Уэн Спенсер
Тинкер

Дону, который всегда помогал мне расти.

Глава 1 ДОЛГ ЖИЗНИ


Той ночью варги загнали за высокую проволочную ограду Питтсбургской автомобильной свалки эльфа. Случилось это сразу после отключения гиперфазовых ворот…

Тинкер, устроившись в кабине подъемного крана, переставляла машины по темному запутанному лабиринту свалки, пытаясь освободить место для очередного наплыва искореженных автомобилей, которые обычно приносил с собой всякий День Выключения. Ее двоюродного брата, Ойлкена, а попросту Масленки, не было: он уехал на аварийном тягаче по третьему поступившему за ночь вызову. А ведь собственно Выключение еще не началось.

Вообще-то расчистка территории свалки всегда была для Тинкер интересной игрой, забавной гигантской мозаикой: пододвинуть вот эту распотрошенную машинку к прессу, соединить две кучки моторов, легонько водрузить новое приобретение на самый верх башни еще не разобранных автомобилей… Однако сегодня, занимаясь своим последним изобретением, она провозилась в мастерской до темноты, и теперь увлекательное занятие превратилось в настоящую каторгу. Примитивная ручная система управления крана и его старинный дизайн — наподобие удочки — постоянно приводили к тому, что легчайшие движения рычага вызывали громадные скачки большого электромагнита, свисавшего со стрелы. Впрочем, так было всегда; сейчас же, ночью, Тинкер приходилось еще и вычленять нужные предметы в глубоких прудах тьмы и в искривленных тенях, отбрасываемых двумя фарами-прожекторами. И к тому же приближалось Выключение, а значит, стоило поторопиться.

Но на этом неприятности не исчерпывались: мощный электромагнит аккумулировал опасный уровень магической энергии. Через всю свалку проходила мощная линия силы, и поэтому работа крана всегда притягивала какое-то количество этой специфической энергии. Тинкер изобрела сифон, отводивший магию в сконструированный ею же специальный накопитель. Но кран обычно работал подолгу, и мощности сифона катастрофически не хватало. И хотя Тинкер периодически устраивала короткие перерывы и отключала магнит, темно-лиловый ореол, неопровержимо свидетельствовавший о наличии аккумулированной магии, все время окружал и диск, и стрелу крана.

За десять минут до полуночи она сдалась и отключила электромагнит. Теперь, когда электрическая компания перешла с местной энергетической сети на общенациональную, чтобы защитить ограниченные ресурсы Питтсбурга от перегрузок Выключения, Тинкер решила поберечь оборудование. Совершенно незачем ронять машину в шестьдесят футов высотой на что-нибудь ценное только из-за того, что какой-нибудь тип щелкнет выключателем раньше времени.

Так что она сидела и ждала Выключения, лениво пиная стенку кабины стальными носками ботинок. Свалка была расположена на холме, возвышающемся над водами Огайо. С такой верхотуры Тинкер могла разглядеть и теснящиеся на реке баржи, и забитый транспортом Уэст-эндский мост, и простирающиеся вокруг холмы. Видела она и полную эльфдомскую луну, восходящую сквозь эффект завесы в восточной части горизонта. Искажение шло от гиперфазы, захватившей и легко удерживающей в чужом измерении Эльфдома жертву похищения — кусок Земли в пятьдесят миль диаметром, состоящий из нескольких районов деловой части Питтсбурга. Завеса, словно перегретый воздух над раскаленным песком, мерцала на бледном лице луны, удивительно похожей на земную. Красные и синие ленты плясали в небе вдоль изгиба Края; столкновение реальностей создавало эффект, похожий на северное сияние. Краски сверкали бриллиантами там, где Край проходил через самое сердце Питтсбурга, всего в нескольких милях к северо-востоку, и постепенно бледнели в вышине купола, ограничивающего перемещенную с Земли территорию. А дальше, за Краем, с ночным небом сливался темный эльфдомский лес: тьма встречалась с тьмой, и лишь по мерцанию звезд можно было определить, где кончалась одна и начиналась другая.

Какая красота! В глубине души Тинкер не хотела возвращаться на Землю, даже на один день. Тем не менее Питтсбургу был нужен наплыв товаров, который приносил с собой День Выключения. Малолюдная североамериканская часть Эльфдома не могла обеспечивать город с населением в шестьдесят тысяч человек. Далеко на юго-западе, где-то рядом с аэропортом, ударил в небо и вспыхнул разноцветными огнями фейерверк, предвестник Выключения. Для экипажей самолетов возвращение на Землю — дополнительный день отдыха и прекрасный повод выпить и повеселиться. За первым залпом салюта последовал второй.

За свистом и грохотом фейерверка, густым рокотом далеких машин, отзывающимися эхом гудками буксиров, шипением сифона, все еще отсасывающего магию с электромагнита, и стуком собственных башмаков Тинкер чудом расслышала приближение варгов. Их свирепый, злобный рев, послышавшийся откуда-то со стороны аэропорта, становился все громче. Тинкер перестала пинать стенку кабины и перемазанным машинным маслом пальцем отключила сифон. Шипение прекратилось, и большой диск в конце стрелы крана опять засветился темно-лиловым.

Когда вдруг стало относительно тихо, Тинкер поняла, что по городу, преследуя какую-то добычу, несется целая стая варгов. Хотя эльфийские рейнджеры и уничтожили множество опасных тварей, бродивших слишком близко от Питтсбурга, их вой еще слишком часто оглашал речные долины. Но сейчас этот ужасный звук был более глубоким, чем обычно, и скорее напоминал утробный рык завра. Пока Тинкер пыталась определить, далеко ли варги и, что более важно, движутся ли они в ее сторону, колокола собора Св. Павла начали бить полночь.

«О, нет, не теперь», — прошептала она, услышав колокольный звон, заглушивший все прочие звуки, и в нетерпении стала считать удары. Десять. Одиннадцать. Двенадцать.

И вот там, в другом измерении, бесконечно близком и одновременно непостижимо далеком, китайцы произвели выключение гиперфазовых ворот на геосинхронной орбите и вышвырнули Питтсбург из мира Эльфдома. Возвращение на Землю напоминало Тинкер ощущение стремительного падения, которое посещало ее иногда на грани яви и сна и было столь реальным, что она в ужасе вскакивала — и оказывалась в постели, откуда и упасть-то некуда. Так и здесь: ворота отключились. Вселенная почернела и пропала, а она — нате, пожалуйста! — сидит в кабине подъемного крана с широко раскрытыми глазами. Все осталось на своих местах.

Но все изменилось.

С Выключением пришла тишина. Мир затих и затаил дыхание. Во всем городе погас свет: питтсбургская энергосеть была отключена. Северное сияние вдоль Края рассеялось, и его место заняла простирающаяся до самого горизонта полоса густого тумана, словно концентрированный дым миллионов костров. Воздушные массы над вернувшимся Питтсбургом и Огайо столкнулись, и в темноте прошелестел резкий порыв ветра. А с ветром появилась и мгла, затянувшая кристально чистое в недалеком прошлом небо.

«Черт подери! Неужели за двадцать лет никому не пришел в голову какой-нибудь менее болезненный способ возвращения на родную планету? Давайте же включайте электричество. Быстрее!»

Опять послышался вой варгов. Они уже в квартале отсюда и стремительно приближаются.

Но безопасно ли здесь, на кране? Если бы Тинкер угрожал завр, то, укрывшись на такой высоте, она могла бы не волноваться. Ведь этот кошмарный родственник земных динозавров был естественным, природным созданием — в отличие от варгов, волков размером с пони, очевидно созданных во время какой-то древней магической войны как оружие массового уничтожения. Скорее всего, они умели лазать.

Но, может, она успеет укрыться в передвижной мастерской, стены и окна которой были специально усилены для отражения подобного нападения?

Тинкер порылась в большом боковом кармане плотницких штанов, вытащила ночные защитные очки-консервы, надела их и только тогда увидела эльфа. Он приближался к ней, пробираясь по обгоревшим ракетам, мертвым машинам, старым компьютерам. А за ним по пятам следовали варги. Их ненадолго остановила высокая ограда, окружавшая свалку. Кажется, снаружи сновало пять или шесть огромных тварей. И их недовольное рычание относилось скорее к тому, что забор оказался металлическим, чем к его двенадцатифутовой высоте или к трехфутовому слою острой как бритва колючей проволоки наверху. Магия и металл несовместимы. Но едва Тинкер прошептала: «Просто уйдите! Отстаньте от него!», как один из варгов отошел чуть назад, разбежался и легко перепрыгнул ограду, взлетев на три или четыре фута выше ее.

— Ах, черт! — Тинкер рванула с рук перчатки, выбралась из открытой кабины и скользнула вниз по лестнице.

— Спаркс? — прошептала она, надеясь, что в локальной компьютерной сети сохранился резервный запас энергии. — Телефон работает?

— Нет, босс, — послышалось в наушниках головного телефона. Голос искусственного интеллекта был очень противным.

Компьютерная система успешно работала на батарейках. А вот телефонная компания надежным оборудованием не обзавелась. Системе безопасности позарез нужна экстренная связь с полицией. Это слабое место, которое нужно устранить. Но что делать сейчас? Тинкер психанула: елки-палки, построить гиперфазовые ворота на геостационарной орбите или, например, перенести человека в глубины морей Европы они могут, а сделать так, чтобы в День Выключения чертовы телефоны работали — шиш!

— Спаркс, включи связь с аварийкой.

— Слушаюсь, босс.

— Масленка? Слышишь меня? Масленка! — Проклятье, ее двоюродного братца в кабине тягача не было. Тинкер подождала — может, он все-таки ответит, — потом отключилась. — Спаркс, каждые две минуты передавай сообщение: «Масленка, это Тинкер. У меня беда. Большая беда. Возвращайся назад. Приведи полицейских. Пришли полицию. И „скорую“ тоже. Помоги мне. Скорее! Конец сообщения».

— Слушаюсь, босс.

Она спрыгнула на землю с лестницы. Слева послышался шум, и она посмотрела в ту сторону. Эльф, стоя на одном из ржавых ракетоносителей, вытащил из ножен длинный тонкий меч. Он явно решил принять бой. Шестеро против одного: скорее резня, чем бой. От одной этой мысли Тинкер чуть не стошнило.

Хуже того, она узнала эльфа: это оказался Ветроволк. Лично она не была с ним знакома. По иронии судьбы, их связывала лишь похожая история, случившаяся лет пять назад на Майской ярмарке. Тогда один завр вырвался из клетки и ринулся сквозь перепуганную толпу. По детской глупости Тинкер напала на зверя, схватив какую-то железяку. И чуть не погибла. Но разъяренный Ветроволк спас ее, а потом, наложив заклятие, навесил на девочку долг жизни — связал ее судьбу со своей. Это значило, что если эльф умрет из-за нее, то она погибнет с ним вместе.

Или, по крайней мере, случится то, о чем говорила Тулу. Заклятие сработает.

Здравый смысл заставил Тинкер обратиться к старой эльфийке-полукровке с расспросами. Зачем было Ветроволку спасать ее? Только чтобы обречь на смерть? Но ведь Ветроволк — не простой эльф, он аристократ из высокомерной касты домана. А надо помнить о том, что эльфы, несмотря на свою человеческую наружность, — враждебные людям существа. Достаточно только взглянуть на эту чокнутую Тулу.

А сумасшедшая Тулу говорит, что долг жизни отменить нельзя.

Ну почему, почему из всех питтсбургских эльфов это оказался именно Ветроволк?

«Да, Тинкер, ты вляпалась по уши!» — пробормотала она.

Ее свалка, великолепный лабиринт из невероятного хлама, занимала территорию шести городских кварталов. У Тинкер было одно преимущество: она великолепно тут ориентировалась. Первый варг ринулся на крышу автобуса «ПАТ», примостившегося рядом с ракетами. Полимерная крыша продавливалась под его тяжестью; за зверем тянулась цепь следов размером со ступицу колеса. Ветроволк взмахнул мечом и разрубил огромную тварь пополам. Тинкер передернуло: сейчас польется кровь и полетят кишки. Несмотря на волшебное происхождение, варги были живыми существами.

Но одновременно с ужасным ударом меча послышался треск. Посыпались искры, как при электрическом разряде. Спустя мгновение плотно сбитое тело варга вспыхнуло и превратилось в сложный магический контур. Эта мерцающая, покрытая рунами волшебная фиолетовая оболочка висела в воздухе, очерчивая «фигуру» варга. Тинкер узнала отдельные части схемы: расширение, вектор возрастания, искусственная инерция. Внутри колдовской конструкции шевелился маленький темный комок — зверек, выполняющий функцию руки внутри тряпичной марионетки. Тинкер не могла определить породу этого животного, поскольку оно было окутано подвижными линиями волшебной конструкции, но оно выглядело чуть крупнее обычной домашней кошки.

«Что за черт?»

Потом контур вновь скрылся под иллюзорной плотью огромного волка. Чудовище набросилось на эльфа, они сцепились и скатились с ракеты.

Значит, эти создания — вовсе не варги, и, более того, они не совсем реальны. Они не были животными из плоти и крови, по крайней мере в основном. Кто-то создал сложное иллюзорное наращение по линиям объемной голограммы. Если Тинкер удастся разрушить чары, то чудовища превратятся в маленьких и, возможно, куда менее опасных животных, наделяющих волшебную конструкцию интеллектом и способностью двигаться.

И следовало поторопиться, пока псевдоварг не растерзал Ветроволка.

В двадцати футах от Тинкер лежала куча шестов для прыжков в высоту, попавших на свалку в прошлом году. Длинные пятнадцатифутовые шесты были слишком тонкими — диаметром в пару дюймов, — а значит, слишком легкими и неудобными. Впрочем, главное, что они оказались под рукой. Тинкер подбежала к куче, вытащила один шест, перехватила его поближе к одному концу, словно копье, и побежала к месту схватки.

К этому времени магическое чудовище уже прижало Ветроволка к земле. Вблизи оно ничем не отличалось от обычного варга: такое же могучее тело, четыре толстые мощные лапы, мясистый приплюснутый нос, грива, короткий хвост и плотная, короткая шерсть колечками. Схватив Ветроволка за плечи, чудовищный пес мотал его из стороны в сторону. Эльф уже выронил меч и теперь защищался кинжалом.

Тинкер вложила всю скорость и вес в удар шестом. Она надеялась если не проткнуть тварь, то хотя бы отвлечь ее от Ветроволка. Но уже подбегая к цели, Тинкер поняла, насколько глуп ее план. Зверь оказался просто огромным, совершенно неодолимым для тощей и мелкой девицы. Бессознательно она ориентировалась на рост Ветроволка и не рассчитала, что эльф выше ее на целый фут.

«Больно будет скорее мне, чем варгу», — подумала она и нанесла удар.

И с изумлением почувствовала короткое сопротивление, словно шест воткнулся в настоящую плоть; потом волшебная оболочка подалась, и стиснутый ладонями Тинкер металл вошел глубоко внутрь зверя. Варг вновь развоплотился, превратившись в мерцающий контур. И контурная оболочка, и маленькая тварь внутри ее корчились от боли. К счастью, нечестивый создатель проявил беспечность в установке предела чувствительности конструкции. Тинкер перехватила шест пониже, около отметки в восемь футов, и сильно толкнула его вперед. Шест, словно копье, пронзил насквозь массивное иллюзорное тело чудовища и вышел наружу из мускулистой спины, возле задней лапы.

Варг завыл, обдав Тинкер горячим дыханием, пахнущим дымом и сандалом, и поднял переднюю лапу, намереваясь растоптать обидчицу. И Тинкер увидела — увы, слишком поздно, — что на этой лапе каждый коготь длиной в несколько дюймов. Но не успел зверь опустить лапу, как Ветроволк ножницами скрестил ноги вокруг талии девушки, и она почувствовала, что летит прямо в борт ракетоносителя.

«Я была права. Кажется, будет больно».

Но тут Ветроволк подхватил ее в воздухе и взметнул наверх. В это мгновение зажглись прожектора подъемного крана: переподключение Питтсбурга к общенациональной энергосистеме завершилось. Прожектора высветили их как раз в тот момент, когда они очутились на ракете. Город за оградой засиял огнями.

— Дура, — прорычал Ветроволк, ставя Тинкер на ноги. — Он же мог убить тебя.

Это были почти те же самые слова, которые он прокричал ей во время битвы с завром. Неужели им суждено повторять эту пьесу снова и снова? Но тогда следующая его фраза будет: «Убирайся отсюда!»

Ветроволк проворчал, заслоняя ее спиной:

— Беги.

Пришел черед ее реплики. Но к ракете уже приближались три чудовищных зверя. Многослойная оболочка покрывала их заряд, как изоляционная лента. Входят чудовища, правая кулиса. Уходит храбрая героиня, левая кулиса. А значит, бросается к крану и запрыгивает на лестницу.

Что лучше противостоит магии, чем стальной шест? Ну конечно, магнит! Раз электричество дали, значит, кран опять работает! Если она сумеет забраться наверх и включить электромагнит, чертовы варги поджарятся словно тосты! Сквозь перекладины лестницы она видела, как по свалке, перескакивая с одной кучи лома на другую, словно кошка, перебирающаяся через ручей по камням, несется четвертое чудовище.

Тинкер была в двадцати футах от кабины, когда варг запрыгнул на фермы и устремился за ней. А она-то, идиотка, считала гениальной идею построить башню крана не из стали, а из железного дерева!

— Вот проклятье, не везет, так не везет!

Тинкер лихорадочно хваталась за перекладины, стараясь побороть панику. Сейчас она висела в сорока футах над землей. Падение кончилось бы бедой.

Варг не торопился — видимо, рассчитывал движения. Тинкер успела подняться еще на пятнадцать футов, прежде чем зверь одним прыжком взлетел туда, где стояла Тинкер, когда он только вскочил на кран. Варг полз вверх, почти не касаясь металла, вытягивая передние лапы с растопыренными когтями и пытаясь стащить ее с лестницы. Тинкер быстро преодолела еще несколько перекладин и рванулась в кабину, тоже почти сплошь деревянную. Хлопнула по кнопке включения и, начиная паниковать, принялась шарить в темноте в поисках хоть какого-нибудь оружия.

Царапнув когтями по дереву, чудовище приземлилось на площадку. Рука нащупала радиоприемник. «Нет. Хотя… Может быть». Тинкер швырнула его в массивную голову зверя. За приемником последовал ящик с инструментами. Потом она нащупала огнетушитель. Чудовище рычало и тянуло к ней лапу, словно кот, играющий с загнанной в угол мышью. Кот? Пес? Кто они, эти чертовы существа? Потом придется выяснить. Ведь она не успокоится, пока не узнает что к чему.

Она уже собралась швырнуть огнетушитель и вдруг вспомнила: варги обладают высокой чувствительностью! Встряхнув огнетушитель, она выдернула штырек, нажала на рычаг и направила пенную струю в морду чудовища. Тварь отпрянула и закачалась на краю площадки, пытаясь стереть пену с морды. Тинкер отбросила пустой огнетушитель и со всего размаху ударила варга по голове.

С удовольствием услышала она лязг, потом жалобный вой, потом краткий скрип когтей. А потом варг упал.

Если повезет, то приземлится он не на лапы.

Тинкер подскочила к панели управления. Разворачивая стрелу крана, высунулась из кабины, чтобы определить, где же Ветроволк. Зрелище напутало ее: три чудовища повалили эльфа на землю и терзали его, словно тряпичную куклу. Опоздала?

— О боги, сделайте так, чтоб сработало!

Она привела в действие электромагнит, включила сифон, отсасывающий магическую энергию в накопитель, и опустила диск на сцепившихся врагов так быстро и низко, насколько рискнула.

К счастью, Ветроволк и варги сражались на ракетоносителе, слишком большом и неподъемном для электромагнита. Иллюзорная плоть чудовищ немедленно приняла вид полупрозрачной оболочки. Чары разрушились, так как магнит отсосал магическую энергию. И мелкие твари, управлявшие псевдоваргами, шмякнулись на поверхность ракеты.

Собачки. Мопсики. Маленькие, уродливые, с приплюснутыми носами, ростом не крупнее кота. Они продолжали нападать на Ветроволка, истошно лая и злобно рыча. Ругнувшись, Тинкер выбралась из кабины и скользнула вниз по лестнице. Но, оказавшись на земле, увидела, что к ней приближается огромная темная фигура.

Черт! Чудовище, которое она столкнула с крана! Тинкер бросилась к ракете, над которой все еще висел электромагнит. Магия клубилась у черного диска. Из пасти варга пахло дымом, его жаркое дыхание обдавало Тинкер спину. Со странной клинической отрешенностью она подумала, что коты убивают свои жертвы, перекусывая им шею. А что делают в таких случаях громадные волки?

Варг толкнул ее. Она подняла руки за головой, защищая шею, и массивные челюсти сомкнулись на ее левой руке. Тинкер закричала; охотник и жертва скатились на землю. Зверь тряс головой, не выпуская ее руку, и в это время раздались выстрелы и эхом разнеслись над свалкой.

— Помогите! — закричала она тому, кто стрелял. — Помогите!

С резким звуком пуля попала варгу прямо в центр лба — зверь откинул голову. Плоть исчезла, а волшебная оболочка, пронзенная кусочком стали, приобрела темно-лиловый цвет. Чудовище отпустило руку Тинкер, девушка упала и сразу то по-пластунски, то на карачках поползла к ракете. Неведомый спаситель продолжать стрелять, выпуская одну пулю за другой. На ходу Тинкер оглянулась. Пули били по варгу очередью, не давая ему двинуться с места. С каждым выстрелом магические руны ярко вспыхивали, бросая светлые отблески на укрытую внутри собачку. Но волшебная оболочка снимала ускорение и меняла направление пуль. Чудовище двинулось вперед. Похоже, его «водитель» нисколько не пострадал.

Рыдая от боли и страха, Тинкер коснулась боковой поверхности ракеты и стала отчаянно ощупывать ее, пытаясь найти поручень. Изувеченная левая рука оставляла повсюду кровавые следы.

Варг кинулся на нее — и попал в радиус действия электромагнита. Оболочка вспыхнула ярким светом и тут же развеялась, а магия устремилась вверх, к магниту, мелькнув на мгновение роем голубых частиц.

Маленькая уродливая собачонка, рыча, упала к ногам Тинкер.

— Ну, ты уже не та! — сказала она собачонке, сильно пнув ее обитым железом башмаком. Собака приземлилась в двенадцати футах, с трудом поднялась на лапы и, скуля, убежала. — Неплохо! — Тинкер подняла руки вверх, словно рефери, объявляющий о том, что гол засчитан. — Болельщики сходят с ума. Тин-кер! Тин-кер! Тин-кер! — Однако эйфория длилась всего минуту. Рука отчаянно заболела. Кровотечение было опасным, хотя, наверное, испугаться можно любого кровотечения. Всегда неприятно, когда течет кровь.

А ведь еще надо было спасать Ветроволка.

— Спаркс?

— Да, Босс?

— Телефон заработал?

— Нет гудков, Босс.

Не везет так не везет! Телефонная компания, наверное, включит телефоны за час до Пуска.

С некоторым усилием Тинкер отрезала швейцарским армейским ножом широкую полосу от нижнего края рубашки, которая была ей несколько велика. Теперь рубашка не доставала до талии. В кармане штанов обнаружилась женская гигиеническая прокладка в отдельной упаковке (в подобных чрезвычайных ситуациях из них получались хорошие перевязочные средства). Она разрезала прокладку пополам и куском рубашки примотала эти половинки к ранам, зиявшим с той и с другой стороны ее запястья. Не бог весть что, но пока сойдет.

Подбежав к передней части ракеты, Тинкер поднялась по лесенке наверх, футов на двенадцать. Ветроволк лежал навзничь, в луже крови. Вокруг него валялись дохлые собачонки. Тинкер взяла эльфа за руку, собираясь проверить пульс, и в этот миг его миндалевидные глаза открылись, в них мелькнуло узнавание. Затем Ветроволк уронил веки.

Псевдоварги страшно растерзали эльфа. Тинкер чуть не стошнило от вида ужасных ран. Потом она заметила под его плечом пустую кобуру.

О да, кто-то же выстрелил в варга, который чуть не убил ее!

Она оглянулась в поисках оружия и наконец догадалась посмотреть наверх. Автоматический пистолет и дюжина гильз были притянуты магнитом. Спасшим ее стрелком оказался Ветроволк.


К тому времени, когда Тинкер дотащила Ветроволка до двух трейлеров, служивших ей рабочим офисом на свалке и мастерской, она поняла, почему в фильмах всегда мужчины спасают женщин и никогда наоборот. Просто потому что невозможно сколько-нибудь художественно показать, как женщина — вот такая, миниатюрная, всего пяти футов ростом — тащит потерявшего сознание, истекающего кровью мужчину. В конце концов Тинкер соорудила петлю и с помощью крана перенесла эльфа через всю свалку к порогу своего «дома». Электромагнит она отключила, только когда затрясло укрепленные металлом трейлеры, попавшие в его поле действия; в тот же миг пистолет Ветроволка упал ему на колени.

Спускаясь с крана, Тинкер чуть не упала и ударилась головой. Пошатываясь, побрела к трейлерам, чувствуя, как по лицу струится кровь. Пистолет Ветроволка она заткнула за пояс. Потом с помощью пожарных носилок перетащила эльфа через офис в присоединенную к нему мастерскую. С превеликим трудом, умудрившись не уронить и не задеть раненого серьезно, Тинкер втащила Ветроволка на рабочий стол.

— Спаркс, — вздохнула она, положив голову на грудь Ветроволка и прислушиваясь к сердцебиению.

Компьютер, кажется, слегка вздрогнул и пискнул:

— Да, Босс?

— Телефоны заработали?

— Нет, Босс.

— Масленка вернулся?

— Нет, Босс.

— А сколько сейчас времени?

— Пятнадцать минут первого, Босс.

Пятнадцать минут назад Ветроволк перелетел через ограду. Минули самые длинные пятнадцать минут ее жизни.


Оставив эльфа в мастерской, Тинкер, пошатываясь, вернулась в офис — передвижной дом с двумя спальнями, кухней и настоящей ванной. Ему было уже лет сорок, и он выглядел в соответствии со столь почтенным возрастом. Тинкер заперла переднюю дверь на засов, достала из холодильника пиво «Айрон Сити» и потащилась в ванную отмывать правую руку — ведь ей предстояло обрабатывать раны. Сначала потерла чистящим средством, отдирая дневной слой масла и грязи, потом подержала в антибактериальном мыльном растворе. Левую руку пришлось обмывать вокруг повязки, старательно не обращая внимание на то, что она вся пропиталась кровью.

Единственным чистым местом на лице оставалась полоса, защищенная ночными очками-консервами. Из-за этого Тинкер стала похожа на енота. Нижняя губа раздулась, и поэтому рот казался более пухлым, чем обычно. Откуда-то из глубин ее своеобразной прически — результата многочисленных стрижек, выполненных Масленкой, и ее собственных экспромтов по их усовершенствованию с помощью любого острого предмета, оказавшегося под рукой, — сочилась кровь. Ощупывая голову в поисках источника кровотечения, Тинкер обнаружила небольшой порез. Намочив тряпочку и приложив ее к коже у корней темных волос, она несколько минут стояла, отпивая маленькими глоточками пиво и собираясь с мыслями.

У нее была слабость к бездомным и беспризорным. Словно давным-давно кто-то написал на ее лбу волшебными чернилами: «Легковерная дурочка». Сирые и убогие безошибочно находили ее, слетались целыми стаями и процветали под ее трогательным присмотром. Не все, конечно. Растения, например, сохли и гнили. Ее пальцы были черны от моторного и смазочного масла. А это убивало любое растение, которое она пыталась лечить. И те, кто был слишком слаб, тоже у нее не выживали. Погибали крохотные птенцы или неудачливые самоубийцы, которых она подбирала. Словно им требовалось иное, более материнское отношение, которого она им дать не могла. Наверное, потому, что и сама его не знала.

Но более грубые и стойкие выживали. Скорее всего, несмотря на ее уход, а не благодаря ему. Она разбиралась в медицине настолько, что могла серьезно навредить… Сейчас она понимала: Ветроволк близок к смерти. И если он умрет, Тинкер выяснит, верны ли слова полукровки Тулу о наложенном на нее заклятии «долга жизни». Итак, раны Ветроволка нужно перевязать, но вот что делать дальше? Обычно эльфы исцелялись с поразительной быстротой, но лишь в присутствии магии. Они практиковали это искусство (или науку?) еще в те времена, когда люди делали кремневые наконечники для копий. Но если способность эльфов к исцелению зависит от магии, не означает ли это, что их целительный фактор — лишь зеркальное отражение нанотехнологии? Возможно, они оплетают свои гены магической защитной оболочкой, которая постоянно корректирует их тела, исправляя любые повреждения и предотвращая старение.

Тинкер поймала себя на том, что думает о вещах отвлеченных — так ли важно сейчас знать природу чародейства эльфов, — и вернулась к проблеме насущной.

Подлатать Ветроволка должен кто-то другой. Но кто? А пока она не найдет целителя и не передаст Ветроволка на его попечение, ей нужно сохранить эльфу жизнь. Сегодня День Выключения. Они находятся на Земле. А это значит что исцеление с помощью магии невозможно — ее попросту тут нет.

Впрочем, в распоряжении Тинкер оставался накопитель магической энергии, отсосанной с крана сифоном. Для создания этого агрегата она весьма успешно использовала модифицированное магнитное поле. Использовать запас магии напрямую Тинкер не могла: это было бы все равно что пытаться подключить человека с искусственным сердцем к розетке в 110 вольт. Но, может, удастся «понизить напряжение» с помощью целительного заклятия?

— Спаркс!

— Да, Босс!

— Поищи кодекс целительных заклятий. Результаты выведи на экран мастерской.

— Слушаюсь, Босс!

Тинкер взяла в кладовке аптечку первой помощи и отправилась назад в мастерскую. Но не успела она перевязать все раны Ветроволка, как бинты закончились, и поэтому ей пришлось совершить рейд в ванную за женскими гигиеническими пакетами и закрепить их на ранах с помощью скотча.

Спаркс нашла двадцать целительных заклятий. Несколько оказались слишком специфическими: переломы костей, почечная недостаточность, сердечный приступ и тому подобное. Удалив их, Тинкер стала рассматривать более общие. Одно было помечено: «Не действует на людей». Неужели наконец повезло? Для определенности Тинкер попросила Спаркс прислать ей схему заклятия. Кажется, то, что нужно: фокусирование магической энергии на способности тела к самоисцелению. Тинкер вырезала схему и вставила ее в распределитель энергии в качестве вторичного кольца. Убедилась, что в принтере есть переводная контурная бумага, направила заклятие на принтер и, пока оно печаталось, допила пиво.

Состояние Ветроволка ухудшилось. Бинты набухли и побурели. От потери крови лицо стало совсем бледным. Дыхание было затрудненным и поверхностным. Не снимая повязок, Тинкер обтерла эльфу грудь, потом, сняв защитную пленку с контурной бумаги, прижала магический узор к чистой коже. Проверила герц-цикл заклятия, пропустила проводки через конвертор и опустила шнуры в распределитель энергии.

«Все готово». Она в последний раз убедилась в том, что на пути магии нет ничего металлического, и щелкнула выключателем. Проверила датчики и вздрогнула, когда услышала активационное слово-заклинание. Одно из тех древних эльфийских слов, произнося которое словно язык пытаешься проглотить. Внизу появился перевод: «Исцелись».

Внешнее кольцо первым зарядилось энергией и покрыло мерцающей сферой грудь раненого. Потом в дело вступило собственно целительное заклятие. Кольцо временного цикла начало быстро щелкать, вращаясь по часовой стрелке. Магия ритмично потекла по узорам.

Ветроволк сделал пять поверхностных вздохов, а потом один долгий, глубокий. Потом еще один и еще один. Ритм его дыхания стал чистым, свободным. Краска снова прилила к лицу.

— Да! Исцелись! — закричала Тинкер. — Я твоя магическая богиня! Скажи мне: «Аминь!» У-у-у! — Она принялась плясать по комнате. — Да, я богиня. Единственная! Уникальная! Тинкер!

Все еще хихикая от радости, она подошла взглянуть на Ветроволка — по-настоящему взглянуть — впервые за все годы.

Он был красив, конечно. Но ведь он — эльф. А они все красивы (и, к несчастью, все — снобы). Его блестящие черные волосы были связаны голубой шелковой лентой в толстый «конский хвост», доходивший почти до пояса. Тинкер коснулась пальцами вьющихся кончиков и почувствовала гладкость, шелковистость его волос.

Обманчиво изящное, его лицо было достаточно волевым и потому — мужским. Черты лица — типичные для эльфа: полные губы, высокие резкие скулы, совершенный нос, остроконечные уши, миндалевидные глаза и густые длинные ресницы.

Тинкер не могла вспомнить, какого цвета у него глаза. В памяти осталось лишь впечатление: некогда ее потрясла их яркость, у нее даже дыхание перехватило. Но вот какого они цвета? Зеленые? Фиолетовые?

Она намотала на палец прядь черных волос и потерлась о нее щекой. Какие мягкие! И пахнут чудесно, чем-то вроде мускуса. Она поднесла палец к носу, чтобы определить запах точнее. И в этот миг осознала, что глаза эльфа открыты и он смотрит на нее с подозрением. Радужные оболочки его глаз были цвета сапфиров — самых дорогих сапфиров, хранящихся в сейфах ювелиров, — потрясающего темно-синего, почти черного цвета.

От удивления Тинкер даже открыла рот, но тут эльф шевельнулся, и она закричала:

Нэтаньяу! Я наложила на вас временное целительное заклятие. Если двинетесь, будет плохо. Понимаете? Канкау?

Он внимательно посмотрел на узор заклятия, лежавший на его груди, на провода, ведущие к накопителю магической энергии, на контейнер.

— Понимаю, — сказал он в конце концов по-английски и снова взглянул на нее.

Она все еще сжимала в руке его прядь.

— Ох, простите. Вы так здорово пахнете, — смутилась она и бережно опустила его волосы.

— Ты кто?

Он не вспомнил ее! Тинкер не слишком удивилась: ведь до сегодняшнего дня можно было по пальцам пересчитать минуты, которые они провели вместе, обычно компанию им составляло ужасное чудовище. Тогда ей было тринадцать, и она не многим отличалась от приятелей-мальчишек. Но все же ей показалось это немножко несправедливым: она считала Ветроволка чем-то вроде символа и часто видела его во сне.

— Обычно меня называют Тинкер. — Тулу советовала ей не сообщать всем подряд свое настоящее имя, и она привыкла пользоваться прозвищем. — И вы на моей свалке.

— Твои глаза. — Он осторожно поднял правую руку и сделал неопределенный жест над лицом. — У тебя были другие глаза.

Она нахмурилась, но потом сообразила, в чем дело.

— Ах да! Я была в ночных очках. — Пошарив в кармане, она достала очки и показала ему. — С их помощью я вижу в темноте.

— А! — Несколько минут он молча смотрел на нее. — Я должен был умереть.

— И все еще можете. Вы сильно пострадали, и сегодня День Выключения. Боюсь, если я не приму серьезные меры, вам не выжить.

— Значит, надо их принять.


Тинкер пыталась сообразить, что же еще надлежит ей сделать, когда послышался вой сирены и, резко завернув в открытые ворота, на свалку въехала полицейская машина.

Полицейского звали Натан Черновский, и в руках у него было ружье.

— Тинкер! Масленка! Тинк!

— Я здесь, — откликнулась она, открывая засов. — На меня напало несколько тварей, похожих на варгов. Думаю, я их всех укокошила, но не скажу, что мне это легко далось.

Натан осторожно пересек парковочную площадку и, оглядевшись вокруг, повесил ружье на плечо.

— Кто-то остановил Кордватера у заставы и сказал, что услышал по радио твой вопль о помощи. «Скорая» уже едет. Ты в порядке? А где твой братец?

— Один гад цапнул меня за руку. — Тинкер распахнула дверь, отступила на шаг, пропуская его внутрь, а потом опустила засов. — Чертовски болит, но кровь я остановила. А так все в порядке. Масленки нет, он уехал на тягаче. Спаркс, измени текст сообщения на аварийку: «Масленка, Натан здесь, чудища сдохли, а я в порядке. Если меня не будет дома, когда ты объявишься, значит, я в „Мерси“.

— Слушаюсь, Босс.

— Сможешь дождаться «скорой»? — Натан сдвинул очки на лоб и внимательно посмотрел на нее темными заботливыми глазами. — Или мне отвезти тебя в больницу?

— Я-то ладно, но дело в том, что эти… варги, в общем… охотились на одного эльфа. — Тинкер любила точность, но сейчас, не зная, как назвать этих магических тварей, решила, что проще именовать их варгами. — Он в моей мастерской. Они его крепко подрали.

— Он еще жив?

— Пока да. Я наложила временное целительное заклятие, так что сейчас его положение стабильно.

— Ты научилась накладывать заклятия? — спросил Натан. — Во время Выключения? Откуда же ты берешь магию?

— Использую ту, что накапливается в резервуаре, который я изобрела. Работая на кране, я втягиваю магическую энергию сифоном.

Натан оскалился:

— На это способна только ты, Тинк! Он в сознании?

— Был в сознании, а как сейчас, не знаю.

— Он сказал, как его зовут? — Натан заговорил тоном полицейского, ведущего дознание, и вытащил блокнот и ручку.

— Это Ветроволк. Помнишь историю с завром, того эльфа? — Рукой она изобразила над своим лбом некий символ. Тогда именно Натан отвез в больницу плачущую и окровавленную девчонку. Он был еще новобранцем.

— Тот самый, что пометил тебя? — Он записал это в блокнот. — У эльфов есть для этого какое-то словечко.

— «Повезло», в общем.

— Это вроде кармы или чего-то в этом духе. Захват?

— Захват — это из квантовой теории взаимодействия фотонов. Знак одного захваченного фотона всегда противоположен другому.

Натан зашевелил челюстью. Это означало, что он думает.

— Ага. И когда их захватывают, они так и остаются, да?

Тинкер выразительно посмотрела на него, подняв бровь.

— А сейчас есть ты, он, я и чудовище.

— Да, точно.

Странно, но и пять лет спустя, несмотря на свежее воспоминание о свирепых чудовищах, она вздрогнула, представив на миг пасть завра с великим множеством кривых зубов.

— Знаешь, это довольно неприятно. Я спросила Тулу о том символе, которым Ветроволк пометил меня. Она сказала, что так эльфы обозначают долги жизни. Тулу говорит, что если Ветроволк умрет прежде, чем я аннулирую долг жизни, со мной произойдет что-то ужасное.

На самом деле Тинкер очень интересовало, что именно с ней произойдет, но Тулу всякий раз говорила разное. Однажды она сказала, что когда тело Ветроволка распадется на атомы, с телом Тинкер произойдет то же самое. В другой же раз утверждала, что девушка просто исчезнет. Тинкер старалась не верить старой полукровке, но после каждого разговора видела кошмарные сны.

— Тулу — суеверная дура, — взволнованно заметил Натан. — Я видел эту отметину. И ты говорила мне, как легко Ветроволк поставил его. Вряд ли это полноценное заклятие. Эльф торопился и наверняка напортачил. И ты вовсе не обязана пять лет спустя превращаться в ходячего зомби. Но почему он так поступил с тобой? Ты ведь была еще ребенком.

— Он рассердился на меня. Я помешала ему, когда он пытался убить завра, и взбесила его. Знаешь ведь, что говорят об эльфах.

— Слухи и реальное положение дел — разные вещи! Считай, что ничего не было.

— Ничего не будет. Потому что я собираюсь спасти ему жизнь. И аннулировать долг. Отплатить ему той же монетой.

— Ну, ладно.

На улице показалась карета скорой помощи. Завывая, въехала на территорию свалки. Натан вышел встретить врача, и Тинкер выругалась, увидев, кто именно вошел в дверь следом за полицейским.

— Ты?! Ох и не везет же мне сегодня!

Джонни Приветик хотел во всем походить на эльфа. Высокий и стройный, он отращивал волосы до такой же длины, как носят эльфы, и даже сделал в Штатах косметическую операцию по приданию ушам остроконечной формы. Тинкер абсолютно не понимала, почему некоторые хотят стать похожими на эльфов. Конечно, жить вечно очень удобно, но ведь их общество — полный отстой. Низшие касты полностью порабощены высшими, а эльфы-аристократы поголовно элегантные гордецы и снобы.

Странно, но обычно Тинкер думала о Джонни Приветике как о внешне симпатичном говнюке. Теперь же, после нескольких минут знакомства с красотой Ветроволка, она изменила свое мнение: Джонни показался ей уродливым, словно самоклеющиеся обои из древесного волокна.

Джонни самодовольно ухмыльнулся и схватил себя за мошонку.

— А ну, укуси-ка меня!

«Не только полный урод, но еще и тупица». Тинкер сделала шаг вперед, упреждая Натана. Ей не хотелось, чтобы Джонни был размазан по стенке прежде, чем у него появится возможность подлечить Ветроволка.

— У меня прокушена рука, а там, в мастерской, лежит еще один парень. Он сильно изранен. Только не трогай заклятие, которое я наложила. Оно поддерживает в нем силы.

— О, какая у тебя классная рубашечка! — шепнул Джонни, проскальзывая между Тинкер и Натаном, хотя мог бы и обойти кругом, и, пользуясь теснотой, погладил ее голый живот.

— Следи за руками! — проворчал Натан, продолжая изображать старшего брата.

Как и Масленку, его, кажется, нисколько не удивляло, что Тинкер ни с кем не встречается и ни с кем не хочет встречаться. В Питтсбурге обитало удивительно мало молодых мужчин, не страдавших тупоумием в тяжелой форме. Эльфы, конечно, красавчики, но Тинкер до сих пор не встретила ни одного, кто бы обращался с нею не как с существом низшего порядка.

Натан сверкал глазами, пока Приветик не скрылся в мастерской.

— Пойду прошвырнусь. Надо убедиться, что все варги мертвы.

— Твой автомат лишь разъярит их. — Тинкер сняла со стены магнит для выправления вмятин. — На-ка, возьми вот это.


Поскольку Тинкер проводила большую часть времени на свалке — либо на кране, либо в мастерской, — то и стиральные машины у нее стояли здесь же, в маленькой второй спальне. А чистая одежда хранилась частично на антресолях, частично в комоде в мастерской. Войдя туда, она испытала раздражение, но никак не удивление, увидев, что Джонни роется в ее трусиках.

Он прикинулся, что ничего странного не происходит. Вытянув пару черных шелковых трусиков, сказал:

— Очень миленькие.

Тинкер выхватила трусики и швырнула их в открытый ящик комода, пытаясь притвориться, что не горит со стыда.

— Ты что, совсем?

— Не совсем, — лениво ухмыльнулся медик, пожирая глазами ее пах. — Был бы не прочь увидеть их на тебе. Или уже не на тебе.

— Мечтать не вредно.

— Покажи руку.

Несколько минут он вел себя вполне профессионально: развязал бинт, промыл рану перекисью водорода, обработал антибиотиком и перевязал.

— Слишком глубоко для искусственной плоти. Тебе надо бы обратиться в больницу. Раз сильно болит, значит, задет нерв. Да и сепсис может начаться.

— Хорошо, — сказала она, мысленно забрав назад часть нелестных слов в его адрес. Ненадолго, однако, поскольку Джонни тут же поднялся и медленно, демонстративно начал собираться. — Ты что, не собираешься осматривать Ветроволка?

Он остановился и пожал плечами:

— «Мерси» его не возьмет. Согласно мирному Договору, всех эльфов нужно отправлять в хосписы по ту сторону Края. Эльфы не хотят, чтобы мы возились с ними. Ничто не обязывает меня лечить его.

Когда-то Питтсбург славился десятками больниц мирового класса. Удивительно, что делает перенос в чужой мир со здравоохранением! Сейчас «Мерси» осталась единственной публичной больницей, да и то брала на себя лишь экстренную помощь. Причем — только людям. Менее срочные хирургические операции проводились на Земле. Были, конечно, и другие больницы, но находились они по ту сторону Края, и Тинкер не только не знала их адресов, но и не хотела застрять в одной из них, когда произойдет Пуск.

— Сегодня День Выключения. А хоспис на Эльфдоме.

— Ну и что? Состояние его стабильно, сиди и жди.

— Не знаю, хватит ли мне запаса магии на двадцать четыре часа. Хочу, чтобы его подлатали.

— Ну-у, меня вполне можно уговорить полечить его.

Тинкер стиснула зубы, чтобы не вылить на Джонни поток ласковых слов. Она скажет ему все, но только после того, как жизнь Ветроволка окажется вне опасности.

— Чего ты хочешь?

— Твое имя появится в очень коротком списке женщин, которые никогда никому не давали.

Она сжала кулаки.

— Ну и что с того?

— А потом будет предложено делать ставки на того, кто первым тебе вставит.

— Я могу заплатить тебе все деньги, которые окажутся на кону, — усмехнулась она.

— О, престиж важнее, чем деньги, хотя и деньги — штука неплохая. А волнение соревнования? Еще бы: кто первым войдет туда, куда не ходил до него ни один мужик?

— Ага, конечно! Ты думаешь, что, пока Натан Черновский ходит под окном, а Ветроволк истекает кровью здесь, я позволю тебе меня трахнуть?

— Достаточно твоего обещания. Я обрабатываю эльфа, а потом мою руки и — обрабатываю тебя.

И в этот миг Тинкер узнала, что бывают на свете такие звуки, что кажутся громом небесным, как бы тихо они ни звучали. Шорох вытаскиваемого из ножен кинжала Ветроволка был лишь шепотом серебра по коже, но он разнесся по комнате, словно крик. Возможно, решила Тинкер, расширенные от ужаса глаза Джонни, вылезающие из орбит, словно пытающиеся увидеть лезвие, прижатое к его паху, сделали этот звук таким громким.

— Обработаешь ее, — прошептал Ветроволк, — и больше не обработаешь ни одной.

— Это была шутка. — Джонни с трудом сглотнул слюну.

— Вон! — скомандовал Ветроволк.

Джонни поспешно ретировался, а Тинкер во все глаза смотрела на Ветроволка. Почему ему понадобилось просыпаться именно сейчас?

— Прекрасно! Это был единственный человек во всей округе, который мог помочь вам.

— Я предпочел бы умереть, чем потерять свою честь подобным образом.

— Вашу честь? Черт побери, какое это имеет отношение к вашей чести? Это я должна была принять решение, а не вы. Я могла бы с ним потрахаться.

— И ты думаешь, это не задело бы мою честь?

— Послушайте, я вовсе не обязана была с ним спать. Я могла наврать ему, дождаться, пока он вылечит вас, а потом выставить его взашей. И никто бы меня не осудил. Он ведь полный говнюк.

— Ты действительно могла бы нарушить честное слово?

— Этого мы никогда не узнаем.

Он схватил ее за руку.

— Могла бы?

Как можно на пороге смерти обладать такой силой? Тинкер попыталась освободиться, но вскоре сдалась и от гнева выложила ему правду. Она считала свою честь гораздо более ценной, чем девственность, которая, прежде всего, была вещью временной.

— Нет.

Но это не означало, что она не могла в один прекрасный день закрутить с Джонни Приветиком. Подшучивать над ним, не залезая при этом в постель, не сложно и, наверное, даже забавно.

Вернулся, осмотрев территорию свалки, Натан. Он внимательно, чуть склонив голову, слушал какое-то сообщение по головному телефону.

— Ненавижу День Выключения. Люди носятся по дорогам, как идиоты. Около двадцати машин столкнулись на мосту Ветеранов. Есть погибшие. Конечно, началась драка. В общем, мне надо ехать. Я все проверил. Варгов тут нет. — Он нахмурился, заметив отсутствие медика. — А что случилось с Джонни?

— Что, что? Открыл рот, наговорил обычных гадостей, а Ветроволк приставил к нему кинжал. Говорит, его честь пострадала бы.

Глаза Натана сузились, и он глухо пробормотал:

— Задницу ему надеру, раз не умеет держать рот закрытым и руки не распускать.

— Я и сама могу с ним договориться.

Ну, мужики. Все подряд рисуются. А ведь надо что-то решать. Тинкер поняла, что не обидит его, если спросит:

— А что мне делать с Ветроволком?

Натан мрачно взглянул на израненного эльфа:

— Не знаю, Тинк. Ищи выход сама, если можешь. Не знаю никого другого, кто мог бы помочь ему лучше, чем ты.

— К черту, Натан! — Она проводила его до двери. — Я понятия не имею, как лечить эльфов.

— Никто не имеет. Ну, бывай, Тинк.

— Ага. — Она смотрела, как Натан сел в машину и уехал. — Нет никого, кто бы мог сделать это…

Потом заперла входную дверь и взглянула на часы в офисе. Они показывали 1:20. Чуть больше часа прошло с тех пор, как Ветроволк перемахнул через ограду, и осталось еще двадцать три часа до того, как Питтсбург вернется на Эльфдом с его магией.

Согласно отметке на энергометре резервуара, тонкий слой магии уже был использован. Она отметила часовой расход и почувствовала, что ее охватывает отчаяние. Запасов магии хватит примерно на двадцать часов. В одиночку ей не сдвинуть тяжелый контейнер, а если она отсоединит Ветроволка от резервуара, чтобы отвезти его в какое-то другое место, эльфу — конец. А по словам Тулу, если он умрет до аннулирования долга, она умрет тоже.

И тут она вспомнила, что однажды Тулу дала ей аннулирующее заклятие. Тинкер ввела его в компьютер в качестве приложения к кодексу заклятий своей семьи. Ветроволк, кажется, заснул. Тинкер быстро произвела поиск вручную, использовав в качестве ключевых слов «Отмена» и «Долг жизни». Поскольку экран мастерской был виден от стола, она быстро послала заклятие на принтер и закрыла файл. Принтер, поворчав, выплюнул страничку контурной бумаги.

Тинкер схватила листок и уставилась на него. Тулу написала один-единственный, хотя и сложный глиф, а Тинкер тщательно его скопировала. Однако — и в этом заключалась суровая правда — она не представляла себе, на что способно это заклятие. Как его использовать? Приставить чужую схему к голове Ветроволка, запустить ее и лишь надеяться, что она не вышибет ему мозги? А вдруг, если заклятие не убьет эльфа сразу, оно может разрушить его способность к исцелению? В любом случае последствия будут ужасны.

А Тинкер могла опираться лишь на противоречивые заявления Тулу о том, что отметина, которую поставил ей Ветроволк, небезвредна. Поскольку именно Тулу научила ее эльфийскому языку и основам магии, Тинкер, адепт научной психологии, верила полукровке так же, как всем своим учителям (даже если дедушка врал ей, то делал это с математически рассчитанным постоянством и унес все свои секреты в могилу). Масленка часто говорил Тинкер, что она вообще слишком доверчива. Поэтому сейчас она буквально заставила себя признать, что и Тулу могла говорить неправду.

Тинкер сидела в мастерской, тишину которой нарушало лишь прерывистое, неровное дыхание Ветроволка, и, с ужасом осознавая, что на много миль вокруг — лишь пустынные улицы, пыталась найти верное решение. Рискнуть жизнью Ветроволка, чтобы спасти себя — или?..

Она вспомнила детство, десятки случаев, когда Тулу вдруг становилась совершенно непроницаемой. Было непонятно, говорит она правду или просто пугает Тинкер. А Ветроволк только нынче вечером дважды спас ее, как и пять лет назад. Простая, холодная, рациональная логика требовала, чтобы в случае сомнения перевес оказался на стороне Ветроволка. Тинкер отложила заклятие, но почувствовала: решение едва ли устраивает ее. Ну почему неизвестное оказывается всегда более пугающим, чем известное?


Полчаса спустя раздались грохот тяжелой гусеничной машины и позвякивание цепей: на свалку вернулся Масленка. Фары на тягаче включены, к передней части платформы приторочен маленький куст.

— Тинкер! — позвал он, вываливаясь из кабины с ломиком в руке. — Сестренка!

— Тут я. — Она вышла во двор, сжимая в руках магнит для распрямления вмятин.

Они так походили друг на друга, что Тинкер иногда задавалась вопросом: кто же был донором яйцеклетки, из которой она появилась? Она знала, что дедушка, следуя своему плану вырастить гениального внука, выбрал ее мать в основном за ум. Но иногда ей приходило в голову, что он преследовал и другую цель: например, хотел видеть внуков похожими, как брат и сестра. Масленка немного стеснялся своего среднего для мужчины роста, но был таким же стройным, как она, и таким же смугло-ореховым. В детстве Тулу часто называла их: «Мои маленькие древесные эльфы». Тинкер часто думала, что это больше сказалось на Масленке: он сильно напоминал шустрого эльфа-проказника, такого, какими люди обычно и представляют себе этих волшебных созданий, пока не встречают эльфов настоящих.

Масленка замер, увидев, что она вся в крови, и распахнул встревоженные темные глаза:

— Ах ты черт! Тинк, с тобой все в порядке?

— В порядке, в порядке! Не пугайся, это не моя кровь. Здесь чуть не съели Ветроволка. Кто-то создал свору чудовищных магических тварей, которые…

Она умолкла, потому что до нее наконец дошло. Варги, биологическое оружие, созданное тысячи лет назад, несмотря на свое волшебное происхождение, считались теперь дикими животными, творениями матери-природы. Нападение этих хищников можно было объяснить простым невезением. Однако история с Ветроволком, несомненно, являлась попыткой преднамеренного убийства. Кто-то специально придумал оригинальную схему заклятия, потом использовал ее на плюгавеньких собачонках и создал этих чудовищных тварей!

— Кто-то натравил свору псов-убийц на Ветроволка.

— Ветроволка? Того эльфа, что наградил тебя отметиной? Это плохо, да? Он жив?

— Жизнь в нем едва теплится. Но нам обязательно нужно сберечь его. Здесь уже побывал Джонни. Сам ничего не сделал и сказал, что «Мерси» не возьмет эльфа.

— Почему не возьмет? Не все же такие эгоистичные подонки, как этот Джонни. Мы можем отвезти его туда, и кто-нибудь о нем позаботится. Вряд ли они позволят ему истекать кровью и умереть у них на глазах. Как считаешь?

На мгновение Тинкер подумала, что может переложить выбор на брата. Но тут же поняла, что он ждет ответа от нее: да или нет. Проблема была в том, что Масленка прекрасно знал: Тинкер гораздо умнее его. Он часто поднимался выше сестры, но всегда доверялся ее мнению. Она не знала почему. Может, потому, что в детстве слишком много играла с ним в разные интеллектуальные игры, а может, он бессознательно опасался неудачи. Он попал под опеку дедушки десятилетним, а до того воспитывался в стиле полного послушания. И хотя Масленка был на четыре года старше Тинкер, он предоставлял право принятия решений ей.

Конечно, это порой мешало.

— Я не знаю! — Тинкер вернулась в мастерскую, чтобы проверить, как там Ветроволк. Состояние эльфа не изменилось. Масленка потащился за ней, ожидая, что она придумает подходящий выход. — Конечно, если мы не найдем того, кто согласится нам помочь, мы повезем Ветроволка в «Мерси». Вреда не будет. А польза…

— Но кого еще мы можем найти? Тулу?

— На время Выключения она остается на Эльфдоме. Дай-ка подумать. — Тинкер попрыгала на месте. Как ни странно, простенькое упражнение иногда помогало. Вероятно, ее мозгам нужна была встряска для того, чтобы породить хорошую идею. — Эльф. Исцелить эльфа. Эльфоцеление. Биология эльфов. Ксенобиолог! Лейн!

Между тем Масленка осматривал сложное сооружение, окружавшее Ветроволка.

— А как мы его повезем? Нам же понадобится резервуар, а в нем одном около пяти сотен фунтов весу. Мы вряд ли сдвинем его с места. Даже вдвоем.

Тинкер оценила обстановку: резервуар, бледный израненный эльф и потоки крови.

— Мы заберем с собой трейлер, мастерскую. Поставим его на платформу твоего тягача.

— Ты шутишь?

— Это к вопросу о том, как мы его доставим.

— Черт, а вверх-то как, в обсерваторию? К тому же мы не знаем, дома ли Лейн. Телефоны-то по-прежнему не работают.

— В День Выключения она, как правило, на месте. Скачивает данные с домашнего компьютера. Если же ее не окажется… Ну, тогда поедем в больницу. В «Мерси». А если там его не возьмут… Право, не знаю. Например, поедем в Монровиль и поищем ветеринара.

— Монровиль? Ты имеешь в виду, поедем на Землю?

— Мы на Земле.

— Мы в Питтсбурге, — сказал Масленка. — А ведь Питтсбург давно не является частью Земли.

— Если понадобится поехать на Землю, мы поедем на Землю.


Заправить тягач горючим, отключить трейлер от городской энергосистемы и установить в нем автономное питание, пропустить канаты под трейлер и осторожно поднять его краном (с отключенным магнитом) на платформу и укрепить на ней — все это отняло у них больше времени, чем рассчитывала Тинкер. Она проверила, не забыли ли они взять меч и пистолет Ветроволка. Если эльф доживет до Пуска, они доставят его вместе с оружием в ближайший хоспис. Нашла Тинкер и отброшенное в сторону аннулирующее заклятие, аккуратно сложила бумагу так, чтобы руна не измялась, и положила в нагрудный карман рубашки. Если дела пойдут плохо и Ветроволк все же умрет, то, может быть, заклятие сработает после его смерти и разрубит магическую связь между ними. Вентиляционное окно трейлера удобно встало как раз напротив заднего окна кабины тягача, так что при желании Тинкер могла перелезать из трейлера в кабину. Решили, что машину поведет Масленка — как более осторожный и, конечно, более терпеливый из них двоих. Убедившись, что у Масленки все в порядке, Тинкер проскользнула обратно в люк и устроилась рядом с Ветроволком.

— Что происходит? — поинтересовался эльф, чуть приоткрыв глаза. Голос его казался тоньше бумаги.

— Мы везем трейлер к одному человеку, который может вам помочь.

— То есть двигается сам дом?

— Да.

Он закрыл глаза и издал слабый смешок.

— А вы, люди, еще считаете нас богами!


Обсерватория «Аллегени» находилась высоко на холме, в глубине старого городского парка. К ней вела пологая дорога-серпантин. Зимой этот серпантин представлял собой идеальную бобслейную трассу. Дождливой ночью, в раскачивающемся трейлере, с умирающим эльфом этот путь казался кошмарным. Край, пересекавший этот парк с противоположной стороны, отнял у него важный мост, выходивший на более безопасную трассу. Еще на рубеже тысячелетий район Холма Обсерватории сильно пострадал; эффект ворот и утрата моста почти добили его. Если в других частях Питтсбурга Край оставался четко определенной пограничной линией между Эльфдомом и перенесенным куском Земли, то здесь, словно живое напоминание о том, как много было утрачено, поднимался молодой лес из эльфдомских деревьев. Он простирался на целую милю вглубь от Края. Дома здесь не сносили, и их силуэты еще мелькали среди деревьев, как призраки. Многие здания пострадали от сильного пожара: целые кварталы сгорели дотла, прежде чем пожарники обнаружили очаг распространения пламени. Некоторые строения разобрали и унесли по частям охотники за старыми стройматериалами. Несчастные бедняки растащили окна, двери, раковины, унитазы, медные трубы и даже гвозди. Мало-помалу от этих домов не осталось ничего, кроме белых обломков отсыревшей штукатурки.

Теперь Холм Обсерватории стал коммуной ученых, сплотившихся вокруг руководства обсерватории «Аллегени». Сто лет назад этот район считался обителью богачей; здесь сохранились помпезные викторианские дома, ныне превращенные в общежития для ученых. Средний возраст приезжающих равнялся двадцати семи годам. В основном это были молодые доктора наук, отправленные сюда пожилыми научными руководителями, получившими признание на Земле. Каждые девяносто дней население общежитий менялось. Из-за близости обсерватории освещение было неярким, но постоянным. По ночам астрономы изучали параллельную звездную систему, а днем ксенобиологи исследовали инопланетные формы жизни. Хозяйство вели сообща: запасные генераторы, кухонные принадлежности, повара и уборщицы, а также компьютеры обслуживали всех.

Дом Лейн Сканске стоял неподалеку от общежитий. Аккуратная белая ограда защищала роскошный сад, в котором росли розы, функии, леафрины и хлорофоры. Лейн называла сад утешительным призом за вынужденный отказ от жизни в космосе: она стала инвалидом в результате страшной катастрофы межпланетного корабля.

Масленка остановил тягач, направив передние фары на входную дверь большого викторианского дома Лейн, и крикнул:

— Тинк! Мы приехали!

Тинкер проскользнула в кабину и села рядом с ним.

— Он все еще жив.

Всю дорогу она жалела о том, что не спросила Ветроволка об аннулирующем заклятии за те несколько мгновений, когда он был в сознании. Впрочем, не очень-то вежливо спрашивать растерзанного до полусмерти героя, защищавшего не кого-нибудь, а тебя: «А как это работает? Ничего, если я применю это к вам, пока вы не умерли?» Поэтому Тинкер молчала. Все-таки еще оставалась какая-то надежда.

— Пойду взгляну, дома ли Лейн.

— Сейчас четыре утра, Тинк.

— Замечательно! Значит, она дома — если, конечно, осталась в городе.


В доме Лейн была массивная входная дверь с боковыми створками из свинцового стекла, расширявшими проем на два фута с каждой стороны. Дверной звонок тоже относился к антиквариату: при повороте ключа в центре двери натягивалась металлическая струна, ведущая к куполообразному колокольчику, закрепленному с внутренней стороны. Ребенком Тинкер сломала этот звонок, а в прошлом году — починила в знак покаяния. И вот теперь она вертела и вертела ключ, заставляя колокольчик непрерывно звонить.

Наконец зажегся свет со стороны лаборатории, находившейся в задней части дома. Потом в холл вышла Лейн. Ее тело было искривлено толстым стеклом и катастрофой космического корабля. Как ксенобиолог, она готовилась изучать жизнь в морях Европы, а став инвалидом, получила второй шанс и стала изучать чужую жизнь Эльфдома.

— Кто там? — спросила Лейн.

Тинкер перестала звонить.

— Это я, Тинкер!

Опираясь на костыль, Лейн открыла дверь и зажмурилась от света фар.

— Тинк! Что случилось? Надеюсь, ты не принесла мне еще одного тэнгу!

Кого?

— Японского эльфа. Они имеют отношение к они. И иногда напоминают ворон.

— Я не приносила тебе никакой вороны.

— На прошлой неделе мне приснилось, что ты принесла мне тэнгу и попросила перевязать его. Я все говорила тебе, что это очень опасно, но ты меня не слушала. Мы перевязали его, а он превратил тебя в алмаз и улетел, унося его в клюве.

— Я не отвечаю за чужие сны.

Обычный разговор с Лейн. Ничего похожего на легкую светскую болтовню. Тинкер не понимала, нравится ей беседовать подобным образом или нет. Она испытывала одновременно раздражение и восторг.

Лейн вытащила зонт из стойки у двери и, открыв его большим пальцем, вышла под дождь.

— Телефоны все еще не работают, так что я вполне могу заняться вашим срочным делом. Вы не могли выбрать худшего дня, чтобы привезти мне кого-то на лечение.

— В другое время я бы вообще не обратилась к тебе с этим.

Поднявшись на платформу, Лейн закрыла зонт и просунула его в дверь высотой с комод. За зонтом туда же проследовал костыль. Потом Лейн подтянулась на руках и грациозно переместилась в трейлер. Поскольку Тинкер явно уступала Лейн в росте и одна рука у нее бездействовала, она вползла в трейлер менее достойным способом.

Автономный источник питания позволял включить всего две лампочки, и потому в мастерской было темновато. Полутьма отчасти скрывала ужасное положение Ветроволка. И тем не менее вид забинтованного эльфа потряс Лейн.

— О боже! — воскликнула Лейн. — Это тэнгу.

— Я не тэнгу, — прошептал Ветроволк.

— Примерно одно и то же, — пожала плечами Лейн, подбирая костыль. — Что случилось?

— На него напали странные собаки, — ответила Тинкер. — Целая свора, уродливее и больше размером, чем варги. Продукт магии.

— Это были Фу-псы, — прошептал Ветроволк.

Лейн склонилась над Ветроволком и принялась осматривать его многочисленные раны.

— Фу-псы? Возможно, их послали тэнгу?

— Хороший вопрос, — вздохнул Ветроволк. — Вы понимаете всю строгость Договора между нашими народами?

— Да, — ответила Лейн.

— И вы обещаете следовать ему?

— А вы верите моему слову?

— Тинкер поручилась за вас.

Лейн бросила на Тинкер озабоченный взгляд.

— Понимаю. Да, я даю слово.

— Насчет чего? — спросила Тинкер.

— Договор допускает лишь оказание первой помощи. — Лейн осмотрела оборудование, подсоединенное к Ветроволку. — В основе его лежит теория, что раз люди и эльфы могут скрещиваться, это значит, что мы на девяносто восемь или девяносто девять процентов генетически идентичны. И это не слишком странно — мы на девяносто процентов идентичны земляным червям, — если не считать того, что эльфы обитатели чужого мира.

— Мы так близки земляным червям?

— Да. Испугалась?

— А насколько близки между собой земляные черви на Земле и земляные черви на Эльфдоме?

— А ты знаешь, сколько на Земле видов земляных червей? — Лейн разглядывала резервуар с магической энергией. — Конечно, приматы тоже на девяносто восемь процентов идентичны нам, но с ними мы не можем скрещиваться.

— А кто-нибудь пытался?

— Зная людей, — пробормотал Ветроволк, — наверняка.

Лейн рассмеялась. Кажется, это ее позабавило и даже оскорбило.

— Как научный эксперимент или как сексуальная перверсия?

— И то и другое. — Ветроволк удостоился от Лейн мрачного взгляда.

— Но какое это имеет отношение к нашей проблеме? — спросила Тинкер, стараясь отвлечь их от неприятной темы.

— Дело в том, что эльфы хотят сохранить status quo, — объяснила Лейн. — Договор запрещает брать какие-либо генетические образцы тканей пострадавшего. Вот почему «Мерси» не занимается эльфами. — Она покачала головой. — Все слишком сложно. А пока нужно доставить его в операционную. Надо им основательно заняться.

Тинкер подумала.

— У меня есть несколько футов провода. Предлагаю оставить резервуар в трейлере и подавать магию прямо в операционную по длинным проводам. Хотя это может привести к перебоям, конечно.

Через вентиляционное окно из кабины тягача подал голос Масленка:

— Если я сниму одну секцию с ограды, то смогу подъехать задним ходом прямо к окну операционной.

— О, это невозможно! — воскликнула Тинкер. — Мы же подавим все цветы.

— Жизнь человека гораздо важнее цветов. — Лейн решительно отмела это возражение. — Заклятие позволяет отсоединять его и подсоединять снова?

— Я не человек, — прошептал Ветроволк.

— Эльф. Человек. С точки зрения подков почти одно и то же, — ответила Тинкер, кивнув в знак согласия Лейн. — Я могу еще раз распечатать заклятие и активировать его в операционной. Но придется тщательно соскрести с кожи все остатки предыдущего экземпляра.

— Что за подковы? — спросил Ветроволк.

— Это игра такая, — объяснила Тинкер. — Мы с Масленкой играем в нее на свалке. Когда вам станет легче, я вас научу.

— Хорошо. — Лейн нагнулась к двери. — Давайте так и сделаем.

Тинкер распечатала еще одну копию заклятия и достала более длинные провода. Масленка привел из обсерватории помощников в лице нескольких астрономов. Они сняли большой кусок ограды, и тягач смог подъехать к крыльцу. К счастью, у Лейн в лаборатории нашлось инвалидное кресло и его удалось вкатить в трейлер по сходням. Затем Масленка и два свежеиспеченных доктора наук опустили Ветроволка в кресло и откатили его на расстояние, которое позволяли прежние провода, то есть в холл громадного викторианского дома Лейн.

Потом Тинк протянула более длинные провода через окно лаборатории. И тут началась бешеная гонка: пришлось за мгновения отсоединить провода, перевезти эльфа в лабораторию, перегнать тягач, отмыть кожу на груди Ветроволка, наложить свежее заклятие и присоединить провода. Но после того как Тинкер активировала заклятие, Ветроволк остался лежать на кресле тихий, как смерть.

— Умер?

Тинкер старалась отвлечь себя мыслями о том, как благородному аристократу Ветроволку понравится метать большие железные подковы на металлический колышек. Интересно, придет ли он вообще посмотреть на эту игру или исчезнет из ее жизни так, как тогда, пять лет назад? Тинкер стало нехорошо от мысли, что эльф умер и не сможет полюбоваться на подковы. «О нет, пожалуйста, нет!»

А потом пришла еще более ужасная мысль. «О нет, долг жизни!» Она похлопала себя по нагрудному карману, и листок с глифом Тулу одобрительно хрустнул. В резервуаре еще достаточно магии для приведения этого заклятия в действие.

Лейн натянула латексные перчатки и пощупала пульс на шее Ветроволка.

— Нет. Висит пока. На тонюсенькой ниточке.

Тинкер шмыгнула носом.

Лейн странно посмотрела на нее.

— Если он умрет, — Тинкер сочла нужным объяснить причину столь эмоциональной реакции, — я буду в жопе.

Лейн нахмурилась, а потом осветила яркой лампой лицо эльфа.

— Это же Волк, Который Правит Ветром!

Лейн назвала его полным эльфийским именем. Было видно, что она совершенно потрясена.

— Ты что, знаешь его? А, Лейн?

Лейн взглянула на Тинкер:

— Когда ты начнешь обращать внимание на то, что происходит за пределами твоей свалки? Существуют два огромных мира, и ты принадлежишь сразу обоим! Это необычное положение. Кстати, Масленка! Телефоны работают? Мне надо несколько часов, чтобы скачать данные, пока мы на Земле. У этих Фу-псов, или как их там, клыки как у кошек?

— Да.

— Вот эти колотые раны явно нанесены клыками. А вот это разорвано передними зубами. Я обработаю раны перекисью водорода, а не то они загноятся.

— На него напали вовсе не звери! Это были, скорее, огромные голограммы. Когда я воздействовала на них электромагнитом, они рассыпались, и остались только мелкие псы, на которых они были наращены. Изо рта у них шел запах, — Тинкер задумалась, словно одно из чудовищ не дышало совсем недавно у нее за спиной, — похожий на запах ладана.

— Эти Фу-псы, наверное, то же, что Фу-львы, защитники священных зданий, — сказала Лейн. — Храмов и тому подобное. Они предназначены для отпугивания демонов — они.

Кажется, ты сказала, что они — это эльфы, связанные с тэнгу.

— Эльфы, демоны, духи… В двух разных культурах термины редко соответствуют один к одному. Так ты говоришь, что эти укусы сделаны голограммой? Считаешь, что здесь нет никаких бактерий, потому что эти создания не дышали и не ели мясо?

— Вероятно, это объемные иллюзии. Хотя кто его знает?

— Лучше позаботиться о безопасности, чем потом сожалеть. В нашем распоряжении, — Лейн взглянула на часы в лабораторной, которые показывали 6:10, — еще восемнадцать часов. Проблема с укусами животных в том, что, если не следить за ними постоянно, начинается заражение.


Прошло несколько часов. Новость о состоянии Ветроволка распространилась по всей коммуне. Несмотря на безумную перетасовку уезжающих и прибывающих новоиспеченных докторов, многие ученые и в этой обстановке готовы были помочь. Приносили со своих кухонь горячую еду, лекарства, бинты. Когда наконец заработала связь, биологи принялись отвечать на звонки базирующихся на Земле ученых, которые запрашивали какие-то образцы или данные, забытые во время их последнего путешествия на Эльфдом. Они же передали и информацию Лейн.

В десять часов прибыл фургон для собранных Лейн и прошедших тридцатидневный карантин ботанических экземпляров. Лейн пришлось наблюдать за погрузкой и отбирать лишь наиболее безвредные образцы эльфдомской флоры, хотя даже самые смертоносные из инопланетных растений, вроде душащей лозы или черной ивы, наверняка не прижились бы на Земле в отсутствие магии. Водители фургона пожаловались на то, что им пришлось целых десять часов пилить десять миль от Края, разгрузили полный грузовик продуктов и предметов первой необходимости, поглазели на Ветроволка (состояние которого все улучшалось) с нескрываемым любопытством и наконец поспешили домой. Они громогласно рассуждали о том, хватит ли им остающихся двенадцати часов Выключения на то, чтобы снова добраться до Края. Своей спешкой они ускорили и исход тех ученых, которые возвращались на Землю.

Наконец дом опустел, и Тинкер разложила белый плетеный шезлонг, который стащила с веранды. Она начала дремать, но вскоре ее сон был прерван: подошла Лейн и легонько шлепнула ее по щеке страницей распечатанного текста. Тинкер встрепенулась, взглянула на листок, взяла его и снова закрыла глаза.

— Что это?

— Университет Карнеги-Меллон пересмотрел твое заявление. Очевидно, там получили подтверждение, что твой отец был одним из лучших выпускников факультета до их поспешного отъезда из Окленда. Твои вступительные тесты произвели на комиссию большое впечатление, и они тебя приняли. Они готовы выплачивать стипендию, а расходы на проживание возьмет на себя Гражданский фонд для перемещенных лиц. Сейчас комиссия пытается решить, соответствует ли твоя квалификация американской образовательной шкале. Если мы пошлем ответ сегодня, ты сможешь приступить к занятиям осенью.

— Лейн! — Тинкер не открывала глаз, чтобы не видеть веселого, порозовевшего лица Лейн. «На них произвели впечатление мои вступительные тесты? Я-то знаю, что не ответила правильно ни на один вопрос». — Я подавала заявление, только чтобы порадовать тебя. Я не надеялась поступить. — «Я думала, что сделала достаточное количество ошибок». — Я не хочу ехать.

Ледяное молчание. Тинкер ощутила на себе осуждающий взгляд Лейн. Закрывай глаза, не закрывай, но все равно ясно — таким взглядом прожигала жертв Медуза.

— Тинк, — сказала Лейн, понимая, что одного взгляда явно недостаточно. — Я не отправила их в прошлом году, потому что тогда ты еще не была легализована, но теперь ты можешь приезжать и уезжать без проблем. Ты тратишь свою жизнь впустую на этой ужасной свалке. Ты самая блестящая личность, которую я когда-либо встречала, а возишься с ломаными машинами.

О, опять нападение на несчастную свалку!

— Свалка оплачивает счета, на свалке я нахожу необходимые мне для работы детали, она дает мне столько свободного времени, сколько я захочу. И позволяет мне делать то, что приносит радость. Если я хочу потратить три недели на изобретение летающих мотоциклов, я делаю летающие мотоциклы.

— Любой университет или корпорация предоставили бы в твое распоряжение первоклассную лабораторию.

Тинкер с презрением фыркнула.

— Нет, они этого не сделали бы. — Она прищурила глаз, снова глянула на бумагу, перепроверяя факты. — Смотри, я получу статус новичка, что бы это ни значило, причем новичка с испытательным сроком, из-за необычной природы моего образования и отсутствия опыта жизни в нормальном человеческом обществе. И они не горят желанием предложить мне лабораторию.

— Предложат. Как только оценят твои способности. Кроме того, один или два семестра занятий свободным искусством лишь помогут тебе. Есть многое, очень многое, чего ты не знаешь.

— Наверное, о всяких там они я не читала, но квантовую механику…

— В жизни есть не только физика. Шекспир. Моцарт. Пикассо. Ты познакомишься со всем широким спектром человеческой культуры и встретишь интеллигентных людей своего возраста.

— Люди моего возраста недостаточно зрелы. — Она села, почесала голову и поморщилась, будто съела что-то кислое. — К чему эта дурацкая спешка? Что, я не могу подумать до следующего Выключения?

Лейн твердо сжала губы, видимо, не желая отвечать на этот вопрос, однако природная честность заставила ее это сделать.

— Ты должна уехать, пока не начала встречаться с мужчинами. — Лейн подняла руку, предупреждая протест. — Знаю, пока тебе не нравится никто из местных парней, но это лишь вопрос времени. Потом любопытство возьмет верх над отвращением. А если ты свяжешься с мужчиной, тебе гораздо труднее будет уехать.

Поскольку воспоминания о Джонни Приветике были еще очень свежи, Тинкер сказала:

— Ой, оставь! Не думаю, что это опасно, Лейн.

— В университете Карнеги-Меллон тебя будут окружать сотни интеллигентных юношей твоего возраста, гораздо более заинтересованных в успешном окончании университета, чем в женитьбе и детях.

— Хорошо, хорошо! — закричала она, чтобы остановить этот поток. — Дай мне хоть немного подумать. Это последнее, о чем я думала последнее время. — И спросила наконец о том, что в действительности интересовало ее: — Как там Ветроволк?

— Стабильно. Хотелось бы думать, что он сильнее, чем показался мне в первый момент. Думаю, главной опасности он избежал.

Дождь все еще барабанил в окна, и мир за окном казался серым. Платформа тягача глубоко въехала в цветочные клумбы. По всему двору, по раздавленным цветам, за демонтированной оградой тянулись наполненные дождевой водой борозды, оставленные тягачом. Шесть глубоких каналов взрытой земли пересекали зигзагами некогда прекрасную лужайку, на которой теперь было больше грязи, чем травы.

Лейн провела много часов, дней и даже лет, работая в своем саду, несмотря на искалеченную ногу и все остальное. Сколько же времени должно уйти на восстановление?

Тинкер виновато посмотрела на всю эту разруху, а потом еще раз — на лист бумаги, который держала в руке. Лейн никогда не просила никакой награды за все, что она сделала для Тинкер за долгие годы. Начиная от утешения после смерти дедушки и кончая консультациями по поводу месячных, Лейн только давала и ничего не просила взамен.

Занятия начнутся в сентябре и продлятся до Рождества. Три Выключения. Всего девяносто дней, и к тому же, если ей не понравится, она всегда сможет бросить колледж.

— Хорошо. Я поеду на один семестр и попробую.

Лейн даже глаза раскрыла от удивления.

— Не шутишь?

— Не шучу. — Тинкер даже съежилась от ее восторга. — Один семестр. Не больше. Я просто попробую. И знаю, что мне не понравится. Этого будет достаточно. Мы будем в расчете.

Лейн резко взглянула на нее, и это, скорее всего, означало — она не слишком рада тому, что Тинкер воспринимает обучение в колледже как тюремный срок. Но она не стала это обсуждать. Она наклонилась и поцеловала Тинкер в лоб.

— Хорошо. Я сообщу им о твоем согласии по электронной почте.

Откинувшись в кресле, Тинкер смотрела, как капли дождя завесой стекают по стеклу, и представила, что это она сама скользит по наклонной плоскости, серой и бесформенной. Несомненно, она доставила Лейн удовольствие. Ксенобиолог всегда ждала от Тинкер максимума и обычно добивалась своего. Тинкер знала все стадии похвалы, на которые была способна Лейн, начиная от ехидного сомнительного комплимента за кое-как сделанную работу и кончая улыбкой Моны Лизы и шлепком за хулиганское, но умное действие. Сейчас Лейн удостоила ее высшим проявлением одобрения: поцелуем.

Может, и хорошо, что она поедет на Землю, испытает себя. До сих пор она тщательно избегала Земли, опасаясь, что, оставив Питтсбург, уже никогда не вернется на Эльфдом. Она неохотно призналась себе в том, что привычка держаться за старое и знакомое и отвергать новое только потому, что оно новое, есть проявление детскости. Разве она не гордилась тем, что в столь юном возрасте чувствует себя очень взрослой?

И все же она всей душой и сердцем не хотела расставаться с домом.

Вскоре Тинкер заснула. Во сне ее сознание прокручивало дневные заботы, тревоги и происшествия, составляя из них сложный лабиринт кошмара. На одном из витков появился Джонни Приветик в виде тэнгу, обратившегося в ворону, чтобы украсть ее чистоту, принявшую форму алмаза. Тулу вроде бы знала, где внутри лабиринта спрятан этот драгоценный камень, но, пытаясь указать направление, молола всякую чепуху. Ветроволк произносил длинные речи о том, что «ты растрачиваешь свой потенциал» — почему он, а не дедушка или Лейн, она так никогда и не поняла, — и вдруг сон принял новое, эротическое направление. Утверждая, что знает, где кроется истинное наслаждение, Ветроволк уложил Тинкер и принялся целовать ее тело, постепенно спускаясь к промежности. Его мягкие волосы струились по ее голым ногам, а настойчивый язык ласкал точку наслаждения, о существовании которой она едва ли прежде догадывалась. Тинкер проснулась оттого, что ее живот сотрясали волны сильного оргазма.

«Что это было, черт побери?» Она лежала в том же положении, что и во сне. С разведенными ногами и приподнятыми бедрами. Ее поза так сильно совпадала с пригрезившейся, что на миг Тинкер задумалась, происходило это во сне или она вправду занималась сексом. Окончательное пробуждение принесло ясность — естественно, победил здравый смысл. Это был просто сон. Ужасно. Тинкер крепко закрыла глаза, опустила руку вниз, под трусики, пытаясь удержать то странное блаженство.

Тут в комнату вошел Масленка в мокрой от дождя рубашке.

— Привет!

Вспыхнув от смущения, Тинкер вытащила руку из трусиков и попыталась ответить как можно более небрежно:

— Привет!

Масленка откинул со лба влажные темные волосы.

— Я заглянул в трейлер. Показатели энергометра говорят, что магии осталось всего на несколько часов. Потом она кончится.

Тинкер посмотрела на темнеющее небо и поняла — уже смеркается.

— Который час?

— Почти семь.

— Всего пять часов до Пуска.

Масленка покачал головой:

— В резервуаре осталось энергии часа на два.

— А как Ветроволк?

— Пока держится. Лейн говорит, что, как только энергия иссякнет, ему сразу станет хуже.

Значит, нельзя оставаться у Лейн. После Пуска должно пройти несколько часов, прежде чем в Питтсбурге восстановится уровень магии, позволяющий любому доброхоту накладывать целительные заклятия и надеяться, что они сработают. Магия не похожа на электричество. Нельзя щелкнуть выключателем и заставить ток бежать по проводам. Магия, подобно слабому дождю после засухи, должна сначала пропитать землю до самых глубин и, лишь насытив ее до предела, начнет «испаряться» и перейдет во всеобщее пользование.

Тинкер проверила, на месте ли отпечатанное аннулирующее заклятие, и поднялась с кресла.

— В момент Пуска нам нужно быть у самого у Края, рядом с ближайшим хосписом.

Они собирались перенести Ветроволка в трейлер. Внезапно эльф проснулся и заморгал от смущения.

— Лежите тихо, — сказала ему Тинкер и повторила то же самое на разговорном эльфийском.

— А! Моя маленькая дикарка! — пробормотал Ветроволк, подавая ей здоровую руку. — Что мы делаем теперь?

— Мы догоняем время — это, к сожалению, довольно часто случается у нас, у людей. — Она попыталась пожать его руку так, чтобы получилось ободряюще.

— Неужели жизнь проходит так быстро?

— Да, — ответила Тинкер, думая о том, что ей придется на несколько месяцев покинуть Питтсбург, и уже жалея об обещании, данном Лейн. — Наверное, хорошо иметь в своем распоряжении вечность и делать при этом все, что захочется.

Он повернул голову и посмотрел в окно.

— Вон кладбище на холме. Я все время натыкаюсь на них в вашем городе. У нас нет кладбищ. Мы не умираем в таких количествах. Но до сих пор меня по-настоящему не задевало это. Все вокруг вас — церкви и кладбища — напоминает о смерти. Смерть постоянно присутствует рядом с вами. Не знаю, как вы выдерживаете этот ужас.

Ее испугало то, что он говорит о смерти.

— Сразу после Пуска я отвезу вас в хоспис, — пообещала она, — но вам до той поры придется держаться.

— Держаться? — Кажется, он не понял этого разговорного слова.

— Не сдаваться.

— Жизнь — восхитительное приключение, — прошептал эльф. — И я не хочу, чтобы оно прервалось. Особенно теперь, когда жить стало так интересно.


Они быстро спустились вниз по Ривервью-роуд, но потом втянулись в лабиринт переулков, ведущих к бульвару Огайо-ривер. Бесчисленные автомобили стояли в бесконечных пробках, поскольку толпы покидающих город смешивались с теми, кто в него прибывал. За час Тинкер с Масленкой смогли преодолеть лишь две или три мили до первого просвета на дороге. Ночь выдалась душная, такая как бывает в Питтсбурге в июле. Все ехали с открытыми окнами, а так как движение практически сошло на нет, то те, у кого в машине не было кондиционера, просто выходили из машины и ждали возле нее, когда же появится шанс проползти хоть немного вперед.

— Вон двадцатая автокатастрофа Натана, — показал Масленка на кучу разбитых машин и грузовиков под прожекторами парковки у стадиона.

Определить, какая машина стала причиной аварии, оказалось нетрудно. Это был красный автомобиль неизвестной марки. От удара он сплющился в гармошку высотой два фута.

— Ну и ну! Как им это удалось при таком черепашьем движении?

— Вон тот потерял свой груз. — Тинкер кивнула на слишком перегруженный трейлер. — А груз, наверное, упал на… Что это? Кажется, мини-фургон? Наверное, он стоял рядом.

Тинкер заметила, что у въезда на парковку стоят заграждения Земного межмерного агентства (ЗМА), а место катастрофы окружено символической оградой в виде ленты, натянутой полицейскими на уровне человеческой груди.

— Похоже, поймали контрабандистов.

Судя по размаху ленточного ограждения и числу вооруженных людей, ЗМА — федеральное агентство, занимавшееся в Питтсбурге всем, что имело хоть какое-нибудь отношение к эльфам, — обнаружило крупную незаконную перевозку. Там стояли три гусеничных трейлера, с десяток крупногабаритных грузовиков «Райдер» и «Ю-Хол», четыре грузовичка-пикапа плюс разбитая машина. Любая из этих машин могла оказаться автомобилем контрабандиста. Странно, правда, что ЗМА остановило их все, если только они не являлись частью конвоя.

— Вон тот «Питербилт» совсем новый. — Движение возобновилось. Можно было проехать несколько сотен футов. Масленка слегка поворчал и перешел с первой скорости на вторую. Сцепление на тягаче, древнем «Форде F750» 2010 года выпуска, было жестким. Когда Тинкер сама водила тягач, ей приходилось чуть ли не стоя давить на сцепление, чтобы переменить скорость. — Его стукнули несильно. Легко можно восстановить.

Тинкер подумала над этим и сказала:

— Да, если только это машина контрабандиста и поэтому никто на нее не претендует. В противном случае кто-то уже наверняка потребовал доставить автомобиль назад во время следующего Выключения.

— Мечтать не вредно, — опять проворчал Масленка, переключая скорость на первую, поскольку они опять вклинились в пробку.

Кстати, о следующем Выключении…

— Я сказала Лейн, что в следующий День Выключения отправляюсь в университет Карнеги-Меллон на целый семестр.

— Шутишь!

Масленка посмотрел на сестру так, словно она внезапно превратилась в нечто противное и непонятное, вроде тех уродливых собак с приплюснутым носом.

— Всего на девяносто дней, и это шанс посмотреть, что представляет собой Земля.

— Я живал там, — сказал Масленка. — Все слишком большое. Можешь целый день смотреть, как мимо тебя проходят тысячи людей, и не встретить ни одного знакомого.

Они втиснулись на мост Форт-Дюкенн. Все водное пространство под ними — реки Огайо, Аллегени и Мононгаэла — было заполнено баржами. Казалось, можно пройти с одного берега на другой, вообще не касаясь воды. Так происходило всякий раз, когда Питтсбург возвращался на Землю: люди перевозили товары по земле, по воде, по воздуху. Ей не хотелось думать о том, как жить там, где все время такое столпотворение.

— Рассказами ты мне не поможешь.

— Это другой мир, Тинк. Если он тебе не понравится, ты будешь чувствовать себя пришибленной и несчастной.

— А может, он мне понравится?

Масленка пожал плечами:

— Может быть. Не думаю. Ты ненавидишь, когда кто-то указывает тебе, что делать. Подумай об этом. Ты едешь учиться. А ведь ты никогда не ходила в обычную школу. Уроки начинаются ровно в восемь. Дзынь! Звонит звонок, и ты должна сидеть на своем месте, тихо, сложив руки. И так ты сидишь часами, не произнося ни слова, и учишь то, что требует от тебя преподаватель.

— Может, в колледже не так? Лейн, кажется, думает, что это здорово.

— Та же Лейн любит возиться в саду, сажать цветы. Ты тоже как-то попыталась. Помнишь, чуть с ума не сошла?

— Но я уже сказала ей «да».

Масленка поругал ее и переключился на дорогу.

В центре города, несмотря на поздний час — почти десять часов, — было многолюдно. Магазины готовились к ажиотажу Пуска, продавцы занимались сортировкой только что доставленных товаров. Распродав все, магазины будут стоять пустыми вплоть до следующего Выключения. В витринах осенняя мода, и все те, кто не успеет купить нужные тряпки сейчас, могут встретить питтсбургскую зиму без перчаток и свитеров.

Водители фургонов, все еще надеющиеся вовремя вернуться домой на Землю, попадались редко, и их легко можно было опознать. Страшно спеша, они громко гудели, посылали во все стороны проклятия из окон кабин и нарушали все правила людей, эльфов и здравого смысла.

— Смотри, смотри! Смотри! — закричала Тинкер, когда один такой идиот перерезал им путь.

Маленький грузовой пикап рванул, словно бешеный, на только что вспыхнувший красный свет, не переставая гудеть. В последний момент водитель понял, что тягач в три раза тяжелее его, и резко вильнул в сторону, пытаясь избежать столкновения.

Но на его пути оказался мотоциклист.

Обычный человек непременно погиб бы. Но мотоциклист рванул с невероятной скоростью и силой и спасся от сумасшедшего пикапа.

— Это эльф? — спросил Масленка, услышав позади рев автомобильных сирен и устремляя машину в образовавшийся впереди просвет.

Тинкер выглянула из окна и посмотрела назад. Любопытно, но вместо того, чтобы смотреть на чуть не сбивший его пикап, мотоциклист глядел вслед удаляющемуся тягачу. Для эльфа он был слишком своим. Густая копна черных волос, длинный нос, резкие черты.

— Нет. Просто везунчик, — ответила Тинкер и полезла в люк проведать Ветроволка.

Резервуар опустел, и заклятие больше не действовало! Тело Ветроволка было холодным на ощупь, и в первый момент Тинкер подумала, что эльф умер. Она глядела на него целую вечность, пока не услышала длинный глубокий вдох.

Днем Лейн укрывала Ветроволка теплыми одеялами, только что из сушилки. Теперь одеяло остыло. Тинкер связалась с Лейн.

— Магия кончилась. Ветроволк холодный. Что мне делать?

— Ляг рядом с ним под одеяла.

— ЧТО?

— Он хотя бы в сознании, Тинк?

— Не знаю.

Впрочем, Лейн права. Из-за воспоминания о том сне Тинкер чуть сама разум не потеряла. Еще мгновение назад она боялась, что эльф умер. Будет ли он вообще осознавать, что лежит не один?

— Хорошо. Я перезвоню тебе, скажу, как мы тут.

Тинкер выключила свет, сняла ботинки и залезла на рабочий стол, где лежал Ветроволк. Днем, неизвестно когда, его «хвост» распустился, и теперь волосы рассыпались всему по столу. Чтобы не лечь на его волосы, Тинкер собрала их здоровой рукой и аккуратно перенесла на правую сторону. Они казались шелковыми на ощупь, такими же, как во сне. Приведя в порядок длинные мягкие пряди, Тинкер прижалась к Ветроволку, стараясь при этом не надавить на его раны. Но из-за того, что она лежала рядом с ним в таком вынужденно неловком положении, ее сознание стало с лихорадочной скоростью прокручивать разные возможности. Неужели, билось в ее мозгу, Ветроволк так ярко предстал перед нею во сне из-за заклятия, помноженного на близость? Или он разделил с ней воспоминание? А может быть, раз это выходило за рамки ее опыта, он действительно побудил ее к сексу?

Она вглядывалась в его спокойное лицо, освещаемое перемежающимся светом придорожных фонарей. «Давай, давай, Тинк, такой красавец — да еще и израненный — не будет мечтать о том, чтобы заняться любовью с простецкой девчонкой вроде тебя».

Поэтому отвечать за это только тебе. Увы!


— Тинкер! Тинк!

— Что? Что? — Очнувшись от сна, она поняла, что лежит в объятиях Ветроволка, ее голова покоится на его плече, а на губах — его запах.

— Это ЗМА, — прошептал Масленка через окно. — Проверяют документы граждан. У тебя они с собой?

— Да. Держи! — Она выскользнула из некрепких объятий Ветроволка и спустилась на пол. Кто-то стучал в дверь трейлера, причем так сильно, что всю заднюю стену затрясло. — Да кто это там, черт побери? Веселый зеленый великан?

— Все трое крупные ребята. — Были видны лишь глаза Масленки, но в них читался страх. Господи, Масленка испугался пограничников?

— Сколько времени? Где мы?

— В шести кварталах от Края. Пять минут до Пуска.

— Это пограничники ЗМА? — Что-то здесь было не так, и она оглянулась в поисках оружия. — Подожди минутку! Я оденусь.

Кобура и пистолет Ветроволка лежали у рабочего стола. Она быстро перезарядила пистолет, перекинула кобуру через плечо и надела поверх куртку.

Отперла засов и распахнула дверь.

— Вот! — Тинкер протянула свои гражданские документы.

Некоторые статистики оценивали эльфийское население Эльфдома в миллиард, другие полагали, что аборигенов всего несколько сотен миллионов. Точно не знал ни один человек, а эльфы старались не допустить утечки информации. Перемещенным лицам эльфы разрешали оставаться лишь на определенных условиях, оговоренных в мирном Договоре. Людям с преступными наклонностями или нездоровой психикой места на Эльфдоме не было, и иммиграция могла происходить только с разрешения эльфов. И хотя очень многие не соглашались жить на чужой планете под контролем чужой расы, для других, столь же многих, плюсы все же перевешивали минусы. Отсутствие безработицы, дешевое жилье и изумительная чистота планеты были отличной приманкой. Иммигранты вели оживленную контрабандную торговлю. Ответственность за контроль над ней ложилась на Земное Межмерное Агентство, ЗМА.

Пограничники обычно цепко держали границу — чтобы ни один землянин не смог совершить незаконное путешествие на Эльфдом. Сейчас, близко к полуночи, они должны были стоять у ограды, вылавливая последних нелегалов и отправляя их обратно, поскольку во время Пуска у этих отчаянных появлялся шанс… Шесть кварталов от Края и всего пять минут до Пуска отгоняли все страхи. Но перед Тинкер стояли три огромных мужика, все трое размером с Натана Черновского, что не слишком характерно для людей.

Самый большой, кажется, командовал группой. Он взял паспорт Тинкер, но закрыл его, едва взглянув на фотографию, а потом на девушку. Но документ не вернул. Тинкер заметила, что он держал в руке и паспорт Масленки. Потом командир обратился к меньшему из троих, впрочем, тот был лишь относительно меньше.

— Проверь трейлер. Посмотри, права ли наша маленькая птичка. Добудь машину. — Это относилось ко второму пограничнику. Тот мгновенно скрылся в ночи. — Когда это произойдет, я хочу оказаться где-нибудь подальше.

Отправленный на проверку пограничник схватился за дверную раму и забрался в трейлер, едва втиснувшись в дверь. Он принюхивался, словно охотничий пес.

— Воняет как на скотобойне.

— Мы перевозим раненого эльфа. — Тинкер отступила вглубь, чтобы ему не удалось схватить ее. — Мы доставим его в хоспис, как только произойдет Пуск. Его покусали варги. Он потерял много крови. Вот откуда этот запах. — Она шевельнула крыльями носа, пытаясь установить, действительно так ли сильно тянет кровью, и уловила совсем другой запах.

Дыма и сандала.

Пограничник увидел Ветроволка. Глаза его сузились, и он заржал, словно лошадь.

— Эльф тут, — рявкнул он главному. — Валяется тут как мертвый. Легкая добыча.

— Прикончи всех. Только тихо. — Замечательный приказ!

Тинкер выхватила пистолет и встала между пограничником и Ветроволком.

— Не смей его трогать! Шевельнешься, и я тебя пристрелю! Прочь! Убирайся отсюда!

Тот изумленно молчал.

— Т-Т-Тинк, — прошелестел Масленка, заводя мотор, — не знаю, что ты там делаешь, но лучше поторопись! Тот парень снаружи только что вызвал подкрепление в машине без номеров.

Забравшийся в трейлер пограничник двинулся в сторону Тинкер, и она, как обещала, выстрелила — предупреждая, выше его плеча. Но он отпрянул назад, словно пуля задела его.

— А ну, выходи! — Тинкер старалась говорить твердым голосом. — Это твой последний шанс. Вон!

К ее удивлению, пограничник вывалился из трейлера, почти упав на командира, и они поспешно ретировались. Никогда еще Тинкер не чувствовала себя такой великаншей. Захлопнув дверь, она заперла ее на засов и побежала через весь трейлер, крича:

— Гони, Масленка, гони!

Тягач взревел и рванул вперед.

— Тинк! Не думаю, что у меня получится! Меня подрезает какая-то машина! Эх, твою мать!

Черный седан, который сначала шел сзади, обошел их слева и теперь поворачивал направо, собираясь преградить им путь. Масленка уже начал тормозить, когда Тинкер ударила по окну, проскользнула в кабину, свалившись прямо ему на колени, и наступила своей ногой на его.

— Не останавливайся! — кричала она. — Гони!

Чертыхаясь, Масленка схватился за сцепление и включил вторую скорость.

— Следи за машиной!

— Слежу! — завопила, вбивая педаль газа в пол, Тинкер. Тягач рванул вперед, задел седан за правый бампер и отбросил его в сторону. Удар сотряс тягач, но потом он выправился и с ревом устремился вперед.

Они мчались по боковой улице, и теперь им следовало повернуть на Центральную авеню. Но скорость была слишком велика, и Тинкер не могла управлять машиной в одиночку.

— Помоги мне повернуть!

Вдвоем крутанув тяжелый руль, они начали резко выворачивать направо, на Центральную авеню. На другой стороне перекрестка стоял дорожный знак «Стой!» Тягач наехал на обочину, сбил знак и продолжал поворот.

— Это был знак «Стой!», Тинк! — пожаловался Масленка.

— Да! Был! — прорычала она. — Заткнись, а? Я зверски устала и не хочу слушать твое нытье.

А седан оказался весьма прочным и настырным. Он опять показался сзади, без передней панели и с торчащим шасси.

Тягач шел на второй скорости.

— Гони! — вопила Тинкер, поминутно нажимая на газ. Масленка включил третью скорость.

Седан улучил момент и юркнул вперед, снова их подрезая.

— А пошли они! — зарычала Тинк и пихнула Масленку в бок локтем, когда он принялся поворачивать руль. Она надавила на газ, и тягач скакнул прямо на седан. — Подавитесь!

Ей ли, выросшей на свалке автомобилей, не знать силу машины, которой она теперь управляла? Тягач, близкий родственник бульдозера, был достаточно тяжел для того, чтобы перевозить более десяти тонн, и снабжен двигателем в 250 лошадиных сил. От удара седан завертелся волчком…

Узкая полоса ничейной земли Края была теперь всего лишь в одном квартале от них. Перед ней высился проволочный забор, за которым во всем великолепии вставал земной Окленд.

— Как! Разве еще не Пуск?

— Через две минуты, — сказал Масленка.

— Проклятье! — Тинкер ударила по тормозам. Большая машина оказала ей более мощное сопротивление, чем тогда, когда она ударила седан. От резкого торможения их отбросило по сторонам кабины. «Слава богу, болты на трейлере крепкие!» — подумала Тинкер.

Масленка завопил и взялся за рычаг прежде, чем тягач замер.

— Что будем делать?!

К ним уже со всех сторон бежали пограничники, решившие перехватить их, как только тягач остановится. Сзади опять показался неуемный седан.

— Гони! — приказала Тинкер.

— Гнать куда?

— Назад! — Она махнула рукой в обратную сторону. — Давай!

Они дали задний ход, набирая скорость. В боковое зеркало Тинкер заметила, что седан на этот раз не стал подрезать. Тягач прошел в нескольких дюймах от бампера седана. Опять начнется погоня? Нет, те, в седане, казалось, сами не знают, что теперь делать.

— Минута, — спокойно заметил Масленка. Квартал. Два. Четыре. Тут Тинкер сказала:

— Хватит. Останови.

Они переключились на первую скорость. Сели, упершись ногами во все педали. И вот издалека, так слабо, что Тинкер едва услышала его сквозь гул мотора, раздался звон колоколов собора Св. Павла.

— Вот и он. — Масленка перевел дыхание.

— Надо не терять надежды, — сказала Тинкер.

Пустота. Странное чувство падения без движения. Все уличные фонари погасли, и только свет фар их машины прорезал темноту. Проволочный забор и Окленд исчезли. Их место заняли первобытные леса Эльфдома и эльфийские анклавы, очерчивающие границу. Прямо над головой засверкало северное сияние, танцующее вдоль изогнутой завесы ворот.

— Вперед! — И Тинкер надавила на педаль.

Ворота оставались закрытыми. Пограничники, собравшиеся посмотреть на ее дикое вождение, разбежались, кроме одного дурака, призывавшего ее остановиться. Тинкер нажала на сирену, заявив таким образом о своем намерении прорваться. Вышеупомянутый дурак понял предупреждение и отскочил.

Ворота были деревянными и поэтому с треском разлетелись от удара машины. Промчавшись мимо высоких каменных стен анклавов, они углубились в темный лес.

Тинкер приходилось и раньше ездить по этой дороге, и она знала, что это — прямой путь. Дороги на Эльфдоме были, как правило, вымощены ровной плиткой и следовали вдоль покрытых травой подземных линий силы. В отличие от земных шоссе, с несколькими полосами движения и широкими обочинами, они больше напоминали картинговые дорожки. Ветви деревьев царапали крышу трейлера и вполне могли сорвать зеркала.

Тинкер села посвободнее.

— Пойди-ка посмотри, как там Ветроволк. Я не привязала его.

Масленка проскользнул за ее спиной в окошко. Потом крикнул:

— С ним все в порядке. А за нами погоня.


Боковые зеркала отражали свет фар ближайшего автомобиля, почти ослепляя Тинкер.

— Я их вижу.

— Мы в полной жопе, Тинк.

— Знаю. — Она решила не поддаваться унынию. — Поволнуюсь потом, когда все закончится.

Хоспис находился в двух милях от Края. К счастью, дорога была слишком узкой для машин ЗМА, пытавшихся их остановить. Наконец Тинкер сбавила скорость и повернула на парковку хосписа, развернула тягач платформой вперед и подвела его аккурат к дверям больницы. Вокруг машины, и с боков, и со стороны кабины, словно мошкара, закружились автомобили ЗМА.

Мгновение спустя люди ЗМА облепили тягач и показались в окнах с оружием в руках. Тинкер подняла руки. Ударив ее с полицейской бесцеремонностью, они открыли дверь.

— У меня здесь раненый эльф, — начала было она, но закончить пришлось удивленным вскриком, потому что в этот момент ее вытащили из сиденья.

— Тинкер! — закричал сзади Масленка.

— У меня там раненый эльф, — повторила она.

Но они заставили ее встать лицом к горячему капоту и скрутили ей руки за спиной. Раненая кисть полыхнула болью. Она не смогла сдержать крик.

— Тинкер! — Масленка распахнул заднюю дверь и спрыгнул на землю сам. Тут же его швырнули к капоту рядом с нею. — Она ранена! — крикнул он. — Обращайтесь с ней бережно!

Среди тех, кто окружил их, были и эльфы. Тинкер услышала быстрый перебрех по-эльфийски. Один из пограничников, обыскивая ее, придавил ее своим весом.

— У нее на плече кобура! — закричал он своим, предупреждая. — Где-то должен быть и пистолет.

Пушка! Где она ее обронила? Пропала куда-то в круговороте событий.

Он залез в карман ее штанов и стал вываливать содержимое на высокий капот.

— Проклятье! Да здесь целое хозяйство!

— Мы не сделали ничего плохого, просто защищали своего пациента, — сказала Тинкер, пытаясь повернуться лицом.

— Заткнись, хулиганка! — Он толкнул ее в спину и снова развернул лицом к капоту.

— Оставьте ее в покое! — кричал Масленка. Пограничник повернулся к нему, подняв дубинку. Протестуя, Тинкер закричала.

И вдруг наступила тишина. Один из эльфов рукой перехватил дубинку, а за ним подошли и окружили их другие эльфы, вооруженные и рассерженные.

— Им не будет причинен вред, — сказал эльф на разговорном эльфийском. — Волк, Который Правит взял их под свою защиту.

Нэканаин, — сказал мистер Дубинка, выговорив это слово как зазубренное. — Не понимаю.

— Они доставили сюда Волка, Который Правит, чтобы здесь о нем позаботились, — разъяснил эльф на разговорном эльфийском. — Он просил меня защитить молодых людей. Я не позволю причинить им вред.

— Что он говорит? — спросил мистер Дубинка стоявшую рядом женщину.

— Он говорит: «Руки прочь от детей, а то мы расквасим тебе морду». Сними с них наручники.


Вскоре стало очевидно, что вооруженные эльфы делились на две группы. Охранники хосписа, представители касты лэдин, в сшитой по эльфийской моде форме защитного, зелено-коричневого цвета, с луками и магическими стрелами сновали между людьми из ЗМА и личными стражами Ветроволка, сплошь принадлежавшими к более высокой касте секаша. Эти были вооружены до зубов и очень раздражены. Кажется, секаша унижали даже врачей хосписа, которые боялись сделать хоть одно неосторожное движение, когда перекладывали Ветроволка с рабочего стола на носилки и затем на руках переносили его в здание. Пока целители и секаша занимались транспортировкой раненого эльфа, двоюродных брата и сестру держали поодаль…

К этому времени новость о людях, доставивших в хоспис Ветроволка, достигла анклавов, протянувшихся вдоль Края с Эльфдомской стороны. На парковке собралось множество эльфов, прибывающих со всех сторон из темноты. Им приходилось довольствоваться зрелищем и слухами, поскольку никто из властей предержащих не обращал на эту толпу ни малейшего внимания. Лишь одна эльфийка удостоилась чести быть замеченной: она выплыла из леса, словно блуждающий огонек. Восхитительная красавица тут же заставила Тинкер остро осознать, насколько сама она низкоросла, грязна и неопрятна в сравнении с этой незнакомкой. Явно принадлежащая к высокой касте эльфийка пересекла парковку и остановила одного из охранников хосписа прикосновением сияющей руки. Вдвоем они создали заслон, который помешал Тинкер и Масленке войти в хоспис вместе с сопровождавшими их людьми и эльфами.

— Волк, Который Правит нашелся? — спросила эльфийка на высоком эльфийском языке.

Охранник низко поклонился и торопливо защебетал на том же наречии, которого Тинкер не понимала (она всегда считала, что этот наиболее формальный из эльфийских языков слишком утомителен и претенциозен, чтобы учиться свободному владению им). Она уловила, однако, имя эльфийки: Сэтато-Фоаэли-ба-Таэли. Приблизительно его можно было перевести как Воробей, Поднятый Ветром, хотя слово «сэтато» скорее означало не «поднятый», а «взмывающий ввысь» или «парящий». Поскольку красавица явно не относилась к тем эльфам, что берут себе человеческие псевдонимы, ее, вероятно, называют просто Воробьем. Или Воробьихой.

А чуть позже, как будто попутного урона, вызванного красотой Воробьихи, было недостаточно, охранник мотнул головой в сторону двоюродных брата и сестры, указывая на спасителей-людей. Эльфийка обратила на них полный удивления взгляд. Вся, от кончиков длинных, ниспадающих до колен, перевитых лентами и цветами волос, столь светлых, что они казались серебряными, до сильных стройных ног, на которые опиралось точеное гибкое тело, закутанное в мягко отсвечивающие нарядные шелка бледно-зеленого цвета, она была истинным совершенством, принявшим форму гуманоида.

— Эти двое леших? — послышался мягкий музыкальный смех. Глаза глубокого изумрудного света внимательно взглянули на молодых людей.

Охранник щелкнул языком, что является эльфийским эквивалентом пожимания плечами, и добавил пару слов о том, что Ветроволк взял дикарей под защиту.

— Да, конечно. — Воробьиха, в свою очередь, щелкнула языком, блеснув ровными жемчужными зубками, и удалилась.


Несколько минут спустя кузены сидели в приемной с кружками горячего чаю. Их охранял смешанный человеческо-эльфийский караул. Масленка дрожал, отходя от пережитого стресса, а Тинкер выглядела на удивление спокойной. Она воспользовалась передышкой, чтобы подумать. В самом деле, они сделали это! Не дали Ветроволку умереть в течение всего Дня Выключения и доставили его в безопасное место. Но почему из всего Питтсбурга он решил укрыться на ее свалке? Это просто глупое совпадение или же его привел связывающий их долг жизни? И что теперь? Неужели он опять исчезнет — до следующего чудовища и до следующей смертельной схватки?

Тинкер коснулась нагрудного кармана: заклятие оказалось на месте. Останься она наедине с Ветроволком, и вот она — последняя возможность аннулировать долг жизни. Но разве она хочет порвать эту связь — даже если бы ее действия не принесли ему вреда? И Тинкер горько посмеялась над собой: что знает она об эльфе, кроме того, что он высокомерен? Храбр. Альтруистичен. Благороден. Красив. Способен сохранять разум и выдержку, даже испытывая невероятную боль, находясь на пороге смерти. А еще — возможно — он великий любовник. Дверь распахнулась, и вошел какой-то человек. Его манера двигаться сообщала всем и каждому: «Я тут главный!» И он легко мог бы сойти за эльфа. Высокий, холеный, с длинными светлыми волосами, заплетенными в косу, стильно одетый, начиная с пестрого шелкового плаща и кончая высокими начищенными сапогами. Он пронзил взглядом съежившихся на диванчике кузенов, внимательно изучая их. Потом с шумным вздохом взглянул на свой электронный блокнот.

— Кто из вас Масленка, а кто — Тинкер?

— Понятно, что Тинкер — это я, а он — Масленка.

Человек пересек комнату и стал перед ними, возвышаясь, словно башня.

— Брат и сестра?

— Двоюродные, — ответила Тинкер.

— Я — Мейнард.

Он мог не продолжать. Все знали, кто такой директор Дерек Мейнард, глава ЗМА. В Питтсбурге фраза «Я — Мейнард» означала «Я — Бог».

Масленка застонал и еще больше вдавился в диван.

— Вам крупно повезло! Эльфы считают, что цель оправдывает средства, если при этом сохранена честь. Нам сообщили, что двор был бы очень недоволен, если бы мы применили к вам санкции. — Его «мы» прозвучало почти по-королевски. — Так что вопрос заключается в том, что именно должны мы вам простить? Являетесь ли вы гражданами, или мы должны выдать вам документы? Принадлежит ли машина вам, или вы ее украли?

— Мы граждане, — ответил Масленка, — но нам надо вернуть наши паспорта. Ваши люди их нам не отдали.

— Мы не сделали ничего плохого, — продолжила Тинкер, — пока ваши люди не напали на нас.

Мейнард посмотрел на нее прищурясь:

— Это было до или после того, как вы сломали ворота?

— Мы ждали Пуска примерно в миле от ворот, когда они ворвались в трейлер, — объяснила Тинкер. — Они хотели убить Ветроволка. У меня был его пистолет, и я выгнала их из трейлера. А потом мы сломали ворота.

Мейнард так и впился в Тинкер взглядом, однако выражение его лица по-прежнему оставалось непроницаемым.

— Откуда вы знаете, что они хотели убить Ветроволка?

— Тот, что залез в трейлер, назвал Ветроволка «сидящей уткой» или что-то в этом роде.

— «Легкой добычей», — поправил Масленка, имитируя низкий грубый голос. — Он сказал: «Он здесь. Легкая добыча». И тогда другой приказал: «Прикончи их всех, тихо». Они хотели убить нас всех.

— Ага, свидетелей-то не было, — подтвердила Тинкер.

— А почему вы решили, что вас остановили люди ЗМА?

— Они были в форме пограничников и спросили у нас документы.

— Важно, чтобы вы поняли. — Мейнард опустился на колено, стремясь оказаться на одном уровне с кузенами. — ЗМА не пыталось убить лорда Ветроволка.

— Но они были такие громадные. Вряд ли они смогли бы носить украденную форму, — возразила Тинкер. — Они намного выше вас и гораздо более мускулистые.

— Нам еще предстоит узнать, были ли они и вправду людьми ЗМА или нет. Если да, то они действовали не по моему приказу. И очень важно, чтобы не распространились слухи об обратном. Моя санкция на убийство лорда Ветроволка означала бы войну. Возможно, война — недостаточно сильное слово. Это был бы геноцид. Эльфы очистили бы Эльфдом от людей.

Отдавал ли глава ЗМА такой приказ? Тинкер подумала: а что она знает об этом человеке? О Мейнарде поговаривали разное, иногда даже оскорбительное. В то же время еще никто не называл его тупым, а уж посылать людей в униформе было бы верхом тупости.

— Хорошо, — сказала она. — Не беспокойтесь. Итак, мы не получим назад свои паспорта.

— Мы получили информацию, что на Ветроволка и его телохранителя перед самым Выключением напали варги. Телохранитель был убит, а сам он исчез. Мы не знали, где он: в городе или на Эльфдоме. Мы надеялись, что на Эльфдоме. Но, увы… А как он оказался у вас?

— Твари, похожие на варгов, загнали его на территорию нашей свалки вчера, в полночь. Я была там одна. А звери оказались временными магическими конструкциями, и мне удалось разрушить их электромагнитом. Они вернулись в изначальное состояние, превратились в маленьких собачек, и Ветроволк застрелил их.

— И вы ухаживали за ним все двадцать четыре часа?

Тинкер объяснила, что Джонни отказался лечить Ветроволка и поэтому им пришлось вести эльфийского аристократа в обсерваторию.

Мейнард мягко ругнулся:

— И никто не догадался позвонить в ЗМА?

— Нет, — признала Тинкер. — А что бы вы могли сделать?

— Наши больницы не берутся лечить эльфов, поскольку представители этой расы боятся, что мы возьмем анализы крови для изучения их генетики и используем это для составления заклятий и создания бактериологического оружия. Вы отвезли члена королевской семьи, израненного и беспомощного, в скопище ученых! Вы представляли себе, что это может означать для нашего мирного Договора?

— Мы объяснили ему, что другого выбора нет. Он с этим согласился, — сказала Тинкер. — Кроме того, мы дали ему честное слово. Анализов никто не брал.

— Вы знаете это наверняка? Вы были с ним каждую секунду?

— Когда меня не было рядом, с ним находились или Масленка, или Лейн. Мы не оставляли его одного.

— Кто это Лейн?

— Доктор Лейн Шанске. Она ксенобиолог. Она оказала Ветроволку первую помощь. Но сначала он спросил ее, знает ли она условия Договора и клянется ли им следовать.

Масленка кивнул:

— Тинкер поручилась за Лейн, и Ветроволк сказал, что для него этого вполне достаточно.

Мейнард с удивлением взглянул на Тинкер:

— Он доверил тебе поручиться за кого-то?

Тинкер пожала плечами.

— Наверно. Я спасла ему жизнь. Он спас жизнь мне. Он защитил мою честь. Я помогла заштопать его. Я грела его своим телом. Эти двадцать четыре часа были настоящим адом, понимаете?

— Понимаю.

Мейнард не отрывал от Тинкер взгляда, но она не могла понять его выражения.

— Мы свободны и у ЗМА нет к нам претензий? — наконец спросила она.

Мейнард вздохнул:

— Я просил бы вас описать как можно лучше тех, кто остановил тягач. Сейчас я пришлю кого-нибудь составить словесный портрет. Знаю, вам пришлось несладко, но нам нужно прищучить тех типов.

Мейнард не дал им возможности сказать «нет». Он встал и направился к одному из охранников — отдавать дальнейшие распоряжения.

— Если Ветроволк вне опасности, могу я с ним попрощаться? — спросила Тинкер.

— Я передам вашу просьбу его охране, — ответил Мейнард. — Они сами решат.

С этими словами он вышел из комнаты, явно собираясь начать розыск таинственных убийц. Сестра и брат опять были предоставлены самим себе под неусыпным оком смешанного караула.


Явился офицер полиции с мини-компьютером. Они составили словесные портреты трех громил. Оказалось, что Масленка лучше запомнил их лица, чем Тинкер, хотя она и провела с ними больше времени. Потом им вручили бланки для получения новых документов взамен утраченных.

Когда с этим было покончено, вошел эльф и что-то объявил на быстром высоком эльфийском наречии.

— Ветроволк спит, — перевел Масленка Тинкер. В свое время ему хватило терпения выучить высокий язык. — Он велел передать, что «наши желания встретятся».

— Могу я его увидеть? — спросила Тинкер эльфа, заслужив удивленный взгляд Масленки поверх кружки с чаем.

Батья? — спросил эльф.

Тинкер встала и отвесила формальный поклон.

Шия. Аум гэйато.

Представитель личной охраны Ветроволка поклонился в ответ и повел ее к двери, по обеим сторонам которой стояли изумительно красивые эльфы, элегантно держа в руках мечи и автоматы. Она шла между ними, опустив голову и чувствуя себя неряшливой и беспородной, как дворняжка.

Да, целительная магия серьезно поработала над Ветроволком. Все его раны превратились в едва заметные шрамы. Он спал глубоким сном, и его дыхание было ровным и легким. В общем, эльф выглядел теперь куда лучше, чем его спасительница.

Тинкер достала из кармана лист контурной бумаги, развернула его и посмотрела на глиф. Теперь или никогда.

Могла ли она действительно склониться над доверчиво распростертым телом и приложить глиф? Произнести заклинание и надеяться на лучшее? Сыграть в магическую русскую рулетку с его жизнью? Внезапно она словно ощутила в руке рукоять его пистолета и вздрогнула от мысли, что приставляет стальное дуло к виску Ветроволка.

Никогда.

Она выбросила листок в мусорную корзину, стоявшую рядом с кроватью. Какой бы невезучей она ни была, но лучше верить в то, что Ветроволк переживет ее на много веков, чем рисковать его жизнью. Поднявшись на цыпочки, она запечатлела на прохладных, чуть суховатых губах Ветроволка прощальный поцелуй.

Может быть, еще через пять лет какое-нибудь чудовище снова загонит эльфа в ее жизнь. Странно, но все это время она будет по нему скучать.

Загрузка...