Три банки тушенки

На потолке, источая монотонное потрескивание, тускло мерцала лампа. Ее свет вырезал из тьмы умиротворенное лицо рядового Падланова. Парень дремал, положив руки на гашетку зенитной установки, чье орудие мрачно глядело на массивный шлюз бункера.

Валера Устин с тихим смехом толкнул в бок Бутылина и кивком указал на эту картину:

— Смотри, а?

— Угу, — сухо отозвался ефрейтор и на миг оторвался от сканера.

— Куда ходил-то?

— Посрать, блин. Торопился еще. Зачем? Все равно пусто.

Устин промолчал. Пусто — означает, что в радиусе километра от бункера нет ни единой живой души. Команда Страдивари должна была вернуться еще час назад.

— Завтра мы идем, — то ли спросил, то ли констатировал Бутылин.

— Мы. Страдивари говорил, что надо будет на улицу Ленина заглянуть. Там вроде был какой-то магазинчик. — Валера хлопнул по наплечному карману камуфляжа, в безнадежной попытке обнаружить там сигареты. Напрасно. Последняя пачка закончилась на той неделе. Солдат сквозь зубы выругался:

— Бля, курить хочу.

— Хоти… — мрачно предложил Бутылин.

— Пойду, среди окурков поищу чего-нибудь, — солдат поднялся со стула и, закинув автомат на плечо, зашагал по едва освещенному коридору.

— Не стоит, — окликнул его ефрейтор. — Там сейчас Соколов Нюсю трахает. Или Левченко. Они просили просто так не беспокоить. Не мешай ребятам.

— Блин, а ведь мне до завтрашнего дня ждать, — с завистью протянул Устин.

— Жди… — поморщился Бутылин. Он, Страдивари и Песец гражданскую не трогали, и не одобряли товарищей. Остальные ребята из взвода почти круглосуточно пялили найденную в городе девчонку. Ефрейтор помнил тот день, когда ее нашли. Тогда была вылазка Песца. Они пытались разжиться в магазинчике, километрах в трех от бункера, но на полпути попали в засаду мутантов. Потеряли Кравцова и Лизунова, а потом забились в какой-то подвал, и сутки отбивались от лезущих внутрь тварей. Там же нашли эту деваху. С гонором девочка оказалась. Сразу потребовала эвакуировать ее из города, угрожала могущественным папашей. Ничего, рога пообломали. Сначала она еще сопротивлялась, первую неделю, а потом привыкла. Втянулась, как говорит сержант Скрипач. Он же — Страдивари.

Невдомек было дуре, что ее папашка, скорее всего, бродит сейчас по улицам города и его единственное желание — пожрать. От выпущенного Штатами вируса почти все население обуял этот нечеловеческий голод. Люди ели все, что можно. Даже камни пытались грызть. Страшная участь.

Спаслись единицы. Взвод охраны бункера, да те, кто успел укрыться в подвалах, когда завопили о биологической атаке. Наверняка кто-то еще выжил, но пока что отряды поиска никого не находили. Да и в радиоэфире почему-то царило молчание.

Так что ребята с Нюсей церемониться не стали — месяц без женщин на стены лезли, а тут такой подарок. Красивая, манерная, с отличной фигуркой. Вот они и не выдержали. Сержант даже слова не сказал. Понимал, что сейчас не стоит вспоминать про гуманизм и господство закона. Мира больше не существовало. И если вдруг власти дадут о себе знать, чего они за два месяца так и не сделали, то Страдивари, Бутылин был уверен, перестреляет всех гражданских. Чтобы не оставлять свидетелей.

Командир охраны — мужик жесткий. Профессорок, убитый и выброшенный на корм мутантам, яркое тому свидетельство. Тоже из прибившихся был. Пытался воззвать к человечности ребят, когда они в очередной раз, на глазах у всех, пустили Нюсю по кругу. Страдивари тогда предложил ему заткнуться, но старикан продолжал кричать о «потери человечности», о «культурных ценностях» и «моральных законах». Сержант его пристрелил, многозначительно заметив, что теперь на один рот стало меньше.

Сейчас в бункере осталось десять солдат из взвода и трое гражданских. Нюся, студент-радиотехник и Яна-дурочка. Итого тринадцать человек. Припасы же были на нуле. Последние две недели питались жиденьким бульоном, все остальное кончилось. Да и бульон-то — всего лишь сваренная в чане с водой банка тушенки. Банка в день… 375 грамм… На всех…

Ефрейтор, из последнего разговора Песцова со Скрипачом, знал, что от гражданских со дня на день избавятся. Из еды осталось только три банки тушенки. И все… Уходить надо из бункера, и пробиваться в центр города, а без боевой брони это бессмысленная затея. Вот только бронекостюмов всего десять. Гражданским не хватит.

В центре припасов много должно быть. Надо туда перебазироваться. Или лучше в леса уйти. Хотя нет, это бессмысленно — вся область мутантами кишит. Пару вылазок назад отряд Страдивари наткнулся на мутировавшего лося, эта тварь, утробно мыча, глодала водосточную трубу.

Устин вернулся к ефрейтору и облокотился на зенитку.

— Скорее бы они вернулись, — в воздух произнес он.

— Есть сигнал, — встрепенулся Бутылин, обнаруживший, что сканер на миг потемнел. Это значило, что на зеленоватом, потертом экране, сейчас появятся несколько точек.

— Падла, подъем, — гаркнул Устин и лениво повернулся к шлюзу.

— Не ори, говно, — фыркнул рядовой и откинулся на спинку. — Им еще минут пять идти.

— Быстро приближаются, — Бутылин отложил сканер и занял место за установленным на полу ручным пулеметом. — И их пятеро.

— Че так? — удивился Устин и направился к шлюзу. — Опять кого-то нашли? Только бы бабу…

— Приготовились, — повысил голос ефрейтор.

— Да не ори ты, — отмахнулся Валера и остановился около пульта, открывающего шлюз.

Дальше ждали в полном молчании, слушая стрекот лампы. Наконец в шлюз ударили.

Бам! Бам-бам-бам! Бам-бам!

— Наши, — кивнул Валера, и его пальцы пробежались по клавиатуре. Свет еще больше потускнел, и взревел механизм открывающий шлюз. Устин перехватил автомат, занеся левую ладонь над клавишей закрытия.

В щель шлюза пробился вой мутантов и грохот стрельбы.

— Опять! — расстроено выкрикнул Падланов, и зенитка, слегка загудев, вышла в боевое положение.

— В меня не попади, — мрачно ухмыльнулся Устин.

В расширившийся проем влетел один из солдат, боевая броня была заляпана кровью, словно он в ней искупался.

— Справимся, не ссать, — громыхнул усиленный бронёю голос. Лопатин.

За дверью завизжал пулемет Страдивари. Сержант со своим шестиствольником обычно прикрывал отход основной группы.

Один за другим в бункер вбежали Николаев и Семичев. Последним, поливая проем огнем, спиною вошел Скрипач. Устин хлопнул по кнопке, и механизм надсадно взвыл, медленно закрывая шлюз.

Сержант прекратил стрелять только когда проем сузился до ширины его плеч. Отпрыгнув назад, он не опускал пулемет, пока шлюз окончательно не закрылся. Снаружи в свинцовую преграду что-то врезалось. Потом еще.

— Успели, — хохотнул динамик Николаева. — Я думал нам хана.

Семичев снял с головы шлем и устало улыбнулся:

— Опять засада, мужики. Они нас все время ждут. Не пробиться. Мы даже половину пути не преодолели. На каждой улице пасут, суки.

— Отставить панику, бля, — рыкнул голос сержанта. Скрипач поставил пулемет на пол и тоже снял шлем. Бугристое, грязное лицо солдата довольно улыбалось. — Зато как постреляли!

— Ничего не нашли?

— Пусто. Завтра — кровь из носа добирайтесь до Ленина. Как хотите. У нас три банки тушенки и все. Что жрать-то будем? — Страдивари посмотрел на Устина. — А?

— Завтра вшестером пойдем тогда, — пожал плечами тот.

— Я вот думаю, может, все рванем? — сержант оглядел ребят.

— Кто-то должен остаться у зенитки и пульта. Уже двое. И приглядеть за гражданскими. Еще один-двое. Шестеро на выход — оптимально, — подал голос Лопатин.

— Эх, Лопата, чего ты в армию пошел, коли такой умный, — хохотнул Страдивари.

— Эй, сержант. Вас же пятеро шло? — подал голос Бутылин.

— А, нашли еще одного. Как видишь — он не добрался, — улыбнулся Скрипач.

— Ну? — у зенитки появился Песцов с штурмовой винтовкой.

— Пусто, — развел руками сержант.

— Черт…

— И не говори. Предлагаю сегодня устроить пир и угробить все три банки тушенки. Хватит этот бульон тянуть. У меня желудок с ума уже сходит, — Страдивари бодро зашагал к Песцову. — Двигай, друже, на склад. Сегодня гуляем.

— Хорошо, сержант, — кивнул Песец.

Бункер состоял из шести помещений. Генераторная, склад, жилое помещение охраны, рассчитанное на тридцать человек, кухня, душевая и туалет. Причем душевая и туалет давно уже не работали. На самом деле был еще проход на нижние уровни, но его заварили еще до войны. Служба у взвода охраны оказалась бессмысленной, но зато не пыльной. От радиации, бактериологических и химических атак бункер защищал, однако кто-то наверху этот объект решил закрыть. А охрана осталась. Для галочки.

Повезло, наверное.

Песцов отправился на склад, а остальные прямиком в «казарму». У шлюза никто не остался. Раньше там был постоянный пост, но со временем сержант его отменил. Снаружи стучались только мутанты.

В жилом помещении воняло потом. В дальнем углу на полу скрючилась Яна-дурочка. Ее подобрал Песцов во время одной из своих вылазок. Девочке было от силы лет пятнадцать, и она походила больше на звереныша, чем на человека. Однако Песец опекал ее словно свою сестру. Заботился о ней, ухаживал. А она лишь гадила под себя, да выбравшись из кровати забивалась в угол и до ночи тряслась там, испуганно глядя на солдат. Сначала Устин хотел затащить ее в койку, но потом желание это отпало. Может быть, из-за кулаков Песца, а может, и из-за того, что кроме омерзения Яна у ребят ничего не вызывала. Даже сержант, лучший друг Песцова, уже несколько раз просил того убрать вонючку из бункера. Песец лишь мотал головой.

На полу, возле стенки, кто-то, надсадно пыхтя, трахал Нюсю. За совокуплением скучающе наблюдал Соколов.

— О! Вернулись! — обернулся он на вошедших.

— Пусто, — Семичев рухнул на койку и уставился в потолок.

— Ну е-мое, — протянул Соколов.

— Погодь, это че — студентик наш, что ли? — изумился Лопатин, рассмотрев, что Левченко спит на своей койке.

— Угу, — радостно улыбнулся Соколов. — Глянь, как наяривает, а?

— А какой скромный был! — удивленно хмыкнул Лопатин.

— Ну, так на каждого скромника бес в ребро, да, — Соколов демонстративно кивнул на автомат в своих руках.

— Ты че, его заставил, что ли? — опешил сержант.

— Ну, пусть бабу попробует!

— Совсем охренел? — Страдивари покрутил пальцем у виска. — Ты бы его еще у себя отсосать попросил!

— Пошел в жопу, — отмахнулся Соколов.

— Извращенец, бля, — сержант покачал головой. — К стенке бы тебя, да пулю в лоб.

— Завтра заходи.

— Саня… — раздался от двери сдавленный голос Песцова.

— Ну? — Скрипач повернулся к другу.

— Саня… Тушенки нет.

— Что значит «нет»?

— Блядь, не знаю, что значит «нет». Ее просто нет! Я склад весь перерыл! Нет тушенки!

— С утра была! — рявкнул Страдивари. — Я перед выходом проверял, сколько осталось. Должно быть три банки!

— Ну нет ее, Саня… Пошли, проверишь.

— Суки, — обернулся на солдат сержант. — Кто?

— Мы с утра стояли у шлюза. Вас ждали, — поднял руки Бутылин.

— Че значит — нет тушенки? Вы че, бля, совсем охренели? — вскочил с кровати Левченко. — Че мы жрать будем? А?

— Херня, брат, — поднялся со стула Соколов. — Кто ее мог взять?

Повисла тишина, нарушаемая лишь поскуливанием Нюси и пыхтением студентика.

— Заткни эту суку! — рыкнул Лопатин. Он и Семичев напряженно оглядывали товарищей.

Соколов шагнул к паре и опустил приклад автомата на голову парню. Нюся завизжала, но следующий удар и ее успокоил.

— Че за херня, мужики? — в руках Лопатина появился пистолет.

— Так, Лопата, спокойно, — сержант склонил голову, исподлобья оглядывая каждого в комнате. — Ключ от склада есть у меня, у Песца и у Бутылина.

— Мой ключ в тумбе должен быть, — сдавленно протянул последний.

— Какого хрена?

— Ну да все же свои! Откуда я знал, что у нас крыса завелась? — Бутылин сплюнул на пол.

— Блядь, еды точно больше нет? — в тихом бешенстве спросил Лопатин.

— Заткнись, — отмахнулся от него сержант.

— Сам заткнись. Я и так уже охреневаю от этого бульона. Но хоть он, а не совсем пустое брюхо!

— Рано или поздно припасы бы закончились, — заметил Песец.

— Это дело принципа, я хочу найти эту крысу! — зло процедил Лопатин.

Соколов прошел к тумбочке Бутылина и минуту копошился внутри.

— Вот ключ. На месте.

— Если, бля, ты сам его туда не положил! — прорычал Лопатин.

— Лопата, ты охернел, что ли? На хера мне это?

— А что, похавать тушеночки в жало, да поглядеть порнушку. Кайфово тебе, падла?

— Че? — автоматически отозвался Падланов.

— Я не тебе.

— Лопата, ты за языком то следи! Ничего я не подкладывал!

— Надо найти банки, — вставил Бутылин. — Хоть пустые.

— Семичев — обыщи склад, Бутылин — ты проверь шлюзовую, Николаев — кухню. Я по тумбочкам покопаюсь, — мрачно скомандовал сержант.

— Саня, успокойся. Завтра все равно уходим в последнюю вылазку. Не пори горячку! — Песцов положил руку на плечо другу. Тот скинул ее и направился к тумбе Соколова.

— Вот это ты правильно! — просиял тот. — Вот увидишь — фигню городите. Не брал я тушенки этой сраной!

— Вот именно — посмотрим! — Лопатин склонил голову набок, наблюдая, как сержант приближается к тумбе. Страдивари остановился, посмотрел на приятелей и открыл дверцу. В тиши казармы зазвенели выпавшие пустые банки.

— Сука! — взревел Лопатин и вскинул пистолет.

— Пошел на хер, это не я! — заверещал Соколов и поднял автомат. Грохот выстрелов бросил остальных на пол. Лопатин прыгнул вперед, с исступлением давя спусковой крючок. Стрельба окончилась также быстро, как и началась. Лопатин, прошитый автоматной очередью, тяжело повалился на пол, а Соколов сполз вдоль тумбы Бутылина и сел, прижимая окровавленные ладони к животу.

— Пиздец… — резюмировал Падланов, и убрал прикрывающие голову руки. — Просто пиздец…

— Лопата? — Устин окликнул приятеля.

— Ребята, я не брал этой тушенки, — проскулил Соколов. — Ну бля буду — не брал.

Страдивари подошел к Лопатину и пнул того ногой. Затем обернулся на скулящего раненого.

— Не брал… — прохрипел тот.

— Сокол? Антон?! — Левченко бросился к приятелю, но у того горлом пошла кровь и солдат уткнулся головой в койку.

— Мертв…

— Вы спятили. Из-за трех паршивых банок тушенки?! — Песцов, сжимая в руках винтовку, поднялся на ноги. — Мозги протрите! Вы чего делаете? Это всего лишь еда!

Ему не ответили. Солдаты угрюмо смотрели на трупы своих товарищей.

— Что за стрельба? — ворвался в комнату Николаев.

— Отбой… Мы нашли банки, — бросил ему Страдивари.

— Сокол? Лопата? Что стряслось?!

— Помолчи, — буркнул Устин.

— Если Сокол не брал, то что банка делала у него в тумбочке? — холодно поинтересовался сержант.

— Подкинули, — с трудом произнес Левченко и с прищуром оглядел друзей. Бывших друзей. В проеме остановились Бутылин и Семичев, оба с недоумением уставились на труп Лопатина.

— Вы сошли с ума! — Песцов попятился к двери. — Просто спятили.

В полной тишине солдаты мерили друг друга подозрительными взглядами. Безмолвие давило на виски, заставляло звенеть воздух, крошило нервы.

Словно гром с неба пелену молчания разорвал рвотный позыв. Яна-дурочка склонилась над полом и откашливала полупереваренную пищу. Полупереваренную тушенку.

— Сучка тупая! — взвыл Устин и схватился за пистолет.

— Отставить! — рявкнул сержант и бросился к девчонке. Склонившись над блюющим ребенком, он дождался пока она откашляется и, прижав к стенке, спросил:

— Где взяла еду?

Слезящиеся глаза Яны разразились настоящим потоком. Заскулив и запищав, девочка рванулась из рук сержанта, но хватка Скрипача оказалась железной.

— Где взяла это, девочка, — неожиданно смягчился Саня и, прижав испачканного рвотой ребенка к себе, погладил ее по спутанным, грязным волосам. — Скажи, кто дал тебе еду?

— Известно кто — Песец! — Устин обернулся к двери.

— А не пошел бы ты в жопу! — рявкнул стоящий там Песцов, дуло его винтовки смотрело в живот Валеры.

— Ы…ы… — промычала девочка и вновь забилась в приступе рвоты. Страдивари откинул ее в сторону и вытащил пистолет.

— Саня! — закричал Песцов.

— Она меня всегда бесила, — рыкнул тот, и в казарме еще два раза гавкнули выстрелы.

— Так, приведите мне в чувство студентика с давалкой. Левченко, они все время были здесь?

— Ну да.

— Под вашим надзором?

— Ну да…

— Нет, — встрял Песец. — Сегодня генератор встал, мы втроем его заводили. Часа полтора угробили.

— Приведите мне в чувство этих двоих…

Студентик пришел в себя первым и ошалелым взглядом обвел застывших над ним солдат.

— Два пальца в рот и блюй, — приказал ему сержант.

— Это, блядь, всего лишь тушенка, мужики! Вы чего делаете?! — взревел Песцов.

— Заткнись, а то договоришься! — крикнул на него Устин.

— Мужики, я на кухне. Не могу на это смотреть… — Николаев вышел из комнаты.

— Семичев, Бутылин, составьте ему компанию, — Страдивари с подозрением посмотрел на дверной проем.

— Отойдите от него! — Песец неожиданно направил на солдат оружие.

— Эй, Коля, не глупи, — Скрипач покачал головой.

— Отойдите от него… Какими же ублюдками вы стали, ребята…

— Не глупи, Коля…

— Отой… — удар бросил Песцова в комнату. Разъяренный Николаев впрыгнул следом и припечатал солдата головой об пол.

— Спасибо, — кивнул ему сержант и повернулся к студенту.

— Что происходит? — пролепетал тот.

— Два пальца в рот!

— Зачем?

— Хотим посмотреть — жрал ли ты тушенку.

— Да, ел, а что? — непонимающий взгляд студента показался Страдивари искренним.

— Откуда взял?

— Яна дала…

— И ты съел?

— Ну да, и я, и Нюся, а что?

— Это были последние три банки, ты что — не в курсе? — процедил Семичев. — Ты думаешь, мы ради прикола их по одной в день расходуем?

— Я не знал. Я думал у нас есть еда, просто… Я не знал! — задергался студент.

— Идиот, — побагровел сержант. — К шлюзу его тащите… Щаз он найдет нам еду, сученыщ.

— Постойте, что вы делаете?

Семичев и Устин резко подняли парня на ноги.

— Зачем к шлюзу, сержант? — Устин непонимающе посмотрел на командира.

— Пусть этот идиот у нас мяса мутантского пожрет. Выживет — всем нам счастье будет. Не выживет — будет знать. И думать головой своей дебильной! — в глазах сержанта горела ярость. — Откуда у дурочки была тушенка?!

— Я не знаю! Честно — не знаю, — забился в руках солдат студент. — Мы с Нюсей разговаривали, а потом Яна подошла и протянула нам открытые банки. Мы и съели. Мы еще подумали, с чего вы так расщедрились…

— Че за херня? Это точно Песец! Точно он! Бля буду — он! — Левченко подскочил к лежащему ефрейтору и ударил его ботинком.

— Тащите студента к шлюзу, — устало бросил сержант и плюхнулся на койку.

— А вы знаете… Песец-то прав. Вы все спятили, — Бутылин оглядел товарищей. — Мы завтра все равно в последний рейд выходим. А вы уже друг другу пулю в голову готовы пустить.

— Песца в сортир и там заприте. Потом с ним поговорим. Гуманист хренов, — приказал Страдивари.

— Ты меня слышишь, Саня? Песец — прав. И профессор тот был прав. Мы все — чудовища… — Бутылин присел на тумбочку у стенки и положил руки на колени.

— Охренеть можно, — фыркнул Страдивари. — Мы чудовища. Ах, боже мой!

— Слушай, командир. — Левченко неожиданно замер. — А Песец не мог им банки вынести! Серьезно. Мы весь день на виду были друг у друга. В генераторной провозились сколько времени. Он один раз выходил, да и то не на склад — я видел. Может, не он?

— Вы все — чудовища, — повторил Бутылин.

— Роман? — Страдивари подскочил на кровати. — Ты?

— Вы унижали их все это время, как со зверьем обращались. Нет, Песец не унижал. Хотя он тоже тварь еще та… Он Яну-то трахал. Я лично видел… Ну да черт с ней, с Яной. Вы их за людей-то не держали, верно? Гражданские… Пустое место…

— Роман… — опешивший сержант схватился за голову. Замер с разинутым от изумления ртом Левченко.

— Пиздец… — произнес Падланов.

— Вот я и решил — пусть поедят напоследок. Ты все равно их в расход собирался пускать. Вот и вскрыл я склад. Тушенку достал. Открыл. Отдал Яне. Ключ положил на место. А вот почему банки оказались у Соколова — не знаю. Судьба. Он самый большой ублюдок среди вас был, — словно робот, глядя в стену, бубнил Бутылин.

— Идиот, — протянул сержант. — Зачем, Роман?

— Когда я услышал выстрелы — все полностью понял. Сначала просто испугался, когда вы тут разборки начали учинять. А потом… Подумать только — стрелять друг в друга из-за трех банок паршивых консервов. Вам нельзя на поверхность. Вы хуже мутантов.

В комнату вбежал испуганный Устин:

— Саня! Пульт угроблен! Какая-то сука его в хлам раскурочила. Нам не открыть шлюз!

— Вам нельзя на поверхность, — повторил улыбающийся Бутылин.

— Пиздец, — обреченно выдохнул Падланов.