Усадьба леди Анны

Глава 20

Горничная мадам де Мёрль докладывала:

— …просит вас прийти, госпожа, прямо сейчас, до завтрака.

Баронесса очень не любила показываться на люди так рано. Еще не уложены в прическу остатки волос и не вколоты гребни с накладными локонами, еще не припудрено лицо и нет мушки, да и старенький утренний туалет выглядел несколько жалко: потертый ситцевый капотик полинял от стирок, кружевная отделка поистрепалась. Однако и отказать герцогине она никак не могла.

Поправив ночной чепец, мадам только вздохнула, глядя на себя в зеркало. Увы, в молодости она была весьма расточительна, казалось, что молодость вечна.

Однако, она жива и поныне, а от поместий почти ничего не осталось, да и рента сохранилась самая жалкая. А ведь и сейчас хочется и новый туалет, и флакончик духов, и воздушное пирожное к столу. Эти мысли не добавили мадам хорошего настроения.

«Зачем бы я ей понадобилась? Надеюсь, не станет она выговаривать за неудобства… Ей, конечно, предоставили все, что она пожелала, но кто знает…»

Гостье была отведена самая большая и удобная комната в шато де Мёрль. Даже стекла в окнах были настоящие и ковер на полу поражал великолепием. Его прислали из личных покоев дофина: сам Луи-Филипп изредка ночевал здесь!

Герцогиня ждала пожилую баронессу, готовясь к разговору.

— Присаживайтесь, мадам де Мёрль. У меня есть к вам просьба.

— Я постараюсь, ваша светлость, выполнить любое ваше желание.

Герцогиня помолчала и со вздохом призналась:

— Меня беспокоит моя одежда, мадам. Она… Понимаете, она дорогая и красивая, но здесь, у вас, во Франкии, смотрится несколько нелепо.

— Я могу порекомендовать вам прекрасную портниху, — осторожно заговорила баронесса.

— Думаю, это не совсем то, что мне нужно.

Анна прекрасно знала, сколько здесь стоят качественные ткани. Не зря же она несколько раз просила донну Мариэтту показать счета. Сейчас она внимательно смотрела на мадам, пытаясь понять, заинтересует ее предложение хозяйку замка или нет:

— Я не хочу везти с собой лишний груз. Думаю, я вполне найду портниху и там, в Первансе. Я хотела бы подарить эти платья… часть из них какой-нибудь милой даме, согласной изредка выполнять мои поручения.

Баронесса заволновалась. Конечно, их эспанская мода нелепа и помпезна, они закоснели в правилах этикета и не меняются уже почти сотню лет… Но знаменитый касталенский шелк! Ему цены нет! А платья, изготовленные там, смело можно распороть и использовать для пошива элегантных туалетов. Если только…

— Какие поручения, ваша светлость? Я, возможно, вполне могла бы…

— Умные люди всегда смогут договориться, госпожа баронесса, — герцогиня ласково улыбнулась взбудораженной мадам и позвала: — Бертин, зайди ко мне.

Только сейчас мадам де Мёрль заметила два огромных сундука, стоящих у входа в комнату. Камеристка герцогини, темноволосая и невозмутимая, начала выкладывать на застеленную покрывалом кровать одежду.

Баронесса с трудом удерживалась, чтобы не захлопать в ладоши от восторга: «Черное — точно касталенский шелк! Второе — шелковый бархат и золотая вышивка! А вот это фиолетовое, кажется, уже лионский шелк и ангальские кружева! С ума сойти! А из этого выйдет роскошный камзол для Франца. Все соседи, даже Шароли, умрут от зависти! Этакое богатство… Шесть, целых шесть! Хоть бы не передумала, хоть бы не передумала, хоть бы…»

Держать себя в руках было трудно, но за госпожой Мёрль стоял большой жизненный опыт. Чуть потупясь, чтобы приглушить жадный блеск глаз, она, нежно погладив роскошную меховую отделку одного из платьев, спросила:

— Так какие поручения, ваша светлость?

«Кто владеет информацией, тот владеет миром». Эту простую истину Анна знала прекрасно, потому просьба ее была именно такой:

— Вы живете достаточно близко от Парижеля, мадам. Я хотела бы раз в месяц получать от вас письмо. О, даже просто дружеская болтовня для провинциальной жительницы будет бесценна! Сведения о дворе, о короле и дофине. Просто дамские сплетни, ничего более. Если там окажутся сведения о моем муже… тем лучше. Вы же понимаете, мадам, я умею быть благодарной.

Завтрак протекал гораздо более весело. Если не считать недовольной мадам Трюффе, остальные участники довольно дружелюбно болтали. Баронесса была в прекрасном настроении, а барон, хоть и не понимал причин, радовался за жену.

Карета была уже подана, и перед самым выходом, проследив, как мадам де Мёрль лично вручает корзинку пирожных Бертине, герцогиня протянула баронессе небольшой сверточек шелка:

— Это маленький знак моей благодарности за ваш прием, дорогая мадам. Надеюсь, безделушка вам понравится.

На ладони баронессы, покрытой шелковым платочком, лежал роскошный эгрет из золота и сапфиров, с кокетливым белым султанчиком[12].

«Конечно, эгреты уже не носят каждый день, только на официальные приемы, но какая выйдет брошка!» — глаза мадам Мёрль увлажнились, и она клятвенно пообещала себе писать герцогине так часто, как сможет.

Не слушая ворчания мадам Трюффе, Анна распахнула не только плотные шторы, но и открыла само окно, опустив стекло вниз при помощи хитро устроенного рычажка. Пейзажи за окном, щедро залитые прохладным осенним солнцем, выглядели вполне очаровательно.

Конечно, силы дорога выматывала. Чем дальше от столицы, тем проще была и одежда хозяев разнообразных замков и шато, где они останавливались. Тем провинциальнее и нуднее становились разговоры за столом. Скромнее и плотнее блюда на столе, скучнее пейзажи за окном. На вторую неделю зарядили дожди, и Анна мечтала доехать уже хоть куда-нибудь.

К концу третьей недели она, наконец-то, услышала:

— Это провинция Перванс, ваша светлость. Вот эта деревня — первая, — За дорогу мадам Трюффе так и не смягчилась. Она все еще пыталась давить на Анну, споря даже в мелочах. Только вот герцогиня, помня об эспанской жизни, мало обращала внимания на требования мадам, доводя ту до белого каления.

Утешала себя почтенная вдова тем, что все деньги находятся у нее. Доходы с земель тоже будет получать она и при первой возможности сумеет четко расставит акценты.

«Рано или поздно… Ей понадобиться платье или еще что-то. Я могу позволить покупку, а могу и отказать. Герцог дал мне широкие полномочия. Судя по словесному описанию, шато Санта Лафи в полном запустении. Всегда можно сослаться на то, что деньги уходят на ремонт и восстановление. Неужели она этого не понимает?! Ну, ничего! Приедем — поймет, кто настоящая хозяйка дома! Редкая наивность для отвергнутой жены, конечно…» — только эти мысли и удерживали мадам от скандала.

Пока же она была вынуждена покоряться тому ритму поездки, что выбрала герцогиня. Есть тогда, когда той вздумается сесть за стол, ждать, пока та обмоется после дня в дороге. Эти мелочи были не так уж и важны, если честно, но изрядно раздражали.

После слов о том, что въехали на земли Перванса, Анна вновь распахнула окно, не обращая внимания на недовольство мадам.

— Если вы боитесь сквозняка, мадам Трюффе, то просто накиньте плед.

Земли за окном не выглядели слишком богатыми. Селения казались несколько безлюдными, собаки, выбегающие к обозу, тощими. Люди, едущие и идущие по дороге, кланялись, как и везде, но одеты были победнее, чем жители столичного пригорода.

Впрочем, в отличие от того же пригорода, совсем уж нищих, в жалких лохмотьях клянчивших подаяние, тоже не наблюдалось. Как и какой-то беспросветной бедности и нужды.

Стайки детей, иногда попадающиеся на глаза, далеко не все были заморены работой. Мальчишки играли, дрессировали собак, рыбачили или купались в довольно прохладной воде мелких речушек. Девочки за работой встречались чаще. Несли корзинки с едой на обед родителям, пасли гусей. Девочек постарше можно было увидеть на мостках у воды, за стиркой. Обычная, в общем-то провинциальная жизнь текла своим чередом.

Кое-где к горизонту уходили бесконечные линии виноградников. Местами на полях возились люди, собирая самые поздние сорта. Часто встречались телеги, груженые огромными корзинами с гроздьями разного цвета: от янтарно-прозрачных до лилово-черных, припудренных пыльцой. И над всей провинцией плыл хмельной запах виноградного сока.

Земли, как поняла герцогиня, были не так уж и велики. Конечно, существовали и придомовые огородики, и даже несколько ветряных мельниц помахивали путникам крыльями. Но основное место занимали плантации винограда.

— Слава всевышнему, завтра до полудня мы уже прибудем на место, — со вздохом заявила мадам Трюффе. Дорожная усталость накопилась у обеих женщин. — А сегодня последний ночлег в чужих комнатах, — смиренно добавила она.

— Кто сегодня будет нас принимать?

— Шарль Леруан и его жена. Это он арендует виноградники у герцога.

— Вы так хорошо знаете местность и людей, — Анна сказала это вовсе не из желания как-то задеть мадам, а просто для поддержания беседы. Ей казалось, что мадам даже немного смягчилась с того момента, как въехали в на свои земли.

— Я выросла здесь, в Терси, недалеко от шато Санта Лафи.

— О, а как же вы оказались в столице?

— После смерти родителей меня приютила бездетная тетка. Она же и составила для меня блестящий брак, пусть ей ангелы поют там, куда нет пути смертным.

— Значит, у вас здесь есть дом?

— Конечно, нет! Зачем мне дом в такой дыре? — несколько высокомерно ответила мадам. — Он был продан, и эти деньги послужили мне приданым. Усадьба называлась Арль, на землях выращивали подсолнухи.

— Это очень красиво: целое поле золотых подсолнухов!

— Это так скучно и провинциально, — огрызнулась мадам Трюффе. — В Парижеле давно никто не восхищается простотой сельского быта! В моде утонченные искусства и беседы, а не вот это вот все, — она раздраженно потыкала в окно кареты. — Уверена, что с тех пор усадьбу продали уже не раз. Там слишком мало земель, и она себя не окупает.

— Вы… Вы жалеете, что вам пришлось уехать?

— Разумеется, жалею! В Парижеле я устроила свой дом на современный лад. У меня даже висел шнурок для вызова горничной! Ко мне по четвергам приходили на ужин художники и поэты! Я имела честь принимать самого мэтра Эллино! Понимаете?

— Но почему вы не остались там, мадам Трюффе?

Она раздраженно махнула рукой, явно не собираясь отвечать на вопрос, и ткнула в свое окно:

— Смотрите, сейчас будет длинная буковая аллея, а в конце дом господина Леруана. Помнится, в молодости он был прекрасен, как ангел божий! Я, даже была чуть влюблена в него! Ах, какие дивные золотые локоны у него были! Все же это так волнительно: увидеть старых знакомых!

Прекрасный, как ангел божий, господин Леруан обладал изрядным пивным пузом, обширной лысиной и классически-красным бугристым носом — носом алкоголика. Возможно, в молодости его локоны и были золотыми, сейчас же жиденькие сальные пряди, что остались над ушами, свисали печальной бахромой. Жена его больше всего напоминала невзрачную мышку: и серым скучным туалетом, и серым кружевным чепцом, и даже серым тощим локоном волос, по всем правилам парикмахерского искусства выпущенным на впалую сероватую щеку.

Чета кланялась, приглашая герцогиню отдохнуть и расписывая громко, какая это честь для них. Мадам Трюффе бывший ангел, похоже, просто не узнал.

Анна отметила, что одежда встречающих, пусть и по-провинциальному нелепа, но сшита из весьма дорогих тканей. А на мадам Леруан даже роскошные драгоценности выглядят серыми и скучными. Натянула на лицо приветливую улыбку — с соседями стоит поддерживать хорошие отношения, — и принялась хвалить огромный особняк хозяев.