Улучшенная копия

— Анахронизм! — сказала моя дочь и прервала связь.

Анахронизм — это я. Тот, кто до сих пор называет Глобал-Нэт Фейсбуком и вместо шоу постит «примитивные закаты и рассветы». Так Соня и сказала — примитивные. С пренебрежительным ударением на последнем «и».

Разница между поколениями — это нормально. Да, нормально. Я думал бы так, если б не был отцом двадцатилетней дочери, у которой ещё не прошёл подростковый бунт, которая ненавидит своё имя, только потому что не сама его выбирала, и верит Глобал-Нэт больше, чем собственным глазам. И которая мечтает развиртуализировать свою улучшенную личность. Пожалуй, это беспокоит меня больше всего. Недостатки — единственное, что нас отличает от машин.

Я таращился в окно, будто мог там высмотреть решение. Но видел лишь соседских детей — те сидели на скамейке и гоняли голограмму мяча. Унибраслет у младшего Серёжки сел, он выбыл из игры и расстроенно поплёлся домой — заряжать. Китайская подделка, плохое качество. Оригинальный Apple держит заряд несколько недель.

Играли сосредоточенно. Не кричали. Радовались победам сдержанно — промелькнёт удовлетворённая улыбка, едва заметно поменяется выражение глаз.

Двор-колодец молча жарился на солнце. Вспомнилось время, когда эти стены отражали эхо детских возгласов, и мне стало не по себе. Соня не приходила в гости. Стыдилась. Старый, четырёхэтажный дом. Глупый, говорила Соня. Все её друзья, их семьи давно перебрались в современные квартиры с системой «умный дом». Парень Сони снимал такую квартиру. Наверное, поэтому и начала с ним встречаться. А в остальном — не знаю, что их с Витом объединяло. Они сидели на одном диване, но каждый пялился в свой экран. Заходил к ним лишь раз. Тридцать восьмой этаж, весь город — далёкая карта. Дочь видела в этом свободу полёта. А я — только свой страх.

Жаркий воздух облепил, лишая сил. Я закрыл окно, включил кондиционер. Сам включил, давать голосовые указания было некому. Вернулся к ноуту, но работа не клеилась. Я писал тексты на заказ — и это тоже было старомодным. Рекламные тексты с ключами, тщательно рассчитанной плотностью вхождений и продуманным латентно-семантическим индексом уходили в прошлое, уступая место коротким видеошоу. Но клиенты у меня всё же оставались: корпорации-монстры, вложившиеся в Глобал-Нэт, не желали терять ни одного человека потенциальной аудитории, в том числе — читающих ещё динозавров.

Взгляд выхватывал ссылки Глобала, я скользил по материалу — виртуальные помощники, управление профилем теперь становится легче, мы стараемся для наших пользователей. Информация проплывала мимо, не задевая сознания. Работать не выйдёт. Крайний срок сдать задание — завтра. Целый день и ночь. Успею.

Мысли о Соне не давали покоя. С её мамой мы расстались. Жена, которую до сих пор не мог назвать бывшей, без предупреждения развелась со мной и вышла замуж за американца. Теперь она ела бургеры и смеялась несмешным шуткам где-то в засушливой Аризоне недалеко от Большого Каньона. Программирование портит характер женщины, заставляя её думать, что она может изменить жизнь, как меняют код, — просто исправив ошибки в программе. Или добавив новые? Видимо, именно эту черту жена и передала Соне. От меня же дочери досталась погоня за недостижимым. Я люблю Соню и боюсь за неё, потому часто думаю, что в ней не так. Что не так во всех нас…

Я бесцельно бродил по сети. И, конечно же, вышел на профиль дочери. Соло — её ник в Глобал-Нэт. Одна, единственная, одинокая. Соню выдавал колючий взгляд, остальное — отретушированный Глобалом образ. Приложение добавило грудь и бедра, сделало вырез платья поглубже, ноги стройнее, позу развязнее. Ей хотелось казаться взрослой и крутой… Я смотрел на будто выращенное в какой-то колбе тело — одинаковое для многих миллионов зависающих в Глобал девиц — и понимал: оно украло глаза моей дочери и теперь неумело пытается меня обмануть.

Пролистал её шоу — короткие хлёсткие видео, под завязку нафаршированные спецэффектами и дополненной реальностью. Соня с Витом мчат на мотоцикле по хайвею. Соня восходит на Эверест. Прыгает с тарзанки. Сплавляется в одиночном каяке по бурлящей реке. Это и есть улучшенная личность? И что на самом деле значит — развиртуализировать? В Глобале я нашёл лишь пару ссылок, они вывели меня на упоминание нового продукта. Общее описание, виртуальный помощник. Ничего серьёзного.

Уверенность и ощущение победы — вот что Глобал-Нэт давал Соне, и что не могли ей дать мы, родители.

Разница между поколениями — это нормально. Я всё понимал, но не мог смириться.

Я вышел в жару, как ступают в опасную реку с крокодилами. Вышел по старинке, без портативного кондиционера, оставив дома унибраслет — смарта вполне достаточно. Шёл пешком, лавируя между ребятами на городских скутерах, у каждого второго включён унибраслет. Кто смотрел фильм, кто переписывался, кто снимал видео для Глобала. Они не умели смотреть по сторонам. Только внутрь своих экранов. Внутрь себя. Как и моя дочь.

Ещё пару лет — и стану отвратительным брюзжащим стариком. Или гораздо быстрее — прогресс не стоит на месте.

Второй раз чуть не угодил под колеса скутера, когда позвонила жена. Бывшая жена. Когда-нибудь надо начинать говорить правду — хотя бы себе.

— Хай, — сказала Джоанна, которая для меня по-прежнему осталась Жанной. — Как дела?

Риторический вопрос для американцев. Тут надо постараться не пуститься в пространные объяснения. Ответа они на этот вопрос не ждут.

— Слухи о моей смерти несколько преувеличены, — я всё-таки попытался ответить.

— Ты не Марк Твен, чтобы беспокоиться о слухах.

А неплохо для прожившей в Штатах десять лет!

— Что там творится с Соло? Она попросила у меня немалую сумму. Отказывается говорить, зачем. Вернее, говорит, на новое приложение к Глобалу. Но что оно делает, неизвестно.

А у меня не просила. Взыграла ревность. Я всё равно бы не дал. Откуда у копирайтера «немалая сумма»?

— Наша дочь мечтает развиртуализировать свою улучшенную личность. Слыхала о таком?

— Шит, шит, шит! — разразился смарт.

— Ты перевела ей деньги?

На том конце зашипели. Если бы не знал, что говорю с Жанной, подумал, что на проводе минимум — кобра.

— Дело дрянь, — жена наконец обрела дар речи. — Ты должен увидеть нашу дочь. Наберу, как только смогу.

Увидеть нашу дочь. Беспокойство достигло пика и превратилось в намерение. Соня не звала меня в гости. И я был настолько щепетилен, что не нарушал выставленные ею границы, называя это свободой. Но разве свобода и границы — одно и то же? Стены с колючей проволокой есть только в тюрьме. Кто их так тщательно возводит раз за разом, не давая мне приблизиться к дочери? Кто?

Улучшенная личность. Развиртуализация… Я вдруг вспомнил рабочий материал.

Шит! Жанна права. Дело дрянь. Я слишком много думал — и в основном, о себе. Соня жила недалеко, но сейчас пять кварталов мне показались неизмеримой пропастью.

Я огляделся. Стал на пути очередного скутера и перехватил руль. Поддержал удивлённого парня, который едва не свалился.

— Извини, вопрос жизни и смерти! — вскочив на скутер, игнорируя светофор, я помчался к Соне.

Надеясь, что не будет слишком поздно. Что Жанна не успела перевести деньги, желая побаловать дочь, которой от мамы достаётся не так уж много внимания. Или хотя бы перевела не полную сумму. Что Соня одумалась и отказалась от этого чёртового помощника. Что Вит её отговорил. И какого чёрта он Вит — наверняка элементарный Виталик. Вот уж страсть променять себя на кого-то другого!

Заряд скутера сел за сто метров до ворот, я бросил его и побежал. Оказавшись перед забором, ограждавшим небоскрёб, резко остановился. У меня не было чипа. И я не хотел звонить Соне — не зная, кто ответит на том конце — дочь или улучшенная копия. И как эта копия решит мне помешать.

Я вхолостую метался вдоль забора. Ждать, пока кто-то войдёт, выйдет? Объяснять охране, что сейчас моя дочь совершит непоправимую ошибку? Что мне делать?

Оценив высоту забора, свою физическую форму, вернее, её отсутствие, перебрав в голове навыки детства, проведённого на скалодроме, я полез вверх. Охрана тунеядствовала в своей «умной» будке, наслаждаясь кондиционером, останавливать меня было некому. Но со второй неуспешной попытки я кое-что вспомнил. Когда Соня только переехала сюда и мы ещё общались, она дала мне доступ уровня хозяина квартиры. Я приложил к табло на заборе палец — биометрия должна сработать.

Есть!

Выбрав нужное парадное, я ворвался в невозможно белый холл, напоминавший больничное отделение, и беспрепятственно прошёл к лифту.

Тридцать восьмой.

Я не знал, что скажу. Мне надо просто увидеть свою дочь.

Но увидел я Вита. Дверь квартиры была распахнута. В студии царил хаос. Лишь мигал окном экрана ноут. Вит сидел, откинувшись на диване, из уголка рта тянулась ниточка слюны.

— Где Соня? Где она?

— Соло? — Вит распахнул мутные глаза.

— К чёрту Соло, мне нужна Соня! — я тряс парня со всех сил, и его голова безвольно болталась из стороны в сторону.

— Сол… Соня сделала это… Она ушла…

— Куда? Говори? Она подключила помощника? Да, нет? А то спалю эту высокотехнологичную хибару к лешему! И останешься без своего Глобала!

Угроза подействовала. Взгляд Вита стал более осмысленным.

— Да. Подключила. А потом… Я не мог её остановить. Она… Всё здесь разбила… Меня оглушила…

Я отпустил парня и тот застонал, опустил голову на руки, мучительно приходя в себя.

— Как тебя зовут?

— Вит, — тот удивился, забыв о боли.

— Нет, настоящее имя.

В глазах парня промелькнул испуг и тут же потух. Понял, что хуже не будет.

— Витя.

— Запомни его и никогда не забывай. Виктор — это победитель. А Соня, София — это мудрость. Уяснил?

Тот неуверенно кивнул.

Я подошёл к ноуту, он мигнул, погас и больше не включался.

Где теперь искать Соню?

С Витей пришлось завязать тесный разговор. Было стыдно — я так мало знал о своей дочери, что поддался её желанию уйти в одиночество. Хотя она, конечно, принимала это за самостоятельность.

Соня не встречалась с Витей: им было удобно снимать на двоих дорогую квартиру. Правдами и неправдами ей удалось устроиться на работу в Глобал — в техподдержку. Она была разочарована в парнях и считала — больше никому и никогда не понравится. Витя замолчал и покраснел.

— Ты хоть раз пытался её поцеловать? — не выдержал я.

Тот упрямо мотнул головой.

— А зря. Может, всего этого бы не случилось, — я обвёл рукой разгромленную комнату. И как моей малышке удалось навести такой бардак?

— Там не подступиться. Холодная, как далёкий космос.

— Рядом со звёздами и в космосе жарко. Даже очень. Фото на мотоцикле — вы действительно катались? Или это дополненная реальность?

— Катались, — Витя вымученно улыбнулся, — я пытался её растормошить. Но после она с головой ушла в Глобал, ещё больше. Решила, что её виртуальный двойник будет заниматься экстримом. Хотела прокачать его в сети, а потом развиртуализировать и… Ну, она думала, если будет следовать его советам в реале, станет такой же крутой, как на своих шоу.

— На кой ей всё это, а, Витя? — я еле сдерживал злость. Первым делом на себя.

— Она хотела оставить след в жизни. Сделать что-то стоящее. Быть самой-самой хоть в чём-то.

Почему моя девочка не знала, что она уже самая-самая — просто потому что живёт. Просто потому что родилась. У нас… ведь была любовь. С женщиной, которую я по-прежнему называю своей женой.

— И как считаешь, так можно оставить след?

— Честно говоря, нет! Я вообще Глобал не люблю, — парень запустил пятерню в лохматую шевелюру. — Но я в меньшинстве. Почти все друзья активировали помощников.

— Откуда деньги взяли? Это ж недёшево стоит, — волосы на затылке поднялись дыбом.

— Родители дали. Они целыми семьями подключаются. Глобал делает хорошую скидку. Ну и так типа все успешные…

Я вспомнил мальчишек во дворе — молчаливая размеренная игра, совсем непохожая на детскую. Значит, так действуют эти помощники. Перед глазами всплыли шоу Сони. Чужое тело, колючий взгляд. Ужасная догадка прошила иглой.

— Витя, она… Соня когда подключила помощника?

— Кажется, у неё что-то не получилось. И она разозлилась.

Я задержал взгляд на поломанных стульях, опрокинутом стеллаже. Соня не была самбистом. Не метала молоты. Не укладывала шпалы. Откуда в руках хрупкой девушки такая сила?

— Где её искать? — я задал вопрос разгромленной квартире.

И тут раздался звонок.

— Хай! — выдохнул смарт голосом Жанны. — Говорю очень быстро, звоню с защищённого канала. Я занималась разработкой этих помощников. Частично. Наноботы с программами встраиваются в нейронную сеть. Программы сделаны так, что блокируют любое решение, невыгодное Глобал. Свобода воли ограничивается многократно. Инфа не должна разглашаться, сам понимаешь. В лучшем случае меня уволят… Ты нашёл Соню?

— Её нет дома. Даже не знаю, подключила ли она помощника.

— Надеюсь, не успела. Я выслала только часть суммы. При частичной оплате можно взять демоверсию. Без встройки в нейронные сети — просто следовать советам бота. Это тоже опасно, но не настолько. Найди её!..

Чёрт, я снова не успел спросить главного.

— Она говорила что-то обо мне? Вспоминала? — я снова вцепился в парня. — Плохое, хорошее?

К своему стыду я не знал, куда сбегает моя дочь, когда ей плохо. Вряд ли Соня сейчас стоит у дверей дома, который называла глупым. Но, возможно, она пошла туда, где ей было хорошо. Где мы были вместе и Соня ещё умела улыбаться.

— Кое-что она не могла вам простить… — Витя замялся, снова покраснел. — Соня считала, что вы… в общем, слишком легко отпустили её маму. Что не боролись за неё.

Проступило воспоминание — удушливое и невыносимое, как эта жара. Я понял, где сейчас моя дочь.

События десятилетней давности. Я моложе и глупее. Соня — младше и мудрее. Фейсбук доживает последние дни. Глобал ещё не монополизировал сеть. Унибраслеты только в фантастических фильмах. Дети бегают на игровых площадках.

Мы сидим с Соней на скамейке — смотрим на веревочный аттракцион. Между деревьями на уровне шести метров от земли развешаны веревочные трассы. Петли из канатов, ненадёжные деревяшки, а то и вовсе ленты. Иди как хочешь. Да, страховка есть. Но соскользнуть и беспомощно болтаться на верхотуре — кому захочется? Соня прилипла глазами к трассе. Я знаю, ей хочется попробовать. Но она боится. И вдруг говорит:

— Мама улетает через месяц.

Парк меркнет, перед глазами появляется лицо Жанны. Умное, любимое. И не верю, что теперь — чужое.

— Он чаще говорит «да», — спокойно объясняет жена. — Я задыхаюсь с тобой. Мне нужен воздух и немного безумия.

Воздух? Я всё ещё не понимаю. Разве наша дочь, её улыбка — не глоток воздуха каждый миг?

— Ты слишком крепко меня держал. А сейчас отпусти.

На следующий день Жанна пошла на курсы пилотов.

— Через месяц, — повторяю я слова дочери.

— И ты ничего ей не скажешь? — Соня по-прежнему смотрит на верёвки. Группа проходит по натянутому тросу — трос раскачивает ветер, люди балансируют и чудом не падают.

— Зачем? — от бессилия злюсь. — Я не очень хорош для твоей мамы. Возможно, она найдёт лучше.

Соня молчит, и в её молчании сверкают молнии. После долгой паузы она сдавленно говорит:

— Но ты даже не пробовал…

Моя дочь вскакивает и бежит к началу верёвочной трассы. Как в тумане, я иду за ней. Смотрю, как на Соню надевают систему, шлем. Надо идти с ней, но я лишён воли, ничего не могу. Инструктор даёт краткие объяснения, и Соня, цепляясь руками за трос, уже идёт по первой — самой длинной и оттого страшной — трассе.

Вижу, как дрожат её ноги, как соскальзывают с верёвок руки. И если я не рядом, так хотя бы должен крикнуть: «У тебя всё получится!». Но сам не верю этой фразе, мой рот будто заткнут кляпом беспомощности.

И я молча смотрю, как Соня срывается и повисает на страховке. Как приходит ей на помощь инструктор, как спрашивает, готова ли она продолжать. Прежде чем ответить, Соня смотрит вниз, ловит мой взгляд. И лишь потом отрицательно мотает головой. Нет.

Мы никогда не возвращались к тому дню. Я думал, Соня переросла свою обиду. И не подозревал, что не перерос свою.

Аттракционы в парке убрали. Он оброс многочисленными кафе с вайфаем и зарядкой для унибраслетов.

Я поспешил в глубину парка, на место верёвочного аттракциона. Издалека видел: кое-какие трассы оставили — на самом верху. Прошлое не уходит бесследно: настоящее собирает себя из его осколков, как калейдоскоп — новый узор. И чтобы в будущем в жизни появилась новая грань, её надо добавлять уже сейчас.

Я заметил Соню не сразу, хотя и знал: по-другому быть не может. Одинокая фигурка шла по тросу, натянутому между соснами. Я ускорил шаг, надеясь разглядеть страховку. Уже понимая, что её нет. Соня держалась за провисшую верёвку, остатки благоустроенной трассы.

Лезть наверх спасать дочь? Двоих трос точно не выдержит.

— Соня, — я тихо позвал дочь, но она услышала. Замерла и крепче вцепилась в верёвку.

Я тоже замер. Надо сказать что-то важное. Прямо сейчас. Но как уложить десять лет ошибок в один миг раскаяния?

Сказать, что виртуальный помощник — обман? Это вызовет только новый виток злости. Что я виноват и мне жаль? Что это изменит? Что я люблю её больше жизни? Не поверит. Что у неё получится? Эта фраза опоздала. Что Витя хочет её поцеловать? Для этой — ещё не время.

Я застыл внизу — бесполезный наблюдатель. Почти как тогда — обессиленный и растерянный.

Не смог ничего придумать, достал смарт. И набрал последний номер.

— Хай! — услышал родной голос после долгих гудков, поставил на громкую связь.

— Жанна, наша дочь сейчас идёт без страховки по тросу на шестиметровой высоте. Ей, как и тебе, не хватает воздуха. Я не лучший мужчина на этой половине земного шара. Слишком осторожный, старомодный. И ещё — я трус. Должен был ещё тогда пойти на курсы пилотов и на равных, сидя в соседнем кресле, сказать, как люблю тебя. Может, ты бы меня услышала. Не знаю, что делают виртуальные помощники, но почему бы нам не попытаться сперва самим помочь друг другу? Жанна, дай мне шанс!..

Из далёкой Америки до меня дошёл всхлип. Я не отрывал взгляд от напряжённой спины Сони. Её плечи начали вздрагивать.

— Хорошо, — вдруг сказала Жанна вместо привычного «о’кей». — Я попробую.

Это было большее, на что я мог рассчитывать.

— Соня, девочка моя, — хриплым голосом сказал смарт, — спускайся осторожнее. Мы ещё должны полетать на воздушном шаре. Втроём. И пусть твой папа только попробует отговорить!

Я обошёл сосну и наконец отважился посмотреть в лицо дочери. Она улыбалась сквозь слёзы. Ноги не дрожали. Руки уверенно держали верёвку.

И это было хорошим знаком!

Я помог Соне спуститься, мы шли в обнимку и молчали, боясь разрушить зыбкое согласие, которое вдруг почувствовали друг в друге.

О виртуальном помощнике не спрашивал. Она сказала сама.

— Я попробовала демо, не понравилось.

Вспомнив разгром в квартире, я попытался скрыть облегчённый выдох.

— Программа даёт какие-то дурацкие советы. Я отказалась их выполнять. Потом нахлынула злость. На ровном месте! А сюда, — она махнула на оставшийся позади верёвочный аттракцион, — я бы всё равно пришла.

Заглянул в глаза дочери, толика сомнений ещё жила во мне. Может, Глобал действует гораздо изощрённее — и когда сопротивление личности слишком сильное, помощники добиваются результата, советуя противоположное тому, чего запрограммированы достичь? Но нет, Соня как Соня. Только взгляд стал не таким колючим.

— А этот парень, Витя… Кажется, ты ему нравишься.

— Его проблемы, — нахохлилась Соня, но я успел заметить мелькнувшую и тщательно потом спрятанную улыбку.

Значит, у Вити есть шанс.

Мы шли рядом, вдыхая сладкий запах нагретой солнцем хвои. По тропинкам сновали прохожие, и почти каждый гордо, как драгоценность, нёс унибраслет на запястье.

Я предвкушал встречу с Жанной. Ещё не зная, как всё сложится, как мы преодолеем десять лет пропасти, чем заполним эту прорву пустоты, но веря, надеясь, что справимся. Без всяких помощников.

Глобал не остановится. Рано или поздно наноботы заструятся по нашим жилам. Вопрос лишь в том, кому мы будем доверять больше: себе или им?