Весна отверженных

Глава 1

Эдмунду Ларку не спалось. Инстинкты подсказывали ему, что сегодня ночью должно было случиться что-то нехорошее. Один из лучших учителей фехтования в Эрроувейле не был суеверным и не верил в приметы. Эдмунд был просто очень наблюдателен.

Слежку за женой и младшей дочерью он заметил несколько дней назад. О том, что кто-то следит за его старшей дочерью, Эссой, Эдмунд узнал от нее самой. Эсса, любимица фехтовальщика, унаследовала его живой ум, тонкий слух и наблюдательность. Эдмунд с очень раннего возраста начал обучать дочь всему, что умел сам. После всего этого учитель фехтования совершенно не удивился, когда заметил слежку за самим собой. Эдмунд почти без труда избавился от назойливого провожатого, но фехтовальщика это не успокоило. На следующий день он снова заметил, что за ним опять кто-то идет.

Эдмунд Ларк не на шутку встревожился. Он и его семья жили в Эрроувейле больше двадцати лет. До сих пор никаких проблем у них не было. Жена Эдмунда, Соланн, успешно скрывала свои магические способности и учила тому же их младшую дочь Виэри. Они дружили с соседями и не имели проблем с законом. А тут эта слежка.

Тот, кто все это организовал, намерен был запугать Эдмунда. Или всю его семью. Уж очень демонстративно и явно они это делали. Фехтовальщик всю голову сломал, гадая, кто бы это мог быть. Предположения возникали одно нелепее другого.

Это наверняка не был Орден. Рыцари явились бы среди бела дня и попытались бы арестовать их всех с большой помпой.

Это могли бы быть убийцы из Ледяных клинков. Они любят кружить вокруг своей жертвы, постепенно подбираясь все ближе и ближе. Но Эдмунд совершенно не мог припомнить, кому это он так насолил, что дело дошло до наемных убийц, чьи услуги, кстати, стоили очень и очень недешево.

Самым нелепым из предположений были Люди Кодекса. Точнее, легендарные кан-тори — их шпионская сеть, которая, как говорили, занимается не только похищением секретных бумаг, но не брезгуют и людьми. Они тоже могли запугивать таким образом. Но Эдмунд никогда не слышал, чтобы Люди Кодекса забирались так далеко на континент. К тому же ничего ценного для этих людей со странным укладом жизни у семейства Ларков не имелось.

Тем не менее Эдмунд принял меры предосторожности. Он рассказал обо всем жене и попросил ее быть готовой бежать в любой момент. Он проверил заранее подготовленные на случай бегства сумки с самым необходимым. Он еще раз прикинул все возможные пути к отступлению и решил, каким из них стоит воспользоваться на случай, если те, кто за ними охотится, решили выманить их из дома. Он пересмотрел свой план действий, которые он предпримет, если эти ребята, кто бы там они ни были, попытаются штурмовать дом, и поставил пару ловушек. Ради своей семьи Эдмунд Ларк был готов на все.

Предчувствия не обманули учителя фехтования. Он прислушался и уловил тихий скрежет: кто-то пытался отомкнуть замок на входной двери. Если ловушка сработает как нужно, он просто получит нож в лоб. Эдмунд прислушался снова.

В комнату тихо поскреблись, и после этого дверь сразу же открылась. Внутрь проскользнула Эсса.

— Кто-то лезет по стене на второй этаж, отец, — шепотом произнесла она. — Надо что-то делать, пока они возятся со ставнями.

— Иди собирай Ви, — кивнул фехтовальщик. — Я разбужу маму. Уведешь их, я прикрою.

Эсса исчезла в темноте, а Эдмунд потрогал за плечо жену. Соланн мгновенно открыла глаза и села в кровати:

— Началось, да?

Эдмунд кивнул:

— Они пытаются проникнуть в дом. Действуем, как договаривались. Уведи девочек. Я вас прикрою и потом присоединюсь.

Соланн вскочила с постели и начала одеваться. Эдмунд, проверяя оружие, украдкой любовался ею. Точные грациозные движения гибкого тела, ни одного лишнего жеста. Вот она натягивает сапоги. Вот собирает наверх длинные темные волосы. Соланн была красива. И в первый день их знакомства, и сейчас, два с лишним десятка лет спустя. За все годы, что они были вместе, Эдмунд не уставал восхищаться женой.

Внизу раздался свист оружия и сдавленный вскрик. Тот, кто пытался вломиться в их дом, попал в ловушку. Почти одновременно раздался визг металла по металлу: кто-то снаружи пытался распилить замки прочных железных ставней. Они были так уверены в своей силе и безнаказанности, что даже не старались вести себя тихо.

— Я готова, — выпрямилась чародейка. — Где девочки?

— Мы здесь, — в спальню заглянула Эсса, крепко держа за руку испуганную Виэри.

— Спускаемся, — скомандовал Эдмунд. — Я пойду первым. Эсса, ты замыкаешь.

Не дождавшись ответа, мастер фехтования выскочил на лестницу. Жена и дочери последовали за ним. Едва они успели спуститься, сверху раздался грохот и звон разбитого стекла.

У открытой входной двери лежало тело мужчины с метательным ножом во лбу. Тут же в щель просунулась еще одна голова:

— Они здесь! Они ухо…

Человек захрипел и стал оседать на землю, схватившись за горло, из которого толчками лилась кровь: нож, брошенный Эдмундом, достиг цели.

— В кладовку, быстро! — скомандовал фехтовальщик. — Берите вещи и бегите.

Соланн, Эсса и Виэри бросились на кухню. Послышался топот ног: сверху спускались еще пара человек. Эдмунд выхватил оружие и занял оборонительную позицию.

— Мама, Ви, берите вещи и бегите, — скомандовала Эсса. — Маскируйте ход заклинанием изнутри. Я останусь с отцом.

— Эсса, ты сошла с ума! — воскликнула Соланн. — Я тебе не разрешаю!

— Мама, пожалуйста! — с отчаянием посмотрела на нее девушка. — Со мной у отца есть шанс действительно остаться в живых! Бегите скорее, мы вас догоним!

Эсса не дала матери больше сказать ни слова, и, выхватив свои парные кинжалы, поспешила туда, откуда слышались звуки боя.

Эдмунду действительно была нужна помощь. Он отчаянно сражался против четверых наседающих на него мужчин в черном. Пятого фехтовальщик успел ранить, и теперь его противник стоял у стены, пытаясь зажать длинную и глубокую рану предплечья, из которой обильно лилась кровь.

Несмотря на то что сам мастер фехтования еще не был серьезно ранен, ему приходилось несладко: слишком маленьким было пространство, в котором он был вынужден защищаться. Ситуацию осложняло еще и то, что Эдмунд привык обороняться, выводя противника из строя. Те же, кото сейчас на него напал, были настроены не так гуманно.

Краем глаза Эдмунд увидел, что к нему спешит старшая дочь, и фехтовальщика захлестнули противоречивые чувства. Он боялся за Эссу и отдал бы все за то, чтобы она сейчас убегала тайным ходом вместе с матерью и сестрой. Одновременно с этим его охватила отцовская гордость: его девочка, его любимица, несмотря ни на что, не бросила его одного! «Упрямая, вся в меня!» — от этой мысли Эдмунда захлестнула теплая волна радости.

Не говоря ни слова, девушка вступила в схватку. Зайдя с фланга, она перехватила клинок в правой руке и, изо всей силы размахнувшись, нанесла нападавшему удар рукоятью в основание черепа. Оглушенный мужчина рухнул на пол, под ноги сражающимся.

В тот же момент Эдмунд ударил второго противника кулаком в горло. Тот коротко захрипел и мешком осел к его ногам. Теперь нападавших осталось только двое.

— Берегись девчонку! — крикнул один из них, делая выпад рапирой в сторону мастера фехтования.

Тот привычно ушел от удара, но из-за слишком маленького пространства нападавшему все-таки удалось ранить его в правое плечо. Брызнула кровь. Впрочем, Эдмунд не остался в долгу и, сделав обманный бросок, поднырнул под руку противника и чиркнул кинжалом ему по груди.

Последний из нападавших, с мечом и небольшим круглым щитом, начал теснить девушку к стене. Он был, пожалуй, опытнее остальных и, игнорируя все обманные выпады Эссы, норовил сбить ее с ног ударом щита в лицо. Девушка отступала шаг за шагом, но, в конце концов, уперлась спиной в стену. Не давая девушке простора для маневра, нападавший замахнулся, чтобы нанести решающий удар, но вдруг вздрогнул и изумленно посмотрел на Эссу. Внезапно вооруженный мечом закатил глаза и стал заваливаться на бок. Девушка вскрикнула. За спиной мужчины стоял отец и улыбался ей.

— Ты в порядке, котенок? Он тебя не помял?

— Папа! — убирая свои парные кинжалы в ножны, девушка бросилась к отцу.

Эсса была цела. Эдмунд крепко обнял дочь, но внезапно что-то впилось сзади ему под левую лопатку, наполняя тело нетерпимой болью и как будто высасывая из него жизнь. Эдмунд выгнулся на руках дочери и тут же обмяк. За спиной оседающего на пол отца девушка разглядела ухмылку парня, которого Эдмунд ранил в руку. В пылу схватки мастер фехтования и его дочь совершенно о нем забыли.

Девушка закричала, отступая на шаг и пытаясь удержать внезапно потяжелевшее тело отца. Человек, нанесший учителю фехтования удар в спину, замахнулся, чтобы повторить. Но Эсса не дала ему этого сделать: смертельно раненый Эдмунд, падая, увлекал ее за собой. Девушка ловко отступила на несколько шагов, чтобы не упасть самой и одновременно смягчая падение отца. Мужчина, который нанес ему удар, насмешливо смотрел на нее. В его левой руке блестел окровавленный нож. Ошибка Эдмунда стоила фехтовальщику жизни. Но его противник делал ту же самую ошибку.

Девушка осторожно помогла отцу опуститься на пол и выпрямилась, тяжело дыша от волнения и усталости:

— Кто вы такие? — глухо сказала она. — Что вам от нас нужно?

— Охотники на магистров, девочка! — усмехнулся нападавший. — Зря твой отец решил сопротивляться. Нам нужны были только твои мать и сестра. Вы с папочкой могли бы остаться в живых. И даже на свободе!

Он хотел сказать что-то еще, но девушка, выхватив клинки, бросилась на него. Из-за раны нападавший не успел среагировать. Кинжал Эссы достиг своей цели и вошел ему в грудь. Мужчина захрипел и завалился на пол рядом со своей жертвой.

Эдмунд был еще жив, когда почувствовал, что Эсса пытается перевернуть его. Мастер фехтования чувствовал, как начали неметь его руки и ноги. Это означало, что конец его близок. Дочь встала на колени и попыталась приподнять голову Эдмунда.

— Котенок… — прошептал он. — Здесь опасно. Они скоро придут в себя. Те, кто еще жив. Уходи.

— Отец, я не могу тебя оставить! — по лицу Эссы текли слезы, но девушка их не замечала.

— Послушай… — каждое слово давалось с трудом, но он должен был сказать. — Я не знаю, кто это, но чувствую, что раз они нас вычислили, они не оставят нас в покое… Теперь, когда меня не станет, ты должна позаботиться о маме и сестре. Береги их. Спрячьтесь как следует. И выясни, кто вдруг решил объявить на нас охоту… Только так ты сумеешь спасти всех.

— Отец, я позабочусь о маме и Ви. И выясню, кто это сделал, — серьезно сказала девушка. — Я обещаю.

— Мы встретимся в чертогах Единого, — прошептал Эдмунд. Язык почти не слушался его. — Но не спеши туда. Я люблю тебя, Котенок. Как холодно…

По телу Эдмунда пробежала судорога, и он затих. Эсса действовала, как во сне. Не обращая внимания на заливающие лицо слезы, девушка прижала пальцы к шее отца, пытаясь нащупать сердцебиение. Его не было. Проведя ладонью по лицу Эдмунда и закрыв умершему глаза, девушка поцеловала безжизненное тело фехтовальщика в лоб. Потом сняла с отца пояс с ножнами, забрала его оружие и вдруг выпрямилась, вздрогнув от звука удара: кто-то пытался выбить кухонное окно.

Оцепенение девушки мигом спало. Путь через кладовку теперь был небезопасен. Если она отправится тем путем, каким ушли ее мать и сестра, она нарушит маскировку хода. Это подвергнет опасности всех троих. Придется уходить по крышам. Эсса бросилась к лестнице, ведущей наверх. Взбежав по ней, девушка оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на отца. Лицо Эдмунда, освещенное луной, было спокойным и умиротворенным. Теперь он казался намного моложе своих лет. Рядом с ним, истекая кровью, лежал его убийца.

Она убила. Впервые в жизни убила человека. Зажимая рот ладонью, Эсса бросилась на чердак.

***

— Значит, в общем и целом, ты со мной согласен, барон Де Шаррак? — любезно улыбнулся Великий герцог Гильом, и, пользуясь тем, что собеседник смотрит ему в лицо в надежде прочесть выражение, незаметным движением переставил фигуру на доске.

Барон Дени̇ Де Шаррак и Великий герцог Гильом де Тайер сидели за доской уже третий час. Поскольку они договорились отступить от обычных правил и играть «без сюрпризов», партия «Осады Глерона» несколько затянулась. Шансы на победу пока были примерно равны.

За высокими стрельчатыми окнами библиотеки Пале-Де-Фреллона, городского поместья Де Шарраков, хлестал ливень, который и стал для герцога предлогом затянуть визит, а для барона — подольше пообщаться с давним боевым другом и оставить его ночевать. Теперь Дени и Гильом сидели за игровым столиком, попивали чудесное офрейнское вино, которое наливал им Мигуэль, слуга барона, ловкий и подвижный мальчик лет девяти, и беседовали о политике. Дождь громко барабанил по крыше и стеклам, и от этого жарко натопленная библиотека, несмотря на огромные размеры, казалась уютной.

— Ты знаешь, что я всегда на твоей стороне, Гильом, — отозвался барон и перевел взгляд на доску. — Больше того, я никогда этого не скрывал. Алхимик на юго-восток, — он тоже передвинул фигуру. — Кажется, твой приор убит.

В библиотеке баронского дворца стоял густой полумрак. Яркими пятнами света, нарушающими его, были лишь огромный пылающий камин и окруженный канделябрами игровой стол, за которым сидели барон и герцог. Полумрак вокруг них был настолько густым, что высокий потолок библиотеки утопал в темноте, а лабиринты книжных шкафов казались зловещими. Не менее зловещими казались и два черных силуэта, склонившиеся над игровой доской.

Великий герцог Гильом Де Тайер, двоюродный брат короля Максимиллиана Третьего и второе лицо в линии наследования трезеньельского престола, был достаточно молод. На вид ему было всего лишь около тридцати пяти лет. В отличие от многих представителей трезеньельской знати, Великий герцог не стремился неукоснительно следовать за последней модой. Темно-пепельные волосы Гильома были по-военному коротко подстрижены, они совершенно не скрывали шрамов на его лице. Один из шрамов тянулся от левого виска к переносице, второй пересекал левую щеку от уха и доходил до самого подбородка. Аристократическое, с тонкими чертами лицо Великого герцога было тщательно выбрито. Карие глаза смотрели цепко и холодно.

Одет Гильом Де Тайер тоже был достаточно просто. Вместо броского парадного платья, расшитого, согласно нынешней моде, кружевами и разноцветными лентами, герцог приехал с визитом в удобном костюме для верховой езды. На нем был камзол из темно-синего бархата со скромной серебряной вышивкой, штаны, подшитые изнутри кожей, чтобы лучше держаться в седле, и высокие охотничьи сапоги.

Манеры герцога двигаться и разговаривать тоже выдавали в нем, скорее, человека военного нежели искушенного придворного, а весь его вид говорил о нем, как о хозяине положения, который привык, что все его слушают и подчиняются.

Тем не менее владелец поместья, барон Де Шаррак, мог себе позволить некоторую вольность в общении со столь знатной особой. Баронский титул его предки получили около пятисот лет назад из рук самого короля, и поэтому подчинялись напрямую только правящему монарху. Это обстоятельство наделяло род Де Шарраков определенной независимостью и почти непомерной гордостью.

Барон Дени Де Шаррак был лет на пять постарше своего высокого гостя. В этом высоком широкоплечем мужчине тоже угадывались манеры человека, когда-то посвятившего себя военной службе, но уже давно ушедшего на покой и теперь всецело погруженного в придворные интриги. Изящные руки, которыми он с рассеянным видом передвигал фигуры, были тщательно ухожены, ногти на них — аккуратно отшлифованы и подпилены. Пожалуй, единственной данью военному прошлому в облике барона были темно-каштановые волосы с проседью, отпущенные до плеч и связанные сзади в хвост — еще одну традиционную прическу солдат Трезеньеля. В отличие от чисто выбритого герцога Дени Де Шаррак носил небольшую бородку по последней дворцовой моде. Эта каштановая бородка клинышком придавала его лицу насмешливо-добродушное выражение, ярко контрастировавшее с холодным и жестоким взглядом синих глаз.

Барон был одет в атласный домашний камзол фисташкового цвета, расшитый золотистым кружевом, и такие же ренгравы, из-под которых были видны белоснежные шелковые чулки. На ногах барона были изящные туфли на небольшом каблуке, украшенные бантами и позолоченными пряжками. Несмотря на кажущуюся фривольность облика, в манерах барона было что-то, что не оставляло сомнений в том, что это человек жесткий и властный, привыкший получать то, чего он хочет, и притом немедленно. Выражение его лица, холодное и жестокое, не спасала даже любезная улыбка, обращенная к гостю.

— Еще не все потеряно, — герцог небрежно снял с доски изящную фигурку рыцаря, выточенную из алого коралла, и бросил куда-то в сторону. Из полумрака вынырнул Мигуэль. Он ловко поймал фигурку и снова спрятался в темноте, чтобы не мешать игре хозяина и его гостя.

— На этот раз я настроен решительно и у меня есть план, — продолжил Гильом. — И вопрос тут только в том, поддержишь ли ты меня. Мой сенешаль бьет твоего алхимика.

— И правда, — усмехнулся Дени и так же небрежно бросил в темноту снятую с доски фигурку мага из гематита, которую маленький слуга тоже ловко поймал. — Но тогда мой король воров движется на юг, и твоему герцогу конец. Похоже, я выиграл, Гильом.

Великий герцог кивнул в знак согласия и продолжал испытующе смотреть на собеседника. Наконец, барон сдался:

— Учитывая настроения при дворе и нашу старую, закаленную в боях дружбу, я готов поддержать тебя, мой принц, — церемонно произнес он.

— Я ценю твою верность нашей дружбе, — кивнул Великий герцог с улыбкой. Титул, с каким к нему обратился барон, польстил ему. — Завтра утром обсудим детали.

Ударил гром, и полумрак сводов библиотеки на долю секунды осветила молния. Мигуэль закричал и выронил серебряный поднос, на который он складывал снятые с доски фигуры. Искусно вырезанные из коралла и гематита черные и красные герои «Осады» — рыцари, пехотинцы, алхимики, воры — с громким стуком посыпались на паркет.

Барон и герцог вздрогнули. Слуга, дрожа и всхлипывая, упал на колени.

— Мигуэль, что ты себе позволяешь?! — в ярости начал барон.

— Прости меня, господин! — было непонятно, чего маленький слуга боится больше, грома или гнева хозяина. — Когда ударила молния, я увидел там, в окне, чье-то лицо! Кто-то подглядывал за вами!

Барон выругался и вскочил:

— Я сейчас же прикажу прочесать весь парк! Он не мог далеко уйти!

— Спокойно, друг мой, — остановил его герцог. — Для шпиона это было бы слишком примитивно. К тому же мы не сказали друг другу ничего такого, что могло бы кинуть на нас хоть тень подозрения. Так что, кто бы там ни был, можно поискать следы завтра.

Герцог откинулся на спинку кресла, постучал пальцем по опустевшему кубку и выразительно посмотрел на слугу. Мигуэль вскочил на ноги и проворно наполнил оба кубка.

— Прости его, герцог, — поморщился Дени. — Полгода назад мне пришлось продать его старшего брата, его буквально выпросил один купец из Офрейна. С тех пор мальчишка боится собственной тени.

— Выпороть его как следует, для храбрости, — усмехнулся Гильом.

— Непременно, — кивнул барон. — Но время уже позднее. Идем, я покажу тебе твои покои. Мигуэль, убери тут все, я займусь тобой потом. И если, не дай Единый, ты разбил какую-то из фигур, на тебе живого места не оставят.

Мальчик молча поклонился.

— Пришли ко мне кого-нибудь из горничных посмазливее, пусть принесет свечу, — Великий герцог Гильом подмигнул барону. — Ты же знаешь, как я люблю почитать на ночь!

— Непременно! — расхохотался в ответ Дени.

Мигуэль смотрел вслед весело смеющимся господам, выходящим из библиотеки. Из его глаз текли слезы.

***

От прогремевшего почти над самой головой раската грома и последовавшей за ним вспышки молнии Мате̇ос от неожиданности потерял опору под ногами. Но, успев сгруппироваться в падении, юноша мягко и почти бесшумно приземлился на клумбу на обе ноги.

Этот весенний проливной дождь был для Матеоса и другом, и врагом. Другом — потому что те, кто должен был нести охрану столичного поместья барона Де Шаррака, в такую отвратительную погоду выполняли свои обязанности очень неохотно. Именно поэтому Матеос и смог пробраться в парк Пале-Де-Шеллона незамеченным. Потом юноша просто вскарабкался на огромный дуб, который рос под окнами второго этажа. Матеос собирался проникнуть в поместье через библиотеку, а потом отправиться на поиски младшего брата. Или того, кого можно было бы спросить о нем — дворцового повара, кого-то из лакеев или какую-нибудь из горничных. Матеос очень боялся, что барон продал их с братом в разные места.

С бешено колотящимся от волнения сердцем юноша заглянул в высокое окно. Бывшему телохранителю повезло: тяжелые гардины не были задернуты. С досадой юноша понял, что проникнуть в поместье этим путем будет невозможно. Внутри горел камин: в библиотеке кто-то был. Тревожно всматриваясь в полумрак и ловя каждое движение внутри, юноша смог рассмотреть два силуэта. Один из них он узнал сразу — он принадлежал барону Дени, его бывшему хозяину. Во втором человеке Матеос, присмотревшись, различил Великого герцога Гильома. Юноша тяжело вздохнул и затаился. Он был готов ждать сколько угодно, пока эти двое уйдут, лишь бы получить хоть какие-то новости о брате.

Он и Мигуэль не видели друг друга уже почти полгода. Хозяин продал Матеоса торговцу редкостями из Офрейна, и тот едва не увез юношу с собой на родину. Точнее, увез. Они путешествовали морем уже третьи сутки, когда юноше удалось прокрасться ночью на палубу, отцепить от борта пустую бочку, спрятаться в ней и отдаться на волю волн. В тот момент Матеос был в таком отчаянии, что даже смерть в ледяной воде казалась ему гораздо более легким исходом, чем больше никогда не увидеть Мигуэля.

Матеосу повезло. Через пару дней его бочку принесло к пиратскому кораблю, и капитан, Аделл Неттли по прозвищу Бессердечный, забрал беглеца на борт матросом. Фрегат «Летящий» шел курсом на остров Энье̇с. «Полуживые», как представил ему команду капитан Неттли, везли туда какую-то контрабанду. Это было очень смело: самопровозглашенное эрцгерцогство Эньес, которое восемьдесят лет назад основали восставшие рабы, находилось в блокаде почти всех крупных государств континента, за исключением, пожалуй, только Офрейна, где, по странной иронии, рабство было узаконено, и пиратского города Марранда. С другой стороны, все государства Каэрона признавали установленный Эньесом обычай, по которому раб, ступивший на берег острова, становился свободным. Капитана Аделла Неттли по прозвищу Бессердечный такое положение вещей ничуть не смущало. Полуживые лихо и отчаянно грабили корабли работорговцев — и имперских, и офрейнских, пополняя Эньес новыми гражданами и увеличивая число свободных людей на Каэроне.

Матеос плавал с капитаном Неттли четыре месяца. Это время он мог бы назвать лучшим в своей жизни, если бы его постоянно, не покидая ни на секунду, не точила мысль об оставшемся дома брате. И через четыре месяца, когда «Летящий» зашел в порт Грелль, Матеос попросил капитана отпустить его. Бессердечный все понял, и юноша, распрощавшись с командой, отправился разыскивать брата.

Между тем, барон и герцог вовсе не собирались уходить из библиотеки. Они расставили фигуры и сели играть в «Осаду Глерона». Барон позвонил в колокольчик, и буквально через минуту в библиотеке появился слуга. Он нес поднос с бутылкой и двумя бокалами.

От волнения Матеос вскрикнул и едва не свалился со стены. Он узнал Мигуэля. Он нашел брата! Слава Единому, тот был жив, его никуда не продали, с ним все было в порядке. Теперь Матеос обязательно найдет способ его вытащить.

Маленький Мигуэль был единственным, кто остался от семьи Матеоса. Отца своего он не помнил. Барон купил мальчика и его мать на невольничьем рынке в Астурейхо, в портовом городе Офрейна. Матеос был тогда еще совсем маленьким и бесполезным, но барон не стал их разлучать. Новый хозяин никогда не обижал его мать, а самого Матеоса, увидев в нем хорошие физические способности, отдал учиться на телохранителя. Мать гордилась сыном: положение у личного телохранителя в доме куда выше, чем у простого слуги.

Надо признать, сначала им действительно жилось неплохо. Но мать Матеоса умерла от родов, когда мальчику было десять. Ребенок выжил, но барон, не желая отвлекать никого из своих слуг от работы или нанимать кого-то возиться с младенцем, решил его просто продать. Скупщики детей промышляли в любом крупном городе Трезеньеля постоянно. Не задавая вопросов, они охотно избавляли матерей от ненужных детей — тех, что родились вне закона, тех, кого уже невозможно было прокормить… Да мало ли какие были обстоятельства. Что происходило потом с этими детьми, не знал никто. Да никто и не интересовался.

Матеос упал в ноги барону, умоляя оставить ему брата, и пообещал, что сможет сам вырастить его и воспитать. Шансов, что хозяин согласится, было один на миллион, но Матеос знал, как найти к нему подход. Дени Де Шарраку эта затея показалась отличным развлечением, и он позволил оставить Мигуэля. Барон сказал, что будет с любопытством наблюдать за процессом, но при первом же промахе Матеоса он велит избавиться от его брата. Так и получилось, что старший брат заменил младшему родителей.

С тех пор Матеос и Мигуэль всегда были вместе. До тех пор, пока не появился этот торговец редкостями из Офрейна и не пообещал барону солидную скидку на весь товар, если Дени Де Шаррак уступит ему своего телохранителя. Братьям пришлось расстаться. У Матеоса каждый раз сжималось сердце, когда он думал, что его младший брат остался совсем один. Но теперь Мигуэль нашелся, и Матеос его больше никогда не потеряет.

Юноша продолжал наблюдать за братом в тайной надежде, что тот почувствует взгляд, обернется и увидит его. Все получилось совсем по-другому. Ударил гром, вспыхнула молния, и Мигуэль испугался и закричал, неожиданно увидев высветившееся в окне человеческое лицо. Скорее всего, он даже не узнал Матеоса.

Юноша забрался на ограду и спрыгнул наружу, на мостовую. Дождь лил, совершенно не желая прекращаться, но Матеос не обращал на это никакого внимания. Юноше нравилось, как холодные струи стекают по коже и волосам, забираются за воротник рубашки. В такие моменты он чувствовал себя живым.

Никем не замеченный, Матеос свернул в ближайший переулок и, обогнув еще пару ярко освещенных городских особняков знати, вышел из Золотых полей, где располагались особняки столичных аристократов, в Торговый район. Эта часть столицы Трезеньеля, где продавали в основном одежду, драгоценности, оружие и предметы роскоши, тоже была ярко освещена.

Несмотря на поздний час, многие лавки, магазинчики и уютные кофейни все еще работали. Тут, как и в Золотых полях, было на что посмотреть. Владельцы магазинов и кафе соревновались между собой в вычурности вывесок и в оригинальности витрин. Но Матеосу некогда было любоваться ни освещением магазинов, ни ярким отражением фонарей в мокрой мостовой. Путь молодого человека лежал в самые темные, глухие и бедные кварталы Орбийяра, известные так же, как Серый двор, в таверну с живописным названием «Пьяная ветка».

Обогнув Большой рынок, Матеос, наконец, вышел на улицу Башмачников, которая и вела к нужной ему таверне. «Пьяная ветка» по праву считалась одним из самых неблагополучных и злачных мест Орбийяра. В ней можно было найти абсолютно любые развлечения — если знать, у кого спросить.

Улицы Серого двора освещались только тускло горящими окнами жилых домов, фонарей здесь не было. И здание «Пьяной ветки» было самым ярко освещенным. На фоне темных бедных лачуг оно выглядело даже празднично. Около дверей, скрючившись, сидел нищий. Древняя трезеньельская поговорка гласила, что самые суеверные люди — это наемники, гладиаторы и телохранители. Матеос не был исключением. Так, он безоговорочно верил в примету, что, если бросить нищему монету, тебя обязательно ждет удача. Правда, с Матеосом сегодня все произошло наоборот — удача ему уже улыбнулась. Отчасти повинуясь влиянию суеверия, отчасти желая, чтобы этот счастливый для него вечер стал таким же для кого-то еще, бывший телохранитель бросил бродяге серебряный и зашел внутрь.

Таверна «Пьяная ветка» была массивным двухэтажным зданием. Его стены были сложены из грубо обтесанного серого камня. Рядом с таверной ютились слегка покосившиеся, но все еще крепкие конюшня и дровяной сарай. Само заведение было двухэтажным. На первом этаже располагались обеденный зал и кухня, на втором — комнаты для гостей. На чердаке располагалась мансарда, которую трактирщик тоже недорого сдавал.

Зал «Пьяной ветки» был жарко натоплен и ярко освещен факелами. Единственным темным местом, куда свет никак не попадал, было пространство слева от камина, абсолютно черный прямоугольник, который всегда касался Матеосу вратами в Бездну.

Сегодня в трактире было многолюдно. Здесь собрались посетители всех мастей — от весело галдящих ремесленников и грузчиков до молчаливых аристократов в черных атласных масках, кутающихся в длинные плащи, чтобы остаться незамеченными и не обращать на себя лишнее внимание. Рядом со стойкой весело играли бродячие музыканты — двое молодых парней и девушка. Между гостями сновали шустрые девицы-подавальщицы. Кое-кто из них подмигнул Матеосу, кто-то при его виде начал перешёптываться и хихикать. Юноша усмехнулся. Все эти люди ждали только одного. Того, что он сейчас им предоставит.

Гладиатор бросил быстрый взгляд в освещенный угол у стойки. Так и есть, «его» незнакомка тоже там. Вот уже пару месяцев изящная молодая дама со светлыми, почти белыми волосами и в черной полумаске с вуалью, закрывающей нижнюю половину лица, не пропускала боев с его участием. Сейчас девушка смотрела прямо на бывшего телохранителя, фиалковые глаза загадочно мерцали из-под полумаски. Облик дамы вызывал у Матеоса смутные воспоминания, но гладиатор не мог точно сказать, где ее видел.

Бывший телохранитель пробирался через зал, ловко лавируя между грубых дубовых столов. Юноша поймал сердитый взгляд трактирщика: тот был недоволен опозданием. Бывший телохранитель прижал руку к сердцу и низко поклонился в знак извинения. Трактирщик отмахнулся с недовольным видом и указал рукой в сторону необычно широкой лестницы, ведущей в подвал. Матеос кивнул и отправился к ней.

— Эй, Энье̇сская Ртуть! — насмешливый голос раздался совсем рядом с Матеосом. Тот вздрогнул от неожиданности и осмотрелся.

Из неосвещенного прямоугольника рядом с камином к Матеосу шагнул высокий и худой парень чуть постарше самого Матеоса. У того, кто окликнул юношу, было усталое лицо с приятными, но резкими чертами, в темно-карих глазах пряталась усмешка. Несмотря темные глаза, парень был светловолос. Волосы цвета спелой пшеницы доходили ему до плеч и были собраны со лба и висков назад, открывая слегка впалые щеки, поросшие короткой ключей щетиной.

Неудивительно, что юноша сразу не рассмотрел того, кто к нему обратился. Его собеседник был одет во все темное — в просторную черную тунику, такого же цвета штаны и башмаки из грубой кожи. Туника в талии была перехвачена ремнем, который в просторечии называли «воровским» — на них было множество креплений для самых разных вещей — от походной чернильницы и маленьких склянок с ядами до целого арсенала отмычек, метательных ножей или стилетов. У того, кто окликнул Матеоса, на поясе висела пара полотняных мешочков и склянка с темной жидкостью. Вся одежда была чистой и аккуратной, хоть и изрядно поношенной.

Это был А̇ндри, беглый маг-целитель. Папаша Жакло̇, хозяин «Пьяной ветки», приглашал его каждый раз, когда устраивал в своем заведении бои без правил. Так они и познакомились — Андри пришлось вправлять и сращивать Матеосу сломанную челюсть. Надо отдать магу должное, со своей работой он справлялся хорошо.

Парень улыбнулся и подал бывшему телохранителю руку.

— Чего тебе, Андри? — буркнул Матеос, недовольный, что маг назвал его гладиаторской кличкой, но на пожатие ответил. — Я и так опоздал.

— Хотел попросить тебя не вбивать больше нос так глубоко в лицо противника. В прошлый раз я его еле достал, — преувеличенно смиренным тоном попросил целитель.

— Он назвал меня рабом, — нахмурился Матеос.

— Да пусть называет сколько хочет. Главное, кем ты сам себя считаешь, — отмахнулся маг.

— Философ выискался, — фыркнул Матеос.

— Я поставил на тебя пару медяков, — подмигнул маг. — Если победишь, пропустим по кружечке. Но на тебе много не заработаешь, ты явный фаворит.

— Выиграю — сам тебя угощу, — улыбнулся гладиатор. — Сегодня у меня отличный повод.