Турнир на Весте

Чарльз Шеффилд Турнир на Весте

Последний взнос я получил сегодня утром: Бермейстеру и Карверу, адвокатам. Плательщик — «Турнирные потехи». По логике вещей, получателем полагалось быть Уолдо. Он имеет гораздо больше прав на эти деньги, чем я. Но, учитывая его ушибы, переломы, поверхностные раны и многочисленные гипсовые повязки, он не в том состоянии, чтобы что-нибудь подписывать. Собственно говоря, все переговоры вел я — все доказательства, предложения и контрпредложения «Турнирным потехам» волей-неволей исходили от меня. Однако, если пережитое чему-нибудь научит Уолдо (что сомнительно, если вспомнить его биографию), мои сверхусилия ради его же блага себя полностью оправдают.

Мне следовало бы сразу почуять неладное, едва Уолдо вошел в мой кабинет, надулся гордостью и сказал:

— Добыл клиента!

— Отлично. И кто он?

— Она. Хельга Свенсен.

Мне следовало бы тогда же положить этому конец. Всякий человек имеет право на свои маленькие слабости, но прежний опыт Уолдо с клиентками был, мягко выражаясь, не слишком удачным.

С другой стороны, хотя любовь к деньгам принято считать корнем всех зол, отсутствие денег — их крона. А юридическая фирма Бермейстера и Карвера — Уолдо и моя — в тот момент сидела на полной мели.

— Ну и чего эта Хельга Свенсен хочет от нас? — спросил я.

— Ничего сложного. Хельга — одна из ведущих участниц довозрожденческих турниров, которые последнее время вошли в моду. На следующей неделе в Паладинодроме на Весте откроются королевские игры, и ей требуется наша помощь — по поводу контракта. Кроме того, она просила меня выяснить ситуацию с кое-каким реквизитом. Хочет знать, можно ли его законно перевозить с планеты на планету.

Я кивнул. Межпланетные тарифные правила — это кошмар. Или, если взглянуть на дело с другой точки зрения, — манна небесная для изголодавшихся адвокатов.

— Так что же это на сей раз? Луки, мечи, оловянные кружки? Антикварные доспехи? Оборудование для ристалищ?

— Ничего подобного. — Уолдо бросил в рот горсть шоколадно-толокняных шариков, зачерпнув их из банки на моем столе. — Главным образом ее интересует… м-м-м… хм-кон.

— Флакон? С чем?

— Не-а-м. — Он говорил с набитым ртом, но теперь волей-неволей сделал паузу, кое-как проглотил и наконец кое-что выговорил: — Дракон. Другая модель, не та, которой они пользовались раньше. Завтра утром я встречаюсь с Хельгой Свенсен в лаборатории «Химера», и мы вместе его осмотрим. А ты? Хочешь с нами?

Я не хотел. Бездумная спешка биолабораторий, которые творили с помощью залихватских расщеплений ДНК все, что им в голову взбредет — от кентавров до василисков, не говоря уж о грифонах, — всегда ставила меня в тупик. С другой стороны, существует такое понятие, как добросовестность. Если нам предстояло протестовать против (или настаивать на) ограничений экспорта/импорта драконов, мне следовало посмотреть на образчик.

— В котором часу? — спросил я.

— В девять. Ровно в девять.

— Заметано.

Но я опоздал. Меня задержал неприятный разговор с владельцем дома касательно просроченного арендного платежа, и в лабораторию «Химера» я добрался только в половине десятого. Дежурная развалина у входа щеголяла в униформе — такой же морщинистой и поблеклой, как он сам. Служащий бросил на меня тусклый взгляд и сказал:

— Мистер Карвер? Вас ждут. Первая комната налево. Зверюга там.

— Дракон?

Он угрюмо уставился на меня.

— Не-а. Дракон прямо вперед, но вам не к нему. Вам — в комнату налево.

На протяжении двадцати лет нашей адвокатской практики я слышал, как Уолдо обзывали по-всякому, но вот «зверюгой» — никогда. В недоумении я открыл указанную дверь.

Голос, который приветствовал меня, принадлежал не Уолдо: приятный музыкальный баритон на октаву ниже. Что вполне понятно, так как владелица голоса вымахала выше двух метров, и Уолдо доставал ей только до подбородка.

Она игнорировала мое появление и продолжала читать вслух:

— «Статья двенадцатая: если участник не прибудет в срок к его/ее/его выступлению в отборочных играх, в полуфинале или в финале, он/она/оно лишается права на дальнейшее участие в турнире, а также всех предыдущих накоплений и/или призовых денег при условии, что утверждение о чрезвычайных обстоятельствах может быть доказано перед арбитражным судом, одобренным устроителями турнира… (вот такая абракадабра и выворачивает мои мозги наизнанку)… перед участием указанного участника в каком-либо из мероприятий турнира».

Что, черт побери, все это значит?

Уолдо ответил солидным адвокатским кивком.

— Очень мило. Это значит, что если вы не явитесь на мероприятие, то потеряете все, коли не сможете доказать им заранее, что никак не могли на него явиться. А это практически невозможно. — Тут он заметил мое присутствие и обернулся ко мне: — Генри, это Хельга Свенсен… А вот мой партнер Генри Карвер. Просто маг и волшебник, когда дело касается контрактов. Не пропустит ни единого пункта мелким шрифтом. Если вам нужен специалист, чтобы вывернуть слова контракта наизнанку для аннулирования этого контракта, он перед вами.

Хельга кивнула мне с высоты своего роста, не без некоторого оправданного скептицизма, а я воспользовался случаем рассмотреть нашу новую клиентку получше. На ней была скудная ярко-зеленая безрукавка, позволявшая созерцать альпийские склоны грудей, а также плечи, достаточно широкие, чтобы поддерживать небесный свод, и татуированные предплечья, в сравнении с которыми мои ноги выше колена казались спичками. Короткая юбочка прикрывала лишь самый верх бедер, крепких и могучих, как сказочные дубы Земли. Уолдо — мужчина массивный, его текущие попытки соблюдать диету дали катастрофические результаты, но, должен сказать, рядом с Хельгой Свенсен он выглядел истомившейся по солнцу тростинкой.

Ее мысли все еще были заняты контрактом. Взмахнув документом, задевшим ее за живое, она возгласила:

— Ничего общего с обычным типом соглашений! Вы только послушайте! «Статья семнадцатая. Любой bona fide[1] представитель участвующей команды в одиночку или совместно может вступить в единоборство с драконом. Буде участник сразит или как-либо иначе победит дракона, таковой участник получает Большой Приз; буде дракон сразит участника, все призовые деньги, уже выигранные участником, выплате не подлежат. В случае смерти, как дракона, так и участника, победителем признается дракон».

— По-моему, достаточно ясно, — сказал Уолдо. — Если убьете дракона и останетесь живы, отхватите порядочный куш. Что здесь не так?

— Слишком уж щедро. — Волосы Хельга заплетала в длинные золотые косы. Когда она покачала головой, косы заколыхались у ее щек. — Дракона победить не так уж сложно, и потому Большой Приз ни разу не назначался. В общем, я хочу посмотреть на этого. Приватно. — Она взглянула на мощное левое запястье, отыскивая взглядом несуществующие часы. — Который час?

— Девять сорок пять, — ответил Уолдо.

— Значит, он уже тут. Идем… Только тихо!

Она открыла небольшую дверцу в глубине комнаты, пригнула голову и протиснулась сквозь нее. Я было хотел последовать за ней в темный узкий коридор, но заколебался и посмотрел на Уолдо.

— А он не опасен?

— Положитесь на Хельгу. Вперед! — И он нырнул в дверцу.

Неужто это на самом деле Уолдо Бермейстер? Человек, который бледнел при виде тойтерьера и сонных ленивых котов?

Я последовал за ним, гадая, о чем он беседовал с Хельгой Свенсен до моего прихода?

Гадал я недолго, поскольку вскоре мои мысли нашли другую пищу для размышлений. Темный коридор тянулся метров пятнадцать и вывел нас в огромное тускло освещенное помещение. Сначала я практически ничего не различал, однако в ноздри мне ударил смешанный запах аммиака и серы. Я услышал впереди шепот, на который ответил мягкий баритон Хельги. Она что-то сунула темной фигуре, которая тут же растворилась в густом сумраке.

Хельга обернулась к нам с Уолдо.

— Все в порядке. У нас пять минут. Давайте взглянем на него.

Я не был уверен, что мне так уж этого хотелось. Когда мои глаза свыклись с темнотой, у дальней стены понемногу вырисовалось нечто. Массивное — минимум семь футов в высоту, а длиной — в тридцать. Я увидел чешуйчатые ноги толщиной в добрый древесный ствол, завершающиеся лапами с посверкивающими когтями; морщинистое туловище размером с перевернутый гребной баркас; длинный шипастый хвост и крокодилье рыло. Две пары крыльев, как у нетопыря, медленно приподнимались и опускались по сторонам туловища в такт дыханию.

Честное слово, тварь наводила леденящий ужас.

— Странно, — с недоумением сказала Хельга. — Выглядит точно так же, как драконы, которых они выпустили в последнем турнире. Одного я убила сама. Пронзила копьем его левое сердце. Но за него никакого Большого Приза не предлагалось. Так какую игру теперь затеяло жулье из «Турнирных потех»? Нет ли в контракте чего-нибудь о том, что доспехи воспрещены?

Она не сочла нужным понизить голос, и дракон ее услышал. Огромная голова с гигантскими челюстями повернулась в нашу сторону. Веки заморгали, открыв зеленые глаза.

Уолдо встал рядом с Хельгой. Я начал нервно пятиться.

— Все в порядке, — сказала Хельга. — Вы в полной безопасности: дракон на цепи. Оковы на каждой лапе и поперек живота.

Она еще не договорила, как воздух сотрясся от громового рева. Из ноздрей дракона вырвались две клубящиеся струи синего пламени и устремились в нашем направлении. Они чуть было не задели Уолдо с Хельгой, а мне опалили брюки и испепелили кожаный кейс в руке. Я выронил обугленные остатки, а Хельга сказала:

— Вот, значит, что! — И прямо-таки с восхищением продолжала: — Последние три года они поговаривали об огнедышащих драконах для игр. Но все время случались накладки. В прошлом году один принялся икать и взорвался во время церемонии открытия.

— Вы намерены сразиться с этим чудищем? — спросил я, пытаясь вспомнить, что было у меня в кейсе. Безусловно, бутерброд. Но что еще?

— Только не я! — Хельга глухо хохотнула, протянула ручищу и голой ладонью прихлопнула дотлевающий прах моего кейса. — Не теперь, когда я знаю, на что он способен. Я еще не свихнулась, знаете ли. На этот раз обойдусь поединком на копьях и пешим боем на мечах. Тут у меня все в ажуре.

Этому я мог поверить, даже не побывав на состязаниях: стоило ей наклониться, на руках и ногах напряглись мышцы — ну, просто корабельные канаты.

— Как вы сами убедитесь на турнире, — продолжала Хельга. — Ну, я увидела то, что хотела увидеть, и мне пора. Дел невпроворот! — Она первой вышла из помещения с драконом, а едва мы вернулись в исходную комнату, сунула мне в руки пачку документов. — Вот контракт. После того, что Уолдо рассказал мне про вас и мелкий шрифт, я знаю: вы найдете способ разделаться с этой лисьей абракадаброй. Увидимся на королевских играх!

Она исчезла, сверкнув голыми ногами в завихрениях воздуха, которые указывают на присутствие большой движущейся массы. Я обернулся к Уолдо.

— На играх? Что ты ей наговорил? Какие взял обязательства?

Он не смотрел на меня, а провожал Хельгу восторженным взглядом.

— Ты когда-нибудь видел столь великолепную женщину? Такие голубые глаза, такой несравненный цвет лица! А чудесные ямочки ты заметил? Просто неловко брать деньги за услуги с подобного совершенства!

Есть у Уолдо такой пунктик. Он был сражен — в очередной раз. Самое время порвать контракт, вернуть задаток, найдя благовидный предлог, и позаботиться, чтобы мы держались на достаточном расстоянии от Хельги Свенсен и турнира под эгидой «Турнирных потех».

Почему я не прислушался к голосу разума? Потому что владелец дома пообещал вышвырнуть нас, если я не заплачу? Потому что, когда Уолдо влюблен, ничто в известной Вселенной не способно воспрепятствовать тому, чтобы его любовь совершила свой естественный — или неестественный — путь? Потому что Уолдо держал в руке чек Хельги, суливший деньги, каких мы не видели уже много месяцев?

Да, безусловно. По всем этим причинам.

А еще потому, что, познакомившись с Хельгой, я даже представить себе не мог, что кто-нибудь сумеет взять над ней верх на ристалище. Ну, абсолютнейший верняк! После внесения арендной платы и погашения задолженности у нас на руках останется порядочная часть гонорара. Поставить на нее, как на победительницу турнира (с учетом ее отказа сразиться с драконом — нет ничего лучше сведений, полученных из первых рук), и наблюдать, как наши ставки стократно умножаются…

Я прямо-таки видел это, прямо-таки чувствовал и уже ощущал во рту вкус шампанского.

Я ведь уже упомянул: у каждого человека есть свои пунктики.

Еще сорок лет назад Веста была последним захолустьем. Несколько сотен километров в поперечнике, и такое ускорение силы тяжести на поверхности, что где там второй космической скорости!

Генераторы силы тяжести изменили все это. Теперь Веста, как и подавляющее большинство малых планет, — завиднейшая собственность. Добавьте мягкость вестинских законов, касающихся физических форм насилия, вот Паладинодром и стал одним из ведущих спортивных центров Солнечной системы.

Естественно, когда мы прибыли в Паладинодром, Уолдо думал только о том, как найти божественную Хельгу. Я оставил его в секторе участников, а сам решил совершить небольшую рекогносцировку. Общий план Паладинодрома я изучил, пока мы летели с Луны, и выяснил, что первая половина королевских игр включает поединки на мечах, стрельбу из лука и схватки на копьях. Все они будут проводиться на ристалище — прямой ровной полосе в центре главной арены Дрома длиной в двести метров и шириной около пятидесяти. Всюду по периметру арены устанавливались временные сооружения специального назначения. В одном конце ристалища находились палатки оружейников, конюшни, кафе и закрытый сектор участников. Я обратил внимание, что дракон сидел в собственной клетке сразу за ристалищем и впритык к сектору участников.

И еще я заметил: дракон, хотя его время от времени дразнили служащие «Турнирных потех», пламени не извергал. Да и вообще пребывал в прострации. Несомненно, кто-то накачал чудище транквилизаторами.

Чистейшее втирание очков, но оно сработало. Участники подходили к клетке, осматривали дракона, иногда тыкали его булавой или тупым концом копья — и тут же отправлялись записываться на гала-номер «Победа над драконом».

Арена представляла собой живописное и хаотичное зрелище, обещая стать еще более живописной и хаотичной с началом турнира. Пусть все участники были женщинами, но обслуживающий персонал — отнюдь нет. Я увидел, как женщина орала на бутафора в матерчатом фартуке. Когда я проходил мимо, она сорвала свой металлический нагрудник и швырнула его на землю.

— Ты погляди на это! — вопила она. — Ты кем меня вообразил? Соковыжималкой? Как я буду три дня сражаться в этих тисках?

Он пробурчал:

— Так вы же сами дали мне этот размер. — Он протянул почернелую лапу к обнажившейся части ее тела. — Если я выгну металл вот тут…

— Только дотронься — и ты труп!

Я отвратил свой взор и прошел дальше. Мои интересы влекли меня в противоположный конец ристалища, к закулисной стороне турнира. Первая секция была отдана под шатры кабатчиков, и, судя по доносившимся оттуда звукам, дела здесь шли бойко. В пятидесяти ярдах дальше, в секции «Свобода рук», меня раз шесть останавливали красотки. Я вежливо отклонял их услуги, включая предложение дамы, которая каким-то образом распознала во мне адвоката и намекнула на «базисную скидку как выражение профессиональной солидарности». Их приставания несколько раздражали, однако не шли ни в какое сравнение с тем, что меня ожидало в «Букмекерском ряду». Там я быстро выяснил, что искать более выгодные условия бессмысленно, поскольку «Турнирные потехи» контролировали все терминалы тотализатора.

Когда нет выбора, делаешь единственно возможный. Я подошел к ближайшему терминалу, набрал имя «Хельга Свенсен» и получил ответ: «Не участвует».

Возмутительно! Я твердо знал, что она задействована в турнире — я видел, прочел и одобрил ее заявление об участии. Из недоумения меня вывела дама у одного из терминалов, щеголявшая в шляпе с девизом: «Долги — возмездие за грех».

— Хельга Свенсен? — сказала дама. — Так на этих играх она выступает как Царица-Воин. Да, очень хороша, но сама я предпочитаю Железную Деву. У нее в запасе всегда полно всяких штучек.

Я уже делал сложные ставки на Царицу-Воина в отборочных выступлениях, в полуфиналах и в финалах с параллельной ставкой, а потому слушал мою информаторшу вполуха. Рассеянно пожалел Железную Деву, если ей придется сражаться с Хельгой, и продолжал делать ставки. На самых паршивых условиях, могу добавить. «Турнирные потехи» не только контролировали тотализатор, но и гарантировали себе значительный процент от выигранной суммы. А для ограничения своих возможных потерь установили восьмидесятипроцентный предел на увеличение ставок за счет выигрышей.

Однако даже с прибавлением всего восьмидесяти процентов выигрыша к новой ставке общая сумма выигрышей растет быстро. Я подсчитал, какой она будет, и решил, что мы с Уолдо разбогатеем. Разумеется, если Хельга выйдет победительницей, но это было предрешено! Мои ставки были зафиксированы, и тут соседка ткнула меня локтем в бок.

— А вы не передумаете? Вон она, Железная Дева!

Через четыре терминала от нас делала ставку колоссальная черноволосая бабища. Оглядев ее могучую фигуру, я почувствовал некоторое сомнение. Я подошел поближе и детально исследовал ее телосложение, начав с пальцев босых ног и кончив венцом из кос на голове. После чего успокоился: Железная Дева, бесспорно, была великаншей, но Хельга могла дать ей сто очков вперед!

Мой тщательный осмотр, к несчастью, давал повод для ложных истолкований. Железная Дева одарила меня улыбкой и ухватила мое плечо мощной лапой.

— Вы тут новичок, верно? — спросила она с сильнейшим шотландским акцентом. — Симпатичный малышок. Мы могли бы сыграть собственную игру с глазу на глаз. Спорю, вы никогда не играли в «спрячь скипетр». Из вас выйдет очень милый наследный принц.

Я пробормотал что-то не слишком членораздельное, высвободил плечо и улепетнул в относительную безопасность среди загонов с дикими зверями.

Возможно, я напрасно пренебрег шансом изобразить принца, сблизиться с главной соперницей Хельги, узнать ее сильные и слабые стороны, после чего, соответственно, изменить мои ставки…

Нет, хватит! Я хладнокровный расчетливый игрок, а не одержимый маньяк, понятно?

Пусть «Турнирными потехами» заправляет кучка отпетых пиратов, но в одном им не откажешь — во внимании к мелочам, где и кроется залог их успеха. Церемония открытия сама по себе была красочнейшим зрелищем: флаги гордо развевались под ветром (искусственным), гремели трубы герольдов, лжесолнце высоко сияло в лженебе Дрома, вокруг арены благоухали цветущие кусты настоящего боярышника, и волынщики при всех регалиях торжественно маршировали взад и вперед. Церемонию открытия завершил парад всех участников — четыреста дюжих женщин, облаченных только в сверкающий металл, прошествовали мимо зрителей, взметая пыль. Если бы Уолдо не был уже влюблен, он бы скончался от пресыщения. Ну а теперь мы стояли бок о бок среди зрителей, сойдясь на том, что даже среди этих богатырш Хельга выделяется ростом, мускулатурой и кипящей энергией.

Первым номером были поединки на мечах. Я не любитель боевых схваток, а при виде крови у меня трясутся поджилки. И я вышел поразмять ноги.

Кровожадные вопли и завывания бойцов затихли, только когда я добрался до внешнего периметра Паладинодрома. Я остановился у ограды и был просто ошарашен тем, что увидел по ту ее сторону: кривизна поверхности Весты, мертвые нагромождения камней, черные обрывы и горстка усердных роботов-горняков. Строители Дрома сделали мудрый выбор, когда решили, что поверхность внутри ограды должна быть плоской, точно на Земле, и как можно меньше напоминать поверхность малых планет.

Когда я вернулся, бой на мечах уже подходил к концу, и пыльную арену начали обрызгивать водой перед состязаниями лучников. Я пошел взглянуть на табло с результатами, старательно остерегаясь стрел, которые во время предварительной разминки, случалось, летели, куда попало. Как я и надеялся, Хельга выступила бесподобно. Она быстро оставила позади отборочные выступления, полуфиналы и финалы, заняв первое место. Наши выигрыши уже добавились к ставке на ее следующее выступление. Поскольку Хельга презирала те виды состязаний, которые исключали непосредственный контакт с противником, стрельбу из лука она пропустила. Я последовал ее примеру и направился в шатер, где она должна была готовиться к бою на копьях.

У конца арены я наткнулся на Железную Деву. Чумазая, потная, она сидела на траве, поджав ноги.

— Да это же мой принц! — возопила она, когда я поравнялся с ней. — Надо бы кое-что прояснить. В тот раз ты меня обмишулил. Почему ты мне не сказал, что втюрился в Хельгу?

Я остановился, как вкопанный.

— В Хельгу Свенсон? Но я и не думал… С чего вы взяли?

— Я смотрела на тебя во время парада. Ты глаз с нее не сводил!

— Только потому, что сделал на нее ставку. — И я счел необходимым уточнить. — Вы путаете меня и моего партнера Уолдо. Вот он влюблен в нее по уши.

— Вполне понятно. Она красавица и достойнейший противник, а потому заслуживает всяческого уважения. — Железная Дева приподнялась и встала на колени. — Так значит, ты не ее парень? Как ты зовешься?

— Генри. Генри Карвер.

— А я Флора Мактавиш. Думается, мы с тобой можем стать друзьями. — Она выгнулась чуть ли не дугой. — Для начала не подашь ли мне кирасу?

— Прошу прощения?

Она показала на кожаный панцирь, лежавший на траве в паре шагов от нее.

— Мою кирасу. Мне отсюда не дотянуться. Да, еще мои наголенники и набедренники рядом с ней. Если тебя не затруднит. Мне пора надеть их и вернуться в сектор участников.

Доспехи вместе потянули бы на тонну, и я пожалел, что конструкторы аппаратуры искусственного тяготения для Весты не экономили. Флора сгребла свое добро одной рукой без малейшего усилия.

— Так ты увидишь Хельгу и своего приятеля?

— Я как раз иду туда.

— Может, передашь ей вот это, как дань моего уважения бесподобной участнице турнира? — Она запустила руку в свой необъятный вырез и достала серебряную фляжку. — Чистейшее ржаное виски тридцатипятилетней выдержки, а уж вкус такой, что и покойник пустится в пляс.

Я был только рад предлогу спастись без промедления. Фляжка скользнула ко мне в карман, и я зашагал дальше. Флора что-то крикнула мне вслед о том, что неплохо бы встретиться вечерком, но я лишь припустил быстрее, высматривая флаг Хельги среди сотен других.

Его я не увидел. Зато обнаружил Уолдо, который сидел перед одним из шатров, сияя блаженной улыбкой.

— Где Хельга? — спросил я.

Он кивнул на полотнище.

— Внутри. Надевает доспехи. И обещала, что после поединка на копьях позволит мне помочь ей снять их.

— Это от одной ее подруги, — я протянул фляжку с виски. — Меня просили передать.

Уолдо встал на дыбы:

— Передам я, а ты подожди здесь.

Через пять миллисекунд он скрылся внутри шатра. Я услышал удивленное восклицание, хихиканье, перешептывание. Примерно через минуту Уолдо вышел.

— Она говорит, что отхлебнет глоточек сейчас, а то, что останется, разопьет с нами после поединка… Нам следует проверить, оседлан ли конь.

Если бы седло положили на спину лошади задом наперед или попросту нижней стороной вверх, я бы этого не заметил. Но Уолдо заявил, что он величайший знаток верховой езды. Но, видимо, слово Хельги было законом. И мы вместе пошли к конюшням.

— Она поинтересовалась, кто дал тебе виски, — на полдороге туда сказал Уолдо. — А я не знал, что ответить.

— Дама по имени Флора.

— В первый раз слышу.

— На турнирах она этим именем не пользуется и выступает как Железная Дева.

Уолдо застыл с поднятой ногой.

— Ты уверен, что виски от Железной Девы?

— Абсолютно. Фляжку она вручила мне собственноручно.

— Но Железная Дева идет второй после Хельги! Ты что — не посмотрел на табло? Разница между ними минимальна, и на копьях они будут сражаться друг с другом.

Ничтожную долю секунды мы обменивались взглядами, потом припустили бегом к шатру Хельги.

Опередив Уолдо шага на четыре, я влетел в шатер и с облегчением узрел перед собой величественную фигуру. Великанша сидела, прислонялась к шесту каркаса, а на полу перед ней были разложены доспехи.

— Все в порядке, — сообщил я вбежавшему Уолдо. — Она…

Ее глаза были закрыты. При нашем появлении она не шелохнулась.

Уолдо охнул:

— Она мертва!

— Нет. — Я заметил, что Хельга дышит. — Ее одурманили. — Я подобрал фляжку и встряхнул ее. Она наполовину опустела. — Шевелись! Надо ее разбудить.

Уолдо с облегчением опустился на пол.

— А зачем? Она проспится, и все.

Иногда я задаюсь вопросом: в какой, собственно, вселенной пребывает Уолдо?

Я посмотрел на часы:

— Через полчаса Хельга должна участвовать в битве на копьях. Все наши деньги поставлены на нее.

— А выигрыш за победу на мечах?

— Статья двенадцатая. В случае, если участник не выйдет на ристалище в указанное время… и бэ-бэ-бэ и мэ-мэ-мэ… если Хельга не вступит в бой с Железной Девой, мы потеряем кругленькую сумму.

— Как она может вступить в бой? Посмотри на нее!

Хельга мирно похрапывала. За полуоткрытыми губами поблескивали безупречные зубы.

— Обязана, — сказал я мрачно. — Давай шевелись!

В течение пяти следующих минут мы испробовали крики и щипки, лили холодную воду ей на голову, жгли шерстяную тряпку у нее под носом. Ни малейшего результата! После того как мы попытались поднять ее, чтобы поводить по шатру, и не сумели, я понял, что Уолдо прав: Хельга не сможет выйти на ристалище!

Мы обречены.

У нас оставалось двадцать минут. Хельга обязана вступить в бой. Победит она или нет — неважно. Следует только появиться на ристалище вовремя. Если она вступит в бой и проиграет, мы все-таки получим те двадцать процентов нашего выигрыша, которые по правилам не приобщались к следующей ставке.

Я обернулся к Уолдо.

— Пошевеливайся!

— Что?.. Куда?..

— Напяливай ее доспехи! Вступишь в бой вместо нее.

— Что-о-о?!

— Что слышал. — Я протянул ему шлем. — Драться не будешь. Достаточно вовремя выехать на поле боя.

— Но я не могу выдать себя за Хельгу. Я на нее совсем не похож. Ну послушай, Генри! В конце концов, у меня же усы!

— Кто их заметит под забралом?

— Но почему я?! Почему не ты?

— Я ей чуть ли не по пояс, и в ее доспехах буду болтаться и стучать, как горошина в жестянке. А вот тебе они — в самый раз.

— Генри, ты спятил! Я не могу! — Он скрестил руки на груди. — Не хочу!

Двадцать минут. За двадцать минут наживались состояния, сокрушались империи, города стирались с лица земли, целые народы гибли или бывали спасены.

Я сел напротив Уолдо. После пяти лет на юридическом факультете и двадцати лет адвокатской практики настало время проверить, в какой мере я постиг высокое искусство убеждать.

— Подумай, как благодарна будет Хельга, — начал я…

Он выглядел неплохо. Совсем неплохо.

Правда (я прищурился от солнца), Уолдо был почти в двухстах метрах от меня в противоположном конце ристалища, так что нюансы его посадки в седле я разглядеть не мог. Мне оставалось только надеяться, что он принял к сведению мои последние предостережения: «Молчи в тряпочку, кто бы с тобой ни заговорил. Пару раз взмахни копьем — и падай. Я позабочусь о лошади, а ты возвращайся в шатер и быстро снимай доспехи.

Это могло удаться. Это должно было удаться. Уолдо надо было просто проехать ристалище из конца в конец и не свалиться с седла до того, как начнется драка. Шатер Хельги — самый ближний к ристалищу. Он сможет подъехать к нему почти вплотную.

Доспехи были выкованы на Хельгу, а она выше Уолдо на полголовы. Изо всех сил вытягивая шею, Уолдо сумел прижать глаз к отверстию для носа. И очень разворчался. А, собственно, зачем ему вообще что-то видеть? Боевые кони проходят хорошую выучку, а наблюдения за участниками, выступавшими раньше, убедили меня, что движение по прямой — самое удобное для коня.

Железная Дева должна была проехать совсем близко от меня. Я пожалел, что не увижу выражения ее лица за забралом. Но готов биться об заклад: она хмурится и гадает, почему сорвался ее план.

Медленно поднимался голубой флажок. Когда он опустится, участники начнут съезжаться — сначала рысью, а затем галопом.

Была еще одна мелочь, о которой я предпочитал не думать. Оба будут держать наперевес копье двадцати пяти футов в длину. Даже посмотрев немало поединков, я так и не понял, как они справляются с этой длиннющей штуковиной. В конце концов, я привязал копье Уолдо к луке седла, а закругленный упор засунул между его предплечьем и нагрудником. Шансов на то, что он сумеет ткнуть наконечником во что-нибудь, маловато, но во всяком случае в землю наконечник не уткнется, превращая поединок в прыжки с шестом.

А вот шансов на то, что Железная Дева промажет по Уолдо, не было вовсе. Это, конечно, риск, но в конце концов моего приятеля просто вышибут из седла. Надеюсь, сотрясения мозга не произойдет.

Голубой флажок начал опускаться. Впрочем, особой роли это не сыграло, так как конь Уолдо взял инициативу на себя и зарысил на несколько секунд раньше.

Из-под шлема Железной Девы до меня донеслось сочное проклятие. Она ударила каблуками своего коня, он заржал и рванулся вперед.

Толпа на трибунах умолкла, был слышен только гром копыт.

Не надо быть знатоком, чтобы заметить некоторое различие в стиле двух участников. Железная Дева сидела в седле как влитая, а наконечник ее копья двигался параллельно земле, словно по невидимой проволоке. Я же то и дело замечал просвет между Уолдо и его седлом. Наконечник его копья выписывал петли в пределах вертикального круга в двадцати пяти футах перед ним. Радиус этого круга заметно удлинился, когда конь сменил рысь на галоп.

Раньше я как-то не представлял себе, до чего стремительно способны двигаться лошади. Те, на которых я ставлю на скачках, обычно еле-еле ревматично доползают до финиша. Но Уолдо и Железная Дева сближались с невероятной скоростью.

Их разделяли только сорок метров… двадцать… лязг металла… они каким-то образом разминулись, и зрители испустили крик негодования. Кончик копья Железной Девы поразил Уолдо точно в центр шлема и сорвал его. Шлем покатился по земле, а безголовый рыцарь поскакал дальше.

В моем направлении. Прямо на меня. Когда я метнулся вбок от греха подальше, то не сомневался, что безголовый всадник сию секунду пронзит копьем Хельгу, мирно спящую в шатре. Однако конь в последнюю секунду отпрянул в сторону и вслед за копьем влетел со своей ношей в соседний сектор.

Я ничего не видел за перегородкой, разделяющей секторы, но дикий рев, донесшийся оттуда, поверг меня в трепет.

Потребовалось две недели для подготовки судебного рассмотрения нашего дела, и Уолдо успел выписаться из больницы. Он настаивал на том, чтобы выступать в суде, но я отговорил его, указывая, что сломанная и скрепленная проволокой челюсть портит его дикцию.

В остальном же голова осталась цела и невредима. Находясь на коне, он был не в силах тянуться вверх в доспехах Хельги, а потому съежился и смотрел в щелку над нагрудником. Копье, сорвав шлем, его не коснулось.

Я полагал, что буду в зале суда один, исключая судью и семерых адвокатов «Турнирных потех». Когда я услышал, как какая-то компания проскользнула в двери после начала заседания, мне было не до них: я слушал претензии «Турнирных потех».

Список вменяемых нам беззаконий и нанесения ущерба был очень и очень впечатляющим. Старший адвокат Данкен Уайтсайд, мужчина весьма энергичного вида, но жестикулировавший крайне неуклюже, потратил на оглашение четыре с половиной часа, однако я свел все его красноречие к трем пунктам:

1. Господа Бермейстер и Карвер противозаконно приняли участие в турнире.

2. Господа Бермейстер и Карвер своими противозаконными действиями сорвали поединки на копьях.

3. Господа Бермейстер и Карвер, убив турнирного дракона, сорвали проведение всей второй половины программы.

Истцы требовали возмещения понесенных убытков и применения карательных мер.

Когда Данкен Уайтсайд наконец выдохся и умолк, судья Соломон поглядел на меня и сказал:

— Теперь вы можете привести свои доводы.

— Благодарю вас, ваша милость. Я буду краток.

Я заметил, что судья закатывал глаза, пока излагались исковые претензии. Губерт Соломон славился своим лаконизмом и уважал это свойство в других. Следовательно, мне нужно уложиться в пять минут и ни секундой дольше.

— Ваша милость, — сказал я, — мне хотелось бы обратить ваше внимание на вещественное доказательство номер семь: контракт между Хельгой Свенсен и компанией «Турнирные потехи».

— Он передо мной.

— Статья девятнадцатая, параграф четвертый, пункт пятый. Разрешите прочесть его вслух, так как шрифт очень мелкий. «Все положения и условия этого контракта относятся in toto[2] к любому уполномоченному представителю лица, подписавшего контракт». Ваша милость, Бермейстер и Карвер являются уполномоченными представителями Хельги Свенсен. Мой коллега Уолдо Бермейстер представлял Хельгу Свенсен в поединке на копьях. Я просто хотел бы указать, что отказ признать адвоката уполномоченным представителем его клиента нанес бы непоправимый удар всей юридической профессии как таковой.

— Ваше возражение учтено. Продолжайте.

— Бермейстер и Карвер совместно или раздельно никоим образом не участвовали в принятии решения отменить поединки на копьях. Поэтому мы не можем нести ответственность за такое решение.

— Учтено. Продолжайте.

— Что же касается дракона…

— Вношу протест!

Естественно, Данкен Уайтсайд, а кто же еще?

Судья Соломон непонятно нахмурился, глядя на меня.

— Мистер Карвер, это очень серьезный казус. Надеюсь, вы не намерены доказывать, что мистер Бермейстер дракона не убивал.

— Ни в коем случае. Копье мистера Бермейстера, безусловно, убило дракона. Но разрешите обратить ваше внимание на статью семнадцатую контракта. Я снова цитирую: «Любой представитель участвующей команды в одиночку или совместно может вступить в единоборство с драконом. Буде участник сразит или как-либо иначе победит дракона, таковой участник получает Большой Приз». Поскольку мистер Бермейстер был представителем Хельги Свенсен и сразил дракона, Большой Приз должен быть выплачен…

— Вношу протест! — Старший адвокат «Турнирных потех» вскочил на ноги. — Ваша милость, дракон спал, когда мистер Бермейстер его, с позволения сказать, прикончил.

— Мистер Уайтсайд, вы должны позволить мистеру Карверу довести мысль до конца, иначе…

— Ваша милость, схватка с драконом еще не была объявлена…

— Мистер Уайтсайд, вы должны позволить и мне договорить фразу до конца. — Губерт Соломон смаковал возможность поиронизировать, а не то бы он превратил Данкена Уайтсайда в фарш. Он кивнул мне.

— Продолжайте, мистер Карвер.

— Благодарю вас, ваша милость. Мне остается добавить очень немного. Контракт не содержит никаких упоминаний ни о времени, ни об обстоятельствах, определяющих, когда и как именно должен быть сражен дракон, чтобы участник мог получить Большой Приз. Мистер Бермейстер сразил дракона и, следовательно, выиграл Большой Приз!

— Отлично. — Судья внезапно поднялся на ноги. — Объявляется десятиминутный перерыв.

Взмахнув мантией, он вышел из зала. Я знал, куда он торопится: в свой кабинет, чтобы вдосталь посмеяться.

У меня и у самого возникло такое желание. Я направился к выходу, тщательно избегая смотреть в сторону юридической команды «Турнирных потех». Они не были полными идиотами и знали: у них есть десять минут, чтобы выработать условия полюбовного соглашения.

У дверей я столкнулся с группой припозднившихся зрителей. То есть они только выглядели группой, хотя ее численность исчерпывалась Хельгой Свенсен и Флорой Мактавиш.

Они здесь — и вместе! Облаченные в легкие весенние доспехи, они сидели рядышком и улыбались всему миру.

— Мистер Карвер! — Хельга протянула руку и зажала мою между могучими ладонями. — Вы были великолепны, ну просто великолепны!

— Да-да! — Флора осияла меня улыбкой. — Хельга говорила мне, что вы возьмете верх, но я не понимала, как это вообще возможно. Вы — гений!

— Ну, право… — Я скромно кашлянул. — И ведь разбирательство еще не кончено. А я всего-навсего прочитал мелкий шрифт.

— Зато как вы его прочитали! — Глаза у Флоры прямо-таки сияли. — А вы не согласитесь поорудовать с моим мелким шрифтом?

Пока я раздумывал над возможным истолкованием этого вопроса, Хельга поднялась с сиденья.

— Поболтайте вдвоем. А я хочу повидать Уолдо. Или слишком рано?

Я мысленно оглядел моего партнера: гипс и бинты с головы до ног. В таком состоянии, решил я, даже Уолдо не способен вляпаться в очередную неприятность.

— Да, конечно, повидайте, — ответил я. — Но вы увидите только самую его малость.

— Я скажу ему, что все идет отлично.

Она удалилась громовым шагом, сотрясая пол легкой девичьей походкой.

Я обернулся к Флоре.

— Не понимаю! Она пришла сюда с вами!

— Конечно. Мы с Хельгой близкие подруги.

— Но ведь вы ее одурманили и пытались убить!

— Чушь какая! Ну, чуточку одурманила, так на то и игра. Зато я сразу поняла, что это не Хельга, едва увидела, как трясется копье. Я решила, что она храпит у себя в шатре, а кто-то усадил на ее коня набитого опилками болвана.

Конечно, Уолдо набивает желудок — и не опилками! — слишком часто для человека, не слезающего с диеты, однако он отнюдь не болван.

— На Церере скоро будет большой турнир, — продолжала Флора. — Я бы хотела, чтобы вы поехали со мной.

Продолжать разговор я не мог. Оживление в другом конце зала оповестило о возвращении судьи Соломона, и Данкен Уайтсайд уже направлялся к нему с тревожным выражением лица. Я поспешил по проходу, спрашивая через плечо:

— На Цереру? А зачем?

Флора ответила:

— Поорудовать с мелким шрифтом.

Но прозвучало это подозрительно похоже на «стать моим милым принцем».

Charles Sheffield, "With the Knight Male", 2000

Журнал "Если", № 7, 2001 г.

Перевела с английского Ирина ГУРОВА

Иллюстрация Владимира Овчинникова