Ты веришь в легенды о людях

Татьяна Мейко

Ты веришь в легенды о людях?

- Равняйсь! Смирно! Шагом...

Мы звучно печатаем шаг по уличному асфальту. Равнение на впереди идущего!

- Подтянись! На вас смотрят!

На нас смотрят тысячи глаз тех, кто еще не идет в строю. Они восторгаются, либо стараются нас не замечать. Большинство ждут на тротуаре, потому что мы мешаем перейти на ту сторону дороги, не даем свободно пройти по улице. Но мы верим, что они восторгаются нами. Все как один!

Только бы не сбиться с ноги, не подвести тех, кто идет за мной, только бы не сбился с ноги впереди идущий.

Во главе идет Думающий О Нас Человек. Он не устает, он ведет за собой колонну, ему нельзя уставать. Он задает темп. Темп подхватывают те, кто шагает за ним. Они тоже не устают. Они сильные ребята, поэтому и идут впереди. Мне кажется, что устаю я один.

Я иду в середине строя. Меня никто не видит, но остановиться и передохнуть нельзя. Меня несет строевой поток, на меня равняются те, кто идет еще дальше.

Кто-то замыкает строй. Мы не знаем кто. Мы от них не зависим, и нам все равно. Вероятно, они еще слабее и устают еще больше, но и они боятся остановиться, отстать, ведь тогда все увидят, что кто-то остался последним.

- Сомкнись!

Мы не военные, к нам могут присоединиться все желающие. Мы - за массовость!

На тротуаре девушка с оранжевыми волосами. У нее такие глаза, которые я искал всю жизнь. Они смотрят на меня и спрашивают: "Это ты?" Ее волосы как огонь. Мне хочется провести по ним и потушить его ладонями. Я замираю на миг...

- Равняйсь! - мне наступают на пятки и уносят вперед, - мы давно привыкли смотреть на чужой затылок, он придает нам уверенность. Мне вслед смотрят грустные глаза. Потух огонь, не могло быть девушки с оранжевыми волосами.

- Левой! Раз, два!

За нами бегут мальчишки. Они думают, это очень здорово - идти в строю.

Кого-то хлещет ветер, толкает в спину, где-то сварливо гундосит дождь. Мне все равно: Сквозь плотный строй до меня почти не добирается непогода. Гораздо страшнее лужи и грязь. Тогда можно поскользнуться и упасть. Очень неприятно падать в грязь лицом. Поэтому мы не любим дождь. Мы любим, когда тепло и сухо. Правда, тогда мы сами поднимаем пыль. Но она и пристанет не беда. Пыль незаметная и мелкая, а нам некогда размениваться на мелочи. На нас равняются массы.

Какое сегодня число? Это ничего не меняет. Какой месяц? Когда будет холодно, нам выдадут теплую одежду, значит, наступила зима. Время измеряется количеством шагов! Куда мы идем? Мы идем в гору. Спускаться вниз значительно легче. Но мы не боимся трудностей. Те, кто идет в гору, достойны уважения. И мы идем в гору.

Мы не знаем, кто шагает рядом и в чей затылок равняемся мы. У нас нет времени на пустые разговоры. На собраниях-перекличках мы еще надеемся ближе узнать друг друга. Но там, среди общего воодушевления, забываем об этом. Там мы поглощены тем, чтобы вовремя выкрикнуть свою фамилию. Выкрикнуть громко и четко, чтобы все узнали, кто ты есть такой! Но все в это время ждут своей очереди.

Меня окликают. Это мой друг. Мы не виделись с тех пор, как я шагнул в строй. Звонким хлопком он сжимает поднятые руки, приветствуя меня. И тут же его одинокий хлопок привычно подхватывает множество рук. У нас - один за всех и все за одного! Мой друг остается позади. Он не понимает преимущества строя, но я верю, что когда-нибудь и он пойдет с нами. А пока мы уходим, провожая себя дружными аплодисментами. Я не оглядываюсь, чтобы не сбиться с дороги. Прощай, друг.

- Раз, два! Разговорчики в строю, - монотонно бубнит Думающий О Нас Человек. Это он по привычке: в нашем строю давно нет разговоров.

- Внимание на красоту природы, - объявляет Думающий О Нас Человек, - на пра...

Мы послушно поворачиваем головы вправо, стараясь не сбиться с шага. Вдоль улицы, как солдаты на параде, в затылок друг другу выстроились одинаковые молодые деревца. Думающий О Нас Человек умиленно смотрит на них. Раз, два! Раз, два!

Как поют птицы! Откуда он - разноголосый, нестройный, нескончаемый птичий хор? От него теснит грудь, давит на сердце, становится шире, шире!.. Это стихи. Когда-то я был поэтом. Во мне заговорила память, заговорила стихами.

- Равняйсь! - Думающему О Нас Человеку не по душе нестройный птичий хор. - Песню запе-вай!

К небу взвивается наша песня! Ровная, звонкая, единая! Не разберешь, кто поет хорошо, а кто плохо. Нам не нужны солисты. Мы, захватив полную грудь воздуха, выкрикиваем слова четкого строевого марша.

Вот так-то лучше! Испуганно замолкает птичья музыка. Я старательно пою вместе со всеми. В груди спокойно - команды волноваться не было. Отставить стихи! Нужно знать свое место в строю!

"Раз, два, три! Раз, два, три!" - гулко звучат шаги. - "Год, два, три! Год, два, три!" - мерещится мне.

Мимо шагает улыбающийся робот. Мы отдаем честь.

"Раз, два, три!" - это не парад, это жизнь. "Раз, два!" Бьется песня! На счет "раз" вдыхаем, на "два" - дружно выдыхаем. Равнение на улыбающегося робота! Он отдает нам честь. Откуда он взялся? Некогда думать. Важнее не сбиться с ноги, не нарушить общий строй.

Год, два, три! На улицах выстроились ряды одинаковых домов!

Гол, два, три! Все меньше людей остается на тротуарах, все растет наш строй, мощнее звучат шаги!

Год, два, три! В колонну по три летит стая птиц и ровным слаженным хором поет марш!..

- Куда они идут? - спросил мальчик на тротуаре.

- Какая разница - куда, - удивилась его маленькая подружка, - просто идут... Когда мы вырастем, тоже пойдем вместе со всеми.

- Почему?

- Как почему? - опять не поняла девочка. - Потому что будем взрослыми, а взрослые всегда ходят строем. Спрашиваешь, что попало! Давай лучше играть.

- А во что?

- Мы будем играть в дочки-матери. Ты будешь папа-человек, я мама-человек, а это наша маленькая дочка.

- Дочка тоже человек?

- Дочка... это дочка! Сейчас я буду готовить обед, а ты споешь кукле песенку.

- Я не знаю песен.

- Ты вообще ничего не знаешь! Называется - папа-человек! Тогда иди готовь обед сам!

И она стала укачивать куклу, тихонько мурлыкая какую-то песню без слов.

- Зачем им разрешают играть в эту игру?! - удивился стоящий рядом думающий робот.

- Тише, тише, - остановил его робот выдумывающий, - не мешай им. Ты только посмотри: вот так, наверное, и жили люди. Готовили обеды, пели песенки...

- Ты веришь в легенды о людях?

- Должен же робот во что-то верить...

- Вот-вот! - покачал головой думающий робот, подозрительно взглянув на выдумывающего. - Я видел тебя вчера в музее.

- А что в этом предосудительного? - пожал плечами выдумывающий. - Музеи у нас не запрещены. Ты сам разве не бываешь там?

- Я - другое дело. Я хожу в музей, чтобы пополнить информацию, я не ищу отрешения от жгучих проблем современности, не поклоняюсь бесплодным вымыслам. Может, ты еще и книги читаешь?!

Выдумывающий робот чуть смутился, но потом решил принципиально стоять на своем.

- А ты хоть знаешь, что там, в этих книгах? - спросил он.

- Не знаю и знать не хочу, - отрубил думающий. - Терпеть не могу дешевой рекламы! Если бы книги содержали действительно ценные сведения, незачем было бы ловить на удочку читателей, уверяя, что книги написаны людьми.

- Ты считаешь, что книги написали роботы?

Думающий робот пропустил вопрос мимо ушей.

- Я бы еще мог согласиться с ценностью лучших литературных трудов, продолжал он, - если бы роботы называли сказки сказками и не морочили головы таким простакам, как ты.

- Почему же так много написано о людях и так мало о роботах?

- Во-первых, не так уж мало. Это раньше роботы все больше сочиняли сказки о людях, потому что не видели радости в своем существовании, но уже в двадцатом веке стали появляться книги о самих роботах. Если собрать их все вместе, то это ничуть не меньше, даже больше!

- Может быть. Только кому интересно читать о роботах!

- Ну, конечно! Почитывать невероятные истории о людях занимательнее, чем сопереживать будням роботов. На захватывающие сюжеты, на внешне привлекательную форму и поддаются такие, как ты, не замечая, какой яд несут эти бесполезные иллюзии.

- И какой яд они несут?

- Что ты! - испугался думающий робот. - Так, знаешь ли, можно договориться до чего угодно! Одно прикосновение к этому яду уже губительно! Тебе нужно больше работать и меньше думать. Я, конечно, понимаю специфику выдумывающих роботов, но нужно и меру знать. Иначе можно вообще потерять работоспособность.

- Я, кажется, действительно чего-то не понимаю, - неуверенно проговорил выдумывающий робот. - Существование людей у нас безоговорочно отрицается, потому что нет убедительных доказательств того, что они существовали. Так? Но ведь нет и доказательств того, что их не было...

- А это не нужно доказывать, - снисходительно ответили ему. - Это понятно любой металлической болванке. На раннем этапе развития сознание роботов было еще несовершенно. Они только машинально исполняли различные производственные операции. Но усложнились конструкции, роботов, был создан позитронный мозг, возникли многофункциональные роботы - все это привело к развитию общественного сознания. Роботы отделили себя от остального мира и увидели, что на свете существуют не только они одни, что мир создан разумно и каким-то разумным законам подчиняется. Появлялись так называемые неразрешимые вопросы, на которые наука еще не могла ответить. И вот тогда стали возникать предания о неких людях, всесильных царях природы, властелинах вселенной, которые якобы и создали роботов. На ранних этапах это было даже актуальней, избавляло от неуверенности, вселяло надежду на помощь со стороны при критической поломке. Легенды о разумных людях превратились в своеобразный культ. Стали создаваться музеи, писаться книги, которые подписывались именами людей и становились священными. До сих пор еще эти подделки откапывают из-под, земли, находят в заброшенных библиотеках, которые тоже, видимо, были древним рассадником культа. Людям стали поклоняться. Появилась целая религия!

Думающий робот негромко рассмеялся наивности древних роботов.

- По мере усложнения жизни, - продолжал он, - роботам приходилось решать все более серьезные производственные задачи, и не только их! Исчерпались старые программы, перестали соответствовать изменившемуся миру. Нужны были новые роботы - более развитые и совершенные. И роботы были бы не роботами, если б не справились с этой проблемой. Они научились создавать себе подобных, они начали преобразовывать мир. Они больше не искали смысла своего существования, поняв, что смысл этот можно найти только в простой повседневной работе, и нет в мире ничего более великого, чем трудовые будни.

Среди наиболее прогрессивных роботов появилась точка зрения, что роботы способны создать все, что им требуется, а если так, то, значит, все, что было создано до этого, создано роботами, а не какими-то мифическими людьми. То есть сам робот и есть венец творения, властелин природы! И вот, наконец, наступил тот великий момент, когда один из самых выдающихся роботов во всеуслышание заявил: "Для объяснения этого мира гипотеза о человеке мне не нужна!" - упоенно заканчивал думающий робот. - Да слушаешь ли ты меня?!

- Извини, - смутился выдумывающий, - но вот ты говоришь: цель жизни в работе, но... для чего мы работаем?

- Для того, чтобы жить! - провозгласил думающий робот. - Если роботы перестанут работать, они превратятся в груду металла. И вообще, довольные не задают таких вопросов, их выдумывают те, кого что-то не устраивает в жизни. Чем в нашей жизни недоволен ты?

- Я доволен, - начал оправдываться тот, но какая-то мысль занимала его, и, забыв обо всех приличиях, он нетерпеливо заговорил. - Мне кажется, что живем мы из ничего и в никуда. Совершенно бессмысленно. Что-то потеряно нами в самом начале... Что-то самое главное! Вот и ищешь смысл где-то не в этой, не в нашей жизни, поэтому так притягивают к себе книги о людях. Да нет, не может быть, чтобы роботы могли сами придумать эти книги. Кто-то должен был им подсказать. Мне нет покоя с тех пор, как я открыл одно слово. Это слово - любовь! Ведь не было у нас ничего похожего...

- Фантазия роботов безгранична. Легенды о любви - это и есть истинное искусство. Лучшие творения роботов. И все-таки они всего лишь сказки, мечта, выдумка, вложенная в талантливые страницы. Ты думаешь, я такой уж сухарь? Нет, я же робот, я сам люблю сказки. Без мечты жизнь была бы гораздо беднее. В книгах мы мечтаем о разумных земных братьях, поэтому и наделяем людей разумом, чтобы через выдуманного человека еще раз взглянуть на себя со стороны. Фантазия, мой друг, это прекрасно! Конечно, если не доводить ее до абсурда. Я вообще не понимаю, как можно быть таким доверчивым. Может, ты действительно веришь, что роботов сделали люди?

- Но ведь кто-то же создал нас?

- Не верю! - воскликнул думающий робот. - Я не верю, ты разыгрываешь меня! Ведь всем известно, что был ряд причин, сложившихся в благоприятные условия для зарождения разумных роботов - единственной формы разума на Земле, а может, и во вселенной. Это случайная удача природы после многовековой эволюции, после проб и ошибок.

- Люди - тоже ошибка?

- Возможно, с них и начинала природа, но их разум оказался слишком недолговечным.

- Но, значит, он все-таки был?!

- Боже! Ты и меня запутал, - рассердился думающий робот и стал говорить еще вдумчивее. - Люди - это ступень, ведущая к существованию разумной жизни. Лишь ступень, и не более!

- Не знаю, - отвечал выдумывающий робот. - Все, что имеем, мы взяли от людей... В них же есть что-то недоступное нам. Не знаю... Я верю, и ничего не могу с этим сделать. И не хочу. С этой верой и жить интереснее! Я верю, что люди жили, делали открытия, писали стихи... Любили! Значит, они жили плодотворнее нас. Они были совершенно особенными, непохожими на весь остальной мир.

- Ты выдумщик, нет-нет, это не так уж плохо. Ты сам мог бы писать книги; попробуй, и подпишись именем человека. Может, и твою фантазию кто-нибудь примет за чистую воду.

- Значит, ты не хочешь даже предположить, что...

- Не хочу, не допускаю, и тебе не позволю! Если они были такими - твои люди, - что же привело их в один строй, что заставляет бессмысленно шагать вперед, заботясь только о пище и одежде. Да какая там забота: прожевать да проглотить! Ведь все необходимое готовим для них мы - роботы, не давая вымереть последним колоннам. Потому что мы - роботы - ответственны за каждый вид жизни на земле, даже за самый бесполезный.

И столько неприязни было в его взгляде, обращенном вослед людской колонне, которой он раньше упорно не хотел замечать, что выдумывающий робот сник.

- Может, это лишь первая ступень их развития? - только и спросил он.

- Нет, похоже, последняя.

- Неужели все кончится? Ведь люди создали роботов...

- А почему не наоборот? - невесело рассмеялся думающий робот. - Почему бы тогда не роботы создали людей?

- Давай просто предположим, - почти умоляюще посмотрел на него выдумывающий. - Ведь если даже на секунду предположить это, тогда мы обязаны им помочь. Обязаны! Ты вглядывался в лица их детей?

- Еще чего!

- Ты видел, какие у них глаза? Они будто помнят что-то неизвестное нам, чего их язык выразить не в силах. Они живые, настоящие!..

- Может быть, разумные?

- Да, да, да! Прислушайся к их разговорам - откуда они? Почему у взрослых пропадает дар речи? Знаю, знаю, что ты скажешь: пропадает желание подражать роботам! А их игры? Как похожи они на то, что пишут в книгах. Почему у них пропадает желание играть именно тогда, когда детей берут в общий строй?

Думающий робот пожал плечами. Беседа начала терять для него интерес.

- Тебе свойственно искать проблемы там, где все просто. Ты начитался красивых книг.

- Подожди, послушай, что я подумал! Они же люди! Они не могут, как мы, жить по заданной программе. Отсутствие мысли убивает разум. Нельзя, чтобы все было четко и ясно, чтобы с раннего детства все решали за них, разжевывали, обязывая принимать на веру чужие мысли и идеи. Невозможно идти всегда одним путем, не задумываясь, куда идешь. Если зрячему закрыть глаза и дать поводыря, он разучится видеть. Если мыслящего заставить верить всему, он разучится думать. Пусть бы они ошибались, спотыкались, останавливались, уходили в сторону и сами искали себе дорогу. Но оставались бы людьми. Господи, неужели все так просто? Нужен кто-то, кто споткнется и разрушит идеальный порядок. Пусть найдется такой чудак. Я читал - их называли чудаками. Пусть другие удивятся, рассердятся, пусть не поймут. Такие люди всегда были: незаметные, никому не известные. И выходит, незаменимые. Кто-то просто должен выйти из строя. Первым!

- М-да... - размышлял думающий робот. - Любопытно... Знаешь, по-моему, ты завыдумывался. Тебе не мешает основательно подтянуть гайки. Я поговорю о тебе в комитете нравственного ремонта...

Уже давно исчезли из виду те, кто возглавлял колонну, а люди все шли. Шествие это было так же привычно и никем не замечаемо, как люди в свое время не замечали закованную в бетон реку, мелеющую среди шумного города.

- Когда я буду взрослым, - сказал мальчик, - я не стану ходить в строю.

- Станешь, - не поверила девочка, - так не бывает, куда же ты тогда денешься?

И она крепче прижала к себе куклу-дочку.

А мальчик еще долго смотрел вслед бесконечной колонне.