Улыбающиеся паразиты

Если бы мы с Гасом в любовном порыве не умыкнули друг друга, не уведомив об этом всех заинтересованных лиц, поедание сэндвичей с тунцом не стало бы противозаконным деянием, у Департамента защиты окружающей среды наверняка нашлись бы лучшие занятия, чем спускать дурно пахнущие бомбочки в унитазы мирных граждан, не говоря уже о том, что злосчастная Япония не лишилась бы одного из своих островов. Но что было, то было, мы обманули всех и поженились втихомолку, вследствие чего целая толпа народу, как позже выяснилось, была ужасно огорчена. И тогда родичи и друзья, соученики и коллеги по работе коварно организовали за нашими спинами тайный заговор с целью реванша. Мы с Гасом, вполне понятно, ничего такого даже не подозревали, счастливо блаженствуя в компании наших пяти объединившихся котов, малость раздражительного питона по имени Гигглз (длиною в двенадцать футов) и всех прочих, ныне совместных, домашних любимцев.

Теперь, я думаю, надо рассказать все с самого начала. Это была суббота, 15 июля, и день первой годовщины нашей с Гасом семейной жизни заодно. Без малого в семь утра ни меня, ни моего мужа почти невозможно причислить к категории разумных (а уж тем более сознательных) существ, поэтому резкий телефонный звонок, который нас разбудил, глубоко шокировал меня крайней наглостью.

Я безжалостно пихаю Гаса в бок своим острым локтем. Гас отработанным до автоматизма жестом накрывает голову подушкой, отчетливо произносит: «Меня нет дома» — и вновь погружается в самозабвенный сон. Телефон продолжает надрываться. Делать нечего, я испускаю тяжкий вздох с подвыванием, переползаю через бесчувственное тело и бегу на кухню, дабы снять трубку и тем самым прекратить проклятый трезвон.

— Джесси, дорогуша! — разражается трубка простонародным английским говорком с такой акустической мощью, что едва не сдувает скальп с моей бедной тупой головы. — Проснись и пой, моя птичка, уже пора!

Ну, спасибочки… Жалобный стон вырывается из моей груди.

— Джек, — вещаю я в телефонную трубку загробным голосом, — ты хотя бы знаешь, который час?!

— Знаю ли я? — жизнерадостно удивляется родитель Гаса. — Еще бы не знать, ведь я глаз не сомкнул, и все благодаря этой женщине, матери моего сына! Да-да, и твоей матушке тоже!

Я мотаю головой, пытаясь отогнать мысленную идиотскую картинку пылкой троицы любовников в составе разведенных родителей и моей безупречно благопристойной матушки.

— Твой отец также принял участие, — поясняет Джек.

— Вы что, устроили оргию? — бормочу я, очумело протирая левый глаз.

Джек разражается своим неподражаемым утробным хохотом. Когда я слышу, как он смеется, мне всегда мерещится то ли Санта, то ли Пол Баньян в английской версии, то ли консервная этикетка с Зеленым Великаном, но в действительности Джек как две капли воды похож на Гаса, только постаревшего. Оба они долговязые, тонкокостные, с теплыми карими глазами. Трудно поверить, что мой Гас — разочаровавшийся в науке генетик, в то время как его отец — строительный рабочий и притом энтузиаст.

— Девочка, вытряхни пакости из своих мозгов, — говорит мне Джек, — одевайся и выходи. Мы все тебя ожидаем.

С упавшим сердцем я бросаю боязливый взгляд в щелку между занавесками, и уж конечно, снаружи стоит гигантский роскошный лимузин. Одно из его тонированных стекол плавно опускается, и оттуда выглядывает Джек с мобильником и ухмылкой до ушей. Очень нехорошее слово слетает с моих уст само собой.

— Вот-вот, — бурно радуется Джек, — я сказал абсолютно то же самое, когда впервые услышал про всю затею! А теперь будь душечкой, Джесси, и пойди разбуди Гаса. Ах да, тут твоя мама напоминает об официальном костюме… Представляешь, я и сам сегодня вырядился в костюм — хочешь верь, хочешь нет! А мама Гаса тут подсказывает, что вам двоим еще понадобятся купальник и плавки.

— Вы записали нас на конкурс красоты? — не без интереса спрашиваю я и почти совсем просыпаюсь.

Джек разражается хихиканьем.

— Уверен, ты можешь выиграть любой из них, дорогуша. Но нет, ты не угадала. Выходите.

С проклятьями я энергично трясу Гаса, пока тот наконец не разлепляет глаза. Тогда я рассказываю ему о коварной засаде у нашего дома, но вижу по выражению его лица, что Гас мне не верит ни на чуточку. Он думает, что это очередная из моих обычных дурацких шуток. Что там говорится в притче о мальчике, который то и дело кричал: «Волк, волк!». Гас даже сподвигнулся встать и подойти к кухонному окну, дабы уличить меня. Он скептически раздвигает занавески — и целый лимузин, битком набитый родственниками, громко ахает, при виде его природной нагой красы. Гас поспешно задергивает занавески и смотрит на меня так, словно это я во всем виновата. Меня сгибает пополам приступ истерического хохота, но я все же ухитряюсь доковылять до душа.

— Поздравляю с годовщиной! — говорит мне в спину Гас.

— А как насчет подарка? — бросаю я через плечо. Кажется, он бормочет нечто вроде «что-нибудь придумаю», но я не уверена, поскольку душ хлещет мне прямо в лицо.

Спустя полчаса наши кошки и рыбки накормлены, а всем остальным придется самим позаботиться о себе. Я иду взглянуть, чем занимается Гас, и вижу, что он торчит перед зеркалом с чем-то длинным и черным, обвивающим его шею. На секунду мне приходит в голову мысль, что одна из наших змей все-таки напала на Гаса, но, оказывается, это всего-навсего галстук. До сих пор я понятия не имела, что мой муж не только владелец галстука, но даже способен прилично его завязать. Надо же, а Гас и впрямь весьма недурен в костюме.

Я надеваю, само собой разумеется, маленькое черное платье (наверное, мне следует именовать его Платьем, поскольку оно единственное в моем гардеробе). Потом кидаю в пластиковый пакет наши купальные принадлежности, а также ингалятор Гаса на всякий случай, приглаживаю свои вихры щеткой, и мы наконец готовы.

Утро по-прежнему раннее, но уже припекает. Мы с Гасом бросаем друг на друга несчастные взгляды, а затем он отворяет передо мной дверцу лимузина.

— С первой годовщиной!!! — дружно вопят мои родители, и родители Гаса, и моя сестрица Энджи, и Гасрва сестренка Кэти, и расфуфыренные ухажеры наших сестер. — Будьте счастливы!!!

— Так и было до нынешнего утра, неприветливо откликаюсь я и плюхаюсь на сиденье рядом с Джеком.

Гас гораздо вежливее, чем я, он не забывает произнести «Общий привет!» и обменивается дружескими рукопожатиями с моим отцом и обоими бойфрендами. Потом Гас садится возле меня, и они с Джеком по-родственному обнимаются над моей головой, пока я, озверев, не отпихиваю их локтями.

— Джесси! — укоризненно восклицает моя мать и одаряет Гаса сочувственным взглядом. — Уж не энаю, как кому-то удается с ней поладить?

— Я просто делаю то, что она мне велит, — рапортует Гас. — И сохраняю спокойствие.

— Мой мальчик наконец стал мужчиной! — радостно объявляет Джек и со вкусом хохочет. Линда, мать Гаса, драматически закатывает глаза.

— Можно подумать, Джек, что тебя кто-нибудь когда-нибудь держал под каблуком!

— Папа все еще под твоим каблуком? — невинно спрашивает Гас. — Ну почему вы не могли развестись по-человечески, мама? Нормалыше люди после развода даже не разговаривают со своими бывшими.

— Боже, какие ужасные слова! — Моя родительница искренне возмущена. — Боюсь, что Джесси очень дурно влияет на тебя, мой мальчик.

— Минуточку! — выступает в нашу защиту Джек. — Мой сын вполне способен нагрубить кому угодно без всякого пособничества с третьей стороны.

Он извлекает на свет божий фляжку виски: на Джека всегда можно положиться в минуту крайней нужды! Я с радостью присоединяюсь к нему и Гасу. Бойфренды набираются храбрости и тоже пьют. Матушки молча выражают неодобрение. Когда лимузин прибывает в конечный пункт, вся наша пьющая компания уже изрядно под мухой и легкомысленно выскакивает на яркий солнечный свет и душную жару.

— СЮР-ПРИЗ!!! — дружно гаркает толпа сотни в две человек. Мы с Гасом тупо озираемся по сторонам и видим вокруг себя в устрашающем переизбытке родственные семейные кланы, старых и новых друзей, коллег по работе и даже разнокалиберный народец, с которым Он или я когда-то бегали в колледж. Гас вдруг ныряет назад в лимузин и, молотя кулаком в перегородку, истошно кричит «Гони!» впавшему в обалдение водителю. Обе матушки сноровисто вцепляются в его длинные ноги и ловко выволакивают Гаса наружу.

— Вы сами навлекли все это на свои головы, — назидательно сообщает Линда. — Будь у вас настоящая свадьба, честь по чести, сегодня ничего не случилось бы.

— ПО-ЗДРА-ВЛЯ-ЕМ!!! С ГО-ДО-ВЩИ-НОЙ!!! — монструозным голосом в унисон ревет развеселая толпа. Да, мы в ловушке, и выхода нет.

— Что это за место, черт меня побери? — бормочет Гас мне прямо в ухо. Я снова принимаюсь оглядываться по сторонам и вижу обширную зеленую протяженность. И праздничную толпу, гуляющую по этому полю, и несколько больших зданий немного поодаль, и реку.

— Это Аквариум, — говорю я уверенно.

— Правильно! — радостно чирикает моя сестра Энджи. — Мы тут подумали, если вы, ребятки, так любите всяких зверей, вам будет приятно близко пообщаться с дельфинами.

— Как?.. — с замиранием сердца выдыхаю я. — У них теперь есть настоящие, живые дельфины?!

Вместо ответа Гас указывает рукой, и я вижу огромное новое здание, к которому примыкает большой открытый бассейн. Над главным входом ясно написано: КИТООБРАЗНЫЕ, здоровенными буквами.

Могло быть гораздо хуже, — с облегчением замечаю я и цепко хватаю Гаса за руку. — Они могли бы привезти нас в цирк посмотреть на танцующих слонов или мартышек, занимающихся физкультурой!

Рука об руку мы поднимаемся на высокую террасу, откуда отлично видны на фоне неба контуры небоскребов Филли[1] и Делавэра. На террасе роится еще больше народу, люди усердно пьют и закусывают сырными сэндвичами. Проклятье, кто-то должен был изрядно разориться на этот междусобойчик! Поскольку вся территория, очевидно, арендована исключительно для нашей огромной честной компании. К нам с улыбкой приближается Пол, лучший друг Гаса, очки его сверкают на солнце, в руке бумажный стаканчик, но Гас отворачивается и пристально вглядывается в толпу.

— Предатель! — раздраженно шипит он на лучшего друга. — Какого дьявола ты пригласил сюда Соммерса?!

— Я-то думал, ты как раз будешь доволен, — смущенно оправдывается Пол. — Соммерс только что согласился прочитать годичный курс лекций в универе Темпл, ты не слышал?

Из толпы выплывает рафинированный пожилой джентльмен и устремляется к Гасу. На его высоком благородном челе чуть ли не написано: ПРОФЕССОР, заглавными буквами.

— Лэнли! — восклицает он. — Очень рад видеть тебя.

— Привет, Джим, — откликается Гас и пожимает руку бывшему научному руководителю своей докторантуры. — Ты слышал, что я завязал с исследовательской работой?

Соммерс смеется.

— Не слышал, но догадался. После того, как целый год не встречал ни одной твоей публикации. — Тут он наконец обращает внимание на меня: — А это, как я понимаю, твоя прелестная половина?

Я формально представляюсь и пожимаю ему руку. Соммерс тут же забывает обо мне и снова обращается к Гасу:

— И на кого ты теперь работаешь? Это индустрия или правительство?

— Ни то, ни другое, — уведомляет его Гас. — У меня собственный зоомагазинчик.

— В самом деле? — Соммерс поначалу удивлен, а потом вроде как и нет. — Я бы сказал, что стыд и позор понапрасну тратить твои мозги, но с другой стороны… Почему бы и нет, если это сделает тебя счастливым. — Он бросает оценивающий взгляд на драгоценную черепушку Гаса, увенчанную роскошной шевелюрой, подвязанной в длинный конский хвост. — Вы, должно быть, живете неподалеку от Филли, верно?

Тогда тебе надо забежать в Темпл в ближайшие дни, Гас. В осеннем семестре я преподаю регуляцию развития позвоночных, и ты мог бы прочитать лекцию в рамках моего курса — как приглашенный специалист. Что скажешь?

Я пронзаю Гаса мрачным инквизиторским взглядом. Но Гас смотрит только на Соммерса, и в глазах его нечестивый блеск.

— Я бы с удовольствием, быстро говорит он. — Когда?

— В сентябре. Скорее всего, на третьей неделе. Я тебе позвоню, — удовлетворенно кивает Соммерс. — Но в лабораторию лучше загляни пораньше, Гас. У нас несколько превосходных работ по исследованию дорсальной дифференциации, это крайне интересно. И у нас есть отличные спецы по культурам клеток тканей, они как раз начали заниматься регуляцией генов in vitro… Тебе должно понравиться, вот увидишь.

Гас уже весь лучится, и я незаметно пихаю его локтем.

— Конечно, я непременно зайду, — обещает он, не обращая на меня внимания. Тогда я всаживаю ему свой острый локоток под ребра. Гас, не дрогнув, мило улыбается, обнимает меня за плечи и говорит: «Извини, Джим, но мы на минуточку».

— Что?! — выпаливает он, как только мы удаляемся на достаточное расстояние.

— Гас, — говорю я. — Не ходи ты в эту лабораторию, ладно? Разве ты забыл, что случилось в прошлый раз?

— Я помню, — огрызается он. — Всего лишь легкое отравление парами формальдегида.

— Ага, и ты едва не отдал концы, — сварливо напоминаю я ему. — У тебя, Гас, острый приступ научно-исследовательского психоза на почве застарелого хронического трудоголизма! В типичной для пациента форме. Подумай хотя бы 6 том, что ты до сих пор вынужден таскать с собой ингалятор.

— Это был просто несчастный случай, — упрямо возражает Гас. — Я ничего не буду там делать, только посмотрю. Мне любопытно, понимаешь?

— Нет, — твердо заявляю я. — Любопытство кота сгубило. Больше никаких исследований! В магазине у тебя и так дел выше крыши.

Гас смотрит на меня глазами побитого щенка.

— Ну пожалуйста, — канючит он тихим жалобным голосом. — Я ничего не буду делать, правда-правда. Только поговорю кое с кем и, может быть, немножко посмотрю на оборудование. Я не притронусь ни к чему, даже к пустой пробирке, обещаю тебе.

— Ты обещаешь, что нипочем не вляпаешься в собственное оригинальное исследование? — подозрительно спрашиваю я. — Ты клянешься не затесаться в соавторы какой-нибудь эпохальной публикации?

— Клянусь! — поспешно заверяет меня Гас, торжественно воздевая руку. — Видишь ли, киска, мне просто не терпится узнать, что они там делают in vitro, ведь представляешь, если мы научимся регулировать экспрессию каждого отдельного гена, то сможем конструировать любые модификации фенотипа по заранее заданным параметрам! И я уже не говорю о решении весьма насущной проблемы нормального внеутробного развития млекопитающих…

— Как это мило, — вклиниваюсь я во вдохновенный монолог. — Заговор ученых мужей с целью наконец избавиться от тупого женского пола, не так ли? Под руководством твоего Соммерса, злостного сексиста?

Гас помирает от хохота.

— Киска моя, каждому известно, что женщины всего-навсего инкубаторы! А теперь будь лапочкой, притащи мне очень большой коктейль. Ну пожалуйста?

— Гав, — послушно говорю я.

Когда я возвращаюсь назад с коктейлем, Гас и Соммерс, эта сладкая парочка, погружены в оживленнейшую дискуссию, смысл которой ускользает от моих женских мозгов (невзирая на ученую степень бакалавра по биохимии и несколько лет работы в раковой лаборатории, посвященных исследованию канцерогенов). Я отдаю Гасу его пойло и отправляюсь прогуляться, чтобы сказать как можно большему числу присутствующих «привет» или «сколько лет, сколько зим», И конечно, я натыкаюсь на Джека со стайкой других Лэнли, которых нетрудно опознать: все они долговязые и тощие, нервные, как колли, и имеют характерный голодный взгляд. Джек сразу спрашивает меня, что не так, едва успев заключить в жаркие объятия.

— Как это ужасно, — жалуюсь я ему, — когда твой муж, оказывается, научный гений!

Джек отечески похлопывает меня по спине.

— Ну-ну, дорогуша, не стоит горевать… Все не так ужасно, как кажется! По моему личному разумению, — говорит он, — Гас проявил гениальность в единственном случае, когда уговорил тебя выйти за него.

— Спасибо, — с чувством откликаюсь я (Джек неизменно оказывает благотворное влияние на мою самооценку). — Просто меня страшно беспокоит, что Гас из-за подлого соблазнителя Соммерса того и гляди затеет какой-нибудь собственный революционный проект.

— Если мой сын сделает такое, вышиби из него дух! — советует Джек. — Найдутся тысячи мужчин, которые будут рады целовать землю, по которой ты ходила.

— И тогда первым я выберу тебя, — честно обещаю я.

— Ах, Джесси, — ухмыляется Джек, — ты всегда знаешь, чем польстить пожилому человеку! Давай пойдем, снимемся на фотку с кузеном Генри?

— Вообще-то предполагалось, что мы с Гасом должны будем поплавать. Постой-ка… Ты хочешь напоить меня допьяна, чтобы выпустить плясать на лужайке в одном бикини? Это так и было задумано?

Джек со вкусом хохочет, как Пол Баньян.

— А что, замечательная идея!

— Я целиком за! — подхватывает Гас за моей спиной, и его ладонь уютно устраивается на моем бедре.

— Как, неужели Соммерс выпустил тебя из когтей? — холодно интересуюсь я и отталкиваю его руку.

Но Гас улыбается и ссориться не намерен.

— Нам пора переодеваться, киска, — сообщает он. — Твои родители, по-моему, уже бултыхаются в бассейне с дельфинами. Но для нас с тобой зарезервировали павильон, исключительно на двоих. Уж не знаю, хорошо ли это…

Он смотрит на меня невинными глазами честного человека, которому абсолютно нечего скрывать. Сердце у меня неприятно ёкает, ибо мне уже доводилось видеть этот широко распахнутый, прозрачный до донышка взгляд. Гас опять задумал что-нибудь этакое, неудобопредсказумое, никаких сомнений.

Но как только мы залезаем в воду, настроение у меня сразу поднимается. Вода изумительно прохладная, воздух в павильоне свеж, бутылконосые дельфины резво нарезают круги в дальнем конце бассейна. Мы с Гасом экипированы новенькими ластами, масками и шноркелями. Здешний тренер с выражением терпеливого пофигизма на лице приманивает дельфинов на нашу сторону какой-то рыбой. Я опускаю лицо в воду и вижу, как они плывут к нам, и дрожь восторга охватывает меня.

— Ну как, готовы прокатиться? — спрашивает тренер.

Нет, это гораздо лучше, чем я ожидала! Я собираю всю свою храбрость, поскольку хочу покататься первой, крепко хватаюсь за спинной плавник… И дельфин лихо транспортирует меня до тех пор, пока я не разжимаю пальцы с чувством, что с меня вот-вот сползет купальник. Гас тоже получает свое удовольствие сполна, а потом, мы долго стоим на мелком месте, переводя дух. На моем лице улыбка от уха до уха, а Гас наблюдает за мной.

— Это было совсем недурно, — говорит он наконец, и мне кажется, что он забыл про Соммерса,

— Недурно? Это было замечательно! — негодую я. — Думаю, мы обязаны сказать дельфинам спасибо.

— Откуда ты, фея, и что ты сделала с моей женой?

— Да ничего особенного, — со смехом отвечаю я. — А ты знаешь, что было бы еще лучше? Такой ручной, совсем домашний дельфин!

— Нам понадобится дом гораздо больше нынешнего, — задумчиво изрекает на это Гас.

Я еще тогда должна была насторожиться, но, увы…

Наш дельфин дружелюбно вьется вокруг нас, проскальзывая на расстоянии не больше дюйма, и Гас внезапно восклицает: «Эй, что это было?», глядя в воду. Я ничего не вижу и спрашиваю по-дурацки:

— Что было что?

— От него что-то отвалилось! Вроде бы кусок шкуры?

— Ага, — флегматично говорит тренер. — Так оно и есть. Эпидермис у дельфинов отслаивается через каждые несколько часов. Это для сохранения наилучшей обтекаемости.

Гас заглядывает мне в глаза с таким видом, словно хочет сделать предложение во второй раз. Но вместо этого он делает глубокий вдох и ныряет под воду. Дельфинов сейчас поблизости нет, и Гас неторопливо кружит над самым дном бассейна. Вдруг я припоминаю, что после того инцидента с формальдегидом он ни разу не плавал до сегодняшнего дня, и начинаю беспокоиться. Наконец Гас всплывает и шумно продувает шноркель. Вид у него какой-то неважный, на мой обеспокоенный взгляд.

— Ты в порядке? — поспешно спрашиваю я.

— Угу, — бубнит Гас и снимает маску. — Но я думаю, мне лучше, выйти из воды.

— Сейчас мы быстренько отыщем ингалятор, — обещаю я, выкарабкиваясь из бассейна, но краешком глаза замечаю, как он что-то сует в кармашек плавок. Господь всемогущий, только не это! Только не говорите мне, что мой муж неисправимый лгун и обманщик, я и так знаю. Неужто он припрятал тот шматок дельфинячьей шкурки?..

— Гас?! — решительно начинаю я, но тут на него нападает неудержимый приступ душераздирающего чиха, и я кидаюсь помочь ему выбраться из воды.

Приходит сентябрь, и наш грандиозный междусобойчик с сюрпризами и дельфинами нашел свое место в разряде довольно приятных воспоминаний. Гас читает свою лекцию в университете и совершает обстоятельный тур по лабораториям Темпла. На том программа должна быть завершена, но как бы не так!

Его сразу призывают назад, кому-то из лабораторных трудяг Соммерса ну просто позарез необходимы консультации Гаса, это прямо-таки вопрос жизни или смерти. Затем сам непревзойденный Соммерс, великий мудрец, ненароком натыкается на какой-то чудесатый участок ДНК и желает, чтобы Гас «слегка над ним поразмыслил», по изящному выражению мэтра. Гас принимается размышлять и доходит до того, что злостно пренебрегает своими обязанностями в любимом зоомагазинчике, не говоря уж о такой мелочи, как собственная жена. Он обдумывает, и консультирует, и изо всех сил «помогает людям» (опять эвфемизм Соммерса), и я совсем не видела Гаса уже несколько дней.

Я плачу в подушку, пока не засыпаю от изнеможения, но знакомое посвистывание на улице пробуждает меня. Потом свист замолкает, входная дверь отворяется, и я слышу, как Гас на цыпочках проскальзывает в дом — точь-в-точь наш полосатый кот Чешир после загула с дебошем и убийством мелких животных. Потом я слышу, как Гас открывает холодильник, и спускаюсь на кухню, моргая и щурясь на яркий свет.

— Э-э… привет, — говорит он. — Извини, что разбудил и… почему бы тебе не вернуться в постель? Спи дальше, а я скоро приду.

— Черта с два, — изрекаю я мрачно, протирая глаза. — Ты обещал мне, что больше никаких исследований. Помнишь?

— Да, — говорит он, — но…

— Но — что?! Еще год назад, — напоминаю я, — ты был мешком с костями и клочками легких, выжженных формальдегидом. И ты рыдал у меня на плече, клялся собственной бессмертной душой, что навсегда завязал с этим делом!

— Да, но я был изрядно одурманен анальгетиками. Я патетически возвожу глаза горе.

— Правильно ли я поняла, что ты сделал мне предложение под влиянием обезболивающих и противовоспалительных средств?

Ха! Никакого ответа.

— Что с тобой?! — ору я на него. — Ты обещаешь, и снова обещаешь, и опять обещаешь, но всегда делаешь то же самое! Почему?!

— Наверное… ну, это чем-то похоже на наркотики. Сперва привыкаешь, а потом затягивает. — Гас пробует дотронуться до меня, но я ловко уворачиваюсь. — Мне очень жаль, — говорит он, — правда-правда. Не стоит волноваться, ничего плохого со мной не случится. Я не экспериментирую, это сугубо теоретическая работа для Соммерса.

— К чертям Соммерса!!!

— Гм. Ладно. Я завтра ему скажу. — Угрызения совести крупным шрифтом написаны на физиономии Гаса. — Я позвоню ему, а потом мы будем вместе целую неделю, киска, но мне придется еще пару раз съездить в лабораторию, просто чтобы подчистить кое-какие концы, идет?

Если честно, мне жалко Гаса. Он любит исследовательскую работу и очень хорош в своем деле… чересчур хорош, если вы спросите меня! Вот почему мне приходится брать на себя роль монстра, подрезающего пресловутые лебединые крылья. С другой стороны, будь люди созданы для полета… но это не так.

— Идет, — соглашаюсь я. — Но если ты снова зарвешься и сотворишь какую-то жизнь, клянусь, я спущу ее в унитаз, ты меня понял?!

Назавтра Гас открывает зоомагазин на целых два с лишним часа, и жаждущие покупатели выстраиваются в очередь. Вся живность в его ассортименте выращена в домашних условиях, лишена паразитов и неотразимо мила. Некоторые люди приезжают сюда аж из Коннектикута, чтобы попытаться уговорить Гаса хоть кого-нибудь им продать. Я убедила его немного повысить цены. Теперь магазинчик действительно стал приносить доход. Если он открыт, разумеется.

Я знаю, Гасу морально тяжело торчать в магазине, когда он думает, что я сейчас вовсю развлекаюсь в раковой лаборатории, поэтому и решаю забежать к нему в перерыве на ланч, прихватив несколько сэндвичей с тунцом. Когда я вхожу, Гас как раз приступает к своей фирменной репризе.

— Сэр, — произносит он необычайно вежливо. — Мне ужасно не хочется продавать вам этого василиска, ну разве что вы сумеете обеспечить для него наилучшие условия. Шесть футов на восемь было бы идеально, и разумеется, следует устроить еще небольшой бассейн, примерно три на четыре фута, это вполне приемлемо. Да, я знаю, что написано в книге. Нет, извините меня, но я не могу с чистой совестью продать вам василиска. Не хотите ли приобрести водяного дракончика? Он будет счастлив тем, что вы можете ему предложить.

Я думаю, что упорное нежелание Гаса. бойко распродавать своих питомцев направо и налево только добавляет популярности его магазину. Купить у Гаса что-нибудь живое, пусть это просто золотая рыбка, равносильно публичному награждению боевой медалью или, на крайний случай, знаком почета. Я решила не отрывать его от дела и спешу к задней комнате посмотреть, не вылупились ли уже толстохвосты.

— Нет! — панически вскрикивает Гас, отворачиваясь от своего лучшего покупателя, страстного энтузиаста, который прилетает из Японии специально, чтобы посетить его магазин.

У меня сразу вспыхивают подозрения.

— Что ты спрятал в этой комнате, Гас?

— Ничего, — поспешно лжет он и отводит глаза в сторону. Я тоже смотрю туда и вижу незнакомый мне аквариум с какой-то мелюзгой. Эти рыбки подозрительно смахивают на обыкновенных гуппи… Гуппи? Совсем не похоже на Гаса.

Я делаю демонстративный шаг к задней комнате.

— Джесси, не надо, — жалобно просит он. — Ну пожалуйста! Ты не понимаешь… Ладно, ладно я все скажу. Это мой подарок тебе к нашей годовщине.

— Поздновато, пожалуй? — Да, я знаю.

Японец бросает озабоченный взгляд на свой навороченный хронометр и вежливо цокает языком.

— Хорошо, — говорю я с милой улыбкой и тяжелым сердцем. — Не стану мешать… Оставляю тебя в приятном обществе мистера Суду.

— Мацумото, прошу прощения, — вежливо поправляет меня азиатский джентльмен.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти. То есть делаю вид. И когда Гас уже не смотрит на меня, проскальзываю к задней комнате на цыпочках и распахиваю дверь с триумфальным «Ага!».

А потом я теряю дар речи.

В первый момент мне кажется, что я вижу два серых банана, плавающих в огромном прозрачном резервуаре, какого я прежде никогда у Гаса не видела, но затем… О Господи, да это же бутылконосы! Только длиной не больше восьми дюймов. Я моргаю и протираю глаза, но они по-прежнему тут: миниатюрные взрослые дельфины, такие дивные улыбающиеся очарованней, что я не в силах пролепетать ни единого слова.

— Закрой! — рычит на меня Гас. Он отталкивает меня и сам захлопывает дверь. — Дьявольщина, — бормочет он, — надеюсь, Мацумото ничего не увидел.

— О Гас… — выдыхаю я замирающим голоском.

— Послушай, Джесси, — говорит он совершенно спокойно. — Мне очень жаль, действительно жаль… но я не мог. Не мог не сделать для тебя что-то особенное, понимаешь? Ведь ты же сама хотела домашне го дельфина? Скажи, они тебе понравились?

Ну конечно. Гас не видит ничего особенного ни в чем, если это не связано с регуляцией генов in vitro или процессом электрофореза в геле.

— Понравились?.. Да я их просто обожаю!

Мой голос вибрирует от избытка эмоций. Мой муж испускает огромный вздох облегчения.

— Значит, ты не утопишь их в унитазе?

— Нет, никогда! Что они едят?

— Гуппи. Ага, понятно.

— Что это были за рыбы в том баке? — спрашивает мистер Мацумото у меня за спиной. Черт. Надеюсь, он не успел их как следует разглядеть?

— Речные акулы. — Гас лжет, даже не задумываясь. — Это специальный заказ.

— Могу я посмотреть, пожалуйста? — вежливо осведомляется Мацумото.

— Не думаю, — неторопливо произносит Гас, — что мой заказчик согласится на это.

Японец смотрит Гасу в лицо, и я вижу, как его внезапно пугает кошмарная мысль, что Гас больше никогда ничего ему не продаст. Отступив на шаг, он с типичной самурайской улыбкой изображает легкий поклон.

— Ничего, это не страшно, говорит он глубоким звучным голосом, и мне кажется, что мистер Мацумото все прекрасно разглядел.

Гас, должно быть, думает то же самое, поскольку вечером приносит миниатюрных дельфинчиков домой. «Не стоит рисковать», — говорит он. У нас в доме нет аквариума нужного размера, поэтому мы набираем полную ванну воды, плотно заткнув сток, и запускаем нашу прелесть туда. Гас полагает, что с ними все будет в порядке.

— Эти малыши весьма выносливы, — объясняет он. — По большому счету, им наплевать, соленая вода или нет.

Мы еще какое-то время глазеем на дельфинчиков, рука об руку. Я замечаю на их гладкой коже редкие красноватые волоски, но на рыльцах они гуще, и поэтому мои малыши смахивают на рассерженных битников.

— Что это, Гас?.. — выдыхаю я, тыча пальцем.

— Гм, да, — говорит он. — Я надеялся, что волос все-таки не будет. Видишь ли, их ядерная ДНК целиком дельфинья, но вот цитоплазму мне пришлось позаимствовать, гм… у золотистого хомячка. Во внеядерной ДНК есть специальные гены, регулирующие размер организма, так что я немного повозился с хомячьими. Волосы — всего лишь побочный эффект, и я мог бы избавиться от них, если…

— Нет, не надо! Они замечательные. Есть еще какие-нибудь побочные эффекты, о которых мне следует знать?

— Ну… — задумчиво произносит Гас и, в свою очередь, указывает пальцем.

Сперва я думаю, что они просто так играют, но потом, приглядевшись, начинаю хихикать.

— Я всегда считала, что только кролики славятся этим!

— Хомячки еще хуже, киска, — с ухмылкой заверяет меня Гас. — Надеюсь, эти дельфины не фертильны.

— Что?.. — Мне уже совсем не смешно. — Ты даже не знаешь точно? Означает ли это, что в итоге мы с тобой окажемся с мегатоннами дельфинов на руках?!

— Надеюсь, что такого не произойдет, — серьезно говорит он, — иначе мне не избежать неприятностей. Во всяком случае, кое-какие меры предосторожности я принял. И к тому же эти маленькие дьяволята — инверсированные гетерозиготы.

— Опаньки… — бормочу я, лихорадочно припоминая курс лекций по генетике. — Означает ли твое последнее утверждение, что дьяволята лишь частично стерильны?

— Гм, да, — вынужден признать Гас. — Но учти, я полагал, что они получатся абсолютно стерильными и без этого, а инверсию решил применить исключительно в качестве перестраховки.

Я испускаю тяжелый печальный вздох. В том-то и проблема, что у Гаса всегда самые наилучшие намерения! Он чуть ли не разбился в лепешку, чтобы порадовать меня, ил глубоко тронута этим. Много ли наберется в мире мужчин, которые способны сконструировать новый биологический вид только ради того, чтобы доставить удовольствие своим женам?..

Наши дельфинчики настолько любвеобильны, что мы начинаем именовать их Ромео и Джульеттой. И они достаточно фертильны, как оказалось, поскольку уже через неделю Джульетта заметно округляется. Наверное, она представляет себя китом.

Через месяц у нас с Гасом на руках шестнадцать новорожденных дельфинчиков. «Дьявольщина», — высказывается по этому поводу Гас, однако весь лучится от родительской гордости. Я открываю рот с намерением высказаться по поводу ужасающей безответственности своего мужа. Но тут один из крошечных дельфинят (всего в полдюйма длиной, но уже с залихватскими рыжими усишками на рыльце!) подплывает к маме Джульетте и принимается жадно сосать. «Ах!» — восклицаю я с умилением, и на том мое выступление кончается.

Теперь, когда я превратилась в замужнюю женщину, моя матушка думает, что у нас двоих наконец-то появились общие интересы. Она простила мне и Гасу наш «тайный брак» и звонит, чтобы пригласить нас на семейный обед. Мы с Гасом предпочли бы, разумеется, остаться дома, чтобы глазеть на дельфинчиков, возиться с пятью котами и как-нибудь развлекать недовольного Гигтлза (последние два занятия нам обыкновенно приходится совмещать, поскольку коты ненавидят питона, а тот склонен рассматривать их в качестве закуски). Мы только что пересадили дельфинят в самый большой аквариум в гостиной с благой целью спустить воду из ванны и хорошенько почистить ее.

— Боюсь, нам следует войти на этот обед, — благоразумно говорит Гас. — Ромео и Джульетта не будут возражать, я уверен, против отдыха в ванне без младенцев.

У меня прекрасное настроение, так что я сразу соглашаюсь. Тем более что наш зоомагазин, под заманчивой вывеской ЗМЕИ И ПРОЧИЕ ТВАРИ, как раз по пути. Я говорю «нащ», хотя магазин принадлежит Гасу, но ведь это я придумала ему название и иногда присматриваю за его разнообразными обитателями. Сегодня он не работает, поскольку Гас не доверяет своих животных никому, помимо меня, но возле входа торчит какой-то автомобиль с нью-йоркскими, как я отмечаю, номерами. Водитель выходит из него, как только мы остановились рядом.

— Мистер Мацумото! — восклицает Гас. — Что привело вас сюда? Вообще-то мы сегодня не работаем.

Мацумото кланяется и улыбается, как дитя, но вид у него определенно нервозный.

— Это ничего, — сообщает он с приятной улыбкой. — Сегодня я не имею цели покупать. Я здесь на несколько дней по делам бизнеса и вот решил остановиться, чтобы сказать привет.

— Привет, — говорю я и с ходу едва не продолжаю «а также до свиданья», но одергиваю себя.

Японец вежливо кланяется мне.

— Я бы с удовольствием поболтал, — говорит Гас, — но мы с женой приглашены на обед. Мы заехали сюда, только чтобы посмотреть, все ли в порядке в магазине.

— Это ничего, не нужно беспокоиться!

Мы направляемся к двери, магазина, но Мацумото тащится за нами буквально по пятам.

— Мистер Гас? — говорит он тревожным голосом. Гас улыбается ему многострадальной улыбкой святого.

— Послушайте, мистер Мацумото, если бы вы могли заехать завтра…

— Вам не надо беспокоить себя, мистер Гас! Завтра все равно не можно. Слишком много работы. — Он стоит чересчур близко к нам, и его лицо напоминает японскую лакированную маску. — Мистер Гас, — произносит он тихим голосом, — я просто хочу спросить один вопрос.

Мы ждем, но Мацумото молчит, и я тоже начинаю ощущать необъяснимую тревогу.

— Мистер Гас, — говорит он наконец, — мне очень нужно узнать. Вы не видели подозрительных мужчин? Нигде не встречали? Может быть, японцев?

Гас смотрит на меня, и я качаю головой.

— Нет, — кратко отвечает он.

— А, это хорошо! — Застывшая маска превращается в живое человеческое лицо почти мгновенно. — Да, это очень хорошо. Прошу прощения, извините за причиненное беспокойство!

— Что-нибудь не так? — интересуется Гас.

— Нет-нет, ничего! Совсем ничего! Извините, извините… Мистер Мацумото торопливо покидает нас, а мы отпираем магазин и принимаемся за дело.

— Что это с ним? — спрашиваю я. Гас пожимает плечами.

— Знаешь, вчера какой-то японец шел за мной до самого дома, — сообщает он со смешком. — Забавно, не правда ли?

В конце концов мы приезжаем на обед.

— Как твоя семья, Августин? — спрашивает моя мать, когда мы вчетвером располагаемся на наших местах в ресторане.

(Да-да, это настоящее имя Гаса! И он до сих пор не может простить, что я поведала сию ужасную тайну своим родителям.)

— Как обычно, — откликается Гас. — Вся наша свора здорова и немножко под мухой. — Он не без усилия отрывает глаза от меню и обращает невинный взор на мою матушку. — А вы как поживаете, миссис Лукка?

Я не могу не вмешаться в эту светскую беседу.

— Как это вышло, Гас, что я называю твоих родителей по имени, а ты моих по фамилии?

— Это потому, что у твоего мужа манеры лучше, чем у тебя, — назидательно говорит моя мать.

— На самом деле, когда моего папу кто-то называет по фамилии, ему сразу начинает казаться, что он в зале суда, — честно объясняет Гас. — Неприятные воспоминания, понимаете ли… — Он машет официанту и заказывает выпивку на всю нашу компанию, в том числе двойной скотч для моего отца.

— Ну полно, Августин, не стоит хулить собственного отца, — замечает моя матушка. — Он такой приятный человек.

— Приятный? — не могу удержаться я. — Думаю, тебе следует узнать, мама: Лэнли эмигрировали в Штаты потому, что британцы как следует взялись за футбольных хулиганов. Их семейный багаж состоял из обрезков стальных труб в ассортименте и коллекции велосипедных цепей.

Мой отец разражается смехом, но под строгим взглядом матушки вмиг увядает.

— Кстати, — говорит он поспешно. — Я недавно прочитал в газете, что клонирование человека запретили. Что ты думаешь по этому поводу, Гас?

Тут официант приносит выпивку. Гас сразу провозглашает «будем здоровы» и опрокидывает стаканчик в глотку как истинный профессионал. Я следую его примеру, хотя отнюдь не с такой лихостью. Папа подозрительно разглядывает свой стакан и тихо бормочет: «Я не заказывал этого».

— Это я заказал, — громко объясняет Гас. Тогда мой отец отхлебывает из стакана и говорит:

— Так что там насчет клонирования человека?

— Зачем вообще клонировать людей? — откликается Гас риторическим вопросом. — Это очень дорого, сам процесс весьма далек совершенства, и при этом требуются тонны сложнейшей аппаратуры. В общем, если кто-то хочет завести детей, традиционный метод не в пример проще и надежнее… О бездне сопутствующего удовольствия я даже не говорю, — добавляет он, бросая на меня страстный взгляд.

Засим он пытается привлечь меня к своей груди, совершенно позабыв о наличии моих родителей, но я быстро вразумляю его острым локтем.

— Так или иначе, — вспоминает Гас о клонировании, — не думаю, чтобы в ближайшее время возникла угроза перенаселения от избытка клонов, допустим, Гитлера. Или даже Эйнштейна.

— А что скажешь о трансгенных организмах? — интересуется мой отец. Папа успешно справился с двойным скотчем и против обычного замечательно оживлен.

— Да, это направление экспериментальной генетики гораздо опаснее, — авторитетно заявляет Гас. — Я завязал с наукой как раз потому, что меня начали сильно беспокоить практические последствия таких экспериментов. Если ты создаешь новый вид жизни, то отозвать его назад из природы в пробирку практически невозможно. Особенно это относится к бактериям! Более крупные организмы, при надлежащей осторожности, конечно, на какое-то время все же можно удержать в изоляции…

(Господи, какой ты ужасный лицемер, Гас!) Официантка привозит на тележке горячее блюдо. Гасу так невтерпеж, что он не в силах дождаться, когда девушка поставит перед hi на стол тарелку, а буквально вырывает эту тарелку у нее из рук. Я гораздо лучше понимаю Гаса после того, как однажды побывала с ним на семейном сборище Лэнли. Помню, это был День Благодарения, и двадцать с лишком вечно голодных парней мигом обратили традиционный благостный обед с индейкой в буйное спортивное состязание. И все-таки мне хочется, чтобы мой муж не глазел на тарелку с едой, словно дитя на рождественскую елку. Это выставляет меня в дурном свете как жену. Впрочем, хорошей женой меня тоже трудно назвать, ибо за элементарными кулинарными процессами, изредка происходящими в нашем доме, присматривает исключительно Гас.

После того как Гас принимается за еду, он больше не произносит ни слова до самого конца обеда. Мы приезжаем Домой немножко пьяненькие и в амурном настроении, так что преодолеваем нашу лестницу с некоторым трудом. Гас поддерживает меня одной рукой, а другой пытается отпереть дверь.

— Что это? — внезапно говорит он, замирая. — Ты слышала что-нибудь?

Но я хихикаю так громко, что способна услышать только пожарную сирену.

— Лучше поторопись, — понукаю я его.

Гас наконец открывает дверь, и мы вваливаемся в темноту нашей прихожей, спотыкаясь о разбросанную повсюду обувь, дико мяукающих котов и…

…И еще о чьи-то посторонние ноги.

Вспыхивает свет, и я вижу в прихожей пятерых азиатских джентльменов в темных костюмах-тройках. Я гораздо больше раздражена, чем напугана этим зрелищем, и выпаливаю:

— Какого дья…

Но мне не удается полностью выразить свое негодование, ибо один из этих джентльменов правой рукой зажимает мне рот, а левой цепко хватает поперек живота. Я злобно кусаю его за ладонь и остервенело лягаю в голяшку (должна же быть хоть какая-то польза от дурацких высоких каблуков!), а в это время Гас неподражаемым хуком укладывает на пол другого азиатского джентльмена.

Черт меня побери!!!

Я не знала, что в Гасе такое есть. Но, должно быть, это наследие потомственных футбольных хулиганов Британии с бритыми черепушками и выбитыми зубами, и вот блистательная звезда экспериментальных генетических лабораторий колошматит этих тренированных азиатов как профессиональный боксер. Преимущество Гаса в длинных руках, но один из азиатов, забежав сбоку, ухитряется ударить ему в лицо. Я слышу хруст, и Гас отступает, оберегая нос, кровь струйками стекает по его подбородку.

Однако он снова отважно бросается в атаку, а я стараюсь пособить ему как могу, но мои удары совсем не так эффективны. Хотя я несколько лет тренировалась в боевых искусствах, никто не научил меня правильно сражаться в крайне узком платье и на высоких каблуках. Кто-то снова хватает меня сзади поперек живота, но во вспышке интуиции я выбрасываю обе ноги вперед и пихаю парня, который наседает на Гаса: азиат теряет равновесие и падает прямо на узловатый Гасов кулак. Затем я слышу тихий щелчок у моего уха, и нечто прижимается к моему правому виску.

— Вы, должно быть, шутите? — изумленно говорю я, скашивая глаза на пределе видимости. — Это настоящая пушка?..

Я еще никогда не видела настоящего пистолета, только в кино и, Может быть, у копов, но это не считается. Гас сразу прекращает драку и поднимает руки. И тут же, словно по заранее написанному сценарию, из нашей гостиной появляется еще один азиатский джентльмен. С прозрачным пластиковым мешком, в котором мечутся драгоценные дельфинята.

— Мистер Лэнли, — произносит номер шестой, — очень прошу извинить меня за вторжение. Миссис Лэнли! — Он отвешивает безупречный джентльменский поклон. А потом похлопывает по мешку с перепуганными малышами.

Гас презрительно фыркает, выдувая из разбитого носа розовые пузыри.

— Эти животные принадлежат моей жене! И вам не удастся протащить их через таможню. Лишь только вы уберетесь отсюда, я напущу на вас ФБР!

Предводитель бандитов согласно кивает.

— Я так и предполагал. Поэтому мои помощники останутся с вами ми, пока я не покину пределы юрисдикции США.

Он окидывает Гаса спокойным оценивающим взглядом, в котором просвечивает неподдельный интерес. Бандит номер один начинает поигрывать пушкой. Но его босс переводит взгляд на пластиковый пакет.

— Превосходная работа, — говорит он одобрительно. — У вас еще есть такие?

Мои глаза едва не устремляются сами собой в сторону нашей туалетной комнаты, но мне удается сдержать их порыв. Нет, эти мерзавцы нипочем не заполучат Ромео и Джульетту, мою прелестную парочку очаровашек!

— Ты грязный сукин сын, — с чувством сообщаю я главарю. Сукин сын неодобрительно качает головой и цокает языком.

— Миссис Лэнли, такие выражения не подобают порядочной, образованной женщине. — Он снова обращает на Гаса испытующий взгляд. — Тем не менее ваш муж, вполне очевидно, находит вас привлекательной… Достаточно привлекательной, я надеюсь, чтобы удержать свой собственный язык под замком? А теперь мне пора вас покинуть, прошу прощения.

— Они задохнутся в мешке, — мрачно предрекаю я.

— Они продержатся… какое-то время, а больше и не надо, — вежливо возражает этот мерзавец. — Не беспокойтесь за них, миссис Лэнли, я все предусмотрел. Мертвыми они не представляют для меня никакой ценности.

Тут до меня наконец доходит, что у миниатюрных дельфинов может быть рыночная цена. И я знаю про этот рынок: он огромный, и там вращаются колоссальные деньги. Это нелегальная торговля редкими животными.

Главарь бандитов покидает наш дом в сопровождении двух подручных, а остальные трое остаются нас сторожить. Они уже поняли, что Гас будет вести себя благопристойно, пока под угрозой мое здоровье, не говоря уж о моей невыразимой красоте. Поэтому они не так пристально за нами наблюдают и даже разрешают нам вдвоем пойти в туалетную комнату, чтобы отмыть перепачканное кровью лицо Гаса. Первым делом я провожу ревизию повреждений: разбитый нос напоминает свеклу (возможно, сломан), два передних зуба шатаются (но не намерены выпадать). Потом я напускаю полную раковину холодной воды.

— Мне так жаль… — начинает Гас, но я решительно макаю его лицом по самые уши. — Я опять все испортил! — восклицает он, поспешно выныривая из воды.

Я смотрю на Ромео и Джульетту, плавающих в ванне, потом на несчастное разбитое лицо моего мужа и тихонько вздыхаю.

— Гас, совсем не ты все испортил. Это сделали якудза, и трое из них все еще сидят в нашей гостиной. Но как они узнали?! Этого я не в силах понять.

— Должно быть, именно на это намекал Мацумото, — соображает

Гас.

— Он один из якудза?

— Нет-нет, — Гас энергично мотает головой, осыпая меня брызгами холодной воды и теплой крови. — Только не Мацумото! Он всего лишь богатый любитель, пополняющий свою коллекцию экзотических рыбок… А возможно, коллекционирует кого-нибудь еще. Но я думаю, что Мацумото углядел Ромео и Джульетту тогда в задней комнате и не смог удержать свой болтливый язык. Он знает, кстати, что я занимался трансгенными экспериментами, и иногда делал мне намеки, которых я, естественно, «не понимал». В общем, я не удивлюсь, если на родине у него имеются кое-какие малопочтенные знакомые, которые сильно не в ладах с законом.

— Получается, что ты отшил Мацумото, а он тебя в отместку заложил? — резюмирую я с отвращением.

— В этом я сомневаюсь, — говорит Гас, осторожно трогая передние зубы. — Сам по себе он совершенно безобиден. Думаю, этот налет организован без ведома Мацумото:

— Какая разница? Все равно это Мацумото нас подставил. Мерзкий тип с глупой дельфиньей улыбкой! Не будь его поганого языка, ничего бы этого: не произошло.

— Да, похоже, — соглашается Гас. — В лаборатории никто толком не знал, чем я занят в рабочее время, а тем более по вечерам.

Я начинаю обрабатывать его нос спиртовым тампоном; Гас громко шипит и ужасно морщится.

— Потерпи, — наставительно говорю я. — Вспомни, что и ты недурно их попортил, если это утешит тебя.

— Еще как, — Гас расцветает на глазах. — Ты тоже задала им хорошего перцу, киска! Папа будет нами жутко гордиться.

Я привожу в порядок его физиономию насколько могу, и мы с Гасом возвращаемся в гостиную, где три стража смотрят по телику японское аниме. В Америке это почти что новинка, но наши якудза, должно быть, впитали аниме с молоком матери и теперь присосались к экрану, словно к стеклянной сиське. У одного из них здоровенный фингал под глазом, у другого губы сильно напоминают расцветающий розовый бутон. По ходу действия наши стражи оживленно обмениваются репликами.

Гас садится на кушетку, а я пристраиваюсь ему под бок. Если ты смотришь мультики и никто при этом не тычет в тебя пушкой, ничего другого не остается, кроме как весело хохотать.

— Эй, парни; не хотите ли пива? — предлагаю я, внезапно припоминая, что я все-таки хозяйка дома.

Якудза с минуту консультируются друг с другом, а затем вежливо отклоняют мое предложение.

— Туалетная комната? — спрашивает один из них, у которого наполовину выбиты зубы и кошмарный акцент, но я сразу его понимаю.

Боже мой, вот дерьмо! Если этот якудза зайдет туда, то сразу увидит ванну, а в ванне плавают мои Ромео и Джульетта, и это будет полный конец всему. — Я первая! — нервно вскрикиваю я, спрыгивая с кушетки так, словно меня хватил приступ диареи. Несусь в санузел бегом и запи-

раю дверь. Вот они, мои милашки, плавают столбиками на хвостах, приветствуя меня, и удивляются, должно быть, куда подевались их младенцы. «Тс-с!» — говорю я прелестной парочке, поспешно спуская воду в унитаз в качестве маскирующей шумовой завесы.

Потом я в отчаянии озираюсь. И вижу, что замаскировать большую ванну с душевым аппаратом нельзя даже теоретически. Можно, конечно, попытаться вынести дельфинчиков за пазухой и посадить в аквариум, но я не уверена, что мне удастся сделать это, не привлекая внимания якудза, однако оставить их на виду в ванне я тоже не могу..

Я подзываю мою прелесть, и парочка игриво тычется мне в ладони. Я уже готова подхватить их и засунуть как можно глубже в декольте, но тут раздается громкий настойчивый стук в дверь. «Пожалуйста!» — умоляет неполнозубый гангстер, которого я сразу узнаю по акценту, и мне кажется, он в таком же отчаянии, как и я.

Вот дерьмо!

Без единой разумной мысли в голове я подхватываю Ромео и Джульетту одной рукой, а другой открываю крышку унитазного бачка. Я бросаю дельфинчиков в бачок, отсоединяю ручку от клапана и поспешно опускаю крышку назад, чтобы не узреть моих бедных маленьких любовников в этом ужасном месте. Затем я кричу через дверь дурным голосом:

— Туалет не спускается!

Потом я выхожу. «Туалет сломался, не спускайте воду», — повторяю я неполнозубому. Тот мигом проскальзывает мимо меня и закрывает дверь, уставившись на полную ванну, а я мысленно скрещиваю пальцы.

Гас таращится на меня, и в глазах у него куча вопросов. Я выдавливаю милую улыбку и на всю гостиную объявляю:

— Не спускается!

Гангстер приходит через пару минут и снова садится перед телевизором, как ни в чем не бывало. Я выдыхаю воздух, застоявшийся в легких, и объявляю в пространство: «Мне нужно выпить», после чего спешу на кухню. Когда я возвращаюсь в гостиную с пивом и вручаю Гасу его бутылку, тот с интересом разглядывает наших азиатских стражников.

— Вы когда-нибудь слышали, ребята, — спрашивает, он, — что существуют заметные расовые различия в активности алкогольной дедрогиназы?

— Нет, — отвечает один из них.

— Европейцы были избраны самой природой, — непринужденно продолжает Гас. — Видите ли, в Средние века вода в Европе была довольно ядовитой: открытые сточные канавы в городах, и все такое. Поэтому способность метаболизировать алкоголь была для европейца основой выживания, вопросом жизни или смерти. Но в Азии проблема загрязнения окружающей среды так остро никогда не стояла. Так что алкогольная дедрогиназа азиатов по большей части дефективна… Ну, не работает как следует, что поделаешь. И вот мы здесь с вами. И я говорю вам: будьте здоровы!

Гас прикладывается к бутылке и высасывает ее целиком. Теперь бандиты смотрят гораздо больше на нас, чем в телевизор. Лица их бесстрастны, и я не могу понять, как они воспринимают эти Гасовы шуточки.

— Крайне любопытно, — продолжает Гас, — что существуют также различия в ушной сере. — Боже, куда его понесло? — Не может ли кто-нибудь из вас, ребята, чуток поковыряться в ухе, чтобы Джесси могла посмотреть на типичную ушную серу азиата?

Теперь заметно, что они шокированы.

— Нет, серьезно! — восклицает Гас, ковыряясь в собственном ухе, а затем демонстрирует палец. — Видите? Европейская сера клейкая и коричневатая!

У якудза такой вид, словно их всех вот-вот стошнит.

— А что, разве у них по-другому? — невинно удивляюсь я.

— У большинства азиатов она сероватая и рассыпчатая, — поясняет Гас. — Забавно, не правда ли?

У меня опять возникает чувство, что я не слишком хорошая хозяйка, и я говорю:

— Парни, не хотите ли поесть?

Наши бандиты уже слегка зеленоватого оттенка, но согласно кивают, и я решаю, что проще всего заказать пиццу на дом. Я подхожу к телефону, что оказывается довольно интересно, так как прежде мне никогда не приходилось заказывать пиццу под дулом гангстерского пистолета. Вскоре становится очевидно, что ситуация с заложниками плавно перетекает в легкий закусон. Хотя мы с Гасом злы как тысяча чертей, нас утешает, что бандиты не нашли Ромео и Джульетту, ну и конечно, что они не пристрелили нас.

Мы, все проводим ночь в нашей гостиной. Я приношу якудза подушки и одеяла для гостей, но они все равно не спят. Мы тоже, впрочем. Коты приходят составить нам с Гасом компанию, все пятеро, и они в полном экстазе, поскольку мы ухитряемся ласкать одновременно всех пятерых.

На рассвете у одного, из наших постояльцев наконец оживает мобильник. Сам он ничего не говорит, только слушает. Затем отключается. Все трое встают и вежливо кланяются нам.

— Мы приносим вам свои извинения, — выступает за всех Розовый Бутон. — И спасибо за ваше гостеприимство, мистер и миссис Лэнли. Мне следует напомнить вам, что все события должны остаться строго между нами.

— Без проблем, — отвечаю я за нас двоих. — Счастливого пути… куда бы вы ни направлялись.

Как только они уходят, я несусь к унитазу и пересаживаю дельфинчиков из бачка обратно в ванну. Слава Богу, с ними все в полном порядке. Потом я смотрю на Гаса, который со своим безобразно распухшим носом и темными обводами вокруг розовых глаз ужасно напоминает печального лемура, страдающего от хронической бессоницы.

— Ну и что мы теперь будем делать?

— Прежде всего отправим Ромео и Джульетту к папе для безопасности, — говорит Гас. — У него есть вполне недурной аквариум.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Я отвезу их, но ты немедленно отправишься в пункт неотложной помощи. Где сейчас Джек?

— Папа должен быть в Кэмдене. Там они вроде как починяют тот большой мост.

Через двадцать минут я гоню по скоростной магистрали в сторону моста имени Бена Франклина. Ромео с Джульеттой сидят в пластиковом ведре с водой и ведут себя очень спокойно. На мосту действительно идут ремонтные работы — правая полоса закрыта, и машины с истошными гудками протискиваются сквозь бутылочное горлышко. Я замечаю крупное скопление оранжевых жилетов и касок. Они делают там что-то ужасное с дорожным покрытием при помощи отбойных молотков.

Зарулив за ограждение из оранжевых конусов, я выхожу из машины. Рабочие приветствуют меня пронзительным свистом и оглушительными кошачьими воплями.

— Привет, — говорю я всей компании честных трудяг. — Где я могу найти Джека Лэнли?

— Зачем он вам нужен, мисс? — откликается один из них. — Может, лучше поговорите со мной?

— Я бы с удовольствием, будь мне позарез необходимо интервью для журнала «Задница Фортуны», — отвечаю я.

Его простое честное лицо не знает, какое выражение следует принять в данном конкретном случае. Поэтому он просто провожает меня к Джеку, который с усердием оперирует отбойным молотком.

— Джесси, дорогуша! — ревет Джек во всю глотку, но потом вспоминает, что можно выключить молоток. — Что-то произошло?

Я объясняю ему ситуацию. Вот почему я так люблю Джека: я рассказываю ему, что якудза ворвались в наш дом и украли у нас новый биологический вид млекопитающих, выращенный его сыном, и после всего этого Джек задает мне один-единственный вопрос:

— Надеюсь, Гас устроил приличную драку?

— Да! — восторженно заверяю я. — Это была великолепная драка, он сражался аки лев рыкающий!

Джека на глазах распирает от отеческой гордости.

— Это хорошо, — говорит он. — Чем я могу помочь тебе сейчас, дорогуша?

— Пойдем, ты увидишь сам.

Джек следует за мной к машине, и я демонстрирую ему ведро с Ромео и Джульеттой. Он улыбается крошечным дельфинам ласковой улыбкой и довольно замечает:

— Вот это да!

— Им необходимо безопасное убежище.

— Конечно, это ведро совсем не место для таких милашек, — мудро кивает Джек. — Давай, я отнесу их в свой фургон. Наша смена скоро закончится, а дома я устрою их с полным комфортом, обещаю тебе.

Джек берется за ведро, но в этот момент какой-то полный кретин поднимает его отбойный молоток и по дурости случайно включает. На таком близком расстоянии молоток грохочет как огромная швейная машина, пришивающая мириад пуговиц к моим барабанным перепонкам, и он брыкается в руках дурака, словно дикий мустанг, и наконец отбрасывает идиота в сторону. Прямо на ведро с моими дельфинчиками, которое падает на дорогу боком. Бедные Ромео и Джульетта выплескиваются на горячий асфальт.

Я цепенею в ужасе, когда они начинают биться на дороге. Потом хватаю их, но воды больше нет, а ведро треснуло. Я никак не могу сохранить дельфинов влажными в такую жару, тем более что движение на мосту вообще застопорилось…

— Что будем делать? — тревожно спрашивает Джек, видя мое «растерянное лицо.

— Они умрут, — говорю я беспомощно.

Мы оба смотрим через ограждение на реку Делавэр, думая об одном и том же. Поверхность воды далеко внизу, но дельфинчики, скорее всего, переживут падение. Я медленно приближаюсь к краю моста. Если они выживут и будут обнаружены, на Гаса свалится чертова прорва неприятностей. Зная Ромео и Джульетту, я могу с уверенностью предсказать, что река вскорости будет забита их отпрысками и потомками, и тогда мой Гас может закончить дни своей жизни в тюрьме.

Да, но если я не брошу их в реку, они скоро погибнут!.. Чайка с резкими насмешливыми криками кружит над моей головой, и я думаю, что она уже углядела Ромео и Джульетту. Вздохнув, я поворачиваю назад. Должен же быть какой-то другой способ спасти их?!

— Фу ты! — с облегчением восклицает полоумный с отбойным молотком, который наконец догадался, как он выключается. — Простите, мисс, что я попортил ваше ведерко, — говорит он. — Ой, а что это такое у вас?!

Ромео смотрит вверх на него и, кажется, хихикает.

— Эй! — радостно вопит «ретин во все горло. — Этот малыш сразу полюбил меня!

И не успеваю я произнести хотя бы слово, как огромные услужливые лапы сгребают моих несчастных любимцев и перебрасывают через ограждение. На счастливом лице идиота написана гордость за свою уникальную сообразительность.

— Вам будет хорошо! — напутствует он падающих дельфинчиков. Я смотрю с моста вниз на реку Делавэр. На поверхности грязной воды нефтяные разводы, а что под поверхностью, знает исключительно Бог. Дружеская рука Джека опускается мне на плечо.

— Все будет в порядке, — говорит он утешающим голосом. — Не бойся, они не умрут.

Я боюсь, что он прав. Так и получится.

Июнь близится к концу, и погода наконец начинает походить на летнюю. Гас в магазине, а я слоняюсь по дому, в руке у меня сэндвич с тунцом, и я стараюсь продлить удовольствие. Это была наша последняя банка тунца… увы, увы.

В дверь звонят, и я впускаю в дом двух крепких парней в полном камуфляже, изо всех сил стараясь не рассмеяться им лицо. С тех пор как ДЕЛЬФИНЬЯ УГРОЗА стала хитом всемирных новостей, наш Департамент защиты окружающей среды вообразил, что они — команда экстремалов, ничуть не хуже знаменитых Морских Котиков.

— Опять бомбежка? — вежливо осведомляюсь я.

Парни кивают, и один из них начинает с явным подозрением принюхиваться к моему сэндвичу с тунцом.

— Запрет обратной силы не имеет, — поспешно напоминаю я. — Этого тунца законсервировали еще до того, как карликовые дельфины принялись вытеснять из экологии всех, кто плавает. Могу предъявить банку.

Парень из ДЗОС хмурится и отрицательно машет рукой.

— Боже, как я скучаю по суши! — лицемерно вздыхаю я. Другой парень из ДЗОС улыбается мне с симпатией.

— Не только вы, мэм, — говорит он, — но и вся Япония. Вы, должно быть, не знаете, что дельфины-крысы появились именно там. Вам не нравятся наши маленькие бомбочки? Тогда почаще слушайте новости. Один небольшой остров, принадлежащий Японии, оказался настолько заражен этими жуткими паразитами, что японцы были вынуждены ковровой бомбежкой стереть его с лица Земли…

Я стараюсь не выглядеть виноватой, провожая их в нашу туалетную комнату, где они намереваются бросить свои вонючие бомбочки в нашу ванну и унитаз. Маленькие дельфины проникли даже в канализацию, и единственный способ выморить их, по уверениям ДЗОС, состоит в регулярном отравлении сточных вод нервно-паралитическими веществами.

— Мэм, вам нельзя пользоваться туалетом и ванной до семи часов вечера, — предупреждают меня агенты, прежде чем уйти.

Я вздыхаю и отправляюсь в наш магазин. Гас в задней комнате, он и не слышал, как я вошла. У него в руках шланг, и Гас льет воду во внушительную стеклянную емкость.

— Гас?..

Он подпрыгивает и обливает себя с головы до пят.

— Только не смотри! — начинает умолять он. — Это… это мой подарок тебе к нашей годовщине.

— Рановато, ты не находишь? — замечаю я, пытаясь украдкой бросить любознательный взгляд за спину Гаса.

— Да, я знаю. — Он старается ограничить мне поле зрения. — Это вроде компенсации за прошлый год, — туманно объясняет он.

Тогда я бросаюсь в прямую атаку, и. мне удаётся протиснуть голову под руку Гаса. И у меня перехватывает дух.

Сперва мне кажется, что я вижу моих ненаглядных любимцев, Ромео и Джульетту, но потом замечаю, что у этих дельфинчиков нет никаких волосков. И они длиной всего лишь в пять дюймов.

— Я же сказал тебе, что смогу избавиться от волос! — голос моего мужа полон скромного достоинства.

— Ох, Гас, — жалобно говорю я, вытягивая свою голову у него из-под мышки. — Я-то думала, ты извлек хороший урок из того, что произошло?

— Ну конечно, извлек, — Гас слегка обижается. — Они оба самцы. Поздравляю тебя с годовщиной, киска!

Печатается с разрешения авторов. Рассказ впервые опубликован в журнале «Analog» в 2005 г.