Versipellis

Глава 1. Адаптация

– Знаете, когда люди начали вырубать леса, я не был этому рад. По сути, я тогда ещё был волчонком и мало что смыслил. Помню, как родители бастовали, участвовали в рейдах на фермы, но всё равно склонили головы, как и все мы. Сейчас не могу сказать, что это хорошо, что всё так сложилось, но своё место в новом мире я всё-таки нашел.

Полицейский отложил бумаги с моим делом и пристально посмотрел в глаза. Удивительно, как люди за каких-то семь лет научились не отворачиваться от того, что раньше вселяло в них неподдельный животный ужас. Позади него возвышался силовик-альфа в незаконченном перевоплощении. Меня тоже в таком держали силой амулета из лунного камня – вроде и волк, но могу ходить на двух лапах, говорить и даже держать ручку. Наверное, это самая не комфортная для меня форма, как для представителя второго поколения.

– То есть вы, Алекс, закончили программу адаптации третьей ступени? – строго спросил полицейский. – Вы покинули свою социальную группу и сейчас живёте среди людей?

– Да, всё верно.

– У вас есть лицензия? Когда вы её обновляли?

Эти бессмысленные вопросы начали меня нервировать. Я точно знал, что в толстой папке, что лежала на краю стола, были и все мои лицензии, и характеристика с места работы, и фото во всех стадиях воплощения. Вероятно, там же были и данные с контрольных минералов, расставленных по квартире, и запись всех бесед с участковым.

– Ладно, давайте к делу. Зачем вы, Алекс, пробрались в загородный дом министра «Новой политики»?

Ранее утром…

Я в очередной раз проспал звонок будильника. Рекомендованные всем оборотням моего поколения звуки природы перестали давать свои плоды и я начал страдать от бессонницы, пытаясь в эти часы занять себя хоть чем-то. Энергия, что текла в моей крови, с каждым днём усиливалась, и даже без календаря фаз луны, я мог точно сказать, что полнолуние наступит уже послезавтра. Это чувствовала моя первозданная волчья суть. И она же отказывалась жить по человеческим режимам. Вскочив, я больно подвернул заднюю лапу. Перевоплощаясь на ходу, натянул штаны, рубашку и туфли. С галстуком стоило чуть подождать, потому что голова и шея уменьшались до человеческих размеров медленнее всего. Да, и галстуки я не любил – в любом, даже человеческом бою, они могли стать слабым местом, а когда нужно срочно стать волком, так вообще были ударом в собственные ворота. Не то чтобы у меня часто случались такие ситуации – после начала адаптации в городе, я стремился жить по правилам, какими бы они не были, и год за годом делал, что велено, не переступая границы дозволенного, но тем не менее. На кухне нашлась заветренная гречка. Разломав капсулу "Нежный ягненок, 1 месяц – адреналин 4 из 5", я присыпал гранулами свой незатейливый завтрак. В моих запасах были ещё зайцы, коровы, олень в качестве деликатеса и мыши на черный день. Продуктовая карточка на этот месяц была ещё не тронута, но и дефицита в животных вкусах я не испытывал – уже и не вспомню, когда последний раз выходил на охоту и вообще ел мясо.

Наконец-то собравшись, я выбежал на оживленный проспект. Моя программа адаптации была практически завершена и потому ближайшие два года мне предстояло жить в человеческой многоэтажке в социальной квартире, прежде чем мне будет дозволено купить собственное жилье, где захочу. Улица встретила ураганом неприятных запахов: от меток мелких декоративных недо-собачек и до, отравляющих воздух, выхлопных газов. К последним было тяжелее всего привыкать после леса. У метро столпились другие оборотни в жёлтых жилетах – работа дворником была самой доступной для тех, кто не обладал никакими особыми качествами, но достаточно социализировался для работы среди людей. Я им помахал и нырнул в подземку. Мой путь лежал в смешанную школу, где волчата четвертого и последующих поколений учились вместе с человеческими детьми. Вообще, «Новая политика» была лицемерной, эта мысль меня посещала и не раз, как я не пытался от неё уйти. С одной стороны – все оборотни теперь живут среди людей: кто-то на госслужбе в качестве ударной силы, кто-то работал на стройке или в шахте, а кто-то до конца своих дней был заперт в тюремных учреждениях, которые называли программой "строгой адаптации". Но с другой – даже детёныши, родившиеся в городах и изъятые на адаптацию в интернаты, вплоть до окончания второй ступени, не жили в настоящем обществе: не выходили на улицу из-за отсутствия лицензии, не знали об интернете, читали и смотрели лишь те фильмы и книги, которые были одобрены правительством, а о людях знали только то, что рассказывали учителя, и что видели по человеческим сиротам, которых запихнули вместе с ними в одну школу. То, что за ради такого соседства приходилось постоянно подавлять силу растущих оборотней магией и черт его знает, чем такие фокусы обернутся, никого особо не волновало.

Во дворе меня уже ждал класс, нам предстояла прогулка для знакомства с местной флорой – обычный урок естествознания. Наш маршрут пролегал вглубь небольшой посадки на территории школы, защищенной амулетами, которые ограничивали возможность перевоплощения даже у половозрелых волков, как я. Там мне всегда становилось дурно: вся природа казалось неправильной, искусственной, противоречащей моему естеству. Будто живьём запихнули в капсулу, кинули в траву и приказали: "Гуляй!". Раньше так не было: до "Новой политики" все леса принадлежали волкам, но когда началась массовая вырубка и пожары, созданные людскими руками, мы лишились нашего дома. Вспомнился отец, учивший меня охотится в западной части леса, подальше от города. Сейчас он доживал свой век в специальном центре для престарелых оборотней, которые уже не контролируют свою силу. У них был свежий воздух, ёлочки, настоящая дичь, а не сублимированная в гранулы и выдаваемая по талонам, и вышки с вооруженными людьми каждые сто метров. Мы давно не общались, в последнее время я вообще усомнился в том, что он сохранил рассудок и помнит семью. А мама, в свою очередь, смогла приспособиться. Сейчас она пишет сказки, в которых люди и волки живут вместе. Не все проходят цензуру, но несколько книжек вышли в тираж и я бережно хранил каждую. Особенно мне полюбилась та, в которой у волков был свой отдельный город с открытым выходом в лес. Правда, в конце всё равно цивилизации объединились, но такова плата за официальное издание.

Глава 2. Полная луна

Когда я осознал услышанное, то вскочил на ноги и зашептал через решетку в двери все те вопросы, что ураганом бушевали в моем сознании, но альфа уже ушёл. Я обессиленно сжимал кулаки, смотря на пустой коридор, царапал руки и расхаживал по камере, в тщетной попытке унять эмоции. Даже если очень захочу – мне не выбраться отсюда без чужой помощи. Специальные изоляторы для оборотней были вдоль и поперек обставлены амулетами, они же беспрерывно откачивали мою силу, не давая избавиться от человеческой ипостаси, а отдельные предметы, как та же решетка, – были наполнены вкраплениями убийственных минералов, и даже в еде был настолько низкий уровень адреналина, что казалось, ты ещё и свой должен отдавать, чтобы реанимировать барашка, расщепленного на гранулы. Я уже был в подобном заведении. По молодости, с кем не случалось: тогда ввели новый закон о том, что оборотни не могут сами водить никакие транспортные средства, даже на пятой, самой высокой ступени. А мне не повезло привлечь на себя внимание директора интерната, когда я рассматривал его новый внедорожник. Впрочем, реально выводить из программы адаптации волчонка никто тогда не стал – для профилактики продержали месяц и с позором вернули в социальную группу. Сейчас, вероятно, это бы грозило более лёгким наказанием, но, по большей мере, всё зависит от того агента, который будет вести дело. За этими размышлениями я заправил кровать. А если точнее, развернул матрас, пахнущий какой-то тухлятиной, на прогибающуюся сетку койки. Серые облезлые стены, потолок с отваливающейся побелкой и холодный плиточный пол неумолимо навевали хандру. Как же так? Нам столько твердили про ненасильственную адаптацию, про безопасность, про гуманные условия даже для самых диких. Чтобы что? Чтобы чинуша мог себе на потеху развлекаться с неизвестными никому амулетами? Истязать маленьких волчат? Это их справедливый и толерантный подход? Какая же мерзость… Я жил семь лет в городе и, как дурак думал, что жестокость людей осталось в прошлом, что мои детские воспоминания были приукрашены разумом, а сейчас всё реально стало иначе… Но, видимо, я заблуждался.

Я перевернулся на бок, лицом к плесневеющей стене. Приличная одежда была изорвана в клочья и валялась где-то у живой изгороди. А на моем теле висела роба заключённого. Амулет в бронзовом ошейнике импульсами разносил по коже жар. И, если бы не он, то я бы выглядел почти нормальным человеком. Почти… Какой же показной скандал разразился, когда какой-то министр эту фразу ляпнул в прямом эфире. Его и премии якобы лишили, и на ток-шоу он сидел оправдывался, и в затишье ушел. Только вся штука в том, что ни один оборотень не способствовал разгону травли. Только люди – волонтеры и журналисты благотворительной организации, о которой я мельком слышал. Но министр тот вернулся на свой пост, как ни в чем не бывало. Показное осуждение, показное наказание. Но стоит оборотню просрочить лицензию на передвижение по городу – на нашу естественную, природную возможность и право, всего на один день, как он будет сидеть со мной в соседней камере. Или же откатиться на ступень в программе адаптации и будет жить не в собственном, купленном на свои же гроши, жилье, а в социальной квартире, увешанной амулетами и разрисованной защитными знаками. А если был на этой ступени, то и вовсе вернётся в общежитие или интернат. Будет слушать лекции о том, как раньше было плохо, а сейчас хорошо, как люди о нас заботятся, ходить в туалет два раза в день после еды, спать на раскладушке в общежитии и учить наизусть кодекс "О мире и благополучии разумных существ". И это они называют справедливостью, равенством. Да стоит только нам собраться группой в три или больше оборотней, как сразу же подбежит бравый сотрудник органов правопорядка, проверять, точно ли мы не из одной стаи! И мы даже не можем отстоять в суде свои права! Стоп. Спокойнее, Алекс. Если здесь где-то есть амулет с изумрудом, то они однозначно уловят настрой. Мысли не прочтут, но тут и так всё как на ладони.

Моя ужасная усталость – телесная и внутренняя, тяжесть, ограничивающего воплощение, амулета и полное отсутствие, занимающих внимание, предметов вокруг, удивительно пособствовали моему сну. Нервному, прерывистому, но, всё-таки, сну.

В коридорах здания следственного изолятора…

Оборотень-альфа по имени Арес тяжёлыми шагами разрубал тишину в зоне одиночных камер. Он слышал, что заключённый Алекс хотел ему что-то сказать, возможно, даже что-то важное, что не мог сообщить при человеке на допросе. Но ему нельзя было задерживаться. Одно неудачное решение и он сам мог оказаться другом в полосочку, смотрящим на небо в клеточку. Такова судьба всех волков, которых отобрали на государственную службу. От них не требовали ума, лишь их нечеловеческую силу. А лишнее внимание к другим оборотням сразу же расценивалось как саботаж. И тот факт, что он смог так далеко продвинуться по службе, никак не изменил отношение руководства и даже людей сослуживцев к нему. Выйдя из режимного корпуса, Арес направился к административному зданию, чтобы сдать амулеты, перевоплотиться и, наконец-то, уйти на заслуженные выходные. Луна была практически полной и сила, что сдерживалась адуляром, уже практически выплескивалась через край. Каждые двадцать девять – тридцать дней город превращался в зону отчуждения: беспрерывно звучали сирены, амулеты в домах, магазинах, зданиях государственной важности и всех прочих, за ночь расходовали столько энергии, сколько не тратили за весь месяц. Оборотни с первой по вторую ступень обязаны были находиться на территории интернатов, третья – являться в социальные центры наблюдения, чтобы под прицелом провести несколько часов в своей естественной среде, а на четвертой и пятой уже можно было оставаться в городе. Единственное отличие было в том, что жильцы социальных квартир обязаны были оставаться в промежуточной фазе воплощения, что поддерживалось амулетами. Многие предпочитали уходить в центры, ради возвращения своей природной форму и чтобы их собственная, ограниченная искусственно, энергия не разорвала их тела в ночь полной луны. Арес был оборотнем четвертой ступени, но он никогда не оставался в городе – выезжал в оцепленный участок леса.

Глава 3. Допрос

Когда я очнулся, моя кожа была липкой и измазанной в пыли, суставы болели, а кровавая струйка засохла на пути от виска к подбородку. Я спал прямо на плитке и, судя по паутине трещин, приложился об неё ночью. Голова, лёгкая, словно набитая ватой, отказывалась анализировать происходящее, а тело, наоборот, стало невероятно тяжелым. Я кое-как поднялся и рухнул на койку. В глазах плясали черные точки. Я не знал, сколько прошло времени с того момента, когда дверь с протяжным скрипом открылась.

– Подозреваемый Алекс, четвертая ступень по программе адаптации, после приема пищи за вами придут, – прогремел голос прямо над ухом. – Это допрос. Ведите себя благоразумно.

Человек снял с моей шеи контрольный амулет. На тумбу у изголовья кровати опустилась железная миска. Я нехотя открыл глаза и смог поднять свое тело. Тошнота и головокружение преследовали меня, но, посмотрев на кашу с гранулами из капсулы, я даже ощутил какое-то подобие аппетита. "Мыши полевые – четыре штуки – адреналин 1 из 5" – не лучший завтрак в моей жизни, впрочем, как и прошедшая ночь – всё соответствует.

Надзиратель вернулся не один, а с конвоем из двух оборотней и двух людей. Меня, словно безумного маньяка-рецидивиста, вели по коридорам сгорбившись, с поднятыми за спиной руками. Эта допросная комната разительно отличалась от предыдущей: размерами, приглушённым светом, и стулом с множеством ремней. Увидев в дальнем углу комнаты сейф и того самого мага, что закреплял на мне амулет, я понял – меня будут пытать.

В социальной квартире, несколькими часами спустя…

Арес проснулся полным сил, хотя прикрыл глаза всего на часок. Это полнолуние дало ему не только прилив энергии, но и план, который мог изменить всю его жизнь. И, непременно, к лучшему. В спортивной сумке уже лежала туристическая карта города, исполосованная стрелками и кружками, медикаменты, толстый блокнот с адресами и номерами и, самое важное – россыпь мелких незаряженных камней, которые он, забавы ради, собирал во время полевых учений ещё на третьей ступени адаптации. Когда в интернат пришли представители структур и стали выбирать молодых волков под патронаж, он и не рассчитывал попасть в их ряды. Видимо, сыграла свою роль природная сила, что есть у каждого альфы, и даже не физическая, а внутренняя. Следующие два года своей жизни он просыпался в общежитии для оборотней-силовиков, учил внутренние акты по ночам и падал без сил на изнуряющих тренировках. В органы исполнения наказаний его взяли сразу – досье было отличное. Отец всегда говорил ему жить по правилам, чтобы чего-то добиться. Хотя Брут пока и не был старейшиной, его советы неизменно помогали Аресу и он вверял каждому его слову. В сумку упала пластиковая банка с капсулами, сверху полетела удобная одежда и обувь. Открыв бумажник, Арес ещё раз вгляделся в глаза Виктории, смотревшие на него с фотографии. Выходя из квартиры, он чуть было не забыл своё прикрытие – увесистую коробку, что стояла у входной двери уже больше месяца.

Следственный изолятор был привычно тих. Лишь мужики на вышках, со скуки, рассказывали по рации анекдоты. Дежурный пропустил его без каких-либо подозрений. В любой другой день, приди он без пяти минут восемь, его бы сожрали заживо, лишили всех возможных поощрений и припугнули бы проверкой информации с амулетов в квартире. Но сегодня был выходной. Расписавшись в журнале, как ни в чем не бывало, Арес пошел мимо режимного корпуса в досуговый центр, где оборотни за идеальное поведение и мысли, которые считывались с минералов в камерах, могли провести лучшие часы своего многолетнего заключения. Арес выставял из коробки на пол стопки книг, полученные из благотворительного центра по указке руководства: "А то увидят, сволочи, что мы их бесценную доброту не принимаем, и накатают свои постики в социальных сетях и придут под окна орать с рисульками на ватманах – цирк нам не нужен". Дома они успели запылиться, но кому какая разница? Спортивная сумка была аккуратно скрыта от лишних глаз собранием сочинений какого-то стихоплета предыдущего века. Отношения государства, периодами так показно радеющего за жизни оборотней, и одной единственной организации, действительно выступавшей в их поддержку, всегда были крайне натянуты. Последние выискивали в эфирах каждое неосторожное слово от лиц государства, рейдами ходили в пункты продовольственной помощи, где пересчитывали невыданные продуктовые карточки, говорят, даже устраивали хештег-акции в интернете, что бы это не значило. И, нет, конечно, нельзя было сказать, что их действия были уж совсем бессмысленными, но борьба со следствием, а не причинам, была изначально обречена на провал. Можно бесконечно вылизывать кровоточащие раны на лапах щенков, но пока в выводке есть неконтролируемый агрессор, они так и будут скулить и хромать.

– Оперуполномоченный Арес, – не спрашивая, не приветствуя, а констатируя факт, холодным голосом произнес начальник отдела за его спиной. – Литературу сортируете?

– Так точно.

Он хмыкнул, подошёл и взял наугад книгу, небрежно пролистнул первые страницы.

– И что, вашему роду интересно чтение?

– Так точно, – скривился альфа. Он сел на корточки, в попытке прикрыть собой сумку. – Арестанты предпочитают активный досуг, но и читают тоже иногда любят.

Человек медленно обошел стопки, наклонился к оборотню. Так, что теперь он мог видеть всё и, возможно, даже испарину, проступившую на лбу подчиненного. Арес, вставляя очередной томик в алфавитном порядке, судорожно вспоминал, что положил сверху. Одежду? Минералы? Карту? Ведь ничто не мешало старшему по званию, главе всего изолятора, без какой-либо цели, а может из простой человеческой неприязни, заставить его показать все вещи и даже, если захочет это созерцать, то и раздеться догола и встать непристойную позу. Рука предательски дрогнула, повалив стопку с цветастым изданием детективов.

Глава 4. Наша сила – в тени

В дверь трижды постучали. Престарелая волчица нехотя оторвалась от просмотра вечернего сериала, заглянула в глазок и, растеряв всякую сонливость, принялась прокручивать разнообразные ключики и вертушки, между которыми, словно по ошибке, затесалась ручка. На пороге квартиры стояли люди в черной форме.

– Здравствуйте, Миранда, – протянул мужчина, снимая фуражку. – Разрешите?

Оборотень торопливо отошла с прохода и с грустью отметила, что ни один из трёх её внезапных посетителей не разулся. Закрыв дверь, она обернулась и увидела на спине идущего последним надпись "Федеральная служба контроля".

– Мы бы хотели с вами побеседовать о вашем сыне, – продолжил тот, кто стучался, развалившись на кухонном диванчике. – Вы поддерживаете связь?

Миранда – с виду тихая и покладистая женщина, вопреки о распространенному мнению о буйном первом поколении, очень быстро смогла принять новые мировые порядки, понять людей и, что важнее – их уловки. Ещё ходя в рейды на фермы вместе с Либером, своим мужем, она увидела, как они могут добиваться своего. И с каждой новой ступенью она адаптировалась не только по бумагам, но и в реальном социуме.

– Знаете, у меня много сыновей, – спокойно ответила она. – С некоторыми из них связь поддерживать у меня нет права.

– Да, мы почитали ваше идеальное досье. Но у вас есть двое сыновей четвертой ступени, живущих неподалеку.

– Нет, – отрезала она, с грохотом поставив чайник на плиту. – Лишь один.

Мужчины переглянулись, зашуршали бумагами. Волчица с прищуром наблюдала за их неловкими действиями, выделяя среди самых обычных людей альфу, его помощника бету и щенка, взятого на охоту лишь ради тренировки, а не реального результата. Говорящий не был лидером. Настоящий вожак сидел спокойно и лишь вчитывался в ровные строки текста документов.

– Возможно, это какая-то ошибка, назовите, пожалуйста, имена, – продолжил тот, кого Миранда определила как бету.

– Виндиго, Джордан, Кей, Рой и Алекс, – с равнодушной интонацией перечислила старушка. – Второй и третий не пошли дальше второй ступени, четвертый учится на социальном направлении третьей ступени, пятый работает по общеобразовательному направлению на четвертой и первый был принудительно понижен с четвертой на третью.

Агенты вновь замешкались, проводя мысленный коллективный подсчет. Маленькая уловка Миранды сработала точно в цель – даже лидер вновь подсмотрел в бумаги. Пока держалось замешательство, она расставила чашки и разлила чай, попутно поглядывая в, отложенные на стол, документы. "Значит Алекс… Ну мы и семейка, конечно" – подумала она, прочитав несколько строк из начала акта допроса.

– Вы нас, Миранда, дурить не вздумайте. Вы…

– Да, как же я дурю? Один сын на четвертой ступени адаптации. Это у вас там ошибочка, вот и подправите заодно, – она отвернулась спиной к помощнику человеческого вожака и хищно оскалилась.

– А теперь помолчите. Ваш сын Алекс обвиняется в совершении преступления против лица государства, министра "Новой политики". И от того, как долго вы ещё решите строить из себя невинную овечку, будет зависеть то, сколько ещё допросов вашему сыну предстоит пережить и не окажетесь ли вы вместе с ним в удручающем положении.

Лидер поднялся, стал напротив старушки, смотря на неё сверху вниз. Но в её, пылающих жёлтым глазах, не было ни страха, ни и даже удивления. Волчица была полна решимости стоять до конца за своих щенков, вне зависимости от того, что и кто совершил.

Ранее днём в следственном изоляторе…

Арес стоял как вкопанный, не отрывая взгляда от кристалла кварца. Начальник отдела выразительно поднял брови, кивая. Оборотень молчал.

– Ну, что же вы, оперуполномоченный? Сказать нечего?

Человек, видимо, и сам до конца не понимавший, из какого клубка он начал распутывать нить, наигранно сурово стал в стойку, спрятал камень в карман.

– Оборотнем личные магические амулеты не положены и вы…

– Это пустышка, – перебил его альфа.

– Ну, разумеется, это же горный хрусталь. Ай, точно, вас же этому не учат, – начальник отдела мерзко прыснул, но, встретившись с невозмутимым взглядом Ареса, вновь посерьезнел. – Так. Я не знаю, что вы, оперуполномоченный, задумали, но это я нашел у камер режимного корпуса. Где вам быть сегодня не положено. Книжечки! Так я сразу и поверил, да. Решили мохнатое место прикрыть и что-то задумали? Так вот, знайте, Арес, вы теперь у меня на карандаше. Лично в строй стану в вашу смену! – его мелкие глазки налились кровью. Оборотень, же, после увиденного меньше получаса назад, был ко всему флегматичен. – Сделаю запрос на проверку информации с амулетов в вашей халупе, а затем, если я что-то найду, а я найду, не сомневайтесь, окажетесь по ту сторону!

Начальник отдела говорил сбивчиво и излишне эмоционально, что заставляло Ареса кривиться от каждого громкого звука в его речи. Он чувствовал в ней какое-то притворство, наигранность, но ещё не мог распознать, почему.

– Вас понял. Разрешите идти?

Тяжело дыша, начальник выругался, махнул рукой и, развернувшись на пятках, пошел прочь из дежурной.

Альфа шагал нарочито медленно, пиная мелкие камни и мусор на, выложенной брусчаткой, улице и думал о том, в каком же "мохнатом месте" он оказался. Ведь не приукрашивал начальник отдела – действительно, будет следить, будет искать и что-нибудь, да найдёт. В самом по себе камне проблемы не было: из-за того, что ими регулярно обвешивают всех оборотней силовиков, запрета на пронос на территорию просто не могло существовать. Но тот факт, что по незаряженному минералу его можно вычислить, проявить его личную энергию – это плохо. А то, что теперь с него глазу не спустят – ещё хуже. Действовать скрытно и без ущерба для социального положения – таков был план. Ни на одном из этапов Ареса не должны были прямо опознать, а теперь любое сомнительное происшествие будет без суда и следствия записано на его счёт. Волк не хотел рисковать, он понимал, насколько велики ставки, тем более что он уже попросил о помощи семью. "Всё или ничего? Попытаться спасти всех и оказаться вместе в бегах или оставить как есть?". Родители, так уповающие на стабильность в жизни и карьерный рост сына, единственного наследника, точно бы ему не простили первого варианта. Брут в ночь полнолуния сказал: "Если добыча мелкая и слабая, то мы её загоняем. Но если идёт охота на того, кто равен или превосходит нас по физической мощи, наша сила – в тени, мы действуем скрытно, выжидаем, выслеживаем; и в сплоченности, мы не атакуем в одиночку". Но теперь у оборотня не было ни единого укрытия и, если идти до конца, то он ставил на кон не только свою жизнь, но и всей стаи.

Глава 5. Новые планы и старые преграды

Когда кристалл лопнул, Виктория не могла сдержать своей радости и запрыгала на месте, сжимая кулачки. Рубины, выставленные по периметру дома, за все года ее нахождения здесь, убирались лишь несколько раз: чтобы она могла дважды родить на улице, не смущая воем хозяина особняка, и чтобы сняться в постановочном ролике при участии пластиковых пупсов ровно сутки назад. Она не знала, где находятся её щенки – лишь во сне оборотень слышала, чувствовала, как они воют и скулят, зовя её, моля о помощи. Но ниточки их силы, что окутывали ее сердце в эти мгновения, рвались, стоило ей только открыть глаза. Возможно, они были мертвы, как и прошлый выводок. Будь у неё силы к воплощению на тот момент, когда она узнала об этом, то не побрезговала бы загрысть Себулу с костями. Но её энергии, круглые сутки перекачиваемой в амулеты, хватило лишь на то, чтобы проломить хрупким человеческим телом дверь, упёршись в сеть лучей минералов в метре от душегуба. Виктория мучала себя, рвала на куски, но заставляла верить в то, что она сможет сбежать только одна. Она спрятала зеркало под матрас, с тоскливым удовольствием взглянула на последний лопнувший рубин за окном и приказала себе, как приказывала каждый день, с момента родов: "Забудь о них! Не думай, не чувствуй, не слышь их!".

На территории следственного изолятора, несколькими часами позже…

– Ты смотри, куда прешь! Он сейчас выпадет.

– А что, на своих четверых зайти не может? Я нанимался таскать волчью тушу?

Я почувствовал, как мне вновь водрузили на носилки и понесли. Приятный запах травы ударил в нос, давая силы вынырнуть из беспамятства. Я смотрел на закат. Потом его сменила высокая крыша кузова и, направленный на меня, луч. Второй и третий. Маг не стеснялся в выражениях, перекладывая мои обессиленные руки и ноги, словно у тряпичной куклы, под места воздействия минералов, стянул ремнями. А потом загудел мотор. Мы выехали за территорию следственного изолятора, на ухабах меня трясло и лучи то и дело съезжали на здоровые участки тела, продвигая на них волдыри. Когда началась ровная трасса, я прикрыл глаза. Где же ты, альфа, что обещал этого так не оставить? Начал свою игру? Передумал? Ах, на что я надеялся? Никто не будет рисковать собой ради другого, никому не нужна чужая боль. Нет больше того мира, где волчья честь была законом. Он растворился под силой амулетов… Зачем я порушил свою жизнь? И из-за чего? Из праздного интереса, самонадеянности, инстинкта, которому нет места в этом новом мире? Как глупо. Даже братец Вендиго, за которого мама тряслась больше месяца, но сумела найти тех, кто помог подделать документы и спасти его, со всей его дикостью не оказался бы в такой ситуации. Наверное, жить в комнате метр на метр более позитивная перспектива, нежели чем подохнуть в пыточной службы контроля или стать очередной игрушкой для извращений министра. Я повторял эту мысль снова и снова, пока мой разум не помутился, расселился, погрузился в омут болезненного сна.

В историческом центре города…

Посматривая на двор сквозь мутное стекло старого лифта, Арес невольно задумался над тем, насколько же хитёр был дядя Арман. В стае его имя было непринято произносить и сам альфа узнал о судьбе волка, покинувшего леса ещё до его рождения, совершенно случайно. Хотя он и был предателем, переехавшим в город, как только учуял враждебные людские настроения, сумевшим скрыть свою натуру, и жить без всяких запретов и контроля, но именно сейчас он мог бы помочь. Оборотень сам не знал, почему вспомнил о, неизвестном ему лично, родственнике, как смог откопать в телефонной книге, которую пополняли и переписывали все члены стаи, его номер, и что он надеяться от него услышать, назначив встречу. Но Арман, к его удивлению, встретил племянника с распростертыми объятиями: заобнимал, похвалил рост и мускулатуру, усадил в кресле прилично обставленной гостиной и водрузил на стол тарелки с мясной нарезкой. Арес не успел и слова вставить, когда дядя принялся во всех красках описывать, как ухаживал за его беременной матерью, как охотился наравне с отцом и сразу предсказывал, что родится альфа. Впрочем, тему своего гнусного побега он пропустил, перекинувшись на вопрос "достойнейшей профессии достойнейшего волка", осыпая жизненный путь гостя комплиментами.

– Дядя, мне нужна ваша помощь. Как старейшины, – сказал наконец Арес, упершись взглядом в пол.

Волк помрачнел, разгладил полы халата и с подозрением посмотрел в сторону двери. Он стоял так и молчал, прислушиваясь, ожидая, нервно растирая ладонь. И только оборотень собирался повторить свои слова, из расчета на плохой слух хозяина дома, как тот зашипел сквозь зубы:

– Решил звёздочек заработать? Легче пути не нашлось? Я тут ему распинаюсь, ветчину, вот, к его приходу нашинковал, а он решил меня сдать властям!

Альфа, удивлённо раскрыв глаза, не нашелся, что на это ответить. Конечно, он слышал, как закладывают своих немногочисленных знакомых нелегалов волки, растерявшие в погоне за повышением по службе всякую честь. Но чтобы он сам…

– Дядя, да я не…

Арман тяжёлыми шагами прошел в прихожую, достал из шкафа ружье и посмотрел в глазок. Никого там не увидев, он вернулся за стол, не выпуская из рук оружия, и строго сказал:

– Не посмотрю, что родная кровь. Только попробуй, Арес.

"Да, это будет сложный разговор" – вздохнул он. Часовая стрелка с тихим щелчком перекинулась на отметку в шесть вечера.

Когда перекидывание обвинениями с одной стороны и неловкими оправданиями – с другой, было окончено, оборотни уже были изрядно утомлены. А рассказ Ареса, который планировался на час раньше, и вовсе погрузил трёшку в историческом центре города в нервное молчание. Арман постукивал пальцами по столу, а Арес, дорвавшись до какого-то подобия мяса, доедал нарезку.