Вела Сезон 1

Эпизод 1 Ши Лян Хуанг Расслабленное вымирание

Бывший капрал Асала Сику вытянулась на крыше крупнейшей в Хайяме фабрики по переработке водорода, легонько оглаживая подушечкой пальца спусковой крючок снайперской винтовки 18-100B. В прицеле мелькали данные, показывающие расстояние и скорость ветра, — прозрачная вязь перед глазом; Асала почти не замечала их, но считывала целиком. Щека слилась с прикладом, словно женщина и оружие были выточены из единого куска железа, и даже дыхание сбивало прицел не больше, чем на волосок.

На ее выжидающий разум плавно опустились строки из старого стихотворения неизвестного автора: «Песок так красен, небо — синее, но все не так, как дома». Сейчас над ней синело небо Хайяма — всегда синее, всегда безоблачное. И немое — пока что: Асала убавила звук у своих слуховых имплантатов. Военная карьера стоила ей слуха, но в случаях, подобных этому, когда необходимо было долго выжидать, глухота только обостряла все остальные чувства.

Внизу к фасаду Саммит-билдинг подъехала колонна президента Экрема. Сперва показалась его свита — разодетые в яркие цвета, как раз вошедшие в моду на Хайяме. Асала отметила их появление, но сама была сосредоточена на другом конце площади. Скоро появится ее объект…

Сканер считал движение глаза, и обзор в прицеле растянулся в стороны и сплющился, показывая весь проезд перед Саммит-билдинг. Если покушение на генерала и произойдет, то сейчас.

***

Асала пролежала на этой крыше девять часов — с тех пор как генерал Кинриг прибыла на Хайям и разместилась в гостевых апартаментах. Секунды сочились, генерал не выходила. К ней не раз пытались пробиться стайки протестующих экозащитников, но полиция с легкостью их разгоняла — это были хлипкие демонстранты, а не жаждущие славы самоиссушатели, донимавшие губернаторов на юге, к тому же они не стремились к насилию. Но если бы Асала планировала покушение на чиновника с Внешней планеты, а не предотвращала, то она бы дождалась… да. Этого самого момента.

Вышли приближенные генерала Кинриг и развернулись в парадном строе к Саммит-билдинг.

Вот оно. Движение. Кордон, перегородивший улицу на гребне холма… оттуда приближалась группа на скутерах, маленькая, но четкая в прицеле винтовки. Их больше десяти — слишком много, чтобы не представлять угрозы.

Асала замерла между вдохами, ожидая подтверждения, что это не заблудившиеся туристы или очередные протестующие. Дождалась практически сразу — на землю рухнул первый охранник. Они здесь, чтобы убить генерала, а она — чтобы их остановить.

Асала спустила курок.

Выстрел отдался в плече и груди. Она не слышала хаоса внизу, но ее пуля точно нашла цель — как всегда.

Вернее, цели. Вслед за ее наводящей пулей последовали другие — с треножников вдоль противоположной стороны площади, стреляющих согласно программам винтовки у ее плеча. Почти половина нападающих слегла сразу, а большинство оставшихся пошатнулись.

Здесь уже вступила в дело полиция Хайяма. Выжившие кричали и корчились под облаками нервного газа, пока над ними сверкали электрические заряды. Асала бросила последний взгляд в прицел — похоже, генерал не успела даже выйти на площадь, как ее спешно увели обратно. Кинриг была вне опасности.

Что-то беспокоило стратегическое чутье Асалы, она нахмурилась. Это убийцы совершили ошибку? Или это она что-то упустила в их плане? Она прогнала в мыслях все детали происшествия, но лишь подтвердила свое опасение: убийцам стоило наступать, когда генерал Кинриг будет в центре площади, на максимальном удалении от любого укрытия. Конечно, Асала сняла бы их раньше, но эту попытку покушения смогла бы предотвратить даже полиция.

Почему они напали так рано?

Она все вглядывалась в прицел, но — независимо от того, была это случайная ошибка дилетантов или выверенный план, — нападение явно завершилось. Остальное пусть зачищает хайямская полиция.

Асала с легкостью, выработанной за годы практики, убрала винтовку в чехол, включила обратно слух и направилась к наружной лестнице.

***

Асала невозмутимо перешла магистраль к Президентскому дворцу, по дороге к боковому входу прошла досмотр на двух охранных пунктах. После такого происшествия Экрем захочет с ней поговорить. Первые охранники забрали оружие, отметили у себя и положили в ячейки, а вторые передали ее на руки дворецкому, который учтиво попросил ее подождать в небольшом зале для аудиенций.

Она не садилась, по давней привычке фиксируя обстановку — даже здесь, во дворце. Зал был традиционно аляповатым, повсюду резьба по камню и пласт-ткань с сияющими изображениями солнечных вспышек и водопадов. Казалось, на Хайяме все посвящено либо одному, либо другому, хотя ни один урожденный хайямец не видел настоящий водопад вне картин. Вода поступала на планету либо изо льда, импортированного с Внешнего Кольца, либо после переработки водорода, высосанного солнечными комбайнами.

Иронично, что хайямское искусство облюбовало образ солнца, хотя все здесь знали, что с ним сотворила их промышленность. Знали — и не останавливались. Асала хотя бы умрет раньше, чем вся система наконец совершит самоубийство.

Шум за дверью.

Асала перенесла вес на пятки и опустила руку к боковой кобуре раньше, чем вспомнила, что ее воздушный пистолет остался у дворцовой стражи. Она увидела вошедших: смертоносная экономия движений, как у охраны, но их серая практичная форма так и кричала, что они не с Хайяма. Они заняли позиции по бокам от двери, а между ними потек металлический ручей из… жуков? Твердые черные панцири и лапок больше, чем могло понадобиться по техническим требованиям, — они перемещались с такой скоростью, что все инстинкты Асалы встали дыбом.

Она подавила порыв отшатнуться.

— Пауки. Ко мне.

По одному только голосу — благодаря новостям — Асала смогла понять, кто это, даже раньше, чем увидела безжалостно строгую форму, белоснежные волосы и глаза, поблескивающие так, будто они впитывали все и не отражали ничего. Вблизи, воочию генерал Кинриг с Гань-Дэ оказалась не человеком, а черной дырой: сплошь жилы и холод.

Роботы-пауки засеменили обратно по полу, по начищенному сапогу генерала, по резким складкам ее черной формы — в маленький серебристый контейнер, который она защелкнула за ними. Значит, ИИ. Люди всегда говорили, что общество Гань-Дэ обожает своих роботов. «Лучше бы чаще брали на работу беженцев», — сетовали некоторые хайямцы, грустно качая головой, — будто что-то понимали в проблемах Внешнего Кольца, будто сами делали хоть что-то, а не просто с умным видом кивали и расплывчато рассуждали. От таких разговоров Асала старалась держаться подальше.

— Мне сказали, это вам я обязана сегодня жизнью, — произнесла генерал Кинриг, убирая своих роботов в карман. Благодарности в ее голосе не слышалось.

Асала заставила себя расслабиться под этим взглядом, распрямиться, выражение лица стало ровным и пустым. Она была крупнее генерала — и выше, и шире в плечах, — и ей нравилось, как у Кинриг слегка скривилась губа, пока генерал ее оглядывала.

И Асала четко распознала момент, когда Кинриг увидела татуировку клана. Темно-синяя, загибающаяся вокруг правого глаза, она не выделяется на темно-коричневой коже резко, но и не остается незамеченной здесь, на Хайяме. Люди оглядываются, их глаза на долю секунды цепляются за узор, после чего все неловко торопятся напустить безразличную вежливость, отягощенную всем, что они вдруг «знали» об Асале: «Внешнее Кольцо, нездешняя, гипатка — иммигрантка, беженка, надо следить за своими словами…»

Но реакция генерала Кинриг отличалась. Она изменилась в лице — и вовсе не от непрошенной жалости.

— Что ж, — сказала она, — видимо, от некоторых патов бывает толк.

Как ни странно, в голосе звучало восхищение — так и не заметишь, что она произнесла слово, которое Асала, как она думала, оставила позади, на мусорных кораблях.

Асала едва его расслышала — она вдруг снова ощутила себя тем перепуганным ребенком, на чьей стороне были только слезные заверения родителей, дядь и теть, что ее ждет лучшая доля, что ей повезло и ее отрывают от всего любимого и родного, бросают через всю солнечную систему и холодный космос, потому что она избранная, — когда она терпела издевательские насмешки из-за акцента и татуировки: «патка, клановка, нет чтоб все Внешние уже сдохли и оставили систему нам…» Веры в удачу и избранность тут было маловато. Но Асала справлялась без чужой помощи, начиная с трех командировок во множество горячих точек, будучи снайпером, заработала золотые полоски, десятки лет строила свою карьеру и репутацию — она заслужила здесь имя и место, а теперь заявляется какая-то долбаная ганьдэска и сводит все в пыль одним этим словом…

— Право, генерал, я бы не хотел слышать такие выражения, пока вы с нами. — Президент Экрем вошел в зал так беззаботно, словно не он только что предотвратил дипломатический инцидент. Асала с усилием разжала кулаки, но кожа горела.

— Виновата, — сказала генерал Кинриг. — Признаю, что не успеваю за последними политическими тонкостями. Я хотела сказать, я не знала, что вы гипатка. — Она слегка склонила голову в сторону Асалы. — Вы отлично поработали для человека ваших… обстоятельств.

«О, ты прекрасно знала, что говорила, — подумала Асала. — И знаешь, что говоришь сейчас».

— Генерал просит вас вступить в ее личный наряд охраны на оставшееся время ее пребывания на нашей славной планете, — сказал Экрем. — Я ответил, что вы, конечно, будете рады. Генерал, еще раз приношу наши искренние извинения за сегодняшнее происшествие.

— Неважно. Вы помешали их успеху. — Глаза Кинриг снова стрельнули в сторону Асалы.

— Мои люди скоро свяжутся с вами по поводу изменений в графике переговоров, — продолжал Экрем. — Я сохраняю оптимизм и думаю, что мы сможем укрепить торговые отношения между нашими планетами, сообща решая сегодняшние проблемы с солнечной энергией. И, разумеется, мы официально добавим к вашей охране агента Асалу.

«Агента Сику», — подумала Асала. Ее удивило собственное раздражение — хайямцы не пользовались названиями клана, только патронимом, и она использовала только одно имя «Асала» уже десятки лет. Думала, что привыкла. Она сжала губы и сумела сохранить молчание и соблюсти минимальные приличия, пока президент Экрем раскланивался с генералом.

— Ты, — сказал Экрем, как только за Кинриг и ее охраной закрылась дверь. — Ты!.. с меня бутылка лучшей ферментированной выпивки, чего-нибудь такого десяти-двадцати лет выдержки. Жаль, что не могу официально объявить тебе благодарность в приказе.

Асала почувствовала, как ее отпускает, как расслабляются мышцы. Она села в одно из кресел со спинкой в виде солнечных лучей.

— Тогда мне пришлось бы официально участвовать в этой операции. Кстати, «агент»? Серьезно?

Экрем усмехнулся, подошел к стене и начал отмерять молотый пряный порошок на два подносика.

— Генералу Кинриг необязательно знать, что ты работаешь для меня вчерную. Другие телохранители, которых мы к ней приставили, знают о тебе с самого начала, но держат рот на замке. Ты же не против продолжить? Разведка сомневается, что это единственное запланированное покушение на генерала — только сегодня поступило шесть новых реальных угроз.

— Ты же мне платишь, верно? — Асала надеялась, это прозвучало так же небрежно, как она задумывала. — Надеюсь, мне больше никогда не придется с ней разговаривать, но ты меня знаешь. Я профессионал.

Экрем снова усмехнулся.

— О, обожаю, какой ты стала меркантильной в нашем возрасте.

— Удивляюсь, что для этого вообще понадобился кто-то со стороны, — сказала Асала. — Меня ты обычно вызываешь на куда менее официальную работу.

— Асала! Ты так говоришь, будто командуешь у меня каким-то секретным отделом черных операций. Но если серьезно, я тебя вызвал не только потому, что бюрократические каналы слишком… эм-м, бюрократические. Я тебя вызвал потому, что ты знаешь свое дело.

Он передал ей один из подносов. У порошка был слабый землистый аромат — насыщенность фермерских лишайников, смешанных с легким стимулятором: Экрем не поскупился. Асала взяла щепотку и заложила за губу.

— Продолжай. Я так падка на лесть.

— Прекрасно, потому что у меня есть еще одна просьба. Кое-что, как ты сказала… куда менее официальное. Ты нужна мне, Асала. — Здесь обаяние, которым он так успешно пользовался во время выборов, сменилось серьезностью.

Она повозила порошок по деснам языком.

— Что за просьба?

Экрем принялся мерять зал шагами.

— Ты слышала о «Веле»?

— Корабль, идущий с Эратоса? — Она слышала слоганы из предвыборной кампании Экрема; все слышали — про спасательный корабль с последними обитателями самой далекой умирающей планеты их системы. Проект, который президент смог преподнести как символ великодушия, при этом умудрившись ловко обойти вниманием кризисную ситуацию с беженцами на остальных планетах Внешнего Кольца. Эратос не был единственным умирающим миром, просто он умирал быстрее других — крошечной колонии на Самосе нет уже десять лет, за Эратосом смертельный холод настигнет Гипатию и Гань-Дэ, и, может, тогда Внутреннее Кольцо наконец очнется, когда придет и их черед погибнуть вместе с угасающим солнцем.

Расслабленное вымирание: любые неудобства можно спихнуть в другое место или на другое поколение.

Экрем взмахнул рукой.

— «Вела» — не просто корабль. Это корабль, который выиграл для меня второй срок. Я обещал, что спасение последних с Эратоса будет только первым шагом к спасению всей системы. Людям нужно увидеть торжественное возвращение «Велы» — важно видеть, что ситуацию можно исправить, что мы можем помочь жителям Внешнего Кольца, а потом уже трудиться над тем, чтобы помочь всем.

И говорил он так искренне.

— То есть людям нужно это увидеть до того, как накалится следующая предвыборная борьба.

Президент слабо пожал плечами, признавая ее правоту.

— Без сильного лидера нам было бы еще хуже. Я слежу за опросами: в прошлый раз я даже с «Велой» обошел кандидата глобалистов с трудом. Не стану притворяться, будто все это неважно.

— Так в чем проблема? «Вела» влетит во Внутреннее Кольцо, ты проведешь на Хайяме пару парадов в честь спасения последних жителей планеты. О чем тут переживать?

Его лицо перекосило.

— Корабль пропал.

— А, — сказала она. — Пожалуй, теперь с парадом возникнут сложности.

— Черт возьми, Асала! На этом корабле тысячи человек, в том числе весь кабинет министров Эратоса. Ты помнишь Ваню?

— А то! Царица гравитации. Она умерла когда, пять-семь лет назад? Искусственная гравитация существовала и до Вани Рёты, но именно благодаря ее команде стала недорогой и доступной, после чего начался бум разработок межпланетного транспорта.

— Ее дело все еще живет, — сказал Экрем. — На Эратосе продолжала работать ее лаборатория, а ее семья…

— Ладно, поняла, дело всегда в знаменитостях. Но от меня ты чего хочешь? Если они пропали в космосе, то могут быть где угодно. Найди астрофизика, чтобы просчитал траектории от последнего известного местоположения.

— Я уже знаю, где они пропали. Их последнее сообщение... им пришлось совершить аварийную посадку на Гипатии.

Асала похолодела.

— Нет.

Экрем будто не слышал ее.

— Они собирались облететь Гипатию, чтобы разогнаться и пройти мимо Гань-Дэ до самого Хайяма. Но вместо этого им пришлось сделать остановку. Я совещался с экспертами по орбитальным полетам — еще не все потеряно, нет. Через пару недель заканчивается этот семнадцатилетний мертвый период, и у нас будет несколько месяцев, чтобы прыгнуть с орбиты Гипатии и долететь до Гань-Дэ. Так что если они успеют закончить ремонт, то имеют шансы добраться до Гань-Дэ намного быстрее, а дальше, с Гань-Дэ, Внутреннее Кольцо куда доступнее. Может, не к последнему туру праймериз, но все же они прибудут раньше, чем…

Семнадцатилетний планетарный цикл. Экрем говорил так, будто это далекая умозрительная истина. Впрочем, для него это так и есть.

Для Асалы же это было обещанием вечности в одиночестве: почти тридцать четыре года назад ее клан побирался и выкручивался, лишь бы оплатить ей грязный угол на рейсе до Гань-Дэ. Одна, свернувшись калачиком на койке, среди набившейся вокруг безликой и отчаявшейся человеческой массы, она прекрасно понимала — спасибо тонкостям орбитальной механики: пройдет еще семнадцать лет, прежде чем кто-нибудь сможет последовать за ней… семнадцать лет. Целая жизнь. И ведь в итоге все равно никто последовать уже не мог, потому что на Гань-Дэ решили, что с них хватит гипатских беженцев.

Насколько было известно Асале, весь ее клан погиб. Когда она смогла позволить себе отправить сообщение на родную планету, единственным ответом послужила гулкая тишина — а это само по себе ответ. Гипатия была суровым местом еще задолго до того, как наползающий мороз стал невыносимым и из-за перепада температуры целые города вымерзали за ночь.

Отчаянные гипатцы все еще сбегали с чахнущей планеты каждые семнадцать лет, не желая смиренно умирать. Для многих закрытие Гань-Дэ означало, что холодная смерть на планете сменяется еще более холодной смертью в космосе — кое-как склепанные мусорные корабли беженцев изнашивались и разваливались, пока их невезучие пассажиры вымаливали себе уголок в переполненном орбитальном лагере беженцев. И, если их все же принимали, они выигрывали для себя право умереть медленнее.

То, о чем говорит Экрем, — последний шанс покинуть Гипатию. Это было ясно из температурных прогнозов. На Хайяме такое не обсуждали: стоит шепнуть о надвигающейся гибели Гипатии — и людям становится неловко, они отводят глаза. Экрем наверняка будет жизнерадостно заверять, что вышлет заправленный спасательный корабль, даже когда спасать уже будет некого. Все это время корпорации Хайяма продолжали жадно добывать из солнца водород — раз непоправимый ущерб уже нанесен, то какая теперь разница? Кроме того, водород жизненно необходим — для производства воды, для термоядерной энергии…

Экрем все еще говорил.

— …И я пошлю с тобой своего отпрыска. Младшего. Помнишь их? Конечно, не потому, что я тебе не доверяю, — он нервно рассмеялся, — но Нико пригодится опыт реальной жизни. Они проходили обучение в отделе аналитики внутренней разведки, теперь рвется применить знания на практике. — Он подошел к стене и коснулся панели интерфейса. — Пригласите, пожалуйста, Нико.

— Экрем, ты меня не слушаешь, — Асала с трудом сохраняла голос ровным. — Я сказала…

Она не успела договорить, как в зал влетел человек лет двадцати — с такой готовностью, что было очевидно: они поджидали у дверей. Круглое лицо Нико сияло улыбкой, прическа стремилась к последнему писку андрогинной моды — многослойному шэгу, а стояли они, как кол проглотили, — как человек, который слишком сосредоточился на том, чтобы произвести хорошее впечатление.

— Нико! — радостно воскликнул президент. — Помнишь Асалу? Кажется, вы с ней виделись, когда ты еще пешком под стол ходили. Помнишь, Асала?

Асала не помнила. Экрем часто вел себя так, будто каждое солнцестояние и праздник они ходили друг к другу в гости семьями, а не были рядовым и офицером, заслужившими мало-мальское уважение друг друга давным-давно, в другой жизни. Но она все равно кивнула.

— Приятно встретиться, Асала. Снова, — сказали Нико, улыбаясь еще шире. — Словами не передать, как я рады поработать с…

— Экрем. — Асала повысила голос, чтобы перебить их. — Экрем, выслушай меня. Я сказала «нет». Я не согласна. Ищи кого-нибудь другого, чтобы выслеживать твой пропавший корабль.

Лицо Экрема вытянулось от удивления, словно она только что заявила, что собирается голосовать за его соперника.

— А как же «Вела»? — выпалили Нико. — Ты же хочешь спасти беженцев; ты же сама с Гипа…

— Хорошего дня, — сказала Асала с таким льдом в голосе, что он мог потягаться с холодом ее родины. Может быть, не очень вежливо уходить на полуслове от президента Хайяма и его младшего ребенка, но это лучше, чем этого самого ребенка задушить, — тут неприятностей наверняка будет даже больше, чем если бы ранее она врезала лидеру Гань-Дэ.

Она не вернется на Гипатию.

***

Нико и представить себе не могли, что окажется рядом с генералом Кинриг во время ее визита на Хайям. Разве что среди протестующих, хотя из-за этого их отца напрочь сорвет с орбиты. Еще, конечно, посещали фантазии взломать компьютеры Кинриг, чтобы те на каждую команду отвечали танцующими розовыми пони и статистикой по беженцам.

Как можно игнорировать ситуацию на Внешнем Кольце, было за пределами понимания Нико. И как генерал может быть столь бессердечной — ведь на Гань-Дэ полно места! Конечно, родная планета Нико и сама могла бы сделать гораздо больше, но редко кто из беженцев забирался так глубоко в систему. Большое расстояние позволяло умудренным хайямцам снять с себя ответственность и закрыть глаза на смерти — с типичной отвратительной манерностью. Очень удобно. Но Гань-Дэ — еще хуже: у них бессчетное множество гипатских беженцев на пороге, застрявших на орбите или в полете, в лагерях, и все же возгласы «Гань-Дэ для ганьдэсцев!» почему-то нисколько не затихают.

Это приводило Нико в ярость.

И все же вот, пожалуйста — они добровольно плетется к апартаментам, где гостит не кто иная, как сама Кинриг. Потому что там Асала. Асала, которую Нико умудрились обидеть, стоило только открыть рот.

«Надо было соображать. Она из меньшинств; ей наверняка тяжело! Нужно быть деликатнее!»

Ганьдэсцы и хайямцы, охранявшие апартаменты генерала, просканировали кровь Нико, а потом подробно допросили о цели визита и уточнили, ожидает ли их Асала. Затем один охранник вошел внутрь — предположительно, чтобы получить подтверждение от Асалы, но Нико не переживали. Люди редко отказывают младшему ребенку президента во встрече, даже если очень хочется.

По лицу Асалы, когда Нико все же впустили, было видно, что ей хотелось избежать этой встречи очень и очень сильно.

Ох. Ну и как теперь все исправить?

Хорошо, что хотя бы отсутствовала сама генерал Кинриг — должно быть, она находится во внутренних помещениях, пока Асала как телохранитель в одиночку дежурит в приемной. Хвала небесам.

— Я уже сказала твоему отцу «нет», — бесстрастно бросила Асала, как только охранники вернулись в коридор и оставили их наедине. — Говорить больше не о чем.

— А мне кажется, есть о чем, — не сдавались Нико. — Знаю, ты наверняка думаешь, что вместо тебя может отправиться любой, но ты не слышала, как отец рассказывает о задании: он говорит, лучше тебя нет никого. От тебя может зависеть, умрут эти несчастные люди или…

— Не мои проблемы. — Асала отвернулась.

— Если не летишь ты, то не лечу и я! — Нико случайно сказали это слишком громко и сжали губы, но поздно, слова уже вырвались. Впрочем, это правда — даже их привилегии не дали бы Нико допуск на такое задание. Если Асала откажется и отец будет действовать через официальные каналы, придется отправлять отряд опытных коммандос из разведки. И в этот отряд точно не попадет Нико — зеленый новичок, до сих пор имевший дело только с обработкой информации.

Но отец хотел отправить Асалу, и хотел действовать тихо, и хотел подстраховаться на случай, если Асала по-прежнему больше предана Гипатии, — просто на случай, если что-то пойдет не так, — и это означало редкий шанс, будто специально созданный для Нико. Сами Нико втайне надеялись, что Асала преданна родине как раньше, но вот только это выглядело все менее и менее вероятным.

Асала обернулась — взгляд прищуренный и расчетливый. Нико решили зайти со стороны личной искренности.

— Я переживаю за беженцев с Внешней планеты, ясно? Переживаю. Я считаю, мы обязаны делать для них намного больше. Во время подготовки я создавали свои сети, входили в контакт с людьми оттуда, но здесь, на Хайяме, я нахожусь в тепличных условиях и не могу ничего. Для меня это будет шансом выйти в мир и помочь людям по-настоящему…

— И что, хочешь доказать папочке, что справишься с миссией?

Вот это было неприятно близко к другой истине. Нико внутренне поморщились и постарались этого не выдать.

— А я справлюсь. Я уже практически прошли подготовку, теперь у меня полно контактов на Внешнем Кольце. И курсы сетевой доступности и компьютерной безопасности.

— То есть ты хакер?

Нико ответили полуулыбкой:

— Когда работаешь на правительство, это называется по-другому.

Выражение лица Асалы не изменилось, и Нико уже гадали, стоило ли вообще так шутить, но раздался стук в дверь, и вошла пара охранников-ганьдэсцев — низкий смуглый мужчина и высокая женщина с короткой стрижкой.

— У нас смена караула, — сказал мужчина. — Нам сообщили, что у тебя гости. Просто подтверждаем.

— Подтвердили, — кивнула Асала. — Можете нас оставить.

Охранница повернулась, чтобы выйти в коридор, но вместо этого приклеила что-то к внутреннему замку двери, развернулась с пугающей ловкостью…

И вонзила нож в горло напарнику.

«Нет! Только не сейчас!»

Лишь об этом успел подумать ошарашенный мозг Нико, когда Асала оттолкнула их с дороги. Пол врезал им по щеке — «ай» — и Асала вскрикнула — она ранена? У предательницы было какое-то огнестрельное оружие…

Внезапно Асала бросилась на охранницу. Ее оружие полыхнуло, и Асала согнулась, но это ее не остановило — она врезалась в нападавшую и впечатала их обеих в стену с такой силой, что раздался хруст.

Пистолет охранницы проскользил по полу приемной. Всего в нескольких метрах от Нико.

Разум Нико опустел, полубессвязные мысли вскипали, как масло на раскаленном металле: «Не может быть, она убьет Асалу!», «Она убьет и меня?», «Кровь, столько крови, откуда столько крови». И, наконец, слишком запоздало: «Я могу ее остановить, могу, правда могу, ДАВАЙ».

Асала и охранница боролись на другом конце комнаты. Влажные, мясистые удары плоти по плоти, хруст от чьего-то тяжелого броска и крик боли — «нет, не слушай, просто хватай пистолет, плюнь на кровь, почему она везде?» Нико схватили оружие охранницы липкими трясущимися пальцами, не зная, правильно ли его держит, и вскинули.

— С-стоять!

Тут Асала вскинула ногу — какой-то безжалостный прием — и врезала коленом в лицо противницы. Та скатилась с нее.

— Я говорю — стоять! — вскрикнули Нико. Пистолет дрожал в примерном направлении окровавленной охранницы. — Стоять, или буду стрелять!

Темные глаза убийцы пристально уставились на Нико, и они вдруг со всей уверенностью осознали, что на этом все, здесь они и умрут. Попытались найти спусковой крючок, но пальцы как будто не слушались…

Впрочем, Асале хватило и этого мгновения.

Нико только потом сможет восстановить в памяти цепочку событий: Асала вскочила на колено, выхватив собственный воздушный пистолет, на что не хватило времени во время драки. Тот хлопнул раз — глубокий финальный звук, словно высосавший из комнаты весь воздух, — и охранница повалилась на пол прямо у ног Нико.

— Эй. Эй, ты.

Каким-то образом Асала оказалась рядом с Нико. Давно она уже говорит?

— Эй, ты как, в порядке? Можешь отдать пульсовый пистолет, пожалуйста?

Руки Асалы сомкнулись на окровавленных ладонях Нико. Они попытались разжать оружие.

— Уже все?

— Да, уже все. Не зацепило?

— Я не… — Нико похлопали по себе руками, словно это ответит на вопрос. — Я не…

— Не торопись. — Асала подошла к двери — она хромала и сутулилась, ее-то зацепило — зацепило, когда она спасала Нико, — и коснулась панели. Нико наконец осознали, что в дверь ломятся новые охранники, которых убийца оставила снаружи.

— Это Асала, — произнесла она в интерком. — Ситуация под контролем. Передайте президенту, что со мной здесь Нико, и ни они, ни генерал Кинриг во время этого покушения не пострадали. У нас одна жертва — охранник с Гань-Дэ. Убийца тоже мертва. Но я не открою дверь, пока мы не проведем дополнительную проверку всех, кто остался снаружи.

Она похромала к дивану у боковой стены и грузно осела, с пистолетом в каждой руке.

Из внутренней комнаты послышался шорох, и Нико чуть не полезли на стену, прежде чем осознали, что это всего лишь ганьдэские ИИ-пауки. «ИИ. Ты же знаешь их ИИ. Все точно так, как ты читали». Но увидеть их воочию — другое дело.

И, конечно, сразу за ордой пауков появилась… генерал.

Нико замутило. Генерал Кинриг. Военный диктатор, заправлявшая Гань-Дэ, будто фабрикой, беспечно убивавшая гипатцев целыми кораблями, бросая их умирать медленной смертью в космосе, — все только потому, что она решила, будто Гань-Дэ должен быть только для конкретного народа, — как вообще отец мог общаться с этой женщиной, будто все нормально, да еще и заключать торговые соглашения об импорте их воды в обмен на технологии…

Нико не понимали. Не хотели понимать.

— Что ж, — сказала генерал Кинриг. — Похоже, я снова должна вас благодарить, агент Асала.

Асала хмыкнула.

— Предлагаю вам вернуться к себе, пока мы тут не разберемся, генерал.

Глаза Кинриг обшарили Нико.

— Кто это?

— Президент Экрем прислал ко мне человека обсудить кое-что личное. Не вовремя. Они здесь ни при чем.

— Понятно, — генерал снова помедлила, изучая два трупа на полу. Потом произнесла: — Я буду у себя. Не обращайте внимания на пауков. Учитывая обстоятельства, кажется, мне стоит разослать их пошире. Вы понимаете.

Она по-военному развернулась на каблуке, за ней задвинулась дверь. Но роботы остались. Немалая часть засеменила следом, чтобы протиснуться в щель, а остальные деловито шныряли по комнате, разглядывая Нико, Асалу и трупы. Наблюдая.

«Для этого ганьдэсцам и нужны пауки. Ты все это знаешь». Напоминание не успокоило Нико.

— Жуткие, да? — пробормотала Асала. Наклонилась вплотную к одной букашке. — Говорю, жуткий ты. И что ты мне сделаешь?

— Это роботы для сбора данных, — сухо, запинаясь, сказали Нико. — Наверное, ей нужно больше... эм-м... информации из-за… из-за всего этого, — они закусили губу.

«Слишком много говоришь. Как всегда. Просто заткнись, заткнись».

— Черт, мне бы тоже не помешало больше информации, — сказала Асала.

Разум Нико начинал проясняться, но голову заполняли мысли, которые думать не хотелось: как охранница без малейших колебаний собиралась убить их обоих, и как Нико застыли, а Асала оттолкнула их с дороги.

«Это я виноваты, что она ранена. Только я».

— Тебе нужны медики? — спросили Нико. — Мы можем вызвать…

Асала повела плечом.

— Позже. Бывало и хуже.

«А ты еще пытались ее убедить, что готовы работать в поле. С первой же секунды ты посыпались, а она сидит раненая с таким видом, будто ушиблась пальцем ноги о ножку стола».

Адреналин и паника схлынули, оставляя за собой стыд.

Есть ли еще шанс спасти впечатление Асалы о себе? Какой-нибудь способ показать: Нико — не просто технарь-новичок, что застывает при малейшем признаке опасности?

Информация, сказала Асала. Что-нибудь полезное…

Охранница-предательница лежала на полу в луже крови. Нико думали, как подойти к ней, не наступив в кровь, но это оказалось невозможно. Они осторожно присели и стали приподнимать клапаны ее карманов.

«Должно же здесь что-нибудь быть. Что-нибудь стоящее, чтобы предъявить Асале…»

— Разве мы не обязаны предоставить это криминалистам? — сказала Асала с дивана, не двигаясь.

— Хочешь дожидаться их, а потом слушать доклад, вычищенный до того вида, который тебе сочтут нужным передать? — сказали Нико куда смелее, чем себя чувствовали.

Усталое выражение лица Асалы чуть скривил намек на улыбку.

— А у тебя кишка не так тонка, как я думала.

Нико бы обрадоваться комплименту, но пока что у них только сердце рвалось из груди. Это же неправильно — поступать так? Наверняка. Чувствовалось, что неправильно.

А хуже всего будет, если Нико не найдет никаких улик — или даже пропустит что-нибудь совсем очевидное, — и отец потом будет распекать за то, что они влезли на место преступления, и Асала примет их за зеленого недоучку, и…

О! Да вот же. На дне заднего кармана. Нико достали набитый пакетик. Глаза Асалы на другом конце комнаты расширились, она подалась ближе — тоже поняла, что это.

— Концентрированное свечение, — сказала она. — Куда больше, чем нужно для личного пользования. С таким количеством автоматически предъявляют хранение с целью распространения.

— А значит, этого достаточно и для оплаты, — сказали Нико. — Почем нынче убийство главы государства?

И всех, кто подвернется под руку на пути. Нико ощутили очередную волну тошноты и постарались об этом не задумываться.

Асала нахмурилась.

— Не так много людей расплачиваются свечением. Слишком трудно переправлять. Если только…

— Если только ты не в деле. Она явно с Хорезми. — Не слишком же смелая догадка, правда? Вроде бы нет. Хорезми, единственная планета Внутреннего Кольца, которая была теплее даже Хайяма, — рай для курортов и наркокартелей. Как раз таких, у которых среди целей может быть и покушение. Асала согласится с выводом, правда же?

— У торговцев свечением нет терок с Гань-Дэ, — сказала Асала, словно прощупывая мысль. — Но хорезмянские синдикаты занимаются и контрабандой льда. Повергни Гань-Дэ в хаос, особенно сейчас, — и цена воды на черном рынке взлетит до небес.

— Какой процент хайямской воды поступает не из солнца, а от добычи льда на Гань-Дэ или Гипатии? Немалый, верно? — согласились Нико. — А с учетом этого… экологического кризиса на Гипатии остается только Гань-Дэ.

Асалу это как будто не убедило.

— Возможно…

«Брось! — Нико с трудом проглотили досаду. — Это голые факты. Ты же сама знаешь!»

Что-то пискнуло.

Не интерком на стене. Асала достала личный наладонник, каким-то чудом оставшийся целым даже после драки.

— Сюда спускается твой отец, — сказала она. — Он получил отчет о допросе подозреваемых, переживших утреннее происшествие. Похоже, ты правы: они с Хорезми.

Нико глубоко вдохнули и постарались изобразить из себя уверенного эксперта, который ничего другого и не ожидал.

Но все же Нико сомневались, что справились.

***

«Надеюсь, мне больше никогда не придется с ней разговаривать», — сказала Асала президенту Экрему. И вот пожалуйста — звонит в личные апартаменты генерала в час, слишком поздний для вежливых визитов. Она не спала уже сутки, наношины больно кололи там, где сшивали ее ребра, но зато она вышла на след. Все так хорошо складывалось… и все же что-то было не так.

Ожидая у дверей во внутренние комнаты генерала Кинриг, она прижимала руку к раненому боку. Медики сказали не перетруждаться, у нее повреждены внутренние органы, и то, что их «подлатали», еще не означает, что их нельзя вновь повредить, но Асала никогда не умела следовать чужим указаниям, если они ее не устраивали.

Кинриг ответила не сразу, далеко не сразу. Все это время Асала старательно не обращала внимания на треск паука позади себя. «Она хотя бы знает, кто пришел», — думала Асала кисло.

Когда генерал Кинриг наконец открыла, она была при полном параде.

— Я ошибаюсь, — сказала она надменно, — или сейчас в столице Хайяма поздний час?

Асала быстро проговорила про себя строфу из «Наших смертных звезд» — одну из тех, которые обычно помогали ей расслабиться, пока она лежала в засаде с винтовкой. Сделала вдох.

— Мне нужно осмотреть ваш корабль.

— И речи быть не может.

«Могу вообще пойти спать и дать тебе сдохнуть». Но это — это бы задело профессиональную гордость Асалы.

— Данные о Хорезми ошибочны.

— Объяснитесь.

— Оба покушения — диверсии, — сказала Асала. — Нападение в ваших апартаментах последовало сразу за утренним светопреставлением на площади, как будто они ожидали, что первая попытка провалится, — и я думаю, они выжидали. Утренний инцидент задумывался так, чтобы его предотвратили, а сегодня днем охранница должна была понимать, что не пройдет через внутренние двери, ее взяла бы настоящая охрана. Даже если бы там не оказалось меня, из разведданных, без которых она не смогла бы внедриться так глубоко, она бы знала и то, что не успела бы за отведенное время. Я думаю, кто-то заплатил этим людям, но не сказал, что их подставляют.

— И их истинная цель?

— Выбить вас из графика. — Стоило это сказать, как она почувствовала нутром, которому привыкла доверять, что так и есть. Если бы генерал, твою мать, просто пошла ей навстречу, Асала бы раскрыла дело и спасла ее жалкую ганьдэскую шкуру в третий раз, и тогда могущественная правительница Кинриг навсегда будет обязана жизнью человеку с татуировкой клана. Какая сладкая месть.

—Экрем мне сказал, что вы изменили время вылета, а уже одно это эффектом домино вызывает кучу перемен, — продолжила Асала. — Я прочесывала протоколы допросов, и в них может быть зерно истины: в одном что-то говорилось о косвенном нападении. Но оба нападения, что мы уже видели, далеко не косвенные. «Косвенные» — значит напасть на вас во время перелета или отравить еду. Или воду.

— По этой причине я прилетаю с собственными запасами, — сказала Кинриг. — Они постоянно охраняются.

— Я знаю. Но я проверяла журнал вашего корабля. Там записано изменение массы.

Корабль — вот слабое звено. На земле Кинриг под круглосуточной охраной, но корабль — это жестянка в космосе, несущая в хрупкой оболочке человеческие жизни — что угодно может пойти не так. Чутье Асалы так и вопило. Это изменение массы явно неспроста.

— У всех кораблей меняется масса. — Голос генерала так и сочился насмешкой. — Так устроена искусственная гравитация.

Какое там умирающее солнце — в этой женщине достаточно холода, чтобы замерзла вся система.

— Послушайте, я давно этим занимаюсь, — возразила Асала. — Это еще не конец. Хотите дальше спать — пожалуйста. Отправлю сообщение Экрему, что ухожу из вашего отряда, и умою руки. Но если хотите выжить — вы разрешите мне осмотреть ваш корабль.

Глаза генерала Кинриг пробежали вверх-вниз, смеряя Асалу взглядом с головы до ног.

— А у вас хватает дерзости… агент. — Она выделила обращение так, словно пробовала его на вкус. — Прихо́дите и выдвигаете требования главе другого государства? Для таких запросов существуют куда более подходящие каналы.

— Хотите, чтобы я ради разрешения подняться на ваш корабль слала запросы Экрему? Легко, — сказала Асала. — Одобрять их все равно вам, только вы к тому времени, скорее всего, уже умрете. Горевать я не стану.

— Как и большинство из ваших.

Асала постаралась не выдать реакции.

Черт, она еще наслушается за это от Экрема. Но их разговор пройдет куда проще, если она сможет предъявить живую подопечную.

Кинриг долгую минуту смотрела в глаза Асале, но если она хотела переиграть в гляделки снайпера, то проиграла. Наконец она оторвала взгляд и отвернула рукав, чтобы набрать команды на наруче.

— Коды доступа к моему кораблю. — Она протянула руку.

Асала коснулась ее своим наладонником.

— У нас на Гань-Дэ есть поговорка, — сказала генерал Кинриг. — Червь, поднимающий голову из норы, либо прав, либо мертв.

— Хорошо, что я не червь, — ответила Асала.

***

С кодами наперевес Асала вышла из апартаментов генерала — и наткнулась прямиком на Нико.

— Какого… во имя космического ада, ты-то что здесь делаешь?

Нико расправили плечи и отряхнулись.

— Я не знали, не слишком ли поздно, чтобы зайти, но мне есть что тебе показать. И я хотели узнать, в порядке ли ты…

— Сейчас не до того. — Асала случайно пробормотала это вслух. Она прошла мимо Нико и двинулась по коридору.

Нико поплелись за ней, как пылевая летучая мышь, учуявшая еду у нее в кармане.

— А завтра можно зайти? Я кое-что нашли и знаю, что тебе захочется на это взглянуть…

— Может, завтра я отправлюсь в отпуск, — сказала Асала. — Вот было бы здорово, да? Сгоняю на лайнере на Хорезми, расслаблюсь под жарким солнышком. Может, попробую свечение на вкус. Говорят, опыт незабываемый.

— Тогда давай покажу вечером, когда ты вернешься, — не унимались Нико. Мастерский сарказм Асалы, очевидно, не достиг цели. — И вообще, куда ты собралась так поздно?

Асала не замедлила шаг и не ответила.

— Вдруг я смогу помочь, — продолжали Нико. — Я правда хороши в аналитике, может…

— Я иду на корабль генерала Кинриг, — перебила Асала. — И помощь мне не нужна.

Нико на миг замерли, а потом бегом снова ее нагнали.

— Подожди, ты же не можешь!

— Неужели?

Должно быть, это прозвучало страшнее, чем она задумывала, потому что Нико покраснели и на миг выражение их лица изменилось так, словно их застали на месте преступления.

— Я… я просто хотели сказать, ты не можешь пойти одна, — промямлили они. — Это же слишком опасно! А ты ранена…

Тут Асала чуть не вышла из себя. Им. Пора бы. Научиться. Понимать. Когда надо взять и заткнуться.

— Да уж, не сомневаюсь, пустой корабль — это опасный противник. О, гляди-ка, мы уже на КПП. Можешь меня не дожидаться.

Асала прошла через пункт охраны, оптимистично полагая, что ее проблема решена. Но, естественно, Нико, будучи гребаным ребенком президента, прошли скан следом за ней безо всяких вопросов.

У нее оставалось три варианта. Первый — вызвать охрану, чтобы они забрали Нико, но это лишний геморрой, задержка, да и все равно может не сработать. Второй — агрессивно спугнуть приставалу, из-за чего, пожалуй, возникнут неприятности с Экремом, зато это может того стоить. Третий — позволить плестись позади, не обращать внимания и верить, что если они сами может проходить все охранные пункты, то и риск берет на себя, а тогда и переживать здесь не о чем.

Третий вариант казался путем наименьшего сопротивления. Ребра согласно отозвались.

Она успешно игнорировала Нико всю короткую поездку на маглеве, а потом — более долгую прогулку до лифта. Инфраструктура Хайяма была достаточно развитой, чтобы с поверхности на орбиту можно было подняться не только на шаттле. Корабль генерала стоял пристыкованным к армейской государственной платформе с космическим лифтом.

— Вау! — Нико казались потрясенными. — Я никогда еще не забирались так высоко.

— Здесь нет ничего особенного, — отрезала Асала. Она ненавидела космические лифты. Слуховые имплантаты вечно шалили из-за перепада давления в стратосфере, и потом требовались часы болезненных настроек, чтобы снова выставить слух.

Впрочем, это прекрасный повод отключить имплантаты до конца поездки. Нико пытались заговорить с ней еще несколько раз, пока наконец не сдались.

Она не соврала — ничего особенного тут не было. Лифт был старенький, его практичная кабина наглухо закрывалась, совсем не то, что в стеклянных туристических лифтах. Подняться в таком на платформу было все равно что сидеть в вагоне маглева без окон и стараться не сблевануть, пока тело тяжелеет из-за давления, а воздух вокруг искажается.

Скрашивало ситуацию только то, что на орбитальной платформе оказалась искусственная гравитация, и включилась она достаточно быстро, чтобы противостоять замедлению и удержать их обоих на полу — хотя Асала и ощутила покалывания по всему телу, прежде чем антиграв победил в непростой схватке. Зато им хотя бы не пришлось парить в невесомости. Пустяк, но приятно. Асала ненавидела невесомость.

Когда они вышли, Нико старались смотреть во всех направлениях одновременно, словно здесь было на что смотреть, кроме металлических балок ангара. Они что-то сказали.

Ах да. Асала настроила имплантаты, поморщившись из-за знакомого гула от перепада давления.

— Что-что?

— Мы в настоящем космосе!

«Да быть того не может», — подумала Асала.

Найти корабль генерала оказалось достаточно просто, хотя и пришлось пройти множество дополнительных охранных пунктов. Нико не отставали ни на шаг и здесь, черт их дери, — Асала начинала подозревать, что они умеет подделывать разрешения, учитывая их похвальбу о знании компьютерной безопасности. А может, охранники не задавали вопросов из-за подчеркнутой привычки юного дарования объявлять патроним полностью: «Да, Нико ав Экрем, да, те самые Экрем».

— Давай помогу, — умоляли Нико Асалу, когда они прошли последние охранные ворота. — Я могу просмотреть журнал. Я этим занимались уже миллион раз. Что именно ты ищешь?

Асала вздохнула. Из-за имплантатов и давления начиналась вполне ожидаемая головная боль.

— Думаю, настоящую попытку убийства совершит тот — или то, — кому или чему Кинриг доверяет. Два ложных нападения вгонят ее в паранойю — а параноики больше полагаются на то, что, как им кажется, они знают. Она и так уже изменила график, чтобы улететь пораньше, потому что доверяет своему кораблю и тому, что привезла с собой.

Они уже поднялись по трапу в судно. Корабль класса «Мародер» — громоздкая махина, космический танк. Куда больше массы, чем нужно для транспортировки одной-единственной главы государства на торговую конференцию, и все потому, что Кинриг — позерка. Но пока что перед ними был только скучный интерьер телескопического трапа — гибкого туннеля, ведущего напрямую к закрытому люку.

На коммерческих платформах на каждом шагу открываются виды на звезды. Нико стоило бы слетать в отпуск, если им так хочется увидеть что-нибудь подобное.

Асала достала наладонник и нашла коды, люк ганьдэского корабля с лязгом отодвинулся.

Коридоры осветились, стоило Асале и Нико войти. С первым же жужжанием и щелчком Асала развернулась и метнула руку к боку, но это оказался очередной ИИ с Гань-Дэ — в этот раз неуклюжая штуковина на гусеницах, с чертовой кучей манипуляторов-захватов.

— Нам не нужна помощь, — опасливо сказала Асала.

Робот щелкнул и чуть откатился с жужжанием. Позади него внутри черной сферы — видимо, устройства наблюдения — что-то развернулось и сфокусировалось на них.

— Здесь за нами прям вовсю наблюдают. — Голос Нико звучал натянуто, как у человека, который говорит, только чтобы заполнить тишину.

Асала могла их понять. Представила себе, как генерал следит за их продвижением на экране, сидя в комфорте своих апартаментов на Хайяме. Это объясняло, почему Кинриг не потребовала для нее сопровождения — а Асала еще удивлялась. Да их сопровождает весь корабль.

Она пыталась не обращать внимания на ИИ, пока синхронизировала наладонник с внутренней сетью корабля.

— Хочу просканировать изменения массы. Они отличаются от нормы на два стандартных отклонения.

— Но ведь так же бывает, типа, в пяти процентах случаев? — спросили Нико.

— Зато не бывает в остальных девяноста пяти. — Асала нахмурилась, прокручивая журнал на своем экране. Раньше она не попадала на борт корабля класса «Мародер», но в целом это тот же «Таран», а на нем она прожила много лет. — Простой способ проверить, что это — артефакт искусственной гравитации или нет, — выпустить экзотическую материю и снова сверить данные. Но тогда генерал будет парить в невесомости всю дорогу до Гань-Дэ. — «А заманчиво», — подумала она. — Хотя есть и другой способ.

— Слушай, по-моему, ты идешь по ложному следу, — сказали Нико. — Как изменения массы повлияют на ее еду или воду? Нужно просмотреть отчет ИИ по ним. Или проверить, кто поднимался на борт. Львиная доля хакерства — это хорошая социальная инженерия; если у кого-то есть доступ к навигационному плану судна, они могут направить его прямиком в…

— Нашла, — сказала Асала. Она сама не знала, почему говорила вслух — то ли из-за множества глаз жутких ИИ вокруг, то ли уже смирилась с тем, что Нико никуда не денется. — Если создать инвертированную модель негативной массы судна… ну вот, что-то лишнее. Как-то странно.

— Что?

Асала не ответила. Она ожидала, что проверка изменения массы даст ей что-то, но думала, что это глюк и он маскирует какую-то другую флуктуацию в контроле окружающей среды. Она не ожидала собственно… массы.

Немалая часть корабля оказалась значительно тяжелее, чем полагалось.

Асала двинулась по коридору, не обращая внимания на множество колес, рук или лиц-камер, что пробуждались и жужжали при ее приближении, а заодно и на Нико позади, которые рассуждали, насколько это опасно, и разве Асала не ранена, и не стоит ли связаться с президентом и вызвать службу безопасности, и входит ли вообще корабль в их юрисдикцию…

Из-за всех помех пришлось еще долго бродить и сверяться с наладонником, прежде чем она нашла в переборке замаскированную дверь.

— Подожди! — вскрикнули Нико. — Не надо…

Асала откинула дверь.

Откуда ни возьмись возникла рука — не механическая, человеческая, — Асала выхватила воздушный пистолет…

— О небеса! — раздался скрипучий голос. — Видимо, вы наш связной. Спасибо. Спасибо!

На нее рухнул старик, весь в слезах.

Старик с татуировкой клана.

Асала взглянула поверх его головы. Весь этот запечатанный трюм глубоко в кишечнике корабля был набит… гипатскими беженцами.

Старики. Дети. Семьи теснились вместе под одним тонким одеялом на пятерых. Кое-кто свернулся на полу, неподвижный — больной или мертвый. Они рискнули и проникли на самый невообразимо опасный корабль в мире — в их дурость было бы невозможно поверить, если бы не их равно поразительное отчаяние. Асалу тяжелой волной накрыл нефильтрованный человеческий дух.

Горло сжалось, сознание съежилось в точку.

— Все в порядке. Все в порядке. Мы вам поможем. Правда, Асала? — Нико мгновенно переключились из паники к заботе, похлопывали старика по спине и обращались к остальным пустым вытаращенным глазам за его спиной. — Мы вам поможем. Только погодите. — Затем Нико обернулись к Асале и заговорили тише: — Скоро ИИ генерала об этом узнают, если уже не засекли. Она казнит их всех. Им надо помочь.

Асала отцепила руки старика от своей одежды и развернула его обратно внутрь. Это не ее работа, ей за такое не платят, не ей расхлебывать эту гребаную кашу.

Она захлопнула дверь перед мучительными мольбами старика и перевела взгляд на наладонник.

— Стой! Что ты делаешь? — воскликнули Нико. — Их нужно выпустить. Их нужно отпустить. Ты же видела…

— Если хочешь выбить для них амнистию, разговаривай с отцом. — Она набрала сообщение в приоритетный канал президента. Пусть Экрем сам разбирается с этим бардаком, как хочет. — Его люди скажут, сколько законов они нарушили по пути сюда. И помогали ли в этом хайямцы.

— Что… сколько законов? — голос Нико взлетел. — Как насчет законов добропорядочности? Тот, кто провел их на корабль, заслуживает медаль, а не тюремный срок!

— Я же сказала — разговаривай с Экремом. А теперь лучше ответь, можешь ли ты найти, кто хакнул корабль генерала? Группа, которая захватывает официальные государственные суда, чтобы тайком вывезти беженцев, может быть связана и с покушениями на ее жизнь.

Лицо Нико сменило пять оттенков алого.

— Да что же ты за человек? — наконец выпалили они. — Ведь это однажды была ты. Это была твоя семья — или могла быть…

Рука Асалы метнулась сама по себе раньше, чем она поняла, что делает. Асала прибила Нико к переборке, а когда заговорила, то с трудом узнала собственный голос.

— Ты ничего не знаешь о моей семье.

— Кое-что знаю, — со внезапным шокирующим спокойствием Нико сунули собственный наладонник ей под нос.

Кадр. Зеркальное отражение ее лица — та же темно-коричневая кожа, те же полные губы, та же татуировка клана. Только чуть тоньше, и чуть печальнее, и с длинными волосами, а не с выбритыми висками, как всегда было у Асалы…

«Откуда это у тебя», — хотелось ей спросить, потребовать. Но голосовые связки отказались подчиняться.

— Это твоя сестра, — ненужно объясняли Нико. — Я же сказали, я знаю разных людей. Поспрашивали, взломали пару — эм-м — пару систем… Суть в том, что я ее нашли. По крайней мере, где она была десять лет назад. Это я и хотели тебе показать.

«"Ужинать снегом и обедать солнцем", — смеялась Дайо в памяти Асалы. — Поэзия — первобытный сок жизни. Помни это, малышка Асала».

— Это максимум, что я могу здесь, на Хайяме, — гнули свое Нико. — Полетели вместе на Гипатию. Помоги мне найти «Велу». Мы можем найти и твою семью.

Асала не слышала новостей от клана больше тридцати лет. Но десять лет назад Дайо была жива. Где-то. Как-то.

Шорох позади. Асала развернулась — по рельсе в переборке прискользило металлическое прямоугольное нечто и остановилось ровно на другой стороне коридора.

— Помоги мне их вывести, — умоляли Асалу Нико. — Они заслужили шанс. А потом мы вместе…

Асала уже не слушала. Прямоугольник напротив них издал серию щелчков и тиканий, занимая новое положение…

— …люди на «Веле»… — тараторили себе Нико. Робот наклонился и вдруг замер, словно нашел ракурс, какой искал.

Вездесущие ИИ генерала… которые она всюду брала с собой. О которых все знали, что она берет их с собой.

ИИ-пауки, которых она рассылала вокруг для сбора данных — особенно из-за постоянных покушений на ее жизнь.

Тот, кто хакнул корабль генерала, чтобы замаскировать массу беженцев, наверняка мог хакнуть и ее ИИ. Без этого не получилось бы заблокировать наблюдение за этим трюмом.

Косвенный метод…

— Нам нужно обратно на Хайям. — Слова вылетели раньше, чем ответ развернулся в мыслях Асалы целиком, уверенность пронзила ее до мозга костей. — Я знаю, как пройдет следующее покушение.

Она нашарила наладонник. Нужно сообщить генералу, президенту…

Экран зарябил и мигнул, выдав ошибку подключения.

— Твою мать!

Нико тоже уставились на свой наладонник — видимо, так же стараясь связаться с поверхностью. Они подняли взгляд.

— У тебя есть сигнал? Я…

Асала схватила их за шиворот и потащила за собой обратно по коридорам мимо наблюдающих и жужжащих ИИ. ИИ, чьих собратьев на поверхности планеты запрограммировали на убийство.

— Ты же шаришь в компьютерах? — процедила она на ходу. — Дай сигнал, дай хоть что-нибудь!

— Я пытаюсь…

Вдвоем они прорвались через все охранные пункты. Завидев охранника-человека, Асала прижала его к стенке и рявкнула, чтобы он показал ближайшую консоль, но сбитый с толку охранник только что-то промямлил про отключение системы.

— Сообщите президенту, что это срочно! — крикнула Асала через плечо, сломя голову рванув к лифту.

Она втянула Нико за собой, как только перед ними открылись тяжелые двери кабины.

— Если мы еще не опоздали, у тебя будет шанс показать, насколько ты на самом деле шаришь в компьютерах, — сказала она. — Придумай, как заново хакнуть пауков генерала. Спорю на все свечение, что ты нашли у той хорезмянки, они нападут на нас, как только мы прибудем.

***

Асала шлепнула ладонью по первому же интерфейсу, который попался им внизу, но он тоже не работал — что, вырубился весь чертов город?

После этого она задержалась только у шкафчика с оружием, откуда выхватила электрическое оружие для разгона толпы. Нико промямлили что-то политическое и осуждающее насчет тактики Хайяма в отношении митингов, но Асала пропустила все мимо ушей. Электрический разряд по площади — лучшее, что ей пришло в голову для борьбы с десятками мелких металлических пауков.

— Уверена? — выдавили Нико, стараясь не отставать, пока Асала волокла их за руку по последнему темному коридору. — А что, если… если это все-таки что-то другое…

Асала не стала объяснять, чтобы не терять время. Давным-давно один из наставников говорил, что ее лучшее качество как следователя — чутье. Как только все складывалось, вставало на свои места, она просто знала. А сейчас все складывалось, и складывалось идеально — два покушения подряд, рассчитанных на провал. Чтобы генерал разослала своих пауков пошире, и тогда кто-нибудь захватит одного и перепрограммирует, взломает куда тщательнее, чем ИИ на корабле, — подсадит вирус, который распространится на остальных… что-нибудь смертоносное… в конце концов, много ли надо, чтобы проколоть яремную вену во сне.

— Включай наладонник, — приказала Асала. — Ищи какой-нибудь беспроводной сигнал пауков… о черт.

Они обогнули последний поворот. Перед ними, между ничего не подозревающими охранниками-людьми, ровным строем маршировали ИИ-пауки — прямо под дверь в апартаменты генерала.

— С дороги! — Испуганные охранники еще не успели узнать Асалу, как она уже пробилась через них, прижала ладонь к сканеру двери и нырнула внутрь одним движением.

Пауки кишели по всем поверхностям приемной. В середине они собирались в нечто пугающее, лезли друг другу на спину в кишащей, кипящей массе, поднимаясь до половины человеческого роста… выше…

Асала не стала ждать. Она открыла огонь.

Синяя молния ударила в башню из роботов, и колонна обрушилась с жужжанием озлобленной орды. Некоторые попадали на пол неподвижными, но мало, слишком мало. Остальные роились и перегруппировывались…

— Беги мимо них! — закричала Асала Нико и бросилась к противоположной стене, цепляя сапогами металлические лапки — или это металлические лапки цеплялись за нее. Она палила снова и снова, но, казалось, с каждым разом роботы восстанавливались все быстрее и быстрее. За ними уже вошли чертовы тугодумы-охранники, но они будто не знали, куда целиться.

— Генерал! — крикнула Асала. — Впустите нас! — Внутренние комнаты не были герметичными — паразиты могли влезть где угодно: в окна, щели или… да сколько ж здесь этой поганой мелочи?

Пауки вновь громоздились в башню. Черный смерч из верещащих металлических корпусов. У этого роя не было лица, но показалось, что он обернулся к ним.

Дверь генерала отъехала. Асала нырнула внутрь, потащив Нико за собой, после чего хлопнула ладонью по сканеру. Из-за двери послышались крики охраны, отчаянно отбивавшейся от роботов в приемной.

Потом — вопли.

Потом — тишина. Если не считать шороха и скрежета металла по металлу.

— Баррикадируйте все входы, — приказал властный голос. Генерал Кинриг не теряла самообладания, словно все это время ожидала, что пауки ее предадут. — Вот, — она бросила Нико и Асале одеяла и пласт-подушки. Потом раскрыла портативный меднабор и стала заливать полевым герметиком края оконных рам.

— Нико, продолжай их ломать, — дала свой приказ Асала, впихивая одеяло в щель под дверью. И вовремя; почти сразу что-то потянуло за него с той стороны. — Что-нибудь получается?

— Да, я не смогли их остановить, последовательность зашифрована HPM, но я вошли и вижу, как все устроено. Тут... тут так все грубо сделано. Почему так грубо? — Нико настолько побледнели, что в тусклом освещении их лицо стало луной, и говорили они с неподдельной яростью, хотя Асала понятия не имела — то ли из-за ситуации, то ли из-за неумелого программирования. — Никакой системы распознавания. Грубая сила. Они запрограммированы убить владельца пульта или… или любого, у кого пульт был в последний раз, и… и всех в ближайшем радиусе. Это мог быть и мой отец, и кто угодно; они хотят убить сразу всех вокруг…

— Генерал, — сказала Асала.

Генерал без колебания вынула серебряный цилиндр из кармана — того самого кармана, куда прятала своих верных букашек в их первую встречу, — и бросила Асале.

— Что ты делаешь?! — воскликнули Нико.

— Свою работу, — ответила Асала и бросилась прочь.

***

Электрическая пушка помогла пробиться через приемную, но с трудом. Нужно добраться до какого-нибудь безлюдного места и оставаться там — до такого места, где пауки больше никого не поймают в свой прицельный невод.

Вечно бегать с ними наперегонки не придется. Как только роботы клюнут и погонятся за ней, Нико и генерал смогут связаться с Экремом, даже если для этого придется идти к нему пешком. Хоть кто-нибудь в штате президента должен знать, как обезвредить ИИ, и тогда Экрем отправит отряд, чтобы найти ее и уничтожить паразитов. Надо только продержаться.

Но она сомневалась, что это возможно. Твари оказались охренительно шустрыми. Асала мчалась по пустой ночной магистрали, пока со всех сторон росли темные правительственные здания, и даже на полной скорости черное металлическое облако нагоняло ее. Начинала она почти с десятью метрами форы. Потом было восемь. Потом — пять… Она снова пыталась выстрелить за спину синей молнией, но за время на новый выстрел пауки уже наверстали все расстояние, которое она отыграла. Дыхание рвалось из груди, раненый бок уже не просто ныл, а вопил, голову пронзали новые вспышки боли от перепада давления после поездки в космос и сбоя в имплантатах.

Как же трудно думать…

Где может выжить она, но не робот? В воде? Смешно — во всем городе не найдется столько воды, чтобы их утопить. Низкая температура? Гань-Дэ во много раз холоднее Хайяма. Но если не холод, то как насчет жары…

Не сбавляя скорости, Асала резко вильнула на боковую улицу, которая ведет к заводу по переработке водорода. Именно на его крыше она провела все утро. Те же знаки, которые она проходила ранее, гласили: «Опасно. Не входить».

В центре переработки водорода не будет жидкой воды: когда водород вступает в масштабную реакцию с кислородом, добытым в недрах Хайяма, получается пар, его подают по трубам платежеспособному населению. Но все знали, сколько при этом высвобождается энергии. И насколько из-за этого опасны такие заводы.

Здесь хватало мер защиты, чтобы предотвратить взрыв, но вот жар… высосать жар не было никакой возможности.

Асала не представляла себе, насколько может быть жарко внутри водородной фабрики. Никогда не заходила.

Оставалось надеяться, что роботы — тоже.

Она опрометью бросилась к первой же двери, не обращая внимания на наклеенные знаки, кричащие «Опасно!» и «Посторонним вход воспрещен!». Дверь была под сигнализацией и со скан-замком, но Асала прострелила косяк табельным и давила на нее, пока не появилась темная трещина. Пауки уже нагоняли, но она пробилась внутрь и дала очередной залп из электрического оружия, чтобы отбросить их от проема.

В ночи завыла тревога, но это ничего — это только подскажет Экрему, где она.

Рану под ребрами Асалы прострелило болью, и она согнулась пополам, ее чуть не вырвало.

«Двигайся. Двигайся, или тебе конец».

Внутри уже было жарко, даже здесь, у дверей. Асала заставила себя двинуться вперед и побежала. Была почти кромешная тьма, только местами — несколько тусклых полос аварийного освещения вдоль пола. Трубы переплетались над головой так низко, что то и дело приходилось пригибаться, а стоило задеть одну, как Асала не сдержала крик от ожога.

Пауки замедлились, пока пробирались через дверь, но все же нагоняли. Пока что жар их как будто не потревожил, хотя он уже давил на Асалу и наливал тяжестью ноги.

«Жарче. Нужно найти, где еще жарче…»

Она чуть не влетела лицом в лестницу. Металл скоб обжигал руки, но она натянула на ладони пласт-ткань куртки и полезла вверх. «На лестнице этим гнидам будет посложнее. Может… отстанут…»

Если бы. Она уже слышала их за собой. Или это только воображение? Обмотанные руки соскальзывали со скоб. Пот заливал глаза.

Она выкатилась на решетку площадки и тут же отдернулась от раскаленного пола, пытаясь вскочить на ноги. Воздух опалил едкий запах гари. От ее одежды или кожи? Она шарахнулась прочь от лестницы.

На площадку перебрался первый паук, и Асала практически отчаялась.

Затем того пьяно повело в сторону, половина лапок подвернулась, и паук провалился через решетку.

Появлялось больше пауков. Больше падало. Лезли еще…

Асала присела. «Кто сдохнет первый… они или я…»

Она слышала, как некоторые пауки сыпались с лестницы — «динь» и «звяк» от их дребезга по полу. Один летаргически шел, пока до нее не остался метр расстояния, и тогда просто встал. Асала подняла слезящиеся глаза — между ней и лестницей множилось кладбище роботов.

«Получилось, — подумала она. — Я выдержала…»

Но тут ее что-то обожгло, она попыталась отстраниться, но почему-то сидела и не могла подняться, а потом уже и не сидела.

Ноздри обжигало все тем же паленым горелым запахом, теперь уже сильнее. Она не могла вздохнуть. Раскаленный воздух варил ее изнутри.

Все болело, и она не могла шелохнуться. Может, — мелькнуло в мыслях, — она все-таки не продержалась дольше роботов.

Последнее, что она запомнила перед тем, как жар растворился во тьму, — галлюцинацию лица Нико, в поту, в одышке выкрикивающих ее имя.

***

Дайо заключила Асалу в объятия с такой силой, что та не могла вздохнуть, и прижалась лбом ко лбу.

— Не забывай меня, сестренка.

— Я не хочу улетать, — сказала Асала.

— Надо. Если один человек в безопасности, значит, он поможет следующему. Скоро старейшины пошлют за тобой меня, м? Может, даже раньше, чем закончится этот период вылета.

Добрая ложь. Это Асала знала даже в таком возрасте.

— Мы снова будем вместе на Гань-Дэ, — прошептала Дайо. — Я буду писать тебе стихи каждый день нашей разлуки и отправлять каждый раз, когда будет электричество. Помни: «Пусть сердце копит лед годов, чтобы при встрече нашей растопить». Точно?

Но девочка, уже тогда с опытом женщины на тридцать пять лет старше, откуда-то понимала, что стихи никогда не придут. Эта девочка будет ждать, и ждать, и ждать, а потом наконец заставит себя прекратить это и запереть воспоминания подальше.

***

Асала вскочила, окруженная запахом лекарств. Больница. Она в больнице, и Дайо рядом нет.

Взгляд метнулся к стулу рядом с койкой. На долю секунды она почему-то ожидала увидеть там Нико.

Приплелся медбрат, включил монитор сознания у койки Асалы и считал показания.

— А мы так и думали, что вы скоро очнетесь. Вы пережили тяжелый ущерб здоровью, но еще несколько часов, и вы встанете на ноги. Ваш напарник и спаситель тоже, кстати говоря, в порядке. Легкие ожоги.

Нико. Ей не привиделось.

— Что с генералом? — спросила Асала. Голос был надтреснутым и хриплым.

— Вы о генерале Кинриг? — Медбрат нахмурился. — Я слышал, что сегодня она улетает обратно на Гань-Дэ — вы об этом? Думаю, сейчас она с президентом, завершает торговые переговоры. Боюсь, больше мне ничего не сообщают.

Асала вытянулась на койке. Значит, генерал жива. Это все, что нужно знать. Она сомкнула веки.

«Пусть сердце копит лед годов, чтобы при встрече нашей растопить».

Она снова резко очнулась.

— Прошу прощения, — сказала она медбрату, — вы не могли бы найти мой наладонник? Мне нужно отправить сообщение президенту.

***

Президент Экрем смотрел в окно, изображая рассеянность, пока мимо по надземным путям мчался маглев. На Хайяме в каньонах воевали губернаторы регионов, в третьем по величине городе случился масштабный прорыв водопровода, а теперь все СМИ дошли до исступления из-за роста самоубийств через иссушение — словно от него ожидали, что он может остановить назревающий экологический кризис по мановению руки. И все же весь день он разыгрывал вежливость и дипломатичность — с женщиной, которая в упор не признавала саму идею прав человека.

Он обернулся к гостье.

— Нам очень жаль, что покушения произошли здесь, на территории Хайяма. Надеюсь, генерал, вы примете наши глубочайшие извинения и заверения, что мы сделаем все, чтобы найти и задержать тех, кто за этим стоит.

— Буду ждать от вас новостей, — ответила Кинриг.

Экрем гадал, училась ли она специально этому совершенно идеальному сочетанию угрозы и праздного интереса.

— Не считая понимания, что заговор спланировали не выходцы с Хорезми, у нас еще нет оснований для версий о мотиве, но…

— Незачем юлить. Я знаю, за что меня винят больше всего.

Он попытался выдавить легкий смешок.

— Сомневаюсь, что гипатские беженцы в том положении, чтобы провернуть такое, генерал.

— С ними сотрудничают радикальные фракции. Но не сомневаюсь, вы проверите все версии.

— Не сомневайтесь, — отозвался Экрем.

— К слову о гипатском криминальном элементе: мне сообщили, что хайямские власти арестовали тех, кого обнаружили на борту моего корабля.

Экрем старался отвечать небрежно.

— А вы бы хотели их забрать? Мы можем обсудить юрисдикцию…

Кинриг замялась. Экрем не торопился нарушать тишину. Генерал знала, что Хайям не потерпит наказания, которое бы выбрала она, — только не в границах своего космоса. Ей придется везти беженцев с собой в качестве пленных…

Она щелкнула пальцами.

— С этой неприятностью можете разобраться вы. Позвольте спросить, что вы намерены с ними делать?

— Я подумывал об амнистии, — ответил он все так же небрежно. — По просьбе агента, что так благородно спасла вам жизнь: я решил, это меньшее, чем я могу ее вознаградить.

— Ах, — сказала Кинриг. — Да. Она. Надеюсь, амнистию объявят только после того, как вы допросите их об инцидентах, которые мне пришлось претерпеть на вашей планете.

«Эти несчастные всего лишь ищут простейшие человеческие условия для жизни; это не они планировали вас убить», — не произнес вслух Экрем. Асала ничего не сообщила ему о беженцах, не считая первого рапорта, — насколько он знал, она все еще восстанавливалась после того, как благородно спасла жизнь его гостьи. Но если бы Асала не послужила удобным оправданием, он бы все равно нашел другой вариант. Быть может, внешняя политика мешала ему сделать больше для Гипатии, но он все же мог спасти горстку беженцев, которые появились у него на пороге.

А подробности людям знать необязательно.

«Может, для солнечной системы было бы только лучше, позволь мы преуспеть тем, кто охотится на генерала Кинриг…»

От этой мысли его кольнуло чувство вины. Нет. У глав государств должно быть друг к другу элементарное уважение, несмотря на все разногласия. Без этого уже настал бы крах цивилизации.

Встречу он закончил практически на автопилоте, рот обговаривал финальные условия сам по себе: «мои-люди-поговорят-с-вашими-людьми, мы-уладим-остальные-детали, благодарю-за-дружественный-настрой». Наконец он раскланялся с генералом Кинриг. Ее по-прежнему окружала охрана, но без своих ИИ она выглядела… другой. Не меньше и не менее опасной, нет, — почти даже наоборот.

Как только она ушла, Экрем рухнул в кресло. Всего на миг позволил себе ощутить усталость.

Главная консоль запищала из-за приоритетной передачи. Асала. Взяв себя в руки, он потянулся и открыл сообщение.

Оно было коротким и по существу: «Я найду для тебя "Велу"».

Президент Хайяма выпрямился. Как показали последние два дня, Асала была самым эффективным человеком, что он встречал. Она найдет этот корабль. Он получит «Велу».

Лишь бы только она не задавала много вопросов. А если начнет…

Если Асала начнет копать или ей что-то сообщат на родине — что ж, поэтому с ней и летит Нико. Они не самые блестящие из потомства Экрема… но наблюдать и отчитываться — с этим Нико справится. На это Экрем мог рассчитывать.

В конце концов, семья есть семья.

Эпизод 2 Бекки Чамберс Третий пассажир

Привет. Я Узочи Рёта. Возможно, вы слышали мое имя в другом контексте, но пока что воспринимайте меня в моем нынешнем статусе — беженка с Эратоса на борту «Велы». Мы на пути на Хайям, открывший для нас двери тогда, когда другие заперли. За время здесь я повидала много лиц и услышала много историй. В зависимости от того, где вы находитесь в нашей системе, вы могли и не повстречать беженца с внешних планет. Мы — абстракция, статистика. С помощью этих видеозаписей я надеюсь сделать нас видимыми. Наши беды могут показаться вам далекими, мы на Эратосе думали точно так же — до тех пор, пока больше не смогли жить у себя дома. Гибель солнца неизбежна. Скоро мы все будем беженцами. Я надеюсь, что, рассказав вам о своей жизни, мы — сплоченная система — не дадим этим историям стать и вашими.

***

Собственный корабль — это роскошь, которую Асала не могла себе позволить; но взять хороший корабль напрокат — да. Во многом это самый логичный выбор. Учитывая щекотливую природу ее работы, лететь на борту многолюдного лайнера значило напрашиваться на неприятности. А высококлассный маленький чартерный корабль гарантировал конфиденциальность, и здесь команда не будет расспрашивать о содержимом ее багажа. Когда работник дока открывает перед всеми ящик боевых патронов... это не лучший вариант.

Это все практическое обоснование. Другая сторона монеты — Асале просто нравилось путешествовать с комфортом. Нравилось иметь весь корабль в своем распоряжении. Нравилась возможность заранее послать список всего необходимого на борту. Нравились автоматические системы навигации, благодаря которым не приходится даже смотреть на кресло пилота. Можно сесть, откинуться и уступить всю работу технологиям. Для нее такой перелет являлся единственным подобием отпуска.

В ее жизни было время, когда она путешествовала так же, как большинство: с затекшими ногами, несчастная, втиснутая в общую каютку на рейсе в один конец, который тянулся месяцами. Топливо дорогое, а законы физики бесплатные, так что самым экономным способом доставить толпу из одного места в другое было во всем полагаться на гравитацию, то есть дожидаться годами, когда планеты расположатся подходящим для разгона образом. Пропустил рейс? Не беда, жди следующего через восемь лет. Конечно, высококлассное судно домчит за малую долю этого срока, в любую дату, в какую заблагорассудится, но у кого есть доступ к такой роскоши?

У Асалы. Или, вернее, у ее работодателей.

Она предпочитала компанию «Кестрел Интерпланетари», и встретил Асалу в космопорту сам владелец.

— Кима Асала, для меня всегда удовольствие видеть вас, — сказал он с небольшим поклоном. Его усы, как обычно, были мастерски завиты.

— Рада видеть, Тибор, — сказала она. — Спасибо, что позаботился обо всем в такие короткие сроки.

— Для вас — как иначе?

— Надеюсь, служба безопасности не доставила много неприятностей. — Один аспект этой поездки Асала уже ненавидела всей душой, и из-за него требовалось тщательно осмотреть судно перед тем, как ее пустят на борт, плюс несколько технических изменений. Перебор, но, с другой стороны, это правительственный заказ, а люди из правительства чувствуют себя бесполезными, пока не придумают, как все усложнить в два раза.

— Никаких неприятностей, — сказал Тибор. — Они не отличаются чувством юмора, но... что ж, это военные. Без обид, разумеется.

— Я не обижаюсь. — Она кивнула на скоростное судно медного цвета, ожидающее в доке перед ними. — Это мой?

— Это ваш.

Асала улыбнулась. Какая шикарная машина. Весь корабль — крыло в форме слезы: наконечник задуман для того, чтобы прорезать облака, изгиб щедро увенчан коростой ядерных двигателей. Из сердцевины этой слезы торчала пассажирская сфера, устроившаяся в тонком крыле, словно косточка идеального фрукта. В космосе крыло будет разворачиваться, направляя двигатели в нужную сторону, чтобы сфера оставалась неподвижной. Но в космопорте крыло висело вертикально, наконечником в пол, весь полированный корпус поблескивал в свете потолочных ламп. Асала не сомневалась, что Тибор выставил свет перед ее приходом — ради пущего эффекта. Корабль напоминал сережку, кулон, то, что вешаешь на окне, чтобы ловить свет солнца.

— Новый? — спросила Асала.

— Новый, — сказал Тибор, глядя на свой корабль с гордой улыбкой. — «Небесный осколок», шестая модель, только что со стапелей. Я получил на прошлой неделе три — и отдаю вам лучший. Он называется «Альтаир».

Асала искоса взглянула на Тибора.

— И почему же этот лучший?

В его глазах мелькнула искорка.

— Потому что я отдаю его вам. — Асала рассмеялась и он пригласил жестом пройти вперед. — Прошу. Уверен, вы будете очень довольны интерьером.

Они спустились по трапу, затем через шлюз — в сферу. Оглядывая главную палубу, Асала почувствовала, как из шеи уходит часть напряжения. Стиль был узнаваемо хайямским — коричневый, золотой и лазурный цвета, — но в декоре снизили обычный уровень помпезности. На первый план вышла простота — простота и открытость. Современная мебель с изящными изгибами, тяжелые напольные болты хитро спрятаны за волнистыми ножками. Геометрическое искусство, вселяющее умиротворение. Свет слишком яркий, чтобы допустить тайные уголки, но не настолько ослепительный, чтобы напоминать промышленный. Никакого беспорядка, будь то в предметах или в красках, не было ни единой детали без назначения. Пространство со вкусом, пространство что надо. В точности как любила Асала.

Тибор сиял с оправданным самодовольством человека, который знает своего клиента.

— Четыре палубы. Наверху — спальни, здесь — жилое пространство и рабочий центр, ниже — кухня и две комнаты отдыха: одна — для тренировок, одна — для досуга; и потом — техническая палуба, о которой вам переживать не придется.

— А частоты передатчика? — спросила Асала. От всего, что выше тридцати семи, у нее шипело в слуховых имплантатах. — Она…

— Ровно тридцать шесть и два, — сказал Тибор.

Асала с удовлетворением кивнула. Огляделась вокруг и на один миг позволила себе представить, что это самый обычный перелет, что это пространство принадлежит только ей, что все останется так, как ей нравится, что у нее целых три недели, чтобы сидеть в этом космическом люксе и предаваться мыслям. Представила, что…

Со стороны шлюза раздался грохот. Затем приглушенное ругательство, а за ним — снова грохот.

Асала закрыла глаза и сделала вдох. Мечтать не вредно.

На корабль ввалились Нико, втащив за собой абсурдное количество багажа. Их щеки слабо бликовали от пота, а выражение было утомительно энергичным.

— Я опоздали?.. Вау, тут здорово, — сказали они, оглядываясь. Задумались. — Пустовато, но здорово.

Асала обернулась с самым вежливым выражением, которое только смогла изобразить.

— Тибор, это Нико ав Экрем.

Тибор уважительно поклонился, но — Асала успела заметить — только после того, как смерил вспотевшего гостя едва заметным взглядом.

— Для меня честь принять на борту своего корабля члена семьи президента, — сказал он. — Если это не слишком дерзко, позвольте справиться о здоровье вашей матушки? Я видел в новостях…

Нико с улыбкой закатили глаза.

— Все с ней в порядке, — сказали они. — Просто простуда, честно. Светские каналы всегда выставляют все хуже, чем есть.

— Ах, какое облегчение, — сказал Тибор. — Возможно, это бестактно, но из всех спутниц вашего отца я всегда больше всего восхищался…

Асала пропускала мимо ушей очевидную лесть, не отрывая глаз от багажа.

— Что все это такое?

Нико пожали плечами, окинув глазами разномастные сумки и рюкзаки.

— Одежда, техника…

— Какая техника?

— Компьютерная. Без правильных инструментов от меня немного толку. Не переживай, я уже зарегистрировали вес на пульте навигатора. Обещаю, что не сбили нашу траекторию.

Асала глянула на Тибора, и тот сверился с наладонником.

— Да, все имущество ваших пассажиров занесено и учтено, — сказал он. — Вы находитесь в пределах наших рекомендуемых параметров.

— Видишь? — сказали Нико. — Я… — они осеклись. — Минутку, какие пассажиры? Кто еще…

Асала уже засекла приближение шагов, но внимания Нико эта деталь, похоже, избежала. Вошла женщина в свободной одежде и в капюшоне от солнца, без которого днем на улицу не выходит ни один хайямец. Ее багаж был таким же практичным, как у Асалы.

— Это моя коллега Чесса, — объяснила Асала. — Наша траектория захватывает точку ее встречи по пути к… нашему пункту назначения.

«К Гипатии», подсказало ее подсознание, протестуя и вопя из-за этого слова. Она задвинула его обратно. Разберется потом.

Нико ответили озадаченным, но дружелюбным взглядом.

— Приятно познакомиться, — сказали они.

Третья пассажирка кивнула, но промолчала.

— Ну что ж, — сказал Тибор. — Если вы все в сборе и если вам больше ничего не требуется, корабль ваш. Кима Асала, будьте добры?..

Асала прижала большой палец к наладоннику Тибора. Теперь за все, что случится с кораблем, отвечать будет она. Точнее, Экрем. Это же он платил по счетам.

Тибор попрощался, шлюз за ним задвинулся с решительным стуком. Убедившись, что они остались наедине, третья пассажирка сняла капюшон. Нико подскочили. Буквально подскочили. Несмотря на всю предусмотрительность с багажом, такого они не предугадали.

Без формы генерал Кинриг смотрелась странно, словно тигр без полосок. Но была не менее внушительна — широкие плечи, подбородок со шрамом, практично подстриженные белые волосы.

— Агент Асала, — произнесла она. Ее голос не выдал ничего, но глаза сказали все. Ей этот расклад нравился не больше, чем ее защитнице.

— Генерал, — ответила Асала, кивнув.

Нико выглядели так, словно проглотили полный рот гвоздей. Легкость и энергия испарились, будто их не бывало, и, поглазев секунду-две, они выпалили:

— Но вы же на «Мародере».

— Правда? — сказала генерал, снимая перчатки. — Какое облегчение.

Асала подождала, чтобы генерал сама объяснила, почему к ним присоединилась, но Кинриг только сложила перчатки и отправила в карман. Ну хорошо.

— Мы везем генерала в космос Гань-Дэ по пути на Гипатию. У их границы ее заберет транспортник, а мы с тобой отправимся дальше.

— Но почему? — спросили Нико.

— Я получила донесение разведки, что покушения на мою жизнь не прекратятся, — сказала Кинриг. Сказала с такой прозаичностью, будто беседовала о погоде или о том, что ела на завтрак. — Учитывая вопиющее нарушение безопасности, обнаруженное на моем судне, мои советники и твой отец… — последнее она произнесла голосом уязвленной супруги, — …сочли, что мне лучше вернуться домой более обманчивым маршрутом. Так сказать, вне радаров.

— Прости, что не смогли сказать тебе заранее, — добавила Асала для Нико. Она нисколько не раскаивалась, но так уж положено говорить ребенку твоего работодателя, особенно когда они стоит и таращится, как умалишенные. — Мы не могли рисковать утечкой информации.

Нико обернулись к ней, больше всего напоминая человека, обнаружившего себя на мушке.

— Я же ничего бы не рассказали.

Асала нетерпеливо вздохнула. О боги, если Нико так нервничает еще до того, как покинули космический док, придется до конца поездки запереть их со всей их драгоценной техникой в каюте.

— Я и не говорю, что ты бы что-то рассказали. Но это тайная операция. Засекреченная. Для посвященных. Ты же понимаешь, что это значит, да?

Нико ответили оскорбленным взглядом, но слегка расслабились.

— Я не глупые. Понимаю.

На всю троицу опустилась тишина, тяжелая и неприятная.

— Что ж, — произнесла наконец генерал. Закинула свою сумку на плечо и направилась на спальную палубу. — Славная будет поездка.

— Где туалет? — спросили Нико.

— У тебя есть личный в каюте, — сказала Асала.

— А есть… — Они нерешительно глянули на лифт, куда шла генерал. — …На других палубах?

Асала не запросила алкоголь на борт — от некоторых видов роскоши ее заедала совесть, — но в этот миг ей нешуточно, по-настоящему захотелось выпить.

— Полагаю, должен быть внизу, рядом с кухней.

Нико поспешили вниз с позеленевшим лицом, бросив сумки в ужасающей куче.

Асала осталась одна в прекрасной комнате на прекрасном корабле, глядя на уродливую свалку бесполезного багажа и слушая шарканье других людей, существующих поблизости. Хотелось дать Экрему прямо в его дурацкую улыбчивую рожу.

***

— Моя семья занималась сахаром еще со дня поселения. Э-э, промышленным, понятное дело, сахаром — нам, внешним, цемент и смола нужны больше пирогов. Мы все сахарщики: я, мои партнеры, наши дети, мои братья. Моя прабабушка, пока не умерла пять лет назад — или четыре? Не суть. Наверное, мы просто привыкли. Сахар — это по нашей части.

— Те, кто это смотрит, могут не знать, где мы собираем сахар.

— Ах да. Есть такое растение, мы его зовем сладкокровным деревом. Это, на самом деле, не прям дерево, как у Внутренних, — с листьями и прочим. Это огромный мясистый столб с жесткой кожурой. Они плотоядные — для нормального фотосинтеза солнечного света слишком мало, поэтому у них длинные корневые системы, которые ищут подземных существ — в основном ледяных мышей, — ловят и выпивают досуха. Не самая приятная картина, но такова уж природа. В общем, сладкокровные деревья растут только в долинах вдоль побережья Ледникового моря. Я любил туда выбираться в дни сбора сока. Тише места просто не придумаешь. Родкоты не любят охотиться нигде, кроме тундры, а воллмалам там есть нечего, так что больших зверей вообще не встретить. Разбивай лагерь, где хочешь, не нужно ни оружие, ни ограда под напряжением. Только ты, деревья да звезды над головой. Лучшее место в мире.

— Вам пришлось отказаться от сбора сока, когда начались заморозки?

— Ну, не сразу. Было, конечно, холодно, но я что хочу сказать — это же Эратос. Мы привыкли к холоду. Мы думали, что сможем просто... как бы... надеть дополнительные шерстяные вещи и в ус не дуть. Прихватить пару дополнительных обогревателей. Но да, с каждым сезоном, когда мы туда отправлялись, подмораживало все сильнее и сильнее. Многие бросили дело, но мы за него держались. Хотя когда отправились в последний раз… Я что хочу сказать — было холодно. Просто убийственно холодно. Мы закончили пораньше и залезли в палатки — сгрудились такие вокруг обогревателей, да, — и внезапно раздался звук. Громкий-громкий треск.

— Как от оружия?

— Нет... ну, навроде того. Громче. Непонятнее. Всполошил нас. Я решил, может, дерево упало, но где-то через полчаса — опять.Хрусть. А потом еще, и еще. Это, понимаете, взрывались деревья. Той ночью так похолодало, что смола замерзла и затвердела, и в какой-то момент растение просто лопается. Раз — и бац. Наши дирижабли... они не предназначены для того, чтобы в них спать, но мы все как можно скорее перебрались в кабину и заночевали там.

— Почему?

— Сладкокровные деревья твердые. Тяжелые. А тут их замерзшие стволы трещат по швам. Тебя будто забрасывают камнями. Мы решили, что уж безопаснее за обшивкой, чем в палатке. Я что хочу сказать — с нами же были дети.

— И после этого вы туда больше не ездили?

— Ага. Кажется, мы были последними.

***

Нико думали — всерьез думали, — как бы не выходить из каюты, пока Кинриг не сойдет с корабля. Две недели до точки встречи. Это возможно? Туалет есть. Вода есть. Еды… нет. В каюте не было ни крошки, а прошло уже четыре часа с тех пор, как «Альтаир» вылетел из дока, и живот Нико уже наконец достаточно успокоился, чтобы проголодаться. Они тянули, сколько могли, пытаясь сосредоточиться на работе. Расставили на полу кучу оборудования — они не собирались пользоваться рабочей станцией внизу, пока рядом шастает она, — и какое-то время успокаивающая логика кода и чисел отвлекала от настойчивого желудка. Только когда они осознали, что неопределенный период времени не делает ничего, кроме как вспоминает лапшу на день рождения, они уступили физиологии. Ладно. Придется поесть.

Кухня — или, скорее, столовая, потому что по-настоящему готовить там было негде, — оказалась овальным пространством со стенами, омытыми теплым белым свечением. Там висела пара картин, какие бывают в отелях, — красивые, ненавязчивые и бессмысленные. Не считая продуктовой станции, встроенной в стену сбоку, в комнате не было ничего, только длинный закругленный стол и щедрый запас напольных подушек. К облегчению Нико, присутствовала только Асала.

Наемница сидела за столом с полной тарелкой, скрестив ноги на подушке, в идеальной позе, читая что-то на наладоннике. Нико спросили себя, сутулится ли Асала хоть когда-нибудь, проводит ли когда-нибудь дни в дырявой пижаме, с крошками и немытой головой. Почему-то они в этом сомневались.

Асала спокойно ела, удостоив Нико только беглым взглядом.

— Умеешь пользоваться продуктовой станцией? — спросила она, завернув себе еще еды в обрывок лаваша.

— Конечно, — сказали Нико, слегка уязвленные предположением, что не умеют, гораздо больше уязвленные тем, что понимали, откуда это предположение взялось. В семье их отца обычно готовят для тебя другие. Нико подошли к встроенному в стену прибору и включили меню. На выбор предлагались стандартные хайямские блюда: пряные тушеные каши и жаренные на сковородке красочные блюда, орехи, овощи и любая живность, какую только имеет смысл разводить.

— Работает? — спросила Асала.

— Ага, — сказали Нико. — А что, не работало?

— Слегка тормозило, всего на секунду. То же самое я заметила с настройкой температуры у себя в каюте.

Они пожали плечами.

— Сейчас вроде нормально.

Нико прокрутили меню до конца, потом обратно, потом опять вниз, не сомневаясь, что что-то пропустили. Перевели взгляд на Асалу.

— А десерта нет?

— Ты обычно ужинаешь десертом?

И снова вспышка раздражения.

— Нет, я просто имели в виду — нам что, забыли его загрузить?

Асала прожевала какие-то зеленые листья.

— Есть фрукты, — сказала она.

Нико тихо вздохнули и отвернулись к станции. Нет, они не планировали ужинать десертом — они же не долбаный ребенок, — но, боги, после такого денька они бы точно не отказались от молочного заварного крема или миски облачного супа с щедрой добавкой сиропа. Ну что поделать. Они выбрали кашу с красными орехами и ждали, пока продуктовая станция тихо гудела. За стеной пакет полуфабрикатов с полки заливался водой, разогревался, распаковывался и красиво подавался на тарелку.

— А острого соуса нет? — спросили они.

Асала показала на выбор пачек с разными заправками на столе.

— И лаваша осталось много, — сказала она.

Станция пискнула, и Нико извлекли из выдвижного ящика свою тарелку. Сели напротив Асалы, и тут сердце забилось быстрее. Они почувствовали себя пятилеткой при встрече с куда более старшими братьями и сестрами в семейной поездке, с отчаянной надеждой, что те сочтут Нико крутым. Но Нико же не пять лет. Они и так охренительно взрослые, и они крутые, и они справится. Они понравится Асале. Они…

Сердце Нико ускорилось еще больше, а потом оборвалось, умерло вместе с желанием разговаривать. Вошла генерал Кинриг. Она переоделась, сменив непримечательную хайямскую одежду на то, что можно было бы назвать не иначе как военным кэжуалом в стиле Гань-Дэ: острые углы и контрастные цветовые блоки, ни единой нитки на лишние украшательства. Пистолет на бедре остался, но теперь его не прикрывал никакой плащ.

— Что вам понадобилось на нижней палубе? — спросила Асала. Вопрос был прямым, но без обвинения. Любопытство, не более. Нико гадали, как Асала узнала, откуда пришла генерал, потом вспомнили про элегантные имплантаты в ее ушных каналах. Это они раскрывали больше, чем способны обычные уши, или Асала просто так хорошо чувствует обстановку?

— Я прочесала трюм, — ответила Кинриг, — а также машинный отсек. Потом почувствовала запах еды, — теперь она сама просматривала меню.

— Еще до того, как мы все поднялись на борт, корабль обшарила служба безопасности, а еще его по вашему запросу оснастили скремблерами сигнала, — сказала Асала. — Все проверено. Системы, еда, вода — все. Мы в безопасности. Нас никто не может выследить, даже если захочет.

— М-м-м. Точно так же говорила моя охрана, когда мы поднимались на борт «Мародера», и все мы знаем, чем это кончилось. — Кинриг сделала выбор, и станция приступила к работе. — Эту ошибку они больше не повторят.

— Что с ними случилось? — нервно выдавили Нико. Боги, неужели их всех казнили?

Кинриг бросила на Нико взгляд через плечо — немая насмешка.

— Их понизили, — сказала она. «А ты что думали?» — добавила ее интонация. Она пролистала меню. — Десерта нет?

Нико уловили промелькнувшее на лице Асалы раздражение.

— Есть фрукты, — сказала она.

— Жалко, — ответила Кинриг. Забрала свою тарелку и единым экономным движением села во главе стола, после чего взглянула на Нико. — Не передашь лаваш?

У Нико скрутило живот, их охватила нервная дрожь. Кинриг была воплощением всего, против чего они выступали, всего, что не так в солнечной системе. Сколько раз они с друзьями поносили ее по вечерам за выпивкой? Сколько раз они ее осуждали, отворачивались в отвращении от ее лица в новостях? А теперь она здесь, просто сидит и буквально просит разделить с ней хлеб. Какого хрена.

— Нико, — Асала смотрела прямо на них. — Ты в порядке?

Нико передали хлебную корзинку Кинриг.

— Просите, — сказали Нико. — Я… простите. Я устали.

Кинриг посмотрела на Нико с пониманием, отчего они занервничали еще больше.

— Должна сказать, — начала она, приступая к еде, — удивлена, что в меню нет ничего, кроме хайямской кухни. Я не сомневалась, что мы всю дорогу будем есть соленых крабов.

Главное гипатское блюдо. Или стереотип — с какой стороны посмотреть.

Асала медленно жевала.

— Не ела их уже очень давно.

— Нет? Сколько именно?

— Тридцать четыре года.

— Ясно, — сказала генерал. — Да, могу понять, после стольких лет можно пристраститься к хайямской кухне.

— Я этого не говорила.

— Виновата. Значит, у тебя нет предпочтений?

Нико уловили истинный вопрос, вплетенный между строк, и — судя по короткой паузе, когда Асала перестала жевать — она тоже поняла. Она ответила Кинриг недолгим взглядом, потом вернулась к своей тарелке и отпила воды.

— Я иду, куда зовут. Я ем, что дают.

Генерал рассмеялась и покачала пальцем.

— Отлично, — сказала она. Обернулась к Нико, которые понятия не имели, что здесь смешного. — Она цитирует Эяхью. «Я иду, куда зовут, я ем, что дают, я пою в гармонии, и я больше не потерян».

Нико же, напротив, совершенно потерялись.

— Кто такой Эяхью?

— Ганьдэский поэт, — сказала Асала.

— Один из самых известных, — сказала Кинриг — Слишком оторванный от реальности, на мой вкус. — Она снова повернулась к Нико. — Соль, пожалуйста.

Нико так не могли. Не могли сидеть за столом и болтать о поэзии, словно все здесь — добрые приятели, пока где-то умирают люди. И все же они передали гребаную соль.

— Так что ведет тебя обратно на Гипатию после стольких лет? — спросила Кинриг у Асалы. — Я знаю, что ты здесь не только ради меня.

— Переговоры о гуманитарной помощи, — легко ответила Асала. Кивнула на Нико. — Они представляют гуманитарную организацию хайямского правительства. Я — охранное сопровождение.

Нико казалось, что было бы неплохо, если бы легенду обсудили заранее с ними, но что поделать.

— Именно так, — поддакнули они.

— А, — сказала Кинриг. Изучила глазами Нико. — Будущий дипломат. Твой отец, должно быть, гордится.

Нико выдавили улыбку, хотя живот у них крутило узлами.

— Надеюсь.

— Ответь мне, — сказала она, — зачем дипломату столько компьютерного оборудования?

— Что? — Нико почувствовали, как теряют опору.

Кинриг показала в сторону верхних палуб.

— Я видела твой багаж, когда поднялась на борт. Напоминало футляры для техники. Или я ошибаюсь?

С одной стороны на него уставилась генерал. С другой — Асала.

— Это хобби, — сказали Нико.

— Хобби, — повторила генерал.

Нико взглянули на Асалу. Лицо у нее было спокойным, как всегда, но взгляд громко и ясно говорил: «Только попробуй облажаться».

— Надо же чем-то заниматься целых три недели, да? — добавили Нико.

Кинриг пригляделась к ним.

— Что ж, если ты разбираешься в компьютерах, возможно, ты бы могли взглянуть на центр коммуникаций у меня в каюте. Там какой-то мелкий сбой.

Асала подняла глаза.

— У вас тоже?

Генерал вскинула брови.

— Мне следует знать о какой-то проблеме?

Нико покачали головой.

— У Асалы тормозили некоторые панели интерфейсов. Обычно дело в сочетании плохой проводки и внеатмосферной радиации. Я могу проверить.

Кинриг кивнула, но взгляд ее стал чуть жестче — выражение женщины, привыкшей к ножам в спину.

— И чем еще ты планируешь заниматься, пока мы здесь, кроме своего… хобби?

Ответом было «готовиться к миссии», но Нико не могли… а может, и могли. Внутри вскипело бунтарство, рожденное отвращением, которое они пытались погасить. Кинриг все-таки задала вопрос. Можно ответить и правду.

— Вы знаете Узочи Рёту?

«Я тебе что сейчас сказала», — сообщил неморгающий взгляд Асалы.

— Разумеется, — ответила Кинриг. Усмехнулась за едой.

— Она опубликовала на одном бесплатном общественном канале серию видеозаписей, — сказали Нико, — о беженцах с Эратоса. — Они взглянули на Асалу, которая перестала жевать. — Мне показалось, раз мы отправляемся на переговоры о гуманитарной помощи, это хороший способ понять, через что они проходят.

— Вы же отправляетесь на Гипатию, разве нет?

— Да. — У Нико дрожали руки, но в голове их подбадривали друзья. Нико посмотрели Кинриг прямо в глаза. — Но беженцы есть беженцы. Думаю, все люди страдают примерно одинаково.

И тут Кинриг действительно напугала Нико: она им улыбнулась. Едкая улыбка. Насмешливая. Она съела еще кусочек и поднялась.

— Если позволите, — сказала она, — пожалуй, доем у себя в каюте.

Асала не сдвинулась с места. Она провожала Кинриг взглядом до дверей, по коридору, пока лифт не поднялся, потом резко метнулась обратно к Нико.

— Это что за чертовщина? — спросила она.

— А это что за чертовщина? — сказали Нико, обводя руками кухню. — Почему она здесь?

— Мы это уже проходили.

— Это риторический вопрос! Это же… это просто нелепо. Как ты ее терпишь?

Асала взглянула на толстую обшивку, защищающую их от вакуума.

— А куда я денусь?

— Но… — Нико закрыли глаза и покачали головой. — То, что она делает с твоим народом. Это невыносимо. Я не выношу, когда она рядом. Как ее терпишь ты?

— Это моя работа, — сказала Асала.

Нико уставились на нее. Такая безучастная, такая уравновешенная. Когда отец предложил им эту работу и сообщил, с кем они отправятся, Нико пришли в восторг. Они ожидали опасность, да, и дискомфорт, конечно, но… не это.

— Да что с тобой? — выпалили они. — Те люди на «Мародере»…

— Потише.

— Ты запихнула их обратно в трюм. Казалось… казалось, они тебя раздражают.

Асала прищурилась.

— И это тебя до сих пор беспокоит?

— Да! Это же твой народ. Они умирают. Ты прошла тот же путь, что и…

— Не смей. — Голос Асалы был резким, как выстрел. — Не смей мне рассказывать, через что я прошла.

Нико облизали губы.

— Почему тебе на них наплевать?

Асала взяла последний кусочек лаваша и собирала подливку, пока тарелка не засияла.

— Ты вооружены, Нико?

Это застигло его врасплох.

— Что?

— Ты вооружены?

— Нет, конечно, нет. Зачем мне оружие?

Асала начала убирать за собой.

— Ты только что ели с двумя вооруженными людьми.

Пистолет генерала проглядеть было невозможно, но Нико не заметили оружия при Асале — и не видели даже теперь. Асала собрала свои тарелки и встала из-за стола.

— На будущее — в такой ситуации не стоит никого злить.

***

— Можете представиться и встать перед камерой здесь?

— Меня зовут Апирка Амин, я капитан корабля.

— Капитан Амин, с какими главным трудностями сейчас столкнулись вы и ваша команда?

— Ну, для начала — этот корабль рассчитан на восемьсот человек, а не на две тысячи. Правительство Хайяма не ожидало такого количества пассажиров, когда отправило нас сюда.

— Вы распорядились пространством наилучшим образом.

— Это всё Синие Шляпы. Они поставили перегородки в трюмах, принесли нам циновки и все прочее. И туалеты.

— Да, переносные туалеты. С ними мы все близко познакомились.

— Омерзительные.

— Вынуждена согласиться.

— У корабля есть своя канализационная система, но, опять же…

— Она рассчитана на восемьсот человек.

— Да.

— Добровольцы из Синих Шляп предоставили и пайки, и базовые средства гигиены, верно?

— Да. Они были очень организованны. Жаль, ненадолго.

— Что случилось?

— Все то, чего можно ожидать, когда набиваешь людей в слишком тесное пространство, где нет возможности отгородиться от того, кто тебе не нравится. Были кражи. Драки. Действуют патрули дружинников, но… все сложно. И люди болеют. В трюме невозможно чихнуть и не перезаражать всех соседей.

— Но системы корабля стабильны?

— …Конечно.

— Слишком долгая пауза.

— Стабильны. Пассажирам не о чем волноваться. Мы в безопасности.

— Я понимаю.

***

«Альтаир» находился в пути почти неделю, и, учитывая, что еще никто никого не убил, Асала начинала верить, что полет пройдет тихо. Генерал продолжала проводить свои ежедневные проверки, и если это ее успокаивает — то и пусть. Нико то пытались загладить избыточной лестью свой прокол за ужином, то прятались от генерала у себя в каюте, где занимались тем, чем занимаются люди с компьютерами. Что до Асалы, то она пыталась — насколько это возможно в компании — провести межпланетный перелет так, как проводила межпланетные перелеты всегда: сидя у себя и читая.

Получалось не очень, несмотря на удобное мягкое кресло, несмотря на включенную симуляцию свечей, несмотря на тарелку с маринованными фруктами и баночку с бодрящим порошком под рукой. Она пробовала и новые книги, и старые, она искала свежие идеи и обращалась к давним друзьям. Ничего не помогало. Она не могла сосредоточиться, и, поймав себя на том, что перечитывает одну и ту же строфу третий раз подряд, не понимая ее толком, отбросила наладонник и помассировала лицо. Она знала, почему ей не читается, и чертовски злилась.

Чтоб провалился Экрем и чтоб провалился его ребенок. Чтоб провалилась фотография, которую они ей сунули в лицо.

Асала знала, почему ни одна книга не помогает. У нее на уме были конкретные книги — которые она отчаянно хотела, но никогда больше не увидит. «Чудеса Эрамена», все шесть томов. Потрепанные и наверняка купленные задешево, но во всей галактике не нашлось бы более дорогой для Асалы коллекции. Она помнила потертые обложки, ощущение от бумагозаменителя. Лучше всего помнила дарственную надпись в первом томе: «Сестренке на ее день рождения, с любовью от Дайо». Слова «сестренке» и «ее» были написаны немного другими чернилами на вклеенных аккуратно вырезанных прямоугольничках бумаги, которыми Дайо прикрыла изначальную ошибку, где-то через год после дня рождения, из-за их важного разговора. Дайо не сказала Асале, что исправила надпись. Просто исправила и предоставила Асале обнаружить это самой. Дайо всегда была такой — молча совершала добрые поступки, не дожидаясь похвалы.

И все же Асала бросила ее, и книги, и всех остальных. И неважно, что она была ребенком, что на тот корабль ее посадили взрослые руки и более сильная воля. Когда-то давно ей казалось, что ее вышвырнули, но нет. Нет, это она бросила их. Телом и разумом.

Она встала и начала мерить каюту шагами. Чтоб провалился Экрем и чтоб провалился его ребенок. Она очень давно перестала бичевать себя такими мыслями, и ради этого ей пришлось немало потрудиться. И все же она здесь — направляется на Гипатию в погоне за призраками.

«Она, может быть, жива, — шепнул голос в голове. — Она была жива десять лет назад. Может быть, жива до сих пор».

Асала пыталась отпихнуть эту мысль, но Нико посеяли ее на благодатной почве, и корни уже ушли глубоко. Сила мысли пугала Асалу. Нет ничего опаснее надежды.

«Если она жива, то ты должна попробовать, — произнес голос. — Даже если вероятность ничтожна. Ты должнапопробовать. Ради нее».

Спорить было невозможно.

Она ходила, пока не устали ноги, и через несколько минут после того, как присела, поняла, что устала вся целиком. Она помылась, сложила одежду и отправилась в постель. Долго таращилась в темноту, теша себя старыми воспоминаниями и пуская в себя их боль. На Гипатии будет больно. Почему бы не подготовиться заранее.

Мысли блуждали, потом затихли, потом вовсе ее отпустили.

Покой начался мягко, но закончился воплем — металлическим воплем, изливающимся изо всех динамиков прямиком Асале в мозг, стирая мгновенно забытый сон, в котором она затерялась, и не давая собраться с мыслями наяву. Руки вспорхнули к ушам, и она как можно быстрее снизила громкость у имплантатов. Воцарилась тишина. Мысли перегруппировались. Она сделала вдох, покачала головой, огляделась.

Какого черта происходит?

Она бросилась через комнату к панели корабельных систем. Панель зависла. Она без толку нажимала. Хлопнула рукой по корпусу. Мерцание. Потом — ничего.

Она накинула какую-то одежду и сунула ноги в сапоги. Вопль, видимо, все еще ревел, но имплантаты она не включала. Открыла дверь и почти сразу же столкнулась с генералом, которая что-то кричала. И держала наготове оружие.

— Я вас не слышу, — произнесла Асала, показывая на уши. — Говорите медленней.

«Я сказала, — прочитала она по губам Кинриг, — какого черта происходит?»

— Не знаю. — Асала оглянулась, стараясь прикинуть, не пора ли отправляться к спасательной капсуле. Но все на корабле казалось нормальным. Непохоже, что они во что-то врезались. Асала не чуяла гарь, не чувствовала перемен в давлении воздуха. — А шум все еще…

«Да!» — Генерал была в ярости.

Асала поспешила в каюту Нико и открыла дверь без стука. Нико сидели на полу в гнезде из компьютеров и проводов, со свернутым на голове одеялом, и бешено печатали. Они паниковали и выглядели так, словно их тоже вытащили из постели. Они что-то сказали — слишком нервно, чтобы Асала могла разобрать. Уловила только «простите» и «исправлю».

— Что случилось? — прокричала Асала. Она не знала, как громко нужно говорить, чтобы перекричать вопли, так что не сдерживалась. — Угроза?

Нико яростно покачали головой, продолжая печатать и лепетать. «Минутку», уловила Асала, а потом «черт».

Спустя миг Нико и генерал выдохнули и расслабились. Асала приняла это за сигнал включить имплантаты. Но включала с опаской, подкрутив их сперва только чуть-чуть. Шум прекратился. Она выкрутила их обратно на полную и вперилась жестким взглядом в Нико.

— Что это было?

— Я не знаю.

— Ты не знаешь, — сказала Кинриг.

— В смысле — знаю, просто не уверены… — Нико казались растерянными. Одеяло свалилось с ушей, сбоку волосы стояли торчком, на круглой щеке глубоко отпечатались линии от подушки.

Асала вздохнула и скрестила руки на груди.

— Нико. Что это было? — Она говорила спокойно, надеясь, что они тоже успокоятся.

Нико сделали вдох.

— Какой-то сбой в радиосистеме, — сказали они, и наконец в них проснулся профессионализм. — Как… цепь обратной связи, что ли. Думаю, это связано с тормозящей системой, но еще не знаю как. — С тех пор, как они покинули Хайям, глюки никуда не пропали, а попытки Нико их исправить не приносили плодов. Они нервно взглянули на генерала. — Я отключили всю систему связи целиком, пока не разберусь. Но это просто сбой. Халтурный код. Не знаю. Ничего страшного.

— Откуда ты знаешь? — спросила генерал. — Как ты можешь так говорить, если не понимаешь, в чем дело?

— Генерал… — начала Асала.

Кинриг ринулась наружу.

— Я проведу диагностику скремблеров, — сказала она. Со времени вылета она провела уже четыре.

Асала потерла переносицу.

— Который час?

— Эм-м… — Нико пошарили в поисках наладонника. — …Три-ноль-четыре.

Боги. Она подошла к панели на стене Нико и тапнула по экрану. Тот заработал, как и положено.

— Ложись спать, — сказала она. — Утром проведешь… — Она понятия не имела, как это правильно называется, чего не стоит демонстрировать, когда отдаешь приказы. — Можешь все проверить, попробовать докопаться до сути?

Нико кивнули, встопорщенные волосы нелепо заколыхались.

— Ага.

— Ладно, — сказала Асала. Сбой в радиосистеме. Она почувствовала, как схлынул адреналин, но гул тревоги в теле не уходил. — Ладно.

Без лишних слов она вернулась к себе в комнату, стянула сапоги и заползла обратно в постель. Натянув одеяло до подбородка, лежала в темноте, думая о тормозах, глюках, зависших панелях. Думала о генерале, вновь и вновь рыскающей по коридорам. Думала о Дайо и о том, где она может быть.

Она так и не уснула.

***

— Об этом трудно говорить.

— Ничего. Не торопитесь.

— Простите. Стесняюсь из-за камеры.

— Можем ее повернуть в другую сторону, если хотите.

— Нет. Люди ведь должны видеть, да?

— Да, думаю, должны.

—Ладно. Ладно.

— Как вы обморозились?

— Не только я. Внезапно началась метель. Наш жилкомплекс замело, все выключилось. Обогреватели, передатчики, все.

— Сколько вы там провели?

— Пять дней. Через два прекратился снегопад, еще через три нас откопали.

— И все это время — без отопления.

— Без настоящего, да. Мы начали разводить костры. Наваливали все, что найдем, и все, что горит, в старые бочки для воды и, как могли, поддерживали огонь. Дымило ужасно. Кажется, mуда попал пласт. Или какая-нибудь краска, не знаю. У всех резало глаза. Некоторые дети задыхались, а потом люди стали терять сознание, так что пришлось тушить. Мы… простите.

— Не торопитесь.

— Мне не стоит жаловаться... на это. Меня-то вытащили. Не всем так повезло. Всего-то обе ноги и нос. Могло быть и хуже, да?

— На двенадцатой палубе есть женщина, она плавит металлолом и делает пальцы-протезы. Вы не слышали?

— Что? Нет. Где?

— Двенадцатая палуба. Не знаю, может ли она сделать целую конечность, но, может, нос?

— Было бы отлично. Уже надоело пугать людей.

— Меня вы не пугаете.

— Спасибо.

***

Нико ступили одной ногой через порог комнаты отдыха и застыли. Экран работал, а одно из шести мягких кресел занимал узнаваемый силуэт генерала. За десять дней после вылета с Хайяма Нико стали профи в том, чтобы оказываться там, где нет Кинриг, и сейчас тоже на миг мелькнула краткая надежда, когда они подумали, что сможет выскользнуть из комнаты назад. Но нет, поздно — генерал уже обернулась в их сторону. «Черт».

— Простите, — выдавили Нико. — Я не знали, что здесь кто-то есть.

Они начали пятиться, но тут генерал заговорила.

— Присоединяйся, — сказала она просто.

У Нико мозг перевернулся вверх тормашками.

— Эм-м…

Кинриг отвернулась обратно к экрану.

— Я бы хотела познакомиться с потомством своего союзника поближе, — сказала она. — А ты меня избегаешь.

Нико глупо торчали на пороге. На экране в роскошном зале разворачивалась какая-то комедия. Один из густо накрашенных персонажей пережил какое-то несчастье и теперь корчил рожи настолько наигранные, что почти гротескные. Какого черта она смотрит?

— Я…

Кинриг вздохнула.

— Первый урок, юный дипломат. — В ее голосе слышалась усмешка. — Когда лидер планеты приглашает присоединиться, ты присоединяешься. Даже если терпеть не можешь его общество.

Что еще оставалось? Нико вошли, хотя их кишки скручивались в узлы. Скованно сели рядом с Кинриг. Сплели пальцы, потом скрестили руки, потом поерзали. Конечности словно не находили места. Нико не знали, куда их деть.

В кресле по соседству военный диктатор Гань-Дэ комфортно смотрела фарсовую комедию, закинув ногу на колено, с коробочкой чего-то съедобного. Она посмеивалась над театральным действом — самым сдержанным смешком, что только можно представить, но все же от души.

Нико попытались привести мысли в порядок. Слова «сюр» тут явно не хватало, чтобы описать ситуацию.

— Что это? — спросили они, глядя на экран. Они не знали ганьдэского диалекта из фильма, но даже если бы знали, то сомневались, что сюжет стал бы понятнее. Теперь на сцену почему-то вышел человек в костюме птицы в блестках.

— «Два и шесть», — сказала Кинриг, смеясь над человеком-птицей. — Классический назидательный спектакль, очень старый. Видишь, те двое, что несут сундук с сокровищами, — преступники: это видно по клейму у них на лицах. Они хотят сбежать с сокровищем, но королева — она ведьма — вызвала Шесть Обличий Порядка, чтобы им помешать.

— А птица?..

— Аватар мудрости. Она задает им загадки, и, если они не ответят, выклюет им глаза.

— И как… преступники перехитрят Обличья?

— Конечно нет. Преступники — клоуны. Шаблонные персонажи. Они будут наказаны за свою глупость и в конце умрут. — Она снова рассмеялась, когда преступники, корча рожи, дали на загадку какой-то запинающийся ответ.

— И это… смешно.

— Уморительно, — сказала генерал. — Хотя я бы не рекомендовала конкретно эту адаптацию. Не самая лучшая.

— Тогда зачем вы ее смотрите?

— Скоро покажу. — Она протянула коробочку Нико. Ее края помялись за долгое путешествие. — Ванильный профитроль?

Нико воззрились на Кинриг. Нет. Это отрава. Это уловка. И все же… боги все это побери, прошло уже больше недели. Ужасная напряженная неделя на корабле, где не найдешь даже ложку пустого сахара. Они взяли ванильный профитроль. Если уж играть в дипломата, то играть до конца.

— Благодарю, — сказали они. Откинулись, откусили и с трудом удержались, чтобы не застонать. Вау, как же им этого не хватало.

— Не знаешь, почему она не ест сладости? — спросила Кинриг.

— Нет. — Нико откусили второй раз. Размазали начинку по языку, не желая пропустить ни один рецептор.

— Странно. Но, с другой стороны, я понятия не имею, любят ли паты сладости, а ты?

Нико проглотили. Тяжелый сахар окутал зубы, от чего-то приторного и химического осталось странное послевкусие. Как она смеет. Как она смеет думать, что Нико не будет против таких разговоров, пока Асалы нет рядом. Они отложили профитроль на столик, удерживаясь от желания доесть.

— С гипатской кухней я не знакомы, нет.

Кинриг снова коротко усмехнулась и вернулась к своему фильму.

— А, вот, — сказала она, придвинувшись. Показала на экран. — Смотри на задний фон. Там войдет мальчик… сейчас.

Нико посмотрели.

— Который… который в белых перьях?

— Нет, который в красных.

Нико увидели, кого она имела в виду — мальчик с милым личиком и кудряшками. Они смотрели, как пернатый мальчик делает кульбиты, пока человек-птица выступает с монологом, и… на этом все. Мальчик ушел — подтанцовка без единой реплики.

— Мой внук, — объяснила Кинриг. — Пятнадцать лет, отчаянно мечтает стать актером. — Она достала себе еще пирожок. — Сын моего сына. Родили его слишком молодыми, он и мать. Вот моя дочь дождалась тридцати лет, умница. Ее мальчику только-только исполнилось два — самые большие щечки, что я видела.

— Это… хорошо.

Кинриг снова впала в молчание, глядя на экран.

— Чего ты хотели, пока не узнали, что я здесь?

— Передохнуть, — сказали Нико. — Я пока так и не разобрались, что не так с радио.

Вопли возвращались через случайные интервалы — вместе с ассортиментом других проблем. Обычно системы корабля не так сложно распутать, но из-за приделанных скремблеров генерала там была просто какая-то задница.

— И что ты собирались смотреть? Свои видео про беженцев?

— Может быть.

«Да».

— Эмоциональное самобичевание — не передышка. — Генерал кивнула на экран. — Помню один вечер во время осады Халиена. — Это название Нико было знакомо — крайне затяжной и кровопролитный период во время Гражданской войны на Гань-Дэ. — Мой полк встал лагерем в бывшей школе — разбомбленной, конечно, но там местами еще осталась крыша, а был сезон дождей, так что можешь понять ее привлекательность. Все промокли до нитки, ото всех разило потом и запекшейся кровью. Мы выбились из сил. Продовольствие кончалось. И тут один солдат нашел в остатках старой классной комнаты проектор и жесткий диск. Те, кто не мог уснуть, всю ночь напролет смотрели кино — детское, но было весело. Мы смеялись над теми куклами так, будто видели кино впервые. Это ненадолго отвлекло. Этого нам всем не хватало. — Она похрустела костяшками. — Конечно, половина наших погибла наутро, когда враг разбомбил лагерь, но перед этим мы хотя бы вдоволь насмеялись.

Нико не представляли, как на такое отвечать.

— Война, — сказала Кинриг, — это математика. Сколько погибших, сколько миль, сколько осталось патронов. Мы — я, ты, наша неколебимая защитница, — мы все на войне. Только нашего врага не перестреляешь и не перехитришь. Это время. Наш враг — это время, и наше единственное оружие — внутренние силы. — Она кивнула на экран. — Эту чепуху снимали сыны и дочери Гань-Дэ. Есть люди, которым нравится на них смотреть, пусть даже всего несколько секунд. У нас прекрасная планета с прекрасным народом. И да, она умрет, как и все остальные. Но пока что у нас есть вода. У нас есть еда. У нас больше расстояние от врага, чем у всех остальных, и значит, мы можем справиться.

— Как? — спросили Нико. — Как вы собираетесь справляться?

Кинриг пожала плечами.

— Это уже дело ученых, не мое. Мое дело — проследить, чтобы ганьдэсцы увидели осуществление планов, каких бы то ни было. Проследить, чтобы наш народ и наша культура дожили. — Она покосилась на Нико. — А это значит, нам нужно сохранить то, что у нас осталось.

— У вас осталось больше чем достаточно. У вас осталась целая планета.

— А ты знаешь, что такое планета? Она не так уж велика, как ты думаешь. Когда она истощена, она истощена. Ты видели наши доклады? Ты проводили подсчеты? — Она вытянула ноги. — Предположу, что у тебя нет детей, но представь ненадолго, что есть. Скажем, начинается голод, и еды у тебя не больше, чем нужно для семьи. Теперь скажем, в дверь стучится другая семья, и у них свои дети. Они говорят: «Пожалуйста, пожалуйста, накормите нас, а то мы умрем с голоду». Кого ты накормишь? Незнакомцев за дверью или семью у себя дома?

— Это не…

— А теперь скажем, — продолжила Кинриг, — что ты видишь, как приближаются эти самые незнакомцы, и еще знаешь, что такие же, как они, украли еду у твоих соседей. Опустошили их кладовку.

— Да это же бред, — ответили Нико. Им уже было плевать на дипломатию. Хотелось отправить обратно наружу те два кусочка пирожка, что они съели. Такое они переварить не могли.

Кинриг рассмеялась.

— Правда? — сказала она свысока, словно беседовала с каким-нибудь своим внуком.

— Правда, — сказали Нико. — У вас нет никаких доказательств, что люди извне причинят вам вред. Никаких. Им просто нужна помощь. Они в отчаянии.

— Именно. А ты знаешь, на что способны отчаянные люди? Ты когда-нибудь видели отчаяние, Нико ав Экрем? Потому что я видела. Я видела, причем в собственном народе. Среди людей моей культуры, говорящих на моем языке, рассказывавших те же истории. И ничего из этого не помешало им — нам — выреза́ть друг друга. — Она вздохнула. — На Гань-Дэ двенадцать лет продержался мир. Мы его с трудом заслужили и с трудом сохраняли. Я не буду смотреть, как все это пойдет крахом.

— Они же люди, — сказали Нико. — Люди, как вы, как женщина наверху, которая спасла вам жизнь и защищает сейчас. И они умирают. Умирают целыми кораблями на том самом пороге, о котором вы говорите.

— Не рассуждай о смерти так, будто понимаешь, что это такое, — сказала генерал. — И не говори о людях так, будто мы все одинаковые. — Она показала на экран. — Ты даже наших шуток не понимаешь. Разве я могу считать, что мы с тобой смотрим на мир одинаково?

С Нико было достаточно. Они оставили пирожок и направились к двери.

— Почему ты на этом корабле? — спросила генерал, не отрывая глаз от экрана.

Нико остановились.

— В каком смысле?

— Я не дурочка, дитя. Будь ты дипломатом, ты бы летели на правительственном лайнере с целым штатом в своем распоряжении, а не на неотслеживаемом скоростном судне с одним снайпером. — Она улыбнулась через плечо. — Что вы двое ищете на Гипатии?

Нико сделали вдох.

— Мы летим, — сказали они, — на переговоры о гуманитарной помощи.

Генерал рассмеялась и вернулась к фильму.

Нико чуть не вбежали к себе в комнату, со вспотевшими ладонями. «Черт», — прошептали они. В ванной плеснули холодной водой на лицо. Вот тебе и передышка.

Пока капли стекали по щекам, они бросили взгляд в зеркало. Откуда эта вода? Закуплена блоками с внешних планет? Вырвана молекула за молекулой из кровоточащего солнца? Хватает ли еще воды на борту «Велы», где бы сейчас не находился корабль? Есть ли там еда? Воздух?

Нико вернулись к своей самодельной рабочей станции, яростно приступили к делу. Если передышки не бывает у людей на внешних планетах, то не будет и у Нико.

***

— Раньше я торговал батареями, как бытовыми, так и промышленными. Разбираетесь в батареях?

— Разбираюсь, да, но те, кто это смотрит, могут не разбираться.

— Ладно, тогда по-простому: на холоде батареи тратят энергию быстрее, чем в тепле. Заряд они держат дольше, но это неважно, если начнешь их использовать. Так что нужно тепло, а значит, включаешь посильнее обогреватель, а значит, больше расходуешь домашние батареи. Расходуются они быстро, и если за ними постоянно не приглядывать — а большинство людей и не приглядывает; у них хватает дел поважнее, — тогда батареи садятся. Значит, нельзя включить обогреватель, на сколько нужно, значит, становится холоднее, а значит, пытаешься включить обогреватель посильнее, а значит… понимаете?

— Понимаю.

— Ну кому знать, как не вам. У вас наверняка тоже были проблемы с батареями.

— В моей лаборатории сломался обогреватель. Пришлось эвакуироваться.

— А это другая сторона проблемы. Чем дольше гоняешь любую машину, тем быстрее она сломается. Так что дело было не в одном похолодании. А в том, что холод запорол машины, которые должны поддерживать тепло. Если честно, это самое забавное в нашем корабле.

— Что?

— Здесь набилось столько народу. Люди теряют сознание из-за того, что здесь охрененно жарко.

***

Крики. Это последнее, что хотела бы услышать Асала, но никуда не денешься — даже в коридоре слышалось, как бушевали два голоса. С усталым вздохом Асала отложила наладонник, обулась и двинулась на шум ссоры.

Она вошла в каюту Нико. Обитатель были на ногах, пытались отбиться от Кинриг, которая… ну когда-то провела, причем успешно, кровавый переворот против несменяемого планетного правительства. Нико влипли.

— Мне плевать, чье ты отродье, — рвала и метала Кинриг. — Это акт агрессии, и как только я сойду с этого…

— Я ничего такого не делали! — выкрикнули в ответ Нико дрожащим и злым голосом. — Я же пытаюсь починить.

— О, ну конечно. Ну конечно. Давай-ка посмотрим на твои драгоценные компьютеры и увидим, что…

— Так, — сказала Асала. Сделала шаг с поднятыми ладонями. — Всем нужно…

— Эта мелкая дрянь, — сказала Кинриг, — выключили скремблеры…

— В них-то и есть проблема! — воскликнули Нико. — Это они вызывали…

— …и пытались войти в мои личные файлы.

Асала посмотрела на Нико в упор.

— Это правда?

— Нет. — Они были на грани срыва. — Скремблеры не совместимы с центральными системами корабля. То, как их взяли и приклепали, — судно на это не рассчитано. Я пытались починить, пришлось перезагрузить скремблеры — всего на секундочку. Самое большое — нас могли отследить в течении трех минут.

— Это уже не секундочка, — нахмурилась Асала. Нико всплеснули руками.

— Да никто не знает, что мы здесь, и не знает, что искать, так что если кто-то и сканировал эту самую точку в космосе в это самое время, то он бы не понял, кто мы и куда летим. Все нормально.

— Это нарушение протокола безопасности, который я потребовала, прежде чем ступить на этот корабль, — сказала Кинриг. — Я отправляла в отставку куда более компетентных бойцов и за меньшее.

— Да уж не сомневаюсь, — сказали Нико.

— Хватит, — сказала Асала. — Нико. Ее файлы?

— Я их не трогали, — вздохнули Нико. — Я написали…

— Мне пришел сигнал о взломе, — перебила Кинриг и потрясла наладонником перед Асалой. — Источник взлома — здесь.

— Можно договорить? Я написали код, который ищет на корабле конкретные проблемные области. Устройства или одновременно работающие программы, которые не ладят друг с другом. Видимо, он залез к вам в наладонник. Скорее всего, и к тебе тоже, — сказали они Асале.

Асала не получала сигнал, но, с другой стороны, она сомневалась, что ее программы безопасности так же могучи, как у Кинриг. Какое-то время она молчала.

— Они — родственник вашего союзника, — легко сказала она наконец.

— Это их не извиняет, — ответила Кинриг. Теперь она потеряла контроль над ситуацией, и это, казалось, только больше ее разозлило.

— Я и не говорю, что извиняет. Я говорю, что они на своем первом полевом задании… — Она увидела, как на это ощетинились Нико. — …И, судя по их стараниям, они просто пытается делать свое дело хорошо. Если бы хайямскому правительству были нужны ваши файлы, они бы украли их еще на Хайяме. Они бы не стали подстерегать вас на запертом корабле, где всего два возможных подозреваемых. Особенно если есть вероятность, что вы выкинете одного из них в космос — то есть с пятидесятипроцентной вероятностью выкинете ребенка президента. Экрем кто угодно, но не идиот. — Она заложила большие пальцы в карманы. — Нико, пожалуйста, извинись перед верховным командующим Гань-Дэ за нарушение ее протоколов безопасности.

Нико выглядели так, будто их только что предали.

— Я…

— Я знаю, что сказала «пожалуйста», но на самом деле это не просьба.

Нико вздохнули.

— Генерал, я просто пытались помочь. Извините. Надо было сперва спросить у вас…

— И у меня.

— …и у агента Асалы. — Их губы тронула улыбка. — Я никого не хотели обидеть или потревожить. Извините.

Огонь в глазах генерала затухал, но угольки еще тлели. Она фыркнула и вышла из комнаты.

Асала ждала, пока не услышала стук двери Кинриг.

— Похоже, пока что мы хотя бы не развязали войну.

Нико сели на край своей кровати, безвольно уронив руки. Они казались вымотанными. Они вообще спали? Глюки на корабле докучали, да, но вовсе не стоили того, чтобы из-за них Нико так над собой измывались. Это все из-за желания произвести впечатление?

Асала прислонилась к стене.

— Что ты делали на самом деле? — спросила она. — Только не ври.

Нико выдохнули.

— Честно, вся проблема в скремблерах. — Они провели рукой по своей копне волос. — Но… я правда взломали ее наладонник.

— На хрена… — Асала осеклась раньше, чем сама сорвалась на крик, ударила по тормозам. — На хрена ты это сделали? — прошипела она.

— Потому что она… — Нико с силой ткнули в сторону двери. — …никак не отвяжется от меня с расспросами, что мы тут делаем на самом деле, и я не пойму, то ли она параноит, то ли правда что-то знает. Если она знает, зачем мы здесь на самом деле, тогда знает и о пропаже «Велы». А она не тот человек, у которого должен быть такой козырь в рукаве.

Какое-то время Асала ничего не говорила.

— И?

— Что «и»?

— Что-нибудь нашли?

— Ты… ты не злишься?

— Конечно, я охренительно злюсь. Но дело уже сделано, так что?..

— Нет, — с досадой сказали Нико. — У нее все настолько зашифровано, что не получилось распутать. — Они показали на свое железо. — Только не с этим. Дома бы получилось.

Асала побарабанила пальцами по руке и задумалась. Ее напарник нервничали, и раздражали, и наверняка еще мощно облажается во время миссии. Но на взлом файлов генерала — даже неудачный — требуется смелость, а их доводы демонстрировали политическую смекалку — если и не мудрость, как ею распорядиться.

— Это одновременно и довольно умно, и очень глупо, — сказала она наконец.

— Так не бывает, — сказали Нико.

— В нашей работе это встречается сплошь и рядом. — Асала издала могучий вздох. — У нас еще два дня до того, как мы ее высадим. Как думаешь, сможешь до этого момента избежать дипломатической катастрофы? Просто почитай книжку, что-нибудь такое? Как нормальный человек?

— Ладно.

— Ладно. — Асала двинулась к двери, потом оглянулась на Нико: раскрасневшиеся от экранов глаза, сами зашуганные, поджавшие хвост, отчаянно горящие желанием спасти мир. Она прикрыла глаза и аккуратно подобрала слова: — Мне не плевать, Нико.

Нико подняли глаза.

— Что?

— Мне не плевать. Конечно же, мне не плевать. На… — Она неопределенно махнула на иллюминатор, на все, что разворачивалось на планетах вдали. — Ты не знаешь, что это такое. Тебе кажется, это просто большое героическое приключение. Сказка с моралью. Немедленно выкинь этот бред из головы. Все совсем по-другому, когда знаешь их лица. Тогда умирают не просто люди, а твоя мама, твой папа, твои друзья, все с твоей улицы, твой учитель языка, который оставался после школы, чтобы помочь тебе сдать контрольные, продавщица фейерверков, имя которой ты даже не старался запомнить. Все, кого ты встречал, — и для них нет никакой надежды. Вот с чем мы имеем дело. Вот что ты встретишь на Гипатии. Они не ищут спасителя. Им не нужен спаситель, и новый дом им не нужен. Они хотят вернуть прежнюю жизнь — до того, как все полетело к чертям. Они хотят вернуть тех, кого потеряли. Но не могут, так что выживают, как умеют. — Она наконец ответила на взгляд Нико. У них взгляд был изумленный; у нее — твердый. — Все понятно?

Нико кивнули.

— Вроде бы, — сказали они тихо. — Мне жаль.

— Не надо. Мне не нужна жалость.

— Нет, это я о том, что сказали, будто тебе плевать. Это… это я зря.

— Ничего.

— Зря я ляпнули такую гадость.

Асала примирительно кивнула. Махнула рукой на компьютерное железо на полу.

— Приберись. Почитай книжку. Больше не взламывай файлы правительственных чиновников.

***

— Можете сказать, за чем стоит эта очередь?

— В одной из кладовок открыл прием врач.

— И сколько вы уже в этой очереди?

— Который сейчас час?

— Начало одиннадцатого.

— Значит, три часа. А я-то думала, если приду пораньше…

— У вас ничего серьезного? Потому что, не сомневаюсь, люди вас пропустят…

— Нет-нет, я просто плакала. Я беременна.

— А.

— А мне это ни к чему.

— Хотите, выключу камеру? Если попросите, я не буду использовать этот материал.

— Нет, ничего. Просто… я всегда хотела. Но не здесь, когда не знаешь, где окажешься и что там будет. Я не могу так поступить с ребенком.

— Вам не нужна компания?

— Что?

— Могу подождать с вами, если хотите.

— Да. Было бы здорово.

***

Нико наблюдали в окно каюты, как транспортник Гань-Дэ отстыковывается от «Альтаира». Кинриг улетела — обратно к своим внукам и полному пренебрежению человеческой жизнью. Нико, очевидно, не попрощались. И не сомневались, что никто из-за этого не расстроился.

Они шлепнулись обратно на кровать и закрыли глаза. Наступило облегчение, да, но оно не радовало, потому что у них ничего не вышло. Теперь Асала на нижних палубах отключала скремблеры: им двоим не требовался высокий уровень безопасности, и не улыбалось провести остаток путешествия со внезапными воплями и тормозящими меню. Хотя глюки и не продолжатся, раз Кинриг больше нет. Но этого Асала не знала.

Нико уснули, только чтобы через час проснуться от сообщения на наладоннике. Сигнал ансибла, и зашифрованный. Нико потерли глаза и вздохнули. Насколько же стало проще с выключенными скремблерами.

«Отчеты получены. Прошу подтвердить получение этого сообщения».

«Подтверждаю».

«А вот и ты. Все в порядке?»

«Да, волноваться не о чем. Никто из них ничего не узнал».

«Это хорошо, но мы беспокоимся и о тебе. Это не входило в планы, но замена ее корабля произошла слишком быстро, чтобы успеть сообщить тебе».

«Я пытались проделать дырку в сети скремблеров, но в итоге поломали весь корабль».

«Чего еще ожидать от скремблеров».

«Я знали, что она психанет, если они отключатся. Но надо было заняться этим раньше. Просто ситуация выглядела рискованной».

«Мы понимаем».

«Теперь она улетела. Простите. Я ничего не добыли».

«Это вообще не входило в твое задание. Ты проявили инициативу. У нас еще будет другая возможность».

«Что мне делать дальше?»

«Пока что держись. Нам нужно переосмыслить стратегию. Выйди на связь, когда достигните Гипатии. Держи в курсе о результатах».

«Так точно».

«И осторожней со своей напарницей. Она не дура».

«Знаю».

В дверь Нико раздался стук.

— Входи.

Дверь раздвинулась.

— Можешь больше не прятаться, — сказала Асала. — Если только ты и меня не боишься. — Она оглядела их. — Ты что, спали?

— Да... в смысле, нет. В смысле — как бы.

— Прости.

— Нет, все хорошо. Я все равно уже практически проснулись.

Асала помолчала.

— Я собиралась пообедать, — сказала она. Она что-то взвесила про себя. Приняла решение. — Присоединишься?

Нико улыбнулись и сунули наладонник в карман.

— С удовольствием.

***

— Как тебя зовут?

— Мелис.

— И сколько тебе лет?

— Пять.

— Мелис, почему твоя семья на этом корабле?

— Потому что наша планета… на нашей планете холодно.

— Тебе там было холодно?

— Ага.

— Мне тоже. Почему на нашей планете холодно?

— Наше солнце тоже холодное.

— В общем, да. Наше солнце нестабильно, больше не дает то количество тепла, которое нужно, чтобы наши планеты оставались обитаемыми. Знаешь, что такое «обитаемый»?

— Ага.

— Как относишься к тому, что будешь жить на другой планете?

— М-м-м… не знаю.

— Интересно? Страшно?

— Обидно.

— Обидно. Почему тебе обидно?

— Я не хотела уезжать из дома.

— У вас был хороший дом?

— Не такой хороший, как у Анан, но у нее я не жила. А на корабле воняет и очень громко.

— Кто такая Анан?

— Моя подруга по лыжному классу. У нее такие же сапоги, как у меня, только синие.

— Понятно. Анан тоже здесь?

— Нет, она… она полетела на другом.

— На другом корабле?

— Да. Мы с ней встретимся на Хайя.

— На Хайяме.

— Ага.

— Где сейчас Анан?

— Ее корабль на Гань-Дэ. Мама говорит, что все хорошо, их корабль просто отдыхает, и… и тогда мы встретимся на… и тогда мы встретимся.

— Надеюсь, встретитесь.

Эпизод 3 Риверс Соломон Смертельный мороз

Когда в юности Асала высадилась на Гань-Дэ — ей только-только исполнилось тринадцать, еще влажно поблескивали татуировки на щеке, символизирующие взросление, — она приняла решение. Перед ней лежали две дороги. Первая — скорбь: тоска, что никогда не уйдет, потому что дом не покидает человека. Вторая дорога хорошая — жизнь. Это означало вовсе отказаться от идеи дома как социального конструкта, придуманного, чтобы приковывать людей к местам и традициям даже тогда, когда от этого уже нет толка.

Асала помнила «Досли сактал эф нактал» — «Ветер здесь, а потом нет» — эпос Руксандры Эш, древней поэтессы и философа с Хорезми. В нем рассказывалась история шестнадцатилетнего мальчика, который, как все хорезмяне, жил в народе кочевников, обходил планету в поисках прохлады, влаги. Всегда на шаг опережая солнце.

Его народом, кет, целый век правила одна коррумпированная династия. Боясь перемен, люди не торопились их прогнать. Парень пытался всех переубедить, но не мог, и в итоге он столкнулся в бою насмерть с королем Бетом. Парень победил, но родные больше не желали его видеть, и следующие несколько лет он жил в изгнании, пока по случайности не столкнулся с ними вновь; и ночью он поджег их жилье. Большинство погибло. Выживших детей он взял к себе. Выживших взрослых добил. Каждый год он с детьми возвращался на это самое место и говорил: «Ветер унес все, что от них осталось, прочь».

Асале не нравилась эта книга — приходилось продираться через размер и древний язык, — но это последнее, что ей задала по учебе одна из матерей клана. Когда домашняя мать велела собирать вещи, только эта книга лежала на виду, и ее легко было прихватить с собой.

Сейчас, во взрослом возрасте, Асала не верила в знаки. Но в тринадцать лет она не могла найти других причин, почему именно эта книга из всех добралась с ней до Гань-Дэ: должно же это что-то значить. Гипатия больше не ее дом. Теперь дом — Гань-Дэ. На время. Всё и всегда — только на время.

Ветер унес все, что от нее осталось, прочь. Отныне Гипатия была для нее пустым звуком, и, когда шаттл с орбиты коснулся земли, Асала расстегнула ремни, встала и сделала вдох, как и многие десятилетия назад сделала вдох перед первым шагом на Гань-Дэ. Гипатия — просто очередная планета.

Рюкзак, который она собрала на «Альтаире», вывалился из ячейки по пути из космопорта к земле. Она подняла его и закинула на плечи.

— Это тебе не Хайям, — сказали Нико, чья сумка осталась в ячейке только потому, что у той заело замок. Они несколько раз с силой приложились плечом о дверцу, пока та наконец не распахнулась, вывалив сумку на них. Нико поймали ее раньше, чем она ушибла их. По крайней мере они оставили на корабле большую часть огромного количества своей техники. — Если честно, я даже удивлены, что мы добрались до планеты.

— Как и я, — сказала Асала, застегивая лямку рюкзака на поясе и затягивая туже, чем удобно. Потом сама себе скажет спасибо. Вес был немалый, и если автошаттлы о чем-то говорили, так это о том, что транспорт на Гипатии не стал лучше с тех пор, как она покинула ее тридцать четыре года назад. Возможно, им придется тащить все это из шаттл-порта в Альмагест на своих двоих. Девять миль[1], если не изменяла память.

— Теперь вы можете расстегнуть ремни, — сказал автоматический голос, когда по бокам шаттла поднялись главные двери. Они прилетели в шестиместной машине, хотя другие места остались пустыми.

— Теперь вы можете встать и забрать багаж, — сказал голос вслед выходящим Нико и Асале. Через тридцать секунд Асала услышала в спину: — Теперь вы можете выйти.

Нико фыркнули, Асала улыбнулась. А Нико были ничего. И как спутник — тоже ничего. Если они и нервничали по поводу высадки на планету, враждебной ко всему живому, то этого не показывали. Они повели, следуя различным табличкам, при этом совершенно уверенно, без всяких колебаний.

Не считая элементарного контроля периметра, Асала сфокусировалась на том, чтобы добраться до цели. Двигающаяся дорожка под ногами больше не двигалась. Резина протерлась так, что местами проглядывали механизмы под ней, многие даже торчали. За них несколько раз цеплялись громоздкие сапоги Нико.

— Нечего смотреть с таким самодовольным видом, — сказали они, заметив обувь Асалы — легковесные гибкие ботинки с тонкими подошвами. Асала без труда чувствовала все шероховатости земли.

— Я не самодовольная. Я подготовленная, — сказала она.

Вскоре они вышли на пограничный контроль, хотя «контроль» здесь — сильно сказано. Это слово подразумевало уровень бдительности и рвения, который здесь явно не найдешь.

Асала насчитала двадцать стоек, девятнадцать — пустых, а значит, существовало девятнадцать способов обойти единственного дежурного. Асала была готова поспорить, что все висящие камеры сломаны или слишком сбоят, чтобы от них был хоть какой-то толк. Халатность. А халатность означала, что любой инцидент повлечет большое число жертв.

Здесь на это всем было плевать.

— Я уж думали встретить здесь бегущие толпы, — сказали Нико.

— Они есть. Просто на другой стороне. Пошли. Покончим с этим, — сказала она.

Асала и Нико подставили запястья под сканер на стойке, но охранник даже не поднял глаза, чтобы сверить фотографии на голограмме.

— Причина визита? — спросил он.

Нико и Асала ответили хором — «бизнес» и «туризм» соответственно.

— Я приехала к семье, — сказала Асала, не подумав. Ни один гипатец не приедет к семье. Если они способны заплатить, чтобы вернуться, они бы лучше заплатили, чтобы вытащить любимых с этого булыжника.

— А я с ней. Планирую поработать, если получится. Так что и то, и другое. Бизнес и туризм. — Нико подхватили бестолковую ложь, затягивая их объяснение.

Но охранник и бровью не повел.

— Мне вообще-то все равно. Принтеры на первом этаже. Вам понадобятся дополнительные слои. — Его говор был горным, с южных пиков недалеко от самого крупного города Гипатии, но Асала не могла определить по акценту ни язык, ни тем более конкретный клан. И теперь ей уже ничего не говорили татуированные рисунки у глаза или родовые знаки. Как странно, что знание, которое было ее частью, теперь ушло навсегда.

Не то чтобы это имело значение. Она здесь не потому, что она гипатка. Асала лучшая в своем деле, и то, что Экрем с Нико заманили ее сюда ее прошлым, ничего не меняло.

— О какой конкретно температуре речь? — Нико подошли к обшарпанному принтеру у стены атриума. Пришлось несколько раз треснуть кулаком по тачскрину, чтобы открылось основное меню.

— Холоднее, чем нужно, чтобы люди могли выжить сами по себе, — сказала Асала. Почти сорок лет назад холод был невыносимый. Массовые вымирания. Сорок лет — не так много по меркам солнц и планет, зато целое тысячелетие для мира на грани конца. Все запасы еды уже израсходованы. Надежда усохла. Понемногу помогали гуманитарные организации и обеспеченные планеты, и еще больше сделали упрямые гипатцы, доведенные до предела своей выдержки, но продолжавшие упираться против натиска смертоносной реальности. Усовершенствования одежды и других технологий могли отсрочить неизбежный конец, но Нико не стоит заблуждаться. Их визит на Гипатию пройдет в ужасных условиях.

— Напечатай что-нибудь легкое. Двигаться надо быстро, — сказала Асала. — Текслон или си-шерсть самые теплые и тонкие.

Нико покачали головой.

— Недоступно. Политекс сойдет? Тут написано, он подходит для -40℃.

Век назад это считалось бы на Гипатии славным летним вечерком. Теплее с тех пор не стало.

— Там правда больше ничего нет? — Асала подавила порыв заглянуть в меню лично. Не то чтобы Нико не умеет обращаться с компьютером. Черт, вспомнить только их запасное железо на «Альтаире». Не считая слоя одежды из си-шерсти, который они с Нико уже пододели, все хайямское будет кричать об их инопланетности.

Значит, политекс сойдет. Придется надеть под оболочку от ветра как минимум две объемистых утепляющих куртки. И даже тогда лучше не задерживаться до ночи.

— Время ожидания — час. Черт, — сказали Нико. — Может, пока плюнем на одежду? Снарядимся там, куда мы отправляемся?

— Если хочется умереть.

Нико коротко хохотнули.

— Ну ладно. Значит, ждем.

***

Воздух был пронизан дымом, густым и едким.

— Какого черта? — спросили Нико, пока терли слезящиеся глаза.

— Вернись, — сказала Асала. — Тебе понадобятся очки. Там были готовые на вешалках рядом с принтерами.

Нико искоса взглянули на нее, словно сообщая, что не в восторге от командного тона. Но все-таки коротко кивнули и направились назад.

— Тебе надо? — спросили они, оборачиваясь перед тем, как пройти за автоматическую дверь.

Асала покачала головой и дождалась, пока Нико снова отвернется, прежде чем стереть слезы с глаз. Она еще привыкнет, как привыкла в детстве. Чтобы иметь какой-то шанс на ответы, нужно слиться с толпой. А очки — для инопланетников и детей.

— Это что, какие-то заводы? Фабрики по добыче льда? — Нико вернулись на улицу, в этот раз — в маске на все лицо для фильтрации токсичного воздуха.

— Костры, чтобы разгонять талайван, — сказала Асала, удивившись этому слову во рту. Название «смертельного мороза» на языке Верхнего Полумесяца. На Гипатии существовало семь языков, на которых говорило восемьсот тысяч человек, разбросанных по всей маленькой планетке. Раньше было сто тринадцать тысяч. Язык Верхнего Полумесяца, на котором говорили обитатели Альмагеста, больше всех претендовал на всепланетную лингва франка. Альмагест был самым крупным и теплым городом Гипатии, расположенным на экваторе. — Бензина здесь в достатке.

— Твою ж… люди жгут бензиновые костры? — спросили Нико.

Учитывая, что большая часть флоры Гипатии — это сушняк да кустарник, метод нельзя назвать разумным, и много лет назад бензиновый пожар уже охватывал континент. Но народу Гипатии требовался не разумный метод. Ему требовалось тепло.

Асала заглянула в карту на часах. Как она и думала: вокруг — ничего на многие мили. Паб в четырех милях, где им может повезти поймать попутку. Пока Нико на все сто выглядит, как граждане Хайяма, несмотря на гипатскую одежду, — шансы найти того, кто захочет их подбросить, равны нулю.

Гипатцы все еще зовут жителей внутренних планет «внутренностями»?

— Идем без остановок, — сказала Асала. — Если пошевелимся, доберемся до Альмагеста затемно. День короткий. Нам не захочется застрять в глуши с наступлением ночи, когда температура упадет еще ниже.

— Ниже? — переспросили Нико. Они уже дрожали. Асала бы тоже дрожала, если бы не напрягла каждый мускул тела.

— Давай двигаться. Тогда согреемся. Идти около девяти миль.

— Мы будем идти девять миль? При такой температуре?

— Если перестанешь чувствовать руки или ноги, дай знать. Можем наломать теплопакеты, они влезут тебе в перчатки или сапоги. — Асала сжалилась и добавила: — Когда дойдем, еда — за мой счет.

Нико помялись, потом выпрямились из своей ссутуленной дрожи, словно решившись.

— Еда. Другое дело. Что-нибудь горячее. Очень.

Асала тоже ждала этого с нетерпением, хоть они только что поели на шаттле. Она скучала по здешней еде. На внутренних планетах все или слишком острое, или слишком жилистое, или слишком пережаренное, к тому же с добавкой лишайников или белка насекомых. Иногда — суккуленты или фиги. Что угодно, где побольше воды. Пока не начнешь трапезничать с самыми богатыми — у тех все блюда со злаками, чтобы продемонстрировать роскошь.

На Гипатии земледелия не было, особенно сейчас, когда климат стал холоднее, ледянее. Народ жил охотой, рыбалкой и скотоводством. И молочным производством.

Существовала и флора — в основном дикие, стелющиеся по земле мхи и карликовые кустарники тундры. Достаточно, чтобы собирать ароматные травы и ягоды, придававшие гипатской кухне характерный вкус, но не так много, как наземной и морской фауны.

Асала надеялась, что в Альмагесте тех, кто может себе это позволить, еще поджидает бульон с кровью, костным мозгом, сердцем с пряными травами. А она могла себе это позволить. Теперь — могла. Тридцать четыре года назад ее семья выживала на жидких супах из выброшенных рыбьих костей, найденных на землях побогаче. Она прошла долгий путь. По второй дороге.

Дороги между шаттл-портом и крупнейшим городом Гипатии не существовало. Они топали по холмам, покрытым низкорастущими инистыми травами и валунами.

Уже скоро показались очертания Альмагеста — стеклянные купола, построенные так, чтобы не упускать ни единой частички света. Других путников они не встретили. Эта земля не принадлежала кланам. Слишком бесплодная.

Асала оглянулась на Нико. Они мучились. Они прошли подготовку, но у них было слишком мало опыта в поле. Она шлепнула их рукой по спине.

— Держись.

— Я держусь, — ответили они.

— Точно? — спросила Асала и набрала скорость чуть ли не вдвое больше. Ледяной ветер заполнил легкие через ноздри, только больше подстегивая.

— Теперь я понимаю, почему ты обычно работаешь одна, — сказали Нико. — Чего хорошего, когда задерживаем мы, простые смертные.

Асала в шутку перешла на трусцу.

— Да ты прикалываешься, — сказали Нико, но тоже ускорились до бега и скоро нагнали.

— Кто первый до того куста, — сказала Асала, подзуживая и переходя на спринт.

Она сама не знала, почему вдруг снова почувствовала себя девчонкой, почему резвилась, как гребаное дитя в холмах, но все же свободно улыбалась, несмотря на тяжесть за спиной и ноющие боевые раны.

Было приятно работать в паре с кем-то компетентным, с кем-то, кто ей достаточно нравился. Конечно, у нее были приятели, но она уже очень давно не проводила так много времени с другим человеком.

— Если будем бежать всю оставшуюся дорогу, доберемся вдвое, а то и втрое быстрее. То есть ты втрое быстрее окажешься в тепле и набьешь рот зажаренным в травах костным мозгом и мясными пирогами.

— Ты нашла мою слабость, — сказали Нико, пыхтя, но не отставая.

Уже скоро они вошли в ритм, поспевая за длинными шагами Асалы.

Едкая вонь дыма ее не замедляла. А придавала сил. На секунду показалось, будто она вовсе не улетала с Гипатии. Будто никогда не вырезала из себя эти воспоминания. Боги, как же здесь красиво. Не в сентиментальном смысле. О таком стихи не пишут. Но Асала обожала суровость ландшафта, мрачные голые холмы.

Никакого солнца. Никакой фальши. Ничего подобного Хайяму, и, боги, теперь Асала вспомнила, как любила эти края, вспомнила ребенка, которым была до того, как домашняя мать отправила ее прочь, бросила.

— Ты в порядке?

А они внимательны, этого не отнять. Даже в чертовой маске и с одышкой заметили, как что-то в ней изменилось. Асале надо поработать над тем, чтобы не выдавать лишнего.

Она продолжила бежать, быстрее и быстрее, оставив Нико глотать пыль.

***

В Альмагесте Нико хотелось передохнуть. Они уже забронировали номер на вымышленные имена. Но Асале не понравилось, как она расслабилась по дороге из шаттл-порта. Когда чувствуешь себя свободно, беззаботно, напрашиваешься на гибель. Гипатия опасна. Люди, с которыми она будет иметь дело, опасны. Сейчас не время для непрошеной ностальгии.

— Мы и так потеряли много времени. Сперва в шаттл-порте, пока дожидались одежду. Потом на пути сюда. Ты же хочешь впечатлить папочку? Тогда давай пошевеливаться. Пора работать над зацепками.

Асала пожалела о подколке про отца, но уже было поздно, и, может, это подстегнет напарника к действию. Бездельная часть миссии закончилась, их ждала работа.

— Можно хотя бы сумки сбросить?

— Что, устали? — пошутила она, стараясь вернуть в ситуацию нотку легкомысленности.

— Ты обещала накормить, — сказали они.

— Возьмем шашлык по дороге на Верфь. Если «Вела» и села для ремонта, то только там. Но Верфь огромная. Может, квадратная миля, может, больше. Осматриваться предстоит долго.

Нико вздохнули.

— Мясо на палочке — это не еда.

— Даже мясо, целый день маринованное в кислом молоке и поджаренное на палочке до копченого идеала?

Нико со стоном снова защелкнули ремень рюкзака на поясе.

— Ты платишь.

— Плачу, — сказала Асала. — А, и сделай одолжение?

— Какое?

— Можешь пока снять маску? Ты в любом случае выделяешься, но маска — это даже для инопланетника слишком. С ней мы много ответов не дождемся.

Путь до Верфи был близкий, но Асала все равно не мешкала. Об Альмагесте у нее не осталось теплых воспоминаний, а с той поры здесь стало хуже. Еще без трупов на улицах, но, по экспертному мнению Асалы, это не за горами. Пока что улицы были усеяны пропащими душами. Изгнанными. Бесклановыми. Людьми, подсевшими на вспышку или свечение.

По крайней мере половина лавок стояли заброшенными. Витрины выбиты, двери раскрыты настежь.

Нико привлекали внимание. Больше, чем устраивало Асалу. Без правильных знаков, правильных татуировок, без правильной походки — они во всем походили на типичную «внутренность».

— Говорить буду я, — сказала Асала.

— Я знаю язык Верхнего Полумесяца, — сказали Нико. Ну разумеется. В армии требуют говорить как минимум на главных диалектах системы.

— Ладно, — ответила Асала.

— И я справлюсь. Я не шутили, когда сказали, что у меня здесь есть контакты.

Асала кивнула. Она не сомневалась, что на данный момент у них больше связей с жителями Гипатии, чем у нее.

— Есть. Но пусть каждый делает то, что умеет лучше.

— И что ты можешь лучше меня? Быть гипаткой? Насколько я помню, ты не очень-то хотела сюда возвращаться.

Всегда будут такие люди, как Нико, которые не дадут ей забыть, что здесь место ее рождения. От нее и не требовалось, чтобы ее тянуло вернуться. От нее и не требовалось считать планету своим домом, чтобы быть по ней специалисткой.

Выражение Нико выдало, что они уже сообразили, насколько их констатация факта смахивает на оскорбление.

— Ты мне начинаешь нравиться, поэтому сделаю вид, что ты ничего не говорили. — Асала сказала это непринужденно, чтобы развеять внезапное напряжение.

Нико несколько раз выпустили пар изо рта.

— Прости. Не стоило мне.

— Забудь. Теперь пошли. Кое с кем можно поговорить уже тут. — Она показала вперед, на женщину, которая играла сама с собой в карты в грязной будке у входа на Верфь.

— Да? — раздался скрипучий голос из динамика. От карт женщина так и не оторвалась.

— Мы бы хотели с вами поговорить. У нас есть пара вопросов о корабле, который здесь проходил, — сказала Асала — бегло, но все-таки как-то не так. Слегка неестественно. Слегка бездушно.

Механик подняла глаза, смерила Асалу и Нико взглядом.

— Здесь проходит много кораблей. Это же корабельная верфь. — Она снова вернулась к картам.

— Можете открыть дверь? — спросила Асала, сразу же осознав свою ошибку. Она использовала слово для двери дома. А для чего-то промежуточного или временного, как эта будка, существовало другое слово. Ошибка первогодки на курсе по Верхнему Полумесяцу, а ведь эта планета — ее дом. Или была домом.

Механик снова подняла взгляд, в этот раз тяжело уставившись на Асалу.

— Фальшивые? — спросила она, показывая на татуировки на лице Асалы.

— Впустите нас, — потребовала Асала, и, казалось, ее акцент становится сильнее с каждой секундой.

Асалу бесило, как глупо она выглядит перед этой незнакомкой. Насколько кажется негипаткой. Это не охранная будка; женщина пустила бы любого, кто похож на клиента Верфи. Судя по всему, теперь Асала сходила за местного ненамного лучше Нико.

Вроде бы не повод расстраиваться. Но она расстраивалась. Тридцать четыре года — а эта планета так и не разжала свою хватку.

— Впустите, — повторила она.

Механик уступила, чуть приоткрыла дверь, чтобы Асала и Нико вошли. Не хотела впускать мороз. Внутри тепло поддерживал крошечный электрический обогреватель.

— Здесь вы ответов не найдете, — сказала механик.

— Не сомневайтесь в том, на что я способна, — ответила Асала.

— На что мы способны, — поправили Нико.

Механик оглядела Нико, потом пренебрежительно отвернулась, ясно давая понять, что разговаривать станет только с Асалой.

— Может, мне стоит поискать на Верфи, пока ты будешь здесь? Так мы будем работать быстрее, — сказали Нико.

Механик резко рассмеялась.

— Там тебе повезет не больше, чем здесь, если только не сможешь как-нибудь вернуть всю воду, которую Хайям у нас воровал столетиями. Или, уж не знаю, починишь солнце, которое вы уничтожили за наш счет.

Нико выглядели чрезвычайно обиженными. Им придется научиться не принимать подобные претензии близко к сердцу.

— Я на вашей стороне, — сказали они. Чем снова насмешили механика.

— Проваливайте из моей будки. Поверить не могу, что вообще вас впустила. Проваливайте. И я бы сказала проваливать и с планеты, но, если вы останетесь, может, нам повезет и вы тут сдохнете.

— Знаете, что? Ладно, — ответили Нико.

— Ник…

— Да ничего. Нормально. Она же все равно права — здесь я далеко не продвинусь. Я свяжусь с собственными контактами. Может, засяду в пабе, послушаю сплетни. Встретимся сегодня вечером в номере, когда у меня будут зацепки. — Они снова перешли на верхнехайямский. Асала удержалась и не покачала головой: если бы Нико задумались, догадались бы, что механик почти наверняка понимает этот язык не хуже Верхнего Полумесяца. Из-за власти Хайяма его язык стал преобладающим в межпланетной торговле — другие планеты не могли позволить себе не знать его.

Нико прошли мимо Асалы на улицу и поспешили прочь с Верфи. Она нахмурилась. Что их так разозлило? Человек с внутренних планет не вправе ожидать, что где-то вроде Гипатии их ожидает теплый прием. И ошибка с языком — это тоже на них не похоже. Нико не глупы и до сих пор вели себя более-менее профессионально. Может, просто устали.

— И ты правда доверяешь хайямцу? — спросила механик.

— Побольше, чем тебе, — сказала Асала. — Пока что ты была не очень откровенна.

— А с чего мне быть откровенной? Только из-за того, что ты говоришь на местном?

Асале стало стыдно за свой румянец благодарности. Несмотря на отношение, механик все же видела в ней клановку. Асала не знала сама, почему это ее волнует после того, как она столько лет с трудом изживала из себя эту личность. Может, ей просто хотелось иметь хоть одно место, где она не чужая.

Но сейчас не то время. Она прочистила горло и полезла в карман за местной валютой.

Деньги исчезли в кармане у механика, и та театрально вздохнула.

— Мне нужно больше подробностей о корабле, который вы разыскиваете. Но я не стукачка. Много выдать не смогу.

— Приличный корабль. Не новый, но недешевый. Куча наворотов с внутренних планет, достаточно вместительный для нескольких тысяч человек. Садился на ремонт.

Механик покачала головой.

— Если бы такой корабль прилетал на мою верфь, я бы знала, и он точно не прилетал. Иначе его бы увидела половина жителей города и помчалась сюда, чтобы пробиться на борт.

Асала изучила женщину. Низкая, худая, но большая в других смыслах. Большое сердце. Большие глаза. Большой рот. Напомнила Асале одну из матерей клана.

— Слушай, — сказала механик, — в наше время Верфь не больше чем свалка металлолома. Единственные корабли в рабочем состоянии здесь те, что я лично собрала с нуля, и ни один из них не поднимется дальше низкой орбиты. Корабль вроде того, что ищете вы, — чем бы мы ему здесь помогли? Починили бы сломанный клапан? Как? Сама оглянись.

— Тогда, может, вы его ободрали, чтобы собрать корабль до Гань-Дэ, — сказала Асала. — Особенно сейчас. Разве люди на планете не пойдут на все, лишь бы перескочить, пока не поздно?

Механик резко хохотнула.

— Если бы я доверяла довезти меня до Гань-Дэ тому, что построила, я бы уже летела. Уж лучше пусть до меня доберется смертельный мороз, чем вакуум. Ты знаешь, сколько мусорных кораблей долетают до цели? Меньше половины. И даже если долетишь, никому ты там не нужна. С местными дурнями мне хотя бы есть чем заняться.

На это у Асалы ответа не нашлось. Она сама из тех, кто долетел. Очевидно, об этом механик уже догадалась.

Везучей она себя никогда не чувствовала. Не чувствовала и сейчас, но где-то глубоко внутри ее заколола вина. По какому праву именно она вытянула счастливый билет?

Асала заставила себя вернуться мыслями к миссии.

— На этом корабле есть люди, которых мне важно найти. Поможет все, что ты знаешь, любая мелочь.

— Ты не про тот корабль с Эратоса? — спросила механик, когда наконец прониклась серьезностью Асалы. — Не слышала ничего такого по новостям. Судя по тому, что я знаю, он все еще в полете.

— На планете есть другое место, куда он мог отправиться на починку?

Механик в размышлениях закусила губы и наморщила лоб.

— Может, сотню лет назад было, когда семьдесят пять процентов планеты еще не забросили. Здесь корабля нет.

Единственная зацепка Асалы уже, похоже, завела в тупик.

— Благодарю за помощь, — сказала она. Механик хмыкнула.

Асала вышла в вечный холод.

***

Когда Нико не вернулись в номер — даже не регистрировались, судя по записям в компьютере, — Асала отправилась в паб. Перебрать на работе она не имела права. Но пропустить парочку стаканов — вполне. Это поможет расслабиться и упростит задачу слиться с толпой, что, очевидно, пока ей не удавалось.

— Привет, — сказал кто-то.

Асала обернулась. Со стула по соседству улыбалась женщина — может, на несколько лет моложе ее самой.

— Похоже, денек у тебя был дерьмовый, — сказала она.

Асала легко улыбнулась, готовая разделить бремя своего пребывания на Гипатии.

— Я бы сделала комплимент твоей могучей проницательности, но, похоже, дерьмовый денек — это стандарт для Альмагеста.

Женщина пожала плечами.

— Мне откуда знать. Я девчонка деревенская. Зовут Симия.

Асала отпила, позволяя напитку себя успокоить.

— Асала. Тогда почему сегодня в Альмагесте?

— По работе, — сказала Симия. — А ты? Что привело тебя?

— По работе, — сказала Асала.

— Тогда — за работу, — Симия подняла стакан, — у которой есть тот плюс, что она свела нас вместе.

Не зная, как реагировать на комплимент, Асала отпила.

— Прости, я в этом не мастер.

— Значит, ты правда не из Альмагеста.

— Да? — спросила Асала.

Кивнув, Симия приложилась к стакану.

— Иначе бы мое деревенское обаяние уже сработало и ты вела меня к себе.

— Может, это потому, что я сама деревенская, — сказала Асала, позволяя себе погрузиться в разговор только отчасти. Она оставалась начеку. По-прежнему сидела лицом к окнам паба, чтобы видеть улицу.

— Я бы не сказала. Я вижу по глазам. Они повидали города побольше Альмагеста.

— То, что ты повидал, еще не говорит о том, что ты за человек, — заметила Асала. Конечно, это пустые слова, они ничего не значили, но все же она удивилась, что сказала такое незнакомке. По крайней мере, зерно истины в этом было, а она обычно не говорила правду женщинам, с которыми случайно знакомилась в баре. Она устала больше, чем думала. Дело не в миссии. Дело в Гипатии, опустошавшей ее эмоционально.

— Ладно, тогда из какого ты клана? Нет, погоди. Сама угадаю. — Симия прищурилась, задумалась. — Татуировки у тебя не доделаны, но… Я бы сказала, ты выросла в горах. К востоку. Нет, северо-востоку. Надзима?

— О боги, — обычно Асале не нравилось, когда ее с такой легкостью видели насквозь, но теперь ее порадовало, что в ней осталось достаточно Гипатии, чтобы Симия смогла отгадать клан. — А ты хороша.

Симия рассмеялась.

— Хороша. Причем во многом.

Асала изо всех сил проигнорировала последние слова и снова отпила. Напиток согревал изнутри.

— А ты?

— Кайкиас, — сказала Симия.

— И что за работа привела деревенскую женщину с дальнего юга в Альмагест?

Симия склонила голову набок, чуть ли не по-девчачьи.

— Вообще-то, я медсестра.

— Правда? Я и не знала, что на Гипатии еще остались медсестры. — Не считая торговли, местные охотились или рыбачили. Пожинали, что могли, в умирающем мире.

— Парочка. Мы в дефиците, так что приходится жить в разъездах. Разные больницы. Школы — некоторые еще работают. Другие учреждения. Деревни — каждый раз, когда происходит вспышка эпидемии. Новый день — новая командировка. В основном по округе Альмагеста, но не всегда.

— Похоже, ты немало поездила.

А значит, она что-то знает. Даже во время флирта Асала думала о деле.

Симия кивнула.

— Если бы через Гипатию проходил корабль с больными, тебя бы вызвали как медсестру? — спросила Асала.

Симия замолчала, наморщив лоб.

— Ну да, наверное. Но не по официальным каналам. Если бы я об этом узнала, обязательно поехала бы.

— И как, узнавала? Не слышала ни о чем таком в последнее время? — Асала не трудилась скрыть свои намерения — то, что она здесь ради информации. Она чувствовала, что Симия не будет против — что ей нравится, когда с ней говорят как можно более откровенно.

— Нет. Но, серьезно, корабли то и дело падают на Гипатию. Мы зовем их эратосскими метеоритами. Обычно выживших не бывает, — сказала она.

— А как насчет хорошего корабля с автоматической навигацией? Прочный. Оплаченный одной из внутренних планет по заказу правительства?

На лице Симии забрезжило понимание. Может, и глупо столько выдавать незнакомке, но если Асала не выдаст хоть что-то, то не получит ничего.

— Ты не про корабль беженцев? — спросила Симия с тревогой. — Это… Что случилось?

— Ничего, — заверила ее Асала. — Но мне нужно его найти.

— Значит, он пропал? Асала, это же последние эратосцы в системе. Там много людей. Дети, — сказала Симия.

Асала быстро просчитала ситуацию и мягко положила руку на ладонь Симии.

— А я их найду. Ты можешь рассказать что-нибудь, что мне поможет?

Симия убрала руку и отвернулась, чтобы нажать пару кнопок на компьютере обслуживания и закрыть свой счет. Асала видела, что она тянет время. У Симии была умеренно-коричневая кожа, но татуировки — белые. Вела она себя настолько просто, что типичные «внутренности» удивились бы — ни за что не скажешь, что она всю жизнь прожила на такой холодной и беспощадной планете, как Гипатия. И все же ее обаяние и уверенность в себе напомнили Асале стольких знакомых женщин с Гипатии, из ее собственного клана.

— Асала!

Она обернулась. Нико. Асала выпрямилась, потом встала.

— Где ты была? Я тебя искали, — сказали они.

— Я тебя ждала. Ты не пришли. Тогда я занялась своими делами, — ответила Асала.

Симия поднялась со стула и застегнула куртку.

— Предоставлю вам разбираться. Асала, было очень приятно познакомиться. Вот мой код. Я не могу помочь с кораблем, но если будет другой повод встретиться — звони. — Она передала Асале номер, накарябанный на салфетке.

— Обязательно, — ответила Асала, провожая ее взглядом. — Убери эту мерзкую улыбочку с лица, — сказала она Нико.

— Прости. Не хотели тебя обламывать. Просто нашли зацепку и уже весь Альмагест обшарили в поисках тебя, когда ты не вернулась в гостиницу.

Асале следовало дожидаться Нико в номере. В баре она только зря потратила время, ничего толком не узнав. Тупик за тупиком.

Она позволила себе отвлечься. Эта планета действительно воздействует на нее. Притупляет чутье.

— Вернемся, — сказала она Нико. — Хочу послушать, что у тебя получилось найти.

***

Далеко не карта с крестиком, но все же лучше чего угодно, что раскопала сама Асала. Отозвался один из контактов Нико. Пару дней назад арестовали человека за продажу высококачественного ракетного топлива — такого, которое бывает только на внутренней планете.

— Единственная проблема — его осудили. Он в Клейдарии.

Асала осела в кресле.

— Твою мать.

— И не говори. Я уже провели предварительное расследование. Не то место, куда можно просто так войти в часы посещения. Я смогли раздобыть чертежи, в том числе подземных уровней, чтобы найти вход через канализацию. Во многом Клейдария надежнее всего, что есть на Хайяме. Суперсложная компьютерная защита.

Вот единственное, чем Гань-Дэ помог Гипатии: средства, чтобы не выпускать гипатцев с планеты. И Гипатия приняла дар. В отчаянные времена уровень насильственных преступлений бил рекорды.

— А ты разве не можешь, не знаю, виртуально взломать замки? — спросила Асала.

— Это сложно. Может, смогли бы, если бы было время, но это все равно очень большое «может».

— Сколько времени?

— Не знаю. Недели? Месяц? А то и больше. И мне понадобится немало помощи. Это будет непросто. Будь я на месте — и я имею в виду именно на месте, в здании, — я бы вошли в локальную сеть и справились. Может, уболтали бы пару людей и разжились кодами доступа, паролями администратора. Но даже на это потребуется по меньшей мере несколько дней. — Нико упали на кровать.

Асала сплела пальцы и закинула ногу на ногу.

— Должен быть другой вариант.

— У тебя еще могут быть здесь родные. Связи. Ты не знаешь никого с доступом? Или даже кого-нибудь в самой Клейдарии?

Асала покачала головой.

— Прошло почти сорок лет. Я не… я ни с кем не поддерживала связь.

Нико выпрямились на кровати и покраснели. Асале хватило вежливости не напоминать, насколько нетактичен вопрос о семье. В конце концов, кто-кто, а они о ее семье знали. Разыскивая Дайо, они наверняка без разрешения покопались во всех закоулках ее прошлого.

Пауза затянулась. Асала не возражала, погружаясь в дискомфорт.

Наконец Нико встали и отправились разворачивать фольгу на пачке с теплой едой. Обогреватель работал на максимуме, но с трудом, и даже во всей одежде им приходилось непросто.

— Тут есть и для тебя, — сказали Нико, показывая на свою наплечную сумку.

Асала приняла предложение перемирия.

— Может, получится использовать Симию.

— Симия? Что это? — спросили Нико.

— Кто. Женщина из паба. Она медсестра, работает в разных точках. Она упоминала больницы и школы, другие учреждения. Быть может, одно из этих других учреждений — тюрьма? Им наверняка нужны медсестры, но вряд ли у них есть свои, а если и есть, то они работают посменно по необходимости.

Нико вгрызлись в свой шашлык.

— Ладно, у нас есть возможная точка проникновения, но она не будет против? В смысле вы только-только познакомились.

У Асалы сложилось отчетливое впечатление, что Симия не будет против чего угодно.

— Думаю, ее заботит судьба людей на борту «Велы». Это будет хорошей мотивацией.

— Ее потенциальная связь с тюрьмой довольно косвенная. Я пока не уверены, что у нас получится законно провести ее внутрь. — Нико скуксились. — Но какие у нас еще варианты?

Шанс небольшой, но это хоть что-то — и точно намного больше, чем без Симии.

— Я ей позвоню, — сказала Асала.

Она достала салфетку с номером и набрала. Ответила Симия почти мгновенно.

— Да?

— Это Симия?

— Да. Кто это?

— Асала. Мы познакомились несколько часов назад?

Голос Симии потеплел.

— Не ожидала услышать тебя так скоро, но я рада. Хочешь встретиться? Ночь только начинается.

— Я хочу встретиться, но, к сожалению, не ради того, ради чего надеялась тебе позвонить, — начала Асала. На лицо Нико вернулась дурацкая ухмылка.

— Снова расспросы о корабле? Я же сказала. Я не могу помочь. Я ничего не знаю.

— Можем встретиться в лобби «Дусада»? Это всего в квартале от паба, где мы сидели. Я знаю, что ты ничего не знаешь, но помочь ты все равно можешь. Ты можешь поучаствовать в спасении беженцев на том корабле.

Асала расслышала на заднем фоне смех и шум. Должно быть, Симия в другом баре.

— Не надо мной манипулировать. Ты меня не знаешь.

— Если бы у меня был выбор, я бы не стала, — сказала Асала.

Несколько секунд на линии стояла тишина.

— Я с тобой встречусь. Больше ничего гарантировать не могу.

***

Когда они спустились, Симия уже ждала их. Ей не улыбалось подниматься к ним, так что они сели в безлюдном лобби, оттащив в сторону кресла и журнальный столик. Внизу оказалось холоднее, и они втроем сгрудились над дребезжащим обогревателем.

— Я правда рассказала о корабле все, что знаю. Он действительно мог здесь приземлиться, но если и приземлялся, то ненадолго. Здесь его больше нет, и вряд ли вы отыщете следы, — сказала Симия, одетая уже скромнее, чем в баре. Теперь на ней был толстый джемпер, а волосы прятались под вязаной шапкой, натянутой на уши. Теперь на ней были и очки. Что-то говорило Асале, что, когда она позвонила, Симия уже закруглялась и одевалась для поездки домой. Но менее привлекательной ее это не делало.

— У нас есть наводка, что корабль садился здесь, но человек, с которым нам надо связаться, недоступен, — объяснила Асала.

— При чем тут я? — спросила Симия, теряя терпение.

— Мы думаем, он там, куда можешь попасть ты, — сказали Нико.

Симия не поняла.

— В больнице? — спросила она. — В правительственном здании? В КПЗ шаттл-порта? Теплее?

— Клейдария, — сказала Асала.

Симия кивнула, фыркнув.

— Вот и разговаривай с незнакомками в барах, — произнесла она. — Ну кто в этом виноват. Сама же сказала, что мне мало приключений в жизни. Да будет так, как пожелаешь, — добавила она.

Так говаривала домашняя мать Асалы. Она и не задумывалась, что это, должно быть, распространенная на Гипатии поговорка.

— Меня еще никогда не вызывали в Клейдарию. Почему все вдруг изменится, раз вам так захотелось? — Симия нервно поерзала на кресле, ее былая уверенность в себе пошатнулась.

— С этой мелочью я разберусь с твоей небольшой помощью, если ты готова сообщить некоторые детали, — сказали Нико. Симия ответила скептичным взглядом.

— У меня могут быть неприятности?

— Я тебя защищу, — сказала Асала. И сказала всерьез. Эти миссии в любом случае влекли риски, но она не терпела жертв среди местного населения.

— Не могу, — сказала Симия. — Простите, но не могу. — Она нервно теребила пальто.

— Я бы не позвонила, если бы могла обратиться буквально к кому угодно другому, — сказала Асала.

— Прощай, — ответила Симия, встала и ушла.

***

Нико кинули клич среди своих контактов в поисках людей со связями в Клейдарии, но день за днем ответа не было. Асала порылась в памяти в поисках кого-нибудь, кто мог бы помочь, но тоже впустую.

Нико смогли прочитать протокол задержания. Но, как и вся бюрократия на Гипатии, это была не более чем отписка в файле. Асала подала официальную заявку на посещение тюрьмы, но ее проигнорировали, чего она более-менее ожидала. В Клейдарию преступников отправляли гнить, и гипатские власти не особо заботило, что там может понадобиться посетителям.

Их бы заботило больше, знай они, что это официальный запрос от президента Хайяма. Но если бы Экрем хотел действовать открыто, он бы не отправил Асалу.

— Со мной работают несколько человек над доступом к внутренней сети Клейдарии, но далеко мы не продвинулись, — сказали Нико.

Как и Асала. Она опросила почти всех в Альмагесте, и единственные крохи информации, что удалось собрать, снова указывали на их топливного спекулянта. Она узнала, что его зовут Тик ав Финтус — выходец с Хайяма, сопровождавший беженцев на «Веле». Зацепка из многообещающей стала конкретной. Но что-то более определенное Асале не мог сказать никто.

Она хотя бы смогла раздобыть им с Нико одежду потеплее. Через хорошую куртку гибельный холод кусал не так сильно. А может, она уже начинала привыкать.

Если скоро не будет прогресса в расследовании, они могут не успеть. Временное окно орбитальных вылетов на Гань-Дэ уже приоткрывалось, причем ненадолго. И через несколько недель, когда перелет будет самым быстрым из возможных, поднимется настоящая суета. Но еще через пару недель срок начнет растягиваться до бесконечного для всех, кроме самых быстрых и дорогих кораблей. С таким не сможет справиться даже «Альтаир».

Орбитальная механика была асимметричной и действовала в четырех измерениях. Попасть на Гипатию с Внутреннего Кольца почти всегда просто — но если Асала и Нико не раскроют дело в течение нескольких следующих недель, то будут просто вынуждены улететь. Асала не планировала застрять на краю света. Особенно здесь.

Они с Нико засели в номере, перебирая новые ходы, когда у Асалы заработал передатчик.

— Алло? — ответила она.

— Я согласна, — сказал голос на линии. Это была Симия. — Но не бесплатно.

О чем бы ни шла речь, Асала заплатит. Она не проваливала миссии.

Они встретились с ней в дешевом кафе и не стали тратить время на любезности.

— Я сделаю, что вам нужно, но только если вы сделаете кое-что в ответ, — сказала она. — У вас же есть корабль, правильно?

Нико кивнули, и Асала закатила глаза. Она бы предпочла не раскрывать карты.

— Значит, вы можете забрать с планеты человека, правильно? — спросила медсестра.

Это будет непросто. В шаттл-порте ждет настоящий кошмар, возвращение в космос Хайяма — кошмар еще хуже.

— Мы можем тебя вывезти, — сказали Нико.

Добрая душа Нико так и переполнялась уверенностью, когда дело касалось спасения людей.

— Мы можем попробовать забрать тебя с планеты, — поправила Асала.

Симия покачала головой.

— Нет-нет-нет. Не меня. Мне нужно быть здесь. На планете осталось не так много людей с медицинским образованием. Это моя сестра.

«Моя сестра». В мысли Асалы незваным гостем ворвался образ Дайо.

— Что?

— Моя сестра, — сказала Симия.

Асала глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, потом глотнула чаю, позволяя теплу разлиться по телу. Пальцы онемели, и жар кружки приятно их обжег.

Симия придвинулась, вся в напряжении.

— Сможете?

— Сможем, — сказали Нико.

Асала не знала, как относиться к тому, что на ее совести будет очередная сестра, особенно чужая. Но другого выбора у них не было.

***

После того как Симия рассказала Нико все, что им было нужно, ей велели вернуться к обычному распорядку. Не считая сообщений Асале время от времени, так она и сделала.

Асала же готовилась. Нико дали ей для изучения чертежи с точными примечаниями. Когда придет час проникновения, времени метаться или гадать, куда пойти, не будет. А единственная возможность провести Симию внутрь будет через пять дней, когда сменится штат.

Асала не могла узнать, в каком блоке или даже камере держат их человека, пока Нико не войдут в компьютерную систему тюрьмы, а этого они не смогут сделать, пока не приведут в исполнение план. Она быстро выучила данные, но все же не могла позволить себе ни одной ошибки. Снова, снова и снова она штудировала чертежи, пользуясь строчками из стихов, из романов, из поговорок, из публицистики, чтобы при помощи мнемоники лучше заложить в оперативную память коридоры, двери, ворота и проходы.

Теперь до запланированного проникновения в тюрьму оставался всего один день.

— Я не слишком обнаглею, если попрошу тебя добыть немного кофеина? — сказали Нико, работая сразу на нескольких компьютерах. Они запустили несколько кодов, каждая машина прогоняла разные протоколы и подпрограммы.

Симия назвала им частную медицинскую компанию, в которой работала, и передала сведения о ее информационной безопасности. Для полномасштабной атаки этого не хватало, но Нико верили, что в свое время получат все, что нужно.

— Конечно. — Асала и сама не высыпалась, но на этом этапе ей не требовалось работать так, как Нико.

Она вышла из номера и отправилась на улицу, упаковавшись во все слои и натянув шапку на уши. Холодный воздух обжег легкие. Запах гари был славным и знакомым. После короткого срока глаза уже привыкли к едкости.

Прогулка по Орест-стрит была почти приятной. Запахи готовящихся завтраков: тушится мясо, жарится рыба. Суетятся люди. Она чувствовала ароматы разных сортов чая и корневого кофе. Трав. Специй. Здесь в воздухе тоже висела вонь, но самые неприятные запахи не задерживались на холоде и ветру.

Ребенком Асала выбиралась сюда редко. Как она и сказала Симии, она была деревенской девчонкой из клана горных старух. Но все еще помнила эту улицу по нескольких визитам — может, всего трем. За тридцать четыре года здесь мало что изменилось. Больше заброшенных магазинов. Больше гипатцев, подсевших на вспышку. Больше попрошаек. Намного больше попрошаек.

Но ощущения — все те же. Асала так и ждала, что из магазина выйдет с сумкой ее домашняя мать и поспешит с Асалой обратно на вокзал — хотя железная дорога уже давно не работала.

Из Альмагеста, как бы он ни был плох, Асалу не тянуло сбежать. Это просто город — город в осаде холода. Как и вся Гипатия, это дом людей. Любимый дом.

Асала взяла для Нико пару энергетических напитков из автомата и заодно прихватила завтрак — большой контейнер с супом с тефтелями, яичными панкейками, йогуртом, сыром. Им обоим нужно заправиться, если они собирались пережить сегодняшний день без провала.

Пока Асала возвращалась в гостиницу, ей никто не улыбался. Глоток свежего воздуха после Хайяма с его фальшивой любезностью, где люди принимают тебя не меньше чем за воплощение демона, если не поднимешь глаза в ответ на приветствие.

Асала поднялась в номер по короткой лестнице. Бросила банку энергетического напитка «Шестизарядник» Нико, и те поймали, не отрываясь от работы.

— Есть успехи, — сказали Нико. — Прошли большую часть файрволов компании Симии. Система паролей не такая уж надежная, потому что ее обновляют раз в месяц. Можно подумать, что из-за этого хакнуть сложнее, но это просто значит, что люди будут снова и снова пользоваться вариациями одних и тех же паролей. Например, в один месяц — Собака1234; в следующий — Собака2345; потом — Собака3456 и так далее. Еще это значит, что люди записывают пароли или хранят в сообщениях, заметках на компьютере и прочем. А они уже на личных устройствах, не таких надежных, их я могу взломать почти мгновенно. Сейчас моя программа перебирает имейлы, которые люди отправляли сами себе, и ищет конкретные комбинации чисел, символов и букв. Есть пара находок, но пока что ничего на уровне администраторов. Еще будет. Максимум через пару часов.

Асала кивнула и похлопала их по спине. Они хорошо поработали. Она вспомнила слова механика на Верфи — намек, что Нико не стоит доверять. Но Нико старались. Они явно стремились к успеху миссии не меньше самой Асалы.

— Ну все, сделай перерыв. Тебе надо есть, как и мне. А у меня нет настроения завтракать в одиночку, — сказала она.

— Да-да, только дай кое-что закончить, — сказали Нико.

Они вместе поели, потом по очереди залезли в крошечный душ. Завтра будет час икс, но сегодня еще многое оставалось сделать. Сейчас Симия находилась в командировке на месте аварии при добыче льда, в часе от Альмагеста. Завтра она будет в Клейдарии — в гробнице на отшибе, в глубине тундры.

***

Медицинский персонал для Клейдарии обеспечивало «ЗдоровьеПлюс» — одного врача по вызову и трех медсестер на объект с населением в 2400 заключенных. Это было огромное здание — восьмиугольник, встроенный в горную долину, с двором, накрытым куполом, посередине, где заключенные могли отдыхать. Каждая сторона восьмиугольника являлась тюремным блоком, строго охранявшимся от соседних и дополнительно подразделенным на лабиринт из двадцати крыльев. Их контакт — Тик ав Финтус — находился где-то в сердце этого сплетения.

Асала еще не решила, повезло им или нет, что очень малая часть охраны состояла из людей. Можно будет меньше прятаться, но это означало повышенное присутствие искусственного интеллекта. Больше биосканеров. Больше камер. Автоматизированная система.

— Готова? — спросила Асала Симию. Они встретились в номере гостиницы, но после этого ради безопасности Симии их пути разойдутся — они выйдут с перерывом в несколько минут по разным маршрутам. Не самая большая предосторожность — если бы кто-то постарался, легко мог бы связать их между собой, — но никто стараться не будет.

— Я готова. В смысле от меня же ничего такого не требуется, да? Только пронести передатчик. Подключить к кабелю. Заниматься своими делами, пока никто ни о чем не подозревает, правильно? Я просто притворяюсь, что заряжаю телефон. Ничего особенного. Никакого повода для подозрений. — Тут она широко распахнула карие глаза. — И тогда вы заберете мою сестру? Да? Обещаете? Она готова. Она уже в Альмагесте. Она проделала долгий путь, вы не можете ее подвести.

Асала взяла Симию за плечи.

— Все будет хорошо.

Симия отвернулась.

— Ты же не знаешь, Асала.

— Знаю. После тридцати лет на своей работе — знаю совершенно точно, — сказала она.

— Ладно, — сказала Симия. — Как я выгляжу?

Асала окинула взглядом ее свободный белый халат, заплетенные косы, уложенные в тугой клубок.

— Хорошо. Как медсестра. Вполне спокойная. Это твой первый день в Клейдарии, а это объяснит любую нервозность, когда они проведут биоскан, чтобы проверить твою личность, — ответила Асала. — Тебе пора на поезд. До него три мили. Я сяду на другой остановке, пять миль в другом направлении. Прибуду через десять-пятнадцать минут после тебя. Нико уже на месте, готовится в точке недалеко от периметра тюрьмы. Все наши каналы открыты, мы за тобой наблюдаем. Жучки на месте?

— Есть, — сказала Симия, похлопывая по себе, словно хотела найти почти микроскопические устройства на ощупь.

— Это будут наши глаза и уши. Не включай их, пока не пройдешь все сканеры. Максимум — один-два за раз. Помни, почти на всех воротах и дверях между крыльями и секциями стоят сканеры, которые засекут жучки, если они работают, так что отключай их перед тем, как пройти. Надеюсь, тебя просто направят в лазарет, и тебе не придется быть больше нигде в здании, — сказала Асала, застегивая облегающий толстый худи черного цвета с подкладкой из кинетилона. Он сохранит тепло при температурах ниже -40℃. Поверх него она надела еще один, потом поверх обоих — куртку. Перчатки. Шапка. Говоря по правде, она сама не знала, что будет после того, как они доберутся до Тика или сколько им с Нико придется сегодня находиться на холоде. Сбежав от преследования, они вступят в контакт с сестрой Симии, затем встретятся с ней перед тем, как вернуться на «Альтаир».

Она надела кобуру с оружием и проверила дополнительное оружие на лодыжке и в куртке.

— Идем.

Воздушная дорога, соединяющая Альмагест, Клейдарию и несколько других крупных центров, была одной из немногих, что еще поддерживали в более-менее рабочем состоянии. Задержки случались часто, но потому они и вышли пораньше.

Дорога висела на толстых тросах на высоте чуть меньше сотни метров. Отсюда Асала видела все. Горы, бесконечные горы и пологие манящие холмы. Глубокие долины. Заснеженные равнины. Несмотря на все, что выпало на долю Гипатии с начала этого кризиса, планета по-прежнему захватывала воображение и дух. Асала провела больше времени вне планеты, чем на ней, но, глядя на суровый ландшафт, нисколько не сомневалась, что ее создал именно он.

Поезд лязгал, сверху доносился оглушительный, пронзительный свист. Они неслись на довольно высокой скорости — если и дальше пойдет в таком духе, они преодолеют путь в тридцать пять миль где-то за двадцать минут.

Она сидела, опустив голову и натянув худи, чтобы скрыть лицо. Нико сказали, что обезвредит все камеры, какие сможет, но Асала была старой закалки и предпочитала перестраховаться.

Сегодня она была благодарна за татуировки, с которыми всю жизнь состояла в непростых отношениях. Если ее кто-нибудь увидит, то не признает посланца с Хайяма.

Когда поезд остановился, Асала заняла позицию на одном из слепых пятен, которые они с Нико определили по чертежам, планам и топографическим съемкам. Рация работала. Пистолеты — все три — по кобурам. Если все идет по плану, Симия уже внутри, наверняка как раз прошла проверки. Там она подключит устройство Нико к кабелю тюрьмы, чтобы Нико могли взломать сеть и открыть все проходы, какие нужно открыть для проникновения Асалы.

— Гамма, прием? — спросила Асала, перепроверяя частоту.

— Я здесь, Альфа, прием, — сказали Нико. — Только что получили глаза и уши. Добро на операцию. Дам тебе знать, когда мы будем готовы ко второй фазе. Сейчас Бета направляется на место, куда надо доставить посылку.

Расплывчатые коды, которыми они пользовались, были не самыми надежными, но иногда достаточно небольшого слоя секретности, чтобы размыть реальность и выиграть время. Их все равно никто не услышит. Нико обещали об этом позаботиться.

— Ладно. Посылка на месте. Теперь дело за моей магией. Первым делом ослепим их.

Это был сигнал для Асалы. Камеры по периметру отключатся только на короткое время. Две минуты. Достаточно, чтобы она вошла через служебную дверь в боковой коридор, но, как они надеялись, недостаточно, чтобы тюремный ИИ опознал закольцованное видео, которое Нико подсунули вместо прямой трансляции.

— И… пошла, — сказали Нико.

— Есть.

Асала сорвалась с места. Во многом Клейдария была такой же безлюдной, как шаттл-порт. Не нужно стараться сливаться с толпой. Вся охрана — внутри. Большая часть безопасности — компьютерная.

— Камеры вернутся через десять, девять, восемь... — начали отсчет Нико. За несколько метров до двери Асала чуть ускорилась, заставляя себя двигаться резче и быстрее. — Четыре, три, два...

Асала была у толстой тяжелой двери служебного коридора, но знала, что пока та еще закрыта. Нико могли войти только в одну систему за раз.

— С твоей девушкой, кстати, все в порядке, — сказали Нико. — Занимается своими делами, не вызывает подозрений. Сейчас проверяю систему, и, похоже, ИИ заметил аномалию из-за закольцованного видео на камерах и отправляет двух охранников осмотреть периметр.

— Скажи, что откроешь мне дверь раньше.

— Я стараюсь. — Голос Нико звенел от напряжения. Асала могла представить, как они яростно стучит по клавишам. — У каждой двери отдельный набор протоколов; это занимает больше времени, чем я думали, — сказали они. — Секундочку, дай-ка кое-что попробую… Так. Есть пароль. Еще парочку… и есть. Открыто.

Асала услышала, как отключаются магнитные замки, и проскользнула в дверь как раз тогда, когда услышала приближение патруля от главного входа.

— Вошла? — спросили Нико.

— Вошла.

Асала услышала, как Нико запирает за ней. На это уходит больше времени, но им приходится заметать следы по возможности мгновенно, поскольку ИИ регулярно проверял системы на нарушения. Быстро открытая и закрытая дверь означает, что входил охранник или технический работник. Оставшаяся незапертой дверь означает неприятности.

Асала шла по маршруту, который запомнила по чертежу, надеясь, что Нико обезвреживает биосканеры и камеры одну за другой, пока она пробирается по сложному лабиринту подвального уровня ко входу на верхние уровни, где держат Тика.

В наушнике раздался голос Нико.

— Ладно. Он в блоке F. Камера 104. У них еще полчаса до завтрака, когда двери их камер автоматически откроются и биоскан зарегистрирует их на день. Не думаю, что смогу отключить эту систему, потому что в нее нет ручного доступа, так что тебе придется выбраться раньше. Без вариантов.

Асала была в блоке А. Чтобы успеть в отведенное время, придется бежать, и бежать быстро.

— Буду пошевеливаться. С системой безопасности у тебя все схвачено?

— Буду отключать сканеры и камеры по мере твоего продвижения. По-другому не получается. Вперед, — сказали Нико.

Асала бросилась бежать изо всех сил, неслась по коридорам, сворачивала там, где надо. На ходу было непросто переводить линии и квадратики с чертежей в реальную жизнь, но это и не первое ее проникновение. С поворотами она не ошиблась ни разу.

В блоке F было темно и тихо, но Асала чувствовала, что большинство заключенных уже проснулись. Их дыхание не было спокойным, медленным и размеренным, как у спящих. Никаких всхрапов. Коридор осматривали глаза из камер, но голос никто не подавал.

Асала никогда раньше не бывала в такой тюрьме. Ни свиста. Ни ругани.

— Тик? — рискнула она, ступая тихо и твердо. У нее оставалось всего минут десять. — Тик ав Финтус? — повторила она уже уверенней. — Мне нужно поговорить с Тиком ав Финтусом.

— Что?

Она направилась к камере 104. Тик уже стоял у двери.

— У нас мало времени. Мне нужны ответы. Не юли. Не тяни. Если не скажешь, что я хочу услышать, подозреваю, что хуже будет только тебе. Я-то могу выйти. Ты — в ловушке за дверью, — сказала Асала.

— Ненадолго, — хмыкнул Тик. Он был озлобленней, чем ожидала Асала. Без татуировок. Факт, эта тюрьма — не самое ласковое место. На нем сказались даже несколько недель.

— Хочешь рискнуть? — «Помни о миссии». Нико сказали, у нее совсем немного времени. Ей надо выйти раньше утреннего биоскана. — Подозреваю, ты знаешь, почему я здесь. Ты что-то потеряешь, если опустишь вранье и сразу расскажешь то, что мне надо знать?

В крыле поднимался шум: заключенные начали возиться и ходить по камерам.

— Можешь меня отсюда вытащить? — спросил Тик.

Не сказать, чтобы ей хотелось, но они с самого начала понимали, что торговаться им нечем и переговоры не обойдутся без обсуждения побега. Кроме того, его заперли в этой дыре всего лишь за продажу краденого топлива. Ее совесть будет чиста.

— Обсудим, если скажешь, что случилось на «Веле». Что произошло после того, как вы сели для починки? Вы были на Верфи? Где сейчас «Вела»?

— Слушай, — начал Тик. — Я и пара других охранников что-то заподозрили, когда капитан заявил, что кораблю нужен ремонт. Я имею в виду, «Велу» оснастили по полной, всё проверили по два раза. Наш полет проходил гладко. Я заметил, что пара беженцев вела себя мутно. Особенно одна — и по декларации я знал, что она какой-то знаменитый врач.

Он говорил об Узочи. Асала знала о ней по рассказам о ее матери Ване Рёте, но в последнее время лучше помнила по профилям беженцев, которые просматривала на «Альтаире».

Что там учудила Узочи Рёта и чего это стоило беженцам?

— Она же мозговитая, — сказал Тик. — Она легко могла специально устроить повреждения в системах корабля и двигателях, да? Не знаю, она вела себя подозрительно с первой же секунды, как поднялась на борт, будто ей что-то не нравилось. В смысле, конечно, мы были нагружены сверх вместимости. Факт, Экрем просчитался насчет того, сколько там человек. Но опасность кораблю не грозила. Он построен для куда больших грузов. В общем, когда мы готовились пристыковаться к орбитальному шаттл-порту на Гипатии, я прижал Узочи к стенке. Не знаю, вроде бы ничего такого не сделал. Но тут бац — нате вам полноценный хренов мятеж. Со всеми беженцами до единого. Охраны было всего несколько человек, понимаешь? Мы не ожидали, что нас потребуется больше. Мой отряд быстро смели. — Его лицо посуровело. — Нас отпустили слегка помятыми — или выперли, это как посмотреть. В правительстве на этой паршивой планетке бардак, и беженцы знали, что здесь всем будет на нас плевать. Перед тем как они снова взлетели, я решил сделать себе подарок и прихватил топливо. Подумал, раз я здесь застрял, мне не помешает способ подзаработать, чтобы оплатить перелет домой.

Асала покачала головой.

— Твою мать.

Беженцы направлялись к роскошной жизни на Хайяме. Политика хоть раз для разнообразия оказалась на их стороне. Так что не существовало ни единой причины для бунта против сопровождения, если только беженцы не задумали что-то еще. Что-то жестокое.

Ей нужно было выбираться — и нужно было немедленно связаться с президентом.

— Альфа, ты вышла?

— Черт, — сказала Асала.

— Только не говори, что ты еще в блоке!

— Насколько все плохо?

— Ты попадешься в автобиоскан, и он поднимет тревогу. Я никак не могу его остановить. Устрою диверсию. Но... Альфа? Тебе надо бежать. Давай. Беги.

Асала хотя бы получила то, что искала. Она бросилась со всех ног, когда над головой пронзительно заревела тревога. Бежала не только она. Благодаря Нико в Клейдарии открылись все ворота и двери.

На бегу она вызвала с наладонника президента Экрема. Она не знала, сколько у них еще оставалось времени. О том, что происходит, известить нужно было срочно.

Экрем не ответил. Она оставила сообщение.

— Доставьте сюда людей. Кажется, беженцы с «Велы» планируют теракт.

***

— Альфа?

— Прием, — сказала Асала. — Сейчас подхожу к служебному выходу. Как можно быстрей направляйся на вокзал. Встретимся там. На хвосте охрана. Уверена, что у них есть транспорт. Если любыми способами можешь выиграть время…

— Я как раз искали повод для ЭМИ, — сказали они пугающе жизнерадостным голосом.

— Не отрубай поезд. Это наш выход, — проскрежетала Асала, с трудом выдавливая слова на бегу.

— Да это малыш ЭМИ, — возразили Нико. — Даже зародыш.

Асала закатила глаза, не сбавляя бешеной скорости.

— Звони сестре Симии. Пусть знает, что мы действуем быстрее, чем планировали. Если не встретимся с тобой в поезде, ищи меня на Верфи. Мы не сможем вернуться на наше судно. Времени нет. Но механик на Верфи сказала, что оборудовала пару кораблей. Придется один изъять.

Асалу подгонял адреналин, пока она возвращалась в город, переживая, что не встретила Нико в поезде. ЭМИ отрубил ее рацию раньше, чем она выбралась из тюрьмы. Других способов связаться не было. Она попробовала передатчик. Сохраненные и скачанные функции работали, но позвонить не получалось.

Зато она получила ответ Экрема, оставленный, пока она старалась не попасться.

— Асала, перезвони как можно скорее. Мне нужна конкретика. Время. Место. Асала, какого черта происходит?

Она снова попыталась дозвониться, но без толку. Хотя бы поезд летел быстро.

На месте встречи Нико снова не оказалось. Она дожидалась их пятнадцать минут на Верфи, но там не появилась и Симия. Из-за тревоги, ревущей в Клейдарии и слабо отдававшейся даже здесь, все были настороже. Когда мимо пронеслась полиция, Асала притворилась, будто возится с брошенным кораблем.

Наконец она увидела Нико. Бегущих.

— Вперед! — крикнули они.

Она последовала за ними.

— Нужно найти рабочий корабль…

— Нет времени. Смотри. — Нико показали за спину, за ворота Верфи. В центре города светилась голограмма с их лицом и надписью «Разыскивается». — Если верить одному моему человеку, через три минуты из восточной части Верфи вылетает корыто с кучей беженцев. Нам нужно быть на нем. Я все передали сестре Симии. Она уже в пути.

Асала бежала со всех ног. Двери корабля уже закрывались, когда они его наконец увидели.

— Вперед! — снова закричали Нико.

— Билет есть? — спросил их кто-то.

— Мы можем заплатить, — сказала Асала.

Мужик у двери взглянул на нее и решил, что она выглядит достаточно денежно, чтобы ей поверить.

— Ну ладно. Залезайте.

Он надавил на кнопку, чтобы закрыть двери до конца.

— Стой! — Асала схватила его за руку. — Мы ждем еще человека.

Асала в панике обшаривала глазами нервную толпу, сверяя лица с виденным изображением сестры Симии.

— Она будет с минуты на минуту.

— Никак не могу, — сказал мужик и отпихнул ее. Несмотря на окрик Асалы и возмущенный вопль Нико, он надавил на кнопку, закрыв дверь.

И они стартовали — без сестры Симии.

Эпизод 4 Ши Лян Хуанг Лагерь «Гала»

«Срочно, ручная герметизация!» — закричал кто-то, и корабль вокруг смялся, скрежет отдался в каждом атоме их тел. Верх и низ перекосило из-за отключения искусственной гравитации, и Асалу выкрутило в воздухе, пока мимо нее во тьму улетали обломки, цепляющиеся люди и целые хреновы куски корабля. Асала барахталась в поисках переборки, но это бы не спасло; всему чертову кораблю конец — если это можно назвать кораблем, если вообще можно называть кораблями эти кучи металлолома, которые беженцы клепали и зашвыривали в космос на честном слове да молитве…

Она могла поклясться, что видела, будто в замедленном движении, как дырявится противоположная стена, как утечки начинают высасывать все — Асалу, Нико, их миссию и невезучих гипатцев, с которыми они втиснулись в это корыто, чтобы убраться с Гипатии, — а в мыслях Асалы стояло лишь лицо Дайо. Она тоже погибла вот так? Наблюдала, как смерть высасывает ее и всех, кто был с ней, в холодную пустоту космоса?

Вся подготовка Асалы не стоила тут ни черта. Никому не победить вакуум.

С лязгом, прозвеневшим в зубах, противоположная стена выгнулась наружу и наконец сдалась. Крики обратились в прах, мимо кувыркало людей — гипатцы, с кем ей пришлось познакомиться во время перелета: Джагдиш Дрорит, с кем она ползала от переборки к переборке, чтобы конопатить слабые места и точки напряжения раньше, чем они стали утечками, латать шов за швом, пока не кончился герметик; Гульназ Невенка— единственная на корабле, кто мог претендовать на звание навигатора, и которая клялась, что направила их прямиком на Гань-Дэ и твердила каждый день, что они дотянут; малютка Эйрена, чей десятый день именования настал сразу после того, как они вышли из атмосферы…

Как в вакуум высасывает тряпичную куклу девочки — последнее, что видела Асала, потому что затем с места сорвало уже ее и она лишилась всякого подобия контроля.

***

— Дыши. — Взмыленная санитарка, присевшая рядом с Асалой, казалась слишком юной даже для того, чтобы покинуть родительский дом, не говоря уже о работе на дешевом благотворительном судне, высланном подбирать умирающих беженцев из черноты. Девушка замерила пульс и кровяное давление Асалы резинкой и пальцами, будто они в чертовом Песчаном веке, а Асала делала все, что ей говорили, как делала с первого момента, когда ее доставили на борт и она очнулась с кислородной пластиной на лице.

Она сомневалась, действительно ли помнит, как влетела в упругое силовое поле, или она потеряла сознание и допридумала это воспоминание уже позже. Все было в синяках: ребра, голова, каждый гребаный сустав. Как будто ее внутренности хорошенько отбили и впихнули обратно.

Такие корабли и так с трудом спасали столько человек, сколько спасали, — на какие-то жалкие синяки ресурсов уже не хватало.

Санитарка закончила осмотр Асалы и перешла к Нико поблизости.

Асала отдаленно удивилась своему всплеску чувств, когда обнаружила Нико среди тех, кого подняли с места крушения мусорного корабля. Это не значило, что ей хватало сил переживать из-за их контузии и остекленевшего взгляда. Ей хватало своих проблем: лицо сестры Симии сплелось с воспоминаниями о Дайо и с чувством вины и теперь неослабно таращилось глазами слишком многих мертвецов.

«Ты уже тысячу раз видела, как умирают люди, причем умирают куда страшнее. И теперь раскиснешь из-за этого? Соберись, Асала Сику».

— Сколько? — прошептали Нико.

— Что? — Санитарка хмуро сдвинула пальцы на их запястье. Видимо, неожиданный вопрос сбил ее со счета.

— Сколько наших вы смогли спасти? — спросили Нико. Их голос охрип, словно они кричали без перерыва все семьдесят часов с тех пор, как их двоих подняли на борт. — Сколько беженцев погибло?

Лицо девушки помрачнело.

— С вашего корабля у нас семьдесят три человека. Шестеро скончались уже на борту, значит, шестьдесят семь.

Голова Нико со стуком упала на переборку, к которой они вдвоем привалились.

— Больше трехсот. На корабле было больше трехсот человек…

Асала пыталась втолковать своей гложущей совести, что они сделали Симии одолжение, когда ее обманули. Бросили ее сестру, не сдержали обещание — иронично, но это спасло ей жизнь.

Асала знала, что это их не извиняет.

— Мы будем в лагере «Гала» через два часа, — сказала санитарка, словно не слышала Нико. Что-то набрала на наладоннике и перешла к следующей группке выживших. Асала спросила себя, сколько смертей она уже видела.

— У меня была мечта… — Нико задрожали. — У меня была дурацкая мечта: я думали, что после подготовки я получу разрешение отца прилететь сюда и заниматься чем-то в этом роде. Помогать людям по-настоящему, понимаешь? Я думали, это будет… не знаю… романтично, что ли…

Слова скомкались во рту Нико, горькие и полные ненависти к себе.

«Что ж, — не могла не подумать Асала. — Теперь ты поумнели».

Но она смогла одернуть себя раньше, чем произнесла это вслух. Им нужно возвращаться к своей миссии. Террористы — под предводительством ни много ни мало ученой Узочи Рёты — какого черта они затеяли?

— Надо составить план на время прилета в лагерь «Гала». — Асала заставила себя говорить твердо. — Думаю, теперь можно пользоваться настоящими именами. У гипатских властей нет ни юрисдикции, ни ресурсов, чтобы нас преследовать, даже если нас опознают, а с межпланетным сотрудничеством здесь еще хуже, чем на Внутреннем Кольце. Еще стоит подумать насчет того, чтобы раскрыть твою связь с отцом. Это не поставит его в неудобное положение. — С возможной угрозой теракта ставки повышались. — Что ты знаешь о лагере беженцев?

— Кроме того, что это перенаселенная душегубка с отказывающей системой жизнеобеспечения, и все это потому, что Гань-Дэ не позволяет беженцам осквернять их девственно-чистую землю? Боги, Асала, да наш корабль не долетел. Если орбитальные блоки «Галы» склепаны из того же мусора, тогда как планета под ними на девяносто процентов необитаема…

— Да, кроме этого, — отрезала Асала. — Сверхзадачей террористов не мог быть сам захват «Велы» — как минимум потому, что это они провернули втихую. Это говорит о чем-то покрупнее. Я тебе гарантирую, иммиграционная политика будет последней заботой человечества, если на Гань-Дэ снова развяжут войну.

Нико фыркнули — кажется, не соглашаясь.

Асала решила пропустить это мимо ушей.

— Рассказывай, какие у тебя есть контакты в лагере, которые могут нам помочь.

— Наш лучший вариант — Сорайя. Она не официальный администратор, но от них все равно по большей части толку нет, или они работают на правительство Гань-Дэ, или и то и другое сразу. Если «Вела» проходила через лагерь «Гала», Сорайя должна об этом знать — либо должна знать тех, кто знает. — Нико излагали данные почти машинально, словно «Вела» больше не имела никакого значения.

— Хорошо. Можешь с ней связаться?

Нико порылись в кармане и показали наладонник. Экран был черный.

— Разрядился еще до разрушения корабля. Я спрашивали спасателей — они говорят, что не могут поделиться. Я бы могли подключиться где-нибудь без спроса, но…

Асала сглотнула. Единственное, чем этот корабль лучше того, с которого их сняли, — пригодность к полету. Чтобы перезарядить наладонник, много энергии не требуется, но…

Попав на борт, она заметила, что команда вынуждена была свернуть спасательную миссию из-за того, что модули питания их скафандров разрядились в ноль. В голове попытался выйти на первое место надвигающийся теракт, но раз до лагеря «Гала» все равно осталось только два часа…

— Найдем Сорайю, когда долетим, — решила Асала.

О своем наладоннике она старалась не думать. Он потерялся вместе с оружием после разгерметизации. Теперь наверняка болтается где-то в бездне космоса, холодный и разбитый. Это могло ожидать и ее.

Асала сидела, подтянув колени к груди; теперь она уткнулась в них лбом и закрыла глаза. Перед ней снова промелькнули умирающие гипатцы. В этот раз у всех было лицо Дайо.

***

Нико чувствовали себя так, словно их душат.

Со всех сторон давила толпа — горячая, вонючая и нездоровая. Нико и Асала плелись к выходу со спасательного судна в таком столпотворении, что Нико не смогли бы остановиться, даже если бы захотели.

Они снова почувствовали привкус желчи и вдруг оказались на мусорном корабле: вот перепады гравитации мечут их в свободное падение в кромешной тьме, крики, крики, потом рвота, потом чернота. Впрочем, даже это не сравнится с ощущениями позже, на спасательном судне, под медодеялом, когда бегаешь глазами по людям в поисках пропавших лиц — всех тех, с кем Нико встретились, пообщались и подружились за долгие недели после того, как они с Асалой так эгоистично и малодушно сбежали с Гипатии. Амаранта, Джагдиш, Хамиш… Эйрена и ее родители, ее семь клановых матерей и два клановых отца…

И теперь их нет. Нико понятия не имели, как это случилось. Они погибли, когда рассыпался корабль, — наверняка в одиночестве, в панике, с осознанием, что это конец. Все, чего они хотели, — крошечный закуток Вселенной, где можно спокойно жить.

Вселенная решила, что они слишком много просят.

Но Нико выжили. Нико, привилегированное дитя живой планеты, которые после всего этого могли развернуться, улететь на эту самую планету и найти там не просто закуток, а столько места, сколько захочет. Нико, которые уже взяли от жизни больше, чем просил любой из этих людей. Нико, которые на корабль-то попали только потому, что бросили одногочеловека с Гипатии, которого обещали спасти.

В голове прозвучал голос отца — как Экрем поручал задание, хлопнув тяжелой рукой по плечу: «Ты найдешь „Велу“, дитя; я знаю, что могу на тебя рассчитывать», — и с этим накатили незваные чувства, желание Нико оправдать доверие или погибнуть, хотя мнение папочки стоило меньше буквально всего, что сейчас творилось во Вселенной. А когда Нико попытались заверить отца, что да, они найдут пассажиров «Велы» и вернут их невредимыми, Экрем ответил своим фирменным очаровательным смехом: «Помни, не только людей, корабль нам тоже нужен в целости и сохранности!» — словно в шутку, хотя на самом деле нет.

Отвращение, которое тогда ощутили Нико, перетекло в настоящий момент — ярчайшим контрастом. Отца заботили только красивые кадры и снимки для новостей — блестящий спектакль с целой и сияющей «Велой». То, что ему мог быть важнее корабль, какой-то проклятый богами корабль, когда здесь каждую секунду люди умирали, будто их жизни ничего не стоят... Мозг Нико кипел из-за этого так, словно это символ всего проклятого богами здешнего бардака, которого никому на Хайяме не понять.

Который раньше не понимали и Нико.

Они плелись с толпой дальше, стараясь не отставать от Асалы. «Ей-то не из-за чего мучиться совестью, — изводили себя Нико. — Однажды она уже прорвалась через это безумное путешествие. Это я не заслуживаю жить».

Нико не заметили, когда именно они сошли с корабля на космический трап, а с трапа — в сам лагерь «Гала»; все вокруг сливалось в сплошное пятно слабого освещения и замызганного металла. И что вообще считать началом лагеря? К этой разболтанной громаде космического металлолома без конца приваривали новые мусорные корабли. Приваривали к разболтанной громаде, куда набивалось все больше и больше людей, больше, чем хватало любых ресурсов: кислорода, продовольствия, лекарств и воды, — набивалось безнадежно и бесконечно.

Гань-Дэ и генерал Кинриг, наверное, надеялись, что в конце концов лагерь сам развалится в небесах. Это бы разом решило все их трудности с беженцами. А пока их орбитальная оборона щетинилась ракетами с искусственным интеллектом — на тот случай, если какой-нибудь беженец посмеет спасти себе жизнь, решившись на что-то большее, чем цепляться кончиками пальцев за края космической железяки.

Сутолока, сжимавшая Нико и Асалу, расступилась в широком зале. Должно быть, изначально он предназначался для груза или, возможно, шаттлов — на том незадачливом судне, где когда-то находился. Теперь это был негостеприимный атриум, где беженцы сбивались в горстки в широком пространстве, собрав рядом с собой пожитки.

Над трюмом тонко забубнил автоматический голос.

«Пожалуйста, подойдите к стойке, чтобы получить номер. Поступивших примут в порядке прибытия. Текущее время ожидания — пятьсот шестьдесят семь часов. Если потеряете свою временную продовольственную карточку…»

— Нужно найти, с кем поговорить. — Асала вертела головой. Остальные с их корабля рассеивались, расходились к экранам вдоль стен.

— Прошу прощения, кима, — обратилась Асала к одной группке, сидящей на полу. Подняла голову старушка — один ее глаз был подернут белым. Вторым она прищурилась на Асалу.

— Да?

Асала перешла на язык Верхнего Полумесяца.

— Нам нужно поговорить с кем-нибудь из начальства. Где их можно найти?

Старушка тихо усмехнулась.

— Кима? Где можно с кем-нибудь поговорить?

— Надо получить номер, — сказал человек рядом со старушкой. — Без номера с вами не будут разговаривать.

«…в порядке прибытия. Текущее время ожидания — пятьсот шестьдесят семь часов. Если…»

— Мне нужно увидеть главного, — настаивала Асала. — Должен же быть кто-то… — Она окинула взглядом трюм и море сгрудившихся тел.

Почти шестьсот часов. Они начали осознавать число. Нико подсчитали — больше трех хайямских недель.

Нико присели рядом со старушкой и ее партнером.

— Хотите сказать, что вам нужно ждать почти шестьсот часов, только чтобы попасть в лагерь? Только чтобы войти?

Партнер старушки отклеили и облизали крышечку с аварийного пайка.

— Ты хочешь сказать, нам нужно ждать почти шестьсот часов, друг мой. Ты с нами. Пожалуйста, устраивайтесь на полу поудобнее, ни в чем себя не стесняйте. — Они пригласили сесть ироничным жестом.

Нико не ответили, а выпрямились и повернулись обратно к Асале. Сколько людей… свернулись на полу во сне, играют в простые игры, баюкают детей и просто ожидают — ожидаюттри недели… И они еще даже не вошли.

Прорвавшись через бездну, что пыталась их убить, на кораблях, что буквально рассыпались на части, эти люди достигли своей цели — и им сказали подождать. Чтобы попасть в лагерь беженцев, где тоже придется ждать. И ждать. Годами. А то и целую вечность.

Полная безнадежность оглушила Нико мощно, как никогда. Им хотелось закричать: «Как, как вы справляетесь, как вы терпите, когда этому нет конца, когда вам просто раз за разом талдычат взять номерок, ждать, еще неделю, еще год, еще семнадцать лет…»

— Может, санитары знают, — сказала Асала, разворачиваясь. — Не может же вся система быть автоматизированной. Тут должен быть человек, чтобы…

Нико проследили за ее взглядом. Тяжелые двери за ними задвинулись.

«Текущее время ожидания — пятьсот семьдесят часов…»

— Новый план, — объявила Асала. — Найдем тебе зарядку, чтобы ты связались со своим контактом. Что тебе нужно, чтобы где-нибудь подключиться?

«…время ожидания — пятьсот семьдесят три часа…»

— Нико.

— Зарядка. Точно. Э-э, давай посмотрим.

Люди с их спасательного корабля еще ждали у стендов. Нико с Асалой пристроились к одной из очередей. Асала переминалась с ноги на ногу, глаза бегали — воплощение нетерпения.

«Текущее время ожидания — пятьсот семьдесят семь часов».

— Как-то неправильно, что мы хотим влезть в очередь, — сказали Нико.

Асала удостоила их взглядом, который, как они надеялись, должен уже был остаться в прошлом — где-то между выволакиванием ее бесчувственного тела с завода по переработке водорода и проникновением в тюрьму на смертоносном холоде Гипатии. И почему им всегда кажется, что стоит заработать толику ее уважения, как та тут же утекает сквозь пальцы?

— Мне напомнить, зачем мы тут? — прошипела Асала.

Точно. Они на миссии. А чувства Нико — эгоистичная роскошь.

— Мы здесь, чтобы помочь беженцам, — простонали Нико. Они и сами не знали, говорят это Асале или напоминают себе. Они все еще не определились, насколько верят в версию о бунте, но люди на «Веле», спасавшиеся с Эратоса, все те люди с видеозаписей — они заслужили вернуться на Внутреннее Кольцо и выжить. Любой ценой.

Но и эти люди — тоже.

Нико начинали чувствовать, будто их миссия ни хрена не значит.

«Текущее время ожидания — пятьсот девяносто девять часов. Если потеряете свою временную продовольственную карточку…»

***

Сорайя еще раз сложила в столбик.

«Черт».

Кислорода не хватит.

Продовольствие можно растянуть: снова урезать пайки, затягивая пояс и отказывая родителям, чьи дети и так недоедали. Про вакцины можно забыть, закрыть глаза и молиться. Но без кислорода не обойтись. Они и так разрежали воздух, насколько осмеливались.

В лагере «Гала» все знали, что нужно готовиться к периоду вылетов с орбиты Гипатии — космическим условиям, когда перескочить между планетами могут даже маломощные кучи лома. За этот месяц к их стенам, и без того трещавшим по швам, будет слетаться все больше, больше и больше кораблей, больше и больше отчаянных людей — а им нужна еда, вода и долбаный кислород. Здесь все знали, что корабли начнут прилетать и не прекратят; знали заранее за годы — и вот теперь они встречают лишь передний край первой волны и уже надрываются. Чтобы это предотвратить, Сорайя вымаливала, выменивала и выторговывала ресурсы у всех, у кого только могла: у любой благотворительной организации, сколько бы денег та ни прикарманивала; у каждого контакта в правительстве Гань-Дэ; у каждого контакта на Хайяме, Хорезми или между планетами. Даже у гребаных Хафиза — а торговаться с такими людьми все равно что жонглировать ножами, пусть даже на первый взгляд у них с Сорайей одна и та же цель. Самопровозглашенный лидер так называемого Ордена Борея назначили себя истинным голосом беженцев, хотя сами только с каждым днем усложняли работу Сорайи в три тысячи раз…

И все же из-за мысли о Хафизе и Ордене по груди Сорайи полоснул острый нож невозможной надежды — а также гнева, чуть не высосавшего всю надежду обратно. «Нет. Не думай о Хафизе, не думай, что они предлагает что-то возможное. Это не решит насущные проблемы, а прямо сейчас Хафиз только вставляет тебе палки в колеса, как и всегда».

Кроме того, частично из-за Хафиза «Гала» и нависла над точкой невозврата — из-за грандиозных планов Хафиза, пока они проворачивали темные делишки за спиной Сорайи, из-за воровства Хафиза у всех, пока они объявляли себя спасителем человечества, из-за бредовых фантазий Хафиза, пока они спихивали собственно сохранение жизней на плечи Сорайи, рассчитывая, что она будет снова и снова достраивать лагерь, а Хафиз и Орден — дальше загребать славу чужими руками.

Никто не хотел тянуть на себе лагерь и решать реально существующие проблемы «Галы». И никто другой не примет ответственность на себя, когда Сорайе придется разворачивать корабли, полные людей. Родители, дети и младенцы и так каждый день едва не отдавали жизни, лишь бы добраться сюда, а теперь Сорайе придется обречь их на смерть в ожидании, потому что это у нее не хватает для них кислорода. Все, кто ей отказывал, в том числе Хафиз, — им-то не придется говорить: «Нет, вы не можете пристыковаться, я знаю, что вас там ждет медленная смерть, но, если вы пристыкуетесь, мы все тоже умрем, извините, до свидания». Впрочем, зная Хафиза, Сорайя думала, что они будут не прочь сказать все это слово в слово.

О Великая Мать, больше всего Сорайе хотелось включить какое-нибудь видео, выключить мозг и проспать неделю. Она потерла глаза, и ее взгляд упал на яркие картины пальцами и восковыми мелками, которые она приклеивала аккуратными рядами у себя над пультом. Она сохраняла каждый врученный подарок — чем более импровизированный и неумелый, тем лучше. Но рисунки детей она повесила здесь, потому что ей нужно было видеть их каждый день так же, как этим юным иммигрантам нужна была она.

Сорайя уперлась лбом в ладони. Думай. Выжми кровь из камня. Раньше ведь получалось.

В голову приходили только два варианта: невозможный и еще более невозможный. Можно на удаче и чистой силе воли ввести в строй новые бараки — или убедить Гань-Дэ наконец перенести лагерь на поверхность. Второе — безнадежно. Но блок бараков — он уже есть, он построен — может, не до конца, но выручит хотя бы в следующие несколько недель…

— Сорайя? — Мангаджей выглянула из-за пласт-шторки своей рабочей ниши. — Блок J сообщает, что у них в белковом лишайнике завелись грибковые блохи. Спрашивают, им все равно раздавать еду людям или нет?

Черт.

— А Сирипорн только что прислала отчет, что ей снова пришлось перекрыть секцию Зета в блоке К. К ним поступили предупреждения об утечке. Но она хотела напомнить, что от секции Эта и выше датчики сломаны, так что она не знает, не стоит ли перекрыть и их в качестве превентивной меры.

Сорайя прижала к переносице большой палец.

— Сколько у нас там проживает людей?

— Эм-м, не знаю. Сейчас найду.

— Эй, Сорайя, — окликнул ее из-за Мангаджей четырнадцатилетний помощник Ифа. — Тебе вызов от армейцев. Примешь?

— Давай, — отозвалась Сорайя. «Твою мать». Им-то что понадобилось? Войсковое подразделение Гань-Дэ, расположенное у них, задумывалось как официальный орган правопорядка в лагере «Гала», но на практике сотрудники Сорайи без конца вели изматывающие игры, чтобы защищать беженцев от них. Меньше всего проблем было от самых ленивых солдат.

Но и отклонить вызов нельзя.

Она махнула Мангаджей, чтобы та подождала, и глубоко вдохнула долбаный драгоценный кислород, стараясь на миг забыть об ошеломительном грузе работы, которой даже не обязана была заниматься — и которую без нее никто не сделает. Потом тапнула по мигающему курсору на экране.

— Привет, Сорайя. — Ганьдэский солдат придвинулся к камере. — Хорошо выглядишь.

— Давай к делу, Энлиль. Что надо?

— Мы поймали на входе парочку клановцев: они пытались подключиться к энергосети. Мы бы, понятно, и сами с ними разобрались, но тут один из них говорит, что знает тебя. — Он ухмыльнулся.

«Хочешь сказать, один из них заплатил тебе за этот звонок», — подумала Сорайя. Вздохнула.

— Зови.

Энлиль отодвинулся и раскрыл двоих у себя за спиной — высокую смуглую женщину с жестким лицом, на котором действительно красовалась гипатская клановая татуировка, а рядом…

А. Нико. Ребенок хренова президента хренова Хайяма.

Сорайя подавила желание отвернуться и истерически расхохотаться. Или разрыдаться. Она отлично знала, зачем здесь Нико, и на это у нее уже не хватало никаких долбаных сил. Но при этом она была не в том положении, чтобы отказывать человеку со связями на Хайяме — особенно когда она отправила на планету уже тридцать прошений о помощи.

— Впусти их, — сказала она Энлилю. — Я кого-нибудь пошлю, чтобы их встретили.

Ну вот, весь день наперекосяк.

***

— Привет! Привет. Дальше их забираю я. — Мимо вороватого ганьдэского солдата протиснулся подросток-гипатец и широко улыбнулся Асале и Нико полным ртом кривых зубов. Из одежды минимум на три размера больше торчали щуплые конечности.

— А ты кто? — спросила Асала.

— Ифа. Я отведу вас к Сорайе. Йер!..

Последнее слово относилось к появлению вихря, оказавшегося маленькой девочкой, что опрометью пронеслась мимо Ифы и обхватила ноги Асалы.

— Привет, — услышала Асала приглушенные слова от своих коленей. — Я Йер. Я твой новый друг!

— Не обращайте внимания, — сказал Ифа, стараясь отодрать девочку от Асалы. — Это моя сестричка, простите, я за ней присматриваю. Пошли, Йер, отпусти тетю.

Асала задушила порыв рявкнуть на этих детей. Но через пару секунд, пока Ифа пытался разомкнуть все более цепкие объятья сестры, раздражение уже затмилось тревожной печалью из-за отчаяния девочки. Йер была еще слишком маленькой для полной клановой татуировки, но цвет и стиль кольца вокруг глаза соответствовали более сложным знакам Ифы, и Асалу не надо было спрашивать, что случилось с их родителями или другими старейшинами клана.

Наконец Ифа умудрился разжать хватку Йер и пожертвовать собой. Девочка схватилась за руку старшего брата, как приклеенная. Свободной рукой Ифа махнул Асале и Нико, чтобы они шли за ним, и дети свернули за угол, прочь из зон ожидания, заполненных беженцами с мертвыми глазами, которые ожидали шестьсот часов, пока им дадут место.

По пути Асала, как обычно, оглядывалась, регистрируя в памяти детали. Из-за увиденного она нервничала все больше и больше. Они то опускались, то поднимались на нерабочие корабли через навечно раскрытые шлюзы, в сплавленные швы между которыми добавляли металлогерметик, — казалось, на них достаточно дохнуть, и они расцепятся. Асала немало времени провела на кораблях, и это местечко…

Снова вспомнилось, как проламывается борт корабля беженцев, как всех уносит во тьму…

На языке вертелся вопрос, есть ли какой-нибудь план эвакуации из этого летучего обитаемого капкана, но спрашивать было глупо. Эти люди существовали в одной утечке от небытия, вот и все.

Они свернули в шумный от бурного движения коридор, раньше, видимо, принадлежавший кораблю колонистов.

— Это Магистраль. — Ифа топал перед ними вместе с Йер, словно экскурсовод. — Сегодня она еще не очень оживленная, но в рыночные дни здесь можно найти почти все что угодно. В ту сторону — блоки от А до J. Чтобы попасть в блоки K и выше, нужно пройти одну секцию и подняться на следующий этаж.

Асала заставила себя оглядеться не глазами тактика. По обеим сторонам Магистрали стояли бессчетные люди с татуировками клана, шумно болтая или торгуясь, — гипатцы, разложившие лотки с одеждой, бытовыми товарами, электроникой. Асала уловила обрывки минимум трех гипатских диалектов. В толпе друг за другом с визгом гонялись детишки, а одна юная компания в стороне казалась импровизированным классом, где между сменами преподавали домашние и клановые матери. Даже в этом перенаселенном чистилище смеются и обнимаются… Она видела тысячу мелких добрых жестов, пока эти люди жертвовали тем, чего не хватало самим, ради своих семей и соседей и вместе доживали до следующего дня.

В нос Асалы ударил запах джинмы, резкий и земляной.

— Специи! Специи с родины. С ними даже местная бурда съедобна! — зазывала торговка.

У Асалы дрогнула рука. Хотелось отключить слуховые имплантаты. Еще хотелось подойти и разом вдохнуть весь ее лоток. Джинма — это горная специя, обильно произрастает в регионе ее клана, но не экспортируется и поэтому незнакома остальной системе как часть гипатской кухни. Аромат словно наполнял все горло, она так и чувствовала приторное медицинское послевкусие, какое бывает от слишком концентрированного количества, — и напоминало оно тоску.

Она не вдыхала запах джинмы больше тридцати лет.

— Ладно, теперь уже недолго, нам наверх! — окликнул их Ифа. — Сюда. Смотрите под ноги, тут тесновато.

Асала тряхнула головой и последовала за ним. Они оставили Магистраль позади и поднялись по винтовой лестнице, которая была будто на стыке сразу трех слепленных вместе кораблей, если такое возможно представить. За последней переборкой они оказались в кабинете — маленьком, но удивительно уединенном, учитывая ограничения лагеря.

Внутри низенькая женщина с коричневой кожей и завязанными в неопрятный узел волосами мерила комнату шагами, насколько позволяли стены, и что-то тараторила в гарнитуру. Кабинет был такой же тесный, как и весь лагерь «Гала», и, хотя сейчас в нем находилась только одна женщина, здесь имелись рабочие места еще как минимум для трех человек плюс зашторенная рабочая ниша в противоположном конце. Сбоку другая полузадернутая штора отделяла спальный уголок размером с чулан, с койкой, накрытой самодельными лоскутными одеялами, — должно быть, здесь же Сорайя и проживала. Место казалось одновременно и безжалостно организованным, и забитым до отказа безделушками, накопленными за годы.

— Я знаю, что вы шлете просроченное питание, мы благодарны и за это, — говорила Сорайя, когда они вошли. — Но мы ведь не можем кормить людей грибковыми блохами… Ну мы не хотим кормить людей и злаковыми червями, но это хотя бы безобидный белок! А грибковые блохи зарываются в кишечник и вызывают сильную диарею, если не принимать дифоксин... Надеюсь, вы шутите. Это не решение, даже если бы у нас хватало дифоксина на всех. — Она подняла палец, чтобы Асала и Нико подождали. — Я понимаю, что вы не считаете это своей проблемой, но мы же рассчитывали на… нет, подождите. На съедобные продукты. Слушайте, можно поговорить с вашим начальством?.. Ладно. Пожалуйста, передайте ей, что я перезвоню.

Она нажала кнопку на гарнитуре и обернулась к Асале и Нико.

— Спасибо, Ифа. Возьми отгул до конца дня, хорошо? Нико, рада познакомиться с тобой лично. — Она улыбнулась, но улыбка не дошла до ее усталых глаз.

— И я, — ответили Нико. — Вы получали несколько недель назад мое сообщение, что я буду здесь проездом?

— Получала. — Сорайя положила ладонь на ладонь и обратила на Нико вежливое внимание — ее манеры так и кричали Асале о политике. — Наверное, ты не видели мой ответ; бывает, у нас сбоят сети. Мы очень ценим твой вклад в благополучие лагеря «Гала» и то, что ты довели до сведения своего отца некоторые наши самые животрепещущие проблемы. Не передать словами, как много для нас значит иметь на своей стороне человека, к которому прислушивается президент Хайяма.

— Нечасто прислушивается, — грустно ответили Нико. — Но, Сорайя, мы, к сожалению, здесь не из-за этого.

— Мы считаем, «Гала» может находиться под непосредственной угрозой, — сказала Асала.

Сорайя несколько раз быстро моргнула.

— А, я думала… почему?

Из-за ее ответа на задворках разума Асалы прозвучал звоночек. Что-то… она не могла сказать точно, в чем дело. Тогда выждала достаточно, чтобы пауза неловко затянулась, и спросила:

— Я надеюсь, мы с тобой говорим конфиденциально?

— Сорайя, это Асала. Она моя напарница, — вставили Нико, пока Сорайя быстро кивала. — Мы на миссии по поручению моего отца…

Они глянули на Асалу перед тем, как продолжить, словно спрашивая, как много можно раскрыть. Молодец.

— Мы разыскиваем «Велу», — сказала Асала. Осторожно изучая Сорайю, измеряя ее реакцию. — Уверена, ты о ней слышала. Последние выжившие с Эратоса. Корабль должен был лететь на Хайям, но вместо этого его следы привели нас сюда.

— Вот как, — сказала Сорайя.

— Его захватили, — ровно сказала Асала. — Террористы. Мы считаем, эти же террористы хотят причинить вред лагерю «Гала».

Глаза Сорайи расширились — чуточку наигранно, малость запоздало.

— Вот как, — повторила она. — Сомневаюсь. Здесь только пытаются выжить. Беженцы не прибегают к насилию.

— Не все, — сказала Асала.

Щеки Сорайи вспыхнули.

— Слушайте, в каждом стаде есть паршивые овцы, но мне кажется, вы торопитесь с выводами. Всем хочется думать, что проблема в мигрантах. А знаете что? В основном это просто люди. Никто не зовет правительство Гань-Дэ террористами, а они убили людей больше, чем…

— Эй, Сорайя, эй, я-то все понимаю, — перебили Нико. — Асала — правительственный агент; ее учили так мыслить. Но для нас главное — только найти беженцев с Эратоса и обеспечить им безопасный перелет на Хайям. Клянусь. Можешь нам помочь и проверить, пристыковался ли в «Гале» корабль, подходящий под описание «Велы»?

— Нет, — сказала Сорайя. Слишком поспешно — у Асалы уже не осталось сомнений. — Я имею в виду — нет, здесь не пристыковывался ни один корабль с Эратоса. Это я могу сказать не глядя. — Она выдержала паузу. — Простите за краткость. День был… тот еще. И простите, что больше ничем не могу помочь.

— Ну тогда ты можешь подсказать… — начали Нико, но гарнитура Сорайи пискнула, и она, нахмурившись, взглянула на уведомление.

— Прошу прощения, мне нужно ответить. Вы не могли бы ненадолго выйти? Мне очень жаль.

Она поторопила Асалу и Нико на выход, не забывая о вежливости, и задвинула складную дверь.

— Она, между прочим, права насчет беженцев, — сказали Нико. — Откуда мы знаем, что они террористы? У нас есть показания только одного парня в тюрьме, у которого своя версия событий; мы не знаем, что произошло на самом деле…

— Она врет, — перебила Асала.

— Она… что?

— Сорайя что-то знает о «Веле». Она нам врет. Нужно получить доступ к ее записям. Можешь хакнуть?

— Только с… да, хотя не столько «хакнуть», сколько «получить доступ». Но это же… почему просто не попросить? Сорайя на нашей стороне; без нее здесь все буквально развалится …

Эта мысль совсем не радовала.

— И насколько отчаянно она нуждается в ресурсах? На какие сделки ей приходится идти, Нико? На какие жертвы? Задумайся.

Нико замялись.

— Но Сорайя хотела бы спасти людей на «Веле» не меньше нас. Она бы не стала работать заодно с террористами.

— Может, не заодно, но, может, она что-нибудь получила за то, что согласилась смотреть сквозь пальцы. Если пострадает и погибнет несколько человек, зато это не даст лагерю «буквально развалиться», как ты красноречиво выразились, то что тогда? Кто знает, какие стороны участвуют в этом деле? Возможно, кто-то готов убить беженцев с Эратоса ради беженцев с Гипатии.

Нико поджали губы.

Асала знала, что почти их убедила, но вдруг боль и усталость стали слишком невыносимы, чтобы продолжать уговаривать. Неужели больше никто не чувствует опасность скорого теракта? Асала что, в каком-то, блин, перевернутом мире, где это не считается за серьезную угрозу?

— Ладно. Не хочешь довести до конца нашу миссию? На которую ты меня и уламывали, потому что она такая чертовски важная? Тогда забудь. Я сама потом сюда проникну.

— Нет. Нет. Ты права. Я… я просто… — У Нико перекосило лицо. — Все эти люди, и Сорайя, и… они же нам не враги. Или не должны быть врагами…

Складная дверь снова раскрылась.

— Прошу прощения, — сказала Сорайя. — Итак, чем еще могу помочь? Если вы все еще ищете «Велу», могу попросить кого-нибудь из помощников, чтобы вам предоставили временные удостоверения и транспорт для вылета с «Галы» — здесь строго следят за документацией в случае официальных действий. Но если скажете, куда хотите направиться, я постараюсь, чтобы вы добрались с ветерком.

«Не так быстро», — подумала Асала, но не успела ничего ответить, как уже вклинились Нико.

— Еще одно. Эм-м, это личное, но… мы считаем, что здесь была сестра Асалы. Возможно, прилетала в прошлый период перелетов, семнадцать лет назад.

«Что?» — Асала раскрыла рот, чтобы остановить Нико, но тут поняла, что они затеяли, и захлопнула обратно, да так, что зубы щелкнули. Но как они смеет пользоваться этим ради доступа — как они смеет…

Нико все трепались, просили у Сорайи разрешения подключить свой наладонник к ее зарядной станции. Показали фотографию Дайо. У Асалы сжались кулаки, она пыталась потушить гнев, обжигающий лицо.

— Я помогали Асале ее разыскать, но с удаленным доступом могу найти только некоторые следы. Ты не могла бы как-нибудь просмотреть для нас архивы обитателей лагеря? Или позволь нам самим — я знаю, насколько ты занята. Мы просто пытаемся понять, куда она направилась дальше.

Какое-то время Сорайя таращилась на фотографию, словно на самом деле ее не видела.

— Асала. Нико сказали, что ты вроде бы… правительственный агент?

А. Начинается «услуга за услугу». Возможно, преданность Сорайи по-прежнему под большим вопросом, но, даже если она не на стороне террористов, Асала как минимум попала в точку насчет ее принципа действий.

Сорайя на миг зажмурилась.

— У меня ситуация. Умрут тысячи людей, если я не запущу новую секцию бараков. Самое обидное, что построить мы их построили — пришлось пробиваться и идти на чертову кучу компромиссов, но у нас хотя бы хватит места на первую волну иммигрантов, которые стыкуются уже сейчас.

Асала слышала то, о чем она недоговаривала, — о взятках, подмазанных разрешениях, одолжениях для каждой мелкой сошки в правительстве. «Видишь, Нико? Так устроена галактика».

Раздосадованная Сорайя порывисто выдохнула.

— Но Гань-Дэ… Здесь не политика, а черная дыра. Гань-Дэ снова отказали в расширении на поверхность, а также технически в их юрисдикцию входит весь лагерь. Они очень неохотно дали разрешение на пристройку бараков, но, короче говоря, переговоры зашли в тупик, оборудование для системы жизнеобеспечения тем временем застряло в складской секции, а пока я пыталась достучаться до совести местных бюрократов, все снаряжение украли у нас из-под носа. Газификаторы кислорода, очистители СО₂ — всё.

— И ты хочешь, чтобы мы их нашли? — спросили Нико.

— А. Нет. — Сорайя безнадежно рассмеялась. — Я и так знаю, кто все забрал. Раньше подозревала, а теперь получила подтверждение. Но у меня… войска Гань-Дэ, скажем так, не те люди, кого можно просить о помощи, особенно теперь, когда Гань-Дэ официально запрещает вводить в эксплуатацию уже построенные бараки. Но если бы у меня было оборудование на руках, дальше я бы прорвалась. Проще просить прощения, чем добиваться разрешения у политика, да? Если они отключат бараки, в которых уже поселились люди, начнется гребаная пиар-катастрофа — куда некрасивей, чем сказать тем же людям, что им сюда нельзя, и прикончить их таким способом. Если я получу все, что нужно, то остальное — уже дело техники.

Договаривала она, цедя сквозь зубы и сжимая кулаки, — и вопреки себе, на краткий миг, Асала почувствовала родство с этой женщиной. Хотя и не сомневалась, что Сорайя из кожи вон лезет, чтобы замести улики террористического заговора.

— И кто все украл? — спросили Нико.

— Контрабандисты, — без задержки ответила Сорайя. — Очистители СО₂ зайдут на черном рынке за кругленькую сумму. Слушайте, вы мой единственный шанс. У моих людей для этого нет навыков. Но я вам скажу, где найти оборудование, и если вы сможете его вернуть, то я дам вам доступ к архивам, на сколько пожелаете. — Ее взгляд смягчился. — Надеюсь, ты найдешь свою сестру, агент Асала.

***

Ифа сидел на грузовом ящике, болтал ногами и тихо стучал по нему новыми ботинками. Их для него раздобыла Сорайя. Ему нравилось ощущение от них — такие крутые и мощные.

— Пацан, какого… ты-то что здесь делаешь?

Это была высокая женщина — Асала — и ее напарник Нико. Ифа уже решил, что Нико ему нравится больше.

Он соскочил с ящика.

— Ну наконец-то. Сорайя сказала, что, когда вы отобьете оборудование, вам понадобится экипаж. Я, значится, ваш связной. Мы сорвемся с места по первому вашему слову. — Он поболтал перед ними гарнитурой. — Будем готовы ворваться и заграбастать все, чтоб отвезти в новые бараки. Сейчас Сорайя привлекает подрядчиков втихую, чтобы управиться с установкой до начала шумихи.

— И им всем по двенадцать лет? — Асала проверяла настройки винтовки, которой у него явно не было во время прибытия на станцию.

— Мне четырнадцать, — ответил уязвленный Ифа. — И это по нашему счету. — Он бросил взгляд на Нико. — А значит, на вашей планете я даже старше. И Сорайя знает, что может нам всем доверять.

— Хотя бы скажи, что не берешь с собой младшенькую, — попросила Асала.

Ногти Ифы впились в ладони, в новеньких ботинках подвернулись пальцы.

— Я найду лекарства для Йер, — так мягко и чудесно прошептал мужчина. — Мы ее вылечим, что скажешь?

У Ифы все поплыло перед глазами: наконец кто-то добрый, тот, кто поможет, когда все остальные ошибались или плевать хотели. Он вылечит Йер, и ее кожа больше не будет обжигать Ифу по ночам, и лицо перестанет распухать — настолько, что он сам ее уже переставал узнавать, что она начинала плакать и умоляла старшего брата это прекратить.

Последнее, что велела ему перед смертью тетя, — позаботиться о младшей сестре. Его можно было и не просить. Они — дети «Галы», а дети «Галы» стоят за своих.

— Ты хороший мальчик, — вкрадчиво сказал мужчина. — Хороший брат. — Его рука соскользнула Ифе на бедро.

Ифа застыл.

После он запомнит только одну связную мысль — что ему нельзя шуметь, иначе он разбудит Йер.

— Нет, — сказал он Асале. — Я не взял сестру. Она дома. В безопасности.

Асала бросила на него взгляд, ее руки помедлили с настройками винтовки.

— Ладно, — сказала она уже без насмешки. — Сколько с тобой людей?

Вот так Ифа и оказался в темноте на корточках, с колотящимся сердцем, зная, что ему нельзя смотреть, но все равно заглядывая за угол. Он никогда не видел таких, как Асала. В его мире оружие носили только ганьдэские солдаты с рыскающими глазами или бунтовщики, когда хватались за цепи, ножи или ржавые трубы. Сорайя предупреждала его и о Хафизе — Хафизе и их страшном и коварном Ордене Борея, — но с ними Ифа никогда не пересекался. Сорайя все равно его предостерегала: «Не верь тому, кто обещает тебе что-то слишком хорошее, чтобы быть правдой».

Будто его еще надо этому учить. Иногда казалось, что Сорайя говорит все это не столько ему, сколько себе.

Но Асала — она двигалась, как… как герои в видео, когда их получалось скачать в лагере. Ифа обожал геройские истории, но никогда не думал, что так бывает в реальной жизни. Пока не увидел, завороженный, как Асала скользит в тени с чужой винтовкой («И с каких пор у Сорайи есть винтовки?» — впервые задумался Ифа), как вспышки озаряют темноту, как силуэты кричат, падают и бегут на Асалу, но всегда промахиваются. Нико, следуя за ней по пятам, были не так грациозны, но вместе они прорывались через охрану, как будто это не бойцы, а проржавевшая жесть.

Среди внезапной тишины в сумраке засветился белый прямоугольник — экран наладонника.

Ифа знал, что ему еще рано выходить, сигнала еще не было, но он не сдержался. Подкрался, словно загипнотизированный.

— Сколько еще? — спрашивала Асала.

— Минута. Может, две, — раздался голос Нико. — Замок не такой уж сложный.

— Есть вероятность, что кто-то из них успел подать сигнал?

— Нет, похоже, глушилка сработала, а коды Сорайи вырубили систему наблюдения. Но она была права: тут и так не было особого наблюдения.

— Интересно, — отрывисто сказала Асала.

— В каком смысле? — спросили Нико.

— Это не контрабандисты.

— Это не… стоп, что? Но Сорайя же сказала…

— Да, — ответила Асала. — Сказала.

Ифа попытался во всем этом разобраться, но не успел — Асала снова заговорила.

— Думаю, мы нашли, с кем пытались связаться наши террористы. Что-то взорвется — либо в лагере «Гала», либо на Гань-Дэ. — Она ненадолго замолчала. — Мы это остановим, что бы это ни было. Не верь Сорайе.

«Не верь Сорайе?..» — внезапно Ифу захлестнул гнев.

Светящийся наладонник пискнул.

— Есть, — сказали Нико с немалым облегчением. — Вошли.

Ифа юркнул обратно в тень. Через тридцать секунд ему маякнули, и у Ифы уже не было времени размышлять — он со всеми остальными яростно забрасывал технику, что спасет их жизни, на магнитные паллеты и потом увозил их в ночь.

Но в голове Ифы продолжали звенеть те слова: «Не верь Сорайе».

Ифа знал Сорайю намного дольше, чем Асалу или Нико, и Сорайя заботилась о своих. Заботилась о лагере. И ничего не просила взамен.

Если Асала и Нико замышляют что-то против Сорайи, он должен ее предупредить.

***

— Поторопись, — шипела Асала, выглядывая из-за шторки. Они втиснулись в рабочую нишу с обещанным доступом к архивам. Ифа с остальными помощниками Сорайи немедленно отправились с жизненно необходимыми припасами на стройку, предоставив Асале и Нико искать дорогу самостоятельно. Сорайя снова мерила шагами комнату с гарнитурой в руках.

— Я и так тороплюсь, — прошептали в ответ Нико. — К твоему сведению, при стандартном поиске я ничего не вижу о твоей сестре…

Асала пронзила их взглядом.

— Ладно! Ладно. Просто это быстро проверяется, вот и все. У нас есть доступ только к архивам обитателей; чтобы зайти отсюда куда-то еще, нужна минутка.

— Но у тебя же получится, да?

— Ага. — Нико говорили, не отрываясь от работы, один глаз — на заряженном наладоннике, второй — на экране интерфейса. — Коды доступа Сорайи открывают первичную защиту, так что теперь мне только остается просмотреть логины, пока я не найду человека, который пользуется одним и тем же паролем для обеих директорий.

— Бывают такие безалаберные люди?

— Ты удивишься. Так, я в архиве стыковок. Ищу все, что может совпадать с «Велой».

У Асалы дрогнули руки. Сорайя забрала оружие, которое она им одолжила, при этом вежливо, но очень твердо отказав Асале в просьбе оставить его себе, и Асала не чувствовала себя вправе настаивать. В конце концов, им предстояло взломать архивы Сорайи, пока она ходит всего в паре метров…

— Ничего, — прошептали Нико.

— Уверены?..

— Уверены. Может, она не соврала.

Асала закусила губу. Что-то еще… должно быть что-то еще. Она вспомнила ТТХ «Велы», которые ей передал Экрем. Корабль тогда еще показался ей странноватым: корпус старого грузового судна с новыми частями, приделанными так, как Асала еще не видела. Она не смогла разгадать их назначение. Но если их кто-нибудь снимет… и выставит судно стандартным стареньким грузовиком… террористы или…

Стоп.

— Люди, — сказала она. Люди уникальны, и, насколько они видели, лагерь «Гала» был настоящим оплотом бюрократии. — Лучше ищи людей. У тебя же есть манифест «Велы»?

— Конечно есть… ой. Ой. — Голос Нико звучал как-то странно. — Ой-ой.

— Что?

— Они здесь. Они все здесь! Или были здесь. В лагере такие строгие требования к документообороту, и я нахожу совпадения с… почти со всеми — сканы крови, отпечатки пальцев, лица… только… только…

— Нико! — Асала с трудом сдерживалась, чтобы говорить тихо.

— У всех новые имена. У всех. И каждого в базу заводил один и тот же человек — Сорайя.

— Скопируй все, что можешь. Торопись.

Уголком глаза Асала следила за зазором у шторы. Снаружи Сорайя закончила разговор. Ее лицо обмякло от усталости, но вид у нее отчего-то был торжествующий.

— Как у вас дела? — окликнула она.

— Пока без совпадений. — Голос Асалы звучал ровно, но это давалось непросто. — Установка системы жизнеобеспечения проходит нормально?

— Похоже, с этим почти закончили. У меня хватает людей с мозгами — бывших гидроинженеров или экспертов по терраформированию с Гипатии. А теперь им приходится работать со мной и не получать за это ни гроша. — Ее голос ожесточился. — На Гань-Дэ сидят настоящие идиоты, раз не пускают к себе таких людей — впрочем, пожалуй, у нас будут проблемы, если Кинриг попытается их забрать. Не знаю, как тогда поддерживать это место пригодным для жизни.

— Я тебе не завидую, — сказала Асала. И это была правда. — Местным повезло, что у них есть ты.

— Это мне повезло. Я родом с Самоса — по крайней мере, моя семья. Сама я не помню планету. Меня вывезли тайком в трюме грузового корабля. И это было еще до того, как Гань-Дэ закрыл границы. Теперь я гражданка Хайяма, но… стоит один раз увидеть, что здесь творится, и отвернуться уже невозможно, понимаешь?

В дверь ввалился запыхавшийся Ифа.

— Ифа? — Сорайя переводила взгляд между мальчишкой и гарнитурой в руках. — Мангаджей только что сказала, что все идет нормально. Ты в порядке?

— Да. Эм-м. Мангаджей сказала — я слышал… — Он мельком взглянул на Асалу в щели шторки, и у нее зашевелились волосы на затылке.

— Мы… мы можем недолго поговорить наедине? — спросил Ифа у Сорайи.

— Мы как раз почти закончили, — сказала из ниши Асала. Стукнула Нико тыльной стороной ладони, и они стали все спешно закрывать, записи исчезли, пока на экране не осталось только окошко для пароля. Асала выбралась бочком из ниши. — Привет, пацан. Ты хорошо себя показал.

Ифа зарделся. Но, судя по виду, не от гордости.

Асала взяла Нико под локоть и повела мимо Ифы и нахмурившейся Сорайи. Стоило свернуть в узкий петляющий коридор, как она перешла на быстрый шаг.

Нико старались не отставать.

— Что происходит?

— Пацан нас как-то расколол. Наверное, услышал, что мы здесь с Сорайей, и примчался, чтобы… не знаю.

Спасти ее? Предупредить? Проверить, что ее не взяли в заложники? Кто знает, что там на уме у подростков.

— Начинай вырубать все системы наблюдения, какие можешь. И, пожалуйста, скажи, что в архивах что-нибудь нашлось.

— Нашлось! Действительно нашлось. Ни один беженец с «Велы» не проходил по обычным каналам — судя по записям, их провели через запасной административный центр за блоком К. Выдали жилье в секции Зета, а потом — внезапно — в этой секции объявили тревогу из-за нарушения герметичности, и ее опечатали. Компьютерные записи показывают, что их перевели, но…

Асала все поняла мгновенно.

— В этой секции прячутся пассажиры «Велы». — Она сорвалась на трусцу. — Давай. Надо добраться до них раньше, чем Сорайя их перепрячет.

Пальцы Нико мазнули по наладоннику, включая карту лагеря.

Вместе они пронеслись по внутренностям «Галы» из старых барж и вдоль переборок древних круизных лайнеров. Асала замедлялась не больше, чем нужно, чтобы не привлекать внимание. Слиться с толпой не составляло труда; люди были всюду, клановцы вывешивали на старых корабельных балках белье с резким химическим запахом или стекались к окошкам выдачи пайков. Впрочем, когда Асала и Нико оказались на этаже блока К, движение поредело.

— Секция Зета. Сюда, — сказали Нико.

Из этого коридора действительно вело несколько закрытых и опечатанных шлюзов. Рядом с большинством были наклеены скан-коды — видимо, с указаниями для рабочих, — хотя на некоторых висели и рукописные таблички, демонстрируя провалы в эффективности официальной бюрократии. Асала скользила по ним взглядом на бегу — похоже, в этой секции готовились приваривать новые корабли или их части. Хотя не раз встречались записки поновее, сообщающие об опасности и возможных утечках…

Из-за фальшивого сообщения Сорайи об утечках в секции Зета, зарегистрированного, чтобы спрятать беженцев? Или из-за реальной угрозы?

Асала шла по пятам за Нико. Они так погрузились в наладонник, что чуть не врезались в следующий опечатанный шлюз. Асала запнулась и остановилась рядом.

Возле шлюза висели скафандры и полки с инструментами, а также еще одна рукописная табличка с предупреждением. Ниже слово «опасность» повторялось еще на нескольких гипатских языках.

— Черт, — сказала Асала, запыхавшись от пробежки. — Может, там правда вакуум.

Нико нервно огляделись.

— Оденемся на всякий случай?

— Обязательно. — Ни один человек с внепланетным опытом не станет открывать неизвестный шлюз «голым».

Пару раз Нико замешкались со скафандром, но о помощи не просили. Скорее всего, это их первый раз, осознала Асала, с одобрением отмечая, что их предыдущая подготовка вроде бы не выветрилась из головы от перспективы встречи с настоящим вакуумом.

А еще Нико отлично справлялись и с компьютерной безопасностью, и с поиском связных, как и обещали. Асала решила напоминать себе об этом каждый раз, когда начнет впадать в раздражение.

Она засветила налобный фонарь и включила рацию скафандра.

— Готовы?

— Кажется. Да.

Бросив взгляд за плечо напоследок, Асала нажала на панель шлюза.

Они вместе вошли в полумрак — его разгонял только тот свет, что просачивался из коридора позади, и их фонари. Асала ждала, пока откроется внутренняя дверь, дыхание шумом отдавалось в ушах.

— Мой скафандр считывает не полный вакуум, но близко к нему, — сказала она.

— У меня тоже, — ответили Нико. — Если там правда вакуум — как думаешь, это тупик?

Асала на миг задумалась. Интуиция говорила, что здесь все равно что-то неладно. Слишком много совпадений. Что же такого особенного в этой секции…

— Есть только один способ узнать.

Они вошли в темноту.

Секция Зета тоже была собрана тяп-ляп, как остальной лагерь «Гала». А то и хуже.

— Думаю, это был какой-то старый грузовой корабль, — сказала Асала. По рации ее голос звучал гулко, раскатисто. — Давно. Очень давно.

— Дальше карта не показывает, — сказали Нико. — Может… может, здесь правда не на что смотреть.

— Погоди. — Асала тяжело двинулась к противоположному концу старого трюма. И там было отверстие, словно вырезанное в металле, — раньше здесь находился шлюз, но его открыли и отключили навсегда, — а за ним…

Еще один переход.

— Вот. Нико. Это есть на карте?

— Нет, но я не знаю, как часто ее обновляют.

— Как насчет наблюдения в этой области?

— Какая-то система безопасности имеется, но слабая. Если честно, сомневаюсь, что там есть куда идти. Я прощупываю с наладонника.

У Асалы участился пульс. Скафандры были неуклюжими, но у нее получалось двигаться быстро.

В переходе на стыках уже образовывалась кристаллизация, и там, где протерся металл, светились линии напряжения. Строили наспех.

А может, кто-то хотел, чтобы эта сторона перехода только выглядела частью «Галы». Может, кто бы ни был по ту сторону, не планировал задерживаться в лагере надолго.

Асала вгляделась в узкий коридор, освещая закоулки налобным фонарем. Другой конец было не разобрать, но опускающийся переход, немедленно разветвляющийся в коридоры… край рисунка над дверным проемом…

— Мы нашли не пассажиров «Велы». — Ее голос звучал приглушенно. — Мы нашли «Велу».

— Ого. Ого. Твою мать, — сказали Нико.

Асале не хотелось озвучивать это самой.

И особенно не хотелось идти по халтурно спаянному переходу с утечками, но они хотя бы в скафандрах. Зная, что Нико последует за ней, она осторожно ставила одну ногу за другой, готовая к тому, что под сапогами может поддаться металл или сдвинуться целая секция коридора. Но они добрались до противоположного конца без происшествий.

И ступили на корабль, который преследовали с тех пор, как вылетели с Хайяма.

— Ну здравствуй, — пробормотала Асала в пустую тьму. — И кто же тебя прячет? И зачем?

— И где пассажиры? — добавили Нико. — Мы здесь ради них.

— Ну да… — сказала Асала, поводя налобным фонариком. Но действительно ли всех так интересуют пассажиры?

Она еще раз вспомнила переданные им ТТХ. «Вела» — старенький кораблик, маловатый для принятых на борт беженцев, далеко не сокровище, что могло бы понадобиться кому-то на Хайяме. Но те немаркированные надстройки, которые не узнала Асала… возможно, с происходящим связано само судно.

Она не могла представить, чтобы Экрем послал ее сюда ради трофеев — он-то мечтал только о политической победе. Но вот террористы… или Сорайя…

А как насчет Узочи, физика-террористки, — могла ли она планировать крупную атаку еще до того, как «Вела» стартовала с Эратоса? Что, если весь корабль — передвижная бомба, ловушка, и стыковка здесь — часть плана террористов?

Все эти люди чего-то хотели…

Или кого-то. Возможно, Узочи и сама — научный актив, который стоит того, чтобы его выкрасть? Сорайя признала высокую ценность своей группы гипатских экспертов с высшим образованием — тех, кому теперь приходилось побираться на станции ради выживания, — возможно, Сорайя хотела пополнить свою коллекцию. Асала вспомнила речи Экрема: Узочи — даже не единственная ученая на «Веле». На Эратосе располагалась вся лаборатория ее матери, Вани Рёты.

— Как-то странно, — сказали Нико.

Асала обернулась.

Шлем Нико склонился над наладонником.

— Я считываю какие-то совершенно внезапные данные по искусственной гравитации.

— Я разницы не чувствую. — Асала потопала по металлическим панелям пола. — Она явно есть, правильно?

— Есть, но… судя по этим показаниям, ее быть не должно. Или… не знаю, она что-то компенсирует, чтобы… не знаю.

— Изменение массы? — Асала заглянула им через плечо.

— Нет. Мощность антиграва то подскакивает, то падает. Типа, один джи, один и три десятых джи, ноль и три десятых — мы же должны что-то почувствовать, да? Но я ничего не чувствую.

— Может, датчик сбоит.

— Надо бы взглянуть на отсек антиграва. Не знаю, что мы будем там искать, но это слишком странно. Должен же там быть как минимум какой-нибудь журнал инженеров.

Асала тоже сомневалась, что знает, что искать, но она хотя бы не раз бывала в отсеках с экзотической материй, чтобы кое-что в них понимать. Ее научные познания об искусственной гравитации ограничивались обывательским уровнем: она работает благодаря какой-то штуке под названием экзотическая материя, которую нужно хранить в специальном поле, чтобы она не взаимодействовала с настоящей материей. Обычно смотреть там не на что — просто вогнутая камера, где, предположительно, содержатся частицы, с которыми умеют обращаться физики и инженеры, — и Ваня Рёта смогла сделать систему доступной и вывести на рынок, чтобы с легкостью ставить ее на корабли и дальше уже работать на этой основе. Если на судне начинались перебои искусственной гравитации, то обычно из-за софта, а не из-за камеры с экзотической материей.

Но таких показаний, как на наладоннике Нико, Асала еще не видела.

Нико включили частичную схему «Велы», и они вдвоем покрались по техническим коридорам и неуклюже обустроенным жилым помещениям. Куда ни глянь, всюду встречались пустые канистры из-под воды, грязные тряпки, сломанная самодельная игрушка — все то, что оставили многочисленные пассажиры «Велы». Асала и Нико два раза ошиблись поворотом, но в конце концов оказались в зале управления.

Асала пробралась через тесное помещение к интерфейсу и нашла логи.

— Если мы найдем, что именно саботировали Узочи и ее приспешники, может, получим какие-то подсказки…

Конец предложения начисто вылетел из головы. Логи были пустыми.

— Черт, — сказала она. — Могут быть бэкапы?

— Я ищу, но ничего очевидного не вижу. Если б было время посидеть и прошерстить систему…

Но Сорайе уже наверняка известно о том, что они здесь.

— Сперва зайдем в инженерный отсек и отсек антиграва, — объявила Асала. — Посмотрим, может, там что найдется. Если нет, еще вернемся сюда.

— Ладно. Кажется, инженерный отсек — вот здесь, а сразу под ним должна быть экзотическая… ого.

— Что?

— Данные с антиграва вдруг дико скакнули. Только что мы должны были почувствовать на себе семь джи, потом почти полную невесомость, а теперь — теперь опять мотает между четырьмя и десятью.

«Какого хрена?»

— Давай уже спустимся.

Они прошли вдоль машинных отсеков. Здесь пол оказался еще более захоженным, панели — захватанными и потертыми. Асала не могла сказать наверняка, но кое-что из оборудования выглядело древнее судна.

Туда, где, по словам Нико, находился отсек с экзотической материей, спускалась лестница, и Асала последовала за ними. Лестница вела куда глубже, чем ожидала Асала: они оказались на добрых три этажа ниже инженерного отсека.

И дверь была закрыта кодовым замком.

— На хрена кому-то запечатывать экзотическую материю? — поинтересовалась вслух Асала. — Она же не опасная. Если нарушить герметизацию, она просто пшикнет — и все взлетят с пола, верно?

— Насколько я знаю, да. — Нико говорили встревоженно. — И к тому же, по-моему, эти камеры так просто не взломаешь.

Больше того: экзотическую материю невозможно было украсть, не забрав заодно всю камеру размером с комнату. Но это довольно непрактично, особенно посреди гребаного космоса. Так зачем же кому-то стараться и запирать эту дверь?

— Можешь открыть? — спросила Асала.

— В процессе. Вроде могу. Но не сразу.

Асала присела к переборке и стала ждать. Что-то так и щекотало краешек мозга — что-то, благодаря чему все сложится вместе…

Стена содрогнулась. Не совсем шум — в корабле было слишком много вакуума, чтобы мог распространяться звук. Но что-то наверху грохнуло достаточно сильно, чтобы она почувствовала.

Она выпрямилась, прижимая одну перчатку к стене.

— Нико?

— Почти… готово!

Двери раздвинулись.

Они уставились внутрь.

Асала даже не поняла, что видит. Зал был огромный — и почти совершенно свободный, пустота до самого потолка.

И там, прямо у двери, пристроившись среди панелей и пультов, стандартных для любого отсека антиграва... вместо громоздкой камеры с экзотической материей, занимающей полкомнаты...

— Это куб, — сказали Нико. — Это... что это?

Асала знала не лучше их. Но этот куб явно был чем-то. Достаточно маленький, чтобы уместиться на обеих ладонях, хрустальные грани поблескивали под светом налобных фонарей. Но внутри…

Внутри куба что-то двигалось. И не просто двигалось, а… корчилось, складывалось само в себя и выворачивалось, как будто углубляясь в бесконечность, уходя в измерение, которое Асала видеть не могла.

От этого зрелища в животе стало неспокойно, но отвести глаза все же не получалось.

— Похоже, это подключено к системе антиграва, — сказали Нико. — Видимо, вместо камеры с экзотической материей? Но…

Какого. Хрена.

И внезапно в голове Асалы все встало на свои места. Экрем, Сорайя, Узочи, террористы-диверсанты — все, кто охотился за этим хреновым кораблем, — не из-за беженцев, даже не из-за ученых-беженцев, а из-за самого корабля.

Это была война за технологию. И Асалой играли, как пешкой.

***

Сорайя сбросила вызов и целую минуту сидела, спрятав лицо в ладонях.

«Ты должна была принять это решение, — напомнила она себе. — Должна. Неважно, ненавидишь ты Хафиза и Орден или нет. Это слишком важно. Это может изменить все».

Она не испытывала иллюзий насчет того, что только что наделала. Хафиз — не сдержанный и не разумный человек. Этим звонком Сорайя подписала Асале и Нико смертный приговор — с тем же успехом могла бы убить их лично.

Но их надо было остановить. Не ради нее, а ради всех — ради шанса на выживание людей в лагере.

Но сколько себе это не тверди, лучше не станет, и она это знала.

Казалось, каждый день Сорайя принимает очередное решение, которое стачивает ее душу. Однажды от души не останется ничего. А может, не осталось уже очень давно…

— Вы наш новый волонтер? — спросила координатор в первый день Сорайи в лагере «Гала».

Она кивнула.

— Я хочу помогать. Мои родители были с Самоса…

— Какая интересная история. Смотри, что я делаю, и повторяй за мной. Большинство получает один-два белковых пайка плюс воду. С этим даже ящерица справится.

Из очереди вышла первая беженка — багровая спираль клановой татуировки на коже, двое маленьких детей. Они с широко раскрытыми глазами цеплялись за ее штаны.

Слишком широкими. Слишком запавшими.

Женщина протянула под сканер продовольственную карточку.

— Два белковых пайка, — прочитала координатор.

— И банку воды, пожалуйста, — тихо сказала гипатка.

Сорайя потянулась за водой. Ее остановила рука координатора.

— Нет. Водный паек она уже получила.

У женщины задрожало лицо.

— Пожалуйста. Моя племянница порезалась, ей пришлось промыть рану… у моих детей уже два дня не было во рту ни капли. Пожалуйста, следующий паек я получу через двенадцать часов…

— Выдаем только то, что указано в карточке, — сказала координатор. Ее это словно не трогало.

Но она наверняка видела лицо Сорайи, потому что, когда женщина ушла в слезах, добавила:

— Ты научишься. Просить будут все. Если дашь больше, все закончится. Это жестокая истина.

Жестокие истины. Теперь Сорайя жила с ними каждый день. Жестокие истины, жесткие решения, а отовсюду жестоко давит холодный космос, чтобы сожрать их всех.

Эпизод 5 Юн Ха Ли Сердце паутины

У Асалы, как и у большинства людей, служивших в армии, отношение к сложностям было простым. На хрен они идут. Сложности — всегда против тебя. И куб, который они только что нашли на «Веле», — это именно сложность, причем, подозревала она, способная их прикончить.

После этой находки огромный и почти пустой антиграв-отсек «Велы» стал западней. Асала была абсолютно уверена, что президент Экрем, пославший их с Нико на поиски судна, скрыл от нее правду. Сложно было представить, чтобы таинственный прототип оказался на корабле беженцев по случайному совпадению.

Оставалось выяснить: как много Экрем рассказал Нико и не скрывает ли Нико что-то от нее?

Асала не собиралась умирать из-за технологии, даже очень таинственной. И снова сияющий прозрачный куб с необыкновенным содержимым притянул ее взгляд — как впитывающий свет черный материал внутри продолжал бурлить и извиваться, словно живое существо. Что же в этом кубе такого важного, что президент решил солгать ей о «Веле» после всех миссий, что она для него выполнила? Плевать на секретность — это было обидно.

Асала с усилием выровняла дыхание, несмотря на вонь от собственного нервного пота. Фильтры местного скафандра барахлили. Но это все же лучше, чем ничего, и она вдруг порадовалась хотя бы этой жалкой защите.

Нико пробно поводили рукой перед кубом, и субстанция в нем продолжала двигаться так, что у Асалы все внутри переворачивалось, хотя почему — она объяснить не могла.

— Нико, — сказала она с оттенком резкости. — Нико!

Нико обернулись к ней. Даже за стеклом в их лице виделось напряжение.

— Никогда не видели такой компонент искусственной гравитации. Асала, мы должны узнать, что это и как оно работает. Нет никакой логики в том, чтобы на корабле беженцев скрывали какой-то непонятный прототип.

Если Нико что-то и знали о кубе, то успешно это скрывали. И времени для допроса будет еще предостаточно — после того, как они отсюда смоются. Асала кивнула, соглашаясь с ними хоть в чем-то для разнообразия.

— Помоги его извлечь, — сказала она. Им повезло, что куб такой маленький — каждая грань не больше ладони. И все же не хотелось, чтобы корабль вдруг взорвался, если они заденут что-то не то.

Асала и Нико оглядели оборудование в звенящей тишине, пока черный материал продолжал свой жуткий танец. Несмотря на все старания, субстанция то и дело цепляла внимание Асалы, и она выговаривала себе за то, что не может сосредоточиться на задании. Жаль, она не умела так же выборочно корректировать зрение, как могла отключать слух.

— Кто-то разработал эту штуку специально на замену стандартному антиграву, — сказали Нико, показывая на коннекторы. — Но если у «Велы» уже есть обычный антиграв, зачем ей что-то… дополнительное? Что бы это ни было?

— Ты сперва отключи, а разберемся потом, — сказала Асала. Она ненавидела оказываться не в своей стихии. Если речь об антиграве, она без проблем справится с базовым ремонтом — этому обучают всех, кто получает права на космическое пилотирование. Но это не значит, что ей хватит компетенции на разгадку какой-то хренотени из области экспериментальной физики.

— Была не была, — сказали Нико и раньше, чем Асала попросила быть осторожнее, отсоединили первый блестящий металлический коннектор — с виду новее чего угодно на корабле.

Когда Нико потревожили куб, черная субстанция прильнула к их руке, а не наоборот. Пока Асала помогала со следующим коннектором, ее укололо воспоминание. Где она уже видела такое контринтуитивное поведение? Копаясь в памяти, она приступила к следующему коннектору, стараясь не повредить хрупкую проводку.

Вдвоем они отсоединили половину коннекторов, когда вдруг поднялась тревога. Она визжала длинными воплями, что раскатывались по коридорам «Велы». Асала не сомневалась, что ее отлично слышно и на соседнем корабле.

— Черт! — сказали вполголоса Нико. — Я же были уверены, что…

— Спокойно, — отрезала Асала. То, что Нико умудрялись дурить систему безопасности так долго, само по себе уже чудо. Если подумать и учесть наличие куба, она даже малость удивлялась, что «Вела» не кишит охранниками. Но только малость. В конце концов, незаурядные меры безопасности выдали бы населению «Галы», что здесь скрывается не менее незаурядный секрет. А учитывая отчаяние многих беженцев, можно ожидать появления воров и мародеров; все Сорайи в мире не смогут избавиться от мелких преступлений.

Нет времени деликатничать. Пора уходить. Под подавленный протестующий вскрик Нико Асала ухватилась за куб обеими руками и вырвала его. Хорошо, что обычная искусственная гравитация «Велы» осталась без изменений. У Асалы хватало опыта в маневрах при нулевой гравитации, но у Нико такой подготовки не было.

Асала сунула куб в сумку на поясе, потом выключила фонарь на скафандре. Нико повторили за ней без лишних вопросов. Теперь, когда Асала представляла себе расположение коридоров, незачем помогать противникам, оставляя фонари зажженными. Они не лишились освещения полностью: на скафандрах были полоски в виде клановых узоров — как для красоты, так и для безопасности: и они были намного слабее фонарей, но их хватало, чтобы они с Нико не натыкались на переборки.

Палуба «Велы» вибрировала. Через коридоры просачивались голоса, искаженные эхом. Продолжала визжать тревога. По их душу явились охранники.

Асала шла впереди. К счастью, коридоры «Велы» не были запутанными или захламленными мусором, лавками да сгрудившимися спящими, как весь лагерь «Гала». Она снова дышала глубоко и размеренно, с усилием держала сердце в узде. Взгляд назад на Нико показал, что руки у них трясутся, но они все же не отстает. Хорошо.

Она услышала шаги, остановилась. Снова шаги. При появлении охраны они с Нико втиснулись в боковой проход и прижались к переборкам. К несчастью, пустота на корабле работала против них. В глаза ударил свет фонаря. Она сдержала ругательства, но все равно уже было поздно. Их засекли.

— Стоять на месте! — окликнуло резкое сопрано.

Быстрый взгляд распознал, что в этом отряде минимум четыре человека, на всех — хлипкие облегающие скафандры, не боевые бронированные костюмы — таких в лагере «Гала» она вообще не видела. Двое против четырех — не самые плохие шансы, вот только она все еще не доверяла Нико в рукопашной. К ее облегчению, никто в отряде не имел огнестрельного или лазерного оружия; оно было редкостью в лагере, но она не могла знать наверняка, не снарядит ли их Сорайя и нет ли у кого-то собственного тайника.

Асала пихнула Нико перед собой. Вдвоем они бросились обратно в глубины «Велы». Из-за звона сапог она поморщилась, но слух не отключала. В этой ситуации лишние сведения только на руку. Это временное неудобство, потому что с «Велы» они так или иначе уберутся. А вот погибнуть — это неудобство уже постоянное.

«Где мы?» — произнесли одними губами Нико, но она не обратила внимания. Может, Нико и заблудились в недрах «Велы», но не она.

Она махнула Нико, чтобы они спрятались под боком ящика, что они и сделали, сперва нахмурившись. Затем она спустилась по лестнице до середины и заскочила на опоры для рук и ног — там, где при искусственной гравитации находился потолок. Как и на любом достойном межзвездном корабле, разработчики «Велы» учли внезапную утрату гравитации. Любая поверхность могла быть верхом — или низом.

Асала рассчитывала, что их преследователи, обитавшие в лагере «Гала» при вечной гравитации, уже позабыли об этой особенности и жили с зафиксированным ощущением верха и низа.

По проходу проскользнул отряд из четырех охранников, тщательно проверяя все справа и слева.

Асала была права. Вверх они не смотрели. Она молча извлекла универсальный нож.

Один отставал. Асала спрыгнула и вогнала лезвие под обтягивающую кожу костюма, перебив позвоночник под основанием черепа. Охранник даже не понял, что его убило, и с грохотом рухнул.

Она уже накинулась на следующего. Тот боролся, но он находился между Асалой и товарищами, чем она выиграла несколько необходимых секунд, чтобы расправиться со второй жертвой. Не теряя времени, она пихнула его вперед, чтобы помешать оставшимся двоим, и бросилась бежать. После секундного замешательства Нико сорвались за ней.

Тактика отступлений и новых засад для преследователей сработала бы, если бы Нико не споткнулись о кривую напольную плиту. Асала инстинктивно бросилась их прикрывать, проклиная отсутствие снайперской винтовки — хотя, конечно, пули и космические корабли сочетаются плохо.

Теперь шаги приближались и с другой стороны. Асала отошла от Нико на случай, если им обоим быстро понадобится пространство для маневров. Нико беззвучно сказали: «Нас прижали», — как будто она этого не знала.

Прозвучало все то же сопрано — предположительно, от командира отряда:

— Нас просили привести вас живыми, но у моего терпения есть пределы.

Оставался вопрос: на кого они работают? На Сорайю? Асала не заблуждалась насчет мягкости Сорайи, но все же не верила, что та может приказать их убить; не такой она человек. Она науськала охранников, реагируя на какое-то предупреждение от этого пацана Ифы. Однако, если в дело вовлечена другая сторона, ожидать можно чего угодно.

Но у Асалы не было гарантий, что капитуляция не окончится быстрой расправой. Слишком много переменных, а она никогда не верила в ненужные риски. Мир и порядок в «Гале» ни черта не значили для Асалы, если саму ее прикончат где-то вдали от дома.

«Хайям никогда и не был моим домом», — прошептал тонкий голосок на задворках разума. Асала отбросила эту мысль. Сейчас не время для бесполезной сентиментальности.

Раздался треск рации, и Асала высунулась не больше, чем нужно, чтобы увидеть, отвлекся ли командир. Жаль, Асала не слышала переговоров, хотя предположила, что в них не обошлось без вызова подмоги. Впрочем, долго гадать не пришлось.

— У вас есть то, что нам нужно, — продолжала командир. — Либо я выкурю вас оттуда, где вы притаились, либо вы выйдете сами и я отведу вас к Хафизу, а уже они объяснит, во что вы влезли.

Асала не была переговорщицей, но этот призыв точно не вселял уверенность. Впрочем, может пригодиться любая кроха данных. Хафиз, не Сорайя? Что происходит?

К сожалению, Нико все решили за нее, вскочив на ноги.

— Н-не стреляйте! — крикнули они дрожащим голосом. — Мы выходим.

— Блестяще, Нико, — прошелестела Асала. Хотя мысль, чтобы Нико придушили враги, и была заманчивой, она все же не могла бросить ребенка Экрема. Так что тоже встала и медленно подняла руки, чтобы показать, что не вооружена — в будущем ее в этом состоянии больше не застанут.

— Поверь, — прошипели в ответ Нико. — Я знаю, что я делаю.

Асалу только печалило, что в просьбу поверить входило предложение «давай встанем между двумя группами противника, пока к ним наверняка идет еще и подмога».

С другой стороны, в философии Нико — что проще отболтаться от драки, чем пробиваться с боем, — имелось рациональное зерно.

Асала яростно шевелила извилинами, когда они с Нико вышли вперед, стараясь двигаться медленно и не угрожающе, подчиняясь резким жестам командира. Хафиз — это еще один контакт Нико? Имя смутно припоминалось — но не конкретика о важности или влиянии Хафиза. Почему Нико не связались с ними раньше — особенно если у них есть полномочия командовать охраной лагеря? Сейчас не время спрашивать; их обязательно услышат. Как бы это ни раздражало, ей оставалось только следовать за Нико и верить, что они действительно знает, что делает.

Охранники хотя бы не убили их обоих на месте. Снова она испытала благодарность за то, что они пришли без огнестрельного оружия. Асала позволила себе каплю надежды на то, что они вдвоем еще отсюда выберутся.

— Свяжите им руки, — приказала командир. — Как для вашей безопасности, так и для нашей, — добавила она.

Асала закатила глаза. «Вот только этого не надо», — подумала она.

Охранники, не теряя времени, конфисковали у Асалы и Нико ножи. Одна охранница нашла сумку с таинственным кубом и забрала ее, хотя при этом ее лицо исказила тревога. Асала гадала, знает ли противница, что это такое, или ее реакция такая же инстинктивная, как у Асалы.

Охранники пришли подготовленными — со жгутами-наручниками, предназначенными для скафандров. Асала узнала их и не стала возражать. Она не сомневалась, что, если будет время, сможет освободиться.

Двое охранников пошли по бокам, один — всего на полшага впереди, чтобы вести. Все остальные, включая командира, последовали за спинами Асалы и Нико. В течение всего марша через «Велу» у Асалы покалывало шею под затылком. Она не могла не бросать взгляды на ту охранницу, что сейчас несла куб и чья скованная походка выдавала постоянный дискомфорт.

Хотя Асала знала, что это все ее воображение, казалось, будто корабль вокруг пробуждается. Шаги отзывались в коридорах, свет подчеркивал ржавчину и граффити на переборках. Все это напоминало о ее собственном побеге с Гипатии: как люди выцарапывали на всех свободных поверхностях имена тех, кого они покинули, чтобы остался хоть какой-то след от возлюбленных и детей, товарищей по клану, которых они не надеялись встретить вновь. Имена — или стихи и песни из холодных краев. Асала заучивала строфы и шептала про себя, за все тридцать четыре года на Хайяме ни разу не поделившись ими ни с одной живой душой. Никто другой не понял бы.

Наконец они дошли до выхода. «Вела» прицепилась к обветшавшему проржавевшему грузовому кораблю, точно моллюск. Асалу не тянуло снова проходить шлюз и погрузочный трюм этого корыта, тем более со связанными за спиной руками. Линии напряжения, которые она заметила в хлипком металле в прошлый раз, теперь бросались в глаза еще сильнее, к тому же она провела на межзвездных кораблях достаточно времени, чтобы, несмотря на скафандры, внутренне передергиваться при виде постоянно открытого шлюза в космосе.

Охранники и не взглянули на уязвимости или кристаллизацию. Учитывая состояние всего лагеря, они, возможно, об этом даже не задумывались. Асала признавала, что раз до сих пор лагерь не развалился и не сошел с орбиты, то что-то здесь все-таки работало, хоть и, судя по виду, на честном слове. Сказать по справедливости, не то чтобы у беженцев, нашедших здесь дом, был особый выбор, учитывая отказ Гань-Дэ принимать их.

Как только они вышли с другой стороны, Нико попытались завязать разговор.

— Вам стоит проверить свои системы безопасности, — сказали они тем бодрым небрежным тоном, который так не любила Асала. — Мы даже не поняли, что здесь закрытая зона.

— Приберегите это для Хафиза, — сказала командир безо всякого выражения.

Асалу бы очень порадовало, если бы кто-нибудь пихнул Нико, — не потому, что желала им зла, но ее бы успокоил этот грубый непрофессионализм охраны. Пока бойцы, предположительно набранные из кого попало, вели себя, на ее вкус, что-то чересчур дисциплинированно.

Они прошли по незнакомым коридорам — впрочем, ни у Асалы, ни у Нико не было возможности обыскать грузовой корабль полностью, — и перешли на новое судно. Она узнала торговца класса «Ягуар», популярного несколько десятилетий назад, потому что такой легко оснастить самым суровым вооружением, доступным для штатских. Ее беспокойство все росло.

Не каждый корабль в лагере «Гала» был грудой металла. Однако в целом лагерь создавал впечатление обветшалости. А этот корабль стал одним из редких исключений, что она видела — или, поправила она себя, что ей позволили увидеть. Палуба блестела — в сияющем металле было видно отражение. Ни граффити, ни пятен, ни хлама. За этим кораблем кто-то присматривал — и обладал властью, чтобы поддерживать здесь более высокий стандарт, чем в остальном лагере.

Они проходили мимо людей всех возрастов — от сгорбленных ремонтников до детей, иногда совсем маленьких, переносящих маленькие свертки. Никто из них как будто не удивлялся странной процессии, и никто не задавал вопросов охране. Асала могла их понять — кому нужны неприятности?

Наконец они прибыли на командную палубу торговца. Там стояли навытяжку четыре стражника. Асала сходу отметила, какими откормленными они выглядят в сравнении с нормой по «Гале» — хоть они и не носили униформу, за состоянием которой тут все равно было бы трудно следить. Факт — это какая-то элита.

Нико глянули на Асалу, желая обрести уверенность.

«Теперь поздно идти на попятную», — подумала Асала и ответила натянутой улыбкой.

— Два гостя к Хафизу, — сказала женщина, взявшая их с Нико в плен. Ее голос саркастически подчеркнул слово «гостя».

— Нашла крыс в гнезде, а? — ответила одна из караульных — коренастая женщина с клановыми татуировками, которые выходец с внутренних планет назвал бы похожими на татуировки Асалы. На ее же взгляд, стиль явно различался — более угловатый, с перемежающими линии отметинами, напоминающими цветы. Охранница нахмурила лоб, разглядывая недоделанную татуировку Асалы, и та сдержалась, чтобы не оскалиться в ответ. — Их нужно обыскать.

Нико изобразили ироничную улыбку.

— Проблем не будет. У меня уже забрали универсальный нож.

— Я не с тобой разговариваю, — рявкнула охранница.

С Нико татуированная стражница обходилась жестче, чем с Асалой. Та не поняла, почему: то ли Нико ее раздражали, то ли в действии какой-то неожиданный этикет в духе «клановцы должны держаться вместе». Если последнее, то Асала сможет воспользоваться этой мягкостью — при условии, что такая возможность представится.

— Все чисто, — сказала наконец татуированная стражница с разочарованием в голосе. — Заводите.

— Я с тобой потом еще рассчитаюсь, — сказала командир и игриво подмигнула. Это застигло Асалу врасплох, хотя и не должно было. Предположительно, все эти люди друг друга знали и выстроили особые отношения, особенно в границах лагеря. То, что сама Асала предпочитала держаться на службе особняком, еще не значило, что остальные делали так же.

На командной палубе их встретил еще один сюрприз — роскошь. Или как минимум роскошь по версии «Галы». Тесные каюты Сорайи были богаты на безделушки и подарки: шарфы, связанные из старой одежды, коврики из тряпок, скульптуры, сымпровизированные из перегоревших компьютерных чипов и разлохмаченных проводов. Посвящение труду Сорайи и всем тем, кто на нее полагался.

Здесь... здесь было иначе. Асала увидела, как прищурились Нико, оглядывая аккуратно развешенные на стенах картины, сокровища, которые, должно быть, тайком провозили беженцы, хотя их предупреждали — предупреждали, — что счет веса идет на унции, что корабли могут перевозить только людей, провиант и самое необходимое для жизни. Взгляд Асалы невольно упал на стол, судя по виду, вырезанный из самосского ледодерева и к тому же позолоченный, — несказанное сокровище, учитывая, что Самос, самая дальняя планета в системе, умерла уже много десятилетий назад.

Кроме того, здесь стояли шкафы из более утилитарных материалов — прочной пластмассы и металла — с печатными книгами, настоящей диковинкой. Иногда Асале снилось, как она склоняется над рукописным томом стихов из-под пера ее сестры. Но его не существовало в реальности. Асала никогда не переносила те слова на бумагу. А шесть томов, подаренные на день рождения, — тех давно уж нет.

Коридоры охранялись сильнее. Сколько же народу в личной армии Хафиза? То, что они не носили форму, предполагало, что все знают друг друга в лицо — либо что есть какой-то опознавательный знак, который Асала еще не сумела разглядеть. Позже она сверит наблюдения с Нико, если они выживет.

Наконец они дошли до каюты, которая раньше должна была принадлежать капитану. Здесь тоже демонстрировался экстравагантный вкус и тяга к роскоши. Над дверью висели таблички с гравированными стихами на незнакомых Асале языках.

Венец коллекции занимал почетное место слева от двери — великолепная картина тушью по самосскому шелку, что не производился со времен гибели планеты. Парящие мазки кистью изображали волка в сопровождении духов зимних ветров. Картину освещали несколько стратегически расставленных ламп — очередное свидетельство уважения к этому произведению, учитывая экономию энергии в лагере.

Этот парад роскоши нервировал Асалу вплоть до чувства оскорбленности, особенно после того, как она насмотрелась на тяготы других беженцев. И снова вызвал нежеланные воспоминания о собственных черных годах, пережитых во время побега с родной планеты, не говоря уже о ранней юности на Хайяме, когда она прозябала на армейский оклад. Сейчас она повторяла себе, что все это не ее дело.

Командир охраны постучала в дверь сложным ритмом. Асала навострила уши и изо всех сил постаралась запомнить код.

Ответил благодушный голос:

— Впустите их.

— Рядом с Хафизом рекомендую вести себя хорошо, — прошипела старшая охранница Асале и Нико. — По крайней мере, если хотите, чтобы вас принимали всерьез.

Асала подавила насмешку. Нико кивнули. Что ж, хорошо, что хоть кто-то здесь дипломат. И что это еще значит — «принимали всерьез»? Поимка во время проникновения в охраняемую зону уже не считается «серьезной»?

Дверь открыли изнутри. Асала оценила обстановку.

Сбоку от двери стояла женщина, одетая не лучше и не хуже любого охранника на грузовом судне. Асала предположила, что это личная помощница. Нахмурилась, потому что не заметила у нее оружия. При виде открытой угрозы Асала чувствовала бы себя куда спокойнее. Как ни странно, у женщины был кибернетический глаз, необычный не только потому, что это редкая хирургическая операция, но и потому, что у глаза отсутствовал блок питания: золотой объектив не светился. Любопытная аномалия, учитывая ресурсы Хафиза.

Сама каюта отличалась удивительно спартанской обстановкой, если вспомнить роскошь всей командной палубы. У противоположной стены стояла заправленная койка, а также простой металлический столик и два шкафчика такого же утилитарного вида. И снова — никакого оружия на виду, хотя Асала не могла сбрасывать со счетов, что какая-нибудь неприятная охранная система таится в обычной мебели или в стенах. Учитывая изобретательность, которую она наблюдала в лагере, она бы не удивилась, если бы Хафиз или их прихлебатели внесли в судно свои улучшения.

В центре, словно паук в сердце паутины, сидели Хафиз. У них была пышная грива, лишь частично прирученная косичками, и зоркие темные глаза, широко посаженные над носом-клювом, — довольно типичные черты для некоторых рас с внешних планет; в руках покоился наладонник старой модели. Чутье Асалы ощетинилось в ответ на взгляд Хафиза, хотя они улыбались и всячески демонстрировали добродушие. Может, Хафиз и сидели в коляске под пледом, обнажавшим правую ногу, что кончалась чуть ниже колена, но, учитывая их достижения, Асала не могла себе позволить недооценивать противника даже в физическом столкновении. Асала знала изувеченных ветеранов, которые хорошо адаптировались к жизни в коляске и с которыми ей бы не хотелось ввязываться в драку, особенно на их территории.

Охранница, что их привела, отдала Хафизу честь одной рукой. Те ответили тем же, и она вышла. Помощница осталась у двери, пристально наблюдая за Асалой и Нико.

— У вас есть то, что принадлежит мне, — сказали Хафиз, не переставая улыбаться. — Я вам расскажу одну историю, и после этого вы захотите работать со мной.

Лицо Нико было настолько выразительно открытым, что, если бы Асала их не знала, могла бы и поверить в эту наивность.

— Вы не спросили, кто мы.

Хафиз пожали плечами.

— Можете представиться, если вам полегчает, но я знаю ваши имена, а вы — мое. О тебе, Нико, я, разумеется, знаю намного больше благодаря твоим контактам с обитателями лагеря — не в последнюю очередь с Сорайей, — а также благодаря различным организациям гуманитарной помощи. Мы можем либо тратить время на формальности, либо перейти к делу. Что бы вы предпочли?

Нико поджали губы. Движение было малозаметным, но Асала провела с ними уже достаточно времени, чтобы распознать внезапную настороженность. Учитывая обычную уверенность Нико во время разговоров с незнакомцами, это… напрягало.

— Давайте по-вашему, — сказала Асала. — Но мне нужны ответы. — Лучше контратаковать, захватить контроль над разговором, раз уж Нико этого делать не собирается. — И не только о «Веле», но и о том, что мы там нашли. — Ее взгляд скользнул на женщину с кубом.

Улыбка Хафиза не дрогнула; напротив, происходящее их словно забавляло.

— С удовольствием расскажу все, что вы хотите знать. Начну с того, о чем вы уже, несомненно, догадались сами: «Велу» саботировали не из-за распрей беженцев на борту, а из-за секрета, что она перевозила, — секрета, который пассажиры не хотели доставлять на Хайям. Этот секрет, разумеется, — куб, что вы нашли.

— Куб? — повторили Нико с распахнутыми глазами — этот трюк Асала тоже уже запомнила. Что до нее, то ей не нравилось, как легко Хафиз расстается с информацией, пока они с Нико находятся в невыгодном положении. Вряд ли причина в их глупости. Что от этого выигрывает Хафиз?

«Я вам расскажу одну историю, и после этого вы захотите работать со мной», — сказали они с полной уверенностью. Чертовски занимательная, должно быть, история.

— У вас была возможность на него насмотреться, верно? Черная материя, которая двигается без остановки?

Асала кивнула — главное, чтобы они не замолкали.

— Мне нужно знать, что это.

Улыбка Хафиза расширилась, словно Асала влезла в капкан.

«Черт, да что я сказала не так?» — напряглась она вопреки себе. Стоило все-таки уступить переговоры Нико? Ее требование не назвать безосновательным или даже каким-то необычным. Тогда что…

Хафиз отметили ее замешательство и сделали паузу, чтобы она могла спокойно подумать. Это ей тоже не понравилось. Когда ее лицо разгладилось, Хафиз продолжали:

— Устройство, что вы конфисковали… — на этом слове их голос заговорщицки приподнялся, — …это рабочий прототип звездного двигателя.

— Не ахти какой прототип, — хмыкнули Нико, — если он работает точно так же, как существующие звездные двигатели.

— Что, вас ввели в заблуждение видеозаписи полета «Велы», которые показывали на Хайяме? — Хафиз подняли наладонник и включили клип. Металлический голосок начал описывать предполагаемый маршрут «Велы» к Хайяму, пока камера шла вдоль траектории в сопровождении правдоподобно зернистого изображения корпуса «Велы». — Вы меня огорчаете.

— Я говорю не о фальшивых видео, — сказали Нико, не поддаваясь на провокацию. — Отследить время и место по сообщениям Узочи было нетрудно. Может, она блестящий ученый, вот только специализируется не на безопасности. Она не подумала стереть из своих трансляций данные о месторасположении. Даже если «Вела» сворачивала с пути, сюда она прибыла не быстрее расчетного времени.

— Ну разумеется. Иначе бы противники твоего отца обо всем догадались. Ты думаешь, ему очень хотелось кричать на всю систему о том, что к нему летит прототип? Нет, ему было нужно, чтобы все выглядело обычно. И все бы сработало, не разгадай беженцы его истинные намерения, не имеющие ничего общего с их спасением.

Нико нахмурились.

— Я знаю, что его заботят рейтинги, но это еще не повод, чтобы…

Дружелюбие Хафиза испарилось; дальше слова звучали с треском кнута:

— При отправке так называемой спасательной миссии твоего отца с самого начала не заботили беженцы. Либо это не было его основным мотивом. Как минимум он почему-то отправил смехотворно маленькое судно. Впрочем, тебе ли не знать, что твой отец куда более… сложный человек, чем ему угодно показывать людям, верно?

Удар пришелся мимо цели — или, по крайней мере, Нико не показали, что их это задело. «Конечно, — подумала Асала, — они и так всю жизнь отбивали насмешки насчет преимуществ благодаря великодушному непотизму Экрема».

— В чем конкретно вы обвиняете президента Экрема? — спросила Асала.

— Он хотел завладеть звездным двигателем, — в лоб ответили Хафиз. — Я имею представление, кто конкретно выдал ему Узочи и Ваню. Один из ассистентов Вани, который надеялся в обмен на секрет прожить остаток своих дней в роскоши. Разумеется, «Вела» не посмела воспользоваться прототипом двигателя, чтобы долететь до Хайяма. Это бы положило конец всей секретности.

— Ладно, — сказала Асала, не в силах сдержаться. — Что же делает этот звездный двигатель, раз он такой расчудесный? Что в нем особенного?

— Наша система обречена, — сказали Хафиз. — Волк проглотит солнце, прямо как говорится в старых сказках. — Асале вспомнилась картина тушью с волком и зимними духами. — Спустя век выживут только те, кто покинул систему. Бегущие на внутренние планеты… — их рот перекосило, — …лишь оттягивают неизбежное.

Неизбежное. Жертвы, на которые пошел ее клан, чтобы доставить ее в безопасность на Хайяме, одиночество и страдания на ее пути — сейчас Хафиз от всего отмахнулись, как от пустого места. Асала размеренно и глубоко вдыхала, напоминая себе, что они на территории Хафиза и она не может себе позволить делать из них врага, пока не разузнает больше. Судя по нервному взгляду Нико искоса в ее сторону, они тоже сомневались в своем самоконтроле.

Улыбка Хафиза вернулась, но в этот раз с хищным оттенком.

— Хочешь знать, что он делает, солдат? Прототип раскрывает кротовую нору. Позволяет перескочить прямиком в другую звездную систему.

— Это нево… — От лица Нико отлила кровь. — Ну конечно. Ваня и Узочи специализировались на экзотической материи. Если кто-то и мог найти способ очистить и получить достаточно материи для такого, то это они.

В академии Асале преподавали практическую физику и инженерию, необходимые для обращения с судном. Хоть она и не ученый, а все же слышала о кротовых норах. Слышала — и не задумывалась, потому что они ее не касались. Кротовые норы бывают в детских приключенческих комиксах, где можно телепортироваться в странные альтернативные измерения, причем еще и с бонусными суперсилами. Они были ненастоящими — не приносили никакой практической пользы. Ну да, иногда лаборатории пытались с ними работать, или время от времени какой-нибудь ученый выступал с докладом о том, что возможны межзвездные перелеты совершенно неизведанными способами, но это не имело отношения к жизни Асалы.

Но. У Вани и Узочи могло получиться. Даже Асала слышала о репутации их лаборатории. И она не могла отрицать физический факт — прототип, ранее корчившийся в сумке у нее на бедре. Да, она не знала, правда ли он работает так, как сказали Хафиз, но не было подтверждений и обратного. Утверждение звучало правдоподобно. А также существовали косвенные доказательства — замалчивание пропажи «Велы», странная настойчивость Экрема в обсуждении их миссии. Конечно, он переживал из-за своей политической карьеры. Но на кону стоит не только она, да? А еще и выживание — его и близких ему людей.

Кротовая нора. Способ мгновенно покинуть систему и найти новые миры, новые здоровые солнца. Такие технологии позволят человечеству с легкостью исследовать звезды. Места хватит для всех. Никому не придется замерзнуть или загнуться в лагере, потому что больше податься некуда.

— Понимаете ли, — сказали Хафиз, снова привлекая внимание Асалы. — Как только президент Экрем узнал о существовании прототипа, он решил, что живущие в комфорте и уюте элиты Хайяма улетят, а остальных бросят. Но Узочи не воспользовалась двигателем, потому что, в отличие от Экрема, понимала: один корабль беженцев — плохая основа для возрождения цивилизации в другом мире. Нам нужен целый флот кораблей, оснащенных собственными генераторами кротовых нор.

От Асалы не ускользнуло слово «нам».

— Но вы же знаете, что произошло дальше, верно? — Хафиз обвели их рукой. — Узочи разоблачила истинные намерения президента Экрема. То, что он послал на захват технологии солдат, выдало его и подтолкнуло ее к саботажу. Теперь, когда нам известны тайна «Велы» и чертежи прототипа, лагерь «Гала» сможет трудиться над спасением — и речь о настоящем спасении, а не о жизни второго сорта, которой Гань-Дэ милостиво оделяет тех, кто все же добирается до поверхности. При условии, конечно, что планета-крепость и ее роботы попросту не собьют нас на подлете, как паразитов.

— Это правдоподобно, — сказали Нико с удивительным спокойствием. — Но что вы выигрываете от того, что все это нам рассказали?

Тогда Хафиз повернулись к Асале и пронзили ее взглядом.

— Задай себе несколько вопросов, Асала. Твой президент лгал тебе. Задумайся, почему он так настаивал на том, чтобы выслать с тобой своего ребенка — разумеется, достаточно подготовленного в своей области… — И Хафиз кивнули Нико с необычной старомодной учтивостью. — …Но все же неопытного. Почему бы не отправить своих ветеранов…

Наконец подначки Хафиза задели Нико за живое.

— Я прекрасно понимаю, что мой отец — политик и идет на политические компромиссы, — заговорили они слишком горячо, — но если вы намекаете, что я как-то замешаны…

Асала взяла их за плечо.

— Нико, хватит.

— В чем замешаны? — перебили Хафиз.

Нико посмотрели на Асалу.

— Что бы ни затеял мой отец, я в этом не участвую — клянусь.

Они вместе странствовали, научились работать в паре. Ей хотелось им верить.

Вне зависимости от того, как ее пронзала до самого нутра мысль о предательстве Нико — не только из-за самих Нико, но и из-за их отца, которому она доверяла, — Асала знала, как важно держать единый фронт перед врагом. И не стоило заблуждаться — Хафиз именно что враг. Она не настолько наивна, чтобы думать, будто Хафиз скармливает им сведения ради чего-то, кроме собственных интересов.

— У меня есть альтернатива плану президента Экрема, — сказали Хафиз. — С этим звездным двигателем я хочу дать обитателям лагеря новое начало в другом месте. Сейчас Узочи занята поиском систем с планетами, пригодными для заселения. Это шанс, которого мы ждали.

Хафиз подались вперед, преисполненные уверенностью.

— Прости, что бросили на тебя тень подозрения, Нико: ты не заслуживаешь обвинений из-за преступлений твоего отца. Я бы высоко ценили твою помощь в создании будущего для лагеря «Гала».

Нико бросили взгляд на Асалу, потом обратно на Хафиза.

— Тут вам придется быть поконкретней, — сказали они, еще не совсем успокоившись.

— Внутренние планеты не заслуживают спасения, — произнесли Хафиз своим тихим голосом.

Асала запоздало заметила, что Хафиз разгневаны. В ее клане говаривали, что одни люди во гневе горят горячо, а другие — холодно. Выходит, Хафиз — из последних.

— Насколько мне известно, — продолжали они, — президент Экрем не намерен забирать с собой граждан Хайяма, не говоря уже об обитателях внешних планет или о беженцах из лагеря «Гала». Он и его приспешники сбегут одни. — Хафиз с грубой прямотой показали на клановые татуировки Асалы. Вопреки себе она напряглась. — У тебя есть гарантия, Асала, что он возьмет тебя? Может, ты ему и полезна, но навсегда останешься паткой.

Намеренное оскорбление ее не шокировало, но она ощутила холодный укол страха. «Экрем бы так не поступил», — сказала она себе. Но этому логичному возражению не хватало убедительности, а страх — страх останется с ней надолго. Особенно теперь, когда она знает то, что знает, — если вообще что-то знает. Потому что она не собиралась верить незнакомцу на слово, как бы правдоподобно они ни говорили и как бы им ни верили Нико.

Хафиз сухо улыбнулись.

— Мы лишь поступим с ними так, как они бы поступили с нами.

Жестоко говорить это в лицо ребенку Экрема. Но больше ее удивили Нико, когда произнесли с осунувшимся лицом:

— Не стану спорить.

Асала обернулась к Нико с широко раскрытыми глазами.

— И ты бы даже не оставили чертежи для… — Она поняла проблему на ходу и осеклась, ругая себя. Обычно она просчитывала последствия лучше. Но этот разговор уже потряс ее, и не раз.

Лицо Нико казалось изможденным.

— Да, — сказали они безэмоционально. — Если кротовые норы возможно отслеживать, беженцы никогда не спасутся от преследования. Черт, кто знает, вдруг их может обнаружить даже грубый поиск на кораблях-разведчиках. Все зависит от того, насколько хорошо работает звездный двигатель. Если хочешь начать жизнь заново там, где нет выеденного солнца, и не оглядываться через плечо из-за людей из внутренних миров, которые не верят, что ты заслуживаешь начать новую жизнь, — особенно из-за людей с Гань-Дэ… — Они расправили плечи. — Вы правы, — сказали они Хафизу. — Это единственный путь.

У Асалы насчет легкого согласия Нико оставались сомнения планетарного масштаба. Она надеялась, это обман. Даже если допустить, что все рассказанное — правда, это слишком важное решение, чтобы доверять его всего одному человеку. Сперва ей нужно выбраться отсюда и подтвердить хоть что-то, что угодно, прежде чем планировать следующий шаг.

Вставал вопрос: пойдет ли теперь за ней Нико? Или объединится с Хафизом? Казалось, одной ногой они уже на той стороне. Есть единственный способ узнать наверняка.

Асале не хотелось никого убивать на пути обратно, если только не придется, но она не видела других вариантов, которые позволят заполучить прототип. Также она сомневалась, что будет какая-то польза от захвата Хафиза в заложники. Возможно, с этого конкретного корабля они и выберутся, но у них с Нико не будет ни шанса, если против них пойдет весь лагерь. Так рисковать не хотелось.

Выход — в давлении. Чем она могла надавить, чтобы при этом не погибнуть? Особенно учитывая, что их превосходят числом?

И тут она поняла. Ответ был у нее под носом все время с тех пор, как их привели в логово Хафиза. (Было трудно называть базу как-то иначе, словно Хафиз — какое-то чудовище-отшельник из преданий.) Роскошь, любовно выставленная для сторонников и аккуратно сбереженная для будущих поколений. Доказательство, что артефакты из мертвых внешних миров ценятся так же, как человеческие жизни, — если не больше.

Асала не подала сигнал Нико. Просто сразу развернулась и ударила по панели управления двери раньше, чем кто-либо отреагировал. Она надеялась, Нико пойдет за ней. Она ненавидела этот проблеск неуверенности, когда не знаешь, как поступят люди вокруг.

Помощница Хафиза выкрикнула ругательство на незнакомом Асале наречии.

— Остановить ее! — гаркнули спустя полсекунды Хафиз.

Но Асала уже выскочила в узкий проем, приоткрытый отползающей дверью, и развернулась на каблуке, пронесшись на инерции мимо ошеломленных охранников. Они размякли: трудно было представить, что им часто приходится иметь дело с решительно настроенными профессионалами. Учения — это одно, и она действительно не могла придраться к профессионализму охраны, что доставила сюда их с Нико, — но все говорило о том, что элита, которой досталась привилегия охранять Хафиза, не могла даже вообразить, чтобы кто-то бросил вызов их нанимателю.

Охранники бросились на нее. Асала уже сорвала со стены картину. С легкостью увернулась и, когда они потеряли равновесие, окликнула:

— Мы можем драться. Но я бы лучше договорилась. У меня такое ощущение, что с реставрацией картин в лагере плоховато.

— Остановитесь, — раздался из каюты голос Хафиза.

Оба охранника замерли как вкопанные. Асала воспряла духом. Они подчиняются Хафизу — большего ей и не нужно.

Асала видела часть Хафиза за дверью, которую помощница теперь открыла полностью: половина его лица, горящий глаз. Они продолжали говорить — ледяным голосом.

— Асала. Эта картина — последний уцелевший шедевр воина-художника Дмитара с Самоса, девятивековой давности. Люди отдавали жизни, чтобы она сопровождала наш народ к безопасности.

— А я будто не знаю, — ответила Асала. Подняла картину. Сквозь шелк просвечивали лампы; глядя с задней стороны, она видела призрачные силуэты мазков. — Моему клану пришлось бросить на Гипатии все. Мы называли это «кормить волка». — Она легонько погладила край картины. — Я знаю, как дорого она стоит, пусть этого никогда не понять людям с внутренних планет.

От молчания Хафиза веяло холодом.

— Дай нам куб, — сказала Асала, — и гарантию безопасного перехода в лагерь «Гала» для нас с Нико. Я верну картину под твою опеку. — Время для легкой лести. — Если бы у моего клана был такой вождь, как ты, возможно, мы бы что-нибудь спасли из нашего наследия. Нам необязательно быть врагами. Но я не могу принять такое важное решение, не убедившись во всем сама, а для этого мне нужен куб.

«Пользуйся шансом», — посылала она мысль для Нико. Долгое мгновение сомневалась, послушается ли они. Но спустя мгновение Нико выскользнули в дверь, потупив глаза, и кивнули ей.

Во время краткой паузы Хафиз взвешивали.

— Прототип…

— Если у вас есть чертежи, — сказала Асала, — сделаете себе еще. Ты и сами сказали: чтобы нас спасти, нужен целый флот с этими штуками. Один можешь выделить мне.

Это риск — давить так сильно. Но у нее-то чертежей не было, и на этом этапе уже вряд ли удастся уговорить их отдать. Если Хафиз солгали о назначении куба, его тайны придется раскрывать иначе, а для этого нужно иметь его на руках. Более того, если Хафиз ей откажет, это намекнет, что вся их история — байка.

Вдруг они рассмеялись:

— Ну хорошо же. Скоро ты убедишься в истинности моих слов. На сей раз я прощу твою дерзость, Асала, но не испытывай меня в будущем.

Хафиз склонили голову к помощнице и сказали:

— Отдай ей доказательство.

Помощница достала куб. Асала с почтением вернула картину оскалившимся на нее охранникам. Затем убрала куб в сумку на ремне.

— Мы могли бы отбить куб, — заметила помощница, когда они ушли. Хафиз покачали головой.

Хафиз сдержали слово. По пути в кабинет Сорайи Асалу и Нико никто не тронул, хотя люди и окидывали их вопросительными взглядами из-за скафандров. И она, и Нико пристегнули шлемы к ремням, чтобы видеть дорогу; ограниченное поле зрения ее всегда раздражало. Но тратить время на то, чтобы снять скафандр, Асале не хотелось. Даже несовершенная броня лучше, чем ничего, а она беспокоилась, что на них все же могут напасть.

Молчание Нико казалось угрюмым, словно они до сих пор размышляли над тем, что ей сказать, но Асала их не торопила. Когда они вернулись, час был уже поздний. Лагерь никогда не спал, но в какой-то мере признавал смену дня и ночи, и даже таким занятым людям, как Сорайя, требовалось перезаряжаться.

«ПОЖАЛУЙСТА, ПРИХОДИТЕ ПОЗЖЕ», — гласила табличка у нее на двери неровными строчными буквами. Вдобавок ее украшали нарисованные… бабочки? Бантики? Уже зная убористый почерк Сорайи, Асала предположила, что табличку для нее сделал кто-то другой. Она все равно постучала.

Без ответа.

Снова постучала.

— Это срочно! — крикнула Асала. — Мы насчет Хафиза. — В конце концов, это Сорайя натравила на них головорезов. Может, хотя бы чувство вины сподвигнет ее к сотрудничеству.

На это Сорайя откликнулась. Через несколько секунд дверь раздвинулась. Сорайя завернулась в вязанную крючком шаль, с кружкой бульона в руке. Похоже, их она увидеть не ожидала.

— Что случилось такого важного, что не может подождать? — огрызнулась она.

Вместо ответа Асала протиснулась мимо нее в кабинет. Садиться не стала. Нико, войдя, пробормотали какие-то извинения.

Кабинет оставался все таким же аккуратным и организованным, хотя Асала и заметила одно примечательное и довольно забавное различие: на столе лежал наладонник Сорайи с поставленной на паузу… гладиаторской драмой? Она бы в жизни не подумала, что в интересы Сорайи входит неправдоподобная боевая хореография с перекачанными бойцами, причем в полосатых костюмах, но Асала многого о ней не знала. Пожалуй, всем нужно как-то расслабляться, пусть даже глядя такой мусор.

— Я все могу объяснить, — изможденно сказала Сорайя.

— Мы пережили встречу с Хафизом, — сказали Нико. — Не благодаря тебе.

Сорайя поморщилась.

— Но это на тебе держится весь лагерь «Гала», и ты должна кое-что услышать, — продолжили Нико. Кивнули Асале.

Асала вкратце описала столкновение с Хафизом, аккуратно опустив лишнее. Не упомянула она и о своих сомнениях насчет президента Экрема: об этом она подумает сама в свободное время. И определенно не стала говорить, что сейчас завладела прототипом звездного двигателя с «Велы».

— Ты держишь руку на пульсе лагеря, — сказала Асала, не прибавив: «И я верю, что ты будешь честна насчет "Велы"». Уж точно честнее Хафиза. — Скажи, правда это все или нет. Так или иначе, мы должны знать.

Сорайя шумно вздохнула.

— Это правда, — сказала она отрывисто. — «Вела» важна из-за устройства для создания кротовых нор. Мы с Хафизом держали его в тайне. Об этом не должна знать генерал Кинриг.

Так просто — ответ сам валится в руки, как созревший фрукт. Но Асале этого было мало.

— Кто-нибудь может подтвердить историю об этом... этом прототипе?

Сорайя отпила бульон и не ответила.

Нико уловили какой-то нюанс в языке ее тела, упущенный Асалой.

— Что сделали Хафиз?

Сорайя покачала головой, но не стала отрицать свое двойственное отношение к Хафизу.

— У нас с ними разные приоритеты, только и всего, — сказала она.

— Думаю, ты задолжала нам ответы, — сказали Нико. — Принимая всё во внимание. Ты ведь не ожидала, что мы вернемся со своей вылазки?

Сорайя отвела глаза.

— Ладно, — сказала она. — Спрашивайте.

— Это правда, что Хафиз планирует оставить внутренние планеты без технологий для спасения?

Сорайя побледнела.

— Что-что? Этого не может…

— Так нам сказали.

— Нет, — прошептала Сорайя. — Мы хотели оставить для внутренних планет чертежи, не бросать их на смерть. Так мы не договаривались.

Асала с Нико встревоженно переглянулись. В глубине души Асала неохотно наполнялась уважением к этой женщине, трудившейся до потери рассудка, чтобы спасти парий с внешних планет, но при этом готовой протянуть руку даже тем, кто плохо обходился с ее народом. Уважением и усталостью. Она бы не согласилась на работу Сорайи за всю воду в мире.

— Альтернативы нет, — сказали Нико неестественно спокойно. — Хафиз правы. Если эта технология попадет в руки генерала Кинриг, в опасности окажутся все беженцы. И остальным внутренним будет не лучше. Особенно если дойдет до войны за выживание.

— Да, — сказала пустым голосом Сорайя. — Конечно, вы правы. — Убежденной она вовсе не казалась.

Нико слегка нахмурились и наконец задали вопрос, который действительно волновал Асалу.

— Сорайя, я знаю, это тяжелые новости, но есть ли хоть кто-нибудь, кто может подтвердить версию Хафиза о прототипе? Особенно если мы не знаем, закончены его испытания или еще нет? Лично я бы не доверили жизни беженцев прототипу…

Хорошая мысль — Асала бы до такого подхода не додумалась. Конечно, они добьются большего, если будут взывать к заботе Сорайи о беженцах.

— Да нет, он работает, — с угрюмой уверенностью ответила Сорайя. — Узочи меня в этом убедила.

А вот это уже новости.

— Хотелось бы услышать это из уст самой Узочи, — сказала Асала. Сорайя резко хохотнула.

— Можете с ней поговорить, если найдете.

— Что ты имеешь в виду? — спросили Нико. — Если ее нет в лагере…

— Она на Гань-Дэ.

У Асалы перехватило дыхание.

— Где на Гань-Дэ? — Нико сосредоточились на сборе данных, как настоящий агент.

Выражение Сорайи стало кислым.

— Все равно это было только вопросом времени, когда вы узнаете. Она на тайной базе, строит новые корабли и генераторы кротовых нор. Очищает экзотическую материю, конструирует камеры хранения, чтобы эта штука не испарилась или что она там делает. У нас в лагере не хватало ресурсов. А вот Гань-Дэ — что ж, неспроста это промышленный центр, с их роботами и прочим. Иначе было нельзя, хоть мы этого и не хотели.

«Еще бы», — подумала Асала.

— Нам нужно с ней встретиться, — сказала она. Так они с Нико больше узнают о существующем кубе и принципе его работы. Жаль, что Узочи нельзя просто позвонить, но она не может быть уверенной, что шпионы Гань-Дэ не перехватят все, что она отправит по ансиблу. Кроме того, по опыту Асалы, на людей всегда проще надавить в личном разговоре.

Сорайя фыркнула.

— Уж это явно невозможно.

— Ты была к нам очень великодушна, — сказали Нико — так они сообщали, что все равно полетят, нравится это Сорайе или нет. — Слушай, проникнуть за оборону планеты-крепости — наше дело. Но любая информация об орбитальных платформах, что угодно… Все-таки это может стать возможностью и для тебя. Потому что мы сможем связаться с сообществом беженцев на Гань-Дэ и на обратном пути привезти больше гуманитарной помощи от сочувствующих.

— Не самая плохая мысль, — медленно проговорила Сорайя. Искоса взглянула на Асалу и ее татуировки. — Не представляю, чтобы вы сочувствовали Кинриг и ее громилам.

Генерал Кинриг Асале не нравилась, это правда. С другой стороны, она уже устала от того, что люди угадывают ее политические взгляды на основе ее происхождения. Впрочем, сейчас было не время возмущаться на этот счет.

Нико нашли слабость Сорайи и продолжали говорить.

— Кроме того, когда в последний раз Узочи присылала новости о своей работе?

Догадка нашла свою цель. Сорайя не успела спрятать разочарование.

— Ладно, — сказала она. — Но если вы попадете там в неприятности…

— Не попадем, — сказали Нико.

Она покачала головой.

— Не давайте обещаний, которые не можете сдержать. На крайний случай вам нужен контакт со мной…

Нико подняли руку ладонью вверх.

— Я передам тебе весточку. Есть способы.

Может, Хафиз и обещали Асале с Нико безопасность, но никто по-настоящему не доверял перемирию — если его можно так называть. Солдат Хафиза не выдавала традиционная форма, но Асала была готова поспорить, что четверо сурового вида женщин и мужчин, дожидавшихся в коридоре после того, как они вышли из кабинета Сорайи, — как раз-таки из солдат. Асала отругала себя за то, что не подумала о маскировке, хоть это и безнадежно — здесь ее все равно ни с кем не спутать из-за роста и размаха плеч. Даже Нико, несмотря на худобу, отличались чистой кожей и здоровыми зубами, которых здесь не встретишь.

Асала схватила Нико за руку и метнулась в сторону. Корабли по большей части не те места, где легко найти укрытие — за возможным исключением неумело загруженных трюмов, — но этот корабль простаивал уже много лет и забился хламом. Например, Сорайя хранила перед кабинетом штабели пустых ящиков для всех, кому понадобится. Асала присела за ближайшим, пропустив мимо ушей испуганный писк Нико, как раз когда солдаты крикнули, чтобы штатские разошлись.

Конечно, задерживаться они с Нико здесь не могли. Ящики не защитят навечно. Асала крякнула, столкнув штабель, чтобы перегородить проход. Ящики посыпались с безбожным грохотом, как детские кубики. Она вскочила на ноги, пригнулась, чтобы не стать легкой мишенью, и сорвалась на спринт, надеясь, что Нико последует за ней.

В блоке К был корабль — с возможными утечками. Тревожно, но все же это лучший кандидат на роль судна для побега, потому что его проверили перед тем, как навсегда приварить к лагерю «Гала»… когда-нибудь в будущем. А еще лучше, что он временно пристыкован к герметичным зонам «Галы».

Позади послышались крики, а потом повышенный голос Сорайи, устроившей разнос солдатам. Оставалось только надеяться, что ее защитит высокое положение в сообществе беженцев. Асала больше уже ничего не решала.

Ей не хотелось возвращаться в секцию Зета, где спрятали «Велу». Помимо всего прочего она не знала, не усилили ли Хафиз охрану. Придется поверить, что желание Хафиза сохранить секреты «Велы» заставит их воздержаться.

В коридорах было до жути пусто. Все, мимо кого они с Нико пробегали, шарахались в стороны. Асала не сомневалась, что отчасти — из-за ее собственного зверского выражения, но, раз она и не собиралась задерживаться, ее это полностью устраивало.

Асала и Нико не останавливались, пока не добрались до нужного корабля. Если повезет, он все еще работает — ну, как корабль. Асала запыхалась, они оба выбились из сил. Нико вообще не могли вымолвить ни слова. Они хакнули импровизированный замок — к счастью, не слишком сложный, — и оба поспешили в шлюз.

Шлюз мог бы закрываться и побыстрее, да и мигающее освещение совсем не успокаивало. Асала все воображала за собой шаги преследователей — но это был только быстрый стук ее собственного сердца.

— Проследи, чтоб загерметизировалось полностью, — прохрипела она Нико. — Я начну предполетную проверку.

В кресле пилота, где ее успокоила знакомая рутина, сердце начало униматься. На середине процесса в кресло второго пилота скользнули Нико.

— Готово, — сказали они, все еще не отдышавшись.

Корабль загудел и ожил. Асала вбила первоначальную траекторию по координатам от Сорайи. Невесело будет отстыковываться от лагеря, особенно когда у Асалы не было никаких гарантий, что какие-нибудь обломки не заденут остальные приваренные к лагерю корабли, но особого выбора не оставалось. Оставалось только верить, что обломки не успеют набрать скорость и проделать брешь в оболочке «Галы».

Стоило стартовать, как в палубе тут же, естественно, отозвался стук по обшивке.

— Мне не улыбается преодолевать оборону Гань-Дэ на этой куче хлама, — сухо бросила Асала. — На тебе — взлом планетной обороны.

Ухмылка Нико выглядела натянутой.

— Я тебя хоть раз подвели? Можешь не отвечать. — И тем не менее их пальцы уже мастерски щелкали по кнопкам, пока они вводили на корабельном компьютере какие-то доморощенные коды. Если этот компьютер работал раньше, оставался шанс, что будет работать и теперь.

Тем временем перед штурмом планеты-крепости Асале предстояло позаботиться еще кое о чем. Она запустила ансибл и вызвала Хайям — а именно президента Экрема. По ее расчетам, на его планете только-только показались первые лучи, но ей нужно было с ним поговорить.

«Давай, — думала она. — Отвечай, твою мать».

Но секунды прогорали, ускорение корабля набирало темпы, вжимая ее в мягкое кресло, а ответа так и не было.

Может, это ерунда. Ансиблы славились своей капризностью. Может, обычный сбой связи. А может, Экрем отсыпался после тяжелых ночных трудов над знойной интрижкой с очередной любовницей, выбранной за политические связи, или он на совещании, где его нельзя тревожить. Хватало причин, почему он не отвечал на вызов.

Но ни одна из выдуманных ею не унимала укол страха в сердце, твердивший: «Все это время он тебя использовал. Ты все-таки не с Хайяма; ты никогда не будешь для них своей…»

— Асала, — говорили Нико. — Асала! У нас проблема.

Больше повторять Нико не пришлось. Она сама увидела все на сенсорах. Оборона Гань-Дэ активировалась.

— Я пытались заглушить телеметрию, — быстро говорили Нико то, о чем она и сама догадалась, — но на нас все равно нацелено пять ракет. И будут еще. — Они продолжали тыкать в консоль. — Я их ломаю, но — о черт — они так быстро просыпаются.

На бедре Асалы корчился и плясал куб с «Велы». Он мог стать спасением их системы, как заявлял Хафиз. Но он ни черта не поможет ни ей, ни кому другому, если не доставить его на поверхность Гань-Дэ невредимым.

— Держись крепче, — сказала Асала. Она сейчас что угодно отдала бы за судно с автоматом дипольных отражателей и противоракетной защитой. А так рассчитывать оставалось только на собственные навыки пилота, пока Нико не сможет вырубить орбитальные платформы. — Погнали…

Нико проглотили свой ответ, когда к ним метнулась первая ракета и заорал сигнал сближения.

Эпизод 6 Риверс Соломон Планета-крепость

Казалось, шансы добраться до поверхности живыми настолько близки к нулю, насколько только возможно, чтобы не быть нулем, — но и что с того? Беженцы с внешних планет страдали от Гань-Дэ десятилетиями. Целые семьи, целые династии — не прерывавшиеся кто знает сколько тысячелетий? — истреблялись одной ракетой. Нико не заслужили спасения только из-за того, что родились в конкретной точке солнечной системы. Совсем наоборот. Если так они погибнет, то и пусть. Да пребудут с ними боги — здесь, в гуще всего, где решения действительно что-то значили.

Нико вдохнули, позволив последним волнам страха нахлынуть и сойти на нет. С начала путешествия прошло больше месяца, и этот месяц стал экспресс-курсом по тому, как брать себя в руки. Сколько ночей подряд они спали меньше четырех часов? Сколько дней они недоедали? Все это не имело значения.

Нико завели отключенный компьютер, отвечающий за вспомогательные системы. Один из трех компьютеров, что им понадобятся для противодействия дронам Гань-Дэ.

Сидя в кресле, они не могли нормально двигаться, так что, хотя их и мотало во все стороны из-за маневров Асалы, отстегнули ремни, чтобы работать стоя, упершись одной ногой в стенку пульта.

Нико наотрез отказывались смотреть на множество экранов, показывающих нападение, целиком предоставив навигацию Асале. Она вела корабль на ручном управлении, не доверяя автоматическим защитным и прогнозирующим протоколам навигатора. Не считая тонкой пленки пота на лице, она ничем не выдавала паники от натиска оборонных дронов. Сидела с прямой спиной, напряженными плечами — достаточно жестко, чтобы сохранять равновесие, но не настолько, чтобы не успевать из-за скованных движений переключаться между четырьмя джойстиками перед собой. Она с легкостью переходила с одного на другой.

—‌ Что знаешь об алгоритмическом маневрировании? — спросила Асала.

Нико замялись. Во время подготовки они посещали занятия на эту тему, но ничего сверх основной программы. Оставалось надеяться, что у них получится.

—‌ Ну, Нико?

—‌ Я справлюсь, — сказали они.

Нико подключились к сенсорам корабля, отслеживающим атаки и соответственно корректирующим курс. Правильно, что Асала взяла управление на себя. От этой функции никакого толку, когда противников так много. Уйти с траектории одной ракеты — значит только наскочить на другую. Передовые бортовые компьютеры просчитывали такие ситуации мгновенно, но этот корабль был довольно примитивным, ему столько частых скачков не под силу. К тому же на маневры, которые потребует такой алгоритм, просто не хватит топлива.

Асала же могла быстро перемещаться влево, вправо, вперед и назад без рывков, не растрачивая энергию. Мастерски уворачиваться от ракет ей помогали инстинкты.

Но это не значило, что алгоритмическому маневрированию не найдется применения. Если Нико зафиксирует сигналы различных противников (ключевое слово «если»), возможно, получится запустить программу для расчета закономерности стрельбы (ключевое слово «возможно»). Обычно это бесполезно, но на сей раз сыграло на руку требование генерала Кинриг использовать для обороны ИИ. Числа в генераторах «случайных» чисел вовсе не случайны, и в теории Нико могли взломать их систему.

Нико должны были предсказать движение ракет, тогда Асала смогла бы запрограммировать эффективную атаку и уничтожить врага без единого промаха. Учитывая ограниченный арсенал, правильный прогноз, скорее всего, был их единственным шансом на спасение.

—‌ Как продвигается? — спросила Асала.

—‌ Продвигается, — сказали Нико. На это, как и на что угодно, требовалось время. Нико работали так быстро, как только могли.

Боги, а Асала была хороша. Нико замечали экраны краем глаза. Дронов было по меньшей мере двадцать, все — размером с их посудину или больше. Пока обошлось без попаданий. К счастью, ракеты не могли зафиксироваться на их радиоактивной сигнатуре благодаря скремблерам, которые Нико уже подключили.

За работу. Не время отвлекаться.

У генерала Кинриг были отличные файрволы. Ничего удивительного. Она вкладывалась в свои ИИ. На нее, вне всяких сомнений, работали лучшие программисты Гань-Дэ, и обычные скрипты через такие протоколы не пробьются. Единственное, что давало Нико фору, — знакомство с системой безопасности Кинриг.

—‌ Приготовься к удару, — вдруг сказала Асала напряженным голосом. Нико вцепились в края пульта.

Корабль перенес мощный удар слева, потерял равновесие.

Асала держалась за поручень, приваренный к навигационной панели как раз на такой случай, и осталась на месте благодаря ремням. А Нико завалились налево, врезавшись в свое сиденье. Голова зацепила край, и мир рассыпался на осколки, а перед глазами все поплыло. Звон в ушах заглушил резкие приказы Асалы.

Нико медленно проморгались, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть, несмотря на гул в ушибленной голове. Если они не придет в себя, Асале придется справляться одной, а Нико ей нужны.

Нико поднялись на ноги.

—‌ За дело! — крикнула Асала.

Нико залезли обратно в сиденье, застегнули ремни. Пора пожертвовать свободой движений.

Они прищурились, напрягая ослабевшее зрение. Скрипты работали как надо, и Нико снова начали печатать, только теперь клавиатура была в чем-то скользком.

В крови.

Нико ощупали лоб. Над левой бровью — кровоточащий порез. Они мазнули по нему тыльной стороной ладони и продолжили печатать. У всех защитных протоколов по определению есть слабости — просто потому, что это протоколы. Они систематизированы. Даже Кинриг не такая параноичка, чтобы программировать каждого дрона по-своему. Это неэффективно. А значит, дронов объединяла сеть, и Нико оставалось проникнуть всего в одного. Между дронами и командной базой должна быть какая-то связь. Это-то и есть уязвимость. Такую связь нельзя защитить полностью. Программисты Кинриг наверняка рассчитывали на то, что дроны будут достаточно быстрыми и эффективными, чтобы никто не успел воспользоваться слабостью.

—‌ Сейчас нас порвут. Я больше не могу их сдерживать, — сказала Асала с ударением на каждом слове.

—‌ Просто… мне нужно больше времени. — Они были так близки. На лице мешались пот и кровь. Корабль трясло от ударов. Тяжелый слой щитов пока закрывал внутренние системы от повреждений, но ненадолго.

Нико не удержались и снова бросили взгляд на экраны. Дронов налетело еще больше.

—‌ Скажи, что мы прорвемся, — попросили они, все-таки не готовые умирать. Они прогоняли скрипт за скриптом — пальцы скользкие и онемевшие, голова пульсировала, все плыло перед глазами.

Бросить все сейчас, не закончив миссию, — кому это поможет?

—‌ Держись! — заорала Асала, когда по ним дали очередной залп. Ракеты мало-помалу уничтожали щиты из мерлидиевого сплава.

Голову Нико мотнуло на мягком подголовнике, хотя мягким тот не показался, учитывая пульсирующую боль, захватившую голову.

—‌ Мне нужно знать точное время взлома, — рявкнула Асала, будто это так просто. Нико могли быть и очень близки, и далеки от цели. Сказать невозможно.

—‌ Я не могу ответить!

—‌ Тогда что ты можешь? — Напряжение наконец взяло свое.

Кое-что было — не такое амбициозное. Если Нико влезет в железо корабля, то сможет поиграться с сенсорами так, чтобы сбить с толку дроны.

Нико приступили к делу и сумели спешно изменить выводимые данные. Бросив взгляд на экраны, они увидели мгновенный эффект — стрелять дроны стали реже.

—‌ Можешь выиграть еще время? — спросила Асала. — Хоть сколько-нибудь?

Нико остановили на ней взгляд, уловив в голосе нотки отчаяния. Они не привыкли к тому, чтобы Асала говорила без решимости. И не знали, как ей сказать, что при всем, что у них есть в распоряжении, они уже на пределе возможного, но Асала, похоже, поняла все сама, когда не услышала ответ сразу.

—‌ Ясно. Ладно, — сказала она. — Перекрой все отсеки корабля.

—‌ Что?

—‌ Выполняй! — прикрикнула Асала.

Технически это было выполнимо. Обычно такие мусорные корабли строили из модулей. Это снижало стоимость. Когда отказывают системы или запчасти, их проще целиком заменить. Меньше структурной устойчивости, чем в традиционном методе, но обычно не подводило.

Однако, несмотря на модульность, все части должны были работать вместе. Системы зависели друг от друга. Полностью их перекрывали только в экстренном случае вроде пожара или разгерметизации шлюза.

—‌ Я сказала — выполняй! — повторила Асала. Корабль дергался во все стороны, и голова Нико не радовалась резким движениям.

Нико уже вошли в систему корабля, но для того, о чем просила Асала, не существовало просто кнопки. Обычно части корабля отделялись друг от друга вручную, на месте. Это было возможно сделать и удаленно, с компьютера, но далеко не так просто, как, например, удаленно закрыть все люки.

—‌ Сделали? — прокричала Асала, пока ее руки порхали над пультом. Корабль все еще находился под шквальным огнем, но пока держался. — Щиты свое отработали. После нескольких попаданий нам конец.

—‌ Да-да, я вошли, — сказали Нико, тыкая в клавиатуру, чтобы сделать из четырнадцати разных частей корабля отдельные блоки, объединенные лишь невидимым супермагнитным полем. Надо было только найти точки стыка на чертежах.

—‌ Ладно, теперь переведи все отсеки на полную мощность, — сказала Асала. Это бы мгновенно высосало остатки топлива досуха. — Причем прямо сейчас.

Нико мгновенно сделали, как велено, несмотря на все сомнения. Перенаправили всю энергию до капли в электрику внешних секций — разогнали отопление на максимум, активировали солнечные панели. Сигнализация, дальность рации, сенсоры — все выкручено до упора.

—‌ Ты можешь объяснить толком, что мы делаем?

—‌ Я называю это «лететь вразброс», — сказала Асала, отключая в навигационном центре корабля все системы, кроме управления. Под руку попали и мониторы, и теперь при маневрах уклонения она ориентировалась только на то, что видела через стекло. Ничто не подсказывало ей направление следующей ракеты, ни один монитор не показывал вычисления траекторий.

Дальше — освещение, отопление. По отдельности Нико понимали ее действия, но не могли уловить всю картину.

—‌ У каждого отсека корабля собственная операционная система, которой можно управлять независимо, — сказала Асала. Теоретически — да, конечно. — Мне нужно, чтобы ты отсоединили каждую часть и раскидали в разных направлениях.

Лететь вразброс. Она хотела, чтобы Нико саботировали корабль — уничтожили его.

—‌ Асала… — Это запредельный риск. Кораблю необходимы запасные системы — главным образом запасное топливо и электроэнергия, аварийные генераторы. Еще центру управления нужна защита, которую могли предоставить другие секции как щиты.

—‌ Я так уже делала, — попыталась успокоить их Асала. — В симуляции.

—‌ О боги! — воскликнули Нико, но время было на исходе, а смерть все равно неизбежна, верно? Либо умирать под огнем дронов Гань-Дэ, либо — что хуже — от недостатка кислорода, оказавшись в вакууме без ресурсов. Гибель в бою — это одно, но когда тебя душит голодный черный космос… один раз Нико с этим уже столкнулись и теперь страшились одной мысли о том, чтобы это повторить.

Нико одну за другой отсоединили секции корабля — когда отстыковывался каждый кусок, это отдавалось гулом по всей палубе. В соответствующие операционные системы Нико смогли вбить простейший навигационный курс. Ни на что, кроме самого простого, времени уже не оставалось.

Каждый раз, когда часть корабля отделялась и отлетала, центр управления содрогало и трясло.

—‌ Получается? — спросили Нико — сами они не видели, переведя все внимание на введение индивидуальных курсов для кусков корабля.

Дроны были запрограммированы преследовать любые подозрительные объекты. Из-за высокого расхода энергии во внешних отсеках и отключения всех систем в центре управления дроны запутаются и погонятся за пустышками, поверив, будто часть корабля с Нико и Асалой уже погибла.

—‌ Почти. Надо проложить курс до точки высадки на Гань-Дэ. Придется отключить все маневровые и обычные движки, чтобы сэкономить энергию для приземления, — сказала Асала. — Еще пара секунд… все.

С последним рывком корабль направился к Гань-Дэ, и Асала отрубила всю энергию. Оставалось надеяться, что дроны решат, будто их обстрел смертельно повредил центр управления.

Судно развалилось на куски. Бесполезные обломки, парящие в космосе.

—‌ Получилось, — вздохнула с облегчением Асала. — Теперь будем надеяться, что доберемся до земли.

Они оба проверили скафандры, затем надели шлемы. Была ненулевая вероятность, что кислород и тепло им еще понадобятся.

Позади четырнадцать секций корабля разлетелись в разных направлениях, а затем взорвались, подбитые множеством ракет.

Асалу и Нико несло к поверхности Гань-Дэ, где ожидала следующая фаза миссии. Скоро они приземлятся — в идеале живыми.

***

Асала давно уже не оказывалась так близка к смерти и вовсе не скучала по этому ощущению. В свое время она была не против всплеска адреналина в своей экстремальной жизни, но последние несколько недель — уже слишком. Ее тяготили вопросы, сложные и неподъемные. Ее существование никогда не было простым, но теперь она по нему затосковала. Затосковала по временам, когда еще не знала о существовании гребаного прототипа звездного двигателя, куба кротовых нор или что это там за хренотень. Она пощупала устройство в сумке на поясе. Все еще целое.

Нужно было добраться до Узочи. Во-первых, подтвердить, что кубы — действительно то, чем их выставляет Хафиз: новые межзвездные двигатели, способные открывать кротовые норы. Во-вторых, узнать, сколько их еще и какие у Узочи на них планы. Асалу напрягала перспектива, что судьбу внутренней системы станут решать такие люди, как Хафиз. Но перед тем как действовать — если она будет действовать, — нужно больше информации. Даже если Хафиз говорит о кубе правду, то им не поможет тот, что остался у Асалы. Если люди Хафиза улетят из системы, у Асалы останется только прототип. Без чертежей потребуются по меньшей мере годы, чтобы ученые с внутренних планет воссоздали технологию.

Изможденная, она с трудом вылезла из железяки, которая когда-то была центром управления достаточно приличного корабля. Хотя бы приземлиться удалось рядом с задуманной точкой. Они были всего в миле-другой от населенного пункта, где надеялись собрать данные и определиться, как действовать дальше. Ши-Шэнь была деревушкой на окраине цивилизации Гань-Дэ, куда менее промышленной, чем большие городские центры, и славилась симпатиями к беженцам. Что важно, там говорили на атлане — языке большинства эратоссцев «Велы» с видеозаписей. Вполне логичный выбор для Узочи и ее последователей.

—‌ Стоять! — сказала Асала резким шепотом, пока Нико ковыляли и откашливались. Над головой — дроны. Снова гребаные дроны. Прямо какие-то бесконечные.

Асала насчитала восемь штук — высоко в небе, в виде насекомых. В справочных файлах, которые она смотрела, сведений о них было немного, но до нее доходили слухи, что в менее развитых регионах планеты дроны реагировали только на движение.

—‌ Черт, — сказали Нико, глядя в небо.

—‌ Похоже, улетают. — Асала выдохнула. — Хоть что-то хорошее.

—‌ Да, но сколько их еще будет? У меня нет компьютера. Техники. Ничего. Как нам их обезвреживать?

—‌ Сперва разберемся с твоей раной на лбу. Об остальном позаботимся потом, — сказала Асала, когда Нико снова запнулись. — Пошли. Лучше пошевеливаться.

Оба двигались медленно. Асала не торопила. Есть время для броска, а есть — для расслабления.

И все же наступала ночь, а с ней и свирепый холод. Конечно, совсем — совсем — не такой, как на Гипатии, даже не того же порядка, но все равно пробирающий.

Ши-Шэнь светилась вдали, как яркая луна: все местные запалили костры, сияли уличные фонари. Вскоре до них уже доносились обрывки разговоров. Кто-то пел. В воздухе разлился аромат уличной еды. Жареные сладости, на кострах коптилось мясо. Совсем не похоже на Гань-Дэ, знакомый Асале, но много лет назад она высаживалась в тысяче миль отсюда.

Они вошли в поселение, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, но даже в угасающем свете дня было очевидно, что они не местные. Не помогало и заметное ранение Нико.

Здесь тоже были дроны — слышалось далекое жужжание. Оно начинало действовать на нервы. Что бы ни искали дроны, Асале и Нико не хотелось привлекать их внимание.

Нико поманила к себе пожилая женщина, закутанная с головы до ног в шали и шарфы.

—‌ Вам стоит зайти к Дивед, — сказала она с сильным акцентом на гипатском Верхнем Полумесяце.

Это был знак доверия — обратиться к Асале на родном языке. Почему больше всего гипаткой Асала себя чувствовала вдали от Гипатии?

—‌ Где найти Дивед? — спросила Асала на кирильском — местном языке Гань-Дэ. Без практики он подзабылся, но со временем вернется.

Нико навалились всем весом на Асалу. Их шаги стали вялыми и заплетающимися.

—‌ Я могу показать, — сказала незнакомка, — но сперва мне нужно знать ваши имена. Чтобы договориться о приеме. Сами понимаете.

Асала уже собиралась ответить, но Нико с силой сжали ее плечо и перебили.

—‌ Сулиза и Шулем, — сказали они. Асала узнала имена брата и сестры из довольно известного ганьдэского стиха.

—‌ Ну конечно, — ответила незнакомка. — Значит, мы ожидали вас, — настороженность из голоса ушла, и она повела их, судя по всему, по единственной главной улице поселения.

Очевидно, имена были паролем, и не впервые Асала гадала, откуда, черт возьми, Нико все это знает.

Асала оглядывалась, составляя впечатление об этом месте. Самое большее — четыреста человек, предположила она: рыбаки, бедные фермеры и ремесленники. Этот регион Гань-Дэ славился текстилем. Через аромат уличной еды пробивался запах мочи, необходимой для обработки хаксена — коричневатой водоросли, из которой делали ткань для одежды на экспорт в большую часть солнечной системы.

Ремесло было трудное, непросто давалось в изучении. Генерал Кинриг знала, что экономика Гань-Дэ зависела от рынка хаксена. Возможно, относительная свобода в Ши-Шэне возникла из-за ее понимания, что местным жителям известна одна простая истина, способная нарушить военное положение. Они ей нужны больше, чем она — им.

—‌ Не волнуйтесь на их счет, — сказала женщина, показывая на дрона. — Они видят мир не таким, какой он есть. — На сморщенном лице появилась лукавая улыбка.

Асала нахмурилась.

—‌ Что это значит?

—‌ Они взломаны? — Нико были впечатлены.

—‌ Когда знаешь технологию, не так трудно слать на их датчики фальшивые сигналы. Меня, кстати, зовут Сёрен. Если у вас есть вопросы, можете задавать их мне или моему брату Уриилу. Мы найдем все, что вам нужно, но времена тяжелые, так что может понадобиться несколько дней. Тем временем вы поживете у нас с Уриилом.

Асала не ожидала такого гостеприимства, тем более на Гань-Дэ. Ши-Шэнь казалось единственным поселением на многие мили. Местом, где дикая природа находится прямо по соседству — совсем не Альмагест или города на Хайяме, где ощущалось разделение между миром людей внутри и диким миром далеко за границами.

С наступлением ночи где-то в темноте ухали, перекликались, чирикали, выли животные. Встревоженные родители торопили детей в маленькие квартирки, чтобы их не слопали голодные твари, которым хватит смелости выйти к людям. За пределами Ши-Шэня мир состоял сплошь из деревьев с красными иголками — хвойный и густой. Кровавые сосны. Дальше высились горы со снежными шапками. Сразу за горами и находилась большая часть городов Гань-Дэ.

—‌ Они называются Синовен-ку, — сказала Сёрен, заметив, куда смотрит Асала. — Это значит…

—‌ Семь дней, — ответила Асала.

—‌ Да. Столько занимает путь через них.

Неудивительно, что здесь люди обретают убежище. Асала ощутила надежду, что они найдут Узочи. Это явно тот регион, куда бы отправились эратосцы.

—‌ Нравится? — спросила Сёрен.

—‌ Хм?

—‌ Здесь.

Асала кивнула. Великолепное, дикое место — как когда-то Гипатия.

Она пыталась вообразить, каково это — любить местные края так же, как их любит генерал Кинриг. Могла бы Асала опуститься до такой жестокости и закрытости, чтобы защитить то, что явно заслуживало защиты?

Она сомневалась, что могла, да это и неважно. Гань-Дэ, Гипатия, все великие красоты их солнечной системы — скоро они уйдут, почти не оставив в космосе и следа.

—‌ Сколько… сколько еще? — спросили Нико, еле передвигая ноги. Языком они тоже ворочали с трудом.

—‌ Уже недалеко. Давай, — сказала Сёрен, подхватив их под руку и поддерживая с другой стороны.

Они оказались на месте всего через несколько шагов. Сёрен помогла Асале поднять Нико по короткой лестнице, затем вежливо попрощалась, без лишних слов представив их Дивед.

—‌ Я заберу вас через пару часов, и мы решим, что нужно делать, — сказала она.

Асала ожидала увидеть врача, но Дивед врачом можно было назвать только с натяжкой. Она была… что ж, на Хайяме ее могли бы назвать ведьмой.

Проживала она в крошечной квартирке в маленьком двухэтажном доме. Все поверхности покрывали высушенные растения. Отовсюду свисали цветы, сорняки и травы. У стен стояли шкафы с янтарными бутылочками, полными тинктур, и прочим. На плите булькала кастрюля, и Асала не знала, что там может быть — еда или лекарства.

—‌ Присядь, дорогуша, — сказала Дивед Нико, показывая на койку, наполовину занятую стопками старых книг. Настоящих книг! Асала запомнила себе на будущее, когда все уляжется и появится возможность, взглянуть на них поближе. — И выпей. — Дивед подала Нико маленький флакон с чем-то черным.

—‌ Тут же нет успокаивающих? — спросила Асала. Если у Нико контузия, то меньше всего им нужно снотворное.

Ведьма фыркнула.

—‌ Ишь какая любопытная. Нет. Просто слабое средство от воспалений и антикоагулянт — от боли.

У Дивед не было технологий по заживлению кожи, и ей пришлось зашивать вручную, промыв и обработав порез. Раньше Асала не видела такую процедуру, так что с благоговением наблюдала, как женщина работает с обезболенной кожей.

—‌ Подай марлю, любопытная, — сказала Дивед.

Асала подчинилась, перебарывая желание смотреть дальше. У интереса есть свое место, и это место — не здесь.

—‌ Не стесняйся, угощайся, — предложила Дивед.

Значит, то, что бурлило на маленькой плите с двумя конфорками, — еда.

—‌ Мне что-нибудь оставь, — окликнули Нико слабым голосом.

Но Асала проголодалась, так что зачерпнула из котелка здоровую порцию — как оказалось, несладкой злаковой каши с сушеными грибами, вареным яйцом, специями и ломтиками томленого мяса.

—‌ В холодильнике маринованные корешки, — добавила Дивед.

Асала прихватила и их, внутренне расслабляясь, пока ведьма занимается Нико. Завтра, когда Нико наберется сил, они обсудят следующий ход.

***

Нико с Асалой штудировали карты местности. Сёрен услужливо разметила безопасные и небезопасные маршруты. Большинство — небезопасные. Да и остальные все равно сулили серьезную угрозу.

—‌ «Безопасный» — не то слово. Правильнее сказать, «ниже вероятность летального исхода», — сказала Сёрен.

Асала предоставила говорить Нико. Они явно знали местных лучше Асалы. Лгали легко и быстро, зная, что лучше сказать.

—‌ Мы ищем людей, которые, скорее всего, были здесь проездом на пути к, не знаю, какой-нибудь заброшенной фабрике? Что-то в этом роде?

Сёрен кивнула.

—‌ Возможно, я знаю, что вы имеете в виду.

Имена не упоминались. Сёрен все еще не знала, что Нико — это Нико, а Асала — это Асала. Видимо, это тоже местное правило безопасности. Асала гадала, действительно ли Сёрен — Сёрен, а Дивед — Дивед. Пошарила в памяти в поисках литературных отсылок — как с кодовыми именами, которые Нико назвали в первую встречу, — но навскидку на ум ничего не пришло.

—‌ Только мы не суемся в чужие дела. Люди нам не говорят, куда идут, а мы не спрашиваем, — сказала Сёрен.

—‌ Но разве вы не можете с ними как-нибудь связаться? — вклинилась Асала.

—‌ Нет. Конечно нет. Эта деревушка — более-менее безопасная зона, но у генерала всюду глаза и уши. Если мы не хотим, чтобы сообщения перехватывали, лучше передавать послания с птицами, чем по проводной или беспроводной сети. Все свои знают, куда обращаться.

—‌ Спасибо, Сёрен, — сказали Нико. — Дальше мы сами знаем, что делать.

Правда? Это что-то новенькое.

—‌ Через пару часов мы подготовим для вас транспорт с припасами, в том числе с едой, водой и оружием. Они вам понадобятся, — сказала Сёрен. — Скоро увидимся.

Когда Сёрен ушла, Нико обвели на карте несколько мест.

—‌ В общем, я изучали вопрос. Оказывается, рядом с Семидневными горами, у побережья, есть пещеры. Здесь и здесь раньше находились производственные фабрики, — сказали они, ткнув пальцем в два места.

—‌ М-м. Что-то такое припоминаю, — сказала Асала. — Во времена, когда Кинриг пыталась расширяться в этот регион.

—‌ Да, — ответили Нико. — Я кое-что узнали об этом на курсах компьютерной безопасности. Изначально считалось, что пещеры хорошо подходят для расположения серверов, потому что там низкая температура и управляемый климат. Позже, поскольку уже построили инфраструктуру для серверов, генерал Кинриг решила организовать там и фабрику.

—‌ Но все закончилось, когда серверы взломали, — сказала Асала, вспоминая это фиаско. Повстанцы провели одну из самых успешных атак на Гань-Дэ, едва не свергнув режим Кинриг, и уничтожили все серверы в пещерах.

Многих работников, вне зависимости от того, имели они связь с нападением или нет, подвергли допросам и отправили в тюрьму, кого-то казнили. Заводы были закрыты и заброшены почти на тридцать лет.

—‌ И ты думаешь, они отправились туда? — спросила Асала.

—‌ Ничего лучше здесь нет, — сказали Нико, потирая марлевую повязку на голове. — Там находится все необходимое вычислительное оборудование и техника для производства новых кубов.

—‌ Но это же древность. Наверняка все уже обветшало. Неужели там что-то еще работает?

—‌ Когда у тебя такие инженерные навыки, как у Узочи? Когда у тебя есть команда и целый месяц, чтобы все наладить? Естественно.

Асала кивнула и отпила чай, заваренный Дивед.

—‌ Ладно, значит, нам туда.

—‌ Единственная проблема в том, что сеть пещер занимает больше сорока миль, и там везде заброшенные заводы. Немалая территория для поисков, — сказали Нико.

Асала водила пальцем по различным маршрутам, ведущим к пещерам. Как ни крути, это двухдневная дорога — с учетом того, что им дадут достаточно новый транспорт, чтобы ехать на скорости сто миль в час.

Будет совсем не просто. Дороги здесь были только условные. Местность выглядела пересеченной. Если верить Дивед и Сёрен, на всем пути будут встречаться ИИ, не говоря уже о местных жителях, настроенных к инопланетникам не так дружелюбно. Сёрен предложила Асале носить маску или как-нибудь иначе прикрыть татуировки на лице и шее, но она не станет. Просто не может.

Она покачала головой. Сейчас все мысли должны быть только об одном: решить поставленную задачу. Больше ни о чем. Разве не об этом говорило все, что она узнала в ходе их поисков? Поиск Узочи — приоритет номер один.

***

Асала нарушила тишину.

—‌ Все еще болит?

—‌ Хм? — рассеянно пробормотали Нико.

Впереди и вокруг тянулись мили холмистого красного леса. Грузовик, который им подарили, шумно и неприятно скакал на кочках в темноте.

—‌ Голова все еще болит? — повторила Асала.

—‌ Все в порядке, — ответили они.

Асала пожала плечами.

—‌ Ты тише обычного.

—‌ Просто устали. Может, все это наконец начинает сказываться. — Нико забросили ноги на приборную доску и откинулись на спинку. В такой небрежной позе они выглядели моложе обычного, напоминая дерзкого подростка с ангстом и прочим комплектом.

—‌ Понимаю.

—‌ Правда? Или ты только рада поохотиться за Узочи, потому что так сказал папа? — спросили Нико. Асала сглотнула, облизала нижнюю губу, не отрываясь от петляющей ухабистой грунтовки. — Прости уж, Асала, но иногда я тебя не понимаю. Правда. Я не о том, что ты гипатка. Не о том. А о том, что ты за человек. Тебя не волнует, правильно мы поступаем или нет? Что мы вообще здесь делаем, Асала? Ты об этом думала? Просто скажи мне одно: ты доверяешь моему папе?

Асала не знала, как относиться к Экрему. Но она знала его много лет, и он ни разу не показал себя неискренним. Самодовольный, но искренний. Он всегда был превосходным старшим офицером, но с годами, когда ушел в политику, стал расчетливее, хитроумнее. А может, эта черта крылась в нем всегда, просто она не замечала. Но должна же она что-то для него значить после стольких лет?

—‌ Задумайся. Почему он отправил нас? — спросили Нико. — Почему отправил лучшую наемницу, если надо всего лишь найти пропавших беженцев? Почему операция проводится втайне? Почему бы не действовать через официальные каналы? Да, дурацких оправданий у него хватает, но ты же знаешь, что этим все не исчерпывается. Просто не может исчерпываться. — В последние минуты они произнесли больше слов, чем за все время с вылета из лагеря «Гала». Возможно, у них впервые появилась возможность.

—‌ Не знаю, — честно ответила Асала. Знала она только одно — свою миссию. И она доведет миссию до конца — как всегда. — Признаюсь, у меня нет всех ответов, но ты же не можешь всерьез соглашаться с Хафизом? Что внутренние планеты нужно бросить?

Нико покачали головой.

—‌ Нет. Не знаю. Хайям уничтожил внешние планеты. Это геноцид. Буквально. Из-за жадности и эгоизма погибли миллионы. Разве тебя это, черт возьми, не бесит? Потому что лично мне хочется взять и…

—‌ Взять и что? Совершить другой геноцид? Обречь на смерть миллионы, которые никак не виноваты в том, что случилось с системой? — возразила Асала с большим пылом, чем сама от себя ожидала.

—‌ А что значит «виноваты»? Хайямцы веками получали выгоду от того, чем занимались. Они протестовали? Требовали перемен? Или жили и помалкивали, довольные, что правительство и корпорации выедают солнце?

Асала покачала головой.

—‌ Убийство есть убийство.

—‌ И все же тебе больше хочется обречь тех, кто страдает, а не тех, кто причиняет страдания, — горько заметили Нико. Асала вздохнула.

—‌ Ну вот какого черта ты хочешь от меня услышать, а?

—‌ Не знаю. Что-нибудь кроме банальностей типа «убийство есть убийство».

—‌ Это все полная жопа на жопе и жопой погоняет. Вот что я могу об этом сказать. Довольны? — спросила она.

Нико недолго помолчали.

—‌ Да вроде бы.

Асала рассмеялась вопреки себе. Нико присоединились.

—‌ Просто... как тут понять, что надо делать, если ты всего лишь маленькая частичка в маленьком лабиринте — в крошечном подразделении лабиринта, уходящего на многие века в прошлое? — спросила Асала. Это не настоящий выбор. Она не могла отменить сделанное. Ее единственный вариант — сосредоточиться на задании, и она не понимала, как же Нико этого не видит.

—‌ Твою мать, смотри, — сказали Нико, показывая вперед.

Асала всмотрелась в темноту. По обочине, за пределами фар, двигался чей-то силуэт.

—‌ Как думаешь, неприятности? — спросили Нико.

—‌ Может. А может, и нет. Но лучше сядь нормально. Пристегнись.

Асала продолжала ехать, но фигурка им замахала.

—‌ Черт. Остановиться?

Обычно об этом и речи идти не могло. Она бы просто ехала дальше. Но эта миссия вела к одному кризису совести за другим. Она уже не знала, чему верить или что делать. Собственному рассудку доверяла не больше, чем Экрему, или Нико, или Хафизу, или Сорайе. В конце концов, она по-прежнему та женщина, что бросила свою сестру. Та женщина, которая доказала, что нисколько не изменилась, бросив чужую младшую сестру, когда выпал случай все исправить.

Сосредоточиться на миссии.

—‌ Может, они в опасности, — сказали Нико, но, судя по голосу, их тоже не привлекала мысль остановиться.

Асала нажала на кнопку тормоза и позволила грузовику постепенно замедлиться. Силуэт двинулся к ним, и Нико открыли окно.

—‌ Не подвезете до Гвифера? — спросил человек, прищурившись. Потом он рассмотрел Асалу. — А ты какого хрена тут делаешь, клановка?

—‌ Нам не по пути, — сказали Нико, быстро закрывая окно, но из красного леса на дорогу уже выходили новые силуэты.

—‌ Черт-черт-черт, — сказала Асала и несколько раз врезала ладонями по рулю.

—‌ Что вообще происходит? — спросили Нико. Асала сделала глубокий вдох.

—‌ Многие пытаются перебраться из Ши-Шэня через Семидневные горы в центр Гань-Дэ, где можно найти транспорт до Хайяма. Ганьдэское ополчение этому мешает.

—‌ И? Наши действия? — спросили Нико. — Они вооружены?

Тут же стало ясно, что это неважно. Когда Асала попыталась завести ядерный двигатель, ничего не произошло. Хаотично замигали огоньки на приборной доске, зашумело радио, потом отключилось, потом опять зашумело. Кто-то взламывал машину.

Асала и Нико рефлекторно дернулись запереть двери, но уже через секунду замки открылись.

—‌ Ну ладно. Готовы? — пробормотала Асала, касаясь оружия, которое ей выдала Дивед. Настроила так, чтобы обездвиживать все, что попадется под прицел, а не убивать на месте. Нико достали свое оружие.

—‌ Пошли, — сказали они.

Оба вышли с оружием наготове. Может, специальность Асалы — это убийства на расстоянии, но она была хороша и в ближнем бою.

—‌ Отвалите, а то всех положу, — сказала она, окидывая взглядом нападавших.

Их было много, и они тоже были вооружены. Не самая идеальная ситуация с тактической точки зрения, но бывало и хуже.

—‌ Заткнись, клановка.

Она выстрелила самому говорливому в каждое колено. Энергетический заряд не вызвал кровотечение, но колени после такого будут болеть неделями. Он упал.

Из-за треска энергетических выстрелов толпа запаниковала, и в эти секунды Асала причинила еще больше вреда, прыгнув и перекатившись, чтобы взять на прицел других напарников говорливого. Нико не подвели: прикрывали Асалу, когда она перешла в рукопашную и обезоруживала всех, кого могла.

Луны в небе были яркие, но все же стояла ночь — не самая лучшая видимость.

Из леса вокруг все шли и шли новые ганьдэсцы. Становилось тяжело.

—‌ Нико, разберись с машиной! — закричала Асала.

У ганьдэсцев чувствовалась подготовка, но далеко не ее уровня. Асала сомневалась, что среди них есть хотя бы бывшие военные. Вырубать их было просто, а красные сосны помогали уворачиваться. Она с легкостью взобралась на дерево, прижимая ладони к липкой коре. Единственное, что здесь сходило за стратегическую высоту.

—‌ Куда делась клановка? — услышала она крик. Отправила в его сторону пару прицельных разрядов. Нико все еще оставались в гуще толпы — искали, у кого устройство для взлома машины. Кто бы это ни был, для работы ему нужно находиться поблизости.

Асала следила со своей позиции на дереве, отстреливая каждого, кто приближался к Нико. Она не спешила. Выверенные выстрелы не отклонялись от цели даже на волосок. Многие из отряда еще долго не смогут ходить.

Наконец Нико нашли источник взлома — девушку у обочины с каким-то маленьким наладонником. Но при этом загородили ее, не давая Асале прицелиться. Им придется справляться самостоятельно. Асала в них верила.

Навыки рукопашного боя у них были достойными, и, что важнее, в течение миссии Нико стали больше верить в себя. Они действовали осторожно, но не слишком: руки подняты и защищают лицо, ноги широко расставлены для устойчивости, пружинят на пятках. Они дважды ударили ногой сбоку, выбили из равновесия. Девушка все еще не выпускала из рук устройство, пока Нико не приставили оружие к ее шее. Из-за темноты и расстояния Асала не могла разобрать, что сказали Нико, но предположила, что это что-то из разряда «бросай, а не то хуже будет». И тут…

Твою мать. Из толпы выбрались четыре головореза и прицелились Нико в голову.

—‌ Выходи, клановка, а то вышибем твоему питомцу мозги.

Они окружили Нико. У Асалы не оставалось выбора. Она соскочила с дерева.

Сделала глубокий вдох, стараясь сохранять спокойное выражение. Главное — самообладание. Вся разница между жизнью и смертью — в бесстрашии.

—‌ Интересно, что скажет генерал Кинриг о том, что никчемная деревенщина в глуши вызвала гребаный дипломатический скандал из-за двух официальных посланников президента Хайяма, — сказала она. Точно так же она бы разговаривала с любимым человеком в баре — легко и спокойно.

—‌ Блефуешь, — прошипел один из них.

—‌ О, а еще я блефую, что это ребенок президента Экрема? — спросила Асала, показывая на Нико.

Один из них прижал ствол к виску Нико.

—‌ Ты врешь как дышишь, клановка. Все вы такие.

—‌ Нет, не врет, — сказали Нико. — Проверьте мою личность.

Эти типы смахивали на людей, у кого при себе всегда найдется сканер крови как раз для таких случаев — чтобы узнать, кто настоящий ганьдэсец, а кто только притворяется после многолетней ассимиляции. Чистота требовала постоянной бдительности.

Нико протянули запястье, один из нападавших грубо его схватил. Провел над рукой сканером.

—‌ Тумал! — выругался он, когда сканер показал, что Асала говорила правду.

—‌ Какая разница? Они ни за что не докажут, что это были мы, — сказал кто-то.

Асала подняла в левой руке устройство связи — не опуская оружие в правой.

—‌ Я вас всех сняла. Я тут слышала, распознавание лиц на Гань-Дэ лучшее в системе, нет? Файл с вашими именами и преступлениями уже отправлен самому Экрему, — сказала она. Все это, конечно, было враньем. У нее даже не работала межпланетная связь с того момента на Гипатии, когда она оставила сообщение о возможном теракте.

Кроме того, даже в режиме ночного видения фотографии будут зернистыми. Несмотря на все передовое распознавание, нападающие так и останутся практически анонимными.

Чтобы подлить масла в огонь, она притворилась, что звонит президенту, хотя на деле только включила голосовые сообщения. Удачно подгадав, она проиграла на громкой связи последнее сообщение от Экрема: «Какого черта происходит, Асала?» В солнечной системе любой бы узнал его характерный голос.

Она притворилась, что сбросила вызов, потом обожгла взглядом нападавших.

—‌ Дайте нам сесть в машину, чтобы мы ехали своей дорогой.

Вокруг стонали мужчины и женщины, потирая места, куда им досталось от нее или Нико. Это были раздолбаи высшего разряда. На черта еще с ними договариваться. Стоило перестрелять всех до последнего. Все ганьдэские ополченцы одинаковы. Безалаберны. Неумелы. Нахватались партизанских приемчиков от бывших военных, узнали о боевых порядках, но слишком рвались в бой и жаждали крови, чтобы иметь терпение и точность, свойственные хорошим солдатам.

—‌ Они того не стоят, — простонал один из них. — Отпустите их.

Нико вырвались из рук того, кто в них вцепился, и поплелись обратно к машине. Асала медленно, очень медленно подошла к водительской дверце, все еще не опуская оружие.

—‌ Катись отсюда на хрен, клановка. Больше не попадайся, а то сделаю из твоих татуировок шрамы, — бросил вслед один из отступающих головорезов. Потребовались все силы, чтобы не сменить настройку оружия и не воспламенить ему мозги.

В машине, когда двигатель наконец завелся, она шумно выдохнула.

—‌ О боги, какие же обаятельные люди, — сказали Нико.

Асала улыбнулась.

—‌ На этом фоне полюбишь Ши-Шэнь, да?

***

Оставшуюся дорогу ни Асала, ни Нико много не говорили. Энергия, воля и мотивация закончились уже несколько дней назад. Кто знает, что ими до сих пор двигало? Пожалуй, не в последнюю очередь привычка.

—‌ Просыпайся, — сказали Нико.

Они бы хотели дать Асале выспаться — из-за травмы Нико за рулем в основном сидела она, — но до побережья, где рядом с Семидневными горами начиналась сеть пещер, осталось меньше мили. Чем дальше они забирались в отроги, тем сильнее на обоих влияла высота.

Асала не отреагировала. Нико попытались еще раз.

—‌ Вставай.

—‌ Я не сплю, — сказала Асала. Нико спросили себя, засыпала ли она вообще. В ней чувствовалось что-то сверхчеловеческое. Но силы кончаются даже у супергероев.

—‌ Ладно, в теории сканеры, которые нам дали в поселении, определяют источники тепла. Осталось только их включить и начать поиски. Радиус их действия — несколько миль, и они запищат, когда обнаружат температурную аномалию.

—‌ Что это значит? — Асала протерла глаза и сделала рассчитанный глоток воды.

—‌ Ну, они замеряют среднестатистическую температуру определенной области, а если где-то она выше нормы, они подают сигнал. Так нам не придется обыскивать все руины заводов пешком.

Нико затормозили на каменистом пляже. Оставалось надеяться, что благодаря действующим скремблерам дроны или проезжающие мимо люди примут их за военных.

—‌ Уже работает? — спросила Асала.

Нико пожали плечами. Они были знакомы с похожими технологиями, но не с этими конкретными устройствами. Если приложить силы, то можно разобраться, но сил-то как раз и не осталось. Нико сдерживали внутри себя так много всего — давление грозило разрастись, пока не затрещит по швам грудная клетка. Черт.

Асала повозилась с устройством определения тепла, и наконец экранчик засветился. Не самые передовые технологии, но они хотя бы работали.

—‌ Ну? — спросила она.

—‌ Сканирует. Ты держи, а я буду медленно ехать.

Дорога не доходила до пещер, местность стала ухабистой. Экранчик детектора тепла продолжал что-то показывать, так что им оставалось поверить, что все работает.

—‌ Интересно, что именно мы там найдем, — сказали Нико не столько из любопытства, сколько в отчаянной попытке не терять бдительность.

—‌ Ага, — сказала Асала. — В последний раз я слышала, что тут полно сквоттеров, но эти места довольно опасные — вокруг сплошь промышленный лом и оборудование. Они здесь. Я знаю. Мы их найдем.

Они проездили еще полчаса, прежде чем устройство наконец пискнуло.

—‌ Да! — сказали Нико. — Ну наконец-то, твою мать.

—‌ Не то слово. Тут понятно, где конкретно находится тепловая сигнатура? — спросила Асала.

—‌ Да. — Нико подняли устройство. Ландшафт на экране изображался несколькими черными кривыми линиями. Область, предположительно испускавшая больше тепла, обвелась пунктирной линией.

Они выскочили из машины со сканером и последовали за сигналом в гору, перелезли через большие валуны и камни и, пройдя через засушливую травянистую поляну в узкую расщелину, обнаружили вход в пещеру. Протискиваться в узкий проход пришлось боком.

—‌ Что-нибудь слышишь? — спросили Нико. Может, сканер сломался. Если здесь работает на старом производственном оборудовании Узочи со своей командой, они бы точно услышали шум.

—‌ Ш-ш-ш, — ответила Асала и полезла дальше через расщелину, пока не выбралась на узкий карниз. Там она соскочила на пол пещеры, Нико — за ней. Она была бесстрашна, и они стремились стать такими же. Хоть они не согласны со всем, что она делает или что думает о беженцах, Нико хотелось быть похожими на нее.

Они перешли каменистый ручей.

—‌ Сюда, — сказала Асала. Похоже, она слышала то, что не слышали Нико.

Они проверили сканер. Двигаются в правильную сторону.

—‌ Ну и, типа, в чем наш план? — Пожалуй, это стоило обсудить заранее.

—‌ Мы зайдем, — сказала Асала голосом чуть громче шепота.

—‌ И… это весь план?

—‌ Да.

Нико остановились.

—‌ А если они вооружены?

—‌ Что значит «если они вооружены»? — спросила Асала.

—‌ Будем стрелять? Потому что я сомневаюсь, что смогу, — сказали Нико. — На самом деле, я точно знаю. Не смогу. Если тебя это не устраивает, я не пойду.

Асала закатила глаза. Боги, как же Нико это в ней ненавидели. Ну да, может, Нико и правда новичок, но и Асале необязательно все время вести себя так снисходительно. Все-таки сюда они добрались благодаря контактам Нико. А не ее.

Нико сделали вдох. Возникло предчувствие, что ничем хорошим это не кончится — и Нико даже не знали, что именно за «это».

—‌ Это ты притащили сюда мою задницу. А не я — твою. Ты уж не забывай, — сказала Асала. — Стоп! — воскликнула она и выставила руку. — Слышишь?

Нико кивнули. Наконец какие-то признаки того, что они на верном пути. Чуть громче шума воды слышался легкий шорох. Щелканье. Жужжание механизмов.

Они медленно прокрались через пещеру. Мало что выдавало, что это не просто каменный туннель. Больше мусора, чем можно ожидать. Брошенная куртка. Время от времени — стальная опорная балка.

Они прошли через узкий коридор, и на другой стороне их ожидало то, чего Нико еще никогда не видели. Пещера двухсот-трехсот футов в высоту, забитая технологиями, о которых они не могли и мечтать. Так красиво. Так симметрично. Впервые с момента высадки на Гань-Дэ Нико поняли, что означает выражение «планета-крепость». Что за невероятная архитектура встроена в эту скалу — изощренные арабески, столь же практичные, сколь и прекрасные.

В пещере за разными делами суетились шестеро. Кто-то находился в центре управления с кучей компьютеров. Другие работали на отдельных участках механизмов и конвейеров. Людей покрывали смазка, грязь и пыль. Они провели здесь уже немало времени. Судя по кострищу и запаху бобов, ели и спали они здесь же. Так это все? Только эти шестеро?

—‌ Эй! Вы еще кто? — воскликнул кто-то на атланском. Человек в центре управления.

Человек вышел из тени, и Нико сразу поняли, что это Узочи.

Она выглядела примерно так, как и ожидали Нико. Интеллигентная. Слегка рассеянная. Со времен видеозаписи, которую они смотрели, ее волосы отросли и стали запущенней: пряди разной длины и челка, прятавшая глаза. Она побледнела. Слегка похудела.

—‌ Проваливайте! Живо! — крикнула она. Схватилась за оружие, но было ясно, что она понятия не имеет, как с ним обращаться.

И все же спорить с ней не хотелось. Во многом тот, кто не умеет пользоваться оружием, опаснее того, кто знает свое дело.

Асала подняла руки, хотя сама оружия из правой руки не выпустила. Нико уже знали ее достаточно, чтобы понимать — так просто она с ним не расстанется.

—‌ Узочи, положите оружие, — сказала Асала. — Мы не причиним вам вреда.

Она вышла на свет, показав свои татуировки. Скорее всего, нарочно, чтобы заслужить доверие Узочи, поняли Нико. Умно.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — спросила Узочи. — Кто вы? Клянусь жизнью, я буду стрелять. Я готова. Не думайте, что я не смогу.

Нико ни о чем таком не думали. Асала, скорее всего, тоже. Голос Узочи звенел от нервов, но она была целеустремленной женщиной, и ее уверенность невозможно было не заметить.

Нико перевели взгляд на Асалу. Неужели она до сих пор не понимает, что все происходит не по тем причинам, по которым ей кажется? Что Узочи просто делает все, что может, чтобы защитить самых уязвимых людей в системе? Защитить свой труд от пиявки-Экрема?

—‌ Мы знаем, кто вы, потому что давно вас разыскиваем, — сказала Асала. Остальные люди Узочи застыли от страха, наблюдая за столкновением. — Нас послали на ваши поиски, когда пропала «Вела». Чтобы спасти вас.

Узочи фыркнула.

—‌ Уж что-что, а спасать меня не нужно, — сказала она. — И кто послал? Экрем? Он лжец, вор и манипулятор. Что бы он о нас ни наговорил, все неправда.

—‌ Хафиз нам все объяснили, — сказали Нико.

Узочи обернулась к ним с прищуром, оружие в ее руках дрожало.

—‌ Ты… Ты Нико? — Нико растерялись из-за того, как просто она назвала их по имени, словно они давние друзья, и тут же бросили взгляд на Асалу. Если она что-то и заметила, то Нико этого не считали. — Экрем — твой отец! И ты в этом участвуешь?

Нико горячо замотали головой.

—‌ Я совсем не такие. Он обманул нас точно так же, как обманул тебя. Мы только хотим разобраться, что происходит, чтобы спасти как можно больше людей.

—‌ Ну, у нас уже все схвачено, но спасибо за предложение, — усмехнулась Узочи. — Убирайтесь. Убирайтесь.

—‌ Мы уберемся, — сказала Асала. — Но вы должны знать, что у меня есть вот это, — вдруг вы передумаете. — Она очень медленно опустила руку к сумке на ремне и аккуратно достала куб.

Узочи и остальные ахнули.

—‌ Воры! — крикнул кто-то. Нико узнали его лицо по видеозаписям о беженцах, но имени вспомнить не смогли.

—‌ Оставьте это и уходите. Вы не понимаете, что у вас в руках, — сказала Узочи. Не сводя оружие с Нико и Асалы, она попятилась к лестнице, ведущей с балкона центра управления на основной этаж. — Пожалуйста. Для меня — для нас — это значит все. Как вы смеете? Как вы, черт возьми, смеете целыми столетиями отнимать у нас жизни, разрушать нашу родину своей ненасытной жадностью, а потом являться сюда, чтобы отнять то единственное решение, которое спасет от вашего геноцида? — спросила она, задыхаясь от гнева. — Вы мне отвратительны.

Асала заметно поморщилась.

—‌ Прости, Узочи. — Вот этого Нико от Асалы никак не ожидали. — Я бы сама лучше сдохла, чем ступила на эту черную дыру, зовущуюся планетой, но мне нужно было увидеть тебя. Понять тебя. Я должна во всем разобраться.

Неужели она сдает под невероятным бременем всего, что они испытали в путешествии? Казалось, будто Асала что-то осознает — о себе, о своем прошлом, об Экреме, хоть его здесь и нет. Видеть это было жутко, и сердце Нико забилось неуправляемо быстро. Ладони обильно вспотели.

—‌ Невозможно понять планету, которая считает остальные населенные планеты расходным материалом, — сказала Узочи. — Наверное, потому я тогда и поверила — потому мы все поверили. Потому правда думали, что он хочет нас спасти. — Теперь Узочи трясло, по ее лицу катились слезы. — Мы не могли и представить, что Экрему нужно что-то еще, кроме как спасти нас. Загладить свою вину. Откуда он вообще узнал о том, что создали мы с матерью? На разработку и усовершенствование чего она положила жизнь, лишь бы мы все могли выжить? Она мечтала только об одном. Чтобы мы выжили. Но Экрем решил отнять и это. Решил отнять ее наследие и превратить в очередной инструмент, чтобы обезопасить богатых и могущественных, чтобы отмахнуться от жителей внешних планет, как от мусора. Я это заподозрила, как только увидела корабль. А потом — количество охранников. Я не позволю ему украсть то, чему моя мать посвятила всю жизнь. Не позволю.

Она уже едва не плакала, и Нико чувствовали, как навернулись слезы и у них. Закусили губу.

—‌ А сказать, что понять как раз очень просто? — спросила Узочи, волевым усилием сдерживая слезы. — Что вам надо уйти. Что вам надо позволить нам улететь на кораблях, которые мы строим. И что надо отдать мне прототип. Потому что ты знаешь, что если оставишь его в этом мире, то нас найдут. Не остановятся, пока не найдут, куда мы улетим, и не перебьют всех нас.

—‌ Как я могу тебя отпустить? Посмотри мне в глаза и скажи, как я могу позволить тебе бросить миллионы миллионов в умирающей солнечной системе? — взмолилась Асала. Ее голос надломился, и тут Нико пришло в голову: что, если она тоже сдерживает слезы? Увидеть Узочи во плоти — это совсем не то же самое, что увидеть ее на записи. Такая маленькая, такая тщедушная, но казалось, что она возвышается над ними.

—‌ Так с нами поступил Хайям, — сказала Узочи.

Так Асала поступила со своей сестрой.

На самом деле Нико в это не верили. Конечно не верили. Но знали — знали, — что так думает сама Асала. Теперь Нико понимали ее характер лучше, теперь все вставало на свои места. В то время у нее не было другого выбора — только забыть, забыть Гипатию и свое прошлое. Если бы не забыла, она бы не выжила.

Молчала Асала долго, с искаженным лицом. На миг Нико правда решили, что сейчас прольются слезы, но вдруг…

—‌ Корабли? — спросила она.

—‌ Что? — сказала Узочи.

Асала подошла ближе, опустив руки. Напряглась всем телом.

—‌ Мы не хотим вам мешать, — сказала она. — Но куб мы не отдадим. Ты не можешь единолично решать судьбу всей системы.

Тогда Узочи и выстрелила — из старомодного пистолета с настоящими пулями. Нико подскочили, грохот разнесся по всей пещере.

Нико не видели, куда попала пуля, но, судя по всему, никуда.

Палец Асалы дрогнул, но она не спустила курок. Незаметное движение, но оно не ускользнуло от Нико.

—‌ Расскажи о кораблях, — сказала она.

Узочи снова выстрелила, снова в никуда, и все еще было неясно, целится она в Асалу или нет.

—‌ Да пошло оно все, — сказала Асала и сорвалась с места.

Она петляла через ряды техники. Узочи и остальные гнались за ней с Нико, крича вслед. В конце пещеры находился проход в соседнюю. Асала и Нико нырнули туда и…

У Нико перехватило дыхание. В размере и грандиозности зала чувствовалось что-то божественное. И вот он. Огромный корабль, занимающий весь зал. Здесь делали не только кубы. Если беженцы построили один корабль, то в пещерах наверняка скрывались и другие. Такому размаху одна Асала помешать не могла. Одно дело — остановить отправку кубов в «Галу», но остановить целый флот?

Корабль был огромен. И строили его ганьдэские ИИ. Узочи или кто-то еще с «Велы» перепрограммировал дронов Кинриг, чтобы возвести судно, которое доставит их к свободе. Дронов было немного, может, всего восемь штук, причем все устаревшие. Зато очень эффективные, и времени у них было предостаточно, чтобы под руководством Узочи завершить свой шедевр.

—‌ О звезды небесные, — ошеломленно сказала Асала. Она приросла к месту, опустив руку с оружием.

—‌ Они сделают все, что я им скажу, даже убьют вас, — сказала Узочи, хоть и запнулась о слово «убьют». — А теперь отдайте мой прототип и убирайтесь отсюда.

Асала не сдвинулась с места.

—‌ Отдайте, — повторила Узочи.

Когда Асала вновь не подчинилась, Узочи нажала кнопки на пульте в руке, ИИ бросили свою работу и двинулись на Асалу и Нико.

Асала выстрелила, но дрон отразил заряд и сам выстрелил в ответ. Впрочем, она уже бросилась в укрытие, едва увернувшись.

Дроны все надвигались.

—‌ Давай, Асала. Нам надо бежать. — Нико схватили ее за руку. Всего на миг Асала уставилась на них в растерянности. А потом они побежали.

—‌ За ними! — кричала Узочи.

Нико поторапливались за Асалой, быстро вырвавшейся вперед. Она не замедлялась, и тогда Нико ускорили шаг, но только врезались в стену. Снова пошли узкие коридоры, и они протискивались, сердце колотилось так, что стало страшно, как бы оно не вырвалось из грудной клетки.

Каждый раз, когда Нико замедлялись, чтобы пробраться через коварные лабиринты, им мерещилось, что ИИ шуршат где-то все ближе. Мерещились выстрелы. Вскоре все слилось в единый туман адреналина и паники. Вырвавшись на свет, Нико чуть не упали от счастья.

—‌ Не надо, — рявкнула Асала. — Мы еще не спаслись.

Задыхаясь, они продолжали бежать, пока не добрались до своего транспорта.

Асала нажала на газ, и после этого они уже не оглядывались.

Эпизод 7 Бекки Чамберс Предатель

Изначально кабинет Кинриг вовсе не был кабинетом. Когда-то это был очередной салон в Капитолии, полный подушек и чайных подносов, чтобы там могли бездельничать местные элиты. После переворота и казни правящей партии Кинриг объявила дворец собственностью верных граждан Гань-Дэ и забрала салон себе. Могла бы забрать и кабинет верховного регента — исторический зал, выступающий из стены дворца в сфере из пуленепробиваемого стекла. Задумка такой конструкции была в том, чтобы все могли наблюдать, как правитель трудится на благо народа, но Кинриг казалось, что это скорее выставляет власть на посмешище. Как и во многом в жизни, смысл зависит от точки зрения.

Даже если не брать в расчет архитектурный подтекст, кабинет регента не подходил под ее потребности. Слишком маленькое помещение. Невозможно думать, когда сидишь на месте — с застоявшейся кровью и неподвижными костями. Чтобы разрабатывать стратегии, чтобы оправдывать ранг, Кинриг нужно было двигаться. Ей нужно было ходить.

Поэтому — бывший салон с полом для танцев и обширным пространством, которое легко подстроить под себя. Почти без мебели. Рабочий стол, пульты для проекций карт, стулья для советников. Единственное, что здесь можно было принять за декор, — расставленные вдоль стен витрины, каждая — с военной формой или доспехами разных эпох. Но эта выставка предназначалась для гостей, которым стоило помнить, куда они попали. А все, что требовалось самой Кинриг, — чистое, незахламленное пространство.

Как раз сейчас она и ходила по залу: тихие шаги, руки сцеплены за спиной, утреннее небо расцветает, голову переполняют мысли. Она разгадывала головоломку, и собранные детальки тянулись друг к другу, еще чуть-чуть — и сойдутся. Но сколько она ни старалась, общей картины не видела. Она знала, что ей недостает чего-то важного, и головоломка без конца тревожила мысли, требуя снова и снова вращать детальки в уме. Она со вздохом сдвинулась с места, повторяя пройденный путь — как мысленно, так и физически.

Она вновь сосредоточилась на Асале и крысеныше Экрема. Кинриг не дура, а они — не дипломаты. Тогда что же — гадала она с тех пор, как покинула «Альтаир», — им понадобилось на Гипатии?

Через несколько недель ответ сам попал ей в руки — в виде донесения разведки. «Вела» пропала. Главные советники по пропаганде призывали обнародовать эти данные, чтобы пошатнуть веру системы в политику Хайяма. Но Кинриг потребовала держать языки за зубами. Ни к чему раскрывать карты перед Внутренними. Ганьдэсцы сами займутся поисками. Будут пристально следить за хайямцами, за тем, что делают изнеженные союзники, уверенные, что она ничего не знает.

И Гань-Дэ наблюдал. Но не выяснил ничего.

Разведка на Гипатии не дала результатов. Корабли, прочесывавшие самые быстрые маршруты через бездну, никого не встретили. Все шпионы молчали. Да, вполне возможно, что «Вела» потерпела катастрофу из-за технических неполадок, но отсутствие обломков и нутро Кинриг говорили об обратном. Нутру она верила не меньше любого донесения. От чутья может зависеть, выживешь ты или погибнешь. Это она видела чаще, чем могла сосчитать.

И наконец, после недель ожидания, — хоть что-то.

Доклад передали вчера вечером — обычная ежедневная сводка. Угнетающее перечисление сельскохозяйственных бед. Последняя статистика по состоянию общественного здравоохранения, собранная региональными клиниками. Какой-то сброд на Кружевных островах снова потребовал освободить политзаключенных и снова был разогнан. Обычные мелочи управления планетой. Но за одну запись глаз зацепился: попытка приземления судна из лагеря «Гала» без разрешения, статус неизвестен. Само по себе — дело житейское. Раз в несколько недель какой-нибудь отчаявшийся клановец вбивал себе в голову, что должен рискнуть и полететь на поверхность. Кинриг могла их понять. Насмотрелась на войне — как солдат ломается под давлением, как жажда боя перекрикивает самосохранение, как он бросается с оружием наперевес прямиком на верную смерть. Страх — брат безрассудства. Поэтому неопознанное судно не стало бы поводом для беспокойства, если бы не «статус неизвестен». Впервые она увидела что-то кроме «угроза нейтрализована». У каждой крепости есть свое слабое место, и, хотя она не собиралась отправлять войска в погоню за каким-то безмозглым самоубийцей, ей стало любопытно, где ее подвели границы.

Доклад сообщал, что судно развалилось и все обломки отследить не удалось. Между канцелярских строк легко читалось недоумение офицера, писавшего доклад, но там, где он видел загадку, Кинриг видела ответ.

Лететь вразброс.

Она знала этот маневр — хайямский. Ее планетные войска были лучше подкованы в наземной стратегии — благодаря многолетнему участию в гражданской войне. Молодежь в форме не помнила угрозы с небес. Зато она помнила. У нее за плечами были годы, опыт. И встает вопрос: что человек с хайямской военной подготовкой делает в лагере отребья с внешних планет и зачем он спустился сюда?

«Зачем», Кинриг не знала, но насчет «кто» нисколько не сомневалась.

Она встала к окну и зажмурилась, позволяя свету встающего солнца залить разум красным свечением. «Думай», — говорила она себе. Что она упускает?

Пропавший корабль. Надвигающаяся на Экрема политическая катастрофа. Два хайямских оперативника. Задание, из-за которого они отправились на Гипатию, в лагерь «Гала», а потом… сюда.

Почему сюда? Что здесь есть такого?

Кинриг раздосадованно фыркнула и отвернулась от ослепляющего рассвета. Она пытается играть в четырехсторонние шахматы только с половиной фигур. Ей нужно больше.

Она подошла к столу и включила интерком.

— Да, генерал? — раздался голос ее помощника.

— Пришлите все отчеты по «Гале», — сказала Кинриг. — И свяжитесь со всеми, кто собирает сведения в самом лагере. Я хочу знать, что там происходило в последние дни.

— Так точно, генерал. Вы ищете что-то конкретное?

— Нет. Дайте общую картину. Все, что нам известно, даже мелочи.

Разум искрился, рвался из порочного круга, от игры с недостающими фигурами, на новый путь. Что бы ни привело Асалу на Гань-Дэ, она нашла это в лагере «Гала». А если это смогла найти Асала, то сможет и Кинриг.

***

Даже если бы Асала не проводила все время после Хайяма в обществе ребенка Экрема, она бы все равно заметила, что с ними что-то не так. С тех пор как они выбрались из пещер, Нико притихли, и, хотя Асала могла бы списать это на гнев из-за того, как она напирала на Узочи, казалось, что дело в чем-то другом. Они выглядели взбудораженными, дергаными. Как зверь в западне.

Сейчас у Асалы не хватало на Нико ни времени, ни места в голове. Голова была забита проблемами поважнее. Например, как убраться с планеты, когда твой шаттл разлетелся вдребезги. Это выглядело основным приоритетом.

Машина сломалась, и после целого часа ковыряния в двигателе и несдержанных проклятий не оставалось ничего другого, кроме как продолжать путь на своих двоих. Учитывая, как они сбежали от Узочи, Асале казалось неблагоразумным возвращаться тем же путем. Со всех сторон возникало все больше недоказанных версий, слишком многие вопросы требовали ответов. Чем меньше посторонних они привлекут для побега с планеты, тем лучше.

Асала сошла с горной тропы на бездорожье, похрустела по подлеску в поисках места, откуда можно свободно оглядеться. Растения под сапогами не были мертвыми, но и здоровыми их было не назвать. Листья выглядели бледными и хрупкими, она заметила спирали побегов, зачахших раньше, чем успели развернуться. Растерянность природы, которая почувствовала заморозки раньше, чем говорили биологические часы. Придет время, и холод приберет и Гань-Дэ, несмотря на всю помпезность и дорогие технологии, — точно так же, как прибрал Эратос. Точно так же, как прибрал Гипатию.

«Кто тогда возьмет к себе их? — задалась она вопросом. — Кто вообще останется?»

Она вышла на утес и сориентировалась. Равнина вокруг гор была такой же лесистой, как и холмы. Тут и там встречались геометрически правильные впадины — фермы, но ничто не сулило спасения. Она искала дальше, за проредившимися кровавыми соснами — там, где дороги множились, как корни.

— Вон, — сказала она. Рядом встали Нико.

— Что? — заговорили они наконец.

Асала показала на нечеткие очертания зданий — кляксу металлических оттенков, капнувшую на пейзаж. Она чувствовала, как укрепляется ее решимость, когда от земли оторвалась крошечная точка, поднялась по идеальной параболе и исчезла за облаками.

— Это наша дорога назад.

— Что это? — спросили Нико.

— Может быть что угодно, — сказала Асала. — Но там, где есть один корабль, обычно бывают и другие.

Нико нахмурились.

— Туда идти целую вечность.

Асала, прищурившись, оглядела ландшафт.

— Скорее дня полтора.

Нико нервно покачали головой.

— У нас нет столько времени.

— Неужто, — ответила Асала. — Но мы не то чтобы избалованы выбором.

Нико бросили взгляд туда, откуда они пришли, задумчиво сжали челюсть.

— Узочи — не вариант, — твердо сказала Асала. — Это мы уже обсуждали.

Нико зажмурились, стиснули губы, сделали вдох и что-то для себя решили. Показали на одну из ферм.

— Стоит начать оттуда, — сказали они. — У кого-нибудь должна быть рация.

— Будем стучаться в двери? После того, как тепло нас встретили их соседи?

Нико показали на едва различимый космодром.

— Там может быть что угодно, — сказали они. — Полиция. Армия. Ты правда думаешь, что у нас получится поймать туда попутку?

— А ты правда думаешь, что везде, куда мы заявимся, нас будут принимать с улыбкой? Особенно если речь о долбаных ура-патриотичных ганьдэсцах, которые рыскают по лесу? «Да, здравствуйте, кима, мы здесь совершенно точно не нарушаем все законы вашего правительства, не разрешите от вас позвонить?» — Асала покачала головой. — У нас нет времени рисковать…

— Ты права. Времени у нас нет. Хочешь поговорить с Сорайей? Тогда говорить нужно сейчас, а не завтра или сколькотам придется пробираться через все, что окажется на пути, чтобы вылететь отсюда. Доберемся до ансибла — черт, да хоть спутниковой тарелки — и я выйду на свои контакты. Соображу, где мы, какие у нас варианты, и, может, вызову нам подмогу…

— Армия отследит тебя за долю секунды. Это же фермы, Нико, а не чертовы военные штабы. Это ненамного надежнее, чем сложить руки у рта и покричать в окошко. Слишком рискованно.

— Ну и что?! — воскликнули Нико. Накипевшее наконец вырвалось наружу, громко и исступленно. — А чем мы еще нерискнули? Если тебе так неймется штурмовать ту взлетную площадку — вперед. Я всего-то пытаюсь предложить хоть какое-то подобие плана. Плюс нам нужно передать весточку для… для Сорайи, перед тем как взлететь и отважно погибнуть. — Они провели по волосам дрожащей рукой. — Это же ты хотела, чтобы она все узнала. Если не это наш приоритет, то мы тут просто зря маялись херней.

Асала молча уставилась на них.

— Ладно, — сказала она наконец.

Нико открыли рот, чтобы крикнуть что-то еще, но осеклись, застигнутые врасплох.

— Ладно?

— Ладно. — Асала надела рюкзак на плечо и направилась обратно к тропе. — Ты правы. Одна ферма и ненадежный канал? Прорвемся. План как план. — И она говорила всерьез. Связаться прежде всего с Сорайей и правда умно, а кроме того, если победа в споре поможет Нико справиться с той мухой, которая их укусила, то крюк тем более стоит того. Наверняка они вдвоем и правда в конце концов погибнут. Так лучше погибать из-за численного превосходства врага или во время зрелищного подвига, чем из-за глупой ошибки нервного подростка.

***

Когда они спустились к подножию горы, уже стемнело, а кусты, где они засели, промокли от вечерней сырости. Листва была густой и раздражала. В ней собирались тучи гнуса. Нико следили, как петляют и вихляют насекомые, пугающе напоминая пауков генерала. Как странно, когда природа напоминает своего подражателя, а не наоборот.

— Ай, — прошипели Нико.

— Тихо, — сказала Асала, и ее слова едва потревожили воздух. В руке она держала карманный бинокль, который им выдали в Ши-Шэне вместе с другим снаряжением.

— Меня кто-то укусил. — Нико потерли зудящее место под затылком и опасливо глянули на крылатых тварей. — Они токсичные?

— Ядовитые.

— Что?

— Токсины пассивны. Их надо съесть или коснуться. Яд — то, что впрыскивают в тебя. Насекомые — ядовитые.

Нико закатили глаза.

— Да как скажешь. Мне стоит переживать из-за каких-нибудь ганьдэских жуков?

Асала опустила бинокль и задумалась.

— Скорее всего, с тобой все в порядке, — сказала она наконец, продолжая осмотр.

— Спасибо. — Это не очень успокаивало, но у Нико имелись заботы поважнее, и все они мягко свились в груди и медленно стискивали все сильнее.

За кустами расположилось небольшое поселение из пяти скромных домов, и в любых других обстоятельствах они бы смотрелись гостеприимно. Густой дикий кустарник вокруг них был аккуратно подрезан, свет в окнах выглядел теплым и уютным. На вид ничего особенного. Но даже в сумерках Нико различали, что крыши обшарпаны, карнизы пора подлатать, грядки, несмотря на явный уход, растут с трудом. Лучше всего к поселению подходило описание «жить можно». И все же это не лачуги. Для кого-то это дом, и тот, кто здесь живет, о своем доме заботится.

Но «кто здесь живет?» теперь и было главным вопросом, поэтому Нико с Асалой отсиживались в мокрых кустах, пока ноги зудели от иголок, а кожу всю искусали боги знают кто. В этих теплых окнах виднелись силуэты — смутные, но все же человеческие. Неопределенность — полная неизвестность — сводила с ума. Как можно судить о незнакомце по его дому, по его тени? Запахи душистых специй и вкусного ужина, шум играющих детей — ничто не гарантировало, что они дружелюбны… или нет? Тяжелые охотничьи стойки на машинах, силуэт увесистого топора в пне — ничто не гарантировало, что их хозяева опасны… или нет? Как карта ляжет, как упадет монета. А еще это была идея Нико, и ничего лучше они пока не предложили.

Твою мать.

Асала вздохнула и снова опустила бинокль.

— Я насчитала четырнадцать, может, пятнадцать, — сказала она, — и это не учитывая тех, кто не был так любезен пройти мимо окна или в дверь. — Она предложила бинокль Нико. — Скажи, что нам здесь нужно.

Нико всмотрелись в окуляры. Объектив просканировал их глаза мягким зеленым светом, автоматически настраивая фокус под пользователя и усиливая режим ночного зрения. Дождавшись четкого изображения, Нико отвели взгляд от окон и дверей и оглядели крыши и стены.

— Есть что? — спросила Асала.

— Погоди, — ответили Нико. Посмотрели, бормоча себе под нос, посмотрели еще, и… — Хм-м. — Покачались на ноющих ногах. — Хм-м.

— Это плохое «хм-м» или хорошее?

Нико почесали свежий укус за ухом.

— Многообещающее. Наверное. — Вернули бинокль и показали рукой. — Видишь вон тот амбар? Или мастерскую, или что там.

Асала направила туда бинокль.

— Да.

— Взгляни на крышу. Видишь приемник?

Асала подняла бинокль и…

— Да.

— Это стандартная спутниковая тарелка. Наверное, им она нужна для прогноза погоды. Но… — Они прищурились. — Да, пожалуй, с этим можно работать. Может, до «Галы» не добьет, но… — Они задумались. — Да, сработает.

— А не получится прямо отсюда? — спросила Асала, кивнув на их укрытие. Нико покачали головой.

— Не с этим железом, — сказали они, кивнув на рюкзак. — Судя по всему, придется подключаться напрямую.

Асала опустила бинокль.

— В этом амбаре нет окон, — сказала она. — Непонятно, что творится внутри.

— Знаю, — сказали Нико.

— Черт. — Асала снова вздохнула. — Ладно, дай минутку, я все продумаю.

Пока Асала изучала поселение, Нико подняли взгляд. Через рваные облака проглядывала пара звезд. Еще одна ночь — в другое время Нико любовались бы видами. Они прихлопнули жука, который вздумал присосаться к шее.

— Ну ладно, — сказала Асала, убирая бинокль в карман и доставая из рюкзака легкие очки ночного видения. Сменила позу — все еще на корточках, но на старте.

— Идем? — спросили Нико. Тоже надели свои очки.

— Ага. — Асала показала ладонью. — Прижмемся к левой стороне того контейнера, убедимся, что в окно никто не смотрит, и оттуда — ко второму дому. Повторяй все за мной — и никто не узнает, что мы здесь.

— Ладно. — Нико встали на ноги вслед за Асалой. — Но сперва дай мне минутку.

— Зачем?

Нико скрежетнули зубами.

— Да ноги отсидели, — поморщились они, ощутив покалывание в отсиженных ногах.

Асала покачала головой, но со смехом — почти что с теплой насмешкой.

— Ну очень вовремя, — сказала она. — Скажешь, когда будешь готовы.

Нико задумались. Фамильярность. Намек на дружественную подколку. На такую динамику они и надеялись с тех самых пор, как впервые встретились с Асалой в кабинете отца миллион лет назад. Теперь эта легкость появилась. И из-за этого Нико почувствовали себя намного хуже.

***

Асала дождалась, пока ноги Нико вспомнят, как ходить. Наконец они кивнули.

— Ладно, — сказала Асала. — Не высовывайся и не шуми. — Про себя она надеялась, что на сей раз удача все-таки будет на их стороне. «Ловкие» — не то слово, которое первым приходило в голову при виде Нико.

Асала метнулась вперед — мягко, как шепот, — к большому контейнеру у первого дома. Неважно, что там внутри. Он был широким, непрозрачным и выше ее. Большего от него и не требовалось. Нико следовали за ней, старательно повторяя каждый шаг. Неожиданно Асала ощутила растущее внутри одобрение. Они чему-то учатся. Начинают обвыкаться в поле, и если в этом есть заслуга Асалы… ну что ж, это приятно.

Из дома поблизости донесся смех. Приглушенные голоса. Звон тарелок. Снаружи стояла темень, и невозможно было предсказать, сколько света прольется на их путь к амбару. Асала высунулась из-за контейнера и оглядела окна. Наконец — удача: кто-то задвинул шторы.

— Когда добежим, прижмись к стене, — сказала она. — Держись ниже окон.

Она тронулась с места, и Нико последовали за ней, огибая кучу облезлых игрушек и недавно забытую кем-то куртку. Они проскользнули вдоль дома, не хрустнув и травинкой. «Не так уж плохо», — подумала Асала. И спустя три секунды вспомнила, почему эта мысль — всегда невероятная глупость. Она выглянула из-за угла дома, посмотрела на следующее здание и быстро юркнула обратно.

— Что? — прошептали Нико.

Асала подняла глаза к небесам, проклиная свое невезение и то, что сама все и сглазила.

— Посмотри. Осторожно.

Нико в смятении обошли ее на цыпочках, высунулись и застыли.

— Что это? — выдохнули они, не оборачиваясь. Асала втащила их назад.

— Не попадайся ему на глаза.

Нико выглядели испуганными.

— Что это? — повторили они.

— Молень, — вздохнула Асала. Она помнила их по своим временам на Гань-Дэ. Полтонны безумия на шести копытах. Самки — довольно распространенный скот, их разводят ради мяса и кожи, но самцы — если кишка не тонка их одомашнить, — это излюбленное сторожевое животное у тех, кто переживает за что-то, кроме лужайки перед городским домом. Когда Асала услышала об этих тварях впервые, она удивилась: разве хищник не подходит для охраны дома больше? Она изменила мнение, как только увидела, как полудрессированный молень, шальной от гормонов и возмущения из-за нарушения границ, загнал какого-то бедолагу на дерево, а потом таранил ствол — разбив при этом себе же голову в кровь, — пока вышеупомянутый бедолага не свалился. Молень топтал жертву, как ненормальный, пока не появился паникующий хозяин и не отозвал его. Асала очень сомневалась, что месиво, оставшееся в грязи, когда-либо оправится — если вообще выживет. Она помнила шерсть моленя, слипшуюся от крови и пены из пасти. Помнила, как сверкали белки пустых бессмысленных глаз.

А теперь в двадцати футах от нее высился молень в полтора раза крупнее, прикованный цепью к столбику, который, не сомневалась Асала, вряд ли выдержит, если этому упертому зверю взбредет в голову ринуться на них.

Ужас на лице Нико говорил, что им тоже известно об этом звере.

— Он… больше, чем я представляли. Что делать?

— Я пока думаю. — Асала снова глянула за угол. Молень пил из лохани, не замечая ничего и не заботясь ни о чем вокруг. Она не имела ни малейшего представления, насколько они чуткие. Видит ли он в темноте? Можно ли проскочить у него за спиной? Или он их почует, стоит только ступить на его пятачок земли? Она снова вспомнила, как зверь, виденный в юности, успокоился в тот же миг, как его раздутые ноздри учуяли хозяина. — Жди здесь.

Она пропустила мимо ушей слабые возражения Нико и поспешила туда, откуда они пришли, чтобы найти на игровой площадке забытую куртку.

— Вот, — сказала она, вернувшись. — Надевай.

Нико взяли сырую от росы куртку с колебаниями.

— Это же детская.

— Ты меньше меня.

— Я ниже тебя. Вряд ли смогу влезть.

— Ну, я точно не влезу.

— А зачем мне вообще…

В доме, к которому они прижались, кто-то вошел в ближайшую к ним комнату. Асала услышала, как открылась дверь и заскрипели половицы.

— Сейчас не время спорить, — прошипела она.

Скривившись, Нико надели куртку.

— Фу, боги, тут что-то липкое. — Они пропихнули руки, явно разорвав пару ниток. Ткань нелепо натянулась на плечах, затрещав по швам, пуговицы оставили все надежды встретиться с петлями на другой стороне. — И что теперь? — спросили они.

Асала показала на дом за моленем.

— Не приближайся к нему, иди туда. Я — сразу за тобой.

— Чего? — Нико возмущенно придвинулись к ней. — А почему я первые?

Асала дернула их за куртку, словно поправляла.

— Потому что теперь ты пахнешь, как друг.

— Это вообще работает?

Асала помолчала.

— Не знаю, — честно ответила она.

Нико уставились на нее.

— А если нет?

Прекрасный вопрос.

— У нас есть пушки, — сказала Асала.

— Как бы... смысл тогда красться…

— Если есть предложения получше, я вся внимание.

Нико скривились, вдохнули сквозь зубы и выдохнули. На цыпочках вышли из-за дома. Сперва ничего не изменилось. Асала шла за ними в упор, едва ли не касаясь, так, чтобы Нико оставались между ней и животным. Лучше, чтобы ее запах был на заднем фоне. Если только эта идея вообще выдерживает критику. Если нет, то им, по сути, крышка.

Они вдвоем сделали несколько шагов. Еще. И еще.

Поигрывая мускулами под шерстью, молень повернул голову. Уставился ровно на них, наплевав на темноту.

Чужаки застыли. Асала слышала, как у Нико сперва перехватило, а потом участилось дыхание.

Молень поднял морду, расширил ноздри в ночном воздухе, выдыхая белый пар. Затем он втянул их запах и странно заржал — инопланетный хрип. Похоже, зверь был озадачен.

— Двигайся, — сказала Асала, подталкивая напарника. — Не давай ему повода засомневаться. — Ее голос был спокойным. Сама она — далеко нет.

Молень сделал шаг к ним, продолжая вопросительно фырчать.

— Твою мать, — прошептали Нико. — Твою ж мать.

— Не беги, — сказала Асала. — Все хорошо.

В доме открылась дверь, и женщина окликнула на распространенном ганьдэском диалекте:

— Бомбом? Ты чего шумишь?

— Забей — беги.

Они быстро преодолели остаток пути до задворок. Асала слышала звон цепи, топот копыт по утрамбованной земле, крик, начинающий переходить в крещендо. Затем: «Ну-ка, ну-ка, мальчик, стой спокойно. Стой». Теперь послышались человеческие шаги, там, откуда всего секунду назад сбежали Нико и Асала, мазнул фонарь. «Спокойно, спокойно», — сказала женщина под нетерпеливый стук копыт. Ее голос был ровным, но в нем сквозил тот же вопрос, что слышался в ржании моленя. Асала прижалась к задней стене дома, задержав дыхание. Следила, как свет мечется туда-сюда, слышала, как женщина подходит по траве все ближе, ближе. Свет пополз к сапогу Асалы. Ближе. Ближе.

Свет выключился.

— Наверное, опять зерновая крыса, — сказала женщина. Можно было расслышать шуршание — она гладила моленя по боку. — Все хорошо, Бомбом. Все хорошо.

Асала резко показала рукой дальше и пошла первой. Нико не пришлось объяснять, что надо вести себя тихо.

Они продолжали свой танец в тенях без происшествий. Наконец добрались до амбара, где к ним вернулось немного везения: он не освещался снаружи, дверь стояла открытой. Они проскользнули внутрь и заперли за собой.

— Можно задать вопрос? — сказали Нико, как можно скорее выбираясь из маленькой куртки.

— Валяй, — сказала Асала, оглядываясь вокруг.

— Конечно, ганьдэский я знаю паршиво, но… его кличка — Бомбом, да?

— Похоже на то.

— Ясно. — Нико помолчали, переваривая мысль. — Типа, не Убийца, не…

— Крушитель.

— Псих.

— Молот.

— Кровавая Зверюга.

Асала фыркнула.

— Нам стоит волноваться о сигнализации?

Нико достали наладонник и запустили программу сканирования.

— Секундочку. — Вводя команды, они покачали головой. — Бомбом. С ума сойти.

Пока Нико сверялись с приборами, Асала взглядом просканировала обстановку. Амбар был пуст — ну, если говорить о людях. Как обычно бывает с амбарами, здесь слово «пустой» не совсем подходило. Первый этаж ломился от верстаков, шкафчиков, всяких безделиц, над которыми недолго поработали и давно забросили. Какая-то маленькая машина — наверное, автоплуг — простаивала под пыльным покрывалом, заметно отличаясь от зарешеченного угла, где хранились инструменты: там замусоренность и бардак намекали на постоянное использование.

— Сигнализации нет, — сказали Нико. Осмотрели помещение от стены до стены. — И щиток не здесь. — Они кивнули на простую металлическую лестницу. — Нам надо наверх.

Значит, наверх. Асала пошла первой. Оценила обстановку, затем махнула Нико.

— Видишь здесь то, что искали?

Вместо ответа Нико поспешили прямиком к большому белому ящику на стене. С потолка к нему спускались кабели, а из него провод поуже шел к терминалу поблизости. Асала последовала за Нико и окинула взглядом пульт терминала, пока они распаковывали оборудование. На экране светился обновлявшийся в реальном времени прогноз погоды. Вокруг лежали таблицы урожаев и старые руководства на дисках. Она перебрала парочку. Ремонт двигателя. Ремонт сантехники. Руководство по сбору продовольствия в дикой местности. Яркий контраст с большими городами Гань-Дэ — с их набитыми складами, солидной инфраструктурой и жителями, которые не отличат сорняк от первосортной дыни. В городах было все, но люди там были все сплошь специалисты узкого профиля; а вот в таких маленьких сообществах, как это, знали много, но имели мало. Трудно сказать, кто лучше перенесет наступление настоящих холодов. Впрочем, это вопрос умозрительный. Рано или поздно холод достанет всех. Ему плевать на сословия.

— Чем я могу помочь? — спросила Асала.

Нико уже вошли в рабочий режим, глаз не сводили с проводов под руками.

— Просто… — Они неопределенно махнули в сторону, подальше от них.

— Поняла, — сказала Асала. Сунула большие пальцы под ремень и огляделась. Не считая терминала и щитка, чердак амбара, похоже, использовался только для хранения. Нос наполнили запахи плесени и старости, но воздух хотя бы был сухим, фильтровался влагоудалителем в углу. Здесь не стоял животный дух. Пока Нико работали, она бродила, от нечего делать читая ярлыки на ящиках. Давно она уже не видела ганьдэских пиктограмм — вне зависимости от диалекта вся планета пользовалась одними и теми же символами, — но слова здесь были простыми. «Одежда». «Посуда». «Одежда». «Палатка». «Батареи». Обычный чердак с обычными вещами. Она спросила себя, что эти люди подумают о незваных визитерах — с военной техникой, оружием и инопланетным языком. Спросила себя, что они думают о мире в целом. Для них лагерь «Гала» — просто идея, как и их доблестный генерал — просто идея, как и Хайям, и солнце, и вся галактика. С чего им об этом переживать, когда нужно морить паразитов и собирать грибы? Как они могут об этом переживать?

И самое важное: как Хафиз может планировать бросить таких людей? Внешние ненавидели Внутренних и наоборот, но ненавидели они тех немногих, кого видели каждый день. Говорящие головы политиков в новостях. Головы с коронами. Ни одна сторона не задумывалась о таких местах, как то, где она стоит сейчас, — одинаковых, повсюду. Этих людей не волнует ни война, ни политика. Их волнуют урожай, инструменты, одежда. Их волнует, что приготовить на ужин и когда можно пустить детей поиграть. И для таких людей солнечная система и есть дом. Вот о ком на самом деле говорят, когда рассуждают, кого спасти, а кого — забыть. Она понимала — о да, понимала прекрасно, — почему Внешние хотят бросить Внутренних. Ей бы точно хотелось бросить Кинриг и, скорее всего, Экрема, и всю их шайку подпевал. Но она не хотела бросать хозяев этого амбара, кем бы они ни были. Они этого не заслужили. Никто этого не заслуживал — планеты полны случайных жертв, которые могут только глядеть в аккуратно выстроенное окошко на чужие игры.

— Ха, — сказали Нико торжественным шепотом. Посмотрели на потолок и вздохнули с неподдельным облегчением. Впервые с тех пор, как они ушли от Узочи, Нико не выглядели как человек, только что пристреливший собственную собаку.

— Пробились? — спросила Асала.

— Пробились, — подтвердили Нико. — Связь слабая, но защищенная.

— Уверены? — Асале не хотелось обрушить на головы ни о чем не подозревающих хозяев отряд блюстителей порядка, если те отследят сигнал.

— Все будет выглядеть так, будто кто-то вызывает копов, — сказали Нико. — Потому что ровно это я и делаю.

— Прости, что ты делаешь?

— Отчаянные меры, — сказали Нико. — Мне дали контакт в ганьдэской полиции на случай, если все пойдет наперекосяк. Только одно одолжение.

Асала нахмурилась.

— У тебя есть контакт в полиции Гань-Дэ?

— Контакт контакта, но да.

— И ты ему доверяешь. Ганьдэскому копу.

— Я доверяю своему контакту.

Своему контакту. Вечно у Нико контакты — всегда посреди глуши найдется волшебный друг. Асала знала, что у любого правительства везде есть свои люди, но количество сочувствующих Хайяму, которых без конца откапывали Нико, начинало действовать на нервы. Она открыла рот, но сама не знала, что хочет спросить. Следила за тем, как Нико колотит по клавиатуре. Облегчение, только что вспыхнувшее на их лице, уже шло на убыль. Асала закрыла рот и проигнорировала свои взыгравшие нервы.

***

Сорайя бросила в кружку бульонный кубик, ожидая, когда закипит чайник. Пока вода начинала бурлить, она разглядывала выцветшую пачку суповой смеси. «Вкус настоящей травяной курицы!» — обещал текст. Взгляд перебежал на пестрый рыжий кубик на дне надколотой кружки, напоминающий скорее осадочную породу, чем то, что всю жизнь бродило по полю фермера. Троюродный призрак травяной курицы — такой далекий, что едва ли считается за животное. Да и «суповая смесь» — это сильно сказано. Заваривался не суп, а только основа для супа. Считается ли суп супом, если в него нечего положить? Сорайя хотела посмотреть состав, потом передумала. «Вкус настоящей травяной курицы», — заверяла пачка. Незачем портить иллюзию, пусть даже такую зыбкую.

Чайник издал странный щелчок, рев заглох раньше положенного.

— Что… — начала было она, но ей ответил резкий запах — едкая вонь перегоревшей проводки. — Да ладно. — Она закрыла глаза, потом устало отключила уже бесполезный прибор от батареи. — Черт. — Этого ей еще не хватало. Здесь только кипячение гарантировало, что из перегруженной системы восстановления воды в твой организм не попадет ничего лишнего.

Она со вздохом прижала ладонь к чайнику. Хотя бы теплый… но достаточно ли теплый для бульонного кубика? Она помедлила, потом залила в кружку без пяти минут кипяток. Вдогонку капнула жидкости для очистки воды из синей бутылочки. Послевкусие от нее оставалось такое же приятное, как если сосать мел, но уж лучше так, чем война микробов в животе. На болезни у нее сейчас времени не было.

Кубик растворился — ну почти. Она попробовала его размешать. На поверхности образовались масляные пузыри. Остатки «вкуса настоящей травяной курицы» баламутились, словно ил. Она все размешивала, размешивала и наконец сдалась, сделала осторожный глоток. Частично растворившийся суп не очень сочетался с жидкостью для очистки, а вода комнатной температуры скорее вызывала тошноту, чем дарила спокойствие. Но она не собиралась зря переводить воду, энергию или даже суповую смесь. Должны же там быть хоть какие-нибудь витамины. Их она выливать не станет.

Сорайя села за стол со своим неудавшимся напитком и стала заплетать немытые волосы. Завтра ее очередь в хим-душе — хвала тем богам, что еще слышат. За отведенное время надо вдобавок как-то успеть постирать белье. Уже достигнута та грань, после которой вонь жидкости для мытья предпочтительнее вони от тела. Несколько дней спустя, когда химический запах будет разъедать ей ноздри, она не раз передумает, но таков уж порядок вещей — перепады туда-обратно, туда-обратно, от одного зла к другому.

На миг она закрыла глаза. Представила себе такой горячий чай, что приходится ждать целый час, прежде чем он остынет, и как возлюбленный игриво перебирает мягкие волосы, и как белье сохнет на атмосферном воздухе. Представила себе настоящий вкус реальной травяной курицы, жаренной в кирпичной печи и покрытой таким количеством специй грубого помола, что под ними и птицу не видно. Впрочем, ты-то знаешь, что это птица и ничего, кроме птицы. Один ингредиент — одно животное. Здоровое и целое.

Сорайя прислушалась к звукам из-за стен: возня и голоса, песни уставших родителей, укачивающих беспокойных детей. Они тоже тосковали по настоящему воздуху и настоящей еде, знала она. И поэтому пила суповую жижу температуры мочи, завязывала на затылке грязные волосы и работала над стопками запросов, которые оставил на столе Ифа перед тем, как уйти на ночь домой. Она знала, что зализывать раны — это инстинкт, но он не решает проблем. Он не спасает.

Ее уже манила мысль о постели, когда на наладоннике мигнул вызов. Она взяла устройство и присмотрелась. Без имени, но по надежному каналу из источника на планете. «Ну наконец-то». Сорайе не терпелось избавиться от сомнений, которые посеяла Асала насчет работы Узочи. Она взяла кружку и приняла вызов.

Как оказалось, суп она взяла зря, потому что чуть им не поперхнулась, когда увидела возникшее перед собой лицо. Генерал Кинриг улыбнулась в ответ, сложив руки на безупречно чистом столе из лакированного дерева. Форма отутюжена, волосы — чистые, улыбка — непринужденная и хищная.

— Сорайя, — сказала она. — Мы с тобой еще не общались лично.

Сорайя уже сомневалась, что вообще с кем-то общалась, потому что совершенно забыла, как это делается.

— Я…

Генерал подняла ладонь.

— Мне говорили, что ты занятая женщина, так что сразу к делу. Полагаю, ты уже знакома с моими друзьями, агентом Асалой и Нико ав Экремом? Я знаю, что они здесь. Я знаю, что они ищут. Я знаю, что наверху у тебя налажена связь со всеми, и у всех — с тобой. И я знаю о «Веле».

Теперь вместе с даром речи Сорайи пропала и комната — комната и последние крупицы надежды, которые она не хотела отпускать. Она облизала губы.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Генерал рассмеялась.

— Право, я же сказала, что не хочу тратить твое время. Зачем ты тратишь мое?

Сорайя промолчала.

— Ну хорошо. Ты можешь хотя бы выслушать. Учитывая привычку Хайяма влезать туда, куда не просят, наши интересы, возможно, совпадают. Я имею в виду — мои и твои. Их операция не идет на пользу мне — и сомневаюсь, что идет на пользу тебе. Возможно, у нас получится… помочь друг другу. — Кинриг говорила так, словно ей было больно от собственных слов, но улыбка не гасла. — Я разрешу одному кораблю — только одному — доставить тебя — и только тебя — на поверхность Гань-Дэ, чтобы обсудить этот вопрос подробнее. Как полагается.

Сорайя открыла рот, закрыла, тряхнула головой и хмуро придвинулась ближе.

— Если у вас есть все сведения, которые нужны, зачем вам я? Какой от меня толк?

Генерал показала на свой экран.

— Ты же знаешь, что это не лучший способ для обсуждения деликатных вопросов.

— А вы знаете, что мне надо башкой удариться, чтобы на такое согласиться. — Сорайя не знала, откуда взялись ее слова — из гнева, голода или чистейшего замешательства, но она все равно позволила им вырваться.

Генерал побарабанила пальцами по столу.

— Знаю, — сказала она после паузы. Нажала кнопку на столе. — Передайте, чтобы готовились к запуску, — попросила она кого-то.

Сорайя сглотнула.

— Что вы сделали?

Генерал снова рассмеялась.

— Расслабься, Сорайя. Я понимаю твою настороженность. Я уважаю настороженность. На твоем месте я бы вела себя так же. И в знак уважения я отправляю грузовой корабль с пайками. Не самое аппетитное блюдо, но, полагаю, ты найдешь им применение.

Сорайя чувствовала, как ноющий желудок пытается извлечь хоть что-то питательное из суповой смеси, и знала, что окружена тысячами людей, которые чувствуют то же самое. Когда речь шла о еде, она не смотрела дареному коню в зубы, даже если от коня несло серой. Да и что еще оставалось? Кто она такая в сравнении с генералом, мать ее, Кинриг? Если генерал знала о «Веле», если раскрыла все и еще не сбила лагерь, то дело в чем-то другом. В чем — Сорайя не представляла. Но, насколько она понимала, выбора у нее не было.

— Сперва еда, — сказала Сорайя. — Если это не отрава, я спущусь.

— Жду с нетерпением, — ответила Кинриг.

Изображение погасло.

Несколько минут Сорайя сидела не двигаясь, пытаясь понять, какого черта только что произошло. Она ненавидела все. Ненавидела Кинриг. Ненавидела Асалу за очевидный просчет. Ненавидела — ненавидела — свою первую реакцию, автоматически захватившую мысли, стоило только столкнуться с ошеломительной перспективой полета на Гань-Дэ для беседы с неожиданно подобревшим диктатором: «Возможно, тебя там покормят».

***

— Не нравится мне это, — сказала Асала не в первый и, видимо, не в последний раз. Они сменили укрытие в амбаре на прохладу травянистой дорожной обочины где-то в двух милях от места, откуда послали вызов.

— Все будет хорошо, — заверили ее Нико. Асала не могла различить выражения их лица — только видела, как слабо переливается в лунном свете туманный пар от дыхания. — Пожалуйста, доверься.

Они прятались за пустой заправкой у главной дороги, ведущей от горы. Зарядники для транспорта заливал свет прожекторов с крыши, но Асала с Нико держались в кустах и тенях, ожидая копов.

Появилась патрульная машина, выехала на свет. Ганьдэская эмблема на борту была излишней. Ни один гражданский не ездил на транспорте с такой броней. Двигатель затих, из кабины вышли четверо. Встали лицом к заправке — ожидая, что их контакт находится где-то за зарядниками, а не наблюдает со стороны.

Полицейские встали в строй, в бронежилетах, слишком хорошо вооруженные, на вкус Асалы. Может, они и друзья, но такое зрелище ее не успокаивало.

Один из них, с руками на ремне, сделал шаг к зарядникам.

— Воздух сухой, но завтра наверняка пойдет дождь, — сказал он.

Нико открыли рот, чтобы ответить, но осеклись. Даже на расстоянии Асала почувствовала, как они напряглись всем телом.

— Что не так? — прошептала она.

Полицейский огляделся, ожидая отзыва.

— Воздух сухой, но завтра наверняка пойдет дождь, — повторил он.

— Как он выглядит? — выдохнули Нико.

Асала пригляделась, как могла, через очки ночного видения.

— Седые волосы, лысина, криво сросшийся нос.

Нико с силой замотали головой.

— Это не мой связной, — сказали они. — И пароль устаревший. Сейчас он не используется.

— Черт. — Асала как можно тише извлекла оружие. — Уверены? Абсолютно уверены?

Нико угрюмо кивнули.

Мысли Асалы забегали. Их — четверо, она — одна. Не лучшие шансы, но и не худшие, что у нее были. Она сделала глубокий вдох — как всегда перед выстрелом. Проанализировала имеющуюся информацию: количество противников, окружение и…

О. Да, может сработать. Идея ужасная, но… все-таки. Может сработать.

Она перевела оружие на смертельный режим.

— Помнишь, я тебе говорила, что смелость и глупость часто пересекаются?

Нико нахмурились.

— Да.

— Вот сейчас и увидишь, — сказала Асала. — Отойди. — Она оглянулась. — И подальше.

Повторять Нико не пришлось. Они отступили в траву.

Асала сама подалась назад, ступая шаг за шагом. Чтобы провернуть ее план, нужно расстояние. Нужно…

Под ногой хрустнула ветка.

Полицейские развернулись к кустарнику, выхватывая оружие.

«Что за дилетантство», — отчитала она себя. Теперь уже все равно. Она вырвалась из кустов. В ее сторону уставился квартет стволов, но она двигалась быстрее, у нее была фора, и целилась она в другое место. Этот урок она усвоила давно, еще во время подготовки. Бывают время и место для откровенной перестрелки — но иногда нет ничего лучше одного меткого выстрела.

Она спустила курок. Искрящийся сгусток энергии вылетел, пронесся по воздуху мимо копов… прямиком в блок зарядников.

Бум.

Блок взорвался цветком синеватого света. Полицейские не успели даже вскрикнуть. А Асала не увидела, как их смел ядерный взрыв. И не запомнила ничего, что было через полсекунды.

Она пролежала без сознания… видимо, недолго, но достаточно, чтобы все изменилось. Она лежала на спине, причем с таким ощущением, будто ломала своим телом деревья (или наоборот). А Нико оказались у нее прямо перед носом. Что бы там ни случилось, они были куда ближе, чем могло понадобиться.

— Асала! — вопили Нико, тормоша ее за плечи.

— Блин, отвали. — Она слабо их отпихнула. — Ладно. Важный урок. — Она перекатилась в сидячее положение, секунду оценивала металлический привкус во рту. Для пробы ощупала пару мест и с облегчением не почувствовала под кожей ничего лишнего. Во рту была кровь, да, но ничего серьезного. Всего лишь прикусила язык. Она сплюнула и продолжила: — Если кто-то потерял сознание, значит, его приложило по башке. А если кого-то приложило по башке… — И, ох, ее приложило на славу, раз этот гул, видимо, обосновался в голове надолго. — …то трясти — не самая лучшая идея. — Она замолкла. — Надеюсь, они мертвы, и ты не трясешь меня, когда позади тебя стоят люди с оружием и готовятся нас расстрелять.

— Они мертвы.

— Ну тогда ладно. — Асала протянула руку. Нико помогли, и она поднялась на ноги. Застонала. Она в порядке. Чувствует себя дерьмово, но в порядке. Боль пройдет, как всегда.

Заправка загорелась, но это была меньшая из ее проблем. Она оглядела остатки засады.

— Ты же говорили, контакт надежный, — сказала она. — Быстро довезут до аэропорта.

— Видимо, мой контакт выследили, — горько ответили Нико.

— Ты не виноваты, — сказала Асала, направляясь к полицейской машине. — Бывает. — Открыла дверь и пошарила в кабине.

Нико поспешили за ней, осторожно обходя обугленные тела.

— Это хорошая мысль — угонять машину копов?

— Нет, — сказала Асала. Села на водительское место и поискала кнопку запуска. — Посмотришь, какие-нибудь зарядники еще работают?

Нико медленно посмотрели через плечо, на Асалу.

— Ты… ты же знаешь, что взорвала главный узел?

— Знаю, — сказала Асала, раздражаясь не столько из-за Нико, сколько из-за себя. — Но не знаю, сколько нам добираться, и мы точно не сможем останавливаться ради заправки. Так что, если я здесь что-нибудь не сломала, оно бы пригодилось.

Пока Нико робко копались в дымящихся обломках, машину удалось завести. На центральной консоли загорелся экран рации — Асала поморщилась от ослепительного света. Спешно снизила яркость и тут заметила, что водитель — предположительно, бывший офицер Сломанный Нос — оставил свой наладонник подключенным к машине. На экране все еще светилось сообщение.

Крот вошел в контакт с возможным инсургентом на поверхности. С настоящего момента крот приговорен к допросу и казни. На основании методов связи и содержания сообщения сделан вывод, что цель сотрудничает с террористами с «Галы». Задержать цель живой и доставить на базу для допроса и возможного ареста. Цель ожидает пароль. Дополнительную информацию смотрите в прикрепленных разведданных.

Асала просмотрела отчет разведки. Там был устаревший пароль, да, но к тому же немало грязи на офицера Бусу — вышеупомянутого крота и, предположительно, контакт Нико. Следили за ней уже давно — почти год. Когда на кону война, ганьдэсцы умели проявлять терпение. Асала читала дальше в поисках данных о связи офицера с Хайямом. Но ничего такого не было. Никакого Хайяма — ни по названию, ни в намеках. Асала нахмурилась еще больше. Бусу подозревали не в передаче информации помощникам Экрема. Нет, ее подозревали в пособничестве врагу, работавшему куда ближе.

Ее подозревали в пособничестве людям Хафиза в лагере «Гала».

Асала откинулась в кресле. Выглянула в окно на Нико. Неуклюжих, растрепанных, стремящихся угодить Нико. Нико, которые хотели спасти мир. Которые и глазом не моргнули, когда Хафиз выложили свой хладнокровный план, которых чуть удар не хватил, когда Асала не разрешила помочь Узочи с ее путешествием в один конец, которые знали всех связных и пароли и никогда, никогда не разрешали Асале заглянуть им через плечо, потому что — как они говорили с большими невинными глазами — им просто нужно сосредоточиться.

Как она могла так сглупить?

И второй вопрос, не менее важный: как Нико могли так поступить?

Когда она вышла из машины, Нико ей что-то говорили. Что-то насчет зарядника, который еще можно спасти, хотя это займет время. Голос у них был довольный. Вид — гордый. Но Асала не слышала слов. Имплантаты были включены и целы. Головная боль еще оставалась, но шла на убыль. И все равно, пока она шла прямо на Нико, слышала только шум. Когда у Нико поблекла улыбка. Когда Нико задали вопрос. Когда Нико смешались. Когда Нико попятились. Когда Асала с силой ударила их по голове рукояткой пистолета.

***

Теперь Кинриг больше не нужно было ходить по залу. Она стояла у окна, сцепив руки за спиной. Люди на улице ее не видели, зато она видела их из-за укрепленного стекла — как они спешили на городской площади по обычным делам. Как ведет через толпу роботележку торговка фруктами — ломаная линия через оживленную сутолоку. Затем откуда ни возьмись появился прохожий, и торговка не обращала внимания на его траекторию, пока тот не подошел к тележке. Состоялся разговор. Обмен товарами. Две случайные фигуры в толпе, с неизвестными намерениями, пока их дорожки наконец не пересеклись.

Генерал представляла, что детальки ее головоломки ведут себя похожим образом. Они где-то там, двигаются навстречу друг другу. В этот самый миг — или уже скоро — транспортник доставит защитницу клановцев с ее свалки металлолома, устроившейся на низкой орбите, на планету, а потом — к Кинриг.

Разумеется, она блефовала. Уловка старая и поразительно простая. Подкинуть пару ключевых слов, чтобы человек задергался, — в данном случае «Вела» и имена лакеев Экрема, — не сказать ничего по сути и позволить людям самим заполнить пробелы. Она не знала о Сорайе ничего, кроме имени и репутации, так что было невозможно сказать, как быстро последуют ответы. Кинриг не отличалась особой любовью к допросам, но и не гнушалась ими. Так или иначе, свой ответ она получит.

Была и другая возможность, потенциальный приятный бонус. Если ее догадка о том, что Асала находится на поверхности, верна, и если гипатская наемница прослышит о прилете Сорайи… что ж, будь Кинриг на ее месте, то клюнула бы на наживку. После многих недель бесплодных усилий задача Кинриг вдруг упростилась до смешного. Если ей хочется собрать головоломку, оставалось только расположиться поудобнее и наблюдать, как себя поведут детальки.

***

Первое, что зафиксировали Нико, — это боль. Боль и движение. Голова гудела, мир перед глазами вращался, пустой желудок сводило. Они хотели ощупать голову, но не смогли. Тогда они пробились через гул, разогнали туман перед глазами. Наручники. Кто-то их приковал. Они оглядывались дальше. Обшивка. Металл. Транспорт.

Черт.

Они быстро сели — слишком быстро, о чем тут же известил организм, — и да, они находились в полицейской машине, но офицеров рядом не было. Только Асала, за рулем, метавшая в Нико молнии через зеркало заднего вида и кипевшая немой яростью.

Черт.

— Асала, — сказали Нико. Кожа на губах при этом странно хрустнула, и они осторожно провели по ней языком. Кровь, уже засохшая, от самого… носа, судя по всему. Должно быть, они упали на лицо. О боги, так голова у них еще никогда не раскалывалась. — Асала, что происходит? — Они потрясли руками в наручниках. — Какого хрена это значит?

Ответ Асалы был холоден, как лед, и так же опасен.

— Ты работаешь на правительство своего отца?

То, что в ответ вырвалось из горла Нико, сложно было описать одним словом. Отчасти смех, но и всхлип, и затаившийся на заднем фоне крик.

— Ну конечно. Ты… у тебя все в порядке с головой?

Плохой ход. У Асалы заходили желваки.

— Не надо, — сказала она. — Не надо оскорблять мой интеллект еще больше. Я спрошу еще раз. Ты работаешь на правительство своего отца? И я не спрашиваю, в какой офис ты ходишь по утрам или в какой столовой обедаешь. Я спрашиваю о твоей настоящей работе, твоей цели. Твоих контактах. — Она повернула руль, чтобы объехать что-то на дороге.

— Я не понимаю…

— Последний шанс. — Из-за выражения на лице Асалы хотелось бежать. Она всегда их пугала. Но впервые — повергала в ужас.

Нико приняли в расчет наручники на запястьях, шишку на голове. Оружие на бедре у Асалы. Вдруг Нико поняли, что Асала забрала у них все, кроме одежды. Ни оружия, ни инструментов, ни наладонника.

Влипли.

Сделав глубокий вдох, Нико прыгнули в бездну.

— Я работаю с Орденом Борея.

Асала кивнула один раз. Ничего не добавила.

Нико ожидали криков, возмущения — хоть чего-то. Ждать пришлось долго. Асала ехала молча.

— Я могу объяснить, — сказали они.

Асала уставилась перед собой, не отпуская руль.

— Я собирались все рассказать, — продолжили Нико. — В этом и заключался план. Вылететь с Хайяма, раскрыть, на кого я на самом деле работаю, и найти «Велу», вооружившись этими знаниями. Мы думали... мы думали, ты поймешь. Ты гипатка, ты беженка. Если кто-то нас и поддержит, то это ты. — Боль полыхнула, и они поморщились. — Но ты… в тебе было трудно разобраться. Я никак не могли понять твое отношение. Ты сосредоточилась на задании — вот мы и выполняли задание. Я думали, как только мы встретим Хафиза, ты перейдешь на нашу сторону. Вспомнишь, что это за жизнь, увидишь, что иначе нельзя. — Теперь слова уже хлестали из Нико потоком, принося облегчение. — Но ты… — Они покачали головой. — Не понимаю. После всего, что мы сделали. И делаем до сих пор. Мы не заслуживаем спасения, Асала. Мой отец — мой отец виновен. Вся планета виновна. Мы разрушили эту систему, а те, кто пострадал первым, — на них нам плевать. Мы отсиживаемся в своих расписных залах, потягиваем воду галлонами и не переживаем, если она проливается, рассуждаем, стоит или не стоит принять к себе людей, оставшихся без крова. Оставшихся без крова по нашей вине. — Несмотря на боль, они подняли голову, подчиняясь убеждению, в которое горячо верили с самого начала. — Все это дело рук внутренних планет. Тогда мы и должны остаться здесь, в первом ряду, и почувствовать на себе боль, которую причинили другим. Будь у нас второй шанс, будь у нас технологии, чтобы смыться, как только мы захотим, мы бы просто повторяли все это снова и снова, выпивали досуха каждую звезду, будто галактика — это какой-то гребаный фуршет. Поэтому — спасти невинных. Оставить виновных.

Асала ехала дальше.

Нико нервировало ее молчание, они чувствовали, как слова рвутся из них со страстью, со страхом.

— Я понимаю, ты злишься. Но если мы все обсудим…

Асала рассмеялась — сухой, озлобленный смех.

Пришел черед Нико замолкнуть.

— Куда мы едем? — спросили они через некоторое время.

— За Сорайей. Путь будет долгим.

Нарушение тишины застало врасплох, как и ответ Асалы. Нико моргнули.

— За Сорайей? — Что еще за бессмыслица. — Она здесь?

— Да.

— Откуда ты знаешь?

Асала кивнула на консоль сообщений на приборной доске.

— Там хватает интересного чтения, — сказала она, снова метнув обжигающий взгляд. — А что самое хорошее в военном транспорте Гань-Дэ — в нем можно отслеживать передвижения союзников.

Нико нахмурились.

— Почему она здесь? Как?

Асала снова рассмеялась.

— Будто я бы тебе сказала, даже если бы знала.

— Что мы будем делать?

— Я ее заберу и вернусь в лагерь «Гала».

Нико сглотнули.

— А я?

Пожимание плечами. Небрежность на лице.

— Еще не решила, — сказала Асала. — Но среди всех твоих бредней прозвучала одна хорошая мысль. — Она встретилась глазами с Нико в зеркале. — Оставить виновных.

***

После приземления на планету ее все еще не покормили, но впервые за долгое время это было наименьшей из проблем. Что-то было не так.

Сорайя неуютно поерзала на заднем сиденье. Конечно, ее встретила военная машина — с корпусом, обильно расписанным гербовой символикой партии. Она сама не знала, что ее беспокоит. Она не в автозаке. На ней нет наручников. Водитель вооружен, но что же тут удивительного. Возможно, в том-то и беда. Ничего не удивляло — а в контексте того, что говорила Кинриг, это было охренительно странно. Может, генерал все-таки и вправду приглашала на обычные переговоры. Может, это те политические сдвиги, которых все они давно ждали.

А может, думала Сорайя, ее пристрелят, как только они доедут. Исключать это тоже нельзя.

Она посмотрела на вид за окном. Через тощее облачко прорезался приглушенный лунный свет. Давненько она не видела небо с этой стороны.

— Можно ненадолго остановиться? — спросила она водителя. — Мне нужно в туалет.

Водитель, сидевший с таким видом, будто получает от этого задания не больше удовольствия, чем от посещения стоматолога, ничего не ответил.

— Пожалуйста, — сказала Сорайя. — Мы едем от космопорта уже несколько часов.

Губы водителя дрогнули, словно он что-то всасывал сквозь зубы.

— Я спрошу, — сказал он и начал набирать текст на экране консоли.

Бюрократы. Даже пописать без разрешения нельзя.

Шло время, наконец пришел ответ.

— Десять минут, — проворчал водитель. — Нам дали добро на остановку в заведении впереди.

Это оказалась заброшенная стоянка рядом с такой же заброшенной автомастерской — предположительно, для фермеров и путешественников в дальних поездках. Краска облупилась, лампы давно перегорели. Сорайя надеялась, что на с трудом отвоеванной остановке будет нормальная уборная и человеческие условия, а не крысиное гнездо, но, видимо, зря. Теперь она сомневалась, что стоит надеяться даже на исправный водопровод. В другое время она испытала бы отвращение, но жизнь в лагере приучала занижать ожидания.

— Я быстро, — сказала она. Открыла дверь машины — и чуть не застонала от удовольствия.

Свежий воздух.

Волосы подхватил сильный порыв ветра, и она медленно, почтительно вышла в ночь. Ветер коснулся ресниц, ноздрей — жесткая ласка, прочистившая легкие. Она чуть ли не физически ощущала, как кровь насыщается кислородом, рожденным одними лишь деревьями вокруг, — отдохновение от переработанных молекул, побывавших в тысячах легких. Это было лучше, чем сон, лучше, чем секс. Она закрыла глаза, в восторге от наслаждения моментом.

Идиллию нарушил голос водителя. Глаза Сорайи распахнулись. Из тумана к ним подъехала другая машина, агрессивно встала поперек дороги.

Водитель Сорайи вышел из кабины и достал оружие.

— Эй, — окликнул он. Казалось, он сам ничего не понимает, как и Сорайя. Фары их транспорта освещали на машине впереди полицейский символ. Водитель снова позвал, еще не поднимая ствола:

— Вам помочь?

Сорайя не совсем уловила, что произошло дальше. Она бросилась на сухую почву, как только ночь озарил энергетический разряд. Оглушительным разнобоем последовали новые выстрелы, и Сорайя почувствовала, как ее тело инстинктивно сворачивается калачиком.

Прямо перед носом в траве запутался фантик. Она уставилась на него, пока рядом полыхали и отдавались выстрелы. Он словно был не на своем месте, не в свое время. Яркий осколок ушедшего мгновения, радость от которого давно уже развеялись.

Затем — тишина. Тишина была чуть ли не хуже. Тишина означала, что кто-то победил. Сорайя пыталась выровнять дыхание, но оно не поддавалось.

— Сорайя! — окликнул кто-то. Не просто кто-то — женщина, гипатка. Та тихо с кем-то заговорила, ее слова отдавали резкостью. — Быстро из машины. Не делай глупостей.

Сорайя медленно поднялась и выглянула из-за машины. И с силой выдохнула, когда ее подозрения подтвердились.

— Какого хрена, — сорвалась она. Выпрямилась и возмущенно развела руками. Ее водитель лежал на земле мертвый, под ним уже разливалась лужа крови. Она переступила через тело к своей… кому? Спасительнице? Вредительнице?

— Что вы здесь делаете? — Она заметила на заднем фоне прилипалу Асалы, и число ее вопросов удвоилось. — Почему они в наручниках? Что происходит?

— Не за что, — раздраженно сказала Асала.

— В смысле? Я прилетела сюда по своей воле, я не пленница. Кинриг устраивает переговоры.

Асала коротко и громко хохотнула.

— А ты и поверила?

Сорайя ощетинилась. Она была не в настроении для издевок этой самодовольной воительницы.

— Конечно нет, — сказала она. — Но альтернативой было сидеть и гадать, что она устроит. Она знает о «Веле».

— Твою мать, — сказали Нико.

— Не тупи, — бросила им Асала куда злее, чем требовала ситуация. — Ни хрена она не знает. Она вытягивает информацию.

Нико обиженно отвернулись, но промолчали. Что же тут случилось?

Сорайя тряхнула головой, стараясь выбирать по одному вопросу за раз.

— С чего ты взяла? — спросила она.

— Потому что если бы ей было известно то, что известно нам, то она бы уже прочесывала планету, а не звала тебя на чаепитие. — Асала подняла руки. — Без обид.

Сорайя кратко пожала плечами.

— Ладно, — сказала она. — Но что бы вы там ни нашли — и я рассчитываю, что ты мне расскажешь, — это только полбеды.

Асала медленно повернулась к Сорайе — с настолько усталым видом, насколько было возможно.

— И что за вторая половина беды?

Сорайя перевела глаза на Нико.

— Твой отец, — сказала она. У Нико расширились глаза.

— Что с ним?

— Я подслушала в космопорте. Ганьдэских пилотов подняли по боевой готовности — на сканерах дальнего действия обнаружена угроза. — Сорайя запрокинула голову и набрала в грудь воздуха. За свое краткое пребывание здесь она надышится вдоволь. — Не знаю, что за муравейники вы разворошили в последние недели, но где-то по пути вы привлекли внимание Внутренних.

Лицо Асалы омрачилось.

— Много внимания?

— Все и сразу. — Сорайя впустила в легкие вкусный воздух. — Приближается хайямский флот. — Она рассмеялась. — Забавно, что всем вдруг на нас не насрать, как только у нас появилось что отнять.

Эпизод 8 Ши Лян Хуанг Гравитация

Новости о флоте Хайяма должны были вызвать какие-нибудь чувства у Асалы. Обиду, страх, гнев — что-нибудь. Но вместо этого мозг усвоил информацию отстраненно, делая выводы безэмоционально.

Экрем летел за кубами. Он заберет генераторы кротовых нор у Узочи и Хафиза — или оставит от них всех кратеры. Гань-Дэ тоже не будет стоять в стороне, пока в их космос вторгаются. Из-за этого сражения с неба прольется кровь.

До сих пор вся солнечная система блаженно закрывала глаза на разворачивающийся апокалипсис, но теперь, когда их поманили единственным блестящим шансом на новое будущее, они собирались вырезать друг друга ради него.

В Асале должно бы что-то пробудиться — из-за неизбежного вывода, что начнется бойня, что всесистемная война истребит всех раньше, чем кому-нибудь представится шанс на спасение. Но, может, это слишком сложно осмыслить. А может, она уже истратила все эмоции на Нико.

Нико. Черт. Она и не думала, что ей до сих пор можно вот так врезать под дых. Как же она позволила этому неумелому дитя пробраться за свои линии обороны? Нельзя было этого допускать. Надо помнить: люди обязательно предают, разочаровывают, подводят.

Сама виновата. Это она разрешила себе сблизиться с Нико. Это она не смогла вырвать приязнь, растущую внутри, точно плесень.

— Асала? — спросила Сорайя. — А что происходит у… у вас? Почему Нико?..

— Они предатель. — Ах да, и теперь в голове Асалы все сходилось, как головоломка, от которой сразу не на шутку затошнило. С самого начала, еще на Хайяме: Нико залезли в свой наладонник — и внезапно все интерфейсы в округе сдохли. Нико ловко нашли у подосланной убийцы свечение и ловко перевели внимание на картели с Хорезми. Нико знали, как хакнуть пауков генерала Кинриг в долю секунды.

Потому что и так уже их хакнули до этого и отправили к повстанцам.

То-то их так оскорбил непрофессиональный взлом. Теперь она знала, почему. А потом «сбои» на «Альтаире» и таинственные контакты, что лезли в Ши-Шэне из всех щелей, — да как же Асала не догадалась?

— Они холуй Хафиза, — сказала она Сорайе. Ее голос казался таким же пустым и холодным, как ночной воздух. — Были все это время.

— Я не холуй, — возразили Нико. — Я только хотели... только хотели справедливости. Моя планета убивала ваши целыми веками. Мы все виновны — как и Хорезми, и Гань-Дэ. Те, кого мы попирали, заслуживают право построить собственную цивилизацию без того, чтобы мы их задушили на корню. Если в руки моего папы попадет хоть один куб, я вам гарантирую, что он воссоздаст на другой стороне Хайям — клон все той же старой иерархии…

Асала достала пистолет и коснулась большим пальцем настроек, все еще выставленных на максимум. Нико осеклись и вздрогнули, отшатнулись в свете фар полицейской машины, рефлекторно вскинув перед собой руки в наручниках. Горло Асалы стиснула ярость. Как они смеет сомневаться в ее этике — что она опустится так низко и убьет их, когда они не представляет угрозы? Убийство — это то, к чему стремились Нико.

Глаза Сорайи рядом с Асалой распахнулись широко, как луны.

— Вот как мы поступим, — сказала Асала. — У меня нет времени с тобой нянчиться. Или арестовывать. — Да и кому она их передаст? Гань-Дэ, где органы правопорядка с радостью швырнут за решетку и Асалу? Экрему, который тоже ей лгал, который надвигался на них, чтобы объявить апокалиптическую войну, который наверняка накажет своего блудного отпрыска не больше чем бюрократическим подзатыльником? Асала не понаслышке знала о семейной политике.

— Я тебя освобожу, — продолжила Асала. — Потом посажу в одну из машин Сорайю и прослежу, чтобы ее в целости доставили на «Галу» со всеми разведданными, которые мы здесь собрали. А ты возьмешь вторую и уберешься с глаз моих, и больше я тебя никогда не увижу.

Лицо Нико изменилось, но не от облегчения, как ожидала Асала. В ней снова заискрил гнев. Да они, сука, должны быть благодарны.

— Погоди. — Казалось, Сорайя паникует. — Что значит «доставили»? Великая Мать, ты же должна нам помочь, Асала!

— Я и помогаю. Передаю наши данные, — сказала Асала. — А чего ты от меня хочешь? Чтобы я в одиночку раздолбала весь хайямский флот? — Один человек все равно ничего не изменит. Она дает Сорайе все возможности, чтобы эвакуировать как можно больше людей до того, как начнется кровавая баня. Что еще тут можно сделать?

Сорайя вскинула руку в сторону Нико — ее глаза были полны боли и тоски.

— То, что делают Узочи и Хафиз, неправильно — нет, Нико, неправильно. Да, угнетение и пособничество действительно были, но это не оправдывает геноцид сотен тысяч человек. Не знаю, как ты могли подумать… — Она утерла плотным рукавом куртки лицо и обернулась к Асале. — Помоги мне украсть один куб. Всего один. Мы предложим его Хайяму в обмен на то, чтобы они отозвали атаку. Пусть их ученые в нем ковыряются и придумывают, как создать свой, чтобы успеть эвакуироваться.

— Они прилетят вслед за вами… — начали Нико.

— А ваш с Хафизом и Узочи ответ — убить всех? — воскликнула Сорайя. — Что, убьем всех людей на трех планетах только потому, что боимся, что они прилетят за нами и уничтожат? Такое будущее выбирать нельзя. Я не стану. Я должна… мы должны верить в людей. Асала, пожалуйста, помоги мне хотя бы попробовать.

Рука Асалы в перчатке сжала рукоятку пистолета. Целая система в опасности — а Сорайя спихивает все на нее? Всю свою жизнь она понимала, что надо забыть о том, что творится на Внешнем Кольце, ведь что она может сделать? Ни черта. Приходится проводить границу, учиться отворачиваться, чтобы самой не сойти с ума.

И теперь Сорайя собирается взвалить судьбу всей долбаной солнечной системы ей на плечи.

«Это не моя работа, — хотелось закричать ей. — Не моя ответственность. Не моя проблема».

— Пожалуйста, — говорила Сорайя. — Пожалуйста. Пусть Узочи, Хафиз и лагерь летят первыми, прямо сейчас, но нельзя допускать, чтобы они погубили всех, кто останется, — и, может, с милостью Великой Матери мы даже остановим войну.

Асала не могла ответить. Все это слишком огромно, невозможно вместить в голову, и она уже не знала, на кого работает, кому должна сохранять преданность и есть ли у нее вообще хоть какой-то выбор.

Военная машина, в которой приехала Сорайя, взорвалась.

Асалу толкнуло воздухом, бросив на доски здания за спиной. Кожу посекла шрапнель, в глаза плюнуло песком. Асала пыталась броситься на врага — ее врага — где ее враг? Пальцы шарили в поисках пистолета, чтобы вести ответный огонь.

Откуда ни возьмись хлестнул жгучий кнут, выбил оружие из руки. Три пальца тут же онемели, боль прострелила до локтя. Из травы, из пыли, из-за обшивки дешевой придорожной забегаловки росли змеящиеся силуэты — напоминающие тросы чудовищные металлические щупальца, которые поднимались от земли, окружая людей кишащей массой, пока темноту полосовали прожекторы.

Ганьдэские боевые ИИ. Такой тип Асала еще не видела. Они подползали, пока она тратила время на разговоры, пока ее затягивала трясина шока и гнева.

А за роботами — Асала коснулась имплантатов, усиливая слух на одно деление, — рокот новых боевых машин, выкатывающихся из ночи. Много, слишком много. Теперь все полыхало белым искусственным светом, болезненно обжигая сетчатку, — потребность врага в скрытности ушла.

— Без резких движений, — произнес вибрирующий альт. Асала моргнула, чтобы прочистить зрение. Среди ИИ материализовались резкие черные складки военной униформы Гань-Дэ, в руках солдат были военные винтовки Марк-2. Один солдат навис над ней.

Асала нашла взглядом в пересечении света прожекторов Сорайю и Нико: Сорайя выглядела целой, Нико — оглушенными. Они лежали на земле со все еще скованными руками, и порез на лбу, зашитый в Ши-Шэне, снова раскрылся, пряча лицо в крови. Они попытались встать, но едва смогли привалиться к стене здания. Асала заставила себя забыть о сочувствии.

— Для этого меня позвали на планету, да? — сказала Сорайя. Она тоже с трудом села, подняла трясущиеся руки. — Вы наблюдали. Вы знали, что Асала меня найдет…

— Тонко подмечено. — Через пыль, дым и пламя проплыл новый голос — бесстрастный, жесткий, заточенное до стальной остроты небытие. Из суеты, из теней и войск, точно беловласая смерть, медленно показался высокий силуэт генерала Кинриг. — Я знала, что к чему-то ты меня да приведешь, и подозревала, что это может быть… она. Хотя, признаться, не ожидала, что все произойдет так быстро и удачно.

Она достала оружие и навела на Сорайю.

У той перехватило дыхание, она отшатнулась.

«Вытягивает информацию, — напомнила себе Асала. — Она вызвала сюда Сорайю, чтобы вытянуть информацию».

— Если тебе нужна «Вела», у нас ее нет, — окликнула она.

— О, «Вела» мне уже давно не интересна. Я получила куда более любопытное донесение разведки. — Она взглянула свысока на Сорайю, съежившуюся на земле. — Кротовые норы. Что за чудесная технология. Ты правда думала, что вам с Хафизом удастся скрыть ее от нас? Теперь Гань-Дэ завладеет этими кораблями… и этим будущим.

Внутри Асалы словно что-то оборвалось. Значит, не вытягивает информацию — больше нет. Кинриг знает.

Одним игроком больше в этой скорой бессмысленной бойне. Причем убежденным, что любое число человеческих жизней — невысокая цена. Только не в сравнении с тем, что находится в руках Узочи.

Кинриг резко вскинула оружие и прицелилась в Асалу, ее глаза блеснули черным.

— Я знаю, что один из вас ответит, где на моей планете эти прекрасные корабли. Но кто же? Кто хочет сказать? — Она снова перевела оружие на Сорайю, снова на Асалу, заговорила нараспев: — Хана, мана, мона, ми — говори или умри.

Прицел остановился на Нико.

Улыбка жестоко прорезала лицо Кинриг.

— А может, я просто сразу убью лишнего, чтобы показать, как серьезно настроена.

— Стой! — Слово вырвалось у Асалы раньше, чем она решила заговорить. Она пыталась упорядочить мысли, спланировать спасение — но как, когда ставки для Кинриг настолько высоки, что больше ее ничего не заботит? — Ты же знаешь, что отец Нико — президент Экрем, — убеждала она. — Хайямский флот уже на подходе. Если убьешь их, тебе не с чем будет торговаться…

Кинриг сделала шаг к Нико, замахнулась и ударила по лицу рукояткой. Нико вскрикнули и упали, ударившись подбородком о землю. Кинриг присела и уперла ствол им в висок.

— Это новый мир, агент Асала, — сказала она спокойно. — Мир, где Хайям скоро потеряет значение. Я прошу только один раз. Отведите. Меня. К кораблям.

Подняв руки, Асала медленно встала на ноги.

Она не готова к таким решениям. У Узочи будет эта технология или у Кинриг — какая, на хрен, разница? Они обе бросят девяносто процентов солнечной системы умирать. Ее просили выбрать между двумя геноцидами — здесь любое решение было моральной иллюзией.

И она не собиралась жертвовать ради нее жизнями.

Нико всхлипнули.

— Пожалуйста, — прошептала рядом Сорайя, и Асала понимала, что она имеет в виду.

***

Нико старались не отставать, смаргивая слезы, кровь и пыль, пока их распухшее лицо обжигал холод. Солдаты ревностно выполняли приказ — не спускать с избранного заложника Кинриг глаз и прицелов, — и извивающиеся, кнутоподобные манипуляторы боевых ИИ тоже как будто следили за Нико, как оголодавшие. Казалось, со всех сторон нависла сама смерть — хищно наблюдала, ждала, когда Нико оступится или не так вздохнет, это нарушало их концентрацию каждый раз, как они пытались сформировать связную мысль.

А может, это из-за травмы головы. Когда их ударила Кинриг, они не потеряли сознание, но голову ломило так, что боль отзывалась в зубах и глазах — даже хуже, чем в Ши-Шэне. Мир тоже помутнел, словно Нико смотрели на все через замерзшее стекло или словно это был какой-то бессвязный сон.

Не сон. Кошмар.

В сбоившем разуме Нико, словно заевший ролик, снова и снова проигрывалась угроза генерала Кинриг. Она подняла оружие, и их взгляд был прикован к ее лицу, к высеченной на нем беспощадной жестокости, — а они видели только сраный ванильный профитроль с «Альтаира», когда Кинриг рассказывала о своем внуке, и в голове было только: «А теперь она меня пристрелит, пристрелит без малейших колебаний».

Но не пристрелила. Потому что заговорила Асала и умножила кошмар тысячекратно.

Не поведя и бровью, Асала холодно согласилась отвести генерала Кинриг в пещеры, где Узочи строила свои корабли. Причем согласилась искренне, насколько могли судить Нико. Сперва Нико даже не поняли, что происходит, а когда до них наконец дошло, они еще цеплялись за надежду, что Асале всегда хорошо давались махинации. Но, когда она показала в правильную сторону и точно ответила, за сколько туда можно добраться на машине, все надежды Нико окаменели и рассыпались.

Тогда солдаты Кинриг взяли их за шкирку, не снимая наручники, которые на них застегнула Асала, — Нико не сомневались, что бойцы посмеиваются на этот счет, — и точно так же связали руки ладонь к ладони и Асале, и Сорайе, чтобы увести к транспорту.

Асала ведет Кинриг к Узочи. Сдает корабли. Кротовые норы. Выход.

Все, что хотела генерал. И все из-за Нико.

Нико никогда не чувствовали себя такими беспомощными. Такими запутавшимися. Они всего-то хотели помочь, поступить правильно… Они хоть когда-то знали, что такое «правильно»? Они чувствовали угрызения совести, хотя, когда попытались прорваться через гул и туман в голове и подумать, логически и этически, то не смогли найти конкретный момент, в который все пошло не так.

Не считая того момента с Асалой. С какой болью она смотрела на Нико…

Они пытались объяснить себе, что у них не было выбора. Что на каждом шагу они принимали правильное решение, на пользу дела. А потом снова вспоминались глаза Асалы, и вся логика извращалась, боль страшно и едко пронзала их целиком, от раскалывающейся головы до заплетающихся ног, Нико уже не знали, какое решение считать правильным.

Теперь все, кроме Гань-Дэ, могут погибнуть — и только потому, что Асала не смогла обречь Нико на казнь от рук Кинриг. Генерал поймает или убьет Узочи, захватит кубы, вырежет Хафиза и Орден, если они встанут на ее пути, а потом заберет свой народ — и только его — в кротовую нору, к будущему, к новым поколениям. Гань-Дэ всегда был только для ганьдэсцев — свою планету Кинриг ставит превыше всего.

Неужели Асала правда это сделала? Пожертвовала внуками Гипатии, потому что не могла видеть, как Нико стреляют в голову? Нико, которые совершили благонамеренное предательство и ненароком пытались ее убить? «Я этого не стою».

В голове Нико с ужасающей мощью развернулась идея: ведь они могли изменить это будущее. Изменить, просто перестав быть обузой.

Отказавшись от защиты или жалости.

Совершив жертву, а не требуя ее от других.

План захватил разум с неописуемой смесью страха и праведности. Нико словно заглянули в черную дыру. На мгновение забыли о боли в голове и запястьях, пылая от осознания, что впервые видит однозначно верный путь.

Солдаты Кинриг загнали их в какой-то гусеничный боевой транспорт — первый в колонне танков, куда больше размером, чем те машины, что ИИ взорвали во время засады. Внутри было затхло и душно, и сухо, как в пустыне, но хотя бы не терзал холод.

Нико придется напасть на саму Кинриг. Они поглядывали на солдат и копались в воспоминаниях о курсе подготовки, пытаясь опознать оружие у них в руках, — зная наверняка лишь одно: только личное оружие генерала может убить с первого выстрела. У нее какая-то модель обжигающего оружия, если Нико не ошибались, — оно крайне болезненно пожирало плоть и было эффективно даже при касательном ранении.

Об этом они старались не задумываться.

До Нико доплыли голоса — Сорайя говорила с Асалой. Казалось, будто она твердит «пожалуйста».

Нико ответит на просьбу.

Кинриг сидела впереди, ближе к Асале и Сорайе. На Нико она больше не обращала внимания, поручив их солдатам. Нико слегка сдвинулись, чтобы на пути ничего не мешалось. Мускулы стали ватными, во рту пересохло. Вот и все. Вот и — о боги, сейчас они умрет, узнает ли об этом их отец или…

«Не думай. Просто делай».

Нико уперлись одной ногой в скамью, на которой сидели, прерывисто вдохнули и швырнули себя вперед. Из горла вырвался боевой клич. Перед глазами стоял силуэт Кинриг — резкий, как клинок, с короткими белыми волосами, — развернувшийся невозможно быстро, вскинувший оружие. Теперь Нико не смогли бы остановиться, даже если бы захотели. Все поле зрения заполнило дуло — бездонная пропасть, — а потом мир ярко вспыхнул и ударил в спину. По груди и плечу разлилась боль, и они всё кричали, всё кричали и не могли остановиться.

Мир вывернулся наизнанку, перед глазами мельтешtли солдаты, возвышаясь на фоне потолка, как великаны.

Затем в лицо Нико врезался чей-то приклад, и в мыслях осталось только одно: «Я живы. Я все еще живы».

«У меня не получилось».

***

— Хватит! — кричала Сорайя. — Хватит, пожалуйста, хватит…

— Мы же ведем вас к кораблям! — перекрикивала ее Асала. Она была хорошо знакома с насилием, но это — избиение лежачего в долбаных наручниках, избиение Нико…

«Нико. Что ты наделали?»

Они же знали, что не сможет причинить вреда Кинриг — только не в наручниках, не с такой жалкой подготовкой в сравнении с навыками генерала, не сидя в танке, набитом под завязку солдатами.

Они не пытались ее убить.

Они пытались погибнуть.

— Прекратить, — сказала Кинриг, не особенно повышая голос, и солдаты резко замерли и выпрямились, расступились к стенкам.

Неподвижное тело Нико раскинулось на полу, вместо лица — кровавая маска. Обжигающее оружие Кинриг превратило их плечо и левую руку в измочаленное месиво — словно мясо, отбитое до состояния фарша.

— Позвольте мне остановить кровотечение, — умоляла Сорайя.

Кинриг безразлично качнула головой и отвернулась. Сорайя присела и неуклюже попыталась скованными руками забинтовать самые страшные ранения Нико.

Нико не шевелились. Несколько долгих мгновений, пока ее живот разъедала совесть, Асала следила, чтобы убедиться, что они еще дышит.

— Долго нам еще? — безэмоционально спросила Кинриг.

Асала подавила реакцию и бросила взгляд на показания навигационной панели.

— Уже недалеко. Сверните на три градуса восточнее.

И, возможно, там у них с Сорайей будет возможность сбежать. Асала ждала и выискивала этот шанс с тех самых пор, как их взяли в плен. Нужен всего миг. Пусть Кинриг забирает все, что там есть у Узочи, пока Асала с Сорайей сберегут маленькую крупицу — и желательно выберутся невредимыми.

Естественно, теперь забрать Нико с собой будет чертовски сложно.

Взгляд Асалы сполз на пол. Сорайя останавливала самые худшие кровотечения, но Нико уже было почти не узнать — лицо заливала кровь, глаза заплыли. Веки слегка трепетали.

Она пыталась на них рассердиться — за то, что чуть не умерли, что намного осложнили побег, когда надо было всего-то… черт, она пыталась разжечь в себе ту ярость, которую чувствовала всего час назад, когда ей самой хотелось колотить Нико лицом о стену за то, как они с ней обошлись. Но теперь на месте того гнева осталась только дыра.

Нико, глупые, добрые, идеалистичные Нико, только что пытались покончить с собой ради нее и Сорайи. И у них почти получилось.

Она отвернулась.

— А. Старые заводы в Семидневных горах, — сказала Кинриг. — Умно. Я так понимаю, мы прибыли.

Асала взглянула на карту.

— Да. Мы сделали, как ты просила.

Колонна бронетехники взбиралась по склонам, ветки царапали бока их танка. Наконец боевая машина, вздрогнув, встала на месте. Солдаты ткнули Асалу винтовками, и она поднялась на выход.

Кинриг навела оружие на Сорайю.

— Ты. Бери их с собой.

— Подождите! Не надо, — взмолилась Сорайя. — Они же все равно никуда не денется… если передвинуть Нико сейчас, они может…

— Умереть? — Генерал подняла брови. — А что я, по-твоему, сделаю, если вы привели меня не туда?

Руки Асалы сжались в кулаки, силясь вырваться из жгута. Охранники снова ее ткнули, в этот раз больно, до синяка, и она заставила себя выйти через люк и спуститься по крутой решетке.

Пока они ехали, над горизонтом вскарабкалось солнце, а вокруг них высился красный сосновый бор — в светлеющее небо вонзались зазубренные шипы цвета ржавчины. Под сапогами Асалы хрустели шишки. За усеянной иголками поляной зияла та самая пещера, которую они с Нико нашли в расщелине на склоне.

Она пыталась унять дыхание. «Следи. Жди. Ищи возможность…»

Солдаты позади перерезали жгут на руках Сорайи, чтобы она помогла спуститься едва ли пришедшим в сознание Нико, пока их без особого терпения подталкивали сзади. Асала даже не знала, помогает ли Сорайя им идти или попросту тащит на себе. Повсюду подъезжала остальная бронетехника из колонны, солдаты и роботы стекались в лес с безликой слаженностью. С места засады их сопровождали огромные ИИ-осьминоги, выскочившие тогда из травы, — неудержимая сила, — а воздух вибрировал от появления квадрокоптеров-бомбардировщиков и дронов. Асала окинула взглядом округу — Кинриг явно знала местность, воздушная поддержка накрывала всю пещерную систему, затмевая небо над горами. Асала не представляла, откуда Узочи планировала запуск, но при такой расстановке сил везде, где она попытается взлететь, она только врежется в стену из брони.

Генерал Кинриг не хотела рисковать и упустить такую технологию. Естественно. Она привела с собой целую армию.

«Просто действуй по плану, — пыталась собраться Асала, отбиваясь от нахлынувшей беспомощности. — Как всегда. Найди возможность — и воспользуйся ей».

— Что ж, здравствуйте, — раздался усиленный голос.

Солдаты вокруг Асалы мгновенно застыли, вскинув приклады к плечам. В то же время что-то подобное сделали ИИ, развернувшись в сторону угрозы, жуткие и готовые к атаке.

В горе поднималась скрытая дверь. Намного больше трещины, куда протискивались Нико с Асалой. И вышедшую из недр женщину как будто нисколько не смущали скопившиеся на склоне прицелы. Ее длинный плащ развевался, шаги по ковру из иголок были беззвучными, а у нее на ладони что-то лежало — то, на что даже с такого расстояния Асале было физически тяжело смотреть. Коробочка с корчащейся бесконечной материей — вроде куба, но не он, а какое-то вывернутое наизнанку устройство, от которого встали дыбом все инстинкты Асалы.

Узочи.

— Я ждала вас, — произнесла она. От нее по-прежнему сквозило возбуждением, но теперь она казалась заряженной до такой степени, какую только может выдержать человек. — Я рада, генерал, что тебе хватило ума поставить свои машины смерти на паузу. Моих кораблей здесь больше нет. Мы вас опередили.

Она остановилась. Подняла обе руки высоко над головой. Они дрожали, но как будто не от страха — скорее от восторга.

Кинриг подняла кулак перед войсками и шагнула вперед.

— Я слышала, ты сама стоишь не меньше кораблей. Ты совершила ошибку, когда осталась, что бы там у тебя с собой ни было.

«Нет, — подумала Асала. — Это не ошибка…»

— А, ты об этом? — Лицо Узочи исказилось в безрадостной улыбке — улыбке человека, которого ломали слишком часто, чтобы он еще помнил, как бояться. Она повертела в руках жуткую коробочку — выступив против всей армии Гань-Дэ, словно шершень против великанов. — Нравится? Моя самодельная гравитационная бомба. Ты же знаешь, как создаются генераторы кротовых нор: столько энергии, так легко сделать ее разрушительной.

Асала стояла достаточно близко, чтобы увидеть, как напряглась Кинриг.

— А насчет того, что я осталась, — продолжила Узочи. — Я уже не уверена, что наука приносит мне удовольствие, генерал. Но это — кажется, это стоит увидеть. Может, это поможет мне запомнить.

Все сдвинулись одновременно.

Кинриг увидела зубья капкана, только когда тот захлопнулся, и развернулась отдать приказ войскам, но Узочи была быстрее — обрушила пугающую гравитационную бомбу, словно хотела разбить о землю. В то же время Асала кинулась на Кинриг, потому что сию же секунду все они могут умереть, но если вдруг не умрут, то это ее шанс — возможно, единственный…

Бомба Узочи ударилась о землю, и верх стал низом, а горы повалились набок.

Точный бросок Асалы каким-то образом прошел мимо Кинриг больше чем на метр, и она покатилась по грязи и сосновым иголкам, не в силах ни за что зацепиться из-за связанных рук. Все падало в неправильную сторону. Солдаты вокруг вреза́лись в камни, землю или деревья, оружие разлеталось во всех направлениях, ИИ валились в глину. Ударная волна словно разрасталась от эпицентра, сминая и переворачивая танки, разрывая колоссальных роботов напополам, и одна их половина падала в одну сторону, а другая — в другую. Деревья раскалывались посередине, как от удара молнии, обрушиваясь в хаос и осыпая все ливнем из алых игл.

Квадрокоптеры в небе вышли из строя и посыпались вниз — или же падали вверх, а потом вниз-вниз-вниз, — и разбивались в огне, и сотрясалась земля. Гора зарокотала, словно выдавливала из недр лавину. Срывались с места и раскалывались валуны, одни — друг о друга, другие плющили человеческую плоть или барахтающихся роботов, а третьи просто скатывались с вершин утесов в небеса, будто они падали с края света.

Асала оттолкнулась от земли, сопротивляясь ощущению, будто ее придавливает гигантская ладонь. В рот набились земля и сосновая смола. Рядом упала винтовка; Асала собралась с силами и перекатилась вместе с накренившимся миром, пока исступленно шарящие руки не нашли приклад.

Двигались только те, кто был ближе всего к Узочи: Асала, Сорайя, кучка солдат и Кинриг. Асала смогла привстать, хоть и казалось, будто она борется с гравитацией в шесть раз больше обычной, и спустила курок, прицелившись в нескольких шатающихся ганьдэских солдат. Хоть планета и слетела с орбиты, Асала сняла сразу троих первыми пятью выстрелами.

Нико лежали — их распростертое тело в тени смятых танков не двигалось, — а рядом на четвереньках стояла Сорайя. Асала пыталась поймать на прицел оставшихся трех солдат так, чтобы на линию огня не попались союзники, но снова жестко ударилась коленом о землю. Две пули ушли в молоко, зато третья нашла цель.

Позади раздался визг. Из пещер выскочил какой-то невозможно быстрый скутер, напоминающий клинок, и воспарил на поперечных ветрах гравитационных волн прямо в эпицентр, где стояла Узочи — спокойная и невредимая. Она закинула на скутер ногу и мрачно улыбнулась ганьдэской армии, которую только что единолично уничтожила.

Кинриг оскалилась и бросилась за ней, но Узочи развернула скутер и ускользнула прочь. Остаточный эффект бомбы задел и ее, но она оседлала волны, словно серфер, и поскакала вниз по склону, пока не пропала из вида.

Асале стало легче стоять. Она развернулась, чтобы оценить оставшуюся угрозу: два солдата, причем Сорайя уже вскочила и сбила одного с ног. А прямо на нее с лицом, искореженным ненавистью, накинулась Кинриг с обжигающим оружием в руке.

У Асалы слишком сместился центр тяжести, чтобы вести прицельный огонь, и она по-прежнему чувствовала, что нужно приспосабливаться к меняющимся силам гравитации. Но она нырнула навстречу, чтобы сократить расстояние, и врезала прикладом винтовки по пистолету Кинриг. Оба оружия отлетели в стороны.

Ладонь Кинриг вскинулась в резком апперкоте, и Асала попыталась закрыться, но ее руки все еще были связаны ладонь к ладони, и она смогла только перевести атаку в удар по касательной. Отшатнулась. Кинриг не отступала.

Асала не успевала думать, не успевала планировать — только реагировать.

Неуклюже защищая лицо локтем, она подняла колено и пнула Кинриг, попав в живот и опрокинув ее на землю. Сама упала сверху всем телом, вгоняя в нее колени и сапоги, колотила обоими кулаками куда попало. Кинриг царапала в ответ и перекатила их обеих, била Асале в глаза, солнечное сплетение, горло.

Они расцепились. Асала задыхалась, но времени не было, Кинриг снова готовилась налететь…

Но не налетела. А откатилась в сторону и схватила с земли свое обжигающее оружие.

Генерал и ствол вскинулись в едином движении, целясь точно в Асалу.

Асала почувствовала, как ее тело бросается в сторону. По крайней мере, пытается. Но она тут же поняла, что для этого поздно: перед ней выкристаллизовалась ее участь — ясно и четко благодаря многолетнему боевому опыту.

Откуда ни возьмись прогрохотал небольшой бронетранспортер и врезался в Кинриг, отбросив ее в сторону. Генерал распласталась на грязной земле в нескольких метрах, ее пальцы подрагивали.

— Сюда! — крикнула изнутри Сорайя.

Асала быстро окинула взглядом местность, но не заметила поблизости брошенного оружия, чтобы подхватить по дороге. Поплелась к машине и чуть ли не упала внутрь. Нико развалились в сиденье без сознания, их раны снова открылись и сочились кровью.

— Кинриг, — сумела выдавить Асала. — Еще жива…

За лобовым стеклом уже поднималась на ноги Кинриг. Потянулась за оружием.

Губы Сорайи стали тонкой линией, и она вбила команду в интерфейс. Транспорт рвануло вперед.

Быстрее, чем Асала могла бы ожидать от того, кого только что сбили две метрических тонны металла, генерал отскочила с дороги, перекатилась и открыла им вслед огонь из подобранного оружия. Асала инстинктивно пригнулась, но их транспорт был армирован не хуже БТРов покрупнее, так что кузов отразил смертоносный залп.

— Уже едет подкрепление, — быстро и напористо сказала Сорайя. — Это не вся ганьдэская армия, просто немалая часть. Узочи, должно быть, знала, что они приедут за кораблями. Великая Мать… наверняка она сама и устроила утечку информации! Затем уничтожила их раньше, чем они смогут перехватить корабли в космосе, и так легко одержала первую победу…

— Это потом, — сказала Асала. — Куда мы едем?

— В пещеры. Не думаю, что мы еще куда-нибудь успеем до того, как прибудут остальные. Здесь Узочи работала над кораблями — что-то должно было остаться, верно? Ты можешь... на чем ты можешь летать?

— На всем, — кратко ответила Асала. За годы она пилотировала все — от голых соло-скутеров до коммерческих круизных лайнеров; вряд ли они наткнутся на то, с чем она не разберется.

— Теперь дело не только в кубах, — продолжала Сорайя, и Асала решила, что она ослышалась, ведь что может быть важнее? — То, что Узочи сделала на Гань-Дэ, ничего не изменит, пока в космосе остаются оборонные орбитальные платформы и дроны. Узочи и Хафиз — они уже давно оттеснили меня от дел, но мы всегда планировали сперва отправить в кротовую нору сам лагерь «Гала». Спасательные корабли Узочи наверняка направляются туда, а это значит… это значит…

Ее голос затух. Транспорт мчал их через черные недра горы, свет резко пропал, словно по щелчку выключателя. Автоматически ожили бегущие огни — как раз вовремя, чтобы Асала увидела, как транспорт резко увильнул от скальной формации. Сорайя установила скоростные ограничения выше безопасного.

Она могла и не договаривать. Вывод повис в тишине тяжело и очевидно. Все в лагере «Гала» умрут.

— У вас есть хоть какая-то оборона? — спросила Асала.

— Ты шутишь? — Голос Сорайи взлетел. — Ты же видела, с чем мы там имеем дело!

— А корабли?

В этот раз Сорайя замешкалась с ответом.

— Допустим, я бы могла наскрести две-три дюжины работающих кораблей с каким-то вооружением, но кто их поведет? У нас есть грузовые пилоты... Они хотя бы знают, как…

Три дюжины кораблей с пилотами-салагами. Против всей орбитальной обороны Гань-Дэ с одной стороны и всеми силами, которые мог пригнать Хайям, — с другой. Лагерь «Гала» не просто погибнет. Он и пискнуть не успеет перед тем, как его раздавят.

Как же себе все это представляли Узочи и Хафиз? Должно быть, они всегда рассчитывали на один-единственный процент вероятности успеха, готовые благородно погибнуть.

Асала знала таких людей. Большинство уже были мертвы. И забрали с собой чертову прорву людей.

Но никогда — столько сразу.

— Я всю жизнь защищала беженцев. — Голос Сорайи надломился. — Этого не может быть… все не может так кончиться. Узочи хочет спасти лагерь? Пусть. Мы все равно попытаемся забрать куб, чтобы после их побега он оказался у тех, кто остался. Я найду способ и останусь сама, и тогда остальные однажды тоже смогут улететь. Хайям и Гань-Дэ так или иначе договорятся — я их заставлю, если только…

Неизвестно, что еще за идеалистическую глупость она собиралась сказать, — ее речь оборвалась, когда транспорт покачнулся, обогнул угол и въехал в большую пещеру.

Нет. Не пещеру. Ангар.

— Замедлись, — сказала Асала. — Можешь включить бегущие огни? Похоже, это мы и искали.

Пещера была из природного камня, только ее пол выровняли. По краям теснились силуэты кораблей старых моделей, некоторые — в разобранном виде.

Асала нахмурилась.

— Похоже, сюда не заглядывали много десятков лет. Я думала, Узочи где-то здесь строит корабли.

— Кто знает, сколько тянутся эти пещеры? — сказала Сорайя. — Наверное, здесь еще десяток верфей. Что-нибудь из этого летает или нет?

— Вон, — сказала Асала. — Вон тот. Гоночный дарт. Если что-то и позволит нам пробиться через орбитальную оборону, то это он.

А что важнее, он выглядел по большей части нетронутым.

Сорайя набрала команду на интерфейсе, и они ускорились настолько, что Асале ненадолго показалось, будто Сорайя только что отправила их на взрывоопасное столкновение с крошечным аэродинамическим судном, пока они не встали рядом с ним как вкопанные. Асала обернулась, страшась двигать Нико с места, но Сорайя вцепилась в ее руку так, что стало больно.

— Ты нужна нам. Возглавь нашу оборону. Спаси лагерь «Гала».

«Лагерь „Гала“ уже ничто не спасет».

— Меня готовили для наземных миссий, — ответила вместо этого Асала. — Я не гожусь для боевых действий на орбите.

Хватка Сорайи сжалась сильнее.

— Больше у нас никого нет. Даже если сможешь задержать их на несколько минут — может, за эти минуты выберется больше людей. Невинных людей, Асала.

По памяти Асалы снова непрошенно резанул образ Дайо.

Дайо, которая все еще может быть где-то на «Гале», затерянная в слепых пятнах бюрократии. Но если и нет… снова перед мысленным взором Асалы смеялись, обнимались и зазывали к себе клановцы с Магистрали, вспомнились запахи джинмы, окрики на гипатском сленге.

Может, в таких мелочах планета Асалы сможет продолжить существование — в световых годах отсюда, в другой солнечной системе, подальше от тех, кто обрек ее на смерть.

Она никогда не хотела участвовать в этой борьбе. Но если отвернуться сейчас…

Зачем принимать решение, которое опустошит ее до конца жизни? Даже если это разумное решение?

Она могла дать только один ответ.

— Ладно, — сказала она Сорайе, стряхивая ее руку. — Я возглавлю вашу самоубийственную оборону. А теперь ищи ворота ангара — где-то они должны быть. Я проверю, хватит ли этому ведру с болтами энергии для запуска.

***

Пристегнувшись на тесном сиденье древнего ганьдэского гоночного дарта, Сорайя сосредоточилась на потрескавшейся панели управления и старалась не смотреть, как пилотирует Асала. Вместо этого она вступила в переговоры с Ифой и Мангаджей, стараясь усилить радиосвязь старенького корабля и исступленно отдавая приказы о том, что им нужно. Корабли. Все, какие найдутся. Пилоты. Все, кто когда-либо держал в руке джойстик…

И организованный план эвакуации, потому что у Хафиза его не будет. Подготовить или даже наспех собрать новые стыковочные узлы для кораблей Узочи — всю многолетнюю подготовку к катастрофе прогнали меньше чем за сорок минут их полета. Асала не преувеличивала, что дарт быстрый, хоть и старый. Из-за перепадов скорости, когда они нырнули на низкую орбиту, Сорайю чуть не вырвало, зато они все же умудрились проскочить через орбитальную оборону Гань-Дэ, даже нос не подпалив.

Сорайя решила, им не повредило и то, что армия Гань-Дэ — не говоря уже о ее главнокомандующем — все еще пребывают на поверхности в состоянии легкого разброда.

Ифа встречал на трапе — в гарнитуре, жонглируя двумя наладонниками.

— Сорайя! Мы пытались подготовить все, что ты сказала. У меня для тебя миллиард новостей. Когда сюда доберутся корабли?

— Мой последний скан показал, что мы опередили их как минимум на час, — буркнула из-за ее спины Асала. Она несла на руках так и не пришедших в сознание Нико. Ее лицо стало ничего не выражающей маской, лицо Нико обмякло, их грудь едва поднималась, а бледность под почерневшей коркой крови стала серой.

Глаза Ифы нервно задержались на Асале и Нико.

— Они на нашей стороне, ручаюсь, — сказала Сорайя. Слишком долго объяснять; Ифе придется просто довериться. — И прямо сейчас Нико нужен лазарет. Свяжись с Джейдин и скажи, чтобы бросила на их спасение все технологии, что у нас есть. Даю ей карт-бланш, понятно? — Ей было неприятно признавать, что за приказом стоит холодный расчет, но… кому бы на самом деле ни были верны Нико, Сорайя поступит умнее, чем Кинриг, поскольку Асала права: Нико — это удобный рычаг давления на Хайям.

В любом случае ей впервые за долгое время хотелось отдать такой приказ с чистой совестью. По крайней мере, теперь его можно оправдать. Слишком часто она просила не тратить ресурсы; а теперь может спасти жизнь, не думая об экономии.

— Ладно, понял. Эм-м... Вы двое — Джейдин говорит, что уже вышла вам навстречу, — сказал Ифа Асале, показывая на коридор. — Идите к Магистрали, она вас встретит и доведет до медцентра.

Сорайя кивнула им вслед, думая уже о другом.

— Ифа, пройдись со мной. Что нашли для обороны?

— Пока что наскребли двадцать восемь кораблей с каким-никаким вооружением, но никто не знает, сколько они продержатся против роботов с ГэДэ. Я как бы не могу найти ни одного эксперта — может, у нас в рабочем состоянии вообще только пять кораблей, а то и ни одного.

Сорайя тоже не разберется.

— Наших людей возглавит агент Асала. Она отберет корабли, которые смогут выстоять перед врагом.

Ифа быстро бросил взгляд через плечо.

— А ты уверена, что она, ну знаешь, наша и все такое?

— Уверена. Ей можно верить.

Если у Ифы и оставались подозрения, ему хватало безоговорочного подтверждения Сорайи. Его лицо разгладилось, и он вернулся к своим наладонникам, набивая команды с удвоенной скоростью.

Сорайя не стала говорить, что, вероятнее всего, их оборона все равно не выдержит и никакой разницы нет, но единственной альтернативой было вообще не пытаться. У нее нет того, что искали Хайям или Гань-Дэ, так что нет и козыря для переговоров, даже если бы Кинриг и Экрем на них согласились. Узочи и Хафиз тащили всех за волосы в пропасть, а ей оставалось только смягчать ущерб по пути вниз.

Война разразится, что бы она ни делала. Все, что она может, — надавить на весы своим крошечным пальчиком и надеяться: вдруг это на что-то да повлияет.

Она направилась к кабинету, так быстро, что Ифа за ней не поспевал.

— Пересылай мне новости о кораблях Узочи в реальном времени, — давала она указания под быстрые кивки Ифы. — Сейчас наша техника уже сможет их засечь. Людей нужно собрать в очередь на посадку в корабли и подготовить к вылету. Если развяжется мятеж, мы потеряем всех. И мне нужно постоянно знать, где находится Хафиз. Их нельзя допускать к власти… Что?

Ифа остановился. Уставился на наладонник в правой руке — карие глаза распахнулись, и на несколько секунд он стал точь-в-точь маленький мальчик — кем, собственно, и был.

— Ифа, отвечай! — гаркнула Сорайя.

— Похоже… похоже, корабль только один, — задушенным голосом сказал Ифа. — И летит он не сюда.

— Что? — У Сорайи не получалось увязать новость с ее смыслом. Узочи строила на Гань-Дэ целый флот — Сорайя с Асалой сами были на заводах, и Узочи сама сказала, что запуск уже произошел. В этом нет никакого смысла. Если у Узочи всего один корабль для себя, почему сразу было не сбежать на «Веле»? Они с Хафизом всегда заявляли, что возьмут лагерь с собой. Они обещали обитателям «Галы» свободу.

Несмотря на остальную ложь, Сорайя не могла смириться, что заодно они решили оставить умирать и беженцев.

— Что-то не пойму… — Ифа нахмурил лоб, пока пальцы выделывали зигзаги по экрану в поисках данных.

— Дай-ка один. — Сорайя схватила второй наладонник и принялась за то же самое. Ифа был прав. Наладонник четко отслеживал в реальном времени корабли Узочи — или корабль; должно быть, она рассылала ложные сигналы транспондера, чтобы казаться целым флотом. Теперь же, когда сигнал приблизился, они засекли, что это все-таки одно судно. И Сорайя не считала себя экспертом по орбитальной механике, но все же знала маршруты с поверхности Гань-Дэ до лагеря, и Узочи… Узочи нацелилась далеко от лагеря, в пустой регион космоса.

«Что за чертовщина?» Должно быть, Узочи спасала себя и своих — и к черту лагерь, пусть горит под прицелами Хайяма и Гань-Дэ.

Сорайя не знала, что ее отчаяние может стать еще сильнее.

Наладонник в руке мигнул.

— Сети упали… — сказал Ифа, стукнув по боку своего наладонника, и тут оба экрана загорелись. На них были не кто иные, как Хафиз. Их глаза сверкали от дикого восторга, рот кривился в хищной улыбке.

— Приветствую, лагерь «Гала», — пророкотали они, и голос раздался со всех панелей управления, со всех экранов. — У меня для вас чудесные новости. Сейчас мы сбежим из этой обреченной системы и построим свой собственный мир! Пригодный для нас, созданный по образу Гипатии, Эратоса и несчастного вымершего Самоса. Я получили технологию, что спасет нас от умирающего солнца.

Они опустились за нижнюю рамку экрана и потом подняли руки, в которых покоился один из тошнотворных кубов Узочи, внутри которого клубилось все и ничто. Хафиз погладили его верхнюю грань, словно держали пушистого зверька, а не прибор, способный прорвать ткань пространства.

— Господа, это странное устройство — изобретение Узочи Рёты, дочери самой прославленной Вани Рёты, и в нем наше спасение. С его помощью мы откроем туннель через время и пространство в страну обетованную, где не правят страх, холод или жестокий гнет планет, которые обрекли бы нас на погибель, лишь бы и дальше купаться в своих богатствах. Мои люди из Ордена Борея раздают кубы по всему лагерю на все корабли, способные летать в космосе, чтобы вы все последовали за нами. Идите же со мной в новый край — край надежд, край будущего для ваших детей и внуков. Идите за своей судьбой!

Изображение мигнуло и погасло.

— Твою мать, — проскрежетала Сорайя.

Узочи не строила корабли с кубами. Она производила только кубы и уже провезла их сюда. Через Хафиза.

И теперь все в их руках. Все это время Узочи и Хафиз опережали остальных на три шага.

Черт, черт, черт — у лагеря «Гала» была всего горстьпригодных для полета кораблей, даже включая никчемные невооруженные баржи. Если не считать сам лагерь. Залы и коридоры, которые они каждый день скрупулезно укрепляли против смертельных брешей — с кровью, потом и упертым отчаянием.

Хафиз отлично знали, о чем говорили. Лагерь раскромсают на части сами жители, и помоги боги тем, кто останется в обломках.

Вокруг нее с Ифой завибрировал воздух — от воплей, топота и восклицаний. Все надежды Сорайи сохранить порядок пошли прахом. Лагерь «Гала» превращается в обезумевшее стадо — разрывающее себя на части и мчащееся за туманным посулом жаждущего власти предводителя.

***

Нико очнулись в прострации.

Они в каком-то лазарете, но где? Что случилось? Они помнили только бросок на Кинриг и уверенность, что они потерпели неудачу…

Они ощупали обработанные повязки на груди и плече, поморщившись, когда попытались согнуть левую руку. Все затекло и ныло, но щекочущий зуд был им знаком. Кто-то вколол Нико нанитов.

Нико кивнули про себя, довольные совпадением ощущения с ожиданиями. Спустя полных тридцать секунд в них зашевелилась совесть. Они на Внешнем Кольце. На Хайяме здравоохранение доступно в любом уголке… и они знали, что здесь его часто было не найти, чем бы ты ни расплачивался — деньгами или кровью. А значит, кто-то переводил на Нико драгоценные ресурсы вне очереди.

Несколько месяцев назад они бы об этом даже не задумались.

Нахлынули воспоминания, и Нико отчаянно поискали рядом с собой интерфейс, чтобы как-то сориентироваться. Хватило всего пары минут просмотра сетевых новостей, чтобы глаза распахнулись, а дыхание во все еще покалывающей груди ускорилось.

Хафиз. Узочи. Отец и хайямский флот. Генерал Кинриг, взметнувшаяся в космос. Сорайя, отдающая приказы в бездну, исступленно воздвигающая хлипкую линию обороны ради тех, кто ее предал, потому что до самого конца могла думать только о спасении людей.

На экране выскочило новое уведомление.

Нико слишком долго таращились на него, прежде чем сообразили, что оно их собственное. Уведомление от паучьего поиска, который они запустили с одного из аккаунтов уже давным-давно — даже до отлета с Хайяма. Поиск наконец принес результат.

Они вскочили так быстро, что болезненно запротестовало все тело. Нужно было найти Асалу.

***

Кабинет Сорайи погрузился в хаос.

Она кричала в три разных экрана, стараясь уследить еще за тремя, и не успевала нигде. Оказывается, пособники Хафиза уже давно установили кубы на кораблях для своих преданных людей, но теперь вдобавок без разбора разбрасывали их и случайным последователям. По всему лагерю уже завязывались драки. Стекались донесения, что гипатцев вырезали или расстреливали вооруженные силы Гань-Дэ. Шли донесения о мятежах и погибших — погибших ганьдэских охранниках, погибших повстанцах Борея, погибших беженцах.

— Ифа! Собери команду, чтобы отрезать людей Хафиза от места подготовки оборонных кораблей. Мангаджей, у нас есть точные сведения, где Хафиз провезли кубы? Черт, через пять минут я хочу дать объявление для всего лагеря. Если уж Хафиз смогли…

Хафиз взывали к жажде выживания. Может, Сорайе удастся воззвать к лучшему в людях, убедить самих беженцев взять себя в руки, помочь соседним кланам эвакуироваться, чтобы в космос и за будущим Узочи вылетело как можно больше людей, прежде чем лагерь развалится на орбите.

— Сорайя?

— Не сейчас… Нико? — Все семь параллельных нитей мысли Сорайи оборвались. — Ты выглядишь получше.

— Прости, что беспокою, но я пытаюсь найти Асалу, а все сети перегружены. Я не могу ее вызвать.

— Скорее всего, она на каналах оборонного отряда. Мы дали им собственную сеть связи; там лучше защита — может, ненамного, но это все, что у нас есть. Она с минуты на минуту пройдет здесь по пути к вылету; можешь перехватить ее лично. — Сорайя обернулась к экранам. — Нико, прости, мне нужно…

— Думаю, я могу помочь. — Нико прихромали и без спроса заняли один из экранов. По тому побежал поток кода. — А это у тебя… неважно, уже поняли. Я могу усилить шифрование, но в приоритете — скорость сигнала. Где система радиолокационного опознавания оборонного отряда? — В ответ на пустой взгляд Сорайи они слабо улыбнулись. — Маячки «свой-чужой». Прямо сейчас защитники могут случайно посбивать друг друга. Я что-нибудь быстренько сварганю. Сколько еще до вылета?

— Двенадцать минут, — сказала Сорайя. Она знала, что глазеет — а ведь у нее не было времени глазеть, — но ничего не могла с собой поделать.

Нико ответили ей очередной быстрой и кривой улыбкой, пока пальцы бегали по экрану.

— Я недавно закончили подготовку в разведке Хайяма, не забыла? Кое в чем разбираюсь.

И похоже, побольше других — в том числе Асалы, несмотря на весь ее опыт за штурвалом. Сорайя пришла в себя, собралась с мыслями.

— Спустись на этаж ниже и найди Мангаджей. Скажи, что по моему приказу заменишь ее на посту координатора флота. Можешь не ждать моего разрешения, делай все, что можешь, — все. — На задворках разума Сорайи вспыхнула невозможная надежда. — Нико, как думаешь, сможешь хакнуть орбитальные оружейные платформы Гань-Дэ? Заглушить их сигнал или еще что?

— Эм-м. — Нико осеклись и застыли, как удивленная почвенная мышь. — Ну, можно и попробовать. Найдешь мне технику?

— У тебя будет все, что у нас есть. Нико, это… это может нас спасти.

Нико несколько раз моргнули. Затем кивнули так решительно, будто отдавали честь, схватили один наладонник и приступили к делу на бегу.

Но тут вдруг повернули обратно.

— Сорайя, то, что мне нужно сказать Асале, — можешь тогда ты?.. Это важно. Просто передай ей этот файл. — Они скинули папку со своего наладонника на один из наладонников Сорайи. — Это... я нашли ее сестру. Всего я еще не просмотрели, кроме того, что да, она жива, но Асала — ей это нужно знать раньше, чем она вылетит, — что у нее есть родные, ради которых стоит жить. Я… Все равно ей это лучше услышать от тебя. Вряд ли она сейчас захочет со мной разговаривать.

— Я передам, — сказала Сорайя. — Обещаю. Теперь иди. И Нико? Спасибо.

Нико снова застенчиво улыбнулись — насколько она могла судить, искреннее, чем когда-либо раньше, — и ушли.

— Сорайя? — на одном из экранов появилась Мангаджей. — Могу дать тебя на весь лагерь, как только попросишь. Сейчас все наперекосяк, так что придется вручную поддерживать силу сигнала. Скажи, как соберешься.

— Секундочку.

Она отключила звук на экранах и попыталась собраться с мыслями. У нее никогда не было харизмы Хафиза, но сохранение лагеря всегда требовало от нее быть наполовину дипломатом. Она справится. Сохранит лагерь до самого конца, с помощью слов, и перетащит-таки их через финишную черту к шансу на новую жизнь…

В дверях появилась тень.

— Сорайя? Есть последние новости?

Асала, на пути к вылету.

— А… да. Нико обнаружили… — Она потыкала в экран в поисках файла.

И застыла.

«Дайо Сику, контрактное имя — Хана аветт Медейна» — гласило название файла.

Нико не знали, что это значит, зато знала Сорайя. И в секунду, в мгновение ока все последние сумасбродные надежды на выживание обитателей лагеря пошатнулись на острие иглы. Единственный случай, когда имя указывалось таким образом, — это когда человек вступал в вооруженные силы Гань-Дэ по контрактной визе.

Контрактные визы не предлагались на Гань-Дэ уже много лет, и даже когда предлагались, то мало и редко, — и являлись при этом, на взгляд Сорайи, настоящей отравой. Они предлагали не что иное, как рабскую жизнь пушечного мяса в армии Гань-Дэ, безжалостно требовали лишить кандидата всех прошлых признаков личности, включая собственное имя. Хоть визы и были ядовитым нарушением прав человека на бумажке, они считались завидным шансом и разбирались мигом, причем за право стать первым в очереди платились огромные взятки… и, Великая Мать, Сорайя все понимала. Она бы никогда не осудила человека за толику надежды на лучшую долю.

И Дайо рискнула. Ее переименовали в Хану, Хану аветт Медейну — это ганьдэский матроним для несовершеннолетних под опекой государства, древнее название материнской планеты, ныне служившее ярлыком для бастардов, сирот и прочих. А теперь Сорайя просила Асалу выйти в бой, где она может сбить собственную пропавшую сестру.

«Она должна знать». Сорайя должна сказать — сейчас же, чтобы Асала понимала, что влечет за собой командование обороной. Но если Асала узнает…

У лагеря «Гала» и так минимальный шанс на выживание. Если теперь Асала передумает, откажется…

Если Асала откажется, шансов не останется вовсе.

Сорайя молча опустила ладонь на угол экрана, пряча файл.

— Ничего. Может подождать. До связи.

— «Мы полыхаем силой, чтобы сберечь наши кланы», — процитировала Асала со спокойной уверенностью и скрылась.

Сорайя сгорбилась так, словно получила удар в живот. Она знала эту строчку — все ее знали; это одна из самых знаменитых пьес Внешнего Кольца, классическое историческое произведение с куплетами и припевом. О борьбе и смерти — не ради патриотизма, идеалов или долга, а ради семьи.

Асала думала, что защищает лишь бледную замену своей семьи, единственно доступную, — беженцев Гипатии. А на самом деле Сорайя посылала ее против собственной сестры.

Может, однажды поэт напишет трагедию и об этом дне. И в ней, не сомневалась Сорайя, она будет злодейкой.

Она с содроганием выдохнула и дала Мангаджей отмашку включать вещание.

— Внимание, лагерь «Гала». Говорит Сорайя. Многие из вас знают меня и привыкли мне доверять. Я прошу вас довериться мне еще раз, чтобы пережить этот день и обрести будущее — всем вместе. Задумайтесь о своих соседях. Задумайтесь о… — На этом слове она споткнулась. — Задумайтесь о своих семьях. Мы воссоздадим наше сообщество, но только если не разорвем друг друга сегодня, в этот последний день.

Она бросила взгляд на маленькое изображение собственного лица, которое транслировалось на весь лагерь, на усталые глаза и обвисшую от усталости кожу, и спросила себя, заметит ли кто-нибудь ее ложь.

Осталось пережить это всего только раз.

Она прочистила горло.

— Я прошу всех резидентов лагеря «Гала» сделать следующее…

Эпизод 9 Юн Ха Ли Битва у Гань-Дэ, часть первая

Асала, будучи снайпером, привыкла во всем полагаться на себя. Во время мелочных хайямских междоусобиц она проводила в засаде часы, а иногда и дни, пока по ней ползали насекомые, кусали или жалили, пока она изнывала под безжалостным солнцем и молилась, чтобы оборудование не подвело из-за пыли. В мыслях она вела подсчет всех, кого убила — в одиночку или в составе отряда. Как однажды сказал ганьдэский поэт: «Пусть звезды бессчетны, но мы считаем своих мертвецов».

Но даже будучи снайпером, она привыкла во всем полагаться на себя, но никогда не оставалась одна по-настоящему. Сперва ее отряд ворчал, что заносчивая клановка держится особняком. Затем ее перевели в подразделение капитана Экрема. Она не то чтобы ему доверяла — научилась на горьком опыте беженки, что доброта и забота часто отдают привкусом снисхождения. Но Экрем взял за правило относиться к ней как к компетентному бойцу — поскольку быстро смекнул, как хорошо она владеет винтовкой, — и Асала все еще не забыла, как он однажды принес какое-то подобие гипатского пирога, чтобы поздравить ее с повышением до звания капрала. Пирог оказался слишком приторным и легко крошился, не благоухал цветами, как настоящий. Но за все годы на Хайяме такое пришло в голову только Экрему. И постепенно благодаря ему Асала научилась доверять соратникам.

Теперь у нее не осталось этой уверенности. После стольких лет совместной работы Экрем злоупотребил ее доверием. Она не знала, что сделает, если столкнется с ним в сражении. Он был бы не первым хайямским президентом, лично вступающим в бой, ведь неспроста большинство из них — выходцы из армии. Если повезет, этого не случится, но она знала, что в битве везения не бывает. По крайней мере, рассчитывать на него не приходится.

В кокпите гоночного дарта стояла опасно обманчивая тишина. Несмотря на все свои летные навыки, Асала так и не приспособилась к боям в космосе. Благодаря корабельной обшивке и темному расстоянию до смерти слишком легко поверить в иллюзию своей безопасности, забыть о своем теле — мягком мешке с кровью в этом бескровном пространстве. Но Асала, будучи снайпером, знала: если ты не видишь опасность, это еще не значит, что в следующий миг тебе не прострелят башку.

Она приступила к предполетной проверке, заставляя себя обращать внимание на каждый мерцающий огонек на пульте. Это не особенно успокаивало, но уж какой корабль ей достался, такой достался. Ни к чему тратить силы на жалобы. Лучше быть готовой ко всему и пошевеливаться.

Пора проверить связь. В теории она должна быть зашифрована, но защитят ли эти протоколы от прослушки со стороны войск Гань-Дэ — вопрос открытый.

— Это агент Асала, глава обороны лагеря, — сказала она. — Всем пилотам: перекличка по личным номерам.

Она начала зачитывать номера. Последовавшая в ответ сумбурная разноголосица не застала ее врасплох, но укрепила уважение к труду таких людей, как Сорайя — или Экрем в его армейском прошлом. Не раз ей пришлось перекрикивать гвалт. Предполагаемая траектория Пилота Два вела его прямиком на маршрут Пилота Двадцать Три, хотя она и не думала, что такое вообще возможно. Стандартная процедура требовала при вылете сверять с диспетчерской траектории хотя бы стартового участка, но сейчас диспетчерскую больше занимал грядущий распад лагеря «Гала».

Сорайя пообещала тридцать восемь пригодных к полету кораблей и пилотов-добровольцев. У Асалы были подозрения, насколько добровольцы «добровольны», но это не имело значения. Они либо выживут в битве, либо нет. Ей оставалось лишь отбиваться от ганьдэсцев столько, сколько нужно, чтобы с планеты успели прибыть корабли Узочи и кубы, создающие кротовые норы.

У Асалы не было опыта в космическом командовании, не считая того, что она нахваталась у других наемников или — что уже не такой надежный источник — из сериалов про космических пиратов, которые так любили на Хайяме. Но основы она помнила: устрашающую пустоту космоса и что движение происходит в трех измерениях. Здесь территория — не хребты или горы, а гравитационные колодцы, точки либрации и в данном случае — постоянное напоминание, что орбитальная защита Гань-Дэ готова сбить их всех в считаные минуты.

— Агент Асала — диспетчерской. Запрашиваю разрешение на вылет отряда обороны. — Лучше названия она не придумала, но у нее всегда было плохо с фантазией — этот дар достался Дайо.

Сперва ответа не последовало, и Асала с трудом удержалась, чтобы не закусить от нетерпения щеку. Диспетчерскую ведь должны были поставить в известность? Вот только она по опыту знала — нельзя рассчитывать на то, чтобы даже простейшие планы передали без ошибок, особенно в таких условиях.

Диспетчерская отозвалась.

— Командир Асала, — произнес грубый женский голос. Ах да, Асалу повысили — для вида. — Я передаю данные о защитных паттернах Гань-Дэ и возможном маршруте спасательных кораблей. Да присмотрит за вами солнце и да сберегут звезды.

На внешних планетах солнцу перестали поклоняться, когда погиб Эратос — после этого все больше и больше людей обращались за иллюзией тепла к наркотику — свечению. Но Асала не видела смысла в том, чтобы поправлять диспетчерскую.

— Вас поняла, — сказала Асала. — Отряд обороны, приготовиться к старту по моему приказу.

Гоночный дарт Асалы не оснастили для командования в космосе. Нико помогли «Гале» склепать систему распознавания «свой-чужой», чтобы минимизировать огонь по своим, но они предупреждали, что система ненадежна. Асала двояко относилась к помощи от Нико, хотя к их умению приручать технику претензий быть не могло. А еще система «свой-чужой» была привязана к сенсорной системе корабля, чтобы она постоянно видела…

Черт.

Экран показал ближайшие силы лагеря и Гань-Дэ — последние располагались на геосинхронной орбите, вечно скаля зубы в сторону лагеря. И если верить сенсорам, эти орбитальные платформы только что выпустили флот из дронов. Сам лагерь был ограничен в маневрах — по крайней мере, пока не будет разобран, что с точки зрения логистики бессмысленно, пока не прибудет Узочи, чтобы оснастить все отдельные части генераторами кротовых нор.

А значит, Асале и эскадрилье защитников оставалось только охранять лагерь.

Беда в том, что дроны координировались между собой, работали на алгоритмах возникающего поведения и потому действовали, как стаи птиц — или рой насекомых. А Асала с пилотами — всего лишь люди. Безо всяких преимуществ сверхразума.

Конечно, это означало, что и недостатков сверхразума у них не было.

Асала переключила канал, чтобы обратиться ко всему отряду сразу.

— Говорит командир Асала… — Почему бы и не сжиться с непрошеным званием. — …я обращаюсь к отряду обороны лагеря «Гала».

Черт, теперь от нее еще и речь потребуется? Она всегда ненавидела речи. Ей претила сама мысль об этом. Жаль, Нико не могли ей ничего написать.

— Скажите, кто из вас помнит «Песнь о женщине, что принесла возлюбленному звезды?»

Это была старая песня, любимая многими на Гипатии; ее вариации были в ходу и на Эратосе, и на Самосе. Однажды Асале даже довелось видеть сценическую версию на Хорезми, хоть ее и переврали до неузнаваемости. (В оригинале не было никаких хищных саблезубых кошек, тем более говорящих в рифму.) Проще было бы открытым текстом объяснить пилотам, что от них требуется, но она помнила о предостережении Нико: ганьдэский компьютерный интеллект или его хозяева могут взломать код и подслушать. Она сомневалась, что ИИ дронов смогут разгадать стихотворные метафоры из культур, которые их программисты ненавидели. Да и сами ганьдэсцы, учитывая их презрение к обитателям Внешних планет, могли не сразу считать отсылку.

Асала задержала дыхание, ожидая, что кто-нибудь — кто угодно — ответит. Дроны продолжали ускоряться в сторону лагеря.

Тишина прервалась.

— К-командир Асала, — раздался в рации мужской голос. — Это Пилот Три, — Они договорились пользоваться цифровыми обозначениями — «мы считаем своих мертвецов», не могла не подумать Асала и изобразила обережный жест, чтобы не сглазить говорившего. — Если вы про то, как героиня приносит звезды в руках…

Она раскрыла рот, чтобы отрезать: «Все, дальше ни слова», — но поразилась, когда пилот замолчал сам, без предупреждения о том, что их может слышать враг. Он только напел главные строфы — грубовато, но похоже. Асала знала слова, сопровождавшие музыку. Давным-давно их вместе с ней пела Дайо.

«Поймай мне руками звезды, — сказала царица пауков, —

И ты отведаешь мои медовые поцелуи, понесешь с собой мою улыбку, словно самоцвет».

И Джибриль проглотила отчаяние, словно темное вино, и сказала, что все будет исполнено;

В песне Джибриль вернулась с паутиной, поблескивающей от росы, в которой отражались последние блики рассвета. И царица пауков приняла паутину, была ею коронована, после чего подкинула упрямой, стойкой Джибриль новое испытание.

— Не понимаю, при чем тут это, — продолжал пилот ворчливо.

«Все ограничено своей сутью — и поэтому всех можно перехитрить», — такова была мораль. Он поймет, когда придет время.

— Командир, — произнес другой голос: интерфейс рации сообщил, что это Пилот Пятнадцать. — Детские песенки и сказки про любовь — это, конечно, очень хорошо, но как…

— Вы здесь потому, что сами доверили мне защиту лагеря, — сказала Асала. Не дала Пятнадцатому договорить. Время у них было на исходе. — Вот и доверяйте. Мы приблизимся к орбитальным платформам. Все те трюки, которым вы научились, доставляя контрабанду на «Галу», — пора пустить их в дело.

— Вас понял, — сказал один из пилотов, и к нему присоединились остальные.

Пока что все неплохо. Остальное зависит от Нико.

***

За свою жизнь генерал Кинриг насмотрелась на войны. Но у нее не было опыта в орбитальных сражениях, чего она никогда не скрывала. Обычно в ответ на это люди поднимали брови и что-нибудь недоверчиво бормотали, но Кинриг говорила честно.

Битва — это сражение против вражеских сил, где требуется толика дисциплины и лидерских навыков. А охота — другое дело: во время охоты хоботковые кабаны, конечно, будут отбиваться, но это не битва. Там ты стреляешь в животное, пусть и хитроумное, а не сталкиваешься с мыслящим врагом.

Беженцы, которые колотились об оборону Гань-Дэ, скорее напоминали рой светляковой саранчи или стаю сероптиц, чем разумных существ. Доказательством служили контрмеры, которые так легко им противодействовали. Хоть ганьдэские дроны и роботы-охотники внушительны, человеческим разумом они не обладали. И все же их хватало, чтобы отстреливать отчаявшихся беженцев, пытавшихся найти приют на Гань-Дэ, — как бы им ни втолковывали, что им тут не рады.

Но в этот раз все было иначе.

В этот раз Кинриг вышла на настоящую битву в космосе. Не на охоту. И битва, и охота могут кончиться бойней. Разница в том, как к этому придешь.

Кинриг сама поднялась в небо на крейсере «Шип» — одном из элитных боевых кораблей Гань-Дэ, предназначенных для человеческого экипажа. На «Шипе» находились ПВО и ракеты, рельсотроны и мины — как иначе, — но поистине опасным его делала орда из дронов, которых он мог выпустить в любую минуту. Дронов, знавших только хладнокровную охоту, способных на маневры, невозможные для пилотов-людей из-за перегрузок.

Кинриг самолично наблюдала за операцией на мостике. Она потягивала горько-сладкий кордиал — роскошь, что позволяла себе в ходе войны, — пока капитан Аминта и начальник штаба, мрачные, в черной военной униформе Гань-Дэ, обсуждали формации. Консоль Кинриг показывала ход разворачивающегося сражения: группки быстро двигающихся треугольничков, светящихся желтым, — дроны и их векторы, медленные и неповоротливые красные пятнышки — враги.

Беженцы дали на удивление хороший бой. Она уже поняла, в чем их стратегия — поняла в тот же момент, как увидела их стартовые траектории. Беженцы ожидаемо пытались взломать орбитальную оборону. Это им еще не удалось, но Кинриг помнила об инцидентах во время возвращения на Гань-Дэ и о раздражающем отпрыске Экрема — Нико. Если Нико выжили, то вполне может справиться.

— Уже получилось расколоть их систему «свой-чужой»? — спросила Кинриг во время паузы в отрывистом разговоре на мостике. Капитан Аминта выразительно пожала плечами.

— Никак нет, мэм. Должно быть, они пользуются чем-то новым. — Она не говорила лишний раз о том, что все и так знали: ганьдэское подразделение в лагере «Гала» давно внедрилось в компьютерную систему беженцев в поисках разведданных, черных ходов, любого преимущества. В конце концов, единственный способ победить поистине отчаянных людей — опережать их на каждом ходу.

Аминта нахмурилась.

— Жаль, что…

Вспыхнула красным тревога, отразившись в очках капитана. Она выругалась. Кинриг сделала еще глоток кордиала. Капитан Аминта начала:

— По моему приказу запустить эскадрильи дронов с первой по…

— Нет. Отставить, — перебила Кинриг.

Обычно Кинриг оставляла подчиненным автономию. Какой смысл в армии, если она не способна действовать с отрубленной головой. И все-таки до нынешних высот Кинриг поднялась не потому, что опасалась лишний раз пользоваться своей властью.

Люди доверяли ей. Капитан Аминта доверяла ей — иначе бы не командовала флагманом. Аминта отозвала приказ, потом обернулась к Кинриг, задрав подбородок, задумчиво сузив глаза.

— Запускайте эскадрильи по плану, — бесстрастно продолжила Кинриг, — но возглавит их лейтенант Хана и Красная Эскадрилья. — Кинриг часто задумывалась об иронии, заключенной в имени лейтенанта, переводившемся как «радость». Замечала ее и сама лейтенант.

Капитан удивленно моргнула.

— Как прикажете. — Она явно недоумевала, зачем обременять надежных и выносливых дронов человеческой эскадрильей. Люди считались рудиментом в космических войсках Гань-Дэ, где управление малыми истребителями предпочитали доверять ИИ. Впрочем, Кинриг знала электронное вооружение не понаслышке; она потребовала сохранить пилотов-людей для подстраховки как раз для таких случаев, когда на дронов не стоит полагаться из-за вражеских хакеров.

Капитан Аминта передала скорректированный приказ. Кинриг отставила свой кордиал, любуясь тем, как на бокале конденсировались капли в виде вытянутых самоцветов. О, можно предоставить бой и дронам, но этот чертов хакер Нико — никогда не знаешь, что они выкинет дальше. Кинриг слишком хорошо знала переменчивость удачи. Солдатскому везению, как говорят на Гань-Дэ, доверять не стоит.

— Откройте канал с лейтенантом Ханой, — сказала Кинриг, и приказ исполнили. На экране перед ней появилось лицо лейтенанта с темными и внимательными глазами. Кинриг знала, что под пилотским шлемом Хана выбрита наголо. Шлем скрывал большую часть лица, до жути напоминавшего лицо ее сестры Асалы — вплоть до мельчайших отметин там, где ей удалили клановские татуировки, как только она приняла новое, ганьдэское имя.

— Генерал, — сказала Хана. Для бойца у нее был неподходящий красивый голос, созданный для поэзии — в конце концов, она уродилась не солдатом. — Чем я могу быть полезна?

— О твоей жене заботятся наилучшим образом, — сказала Кинриг. — Я требую только одного: чтобы ты следовала солдатской присяге.

Она говорила искренне. Полуугроза, полуобещание, по-своему почесть — армия Гань-Дэ хорошо заботилась как об иждивенцах, так и о бойцах, выбравших беременность, — хотя противники Кинриг как на поле боя, так и вне его считали иначе.

— Так точно, генерал, — сказала Хана. — У вас есть конкретные приказания? — Она мельком бросила взгляд в сторону — Кинриг видела, как в ее глазах рисуется черточками света разгорающаяся битва.

— Сними шлем на время боя, — сказала Кинриг. Улыбнулась — милосердно, как только что заточенный кинжал. — Он тебе не нужен. Это последняя битва, которая имеет значение.

Ее не заботила гибель Ханы. Лицо Ханы — это оружие. И Кинриг намеревалась его применить — против Асалы.

Хана подняла руку. Та дрожала.

— Хорошего полета, — промурлыкала Кинриг и прекратила вызов.

***

— Диспетчер лагеря «Гала» — командиру Асале, — произнес уже знакомый голос. — Корабль Узочи достиг точки перехода. — Это подтверждали и сенсоры Асалы. — Теперь наше выживание зависит от нас.

Асала разберется по ходу дела. Пока что от нее требовалось лишь присматривать за остатками своего флота.

— Молодцы, — сказала она им. — Но это еще не конец.

Теперь начиналось самое трудное, что может показаться абсурдным только тому, кто никогда не воевал, — ожидание. Оно хорошо давалось Асале — благодаря годам службы снайпером. Это не значило, что ожидание ей нравилось. Но она и корабли под ее командованием отвечали за оборону «Галы», пока не прибудет флот Узочи — и спасение.

***

Нико отхлебнули остывший чай, болезненно осознавая, какая это роскошь в лагере «Гала», закрыли глаза и постарались не задохнуться от волнения. Ребра все еще ныли при глубоких вдохах, хоть и не так страшно, как раньше. Нико стыдливо благодарили нанитовые уколы за эффективность.

Комната, где они устроились с техникой, пропахла потом, белковым порошком и специями, которые обитатели лагеря добавляли в еду, чтобы сделать ее съедобнее или замаскировать привкус испорченных продуктов. Но Нико уже привыкли к вони. Отчасти она принадлежала им самим.

— Войска генерала не ожидают, что мы полетим на них, — объясняла Асала Нико на последнем сеансе связи. — Тут в дело и вступишь ты.

Тут в дело и вступали Нико, да уж. Всего-то надо хакнуть планетарную оборону Гань-Дэ. Раз плюнуть. Да это любой сделает не глядя.

Нико завели несколько тулкитов, второпях скачанных из более-менее надежных источников, но тут в дверь заколотили. Они не обратили на это внимания и установили связь с бортовым компьютером одной из платформ с помощью спуфинга адреса сенсорной матрицы. Доступ будет не самый широкий, но все же лучше, чем ничего; дальше Нико влезет в другие подсистемы, пока наконец не найдет тот вход, что им нужен. Было бы неплохо иметь на все про все больше пары минут, но, в конце-то концов, зачем еще нужны гребаные тулкиты?

Стук продолжался. Нико заскрипели зубами. Они приучились не отвлекаться — благодаря безумному количеству сводных братьев и сестер, хоть они никогда не жили все вместе в одной резиденции. На Хайяме не только Экрем практиковал политическую полиаморию, отбирая влиятельных партнеров, — он просто довел ее до естественного и логичного завершения.

Дверь заскрежетала под чьим-то натиском.

Нико вскочили на ноги, когда в комнату ворвалась грузная женщина.

— Прошу прощения, — сказали они и сами поморщились от собственного пронзительного и отрывистого голоса, — вам сюда нельзя. Я…

— Вы что, сводки не слушали? — спросила женщина с таким сильным акцентом, что даже Нико, несмотря на все свои языковые познания, разбирали его с трудом. — Мы эвакуируем блок D.

Нет, нет, нет, нет, нет.

— Это невозможно, — сказали Нико с натужной улыбкой.

«Всегда улыбайся, — говорил им инструктор. — Ты — дитя своего отца; тебе это должно даваться легко. Ведь и твой отец улыбается не просто так». Словно Нико сами не знали, словно они не терпели всю жизнь направленные на них ослепительные улыбки. Стыдно признаться, сколько прошло лет, прежде чем они заметили, что Экрем одинаково улыбается и родным, и незнакомцам. Но вот, пожалуйста, Нико следует этому совету, словно от него есть какая-то польза вдали от Хайяма. Но, в конце концов, люди — они и на окраинах системы люди; разве это не универсальная истина?

Универсальная истина не спасла бы их от сложностей существования на космической станции.

— Меня прислала Сорайя, когда вы не ответили на сообщения, — сказала запыхавшаяся женщина. — Я должна помочь вам куда-нибудь перебраться. Меня зовут Зелла, и…

«Твою мать». Во время переноски оборудования работать придется на батарее — рискованная перспектива.

— А меня не могли предупредить до того, как я устроюсь здесь? — возмутились они, хотя уже переводили самые несущественные системы в режим ожидания и начали собирать оборудование, выслушивая историю женщины о ее тяжелой жизни, да как она работала на Гипатии компьютерным мастером, да какая жалость, что приходится решать вопросы жизни и смерти, а не помогать пользователям искать кнопку включения, как в прежние времена, и да что о себе возомнила генерал с Гань-Дэ, раз творит такое с выдающимися людьми, которые просто хотят помогать обществу.

Инструктор заставлял Нико собирать и разбирать компьютеры на холоде и в темноте, под хорезмянский барабанный бой на полной громкости вперемежку с мучительным шумом помех. «Я с этим уже справлялись, — говорили себе Нико. — Должно быть просто». Никто не кричит. Горит свет. Все не так уж мрачно — ну, хотя бы в буквальном смысле. Требовалось только вытерпеть болтовню женщины.

И все же руки Нико дрожали, и они чуть не перепутали порядок отключения компьютеров. А для тех, кто сражался на разваливающихся космических кораблях, чтобы спасти флот Узочи и весь лагерь «Гала», каждое мгновение было на счету.

— Я помогу, — сказала Зелла.

Нико прикусили язык, когда она услужливо выдернула несколько электрокабелей. Они видели, как у одного порвалась изоляция.

— Секундочку, — сказали они и полезли в сумку за скотчем. Шансы спасти Асалу резко упадут, если сейчас их поджарит током.

Нико и Зелла перенесли компьютеры на ее тележку, потом накрыли чумазым коричневым одеялом, чтобы никому не бросалось в глаза, что они перевозят электронику.

— Что вообще случилось с блоком D?

К счастью, Нико удержались от раздражения в голосе. А если Зелла и заметила раздражение, виду она не подала.

— Неполадки в системе энергораспределения, — сказала она. — Некоторые отказываются эвакуироваться, это уже их проблемы. Но для людей с приборами жизнеобеспечения или для секций с паршивой вентиляцией это не шутки. Не говоря уже о таких, как вы, с приоритетной необходимостью в энергии.

Нико подавили стон.

— Надеюсь, это не саботаж?

Губы Зеллы сжались в линию.

— Не надо так громко.

— Если догадались я, догадается любой, — возразили Нико, но уже тише.

Они подошли к перекрестку, где кишела толпа и звучали возмущенные голоса. Нико пожалели, что рядом нет Асалы. Она умела решать проблемы, даже если иногда для этого требовалось насилие. Они сомневались, что дорога расчистится, если просто залезть на тележку и покричать. В такие моменты они завидовали росту и харизме отца.

И тут они увидели ее — Сорайю. На ней было отвратительное пончо из красочной переработанной ткани — очевидно, очередной подарок тех, кому она помогала.

— Сорайя! — заорали Нико во все горло и замахали руками. — Сорайя! — Уж она-то сможет разогнать для них толпу.

Сперва она не услышала Нико — спорила с коренастым мужиком с ножом на поясе. Вероятно, кто-то из людей Хафиза.

Чувства Нико по отношению к Хафизу и его личной армии лучше всего можно было назвать опаской с примесью неохотного восхищения. С одной стороны, это достижение — добиться такой власти вопреки помехам Гань-Дэ. С другой, у этой армии существовали свои цели, и они не всегда совпадали с целями Сорайи, поэтому Нико поможет скорее Сорайя, чем Хафиз.

Наконец Сорайя сказала что-то такое, от чего боец с ножом отшатнулся, изменившись в лице, и утопал прочь. Нико многое бы отдали за то, чтобы услышать, что это было. Ну, ничего не поделаешь — придется довольствоваться расчищенной дорогой.

К этому времени Сорайя уже заметила, как Нико и Зелла отчаянно машут с другой стороны забитого коридора. Прищурилась, увидев тележку; она поймет, в чем дело. Она поняла ситуацию и резко рявкнула. Толпа неохотно расступилась, чтобы Нико и Зелла смогли пройти. Подойдя к Сорайе, Нико взволнованно начали:

— Спасибо…

— Потом поблагодаришь, если доживем, — ответила Сорайя не без мрачного юмора, — и принимайся за работу. Ты нужны лагерю «Гала». — Она дружелюбно кивнула Зелле, назвала ее по имени и походя поблагодарила.

Нико улыбнулись Сорайе и были вознаграждены теплым взглядом. Всего пару коротких недель назад они бы упивались тем, что наконец стали частью команды — особенно под таким компетентным руководством, как у Сорайи. Нико жаждали признания, пусть даже и не от отца. Но теперь — теперь все это казалось детскими прихотями. Важно было только одно: выполнить задание.

Пока Нико торопились по коридору сквозь толпу на следующий корабль, в блок Е, казалось, что вокруг сдвигаются стены. Они слышали, как ропщут люди, как взволнованные голоса требуют ответов: почему эвакуация началась именно сейчас? Все ли смогут спастись? На всех ли хватит продовольствия? Нико слишком сосредоточились на том, чтобы не рассыпать с шаткой тележки драгоценный груз, и не успевали замечать вокруг что-то большее, чем разбросанный коллаж из лиц и тел.

Стоило миновать толпу, как один из компьютеров пискнул. У Нико перехватило дыхание: кто-нибудь заметил? Но вот они уже прошли толчею, она снова смыкалась позади.

Нико и Зелла перетащили тележку через грубо построенный переход между блоками. Кривая обшивка на полу не внушала веру в надежность всего коридора. Ранее Нико уже замечали — и теперь об этом жалели, — как в их предыдущие вылазки Асала опасливо вглядывается в линии напряжения и трещины в металле. Когда под ногами скрипит и стонет металл, это не очень-то успокаивает.

Нико не могли следить за ходом сражения за стенами лагеря. Там мог царить хаос, а они все пропускали, — Нико ненавидели такие ситуации. Они вытерли руку о штанину, чтобы из нее не выскользнула ручка тележки. Все тело болело — и не из-за усилий, а из-за напряжения в плечах, в шее, до самых пяток, не говоря уже о недавно полученных ранениях.

— Куда мы идем? — прошептали Нико, несмотря на то что толпа осталась позади, а в блоке Е находились только работники из администрации, махавшие им в универсальном жесте «быстрее, проходите».

— Еще три двери, — сказала Зелла, — и… мы на месте. — Она ввела код.

Здесь было просторно, недавно убирались — на полу и столах еще виднелись следы. Больше ничего хорошего о помещении Нико сказать не могли. Даже несмотря на знакомую вонь дезинфицирующего средства, здесь чувствовались запахи мочи, немытых тел и рвоты.

У помещения было единственное достоинство: здесь было много розеток.

— Помоги проверить напряжение, — обрывисто сказали Нико. Они не могли рисковать всей военной операцией из-за неисправной розетки.

Зелла умела пользоваться проверочной аппаратурой. Нико начинали проникаться к ней симпатией. Когда она не подсаживалась на уши, она свое дело знала. Кроме того, возможно, вся эта болтливость — от нервозности? Не то чтобы Нико в этом плане намного лучше — только путешествие с Асалой научило их важному умению затыкаться.

Все розетки, кроме одной, работали. Нико с облегчением выдохнули и начали все подключать, расставляя приборы на столе со скоростью, выработанной благодаря долгой практике. К счастью, Зелла не торопилась помогать. У Нико была своя система, чтобы запоминать привычную сетевую топологию, и они были рады, что ничего не приходится объяснять вслух — только бы время зря потратили.

«Быстрей, быстрей, быстрей», — мысленно твердили Нико. На них рассчитывает Асала. На них рассчитывает Узочи. На них рассчитывает весь лагерь «Гала». Экрем никогда не принимал выбор профессии Нико всерьез: отец бы предпочел, чтобы Нико служили в хайямской армии — по его примеру. Но даже лучшие солдаты зависят от разведки — и от поддержки таких хакеров, как Нико.

Заново подключив и настроив компьютеры, Нико услышали сигналы тулкитов. Они не могли похвастаться идеальным слухом, но в работе всегда оставляли звук включенным, чтобы отслеживать прогресс по конкретным сигналам каждой программы. Это удобный способ подтверждать визуальные показатели, особенно когда не надо переживать, что эту какофонию услышат враги.

— Похоже, пятый кластер загрузился неправильно, — сказала Зелла чрезвычайно озабоченным голосом. — Так и должно быть?

Из-за ее искусственного тона в голове Нико зазвучали уже другие звоночки. Она выуживала информацию.

Колебания Нико затянулись на драгоценные секунды. Заметив, что ее раскрыли, Зелла отбросила притворство и кинулась на них. Нико еле успели схватить в качестве импровизированного оружия отвертку.

К этому Зелла была готова. Она выбила отвертку из рук, та зазвенела у противоположной стены — слишком далеко, чтобы Нико метнулись за ней. «И на что мне вообще сдалась вся эта миссия?» — подумали Нико со слабой улыбкой. Они ушли от следующего удара — в основном благодаря чистой удаче, просто вовремя споткнулись. Зелла была не такая крупная или опасная в рукопашном бою, как Асала, — и, собственно, только поэтому Нико еще были живы.

От следующего удара они не увернулись. Просто чудесно — их залатали нанитами только для того, чтобы сразу после этого избить. От неожиданно распустившейся в животе боли чуть не вырвало. Поразительно, как быстро налетали кулаки. Если пропустить еще пару-тройку ударов, начнутся настоящие проблемы.

На глаза Нико попался поврежденный кабель. С инстинктивной жестокостью, которая ошарашила их самих, Нико схватили его, содрали изоляцию и во время следующего удара воткнули обнаженные провода в руку Зеллы.

На миг Нико показалось, что ничего не получилось — что уже ничего не получится, что они умрет в этой вонючей комнате и никто их не найдет и не не будет оплакивать.

Потом Зелла закричала — но это был не просто крик. У нее сперло дыхание, начались судороги, она прокусила язык, и по губам потекла кровь. Нико отшатнулись, не в силах отвести взгляд, и в груди бешено колотилось сердце.

«Ну отлично. — В голову пришла абсурдная мысль, и внутри заклокотала незваная истерика, пока не вырвалась вместе со вздохом: — Теперь здесь будет вонять еще и жареными трупами».

Времени не было. Убедившись, что Зелла мертва, Нико осторожно откинули мыском оголенный провод и снова затянули его изолентой. Асала бы заодно перерезала Зелле и горло — на всякий случай, — но у Нико для этого была кишка тонка.

Труп уставился на Нико обвиняющим взглядом, когда они вернулись к работе. Пока пальцы парили над клавиатурой, чтобы, если повезет, отпереть защитную систему Гань-Дэ, Нико осмысляли произошедшее. Страшно осознавать, как легко проникнуть в ряды беженцев. Нико представляли себе множество способов, которыми Зелла могла втереться в доверие Сорайи, особенно в нынешней неразберихе. Сорайя была бы только рада лишнему добровольцу — одной проблемой меньше. Она не виновата. Как понять, кому верить?

Остальные размышления испарились, когда программа сообщила, что влезла в телеметрическое ПО орбитальных платформ.

— Хорошо, хорошо, — ворковали Нико компьютеру, раз больше их услышать было некому — ну, кроме трупа Зеллы. Они бы предпочли захватывать территорию по чуть-чуть, двигаться медленно и аккуратно, чтобы не попадаться сторожевым программам, но времени на это у них не было.

Незаметный запрос подтвердил то, чего Нико и боялись. Хотя телеметрический софт еще не взломал сигналы «свой-чужой» лагеря, аналогичная ганьдэская система работала безукоризненно. В идеальном мире Нико бы взломали шифровку, но нечего и надеяться сделать это за какие-то минуты. Им придется обхитрить станцию.

Программа-червь перебралась на остальные платформы. С Нико градом катился пот, рубашка липла к спине, пока они торопили червя на свое место. Чем больше платформ удастся взломать, тем лучше.

34%... 38%... 41%... Червь набирал темпы. 68%... 87%... И тут скорость упала. Придется довольствоваться этим — Нико видели по телеметрии, что разношерстные силы Асалы уступают в числе и уже потеряли треть.

Нико отказывались думать, что на одном из обреченных кораблей могла лететь Асала. Только не после того, что они пережили вместе.

88%... Хватит тянуть.

Нико активировали второй этап червя. Сперва он множился и распространялся; теперь — перепрограммировал орбитальные платформы. Нико уже когда-то изучали секретное ПО бортовых компьютеров Гань-Дэ на основе данных, предоставленных их контактами. Сейчас у них был только один шанс сделать все как надо.

Нико задержали дыхание. Слышали они только бой сердца — слишком звучный, словно барабаны конца света. Сработало? Или они облажались?

Несколько систем Нико снова пискнули — громко. Перед глазами все поплыло. «Получилось», — думали Нико. Червь сработал как надо. Станции прекратили вести огонь по кораблям лагеря. И взамен зафиксировались на всем, что транслировало сигнал Гань-Дэ, поместили новые цели в базу данных, а все суда «Галы» отметили как «свои». Рано или поздно кто-нибудь неизбежно догадается и прикажет дронам отключить сигнал. Но пока что база данных, задуманная как система поддержки, принесет им гибель.

В глубинах космоса бесшумно заговорили на языке огня и пепла пушки платформ.

***

Асала сразу поняла, в какой момент Нико хакнули платформы. Другого объяснения не было. Они с остальными пилотами с трудом пережили натиск дронов. Теперь же дроны рассеялись в ответ на внезапное включение лазеров на платформах. Сама она видела только вспышки и не могла оценить грандиозную дальность стрельбы, но главное, что теперь тьму полосовал огонь.

От дронов, которых она с другими пилотами с таким трудом выманивала к платформам, остался расплавленный металлолом. Но времени наслаждаться зрелищем не было.

— Командир Асала — всем пилотам, — сказала она. — Валим отсюда на хрен. Подальше от лазеров!

Она нырнула под платформы, ближе к планете. Сделала еще один вызов — на этот раз Узочи. Ранее диспетчерская уже сообщила о маневрах Узочи, теперь она видела корабль на сканере. Почему только один? Разве Узочи не говорила о целом флоте? Или все остальные уже сбиты?

Узочи ответила без промедления.

— Превосходный трюк, — сказала она. — Это будет весело. — Ее лицо на экране то и дело мерцало, словно дерево-призрак из одной старой гипатской сказки. Деревья-призраки были трикстерами — не добрыми и не злыми. Сравнение казалось уместным; Асале вспомнилась гравитационная бомба Узочи.

— Что с остальным флотом? — резко спросила она.

— Планы изменились, — ответила Узочи. — Есть только один корабль. Не стоит переживать, кротовые норы по-прежнему спасут лагерь. — Перед словами «кротовые норы» Асала заметила странную запинку.

Она уже начала было расспрашивать о подробностях, но ее перебила шрапнель, чуть не задевшая корабль. На таких скоростях даже мелкая частица могла уничтожить уже потрепанное судно с ослабевшей обшивкой. Учитывая, сколько мусора кружило вокруг Гань-Дэ, теперь ее выживший флот столкнулся с совершенно новой угрозой.

— Потом поговорим, — спешно бросила Асала. — Да хранят тебя небеса.

— И тебя, командир, — сказала Узочи с сияющей улыбкой, в прошлом заворожившей множество зрителей. На этом она оборвала связь; но ее образ оставался перед глазами Асалы, даже когда та вернулась к леденящей кровь битве.

Асала боялась, что в пылающем космосе кораблю Узочи будет трудно добраться до «Галы», хоть орбитальные платформы и обстреливали только вражеских дронов — пока что. Но у ганьдэсцев на орбите оставались и другие корабли, и она вздрогнула, когда неожиданным образом погасли ихлазеры, давая беженцам новую передышку. Или ей это почудилось?

На панели замигал янтарный огонек — с ней кто-то хотел поговорить. Асала открыла канал.

— Да?

— Говорит диспетчерская лагеря «Гала», — раздался дрожащий голос. — Нас… нас вызвала генерал Кинриг. Она предлагает перемирие, пока… Она хочет поговорить с вами.

Как бы Асале ни хотелось послать генерала пожрать свечения, она была обязана выслушать Кинриг ради Узочи — ради Сорайи, Нико и всех остальных в лагере. Хотя шансы на капитуляцию Кинриг и невысоки. И хотя было очевидно, что Кинриг вполне способна на вероломство, даже — и особенно — во время переговоров.

Асала отдала приказ всем пилотам прекратить огонь, потом сказала: «Соединяйте». Еще мелькнула пара шальных залпов — все же это ополчение, а не ИИ или подготовленные бойцы, как в ганьдэских дисциплинированных батальонах. Но Асале было как-то трудно жалеть дронов, пострадавших от последних выстрелов.

Лицо Кинриг было словно острый топор, еще страшнее в отутюженной черной форме. Война — стихия генерала; совершенно логично, что здесь она чувствовала себя как дома. В картину не встраивался только бокал в ее руке.

Внутри Асалы закипел гнев. Ее люди сражались, умирали, чтобы расчистить выход для беженцев — а эта отвратительная женщина поднимает тост за их смерти. Она сцепила руки, где их не видела Кинриг, напоминая себе не терять голову.

— Я требую вашей немедленной капитуляции, — сказала Кинриг.

Можно забыть о спокойствии.

— Если ты не заметила, — сорвалась Асала, — мы побеждаем.

Генерал что, тянула время, чтобы ее хакеры смогли вернуть себе контроль над платформами?

— Ты превратно оцениваешь ситуацию, — сказала Кинриг. Она выглядела расслабленной. Асала видела это в ее плечах, в том, как пальцы сплелись на ножке бокала. Гнев Асалы начал сворачиваться в страх. Кинриг сделала краткий жест, на экране вспыхнула голограмма.

Асала не сразу поняла, что видит. Пилот с Гань-Дэ, бритая голова, темные и широкие глаза, все на виду — потому что она вопреки уставу летела без шлема… нет. Не пилот с Гань-Дэ — только не с этими едва заметными следами от переплетенных татуировок. Гипатских татуировок.

— Дайо, — прошептала Асала. Она сама не заметила, что произнесла это вслух, пока ей не ответила Кинриг.

— Это уже не ее имя, — сказала генерал. Если бы в голосе прозвучало злорадство, Асала бы вскочила с места и врезала по экрану. Но Кинриг сказала это прозаически, словно объясняла упрямому ребенку, что солнце встает каждое утро. — Мы требуем от всех рекрутов инопланетного происхождения брать новые имена.

— Дайо, — повторила Асала, но Дайо не ответила.

— У лейтенанта Ханы, которую ты знала в другой жизни, — продолжала Кинриг, — на Гань-Дэ есть жена и семья. Наша армия ничего не жалеет ради иждивенцев. Мы заботимся о своих семьях, агент. Полагаю, ты этим вряд ли интересовалась. А еще… — И она позволила паузе заполниться своим торжеством и беспомощным гневом Асалы. — …Армия ничего не жалеет ради скорбящих, если солдат гибнет.

Мир Асалы сузился в сингулярность гнева. В исчезающе редких случаях, когда она позволяла себе надеяться на воссоединение с сестрой, она и представить себе не могла, что это произойдет вот так. В ее укромных фантазиях Дайо была все той же улыбчивой девочкой, что вдохновляла Асалу добротой и поэзией, что первой приняла ее как ее без споров и криков.

Странно, что Дайо существовала в воображении Асалы застывшей во времени — не стареющей, не создающей новые связи. Кинриг упомянула о семье. Так у Дайо есть дети? Неужели после стольких лет в одиночестве Асала обрела тайное богатство — родной клан? Сколько вопросов она хотела задать — но не могла, пока на связи оставалась Кинриг.

Асала и подумать не могла, что ее сестра согласится жить с ганьдэсцами, — всегда представляла ее в ловушке в лагере «Гала», как и большинство беженцев, или что она всеми правдами и неправдами пробивается к Хайяму, как Асала в свое время. И все же она понимала: да, некоторые беженцы впадали в такое отчаяние, что соглашались на ассимиляцию, пока Гань-Дэ не отказал и в этом шансе на спасение.

— Это правда? — спросила Асала у Дайо. У Ханы. С горечью вспомнилось, что в преданиях ее клана Дайо значит «радость» точно так же, как «Хана» — на Гань-Дэ.

— Правда, — сказала Дайо, и голос ее был прахом и песком. — Присяга обязывает меня подчиняться, а кровь обязывает защищать свою семью.

У Асалы стиснуло сердце. Изменился даже акцент, с которым Дайо говорила на общем языке. У Асалы сохранились старые ритмы их клана — с редкими примесями преобладающего хайямского диалекта, которого она нахваталась в подразделении Экрема. Дайо же теперь говорила с четкими интонациями, напоминая Кинриг. Это последнее предательство, как и не до конца удаленные татуировки, было для Асалы как нож в живот.

Но в глазах Дайо горел странный огонь; Кинриг его не видела, зато видела Асала. Дайо продолжала говорить, все быстрее, словно у нее остались считаные секунды — причем говорить уже на языке из их детства, который Кинриг бы не поняла.

— Лед ко льду, вода к воде, сердце к сердцу — никогда не забывай меня…

Строчка из гипатской поэтессы Анахиты — из песни о семье, расколотой в древнем конфликте клана.

— Лейтенант! — гаркнула Кинриг, и Асала ощутила абсурдный прилив гордости за то, что ее сестра — офицер, пусть и офицер ганьдэской армии. Разве это не безумие? Но сердцу не прикажешь. — У действий есть последствия. Не буду повторять очевидное.

— Так точно, мэм, — сказала Дайо. — Вы всегда ясно давали это понять. Я согласна на наказание.

Сигнал затух.

— Командир, — вклинилась диспетчерская «Галы», — я обнаружила источник сигнала, э-э, лейтенанта… — Диспетчерская передала данные.

У Дайо был собственный космический истребитель класса «Ястребиный мотылек», разработанный для живого пилотирования человеком, с сопровождением дронов — для настоящих асов. Асала не считала, что это показывало особое расположение со стороны Кинриг. Это говорило только о безупречной службе Дайо — и ей хотелось об этом послушать, хотелось знать все, пускай даже слова будут лишь ранить.

Вот только истребитель Дайо летел стрелой в крейсер генерала — «как ястреб, камнем падающий с небес», сказал бы старинный поэт Макани, — и Кинриг не могла не заметить опасный курс.

Асала вызвала своих пилотов: хоть что-нибудь им прокричать, приказать хоть как-то защитить Дайо от неизбежного. Она должна, несмотря ни на что, попытаться спасти собственную сестру…

Не успела Асала произнести ее имя, услышать тихий треск открытого радиоканала, как сенсоры сообщили, что крейсер Кинриг открыл огонь по кораблю Дайо. «Маневр уклонения», — кричала Асала в недрах собственного разума.

Сенсоры засекли крошечную вспышку движения, блик света на пылинке — Дайо катапультировалась. Теперь вопрос был только в том, хватит ли ей кислорода до того, как ее спасут.

Ближе всего оказался Пилот Двадцать Шесть.

— Спасти выжившую, — сказала Асала таким охрипшим голосом, словно сорвала его криком. — Это приказ.

Треск помех, потом:

— Я не буду спасать пилота Гань-Дэ, — бросил Двадцать Шестой.

Двадцать Шестой не знал; никто не знал. Никого это неволновало.

А тем временем взметнулись снаряды рельсотронов — куски металла, разогнанные до смертоносной скорости, — и пробили корабль Дайо, оставив только облако обломков.

Сердце Асалы раскололось пополам, а голос отдал приказ:

— Командир Асала — всем пилотам. Сопровождайте корабль Узочи до лагеря «Гала». Не следуйте за мной.

Она надеялась, что пилоты сумеют расчистить дорогу для Узочи без новых потерь, но знала: вряд ли это будет так просто.

— А вы куда, командир? — спросил один из пилотов, когда корабли метнулись навстречу Узочи.

Но Асала уже не слушала. «Дайо, жди меня».

***

Далеко разбросанные дроны-разведчики Гань-Дэ засекли приближение хайямского флота и сообщили Кинриг. Их взломанная система, в свою очередь, известила об этом Нико. Нико передали траекторию приближения в диспетчерскую, хотя там уже ждали появления хайямцев. Диспетчерская ответила кратким подтверждением.

Чего Нико не ожидали, так это вызова. Вызова, которого не могли не принять, — и при этом из неожиданного источника. Будь это кто угодно другой, Нико бы просто ответили, что сейчас неподходящее время.

Но нет. Вызов был по конкретному каналу. Каналу президента Экрема.

Нико сделали глубокий вдох, заметив, как их трясет. В горле застряли все слова, что они не могли сказать отцу, все обвинения и возражения. Если каким-нибудь чудом удастся уговорить войска Хайяма встать на сторону беженцев — отказаться от жестокого эгоистичного плана по захвату генераторов кротовых нор, чтобы передать их элите Хайяма и бросить всех остальных умирать…

С экрана улыбнулось лицо Экрема. Очарователен и несгибаем, как и всегда, даже за щитком шлема. Его талант излучать уверенность никогда ему не изменял.

Секундочку. Шлем? Нико прищурились, рассматривая окружение Экрема и собирая все доступные данные. Экрем не на мостике круизного лайнера или крейсера. Он в кабине космического истребителя, отдаленно напоминающего тот, на котором Нико и Асала покинули Хайям целую вечность назад, только более хищного, тяжелее вооруженного, более передового. Нико замечали это во всех мелочах — поблескивающие хромированные панели, гладкие экраны, новейший пульт. Для президента Экрема — только самое лучшее.

— Как я понимаю, ты меня не ждали, — сказал отец. Все еще со своей фирменной улыбкой. — Ты думали, я так просто уступлю на выборах?

— Я хочу попросить об одолжении, господин президент, — начали Нико. Они старались держаться профессионально — и забыть о жажде, терзающей даже сейчас, желании, чтобы Экрем сжал их в объятьях, словно они еще ребенок, сказал: «Ты отлично поработали». Экрем не примет их всерьез, если просить, как ребенок просит отца. Как просят родного человека.

— Неужели? — улыбка Экрема не дрогнула. Он потакал Нико, и Нико это бесило.

«Не поддавайся чувствам», — напомнили себе Нико.

— Беженцам нужна ваша помощь, господин президент, — сказали они как можно формальнее. — Просто задумайтесь: вы можете спасти не только «Велу», но и целый лагерь «Гала». Поделиться генераторами кротовых нор с беженцами. Столько людей, столько благодарных родителей и смеющихся детей. Народная любовь обеспечена.

— Вот как ты обо мне думаешь? — сказал Экрем, и теперь в его голосе проскользнула печаль.

— Я думаю лишь о нюансах ситуации. — Нико гордились своим тоном.

Но вот Экрем, отвечая, совсем не казался гордым — только уставшим.

— Сохранить свое место можно только благодаря пиару, это правда, — ответил он. — Ученые мне говорят... черт, даже твоя мать говорит, что нашему солнцу осталось всего около сотни лет, даже если снизить темпы добычи и ограничить рождаемость, на чем давно настаивают алармисты. Для такого режима нужен диктатор, кто-то вроде генерала Кинриг. А народ Хайяма этого не потерпит.

— Не надо морочить мне голову оправданиями, — начали было Нико, но Экрем не замолкал.

— Ты работаешь с компьютерами. Значит, работаешь с цифрами. Хочешь — верь, хочешь — нет… — и у него перекосило рот, — …политики тоже работают с цифрами. Технология с «Велы», о которой ты теперь знаешь, может нас спасти.

В другом месте и в другое время Нико бы взорвались возмущением, что от них утаили секрет «Велы», хотя именно их и отправили проследить, чтобы Асала его доставила. Но сейчас не время. Они придержали язык.

— Технология может нас спасти, — продолжал Экрем, — но не может спасти всех нас. Даже если ею поделиться, кораблей на всех не хватит, как и ресурсов. Невозможно эвакуировать население всей системы, сколько бы в великом космосе ни существовало пригодных для жизни планет.

— Это не дает тебе права выбирать, кто спасется! — Они отдаленно понимали, что кричат — кричат на отца, на президента Хайяма.

— Но кто-то выбрать должен, — возразил Экрем. — Любой колонии рядом с новым, здоровым солнцем потребуются ресурсы. Здоровые поселенцы. Лучшие и светлейшие умы для решения любых проблем — а признаем честно, Нико, проблемы будут. Они есть всегда. Разве не логично дать этим колониям самый большой шанс на успех, вместо того чтобы населять их отбросами системы?

Нико уставились на отца.

— Звучит очень разумно, когда ты так ставишь вопрос.

Это был не комплимент.

Экрем вздохнул.

— Твое сострадание делает тебе честь, Нико. Но таковы цифры, — повторил он, словно от этого могло стать лучше. — Если мы можем спасти только ограниченное количество людей, тогда наш долг перед собой — перед человечеством — взять самых лучших. Как и в армии, отряд себе подбираешь не из жалости.

Без толку с ним разговаривать. Он не понимал, слишком зашоренный из-за своего представления о будущем для избранных — из-за мысли, будто только хайямцы чего-то стоят.

Но следующие слова Экрема застали Нико врасплох.

— Это ты стоишь за тем, что орбитальные платформы Гань-Дэ сошли с ума? — спросил президент. — Замечательная работа. Спорю, генерал Кинриг рвет и мечет.

— Не понимаю, как это… — начали Нико.

— Для тебя тоже есть место, — сказал Экрем. — Ты в этом сомневались — нет, ничего не говори. Родители все чувствуют. Быть может, я не лучший отец, но я все-таки не слепой. В новом мире ты можешь стать одним из лидеров. Для тебя есть место подле меня.

Нико поддались соблазну — и возненавидели себя за это. Но чтобы согласиться, нужно пожертвовать всем, ради чего они работали. Даже если Нико так и не раскроет отцу свое сотрудничество с повстанцами, сами они об этом не забудет. И никогда не забудет тех, кого бросили, — таких людей, как Асала.

Один из компьютеров пискнул. Как же невовремя — а разве бывает по-другому? Ганьдэские хакеры на той стороне пытались вернуть контроль над перехваченными платформами.

— Тебя могли бы запомнить великим человеком, — произнесли Нико. Последняя попытка что-то изменить — не только для беженцев, но и в их отношениях с Экремом. — Ты мог бы стать тем правителем, которому хватило мудрости спасти не только свой народ, но и всех отчаянных и обделенных.

На лицо Экрема вернулась улыбка — этот луч света, которым он встречал как сторонников, так и противников, — и тогда Нико поняли, что не смогли его убедить.

— Значит, придется по-плохому, — сказал Экрем. — Будь осторожны. Я пошлю кого-нибудь за тобой, когда все это закончится.

— Ты не можешь меня просто похитить! — закричали Нико, но экран уже потемнел.

***

Асала была близка к отчаянью. Ганьдэсцы растерялись из-за предательства орбитальных платформ, но она уже во второй раз потеряла с радаров спасательный челнок Дайо. Нельзя рассчитывать, что дроны станут и дальше бездействовать; нужно доставить сестру в безопасное место.

Пока она возилась со сканером, поступил новый вызов. Ее уже подмывало послать диспетчерскую в задницу, но совесть не позволяла — даже ради спасения сестры.

— Командир, — тихо и быстро заговорила диспетчерская. — Пожалуйста, вернитесь. Вы нам нужны.

— Узочи…

— Корабль Узочи без происшествий пристыковался к лагерю «Гала», — сказали в диспетчерской. — Но…

— Но что?

— Это Хафиз, — раздался другой голос, очень хорошо знакомый Асале: Сорайя, а точнее — Сорайя, которая еле сдерживала ярость из-за последних новостей. — Хафиз приказали отделиться трем блокам, которые находятся под их контролем.

— Что-что приказали Хафиз? — переспросила Асала. Она видела это на сканере — как корабли отрываются от лагеря и уносятся в ночь. — Чего они хотят добиться тем, что бросят остальных? Мы же все направляемся в одно и то же место.

— Здесь царит хаос, — сказала Сорайя, перекрикивая гвалт на заднем плане. — У Хафиза уже был запас кубов для собственных кораблей. Оказывается, Узочи провозила их в лагерь тайком, в гуманитарной помощи. Поэтому они, естественно, улетели первыми.

— И Узочи это так просто допустила? — воскликнула Асала. Любопытно: флот Хафиза выстроился в стороне от сражения, но пока не появилось ничего похожего на кротовые норы. Чего же они дожидались?

Сорайя горько рассмеялась.

— Помни, Узочи работала с Хафизом с самого начала. Она-то знает, что Хафиз — лидер. То, что она ученая, еще не значит, что она наивна. Сейчас люди Хафиза без разбора раздают последнюю партию кубов. Здесь натуральный дурдом. Тебе тоже лучше спасаться, Асала.

«Дайо».

— Погоди, — сказала Асала, когда загорелся другой янтарный огонек. — Только быстро, — бросила она тому, кто связался с ней по новому каналу.

Это были Нико.

— Асала, слава богам. — Под их глазами были синяки. — Президент Экрем наконец прибыл, и ему нужна технология Узочи. Если придется, он заберет ее силой. Ты должна его остановить.

«Дайо», — снова подумала Асала. Что ж, придется перейти в режим многозадачности.

— Лагерю пора поскорее убираться отсюда, — сказала она безразлично. — Нико, он же твой отец.

Нико явно было тяжело.

— Знаю, — процедили они сквозь зубы. — Знаю. — И в их глазах не стояли слезы. Отчего-то из-за этого было еще хуже.

— Тогда решено, — сказала Асала. За это Нико ее возненавидит — потом. Она уже смирялась с тем, что убийство вгонит между ними с Нико клин, уже чувствовала горькую засуху будущего чувства вины.

Нико передали сигнатуру Экрема, которую с готовностью приняла система наведения корабля Асалы. Трудно было не представлять эту систему голодным хищником. Нико говорили что-то еще, но тут сенсоры снова засекли спасательный челнок Дайо, плывущий во тьме вдали от хайямского флота.

«Я иду, Дайо», — прошептала себе Асала и, словно охотничий ястреб, заложила вираж в сторону Экрема.

***

Тем временем в стороне от крушения лагеря «Гала» и огненной бури сражения флот Хафиза активировал кубы — и тогда над ними прожгло дыру, зияющую шире, шире, шире всего на свете, словно пасть зимы.

Эпизод 10 Бекки Чамберс Битва у Гань-Дэ, часть вторая

Странное мгновение затишья. Прекратилась стрельба. Замедлились погони. Только дроны не поняли, что игра изменилась, и продолжали свой танец, приближаясь к отвлекшимся целям. А каждый корабль с человеком за штурвалом словно запнулся, и радиоканалы захлестнула тишина на поле боя, затаившем дыхание.

А затем так же одномоментно — хаос.

Асала не могла разобрать, кто и что говорит. Теперь все говорили разом, а корабли снова пришли в движение. Шум в ушах был бурей ругательств, воплей, требований ответить «как, как, как?!». Этого просто не может быть — у них же были другие данные. Им говорили, что кубы заберут в лучшую жизнь только те корабли, на которых они установлены. Люди верили — верили, как идиоты, — что кубы — это ключи, и под каждый ключ есть своя дверь, и каждый корабль с ключом проскользнет в собственный личный выход. Но кубы действовали совсем иначе. Теперь это ясно. Это кластер, сеть. Десятки частичек объединили усилия, чтобы распахнуть не множество маленьких дверей, а одну большую.

Всего одну.

За секунду до неизбежного Асалу наполнил ужас. Корабль — один из ее верных добровольцев — откололся от сражения и помчался в сторону кротовой норы. Войска Хайяма и Гань-Дэ последовали его примеру — тут же забыв о патриотизме ради шанса на будущее, на жизнь. Они вообще знали, что их ждет на той стороне? У них было продовольствие, припасы? Очевидно, это не имело значения. Но дезертирство охватило не всех, и реагировали на него в панике. Формации дробились, стратегии перечеркивались, те, для кого правила поведения на войне значили больше всего, пытались продолжать игру. Ганьдэские корабли стреляли по хайямским, хайямцы — по ганьдэсцам, гальцы — по всем подряд, дроны — по тем врагам, на которых указывали хакеры, временно перехватившие руль. Она наблюдала, как в гонке к спасению столкнулись два мелких корабля. Искореженное крыло отлетело и повредило третий. Каналы заполнились отчаянными голосами капитанов и командиров, пытавшихся восстановить порядок, подсчитать, сколько фигур еще осталось на доске в их распоряжении.

Это уже была не битва. Это было бегство.

***

Кинриг стояла на мостике посреди гомона.

— Тихо, — сказала она, отрезав шум. Головы развернулись почти одновременно. Она пронзила их взглядом, словно непослушных детей. — Если не можете предложить ничего конструктивного, молчите.

— Генерал, Красный отряд столкнулся с хайямскими истребителями. Они…

Кинриг полыхнула глазами.

— Лейтенант Санг, так?

— Так точно, генерал.

— Лейтенант, ваша оценка текущей ситуации?

Молодой человек сглотнул.

— Кима?

— Что бы вы назвали стратегическим приоритетом? — Ее слова били, как пули. — Статус Красного отряда, который не запрашивал подмогу? Или кротовую нору, которую только что открыл наш противник?

— Я… это…

— Вы понижены. — Она оглядела мостик. — Повторюсь. Кто-нибудь может предложить что-нибудь — хоть что-нибудь — конструктивное?

Мостик погрузился в молчание, словно подражая бездне снаружи.

— Свяжитесь с наземным командованием, — приказала Кинриг. — Мне нужно поговорить с научными консультантами.

Связист попытался подчиниться, но только раздосадованно покачал головой над пультом.

— Генерал, связь с поверхностью пропала. Орбитальные передатчики не отвечают.

— Почему? — Считанные минуты назад силы информационной безопасности на земле отчитались об успешном возвращении контроля над платформами.

— Мы еще не определили, кима. Подозреваю очередную попытку взлома.

Не определили. Не ожидали. Статус неизвестен. Кинриг кипела. Клановцы застали ее врасплох — ладно. Непредсказуемость — это сердце войны. Но Кинриг привыкла к сюрпризам на земле, где грязь, кровь и небо подчинялись неизменным правилам. Ее приводили в бешенство космос, отсутствие направлений, его безумная логика, то, что она не может прямо сейчас посмотреть в окно и самостоятельно решить, как поступить дальше. Если ей суждено проиграть в сражении этому бунтарскому отребью, она проиграет не из-за незнания. Кинриг в ярости развернулась к своему креслу и ненароком сбила бокал с кордиалом. Его остатки пролились на штанину и начали липко впитываться. Она видела распускающееся пятно даже на черной ткани. Села в гневе, предоставив собирать осколки кому-нибудь другому.

— Найдите на этом корабле кого угодно со знанием долбаной физики.

***

Все эти сволочи врали.

Сорайя стояла в диспетчерской, вонзив обкусанные ногти в ладони. В том, что о принципе кубов врали Хафиз, нет ничего удивительного. Но Узочи — Узочи с ее мозгами, шармом и красивыми словами. Узочи, обещавшая им всем спасение. Всем. «Она не могла не знать», — думала Сорайя. Она не могла не прочитать свои данные, или таблички, или что у нее там за хрень в лаборатории и не могла не увидеть этого — что весь лагерь спасти невозможно. Либо Хафиз подкинули еще немного лжи и открыли кротовую нору по собственному почину. Она бы нисколько не удивилась, если бы Хафиз предоставили шанс на спасение в первую очередь своей шайке. Но какое это имеет значение? Все эти вопросы, на которые она никогда не получит ответа? Разве нюансы как-то сглаживают предательство?

Все в помещении смотрели на нее. Она чувствовала на коже их изумленные взгляды, испуганные и потерянные, обращенные к той, у которой всегда находились ответы. Теперь ответов не было. Она сама испугалась. Она сама растерялась. И устала — о боги, как же она устала. Ей не хотелось ничего, только взять и покончить уже со всем этим.

Она подошла к пульту и включила вещание на весь лагерь.

— Говорит Сорайя, — сказала она. — Все пригодные к полету корабли — отстыковывайтесь и немедленно направляйтесь по координатам, которые я вам высылаю. — Она поймала взгляд одного из своих товарищей и показала на кротовую нору на экране. Тот кивнул и быстро начал трансляцию другим кораблям. — Повторяю, вы должны вылетать немедленно. Если вы еще не на борту пригодного к полету судна, бегите к ближайшему. Капитаны, примите на борт столько людей, сколько сможете, вне зависимости от того, есть они в вашем списке на эвакуацию или нет. Не берите незагруженные контейнеры. Не тратьте время впустую. Вылетайте сейчас. — Она попыталась набрать слюны в пересохший рот. — Траектория еще не расчищена. Мы должны довериться нашему отряду обороны. Направляйтесь в кротовую нору и не останавливайтесь. — Она слышала панику за дверями, но слышала и рокот и рев разогревающихся двигателей. Когда-то все эти люди были крестьянами. Учителями, художниками, врачами, торговцами. Разношерстной толпой обывателей. Она велела им бежать прямо через поле боя — сломя голову, без оружия. И они послушали. Послушали, потому что доверяли ей.

Она отключила вещание.

— И мы тоже, — сказала она диспетчерской. — Пошли.

И спросила себя, следуя за остальными на выход, не подписала ли она им всем смертный приговор.

***

Асала смотрела на экран и анализировала ситуацию, разыскивая в пылу сражения конкретный индикатор.

Челнок Дайо все еще там, дрейфует.

Лагерь «Гала» распадался, и его части торопились в кротовую нору.

Кинриг тоже никуда не делась, пугающе застыла на месте.

Экрем — а куда направлялся Экрем теперь, когда все изменилось?

Асалу предупредил сигнал о сближении: к ней двигался дрон. Она увернулась, обошла, разнесла его.

Вернулась к экрану. Экрем, Экрем… вот и он — летит не за людьми Хафиза, а все еще к лагерю. Экрем не дурак — и не трус. Он бы не бросил свой флот, хотя часть его людей уже дезертировала. Может, он и упустит шанс на эту нору, но он по-прежнему думает только о Хайяме и о том, что, вернувшись на родину с кубами в руках, сможет повторить побег «Галы».

Она включила рацию.

— Сорайя, — сказала она. Подлетели еще два дрона. «Да твою мать, Нико», — подумала она, вступая с ними в исступленный танец. — Диспетчерская, прием.

Диспетчерская не отвечала.

Показания на экране навигации скакнули. Цифры взбесились. Она почувствовала, как корабль скользнул вперед, словно ботинок с гладкой подошвой — по льду. Включила маневровые двигатели, выровнялась. Навигационный компьютер уже снова работал, рассчитал ее положение в космосе. Теперь все было хорошо, всего в паре цифр от прежних ее координат, словно она и все остальное вокруг соскользнули в сторону. Странно.

Ее взгляд нашел один конкретный сигнал. Сигнал Дайо — бесцельный и медленный.

«Лед ко льду, вода к воде…»

Асала тряхнула головой и попыталась собраться с мыслями. Где сейчас Узочи? Если она выберется через кротовую нору, то что дальше? Ученая наговорила много лжи — было уже невозможно догадаться, чего от нее ожидать. Она попытается открыть еще одну дверь, оказавшись в безопасности на той стороне? Или просто уберет подальше свои драгоценные кубы и на этом успокоится? Никак не узнать. Асала понимала только одно: окружающий ее кровавый фарс не может быть единственным шансом системы на спасение. Она с этим не согласна.

Она прикончила один дрон и увернулась от второго.

— Нико, — сказала она. — Нико, прием.

— Я здесь, — раздался дрожащий голос.

— Наша миссия не меняется.

— Эм-м, я бы сказали, что вижу охренительное изменение…

Асала заскрежетала зубы, заломив вираж.

— Послушай, — сказала она. — Всех отправить в нору сейчас все равно не получится, но если технология уцелеет, то мы сможем запустить ее снова. — «В идеале — не в точности так же», — подумала она, уворачиваясь от залпа дрона. — Ты знаешь, где искать Узочи?

— Нет. Последнее, что я слышали, — она уже выбралась.

— С Хафизом?

— Не знаю. Она может быть где угодно.

А значит, любой из кораблей с «Галы» может везти на борту мозг, хранивший ключ ко всеобщему будущему. Самая худшая игра в наперстки.

— Верни контроль платформы, организуй… линию обороны. Или что-то в этом роде. Что получится. Нужно обеспечить каждому кораблю беженцев свободную дорогу.

Солдаты смогут вернуться домой зализывать уязвленную гордость, но если беженцы выживут под перекрестным огнем, куда податься им? Кто теперь предоставит гальцам безопасную гавань? Неважно, что они ни при чем, что их только использовали Хафиз и Узочи. Политика устроена по-другому. Если на кораблях беженцев был хоть один враг, значит, все корабли беженцев — враги. Все просто.

— Придерживаемся плана, — сказала Асала. Открыла огонь. — Больше ничего предложить не могу.

Она отключила рацию и снова стала искать сигнал Экрема.

— Лед ко льду, — прошептала она. — Вода к воде…

***

По лицу Нико сбегали капли пота, пока они боролись за управление дронами. У них были похожие учения в академии: адаптировать код на лету одновременно с противником. В тех тестах Нико показали себя хорошо. Лучшие отметки, рекордное время, полный набор. Здесь все было иначе. Когда инструктор задает тебе сценарий, в котором ты можешь повлиять, кто выживет, а кто умрет, — это одно. А знать это наверняка — совсем другое.

Они закричали в бессмысленной досаде, когда кто-то предотвратил очередную их попытку. Нико не может проиграть. Просто нельзя.

Через несколько секунд крик привлек кого-то из коридора.

— Вы что тут делаете? — спросил беженец. Он стоял с раскрытым рюкзаком и канистрой воды. — Вы что, не слышали Сорайю? — Он пустым взглядом уставился на компьютеры, провода, поджаренный труп.

— Слышали, — огрызнулись Нико, продолжая печатать. Нельзя отвлекаться.

— Этот корабль не летает, — сказал беженец. — Надо идти, друг, давай.

— Я не могу, — сказали Нико. Их руки застыли на клавиатуре. Они услышали сами себя. Курсор мигнул, ожидая ввода. Они никак не может бросить задание, ни в коем случае нельзя отключаться, загружать тележку и перебираться на рабочее судно, теряя драгоценные минуты. — Я… я не могу.

Беженец беспомощно пожал плечами.

— Ну зато я могу. Удачи. — Он исчез там же, откуда пришел, оставив за собой только лязг шагов в коридоре.

Нико задумались — о бессонных, сливающихся друг с другом часах, ведущих к этому мгновению. Они всегда знали, что может и не спастись, знали, что от них может понадобиться пожертвовать собой. Но все это было умозрительно. Мысленные учения — прямо как испытания в академии. А теперь это факт, и его тяжесть оказалась больше, чем они были готовы принять.

Их бросят здесь.

— Сосредоточься, — прошипели они. — Давай, Нико, — уговаривали они себя, пытаясь прорваться сквозь туман в голове, пока последняя итерация вируса делала свое дело. — Ты должны это сделать. Ты должны отбить эти платформы. Ты не можешь уступить им технологию.

Технология. Вот вокруг чего разгорелось это безумие — технология. Но у них с Асалой другая миссия. Найти «Велу». Найти людей. Таков был приказ — ложь, в которую все верили. И да, Асала знала, что Экрем просто хочет спасти свою репутацию, и да, Нико докладывали обо всем Борею, но они оба все равно работали на спасение людей, правильно? Или нет? С тех пор как в игру вошли кубы, Нико и Асала почти не заговаривали о беженцах. Да, правда, кубы — это только средство, и все хотели завладеть ими ради своего народа, но разве это не хитроумная ширма, за которой кроются лишь амбиции? Экрем хочет сохранить пост, Кинриг хочет победу, Хафиз — мести. Хоть кого-нибудь здесь заботили жизни незнакомых им людей?

Снова ожило вещание.

— Брешь в блоке F. — Это Сорайя. Казалось, будто она говорит в наладонник на бегу. — Повторяю, брешь в блоке F. Избегайте этой зоны и следуйте протоколу действий при декомпрессии. При вылете проследите — два раза проверьте, — что ваш корабль полностью отделился от соседей. Берегите себя.

Сорайю заботили люди. Только она в этом балагане действительно заслуживала победу.

Нико вспомнили лица на видеозаписях с «Велы», истории, что Узочи хотела донести до всей системы. Хоть кого-нибудь заботил обмороженный человек, заботило, получил он новую ногу или нет? Хоть кого-нибудь заботило, нашла малышка Мелис свою подружку или нет? Хоть кто-нибудь воспринимал всех этих людей не политическими пешками, не полезным козырем ради сохранения наследия кого-то другого? Хафиз, Кинриг, отец Нико — все они одинаковы. Они просто хотели убедить себя же в своей правоте, чтобы спокойно спать по ночам. Но всем наплевать на безымянного человека и его ногу или лучшую подружку незнакомого ребенка.

Нико спросили себя, а заботит ли это их самих. Они-то всегда думали, что выступают за справедливость, за всеобщее благо, а теперь внутри них свернулась ярость из-за того, что их не спасут. И расстраивало их отсутствие не спасения, а того, что идет раньше. Момента, когда кто-нибудь похлопает по плечу и поблагодарит за отлично проделанную работу. В конечном счете они хотели славы за какое-нибудь хорошее дело. А теперь хайямцы запомнят их предателем, ганьдэсцы — злодеем, а борейские повстанцы — слабым звеном. И вот как раз это — если говорить ожесточенно, честно — и терзало сильнее, чем все переживания, найдет там себе дом какая-нибудь маленькая беженка или нет.

Нико ничем не лучше остальных.

Они окунулись обратно в работу. Они все еще может помочь людям с «Велы». Сейчас эти несчастные где-то там, разбросаны по кораблям «Галы», готовятся промчаться мимо военной гордости Хайяма. Может, на пару минут — всего на пару минут — Нико станет тем, о ком они захотят рассказать другим. Даже если никто не захочет слушать.

***

Очевидно, инженер с припорошенными сединой волосами, приведенная на мостик, досиживала последние уютные годы своей службы, в течение которой работала в машинных залах или исследовательских лабораториях и ни разу не встречалась с высшим командованием. Ученой она не была — по крайней мере, формально, — но в ее досье были указаны курсы по астрофизике. На борту военного корабля, созданного только для стандартной планетарной обороны, приходилось довольствоваться этим. Она стояла перед Кинриг в замызганном смазкой комбинезоне, нервничая, как злаковая крыса на свету.

— Генерал, поймите: я... я не разбираюсь в технологии, которой они пользуются. Я никогда ее не видела.

— Никто не видел. — Кинриг вперила взгляд в инженера, требуя зрительного контакта. — Я прошу предположить.

Инженеру, похоже, предположения нравились не больше, чем самой Кинриг.

— Кротовые норы известны своей нестабильностью. Поэтому... поэтому раньше их никто и не мог приручить. Стоит открыть маленькую, как она пропадает в мгновение ока. На этом исследования всегда и стопорились. Я не знаю, как они делают это… — она показала на экран, — …но если бы предполагала, то сказала бы, что это только временно. Очень временно.

— Насколько?

— Минуты? Секунды? Часы? — Она паниковала. — Кима, я понятия не имею, как нора продержалась до сих пор, только проблема здесь не в сроках.

— А в чем?

Инженер сцепила руки.

— Генерал, кто-нибудь связывался с планетой?

Кинриг ответила озабоченным взглядом.

— А что?

— Сейчас мы на полпути между домом и Риной.

Рина — это ближайшая луна.

— На полпути. Кима, я спрашиваю со всем уважением, но… вам же известно, что у кротовой норы есть собственная гравитация, да? У нее есть масса. Это не пустая дверь. Это объект — большой объект — и его только что закинули прямо…

Кинриг уловила логику. Развернулась к связисту.

— Как там платформы? — потребовала она ответа. Связист засуетился.

— Их разбросало, кима. Какая-то проблема с…

— Мне это ничего не говорит, энсин.

— Попробуйте погодные спутники, — тихо посоветовала инженер. — То, что никто не станет взламывать.

— Слушайте ее, — приказала Кинриг. — И задумайтесь, почему сами не догадались.

Недолгий, но бешеный стук по клавишам, а затем:

— Генерал, я получаю от ближайшего кластера погодных спутников сообщение об ошибке, — сказал связист. — Они… они не на своем месте. Все. Их навигационные системы пытаются компенсировать сдвиг и вернуть их на прежние орбиты через…

— Неважно, — прошептала инженер. Она уставилась в пустоту, словно куда-то за тысячу миль. — О боги. О боги, о боги.

На это у Кинриг не было ни времени, ни терпения.

— Выкладывай.

Инженер закрыла загнанные глаза.

— Гравитация кротовой норы влияет на Гань-Дэ.

— Как влияет?

— Если исходить из существующих гипотез? Ускоряет вращение и меняет скорость. Сдвигает с орбиты. Недавний навигационный сбой на самом деле не сбой — это кротовая нора притягивает заодно и наш корабль. Вот только мы-то можем двигаться. Мы можем компенсировать сдвиг. А планета — нет. И чем дольше эта штука там торчит, тем будет хуже.

— Что случится?

— Я… у меня нет выкладок, нет данных…

— Предположи.

Инженер сглотнула.

— Даже несколько минут — это катастрофа. Чтобы поднялся уровень океана, многого не нужно. Сомневаюсь, что люди на поверхности что-то уже заметили, но… я хочу сказать, гипотетически — наводнения на экваторе, постоянные дожди. Возможно, штормы. Я предполагаю, это начнется через день-другой, в зависимости от близости этой штуки. И... и если изменилась скорость вращения, то изменится и продолжительность суток, а это означает нарушение биоритмов всех животных и урожаев. Если изменилась орбита, а она наверняка изменилась… — Казалось, сейчас инженеру станет плохо. — Все зависит от направления притяжения и ускорения планеты, но так или иначе…

Кинриг уставилась за стекло мостика на трещащую дыру, глотающую любой корабль, что бросался в нее. Так или иначе, Гань-Дэ обречен.

***

Снайперы не разговаривают со своими целями. Это основы профессии. Занять позицию, найти цель, произвести выстрел, пойти домой. Никакой грязи, никакой мести. Асале всегда импонировала такая аккуратность. Это же чуть ли не любезность — отказ от кровавого накала рукопашной. Если все сделать правильно, цель ничего даже не почувствует. Умрет по щелчку пальцев, не успеет испугаться или пожалеть. Убийство — некрасивая работа, как ни посмотри, но метод Асалы в общем и целом милосерден.

И все же… все же она колебалась, пока ее корабль неуклонно сближался с Экремом. Она уже видела его судно, отблески света на его полированном корпусе. Должно быть, он заметил ее на экране, но не мог знать, что это именно она. Просто очередной корабль с «Галы», закрывающий собой беззащитных людей.

Правильно ли это — оставаться в тени? Милосердно ли, если он никогда не узнает? Она — снайпер. Он — друг. Какие здесь правила? Что бы ответил он, ее капитан, если бы она задала такой вопрос о своем задании? И ответил бы он иначе, если бы знал, что цель — он сам?

Она навела пушки.

Она задержала дыхание.

Она включила рацию.

— Экрем. Послушай меня.

— Асала, — ответил он, словно что-то для себя подтверждая. — Знаешь, а я уже начинаю жалеть, что поручил тебе эту миссию. — Шутка прозвучала с его типичным добродушием, но за ним чувствовалось напряжение. Уместная горечь.

— Экрем, пожалуйста. Отпусти беженцев. Они тебе не враги.

— Возможно. — Легкий тон противоречил агрессивным маневрам его корабля, дернувшегося, чтобы стряхнуть ее с хвоста. — Но и на друзей они сейчас не похожи.

«Потому что это все — из-за тебя», — чуть не сказала она. Но сейчас не время выяснять, кто первый начал.

— Задумайся. Технология уже активирована. Зачем за ними гнаться?

Пауза.

— Мы не можем вернуться ни с чем, — сказал он. «Мы» — то есть «народ». Вот так семантически умыл руки.

— Не можете, — согласилась Асала, пытаясь подыграть ему. — Но что подумают дома, когда узнают, что ты обстреливал гражданских беженцев, чтобы отнять у них технологии?

Его корабль юлил, его речь — тоже.

— Мы ни в кого не стреляли, это только самозащита…

— Твою мать, посмотри вокруг. Ты не толкаешь речь перед избирателями — ты хочешь отнять чужие игрушки, потому что с тобой не поделились. — Она заложила вираж, чтобы не потерять его. Система наведения заверещала, оставшись без цели. Черт, а он в этом мастер.

В голосе президента слышалось нетерпение.

— Ты не в том положении, чтобы вести переговоры. С тобой, по моим подсчетам, шестнадцать кораблей, и, хоть мне этого совсем не хочется, я… черт.

Окружение изменилось. Налетели дроны — разъяренный рой всего с одной задачей: уничтожить любого, кто слишком близко подойдет к кораблям «Галы». «Отлично, Нико», — машинально подумала она, а потом у нее екнуло сердце. Экрем тоже наверняка все понял.

Мысли Асалы метались, прямо как хайямский флот. Она сказала Нико, что их миссия не изменилась, но в чем ее миссия? За что она сражается на самом деле? Все флаги на этом поле боя мечтали урвать технологию для себя и только для себя — и ни одна сторона здесь не была ее. Хайямцы имеют право на эту технологию, как и ганьдэсцы. Лучший исход этого сражения — чтобы все вернулись домой с собственным призом в кармане и получили свой шанс. Но не ценой убийства невинных. Не ценой этого смертельного поединка.

Решение само сорвалось с ее губ.

— Защищай беженцев, — сказала она. — Их корабли не дотянут до кротовой норы. Если не позволишь им сбежать и отнимешь технологию под угрозой смерти, будешь не лучше Кинриг. Если здесь победит Гань-Дэ, всем этим людям конец. Но если твой флот защитит тех, кто не успеет выбраться, и вы все уцелеете, то они могут поделиться с вами технологией добровольно. — Это устраивает две стороны из трех, подумала она, хоть какой-то шаг вперед. — Какой вариант больше понравится гражданам на Хайяме?

Экрем надолго замолчал — в действительности на пару секунд, но в сражении это целая вечность.

— Ты просишь меня вступить в прямое столкновение с ганьдэскими истребителями, чтобы защитить третью сторону. А не себя самих.

— Да.

— Они сочтут это объявлением войны.

Асала перевела взгляд с одного окна кабины на другое, окинула взглядом раскинувшийся перед ней гобелен из изуродованных кораблей, обмякших тел, пылающих взрывов.

— А это не война?

Снова молчание. Рация выключилась.

Прошли три ужасно тяжелые секунды — и тогда, к огромному облегчению Асалы, картинка на экране изменилась.

Хайямский флот встал на защиту.

***

Кинриг вспоминала своего внука, танцора. Во время одного приезда, когда он был совсем маленьким мальчиком — а для нее он и сейчас маленький мальчик и навсегда им останется, — он с гордостью сообщил, что выучил в школе все планеты, да еще и несколько звезд в придачу. Он уговорил ее после десерта выйти на террасу, где показывал на ночное небо и рассказывал о вселенной так, словно Кинриг в жизни о ней не слышала. Она слушала и согласно мычала — в той одновременно очарованной и скучающей манере, что идет с воспитанием детей рука об руку. «Там Очаг, — говорил он, показывая на угловатое созвездие. — А Хайям сейчас не видно, но он вон там». Внук был доволен собой, чувствовал какую-то силу из-за того, что способен назвать константы мира.

Ведь разве бывает что-то более постоянное, чем твое место среди звезд?

Накидывая форму перед посадкой на «Шип», она, как всегда перед битвой, тщательно обдумала нынешние ставки. Захват технологии — цель краткосрочная. Если она захватит технологию, то повысит для Гань-Дэ вероятность увидеть светлое будущее. Если они проиграют, враги получат значительное преимущество, а ей придется пережить политический позор из-за того, что нищие клановцы на шаг опередили армию Гань-Дэ. Таковы были вводные, и она их приняла и действовала в их рамках.

К этим вводным нигде не прилагалось мелким шрифтом «а еще есть небольшой шанс, что сегодня ты лишишься всей планеты». Как такое можно было предвидеть? Это же безумие, чистое безумие. Так не бывает.

Та же внутренняя борьба отражалась на лицах всего экипажа — осознание катастрофы, слишком огромной для разума, потребность сейчас же осмыслить невозможные новости и отреагировать на них.

Перед глазами Кинриг промелькнули ее дети и внуки, приезжавшие на каникулы. Она вспоминала улыбки на лицах друзей, раскрасневшихся от добродушного спора за бокалами вина. Она видела великие своды Шэньсетской библиотеки, красочную плитку Столетнего променада, сады и площади, где ели, сплетничали и резвились люди. Теперь все утрачено — из-за какого-то космического пинка.

Клановцы сделали это специально. Не иначе. Последний удар в сердце ее мира. Вот и вышла наружу их ненависть к ганьдэскому образу жизни. У ее инженера не было выкладок, зато у Узочи их хватало с лихвой. Узочи — ученая. Она все рассчитала. Она все знала.

В сердце Кинриг разгорелось пламя. Промчалось по венам, обжигая мышцы и кости.

— Вступить в бой с кораблями «Галы», — сказала она. Расправила плечи и оскалила зубы. — Мы уничтожим их всех.

***

Асала приготовилась к появлению Красного отряда. Хайямцы держали пальцы на курках, но их опередили оставшиеся истребители «Галы». Один почти сразу разнесло на куски; двое дали ответный огонь. Эти шестнадцать человек — уже пятнадцать — были отважнее всех на поле боя. Они, очевидно, понимали, что не спасутся, и все же бились до конца. Асала надеялась, что, какая бы сторона в итоге ни написала историю этого дня, кто-нибудь вспомнит и о добровольцах из ее отряда.

Экрем, любитель покрасоваться, резвился в космосе, как рыба в воде. Он сбил двух ганьдэсцев подряд, потом занял положение рядом с Асалой. Она не сомневалась, что его истребители уже получили приказ о том, кто их новый союзник, но символизм того, как командир одной стороны встает бок о бок с командиром другой, точно не упустит никто. Политик до мозга костей.

Однако на миг Асала забыла о политике и наслаждалась тем, что сражается плечом к плечу с другом.

— Спасибо, — сказала она по рации. — Мне правда не хотелось тебя убивать.

— Даже не знаю, как на такое ответить, — сказал он.

Они ринулись в просчитанном исступлении вперед — два матерых солдата, нарезающих спирали на фоне звезд, не сдерживаемые измерениями или сопротивлением воздуха. Вокруг, средь кружев траекторий дронов, тем же самым занимались их отряды. Красный отряд оправдывал свою свирепую репутацию — Экрем наконец нашел себе равных за штурвалом. Они с Асалой мчались через завесу залпов, стараясь получить преимущество. Асала покалечила один корабль — ее выстрел прошил хвост. Экрем позаботился об остальном, потом взорвал следующий. За Экремом кто-то погнался; он получил легкие повреждения, но быстро сравнял счет. А она бессильно наблюдала на экране за истреблением своей эскадрильи — четырнадцать, тринадцать, десять, — зато процессия из гражданских кораблей оставалась нетронутой. У них получалось. Красный отряд редел.

На Экрема бросился очередной ганьдэский истребитель, и кто бы ни был его пилотом, он был рожден для битвы. В сражение вступила Асала, все трое перестреливались на огромной скорости. Вопреки окружающему безумию, ее пушки били верно, залп задел вражеское судно. Повредил часть крыла, но вне атмосферы это не играло никакой роли. Пока у тебя остаются пушки и движок, ты еще не вышел из боя, и, хоть Асала была уверена, что самому кораблю конец, она поймала себя на мысли, что на самом деле только разозлила его. Впрочем, он остановился, прекратил погоню, пока пилот оценивал обстановку. Стволы, не сдаваясь, дали рассеянный залп.

Она совершила ошибку. А может, ошибку совершил Экрем; на этой скорости понять невозможно. Кто-то повернул, кто-то предугадал, кто-то просчитался — не важен порядок, важно то, что ее судно поцарапало судно Экрема. Снаружи столкновение было бесшумным, но воздух, которым она дышала, весь завибрировал — отвратительный металлический вопль. Заревела тревога. Она выругалась, прокладывая расстояние между их кораблями, ощутила всплеск адреналина, пока пыталась разобраться в паутине из красных огоньков, разом потребовавших ее внимания. Повреждение внешних щитов — вплоть до самого фюзеляжа. Но без бреши. Она выдохнула. Без бреши.

То, что случилось с Экремом, было видно и без экрана. Ее тяжелый корпус ударил прямо в его кабину, смял хрупкую раму и расколол стекло. Из трещины поднимался тонкий туман кислорода, различимый в черноте. Она видела его. Он был в шлеме и наверняка в герметичном скафандре. Но его судну — конец.

— Экрем! — крикнула она. — Катапультируйся!

Из-за ответного молчания сердце екнуло, а потом окончательно ушло в пятки, когда его голос наконец раздался.

— Не могу, — сказал он с отрешенным смирением. Она слышала этот тон десятки раз — от солдат, которые знали, что их раны уже не вылечить. — Челнок заклинило.

«Черт».

— Ладно, сиди на месте, я тебя прикрою, пока мы не…

— Асала, — сказал он. — У меня трещина в шлеме.

Она закрыла глаза.

Он продолжал, словно в поисках понимания.

— Я ударился им о корпус, когда ты... мы... ты не виновата.

Асала понимала, что это значит. Трещина явно мелкая, раз он еще может говорить. Но она разрастется, и много времени это не займет. Если ему повезет, все случится быстро и его убьет быстрая декомпрессия. Медленную декомпрессию не хотелось даже представлять. В ином случае он задохнется раньше, чем завершится битва. Как бы то ни было, ему ничего не оставалось, только сидеть и ждать. Может, секунды. Может, минуты. Он застрял там, беспомощный, и задыхался с каждым ускользающим мгновением. Его голос звучал спокойно, но смотреть в дуло угрозы «ты можешь умереть через две секунды, или две минуты, или десять минут» — это тихая пытка, которую она бы никому не пожелала.

Особенно ему.

Ее глаза распахнулись из-за сигнала о сближении. Поврежденный ганьдэский истребитель выровнялся и набирал скорость. Она зафиксировала прицел и выстрелила. Истребитель разлетелся вдребезги. Искорку торжества Асалы задушили сожаления. Она знала, что от нее требуется.

— Асала, — снова заговорил Экрем. Теперь его голос слегка дрожал. — Ты можешь мне объяснить, почему Нико… что с ними случилось?

Она сделала вдох.

— Они думает, что поступает правильно, — ответила она. — Ты ни при чем. Совершенно ни при чем. Они тебя любит.

Пока он это обдумывал, рация затрещала от помех. Затем вернулся его голос — тоже надтреснутый.

— Пожалуйста, скажи им, что я…

Она прицелилась и спустила курок. Пушки довершили дело, оборвав Экрема на полуслове о семье — на его светлой печали. Самый милосердный поступок, что только может быть в ее профессии.

***

Наблюдать за боем через монитор не так уж интересно. Видишь только отрендеренный куб, заполненный разноцветными круглыми огоньками. Нико знали, что каждая такая точка — это человек, и каждый раз, когда точка тухнет, где-то что-то взрывается. Что-то жестокое и страшное. Но видели они только точки, которые ползают туда-сюда и иногда пропадают. Бескровный и бесстрастный способ наблюдения за чем-то совершенно противоположным.

Нико наблюдали за огоньками с тех пор, как отбили управление дронами. Нико знали, что ганьдэские хакеры на планете борются с ними. Слышали на одном из датчиков простой писк каждый раз, когда файрвол ставил атакующих на место. Если будут неприятности, поднимется тревога. Пока ее не было, так что Нико наблюдали на экране боя, какие плоды принес их труд.

Оборонительный отряд «Галы» не переживет это сражение, но он держался — и будет держаться до конца. Поле боя вокруг расчищали дроны. Красный отряд впал в панику — как минимум в замешательство, — пытаясь найти одинаково успешную стратегию и против машин с их алгоритмической точностью, и против непредсказуемых, неподготовленных борцов за свободу, которым нечего терять. Победителей не будет, думали Нико. Бой кончится, когда кончится.

Они следили за двумя конкретными точками, за которыми гналась третья. У обеих точек были номера, и Нико их знали. В ужасе они наблюдали, как знакомые точки столкнулись и замерли. Нико задержали дыхание. Вот на экране три точки. Миг — теперь только две, знакомые. С души упал камень.

Но потом одна точка выстрелила в другую.

— Нет! — воскликнули Нико, но не успело еще это слово сорваться с губ, как все было кончено. Свет — потом отсутствие света. Бескровно, бесстрастно.

Нико пытались вспомнить, как дышать, но грудь сперло, язык не слушался. Пытались закричать, но голос умер. Они глупо осознали, что таращится в место на мониторе, где находилась точка Экрема — ждет, когда она загорится вновь. Это просто ошибка, сбой программы. Трюк Асалы для очередной ее гениальной стратегии. Корабль отца поврежден, да, но все еще там, на месте. Они же теперь сражаются вместе. Они на одной стороне. Зачем Асале надо было его… его… Нет. Нет, огонек Экрема еще вернется. Экрем вернется и скажет Нико, как ему жаль, как жаль, он все исправит, подует и все пройдет.

Но огонек Экрема не вернулся. Как и огоньки хайямского флота, оказавшиеся слишком близко к дронам. Они не вернулись, потому что Нико сделали свое дело.

У меня не оставалось выбора, говорили себе Нико. И у Асалы не было выбора — в конце концов, они сами ее об этом попросили. Нико об этом попросили, и, и, и — и что-то изменилось, у нее была причина, у нее всегда есть хорошая причина... нет. Почему, почему, почемупочемупочему, это же какая-то... вот, смотри, думали они в исступлении, заставляя себя смотреть на точки, принадлежавшие бывшим частям лагеря «Гала». «Ты им помогли. Они выберутся. Мы их спасли. Ты их спасли». Еще не все корабли беженцев добрались до кротовой норы, но кое-кто добрался, и их точки тоже пропали — в какие-то лучшие края.

Можно ли то же самое сказать об отце?

«Оставить виновных», — сказала Асала на Гань-Дэ. Эхом повторила слова самих Нико.

Нико ав Экрем легли на пол. Теперь будь что будет. Им уже все равно.

***

У клановцев был боевой дух, Кинриг отдавала им должное. Свора, с которой сцепился «Шип», — та, что раскрыла кротовую нору, — была вооружена и подготовлена лучше, чем она ожидала. От уровня их вооружения вскидывались брови и закипала кровь. Она уже мысленно составляла список разведчиков, которых за это понизят — нет, не понизят. Отправят за решетку. Это преступная халатность — проворонить такую огневую мощь на орбите, над головами ее граждан. За это все они сгниют.

«За какую решетку? — переспросил тихий голосок в голове. — Пожизненное заключение мало что значит, если негде строить тюрьмы».

— Взять тот крейсер на прицел, — проревела она. — Они все следуют за ним.

Перехваливать клановцев она тоже не собиралась. Оружие и боевой дух у них были — но не такие, как у нее. Ее просто удивило, что оружие у них вообще есть. На этом все. Неплохо вооружены для отребья, не более. А она — она предводитель свободного народа Гань-Дэ, спасительница, сжатый кулак закона. У нее лучшие корабли в системе, лучшая артиллерия. У этих гальцев есть зубы, но зубы есть и у болонки.

А что такое болонка против льва?

«Шип» обрушил на врагов ад, рельсотроны не умолкали. Пришел отчет о повреждении двигателя. Пусть. Сбой в камере сгорания третьей ступени. Пусть. Синяки да царапины — не больше. Ничто в сравнении с резней, что учинил ее флагман.

— Генерал, нас вызывает их главный корабль, — сказал связист.

Кинриг кивнула.

По рации прозвучал самодовольный голос.

— Я Хафиз из Ордена Борея, — произнесли они. — Мы — не просто эти корабли. Мы есть на каждой планете, мы говорим на каждом языке. Ты уже проиграла. Тебе не дождаться нашей капитуляции.

— Плевать, — сказала Кинриг. — Кому она нужна.

Она заткнула рацию и отдала приказ. В ней все еще бушевала ярость, но осталось место и для удовлетворения, с которым она наблюдала, как корабль бунтарей пожирает сам себя во вспышке прорвавшегося топлива и горящего воздуха.

***

Почему-то ее ситуация казалась логичной. Сорайя летела в древнем шаттле, дребезжащем на последнем издыхании, в трюме, куда набилось на два десятка человек больше, чем корабль в состоянии вместить. Во всем лагере она была одной из немногих, кто не прилетел в него точно так же. То, что улететь ей уготовано именно так, — уместно, хоть и мрачно.

Она поднялась на борт последней, и теперь ей было некуда двинуться между сутолокой впереди и шлюзом позади. Какая-то угрюмая частичка внутри отметила, что, если корпус прорвется, ее высосет первой. Она не знала, хорошо это или плохо. Во всяком случае, она уже ничего не решает.

Всем вокруг было страшно и неудобно. Конечно, то же самое было и в лагере, но в пути это ощущалось иначе. В лагере вопросом было «Когда мы улетим?» В перелете вопросом стало «Куда мы летим?» Оба вопроса — идеальное топливо для переживаний, но лично ей последний казался хуже. Она гадала, что будет с ее каютой, ее вещами. Не то чтобы ее заботили вещи — разве что из-за их сентиментальной ценности. Но больше десятилетия это было ее местом, ее домом. Теперь же все пропало, и даже если тот корабль, на котором она жила, спасется, он уже не будет прежним. Она даже не знала его названия или кому он принадлежал до того, как его приварили к лагерю. Она знала номер блока — и что закуток в этом блоке принадлежит ей. Впредь изменится и это.

Ей казалось, за столько времени она уже усвоила, что ничто не вечно. И, конечно, ей давно не терпелось покинуть лагерь. Но внезапность, панические сборы… ни секунды на прощание.

Где-то в давке завопил младенец, видимо, разделяя ее чувства. Сорайя закрыла глаза и с силой выдохнула. Ее вдруг привела в себя мысль: она же понятия не имеет, сколько они будут добираться от кротовой норы… ну или туда, куда нора ведет.

Корабль мотнуло влево, и теперь закричал не только младенец. Пассажиры не слышали, что происходит снаружи, не видели, но — о, они знали. Люди спотыкались и падали друг на друга, пока пилот корабля (кем бы он ни был) делал все, что мог, чтобы увернуться от обстрела (опять же, кто бы в них не стрелял). Беженцы начинали паниковать. Слышались матерщина, вопли, отчаянные молитвы, бессловесные всхлипы.

«Здесь я и умру», — подумала она. Такая возможность существовала всегда, и все же теперь от нее леденела кровь.

Сорайя призвала последние крупицы своей стойкости.

— Люди, послушайте! — выкрикнула она, выталкивая слова откуда-то из глубины легких. — Паника не поможет. Мы долетим. У нас есть шанс. Держитесь друг за друга. Помогайте тем, кто не может стоять. Мы справимся.

Шум затих, но не прекратился. Зато поверх него раскатился голос старика: «О зима, зима, прошу, уходи назад…» Сорайя узнала его — Аде, из прачечной. Вечно пел, несмотря на угнетающую вонь химического раствора. Пел он и сейчас — уютную старомодную народную песню из тех, в которых все знают каждое слово, хотя спроси — никто не ответит, откуда: «Я скучаю по солнцу и по зеленой траве…»

Присоединились новые голоса. Некрасивые, не в лад. Но не в том суть. «Прошу, забери свой снегопад и растай…»

Кто-то все еще всхлипывал. Кто-то все еще молился. Но песня человек за человеком набирала силу. Кто-то взял Сорайю за руку. Она сжала ее в ответ и запела во весь голос. «Впусти весну, чтобы мы…»

Они все еще пели, когда по ним попали и свет погас.

***

Асалу не смущала профессия убийцы. Она знала, что это ужасно, но давно с этим свыклась. Некоторые смерти ее тревожили или не давали потом заснуть. Это тоже норма.

Впрочем, уже давно смерть не приносила скорбь.

Она уставилась из кабины на кавардак в космосе. «Шип» прорывался через небо — дикий молень, преследовавший стадо Хафиза. От отряда обороны Асалы ничего не осталось — некого больше считать. Хайямский флот рассеялся, воюя с дронами или гоняя остатки Красного отряда.

Тяжесть в груди ушла — последние остатки притворства, будто все это должна подчищать она. Она свою работу сделала. Сделала. Хватит с нее.

Она определила сигнал Дайо. Все еще на месте. С души упал еще один камень. Она не опоздала. Гоночный дарт рванул к новой цели на всей скорости.

Рация перехватила разноголосицу — переговоры ганьдэсцев. Сплошь скрежет и помехи, но она разобрала причину их вполне оправданной паники — изменения гравитации и ошибочные орбиты. Асала чуть не вызвала Нико, чтобы это подтвердить… но нет. Нет, сейчас она не рискнет ничего просить у Нико.

Если пилоты не ошибаются, Гань-Дэ подписан смертный приговор. Теперь она видела планету из окна — укутанный облаками яркий шарик, точно такой же, как и все остальные. По нему не скажешь, что он умирает. С другой стороны, не скажешь и по Гипатии, да и Эратос наверняка из космоса виделся прекрасным и невредимым. Люди говорят о гибели планет так, словно раскалывается сама земля, но это вовсе не так драматично. Существованию самой сферы ничего не грозит. Имеет значение только внутренняя механика того тоненького слоя марли, той луковой кожицы атмосферы, что липнет к гористой поверхности, словно утренняя роса. Самый узкий краешек, на котором держится все.

Этим воинственным миркам мало было заморить свое солнце голодом. Теперь они принялись играть планетами в бильярд. Она вспоминала жителей Гань-Дэ, которые помогли им с Нико перейти горы, вспоминала фермеров и чердак в мастерской, полный ящиков на черный день. Они этого не заслуживали.

А она это заслуживает? А Экрем? А Кинриг? А Хафиз? А инженеры, впервые предложившие добычу водорода из солнца? А политики, согласные на все, что набьет им карманы? А ура-патриоты, агитаторы, любители мышления «наши-против-ваших» — они при всей своей жадности, ненависти и глупости заслужили наказание такого масштаба? Наказания в целом заслуживают все они, включая ее. Пощечину, нож в горло. Но не целый же мир. Не каждый мир. Приговором за их преступления, даже вместе взятые, не могло быть вымирание. Даже если оно происходит по их вине.

Челнок Дайо ждал. Матовый металлический овал казенного производства, совершенно непримечательный, но для Асалы он словно хранил целую вселенную. Ее руки тряслись, когда она пристраивалась к нему крошечным трюмом судна. Этого она тоже не заслужила. Асала убила друга — а ее за это вознаграждают тем, что, казалось, утрачено навсегда.

Но дело и не в Асале. Дело в Дайо. В Дайо, которая любила ее. Изменила ее к лучшему. Асала не знала, чем занималась сестра в прошедшие годы, но не сомневалась: судя по тому немногому, что она сегодня видела, ее руки тоже по локоть в крови. Возможно, и Дайо не заслуживала спасения. А возможно, сама постановка вопроса, кто чего заслуживает, изначально неправильна. Ведь на этом сосредоточились все: Нико, Кинриг, Экрем, Хафиз, даже Сорайя — правда, Сорайя из милосердия. Кто заслуживает спасения и почему? Словно кто-то из них может ответить на такой вопрос. Словно кто-то из них бог.

Сейчас Асала спасет Дайо не потому, что заслуживает эту радость, и не потому, что этого заслуживает сама Дайо. Она ее спасет, потому что этого требует любовь.

В мыслях мелькнула картинка: вот Нико входит в кабинет Экрема так много месяцев назад. Гордый отец представляет их. Выросший ребенок, цветущий от внимания. Между ними тоже была любовь.

Эту мысль она похоронила как можно быстрее.

В гоночном дарте был минимальный трюм, предназначенный для легких грузов и припасов. Асала чуть не рассмеялась. «Легкий груз», — подумала она, вспоминая, как бабушка беспокойно хватала Дайо за худые щечки и потом подсовывала еще плошку сладкого крема. От крошечной радости воспоминания что-то внутри застенало. Когда-то она твердо решила, что отныне это не для нее — эти уютные семейные пустяки. И все же она здесь, полная надежд, как дурочка.

Она проверила, что скафандр и шлем загерметизированы, потом начала открывать люк. Услышала ровное шипение контролируемой разгерметизации и поняла, что теряет драгоценный воздух. Это ее не волновало. Если Дайо не дышит, то и Асале воздух ни к чему.

Из трюма поплыли медицинские припасы и случайные инструменты. Асала оглядела приборную панель, нашла управление манипулятором трюма. Вытянула его и включила на его конце электромагнит. Почувствовала притяжение, потом стук. Манипулятор внес челнок внутрь, поместив на решетку за ее креслом. Тот едва вмещался в трюм.

Асала торопливо закрыла люк и включила наддув. Кислородные баки застонали от усилий. Наконец индикатор на датчике вспыхнул зеленым. На это тут же отреагировал челнок, автоматически сдвинув внешнюю крышку, когда обнаружил пригодную для дыхания среду. Асала сняла шлем и выкрутила свои имплантаты до упора. Визг двигателей стал практически невыносим, как и шипение воздуха, и ранее не слышный гул панели управления. Она поморщилась от какофонии, но потерпеть надо было всего-то секунду, пока она не найдет один крошечный звук, погребенный под толщей остальных.

И вот он: Дайо делает ровный вдох.

***

Теперь космос усеивали останки повстанческих судов и отбросы, что ранее на них летели. «Шип» торжествующе плыл через мусор, но радости в этой победе не было. Не считая переговоров пилотов и далекой вибрации остывающих рельсотронов, на мостике Кинриг было тихо, как на похоронах.

За стеклом корчились края кротовой норы.

— Она сжимается? — спросила генерал у инженера.

Инженер ответила пустым взглядом.

— Видимо, генерал.

— Но ничего не изменится, да?

— Для планеты? Нет. — По лицу женщины струились слезы. — Нельзя передвинуть планету на место.

Кинриг взглянула на женщину.

— Я не знаю твоего имени.

— Нур аветт Дана, кима.

— У тебя есть семья, Нур?

— Нет, кима.

— Друзья?

— Не сказала бы, кима.

— Тогда по кому ты льешь слезы?

Нур медленно оглянулась на Кинриг, не понимая вопроса.

— По Гань-Дэ, — сказала она задушенным голосом, и ее тон подразумевал, что ответ очевиден.

Кинриг опустилась в кресло всем весом. Сама она не лила слез. Ее слезами были слезы Нур. Замерзшие слезы всех отважных ганьдэских пилотов, теперь паривших в вакууме среди обломков, — тоже ее. Будущие грозовые дожди, моря, набегающие на пороги и некогда сияющие улицы, — это тоже горе Кинриг, оплакивающей любимую планету.

Кротовая нора пробыла открытой двадцать минут. Кинриг держала фронт при осаде Халиена полгода. Прослужила в армии пятьдесят два года. Всю свою жизнь она страдала и проливала кровь и пот во имя Гань-Дэ. И все же — двадцать минут. Двадцати минут хватило, чтобы перечеркнуть все ее труды.

В войне всегда надо учитывать два уровня: непосредственные задачи битвы и долгую перспективу. Битва закончена. А на поверхности планеты начиналась новая. Ее советники соберут цифры и доклады, придут к более определенным выводам, чем Нур. Они переживут шок, потом начнут строить планы, проводить эвакуацию, разрабатывать стратегии. Найдут способ пережить грядущие дни.

Но годы? Но десятилетия? Сколько еще Гань-Дэ будет пригодна к проживанию? Если у них нет родины, то кто они такие?

Нет. Она этого не потерпит. Она не станет смотреть, как ее гордый народ побирается, клянчит, как клановцы, кланяется перед какой-то другой планетой и забывает свое наследие. Поражение в битве — с этой горечью она бы справилась. Но перед ней стоит аннигиляция. Полное уничтожение.

Она скорее выколет себе глаза, чем это допустит.

— Вперед, — сказала она навигатору.

Тот не понял.

— Генерал?

На нее уставился весь мостик. Она сплела пальцы в перчатках и кивнула. Долгая перспектива.

— Перед нами два развития событий. В одном мы завладеем технологией, которую от нас унесли за эту дверь, и приручим ее сами. С ее помощью мы вернемся и заберем соплеменников в безопасный край. Во втором нашей родине конец. Гань-Дэ конец, и ни одна технология ее не спасет, никакую дверь нельзя будет открыть вновь.

Ее дети, ее внуки. Ее разрывали воспоминания о них.

— В этом будущем мы — это все, что останется от нашей культуры. Мы — знаменосцы. Мы те, кто воссоздаст все вновь. — Она ответила на взгляды экипажа. Они впали в ярость и смятение, как и она под внешним фасадом. — И в любом будущем — я вам клянусь… — Она с силой показала за стекло. — Мы истребим извергов, что это сделали. Мы принесем справедливое возмездие за наш мир.

Встал молодой офицер и отдал честь.

— До самой смерти, генерал, — сказал он, повторяя присягу, которую принял, когда получил эту униформу.

Один за другим офицеры последовали его примеру.

— До самой смерти.

— До самой смерти.

— До самой смерти.

«Шип» двинулся вперед — флагман мощи и гнева — и вошел в смыкающийся зев в неведомое.

***

Почему они не погибли?

Да, конечно, безоружный устаревший корабль — не приоритетная цель, но Нико уже должны были погибнуть. Они на это надеялись, надеялись, что дроны снова переметнутся к своим хозяевам, неразборчивый ганьдэсец или хайямец расчистит игровое поле — какая уже на самом деле разница кто? Они лежали на полу и ждали. Умоляли. Взрыв — это быстро, вакуум — чуть дольше. Но сойдет что угодно. Или даже... даже если корабль возьмут на абордаж, даже если победителю понадобится что-то из обломков, то они просто пристрелят Нико без лишних слов, это очевидно. И это сойдет, лишь бы поскорее.

Затрещала рация.

— Диспетчерская?

Нико открыли глаза. Снова закрыли. Это не для них. Им ничего не нужно делать.

— Диспетчерская? Прием?

Нико сели, тупо уставившись на свою импровизированную рабочую станцию, словно увидели ее впервые. Все было как во сне, словно их тело принадлежало кому-то другому.

— Прием? Есть там кто живой?

Нико медленно потянулись к столу.

— Да, прием, я вас слышу. Кто говорит?

— О, слава долбаным богам, — произнес голос с другого конца. — Это капитан Баник, корабль «Стрела». Э-э, бывший блок G.

Нико понятия не имели, кто это.

— Ну и?

— Это точно диспетчерская?

— Это… — Нико оглядели помещение, где находились только они и труп. — То, что от нее осталось.

— Ладно, хорошо. — По голосу слышалось, что говорящий с трудом держит себя в руках. — Я… у меня на борту пятьдесят человек. Главные двигатели отказали, мы не успеем в кротовую нору вовремя. Я не… что нам делать?

Нико уставились перед собой.

— Прием?

— Да… да, я здесь, прием. — Нико пытались пробраться через кашу, в которую превратились мозги. Ну почему они просто не погибли?

«А вот эти пятьдесят человек погибнут, — ответила какая-то их частичка, — если ты сейчас ничего не сделаешь».

— Вы… вы под огнем? — спросили Нико.

— Нет. Нет, весь кошмар сосредоточился у норы. А мы и от стыковочного узла еле отползли.

— Так. Так. — «Думай». Они открыли общий канал. — Говорит… диспетчерская всем оставшимся кораблям «Галы». Пожалуйста, дайте сигнал, если вы все еще рядом с лагерем.

На экране загорелось около десятка огоньков.

— Так, отлично. Эм-м, так, дайте сигнал, если у вас остались хотя бы маневровые двигатели. Чтобы перемещаться хотя бы на небольшую дальность.

Ответили три огонька.

Три корабля. Ладно. Нико пригладили волосы и выдохнули. Эти три корабля не назвать рабочими, но они хотя бы могли летать. Могли подбирать людей и перевозить… к… ним. Судно Нико сдохло, зато в нем много воздуха и места. Уже что-то. Это поможет.

— Ладно, все корабли, которые могут двигаться, слушайте. Мы найдем всех, кто отстал, и… что-нибудь придумаем. — Нико смотрели на крошечные огоньки на экране, все еще выискивая тот, которого там не было. Нико должны были погибнуть. Но не погибли, и теперь их ждала работа.

***

— Дайо? — спросила Асала, снова приводя дарт в движение. Хоть ее измотала битва, ей хватало ума не засиживаться на месте. — Дайо, ты меня слышишь?

Дайо дышала, но не отвечала. Без сознания, решила Асала. Недостаток кислорода. Травма при катапультировании. Жива — вот что главное. Асала осмотрит ее, как только они… как только…

Куда им теперь лететь?

Асала рассмеялась из-за собственной непредусмотрительности. На этот случай у нее плана не было. Ведь она-то думала, что умрет. Куда ей податься? Кто их примет? Где они будут в безопасности?

Семья, сказала Кинриг о своем солдате-должнике. Жена на Гань-Дэ.

Гань-Дэ в беде, сказали по рации.

Дайо захочет вернуться несмотря ни на что, знала Асала. Этого бы хотела она сама, если бы речь шла о семье. Об этом говорил уже сам челнок в трюме.

Но доберется ли она вообще до Гань-Дэ? Даже если взломаны платформы, Асала не видела ни единой возможности долететь до поверхности. А если бы они и смогли приземлиться живыми, нельзя и вообразить, что их не пристрелят, стоит им сойти с корабля.

Уровень топлива на датчике с каждой секундой падал. Как и уровень кислорода.

На этой стороне не осталось никого, кто ей поможет. Остатки лагеря «Гала» мертвы либо умирают. Неизвестно, выжила ли Сорайя. Если выжили Нико, их она ни о чем просить не может. И «Шип» остался непобежденным, хотя куда он делся? Этот вопрос придется отложить на потом.

Кротовая нора замерцала. Снова загорелись звезды там, где их совсем недавно затмевали ее края.

— Пожалуйста, прости меня, Дайо, — сказала она. — Когда очнешься — прошу, пойми меня.

Она бросила гоночный дарт к кротовой норе, стиснув зубы и прожигая топливо. Быстрее, корабль мчался все быстрее, пока его не потащило с силой что-то еще. Асала чувствовала, что с преодолением последней невидимой границы судно захватила неодолимая тяга. Подчиняясь импульсу, она вырубила движки, не зная, как они себя поведут в этом неизведанном пространстве. И оказалась права — они не понадобились. Корабль плавно скользил по искусственной дороге. Она не знала, насколько быстро. Корабль двигался, но ничего сверх этого сказать было нельзя. Здесь все находилось за пределами ее понимания. Не существовало ни цветов, ни форм — лишь тьма в ее абсолютной ипостаси. Вселенная за пределами мягкого свечения из кабины пропала — и Асала пришла в ужас. Хотелось выбраться отсюда, но это уже было невозможно. Она не могла полететь назад. Только сквозь.

На той стороне ждал свет.