Ветер и мошки

Глава 1 Прорыв

«Ромашки» накрыло утром.

Семь тридцать две. Возможно, семь тридцать четыре. Четкой фиксации не было. Первая жертва — в семь тридцать пять.

Под тревожное моргание информаторов Камил, стиснув зубы, развернул аэровер. Из-под юбки воздушной подушки брызнули желтые листья.

Сволочи!

Дома проспекта, на мгновение застыв перед стартом, слились в убегающую за стекло гигантскую, зеркально-металлическую ленту. Быстрее! Быстрее!

Пискнул браслет на запястье. Камил шевельнул ладонью.

— Гриммар на линии.

— Слышал уже? — голос шефа был сух. — Можешь выехать?

— Выехал, — сказал Камил.

Над ним, на третьем высотном, скоростном эшелоне, предназначенном для чрезвычайных ситуаций, промчалась, посверкивая блистерами, двойка красно-синих реанимационных мобилей.

— Это хорошо, — сказал шеф. — Там сейчас Пильман и Курдюмов. Подъедет Жердинский. Магистрали заблокированы, транспорт в районе программно вырублен.

— «Психи»?

— Собрали под сотню. Готовим два крыла медкомплекса «Берег», свозить будем туда. Санатории «Солань» и «Барс» — на подстраховке.

Камил свернул с проспекта в проулок. Мелькнуло несколько фигурок, бредущих по тротуару. Чиркнула по колпаку кабины распоровшая синь осеннего неба звезда космического челнока. Ну да, сегодня как раз запуск.

Камил с содроганием подумал, что было бы, если б накрыло не «Ромашки», а космодром. Или терминалы. Сколько там…

Он оборвал себя. Кто ты? Сопля или безопасник?

— Наводящих определили?

— Почти, — отозвался шеф. — Трех железно, еще двух отследят к концу дня, локализуют местонахождение. Всплеск сильный, канал держится хорошо, так что быстро.

— Сколько… Скольких накрыло?

Шеф вздохнул.

— Случилось бы ночью, максимум — кошмары, тревожные состояния. Незначительный процент, конечно, получил бы свою дозу… А утром, между сном и бодрствованием… Знаешь, тут уже термин ввели — пограничная уязвимость… — он помолчал. — В общем, около семи тысяч.

Камил почувствовал, как твердеют желваки.

— Много.

— Много, — согласился шеф. — По подсчетам оцепления, тысяч пять из накрытия уже вышли. Что хорошо, паника гонит их из эпицентра. «Психи», как ты выразился, принимают. Шестеро выбросились из окон… пока шестеро. С остальными придется разбираться вам. Оборудование уже на месте, эвакуаторы, спас-модули. Четыре жилых комплекса на четыре отряда. Лови карту. Твою зону ответственности я пометил.

Браслет мигнул зеленым.

— Принял, — сказал Камил.

Он поднял аэровер на эшелон, огибая парк с фонтанами и детским городком. Сзади к нему пристроился патрульный катер.

— Вот еще что, — сказал шеф, помедлив. — Твоя Ирина… Я знаю, вы уже два года как расстались, и вас ничего не связывает…

— Уже ничего, — подтвердил Камил.

— Она переехала в «Ромашки» полгода назад.

— Учту. Отбой.

Аэровер нырнул вниз.

Широкий, необычно пустой желоб магистрали в полосах дорожной разметки уплыл вправо, открылись съезды стоянок, ограждения, крыши кое-как припаркованных аэротакси. На глазах у Камила черно-желтый, полосатый, как шмель, грейдер ковшом потеснил машины на тротуары, сбивая их вплотную друг к другу, вминая в стены домов. Лопнуло и осыпалось крошкой одно из кабинных стекол. За грейдером, перекрывая улицу, растянулась цепочка людей с прозрачными щитами и шоковыми дубинками в руках. Рядом, на яркой плитке небольшой площади застыли эвакуаторы, вытянутые, обтекаемо-овальные, похожие на оливкового цвета коконы. Поблескивали аварийные маячки. Шла погрузка. Поодаль, за ограждением, волновалась пестрая толпа то ли ждущих очереди на эвакуацию жителей, то ли тех, кто должен будет идти в поддержке за группами. В тени деревьев простынями были накрыты несколько тел.

Фургон с оборудованием для своей группы он заметил у вдрызг размолоченного павильона. У капота на пластиковом стульчике в окружении битого стекла и тряпок сидел, судя по комплекции, невозмутимый Пак и рассматривал в оптику этажи ближайшего комплекса. Что ж, похоже, будет весело.

Камил уже хотел посадить аэровер, как у борта возник человек в темно-синем комбинезоне «чрезвычайника» и скрестил руки, показывая, что здесь транспорт ставить нельзя. Пришлось снова подняться вверх. Свободных мест вокруг не было, под ковш грейдера не хотелось. Помедлив, Камил вернулся к магистрали и завел машину в зев подземной стоянки.

Едва он выбрался на улицу, звуки, отсекаемые до того колпаком аэровера, обрушились на него бурлящим потоком. Кто-то истошно кричал, рычал грейдер, скрежетал металл, трескался пластик, гудели компрессоры эвакуаторов, звонко стучало железо, множественным эхом отражаясь от стен, то наплывал, то отдалялся гул человеческих голосов, заикались информаторы, и над всем этим, перекрывая, звенел уверенный голос:

— Граждане! Сохраняйте спокойствие! Ситуация под контролем. Граждане…

Ноги сами ускорили шаг.

У оцепления он влетел в толпу. Здесь были и «психи», и техники, и патрульные с катера, зависшего на уровне второго этажа, и даже рвущийся в «Ромашки» житель. Оцепление никого не пускало.

— Не имею права, — объяснял молодой парень с осунувшимся лицом. — Будут идентификаторы с допуском, тогда — пожалуйста.

В руке у него был сканер, противно пищавший отказом каждый раз, когда к нему подносили браслет.

Камил протянул свой.

— Мой допуск проверьте.

Сканер ткнулся в браслет плоским рыльцем. На визоре перемигнулись огоньки, парень уже приготовился сказать: «Нет, извините», как прибор у него в руке хрюкнул и весело позеленел.

— Э-э… Проходите. Вам можно.

— А нам к эвакуатору, — сунулся было один из «психов», — он же вот, за вами!

— Здесь накрытие, — устало произнес парень, который, видимо, объяснял это уже десятый или двадцатый раз. — Я не могу без допуска.

Камил шагнул за оцепление, оставляя за спиной незадачливых спецов. Казалось бы, всего ничего — согласовать протоколы служб, но то ли нет времени, то ли нужного человека не случилось на месте. Ни хрена мы не готовы, подумал он. Из раза в раз.

Свернув за матовый полипласт ограды, он перебрался через наддутый барьерчик к эвакуатору. За стеклом кабины было пусто, пришлось обходить выпуклый оливковый борт.

— Эй, — Камил стукнул по листу обшивки костяшками пальцев, — живые есть?

Задняя стенка эвакуатора была откинута вверх, внутри поблескивали стеклом эвакокапсулы, в глубине белел пустой операционный стол с зависшим над ним полевым роботом, похожим на паука на толстой нити.

— Эй.

— Здесь мы.

Между бортом эвакуатора и полипластом ограды обнаружился небольшой закуток. Три «психа», расположившись на белых пластиковых стульях, пили из стаканчиков.

— Камил Гриммар, — подал руку Камилл. — Группа оперативного вмешательства.

— А-а… — немолодой «псих» вяло пожал его ладонь. — Андрей Сибель, группа психологической помощи. Хотите кофе?

— Нет, спасибо. Там ваши за оцеплением.

«Псих» кивнул.

— Я знаю. Что-то со связью. Коды не проходят.

Он поморщился и устало потер шею, мимолетом бросив взгляд на датчик эмофона. Датчик интенсивно желтел.

— Давит? — спросил Камил.

— А вы не чувствуете? — поднял глаза Сибель.

Камил пожал плечами.

— Ах, да, — сказал Сибель, отхлебнув из стаканчика, — вы же оперативник. За полчаса было два всплеска. Вешаться не хотелось, но вот сбежать…

Он усмехнулся.

— Ясно, — Камил постоял, не зная, что еще говорить. — Если к вам поступит девушка, Ирина Леттава, сообщите мне, пожалуйста.

Он вывел голокартинку с браслета и сбросил «психу» свои данные.

— Хорошо, — сказал Сибель. — Хотя вероятность маленькая. Кроме нашего эвакуатора по периметру стоят еще шестнадцать. Сейчас всех, кого успели поймать, «глушилками» обрабатывают, вы, наверное, знаете.

— Да, спасибо. Я пойду. До встречи.

— Все там будем.

Сибель отсалютовал стаканчиком.

Пак, завидев Камила, хлопнул по капоту фургона и неторопливо встал. Из боковой дверцы на хлопок выпрыгнул Шивер, за Шивером спустился вечно жующий Гром. Все они были уже в серо-зеленом «активе», парализаторы под правой рукой, разрядник на бедре слева.

Камил пожал руки.

— Где Ингол?

Пак, большой, обманчиво-неуклюжий, улыбнулся.

— Ругается.

— С кем ругается?

— С сопровождением. С координаторами. С «психами» тоже. С шефом ругался. Тебя ругал. Второй номер все-таки.

— Ясно, — по узкой металлической лесенке Камил забрался в фургон. — Вы с базы что ли сразу?

Он вскрыл ячейку со своим именем.

— Ага, — заглянул в модуль Пак. — А что нам? Здесь время подлета — двадцать три минуты.

Камил стянул поло и брюки, продел голову в «актив», раскинул руки, дав умной ткани свободно стечь вниз. С легким покалыванием ткань принялась обжимать тело, подстраиваясь под фигуру. Плечи и икры вспухли мышечными усилителями, под подбородком сформировался аварийный рециркулятор. Прозрачным слоем-перчаткой затянуло пальцы.

— А я, видишь, и не рассчитывал здесь оказаться.

Камил достал боты и сел на скамейку. Внутри фургона перемигивались огоньки, что-то пищало, по мониторам ползли строчки технического состояния.

— Мы думали, ты уже уехал, — сказал Пак.

— Я сам думал, что я уже уехал, — Камил подождал, пока боты мягко стиснут ступню. — Я даже выбрал, куда.

Он притопнул и принялся доставать из ячейки и распихивать по кармашкам и петлям, образованным умной тканью, медицинские капсулы, картриджи с иглами, батареи для разрядника, повесил детектор движения, датчик эмофона, достал и активировал парализатор.

— И куда? — спросил Пак.

— В Шамхор, — сказал Камил. — Снег, горы, никого. По слухам даже связи нет. Периодически. Слепое пятно.

Он спрыгнул на землю, проверяя, как работают компенсаторы «актива».

— В норматив уложился, — кивнул Пак.

Браслеты у всей группы пискнули, сообщая о пятиминутной готовности.

— Ага! — Ингол вышел из-за уцелевшей павильонной стены. В поводу у него, посверкивая обводами, как утята за мамой-уткой, плыли носилки. Штук двадцать. — Наконец-то!

Светловолосый, рукастый, он облапил Камила.

— Мы думали, ты уже…

— Я знаю, — сказал Камил. — Я не поехал. Не успел.

Отлепившись, Ингол пихнул его в плечо кулаком.

— А тут — бардак! — радостно возвестил он. — «Психи» психуют, никто ничего не знает, кого-то куда-то вывозят, ты в отпуске, в оцеплении какие-то малолетки зеленые… Вон, смотри, — он кивнул на носилки, — подрабатываю оператором, на себя законнектил, потому что никого нет, все черт-те где, аут.

— А поддержка?

— Будет, шеф обещал. Как только, сказал, так сразу. Пошлет. Ну, и я его послал.

Ингол, оскалившись, пролез в фургон, колпак на фургонной крыше с жужжанием раскрылся и выплюнул несколько миниатюрных капсул. Капсулы точками повисли метрах в десяти над землей. Камил подвинулся, уступив место нетерпеливым носилкам, желающим быть ближе к своему хозяину.

— Ну, что, пошли? — Ингол спустился и потопал за павильон.

Носилки застучали за ним. Шивер с Громом переглянулись. Пак сместился левее. Камил незаметно ему кивнул.

— Так вы идете или нет? — обернулся Ингол.

— Вообще-то, Камил старший, — сказал Шивер.

— Ой-ой-ой! Ста-арший. Он в отпуске!

— Ингол, — сказал Камил, — посмотри на свой эмофон.

— Что?

Улыбка на Инголовом лице поползла вбок, собирая в складки щеку.

— Эмофон, — Камил постучал ногтем по своему датчику. — Он у тебя желтый или красный?

— Жел…

Камил с Паком выстрелили одновременно, едва Ингол приподнял руку. Камилова игла увязла в вороте «актива». Зато Пак, как всегда, попал точно — в открытый участок кожи. Тоненькая полоска серебристого цвета проросла у второго номера над бровью.

Ингол рухнул.

Камил вытянул инъектор из аптечки. Шивер и Гром, растолкав носилки, добрались до оперативника, на лице которого так и застыла недоверчивая улыбка. Оружие и картриджи они распределили между собой, затем — вот уж сбылась мечта машинная! — приподняв, погрузили Ингола на одни из носилок. Хищно щелкнули фиксаторы.

Пак страховал.

На носилках, принявших пациента, зажглись зеленые огоньки. Камил закатал «актив» Ингола до локтя, упер инъектор в сгиб. Пш-ш-ш.

Дисконнект. Коннект.

Через браслет Камил перенастроил остальные носилки на себя, затем набрал Сибеля.

— Да? — отозвался Сибель.

— Вы еще не упаковались? — спросил Камил.

— Нет, еще девять ячеек свободных.

— Бронируйте одну под меня. У меня член группы закис. Я носилки на ваш эвакуатор навел, так что принимайте, через минуту будет.

— Ясно, — сказал Сибель. — Удачи там.

Камил посмотрел на Пака, на Шивера с Громом.

— Ну что, пошли?

Он утопил в носилках с Инголом клавишу авто-возврата. Покачиваясь, носилки низко поплыли над землей прочь.

За павильоном открылась пустая, окаймленная газонами площадка со ступеньками. Газоны были вытоптаны. Желтела на плитках оброненная кем-то кофта. Камил зафиксировал несколько темных капель на ступеньках — скорее всего, кровь.

Голоэкран тепловизора прозрачным квадратиком повис у левого глаза, акустический датчик чуть слышно зашипел в ухо.

Разойдясь в стороны, они миновали площадку: Пак, Камил — в центре, Шивер с Громом по бокам. Никого, ничего. Тихо.

Рой камер рассыпался по намеченным точкам-секторам, вешая изображения на браслеты.

Закрепленный за группой один из жилых комплексов по мере приближения раздавался вширь, тянул в небо зеркальные этажи.

Пустая детская площадка. Стоянка аэроверов. Один аэровер врезался в пилон ограждения, нос всмятку, но внутри никого нет, дверь открыта.

— Как думаешь, где все? — по внутренней линии спросил Пак.

— Кто где, — ответил Камил. — В соответствии с развившимися психозами.

— Это-то понятно.

Под ботинками захрустел пластик — обломки его усеивали узорную плитку.

Еще ступеньки. Опрокинутый киберуборщик задрал в небо ребристые гусеницы. Левая слабо крутилась. В широком косом козырьке надвигающегося комплекса зияли прорехи — с верхних этажей из окон, похоже, выбрасывали технику и мебель, и они, пробивая прозрачный стеклопластик, в брызги разлетались по плиткам.

Камил отпихнул мягкий валик, то ли от кресла, то ли от дивана.

Датчики никакого движения в радиусе ста метров не показывали, фон на тепловизоре был нейтрально-серый, синеватый, только двигатель аэровера чуть светился зеленым. Висящие на высоте камеры отмечали маркерами только их четверых.

— Так, — сказал Гром, — у меня эмофон шкалит.

— Коли стабилизатор, — сказал Камил.

Они замерли у невысокого поребрика. Пока Гром заряжал капсулу, пока впрыскивал ее под кожу, Шивер держал сектор-девять, Пак — сектор-три.

А Камила с сектором-двенадцать отвлек шеф.

— Что у вас там за нештатное? — забухтел он из браслета. — Мне тут «психи» отчитались, что у них один мой.

— Ингола пробило, — сказал Камил.

— Я так и подумал. Распосылался он! Ладно, без него справитесь?

— Попробуем.

— Ты мне это… — разозлился шеф. — Жердинский с Курдюмовым уже внутри.

— Мы тоже.

— Не ври, — сказал шеф. — Вы в двадцати двух метрах.

— Входим уже, — сказал Камил и отрубил связь.

— Готов, — пряча аптечку, доложил Гром.

— Двинулись.

Под длинным козырьком жили цветные тени. Кучками пластика лежали битые голопанели и проекторы, мятым боком глядел киберповар. Детали, детальки, россыпи клавиш и брызги геля. Двери в холл были аварийно отключены. В проемы виднелись пол в желтую и зеленую клетку и опрокинутая кадка с елкой.

— В углу справа, — сказал Пак.

Камил сместил прицел парализатора.

— Не вижу.

— У крайней правой двери.

— Сейчас.

Камил, присев, переместился к Паку. Со стороны Пака за указанной дверью открывалось «живое» панно с рыбами и черепахами, уплывало вверх, а внизу торчала подошва детского ботинка.

— На тепловизоре — ничего, — сказал Камил.

— Мертвый?

— Посмотрим.

Разбившись на две двойки, они перебежали к дверям: Шивер и Гром прикрывали, а Камил с Паком, включив маскировку, бледными тенями скользнули внутрь.

Ниши. Разбитый кофейный автомат. Лужа остывшего кофе. В недрах автомата сипело и щелкало. Застопоренные кабины лифтов.

Тепловизор, датчик движения — по нулям.

Над плечом Камила проскользнули, чуть слышно жужжа, камеры, всплыли под светлый, в розовых пятнах потолок.

— Чисто, — выдохнул Пак.

В проемах возникли фигуры Грома и Шивера. За ними, чуть поодаль, будто любопытные, но осторожные зрители, толклись носилки.

Дурдом.

Ребенок лежал в нише у двери. Голубые брючки, серая куртка. Светлые волосы. Одна нога согнута в колене, другая вытянута — ее Пак и углядел.

Навскидку лет двенадцать.

Нет, они не спешили, мало ли. Гром занял угол, Шивер опустился на одно колено за боковиной скамейки, контролируя широкий, уходящий наверх пандус. Пак пошел по дуге, заглядывая в кабинки лифтов.

Камил двинулся к ребенку.

Ни крови, ни видимых травм, ни неестественного положения конечностей или шеи. На тепловизоре — серое пятно. Ноги, правда, казались неестественно худыми. Может, сын каких-нибудь орбитальщиков?

— Парень, — он присел перед мальчишкой.

Пак сместился, чтобы Камил своей спиной не закрывал ему обзор.

— Эй.

Камил прижал пальцы к сонной артерии. Кожа была холодной, плотной, словно резиновой, пульса крови не ощущалось совсем. Он вздрогнул, когда мальчишка, вдруг ожив, повернул к нему улыбающееся лицо.

— Здравствуйте, я потерялся. Пожалуйста, верните меня Алексу Черкасину, агломерат Кумозин, район «Ромашки», жилой комплекс «Стриж-пять», квартира А-семнадцать.

Шесть на двадцать! Кукла.

Буквально вчера, проезжая один из торговых павильонов, Камил задержал взгляд на стройном ряде из мальчишек и девчонок в светлых костюмчиках, застывших под вывеской «Дети-компаньоны». Подумал еще, не подарить ли племяннице. Почему не сообразил сейчас? В общем, тьфу и позор сединам, которых нет.

Камил, морщась, поднялся.

Кукла тут же отвернула голову. Шивер фыркнул.

— М-да, — прокомментировал Пак.

— Не знаю, кому как, — отозвался Гром, — а мне было реально страшно. Особенно когда «Здравствуйте…» Вам хорошо, а из угла бежать некуда.

— Скальтесь, скальтесь, — сказал Камил.

Он вывел план комплекса.

В горизонтальном разрезе здание напоминало гантелю: две окружности, соединенные перемычкой с утолщением в центре. Размещение квартир — радиальное, по двадцать в окружности на этаж. Всего этажей — двадцать пять. То есть, на весь комплекс приходилась тысяча квартир. В центре окружностей стояли цилиндры воздушных лифтов. Пандусы подходили к квартирным площадкам сверху и снизу.

В двухсотметровых застекленных перемычках шириной около тридцати метров находились рекреационные секции, виртуалы, детские и игровые площадки и автоматические кафе.

— Идем по окружности снизу вверх, — сказал Камил, рисуя точки маршрута для членов группы. — Затем переходим и зачищаем уже вторую окружность сверху вниз.

— Предлагаю зигзагом, по перемычкам, — набросал свой маршрут Пак.

— Пандусы выпадают.

— А так перемычка выпадает и придется по второму разу чистить одно и тоже место.

— На пандусах не спрячешься, — поддержал Пака Шивер, — а вот в виртуалах, магазинчиках и кафе — милое дело.

— Уговорили, — Камил свернул голо. — Пак — лево. Шивер — право. Я — центр. Гром — прикрытие и тылы. Любое движение, любое тепло… И не забываем про эмофоны.

Он и сам мельком бросил взгляд на датчик: желтая полоса сползала в оранжевое. Снова подумалось: семь тысяч. Захотелось вдруг устроивших такое не просто убить, а заставить их до тонкости прочувствовать боль каждого из оказавшихся в Прорыве людей. Неправильное, в общем-то, желание.

— Пошли.

Браслет мигнул — шеф подключился и наблюдал за действиями группы вживую.

Нежилой, цокольный этаж обошли на удивление быстро. В бассейне одиноко плавал детский круг, оранжево-белый. В раздевалках и душевых было пусто. Шивер перекрыл забытый кран. Тепловизор — нейтральный фон. Датчики — зеро.

Спортивный зал с табло, показывающим счет «ноль-ноль». Магнитные дорожки. Хозяйственные помещения и склад с длинными рядами стеллажей.

Никого.

— Возможно, отсюда все успели выбежать, — сказал Пак, отмахиваясь от вдруг решившей спикировать рядом камеры.

Мимо стоек и низких надувных барьерчиков они взошли на левый пандус. Здесь тепловизор дал первый тепловой оттиск.

Мягко ступая, Камил поднялся на квартирную площадку. В самой первой квартире кто-то стоял, прижавшись к стене у самой двери.

Группа неслышно разошлась дугой и включила режим «невидимка», контролируя и площадку, и пандус, и широкий коридор перемычки.

Камил вывел информацию о жильцах. В квартире жила пожилая чета, Сергей Игоревич и Диана Алексеевна. Семьдесят четыре и семьдесят два года. Он — высокий, седой усач. Она — низенькая, полноватая брюнетка, с живыми черными глазами. По оттиску выходило, что именно она и стоит, не шевелясь, за стеной. Сергей Игоревич, понадеялся Камил, жив, здоров и вовремя принят «психами».

Он дал невидимой группе знак: «работаю» и легко стукнул в дверь костяшками пальцев.

— Диана Алексеевна.

Тепловой оттиск за стеной вздрогнул.

— Вы кто? — пришел усиленный динамиком испуганный шепот.

— Спасатели.

— Вы уверены?

— Да.

Женщина осторожно подошла к двери. Часть дверного пластика сделалась прозрачной, нарисовав испуганное лицо.

— Вы один?

— Нет, — сказал Камил. — Конечно, нет.

— Просто здесь такой ужас творится… — старушка посмотрела оперативнику за плечо. — Совершенно невозможно… Но я не вижу никого с вами.

— Пак, — неслышно вздохнув, сказал Камил.

Пак протаял.

— Ах! — женщина поднесла руку к губам. — Неужели вы военные?

— Специальное подразделение, — подыграл Камилу Пак.

— Это очень хорошо, — Диана Алексеевна дрожащими пальцами разблокировала дверь. — Я всегда была уверена, что лишь военные структуры…

Пок! Невидимый Шивер выстрелил в появившийся просвет.

Камил успел откатить дверь в сторону и подхватить старушку на руки. Пак подогнал носилки. Вдвоем они быстро зафиксировали женщину ремнями.

— Пош-шли! — напутствовал носилки Камил, пнув в пластик основания.

Пациент тут же уплыл вниз по пандусу.

— Камил, — ожил браслет. — «Психи» сейчас подгонят к тебе машинку. Легче будет собирать. У тебя как?

— Нормально.

— Ингола приняли, — сказал шеф. — Реактивный психоз. Выбыл пока на две недели.

— Ясно, — Камил обрубил связь.

— Эх, когда ж меня примут? — вздохнул Шивер. — Отдохнул бы от всех от вас.

— Я могу в тебя выстрелить, — сказал Пак. — Как бы по ошибке. Два часа здорового сна…

— Все, ребята, работаем, — сказал Камил.

Пак наставил на него палец и включил «невидимку». Эмофон начинал алеть. Камил не глядя вколол стабилизатор из аптечки.

Что ж, с Дианой Алексеевной разобрались. Дальше…

Стрелять в каждого они начали далеко не сразу. Психологический барьер. Нейтрализацию проводили только при ярко выраженном агрессивном поведении. И людей жалели, и сами не считали нужным. Мол, спецы мы все-таки или идиоты кровожадные? Свои ж люди. Но, когда тихая, безобидная на первый взгляд девушка, улучив момент, ранила ножом в шею Славку Викерта из группы Жердинского, барьер как-то вдруг пропал.

Камил повел тепловизором. Следующие три квартиры были пусты, в четвертой из жильцов имелся лишь кот.

Шивер с Громом поменяли позицию. Браслет пискнул отзывом «психов»: «Пациента приняли. Крамер». В седьмой по счету квартире Камил засек троих. Судя по схеме расположения комнат, все трое сидели в ванной, в душевой кабинке. Силуэты слегка мерцали, потому что прячущиеся умники включили воду.

Камил даже не стал задаваться вопросом, что они там себе напридумывали. Набор психических отклонений при Прорыве всплывает обширный, поди узнай, что прицепилось. «Психи» потом разберут, вылечат.

Хотя с водичкой, призванной скрыть тепловой след, скорее, паранойя. Коллективная.

Он показал жестом: «Два на два», обозначив, что Шивер и Гром остаются снаружи, а они с Паком заходят внутрь.

Дверь пришлось ломать. Электронный замок был блокирован намертво и разбит. Универсальный ключ даже не пикнул. Что ж… От пинка с подачей усилия на стопу дверь, хрустнув, выгнулась в квартиру. Камил сдвинул ее, открывая Паку проход. Воздух в проеме на мгновение помутнел.

— Внутри, — шепнул Пак.

— Ванная, влево по коридору, — сказал Камил, протискиваясь.

В коридоре на анимированных обоях гнулись под ветром деревья. Листья, птицы, желтые глаза в темноте чащи. Ванная пряталась за поворотом.

— Осторожно, — приглушенно сказал Пак, — ловушка у пола.

— Принял.

Камил перешагнул веревку, протянутую поперек коридора, конец которой уходил в тонкую щель стенного шкафа. Что, интересно, она включает? Какой-нибудь пылесос? Или звуковую подсистему?

Проем в кухню был затемнен. Камил мазнул тепловизором — чисто. Пак, судя по слегка дрогнувшим обоям, присел на колено.

Камил взялся за круглую ручку.

Шипение воды пробивалось сквозь дверь. Как бы прячущиеся умники гипотермию не заработали. С них станется.

— Граждане, — сказал он, одновременно сдвигая створку, — прошу…

Слова потонули в грохоте наваленных к двери коробок, тюбиков, флаконов и пластиковых игрушек. Сверху из прикрепленного ведра плеснуло чем-то розовым, душисто пахнущим.

— А-а-а!

Душевая занавеска отдернулась, и из ванны на Камила бросились бородатый мужчина лет тридцати-тридцати пяти в мокрых штанах и футболке и двое мальчишек, наверное, его сыновья — лет десяти-двенадцати, мокроволосые, в облепивших тело и ноги майках да трусах. В глазах всех трех плескалась отчаянная храбрость смертников. Мужчина раскинул руки, словно желая заключить Камила в объятья. Что им напредставлялось там, под струями воды, в акриловой чаше, Камил даже боялся представить.

Пок-пок. Пок. Пок.

Парализатор выплюнул четыре иглы — две в мужчину и по одной — мальчишкам. Родителя по инерции вынесло в коридор, и его принял Пак, не дав тому удариться в стену. Детей же Камил поймал на себя, едва не поскользнувшись на попавшемся под ногу флаконе.

Они едва успели сложить мокрых пациентов у стены, как в кухне грохнуло, и в проем сунулось что-то темное, неуклюжее, квадратное.

— М-мать! — сказал Пак и, шлепнувшись на задницу, выпустил в чудовище длинную очередь в полмагазина.

Иглы с легким звоном отрикошетили в стены, не причинив чудовищу никакого вреда. Успокоилось оно, лишь когда Камил выстрелил ему по ногам — так в проеме и застыло, с надетой на голову кастрюлей, обмотанное скотчем, в бронежилете из слитков льда.

Пак, подсветив, вздрогнул.

— Я, так понимаю, мамаша? — сказал он.

Камил снял кастрюлю. Светлые волосы рассыпались по плечам.

— Думаю, да. А тепловизор не засек.

— Ты бы так себя льдом облепил.

— М-да.

В квартиру заглянул Шивер.

— Как вы здесь?

— Работаем, — сказал Камил.

— «Психи» на входе в товарном количестве. Ждут.

— Пусть ждут. Сейчас мы им отправим… — Камил подхватил под мышки мужчину. — Не маячь только.

— Ага, — Шивер исчез.

От мужчины мокрый след потянулся по полам. Анимированные обои все также пугали глазами из чащи.

Носилки, сбившиеся в кучу у пандуса, почему-то напомнили Камилу гиен или шакалов, ожидающих кормления в зоозаповедниках. Он отдал первую жертву, зафиксировал и отправил вниз, в оливковую тьму холла.

Пискнул браслет.

— Подпускаю к тебе освободившийся персонал, — сказал в ухо шеф. — Курдюмов, кстати, уже третий этаж чистит. Пильман тоже пошел.

— У меня нестандарт, — сказал Камил.

— У всех сложности. Да, спецы по Прорыву тоже уже у тебя. В смысле, рядом. Сейчас потихоньку фиксируют канал. Ты как?

— Что «я как»? — спросил Камил.

Он пропустил к носилкам Пака, несущего на руках женщину в лентах синего скотча.

— Тебя брать в группу?

— В какую?

— Которая пойдет по каналу на нейтрализацию. Канал устойчивый, две недели гарантированно продержится. У тебя есть опыт. Ты на той стороне уже был. Думаю, успеем пресечь.

— Это уже решено? — Камил посмотрел, как носилки с женщиной скользят над пандусом к двум принимающим внизу «психам».

— Да. Отпуск отгуляешь потом.

— И сколько нас будет всего?

— В этот раз четверо. Вернешься в офис, обговорим. Хорошо?

Не дожидаясь ответа, шеф отключился.

Камил посмотрел на эмофон. Оранжевый, без красноты. Ладно. Вместе с Паком они вынесли и упаковали мальчишек.

Больше в квартирах по окружности никого не было.

— Шивер, Гром, «двойками», — Камил указал на коридор перемычки. — Мы с Паком сзади.

Мягко шелестели закольцованные дорожки. Вода в овальном бассейне слепила бликами подсветки. Голоэкраны рекламировали путешествия по экзотическим местам и круизы по маршруту Земля-Марс-Земля.

Камил включил «невидимку».

— Слушай, — прорезался голос Пака, — как думаешь, зачем они это делают?

— Кто? — спросил Камил.

— Эти… которые Там?

Шивер с Громом, подсветив маркером маршрут, взяли влево, к чуть приподнятой площадке, окаймленной электронными панелями.

— Не знаю, — сказал Камил. — Я вообще не уверен, что они это специально.

Он оглянулся. «Психи» поднялись к квартирам и, перестраховываясь, деловито опечатывали липкой лентой пандус наверх, попутно гоняя выводок прилипчивых носилок. Обиженно постукивали пластиковые бока.

— Что значит не специально? — спросил Пак. — Мне кажется, это направленная диверсия.

Чуть поотстав, они двинулись параллельно первой «двойке». Мерцала неоном пустая игровая секция. Свисала серебристая бахрома. Столики. Стулья. Детское кафе.

Никого.

— Семь тысяч, — сказал невидимый Пак, откатывая с дороги тележку с игрушками. — А будет больше. И десять, и пятьдесят.

Казалось, будто тележка обрела собственную волю и переместилась туда, где ей удобнее.

— И что ты предлагаешь? — спросил Камил.

Россыпи пластиковых тур-буклетов захрустели под ногами. Из узкой клумбы, разграничивающей секции, кто-то с яростью выдрал целый цветочный куст. Земля лежала на бортике и чернела на полу. Сам куст застрял в предохранительной сетке. Выше, на стекле, темнел его отпечаток. Камил подумал: хороший бросок.

Они прошли где-то две трети пути до второй жилой зоны.

Ни крови, ни оставленных, слетевших туфелек. Несколько перевернутых стульев Камил чем-то значимым не посчитал. Словно и паники не было.

Ну, куст, ну, тур-буклеты…

— Наверное, я гад, — сказал Пак, — но я считаю, что этим, которые Там… им тоже надо дать почувствовать.

— Это и так происходит, — сказал Камил.

— Я не про тех, на кого конкретно выходит канал. Не может быть, чтобы пять человек, никак друг с другом не связанных…

— Это как раз выясняют.

— Все равно. Взорвать им что-нибудь.

— Цвет твоего эмофона?

— Зараза, почти красный! — сказал Пак.

— Вот и вколи себе сам знаешь что.

— Погоди, Камил, я сейчас.

Пак свернул «невидимку». Прикрывая его, Камил вышел вперед. Дуло парализатора прямо-налево, затем прямо-направо. Короткий поворот шеи, чтобы убедиться, что и сзади все в порядке. «Актив», перенимая настроение хозяина, отвердел, ощетинился чешуйками брони, обжал мышцы усилителями.

— У нас все тихо, — раздался из браслета голос Шивера.

— Принял, — сказал Камил.

— Площадка пустая. Идем на соединение с вами.

— Жду.

— Ну вот, — поднялся Пак, зачехляя аптечку, — я готов.

Камил показал ему пройти вперед.

— Ты видишь? — спросил вдруг браслет голосом Грома.

— Нет. Где? — подал голос Шивер.

— За водопадом.

Пак включил «невидимку».

На верхней площадке внезапно брызнул цветными осколками пластиковый щит, полетели какие-то стаканчики и салфетки, закувыркался, пытаясь достать потолок, белый стул с ромбовидной спинкой, а затем из-за цветочной грядки в высоком прыжке взвился голый мокрый человек с безумно вытаращенными глазами и обломком трубы в руке.

Браслет смешал звуки. Там были и возглас Шивера: «Ах, ты ж мать!», и мат Грома, и крик Пака: «Страхую!», и короткое пумканье парализаторов.

Время для Камила сжалось — человек летел на него невозможно долго. Казалось, что он может спокойно приготовиться и принять его хоть на колено, хоть на плечо, хоть в объятья. Безумец был русоволос, бородат. Лет двадцати пяти. Кольцо на пальце, тату космолетчика на груди. Наверное, и подготовка была хорошая, и психологическая доводка, а случился Прорыв — и нет тебе человека.

Камилу даже не за детей, а вот за таких уже состоявшихся, чего-то добившихся людей было обиднее всего. Недели, месяцы реабилитации. И, возможно, космос уйдет под запрет навсегда — с недопуском к полетам.

Он поймал на ладони жертву Прорыва с иглами, торчащими из икры, голени и бедра, и, уже бесчувственного, приземлил на пол, зафиксировал, придавил коленом. Глухо стукнула выпавшая из пальцев труба.

От «психов», радостно мигая, помчались носилки, звеня расстегнутым, волочащимся ремнем. Дын-дын-дын.

— Камил, Камил… — прорезался из браслета голос шефа.

— Да, — ответил Камил, отдавая бородача Паку.

— Что от вас все бегают?

— Не знаю.

Камил отошел с пути носилок.

— А я знаю, — сказал шеф. — Это вопрос квалификации. И ответственности! Разболтались! Второй номер к «психам» попал!

Камил вздохнул.

— Шеф, какой у вас цвет эмофона?

— Что?! У меня нет эмофона! — проорал шеф и отключился.

На верхней площадке проявились Шивер и Гром, оба виновато насупленные.

— Вы слышали? — сказал им Камил. — От нас все бегают.

— Это я недоглядел, — сказал Шивер.

— Да оба мы ступили, — опустил голову Гром.

— С тренажеров у меня не слезете, — пообещал им Камил.

Носилки унесли бородача прямиком в холл, к эвакуатору.

— Камил, — проклюнулся голос Курдюмова, — как там у вас?

— Народу мало, но те, что есть, все как один буйные и изобретательные, — ответил Камил. — В общем, не скучно.

— У нас тут тоже, — сказал Курдюмов. — Вообще, хорошо, я смотрю, накрыло, качественно, на меня двое с вилками выбежали. Будто я — шницель.

— Вы там на каком? — спросил Камил.

— Седьмой чистим.

— Ого!

— А три этажа пустые. Вот и ого. Но под сотню уже где-то нагребли. «Психи» дергаются, эвакуаторов не хватает.

— Мы пока на первом.

— Ну, я смотрю, ты куклу спасал.

Курдюмов фыркнул.

— Кто? — просипел Камил. — Какая зараза…

— Шеф слил видео, — сказал Курдюмов. — Как учебное пособие. Растренированность, потеря внимания, утрата навыков…

— Гогочи, гогочи… Ладно, отбой, — Камил отрубил связь и поднял глаза на спустившихся Шивера и Грома. — Все осмотрели?

— Угу, — кивнул Шивер.

— А где прятался этот? — мотнул головой в сторону холла Камил.

— В массажной ванне. Тепловизор не считал.

— А глаза вам на что?

Шивер с Громом промолчали.

— Так, оба — в режим невидимости, — скомандовал Камил. — Двойкой впереди. Пак страхует. Я открыт. Чистим дальше.

— Принято.

Перемычка обросла скамейками и оградками из искусственной зелени. Справа, в сетчатой полусфере, тоскливо поскрипывала, вращаясь, детская карусель. Скрип ее действовал Камилу на нервы. Впереди поблескивали зеркальные пластины, в просветы между которыми уже проглядывала радиальная площадка жилого сектора.

Солнце полосой жидкого золота растеклось по стеклу.

— Камил, — произнес Пак, — ты когда-нибудь надолго уходил в красный?

Они двинулись к зеркалам, ловящим солнечные блики.

— К чему это ты? — спросил Камил, украдкой бросив взгляд на браслет.

— Ну вот Ингол… Другие люди… Они же были нормальные, и вдруг — ненормальные. И мы за ними — с парализаторами.

— Это лучше у «психов» спрашивать.

— Нет, я не про то, — сказал Пак. — Я о границе. Как ее определить самому?

— Эмофон.

— А без него?

Впереди звякнуло — Шивер задел цепочку на столбиках ограды.

— Без него? — повторил Камил. — Могу тебе на память Джерси Гибсон прочитать. «Опасные психоэмоциональные состояния характеризует „залипание“ мыслительной деятельности, концентрация и сосредоточение ее на объекте или ситуации (часто — воображаемых, искаженных), как на источниках беспокойства, опасности или угрозы жизни, требующих немедленной (постоянной, цикличной) ответной реакции». Грубо говоря, если в твоей голове начинают крутиться тревожные мысли, это уже маркер.

— Камил, я про то, что, если бы нас накрыло, как здесь, в «Ромашках», смогли бы мы адекватно реагировать?

— Не знаю, — ответил Камил.

— И я вот думаю: накрой меня, как вот космолетчика с трубой… Я ведь нашел бы, как применить навыки безопасника.

— Цвет эмофона?

— Желтый. Только что ж вколол.

— Пугаешь, Пак.

— Я сам себя боюсь, — сказал Пак.

Они, разойдясь, проверили боковые дорожки, огибающие зеркала и травяные островки-полянки. След ботинка. Стаканчик из-под кофе.

— Чисто, — сказал Камил.

— У меня тоже, — Пак ногой задвинул съехавшую клумбу. — У нас где-то пятьсот человек в комплексе, так?

— Так, — признал Камил.

— Не кажется подозрительным, что они все затаились по квартирам?

— Мы пока обошли всего пол-этажа.

— На камерах — никого, — прорезался голос Грома. — Судя по опрокинутой мебели и щитам, вектор движения однозначный — кого накрыло, тот бежал вниз, к выходу. Часть роя уже на третьем и на четвертом.

— И тоже пусто?

— Ага.

— Значит, скорее всего, те, кто остался в квартирах, считают окружающий мир опасным, — сказал Камил.

— Не понимаю механизма, — сказал Пак. — Гипновнушение? Направленное высокочастотное излучение? Дубликат чужой памяти?

— С этим к «психам».

— Если бы они что-то знали!

— Поверь, гипотез — море.

— А на деле?

— А на деле, многоуважаемый Пак, ни одна из гипотез нас не касается. Мы оперативники. Нам людей спасать от самих себя.

— Все равно, зла не хватает, — вздохнул Пак.

— Все, мы в «бублике», — сказал Гром.

— Где?

— В жилой зоне. Светим сканером.

— Ясно. Мы сейчас.

Камил прошел к изгибающемуся, дугой уходящему вверх стеклу перемычки и посмотрел вниз. Зелень парка пряталась в тени комплекса. На асфальтовых площадках было пусто. Оживление наблюдалось только если скосить глаза вправо — там взблескивали маячки и пристраивался оливково-желтым задом к входным дверям очередной транспорт службы психологической помощи.

Соединившись с «психами» по браслету, Камил попросил подогнать один из эвакуаторов ко второй башне. Все удобнее.

На радиальной площадке у овального лифтового зева лежал светло-синий чемодан. Пластиковые стикеры, разлетевшись, вносили диссонанс в узор напольной плитки. Одна из миникамер медленно кружила под потолком.

— Квартиры Б-три, Б-двенадцать, Б-тринадцать, — протаяв, сказал Шивер. — Пять тепловых отпечатков. Один, два, два.

Он указал перчаткой на двери.

— Ясно. Шивер, Гром, на цокольный этаж, — скомандовал Камил. — Проверить, разблокировать двери. Сейчас подгонят эвакуатор. Мы с Паком ждем здесь.

— Принято, — сказал Гром.

— Эмофоны?

— Желтый.

— Желтый.

Оперативники по широкому пандусу спустились в холл.

Камил, перегнувшись через перила, наблюдал, как они легкой зыбью скользят между колоннами. Парализатор держал под рукой.

Солнечный свет проникал в холл через стеклопластик, идущий по окружности, и теплыми вытянутыми прямоугольниками лежал на полу.

— Чисто, — отчитался Шивер.

— Чисто, — отозвался Гром.

Двери были заблокированы одним из пищевых автоматов. Им то ли вышибали створку, то ли, наоборот, хотели створку прикрыть. Цилиндрическими стаканчиками был усеян пол. Камил не хотел гадать, что здесь происходило. Три часа с момента Прорыва — черт-те что могло происходить. Паника. Бегство. Драки.

Убийства.

— Держу периметр, — сказал Гром.

Шивер наддул усилители и затащил автомат обратно, в нишу слева от входа. С высоты сложилось полное впечатление, что агрегат сам, осознав всю глубину несообразности стояния в дверях, бочком скользнул на привычное место.

— Готово, — сказал Шивер.

Он закрепил створки. Сквозь стекло было видно, как к широким ступенькам приподнятым задом уже выруливает эвакуатор.

— Так, — прорезался голос шефа, — около сотни человек зафиксировано на крыше.

Камил показал Шиверу и Грому подниматься к нему.

— И чего они хотят?

— Спроси их! — раздражился шеф. — Я не могу заглядывать в их головы, для этого у нас есть признанные специалисты.

— Там критическая ситуация?

Шеф взял паузу.

Камил представил, как тот, щурясь, смотрит на выведенную на стол голографическую картинку, передаваемую с коптера.

— Кажется, нет. Не понятно. Часть людей раздеты до пояса.

— Понял, — сказал Камил.

— Ни черта ты не понял! — взревел шеф и отрубил связь.

— Шеф нервничает, — сказал Камил команде. — Так, первая — Б-три. Пак!

— Норма, — ответил Пак.

— Принято.

Дверь квартиры Б-три ничем не отличалась от дверей справа и слева по радиусу. Серая. Крепкая. Шивер и Гром расположились чуть сзади. Пак контролировал пандусы.

Шелестела вентиляция.

Тепловой отпечаток в квартире не стоял на месте, его мотало из стороны в сторону — кажется, человек в волнении ходил по комнатам. Некто Ребров Виктор Астурович собственной персоной, судя по информации с браслета. Художник-визуализатор.

Камил поднял руку.

Ребята за спиной напряглись. Снизу донеслось позвякивание — носилки, словно учуяв возможность поживы, торопились за клиентами. Сюр какой-то. Группа спецов и стадо носилок. И «психи» в ожидании.

— Виктор Астурович! — Камил нажал на пластинку дверного коммуникатора. — Виктор Астурович, откройте, пожалуйста!

Тепловое пятно на сканере испуганно подпрыгнуло вверх, а потом стремительно приблизилось к двери.

— Кто там? — услышал Камил напряженный голос.

— Спасатели.

— Скажите пароль.

— Что?

— Кодовое слово! — голос Виктора Астуровича завибрировал нервными нотками. — Кодовое слово на случай непредвиденной, экстраординарной ситуации!

— Ситуация взята под контроль, — сказал Камил.

— А пришельцы?

— Какие пришельцы?

— Х-ха!

Сквозь дверь овалом протаяло лицо художника-визуализатора. Глаза вытаращены, волосы выгибаются рыжими иглами, на худых щеках — серая щетина и розовые пятна краски. Вот и пойми, это от Прорыва или с художниками всегда так?

Кроме того, кажется, он был гол.

— Вы что, ничего не знаете? — прошептал Ребров.

— Чего не знаю? — удивился Камил.

— Мы все захвачены!

— И я?

— Все! — уверенно сказал художник.

— И зачем мы им? — спросил Камил.

— Тише!

Лицо пропало.

— По-моему, с ним не стоит церемониться, — сказал Пак по каналу связи.

— Поддерживаю, — произнес Гром. — Камил, у нас еще двадцать четыре этажа впереди. Выбиваем дверь, иглу в лоб, идем дальше.

— Как у вас все просто, — вздохнул Камил.

— Вы еще здесь?

Художник-визуализатор возник вновь и за короткое время отсутствия успел испачкать нос желтым.

— Да, я здесь, — подтвердил Камил.

— Очень хорошо, — сказал Ребров, прижимая пальцы к подбородку. — На чем мы остановились?

— На том, что все мы захвачены.

— Да! Пришельцы!

— И поэтому вы мне не откроете.

— Несомненно, — энергично закивал Виктор Астурович. — Нам лучше всем оставаться на своих местах.

— Но, может быть, вы успели запомнить, как они выглядят? — спросил Камил. — Мы испытываем недостаток информации.

Он отпихнул ногой сунувшиеся было к нему носилки, и они, к счастью, уплыли вбок.

— А я их даже зарисовал! — радостно объявил художник-визуализатор. — Зарисовал! Это дикое, совершенно невозможное везение!

— Покажете?

— Труд еще не завершен. Понимаете, нет цельности. Я рисую на стенах. Мне приходится дробить общую композицию.

— Как же быть? — огорчился Камил.

— Вам очень нужно? — сочувственно спросил Ребров.

Камил кивнул.

— Хорошо, — решился визуализатор, звонко хлопнув себя по голой груди, — я пущу вас. Но ненадолго. Мне надо работать, понимаете? Творить!

Дверь поплыла в сторону.

Пок!

— Э-э…

В глазах Виктора Астуровича мелькнуло удивление от прилетевшей из пустоты и впившейся в его плечо тонкой иглы, а затем он медленно повалился вглубь квартиры — все-таки не совсем голый, в какой-то набедренной повязке, скроенной то ли из шторы, то ли из простыни.

Камил успел подхватить художника у самого пола. Пятки у него были в краске, грудь — в мелких пятнышках серебрянки.

Носилки настырно лезли в дверной проем.

Камил уложил Реброва на пластик, привычно защелкнул фиксаторы и отправил тело вниз к эвакуатору.

Н-да, инопланетяне.

Он быстро прошел по комнатам. Никого больше. Со стен смотрели на него оранжево-синие существа, похожие на китов с человеческими руками. Глаз у них было разное количество. Немаленьким стадом плыли они куда-то по искристым, мастерски выписанным волнам со стены на стену. Банки с краской стояли на полу, подоконниках и даже на кровати, пачкая постельное белье.

Как оно все непросто повернулось у Виктора Астуровича.

Камил бросил взгляд на эмофон. Терпимо. Но голова слегка плывет. Не от оранжево ли синих нездешних ребят?

— Пак, — распорядился он, вернувшись на радиальную площадку, — дальше идешь первым номером. Я вторым, на контроле.

— Принял.

Пак сделался видимым. Камил в свою очередь включил «невидимку» и взял правее, чтобы при критической ситуации иметь обзор впереди Пака. Обычная практика. Шивер слева. Гром замыкает.

Пискнул браслет. Кто-то вышел на связь.

— Да, — проронил Камил, следуя за ведущим к номерам Б-двенадцать и Б-тринадцать.

— Это Сибель, — дохнул в ухо голос давешнего знакомца из психологической помощи. — Вы просили сообщить, если к нам попадет девушка по имени Ирина Леттава.

— Да, — сказал Камил.

— Ее идентифицировали.

— С ней все в порядке?

Сибель помедлил.

— Собственно, в большей степени. Сильно порезана рука. Общее депрессивное состояние. Но, думаю, ничего критичного.

— Спасибо, — сказал Камил. — Куда вы ее повезете?

— Скорее всего, уже в «Солань».

— Как мне можно будет ее найти?

— Я скину вам маркер.

— Хорошо.

— Да, — добавил Сибель, — какое-то время будет действовать карантин, пять-семь дней, потом санатории и базы откроют для посещения.

— Я понял.

— Ваше общество ей будет необходимо. Родственники и близкие люди часто обладают лучшим терапевтическим эффектом, чем все наши методики.

— Да, спасибо.

Камил отключился и почти не глядя вколол себе стабилизатор. Что там на эмофоне? Медленно ползем из темно-оранжевого в желтый. Ну и хорошо. Ирка нашлась, живая. На время можно выкинуть из головы. Пак уже стучал в Б-двенадцать.

— Иван Леонидович!

Два тепловых оттиска за дверью лежали на полу. Словно загорающие на пляже. Не шевелились, точнее, не делали резких или амплитудных движений. Один позволил себе поворот головы, другой легко качнул стопой. Никакой реакции на голос.

Может, думают, что таким образом их не видно?

— Дарья Тимуровна!

Присев на колено на приблизительно равном удалении от лифтов и от квартиры, Камил привычно взял дверь на мушку.

— Граждане жильцы!

Пак прижал к электронному замку карточку универсального ключа. Дверь отъехала в стену, открывая овальную, всю в половичках прихожую.

— Иван Леонидович, Дарья Тимуровна, мы спасатели.

Пак двинулся внутрь, придерживаясь левой стороны. Камил пошел следом, забирая вправо. За спиной звякнули нетерпеливые носилки.

Оба жильца на Пака никак не отреагировали. И Иван Леонидович, и Дарья Тимуровна, похоже, не осознавали, ни где находятся, ни кто, собственно, и по какой причине вломился к ним в квартиру. Единственное, что сказала женщина, когда Камил фиксировал ее на носиках, это:

— Как мило.

Но улыбнулась не ему, а куда-то в сторону, на ком-то невидимом сосредоточив взгляд. Камил обернулся. Никого. Потом запоздало подумал, что это уловка, но Дарья Тимуровна не сделала попытки даже приподнять голову.

Пискнул браслет. Провожая носилки, Камил пошел вокруг лифтового ствола.

— Да? — сказал он.

— Ты нужен мне в Гореево, — сказал шеф.

— Сейчас?

— Чем быстрее, тем лучше. Твои парни пусть ждут Курдюмова, он будет за старшего. Еще двоих откомандирует Пильман. Мы решили поторопить техников с каналом. Они объявили готовность «три-четыре». Поэтому группу собираем уже сейчас. Тем более, что все вы оказались в зоне доступности.

— Понял, — сказал Камил.

— За сколько долетишь?

— От «Ромашек»? Минут за сорок.

Шеф размышлял секунду.

— Не пойдет. Выходи за оцепление и бери патрульный катер. Допуск на форсированный режим я тебе даю. Эшелон, трасса уже подтверждены. Все, удачи!

Он отключился, не дав Камилу времени на размышления. Браслет замигал, показывая направление на катер.

Камил включил общую связь.

— Парни, меня тут вызывают…

— Мы уже в курсе, — за всю группу ответил Гром. — Стоим на этаже, ждем торопыг. В сущности, последнюю мы можем и втроем.

— Разрешения не даю.

— Принял, — со вздохом отозвался оперативник.

— Тогда все, меня нет.

Отключив «невидимку», Камил спустился по пандусу, где в длинной, «живой» очереди нетерпеливо постукивали друг о друга носилки, и вышел на ступеньки крыльца. Из светло-зеленых и белых недр эвакуатора ему махнули рукой.

— Не могу, — стукнул по браслету Камил.

— Там еще много? — спросил «псих», свесившись наружу.

— За сотню на крыше.

— Ой, ё!

— Так что ждите, — сказал Камил.

На газонах, площадках, у павильонов уже вовсю суетились киберуборщики. Часть киберов меняла разбитую стойку информационного табло. На трехметровой высоте висел, покачиваясь, дрон. Камил добрался до оцепления и, не отвечая на вопросы, направился к зависшему у выезда на магистраль катеру.

Его заметили.

Катер пропустил выскользнувший из умятого грейдером проулка эвакуатор и спустился, откинув кормовую аппарель.

— В Гореево, — сказал Камил, забираясь внутрь, на одно из подвесных сидений рядом с вытянутым иллюминатором.

— Знаю, — ответил пилот.

Камил пристегнулся. Аппарель закрылась.

— Готов.

— Поехали.

Катер приподнялся и с легким шумом турбин пошел на высотный эшелон. В иллюминаторе поплыли вниз оранжевые и розовые этажи, мелькнула крыша с плоскостями солнечных батарей, затем вдруг стали видны все «Ромашки», оконтуренные с севера и запада магистральными рукавами, оплетенные, как гирляндой, проблесковыми маячками, с личинками эвакуаторов и затененными областями.

Камил закрыл глаза. Форсаж тряхнул и вжал его в кресло.

— Восемь минут! — крикнул пилот.