Уик-энд на берегу

Василий Звягинцев УИК-ЭНД НА БЕРЕГУ

…Месяц в звездолете – это как раз тот срок, после которого начинаешь понимать, что романтика хороша только в тщательно отмеренных дозах.. По крайней мере, к такому выводу пришел Игорь Ростокин, собственный корреспондент еженедельника «Звезды зовут», возвращаясь из своей первой командировки.

Он вполне мог улететь на экспрессе прямого сообщения Ригель – Земля, но решил, что не сможет убедительно отобразить жизнь и психологию тружеников Дальнего космоса, лично не прочувствовав всех ее аспектов. Почему и оказался единственным пассажиром разведчика галактического класса «Кальмар», который штурман Марков перегонял в марсианские доки на ремонт и модернизацию.

Этот достаточно длительный рейс с тремя внепространственными переходами сулил возможность не только ощутить себя космопроходцем давних времен, но вдобавок, спокойно и творчески поработать, чтобы положить редактору на стол готовую к печати серию очерков.

Вначале все так и было. Он писал, изучал теорию непрямой гравинавигации, проникновенно и душевно беседовал со штурманом о его работе и личной жизни. Пока вдруг не обнаружил, что материала, включая собственные записи, извлечения из отчетов экспедиций и Всеобщей энциклопедии, не хватает и на один слабенький подвал, изучение космических наук намертво уперлось в интеллектуальный барьер, а Марков под любым предлогом скрывается от него в реакторном отсеке, вход куда Игорю был безусловно запрещен всеми существующими Уставами, наставлениями и даже временными инструкциями.

Ростокин затосковал, причем не сомневаясь, что дальше будет еще хуже. Ему больше не казался несовместимым со званием настоящего мужчины изысканный комфорт сверхсветового лайнера, напротив, только сейчас он оценил по достоинству продуманность и разнообразие предлагаемых там развлечений, а главное – наличие множества веселых, общительных, психологически совместимых попутчиков.

Часами валяясь на копке и своей капле, он с грустью и нежностью вспоминал свое пребывание в базовом лагере десантников, на XXII планете системы Серых звезд, где его принимали, как положено принимать гостя, тем более – всего месяц назад ходившего но московским бульварам и лично знакомого с Джоном Рокстоном и даже Мариной Малаховой. Не только девушки-ксенобиологи, по и битые парни из 7-го отряда слушали его, открыв рот, и на прощание подарили панцирь Рубиновой устрицы и штурмовой карабин, которым вооружались разведчики еще в 21 веке. (Карабин, впрочем, на самом деле оказался списанным фотонным резаком, по Игорь этого пока не знал).

Трудно предположить, далеко ли могла зайти поразившая журналиста меланхолия и не закончилось бы все трехмесячным лечением в Селигерском профилактории, потому что внезапно и резко все изменилось.

В тишине каюты прогудел сигнал вызова и голос Маркова из динамика спросил:

– Ты сейчас не очень занят? Тогда зайди, есть новости.

В передней ходовой рубке штурман, сидевший в расстегнутой гавайке перед экраном запространственного обзора, обернулся и непривычно серьезно сказал:

– Тут одна штука интересная получается. Курс проложен совершенно гладко, я даже Южный Крест в трех парсеках обхожу, чтобы с наложением полей не морочиться, движки у нас, сам знаешь, какие. А тут на стыке подпространств прямо по курсу системка совершенно ненужная просматривается… Полюбуйся.

– Вам виднее, Сергей Васильевич, – деликатно ответил Ростокин.– Но насколько я понимаю, тут только два варианта возможны. Или мы с курса уклонились, или новую систему открыли. Второе даже лучше…

– Умный ты, Игорь, не зря я тебя учил. Тебе б каравеллой «Санта-Мария» командовать, – с каким-то странным сочувствием ответил штурман, сунул в рот реликтовую трубку, которую никогда не закуривал и начал набирать команды на терминале компьютера.

Вторая, она же последняя планета безымянного желтого карлика, не обозначенного в каталогах, поразила даже много чего повидавшего Маркова. Когда звездолет вышел на геостационарную орбиту и включились круговые оптические экраны, штурман привстал и произнес нечто энергично-архаическое.

Внизу переливался и вспыхивал солнечными бликами ультрамариновый океан. Увенчанные белыми гребнями валы разбивались о круто падающие в воду скалы. Вправо, насколько доставал глаз, тянулись покрытые непроходимыми лесами горные хребты. А левее и прямо по курсу до горизонта раскинулась полоса пляжей всех оттенков желтого и оранжевого цветов. Такой роскошной панорамы не увидишь и на Земле, не говоря о прочих до сего времени открытых планетах.

– Однако… – недоверчиво протянул Марков, а Игорь отчетливо понял, что имя в истории отныне им надежно обеспечено. Открывателей таких миров не забывают.

Все стандартные процедуры дистанционного исследования однозначно подтвердили абсолютную землеподобность и полную безвредность атмо-, био-, гидро– и литосферы сказочной планеты.

Пока Марков завершал предусмотренный протоколом предпосадочный облет, Ростокин мучительно пытался уйти от назойливо лезущих в голову слащавых и заведомых банальностей, подбирая имя для свежеобретенного рая.

Осела взметенная посадочным выхлопом коралловая пыль, последний раз пробежали по дисплею колонки цифр, окончательно зафиксировав не просто безопасный, но совершенно курортный уровень всех мыслимых характеристик внешней среды, автоматика открыла выходной шлюз и вскоре площадка лифта мягко коснулась грунта.

Мода на приличествующие случаю афоризмы и громкие фразы давно прошла, и на почву планеты они ступили молча.

Да и какие слова могли передать настроение и состояние людей, годы, как Марков, или месяцы, как Pocтокин, не видевших синего неба, не вдыхавших пахнущего магнолиями, орхидеями, морской солью и йодом, горячим песком и бог знает чем еще воздуха, не слышавших отдаленного гула прибоя и шелеста умирающей у самых ног волны.

Они шли вдоль самого уреза воды. Марков – налегке, а Ростокин вспомнив какой-то пункт древней инструкции, а скорее, все из той же превратно понятой романтики, нес на ремне пресловутый карабин.

– Охота тебе шею тереть, – пожал плечами штурман, когда они выходили из корабля. – Сколько живу ни разу не слышал, чтоб даже десантникам эта штука пригодилась, – и был совершенно прав, потому что десантники действительно обычно обходились без горнопроходческих резаков, а кроме того, случаев встреч с агрессивной фауной за последние триста лет тоже не отмечалось.

– Ничего, Сергей Васильевич, не помешает. В крайнем случае, просто так постреляем, потренируемся.

– Вольному воля… – не стал больше спорить Марков.

Следующее открытие, сделанное на первом же километре похода, потрясло их не меньше, а даже пожалуй, сильнее, потому что планет во Вселенной достаточное количество и среди них могут быть всякие, а тут…

Они обошли массивный, похожий на руину водонапорной башни утес, громоздившийся посреди пляжа, и увидели легкое, тропического типа бунгало из разноцветного пластика. Стол и несколько раскладных стульев на открытой веранде, закопченные камни импровизированного мангала и все прочие признаки неопровержимо свидетельствовали, что совсем недавно здесь отдыхала и развлекалась небольшая дружная компания.

– Тур-р-ристы… – Марков явно хотел сказать что-то еще, но сдержался и приступил к систематическому изучению артефакта.

Выводы были несомненны и для честолюбивых надежд Игоря убийственны. Не далее как месяц назад на этом месте радовалась жизни группа отдыхающих, судя по многочисленным консервным банкам, бутылкам, сигаретным пачкам и прочему мусору – из Северной Америки.

– Ну ладно, это я понимаю,– бурчал себе под носе штурман, – прилетели, повеселились… Но почему в навигационных дополнениях об этой системе ничего не сообщили? Я же сам все корректировки принимал…

Затем он подумал, что скандал, который устроит в службе геодезии и картографии после прибытия на Землю, тоже обессмертит его имя, и несколько успокоился.

В конце концов, и не то случается в трущобах контор и канцелярий. А эти туристы все же молодцы, не только о себе думали, и оставили в бунгало приличное количество деликатесов и напитков. Вполне хватит, чтобы вознаградить себя за скудный корабельный стол и разбитые надежды.

Звездоплаватели развели костер, жарили консервированный шашлык, запивали его безалкогольным шампанским и тонизирующим виски, купались в жидкой бирюзе теплого океана и предвкушали два, а то и три дня внепланового отдыха. Штурман надеялся, что за это время сюда не нагрянет очередная партии курортников, а журналист, напротив, лишь об этом и мечтал. Смущала только проблема этического плана – удобно ли будет оставить Маркова одного, а самому вернуться домой на круизном лайнере. Впрочем, он человек привычный, а Игоря от одного воспоминания о тесных броневых отсеках начинало мутить.

Светило почти коснулось близких нефритовых гор, с моря потянул приятно освежающий бриз, и Марков поднялся с шелковистою песка, чтобы заняться подготовкой к ночлегу. На корабль сегодня решено было не возвращаться.

Уже ступив на порог бунгало, штурман зачем-то повернул голову вправо, туда, где высилась зазубренная игла звездолета и не то, чтобы похолодел, это слишком слабый образ. Он ощутил себя так, будто за шиворот ему плеснули немного жидкого азота.

Окружающий пейзаж медленно, бесшумно и жутко менялся. Пляж, только что бывший идеально плоским, начал изгибаться, и бунгало уже стояло словно на дне гигантского блюдца, неумолимо превращающегося в пиалу. Мгновенно проэкстраполировав направление и скорость процесса, Марков определил, что минут через пять они окажутся замкнутыми внутри сферы примерно стометрового диаметра.

Почему он поступил именно так, что его озарило, Штурман не мог потом объяснить до конца своей еще очень долгой жизни ни одной из 123 комиссий по выяснению обстоятельств, с которыми ему пришлось впоследствии иметь дело.

Выкрикнув нечто, он схватил прислоненный к перилам веранды фотонный резак и с огромной скоростью помчался в сторону звездолета. За ним, не успев даже поднять сохнувшие на камнях плавки, бежал Ростокин.

Когда сферическая крутизна пляжа стала непреодолимой, Марков прижал к бедру приклад резака, сдернул предохранитель и вывел движок реостат на максимум.

Из ствола ударила струя бело-фиолетовой плазмы, стена удивительным образом неосыпающегося песка вскипела в фокусе луча, с шипением повалил зловонный, обжигающий дым.

Сцепив зубы и выгибаясь назад Марков бил в одну точку и сфера вдруг лопнула, как перекачанный мяч. В лицо полетели горячие липкие ошметки.

Словно исчезла яркая декорация, и планета явила свое истинное лицо. Впереди раскинулась мрачная лавовая равнина, над которой клубился бурый туман. Ледяной воздух, удушающе вонял серой, хлором, аммиаком.

Спотыкаясь на острых камнях, сгибаясь пополам от рвущего легкие кашля, исследователи прекрасного нового мира, почти теряя сознание, кое-как добрались до корабля.

Хоть и безвкусный, но чистый земной воздух сразу принес облегчение. Марков ввалился и рубку и, едва дождавшись, пока журналист задраится в амортизационной камере, скривил губы в мстительной усмешке, откинулся в кресле и до упора послал вперед красный рычаг, прямо с поверхности давая двигателям полную маршевую тягу…

В глубокой пещере, скрытой в толще базальтового массива, крупный негуманоид, одетый в лиловую тогу, ударил по подлокотнику лежанки сразу тремя средними конечностями.

– Сорвалось! – с надрывом выбулькнул он. – Но, бессмертные кванги, нигде же не сказано, что двуногие этой породы имеют плазменные жала! И испортили такую ловушку…

– Что поделать, на то и охота. Никогда не знаешь, что может случиться, – не желая гневить эманацию предков, смиренно встопорщил антенны второй. – Но я чую, что не далее, как в сотне твербулей отсюда в пространство ввинчивается межгалактический кокон кочующих пфердов. Это тоже достойная добыча. Посмотрим, на что они обычно клюют в этот сезон…

И шлепнул на овальную крышку походной автоматической чучельницы толстый засаленный том…

© рассказ отцифрован с журнала «Ставрополье», 1987. № 1. С. 87-92.