Трон Знания. Книга 4

ТРОН ЗНАНИЯ-4

Пролог

Планету потрясали природные катаклизмы. Рождались и умирали материки, появлялись и исчезали цивилизации. Лишь Краеугольные Земли и Лунная Твердь — два континента, два мира, столь непохожие, противоречивые — сохраняли свою историю, приспосабливаясь к капризному климату.

В одном мире ценились титулы и знатная кровь, в другом почитались вековые традиции. Один мир стремился к богатству и власти, второй мир принадлежал религии. Краеугольные Земли плели интриги, строили заговоры, разрабатывали и совершенствовали методы ненасильственной борьбы. Лунная Твердь превращалась в монолит: здесь Бог один и вера одна, и государства одно за другим становились частями целого.

Полтора года назад в Краеугольных Землях разразился скандал: Адэр Карро, правитель Грасс-дэ-мора, назначил старшим советником девушку из низшего сословия. Противостояние с титулованным обществом поставило Адэра перед выбором: либо отставка плебейки, либо полная изоляция его нищей страны. Пока он искал выход из экономического и финансового коллапса, государство билось в затянувшихся предсмертных судорогах.

Судьба оказалась благосклонна к поборникам высокородных принципов и идей. По воле судьбы советчице Адэра предстояло короновать хазира Ракшады — правителя сверхдержавы Лунной Тверди. Вместе с ней была вынуждена ехать титулованная дворянка, которой выпала честь стать супругой владыки заморской страны.

Краеугольные Земли провожали неугодную простолюдинку, и почти никто не вспоминал о её знатной спутнице. Лунная Твердь ждала иностранку и иноверку, и никто не знал о намерении хазира жениться.

Глава 1

Альхарa провёл Малику и Галисию в каюту, расположенную в трюме корабля. От белых пластиковых стен и потолка веяло холодом. В передней стене находилась ещё одна дверь. Возле неё, уткнувшись лбом в дощатый пол, лежала темноволосая женщина. Длинное платье цвета грозового неба повторяло изгибы стройного тела.

Указав на незнакомку, Альхара обратился к Малике на шайдире, языке ракшадов:

— Шабира! Это Кенеш, твоя служанка. Она исполнит любое твоё желание и сделает всё, чтобы долгий путь не ввёл тебя в уныние.

— На её голове нет накидки, — промолвила Малика, рассматривая десятки тугих косичек, удивительным способом перекрученных и закреплённых на затылке женщины.

— В её возрасте чаруш уже не носят, — ответил Альхара и понизил тон: — Дальше идти мне нельзя. Корабль — плавучая территория страны, под чьим флагом он идёт. Здесь действуют законы Ракшады.

Малика посмотрела на воина. В свете матовых лампочек переливались влажные смоляные волосы, стянутые в конский хвост. На обнажённом шоколадном торсе блестели капли воды. Татуировки на руках и плечах выглядели выпуклыми — как змеи на поверхности моря.

Малика невольно поёжилась. Пока они добирались до корабля, она изрядно замёрзла. Ракшад, стоя на носу лодки, похоже, не чувствовал ни студёного ветра, ни ледяных брызг и этим напомнил ей Иштара.

— Ты мог бы проявить уважение к будущей жене своего правителя и говорить на слоте, — промолвила Галисия, вздёрнув подбородок.

Малика покосилась на Альхару. Говорить на едином языке Краеугольных Земель он не будет. Если этот корабль — уже Ракшада, иного языка, кроме шайдира, они с Галисией не услышат. Даже послы и дипломаты других стран за стенами своих консульств и представительств вынуждены общаться на шайдире, в противном случае их просто не замечают: как будто их нет, как будто они — скопление грязного воздуха, которое надо обойти стороной.

— Захочешь меня увидеть — постучи, — произнёс Альхара, похлопав ладонью по стене слева от двери. — Я всегда рядом. — И, перед тем как удалиться, добавил шёпотом: — Не забывай о своём положении, шабира.

— Невежа, — буркнула Галисия, услышав щелчок дверного замка.

— Разувайтесь, маркиза, — сказала Малика и, поглядывая на неподвижную служанку, принялась расшнуровывать ботинки.

В потяжелевшем от морской влаги плаще наклоняться было неудобно, однако крючков на стене или шкафа для одежды в каюте не оказалось.

— Они забыли принести чемоданы и коробки, — недовольно проговорила Галисия. — А там все мои туфли.

— В жилых комнатах ракшады ходят босиком, — спокойно ответила Малика.

— Я не ракшадка.

— Сейчас неважно, кто вы.

— Ну уж нет! — возмутилась Галисия, наблюдая, как Малика снимает чулки. — Я не ракшадка и не плебейка.

— Вы же не хотите, чтобы вам отрубили пальцы на ногах.

— Что ты мелешь?

— Я вас предупредила.

Галисия со вздохом принялась расстёгивать сапожки:

— Почему нас поселили в подвале?

— Это трюм, — объяснила Малика.

— На верхнем этаже…

— На верхней палубе.

— …я видела комнаты.

— Каюты.

— Хватит меня поправлять, — разозлилась Галисия. — Мне всё равно, как они называются. А ты могла бы помочь мне разуться.

В другое время Малика переступила бы через себя и выполнила просьбу знатной дамы. Но для безмолвной служанки она дева-вестница и стоит ступенью ниже правителя Ракшады. Ей нельзя терять лицо.

— В трюме не так чувствуется качка, поэтому мы здесь. И больше никогда не повышайте на меня голос, — сказала Малика и поправила на груди цепь с кулоном в виде головы тигра. — Кенеш! Я недостаточно хорошо знаю ваш язык, и если неправильно скажу какое-то слово, прошу меня поправить.

Служанка встала на четвереньки, резво подползла к Малике и прижала к изгибу её стоп горячие ладони. Кожа оказалась на удивление мягкой… Плотная ткань платья обтягивала покатые плечи и гибкую спину.

Глядя на тонкую талию и округлые бёдра, Малика засомневалась: правильно ли она перевела слова Альхары? «В её возрасте чаруш уже не носят…» Наверное, он сказал: «Ещё не носят». Ракшадки закрывают лица с тринадцати лет, и скорее всего, перед ней девочка-подросток. До чего же ладная у неё фигурка…

Кенеш подняла голову, и нарисованный воображением образ юной прелестницы вмиг испарился. Это была темнокожая старая женщина — обвисшие щёки и подбородок, увядшие губы и лоб с глубокими морщинами.

— Для меня большая честь служить шабире, — промолвила Кенеш и обхватила руками лодыжки Малики. — Идём, шабира. Я приготовлю тебе горячую ванну.

Раболепная поза и беззастенчивые прикосновения вызвали волну неприязни к старухе. Борясь с желанием оттолкнуть её, Малика всматривалась в оливковые глаза, но не видела в них ничего, кроме искреннего обожания.

Галисия стянула с себя шарф:

— Что это с ней?

— Снимите чулки, маркиза, — сказала Малика и жестом приказала Кенеш подняться.

Старуха провела их во вторую каюту, которая оказалась намного больше. Стены и потолок обиты серебристым шёлком с блестящим узором из вьющихся растений. Огромный бледно-зелёный ковёр с высоким ворсом напоминал лужайку, покрытую инеем. В углах возвышались сундуки. Убранство каюты довершали парчовые подушки разных размеров и формы.

Кенеш забрала у Малики плащ и, бросив его на сундук, скрылась за боковой дверью.

— Ковёр тёплый, — промолвила Галисия и кинулась к круглому окну. — Малика! Посмотри! Дворец Зервана… — И вдруг всхлипнула, прижавшись носом к стеклу. — Прощай…

Малика привалилась к стене — тёплой, как и пол. Она не будет смотреть в окно. Ей не с кем прощаться — её никто не провожает.

Тишину нарушали причитания Галисии: «Я забыла мою любимую книжку. И альбом забыла, и расчёску. Теперь всё это выбросят. Ты вернёшься, а я нет. И больше никогда не увижу свою беседку…»

Боковая дверь, приоткрывшись, впустила в каюту шум воды и сладкий, насыщенный аромат. Запах детства. Милый, добрый Мун всегда начинал обход замка с кухни и частенько приносил Малике свежеиспечённые булочки, посыпанные ванильным сахаром. Рано утром аппетит не желал просыпаться, и Малика прятала лакомство под подушку, чтобы не обидеть старика. Но он нашёл её тайник. Булочки исчезли, а запах ванили остался в памяти.

— Ванна готова, шабира, — донёсся шипящий голос старухи.

— Что она сказала? — спросила Галисия.

— Сказала, что приготовила ванну, — ответила Малика и не смогла из себя выдавить: «Только не вам, а мне».

Расстёгивая пуговицы на пальто, Галисия оглядела каюту:

— Здесь нет мебели. На чем я буду сидеть?

— На подушках.

— А спать?

— Похоже, на полу.

— Есть мы будем тоже на полу? Только не говори, что у них нет столов, и они едят руками.

От ужасной мысли бросило в пот. Малика выбежала в смежную комнату. Стук в стену получился звонким, чётким, как в тонкую перегородку. Ботинок возле двери не оказалось, и Малика была вынуждена пританцовывать, чтобы ноги не примерзли к полу.

Альхара пришёл в дымчатом кожаном плаще без рукавов, но лучше бы пришёл босиком и понял, каково это — стоять на ледяных досках. А впрочем, ему, как и всем ракшадам, плевать на женщин.

— Альхара, можно попросить тебя об одной услуге? — промолвила Малика, стуча зубами.

— Приказывай, шабира.

— Я беспокоюсь о своих охранителях. Их зовут Мебо, Драго и Луга. Они хорошие люди, но совершенно не знают ваших законов. Я не хочу, чтобы они попали впросак. Поговори с ними. Расскажи им, что можно делать, а чего нельзя.

— Они знают шайдир?

Трясясь в ознобе, Малика обхватила себя за плечи:

— Нет.

— Они не поймут.

— Сделай для них исключение. Ради меня. Пожалуйста.

— Нам с тобой нельзя нарушать законы.

— Приведи их ко мне.

Альхара качнул головой:

— Шабира…

— Тогда отведи меня к ним.

Плотно сжатые тёмные губы послужили ответом.

Глядя в глаза цвета гнилой вишни, Малика приказала:

— Отойди с дороги!

Альхара недовольно вздохнул:

— Я принесу ручку и бумагу. Ты напишешь всё, что надо. Так подойдёт?

— Только быстро!

Вернувшись в каюту, Малика умостилась возле сундука. Вытащила из картонной папки лист. Из-за приоткрытой двери доносились всплески воды и тихое пение Галисии, похожее на мурлыканье довольной кошки.

— Её бросят в море, — сказала Кенеш, сидя возле порога.

— Кого? — спросила Малика, судорожно соображая, знание каких законов потребуется охранителям на корабле.

— Твою служанку, шабира.

— За что?

— Она залезла в твою ванну.

Малика посмотрела через плечо:

— А где же ей мыться?

— В ванне, но после тебя.

— Она не служанка, — сказала Малика и склонилась над письмом. Стиснув ручку, вновь повернулась к Кенеш. — Она будущая жена хазира. Тебе не говорили?

— Нет. — Переместившись на четвереньки, старуха подползла к Малике. — Я знаю, ты ждёшь прибытия в Ракшаду, чтобы наказать её. Но наказать можно и здесь. Надо выгнать её в коридор. Моряки знают, что с такими делать.

Малика с горем пополам закончила письмо и вручила его Кенеш. Ей было всё равно, оставит старуха послание возле порога или распластается перед Альхарой на ледяном полу — ракшадке не привыкать. Малике не терпелось поговорить с Галисией начистоту.

Дворянка лежала в густой пене, закрыв глаза и опустив изящные руки на бортики овальной ванны. Белокурые локоны намокли и прилипли к чудно округлённым плечам. Полная грудь, прикрытая пеной как кружевами, медленно приподнималась и опускалась. На коралловых губках блуждала улыбка, пушистые ресницы легонько подрагивали. Галисия наслаждалась теплом и ванильным ароматом и предавалась безоблачным мечтам.

Малика села на краешек ванны. От многочисленных отражений в зеркальных стенах закружилась голова. Захотелось плотно закрыть двери, забиться в уголок и обо всём забыть. Если бы наивная дворянка не поехала в Ракшаду, если бы Луга, Мебо и Драго остались в Грасс-дэ-море, она бы сейчас грелась в горячей воде и думала только о себе. Потом зарылась бы в подушки и проспала всю дорогу. И явилась к Иштару отдохнувшая, готовая к неизведанной жизни.

Но нет… Её сердце бьётся в груди как мотылёк в раскалённом плафоне, от страха перед неизвестностью в жилах свёртывается кровь. Так будет две недели, потом ещё полгода, а потом она отправится домой, если доживёт. И перед правителем Грасс-дэ-мора предстанет изнурённая, поблекшая женщина, которую он вряд ли пожелает видеть рядом с собой. Её лишат возможности влиять на историю страны. И остаток никчёмной жизни она проведёт, закрывшись в комнатке Муна.

— Всё зависит от вас, — промолвила Малика.

Галисия приподняла веки и вновь опустила:

— О чём ты?

— Если вы прислушаетесь к моим советам, я смогу вернуть вас домой.

— Я не хочу домой. Я хочу к Иштару. — Не открывая глаз, Галисия лениво погладила пальцами белые бортики. — За что он подарил тебе корабль?

— Мы с ним поспорили, и он проиграл.

— Поддался, — прозвучал вялый голос. — Иштар баснословно богат, но нельзя кому ни попадя раздаривать такие корабли. Я попрошу его больше не спорить.

— Почему вы согласились поехать?

— Разве от счастья отказываются?

— Вы с такой лёгкостью всё бросили.

— А что я бросила? Монастырь? — Взглянув на Малику, Галисия невесело улыбнулась. — Адэр тебе не рассказал… Он забрал меня из монастыря. Точнее, это сделал мой отец по приказу Адэра.

Запрокинув голову, звонко рассмеялась:

— Подумать только, пять дней назад я готовилась к постригу. А теперь я будущая правительница самой большой страны в мире.

Поднялась на ноги:

— Подай мне халат.

Малика сняла с настенного крючка единственный халат — невесомый, мягкий. Накинула Галисии на плечи:

— Не хочу вас расстраивать, но я не ваша служанка. И прислуживать вам не буду.

— Вот как… — Галисия резким движением затянула поясок. — В таком случае, зачем ты едешь в Ракшаду?

— Короновать Иштара.

— Правда? — Галисия сузила глаза. — Это он так решил?

— Не думаю, что он этого хотел, но так получилось.

Не успели девушки выйти из ванной, как Кенеш кинулась выпускать воду и мыть стены.

— Смешная старуха, — сказала Галисия, опустившись на подушку. — Скажи ей, чтобы принесла мои чемоданы.

— Она не будет выполнять ваши приказы.

— Тогда ты принеси.

— И я не буду.

Галисия развела руками:

— Я не могу в таком виде отправиться на поиски.

— Нам нельзя выходить из каюты.

— Тебе, может, и нельзя, а я будущая правительница…

— Хватит! — перебила Малика. — Правителя в Ракшаде называют хазир, а для его жены даже названия нет. Это вам о чём-то говорит?

Открыла сундук. В нём оказались простыни и пледы. Во втором сундуке находилась одежда. Малика принялась раскладывать на полу и подушках нижнее белье — кружевное, атласное, шёлковое.

Галисия, забыв обо всём, широко раскрыла глаза:

— Какая красота…

Малика вытащила из сундука несколько длинных платьев прямого покроя: ровные рукава, глухой ворот, ряд пуговиц до талии.

— Это кому? — поинтересовалась Галисия.

— Нам.

— У меня есть платья. Они в чемоданах. А в таких даже посудомойки не ходят.

— Так одеваются женщины в Ракшаде.

— Я не в Ракшаде!

— В Ракшаде, Галисия, — промолвила Малика, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

— Нам плыть до неё почти три недели.

— Вы учились в университете?

Галисия хмыкнула:

— Училась. В отличие от тебя.

— Неужели вам не говорили, что корабль — это плавучая территория страны? Поднят флаг Ракшады — значит, мы в Ракшаде, и законы здесь ракшадские.

— Ты хочешь меня запугать. — Галисия вскочила. — А знаешь, что я думаю? Я думаю, что ты мне завидуешь. Иштар почти всё время был рядом с тобой, а ты его упустила. А знаешь, почему он выбрал меня? Потому что ему нужна достойная женщина, а не выскочка из черни.

Она походила на разъярённую русалку. Из небесно-голубых глаз вылетали искры, рот изогнулся ржавым гвоздём, мокрые волосы прилипли к пылающим щекам. Фигура, закутанная в белую махру, тряслась от напряжения.

Малика смотрела в злобное лицо и понимала: до Галисии сейчас не достучаться. На неё не подействуют никакие слова, никакие доводы.

Выручила Кенеш: позвала в ванную. Пока Малика, отмокая в горячей воде, размышляла, как открыть Галисии глаза на правду и заставить её думать, старуха помассировала ей ноги и руки, вымыла волосы.

Облачившись в персиковый мягкий халат, Малика бросила взгляд на своё платье, которое ей больше не придётся носить. Она постарается соблюдать традиции Ракшады, пока они не ущемляют её достоинство.

Развалившись на подушках, Галисия наблюдала, как Малика прикладывает к себе то одно, то другое платье. Наконец она остановила выбор на тёмно-сером с чёрными пуговицами. Цвет привычный, длина до пола, ширина позволяет сидеть и лежать. Малика быстро переоделась и, раскинув руки, покружилась.

— Ты похожа на мешок, — бросила Галисия.

— Тем интереснее, что под мешком.

— Кому?

— Мужчинам.

Галисия фыркнула и отвернулась.

Вскоре Кенеш принесла большое серебряное блюдо, накрытое белоснежной салфеткой. Установила его на плоскую подушку:

— Шабира, пора обедать. — И привычно расположилась возле двери.

— Галисия, обед, — в свою очередь произнесла Малика.

Галисия уселась перед блюдом, убрала салфетку:

— Что это? — Брезгливо ткнула пальцем в небольшой сморщенный шарик тёмно-коричневого цвета. — Похоже на фрукты.

— Еду можно брать только правой рукой, — предупредила Малика.

— Кто придумал такие бестолковые правила?

— Неважно. Если не хотите, чтобы Кенеш выволокла вас за волосы в коридор, а ракшады сломали вам пальцы, всё, что вы отправляете в рот — будь то конфета, хлеб или мясо, — берите правой рукой.

Галисия взяла плод, показала старухе:

— Как это называется?

— Шудах, — ответила Кенеш.

— Шудах, — повторила Галисия и взяла нечто, похожее на огурец. — А этот?

— Шудах.

— Тоже шудах? — Галисия повертела плод в руке, положила на блюдо. — Ладно. — Взяла следующий плод, покрытый бархатистой розовой шкуркой. — А этот?

— Шудах.

Галисия перебирала один плод за другим, а Кенеш произносила одно и то же слово. Наблюдая за ними, Малика крутила пуговицу на лифе платья.

— У них такой маленький словарный запас? — промолвила Галисия и надкусила сморщенный шарик. — Вкусно. Не знаю, с чем сравнить, но вкусно. — Посмотрела на Малику с подозрением. — Это не едят?

Малика опустила голову:

— Едят.

Галисия нахмурилась:

— Как переводится «шудах»?

— Вам не понравится перевод.

— Говори!

Бросив взгляд на старуху, Малика прокашлялась:

— Ешь молча.

Галисия вспыхнула:

— Что ты сказала?

— У них каждое слово обозначает два наших слова. Шудах — ешь молча, шудиль — ешь быстро, шуром — ешь аккуратно, или по-нашему — не чавкай.

Галисия швырнула плод на блюдо:

— Она издевается надо мной. Они все издеваются, и ты туда же.

— Галисия…

— Я всё расскажу Иштару. Они поплатятся за дерзость.

— Маркиза! — крикнула Малика.

Галисия вскочила, затопала ногами как капризный, избалованный ребёнок:

— Не смей на меня орать! Никогда! Ты слышишь?

— Довольно! Вместо того чтобы читать письма Иштара, лучше бы прочли хоть что-нибудь о его стране! Куда вы едете? Вы знаете, что вас ожидает?

— Знаю. В отличие от тебя.

— У брата Иштара был самый большой за всю историю Ракшады кубарат.

— Это что?

— Гарем.

— Я читала о гаремах. В одном любовном романе. — Галисия потерла лоб. — Разве их не отменили?

— Отменили в Краеугольных Землях. Точнее, запретили ракшадам привозить кубарат с собой.

— И сколько у него было наложниц?

— Кубар. Почти семь тысяч.

— Семь тысяч, — эхом повторила Галисия.

— Из них только троих он звал к себе дважды. Остальные ходили к нему всего один раз.

— Семь тысяч… — вновь прошептала Галисия. — Сколько у хазира жён?

— Одна. Притом не обязательно знатного рода. Некоторые хазиры выбирали жену из кубар. Поэтому, когда в семье рождается девочка, бедняки закатывают настоящий пир. Через тринадцать лет они смогут продать её и, если повезёт, разбогатеть.

— Я читала… в романе… — Галисия без сил опустилась на подушку. — В гареме их учат премудростям обольщения.

— Таких тонкостей я не знаю.

Галисия уронила руки на колени:

— У Иштара есть гарем?

— У каждого мужчины есть кубарат. И называйте правильно. Ку-ба-рат. Запомнили?

— Семь тысяч… — задумчиво повторила Галисия.

— Жизнь не предупреждает нас, что завтра или послезавтра наступит тяжёлый день, — промолвила Малика, глядя на поникшую девушку. — Нам предстоит пережить много тяжёлых дней, Гали…