Век сурка

Пролог

Кабинет был залит солнечным светом. Через слегка приоткрытые окна в него проникал теплый летний воздух и легкий аромат выхлопных газов, характерный для центра города. Откуда-то из соседнего переулка периодически доносились звуки автомобильных гудков.

Психолог оторвал взгляд от монитора и посмотрел на молодого человека. Высокий, короткостриженный, атлетически сложенный, со здоровым румянцем на лице. В этот кабинет довольно часто приходили именно такие люди.

Молодой человек сидел на стуле, держа спину прямо и скрестив руки на груди. Закрытая поза, подумал психолог, и молодой человек тут же ее сменил, положив руки на колени.

Психолог посмотрел в бумаги.

— Лейтенант Савельев?

— Так точно, — сказал молодой человек.

— Могу я называть вас Виталием?

— Конечно, — сказал лейтенант Савельев. — А мне как вас называть? Товарищ майор?

— Не стоит, — поморщился психолог. Обращение по званию не способствует созданию атмосферы доверия, а она в таких случаях просто необходима. — Лучше называйте меня Дмитрием Борисовичем.

— А вас на самом деле так зовут?

Дмитрий Борисович зачем-то еще раз посмотрел в бумаги, разложенные на столе.

— Вполне возможно, — сказал он.

— Да, это разумно, — согласился Виталий. — Учитывая специфический характер этого заведения, в его стенах ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

— Кое в чем все-таки можно, — сказал Дмитрий Борисович.

— Да, наверное, — снова согласился Виталий. — Но ты никогда не можешь быть уверен в том, что точно знаешь, в чем ты можешь быть уверен.

Дмитрий Борисович не стал распутывать эту мудреную конструкцию и поправил очки.

— Значит, ваша проблема в этом? — спросил он. — В неуверенности?

— Можно и так сказать, — подтвердил Виталий. — На самом деле, у меня целый букет проблем.

— Давайте начнем с той, что волнует вас меньше всего, рассмотрим ее и двинемся по нарастающей, — предложил Дмитрий Борисович.

— Давайте, — сказал Виталий. — Дело в том, что мне снятся странные сны.

Дмитрий Борисович тяжело вздохнул.

— Мне кажется, я уже понимаю, в чем проблема.

— Это восхитительно, — сказал Виталий. — И это внушает.

— Но для начала помогите мне кое с чем разобраться, — сказал Дмитрий Борисович. — Кто вас ко мне прислал?

— Мое начальство.

Дмитрий Борисович заглянул в бумаги.

— Полковник Васильев?

— Да, именно он.

— И что же послужило причиной?

— Я рассказал ему, что у меня проблемы.

— Сами рассказали?

— Да, — сказал Виталий. — Видите ли, у меня возникли вполне обоснованные сомнения в том, что я могу продолжать свою службу.

— Вы хотите комиссоваться?

— Ни в коем случае, — запротестовал Виталий.

— А тогда чего же вы хотите? Если вы мне это скажете прямо сейчас, это здорово сэкономит время нам обоим.

— Я хочу помощи.

— Это понятно, — сказал Дмитрий Борисович. — Но какая конкретно помощь вам от меня требуется? Вы хотите больничный? Отпуск? Может быть, перевод?

— Нет, меня вполне устраивает текущее место службы.

— Точно?

— Абсолютно.

— Значит, вы на самом деле хотите поговорить со мной о ваших снах?

— Не обо всех, — сказал Виталий. — Только о странных.

— Хорошо, — сказал Дмитрий Борисович. — Расскажите мне о самом странном.

— Я расскажу вам о том, который снится мне чаще всего, — сказал Виталий. — Ночь. Тьма. Сырость. Что-то тяжелое давит на грудь. Я открываю глаза, и в них тут же начинает сыпаться какой-то мусор.

— Давайте, я угадаю, — предложил Дмитрий Борисович. — Вы под землей?

— Да, — подтвердил лейтенант Савельев.

— Боязнь быть похороненным заживо — это очень распространенная фобия, — сказал Дмитрий Борисович. — Она свидетельствует…

— Не-не-не-не, — замахал рукой Виталик. — Дело не в этом. Я под землей, я действительно похоронен, но не заживо.

— В смысле, не заживо?

— В прямом. Я просто прикопан где-то в подмосковном лесу.

— Можете показать точное место?

— Нет. А это важно?

— Я пока не знаю, — сказал Дмитрий Борисович. — Но вы понимаете, что в вашем сне есть логическая нестыковка? Если вы умерли и похоронены не по ошибке, то как вы можете открыть глаза? В вашем сне есть какое-то объяснение этому странному факту?

— Конечно, — сказал Виталий. — В моем сне я — зомби.

— Тогда логика действительно не нарушена. И что происходит дальше?

— Я откапываюсь, — сказал Виталий. — И обнаруживается, что зарыт я не очень глубоко. Кроме того, я гораздо старше, чем сейчас. У меня длинные волосы, борода, большой живот и драный кожаный плащ, под которым я ношу свой дробовик.

— То есть, вы — зомби с дробовиком?

— Ну да.

— А вы уверены, что это именно вы? Может быть, вам снится, что вы кто-то другой?

— Нет, — сказал Виталий. — Во сне я уверен, что я — это именно я. Только старше, чем сейчас.

— С бородой, пузом и дробовиком?

— Да.

— И вы думаете, что эти признаки указывают на ваш возраст?

— Пузо и борода точно указывают, — сказал Виталий. — Вот насчет дробовика я не уверен.

— И что происходит дальше?

— Некоторое время я блуждаю по ночному лесу.

— Неопределенность, неуверенность в будущем, поиск предназначения, — пробормотал Дмитрий Борисович.

— А потом я выхожу из леса, — сказал Виталий. — Я вижу небольшую деревню, и только в одном доме горит свет. В этом доме я встречаю людей, некоторые из которых снятся мне и в других снах.

— И как эти люди реагируют на ваше появление?

— Вполне нормально.

— Несмотря на то, что вы — зомби?

— Ну да, — сказал Виталий. — Видимо, они довольно толерантные ребята.

— Сколько их?

— Трое.

— Можете о них рассказать?

— Один из них — старик. Такой, знаете ли, классический деревенский тип. Телогрейка, валенки, ушанка, берданка.

— Это, видимо, то, каким вы видите себя в старости.

Виталий покачал головой.

— Нет. Однозначно нет.

— Позвольте мне самому выносить суждения, — сказал Дмитрий Борисович. — В конце концов, я — профессионал, и вы у меня на приеме. Что можете рассказать об остальных?

— Второй помоложе, — сказал Виталий. — Этакая канцелярская крыса, маленький, пухленький, всего боится, ничего толком не соображает… По первому впечатлению, субъект довольно неприятный, но что-то мне подсказывает, что он может измениться в лучшую сторону.

— Ваше альтер-эго? — предположил Дмитрий Борисович.

— Я понимаю, что у вас профессиональная деформация и все такое, — сказал Виталий. — Но мне кажется, что вы что-то вообще не в ту сторону копаете.

— Может быть, можеть быть, — согласился психолог. — А что с третьим?

— Он самый молодой из них… из нас. На первый, опять же, взгляд, типичная гопота с окраин, но чувствуется, что на самом деле он гораздо больше. Глубже. Э… ширше. Кроме того, у меня присутствует твердая убежденность, что он — мой лучший друг.

— А в реальности вы такого человека знаете? Не во снах?

— К сожалению, нет, — сказал Виталий.

— Может быть, это какой-то собирательный образ? Может быть, это то, каким вы хотели бы видеть себя?

— Спасибо, что хотя бы не говорите, что это идеализированный образ моего отца, — сказал Виталий.

— Как раз собирался перейти к этому пункту.

— У меня прекрасные отношения со старым маразма… в смысле, с моим отцом, — сказал Виталий. — Но это даже близко не он.

— Возможно, это то, каким вы хотели бы его видеть.

— А если бы там была женщина, вы бы сказали, что это — идеализированный образ моей матери?

— А там была женщина?

— Нет.

— И это странно, — сказал Дмитрий Борисович.

— Почему?

— Вы — молодой человек, давно пробудивший в себе… ну, это самое. В ваших снах должны присутствовать женщины, это нормально. Если, конечно…

— Нет, — твердо сказал Виталий. — Это — нет.

— Вот и хорошо а то мне пришлось бы докладную писать, — сказал Дмитрий Борисович. — Чем занимались эти люди?

— Ужинали, пиво пили, — сказал Виталий. — Обсуждали, что делать дальше.

— Что делать дальше с чем?

— Вообще, — сказал Виталий. — В мире произошла глобальная катастрофа. Мертвые восстали и попытались пожрать живых или что-то вроде того.

— Судный день?

— Возможно. Но не в библейском понимании этого термина.

— Кстати, а вы верующий?

— Ктулху фхтагн.

— Понятно. А вы, как тоже восставший из мертвых, хотели кого-нибудь… э… пожрать?

— Нет, — сказал Виталий.

— А почему?

— Не знаю. Может, просто аппетита не было.

— Как часто вы видите этот сон?

— Очень часто, — сказал Виталий. — Пару раз в неделю, как минимум. И что вы думаете об этом вот всем?

— Я думаю, что мы живем в тревожные времена, — сказал Дмитрий Борисович. — Страна, возможно, стоит на пороге распада, и ваше видение глобальной катастрофы связано именно с этим. Неопределенность, неуверенность в своем будущем…

— Та катастрофа куда глобальнее.

— Сны — это метафоры, — сказал Дмитрий Борисович. — Надо уметь вычленить из них главное и отмести в сторону все ненужное и наносное. Зомби, судный день, дробовик… Все это довольно неприятные симптомы, должен заметить. Возможно, вам следует записаться на еще один сеанс. А скорее всего, даже не на один. По-хорошему, все это надо тщательно проработать.

— Я так и думал, — вздохнул Виталий. — И это вы еще о других моих проблемах не слышали.

— С удовольствием послушаю о других ваших проблемах, — сказал Дмитрий Борисович. — Это, я так понимаю, была самая незначительная из них?

— Да.

— Тогда поведайте мне о самой значительной.

— С не меньшим удовольствием, — сказал Виталий. — Дело в том, что я вижу программный код.

— Я тоже, — сказал Дмитрий Борисович.

— Правда? — удивился Виталий.

— Правда, — сказал Дмитрий Борисович и похлопал ладонью по коробу монитора. — Стоит только промахнуться мимо нужной кнопки и ткнуть в режим разработчика…

— А, вы в этом смысле, — сказал Виталий. — А я-то уж думал, что не один такой… Я-то вижу программный код без компьютера.

— Да? — в свою очередь удивился Дмитрий Борисович. — И где же вы его видите?

— Везде.

— И прямо сейчас?

— Прямо сейчас — нет. Надо особым образом прищуриться, — Виталий прищурился. — Вот, теперь вижу.

— И что вы видите?

— Да, в принципе, то же самое, — сказал Виталий — Но состоящее из цифр и формул.

— И меня?

— И вас тоже.

— Цифры зеленые?

— Нет, по большей части, серые, — сказал Виталий. — Хотя есть и зеленые. Но мало.

— Не подавляющее большинство?

— Не подавляющее.

— Вы знаете, почему я об этом спрашиваю?

— Знаю.

— Недавно вышел один фильм…

— Да, я смотрел, — сказал Виталий. — Киану Ривз, лысый негр в очках без дужек, человечество поработили компьютеры, а ложки не существует…

— И построили для него симуляцию, — продолжил Дмитрий Борисович. — Такую подробную, что большинство людей и не догадывались, что они существуют не в реальности. И только избранные могли видеть программный код…

— И он был зеленый, — согласился Виталий.

— Фильм хороший, — сказал Дмитрий Борисович. — И вы, как впечатлительный молодой человек…

— Не такой уж я и впечатлительный.

Дмитрий Борисович заглянул в разложенные на столе бумаги.

— Да, верно, — согласился он. — Впрочем, особо впечатлительные к нам работать и не идут. Или отсеиваются на самых ранних этапах, чего с вами, как мы видим, не произошло. Ну и какие у вас соображения по этому поводу?

— Я-то думал, у вас будут какие-то соображения.

— Вы думаете, что живете в компьютерной симуляции?

— Мелькала у меня такая мысль, — признался Виталий. — Проблема, понимаете ли, в том, что я начал видеть программный код до выхода фильма, и теперь его сюжет лег на мой жизненный опыт и подтвердил некоторые мои… опасения.

— И когда это у вас началось?

— Пару лет назад.

— А фильм вышел в этом году. Несостыковочка.

— Она самая.

— Но, на самом деле, я не вижу в этом большой проблемы, — сказал Дмитрий Борисович. — Или это мешает вам целиться?

— Не мешает, — заверил его Виталий.

— Тогда это, возможно, всего лишь небольшой дефект зрения, — сказал Дмитрий Борисович. — Дальтоники, например, всю жизнь живут, не различая цветов и н видя мир таким, каким его видим мы, а у вас всего лишь небольшие сложности с восприятием, возникающие время от времени. Которые вы сами можете контролировать. Вы ведь можете?

— Могу.

— Ну и вот.

— То есть, вы не видите с этим проблем, несовместимых с продолжением моей службы?

— Откровенно говоря, не вижу, — сказал Дмитрий Борисович. — Какая-либо из них вызывает у вас желание взять, к примеру, дробовик, прийти на работу и всадить заряд дроби в живот своему непосредственному начальнику, а потом пройтись по коридору, расстреливая коллег?

— Нет, разумеется.

— Тогда вы можете продолжать службу, — сказал Дмитрий Борисович. — Тем более, у нас дефицит кадров. Но, на всякий случай, я рекомендую зайти ко мне еще хотя бы пару раз.

— Вы уверены?

— Абсолютно, — сказал Дмитрий Борисович. — Вы знаете, где я проходил практику? Я Наполеона видел. Я Александра Македонского вот этими самыми руками в смирительную рубашку запихивал. Я Ленина к кровати привязывать помогал, а он требовал, чтобы ему броневик вернули. По сравнению с этим, ваши проблемы — и не проблемы вовсе, и тот факт, что вы сами в себе сомневаетесь, говорит как раз в вашу пользу. Настоящие…э… проблемные люди никогда в себе не сомневаются.

— Понятно, — вздохнул Виталий. — А если я вас скажу, что могу не только видеть программный код, но и менять его?

— А вы можете такое сказать?

— Собственно говоря, я только что это сделал.

— И что происходит, когда вы меняете программный код?

— Меняется мир вокруг меня.

— И это видите не только вы?

— Разумеется.

— Отлично, — Дмитрий Борисович скрестил руки на груди. — Поменяйте что-нибудь прямо сейчас.

— Вы уверены?

— Вполне.

— Хорошо, — Виталий снова прищурился и его руки запорхали в воздухе.

— Прокомментируйте, пожалуйста, что вы сейчас делаете, — попросил Дмитрий Борисович.

— Вношу изменения.

— Но как?

— Печатая на виртуальной клавиатуре.

— На воображаемой?

— Пусть так. Я могу вызвать ее по желанию.

— Только когда прищуриваетесь?

— Разумеется.

— И как она выглядит?

— Как обычная клавиатура, только зависшая в воздухе, — объяснил Виталий. — Раскладка qwerty.

— И когда мне ждать результата?

— А уже, — Виталий щелкнул по воображаемой клавише ввода.

Монитор на столе психолога исчез. Вместо него появился телевизор "рубин", старый, с вращающимся регулятором звука, шестью кнопками и ручным поиском каналов.

— Духовно близкие предметы, — пояснил Виталий. — Очень простая замена.

Дмитрий Борисович дотронулся до телевизора, нажал кнопку включения и уставился на транслирующий серую муть экран. Разумеется, телевизор не был настроен.

В следующий миг он выхватил из верхнего ящика стола пистолет и направил его в лицо своему посетителю.

— Зачем вы распылили в моем кабинете галлюциногенный газ?

— Я ничего не распылял, — сказал Виталий и еще раз хлопнул по кнопке ввода.

Пистолет в руке психолога изрядно потерял в весе, превратился в пластмассовый и приобрел веселенькую расцветку. От неожиданности Дмитрий Борисович потянул за спусковой крючок, вырвавшаяся из ствола струйка воды полетела в лицо посетителя.

Виталий легко уклонился.

— Простите, — пробормотал Дмитрий Борисович. — Рефлексы.

— Понимаю, — сказал Виталий. — Ничего страшного, в меня стреляли из вещей и похуже этой.

— Так это…

— Это реальность, — сказал Виталий. — И я понятия не имею, что мне с ней делать. думал, может быть, вы подскажете.

— Так сразу не подскажу, — сказал Дмитрий Борисович. — Тут консилиум нужен. С участием вашего непосредственного начальника, разумеется. И не только его.

— Нет, — вздохнул Виталий. — Это не поможет.

— Но вы же понимаете, что я не могу оставить это просто так. С этим надо что-то делать…

— Угу, — сказал Виталий. — Я понимаю, что с этим вы мне помочь не сможете. И со странными снами тоже. Но все же вы развеяли некоторые мои сомнения относительно моей профпригодности, за что я вам благодарен…

— Я должен доложить наверх….

— Разумеется, — сказал Виталий и еще раз щелкнул по кнопке ввода…

***

…кабинет был залит солнечным светом. Через слегка приоткрытые окна в него проникал теплый летний воздух и легкий аромат выхлопных газов, характерный для центра города. Откуда-то из соседнего переулка периодически доносились звуки автомобильных гудков.

Психолог оторвал взгляд от монитора и посмотрел на молодого человека. Высокий, короткостриженный, атлетически сложенный, со здоровым румянцем на лице. В этот кабинет довольно часто приходили именно такие люди.

Молодой человек сидел на стуле, держа спину прямо и скрестив руки на груди. Закрытая поза, подумал психолог, и молодой человек тут же ее сменил, положив руки на колени.

Психолог посмотрел в бумаги.

— Лейтенант Савельев?

— Так точно, — сказал молодой человек. — И я уже ухожу.

Дмитрий Борисович сверился с бумагами.

— Да, все верно, — подтвердил он. — Рад, что мы так быстро уладили эту небольшую формальность.

— Я тоже, — сказал Виталий.

— Что ж, не смею больше задерживать, — сказал Дмитрий Борисович. — Хорошей службы, лейтенант. Мне кажется, вы очень далеко пойдете.

Интермедия 1. Сумкин

Федор Сумкин был архимагом, профессором магии и ректором собственной магической академии, он потратил на изучение этой науки не один десяток лет, не один век даже, и, как по утверждению его коллег, так и по его собственному мнению, достиг в этом определенных вершин.

Но магия огромна и обширна и даже необъятна, и ни один человек не способен изучить ее всю. В потенциальной бесконечности системных миров не существует ни единого живого существа (тут стоит понимать, что говорим мы не только о людях), которое могло бы заявить: теперь я познал все, и познавать мне больше нечего.

Более того, нет ни единого живого существа, которое полностью могло бы овладеть даже одним из направлений магии. Не существует универсальных боевых магов. Не существует бытовых магов. Даже абсолютных целителей и то не существует.

Совершенства можно достичь лишь в одной из выбранных дисциплин, и, скорее всего, это будет означать, что в других областях индивидуум даже до уровня крепкого середняка не поднимется, а зачастую и вовсе будет полным профаном.

Федор Сумкин был грандмастером стихии огня, экспертом в области воздуха и электричества, экспертом в области демонологии (тут личное, тут мы заострять не будем), а всего остального просто нахватался по верхам и мог пользоваться время от времени чисто в потребительских целях.

Чем уж он точно не владел, так это портальной магией. Портальная магия была ему скучна и не давала выхода его амбициям. Что толку, если ты можешь переместиться в любую точку пространства, если ты все равно будешь там никем и тебе в любом случае потребуется группа поддержки, даже чтобы от залетных грабителей отмахаться?

Поэтому в большинстве случаев он, как и прочие любители не сидеть на одном месте, пользовался портальными свитками. Если же ему требовалось посетить место, где он раньше никогда не был, он обращался за помощью к штатному портальщику академии. А если он хотел, чтобы его карта перемещений оставалась тайной для всех, то цеплял на себя кулон анонимности и прибегал к услугам общей портальной сети.

Как, например, сейчас.

Федор нацепил на себя неприметную дорожную одежду, повесил на шею кулон анонимности, аккурат рядом с печатью ректора и амулетом возрождения, проверил заряд маны в боевых жезлах и сунул в инвентарь дополнительную пачку свитков с заклинаниями из областей, которыми он не владел. Не то, чтобы он ждал от этого путешествия каких-то особенных неприятностей, но жизнь в системе приучила его, что в любой момент времени надо быть готовым к любым неприятностям.

Особенно, если учитывать контек…