Александр Дихнов Три луны Кертории

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

По первому впечатлению керторианский пейзаж, открывшийся моим глазам, оказался именно таким, какой я и ожидала увидеть. Просторный луг, заросший густой и высокой травой, по краям был обрамлен опушкой леса, а в прямой перспективе переходил в пологий холм, вершину которого украшало некое архитектурное сооружение. Поскольку на дворе стояла ночь, то в свете двух лун рассмотреть детали строения было невозможно, но по очертаниям становилось понятно, что это замок… В целом красивый, почти идиллический пейзаж, под стать которому была и погода. Тепло, сухо, воздух чистый и удивительно приятный, а легкий ветерок скорее подчеркивал благость окружающего, нежели по обыкновению мешал жить. Словом, все было бы замечательно и великолепно, если бы не одна незначительная подробность. Несмотря на совпадение наблюдаемого с предполагаемым, я вовсе не собиралась убеждаться в этом так скоро. Меня не предупреждали, а сама я не испытывала никаких предчувствий и тем более не выдвигала далеко идущих гипотез относительно того, в какой именно части Кертории я могу оказаться, шагнув в портал на Денебе IV, но уж сельский лужок в таком качестве точно не рассматривался. Что угодно, только не это…

Соответственно, достаточно продолжительное время я пялилась на пейзанские прелести Кертории, пребывая в состоянии, когда проворность моих мыслей оставляет желать лучшего, однако первое же осознанное действие неожиданно принесло результат. Сообразив наконец, что не худо бы узнать, какие декорации украшают противоположную часть сцены, я обернулась и обнаружила одну любопытную деталь — помимо луга и леса, там имеется дорога, на обочине которой стоит человек. А точнее, керторианец, потому как ни одному человеку здесь делать было определенно нечего. Кроме этого, с расстояния в тридцать ярдов можно было констатировать, что он невысок, имеет достаточно хрупкое для керторианца телосложение и одет слегка не по погоде — в длинный темный плащ. Небогатая почва для идентификации личности, тем не менее совершенно конкретные подозрения у меня возникли сразу.

Пока же я раздумывала, как лучше поприветствовать «первого встречного» — просто помахать ему рукой или предварительно взять в нее бластер, — тот не без элегантности перехватил инициативу. Быстрым, но исполненным достоинства шагом он сократил дистанцию между нами до необходимой для беседы, затем с налетом церемонности склонил голову и тихим, мелодичным голосом произнес:

— Добро пожаловать на Керторию!

Сарказм, насквозь пронизывавший это приветствие, не услышать мог только глухой, но я не отважилась продолжить в том же духе — лишь вернула легкий поклон и по-керториански ответила:

— Благодарю вас, Ваше Высочество!

Итак, передо мной и в самом деле стоял Ардварт, наследный принц Кертории, или просто Принц, как его называли все. Сие означало, что комитет по встрече если и недобрал по численности, то с лихвой компенсировал это представительностью — весьма отрадно для моего самолюбия. Оставалось лишь надеяться, что эта новость окажется не единственной хорошей из тех, что ожидали меня на, скажем так, исторической родине.

Между тем вид у Принца был такой, словно он как раз и находится в затруднении относительно того, с какой именно плохой новости ему следует начать. В итоге он выбрал оригинальный дебют и, перейдя на английский, поинтересовался:

— Вы действительно нисколько не удивлены, или просто хорошо скрываете свои эмоции, мисс Ла Рош?

— Гаэль. Меня зовут Гаэль. Мисс Ла Рош — это не слишком уместно для дружеской беседы. Особенно здесь, — почти против воли добавила я, и Принц не преминул изобразить усмешку:

— О да, безусловно… Гаэль. Впрочем, к именам мы ещё вернемся, а пока вы, возможно, соблаговолите ответить на мой вопрос?

— Соблаговолю, отчего же нет. Полагаю, ответ, что если кого и встретить в таком месте в такое время, так это вас, покажется логичным. — Я попыталась продемонстрировать, что вполне способна поддержать разговор в духе обмена колкостями, но Принц как-то не обратил на это внимания.

— Понимаю. Встретить меня — это и впрямь неудивительно. Но я, собственно, собирался спросить-то не о том.

Вот это другое дело. Это уже серьезный разговор. Вернее, сигнал к его началу. Проблема заключалась в том, что я пока не выбрала, какой стратегии в общении с Принцем следует придерживаться, а значит, надо было немного потянуть время. И нет способа сделать это лучше, чем древний фокус с закуриванием. Открываем сумочку и начинаем копаться там в поисках сигарет. Находим. Достаем из пачки одну, остальные убираем. Теперь можно поискать зажигалку…

Оказалось, нельзя. Со словами:

— Позвольте за вами поухаживать, — Принц… гм… не сделал ничего, но кончик моей сигареты вспыхнул, и она начала медленно тлеть.

— Очень мило. Спасибо. — Я затянулась и использовала вспомогательный прием — задала ничего не значащий вопрос. То есть обычно ничего не значащий, а на данный момент входивший в число самых животрепещущих:

— Скажите, Ваше Высочество, на Кертории курят?

Глаза Принца будто бы блеснули, как бывает с людьми, которым приходится сдерживать свое раздражение. Похоже, Его Высочество с трудом переносил стратегию затяжек времени и отговорок. Хотя это скорее тактика, и она вообще мало кому нравится.

— Да, на Кертории курят.

— Еще одна хорошая новость, — не удержалась я от мысли вслух, и Принц заметно поморщился.

— Не спешите слишком обольщаться. Во-первых, у нас курят трубки, а во-вторых, смесь, которая для этого используется, никотина не содержит. Химический анализ, конечно, никто не делал, но подобное совпадение представляется крайне маловероятным.

— Не могу не согласиться, Ваше Высочество. Но в таком случае, что содержит ваша смесь?

— Легкий наркотик, галлюциноген. Во всяком случае, так он воздействует на керторианцев. Как он влияет на представителей иных рас — да и влияет ли вообще, — неизвестно. Не говоря уж о том, что никто не пытался заменять им другие наркотики, в нашем случае — никотин.

— Значит, проведем эксперимент.

— Есть еще один момент. Курят у нас только… э-э… керторианцы. А керторианки — нет. Не принято, видите ли. Но это вас, безусловно, не остановит.

Хотя последняя реплика вопросом и не являлась, но я, мило улыбнувшись, кивнула:

— Конечно.

Однако, прежде чем я придумала, куда бы еще утянуть главное русло беседы, Принц решил пресечь эти глупости:

— Пока мы не испытываем недостатка во времени, и все же о нем следует помнить. Поэтому я порекомендовал бы вам оставить свои ухищрения. Помимо прочего, они ни к чему не приведут. Типичное пустое сотрясение воздуха.

Качественная попытка. Могла бы даже сразу стать удачной, если бы подобные безапелляционные утверждения не вызывали у меня почти иррациональное желание обязательно их опровергнуть. Но Принц тонко прочувствовал, что оказался недостаточно убедителен, и быстренько наверстал упущенное:

— Если вы тянете резину из-за того, что ситуация застала вас врасплох и поэтому необходимо заново выработать линию поведения, то я позволю себе дать еще один совет. Банальный, к сожалению: ведите себя естественно. В конце концов, мы оба неплохо осведомлены о том, что вы в действительности из себя представляете, не так ли?

Такие фразы обычно дорого обходятся говорящему, но на этот раз я огрызнулась вяло:

— Зато вы одна сплошная тайна.

— Не стоит завидовать.

Я пожала плечами и сделала вид, будто ищу, куда выкинуть окурок. На деле, трава слева ничуть не отличалась от травы справа, но перед капитуляцией минимальная пауза необходима. То, что сейчас сказал Принц, до омерзения походило на правду, и хотя, если копнуть в указанном им направлении, наверняка нашлись бы интересные нюансы, но… Последнее, что мне хотелось, это копать в том направлении. Привычка. Поэтому следовало сыграть отступление, по крайней мере временно…

— Ладно, — сказала я самым деловым тоном. — Вы намеревались задать вопрос, суть которого сводилась к следующему: ожидала ли я оказаться там, где нахожусь. Отвечаю: нет, не ожидала. Ни в малейшей степени. Так хорошо?

— Нет, не хорошо! — неожиданно жестко отрезал Его Высочество. — Очень скверно, и это еще мягко сказано! Разумеется, я имею в виду содержание, а не форму.

— И на том спасибо. Чем же оно вам так не угодило, не понимаю…

— В самом деле не понимаете?

Прежде чем он успел как следует пройтись по поводу моей последней фразы, я вставила:

— Нет, это просто оборот такой речевой.

— Да, языком вы владеете неплохо.

Я проигнорировала двусмысленность с видом — спасибо, мол, комплименты все мы любим, и Принц неопределенно покачал головой.

— Никто и не обещал, что будет легко. — Выдав столь глубокую философскую сентенцию, он снова воззрился на меня взглядом Великого инквизитора. — На тот случай, если все же это был не «просто оборот», переформулирую вопрос: входя в портал в пещере на Денебе IV, что вы предполагали обнаружить здесь? Ликующую толпу, осыпающую вас поздравлениями и цветами?

— Это вряд ли.

— Пожалуй. Что же должно было вас встретить? Или кто?

Как вы знаете, у меня не было ответа на этот вопрос, но если признаваться в этом себе… в целом нормально, то расписываться перед Принцем в подобном, граничащем с наивностью легкомыслии было почти унизительно. Пришлось предпринять еще одну попытку перехватить управление разговором:

— Ваше Высочество, вы будто бы ратовали за то, чтобы наше общение происходило на серьезном уровне. Но, простите, отсюда оно таковым не выглядит. Вы устраиваете мне допрос, задавая малопонятные, окольные вопросы, и перемежаете их скользкими намеками. Зачем все это, нельзя ли узнать?

— Можно. Мне необходимо составить мнение относительно вашей осведомленности о происходящем здесь, на Кертории, — с обескураживающей откровенностью ответил Принц, и я оказалась способна только на:

— А-а… Вот оно как.

— Именно.

Скромно замечу, что умение быстро и с минимальными потерями выходить из близких к тупиковым ситуаций я всегда считала одним из главных своих достоинств, поэтому и тут вроде бы нашлась с похвальной скоростью:

— Если ваш интерес продиктован искренней заботой о моем здоровье, умственном и физическом, то спасибо, конечно, но…

— Он продиктован тем, что от степени вашей информированности и, соответственно, вероятных поступков зависят мои собственные планы.

— Надо же, приятно сознавать важность своей персоны… — Я на ходу придумывала достойное продолжение, но Принц вновь перебил меня:

— Я предупреждал вас, не прикидывайтесь, это вам не идет. Или, если угодно, не идет, когда делается столь неуклюже. Вам прекрасно известно: вы являетесь одним из главных действующих лиц в нашем маленьком спектакле, и нет ничего удивительного в том, что мне необходимо выяснить…

— …хорошо ли я знаю свою роль? — закончила я его мысль, и Принц впервые улыбнулся:

— Можно сказать и так.

— Убедительно. — Я даже подняла руки, признавая поражение. — Но, Ваше Высочество, вы же ясновидящий. Почему бы вам не заглянуть в будущее и не узреть сразу все, вместо того чтобы пытаться выяснить у меня то, чего я сама, скорее всего, не знаю?

Принц кивнул, как бы признавая здравость аргумента, но опроверг его легко:

— Вы правы лишь отчасти. Я, безусловно, никогда не пренебрегаю своими способностями, но будущее инвариантно, иногда его картины вообще обманчивы или слишком сложны для понимания, поэтому логические выкладки надежнее. А то всякое, знаете ли, случается.

Еще как случается — это мне по собственному опыту хорошо знакомо… В целом же складывалось ощущение, что Его Высочество, как ни странно, искренен. И хотя душа у меня к этому не лежит, но принцип «откровенность за откровенность» имеет право на существование. Иной раз он даже бывает полезен. А иной раз и выбора-то особого нет.

— Что ж, возвращаясь к вашей аналогии: свою роль я знаю плохо. Совсем не знаю, если точно. Боюсь, что даже пьесу толком не читала.

— Это я уже понял и выразил бы так: уровень вашей информированности находится на отметке, не способной обеспечить выживание.

— Очень изысканное замечание. Приятно слышать и все такое… Но если вы собираетесь каким-нибудь образом просветить меня, то, прошу, не стесняйтесь. Сопротивляться я не буду.

— Собираюсь, — с заметным отсутствием энтузиазма признал Принц и задумчиво посмотрел куда-то поверх моей головы. — Честно говоря, я предполагал чуть иное развитие событий, а теперь и впрямь придется подумать о времени, ибо беседа наша грозит затянуться… Да, пожалуй, перескочим немного и начнем с другого, более простого вопроса: где, по-вашему, мы находимся?

— Это новый тест? На сообразительность?

— Да хоть бы и так. Почему бы вам ее не проявить?

Мне нравится выглядеть тупой не больше, чем любой другой нормальной женщине. Иными словами, я стараюсь избежать этого во что бы то ни стало. Но здесь никаких опций не наблюдалось — судя по формулировке вопроса, я обязана была знать ответ и, более того, он достаточно прост. Вот только мне в голову он никак не приходил, и отговорками было не отделаться…

— Гаэль, вы сильно меня разочаровываете, — очень холодно сказал Его Высочество. — Вы добровольно отправляетесь в… гм… опасное путешествие. На планету практически незнакомой вам расы. И что? Вы не знаете, что вас ждет. У вас нет плана действий. Вы еле-еле говорите на нашем языке. Великолепный набор. Но вы должны хотя бы знать, что у нас тут феодальное, кастовое общество, где жизнь отдельной личности полностью определяется ее социальным статусом. Мисс Гаэль Ла Рош — на Кертории это меньше, чем никто. Скажите, что вы и об этом не подумали, и я умою руки!

Искушение было, но я его успешно подавила и достаточно мрачно заметила:

— Нет, о легенде я подумала.

— Уж удивляться впору. И какова же она?

Это неизбежно должно было произойти, но как бы я ни готовилась морально, слова все равно с языка не шли. Пришлось себя заставить, да еще сохраняя при этом нейтральное выражение лица.

— Я намереваюсь представляться на Кертории герцогиней Галлего, — «и надеюсь, что Ранье когда-нибудь меня за это простит», я оставила при себе.

Реакция Принца оказалась какой-то странной. Собственно, как таковой ее и не было, но он производил впечатление человека, который с трудом удерживает готовую сорваться с губ реплику.

— Опять что-то не так? Это плохое прикрытие? Или оно вообще не сработает, по-вашему?

— Нет, с точки зрения статуса герцогиня Галлего — это не слабый ход. Не исключено, что ваши возможности в таком качестве окажутся даже больше, чем вы сами ожидаете. Не говоря уж о том, что ваш выбор… самый естественный. Но мне интересно, насколько хорошо вы представляете себе последствия такого поступка?

Если я поняла вопрос правильно, то отвечать не было ни малейшего желания. Тем более что Принц сказал нечто, и в самом деле меня удивившее.

— С последствиями будем разбираться по мере их поступления. Но вот насчет естественного выбора не могли бы вы уточнить… У меня, надо полагать, были другие варианты?

— Были, — совершенно бесцветным голосом подтвердил Принц. — Но этот выглядел наиболее вероятным.

Очень хотелось попросить с этого места рассказывать поподробнее, но тут до меня дошло то, что, действительно, следовало понять раньше, и я невольно обернулась и вновь глянула на холм.

— А-а, значит, это и есть замок Ранье…

— Да, мы находимся на Кертории, в герцогстве Галлего, в непосредственной близости от их родового замка.

Я не уловила, к чему нужна была столь официальная справка, и потому не стала заострять на ней внимание, а вместо этого попыталась объяснить причину своей давешней недогадливости:

— Странно, мне казалось, что он должен быть таким же, как замок Ранье на Новой Калифорнии. А этот выглядит покрупнее, да и вообще — другим.

— Ничего не могу сказать — я никогда не был на Новой Калифорнии. Но, возможно, это из-за ракурса. На эту сторону холма выходит задняя стена, а к фасаду ведет дорога, которая находится за моей спиной.

— По ее направлению этого не скажешь.

— Тем не менее. Она проходит через рощу, которую вы увидите, если повернете голову налево, а затем соединяется с более крупным трактом, ведущим непосредственно к главным воротам замка.

Я решила сделать Его Высочеству приятное и еще раз продемонстрировать силу ума:

— В таком случае правильно ли я предполагаю, что все разговоры относительно нашего местонахождения являлись не более чем прелюдией к предложению пройтись по этой дороге?

— Правильно.

— Хм. Честно говоря, я не очень люблю разговаривать на ходу…

Принц несколько секунд изучал мое лицо, а потом изобразил любезную улыбку:

— А я и стоя разговаривать не люблю, если на то пошло. Но что поделаешь? Даже самым великим случалось признавать, что обстоятельства выше их.

Красиво отбрил, ничего не скажешь. Я могла лишь пожать плечами, после чего двинулась мимо Его Высочества. Он галантно пропустил меня вперед, но спустя секунду нагнал и пошел рядом, я бы сказала, на безопасном расстоянии…

Сама дорога, безусловно, удивляла. По сути это была пусть и ухоженная, без колдобин, но все же весьма заурядная проселочная дорога. Примерно конца каменного века. В конце XXV столетия такой раритет в Галактике встретить, думается, невозможно, по крайней мере мне ни один не попадался.

Однако непосредственно процесс ходьбы по грунтовке мало чем отличался от прогулок по асфальту, бетону, синтебетону и прочим видам покрытий, минут через пять эффект новизны оказался утрачен. Я закурила (хотя курить на ходу мне нравится еще меньше, чем разговаривать, но обстоятельства, понимаешь…) и была готова к продолжению беседы, но вот Принц неожиданно оказался в каком-то малопонятном состоянии. Он шел размеренно и спокойно, дыхание его было ровным, но на лице возникло сосредоточенно-отсутствующее выражение человека, сознание и мысли которого находятся где-то далеко от реальности. Собственно, если бы он не двигался, то определение «впал в транс» подошло бы как нельзя лучше. Мистический транс или, скажем, провидческий. И если по отношению к кому-либо другому это не более чем напыщенная метафора, то Его Высочество, что называется, и в самом деле мог.

В общем, наблюдать исподтишка за Принцем было небезынтересно, да и сама я могу помолчать пару минут, и даже подряд, но тем не менее на подходе к роще я не выдержала:

— Ваше Высочество, вы будто бы хотели о чем-то поговорить? И намекали на отсутствие лишнего времени.

— Да-да, конечно, — сразу отозвался Принц. — Извините, я немного отвлекся. Давно, знаете ли, не доводилось… э-э… так вот гулять.

В этом «гулять» прозвучало многое, но как-то слишком неопределенно, и еще я бы не отказалась уточнить, что кроется под «так вот». Но шансов не было, разумеется…

На переход к деловому тону Его Высочество затратил ровно два шага.

— Итак, наиболее важно сейчас, чтобы вы правильно представляли себе обстановку на Кертории. В самых общих чертах. Я мог бы попросту рассказать вам то, что считаю необходимым, но во всех отношениях правильнее будет отталкиваться от ваших знаний и оценок. — Я собиралась возразить, но он меня упредил: — Гаэль, избегайте повторов, пожалуйста. Я уже понял, что надежных сведений о Кертории у вас предельно мало. Но, с другой стороны, при ваших способностях к анализу у вас должны быть — их просто не может не быть — гипотезы, теории, объясняющие происходящее. Вот с них и начните. Предпочтительно с той, которую считаете максимально правдоподобной.

Поскольку теперь уже мне самой хотелось сдвинуть разговор с мертвой точки, я без всяких дополнительных трюков честно признала:

— Максимально правдоподобной я считаю теорию, которую сегодня излагал Ранье.

— А кто ее выдвинул?

— Не поняла.

— Вы сказали: излагал герцог Галлего. А я спрашиваю: кто ее автор?

Мне пришлось интенсивно обдумывать ответ. Последние слова Принца, как оказалось, задели во мне чувства, которые я считала давно атрофировавшимися. Обычно я испытываю нулевое желание вступаться за кого-либо, восстанавливать попранную справедливость и тому подобное, но этот недвусмысленный намек разозлил меня сильнее, чем все предыдущие насмешки, направленные непосредственно в мой адрес. Однако, когда меня бесят, я не сразу начинаю орать. Точнее, не всегда сразу…

— Простите, я опять отвлекаюсь, но один момент необходимо уточнить: мне показалось, или вы действительно считаете, будто жизнь устроена таким образом, что, грубо говоря, одни думают, а другие их мысли озвучивают? Если так, то это небесспорно. И интересно, к какой категории вы причисляете себя? Если же ваши слова — не более чем попытка ненавязчиво предложить мне свою оценку умственного уровня герцога Галлего, то, пожалуйста, впредь не утруждайте себя такими досадными мелочами! Уж с этим я как-нибудь и сама справлюсь, тем паче что материал для подобных аналитических изысканий у меня побогаче.

— Серьезно?

— Да! И вообще здесь слишком темно! — Последний аргумент темы касался мало, но зато был непреложным — мы углубились в рощу, где лунный свет практически не пробивался сквозь кроны высоких деревьев, и толком разглядеть дорогу под ногами было невозможно, даже обладая прекрасным ночным зрением.

Тут Принц не стал возражать — не замедляя шаг, он протянул руку ладонью вверх, и через пару секунд на ней возник матовый шар размером с баскетбольный мяч. Выглядело впечатляюще, но, разумеется, это было только начало фокуса — затем шар стал испускать ровное молочно-белое сияние, снялся с ладони Его Высочества и переместился ярдов на десять вперед и на пять вверх, где и завис, синхронизировав скорость своего движения с нашей. Получилась эдакая маленькая персональная луна. Просто и… величественно. К сожалению, Принц безнадежно испортил впечатление, пробормотав по завершении манипуляций:

— Если бы все проблемы решались столь же легко…

Сказано было примиряюще-нейтрально, но я не смогла удержаться:

— То что? Мир стал бы простым, приятным и удобным? Или, наоборот, безнадежно скучным?

Принц хмыкнул с очевидной иронией:

— Хорошая альтернатива: наивный дурак и воинствующий идиот. Спасибо, Гаэль. К сожалению, все обстоит не настолько тривиально. Я имел в виду лишь то, что очень скверно иметь на руках проблему, у которой в принципе нет оптимального решения. Вероятно, в силу характера и несколько ограниченного жизненного опыта вам кажется, будто я впадаю в декадентство, а неразрешимых — неразрешимых удовлетворительно! — проблем в природе не существует. Достаточно просто в это верить и проявлять должное усердие в поисках, не так ли?

Я промолчала. При всей любви к спору вообще и желании придраться к какой-либо мелочи в частности, тут сказать было нечего.

— Что ж, мне не надо быть провидцем, чтобы предсказать — в ближайшем будущем у вас непременно возникнет желание скорректировать свои взгляды. Кертория опасна и непредсказуема. Она одновременно являет собой образец стабильности (кто-то сказал бы застоя) и в то же время несет колоссальный заряд напряжения. Прожив много лет в Галактике и обладая далеко не средним воображением, я тем не менее не могу представить, какое впечатление Кертория произведет — или должна произвести — на человека. Но в одном аспекте я могу быть спокоен за родину — проблемы здесь создавать умеют. Немного жаль, что меня не будет поблизости, когда настанет момент напомнить вам ваши сегодняшние слова. Остается надеяться на вашу память.

Мне очень не хотелось соглашаться с Его Высочеством, но и опровергнуть его можно было только в этом пресловутом будущем. Точнее уж, самим этим будущим.

— Ну, на память я не жалуюсь и, буде представится возможность, сообщу вам результаты вашего прогноза. А пока — не вернуться ли нам к теории Ранье, или мне сразу подыскать нечто более достойное вашего внимания?

— Нет-нет, прошу вас.

— Хорошо, я постараюсь обойтись без излишеств, тезисно. — Это уж точно относилось к серии «легче сказать, чем сделать», — слишком запутанная была ситуация, но начала я бодро: — Итак, по мнению Ранье, истоки всего лежат на Кертории, что само по себе неоспоримо, но запрятаны они гораздо глубже, чем это принято считать. Красивая история с завещанием вашего отца, Испытанием, которое должно выявить достойнейшего из претендентов на трон Кертории, — это фикция. Или скорее декорация, предназначенная для действа совершенно иного рода. Вы тут только что охарактеризовали состояние дел на Кертории как стабильное, но злые языки и впрямь утверждают, что это застой, кризис. А то и хуже — медленное вырождение расы, деградация. Не берусь судить, кто ближе к истине, но в рамках теории Ранье на Кертории образовалась инициативная группа, располагавшая достаточной скрытой властью, чтобы предпринять шаги к исправлению ситуации. Опираясь на реальные знания о Галактике, они инициировали Испытание, с тем чтобы керторианцы — пусть небольшая, но, безусловно, элитарная их часть — столкнулись с иной цивилизацией. Цивилизацией весьма развитой. По-своему… Как минимум такой поворот событий вместе с отсутствием легитимной королевской власти на Кертории должен был обеспечить необходимую для выхода из кризиса встряску.

Я замолчала не столько из необходимости взять паузу, сколько из желания услышать комментарий Его Высочества. Причем годился в принципе любой. Но, как ни вызывающе все это звучало, Принц молчал, да и вообще был абсолютно нейтрален. Пришлось продолжать самой:

— Дальше с трактовкой ситуации начинаются сложности, на что сам же Ранье и указывал. Либо мы имеем дело с попыткой реанимации керторианской расы ради — это цитата — «высоких гуманитарных идеалов», и сейчас как раз настало время пожинать плоды долгой и кропотливой работы, либо… это не так. — Тут появились новые трудности, поскольку сама я далеко не во всем была согласна с Ранье. По вполне понятным причинам он имел поверхностное, подчас вовсе превратное представление о Земле. Мне же о политической ситуации на родной планете было известно гораздо больше, и посему наблюдалось некоторое количество существенных возражений. Однако разводить дискуссию с отсутствующим оппонентом на глазах Его Высочества я в итоге сочла нецелесообразным и решила честно придерживаться канвы, изначально предложенной автором: — И в таком случае мы имеем заговор. Старый добрый заговор, практически в духе плаща и кинжала. Только масштаб у него трансгалактический. В качестве компаньонов здесь фигурируют ваша родная планета и моя, а цель у них — что-то типа установления господства над обитаемой Вселенной, никак не меньше. И, думаю, мне не обязательно распинаться, объясняя Вашему Высочеству, каков механизм этого заговора, если он и впрямь существует…

— Да, это мне объяснять не надо. А вот почему вы постоянно используете сослагательное наклонение, мне не очень ясно. Кому, как не вам, знать, какие интриги входят в сферу интересов Земли?

— Кому, как не мне, — это я могу сказать. Вам, в первую очередь. Могу еще несколько имен назвать. Лично же у меня нет достоверной информации о наличии каких-либо тайных соглашений между Землей и Керторией.

— Хм. Ну, допустим, это и в самом деле так. Но собственное мнение у вас есть?

— Есть только аргументы — и «за», и «против». И их примерно поровну.

— Очень разумное, можно даже сказать, сбалансированное мнение… — Принц, казалось, ожидал какого-то продолжения с моей стороны, но с моими намерениями это никак не совпадало, и после некоторой паузы он подытожил: — Что ж, не хотите — не надо. В сущности, изложенного вами вполне достаточно.

— Для чего?

— Для того, с чего мы начали. Для создания у вас правильного представления о том, что происходит на Кертории. Или, точнее, о том, что здесь ожидает лично вас.

— Не улавливаю ход вашей мысли.

— Зря. Если действительно не улавливаете, в чем я сильно сомневаюсь. Ну… — Его Высочество весьма не характерно для себя запнулся, — предположим даже, что теория Ранье верна…

— Секундочку. Предположим? Или предположим даже? Или даже предполагать не будем? Хотелось бы уточнить.

Принц рассмеялся, эдак вежливо, негромко:

— Остановимся на «допустим». Ценю вашу внимательность к нюансам, но сейчас, как мне кажется, для вас важнее не потерять за деревьями леса.

— Хорошо. Где же лес? Не считая того, сквозь который мы идем.

— Это не лес. Так, небольшая роща. А лес… Вот он, собственно. Каково ваше место в описанном вами сценарии? Как к вам должны относиться те политические силы на Кертории, о которых вы упоминали?

На этом месте мне стало ясно, к чему ведет Его Высочество, но я ответила на прямо поставленный вопрос:

— Представляется, что я им мешаю. Насколько сильно, трудно сказать. Где-то в диапазоне от «незначительная неприятность» до «устранить любой ценой».

— Да, вот это очень верное суждение. И как бы вы на их месте с собой поступили?

— Хм. Это зависит от точного расположения в диапазоне.

— Рассмотрите общий случай.

— Не обращала бы внимания, покуда это возможно. А потом… — Я поколебалась: стоит ли выглядеть столь Циничной, но все же решила не прибегать к околичностям. — Потом устранила бы. И чем проще и надежнее, тем лучше. Без чуши, из-за которой в кино профессиональные злодеи не могут уделать одного хорошего парня.

— Все лучше и лучше. — В тоне Принца действительно появился оптимизм, почему-то очень похожий на сарказм. — Остался последний, уточняющий вопрос. Как вам кажется, в настоящий момент на вас можно не обращать внимания? Даже если очень напрячься?

— Понимаю. Но я все еще жива как будто?

— Безусловно. Однако если вы приписываете сей отрадный факт нерасторопности оппонентов, то напрасно.

Тут я как-то не нашлась с ответом, и пару минут мы прошли в молчании, после чего Принц решил повторить, видимо для тупых:

— Если исходить из предложенной вами трактовки ситуации, то совершенно очевидным выглядит предположение, что лицам, представляющим керторианскую часть заговора, ни в коем случае нельзя пускать вас на Керторию. Сильная это будет головная боль или так себе, — вы правы — покажет практика, но вот дивидендов от внезапно возникшей новой проблемы для них в любом случае нет и не предвидится. Вы, невзирая ни на что, отважились сюда сунуться. И на данный момент в сохранности и добром здравии приближаетесь к замку герцогов Галлего. Только говорит ли это о том, что никто не пытался вас, по-вашему определению, устранить? Скорее уж, им что-то помешало… — Принц выждал — не захочу ли я высказаться, а потом завершил свою мысль: — Ваша основная проблема, Гаэль, заключается в том, что вышеупомянутое «что-то» в дальнейшем никому помешать не сможет. В силу занятости в других местах. А вам придется рассчитывать только на себя.

Все же характер у меня не очень приятный. Когда я делаю какую-нибудь глупость, а меня потом спасают и вежливо указывают на ошибки, я почему-то не преисполняюсь теплым чувством благодарности. Совсем наоборот. Раздражение прямо-таки захлестывает.

— Ясно. Должна ли я официально поблагодарить Ваше Высочество? Или это не входит в обязательную программу вечера?

— Не входит. Меня вполне устроит, если вы просто сделаете выводы.

— Честно говоря, пока напрашивается только один. Из всего, о чем вы прямо сказали, а заодно и всех намеков с разной степенью прозрачности, следует лишь то, что я ввязалась в исключительно опасную и неподготовленную авантюру, выйти живой из которой уже было бы грандиозным успехом. Но, наверное, я опять упустила это таинственное «что-то»…

— Нет, Гаэль, тут вы попали в самую точку. Остаться в живых — и есть ваша главная и, по сути, единственная задача. Безусловно, подобная постановка вопроса отлает тривиальностью, поскольку таковая цель вообще является доминантой для подавляющего большинства живых существ. Однако с учетом всех обстоятельств могу лишь повторить — ваша задача… Или даже так: ваша роль в ближайших актах нашего спектакля — просто оставаться на сцене.

Это было похоже на окончательный диагноз, и притом не могу сказать, чтобы я не поняла мысль, которую до меня хотели донести, тем не менее для порядка кое-что следовало уточнить. Вернее, попытаться уточнить..

— В самой концепции спорить особо не с чем. Но надо ли понимать вас так, что наиболее приемлемой для меня является следующая линия поведения — запереться в замке, вооружиться до зубов, внутрь никого не впускать, проверять еду и питье и все остальное в том же духе?

Принц немного помолчал — в неверном свете нашей маленькой искусственной луны выражение его лица видно было плоховато, а то сказала бы — с укоризной…

— Нет, Гаэль, так понимать меня не надо. Предлагать вам решения общей стратегической или конкретных тактических задач я не собираюсь. И отнюдь не ради того, чтобы вы просто проявили самостоятельность. В настоящий момент я, к сожалению, не знаю надежных способов решения вашей задачи, если она в принципе разрешима. Но одно я могу сказать с уверенностью: мне едва ли удастся придумать для вас такие меры предосторожности, которые окажутся излишними.

— Ясно, ничего нового. Только мрачные предзнаменования. Хорошо, предлагаю вопрос моего пребывания на Кертории считать исчерпанным.

— Как угодно. Тем более, что мы почти пришли. — С этими словами Его Высочество отключил осветительный прибор — тот просто исчез, — сразу же стало заметно темнее, а впереди отчетливо прорисовался просвет между деревьями.

— На замок Ранье это пока не похоже…

— Да, я неверно выразился. Я провожу вас только до выхода из рощи, а по тракту вы дойдете сами. Это безопасно и недалеко.

— Иными словами, вы не хотите подходить близко к замку или вообще показываться там, где вас могут заметить.

— Очевидно, вы правы.

Ну да, и столь же очевидно, что возражать против этого и тем паче упрашивать бессмысленно… Однако, когда мы остановились возле последних деревьев, откуда было не больше полусотни ярдов до перекрестка с более широкой и ухоженной дорогой, гордо именовавшейся трактом, Его Высочество не стал немедленно со мной прощаться или эффектно растворяться в воздухе. А это означало, что, как ни странно, разговор еще не окончен, и, хотя потерпеть и помолчать было явно правильнее, я не удержалась:

— Несмотря на задекларированный вами отказ от каких бы то ни было предложений, все же конкретики, видимо, не хватает. Я ни от чего не откажусь, конечно, но если мои пожелания вас хоть в какой-то мере интересуют, то с удовольствием послушала бы о местных персоналиях. Кто враги? Кто потенциальные друзья, ежели таковые есть? Каков общий баланс политических сил?

— Боюсь, ничем помочь не смогу.

— Только не надо ссылаться на свою слабую информированность!

— Да я как будто и не пытался.

— Тогда почему? Для сохранения моей жизни, о коси вы так печетесь, это была бы чрезвычайно полезная информация.

Впервые на лице Его Высочества отразилась тень колебаний, он даже какое-то, правда весьма непродолжительное, время изучал линию горизонта, но в итоге лишь покачал головой:

— Может, полезна, а может, и очень вредна. Все так неясно… Нет, я считаю обсуждение этих вопросов нецелесообразным. Разбирайтесь сами.

Все мои предыдущие попытки надавить на Принца окончились полным фиаско, но не сдаваться — это наше жизненное кредо.

— Ваше Высочество, извините, но ваше поведение вызывает у меня двойственное ощущение. С одной стороны, вы вроде как жизнь мне спасаете и всячески хотите помочь. С другой стороны, складывается впечатление, будто делаете вы ровно столько, сколько нужно вам самому. Причем с неизвестной мне целью. То есть пытаетесь использовать меня в качестве инструмента. Поэтому я была бы вам очень признательна, если бы вы по возможности недвусмысленно ответили на следующий вопрос: Ваше Высочество, а мы вообще-то за одну команду играем?

Принц соизволил улыбнуться, и мне это сразу не понравилось. Если вы говорите кому-то нечто очень похожее на гадость, а вам для начала улыбаются — значит, за адекватным ответом не заржавеет. Жизнь подтвердила справедливость этого наблюдения.

— Отвечаю недвусмысленно — нет. Вряд ли вы могли лого не заметить, а потому просто напомню — наша игра не относится к командным видам спорта. К тому же подавляющее большинство нас — керторианцев — имеет обыкновение всегда делать ровно столько, сколько нужно. Не больше, но, что приятно, и не меньше. Конечно, есть исключения, но присутствующих здесь к их числу никак не отнесешь. — Принц сделал паузу, как будто взвешивая, надо ли добавить еще, и хотя, по мне, это было совершенно излишне, он присовокупил: — И что особенно умиляет, так это слышать о командном духе от вас, Гаэль. От той, кто уже успел предать обе команды, за которые довелось выступать.

Следовало съесть это молча, но я зачем-то попыталась отбрыкнуться:

— Если по первому случаю мне нечего возразить, кроме разве того, что считаю свой поступок абсолютно правильным, то по второму я готова поспорить. Я никого…

— Нет, так не пойдет. — Принц не только перебил меня, но даже голос возвысил над своим обычным полушепотом. — Я не сомневаюсь в вашей готовности поспорить. И искренне надеюсь, что вам подвернется такая оказия. Однако спорить вам надо не со мной — я вообще не даю оценок, а просто излагаю факты. Так что приберегите аргументы и постарайтесь сделать их убедительными!

К сожалению, логика Принца была безупречна, и совет он дал хороший, хотя и трудновыполнимый. В этом плане радовало только то, что до следующей встречи с Ранье у меня было полно времени на подбор аргументов и их оттачивание.

И теперь уже я умолкла на достаточно долгий срок. Принцу надоело ждать, и он сам перешел к тому, что считал необходимым сообщить. Начал он, как водится, с вопроса:

— Вам хоть что-нибудь известно о замке герцогов Галлего?

— Я представляю себе его внутреннюю планировку. По аналогии с тем, что видела на Новой Калифорнии. А больше ничего, пожалуй.

— Не удивлен. Так вот одну вещь вам необходимо знать. Герцоги Галлего, как и все высшие феодалы Кертории, располагают собственной… назовем это гвардией. Она невелика, но вполне боеспособна. Важно, что на данный момент главным лицом в замке является как раз командир гвардии. Он недавно назначен на эту должность, и зовут его Эртон Рагайн. Предвосхищая ваш вопрос — да, он принадлежит к одной из младших ветвей баронского рода, другой представитель которого находится там. — Его Высочество легким кивком указал на небо. — Но это несущественное обстоятельство. Вам же следует первым делом обратиться к Рагайну.

— Ясно. На агентурном языке это называется дать контакт.

На сей раз Его Высочество не стал даже высказываться в духе «очевидно, вы правы», а просто пожал плечами. Но подарок, если я верно понимала его смысл, был слишком ценным, чтобы язвить по данному поводу.

— Хорошо. Спасибо.

Признаться, я была более чем уверена, что на этом разговор таки закончится, но Принц небрежным жестом принял мою благодарность и остался стоять, скрестив руки на груди и глядя на меня, казалось, с выражением терпеливого ожидания. И это после того, как мне столько раз популярно объяснили, что проявление какой-либо инициативы бесполезно? Ну-ну. Я не спеша закурила и принялась рассматривать окрестный пейзаж, всем видом показывая, что теперь-то ждать от меня нечего.

Однако Его Высочество был терпелив и, можно сказать, настойчив, поэтому, щелчком отбросив докуренную сигарету, я оказалась перед выбором, поскольку вариантов развития ситуации имелось два: первый — это самой попрощаться, развернуться и направиться в замок, а второй… сделать что-нибудь неожиданное, как-то озадачить его. Задать дурацкий вопрос, например. Или даже не дурацкий, но такой, какого он никаким образом не мог ожидать. Второй вариант был явно заманчивее, но ничего подходящего в голову не приходило, и взгляд ни за что не цеплялся до тех пор, пока я случайно не глянула на небо. Восточный край его как будто начал светлеть, но это все еще было летнее ночное небо во всем своем великолепии. Глубокое, прозрачное, с яркими звездами, складывающимися в незнакомый рисунок, и двумя лунами, висевшими практически друг напротив друга, что создавало очень необычный эффект. И вот тут мне кое-что вспомнилось.

— Ваше Высочество, а по такому поводу вы меня не просветите — я вот вижу две луны, а Ранье, помнится, говорил, что их три? Так сколько их в действительности?

Принц как-то странно оживился и ответил со скоростью, заставившей усомниться — а так ли уж врасплох я его застала.

— Забавно, что вы спросили именно о лунах. Это не секрет, и герцог Галлего, конечно, ничего не напутал — их и в самом деле три. Я даже расскажу вам немного о лунах Кертории, ибо с древнейших времен они занимают едва ли не центральное место в мифах, легендах и прочем здешнем фольклоре, который вам при случае полезно будет изучить. Можно даже трактовать этот вопрос следующим образом — астрономические особенности Кертории заметно повлияли на господствующее здесь мировоззрение… Так вот, это, — Принц жестом экскурсовода указал на левую луну, — Аксилон. Он олицетворяет собой любовь, дружбу, благородство, созидание, светлую сторону магии и прочее в том же духе. Иными словами, хотя прямо так тут и не говорят, Аксилон — луна Добра. Соответственно, в оппозиции у нас, — столь же элегантно он обратил мое внимание на правый спутник, — находится Корсилон. Как нетрудно догадаться, это луна Зла. Луна черной магии, разрушения, ненависти, войны — зла, короче говоря, как зла. И есть третья луна — Эльсинор, с ней исторически связываются такие понятия, как равновесие, покой, вечность, бесконечность, созерцание… Непросто подобрать ей точное определение, которое уместилось бы в одном слове, но, на мой вкус, это было бы — луна Разума. Эльсинор, кстати, самая крупная и красивая луна, но в это время года она очень рано сходит с небосвода, поэтому к моменту вашего появления на Кертории она, к сожалению, уже зашла…

— Да уж, очень символично, — невольно пробормотала я, на что Его Высочество не преминул выдать еще одну ехидную улыбочку.

— Приятно, что и вы это признаете. Засим я позволю себе откланяться. Прощайте, или до встречи — уж как сложится…

Прежде чем я успела ответить, Принц на прощанье взмахнул рукой, открыл портал и благополучно туда шагнул. А я осталась, как… В общем, первые часы моего пребывания на Кертории оставили малоприятные ощущения.

Глава 2

Надо заметить, что в дальнейшем эта тенденция получила свое развитие. И, сидя вечером третьего по прибытии дня в библиотеке замка герцогов Галлето, я смело могла констатировать, что мои ощущения по-прежнему, мягко говоря, малоприятны. В то время как с фактической стороны все, напротив, обстояло не так уж и плохо, даже на удивление хорошо.

Конечно, многие будут утверждать, что подобное положение дел гораздо лучше, чем наоборот, когда сидишь по уши в некой неприятной субстанции, а душа тем временем поет серенады, но ко мне это не относится. Ну, не люблю я плохое настроение, не люблю, когда все вокруг раздражает, и…

В общем, правильнее будет начать с фактов.

Расставшись с Принцем, я без приключений, никого не встретив, преодолела милю, отделявшую меня от замка, и появилась там красиво, вместе с первыми лучами зари. Мне даже не пришлось искать дверной молоток, чтобы постучать в ворота, или, допустим, прыгать и кричать под древними стенами, дабы привлечь к себе внимание, — стоило лишь показаться в зоне прямой видимости, как специально для меня опустили подъемный мост и гостеприимно распахнули главные ворота. Что порадовало — это отсутствие лязга, скрежета, скрипа и прочих признаков работы механизмов, собранных дьявол знает сколько веков назад. Все-таки если вы зачем-то (а не только в силу природного идиотизма) предъявляете права на древний аристократический замок, то для начала печально будет узнать, что это просто старая развалина. А огорчала очевидная нарочитость происходящего. Причем дальше — больше: за воротами меня встретили двое крепких молодых людей приятной наружности (читай — стражники), которые спокойно и в меру любезно поинтересовались, кто я такая. Нет, я первая признаю, что керторианцы — ребята не нервные, отлично умеющие скрывать свои чувства, и в том числе удивление или растерянность, но всему же есть предел.

Одно дело узнать, к примеру, что ваш смертельный враг заманил вас в очередную хитроумную ловушку, и совсем другое, выйдя на рутинное дежурство по охране замка, на который никто не собирается нападать, встретить инопланетянина. Первого инопланетянина, посетившего вашу родную планету. И что? Ничего? Все нормально? Ну-ну…

Однако я не стала ерничать и заострять внимание на том, что их поведение выглядит не вполне естественным, а спокойно, без лишнего эпатажа представилась, придерживаясь версии, изложенной Принцу. И это было принято чуть ли не как должное! Никаких новых вопросов не последовало, но и действий тоже. Все происходящее очень напоминало классическую ситуацию — если ты та, за кого себя выдаешь, скажи пароль или слово какое волшебное… Поскольку в начальной школе я училась прилежно и два плюс два складываю надежно, то сочла необходимым довести до сведения стражников, что желаю немедленно переговорить с их командиром, Эртоном Рагайном. Пароль, спасибо Принцу еще раз, оказался правильным…

Беседа с капитаном Эртоном Рагайном вышла содержательной и не очень уж долгой, тем не менее приводить ее целиком смысла не вижу. По сути, она свелась к официальному признанию моих притязаний в качестве герцогини Галлего с последующим перечислением материальных ценностей, которые к титулу прилагались. Помимо этого, обращали на себя внимание только два момента. Первый служил очередной наглядной иллюстрацией к тезису о «случайности» происходящего и заключался в том, что капитан Рагайн не удосужился попросить у меня никаких доказательств моих слов. «Так вы жена милорда и соответственно герцогиня Галлего? Очень приятно познакомиться. А зовут вас Гаэль? Ну, просто чудесно!» — разговор в таком духе чуть не вызвал у меня слезы умиления. Где еще, кроме Кертории, встретишь таких замечательных людей, которые никогда не врут, верят друг другу на слово и т. д. и т. п. А если серьезно, то я была признательна Принцу за подготовленный для меня плацдарм, откуда можно было начинать наступление на Керторию, утверждать же, будто этот плацдарм был мне не нужен, значило бы расписываться в собственной глупости. Ну, попросили бы меня документально подтвердить факт нашего с Ранье вступления в брак. И что? Нет, у меня, конечно, были наработки, как выкручиваться из такой ситуации, но доказательств-то не было в помине. Да и не могло быть. И не очень-то ясно, куда бы что тогда повернулось… Но в то же время, когда ты собираешься совершить пусть авантюрный, во многом не слишком красивый, но, главное, неожиданный — для всех неожиданный — ход, а потом выясняешь, что кем-то все это давно просчитано, то становится противно. По-настоящему противно…

Вторым моментом, о котором нельзя не упомянуть, был сам капитан Эртон Рагайн. Впоследствии будут и случай и даже необходимость остановиться на этой личности подробнее, однако я разделяю широко распространенное убеждение, что в целом первому впечатлению о человеке можно доверять. Или, по меньшей мере, не стоит его игнорировать. Тем более что у меня сложилось очень необычное первое впечатление. Как правило, оно представляет собой чистой воды эмоции: нравится — не нравится в различных градациях, но вот капитана Рагайна почему-то в таких категориях оценить не получилось. После первых трех минут общения с ним я поймала себя на том, что впечатление вот оно, уже имеется, но лучше всего описывается формулировкой «крепкая штучка». И уж поверьте, я изначально была далека от мысли встретить на столь ответственном посту личность, к которой подходит определение «флегматичный болван»…

Ну и, наверное, настала пора дать общее представление о том, что же представляет собой титул герцогини Галлего. Хотя бы в хозяйственно-экономическом плане, поскольку относительно его политического веса меня не проинформировали — предстояло самой разбираться. В полном соответствии с предсказанием Принца, действительность превзошла все мои ожидания.

Взять тот же замок. Он, невзирая на многолетнее отсутствие хозяина, находился не просто в жилом, а в образцово-показательном состоянии, с полным набором всех служб, укомплектованных соответствующим персоналом. Разумеется, это было штатное расписание какого-нибудь XVII, а совсем не XXV века, но чем богаты…

К замку, как и полагается, прилагалось герцогство (или, может быть, наоборот), только вот в силу природной скромности Ранье забыл сообщить мне, что Галлего — отнюдь не рядовое захолустное поместье. А вот капитан Рагайн практически первым же делом объяснил, что подконтрольная территория — это огромная по керторианским меркам провинция, включающая в себя многочисленные сельскохозяйственные угодья, шахты, промышленные объекты (не космические верфи, конечно, но все равно полезное имущество), а также изрядное количество подданных, проживающих в различных типах поселений: от небольших деревень до Авингона, крупнейшего на западе Кертории и второго по размеру в масштабах всей планеты города. В переводе на язык простых понятий это означало, что я неожиданно оказалась очень богата. Впервые в жизни. Неисповедимы пути Господни…

Однако один из наиболее важных вопросов, а именно, какими вооруженными силами располагает герцогство, остался для меня не совсем ясным. На Земле в период Средневековья армии крупных феодалов формировались из собственных дружин и отрядов многочисленных вассалов, которых они могли призвать под свои знамена, но на Кертории дела обстояли совсем по-другому. Как я поняла, собственно феодальная, иерархическая лестница была здесь очень короткой и состояла из двух ступеней: Короля и его прямых вассалов, всех этих герцогов, графов и баронов, в чьем ведении и находились фамильные земли. И никаких тебе вассалов секундус и тому подобного.

Такая ситуация рождала немало вопросов общего порядка, но сейчас меня занимало ее преломление применительно к армии. На Кертории не было полиции или подобных ей организаций, поэтому на вооруженные силы, в числе прочего, ложились функции по элементарному поддержанию порядка. Да и вообще управлять чем-либо на этой планете можно было только посредством армии просто в силу отсутствия иных структур. Так каким же образом сохраняют контроль над своими владениями все эти многочисленные бароны и графы?

Капитан Рагайн любезно разъяснил мне основополагающий принцип, но не могу сказать, что я сразу им прониклась. Итак, в распоряжении герцога Галлего, как и любого другого местного властителя, имелась в качестве обязательного атрибута личная гвардия. По моему мнению, куда лучше подошло бы определение «отряд телохранителей», поскольку и по численности — тридцать единиц, — и функционально это было оно самое. Аналогия с тем, как у Ранье все было организовано на Новой Калифорнии, стала исчерпывающе полной после заверения капитана Рагайна, что личный состав гвардии — это сплошь специально подобранные заслуженные ветераны, лучшие из лучших, на которых можно положиться в любой ситуации. Меня такое сходство не очень обрадовало. Нет, я не склонна недооценивать возможности подобных соединений, являвших собой очень грозную силу, которой к тому же можно найти множество применений, но, к сожалению, я слишком хорошо помнила, чем закончилась история отряда, в чьи задачи входило обеспечивать покой Ранье на Новой Калифорнии. Они, конечно, и с последней поставленной перед ними задачей справились, но… Не хотелось бы дальнейшего развития аналогии или повторений, как известно свойственных истории.

И разумеется, личная гвардия никакого отношения к управлению землями Галлего не имела. Для этого, оказывается, существовал расквартированный по всему герцогству корпус из нескольких тысяч человек, формально находящийся в подчинении у Короля. Признаться, узнав об этом, я подумала, что катастрофически заблуждалась относительно керторианского устройства общества и вся гордая местная знать — суть не более чем марионетки Короля. Или, скажем чуть вежливее, администраторы, управляющие вверенными их заботам землями. Однако когда я прямо поинтересовалась об лом у капитана Рагайна, ответ меня сильно удивил. Как выяснилось, на Кертории, с ее изощренным этикетом и повсеместной приверженностью букве закона, чуть ли не основой государственности являлась некая никак не задокументированная договоренность. То есть реально части королевской армии, размещенные в провинциях, подчинялись-таки местному правителю, и более того — только ему. Им можно было отдавать любые распоряжения и приказы с одной-единственной оговоркой: они должны касаться исключительно внутренних дел провинции. Фактически, как подчеркнул капитан, герцог… или герцогиня… Галлего обладают на своих землях неограниченной властью. Что ж, у меня остались вопросы, которые в ближайшем будущем следовало уточнить, но если верить капитану личной гвардии герцогов Галлего, то помимо денег мне досталась еще и небольшая абсолютная монархия. Это выглядело… забавно.

Собственно, на этом хорошие новости заканчивались. Все остальное, с чем я столкнулась на Кертории, заслуживало оценки «плохо», и рассматриваться могло лишь точное местоположение обсуждаемой проблемы в чрезвычайно узком диапазоне: от «терпимо» до «невыносимо».

Начать с того, что я крайне скверно себя чувствовала — имеется в виду банальное физическое состояние. У меня постоянно болела голова, отсутствовали даже намеки на нормальный сон, периодически поднималась температура, и все это на фоне дикой апатии, когда для того, чтобы произвести любое шевеление, нужно долго себя настраивать и уговаривать. При том что уж на здоровье-то я никогда не жаловалась и оно меня не подводило даже при наличии серьезных оснований. Да я на третий день после того, как милейший герцог Peг пырнул меня ножичком, была куда бодрее, чем просто проведя те же три дня на Кертории… Причина отвратительного самочувствия, правда, была ясна — хоть я прежде на своей шкуре такого и не испытывала, но симптоматика-то очевидна, и называлось это безобразие акклиматизацией. Похоже, нечто — типа химического состава воздуха или воды — настолько не нравилось человеческой части моего организма, что ее слабости удалось впервые взять верх над удивительной силой керторианской. Представлялось даже интересным, а не является ли климат Кертории смертельной угрозой для людей как биологического вида, но на данном этапе интерес этот носил чисто академический характер. Лично со мной все было понятно — до помирать дело не дойдет, и через некоторое время адаптация безусловно состоится. Жаль лишь, что если для многих осознание грядущего выздоровления оказывается достаточной причиной для перехода в умиротворенно-благостное настроение, то я к этим многим определенно не отношусь.

Что дальше? Еда? Это находилось ближе к «терпимо». Лучшее, что можно было сказать о ней: керторианская пища съедобна. Остальные показатели — вкус, качество, разнообразие меню — устойчиво находились в области отрицательных значений. Поскольку по большому счету меня вопросы питания беспокоили мало, то пережить это было легко, однако если у кого-то, хорошо знакомого, скажем, с Ранье, сложилось впечатление, будто Кертория — рай для гурманов, то я порекомендовала бы не спешить заказывать сюда билеты…

Одежда? Ну, это просто — не надо о грустном. Нет, мужской гардероб, как я заметила, был богат как по форме, так и по исполнению, но женский… Средневековье. Дремучее, безнадежное средневековье. Причем нельзя сказать, что среди изобилия платьев, принадлежавших некогда матери Ранье, не было красивых. Отнюдь. Во многих я бы с удовольствием постояла перед зеркалом, если бы они вдруг стали на пару размеров меньше, но только вот такая форма одежды, единственно принятая на Кертории, была, мягко говоря, нефункциональна. Не подходила для тех вещей, которыми я туг собиралась заниматься. Разумеется, я быстро предпринята шаги по исправлению ситуации, но неясно было, во-первых, что из этого получится, а во-вторых — когда. С магазинами же готового платья дела здесь обстояли туго.

Сигареты? Да, это оказалось хуже всего, много хуже, чем я ожидала. Принц был прав и на этот раз — тот факт, что керторианцы в принципе курят, проблему не решил. Я, как и обещала Его Высочеству, провела эксперимент, но результаты его носили самый плачевный характер. Легкое головокружение, тошнота и ни малейших признаков тонизирующего воздействия — вот ощущения после употребления керторианского зелья. А желание покурить нормальную сигарету почему-то никуда не делось… При этом изначально я рассматривала вариант, что курить придется бросать, но из Галактики это выглядело как незначительная неприятность. В конце концов, многие бросают, и что такого? Однако мне явно стоило задуматься, почему в рекламу наиновейших способов освобождения от табачной зависимости вкладываются баснословные деньги. Ведь если бы вся эта суматоха вокруг бросания курить была не очень-то и нужна, то подобный бизнес стал бы убыточным, не так ли? Теперь у меня оставался прекрасный выбор из единственной возможности — терпеть, с чем я себя практически ежечасно и поздравляла.

Что еще можно добавить для полноты картины? А, да, конечно. Люди. Простые, так сказать, керторианцы. Их тут в замке было довольно много — и телохранители, и слуги, и мужского пола, и женского, так что кое-какие выводы относительно народа в целом напрашивались сами собой. И самое лучшее на тот момент определение типичного керторианца, которое я смогла придумать, — это «молчаливая галлюцинация». Ну а как еще можно назвать тех, кто незаметно появляется, когда тебе что-то надо, и столь же незаметно исчезает; кто не скажет ни слова, если не спросить, а в последнем случае ограничится максимально кратким ответом; кто беспрекословно исполнит любой твой приказ; кто кажется полностью лишенными эмоций… Нет по-своему это удобно, когда никто не спорит и не суется с советами, но вкупе с огромным, старинным и довольно-таки мрачным замком его население создавало у меня стойкое и явно угрожающее психическому здоровью ощущение, что я являюсь единственным живым членом экипажа «Летучего Голландца».

Возможно, после всего вышеперечисленного заявление, что главной причиной, вызывавшей у меня безумное раздражение, было нечто совсем иное — а именно полное бездействие, — прозвучит достаточно парадоксально. Казалось бы, испытывая такие трудности с адаптацией к чужому миру, надо тихо сидеть и радоваться отсутствию глобальных катаклизмов, покуда самый сложный период не окажется позади. Но я совсем не радовалась. Во-первых, проблемы типа вялого самочувствия и отсутствия желаемого гардероба решаются куда легче, когда на повестке стоят более серьезные вопросы, тогда мелочи попросту перестаешь замечать. А во-вторых… Как-то не верилось, что мое прибытие на Керторию осталось незамеченным либо вызвало повсеместную реакцию вроде той, какой я удостоилась в замке Галлего. — появилась у нас тут новая герцогиня, и ладно. Нет, я не сомневалась, где-то наверняка велись переговоры, строились или изменялись существующие планы, принимались решения, наконец. И мне совершенно необходимо было знать хотя бы приблизительно, что, где и с чьим участием может происходить. И это далеко не столь любимое мной праздное любопытство воспряло — я всерьез побаивалась Кертории, а в этом смысле нет ничего хуже неизвестной опасности и перспективы быть пойманной врасплох. Я же угодила в информационный вакуум, и если вначале мне думалось, что это ненадолго и события — какие угодно — не заставят себя ждать, то суровая реальность внесла свои коррективы — за три дня не случилось абсолютно ничего. Это ненормально большой срок в сложившейся ситуации и практически предельный для моей нервной системы. Поясняю, я, к примеру, уже не заставляла себя заниматься изучением керторианского языка хотя бы потому, что не могла нормально сосредоточиться на материале. Одним словом, приближался момент, которого лучше не дожидаться, поскольку после наступления оного любые мои действия носили бы не иначе как разрушительный характер.

Между тем точка для приложения сил представлялась очередным сложным моментом, хотя и находилась под рукой. Капитан Рагайн, безусловно, располагал огромным количеством столь нужной мне информации, причем как общей, так и применительно к создавшемуся положению, но по непонятным мне причинам расставаться с ней явно не спешил. После нашего первого разговора и краткой обзорной экскурсии по замку он откровенно избегал попадаться мне на глаза, а когда пару раз я попыталась отловить его для беседы, отговорился неотложными делами. Преодолеть сопротивление такого рода, в общем-то, нетрудно, и вопрос заключается лишь в том — заняться капитаном на ночь глядя или с утра пораньше? В обычном состоянии я с подобными дилеммами просто не сталкивалась, всю жизнь руководствуясь принципом «никогда не откладывай на завтра то, что можно… (подставить по обстоятельствам) сегодня», но тут пришлось провести над собой работу. И вот именно в тот момент, когда я наконец вытряхнула себя из удобного кресла и собралась послать кого-нибудь за капитаном, в дверь библиотеки раздался стук, и через секунду на пороге возник объект предполагаемой атаки собственной персоной. Очень я люблю такие совпадения…

Надо сказать, особо приятной наружностью Эртон Рагайн не отличался: невысокого роста, коренастый, с грубыми и малоподвижными чертами лица, — и на фоне большинства керторианских аристократов он выглядел весьма невыразительно, что теоретически должно было бы отражаться на манере поведения. Однако на практике он держался с таким спокойствием и уверенностью в себе, что порой это граничило с высокомерием. Вот и сейчас, войдя в библиотеку, он поприветствовал меня сдержанным кивком и без всяких предисловий официально-буднично сообщил:

— Герцогиня, в замок прибыл лорд Крат Танварт. Он просит у вас аудиенции.

Титул «лорд» употреблен мной не очень верно, но я не знаю прямого аналога специфического керторианского титула, который носили представители младшей ветви дворянского рода. Простые и понятные «сэр» или «эсквайр» не годятся, ибо на Кертории принадлежность к высшей касте значила много больше, чем где бы то ни было у нас на Земле. А посему за неимением лучшего пусть будет «лорд». Помимо общественного положения из фразы капитана следовало также, что прибывший гость не состоит на воинской службе — военных здесь представляли и обращались к ним по званию. Очень ценно, если учесть, что само имя я услышала впервые.

— Для начала — кто такой лорд Крат Танварт?

Хотя я и охарактеризовала черты лица капитана как малоподвижные, он очень быстро донес до меня мысль, что ответить на вопрос не может, поскольку лорд Крат Танварт — это лорд Крат Танварт…

— Ясно. Краткую справку, пожалуйста. Желательно упомянуть, имел ли он в прошлом какое-нибудь касательство к герцогу Галлего и если да, то какое.

Капитан кивком подтвердил правильность постановки задачи и четко отрапортовал:

— Лорд Крат — младший сын графа Танварта, владения которого располагаются к северо-западу от ваших и имеют с ними весьма протяженную общую границу. Танвартов и Галлего издревле связывают теплые отношения. Насколько мне известно, граф Ксавьер, отец Крата, дружил с покойным герцогом, а сам Крат находился в приятельских отношениях с герцогом Ранье — они почти ровесники — и был частым гостем в замке.

Я припомнила кое-что, однажды услышанное от Ранье, и уточнила:

— Надо понимать, он был в компании, куда помимо него и Ранье входили Реналдо Креон и Бренн Лаган?

— Да. Правда, меня тогда здесь не было. Но так говорят.

— Понятно. Следующий вопрос: как он узнал о моем появлении здесь, да и вообще о моем существовании?

— Я его не спросил.

Очень керторианский ответ. Ни в коем случае не следует путать его с «я не знаю». Наоборот, его надо понимать, как «я догадываюсь» или даже «я знаю точно, но вам не скажу». Почему «не скажу» мне опять-таки непонятно, но в свете новых веяний разбор полетов с капитаном Рагайном был безоговорочно отложен.

— Тогда вот что. Я пока еще плохо ориентируюсь в тонкостях здешнего этикета, поэтому поясните мне, пожалуйста, насколько приличен подобный визит со стороны лорда Танварта?

Капитан аж задумался, но ответ был, как всегда, лаконичен:

— На грани.

Это соответствовало моим представлениям о том, что тут не принято без предупреждения заваливаться в гости к незнакомым людям, не имея на то очень веских причин. Впрочем, причины у лорда Танварта наверняка были. Какие — это предстояло выяснить.

— Корректно ли будет с моей стороны отказать ему в аудиенции?

— Безусловно.

— А принять его?

— Тоже.

— Очень удобно. Тогда в какой форме проявить гостеприимство будет правильнее?

Капитан Рагайн явно подумывал над тем, не следует ли указать мне на то, что он — капитан гвардии, а не советник и не нянька, но дисциплина или какие-то высшие соображения взяли верх.

— В форме ужина.

В принципе разумно. Вполне нейтрально, но в то же время ничто так не способствует сближению людей, как совместное поглощение пищи. Разве только распитие спиртных напитков. Я, правда, совершенно не собиралась ужинать, и одна мысль о еде вызывала какие-то тяжелые ассоциации, но ради нового знакомства стоило потерпеть.

— Прекрасно. Распорядитесь насчет ужина и передайте лорду Танварту, что я его приму.

Никак не высказав отношения к моему решению, капитан развернулся и направился к выходу, но на полпути я его остановила, поскольку мне вдруг вспомнился наш ужин с Ранье в его замке на Новой Калифорнии.

— Один момент. Укажите, пожалуйста, кому следует, чтобы не вздумали сервировать приборы на разных концах стола. Я, знаете ли, не люблю орать.

— А вот это совершенно противоречит этикету.

— Ну что я могу сказать, очень жаль.

— Ваше распоряжение будет исполнено. — Капитан вновь вознамерился уйти, однако на сей раз в его действиях наблюдалось некое промедление, очень похожее на желание поделиться своими соображениями. И едва ли они могли касаться этикета…

— Погодите! — Он послушно замер, а я довольно долго прорабатывала хорошую формулировку вопроса и в результате выдала следующее: — Знаете ли вы о лорде Танварте нечто такое, что, по вашему мнению, необходимо знать и мне?

Капитан меня порадовал — он со всей серьезностью взвесил ответ… и с обескураживающей прямотой заявил:

— Нет. Ничего особенного.

Тем не менее третья попытка покинуть библиотеку не была предпринята, а это означало, что мы на правильном пути и нужно копать в том направлении. Следующую фразу я произнесла по большому счету для заполнения паузы:

— Может ли лорд Танварт представлять для меня какую-либо угрозу или опасность?

Но неожиданно попала в точку.

Капитан решительно и очень недвусмысленно ответил:

— Да.

После чего незамедлительно ретировался.

Не могу сказать, что я отнеслась к этому предостережению легкомысленно, но единственным способом хоть как-то на него отреагировать было решение захватить с собой на рандеву сумочку, где находился бластер. Притом у меня были вполне обоснованные подозрения, что на Кертории от этой замечательной вещицы может оказаться мало проку, но больше все равно ничего не придумывалось. В замке, конечно, имелся весьма приличный арсенал фамильных драгоценностей, многие из которых представляли собой оружие как наступательного, так и оборонительного свойства, но я ко всему этому еще даже не подступалась, а использовать в случае крайней нужды неосвоенные технологии — это, поверьте, всегда плохая идея.

В остальном мои приготовления к, можно сказать, первому выходу в свет также носили… гм… облегченный характер. Довольно бессмысленно перечислять все изобретения XXV века, необходимые женщине для того, чтобы хорошо выглядеть, которых на Кертории не было и в помине. А здесь, собственно, практически ничего не было. Поэтому и задача решалась непривычно скромная — выглядеть хотя бы неотвратительно… И с этим, если исходить из того, что показывало зеркало, я в целом справилась. По крайней мере черный брючный костюм и красная блузка — очень уместное сочетание, родовые цвета герцогов Галлего как-никак, — имели еще вполне товарный вид, на лице — бледность, но это спишем на аристократическое происхождение, а не на полуразобранное внутреннее состояние, прическа — в порядке, маникюр — в ауте конечно, но тут этим едва ли кого-то шокируешь… В общем, жить можно, плюс на моей стороне должен был по полной программе играть фактор оригинальности. Искренне хотелось верить, что для мужской части населения Кертории я окажусь достаточно ярким явлением, а на всякие несущественные изъяны внимания просто не обратят.

Таким образом, примерно за час, прошедший с момента появления в библиотеке капитана Рагайна до моего торжественного прибытия в столовую, настроение мое претерпело кардинальные изменения. Ведь помимо перемещения на задний план основного источника раздражения — а мир как будто начал приходить в движение, — я собиралась заняться своим любимым делом, имеющим непосредственное отношение к разговорному жанру, и омрачало происходящее лишь одно обстоятельство, по поводу которого необходимо дать пояснение.

Проблема, конечно же, заключалась в языке. Как выяснилось, те знания, которыми я так гордилась до прибытия на Керторию, иначе как жалкими не назовешь, и какими бы прекрасными ни были мои лингвистические способности, но всему есть разумный предел, а потому овладеть сложным, несхожим с другими языком за три дня не представляется возможным. Реальным достижением к моменту встречи с лордом Танвартом являлось то, что я понимала примерно девяносто процентов из обращенных ко мне речей, если собеседники делали скидку на мое некерторианское происхождение и не пытались выражаться витиевато. С изложением собственных мыслей ситуация была много хуже, но поскольку большинству из нас так или иначе приходилось с подобным сталкиваться, подробно расписывать спои мучения не буду. Скажу лишь, что в итоге мне удавалось донести до собеседника свою мысль, но было это долго и коряво, а зачастую и откровенно смешно… И разумеется, фразы, произносимые мной в действительности, не слишком соответствовали репликам, приведенным ниже. Пусть это не очень честно, но не могу отказать себе в маленькой слабости: выглядеть человеком, способным к членораздельной речи. В качестве извиняющего обстоятельства могу еще сослаться на то, что в дальнейшем адекватность моих выступлений стремительно повышалась и очень скоро достигла приемлемого уровня. А пока это можно представлять и так, будто я говорю, к примеру, по-английски, мои собеседники, естественно, по-керториански, сама же беседа осуществляется при помощи очень плохого переводчика, чья бездарная работа освещения решительно не заслуживает…

С преамбулой, можно считать, покончено, переходим непосредственно к ужину. Или, скорее уж, к лорду Крату Танварту, представшему передо мной в интерьере обеденного зала. Если в этой фразе кому-то померещится некая пафосность, то поспешу заметить, что она в данном случае уместна, потому как лорд Карт, подо это признать, производил впечатление. Для начала, он был на редкость красив, по крайней мере с моей точки зрения. Высокий, стройный, одетый в элегантный костюм темно-коричневых тонов, младший Танварт обладал типом внешности, который я в этих краях встретить не ожидала. Скажем, Ранье, Бренн, Реналдо Креон — уроженцы Запада Кертории — при всей своей несхожести обладали общими чертами, благодаря которым на Земле их внешность назвали бы нордической. А вот Крат Танварт являл собой полную им противоположность, причем земная аналогия опять же напрашивалась — классический южноевропейский тип, прямо-таки средневековый испанский гранд, сошедший с полотен Мурильо или Гойи… И в смысле сравнений еще одно, кстати, сразу бросалось в глаза. Керторианцы, жившие в Галактике, безусловно, прекрасно сохранились для своего возраста. По сравнению с людьми. По сравнению же с соотечественниками, похоже, не очень. Ранье и остальные тянули лет на тридцать пять — сорок, лорд же Танварт выглядел куда моложе, моим ровесником, да и то с натяжкой.

Ну да Бог с ней, с внешностью, гораздо сильнее на меня подействовала манера, с которой лорд Крат держался. Он был очень спокоен: не выказал удивления моему появлению в уже описанном брючном костюме; когда нас представляли, ограничился сдержанным, но абсолютно корректным, без намеков, полупоклоном; затем дождался, пока я сяду во главе стола, и с невозмутимым видом занял ближайший ко мне по левую руку стул, где ему был поставлен прибор, — и все это молча.

Но в то же время лорд Крат не напоминал собой и свежеизготовленную мумию, что так хорошо умели изображать при необходимости все керторианцы. Он выглядел вполне себе живым, все его движения были естественны и раскованны, а глаза отнюдь не были устремлены в ту точку пространства, где гарантированно нет меня. И самое, пожалуй, главное, что вызвало у меня изрядное удивление, — лорд Крат определенно казался дружелюбным, все его поведение говорило примерно следующее: «Конечно, мы еще не знакомы, но когда сойдемся поближе, у нас непременно будут хорошие отношения. Ведь иначе — вы согласны? — и быть не может…» Не могу сказать, что я не сталкивалась с подобным прежде и поэтому была далека от оплошности принять сей многообещающий взгляд за чистую монету, но стартовой позиции для начала общения лучше не придумаешь.

Между тем минут десять спустя, когда нам уже подали закуски, об ингредиентах и качестве которых распространяться не будем, стало ясно, что начинать это самое общение первым лорд Крат никоим образом не собирается. И хотя керторианский этикет замечателен как раз тем, что не предусматривает обязательной светской беседы вообще и не вменяет хозяевам развлекать своих гостей в частности, но в данном случае местные порядки меня совершенно не устраивали, поскольку гости тем более ничего не должны хозяевам, и можно так вот просто сидеть и молчать до окончания визита. Причем даже если лорд Танварт решил таким способом протестировать меня на наличие терпения, следовало признать свою несостоятельность и не переживать по лому поводу. Со временем всегда представится случай отыграться.

Впрочем, я не проявила неприличной поспешности и заговорила лишь во время первой перемены блюд. Главным образом, правда, по причине затруднений с выбором дебюта, поскольку начинать эпохальную беседу с погоды смешно и нелепо, а с чего-нибудь типа «может, вы мне расскажете все-таки, что тут у вас происходит?» — слишком вызывающе. Мне же хотелось чего-то более нейтрального и тем не менее осмысленного, и наконец меня посетила идея, показавшаяся удачной.

— Лорд Крат, будьте любезны, просветите меня, каким образом вам стало известно о моем появлении здесь?

Мой собеседник среагировал почти мгновенно, и по тому, как он ответил вопросом на вопрос, было похоже, что первая фраза была заготовлена заранее.

— Хорошо ли вы говорите по-керториански, герцогиня?

Голос у лорда Крата подкачал — низкий, слегка сипловатый, — он совсем не подходил к его внешности. Но это были несущественные мелочи. Передо мной возвышалась дилемма: либо дать понять, что такое ведение беседы категорически не приветствуется, либо отвечать. Но как? Не объяснять же реальное положение вещей… Его, правда, и не скрыть.

— Скажем так, я достаточно хорошо понимаю по-керториански.

— Ясно. — Он слегка улыбнулся, демонстрируя, что оценил нюанс. — Я непременно отвечу на ваш вопрос, но прежде позвольте задать еще один: неужели вы оказались здесь случайно?

— Задавайте сколько угодно. Я тоже так могу. Например: что заставляет вас так думать?

Лорд Крат откинулся на стуле (так же, как и я, он даже не притронулся к основной части ужина, безнадежно остывавшей на столе) и с минуту изучал стену напротив, после чего повернулся ко мне с улыбкой, весьма неприятно напомнившей Его Высочество.

— Это совсем не сложно. Вы наверняка подтвердите такое предположение: вам ведь не доводилось в последние дни подниматься на стены этого прекрасного замка или прогуливаться за его пределами?

— Нет, не доводилось.

— Разумеется. Иначе вы обязательно заметили бы одну немаловажную деталь, которой не было в момент вашего появления. А именно: над центральной башней вашего замка, как и любого другого, имеется флагшток, пустовавший в течение долгих лет. И вот уже третий день на нем развевается знамя герцогов Галлего. Как вам, наверное, известно, это древний обычай — когда хозяева находятся в замке, над ним всегда поднимают знамя. И видно его, знаете ли, издалека.

Да уж, удачно получилось — словами не передать. Надеюсь, мне удалось сохранить невозмутимое выражение лица, учитывая, какие колоссальные усилия я приложила, чтобы немедленно не вскочить и не потратить минут пять на задушевную беседу с капитаном Рагайном. К сожалению, занимаясь работой над собой, я забыла сказать: «Спасибо, можете не продолжать…»

— Думаю, вы понимаете, что слух о знамени над замком герцогов Галлего является сейчас на Кертории главной темой разговоров и распространяется он с очень высокой скоростью. Я эту новость услышал еще вчера утром, а сегодня отправился в Авинган, чтобы лично убедиться в истинности этого невероятного сообщения. На Кертории такими вещами не принято шутить, но слишком уж невероятной казалась правда… — Лорд Крат сделал еще одну паузу, как бы приглашая меня вклиниться, но я решила: нет уж, на фиг, пусть договаривает до конца. Ну, он и договорил: — Собственно, я решился на этот визит, исходя из посылки, что Ранье, отправляя вас сюда, упомянул среди прочего и о связывающих нас с ним дружеских узах. Выясняется же… Извините, но я вижу то, что вижу. Вы плохо знаете язык, вы не имеете представления о здешних обычаях, вы… хм… совершенно не вписываетесь в обстановку. Логично предположить, что едва ли ваше появление на Кертории является результатом тщательной и планомерной подготовки.

— Логично.

Лорд Крат тихонько хмыкнул и несколько секунд рассматривал меня, словно новый военный трофей в коллекции соседа. Я постаралась вернуть ему такой же пронзительный взгляд, добавив, сколько могла, холодного любопытства, и, видимо, в какой-то мере мне это удалось.

— Мне кажется, я дал на ваши вопросы достаточно ясные ответы. Соизволите ли вы подобным образом ответить на мой?

Я изобразила колебания, а потом пожала плечами с видом «разве это так уж важно?..» и гордо изрекла:

— Пожалуйста. Вы спрашивали, случайно ли я здесь оказалась? Нет, не случайно.

— Очень интересно, — задумчиво констатировал лорд Крат и надолго умолк.

Надо сказать, закурить в этот момент захотелось прямо-таки невыносимо. Я даже механически взяла сумочку и принялась в ней копаться, прежде чем вспомнила, что сигарет там нет и быть не может. М-да… Сигарет нет, идей нет, первый же попавшийся представитель мужской части населения Кертории, представлявший для меня интерес, умудрился выставить меня дурой за пять минут — все это попахивало жизненной катастрофой и требовало решительных действий. Последовавший за этим неутешительным выводом осмотр столовой выявил лишь один перспективный объект: бутылку с темно-красной жидкостью, одиноко стоявшую посреди блюд и тарелок. Единственной информацией, которой я располагала о керторианской выпивке, было ее название. Вкус, крепость, качество и сила воздействия могли быть определены только путем эксперимента, дотоле казавшегося мне слишком рискованным. Ну а тут в самый раз, по принципу — хуже все равно не станет.

Я подозревала, что это будет вопиюще неприлично, но тем не менее не стала прерывать молчание, а просто встала, взяла бутылку, налила себе бокальчик, села и выпила. На этот раз обошлось без неприятных сюрпризов. По крепости напиток оказался похожим на земное вино, по вкусу и по составу — не очень, но главное — оно подействовало. Совершенно определенно подействовало. Минут через пять пошатнувшаяся было вера в себя вновь окрепла, боевой дух потребовал подвигов, и на передний план выдвинулось потрясающее своей новизной соображение — когда обходные маневры не удаются, надо лезть напролом.

— Раз у вас больше вопросов нет, да и вообще особого желания разговаривать не наблюдается, разрешите мне прояснить для себя несколько не вполне очевидных моментов. Начать могу прямо оттуда, где мы остановились. Что же такого удивительно интересного вы нашли в том, что я забрела сюда неслучайно?

Честно говоря, я ожидала от лорда Крата попыток в той или иной форме отмазаться, однако он заговорил по существу. То ли перемену в моем настроении почувствовал, то ли самому надоело.

— Думаю, вы прекрасно понимаете, что события, происходящие там, — он небрежно махнул рукой в направлении потолка, — представляют огромный, по сути, основной интерес для обитателей Кертории. При этом нельзя сказать, будто мы находимся совсем уж в полном неведении. Слухи откуда-то берутся. Так, например, нам известно, что просторы космоса не пустынны, а, напротив, вовсю осваиваются вашей цивилизацией, что наши сородичи живут среди вас, что их еще много, но они уже очень далеки от выполнения предначертанной им миссии. Да, кое-что мы знаем, но точной информации, естественно, нет, а вы являетесь практически бесценным ее источником. И этого вы тоже не можете не понимать. Поэтому если я спрошу вас прямо, вы вряд ли ею поделитесь. Вот я и пытаюсь хотя бы наметить контуры реально сложившейся ситуации по косвенным фактам.

Лорд Крат взял паузу, чтобы и себе налить винца, а я, жестом попросив его не забыть и мой бокал, на всякий случай заметила:

— Просто так я действительно ничего не расскажу. Но условия обмена обсуждаемы. А на мой вопрос вы пока не ответили.

— Я к этому и перехожу, — Он сделал аккуратный глоток и удовлетворенно кивнул — должно быть, по здешним меркам вино из погребов герцогов Галлего отвечало необходимым стандартам. — Версия, что вы попали сюда случайно, кажется безумной, однако в жизни случаются удивительнейшие стечения обстоятельств. Но если вы утверждаете, что нет, — значит, нет. Между тем я сомневаюсь, будто Ранье способен забыть, что такое Кертория, и он точно не настолько легкомыслен, чтобы отправить в такое путешествие жену, пребывающую и… хм… вашем нынешнем состоянии. Остается единственный вывод: вы попали сюда исключительно по собственной инициативе. Я могу только гадать, как вам удалось это осуществить, но сам факт сомнений не вызывает, не так ли?

— Предположим.

Лорд Крат туманно улыбнулся, как будто намекая, что расценивает отсутствие возражений однозначно как согласие, но затем лицо его приняло озабоченное выражение.

— Я, конечно, не имею ни малейшего представления о ваших возможностях и далек от мысли их недооценивать хотя бы потому, что мы сейчас имеем удовольствие беседовать, но все же… Как говорят, ваша раса, точнее, ее представители по отдельности, заметно уступает нашей во многих аспектах. И либо это не соответствует действительности, либо мне непонятно, на что вы рассчитывали, отправляясь сюда. Не знаю, как насчет друзей, а врагов тут у вас, герцогиня Галлего, в избытке, и всем им каким-то образом надо противостоять. По тому, что я слышал, у представителя вашей расы нет ни единого шанса на успех в подобном конфликте. Но, повторю, может быть, я не прав или упускаю из вида нечто важное?

— Последнее. По отношению ко мне вы напрасно употребляете разграничение на «нашу» и «вашу» расу. Для меня они обе «наши». Лорд Крат, я наполовину керторианка. — Это была очень ценная информация, но я предполагала совершенно бесплатно поделиться ею со всеми желающими, и как можно скорее, так что заявление мое прозвучало не в полемическом запале, а вполне обдуманно.

И эффект произвело, будь здоров. Лорд Крат искренне изумился и как-то умудрился сразу дать понять, что теперь он, конечно, принимает меня за полноценное разумное существо. Сам он, правда, напрочь потерял нить собственных рассуждений и довольно неоригинально заметил:

— Тогда все выглядит по-иному. Но, знаете, вы совсем не похожи на керторианку…

— Представьте, мне об этом уже говорили.

— Ну да, разумеется. — Он улыбнулся с видом «ну прокололся, с кем не бывает…» и тут же с налетом официальности поинтересовался: — Значит, я имею честь говорить не только с герцогиней Галлего, но и?..

Вот по этому поводу я решения еще не приняла. Рассматривались разные варианты ответов, и оптимально было бы воспользоваться тем, от которого выйдет больше толку в перспективе. Пока с этим никакой ясности не было. А раз так…

— Да данный момент это неважно.

Он спокойно кивнул.

— Надо полагать, это слишком важно, чтобы отдать за просто так. Однако… — Тут он неожиданно запнулся, посмотрел на меня, я бы сказала, ошалевшим взглядом и снова выдал свое: — Очень интересно.

На этот раз, правда, я даже не успела спросить: «Что теперь?», как он пояснил свою мысль:

— А вы читали когда-нибудь Завещание Короля Торла? То самое, с которого все началось? Нет, наверное?

— Нет, — подтвердила я с каким-то не очень хорошим предчувствием.

— Тогда я прочту вам последнюю часть по памяти…

К сожалению, из процитированного лордом Кратом я поняла лишь, насколько плохо владею керторианским. Поэтому пришлось попросить:

— А теперь то же самое, но, если можно, предложения стройте покороче.

— Да, язык официальных документов тяжеловат для восприятия, — не без иронии заметил он. — Собственно, там надо обратить внимание на одну-единственную фразу. Ключевую, правда. И смысл ее таков: «Сумевший прийти на родину через портал станет следующим Королем Кертории». Вы понимаете, что это означает?

— Я понимаю, к чему вы клоните. — Я постаралась выглядеть спокойно и говорить уверенно, — Но это чушь. Неужели кому-нибудь взбредет в голову объявить претенденткой на трон женщину? Да еще и полукровку?

— Обязательно. Кому-нибудь — обязательно.

Глава 3

Пока я переваривала очаровательную новость относительно перспектив занять трон Кертории, о чем разумные люди редко отзывались в цензурных выражениях, лорд Крат, похоже, пришел к выводу, что наступил подходящий момент перехватить инициативу и перевести разговор в нужное ему русло.

— Время уже позднее, как воспитанному человеку мне придется вскоре откланяться, а мы до сих пор толчем воду в ступе. — В этом месте он иронически улыбнулся — точно так же, как я сделала бы сама, произнеся подобную фразу. — При этом совершенно ясно, что мы желаем получить друг от друга определенную информацию, но ни вы, ни я не отдадим даже малой толики просто так. Думаю, будет логично обговорить условия обмена и приступить непосредственно к нему, не так ли?

В принципе меня это устраивало, поскольку я была не настолько наивна, чтобы полагать, будто мне удастся выкачать все, что нужно, из находящегося в здравом уме керторианца, ничего не отдав взамен. Однако два обстоятельства не радовали. Во-первых, я привыкла сама делать подобные предложения и поэтому слишком хорошо знала, что зачастую за ними стоит, а во-вторых, наблюдались серьезные проблемы с выполнением глинного правила подобных операций — получить больше, чем дать. Ведь моя информация о событиях в Галактике являлась эксклюзивной, а общие сведения о Кертории мне теоретически мог предоставить кто угодно. Тот же капитан Рагайн. Теоретически… Практически же надо было торговаться, и торговаться жестко.

— Я не против. Но если вы хотите узнать подробно о происходящем там, — я спародировала его недавний жест, — то мне пока не под силу выполнить ваше пожелание — не позволит мой нынешний уровень керторианского.

Лорд Крат, казалось, всерьез поразмышлял о том, действительно ли это уловка, но вынужден был согласиться, что против самого аргумента особо не поспоришь.

— Огорчительно, конечно, но мы можем оставить полный вариант саги о керторианцах до лучших времён, ограничившись пока некоторыми деталями.

— Например?

— Например, сколько наших соотечественников, решившихся на Испытание, осталось в живых? И кто они?

«Ну, у вас и аппетит» и «это будет стоить недешево» — я оставила при себе. То, что он просит очень ценную информацию, было и так очевидно. И с не меньшей очевидностью передо мной замаячила та самая проблема — я не имела ни малейшего представления о том, что должно стать адекватной компенсацией. Но Раз ты не можешь диктовать условия сделки, надо отталкиваться от того, что предложат тебе.

— А какую информацию готовы предоставить мне вы?

Он задумчиво повертел в пальцах полупустой бокал с вином, после чего как-то неопределенно покачал головой.

— Трудно представить, что из предложенного мной может оказаться лишним. Поэтому я пытаюсь вычленить то, что вам знать действительно необходимо.

Предложение выгодным не выглядело, но сам подход не казался безнадежным. В данном направлении стоило поработать.

— И в каком объеме?

Мой собеседник неожиданно рассмеялся, первый раз за весь вечер, и смех его мне понравился — такой аккуратный, неназойливый, веселый… Неплохо было бы, правда, понять, что его так развеселило, и я даже начала перебирать различные предположения, но он оборвал себя, глянул мне прямо в глаза и очень серьезно спросил:

— Вас устроит, если я сам определю, какой объем будет достаточным?

Искушение сказать «да» было очень велико, но я устояла.

— Нет. Это немного противоречит моим представлениям о честном договоре.

— Так я и думал. Тогда, видимо, это придется определять вам. Иначе очень трудно совместно провести границы в области, о которой одному известно все, а другому — ничего, не так ли?

— Хорошо. Вот интересующий вас список: Принц, герцог Галлего, барон Детан, герцог Венелоа, барон Лаган, герцог Креон, герцог Лан, граф Деор, граф Таллисто, барон Рагайн и барон Данферно. Всего одиннадцать штук.

Я ожидала очередного «очень интересно», однако на этот раз лорд Крат отказался от излюбленного приема и выразился яснее:

— Не скрою, список выглядит очень приятно. Я даже не надеялся, что все мои друзья благополучно пережили этот затянувшийся поединок. — Не сказать, чтобы он открыто выказал радость, но для керторианца подобная реакция являлась абсолютно нормальной. Тем не менее вместо продолжения: «И как же поживают мои друзья?» — последовало: — А Князь Марандо, стало быть, погиб?

— Ну, если его нет в списке живых, то имеет смысл поискать его имя в списках мертвых.

— Да я, собственно, хотел узнать, как давно его прикончили.

Вопрос был, по сути, дополнительный, и я могла уйти от ответа, но на этом месте явно следовало задержаться.

— Недавно. А почему вы спрашиваете именно о нем?

Лорд Крат тоже слегка поколебался, но, имея наглядный пример демонстрации доброй воли с моей стороны, отделаться общими фразами счел нечестным, а потому пояснил:

— После Принца Князь Марандо являлся второй по важности фигурой… — Он впервые немного замялся, и это наводило на мысль, что опять-таки впервые текст не был подготовлен заранее и сообщение идет в эфир сырьем: — Второй по важности с точки зрения положения дел здесь. Как там, не знаю. И какими бы скудными ни были слухи, витающие в воздухе родной Кертории, я был уверен, что смерть Князя Д'Хур станет их достоянием достаточно быстро. Хотелось себя в этом смысле проверить.

Периодически следует проявлять сообразительность, тем более что во время сегодняшней беседы я в этом не очень-то преуспела…

— А заодно удостовериться в том, что смерть Марандо относится к цепочке событий, в результате которых здесь оказалась я. Не так ли, как вы любите говорить?

— А она относится? — Он настолько убедительно изобразил простодушие, что пришла моя очередь смеяться.

— Вопрос из серии: верите ли вы в случайные совпадения? Насколько мне известно, на Кертории это не принято… И вообще, по-моему, наступила ваша очередь рассказывать.

Он развел руками с видом гурмана, у которого из-под носа унесли любимое блюдо, но уговор есть уговор…

— Итак, с чего начать?

Лучше всего годился фирменный ответ Ранье: «С начала», но я решила выглядеть более деловитой, поэтому выпила еще винца и собралась с духом:

— Начните сверху — кто в настоящий момент управляет Керторией?

Тут он по-настоящему опешил — попросту застыл со слегка отвисшей челюстью и округлившимися глазами, в которых отчетливо читалось: «Нет, я понимаю, что можно много не знать, но не настолько же…»

— По новой давайте не будем. Просто рассказывайте.

— Ладно. — Он красноречиво, очень по-человечески закатил глаза к потолку. — Вам говорит что-нибудь название… — Далее последовало словосочетание, которое, разумеется, мне ни о чем не говорило, но поскольку впоследствии мне довелось хорошенько познакомиться с этим учреждением, я сразу дам наиболее удачный перевод: — Академия магических искусств?

— Нет.

— Значит, историю Кертории вы тоже не изучали… — Это был не вопрос или упрек, а тривиальная констатация факта. Похоже, лорд Крат столкнулся с проблемой — как объяснить устройство Вселенной человеку, не знающему даже законов Ньютона.

Я не чувствовала уверенности, что окажу ему помощь, но все же попыталась:

— Поверхностные знания об истории у меня есть. К примеру, Ранье рассказывал мне, как на Кертории сформировалась королевская власть.

— Да, можно и от этого оттолкнуться, — кивнул он. — Я имею в виду от того, что было до Королей. Вы представляете, как это выглядело?

— Думаю, да. Множество разрозненных феодальных поместий, владельцы которых обладали абсолютной властью. Бесконечные раздоры — от мелких пограничных стычек до крупных войн между объединившимися для этой цели феодалами. Отсутствие единой валюты, единых законов и тому подобное… В истории Земли тоже был такой период, хотя и очень краткий.

— В целом верно. А вы никогда не задавались вопросом, откуда изначально взялись местные феодалы?

— Нет, — честно призналась я. — По аналогии с Землей могу предположить, что это были военачальники вооруженных отрядов отдельных племен, которые формировались для защиты своих земель или захвата чужих. Впоследствии титул — или, вернее, его содержание — передавался по наследству. Так?

— Ваша аналогия правомерна. — Он еще раз довольно кивнул, — Но, насколько я понимаю, есть одно существенное отличие. И вы, как никто другой, можете подтвердить мое суждение или его опровергнуть. На вашей родной планете цивилизации воевали при помощи мечей, луков, копий, и только, не так ли? Или, иными словами, раса, захватившая просторы космоса, очень сильна в обращении с материальными объектами, но совершенно не владеет тем, что на Кертории называют магией. Это правда?

Признаться, мелькнула у меня мысль, что для среднего керторианца лорд Крат слишком уж хорошо осведомлен о том, как устроена жизнь за пределами его родной планеты. Но проверить это предположение можно было, только познакомившись с другим средним керторианцем.

— Да, это правда.

Тем не менее он не стал сразу развивать свою мысль, а его взгляд вновь сделался отсутствующим, как у человека, пытающегося быстро разрешить сложную проблему. На этот раз затруднения младшего Танварта были для меня прозрачны — он очень хотел каким-нибудь образом выведать, в какой пропорции во мне смешались человеческие и керторианские способности. Однако спрашивать в лоб значило нарываться на заведомо ненужный ответ, а изобрести с ходу нечто оригинальное он в итоге так и не сумел…

— Итак, возвращаясь к вашей аналогии. — Он кашлянул, будто прочищая горло. — Действительно, в древнейшие времена, когда еще только начиналось расслоение общества, наверху, естественно, оказались наиболее влиятельные персоны. Но, в отличие от вашей планеты, это были не те, кто наделен большей физической силой или мастерством в ведении военных действий. Нет, у нас это были волшебники. На Кертории всегда правили — и правят — волшебники. Именно этим наша аристократия отличается от остальных жителей планеты — способностями к магии. В конце концов и королевская династия Кертории сумела завоевать трон, а затем и удержать его, благодаря тому что в их роду рождались самые могущественные волшебники. И хотя тезис сам по себе небесспорен и в течение веков неоднократно вызывал сомнения, на данный момент все обстоит именно так.

Это был совершенно явный намек на Принца со столь же явным желанием посмотреть, как я на него отреагирую. Конечно же, я не отреагировала никак.

— Значит, если я делаю правильный вывод из ваших слов, в отсутствие Короля верховная власть вполне закономерно перешла к тем и туда, где исторически концентрируется магическая мощь, являющаяся на Кертории реальной властью. Полагаю, это и есть то, что вы назвали Академией магических искусств?

— Да, вы попали в точку.

— Тогда небольшое уточнение. Академия — это учебное заведение, или там занимаются изучением магии, или она представляет собой нечто вроде клуба, в котором состоят волшебники, самые способные из имеющихся на сегодняшний день?

Он улыбнулся и неопределенно помахал рукой.

— Всего понемногу. Там и учат магии, и изучают ее, и, безусловно, в Академии в итоге оказываются практически все талантливые волшебники. Хотя нынче таковых и немного.

— Ясно. Но в таком случае на мой первоначальный вопрос есть простой ответ — Керторией сейчас правит тот, кто возглавляет Академию. Или ею руководит коллегиальный орган?

— Опять-таки и то и другое. — Он слегка усмехнулся и счел возможным пояснить без понуканий: — Во главе Академии стоит Ректор, но по вопросам особой важности решения принимает Совет Академии.

— Что они собой представляют? Ректор и Совет?

— В двух словах? — В общем-то, его ирония была уместной, но я все же заметила:

— Я вас как будто не подгоняю.

— Вы — нет, но время… — Он качнул подбородком в сторону окна, за которым уже стало совсем темно.

— Тогда постарайтесь обойтись тремя-четырьмя словами.

— Попробую. Начнем с легкого — Совет Академии состоит из семи персон: шести деканов факультетов и, конечно же, самого Ректора. Если хотите, я назову вам имена, но вряд ли они вам о чем-то скажут.

— Да, пока можно это оставить.

— А Ректор… Хм, тремя-четырьмя… Забавная задачка. — Лорд Крат побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, а потом усмехнулся. — Ну, если тремя словами, то Ректор — это легендарная личность. Его зовут Анг Сарр, и он принадлежит к одной из младших ветвей графского рода с Востока. Рода, который никогда не славился ни выдающимися волшебниками, ни вообще чем бы то ни было. Тем не менее Анг Сарр уже в молодые годы продемонстрировал не только большой талант, но и… м-м… редкую предприимчивость. Так, к примеру, он стал самым молодым Ректором Академии за всю историю этого заведения (а на Кертории, как вы, наверное, знаете, принято чтить традиции), и случилось это уже очень давно. Я не буду путать вас точными датами — к тому же вы их легко узнаете, если будет желание, — а просто скажу, что Анг Сарр оказался во главе Академии еще до восшествия на престол последнего Короля. Причем с Торлом они были почти ровесниками.

— То есть вы хотите подчеркнуть, что сейчас Анг Сарр уже глубокий старик?

Лорд Крат поморщился, как любой керторианец, когда его иносказания повторяют открытым текстом.

— Я это не подчеркиваю, а просто сообщаю.

— Да-да, конечно. — Я мило улыбнулась. — Но тут есть два варианта: либо он настолько дряхл, что реально управлять уже не в состоянии, либо, наоборот, продержавшись наверху так долго, он обладает воистину непререкаемым авторитетом. С чем мы имеем дело?

Ему явно очень не нравилась манера, когда напрямую высказывают то, о чем на Кертории вообще не говорят, но все же ответил он недвусмысленно:

— Со вторым.

Как почти всегда случалось в последнее время, какая-либо новая информация скорее порождала новые вопросы, нежели проясняла ситуацию. Однако я напомнила себе, что в первую очередь мне необходимо получить представление об общей картине, а потом уже разбираться в хитросплетениях.

— Будем считать, что об официальной власти пока достаточно. — Он кивнул с заметным облегчением и явно собрался встать, но я этого предпочла не заметить. — Давайте теперь вот о чем. Когда вы порадовали меня предсказанием относительно того, что моя скромная персона наверняка будет рассматриваться в качестве кандидатуры на пустующий керторианский престол, то употребили весьма загадочное «кому-нибудь». Хотелось бы про этих «кто-нибудь» узнать поподробнее.

Лорд Крат не попытался изобразить, будто не понимает, о чем идет речь, но опять исполнил куплет из, похоже, весьма популярной здесь песенки:

— Это обширная тема.

Я не выдержала и огрызнулась:

— Если вы рискуете куда-то опоздать, то стоило ли вообще сюда заезжать… — Он пропустил выпад мимо ушей с таким бесстрастным видом, словно я и не говорила ничего вовсе. — Хорошо, изложите так кратко, как сможете.

— И мы будем квиты?

— Кажется, вы предложили мне определять это самой?.. — Мой гость неопределенно пожал плечами, и я проявила покладистость. — Да, наверное, этого будет достаточно.

Как бы он ни торопился на словах, на деле ему оказалось не жалко потратить минуты три на размышления о том, что и как мне рассказать… Впрочем, в этот раз на отсутствие содержания жаловаться не пришлось.

— Академия расколота на два крыла. К одному относятся те, кто, скажем так, совершенно неудовлетворен существующим положением вещей. Вы, скорее всего, знаете, что на Кертории не все хорошо — в последние несколько тысячелетий ее население неуклонно сокращается, а способности к магии в среде аристократии угасают, и угасают стремительно: многие из наших герцогов, баронов и графов в данном плане уже ничем не отличаются от крестьян и ремесленников. Такое положение, безусловно, не осталось незамеченным и очень многих тревожит, однако до поры до времени разговоры о кризисе и вырождении расы носили исключительно теоретический характер. Собственно, уже пару-тройку сотен лет это излюбленная керторианская тема для беседы, когда настроение и без того плохое. Достаточно возвышенно и в то же время горько и бесплодно, поскольку поделать-то как будто ничего невозможно. — Он улыбнулся с явным сарказмом, но продолжил самым серьезным тоном: — Сейчас же ситуация совершенно иная. С точки зрения довольно большой и влиятельной группы волшебников. Испытание, придуманное Королём Торлом, может принести положительные результаты, а именно: длительное отсутствие нового Короля и контакт с иной цивилизацией, в который вступили наши сородичи, создадут все предпосылки для решения самой сложной и наболевшей проблемы Кертории. Иными словами, для преодоления кризиса мы должны выйти из изоляции, только так возможен приток новой крови, а заодно было бы уместно осуществить и глобальное внутреннее переустройство. Я не буду сейчас подробно пересказывать споры, ведущиеся по этому поводу, и анализировать аргументы, выдвигаемые обеими сторонами, но обращу ваше внимание на один примечательный факт: если бы кто-нибудь осмелился озвучить подобные идеи лет семьдесят назад, то среди живых смельчак задержался бы ненадолго. Ныне же все это обсуждается практически в открытую.

Если лорд Крат ожидал, что я удивлюсь или буду как-то его слова комментировать, то напрасно, но, скорее всего, он отвлекся на какие-то собственные мысли.

— Второе крыло Академии сложилось исключительно как оппозиция первому, и их основная идея заключается в отрицании. Да, они признают наличие у нас определенного рода кризиса, но считают, что решать внутренние проблемы расы путем контактов с другой — это бред сумасшедшего. Кертория и керторианцы всегда были сами по себе и должны оставаться таковыми впредь — вот их девиз, и в целом никак нельзя сказать, что это позиция меньшинства… — Он красноречиво усмехнулся. — Такова основная линия противостояния. Еще, наверное, необходимо упомянуть, что год от года стороны становятся агрессивнее и, по мнению большинства наблюдателей, находятся на грани открытого столкновения. Хотя об этом, думаю, вы и так должны догадываться.

Я не стала спорить и ради разнообразия задала вопрос, ответ на который был мне практически известен:

— А Ректор? На чьей он стороне?

— Формально он сохраняет нейтралитет. Фактически же Анг Сарр, к удивлению многих, поддерживает реформаторов. Об этом говорит, к примеру, то, что он в принципе позволяет им выступать. Хотя тут все может оказаться не столь просто…

Последняя фраза прозвучала как будто случайно, словно бы в продолжение каких-то своих размышлений, но я поставила на ней значок «NB!».

— А Совет? Каково соотношение сил в нем?

— Сложный вопрос. Лица, входящие туда, публичными выступлениями не занимаются. Но, по моим представлениям, баланс примерно равный.

Когда одна и та же мысль посещает меня за короткое время дважды, я пытаюсь что-нибудь по этому поводу предпринять, ибо не желаю терять покой и сон из-за очередной навязчивой идеи.

— А если не секрет, откуда у вас берутся столь… э-э… надежные представления? Или на Кертории подобная информация доступна каждому?

Он покивал, как бы говоря «так и знал, что вы это спросите», а значит, и объяснение у него должно быть наготове. Оно, правда, выглядело убедительным.

— Ну, безусловно, что-то известно всем. Что-то нет. Я же располагаю чуть большими сведениями об Академии, чем многие другие, просто потому, что мой старший брат — граф Дин Танварт — состоит в ней в течение последних сорока лет.

— «Основная линия противостояния» — это просто оборот? Или есть еще и не основная? — Мне казалось, что и на этот вопрос я получу предсказуемый ответ, но нет, он оказался неожиданным.

— Можно сказать, она появляется. В последние годы активно формируется третья сила, которая, по сути, представляет собой оппозицию Академии. Ее лидером является герцог Далтон Горн — а за Горнами исторически стоит практически весь Север Кертории, — и он не выдвигает никаких идей и платформ, кроме одной: то, что сейчас происходит в Академии, гораздо опаснее реализации самых одиозных проектов. Конечно, крупных войн волшебников не случалось со времен седой древности, но у керторианцев хорошая память, и, по мнению герцога Горна, война — это единственный вариант развития событий, которого допустить нельзя. Очевидно, что у многих наших аристократов, называющих себя здравомыслящими, такая позиция вызывает как минимум понимание.

— Да, силы Добра, силы Зла и силы Разума — что-то такое я недавно слышала. Осталось только разобраться, кто есть кто… — Лорд Крат, похоже, уловил ассоциацию с лунами Кертории, но до конца смысла, разумеется, не понял и глянул на меня с повышенным интересом. Он даже собрался было осчастливить меня вопросом, но я быстренько сменила тему, решив заодно узнать, почему только что получила совсем не тот ответ, на который рассчитывала: — А как поживает противостояние, о котором часто упоминал Ранье? Между Востоком и Западом Кертории.

Мой собеседник очень по-человечески хмыкнул.

— Ранье немного отстал от жизни, хотя где-то в глубине оно, конечно, осталось. На Востоке нас по-прежнему не любят и не полюбят никогда, и в свою очередь мы тут испытываем абсолютно те же чувства. Возможно, они к нам относятся чуть холоднее, чем мы к ним, но это очень трудно оценить объективно. Однако на фоне нынешних раздоров наша древняя вражда утратила свое значение, поскольку зачастую соседи оказываются в разных политических лагерях, а линия раскола и близко не совпадает с географическими границами. За исключением разве что Севера, который, как я уже упоминал, поддерживает герцога Горна. Все остальное, знаете ли, потеряло четкие очертания.

— Да уж, действительно. Тогда штрих для завершения картины — вас, помнится, очень заинтересовала судьба Князя Марандо, а важность его персоны была вами оценена чрезвычайно высоко, тем не менее о стране Д'Хур я пока не услышала ни слова. Какая же роль отводится ей?

Лорд Крат изобразил нечто вроде небрежного поклона, отдавая дань то ли моей сообразительности, то ли актуальности вопроса.

— Стране Д'Хур принадлежит роль фактора, усложняющего и без того непростую обстановку. Думаю, вам известно, что отношения между горной и равнинной частями Кертории, мягко говоря, натянутые, и во времена правления Князя Марандо вассальная зависимость его страны от короны стала носить чисто номинальный характер. Безусловно, попытка окончательного отделения должна стать следующим шагом, и д'хуриане давно к ней готовы, но им нужен подходящий момент и повод. — Он ненадолго задумался и совсем без энтузиазма продолжил: — Ну, момент-то сейчас идеальный, а вот с поводом до сих пор обстояло неважно. И хотя смерть Марандо на поверхностный взгляд не слишком для этой цели подходит, если хорошенько потрудиться, ее вполне можно превратить в замечательный, полновесный повод. И даже при полном отсутствии у официальной Кертории желания связываться с горцами, ей придется как-то реагировать. Полагаю, вы сами прекрасно сделаете вывод, чем это чревато.

— Я бы сказала, полным хаосом.

— С таким определением невозможно не согласиться. — Он иронически улыбнулся, и в разговоре повисла пауза, вызванная тем, что список вопросов по политической тематике у меня подошел к концу, хотя и было ощущение, будто нечто существенное я из виду упустила.

Между тем лорд Крат, достаточно любезно выждав пару минут, довольно резво поднялся с кресла, давая понять, что на сей раз наш затянувшийся ужин все-таки окончен.

— Что ж, спасибо за гостеприимство, герцогиня. Очень приятно было познакомиться. Надеюсь, мы скоро увидимся вновь, — Он вежливо поклонился, и я тоже встала, собираясь прощаться, но тут как раз и вспомнила…

— Извините, последний вопрос. Чуть не забыла, а очень любопытно. — Я постаралась сделать улыбку по возможности интригующей. — Принимают ли хоть какое-то участие во всех этих интригах керторианки? А если нет, то чем они тогда вообще занимаются?

Лорд Крат чуть подумал и… рассмеялся.

— Ваш вопрос далеко не бессмысленный, но вот обратились вы не по адресу. У керторианок, как вы наверняка увидите сами, идет своя жизнь, но она очень замкнутая. Сведения оттуда просачиваются намного хуже, чем из той же Академии. А лазутчиком в этом стане я не обзавелся, поскольку, знаете ли, не женат.

Я сразу не нашлась с подходящей колкостью, и ему пришлось повторить прощальный поклон.

— Всего доброго, герцогиня!

— Всего доброго, лорд, — напутствовала я его удаляющуюся спину, почему-то подумав о том, что, намекая на исходящую от лорда Танварта потенциальную опасность, капитан Рагайн был недалек от истины, но едва ли в том смысле, который он вкладывал в эти слова…

Надо заметить, что и на следующее утро, во время завтрака и после оного, окончание разговора с лордом Танвартом служило мне основным предметом для размышлений. Причем носили они не личный характер, как раз наоборот — загадочная сентенция Крата относительно керторианок показалась мне неплохой отправной точкой для составления плана дальнейшего наступления на Керторию, чем я и пыталась заниматься, преодолевая привычные вялость и недосып, а также последнее приобретение — легкий похмельный синдром.

Да, визит лорда Танварта, при общей своей неоднозначности, решил главную проблему — он дал мне необходимое количество информации, для того чтобы приступить наконец к активным действиям. Многочисленные трудности, которые пока что никуда не делись, основополагающего значения уже не имели — если у меня появляется возможность что-либо предпринять, я непременно ею воспользуюсь. Хорошие ходы, правда, с ходу не прорисовывались. То есть если накануне любой шаг с моей стороны приравнивался к ходьбе с завязанными глазами по канату над пропастью, то теперь стало легче, но без заметных качественных улучшений. Скажем, разрешили подглядывать из-под повязки, если получится…

Поэтому варианты резких действий — например, попытки контакта со значительными персонами или, спаси и сохрани, поездка в столицу — отметались сразу. Требовалось нечто нейтральное, по возможности безопасное, но в то же время полезное, и оптимально под эти критерии подходил визит к кому-нибудь, расположенному дружески или хотя бы не враждебно и обладающему сведениями какой угодно ценности. Одна такая кандидатура была у меня на примете еще до появления на Кертории, однако в свете вчерашнего панорамного обзора обстановки идея встретиться и потолковать с представительницей женской части керторианской аристократии нравилась мне куда больше.

Во-первых, это было любопытно, а во-вторых… Ситуация на Кертории в изложении лорда Танварта, особенно вкупе с некоторыми замечаниями и предостережениями Принца, действительно не выглядела для меня благоприятной. Это если выражаться корректно. А если называть вещи своими именами, то складывалось ощущение, что я тут на фиг никому не нужна. Можно и конкретизировать: и сторонники изоляции Кертории, и противники эскалации местного конфликта бесспорно воспримут меня как злейшего и коварного врага, обманом проникшего в любимую крепость. Не столь категорично к моему появлению должны были бы отнестись в партии реформаторов, если бы не один небольшой нюанс. Поскольку ее по идее возглавляют те же персонажи, которые пытаются управлять развитием событий в Галактике, то и здесь мне ничего хорошего не светит, ведь с ними я успела испортить отношения известное время тому назад. И сейчас им попросту подворачивалась прекрасная возможность отыграться. Таким образом, любой представитель элиты, являющийся активным приверженцем того или иного политического течения, представлял для меня потенциальную угрозу, что, безусловно, было очень мило. Между тем в будущем мне явно понадобится не только лояльное к себе отношение тех, кто обладает определенной властью и весом в обществе, но и серьезные союзники, а таковыми, по зрелом размышлении, могли стать только керторианки. Они, будучи наверняка одной из весьма значимых сил в здешней политической жизни, казались чуть ли не единственными, с кем я могла о чем-то договориться.

Как это нередко случается, уже приняв принципиальное решение, я довольно долго не могла придумать, кого выбрать первой жертвой моей реанимированной активности, зато потом, когда я наконец сообразила, ее имя выглядело очевидным до противного. Однако, прежде чем призвать капитана Рагайна, от которого требовалась очередная порция полезной информации, я совершила действие, неожиданно внесшее корректировку в планы, а именно переместилась из столовой, где проводила утро, в кабинет Ранье. Прежде я побывала там лишь однажды, при первичном осмотре замка, и, признаться, эта комната мне не понравилась. По всей видимости, Ранье в свою бытность на Кертории кабинет вниманием не баловал, и, как следствие, никаких следов его присутствия там не наблюдалось. Собственно, правильнее было бы сказать, что это кабинет старого герцога — отца Ранье, причем приведенный после смерти оного в некое законсервированное, обезличенное состояние. Тем не менее если вы живете в замке, то дела должны вести из предназначенного для этой цели кабинета, и, похоже, во мне текло достаточно крови обитателей пресловутых замков, чтобы не оспаривать правильность данного утверждения.

Что ж, получилась иллюстрация из серии «разумные действия тоже иногда приносят положительный результат», поскольку, едва сев в хозяйское кресло за громадным письменным столом, я обнаружила, что мне изначально следовало бы быть внимательнее, и тогда один очень ценный предмет, отсутствие которого периодически вызывало сожаление, уже давно бы нашелся. Потому как большую часть противоположной стены кабинета, на которую я в прошлый раз даже не удосужилась глянуть, украшала превосходная цветная карта Кертории, исполненная в виде гобелена. Сие открытие, естественно, вызвало живейший интерес и немедленно подверглось подробному изучению, о полных итогах которого говорить здесь слишком долго. Для текущего момента важным оказалось то, что я ознакомилась наконец с конфигурацией западной части страны.

Мое, то есть герцогство Галлего, располагалось в самом центре региона, словно и впрямь служа ему сердцем. С юга и востока с нами граничили герцогство и баронство, имена владельцев которых не говорили мне ни о чем, а все знакомые фамилии расположились практически друг за другом к северу и западу. Большая часть нашей северной и кусочек западной границы действительно отделяли мои земли от графства Танварт, еще дольше к северу находилось лишь немного уступающее по размерам моему герцогство Креон. Оно, в свою очередь, имело общую восточную границу с баронством Лаган, а между Наганами и Галлего приютилось небольшое и забавно круглое по форме владение моих, можно сказать, родственников — баронов Детан. Такое удобное территориальное расположение интересующих меня лиц вновь вызвало к жизни мои прежние планы относительно того, с кем бы мне хотелось первым делом увидеться на Кертории. В том смысле, что их, оказывается, можно было прекрасно объединить с новыми.

Придя к такому замечательному выводу, я попросила дворецкого пригласить ко мне капитана Рагайна. Явившегося на зов командира моей личной гвардии я встретила все у той же карты и, вежливо кивнув на его приветствие, указала рукой на стилизованное изображение замка в южной части баронства Лаган:

— Расскажите мне, пожалуйста, о хозяине этого замка.

Капитан, похоже, совершенно не ожидал именно этого вопроса и потому довольно тупо переспросил:

— О бароне Идриге Лагане?

Имя это вызвало у меня откровенно неприятные ассоциации, поэтому я кивнула с заметным, боюсь, отвращением:

— Ну да. Он — отец Бренна, надо понимать?

— Да. — Капитан по-прежнему выглядел слегка дезориентированным, хотя в целом его следующий вопрос был разумным: — Нельзя ли уточнить, что именно вы хотите узнать о бароне Лагане?

— Можно. Для начала меня интересует, есть ли у него политические пристрастия. И лучше бы их не было. — Я нисколько не сомневалась в том, что капитан не способен оценить такую шутку, и он действительно сохранил внешнюю невозмутимость, но тон и форма ответа явно противоречили моему поспешному диагнозу.

— Тогда вы немного опоздали. Барон имеет устойчивую репутацию уравновешенного, очень замкнутого и… гм… не слишком далекого человека. Однако совсем недавно он несколько раз встречался с герцогом Далтоном Горном. — Я кивнула, давая понять, что мне известно это имя, и он завершил свою мысль: — Насколько мне известно, сейчас взгляды барона Лагана практически полностью совпадают с позицией герцога Горна.

— Могло быть и хуже, — «но реже» я оставила при себе и принялась искать так называемые смягчающие обстоятельства, поскольку отказываться от весьма перспективного плана не хотелось. — Каково отношение барона к герцогу Галлего?

— Не знаю. — Он чуть поколебался, но продолжил прежде, чем я его подтолкнула: — Если верить слухам о прежних временах, то дружба герцога Галлего и Бренна Лагана не находила одобрения со стороны родителей последнего.

— Но они и не вмешивались, потому как герцог Галлего — это герцог Галлего. Вы это имели в виду?

— Да.

Я вздохнула с искренним сожалением.

— Ну, хорошо. Вы, я заметила, любите подобные вопросы, так что извольте: барон Лаган представляет для меня опасность?

В отличие от вчерашнего капитан пару минут обдумывал ответ, а я тем временем уговорила себя, что если услышу «да» в той или иной форме, то придется проявить благоразумие — смириться и в том направлении наступление отменить. Но прозвучало:

— Меньше многих других.

Поскольку, по моим представлениям, капитан. Рагайн был патологически не способен ответить просто «нет», это должно было означать минимальную степень угрозы.

— Ладно, тогда перейдем к обыденным вещам. Если я хочу нанести кому-нибудь визит, каким образом все это должно быть обставлено?

— Визиты бывают разные, — назидательно заметил капитан, с немалым трудом удержавшись от продолжения в духе: «Когда же, черт возьми, вы дадите себе труд изучить наш этикет хотя бы поверхностно…»

— Просветите меня насчет неофициальных приемов. — Я безмятежно улыбнулась. — Заехать по-соседски в гости, поболтать о том о сем. Примерно так, как это проделал вчера лорд Танварт.

Я допускала возможность каких-либо комментариев, но капитан ответил по делу:

— Тогда достаточно отправить письмо с просьбой о встрече.

— Прекрасно, — За свою жизнь я не привыкла отдавать безапелляционные приказы, так что пришлось поднапрячься. — Распорядитесь, пожалуйста, чтобы от моего имени были написаны и отправлены письма соответствующего содержания барону Лагану и баронессе Детан.

Не то чтобы капитан удивился, но в то же время у него явно было что сказать на тот случай, если бы он имел обыкновение обсуждать приказы. Я постаралась дать понять, что его мимические таланты оценены по достоинству, но обсуждать мы и впрямь ничего не будем.

— Как угодно, герцогиня. Когда и каким образом вы предполагаете осуществить эту поездку?

Поскольку у меня все еще не было никаких представлений о том, как путешествуют на Кертории, я применила маневр древний как мир:

— Способ перемещения я оставляю на ваше усмотрение, капитан. Думаю, вас, как и меня, устроит максимально безопасный. А насчет сроков… Как скоро, по-вашему, будет получен ответ?

— Полагаю, сегодня к вечеру.

— Значит, мы отправляемся завтра утром. Кстати, не может ли кто-нибудь из моих корреспондентов ответить банальным отказом?

— Нет.

Я кивнула.

— Что ж, я вас больше не задерживаю. — Однако едва он развернулся, окликнула (этот фрагмент был мной подготовлен заранее): — Хотя постойте! У меня тут остался вопрос относительно этой милой шутки со знаменем герцогов Галлего, о которой вы не соизволили мне сообщить.

Этой темы капитан, безусловно, ожидал, поэтому обернулся с бетонно-непроницаемым выражением лица.

— Собственно, меня только один момент интересует: это была ваша личная инициатива или вы следовали полученным инструкциям?

Не думаю, что он загодя был готов к вопросу в такой редакции, но нашел хороший ход:

— Мне кажется, герцогиня, ответ известен вам не хуже, чем мне.

Я попыталась удержать уровень:

— Возможно. Но мне вот кажется, что в случае повторения подобных историй нам будет трудно установить взаимопонимание, даже если мы будем знать мысли друг друга наверняка.

Я отпустила его тщательно отрепетированным властным жестом и до самого вечера развлекалась подобными мелочами, помогающими вживаться в образ всесильной герцогини, суровой, но справедливой. В результате, несмотря на слегка нервирующее ожидание, можно было констатировать, что это был первый день на Кертории, прошедший в целом сносно. А после того как капитан во время ужина известил меня, что пришли ответы на письма и адресаты в самом деле готовы принять меня в удобное мне время, я отправилась на боковую в хорошем настроении и наконец-то перестала страдать бессонницей…

Глава 4

Наверное, больше всего в жизни я люблю путешествовать, поэтому последние часы перед отъездом — особенно отъездом в неведомые края — не способно омрачить ничто. Почти детское предвкушение чего-то нового, прекрасного, в худшем случае просто удивительного, имеет для меня куда большее значение, нежели очередной невкусный завтрак или даже ужасная проблема с отсутствием гардероба, заказанное мной обновление которого пока не подоспело. Поэтому когда в столовую явился посланник капитана Рагайна с весьма оригинальным сообщением, что «кортеж герцогини готов к отправлению», я вскочила и устремилась к лестнице, ведущей во внутренний двор, с поспешностью, совсем не соответствующей моему высокому положению. Сбегая вниз по ступенькам, я готовилась испытать первое настоящее потрясение и была бы чертовски разочарована, если бы оного не случилось. Но на этот раз Кертория не обманула моих надежд…

В самом деле, хотя мне никто и не рассказывал, каким способом из пункта А в пункт В на этой планете перемещаются, некоторые предположения у меня имелись. Ожидать здесь флаеров или даже древних двигателей внутреннего сгорания не приходилось, но и в то, что местная знать практикует пешие походы, верилось слабо, а значит, оставалось классическое средневековое средство передвижения типа карета плюс лошадь. Я допускала, правда, что на планете волшебников кареты могут оказаться самодвижущимися, но это выглядело крайне маловероятным — в конце концов на все население чудес не напасешься, да и к тому же — ну не могло на Кертории отсутствовать такое понятие, как верховая езда… Так что я практически не сомневалась в существовании керторианского аналога лошади, но при этом мне почему-то очень хотелось, чтобы с настоящими лошадьми у них ничего общего кроме функционального назначения не было. Безусловно, это были отголоски моих представлений о Кертории как о стране, где все должно быть красиво, таинственно и грозно, и я бы сильно переживала, увидев запряженным в карету какое-нибудь крупное мирное четвероногое откровенно вьючного характера. Но надо ж, переживать не пришлось…

Вообще картина, которую я узрела во дворе, была впечатляющей, даже если не вдаваться в детали. Центральное место в ней занимал экипаж герцогов Галлего — подозреваю, предназначенный исключительно для торжественных выездов, — своей пышностью напоминавший кареты французских королей времен Людовика XIV. По крайней мере, блестевшего в лучах солнца золота в его внешнем оформлении было точно не меньше, да и выгравированный на дверце герб — черная хищная птица, распростершая крылья на ярко-алом фоне, — французским лилиям тоже не уступал. Рядом с подножкой кареты замер капитан Рагайн, одетый, невзирая на жаркую погоду, в парадную, судя по всему, форму и плащ. Форма при этом была, разумеется, черной, а плащ черным с алой подкладкой — все как положено. Довершала композицию моя гвардия, выстроившаяся двумя симметричными, идеально точными полукружиями по периметру двора. Надо ли говорить, что все гвардейцы были одеты одинаково, точь-в-точь как капитан, и… м-м… определенные ощущения это создавало. Естественно, весь мой эскорт был вооружен — для вида неким подобием тяжелых шпаг, а чем там еще, оставалось только догадываться.

Хотя тут, пожалуй, я не совсем права, поскольку универсальным и более чем боеспособным оружием выглядели те самые пресловутые керторианские «лошади». Если бы они были представителями земной фауны, то однозначно относились бы к семейству кошачьих. Только вот кошек такого размера на Земле не существовало с доисторических времен. В общем, если вы вообразите себе пантеру величиной с породистого арабского скакуна, то получите достаточно полное представление о том, на чем ездят на Кертории. Для дальнейшего уточнения образа могу сообщить: уж если керторианские пантеры чего-то недобрали в грациозности и ловкости, то они компенсировали эти недостатки удивительной мощью — лапы и шеи у них были короче и толще, чем у земных хищников, а головы крупнее и куда более устрашающего вида. Нет, вымерший саблезубый тигр, думаю, мог бы с ними посостязаться, но он, слава Богу, вымер, а эти вполне себе живые и бодрые… Но чем вышеописанные представители местной фауны меня поразили больше прочего, так это своими окрасами. Для начала они практически не повторялись и были очень разнообразны — от однотонных до изысканных мраморных рисунков во всевозможных цветовых комбинациях, но главное, они выглядели естественными и совершенными — качество, присущее элите любой породы. Итак, если кратко резюмировать мои впечатления, то эти звери были чертовски красивы.

Боюсь, на фоне таких декораций я выглядела более чем скромно, но можно было утешаться мыслью, что для искушенных зрителей поведение и внутреннее состояние человека… тьфу, керторианца, значат больше, чем внешний облик. На том я и сконцентрировалась — выждав приличествующую случаю паузу, без спешки спустилась по широкой лестнице во двор и направилась к своему экипажу, гадая про себя, существует ли на Кертории обычай распахивать дверцы кареты перед высокородными особами. Если нет, могла какая-нибудь малоприятная заминка приключиться… Но нет, обошлось — когда я приблизилась, капитан приветствовал меня сугубо официальным поклоном, выполнил желаемую операцию с дверцей и, подсадив меня внутрь, остался стоять рядом, храня, что называется, почтительное молчание. Ну, этот намек понять было нетрудно, и я отдала приказ отправляться, справедливо полагая, что на осмотреться и устроиться поудобнее времени у меня будет навалом.

Однако первые же минуты путешествия несколько нарушили царившее у меня в душе ощущение театральности, и виной тому послужил порядок, в котором следовал «кортеж герцогини». Оказывается, расчет моей гвардии на первый-второй делался не только для того, чтобы красиво выстроиться перед отъездом, но и отражал схему последующего движения. Иными словами, половина моих телохранителей располагалась впереди, половина позади, а в качестве завершающего штриха по паре всадников скакали вдоль самой обочины по бокам от моего экипажа. Такое построение отряда декоративным было никак не назвать. Напротив, оно наводило на мысль о максимальной готовности к отражению внезапной атаки с любого направления. И это при том, что пока еще мы находились в самом сердце моих собственных владений.

Разумеется, ярким солнечным днем, сидя на мягких подушках внутри роскошного экипажа, зацикливаться на подобных соображениях не стоило, и я быстро переключилась на излюбленное занятие путешественников — осмотр видов из окна движущегося транспортного средства. И надо сказать, что с этой точки зрения Кертория — точнее, та ее часть, по которой мы ехали, — выглядела привлекательной, но очень уж простенькой, Поля, луга, перелески, небольшие речушки — все это чередовалось в различной последовательности и казалось цветущим, гармоничным и более чем мирным, но выразительностью не отличалось. Если заменить керторианскую растительность на земную, то получился бы типичный среднеевропейский пейзаж, найти в котором нечто интересное могут только люди с очень развитым воображением. Надежда же на то, что приятное разнообразие в виды Кертории внесут следы разумной жизни и непосредственно ее представители, себя не оправдала. Нет, и отдельные жители, и весьма ухоженные деревни и деревушки по пути встречались, но, во-первых, для отсмотренной территории их было крайне немного, из чего следовал вывод, что Кертория и впрямь является на редкость малозаселенной, а во-вторых, при той скорости, с которой мы двигались, возможности разглядывать отдельные любопытные детали чисто физически не представлялось. Общее же впечатление опять-таки исчерпывалось фразой типа «ну, село и село»…

Честно говоря, мне уже очень захотелось познакомиться с тем, как выглядит керторианский город или хотя бы городок, но, насколько я помнила, на карте между замками Галлего и Детанов таковых обозначено не было, и память меня, к сожалению, не подвела. Зато в середине дня подвернулся случай поближе соприкоснуться с обыденной керторианской жизнью, когда мы остановились на обед в заведении, которому замечательно подходило определение «сельский трактир». Впрочем, очень уж близким это соприкосновение не назовешь, поскольку каждый шаг я совершала в широком, но плотном кольце телохранителей, а пищу вкушала так и вовсе в гордом одиночестве. Тем не менее некоторые любопытные детали мне зафиксировать удалось — к примеру, кормили здесь заметно хуже, чем в моем замке, а вот чистота и внутреннее убранство трактира заслуживали уважения и с понятием «средневековье» связывались мало. Обслуживающий персонал вел себя… по-керториански, все те же молчаливые тени, однако и тут определенная разница с замковой прислугой имела место быть. Если последние воспринимали меня просто как свою хозяйку, то здешним обитателям я казалась кем-то сродни небожителю, спустившемуся на минутку на грешную землю. Было мной, правда, отмечено и первое проявление базовых эмоций, присущих всем относящимся к категории sapiens, а именно любопытства. Обнаружили его, что не удивительно, местные дети, глазевшие на мое прибытие и отбытие из различных укрытии. Ну, это было из непопулярной здесь серии «мелочь, а приятно».

После обеда я попыталась возобновить осмотр окрестностей, но надолго меня не хватило — слишком уж они были однообразны. Разумеется, тогда я решила, что наступил очень подходящий момент, чтобы в тишине (керторианские пантеры в отличие от лошадей двигались почти бесшумно) и комфорте поразмыслить о житье-бытье, и, конечно же, тотчас полностью погрузилась во второе излюбленное занятие путешественников — крепкий сон. Тут было бы очень к месту завернуть про какое-нибудь пророческое сновидение, исполненное тайных знаков, от правильной разгадки которых зависят судьбы мира, но не будем лукавить. На самом деле, если меня и посещали изредка какие-то видения, то отнюдь не во сне, а как раз наоборот — на пике бодрствования, когда все чувства обострены до предела.

Проснулась я тоже вполне тривиально — от смутного ощущения, будто что-то вокруг изменилось, и зафиксировать, что именно, оказалось совсем нетрудно: карета прекратила мерно покачиваться, а значит, мы куда-то прибыли. Вероятно, для поддержания образа великосветской дамы мне следовало высунуться из окошка и подозвать кого-нибудь для расспросов, но спросонья я повела себя естественно, то есть самостоятельно открыла дверцу и выбралась наружу.

Картина, представшая моему взору, отличалась от наблюдаемой мной перед отбытием из замка только окружающим пейзажем. Мы находились на пристани на берегу широкой и полноводной реки, и в косых лучах заходящего уже солнца экипаж, застывшие вокруг всадники и одиноко стоящая на краю пирса фигура капитана, устремившего взгляд на подернутый дымкой противоположный берег, снова казались хорошо срежиссированной сценой, на которую не грех пару минут просто полюбоваться. Заодно, кстати, следовало отдать должное скорости, с которой мы передвигались, поскольку на карте в замке мною была обнаружена лишь одна река, сопоставимая по размерам с той, которую я сейчас видела перед собой. Называлась она Эйгвин и являлась крупнейшей водной артерией Запада Кертории, а по совместительству границей между моим герцогством и владением Детанов.

Как ни странно, эскорт никоим образом не отреагировал на мое появление, и это меня не то чтоб задело, но захотелось слегка побаловаться. Поэтому я, стараясь действовать бесшумно (а эта техника у меня очень хорошо поставлена), приблизилась к стоящему ко мне спиной капитану и, не доходя примерно ярда, эдак спокойно поинтересовалась:

— Чего мы ждем?

Капитан меня удивил — он не обернулся, не вздрогнул, а лишь поднял руку, указывая по диагонали налево:

— Паром, герцогиня.

Согласна, паром я не заметила, хотя сооружение это было довольно громоздкое и находилось уже неподалеку от нашего берега. Ну, бывает. Но вот то, каким образом капитан меня засек, интриговало куда больше — глаза на затылке не умели отращивать даже керторианцы, да и остальные органы чувств у них не достигали такой степени остроты, чтобы помочь в данной ситуации.

Пока я над этим размышляла, мне вдруг пришел в голову вопрос, никак с прежней темой не связанный. Не очень приятный и как будто не слишком важный, но я давно научилась от таких вещей не отмахиваться.

— Скажите, капитан, это единственная паромная переправа через Эйгвин?

Вот тут он обернулся, причем довольно резко:

— Нет. Их много. В нижнем течении через Эйгвин нет мостов, только переправы.

Я помолчала, обдумывая способ ненавязчиво выведать нужную мне информацию, и капитан удивил меня вторично, поскольку в кои-то веки задал вопрос сам. И вопрос этот не касался распорядка дня, маршрута и тому подобных материй.

— Вы ведь не это хотели выяснить, герцогиня. Не правда ли?

— Правда. — Смысла отпираться я не видела. — Мне почему-то вспомнилось, что родители Ранье погибли во время паромной переправы, и я хотела узнать, не здесь ли это случилось. Но, полагаю, все-таки не здесь.

— Вы правы. Это произошло дальше к югу, на тракте, ведущем в столицу. — Капитан по-прежнему смотрел на меня, и в его обычно более чем спокойном взгляде явственно читалось некое беспокойство. — Простите за любопытство, герцогиня, но вы действительно случайно вспомнили об этом трагическом происшествии?

— Да, — честно призналась я и в свою очередь поинтересовалась: — А вы верите во всякие предчувствия и предвидения?

— Смотря в чьи.

«Очень интересно», — непременно сказал бы лорд Танварт, но я не стала копать глубже, поскольку уловила смысл и так. Не буду скрывать, мне стало, мягко говоря, не по себе, и, похоже, не мне одной. Во всяком случае, паром уже причаливал к пристани, причем, как я теперь заметила, палуба была пуста (очевидно, для меня заказали спецрейс), а наш отряд не предпринимал никаких действий в плане подготовки к погрузке.

— Как это произошло? — Формулировочка получилась так себе, но капитан прекрасно меня понял.

— Я не знаю подробностей. Они вообще мало кому известны.

— Расскажите, что знаете.

— Во время переправы, когда паром с герцогом и его женой достиг середины Эйгвина, внезапно налетел ураган. Невероятно мощный и совершенно немыслимый в этих краях. Очевидно, природа того шторма была магической, но кто мог такое сотворить в нынешние времена и почему герцог не сумел защититься, остается только гадать. А факты таковы — под натиском ветра и волн паром перевернулся, и чета Галлего, по всей вероятности, утонула в разбушевавшемся Эйгвине, хотя тела их так и не были найдены.

— Вот даже как… — вслух протянула я. — А гвардейцы? Они тоже все погибли?

— Нет, — с заметным пониманием ответил капитан. — Погибли… вернее, исчезли… лишь трое. Остальным удалось выплыть и спастись.

— У меня есть одна небольшая догадка — после кораблекрушения состав гвардии герцогов Галлего полностью сменился…

— Это так.

— А очевидцев тех событий трудно застать на этом свете?

— Не интересовался, — Чуть помолчав, капитан совсем уж откровенно добавил: — Возможно, зря.

Я хотела заметить, что «возможно» кажется мне здесь совершенно излишним, но зачем, собственно… Между тем паром уже минут пять как пришвартовался в нескольких ярдах от нас, а никаких распоряжений капитан отдавать явно не собирался. Осуждать его я не могла; если единственное решение неожиданно становится потенциально опасным, то принимать его — дело вышестоящего руководства.

— Насколько я понимаю, капитан, других способов попасть на тот берег у нас нет?

— Быстрых — нет.

С точки зрения общего развития не худо было узнать, какие есть небыстрые, но я решила не тянуть резину, поскольку при всем моем уважении к собственной интуиции на этот раз все казалось слишком уж эфемерным.

— Значит, мы отправляемся на пароме, капитан.

Он как будто собирался поинтересоваться, хорошо ли я подумала, или — в более корректной форме — отдаю ли себе отчет, что риск и впрямь существует, но в итоге нашел ответ самостоятельно и, кивнув мне куда более тепло, нежели обычно, пошел командовать погрузкой.

Много времени она не заняла и прошла со слаженностью, делающей честь людям капитана Рагайна. Паром был двухпалубным, и первым делом на нижнюю грузовую палубу отправились пантеры, в специально оборудованный для них загон, а также мой экипаж, который, невзирая на краткость пути и тихую погоду, принайтовали к настилу. Затем мои люди не поленились произвести инспекцию всего судна и привычно разместились по периметру верхней пассажирской палубы. Лишь после всех этих мероприятий капитан предложил подняться на борт мне, сам он двинулся следом, и едва мы прошли трап, как швартовы были отданы…

Взобравшись по ещё одному трапу, я обнаружила, что центральное место на верхней палубе занимает… скажем скромно, роскошное кресло под балдахином, но я проигнорировала его вместе со стараниями людей, трудившихся над его установкой, и расположилась у поручней с южной стороны парома. Мое самоуправство, как ни странно, не вызвало осуждения со стороны капитана, не отходившего от меня на дистанцию больше двух ярдов, и первые минуты неторопливого плавания по тихим и, на удивление, прозрачным водам Эйгвина оказали на меня самое успокаивающее воздействие. Перспектива же того, что этот мирный дивной красоты пейзаж может в считанные мгновения взорваться смертельным вихрем, выглядела не то что маловероятной, а попросту невозможной.

Однако все, читающие эти строки, наверное, очень удивились бы, если б моя последняя мысль не оказалась глубоким заблуждением и с нами и впрямь ничего бы не произошло. Это было бы даже оригинально, но, увы… А первый отчетливый сигнал о возникших таки трудностях я получила, когда мы одолели примерно треть пути, — снизу, оттуда, где находился загон для пантер, стали доноситься звуки, подозрительно намекающие на то, что животные вдруг пришли в сильное беспокойство. При этом, насколько я могла судить, керторианские пантеры были отлично выдрессированы и очень дисциплинированны, но, как известно, у многих животных паническая реакция на резкое ухудшение погоды оказывается сильнее всех наработанных условных рефлексов. Когда шум снизу усилился, мы с капитаном переглянулись, и он сказал ровно то, что подумала я сама:

— Пока еще мы можем повернуть, герцогиня.

— Интересно, вы не знаете случайно, откуда пришел тот, первый ураган? С юга?

— Да.

Я вновь придирчиво осмотрела горизонт, ничего не обнаружила и постаралась, чтобы мой тон соответствовал словам:

— Боюсь, капитан, что бегство от судьбы редко приносит хорошие результаты.

Едва ли кто из керторианцев стал бы оспаривать этот постулат, и капитан Рагайн, следуя духу традиций, действительно воздержался, но ответ его был весьма запоминающимся и тоже по-своему неоспоримым:

— Тогда я искренне надеюсь, что у вас найдутся достойные контраргументы.

Множество подобных красивых афористичных фраз так навсегда и остаются только фразами, поэтому я никогда не имела склонности воспринимать их всерьез, но тут у меня возникло очень стойкое и оттого еще более неуютное ощущение, что из уст капитана я услышала свой приговор. Собственно, я даже дала слабину и едва не произнесла: «Да ладно вам, может, еще и пронесет», но не понадобилось. Потому как именно в этот момент стало окончательно и бесповоротно ясно, что не принесет. Нет, конечно, маленькое серое пятнышко, возникшее на горизонте в створе русла Эйгвина, естественно с южной стороны, могло оказаться чем угодно, включая оптический обман, но интуиция подсказывала, что верить в это осталось от силы минуты три-четыре…

— Вряд ли мы можем двигаться быстрее. Не так ли, капитан?

— Не можем.

— Также я думаю, что вы и ваши люди готовы к отражению атаки и вам есть чем ее отражать.

— Это тоже верно.

— Значит, нам остается только ждать?

Третью мою реплику капитан оставил без внимания, и я вместо него заметила себе, что заскучать от этого ожидания не грозит. Серое пятнышко уже благополучно превратилось в размытое по краям пятно и приближались, как это ни банально прозвучит, стремительно. Вскоре, например, уже можно было разглядеть, что размеры этой штуковины в точности соответствуют руслу Эйгвина — от берега до берега, — и это служило лишним подтверждением ее магического происхождения, ибо природные явления подобной аккуратностью не обладают. Еще одним приятным совпадением из того же репертуара было то, что, судя по скорости сближения, ураган застанет нас точнехонько на середине реки.

Когда до столкновения оставалось минуты полторы и уже стало отчетливо видно, что для начала на нас надвигается клубящаяся стена водяной пыли высотой футов в тридцать, мои телохранители в полном безмолвии совершили некое перестроение, и я почувствовала — тем самым керторианским чутьем, — как вокруг что-то неуловимо изменилось. Во-первых, это означало, что смутная догадка, посетившая меня на пристани, верна и капитан использует для общения со своим отрядом более совершенные средства связи, нежели голос (очевидно, телепатического свойства), а во-вторых, пора было узнать кое-какие подробности.

— Капитан, какой защитой мы располагаем?

— В нашем распоряжении есть кокон, — в переводе на английский язык это называлось «силовое поле», и этот фокус в исполнении Ранье мне доводилось наблюдать, — который теоретически непроницаем ни для дождя, ни для ветра любой силы.

Тон капитана был тверд, но слово «теоретически» говорило о многом. Однако прежде чем я задала следующий вопрос, мне удалось ознакомиться и с качеством кокона, и с его размерами, поскольку ураган наконец-то на нас обрушился. Хотя вернее будет сказать, обрушился на пространство вокруг нас, и это, безусловно, было одним из тех зрелищ, ради которых мне так хотелось попасть на Керторию.

Ветер свистел и завывал, как в лучших фильмах-катастрофах, плотные косые струи дождя били почти параллельно поверхности воды, вздыбившейся пенными волнами, вполне сопоставимыми с морскими, а видимость в резко сгустившемся сумраке сократилась почти до нуля. Завораживающее буйство стихии, достойное лучших образчиков погоды Денеба IV, мы наблюдали с расстояния, едва ли превышавшего три ярда, но при этом обстановка на самом пароме изменилась весьма незначительно — пожалуй, стало чуть прохладнее да появилась незначительная качка… К сожалению, эта фантасмагорическая картина не отменяла ни вопроса, который я собиралась задать, ни ответа, который ожидала получить.

— Отец Ранье располагал подобным защитным коконом?

— Конечно.

— И продержать его и вы, и он могли бы достаточно долго?

— Не менее часа.

Ну, вот теперь нужно было думать очень быстро и стараясь не впасть в панику. Как погибли родители Ранье, стало в целом понятно — когда налетел ураган, они, вероятно, удивились, но при этом чувствовали себя в безопасности, и то, что случилось потом, застало их врасплох. А случилось следующее — надежное и якобы непроницаемое для непогоды силовое поле каким-то образом было прорвано. Каким именно или чем, для меня значения не имело, зато я могла быть полностью уверена, что и меня поле тоже не спасет… Конечно, знать наверняка, что тебе угрожает смертельная опасность, было огромным преимуществом по сравнению с предшественниками, и поэтому теперь оставалась сущая ерунда — за считанные минуты придумать, как от нее избавиться. Или же, вспомнив мрачный прогноз капитана, необходимо было срочно найти достойные контраргументы судьбе, поскольку поблажек та однозначно давать не собиралась.

Вот только моя голова не спешила меня радовать чередой свежих решений, а я тем временем почти машинально зафиксировала заметное ухудшение погодных условий. То есть шквал, прежде бушевавший по-своему однообразно, начал усиливаться — за пределами парома стало темно, как ноябрьской ночью, ливень хлестал сплошной стеной, а ветер закончил исполнять леденящую кровь мелодию и теперь издавал свист на одной высокой ноте. Означать это могло только одно — мы вот-вот попадем в центр урагана, и тогда-то и должна разразиться катастрофа. Более того, стоило мне об этом подумать, и я буквально физически ощутила, как с юга, из глубины шквала, на нас надвигается… нечто. Нечто, которое мы не в силах остановить, от которого нельзя укрыться, и направлено оно именно на меня. Я попыталась успокоить себя тем, что это всего лишь происки разыгравшегося воображения, но, судя по тому, как вдруг напрягся капитан, стоявший уже практически плечом к плечу со мной, ощущения мои были далеко не иллюзией…

И тут вместо спасительного озарения мне пришло на ум совсем уж скверное соображение, причем до отвращения логичное. Итак, предположим, что ураган проламывает защиту и переворачивает паром, но ведь это еще не конец разговора. Я плавала, как рыба, и, думается, не утонула бы в реке, невзирая на шторм и прочие неприятности, а допущение, что родителей Ранье постигла печальная участь просто из-за их неподготовленности в данном аспекте, критики не выдерживало. Хотя бы по той причине, что большинству телохранителей герцога удалось спастись, а тот, кто все это устроил, не мог полагаться на случай, по ходу выясняя, достаточно ли хорошо предполагаемые жертвы умеют плавать. Нет, пугающее чувство, что я являюсь мишенью, нельзя было списать на мнительность, а приближающаяся хрень являлась не просто тараном для создания бреши в защите, но своеобразной керторианской ракетой с надежной системой наведения на цель. И она была уже очень близко.

Настал самый подходящий момент, чтобы выставить себя героем с железными нервами, блистательно находящим выход из кризиса в последнюю секунду, но не будем кривить душой. Меня охватила типичная слепая паника — захотелось побежать и спрятаться, и я побежала… Куда, в сущности, было все равно, и по случайности это оказался нос парома, где я вынужденно остановилась в связи с отсутствием дальнейшего пространства для бегства. Тут-то наконец та часть моего рассудка, которая отвечает за логику и не выключается даже в самых паршивых ситуациях, кое-что выдала. По сути, меня осчастливили насмешкой, выглядевшей примерно так: «И что теперь? Остается только прыгнуть в воду самой, не дожидаясь, пока тебя туда скинут».

Уже в следующее мгновение я очень экономно оттолкнулась и по аккуратной траектории — дабы случаем не задеть край силового поля — полетела вниз, гадая про себя, почему очевидные решения всегда приходят с приличным запозданием. Естественно, до соприкосновения с водой, оказавшейся на удивление теплой, я эту великую загадку жизни разгадать не смогла, а потом пришлось отвлечься на грамотное проведение операции по спасению себя… Прыжки в воду в свое время входили в систему моей подготовки, и хотя в данном случае техника не вызвала бы у инструктора восторга, тем не менее в воду я вошла достаточно уверенно, чтобы по инерции погрузиться футов на пятнадцать и обойтись без распространенных ошибок типа потери слуха или дезориентации. Однако в отличие от тренировок я не стала выполнять переворот и подниматься к поверхности, а наоборот — с максимальной скоростью устремилась в направлении дна, опустилась еще футов на пятнадцать-двадцать и остановилась, когда давление на барабанные перепонки сделалось довольно заметным. Конечно, при необходимости я могла нырнуть значительно глубже, но сейчас смысла не было — уже на этой глубине ничто не мешало мне развернуться в горизонтальной плоскости и спокойно поплыть в сторону, где, по моим представлениям, находился берег Детанов. Да, здесь, под толщей вод, я оказалась в полной безопасности от ветра, ливня и волн со всей их магической природой, и единственной моей задачей было не покидать это надежное (и, черт возьми, такое очевидное) укрытие, пока не выберусь из зоны действия урагана. Иначе говоря, нужно было просто доплыть под водой до берега.

Само по себе мероприятие представлялось вполне выполнимым — мне, наверное, не удалось бы переплыть под водой весь Эйгвин, даже находясь на пике формы, но одолеть половину этой реки я, без сомнений, была способна в любом состоянии, тем более что паром к моменту нашего с ним расставания по идее уже находился ближе к нужному, восточному берегу. Но спустя примерно минуту после начала заплыва некоторые обстоятельства стали внушать мне серьезные опасения: во-первых, мой костюм, совершенно не предназначенный для купания, сильно снижал скорость продвижения, а избавиться от особо мешающих частей гардероба я себе позволить не могла, и во-вторых, как нетрудно догадаться, при таких погодных условиях наверху на моей глубине было совершенно темно, а это создавало реальную угрозу потерять верное направление. Все же я не стала форсировать темп, поскольку излишние усилия приводят к дополнительному расходу кислорода и в плане расстояния никакой выгоды не дают. К моему огромному сожалению, еще секунд через тридцать никаких изменений не произошло, за исключением того, что мои легкие напомнили о необходимости регулярно дышать, и две минуты — это предел. Еще секунд через пятнадцать желание глотнуть воздуха благополучно вытеснило остальные ощущения, а потом стало совсем плохо — легкие жгло нестерпимо, я уже ничего не соображала и из последних сил разгребала воду перед собой, почему-то решив, что всплывать равносильно смерти, и лучше уж так…

Как выяснилось чуть позже, это был типичный бред, к счастью, обошедшийся без фатальных последствий. Правда, когда в глазах у меня вдруг потемнело, успела промелькнуть жуткая мысль, что это, собственно, все, приплыли… А в следующий момент я обнаружила, что темнота представляет собой странную наклонную плоскость и в действительности является чудесным дном реки, в которое я вот-вот впилюсь. Тут уж я не растерялась и устремилась вверх, от радости едва не хлебнув воды, но все-таки до поверхности дотерпела.

О том, как я преодолевала оставшееся до берега расстояние и что происходило в первые минуты пребывания на симпатичном песчаном пляже, рассказать не получится, поскольку единственное сохранившееся у меня воспоминание — это вокруг навалом воздуха и можно дышать сколько влезет… Наконец я более-менее оклемалась, поднялась с четверенек и мутным взором окинула окрестности, но ничего особо неожиданного не обнаружила. Нет, безусловно, ситуацию, когда ты стоишь под вечерним солнышком на прибрежном песочке, а на реке резвится смерч, обычной не назовешь, но это было уже не ново, а значит, и не особо интересно. А в первую очередь меня интересовали два обстоятельства: судьба парома и как далеко до пристани, к которой мы направлялись. И если со вторым все было ясно — пристань оказалась совсем рядом, ярдах в двухстах к северу, то про паром ничего выяснить не удалось, ибо потоки воды, низвергавшиеся из таинственной тучи, полностью скрывали ту часть реки, где он должен был находиться, однако мне показалось, что ураган начал ослабевать.

Разумеется, я повела себя наиболее логичным образом — отправилась вдоль берега к пристани, без особой надежды вглядываясь в круговерть непогоды. Ураган и впрямь выдыхался на глазах, но у меня почему-то складывалось ощущение, что пока он не иссякнет окончательно, я паром так и не увижу, или — в худшем случае — не увижу вообще. Это, конечно же, было заблуждением — при всей тихоходности керторианского парома я все же не могла столь значительно опередить его вплавь, поэтому, если бы с ним все было в порядке, он уже должен был подходить к причалу… Хорошо, что данные соображения пришли мне в голову задним числом, иначе пришлось бы поволноваться, а так я испытала чистую незамутненную радость, увидев, как по-прежнему окруженный пузырем силового поля паром вдруг вынырнул из струй дождя совсем рядом с пристанью.

Таким образом, когда я подошла к причалу, меня уже поджидал почетный караул гвардейцев во главе с капитаном Рагайном. Надо отдать должное, выглядели они как ни в чем не бывало, на меня смотрели спокойно, и единственным напоминанием о тех, скажем так, неприятностях, из которых мы сумели весьма ловко выпутаться, стала подчеркнутая вежливость, с которой поклонился капитан:

— Герцогиня.

— Капитан. — Я тоже постаралась кивнуть максимально любезно и замялась, слегка запутавшись в очередности вопросов, но он меня опередил:

— Мы продолжаем путешествие?

— Безусловно.

Иного ответа он и не ожидал, тем не менее отдал короткую серию приказов и вновь обернулся ко мне;

— Простите, но вам бы не помешало переодеться.

— Я знаю. — Мне стоило большого труда удержаться от ядовитого замечания. — Но не во что, к сожалению. Единственный выход — это раздеться в карете, когда мы двинемся в путь. Будем надеяться, что до прибытия к баронессе мой костюм хотя бы высохнет, иначе будет… гм… забавно.

Капитан явно не разделял моих взглядов на то, что является забавным, но ограничился философским пожатием плеч, а я тем временем наметила ряд моментов, прояснить которые следовало незамедлительно.

— Итак, что произошло, когда я покинула паром?

— По сути, ничего.

— Спасибо, это я сама вижу. А не по сути?

Он не спешил с ответом, и я решила сократить время хождений вокруг да около.

— Уточню. Перед тем как прыгнуть в воду, я почувствовала приближение… Не знаю, что это было, но оно несло угрозу. Мне показалось, вы тоже испытали сходное ощущение. Это так?

— Да. — Что ж, от прямо поставленных вопросов он не увиливал.

— Тогда что же стало с этой дрянью? И кстати, что это вообще такое было?

— Я не слишком разбираюсь в магии подобного уровня, — весьма буднично сообщил он и, подумав, добавил: — Могу предположить, что это был сложный и очень мощный фантом. И он исчез, как только вы скрылись под водой.

Иными словами, как только он потерял из виду цель или она оказалась вне его досягаемости, — звучало радушно, и хотя по поводу инцидента вопросов оставалось много, сейчас мне было любопытно другое:

— Вы знали заранее, что это произойдет?

Пока он размышлял, как будет выкручиваться, разгрузка парома завершилась (кстати, одновременно с последними всплесками шторма) и мне подали экипаж. Однако когда капитан попытался открыть мне дверцу, я его остановила, демонстрируя неуклонную решимость:

— Оставьте это! Мы не двинемся с места, пока я не получу некоторые ответы.

— Хорошо. — Он отпустил дверцу, сложил руки за спиной и пригнул голову, живо напомнив быка, готовящегося броситься в атаку. — Да. Я знал, что это может произойти.

— Прекрасно. Не буду прикидываться дурой и спрашивать, откуда поступила эта чрезвычайно полезная информация. Но, возвращаясь к нашему вчерашнему разговору, вам не кажется, что стоило бы предупредить и меня? В том случае, разумеется, если вас устраивает исход произошедшего.

— Он меня устраивает! — с неожиданной жесткостью отрезал капитан и чуть погодя пояснил свою мысль: — Я размышлял, следует ли мне предупредить вас. Но вы и сами почувствовали угрозу, а я, как мне кажется, не дал вам ни малейшего повода усомниться в моей лояльности. Разве нет?

Тут он был, в сущности, прав, особенно если…

— Благополучный исход вам также был известен заранее?

Здесь я явно коснулась тех аспектов, посвящать в которые капитан меня не собирался ни при каких обстоятельствах — во всяком случае, он очень по-керториански, молча, проигнорировал вопрос. Но я ведь могла и поднажать:

— И если это так, то, наверное, имело смысл подсказать мне, как я могу спастись. Или это запрещено правилами?

Промолчать ещё раз он не сумел, более того, слова его прозвучали так, что мне самой захотелось послать себя со всеми обвинениями куда подальше…

— Я не знал, чем все это закончится. Зато я знал, что если вы ничего не предпримете, то неминуемо погибнете. И я заодно с вами.

Спустя примерно полминуты он вновь потянулся к дверце экипажа, и теперь я не стала возражать. Но, уже забираясь внутрь, я не удержалась и высказала вслух то, что вертелось в голове:

— Интересно, и надолго у вас все расписано?

На ответ я и не рассчитывала, но капитан Рагайн решил преподнести его в качества бонуса. И положительных эмоций это не добавило…

— Нет, герцогиня. Ненадолго.

Глава 5

Замок Детанов располагался ближе к северной границе их владений, так что на путешествие по территории баронства мы затратили больше времени, чем по собственной, и к цели прибыли часа в три пополудни. За прошедшие ночь и утро не случилось ничего, достойного упоминания, а единственная хорошая новость заключалась в том, что мой костюм после вчерашних водных процедур все-таки высох. Была тут, как водится, и плохая новость — выглядел он теперь как жеваная тряпка, и в походных условиях я с этим ничего поделать не могла.

Однако я не уставала себе повторять, что подлинные аристократы не должны испытывать смущения от своего внешнего вида, и поэтому вступила в замок своих… э-э… провозглашенных родственников, исполненная чувства собственного достоинства, благо оказанный мне прием этому способствовал.

Нет, устланных лепестками роз ковровых дорожек и самой баронессы, ожидающей меня на ступенях парадной лестницы, не случилось, но картинно опущенный к нашим ногам подъемный мост, выстроившиеся во дворе гвардейцы Детанов и церемонный дворецкий, высокопарно приветствовавший меня от лица хозяйки замка, выглядели достаточно солидно. Затем, правда, когда я приняла любезное приглашение дворецкого следовать за ним и вошла непосредственно в замок, начали происходить вещи, не то чтобы как-то затрагивающие пресловутое чувство собственного достоинства, но изрядно меня удивившие.

Сперва мы пересекли просторный холл по направлению к лестнице, тем самым проигнорировав столовую, находящуюся во всех керторианских замках на первом этаже, и это означало, что, несмотря на весьма подходящее время, угощать меня обедом тут никто не собирается. Поднявшись же на второй этаж, мы направились туда, где согласно типовой планировке находился кабинет хозяина замка. Скажем так, если бы меня подобным образом приняли в человеческой среде, то это подразумевало бы, что предстоит сугубо деловой разговор без каких-либо намеков на возможность перевода беседы в более неформальное русло. И хотя я не являюсь принципиальной противницей подобной формы общения, она, к сожалению, изначально не сулит больших выгод. Особенно если предмета для переговоров у вас, в сущности, нет. Да и не ожидала я, честно говоря, такого приема — ведь какими бы смутными ни были мои представления о керторианках, их разительное отличие от керторианцев в смысле линии поведения сомнения не вызывало хотя бы просто потому, что в феодальном обществе роли мужчин и женщин вообще совершенно различны. Собственно, роль последних там и вовсе сведена к минимуму.

Что ж, диктовать правила игры у меня не было ни малейшей возможности, поэтому я сочла за лучшее быстренько настроиться на соответствующий лад и на этот раз не прогадала. Во всяком случае, когда мы вошли в кабинет, имевший куда более обжитой вид, нежели в замке Галлего, на моем лице застыло самое что ни на есть керторианское спокойно-невозмутимое выражение. Регламентированное этикетом начало встречи, кстати, сильно отличавшееся от помпы при въезде в замок, заключалось всего лишь в лаконичном докладе дворецкого:

— Герцогиня Гаэль Галлего, ваша светлость, — после которого баронесса встала из-за письменного стола, жестом отпустила слугу и, сухо кивнув мне, предложила занять кресло напротив.

Когда мы обе сели, мне первым делом пришла любопытная, но абсолютно бесполезная мысль — насколько я знала, баронессу звали Арто, а для землянина это имя тоже скорее мужское, чем женское. Перейти же к анализу более содержательных аспектов я не успела, поскольку хозяйка замка завершила изучение меня куда быстрее и вынесла интересный вердикт:

— Вы совсем не такая, какой я вас себе представляла.

Фразу: «А вот вы выглядите сообразно моим ожиданиям» — я по традиции оставила при себе. Да, внешность баронессы Детан действительно соответствовала моим ожиданиям — будучи значительно выше и крупнее меня, она при этом имела вполне пропорциональную и, более того, достойную восхищения фигуру, а ее лицо с очень правильными и строгими чертами можно было бы назвать привлекательным, если б не хронически надменное выражение. Впрочем, не исключено, что у керторианцев облик ее светлости вызывал исключительно положительные эмоции, к тому же баронесса, которая Бог знает на сколько лет была старше меня, выглядела свежо и ухоженно, как будто понятия возраста для нее просто не существовало. Картину немного портили невразумительные темно-русые волосы и тускловатые серые глаза, но это так, детали… Принципиальным же казалось то, что в своем заявлении баронесса вряд ли имела в виду внешность, поэтому в итоге я ответила двусмысленно:

— Вы тоже.

С одной стороны, это было отчасти правдой, с другой — давало понять, что если она хочет проявить инициативу в разговоре или, к примеру, порассуждать на тему, кто каким должен быть, то — пожалуйста, сколько угодно. Но нет, общаться со мной на отвлеченные темы в планы ее светлости не входило.

— Итак, зачем вы хотели меня видеть?

В рамках дружеской беседы так вопросы не ставят. Значит, и впрямь деловой разговор, и, чтобы не выставлять себя дурой, отвечать следует по существу. Тогда почему бы не обозначить свои истинные намерения — хуже-то не станет…

— Мне нужна информация о Кертории. В большом количестве и самая разнообразная. Какую-то часть я надеялась получить от вас.

Она едва заметно кивнула, как бы подтверждая, что ответ принят, но никаких признаков энтузиазма не выказала.

— Почему вы решили, что я должна быть откровенна?

Не здорово, но все же лучше, чем «тогда говорить нам с вами не о чем».

— А я и не считаю, что вы должны быть откровенны. Я на это надеюсь. Обоснованно или нет — думаю, вы сами мне сообщите.

Подозреваю, она предполагала, что я начну ссылаться на наши псевдородственные отношения или лепетать нечто столь же ценное, поэтому моя лобовая атака застигла ее врасплох. По крайней мере баронесса некоторое время размышляла, будто бы изучая меня заново…

— Что ж, ваши надежды небезосновательны. В силу ряда причин, которые вы сможете оценить позже, в моих интересах прояснить для вас некоторые вопросы… — она на мгновение запнулась, а затем усмехнулась одними губами, — из жизни Кертории.

Несмотря на то что разговор неожиданно легко принял нужный для меня оборот, в наших с баронессой отношениях потепления не наступило. Скорее уж складывалось обратное впечатление.

— Так я могу задавать вопросы? Или вы сами расскажете мне то, что считаете необходимым?

Она скривилась, показывая, что риторические глупости совсем не в ее вкусе, но соизволила ответить:

— Задавайте.

— Хорошо. Тогда начнем с общих. Чем здесь вообще занимаются керторианки? Как они живут? Участвуют ли в политике? Если да, то каким образом? И какова их позиция в сложившейся на данный момент ситуации?

Баронесса ознакомилась с предложенным списком со спокойствием, граничащим с меланхолией, но отвечать не спешила, и я, испытывая понятное нетерпение, съязвила:

— Неужели слишком много сразу? Ну, начните с любого, по своему выбору.

С чувством юмора у нее, похоже, обстояло туго, но реакция все же последовала:

— Нет, не много. Фактически вы задавали один и тот же вопрос. Только я никогда раньше не задумывалась над ответом, как никто не задумывается, скажем, о воздухе, которым дышит. Подозреваю, я не первая, кто испытывает такие трудности, общаясь с вами. И не последняя… — Я ожидала очередной длительной паузы, но она с чуть ли не искренним любопытством поинтересовалась: — А вы могли бы сразу ответить, чем занимаются женщины в вашем обществе?

— Если коротко, то да. Всем. Если подробно… Пришлось бы поломать голову.

— При этом вас саму коротко едва ли устроит. Выберем нечто среднее. Мы занимаемся своей семьей, воспитанием детей, хозяйством, собственными увлечениями, которые есть у каждого. — Она вновь изобразила улыбку и неожиданно слегка подалась вперед. — А также любовью. Соперничеством. Интригами. И, безусловно, политикой. Вам было бы полезно принять к сведению, что на Кертории в отличие от мест, где вы выросли, мало развлечений, и поэтому политикой тут занимаются все. В большей или меньшей степени.

Я изначально не допускала мысли, что женская часть населения этой планеты, сам воздух которой пропитан ядом заговоров в духе плаща и кинжала, находится в стороне от… гм… большой жизни, но и столь откровенная декларация своих возможностей меня поразила. Однако как-либо комментировать ее заявление я не собиралась, и, убедившись в этом, баронесса перешла к конкретике, представлявшей для меня наибольший интерес.

— Относительно того, каким образом мы можем воздействовать на происходящее, я не вижу необходимости распространяться. Конечно, ни одна керторианка никогда не занимала официальных должностей и, как я думала прежде, не займет. Теперь уже нельзя ни в чем быть уверенной, но до подобного абсурда пока далеко, а между тем способов влияния на политические процессы у нас и так достаточно. — Я почти против воли понимающе улыбнулась, но баронесса ничуть не обрадовалась такому проявлению женской солидарности. — И наконец, о позиции, которой мы придерживаемся. Она проста. Мы против перемен, которые пытаются навязать Кертории. Чтобы у нас с вами не возникло недопонимания, поясню: проблема даже не в самих переменах, хотя подобная идея плоха уже сама по себе, а в том, чем они чреваты. Противоборствующие силы — надеюсь, вы знаете, кого я имею в виду, — толкают страну к хаосу, войне и крови, и свою единственную задачу на данный момент мы видим в том, чтобы этого не допустить. К сожалению, нам вряд ли это удастся.

Явственно подчеркиваемое «мы» и «нам» в последней части ее короткой речи было очень красноречиво и говорило о том, что мне излагается консолидированная позиция, но я все-таки решилась уточнить это обстоятельство:

— Извините за дерзость, но у вас достаточно оснований, чтобы высказываться от лица всех керторианок?

Она не обиделась и ответила без тени колебаний:

— Своего круга — да. Более чем достаточно. О чем думают простолюдинки, мне неизвестно, да и мало интересует.

Это был тот редкий случай, когда я могла с ней согласиться, правда, на сей раз мое мнение никакой роли не играло, поскольку в общем и целом заявление баронессы звучало более чем безрадостно. Нет, я не обязана была верить ей на слово, но и оснований подозревать, что она изощренно лжет или там заблуждается, у меня не имелось. Разве что в самой политической позиции керторианок виделась мне некоторая неопределенность.

— Насколько я слышала, точку зрения, сходную с вашей, исповедует герцог Далтон Горн. Вы поддерживаете его? Или он и его сторонники сами по себе, а вы сами по себе?

Тут я, похоже, попала в район любимой мозоли, потому как баронесса явно разозлилась — хорошо хоть не на меня.

— Это вы не совсем точно выразились: герцог Горн ничего не исповедует, он проповедует. — Я оценила разницу, а баронесса наконец-то улыбнулась совершенно искренне. И это была улыбка крупного крокодила в расцвете лет. — В разговоре с чужаком есть определенная прелесть — можно называть вещи своими именами. В частности, Далтон Горн — честолюбивый болван, единственным неоспоримым достоинством которого является умение красиво говорить. При этом что говорить, для него не важно, лишь бы слушали. Сегодня наибольший успех у аудитории можно снискать выступлениями в духе «не допустим раскола, остудим буйные головы, и всем пребудет счастье», но если завтра понадобится «уничтожим отступников и спалим их замки дотла», он перестроится мигом. Так что Далтона Горна я не поддержу никогда!

О, тут пошло «я», а никакое не «мы», — неужели сплоченные ряды керторианок не столь уж монолитны. Но даже если так, лично мне это никаких дивидендов по-прежнему не обещало.

— А что насчет тех сил — к сожалению, не знаю имен, — которые активно противодействуют всем тем переменам, которые неприемлемы и для вас? Чем они вам не угодили? Или вы относитесь к ним благожелательно?

— Нет. Они мало чем отличаются от герцога Горна, поскольку, прикрываясь благородными девизами, также ведут борьбу за власть. Но они куда опаснее, ибо полагаются на гораздо более надежные способы достижения своих целей, нежели краснобайство. К примеру, физическое уничтожение противников.

— Ясно.

Действительно, баронесса получше прочих обрисовала мне расстановку политических сил Кертории, и на данном этапе она выглядела примерно так: есть крыло реформаторов, которые, по сути, находятся у власти, но при этом пытаются провернуть грандиозный план по… скажем пока, коренному изменению ситуации. Есть консерваторы, которые на самом деле просто хотят дорваться до власти. Есть размытая и, похоже, не очень организованная группа центристов, чей лидер в первую очередь озабочен рекламой себя любимого, и есть подлинные центристы, а можно сказать и ультраконсерваторы, то есть керторианки, которые видели остальных политических противников в гробу и в белых тапочках.

М-да, теперь все мои надежды на симпатии со стороны просто керторианок поражали своей наивностью, а сам визит к баронессе Детан напоминал классический анекдот: «Здравствуйте, бесплатный доктор…» — «До свиданья, безнадежный больной…»

— Если я правильно понимаю положение вещей, то мое появление, и уже тем более активная жизненная позиция, также являются для вас, мягко говоря, крайне нежелательными. Или есть смягчающие обстоятельства, которые я не учитываю? — Вопрос я задала просто так, для поддержания беседы, но баронесса ответила с обезоруживающей прямотой:

— Нет, таких обстоятельств нет. Ваше прибытие на Керторию — это худшее, что вообще могло произойти. Если бы существовала хоть малейшая возможность устроить ваше исчезновение, я бы непременно ею воспользовалась. И в этом нет ничего личного.

Очень я люблю подобные заявления, но момент достойно его вернуть был не самый подходящий, хотя я и так выступила неплохо, с невинным видом заметив:

— Странно. Мне кажется, что именно сейчас, даже, наверное, не выходя из кабинета, вы могли бы избавиться от меня раз и навсегда. Или я переоцениваю ваши возможности уничтожить кого-либо в собственном замке?

— Вы недооцениваете мою сообразительность. Если, конечно, говорите серьезно.

— Шучу я обычно более остроумно.

Я быстренько поспорила сама с собой — станет ли баронесса развивать мысль по своей инициативе или перейдет на обмен колкостями. При этом, честно говоря, ставила я на второй вариант, а случился первый.

— Если вы хотите, чтобы я откровенно высказалась и по поводу вас, то извольте, меня это не затруднит. Я слишком много лет прожила со своим мужем, чтобы не уметь отслеживать простейшие причинно-следственные связи, и поэтому для меня очевидно, что вы никогда не попали бы на Керторию в добром здравии без сторонней помощи. Помощи кого-то очень могущественного…

— Принца, — перебила я с не самой доброй усмешкой. — Ведь мы же говорим откровенно.

Однако баронесса, что называется, и бровью не повела.

— Да, я имела в виду Принца Ардварта. Принца, намерения которого никому не ясны, талант сопоставим с возможностями легендарных магов древности, а отношение к вам кажется на удивление… хорошим.

— Тут у нас мнения расходятся, — мимоходом заметила я, и она сделала весьма изящный жест рукой в стиле «прошу прощения».

— Да, я могла выразиться неточно. Или в действительности все куда сложнее, чем выглядит. Это не имеет значения. Важно, что если вас уничтожить, то мстить за вашу смерть будет Принц, а быть объектом его мести у меня, к примеру, нет ни толики желания.

Надо сказать, я прежде не рассматривала ситуацию в таком ракурсе, поэтому слова баронессы заставили меня задуматься отнюдь не притворно, и это ее удивило.

— Странно, что вы ранее пренебрегли данными соображениями. Они лежат на поверхности и для вас представляют большую важность, чем для меня.

— Ну, обо всем подумать просто не успеваешь. — Я философски пожала плечами.

— А я привыкла считать, что о собственной жизни есть смысл думать в первую очередь. — Ого, ирония. И к тому же достаточно удачная. — Скажите, герцогиня, неужели вас не удивил оказанный мною прием?

— Удивил.

— И чем вы его для себя объяснили?

Я не видела смысла лукавить.

— Тем, что мне прозрачно намекают на характер предстоящего разговора, иными словами, он будет деловой и… не самый дружественный.

— Это тоже, — спокойно признала она. — Но основная причина, почему я не пригласила вас отобедать и даже не предложила никаких напитков, заключается в желании подстраховаться, чтобы вы ненароком не отравились в моем замке. Из соображений безопасности мне и вовсе не следовало соглашаться на встречу с вами, но я решила рискнуть, дабы удовлетворить свое любопытство. Теперь же мое главное желание — это чтобы вы поскорее покинули мой замок, и вообще мои земли, в целости и сохранности.

— Не сомневайтесь, надолго я вас не задержу. — Я даже поднялась с кресла, однако в плане самоуважения было совершенно необходимо сказать на прощание какую-нибудь убедительную гадость, а ничего стоящего, как назло, в голову не приходило. Поэтому я сочла своим долгом для начала немного съязвить:

— Вы в курсе того, что произошло вчера во время моей переправы через Эйгвин?

— Да, конечно. — Она совершенно по-мужски прищурилась.

— Тогда интересно — если бы я паче чаяния погибла в водах реки, для вас, похоже, чрезвычайно принципиальным оказался бы вопрос, где именно это произошло: ближе к вашему берегу или к моему. Или за происшествие на границе вам отвечать бы не пришлось?

Баронесса отреагировала на этот, в общем-то, не делающий мне чести своей беззубостью выпад очень странно: не выказала и тени эмоций, а напротив — задумалась и даже как будто насторожилась. Да и последовавшая затем реплика прозвучала с интонацией, какой обычно задают вопросы себе, а не собеседнику.

— Неужели ваши формулировки не кажутся вам ужасающе наивными?

Я не стала отмахиваться от ощущения, что наткнулась на нечто важное, и поэтому сменила тон на серьезный, честно признавшись:

— Мне кажется, я вас не понимаю.

Она кивнула и некоторое время смотрела мимо меня так, словно внутри ее шла нелегкая борьба. Трудно было предположить, что там с чем борется, но в итоге баронесса весьма решительно указала мне на кресло:

— Присядьте! — И когда я покорно исполнила повеление, констатировала с великолепной уверенностью в себе: — Это покушение на вашу жизнь совсем не то, что вы думаете.

— Как сказал бы Его Высочество, я с интересом слежу за ходом вашей мысли.

— Извольте. Видите ли, вы очень легко спаслись. Слишком легко для такого сложного, изощренного покушения. Я не знаю, как с этим обстоит в вашем мире, но у нас неудачные попытки убийства случаются значительно реже успешных.

— Значит, вы считаете, что покушение на самом деле было всего лишь сложной и изощренной инсценировкой. Ну, допустим… Какова же ее цель?

— Это более сложный вопрос. Я не могу точно на него ответить, а теоретизировать на этот счет не имею ни малейшего желания.

— Хм… Тогда если сам факт моего спасения — единственный аргумент в пользу вашей версии событий, то вы меня не убедили.

— Основной, но не единственный. Добавьте сюда то, о чем я уже говорила: вы каким-то образом попали в сферу интересов Принца Ардварта, а пытаться вклиниться в его планы — в данном случае уничтожить вас — смертельно опасное мероприятие. К тому же вклиниться столь нарочито и неуклюже.

— Не вижу логики. Как раз наоборот — однажды такое покушение уже увенчалось успехом. Родители Ранье погибли, и никто, в том числе и ваш муж, не смог ни разгадать тайну их смерти, ни найти виновных.

Баронесса еще с полминуты помолчала, а затем исполнила приводящую меня в тихое бешенство улыбочку типа «девочка, ну с кем ты споришь»…

— Да, проблема именно в том, что однажды подобное уже было, и мой муж досконально занимался изучением того происшествия. Простите, вы хорошо с ним знакомы? Я имею в виду, с бароном Детаном?

— Лично — весьма поверхностно. Но мне известно о нем очень многое.

— Да? В таком случае неужели вы верите в то, что он не знает, кто убил родителей Ранье?

Очень грубая и, безусловно, намеренно выбранная формулировка. Удар молотком, так сказать. И надо признать, что он, в общем-то, достиг цели… Да, Ранье утверждал, будто все попытки его дяди найти виновных в гибели его родителей потерпели фиаско, но, как я теперь поняла, принимать подобные заявления на веру было моим глубочайшим заблуждением. Тем более что барон Детан прославился на всю Галактику как человек, на чьем счету нет ни единого нераскрытого уголовного дела, ни одной неразгаданной тайны, какими бы головоломными те ни были. И хотя молва, как известно, склонна приукрашивать, в многочисленных виденных мною материалах о бароне не нашлось ничего способного опровергнуть его феноменальные достижения. Но если так…

— Я готова признать, что барон Детан и в тот раз сумел найти правильный ответ. Известен ли он вам? Или кому-нибудь еще?

Это был слишком прямой вопрос, однако баронесса приняла его как должное.

— Нет. Ни мне, ни уж, поверьте, кому-нибудь еще.

— А вы его спрашивали?

— Да, в свое время я неоднократно затрагивала эту тему, но Антаглио всегда утверждал, что у него есть только туманные предположения, которые не имеет смысла оглашать. Разумеется, это была ложь.

— И чем вы объясняете такое странное поведение барона?

— А как вы думаете? — Баронесса в течение всего разговора мастерски сохраняла контроль над эмоциями, но тут не выдержала и очень красноречиво поморщилась. — Единственная причина, которая может сподвигнуть Антаглио отказаться от демонстрации своих уникальных способностей, — это страх. Здесь, на Кертории, обличить убийцу герцога Галлего означает взять на себя обязательства мести, вступить с этой личностью в затяжную войну, и мой муж побоялся это сделать. Но должна вам сказать, что при всех своих недостатках трусом или даже излишне осторожным Антаглио никогда не был. Таким образом, как он сам бы выразился, круг подозреваемых сужается до предела.

— Предел — это у нас сколько? Один? Или хотя бы два?

— Два, — она хмыкнула. — Сами догадаетесь кто?

— Ну, под первым номером проходит Его Высочество, это ясно. А второй… — Я пожала плечами и решила не оригинальничать. — Анг Сарр?

— Да. Только участие в том покушении кого-то из этих двоих могло заставить моего мужа признать свое поражение.

Было очень похоже, что этим информация, которой она собиралась со мной поделиться, исчерпывается, но я на всякий случай проверила:

— Все это, безусловно, очень познавательно, но я бы не сказала, что заметно приблизилась к пониманию вчерашнего инцидента.

— И не должны были, — холодно подтвердила она. — Просто примите к сведению, что покушение на вас было ненастоящим. Что — и кто — за ним стоит, вам предстоит узнать самой. Если удастся, конечно.

Да, это было окончание разговора. Ну и ладно, тем более, что я нашла наконец подходящий мотив для финальной гадости. Для правильного исполнения оной я встала с кресла, сделала вид, будто собираюсь прощаться, а потом ненавязчиво улыбнулась.

— Кстати, вы сообщили недавно, что удовлетворили свое любопытство относительно меня, а у меня вот остался маленький вопросик. Он личного характера, но вдруг вы сочтете возможным ответить?

— Что вас интересует?

— Вы ничего не спросили о судьбе своего мужа. Почему? Вам откуда-то известно о том, что происходит за пределами Кертории, или попросту безразлично?

Ей явно не хотелось отвечать, но и «не ваше дело» смотрелось бы как минимум вяло.

— Я знаю, что Антаглио жив. А раз так, то, без боязни ошибиться, могу предположить, что он весьма доволен своей жизнью, имея возможность копаться в жизнях других и купаться в лучах славы, когда удается извлечь на свет нечто необычное. Надеюсь также, что ему не выйдет боком это его любимое развлечение, ради которого он, ни на секунду не задумываясь, оставил меня.

Ну-у, последняя фраза — это лишнее. Негоже так подставляться…

— Знаете, я бы на его месте поступила точно так же. И, разумеется, ничего личного в этом нет.

В общем, простились мы с баронессой еще холоднее, чем встретились, но я была очень горда тем, что таки вывела ее из равновесия. Хорошим же завершающим аккордом моего визита в замок Детанов стал обмен репликами с капитаном Рагайном, когда он любезно распахивал передо мной дверцу экипажа.

— Капитан, по вашей классификации баронесса Арто Детан представляет опасность?

— Да. Более чем.

— М-м… Тогда стоит время от времени мне об этом напоминать.

Дорога до следующей цели моего путешествия заняла примерно столько же времени, сколько и до владений ее светлости Арто Детан, и к резиденции баронов Лаган мы прибыли уже к вечеру следующего дня. Добрались мы без приключений, поэтому выбор развлечений в пути был крайне скуден, а именно: сон, разглядывание окрестностей и размышления, причем два последних занятия оказались на удивление бесплодными. Окрестности ничем новым не порадовали, разве что в землях Наганов в пейзаже отчетливее начали проступать северные мотивы, а мысли… Я, конечно, попыталась проанализировать в свете новых данных как общую ситуацию, так и эпизод на Эйгвине, однако описывать мои раздумья сколь-нибудь подробно не имеет смысла, поскольку единственный вывод был необычайно глубокомыслен, но придуман давно и не мной. А именно: для построения верной теории нет ничего опаснее преждевременных и необоснованных выводов.

Чуть более интересной оказалась лишь последняя часть моих раздумий, когда я на основании некоторых замечаний баронессы попыталась спрогнозировать, какой прием ждет меня в замке Лаганов. Ведь если послушать ее, то не очень понятно было, зачем отец Бренна согласился меня принять. Тоже из любопытства? Ну-ну… Для начала я верила в то, что баронесса Арто способна совершить рискованный поступок из чистого незамутненного любопытства, приблизительно так же, как в Санта-Клауса. Ей нужно было донести до меня определенную информацию, что она и сделала, преследуя какие-то свои цели. Какие — пока оставим. Оставим там же, где керторианское любопытство. Следование традициям? Вполне возможно, ибо, насколько я представляла здешний этикет, отказ принять у себя пожелавшего нанести визит вежливости соседа здесь расценивался как явно выраженное враждебное действие, но если одно мое присутствие влекло за собой почти смертельную, судя по словам баронессы Детан, опасность, то со стороны барона Лагана казалось разумным наплевать на свое хорошее воспитание и возможные последствия и популярно объяснить мне, что ближайший приемный день намечен на конец следующего года. Поэтому к рассмотрению предлагался единственный вариант: барону тоже что-то от меня нужно, и соответственно прием опять будет исключительно официальным, холодным, а разговор да и само мое пребывание в замке по возможности сокращены. Логично, не правда ли?..

Ну а теперь, как говорится, правильный ответ. Первое отличие от предыдущего визита было мной отмечено на ближайших подступах к замку и заключалось в том, что подъемный мост перед нашим носом никто не опускал — по-видимому, его вообще давненько не поднимали, — и во двор мы въехали буднично и без помпы. Далее не обнаружилось ни выстроившихся гвардейцев, ни ливрейных дворецких, зато наличествовал сам барон Идриг Лаган, который не счел за труд спуститься с короткой парадной лестницы и приветствовал меня непосредственно возле экипажа. При этом он ничуть не натянуто улыбался и выступал в стиле «добрый вечер», «очень приятно познакомиться», «рад, что вы нашли время приехать» и под финал: «Вы прекрасно подгадали с моментом прибытия, герцогиня, поскольку как раз сейчас будут подавать обед, которым я хотел бы вас угостить».

Естественно, я постаралась быть столь же любезной, с благодарностью приняла приглашение и даже активно взялась за потребление пищи, что стоило немалых усилий. При этом обстановка за ужином была не то чтоб ненавязчивая, но определенно непринужденная — барон сразу дал понять, что серьезные вопросы мы за трапезой обсуждать не будем, и развлекал меня вполне светской беседой, в основном интересуясь, как мне нравятся те или иные аспекты керторианской жизни. Мои ответы иногда его удивляли, иногда явно забавляли, а то и слегка раздражали, однако в целом он вел себя очень корректно, открыто никаких эмоций кроме сдержанного дружелюбия не выказывал и, разумеется, исподтишка меня изучал.

Осуждать его я не могу, поскольку сама занималась тем же, и очень скоро вынуждена была признать, что барон Идриг Лаган мне симпатичен. Как с наружной стороны, так и с внутренней. Внешне он был очень похож на Бренна (или, вернее, конечно же, наоборот), но в несколько уменьшенном масштабе. То есть барон был ярким блондином с голубыми глазами и немного резкими, но вполне классическими чертами лица, при этом ростом в районе шести футов и с атлетической фигурой — в общем, тип, который всегда мне нравился, невзирая на известную картинность. К тому же в очередной раз подтвердилась подмеченная мной прежде тенденция насчет возраста — барон казался мужчиной в расцвете лет и выглядел немногим старше своего сына. Правда, было у них с Бренном и одно существенное отличие — барон Лаган-младший производил впечатление очень опасной личности, от него веяло холодной угрозой, как от профессионального убийцы, и — я могла убедиться на практике — для этого имелись все основания. Барон Идриг, напротив, обладал открытым, бесконфликтным и даже добродушным характером, что по керторианским меркам заслуживало, видимо, эпитета «недалекий», которым наградил его капитан Рагайн. Хотя — и на этот счет не следовало заблуждаться — к умственным способностям барона данное определение явно не относилось: между «недалекий» и «туповатый» на Кертории существовала весьма ощутимая разница.

Так что я с нетерпением ожидала послеобеденного разговора, и его начало как будто подтверждало обоснованность оптимистичных прогнозов, на которые оказался так щедр совместный прием пищи. Когда мы переместились из столовой в библиотеку (а совсем не в чопорный кабинет) и удобно устроились в креслах у камина, барон не огорошил меня заявлением типа «дружеская беседа окончена, приступим к делу», а с очень приятной улыбкой поинтересовался:

— Надеюсь, вы не откажетесь в самых общих чертах рассказать, как поживает мой сын?

Не отвечать я, конечно, и в мыслях не имела, но были трудности. С подачи Ранье он по уши увяз в текущих разборках, недавно был чуть ли не смертельно ранен, а что с ним произойдет в ближайшем будущем, известно только Господу Богу. «И, кстати, он сменил цвет кожи на радикально черный» — было бы весьма точным описанием жизни Бренна на момент нашего расставания, но почему-то говорить такое отцу не хотелось. Даже керторианскому отцу…

— Боюсь, что в самых общих чертах получится нечто слишком неопределенное: у Бренна все в порядке, хотя в последнее время у него, как и у всех нас, начался не самый спокойный период жизни. — Я виновато улыбнулась, но барон живо кивнул, показывая, что такой ответ его вполне устраивает.

— Да, понимаю. А чем он занимался, пока это не началось?

Акцентированное «это» прозвучало… достойно, а вот у меня трудности превратились в проблемы. Те самые, с которыми имели обыкновение сталкиваться мои собеседники. В керторианском языке просто не было понятий «ученый» и «университет», не говоря уж о «компьютер» и «информационные технологии».

— Он много лет занимается исследованиями в той области знаний, для которой здесь нет названия, и достиг больших успехов. В своем кругу он пользуется безусловным авторитетом.

— Это приятно, — без тени иронии сказал барон и, рассмеявшись, развел руками, — Хотя и очень странно. Никогда бы не подумал, что Бренн сможет легко освоиться в чужеродной среде. Он ведь всегда был таким… настоящим керторианцем.

— Насколько я могу судить, он таким и остался.

— А вот это меньше радует. Я надеялся, что годы смягчат его характер, — с неожиданной серьезностью заметил отец непутевого чада и без малейшей паузы продолжил маленький допрос: — Он не женился?

— Нет.

— И конечно, он по-прежнему дружен с герцогом Галлего?

— Да. — Я прекрасно помнила, каким образом отозвался капитан Рагайн об отношении родителей Бренна к его дружбе с Ранье, и теперь мне было очень любопытно: проявит ли барон Лаган-старший дипломатичность или все же продемонстрирует свое неудовольствие.

Но он просто потряс меня откровенностью.

— Теперь, наверное, это для Бренна хорошо. Кто меня больше всех поражает в последнее время, так это ваш муж.

— Меня он тоже поразил. Однако не могу сказать, что понимаю вашу мысль.

— Не удивительно, ведь вы не были знакомы с герцогом Галлего в бытность его на Кертории. Видите ли, в юности он… — Похоже, резать правду-матку было фирменным стилем барона, но где-то и у него был предел. По крайней мере тут пришлось подбирать выражения, но он справился: —… не подавал больших надежд. Не хочется выглядеть грубым, но кроме физической силы Ранье ничем похвастать не мог. К тому же он в свое время втравил Бренна в крайне неприятную историю…

Он слегка замялся, и я сочла нужным заметить:

— Она мне известна.

— Да, очень скверно все там вышло… — Он, казалось, на несколько мгновений погрузился в тяжелые воспоминания, но затем в прямом смысле смахнул их рукой и в прежнем хорошем настроении вернулся к настоящему. — Зато сейчас герцога Галлего воспринимаешь совсем по-иному. Ни я, ни кто другой не могли представить его в гуще событий, в которых решается судьба Кертории, и, думаю, не ее одной. А насколько мне известно, он находится в самом центре этой гущи и действует успешно.

Тут он совершенно нечаянно попал по слишком больному месту — моменту нашего с Ранье расставания, — и я ответила с куда большей экспрессией, чем следовало:

— К сожалению, далеко не каждое его действие можно назвать успешным.

Он что-то почувствовал и примиряюще улыбнулся.

— Не ошибается только тот, кто ничего не делает. А в интригах подобного уровня показатель успешности есть только один, и герцог Галлего ему отвечает. Потому что все еще жив.

С этим было невозможно спорить, но я по инерции сказала:

— Также справедливости ради надо отметить, что Ранье оказался замешан в эту историю не по собственной инициативе. Его туда втянули совершенно против воли и желания. — «В отличие от меня» тут было крайне уместным, но слишком уж личным.

А барон между делом бросил:

— Тем больше чести ему это делает. Конечно, все мы наделены свободой выбора, но в не меньшей степени являемся заложниками обстоятельств. Так что обычно вопрос сводится к тому, насколько мы способны этим обстоятельствам соответствовать… или противостоять.

Н-да, очень «недалекое» замечание. Настолько, что я механически кивнула и брякнула то, что пришло в голову:

— Чрезвычайно актуальная для меня проблема.

Я не хотела напрашиваться на сочувствие, и барон вновь порадовал меня, довольно буднично признав:

— Да уж, вашему положению не позавидуешь.

«Да уж, а вашей антикерторианской манере вести беседу можно только удивляться» — было все-таки чересчур, но меня стало всерьез занимать, где предел у его открытости и вообще есть ли он, поэтому я задала вопрос, адресовать который другим было бессмысленно — в лучшем случае усмехнутся:

— Интересно, а что бы вы предприняли в моем положении?

Надо же, он не счел и такой вопрос смешным или бестактным, а после недолгого раздумья неопределенно качнул головой.

— Сложно сразу дать ответ. Наверное, то же, что и вы, — искал бы союзников и разбирался в обстановке.

Складывалось ощущение, что барон Идриг не только знаком с понятиями «наблюдательность» и «логика», но и прекрасно владеет этими инструментами. Впрочем, последний вывод нетрудно было проверить.

— То, что я ищу союзников, достаточно очевидно. А из чего вы сделали заключение, будто я… э-э… недостаточно хорошо разбираюсь в обстановке?

— Это допущение, конечно. Но в противном случае вы едва ли отправились бы с визитом к Арто Детан.

Я улыбнулась и даже слегка поклонилась.

— Не буду спорить. Простите, а вы хорошо с ней знакомы?

— Баронесса Арто — моя двоюродная сестра.

— А-а… — Мне понадобилось время, чтобы обмозговать полученную информацию, и на этот раз барон истолковал причину заминки превратно.

— Если вы собирались сказать о баронессе нечто нелицеприятное, то не стесняйтесь — я не оскорблюсь.

— Да нет, я хотела спросить: правда ли, что она пользуется серьезным влиянием среди керторианок?

Он чуть помолчал, при этом его лицо приняло весьма неприятное замкнутое выражение, а потом непривычно жестким тоном барон заметил:

— Невзирая на наши родственные отношения, я могу сказать об Арто Детан крайне мало, однако отрицать, что она пользуется тем влиянием, о котором вы говорите, было бы нелепо. Безусловно, это правда.

За этим заявлением тоже явно что-то скрывалось, но копать я не решилась, поскольку его светлость в хорошем настроении был для меня гораздо ценнее да и просто приятнее. Так что я подвела краткий итог:

— В таком случае приблизительно половину населения Кертории в качестве потенциальных союзников можно даже не рассматривать.

— Боюсь, вы правы.

— А что вы скажете относительно второго моего визита? Каковы мои шансы здесь? — Я постаралась, чтобы мой вопрос прозвучал шутливо и ни к чему не обязывающе, но барон в поблажках не нуждался. Спрашивали — отвечаем…

— Смотря на что. У меня, разумеется, нет ни малейших оснований считать вас своим врагом. Чего бы вы в действительности ни хотели добиться — а на этот счет можно только гадать, — я не вижу, каким образом это способно ущемить лично меня. Также нет причин, по которым я должен категорически отказаться помогать вам. Напротив, мой сын совершенно недвусмысленно поддерживает герцога Галлего и вас, и для меня его позиция кое-что да значит. — Звучало здорово, но слишком уж рассудительным тоном произносилось, а потому я заподозрила, что хорошие новости вот-вот закончатся. И не обманулась. — Но, должен вас огорчить, от меня вам не будет никакой пользы. Я никогда ни во что серьезное не вмешивался и не собираюсь. Соответственно, у меня нет ни связей, ни влияния, ни знаний о тайнах нашей замечательной страны — ничего из того, что могло бы реально пригодиться. Сожалею.

Надо сказать, я не очень расстроилась — в конце концов, барон Лаган был первым на Кертории, кто говорил со мной искренне, и это «кое-что да значило»…

— В любом случае — спасибо, вы необычайно любезны. — Я еще раз поклонилась со всей возможной учтивостью. — Не сочтите, что я ставлю ваши слова под сомнение, но мне говорили, будто сейчас вы некоторым образом стали принимать участие в политической жизни. В частности, упоминали имя герцога Далтона Горна…

Мое выступление прозвучало совершенно не в стиле предыдущей беседы, поэтому барон с легким удивлением хмыкнул, но потом весело прищурился.

— Знаете, у нас сейчас трудно придумать хоть одну высокопоставленную особу, рядом с именем которой нельзя упомянуть герцога Горна.

— Даже так?

— Если я и преувеличиваю, то ненамного. Но вы, конечно, подразумевали другое, и я отвечу собственно на тот вопрос, который вы задали. Герцог Горн пытается набрать побольше сторонников и апеллирует ко всем, чью позицию — политическую или просто жизненную — можно назвать умеренной. В том числе обращался он и ко мне. При этом за рамки обмена мнениями, — он не удержался и усмехнулся, — то есть пустой болтовни, наши отношения не выходят. Хотя не буду скрывать, говорит он разумные веши, с которыми я в принципе согласен. Но говорить у нас многие умеют.

— А что он делает?

— Хороший вопрос. Я бы сказал: ничего. Но возможно, я недостаточно информирован.

Я немного поразмыслила и поинтересовалась:

— Вы могли бы, к примеру, устроить мне встречу с герцогом Горном?

— Отчего бы и нет? — Судя по выражению лица, он собирался продолжить чем-то вроде «но герцог Горн не тот, кто вам нужен», однако передумал и ограничился не менее, впрочем, значащей фразой: — Хуже от этого все равно не будет.

После обсуждения герцога Горна в нашем разговоре возникла длительная пауза, причем не могу сказать, чтобы меня это молчание угнетало или я думала о чем-то важном. Нет, мне просто приятно было спокойно посидеть в кресле с бокалом вина в руке, чувствуя себя в полной безопасности. Я даже в какой-то момент поймала себя на наивной мысли, что было бы неплохо погостить в замке барона подольше. И как раз вслед за этим его светлость напомнил мне, что в нашем мире ничего просто так не происходит, а расслабляться нельзя даже в гостях у тех, кто дружески к вам расположен.

— Можно один вопрос, герцогиня?

— Конечно.

— Когда я только получил от вас письмо, то, признаться, подумал, что у вас есть ко мне какое-то дело, и никак не мог догадаться, в чем оно может заключаться. Сейчас я уже не столь в этом уверен, но все-таки должна быть причина, почему вы выбрали целью своей поездки именно мой замок. Или такой причины нет?

Последний вопрос явно предназначался для того, чтобы я, если захочу, имела возможность слукавить. Но я уходить от ответа не собиралась, более того, отправила в отставку прежний план осторожных расспросов и выложила начистоту:

— Причина есть. Для меня очень важно узнать о судьбе одной вещи, которая когда-то принадлежала Бренну. Впоследствии она покинула Керторию.

— Как… странно. — Он удивился совершенно искренне. — Что же именно вас интересует?

— Это камея, она очень старая и довольно невзрачная. Ранье говорил, что сделана она из кости дракона, а изображен на ней контур гор страны Д'Хур.

Барон недоуменно покачал головой и уточнил:

— Она магическая?

— Да. Причем выполняет запоминающийся фокус — создает двойника того, кто ее в данный момент активизирует. Призрак, конечно, но на вид не отличишь.

Его светлость напряг память и копался в ней достаточно долго, но итог был неутешителен:

— Никогда этой камеи не видел.

— Бренн утверждал, что в свое время выиграл ее на пари у Реналдо Креона.

— Да нет, я верю, что она у него была… — Тут меня посетило ощущение, что барону не слишком хочется произносить следующую фразу. Но он не стал прикидываться, будто понятия не имеет, куда деваются вещи из его замка. — Объяснение тут может быть только одно. Я никогда не интересовался магией, даже избегал ее, и имею весьма смутное представление о том, что есть в моем замке, а чего нет. Украшениями раньше занималась моя жена, а после ее смерти — Глен. Очевидно, интересующая вас камея могла покинуть замок только вместе с Глен, большего я при всем желании сказать не могу.

По моему лицу он понял, что все прекрасно, но я не в курсе, о ком идет речь, и пояснил:

— Глен — моя дочь, младшая сестра Бренна. Она давно вышла замуж за графа Дина Танварта, и сейчас они живут в столице.

Я не нашла ничего лучше, как несколько секунд посидеть с открытым ртом, а потом опомнилась и выдала хоть чужое, зато коронное:

— Очень интересно.

Не исключено, что барон Лаган тоже это где-то слышал, потому как вперился в меня взглядом, отражавшим бурную мыслительную деятельность. Однако интригующая тема развития не получила, поскольку вмешался фактор неожиданности в лице дворецкого, который с извинениями вошел в библиотеку и, протянув какой-то документ барону, прошептал несколько слов ему на ухо. Мой гостеприимный хозяин нахмурился, но взял бумагу, жестом отпустил слугу и, вежливо пояснив мне:

— Срочное послание. От герцога Горна, кстати, — принялся за чтение.

Быстро пробежав письмо глазами, он затем более внимательно перечел какой-то фрагмент, скривился с очень недовольным видом и внезапно протянул бумагу мне:

— Вас это, наверное, касается больше, чем меня. Не угодно будет прочесть?

Я на мгновение опешила, а потом решила, что раз так, то можно и окончательно обнаглеть, и с милой улыбкой попросила:

— Вы в самом деле необыкновенно любезны, но, честно говоря, у меня пока большие трудности с пониманием письменного керторианского. Может быть, вы мне прочтете?..

Он неожиданно очень тепло улыбнулся в ответ и кивнул:

— Ну уж это меня не затруднит, — после чего вновь повернул текст к себе и хмыкнул: — «Уважаемый барон», «как поживаете» и прочую чушь, думаю, опустим. А вот это да, это серьезно. — Его светлость мгновение помолчал, а затем хорошо поставленным голосом бесстрастно прочел:


«Считаю необходимым сообщить вам следующее: из достоверных источников мне стало известно, что сегодня состоялся тайный Совет Академии, на котором обсуждались вопросы, связанные с герцогиней Галлего, ее появлением на Кертории и возможными последствиями этого. Содержание прошедшего заседания мне выяснить не удалось, а решение было принято только одно: Ректор Сарр намеревается предписать герцогине явиться в столицу. После чего Совет соберется вновь для вынесения окончательного вердикта.

Думаю, барон, вы понимаете, что скрывается за подобным решением — обе известные вам стороны долго выискивали повод для обострения конфликта, и сейчас он у них появился, причем такой, мимо которого невозможно пройти.

Теперь, я надеюсь, вы согласитесь со мной в том, что для всех тех, кто не желает превращения нашей страны в ристалище, наступает пора действовать. В этой связи мне хотелось бы узнать ваше мнение относительно того, что можем предпринять все мы и вы лично.

С уважением и в ожидании скорейшего ответа,

герцог Далтон Горн».


— И что вы ему ответите?

— Что разделяю его беспокойство, но предпринимать ничего не буду, поскольку предпринимать мне нечего. — Барон довольно криво ухмыльнулся, но затем серьезно добавил: — Могу еще написать, что ему стоило бы самому встретиться с вами и побеседовать. Если желаете.

— Желаю, — без энтузиазма согласилась я и честно описала свои ощущения: — Очень мне это не нравится.

— Если смотреть с вашей точки зрения, то вы еще крайне мягко выразились, — порадовал меня он, и я на всякий случай уточнила:

— Отказаться от приглашения Ректора Сарра я, видимо, не могу.

— Ни в коем случае. Это то же самое, что приглашение Короля. Не принять его означает прямой бунт.

— Значит, придется ехать. Для начала — домой.

Барон утвердительно кивнул, но, прежде чем я успела встать и приступить к процедуре прощания, с едва заметной ноткой нерешительности сказал:

— Позволю себе дать вам один совет. Боюсь, на первый взгляд он покажется столь же очевидным и бесполезным, как «будьте настороже», «никому не доверяйте» и тому подобное, но тем не менее — постарайтесь покинуть столицу как можно быстрее.

Глава 6

Следующие пять с половиной дней выдались на редкость спокойными. Отъезд из замка Лаганов и возвращение домой вообще ничем омрачены не были, а за трое суток, проведенных в своем замке, я получила лишь два послания и долгожданное обновление гардероба. Подробно на последнем пока останавливаться не будем, но я высоко оценила искусство керторианских портных и отсутствие у них комплексов типа «у нас такое не носят». С перепиской все, разумеется, обстояло хуже, поскольку первое письмо, уже дожидавшееся моего прибытия, и впрямь было от «Ректора Академии магических искусств графа Анга Сарра». Это был сухой, совершенно официальный документ, именно предписывавший мне явиться в столицу на Совет Академии, который должен был состояться такого-то числа (спустя восемь дней с момента получения). Без объяснения причин, уточнения предмета разбирательства и прочей лирики. Извольте быть, и точка. А посему единственное, что я обсуждала потом с капитаном Райганом, было время отбытия, и мы на сей раз единодушно сошлись во мнениях, что приезжать в столицу впритык к Совету будет неверно. Необходимость освоиться и хоть как-то разведать обстановку, с моей точки зрения, перевешивала опасность самого пребывания в сердце столь негостеприимной ко мне Кертории, а чем руководствовался капитан — не знаю. Но не спорил, и ладно, — мы решили выехать так, чтобы добраться до цели с двухдневным запасом.

Второе пришедшее мне письмо было от барона Лагана и тоже носило сухо-информативный характер. Дескать, он связался с герцогом Горном, и тот не проявил большой заинтересованности во встрече со мной, но и не исключил такой возможности — все равно мой визит в столицу неизбежен, там и посмотрим… В последнем абзаце, правда, барон позволил себе несколько слов личного характера, в частности витиевато выразил надежду, что я таки с честью выйду из создавшегося чрезвычайно сложного положения, и под конец завернул фразу, смысл которой от меня ускользнул. «Когда вам кажется, будто вас окружают одни противники и поддержки ждать неоткуда, это обманчиво, ибо всегда найдётся кто-нибудь, кто относится к вашим врагам хуже, чем к вам» — эдакая типичная керторианская загадка, совсем не в стиле барона Лагана-старшего. Но, видимо, писать что-либо открытым текстом здесь было не только не принято, но и попросту небезопасно.

Попытки понять, на что или на кого намекал барон, занимали много моего довольно свободного времени, и во время завтрака непосредственно перед отъездом в столицу я в качестве разминки для извилин опять анализировала эту фразу.

Поэтому, когда в столовой возник капитан Рагайн, с не слишком радостным видом сообщивший:

— В замок прибыл лорд Крат Танварт, и он желает вас видеть, — я меланхолично кивнула и подумала: «Вот как раз персонаж нашего маленького спектакля, который мог бы относиться ко мне лучше, чем к моим противникам». Не самая плохая мысль, стоит взять на заметку…

В общем, при появлении лорда Крата я встала из-за стола, приветствовала его легким поклоном и сокрушенно улыбнулась:

— Доброе утро, лорд Крат! Рада вас видеть, но, к большому сожалению, не смогу уделить вам достаточно времени — я сейчас отбываю в столицу, куда, как вам, вероятно, уже известно, меня призывают принять участие в Совете Академии.

Лорд Крат молчал добрых минуты полторы, и я с уверенностью могу занести это в актив своему прогрессу в области языка и работе портных. Во всяком случае, он с заметным удивлением разглядывал попеременно то мое лицо (оно было приведено в максимально возможный порядок с учетом неразвитости местной парфюмерно-косметической промышленности), то новый, по стилю похожий на здешние мужские, брючный костюм самого модного в этом сезоне черного цвета, но заговорил затем как ни в чем не бывало:

— Доброе утро, герцогиня! Вы прекрасно выглядите сегодня. И да, я, безусловно, знаю, что вы отбываете в столицу. Собственно, я приехать предложить вам свою компанию на время путешествия. Если вы не возражаете, конечно.

«Вот и славно, нисколько не возражаю!» Я не то что этого не сказала, но постаралась вообще никоим образом не выдать свои чувства, а напротив, слегка нахмурилась.

— Простите, а откуда вам известно, что я выезжаю именно сегодня утром?

— Наверняка я этого не знал. Просто на вашем месте выглядит разумным поступить именно таким образом. — Он пожал плечами и слегка улыбнулся. — Но главное — я сам собирался отправиться сегодня.

— Вы тоже решили поехать в столицу?

— Да, — очень серьезно сказал он. — В эти дни многие решили ее посетить. Очень многие. И я в том числе.

— Могу понять. Многих. А вы? Мне казалось, что вы не интересуетесь политикой…

Он отвел глаза и философским тоном заметил:

— То, что вы не интересуетесь политикой, не значит, что она не интересуется вами. Или не заинтересуется в ближайшее время.

Я промолчала, пытаясь дать понять, что афоризмы, пусть даже и достаточно изящные, меня не устраивают, и он как будто это принял, ибо эдак по-дружески добавил:

— Помимо прочего, мне хотелось бы своими глазами увидеть то, что произойдет. Не рядовые для Кертории намечаются события.

— Ну, положим. — Я выгнула бровь и удачно исполнила полуулыбку. — И вы не побоялись впустую потратить свое столь ценное время, не удостоверившись заранее в том, что я не откажусь от вашего предложения?

— А вы откажетесь?

Надо же, ни малейшего раздумья или промедления, и весьма достойный ответ, что я и признала:

— Да нет, не откажусь.

По обоюдному, что называется, согласию на этом тема была исчерпана. Лорд Крат вежливо отказался от предложенного мной завтрака и в полном молчании подождал, пока я закончу свой. Так что следующий вопрос я задала, когда мы спускались по лестнице во двор:

— Вы поедете в моем экипаже? — Предполагалось, что вопрос риторический, но ответ меня удивил:

— С вашего разрешения предпочел бы верхом. Терпеть не могу всяческого рода повозки.

— Как угодно, — разумеется, согласилась я, но имевшие место странности стоило обдумать.

Чем я и занялась, когда мы выехали из ворот замка. Отъезд опять был обставлен торжественно, но по второму кругу это уже не способно было меня увлечь, а единственным объектом, глядя на который из окошка я чувствовала живой интерес, оказывался все тот же лорд Танварт. Он выбрал себе место в середине кортежа, с левой стороны от моего экипажа, и скакал там с беззаботным и даже несколько отрешенным видом.

Да, ситуация с лордом Кратом однозначно заслуживала любимой оценки «очень интересно». Может, даже «более чем интересно», потому как, с одной стороны, было бы верхом наивности полагать, что его стремление окружить меня своим вниманием имеет какое-либо отношение к случайности. Но если после первого визита это оставалось лишь предположением, основанным на общих соображениях, то в свете информации, полученной от барона Лагана, причастность лорда Крата к… гм… главной сюжетной линии превратилась в непреложный факт. Пока большая и самая интригующая часть цепочки, по которой камея Бренна Лагана перекочевала в вещи моей матушки, оставалась невыясненной, но наличие в ней имени графа Танварта говорило достаточно и о нем, и о его брате. Также это как будто намекало на то, что лорд Крат принадлежит к дружески расположенным ко мне силам. Или, по крайней мере, дружески расположенным в прошлом… Однако, как бы того ни хотелось, я уговорила себя не спешить с выводами, даже невзирая на только что полученное косвенное подтверждение. Ну, в самом деле, не так уж удивителен сам факт желания лорда Крата навязаться мне в попутчики. Поездка в компании со мной вполне может показаться если не безусловно приятным, то как минимум очень занимательным времяпрепровождением. Если, конечно, находиться в моем обществе, а не с внешней стороны экипажа. Тем более что кареты керторианской знати были достаточно комфортабельны, чтобы без ущерба для здоровья проводить в них круглые сутки, а мы никаких продолжительных остановок не планировали, о чем лорд Крат несомненно догадывался. Поэтому в качестве рабочей напрашивалась гипотеза, что вообще-то его истинной целью является охрана моей очень важной персоны. Если так, то это порождало еще серию интересных выводов, но нуждалось в проверке. Этим соображением я настолько увлеклась, что дошла до мысли: а неплохо бы повстречать какую-нибудь опасность и посмотреть, чем все это закончится. Впрочем, первая же возникшая в мозгу красочная картина на тему возможных приключений заставила меня быстро отрезветь, а «чур меня, чур» я даже вслух произнесла…

Такой обширной и запутанной «одной стороны» было вполне достаточно, чтобы у меня возникло стойкое желание заняться лордом Кратом всерьез, но — и я сама для себя это открыла — имелась еще и другая сторона. То есть можно выразиться так: он был мне симпатичен, и следовало пояснить, что понятие «симпатичен» носит здесь несколько иной характер, нежели в отношении барона Лагана-старшего. А можно и куда менее завуалированно признать, что лорд Крат пробудил во мне чувства самого романтического толка. Вообще-то красивые мужчины не являются моим слабым местом, но время от времени… э-э… случаются коллизии, и лорд Крат начинал таковую напоминать. Что, с учетом обстоятельств моей жизни — и здесь, и в Галактике, — выглядело не слишком красиво, удобно, перспективно и так далее. Но… это был некий факт, игнорировать который бессмысленно по причине того, что он непременно себя проявит. Лучше уж сразу провести с собой честное обсуждение на предмет — стоит ли что-нибудь предпринимать в этом плане (видимо, да, иначе дурное настроение обеспечено), в какой форме (ну, тут возможны тысячи вариантов), заранее наметить границы… Это, как говорится, место трудное, я застряла на нем достаточно надолго, и тут выяснилось, что формирование своей позиции по данному вопросу придется отложить на другой раз в связи с тем, что сбылось мелькнувшее у меня идиотское желание и к нам пожаловало приключение. На сей раз оно не носило эксклюзивно керторианский характер и называлось просто — засада.

Случилась она спустя примерно часа два после нашего отъезда, когда мы еще не успели даже как следует удалиться от замка, а конкретным местом нападения оказался очередной лесок, через который проходил тракт. Собственно, в плане внезапности засада, похоже, не удалась, поскольку в какой-то момент мой экипаж вдруг начал тормозить и остановился, за окошком я заметила некое перестроение в рядах гвардейцев, но, погруженная в исследование своих чувств, ни о чем таком и не подумала — мало ли зачем могло понадобиться остановиться. Дерево упало и перегородило дорогу, к примеру…

Но пребывать в счастливом полузабытьи мне оставалось недолго, ибо буквально через полминуты после прекращения движения спереди донесся неопределенный, но громкий шум, сопровождаемый чем-то очень похожим на звон оружия. Это живо заставило меня очнуться и выглянуть наружу, где я обнаружила меньше чем в футе от дверцы моей кареты лорда Крата, стоящего прямо на спине своей пантеры и напряженного всматривающегося вперед.

— Что происходит? — неоригинально поинтересовалась я, стараясь не показать ни малейшей нервозности, и он столь же спокойно ответил:

— На нас напали. Но, похоже, капитан Рагайн был к этому готов.

— Кто напал?

— Они не представились. А мне отсюда не видно.

Я чуть не ляпнула в тон: «Так подъедьте поближе, будет гораздо лучше видно», однако упрека в трусости он явно не заслуживал. По крайней мере, пока. Так что я выступила нейтрально:

— И как вы оцениваете обстановку?

Продолжая исследовать дали, он любезно сообщил:

— Если никаких неожиданностей не будет, то серьезной угрозы для вас нет. Числом нападающие не превосходят вашу охрану, и капитан Рагайн, без сомнения, должен справиться. — Тут в его голосе появилась ирония. — Тем не менее я бы настоятельно советовал вам не высовываться из кареты и не покидать ее ни при каких обстоятельствах.

Я, конечно, очень любопытна и бываю чертовски упряма, но в тот момент решила своих лучших качеств не демонстрировать и послушно убрала голову внутрь экипажа, на время ограничившись ролью покладистого слушателя. Поступавшая аудиоинформация была, естественно, крайне скудна и, по сути, заключалась в том, что, судя по звону оружия, стычка продолжалась с прежней интенсивностью, и поскольку новых шумовых эффектов не появлялось, я не слишком волновалась. Еще я для самоуспокоения достала из сумочки бластер, сняла его с предохранителя и аккуратно расположила на коленях, держа на рукояти расслабленную кисть левой руки. Из такой позы я могла в доли секунды снести голову человеку в любой точке сектора обзора. Человеку, но не керторианцу, потому что против их индивидуальных силовых полей бластеры, как я имела возможность убедиться, совершенно бесполезны. И все же я не Ранье, чтобы посреди заварушки чувствовать себя комфортно с пустыми руками.

Для обычной лесной стычки времени прошло довольно много — минут десять, и я уже начала подумывать, что благополучный исход не за горами, потому как если б у нападающих были в резерве сюрпризы, они бы успели их преподнести. А так получалось очень удобно — за минимум нервотрепки нам наверняка удастся получить ценную информацию о личности моих врагов, а заодно с их помощью блестяще подтвердилась версия относительно истинных намерений или даже обязанностей лорда Крата. Во всяком случае, вел он себя так, будто во всем происходящем его интересует только моя безопасность.

Вот ровно на этой мысли загривок пантеры лорда Крата, который я видела в окошке, пришел в движение, а именно резко устремился вперед, и одновременно с этим звон оружия раздался куда ближе, чем прежде. Не нужно обладать аналитическими способностями гения, чтобы понять: линия обороны, выстроенная капитаном в отдалении от экипажа, была прорвана, и враги теперь находятся в непосредственной близости. Вывод оказался слишком нервирующим, чтобы продолжать следовать разумному совету лорда Крата, и я все-таки осторожно выглянула наружу.

Поле зрения у меня было недостаточно большим, дабы оценить общую картину, зато я получила представление о том, как происходит на Кертории рукопашный бой. Изучение можно было провести на примере двух сражающихся пар, которые составляли лорд Крат и один из моих гвардейцев с напавшими на нас неизвестными лицами. При этом для пущего интереса лорд Крат находился на переднем плане, в каких-то десяти-двенадцати ярдах от дверцы кареты, а вторая пара располагалась чуть поодаль за ними.

Что ж, если выражать впечатления на уровне эпитетов, то дрались на Кертории красиво, элегантно и невероятно сложно по технике.

Всадники использовали для боя обе руки: в левой — шпага, в правой — длинный кинжал, но при этом пантеры в отличие от лошадей тоже принимали активное участие в схватке, в результате чего смотрелось все как замысловатый танец, где каждый из четверых участников ведет собственную партию в рамках некой объединяющей идеи. Что особенно поражало, так это кажущееся отсутствие взаимодействия между наездниками и пантерами — атаки и выпады первых как будто совершенно не совпадали с прыжками и вращениями вторых. Но поскольку я… э-э… немного разбиралась в способах и возможностях существ из плоти и крови наносить повреждения себе подобным, то прекрасно понимала, насколько это чувство иллюзорно. На деле координация, ощущение и понимание друг друга между всадниками и их пантерами были исчерпывающими, идеальными. Просто необходимые для этого выучка и тренированность обеих сторон казались… запредельными.

В общем, несколько минут я как завороженная наблюдала за круговертью клинков и когтей, получая эстетическое удовольствие и искренне болея за лорда Крата, но затем меня посетила недурная мысль, что своим можно бы и помочь. Самым примитивным образом — выстрелить во врага из бластера. Ну, положим, не смогу я ему нанести серьезного ущерба, так все равно — кратковременная потеря зрения и некоторая дезориентация гарантированы, а в этом танце любое выпадение из ритма означало смерть или по меньшей мере увечье.

Целиться я не стала — с такого расстояния это себя не уважать, — а просто навела бластер в полусогнутой руке на противника лорда Крата, подождала, пока тот дольше чем на мгновение окажется в статическом положении, и плавно спустила курок. Эффект вышел неожиданным — в том смысле, что никакого силового поля лазерному лучу по дороге не встретилось, а прямое попадание в левый глаз надежно и навсегда выводит врага из строя. И похоже, случившееся стало неожиданностью не только для меня — взгляд лорда Крата, когда он обернулся, был изрядно ошарашенным.

Я невинно пожала плечами и слегка улыбнулась, после чего он как-то странно качнул головой, отнюдь не шутливо отсалютовал шпагой и отправился на подмогу моему гвардейцу, что было довольно бессмысленным действием. Ничто же не мешало мне вытянуть руку, прицелиться — все-таки ярдов тридцать — и в подходящий момент пальнуть еще раз. Особо удачным этот выстрел не стал — я попала не в глаз, а дюйма на полтора выше, но основной идеи это не меняло.

Впрочем, гордиться собой и радоваться успеху мне довелось недолго, потому как в этот момент поступило напоминание о том, что я вижу лишь локальный участок боя и в других местах тоже что-то происходит. Для меня это «что-то» вылилось в тяжелый удар, пришедшийся в правую переднюю часть экипажа, отчего тот накренился, совершенно недвусмысленно собираясь перевернуться набок. Прежде чем это произошло, я успела втянуть голову внутрь и сгруппироваться так, чтобы ничего себе не сломать, но ни ситуацию, ни позу, в которой я оказалась, удобной не назовешь…

На этом, правда, как вскоре выяснилось, текущие неприятности завершились. Пока я, лежа в позе зародыша, размышляла, что опаснее — оставаться в перевернувшейся карете или покинуть ее, раздался голос лорда Крата, для разнообразия заметно обеспокоенный:

— Герцогиня, вы целы?

— Да.

Радостных возгласов я, конечно, не дождалась, но кое-какое облегчение в его тоне прозвучало:

— Тогда можете присоединиться к нам. Все закончилось.

Я промолчала, занятая поисками точки опоры — дверца кареты в качестве пола была не очень надежна, и он поинтересовался:

— Помочь вам?

— Спасибо, справлюсь.

Ширина герцогского экипажа превышала мой рост, так что пришлось подпрыгнуть, ухватиться за край окошка в правой дверце и, подтянувшись, пролезть через него наружу. После чего можно было грациозно спрыгнуть на землю рядом со спешившимся уже лордом Кратом и наконец-то осмотреться более фундаментально.

Большой ясности в ситуацию это не внесло, хотя я узнала, к примеру, что основной бой развернулся на дороге ярдах в трехстах впереди и, судя по количеству лежащих в том районе тел, носил весьма ожесточенный характер. Вокруг кареты я насчитала еще пятерых покойников (из них двое — моих рук дело), причем, что радовало, в цвета герцогов Галлего ни один из них одет не был. Самым же загадочным представлялось происшествие с экипажем — насколько я могла судить, впряженные в него пантеры и кучер не пострадали, но сама тяжеленная карета валялась на боку с оторванным правым колесом и сильно изуродованной передней рессорой. В общем, от серии вопросов лорда Крата избавило только то, что к нам направлялся капитан Рагайн, и я решила его подождать, дабы два раза не повторяться. Зато когда капитан соскочил со своей пантеры (которая, кстати, была почти сплошь залита непонятно чьей кровью), я приступила немедленно, не дав ему и рта раскрыть:

— Итак, господа, что это было?

— Это была засада, — исключительно информативно ответил капитан, и я фыркнула:

— Я догадалась, что не званый ужин. Но если это была хорошая засада, то почему нас не застали врасплох? А если плохая, то что ей помогло такой стать? А еще хотелось бы, чтобы вы рассказали мне о том, чего я не могла видеть. Что произошло с моим экипажем, например?

Капитан невозмутимо выслушал мою тираду, кивнул и заговорил, явно подбирая выражения:

— Нас не застали врасплох потому, что я допускал возможность нападения, хотя и не ожидал его… столь рано. Тем не менее я изменил привычный порядок следования и от самого замка выслал вперед разведчиков, которые и обнаружили засаду. — Он чуть поколебался, но все же добавил: — Ценой своей жизни.

— Очень жаль, — машинально сказала я, переводя для себя слова капитана на простой и понятный язык. Значили они, во-первых, что говорить откровенно при лорде Танварте он не намерен, во-вторых, что в инструкциях, полученных от Принца, говорилось о засаде, но, и это в-третьих, произошла она не совсем тогда и так, как было предсказано. Что ж, Его Высочество честно предупреждал, что при толковании пророчеств иногда случаются серьезные промашки. — Продолжайте, капитан!

— Очевидно, изначальный план противника предусматривал внезапность нападения с немедленным использованием… — тут капитан заметно стушевался, — устройства, посредством которого был атакован ваш экипаж. К сожалению, я не имею ни малейшего представления о том, что это такое, и могу лишь с уверенностью утверждать — это нечто новое для Кертории…

— Одну минуту, — неожиданно перебил его лорд Крат и, покинув нас, направился к одному из трупов, валявшемуся ядрах в пятидесяти на правой обочине тракта. Капитан, правда, никак на это не отреагировал и продолжил рапорт:

— Будучи обнаруженными, нападавшие тем не менее предприняли попытку прорваться к вам, и… — Он без тени шутки печально склонил голову. — Я вынужден извиниться — мы не справились со своей задачей, и им это удалось.

Честно говоря, сегодня у меня не было к капитану никаких претензий, и я постаралась выразить эту мысль почетче:

— Не думаю, что вам следует извиняться, капитан. Я не сомневаюсь, мои гвардейцы сделали все, что было в их силах.

Он чуть кивнул, как бы соглашаясь с моими словами, но произнес совсем иное:

— Значит, нужно было сделать больше. В частности, я определил, кто именно из нападавших должен нанести основной удар, но мы так и не смогли помешать ему выстрелить из…

— Этой ют штуки, — подхватил вернувшийся к нам лорд Крат, осторожно неся в руке пятифутовый металлический цилиндр диаметром около шести дюймов. — Возможно, герцогине она покажется знакомой.

Герцогине, безусловно, показалась. Я исключительно любопытства ради взяла у лорда Крата «штуку» и посмотрела маркировку на внутренней поверхности цилиндра, являвшего собой всего-навсего армейский акустический гранатомет. Теперь осталось всего ничего — перевести на керторианский это чудесное словосочетание, а затем уточнить: у нас в руках образец 2481 года, произведенный на Рэнде…

— Скажем так, если бы выстрел из этой штуки оказался поточнее, то меня разнесло бы на… — ну да, молекулы, — такие мелкие кусочки, что хоронить было бы нечего.

Судя по слегка побледневшим лицам, вышеописанная перспектива совсем уж нереальной не выглядела, а я решила, что про сценарий очередного покушения знаю достаточно и нужно двигаться дальше.

— Капитан, обыщите потом покойного на предмет зарядов для «этой штуки». Могут пригодиться в хозяйстве. Пока же перейдем к более интересному вопросу — есть ли у вас, господа, соображения по поводу личности тех, кто нам это устроил.

Они переглянулись, из чего следовало, что таки да, соображения имеются, а затем лорд Крат предложил:

— Пойдемте. — И на этот раз капитан был с ним вроде как согласен.

Направились мы к покойнику, с которым столь захватывающе сражался лорд Крат, и встали возле него сродни почетному караулу. Я честно взирала на него со всем возможным вниманием, но ничего интересного не обнаружила — вполне себе средний керторианец, разве что с неаппетитной дырой в полчерепа. А еще он чем-то неприятно напоминал герцога Вольфара Рега…

— И кто это?

Мои спутники вновь переглянулись — явно с целью выяснить, чья очередь отвечать, — и каким-то образом договорились, что лорда Крата, который с нарочитой нейтральностью и произнес:

— Это герцог Эртон Девейн-младший.

— Прекрасно. Первый раз слышу.

Ого, опять у них какие-то трудности — лишь после полуминутной паузы лорд Крат осторожно поинтересовался:

— А имя Эстил Девейн вам тоже ничего не говорит?

Я прикусила язык до того, как ляпнуть: «А должно?» — на Кертории не нужно выглядеть глупее, чем ты есть. Если тебе задают вопрос в такой форме, значит, должно говорить, и прежде чем расписываться в собственной беспомощности, стоит хоть немного подумать. О том, что имя Эстил, например, очень похоже на женское и потенциальных его обладательниц в нашей истории фигурировал жестокий минимум…

— Вы хотите сказать, что Эстил Девейн звали девушку, которая много лет назад погибла из-за Ранье? — более чем прямо спросила я, и лорд Крат кивнул:

— Именно. Перед вами ее младший брат.

— Tres bien, — задумчиво бросила я, и хотя французского лорд Крат не знал, смысл он уловил верно.

— Да, не очень приятно. Зато вполне логично. Как бы просто личная месть по очевидному поводу.

— Угу, как бы. — Я попыталась улыбнуться, хотя подозреваю, что со стороны это получилось больше похоже на оскал. — А что собой представлял отряд герцога Девейна? Он ведь был командиром, так я понимаю?

— Так, герцогиня. Но знакомых лиц я больше не увидел, очевидно Девейн прихватил с собой личную гвардию…

— Не согласен, — решительно вмешался капитан. — Они были слишком хорошо подготовлены для гвардейцев, даже герцогских. Тем более что Девейны небогаты и их гвардия — лишь одно название. Я считаю, что напавший на нас отряд был специально набран под это задание, но по манере драться — все они с Востока, это верно.

— Замечание принято. — Я решила поддержать капитана, хотя польза от его наблюдения равнялась нулю. — Что-нибудь еще?

Молчание было мне ответом, и чувства удовлетворенного любопытства это не вызвало. Конечно, наивно полагать, что по нескольким трупам удастся сразу разгадать, кто был главным организатором данного покушения, но все равно — информации слишком мало… Пока я придумывала, что бы еще спросить, на глаза мне попались двое моих гвардейцев, занятых освобождением тащивших карету пантер от бесполезной уже упряжи, и это натолкнуло на мысль. Пантеры ведь летать как будто не умеют…

— Насколько я помню, владения Девейнов находятся далеко на Востоке. Как далеко? Точнее, сколько до них дней пути верхом?

Похоже, прежде они засаду в таком ракурсе не рассматривали, поскольку лица у обоих приняли выражение напряженного размышления. Отвечать досталось капитану:

— Верхом оттуда дней десять, если очень спешить.

— Также есть у меня подозрение, что перемещение крупного вооруженного отряда по сопредельным территориям, а затем по нашим землям вряд ли осталось незамеченным. Особенно если учесть, что у герцога Девейна в нашей части страны друзей немного. Или я не права?

— Правы. Об этом я уже подумал. Чтобы собраться здесь, почти у самого замка, они должны были просачиваться в герцогство поодиночке, кружными путями. Иначе я бы наверняка знал об их появлении.

Я почему-то разделяла эту убежденность капитана, так что вслух сделала вывод:

— Значит, либо они выдвинулись примерно через день после моего появления на Кертории, что было бы довольно странно, либо использовали другой способ перемещения.

— Пантер нельзя доставить по воздуху.

— А при чем тут воздух? Я имею в виду портал, конечно же.

Капитан редко удивлялся, но тут у него просто глаза округлились. Тем не менее мысль «не порите чушь» он выразил корректно:

— Простите, герцогиня, но это кажется мне куда невероятнее предыдущего варианта.

Поскольку я люблю слушать аргументы, то собиралась немедленно их потребовать, но тут вступил лорд Крат:

— Я согласен с капитаном. Этого не может быть. За много тысячелетий лишь одному… э-э… магу удалось овладеть искусством открывания персональных порталов. И я не верю, что он мог доставить сюда герцога Девейна с его отрядом.

— Предположим, в это я тоже не верю. Но он далеко не один… — Я мигом сообразила, что сболтнула суперлишнее, попыталась найти экстренный выход и справилась: — К примеру, был же как-то открыт небезызвестный портал на Денеб IV?

— Его открывала совместными усилиями добрая половина магов Академии. Да еще и с помощью старинного артефакта…

— Который нынче в этой самой Академии и хранится.

Лорд Крат нехотя кивнул и затем стрельнул глазами, словно доводя до меня мысль, что теперь уже у него появились интересные соображения по данному поводу, но делиться ими при капитане он не собирается.

— Ладно, оставим пока. — На этом я собиралась покинуть наконец уютное место рядом с покойником, но тут вдруг вспомнилось. — Кстати, вот еще что — почему мне вообще удалось в них попасть из своего бластера? Я считала, что тут у всех — по крайней мере, у всех герцогов, — есть защитные коконы и прочие магические штучки.

Капитан Рагайн почему-то улыбнулся, что на него совсем не походило, а лорд Крат, напротив, принял чопорный вид.

— Видите ли, герцогиня, на Кертории издавна существует некий негласный кодекс, согласно которому всевозможные стычки делятся на две категории: с применением магии и без оной, причем тип боя определяется либо взаимной договоренностью, либо атакующими в… гм… одностороннем порядке. Вам это может показаться нерациональным, но так уж сложилось исторически. Нарушение же кодекса не приветствуется и ведет к печальным последствиям, поэтому никто не ожидал, что вы с привезенным с собой оружием осмелитесь вмешаться в схватку.

«Угу, а акустический гранатомет, конечно, исключительно конвенционное оружие» — было бы неплохим ответом, но мне захотелось выразить свое отношение к керторианским кодексам чуть более определенно:

— Да наплевать.

Пресекая возможные дискуссии на эту тему, я развернулась и отправилась обратно к экипажу, где произвела более пристальный осмотр повреждений, лишь подтвердивший первоначальное впечатление — в условиях отрыва от цивилизации карета восстановлению не подлежала. Впрочем, чудеса на Кертории случались регулярно, поэтому я спокойно поинтересовалась у подошедших капитана и лорда:

— Что дальше делать будем?

И если бы капитан ответил: «Как что? Сейчас починим и дальше поедем», — меня бы это устроило, но он вообще промолчал. А вот лорд Крат все еще слегка заледеневшим тоном заметил:

— Если вас интересует мой совет, то вам следует немедленно затеряться.

Капитан не возразил, что не слишком радовало. Похоже, оба они были уверены, что на прямом пути в столицу Кертории это не последнее препятствие, а соотношение наших сил с потенциально угрожающими оценивают критически.

— Капитан, простите, что сразу не спросила, — а каковы наши потери в этой стычке?

— Шестеро убитых, еще трое ранены достаточно тяжело, чтобы на несколько дней утратить боеспособность.

— Слишком много.

— У противника потери вдвое больше, — оскорбленно вскинулся капитан, и я примиряюще подняла руки.

— Я совсем не об этом. Слишком много, чтобы продолжать переть напролом, надеясь одолеть все, что нам предложат. Иными словами, лорд Крат прав. — Сам лорд отнесся к моему вердикту в высшей степени безразлично, и, чуть помолчав, я продолжила размышлять вслух: — Как нужно теряться, я догадываюсь. Очевидно, что с вами, капитан, нам придется разделиться — вы вместе с отрядом отправитесь дальше по кратчайшему пути, отвлекая внимание на себя, я же должна двигаться в столицу незаметно, так сказать, окольными тропами. А поскольку с местной географией я мало знакома, мне понадобится провожатый, и здесь я очень рассчитываю на вас, лорд Крат.

Он удивленно моргнул, но тотчас любезно поклонился.

— С удовольствием, герцогиня!

Капитан же от моей идеи в восторг не пришел — он откровенно нахмурился и покрепче уперся ногами в землю, как будто готовясь к нешуточной разборке, но я его опередила, перейдя к самому сложному на вид моменту:

— Остается решить один вопрос — как, собственно, я буду двигаться дальше?

— Я вижу единственную возможность: нам придется ехать вдвоем на моей пантере, — совершенно по-деловому сказал лорд Крат. — Не очень удобно, конечно, но пантеры достаточно выносливы, чтобы нести двух седоков.

— Но это снизит скорость и сильно уменьшит наш боевой потенциал в случае неприятностей, — «а также приведет к куда более тесному физическому контакту, чем мне бы того хотелось». Я не удержала вздох и спросила прямо: — Как вы считаете, могу я быстро научиться ездить на пантере?

— Очень сомневаюсь. Это сложно.

Ценнейшее замечание, но я язвить не стала.

— На родине я прекрасно ездила верхом.

Это было правдой. Вот чем хороши курсы подготовки спецагентов — там не упускают из виду ничего. Раз обучающийся должен овладеть управлением всеми транспортными средствами, то уж действительно всеми, включая лошадей… Лорда Крата я, правда, не убедила, но тут неожиданно вмешался капитан, ворчливо бросивший:

— А к чему гадать? Попробуйте. У нас появилось несколько свободных пантер, к сожалению.

— Тогда подберите мне… э-э… самую смирную.

Капитан красноречиво фыркнул и удалился, а я подумала было, что лорд Крат воспользуется его отсутствием и поведает мне, какие светлые мысли посетили его во время созерцания покойника. Но он, видимо, рассудил, что в будущем подвернется более удобный момент, а пока можно поизучать живописные окрестности. Ну, можно и поизучать, почему нет?

Вернулся капитан Рагайн с животным, последним словом для описания которого я бы выбрала «смирное». Это была чертовски крупная пантера (или, скорее уж, леопард, поскольку невооруженным взглядом были заметны признаки мужского пола), очень красивого черно-желтого мраморного окраса, с клыками длиной почти в мою ладонь, зелеными мрачно-настороженными глазами и очаровательными кисточками на ушах. Да, кисточки — это, конечно, высший класс…

— Вы сочли его самым подходящим, капитан? — безнадежно спросила я.

— Да. Это Герт, — представил зверюгу капитан. — Он у нас один из лучших во всем герцогстве.

— По боевым качествам — не сомневаюсь, а в плане…

— Вы не понимаете, герцогиня, — железным тоном перебил меня капитан. — Они очень разумны для животных, и между всадником и его пантерой обязательно должно существовать взаимопонимание, если не дружба. Так что попытайтесь войти с ним в контакт, как-то поладить, иначе вы не сможете ездить на нем. И это относится к любому животному, так пусть уж будет Герт…

На этой отнюдь не исполненной оптимизма ноте капитан отпустил уздечку и отошел на пару шагов, освобождая мне поле деятельности, и я несколько растерялась.

— И что мне предлагается делать?

— Тут я вам не помощник. — Видимо, у меня стало не очень хорошо с лицом, потому что он поспешил добавить: — Нет ни определенного ритуала, ни особых приемов. В подавляющем большинстве случаев пантер приручают, когда они еще совсем маленькие…

Честно говоря, возникло большое искушение признать поражение сразу, не предпринимая попыток «поладить» с Гертом, грозящих обернуться прилюдным фиаско. Однако столь быстрое отступление в кусты тоже на пользу имиджу не шло, и я выбрала компромиссный вариант — создать вид, будто попробовала провести переговоры, но ничего не вышло.

Я сделала несколько шагов вперед, встала в паре футов от добродушной мордашки «домашнего животного» и еще разок заглянула ему в глаза. Ничего там особо не изменилось, разве что взгляд Герта совершенно определенно сфокусировался на мне и отражал нечто очень похожее на ожидание типа «зачем пожаловала?».

«Да, ути-пуси, хороший мальчик и прочие предложения сахара здесь явно не прокатят, — с невольным уважением признала я. — И как же с тобой разговаривать? Ну привет, что ли?»

Герт неожиданно моргнул и негромко беззлобно рыкнул, что, видимо, означало: «Ну, и тебе привет…»

Игра мне понравилась, поэтому я постаралась коротко и ясно описать ситуацию:

«Понимаешь, мне хочется на тебе поездить. Но ты ведь, наверное, этого не разрешишь?»

Герт, не торопясь, облизнул усы здоровенным красным языком, неуловимым текучим движением припал к моим ногам, деликатно их обнюхал, затем выпрямился, глядя куда-то в лес, и, наконец, вновь посмотрел мне в глаза, с — будь я проклята! — очень серьезным сомнением.

«Догадываюсь, что для тебя я не самый лучший подарок. Но мне правда очень надо!»

Герт снова моргнул, фыркнул с выражением, которое я не смогла идентифицировать, и развернулся ко мне боком — так, чтобы взобраться в седло было максимально удобно. Ну-у… Я провела еще один маленький тест и, протянув руку, взялась за повод, а когда отрицательной реакции не последовало, одним движением взлетела в седло, моля Бога только о том, чтобы продолжительное отсутствие тренировок не привело к позорнейшему приземлению мимо оного.

Не привело. Ковбои из страны Мальборо наверняка нашли бы к чему придраться, но главное — я оказалась в седле, без труда сохранила равновесие, с интересом обнаружила то, на что давно следовало обратить внимание, а именно — отсутствие стремян, и убедилась, что Герт действительно не намерен немедленно от меня избавиться. А значит, я могла… э-э… победоносно осмотреться.

Что ж, лица капитана Рагайна и лорда Танварта были вытянуты до той степени, какая способна удовлетворить самое объемистое самолюбие. Более того, находящиеся в поле зрения гвардейцы также побросали свои важные занятия и с искренним интересом наблюдали за происходящим.

Однако сидеть в седле и ездить верхом — это немножко разные вещи, поэтому до полного триумфа было еще далеко. И конечно, инструкции по управлению пантерой тут бы не помешали, но раз уж мне так замечательно удавалось быть самостоятельной, то я решила рискнуть и попробовать тронуться, как на лошади. Для чего я чуть тряхнула поводьями и щелкнула Герта пятками по бокам, обойдясь разве что без «но-о!», которое тут выглядело бы глуповато. Что-то я явно сделала не так, поскольку несколько секунд Герт колебался, но затем все же стронулся с места и пошел неторопливой рысью.

Лица наблюдателей довольно скоро остались позади (мы двигались вдоль дороги по направлению к моему замку), и я смогла полностью сконцентрироваться на самом процессе перемещения, который от езды на лошадях, конечно, сильно отличался. С одной стороны, спина пантеры фундаментального впечатления не производила, поэтому значительно труднее было найти и держать правильную посадку, но с другой — никакой тебе отбивающей внутренности тряски, Герт двигался ритмично и плавно, как… ну да, как кошка, ничего оригинальнее не придумаешь…

Надо сказать, освоилась я довольно скоро, а когда этап знакомства с любым транспортным средством успешно завершается, всегда хочется выяснить его подлинные возможности. Оказалось, что для этого достаточно лишь слегка дать шенкеля и произвести соответствующее действие уздечкой — теперь Герт прекрасно меня понял и мгновенно перешел в галоп. И если рысь пантер выгодно отличалась от их земных коллег, то галоп… В общем, для любителей прокатиться с ветерком могу сообщить: я знаю одно неплохое местечко, где это устроят так, что всем понравится.

Мили через две я решила, что все же немного увлеклась и надо бы возвращаться. Проверяя правильность сложившегося представления об управлении Гертом, я чуть-чуть натянула поводья, а затем ослабила повод с левой стороны — и надо ж, мы и впрямь притормозили, выполнили разворот в правую сторону и направились обратно. Когда же при приближении к экипажу Герт самостоятельно снизил скорость, как бы интересуясь, не намерены ли мы тут при случае остановиться, я пришла в совершеннейший восторг.

Что сказалось, когда я радостно защебетала поджидавшим меня на прежнем месте капитану и лорду:

— Итак, господа, теперь мы можем отправляться дальше. Вам, капитан, наверное, следует выступить первому…

— Герцогиня! — каменным голосом перебил меня он. — Если вы немного подумаете, то, безусловно, придете к выводу, что разделяться до переправы через Эйгвин бессмысленно. Она, знаете ли, одна, и миновать ее никому из нас не удастся. Но выступить мы, конечно, можем.

Не дожидаясь моего ответа, капитан ушел отдавать распоряжения, но даже этот его демарш не смог испортить впервые возникшее у меня на Кертории прекрасное настроение. Поэтому, когда я мчалась на Герте во главе отряда, меня переполняло не только чисто физическое удовольствие, но и совершенно замечательное ощущение, что, как говаривал небезызвестный киногерой, «я снова в деле»…

Глава 7

Надо заметить, с исчезновением из кортежа герцогини непосредственно кареты скорость передвижения значительно возросла, и Эйгвина мы достигли часам к пяти пополудни. На этот раз то ли нам повезло, то ли капитан лучше все спланировал, но паром находился на нашем берегу и явно нас ожидал, посему погрузка прошла очень оперативно, а на разговоры и всякие недобрые предчувствия времени просто не нашлось.

Когда же мы отчалили и я оказалась на пассажирской палубе в компании лорда и капитана, то принялась лихорадочно отыскивать предлог, чтобы куда-нибудь отослать Крата, — мне очень хотелось перед расставанием перекинуться парой слов с капитаном Рагайном наедине. Как выяснилось буквально через минуту, его одолевало сходное желание, но он счел возможным действовать прямо и заявил:

— Герцогиня, нам пора поговорить.

Я немного замялась, но лорд Крат решил сам проявить деликатность и со словами:

— С вашего позволения, я вас ненадолго покину, — Удалился на нос баржи.

Капитан проводил его недружелюбным взглядом, но с откровениями почему-то замешкался, и я напомнила:

— У нас мало времени.

Он кивнул с видом «я в курсе, только легче от этого не делается» и выдал многообещающее сообщение:

— Герцогиня, что-то пошло не так.

— Спасибо, я догадалась. Было бы куда лучше, если бы вы намекнули, что именно.

— Факты я могу вам сообщить, а вот истинные причины…

— Давайте начнем с фактов, — нетерпеливо перебила я, и он сухо изложил, прямо скажем, небезынтересное:

— Как вы уже поняли, я получил от Его Высочества если не прямые инструкции, то достаточно исчерпывающее описание событий, которые должны были произойти после вашего прибытия на Керторию. До нынешнего дня его пророчества исполнялись в точности. Сегодня все произошло по-иному — Его Высочество предупредил о лесной засаде, но, по его прогнозам, она должна была произойти завтра уже в графстве Барнет, и при этом нас ожидало чисто магическое нападение, ни о каком галактическом оружии речь вообще не шла.

Я собиралась вставить замечание, но он упреждающе поднял руку:

— Это не все. Также Его Высочество ни словом не обмолвился о том, что с нами отправится лорд Танварт. И я сильно сомневаюсь, что это могло произойти вследствие забывчивости Его Высочества или же незначительности данного обстоятельства. Первый визит лорда к вам был предсказан…

— Спровоцирован даже, я бы сказала.

— В какой-то мере, — легко согласился капитан. — Однако из этого неизбежно следует вывод, что Его Высочество считает лорда Танварта значимым персонажем в нашей истории. И… я не могу этого утверждать, но мне показалось, будто Его Высочество настроен по отношению к лорду — или его будущей роли — весьма негативно.

— Очень любопытно. А Принц не упоминал, когда лорд Танварт должен был появиться на горизонте во второй раз?

— Нет, — капитан криво улыбнулся. — История была рассказана мне до завершения этой поездки. Дальше, по словам Его Высочества, «все покрыто туманом».

— Вот как… — Периодически мне в голову приходят толковые мысли, и данный момент в этом плане оказался удачным, поскольку я спросила: — Лорд Рагайн, а почему вы вообще согласились стать капитаном гвардии герцогов Галлего? Не похоже, чтобы вам это занятие было очень уж по душе, а безопасным или особо перспективным оно точно не является. В чем же разгадка?

Этого капитан касаться не собирался и теперь задумался, по ходу бросив:

— Вы проницательны, герцогиня.

— Спасибо за комплимент, хотя боюсь, что куда меньше, чем мне бы того хотелось. Или даже было бы необходимо.

— В каком-то аспекте это может сказать о себе каждый. — О, еще один философ. К счастью, развивать беседу в русле сентенций на отвлеченные темы он не стал, решительно сообщив: — Да, то, что я оказался капитаном вашей гвардии, тоже напрямую связано с пророчествами Его Высочества.

Он умолк, и я выразительно глянула на противоположный берег, почти половину пути до которого мы уже одолели. Подействовало — капитан заговорил непривычно быстро, почти скороговоркой:

— Для меня эта история началась примерно два года назад, когда прежний капитан гвардии герцогов Галлего, Стин Керн, подал в отставку. Сие событие не являлось хоть сколько-нибудь замечательным и удивления не вызвало, поскольку Керн служил у Галлего еще со времен деда нынешнего герцога и по возрасту ему Уже давно пора было на покой. Удивился я, когда в столичном особняке Рагайнов — а я тогда жил в столице — появился Принц. Визит был тайным, разумеется… — Видимо, тут было о чем рассказать, но капитан не стал вдаваться в подробности, справедливо рассудив, что не успеет сообщить главного. — В общем, Его Высочество настоятельно порекомендовал мне занять вакансию капитана гвардии герцогов Галлего. Предложение само по себе неприемлемым не казалось — для представителя младшей ветви… гм… ничем не выдающегося баронского рода занять такой пост не зазорно, но истинная причина заключалась, конечно, не в этом. По словам Его Высочества, от того, займу ли я место капитана, в будущем зависела судьба моего старшего брата, живущего в Галактике. Точнее даже, если я не соглашусь, то это «с высокой степенью вероятности обернется серьезной угрозой для его жизни». Поскольку наш род в свое время имел возможность убедиться в том, что от предсказаний Его Высочества не следует отмахиваться, я и не стал этого делать.

— Могу понять. Хотя у меня сложилось впечатление, что на Кертории родственные связи, как бы помягче сказать, особо ни к чему не обязывают.

— В целом это так. Но у нас с Трудо всегда были очень хорошие отношения, и мне его судьба небезразлична.

Похоже, капитан не врал. А если и врал, то уличить его в этом прямо сейчас не представлялось возможным.

— И что было дальше?

— Принц каким-то образом организовал мое назначение, иначе Анг Сарр устроил бы на эту, судя по всему, ключевую должность кого-то из своих приверженцев. Но меня интриги никоим образом не коснулись, и я приступил к исполнению своих обязанностей, чем по мере сил и занимался вплоть до позапрошлой недели, когда Его Высочество возник вновь, на этот раз уже в вашем замке. Он очень торопился, и поэтому наша беседа носила односторонний характер. Принц сообщил мне, что события входят в решающую фазу, что на Керторию прибываете вы, и довольно подробно разъяснил, каковы должны быть мои действия. После чего вскользь упомянул о том, что его прежние пророчества оказались верны и жизнь моего брата действительно связана с вашей, иначе говоря, если вы погибнете здесь, то с ним произойдет то же самое там. На этом Его Высочество удалился.

Ни на какие хитрости, даже если бы мне захотелось их применить, времени уже не оставалось, поэтому я без всяких околичностей подытожила:

— А теперь вам необходимо узнать, мог ли Его Высочество ошибиться или же он все это, мягко говоря, придумал.

— Вряд ли вы сможете дать мне точный ответ, — резонно заметил капитан. — Но я хотел бы услышать ваше мнение.

— Хм. В таком случае, вы хотите, чтобы я за минуту решила проблему, над которой бьются лучшие умы и у нас, и у вас, а именно: что, зачем и для чего делает Принц. Боюсь, это далеко превосходит мои возможности. — Внешне это никак не отразилось, но, похоже, капитан обиделся, а я такой цели перед собой вовсе не ставила, и поэтому была вынуждена продолжить выступление: — Однако же на два момента нельзя не обратить внимания, и оба они, к сожалению, говорят в пользу второго варианта, то есть что Его Высочество сознательно ввел вас в заблуждение. Во-первых, Принц способен заглядывать в будущее чуть ли не на четверть века, так что когда у него внезапно все покрывается туманом, это… выглядит скверно. Во-вторых, ваш брат, барон Рагайн, пока что оставался единственным из всех живущих в Галактике керторианцев, кто никаким боком в происходящие события замешан не был. Поэтому с чего бы вдруг ему угрожала смертельная опасность, не очень ясно и даже трудновообразимо… — Я помолчала, Усиленно напоминая себе, что продолжать в таком ключе вообще-то не в моих интересах, но все равно не Удержалась: — А если уж говорить о смертельной опасности, то в данном вопросе вы лидируете с огромным отрывом. Думаю, вы это понимаете.

— Понимаю. Нет ли каких-нибудь аргументов в пользу иной версии?

— По правде говоря, не вижу. — Я пожала плечами. — Хотя и отрицать, что Принц может ошибаться, не могу. Случалось с ним такое. Более того, если бы он был непогрешим, то давно достиг бы того, к чему стремится, куда более простыми способами.

Капитан выполнил движение бровями, призванное означать, что это как раз аргумент, которым не следует пренебрегать, и воззрился на пристань, до которой оставалось не больше сотни ярдов.

— Что ж, спасибо, герцогиня.

— Едва ли я смогла помочь вам…

— Только не подумайте, будто я иронизирую, но вы тоже сделали все, что было в ваших силах.

С его точки зрения, разговор был окончен, но я, хоть и подозревала, каков будет ответ, спросила:

— Что вы намерены делать?

— Соблюдать нашу прежнюю договоренность, — как нечто само собой разумеющееся сказал он, и я использовала заранее заготовленное возражение:

— Это нелогично. В складывающейся ситуации вы лишаетесь возможности впрямую защищать мою жизнь, что является вашей основной задачей, но в то же время рискуете своей. Или я что-нибудь упускаю?

— Есть немного. — Он сдержанно улыбнулся. — В том случае, если на вас все же готовится еще одно нападение, то прямая обязанность вашей гвардии попытаться переключить внимание противника на себя. Это бесспорно, и соответственно мы не можем просто взять и вернуться в замок Галлего. Отправить же своих людей в западню, а самому двинуться в обратном направлении… было бы логично. Но я этого не сделаю.

Пока капитан произносил свою маленькую речь, паром пришвартовался-таки к пристани, началась выгрузка, а лорд Крат, явно потерявший терпение, решительно двинулся к нам. Заметив это, капитан слегка кивнул в его сторону.

— Будьте предельно осторожны, герцогиня.

— И вы, капитан! — Мне захотелось пожать ему руку, но поступить так было бы совсем не по-керториански, поэтому я очень постаралась, чтобы мое следующее пожелание не прозвучало буднично: — Надеюсь, вскоре мы увидимся в столице.

Он поклонился и отошел, не дожидаясь лорда Карта, и больше до момента расставания мы с ним не разговаривали. Собственно, я вообще ни с кем не разговаривала, ибо сообщение лорда Крата о том, что с главного тракта нам нужно будет свернуть у второй от переправы развилины, беседой не назовешь. В остальном он, хотя и держался в непосредственной близости, предпочитал роль молчаливой тени, то ли рассчитывал на то, что в ближайшем будущем у нас появится куда больше возможностей для спокойного общения, то ли по иной причине…

Второй развилки мы достигли быстро, минут через пятнадцать после того, как покинули причал. Сама бы я её ни за что не заметила, поскольку в моем понимании развилка — это перекресток, если даже и не снабженный дорожными указателями, то хотя бы четко обозначенный. В нашем же случае это оказалась узкая тропка, похожая на межу, разделяющую два луга, и практически неразличимая среди высокой травы уже в ста ярдах от тракта. Однако лорд Крат, скомандовавший отряду остановку, весьма уверенно подтвердил, что нам именно туда, и подъехавший попрощаться капитан напоследок еще разок удивил меня своей аккуратностью. Со словами:

— Согласно вашему приказу, герцогиня, мы обыскали погибшего стрелка. Думаю, мы нашли то, что вы имели в виду, — он протянул мне гранатомет и стандартную рендовскую упаковку на четыре заряда, где мирно покоилась парочка акустических гранат. Все логично, одна для пробы, вторая для меня, а вот остальные…

Я автоматически перезарядила оружие, поставила его на предохранитель и задумалась, как бы это хозяйство приторочить к седлу. Но пока я решала задачу, появилась идея получше.

— Оставьте это себе, капитан. Вам может нужнее оказаться. — На его лице отразилось вполне понятное сомнение, и я ободряюще улыбнулась. — Им очень просто пользоваться. Прикладываете к плечу, отжимаете кнопку здесь, затем наводите прямо на цель и плавно жмете на этот рычажок. Эффективность данного оружия очень зависит от обстоятельств, но вы наверняка сможете произвести на врага сильное впечатление.

Поскольку я сопроводила инструкции демонстрацией, капитан почувствовал себя увереннее, изоляционистской косности показывать не стал и гранатомет взял; сложная проблема — как его транспортировать — перестала быть моей. После чего, легко поклонившись на прощание, мы наконец разделились, и я последовала за лордом Кратом по тропинке, вьющейся по где зеленеющим, где колосящимся полям и лугам, кои представляли собой основной тип ландшафта в восточной части герцогства Галлего.

Надо заметить, что либо мой проводник блестяще знал топографию здешних мест, либо детально продумал маршрут заранее, потому как двигались мы исключительно по тропам. Вначале по лугам, затем — по мере удаления от Эйгвина — через перелески и рощи. Пару раз нам случалось, правда, выехать на относительно торную дорогу, но лишь для того, чтобы свернуть в первое же малозаметное ответвление. Естественно, совсем уж глушью окружавший нас мир я бы называть не стала — восточная часть герцогства была все же самой густонаселенной, — и время от времени местные жители нам встречались, но реагировали они на наше появление на удивление одинаково, а именно делали вид, будто нас просто не существует в природе. Выглядело это странно, хотя и по-своему не лишенным смысла.

Еще следует отметить быстроту, с которой мы двигались. Керторианским пантерам, и в частности моему Герту, казалось, были абсолютно безразличны качество, ширина и прочие параметры дорожного покрытия — они самостоятельно огибали препятствия, избегали ям и колдобин и шли настолько ровным и плавным галопом, что при желании можно было и вздремнуть. Я, правда, не рискнула, хотя подобное времяпрепровождение могла только приветствовать, ибо нормально общаться, двигаясь в таком темпе, было совершенно нереально, а удовольствие от самого процесса перемещения верхом на пантере на третьем-четвертом часу безнадежно поблекло на фоне намеков от мышц разных частей тела, что им эти скачки надоели и поэтому завтра они будут болеть…

Лорд Крат в первые часы нашего путешествия выказывал истинно керторианскую сдержанность и соизволил впервые обратиться ко мне, когда уже начало темнеть. Причем с изменением освещения сей факт никак не был связан — когда мы форсировали очередную неширокую речку по крепкому, но очень древнему мосту, он просто проинформировал меня, что мы покинули пределы герцогства Галлего и теперь находимся в графстве Барнет, о котором сегодня уже упоминалось. Услышав обращенную ко мне человеческую… тьфу, керторианскую речь, я настолько обрадовалась, что даже собралась спросить, не означает ли это необходимости отныне проявлять особую осторожность, или же имелось в виду нечто иное. Но пока я выстраивала в голове столь сложную фразу, Крат спокойно уехал вперед.

Ну и ладно, пожалуйста, и я еще с часик продолжала покорно следовать за ним в сгущающемся сумраке, но когда солнце окончательно скрылось за горизонтом и его место заняли очередные две луны — на сей раз Аксилон и Эльсинор, щедро залившие землю мертвенно-бледным светом (а мы, между прочим, двигались вдоль опушки изрядно дремучего на вид леса), — мое терпение подошло к концу. Но я опять не успела выступить, поскольку решила дождаться-таки, пока мы доберемся до очередного перекрестка, а там — на стыке с трактом, шириной и цивильностью уступавшим лишь тому, по которому мы двигались изначально, — лорд Крат соизволил остановиться сам и, обернувшись ко мне, необычайно глубокомысленно заметил:

— Нам надо обсудить наши планы, герцогиня.

— Не рановато ли?

— Прежде не имело смысла, поскольку нам все равно нужно было попасть в эту точку. — Жалко, что выражение его лица было уже не видно, а по ровному тону ничего не определишь. — Теперь же есть несколько вариантов. Первый — это Арихерст, небольшой городок в получасе езды к северу по этой дороге, где мы можем поесть и переночевать.

Он взял малопонятную паузу, поэтому пришлось подтолкнуть:

— Но?

— Но мы не можем замаскироваться и сразу привлечем к себе ненужное внимание. Поэтому, если охота на вас идет всерьез и враги озаботились отправить разведчиков на предполагаемые обходные маршруты, нас немедленно обнаружат.

— Ясно. Еще варианты?

— Мы можем продолжать движение. Разумеется, пробираться ночью по лесам выйдет слишком медленно да к тому же и небезопасно, но в миле к югу от этой дороги отходит еще одна, идущая по направлению к столице. До рассвета мы можем ехать по ней.

— А наши звери выдержат подобное испытание?

— Да, пантеры очень выносливы, они могут двигаться без остановок по двое суток кряду.

— То есть теоретически они могут продержаться до самой столицы?

— На пределе. Но к середине завтрашнего дня будут уже очень измотаны.

— Так же как и мы.

Он скромно промолчал, обойдясь без бравурных заявлений типа: «Не знаю, как вам, а мне такое раз плюнуть!..»

— Что еще вы можете предложить?

— Последний вариант — заночевать в лесу.

Я успешно подавила первый импульс: «Да ни за что на свете!» и заметила достаточно спокойно:

— Выглядит не слишком привлекательно.

— Да, условия для отдыха не лучшие. Плюс ко всему придется обойтись без ужина, поскольку ничего съестного мы с собой не захватили. Однако в смысле безопасности и тактических преимуществ — в результате мы определенно сможем достичь цели в один прием — данный вариант кажется наиболее приемлемым.

— Предположим, без ужина я обойдусь… А как вы предполагаете все это организовать?

Ни на особую толковость, ни на конструктивность этот вопрос, конечно, не претендовал — так, тривиальная затяжка времени. Но лорд Крат очередной раз показал, что прекрасно умеет с этим бороться:

— Может быть, будет лучше, если я просто покажу?

— Хм. Ну, показывайте.

Лорд Крат развернул свою пантеру и со словами:

— Надо вернуться немного назад, я недавно видел подходящее место, — отправился обратно по тропинке, а я смогла по достоинству оценить его маневр.

Изложить варианты, кратко и энергично раскритиковать нежелательные, а затем неназойливо пропихнуть тот, который изначально считал наиболее предпочтительным, — все это очень грамотно. Особое любопытство на данном этапе представлял один момент — чему именно лорд Крат отдавал предпочтение? Или даже так — руководствовался ли он и в самом деле стратегическими соображениями, либо же идея провести со мной ночь в лесу нравилась ему чем-то еще?

Разумеется, сразу ответа я не получила, хотя уверенность, с которой мой проводник занялся обустройством ночлега, опять-таки наводила на мысль о предварительной подготовке. Хотя не исключено, что он просто все это многократно проделывал… Тем более сама по себе процедура была незатейливой: проехав с полмили назад по тропе, лорд Крат свернул в лес и, сильно туда не углубляясь, остановился у группы из трех хвойных деревьев, очень напоминавших земные пихты. Там он расседлал свою пантеру и моего Герта, по ходу сообщив, что в лесу те сами о себе прекрасно позаботятся, после чего обиходил нас, а именно: нарезал охотничьим ножом лапника, изготовив из него подобие двух лежанок, и развел небольшой костерок при помощи отнюдь не магических приспособлений, во времена оны называвшихся, по-моему, трут и кресало…

Таким образом, где-то как раз в полночь я обнаружила себя сидящей в лесу у костра вместе с красивым и обаятельным мужчиной, что в принципе вполне соответствовало моим былым романтическим представлениям о далекой и загадочной стране Кертории. И почему-то счастливой при этом я себя не ощущала — напротив, хотелось есть, мерзла спина, а каждый громкий треск или шорох, периодически раздававшиеся из леса, заставляли меня вздрагивать. В общем, все это могло послужить весомым аргументом в пользу небесспорного в целом тезиса о том, что по-настоящему хорошие мечты — это те, которые заведомо никогда не могут сбыться.

Надо признать, Крат очень точно прочувствовал (или прочитал) ход моих мыслей, ибо первой фразой, произнесенной им после того, как мы расположились, стала:

— Я вижу, герцогиня, что на лоне природы вам несколько неуютно.

— Спорить было бы смешно.

— Мне кажется, это неправильно. Я далеко не самый горячий на Кертории поклонник дикой природы, тем не менее считаю верной мысль о том, что все мы — часть этой природы, а не нечто привнесенное извне, и поэтому нам не следует от нее отгораживаться.

«Тоже мне, юный натуралист», — фыркнула я про себя и, не удержавшись, съязвила:

— Знаете, никогда не ставила перед собой цель пореже бывать на свежем воздухе. Просто за последние двенадцать лет в моей жизни не нашлось места прогулкам по лесам и горам.

— Хм. Разве не мы сами определяем, какой будет наша жизнь и чему есть в ней место?

— Возможно, для керторианской аристократии это так. Очень хочется верить, хотя глаза и уши порой утверждают обратное. — Он не выказал желания отреагировать на шпильку, и я продолжила: — Для большинства же представителей человеческой цивилизации это неверно. По ряду причин, в которые сейчас не хотелось бы вдаваться. Хотя справедливости ради стоит признать, что лично я в это подавляющее большинство не вхожу.

— О чем я, собственно, и говорил. Иными словами, вы деятельны, необычайно целеустремленны и совершенно не романтичны.

«Ого!», «Спасибо за блестящий анализ» и «К сожалению, я куда более романтична, чем вам показалось» — я все же оставила при себе, хотя и почти против воли улыбнулась. Причину этой улыбки Крат угадать, конечно, не мог, а посему без всяких намеков на ложную скромность прямо поинтересовался:

— Что вас развеселило? То, насколько мои предположения далеки от истины, или все же нечто иное?

— Иное. Вспомнилось, что у нас с Ранье тоже состоялся похожий разговор. Только тогда я выступала в роли защитницы романтики и была весьма недовольна полным отсутствием понимания у собеседника. При этом замечу, кстати, что герцог Галлего на лоне природы чувствует себя комфортно, несмотря на долгое отсутствие практики. Имела возможность убедиться.

— Ну, это не так уж…

— Парадоксально? — перебила я и опять улыбнулась, на сей раз довольно язвительно. — В самом деле. Ведь романтика — это скорее вопрос содержания, а не формы. Просто символ, характеризующий наше восприятие жизни. В данном случае — чувственное, подразумевающее в анамнезе доверчивость, сентиментальность и, пожалуй, даже доброту. Также лишенное логики и, безусловно, наивное, а это очень не по-керториански. Не так ли?

Похоже, лорд Крат счел тему беседы достаточно увлекательной и явно готовился дать развернутый ответ, что не слишком радовало — посетившие меня воспоминания о Ранье и всяком таком как-то плохо гармонировали с развитием разговора в столь… э-э… возвышенном направлении. В связи с чем очень кстати пришелся раздавшийся из глубины леса истошный визг — звучало достаточно душераздирающе, чтобы вопрос:

— Что это было? — показался вполне уместным.

— Подозреваю, Герт и Дэрси (видимо, так звали его пантеру) поймали себе ужин. Удачно, поскольку чем свежее они будут завтра, тем лучше.

— А могли не поймать и остаться голодными?

— Маловероятно. Но если этот участок леса изобилует крупными хищниками, то дичи могло остаться мало, и, соответственно, у наших пантер могли возникнуть трудности.

— Логично. А каковы наши с вами перспективы в качестве дичи для этих прочих крупных хищников?

— Тоже крайне незначительные. Когда пантеры найдут себе пищу и воду, они вернутся к стоянке. И хотя они не самые крупные плотоядные в лесах Кертории, но, безусловно, самые опасные. Никто с ними связываться не будет.

— Как-то это не романтично, — не сдержалась я. — Никакой тебе опасности. А то ведь угроза быть заживо растерзанными дикими зверями очень бодрит.

Однако возвращаться в прежнее русло беседы мне нисколько не хотелось, поэтому следующая реплика Крата, с улыбкой поинтересовавшегося:

— Неужели вам недостаточно уже имеющихся опасностей для поддержания в себе доброго настроения? — оказалась очень подходящей.

— Все, с кем я общалась, именно так и считают, а между тем сегодняшняя засада была фактически первым эпизодом, когда эти опасности во что-то материализовались.

— Разве? — На этот раз он с легкостью устремился в желаемом мной направлении. — А я слышал, будто произошел некий инцидент во время вашей поездки к соседям… При паромной переправе через Эйгвин. Очень похожий на…

— Смерть родителей герцога Галлего? Был. Вам что-нибудь о нем известно?

Вопрос, конечно же, очень двусмысленный, но лорд Крат не выказал и тени раздумий или колебаний.

— Кроме того, что он имел место, — ничего. Может быть, вы ознакомите меня с деталями?

Почему бы и нет. Другое дело, что окружающая обстановка и отчасти настроение наложили отпечаток на мой рассказ, и он оказался куда более эмоциональным и художественным, нежели приличествующее случаю сухое изложение фактов. И похоже, мое повествование произвело на Крата определенное впечатление — по крайней мере, по завершении он долго хранил молчание. Потом, правда, вместо бури оваций последовал прозаический вопрос:

— Так вы считаете, что столь непростое по замыслу и исполнению нападение не несло в себе реальной угрозы?

— Не уверена, — честно признала я. — Но точно знаю, кто считает именно так. И приводит весомые аргументы.

— Думается, этот «кто-то» — баронесса Детан?

— Хм. На чем основана ваша догадка?

— На исключении. Имея примерный список ваших собеседников, сделать правильный выбор несложно, ибо она — единственная из всех, кто может… э-э… глубоко копнуть. И имеет достаточно информации для этого. — Он чуть запнулся, как будто вспомнив о чем-то, и Действительно с заметной осторожностью начал: — Хотя существует, конечно…

— Нет, Принц ко мне в гости не наведывался.

Он кивнул с выражением, которое я бы классифицировала как «Ну, раз вы так говорите, то, наверное, так оно и есть…».

— Тогда точно она.

— Вы правы.

— И каковы же ее аргументы?

Вот на это ответ у меня был готов заранее.

— Надеюсь, вы поправите меня, если я заблуждаюсь. Но очень похоже, что, по сути, это те же доводы, которые сегодня использовали вы, чтобы подкрепить свое утверждение о неспособности наших врагов попасть в герцогство Галлего при помощи портала.

Надолго он задумался, очень надолго, и, пожалуй, это случилось впервые на моей памяти — прежде лорд Крат с достойной уважения легкостью мог поддержать любую заявленную для беседы тему. Что ж, итоги его размышлений меня не разочаровали — соображал он, безусловно, на уровне лучших известных мне образцов.

— Если я, в свою очередь, ничего не путаю, то ваши слова равносильны утверждению, что первое — удавшееся — покушение организовал граф Анг Сарр. В таком случае я предпочел бы где-нибудь ошибиться.

— Понимаю ваши чувства, однако, на мой взгляд, ошибиться вам не удалось. Хотя я бы с удовольствием выслушала всю выстроенную вами цепочку — может быть, при более внимательном изучении мы вместе найдем какие-нибудь… изъяны, что ли.

Нельзя сказать, что он прямо сгорал от желания продемонстрировать свое высокое аналитическое искусство, но после небольшой паузы все же согласился:

— Давайте попробуем. Итак, исходим из того, что вы знаете, о чем говорите. Мои же аргументы выглядят следующим образом: при всем расколе и неустойчивости в Академии Ректор сохраняет контроль над ситуацией, и поэтому использование таких могущественных вещей, как старинный портал, без его ведома невозможно. А граф Сарр на данный момент последний, кого можно заподозрить в желании вас уничтожить. Вы это имели в виду?

— Да. Хотя по поводу последнего постулата замечу, что это вы так думаете.

— А вы нет? — Он сильно удивился.

Я совершенно честно пожала плечами.

— Слишком сложно. Лучше пойдем дальше.

— Хорошо. Также из ваших слов напрямую следовало, будто баронесса Детан думает, что настоящее покушение на вас мог устроить только… выразимся помягче, некто обладающий могуществом Анга Сарра, которому это вроде бы и не нужно. Собственно, отсюда уже очевидно вытекает вывод о том, кто организовал первую катастрофу. При единственном условии — баронесса точно знает, что… э-э… персоны с возможностями более скромными, чем у Ректора Академии, к рассмотрению просто не принимаются. Конечно, это весьма смелое допущение, но я готов поверить, что у баронессы есть чем подкрепить свои слова. Иначе она бы вас не убедила.

— Ваша логика безупречна, — подтвердила я. — Так мы ошибок не найдем.

— А можно уточнить?

— Да?

— Во время вашей беседы баронесса, часом, не намекала на одну вполне конкретную причину такой своей уверенности? Я имею в виду ее мужа…

— Разумеется. Более того, она прямо сказала мне, что барону Детану наверняка известна истина, а не обнародует он ее лишь по причине нежелания связываться с… убийцей.

Ответ прозвучал в точности так, как я и ожидала:

— Очень интересно. А ему все известно просто потому, что ему всегда все известно? Или…

— Да, — перебила я, — именно поэтому.

Он недоверчиво усмехнулся.

— А вот это выглядит как слабое звено, способное Разрушить всю цепочку. Никто не всеведущ, и…

— И банальностями подобного рода мы развлекать друг друга не будем. — Я постаралась смягчить резкость улыбкой, — В Галактике я вела досье на каждого из живущих там керторианцев…

— Любопытно было бы взглянуть.

— Не сомневаюсь, но, извините, с собой не захватила. На барона Детана материал у меня был накоплен едва ли не самый обширный, а занимается он… скажем так, разгадыванием всевозможных тайн. Так вот, в более чем ста известных мне случаях он не потерпел ни одной неудачи. На всеведение, правда, он при этом не претендует, как я слышала.

— Да, это впечатляет, — отрешенно признал лорд Крат, мысли которого явно потекли в новом направлении. Каком именно, догадаться было нетрудно, поэтому следующий вопрос меня не удивил: — А какую позицию барон Детан занимает в… во всем этом?

— Любопытная оговорка, — вслух заметила я. — Неопределенную.

Я сказала правду, но на этот раз он мне не поверил:

— Вряд ли барон выступает против вашего мужа, не так ли?

— Вряд ли. А в качестве альтернативы — едва ли. — Я изобразила саркастическую улыбку, но продолжила серьезно: — По-моему, моя очередь кое-что уточнить. Оппозиция Ректору в самой Академии не может значительно уступать ему в возможностях, иначе он легко бы ее смел. Тогда почему, когда речь заходит о… м-м… высших проявлениях магии, все упоминают лишь два имени: Анг Сарр и Принц Ардварт? Или я что-то упустила?

— Здесь есть разграничение, которое действительно ускользнуло от вас. В плане магических возможностей оппозиция уступает безусловно. Даже ее лидер — барон Эстер Нолт — ничего выдающегося из себя не представляет, хороший телекинетик, не более того. Подавляющее же большинство сильных волшебников поддерживают Ректора. Однако в политическом смысле расклад совершенно иной — я бы сказал, с точностью до наоборот. Улавливаете разницу?

— Пожалуй. Если только это правда, и у оппозиции нет скрытых ресурсов, которые она применяет по мере необходимости. Как сейчас, например.

— Нет, это невозможно. Невзирая на раскол, Академия — это единый организм. К тому же там все слишком давно и слишком хорошо друг друга знают.

— И выносить все эти знания за пределы стен Академии они, наверное, не стремятся, — как бы невзначай заметила я, а лорд Крат, хотя и почуявший вроде подвох, подтвердил:

— Не стремятся.

Надо признать, я колебалась добрых пару минут, поскольку раскопки в предполагаемом направлении не казались своевременными и полезными, но любопытство оказалось сильнее:

— И это возвращает нас к вопросу, который однажды я вам уже задавала. Теперь, правда, я сформулирую его по-другому: а на чьей стороне вы, лорд Крат? И какова ваша роль, цитирую, во всем этом?

Для начала он слегка улыбнулся, и я сразу предупредила:

— Рассказами о случайных совпадениях утруждать себя не стоит. Все равно не поверю.

— А их не бывает? Случайных совпадений? Все всегда кем-то спланировано в мельчайших подробностях? — Он не стал дожидаться ответа и кивнул сам себе. — Сомневаюсь. Но это, конечно, слишком обширный вопрос. Есть попроще — должен ли я отвечать вам?

— Угу, это интересная игра. Не должны, но если б не собирались, то и спрашивать об этом не стали.

— Должно быть, так, — согласился он. — Хорошо, я вам отвечу, хотя и не совсем на те вопросы, которые вы задали, ибо, какова моя роль в происходящем, мне пока судить трудно, а принимать чью-либо сторону до сих пор не считал для себя нужным — у меня, знаете ли, есть своя собственная. Постараюсь это заявление проиллюстрировать.

Он на время умолк, а я взвешивала, насколько взятая им пауза естественна. С одной стороны, это верный признак того, что если и намерены излагать правду, то далеко не всю, а с другой — даже хорошему рассказчику часто бывает нужно выстроить мысли. Сложно оценить, в общем…

— Видимо, начать стоит с того, что моя жизнь сложилась далеко не так, как мне бы того хотелось, — Несмотря на столь драматичное заявление, в его голосе слышались веселые нотки. — Причем по совершенно не зависящим от меня обстоятельствам. Ну, не родился я наследником династии, что ж тут поделаешь. А очень было досадно, ведь будь по-иному, то отправился бы я вместе со своими друзьями в Галактику, к чему испытывал более сильное желание, чем, думаю, все трое вместе взятые. Но пришлось остаться на Кертории. А здесь, знаете ли, скучновато. Особенно если у тебя нет ни желания, ни особых возможностей плести мелкие интриги, не обнаруживается магического таланта, но зато есть стойкая врожденная неприязнь к тому, чтобы тобой командовали, и это делает неприемлемой службу в армии…

— Понимаю ваши сложности, — вставила я. — А крупные интриги плести не пробовали?

— Чтобы забраться туда, где начинаются крупные, нужно благополучно завершить множество мелких, не так ли? — Чтобы не сбивать его патетический настрой, я многозначительно кивнула, и лорд Крат продолжил: — Между тем, даже из глубин тихого и сонного графства Танварт с течением времени стало ясно, что в наше время на Кертории в чести именно крупные интриги. Точнее, одна интрига, но зато не просто крупная, а считай — всеобъемлющая. Поэтому когда мне дали понять — а случилось это давно, около двадцати лет тому назад, — что и я могу оказаться каким-то образом вовлечен в происходящее, мне и в голову не пришло сопротивляться и отказываться… Тем более что произошло это в неназойливой форме — просто в один из моих нечастых визитов в столицу братец Дин вдруг стал со мной необычайно откровенен и принялся рассказывать о вещах, очевидно для чужих ушей не предназначенных. Поскольку мы с ним никогда не были друзьями, и прежде ни малейшего желания поделиться со мной подробностями относительно происходящего в Академии он не выказывал, это был ясный сигнал. А затем я долгие годы безуспешно гадал, к чему бы это, ибо ситуация дальнейшего развития не получила — мне время от времени подбрасывали новые сведения, но и только…

— А прямо спрашивать вы, конечно, не захотели?

— Нет. Зачем? Рано или поздно все прояснится, а торопиться мне было некуда. Хотя… — В его голосе послышались холодные и недобрые нотки. Не относящиеся ко мне, правда, — В данном случае говорить о ясности не приходится. Ограничусь фактами — через день после вашего прибытия на Керторию мой брат прислал письмо, в котором сообщал об этом событии и предлагал мне нанести вам визит. На этот раз я счел возможным проявить интерес и задал простой вопрос: «С какой целью?» — но он не соизволил ответить. Однако мне было любопытно, и я заехал к вам в гости, где ничего… хм… выходящего за рамки не случилось, не так ли?

— В общем, да.

— Тем не менее я ожидал, что у меня попросят отчёт или, по крайней мере, хоть как-то отреагируют. Но нет, следующее послание от Дина поступило, когда вы уже вернулись из поездки на север, и пространностью, как и обычно, не отличалось. Там сообщалось лишь, что вам предстоит отправиться в столицу на Совет Академии и — привожу дословно — «было бы неплохо, чтобы герцогиня Галлего добралась туда в целости и сохранности».

— На редкость тонко сказано, и возразить-то нечего. И вправду было бы неплохо. — Я довольно кисло усмехнулась, и он понимающе кивнул.

— Вот и с моей личной точки зрения, это было бы неплохо, поэтому вопрос заключался лишь в том, из каких источников я узнаю результаты. Непосредственно с места событий или из неизбежных в таких делах слухов? Думаю, вас вряд ли удивит то, что я предпочел первый вариант.

— Хм. — Сделать вид, будто я поверила его словам, было, безусловно, благоразумно, но почему-то не хотелось. — Керторианцы осторожны, и я впервые слышу, как кто-то из них заявляет, что предпочитает смертельную опасность однообразной жизни.

Начни он искать аргументы и спорить, я бы насторожилась, но лорд Крат только мило улыбнулся и развел руками:

— Так или иначе, но добавить мне нечего.

На этом наша ночная беседа и завершилась. Конечно, большинство людей сочли бы подобную концовку разговора при таких обстоятельствах как минимум странной, но чем хороши керторианцы, так это своей позицией по поводу того, что наличие собеседника не обязывает к общению. Причем лорд Крат явно не страдал от скуки — очень скоро его лицо приняло отсутствующее выражение, а взгляд устремился куда-то в темные лесные дебри, но постичь его мысли мне было, к сожалению, не дано.

Сама же я некоторое время размышляла над тем, следует ли ему верить. Но усталость, отсутствие ужина, да и позднее время сделали мои раздумья сопоставимыми по эффективности с гаданием на цветочке. Любопытно было разве что дождаться, на каком лепестке — верю или не верю — процесс завершится, но вмешались непредвиденные обстоятельства.

Несмотря на керторианскую наследственность, серьезных паранормальных способностей мне иметь не случилось, но все же я до известной степени была ясновидящей. То есть даром в полном смысле не обладала и заглядывать в будущее по собственному желанию, как Принц, не могла, но время от времени видения меня посещали. Ни цельностью, ни точностью они не отличались, однако кое-какую пользу из них извлекать доводилось, поэтому когда, глядя в пламя костра, я обнаружила, что оно начинает мерцать и расплываться перед глазами, то не стала сопротивляться накатывающему приступу. Совсем наоборот — я прилегла на подстилку из лапника, закрыла глаза и постаралась освободить сознание от всяческих мыслей.

Возникшая в мозгу картина оказалась на удивление четкой — небольшая комната, нечто среднее между библиотекой и кабинетом, где за письменным столом друг напротив друга сидели двое керторианцев. Один, явно хозяин помещения, выглядел глубоким стариком — совсем седой, с морщинистыми руками и сгорбленной спиной, вот только лица его, к моему огромному неудовольствию, видно не было — в качестве точки наблюдения мне выделили кусочек пространства, расположенный точно за его затылком. Второй — брюнет в расцвете лет — сидел соответственно лицом ко мне, и лицо это представляло не что иное, как несколько укрупненную и чуть более грубоватую версию лорда Крата Танварта… Разумеется, эти двое беседовали, но возникла маленькая проблемка — мне забыли включить звук. Для видений это было нормально, но крайне неудачно, поскольку помимо банального любопытства присутствовало стойкое ощущение, что мне совершенно, прямо-таки жизненно необходимо знать, о чем говорится в этой комнате. Оставалось лишь надеяться, что вот-вот произойдет какое-нибудь событие, для понимания которого в звуковом сопровождении нет необходимости, но, увы… После очередной достаточно длинной тирады старика мужчина, похожий на лорда Крата, молча кивнул, встал и, небрежно поклонившись, ушел, а через мгновение и само видение подернулось дымкой и растаяло…

…Сменившись весьма угрюмым и абсолютно незнакомым горным пейзажем, который я осматривала с высоты птичьего полета. Это, надо сказать, было больше похоже на мои обычные видения — ничего конкретного, нет действующих лиц, одни ощущения. Причем очень гнетущие ощущения: тревога, неуверенность, необходимость отыскать нечто, что найти практически невозможно… Такой вот радужный наборчик. И никакое великое озарение меня не посетило, и опять ничего не произошло — спустя отведенное кем-то или чем-то время горы решили, что я достаточно на них любовалась, и канули во мрак…

…Который на сей раз не очень и рассеялся, поскольку вокруг царила ночь. Ясная и холодная ночь. Я стояла на стене замка герцогов Галлего, смотрела в небо, где сияли все три луны Кертории, и ждала. Я ни о чем не думала, меня ничуть не интересовало окружающее, я только ждала, ждала кого-то… Для меня нынешней было откровением узнать, что я вообще могу ждать так, но самым удивительным было другое — в отличие от той, что стояла на стене, я не знала, кого же жду. А та не спешила со мной этим знанием поделиться…

Загрузка...