Наталья Русинова Terra Mirus. Тебе не кажется

Часть первая. Тебе не кажется.

Глава 1

Автобус подпрыгивал на поворотах, и в правом углу салона дребезжало стекло, но в целом ехал нормально.

– Ох, ну можно же было хоть в центре дорогу приличную оставить, – вздохнул сидящий впереди мужичок в вязаной шапке.

– Ты же знаешь, что не положено. Асфальт природу губит, – наставительно подняла палец его соседка, субтильная женщина в теплом платке, модном последние несколько сезонов.

Илона Каменева смотрела в окно, пытаясь перевести дыхание после забега до остановки и прыжка в автобус. Иначе пришлось бы стоять еще полчаса. Нет, определенно надо сбросить килограммов пятнадцать. Какие бы ни были Великие с их чокнутыми истинами, а лопать в три горла сладкое и мучное действительно вредно. Опять же, можно ходить и бегать по шесть-восемь километров в день, но если у тебя в тарелке к одобряемым в новом мире овощам и зелени прилагаются сыры с яйцами и мясо, а на закуску торт и очень вредный кофе, то неудивительно, что фигура расплывается.

А с другой стороны, какая ей разница? По современным меркам она стара и практически бесполезна для общества. Только опыт и знания помогают ей работать и держаться в Первом круге с его пропусками и льготами. Ну и эмоциональный интеллект, конечно. На трех последних Испытаниях она стабильно набирала выше четырехсот баллов. И один из Великих даже сказал тогда «Как жаль, что вам больше тридцати лет и весите вы почти восемьдесят килограмм. С вашими чудесными стремлениями и добрым сердцем вы могли бы претендовать на Высший круг. Но сами понимаете, в таком состоянии нельзя, в человеке все должно быть прекрасно…»

Она заверила, что понимает. А потом весь вечер проплакала дома в обнимку с кошками. Хорошо, семья у нее адекватная. Супруг сказал тогда, что это уже было почти век назад, когда мир чуть не захватили люди с кривыми крестами, что считали свою расу самой чистой, а значит, только они имели право жить свободно, остальных же лучше попросту уничтожить. А Илона отругала его – из страха, что услышат соседи и донесут. За подобное сравнение настоящего с прошлым осмелившихся ждала казнь. А им нельзя умирать, на попечении несовершеннолетняя дочь. Кто о ней позаботится, если кормильцев не станет?

Знал бы кто-нибудь из Великих, куда она едет сейчас! Просто казнью отделаться бы не вышло. По спине скользнула струйка холодного пота. Но есть вещи, важные для любого грамотного человека, которые нужно делать во все времена, хоть в старые, хоть в новые. И каждый год одно и то же, схема отработана до мелочей, а все равно оторопь берет лишь от мысли, что всех поймают.

Наконец, впереди запестрело нескошенным разнотравьем поле, в котором одиноко стояло светло-розовое здание бывшей больницы, теперь – Восстановительного центра. Илона подобрала с соседнего сиденья рюкзак и направилась к выходу.

Воздух пах розами и мокрой после дождя землей. Автобус вильнул задом с прикрепленным очистителем выхлопных газов и скрылся за деревьями. Пассажирка перевела дух. Обязательно надо сдать анализы крови, ну ненормально от любого стресса трястись и потеть! Наверняка холестерин подскочил, или магния не хватает, или сахара в избытке.

«Думаешь, как они», – мысленно отругала себя Илона и двинулась вперед.

На деревянной двери центра висел нежно-сиреневый плакат с изображениями целебных трав и надписью: «Дары земли прекрасны, береги их и пользуйся ими правильно!» Чуть ниже рука вандала криво накалякала: «Антибиотики – смерть человечества». Стереть или закрасить эту надпись было невозможно, она проступала через любой слой. Видимо, не обошлось без привнесенных Великими технологий, черт бы их побрал.

Коридор здания встретил тишиной и полумраком, шаги Илоны гулко отозвались эхом в пустоте. Неудивительно, народ сейчас предпочитает лечиться у частных Травников с многочисленными дипломами. Или обращаться к гильдии Гомеопатов – конечно, у кого есть деньги. Кто победнее, ходил сюда.

У Илоны денег было не слишком много, но на поход к Травникам хватало. Однако к ним она обращалась только по рабочей страховке, чтобы ничего не заподозрили. А ходила в районный филиал Восстановительного центра. На работе, куда стекались все сведения о здоровье трудящихся, над ней посмеивались. Хотя, она сразу придумала легенду (точнее, сказала полуправду), что деньги сейчас нужнее на новый дом. А чтобы его купить, нужен первый взнос, поэтому тратить их на Травников нецелесообразно. После этого для большей части коллектива она стала жадиной, которая экономит даже на себе. Но лучше пусть ее считают жадиной, чем попирателем устоев. За первое хотя бы не казнят. Илона присела у двери с покосившейся табличкой и стала ждать.

Минут через пять дверь распахнулась, и высокая статная женщина в длинном платье с крупными розами вывела из кабинета старушку с палочкой.

– Как я рада, милая Нелли Михайловна, что нынче растениями можно лечиться! А то как раньше было? Всем химию проклятую впихивали, чтобы людей травить, больными делать, а потом наживаться, продавая лекарства, и через это миром править, – улыбалась бабулечка. – А тут наши травки, местные, как Великие завещали, и мне от них лучше с каждым днем. И вы так хороши, душенька, в платье вам намного лучше, чем в форме белой с крестом проклятым!

– Спасибо, Станислава Викторовна, я тоже рада, что лечение вам помогает, – отвечала женщина, следя, чтобы пациентка не споткнулась, переходя через порог у входной двери. – Не забудьте зайти за новым назначением через неделю, дозировку обязательно нужно пересчитать!

Дверь закрылась. В пустом коридоре пахло пылью, мышами и цитрусовым маслом.

– Хороши вы, Нелли Михайловна, во всех нарядах, не слушайте никого, – сказала Илона. – А то наговорят вам тут.

– У нас мало времени, девочка моя, – шепотом ответила женщина вместо приветствия. – Системы слежения семь минут будут на перебросе данных, а потом еще две – на перезагрузке. Нужно успеть. Иначе сложим головы на позорной площади.

Илона воровато оглянулась по сторонам и зашла. В кабинете сидела еще одна женщина, но в платье покороче, а цветы на нем были помельче.

– Помощник целителя Наталья, здравствуйте, – Илона отвесила шутливый полупоклон.

– И вам не хворать, сберегательница душ Илона, сопроводительница сирых, больных и увечных, – улыбнулась Наталья и, увидев в ответ вздернутые брови, фыркнула. – Здесь-то с ума не сходи.

– Прости, мать, привычка, – Илона вытерла пот со лба. – Черт бы побрал эти правила, должности, круги, обращения, с Великими в придачу. Тошно уже, сил никаких нет.

– Не одной тебе, – вздохнула Нелли Михайловна. – Я как это «целитель» слышу, так аж коробит. Но вариантов нет, нынче у нас новые правила русского языка, и «врач», оказывается, происходит от слова «врать». И униформу запретили, белый цвет могут носить только Великие, а крест – изобретение темных сил, желающих поработить разум людей.

– Дамы, время, – шепнула Наталья. Она встала с кресла, дошла до стены, которой не видно было с улицы в окно, облокотилась и сползла по ней на пол. – Давайте начинать.

Остальные сделали то же самое. Илона практически упиралась ногами в стол. Нелли Михайловна подтянула платье повыше, обмотала вокруг ног и сдвинулась ползком к шкафу. Сунув под него руку, она достала большую коробку с модными нынче конфетами: на натуральном какао, с медом, орехами и сиропом топинамбура, без добавленного сахара. Вот только самих конфет внутри не оказалось. Там, на середине, среди крошечных хладагентов лежали шприцы и двенадцать стеклянных ампул, шесть с жидкостью и шесть – с белым порошком.

– Чувствую себя ребенком, распаковывающим подарки, – шепнула Нелли Михайловна. – Итак, дорогие мои, сегодня в меню два варианта, которые, как мы помним, можно употребить за один раз. Что ближе к тебе, Илоночка, это от кори, а к тебе, Наташенька, от гриппа. И пока мы с вами болтаем, осталось пять минут. Закатывайте рукава, приступим.

Она ловким отточенным движением надломила стеклянные «головки», затем потянулась, взяла со стола канцелярский нож и вскрыла пузырьки с порошком. Смешав и встряхнув содержимое, Нелли Михайловна набрала его в шприцы, а затем сделала остальным по уколу в каждое плечо. После этого она молча повернулась к Наталье и закатала рукава на своем платье.

В этот раз успели управиться за три с половиной минуты. Затем все трое быстро встали и начали оттряхиваться.

– Девочки, напоминаю, если вдруг забыли: место укола сутки не мочить, в течение пары дней может держаться температура. Илона, по кори у тебя последняя ревакцинация, иммунитет пожизненный, грипп через год повторяем, если подпольный завод не прикроют. Через три месяца надо еще раз сделать тебе гепатиты, а супругу твоему – корь. Я договорюсь, ампулы пришлют, цену ты знаешь.

– Конечно, – кивнула Илона, вытаскивая из сумки пузырек с густой полупрозрачной жидкостью и парочку белых мелков. – Как и обещала, чистый дезраствор. Мне по лицензии в этот раз выдали, без вопросов. Я объяснила, что у меня мини-приют, кошкам горшки замачивать. Пришлось подписать бумагу, что пользоваться этим буду не чаще раза в неделю, чтобы животным не вредить. Но ничего, я его доразбавлю водой, мне хватит. А тараканью отраву у перекупок взяла, из-под полы, в этот раз повезло.


– Господи, наконец-то полы помоем нормально, а не этой экологически чистой дрянью, которая даже плесень не выводит, – обрадовалась Наталья, пряча пузырек в ящик стола. – Сегодня вечером сделаю, за выходные как раз запах выветрится.

И в следующую секунду по углам кабинета тихо загудели системы слежения. Илона тихонько перевела дух. Вроде успели.

Нелли Михайловна резко выпрямилась и улыбнулась пришедшей пациентке.

– Ваши жалобы мне понятны, – тягучим и сладким, будто сиропным голосом, заговорила она. – Возьмите у Травника на заказ сбор от женской хвори под номером четыре. Заваривайте по чайной ложке и пейте после обеда и перед сном. Также купите изображение мандалы для медитаций, цвет красный или оранжевый, и положите его под подушку. Через две недели станет легче. Пойдемте, я вас провожу.

Коридор по-прежнему был пуст, и Илона решила, что это хороший знак. Нелли Михайловна вышла вместе с ней на улицу. Здесь в траве у крыльца стрекотали сверчки, пахло цветущим лугом. Хорошо все-таки, когда Восстановительный центр расположен практически в чистом поле. И воздух свежий, и глаз посторонних нет.

– Мне же этот сбор все равно придется купить, на работу данные после вашего приема придут, и меня спросят, почему не лечусь. Он хоть безопасный?

– Вполне, – улыбнулась целительница. – В конце концов, в детстве и меня, и тебя бабушки тоже травками лечили. Это обычный чай, только в составе липа с душицей и немного лаванды. Не все, что Великие нам диктуют, однозначно плохо. Спать начнешь лучше и переживать – меньше. А хочешь, горшки котам помой, они тоже будут спокойны и счастливы.

Илона фыркнула, помахала рукой и побежала на автобусную остановку. Плечи болели. Как хорошо, что завтра у нее выходной! За день следы от уколов заживут, и никто не узнает, какие темные делишки она порой обстряпывает, да еще и в компании сообщников.

– Сами и лечитесь чаем с целебным лопухом, жабьей икрой и козьими какашками для сладости, господа Великие, – прошипела она в пустоту. – Чего вам в своих священных мирах на пятой точке не сиделось?

***

Возвращалась Илона в город на таком же обшарпанном автобусе. Технологический прогресс, вредящий природе, Великие не жаловали и не поощряли строительство и эксплуатацию нового автотранспорта. Они и оставшиеся машины с удовольствием бы уничтожили, но как передвигаться людям? Их было по-прежнему много, и лучше возить целые группы в одном салоне, чем поощрять езду на личных автомобилях. Машин и вовсе осталось мало, те, которые поновее, перевели на газовое топливо, остальные обложили налогом, оказавшимся не по карману практически всем. Перестали возводить и многоэтажные дома в центре города, ведь они – источник грязи, болезней и постоянных скандалов, пагубно влияющих на энергетические вибрации планеты.

Зато жители сел и деревень, имеющие собственный участок с огородом, оказались в фаворе. Ручное земледелие всячески поощрялось. Людям бесплатно выделяли семена и саженцы в любых количествах. А также жидкость под названием «Благодать», с помощью которой даже в прохладном климате росло все, что душе угодно, главное – вовремя поливать. На использование практически всей техники тоже быстро наложили запрет, ведь металлы причиняли боль матушке Земле, которая, как сказано в «Главной книге», живая, а значит, калечить ее нельзя, только аккуратно обрабатывать ручками. Максимум – тяпкой или лопатой.

Неудивительно, что у Великих было множество почитателей. Даже в былые времена находились те, кто яростно выступал против прививок и антибиотиков, отказывался есть животные белки, не пользовался косметикой и отрицал каждодневное мытье, в общем, жил благостно.

Теперь натуральные запахи и ткани в моде, за лоскуток меха можно угодить в тюрьму, а использование вакцин от различных болезней приравнивалось к употреблению наркотических и психотропных веществ. Конечно, количество смертей от самых, казалось бы, банальных гриппов и пневмоний возросло в разы. Но Великие не уставали напоминать, что никакая хворь и напасть не липнет к просветленной душе, живущей в благости и единении со Вселенной, а значит, умершие сами виноваты. Нужно было молиться, медитировать и отказываться от излишеств еще рьянее.

Бунтовавших против нового режима строго наказывали. А порой и не успевали – просветленная и одухотворенная новыми истинами толпа успевала растерзать их на части до вмешательства Великих. Те, конечно, для виду сурово отчитывали провинившихся, но никакого наказания за убийство хулителей нынешней власти не было.

Тем временем вечерело.

Автобус уже катился по центру города. Ехать до дому оставалось минут двадцать – на окраину, потом через холм и мимо полупустого торгового центра. Но тут в салоне грянула музыка. Казалось, она лилась отовсюду – торжественная и яростная, наполняющая собой пространство.

«Проклятье, пять часов!» – с тоской подумала Илона. Она глянула в окно – и похолодела. Автобус был на площади. Хуже не придумаешь!

Часть пассажиров тут же выскочила на улицу через открытые двери. Люди шли из соседних домов, выглядывали из окон офисов, стояли в дверях центрального отделения почты. Илона осталась на месте, только вытащила из рюкзака аэрозоль. Он не часто пригождался ей, астматику с детства, но женщина продолжала носить баллончик в сумке. Ибо в такое время, как сейчас, проще притвориться больной и слабой, практически инвалидом, к ним больше снисходительности, а значит, меньше спроса. Теперь Илона могла сидеть на месте и никуда не бежать, как остальные. В салоне, кроме нее, осталась только уставшая молодая мать с маленьким ребенком.

Пять часов. Пятница. Самое поганое время. Как она могла забыть?

К площади подтягивался народ. Люди плотным полукругом обступали огромный помост, на который блюстители Полиции нравов выводили двоих мужчин, женщину и подростка лет пятнадцати. Женщину сотрясали рыдания, мальчишка не плакал, но его била крупная дрожь. Мужчины стояли истуканами, словно смирившись с тем, что будет дальше.

– Бесы, ироды, да чтоб вы сдохли! – завизжала в толпе какая-то кликуша. Людская масса всколыхнулась, готовая кинуться на помост и разорвать стоящих в клочья – и в следующую секунду крики стихли, толпа расступилась надвое.

По живому коридору на помост шли Великие. Ростом выше человека, грациозные, с длинными молочно-белыми волосами, похожими на шелк, с большими голубыми глазами. Светлая кожа будто светилась изнутри, окутывая фигуры сиянием. Конечно же, в белых одеждах – что еще могут носить воплощенные совершенства? Великие плыли сквозь толпу, практически не касаясь земли, а люди смотрели на них, как на спустившихся с небес богов.

Илона усилием воли заставила себя отвернуться и проморгаться. Ну какая же зараза, смотришь и глаз не оторвать. И каким же серым и уродливым кажется все остальное вокруг! Она задумчиво посмотрела свое отражение в оконном стекле автобуса. Мрачное лицо возраста «между девушкой и теткой», сжатые в напряжении губы, пухлые щеки, вот-вот грозящие перетечь во второй подбородок. Они были такими даже десять лет и двадцать килограмм тому назад. Вот разве что глаза красивые – большие, ясные. Как однажды Великий на Испытаниях сказал: «Эталон чистоты и искренности, вам хочется доверять и идти за вами». Но цвета самого обычного, серого-зеленого, ничем не примечательного. Русые волосы с рыжеватым отливом, завязанные в неровно обрезанный хвост, едва доходящий до лопаток. В общем, смотреть тошно, как и на все, что происходит вокруг.

С площади раздался голос. Бархатный и обволакивающий, мужской, он почти осязаемо проникал под кожу, одурманивая, вызывая тихое блаженство и желание слушать его бесконечно. Да что ж за пакость такая?! Илона быстро обхватила губами носик аэрозоля и сделала два нажатия на кнопку баллончика. По языку растекся мерзкий вкус ментола. Зато голова моментально прояснилась.

– Любимые наши дети, – говорил один из Великих. – Мы служим Вселенскому Закону и Порядку, день и ночь охраняем вас от скверны и зла. Мы ведем вас в светлое будущее, к закономерному итогу – когда вы станете равными нам, такими же могущественными и добрыми. К великому сожалению, до сих пор есть те, кто отказывается от выбранного пути, загрязняя своими выходками и безразличием к судьбе мира высокие вибрации Земли, и тем самым отодвигая коллективную эволюцию и переход к более качественным энергиям. Разве не предупреждаем мы вас денно и нощно о том, как опасна скверна для неокрепших умов и несовершенных тел?

Толпа, будто очнувшись от гипноза, одобрительно заревела.

– Увы, не все прислушиваются к нашим предупреждениям. Эти четверо безумцев были пойманы, когда внушали своим соседям, будто мы враги и захватчики, и несем только зло, так как не позволяем травить детей так называемыми антибиотиками, чистым ядом для нашего тела!

Из толпы то тут, то там начали раздаваться крики с оскорблениями, кто-то кинул яблочный огрызок, попавший женщине по лицу. Она только вздрогнула и сжалась еще сильнее, продолжая плакать.

– Полно, дети мои, полно! – успокаивающе поднял ладони Великий. – Не стоит славить бесов гадкими выражениями, это ведь тоже вредно для наших и ваших вибраций. Кто это сказал – обязательно прополощите дома рот с лавандой и ромашкой, и сделайте медитацию на умягчение гнева. А теперь мы продолжаем. К сожалению, никак не можно терпеть такое кощунственное надругательство над нашими устоями, над нашей совместной работой. Эти люди признаются виновными в совершенных преступлениях и приговариваются к казни через сожжение. Но мы милосердны – они не будут ничего чувствовать при этом. И готовы пощадить дитя, которое оказалось здесь исключительно по вине своей семьи, злобных хулителей порядка и справедливости.

Мальчишка на помосте поднял голову. Высокий, худощавый, с шапкой светлых волос, прикрывавших уши. Одежда его была в грязи, а на скуле наливалась сиреневым ссадина.

– Чадо, ты еще можешь искупить вину своей семьи, – ласковым голосом обратился к парню Великий. – Ты будешь много трудиться на благо общества, ежедневно до конца жизни возносить покаянные молитвы и медитировать, взывая ко Вселенной о прощении. Отринь лживые убеждения, откажись от своей семьи, сделай первый шаг к очищению, и будешь спасен.

Илона замерла, сидя на лавке. Мать с ребенком тоже застыли, как истуканы. Стало тихо, словно все живое в радиусе километра вдруг перестало не только говорить, но и дышать.

Подросток оглянулся на остальных.

– Сынок, соглашайся! – закричала женщина на помосте, вновь заплакав.

И тогда он поднял голову и сжал кулаки. Из-под длинной челки блеснули прищуренные от злости глаза.

– Пошел ты! – выкрикнул мальчишка. – В жопу твои медитации и молитвы! Это из-за вас умерла моя сестра! Лучше сдохнуть, чем жить под вашей властью, уроды лицемерные!

И плюнул прямо на белоснежный плащ.

Вся площадь ахнула, как один человек.

Великий печально вздохнул, поводя рукой над плевком, и тот мгновенно исчез.

– Очень жаль, – сказал он.

И хлопнул в ладоши.

Люди на помосте вспыхнули живыми факелами. Малыш в автобусе завизжал, мать его заплакала, прикрыла ребенку глаза и отвернулась.

А Илона на смогла. Она будто окаменела, смотря, как стоят и горят осужденные. Видимо, Великий не соврал насчет боли, они не корчились и не кричали.

Все закончилось за пару минут. В какой-то момент огонь, полностью поглотивший фигуры, резко потух, и на помосте остались четыре ровные кучки пепла. Великий повел руками, пепел поднялся в воздух и аккуратно полетел к ближайшей мусорке. Максимум через десять минут уборщики принесут новую, пустую. Куда же денут золу, неужели на картофельные поля в качестве удобрения? Тошнота подкатила к горлу.

В автобус тем временем садились люди. Молча, понурив головы. Ни один не высказался в защиту деяний представителей новой власти. Илона готова была благодарить всех богов за это. Иначе она бы не выдержала и вцепилась защитничкам в волосы.

А пока оставалось только глубоко и медленно дышать носом. Вдох – выыыыыдох, на восемь счетов. Только бы дотерпеть до дому. Только бы дотерпеть.

Она успела продышаться и даже вышла из автобуса своими, хоть и почти ватными ногами. А дальше желудок подпрыгнул к горлу, и Илону вырвало прямо в ближайшие кусты. Колени дрожали так, что она едва успела ухватиться руками за тоненькие ветки, чтобы не упасть.

– Бабушка, а почему тетю тошнит? – раздался из остановочного павильона детский голосок.

– Хворая, наверное, – с раздражением ответил другой, старческий. – Едят же дрянь всякую. Молоко, мясо, а которые совсем порченые – те и кофе пьют. С конфетами.

– С конфееееетами? – ахнул малыш. – Это же очень вредно! Дядя из телевизора говорил, что сахар разлагается внутри человека, превращаясь в яд!

Что ответила бабушка, Илона уже не расслышала. Пошатываясь, она побрела домой. По пути утяжеляя себе карму дурными мыслями, она от всей души желала жидко обгадиться дяде из телевизора и бабушке, разрешающей внуку его смотреть. А Великим – сгореть в их священном огне, всем скопом.

Район, где жила семья Каменевых, среди народа метко назывался Большие Лопухи – за общую неухоженность. Он считался неблагополучным, хотя, преступлений с приходом власти Великих даже здесь стало меньше. Так, по мелочи: бытовое пьянство, семейные скандалы, драки. Алкоголь Великие почему-то запрещать не стали, хотя всячески порицали употребление химической магазинной дряни. Зато кустарные мастера, гнавшие бражку из чего угодно, в том числе, из подножного корма, были в почете и фаворе. В народе бытовало мнение, что, к примеру, настойкой из лопухов и сирени можно лечить нервы, а пивом, в которое в процессе брожения добавляли какао и имбирь – простуду.

Дом Илоны был старой типовой «пятиэтажкой», серой и обшарпанной, как и многие здания в городе. Покосившиеся двери в подъезд, облупившаяся краска на стенах. Такие дома не котировались в нынешней реальности. Поэтому и продать здесь квартиру было практически невозможно.

Илона подошла к своей двери, оббитой видавшим виды дерматином, и попыталась достать из сумки ключ. Дрожащие руки не слушались. Когда она все-таки подцепила колечко брелока, дверь распахнулась сама. В нос ударил запах свежесваренного кофе и сырников.

– А мы уже тебя потеряли, – сказал стоящий на пороге Рик. – Алиса, мама пришла!

Глава 2

Утро выдалось солнечным, ни единого облачка на нежном весеннем небе. Но Илона плохо спала ночью, и к утру от переживаний разболелась голова. Поэтому даже прекрасная погода сегодня не радовала.

Накануне вечером она тихонько, чтобы не напугать Алису, рассказала Рику обо всем, что видела на площади. Тот покачал головой и молча ушел на кухню варить глинтвейн на вишневом соке. Потом она долго цедила обжигающе-сладкую жидкость через трубочку, а муж держал ее за руку и шептал в ухо, что так нельзя, если переживать за все происходящее, можно и умом тронуться. И надо было рвать когти еще пару лет назад, пока окончательно не запретили летать самолетам.

А Илона только рассмеялась в ответ. Где сейчас лучше, если Великие – везде? Самолеты не летают, с поездами тоже какая-то дребедень, ходят они по разным направлениям хорошо, если раз в неделю. А стоимость экологического сбора при покупке билета такова, что дешевле дойти пешком. Отпуска люди проводили на дачах или в походах в лесу. За свинское отношение к природе провинившихся крупно штрафовали и отправляли на общественные работы.

Все «грязные» производства перепрофилировались (с удорожанием конечной продукции) или просто закрылись, поэтому цены выросли на порядок. Только еда стала очень дешевой, ведь фрукты и овощи, растущие на удобренной «Благодатью» земле, вызревали безо всяких пестицидов. И, кажется, были действительно безвредными. Только вкус водянистый, а так ничего, есть можно.

А вот одежда стоила дорого, потому что выращиваемые хлопок и лен больше ничем не удобрялись, и на всех жителей планеты их не хватало. Стало модным покупать одну футболку на несколько лет и стирать вещи вручную. А стиральные машины больше не производились.

Поэтому семья Илоны любила и носила удобные мембранные куртки и пуховики, купленные еще в прошлой жизни, до эпохи Великих. Все равно им сносу не было. И стирать проще, и сохнут быстрее. А что считаются немодной и устаревшей «химией», так не все ли равно? Вот и сейчас она вышла из дому в тоненькой курточке поверх футболки и джинсов. На ногах старые, но легкие кроссовки. Вдруг получится погулять после занятий подольше?

Илону ждали уроки по вокальному искусству. Пару лет назад она где-то вычитала, что пение помогает увеличить объем легких и минимизировать проблемы с дыханием. Этот вариант ей, как астматику, понравился больше, нежели постоянное использование аэрозолей, которые, к тому же, вот-вот могут запретить к производству, а также нудные консультации новопсихологов, всерьез вещающих чушь о том, что нужно отпустить контроль за своей жизнью и прекратить бояться, тогда и болезнь сойдет на нет. В современном мире ничего не боялись только просветленные или дураки, разница между которыми была, откровенно говоря, незначительной.

Занятия помогли, через год астма ушла в стадию ремиссии, а в голосе открылись чудесные бархатные обертона, которые ценились в современном искусстве пения. Но успеха на сцене коллектив все равно особо не видел. Во-первых, преподавательница студии, где Илона занималась, была возмутительно молода, младше ученицы на десять лет. Самой Илоне было глубоко наплевать, тем более, с Ксаной они успели подружиться. Но современное общество не воспринимало юных и талантливых выскочек, ведь всем известно, что лишь многолетний труд может привести к почету и уважению. А какой труд сразу после колледжа искусств? Вот и не относились серьезно к студии с таким молодым преподавателем. И на концерты выступать практически не звали.

Во-вторых, пели они то, что в нынешнее время казалось глупым и пошлым, а порой и попахивало экстремизмом. За старую балладу про драконов коллектив однажды выгнали из помещения молодежного клуба, которое Ксана арендовала два раза в неделю. Мифы и сказки нынче были под строжайшим запретом, а персонажи их приравнивались к бесам. А за доказанное служение бесам полагался костер на «позорной» площади. В общем, директор клуба рассудил, что держать ансамбль с опасным репертуаром в учреждении чревато.

Приходилось петь про солнышко в небе, про мать-природу и травы, про целителей и спустившихся на землю детей Бога. Иначе на сцену бы их не пустили никогда. А так коллектив студии «Ветер» порой выступал хотя бы на летних фестивалях. А вечерами после мероприятий Илона вместе с Ксаной и их общей подругой Июлией запирались в доме своей юной преподавательницы и всласть отводили душу за кружкой кофе с молоком. Они ненавидели Великих и порядок, который те установили в мире. И это объединяло их лучше любых других интересов.

Сейчас студия в очередной раз осталась без помещения, занятия временно проводились у Ксаны. Здесь им повезло – муж девушки был ученым до начала новых времен, и остался им после. Как тогда он исследовал горные породы, так и теперь продолжил это делать. Под запретом оказалась часть оборудования, но это ведь не самая большая беда? Не расстреляли, и то хорошо.

Ксана жила в отдельном доме на окраине города, где можно было голосить во все горло, не опасаясь, что услышат соседи. Тем более, до них далеко, метров двадцать до высокого бетонного забора и за ним – еще столько же. Внутри располагалась большая комната с примыкающим к ней кухонным уголком. Высокие, серые стены с покрытием под старый бетон. Подобный дизайн тоже был в моде, будто живешь в старом, начавшем разваливаться здании. Между прочим, мастера по ремонту драли за такую работу сумасшедшие деньги. Потому что все должно выглядеть нарочито небрежным, но при этом каждая деталь, трещинка и пятно краски или известки – на своем месте. Ксана, узнав цены на подобные услуги, сначала долго ругалась, а потом решила, что перебьется, и разрисовала стены сама.

Получилось неплохо. Здесь приятно было даже просто сидеть, поджав ноги, хрустя печеньем и попивая кофе. А еще – говорить обо всем на свете, не боясь.

– Ненавижу их, сволочей проклятых, ненавижу, – Илона стукнула кулаком по дивану. – Даже пацана не пожалели. Думать ни о чем другом не могу. Рик говорит, нельзя так переживать, а как не переживать? У меня Алиска года на два всего младше. И за что их? За то, что терпение лопнуло в итоге смотреть на мракобесие?

– Не просто смотреть, – покачала головой Июлия. – У них младшая дочь в больнице умерла от пневмококка. Мне коллеги на работе рассказали потихоньку. Прививки же ставить запретили восемь лет назад, а ей четыре было. Лечили бурьяном, как обычно, в итоге развилось воспаление легких. Отец пытался достать антибиотиков, его и накрыли вместе с тем, кто продавал. Вы же в курсе, что за это бывает. Мать с сыном не выдержали – соседям все рассказали. А те и заложили их в Полицию нравов. Остальное вы знаете.

– Интересно, соседям каково теперь спится по ночам? Небось, хорошо, дрыхнут с чувством выполненного долга перед Вселенной, – скривилась Ксана. – Как хорошо, что здесь нас никто не слышит.

– Зато моя соседка целыми днями, придурочная, уши греет у розетки, – фыркнула Илона. – Все думает – раз кофе пьем, то наркоманы, и электричество у них воруем. В Полиции нравов ее послали, теперь другим соседям дрянь в уши льет. Те шарахаются уже, а она все не уймется.

– И что, моралфаги не заинтересовались даже и не пришли с проверкой? – удивилась Ксана, прихлебывая кофе из большой кружки.

– Да что ты, приходили, конечно. Я им свой знак Первого круга показала, они даже ни одного вопроса не задали. Хотя, нет, спросили, не буду ли я жаловаться на эту дуру за клевету.

– И ты решила не кляузничать? – заинтересовалась Июлия.

– Да ну, мне противно стало. Она и так Богом обиженная – сына из дому выгнала, да еще из-за него же из Второго круга выперли. У нас же теперь как? В брак не вступает, потомства не оставляет, отношений с женщинами не заводит – значит, мужеложец. А эти сволочи, вместо того, чтобы помочь ему собрать доказательства невиновности, публично доказывали, что он им больше не родной. Не помогло, – мстительно заключила Илона.

– Так их и без этого выперли бы, – пожала плечами Ксана.

– Только остался бы при этом парень в семье. А так всем плохо. Ничерта я не понимаю этот мир, короче, – вздохнула Илона. – В чужие портки заглядывают, болячки детей едва ли не под лупой рассматривают, как же, вдруг мать нагрешила, а ребеночек карму отрабатывает. При этом у нас в Больших Лопухах месяц назад самогонщика с просроченной лицензией до смерти забили, так моралфаги даже дело не стали заводить. Дескать, такова воля Великих, торговцы непроверенными средствами, вызывающими привыкание, должны понести заслуженную кару. Но это же самосуд, а никак не наказание! Завтра куплю я себе сумку стоимостью в половину зарплаты, вот взбредет мне в голову, мало ли. И меня тоже забьют, за тягу к роскоши.

– Кстати, – вспомнила Июлия, – С парнем на работе у тебя решилось что-нибудь? С тем, у которого опухоль в голове растет и на зрение плохо влияет? Ты еще заявку месяц назад на исцеление подавала.

– С Илюхой-то? – Илона помрачнела. – Решилось. Великие его обследовали и вынесли вердикт: исцеление нецелесообразно, состояние физического здоровья улучшится на 28 процентов, а состояние ментального – на 8. Интеллекта отдельно – и вовсе на 3 процента. Зрение останется на уровне. Из методов нашей расы показана только операция, но риски умереть велики. Ни лекарств нормальных, ничего нет. Инфекцию занесут ему прямехонько в голову, и прости-прощай. Наказали поить его бурьяном очередным. Видимо, им все равно, он и так инвалид, подумаешь, слепота добавится. Он же пользы обществу никакой не приносит, работать полноценно не может, писать стихи и картины во славу новой власти – тоже, значит, и зрение ему незачем.

Девушки помолчали. Затем Ксана со словами «Да гори оно все на позорной площади!» полезла в шкаф за бокалами и початой бутылкой с вином.

Какое-то время сидели молча, похрустывая печеньем. Серая кошка прошлась вдоль дивана, потерлась о ноги всех троих, потом прыгнула на колени к Ксане и замурчала.

– А меня главный на работе достал, – пожаловалась Июлия. – И я тоже не понимаю, он в Высший круг вошел, Великие его достойным посчитали, вроде как силен, хорошо сохранился, здоровье железное, тело и разум очищены от скверны, не пьет алкоголь, кофе и чай, не курит, не ест мясо. И готов к Инициации. А по факту гнида озабоченная, вчера ко мне подошел, наклонился и в ухо шепчет «Как от тебя приятно цветами пахнет!» Разве так можно себя вести? У него жена и дети есть!

– Так в нынешних условиях высокая потенция – не скверна, чем больше качественного генофонда, тем лучше. Хотя, шут его знает, какой генофонд без мяса-то? – Илона хлебнула из бокала и скривилась. – Да и жена с детьми не порок, продвигают же некоторые инициативу, чтобы можно было жениться на нескольких сразу, если сможешь обеспечить. А Алиске моей тем временем уже в школе намекают, что лучше выбрать вместо уроков литературы и экономики домохозяйство с основами кулинарии. Дескать, женщине не нужно быть слишком умной, за нее мужчина думать должен. Еще лет пять, и дочерям нашим вообще запретят учиться, а потом иметь собственные деньги, имущество и жилье. Как в старые недобрые времена.

– Я вообще тогда рожать не буду, – сказала Июлия. – И замуж не выйду. Не в этом мире, не в наше время. Для чего? Чтобы и себя, и дочерей обречь на несвободу с рождения? Лучше уж выслушивать от недалеких, что пропаду без мужа, их хотя бы игнорировать можно. Ксана, а ты чего пригорюнилась вдруг?

Ксана задумчиво поглаживала кошку. Ответила она не сразу.

– Девчонки, тут такое дело. Сны мне тяжелые уже неделю снятся. Прямо спать боюсь. Какой-то мрак, туман клубящийся и шепот «Помоги нам. Ты наша, помоги нам». Я вот думаю, тронулась я умом со всеми этими переживаниями или нет?

– Я думаю, не тронулась, но к Травникам я бы с таким не пошла, упечь не упекут, но на очередное освидетельствование отправят, – задумчиво сказала Илона. – Ты и так в Первом круге на испытательном сроке из-за возраста. Они, конечно, пусть пропадом пропадут, эти круги, но зачем лишние проблемы? Начнут еще Артура таскать с объяснительными, отправят на внеочередные Испытания. Может, бурьяна попить успокоительного?

– У меня бурьяна этого – целая полка в кухонном шкафу, – Ксана горько усмехнулась. – Не берет ничего. Только лягу, глаза закрою – и снова этот голос. И из ничего в пустоте вдруг появляется люк деревянный с кольцом, прямо как в нашем подвале, что в сарае с инструментами.

– Слушай, так клин клином вышибают. Давай внутрь глянем?

– Да ну его. Что там делать? Туда оборудование старое с института сгрузили, которое под запретом. Благо, оно нерабочее, а то получили бы мы за хранение, мало не показалось. Я хотела выкинуть, но Артур сказал, металл хороший, в хозяйстве пригодится.

– Вот именно! Спустимся, посмотришь на ржавый металл и успокоишься. И в следующий раз так и будешь этому голосу во сне отвечать: «Нечего в подвале делать, я там уже была, идите вон», – и Илона встала. – Мы с тобой пойдем, даже если доски под нами обвалятся, втроем все равно вылезем.

– Девки, вы ненормальные! – жалобно сказала Ксана. – Я боюсь!

– Да пошли посмотрим, пока решились, потом страшнее будет, – махнула рукой Июлия.

Они обулись и вышли во двор. Погожий денек был в самом разгаре, стрижи – предвестники дождя – реяли высоко в небе. Сарай стоял под ивой, которая раскинулась так широко, что практически укутала его ветвями. На двери висел ржавый замок. Ксана дернула его вниз – и дужка с хрустом отвалилась.

– Тут все равно воровать нечего, нормальный замок жалко вешать, его в итоге и сопрут, – сказала она и толкнула дверь.

Девушки напряглись, ожидая, что старое полотно с оторванной доской просто рухнет с петель внутрь. Нет, оно просто заскрипело, как модный реквизит для замка призраков в театре, и отошло в сторону.

Внутри было на удивление чисто и сухо. Пахло сеном и хорошим каменным маслом – видимо, Артур следил за инструментами. В одном углу стояли грабли, две старые лопаты, две тяпки и цинковое ведро, в другом на гвозде висели такие же старые цепи. Очень колоритные, подобными злой Кощей Бессмертный из ныне запрещенных сказок мог запросто приковывать к стене плененного Ивана-царевича.

А посреди сарая был тот самый вход в подвал. Железное кольцо, прикрученное к добротной крышке из толстых досок, будто подмигнуло свежесмазанным бочком.

– Девчата, вы точно уверены? – шепнула Ксана. – Мне что-то тревожно.

– Давайте хотя бы откроем и заглянем, – предложила Июлия.

– Конечно, раз уж пришли! Обидно будет уйти просто так, – и Илона потянула за кольцо.

Крышка внезапно оказалась тяжелой, и с места они сдвинули ее лишь втроем. Внутри в подполе была непроглядная тьма. Они присели на корточки и склонились над провалом, казавшимся бездонным.

– Полезем?

– Да ну его к черту. Жаль, фонарик с собой не взяли, так бы посмотрели, что внутри. Наощупь неохота, вдруг там крысы?

– Крыс Артур вывел еще в прошлом году, не бойтесь… Блин. Что-то тут не так. Запах чуете?

Они вместе потянули носами – и учуяли. Сквозь запахи сена и солидола отчетливо пробивались ароматы нагретых на солнце камней, раскаленной земли и костра. Казалось, что, если помолчать секунд десять, услышишь и потрескивание дров.

А через секунду задрожал пол, на стене зазвенели цепи, а ведро с грохотом упало на бок. Все трое не удержали равновесия и с визгом ухнули сначала вперед головой, а потом – вниз. Крышка подвала грохнула следом, прикрывая дыру, куда канула вся троица. Дребезжащее ведро еще несколько секунд катилось по полу, затем стукнулось о стену с цепями и остановилось.

И стало тихо-тихо.

Глава 3

Алиса вприпрыжку бежала по тропинке, ведущей со школы к автобусной остановке. Рюкзак с учебниками при каждом шаге больно бил по плечам. Или это от обиды казалось, что мир вокруг уныл и плох, потому и спину тянет, как у старой бабки? Наставница Анна Тимофеевна говорит, что девицам злиться и гневаться нельзя, негативные эмоции для женского здоровья очень вредны. Потом они вырастут, замуж выйдут, а дети нормальными не родятся. Но Алисе через полтора месяца стукнет только четырнадцать, и о детях думать совершенно не хотелось. Они вообще где-то в далеком будущем, может, и не появятся еще. А дуры из десятого «В» – вот они, на совмещенном факультативе.

В субботу у школьников младшего и среднего звена обычно выходной. Но с появлением обязательных факультативов приходилось являться на занятия. Спасибо, что длились они от силы пару часов, и то, если Аннушку опять понесет разглагольствовать на любимую тему: «Какой должна быть настоящая женщина». Если верить ее словам, то красивой, скромной; ходить плавно и мягко, опустив глаза, носить длинные платья, что накапливают созидательную энергию, готовить вкусно, слушать мужа и помогать ему во всем. А работать настоящей женщине должно быть стыдно, и делать это нужно только от безысходности, потому что муж ее должен кормить, красиво одевать и всячески содержать.

Алиса однажды спросила, почему в таком случае сама Анна Тимофеевна работает в школе и учит детей, ведь ее муж служит у Великих в канцелярии, неужели он ее плохо кормит? За что тут же схлопотала «пару» по поведению в дневник и часовую беседу о том, какой настоящая женщина быть не_должна. Если верить всему сказанному в тот час, то Алиса Каменева была со всех сторон ненастоящей.

Но маму Илону в школу на беседу не вызвали. С мамой связываться было себе дороже – она в Первом круге, а по итогам некоторых тестов была достойна и Высшего. Понятно, что этот рубеж ей никогда не преодолеть, мама считалась по современным стандартам красоты разве что очень милой и обаятельной. Красивой же она могла быть лет десять и килограмм двадцать тому назад. И то нашли бы, к чему прицепиться.

Но даже осознание того, что мама достойна быть среди Избранных, грело душу. А еще она могла расстроиться и на ежемесячной исповеди в районном храме рассказать жрецу обо всем, что ее гложет, и тогда у наставницы Алисы были бы проблемы. Потому что с маминым Служением, которое она почему-то упорно называла работой, нельзя волноваться и испытывать плохие чувства. Иначе бабушки и дедушки, которым она помогает, сами опечалятся и будут страдать. А это законом запрещено.

А сегодня Алиса вдобавок поругалась вдрызг со старшими девчонками. Ходить на «Основы женского счастья» приходилось большой толпой, так как этот предмет выбрали ученики практически всех средних и старших классов. Остальные факультативы были еще хуже, например, «Мешок поучений и премудростей для самых маленьких» или «Молитвы и медитации для хорошей учебы». Кому они нужны, эти поучения, да еще и мешками?! Будто на обычных уроках их не хватает! На медитации же ходили только лентяи – там можно было поспать всласть, главное, чтобы наставник Федор Сергеевич не заметил. Ужасно неприятно просыпаться от удара линейкой по затылку.

Сегодня десятиклассницы на перемене всерьез обсуждали вероятность существования плоской Земли. Потому что, раз люди с нее не падают – значит, она точно не шар, иначе давно бы уже все улетели в космос. Проходящая мимо Алиса не смогла промолчать и напомнила им, что параграф о планете Земля был в четвертом классе в учебнике по «Окружающему миру», который писали ученые, и там она круглая со всех сторон, как не крути. На что девчонки начали обидно смеяться, говорить, что женщине читать заумные книжки стыдно, а учебники и вовсе читают только дуры или малявки из восьмого, и пусть она со своими учеными-копчеными идет подальше отсюда. Алиса вспылила и сказала, что им в таком случае нужно обязательно выйти замуж за кого-нибудь башковитого. Потому что сами они даже чек в магазине прочитать не смогут, купят сахар, а продавец пробьет водку, в ней ведь тоже пять букв, а стоит она дороже.

Назревала драка, после которой маму все же вызвали бы в школу. Но на всеобщее счастье Аннушка материализовалась за спинами у учеников в ту секунду, как обстановка стала накаляться. Она быстро шепнула, что в школу вот-вот прибудет комиссия из Великих, и отправила десятые классы украшать актовый зал, а всех остальных – домой, чтобы под ногами не путались.

И теперь Алиса торопилась отбежать от школы подальше, пока злые девчонки не смылись с мероприятия, не догнали ее и не навешали подзатыльников за длинный язык. Нет, после такого мама пришла бы уже в школу сама, безо всякого вызова. И тогда проблемы были бы не только у наставницы. Но Алиса знала, как мама переживает и плачет, когда она ссорится и дерется. Потому что, будь мамина воля, она бы не только защитила дочку, но и вообще всех из школы повыгоняла, кто математику не знает и думает, что Земля – плоская. Но при нынешнем времени так делать нельзя, потому она и плакала.

А однажды с горечью сказала, что зря они вырастили с папой свою девочку умной и любопытной, ибо в новом мире не котируется ни то, ни другое. Алиса тогда ответила, что ей нравится много читать и знать. А девчонки все равно дуры, и дружить она с ними не хочет, даже если их много, а умных – мало. И мама снова плакала, говорила, что от счастья. А вредная соседка, которая все время их подслушивает, потом сказала бабулькам во дворе, что у «этой припадочной из пятидесятой квартиры» с головой не все в порядке и ей лечиться надо, раз она постоянно рыдает. И что раньше врачи были жуликами и никого не лечили, а теперь и целители такие же. И надо их всех сжечь на «позорной» площади и на удобрения для картофельных полей пустить, а на их место набрать новых, нормальных.

«Вот такие тетки и вырастут из твоих не желающих читать девчонок», – сказала ей в итоге мама, и Алиса успокоилась окончательно.

Хотя, сейчас ей было немного завидно. Она бы тоже осталась в актовом зале и послушала, что скажут Великие. Они такие красивые, умереть от восторга можно! Старшеклассницы после их редких приходов сразу начинали перекрашивать волосы в светлые оттенки. Ни у одной так и не получилось добиться подобного цвета, все уходили в желтизну. «Происхождением не вышли. В смысле, рылом», – сказал однажды Петров из параллельного, и девчонки тут же его побили. Мама его была не из Первого круга, поэтому ее никто не боялся.

Алиса на Великих походить не хотела, но волосы у нее и без того были красивые: светло-русые, с легкой волной. Вот только глаза обычные, серо-зеленые, как у мамы. И платья девочка ненавидела, в длинных она путалась и падала, короткие так и норовили задраться в самый неподходящий момент. Поэтому в школу Алиса ходила в синих брюках и рубашках, а сегодня вообще заявилась в спортивной толстовке. Униформу «настоящей женщины» она надевала только в раздевалке: ужасно неудобную хламиду, в которой только на метле летать над почтенными горожанами и злобно хохотать, как ведьма из запрещенных сказок. На ее худенькой фигурке она висела мешком, даже если подпоясаться. Но правила нарушать нельзя, по мнению наставников, лишь длинные платья из натуральных материалов могли впитывать позитивную энергию из окружающего мира и передавать ее владелице. У Алисы они впитывали только грязь с пола, еще больше примиряя с мыслями о том, что она и вправду какая-то ненастоящая женщина.

Но все-таки хорошо, когда родители на твоей стороне! И не боятся рассказывать и про физику, и про математику, и про географию, пусть даже тайком. Папа хорошо помнил старый мир и многое рассказывал – о дальних странах, о самолетах, которые летают, как птицы, за счет подъемной силы крыла. Эх, вот бы посмотреть разочек или самой полетать! Жаль, Алиса не успела, самолеты запретили, когда ей едва исполнилось четыре года. Как объясняли в школе – небо принадлежит Великим, а люди, пока не эволюционируют и не превратятся в им подобных, должны оставаться внизу.


Со всеми этими переполняющими голову мыслями Алиса добежала до дороги. Если миновать рощу за тем столбом, можно сократить путь и попасть на остановку уже через пять минут. Вдруг получится успеть на автобус и не ждать следующие полчаса?

И тут в зарослях мятлика под ногами кто-то отчаянно забился. Алиса ойкнула и отскочила. Из травы вылетел воробей и, припадая на левое крыло, зигзагами рванул прямо на проезжую часть.

– Маленький, ты что, машина раздавит, нельзя! – завизжала девочка и, ни секунды не думая, кинулась следом. Прыжок – и она упала на старый асфальт, больно ударившись коленками. Воробушек очутился у нее под ладонями. Справа вспыхнули огни, из-за поворота вылетела белоснежная воздушная повозка и замерла буквально в десяти сантиметрах от Алискиной головы.

Дверца открылась, из нее выплыла фигура в белом.

– Дитя, ты не ушиблось? Что же ты так неаккуратно, ведь можно попасть под обычный автобус, а он так быстро не остановится, – раздался мужской голос. Мягкий и тягучий, он будто проникал в самую голову, заставляя слушать только его обладателя.

Но Алиса была очень напугала, и магическое обаяние высокого гостя на нее не подействовало. Зато сама она замечательно умела при необходимости выглядеть наивной и трепетной девчушкой, которые так нравились взрослым. И грех было этим не воспользоваться.

– Дяденька Великий, простите, пожалуйста, я воробушка спасала, он крылышко повредил, на дорогу рванул, я за ним, его бы машина раздавила, жалко махонького, – всхлипывая, залепетала она тоненьким голоском. – Нас в школе на уроках учат, что природу надо любить и беречь, и животных защищать, если они мучаются, а он мучается, у него крылышко болит! И, наверное, сильно болит, раз умереть хотел!

Узкие, красивые ладони обхватили ее за талию и поставили на ноги. Воробей, зажатый в пальцах, жалобно пискнул.

Из повозки вышла женщина, тоже в белом. Высокая, ослепительно прекрасная. Длинные, молочного цвета волосы струились по плечам, опускаясь почти до земли.

– Что случилось, Гавриил? – нежным голосом спросила она. – Почему задерживаемся?

– Дитя человеческое спасает покалеченную птицу, подвергая опасности себя. Я говорил, Вифания, не настолько они безнадежны, эти сыны и дочери Земли, у них есть шанс.

– Какой мужественный и правильный поступок, – женщина подошла ближе, взяла Алису за подбородок прохладными пальцами. – Посмотри на меня, дитя!

Алиса подняла голову и замерла. На нее смотрели голубые, как небо, глаза. Длинные ресницы, разлет бровей, тонкий нос, губы нежно-розового цвета, сложенные в полуулыбку, будто Вифания знала что-то смешное, но не хотела никому рассказывать.

– И вправду очаровательный детеныш, – сказала Великая, поворачивая голову девочки туда-сюда. – Я думаю, у нее есть шанс очиститься и возвыситься. Заберем с собой? Родителям дадим компенсацию, они только рады будут.

Все внутри у Алисы похолодело от ужаса.

– Не стоит, дорогая, посмотри на эмблему на ее сумке, девочка из семьи Первого круга. Достойное воспитание, правильные жизненные ценности, пусть там и остается пока.

– Но мне она так нравится, в первый раз вижу столь храбрую и решительную малышку. Она нам пригодится в самом ближайшем времени!

И Алиса не выдержала. По-прежнему боясь пошевелиться, она тихо заплакала, захлюпав носом.

– Вифания, нет! – вдруг жестко и властно сказал Великий Гавриил. – Дитя еще слишком мало, ты же видишь. Для наших целей подойдут недоросли, которых мы используем сейчас. А малышка пусть бежит домой и заботится о воробушке. Сейчас ей самой это будет интереснее, ведь так, моя хорошая?

Он взглянул на девочку, и выражение красивого лица смягчилось.

Интереснее всего в данный момент Алисе было бы в принципе бежать отсюда подальше, не разбирая дороги. Но она нашла в себе силы кивнуть, хотя Вифания по-прежнему удерживала ее за подбородок.

И в это время зашевелился воробей в ладонях. Решение пришло мгновенно.

– Ой, смотрите, воробушек обкакался, его надо лопушком вытереть, отпустите меня, пожалуйста! – и она сунула ладони с птицей под нос обоим Великим. Те синхронно шарахнулись в сторону, на лице женщины – уму непостижимо! – промелькнуло отвращение. Зато пальцы она, наконец, разжала.

– Да-да, лопушком, – сказал Гавриил, пятясь к машине. – Беги домой, малышка, и заботься о нем хорошенечко! Вифания, скорее, мы опаздываем в школу.

Они сели в повозку, которая не прекращала парить над дорогой, тронулись с места и скрылись за деревьями.

Алиса вытерла глаза и нос. Глянула на руку – вся в грязных разводах. М-да, наверняка со стороны она выглядела, как замарашка. Пустят ли ее такую в автобус?

Воробей высунул голову из кулачка и возмущенно пискнул, косясь черным, округлым глазом.

– Ну, извини, – буркнула она в ответ. – Я знаю, что врать не хорошо, а вдруг бы они нас иначе не выпустили? И поехали бы мы куда-нибудь подальше от мамы с папой.

Маленький птах снова посмотрел на нее и вдруг кивнул, будто понимая, что она говорит.

– Таааак. Я головой вроде не билась, что со мной птицы общаются, – озадаченно пробормотала Алиса. – Надо домой ехать. Мама вечером придет, но папа сегодня вроде никуда не уходил, он тебе крылышко полечит. Согласен?

Судя по всему, воробей не возражал. Алиса сунула его в карман толстовки на животе и побежала к автобусной остановке.

Глава 4

Падать было страшно. В непроглядной тьме вокруг отсутствовали любые звуки. Последнее, что услышала Илона – упавшую крышку люка над головой. Она судорожно крутила головой, пытаясь разглядеть девчонок. Бесполезно. Пустота, беззвучие и тьма.

А дальше она будто вылетела из разноцветной трубы в аквапарке из недавно просмотренного старого кино. Только вместо воды внизу был пол. Илона с визгом упала лицом в пушистый ковер с очень густым ворсом. Он смягчил удар, который оказался скорее неприятным, чем болезненным.

На расстоянии вытянутой руки раздались стоны и непечатные выражения, за которые полагались целых три дня поста и медитаций на умягчение сердца и злого языка. У Илоны отлегло от сердца. Обе здесь. И, как минимум, живы.

– Что за ерунда? – Ксана с кряхтением приподнялась на руках, аккуратно повернулась и села. – Куда мы провалились?

Июлия лежала на спине, шевеля по очереди конечностями.

– Ничего вроде не сломано… Ксана, ты чего не сказала, что у тебя тут целая квартира? Да еще с таким ковром. Ты думала, мы тебя за тягу к роскоши сдадим, что ли?

– Да вы сдурели обе, что ли? – зашипела в ответ Ксана, хотя вторая ее подруга до сих пор не произнесла ни слова. – Мне на один такой ковер за десять лет работы не накопить. Да и знать я не знаю, что тут творится…

И осеклась, оглядываясь вокруг.

Странная комната, в которой они находились, была размером с Илонину «двушку». Стены из темно-коричневого дерева, высокий потолок с балками, винтовая лестница в углу, ведущая наверх, в темноту. Напротив нее светился затухающими угольками камин – с ума сойти, настоящий, с дровами! И кресло-качалка рядом. И стол, за который можно было усадить если не армию, то футбольную команду. Чуть поодаль в темноте угадывались силуэты резных спинок трех стульев. У дальней стены огромные стеллажи, также уходящие под потолок, а на них… У троицы перехватило дыхание.

Книги. Огромные, с обложками богатых темно-красных, зеленых, коричневых оттенков, с тиснением золотом. Их было так много, что не верилось глазам.

– Тут уже не тяга к роскоши, тут на две пожизненные отработки хватит, с конфискацией имущества, – еле слышно прошептала Илона. – Древесина редких пород, книги, сохранившиеся с времен до эпохи Великих, ковер этот… Явно натуральный. Тут целый завод по производству футболок обнеси, и то хлопка не хватит. И камин – кто сейчас имеет право держать в доме открытый огонь?

– Может быть, тот, кто плевал на чужие правила, навязанные наглыми захватчиками? – вдруг раздался вкрадчивый, словно шипящий голос.

И на фоне кресла-качалки, стоящего в тени, вдруг вспыхнули два узких желтых глаза.

Девушки хором завизжали, вскакивая на ноги.

– Ну-ну, тихо, дамы, тихо, я не собираюсь причинять вам вред, – из кресла поднялась фигура, и стало понятно, что это человек. Он щелкнул пальцами и под потолком вспыхнули светильники.

У незнакомца были черные волосы, красивое узкое лицо, обрамленное тоненькими усами и бородкой, и странные зелено-желтые глаза. Он смотрел на почти вжавшихся в стену девушек, ухмыляясь во весь рот.

– Смешно, да?! – не выдержав, взвилась Ксана. – Кто ты такой? Что это за чертовщина? Зачем нас пугать? Это ловушка Великих? Очередные Испытания? Мы проходили их уже в этом году!

– Тихо-тихо, сестренка, – он перестал скалиться и примирительно поднял ладони вверх, показывая, что в них нет ничего опасного. – Я не имею отношения к этим наглецам, которые захватили у вас власть. Я просто хочу поговорить.

– Какая я тебе сестренка, тоже мне, братец нашелся, – буркнула Ксана и тут же замерла. – Как ты сказал? Великие – наглецы и захватчики? Ты говоришь это вот так просто?

– Нужно быть или равным им по силе, чтобы не бояться даже просто говорить подобное вслух, или же совершенно безумным человеком, который не боится нести всякую чушь. Но Полиция нравов таких давно уже проредила за годы власти Великих. Так кто же ты? – спросила Илона.

Мужчина окинул ее долгим, оценивающим взглядом.

– Бери пример с подруги, она не верещит, а задает хорошие вопросы и делает правильные выводы, – снова обратился он к Ксане. – Что удивительно, между прочим, ведь по сравнению с вами она совершенно обычный, ничем не примечательный человек.

– Вот уж спасибо, а то я не знала, – Илоне вдруг стало очень горько. – Сначала одни до Высшего круга не допускают, потому что недостаточно хороша, потом на работе говорят, что надо меньше есть, и тогда я похудею и сразу стану необыкновенной, а теперь еще и всякие подозрительные типы говорят гадости в лицо. Нет, я в курсе, что про меня думают, но вслух-то зачем? Нравится самоутверждаться за счет других?

Она сделала шаг в сторону и села на мягкий ковер. В глазах предательски защипало.

– Ну, извини, – вдруг сказал черноволосый. Голос его смягчился. – На мой взгляд, меньше есть тебе не надо, ты в самом соку. Я тебя саму тысячу лет назад с удовольствием съел, если бы встретил. Сейчас мы так не делаем, но ты все равно прими это как комплимент. Просто так судьба сложилась. Ты единственный в этой комнате человек.

– Ты… что? – Илона подняла голову. – Ты бы меня съел?! Серьезно? Ненормальный, что ли? Каннибализма на Земле не было уже за тридцать лет до пришествия Великих, даже в самых отсталых племенах!

– Как это – она единственный в комнате человек? – изумилась молчавшая до этого Июлия. – А мы кто?

– Давайте по порядку, – собеседник тоже сел на ковер и похлопал ладонью по его поверхности. – Падайте, такие вещи лучше слушать не на ногах.

Девушки приземлились на мягкий пушистый ворс, на всякий случай стараясь держаться рядом друг с другом и подальше от странного мужика.

– Сначала разграничим понятия, ибо правильная терминология – основа любого нормального разговора, – назидательно поднял он палец вверх. – Я действительно был людоедом тысячу лет назад, но сейчас у нас за такое наказывают, да и приличное общество плевать вслед станет до конца жизни. Каннибалом же я не могу быть по той простой причине, что я не человек, а себе подобных я не ем тем более. Так понятно?

Илона кивнула, хотя, зачем она врала? Ничего понятного не было.

– Что же касается тебя, милая, – обратился незнакомец к Июлии, – то ты феечка. Предполагаю, что не фейри, не пикси и вообще не относишься к жителям Пустых холмов. Скорее всего, из луговых. Конечно же, не чистокровная, сама понимаешь. Вероятно, прадед или прабабка из них. Но кровь нелюдей сильна, и постоянно пробивается наружу. Вот и сейчас ты сидишь и молча потеешь от страха, вся комната запахом наполнилась. Но чем пахнет, чувствуешь?

Июлия от волнения даже не отреагировала на оскорбительную реплику, а просто повела носом.

– Фиалками какими-то пахнет, розой вроде и колокольчиками, – подумав, ответила она. – Я думала, это местный запах, мало ли, букет на полке где-то стоит.

– Нет, это ты. Я уверен, от тебя никогда не пахло так, как иногда несет от людей, которые плохо помылись или не воспользовались этими вашими штуками, которыми мажут подмышки и другие места, чтобы перебить естественный запах, – он с неодобрением покачал головой, – И я не думаю, что никто этого больше не замечал.

– Начальник твой! – ахнула Ксана. – То-то он к тебе пристает!

– Совершенно верно, – кивнул черноволосый. – Люди противоположного пола сходят с ума от запахов остроухого народца. Вы знаете легенду о Гаммельнском Крысолове? Есть версия, что он увел детей из города не только музыкой, но и собственным запахом, ведь он тоже не был человеком.

– Стой, погоди с легендами и версиями, – Ксана выставила ладонь вперед. – Если Илона – человек, а Июлия – феечка, кто же тогда я?

Мужчина поднял голову и взглянул на нее в упор. Его глаза снова сверкнули желтым. И девушки с содроганием увидели, как круглый человеческий зрачок сужается, превращаясь в вертикальную щель.

– Ты сестренка моя, – тихо сказал он. – Конечно, тоже по прабабке или прадеду, но кровь – не водица, а уж своих я всегда чую. Потому тебя и нашел даже в чужом и теперь враждебном для нас мире. Ты – дракон, Ксана.

Ксана вытаращила глаза. Потом моргнула раз, другой… и захохотала.

– Мужик, я не знаю, кто ты такой, и что здесь устроил. Может, напустил газов каких, а мы надышались и галлюцинируем, потому и мерещатся запахи всякие и глаза сияющие. Но это уже ни в какие ворота не лезет. Какой дракон? Еще и имя мое заранее узнал, не поленился. Мои родители – строитель и школьный педагог, в наше время наставник, а бабушки и дедушки жили в маленьких поселках и работали на земле, когда это еще не было модным. Чешуей и длинным хвостом из них никто не выделялся. Делаем вывод – несешь ты хрень полную, и непонятно, зачем. Если это очередные Испытания, то надеюсь, я их прошла. А теперь покажи нам отсюда выход, пора заканчивать этот балаган.

Черноволосый вздохнул. Потом оперся руками об пол, оттолкнулся и встал на ноги одним прыжком.

– Ну, если что, громко не верещите, – предупредил он и трижды звучно хлопнул в ладоши.

Стена напротив вспыхнула, пошла светящейся рябью, и в ней появилась дверь. Толчок изнутри – и она отворилась.

И в проем сунулась драконья голова величиной с Алискин стол для уроков. Красно-рыжая чешуя оттенков кленового листа, желтые глаза с вертикальным узким зрачком, острые, темнеющие к кончикам уши, похожие на собачьи, только направленные не вверх, а в стороны. Макушку венчал алый гребень с острыми краями, уходящий по длинной шее куда-то за дверь. Довершали картину тонкие, будто позолоченные рожки.

Голова выдохнула паром из широченных ноздрей и показала зубы в улыбке, больше похожей на оскал.

– Иииииииииииииииии! – девушки, наперебой визжа, снова кинулись к противоположной стене. У Илоны, прижавшейся спиной к брусу, от ужаса застучали зубы.

Голова обижено сморгнула и спросила грудным женским голосом.

– Айрел, ты что, не предупредил их?

– Предупредил, конечно! Но они у нас самые умные, не верят даже глазам, как своим, так и моим, и плевать, что они желтые и светятся, – буркнул мужчина. – Галлюцинацией обзываются.

Драконица захохотала, из ноздрей повалил дым. Сияние в глазах Айрела угасло, он совсем по-детски оттопырил нижнюю губу и обиженно отвернулся.

И тогда Июлия, тоненькая, с длинными светлыми волосами, и вправду очень похожая на феечку, вдруг сделала на дрожащих ногах шаг вперед.

– П-п-п-п-простите нас, – заикаясь от волнения, сказала она. – М-м-м-мы не думали, что такое может быть и вправду… Даже подумать не могли, что вы реально существуете!

– Я много про вас читала, как в детстве, так и в юности, изучая сказки в университете, но никогда не верила! – Илона, осмелев, шагнула следом. – Считалось, что никто из людей не видел живого дракона, а сказки сочинялись древними, что находили окаменелые останки динозавров. Они и верили в чудовищ, похищавших красавиц и копивших золото. Но ведь всем адекватным читателям должно быть понятно, что на самом деле древние наделяли вас своими интересами, только теми, которые котировались у злодеев, чтобы те узнали себя и устыдились! Серьезно, зачем драконам красавицы и золото?

– Ну, как вам сказать, – драконица положила голову на мягкий ворс и прищурила глаза. – Я, знаете ли, очень люблю золото и драгоценные камушки. На них можно купить кучу разных интересных вещей, например, вот такой ковер. Стоит целое состояние, но как хорош! У меня вся пещера ими устелена.

– Хорошо, но про красавиц-то сказки? Зачем они дракону? Получается, это ушлые рыцари все выдумывали, чтобы был легальный повод обнести драконью пещеру с сокровищами и убить их владельца!

Теперь смутился Айрел.

– Ну, как вам сказать…

– Только не говори, что ты их съедал! – ахнула Июлия.

– Ни одной красавицы за всю свою долгую жизнь не съел, что я, душегуб какой? – возмутился мужчина. – Воровать – да, но есть…

– А зачем тогда крал? – не отставала Июлия.

Айрел вдруг залился багрянцем, прямо в тон своей чешуйчатой родственницы, и ничего не ответил.

– Ты посмотри-ка, феечке удалось смутить братца, – фыркнула драконица тоненькой струйкой пара. – Стоит тут, сам как принцесса, вся такая воздушная и готовая к похищению.

– Эльза, помолчи ты хоть минутку! – рассердился Айрел в ответ. – Устроили тут женский совет по обсуждению свежих сплетен! Увольте, моя личная жизнь устарела на целую эпоху, я лет пятьсот никого не воровал, тем более, не ел.

Дракон в человечьем обличии махнул рукой и обиженно плюхнулся назад на ковер.

– И вообще, они сами потом приходили. Надоели, сил нет, одна другой назойливее. «Я спасу тебя, ты перестанешь быть огромным ящером и окончательно превратишься в человека, а потом мы с тобой поженимся!» – пискляво произнес он, манерно махая пальцами. – Да к лешему жениться, я слишком молод для этого. И красавиц всех туда же, одни проблемы от них.

Напряжение в комнате сошло на нет. Илона с любопытством разглядывала лежащую на ковре драконью голову, а потом, ужасаясь собственной смелости и наглости, протянула руку.

– Можно?..

Драконица открыла один глаз:

– Валяй. Только ноздри не щекочи, чихну – руку паром обварит.

Илона коснулась чешуйчатого лба, пробежалась пальцами по парным бугоркам наростов, ведущих к затылку. Почесала основание левого рога. Эльза снова зажмурила глаза, уже от удовольствия.

– Ты теплая, – удивилась Илона. – Я думала, вы все хладнокровные.

– Да, но мы же дышим огнем, потому и кровь у нас горячая. Хотя, холода не любим, конечно. Живем в теплых краях нашего мира.

– А большой он, этот мир? – пальцы, почесывая, переместились к основанию шеи.

– Большой, – будто сквозь дремоту пробормотала драконица. – Места всем хватает. И крылатым, и чешуйчатым, и плавучим, и ползучим, и прямоходящим. Не всегда мирно уживаемся, ну так это везде бывает, во всех мирах…

– Да что за ерунду вы тут творите! – вдруг раздался сзади гневный окрик.

Ксана продолжала стоять у стены, сложив руки, и взгляд ее не предвещал ничего хорошего.

– Вы еще поцелуйтесь, дружочки новоявленные! Вам эти змеи небылиц напели, вы и уши развесили. А ну говори, зачем мы вам понадобились! – главное уставилась она на Айрела.

– Вот за это я и не люблю полукровок, – хмыкнула Эльза. – Считают себя самыми умными, хотя, мы им еще одолжение делаем…

– Так, стоп! – Июлия шагнула между Ксаной и остальными. – Давайте мы все помолчим, пока не наговорили глупостей, о которых потом пожалеем. А Айрел нам все расскажет, только с самого начала. А главное – почему Ксана дракон и для чего мы вам понадобились? Как вы оказались в ее сарае? И зачем звали ее во сне? Это ведь были вы?

– Мы, – зажмурилась Эльза – Илона продолжала почесывать ее за ушами. – Мы же питаемся вашими мыслями, вашими эмоциями. Ребенок читает сказку и думает о нас. Нам хорошо. А с приходом белобрысых не читают и не думают. И жить стало тяжело, магии практически нет, вот-вот грянет голод. Мы взываем к тем, в ком есть хоть капля нашей крови, но белобрысые вычисляют их очень быстро и уничтожают. Ксане повезло, драконьей крови в ней слишком мало, этими проверками, которые вам устраивают, ее обнаружить сложно. Хорошо, что нас она услышать смогла…

– Вы говорите о Великих с пренебрежением, достойным храбреца или глупца, – сказала Илона. – Мы тоже их ненавидим, но нельзя не признать, они сильны. Весь мир их слушает. Творятся невиданные вещи, которых раньше ни за что бы не допустили даже самые отъявленные подонки у власти. А теперь это новая норма.

– Конечно, они сильны, – со злостью сказал Айрел. – От них даже атланты в прошлое пришествие сбежали в океан…

– Серьезно? – изумилась Илона. – Эта история включена в «Главную книгу», где рассказывается о происхождении мира. Там есть легенда об атлантах, которые были третьей расой на планете Земля, но не выдержали всемирной катастрофы, когда раскололся материк Гондвана, и ушли на дно океана.

– Так и есть, – кивнула драконица. – Белобрысые были здесь сотни тысяч лет назад. И я не знаю доподлинно, что тут происходило, но в итоге атланты ушли в океан. Подозреваю, что материк раскололся не просто так. Вероятно, им угрожали, а так как воины из синемордых, мягко говоря, не очень, они предпочли сбежать. Не подчиняться же, в самом деле.

– Мы подчинились, – с горечью сказала Июлия и опустила голову. – Все, о чем вы говорите, напоминает страшную сказку, но я вам верю. Потому что происходящее вокруг до сих пор кажется бредом сумасшедшего, в котором мы почему-то живем. К нам десять лет назад спустились боги с небес, почтили своей поддержкой и помощью, но от этой помощи страшно становится. А теперь слушаю вас и понимаю – нет, не благодетели, а захватчики. И не думаю, что они на самом деле хотят нас дотянуть до своего могущественного уровня.

– Не хотят, конечно. Вы не сможете до них дотянуться, они не люди. Даже если вы из кожи вылезете, чтобы стать похожими на них – не станете. Увы. Это как Ксана не сможет превратиться в дракона, даже если очень сильно захочет, – сказал Айрел.

– Вот уж чего точно не захочу, – буркнула стоящая у стенки девушка. Она так и не сдвинулась с места. – Я до сих пор вам не верю, если что. Вернее, я теперь верю, что существуют драконы, но что во мне течет ваша кровь… да так просто не бывает!

Айрел пристально посмотрел на нее, а потом вдруг спросил:

– Желудок болит, когда боишься, сердишься или подавляешь в себе злость, да? И сейчас тоже? Возьми на столе кувшин, там янтарный эль, сделай пару глотков, станет легче. Или можешь просто сплюнуть, тоже попустит.

– Братец, ты сдурел? – Эльза махом прекратила блаженно жмуриться и подняла голову. – Вы мне еще дыру в ковре проделайте! Он целое состояние стоит. А черным только дай повод – все красивые вещи перепортят. Глоток эля дешевле обойдется.

Ксана удивленно ахнула.

– Откуда вы зна… Болит, да. Целители говорят, это нервное. Но у кого в нашем мире нет проблем с нервами? Только у тех, у кого нет проблем и с совестью. Выписывали траву всякую, только не помогает.

– Неудивительно, какая трава может помочь потомку черных драконов? – фыркнул Айрел. – Разве что хмель, чтобы обожраться и заснуть. Желудок у тебя болит, потому что твой прадед или прабабка плевались кислотой вместо огня. А ты воспитанная, небось, и такого себе не позволяешь даже в гневе. Вот и бродит внутри. Хорошо еще, крови в тебе нашей немного, а то желудок бы уже разъело. Вообще, надо сказать, сумасшедшие создания твои родственнички, хаотичные даже по нашим меркам. Где драки и кровь – там и они. Поэтому на вашу Главную войну, которая сто лет назад была, с большой охотой вербовались…

– Драконы вербовались на войну?! – ахнула Июлия. – Но это уже явно выдумки, я много книг когда-то о ней прочитала, пока их не запретили. Нигде не было упоминания о подобной мистике.

– Так не в натуральном же виде вербовались, понимать надо! – Айрел постучал пальцем себе по лбу. – Ваши бы их просто перестреляли со страху, а те, с поломанными крестами… Не знаю, на опыты бы, наверное, отправили. Поэтому воевали исключительно в человеческом облике, вот как я сейчас. Но плюнуть в противника на поле боя могли, и как могли! От души, можно сказать, глаза махом выжигало. А черные и рады, им весело. Опять же, пристрелят кого насмерть – они тут же перерождаются в родном мире. Отдохнут пару дней – и снова за старое. Говорят, вкус жизни лучше чувствуется, когда рядом со смертью.

– А я тут при чем? – Ксана до сих пор не могла поверить.

– Мы думаем, твои дед или бабка появились на свет аккурат после войны. Или даже во время нее. Когда каждый день может оказаться последним в жизни, отношения на поле боя завязывались легко. Отцы в итоге пропадали без вести, а дети оставались. С виду обычные, но взгляд тяжелый. И желудок после каждой сильной нервотрепки болел. Плеваться-то в вашей культуре всегда было стыдно. Кто у тебя сейчас мучается животом, мать или отец?

– Мама, – вдруг с тихим вздохом ответила Ксана и опустила голову. – Постоянная изжога от любой еды, раньше хоть таблетки можно было пить, а теперь лечат бурьяном да медитациями. Не ест ничего, похудела сильно.

– Пусть плеваться тоже начнет, поможет обязательно. Еще я тебе рецепт эля дам, – Айрел налил из кувшина в стакан жидкость, по цвету действительно похожую на янтарь. – Глотни, не бойся.

Несколько секунд девушка с недоверием смотрела на подозрительный напиток, но все же взяла стакан в руки. Понюхала содержимое и сделала глоток.

– На компот похоже, только забродивший, – она сделала еще пару глотков, уже больших, и ойкнула. – Блин, изжога уменьшается, прямо в реальном времени!

– Дома вари сама, только лучше каждый день, чтобы свежий был. И не показывай никому рецепт, если белобрысые обнаружат – хана нам всем.

– Так получается, они про вас знают? – вернулась к реальности Илона. – Потому и запретили сказки, песни по их мотивам и фантастические фильмы?

– Да, конкуренты им ни к чему, народная любовь должна быть направлена только на них, благодетелей. Небось, завидки их взяли. Мы же прекрасно уживались с вами много тысячелетий, не считая периода с людоедством, конечно, – дракон в человеческом обличии снова смутился. – При том, что нас не интересовали ваши земли: на одних территориях слишком холодно, а на других тепло и хорошо, зато кровососущих тварей полно, покоя от них нет. А уничтожить их полностью нельзя, экобаланс нарушится. И соколам тоже ваши земли ни к чему, им люди, как биологический вид, интереснее.

– Это еще одна раса?

– Да, самая многочисленная в нашем мире. Тоже имеют человеческую ипостась, как мы, но превращаются в птиц. И вот сколько они у вас девок перетаскали, всему нашему драконьему племени не снилось. Правда, они честные, последние лет пятьсот все строго по обоюдному согласию. Бывает, даже женятся потом. У них мужиков от начала времен всегда больше рождается, чем баб. Вот и летают тысячелетиями на Землю, подруг себе ищут.

– Так, погодите, а сказку про Финиста Ясного Сокола не с этих историй писали? – спросила Июлия. – Мне мама читала ее в детстве…

– Небось, про девицу, которая три пары железных башмаков истоптала и суженого нашла? – хмыкнула чешуйчатая Эльза. – Не так все было, но у соколов лучше не спрашивайте, они эту историю не любят. Финист у них известный всенародный герой, только со знаком «минус». Хотя, можете и спросить, история презабавная. Отлично повествует о том, что бывает, когда боги щедро одаряют силой и красотой, но не дают хоть капельки разума.

– Ага, как будто мы этих соколов видим каждый день и разговариваем с ними, – Ксана наконец-то отлипла от стенки, поставила пустой стакан на стол и присела рядом с Айрелом. Видимо, примирилась с окружающей действительностью и с новостями последнего часа.

– Поговорите еще, появятся. Я думаю, они тоже ищут своих. А потомков у них намного больше, сами понимаете. Правда, бытует мнение, что белобрысые всех перебили. А как оно на самом деле, не знает никто… В общем, теперь о самом главном, – Айрел откашлялся, встал с ковра, поклонился почему-то в сторону Илоны и торжественно произнес. – Уважаемые представительницы рода человеческого! Помогите нам свергнуть белобрысых и вернуть мир в его нормальное состояние. Пока мы все того, не перемерли с голодухи… У нас земля не родит без ваших сказок. Да что там земля, яйца в драконьих кладках не вылупляются уже восемь лет. А у соколов магия истощается, одна боевая осталась, это их исконное. Но далеко ли на ней в обычной жизни уедешь?

Девушки ошарашенно молчали, переглядываясь.

– Как помочь? – спросила в итоге Июлия.

– Белобрысые сильны, на их стороне технологии, с этим у нас до сих пор не очень. Можем силой и магией задавить, особенно если соколов подтянуть. Но по факту мы сюда без шума и пыли проникнуть не можем, а если и можем, то нас быстро вычисляют и убивают…

– Откуда у них технологии? – удивилась Июлия. – Они же категорически против любого прогресса, любых машин. У нас самолеты не летают, налог на личные авто огромный, землю возделываем вручную. Якобы технологии вредят планете.

– А вы их слушайте больше. У них межзвездный корабль неподалеку от Солнца висит уже много лет. Конечно, они будут любую дичь вам в уши лить, только бы их не рассекретили. Небось, первое, что запретили – спутники на орбитах планет? А потом и устройства, в котором будто собеседник ваш сидит, вы по нему говорите, и он вас слышит, и можно везде носить их с собой?

– Сотовые телефоны, что ли? – догадалась Июлия. – Да, и вышки все снесли. Считается, что они рак вызывают, аутизм и другие страшные болезни, так как облучают людей. Только бред это, я инженер, и уверена в том, что они безвредны.

– Ну, теперь знайте, не в облучении дело. А в том, что именно они от вас скрывают и почему.

– Ушам своим не верю, – призналась Илона. – И что же нам теперь делать, как быть?

– Соглашаться на наше предложение, – и дракон улыбнулся. – Предлагаю встретиться денька через три и обсудить дела более подробно. Согласны?

– И как же мы встретимся? – фыркнула Ксана. – Еще раз провалимся в подпол моего сарая?

– Ни в коем случае, – Айрел покачал головой. – Конечно, сооружение отличное, полностью из осины, в нем нас никто не засечет. Но устраивать даже подобие военного совета в полуразвалюхе как-то не солидно. Соколы нас потом засмеют. Лучше сделаем по-другому. Сестренка, поможешь?

Драконица тяжко вздохнула и закрыла глаза.

– Золотом за каждую заплатишь, – пробурчала она и повернулась к брату длинной шеей. Тот подошел к ней, поскреб ногтями переливающуюся шкуру, а затем постучал пальцами по ладони и протянул подругам три чешуйки.

– Хранить строго с осиновой щепкой или корой, иначе белобрысые учуют, и нам всем больше не жить. Ровно через три дня положите их под подушку на ночь и увидите один и тот же сон. В нем встретимся и поговорим. Так безопаснее всего.

Чешуйка Илоны отливала багрянцем и была на ощупь теплая, как след солнечного зайчика на полу.

– Все, нам пора и вам пора. Вы же не передумаете? – с надеждой спросил Айрел. Благоразумно не дожидаясь ответа, он кивнул. – Ну, до встречи.

И хлопнул в ладоши.

Резкий поток ветра подхватил всю троицу и утянул в серо-синее марево.

– Приятно было познакомиться! – раздался будто из тумана голос драконицы Эльзы, а затем все пропало.

*

Очнулись подруги в сарае сидящими на полу возле люка. Он был закрыт и выглядел так, будто его никто не трогал уже лет сто. В открытую дверь тянуло прохладой. Противно зудела над ухом оголодавшая после дневной жары мошкара.

– Девки, это же нам все приснилось, правда? – жалобно просила Ксана.

– Не думаю, – тихо ответила Илона, протягивая вперед ладонь.

Драконья чешуйка переливалась всеми оттенками красного в закатном солнечном луче, проникшем сквозь щелеватую крышу.

– Ксана, слушай, ты это… – Июлия помолчала несколько секунд, а потом с почти детским восторгом шепнула. – Плюнь, а?

– Куда, в тебя? Могу прямо сейчас, за такие предложения, – Ксана тут же скривилась, как от зубной боли.

– В меня не надо. Вдруг ты и вправду ядовитая. Но надо же знать, врал нам этот Айрел или нет.

– Да что я, верблюд вам или клоун из цирка, на потеху публике сморкающийся и рыгающий? – у девушки задрожал от обиды голос.

– Мать, не кипятись, – примирительно сказала Илона. – Ты же слышала, я вообще бесполезное дуб-дерево, ни таланта, ни красоты, один лишний вес. А вы крутые, со способностями. Июлька вон пахнет фиалками даже со страху. А ты, может, врагов одним плевком сжечь можешь! Попробуй, в конце концов, мы сразу поймем, приснилось нам это или нет. Мало ли, что в том вине у тебя было, может, его производитель на грибах галлюциногенных настаивал.

Ксана ничего не ответила, только поморщилась с видом «как вы мне обе надоели», сделала шаг в сторону и плюнула на валяющееся ведро.

И замерла, раскрыв рот.

В месте, куда слюна попала на металл, он зашипел и порвался, как бумага. Подруги уставились на дырку, как двоечник – на взорвавшийся после неудачного химического опыта унитаз.

– Может, это напиток повлиял? – жалобно сказала Ксана. – Они меня опоили, вот и эффект такой?

– А смысл? – тихо ответила Июлия. – Мой-то запах никакими напитками не создать. Он у меня с самого детства. Значит, все, что они говорили, правда? Но разве так бывает?

– Мы когда-то не поверили бы и в то, что есть высокоразвитые внеземные расы, которые нас поработят, что людей будут сжигать на площадях среди бела дня, что ученых станут убивать за прививки и антибиотики, а еще – что глупость и безграмотность будут цениться как одно из лучших качеств женщины. Однако в каком мире мы сейчас живем? – горько усмехнулась Илона. – Не знаю, как вы, а я возьму эту чешуйку и через три дня положу под подушку. Посмотрю, что они скажут. Потому как, даже если проиграем и нас убьют, лучше так, чем этот бесконечный ужас. По крайней мере, будем знать – мы сделали все, что могли.

– И я тоже положу, – сказала Июлия.

– И я, – секунду подумав, вздохнула Ксана. – Но мне очень страшно.

– Всем страшно, – Илона протянула руки и обняла обеих.

Так они и стояли несколько минут, прижавшись друг к другу. И постепенно страх уходил, а на смену ему где-то в груди зарождалось теплое ощущение, которое бывает от осознания, что ты с кем-то делишь большую и важную тайну. И оно придавало сил и успокаивало.

– Я с Риком поговорю в любом случае, от близких людей не должно быть подобных тайн. Уверена, он тоже нас поддержит.

– Нееее, я пока буду молчать, – хмыкнула Ксана. – Так и вижу перед собой лицо Артура, когда он узнает, что его жена – гадина ядовитая не только под настроение, а вообще по жизни, просто скрывалась хорошо. Скажу потом, при случае. Черт, я не могу понять, как я замуж вышла с таким анамнезом? Никогда же при Арте желудок не болел.

– Может, оно действительно проявляется только при стрессе? Надо еще раз переговорить с драконами и подробнее расспросить про твоих предков.

– Надо, ага. А еще подробнее выяснить, что от нас нужно. Может, там жертвоприношение или еще какая дрянь. Я в таком не буду участвовать, каким бы змеем подколодным мой прадед не был.

– Мне и говорить некому, не родителям же. Еще решат, что у меня крыша поехала. Так что я тоже молчу, – Июлия отошла к стенке сарая и начала сдирать с нее кору. – Давайте добычу в осину упаковывать. А то и вправду белобры… ой, Великие учуют и казнят.

– Вот пусть белобрысыми и остаются, им это прозвище подходит намного больше, – Ксана торопливо завернула чешуйку в тоненький лубок и сунула в карман. – Ну что, до встречи через три дня? Интересно, в каком из миров мы проснемся и проснемся ли вообще?

Глава 5

В автобусе птичку укачало. Веки воробушка то и дело затягивались пленкой, он с трудом поднимал голову и тяжело дышал, раскрывая клюв. Поэтому с остановки домой Алиса неслась бегом, справедливо рассудив, что время дороже, а дополнительные неудобства можно и потерпеть.

Папы дома не оказалось, видимо, ушел в магазин. Алиса кинула рюкзак на пол в коридоре и ворвалась в зал. Вытащила птицу из кармана толстовки, оглянулась по сторонам. Куда его деть, чтобы было мягко и комфортно? Ни на одной веточке или жердочке он сейчас не удержится. Подумав с полминуты, она увидела в ящике под столом колыбель для резинового пупсика. Выкинуть ее не поднималась рука, хотя, и самого пупса след простыл, и Алиса не играла в куклы с первого класса.

– Если будет неудобно, извини, другого варианта нет. Зато таких, как ты, тут можно троих положить, хорошо и просторно, – прошептала она воробью, укладывая его на кусок мягкого поролона, изображавший кукольный матрас. Одеялом послужил носовой платок.

Алиса, к стыду своему, не помнила, чем можно кормить воробьев. Дворовые горластые птахи жрали все, чем делились с ними бабушки из подъезда, от гречневой крупы до хлебных крошек. Но девочка побоялась давать такое больному. Оставалось ждать папу, он умный и наверняка знает, чем кормить и поить малыша.

Рик вернулся через десять минут после прихода Алисы, но ей казалось, что прошла целая вечность. Зашел в дом, хмыкнул, отодвигая в сторону брошенный рюкзак, и аккуратно поставил рядом холщовую сумку с хлебом и булочками. Кошки тут же сунули носы внутрь, проверяя содержимое на предмет веществ, запрещенных к употреблению человеком и разрешенных к употреблению котиками.

– Папа, где ты ходишь?! – набросилась девочка на отца с порога. – Я тут переживаю, а ты ушел!

– Так переживаешь, что даже учебники свои на пол кинула? – укоризненно заметил Рик, отодвигая котов от авоськи.

– Да брось ты этот хлеб, пойдем, я воробушка нашла, ему помощь нужна!

– Так, давай тогда ты разложишь хлеб и булки по местам, уберешь рюкзак в комнату, а я посмотрю, что с воробушком, хорошо? А то, пока мы будем помогать птичке, кошки наши покупки продегустируют.

Алиса надула губы, но спорить с папой было бесполезно, он всегда говорил, что дома должен быть порядок, а живут в свинарнике только неряхи. Как будто это так важно, где лежат учебники! У входных дверей даже лучше, взял утром сумку с пола и побежал в школу. Почему со взрослыми всегда так сложно?!

Девочка быстро выложила продукты на стол, сунула авоську в батарею у окна, взяла рюкзак за лямку и потянула в комнату.

Рик возвышался над столом, где стояла кроватка с воробушком, и озадаченно смотрел внутрь.

– Дочка, – подозрительно ласковым голосом, как с маленькой, заговорил он. – Я все понимаю, в школе вас сейчас учат черте-чему, вместо нормальной науки преподают прикладное мракобесие, но ведь мы с мамой тоже много знаем и обо всем тебе рассказываем. Так почему же ты решила, что вот это – воробушек?! Мы птиц каждую осень наблюдать ходим, ты их почти всех уже выучила!

Алиса подошла ближе, взглянула в колыбельку и оторопела.

Под носовым платком, дыша открытым клювом и хлопая веками, лежал сокол. Тоже небольшой по размеру, но все равно в нем одном бы поместилось три или четыре воробья. Зато в колыбельку он теперь вмещался идеально.

– Папа, это был воробушек, честное слово!.. – прошептала Алиса. В глазах тут же защипало от подступивших слез. – Ты, наверное, подумаешь, что я врушка, но это точно был воробей! У меня пятерка по биологии, разве я могу не знать, как он выглядит?

– Хорошо, как скажешь, – Рик примирительно выставил вперед ладони. – В любом случае, ему действительно нужна помощь. Неси воду, будем его поить и осматривать.

«Теперь папа решит точно, что я умом тронулась, и надо мне к Травнику, нервы лечить из-за школьных проблем, – переживала Алиса, наливая в миску воды из фильтр-кувшина на столе. – Скорее бы мама пришла, она мне наверняка поверит».

Хотя, поверила бы она самой себе, будучи на месте родителей? Вопрос, конечно, интересный…

Папа тем временем достал птицу из колыбельки, сел с ней на диван и положил на колени. Аккуратно оттягивая в стороны крапчатые черно-бежевые крылья, он прощупывал каждую косточку. Затем осмотрел основание хвоста и лапы. Перевернул на спину, начал перебирать перья на груди. Пальцы уткнулись во что-то теплое и противно-склизкое.

– Кажется, в него стреляли. Пуля прошла по косой, но чиркнула прямо по груди. Хорошо, легкие не задеты. Но рана нагноилась и выглядит нехорошо, – сказал он вошедшей Алисе. – Тащи полотенце и перекись из заначки, только шторки закрой предварительно, а то увидят, чем мы тут занимаемся, потом проблем не оберемся.

Сокол стоически терпел промывание шипящей жидкостью, только веки мелко-мелко подрагивали.

– Бедолага, кто же тебя так? Руки бы вырвать и в пятую точку воткнуть, – сердился Рик. – Запретили же стрелять в птиц! Надо заявить в Полицию нравов, пусть расследование проведут. Уму непостижимо, соколов в ближайших лесах и так почти не осталось, куда-то подевались в последние годы, так теперь еще и последних добивают! Тем более, это дербник, их и до прихода Великих здесь мало было…

И тут вдруг птица подняла голову и едва слышно клекотнула. Затем снова бессильно закрыла глаза.

– Пап, он, кажется, не хочет, чтобы про него рассказывали, – шепнула Алиса.

Рик снова странно посмотрел на дочку. Видимо, подозрения Алисы в том, что папа решит, будто она сошла с ума, начали сбываться.

– Давай с мамой поговорим, когда она придет, и вместе этот вопрос решим? – аккуратно перевела она тему.

– Давай. А пока ему нужно намазать грудь, перебинтовать и дать воды. Кормить сейчас не будем, он ранен и ему плохо. Чуть позже мяса предложим, когда оклемается. Надеюсь, он не жрет исключительно живых мышей.

Птицу напоили из пипетки, наложили на раны странную желтую мазь, которую «до плохих времен» обычно прятали в холодильнике за бутылками с натуральным веганским майонезом и прочей дрянью. Перевязали аккуратно бинтами, соединив их крест-накрест на спине, и уложили обратно в колыбель.

Чтобы отвлечься, Алиса села делать домашнее задание по литературе на понедельник. Сокол по-прежнему лежал без сил, не поднимая головы. Рик ушел на кухню варить суп и негромко, но долго ворчал оттуда и на дочку, оставившую булки на столе, и на котов, которые тут же воспользовались ситуацией, надкусив свежие сдобные бока со всех сторон.

– Ты не думай, папа хороший, – шептала Алиса птице, как будто та могла ее понимать. – Просто кошки у нас хитрые, особенно Мистер Киска, который белый, с полосатым хвостиком. Он очень любит хлеб! Мы один раз оставили храмовую ритуальную краюху в сумке после весеннего обряда плодородия, так он залез внутрь и отгрыз большой кусок. Мама потом еще долго смеялась, что кот у нас наполнился священной плодородной силой и может сам благословлять все вокруг, чтобы росло и множилось. Жаль только, благословляет он активнее всего еду, а ее количество потом только уменьшается…

Сокол косил на девочку круглым желтоватым глазом, будто и вправду слушал.

– Тебе совсем плохо, да? Потерпи немного, пожалуйста, мама скоро придет, она на работе помогает старичкам и людям, которые с ограниченными возможностями здоровья, у нее многие выздоравливают, хоть она и не целитель. Великие говорят, что она может души излечивать одним присутствием, потому и на работу эту ее приняли, она все Испытания с первой попытки прошла. Только мама в души не верит, а говорит, что просто совесть надо иметь и сочувствовать тем, кому плохо, вот и весь секрет, тогда все Испытания пройдешь. Ты не умирай, пожалуйста, ладно? Погоди, мама скоро придет… – шептала девочка, повторяя слова про мать, как мантру. Молча наблюдать за мучениями птицы было еще хуже.

Но к вечеру соколу стало совсем худо, он весь горел и временами закатывал глаза, проваливаясь в бессознательное состояние. Рик снова влил ему воды в клюв, но почти вся вылилась назад.

– Не знаю, чем ему помочь, – признался папа. – Умел бы он говорить, а так непонятно, что с ним. Ранение вроде не такое сильное, а он горячий, как печка в старинной избе.

И тут в замке входной двери заскреб, проворачиваясь, ключ. Алиса бросилась в коридор.

– Мама, мамочка! – закричала она, бросаясь вошедшей Илоне на шею. – Мы так тебя ждали! Я птичку нашла, ей плохо, ей помочь надо!

Но Илона слушала ее вполуха. Кивнув, она стала неторопливо разуваться. Из зала выглянул Рик, посмотрел на жену и нахмурился.

– Что-то опять случилось? – спросил он. – На тебе лица нет.

– Случилось, – Илона подняла на домочадцев глаза и странно, будто отрешенно, улыбнулась. – Даже не знаю, с чего начать, но у меня к вам важный разговор.

– Мама, да погоди ты с разговором! – Алиса даже ногой топнула. Какие могут быть важные разговоры сейчас?! – Там птичке плохо, я ее на дороге нашла, надо помочь! И еще папа мне не верит, что я нашла воробья, а он потом превратился в сокола…

– В кого превратился?! – замерла мама с кроссовкой в руках.

Глаза ее потемнели и стали прямо как два бездонных озера из стихотворения, которое задали учить в школе.

– И ты тоже мне не веришь? – Алиса снова была готова заплакать. – Вот и папа не верит, считает, что меня в школе плохо учат и я воробья от хищной птицы отличить не могу…

Илона прислонилась к стенке, будто переводя дух.

– М-да. Всю дорогу домой я думала, как начать этот разговор, а тут и начинать не надо. Верю я тебе, Алиса. Пошли, посмотрим на твоего найденыша.

Но сразу к колыбельке мама не пошла. Сначала она закрыла дверь в зал и проверила, плотно ли задернуты шторы на окнах. Затем сняла со стенки деревянные часы, взглянула на этикетку с обратной стороны, пробормотала под нос с облегчением «Из осины, надо же, какая удача» и положила их на стол. Придвинула вплотную к розетке в стене, через которую их могла подслушивать вредная соседка, мягкое кресло. И только после этого заглянула в кукольную колыбельку.

Сокол дышал уже с присвистами, мелко-мелко дрожа. Илона убрала носовой платок в сторону и взяла страдальца в руки. Но вместо того, чтобы начать его осматривать, подняла к лицу. Птица с трудом открыла глаза.

– Еще утром я бы не поверила в дочкины слова, но сейчас верю, – тихо сказала Илона. – Превращение воробья в сокола меня ничуть не удивляет, потому что я сегодня видела сразу двух твоих земляков. Чешуйчатых таких, изрыгающих пар и пламя. Про ваш народ они тоже рассказывали. И про то, как вам всем плохо живется без наших мыслей и чтения сказок – тоже. А еще у меня одна подруга теперь дракон, а вторая – феечка. Говорят, луговая, не фейри и не пикси. Шут его знает, чем они различаются, я утром вообще об их существовании не подозревала. Но ты мне потом расскажешь, наверное?

В комнате стояла тишина, только тикали часы на столе. Рик и Алиса смотрели на маму, открыв рты. И не шевелились. Замер и сокол в ее руках.

– Наверное, мое семейство думает, что я тронулась умом, но мы же знаем с тобой, что это неправда. От кого ты прятался в виде воробья, от белобрысых, которых мы называем Великими и которые уничтожают на Земле всех ваших? И опасен ли ты для нас? Если да, поверь, хоть я и обычный человек и очень люблю животных, но сверну тебе шею в два счета, – Илона провела пальцами по мягким перьям. – Так что лучше не шути, а принимай вашу человеческую ипостась, или как там это у вас и драконов называется, и рассказывай нам всю правду. Здесь часы из осины, я думаю, столько дерева хватит, чтобы погасить энергию превращения. Тем более, тебе действительно нужна помощь. В теле сокола ты ее не получишь, мы не знаем, как лечить птиц. А вот человека, даже из сказочного мира, можем попытаться спасти…

Сокол не отвечал, только смотрел на нее круглыми глазами.

– Любовь моя, может, тебе бурьяна успокоительного заварить? – спросил ласковым голосом Рик, не сводя с жены глаз и пятясь при этом к двери. – Или водички со снотворными каплями? Попьешь, поспишь, в себя придешь…

Точно решил, что тронулась, поняла Илона. Неужели она ошиблась? И как теперь вообще рассказать домочадцам о произошедшем сегодня? Не поверят ведь.

И тут сокол повернул голову и из последних сил тяпнул ее клювом за палец.

– Ай! – взвизгнула Илона, разжимая руки. – Ты что делаешь, гаденыш, больно же!

Алиса ахнула и рванула с места, чтобы успеть поймать птицу.

Не успела.

Сокол ударился об пол, распластав крылья по старому паласу.

Тело его на несколько секунд затянуло туманной серой пеленой, которая резко увеличилась в размерах, а затем исчезла.

На полу, тяжело дыша, лежал молодой парень, почти мальчишка. Худой, темноволосый, в грязных и рваных лохмотьях, в которых с трудом угадывались штаны и нечто, отдаленно напоминающее рубаху-косоворотку.

– П-п-п-простите, – прохрипел он с трудом. – Иначе я бы не смог п-п-перекинуться самос-с-с-тоятельно, н-н-не хватило бы сил…

Алиса громко ахнула и тут же зажала себе рот. Хоть бы соседи ничего не услышали!

– Кто это? – голос Рика дрогнул от волнения.

Зато Илону внезапно попустило. Что бы не происходило вокруг, теперь она точно была в своей стихии и знала, что делать дальше.

– Я думаю, чуть позже он сам нам расскажет, как сможет нормально говорить, – ответила она, опускаясь перед парнем на колени. – А пока надо ему помочь, пока он того, крыльями прямо у нас в комнате не щелкнул. Господи, ребенок, что же ты грязный такой?

– Я н-н-не ребенок, – выдохнул парень и тут же надрывно закашлялся. – Я п-п-почти взрослый уже. Я п-п-просто угодил в ловушку, к-к-когда попытался искать здесь помощи… И п-п-потом в болоте т-т-три дня прятался, пока не обессилел…

– Прости. Конечно же взрослый, – примирительно сказала Илона. Похоже, что подростки во всех мирах и всех видов мало друг от друга отличались. – Ты встать-то сможешь? Надо в ванную, с тебя грязь кусками отваливается. И сдается мне, что ты хочешь согреться, у тебя зуб на зуб не попадает.

Сокол в человечьем обличии перевернулся и встал на четвереньки. Затем начал подниматься – и тут же едва не рухнул назад. Илона еле успела поднырнуть под него и завести висящую, как плеть, руку себе на плечо.

Кожа паренька была горячей, он мелко-мелко дрожал. С каждым вдохом в его груди что-то клокотало.

– Птенчик, а не воспаление ли легких у тебя? – озабоченно спросила Илона, подхватив его за талию. – Давай-ка, пошли мыться, если температура от горячей воды еще повысится, собьем. Прогреться тебе сейчас важнее. Рик, у нас антибиотики остались еще?

Муж молча кивнул, не сходя с места. Зато Алиса пулей бросилась из зала. Через несколько секунд в ванной послышался шум воды, льющейся из крана.

– Рик, я понимаю, каково тебе сейчас, у меня три часа назад было то же самое, – шепнула Илона, протаскивая гостя мимо остолбеневшего супруга. – Считай, что сказки, которые мы в прошлой жизни читали и смотрели по телевизору, ожили. И пришли в натуральном, скажем так, виде свергать нынешнюю власть.

– Сказки, значит? – Рик наконец-то взял себя в руки. – Я правильно понимаю, что из-за этого «воробушка» нас теперь могут казнить?

Парень поднял голову и посмотрел на обоих измученным взглядом. Глаза у него были зелеными, длинные ресницы неряшливо слиплись от влаги.

– Ковыляй-ковыляй, – Илона аккуратно подтолкнула его в спину. – Тебе нужна помощь, и мы тебе в любом случае поможем.

И повернулась к мужу.

– Могут, конечно. За заначку лекарств тоже, и за ревакцинацию от кори, которую тебе делать через три месяца. И за то, что ребенка биологии и химии учим по нашим старым учебникам, а не по новым, где травка растет и кислород в воздухе появляется, потому что предкам так угодно. И за фотоаппарат твой дорогой, если бы нам чек на него не раздобыли с былых времен. И за сказки, которые Алисе на ночь рассказывали, когда она болела…

– Я понял, понял, – Рик выставил ладони вперед. Было видно, что он расстроился и смутился. – Честное слово, я не трус, просто… Это все так неожиданно. Давай, помогу!

Он подхватил парня с другой стороны, и вдвоем они оттащили его в ванную комнату.

Ванна была уже наполнена горячей водой. Хоть в этом повезло. Обычно летом ее отключали регулярно. Алиса успела вылить в воду остатки Илониного шампуня, и теперь по поверхности расползалась огромная шапка пушистой пены. Но Илона даже не стала ругаться, хотя стоил он неприличных денег, которые производители нещадно драли с клиентов – за натуральные масла и отвары трав в составе.

«Хрен с ним, все равно только волосы сушил», – подумала она, помогая мужу стаскивать одежду с найденыша.

А дальше тот выпрямился и вежливо, но твердо отвел чужие руки от пояса штанов, от которых ниже середины бедер остались одни лохмотья.

– Дальше я сам, – прошептал он, уже не заикаясь и не стуча зубами – здесь, в крохотной комнатушке без окон, рядом с полной ванной горячей воды было ощутимо теплее. – Я воин, а не слабак, которому кто-то штаны снимает, потому что у самого не получается.

Илона не выдержала и фыркнула.

– В общем, смотри, – указала она на ряд однообразных пузырьков на краю ванны. – Вот этим мыть голову, вот этим – тело. А вот это не трогай, оно с какой-то ядреной мятой, у тебя и так зуб на зуб не попадает, а с ним вообще замерзнешь.

И вышла из ванны на кухню, уводя за собой Алису и Рика. Через минуту из-за стенки раздался громкий всплеск и вздох, полный облегчения.

Рик потянулся к окну, плотно прикрыл шторы, затем подумал – и сел на пол, чтобы с улицы в окно точно не было видно даже силуэтов.

– А теперь иди сюда и расскажи нам с Алисой, что происходит. Если мы попали в ожившую сказку, хотелось бы знать, с каким она будет концом.

– Надеюсь, что с хорошим, хотя гарантий нет, – вздохнула Илона, присаживаясь рядом. – Но если будет то, что сейчас, рано или поздно мы все равно окажемся в костре на «позорной» площади. Или придется смириться, а я не смогу, сегодня поняла, что никак.

И потихоньку, шепотом, чтобы не услышали соседи, и чтобы самим слышать отмокающего в ванной мальчишку (а то вдруг ему станет хуже?), Илона рассказала домочадцам о случившемся в Ксанином подвале.

Затем замолчала в ожидании. Вдруг муж и дочь не хотят воевать, вдруг им проще смириться и привыкнуть? В конце концов, живут же люди и не всем достается от нынешней власти, особенно если не реагировать на происходящее.

Но если смириться… как тогда вообще жить?

– Мать, я всегда знал, что ты у нас ненормальная, в самом лучшем смысле этого слова, – наконец, сказал Рик. – И ты права. Иногда кажется, что еще немного и можно привыкнуть, а потом пробивается очередное дно, ниже которого вроде некуда падать, и так до бесконечности. И вообще, я не знаю, как женятся теперь, но мы с тобой однажды решили быть вместе в богатстве и бедности, болезни и здравии. Правда, про революцию никто тогда не думал. Но я предполагаю, это тоже считается.

– Мы будем сражаться со злодеями вместе с драконами и сказочными людьми, что превращаются в птиц? – шепнула Алиса, и глаза ее разгорелись от предвкушения.

– Ты вообще не будешь сражаться, – Илона моментально вернула дочку в привычную реальность. – Мы не соколы, в бой детей пускать не собираемся. Один вон отмокает уже после болота и неизвестно, очухается ли. Это битва для взрослых.

Алиса надула губы.

А потом вспомнила то, что хотела рассказать родителям, но потом из-за последних событий забыла.

– Мам-пап, я, конечно, извиняюсь, что вам опять противоречу. Но только не говорите: «Ты опять за свое»! и не закатывайте глаза, – Алиса сама поразилась собственной наглости, но молчать уже не могла, страх нахлынул с удвоенной силой. – Я вам важную вещь скажу. Сражаться мне все-таки придется, потому что я сегодня видела двух Великих, и тетка хотела меня забрать, а дядька не дал, сказал, для их целей есть те недоросли, кого сейчас используют. А она говорила, что я сильная и бойкая, и нравлюсь ей, а вам дадут компенсацию… Я не хочу с ними. Поэтому тоже буду драться.

Все внутри у Илоны похолодело. Потом пришла злость.

– Забрать тебя? Да я им!.. Рик, ты слышал? – выдохнула она, сжав кулаки.

– Не слышал, конечно, я же глухой, – саркастически поднял он бровь, но тут же нахмурился. – Извини, шутка неудачная. Чертовщина какая-то, Великие воруют детей, а мы про это не знаем? И общественность не бунтует?

– А откуда мы можем знать? Взрослые, преодолевшие на Испытаниях порог в пятьсот баллов, уходят на Перерождение, и возвращаются уже Великими, не помнящими, кто они и откуда, и родственники их тоже не узнают. Но Перерождений мало было, вы и сами это знаете, из каждого утюга потом рассказывается, как счастлива семья, получив компенсацию. Мне кажется, люди порой довольны, что их домочадцы уходят насовсем, потому что взамен имеют почет, славу, льготы до конца жизни и деньги. Дом на окраине в зеленой зоне купить можно. Мечта, а не жизнь.

– А если за мной придут, вы тоже меня продадите? За дом в зеленой зоне? – Алиса будто сама не верила в то, что спрашивает. Но во взгляде ее мелькнула тревога.

– Дочка, ты что? – Рик придвинулся к ней и обнял за плечи. – Да хоть двадцать домов. Если попытаются тебя отнять – мы не дадим. Увезем, спрячем, придумаем что-нибудь. Земля большая.

– Можно спрятать у нас, если будет совсем тяжело, – вдруг раздался от дверей в ванную тихий голос. – Мы сюда проникаем с трудом, но они к нам не попадут и вовсе. Только и людям, жившим долго на Земле, у нас в Иномирье поначалу не очень хорошо…

Парень стоял в дверном проеме, закутанный в большое банное полотенце. Оно доставало ему практически до колен. С мокрых волос капала вода.

– Ты с ума сошел, ходить босиком по холодному полу после горячей ванны? – Илону с насиженного места как ветром сдуло. – Бегом одеваться! Рик, дай что-нибудь из своих вещей, пожалуйста. Носки шерстяные тоже. И градусник из заначки достань.

В три пары рук они живо надели на гостя толстые вязаные носки, старые пижамные брюки и футболку Рика, закутали в одеяло и посадили на диван. Он будто покорился судьбе, сидел тихо, только с шипением втянул сквозь зубы воздух, когда Илона засунула ему в подмышку холодный градусник. Видимо, температура тела снова начала повышаться.

– Парень, тебя кормить-то чем? – спросил Рик, закутывая ноги сокола во второе одеяло. – Сырое мясо разморозить?

– Сырое не надо, – с трудом улыбнулся тот в ответ. – Чай с волшебными потогонными ягодами, чудодейственная каша из золотого семени… Все, что лечит от переохлаждения.

– Чего? – Рик удивленно замер с краем одеяла в руках. – Это только в ваших краях, наверное, водится. У нас есть волшебный геркулес с чудодейственным растительным молоком, хотя, на вкус дрянь несусветная… Нет, с обычным надо делать. Вы, птицы, вообще молоко употребляете? А то по нашим нынешним меркам считается, что оно вызывает у людей болячки. Мы в эту чушь не верим, конечно, но вдруг вашей расе оно противопоказано?

– Я ем все. Даже сырое мясо, – парень снова попытался улыбнуться, но его скрутил очередной приступ кашля. – Просто сейчас мне его нельзя, я сильно ослаб. Молоко можно, если теплое. Оно для нас очень полезно, яды из организма выводит…

– Отлично, тогда кашу и сварю. И чай с медом сделаю, – Рик ушел на кухню.

Илона тем временем сунула руку под одеяло и достала градусник.

– С ума сойти, тридцать девять и два, – ахнула она. – И целителя не вызвать. На «позорной» площади все погорим в итоге. Как ты заболел, можешь рассказать? Тогда станет понятнее, чем тебя лечить.

Парень секунд пять помолчал, еще сильнее закутываясь в одеяло.

– Я слышал ваши разговоры в другой комнате, когда грелся в воде, – наконец, заговорил он, временами прерываясь, чтобы вдохнуть побольше воздуха. – Вы уже знаете, что к вам никто из наших не может попасть просто так, их тут убивают. Мы подозреваем, это из-за магии, которой владеют практически все жители Иномирья. Белобрысые научились вычислять тех, у кого магия просто и давно укоренилась в теле. Но однажды в ваш мир попала группа соколят из учебного отряда, который подчиняется нашему правителю Гаруде. Мальчишки в возрасте от десяти до двенадцати лет вернулись через два часа в целости и сохранности, добыв важные сведения. После чего мы заподозрили, что не достигшие совершеннолетия каким-то образом недосягаемы для поиска. Тогда на разведку вызвался я. Но был неосторожен, и меня выследили…

И он снова хрипло закашлялся, зажимая левый бок рукой.

– Я три дня и три ночи сидел в болоте, пока их ищейки прочесывали окрестности. Но мне повезло, упал в осинник, – слабо улыбнулся он. – Вот только замерз в итоге и заболел, сил исцелиться не хватило. Дома бы меня лекари на ноги в два счета поставили, мы простудами вообще редко страдаем. Вот если ранят в бою, то там месяц проваляться можно…

– Что же у вас за мироустройство, при котором детей на войну отправляют? – Рик занес в комнату тарелку с дымящимся геркулесом, присыпанным тертым сыром, кусок хлеба и чашку чая с медом. – Неужели не хватает взрослых солдат?

– Я сам вызвался, – вскинулся сокол. – Воин не должен отсиживаться дома, когда в его стране беда!

– Тебе шестнадцать-то есть, воин? – покачала головой Илона. Ее обуревали эмоции. Острая жалость к искалеченному и больному подростку смешивалась со страхом и недоверием. Что он искал здесь?

– Мне семнадцать через четыре месяца, – вздернул нос парень. – Я уже взрослый! В мои годы великий полководец Гор командовал многотысячными армиями!

– Я надеюсь, прожил этот полководец долгую и счастливую жизнь? – хмыкнула Илона. – Или также в болоте и закончил, не дождавшись совершеннолетия?

– Воин живет сражениями и славными победами! – парировал мальчишка. – Смерть в постели с кучей болезней и противным запахом старого тела отвратительна его духу!

– Зато холодное болото с лягухами и пиявками всякому воину для здоровья приятно и полезно, – вздохнула Илона, вставая. – А тем временем, пока мы тут выясняем, чьи обычаи лучше, каша стынет. Садись и ешь, а потом будем тебя лечить. Рик, надо расчехлять пожизненный клад. Тут, похоже, не обойтись без антибиотиков.

– Какой-какой клад? – удивился сокол. – У нас только золотые клады есть или с драгоценными камнями. А пожизненных не знаю…

– А потому что за него пожизненно дадут, если поймают, – хмыкнул Рик. – Точнее, пока не сдохнешь на рудниках. А если ты хулил новую власть при поимке, тогда только площадь с костром по пятницам, в качестве бесплатного развлечения для почтеннейшей публики.

– А еще нас ругаете, что детей воевать отправляем. У вас такие страшные развлечения для народа!

– Я тоже боюсь на подобное смотреть, – печально сказала молчавшая до этого Алиса. – Поэтому в пятницу со школы всегда еду домой, чтобы не встать на площади в самое плохое время. Не хочу смотреть, как людей сжигают. А многие почему-то смотрят и говорят: «Правильно, так и надо с преступниками, чего их кормить».

– Кого не спроси, никто туда не ходит, – вздохнул Рик. – Но почему-то в итоге каждый раз на это зрелище все равно собирается огромная толпа.

И все замолчали, думая о своем. О чем размышлял сокол, превратившийся в человека, было непонятно, он ел кашу, запивая чаем, и блаженно вздыхал.

Алиса думала о том, что теперь ее жизнь изменится, и наверняка это будет интереснее, чем нудные уроки по основам женственности. Только теперь перспектива ходить в школу каждый день ее совершенно не пугала. Она была умной девочкой и прочитала много книг про детей-шпионов – пока их не запретили. И помнила назубок, что надо притвориться, будто живешь обычной жизнью, потому что так гарантированно не вызовешь подозрений.

Рик думал, что надо нажарить побольше мяса, потому что завтра им с женой идти на суточные дежурства, а дочке оставаться одной с раненым, который по природе не то человек, не то хищная птица. А с ее умением готовить они оба будут сидеть голодными. Или подожгут квартиру.

И еще немного о том, что он совсем не умел воевать. До прихода Великих Рик был инженером, как и Июлия, только его профессия по техническому обслуживанию самолетов оказалась в числе невостребованных, пришлось менять сферу деятельности. И ему никогда не нужно было ни с кем драться, ведь интеллект побеждает в любом бою, надо только подумать над ситуацией, как следует.

И сейчас он думал и не мог остановиться. Последние новости напугали его, но открыли при этом в голове невидимую заслонку, за которой клубились крамольные мысли. Запрещенные знания вставали в голове страницами из научных книг, статей и конспектов и выстраивались в стройные и логические цепочки.

«Значит, магию иномирных жителей Великие вычисляют, потому те и попадаются, – думал он. – Надо разбираться, в чем дело, вдруг получится как-то скрыть их от поиска?»

А Илону обуревали эмоции. Страх за близких, особенно за дочку, которая непонятно зачем понадобилась белобрысым захватчикам. Радостное и тревожное возбуждение, заставляющее желудок гореть адреналиновым огнем.

Драконы. Оборотни-соколы. Магия. Инопланетные захватчики. Подруги с чудесными способностями.

И даже совершенно детская обида на то, что она сама была в этой войне, по сути, бесполезна, отошла не то что на второй – на десятый план. Подумаешь, ни выносливости, ни суперспособностей, ни каких-то фундаментальных научных знаний об устройстве мира. Зато она отлично знает сказки и умеет ухаживать за ранеными и больными. В предстоящей схватке эти навыки точно пригодятся.

А еще у нее членство в Первом круге, куда допускают лучших, стабильно больше четырехсот баллов на Испытаниях и обычная человеческая кровь, а это значит, что ей бояться нечего, ее не засекут никакими проверками. И она может, находясь под прикрытием статуса, узнать о Великих больше, чем все остальные.

Мальчишка тем временем начал клевать носом над тарелкой – в тепле и сытости его разморило. Рик выключил свет и практически наощупь полез под шкаф, доставая тряпичный сверток. Из него он извлек потертую фольгированную упаковку антибиотика, а остальное замотал назад и сунул поглубже, к самой стенке.

– Этот как раз от бронхитов, пневмоний и прочих воспалений дыхательной системы. Алиса, смотри сюда внимательно. Лекарство надо будет выпаивать твоему «воробушку» утром и вечером. И не вздумай давать ему запивать таблетки лимонадом или кофе!

Он быстро достал одну пилюлю из шуршащего блистера и тронул рукой гостя за плечо.

– Просыпайся, дружок, лечиться пора. Кстати, как тебя зовут? А то соколом называть как-то не совсем правильно…

Парень послушно положил таблетку в рот и запил остатками чая из кружки. И лишь затем поднял на Рика взгляд. Глаза его в темноте стали еще ярче, будто отражали свет фонарей, проникающий с улицы даже сквозь плотные шторы. И сейчас он был похож на человека – и одновременно не был.

– Индра, – ответил он шепотом. – Меня зовут Индра.

– Это как древнего индийского бога? – также шепотом спросила Илона.

– Или как сказочного зверя? – уточнила Алиса.

Мальчишка тут же скривился, будто в рот ему попал кусок лимона.

– Нет, не в честь Индрика. Я Индра. Госпожа права, меня действительно назвали в честь бога грома и молнии, известного и в вашем, и в нашем мире.

Алиса тут же смутилась и опустила голову. Смутилась и Илона.

– Да что ты, какая я госпожа… Я Илона, человек. Это мой муж Рик и дочь Алиса. Предполагаю, что тоже люди, хотя, как знать, я теперь вообще ни в чем не уверена.

– Точно люди, – улыбнулся Индра. – Я бы почувствовал кровь иномирцев, я умею.

– Ну и славно, – Илона рассмеялась. – Я бы не пережила, если бы мой муж оказался, например, драконом. Это только в фантастических женских романах хорошо, а в жизни вряд ли. Алиса, ты сегодня ночуешь с нами. Мальчику надо отдохнуть спокойно. Поспит на твоем диване.

– Мам, у вас втроем тесно, – тут же заныла Алиса. – И на полу я тоже спать не хочу! Диван можно разложить, и мы вдвоем тут поместимся.

– Алиса! Спать рядом с мальчиком ненамного старше тебя неприлично!

– А был бы намного старше – было бы прилично? – парировала вредная девица.

Рик, уже готовый отчитать дочку за пререкания с матерью, успел только открыть рот, как Индра встал с дивана.

– Не беспокойтесь, госпожа… Илона, – он почтительно склонил голову в ее сторону. – Я понимаю ваши переживания и ни за что не позволил бы себе даже мысленно скомпрометировать вашу дочь. Этот вопрос решается намного проще. Я могу замечательно спать в птичьей ипостаси. Главное – рядом с вот этой штукой, которая из осины, – он кивнул на лежащие на столе часы. – И еще мне нужна какая-то палка, на которой я могу сидеть и не падать. У вас была такая в кухне, на ней занавески висят.

– Гардина, что ли? Там неудобно, под самым потолком, еще и продуть может, – Илона только руками всплеснула. До чего же идиотская ситуация! Гостей в доме можно было разместить только на Алисином диване или раскладушке, стоящей в кладовке. Но не класть же на нее хворого.

– В любом случае там будет удобнее, чем на кочке в болоте, – мальчишка снова улыбнулся, показывая ямочки на щеках. Нет, какой-же все-таки очаровательный ребенок! Илона невольно начала проникаться к нему симпатией.

Индра стряхнул на диван теплое одеяло, в которое кутался до этого, а затем сделал шаг в центр зала и крутанулся на одной ноге вокруг своей оси. Обратное превращение оказалось не таким зрелищным – воздух просто на пару секунд подернулся легкой рябью.

Сокол-дербник завис под потолком, а затем взмахнул крыльями и вылетел в коридор. Люди, к сожалению, так быстро не передвигались. Рик с часами в руках едва успел зайти на кухню, как сокол уже устраивался под потолком, перебирая лапками по деревянной гардине с кольцами, как по жердочке. Затем он посмотрел на вошедших и аккуратно склонил голову, будто еще раз благодарил.

А потом нахохлился, сразу смешно увеличившись в размерах, и закрыл глаза.

– Спи, дружок, – шепотом сказал Рик. – А мы сейчас потихонечку нажарим мяса вам с Алисой на завтра и сварим каких-нибудь макарон. Илона, достань походную плитку, комендантский час вот-вот начнется, электричество вырубят. Будем готовить на газовом баллоне.

– И под треск пламени свечи, – засмеялась тихонько жена. – Прямо полевая романтика.

– Военная, – поправил супруг. – Надо привыкать потихоньку. Алиса, а ты почему еще не в кровати?

**

Старенький компьютер после включения еще пару минут судорожно гудел и кряхтел, начиная работу. На мониторе заплясали иконки программ и файлов. Талоны на интернет в этом месяце уже кончились, но Ксане все равно нечего было искать. Новая система слежения за поисковыми запросами могла живенько отправить сигнал в Полицию нравов, объясняй потом на допросе, зачем тебе информация о драконах.

А вот подумать, как следует, надо. Желательно с чашкой кофе и шоколадкой наперевес. Хорошо, запасы накануне догадалась пополнить, хотя продавец на кассе смотрел на нее так укоризненно, как будто она покупала водку и сигареты. И еще головой вслед качал. И с теткой, стоящей следом в очереди, переглядывался неприятно, как будто они уже все про Ксану поняли.

Стоп. Надо взять себя в руки и переключиться на дело. Она открыла пустой текстовой файл и набрала на клавиатуре «Драконы».

Итак, что ей известно о них? И о себе? И конкретно о своих родичах?

Про черных драконов Ксана помнила урывками. Великие пришли осенью, когда девушка только поступила в 9 класс. И жизнь ее круто изменилась. Но до этого было окончание 8 класса на «отлично», новенький компьютер в подарок от родителей и игра, за которой она и провела те три летних месяца.

В сказках и легендах, что она читала в детстве и отрочестве, черных драконов не появлялось. Зато в компьютерных играх – сколько угодно. Ксана отхлебнула кофе из высокой кружки, задумчиво почесала нос и принялась печатать все, что могла вспомнить.

Итак, если выбирать между популярными игровыми сторонами, Порядком и Хаосом, то хаотичные, конечно. При этом умнее, чем более крупные сородичи. Вот только разум их, как у шкодливого кота, был направлен чаще всего на пакости.

Что еще? Дышали под водой. Взрослые особи плевались кислотой на расстоянии до двух метров. Интересно, а в человеческом обличии? Если прадед воевал, то наверняка удивлял более сильного противника ядовитыми плевками в харю не раз и не два. Ксана невольно улыбнулась. Способность, конечно, так себе, но зато в драке цены ей не будет. Правда, что делать потом, когда враг побежит жаловаться моралфагам, что в него плюнули, а потом глаз почему-то выжгло?

Эгоистичны, бросали молодняк на смерть в любой битве, где сила была не на их стороне. Как-то не вязалось это определение с драконами, вербовавшимися, по словам Айрела, на чужую войну. Хотя, мало ли, что они там делали? Может, реально поднимали еще вчерашних мальчишек в битву, а потом бросали. Парень, которому только что стукнуло 18 и у которого нет опыта сражений – пушечное мясо, разменная монета практически во всех боях. Тут командиру и драконом не надо быть, чтобы прикрыть себя. Потому и гибли молодые пацаны на любой войне в истории самыми первыми…

Характер неуравновешенный, не терпят вторжения в личные границы, злопамятны, гневливы, предпочитают сумрак и ночь дневному свету. Вот эта характеристика была точно списана с Ксаны. Удивительно, подумала она, как ей все-таки удалось при всех недостатках выйти замуж по большой любви?

Муж был полной ее противоположностью. Ксана – невысокого роста, изящная, юркая и подвижная, темноволосая, смешливая и одновременно гневливая. И Артур – спокойный, добродушный мужчина плотного телосложения. Он был рассудительным, любопытным, талантливым и очень упертым с самого детства, поэтому даже родительский ремень не мог остановить его от разбирания на запчасти сначала игрушек, а затем будильников, часов и различной кухонной утвари.

«Да отстань ты от него, ну разобрал он мясорубку, и шут с ней, новую купим, – сказала однажды мать отцу, когда стоянию пятилетнего Артурки в углу пошел третий час, а малыш до сих пор не только не проронил ни единой слезинки, но и успешно проколупал огромную дыру в обоях. – Видишь, интересно ему. Может, ученым будет».

Так оно и вышло. За техникой пошел в ход садовый инвентарь и попытки выращивания кристаллов в почве и на ее поверхности. Потом, уже во время учебы, Артур бредил поездкой на другой континент, где можно было добывать драгоценные камни и золото. Не ради богатства, исключительно для науки. Но сначала на путешествие не было денег, а потом они появились вместе с работой в научном институте – и Великими, которые закрыли небо. Плыть через океан на подержанных кораблях, которые ремонтировались в новое время примерно также, как и вся остальная техника, было себе дороже. Поэтому мечта осталась мечтой.

Профессию тоже пришлось поменять. Если до прихода новой власти Артур изучал использование металлов и минералов в легкой промышленности, то теперь его институт переключился на охрану окружающей среды. Например, ученые следили, чтобы железная дорога, проходящая рядом с морем, не сползла однажды в воду и не загрязнила ее креозотом и прочей дрянью. Или чтобы заводы с различными производствами не сбрасывали никакие химические отходы в ближайшие реки и не закапывали их в землю.

Работа была опасной, за каждую утечку и загрязнение природы, которое не сумели предугадать и предотвратить, сотрудники института могли ответить головой. Но платили неплохо, а еще давали членство в Первом круге самому специалисту и его семье. Поэтому Артур продолжал работать, хоть Ксана переживала за него и постоянно ворчала, что по нему костер плачет. И лучше бы он сидел тихо-мирно на складе с запчастями, как Рик. Там максимум – воришку за руку поймаешь и Полиции нравов сдашь, вот и все приключение.

Девушка отпила из кружки забытый кофе и поморщилась – давно остыл. На часах было почти десять часов вечера. А в воспоминаниях о драконах она далеко не продвинулась.

И в ту же секунду в двери заскребся ключ. Ксана охнула, быстро сохранила текст, закрыла файл и сунула в папку с музыкой для занятий.

Кошка спрыгнула с дивана и ринулась в коридор.

– Яська, привет, – раздался гулковатый бас мужа. – Я тоже рад тебя видеть.

А Ксана продолжала сидеть на месте – ноги будто приросли к полу. В желудке заворочался непонятный тяжелый ком.

– Привет, родная, – Артур повесил куртку на вешалку, прошел в комнату, обнял жену за плечо широкой ладонью и поцеловал в щеку. – Как день прошел? У нас на кафедре сумасшедший дом был, надеюсь, хоть у тебя все в порядке.

Какой там в порядке! Желудок Ксаны от волнения сделал кульбит и внутри снова стало горячо, как при разговоре с драконами.

«Если я его поцелую в ответ, я же его обожгу, – с ужасом подумала она. – Мамочки мои, и что же делать?»

– Хорошо, – еле выдавила Ксана из себя. – Позанимались, вино допили с дня рождения, девчонки только два часа назад уехали.

– С тобой точно все в порядке? – муж встревоженно посмотрел ей в лицо. – Ты бледная какая-то. И испарина на лбу. Нет температуры?

– Нет, Арт, желудок просто болит. Я пойду, бурьяна заварю себе, может, полегчает. А ты тут посиди, – Ксана быстро ткнулась сухими, сжатыми губами в лежащую на плече ладонь, а потом вскочила и почти бегом ринулась на кухню.

Здесь она воровато оглянулась по сторонам и вытащила из кармана джинсов бумажку. Хорошо, ингредиенты все привычные и для ее мира. Хотя, рецепт, в составе которого была щепотка садовой земли, наверняка вызвал бы у непосвященных подозрения.

«Признаться или нет? – мучилась Ксана, собирая по полкам травы из списка и зачерпывая землю в цветочном горшке на окне. – А если он не поймет? А если отвернется или сдаст моралфагам? Нет, бред какой-то, Арт любит меня!»

Теперь разлюбит, шепнул изнутри ехидный голосок. Зачем ему жена-чудовище, которая может в любой момент обжечь или отравить?

И хуже всего было то, что с самого момента знакомства у них были доверительные отношения. И Артур, знавший свою дражайшую половину, как облупленную, точно заподозрит что-то неладное. Если уже не заподозрил.

Она осторожно выглянула из кухни. Муж сидел за компьютером и играл в какую-то старую «бродилку» с поисками сокровищ. Но ссутулившиеся плечи явственно подсказали – обиделся. Или еще нет, но уже не понимает, что происходит и почему ему первый раз за шесть лет совместной жизни оказан настолько холодный прием.

Надо поговорить! Но Ксана не могла. Просто не могла, и все. Слишком опасно было признаваться, а еще опаснее – прикасаться к нему, обнимать и целовать. Оставалось одно – как-то прожить в этом состоянии три дня до новой встречи с драконами и окончательно не порушить супружескую жизнь.

А там она или узнает, как взять свою новую чертову суперспособность под контроль – или расскажет мужу все. И тогда будь, что будет.

А сегодня она оставалась на кухне до тех пор, пока Артур не лег спать. Эль сделал свое дело, стало легче, но смертельно опасный для посторонних ком в желудке продолжал ворочаться. Когда противное тепло поползло уже по пищеводу, Ксана не выдержала, проскользнула в туалет и с облегчением сплюнула в унитаз. Потом вернулась комнату и легла на край кровати. Но сон долго не шел. Она ворочалась с боку на бок еще не меньше двух часов, и только потом забылась в странном полубреде с непролазным туманом, которому не видно конца и края.


**

Мелкий дождик тихонько барабанил в лобовое стекло. Правый дворник, в очередной раз прочертив дугу, застрял ровно на середине пути.

– Да что ж это такое? – Июлия нервно вздохнула. – Ну и денек выдался! Прямо как по заказу, и чудесные истории, и ожившие легенды, и погода, в которую только проклятия насылать. И дальняя дорога за волшебными средствами для укрепления здоровья. Жаль, клубочка путеводного никто не выдал и проводника тоже. Да что там, и серый волк бы сгодился. Где искать эту лекарственную лавку-то?

И хотя никого, кроме нее, в машине не было, после проговаривания ситуации вслух стало легче. Да, встреча у Ксаны перевернула весь мир с ног на голову, но в жизни все еще оставались незыблемые вещи, например, папины лекарства, которые нужно забрать у травника из клиники «Годы молодые». Еще недавно она располагалась в центре, а теперь где-то у чертей на куличках, потому что городские вибрации загрязняют окружающую среду и уменьшают благотворное действие целебных травяных сборов.

Вот и пришлось ехать по новому адресу, написанному отцом на бумажке. Через картофельные поля, дачи на холмах, луга с коровами и овцами. Последние еще и умудрились переходить дорогу в районе дач практически 20 минут. И ведь даже не бибикнешь, подгоняя, напугаются еще.

Но пару не очень добрых слов вслед стаду и его пастуху, едва переставлявшему ноги и испускавшему густой сивушный дух, который ощущался даже через полуоткрытое стекло, Июлия все же в сердцах шепнула. Вот только погода после этого испортилась окончательно. Небо посерело и затянулось тучами, подул ветер, дождик усилился. И дорогу впереди она окончательно перестала узнавать.

– Видимо, сегодня не мой день. Все невозможные неудачи собрала, – вздохнула она через пару километров, съезжая на обочину, чтобы свериться с картой.

И только сунула в нее нос, как метрах в десяти, в кустах у дороги, вспыхнула алыми фарами машина.

– Да чтоб вас! – выругалась девушка, и тут же прикусила себе язык.

Видимо, неудачи нынешнего дня решили поторопиться и собраться все вместе, чтобы не отстать от графика.

Красные фары на авто были только у моралфагов, они же блюстители Полиции нравов. И надо же было нарваться на патруль в такой глуши! Две фигуры в серой униформе приближались неторопливо, размеренным шагом. Кому бы пришло в здравую голову оказывать им хоть какое-то сопротивление?

Различных силовых служб, которые в прошлой жизни носили общее название «внутренние органы» и из-за этого склонялись похабными юмористами на все лады, больше не существовало. Только Полиция нравов. Великие считали, что преступление есть преступление, и наказание должно быть неотвратимым, неважно, нарушаешь ли ты какие-либо правила на дороге, на центральной улице, на работе или у себя дома. Поэтому и новые полицейские были специалистами на все руки: могли и оштрафовать за неправильную езду, и прочитать лекцию с выговором шумному соседу (а данные о инциденте передать потом на работу, дабы лишить хулигана стимулирующих доплат), а могли и расстрелять в упор продавца запрещенной «химии», торгующего антибиотиками из-под полы, если тот оказал сопротивление и попытался скрыться.

Хорошо, у простых постовых не было волшебных приборчиков, показывавших уровень алкоголя, лекарств и прочего непотребства в крови. Холодок пополз по затылку, а потом и по спине. Июлия была уверена, что теперь ее анализ покажет и то, кем она является на самом деле. Хотя… Раньше ведь регулярно проходила проверку и подозрений ни у кого не возникало. А ближайшая через полгода, надо как-то подготовиться. Спросить, что ли, у драконов, как можно обмануть эти тесты? Или подумать самой? Мозги и инженерное образование ей для чего-то ведь даны, и вовсе не на горе и печаль будущему мужу, как коллеги по отделу говорят.

В боковое стекло аккуратно постучали. Июлия выдохнула, быстро натянула на лицо дежурную улыбку девочки-припевочки, всегда выручавшей ее в подобных ситуациях, и открыла дверь.

– Служитель порядка Семен Епифанов, – пробурчал тот, что повыше. Серая рубашка была ему явно мала и с трудом сходилось на животе. – Это ваша машина? С какой целью вы передвигаетесь за городом одна на авто, да еще и в такое время? Комендантский час начнется через несколько минут.

– Июлия Лисницкая, уважаемый блюститель. Я ищу клинику «Годы молодые», нужно забрать лекарство для папы, – девушка помахала правами и рецептом, не прекращая жизнерадостно улыбаться.

– Хм, – мужик в форме слегка смутился и поскреб в затылке. – Так за следующий поворотом они, вы слегка не доехали. Папе лекарство – это хорошо, папе надо помогать…

Из-за его спины высунулась низенькая полная женщина, но ей форма, наоборот, была велика. Это ж на какого колобка ее шили?

– А машина чья? – она и не думала представляться, только уставилась Июлии в лицо глазками-буравчиками. Затем повела носом и скривилась. – Что же вы надушились так, поехав папе за лекарством?

– Так папина машина, – Июлия невинно захлопала ресницами. – Я по доверенности езжу, выполняя его поручения, сам он уже в возрасте и не может.

– И что же папа говорит по поводу того, что его машина пропахла густым цветочным духом? – ехидно ухмыльнулась тетка.

Вот ведь гадюка противная, стоит и явно упивается своей властью! Знает, что Полиции нравов нельзя оказывать ни малейшего сопротивления, даже в ответ на неприкрытое хамство. Хотя, это хамство было очень даже прикрытым – под видом заботы об остальных. Всем ведь известно, настоящая женщина должна выглядеть слабой и покорной, одеваться скромно, ходить, опустив глаза в пол, пахнуть чистотой и невинностью. А тут сопля, едва после университета – на машине, и надушилась еще.

– Так это… – Июлия опустила глаза и изобразила скорбный вид. – Болею я. Никак простуду вылечить не могу, травы плохо в этот раз помогают. А вы же знаете, что болезни плохо пахнут, в «Главной книге» про это сказано. Но я девушка, мне стыдно вонять.

Вот теперь тетка довольно осклабилась, как будто исполнила гражданский долг.

– То-то же. Замуж тебе надо, девка, нормальный мужик – он все болячки лечит. Так что езжай в свою клинику, заодно и спроси средство от своей хвори. Там Травник нормальный, дерет правда, втридорога, но тебе все равно замуж надо, уж не поскупись. А то еще немного – и перестарок. Тогда возьмет тебя в жены только кто-нибудь из этих, ученых, – и она скривилась. – Так что давай, поспешай. И больше так поздно не езди!

– Не буду, – кивнула Июлия, закрыла дверцу и медленно поехала вперед по дороге, не прекращая улыбаться. Сто метров, двести, триста…

И только заехав за поворот, она дала волю чувствам, стукнув по рулю так, что заныли ладони.

– Да чтоб тебе язык твой поганый в той клинике втридорога полечили! С замужем и длинным носом, лезущим не в свои дела.

Но вместе со злостью и обидой пришел страх. Июлия прекрасно понимала, что густым цветочным духом пахло от нее самой – от волнения. Нет, точно надо с драконами поговорить, вдруг и для нее найдется чудодейственный эль? А то момент, когда она в итоге попадется белобрысым и те все поймут, станет неизбежным.

Вдоль дороги потянулись домики с цветущими палисадниками вокруг. Дождь прекратился, сквозь щель поверх приоткрытого бокового стекла пахло жасмином и мокрой землей.

Здание клиники, двухэтажное, каменное, с отделкой под красный кирпич выделялось на общем фоне как домик Наф-Нафа среди хижин остальных братьев-поросят. Кстати, эта сказка была социально одобряема и рекомендовалась для изучения детьми уже с трех лет. Считалось, что к труду нужно приучать сызмальства, а что лучше подходит для этого, как не чудесная история? А вот про Емелю и щуку запретили. Ибо нечего пропагандировать тунеядство, да и что это за срам, когда женщина работает и желания исполняет, а мужик на печи лежит? Станешь тут поневоле злыдней с острыми зубами…

Июлия притормозила на заднем дворе и на всякий случай заглушила мотор. Не хватало еще нарваться на чокнутую бабку-скандалистку, которая считает, что автомобили загрязняют окружающую среду, а значит, и нечего им ездить по чужим деревням.

Но в клинике неожиданно оказалась очередь, и пришлось почти сорок минут ждать, пока Травник, седой импозантный мужчина, выдаст ей заветные пилюли, а заодно и справку, подтверждающую, что она действительно с такого по такое время находилась в клинике «Годы молодые» по улице Зеленой, дом № 6, в районе Тихая Деревня. А то проверка следующего патруля во время комендантского часа могла принести одинокой девушке за рулем кучу проблем.

Особенно, если у них вдруг окажется прибор для измерения состава крови.

Когда Июлия вышла из клиники, на улице уже была ночь. Домой торопиться не хотелось, и она с удовольствием постояла еще несколько минут на крыльце, дыша свежим воздухом. Куст жасмина рядом тихонечко шуршал листьями, ветер обдавал лицо и шею холодными каплями, но ей все равно было уютно и хорошо.

«Может, и вправду я феечка луговая, – лениво размышляла Июлия. – На природе очень хорошо, а если без людей – так вдвойне… Жаль, зарплаты инженера в нынешнее время не хватит на нормальный дом в деревне, даже если копить всю жизнь. А так бы переехать и жить спокойно».

Но внутренний голос тут же прошептал – и до каких времен? Итог все равно будет один: тебя вычислят, найдут и убьют. Большая война впереди, и она неизбежна.

Июлия понимала это, и еще больше не желала уходить. Так бы и стояла у куста жасмина, ловя ртом мокрые капли. Здесь она могла не бояться за запах, который ее выдаст. Здесь все пахло, как она. И казалось, не будет никогда никакой войны…

Но тут из-за угла вылетела машина Полиции нравов, с визгом разворачиваясь на повороте. Из-под колес взлетела веером жидкая грязь. Хорошо, на крыльцо не попало.

– Травник где? – заорал, распахивая дверцу знакомый блюститель. Фуражка слетела с головы, щеки тряслись. – Зови его срочно! Или помощниц его, кого угодно!

– Что случилось? – ахнула Июлия, срываясь с места.

– Ганьку, ой, Ганну Эдуардовну пчела укусила, прямо в язык. А он распух и с ладонь размером стал! – донеслось вслед.

Июлия успела забежать на второй этаж и позвать помощниц целителя, которые, почуяв платежеспособную клиентку, тут же гуртом ссыпались во двор и заворковали около стонущей бабы, держащейся обеими руками за рот и щеки. Подержала дверь, пока ее заводили внутрь. Села в машину и медленно потелепалась по поселковой дороге, аккуратно объезжая лужи.

И лишь когда впереди уже светились огни фонарей, стоящих вдоль трассы, до нее вдруг дошло. Она ахнула, затормозила и сама прикрыла руками рот в ужасе и изумлении.

– Мамочки, – тихонько пробормотала Июлия сквозь пальцы и застонала. – Это я ее, что ли? Я теперь ведьма, получается?

Новый талант скорее напугал девушку, чем обрадовал. Тетку было жалко, конечно, но самую капельку, все-таки наказанье это она заслужила. Но как теперь жить дальше? А вдруг она случайно проклянет кого-нибудь из коллег на работе или и того хуже – Ксану с Илоной? От волнения задрожали руки.

Нет, надо успокоиться и ехать домой, утро вечера мудренее. А через три дня она обязательно спросит у драконов, что ей делать дальше, а главное – чего ждать от себя. С этими мудрыми мыслями Июлия выехала на трассу и отправилась домой, приговаривая, что все будет хорошо.

И непонятно, сработала эта странная магия или нет, но по пути ни один из патрулей ее больше не остановил.

**

Поздняя ночь укрыла город черным одеялом, расшитым крохотными жемчужинами-звездами. Отключились фонари на трассе и лампы в окнах домов, не светились рекламные вывески. Только фары патрулей Полиции нравов временами вспыхивали на дороге красными злыми огоньками, будто глаза неведомого хищника.

Спите спокойно, добропорядочные жители города, словно говорили они. Ибо комендантский час, и нельзя не спать. Завтра вас ждут новый день и новые задачи, много труда на благо общества, много радости и добра. С новыми силами победим зло старого мира, станем чище и добрее. И однажды, если Вселенная услышит вас и посчитает достойными, станете вы равными Великим. И тогда не будет ни болезней, ни бед, ни предательства, ни злоупотреблений едой и опьяняющими веществами, выйдут к вам животные из лесов и лягут в ваших ногах, а птицы сядут на ваши руки и будут говорить человеческим голосом. Так велика будет ваша сила. Если, конечно, заслужите.

А если не будете спать и верить в лучшее, за вами придут и накажут. Так велика нынче наша сила, и останется она таковой во веки вечные.

Тишина и спокойствие окутали и старый пятиэтажный дом, стоящий последним в череде себе подобных в маленьком микрорайоне у самого леса. В окнах не горели даже свечи. Не шумели пьяницы, хотя, завтра всеобщий выходной, и на работу выходили только те, кто на дежурствах. Даже собаки, прикормленные сердобольными гражданами, не повизгивали во сне в зарослях полыни и шиповника, где у них стояли три будки.

Крепко спали жители «двушки» на первом этаже, за старенькой, но еще крепкой и добротной дверью, покрытой дерматином. На огромной кровати, занимавшей половину комнаты, обнялись мягкая, как сдобная булочка, женщина и худощавый мужчина с тонкими чертами лица. Вот она вздохнула и что-то тревожно забормотала в полудреме, но узкая рука с изящными пальцами погладила ее по волосам, и женщина мгновенно замолчала, уткнувшись носом в плечо мужчины.

Крепко спала на диване в соседней комнате светловолосая девочка в розовой пижаме, обнимая во сне плюшевого мишку. Да, по возрасту она была уже взрослая, а взрослым с игрушками спать стыдно, говорила наставница Анна Тимофеевна, но ночью можно было не притворяться тем, кем ты на самом деле не являешься. Спала она крепко, без сновидений.

Спали кошки у ее ног, сплетясь разноцветным клубком неоднородной пушистости. Их было четверо: рябая и старая Мурка, матриарх прайда, черно-белая и глухая Уля, слепая трехцветная Ласточка и мелкий серый куцехвост с дурным характером. Постоянного имени у кота еще не было, его недавно принесли с улицы, больного и бездомного, как и всех остальных в свое время. Здесь они впервые в жизни узнали, что такое ласка и забота. Потому что Великие могли пропагандировать любовь к животным сколько угодно, но по факту надоевших домашних питомцев продолжали выбрасывать на улицу, оправдываясь тем, что все идет по решению и велению мудрого Мироздания, а значит, ему действительно так угодно, чтобы надоевшие собаки и кошки добывали сами себе пропитание. Ведь Вселенная изобильна и щедра, и еды в ней хватит всем. Не хватило? Значит, так угодно высшим силам.

Потому и создавались добрыми людьми приюты для брошенной живности. И одни помогали таким заведениям деньгами, крупами, мясом и старыми одеялами на подстилки, а другие были уверены, что это тоже угодно Вселенной, которая, как мы помним, изобильна и щедра. А значит, если будет на то воля ее, желающих помочь приюту хватит и без них. А если нет – значит, не заслужили.

Этим хвостатым повезло. Они сполна хлебнули горя и боли, но в итоге попали домой, в семью, где их никто никогда не обидит. Потому что все живые существа достойны доброго к себе отношения просто по факту своего существования. Так говорила женщина, спасшая их.

Поэтому и сон у них тоже был крепким и спокойным.

Не спал только Мистер Киска. Видимо, ему захотелось попить воды на кухне или же посетить укромный угол, где стоял лоток с древесным наполнителем. Мало ли, какие потребности возникают среди ночи у порядочного кота?

Но кухня была занята. На полу сидел худой и лохматый парень, поджав под себя ноги, выпрямив спину и сжав в руках деревянные часы. Подсохшие волосы вились кудрями вокруг лба и ушей, а глаза горели в темноте ярко-желтыми огоньками, которым позавидовал бы любой хищник. А человек, увидев подобное, испугался бы до икоты, а то и до инфаркта.

А потом, когда первый испуг закончится, человек бы понял – парень не видит и не слышит, что происходит вокруг. Он будто был здесь и одновременно не_здесь. И говорил с собеседником, оставшимся по ту сторону.

– Здесь все чисто, повелитель, – шептал он, смотря перед собой в упор сияющими и при этом совершенно невидящими глазами. – Да хранят меня Огненный Волх и земная матушка, мне удивительно повезло. Эта семья знает о нас. Накануне их мать встречалась и говорила с чешуекрылыми. Ее подруги – полукровки, одна – из породы драконов. Нет, уважаемые советники, я их еще не видел, как увижу – доложу. Нет, никто не узнает о разговоре, они крепко спят. Применять к ним силу нет резона, они добры и, кажется, действительно готовы помочь. Да, повелитель, здесь безопасно, они знают о чудодейственных свойствах дерева, которое тянет из живых энергию. Со мной? Со мной все хорошо, я полон сил и желания служить дальше на благо моего народа. Да, я понял, никак себя не выдавать и прилагать все усилия, чтобы люди не догадались ни о чем. За меня не беспокойтесь, на связь выйду через несколько ночей. Да хранит нас великое Солнце.

А дальше парень резко выдохнул, сияние из глаз исчезло. Он тут же ссутулился, торопливо прикрыл рот руками и глухо закашлял, содрогаясь всем телом.

И вздрогнул, увидев замершего напротив крупного белого кота. Тот стоял совсем близко и смотрел в упор, выгнув спину и нервно стуча по бокам полосатым, будто чужим хвостом.

– Что? – парень не выдержал первым. – Что не так?

Кот молчал, не отводя взгляда.

Глаза подростка зло сузились.

– Никак решил поживиться свежей дичью? Только попробуй на меня кинуться, когда я сменю ипостась, и я расколочу клювом твою глупую черепушку пополам. Если я болен и слаб, это не значит, что я совсем бессилен.

Кот будто понял смысл сказанного. Он опустил взгляд и отвернулся, но не ушел, а сел на пятую точку, отвел заднюю ногу в сторону и начал демонстративно ее вылизывать.

Парень фыркнул, с трудом встал на ноги, крутанулся на пятке против часовой стрелки, и через пару секунд взлетел соколом на насиженное место под потолком. Повозившись с полминуты, он закрыл глаза и заснул.

А Мистер Киска прыгнул на табуретку у стола, потоптался по ней, свернулся клубком и лег. Вот только глаза за ночь, в отличие от птицы, он так и не сомкнул.

Глава 6

Новый день не задался с самого утра. Илоне с Риком пришлось встать ни свет, ни заря – у обоих в этот раз совпали дежурства. Вот только муж уходил на сутки, потом день и ночь дома и снова двое суток на работе. А Илоне придется трудиться на благо общества в родной богадельне семьдесят два часа подряд. Хорошо, спать по ночам здесь было обязательным правилом. Ведь люди, работающие со старшим поколением, должны всегда быть отдохнувшими и благостными, нести в жизнь подопечных мир и покой.

По факту же Илона уже второй час сидела в своем кабинете, пытаясь не клевать носом над чашкой чая, и растирала пальцами мочки ушей, чтобы проснуться скорее. Голова, к тому же, была занята совершенно другим.

Как там найденный соколеныш, все ли с ним в порядке? Утром он обнаружился под потолком, где его и оставили, нахохлившийся, с нехорошо блестящими глазами. Илона шепотом пожелала ему доброго утра и предложила перекинуться, пока она поищет ему среди старых запасов еще одни штаны.

Через пять минут, когда она вернулась, Индра сидел за столом и осоловело хлопал глазами. Он был бледным и измученным, как будто плохо спал. Тонкий нос заострился, подозрительно напоминая клюв хищной птицы. Футболка мужа висела на худощавом туловище мешком. Однако парень нашел в себе силы улыбнуться сначала ей, а потом Рику, вышедшему из ванной с цветной щеткой во рту.

– Ы ак? – промычал он, продолжая торопливо чистить зубы.

– Хорошо, – тихо ответил сокол. – Почти не хочется кашлять. А вот спать хочется почему-то…

И он зевнул. Илона дотронулась пальцами до его лба и вздохнула – температура если и снизилась, то совсем на чуть-чуть.

– Значит так, дружок. Я тебе сейчас подогрею чай и бутерброды с сыром, а потом иди-ка, подремли в нашу кровать. Не дело это, с воспалением легких спать, как в курятнике. Ты так не выздоровеешь, вон как плохо выглядишь, отощал совсем, нос да глаза остались. Нас сутки не будет, постарайся выспаться. И не забывай пить таблетки, курс минимум семь дней.

Пока Индра завтракал, засыпая над тарелкой, а потом запивал горькую таблетку остывшим чаем, Илона быстро поменяла постельное белье и достала из шкафа зимнее толстое одеяло. Кровать они с Риком собирали сами, поэтому размером она занимала половину комнаты. В холодное время года в ней можно было спрятаться, как в гнезде.

Что ж, это гнездо сейчас понадобится одной очень измученной птичке.

Рик быстро позавтракал, чмокнул жену в щеку и выскочил на улицу, где еще было темно. Илона задержалась, за ней приезжал специальный рабочий автобус. Времени как раз хватило, чтобы удобно устроить паренька среди подушек и укутать одеялом.

– Здесь так удобно, – удивился Индра, сворачиваясь калачиком и прикрывая глаза. – У нас считается, что воин не должен спать в подобной постели, потому что, если на лагерь нападут враги, он не сможет быстро выпутаться из кучи перин. И если кто-то попадется на мягкой лежанке, его потом товарищи по отряду засмеют…

– А мы ничего им не расскажем, твоим товарищам, – засмеялась Илона, накрывая его поверх одеяла шерстяным пледом. – Расслабься хоть на сутки. Здесь из врагов только кошки, которые порой кусают за пятки, если сильно дрыгаешь ногами во сне. Но их можно покормить и тогда они утихнут… Не забывай про таблетки, хорошо? Тебе нельзя бросать их пить.

Но Индра не ответил – он уже спал, зарывшись под одеяло с головой, один нос торчал наружу.

… а теперь сама Илона тоже не отказалась бы подремать, и не над чашкой чая, а над мягкой подушкой с одеялом. И позавтракать она тоже не успела. Ну ничего, в столовой наверняка найдется каша с медом или овощной салатик. А в обед можно сходить в магазин и разжиться полезной булочкой без белой муки, сахара и дрожжей. А если повезет и никого из коллег в магазине в это время не будет – то и шоколадкой с орехами…

На мечтах о плитке шоколада ее и прервали.

– Илонка, ты тут? – Кузьминичну слышно было аж из коридора. Опираясь на палку, она бодро семенила вдоль стоящих в ряд ведер для мытья пола, мимо пустых кабинетов канцелярии. Вот уж кому повезло, никогда не дежурили по выходным. – Ох, моченьки моей нет, ноги не ходят, руки не держат, голова не соображает…

– Вот последнее в самую точку, – тихонько буркнула под нос Илона, поднимая голову от стопки конспектов с планами мероприятий. Некоторые вещи не менялись даже с приходом новой эпохи – куча писанины, бюрократия и бумагомарательство, которое именовалось отчетами. Она повернулась к двери и уже громче спросила. – Здравствуйте, Евдокия Кузьминична, милая моя. Что стряслось у вас?

– Дураки твои у меня стряслись! – бабка стукнула кончиком палки об пол, и ее нижняя губа затряслась от обиды. – Пакостят постоянно, сил нет уже это терпеть…

Кузьминична была знатной склочницей, но работа, она же Служение, обязывала сочувствовать и помогать всем, даже тем, кто ошибался и шел по неправильному пути. Ведь все чада Вселенной нуждаются в сострадании, говорили на прошлых Испытаниях белобры… Ой, Великие. Поэтому Илона закрыла кабинет на ключ и пошла разбираться.

Вот уже шестой год она работала наставницей в Доме призрения для стариков и людей, которых система и раньше, и теперь называла «лица с ограниченными возможностями здоровья». Илона должна была помогать молодым инвалидам, которые жили в учреждениях социальной защиты с самого рождения, восполнять пробелы в знаниях о мире. Большинство имели один диагноз на всех – тот самый, которым в былые годы обзывались мальчишки-хулиганы и вредные учителя. Официально это слово было не рекомендовано к употреблению как оскорбляющее и уничижительное, а по факту использовалось в разговорах регулярно, особенно здесь. Кто, в конце концов, будет следить за этим? Не Великие же. Руководство выбрало самую безопасную тактику – самоустранилось от решения подобных «деликатных» проблем и делало вид, что все хорошо.

Работать было нелегко, ребят ее часто обижали, а полноценно защищать их система не позволяла. Временами терпение подходило к концу, и Илона готова была плюнуть, хлопнуть дверью кабинета и уйти насовсем. Неужели для члена Первого круга нигде не найдется свободной вакансии? Но как бросить подопечных, к которым она так привязалась и которые тоже ее полюбили? Конечно, не сразу, поначалу они не доверяли новой наставнице с ее улыбкой и искренним желанием помочь. «Врет, небось, – говорили ребята. – Все время лыбится, ей точно что-то надо».

Но Илона понимала их. Трудно доверять окружающим, когда практически всю жизнь получаешь в свой адрес сочувственные и брезгливые улыбочки, а иногда и оскорбления. «О чем с ними говорить, они же недалекие! Все равно ничего не поймут, ума не хватит», – удивлялась в свое время одна из коллег. А потом удивилась снова, когда Илона перестала заходить в обеденный перерыв даже на чай. Рассказывала другим, что наставница зазнайка и гордячка, а еще очень странная, с олигофренами общается, как будто на одной волне. Может, и у нее с головой не все в порядке?

Зато Илона была безмерно рада тому, что ребята начали считать ее своей. Но стало еще тяжелее – вместе с доверием они понесли ей собственные переживания и проблемы. Наставница слушала их нехитрые истории и покрывалась мурашками от ужаса. Самое страшное было в том, как они рассказывали про свои давние беды – совершенно будничным тоном. Словно произошедшее с ними было самым привычным делом.

«У меня торговцы на рынке еще давно всю зарплату выдурили, – рассказывал Илюха, вихрастый парень с оттопыренными ушами. – Я тогда помогал в бане тетенькам, и они мне денежку дали хорошую, и я на рынок за персиками пошел. А торговцы спросили, сколько у меня денег, я показал, а они и говорят: тут мало, но мы дадим два килограмма, сделаем скидку, потому что жалко тебя. И все деньги забрали. Я тетенек в бане угостил, похвастался, что мне повезло, дяденьки добрые попались. А они давай кричать и плакать, что они ироды и убогого человека обманули. И сказали, что на эти деньги можно было ящик персиков купить. Я пошел деньги возвращать, а они Полицию нравов позвали и сказали, что я дурак и кричу тут, выдумываю про обман, а они меня в первый раз видят. И Полиция ругалась сильно, что я нормальных людей гадкими словами обзываю. И обещала сдать в больницу к этим, ну которые психи. Кому, Великим рассказать? Что вы, Илона Владимировна, они бы мне не поверили! Я же этот, как его… легафренд, во!»

«Я спортом каждый день занимаюсь, – хвастался высокий и худой, как щепка, Мишаня. – Хочу сильным стать, буду маму Олю защищать. Она мне не мама, а просто как мама, потому что добрая. Она ругалась на Репьева из соседней комнаты, он же пьяница и шумел по ночам. А он к ней пришел и сказал, что, если она еще раз директору пожалуется, он ее придушит. Мама Оля же не может защититься, у нее ручки и ножки плохо двигаются. Я ему сказал, что так себя вести стыдно и нельзя мальчикам обижать девочек, даже если девочки совсем уже бабушки. А он мне по лбу дал, да так больно! И сказал, что дуракам в дела нормальных людей лезть нечего. Я потом плакал сильно, хотя, говорят, что мужчины не плачут, только мальчишки глупые. А я же взрослый уже, мне двадцать четыре в этом году исполнится. А теперь вот мускулы качаю каждый день. Потому что он точно еще придет маму Олю обижать, он же плохой. И я ему тоже в лоб дам, потому что буду сильный».

«Что вы, Илона Владимировна, тут вообще нормально! – убеждала кучерявая Ниночка. – Тут только ругаются, и то не всегда. А в старом интернате нас няньки били, когда мы писались в постель. Говорили, что мы уже взрослые и надо терпеть до утра. А кто писался – били мокрыми простынями, чтобы следов не оставалось. А тут вообще никто нас не бил, тут все добрые».

От этих историй Илона каждый вечер пила успокоительный бурьян, иначе спокойно спать было невозможно. Но не помогало. Она знала, что поможет – подойти и дать в морду тем, кто обижает «детей» – так называли ее подопечных некоторые сердобольные сотрудники. Но такое поведение в приличном обществе было невозможным, ни в старое время, ни в новое. Оставалось стиснуть зубы и терпеть. Параллельно объясняя ребятам, что не в них проблема, а в людях, которые их обижают. И постоянно напоминать, что не надо слушать чужие бранные слова и, тем более, принимать их на свой счет.

«Кто обзывается, тот сам так называется!» – повторяли ее парни и девчата вместо молитвенных мантр Вселенной каждое утро перед занятиями. Хорошо, камер и систем слежения в кабинете не стояло. Видимо, Великие считали, что следить за людьми с умственной отсталостью нет резона. Заговор против новой власти не устроят, даже критиковать грамотно не смогут. А если и смогут – кто к ним прислушается, к неразумным?

– Вот! – Кузьминична тем временем доковыляла до крайнего блока на две комнаты, в одной из которых жила, но вместо этого свернула в ванную. – Смотри, что они натворили!

И ткнула корявым пальцем на пустую бельевую веревку.

– Эммммм… Веревку натянули? – пыталась пошутить Илона.

– Трусы, Илона! – у бабки снова задрожала нижняя губа. – Трусы у меня украли, три штуки! Я их прополоскала утром, повесила сушиться и пошла на завтрак. Возвращаюсь – нетуууууу! Это дураки твои с утра полы мыли и подгадили за то, что я их уму-разуму учила, бестолковых. Вот так вот вместо «спасибо», даааааааа!

И бабка громко всхлипнула крючковатым носом.

От возмущения и стыда кровь хлынула к щекам Илоны. Первым ее желанием было развернуться и уйти. Старики в своих причудах порой могли переплюнуть даже молодежь с диагнозом. Но нельзя, ведь Служение подразумевает помощь в любой ситуации, если человеку плохо и больно. И не осуждать его нужно, а поддержать, это первый пункт договора, который заключался со всеми пришедшими работать в Дом призрения.

Но искать трусы полоумной бабки, которая наверняка сама их куда-то засунула, а потом забыла, куда?!

«Вот тебе Первый круг, вот тебе статус, льготы к пенсии, повышенная зарплата и четыреста баллов на Испытаниях! – бормотал ехидный внутренний голос. – А вот работа, за которую ты все это получаешь. И как раз задача тебе по плечу. Прямо-таки подвиг, достойный награды!».

Илона вдохнула и медленно, как учила Ксана на занятиях, выдохнула. Спокойно, милая, это просто работа. Бабка хоть и не совсем адекватна, но ей тоже нужна помощь.

– Откуда начнем поиски? – преувеличенно бодрым голосом спросила она.

Кузьминична пожала плечами и сложила руки на груди. Помогать, значит, не будет. «Твои дураки напакостили, ты и разгребай», – читалось в ее глазах.

Илона заглянула под ванну, в мусорное ведро, за батареи, за вешалку в коридоре. Сунула нос в бабкину комнату и обомлела.

На круглой люстре посреди потолка висели не только нежно-льдистые хрустальные сосульки и звездочки, но и огромные панталоны в красную незабудку. На полу под ними растеклась большая лужа.

Евдокия Кузьминична в жизни не смогла бы их туда повесить, она даже не увидела бы их – шейный остеохондроз мешал высоко поднять голову. Зато на луже она бы точно поскользнулась в течение дня и упала.

«Вот хулиганки, – Илона расстроилась так, что впору было заплакать. – Ну зачем они это сделали?»

Вторая пара точно таких же трусов обнаружилась плавающей в сливном бачке унитаза, третья – в холодильнике. Уже заиндевевшая, и потому напоминающая собой композицию «Памятник глупой шутке. В незабудочку».

Илона, красная от стыда и злости, как рак, тут же перестирала белье вручную и повесила сушиться под бдительным бабкиным взором. Хорошо, резиновые перчатки пока еще не запретили, точнее, разрешали «донашивать» старые запасы! Затем вышла в коридор, перевела дух, сняла перчатки, выкинула их в урну и быстрым шагом, пока никто не перехватил по дороге с очередным вопросом жизни и смерти, отправилась в комнату Мастериц порядка (или Фей чистых туалетов, как их за глаза называли ехидные постояльцы).

Еще в коридоре из комнаты было слышно девчачье хихиканье. Наставница не стала стучать, она просто распахнула дверь и вошла.

Три женщины неопределенного возраста (на вид из-за особенностей развития им легко можно было дать и восемнадцать, и тридцать лет) с завязанными в хвосты волосами и в синих халатах, уставились на нее и тут же замолчали, опустив взгляд.

– Девчонки, ну какого лешего вы это сделали? – вся злость при виде подопечных, потупившихся в пол, у Илоны прошла. А вот обида осталась.

– Это не мы! – тут же открестилась худенькая Лиля.

– Что не вы? – заинтересовалась наставница.

– Трусы Кузькины спрятали, – ляпнула Ниночка и тут же ойкнула, получив подзатыльник от третьей сообщницы по содеянному, пухленькой Жени.

Все трое снова замолчали.

Илона враз почувствовала, как сводит колено, как болят напряженные плечи, как устала от разных мыслей голова и как хочется плюнуть, развернуться и уйти. У нее межмировая война на носу, а она здесь, верховодит в цирке, в котором нормальным людям ни капли не смешно!

Вместо этого она дотащилась до диванчика, где сидела проштрафившаяся троица, и тяжело плюхнулась рядом.

– Вы же понимаете, что это не поступок взрослого человека? Кого вы хотели наказать? Бабку? Так она ко мне жаловаться прибежала, и трусы эти я ей сейчас стирала собственноручно, – Илона демонстративно вытянула вперед ладони, увидела, как скривились девочки, и снова начала заводиться. – Противно, значит? А мне, думаете, не противно было в унитазе ковыряться?! Но представьте, что она вместо меня пошла бы к начальству! Посмотрели бы записи с камер и влетело бы вам по первое число. Но я же вас люблю и несу за вас ответственность, поэтому пошла вас спасать. Но скажите, у меня дел мало? Или профессия моя подразумевает не только ваше обучение, но еще и стирку чужого белья?

Девчата продолжали молчать, только теперь у них синхронно заалели уши и щеки. У Ниночки шея покрылась красными пятнами.

– Заметьте, я не ругаю вас, не закатываю скандал, не собираюсь никого наказывать, и, тем более, жаловаться. Хотя, мне сейчас очень обидно. Вы меня не только подставили, но и сейчас попытались соврать, хотя, я всегда на вашей стороне. Но мне все же очень хочется понять, зачем вы это сделали. Раз уж в итоге виноватой оказалась я.

– Илона, мы нечаянно, – у Нины брызнули слезы. – Она нас обзывала, мы обиделись! Но мы не хотели, чтобы тебе досталось!

Кузьминична обзывала всех, правда, чаще за глаза. Но обгадить человека за его спиной могли большинство здешних жильцов. Дурная привычка еще в прошлой жизни въелась в кровь, и ее невозможно было вытравить никакими медитациями на умягчение злых сердец. Отчего же тогда расстроились девчонки?

– Она сказала нам, шо мы это… – Лиля тут же попыталась ответить на невысказанный вопрос и задумалась, вспоминая бабкины слова. – А, вот! Мы дебилы, потому что нас Вселенная наказала за то, что у нас родители пьяницы и на помойке валялись, пока не померли! И нам надо ихнюю эту, как ее, карму отрабатывать и свою тоже, тогда можно будет родиться нормальными, а не дураками. А Женька ее послала в ответ пчелок на хутор пасти и сказала, что сама она дура.

– Обидно же, – шмыгнула носом Женя. – А она разозлилась и сказала, что мы еще себе эту самую карму испортили, и зря господа Великие с нами нянькаются, все равно мы эти, которых бросают, и лучше бы на нас на удобрения для картошки пустили.

В следующую секунду Илону накрыло драконовым дыханием. В переносном смысле, конечно. В желудке будто взорвался вулкан. От злости она не могла даже ничего сказать в ответ, только дышала ртом, и казалось, что раскаленный воздух опаляет горло.

Сколько она так сидела, минуту, две? Непонятно. Но когда кровавая пелена перед глазами опала, она увидела собственные руки на коленях, сжатые в кулаки, да так, что в ладонях остались следы от ногтей.

Незадачливые хулиганки сидели тихо, как мыши. Только смотрели на нее во все глаза.

– Илона Владимировна, давай водички дам! – подскочила с места Женя. – В холодильнике еще есть!

– Не надо, – просипела Илона в ответ и поразилась своему голосу.

Взять себя в руки. Вдох – выыыыыыыдох. Вдох – выыыыыыдох.

Потихоньку становилось легче.

– Значит так, – продолжила наставница еще через пару минут. – Если еще хоть раз кто-то будет нести вам бред про карму, про родителей и про остальную подобную чушь, обязательно спросите их, за какие грехи они сами тут оказались, в Доме призрения? Если здесь, как они считают, действительно живут лишь дураки и отбросы?

– А разве так можно? – ахнули хором девчонки. – Великие же запрещают обижать стареньких и слабых!

– Так вы не обижайте, а просто спросите, вежливо и культурно. И спрашивайте до тех пор, пока не прекратят нести ерунду. А вообще Великие также запрещают говорить друг другу гадости. Вот вы мне скажите, разве слово такое есть – «дебил»?

– Нету, – Лиля задумчиво почесала нос. – Ты же говорила, что это слово убрали из умных книжек давно, когда Великих еще не было. Потому что оно стыдное, а кто его говорит – тот сам такой.

– Ну и какие выводы мы делаем? – хитро прищурилась Илона.

– Что баба Кузя – сама дебил, – хором загоготали девчонки.

«Да елки-палки!» – только успела подумать наставница. На объяснение подопечным ошибочности их выводов времени уже не хватило – дверь распахнулась.

– Вы чего ржете, как ло… – в проем просунулась добродушная физиономия заместителя директора по воспитательной работе. – Ой, Илона Владимировна тоже здесь! Интересно, чем вы тут занимаетесь в рабочее время, что гоготание слышно даже за углом? Ко мне в кабинет.

И закрыл за собой дверь.

Девчонки разом стихли и понурились. Илона только усмехнулась про себя.

Идти было недалеко – за угол, дверь направо. Кабинет ее непосредственного начальника был светлым и просторным. Почти половину занимал стол, сейчас заваленный кипами бумаги – серой и страшной, но очень дорогой, переработанной в десятый раз по современным технологиям, позволяющим сберечь деревья. Но Илоне все не давала покоя мысль – сколько же грязи вылезло с этих переработок и куда ее потом утилизировали?

Компьютер, сиротливо стоящий в углу, порос пылью. Нехорошо, надо сказать девчонкам, чтобы протерли тут. Все же какую-никакую, а деньгу за свой труд получают. В этом повезло, руководство продавило инициативу с оплатой уборки на более высокий уровень, и Великие ее одобрили.

В выигрыше в итоге оставались все – руководство сэкономило на полноценной оплате приходящим наемным сотрудникам, а у ребят хоть что-то да шуршало в кармане. Конечно, денег платили меньше, чем полагалось по-хорошему за такой неблагодарный труд. Но в других подобных учреждениях инвалидов намного чаще заставляли работать бесплатно, без зазрения совести называя это «трудовой реабилитацией». Удивительно, но Великие и это тоже одобрили.

– Присаживайтесь, Илона Владимировна, рассказывайте, чем вы с утра занимались на благо нашего общего дела, – начальник бухнулся в кресло, сложил руки на груди и улыбнулся.

– Ох, Евгений Валентинович, вся в трудах, аки пчела, да в бегах, как породистая савраска, – тягучим и сладким до противности голосом затянула ему в тон Илона. – С утра, не покладая рук и не разгибая спины, писала отчеты для вас и для ведомства поддержки хворых и убогих, вела беседы о карме моих несчастных воспитанников, коим довелось родиться у алкоголиков и маргиналов, да стирала исподнее нашим подопечным, обратившимся за помощью …

– Чего?! – шеф резко перестал улыбаться и выпучил глаза.

– Трусы стирала. Кузьминичне. Три пары. И попутно слушала разговоры о карме, которую мои ребята должны отработать тем, что они – дебилы, – послушно объяснила Илона.

– Таааааак, – процедило начальство, и, кряхтя, начало выбираться из кресла. – За мной.

Они прошли до конца коридора и свернули в курилку, где нестерпимо несло табачищем. Вот странно, вроде натурпродукт, самокрутки без смол и канцерогенов, а провоняли комнату, хоть не заходи.

Но другого выхода не было. Здесь, как и в учебном кабинете Илоны, не стояли камеры и прослушки, исправно записывающие все происходящее, до каждого слова и жеста. А из-за запаха девочки из канцелярии трудоустройства и денег обходили курилку десятой дорогой. И это хорошо, потому что подслушивать и докладывать они были мастерицы.

– Рассказывай, – бросил шеф, прикрывая дверь и похлопывая себя по груди в поисках пачки самокруток по карманам. – Опять чудит? И медитации не помогают?

– Жень, ну какие медитации? – Илона бухнулась в продавленное кресло в углу и наконец-то перевела дух. – По ней психушка плачет! С транквилизаторами и нейролептиками! Чем квартальная комиссия целителей проверяет состояние проживающих? Своей пятой точкой?

– Тише ты! – зашипел шеф, поджигая вонючую самокрутку. – Тут ушей нет, конечно, но мало ли. Хочешь проверку очередную нам на головы назвать? За потенциальное использование запрещенных веществ?

– А чем они прикажут ее лечить, скажи на милость? Траву она никакую не пьет, боится, что ее дурманом напоят и пенсию отнимут. На память жалуется всем подряд, и жалобы строчит, что ее не лечат. Зато девчонкам моим лить в уши бред о том, что они карму родителей отрабатывают своим диагнозом, у нее и памяти, и фантазии хватает. Ты спрашиваешь, чем я занималась у Мастериц порядка? Не поверишь, читала мини-лекцию про то, что слова «дебил» давно уже нет, и так обзываются только гадкие люди. Я ее ребятам читаю стабильно и регулярно, иногда по два-три раза в день, наизусть уже выучила. Вот скажи, нормально это?

– А у нас разве хоть что-нибудь нормально может быть? В нашем славном и благословенном учреждении помощи хворым, немощным, больным и одиноким? Какая жизнь, такие песни, знаешь же, – пожал плечами начальник. – На гадости чаще всего хватает и сил, и ума, и здоровья. Но не все же такие.

– Да хвала новому порядку, что не все, – машинально сказала Илона и тут же скривилась. Как надоело постоянно прославлять нынешнюю власть и все, что она с собой принесла! Можно подумать, если постоянно говорить «сахар», во рту станет сладко.

Шеф полез в ящик, стоявший в углу, и достал оттуда термос с электроподогревом. Воровато выглянув в окно и убедившись, что на улице никого, он запустил внутрь руку еще раз, отодвинул в сторону гору самокруток и выудил весьма пожеванную временем пачку молотого кофе. Молчаливо взглянул на Илону, сам же кивнул, соглашаясь, и достал два таких же потертых годами, хоть и чистых стаканчика.

– Молока, сама понимаешь, взять неоткуда, – сказал он, наливая в термос воду из крана. – Блин, тут и кофе на три раза всего осталось.

– Я еще достану, – пообещала Илона.

Пили напиток богов молча, блаженно щурясь. Наконец-то в голове, с утра забитой хламом из мыслей и переживаний, прояснилось.

– Жень, ты читал «Главную книгу»? Ее же всем сейчас читать надо…

– Ммм? Не то, чтобы подробно. А зачем тебе?

– А я читала. И уверяю, что не было там ничего про дурную карму ни детей, ни родителей.

– Далась тебе эта карма!

– Нет, ну серьезно. В «Главной книге» не написано, в «Славянских Ведах» тоже, Великие ничего такого не говорили прямо, ты сам вспомни, ни на лекциях, ни на Испытаниях. Но народ, тем не менее, бдит. Если у матери родился ребенок-инвалид – значит, точно согрешила. А дитя своей болезнью мамины грехи искупает. Нигде не написано, но все в этом уверены. Почему?

– А ты не знаешь, как народ прекрасно умеет додумать то, чего нет или не доказано. Ты же прошлое время помнишь? Всем бабам только одно от мужиков и надо. Только варианты разные: денег, отношений, мозгов выклевать. Или что нормальные мужчины никогда не плачут. Кто сказал, в честь чего сказал? Непонятно. Но все знают и уверены в правдивости этих слов. И я тебе не советую об этом думать и говорить, Илона, – начальник затушил самокрутку в пепельницу и выкинул в стоявшее под подоконником ведро с водой.

– Я на твоей стороне, сама знаешь, – продолжил он. – Но ушей и поганых языков тут выше крыши, не благодарные клиенты заложат, так коллеги. Все и закончим на «позорной» площади. Поэтому занимайся работой. Кстати, знаешь, зачем я тебя искал? Нам тут десять билетов на лекцию гуру Фомы Достопочтимого досталось. Своди ребят, может, еще и бабули какие поедут. В отчете приплюсуешь к нашим мероприятиям.

– Это который советовал для проверки любви своей жены привести в дом еще одну? Ты уверен, что это правильные взгляды на жизнь?

– Ох, священная бесконечность Вселенной, ну Илона! Какая тебе разница? Почему ты не можешь просто работать, не задавая вопросов? Нам билеты дали? Дали! Потратить их надо? Надо! А ты ворчишь так, будто они сходят на лекцию и потом к твоему мужу вторыми женами попросятся. В общем, сегодня в четыре часа пополудни. Автобус на десять человек дам. И скажи своим, чтобы хоть нарядились. Не в магазин за газировкой идут, а к гуру. Понимать должны!

Глава 7

Алиса проснулась поздно, почти в двенадцать часов дня. С пересыпа голова была тяжелой, девочка еле оторвалась от подушки. Не глядя, цапнула со стола стакан с водой, выпила залпом. Зевнула, погладила свернувшегося в ногах Мистера Киску. Он тоже почему-то до сих пор дрых, уткнувшись носом в одеяло.

Спалось ей без снов, такой сильной была усталость. Она даже не вспомнила сразу, что произошло накануне. Так, с утра была очередная нудятина на уроках в школе, ссора с девчонками, встреча с Великими…

Сокол, превратившийся в парня! Алиса ахнула и вскочила. Тут же сама себя одернула – нельзя показываться гостю в пижаме. В три счета переоделась в футболку и джинсы, быстро расчесала волосы. Надо умыться и почистить зубы! Бочком-бочком (а то вдруг увидит с кухни) она прошмыгнула сначала в туалет, затем в ванную, где поплескала в слегка опухшее после долгого сна лицо прохладной водой и две минуты, как учила мама, тщательно шерудила зубной щеткой во рту. Вот теперь за свой внешний вид не стыдно.

Девочка выглянула на кухню – сокола нигде не было. Гардина со шторкой оказалось пуста. Ужас ледяными мурашками пробежал по спине. А если он умер ночью, а родители ей не сказали, чтобы не огорчать? А сами просто взяли и уехали?! Она опрометью бросилась в спальню и застыла на пороге.

Привычная родительская кровать в это утро больше напоминала реквизит для сказки «Принцесса на горошине», которую, кстати, не запретили, а наоборот, разбирали в школе как произведение, где описывается эталон женственности и очарования. Нежная, хрупкая, утонченная девушка, при этом стойко терпящая тяготы жизни, даже если они ведут к синякам по всему телу. Алисе никогда эта сказка не нравилась. Но сейчас она невольно хихикнула, увидев кучу одеял, сваленных друг на друга, и гору подушек, из-под которых с постели свисала мальчишеская рука. «Принцесса» в эту ночь предпочла исполнить роль горошины. И правильно, под одеялами всяко теплее.

Алиса постояла пару минут в нерешительности. Будить Индру или нет? Сокол плохо себя чувствовал накануне, вдруг ему стало легче и он, наконец, отсыпается без страха и боли? Она уже хотела повернуться и тихонько уйти, как вдруг гора подушек поднялась, а затем раскатилась по краям кровати.

Из мягкой кучи высунулась встрепанная голова. Парень оперся на руки, приподнялся, посмотрел снизу вверх на Алису и широко улыбнулся.

– Моя прекрасная спасительница пришла пожелать доброго утра? Я очень рад тебя видеть!

– Серьезно? – Алиса смутилась. Мальчишки никогда не говорили ей таких приятных слов.

– Серьезно, – кивнул Индра, а затем перевернулся и сел, сложив ноги под себя. – Я жив, хоть и не совсем здоров, но уже чувствую, как болезнь отступает. Я слаб, но нахожусь там, где тепло и безопасно. А еще ты меня спасла, обманув врага, и за это я тебе вдвойне признателен. Пожалуйста, прими мое восхищение твоей отвагой, силой духа и острым разумом.

Он церемонно положил руку на грудь и склонил голову. Вмиг порозовевшая Алиса поразилась, насколько естественно у него это вышло. Как будто стоит на торжественном приеме в тронном зале волшебного дворца, а не сидит в куче подушек и одеял, больной, лохматый и в выцветшей папиной футболке. Еще и выражается так витиевато, как будто при королевском дворе рос…

– Только вот госпожа твоя мама сказала, что ей не нравится, как я выгляжу. Наверное, всему виной болезнь, но я расстроился. Приличному соколу стыдно уподобляться помятому и оборванному дворфу, который в земле рожден и оттого выглядит зачастую, как будто ничего, кроме той земли, и не видел. Скажи, мой внешний вид вправду настолько отвратителен?

Сокол пытливо уставился на девочку.

И у Алисы в груди что-то тренькнуло и оборвалось.

У Индры были зеленые лучистые глаза и кудрявые волосы, вьющиеся «шапочкой» над головой. Удивительный цвет, в нем, как в крыле сокола, было намешано всего понемногу: и русый, и рыжий, и каштановый. Солнечный луч падал из окна соколу на макушку, раскрашивая ее золотым сиянием. Нос с маленькой горбинкой и густые брови, придававшие лицу слегка хищное выражение. Длинная шея, тонкие косточки-ключицы в горловине футболки и при этом тугие, как канаты, мышцы на предплечьях. Парень явно тренировался каждый день и от уроков физического воспитания не отлынивал. И Алиса была уверена, что в драке он очень опасен. Такие не лезут нахрапом, не играют мускулами и не бьют в лоб, они просто изматывают противника ловкостью и быстротой, а потом добивают…

Что ответить на нехитрый вопрос Алисе, которая только пару месяцев перестала от волнения грызть ногти и до сих пор стеснялась собственных форм, которые вдруг начали округляться? Что она никогда в жизни не видела никого красивее? И что от одного взгляда теплых зеленоватых глаз у нее в груди будто щекочет одуванчиковый пух? И что она прекрасно понимает, что он опасен, даже в истощенном состоянии, что боится его – и при этом отдала бы полцарства (если бы оно у нее было) за то, чтобы просто коснуться пальцами его золотящихся в солнечном свете кудрей на макушке?

«Он тебя засмеет, – мелькнуло в голове. – Только скажи вслух, что он самый красивый – и засмеет. Кто он, и кто ты? Воин из другого мира, сильный и отважный, и малявка, которую старшие девчонки в школе тюкают. Но что же ему сказать?»

Спасение пришло неожиданно, и оттуда, откуда совершенно не ждали.

– Ритка, бесово отродье! – заверещал прямо под окнами противный бабий голос. – На кого ты похожа, только из дома вышли, как на тебе, уже где-то изгваздалась! Стирать не буду, так и знай! Еще не хватало в праздник великий трудом заниматься, когда нужно пост держать и молить Вселенную о щедрости!

– Мааааам! – заныл в ответ не менее противный голос, только девчоночий. – Я не хочу поститься! Опять капусту одну есть, мы в прошлое воскресенье уже ели!

– А ну замолчи, поганка! – взревела невидимая тетка. Затем раздался звук затрещины и тоненький вскрик. – Все нервы мне с Ванькой вытрепали, да простят меня сиятельные господа Великие, что в такой праздник сквернословить приходится! Вы как специально делаете, паразиты эдакие, доводите мать с утра! А ну шагай нормально! И чтобы с чувством, с благостью в душе, ни единой пагубной мысли в голове! Не дай священное Мироздание, жрец поймет, что вы пакостники непослушные, и благословения не даст, так я все отчиму расскажу, как домой вернемся, ужо он вас обоих выпорет! Ванька, не сутулься!

– Сначала пусть догонит, – лениво процедил юношеский баритон. – Он себе такое пузо на священных харчах наел, что не поймает даже Ритку, не то что меня. Ты бы лучше веревку на благословение отнесла, морду ему перевязать, чтобы от обжорства не треснула.

– Ванькаааааа! Ах, ты, паршивец неблагодарный! Я тебе голову-то откручу, неслух! Стой, я сказала, куда побежал?! – верещащий теткин голос начал быстро удаляться, а затем стих.

Индра слушал этот диалог, открыв рот от изумления.

– Однако, – наконец, заговорил он, осторожно выглядывая в окно вслед странной семейке. – Мне бы за подобное отец моментально рот с мылом вымыл. Хотя нет, даже представить себе не могу, чтобы я такое ляпнул в адрес кого-нибудь из семьи! И тем более – чтобы они со мной такой разговор вели…

– А никто из нормальных людей не сможет, – засмеялась Алиса. – Ну и, получается, из нелюдей тоже. Это тетка Маринка из дома напротив. Она все время молится изобильной Вселенной и надеется, что господа Великие ее детей эволюционировать заставят до нового уровня. И что третий муж ее бросит пить и жрать в три горла. Все-все заветы выполняет, по четвергам медитирует, по воскресеньям на лекции жреца нашего районного храма ходит, и еду только сырую ест, чтобы тело и разум очистить и от скверны избавиться…

– И как, помогает? – фыркнув, поинтересовался Индра.

– Ты же сам слышал. Мама говорит, это потому, что она на самом деле не хочет по-настоящему стать чище и добрее, а просто ждет, что ее Великие возьмут в равные себе. И боится, что не выйдет – из-за плохого поведения детей. И она права, Ритка-то нормальная, просто мелкая еще, а вот Ваньке бы до человека сначала эволюционировать, а то посмотришь на его поступки и невольно поверишь в теорию Дарвина. Ну, в смысле, что мы от обезьяны произошли… Только она запрещенная, эта теория. За то, что ты в нее веришь, могут и казнить, если узнают.

– Ой, а у нас тоже такая запретная теория есть, – обрадовался сокол. – Только она про то, что раньше появилось – яйцо или птица. Мудрецы и маги вот такущие огромные трактаты писали, а потом спорили и дрались. Даже война была – во имя Священного Яйца. Только давно была, полторы тысячи лет назад. До междоусобицы дошло, брат на брата шел.

– Ужас какой! – поразилась Алиса. – И теперь воюют?

– Нет, повелитель Гаруда, когда на трон взошел, сразу эти споры пресек. Нарушителей запрета теперь наказание ждет.

– Казнят?!

– Неееет, что ты! Коровники отправляют чистить на год. На самые дальние пастбища, где рядом только глухие деревни. И книги по философии читать запрещают минимум на три года. Повелитель говорит, что всякая дурь отлично выветривается из головы с помощью регулярного физического труда на свежем воздухе, когда от усталости ни одной лишней мысли нет. И при этом приказывает кормить их досыта и разнообразно, чтобы кровь быстрее по телу бежала. Она тогда мозги хорошо промывает, и те соображать лучше начинают, и всякие глупости в них не заводятся… Многие возвращаются к жизни нормальными.

– А кто не возвращается?

– Тот чистит коровники три года. Но обычно помогает уже через пару лет. Некоторые насовсем остаются. Говорят, настоящую жизнь вкусили и больше им ничего не надо.

– Блин, ну это же тяжело, – не прекращала удивляться чужим законам Алиса. – У нас кошки столько гадят в лотки, что маме с папой каждый день наполнитель менять приходится. А тут целая корова! Зато молоко у них вкусное, наверное, от хорошего ухода. Кстати, надо тебя покормить, мама же сказала таблетки выпить, а их только на сытый желудок можно.

– Я не очень хочу есть, – признался Индра. – А вот воды можно побольше. Лихорадка ночью мучила, иссушила всего.

– Сейчас принесу! – и Алиса побежала на кухню.

Здесь она налила из фильтр-кувшина большой стакан воды, а затем, призадумавшись, включила кофемашину. Чудо-агрегат был куплен очень давно, еще до появления Великих, и стоил одну мамину тогдашнюю зарплату. Но это была ее давняя мечта, и папа накопил нужную сумму и купил ей желаемое на день рождения. Дорогая игрушка работала долго без перебоев, а когда начала ломаться, оказалась настолько проста в починке, что папа ремонтировал ее сам. Жаль, сейчас такой качественной техники уже не делают. В мире, где правили мракобесие и страх перед научным прогрессом, она оказалась ни к чему.

Интересно, Индра когда-нибудь пробовал кофе? Понравится ли ему? Сама Алиса иногда пила понемногу, особенно она любила тот, что со сливками и шоколадной крошкой. Гостю надо все равно хоть чем-то наполнить живот перед принятием лекарств. Папа говорит, что смешивать кофе и таблетки вредно, от этого дырки в желудке будут. Но Алиса справедливо рассудила, что раз сокол ходил в военные походы и болото для него – не первое подобное приключение в жизни, питался он тоже не всегда правильно. Однако дырки в животе, судя по его виду, так и не появилось, а значит, можно рискнуть. Не понравится – сама допьет.

Девочка достала сливки из холодильника и открыла дверцу шкафа, где пряталась от греха подальше старенькая микроволновка. Официально смертная казнь за нее не полагалась. Но бдительные соседи, до чертиков боявшиеся пагубного излучения, якобы способного превратить мозги в желе, вынесут им дверь в два счета с самыми плохими намерениями, если узнают, что Каменевы держат в доме такую пакость.

«Странно, – думала Алиса, взбивая разогретые сливки в пышную пенку, пока кофемашина выплевывала, скворча, горячий и ароматный напиток в две чашки. – Микроволновка на мозги влияет, значит. А телевизор – нет. Хотя, посмотри весь день передачи типа «Пища богов» или «Давай просветляться» – и мозги откажут на раз-два, будешь как тетка Маринка или дуры из десятого, которые в плоскую землю верят. Но почему тогда он не опасен, а микроволновка – наоборот?»

В шкафчике обнаружилась непочатая бутылочка финикового сиропа, к которому претензий не было ни у старой, ни у новой власти. Алиса налила в каждую чашку по паре столовых ложек, размешала, выложила белой густой шапочкой сливки, присыпала сверху кокосовой и шоколадной стружкой. Вот теперь почти как в новомодных кафе здорового питания! Дома даже вкуснее, потому что в кафе подают только растительные сливки и цикорий, а от них потом в туалет тянет.

– Это что? – оживился Индра, потянув носом, когда девочка протянула ему большую пузатую чашку с горкой сливочной пены. – Пахнет, как руки нашей главной поварихи Рогнеды в большие праздники!

– Это кофе со сливками. Надеюсь, на вкус будет лучше, чем чьи-то руки, – фыркнула в ответ Алиса. – Пей так, чтобы одновременно в рот попали и сливки, и напиток, и сироп внутри. Если не получится, попробуй ложкой.

Индра взял кружку в руки, принюхался еще раз и осторожно глотнул. Вид у него сразу стал смешной и слегка пришибленный, особого шарма добавили молочные усы над верхней губой.

– Это… странно, – признался он. – И сладко, и горько, и терпко, и вяжет во рту, и тянется. Но до чего же вкусно!

Сокол осушил кружку в три глотка, затем вычерпал ложкой остатки сливок и сиропа, и только потом блаженно выдохнул.

– У нас такого нет, а жаль, – признался он.

И тут Алисе пришла в голову шальная мысль. Мама с папой такое бы не одобрили, но кто им расскажет? А сделать гостю приятный сюрприз очень хотелось.

– Тогда я еще тебя кое-чем угощу, – улыбнулась она. – Только родителям моим ни слова, а то ругаться будут. Мне надо выйти ненадолго, посидишь один? Можешь пока умыться в ванной. Только воду из крана не пей. Говорят, она теперь везде чистая, Великие своей благодатью всякую дрянь извели. Но мама говорит, что бактерии и вирусы с простейшими новостей не слушают, и Великих тоже слушать не будут. Поэтому только из оранжевого кувшина на кухне пить можно.

Девочка торопливо обулась, заперла дверь на ключ и выскочила во двор. Как удачно, что она последнюю неделю практически не успевала завтракать в школе, и в кошельке накопилась неплохая для подростка сумма, которую можно безболезненно и секретно потратить. Только бы в магазине не начали задавать ненужных вопросов!

**

– А не рановато ли ты начала? – сурово нахмурилась тетка на кассе, глядя в Алисину корзинку. – Это плохой путь, дорогая моя, с него потом не соскочишь просто так.

– Ого! – ахнула ее товарка, выглянув из-за соседней кассы. – А родители в курсе, что ты такую дрянь покупаешь? Знаешь, как это занятие портит фигуру, глупая? Тебя же замуж никто потом из приличных не возьмет, с таким, кхмммм, багажом! А потом дурные болячки начнутся, все деньги уйдут на целителей, и в итоге – ранняя смерть. О своих детях ты подумала? Что люди потом про вашу семью скажут? Что мать свою распущенность в узде удержать не смогла, потому и померла?

– Эээээээ, – Алиса знала, что придирки магазинных сплетниц неминуемы, но такого напора она не ожидала. – А мама знает! Она себе попросила купить!

– Мать посылает ребенка в магазин вот за этим? – хором взвыли кассирши. – Да что ж за мать у тебя такая?!

– Она с папой поругалась, всю ночь плакала, а утром сказала, что надо себя баловать, раз от мужей не дождешься, ну и отправила меня в магазин… Она хорошая, честное слово! И меня в это все втаскивать не собирается! Сказала, соберутся с подружками и будут вместе радоваться жизни…

– Ох уж эти бабы-дуры, – тяжко вздохнула тетка за первой кассой. – Ни капли себя не жалеет, да еще и с подружками за компанию! Небось, вместе потом на лавке под кабинетом целителя и будут сидеть, болячки обсуждать, о которых приличные люди и вслух не говорят!

– Да будет тебе, Валь, – неожиданно миролюбиво сказала вторая. – Ну где сейчас нормального мужика взять? Все нервы вытрепал ее мамке, небось. Что ей терять? Все равно перестарок, мужа нового взять негде, да и не факт, что хуже не попадется. Пускай горе свое лечит, как еще бабе в наше время быть? Давай, девочка, корзину сюда, все упакую красиво, чтобы соседи не увидели, а то пойдут нехорошие слухи про тебя, не приведи щедрое Мироздание…

И Алиса торопливо поскакала домой, прижимая к груди заветную коробку, перевязанную розовой ленточкой. И даже потраченной заначки было не жалко.

Хотя, в магазин этот с родителями теперь какое-то время лучше не заходить. А то тетки – они такие, еще скажут маме и папе, что они неблагополучные и ребенка своего за всякой дрянью посылают, а еще знаки Первого круга нацепили. Оправдывайся потом.

**

– Ну как? – шепнула Алиса в очередной раз, жадно подавшись вперед.

– Мммммм, – промычал Индра, зажмурив глаза от удовольствия. – Никогда ничего подобного не пробовал!

– Правда? – девочка порозовела от радости. – А что тебе больше всего понравилось?

– Вот эти красные и эти полосатые, – сокол ткнул испачканным пальцем в раскрытую коробку. – Ум можно отъесть! Желтые тоже вкусные, хоть и кисловатые. И вот эта штука почти черная, с круглыми орехами, тоже интересная, но ее запивать надо…

– Розовые – это суфле с клубникой на тонком бисквите, – начала перечислять Алиса, загибая пальцы. – Полосатые – пирожное «Три шоколада», желтые – лимонный тарт, черное с орехами – горькая шоколадка. Ты как себя чувствуешь, не болит живот, не тошнит? А то тетки меня в магазине пугали, что я распущусь от этого и стану толстой, и будут у меня болячки всякие…У нас сладкое хоть и продают, но покупать стыдно, почти как водку и пиво, потому что вредно для организма.

– Подозреваю, что да, – рассеянно кивнул Индра, присматриваясь к песочной корзиночке с пышным облачком белого крема и вишенкой на верхушке. – Тут чистый сахар в составе, я прямо на языке ощущаю. Людям его столько есть действительно вредно. Болеть будут, да и тело испортится…

– Говоришь прямо как те тетушки, – засмеялась Алиса. – А для вас столько сахара тоже вредно?

– Нет, у нас обмен веществ быстрее, чем у людей. Тем, кто стоит на страже границ государства, в походы и вовсе выдают большие пайки меда и различные сладкие пироги, потому что сахар очень быстро дает силы, необходимые для тренировок и битв. Но так у нас все равно не готовят, – Индра подцепил корзиночку двумя пальцами, целиком отправил в рот и снова зажмурился от удовольствия. – Вернусь – попрошу Рогнеду сделать такие же. Только пить теперь очень хочется.

– Удивительно, если бы не хотелось, – Алиса скрутила опустевшую картонную коробку в трубочку. – Ты из кувшина все выпил?

– Да, и хотел налить воды, но не разобрался, как он открывается, а применять силу побоялся, сломаю еще, – смутился сокол. Видимо, попадал в подобные ситуации не раз.

– Там ничего сложного, я потом покажу! А сейчас я его залью и придется подождать немного. Или попей из крана, если хочешь. Но вода там может быть плохой, не забывай.

– Думаешь, после вашего болота меня грязная вода напугает? – фыркнул Индра. – Стой, ты куда? Не надо мне ничего приносить, сам схожу. Уже стыдно валяться.

– Ты точно уверен, что тебе легче?

– Точно, – кивнул сокол и встал на ноги. Правда, тут же пошатнулся, но успел опереться на стену и выпрямился.

Вот странно, буквально вчера он был таким маленьким и истощенным. А оказался на целую голову выше Алисы, и гораздо шире в плечах.

– Ну что, пойдем добывать вашу странную воду?

**

Фильтр-кувшин лежал полупрозрачным боком на столе, рядом с оставшимися после завтрака грязными тарелками. Мама дорогая, гость подумает теперь, что она неряха! Надо срочно помыть посуду.

А пока Алиса наполнила сосуд водой, а затем сунула в протянутую ладонь пустой стакан и повернула рукоятку крана.

– Если в эту сторону крутить, вода холодная польется, в обратную – горячая. Пей, только не ледяную, у тебя простуда еще не прошла.

– Угу, – кивнул парень, наполняя стакан, а затем одним движением опрокидывая воду в горло.

Через секунду он взвыл, коротко и зло, выплюнул жидкость на пол, а затем захрипел и осел туда же, сползая по стенке. Стакан упал из ослабевших рук на пол и разлетелся осколками.

– Индра! – взвизгнула девочка, падая перед ним на колени. – Индра, что с тобой?

Глаза сокола почернели, кожа вокруг век – тоже, сам он резко побледнел. Нос снова заострился. А когда он открыл рот, тяжело дыша, Алиса с ужасом увидела короткие, почти как у человека, но все же острые клыки.

– Мо-ло-ка… дддай… – прохрипел он, дыша с присвистом.

Алиса опрометью кинулась к холодильнику, выудила оттуда бутылку молока. Взять ее в руки Индра не смог, пальцы не слушались, пришлось напоить его самой. Вот и сбылась мечта потрогать красавчика за затылок, с горечью думала девочка, пока сокол жадно пил, дрожа и стуча зубами о стеклянное горлышко. Дура, как есть дура! Только бы он очухался, только бы ему стало легче!

– Эт-т-то что за д-д-дрянь? – выдохнул сокол, осушив бутылку с молоком до дна. – Это не вода, а отрава какая-то! Чистый яд! Ты пила ее?

– Д-да, н-н-но очень редко, – Алиса от волнения сама начала заикаться.

Индра проморгался и чернота из глаз, наконец, ушла. Клыки сровнялись размером с остальными зубами. Лицо вернуло свой обычный цвет.

– Не пей ее больше, – потребовал он. – Слышишь? Никогда не пей. Я не знаю, что с этой водой не так, но она несет в себе смерть. Мое тело чувствует яды сразу же, как они попадают внутрь. Я тебе даю гарантию, что вода отравлена.

– Но ты же пил ее все утро и вчера тоже! – поразилась девочка. – И мы пьем много лет, и еду на ней готовим…

– А готовите после того, как она через кувшин этот пройдет? В нем вода обычная, не полезная, но и не вредная. Внутри какое-то заклинание, очищающее от ядов?

– Да какое заклинание, что ты? Обычный угольный фильтр. Я не знаю, где их мама достает, ими давно уже не пользуется никто. Но мы все равно пьем только воду из кувшина. Хотя, я вчера пила из крана в школе и позавчера тоже, там кувшинов нет, а водохранилище у нас на два района одно. И все было в порядке. Может быть, это ловушка на соколов? Чтобы вас легче было вычислять и убивать?

– Может быть, – кивнул Индра. – Дай-ка мне эту волшебную штуку, сейчас разберемся.

Алиса приподнялась и тяжело плюхнулась пятой точкой на табуретку, а затем сняла со стола кувшин и протянула соколу, который так и сидел на полу.

Он осторожно сделал пару глотков прямо из носика.

– Крыло даю на отсечение, что вода не отравлена. Что-то не так с вашим водным хранилищем. В какой оно стороне?

– В той же, где болота, на которых ты прятался… Ты что, собрался туда идти? – ахнула девочка. – Прямо сейчас? Тебя же выследят и убьют!

– Ни в коем случае, сначала пару дней надо отлежаться. Но потом схожу обязательно. Я же здесь на разведке, ты помнишь? Не беспокойся, никто меня не выследит, я часы из осины с собой возьму. Хочешь, пойдем со мной. Вдвоем мы быстрее доберемся, я ваши леса совсем не знаю…

– Хорошо, – кивнула Алиса. Тревога, сжимавшая сердце, отступила. – Если ты перестанешь кашлять и окрепнешь, то можно сходить послезавтра. У нас в школе два урока всего. Правда, я еще маме на работе обещала помочь со старичками погулять, но это ближе к вечеру. Днем можно сходить в лес.

– Отлично, а потом я тебе помогу с вашими старичками, – кивнул Индра, и вдруг снова нахмурился и потянул носом. – Кровью пахнет… Алиса, у тебя все коленки в порезах! Ты разве не чувствуешь?

Именно после этих слов Алиса и почувствовала саднящую боль в ногах. До этого от ужаса и паники она действительно ничего не ощущала.

Вид рваных джинсов и светящихся сквозь дырки коленок в «кровавую сеточку» впечатлял. Глубоких порезов не было, грубая ткань защитила, но как же много мелких ранок! Девочка всхлипнула. Тут краем бумажки порежешься – палец три дня заживает, а коленки и за неделю не затянутся!

Индра посмотрел на порезы и кровь, уже начавшую пропитывать штанины. Лицо его смягчилось. Он поднял голову и внимательно посмотрел девочке в глаза.

– Не шевелись сейчас, хорошо? – попросил он. – Будет чесаться, но ты потерпи.

А затем он, продолжая сидеть на полу, подтянулся к Алисе поближе, крепко обнял ее за ноги и уткнулся носом в дырки на джинсах. Теплое дыхание щекотало голую кожу.

И Алиса замерла, как тот воробушек. Шевелиться сейчас ее не заставил бы даже всемирный потоп, сошедший с небес на землю.

Индра глубоко вдохнул, а затем негромко, на одном выдохе, затянул какую-то странную песню без слов. Иногда он останавливался и осторожно дул на порезы, и после каждого дуновения кожа начинала чесаться так, будто ее кусали невидимые насекомые, но в целом было терпимо. Или радость от того, что он совсем рядом, живой, теплый и такой красивый, заставляла Алису не чувствовать боли? Но плакать почему-то все равно хотелось. От переживаний, от мелодии, берущей за душу, и еще совсем немножко – от счастья.

– Ну вот и все, – сказал сокол через пару минут и озорно улыбнулся. – Раны затянулись, но кожица на них совсем тоненькая. Падать на коленки в ближайшие три дня нельзя. Поэтому прекращай носиться, как укушенный в задницу дракон. Ты всегда так бегаешь?

– Не всегда, – Алиса смутилась. – Только когда тороплюсь. А я всегда тороплюсь, потому что опаздываю. А опаздываю потому, что просыпаю…

– А просыпаешь, потому что поздно ложишься, – засмеялся Индра. – Знаю я этот порочный замкнутый круг. Поэтому сейчас мы уберем осколки, чтобы ваши маленькие пушистые звери на них не наступили, а потом будем учиться замедляться. На войне, как наш командир говорит, спешка нужна при поносе, при ловле блох и когда…

– Я знаю про чужую жену, – быстро перебила его Алиса. – Отвратительная поговорка! Но забавно, что есть мудрости, которые весьма сомнительны в своей истинности, зато известны сразу в двух мирах.

– А что, ты думаешь, ваши и наши мужчины, служащие в армии, чем-то различаются? Поверь, у соколов и людей намного больше общего, чем можно себе представить. В нашем мире не всем это нравится, но факт остается фактом.

– А тебе нравится? – вдруг спросила Алиса, и тут же смутилась.

– Мне – да, – Индра качнул головой, отчего его кудряшки встали дыбом. – Вы интересные. У вас нет магии и почти нет сил, но есть техника, есть ум, которым вы пользуетесь, чтобы строить себе удобные жилища, летать без крыльев, защищаться от природных катаклизмов и диких зверей. А еще у вас есть разноцветные вкусные штуки и вот этот странный сладко-горький напиток со сливками. Кстати, можно мне еще чашку?

Глава 8

Солнце окутало сопки на востоке золотым сиянием. Новый день радовал прямо с утра, обещая быть теплым и безветренным. И уроки сегодня тоже радовали – два чтения, которое раньше называли литературой. Здесь можно было расслабиться и слушать вполуха о каком-нибудь очередном лирическом герое, все равно они все были плоскими, как картонный лист. Бунтарей, способных возражать обществу, а тем более, возглавить его и пойти против власти, больше не изучали – от греха подальше. Котировались лишь те, кто готов пожертвовать собой во имя остального мира. Такие, как Данко, отдавший свое сердце людям.

Алиса знала эти книги наизусть, поэтому сидела спокойно. Конец года, по предмету у нее и так выходит «отлично», а вот двоечникам надо постараться и заработать себе побольше высоких баллов. Чем они и занимались несколько последних недель, вымучивая у доски правильные ответы перед наставницей Евгенией Львовной. Педагог старой закалки, она смирилась с шаблонными героями без страха и упрека, но не терпела косноязычных, плохо выражающих свои мысли учеников.

– Егоров, напрягись, поедешь же в рабочий лагерь со справкой об окончании восьми классов, – постучала она указкой по столу, заставляя стоящего у доски недотепу подпрыгнуть. – Где тебе потом доучиваться? У нас последнюю вечернюю школу упразднили в прошлом году. Тебе даже гайки крутить не доверят, будешь всю жизнь производственные отходы по территории в тележке возить! Еще раз – в какую эпоху лирический герой мог отказаться от женитьбы на героине, если та хотела работать и требовала себе часть имущества и возможность развестись?

– Так это… парень поскреб затылок пятерней, измазанной чернилами. – В эпохе до Великих, Евгения Львовна! Сейчас-то так себя вести приличной женщине стыдно…

– Конкретики, я так полагаю, не будет? – усмехнулась наставница. – Ох, Егоров, в следующем году вылетишь на завод с тележкой, если учиться не начнешь. Тройку натяну тебе, пожалею. Но с остальными сам разбирайся. Это ж надо – по физвоспитанию только оценка нормальная и выходит!

– А он в спортсмены решил податься, им ум не нужен! – загоготал с третьей парты Леха Скворцов.

– Ты бы на себя посмотрел, – мигом ощетинился Егоров, поднимая широкую ладонь, чтобы отвесить насмешнику подзатыльник.

– А ну тиххххххххаааа! – вдруг рявкнула почти басом субтильная и невысокая Евгения Львовна. – Скворцов, у тебя тоже баллов не хватает, между прочим, Егоров прав! А ну марш к доске!

«Вот же неучи», – посмеивалась про себя сидящая на передней парте Алиса. Какими жалкими выглядели ее одноклассники после двух дней, проведенных с парнем из иного мира! Неужели не судьба была прочитать за выходные домашнее задание? Его всего-то семь страниц задали, на перемене можно успеть!

Индра позавчера умудрился проглотить залпом целую энциклопедию, пусть детскую, но все же в ней было почти пятьсот страниц. Тогда и выяснилось, что он в совершенстве знает три языка Земли, четыре – Иномирья и древнерусский, которым какое-то время назад пользовались народы в обоих мирах для налаживания торговли.

А началось все с очередной чашки кофе со сливками, бутербродов и возвращения к разговору о том, что появилось раньше – яйцо или птица. И Алиса тогда призналась, что их земные ученые давно прояснили этот вопрос: яйцо однозначно появилось раньше.

И достала из заначки свое главное сокровище – огромную и красочную детскую энциклопедию о динозаврах. Истории про древний мир и эволюцию живых видов издавать перестали, поэтому книга была редкостью, и Алиса никому не давала ее читать. Но раз уж такое дело…

Тем самым она освободила себе часа два времени на неторопливую уборку с мытьем посуды, потому что Индра провалился в чтиво с головой. Как в то болото около водохранилища.

Когда он закончил, за окном начало темнеть.

– Чешуйчатые рептилии с мозгом размером с орешек, прямые предки ваших современных птиц, – задумчиво сказал он. – Наши философы за такую книгу половину своих сокровищ бы отдали.

– А у вас не было динозавров?

– Ну, костей, во всяком случае, не находили. А вот драконы точно зародились в Иномирье первыми, но они до сих пор здравствуют. И эволюционируют вместе с нами, и даже на заре их появления у них не было мозга с орех. Хотя, у них все же ведущая ипостась – рептилия. И дети из яиц вылупляются, и почти с рождения могут сразу облик менять.

– А вы соколы или люди? Или вообще кто-то третий? Я клыки у тебя видела… Не подумай, что испугалась, но разве у птиц они бывают?

– Клыки – наследие от нашего прародителя Огненного Волха, в вашем мире его тоже раньше почитали, как бога, – улыбнулся Индра, развалившись на постели и обняв правой рукой толстенный книжный том. – Он превращался и в волка, и в сокола, и в рыбу. А у нас только птичья ипостась осталась. Ну и клыки еще проклевываются порой, неконтролируемо. Толку с них никакого, но хоть враги пугаются.

Парень перевернулся на спину, заложил руки под голову и продолжил.

– Из яиц не вылупляемся, если ты хотела это спросить. Мы – как люди, только в птиц превращаемся, и то не с самого рождения. Соколы, кстати, у нас не все, это каста воинов, благодаря которой наша земля процветает, потому и называется наш народ в их честь. Лекари и маги превращаются в филинов, из фазанов и цесарок получаются лучшие кулинары, из ласточек и стрижей – первоклассные бегуны, их в армии как гонцов используют.

– А женщины?

– Женщина может быть, кем угодно, кроме сокола. Это все-таки воинская ипостась. А ей зачем драться? Женщин у нашего народа рождается не очень много, поэтому их стараются беречь от войны. А вот солдат у повелителя Гаруды и так с избытком, как соседи наши говорят. Понятно, что завидуют. Больше солдат – больше территория. Нас пять лет назад почти миллион был, когда перепись проводили. Сейчас меньше, часть армии поредела ощутимо, их здесь отрядами ловили по первости. Мы же не знали, что они нашу магию чуют…

Индра вздохнул и на секунду пригорюнился, затем продолжил.

– Драконов всего около полутора сотен. Дворфов – наверное, тысяч сто. Правда, воины из землекопов никакие, они в горах отсиживаются, все золото добывают да пересчитывают. Хотя, штуки делают полезные, ничего не скажешь. Мастера на все руки! Ковер-самолет отцу моему сварганили такой, что сотню миль без подзарядки может пролететь…

Так за разговорами и прошли первые сутки. Утолклись дети уже глубокой ночью, доев остатки хлеба и вредной, но такой вкусной колбасы. Хорошо, таблетки не забыли выпить.

Спали рядом, в подушечном «гнезде», где места хватило бы еще на пятерых. А въедливых взрослых, готовых сделать Алисе замечание за неподобающее поведение, сегодня не ожидалось. Индра заснул практически моментально – сказалась военная выучка. А девочка долго не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок и посматривая сквозь сон – здесь ли ее тайное сокровище, не улетит ли с рассветом?

Утром пришел Рик с дежурства – конечно, уже после того, как дети продрали глаза, заправили постель, вымыли кофейные кружки и привели себя в порядок. Он принес свежие булочки с изюмом к завтраку и пару совершенно новых футболок с трусами и носками – Индре. Сокол сначала непонимающе вертел упаковку «боксеров» в руках, затем увидел картинку на этикетке и восхитился: «Сколько же в вашем мире всяких удобных вещей!». И тут же побежал переодеваться.

А после завтрака папа нарыл в шкафу старые, но при этом ни разу не надетые джинсы «из прошлой жизни», еще с этикетками. Нашлись здесь же и белые кроссовки, подошедшие соколу по размеру.

– Я в них, между прочим, на маме твоей женился, – улыбнулся Рик Алисе, наблюдая, как Индра вертится перед зеркалом, рассматривая обновки.

– Я бы в таких не только женился, но и в военный поход пошел, – заявил Индра, плюхаясь на диван и задирая ноги, чтобы рассмотреть кроссовки во всех ракурсах. – До чего легкие! Пинать противника в драке ими, конечно, бессмысленно, зато и устаешь меньше… Ой, а это что такое?

Из полуоткрытой дверцы шкафа выпал серебристый сверток. Следом выглянула рябая и ушастая Муркина голова и укоризненно мяукнула – навалили, мол, тряпок, порядочному животному и прилечь негде. Папа вытащил кошку из шкафа и пересадил на диван, а затем развернул ткань и встряхнул.

Оказалось, серебро – это подкладка. В руках у Рика красивыми складками опал практически до пола зеленый плащ с большим капюшоном, длинными рукавами, на застежках-ремнях с узорчатыми пряжками, каждая – в виде дракона, свернувшегося в кольцо и сжавшего хвост в зубах.

– Это тоже мне? – у Индры, лениво почесывающего изгнанную из шкафа Мурку за ухом, загорелись глаза. – Откуда у вас такие вещи? Плащ выглядит так, как будто его с темного эльфа сняли!

– Ага, продул ценную одежку троллю в карты, – засмеялся Рик, прикладывая плащ к себе и смотрясь в зеркало. – Эх, и рукава коротковаты, и на плечи не сядет теперь. У нас, Индра, раньше были такие игры – ролевые назывались. Мы, можно сказать, играли в сказку. Бегали по лесам с деревянным оружием и представляли, что мы эльфы, гномы, тролли, а то и гоблины. Там мы с Илоной и познакомились. Алиса была маленькой – брали ее с собой и продолжали ездить, а как она подросла и пошла в школу, нам некогда стало. А потом Великие играть в сказку запретили…

– Ой, а я помню дядьку Сергея, который главным гоблином был. Он меня все время на шее возил, потому что дядька огромный, а я маленькая, мне лет пять было всего, – обрадовалась Алиса. – Самое веселое, когда он просил притвориться дохлым чучелком перед эльфами, якобы человеческого детеныша на воротник пустили! Смешно было, словами не передать!

Но Индра радости совсем не оценил и только покачал головой, пробормотав под нос: «Хорошо, с настоящими гоблинами не сталкивались, а то совсем было бы не смешно …»

Рик сложил плащ пополам и протянул соколу.

– Хочешь – забирай. Мне его на заказ шили, мастер поработал, в нем реально можно и в дождь, и в жару ходить. Но в таком виде его носить нельзя, засмеют или, еще хлеще, задержат за неподобающий вид, а там до пробы крови и казни недалеко. Тебе нельзя особо выделяться, особенно в худшую сторону. Мы – члены Первого круга, а ты наш гость, значит, должен быть, как минимум, ровней. А плащ реально выглядит так, будто его с поддатого лесного жителя в трактире сняли. Хотя, дырки ни одной, и это удивительно. Я же им все колючки с ежевичных кустов на последних трех играх собрал.

– Ткань хорошая, – с видом знатока заявил Индра, ощупывая капюшон и подкладку. – Крепче и легче шерсти, при этом достаточно жесткая, хорошо форму держит. Можно мне ножницы и нитки с иголкой? Я сейчас его переделаю под вашу местную моду.

– Может, маму дождемся? – спросил Рик, снимая с полки шкатулку со швейными принадлежностями. – У нее оверлок есть, с ним быстрее. А то вручную мы сейчас напеределываем тут.

– Зачем? – удивился сокол. – Здесь неспешной работы часа на два.

А затем он взял ножницы в руки и несколькими отточенными и плавными движениями уменьшил длину и ширину плаща почти вполовину. Следующие минут двадцать Рик и Алиса молчали, смотря с удивлением, как ловко гость орудует иглой, подгоняя плащ по фигуре и превращая его в куртку чуть ниже середины бедра. Дальше он набрал полный рот булавок и начал крепить на передней части вырезанные из остатков ткани карманы.

– Ты так хорошо умеешь шить! – наконец, восхищенно шепнула Алиса.

– У-у, – Индра отрицательно помотал головой, затем вытащил булавки изо рта и воткнул в спинку дивана. – Не умею. Вот наша портниха умеет, ей костюм на праздник Урожая за два дня сделать ничего не стоит, она еще и золотом его обошьет. А я так, немного…

– Дружок, ты сейчас делаешь из плаща куртку по всем правилам, и швы у тебя ровнее машинных, – Рик недоверчиво покачал головой. – Я бы сказал, что ты очень хороший мастер.

– А как иначе? – парень даже удивился. – У нас все в отряде шить умеют. В военном походе нянек нет. Кто нам оторванные в битве рукава на место приставит, командир или сам повелитель Гаруда? Соколы не могут драными оборванцами перед остальными ходить, это просто недопустимо.

– Может, ты и готовить умеешь?

– Ну… шью я лучше, – смутился Индра. – Тушку разделать сумею и мясо пожарить, и тесто могу замесить, а вот если на костре хлеб или булочки печь – только в большой сковородке, в маленькой почему-то не очень получается. С лекарственными настоями проще, поэтому меня часто отправляют целителю в помощь. Я и травы некоторые на усиление действия заговорить могу. И еще я луком и мечом нормально орудую, а с копьем уже сложнее…

Алиса почувствовала, что заливается краской. Булочки в сковородке на костре, милосердное Мироздание! У нее даже яичница в сковородке на плите постоянно подгорала. Единственное блюдо, которое девочка готовила виртуозно – горячие бутерброды с сыром и колбасой. Ими и питалась по большей части, когда родители были на сутках. Шитье же, хоть и считалось занятием достойных девиц, не вызывало у нее никакого восторга, за ее кривые-косые фартуки и прихватки наставница по трудовому воспитанию ставила тройки исключительно из жалости. И до недавних пор ей было на это наплевать, подумаешь – шитье! Зато по литературе и биологии она лучшая в классе.

Но теперь Алисе было мучительно стыдно. Индре еще семнадцати не стукнуло – а он совершенно самостоятельный. И восемь языков знает. И плащ в куртку вручную переделать может, вон, сидит, ковыряет ткань иглой, склонившись над карманом и прикусив кончик языка от усердия. И с голоду с ним в лесу не умрешь: и поймает мясо, и разделает, и приготовит.

«А я что же? Ничего не умею. Совершенно бесполезна, не зря надо мной старшие девчонки смеются», – думала Алиса с отчаянием.

Масла в огонь подлил папа, который с улыбкой сказал, что, раз такое дело, он готов хоть завтра отдать Алису в соколиную армию на перевоспитание, чтобы там ее научили хотя бы готовить и шить, раз уж школа и родители не смогли. Конечно, сказал он это в шутку, но стало еще обиднее. От расстройства защипало в глазах, и девочка ушла на кухню под предлогом уборки, чтобы не плакать при посторонних.

А дальше от невысказанной, но распирающей злости включился какой-то внутренний моторчик, и Алиса перемыла полы на кухне, оба стола, раковину, дверцу холодильника и начала с ожесточением тереть щеткой плиту, как будто та была виновата в ее бедах. Но вдруг чьи-то пальцы аккуратно сжали ее левое плечо, заставляя остановиться.

– Не расстраивайся! – зашептал ей в ухо сокол. От него уютно пахло свежими булками и мятной зубной пастой. – Я раньше тоже ничего не умел, еще и ревел постоянно от малейшей неудачи. Отцу даже говорили, что из меня ничего путного не выйдет. Он потому и отдал меня в учебный отряд командиру Рагнару на воспитание, когда шесть стукнуло. Там уже всему научился.

– В шесть лет? – Алиса ахнула от ужаса. Собственные горести забылись моментально. – В этом возрасте надо носиться по двору и коленки разбивать, и махать разве что деревянным мечом, а не в учебный отряд идти!

– Так я и махал деревяшкой. Кто ж мальцу острое железо в руки даст? И коленки разбивал, и по двору носился. Учебный отряд – это вовсе не страшно, – Индра улыбнулся, а затем аккуратно оттеснил ее в сторону и начал сам тереть плитку. Конечно, у него получалось намного лучше. – К тому же, у отца все равно обо мне позаботиться было некому, он сам в военных походах регулярно пропадает, да и дел у него по горло…

«А как же мама?» – хотела спросить Алиса.

И прикусила язык. На это разума у нее хватило. Явно не от хорошей жизни отец Индры отдал его в шесть лет в соколиную армию. И не просто так про маму за эти два дня он не сказал ни слова. Услышала Алиса и еще кое-что важное: парень часто упоминал в разговоре отца, но ни разу не назвал его папой. Вероятно, отношения между ними не были такими теплыми, как у нее с родителями. Они, конечно, шутят иногда обидно, но зато всегда на ее стороне, даже если она и неумеха.

… – Скворцов, да простит меня великое Мироздание, но я бы на месте твоей матери день и ночь молилась у районного жреца в храме, чтобы ума тебе хоть немного прибавилось, – распекала тем временем Евгения Львовна нерадивого ученика у доски. – Ни одного правильного ответа не дал! Неделя учебы осталась, потом каникулы, и если ты за неделю ни разу нормально не ответишь, вылетишь из школы со справкой, и будешь на заводе отходы в тележке возить с Егоровым в компании, я тебе обещаю!

– А я-то что?! – тут же заныл Егоров с последней парты. – Я же ответил!

– Ты еще у наставницы по счетоведению нормальную оценку получи! Она на тебя жаловалась вчера, говорит, десяток морковок сосчитать не можешь. И это в восьмом классе. Позорище какое!

– Не десяток там был! Там в задаче два ящика, и в одном крупных двадцать штук, а в другом мелких на семь больше, и крупные по пять денег за штуку, а мелкие по три деньги, и как это все сосчитать без калькулятора, если их запретили?! – начал спорить Егоров, отчаянно жестикулируя и загибая пальцы при попытке показать содержимое ящиков.

«Все-таки относительно неплохо мы живем, несмотря на Великих и их тиранию, – думала Алиса. – Отдали бы меня в армию в шесть лет, и я бы тоже к шестнадцати умела и шить, и мясо добывать, и булочки на костре печь. Особенно если тех, у кого не получается, потом бьют или еще как-то наказывают. Мало ли, какие у них там законы, в соколином королевстве. А тут один дурак семь страниц книжки прочитать и запомнить не может, а второй морковки третий день пересчитывает. Вот уж точно, позорище. И с ними еще разговаривают, ругают, убеждают учиться! Да в другом мире они бы и дня не прожили, их бы гоблины схарчили, а кожу на пальто пустили. Надо у Индры, кстати, спросить, носят ли гоблины человеческие шкуры. Главное, не при маме с папой, а то начнут причитать, что меня такие страсти интересуют».

До окончания второго и последнего на сегодня урока оставалось две минуты. Надо попасть поскорее домой, забрать гостя и ехать в лес, а попутно где-нибудь перекусить. Жаль, конечно, столько времени на дорогу терять. Но что поделать, нельзя же выпускать сокола в чужой город в одиночку! До конца он так и не выздоровел, хоть и кашлять перестал.

Девочка выглянула в окно. Погодка – как по заказу, только десять утра, еще не жарко, но день будет теплым и почти безветренным. Остатки деревянного школьного забора золотились в лучах взошедшего солнца. Покачивала тяжелыми ветвями раскидистая ива, будто угрожая вот-вот переломиться и завалиться во двор.

А внизу подпирала спиной узловатый ствол знакомая мальчишеская фигура в зеленой куртке с капюшоном.

– Да ладно?! – Алиса вскочила с места и прильнула носом к окну. В ту же секунду заорал школьный звонок. С приходом Великих противный трезвон заменили на пение птиц, но на полной громкости они звучали также мерзко.

Ребята гурьбой высыпали из класса. Алиса задержалась, собирая учебники и конспекты. Зоркая Евгения Львовна, от которой не укрылось странное поведение одной из ее лучших учениц, тоже подошла к окну и взглянула в него.

– Твой мальчик? – спросила она и покачала головой. – Не рановато, Алиса? Я понимаю, сейчас такие времена, когда девицам лучше всего после школы замуж выйти, а через год родить, и хорошо бы сразу тройню, чтобы статус социальный повысился. Но ты же умничка, я бы хотела, чтобы ты дальше училась, хотя это нынче и не поощряется…

У Алисы по телу тут же разлилось тепло. Как хорошо, когда в огромном мире мракобесия попадаются понимающие люди, которые ценят за знания и талант, а не за половую принадлежность и мифическое предназначение!

– Евгения Львовна, я буду учиться дальше обязательно! – заверила девочка наставницу. – А это не мой мальчик, это к маме по обмену опытом прислали, чтобы со стариками научиться работать и гулять. Он просто живет у нас, потому что в гостинице дорого и там холодно, отопление практически везде отключили, чтобы полезные ископаемые экономить. Сегодня с ним как раз к маме на работу пойдем.

– Ну и молодцы, ну и славно, – лицо худенькой женщины озарилось улыбкой, около глаз расцвели тонкие морщинки. Она была уже в том возрасте, который тактично называли «второй зрелостью» и прекрасно понимала, каково живется одиноким старикам в Доме призрения. – Главное, не простудитесь, а то вдруг погода испортится. И не забудь ему город показать, музеи наши, выставки…

– Обязательно! – и Алиса выскочила из класса.

«Вот уж делать больше нечего, по музеям его таскать, – думала она, сбегая вприпрыжку по лестнице с третьего этажа на первый. – Самое старое и интересное все равно запретили и сожгли, теперь только картины во славу новой власти висят. А вот в кафе через дорогу его можно сводить, там блинчики с черничным джемом вкусные. Все равно по пути, да и перекусить где-то надо…»

**

Десятиклассница Лена Селезнева выглянула из-за угла и ухмыльнулась.

– На уроках точно была. Небось, последняя выкатится, как всегда. Она же в любимчиках у Евгеши. Так что нормально, все уже уйдут и никто не заметит.

– Ленка, ты уверена? – опасливо оглянулась вторая девочка. – Влетит нам потом по первое число, еще комиссию вызовут. Мамаша же ее придурочная вызвала, когда Петрова отлупили. Вечно ей до всего дело есть! А за Алиску она вообще нас порвет…

– Оля, не боись, я ее пальцем не трону, – улыбнулась Лена, поправляя светлые пряди, уложенные волосок к волоску. – Поговорю просто, объясню, как себя вести надо глупым сопливым малявкам перед взрослыми девочками. А то взяла моду выпендриваться, а потом ее наставники всем в пример ставят, еще и нас поучает, гусеница книжная.

– Да лишь бы никто не увидел… – продолжала бубнить Оля.

Ей вообще не нравилась идея одноклассницы поймать мелкую Каменеву после уроков и хорошенечко поучить нормам поведения в современном обществе. Но Лена была заводилой во всей параллели и не подчиняться ей было чревато. Живо окажешься на месте того, кто тоже напрашивается на обучение через негативный жизненный опыт.

Школьный двор был пустым, восьмой «А» только что ринулся отсюда всей толпой, еще пыль на дорожке к воротам не осела. Только у старой ивы стоял незнакомый парень в модной зеленой куртке и джинсах.

– Это что за хмырь? – озадаченно прошептала Лена. Чужак мог сорвать все их злодейские планы. – Оль, ты знаешь его? Вроде не из нашей школы.

– Я его отсюда не могу разглядеть. Хоть бы повернулся, может, из параллельки кто, – пожала плечами Оля.

И в это минуту парень, как будто услышав их, стянул с головы капюшон и повернулся к школьной двери, высматривая кого-то.

– Ты глянь! – белобрысая Лена оценивающе прищурилась, а затем полезла в сумку за расческой. – Нееет, у нас таких в школе точно не водится. У нас вообще плюнуть не на кого, не то что взгляд кинуть. А тут прямо и посмотреть приятно!

Незнакомец был хорош. Густые каштановые кудри, огромные зеленые глазищи, густые брови вразлет, тонкий нос с легкой горбинкой. Высокий, выше Ленки, которая в классе на физкультуре всегда стояла самой первой. Широкие плечи, идеальная осанка. Половина одноклассников Селезневой в многолетних попытках хотя бы надкусить гранит науки уже хронически ссутулилась. На их фоне парень выглядел моделью, сошедшей с обложки журнала о здоровом образе жизни.

– Ты посмотри, как спину держит, – восхищенно прошептала Оля. – Я у фехтовальщиков такую позицию видела, когда братца с занятий во Дворце Искусств забирала. Они все подтянутые, изящные, но при этом скоростные – махом истыкают, как булавочную подушку. Но даже там таких красавцев не было…

– Пятак свой даже не долби сюда, поняла? – угрожающе прошипела Ленка, продолжая торопливо прихорашиваться. Перед одноклассницей не было смысла строить из себя приличную девочку. – Он мой. Сейчас подойдем и познакомимся, я буду говорить, а ты – стоять сзади и не отсвечивать. Плевать на мелкую, в другой раз прижучим.

Оля обиженно надула губы, но спорить с дылдастой лидершей класса было чревато. Тем более, Лена действительно по современным меркам была хороша. Светлые волосы, переливающиеся от многочисленных отваров и травяных примочек, идеально-натуральные ресницы (ежемесячное наращивание стоило сто денег в уходовом салоне, плюс еще двести – за то, чтобы ее снимки, как клиентки салона, нигде не мелькали), маникюр по последним тенденциям (розовый, нежный, как кожа женщины, которой не нужно работать), тщательно выглаженное льняное платье модного оттенка «Травушка-муравушка», заказанное у портнихи. С кем же встречаться такой принцессе, как не с самым красивым мальчиком?

Они неторопливо, будто не замечая незнакомца, вышли из-за угла и направились к забору. Лена планировала идти, как и положено скромной девице, опустив очи к земле, а затем, поравнявшись с парнем, тихо и нежно, как учили на уроках женственности, спросить: «Вы меня ищете, наверное?» Это был прямой намек, но наставница Анна Тимофеевна говорила, что мужчины – как дети, и надо брать инициативу в свои руки, иначе так и будут ходить вокруг да около. А ей медлить нельзя, уведут же такое чудо махом проворные одноклассницы, у которых тоже вот-вот кончится урок.

«Морду набью каждой, за одну только попытку», – свирепо думала Селезнева, приближаясь к добыче. Но тут парень поднял голову и посмотрел прямо на подружек. Уголки губ растянулись в улыбке, обнажая белоснежные, ровные зубы. Он оторвался от дерева и пошел вперед.

Первая красотка всей параллели растерялась. Он что, решил проявить инициативу? И что теперь ему говорить? Все важные фразы при знакомстве с мужчиной, которые Анна Тимофеевна давала под запись, махом вылетели из головы.

И пока Лена судорожно соображала, чем же сразить гостя наповал, чтобы он сразу понял, что лучше нее никого на белом свете не найдет, парень поравнялся с подружками… и прошел мимо, даже не остановившись.

Десятиклассницы обернулись и оторопели.

На крыльце школы показалась Алиса Каменева, как всегда, растрепанная, в штанах и футболке с картинкой на груди, с рюкзаком за плечами. И без макияжа. Недоразумение сплошное, а не девчонка, разве можно так выглядеть почти в четырнадцать лет?

Незнакомый красавец, улыбаясь, шел прямо к ней. На секунду они остановились, а затем синхронно протянули друг другу сразу обе ладони и крепко взялись за руки. Алиса что-то сказала, парень ответил, она покачала головой, а парень запрокинул голову и звучно расхохотался. Затем они оба разжали руки, развернулись и пошли к другому выходу, через березовую рощу, даже не оглянувшись на застывших столбами посреди двора девчонок.

– Слушай, может, это брат ее какой-нибудь? – Оля растерянно оглянулась на одноклассницу.

– Ага. Семиюродный, – зловеще прошипела Лена, наблюдая, как ловко незнакомец перехватывает у противной малявки рюкзак с учебниками и закидывает себе за плечо. – Какие нормальные братья сестрам сумки носят? Ну ничего, мы еще посмотрим, чей он будет в итоге!..

Глава 9

– Ты что тут делаешь? Ты почему меня дома не дождался?! – воскликнула Алиса, от волнения даже не поздоровавшись.

Индра, протянувший к ней обе руки для приветствия, перестал улыбаться и замер.

– Ты не рада меня видеть?

– Что ты, рада, конечно! Но я же переживаю, ты болен и совсем не знаешь нашего мира, сам говорил, что ты тут в первый раз. А вдруг бы тебя по дороге обидел кто-нибудь?

– Меня? – и Индра расхохотался, да так заразительно, что и самой захотелось улыбнуться в ответ. – Я даже сейчас могу свернуть шею любому, кто попытается меня обидеть. А если не смогу – меня никто из здешних существ, состоящих из плоти и крови, не догонит. Так что не переживай. Ну что, идем?

– Ага, вон туда, к остановке ближе, – Алиса кивнула головой направо и побежала по тропе, вьющейся сквозь березовую аллею. Сокол на секунду задержался, оценивая обстановку, а потом догнал девочку в два прыжка, забрал у нее рюкзак и закинул на спину.

Алиса сразу почувствовала, что краснеет. «Он просто приличный парень и хорошо воспитан, не то что эти дураки в школе», – подсказывал ей здравый смысл.

Но сердце не хотело ничего слушать, оно требовало бежать вперед, высоко подпрыгивать, жадно хватать ртом свежий воздух. Радоваться новому дню и тому, что Индра рядом.

«Дура ты, Алиска, набитая», – подумала девочка, прежде чем окончательно поддаться этим желаниям. Ну и пускай дура. Завтра их вообще могут всех поймать и казнить, и что теперь, терять зря время на тревогу?

До прихода автобуса оставалось пятнадцать минут, и она потянула сокола в кафе за остановкой. Денег у нее оставалось не очень много, но вполне хватило бы на две порции блинчиков – правда, без кофе. Но это не беда, все равно здесь его подавали только с растительным молоком, от которого пучило живот. А еще в меню был противный чай на травах, пахнущий сеном. В общем, обошлись бы блинчиками.

Но Индра наотрез отказался заходить внутрь, стоило ему кинуть один взгляд на стеклянную дверь, где были краской намалеваны цены.

– Если хочешь, мы сюда сходим, но только на обратном пути, – заявил он непререкаемым тоном. – Ваших денег у меня сейчас с собой нет, значит, все это купишь для нас ты. Это неправильно, я знаю правила вашего мира, а уж этикет изучил вдоль и поперек. Девчонки не должны платить в таких местах за парней, особенно если они еще учатся в школе и не работают.

– А что, на обратном пути у тебя появятся наши деньги? – удивилась Алиса. – Ты решил ограбить какого-нибудь бедолагу, встретившегося по дороге?

– Увидишь, – коротко ответил сокол и сразу же перевел тему. – Ты мне скажи, как ездить в этих ваших автобусах? А то я пока не стал пробовать, вдруг проколюсь, что нездешний.

– Научу, там ничего сложного нет, просто привыкнуть надо… – Алиса осеклась. – Погоди, от дома до школы девять километров, как же ты добирался?

– Просто добежал, тут час всего легкой трусцой. Это удобно, тем более, половину пути занял лес. Я один раз только остановился, спросил у встретившейся старушки, в какой стороне школа. Она еще похвалила меня, сказала, что очень приятно смотреть на спортивного мальчика, занимающегося бегом, а не дрыхнущего до полудня…

Алиса в ответ только промолчала, вдруг осознав, сколько силы в теле Индры, если он с пневмонией и через три дня после полубеспамятного состояния способен пробежать девять километров за час.

«Он ведь может и тебе шею на болоте свернуть, и там же притопить в трясине. Он разведчик, мало ли, что ему нужно», – тут же вякнул изнутри здравый смысл, но девочка приказала ему заткнуться. Не хватало еще тревожиться по всякой ерунде.

К остановке как раз подкатил полупустой автобус. Правда, водитель, нехорошо посмотрел сначала на часы, а потом на двух несовершеннолетних пассажиров, и уже открыл рот, чтобы спросить, куда их понесло с утра в будний день, когда воспитанным детям нужно быть в школе. Но Алиса тут же сунула ему вместе с деньгами за проезд значок естественно-научного класса и вежливо попросила остановиться на полях около водохранилища, так как у них экологическое задание по сравнительному анализу годовых колец старых и молодых деревьев, а для этого нужно идти в лес. Дядька за рулем тут же кивнул и заулыбался, молчаливо одобряя подростковую научную деятельность на благо живой природы.

Ехать пришлось минут тридцать. Улицы с серыми обшарпанными домами сменились сначала многокилометровым полем с картошкой, затем лугами с пасущимися лошадьми (сокол тут же прилип к стеклу и прошептал, что в его мире тоже есть кони, и простые, и крылатые, а вот домашних кошек нет, и это грустно, потому что Мурка ему очень понравилась) и, наконец, развилкой двух дорог. Здесь дети вышли, а автобус свернул направо под горку.

– На кой лысый пень нам эти годовые кольца? – озадаченно спросил Индра, оглядываясь вокруг. – У нас дел и без того на сегодня хватает.

– Ни на какой, – рассмеялась в ответ Алиса. – Просто тогда он бы начал спрашивать, куда едем, и почему прогуливаем учебу. Сейчас взрослым до всех детей есть дело, это называется «коллективное воспитание». Вот и лезут такие дяденьки в чужую личную жизнь. А попробуй поспорить – и влетит потом в школе, на доску позора фотографию повесят, еще и напишут, за что висишь…

Две пары кроссовок – синих и белых – синхронно топали по тропинке, что петляла по полю, заросшему сурепкой. Здесь земля в этом году «отдыхала», на ней ничего не сеяли, кроме неожиданно оказавшегося полезным сорняка. К зиме он завянет и, политый новыми экологически чистыми удобрениями, превратится в целебный перегной, дав кучу питательных веществ почве.

– Слушай, давай вообще про школу сегодня не будем говорить, а? Расскажи мне лучше, почему пень лысый? Это крылатое выражение вашего мира?

– Нет, это чудище такое. И да, только у нас в Иномирье водится. Оно человекообразное, но при этом из дерева, только корой не покрытое. Заманивает одиночек, притворившись пнем у дороги в глуши, еще и может ядовитого туману напустить, чтобы путник вдохнул и ему остро захотелось присесть, а тут и пенек такой удобный… И тут чудище распрямляется и делает вот так!

Индра резко замер, скорчил страшное лицо, подпрыгнул на месте и сделал руками хватательное движение прямо около носа Алисы, заставив ее взвизгнуть, а затем рассмеяться.

– Ой, да ну тебя! Я о таком только в сказках читала.

– Ну, многие ваши сказки и легенды с нашего мира списаны. Твои предки народу соколов поклонялись когда-то. И не только твои. Жаль, уроков старой истории и мифологии у вас больше нет, насколько я знаю…

– Но зато у меня есть мама и папа, которые изучали старую историю еще до Великих, и они мне многое рассказывали, – Алиса покосилась на старый трухлявый пень, росший около тропы, и на всякий случай обошла его по большой дуге. – Всякие народы соколам поклонялись, и северные, и южные. И древние тоже. Наш народ тоже поклонялся, только по-разному, в совсем давние времена сокол был символом мужества и храбрости. А потом вдруг стал злодеем, который нападал на слабых. И почему-то во всех легендах обижал лебедушек прекрасных, я это хорошо запомнила.

– Да, и такое было, – Индра вдруг резко помрачнел. – И в этом тоже виноваты мы, точнее, тиран, однажды пришедший к власти и возомнивший себя не наместником бога, но самим богом…

– Расскажешь? – у девочки загорелись глаза.

– Потом, – неожиданно обрубил парень. Затем, будто извиняясь, добавил. – В другой день и в другом месте, хорошо? Там, где будет больше времени на отдых. Говорить про это до сих пор сложно, самая позорная веха истории Иномирья. Твоему народу больше всех не повезло, попал под раздачу в плохой момент, когда тиран окончательно сошел с ума. А его ведь здесь действительно принимали за бога…

Какое-то время шли молча. Впереди уже маячил перелесок с тоненькими березками. До хранилища оставалась от силы пара километров, до болот – еще меньше.

– А хорошие легенды у вас есть? – спросила Алиса, перепрыгивая через небольшой ручеек, размывший часть тропы. Хорошо еще, не поскользнулась и не упала, вот позоруха была бы, да еще перед красивым парнем!

– Есть, конечно, – Индра просто перешагнул грязную лужицу, не обратив на нее никакого внимания. – Хочешь, расскажу, как наш мир появился? Существует поверье, что из золотого яйца однажды возникла Вселенная, в которой есть и наш мир, и ваш, и много других. Но еще раньше были только пустота и тьма. И в этой тьме жили да были Дед и Баба, вечные и бесконечные прародители всего мироздания…

– Ой, я знаю эту легенду! – обрадовалась девочка. – У нас ее все дети знают! Жили-были Дед и Баба, и была у них курочка Ряба, снесла курочка яичко, не простое, а золотое…

Парень резко остановился от изумления.

– Почему курочка-то?!

– А кто? – в свою очередь, удивилась Алиса. – Это наша самая известная сказка. Дед бил и не разбил, баба била и не разбила, а мышка бежала, хвостиком махнула, яичко покатилось, упало и разбилось…

– Да не было такого! – сокол даже ногой притопнул от возмущения. – Как обычная мышь может разбить яйцо, из которого вышла Вселенная? Золотая орлица его снесла, а когда время пришло, само оно раскололось на части. С тех пор и превращаются повелители, который извечная Сила выбирает нашим народом править, в золотых орлов, это их главная ипостась. Выбирает она самого сильного и отважного, и всегда из числа воинов-соколов, так было веками и тысячелетиями…

– Нет, погоди, а курица-то где? Про нее забыли, что ли?

– Алиса! – Индра всплеснул руками, словно сама мысль о том, что его мир мог произойти от такой бесталанной птицы, была кощунственной. – Ну какая курица?! Она неуклюжая, не умеет летать, не умеет драться, только кудахчет без толку. И годится лишь на то, чтобы ее съесть! Разве может от нее зародиться целая Вселенная? Это же не горшок из глины слепить, тут сила нужна огромная, энергия и талант…

– Ну, знаешь, горшок слепить тоже непросто, – пробурчала девочка в ответ. – И курица – хорошая птица, она о детях заботится, даже о чужих. Я в деревне на экскурсии видела, как они и утят, и гусят высиживали…

Про глину Алиса тоже знала на собственном опыте, посещая в прошлом году занятия по керамике, ведь девицам для общего развития нужно заниматься творчеством. Выбор стоял между лепкой и шитьем, поэтому ученица даже не раздумывала. Но относительно ровные кружки и тарелки, которые не стыдно показать родителям, у нее стали получаться лишь на третьем месяце усердного труда.

Опять почти километр шли молча, каждый погруженный в свои мысли.

«А ведь он выпендрежник, – мрачно думала Алиса, украдкой косясь на белые кроссовки, шагающие в пыли. Выше глаза поднимать не хотелось, пусть знает, что она обиделась! – Если ты не вся из себя сильная и прекрасная, не тянешься к совершенству, то отношение к тебе тоже будет соответствующим, не сейчас, так со временем. И потихоньку станешь в его глазах курицей. Только в человечьем обличии. Все равно тоже ни летать, ни сражаться не можешь, только кудахчешь без толку. Спасибо, что на суп не пустят».

Но даже это осознание не помогло утихомирить бурю чувств внутри. То, как Индра выговаривал ее имя, тянув согласные чуть дольше, чем нужно (зная три здешних языка, он все равно спотыкался на непривычных слуху именах, и у него получалась «Аллисса»), то, как он склоняет голову вбок, когда чем-то сильно занят, как он смеется, как спит, свернувшись калачиком и обняв одну из подушек, как чешет Мурку между ушами – все вызывало в ней восторг и трепет.

– Не сердись на меня, – вдруг попросил сокол, останавливаясь и аккуратно удерживая ее за локоть. – Я забываю порой, что ты не из нашего мира, и для тебя многие убеждения моего народа диковаты.

Алиса подняла голову и посмотрела не него. Индра был каким-то грустным, в огромных зеленых глазах стояла непонятная тоска.

– Мы очень непохожи, ты даже не представляешь, насколько. Мы росли в разных мирах, при разных условиях. Я за эти дни увидел столько любви в вашей семье, и столько свободы при этом, сколько мне не снилось. У меня есть определенные обязанности, которые я должен выполнить даже ценой жизни. И я только рад этой задаче, ведь служить своему народу – великое благо для каждого из нас. Но я увидел другую жизнь и мне… Мне тяжело. Я не привык к такому отношению, хоть оно мне очень приятно, и порой хочется оказаться на твоем месте. Но даже думать об этом неправильно.

Они стояли близко-близко. Индра протянул руку и заправил девочке за ухо торчащую прядь волос. Он его прикосновения Алиса вздрогнула, как ударенная током – и замерла, не шевелясь.

– Но в одном я могу быть точно уверенным – я рад, что именно ты нашла и спасла меня. И еще мы знакомы только четвертый день, а у меня уже ощущение, что я знаю тебя всю жизнь. Даже если не во всем понимаю.

Алиса открыла рот, чтобы сказать, что чувствует то же самое, что с ним весело и она надеется, что они победят белобрысых и будут дружить и после войны.

Но сказала совсем другое.

– Постарайся все же не погибнуть при выполнении своих обязанностей, хорошо? Мне будет очень тебя не хватать.

И почувствовала, как краска заливает щеки.

Но сокол не обратил на это никакого внимания, он тут же заулыбался и встряхнул кудрявой головой, будто отгоняя наваждение.

– Я очень постараюсь не погибнуть. Обещаю тебе. А теперь пора в путь. Кажется, впереди тот самый осинник, в который я упал. Нам сначала нужно туда.

– Зачем? – удивилась девочка, но послушно свернула вправо и зашагала за Индрой сквозь густую траву.

– Вещи свои заберу. Ты же не думаешь, что я попал в ваш мир в одних дырявых штанах? – сокол озорно подмигнул. – У меня с собой куча артефактов и магических эликсиров. И ваши деньги, кстати, тоже. Меня очень хорошо подготовили к путешествию. Но я был ранен и едва спасся сам, было не до сумки. А теперь я в порядке, и мы заберем все, что причитается.

Осинник встретил ребят птичьим гомоном и ярким зеленым ковром мха и трав. Низенькие елочки обступали лесок по краю, будто кружево на подоле праздничного платья. Осинки, большие и маленькие, тянулись идеально прямыми стволами к небу, и Алиса невольно залюбовалась. Какой дурак выдумал поговорку про то, что в осиннике только удавиться и можно? Удавливаться совсем не хотелось, а вот посидеть на пеньке (обычном, с корой) и погладить пушистые от мха узловатые корни старых деревьев – очень даже. Жаль, отдыхать некогда.

Индра сбавил скорость и теперь ступал по лесному ковру совершенно бесшумно, ставя ногу сначала на пятку, потом на носок.

– Туда, – одними губами сказал он, махнув рукой вправо. Подростки осторожно перелезли через два здоровенных поваленных бурей ствола, прошли сквозь низенькое и пышноигольчатое еловое семейство и выбрались на небольшую полянку. Внизу, в овраге, уже начинались болота.

Здесь было пусто и спокойно. Только обломанные сучья с ближайших деревьев, валяющиеся по траве, указывали на недавнюю заварушку. Будто кто-то падал с неба, цепляясь за них, и не мог удержаться.

– Какого лысого пня? – озадаченно прошептал Индра, оглядываясь вокруг. – Я же сюда упал вместе с сумкой. Где она?

Алиса тоже замерла. На душе стало тревожно.

– Может, белобрысые забрали?

– Исключено, – сокол покачал головой. – Вещи заговорены от их магии, они бы просто ничего не увидели. Да и следов вокруг нет. Уж следы я всегда и везде почую, кто бы тут ни был…

И вдруг резко замер, как еще одна маленькая осинка посреди поляны. Затем оглянулся, прижал палец к губам и едва уловимым движением показал на кусты за своей спиной. После сделал два шага в сторону и заговорил громким и подозрительно ласковым голосом.

– Алиса, я в овраг полезу, хорошо? Надо там все осмотреть, – каждое слово было отчетливым и членораздельным, чтобы понял даже глухой или глупый. – Жди меня здесь.

Он действительно пошел к спуску в овраг, но буквально на его краю вдруг остановился – и совершенно бесшумно заскользил вдоль кромки, поросшей старой, пожухлой травой.

Сокол возвращается по дуге, и путь его лежит прямо к кустам, которые до этого были за его спиной, поняла девочка. Она тут же демонстративно отвернулась и стала насвистывать мелодию гимна, прославляющего Великих. Выходило ужасно, ни в такт, ни в лад, зато громко и от души. Даже птицы в вышине притихли, изумляясь новоявленному таланту.

Кто бы ни был здесь еще – все его внимание сейчас было обращено на самого шумного из пришедших.

Индра практически вплотную подобрался к кустам и замер, сгорбившись, будто к чему-то готовясь. А затем развернулся, как пружина, и прыгнул, ныряя в густые заросли.

Раздался визг, перешедший через пару секунд в непонятное кваканье. Сокол выпрямился, держа за шкирку съежившееся человекоподобное существо в зелено-коричневых тряпках. Ростом оно едва доставало ему до колена.

– Надо было раньше сообразить, – произнес он совсем другим, непривычно жестким голосом, и встряхнул пойманную добычу. – А ну, говори, куда ты дела мои вещи, дрянь, пока я тебя по частям на амулеты для наших девок не пустил! Когти на приворотное зелье, зубы – на отворотное!

– Ыыыыыыы, – захныкало существо. Из-под всклокоченных серых волос показались длинный нос, похожий на сучок, и круглые совиные глаза.

– Это кто? – одними губами прошептала девочка, онемев от неожиданности и ужаса.

– Это? – Индра поднял непонятное чудище повыше, демонстрируя во всей красе. – Это, Алиса, мокруха, в вашем мире – кикимора, нечистый болотный дух. Живут в лесах, но поближе к людям, промышляют мелким воровством еды и побрякушек. Удивительно, как она уцелела при белобрысых-то? Небось, шпионишь на них, гадюка?

И он встряхнул кикимору еще раз.

– Не шпионю! – вдруг заверещала та, хватаясь за держащую ее руку. – Я их ненавижу! Прячусь в лесу, потому что возле людей житья никакого нет, поймают и сожгут, ыыыы! И сумку я не воровала, специально припрятала, знала, что ты придешь за ней, и тогда бы отдала! А ты сразу ловить и драться, ууууу! Злой сокол, злой!

– А ну цыц! – рявкнул Индра. – И лапы свои убери, еще раз до меня дотронешься – в можжевельник головой засуну! Где сумка моя?

– Неподалеку, за водохранилищем! Одна нога здесь, другая там, все принесу! – залопотала нечисть, складывая тонкие руки, и впрямь похожие на паучьи лапки, в молитвенном жесте. – Отпусти, я клянусь, правду говорю!

– Смотри мне, – процедил сокол, разжимая пальцы. Мокруха с громким шмяком и ойканьем упала назад в кусты. – Обманешь – поймаю все равно, только вырву язык, чтобы не врал, и засуну в…

– Индра! – ахнула Алиса, не дав ему закончить. Знакомый добрый парень вдруг стал совершенно чужим и противным, и ей это не понравилось. – Зачем ты так? Если не веришь – давай сами с ней сходим и заберем твои вещи. Вдруг и вправду для тебя припрятала? Великие-то не найдут. А их ищейки? Это такие твари, что жуть берет, я один раз видела, когда в нашей школе запрещенные книги искали. Нюх во много раз сильнее собачьего. Магию вашу не почуют, ну а как насчет запаха кожи, ткани, или из чего там сумка сделана?

По изумленному лицу Индры девочка поняла, что этот вариант даже в голову ему не пришел. Эх, разведчики, ну прямо как в кино! На какой-нибудь мелочи да проколются обязательно.

Мокруха вышла из елок, хромая и почесывая поцарапанный нос. Вблизи она оказалась симпатичнее: нормальный рот, обычные, разве что кругловатые и желтоватые глаза, уши с острыми кончиками, серые взлохмаченные волосы. А что нос похож на коряжку – невелика беда. У Егорова из Алисиного класса нос вообще был огромной картошкой, и, на ее взгляд, длинноватый сучок смотрелся куда милее.

– Истинную правду говоришь, девочка, – закивала она. – Мне чужое ни к чему, и ищейки, прочесывающие мой лес, тоже даром не сдались, от них чем дальше, тем лучше. Я спрятала, я и отдам.

– Вот отдашь, да я проверю, все ли на месте, тогда и поверим тебе, – буркнул сокол, тоже выходя из-за кустов. – Веди нас, и не вздумай сбежать своими тайными тропами, знаю я ваше племя, все равно догоню потом.

Кикимора с обидой посмотрела на пугающего иномирца и махнула рукой. Затем подошла ближе к менее опасной девочке и протянула для приветствия замурзанную лапку. Кстати, вблизи она тоже оказалась не паучья, а почти человеческая, только с четырьмя пальцами, каждый из которых украшал коготок.

– Тебя Алиса зовут? А я Марыся, можно Маря. Я тебя видела два месяца назад, вы деревья садили с другими детьми у водохранилища городского.

– Приятно познакомиться, Маря, – девочка тут же протянула руку в ответ. – Садили, ага. Тридцать рябин и столько же березок. Интересно, прижились?

– Часть болеет, хотя я старалась их подлечить, – кикимора со вздохом понурила лохматую голову. – Те, которые подальше от воды посадили, выжили. А которые еще и полили потом водой из озера, тем сильно поплохело. Нехорошая эта вода, нашему брату из числа малых лесных народцев рядом даже находиться тяжко.

– Что ты знаешь об этой воде? – спросил Индра, наблюдавший за разговором. – Чем она отравлена?

Марыся с опаской взглянула на него, сморщив длинный нос, но все же ответила.

– Она не отравлена, сокол. Но для нас ядовита. А для людей… Физически она их здоровье никак не портит, если ты об этом. В остальном проще показать, сами все поймете. Но тебе нужно обернуть нос и рот какой-то тканью, сегодня на озере жарко, испарения от воды тоже будут губительны.

– А девочке?

– Девочка в безопасности, тем более, она эту воду пила наверняка много лет и даже не подозревала, что с ней что-то не то.

– Пила и не подозревала, – подтвердила Алиса. – Но дома мама запрещает пить из крана, мы ее через угольный фильтр пропускаем. А два дня назад Индра едва ею не отравился, при этом из очищающего кувшина спокойно пил…

– Мама у тебя умная, все правильно сделала, – кивнула Марыся. – Она потомок соколов, рожденный человеком? Тоже чувствует яды?

– Нет, мама потомок людей, рожденный человеком, – засмеялась Алиса. – Она просто в науку верит и в микробов, поэтому и сама не пьет воду из крана, и нам с папой не советует. И руки мы моем после улицы всегда, хотя, сейчас уже такое правило упразднили. Великие говорят, что в природе грязи нет, а кто болеет потом ротавирусными инфекциями, у того организм плохим питанием и дурными мыслями зашлакован. И чтобы исцелиться, надо провести антипаразитарную чистку тела и мыслей, а еще регулярно молиться в районном храме. А мама говорит, что микробам и бактериям все равно, где и сколько человек молится, потому что боятся они только чистоты.

– Ну, да, им все равно, какой организм поразить, лишь бы к живой клетке прилепиться, да оболочку ее проницаемой сделать, – кикимора задумчиво почесала всклоченный затылок. – А если за гигиеной не следить и не вакцинироваться, то вообще сказка, а не жизнь…

– Чего? – обалдел Индра. – Ты на каком языке говоришь?

– На здешнем, господин неуч, – фыркнула лесная нечисть. – Учебники по основам медицинских знаний и патологической анатомии в помощь.

Тут уже обалдела Алиса. Насколько странно было слышать подобные слова от неизвестного науке существа в грязных лохмотьях, ростом человеку по колено!

– Тут когда-то люди по всей округе книжки закапывали, а еще в болоте топили мешками, когда белобрысые к власти пришли. Вывозить было опасно, сжигать – жалко, – объясняла тем временем носатая Марыся. – Я горы учебников нашла, и по биологии, и по физике, и по всяким другим наукам. Все и прочитала за эти годы, делать-то нечего, высовываться из леса опасно. Медицина – лучше всего! Так интересно вы, люди, живете! И бактерии у вас есть, и вирусы, и даже грибы на вас заводятся!

– Фу! – скривилась Алиса. Вот уж сомнительный интерес, выращивать на своем теле грибы.

– А по этикету или субординации там ничего не было? – наконец, обрел дар речи Индра, опешивший от мокрухиной наглости. – Так лечебный можжевельник живо всему необходимому научит, без траты времени на чтение!

– Я – болотная кикимора, а не домовая, господин сокол, – с достоинством ответила маленькая нахалка. – Мы можжевельника не боимся. А еще можем превратиться не только в черную кошку, как домовухи, но и в лягушку, жабу, а еще в гуся и утку…

– Так превращайся и лети уже быстрее туда, где мои вещи, – Индра начал заводиться не на шутку. – А то возникает ощущение, что ты заговариваешь нам зубы и тянешь время.

– Не надо превращаться, так доведу. Спустимся в овраг и пойдем по краю болота, – Марыся сбросила с плеч грязные лохмотья, засунула под еловую поросль и выпрямилась, оставшись в пятнистом зелено-коричневом костюме и высоких ботинках на шнуровке. – Готовы?

Сомнений не было, хоть и глазам не верилось. Ни в одной сказке автору и в страшном сне бы не привиделась кикимора в берцах, военных камуфляжных штанах и куртке. Из кармана торчал клетчатый платок под названием «арафатка». Девочка точно помнила это название: папа до прихода Великих (и еще немного после, пока выговор на работе не получил за пропаганду войны) носил эти платки в холодную погоду вместо шарфа. Ему безумно шло, жаль, их запретили.

– Маря, а откуда одежда? До Великих в такой же солдаты ходили! У нас тогда воинская часть рядом была, я хорошо эти цвета помню, – Алиса обошла кикимору по кругу, присматриваясь.

– Жить хочется, пришлось привыкать, – пожала та плечами, доставая платок и повязывая на пиратский манер на голову, скрывая волосы. – В ней и по лесу, и по полю, и по реке можно, и никто не увидит издалека. Колдовать-то нельзя теперь. Я семь лет назад рискнула, когда нашла кучу этих тряпок в мешках за водохранилищем, и уменьшила под свои параметры. Потом ищейки белобрысых меня трое суток по всему болоту искали, всех лягушек в округе пожрали. С тех пор никакой магии здесь, только в животных превращаюсь и тропами скрытыми хожу, но это уже наше природное, без прямого колдовства…

– Я тоже такой костюм хочу! – заявил Индра. – Остались у тебя неуменьшенные?

Алиса не удержалась и фыркнула. Хоть что-то в эти дни остается неизменным. Война войной, а новый наряд для главного щеголя – по расписанию.

Кикимора промолчала, глядя на парня желтоватыми глазами и чуть насмешливо улыбаясь.

Тот соображал быстро.

– Само собой, сочтемся, – кивнул он. – Не верю, что ты в сумку свой длинный нос не сунула. Оружие, эликсиры и здешние деньги даже не проси. Насчет остального можем поговорить.

– Поговорим, – согласилась Марыся. – Ну, пошли, что ли?

В овраг спускались молча и почти без шума, правда, Алисе пришлось цепляться за ветки и корни растущих на склоне деревьев, чтобы не упасть. Остальные просто соскользнули вниз, едва касаясь травы. Одно слово – сказочные персонажи! Девочке вдруг стало стыдно за собственную неуклюжесть.

По узкому бережку вдоль кромки болот пробираться оказалось еще сложнее. Кроссовки так и норовили проскользнуть вбок по влажным, заросшим мхом камням, и угодить в мутную темную воду, сквозь которую было не видно дна. Зато Индра шел за кикиморой легко и ровно, выпрямив спину, как канатоходец в старинном цирке. И даже не сбил дыхания.

А у Алисы футболка начала прилипать к спине. Она быстро нагнулась, понюхала воздух около подмышки и успокоилась – пахло цветами, перед окружающими не стыдно. Да благословят Вселенная и всякие силы небесные химическую промышленность давних лет и маму, благоразумно скупившую в свое время в ближайшем магазине все дезодоранты и антиперспиранты! Отдавали их оптом всего за пару денег – потому что в составе соли алюминия, консерванты и яд, который в организме человека превращается в канцероген и убивает его потихоньку. Мама тогда сказала: «Зато буду лежать в гробу красивая и не вонючая» – и стратегический запас потенциальной запрещенки в доме пополнился еще на несколько десятков флакончиков. Почти восемь лет с той закупки прошло, а половина еще осталось. Срок годности, конечно, вышел, но свойства свои они сохраняли до сих пор. С тех пор Алиса зауважала химию прежней эпохи еще больше.

За всеми этими мыслями девочка не заметила, как приотстала. Марыся, шедшая впереди, оглянулась и что-то сказала Индре вполголоса, еще и руками всплеснула. Тот тоже обернулся, посмотрел на Алису и покраснел. Да что же это такое, сокол даже смущался красиво, щеки просто залились смугловатым румянцем.

Он в три прыжка вернулся назад и подхватил девочку на руки, та даже пискнуть не успела.

– Ты с ума сошел? – ахнула она. – Отпусти, уронишь!

– Не уроню, – Индра ободряюще улыбнулся. – Так быстрее будет, и ты не устанешь. А то мы тебя уже почти бросили.

– А я говорю, отпусти! – теперь девочка перепугалась не на шутку. – Тебе нельзя тяжести таскать, ты даже не выздоровел еще, надорвешься!

И тут же поняла – зря она это сказала.

Губы сокола раздвинулись еще шире, обнажая зубы, а брови при этом сдвинулись. Он принимал вызов.

– Держись за плечи, если страшно будет, – только и успела услышать Алиса.

А в следующую секунду Индра прыгнул.

Небо над головой, стена оврага с левой стороны, болота с правой, земля, снова небо – все закрутилось перед глазами. Где верх, а где низ? Парень из иного мира несся вперед огромными прыжками, отталкиваясь то одной ногой, то другой, будто взлетая. Вот он на долю секунды коснулся белой подошвой воды, Алиса взвизгнула и рефлекторно обвила руками жилистую мальчишескую шею. Ее щеки и пальцы заледенели от страха. Зато кожа сокола пылала огнем.

Марыся прямо на бегу оглянулась, заулюлюкала, захохотала, как настоящая лесная нежить из сказки, и засвистела, сунув пальцы в рот.

– Наперегонки! – взвизгнула она и помчалась вперед.

Лесная чаща с болотом слились в единый туннель всех оттенков коричневого и зеленого. Алиса от ужаса больше не могла смотреть по сторонам, и, уже ни капли не стесняясь (все эмоции отключил самый древний в мире инстинкт – выживания и самосохранения), уткнулась лбом соколу в шею. Леший с ним, пусть несет, если приспичило, только бы не уронил по дороге, голова же треснет пополам при падении!

Закончилось все также стремительно, как и началось. Кикимора проорала «Пришли», Индра просто остановился и аккуратно спустил Алису на землю, разжимая руки. Правда, тут же снова сжал – от волнения девочку трясло, и она едва не упала.

– Ты напугалась? – обеспокоенно спросил сокол, усаживая ее на землю и заглядывая в лицо. – Прости, я не подумал. Мы обычно так на заданиях и передвигаемся, чтобы время не терять, да и нести тебя было легко, у нас походные мешки тяжелее.

Больше всего в эти минуты хватающая ртом воздух Алиса хотела, чтобы они все провалились сквозь землю: и задания соколиной армии, и мешки, и сумка, за которой они идут, и водохранилище с ядовитой водой. Да и сами Индра с Марысей, чего греха таить.

Но вслух, как воспитанная девочка, она ничего не сказала. Наоборот, нашла в себе силы кивнуть головой.

– Н-н-ничего. Все в п-п-порядке. Неожиданно просто…

– Кончаем рассусоливать, время идет, – буркнула кикимора, снимая с головы арафатку и рассекая ее пополам острым когтем на указательном пальце, превращая в два тканых треугольника. Одну половину она протянула соколу.

– Она хотя бы чистая? – тот придирчиво осмотрел предложенное, как покупательница в магазине правильного питания – обычную гречку, которую нечестный торгаш попытался выдать за более дорогую «зеленую».

– Конечно, нет, я ее в туалетных делах вместо лопуха использую, а потом стираю, – с ядовитым сарказмом ответила Марыся. – Да надевай, водохранилище уже за теми елками. Надышишься, и как мы тебя с девчонкой потащим?

– Да ну тебя к лысому пню! – Индра отшатнулся от куска ткани, как от тряпья прокаженного. – Даже думать не хочу, шутка это была или нет, но я ее и в руки не возьму! Идем сначала за сумкой. У меня там есть, чем прикрыться.

– Как скажешь, – обиженная Марыся передернула острыми плечиками, убирая вторую половинку в карман. – Нам сюда.

И она показала себе под ноги.

– Предлагаешь провалиться сквозь землю? – прохрипела Алиса, пытаясь унять подлую дрожь в коленях. Вот почему сразу сбываются только гадкие мысли и пожелания?

– Именно, – хмыкнула кикимора. – Но с вами сложнее, конечно. Тогда придется в обход идти. Еще километра четыре, не меньше.

– Не пойду! – в ужасе вскочила девочка. – Это еще час туда, а потом обратно, мы в город не успеем маме помочь.

Она посмотрела на сокола и тут же добавила:

– И на руках не поеду. А потащишь без разрешения – наблюю тебе на спину, как человеческий младенец после еды. Все кишки перетрясло по дороге, жуть просто!

Тот проникся угрозой и на всякий случай сделал шаг в сторону от сумасбродной подруги.

– Ну, есть вариант, конечно, – Марыся снова почесала нос. – Вон там пятачок из осин, если аккуратно протиснуться, может, и не заметят. У меня сил не очень, но я вас по очереди протащу. Все ж лучше, чем ковылять туда-сюда. Или пусть девчонка здесь посидит, а мы быстро…

– Никто нигде сидеть не будет, – отрезал Индра. – Еще не хватало потеряться на болотах. Спустимся под землю, я тоже умею, и Алису проведу.

Место было, как по заказу: семь осинок росли вокруг пенька, старого и изъеденного жучками. Мокруха скомандовала «Просто вниз, там нормально» и исчезла. Алиса открыла рот от удивления и уже хотела повернуться и спросить у сокола, куда делась их проводница, и в эту же секунду он крепко обхватил девочку руками, одной за плечи, другой за талию, и прижал спиной к себе.

– Лучше не смотреть, – шепнул он в ухо. – В первый раз может быть немного страшно.

Мир вдруг резко поплыл перед глазами, вспыхнул непонятным фиолетовым огнем и осыпался.

И наступила кромешная тьма, пустая и страшная, без ощущения земли под ногами. Кажется, Алиса закричала от неожиданности и испуга, но никто не услышал – звуков вокруг тоже не было.

А затем вспыхнул свет.

Алиса проморгалась от выступивших слез и поняла, что горит всего лишь старая лампочка, висевшая на проводе, который спускался со страшного бетонного потолка. Когда-то его красили и даже белили, но со временем все осыпалось и превратилось в труху на полу. Откуда-то доносился звук капающей воды. Лампочка освещала небольшой круг под ногами, а дальше все проваливалось в густую и вязкую темноту.

– Где мы? – спросила девочка, стараясь унять дрожание в голосе. Чудеса и приключения сегодняшнего дня начали здорово напрягать. Хотелось домой, помыться и поспать. И блинчиков с вареньем. И чтобы никаких больше фокусов!

– Провалились сквозь землю, – ответил Индра, разжимая руки. Он тяжело и быстро дышал. – Точнее, телепортировались. Прости, что так долго, обычно процесс занимает долю секунды, но сил во мне сейчас не очень… Назад придется выбираться другим путем. Или ждать, пока я отдохну.

– Тут дверь неподалеку есть, – сказала кикимора, доставая из кармана старую газовую зажигалку и щелкая ею. – Сучок бы какой-нибудь… В общем, снаружи ее ничем не открыть, она запирается только изнутри, потому я и говорила про четыре километра. Отсюда можно попытаться выйти буквально за тем поворотом. Но замки за много лет могли проржаветь и разбухнуть. Если засовы заклинило, мы их с места не сдвинем.

– Сдвинем, – уверенно заявил сокол. – У меня в сумке хватает подходящих эликсиров и инструментов. Главное, чтобы ты мне ее вернула.

– Сумка тоже недалеко, за вторым поворотом.

Марыся нашла, наконец, длинную и сухую щепу в куче мусора на полу, и запалила кончик. Свет она почти не давала, но идти с огоньком все равно было не так страшно, как в полной темноте. Алиса была уверена, что здесь водятся крысы размером с ее ступню. А вдруг какая-нибудь серая тварь ее укусит?

Носатая не соврала, идти оказалось действительно недалеко. Но смотреть под ноги все равно приходилось – бетонный пол был завален старыми досками (хорошо, без гвоздей), осыпавшейся штукатуркой, какими-то бумажками и фантиками. Индра едва не порезал подошву об пустую консервную банку, валявшуюся на пути, и в сердцах пнул ее подальше. Жестянка громко задребезжала, подпрыгивая по полу, а затем стукнулась о стену и заглохла.

– Почему здесь так много всего навалено? – шепотом спросила Алиса, озираясь по сторонам. Вокруг углядывались очертания старых полок и шкафов, вдоль стены кое-где стояли заржавевшие от времени банки с акриловой краской для ремонта, ныне запрещенной за исключительную (с точки зрения новой власти) ядовитость.

– Военные катакомбы. Тут бункер до белобрысых раньше был, он почти на километр под землей простирается, – ответила Марыся. – Запасов осталось на триста лет вперед, еда испортилась, конечно, но остальное уцелело. Наверное, для того, чтобы кучу людей спрятать, если враги бомбу сбросят. В центральной части многое сохранилось, есть даже кровати с матрасами, вода проточная и туалет. Кстати, тут фильтры на воду мощнейшие стоят, от всего защитят – и от радиации, и от микробов, и от химической дряни, даже от той, что сейчас в озеро льют. Я их меняю периодически, хорошо, нашла в мусоре инструкцию, как это сделать. Здесь все строили так, будто к большой войне готовились. Но я далеко не хожу, очень уж тоскливо становится. Столько комнат – и я одна…

– Маря, ну а как же другие? Раз есть ты, наверняка существуют и всякие лешие, и водяные, и еще кто-то, разве нет? Жили бы все вместе здесь…

– Существовали, – кикимора резко остановилась. – Не успели мы. Наших лешего с водяным ищейки загнали и разодрали в первый же год. Лешему-то ничего, он ожившей колодой дубовой был, ею и возродится, надо только новую найти. Но не хочет, говорит, призрачным духом лучше. Так и мается, бесплотный да несчастный. А водяной почти как человек, только с хвостом, да жабрами, ну и голова на рыбью похожа. Так его сразу насмерть, да еще и в болоте моем, он их на себя отвлек, чтобы я ушла. Кровищи было море, все камни с правой стороны берега залило, я их потом тряпками терла-терла, а они не отмывались…

Голос ее дрогнул, и она беззвучно заплакала, размазывая маленькими кулачками грязь по лицу.

– Марыся, прости! – Алиса бросилась утирать ей щеки, сгорая от стыда за собственную бестактность. Дернул же непонятно кто за язык!

– Наших тоже кромсали, как капусту, – Индра не сдвинулся с места, но голос его отдавал горечью. – Девять тысяч лучших воинов только в первый год полегло. Дальше – меньше, мы стали осторожнее, но все равно, за все это время – двадцать тысяч убитых и зверски замученных. Говорят, они тут опыты ставят над нелюдьми, только что на этих опытах делают, непонятно.

– Да уж точно ничего хорошего, – пробормотала зареванная кикимора и звучно высморкалась в половинку «арафатки». Сокола на мгновение аж перекосило от увиденного. Судя по выражению его лица, он благодарил всех богов, что вразумили не принять на поляне сей сомнительный дар.

Наверное, именно сейчас Алиса окончательно поняла, что обратного ходу не будет. Даже если бы их помиловали и простили за измену новой власти – как самим простить тех, кто творил подобные изуверства? Как можно жить спокойно, зная, что где-то соплеменников Индры, таких же сильных, отважных и красивых, пытают, истязают и ставят над ними опыты? А героев сказок, про которых мама читала в детстве, жрут чудовища?

– Ребята, мы обязательно победим, – заявила девочка, выпрямляясь. – Не можем не победить. Я тоже буду воевать, я не боюсь их. Мы придумаем, как вашу магию спрятать и как противостоять влиянию Великих, которое они оказывают на нас всех. И все, что надо придумаем, я обещаю. У меня папа инженер, и Июлия тоже инженер, а дядя Артур вообще ученый, он точно знает, что делать!

– Только надо как-то его предупредить, что у него жена – драконица, и проследить, чтобы от таких новостей сердце не остановилось, – фыркнул сокол. – Но твой боевой настрой мне нравится, Алиса. Спасибо тебе, а то мы совсем расклеились. Долго еще идти?

– Уже пришли, – Марыся махнула рукой вправо. – Поворачиваем здесь.

В узком аппендиксе, отходящем от основного коридора, было две двери. Одну из них кикимора толкнула, и она открылась со скрипом.

И Алиса увидела комнату, напоминающую кладовку физрука в их школе. Маты для отработки кувырков, наваленные кучей в углу, сверху подушка, явно знавшая лучшие годы, и старый спальный мешок, из которого то тут, то там лез пух. Маленькая Марыся могла бы обернуться в него трижды. В другом углу беспорядочной горой навалены книги, среди которых девочка узнала только школьный учебник по общей биологии. Но этот вариант она видела только в магазине, когда была совсем крохой. И дома еще, в той самой заначке, за которую могли отправить на пожизненные работы.

Посреди комнаты – стол с лампой, свет которой падал на кучу камушков, разложенных по дощатой поверхности. Здесь же валялись куски мха и лупа, явно тяжеловатая для птичьей ладошки кикиморы. Вплотную к нему было придвинуто старенькое и потертое зеленое кресло, из спинки которого торчали клочья поролона. А в нем…

– Сумка! – обрадованно воскликнул Индра.

Алиса едва успела отскочить в сторону. Марыся посмотрела на сокола, с упоением копающегося в своем добре, потом на девочку, подмигнула и покрутила пальцем у виска. Алиса фыркнула в ответ и окончательно прониклась к новой знакомой симпатией.

– Зачем тебе камни? – спросила она, подходя к столу.

– Смотрю, как мох расползается. Болеет он, понять не могу только, чем. Либо белобрысые опять потравы накидали в озеро, либо дожди ядовитые прошли, непонятно…

– А разве бывают они сейчас ядовитыми? – удивилась девочка. – Химию вредную запретили же всю.

– Понятия не имею, – со вздохом призналась носатая. – Но в последние года три как дождь затяжной пойдет, так у меня камни в болоте пятнами покрываются, мох облазит, а лягушки чесаться начинают. Хорошо, это не часто, раз пять в год. Учебник бы мне по химии, может, поняла бы. Да те, что я находила, плесень уже поела, не успела прочитать.

– Я у папы спрошу, может, он подскажет, что это такое. Хорошо бы пару камней с собой взять. Я верну потом.

– Да бери, конечно, жалко, что ли? – Марыся подошла к куче книг на полу, достала одну, выдрала из нее разворот и завернула в него два ближайших камня. – Ты не смотри так сурово, книжка эта – глупая совсем. Она про то, как стать настоящей женщиной путем дыхания через всякие интересные места. Ее отдыхающие забыли три года назад, а я забрала. Месяц читала и смеялась. Там еще про то, что мужа надо слушаться и во всем покорной быть, а то любить не будет. А особенно часть про лечение понравилась. Там пишут, что от любой заразной инфекции защитит йодистая сетка на попе, потому что вирусы и бактерии в нее не пролезут… Но я так и не поняла, как быть, если они полезут не через зад, а через голову?

– Мама говорит, это мракобесие и антинаучность, – поморщилась Алиса. – А нас в школе крутиться по часовой стрелке учили, чтобы энергию женскую вокруг юбки заворачивать. Я один раз упала даже, а наставница Анна Тимофеевна меня пристыдила и сказала, что у меня женского ресурса мало, а все потому, что я книжки слишком умные читаю и в штанах хожу. А старшие девчонки точно учились всякими местами интересными дышать, мы-то до такого не доросли еще…

– Это какими такими местами? – поднял голову от своих сокровищ Индра. Он успел выложить содержимое сумки на стол, и теперь там в ряд лежали несколько свертков в серо-коричневых тканевых и кожаных тряпицах, пузырьки с разноцветными жидкостями, два кинжала в ножнах, один с ладонь, второй – чуть длиннее, аккуратно сложенная рубаха (цвет и покрой Алиса в полумраке не разглядела) и коробка, перевязанная тонкой веревкой.

– А такими, о которых вы в отряде во время привалов чешете друг другу по ушам с утра до вечера, вот какими, – громко загоготала кикимора

– Ничего мы не чешем! – вскинулся парень, но врать он не умел совершенно, поэтому тут же покраснел, и стало ясно: как минимум, слушал в подробностях, а может, и поддакивал. – Очень надо! Тем более, я возраста второй зрелости еще не достиг, меня бы командир за такие разговоры котлы на полевой кухне до утра драить заставил!

– Ой-ой, – фыркнула Марыся, радуясь, что заставила смутиться большого и страшного иномирца. – И девчонки тебе неинтересны, конечно, такому красавчику? И зазнобы любимой у тебя, можно подумать, нет?

Алиса замерла, навострив уши. Сердце заколотилось с удвоенной силой.

– Я тебе язык сейчас отрежу, честное слово. Надоела, мелешь и мелешь чушь хуже пьяного дворфа, – выпрямился было Индра, но тут же передумал и устало махнул в ее сторону рукой. – Я член элитного разведотряда повелителя Гаруды под командованием самого Рагнара Сильного! Какие могут быть девчонки и зазнобы, пока хотя бы совершеннолетия не достигну? Делать мне больше нечего, и так времени не хватает, еще и тратить его на глупости всякие. Ты сама не тяни, на озеро давно пора!

– Тогда готовься, – мокруха моментально приняла серьезный вид. – Надо открыть дверь. А там прямо к нему и выйдем.

**

Дверь была добротная, сплошной металл в несколько слоев, с помощью физической силы ее и слон бы не высадил. Засов, конечно, заржавел и рассохся, но сокол побрызгал на него фиолетовой жидкостью из самой большой бутылочки в сумке, и в тех местах, куда попали капли, металл тут же оплавился и рассыпался в труху.

– Разрыв-зелье, берет любые камни, металлы, древесину, открывает все замки, просто растворяя их, – прогудел он сквозь маску, прикрывающую нос и рот. Она прилегала к лицу, как вторая кожа, при этом парень дышал сквозь нее с комфортом, зато окружающим даже звука дыхания не было слышно. Голос и тот звучал, как из закрытой бочки.

Марыся только завистливо вздохнула в очередной раз. Она страдала с тех пор, как увидела это чудо, лежащее в одном из кожаных свертков, и уже протянула к нему лапку, но жадный сокол тут же стукнул ладонью по столу (по пальцам не попал, но напугал кикимору до чертиков) и заявил, что это новейшая разработка дворфов и поэтому ни за какие костюмы на свете он ее не отдаст, и нечего свои ручонки загребущие к ней тянуть. Пришлось страдалице обойтись второй половинкой разорванной арафатки.

А дальше Индра нажал плечом раз-другой, и дверь приоткрылась, натужно при этом заскрипев.

– Тяжелая, зараза, – просипел он. – Даже у меня сил не хватает до конца ее сдвинуть. Пролезем?

Ширина щели оказалась ровно такой, чтобы смог протиснуться сам сокол, правда, боком. Алиса проскользнула, как придонная рыбка между камней, о маленькой кикиморе и говорить не пришлось.

Снаружи дверь напоминала один сплошной камень, поросший со временем травой. Опознать ее, как ворота куда-либо, оказалось решительно невозможным. Перед ребятами открылась пещера длиной около полутора десятков метров, по форме подозрительно напоминающая схематическое изображение прямой кишки в разрезе. Вероятно, так думали и другие посетители укромного места, оставившие на каменных стенах выцветшие от времени, но все же различимые слова, что красочно описывали отдельные части и процессы пищеварительной системы человека. Зато пол здесь, в отличие оставшегося в катакомбах, был совершенно чистым и сухим.

В конце занятного тоннеля светило солнце.

– Если выйдем и спустимся по старым ступенькам, окажемся прямо у левого берега. Но я предлагаю пока посмотреть сверху, – сказала Марыся. Платок смешно оттопыривался на ее длинном носу.

– И что мы тут увидим? – хмыкнул сокол.

– Если повезет – все, что нужно, – ответила кикимора. – Кажется, я слышу голоса снаружи. Нам точно сегодня везет. Главное – смотрите внимательно.

Они подошли к самому выходу, а затем по команде кикиморы легли на пол в и осторожно высунули головы из укрытия.

Внизу отливало синим и золотым огромное озеро, похожее на таинственное зеркало в зеленой узорчатой раме. Тонкая рябь бежала по поверхности, солнечные лучи рассыпали сверху миллиарды «зайчиков». Был полдень, и от воды шло едва заметное дрожащее марево. Алиса, онемевшая от природной красоты, не сразу увидела людей на берегу. А когда увидела, язык от возмущения отнялся окончательно.

Прямо около воды стояла необъятных размеров тетка в мокром купальнике и, ничуть не стесняясь, чесала ягодицу, повернувшись спиной к остальной компании. Там тоже все были, как на подбор: субтильный мужичок, закапывающий прямо в чистый песок мусор и пустые бутылки, жующий лопоухий пацан, перед которым уже валялась куча разноцветных фантиков, и, что особенно возмутило Алису, девица с подвявшим букетом из редких ныне лилий Глена. Она задумчиво посмотрела на цветы, пожевала губами, как корова, сморщилась и выкинула букет в кусты.

– Вот это парад уродов! – восхищенно присвистнул в маску Индра.

– Они растения редкие сорвали и выкинули! Природу беречь надо, а эти уничтожают! – дар речи, наконец, вернулся к Алисе. – Мусор по правилам надо сложить и увезти с собой, а они закапывают! А пацан даже убирать за собой не собирается. И тетка беспардонная, разве можно при других людях задницу чесать? Это же неприлично! И вообще, что они тут забыли? Это же не речка-вонючка из прошлых времен, тут нельзя купаться, эта вода для питья всей южной части города!

Тут до нее дошло окончательно, что вода, в которой недавно ополаскивала телеса необъятная баба, потечет в городской водопровод, а оттуда – к ним в дом, и девочка одним рывком поднялась и села, зажав рот рукой. Тошнота подкатила к горлу.

– Эти еще ничего, – хмуро пробормотала кикимора сквозь платок. – Тут некоторые как припрутся – потом дорогу назад не находят, пока вся дрянь из головы не выветрится. А бывает, что и дар речи теряют. Один неделю назад стоял тут до ночи на четвереньках, мычал. К вечеру ветер поднялся, а солнце за тучи зашло, парить от воды перестало, и его попустило. Вот только обгадился за это время прямо в штаны, бедолага… Здесь же и постирал.

– И мы эту воду пьем, – побелевшими от отвращения губами прошептала девочка. – А она делает из людей…

– Дураков, – закончила фразу Марыся. – Нас травит ядом, а вам разум опутывает дурманом. Вы пьете понемногу, поэтому особо не чувствуете. Но постоянно, а значит, эффект сохраняется. А если выпьет кто бочку такой воды – и разум необратимо повредится. Белобрысые каждую неделю стабильно появляются, что-то белое сыплют в устье реки, которая сюда впадает. Что именно, не скажу, но влияет оно вот так…

Тетка тем временем повернулась к остальному семейству и жестами скомандовала одеваться и собираться домой. Уходили прямо сквозь поросли голубики, как лоси, ломая и вытаптывая низенькие кустики. Как Алиса и предполагала, никто не стал возиться с мусором, оставили его на берегу.

– Я не могу на это смотреть, – всхлипнула девочка. – Соберу и увезем с собой. У меня сумка тканевая в рюкзаке, сложу в нее, потом постираю.

– Может, не надо? – тут же запереживал сокол. – Нам к воде нельзя, если сквозь маску испарения от такого большого озера попадут – потравимся к лешему. А молока с собой нет. И вдруг тебе тоже станет плохо?

– Я быстро! – вскочила Алиса с места, пока никто не успел ее остановить. – Одна нога здесь, другая там!

На улице было тепло и хорошо, свежий воздух так и манил вдохнуть полной грудью и куда-то бежать вприпрыжку, весело танцуя…

«Пня вам лысого!» – подумала вместо этого девочка, а затем ссутулилась и натянула ворот футболки с груди на нос. Осторожно дыша в эту импровизированную защиту, она спустилась по выщербленным каменным ступенькам на землю и опрометью кинулась собирать брошенные фантики и откапывать из песка бутылки.

**

Индра облокотился спиной о разрисованную стену и сел, вытянув ноги и положив на колени сумку. Поглядывая за Алисой, он достал большой кинжал, вытащил его из ножен и принялся полировать мягкой тряпочкой.

Кикимора отошла чуть вглубь пещеры, стянула с носа надоевший платок, посмотрела на парня в упор прищуренными глазами и спросила.

– Девочка знает?

– Что? – недоуменно поднял он голову.

– Спрашиваю, девочка знает, какое счастье неземное свалилось ее семье на голову? И чем это может им грозить?

Брови сокола сошлись практически на переносице.

– Ты что несешь, носатая? Если можжевельника не боишься, так можно всякую чушь болтать?

– Да уж не прикидывайся, что не понимаешь, – кикимора сложила лапки на груди. – Я застала времена до белобрысых. И про племя ваше тоже наслышана, и в Иномирье даже побывала однажды. Как это у людей называется? А, на заслуженном отдыхе. А еще я знаю, кому могут принадлежать кинжалы из звездного металла. И разрыв-зелье, за каплю которого платят сундуками золота. Девочку ты не предупредил, конечно?

– Не посчитал нужным, – процедил сокол сквозь зубы. – Я вообще не планировал здесь задерживаться надолго. И заводить дружбу с местным населением – тоже.

– А надо бы! – Марыся аж притопнула ногой от гнева. – Расскажи, или… Или я сама расскажу!

И тут же прикусила язык, но было поздно.

– Вот, значит, как… – Индра оперся рукой о стену и лениво, будто нехотя, встал, заслоняя выход.

Кикимора ахнула, развернулась и припустила к полуоткрытой двери в глубине пещеры. Только бы успеть добежать! В катакомбах ее никто не найдет, она там знает все ходы и выходы…

Она едва успела сделать два шага.

Всего два.

Крепкие, как сталь, пальцы сжали ей горло и подняли в воздух. Мокруха в ужасе захрипела, судорожно болтая ногами.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, знаешь такую человеческую поговорку? – спросил сокол хриплым голосом, стягивая маску и демонстрируя проклюнувшиеся короткие, но острые клычки. Кожа вокруг глаз потемнела безо всякого отравления, а глаза вспыхнули желтым сиянием. – А с теми, кто сует нос не в свое дело, стоит также поступить, как думаешь? Или отправить тебя в наш мир, только вместо заслуженного отдыха – на вечный? Или просто не заморачиваться, свернуть шею и бросить в озеро, рыбам на корм?

Марыся от ужаса заплакала, вздрагивая всем телом. Теперь она отчетливо понимала – от этого нигде ни спрятаться, ни скрыться.

Но не собственная жизнь больше волновала кикимору. Не привыкшая к чьей-либо ласке, она до сих пор не могла прийти в себя от бесхитростной Алисиной доброты. И у нее вдруг заболела душа, которой вроде как не должно быть у нечистой силы из сказок. В первый раз она болела, когда ищейки белобрысых сожрали лешего с водяным, во второй – когда поели всех ее подопечных лягушек в болоте. Сейчас никого еще не съели, но надолго ли?

– Девочка… – выдохнула она сквозь стискивающее ее шею пальцы. – Х-х-хорошая… Н-н-не губи…

– Девочка? Серьезно? – удивился Индра. – Странно видеть симпатию к человеку от нечисти, подобной тебе.

Но руку разжал, и Марыся упала на камни. Не обращая внимания на жесткое приземление, она поползла от страшного иномирца спиной вперед, отталкиваясь ногами, пока не уперлась в стену. И лишь тогда заговорила.

– Она хорошая, сокол Индра. Я видела, как она два месяца назад садила деревья на протоке за озером. Как будто каждое из них – ее родное. Я нос даю на отсечение, что она им передавала какую-то часть своей энергии, хотя, люди так не могут делать. Но именно ее деревья растут теперь лучше всех… И семья у нее наверняка хорошая, раз они тебя спасли. Пощади их.

– Ну, раз хорошая, значит, пощажу, – неожиданно легко согласился Индра, а потом рассмеялся, совсем по-человечески. Его лицо быстро принимало первоначальный облик, глаза снова стали зелеными, а зубы – обычными.

– Дура ты, носатая, – продолжил он, убирая в сумку кинжалы. – Дай угадаю, в нашем мире ты была пятьсот лет назад или еще раньше? Сейчас все по-другому. К тому же, опасность грозит этой семье и их друзьям независимо от моего присутствия в их жизни. Только без меня у них вообще нет шансов. Со мной – есть. Так что успокойся и не верещи. Победим белобрысых – так уж и быть, свожу тебя к нам. Посмотришь, как все поменялось. Мы умеем делать выводы и признавать ошибки.

– Ошибки? – выдохнула Марыся так резко, что закашлялась. – Ваше племя однажды утопило в крови весь наш континент, а теперь ты называешь произошедшее ошибкой?!

– Ошибкой одного, за которую расплатились мы все, а моя семья платит до сих пор, – ответил сокол. – А ты ничего не поняла тогда и не понимаешь сейчас. Поэтому сделай милость, закрой рот и не смей болтать о том, что знаешь. Придет время – я сам им все расскажу. А иначе…

И он так посмотрел на вжавшуюся в стену мокруху, что та снова задрожала и судорожно закивала головой.

Снаружи раздались шаги. Кто-то торопливо поднимался по ступенькам, шаркая ногами по осыпающейся каменной крошке.

– Ребята, я все! – радостно сказала Алиса, возвращая футболку с носа на законное место. – Ой, а чего вы носы открыли?

– А мы разговаривали, – улыбнулся Индра, совершено искренне и по-доброму. – Мы ненадолго совсем, даже надышаться не успели. Правда, Марыся?

– П-п-правда, – кивнула кикимора с усилием.

– И о чем вы разговаривали? – подозрительно прищурилась Алиса. – Почему Маря такая кислая?

– Потому, что возвращаться мы будем снова через ее катакомбы, а выйдем ближе к городу. Здесь спускаться опасно и телепортироваться тоже не хочется, сил и так немного.

– Маря, прости нас, мы тебе надоели, наверное? – всплеснула руками девочка. – Шаримся по твоему дому туда-сюда… Хочешь, я тебя на загривке понесу?

– Сама дойду, – и Марыся тоже улыбнулась. – И вас доведу, тут троп много. К городу ближе можно подойти, главное, дверь изнутри открыть.

– Я открою и закрою, – сокол повесил сумку через одно плечо, а на второе снова закинул Алисин рюкзак с учебниками. – Давайте поторапливаться. Нам к госпоже Илоне нужно, а до этого добыть какой-нибудь еды, а то желудок сводит. Алиса, ты все еще хочешь в то странное заведение со стеклянной дверью? Бери с собой нашу новую знакомую, пусть только превратится во что-нибудь, более привычное людям. Я угощаю.

Такое щедрое предложение оспаривать никто не стал.

Глава 10

– К сожалению, мы не сможем сегодня прислать вам посвященных братьев на прогулку, – щебетал в трубке нежный девичий голос. – Луна в эти часы в оппозиции к Марсу, энергия на нуле, и мы не в ресурсе. Поэтому будем медитировать и отдыхать.

– Но как же… как же старики? Они ждали всю неделю! Мы ведь не найдем замену за такой короткий срок! – Илона застыла с трубкой у уха.

…Это трехдневное дежурство выдалось особенно отвратительным. Гуру Фома Достопочтимый, к которому позавчера вечером пришлось-таки ехать на лекцию, оправдал все Илонины подозрения. Периодически брызгая слюной и потрясая кулаками, он активно вещал со сцены о том, что женщины нынче пошли неправильные, мужчин вдохновляют плохо, требуют много, а соответствовать своему предназначению категорически не хотят.

– Детей по двое-трое рожают, а некоторые и по одному, а не как природой заведено! – укоризненно качал он головой и время от времени вздымал руки к потолку, будто приглашая высшие силы согласиться с его словами.

Но высшие силы молчали, видимо, сказать им было нечего. Зато дамы в первом ряду слушали с жадностью и усиленно краснели – не иначе, стыдились своей неплодовитости. Одна даже всхлипывала, уткнувшись в носовой платок.

– Некоторые еще и работают вместо того, чтобы вдохновлять супруга и господина на повышение дохода! Или требуют богатств, новых платьев, посуды и украшений, когда старые еще вполне можно носить и использовать. Или еще хлеще – ведут праздный образ жизни и потакают чревоугодию, едят мясо, сладости и белый хлеб! А потом удивляются, откуда столько женских болезней, которые не лечатся ничем! Да оттуда же, от непокорности, от гордыни и нежелания жертвовать своим эгоизмом на благо семьи и общества! И от обжорства, ибо настоящая женщина ест, как птичка, и порхает, как бабочка!

«Вот уж действительно идеи эти не задушишь, не убьешь, – думала Илона, сидя на последнем ряду с подопечными бабульками. Те восторженно внимали оратору и поддакивали каждому произнесенному слову. – Испокон веков баба во всех мировых проблемах виновата была, виноватой и останется. Даже если небо однажды рухнет на землю, так точно из-за нашего желания жрать в четыре горла и нежелания рожать».

Слушать бредни скачущего третий час по сцене бесноватого мужика уже не было сил. Илона оглянулась и мстительно прищурила глаза, наблюдая, как на стульях в углу придремала троица, спрятавшая утром бабкины трусы. Их не было видно за зрителями, кому сидячих мест не досталось, поэтому будить их наставница не стала. Пусть лучше спят, чем слушают эту мутотень, а то примут еще за чистую монету.

Но где же Мишка, вызвавшийся сопровождать стариков и помогать им на входе и выходе из автобуса? Только бы не сбежал никуда за мороженым или конфетами, не найдет ведь потом дорогу домой! Илона охнула, торопливо вскочила и начала протискиваться к выходу.

Мишаня обнаружился сидящим прямо на крыльце.

– Я не пойду туда больше, Илона Владимировна! – сразу и категорически заявил он, как только увидел наставницу. – Мне не нравится!

«Знал бы ты, как мне все это не нравится», – вздохнула Илона мысленно.

А вслух спросила.

– Почему, Мишань? Что не так?

– Все не так, – отрезал Мишка. – Там тесно и воняет этими, которые не моются, потому что мыться вредно. И дядька еще на сцене…

– А дядька чем не угодил?

– Он… – Мишка задумался, подбирая слова. – Он это… ну, как баба Кузя наша. Только руками еще машет, как будто драться полезет. Я его боюсь.

«Силы небесные! – у Илоны защипало в глазах. – Человек с поражением интеллекта прекрасно осознает, что гуру не в себе, хоть и не может объяснить, почему. Зато полный зал условно нормальных людей ловит каждый его плевок! Так кто из них дурак в итоге?»

И противный ком в груди, не дающий дышать уже несколько дней, потихоньку начал таять. Не зря она старается и учит своих ребят всему, чему нужно на самом деле, а не чему система велит. Все правильно, все хорошо. Может, ее подопечные и ведут себя, как дети, житейской мудрости им все равно не занимать. А это самое главное.

Солнце клонилось к закату. В водяных струях фонтана у лектория, отливавших всеми цветами радуги, купались и оглушительно чирикали воробьи. За деревьями слышался голос мороженщика, зазывавшего клиентов в свою лавку.

– Мишань, хочешь мороженого? Я угощаю.

Небольшая передышка, затишье перед бурей. Впереди война с неизвестным исходом. Уцелеет ли кто-то из них в борьбе за свободу?

Каменное крыльцо было теплым, а сливочное мороженое, посыпанное шоколадной крошкой, по-настоящему вкусным. Илона под укоризненным взглядом двух стройных блондинок, придирчиво выбиравших между ледяной крошкой с ванильным сиропом и с тертой ежевикой («Люся, в ванильном на тридцать калорий больше, ты что, мы же не обжоры какие!»), взяла две самые большие порции густого и жирного лакомства на натуральном молоке и с натуральным же сахаром.

Ели молча, наслаждаясь закатом. Мишка поглядывал на солнце и блаженно щурился.

Гуру, прекрасно видимый из выходящего на крыльцо окна, тем временем начал махать руками, будто вот-вот собирался взлететь. Его лицо перекосилось, как при кататоническом возбуждении. Смотреть на это все из зала категорически не хотелось. Бесноватых, считающих, что на них снизошли просветление и милость Вселенной, а также энергия небесных сущностей или черта лысого в ступе, хватало и в родном Доме утешения и призрения. Жаль, что при этом они не желали принимать никакие таблетки, ибо всем известно, что проклятая химия прекращает людей в растения и наркоманов.

Лекция закончилась быстро и предсказуемо – гуру изрек какую-то очередную непреложную истину, затрясся всем телом и рухнул с поклоном, от души приложившись головой о дощатый помост. И как череп пополам не расколотил?

Зато зал взорвался овациями. А помощники ушлого мужичка тем временем уже вовсю сновали между рядами с ящичками для пожертвований, с надписью: «На донесение мудростей Фомы Достопочтимого до всех уголков земли» на каждом. Больше всех, конечно, пожертвовали зареванные тетки, сидевшие прямо перед сценой. Дальше толпа выстроилась в две очереди – одна за благословением, вторая – к прилавку с чудодейственными травяными сборами от любой хвори, пилюлями от всех видов паразитов, как ментальных, так и телесных, а главное – страшненькими и корявыми статуэтками для женского плодородия. Что с этими статуэтками предлагалось делать женщинам, Илона побоялась даже представить.

Зато подопечные «дети» в очередной раз порадовали житейской мудростью, проснувшись в один момент и стремительно выскочив из зала, как только ящики для денег понесли по рядам.

– Илона, мы все! – радостно объявила Женька на все крыльцо. – Ща бабулек дождемся и поедем! А на ужин успеем? Жрать охота, аж живот пучит!

Выходившие следом тетки с заплаканными глазами посмотрели на девчонок с презрительной жалостью, укоризненно покачали головами и начали спускаться по лестнице, демонстративно обходя стоящих стороной.

«Зато наши деньги при нас остались, а не осели в кармане жулика», – мстительно подумала им вслед Илона и пошла забирать из зала престарелую компанию подопечных. Пока до прилавка не дошла их очередь и они не спустили остатки пенсии на чудодейственное лекарство от всех хворей, в том числе, и от старости.

Второй день дежурства выдался не лучше. Так как Дом призрения являлся режимным учреждением, в нем категорически запрещалось употреблять спиртные напитки. И местные пьяницы сделали хитрый финт ушами – отправились группой из трех человек в ближайший магазин, якобы за свежими булочками, а вернулись сами, как те булочки. Только экстракта дрожжей в них было в разы больше. И на ногах они твердо не стояли. А получив замечание от «зануд и моралистов», которыми они именовали все остальное население Дома призрения, кинулись защищать честь и достоинство самыми привычными методами – кулаками и руганью.

К моменту прибытия Полиции нравов, которую вызвала Илона, драка обзавелась болельщиками сразу с двух сторон. Но больше всего внимания привлекала хорошенькая Олечка, социальный работник, которая бестолково бегала вокруг и кричала: «Прекратите немедленно это недопустимое поведение!» Олечка работала всего третий месяц и до сих пор верила, что люди обязательно меняются в лучшую сторону, если тот, кто им помогает, очень постарается.

Илона в такие вещи давно не верила, поэтому даже не стала подходить. Только следила, чтобы драчуны не зацепили несчастную девушку.

Блюстители приехали быстро, минуты за три, и навели порядок в свойственном им репертуаре. Олечке досталось больше, чем драчунам – за то, что не может своим примером вдохновить подопечных на перемены к лучшему и недостаточно следит за порядком. Остальным выдали устное замечание. По-настоящему получил по заслугам только главный скандалист и пьяница Репьев, который тоже мог обойтись малой кровью, если бы не заорал в ответ на порицание стражей правопорядка: «Мусорами вы были, мусорами и остались, морда в просветлении, а ж… в пердении!»

За что его тут же скрутили и погрузили в машину. «В исправительный центр на антиалкогольную очистку поедет на две недели, а потом в Дом смирения при вашем местном районном храме. Минимум на три недели, за свой нечестивый язык», – сурово поставил Илону перед фактом старший блюститель группы Демидов.

Илона в ответ клятвенно заверила, что они очень сожалеют о случившемся, что это, без сомнения, недосмотр всего коллектива, и они обязательно обсудят в понедельник вопрос перевоспитания подопечных, пристрастившихся к пагубной привычке. А затем она лично разработает для них целую систему медитаций на исцеление разбитой души и научит правильно дышать через печень, выводя ментальные токсины и шлаки, накопившиеся за годы пьянства. И, наступив ревущей от обиды Олечке на ногу, чтобы та не сболтнула в сердцах ничего лишнего, добавила, что постоялец Репьев на самом деле очень болен, ему все сочувствуют и с нетерпением будут ждать его возвращения.

Блюститель Демидов под конец медоточивой речи растаял и на этой почве специально проверил у Илоны отпечаток пальца, чтобы сличить с базой, а затем наставительно сказал собравшимся зевакам: «Первый круг, чистая душа, четыреста тридцать два балла на последнем Испытании! Были бы все вы такими, и пить бы никто не стал!»

А затем они уехали, а Илона увела Олечку в класс, пить чай и накладывать примочки на распухший от рева нос. Потому что по нынешним меркам девицам стыдно ходить в неприглядном виде, потом половина коллектива будет гадости за спиной говорить. Нечего давать тему для сплетен страдающим от безделья сотрудникам.

«Спасибо не знаю, кому, хоть даже Вселенной, что я по их меркам уже старая и страшная, и обсуждать меня не интересно, – размышляла тем же вечером Илона, засыпая на жесткой казенной кровати, стоявшей в каморке без окон рядом с собственным кабинетом. – Мне почти тридцать четыре, у меня двадцать лишних килограмм и сорок восьмой размер одежды, от фигуры колобка спасают лишь нормальные пропорции и высокий рост. Но мне и не нужно котироваться на брачном рынке. Зато в статусе достойной жены, хозяйки дома и наставницы мне верят больше, чем Ксане, я внешне в этот образ лучше вписываюсь. Моралфагов заболтала сегодня, и пяти минут не прошло. Хотя, и дураку понятно, что Репьева только могила исправит. И для предстоящей заварушки прекрасно. Что может быть естественнее для такой, как я, чем приютить попавшего в беду мальчишку? Никто не осудит и ничего не заподозрит. Надо, кстати, выводить его гулять, а то сидит взаперти, иммунитет не тренирует. Главное, пережить завтрашний день – и домой…»

Но третий день доконал Илону неприятными событиями уже в обед. Работа в Доме призрения была похожа на игру в карты на оружейном складе, каждый час думаешь, рванет ли, и если да, то где именно? И ведь можно было перестраховаться, продумав запасные варианты сорвавшихся событий или четкие алгоритмы действий при конфликтных ситуациях. Но в этот раз то ли голова была не на месте, то ли неистребимое желание верить в лучшее победило здравый смысл.

Каждые выходные Илона занималась любимым и очень важным делом: прогулкой с людьми, которые из-за возраста и сопутствующих проблем со здоровьем больше не могли вставать с кроватей. Жизнь превратилась для них в череду однообразных и унылых дней – завтрак, прием лекарств, телевизор с «просветляющими» программами, обед, водные процедуры, телевизор, ужин, снова телевизор, отбой. Даже помощники жреца районного храма захаживали к ним редко, а если и заходили – вели беседы про то, что нужно думать о бессмертной душе, которая скоро обязательно переродится на земле в лучшем виде, а пока стоит готовиться: медитировать, отказываться от излишеств и очищать свою карму хорошими и благими мыслями. Потому что такая жизнь дана, безусловно, как повод для искупления грехов, или же как наказание, каждый должен понять сам.

А после их приходов Илона бегала от одной кровати к другой, раздавала успокаивающий чай и слушала, как плачут навзрыд расстроенные старики.

– Я же всю жизнь честно работала, никого не обманула, не обидела. Детей подняла, достойными людьми вырастила, разве моя вина, что ушли они до срока? А я от трудов тяжелых да горя слегла раньше времени и даже до туалета дойти не могу? За что же меня наказывать? – говорила растерянно Нина Константиновна из 101-й комнаты, утирая слезы.

– А меня за что? Я всю жизнь недоедала, после войны денег не хватало даже на необходимое, профессию хорошую не удалось получить, работать сразу пошла. Так что мне теперь, и на старости лет булочки с шоколадом не есть, потому что они дурно на организм влияют? Лучше от голоду пухнуть, чем от сладкого, так, что ли? – вторила ей с соседней кровати кругленькая баба Зоя, доставая спрятанный под подушку кулек с заварными пончиками, единственную свою отраду в четырех стенах.

В такие минуты Илона остро жалела, что она не ведьма из страшной сказки. Была бы ведьмой – прокляла бы и жреца, и помощников за длинные языки, пусть бы думали, откуда прилетела дурная карма, и сами бы отрабатывали. Но – увы. Поэтому она поила стариков полуостывшим чаем (горячий нельзя – уронят на себя и обожгутся) и говорила, улыбаясь: «Это не наказание, а длинный путь к нашему знакомству, чтобы мы с вами подружились и вместе гуляли. Так что это награда, я вам честно говорю, вы же мне верите?»

И старики улыбались, кивали головой и успокаивались.

Со временем они и вправду подружились. И действительно ходили вместе гулять. Вот только трудов это стоило немалых, одна Илона бы не справилась. Шутка ли – поднять парализованного, в котором может быть весу и пятьдесят, и сто килограммов, одеть по-уличному, посадить в инвалидную коляску и выкатить через длинный коридор на улицу, а там по пандусу спустить вниз, на березовую аллею. И так – с каждым. Без помощников никак, приходилось искать и договариваться.

Вопреки ожиданиям, помогать желающих было немного, хотя, на словах идею поддерживали абсолютно все. И неудивительно, труд – каторжный, тяжелый физически и морально. Ломались даже добрые и отзывчивые, сталкивались в казенных стенах с самыми глубокими своими страхами. Они смотрели на стариков, которые больше не могли просто выйти в магазин за хлебом или подышать воздухом, не читали книги, так как падало зрение, общались лишь с теми, с кем жили в одной комнате (и далеко не всегда по-доброму) – и ужас накрывал кипящей морской волной, и утягивал за собой в бездну, которой нет конца и края. «Пусть минует меня чаша сия. Пусть пронесет», – шептали люди потом в своих молитвах Мирозданию долгое время. А в Дом призрения больше не приходили. В конце концов, можно найти себе другое занятие для очищения кармы, не такое тяжелое.

Илона прекрасно их понимала. Но от ее понимания помощников не прибавлялось, а сама она могла поднять и вывезти максимум троих бабулечек из последней 106-й, тоненьких, как спичка. А остальные ждали следующих выходных и надеялись, что кто-то к ним обязательно придет и поможет выйти на улицу. И плакали украдкой от расстройства. И сама Илона потом тоже плакала, и на работе, и дома.

Рик сначала ругался и требовал пожалеть себя и сменить работу, затем понял, что жена уйдет от своих подопечных разве что вперед ногами, плюнул и сам стал приходить к ней на выходных и помогать. Так и заявлял: «Лучше я их сейчас пару часов потаскаю, чем потом всю жизнь – тебя». Порой присоединялся Мишка, которого бабули жалели и подкармливали сладким, иногда приходили спортсмены из городских школ здоровья. Заходили и просто неравнодушные жители, прочитавшие однажды объявление в интернете с призывом помочь.

А на этой неделе вдруг впервые отозвались «Дети Любви» – огромный клуб, где собирались почитатели всех современных идей, пришедших от Великих. Они проповедовали милосердное отношение к миру, отказ от любых излишеств, призывали окружающих избегать дурных мыслей и душевной лени, а до кучи имели репутацию любимцев новой власти. Правда, Рик им не доверял и называл за глаза «латентными мракобесами», потому что лечение в Восстановительных центрах и таблетки они тоже не особо жаловали, хоть и не призывали отказаться остальных. Но Илона только махала рукой. В конце концов, не самые страшные недостатки в нынешнее время. Некоторые и вовсе уринотерапией лечатся, и рожают без врачебной помощи в каких-то благословленных очередным гуру полях и еловых перелесках. На их фоне «Дети Любви» выглядели вполне пристойно.

Когда они позвонили и предложили помощь в прогулках, Илона удивилась так, что переспросила трижды, точно ли они придут. А заодно и перечислила все психические и физиологические особенности лежачих стариков, чтобы уж с гарантией понять, согласятся или нет. «Что вы, что вы, Илона Владимировна, для нас нет различий между людьми, мы поддерживаем всех, а тех, кто остро нуждается в нашей помощи – вдвойне!» – журчал на том конце провода нежный голосок.

Обещали прислать двадцать человек. Илона на радостях никого больше не пригласила, зато рассказала всему отделению, как они пойдут гулять, и будут наблюдать за бабочками, ведь сейчас сезон вылета самых теплолюбивых. Как будут нюхать цветы, а если рядом окажется Мишка – то и есть шоколад, за которым она обязательно пошлет его в магазин. А если пришедшие возьмут с собой гитару, то можно и попеть. Хрен с ним, про матушку-природу и Вселенную тоже сойдет, лишь бы подопечные были рады.

А теперь не будет ни бабочек, ни гитары, ни прогулки. Не то время, не те планеты. И Рик, как назло, на дежурстве сегодня.

– Илона Владимировна, я знаю, чем вам помочь! – тем временем воодушевленно вещал голосок в трубку телефона.

– И чем же? – воспряла было духом Илона. Может, пришлют взамен хоть пару человек?

– А мы будем во время медитации добрыми мыслями творить новую реальность, в которой обязательно вам кто-то придет и поможет! – радостно воскликнула девица. – Ну разве это не чудесно? Ведь мысли материальны, у нас обязательно получится!

– Эээ… – у Илоны от удивления просто не нашлось других слов. Вернее, нашлись, но явно не те, которые жаждала услышать просветленная. Зато было их столько, что Илона торопливо повесила трубку, а то прорвутся еще наружу.

И лишь тогда дала волю эмоциям, швырнув попавшуюся под руки пачку бумаги в стену. Исписанные ребятами листы веером разлетелись по кабинету, а большой портрет Евгения Валентиновича, который нарисовала Женька на одном из занятий, а Илона от греха спрятала поглубже в стопку (ибо портрет был похож на карикатуру), упал прямо под ноги Оле, собравшейся домой и зашедшей попрощаться до следующей недели.

– Уму непостижимо, сидят двадцать лодырей на заднице и медитируют вместо того, чтобы реально помочь! – возмущалась спустя десять минут Олечка, уже сама наливая коллеге успокаивающий чай. – Как же теперь сказать бабкам-дедкам? Всю неделю ведь ждали.

– Не знаю, – Илона пожала плечами, машинально отхлебывая из кружки дрянной напиток, имевший привкус сена. Голова была пустой и чумной, как всегда после нервного срыва. – Буду думать, Олечка.

– С тобой остаться? Хочешь, вместе пойдем, скажем.

– Я придумаю, что-нибудь, – Илона нашла в себе силы улыбнуться. – Беги домой, тебе еще сына в парк везти, ты же ему обещала.

Оставшись в одиночестве, она долго смотрела в стену. Вставать с кресла не хотелось, говорить несчастным людям, что сегодня они гулять не выйдут – тем более. Мелькнула предательская мыслишка – а если просто не прийти к ним сегодня? Потом сделать вид, что ничего не произошло, и вести себя, как обычно.

Нет. Это трусость и нежелание признавать свою ответственность за случившуюся ситуацию. Ну что ей стоило позвать еще хотя бы пару человек со стороны? Есть же список телефонов! Но уже поздно. Чтобы старики потом успели на полдник, через пятнадцать минут надо начинать прогулку – или прийти и сказать, что все откладываем до следующих выходных.

И смотреть, как жалобно моргают в ответ запавшие и выцветшие глаза, как опускаются понуро головы. Еще целая неделя! А большинство в таком возрасте, что каждый день может стать последним в их жизни.

Надо допить противный остывший чай, а потом набраться смелости и спуститься к ним. Но Илона продолжала смотреть в одну точку перед собой. Голова противно гудела – предвестник завтрашней мигрени. И зрение начало подплывать, видимо, сказалось нервное напряжение. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Еще хотя бы пару минут так посидеть, подышать глубоко и медленно, и пусть ноют виски и снова болит колено, лишь бы не вставать и не идти, а просто качаться на невидимых волнах, слушать шум листвы за открытым окном и звонкие голоса, то и дело взрывающиеся смехом…

Стоп. Голоса не на улице, они в холле, и плавно приближаются по темному коридору прямо к ее кабинету.

– … говорю же, ты ей сначала понравился, этой официантке, раз она тебе третью чашку чая с соевым молоком подсовывала, типа, комплимент от заведения! А потом ты попросил что-нибудь с мясом, и у нее вся очарованность тобой слетела, – весело журчал очень знакомый и родной девчачий голос.

– Ну я же не кролик, одну траву есть. Мне силы нужны, потягай-ка эти валуны в катакомбах туда-сюда! Так она еще и скривилась, будто я ей тушку дохлого упыря предложил! «Молодой человек, у нас приличное заведение, мы мяса не держим!» – приятный баритон резко сменился писклявым и сдавленным скрипом, передразнивая неведомую официантку. – Хорошо, хоть блины с вареньем у них были, жаль, что мало.

– Так ты последние семь штук и слопал, еще и не запивая. И как влезло?

– Да ладно тебе, – обиделся было обладатель баритона и тут же фыркнул от смеха. – Я же не спрашиваю, сколько влезло в твою новую подружку. Она, между прочим, в своей нынешней ипостаси должна мухами питаться.

– Зато нам за нее бесплатный стакан облепихового чая с собой в картонный стаканчик налили! Хотя, я думала, с жабой в кафе не пустят.

– После того, как ты сказала, что вы с родителями ее приютили и оставили себе, потому что несчастное земноводное злые дети мучали и лапку сломали, и теперь на воле она не выживет? – парень расхохотался так звонко, что смех отозвался эхом от стен коридора. – Я удивился, как эта девица ее не расцеловала в морду от умиления!

– Не надо меня целовать, я из другой сказки, тем более, межвидовое скрещивание, да еще и особей одного пола в принципе невозможно, – занудно отчеканил третий голос, тоже женский, но звучащий как будто с приквакиванием. – А блина в меня влезло всего два, и то без варенья. Потому что вы его вдвоем сожрали!

– Марыся, прости, но ты могла перепачкаться и пришлось бы мыть тебя под краном в туалете, а там вода сама знаешь, какая. Для питьевой-то у них фильтр стоит. Дома у меня есть варенье, только клубничное, я тебе целую миску налью, будешь в ней купаться, как в родном болоте!

«Что за чертовщина?!» – Илона с трудом разлепила глаза.

И увидела на пороге собственную дочку со спасенным соколом. Тот был бодр и весел, а в легкой зеленой куртке, голубых джинсах и белых кроссовках и вовсе выглядел обычным человеческим подростком. Причем, здоровым и вполне довольным жизнью.

– Мам, привет! – радостно помахала Алиса рукой. – А мы помогать тебе пришли!

– Я рада, – Илона нашла в себе силы улыбнуться. – Индра, ты как себя чувствуешь? Не рановато ли ты вышел в город? Пневмония – все-таки не шутки…

– Я быстро выздоравливаю, – парень улыбнулся, отчего на щеках появились очаровательные ямочки. – А в городе мы почти и не были. Больше за городом. И выяснили много интересного.

– Ты погоди, тут вообще можно говорить? – Алиса прикрыла за собой дверь и оглянулась по сторонам в поисках камер.

– Можно, – успокоила их Илона. – У меня нет в кабинете ни прослушек, ни камер. Мои подопечные новую власть свергать не пойдут, а если и поведут нечестивые разговоры – так у них диагноз соответствующий, им простится. Так что присаживайтесь и говорите.

Она попыталась встать с кресла, но тут же в левый висок будто раскаленную иголку воткнули. Да что ж за напасть?! С этими переживаниями и до инсульта недалеко, вот тогда уж точно надружится и наговорится с подопечными бабками на сто лет вперед, потому что там же ее рядом и положат.

Кряхтя, Илона оперлась на подлокотники кресла, чтобы встать, но тут поймала на себе изучающий взгляд сокола.

– Госпожа Илона, вам ведь нехорошо. Не надо сейчас вставать. Позволите помочь?

– Все, что угодно, только не надо меня госпожой называть, ладно? – Илона вздохнула. – И если ты собрался помочь мне подняться, то сразу нет. Я еще не настолько старая, сама встану.

– Вы вообще еще не старая, – Индра фыркнул. – Придумаете тоже. Но вставать нельзя, пока я не посмотрю, в чем дело.

Илона только открыла рот, чтобы спросить, что именно он собрался увидеть в ее голове, как тонкие прохладные пальцы легли ей на лоб. От одного прикосновения ощущение иглы в голове уменьшилось наполовину.

– Здесь спазм, – сокол аккуратно побарабанил кончиками пальцев по виску. Вторая рука легла на основание шеи с левой стороны. – И здесь тоже. Нерв с двух сторон пережат. Такое ощущение, будто вы эти дни очень хотели подраться, но сдерживали себя титаническим усилием. Мышцы каменные, и это очень плохо.

– Я не то что подраться, я убивать хотела и до сих пор хочу, – пробормотала Илона, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. Индра не делал практически ничего, только аккуратно надавливал по очереди какие-то точки от левого плеча до затылка, но с каждым нажатием боль отступала. – Все нервы вымотали. У меня старикам гулять не с кем, помощнички отказались, им медитировать некогда. Теперь даже не знаю, как сказать им…

– А зачем говорить? – удивился парень. – Мы же здесь, мы и пришли помочь.

– Индра, там десяток дедушек и бабушек, они сидят с трудом, опираясь на стену, как вы их собрались поднимать? Девочка-восьмиклассница и мальчик с воспалением легких? С ума сошли, что ли? – воскликнула Илона и тут же охнула – Индра нажал на очень болезненную точку около затылка.

– Если не прекратите подпрыгивать и нервничать, боль вернется, – тут же предупредил он. – И мы с ума не сошли. Я их один подниму легко, сколько бы они не весили. Что такое десять человек для подобного мне? Хорошо бы только что-то из осины взять, мало ли, вдруг колдовать придется.

– Спички, – вдруг снова раздалось непонятное квакание. – Почти все виды спичек до сих пор производят из осины. Вон, коробка на столе лежит. Напихаешь между пальцев и вперед.

Илона снова открыла глаза и попыталась оглянуться в поисках обладателя странного голоса, но Индра положил ей ладонь на макушку, заставляя наклонить голову вправо, и резким движением нажал куда-то в основание шеи. Раздался хруст, который заставил ее испуганно взвизгнуть – и тут же ощущение иглы в виске исчезло. А с шеи и плеч будто упала огромная гиря.

– Ох, мамочки, аж в голове прояснилось, – выдохнула женщина от облегчения. – Ты никак целитель в своем мире?

– Я воин, – покачал головой сокол, но было видно, что ему польстило такое предположение. – Причем, не самый сильный. А это мелочи. У нас в отряде все умеют и спазм снять, и сустав на место поставить, если нужно. Всякое бывает, иногда на траве спать приходится, с поленом деревянным под головой, так утром шею вбок не повернуть. Вот и выкручиваемся, как можем…

Дверь кабинета распахнулась и стукнулась о стену.

– Илона Владимировна, а я старичков катать пришел! Меня Ольга Тимофеевна у ворот встретила и к вам отправила помогать, а я и не против! – радостно заорал прямо с порога Мишка, и тут же смутился, увидев гостей. – Здрасьте! Вы помогать пришли? Меня Миша Олейник звать, я тут живу!

– Привет, Миша Олейник, – кивнул сокол, как ни в чем не бывало. – А я Индра. Приехал научиться гулять со стариками в своем городе.

– Ух, ты, вы издалека, да? – еще больше оробел Мишаня, услышав непривычное слуху имя.

– Очень издалека, – снова согласился Индра. – Только я здесь неофициально, так что никому не болтай. Иначе придется кучу документов и пропусков заполнять, и к старикам вашим меня не пустят, а им сегодня гулять не с кем.

– Никому не скажу! – пообещал Миша, и тут же повернулся к своей наставнице. – Так я пойду, да? Одевать их начну пока…

– Иди, Мишаня, мы тоже скоро будем, – кивнула Илона, вставая с кресла. – Еще коляски с балконов достань, пожалуйста, и около кроватей поставь.

Миша повернулся и тут же побежал прочь, не забыв, однако, закрыть за собой дверь.

– Удивительно, – покачал головой Индра, когда шаги затихли вдали. – А говорите, у вас колдовства нет. Ребенок во взрослом теле! Я первый раз вижу подобное диво.

– Это не диво, это болезнь такая, – Илона помрачнела. – С самого рождения и на всю жизнь. У меня их здесь двадцать пять человек. Очень хорошие ребята, но действительно ведут себя, как дети. Из-за этого их не понимают и часто обижают.

– Не болезнь, а особенность, – заквакало откуда-то сбоку. – Патология развития коры головного мозга, ведущая к нарушению интеллекта.

– И я опять почти ни слова не понял из того, что ты говоришь, – рассердился Индра, хлопая ладонью по ремню, тянущемуся через грудь. – Ты специально так коверкаешь здешний язык?

И тут до Илоны внезапно дошло, что обладатель странного голоса сидел у сокола в кожаной сумке на длинном ремне.

– Кто там у тебя? – испуганно спросила она.

– Одно маленькое и очень противное создание, которое подобрали мы в лесу на свою голову, – пробурчал Индра недовольно. – Алиса, запри дверь, пожалуйста, чтобы точно никто не зашел.

А затем он открыл сумку и посадил на стол огромную пупырчатую жабу с желтыми глазами.

– Здравствуйте, Илона, мама девочки Алисы, – квакнула она, шаркнув передней лапкой по лакированной столешнице.

Илона как стояла, так и рухнула назад в кресло.

– Ты Царевна-Лягушка или Василиса Премудрая? – спросила она через минуту, когда дар речи вернулся к ней. – Из какой ты сказки?

– Местная я, – сказала жаба польщенно. – С болота около водохранилища. Меня Марыся зовут, можно Маря.

– И… и много вас таких в наших краях?

– Уже нет, – жаба вздохнула совсем по-человечески. – Белобрысые под корень практически весь сказочный народец извели, кто лучше всех прятаться умеет – тот уцелел.

– Давайте о сказках потом, – вмешался Индра, подтаскивая к креслу два стула. – Сейчас надо вернуться в реальность и рассказать гос… Илоне о том, что мы узнали.

И подростки, перебивая друг друга, поведали о своих приключениях в лесу и на водохранилище, о беспардонной тетке и ее семье, о белом порошке в речке, и обо всем остальном.

– Вот дела, – ошарашенно протянула Илона, когда они закончили. – Я десять лет задавалась вопросом, почему люди терпят белобрысых, вот это все сжигание на кострах, запрет на лекарства с прививками, на транспорт, массово верят в бред про позитивные вибрации, соду и травы с грибами, которые лечат любые болезни, про планеты, вставшие не тем боком и отнимающие силы, про женское непослушание, способное разрушить семью и отнять счастье у ее детей… Теперь все сошлось.

Спокойно сидеть от полученных новостей не представлялось возможным, женщина встала и начала ходить по кабинету из угла в угол, продолжая говорить.

– От бочки воды в теории повреждается разум, но кто на практике столько выпьет за короткое время? Почки откажут раньше, и человек умрет, поэтому экспериментально ничего не доказать. А если пить по чуть-чуть? Готовить еду на этой воде? Мыться ею? С ума не сойдешь, но критическое отношение к себе и к жизни понизится. Начнешь верить в любую чушь. Даже в дурную карму родителей ребенка-инвалида. А сожжение на «позорной» площади другого человека тебя просто напугает, но не вызовет гнева и не посеет в душе желание свергнуть новую власть. Я думаю, ребята, тут не только разум отказывает, но и вся высшая нервная деятельность тормозится. А новые навязанные правила только способствуют этому процессу. Сильная воля, упрямство, эмоциональность, критичность – все это сейчас активно порицается и выдается за недостаток. Нужно быть инертными, спокойными, доверять Мирозданию, Вселенной, Великим и кому там еще…

– И перекладывать на них ответственность за свою судьбу, – Индра прекрасно понял, о чем она говорит. – Пусть решают другие, им виднее, они умные. Поэтому и принимают люди спокойно эти правила. Так легче жить, за тебя уже все придумали. А кому не легче – тех уже в живых не осталось.

– Как мальчишки в классе у меня, – пробормотала Алиса. – Бараны баранами. Только бы не трогали и учиться не заставляли. И их почти не ругают, только старые наставники, которые учителями еще назывались. Потому что глупыми тоже быть нормально.

– Я сегодня же попрошу Рика сделать фильтры в систему водоснабжения, – Илона не могла оправиться от шока. – Хоть из тряпок старых. Я не хочу мыться водой с непонятным наркотическим порошком, парализующим волю и разум.

– У меня есть запас нормальных в катакомбах, я поделюсь, – квакнула сидящая на столе жаба. – Только посмотреть бы на ваши краны сначала.

– Ура, Марыся идет к нам в гости! – обрадовалась Алиса. – Мама, ты же не против? Тем более, я ей пиалу варенья обещала.

– Да хоть бочку варенья и корзину печенья, – отмахнулась Илона. Пусть хоть полный дом жаб натаскает! Голова думала совершенно о другом. – Делать-то что нам теперь с этими открытиями?

– Я думаю, сейчас – ничего, потому что старики и прогулка нас ждут, – Индра встал. – А вечером с Риком все обсудим. И подруг ваших тоже нужно предупредить…

– По стационарному телефону опасно, могут прослушать, – покачала головой Илона. – Мобильники и вовсе под запретом, у меня лежат дома, но толку с них никакого. Но у нас сегодня по плану волшебный сон с чешуйкой дракона под подушкой и встреча с представителями Иномирья, там и поговорим, и про порошок скажу, если не забуду, и про все остальное…

Индра, услышав последнее предложение, вздрогнул, на долю секунды глаза его вспыхнули желтым. Но мать и дочь, торопливо обсуждающие с жабой дальнейшие планы, этого не заметили.

***

За дверью с мутным стеклом и старенькой табличкой «Отделение Высшего Сострадания» тянулся узкий коридор, освещенный лампами, дававшими противный белый цвет, от которого все посетители сразу выглядели старыми и измученными.

Зато палаты, которые разрешено было украшать по-своему, пестрели рисунками и открытками, приклеенными прямо к стенам. На окнах радовали взгляд цветы в горшках. Если бы не кровати с железными поручнями и не стойкий запах травяных настоев (один вонючее другого), можно было бы принять казенное обиталище постояльцев Дома призрения за обычные комнаты.

– Баб Нина готова! – широко улыбаясь, отчитался Мишка, показывая на сидящую на кровати пожилую женщину, уже одетую в вязаную кофту и шерстяные штаны. Картину довершали теплые носки и платок на шее.

– Миша Олейник, не будет ли госпоже бабушке жарко в этом? – уточнил стоящий у дверей Индра. – За окном солнце светит. И лето.

– Не будет, – тот помотал головой. – У них кровь по телу плохо бегает, они же не двигаются. Так Илона Владимировна говорит. И я просто Миша. Фамилия – это для документов.

– Как скажешь, Миша, – сокол подошел к сидящей на кровати старушке. – Вы позволите вас поднять?

Та посмотрела снизу вверх на парня в зеленой куртке, на его вьющиеся волосы и по-доброму прищуренные глаза, протянула ладонь с узловатыми от артрита пальцами и погладила его по руке.

– Хороший ты какой… на Лелика моего похож, когда тот школу заканчивал. Такой же высокий был, – она шмыгнула носом, но тут же взяла себя в руки. – Поднимай, дружок. Только не надорвись.

– Вы легче пушинки, – заверил Индра, и одним движением пересадил бабулю в стоящую у кровати коляску. Миша тут же подхватил ее за ручки и повез к выходу.

– Кто такой Лелик? – спросил сокол, глядя им вслед.

– Сын ее младший, – ответила Илона полушепотом, чтобы не слышала баба Зоя у окна. – В аварии погиб прямо после окончания школы. А дочка старшая от рака умерла в тридцать восемь. Ее и парализовало от переживаний. А женщина умнейшая, заслуженный учитель, столько талантливых детей выпустила! Только уже позабыли все про нее, много лет уже прошло. А с другой стороны, может, и к лучшему. Неизвестно, смогла бы она новым порядкам подчиняться…

Индра ничего не ответил, только опустил голову и присел на опустевшую кровать.

– Это… несправедливо, – наконец, произнес он. – От нее добротой веет. Ей бы детей учить уму-разуму, тогда и жизнь будет долгой, и болезнь хоть немного, но отступит. Командир Рагнар говорит, что, если в жизни есть дело по душе, болеть не будешь долго. А она тут, одинокая и неприкаянная.

– Потому и мы здесь. Чтобы помочь и хоть как-то подбодрить. И они действительно потом чувствуют себя лучше. Но нам нельзя рассиживаться, у нас еще баба Зоя с кровати в углу. С ней сложнее будет, может, Мишку дождемся?

– Я покушать люблю, – смущенно призналась кругленькая бабуля в ситцевом платке. – Великие запрещают объедаться, но как же без пончиков и булочек?

– Никак, – согласился сокол, садясь рядом со старухой. Он прямо лучился радушием, не хуже какого-нибудь новомодного гуру, вещающего про просветление. – Я вас прекрасно понимаю! Сам пирожных недавно объелся так, что чуть не лопнул.

– Правда? – баба Зоя робко заулыбалась. – Я думала, вы ругаться будете, что я такая толстая и меня не поднять…

– Поднимем всех, кто захочет, – пообещал Индра. – Надо только подумать… Вы же в медитации и в силу мысли верите? Давайте сделаем так: вы закроете глаза и будете представлять себе, как ваше тело становится легче перышка, затем поднимается в воздух и опускается вот в эту конструкцию на колесах. Откроете глаза, когда я скажу, договорились? И ни секундой раньше, а то ничего не выйдет и погулять не получится.

Напуганная безрадостными перспективами баба Зоя послушно закрыла глаза.

– Индра, ты что несешь, какие перышки? – шепотом начала Алиса, но тот моментально прижал палец к губам, и девочка замолчала.

Илона стояла и удивленно смотрела, как сокол достает из захваченного из кабинета коробка спички и быстро втыкает их по пять штук между пальцами обеих рук.

– Должно хватить, – практически беззвучно сказал он, и протянул ладони вперед.

В следующую секунду кругленькая старушка медленно поднялась с кровати и зависла в воздухе. Видимо, она что-то почувствовала, потому что ахнула и прикрыла лицо руками, чтобы уж точно ничего не разглядеть.

Илона с Алисой, наоборот, распахнули глаза еще шире, и только смотрели, как аккуратно баба Зоя проплывает над тумбочкой с разноцветными лечебными настойками в бутылках, над соседней кроватью, зависает на мгновение над инвалидной коляской и аккуратно опускается попой на сидушку.

– Получилось, – ахнула она спустя секунду. – Никогда не выходило так хорошо медитировать, а тут вдруг удалось!

– Не всегда получается легко, – тут же предупредил Индра, пряча за спиной руки со спичками между пальцев. – И не факт, что выйдет в следующий раз. Надо вам силы ментальной подкопить.

– Подкоплю, – охотно согласилась бабка, хлопая от восторга по боковым поручням коляски. – Алиса, отвезешь меня, детка? А то Мишка застрял где-то по пути.

Когда коляска исчезла за поворотом, к Илоне вернулся дар речи.

– Индра, ты с ума сошел? Она же теперь всему отделению расскажет, как медитировала и по воздуху летала!

– А кто ей поверит? – сокол даже удивился. – Скажем, что старушка выжила из ума, тем более, это почти правда. У нее сахарная болезнь, вы знаете? Я по запаху понял. Эта дрянь вредит телу и рассудку, если себя не ограничивать. Почему ее продолжают кормить сладким?

Теперь настал черед Илоны помолчать, подбирая слова.

– Потому что ей и без того недолго осталось, – тихо вздохнула она. – Диабет сокращает жизнь, но у нее вдобавок серьезные проблемы с сосудами. Не поест сладкого – поднимается давление в артериях, что может привести к гибели. А лекарства химические запрещены, кроме самых слабых, поэтому сбивать его нечем. Она все равно скоро умрет, но пусть хотя бы с маленькой толикой радости. Понимаешь, сложно человеку, который половину жизни голодал, а теперь не может даже встать с кровати, отказаться от вкусной еды, когда больше никаких удовольствий нет. Мы можем прыгать, бегать, много гулять, ходить, куда вздумается, есть, что захотим. У них нет ничего из этого, тело их больше не слушается, а в отдаленной перспективе станет только хуже. Поэтому они и тянутся к сиюминутным радостям, а дальше будь, что будет.

– Понимаю, – кивнул Индра. – И много здесь таких, с несчастной судьбой?

– Все, – просто ответила Илона. – Может, хватит тогда, если тебе тяжело? Вывезем остальных в другой раз. Тут не каждый выдерживает, физически-то можно справиться, а вот морально…

– Ну уж нет, – сокол упрямо поджал губы и помотал головой, отчего его кудри снова встали дыбом. – Если здесь каждый тяжело болен и может умереть в любой день, им тем более надо на улицу, чтобы голова на воздухе проветрилась, чтобы хоть теплому дню порадоваться.

– Но ты точно справишься? – спросила Илона уже ему в спину – парень заторопился к другой палате.

– Точно, – отрезал Индра, и чуть слышно добавил. – Стыдно жалеть себя и свои силы, когда тут все – вот такие…

Глава

11

Десять колясок стояли в ряд прямо у клумбы с тюльпанами. Бабки и дедки, закутанные в платки и шарфы, радостно переговаривались друг с другом или же просто молчали, с блаженной улыбкой вдыхая разлитый в воздухе цветочный аромат. Над головами шелестели березки, за которыми на столике, поставленном прямо в траву, щелкали костяшками домино постояльцы из общего отделения. По другую сторону от клумб негромко журчал крохотный фонтанчик. Практического толку с него не было никакого, а воды он потреблял очень много, но зато неизменно радовал глаз и слух. Поэтому Илона его и включила, пара часов погоды не изменят, а окружающим хорошего настроения прибавят.

Дети, услав пять минут назад Мишку за шоколадом в магазин, присели на бордюр рядом с колясками. Илона хотела дать денег, но сокол ее опередил, вытащив из кармана мятую купюру, которой хватило бы на оплату званого обеда для всех присутствующих. Только она хотела спросить, откуда деньги, как Индра сам заговорил.

– Миша, возьми по две шоколадки для каждого, кого мы вывезли, и себе тоже, какие хочешь. Еще три с большими орехами – мне, Алисе и гос… Илоне. Ты считать хорошо умеешь? Здесь должно хватить.

– Хорошо умею! – кивнул Мишаня. – Меня Илона Владимировна научила. Да и здесь магазин хороший, не обманывают, как обычно.

Он стиснул купюру в ладони и побежал к воротам.

– А что, обычно обманывают? – нахмурился сокол, глядя ему вслед.

– Сейчас – практически нет, а пока они считать не научились, всякое было, могли пирожок продать по цене ящика яблок, – пожала плечами Илона.

– Но это же подло, обманывать хворых и неразумных! – Индра побелел от возмущения. – Тем более, у вас сейчас поощряется честность и доброе отношение к миру и ко всем живым существам, разве нет?

– Хороший вопрос, дружок, – Илона подошла к детям и присела рядом. – Видишь ли, говорить можно все, что угодно, надо же еще и верить в то, что говоришь. А люди – они разные. Один считает, что все равны и всех нужно уважать по умолчанию. А второй – что уважение сначала надо заслужить, умом или поступками, раньше и вовсе за толстый кошелек или дорогую машину уважали. Что же касается таких, как мои ребята, то они ни в какие времена уважением не пользовались и равными остальным не считались. Конечно, есть и те, кто им сочувствует и помогает, но большинство по-прежнему думает, что они наверняка в прошлой жизни нагрешили, раз такими родились. Поэтому и обмануть их не считается зазорным. В глазах обманывающего они хуже, чем обычные люди, а значит, и прав у них меньше.

– Индра, а в вашем соколином царстве к тем, кто с ограниченными возможностями, хорошо относятся? А к старикам? – шепотом спросила Алиса, поглядывая, как присаживаются на лавку около колясок три бабули из общего отделения.

– У нас хорошо, – кивнул сокол, но по его рассеянному взгляду было понятно, что мысли его одолевали не очень радостные. – Мы используем для лечения болячек магические кристаллы, практически от любой хвори спасающие. Правда, отрубленную в битве конечность никто не прирастит и мертвеца не оживит. Но раненым воинам, которые больше не могут сражаться, а также вдовам и детям погибших ежегодно выплачивается хорошая компенсация из казны, ее хватает на безбедную жизнь.

– А если не на войне? – не отставала Алиса. – Если просто состарился? Мало ли, пекарь какой-нибудь, оружия в руках не державший? Или вдова, у которой муж был воином, но вернулся с войны и дожил до старости? А детей, которые бы их кормили, нет? Всякое бывает, ты же бабу Нину видел.

И тогда сокол поднял голову и посмотрел на девочку задумчивым взглядом.

– Я не знаю, – признался он. – В столице, где я живу, нуждающихся нет, это точно. Всегда можно прийти за помощью к нашим казначеям, они по приказу повелителя дают деньги из казны на то, что необходимо. Крышу новую на дом поставить, приданое дочери обеспечить, если родители больны и не могут работать, да мало ли, какие нужды бывают. Немощных стариков и одиноких тоже не бросают наедине с бедой.

– Отчего же тогда ты пригорюнился? – Илона придвинулась к парню ближе. – Не печалься, расскажи, может, легче станет на душе?

– Я не пригорюнился, – Индра помотал головой. – Просто вы спросили, как у нас живут старые и больные, а я понял, что никогда не задумывался об этом… Конечно, они не нищенствуют. Но ходит ли кто-то с ними гулять? Для нас ведь небо и солнце еще важнее, чем для вас, это наша стихия. А лежание в кровати в четырех стенах убивает медленнее, но вернее, чем удар клинком. Клинок может хотя бы промазать. А тут без вариантов…

– Ну, вот и учись по-настоящему, вернешься домой – действительно возглавишь гулятельное движение, – засмеялась Илона. – Что толку кручиниться, если можно многое исправить? У нас-то руки и ноги на месте, и мы можем им помочь. Кстати, надо бы их поглубже в тень передвинуть. А то и вправду жарковато…

Пока Илона с детьми перекатывала коляски ближе к березам, вернулся Мишка с пакетом сладостей и горстью таких же мятых купюр на сдачу. Дети живо раздали шоколадки старикам, не забыв и тех, кто сидел на лавочке.

– Хороший мальчик какой, культурный, не то что другие, – умилилась вездесущая Кузьминична, принимая плитку шоколада. – Как звать-то тебя, касатик?

– Индра, бабушка, – вежливо представился сокол.

– Чегоооо? – бабка тут же перестала улыбаться и взглянула на него с подозрением. – Не нашенский, что ли?

Однако шоколадку запихала в карман поглубже, даже не подумав поделиться с остальными. Но другим сплетницам было не до сладкого – на десерт подвезли нечто более интересное.

– Не нашенский, конечно. У кого ты такие глазищи огромные да зеленые видела? Ишь, как зыркают, – добавила не менее склочная баба Мила.

– Наградила же Вселенная имечком, и не выговоришь! Небось, из-за этого, из-за бухра приехал? – прошамкала третья старая перечница, Николаевна. – Все у них не по-людски, слыхивала, и хлеб они «бредом» обзывают! Вот уж наградили бедного дитенка именем, стыдно перед соседями даже сказать!

Сокол от неожиданности растерялся, а затем смутился и не нашел слов, чтобы ответить. Возмутившаяся чужой беспардонностью Илона только собралась вмешаться, как сзади громко стукнула о землю палка с железным набалдашником.

– А ну цыц, раскаркались, вороны старые! – рявкнул густой бас. – Нет, чтобы «спасибо» сказать за угощение, сидят, языки свои поганые чешут!

К скамейке подошел пожилой мужчина, которого назвать дряхлым ни у кого не повернулся бы язык. Высокий, до сих пор стройный, он хоть и шел с трудом, зато держал спину прямо, как будто сзади к лопаткам привязали деревянный шест. Одет в поношенный и давно вышедший из моды, но чистый и тщательно отглаженный костюм. Облик довершали совершенно седая и очень густая шевелюра, изъеденное глубокими морщинами лицо, и при этом живые и не по-стариковски яркие голубые глаза.

– Нашенский пацан, я вам говорю, поняли? – грозно наклонился он над ошарашенными сплетницами. – И имя нашенское, у меня племянника также зовут, хотите – верьте, хотите – нет. Книжки больше читать надо и кругозор расширять, а то так дурами и помрете. Тьфу на вас!

Кузьминична открыла рот, набирая дыхание перед тем, как закатить самый грандиозный скандал в своей жизни. Даже начала вставать со скамейки, но вдруг поняла, что вокруг стало подозрительно тихо.

Замолчали деды за игровым столиком, развернувшись в их сторону. Постояльцы лежачего отделения с интересом навострили уши, предвкушая бесплатный и неожиданный спектакль. А самое главное – молчали, слегка отстранившись, обе ее товарки. Даже платки поснимали, вроде как жарко, а на самом деле – чтобы лучше слышать. Вот уж повезло так повезло, сейчас пищу для сплетен на весь месяц дадут!

Евдокия Кузьминична являлась знатной склочницей, с большим опытом и стажем. Вся жизнь ее служила великой цели: нести разным людям свет истины и новые знания о самих себе, которые до этого сгенерировал ее воспаленный бредовыми идеями разум. Да и в лечебнице для душевнобольных, положа руку на сердце, ее давно ждали с распростертыми объятиями, хотя бы на двухнедельную терапию раз в полгода.

Но круглой дурой она не была никогда. Эту битву она бы проиграла всухую, а самой стать объектом для насмешек ей ни капли не улыбалось. Поэтому она выпрямилась, поджала губы и…

– Спасибо, мальчик, – кивнула Кузьминична так царственно, словно одаривала окружающих бриллиантами и собственной милостью. А затем развернулась и поковыляла в здание. Товарки разочарованно натянули платки назад на уши, деды за игровым столом снова защелкали костяшками домино.

– То-то же, – довольно улыбнулся высокий старик. – Сынок, помоги-ка мне дойти до забора, а то жарковато сегодня, боюсь, сам не доползу.

Опешивший Индра молча протянул мужчине руку. Тот оперся на нее, и они вдвоем медленно поковыляли по березовой аллее к гаражам, расположенным у самого забора. Алиса, подумав секунду, вскочила и припустила следом.

Они прошли половину пути, прежде чем сокол внимательно посмотрел на своего спутника и спросил:

– Вы ведь сами отлично ходите, не правда ли? У вас суставы очень гибкие и подвижные, вы на меня и не опираетесь почти.

– Ковыляю помаленьку, – довольно жмурился на солнце дед. – В нашем возрасте сам понимаешь, если сел и начал себя жалеть – больше не встанешь. Я каждый день по периметру забора минимум три круга нахаживаю.

– А зачем же вы помощи попросили? – удивился сокол, а затем осекся и густо покраснел.

– Не тушуйся, парень, – неожиданный заступник похлопал его по спине. – Я вижу, ты не лежебока, тренированный, небось, и бегаешь, и гири тягаешь, и, если девчонку Илонину хулиганы тронут, морды им начистишь. Но эту битву тебе не выиграть, сожрут тебя бабки-ежки, и косточек не оставят. Подлость – она всегда такая, честному человеку с ней трудно бороться, тут или ее же оружием бить, или отповедь прямо в лоб, как я. А ты хороший мальчишка, я же вижу. Подлости ты не принимаешь, а отпор словесный давать еще не умеешь, да и воспитание не позволяет. И вот еще что…

Старик остановился, залез в карман, достал самокрутку и закурил, стараясь дышать в сторону от обоих подростков.

– Как тебя величать? Индра? Так вот, Индра, всегда помни, если собаки тебе в спину лают, значит, боятся. Вот и бабки эти такие же. Всю жизнь в стаи сбиваются и друг на друга гавкают, а даст кто слабину – загрызут на месте. Но ты же не слушаешь, что там тебе вслед брешут собаки? Вот и тут не слушай. Нальют тебе в уши яда, им хорошо потом станет на душе, а тебе плохо, хотя, за что? А просто натура их такая подлая. Не слушай таких людей, сынок. Никогда не слушай.

– Не буду, – медленно кивнул сокол. Похоже, нервных потрясений хватило на сегодняшний день и ему.

– Ну, вот и отлично, – кивнул старик. – Меня, кстати, Василием Иванычем звать. Алиска, прекращай мельтешить вокруг и давай, рассказывай, как с учебой дела? Математику учишь? А физику? Только не говори мне про эти ваши счетоведение и свойства предметов, этому и ребят здешних стыдно было бы учить, даром что они того… неразумные. Мать с отцом-то дома учат?

– Учат, – кивнула Алиса, воровато оглянувшись. – Только я по физике не все понимаю, опыты-то ставить не на чем. Про Ньютона с яблоком и земное притяжение понятно, а вот про электромагнитные свойства – не очень.

– Тю, – расстроился собеседник. – В следующую смену, как мать будет работать, приходи с тетрадками, я в кабинет зайду к ней, все тебе объясню. Хорошо хоть, там камер не понаставили еще, можно спокойно делом заняться. Главное, чтобы эти жабы старые не явились, да не подслушали лишнего.

Из сумки, висевшей на поясе у сокола что-то сдавленно квакнуло, но Индра не обратил на это никакого внимания. Он просто замер на месте, пораженный внезапным открытием.

– Погодите, вы что… запрещенными знаниями здесь потихоньку делитесь?

– А как же, – спокойно кивнул Василий Иванович, не сбавляя шагу. – Чего ж умной девчонке неучем расти? В школах-то, поди, уже и милосердной волей пращуров объясняют то, что люди по земле на двух ногах ходят, а не на четырех, а еще убеждают, что планета наша не круглая, а плоская. Что, дружок, побежишь сдавать старика новой власти?

– Кто, я? – Индра снова полыхнул, как маков цвет, от смущения и гнева. – Да я бы скорее язык себе отрезал, чем идти и жаловаться… новой власти.

Последние два слова он произнес с нескрываемым презрением.

– Не кипятись, сынок, – примирительно сказал Василий Иванович. – Я ж вижу, что ты не подлый. Так, пошутил неудачно. Прости уж старого дурака. И потом, что мне сделают в моем возрасте? Меня еще до Главной войны чуть не расстреляли, как врага народа, вот тогда страшно было. А теперь стыдно бояться, мне уже на кладбище прогулы ставят.

Он рассмеялся густым басом, и тут же закашлялся.

Дети замолчали, каждый думая о своем. Первой не выдержала Алиса.

– Дедушка Вася, а за что вас чуть не расстреляли? Вы же ученым были, мама говорила! Ракеты строили!

– Так за то и под пули чуть не поставили весь отдел, что учеными были. Решили, что мы с врагами сотрудничаем. Потому что у нормальных людей должны на столе быть хлеб, соль, да махорка. И костюм один на все случаи жизни. А у нас и масло водилось сливочное, и колбаса, и костюмы мне на заказ шили, где бы я на свой рост купил в те годы что-то приличное? Мы же работали день и ночь, получали хорошо. Нашлись добрые люди, вот как эти две, позавидовали…

И он покосился на оставленную позади березовую рощу, где на лавке оставались баба Мила и Николаевна. Судя по их довольным лицам и растерянному виду Мишки, топтавшемуся у колясок, шоколад они у него все-таки выдурили.

«Значит, он раздал все, а сам остался без кусочка, – огорчилась Алиса, глядя на маминого подопечного. – Отдам ему свою с орехами, все равно блинами сегодня уже объелась, хватит с меня сладкого».

– Я тогда об одном думал: хорошо, что жениться не успел, а то оставил бы жену и детей с клеймом на всю жизнь, ни работы, ни учебы нормальной, любая гадина в спину плевать станет. А потом пришли ко мне важные люди и говорят, мол, выбирай, Вася, или боевые ракеты делаешь, чтобы все в радиусе километра взрывалось, или свинцовую пулю в затылок. Парень ты умный, подумай, может, и героем еще станешь. Я струхнул и согласился. Боевое оружие, выжигающее все в том месте, куда оно попало, делать не хотелось, но умирать не хотелось еще больше…

Старик замолчал, вспоминая былые годы. Дети не издали ни звука, ожидая, когда он снова заговорит.

– Довелось и на линии огня побывать, хотя, нас, ученых старались не отправлять в самое пекло, мы ценнее были на заводах. В первом бою снаряд как взорвался рядом, так я думал – насовсем оглох, три дня ничего не слышал, а потом потихоньку, потихоньку… На войне только дурак ничего не боится, но дело наше правое было, Родину мы защищали. Это осознание и помогло собственный ужас в ежовых рукавицах держать. А после войны ушел я с головой в работу. Клеймо вредителя с меня сняли, даже наградили за героизм. Только нет в том героизма, чтобы бомбами и ракетами пуляться, вот что я вам скажу. Одного взрыва хватает, чтобы целый отряд уничтожить… или целую деревню. Мощь такая, что страшно становится – а вдруг выйдет из-под контроля? Поэтому, когда нормальным делом занялся, наконец-то облегчение наступило, – Василий Иванович доковылял до лавочки и медленно присел, опираясь на сиденье рукой.

Индра с Алисой тут же примостились у него по бокам.

– А какое дело было нормальное? – почему-то шепотом спросил сокол.

– Тоже ракеты, – ответила с другой стороны Алиса. – Только другие, самые интересные. У мамы книжка в тайнике дома лежит, я ее обожаю перечитывать! Ее дедушка Вася с товарищами написал.

– Ты ж моя птичка, – растроганно заулыбался дед. – Да, когда-то этими ракетами бредили несколько поколений детей. Все ждали, что построим мы лучший мир, а потом соберемся и полетим…

– Куда? – не понял Индра.

– К звездам, дружок! Мы разрабатывали такие ракеты, чтобы до Луны долететь могли. А потом и космический корабль придумали. Была же мечта у человечества ближайшие планеты превратить в пригодные для житья и заселить. Да только потом власть в стране сменилась, кризисы экономические поперли один за другим, проекты закрывали из-за их дороговизны. До Луны и Марса только добраться успели. А потом и мракобесие нынешнее наступило. Все наши научные достижения похерились, лишь в голове знания и остались. Ну и в спрятанных книгах еще, до которых мракобесы не добрались.

Василий Иванович снова замолчал, глядя в небо. Оно раскинулось над городом голубым куполом, кое-где украшенным клочками перьевых облаков.

– Но, знаете, я не теряю надежды, что однажды вся эта коллективно оболванивающая дрянь закончится, как страшный сон. И люди полетят-таки к звездам. Я уже умру, пожалуй, к тому времени, а вот вы доживете. Может, и полетите тоже, – подмигнул он парню, смотревшему на старика, как на сошедшего с небес волшебного героя.

– Может, и полетим, – тихим эхом отозвался сокол. – Я бы полетел. Легенды гласят, что на звездах живут древние боги. Вот бы посмотреть хоть одним глазком!

– Ты еще и легенды знаешь? – оживился старик. – И книжки читаешь, небось? Про гору Олимп, про титанов, про героев и чудовищ? Их запретили сейчас, правда, но люди порой хранят дома по тайникам.

– И эти тоже, – тактично обошел опасный вопрос Индра. – В детстве читал, хорошо запомнил.

– Хорошая штука – мифология, все в ней про древних и их верования узнать можно, – одобрил Василий Иванович. – Только к реальности, конечно, она никакого отношения не имеет. Звезды, сынок, это раскаленные газовые или плазменные шары. Температура на них такая, что человеку и представить трудно. Поэтому и жить там невозможно даже богам…

Так и прошли они, с перерывами на отдых на лавочке, три круга. Старый ученый взахлеб рассказывал о белых карликах и красных сверхгигантах, о Млечном пути и других галактиках, о кометах и астероидах, о черных дырах, около которых время течет не так, как везде, и о многом другом. Алиса поглядывала на Индру, не без удовольствия наблюдая, как заносчивый, хоть и очень добрый мальчишка впервые за эти дни ведет себя тише воды, ниже травы, жадно слушая речи Василия Ивановича. Причем, видно же, что практически ничего не понимает, но слушает, как завороженный. Может, предложить ему вечером полистать книгу про звезды? Ему наверняка понравится, а непонятные термины папа объяснит.

У крыльца старик тепло попрощался с детьми и ушел к себе, напомнив Алисе, чтобы в следующий раз взяла с собой тетрадки. Пригласил он в гости и сокола, если тому будет интересно еще послушать про космос и тайны Вселенной – те, которые научно доказаны.

Вредные бабки с лавочки к их возвращению испарились – не иначе как испугались, что выцыганенный у Мишки шоколад придется вернуть. Алиса отдала несчастному пареньку свою сладкую плитку, завернутую в шуршащую фольгу. Мишка повеселел и тут же принялся жевать подарок, пока других желающих с намеками, что надо делиться, не подкатило.

– Я сегодня узнал о строении мира больше, чем за всю предыдущую жизнь, – признался Индра, когда они снова присели у колясок на бордюр. – И это удивительно, хотя, верится с трудом. В нашем мире Солнце – бог. И никто не может до него долететь. У смельчаков из древних времен, дерзнувших нарушить это правило, просто сгорали крылья, и они сами вспыхивали, и падали на землю, обожженные до неузнаваемости. Я раньше думал, что это наказание такое, от бога. А теперь вот думаю: а не потому ли обгорали, что Солнце – это на самом деле раскаленный газовый шар, и приблизиться к нему в принципе невозможно?

– Василий Иванович опять любимую тему завел? – покачала головой Илона, но было видно, что ей самой интересно. – Опасно все это нынче обсуждать… Но скажу, пока лишних ушей нет – скорее всего, они не пролетали даже через атмосферу, в ней и сгорали, пока пытались преодолеть земное притяжение на сумасшедшей для человека скорости. А если вдруг получилось бы – на пути к Солнцу безжизненный и холодный космос, там ни воздуха, ни тепла. Задохнуться можно с гарантией за пару минут. Вряд ли наш и ваш миры в этом плане сильно отличаются, дышим-то одним и тем же кислородом.

– Зато белобрысые как-то же долетели со звезд, – сокол перешел на шепот, оглянувшись вокруг. – Значит, где-то еще есть миры, подобные нашим и вашим?

– Хороший вопрос, – Алиса почесала затылок. – Надо у папы вечером спросить, он все знает…

– А чтоб тебя приподняло, да шлепнуло лживой черепушкой об землю! – вдруг раздалось от столика с домино.

Старики громко оспаривали чей-то выигрыш. Илона уже напряглась и хотела вмешаться, но конфликт также быстро стих, как и начался. От стола, швырнув кости на деревянную поверхность, отъезжал на инвалидной коляске дядька Геннадий с первого этажа общего корпуса. Ворчливый и нелюдимый, он занимался починкой вышедших из строя механизмов, тех же колясок, чайников и тостеров, и слыл среди проживающих мастером на все руки. Сейчас он был очень зол. Свирепо вращая колеса сильными руками, он в два счета доехал до бетонной дорожки и направился в корпус.

– Илона Владимировна, а тут бабушка из сто пятой в туалет хочет! – сзади неожиданно материализовался Мишка.

– Ох, елки, а потерпеть она не может? Через двадцать минут завозить их пора, полдник начнется.

– Не может, она уже хочет давно и сказала, что сейчас описается! – бесхитростно, на весь двор, сообщил Мишаня.

Игроки в домино обидно захохотали. Илона смутилась, ухватилась за ручки коляски и поскорее повезла подопечную в отделение, где ухаживающий персонал позаботился бы и о бабушке, и о ее походе в туалет. Но у пандуса затормозила, пропуская вперед обозленного дядю Гену. Ну его, еще под руку попадаться почем зря.

Жилец Дома призрения поправил одеяло, прикрывающее нижние конечности, и снова взялся за колеса. Взлетел на площадку у входа едва ли не в три-четыре круговых движения руками и не удержался, обернулся на остальных игроков, показал неприличный жест и проорал.

– Да чтоб вам всем рогатая ящерица задницы пооткусила! – плюнул он через перила, крутанул колеса и рванул в распахнутые двери. За ними был полутемный коридор с множеством дверей, ведущих в комнаты проживающих.

Илона не выдержала и фыркнула. Придумают же! И пожалела, что сил ее не хватит также лихо развернуть коляску бабушки. Пришлось обходить ее и становиться спереди, чтобы за подлокотники протащить через идиотский высокий порог. Ну кто выдумал ставить подобное в местах, где ходят и ездят инвалиды?

Остальные бабки-дедки из отделения стояли под березами, дожидаясь, пока их развезут по палатам. Алиса о чем-то разговаривала с Мишкой. Мужики за столом возобновили игру.

А Индра стоял столбом посреди бетонной дорожки и смотрел на двери, в которые въехал дядька Геннадий. И Илона при взгляде на него вздрогнула – ей показалось, что у парня вдруг почернели глаза и оскалились зубы. А во рту сверкнули короткие, но острые клыки! Да что за чертовщина такая? Она опустила взгляд, быстро поморгала, сделала носом глубокий вдох и медленный выдох, и взглянула снова. Самый обычный старшеклассник, каких в городе сотни, если не тысячи. Никаких клыков и почерневших глаз.

Вот только от его взгляда все равно хотелось скрыться куда-нибудь подальше.

Тут бабушка, сидящая в коляске, дернула ее за рукав и громко напомнила, что она хочет писать. И готова сделать это прямо сейчас и здесь. Илона извинилась, торопливо закатила коляску внутрь, провезла по коридору к отделению, помогла санитаркам поднять старушку и поставить ее около туалета. Дальше сами справятся. Перекинувшись с ними парой добрых слов и сердечно попрощавшись с бабулей до следующих выходных, Илона не выдержала и зашла в одну из пустых комнат, чтобы посмотреть через окно на происходящее во дворе.

Ничего не изменилось, кроме того, что Алиса и Мишка наперегонки катали по аллее коляски со стариками, заставляя тех взвизгивать и хохотать от восторга.

А Индра исчез, будто испарился.

Охнув, Илона поспешила на выход, но у двери свернула и направилась в общее отделение. Мысли роем кружились в голове, одна глупее другой. Привиделись ей метаморфозы с соколом или нет? Вдруг он только притворяется больным и слабым, а на самом деле опасен? А вдруг он увязался за несчастным мастером-колясочником и пошел его убивать? Да ну, нелепица какая-то! Может, узнал старого знакомого? Но как, если он в человеческом мире в первый раз? Если не врет, конечно.

Был только один шанс проверить свои подозрения. И Илона рванула в самый конец коридора, где находилась комната Геннадия, по соседству с его же мастерской. Хорошо, что проживающие из соседних комнат на улице. С другой стороны, может, наоборот, плохо? Свидетелей преступления, если оно вдруг состоится, не будет…

Дверь в комнату под номером «12» была плотно прикрыта, изнутри не доносилась ни звука. Илона с минуту поколебалась. Может, подмогу позвать? Так на улице дети, да старики. Нет, придется самой разбираться. Она вдохнула, резко выдохнула и открыла дверь.

**

Индра беззвучно двигался по темному коридору. Нет, запах этот он бы ни с чем не спутал, даже если не принюхиваться. Вон, как разит от самого входа. И сразу понятно, за какой дверью он окопался.

Хотя, ведь идея безмерно хороша, спрятаться в таком месте. Сокол с улыбкой покачал головой. Кто будет его здесь искать, среди больных да увечных? Точно уж не белобрысые.

Он толкнул дверь и вошел.

И сразу поморщился брезгливо. В комнате было неприбрано и пахло табаком. Казалось, вонючий дым въелся даже в стены. Кровать у окна, застеленная темно-коричневым и потертым от времени покрывалом, такой же потертый палас на полу. В углу – тихо ворчащий холодильник. По левую руку стол, заваленный полуразобранной рухлядью типа старых настольных часов или вилок от электроприборов. Здесь же лежал паяльник. Табуретки или стула не было, колясочнику она ни к чему, а гостей жилец, видимо, не жаловал.

– Ты бы хоть окно распахнул, воздух – хуже, чем в катакомбах, – сказал сокол, плотно прикрывая за собой дверь.

Мужчина в кресле обернулся. Невысокий, худой и черноволосый, по лицу пролегли глубокие морщины, а в скорбных складках около рта можно было спрятать пару бриллиантов. Старая рубашка в клетку, надетая прямо на серую и мятую футболку, укутанные в одеяло ноги. Как он разительно отличался от ухоженного и статного Василия Ивановича!

– Какого хре… Пацан, ты кто? Тебя сюда не звали, так что проваливай восвояси! Бабок своих иди по комнатам развози, им брюхо свое набивать пора, – рявкнул он, разворачивая коляску.

– Ай-яй-яй, – Индра ехидно ухмыльнулся и сложил руки на груди, не двигаясь с места. – Времена меняются, а ваше племя до сих пор не умеет нормально разговаривать с окружающими. Дикарями были, дикарями и остались. Хотя, уж вы – то давно здесь живете, могли бы пообтесаться для приличия.

Лицо старика посерело от ужаса.

– Кто ты, черт тебя дери?! – прошептал он. Одновременно рука его судорожно зашарила под подушкой, лежащей у изголовья кровати.

– Тот, кто прибыл сюда поговорить с тобой, хотя в другое время даже не приблизился бы, – процедил Индра. Он смешливого и доброго мальчишки в нем не осталось ничего. – Нам нужны данные о том, как незаметно открыть портал из этого мира в наш. Наоборот не получается, белобрысые нас чуют и ловят прямо на подлете. Ходили слухи, будто твоя септима узнала этот секрет. Заплатим золотом, хоть по весу каждого из вас.

Старик рассматривал гостя, странно прищурившись, но плечи его расслабились.

– Соколеныш, значит, – покачал он головой и насмешливо поклонился, но из положения сидя и с рукой под подушкой вышло не очень. – Простите, ваше чистоплюйное превосходительство, не признал. Присесть не предлагаю, вдруг замараете свои новые штанишки. Что же касается секрета, то его знание вам не поможет, так что сразу «нет» и можешь убираться восвояси.

– Ты не понял? – глаза Индры снова потемнели. – Я пришел не просить. И золото я предлагаю исключительно по своей доброй воле. Намного проще скрутить тебя в бараний рог и заставить отдать необходимое, это не будет мне стоить никаких сил. Но я не буду – исключительно из уважения к приютившей меня человеческой женщине, которая вас всех почему-то жалеет. Но не испытывай мое терпение, землекоп. И не тяни время. Итак, в чем секрет открытия портала?

– Секрет тебе, значит, – задумчиво протянул колясочник. – А этого не хочешь?

Он резко выдернул руку из-под подушки и нацелил соколу прямо в голову крохотный, начищенный до блеска пистолет.

– Узнаешь металл, соколеныш? осклабился Геннадий, заметив, как изменился в лице незваный гость. – Одна из последних наших разработок. Стреляет шариками сушеной дурман-травы. Иномирной, не здешней. Она тебя не убьет, и даже не оцарапает до крови, но навсегда отнимет возможность превращаться, ваши маги могут хоть костьми лечь, ничего у них не выйдет. А стреляет он бесшумно, так что никто ничего и не заподозрит. Ты же знаешь, как в вашем царстве поступают с теми, кто не может становиться птицей? Куда тебя пошлют, деточка, грязь месить или скотину пасти?

– Никуда не пошлют, – поморщился Индра. Первый испуг прошел быстро. – Ты слишком давно не был дома и не видел, на что мы стали способны. Благодаря вашим разработкам в том числе. Мы пятьсот лет уже дружим с вашим племенем, насколько это возможно. Но ты этого не знаешь, и встретил меня очень неласково, так что…

Мгновение – и он смазанной тенью переместился к старику, обхватил его за запястье и крепко сжал. Тот охнул от боли и выронил пистоль. Еще секунда – опасная игрушка упала в подставленную ладонь сокола. Тот аккуратно положил ее на стол, продолжая крепко держать чужую руку.

– Вот так-то лучше, – заметил Индра. – А угрожать мне не надо, я сам, кого хочешь, напугаю. Правда же, госпожа Илона?

Старик повернул голову к двери и ахнул: наставница местной молодежи из числа проживающих стояла в дверном проеме.

– Индра, он… угрожал тебе пистолетом? – от волнения она пропустила мимо ушей уже порядком надоевшую «госпожу».

– Это он от страха, но не переживайте, мы разрешили эту ситуацию мирно и без конфликта, – примирительно сказал сокол, отпуская руку старика.

Тот закряхтел и начал растирать онемевшее запястье, попутно приложив наглого мальчишку парой непечатных выражений.

– Фу, как некрасиво, – поцокал тот языком, ни капли не смутившись. – Еще и перед дамой. Так что лучше, пожалуй, закрыть дверь, пока его ругательства не услышал весь коридор.

Илона шагнула в комнату, заперла дверь на щеколду, еще и спиной прижалась – на всякий случай. По-хорошему, нужно было вызывать Полицию нравов и сообщать об угрозе оружием, но она медлила. Чувствовала – это не та ситуация, о которой стоит знать не только моралфагам, но и коллегам.

– Вас, наверное, очень интересует, что здесь происходит? – участливо спросил Индра, единственный из троих сохраняющий спокойствие. – Можно сказать, встреча земляков. Драконов вы уже видели, соколов тоже, теперь позвольте представить представителя третьей по могуществу расы Иномирья – дворфов.

– Что? – Илона ахнула и тут же прикрыла рот рукой. Вдруг в коридоре кто услышит? – Наш дядька Геннадий – гном?!

– Дворф, – сварливо поправил старик. – Вечно вы, люди, путаете! Гномы – это мелкое бородатые пакостники, так и жаждущие что-либо спереть. А мы – мастера на все руки. Волшебные безделушки, которые мелькают во всех земных сказках – это по нашей части. Потому и не оставляют нас в покое на протяжении целых веков, то одни настырные, то другие, и лезут, как прыщ на нос! Принесла же нелегкая!..

И он со злостью покосился на Индру, до сих пор стоящего около стола. Тот в долгу не остался и смерил старика презрительным взглядом.

А у Илоны от волнения снова заломило в висках, поэтому она не стала заморачиваться и прошла к кровати, чтобы присесть на нее.

– Вы аккуратнее, – поморщился Индра. – Ставлю золотую монету, что под матрасом насекомые бегают с мой палец толщиной.

– Иды ты к пеньковой бабушке! – еще пуще обозлился старик. – У себя в перьях поищи, наверняка еще крупнее найдешь!

«Чума на оба ваши дома! – очень кстати вспомнила Илона древнее крылатое выражение. – Вот уж не хватало нянчить двух конфликтных болванов, одного старого, второго малого!»

Но вслух пришлось выдать смягченный вариант.

– Помолчите оба хоть минутку, сделайте милость, – попросила она. – Дайте собраться с мыслями. И так голова кругом, не Дом призрения, а шкатулка со сказками. И люди-птицы, и дворфы, и кикимора затесалась, того и гляди волшебное дерево в кадке в углу проклюнется. Одна я сижу дура дурой и не понимаю, что тут происходит.

– Вы еще и кикимору притащили сюда? – старый дворф посмотрел на обоих, как на идиотов. – Обалдели совсем? Илона, тебе проверки от белобрысых не хватает в последние дни? Учуют ищейки след нечисти, и шмон по всем этажам пойдет, еще и меня вычислят. Сидел три года тише воды, ниже травы, не высовывался, и все без толку, снова надо собирать манатки и сваливать…

– Не переживайте, Геннадий, никаких проблем не будет. Кикимора у нас на мешочке с осиновой корой сидит и рядом с коробкой спичек. Никто ее не вычислит, и вы можете жить, как прежде, – успокоила его Илона.

– Тем более, я вообще сейчас никакого следа не оставляю, кроме звериного, – Марыся высунула бородавчатую мордочку из сумки, висевшей у сокола на плече.

– Однако, – хмыкнул старик, с интересом взглянув на жабу. – И как, удобно в таком виде?

– Жить захочешь – не так раскорячишься, – ответила популярной поговоркой Марыся. – Тебе тоже над поверхностью земли неуютно, однако же терпишь.

– А если он выдаст нам, наконец, секрет незаметного открытия порталов, то терпеть останется недолго, – вмешался в разговор Индра. – Мы их победим и заживем нормально. Вот только не хочет господин дворф секреты раскрывать, ему проще сидеть крысой в темном углу и молиться всем богам, чтобы не заметили и не уничтожили.

– Да что ты знаешь обо мне, сопляк? – аж побагровел от гнева дворф. – Кто ты такой, чтобы обвинять меня в трусости?! Ты поживи три года под боком у врага, делая вид, что самый обычный человек, а заодно не превращайся, не поднимайся в небо, не используй магию! Ах, да, и про друзей своих забудь, теперь ты сам по себе.

– Да я бы лучше удавился, – парировал ему сокол. – И кому ты рассказываешь про лишения? Пока ваша септима тут зады по укромным местам прятала, у повелителя Гаруды три лучших батальона только за первый год войны здесь полегло! В сражениях, под пытками да на опытах кровавых! А я три дня назад чуть в болоте не утоп, когда меня белобрысые подстрелили. Последние силы на двойное превращение ушли, спасибо госпоже и ее семье, спасли и от раны, и от лихорадки. Легко рассуждать о лишениях, когда за тебя гибнут другие, да? Самому выйти и сразиться кишка тонка?

И тут дворф одним рывком откинул одеяло с колен, являя миру тонкие и затертые от времени синие спортивные штаны, свисающие с коленей пустыми тряпочками.

– Как там людская поговорка прошлой эпохи гласит? А, «нет ножек – нет мультиков»! – криво усмехнулся Геннадий. – На чем ты предлагаешь сражаться калеке, соколеныш, на палочке верхом? Или коляску оснастить арбалетами, пусть стреляет и перезаряжается на ходу? До такого даже ваш повелитель не додумался бы! А жаль, такой ресурс пропадает, еще же остальные конечности есть! Обязательно обратись к нему с этой идеей, а то я слышал, содержит он за счет казны всех калечных и убогих. Нечего золото зря переводить, пусть еще послужат народу.

– Заткнись, – буркнул Индра и опустился рядом с Илоной на кровать. Его уши побагровели от стыда, но признавать свою ошибку парень явно не желал. – Что же септима тебя не прикрыла, не послала весточку в наш мир? Неужели соплеменники бы отказали? Сделали бы ноги лучше прежних, бегал бы снова, как заяц, по лесам да полям…

– Как много «бы», – произнес старик после паузы. – Жаль, история не имеет сослагательного наклонения. Нет больше моей септимы, соколеныш. Вся в лапы к белобрысым попала, да и сгинула там. Поэтому не смогу я вам порталы открыть, даже если бы очень хотел, сам понимаешь, сил не хватит. Да и не в порталах дело, а в том, что на вас магия белобрысых действует хлеще, чем на людей, и потому вас вычислить легче легкого. Вам нужно думать, как трезвую голову сохранить и магию контролировать, чтобы не плескала направо-налево, а не о порталах. Это все, что я могу тебе сказать. А теперь сделай милость, катись с глаз долой. Тошно смотреть на тебя, говнюка.

– Но я… – поднял было руку парень.

– Индра, иди, – остановила его Илона. – Пять часов, пора на полдник стариков завозить. Алиса покажет, как.

– Но…

– Иди, я говорю. Девчата из отделения, которые сегодня за ними присматривают, вам помогут. Только бабу Галю не надо больше магией поднимать. Вдвоем с Мишкой пересадите. И не вздумай геройствовать! Всех нас выдашь.

Сокол растерянно моргнул раз-другой, но послушался – встал и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

А Илона осталась. Зачем – непонятно, ведь Геннадий сейчас злой и расстроенный, и наверняка выгонит и ее. Но тяжелую голову терзали дурные мысли, с которыми она больше не могла оставаться наедине.

– А ты чего расселась? – перевел на нее взгляд старик. – Особое приглашение на выход нужно?

– Простите, Геннадий, – Илона машинально съежилась на кровати, пытаясь занять меньше места. – Мне очень неловко вас беспокоить…

– Молчи уж, – махнул он рукой, а затем хмуро уставился женщине в лицо. Глаза его были как два черных буравчика. – Илона, вот нормальная же ты баба, не круглая дура, как половина здешних. На кой леший ты с пернатыми связалась? Накличешь беду на свою семью, ой, накличешь…

И тогда Илона не выдержала.

– Моя дочка встретила белобрысых несколько дней назад, и одна из них пыталась ее забрать, а второй не разрешил, сказал, что для их целей она еще маленькая, – тихо прошептала она. – Я с тех пор спать нормально не могу. Все думаю – зачем она им, для чего? И сколько детей они уже вот так забрали?

– Алиску-то? – ахнул дворф. Лицо его просветлело на мгновение. – Вот эту вертлявую наивную мартышку, которая весь мир готова обнять?

– Именно, – мрачно кивнула Илона. –А еще одна моя подруга – дракон, а вторая – феечка, и их убьют, если вычислят. Теперь вы понимаете, почему я готова связаться с кем угодно? Они предлагают войну, и мы с семьей решили содействовать. Потому что нас все равно убьют, рано или поздно, так или иначе. А Алису отправят… куда? Может, на кровавые опыты, как соколов?

Старик ничего не ответил, только нахмурился еще сильнее и опустил голову.

А Илону будто прорвало.

– Как жить дальше в таком мире, скажите на милость? – слезы градом покатились из глаз. – При мне четыре дня назад семью целую на площади заживо сожгли за то, что антибиотики своей младшей дочке искали, да попались. И пацан среди них был, ровесник Индры, а может, и младше. Как терпеть, как соглашаться, что это нормально? Геннадий, я понимаю, что вы не готовы к войне и вам страшно. Но все же помогите нам хотя бы советами! Мы ведь как слепые котята в этой битве, ничего не знаем и не понимаем. Я не буду вас часто беспокоить и мальчика сюда больше не пущу. Он отстанет, честно, я с ним поговорю.

– Гиннар, – вдруг буркнул старик.

– Что? – Илона торопливо вытирала мокрые дорожки со щек, чтобы дети не увидели, что она плакала, и не расслышала слово.

– Гиннар мое настоящее имя. Можешь так меня называть. Только не при бабках-сплетницах и не при дураках твоих. А остальные все равно не слышат нихрена. И повторюсь, зря ты в это влезла. Семья у тебя хорошая, что муж, что дите. И сама ты баба отзывчивая и душевная, и за свою доброту голову сложишь на «позорной» площади, уж прости. А я за соколенышей драться не желаю. Они к нам всю жизнь, как ко второму сорту относились, и вряд ли что-то поменялось даже за последние столетия. Тем более, в бою с меня толку никакого, сама видишь, я калека.

Дворф прикрыл коленки одеялом и подкатил к раковине, висевшей около стола. Затем налил в стакан воды, залпом выпил, выдохнул и продолжил.

– Но за ребят своих я отомстить хочу. Как подумаю о том, что с ними могли сделать и сделали, так кровь в жилах закипает. Поэтому, ежели чего непонятно, приходи, помогу. Только чтобы не видел никто из соседей, а то подумают еще, что я тебе стучу на них, житья мне потом не дадут. Я никого не боюсь, но нервы ни к черту, прибью еще ненароком.

– А то я их тайны и секреты не знаю, о выпитых втихушку бутылках с алкоголем, да окурках, закопанных в кадке с фикусом в углу холла, – фыркнула Илона, и тут же замерла. – Погодите, Ге…ннар, вы пьете воду из крана? Но она же какой-то дрянью отравленная!

– Ну и что? – искренне удивился старик. – У дворфов желудок крепче железа. Конечно, мутит с нее преизрядно, блевать даже порой охота. Но нам проще, нас мать-земля чистит и спасает от чужого яда.

– Это как? – не поняла Илона.

– А вот так, – дворф снял крышку со стоящей на столе плошки и достал оттуда самый обычный кусок угля. Осмотрел его с довольным видом и сунул в рот. – Я его сам из березовых поленьев на поляне через дорогу жгу, отлично выводит любую придуманную белобрысыми потраву. Они в углеродистых соединениях не шарят, потому и не знают… Хочешь, кстати?

– Нет, спасибо, я из фильтра воду дома пью… Стоп, так фильтр у нас тоже угольный! Получается, уголь этот яд впитывает и не пропускает дальше?

– Или пропускает, но тут же выводит из организма, – кивнул Гиннар, продолжая хрупать куском угля, как карамелькой. – Вода газированная тоже хорошо работает, но не так быстро, как уголь. И кофе еще, но обязательно жареный, а не этот новомодный зеленый, который на вкус как бурьян для облегчения кишкам. Если постоянно пить его, то отрава в организме не задержится. Но это касается людей, сама понимаешь. И подружек-полукровок твоих. Насчет соколеныша не уверен. Да и не будет он такое пить, они ж брезгливые, куда бы деться…

– Пьет, – рассеянно опровергла вышесказанное Илона. Голова кружилась от избытка новых знаний и впечатлений. – Со сливками и молоком, Рик говорит, за сутки трети пачки с зернами как не бывало…

– Губа не дура, – хмыкнул дворф. – Считай, двойная очистка, методами сразу обоих миров. Ну да леший с ним. Главное – сами не забывайте пить, угольных таблеток все равно уже не делают. Кофий-то не запретили еще?

– Пока нет, но уже покупаю из-под полы, – фыркнула женщина, успокаиваясь. – Гиннар, а сколько вам лет? И почему вы не в своем мире? Если не секрет, конечно.

– Здесь я потому, что в своем мире мне делать нечего, – поморщился дворф, закидывая в рот еще один кусочек угля. – Не поладил я с нашим правителем. Как там у вас, людей говорится – характерами не сошлись. Вот и забрал я семерку свою, по-нашему септиму, и перебрались мы сюда. Память уже подводит, но, кажется, были у вас времена Священной Римской империи…

– Что? – опешила Илона. – Но это же больше пятисот лет назад!

– Ну, вот теперь ты примерно понимаешь, сколько мне лет, – лукаво подмигнул Гиннар. – В те годы все было по-другому. У соколов их тогдашний правитель с катушек слетел и устраивал светопреставление в обоих мирах. Его потом свергли, конечно, но не сразу. Наш Гандальв тогда велел нам всем прятаться и не высовываться, чтобы под горячую руку не попали. А драконы и вовсе самоустранились. Посмотрели мы с ребятами на эту заварушку, плюнули, да переместились сюда. Решили, что мастера на все руки везде нужны, тем более, полноценной септимой. У нашей расы семерка – хорошее число, энергетически емкое. Всемером мы ух, сколько всего можем! Магией полноценной это не является, но работает почти как она… Ай, ладно, вижу, ничерта ты не понимаешь. Потом как-нибудь на пальцах покажу. В общем, затихарились в лесу в западной части континента, почти на самом краю. Дом отстроили, зажили, и слава о нас быстро пошла по свету. Особенно после того, как придурочной одной помогли, которая яблок нажралась отравленных…

– Белоснежке, что ли? – удивилась Илона. – Я думала, это сказка!

– Ну а сказки, по-твоему, откуда берутся? – Гиннар выразительно постучал себя пальцем по лбу. – Просто на самом деле не так все было, но ты же знаешь, как можно насочинять с три короба. По факту же дуреха решила выйти замуж за принца соседнего королевства, а мачеха ее не пускала, потому что мутный он был, хоть и наследник престола. Представляешь, в гробу спал по доброй воле, да еще и черное носил, и талдычил, что нужно помнить о смерти, ибо приходит она всегда неожиданно, и вся наша жизнь – это подготовка к переходу в мир иной! Родился бы в крестьянской семье, ему бы там батогами и тяжелой работой быстро всю дурь из головы выбили. А коли он принц, и тяжелее ложки да плошки ничего не поднимал, можно и на заднице сидеть да философствовать.

– А я думала, это Белоснежка в гробу спала…

– Не в гробу, а в стазис-капсуле, тоже нашем изобретении. Она ж из дому сбежала и к нам прибилась, нажаловалась, что мачеха да отец ее обижают, посулила весь лес в пять акров нам передать в дар за помощь, мы и согласились. Кто ж знал, что девка на голову порченая? Пела целыми днями, не затыкаясь, прикормила птиц каких-то, кроликов, белок, весь дом нам загадили, горошки заячьи даже в постели у себя находил, тьфу, пропасть! – дворф сплюнул от отвращения. – Правда, жрать готовила, но все равно плоховато, старшой мой и то лучше стряпал. А как яблок этих заколдованных наелась, мы за голову схватились. Противоядий иномирных под рукой не было, а люди в былые столетия лечились примерно тем же, что и сейчас – лопухом, да молитвой. Пришлось в капсулу ее класть. Она в летаргический сон погружает, да очистку живого организма проводит. Года три спала, пожалуй. А нам в это время принц мозги выедал. Мы же письмо ему сразу отправили, как беда случилась. Думали, может, противоядий каких найдет и привезет. Шиш там! Ходил приведением по лесу вокруг гроба, отощал, как кляча ледащая, все стихи писал о жизни и смерти – отвратительные, между прочим. Короче, ускорили мы выведение яда, добавили кристаллов магических, оживили эту идиотку и выгнали их обоих к евойному папеньке-королю из леса. Они потом поженились и войной на государство Белоснежкиных папаши с мачехой ходили, но это уже совсем другая история…

– Делааааа, – протянула Илона, пытаясь осмыслить новую реальность. – Не удивлюсь, если и мачеха на самом деле ее не травила за красоту неземную.

– Да никто ее не травил, – поморщился Гиннар, снова наливая воду в стакан. – Яблоки те сами по себе заколдованные были. Алхимики над ними опыты ставили, сорт морозоустойчивый, что ли, выводили? А этой дуре лишь бы сожрать чего-нибудь. Оно понятно, организм молодой, вечно голодный, но головой же надо думать? Потом-то, конечно, все хорошо закончилось, даже сказку по мотивам придумали слезливую, в которую наивные дурочки верят. А мы получили бумаги на владение лесом, да и зажили припеваючи еще лет на сто, пока не…

– Маааааааам! – вдруг заорал под окнами голос Алисы. – Мы домой-то идем?

– А времени сколько? – охнула Илона, оглядываясь в поисках часов.

– Домой давно пора, – снова улыбнулся дворф, но уже по-доброму. – Язык уже болит столько болтать, отвык. В общем, чеши уже отседова, потом расскажу при случае, как мы жили. Да, и если вопросы будут, тоже заходи!

**

До Больших Лопухов добрались уже в сумерках. Дольше всего ждали Индру, который решил подсластить неудачу с дворфом походом на ближайший рынок, и застрял там почти на полчаса. Илона с беспокойством поглядывала за ним издалека, но сокол, казалось, был в своей стихии. Во всяком случае, лавировал он с тележкой среди продуктовых рядов, как рыба в воде, и даже умудрялся спорить о чем-то с ушлыми тетками за прилавками.

– Я теперь поняла, почему дядька Геннадий такой, – шепнула стоящая рядом Алиса, тоже не спускающая с парня глаз.

– Какой? – не поняла мама.

– Мы с Мишкой года два назад прыгали около интернатовского автобуса, его как раз тогда чинили, и колесо у мастера вдруг из рук выкатилось и чуть меня не ударило. А дядька рядом курил, так он метнулся на своей коляске, как на ракете, схватил меня за шкварник и дернул в сторону. Ты еще тогда спрашивала, где я воротник оторвала, а я наврала чего-то, не помню, – призналась Алиса, смущенно краснея.

– Ты с ума сошла? – Илону прошиб холодный пот, она даже отвлеклась от сокола, придирчиво выбирающего овощи на прилавке в нескольких метрах. – Я разве не запрещала вам вообще к ремонтируемым машинам подходить?

– Да мы нечаянно! – накуксилась Алиса. – Мне потом очень стыдно было! Миша-то неразумный, надо было мне его оттуда увести, а я наоборот, за ним пошла. А дядька Геннадий на нас так орал! Мишу нехорошим словом назвал, а мне пообещал ремня всыпать, если еще раз около машины увидит. А потом снова орал, как это опасно и говорил, что мы два дурака, по развитию одинаковые… Мне тогда так обидно было, что я плакала, и Мишка плакал, боялся, что влетит. Но дядька ничего тебе не сказал. И теперь я поняла, почему он такой бледный был, и руки тряслись. Если септима – это как семья, то получается, у него семья погибла. И кричал он на нас не от злости, а от ужаса, потому что переживал о себе тоже…

Илона ничего не сказала. Только обняла дочку покрепче.

«Ничего, станет она самостоятельной – будет легче», – успокаивала много лет назад шатающуюся и ревущую от недосыпа женщину ее мама, Алисина бабушка. Не обманула, когда младенец подрос, спать действительно стало легче. Но страхов с каждым годом только прибавлялось. Только решишь, что все в порядке, ну вот же ребенок, понимающий и благоразумный, учится хорошо, рассуждает здраво. И на тебе – около ремонтируемой машины с раскрученными колесами прыгает!

А на этой неделе второй добавился, ненамного умнее. Пыжится, корчит из себя взрослого, умеет и знает столько, что земному подростку и не снилось – а ведь такое же дите. Если и вправду его послали на поиски дворфа, то задание он явно провалил, не смог договориться с важным участником миссии из-за собственной вспыльчивости и гордыни. Но Илона не могла его осуждать. Зато вдруг появилась неприязнь к тем, кто его отправил. Поручили важное дело не опытному бойцу, а неуравновешенному в силу возраста мальчишке, который, к тому же, едва не погиб прямо при переходе из одного мира в другой? Так вам и надо!

«Лишь бы его не наказали», – мелькнула беспокойная мысль. Илона только вздохнула. Уж чего, а поводов попереживать в ее жизни всегда было и будет с избытком.

– Ты куды прешься с пакетом целохвановым?! – внезапно рявкнула торговка овощами на следующую покупательницу. Индра с полной тележкой, успевший отойти от прилавка на пару шагов, замер. – Каждый раз тебе говорю, вредно это для природы, а ты прешься и прешься!

– А ты мне не суй свои бумажные, нечего! – не осталась в долгу тетка с пакетом. – Я его уже год пользую, стираю постоянно, берегу, а ты, гадюка, спонсируешь убийство деревьев ради упаковки!

– Чегооооо? – поперхнулась торговка. – Дура, чтоль, ненормальная?! Я пакеты токма переработанные покупаю! Я за экологию, поняла?

– Значит, тратишь ресурс планеты на переработку, – отчеканила из-за соседнего прилавка с молочными продуктами фермерша, приезжающая из деревни каждую неделю. – Воду, электричество, прочие блага. А Земля-то не бездонная бочка!

– Да что бы ты понимала со своим молоком, паразитка?! – взъярилась баба окончательно. – Твои коровы вообще природе нашей обходятся дороже моих овощей, жрут, да гадют, парниковый этот, эхвект увеличивают! А молоко твое ядовитое, слизь в организме порождает!

– А у тебя капуста вместо головы, – парировала фермерша. – Скоро сдохнешь на своей траве с голодухи, зато просветленная по самую маковку!

Скандал вспыхнул, будто факел, вымоченный в бензине, и махом перекинулся на другие ряды. Нескольких секунд не прошло – и завязалась драка. Прилавок с овощами не выдержал двойного веса фермерши и хозяйки, и надломился, вилки капусты с морковками покатились посетителям под ноги. На соседнем ряду истошно голосили в клетках напуганные курицы. Зычный мужской голос орал «Кто-нибудь! Позовите блюстителей порядка!»

Алиса рванула в самую гущу, Илона едва успела схватить ее за шиворот. В этот раз повезло. Футболка оказалась крепче и воротник не оторвался.

– Мама, там Индра, его же затопчут!

– Стой на месте, – рыкнула Илона. – Тебя затопчут еще быстрее!

Рыжевато-каштановая макушка мелькнула на соседнем ряду – видимо, парень пытался протолкнуться сквозь толпу, не потеряв тележку и не повредив покупки.

И в эту минуту у него над головой затрещал деревянный навес. Но дурной сокол, вместо того, чтобы отпрянуть, вдруг кинулся внутрь, поперек толпы. Миг – и он исчез под полосатыми тряпками, служившими для защиты продавцов и их товара от солнечных лучей. Следом с оглушительным треском рухнули доски, на которых держалась вся конструкция.

Кажется, закричали они одновременно, в унисон. В мечущейся и вопящей толпе было не разобрать. Людская масса всколыхнулась и волной отпрянула от места трагедии с такой скоростью, будто под тканью стояла, по меньшей мере, рабочая вышка, излучающая опасный сигнал 5G. Откуда-то сбоку надрывно голосила торговка овощами, потерявшая в давке весь привезенный урожай.

– А ну тихххххххаааа! – вдруг раздался из-за спины мощный бас, усиленный громкоговорителем.

К толпе приближался патруль Полиции нравов. В главе патруля Илона узнала мужика, который вчера приезжал на вызов в интернат. Удивительно, но сейчас она была рада видеть его больше, чем старого знакомого.

– Там подросток, под досками! Рванул внутрь, когда все начало рушиться, и его засыпало! – кинулась Илона к блюстителю, от волнения размахивая руками.

– Разберемся, – коротко буркнул полицейский, аккуратно, но решительно отодвигая ее в сторону.

Он дал знак еще двум парням в форме, втроем они отогнали толпу подальше, взялись с двух концов за ткань, сложившуюся узким куполом вперемешку с досками, и, крякнув от натуги, начали поднимать ее наверх.

Внутри обнаружилась картина, достойная пира живописца: Индра, стоящий в позе древней кариатиды, держал на своих плечах всю рухнувшую в этом углу конструкцию. Тележка с продуктами лишилась двух передних колес, но не перевернулась, уперевшись носом в щербатый прилавок.

А на земле сидела испуганная девчонка лет восьми. Лицо ее было белым от ужаса, в глазах стояли слезы. Одной рукой она прижимала к себе небольшую корзинку, а второй вцепилась соколу в левую ногу.

– Смотрите-ка, – суровое лицо блюстителя вдруг расплылось в улыбке. – Еще пацан сопливый совсем, а малявку собой прикрыл и выстоял. Спортсмен, небось? Молоток, хвалю!

Блюстители проворно сняли с плеч Индры доски и расчистили угол. Илона кинулась к парню.

– Ты с ума сошел?! – выдохнула она, схватив его за плечи и вглядываясь в лицо. – А если бы дрыном по голове попало?

– Девчонке бы точно попало, а мне – вряд ли, – спокойно и с достоинством ответил сокол. Лицо исцарапано, в волосах застряла древесная стружка, но в остальном он был жив-здоров.

Индра аккуратно отцепил от себя девочку, которая тут же приникла к Илоне. Конопатая, с толстыми русыми косичками, в платьице с цветочками, с корзинкой, она выглядела так, будто вышла на недолгую прогулку.

– Тебя как зовут, чудо? – женщина погладила ее по голове. – Где твои родители?

– Лилька, – шмыгнула та носом. – Мама с папой дома, они меня сюда послали по делу…

– Ты же совсем малышка, зачем тебе одной в такую толпу, да еще и вечером? – ахнула Илона, отводя ее в сторону. Индра тем временем вытаскивал из досок застрявшую тележку с продуктами.

– Вот, – Лиля подняла корзинку. Внутри под ворохом кукольных одеялец кто-то шевелился.

Илона убрала их в сторону и едва не выругалась вслух.

В корзинке сидели котята. Совсем крохотные, не больше месяца, еще с торчащими в стороны ушками и хвостиками-морковками. Один серый и полосатый, двое девчонок-трехцветок и двое черных.

– Мама сказала отнести их куда-нибудь и раздать, – добавила Лиля, подтверждая Илонины догадки. – А если не раздам, то здесь в корзине оставить, чтобы добрые люди, кому жалко, забрали. Но их никто не хочет, я даже в храм заходила районный, просила жреца помолиться, чтобы они нашли скорее дом, а он меня выгнал и сказал, что я глупая девчонка. И что лучше оставить их на рынке, если они угодны Мирозданию, оно позаботится о них. А если нет, то такова его воля. А мне их жалко, я два часа тут хожу, предлагаю, а их никто не берет…

Конопатое личико сморщилась, как будто девочка еле сдерживала слезы.

– Твои котята, что ли? – вклинилась в разговор Алиса. – Есть же клиники, где кошкам операцию делает, чтобы не плодились. Правда, не все за это сейчас берутся, но можно же заплатить и договориться. Всем же не найти хозяев, значит, останутся они голодные, да бездомные, а потом погибнут…

Лилька не выдержала и все-таки заплакала.

– Мама сказала, что нельзя животное лишать счастья материнства, Мироздание так распорядилось, чтобы всякая живая тварь потомство приносила… – пробормотала она сквозь слезы.

За мысли в адрес Лилькиной мамаши, которые целым ворохом пронеслись в голове Илоны, полагалась неделя молитв и медитаций на умягчение злого сердца. Вот уж воистину, как плохо, когда размножаться может абсолютно всякая тварь, даже та, которая не берет ответственность за живых существ, которые появились на свет из-за ее попустительства!

Но девчонка стояла, крепко прижимая к себе корзинку, будто стараясь закрыть несчастных кошачьих детенышей от всех возможных невзгод. И Илона устыдилась своих мыслей. Далеко не всегда дети похожи на своих родителей, хвала богам, которые только есть на свете.

– Лилечка, запомни, – Илона присела перед ней на корточки. – Тебе не обязательно думать, как родители и жить, как они. Ты же вырастешь рано или поздно и тогда сможешь заботиться обо всех, кого тебе жалко. И думать своей головой, а не чужой. А малышню давай мне, я взрослая, я что-нибудь придумаю. Считай, что Мироздание тебя услышало.

И маленькая Лилька расплакалась еще сильнее – уже от радости. Обняла Илону, Алису и подкатившего освобожденную тележку Индру. Перецеловала котят в разноцветные носы. Затем снова обняла Илону и убежала.

– Я так понимаю, мы все сегодня с прибытком? – иронично поднял левую бровь сокол.

– Молчи уж, герой, – фыркнула Илона, накрывая котят кукольными одеяльцами. – Папа вернется с дежурства и выгонит нас всех из дому.

– Мам, ты что, не выгонит! – возмутилась Алиса, не понявшая шутки. – И не переживай, раздадим, я в классе поговорю, предложу девчонкам!

Так и пошли они к остановке, Илона с корзинкой впереди, Алиса и сокол с сумками, полными продуктов – сзади. Тележку оставили возле кучи разобранных досок.

Пока дождались автобус, почти стемнело. Хорошо, что котята придремали под теплыми одеяльцами и не порывались сбежать. И Илона вспомнила, что хотела задать парню важный вопрос.

– Индра, а как ты дворфа вычислил? Он же похож на обычного человека, а что рост невысокий – так и у нас есть низкорослые.

– Он сам себя выдал, – ответил сокол, с интересом наблюдая за проносящимися по трассе редкими машинами. – Фразой про рогатую ящерицу. Это существа нашего мира, у вас такие не водятся.

– Как это не водятся? – удивилась Алиса. – Мы же на биологии их недавно изучали! Живут в теплых краях, спят на деревьях…

– И откусывают чужие задницы? – озорно подмигнул сокол.

– Чего? – опешила девочка. – Нет, конечно! Они же маленькие, максимум палец могут откусить.

– Ну вот. А наши огромные, с меня размером. И питаются падалью. Любят на поле битвы шариться, подъедать у павших мягкие места – щеки, плечи… и задницы тоже.

– Давайте не будем про такое на ночь глядя, а? – попросила Илона, присаживаясь на лавку в остановочном павильоне и вытягивая уставшие ноги. – Нашли тему. Мне засыпать сегодня с чешуей дракона под подушкой, непонятно, в какой из миров проваливаться. И так тревожно, а вы еще разговоры тошнотные затеваете.

Подростки послушались и умолкли оба. Зато жалобно квакнула из сумки всеми забытая Марыся – сказала, что у нее пересохла кожа, а еще она хочет пить и есть. И напомнила про тазик с вареньем, в котором ее обещали искупать. Илона заверила, что все обещания остаются в силе, и тут как раз подкатил нужный автобус.

**

Рано лечь спать у Илоны все равно не вышло. Хорошо, что завтра выходной, и послезавтра, и еще два дня. Нет, хороший у нее все-таки график дежурств. Только сами смены тяжелые, ноги к концу третьих суток не ходят, руки не поднимаются, и голова не соображает, совсем как у Кузьминичны. Вот только сесть и жаловаться на жизнь не получится – слишком много дел оставалось перед сном.

Сначала Илона звонила по стационарному телефону девчонкам и напоминала им о предстоящей ночи с чешуйками под подушкой, подбирая нейтральные слова (а то вдруг прослушивают?). Ксана была странно заторможенная и печальная, зато Июлия, наоборот, чересчур оживленная и какая-то тревожная. Но обе были уже согласны на все, только бы прояснить сложившуюся ситуацию. О том, что в ее квартире прямо сейчас находятся два представителя сказочного мира, Илона упоминать не стала. Скажет потом, во сне.

Затем Алиса с Индрой накормили хвостатую малышню и познакомили со взрослыми кошками. Старая Мурка нашипела на новеньких и ускакала на шкаф. Ее примеру последовали и остальные. Только Мистер Киска вдруг проникся сочувствием к найденышам, залез к ним в корзинку и начал намывать всех по очереди.

Марыся сначала действительно искупалась в тазике с вареньем, съев при этом большую половину, затем приняла душ из фильтр-кувшина, и сказала, что ей уже хватит, но остаток сладкого лакомства можно упаковать в баночку и оставить в холодильнике, и она обязательно его доест при следующей встрече. Алиса поняла намек и тут же пригласила ее в гости в самое ближайшее время. Довольная жаба попрощалась со всеми, залезла на подоконник и выпрыгнула в открытое окно, в темноту.

А дальше ужинали при свечах, так как начался комендантский час. Приготовить из новых, доставшихся почти с боем продуктов ничего не успели, поэтому доели остатки макарон с мясом и огурцами. Когда на походной газовой плитке вскипела вода на чай, Индра предложил заварить принесенные из Иномирья травки, якобы успокаивающие разум, тело и душу.

Доверчиво согласившиеся Илона и Алиса не увидели в почти полной темноте, как глаза сокола на мгновение сверкнули желтым.

Чай действительно оказался очень вкусным, вот только Алису сморило после первой же кружки, Илону – после второй. Они едва смогли умыться, переодеться в пижамы и завалиться спать, оставив на кухне неубранную посуду. Если бы хоть кто-то из них озаботился чистотой на столе, он бы увидел, что сокол сделал из своей чашки с чаем всего пару глотков.

Ночь была глубокой и тихой. Только машины Полиции нравов ездили по трассе, но до нее было почти триста метров, поэтому покой спящих в квартире на первом этаже ничего не нарушало.

Да и разве нарушило бы, после трех ложек чистейшей сон-травы на полтора стакана крутого кипятка?

Индра бесшумно проскользнул в спальню, где на кровати свернулась калачиком Илона. Одной рукой он держал осиновые часы, предварительно остановив механизм, чтобы не тикал.

Опустившись перед кроватью на колени, он несколько секунд собирался с духом. Затем длинная ладонь легла женщине на лоб, вокруг пальцев вспыхнуло едва уловимое зеленоватое свечение. Но Илона даже не пошевелилась.

– Вы забудете мое имя на сегодняшнюю ночь, вы не вспомните, как я выгляжу, сколько мне лет и как я здесь появился, – прошептал сокол. – Запираю память на крепкий замок, ключ выбрасываю далеко за порог. Будь по слову моему!

Зеленоватое свечение на долю секунды вспыхнуло ярким изумрудом и пропало. Илона вздохнула и улыбнулась, продолжая крепко спать.

А Индра вернулся на кухню, где залпом допил остывший чай из кружки, затем перебрался в зал, где спала на разложенном диване Алиса. Светлые волосы разметались по подушке, в темноте она выглядела еще младше своих лет.

Сокол протянул руку с начавшими светиться пальцами к ее лбу, но замер, будто колеблясь. Она же все равно не попадет на встречу, стоит ли перестраховываться? Постояв так минуту, он тяжело вздохнул и взмахнул рукой, отчего сияние погасло. Осторожно коснулся ее виска, убирая за ухо выбившуюся прядь волос, почти как днем на поляне. И не удержался – погладил спящую девочку по голове. Затем взял лежащее в кресле одеяло и аккуратно прилег рядом с ней. Он знал, что успеет проснуться до того, как очнутся от воздействия сон-травы и мать, и дочь. Пусть думают, что он снова спал на кухне, под потолком, в птичьей ипостаси.

Кикимора была не права. Ни за какие горы золота и ни за какие блага или угрозы со стороны соплеменников Индра не смог бы причинить зло этой маленькой отважной девчонке.

Но на душе у сокола все равно было тревожно.

Глава 12

Илона проснулась в густой траве от треска ветки под чужими шагами. Охнула, рывком поднялась и села, оглядываясь по сторонам.

Трава вокруг была странного цвета, серо-голубого, вдобавок покрытая легким пушком. Поэтому лежать и сидеть в ней было приятно. Среди травинок покачивались крохотные, едва светящиеся звездочки-цветы. Было темно, как поздним вечером. Интересно, сколько в этом мире сейчас времени?

– Ну и соня же ты, – весело произнес знакомый мужской голос.

И впереди в сгущающемся сумраке вспыхнули узкие желтые глаза с вертикальным зрачком.

Но Илона за три прошедших дня уже насмотрелась всякого, и еще один герой из сказки ее почти не напугал. Она даже не стала визжать и отбегать в сторону, как в прошлый раз. Сейчас обошлось вскакиванием на ноги и непечатным выражением вслух. А когда со стороны собеседника раздался очень обидный смех, добавила еще с десяток крепких словец, самыми приличными из которых были: «Айрел, какого лешего?!»

– Однако, какой богатый словарный запас, – с проклюнувшимся уважением хмыкнул черноволосый мужчина.

Глаза Илоны привыкли к полумраку, и теперь она явственно различала и камень, покрытый мхом, на котором он сидел, и красивый камзол багрово-красных оттенков, узор на котором напоминал чешую, и черную шляпу, явно позаимствованную из ее родного мира, и узкие брюки, и сапоги, тоже из чьей-то шкуры. Да уж, здесь явно не считали, что носить мех и натуральную кожу, содранную со зверей, варварство.

– В следующий раз, если попробуешь напугать, по лбу дам, – буркнула Илона, вставая. Прозвучало грубо, но сколько можно уже сдерживаться? Ей на работе хватает самоконтроля, скоро из ушей дым пойдет.

– Вот так обычно и зарождается крепкая дружба, – захохотал Айрел. – Серьезно, я в первую встречу думал, что ты вообще будешь бесполезна, а по факту – самая спокойная и хладнокровная реакция из всех троих. Феечку и драконицу сестра встретила, визгу было на всю поляну!

– В ипостаси рептилии встретила? – уточнила Илона. – Я бы тоже завизжала. Хотя, за прошедшие дни видела и сокола, и дворфа, и кикимору. Может, и не визжала бы, уже привыкла к выходцам из мифов да легенд. Ты не иначе как сглазил меня в прошлый раз. Сказал, что встретим других – и в итоге весь набор собрала.

– Серьезно? Расскажешь потом обязательно! Сейчас некогда, нам на встречу с повелителями нужно. Подруги твои прибыли раньше, это тебя добудиться не могли. Спала, будто сон-травой опоили…

– Слушай, тут у меня соколеныш на днях приблудился, каким-то вашим иномирным чаем угощал вечером, может, и вправду снотворное? – задумалась Илона.

Они с драконом зашагали по тропинке, петляющей между мшистыми валунами. Впереди метрах в двухстах виднелись какие-то развалины.

– Все может быть, – кивнул Айрел. – Соколеныша-то как зовут? Если он из военных целителей или их помощников, то я его наверняка знаю.

Илона открыла рот, чтобы назвать имя – и резко остановилась.

– Не помню, – с ужасом прошептала она. – Я вообще его не помню. Вроде каштаново-рыжий, да худой. И мальчишка еще совсем.

– Так они почти все каштаново-рыжие, да худые… Тебя, наверное, заклинанием переноса по башке приложило, когда в наш мир проваливалась, такое бывает, – дракон сочувственно вздохнул. – Вот незадача, я и забыл, что вы, люди, слабее нас и полукровок, и магию хуже переносите. Ничего, выпьешь утром крепкого чая с сахаром, должно попустить.

– Он еще говорил про повелителя Гаруду, и про командира Рагнара, – вспомнила Илона, возобновляя шаг. – Кажется, он им подчиняется.

– Значит, учебный отряд. Круг поиска сузился, но нам все равно это не поможет. Их в отряде триста единиц, разного возраста, от десяти до восемнадцати лет. Сколько твоему приблудному, тоже не помнишь?

Илона отрицательно помотала головой и пригорюнилась.

– Ладно тебе, не печалься, – махнул Айрел рукой. – Живет, и живет у тебя, лишнего все равно не сожрет. Лишь бы не напакостил. Хотя, у Рагнара мальчишки не балованные, он их в ежовых рукавицах держит, и правильно делает. Сейчас надо о другом думать – о том, как договориться с повелителями.

«А разве ты с ними уже не договорился?» – хотела спросить Илона, но в это время они подошли к каменным, полуразрушенным от времени воротам.

А само строение за ними выглядело вполне неплохо. Старое, но не ветхое, стены сложены из огромных булыжников и увиты плющом. Невысокое, в два этажа, с огромной купольной крышей. Цвет ее в темноте было уже не различить.

– Маловато для дворца, в котором собираются правители трех рас, – удивилась Илона, оглядываясь по сторонам.

– Встреча неофициальная. А более защищенного места в приграничье сейчас нет, во всяком случае, на нашей территории. Глубже нельзя, там энергии, вам чуждой, слишком много, а она опасна, – объяснил Айрел, щелкая пальцами.

Над его ладонью вспыхнул огонек, освещая окованные желтым металлом двери. Стоп, это что, золото?!

– Оно самое, – кивнул дракон в человеческом обличии. Видимо, вопрос прозвучал вслух. – Блюдем, так сказать, репутацию. Как же у драконов, да не украшен каждый столб в округе золотом и камушками?

– А если сопрут? – ляпнула Илона первое, что пришло ей на ум.

– Пробовали уже, – фыркнул Айрел, протягивая руку к огромному дверному кольцу в виде змея-урбороса, кусающего себя за хвост. – На заре времен. Потом перестали. Как-то сложно потом жить с одной рукой, ведь та, что воровала, в три минуты после попытки отсыхает…

– Сурово, – уважительно присвистнула женщина.

– Предлагаешь пожалеть и отпустить с миром? – изогнул черную бровь дракон. – У нас же здесь не только золото, но и более важные вещи, нечего чужим без приглашения шариться.

Какие это вещи, Илона спросить не успела. Тяжелая дверь со скрипом отворилась, дракон взял ее за локоть и потянул за собой.

Внутри было тепло и светло, пахло медовыми восковыми свечами, сушеными травами и копотью. Огромный деревянный стол, стулья с наброшенными пушистыми шкурами, факелы на стенах, горящий камин в углу.

И три красавицы, сидевшие в креслах около него.

– Илона! – радостно воскликнули девчонки, вскакивая на ноги.

А Илона осталась на месте и только смотрела на подруг во все глаза.

Они изменились. У Ксаны еще сильнее потемнели брови, стали ярче глаза, кончики волос начали завиваться колечками. На ней было узорчатое платье в пол, черное, с зеленоватым отливом, словно шкурка у ящерицы. Июлия же наоборот, посветлела до выбеленного льна. Роскошные волосы струились по плечам и спине, прямые и гладкие, как диковинное движущееся зеркало. Феечку нарядили в платье до колена, совсем легкое, подол покачивался из стороны в сторону при каждом шаге. Но больше всего поражала ткань, из которой его сшили – будто по зеленой траве разбросали цветы всех оттенков. Когда многослойная юбка двигалась, казалось, что и цветы покачивают бутонами, повинуясь дуновению шаловливого ветра.

Третья женщина была рыжей, точнее, огненной, подобно королеве Гвиневре со знаменитой картины, все репродукции которой Великие сожгли, когда пришли к власти. Желтые глаза с вертикальным зрачком, пухлые алые губы, бордовое платье, обильно украшенное золотой вышивкой. Она тоже поднялась и царственно кивнула прибывшим.

– Эльза, – Илона не выдержала и с улыбкой склонила голову. – Ты как сказочная королева.

– Скажешь тоже, – фыркнула польщенная драконица. – Так высоко мы не летаем, конечно. Но спасибо все равно.

– А мне красивое платье тоже дадут? – Илона оглянулась на себя. Тот же наряд, в котором она ездила к Ксане три дня назад – темно-синие джинсы, футболка, сверху легкая голубая ветровка, на ногах кроссовки. – Вы успели переодеться, а я-то нет.

Девчонки замялись и переглянулись.

– Мы проснулись уже такими, – призналась Июлия.

– Старая кровь пробуждается, – пояснил Айрел. – Они потомки древних и очень могучих рас, поэтому здесь, в приграничье, их внешний облик приходит в равновесие с внутренним. Ты же стопроцентный человек, пробуждаться в тебе нечему, поэтому и выглядишь… вот так.

«Значит, к повелителям все пойдут при параде, как и положено членам делегации, что идут договариваться на равных. А я – со своим суконным человеческим рылом, в обносках многолетней давности, к драконам, да оборотням королевской крови, – мелькнуло в голове у Илоны. – И воспримут они меня соответственно внешнему виду и статусу».

От нахлынувшей обиды в горле сжался противный комок. Но за годы работы в Доме призрения она мастерски научилась владеть собой. И потом, к чему портить настроение девчонкам? Они вон как рады новым нарядам, то ткань на подоле пощупают украдкой, то рукавом встряхнут. Да и что греха таить, платья только подчеркнули их и без того точеную красоту. А ей что подчеркивать? Расплывшуюся после сложной беременности и тяжелых родов талию? Или круглые щечки цвета крови с молоком, которые, хоть и убавляли ей возраста, зато явственно указывали на происхождение? Ее предки поколениями работали на земле, хоть какое-то серьезное образование получили только папа с мамой, родившиеся уже после Главной войны. Они же и переехали из деревни в город в свое время.

Чуда в виде затесавшегося среди предков птицечеловека или дракона ей не светит ни при каком раскладе. И по внешности это было явственно видно. Если действительно существовал Творец, что лепил всех живущих на земле из глины, Ксана с Июлией вышли явно из фарфора – тонкого, звонкого, плохо поддающегося работе руками, завораживающего своей хрупкой красотой.

А она – глина, взятая у речки, которая может стать крепким горшком для печи. Никак не изящной фарфоровой чашечкой. Но и у горшка, и у чашки есть свое предназначение. Стоит ли дуться и обижаться, как маленькому ребенку, которому единственному в компании конфетки не досталось? Глупо, а сейчас и совсем не к месту.

Поэтому Илона вздохнула и выдавила из себя улыбку.

– По крайней мере, не в пижаме, в которой ложилась спать. Вот это был бы срам. Что ж, придется мне вести себя тихо и держаться подальше от вас, пусть девочки говорят.

– Не получится, – покачала рыжей головой Эльза. – Ты представитель самого многочисленного народа в вашем мире – людей. И лучше бы тебе совсем не молчать, нашим повелителям палец в рот не клади, оглянуться не успеешь – а вы уже им должны по гроб жизни…

– Стоп, так это что, нам их убеждать о помощи нужно? – остановилась Илона. – Я думала, наоборот.

И Айрел на секунду замялся. Но тут же взял себя в руки.

– Нет-нет, им нужна ваша помощь, и мы обязательно договоримся обо всем, как полагается.

«Темнишь, дружок», – подумала Илона. Может быть, у нее просто испортилось настроение из-за платьев, и все вокруг виделось в дурном свете, но дракон явно что-то не договаривал. И ей это не нравилось.

Только герои идиотских фантастических романов с радостью суют голову в самое пекло, а потом всю оставшуюся часть книги разгребают навалившиеся проблемы. Нет уж в реальном мире своих заморочек хватает по самую макушку, чужих еще не доставало. Какими бы не оказались повелители, Илона будет держать ухо востро.

Эльза тем временем подошла к камину и щелкнула пальцами. На стене рядом вспыхнула зеленая клякса, которая начала стремительно расплываться.

– Пойдем порталом, по коридорам долго, – шепнула она. – Но в сам зал для сборов попасть не получится. Через сокровищницу срежем путь. Только не пугайтесь сильно.

– Чего, золота да камушков? – фыркнула Ксана. – Логичнее было бы переживать, чтобы мы ничего не свистнули без спроса. Разве нет?

– То, что там лежит, невозможно свистнуть. Да и зачем? Для других рас оно не представляет ценности. Только для нас – и величайшее сокровище, и величайшая боль…

Клякса на стене вспыхнула изумрудом и растеклась по каменной кладке светящейся узкой каемкой кольца, в которое вполне могли войти сразу трое.

А внутри клубилась тьма.

– Первый раз может быть страшно, так что держитесь за руки, – шепнул Айрел, и сам взял Ксану за локоть. Девушки тут же схватились ладонями, выстроились в цепочку и зашагали вперед.

Через пару секунд тьма схлынула, и они очутились в огромной пещере. С потолка гроздьями свисали сталактиты, переливающиеся в темноте, как драгоценные камни, в глубине которых неведомые боги зажгли огоньки. До земли этот свет практически не долетал, Илона с трудом различила узкую тропинку, присыпанную гравием, петляющую между странных полей, на которых росли разномастные овальные грибы.

Нет, не грибы. Ксана сделала шаг вперед, стукнулась об один ногой и коротко чертыхнулась. А тот даже с места не сдвинулся. Зато подскочила, как ошпаренная, Эльза. И тут же грубо прошипела новоприбывшим, чтобы они не пялились зазря по сторонам, а смотрели под ноги, ибо нечего размахивать конечностями над драконьей святыней.

Илона только хотела спросить, можно ли в таком случае скандалить, находясь рядом со святынями, как Июлия присела на корточки, чтобы лучше разглядеть странные грядки, и ахнула в ужасе.

– Но это не драгоценности. Это же… – и прикрыла рот рукой. – Инкубатор?!

– Уже нет, – Эльза ссутулила плечи. – Без ваших сказок о нас он не работает, энергии не хватает. Мы бережем их, как зеницу ока, но даже те, кто надеется на чудо, понимают, что время вышло. Из них никогда не вылупятся драконята. Когда брат говорил, что земля не родит без сказок, он это тоже имел в виду…

– Здесь раньше магическая жила была, яйца годами могли спокойно дозревать. Конечно, не из всех в итоге появлялись детеныши, но нам хватало. А теперь их нет вовсе. Последний вылупился больше восьми лет назад, и в итоге оказался настолько слабым, что не прожил и нескольких месяцев, – Айрел опустился на корточки и провел пальцами по ближайшему яйцу. Вблизи оно оказалось зеленоватым и чешуйчатым.

– Малыша надо было хоть иногда греть в драконьем пламени, чтобы дать окрепнуть, но кто же тогда знал, что магия иссякнет так надолго… – голос Эльзы дрогнул, и она отвернулась.

Плачет, поняла Илона. Чужое горе вдруг пробрало ее до глубины души. Это только кажется, что людей и сказочных созданий, героев легенд, мало что объединяет. Как оказалось, беда у них может быть вполне себе общей. В конце концов, Алиса у нее тоже первая и последняя, на еще хоть одну удачную беременность рассчитывать не приходилось. Но у них с Риком все же есть дочка. А тут… сколько нерожденных, не успевших сформироваться и вылупиться детенышей? Сколько тех, кому не хватило буквально последнего рывка, последнего удара о скорлупу изнутри, прежде, чем окончательно ослабнуть? Понимали ли они, что помощь не придет, что мир, в котором их так ждут, недосягаем? Пытались ли они бороться или просто умерли, обреченно ожидая конца?

Погруженная в безрадостные мысли, Илона даже не поняла сразу, что Айрел дергает ее за руку и шепотом приказывает поторапливаться. Как в тумане, она зашагала следом за остальными по тропинке вверх.

Хвала всем богам, подниматься оказалось недалеко, не больше ста метров. Дракон распахнул узкую дверь, тоже окованную золотом и усыпанную сверкающими камнями. За ней оказался просторный, освещенный редкими факелами коридор с множеством дверей. Но Айрел позволил им только выглянуть, а затем наказал сидеть тихо и молча, и ждать, пока за ними не придут, забрал Эльзу и ушел.

Дверь закрылась. Подруги остались одни, в темноте, скудно освещаемой сталактитами.

– Жуть какая, – прошептала Ксана. Даже в полумраке было видно, как у нее побелели губы. – Настоящее детское кладбище.

Июлия облокотилась на стену у самого выхода и вытерла глаза.

– Сколько тут яиц? Сотни, если не тысячи. Получается, эти сволочи белобрысые сгубили целую расу? Сколько бы драконы не жили, они вымрут такими темпами рано или поздно.

– И песен про них больше не будет. Даже запрещать потом ничего не понадобится. Как петь о том, что сгинуло навсегда, и о чем ты даже в сказках не читал? – Ксана тоже отвернулась к стенке, больше не в силах смотреть вокруг.

А Илона словно окаменела внутри. Ноги не слушались, она просто развернулась и присела прямо на тропинку.

Вблизи яйца оказались разноцветными, наверное, по виду вылупляющихся детенышей. Вот россыпь мелких зеленоватых, чуть больше куриного. Вот более крупные черные, выстроенные в ряд у стенки. Темно-синие, с едва различимым рисунком чешуи, практически прикопаны землей – наверное, им нужны тепло и влага больше, чем остальным. Точнее, нужны были раньше…

А у ног переливалось багрово-рыжими тонами самое большое яйцо на этой грядке, размером с человеческую голову. На него как раз светил один из сталактитов с потолка, отчего по чешуе прыгал едва уловимый солнечный зайчик.

Илона не выдержала и протянула к нему руку. Наощупь яйцо было чуть шероховатым, будто змеиная кожа, и теплым, таким теплым, что хотелось обнять его и не отпускать. Пальцы сами заскользили по поверхности, поглаживая.

«Кем бы ты стал, если бы не умер, малыш? Рыжей холеной красавицей, как Эльза? Насмешником и балагуром, как Айрел? Сумасшедшим и охочим до боя, как Ксанин прадед, познакомившийся с ее прабабкой на Главной войне? Или кем-то совсем иным, кого мы еще не знаем? Как же эти сволочи могли сделать с вами такое?»

В виски изнутри постучала ноющая боль. Значит, скоро начнется мигрень. Уж лучше бы заплакала, как девчонки. Нет, глаза так и оставались предательски сухими. И только пальцы скользили по шероховатой скорлупе.

– Илона, они возвращаются! – вдруг шикнула Июлия, отскочив от стены. – Поднимайся, нельзя, чтобы тебя застали в таком виде!

С Илоны словно сбросили морок. В два прыжка она отскочила от яиц и встала рядом с подругами, отряхивая руки.

Когда Эльза сунула в дверной проем рыжую голову, троица смирно стояла на тропинке, ожидая дальнейших указаний.

– За мной, – кивнула драконица. – Повелители уже собрались.

По коридору, устеленному коврами с высоким ворсом, шли быстро и бесшумно.

– В общем, вести себя чинно, не спорить, не ругаться, в глаза в упор никому не смотреть, у нас это неприлично, – наставляла Эльза по пути едва успевающих переставлять ноги девчонок. – А главное – не забывайте, что вы женщины.

– Это в каком смысле? – тут же остановилась Июлия, отчего ее подол качнулся туда-сюда, как цветок колокольчика на зеленом стебельке. – Стоять и хихикать, соглашаясь со всем, что скажут великие господа? Покорно благодарю, мне на работе этого по горло хватает, я каждый день доказываю, что у меня мозги на месте и со мной нужно считаться.

– Ну… Здесь с этим сложнее, – драконица вдруг смутилась.

– Эльза, только не говори, что тебя тут ущемляют и обижают, а ты соглашаешься и терпишь, – Ксана от изумления вытаращила глаза. – Может, еще и драгоценности с пещерой тебе на самом деле не принадлежат? А мужу или брату, например? А то было в нашем мире такое, что женщина сама ни имуществом, ни собой не распоряжалась. Мы много столетий воевали за свои права, только в последний век более-менее уравнялись с мужчинами, а потом белобрысые к власти пришли, и снова началось… Но мы хоть пожили нормально, знаем, каково это. А вы и не жили, получается?

– Пещера – моя, драгоценности тоже, муж мне даром не нужен, а брату я голову откушу, если только посягнет на мое имущество, – Эльза неожиданно и громко щелкнула зубами, от чего вся троица отшатнулась в сторону. – Но вам нужно понимать, что здесь многое не так, как вы привыкли. У драконов примерно все равны, но женщины не лезут в мужские игры типа политики и высшей власти, хотя, последнее слово за собой в важных вопросах оставить можем. У соколов до сих пор кастовое общество, плюс воюют и дерутся мужчины, соответственно, правят тоже они. Но при нынешнем повелителе женщинам еще неплохо живется, вот предыдущий что творил – никакими словами не описать. Но тиран получил по заслугам, свои же и помогли, сняли голову с плеч. Дворфы к своим дамам относятся лучше всех. Но, подозреваю, лишь потому, что у них рука толщиной с мое бедро, как приложит зарвавшегося мужлана дубиной по голове – мало не покажется. Поэтому и не квакают они особо… Но в кабаках разглагольствовать о том, что слово «баба» – синоним «дуры», им это не мешает, к сожалению.

– Да и тьфу на них, – махнула рукой Ксана. – Как в человеческой поговорке говорится, без меня они меня могут даже бить. Уж сплетников обоих полов наверняка хватает во всех расах. Главное – чтобы мои близкие так не думали.

– Однако это может помешать нам договориться, – Июлия была непреклонна. – Скажут что-то обидное, я развернусь и уйду.

Эльза только вздохнула, но ничего не сказала.

Когда они дошли до узорчатой двери в самом конце коридора, девчонки торопливо оправили платья, а Илона вытащила заправленный край футболки из джинсов. Выглядел он помято, зато отлично скрывал лишнее. Эх, жаль, зеркала рядом нет! А с другой стороны, может, и к лучшему. Увидит себя и огорчится еще больше. А к сильным мира сего надо идти с боевым настроем.

Драконица придирчиво оглядела их, молчаливо кивнула сама себе, мол, сойдет, и только подняла руку, чтобы постучать, как дверь сама распахнулась.

Яркий свет неприятно полоснул по глазам. Но проморгаться им никто не дал – Эльза шикнула в спину, чтобы заходили, а затем просто захлопнула дверь, отрезая все пути к отступлению.

Перед подругами раскинулась огромная зала размером с футбольную площадку на территории Алисиной школы. С таким же ковром, как в первой комнате. Ступни утонули в мягком ворсе. С потолка свисали три огромные люстры с тысячами светящихся свечных огоньков. Но копотью и дымом тут и близко не пахло.

Зато в воздухе витали едва уловимые ароматы вербены и мяты. Илона едва не прыснула в кулак, но сдержалась. Обе травки, если вспомнить мифологию, служили отличной защитой от упырей. Кого же представляли себе на месте приглашенных хозяева, что так перестраховались? Или просто совпадение?

Посреди нежно-персикового ковра тянулась такая же пушистая, но красная дорожка. Она вела к стене, у которой на возвышении стояли три кресла с высокими узорчатыми спинами и резными подлокотниками. За ними стояли еще какие-то фигуры, но глаза Илоны до сих пор не привыкли к яркому свету, и досконально разглядеть она их не могла.

Зато сидевших повелителей опознала сразу, хотя, двое из них были в человеческой ипостаси. Дворфа, сидевшего ближе к левой стене, и без того нельзя было перепутать ни с кем. У него единственного ноги не дотягивали до земли, поэтому под узорчатыми башмаками, расшитыми золотой нитью, стояла скамеечка. Густая и черная, как смоль, борода начиналась едва ли не от носа и заканчивалась на уровне живота.

На толстых пальцах короля Подземного народа, свешивающиеся с подлокотников, сияли кольца с драгоценными камнями, каждым из которых можно было в драке выбить противнику глаз. Бархатный коричневый камзол, тоже густо расшитый золотыми нитями, перехвачен на объемном животе широким поясом. Священное Мироздание, да если снять побрякушку с толстяка и продать все камушки, которыми она была украшена, можно до конца жизни не работать, а еще оплатить все нужные операции ребятам и нанять грузчиков, которые будут выносить подопечных бабок на улицу по три раза в сутки!

Илона вздрогнула и помотала головой, отгоняя крамольные мысли. О чем она думает в такую серьезную минуту?! Как вообще в голове порядочной жены и матери, члена Первого круга и благотворителя, может зародиться подобная ересь?

Сидевший справа был пламенно-рыж, почти как закат в тропиках, и широк в плечах. Островатое холеное лицо, хищные желтые глаза с вертикальным зрачком, как у Айрела и Эльзы. Почти невидимые на лице губы, обрамленные аккуратно подстриженными бородой и усами. На нем не было огромного количества драгоценных побрякушек, как на дворфе, зато золотом отливали не только узоры на бордово-красном камзоле, но и сапоги, и даже слегка заостренные ногти на пальцах рук. И венец – золотой, с алыми камнями, в которых сияло отражение тысячи свечей.

А вот сидевший посередине не выделялся чрезмерной яркостью и на человека походил больше всех. Самый высокий из троих. Темно-русые, чуть вьющиеся волосы прижаты тонким серебристым обручем с диковинным плетением и убраны за спину. Длину их отсюда было не разглядеть. На серо-голубом одеянии – кожаный доспех, прикрывающий торс и плечевой сустав. На предплечьях – кожаные наручи, стянутые шнуровкой. Илона не обхватила бы двумя ладонями и самую узкую их часть. И ни единого кольца на пальцах руки, держащей серебристый посох с льдисто-голубым навершием в виде кристалла.

Красота соколиного повелителя Гаруды не имела изъяна. Чуть тронутое загаром гладкое лицо, слегка заостренный нос, четко очерченные скулы, большие глаза, высокий лоб, который больше бы подошел ученому, а не воину. С него можно было смело лепить статую и выставлять в каком-нибудь музее, как эталон мужественности и идеального здоровья. Тетки в очередь бы выстроились, полюбоваться и пострадать, что таких в мире – всего один, и на каждую не хватит.

Но Илона, интуитивно почуяв самого главного в этой комнате, напряглась еще больше. Последнее слово и окончательное решение останутся точно за ним. Приблудный мальчишка, чьего имени она так и не вспомнила, говорил, что соколиный правитель – самый сильный из всех в своем мире, и номинально, конечно, у каждого народа свой король, но, если вдруг начнется война – всем очевидно, кто победит и станет властителем Иномирья. Поэтому и не воевали по-крупному много столетий. Ну его, от греха подальше…

Повелитель Гаруда вряд ли часто улыбался. Илона, давно и плотно работающая с очень разными людьми, моментально считала это с мимики его лица. Значит, привык строить отношения не на взаимодействии и договоренности, а на силе. Приказывать, давить, а то и брать нахрапом свое. Или – что считает своим. И вряд ли прислушивается к доводам тех, кто слабее.

Плохо, ой, как плохо! Такой тип женщину в принципе слушать не будет, намного проще заставить их сделать все так, как ему нужно. Что там они хотели, порталы открыть? А какой ценой?

«Нет уж, фигушки, – мрачно думала Илона, подходя к помосту, где стояли кресла. – Если они вообще соизволили с нами разговаривать, значит, положение действительно безвыходное. Вот и нечего командовать. В самом крайнем случае просто развернемся и уйдем».

А вот и Айрел, стоит за правым плечом драконьего правителя. Лицо смущенное, прячет глаза. Точно что-то задумал, а их теперь поставит перед фактом. Ну, погоди, жук чешуйчатый, лишишься хвоста после встречи, если что-то пойдет не так!

«Пошло не так» в следующую же секунду, когда дворф окинул пришедших черными глазами-буравчиками и пропыхтел, обращаясь к Айрелу.

– Это, мать вашу за ногу, что?

Палец его был направлен прямо Ксане в лоб. Очень обидно направлен, надо сказать.

– Это посланцы, – Айрел смотрел на них и наливался багрянцем, в тон своего камзола. – Из земного мира…

– Айрел, мы пока еще не ослепли, – раздался насмешливый голос из-за кресла повелителя Гаруды, и вперед вышел еще один сокол, широкоплечий, статный и светловолосый, в длинном синем мундире, расшитом серебром. – Почему не воины или мудрецы, с которыми можно вести дело? Зачем ты вообще притащил на нашу встречу баб?

Последнее слово сокол произнес, презрительно скривившись.

– Других нет, Финист, – мягко, как ребенку, начал объяснять Айрел. – Мы до этих еле достучались. Всех более полнокровных давно белобрысые отловили и уничтожили. Спасибо, что хоть кто-то готов нам помочь…

– И как же помочь? – крякнул дворф, оглаживая бороду. – Кашеварить в лагере разве что, пока мы воевать будем. Так не умеют наверняка, белоручки же, по ним видно.

Судя по вытянувшимся одновременно лицам Июлии и Ксаны, кашеварить бы они стали в одном случае – если потом эту же кастрюлю с едой можно будет надеть охамевшему толстяку на голову.

– Ну, помощь можно оказывать не только в готовке, – фыркнул драконий король, посматривая с одобрением на покачивающиеся воздушные юбки Июлии.

Мать честная, да они же полупрозрачные! Да и Ксанино платье при ярком свете подкачало, ибо сидело на ней, как вторая кожа, обтягивая все изгибы тела. Вот теперь Илона была безмерно рада, что на ней футболка с джинсами. А сверху еще и куртка!

– И то верно, – рассмеялся Финист. – Полукровки хороши, к делу пристроим, человечка пухловата, конечно, но ничего, у нас ценителей булочек с изюмом тоже навалом.

Грянул многоголосый хохот, да такой, что зазвенели люстры под потолком.

И в ту же секунду терпение Илоны лопнуло.

– Закончили? – громко спросила она, когда обидный мужской смех утих. – Девчонки, разворачиваемся и уходим. Пусть сами воюют, раз такие крутые.

«И друг друга к делу… пристраивают», – мысленно закончила она. Высказывать такое было опасно, хотя, аж язык чесался. Но разум пока еще бежал впереди речи, и на том спасибо.

Илона издевательски потрясла кистями рук перед враз обалдевшими и потому притихшими иномирцами, развернулась и пошла прочь.

– А ну стой! – опомнился Финист, срываясь с места. – Тебе не давали разрешения уходить, человеческая девка!

Он в два прыжка нагнал ее и больно ухватил за плечо. Не поддаваться панике, не выказывать страха! Илона развернулась к агрессивному мужику и посмотрела ему прямо в глаза, нарушая еще один из наказов Эльзы.

– Знаешь, я в детстве очень любила книжку про тебя, – спокойно сказала она. – Ты казался мне настоящим героем, добрым и отважным воином, который всегда защитит малых, да слабых. Жаль, что в сказке не оказалось ни единого слова правды.

Судя по враз посмурневшим лицам за спиной сокола, эти слова услышали все присутствующие.

Финиста перекосило от злости. Он отпустил Илону, зато весь напрягся и сжал кулаки. Девчонки тут же придвинулись ближе к подруге, пытаясь защитить. Но какой прок с хрупких девиц, если агрессивный дурак может переломить им хребты одним ударом?

«Ударит же сейчас, сволочь!» – мелькнуло в голове у Илоны.

Но она не успела даже испугаться, как в комнате раздался стук металла об пол, а затем грянул гром. Яркая вспышка света прокатилась по залу и ослепила на мгновение. Кажется, кто-то из девчат вскрикнул.

Спустя пару секунд заложенные уши отпустило, вернулось и нормальное зрение. На своих местах остались только прижавшиеся друг к другу девчонки и правители, сидевшие в креслах. Финист отскочил шагов на пять влево. Разношерстная свита иномирных королей порскнула в углы за помостом, вместе с Айрелом. Теперь он смотрел на гостей со страхом.

– Довольно, – сказал повелитель Гаруда, медленно опуская посох. Приятный и звучный баритон его голоса мог обмануть только идиота. Он посмотрел сначала влево, а потом вправо, и дракон с дворфом чуть заметно стушевались. – Вы не могли устроить балаган в другое время и другом месте?

Затем под его тяжелым взглядом съежился Финист, ссутулил плечи и отошел к стене.

Илона машинально протянула руки чуть за спину, и с облегчением вздохнула, когда две ладони одновременно их сжали. Троица так и стояла рядом, готовясь защищаться. Даже мысль о том, чтобы смирно склонить голову, была Илоне невыносима. Судя по поведению девчонок, им тоже.

– Айрел ясно выразился – других нет и, скорее всего, не будет, – продолжил соколиный правитель. – Поэтому пользуемся тем, что есть. Докажите, что вам стоит доверять, и мы подумаем, насколько вы можете быть нам полезны, и стоит ли вообще с вами сотрудничать.

Чтооо?! Илона едва не подскочила на месте. Значит, это они должны умолять о помощи и доказывать, что с ними можно вести хоть какие-то дела?! Ну, Айрел, ну сукин сын!..

Конечно, разумнее было бы заверить присутствующих в своем искреннем расположении и предложить все ресурсы, какие только есть. Но ей сразу после похабного высказывания Финиста расхотелось это делать, а теперь и подавно. Смотри-ка, хозяева жизни нашлись!

Илона отлепилась от девчонок и сделала шаг вперед.

– А я думала, тому, кто за время правления белобрысых потерял двадцать тысяч лучших воинов, будет не до перебора возможностями, – заявила она. – И он будет готов на все, только бы добраться до врага. Даже сотрудничать… с бабами.

Сзади кто-то из девчонок тихо ахнул.

Правитель изменился в лице. Брови его сдвинулись к переносице, а под вздернутой верхней губой блеснули клыки.

– Откуда тебе известно об этом? – спросил он резко охрипшим голосом.

Илона чуть расслабила плечи. Кажется, прямо сейчас убивать не будут.

– Так от ваших же. Приютила я одного мальчишку на днях. Он и рассказал.

– И как зовут мальчишку? – запальчиво крикнул от стены Финист.

Илона снова попыталась напрячь память.

– Не помню, – призналась она. – Не знаю, почему. Ни имени, ни внешности, ни возраста. Как сюда попала, так и вылетело из головы. Айрел сказал, последствия заклинания переноса. А что, это имеет какое-то значение?

– Имеет! – торжествующе заявил Финист. – Она врет, повелитель! Никого она не приютила, а откуда узнала – хороший вопрос. Отдайте эту наглую девку мне, я враз выбью из нее всю дурь, и она во всем признается!

– Только попробуй, – за левым плечом активизировалась Ксана. – Я, может, и полукровка, но плюну в лоб – мало не покажется, до самого мозга прожжет!

– А я еще и добавлю, – с другого бока заявила Июлия. – Прокляла я тут одну тетку, язык распух за полчаса от поганых речей. Могу повторить. До конца жизни не будет хотеться никого к делу пристраивать. И гадости в наш адрес говорить – тоже.

На секунду в комнате воцарилось молчание, а затем снова грохнул многоголосый мужской хохот.

– Ты посмотри-ка, а они кусаться умеют! – отсмеявшись, восхитился драконий правитель. – Еще и девчонка наша из черных, редкая удача!

– Финист, ты лучше просто помолчи, – Гаруда оказался единственным, кто даже не улыбнулся. Затем он снова перевел взгляд на Илону. – Раз мальчишка, значит, из учебного отряда. Время от времени они ходят к вам порталами, так как мы выяснили, что их магию не чувствуют белобрысые. Что он говорил о цели своего пребывания, тоже не помнишь?

– Помню, – с облегчением кивнула Илона. – Найти септиму дворфа Гиннара, выведать секрет открытия портала из нашего мира в ваш. Только не получится ничего, к сожалению.

– Потому что Гиннар – засранец, каких мало, над каждым своим секретом трясется, и плевать ему на сородичей, оставшихся в беде. Ничего он не расскажет, – пропыхтел сквозь бороду подземный король.

– Неправда! – снова вспыхнула Илона. Каким бы противным на язык дядька Геннадий не был, это не повод его оскорблять! – Не получится, потому что его септимы больше нет, белобрысые захватили. Шестеро, скорее всего, погибли под пытками, а сам дядька потерял ноги и теперь передвигается на инвалидной коляске. И живет в Доме призрения, где я служу, то есть, работаю… Я помогаю ему, а он поможет мне, и нам всем соответственно. Он сказал, что проблема не в порталах, а в том, что соколы в нашем мире выплеск своей магии не контролируют, и их засекают быстро… И надо работать именно над этим.

– Как интересно, – насмешливо хмыкнул драконий правитель. – Ты прямо воплощение самого милосердия. Может, ты еще и из наших кого-то приютила?

– Ну, если кикимора из ваших, то да, – в тон ему ответила женщина. – А если нет, то обращайтесь, чего уж там. Тарелку супа налью, одеяло выдам, жалко мне, что ли?

– Дерзишшшшшь, – с каким-то странным удовольствием прошипел дракон. – Хорошшшшшо.

Он встал и в следующую же секунду очутился рядом, практически нос к носу с девчонками. Глаза его вспыхнули алым, а в рыжий затылок словно дунул ветер, раскидывая длинные волосы по плечам.

Драконий правитель посмотрел на Илону в упор, затем улыбнулся. Вот у кого клыки оказались постоянными и размером гораздо больше, чем у соколов, потомков Огненного Волха! У Илоны задрожали колени, но она тут же отдала себе мысленный приказ успокоиться. Если перед каждым зубастым да агрессивным трястись, никаких нервов не хватит. Да и схарчат труса и паникера гораздо быстрее.

– Меня зовут Мангус Громовержец, – то ли прошипел, то ли прошептал дракон. – И я готов оказать тебе и твоим подругам всссестороннюю поддержку на предстоящей войне. Вы смелые, умные и ссссмешные. Это хорошшшшшо. Может, и выйдет из вас толк.

– Меня зовут Илона Каменева, и я с благодарностью принимаю твою помощь, – Илона с почтением склонила голову. Вот теперь точно не зря сходили. – А это мои подруги, драконица Ксана Рихтер и фея Июлия Лисницкая.

Дальше правитель перевел взгляд на Ксану.

– Наш народ не забывает ссссвоих. Мы разной крови и разного племени. Но одной рассссы, – кажется, Мангус Громовержец частично сменил ипостась, потому что срывался на шипение все чаще. – Мы всссегда тебя защитим. Есссли нужна будет какая-то помощь, держи сссвязь через Айрела.

А затем он перевел взгляд на Июлию и прищурился, пламя в его глазах чуть угасло.

– Крассссивая, – с улыбкой прошипел он. – Захочешшшь замуж – сссскажи, к себе приссссстроим.

А дальше он щелкнул пальцами и исчез.

Через секунду также эффектно испарилась и его свита. Только Айрел остался один стоять в углу за помостом.

– Пошшшел ты! – от возмущения Июлия сама сорвалась на едва слышное, но почти драконье шипение. – Обалдеть, на работе мало мне намеков на замуж, теперь и тут еще!

– Зато социальный статус за полчаса разговора повысили, все ж лучше, чем это… к делу пристраиваться, – также тихо фыркнула Ксана.

Дворф тем временем тоже щелкнул пальцами, но оказалось, он просто подзывал членов своей свиты, таких же низеньких, пузатых, бородатых и в побрякушках с драгоценными камнями. Каждый из них был Ксане максимум по плечо, а уж более высоким Илоне и Июлии – по грудь.

Кряхтя, король встал с кресла, а затем начал слазить со скамеечки на пол. С двух сторон его поддерживали под руки два практически одинаковых золотисто-рыжих дворфа с бородами покороче. Сыновья, что ли?

– Меня зовут Гандальв, – просипел он с одышкой. Наверняка таскать на себе, как минимум, полпуда золота было тяжело. – И я вам все еще не доверяю! Ибо баба, как известно, к воинскому делу не приспособлена и в битве от нее никакой пользы, токмо проблемы одни. Но, если начнется заварушка против белобрысых, мы тоже примем участие. Гиннар, конечно, предатель и давно нас бросил, а только это не дело, чтобы септиму целую под корень вырезать, да на опыты гнусные пускать! Если нужно будет чего для битвы по нашей части, ковер-самолет какой иль ключ, что любой замок открывает – обращайтесь через вот этого хитрована, он с нами свяжется.

Гандальв ткнул пальцем-сосиской в Айрела и тоже исчез вместе со свитой. По-простому, ножками, через дверь за помостом.

Оставшийся последним повелитель Гаруда выпрямился и встал. Соколиная свита, действительно практически вся русо-рыжая и поджарая, за исключением припадочного Финиста, вышла из-за кресла и встала за его спиной.

Он пристально поглядел на девчонок и сделал шаг с помоста вперед, практически поравнявшись с ними.

«Вот это махина», – мелькнуло у Илоны в голове. Сама она едва доставала соколиному правителю до плеча. Каков же он в бою?

И каковы на самом деле Великие, если смогли взять в плен десятки тысяч таких закаленных в битвах воинов?

И что они вообще смогут сделать в этой войне, ничтожные человеческие песчинки, попавшие в жернова?

– Мое имя вы знаете, – сухо произнес он. – И у меня тоже нет причин вам доверять и считать, что вы можете быть хоть как-то полезны на предстоящей войне. Но, как правильно сказала одна из вас, выхода иного нет, мы и так чересчур многих потеряли. Поэтому для начала попробуйте склонить к сотрудничеству старого дворфа, он потерял свою септиму и наверняка ему одиноко. Выясните что-то действительно полезное – решу, что дальше с вами делать.

И с этими словами он снова стукнул посохом об пол. В ту же секунду прямо в помещении от пола до потолка взвилась вихревая воронка. Девушки так и сели на пушистый ковер под натиском ветра.

Вызванная стихия окутала могучую фигуру правителя и его сопровождающих, а когда рассеялась спустя несколько секунд, под потолок взлетел огромный золотой орел, с размахом крыльев примерно с человеческий рост. Следом в хвост пристроились соколы – один светло-бежевый и семеро пестрых. Они прошли сквозь потолок, как будто на их пути не было никаких преград, и тоже исчезли. Даже не попрощавшись.

Но Илоне было совсем не до них. Пусть подавятся своей невежливостью.

– Иди сюда, дружок, – зловеще рыкнула она, вскакивая и направляясь к углу, в котором стоял Айрел, безуспешно пытавшийся слиться со стеной. – Меняй ипостась, мы тебе хвост отрывать будем.

– За что? – дракон попытался отшутиться, но под взглядами трех разъяренных баб тут же стушевался. – Да ладно вам, все же хорошо прошло!

– Хорошо?! – так и взвилась Ксана. – Я тебе сейчас устрою «хорошо», ящерица хитрожопая! И за булочки с пристройством к делу, и за повелителей, которые все жданки съели, так нас заждались…

– И за хамство с их стороны, – не отставала Июлия. – От баб на войне, значит, толку никакого? Да у меня знаний в голове об устройстве мира больше, чем у них всех вместе взятых! Много они навоевали без науки и без ученых? И вообще, почему ты нам не сказал, что они женщин ни в грош не ставят?

– Потому и не сказал, что вы бы сюда просто не пришли, – буркнул дракон, отлипая от стены.

Ксана в сердцах закатила ему затрещину, но поганец увернулся, и она попала по затылку. Тут же охнула, схватилась за запястье и принялась его растирать. Видимо, черепушка у Айрела оказалась под стать деревянной колоде из сказки.

– Простите, – покаянно вздохнул он, даже не подумав отбиваться или огрызаться. – До нас позже доходят веяния вашего мира, о равноправии, например. Мы людей-то жрать перестали относительно недавно, и тысячи лет не прошло. А у соколов только нынешний правитель повелел спрашивать у женщины согласия, хочет ли она замуж за того, за кого ее выдают. До этого как семья решит – так и будет. Ему примерно пятьсот, а их расе почти сто тысяч лет, так что считайте сами. Опять же, с дворфами и друг с другом только в последние несколько столетий нормально договариваться начали… Двигаемся ведь потихоньку к цивилизованности! И с вами они поладят, дайте только привыкнуть. Просто пока действительно не верят, что стоит сотрудничать с людьми на равных.

– А ты с чего вдруг уверовал? – спросила Илона с подозрением.

– С того, что я всегда был за союзы и договоренности, – ответил Айрел, направляясь к выходу из зала. – И за эволюцию. Кто не развивается, тот не выживет. Жизнь меняется, и мы должны меняться вместе с ней. И это правильно.

Назад по коридору с чадящими факелами шли гораздо медленнее, чем на встречу с правителями. Ксана все никак не могла успокоиться, сама себя распаляя, возмущение так и бурлило внутри.

– И эти еще… петухи неощипанные! Один серый, другой белый! – кипятилась она. – Решать он будет, что с нами делать, смотри-ка! Финиста своего припадочного лучше бы на цепь посадил или в клетке запер, он же агрессивный, того и гляди, укусит! Илона, ну неужели ты нормально его нападки восприняла?

– Скажем так, спокойно восприняла, – пожала плечами Илона. – У меня подобных «финистов» на работе с десяток наверняка наберется, только ведут себя тише. Ну так социальная среда, в которой они сформировались, свой отпечаток накладывает. У соколов же солдатня всем заправляет, значит, агрессия – не порок, а достоинство. Парнишка, что у меня живет, говорил, что у них нет олигофрении и дети нормально развиваются. Но про взрослых-то речи не шло! Я, конечно, так себе специалист, психические расстройства – не мой профиль, но минимум два диагноза из нашей классификации болезней у него уже подозреваю… Из старой классификации, конечно, которая до Великих была.

– Кстати, ты почему нам ничего не рассказала? – спохватилась Июлия. – У тебя жизнь ключом эти три дня била, а ты молчишь!

– Так и у вас тоже, – улыбнулась в ответ Илона. – Надо просыпаться и собираться вместе. Я тоже очень хочу послушать про тетку, у которой от проклятья язык распух. Ну, и обсудить, что дальше делать. Потому что есть у меня нехорошее ощущение, что мы можем сменить шило на мыло…

– Это как? – не понял дракон.

– А так, что вместо белобрысых нас будет сжигать на площадях ваше племя, а работать мы будем на соколов, да на дворфов, только первые вдобавок начнут похищать всех мало-мальски симпатичных женщин, а вторые приберут к рукам металлы, драгоценности и полезные ископаемые, – скривилась Ксана, прекрасно понявшая подругу. – Ты же слышал все, и не прикидывайся. Ваши короли нас не уважают ни капли, мы всю черную работу сделаем, а они потом торжественно войдут к нам через открытые порталы, и окажемся мы снова под пятой великих, мать их, правителей. Или погибнем в процессе, но тогда они просто ничего не потеряют.

– Нет, не будет такого, – Айрел аж замер. – Даже не думайте об этом! Нам своего мира хватает, зачем еще ваш? Придумывайте сказки, пишите их, читайте детям – нам больше ничего не надо.

– Правда? – Ксана тоже остановилась и зловеще прищурилась, а затем ткнула дракона пальцем в грудь. – А ну, поклянись! Не верю, что нет у вас никакой страшной клятвы, которую вы не можете нарушить. Мамой, королем, яйцом, из которого вылупились, неважно.

Айрел, от напора девушки вжавшийся в стену, вдруг выпрямился.

– Клянусь, – твердо и уверенно заявил он. – Я, Айрел из рода Багряных, клянусь памятью наших малышей, навсегда оставшихся в сокровищнице, что никто из нас не замышляет захватить Землю и поработить вас. Мы только хотим выгнать белобрысых и вернуть силу и магию, которую давали нам ваши песни, фильмы и сказки.

На протянутой ладони вспыхнул, затанцевал и через несколько секунд погас огонек.

– Смотри мне, – погрозила Ксана. – Если соврал, я тебе не только хвост, но и уши оторву.

– Мне незачем вам врать, – ответил дракон. – Я не принадлежу к королевскому роду, но являюсь одним из советников Мангуса Громовержца. И регулярно бываю с дипломатической миссией как у соколов, так и у дворфов. Никто не хочет захвата вашей планеты. Мы просто устали от энергетического голода.

– Верим, – кивнула Илона. – Надеюсь, все у нас получится…

И на этом их грубо прервали. Вылетевшая из-за угла Эльза меньше всего походила на холеную и спокойно-равнодушную красотку, которой была еще час назад. Рыжие волосы разлохматились, подол платья был уляпан в грязи, глаза красные, то ли от тревоги, то ли от злости.

– Вы! – заорала она, кидаясь к девчонкам. – Кто из вас трогал яйцо в пещере?!

Девчонки вздрогнули и синхронно уставились на Илону. На долю секунды, а затем отвели глаза.

Но драконица все поняла без слов.

– Я не хотела… – начала было оправдываться Илона.

Эльза посмотрела на нее в упор, и взгляд этот был страшен. Затем она схватила Илону за руку и потащила за собой. Хватка Финиста до этого показалась детской забавой.

«Только бы не убила на месте, – обреченно думала Илона, с трудом успевая переставлять ноги: драконица летела по коридору, едва касаясь земли, и человеческая ипостась ей совсем не мешала. – Вот обидно будет помереть не от руки правителей, которым хотя бы дала отпор, а по собственной дурости… Жалко детишек стало? Вот и пожалела».

Двери в пещеру были распахнуты настежь. Сталактиты внутри светились так, что их сияние отражалось от противоположной стены коридора.

А в усыпальнице, в которой до этого не было ни единого звука, надрывно звенел детский плач.

Вся пятерка рванула внутрь одновременно и едва не застряла в дверном проеме. Айрел вдобавок споткнулся об порог и чуть не рухнул на землю. Но Илона этого уже не увидела. Она замерла над знакомой грядкой в трех шагах от входа.

Багровое яйцо раскололось пополам, одна половинка при падении треснула на более мелкие кусочки. А во второй, жалобно всхлипывая, лежал в красноватой жидкости младенец. Сморщенный, с еще не отсохшей пуповиной, со смешным рыжим чубчиком на лбу.

– Как? – только и спросила Илона, падая на колени в рыхлую землю около скорлупки.

– Не знаю, – прошептала Эльза. В глазах ее стояли слезы. – Это ты мне расскажи. Почему ты трогала именно это яйцо? Почему вообще трогала его?

– Если бы я знала. Я просто присела рассмотреть их поближе, и вот этого мне стало особенно жалко, я прикоснулась к нему, а оно теплое, почти горячее… Я просто гладила его!

– Просто… гладила? – спросила драконица, глупо улыбаясь. – Илона, они не могут быть теплыми здесь, в пещере. Инкубатор остыл много лет назад.

– Ты хочешь сказать, что я кукушечкой поехала и мне все это примерещилось?! – возмутилась Илона. – Или что вру вам?

– Она хочет сказать, что яйцо стало теплым именно для тебя, – прошептал откуда-то сбоку Айрел. – Вероятно, ты каким-то образом пробудила его к жизни.

– Иди ты! – открыла Илона рот от изумления. – Не может такого быть! Я же просто человек! Как я могу сделать подобное?

– Хотел бы я тоже знать, – тихо сказал дракон. От его ехидности и смешливости не осталось и следа. – Может, мы ошиблись в тебе, и ты не человечка? Но какая раса может пробудить то, что давно уснуло? Или магия? Так в тебе нет и капли, мы бы с сестрой почуяли…

– Ребята, я не специалист, конечно, но ему явно худо. Точнее, ей, – Ксана склонила голову над скорлупой. – Это девчонка. И с ней что-то не так. Давайте потом все остальное обсудим.

В подтверждение ее слов малышка громко хныкнула и начала меняться, крохотные ручки и ножки покраснели и покрылись чешуей, а сморщенное личико начало вытягиваться. Но метаморфоза тут же схлынула назад, до исходной точки. Девочка вздрогнула всем телом и заплакала еще горше.

– У нее даже нет сил сменить ипостась, а это умеют все здоровые дети с момента появления на свет, – прошептала Эльза. – Она или не сформирована до конца, или… Может, слишком долго просидела в скорлупе? Или и вовсе воскресла, и теперь мечется между этим миром и тем, куда все уходят после смерти? И теперь может не пережить даже суток?

Этого хватило, чтобы Илона враз пришла в себя.

– Так вставайте, чего расселись слезы лить? – гаркнула она на притихших драконов, уже ничего не боясь и не стесняясь. – Похоронить и оплакать всегда успеем. Где там ваше драконье пламя, спасающее детей?

– На улицу, – Айрел тоже вскочил и ринулся к выходу. Следом побежала Эльза, неся в руках половинку скорлупы с зашедшейся в писклявом крике девчонкой. Из жидкости, в которой она лежала, на несколько секунд показался толстый багряный хвостик, затем пропал.

Портал дракон открыл прямо на бегу, пятерка влетела в него, даже не замечая клубящегося вокруг мрака. Как горох, высыпали в комнату с камином, с которой все и началось, а затем во двор.

За прошедшее время стемнело окончательно. Стояла глубокая ночь, туман клочьями полз по траве, теплый ветерок перебирал волосы. Где-то в кустах стрекотали, судя по звукам, вполне себе земные сверчки. Айрел кубарем скатился с низенького крыльца во двор, а затем подпрыгнул в воздух.

Назад он приземлился уже в ипостаси рептилии. Чуть мельче, чем сестра, тоже с багровой шкурой, только уши и хвост постепенно уходили в черноту. Дракон нетерпеливо переступил передними лапами с огромными когтями, поторапливая Эльзу. Та поставила скорлупку прямо на землю, около его морды.

Через мгновение Айрел дыхнул на нее струей огня, и скорлупка тут же вспыхнула факелом, на манер похоронных лодок у древних людей. Троица девчонок, оставшаяся на крыльце, взвизгнула в унисон.

Малышка, полностью скрытая в пламени, замолкла, а затем звонко расхохоталась, будто ей перед носиком потрясли шумной и яркой погремушкой.

– Получилось! Она хорошо воспринимает родную стихию, шанс выжить есть, и большой, – выдохнула Эльза. А затем села в траву и громко, с облегчением, расплакалась.

Девчонки тут же сбежали по ступенькам во двор и принялись наперебой ее утешать, стараясь, впрочем, держаться подальше от огня. Людям-то он по-прежнему нес опасность.

– Ничего-ничего, – поглаживала Июлия по плечу ревущую навзрыд драконицу. – У нас тоже дети всякие бывают, и недоношенные, и переношенные. И болеют прямо при рождении. Это сейчас их почти не выхаживают, потому что мракобесие выступает против науки, и рабочих кувез не осталось. А раньше и с шести месяцев спасали, и весом в полкило даже. Лежит он в капсуле специальной, ему кислород подают, тепло держат, он там как у мамы в животе… ну, или в скорлупе.

– День и ночь будем пламя поддерживать, – прогудел Айрел. – Посменно. И спать не будем, если надо. Нас почти полторы сотни, всеми кланами соберемся. Год, два, три – сколько нужно, столько и будем жечь. Шутка ли, новый дракон родился, в такое время!

– Илона, – Эльза перестала плакать и начала торопливо вытирать лицо. – А ты можешь еще… посмотреть? Вдруг какое-то яйцо тоже покажется тебе теплым?

– Эльза, не вздумай, – Айрел от возмущения аж дыхнул паром. – Им возвращаться пора, они же люди. А Илона стопроцентный человек, если задержится до утра, вообще не проснется! Им нельзя так долго у нас находиться! Ты хочешь ради призрачной надежды загубить ту, которая и так сделала для нас очень много?

– Не хочу, – прошептала Эльза и ссутулила плечи. Рот ее искривился в горестной гримасе, как будто она снова хотела разрыдаться, но сдерживалась из последних сил.

Как погасить внезапно вспыхнувшую надежду на чудо? Особенно, когда подобного не случалось много лет и с гарантией не случилось бы до победы над Великими? Да и будет ли еще та победа? Может, закончится все общей казнью на потеху публике. Или лабораторией, где они очутятся в роли подопытных крыс.

А у драконов останется одна-единственная девчонка, и то ведь не факт, что выживет…

И Илона решилась.

– Сколько у меня есть времени? – спросила она.

– Часа три, наверное, – неуверенно ответил Айрел. – Потом начнутся необратимые проблемы со здоровьем.

А Эльза смотрела на нее во все глаза. И даже, кажется, перестала дышать.

– Девчонок моих отправляйте по домам сейчас, кто-то должен гарантированно очнуться. А я в эти три часа пройдусь по усыпальнице, может, и вправду что-то найду.

– Давай мы тоже останемся, – Ксана вскочила. – Не бросать же тебя одну!

– Нет, – Илона покачала головой. – Если мы действительно начинаем войну, то нужно беречь каждого из нас. Здесь вам ни к чему геройствовать. Отправляйтесь по домам. А утром созвонимся.

На том и порешили. Девчонки легли рядышком в густую траву, даже не отходя далеко от крыльца. Эльза погладила их по головам, а затем аккуратно дунула в лоб каждой. Веки их тут же потяжелели и закрылись. Через минуту обе крепко спали.

А затем начали будто истаивать в воздухе. Сначала пропали платья, заменившись на смешные и нежные девичьи пижамки, а после силуэты стали полупрозрачными, вспыхнули и исчезли.

– Эльза, три часа! – напомнил Айрел, поднимаясь с земли и расправляя большие кожистые крылья. – И прими меры, чтобы облегчить Илоне состояние перехода. Иначе минимум сутки пролежит пластом. Если у остальных будет время просто поспать, у нее – нет. А тут еще и воздействие магии! Ее по пути сюда по голове заклинанием переноса так приложило, аж соколеныша своего не вспомнила, а на обратном пути запросто амнезию словит.

– Все сделаю, – кивнула сестра. Она была странно притихшая и уставшая. – Лети и ничего не бойся. По пути созывай всех, короля Мангуса тоже. Дело государственной важности.

А затем она сунула руки в огонь, достала скорлупку и положила брату в раззявленную пасть. Тот чуть сомкнул зубы, удерживая драгоценный груз. Малышка высунула из яичной половинки крохотную драконью мордочку, уже полноценно сформированную, и чихнула, опаляя тонюсенькой струйкой пламени огромный клык, мешающий ей выпасть наружу.

Айрел глубоко вдохнул и медленно выдохнул носом. В пасти заклубилось пламя, накрывая девчонку. А затем он взмахнул крыльями и взлетел.

– Он себе гортань так не опалит? – Илона подняла голову, наблюдая, как дракон со светящейся мордой набирает высоту. – Наверное, вредно так долго держать пламя во рту и глотке, не выдыхая?

– Опалит, конечно, но это ничего, – Эльза с трудом встала, опираясь на собственные колени и кряхтя, как старушка. – Выпьет пару эликсиров и придет в норму. Главное – доставить малявку живой. И, если получится, найти еще кого-то…

– Тогда пошли, – Илона встала и направилась назад, к крыльцу.

**

… Ксану вытолкнуло из сна, как из глубокого океана, где она плавала и не переживала о том, что надо дышать. А тут в легкие словно плеснули кислого лимонада. Она судорожно закашлялась, открыла глаза, откинула внезапно ставшее колючим одеяло и рывком села.

Знакомый диван, шкаф у стенки, стол с компьютером – у противоположной. Задернутые на ночь шторы с затяжками по низу, Яська в прошлом году когти поточила.

И свеча на прикроватной тумбочке. И муж, сидевший в кресле и смотревший на нее в упор. Лицо его было осунувшимся и печальным.

– Кто такой Айрел? – спросил он. – Ты звала его во сне. Неприятно, знаешь ли, просыпаться от того, что твоя жена зовет другого мужчину. А до этого три дня ведет себя так, будто и не жена мне вовсе.

От ужаса язык у Ксаны присох к небу.

– Это не то, что ты думаешь… – начала она и осеклась.

Совсем не то, родной. Просто твоя любимая на самом деле большая и чешуйчатая тварь, которая никогда не сменит человеческий облик, зато даже в нем умеет плеваться кислотой. А еще она собирается на войну с Великими в компании других, не менее удивительных созданий, за одно упоминание о которых при нынешней власти могут казнить.

Артур несколько раз вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться.

– Тогда расскажи мне, в чем дело. Потому что пока я чувствую себя полным идиотом, которому жена за спиной наставляет рога. И мне непонятно одно – почему ты не призналась, что разлюбила меня и просто не ушла? Мне было бы очень больно, но я понял бы и смирился. Зачем обманывать? Мы же с тобой однажды договорились, что между нами никогда не будет вранья…

И столько боли было в его голосе, что слезы сами собой подкатили к глазам.

Нет, молчать больше нельзя. И будь, что будет.

– Я тебе лучше сразу покажу, что случилось, – тихо сказала Ксана. – Пошли в ванную. И постарайся не шуметь.

В ванной было мрачно, кафельный пол неприятно холодил босые ноги. Но Ксану и без того колотило, словно она стояла голышом на морозе, поэтому какая разница? Она оглянулась по сторонам и взяла со стиральной машинки пустую алюминиевую миску, в которой замешивала экологически чистый порошок для мытья волос.

– Просто смотри, – попросила она мужа. – И прошу тебя – не кричи.

А затем плюнула в середину миски и подняла ее за края, демонстрируя Артуру, как шипит и рвется металл, как расползается по дну зияющая дыра, как она становится с каждой секундой все шире и шире. Меньше, чем через минуту от посудины остался один ободок.

Муж смотрел на происходящее, открыв рот. Затем закрыл и снова открыл, пытаясь что-то сказать, но голос пропал, раздалось только невнятное сипение.

– Я не человек, а потомок драконов, хочешь, верь, хочешь – нет, – призналась Ксана, присаживаясь на край ванны. От волнения не держали ноги. – Сама узнала об этом только недавно. Таких, как я, сейчас уничтожают или используют для опытов. Я не говорила тебе, потому что боялась, что ты сдашь меня моралфагам. Айрел – тоже дракон, только настоящий, он нашел меня и помог осознать, что происходит. А еще он предлагает свергнуть Великих, потому что иначе сказка в этом мире вымрет, и в другом – тоже… Глупо звучит, да? Но так оно и есть. Июлия тоже полукровка, только феечка. Илона – человек, но зато приютила мальчишку из другого мира, который умеет превращаться в сокола. Теперь мы плетем заговоры против нынешней власти. А еще я плююсь кислотой, и очень боюсь тебе навредить, поэтому и держусь на расстоянии…

Артур тоже сел, только прямо на пол, обхватив самого себя руками за плечи.

– Я понимаю, каково тебе сейчас. Об одном попрошу – дай мне собрать вещи и уйти, не сообщай обо мне сразу в Полицию нравов. Позволь мне хотя бы спрятаться…

– Ксана, я скорее руку себе отрублю, чем позвоню моралфагам и все им расскажу, – наконец, выдавил из себя Артур. – Человек, дракон, да хоть чупакабра. Я люблю тебя и буду любить, даже в чешуе и с клыками. И мне тоже не нравится, что творят Великие. Поэтому, если война – то пусть будет война. Терять нам все равно нечего, кроме совести.

– Арт… – Ксана вдохнула и тут ее окончательно прорвало, она уронила голову в ладони и заплакала навзрыд, точь-в-точь, как Эльза над скорлупкой с младенцем. – Арт, родной мой… Прости…

И тогда муж встал, просто сгреб ее в охапку, унес в комнату, закутал в два одеяла и усадил на диван, спиной на подушки.

– Значит, так. Поскольку поспать у нас сегодня явно не получится, сейчас я завариваю чай, и ты мне все рассказываешь, от начала и до конца. А потом будем думать, как нам жить дальше и с чего начинать эту диверсию. Согласна?

Ксана, которую до сих пор била дрожь, только кивнула. И тогда Артур улыбнулся, натянул на ноги теплые носки и ушел на кухню.

**

Июлия проснулась от того, что резко пересохло в горле, даже дышать было тяжело. Поднялась, оглянулась по сторонам, погладила пушистую кошку, спящую в ногах. Та лишь сонно мяукнула, не поднимая головы.

Родители спали внизу, на первом этаже небольшого домика. Осторожно, стараясь не топать, она встала, накинула халат и спустилась вниз, в ванную, чтобы попить. Впотьмах и наощупь она сначала набрала из крана и выпила большой стакан воды, а потом задела ногой ведро с мусором, чертыхнулась и включила свет.

И едва не заорала от ужаса, увидев себя в зеркале над раковиной. Стакан чуть не выпал из рук.

Те же глаза, те же черты лица, тот же рост. И внешне как будто все то же самое.

Вот только кожа светилась изнутри, как будто всю ее присыпали пудровым порошком для сияния, который ухоженные модницы любили мазать под глаза. А волосы так и не вернулись в привычный медовый оттенок.

– Да чтоб мне, – выдохнула она, рассматривая себя в зеркало. – Я же теперь как елка светящаяся, карауль и лови издалека. Даже пробу крови брать не надо. Мало мне было запаха и проклятий. И у драконов не спросили, как нам теперь скрываться и себя контролировать…

От отчаяния захотелось разреветься прямо здесь. Но нельзя, родители услышат, а потом и увидят, вопросов не оберешься.

Оставался один вариант. Завтра рвануть к Илоне в гости и поговорить с мальчишкой-соколом, про которого она рассказывала. Вдруг он тоже что-то знает про силу и про то, как ее скрыть, и при этом окажется адекватнее и спокойнее своих взрослых сородичей? Как хорошо, что на работу завтра ехать не нужно!

Июлия от души поплескала себе в лицо прохладной водой, изгоняя дурноту. Почему-то сразу захотелось кофе, но пить его при матери с отцом было чревато, нравоучений потом не оберешься. Разве что взять чайник в комнату и вскрыть последний пакетик растворимого порошка, оставшийся из старых запасов. Дрянь несусветная, но лучше, чем ничего, особенно вприкуску с орехами в шоколаде.

Все равно теперь до утра при таких новостях заснуть не получится.

Глава 13

Пробуждение Илоны подозрительно напоминало выход из постоперационного наркоза. Вот она плывет в бескрайнем синем мареве, усыпанном звездами, а впереди яркий свет, и кажется, что там – конечная точка ее пути, закономерный итог, к которому и вела ее жизнь. Так правильно, так нужно.

Но вдруг кто-то сильный и большой обхватил ее поперек талии и резко дернул назад. Тело вспыхнуло болью, Илона кричала, и не слышала собственного крика.

– Нельзя, – шепнул в голове знакомый голос. Кажется, его обладательницу звали Эльза. – Рано еще туда. Ищи путеводную нить, я держу, только ищи.

Голос был охрипшим от напряжения.

«Здорово мы устали сегодня», – мелькнула у Илоны мысль. Сознание постепенно заполняло телесную оболочку, плававшую в бесконечной звездной пустоте. Что же они делали, если итог – вот такой?

Ах, да, драконьих детей искали.

За первые полтора часа она перещупала все яйца в пещере, придирчиво, будто деревенская бабка, ищущая достойный продукт для закладывания под несушку. Почти полторы тысячи штук. Причем, на двенадцатой сотне спина окончательно перестала разгибаться.

И ничегошеньки.

– Не то мы делаем, – авторитетно заявила она драконице, боявшейся во время процесса даже говорить лишний раз. – Я в первый раз ничего не искала, оно само меня позвало, сиянием. Попробуем рассмотреть те, на которые лучи с кристаллов падают.

Но сталактиты подвели: ни одно яйцо солнечными зайчиками не играло.

Эльза в итоге горестно всхлипнула и предложила прекратить бесплодные поиски. Видимо, чудо – товар штучный и случается только один раз. Но Илону вдруг охватил совершенно несвойственный азарт, и она решилась на вовсе сумасшедший вариант, над которым в реальной жизни бы только посмеялась. Но раз здесь сказочный мир, вдруг сработает?

Она просто закрыла глаза и начала глубоко дышать, проваливаясь в измененное состояние сознания, как учили на медитациях. Кстати, отличная оказалась методика – для того, чтобы уснуть побыстрее. Но сейчас спать было нельзя. Илона полностью сосредоточилась на дыхании, очищая голову от всех мыслей, скользя по кромке между сном и явью.

И, наконец, нутром почуяла едва ощутимый звук, не детское рыдание, как до этого, а надрывный, горестный писк. Примерно так голосили котята, которых она накануне принесла домой, когда почуяли запах теплой каши с молоком. Не открывая глаз, Илона просто встала на четвереньки и поползла к его источнику, ощупывая ладонями все, что попадается на пути. Видел бы кто-то из знакомых ее сейчас в таком положении, вот бы посмеялся! На этой мысли она потеряла концентрацию, ругнулась про себя, открыла глаза и едва не стукнулась головой о стену, которая оказалась совсем рядом

Прямо под левой рукой, масляно поблескивая зелеными бочками, лежала россыпь яиц, размером чуть крупнее гусиных. Ни одно не было теплым. Зато первое же ощутимо ударило током, как только Илона к нему прикоснулась.

Решение пришло мгновенно. Сняв ветровку, женщина сложила ее пополам и завязала рукава узлом. В эту импровизированную пеленку она и сложила яйца, в количестве семи штук.

– Они хоть не хрупкие, не побьются? – шепотом спросила она Эльзу.

– Не должны, – драконица присела рядом. – А вот ты можешь запросто пострадать. Полчаса времени осталось. Они теплые?

– Они странные, – подумав, ответила Илона. – Посижу с ними в обнимку, подумаю.

Яйца будто булавочками кололи кожу даже сквозь ткань ветровки. Что же делать? Пожалеть их, погладить, как получилось с первым? Согреть дыханием? Поговорить с теми, кто должен был из них вылупиться?

– Они чьи?

– Травяных драконов. Мелкие совсем, ипостась не меняют, всю жизнь проводят рептилиями, хотя отлично соображают и понимают не только наш язык, но и другие. А еще живут стайкой, так безопаснее, да и добычу ловить легче. Могут кучей поднять в воздух и утащить целую корову…

– Хулиганы какие, – фыркнула Илона, продолжая поглаживать скорлупу, по-прежнему покусывающую пальцы еле уловимыми разрядами.

Но второй раз не повезло. Ни на уговоры, ни на ласку, ни на тепло рук и дыхания яйца не реагировали. Тем временем у Илоны от усталости начали мелькать мушки в глазах. Или от жары?

– Здесь душно, – выдохнула она, прижимаясь спиной к каменной стенке. – И ужасно жарко.

– Ничего подобного, здесь зуб на зуб не попадает, – сначала возмутилась драконица, а потом ахнула. – Это у тебя жар! Хватит, прекращай, надо возвращаться! Положи на место, попробуем в другой раз.

И она попыталась забрать куртку у Илоны, но та машинально вцепилась в нее, и от рывка рухнула животом на землю. Яйца вылетели из ткани и попадали прямо перед носом. По поверхности скорлупы плясали светящиеся точки. Или это в глазах рябило? Илона попыталась встать, но руки не слушались и дрожали.

– Да что ж вы за сукины дети, вприсядку приплясывать вокруг вас, что ли, пока не сдохну? – рявкнула она в сердцах.

Тут же поперхнулась, раскашлялась и ткнулась головой в грядку. Вытерев рот о рукав валяющейся куртки, Илона с трудом подняла голову.

И едва успела отпрянуть, когда прямо перед самым носом вдруг щелкнула зубами маленькая пасть. Крохотный, размером с гусенка, дракончик смотрел на нее черными глазками-бусинками, между выпирающими клыками дрожал тонкий раздвоенный язычок. Его собратья высовывали треугольные головки из дырок в скорлупе и изумленно озирались вокруг. Но как же она не услышала треска?

– Илона, все получилось! – лицо Эльзы плыло перед глазами, а голос будто доносился сквозь вату.

В ушах гудит, поняла Илона, потому и не услышала.

– Индивидуальный подход к каждому, – выдавила она из себя смешок. – Кому пряники, а кому и…

Но последнее слово, за которое, кстати, в родном мире полагалось трижды прополоскать рот водой с солью, очищающей скверну, она произнести не успела. Стены пещеры потемнели, их поверхность вспыхнула сотнями бриллиантов. Проваливаясь в звездное марево, она только и успела тихонько рассмеяться.

А дальше было тепло и очень легко. Свет звал ее к себе, и она, крохотная песчинка разума в бескрайней Вселенной, хотела рвануть ввысь, но тело вдруг обрело плотность и тяжесть, и резко дернулось назад, как на веревке.

– Не сопротивляйся, – стоял в ушах хриплый шепот. – Ищи дорогу домой!

И где-то далеко, в самом низу, вспыхнул крохотный огонек, мерцающая точка, сильнее и ярче остальных. Илона падала вниз, и казалось, будто легкие сейчас взорвутся от полыхающего жара. Она пыталась кричать, но не могла даже открыть рот.

А потом она рухнула с высоты на землю, и дикая боль от удара оглушила ее. «Череп треснул», – мелькнуло в затухающем сознании. Тело ощущалось как кисель, растекшийся по твердой поверхности. Во рту стоял привкус крови. Ее было так много, что дышать не получалось, внутри все клокотало.

«Если не сплюну – задохнусь. Хотя, я и так сейчас умру, какая разница?»

Но задыхаться от стоящей в горле крови было противно. С трудом Илона повернула голову вбок, а потом вниз, и закашлялась.

Вчерашние макароны с мясом вышли наружу, как пробка из бутылки шампанского. И угодили прямо в старое пластиковое ведро, в котором она замачивала в дезинфекторе кошачьи лотки.

– Доброе утро, госпожа Илона! – раздался сквозь вату и туман жизнерадостный мальчишеский голос.

– Х-х-холера, – едва слышно просипела Илона, едва не сверзившись на пол.

Она лежала на самом краю своей огромной кровати. Голова раскалывалась от боли, тело колотило крупной дрожью.

– Я не холера, я Индра, – фыркнул парень, сидевший на полу рядом с ведром. Вид у него был такой свежий и довольный, что Илоне невольно захотелось его стукнуть.

– Мам, тебе водички принести? – заорала из кухни Алиса.

Ее крик отозвался новой волной боли в голове.

– Не вопите, – прохрипела Илона, с трудом поворачиваясь на спину. – Шторки… закройте… Голова лопнет сейчас…

– Алиса, неси чай, который мы утром заваривали, – скомандовал парень. – Потерпите, сейчас станет легче.

Да, его зовут Индра. Теперь она вспомнила. Раненый и больной соколеныш, которого они всей семьей спасли от смерти.

Чай, который принесла Алиса, был холодным, мятным и очень освежающим. С каждым глотком дикая боль уходила, сменяясь на вполне терпимую.

– Ты… таблетки пил? – выдохнула Илона, отставляя пустую кружку в сторону и заползая спиной повыше на подушки. Голос тоже потихоньку возвращался.

– Это самое важное сейчас? – сокол поднял брови. – Выпил, конечно, а еще приготовил завтрак, покормил пушистых зверей, маленьких и больших, почистил зубы, слушался Алису, как родного командира. В общем, вел себя хорошо и даже не хулиганил!

– П-п-прости, – с трудом рассмеялась Илона. Действительно, чего она, как курица-наседка? Ей сейчас о себе надо подумать. – Это меня, видимо, и на обратном пути заклинанием переноса по голове стукнуло. Я в том мире даже имя твое не вспомнила и как ты к нам попал – тоже…

– Такое бывает, – со знанием дела кивнул сокол. – После одного переноса-то тяжело, а после двойного, да еще и с непривычки, желудок с мозгом так и норовят местами поменяться…

– Индра потому и сказал ведро тебе принести. Знал, что тошнить будет, – хихикнула Алиса. – И говорил, что ты задержалась сильно, уже Ксана и Июлия звонили, а ты все не просыпалась. А будить тебя он запретил.

– Потому что нельзя насильно выдергивать из другого мира, когда тело находится здесь, – заявил Индра, показывая пальцем на пол. – Порвется путеводная нить и кранты, душа останется там. Нужно дождаться, пока они сами воссоединятся. А задержалась – значит, так нужно было.

– А одежда тоже должна на полу валяться? – спросила Алиса, поднимая за штанину джинсы с коричневыми от грязи коленками. – Меня за это, между прочим, вы с папой ругаете. А тут на кроссовках столько земли, что можно горшок цветочный наполнить! Джинсы грязные, а куртка в какой-то слизи и… фуууууу, она еще и вонючая!

– Во, блин, а одежда тоже перемещалась, что ли? – удивилась Илона. – А что грязная, так это драконята по мне прыгали, наверное, когда только вылупились, а я уже домой возвращаться начала. Хорошо, нос не откусили вдобавок! Отнеси их в ванную, я машинку запущу попозже, постираю…

И замолчала, увидев глаза обоих детей. Алиса смотрела на мать с жадным любопытством, ожидая очередную историю про новый сказочный мир. Индра же глядел с недоверием и непонятным страхом.

– Вы уверены, что драконята? – осторожно спросил он. – Да, у драконов есть огромный инкубатор в восточной части континента, и он мертвый. Их дети не вылуплялись почти 10 лет, насколько я помню…

– И ты сейчас тоже думаешь, что я умом после переноса тронулась? – вздохнула Илона. – Вот и Эльза с Айрелом тоже ругались, когда я к первому яйцу руки сунула. Знала же, что нельзя, но будто самоконтроль напрочь отшибло. А дальше сами уже попросили. Итог за ночь: багряная девчонка и семеро травяных, уж не знаю, парни или девицы. Я почему-то слышала, как они плачут и зовут на помощь.

– Мам, это потому, что ты добрая и на испытаниях больше четырехсот баллов набираешь! – с восторгом ахнула Алиса. – И помогаешь другим!

– Если бы это было так просто, – Индра покачал головой. – Мы же не в сказке живем, где царевна одним рукавом махнула – и лебеди в пруду поплыли, а махнула другим – жареный гусь со стола покрылся перьями и полетел на юг зимовать. При необходимости повелитель Мангус мог обратиться к нам и к дворфам, и желающие помочь выстроились бы в очередь. Мы бы лучших магов дали, пусть сидят и целыми днями слушают, не заплачет ли кто. Детеныши – это святое для всех, без них нет будущего ни у одной расы. А драконы – хранители огня в нашем мире. Поэтому за оказанием поддержки вопроса бы не возникло. Но все понимали, что это безнадежно. А теперь оказывается, что к жизни их может пробудить обычная человеческая женщина?

– Ну, скажешь тоже, – обиделась Алиса. – Мама наша – необычная!

– Конечно, необычная, – невольно улыбнулся сокол, увидев реакцию девочки. – Но в науке, хоть в вашей, хоть в нашей, это роли не играет, сама же понимаешь. Поэтому после войны подкинем магам еще одну загадку. Хотя…

Он задумчиво почесал вихрастый затылок, помялся с минуту и выдал:

– Наличие магии я могу проверить хоть сейчас с полной гарантией. Но нужна капля вашей крови, госпожа Илона.

– Тебе «госпожа» к языку прилипла? – недовольно пробурчала Илона, но руку протянула. – Кусать будешь? Вена или палец?

– Зачем кусать? – удивился парень. – Мы же не упыри. Обычной иглы хватит.

Но он предложенных Алисой швейных принадлежностей отказался, достав из сумки футляр, в котором лежали длинные, серебряные иглы с «шапочками» на конце. Тщательно протер одну из них коричневым настоем из бутылочки, осмотрел, а потом кольнул Илону в указательный палец.

Иголка оказалась настолько острой, что женщина не ощутила боли. Рубиновая капля на кончике пальца будто появилась сама собой из ниоткуда. Сокол аккуратно мазнул ею себя по ладони, внимательно рассмотрел кровавую полоску, словно пытался подсчитать в ней количество эритроцитов, а затем слизнул.

Илона снова почувствовала тошноту, а еще – непреодолимое желание зарыться глубже в подушки, еще и одеялом накрыться с головой. Отшатнулась к стенке и Алиса. И было, отчего! Глаза Индры на несколько секунд потемнели, он выдохнул, чуть задрав верхнюю губу, и из-под нее снова блеснули острые клыки.

Сокол замер, пытаясь тщательно распробовать то, что попало ему в рот. Затем метаморфоза схлынула, глаза и зубы снова стали нормальными.

– Стопроцентный человек, как минимум, на десять поколений назад. Соответственно, ни единой капли магических способностей и никаких предрасположенностей. Что логично, люди в принципе не могут колдовать, значит, и взяться им неоткуда, – задумчиво пробормотал Индра, а затем с недоумением уставился на обеих. – Что не так?

– Процесс получения информации, как бы помягче сказать, занимательный, – хмыкнула Илона. – И, уж прости, действительно напоминает байки об упырях. Вы там у себя в королевстве кровь друг друга не пьете случайно?

– Бывает, – рассеянно подтвердил Индра, но тут же понял, что ляпнул, и поспешил оправдаться. – Не в тех целях, о которых вы думаете! Если кого-то из нас ранят в битве, быстрее всего поможет восстановиться именно кровь, и чем сильнее в боевой магии ее носитель, тем лучше. Например, в разведотряде у каждого из нас есть маленькая пробирка с кровью повелителя. Это на самый крайний случай, когда совсем беда. Кстати, человеку она тоже может помочь, но лечебные свойства будут слабее. Рану затянуть получится, а обширное кровотечение остановить – увы. Вы поймите правильно, когда сегодня только прошла заварушка, в лагере куча раненых, а завтра снова в бой, некогда валяться в постели и страдать. Это дома уже и кристаллами обложат, и целителей вызовут. А в походе один целитель, и его на всех не хватит. Выгорит дотла от перенапряжения – и кто будет нас спасать?

– Поэтому лучше обойтись малой кровью, в буквальном смысле, – кивнула Илона. – Удивительный у вас мир, чего только не бывает! К повадкам вашим надо привыкнуть, конечно. Пока мне это напоминает земных дикарей, которые еще пару столетий назад ели печень и сердце самых сильных воинов, погибших в бою, якобы они храбрости и сил прибавляли.

– Так дикари откуда этого набрались? – Индра ни капли не обиделся. – Нас же тысячелетиями за богов считали. У очень многих земных народов в мифах и легендах самый могучий герой умеет в сокола превращаться. Никогда не задумывались, почему?

– Не задумывалась, если честно, но теперь понимаю, – кивнула Илона. – Наверняка и кого-то из людей соколы вылечили, дав выпить волшебной крови, он оклемался и сочинил легенду о чудодейственном снадобье, дарующем здоровье. А потом с годами она превратилась в обычай поедания печени у своих же. Уж с чем, а с фантазией у людей проблем никогда не было, с мастерами, способными насочинять с три короба и переврать изначальные события – тоже.

– А кто лечит соколиного правителя? – спросила Алиса. – Или он такой могучий, что совсем не болеет?

– Очень могучий, но полной неуязвимости нет, – продолжил объяснять Индра. – За всю историю его жизни критические ситуации возникали трижды. Но от такого лечения он категорически отказался сразу же, как начал править. Сказал прямо – если кто только попытается подсунуть ему в бессознательном состоянии кровь, он своими руками оторвет посмевшему ослушаться голову, как очнется.

– Суровый какой! – удивилась Алиса. – А почему он против?

– Потому что повелителю Гаруде годится только молодая кровь. Лучше даже детская, она сильнее. Моя, например, уже не подойдет, нужен кто-то из младших, кого только призвали в учебный отряд. Он сразу, как на трон сел, магов созвал и сказал, что законом запрещает использовать соколят для своего исцеления. И раз уж колдунов в стране непаханное поле, то пусть коллективно и придумывают другое лекарство, в разработке которого не будут использоваться такие паскудные методы. Только они ничего особо не придумали, разве что кристаллы-накопители лечебные, которые с собой возить можно. С них толку не очень много, но лучше, чем ничего…

Голос Индры убаюкивал, и вправду перенося в сказку. Илона с удовольствием откинулась на подушки и закрыла глаза, лениво поглаживая лежащего с другого края Мистера Киску. Ей было так тепло и уютно, что вставать совершенно не хотелось. Может, поспать еще пару часиков, а то и полдня? Индра самостоятельный, с ним Алиса не пропадет, и звери тоже. А через сутки и Рик с дежурства вернется. Когда еще представится такая возможность поваляться и отдохнуть? Может, завтра и вправду война. Ей-то волшебной крови никто не даст, если случится беда. Хотя, она и с доплатой такое лекарство бы не взяла. Гадость несусветная, и представить противно!

Но желудок рассудил по-другому, и предательски заурчал, когда она начала проваливаться в дремоту. Чьи-то руки тут же сунули ей под нос кружку со свежим куриным бульоном, в котором плавало мелко порезанное вареное яйцо. Илона проснулась моментально. Нет, этот мальчик однозначно нравился ей все больше и больше. Может, за время проживания в ее доме он и на Алису благотворно повлияет, хоть посуду без скандалов мыть начнет – уже хорошо.

Едва она успела допить ароматную похлебку, как голова перестала болеть окончательно и начала соображать. Чешуйка под подушкой! Надо снова завернуть ее в осиновую кору, мало ли, вдруг она фонит на весь район. Учуют иномирную энергию проезжающие мимо по трассе белобрысые – и все планы пойдут дракону под хвост.

Илона нехотя села и зашарила рукой под подушкой. Пальцы вдруг нащупали прохладный и упругий лепесток. Она откинула подушку в сторону…

Так и есть! Чешуйка пропала, как будто и не было. Вместо нее лежал нежно-розовый цветок с семью лепестками. Его сердцевина мягко светилась.

– Семицвет! – восторженно ахнул Индра. – Редкостная диковинка, особенно в этой поре, когда не успел раскрыться до конца. Драконы действительно вам очень благодарны, раз прислали такой дар.

– И куда его? – Илона недоуменно покрутила цветок в руках. Красивый, да, но без стебля, одна чашечка – ни в вазу поставить, ни в волосы Алисе воткнуть.

– Съесть, запивая водой, – улыбнулся сокол. – Он имеет целительные свойства, но не так, что все болезни за раз победить, а просто возвращает здоровье в привычное состояние. Драконы знали, что вам будет плохо после поисков, вот и передали лекарство. А что чешуйка пропала – так она вам больше не нужна, вы сами сможете во сне связываться с Иномирьем, достаточно только пожелать этого.

– И с повелителями? – удивилась Алиса.

– Если они сочтут нужным ответить на зов, – кивнул Индра, а затем мечтательно вздохнул. – Я один раз лепесток семицвета съел, когда наш отряд три недели демонов на драконьей заставе выслеживал. Ветер был – не чета здешним! Я думал, нам мозги через уши выдует. К концу третьей недели демоны явились, серными запахами своими лес вокруг завоняли, а мы не чуем – насморк и кашель у всех. Хорошо, травяные драконы рядом были, подняли тревогу. Дрались, мы, конечно, как звери, и победили, вот только потом лихорадка троих чуть не унесла. А крови повелителя, как назло, на всех не хватило. И драконы нам тогда три цветка выдали, только покрупнее, каждому по лепестку. А потом в бани свои каменные отправили, что на Диких вулканах стоят. Вот там мы уже окончательно в себя пришли. Но я это ощущение запомнил навсегда: вот ты лежишь весь сопливый, как морской слизень, в голове вата, а съел лепесток – и через пару минут почти как огурчик, только слабость легкая. Был бы такой лепесток у меня четыре дня назад, не пришлось бы валяться сутки в вашей кровати и пить горькие пилюли…

Илона, только заканчивающая жевать волшебный дар, замерла.

– Ты раньше сказать не мог? Неужели я бы не поделилась?

– Нельзя, – покачал головой сокол. – Вам нужнее сейчас, вы слишком долго на границе с Иномирьем пробыли, тем более, для первого раза.

– Индра! – женщина в сердцах стукнула ладонью по кровати. – Да неужели мое выздоровление ухудшилось бы, дай я тебе один лепесток?

– Нет, конечно, но скорость регенерации точно бы упала. На восемь часов, как минимум.

– А у нас что, пожар? – Илона рассердилась еще больше. – Избы горят, кони скачут, белобрысые в окна ломятся? Я бы встала через сутки, зато ты выздоровел бы окончательно!

– Мы не можем знать наверняка, что будет завтра, – упрямый сокол стоял на своем. – Может, война вообще через пару часов начнется. Надо быть готовыми ко всему.

– А через месяц такой жизни в режиме боевой готовности поехать крышей, – поддакнула угрюмо Илона. – Не будет войны, ни сегодня, ни завтра. Мы сидим тихо, не высовываемся, разведываем обстановку. За это время все бы и вылечились.

От расстройства она проснулась окончательно.

– Индра, слушай меня внимательно. Если еще какой волшебный предмет нам в руки попадет – ты рассказываешь о его свойствах до применения. А я сама решаю, как его использовать и как на всех поделить. По праву взрослого, так как вы несовершеннолетние, а значит, под моей ответственностью. И вообще, у нас не принято, чтобы все ресурсы в кого-то одного вкидывать, если другим тоже нужна помощь. Вот когда земля под ногами гореть начнет, тогда и будем соображать, кому больше всего надо быть здоровым. А пока за окном спокойно – бережем всех, раз уж мы команда. Понял меня? – Илона поставила пустую кружку на тумбочку и посмотрела на сокола в упор.

– Понял, – Индра опустил взгляд, затем помялся несколько секунд и добавил. – Алиса права, вы действительно… очень необычная. У нас бы не стали разбрасываться редкими снадобьями и эликсирами ради того, чтобы вылечить чью-то застарелую лихорадку. Тем более, когда есть другие способы исцеления, просто медленные.

– Я обычная, дружок, – покачала головой Илона. – А вот ваши правила, если честно, ужасны. Когда война на пороге, наоборот, нужно делить волшебное лекарство на всех, даже если хватит по чуть-чуть. Тем более, если каждый боец на счету.

И тут в дверь громко постучали.

– Кого это принесло? – она подпрыгнула на кровати. – Рик еще на дежурстве, а больше никого не ждем.

– Ждем, мам, ты просто не знаешь! – и Алиса пулей ринулась в прихожую.

Щелкнул замок, включился свет и коридор наполнился гомоном – добродушным баском Артура, звонким голосом Ксаны и тихим, почти шелестящим шепотом Июлии. Илона торопливо задвинула ведро под кровать и пригладила волосы, надеясь, что от нее самой не пахнет так, как от уделанной драконятами ветровки.

– А вы не ждали нас, а мы приперлися, – объявила Ксана, заходя в спальню с пакетом глазированных пончиков и картонной переноской с шестью дымящимися стаканчиками. – А то Алиса по телефону уже дважды сказала, что ты спишь, мы в итоге запереживали и решили лично проведать. Еле достали латте-матчу, говорят, ее тоже вот-вот запретят, якобы такая же вредная, как и кофе. Чувствую, будем мы скоро пить одну зеленую спирулину, и разовьются у нас жабры от крепкого здоровья, и заквакаем мы от просветления божественным голосом…

И тут она заметила паренька, сидящего на полу у кровати.

– Привет! – улыбнулась она. – Это ты, что ли, сокол?

– Я, – кивнул тот с достоинством. – Меня зовут Индра. А ты – дракон?

– Фрагментарно, – фыркнула девушка. – Я Ксана, а это мой муж Артур и наша подруга Июлия, и у нее, судя по всему, большие проблемы…

Илона поняла это сразу, едва та вошла в комнату. Июлия была в темных очках, кепке, надвинутой на лицо, и тонких перчатках, а шею прикрывал тканевый шарф. А если приглядеться, становился заметен и толстый слой тонального крема на лице.

– Что случилось? – встревожилась Илона. – На улице жарища, ты не запарилась? Как вы вообще сюда доехали?

– С трудом, – мрачно сказала феечка. – Хорошо еще, патрулей по дороге не оказалось. Но варианта нет, у меня после нашего совместного сна подарочек на память остался.

И она стянула перчатку, демонстрируя ладонь, будто покрытую легкой и чуть сияющей перламутровой вуалью.

– Обалдеть! – ахнула Илона. – Получается, мне еще повезло, драконята меня просто обгадили на прощанье, но куртку хотя бы отстирать можно. А это как отмыть?

– Никак, я уже пробовала, – Июлия всхлипнула. – Конец мне теперь, я же не могу на работе так ходить. Белобрысые вычислят и убьют раньше, чем война начнется.

– Не убьют, – Индра оттолкнулся руками от пола и начал вставать. – У меня есть средство, которое позволяет притушить у полукровок проявление их второй ипостаси. Правда, это его побочный эффект, а само по себе оно для бодрого самочувствия даже после бессонной ночи. Злоупотреблять им нельзя, но, если по щепотке утром в чай добавлять, точно не навредит.

– Ой, а я бы тоже взяла, если можно – оживилась Ксана. – С утра как разбитая муха порой хожу.

– Потому что по ночам не спишь, – прогудел большой и плотный Артур, положив ей руку на плечо. – Еще и стимулятора тебе не хватало.

– Если не спишь, то нельзя, – кивнул сокол, подтверждая его слова. – Тебе я другой травы дам, тоже по щепотке в чай, она дарит хороший, глубокий сон до утра. Вчера заваривал, кстати, вроде всем понравилось… Только и первое средство тоже возьми, если вдруг чешуей покрываться начнешь, пригодится.

Ксана замерла, не донеся до рта стакан с зеленоватым молочно-пенным напитком.

– А что… такое может быть?

– Конечно, – Индра даже удивился. – Вам разве не рассказали на встрече? Древняя кровь будет просыпаться, особенно после путешествия в Иномирье. Было бы ее в вас побольше, и жизнь вообще заиграла бы новыми красками. Ты бы со временем научилась превращаться в дракона, а подруга твоя – летать без крыльев. Но крови в вас от силы несколько капель, поэтому имеем свечение кожи и светлые волосы у феи, а у тебя… Волосы всегда так завивались?

– Они вообще не завивались, – Ксана перекинула густую и почти смоляную прядь со спины на грудь. – А теперь красота, как с картинки, жаль, распрямится скоро, исчезнет, как и платье, которое на мне было.

– Нет, не исчезнет – Индра покачал головой. – Ты же потомок черных? У них женщины все кудрявые и сами волосы темнее южной ночи. Но выделяются они меньше, чем у твоей подруги.

И он посмотрел на Июлию, которая под шумок сбросила перчатки, кепку и шарф, взяла с полки пачку влажных салфеток и теперь остервенело стирала с лица пот и надоевшую косметику.

– Мне прямо в стакан с матчей этой травы можно насыпать? – жалобно попросила она. – У меня лицо скоро пятнами покроется, не хочу я больше краситься. Да и на работе решат еще, что я действительно замуж захотела…

– Тебе нельзя, на тебя драконий король глаз положил, – тут же фыркнула Илона.

– Нет уж, спасибо. Пусть лучше соколиный правитель своего придурочного Финиста за него выдаст, он тоже красивый, а что на голову ушибленный, так им какая разница, кого к делу пристраивать? – пробурчала в обиженная хамским приемом подруга.

Индра изумленно посмотрел на всех троих, затем протянул руку, цапнул стакан из картонной переноски и сел рядом с Ксаной на кровать.

– Если я правильно понимаю, встреча прошла не совсем так, как все ожидали, – произнес он. – Лично я весь внимание. Умираю от любопытства.

– А уж я-то как умираю, – захохотал Артур. – Ксана мне рассказала немного, но я жажду узнать историю со всех сторон. И желательно в деталях, чтобы понять, чем я могу вам помочь.

Алиса промолчала, но все было и так понятно по ее горящим глазам. Она даже забыла на время о своих тайных нежных чувствах и совершенно по-свойски привалилась к теплому боку Индры, потому что места в комнатушке отчаянно не хватало.

– Нет, так дело не пойдет, – покачала головой Илона, разворачивая лежащее в ногах покрывало и накидывая его на оставшуюся часть огромной кровати. – Прыгайте сюда, разговор все равно будет долгим. В общем, началось все четыре дня назад, когда мы с девчонками решили проверить сарай во дворе…

Так они и просидели два часа, взахлеб рассказывая друг другу о пережитых приключениях. Успели допить зеленый латте и слопать пончики, сварить по порции уже нормального кофе с молоком и употребить его, чокаясь кружками, как винными бокалами, «за наше ментальное здоровье». Затем в ход пошел чай с волшебными травками, после которого Июлия и впрямь перестала светиться, а также орехи с сухофруктами из заначки, к которым Индра щедро добавил купленный на рынке сыр. Каждый кусок был размером с половину ладони, и Артур тут же пошутил о солдатах, что во всех мирах одинаковые, главное – чтобы паек размером побольше был. «Конечно, а как иначе?», – совершенно серьезно кивнул сокол, вызвав очередной коллективный приступ смеха.

К концу разговора Илоне казалось, будто Индра жил с ними всегда или, по крайней мере, часто гостил, как любимый племянник. Он чутко улавливал настроение каждого, задавая правильные вопросы и давая нужные ответы, смущенно улыбался, когда Алиса рассказывала про кикимору и их путешествие к озеру, и так презрительно фыркнул, когда девушки подробно описали количество украшений на толстом дворфе («Интересно, спит он тоже в этих побрякушках, чтобы не украли?»), что симпатия возникала к нему сама собой и усиливалась с каждой минутой. Вот и Ксана с Июлией уже наперебой обсуждают с ним Айрела, костеря хитрого дракона на все лады.

А Илону вдруг охватило беспокойство. Как будто что-то важное прошло мимо ее ушей незамеченным, но мозг уловил нужную информацию, и теперь всячески пытался ее вспомнить. Она снова и снова перебирала рассказы друзей и детей по крупицам, стараясь понять, что же она упустила. Однако мысль ускользала, вызывая раздражение, как песчинка, попавшая в раковину нежного моллюска, который силится ее вытолкнуть, да не выходит.

– За Финиста извините, – продолжал Индра, не догадываясь ни о чем. – Он дальний родственник повелителя Гаруды, поэтому так просто его не заткнуть. Но вреда вам причинить ему никто не позволит. Да и жалко его, если честно, он же, такой, как бы помягче выразиться…

Индра задумался, подбирая нужные слова.

– Безумец, в общем.

– Это мы уже поняли, – мрачно кивнула Ксана. – Он Илоне чуть шею не свернул, когда она его на место поставила, а то начал нам похабщину всякую говорить…

– Он может, – подтвердил Индра. – Самое удивительное, многим женщинам это нравится. Он в свое время из вашего мира не вылезал, у него едва ли не в каждом крупном городе по зазнобе было. Герой же, красавец, великий воин, не чета обычным мужикам, как же такого не приветить?

– Серьезно? – удивилась Илона. – А в сказке одна Марьюшка была…

Индра, услышав это имя, напрягся, пытаясь удержать невольную улыбку. Но сражение с самим собой прошло безуспешно – он сначала тихонько захрюкал, а затем засмеялся в голос.

– Простите, – выдохнул он спустя минуту, вытирая выступившие слезы. – Марьюшкой у нас в отряде соколят пугают, чтобы они по девкам до совершеннолетия не бегали. Байка эта длинная, но поучительная – для всех, кроме Финиста, конечно. Он всегда любил покрасоваться перед своими человеческими женщинами: явится к очередной зазнобе, залетит птицей в горницу, ударится об пол и станет добрым молодцем. Выглядит эффектно, конечно, мамки-няньки да служанки в восторге были, своим хозяйкам завидовали потихоньку да вздыхали. А его аж распирало от самолюбования. Ну чисто индюк какой, а не сокол…

Индра неодобрительно качнул головой, а затем сунул в рот горсть орехов и заработал челюстями. Вся остальная компания притихла, ожидая, пока он закончит жевать – уж больно интересная обещалась история. Сокол глотнул отвар из чашки, почесал за ухом пришедшую к нему на колени Мурку и продолжил:

– Только ненормально ведь постоянно об пол биться. Я, когда к вам попал, от беспомощности это сделал, сил для превращения недоставало. А когда регулярно, да хотя бы пару раз в месяц, еще и на протяжении нескольких лет, даже дубовая колода не выдержит и треснет, что уж говорить о черепушке?

– Вот, я же говорила! – злорадно усмехнулась Илона. – Черепно-мозговая травма, еще и неоднократная, приводит к многочисленным осложнениям с головой. И поведение зачастую страдает, отсюда и агрессия с гневом, и неспособность их контролировать…

– И нежелание, – дополнил сокол. – Командир Рагнар первым заподозрил, что с Финистом неладно, отправил к целителям в королевский лазарет, а тот лечебные настои, что ему прописали, в ближайшую канаву вылил. Все со мной в порядке, сказал, нечего напраслину наговаривать, я еще вас всех переживу. Тогда вмешался повелитель – своя же кровь, хоть и дальняя, натворит дичи, и позор на весь род ляжет. Заколдовал семь перышек соколиных, чтобы дух успокаивали да силу сдерживали, и передал их Финистовым любушкам. И закрепил на них еще одно заклинание – чтобы призвать к себе можно было этого дурака в любое время и из любого места, в случае крайней нужды. Сказал, что в Иномирье мы за ним присмотрим, а на Земле что он натворить может – одному солнечному Богу известно, и лучше держать его под контролем. Да, и запретил хмельное Финисту наливать строго-настрого.

– Правильно, – кивнула Илона. – Алкоголь после сотрясения мозга нельзя, он вообще людей неадекватными делает. Видимо, нелюдей тоже.

– А Марьюшке тоже перышко дали? – шепотом спросила Алиса, сгорая от любопытства.

– Нет, конечно. Марья – дочь мелкого купца, Финист на нее даже не посмотрел бы. Но ее старшие сестры служили у княжны, к которой он летал, и однажды девка увидела прекрасного витязя из другого мира и влюбилась без памяти. А была она, как бы тоже помягче выразиться…

– Как Белоснежка, с придурью? – догадалась Илона. – Святые небеса, хоть одна сказка у нас может быть с героями без тараканов в голове?

– Видимо, не может. Говорят же, мир двигают безумцы, ибо нет им покоя, – рассмеялась Ксана. – Вопрос только, куда именно двигают – к светлому будущему или в глубокую…

– В нашем случае – второе, – фыркнул Индра, не дожидаясь, пока Ксана договорит. – В общем, украла Марья перо и началось светопреставление. Княжна ревет в голос, казни глупой девки жаждет. Но кому жаловаться? Батюшке, что чужого мужика к себе по ночам приглашала, хоть и героя крылатого? На весь город ославят так, что до конца жизни не отмыться. Дворовой девке бы простили еще, а княжне – ни за что. А повелитель Гаруда изначально каждой сказал: потеряешь перо, даже не проси помощи, сама виновата, значит, так он тебе нужен был.

Парень залпом осушил чашку с уже остывшим чаем и продолжил.

– Вляпался Финист по самую макушку, дочка купцова его каждую ночь призывала, в любви клялась до гроба, бери, говорит, меня замуж, верной женой буду до конца жизни, деток тебе нарожаю целый полк. На полке он и сломался, упал повелителю в ноги, мол, выручай, сними заклятие, пропаду ведь. Тот посмеялся, но выручил, договорились через Рагнара с сестрами старшими, они за мешок золотых монет натыкали ножей да лезвий в окошко, Финист в птичьей ипостаси пару раз по ним крыльями побил, изранился, кровь на подоконник попала, а Рагнар сверху заговоренной разрыв-травой присыпал. Освободился от власти пера и домой улетел, раны залечивать да повелителю клясться, мол, никаких больше баб до конца жизни. Только рано мы радовались. Марья совсем умом тронулась, решила, что ей сестры-гадюки позавидовали, да нарочно любимого отвадили. Собрала котомку и пошла его искать. К ведьме обратилась, та ей и дала за все девкины украшения средство для перехода. Только не портал, который за пару секунд переносит, а три пары сапог железных, они и вели ее тайными тропами, пока до конца подошву не истоптала. Три года шла и заявилась-таки однажды под ворота крепости у самой столицы…

Индра снова не выдержал и захрюкал в ладонь.

– Нет, дальше самим смотреть надо, тогда все поймете.

Он соскочил с кровати и бегом ринулся в зал, где лежала его сумка. Пока Ксана с Июлией собирали весь мусор в принесенный Алисой холщовый мешок, а кружки уносили на кухню, Илона подтянулась и села повыше, освобождая больше пространства на середине кровати.

Вернулся Индра со свертком в руках, из которого вытащил красивый нежно-сиреневый кристалл длиной с ладонь и положил ровно в центр кровати.

– Накопитель воспоминаний, дворфовская разработка, – объяснил он, усаживаясь на место. – Мы его в складчину всем отрядом заказали у дворцового целителя, еще и сверху приплатить пришлось, чтобы молчал. Больше, чем за сам кристалл денег слупил, жмот! Пришлось раскошелиться, чего не сделаешь для товарищей.

– Это твое воспоминание? – Алиса протянула руку к кристаллу, но тут же с опаской одернула, когда тот вдруг начал светиться.

– Нет, командира нашего. Мы еще на свет не родились в то время. Истории самой без малого пятьсот лет, хотя, у вас считается, что намного больше. Это повелитель так решил легенду приукрасить, чтобы следы запутать. Сами увидите, почему.

Сокол прикоснулся пальцем к кристаллу и закрыл глаза. Через пару секунд камень вспыхнул ярко-фиолетовым.

– Делайте то же самое, – шепнул он. – И ничего не бойтесь, вы очутитесь внутри самой ситуации, просто смотреть на происходящее будете из чужой головы. Чтобы вернуться назад, нужно всего лишь убрать руку.

Кристалл на ощупь оказался теплым, как нагретое на солнце стекло. Илона закрыла глаза и сначала услышала едва уловимый гул, ощутила дуновение ветра и звон колокола, затем перед опущенными веками заклубилась тьма, а когда рассеялась, женщина увидела просторный замковый коридор, подобный тому, в котором они были прошлой ночью. Те же факелы на стенах, тот же запах копоти, пыли и медовых свечей. Только здесь пространства оказалось намного больше, чтобы хватило места размаху крыльев.

Тот, в чьем теле она оказалась, был на голову выше нее, широкоплечий, с тяжелой и чеканной поступью. Илона опустила взгляд вниз и увидела коричневые сапоги, затянутые у щиколотки тонкими ремешками, темно-синие брюки, плотно облегающие ноги, и такой же синий длинный мундир с серебряными пуговицами.

Человек, точнее, сокол в человеческой ипостаси, сильно торопился. Повелитель сказал – дело не терпит отлагательств. Он миновал коридор, легко взбежал по ступенькам в небольшую башню, прошел одну арку, затем вторую, и еще один коридор.

В конце была комната с огромным окном в пол, теплая и хорошо освещенная. В окно, противно завывая, стучалась метель. Внизу, насколько хватало глаз, простиралась равнина, усыпанная снегом. Жаль, видимость из-за пурги плохая, ничего интересного не разглядеть.

Впрочем, самое интересное все равно происходило прямо под боком, точнее, у ворот, находившихся внизу. Вот откуда доносился звон! Стоявшая вплотную к створкам простоволосая девка в старом зипуне, явно с мужского плеча, не переставая дергала за веревку, тянущуюся к сигнальному колоколу.

Во дворе стояла растерянная стража. На их памяти такое было впервые, и они просто не знали, как поступить, поняла Илона, нутром почуяв беспокойство носителя воспоминаний. Женщин обижать молодой повелитель строго запрещал, значит, связать и отправить в казематы с глаз долой нельзя, вытолкать взашей тоже.

А пустить незваную гостью внутрь, с учетом сложившихся обстоятельств, тоже не представлялось возможным.

– Откройте! – заорала девка простуженным голосом, барабаня кулаками по левой створке. – Я невеста прославленного воина Финиста, он любит меня и ждет, его сестры мои околдовали и изранили, он улетел, но я искала его три года, изглодала три наговоренных хлеба, стоптала три пары сапог, истерла три посоха и добралась-таки до вашего королевства! Я хочу видеть Финиста, откройте немедленно!

Судя по всему, Марья явно нуждалась в медикаментозной помощи нового века. Девицу трясло так, что непонятно было, от холода или нет, она не знала, куда деть руки, и без перерыва ощупывала кованые петли, тщетно силясь найти в них хоть один изъян, который поможет сломать проклятый замок.

– Ну что? – раздался из-за спины уже знакомый звучный баритон. – Добегался по девкам, прославленный воин?

У Илоны закружилась голова. В этот раз соколиный правитель говорил на незнакомом ей рычаще-раскатистом языке, но тот, в чьей голове она находилась, его прекрасно понимал. Со стороны это было похоже на синхронный перевод, только одним и тем же голосом. Она вздрогнула и постаралась сосредоточиться на ощущениях мужчины, стоящего у окна.

Тот развернулся в комнату и поглядел на Финиста, лежащего в полуобморочном состоянии в кресле с наброшенной на спинку волчьей шкурой. В этом воспоминании он выглядел совсем юным, белокурые волосы вились по плечам, зеленый узорчатый камзол, шитый серебром, облегал стройный торс. Но взгляд – капризный, а сейчас еще и напуганный. Слащавые, почти девичьи черты лица исказил ужас.

– Повелитель, помилуйте, – Финиста колотила крупная дрожь, совсем как Марью за воротами. – Мы же все сделали, как полагается, все, как вы приказывали! Три года с тех пор прошло!

– Ну, а девка, как видишь, даром времени не теряла. Любит она тебя, выручать из беды пришла. Думает, что мы тебя тоже взаперти держим. И что делать прикажешь?

Загрузка...