Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки (сборник)

Пролог

Зелень надкрылий жука... красный цвет полированного карбункула... паутина серебряного огня. Молния разрывает глаза, бьется в глубине тела. Он чувствовал, что его кости дробятся, вращаясь, вонзаются в живот, и ждал боли. Но боли не было. Он падал сквозь синий льдисто-прохладный дым. Протянул руки в попытке удержаться...

Ладони и колени ткнулись во что-то горячее. Йон Кошар потряс головой, глянул вверх. С него сыпался песок. Его черные волосы снова упали ему на глаза, он отбросил их и присел на пятки.

Небо было бирюзовым, а горизонт — слишком близким. Песок по цвету больше походил на известь. Он посмотрел вниз. От его тела падали две тени. Зубец скалы неподалеку тоже отбрасывал двойную тень.

Шатаясь, он выпрямился. Стоять было слишком легко; что-то не в порядке с гравитацией? Ступни утонули в песке. На шее и под мышками выступил пот. Воздух жег ноздри. Йон прищурился.

Далеко за песком было озеро. Рядом с озером или, может быть, из него поднимался... город? Он еще сильнее прищурился, вглядываясь.

Выбросьте человека из одного мира в другой. Это заставит его одновременно понять, где он, и вспомнить, где он был. Одно поможет осознать другое.

Йон Кошар сделал шаг вперед. Левая штанина хлопала мокрым по колену. Он снова посмотрел вниз: его ступни были облеплены грязью, словно пять минут назад он стоял в луже. Он еще раз растерянно оглядел пустыню и сделал второй шаг. Волосы снова упали на лицо.

Когда он откидывал их назад, его пальцы задели нечто непонятное. Он достал это из волос и рассмотрел. В его загрубевшей руке был зажат кусочек листа папоротника. Видимо, совсем недавно ему пришлось продираться сквозь море листвы. Он посмотрел по сторонам, морщась от отраженного жара. Разумеется, в дюнах не было никакой зелени.

Он снова тронулся с места и снова замер: его рука задела что-то на бедре. Он осмотрел брюки, потом нижнюю сторону рукава. Там теснились зеленые бляшки... древесных тлей? Он недоуменно оглядел пустое безлесное пространство. Да, древесные тли вцепились в грубую одежду.

Добравшись до озера, он посмотрел в воду и увидел свое грязное лицо, разорванное плечо рубашки. Он коснулся царапины на ключице, где его ударила в темноте ветка... Но пустыня была слепяще яркой, и деревьев здесь не было.

Губы его беззвучно шевелились, проверяя цифры на комбинезоне. Этот номер последние пять лет заменял ему имя. Однако теперь номер был неправильным.

Ах да, это же всего лишь отражение! Надо читать наоборот. Он поднял глаза, прошептав правильный номер, и как наяву увидел пахнущие креозотом стены тюремного барака; рабочие кольца на зубьях отбойника, которым он работал в течение пяти лет, вгрызаясь в тетроновую руду; листья и кусты, хлеставшие его по лицу и плечам, когда он бежал в темноте...

И тогда он узнал город.

Там, за озером, этот город бросился ему в глаза так свойски, что он отступил назад. То, что было абстракцией, обернулось башнями и петляющими дорогами Тельфара! Как стрелка указывает направление, как обещает развлечения цирковой шатер, так шпили Тельфара были символом смерти.

В горле пересохло, ладони стали влажными. Он отступил назад с похолодевшей спиной. Его взбаламученный мозг заметался в поисках хоть каких-то фактов.

Я Йон Кошар, и я хочу стать свободным! Это было главным его чувством, кроме страха, навязчивой идеей всего пятилетия на рудниках, достигшей кульминации, когда они втроем бежали... Сколько часов назад это было?

Но это было на Земле. Он был на Земле. Как и город. Сам вид его с изрытого края джунглей и лавовых полей означал смерть. Здесь же он видит Тельфар в чужом мире под двойным солнцем.

Затем память восстановилась полностью: обессиленный, он смотрел на город от изъеденных скал и в тот же миг услышал (или смог услышать): ЛОРД ПЛАМЕНИ.

И внезапно отступили все поводы для страха. Он попытался разобраться в воспоминаниях. Надо войти в город и найти место, откуда начинается транспортерная лента, металлическая полоса, которая пронесет его над джунглями, над головами охраны, над морем, обратно к жизни, в островной город Торон...

Вдруг он нахмурился, а потом на его лице проступили ярость и отчаяние. Он искал взглядом серебряную ленту, которая должна была выходить из окна далекого здания и плыть от опоры к опоре, сверкая над песками.

Но ленты не было.

Не может быть!

Исчезла? Сломана? Снова охваченный страхом, он был готов закричать. Не было ни опор, ни металлической ленты. Город изолированно стоял на чуждом песке. Пожалуйста, пусть только она не будет сломана! Пожалуйста...

Все вдруг исчезло из его глаз. Не было больше ничего, кроме синего льдисто-прохладного дыма, и он парил в этой синеве. Молнии опаляли глаза, череда образов дрожала, мерцала, оборачиваясь серебром, красным... жучиными надкрыльями.

Глава 1

Над пустой платформой в лабораторной башне мертвого города Тельфара померк хрустальный шар. Уже шестьдесят лет в этом помещении царила тишина. От кристалла начиналась лента, которая, перекинувшись через балкон, парила над дорогами, то мокрыми и грязными, то засыпанными пеплом. Солнце только что поднялось над зазубренным горизонтом, и мокрый металл блестел, как спинка спящей змеи.

За много миль от этого места тьма побледнела, предвещая рассвет. В лавовых полях среди папоротников рядами стояли бараки. Прошел небольшой дождь, и с опорного столба срывались капли. В бледнеющей ночи лента казалась черной.

Из джунглей к баракам вышли шестеро, каждый — свыше семи футов ростом. Они несли тела двух людей обычного роста. Двое, шедших позади, отстали, чтобы поговорить.

— Как насчет того парня, Ларта?

— Кошара? Он далеко не уйдет,— она откинула меховой капюшон на плечи, взошедшее солнце вспыхнуло на медных браслетах, обнимавших ее руку выше локтя.

— Если он это сделает, то будет первым за двенадцать лет,— сказал мужчина.

— Если бы пытался вернуться на побережье и оттуда в Торон,— уронила Ларта.— Но раз мы его не нашли, это значит, что он пошел вглубь, к радиационному барьеру,— они прошли под тенью транспортерной ленты, и браслеты Ларты, как и ее глаза, на миг перестали сверкать.— Если он пошел к Тельфару, нам нечего беспокоиться. Не правда ли, Пторн?

— Смею думать, что и в самом деле нечего беспокоиться из-за одного беглеца,— согласился высокий бритоголовый Пторн.— Однако за прошлый год было столько попыток...

Ларта пожала плечами.

— Требования на тетрон почти удвоились.

Когда она вышла из тени, солнце осветило три параллельных шрама, тянувшихся по ее щеке до самой шеи. Пторн взял ее под руку.

— Хотел бы я знать, какие кровопийцы живут за счет этих несчастных...— он не договорил, резко тряхнув головой.

— Гидропонные сады, аквариумные производства в Тороне,— пояснила Ларта.— Они-то в основном и требуют руды. А кроме того, подготовка к войне.

— Говорят,— задумчиво проговорил Пторн,— что с тех пор, как аквариумы в Тороне стали производить сверхзапасы рыбы, рыбаки на побережье не могут продать свой улов и умирают с голоду. А с увеличением требований на тетрон заключенные мрут в этих рудниках, как мухи. Я иной раз удивляюсь, как им хватает рудокопов.

— А их и не хватает,— Ларта окликнула идущих впереди.— Ладно, остальное мы оставим людям, которые охраняют их,— когда она выговорила «людям», в ее голосе послышалось еле заметное презрение.— Мы свое дело сделали. Бросьте тела перед хижиной. Очень надеюсь, что они послужат уроком для других.

После дождя двор был в лужах. Послышался глухой всплеск, за ним еще один.

— Может быть,— сказал Пторн.

Но Ларта уже повернулась обратно к джунглям. Тень от деревьев упала на ее лицо, как раз поверх тройного шрама.

Лучи солнца пробились сквозь желтые облака и пронизали глянец прибрежного леса Торомона. Свет заиграл на мокрых зеленых сваях, проник во влажные трещины камней. Затем заря легла на металлическую ленту, тянувшуюся над деревьями. Паутина теней от опор расчертила поле лавы.

Группа воздушных кораблей блеснула в разрыве облаков горстью серебряной мелочи. Звук их тетроновых моторов кружил между деревьями. Лаг, существо четырех футов трех дюймов ростом и с низким, в толщину пальца, лбом, посмотрел вверх.

Остальные, чей рост был таким же, с округлыми плечами, переговаривались между собой. Чаще всего повторялось слово «война». Лаг подошел к ним. Они снова пошли по джунглям. Их ноги легко ступали по камням, сучьям и корням, ощупывая дорогу большими полуотставленными пальцами. Наконец Лаг прислонился к дереву.

— Кворл! — позвал он.— Кворл!

Под бревнами, сваленными бесформенной грудой,— трудно было предположить, что она может служить кому-то убежищем — что-то зашевелилось. Рука уцепилась за ветку, и кто-то внутри сел.

Они смотрели, перешептывались и снова смотрели. Кворл встал, неторопливо поднимаясь над вершиной убежища. Его желтые глаза не выглядели сонными, хотя мышцы лица только начали вставать на место после широкого зевка. Его ноздри округлились от утренних запахов. Затем он улыбнулся.

Со своего чахлого роста они таращились на его семифутовую громаду. Некоторые смотрели только на внушающую удивление руку, зацепившуюся большим пальцем за пояс, остальные не смели поднять глаз выше мощного колена. Лицо его казалось неандертальцам чересчур тонким и выразительным.

— Кворл! — снова произнес его имя Лаг.

— В чем дело, Лаг?

— Идут вокруг горы, мимо озера. Не такие большие, как ты, но выше нас. Они похожи на рудничных, на заключенных. Но они не заключенные, Кворл. Они строители.

Кворл кивнул.

— Это хорошо. Самое время прийти. Время строить.

— Ты видел их?

— Нет.

— Тебе кто-то сказал раньше?

— Нет,— улыбка Кворла была чуть насмешливой и немного сожалеющей.— Пришло время им появиться. Это же просто.

Они пошептались между собой, смущенные словами этого великана, и тоже улыбнулись.

— Пойдем,— сказал Кворл.— Покажите мне.

Лаг оглянулся на остальных.

— Да,— сказал Кворл, вылезая из своего убежища.— Давайте пойдем.

— Зачем? — спросил Лаг.— Ты хочешь говорить с ними?

Кворл дотянулся, сорвал два плода кхарбы и протянул их

мальчику и девочке.

— Нет. Просто посмотрим,— он сорвал еще два плода, похожих на маленькие дыни, и протянул Лагу: — Раздели сам.

Лаг пожал плечами, и все тронулись в путь меж деревьями. Плоды были разделены. Два похожих на обезьян мальчика начали кидаться семенами, потом с хохотом затеяли возню. Кворл оглянулся, но они уже шли как ни в чем не бывало.

— Зачем нам идти? — снова спросил Лаг. Такая возня и хохот были ему привычны, и он не обращал на них внимания.— Ты уже знаешь, что это люди,— в слове «люди» слышалось чуть заметное почтение,— и знаешь, что они делают. Зачем тебе смотреть? Разве мы поможем им строить? Может быть, они будут строить что-то для войны.

Кворл положил руку на голову Лага и начал перебирать пальцами его волосы.

— Сегодня утром шел дождь,— сказал он.— Ты знаешь, как выглядит озеро в утреннем тумане после дождя?

Лаг распрямил свои плечи, с удовольствием разминая мышцы.

— Знаю,— сказал он, скаля желтые зубы.

— Вот потому мы и идем смотреть,— сказал Кворл, хлопнув Лага по плечу.

Позади них лента пересекала вершину стофутовой опоры, хорошо различимой среди деревьев.

Заря скользила через джунгли, и вместе с ней по транспортерной ленте двигалось сияние, отгоняя прочь тень, пока наконец не добралось до песчаной кромки моря.

В пятидесяти ярдах ниже, если считать от последней опоры на твердой земле, рыбак Сайтон вышел из своей лачуги.

— Тель! — позвал он. Это был жилистый человек среднего роста, чье лицо потрескалось от песка и ветра.— Тель! — он повернулся к хижине.— Куда опять подевался этот парень?

Грилла уже сидела за ткацким станком, и ее сильные руки дергали челнок взад и вперед, а нога нажимала педаль.

— Куда он делся? — спросил Сайтон.

— Он ушел рано утром,— спокойно ответила Грилла. Ей было некогда глядеть на мужа — она следила за челноком, сновавшим между зелеными нитями.

— Я сам вижу, что он ушел,— рявкнул Сайтон.— Но куда? Солнце уже встало. Он должен быть со мной в лодке. Когда он вернется?

— Откуда я знаю?

Снаружи донесся какой-то звук. Сайтон резко повернулся и пошел за угол хижины, где мальчик умывался, склонившись над желобом.

— Тель!

Тот быстро вскинул глаза на отца. Это был худощавый мальчик лет четырнадцати, с копной черных волос и зелеными, как море, глазами, сейчас широко раскрытыми от страха.

— Где ты был?

— Нигде. Я ничего не делал.

— Где ты был?

— Нигде,— снова пробормотал Тель.— Просто прошелся, собирал ракушки...

Рука Сайтона внезапно поднялась, и поясной ремень с накладками дважды хлестнул мальчика по мокрому плечу.

— Немедленно спускайся в лодку.

Челнок в руке Гриллы на миг остановился, но затем снова засновал между нитями.

Южнее бухты транспортерная лента шла над водой. Она казалась тусклой по сравнению с поверхностью моря, словно усыпанной чешуйками слюды. Нить зари тянулась через воду, пока наконец первые лучи не упали на поверхность острова. Лента парила высоко в воздухе над деловыми пирсами и утренней суетой на верфи. За пирсами городские башни покрылись золотом, и пока солнце поднималось, золотой свет все ниже стекал по фасадам зданий.

У дамбы разговаривали два торговца, стараясь перекричать рев лебедок и транспорта на тетроновой энергии.

— Похоже, твои лодки везут груз рыбы,— сказал один, тучный мужчина.

— Может, рыбы, а может, и чего-то другого,— ответил второй.

— Скажи, друг,— спросил тучный, в хорошо сшитом пальто, намекающем, что деловые соображения хозяина чаще бывают правильными,— зачем тебе беспокоиться, посылая людей на материк, чтобы покупать улов у мелких рыбаков? Мой аквариум может снабдить провиантом весь город.

Второй торговец кинул беглый взгляд в конец инвентарного списка.

— Возможно, моя клиентура несколько отличается от твоей.

Первый торговец рассмеялся:

— Ты продаешь тем семьям острова, которые все еще настаивают на сомнительном превосходстве твоих привозных деликатесов. Ты же знаешь, мой друг, что я во всех отношениях выше тебя. Я кормлю больше народу, и, значит, моя продуктивность выше твоей. Я беру с них дешевле, так что с финансовой стороны я великодушнее тебя. Я зарабатываю больше тебя, следовательно, превосхожу и в этом. Сегодня моя дочь возвращается из Островного университета, и вечером я устраиваю прием, такой большой и такой пышный, что она будет любить меня больше, чем другие дочери любят своих отцов.

Самодовольный торговец снова засмеялся и пошел к верфи взглянуть на груз тетроновой руды, пришедшей с материка.

Пока торговец, импортирующий рыбу, листал другой инвентарный список, к нему подошел еще один человек.

— Над чем это хохочет старый Кошар? — спросил он.

— Он хвастался своей удачей в этой дурацкой идее с аквариумами. А еще он пытался заставить меня завидовать его дочери. Сегодня он дает для нее бал, на который я, без сомнения, буду приглашен, но приглашение придет вечером, так, чтобы у меня не было времени ответить достойно.

Собеседник покачал головой.

— Он гордый человек. Но ты можешь поставить его на место. В следующий раз, когда он упомянет о дочери, спроси его о сыне, и ты увидишь бурю стыда на его лице.

— Может, он и гордый,— ответил торговец,— но я не жесток. Зачем мне делать ему неприятное? Об этом позаботится время. Начнется война — увидим.

— Возможно,— сказал другой торговец,— Очень даже возможно.

Над островным городом Тороном, столицей Торомона, транспортерная лента сломала свое магистральное направление, затанцевала между башнями, среди высоких шоссе, и наконец пересекла почти голое бетонное поле, окаймленное длинными блоками ангаров. Несколько воздушных кораблей только что прибыли. У пассажирского выхода люди ждали прибывших, столпившихся за оградой.

Среди ожидающих был молодой человек в военной форме. С первого взгляда бросалась в глаза щетка его рыжих волос, темные глаза, казавшиеся еще темнее от бледности лица, бычья сила в ногах, спине и плечах, а со второго — несоответствие между майорскими нашивками и его молодостью. Он нетерпеливо следил за пассажирами, идущими к выходу.

— Тумар! Я здесь!

Он ухмыльнулся, протолкался сквозь толпу и встал перед девушкой, смущенный и счастливый.

— Я рада, что ты пришел,— сказала она.— Пойдем, проводишь меня к отцу.

Ее черные волосы падали на широкие, почти восточные скулы. Чуть широковатый рот с тонкими губами был тронут легкой улыбкой.

Рука к руке они ввинчивались в толпу. Тумар отрицательно покачал головой.

— Нет? Но почему же? — спросила она.

— У меня нет времени, Клея. Я удрал на часок, чтобы встретить тебя, но через сорок минут должен быть в военном министерстве. У тебя есть чемоданы?

Клея подняла вверх логарифмическую линейку и блокнот.

— Я путешествую налегке.

— Что это? — он указал на рисунок, зажатый между линейкой и обложкой блокнота.

Она протянула ему сложенный листок. Сверху был рисунок. Тумар нахмурился, пытаясь понять образы и их значение. Внутри было стихотворение, заставившее его нахмуриться еще сильнее.

— Я мало понимаю в таких вещах.

— Посмотри,— настаивала она.— Стихотворение написано студентом по имени Вол Ноник. Я его не знаю, но у него опубликовано несколько стихов вроде этого. Кто-то мне сказал, что рисунок сделала подружка парня, некая Ренна.

Тумар медленно прочел стихотворение и пожал плечами.

— Совершенно не понимаю такого. Но все это вместе... очень странно. Этот глаз в языке мальчика... мне от него как-то не по себе.

— Мне тоже. Поэтому мне и нравится.

Тумар снова поглядел на рисунок. Из-за зубов и искаженных криком губ проглядывал странный ландшафт.

— Я... не понимаю,— повторил он недовольно, быстро повернул рисунок и тут же осознал, что хотел бы еще раз взглянуть на него и перечитать текст. Но Клея вложила стихи в блокнот.

— Странно,— сказала она,— как раз перед отъездом из Островного университета я слышала, что паренька исключили, по официальной версии — за мошенничество на экзамене. Вот теперь и не знаешь, что делать с двумя кусками информации о человеке.

— Двумя кусками?

— Один кусок — его стихотворение, другой — его изгнание. Они упали в случайном порядке, и непонятно, как их соединить.

— Мы живем в смутное и беспорядочное время,— сказал Тумар.— По всему Торомону народ начал беспорядочно передвигаться. Да еще эта подготовка к войне. Ну ладно, раз у тебя нет багажа, я, пожалуй, вернусь в министерство. Я же ужасно занят.

— В следующий раз я наверняка буду с чемоданом. Просто я предполагаю вернуться в университет на летние занятия, поэтому ничего не везу домой,— она помолчала.— Да, минутку: ты ведь не настолько занят, чтобы не прийти на вечер, который папа устраивает сегодня для меня?

Тумар пожал плечами.

— Тумар!

— Да? — у него был низкий голос, который в минуты плохого настроения спускался почти до тонов звериного рычания.

— Война и в самом деле будет?

Он снова пожал плечами.

— Все больше солдат, больше самолетов, и все больше и больше работы в министерстве. Сегодня я встал до рассвета, чтобы отправить целую эскадрилью самолетов — разведчиков на материк, через радиационный барьер. Если они вернутся днем, то весь вечер я потрачу на отчеты.

— О, Тумар!

— Да, Клея Кошар?

— Ой, ты иной раз говоришь так официально! Ты достаточно давно в городе, чтобы научиться расслабляться рядом со мной. Тумар, если начнется война, как ты думаешь, заключенных из тетроновых рудников возьмут в армию?

— Поговаривают.

— Потому что мой брат...

— Я знаю.

— А если заключенный с рудников отличится как солдат, его освободят, когда война законч…