Теневой меч

Действующие лица

Экипаж танка «Честь Кортейна» типа «Гибельный клинок»

Коларон Фор Артем Ло Банник — заслуженный лейтенант

Эппералиант — младший лейтенант, связист

Карлок Шоам — механик-водитель

Мегген — первый наводчик

Джамерон Ло Каллиген — второй наводчик

Демис Леонат — третий наводчик

Хувар Ло Ганлик — третий заряжающий

Дотриан Васкиген — первый заряжающий

Голлф — второй заряжающий

Мос Колиос — техноадепт-аспирант

Экипаж танка «Люкс Император» типа «Теневой меч»

Харниген — заслуженный лейтенант

Времонт Джинерин — младший лейтенант, связист

Удольфо Ло Краст — механик-водитель

Вандо Хастиллин — первый наводчик

Растомар Каллиген — третий наводчик

Старстан — адепт-технопровидец

Некоторые члены экипажа танка «Артемен Ультрус» типа «Гибельный клинок»

Мартекен — заслуженный лейтенант

Коло — младший лейтенант, связист

Некоторые члены экипажа командирского танка «Возрождение Остракана» типа «Адский молот»

Кандар Фор Остракан Ло Ханник — заслуженный капитан

Колкен — младший лейтенант, связист

Росдосиген — первый наводчик

Прим Брасслок — технопровидец

Ченсормен — комиссар

Любин Ло Сантеллиген — капитан

Маздаран — лейтенант

Иона Артем Ло Банник — лейтенант

Бозарейн — знаменосец

Сулибан — комиссар

Лин Коасс Ло Турнерик — медик

Мич — рядовой-ветеран со специальным вооружением Кариус Киллек — рядовой Андерик — связист

Ардоман Косигиан Ло Парригар — заслуженный капитан

Гулинар — младший лейтенант, связист

Меодрик — капеллан

Бастойн — чемпион Императора

Аделард — брат меча

Миссрин Хюраталь I — губернаторша

Достейн Хюраталь — второй наследник

Поллейн Хюраталь — третья наследница

Ораван — капитан, Магорская Желтая Стража

Лорд Дамиан Трастун — предавший легион Детей Императора

Дил — герольд Темного Князя

Банник Вардамон Фор Ансельм Ло Банник — лорд-полковник

Глава 1 Выбор Дьявола

Они всегда входили под бормотание жрецов. Восторженное, усиленное аугмиттерами пение сотни клириков Адептус Министорум без труда проникало сквозь двери в Великий Зал Магора. Они стояли в сотне ярдов, по ту сторону прочного дерева, украшенного бронзовыми барельефами, и все равно губернаторша Миссрин Хюраталь их слышала. Они не прекращали петь до тех пор, пока в гонг для аудиенций, висевший за Залом Магора, по заведенному правилу не ударяли четыре раза, прося соизволения войти. Они не прекращали петь, пока Хюраталь вынуждала их ждать.

Ораван, капитан Магорской Желтой Стражи, взглянул на нее за разрешением открыть для посольства двери. Она проигнорировала его и судорожно склонилась над своими псами, ее тучное тело болезненно сместилось на троне, способном вместить четырех таких, как она. В гонг забили снова. Четыре звонкие ноты. Она снова проигнорировала призыв. Псы зашлись в лае.

— Миледи! — воскликнул Ораван, стоявший у ворот, не на шутку встревоженный тем, что та заставила посланников Императора ждать так долго. — Адепты требуют впустить их.

В парившей позади Хюраталь колыбели зашлась плачем первая наследница Миссрин II.

— Хватит орать, глупец, — прошипела Миссрин, из-за чего задрожали ее многочисленные подбородки. — Ты пугаешь нашу дочь.

Остальные придворные, наряженные в богатые одеяния, стояли в тишине.

— Мама, мама! Громко! — завизжал выведенный в чане младенец. — Мне страшно.

К кроватке наследницы слетелись кормилицы, тщетно баюкая и трясясь над существом.

Многие дворяне искоса поглядывали на парящую колыбель, под масками безразличия читалось отвращение.

Миссрин II продолжала заходиться булькающим, получеловеческим криком. Хюраталь одарила сиделок своей дочки-клона тяжелым взглядом. Те в панике зашикали усерднее, пока Миссрин II наконец не умолкла.

В третий раз прозвучали четыре ноты гонга для аудиенций.

Госпожа Гератомро выдернула Мики, свою любимицу, из рявкающей своры собак у ног. Она поцеловала и погладила ее.

— Пустим их, моя ути-пути? — спросила она. — Пустим?

Мики пронзительно залаяла. Ее сестры тут же подхватили.

— Миледи… — повторил Ораван.

— Ладно, пускай их. — Миссрин неспешно махнула рукой.

Ораван четко отдал честь и развернулся на каблуках. По его команде стража в желтых плащах распахнула врата настежь. Через порог вкатилась волна сизых благовоний, густая и неожиданная, словно морской туман. В их клубах в сердце ее владений вошло посольство Департаменто Муниторум. Они прошествовали по проходу, созданному толпой безмолвных придворных, к тронному возвышению, их лица были суровы и столь самоуверенны, будто это они правили миром. Ее миром. Она поморщилась от их самонадеянности.

Их многочисленность могла нагнать страху на кого-то послабее ее. Однако, невзирая на такую демонстрацию силы, в действительности важными здесь были только двое — Боровик и Кэрол. Миссрин запомнила это. Давным-давно губернаторша решила для себя, что больше ее никому не запугать.

Боровик с Кэролом были полными противоположностями. Старший инспектор Боровик вел себя будто генерал-завоеватель, а не паразит-бумагомаратель среди миллиарда таких же, как он. Его происхождение из мира с низкой гравитацией оставалось очевидным даже спустя десятилетия после того, как его забрали из дому. Он был высоким и худым до такой степени, что походил на высохший труп. На его руках и ногах шипели кронциркули, поддерживая хилое тело в совершенно обычной силе притяжения Гератомро. «Типично для Империума — отправить такого, как он, именно сюда, а не в мир пониженной гравитации либо орбитальную обитель, где он чувствовал бы себя намного комфортнее», — подумала Миссрин. Империум был бездумным и бесчувственным, клубком нелогичностей и неэффективности. Он обходился с ней похожим образом, однако общие злоключения не вызывали у нее приязни к Боровику — Хюратель заботила лишь ее собственная власть. Ее челюсть напряглась. Подобные мысли — это хорошо. Они укрепляли в решимости поступить так, как следовало. Второй наследник Достейн описал ей все в поразительных подробностях. Слушать мальчишку совершенно не нравилось. Он был слабовольным и тщедушным. Однако тут с ним не поспоришь — другого выбора не оставалось.

Сборщик десятины Кэрол был коренастым, коротконогим и относительно молодым по сравнению с изможденной дряхлостью Боровика. Старший инспектор небрежно держал под локтем металлический кивер, тогда как Кэрол сжимал свой инфопланшет так крепко, как ребенок цепляется за свое теплое одеяльце. Он семенил за своим повелителем, делая по целых два шага на каждый его один. Боровик не сводил глаз с Хюраталь, Кэрол же глазел на всех, кроме губернаторши, чаще всего останавливая взгляд на Боровике в явственной потребности получить от своего начальника одобрение. Боровик подчеркнуто игнорировал его.

За ними шла армия охранников в черных доспехах, модифицированных савантов, слуг в мантиях, сервиторов-автоматов и, куда же без них, треклятых священников — бряцающий, бормочущий, стенающий парад имперского могущества. Около десятка чиновников Адептус Администратум средней руки, которые угнетали ее планету, затаились в самой гуще толпы в ничтожной попытке сохранить анонимность, ибо это они призвали инспектора — трусливое предательство, за которое она не могла их наказать. Она запомнила их имена. Она не забудет ни одного.

Боровик и Кэрол продолжали разнобойное шествие по Залу Магора, первый шагал как цапля, второй петлял подобно крысе между плотными рядами придворных Хюраталь. Знати и офицерства у нее в правительстве было хоть отбавляй: блистательные в своих плюмажах и кирасах, одеяниях и высоких головных уборах, большинство из них дородные, так как вес был на Гератомро признаком положения. Боровик не обращал на них внимания, но Кэрол то и дело украдкой бросал нервные взгляды на одутловатые лица.

Парад остановился, когда гимны, песни и воззвания достигли крещендо и оборвались с последним шагом Боровика. С отработанной слаженностью посольство замерло у подножия ступеней, ведущих к трону Хюраталь. В воцарившемся неловком молчании громко пыхтели блоки питания сервиторов. Над головами гудели сервочерепа, сканируя зал и гостей широкими пучками авгурных лучей с какой-то неведомой целью. Измерение шляп? Анализ использования пудры? Перекрестные ссылки на размеры зубов? Мики взвизгнула, когда рука Хюраталь невольно сжала ее слишком крепко. Потребность Адептус Администратум в сборе бесполезной информации было одним из многих, что не укрылось от глаз губернаторши.

Придворный герольд подступил к подножию ступеней, его круглая голова затерялась в многослойных рафах и обшитых кружевами отворотах желтой ливреи.

— Старший инспектор Боровик! — объявил он. — Сборщик десятины Кэрол! Прибыли в сей день из глубин космоса и опасностей варпа, дабы вести переговоры с благословенной и премудрой госпожой, губернаторшей Миссрин Хюраталь, из Дома Магора, из рода Магора, планетарным губернатором Гератомро, властительницей всех душ человеческих в пределах системы Герат по святому велению Бога-Императора человечества. Королевой под солнцем. Нашей королевой.

Взревели фанфары. Герольд свернул свиток и столь низко поклонился повелительнице, что желтые плюмажи на его шлеме коснулись пола. Он выпрямился и с нервным обожанием стал ждать, пока его отпустят. Губернаторша кивнула, как ей подумалось, с благосклонностью, чтобы дать ему понять, что он отлично справился.

С железным терпением Боровик ждал, пока герольд закончит, ни на миг не сводя немигающих, глубоко посаженных глаз с лица Хюраталь. За такую дерзость любого другого давно бы уже ослепили. Но не его! Нет, Боровик считал себя выше ее. Он еще научится.

— Миледи-губернаторша, вы просрочили выплату десятины! — промолвил Боровик. Его громкий голос резко контрастировал со слабым телом, и решимость Хюраталь пошатнулась. Главным в имперских чиновниках всегда являлось то, чего она не видела, и голос Боровика стал для нее неприятным напоминанием этого факта. — Вы пренебрегаете первостепенным и единственным правилом планетарного правления. Вы не хотите платить десятину. Передайте нам войска, которые задолжали, иначе столкнетесь с последствиями. Это ваше единственное предупреждение.

Тишина, кроме скрежета и жужжания автописца, имплантированного в тело Хранителя Записей Боровика, и шелеста мягко падающей на пол кремовой бумаги с записанным на ней каждым словом. Опаска Хюраталь сгорела в пламени ее гнева. Автописец нагнал их и также смолк. Как смеет он, этот замызганный чернилами трутень, угрожать ей?! Из горла Хюраталь вырвался презрительный звук. Она подалась всем своим тучным телом вперед, чтобы лучше разглядеть оскорбителей, попутно сбросив Мики вместе с несколькими подушечками. Вцепившись пухлыми пальцами в подлокотники, она заговорила, ее щеки тряслись от гнева.

— В глуши Гератомро, если точнее, в горах недалеко отсюда, — начала она, — говорят, обитает озорное существо, ростом не выше ребенка и с ног до головы покрытое волосами.

Пронзительно засвистел сервитор, призывая к молчанию. Приказывать ей, в ее же тронной комнате.

— Не вижу взаимосвязи, — сказал Боровик. — Я пришел с единственным требованием — подчиниться Верховным лордам Терры, иначе ваш мир лишится света Императора.

— Его называют «Дьявол из леса», — продолжила она. Прищурившись, Боровик сжал в руках шляпу, однако сдержал себя. — Существо не из этого мира или какого-либо иного, но, возможно, из совершенно другого места. Оно опасно, как и все необычайные создания, но не для тела. Его редко видят днем. Иногда по ночам. Но чаще всего в сумерках или на рассвете. Говорят, оно пляшет на самой границе ночи и дня.

— В легендах сказано, что тем, кто его встречает, бес предлагает выбор между двумя на первый взгляд несвязанными вещами, — вела она далее. — Обычно это простые слова. Оно может сказать что-то вроде «душа или камни», «деньги или яйца», «время или избавление». У него глубокие карие глаза, мудрее, чем у любого человека, при каждой встрече на его лице играет самодовольная улыбка. По рассказам — а все они одинаковые, ибо подобные сущности с неизменным коварством принуждают неосмотрительных следовать предначертанному ходу истории — никто не может отвести взгляд от тех глаз, пока того не пожелает само существо. Они становятся больше и больше, пока не поглощают весь мир, и жертва — не сомневайтесь, лорд старший инспектор, любой, кто столкнется с Дьяволом из леса, так или иначе жертва — чувствует, что вот-вот утонет в них, и поэтому быстро делает выбор, только чтобы избежать этой участи. Затем Дьявол из леса смеется, вприпрыжку проносится по линии между ночью и днем и исчезает. «Пряность или тесьма», «земля или море», «материя или пар».

— Ересь! — пробормотал жрец.

Эпископ Кулукс, угодивший в незавидное положение между своим планетарным губернатором и разъяренным имперским чиновником, шикнул на него и нервно улыбнулся Хюраталь.

— И что вы хотите донести до нас этой милой, вполне вероятно, и еретической, сказкой, миледи? — поинтересовался Боровик.

— Это миф, и только, — с убийственной слащавостью ответила Хюраталь. — История, которую можно услышать как в этом мире, так и в любом ином, совершенно бессмысленная.

Боровик открыл было рот, но Хюраталь подняла руку:

— Мы не договорили! Прошу, дайте нам закончить речь. Насколько бы непостижимым тот ни казался, выбор, предложенный Дьяволом из леса, со всей определенностью повлияет на выбирающего. Его жизнь изменится, здесь он может не сомневаться. Для немногих, очень везучих немногих, один из вариантов выбора приведет к каскаду событий, которые принесут великую награду, безнадежно сроднившуюся с невыносимой утратой. Второй может просто завершаться смертью выбирающего. Но, во всяком случае, выбирающий изначально обречен на скорбь. Итог любого выбора невозможно предсказать, и очень редко он бывает желанным. Легенда породила у нас, жителей Гератомро, выражение: выбор дьявола. Вы догадываетесь, что он для нас значит, мой лорд инспектор?

— Просветите меня, — напряженно ответил Боровик.

— Предстать перед выбором дьявола означает получить несколько вариантов, между которыми никто в здравом уме выбирать бы не стал. Видите ли, сегодня мы столкнулись как раз с таким выбором дьявола. С выбором, который вы нам дали. — Она откинулась на спинку трона и властно посмотрела на представителей Адептус Администратум.

У подножия возвышения из двадцати семи ступеней они казались мелкими, незначительными сошками. Она стояла высоко над ними по праву рождения и обстоятельств, планетарный губернатор, тогда как они были простыми чиновниками далекого полумертвого бога. Их окружали ее служащие, ее офицеры и семья, сверкавшие в своих нарядах ярче звезд любого неба. Различные начальствующие лорды и меньшие гражданские лорды никак не помогут ей определиться с выбором. Однако они в несколько раз превосходили по численности посольство, а это что-то означало. Чиновники местного Администратума, тревожно глядевшие из толпы, были единственными союзниками делегации, да и то ненадежными.

Но каким бы далеким ни казался Империум, какими бы крошечными ни выглядели его агенты, руки у него были длинными. Хюраталь правила планетой по праву рождения — но эти люди, эти щелкоперы, могли снять ее с трона одним росчерком пера. Она поставила на всё. Воистину выбор дьявола.

— У нас нет людей, — сказала она. — Мы не можем согласиться. — Три сотни знатных лиц перевели взгляды с нее на гостей-адептов.

— Вы заявляете об открытом мятеже. Неуплата десятины Департаменто Муниторум — это крупное предательство, губернаторша, — сказал Боровик.

— Сколько раз нам еще повторять? — произнесла она. К ее лицу прилила кровь. — Мы передали вам эту информацию через астропата. И еще раз по прямой гололитической связи, пока вы были на орбите. За последние семь лет рекрутские флоты Департаменто Муниторум посещали нас восемь раз. Каждый из этих восьми раз мы выполняли обязательства точно и в срок. Вы уже забрали у нас всех дееспособных мужчин, которых мы могли выделить. В этот, девятый, раз мы говорим нет! У нас нет людей, — сказала она, чеканя каждое слово. — Вы понимаете то, что мы говорим?

Наперед вышел Кэрол.

— Если… если позволите? — как будто извиняясь, произнес он. Боровик кивнул. — Как насчет планетарного гарнизона? — продолжил Кэрол. Он облизал губы и сверился со своим инфопланшетом. — Судя по нашим записям, у вас есть тринадцать боевых полков. — Он был маленьким, потным человечком, со скрипучим голосом маленького, потного человечка.

— Были, сборщик десятины Кэрол, были. Вы не заметили, мы говорим в прошедшем времени? Были! Вы забрали десятую часть наших мужчин, а затем снова, и снова, и снова. У нас осталось меньше пятисот тысяч солдат для защиты мира и всех зависимых территорий в нашей системе. Наши заводы пусты. Мужья наших жен отсутствуют. Отцы наших детей, — она быстро раскрыла пухлую руку, — все ушли.

— Если у вас есть люди, вы должны добровольно передать их нам, — заметил Боровик. — Иначе столкнетесь с последствиями.

— Нет, — сказала она. — Хватит. С вас хватит!

Кэрол облизал полные розовые губы и примирительно улыбнулся:

— Это маленькое недопонимание, старший инспектор. Уверен, наша леди сумеет найти людей ради вящей славы Империума. Лорд Солар Махариус нуждается в новых войсках для окончания своих великих завоеваний.

С большим усилием Хюраталь поднялась с трона. Разогнав в стороны собачек размерами с чашу, она сошла по ступеням, отмахнувшись от стайки младших наследников, что ухаживали за ней, и остановилась в трех шагах от подножия. Между придворными, словно ветер сквозь камыши, прокатилось шокированное перешептывание.

— Нет! Вы не слышите, хоть у вас есть уши. Мы повторяем, что не можем вам никого выделить. Крестовый поход лорда Солара обескровил нашу планету. Все системы субсектора сообщают об участившихся налетах ксеносов. Пять месяцев назад были атакованы внешние аванпосты. На них нападут снова. Враги человечества почуяли в воде кровь. Если мы будем слабы, то сгинем.

— Тогда наберите больше войск, — сказал Боровик.

— Откуда? А кто будет работать на заводах и в полях? — дрожащим от злости голосом сказала она. — Если мы дадим вам людей, то не сможем выплачивать сбор-экзакту, десятину не менее важную, нежели вашу, наложенную на нас другими паразитами вроде вас. С одной стороны у нас Департаменто Экзакта, с другой — Департаменто Муниторум. И кто останется с носом?

— Тогда пошлите на работу ваших женщин и детей, — произнес Боровик. — Население лишь одного этого мира составляет полтора миллиарда человек. Вчетверо больше в звездной системе Герат. Согласно когитаторной симуляции, вы сможете реорганизовать рабочую силу так, чтобы обеспечить сбор Терры с падением на несколько десятых процента и выполнить требования Астра Милитарум немедленно. Уверен, мои коллеги из Департаменто Экзакта проявят милосердие.

Хюраталь рассмеялась, из-за чего ее сердцебиение участилось, а щеки затряслись.

— «Милосердие»? Вы не знаете, что такое милосердие. В ваших венах текут чернила. Что случится, когда вы вернетесь за новыми людьми? — поинтересовалась она. — Кого мы вам дадим? Наших младенцев? Наш скот? Вот он — выбор дьявола. Дать вам то, что вы требуете, и рисковать прогневить еще одну клику бюрократов. Ни одна ветвь вашей организации не терпит отказа. Что нам тогда делать?

Откуда-то из рядов придворных донесся нервный смешок. Она заставила его стихнуть взглядом, прошедшим лазерным лучом по ее родне и вассалам.

— Местное самоуправление — не наша забота, — указал Боровик. — А вот выполнение десятины — наша. Каждую проблему следует решать по отдельности. Данный вопрос можно уладить немедленно. Вы решили этого не делать. С другими проблемами можно разобраться по мере их поступления. К ногам лорда Солара Махариуса пали десятки планет. Империум расширяется у вашего порога. Ваша система многое выиграет от увеличения товарооборота и роста количества кораблей, проходящих через этот субсектор из новых территорий.

— Боль сегодня, богатство завтра? — Она фыркнула. — Мы уже много раз слышали это из уст имперских чиновников. Что я скажу своим людям, когда придут ксеносы и сожгут их города? Мы слышали сообщения из соседних систем. Отказались не только мы. Гентус тоже не согласился.

— Ах да, верно. Гентус был отвоеван, а его губернатор смещен с должности, — мягко сообщил Кэрол.

— Да. Но, если мы откажемся, а затем еще один мир и еще, сможете ли вы отвоевать их все? Текущий уровень вербовки неприемлем. Своими требованиями вы тянете из субсектора последние соки. Мы не выдерживаем. Мы не будем этого терпеть. Мы отказываемся. Другие последуют нашему примеру.

— Я спрашиваю в последний раз для имперской справки, губернаторша, отказываетесь ли вы выполнять свой долг? — Боровик посмотрел вдоль своего носа, его ноздри раздулись от несвежих запахов духов и пота, которые источало ее тело.

— Слушай же, глупец! — воскликнула она. — Мы отказываемся. Здесь была проведена черта, прежде чем у нас закончился песок, дабы ее отметить.

Боровик обвел взглядом зал, его высокие мраморные потолки, сверкающие канделябры, позолоту и прочие предметы роскоши Хюраталь.

— Только посмотри, Кэрол, сколько богатств. Это все — не ваше, губернаторша. Это принадлежит Императору человечества. Вы принадлежите ему. Все мы. Отказывать в нашем требовании означает отвергать Его волю. Я говорю в последний раз, заплатите положенную десятину. Другого шанса на искупление я давать не стану.

Хюраталь улыбнулась — выражение, сложенное из скорби, горечи и отчаяния.

— Мы уверены, что сможем достигнуть договоренности во избежание неприятностей. Дайте Гератомро еще несколько лет.

— Мы не можем, — сказал Боровик. — Судя по нашим данным, вы можете заплатить, и поэтому вы заплатите.

— Данные ошибаются! — выпалила Хюраталь, тщетно пытаясь утаить мольбу в словах.

— И тем не менее они говорят, что заплатить вы можете. Переговоров не будет.

— Значит, так тому и быть! — сказала она и облегченно выдохнула. Теперь отступать было некуда. — Наш предок, Магор, основал этот мир семь тысячелетий назад. Долгое время Империум не вмешивался в нашу жизнь. Мы хорошо справлялись. Этот мир наш по праву. Нам не нужны ваши пустые угрозы.

— Они не пустые. Думаете, что мы просто обрежем все связи и пустим вас в свободное плавание, дабы потом ваш мир приполз к нам на коленях, вкусив ядовитых плодов свободы? Гератомро слишком ценен, дабы дать ему отколоться. Будет вторжение, — неприятным голосом сказал Боровик, словно наслаждаясь обрисованной перспективой.

— В этой части сегментума нет таких войск, чтобы захватить планету вроде Гератомро, если только вы не перенаправите флоты и людей с Крестового похода. Откажитесь от своих требований и войдите в наше положение. Оставьте нас в покое, и недосчитаетесь пятидесяти тысяч человек. Если нет, дефицит станет куда более ощутимым.

— Миледи, боюсь, мы не можем. В работе Департаменте Муниторум нет места свободе действий. Если в приказах говорится про пятьдесят тысяч человек, вы должны предоставить пятьдесят тысяч человек. Вам уже грозит порицание за существо, которое вы породили, — произнес он, глянув на колыбельку Миссрин II.

— Необходимо обеспечить престолонаследие, — сказала она. — Еще одна обязанность.

— Не таким образом. Но мы закроем глаза, если вы подчинитесь.

— Теперь вы угрожаете моей дочери. Нет и снова нет. Это наш окончательный ответ.

Боровик склонил голову:

— Тогда вы знаете, что произойдет дальше.

Охранники Боровика взяли Хюраталь на прицел.

Придворные залепетали от страха. Хюраталь вскинула руку. Толпы забурлили, когда сквозь них протолкались воины в желтых плащах и подняли оружие. В галереях над залом из экранированных ауспиками позиций вышли еще солдаты и прицелились в посольство.

— Неразумно, — сказал Боровик.

Солдаты Департаменто Муниторум открыли огонь. Через долю секунды так же поступили и люди Хюраталь.

Зал исчертили рубиновые лучи лазерного света, вынудив знать кинуться врассыпную. Грузные придворные побежали во всех направлениях среди сполохов желтого с золотистым. Перекрестным огнем срезало десятки людей, однако меньше, чем ожидалось, ибо солдаты в черном целились только в Хюраталь.

Она стояла в сердце разрушения, в нее бил десяток лазерных лучей. Ее конверсионное поле вспыхивало при каждом попадании, поглощая и преломляя энергию ослепительным светом. Парившая позади нее колыбелька с Миссрин II закачалась, когда ее встроенное поле поступило так же. Сквозь яркие переливы огня она увидела, как падают ее люди, скошенные беспощадными выстрелами стражников. Большая часть свиты Боровика пришла безоружной. Жрецы гибли с молитвами на устах. Киборги истекали кровью и машинным маслом. Кэрол нырнул за худощавого повелителя, только чтобы получить выстрел в спину. Инфопланшет, инструмент Терранской тирании, вдребезги разбился о пол. Это принесло ей намного больше удовлетворения, чем любое количество пролитой крови. Погиб последний из телохранителей в черной броне. Безнадежная непокорность. У них не было ни единого шанса. Не вступай на территорию врага, если у противника превосходящие огневые позиции. Хюраталь узнала это на коленях у своего отца.

— Отставить огонь! — крикнул Ораван.

Желтая Стража окружила немногих выживших людей. Конверсионное поле Хюраталь заискрилось и выключилось. Она глубоко вдохнула, устав от перенапряжения. Позади нее в колыбели орал ее чудовищный ребенок, однако все кормилицы погибли, и его некому было успокоить. Осторожно проходя мимо трупов младших наследников, Хюраталь с пыхтением взобралась назад по двадцати семи ступеням и взгромоздилась на подушки. Она взяла одну, дымившуюся от многочисленных лазерных подпалин, и откинула в сторону. Ее псы плавали в лужицах крови.

— Миледи-губернаторша, — сказал Ораван. — Наша артиллерия выстроилась напротив участка Адептус Арбитрес. Орудия полярной крепости направлены на корабль Боровика. Все ждут вашего приказа открыть огонь.

— Он дан, — промолвила она. — Уничтожить их. Гератомро отныне независим.

— Миледи-губернаторша, — сказал Ораван и поклонился.

Он направился к выходу, но Хюраталь остановила его.

— Бойся чувства вины, капитан. Их заверения в общем деле скрывали то, что они были злоумышленниками, пусть их письмена и пергаменты твердят иное, — сказала Хюраталь. — Найди нашего Лорда Мирных Времен. Скажи ему, что он освобожден от должности на время вооруженных действий. Приведи Лорда Военных Времен. Он нам понадобится.

— Да, миледи-губернаторша, — сказал Ораван.

Уцелевшие придворные выползали из своих укрытий, потрясенные бойней, учиненной над их знакомыми. Хюраталь не стала оплакивать поредение двора — его содержание и так становилось непосильной ношей.

— И разыщи второго наследника Достейна, — добавила она. — Нужно сказать ему, что он был прав.

Глава 2 Видения

Черные пластальные ботинки гремели по перекрытию палубы. Капеллан Меодрик шел темными коридорами ударного крейсера «Превосходный», двое братьев Реклюзиама шагали следом. Час был поздним, если ориентироваться на корабельное время. Они были глубоко в варпе. На это царство кошмаров не влияли никакие мирские законы, тут не вращались планеты, где могли бы сменяться день с ночью, и не крутились атомы, отмеряя проходившие секунды. Самое меньшее из его безумий, подумал Меодрик, однако он все равно чувствовал себя в безопасности, даже в сердце враждебной территории. Поле Геллера коконом обволакивало пластальную кожу корабля так же, как вера защищала его закованное в керамит тело. Знание того, что ужасающие силы таились повсюду вокруг него и не могли коснуться, доказывало всемогущество Императора.

Еще одним свидетельством этому было то, что заставило его прийти в час последнего караула. Император обращался к Крестовому походу Михаэля, и он должен был ответить.

Сейчас в хребтовом коридоре «Превосходного» царила тишина. Единственный брат на кающемся патруле поспешно отступил вбок, приветственно стукнув кулаком по нагруднику. В затемненных комнатах сервиторы бездумно занимались техническим обслуживанием. По поперечному коридору куда-то торопился орденский монах с укутанными в рясу головой и руками. Неулучшенный человек был крошечным, исхудавшим от длительного поста, однако Меодрик прикоснулся ко лбу своего шлема в знак уважения к его святости.

Санктум представлял собою меньшую из двух часовен крейсера, но все равно выглядел огромным, занимая в глубину целых три палубы. Его шпили и башни тянулись в пустоту по обе стороны хребтового коридора. Широкая улица обрывалась у крутой лестницы, нырявшей к дверям Санктума. Меодрик со стражами шел мимо трофеев, добытых в древние Крестовые походы, полускрытых в нишах или инкапсулированных в пожелтевших от времени пузырях защитных пластековых смол. На карауле у входа в часовню постоянно стояли двое стражников. Воины отдали честь своему духовному лидеру и толкнули двери. Сквозь высокие окна из бронестекла, покрытые узорами из чистого адамантия, лился звездный свет. От сквозняка, созданного движением, затрепетали огни целого леса свечей в тяжелых подсвечниках. Неф Санктума пустовал, если не считать горстки монахов в красных рясах, обязанных постоянно следить за часовней и никогда не покидать ее пределов.

Аделард ждал Меодрика перед аркой в исповедальню. На нем были белые, цвета кости, с черным, орденские одеяния, украшенные красным готическим крестом. В полумраке воин сливался с тяжелыми занавесками, скрывавшими арку.

— Мой лорд-капеллан, — поприветствовал его Аделард. — Спасибо, что прервали свой отдых.

— Я здесь по зову Императора. Я прихожу, когда Он велит. — В голосе Меодрика, донесшемся из вокс-передатчиков, ощущалась резкость. — Снова случилось?

— Да, мой лорд, — ответил Аделард. — Час назад меня разбудил Бастойн в состоянии крайнего возбуждения.

— А брат Польд уже осмотрел его?

— Да, мой лорд. Апотекарион докладывает, что он здоров, каких-либо биохимических дисбалансов не обнаружено.

— Брат, тогда возрадуйся, ибо на брата Бастойна могла снизойти милость Императора.

— Слава Императору, — пробормотал Аделард.

— Ты волнуешься насчет его состояния?

— Когда-то он был моим неофитом. Эта связь никогда не исчезает бесследно.

— Тогда доверься Императору, брат. Все будет хорошо, ибо какой бы ни была причина, она — часть замысла Императора. Тот, кто зрит ясно, зрит далеко. И никто не видит так ясно и так далеко, как Повелитель человечества.

Меодрик откинул занавески и вошел внутрь. Его воины встали по обе стороны от арки, перекрыв вход. Аделард раскрыл ладонь, затем опустил руку и отправился помолиться перед великой статуей Императора Мстящего, доминировавшей над фронтальной стеной часовни.

Бастойн поднял взгляд на вошедшего Меодрика. Звуковые экраны изолировали комнату, чтобы укрыть позор сидевших внутри братьев от тех, кто мог бы подслушивать их снаружи. Черные Храмовники сознавались в своих неудачах в отделениях-группах, потому помещение было круглым, с бегущей вдоль стен скамьей, достаточной большой, дабы на ней уместилась дюжина и более гигантских трансчеловеческих воинов. Этой ночью Бастойн был один. Как и Аделард, он был в свободного покроя рясе костяного цвета и черном табарде Храмовников, которые воины носили, когда снимали с себя доспехи.

— Лорд-капеллан, — промолвил Бастойн и опустился перед ним на колени. Он склонил голову, умасленные волосы упали вперед, скрыв лицо.

Меодрик поднял крозиус над головою юного воина. С треском зажглось разрывающее поле, наполнив келью запахом озона.

— Клянешься ли ты, что все сказанное тобой будет правдой?

— Клянусь, мой лорд, — ответил Бастойн.

Меодрик выключил поле и коснулся крозиусом плеч Бастойна.

— Тогда пускай снизойдет на тебя благословение Императора. Встань.

Бастойн быстро поднялся на ноги. На ежике его выбритых висков поблескивал пот.

— Сядь и успокойся, брат мой, — сказал ему Меодрик, — поговори со мной, ибо я — жрец Императора.

Космодесантники сели у противоположных стен кельи. Линзы шлема Меодрика горели, подсвечивая кроваво-красным кости, вправленные в его доспехи.

— У меня случилось новое видение, мой лорд. Я… я прошу прощения, что ищу вашего наставления в такое время, просто я…

— Не извиняйся, — строго сказал Меодрик. — Расскажи о своем видении.

— Я был в бою. Там был огонь, который не сжигал ничего, но опалял саму душу. Через двери из плоти выходили создания. Я…

— Продолжай, брат.

— Это… это были существа. Злые существа.

— Ксеносы?

— Нет, не ксеносы, капеллан, но что-то другое. Не знаю, что именно. Это были… — Он силился подобрать подходящее слово. — Адские твари.

— Опиши их.

— Они походили на людей, проворные, как эльдар, стремительные, смешанного пола, ни мужчины, ни женщины. У них были когти вместо рук и черные, бездушные глаза.

— И ты говоришь, они проходили через врата?

— Врата из плоти, с руками и ногами.

Меодрик тихо кашлянул. Бастойн пока не вышел из Внешнего Третьего Круга и не знал о некоторых истинах. Меодрик же понял, о чем рассказывал воин.

— Где это случилось?

— На площади, возле дворца, в мире с черным небом.

— Ты его узнал?

Нет. Но знал. — На лице Бастойна промелькнули сомнения. — Как такое возможно, лорд-капеллан?

— Император действует через нас странными и непредсказуемыми путями. Не бойся. Продолжай.

Бастойн сглотнул и кивнул:

— В моем сне, в видении, я знал, что это мир, к которому мы направляемся. Гератомро. Я знал это, едва только увидел его. Это богохульство? Я в ордене всего-то двенадцать лет.

— Это как посмотреть.

— Мне явился черный меч, мой лорд. Его окутывал чистый свет, от которого создания отшатывались. Я недостоин носить его. Почему я вижу его во сне… Я…

Меодрик поднял руку:

— Достоин ли ты, решать другим, брат. Там было что-то еще?

— Да. Да! — Бастойн поднял глаза и посмотрел в линзы шлема Меодрика. — Голос!

— И что он сказал?

— Он сказал: «Ищи мой свет, дабы он изгнал тьму». Тогда я увидел, как меня повергли и вспороли копями, и я умер, но перед тем ударил ослепительный свет и уничтожил существ и разорвал их врата, и всему пришел конец.

— Этот конец был в нашу пользу?

— Несомненно, да. Победа, хоть я и умер. Что бы это означало? — Он понизил голос до шепота, не осмеливаясь задуматься над вероятностью. — Меня коснулся Император? Может ли такое быть?

С минуту Меодрик сверлил его взглядом.

— Это мы узнаем, брат. Жди здесь. Когда тебя призовут, сразу же возвращайся в келью и молись до начала службы в первом карауле. Больше ни с кем не делись своими снами.

— Никакого наказания? Может, я возгордился и счел себя лучшим, чем я есть на самом деле.

— Истинное видение и простые сны сложно отделить друг от друга. Это моя работа. Не волнуйся на этот счет. Я обсужу данный вопрос с братом меча Аделардом.

Меодрик вдруг стал благодарным своему безликому шлему. Ему всегда плохо удавалось скрывать свои эмоции, особенно в отношении вопросов веры, а только что на него снизошел свет откровения. Капеллан прошел обратно через тяжелые занавески и едва миновал их, как на исповедальню вновь опустились звуковые экраны.

— Что же? — спросил Аделард.

— Оставьте нас, — велел Меодрик своим стражам. Те без лишних вопросов отошли. — Такое возможно. Я не заметил в Бастойне гордыни.

— Слава Императору! — обрадовался Аделард.

— Ты знаешь о его видениях?

— Он видит войну, к которой мы идем, мятеж на Гератомро. Возможно, это вторжение.

— Ты пока не рассказывал ему о природе величайшего из наших врагов?

— Нет, конечно, и не расскажу до тех пор, пока его не впустят во Внутренний Круг или он не встретится с этим врагом в бою, — ответил Аделард.

— Тогда, скорее всего, он искренен. Ему снится меч, Аделард.

У Аделарда перехватило дыхание.

— Он слышал голос Императора. Его нужно испытать.

— Слава, слава, слава! — воскликнул Аделард, а затем замолк. — Нужно предупредить верховное командование армейской группы. Пока в мятеже нет ничего необычного. Оно — одно из многих, но, если видения Бастойна правдивы, нас может ждать катастрофа.

— Не будем говорить об этом, — уверенно сказал Меодрик. — Нужно поставить в известность маршала Михаэля. Решение за ним. Я посоветую ему хранить молчание. Если сообщим верховному командованию, нам придется поведать подробности о непроизносимой истине и тем самым сильно усложнить им жизнь. Более того, если нам поверят, планету, скорее всего, подвергнут Экстерминатусу, с большими человеческими жертвами.

— Но если это остановят прежде…

— Брат, так нужно. — Меодрик подождал, пока Аделард не успокоится. — Император хочет, чтобы мы встретили тьму на Гератомро мечом к мечу. Такова Его воля. Мне ясно, что Он велит, дабы угрозу встретили сталью и керамитом, а не орбитальной бомбардировкой.

— Если так хочет Император, — сказал Аделард.

— Нужно заняться приготовлениями. Испытаниями. Впереди Бастойна ожидает много тягот, прежде чем он возьмет в руки Черный Меч.

— Я в нем не сомневаюсь.

— Никому ничего не говори. Вторжение должно идти по плану. Молчание, брат. Пусть это станет нашим девизом. Аве Император.

— Слава Ему.

Прилагаемый документ: Отвоевание Гератомро

+++КЛАССИФИКАЦИЯ: АДЕПТУС ТЕРРА+++

Система Герат

Сегментум Темпестус

Сектор Кирос

Субсектор Агрита, f 2.723.2.444

Небесное тело: Герат. Оранжевый карлик главной последовательности единого типа L–V [стабильный].

Орбитальные тела:

Герат I — орбитальное расстояние: 0,2 а.е.[11] 0,01 земной массы. Спутники: 3.

Герат II — орбитальное расстояние: 0,8 а.е. 0,8 земной массы. Спутники: отсутствуют.

Герат III [см. Гератомро, Герат Прим]

Герат IV — орбитальное расстояние: 5,33 а.е. Газовый гигант, 1000 земных масс. Спутники: 46. Население: 897 146 человек. Лунные испытательные полигоны. Добывающая платформа. Отбор газа. Торговый пост Гильдии. Открытый порт капитанов-гильдийцев. В концессии Дома вольного торговца Инниг.

Герат V — орбитальное расстояние: 6,88 а.е. Газовый гигант, 426 земных масс. Спутники: 39. Население: 2 001 765. Подлунное земледелие. Добывающая платформа. Отбор газа. База флота. Место сбора войск.

Герат VI и VII— орбитальное расстояние: 9 а.е. Двойная планетарная подсистема. Аномальные каменистые сверхмиры; общие 321 земные массы. Токсичная атмосфера.

Запрашиваемый мир: Герат III [Гератомро, система Мундо Прим]

Орбитальное расстояние: 0,9–1,0 а.е.

Температура на экваторе: 7-31 °C.

1G.

1,1 земной массы.

Планетарный уровень: промышленный мир.

Столица вышеуказанной системы.

Оценка: Экзактус Секундус, Оптимар Прим.

География: умеренный мир уровня III [подклассы: древесный, тундра, степь, океанический].

Имперский планетарный командующий: Миссрин Хюраталь (изменник).

Состояние: мятеж.

Мысль дня: Не отворачивайся от Императора, ибо Его свет сожжет тебя, когда ты захочешь возвратиться.

Глава 3 Боевая высадка

Император, Повелитель человечества, защитник Терры, владыка всех людей, обрати на меня свой взор, — взывал младший лейтенант Эппералиант.

Заслышав слова молитвы, заслуженный лейтенант Коларон Артем Ло Банник прекратил проверку и выключил тактические экраны. Исчезновение их раздражающего визга принесло облегчение. Он откинулся назад и закрыл глаза. В левом передатчике наушников спокойные переговоры палубных офицеров и пилотов десантных кораблей информировали их о статусе развертывания. Он сосредоточился на искренней молитве Эппералианта, попутно стараясь не обращать внимания на обезличенную болтовню снаружи танка.

— Император, путеводный свет человечества, защитник всех, властитель звезд, охрани меня ныне.

Эппералиант шептал за длинным пультом управления, который занимал большую часть левой стороны главной палубы. Стиснув в руке двойной символ Императора и Омниссии, он раскачивался в такт своим словам. Все десять человек из экипажа «Гибельного клинка» готовились к бою согласно своим привычкам. В основном это значило молитву. Эппералиант читал обычную парагонскую молитву. Всего год назад каждый в пределах слышимости сразу же присоединился бы к нему, однако те дни, когда все их товарищи с «Чести Кортейна» были выходцами из одного мира, давно миновали. Экипаж был избран машинным духом танка, чью волю непостижимым образом разгадали Адептус Механикус, прикомандированные к его роте, и поэтому теперь под командованием Банника находились представители четырех миров.

В нише технопровидца Колиос ухаживал за душой танка. Не так давно он был простым солдатом, однако после того как его избрали на основе ритуала и обширного тестирования, контингент Адептус Механикус армейской группы посвятил его в самые базовые мистерии Омниссии. Он относился к своим обязанностям серьезно, что-то бормоча на машинном канте и одну за другой проверяя каждую из систем танка, проводя над ними полагающиеся обряды пробуждения и стабилизации. Люди вроде него нередко посылали официальные запросы на вступление в ряды Адептус Механикус. И редко когда их удовлетворяли.

Третий наводчик Леонат и третий заряжающий Хувар Ло Ганлик изучали собственные посты, отвечая на краткие вопросы Колиоса. Хотя они и находились в самом низу иерархии стрелкового экипажа, их вооружение тем не менее являлось наиболее сложным: удаленное управление орудиями двух танковых спонсонов, а следовательно, наиболее подверженным поломкам. Ганлик бормотал молитву вместе с Эппералиантом. Он был уроженцем Парагона, набранным из обычных танкистов 42-го. Леоната же перевели из 18-го Атраксийского полка сверхтяжелых танков. Несмотря на различия их культур, они неплохо сработались.

Банник позволил себе отвлечься. До высадки еще достаточно времени. Он не знал, было это хорошо или плохо. Чем дольше им приходилось ждать, тем дольше он проживет. Но, с другой стороны, ему хотелось скорее с этим покончить. В голове боролись противоречивые мысли. Он резко открыл глаза. Нельзя просто сидеть и ждать. Банник вздохнул и расстегнул привязные ремни.

Щелчок застежек заставил Эппералианта поднять глаза. Молитва оборвалась. Колиос бросил на него взгляд, а затем вернулся к предбоевым проверкам.

— Заслуженный лейтенант?

— Молись дальше, Эппералиант. Мне нужно размять ноги. — Банник улыбнулся своей шутке.

В танке было невероятно тесно. Внутри было невозможно стоять во весь рост, кроме двух мест — под погоном башни, а также на лестнице, ведущей на нижнюю палубу. В этом отношении Банник тосковал по «Марсу победоносному» сильнее всего. Старшую и на порядок сложную машину произвели на самой Красной Планете по самым древним шаблонам, и ее системы были более продвинутыми, а поэтому занимали меньше места, оставляя пространство экипажу.

Банник хлопнул Эппералианта по плечу. С ним и Меггеном они были единственными выжившими после уничтожения «Марса победоносного» на Калидаре. Ганлик, Форкосиген, Ралт, Радден и сам Кортейн, все они погибли. Даже пятидюймовая пласталь и огневая мощь целого танкового взвода не уберегли их в горниле войны.

— На поверхности к нам присоединятся еще парагонские полки, — ободряюще сказал он. — Включая «Везучих Восьмерок». Шесть сверхтяжелых с Парагона. Против нас не выстоит никто! — Он говорил с оптимизмом, которого, впрочем, сам не чувствовал. Его внутренности скрутило тугим узлом.

— Сэр, — сказал Эппералиант, с отстраненным видом играя амулетами.

— Было бы неплохо увидеть новые лица. Там будет также Четыреста семьдесят седьмой пехотный, набранный год спустя после нас.

— Может, у них будут какие-то новости? — спросил Ганлик.

— Как говорят на Атраксии, хороших вестей мы вам не принесли, — отозвался Леонат. У него был мелодичный и мягкий акцент, который Банник нередко находил приятным.

— А вы, атраксийцы, жизнерадостный народ, — заметил Ганлик.

Банник отправился вниз. Недалеко от левого спонсона открывался лестничный проем. С другой стороны гусеничного агрегата доносилось гудение проверяемых автопогрузчиков и сервоприводов. Банник двинулся по коридору, который тянулся вдоль всей длины машины, неуклюже переставляя ноги в узком пространстве между рельсами, ведущими из снарядного погреба к второстепенному орудию — пушке «Разрушитель», — установленной в лобовой части.

Первым делом он направился к корме, пройдя мимо танкового святилища Императора и стены памяти рядом с ним. «Честь Кортейна» была совсем новой машиной, изготовленной на флотском ковчеге Механикус всего пару месяцев назад, поэтому на стене красовалась только одна медная табличка с именем, и это имя принадлежало Баннику. Он притронулся на удачу к табличке и новым свиткам с благословениями, прикрепленными под ней. Необработанный пергамент от армии жрецов, насыщенно-красный от техноадептов. В танке, подобном «Чести Кортейна», верования Омниссии и Императора переплетались между собой. Неудивительно, что столь много сверхтяжелых танковых полков создавалось как раз на Парагоне, где культы занимали равное положение.

Внутри танка всегда царила жара, но здесь, в кормовой части, так близко от постоянно рокочущего генератора, было жарче всего. К пальцам прилип размягчившийся воск печатей, когда он коснулся их. Банник вытер руку о штанину, достал из-под майки свои медальоны и, склонив голову перед святилищем, поцеловал оба.

Дальше он отправился к снарядному погребу. Первый заряжающий Дотриан Васкиген сидел на ящике из-под боеприпасов, играя в карты с Голлфом, дикарем-босоваром.

— Сэр, — поприветствовал его Васкиген.

— Мы играем в карты. Васкиген не так бояться, — с ухмылкой сказал Голлф.

— Ты делаешь успехи в готике, Голлф, — заметил Банник.

— Черт подери, заслуженный лейтенант, чем ему тут еще заняться? — сказал Васкиген.

Раньше между парочкой возникали разногласия, однако теперь они стали друзьями не разлей вода. Это не могло не радовать Банника.

— Вы готовы?

— Да, сэр. Лифт в норме. — Васкиген кивнул на снарядный подъемник, доставлявший огромные снаряды к главному калибру в башне. — Голлф тоже готов, да, Голлф?

— Точно, сэр, — сказал Голлф. — Очень готов.

— Не думал, что скажу это, но он хороший заряжающий. Очень быстро грузит и катит снаряды по коридору, сэр, — заметил Васкиген.

— Я быстро учиться, — пылко произнес Голлф, хлопнув себя по груди.

Как и все остальные в танке, парочка была раздета до маек. По их коже градом катился пот. Более розовая кожа Голлфа выглядела не такой вспотевшей, как у Васкигена.

— Ага. Тогда хорошо. Скоро начнется высадка. Укладывайте ящики и пристегивайтесь.

— Точно, сэр. Я и так выигрывать. — Голлф раскрыл карты.

Васкиген выругался, когда Голлф сгреб к себе горку карточек на выдачу алкоголя.

Банник кивнул. Он почувствовал, что здесь лишний, поэтому поспешил удалиться.

Он пошел дальше, в лобовую часть, пригнув голову и стараясь не задеть руками острые металлические скобы, держащие мили бухт проводов, бегущих по стыкам между потолком и стенам по обе стороны узкого коридора. Банник просунул голову к посту второго наводчика, крошечную каморку Каллигена за «Разрушителем».

— Сэр, — произнес Каллиген с тарабакской палочкой во рту.

— Как дела?

— Да вот, легкие травлю, — честно ответил он и выдохнул облачко ароматного дыма. — Что тут сказать?

— А он? — сказал Банник, опустив голос и многозначительно посмотрев вниз.

— Хемо-Пес — он Хемо-Пес и есть. Знаю, не шибко полезные сведения, но он не пытался обокрасть меня уже три смены, поэтому я рад, что он торчит на своем нитрохиме и не лезет к моим вещам, — произнес Каллиген, достаточно громко, чтобы мехвод его услышал.

Банник перевел взгляд на бутылку с самогоном, припрятанную в сетку возле Каллигена. Он вернулся назад в коридор. Каллиген нырнул следом и выглянул наружу.

— Можете передать Колиосу, чтобы он сказал Брасслоку, что «Разрушитель» еще косит вправо? Я сказал ему после последней проверки, но он ничего не сделал. У него прицел сбит, клянусь вам.

— Передам. А ты пробовал попросить орудие?

— Ага. Весь этот бред о машинном духе. Молитвы, смазка, хорошее обращение и все такое прочее. Но я бы хотел, чтобы его попросил кто-то толковый, желательно с гаечным ключом.

— Можешь на секунду вылезти? Я хочу поговорить с Шоамом.

Каллиген отстегнулся и выбрался из кресла второго наводчика.

Банник полной грудью вдохнул прокуренный воздух. Нырнул внутрь и, перевалившись через кресло наводчика, просунул голову в пост механика-водителя. Там пахло еще хуже. Шоам практически жил в кресле. Аутленнер, механик-водитель «Марса победоносного», был точно таким же до своей гибели, и это было не единственное сходство между ними, подумал Банник, заметив нитрохимический ингалятор Шоама, который висел на стенных лямках. Он вспомнил пристрастие Аутленнера к глису.

— Неужели это сам маленький парагонский лорд? Привет, сэр. — Глаза Карлока Шоама блеснули в полутьме, озаряемой пикт-экранамам и приборными панелями.

Через стеклоблок проникал квадрат более яркого света. Шоам сидел, сгорбившись, прямо под ним.

— Шоам. Хотел всех проверить, — сказал Банник, но тут же упрекнул себя. Почему он всегда чувствовал себя так, словно должен оправдываться перед этим савларцем?

— Страшно? Это норма, — ответил Шоам. — Всех трясет перед боем. Боевая высадка. Большой риск. Не знаешь, переживешь ли ее. — Савларец взял маску респиратора, привычно болтавшуюся на ремешке у него на шее, и прижал к лицу. Раздался щелчок, а затем шипение газа из баллона на стене. Шоам сделал глубокий вдох.

— Ну, тогда… Если я могу чем-то помочь, дай знать.

— Выпустить меня отсюда? Найти уютное местечко и хорошую жену? Никаких больше битв, никаких убийств?

— Боюсь, что нет, — сказал Банник.

— Тогда у меня есть все, что вы могли дать, — ответил Шоам. — Лучше водить такого здоровяка, чем мою старую «Саламандру». Тут безопаснее.

— Верно. — Банник замолчал, и его взгляд упал на баллон. — Тебе стоит быть начеку, когда мы окажемся внизу.

Шоам погладил нитрохимическую маску.

— Она как раз помогает мне быть начеку. Если мы умрем, то не из-за меня и не из-за нитро, начальник.

— Тогда не перебарщивай.

Банник размышлял над тем, чтобы конфисковать маску и запасы химических веществ савларца, пока не прочел о побочных эффектах воздержания от их приема. Там говорилось, что савларцы сходили с ума, когда их лишали своего наркотика, и бросались на всех, кто оказывался поблизости. Заслуженный капитан Ханник очень сильно возражал против того, чтобы Шоама назначали мехводом «Чести Кортейна», но все его слова падали в глухую аугментику. Жрецы Машины сказали, что его выбрал сам машинный дух, и поэтому Шоам остался. Хотя Банник уважал водительские навыки савларца, он сомневался, что когда-либо сможет доверять ему. Но, с другой стороны, Аутленнер был зависим от глиса, и Каллиген туда же. Война сказывалась на каждом. Он знал, что вел себя предосудительно по отношению к савларцу, но ничего не мог с собой поделать. И решил как-то исправить это.

Вернувшись на главную палубу, Банник на мгновение замер, прислушиваясь к болтовне экипажа. В посадочные корабли и из них поступали приказы о подготовке к заключительным проверкам. Пока признаков близящегося вылета не было, поэтому Банник поднялся по трапу в башню.

Башня хоть и была широкая, но большую ее часть занимал затвор массивного боевого орудия. Первый наводчик Мегген сидел справа от него. Трап поднимался таким образом, что, когда Банник взобрался внутрь, его нос коснулся металла, скользкого от конденсата и густой смазки. Снарядный подъемник располагался за затвором, а на самой его вершине бугрились автопогрузочные механизмы. Кресло Меггена было затиснуто между двух полок: одной для новых снарядов, второй — для пустых гильз. Сзади находилась командирская башенка, в основании которой угнездилось еще одно кресло — запасной командный пункт Банника. Несмотря на массу техники вокруг, у Меггена было больше простора, чем у любого другого из них.

— Эй, Банник, — сказал Мегген. — Заскучал?

— Не люблю ждать, — отозвался Банник. — Ты как?

— Лучше не придумаешь, Коларон, — сказал Мегген. Они с Банником сблизились после Агриты, и заслуженный лейтенант не возражал, если тот обращался к нему по имени. — Мы в железной коробке, внутри другой железной коробки в третьей железной коробке, ожидаем, пока нас не выбросят прямо в битву. Чего еще я мог желать? — От него не укрылось выражение лица Банника. — Не волнуйся, осталось недолго, — добавил он.

— Прямо камень с души.

— Но, с другой стороны, дольше всего начала высадки я ожидал сорок восемь часов, — сказал Мегген. — Поэтому не обнадеживайся. Казалось, моя задница вот-вот разорвется, так сильно мне хотелось в туалет.

— Как твоя рана? — спросил Банник.

На плече Меггена красовался синюшно-багровый шрам, вены вокруг которого стали темно-красными — напоминание о стычке с эльдар на Агрите.

Мегген повел плечом:

— Все в порядке. Болит, только когда мне холодно или иногда пробую поспать. Первое не так заметно, ведь тут всегда жарко, а вот без второго я бы наверняка смог прожить.

— Что ж, я…

— Не говори, что сделаешь все, что сможешь. Понимаю, ты хочешь как лучше, но в нее тыкали все костоправы этого транспорта. Они ничего не смогли поделать, а учитывая то, что ты можешь только попросить их, значит, ты и сам ничего не сможешь поделать. Все, чем они меня пичкали, в подметки не годится выпивке. Я бы убил за бутылку хорошего глиса, но ведь нужно как-то жить дальше, верно?

В ухе Банника взорвался резкий звук. Приоритетный вокс-сигнал принес с собой голос корабельного палубного офицера:

— Всем войскам приготовиться к высадке. Всем войскам приготовиться к высадке.

Снаружи глухо завыли сирены. Тихие разговоры экипажа в танке окончательно стихли. Раздался металлический удар. Банник почувствовал, как машинный дух «Чести Кортейна» вздрогнул от нетерпения.

Мегген бросил взгляд на башенный люк:

— Похоже, мы вылетаем. Удачи, сэр. Будем надеяться, нас не собьют до посадки.

Банник слетел по трапу, обхватив рейки ногами. Он проворно обогнул Эппералианта, втиснувшегося в свое оборудование, и опустился обратно в кресло. Без вокс-устройства, что напоминало ему о существовании остального мира, у него вполне мог бы случиться приступ клаустрофобии. Даже в лучшие времена внутри «Чести Кортейна» было не повернуться, но все казалось вдесятеро хуже, когда танк находился в посадочном корабле. Коробка в коробке в коробке. Мегген прав.

— Готовы, бойцы? — спросил Банник.

Ему ответил хор: «Так точно, сэр». Эппералиант закончил молиться и теперь слушал вокс, временами переговариваясь с другими связистами из второго «Гибельного клинка», командирского «Адского молота» и «Теневого меча» 7-й Парагонской роты сверхтяжелых танков.

— На связи заслуженный капитан, — сказал Эппералиант.

— Подключи его к внутренним динамикам. Он хочет сказать речь.

Перед каждой битвой Ханник неизменно обращался к танкистам. Он не любил говорить много, и это было хорошо для боевого духа не меньше самого факта, что он вообще говорил, однако эффект несколько испортил сухой кашель, продлившийся десять секунд, прежде чем он смог наконец начать.

— Чертов Калидар! — сплюнул он. — Стоит подышать местным воздухом, и будешь кашлять весь остаток жизни. — Люди добросовестно засмеялись. — Все готовы?

— Мартекен готов. «Артемен Ультрус» ожидает боя, — произнес командир второго «Гибельного клинка» роты.

— Мы тоже, капитан, — отозвался Харниген из «Теневого меча», «Люкс Императора».

— Так точно, сэр. К высадке готовы, — сказал Банник.

— Хорошо. Через три минуты или меньше, скорее всего меньше, нашу роту выпулят из относительного уюта этих отличных кораблей Имперского флота прямо в сердце боя. Для тех, кто прежде не участвовал в боевой высадке, я скажу так — это головокружительно. Я ожидаю, что каждый человек будет самоотверженно выполнять свою работу, — сказал он, и экипаж «Чести Кортейна» начал беззвучно повторять следом за ним. Ханник был хорошим человеком, но пользовался заученными фразами. — Все элементы сообщества, действующие оптимально и на положенных местах — таков парагонский путь. — А затем неожиданно добавил: — Понимаю, что некоторые из вас не с родной планеты полка, однако то же касается и вас. Пусть Император присматривает за всеми вами. Увидимся, когда захватим космический порт. Ханник, конец связи.

Вокс отключился. Снаружи послышалось лязганье, доносимое откуда-то из гигантского посадочного корабля сквозь металлический корпус «Гибельного клинка». Танк «Честь Кортейна» завибрировал в такт с гудением двигателей десантного судна, набиравших обороты, чтобы выдержать невероятное усилие от доставки столь огромной тяжести на дно гравитационного колодца.

По внутреннему воксу затрещал новый голос:

— Летный экипаж докладывает — к вылету готовы. Экипажам — приготовиться к высадке. Взлет на пятнадцать. Три, два, один, пятнадцать. Конец связи.

В отсеке зазвучал третий голос, приступивший к обратному отсчету.

— Четырнадцать, — произнес он со всей возможной заинтересованностью человека, которому предстояло пересчитать гору бобов.

— Боксы настроены и включены, — сообщил Эппералиант, катаясь на своем кресле по рельсам вдоль длинного стола вперед и назад.

— Экипаж, перекличка, — сказал Банник. — Подтвердить затяжку ремней.

— Так точно, — отозвался Мегген.

— Крепче, чем нужно, — сказал Васкиген.

— Да, сэр! — ответил Голлф.

— Подтверждаю, начальник, — сказал Шоам.

— Все затянуто, сэр, — произнес Леонат, подергав свои и Хувара Ло Ганлика ремни.

— Фиксаторы закреплены, — закончил Колиос.

Он с Эппералиантом занимался теперь сложной последовательностью задач, убеждаясь, что их часть инфо-сети, соединявшей между собой четыре исполина 7-й, переживет высадку. Диктат Астра Милитарум требовал пиковой работоспособности всего оборудования. Баннику необходимо разговаривать с командующим офицером и слышать все остальные передачи. Гул двигателя снаружи усиливался.

— Ремни затянуты как следует, — сказал Банник, в шестой раз проверив пояс. Ему бы совершенно не хотелось прибыть на поле битвы в качестве трупа из-за небрежно затянутого ремня безопасности.

— Шесть, — продолжал угрюмый голос. — Пять.

«Лучше уж угрюмая палубная команда, чем летчики-

сорвиголовы», — подумал Банник.

Танк задрожал. В сетках на стенах застучало снаряжение. Тихо запищал сигнал тревоги. Колиос выключил его.

— Во имя Тронного мира, — сказал Ганлик.

Его улыбка была фальшивой, он старался выглядеть бесстрашным в глазах остальных товарищей.

— Тряска значительно ухудшится, — заметил Колиос.

Ганлик побелел. Большинство из них, включая самого Банника, никогда раньше не участвовали в боевой высадке. Спуск по турбулентной гравитационной лестнице мира в пасть вражеского огня дорого обойдется и людям, и технике. Все они были напуганы.

— Не слушай его, Хув, — произнес Мегген. — Держись крепче.

Снаружи взревели клаксоны, сигнализируя об открытии громадных ангарных створок и отключении полей целостности на окнах полетной палубы. Воздух стравился в пустоту, и рев клаксонов приглушился, разносясь только через непосредственный контакт.

— Четыре, три.

Двигатели взвыли. Банник внезапно почувствовал невесомость, когда гравитационные плиты на посадочной палубе выключились.

— Два. Один. Отсчет окончен. Император защищает.

— Лучше ему басдаковски хорошо приглядывать за нами! — пророкотал Мегген.

Танк качнулся в упряжи, когда гигантский посадочный корабль оторвался от палубы и вырвался в холодные глубины космоса.

Скрежеты и рокоты, стоны противоборствующих масс терзаемого металла, ускорение и давление, грохот двигателей, стремительно уносящих их от штурмующего флота — это были единственные признаки их путешествия в пустоте. Банник не видел, что творилось снаружи, целиком положившись на флотский экипаж, пилотировавший их посадочный корабль. Он не слышал ничего, кроме ротных переговоров, и не видел ничего, кроме темного трюма. Люди снова начали молиться, на сей раз более пылко, чем прежде. Он ненавидел чувство бессилия. На поле боя их ждало куда больше опасностей, однако там он мог как-то отреагировать, что-то спланировать. Если случались катастрофы, то справляться с ними приходилось самому. Тут же он был никем, куском мяса, который перевозили в дорогостоящей консервной банке. Если пилоты ошибутся, он ничего не сможет поделать. Смерти по случайности происходили в Имперской Гвардии повсеместно. Единственным достоинством Департаменто Муниторум была его несгибаемость, но приказы можно было обойти, из ситуаций найти выходы. Только сейчас Банник наконец ощутил себя тем, кем он был на самом деле, — одним солдатом из триллионов, расходным ресурсом. Его гибель при перелете будет означать для адептов не больше, чем выброшенная банка испортившихся фруктов.

До чего же в танке душно. Коробка в коробке в коробке. Коробка в коробке в коробке. Фраза крепко засела в голове. Банник понял, что вполголоса повторяет ее.

Тело Банника рванула сила притяжения Гератомро, и его вжало в кресло, что неприятно контрастировало с ускорением посадочного корабля.

Танк яростно затрясло. Закрепленные на стенках вещи застучали и задребезжали друг о друга. Эппералиант выругался, когда его кружка каффеина, забытая на столе в напряженной подготовке к высадке, перевернулась и упала на пол. На них зарычал усиливающийся вой от вхождения в атмосферу, становясь все громче и громче, рев враждебной планеты. Сидевший внизу Голлф вскрикнул от ужаса. Кое к чему он пока не привык и, возможно, не привыкнет никогда. Наверху без устали ругался Мегген.

Наконец-то наступило то значительное ухудшение, о котором говорил Колиос. Экипаж трясло так, что перед глазами все плыло. Банник крепче сжал челюсти, чтобы не раскрошить зубы или ненароком не прокусить язык. Он перекрыл руками ремни и крепче прижал к телу. Левой рукой он ухватился за левый ремень. Правой нашел медальоны и стиснул в ладони.

— Император защищает, Император защищает, — заговорил Банник сквозь сжатые зубы.

Не он один повторял мантру, но с тем самым успехом мог быть таковым. Звуки тонули в оглушающем реве воздуха, проносившегося мимо их посадочного корабля. Металл вопил и пел, пока они мчались вниз.

А затем ужасающий крен. Корабль ушел в сторону под резким углом, заставив завопить всех на борту «Чести Крейна», включая хладнокровного басдака Шоама. Банник потрясенно напрягся в ожидании огненной смерти в разваливающемся на куски посадочном корабле. Но корабль выровнялся. Отдаленные хлопки, наверное, были снарядами, бьющими по корпусу. Возможно, подбили какой-то другой корабль. Согласно тактическому предбоевому анализу Банника, каким бы грубым тот ни был, уровень потерь среди посадочных кораблей составит по меньшей мере двадцать процентов.

Он вознес хвалу Императору, что они выжили.

Теперь они летели вперед, устремившись носом вниз, перегрузки болезненно вжимали его в кресло, пока посадочный корабль спускался к поверхности, подальше от убийственного для кораблей зенитного огня. Краткий рев сирены стал единственным предупреждением о скором приземлении корабля. Инструкции требовали, чтобы Банник велел экипажу готовиться к столкновению, однако у него не было совершенно никакого желания этого делать, а если б и было, он бы даже не смог открыть рот. На мгновение он вновь ощутил себя в невесомости, когда корабль заложил стремительный маневр и упал брюхом вниз. Новый рев, второй зверь вступил в схватку с первым. Это лишь включились ретродвигатели, тормозя спуск, успокоил он себя. Ремни вгрызлись в плечи, а к голове прилила кровь. Они стремительно замедлялись. Неодолимое давление на тело уменьшилось. Еще одна сирена.

— Мы сели! — выдавил он из себя.

Но это было не так. Сигнал поступил слишком рано, и сдавивший позвоночник толчок, пришедший полсекунды спустя, застал их всех врасплох. Немилосердный поцелуй Гератомро грохотом отдался через корабль, а затем все внезапно стихло.

— Перекличка! — прокричал Банник.

— Башня готова! — отозвался Мегген.

— Вторичное вооружение готово, — ответил Каллиген.

— Расчет третичного вооружения готов, — произнес Леонат.

— Первый и второй заряжающий готовы, — доложил Васкиген.

— Реактор заряжен, включен, готов к бою, во славу Омниссии, — сказал техноаспирант Колиос. Он начал петь, вместе с Эппералиантом приступив к пробуждению машинного духа «Чести Кортейна».

Его усилий не потребовалось. Танк жаждал битвы. Реактор утробно зарокотал.

— Реактор включен. Визуальные системы активированы. Сигнум-коды введены, пушки сняты с предохранителей, — произнес Эппералиант, катаясь туда-сюда по рельсам перед длинным пультом управления. — Орудия включены, только здесь пока не стреляйте.

Леонат и Ганлик обменялись ухмылками, когда их рычаги управления ожили. Мегген пробормотал что-то грубое насчет того, куда подевались его сигары. Банник слышал их всех по воксу. Он услышал, как савларец затянулся нитрохимом. В голосе Каллигена ощущались мучения. Вместо старых звуков пришли новые. Корпус корабля задребезжал от барабанного перестука тяжелого огня.

— Приготовиться к высадке, — сообщил им неизвестный член летного экипажа. — Мы вылетаем обратно через две минуты. Если вы, гряземесы, к тому времени не свалите с корабля, то будете объясняться перед верховным командованием на орбите.

— Двигатель на полную мощность. Переключить приводные агрегаты. Не суетиться, — сказал Банник.

Вокс снова ожил, и заговорил Ханник:

— Стандартный строй, попарно. «Артемен Ультрус» пойдет слева. «Возрождение Остракана» за ним. Банник, ведешь «Люкс Император» справа. Действуем по уму — сначала посмотрим, с чем имеем дело, прежде чем делать что-то необдуманное. Цели — неплановые. Любые очаги обороны, пережившие бомбардировку. Расчистим путь к космическому порту для атраксийцев и Сил Отвоевания Гентуса. Взлетнопосадочные поля необходимо захватить целыми и невредимыми.

— Посадочная аппарель опускается, — произнес член корабельного экипажа, человек, которого Банник никогда не видел, и больше никогда не увидит. — Удерживающие упряжи танков расцепляются.

Раздалась последовательность щелчков, когда механические когти ослабили хватку. Поршни вернули их обратно в стенные ниши.

Снаружи донесся мощный грохот. Все вздрогнули.

— Трон, у них тяжелая артиллерия, — пробормотал пилот. — Аппарель опустится через три, две…

— Активировать весь сенсориум. Мне нужны глаза снаружи, Эппералиант, — произнес Банник.

На многочисленных экранах вокруг поста Банника возникла темная картинка, то и дело пронизываемая проносящимися огнями. На картографическом столе, вмонтированном перед пультом, мимолетно зашипели пятнышки ненастроенного гололита. Корабль застонал, будто животное в родовых схватках, гигантские поршни начали плавно опускать аппарель, а затем тонкий лучик яркого света наполнил мониторы Банника и залил туннельные бронированные окошки вокруг главной палубы. Потребовалось мгновение, чтобы глаза-авгуры танка заново настроились и экраны потускнели. Наконец аппарель опустилась полностью, и бушевавшее снаружи сражение обрело очертания в свете дня.

— Аппарель опущена, аппарель опущена! — закричал член летного экипажа, и сразу же двигатели посадочного корабля начали усиливать свою песнь. — Пошли! Пошли!

— Вперед! Вперед! Вперед! — заорал Ханник.

— Колиос, врубай трансмиссию! Шоам, выводи нас! — приказал Банник.

Страх исчез, и Банник с нетерпением жаждал. Он вполне мог погибнуть в грядущей схватке, однако теперь он не зависел от милости других. Банник вновь стал себе хозяином, а когда человек командует сверхтяжелым танком, это что-то означает. Ожидали ли их снаружи радостные возгласы? Вскинут ли победно руки солдаты, узревшие, как из своего логова с ревом выкатываются танки? Как-то он сам в это поверил, ибо такой представлял военную службу, когда только вступил в Имперскую Гвардию. Но Банник видел слишком много страданий и слишком хорошо узнал, как сильно война истощала людей, чтобы считать так и дальше. Он только надеялся, что они сумеют принести какую-то пользу.

Савларец ответил, взревев двигателем и послав громадный танк вперед, один лязг звена за другим. Сначала медленно, а затем с неудержимостью лавины, «Честь Кортейна» набрала скорость и выехала из брюха тяжелого посадочного корабля в огненный шторм.

Боевая группа «Гератомро», 398.М41

Астра Милитарум

-> Боевая группа «Гератомро» [примеч., начальная армия отвоевания. Сильно обескровленная. Усиленная]

Командующий офицер — генерал Джонатан Херн 415-й Кадианский (пехотный) [@18 %]

754-й Кадианский (бронетанковый) [@28 %]

89-й Кадианский (поддержки) [@76 %]

4-й полк Юпианских железных владык (пехотный) [прим, низкая технологическая база, ненадлежащий уровень обеспечения. Ходатайство № 1000003427328905, поданное в 976.М40, неразрешенное] [@17 %]

36-я Ауксилия огринов [@63 %]

1- й Дранийский новообязанный (пехотный) [@56 %]

2- й Дранийский новообязанный (свободные всадники) [@72 %]

-> Боевая группа «Калидар» [см. «Войсковая группа «Денатрес» Индранийской кампании», С. 71, см. «Эльдар», прил. 391–394.М41]

Командующий офицер — генерал-капитан Искандриан [рекомендован, гранд-капитан Ольгау, см. «Атраксийские командные протоколы», «Путеводитель Сибеллия по полкам Имперской Гвардии сегментума Темпестус]

23-й Парагонский (пехотный) [@50 %]

322-й Парагонский бронетанковый ветеранский (бронетанковый) [@29 %]

62-й и 84-й Парагонский мотопехотный/пехотный (соединенный, мотопех.) [@83 %] вет./неместные офицеры (см. «Потерянные полки в подавлении Денатреса, С. 2066)

7-я Парагонская сверхтяжелая (многозадачная) [©укомплектована]

12-й Савларский (легкая пехота, специалисты по действиям в токсичной среде) [@72 %]

13-й Савларский (легкая пехота, специалисты по действиям в токсичной среде) [@57 %]

121-й Атраксийский механизированный (тяжелая пехота) [@37 %]

122-й Атраксийский артиллерийский [@90 %]

Атраксийская Высшая Стража (тяжелая пехота) [см. «Отпрыски Темпестуса»]

Подкрепления, боевая группа «Кат и дар» [набранные на Парагоне VI, 6, {Прим, Луна} «Парагон», Парагонская система, 395. М41]

63-й Парагонский механизированный [@26 %]

42-й Парагонский бронетанковый (номер переназначен, 42-й полк распущен — см. «Приложение 101, Земельный Дар Императора ветеранам, Сегментум Пацификус», 4-е столетие, М41) [@54 %]

Подкрепления, боевая группа «Калидар» [набранные на Артемиде V {Прим}, «Босовар», система Артемида, 396.М41]

31-й, 32-й, 33-й и 34-й Босоварских рекрутов [@99 %, 100 %, 100 % соотв.] (см. «Солдаты с дикого мира в субсекторе Артемида +++документ отсутствует+++)

Командная техника включает командную машину класса «Левиафан», «Великолепие» [не использована (уточнение?)]

-> Вторая армия спасения Гюлема

Командующий офицер — генерал Маден Хелдор Ло Бастин

8- я Парагонская рота сверхтяжелых танков (штурмовая)

477-й Парагонский (пехотный) [примеч. набор в двойном количестве]

Отпрыски Темпестуса «Черные Солнца»

84-й Парагонский (бронетанковый)

109-й Парагонский артиллерийский (поддержка)

Начало перечня Департамента Муниторум сил Астра Милитарум, присутствовавших на Гератомро. В целом присутствовали три объединенные боевые группы общей численностью около пяти миллионов человек.

Глава 4 Приземление

Честь Кортейна» показался из тени посадочного корабля, выставив нос под проливной дождь, новый буро-зеленый камуфляжный окрас тут же потемнел, намокнув. Черные небеса закипали от ударов лэнс-излучателей и атмосферных возмущений, созданных массированной высадкой. Земля превратилась в болото, изрытое воронками и лишенное всякой жизни бомбардировкой с орбиты. Тут и там из моря блеклой трясины, вязкой от трупной плоти, торчали расколотые стволы местной флоры. Во время первой попытки отвоевать мир здесь погибло много людей. Смрад от их раскрошенных тел стоял такой, что Баннику пришлось включить фильтры.

Город Матуа Высший лежал впереди. План состоял в том, чтобы захватить его вместе с космическим портом как можно более целым, однако разрушений избежать вряд ли удастся. Повсюду, несмотря даже на ливень, бушевали пожары, вызванные шальными снарядами или сбившимися с курса лазерными разрядами. Город был небольшим и казался Баннику вполне ухоженным. Никто уже не скажет, что его когда-то окружало — фермы, лес либо химическая пустошь. Не разрушенные внутренние районы городка занимал оборонительный кордон из бастионов, соединенных минимальной системой траншей, ставшими островами в окружении океана грязи. Враг намеревался создать эшелонированную оборону; изолированные форты и башни разнились от рокритных огневых гнезд и до укреплений макропушек. Они выглядели внушительно, но не против объединенной боевой группы их размера.

Банник быстро оценил ситуацию, отображенную на картографическом столе. Покрутив колесико, он масштабировал гололит до вида, охватывавшего весь участок атаки. На западе располагавшиеся там ранее имперские силы покидали свои осадные окопы и продвигались к городским окраинам. На северо-западе массово высаживались атраксийцы, чтобы установить контроль над северными посадочными полями прежде, чем там успели бы устроить диверсию. Штурм южной оконечности города и полей космического порта выпал на долю солдат Парагона, хоть и из полков двух разных боевых групп. Группа захвата южного порта состояла из парагонцев и Сил Отвоевания Гентуса, одной из трех боевых групп, собравшихся над Гератомро. Роль 7-й сверхтяжелой состояла в устранении оставшихся укреплений, что блокировали путь на юг города, прежде чем направиться на усиление солдат в порту. Странно было думать, что он увидит новые парагонские лица. Баннику стало любопытно, окажется ли среди них кто-то из его знакомых.

Впереди обрушился молниевый столп орбитального огня, уничтожив башню и разметав ударной волной раздавленные человеческие тела. Раскатисто зарокотал искусственный гром, соревнуясь в громкости с безустанным грохотом артиллерии. По тучам расползлась паутина электрического разряда. Небеса были водой и огнем, молниями, росчерками лэнс-излучателей, дождем и яростью, исполосованные следами полыхавших посадочных кораблей и истребителей, сражавшихся за господство в воздухе.

Несмотря на опустошение и продолжительную осаду, предшествовавшую атаке, Матуа Высший не собирался сдаваться без тяжелого боя. Из него вырывался трассирующий огонь, преследуя флотские корабли в небесах. Время от времени небо озарялось рубиновым светом, когда остатки сети орбитальной обороны извергали свою ненависть по флоту на орбите.

Первый танк, «Честь Кортейна», в соответствии с приказом покатился по грязи, занимая место справа. «Артемен Ультрус» вышел на левый фланг. «Люкс Император» съехал с аппарели и укрылся за машиной Банника. Танки остановились, ожидая своего командира. С небес позади с ревом спускались все новые и новые тяжелые посадочные корабли, их аппарели падали в тот самый миг, как самолеты касались земли. Более легкие судна снижались с уже открытыми люками, выплескивая в болото потоки людей и машин.

— У меня на воксе командование, — сообщил Эппералиант.

— Соедини, но только с моим вокс-каналом, — сказал Банник.

— Седьмая Парагонская. Вы задержались. Продвигайтесь к цели, затем встретьтесь с Восьмой в порту, — раздался резкий голос.

— «Возрождение Остракана» еще не появился. Ждем подхода командующего офицера и принятия положенного строя, ожидаем дальнейших указаний, — сказал Банник.

Несмотря даже на треск порожденных стрельбой помех, вокс-связь тут была чистой, непохожей на вопль терзаемой магнитосферы Калидара.

— Где Ханник? — поинтересовался Мартекен по ротному воксу.

Ханник ответил.

— Басдаковы посадочные когти не убрались. Мы застряли, не можем выехать, мы… — Ханник снова закашлялся. — Идите вперед! — задыхаясь, выдавил он. — Мы догоним вас. Атакуйте.

— Вы слышали капитана, — сказал Шоам.

Двигатель «Гибельного клинка» зарокотал, и танк пришел в движение. Банник резко ткнул кнопку приватной связи с водителем.

— На будущее, жди моего приказа, — произнес он и переключился на танковую связь. — Выдвигаемся! Полный вперед. Колиос, следи за трансмиссией. Здесь полно грязи.

Танк «Честь Кортейна» покатился в сторону оборонительных позиций в строю с «Артемен Ультрус» и «Люкс Императором», следом за ними — солдаты и меньшая техника армейской группы «Калидар». Танк задрожал от попаданий снарядов, когда враг перенаправил часть огня с востока на южную посадочную зону. Очень медленно, подумал Банник. Либо их ополчение не отличается слаженностью, либо они не повелись на уловку.

Из башен, торчавших по всему развороченному полю боя, изрыгали огонь тяжелые макропушки, рявканье разрядов долетало мгновением позже, а снаряды падали еще через секунду. Столбы земли с ревом вздымались вверх, раскидывая людей и разбрасывая оторванные конечности. Корпус «Чести Кортейна» вздрагивал, но внутри самого танка царило спокойствие. Они находились на борту крепкого корабля посреди бури, тогда как остальные тонули в бушующих волнах.

— Банник, говорит Харниген, — провоксировал ему заслуженный лейтенант «Люкс Императора». — Запрос на поражение приоритетной альфа-цели в башнях. Прикройте нас, пока мы стреляем.

— Так точно, — сказал Банник.

С ближайшего участка оборонительной линии по броне танка застучал огонь крупнокалиберного стаббера, нанося «Гибельному клинку» не больше вреда, чем сыплющийся на лист стали щебень. Но снаружи люди заплясали под судорожную песнь смерти.

— Эппералиант, найди источник огня.

— Сэр, очаг сопротивления — взвод гератомранских оборонительных войск. Остальная часть первой линии расчищена.

«Как и следовало быть», — подумал Банник, получив изображение исходящей паром массы, оставшейся после изначальной бомбардировки перед высадкой. Вокруг расколотого бункера, наполовину утонувшего в болоте, загорелись данные прицеливания.

— Банник? — провоксировал Мартекен из «Артемен Ультрус». — Ты это видишь?

— Взяли на прицел. Пускай «Артемен Ультрус» прикрывает свою половину. Это наш квадрант, как слышишь, прием? — произнес Банник.

— Слышу тебя. Тогда не лезь к нашим целям.

— Ладно. Шоам, двадцать градусов вправо. Третичное вооружение, приготовиться открыть огонь. Уберите эту огневую точку.

— Вас понял, заслуженный лейтенант. Цель взята на прицел, готовимся открыть огонь, — сказал Леонат.

— Пора сделать что-то полезное. Мегген, открой огонь по тем макропушкам.

— Далековато будет, сэр, — отозвался Мегген.

— Просто держи их в напряжении! Каллиген, сравняй с землей колючую проволоку на сорок градусов впереди танка. С болотом мы ничего не сделаем, но хотя бы облегчим дорогу товарищам.

— Так точно, сэр — поочередно ответили ему оба танкиста.

Затем орудия «Гибельного клинка» разом открыли огонь. Двойной грохот «Разрушителя» и главного калибра заставили «Честь Кортейна» откатиться назад. Шум отдачи вполне бы мог оглушить людей внутри, не носи они вокс-наушники.

Огневую точку накрыли сотни маленьких взрывов, болтерные снаряды при погружении детонировали, выбивая осколки рокрита. Людей в укреплении видно не было, однако оружие умолкло. Мегген выругался, когда его выстрел угодил в башни макропушек, но взорвался, не причинив никакого вреда. Гигантские орудия продолжали вести огонь, забрасывая снаряды в гущу людей и бронетехники, высаживавшихся позади «Гибельного клинка».

— Мы приземлились слишком близко к макропушкам, — провоксировал Мартекен. — Неудачная зона для высадки.

— Для больших пушек расстояние не помеха, — пробормотал Мегген по внутреннему воксу.

— Опасения Мартекена не твоя забота, первый наводчик, — ответил Банник Меггену. — Харниген?

— Мы нажали переключатель. Трансмиссия заблокировалась, и пушка «Вулкан» начала заряжаться. До зарядки конденсатора двадцать секунд, — ответил тот.

— Эппералиант, свяжись с Ханником. Усиль сигнал, я не слышу его по ротному воксу.

— Слушаюсь, сэр!

— Ханник? Заслуженный капитан Ханник, какие будут приказы? — провоксировал он своему командиру, но оказался посреди спора между капитаном и летным экипажем.

— Мы взлетаем через десять секунд, — говорил пилот.

— Никто никуда не летит! — крикнул ему Ханник. — Отложите вылет. Высадите меня к моим людям. Это ошибка Флота. Вы останетесь на земле, пока…

— У меня четкие приказы, — сказал пилот.

Банник услышал, как тот отключил вокc.

— Эти басдаки взлетают! — заорал Ханник.

Корабль оторвался от земли, жар от восьми гондол двигателей осушил болото, аппарель начала закрываться на ходу.

— Девять секунд до зарядки пушки «Вулкан», — раздался голос Хастиллена, старшего наводчика Харнигена.

Десантный корабль развернулся в воздухе, поворачивая гондолы так, чтобы те подняли машину вперед и вверх, к потоку пустых кораблей, вскарабкивавшихся обратно на орбиту.

Макропушки открыли огонь снова.

Выстрел попал десантному кораблю в борт, пробив в корпусе дыру. Полсекунды спустя из отсека транспорта вырвался мощный взрыв. Десантный корабль начал падать и врезался в землю прежде, чем отколовшиеся от остова куски успели коснуться поверхности. Двигатели выпустили сбивчивые струи огня, а затем взорвались. Когда шар пламени рассеялся, корабль уже яростно горел, заставляя проходивших мимо людей огибать обломки, дабы не загореться самим.

— Мы потеряли Ханника! — закричал Банник.

— Басдак! — выругался Мартекен. — Погодите! У меня запрос на поражение цели. На девяносто восемь градусов впереди. Я разберусь.

— Пушка «Вулкан» готова, открываю огонь, — произнес Харниген.

Из длинного ствола «Теневого меча» вырвался луч яркого света, от выстрела грохотнул воздух, добавив к бомбардировке раскат искусственного грома. Одна из башен макропушек оказалась обезглавлена, гигантское орудие наверху обрушилось вниз, рассыпаясь на куски.

— Сэр, мне пришло сообщение — командование сочло концентрацию сил достаточной для начала полномасштабной атаки. Флот прекращает огонь через три, две, одну… — сказал Эппералиант.

Жалящие клинки лэнс-огня исчезли. С орбиты упал последний луч, вызвав взрыв где-то в глубине города.

Небо рокотало и полыхало. Вихрь в облаках начал рассеиваться.

— Всем подразделениям, вперед! — прозвучала команда.

Крик людей, собравшихся на равнине, был слышен даже внутри «Чести Кортейна».

— Мартекен, прием. Мартекен, — провоксировал Банник.

— Он занят, сэр, — ответил Коло, связист «Артемен Ультруса».

— Попроси его вернуться в строй. Он должен принять командование! — сказал Банник.

Какое-то время на той стороне канала царило молчание.

— Он говорит, что мы пойдем за вами, — ответил Коло.

Банник схватился за голову.

— Это говоришь ты или Мартекен? — спросил Банник.

— Мартекен на связи. Слушай, у меня здесь дел по горло. Ты за главного, — сказал он, говоря непривычно сжато и дружелюбно.

— За тобой право старшинства, Мартекен. Это было б нарушением устава. Какие будут приказы?

Щелкнул вокс, когда Мартекен переключил их на приватный канал.

— Ради любви к Терре, Коларон, я не могу. Просто сделай это, — настойчиво зашептал Мартекен.

Банник откинулся на спинку кресла. Он взглянул на своих людей, не догадывавшихся о происходящем.

— Ладно. — Он включил ротную передачу. — Говорит Коларон Артем Ло Банник из Седьмой. С позволения Мартекена беру командование на себя. Выдвигаемся немедленно. Харниген, перезаряжай орудие. Нужно убрать макропушки.

— Слушаюсь.

Танки покатились по склону к разровненной земле перед Матуа Высшим. Транспорты пехоты поехали следом, окруженные с флангов «Леманами Руссами» из 322-го бронетанкового ветеранского и старого полка Банника, 42-го бронетанкового.

Внезапно сзади раздался мощный рев. Столбом взвилось пламя, озарив сумрачный день неистовым оранжевым светом. От покореженных обломков посадочного корабля отвалился большой кусок охваченного огнем корпуса, и из его недр выехал «Возрождение Остракана», с обожженной дочерна краской и горевшими на корпусе разливами топлива, однако в целом неповрежденный.

— Ханник здесь! — крикнул в вокс-сеть заслуженный капитан. — Джентльмены, простите за опоздание. Банник, отбой! Что ты хотел сотворить с моей ротой?

— Рад вас видеть, сэр! — провоксировал Мартекен со слишком явным облегчением в голосе.

— Сэр, — произнес Банник, — нам приказали разобраться с этими целями, расчистить путь для пехоты и продвигаться к порту. — Он направил пакет данных через инфосеть роты. — Туда же идут «Везучие Восьмерки», Четыреста семьдесят седьмой пехотный и Вторая армия отвоевания Гентуса.

— Их передовые части уже запрашивают поддержку, — указал Эппералиант.

— Я знаю при… — Появление капитана испортил приступ сильного кашля. Он с трудом сделал вдох.

— Макропушки, сэр, — напомнил Харниген.

— «Люкс Император», разберись с ними! — велел Хан-ник.

— У меня поломка орудия. Конденсаторы заряжены, но выпуска энергии не происходит. По словам технопровидца Старстана, у нас проблема с рефракторами, — сказал Харниген.

— Тогда «Гибельные клинки». «Кортейн», «Ультрус», вперед. Уничтожьте их, затем выходим, — задыхаясь, сказал Ханник. — За Императора! За Терру! За Парагон!

Танки 7-й роты с рокотом продвигались по болоту, на ходу паля из всех орудий. «Люкс Император» ехал позади, пока «Честь Кортейна» с «Артемен Ультрусом» поливали крайнюю слева башню макропушки огнем из главных калибров, которые хоть на такой дистанции и не отличались точностью, но могли стрелять на несколько миль. Мегген с главным наводчиком «Ультруса», Росдосигеном, выстрел за выстрелом сужали разброс, пока снаряды наконец не легли в цель. Макропушки продолжали стрелять с частотой раз в полминуты. Три их снаряда пролетели над танками, упав на посадочные поля и учинив там бойню. Попадание выкосило целый взвод, едва только успевший высадиться из посадочного корабля. Пару легких десантных кораблей уничтожило одним выстрелом, их разорванные обломки разметало по толпе солдат вокруг них, убив десятки человек. Полковник Шолана из 42-го в отчаянии вызвал лэнс-удар, но тот промахнулся, подняв столб пара высотой пятьсот футов вдали от цели. «Гибельный клинок» вздрагивал при каждом выстреле главного калибра, ярко-белые струи газа лились из выпускной системы ствола на дуле. Снарядный подъемник безустанно лязгал через главную палубу, поднимая в башню новые снаряды.

— Чертов Флот! — раздраженно прорычал Мегген. Его последний снаряд попал в стену башни, обрушив лавину раскрошенного рокрита. — Все приходится делать вместо него.

Росдосиген также попал, и «Гибельные клинки» наконец развалили башню. Последняя макропушка вела куда более низкий темп стрельбы, из-за чего Банник предположил, что она или повреждена, или у нее недокомплект боевого расчета. Но орудие все равно продолжало вести огонь, сотрясая землю рядом с позицией 7-й роты.

— До них дошло послание. Теперь они целятся в нас.

— Это ненадолго, — сказал Мегген.

В башню врезалось все больше снарядов. Та по-прежнему стояла, но теперь замолчала.

— Просканировать башню авгурами! — приказал Хан-ник.

— Должно быть, попадание в расчет, — отозвался Ган-лик. — Оставь мне хоть кого-то, Мегген. Я из своего дробовика не могу никого достать.

— Солидным парням — солидные игрушки, — ответил Мегген.

— Командование сообщает о нулевых жизненных показателях, — сказал Коло.

— Дело сделано, идем дальше, — произнес Ханник. — Все вражеские оборонительные башни класса альфа выведены из строя. Можете объявлять общее наступление, генерал Ло Веркериген. Совет: вышлите отделение для проверки башни.

Банник не услышал ответа, который, без сомнения, получил Ханник. Командование ротой танков вроде «Гибельного клинка» никак не сводилось к тому, чтобы направлять действия такой роты.

По приказу генерала 7-я двинулась по диагонали вдоль линии фронта, приблизительно параллельно окраинам города в сторону посадочных полей. Своей исполинской массой танки крошили разрушенные рокритные и феррокритные укрепления, давили колючую проволоку, выкорчевывали танковые ежи и перемалывали в кашу тела мертвецов. Впереди во множестве приземлялись десантные корабли армии спасения Гюлема.

— Басдакам ковровая дорожка, — произнес Мегген. — Мы приняли на себя весь удар.

Банник задумался, не сделать ли тому выговор. Но он был прав. Меньшие парагонские войска прибыли в куда более спокойную обстановку. От большей части противовоздушного и противокорабельного вооружения мятежников остались одни обломки.

«Мы могли подождать, — подумал Банник. — Могли спуститься после того, как разберутся с пушками». Возможно, с тактической точки зрения и имело смысл отвести огонь от имперских сил, уже находившихся на поверхности, но Банник подозревал, что дело было не более чем в соперничестве и погоне за славой. Генералов Ло Веркеригена и Бастина с Парагона угнетало командование атраксийского генерала-капитана Искандриана. Это был рывок к поверхности, вопрос национальной гордости, решенный путем ненужной траты человеческих жизней.

От 7-й откалывались стройные колонны солдат, легких танков и бронетранспортеров. Армия развертывалась, чтобы охватить оставшиеся очаги сопротивления. Ряды «Химер» во главе с танками «Леманами Руссами», двигались к городу. Враг еще не был сокрушен. Отсек «Чести Кортейна» залило светом, когда в полукилометре от него взорвался танк, снарядный погреб которого детонировал от выстрела замаскированной лазерной пушки.

— Басдаки знают свое дело, — заметил Мегген.

— Обеспечить движущуюся огневую завесу! — приказал Ханник.

«Артемен Ультрус», «Возрождение Остракана» и «Честь Кортейна» развернули башни перпендикулярно маршруту движения танков и начали запускать снаряды.

— Эшелонированная оборона. Каждый перекресток — это крепость, которую придется сокрушить, — сказал Эппералиант. — Победа дорого нам обойдется.

— А ты покажи мне легкую победу! — крикнул Каллиген между двумя громогласными выстрелами вторичного орудия.

— Мы служим, — произнес Леонат, так тихо, что, наверное, он и не собирался говорить это вслух, но его слова разнеслись по воксу, невольно укоряя парагонцев.

Разговоры стихли, когда люди погрузились в перипетии войны.

Они продолжали с рокотом двигаться дальше, приближаясь к зоне высадки Гюлемской группы. Вражеский огонь, молчавший несколько минут, усилился. Задребезжал корпус.

— По нам стреляют, сэр, — нервно сказал Ганлик.

— Это легкий огонь, — ответил Банник. — Не отвлекайся.

Запищал набат. Колиос тут же отключил его.

— Попадание из лазерной пушки, сэр, правый фальшборт.

— Не такой уж легкий, — отозвался Каллиген.

— Скоро вы все поймете, что одна из привилегий службы в «Гибельном клинке» — это притягивать к себе вражеский огонь, — произнес Банник. — А сейчас у нас новая цель. — Он перевел внимание на тактический дисплей.

Появившаяся новая главная цель заползала одной подрагивающей полосой за другой в поле зрения его маленького картографического стола — громадный шестиугольный форт на самом краю космического порта с четырьмя башнями на вершине, стрелявшими по армии Гюлема. Угловатая крыша из прочного рокрита и пластали укрывала орудийную палубу, амбразуры которой прикрывали все пути подступов.

— Нужно атаковать, — сказал Шоам, за долгое время впервые заговорив. Его холодный голос заставил людей на главной палубе переглянуться; от его слов словно окатило ледяной водой.

— Ответ отрицательный, — произнес Эппералиант. — Мы пробьем стены, однако нам не хватит людей для их захвата.

— Вот поэтому-то нас и приставили сиделками к «Везучим Восьмеркам». Неудивительно, почему они такие басдаковски везучие, если такие, как мы, прикрывают их от врагов.

— Мегген, — предупредил Банник.

— Ага, точно, сэр, — проворчал Мегген.

Первый наводчик выпустил по форту снаряд. Банник увидел, как тот срикошетил от крыши и взорвался в воздухе.

— Хэх, — произнес Мегген. — Это будет непросто.

— И «Восьмерки» сегодня не такие везучие, — сказал Эппералиант. — Их обстреливают из башен.

— Сосредоточить огонь на легких целях! — приказал Банник. — Игнорируйте форт.

В танк попал еще один лазерный луч. На этот раз они услышали удар, и в свете по ту сторону стеклоблоков поднялись тонкие завитки дыма.

— Легкий огонь. Как же… — сказал Мегген.

— Мы почти на месте, — заметил Банник.

Мигающие зеленые иконки указывали на их приближение к 8-й Парагонской роте сверхтяжелых танков.

— Сэр, на воксе один из «Везучих Восьмерок». Он вызывает Ханника. Капитан говорит, чтобы вы тоже послушали.

— Соедини но приватному каналу.

— Готово, сэр.

Открылся внешний канал, слабее, чем внутренняя танковая связь. Банник отключил от каналов своих людей, чтобы усилить сигнал.

— Заслуженный капитан Седьмой роты Ханник на связи, — сказал Ханник. — Приветствую вас, уважаемый джентльмен. — Банник отметил напряжение в его голосе. Он пытался сдержать кашель.

— Отличный день для прогулки, — ответил отрывистый аристократичный голос.

— Слышу акцент кланов жнецов. Полагаю, вы — Парригар? — спросил Ханник.

— Верно. Ардоман Косигиан По Парригар, заслуженный капитан. — На другом конце канала раздался раскатистый грохот. — В нас стреляют.

— Мы движемся вам навстречу.

— К черту приказы, по нам ведут мощный огонь из башен. Пока мы выше их, но через триста метров возвышение начнет уменьшаться. Из-за открытой кормы мы рискуем пехотой, которую перевозим, а без нее у нас ничего не получится.

— В каком смысле «к черту приказы»?

— Видоизменить приказы и, таким образом, послать га к черту, да, — сказал Парригар.

— Согласен, — сказал Ханник. — «Люкс Император», остановись и возьми на прицел башни. Уничтожь их. «Артемен Ультрус», «Честь Кортейна», двигайтесь вперед, обратное острие, «Возрождение Остракана» замыкает. Сможете найти укрытие, заслуженный капитан?

— От этих пушек — вряд ли.

— Идите наискосок к нам. Встретимся на полпути между нашей позицией и точкой встречи, — указал Ханник. Метка задания на картографическом столе Банника сместилась. — Точка встречи выглядит слишком опасной. Мы утонем в той грязи. — В голос Ханника закрался намек на предложение.

— В самом деле? — сказал Парригар. — Мы не можем позволить себе застрять. Ваше предложение услышано и принято. Парригар, конец связи.

Канал отключился. Ханник тут же зашелся натужным кашлем. Связь с его танком тоже оборвалась. Банник порадовался тому, что его люди этого не слышали.

— Готово, Эппералиант.

— Настройка связи, сэр. Сигнал от «Блистательной славы Императора», сэр. Верховное командование. Коло просит нас принять его.

Банник вздохнул сквозь зубы.

— Соединяй.

— Седьмая, вы отклонились от назначенного курса, объяснитесь.

— Полевая корректировка. Восьмая попала под тяжелый огонь, враг, верно, распознал в них главную угрозу.

— Тогда ищите поддержку. Придерживайтесь плана генерала. Где Ханник?

— Ему нездоровится. Линия фронта широкая. Поддержка слишком далеко. Мы будем следовать текущему курсу.

— Ответ отрицательный. Вернитесь на изначальный курс.

Внутри Банника разгорелся гнев:

— Мы в критической ситуации, верховное командование. Изначальный план в текущих условиях неразумен.

— Не важно. План просчитан для достижения наиболее…

— Простите, не слышу вас. Прошу повторить, — сказал Банник.

— Следовать приказу. Данный приказ отдан повторно и настоятельно.

— Все равно плохо слышу. Я вас теряю, — произнес Банник. — Мы будем действовать согласно обстановке.

— Мы вас слышим хорошо. Что последнее вы услышали? Прошу ответить.

— Простите, слышу только одно из трех слов. Подозреваю поломку. Прошу повторить, мы… — Он нажал кнопку вокса и отключил связь. — Басдаковы падальщики! — выругался он.

— Что они сказали? — сипло спросил Ханник. — Я вообще ничего не разобрал.

— Без понятия, сэр, — ответил ему Банник.

7-я рота продолжила свой путь. «Люкс Император» покинул строй. Вращая гусеницами в противоположных направлениях, он аккуратно развернулся на месте, чтобы навести орудие «Вулкан» вперед, пока остальные танки шли навстречу 8-й. Экипажи затаили дыхание, когда Харниген доложил о готовности пушки, задаваясь вопросом, сумеет ли он выстрелить в этот раз, однако затем танк сделал два ослепительно-ярких выстрела, расщепивших на атомы две башни и оставивших на форте воронки оплавленного рокрита. Две другие башни развернули свои орудия в сторону «Теневого меча». Вокруг стали падать снаряды, пока пушка «Вулкан» заряжалась в третий раз, а затем, в свою очередь, взорвалась третья башня. Оставшиеся танки 7-й роты продолжали вести огонь на подавление, не давая подкреплениям подойти к форту.

Авгурные глаза танка проецировали пикт-изображение на тактические экраны Банника. К ним приближались три танка «Грозовой владыка». Родственные типу «Гибельного клинка» из той же семьи СШК, они тем не менее многим отличались. Приземистые, квадратные и лишенные башен пехотные транспорты, короткие стволы сдвоенных мегаболтеров «Вулкан» выступали из передней части главной палубы, за которой располагалась открытая боевая.

— Парригар, следуйте за нами, — сказал Ханник.

— Осталась одна башня, — произнес Парригар.

— Мы ею займемся.

Наконец, когда роты встретились, 7-я остановилась и развернулась к форту. «Артемен Ультрус» и «Честь Кортейна» осторожно проехали вперед, чтобы «Возрождение Остракана» смог встать между ними. Танки 8-й роты направились в укрытие за ними. Финальная дульная вспышка оставшейся башни предшествовала ее уничтожению «Люкс Императором». Снаряд, впрочем, попал в цель, прямо в передового «Грозового владыку». Он взорвался без видимых последствий, и могучий танк продолжил менять позицию, пока на его покатой броне стихали огни.

— Теперь понимаю, почему их зовут «Везучими Восьмерками», — сказал Эппералиант.

— Танки Парагона, вперед. «Люкс Император», приготовиться пробить стену, — велел Ханник.

— У нас снова проблемы, сэр, — ответил Харниген. — Пушка теперь не заряжается.

— Очередная поломка? — спросил Ханник.

— Проблема? — провоксировал Парригар.

— Ничего такого, что мы бы не решили, — произнес Ханник. — «Гибельные клинки», открыть огонь по моим координатам. Нужно создать для Четыреста семьдесят седьмого брешь.

— Так точно, сэр, — отозвался Мартекен.

— Направить весь огонь вперед. Следовать к отметке Ханника, — отдал приказ Банник.

Общий план на картографическом столе замигал и сменился приближенным видом на стену. На стыке между двумя лучами звезды возникло вращающееся красное перекрестье прицела.

— Передаю отметку на орудийные посты, — сказал Эппералиант. — Отметка передана.

— Огонь! — почти одновременно произнесли Банник и Мартекен.

Танк «Честь Кортейна» вздрогнул, послав снаряд в форт.

— Одиннадцать сотен ярдов и приближаемся, — сказал Ханник. — Мартекен, мы идем слишком плотно. Уведи «Артемен Ультрус» на десять ярдов в сторону.

— Слушаюсь. Меняю местоположение.

Танки ехали к форту. Сквозь дождь начали вырисовываться постройки и громадные ангары космического порта. Спущенная с орбиты артиллерия уже заняла позиции, и окраины города превратились в ярящееся огненное поле. Свисавшие с потолка «Чести Кортейна» талисманы стучали друг о друга от вибрации. Флот снова начал утюжить противоположный край Матуа Высшего. Непонятно, с какой именно целью, — в той стороне никаких укреплений не было. Возможно, с севера подходили вражеские подкрепления.

— Входим в сектор поражения их оружия. Огонь будет легким, но все равно держитесь, — сообщил Банник.

Танки с рокотом прокладывали путь по все более густой грязи, каждый раз замедляясь, когда им приходилось взбираться и преодолевать взорванные складки местности Гератомро. Все это время системы автоматического сопровождения, верно умоленные техноадептами-аспирантами, поддерживали наведение орудийных стволов. На грохотание главного калибра накладывался лязг снарядного подъемника, доставлявшего новые боеприпасы из снарядного погреба.

— Харниген, мне нужна твоя пушка. Орудия едва царапают форт! — приказал Ханник.

— Мы делаем все что можем, сэр! Старстап говорит, что машина взбудоражена. По его словам, ее дух нужно успокоить, иначе у нас будет еще больше проблем.

— «Артемен», «Кортейн», не ослаблять обстрел, — сказал Ханник, не пытаясь скрыть раздражение в голосе.

— Входим в сектор поражения их орудий. Считываю множественные скачки энергии, сэр, — доложил Эппералиант.

— Бойцы, приготовиться, — сказал Банник. — Нас ждет веселая поездка.

Через секунду из амбразур форта вырвались ракеты и лучи лазерных пушек. Дальность стрельбы орудий мятежников намного превышала тысячу ярдов, где сейчас находились их сверхтяжелые танки, однако преломление лучей снижало эффективность лазерных пушек в мирах с атмосферой, тогда как действенность снарядного и энергетического оружия всецело зависела от навыков людей, из него стрелявших, которые, как с облегчением заметил Банник, оказались не очень высокими.

— Зубы Императора! — рявкнул Каллиген, когда по лобовой броне танка срикошетили ракеты и снаряды автопушки.

— Мы справимся, — сказал Банник.

Барабанивший по корпусу обстрел почти заглушил его слова, даже по внутреннему воксу.

— Со всем уважением, сэр, посидели бы вы спереди.

— Болтеры на оптимальном расстоянии, — сказал Эппералиант.

— Третичное вооружение, огонь. Целиться в амбразуры. Подавить их. Когда «Разрушитель» будет в оптимальном секторе ведения огня?

Раздался приглушенный перестук тяжелых болтеров.

— Еще сотня ярдов, сэр, — ответил Эппералиант.

— Приготовиться. Пара снарядов должна решить проблему.

Стоило Баннику отдать приказ, как упоение боем омрачило неприятное чувство. Это была не война с ксеносами — он убивал других людей. Перед глазами вновь появилось лицо умирающего Тупариллио, кузена, убитого им на дуэли на Парагоне. Именно это событие и привело его, шаг за шагом, туда, где он был сейчас. Он оградился от нежеланных эмоций и подавил неодобрение.

— Не сейчас, — вполголоса пробормотал он.

— Огонь усиливается, — заметил Леонат. — Они не реагируют на вежливые просьбы прекратить стрелять.

— Им же хуже, — ответил Банник.

— Я иду вперед, — сказал Ханник. — Пушки «Разрушитель» в секторе поражения. Все первичные и вторичные орудийные системы — ждать моего приказа.

— Приготовить «Разрушитель», — передал Банник.

— «Разрушитель» готов! — крикнул в ответ Каллиген.

— Вторичное оружие в секторе поражения, — сказал Эппералиант.

— Мы в секторе поражения, — сообщил Коло от имени Мартекена.

— Первичное и вторичное оружие, по команде открыть огонь. Три, два, один. Огонь! — сказал Ханник.

Мартекен и Банник повторили приказ Ханника экипажам. Танки выстрелили одновременно, и из дул шести разных орудий выплеснулся огненный вал. С разрывом в считанные миллисекунды снаряды один за другим влетели в стену. Из двух амбразур в лучах звезды вырвалось пламя. Когда дым и огонь рассеялись, в стене зияла огромная пробоина.

— Брешь готова, — сказал Ханник. — Парригар, можете атаковать.

По воксу снова затрещал голос Харнигена:

— Сэр, «Люкс Император» опять нас слушается. Пушка «Вулкан» заряжается.

— Нужна еще одна брешь? — уняв приступ кашля, поинтересовался Ханник.

— Отказываться не стану, — ответил Парригар.

— «Люкс», огонь по второму стыку от первой бреши. Высылаю данные прицеливания. Машинам Седьмой, рассредоточиться и отступить. Дайте дорогу Восьмой роте.

— Так точно, — отозвался Банник. — Шоам, полный назад и вправо. Всем орудиям — продолжать вести огонь. — Он дождался, пока отзвучит очередной двойной грохот главного калибра и пушки «Разрушитель». — Парригар, сэр, будьте осторожны. Мы отогнали не всех врагов от амбразур.

— Мы справимся, — ответил Парригар. — «Везучие Восьмерки», огонь из «Вулканов» по моей команде.

«Артемен Ультрус» и «Честь Кортейна» стали сдавать назад. Ослепительный лазерный луч сзади попал в участок крепостной стены чуть поодаль от первой бреши, взорвав рокрит, разлетевшийся смертоносным ливнем расплавленных шариков и обломков.

Тройка танков «Везучих Восьмерок» проскользнула мимо своих братьев, с впечатляющей скоростью направляясь к форту. После передышки, вызванной созданием бреши, враги вновь открыли огонь, не такой интенсивный, как ранее, но все равно довольно неприятный. Когда танк Парригара проехал между «Честью Кортейна» и «Возрождением Остракана», Банник мимоходом заметил взвод солдат, прижавшихся к стене главной палубы, чтобы защититься от гнева врага.

Баннику стало их жалко. Затем мегаболтеры «Вулкан» открыли огонь, и ему стало жаль уже врагов.

Раньше он никогда не слышал ничего подобного. Тысячи болтерных снарядов вылетали друг за другом, характерные двойные хлопки покидающих ствол снарядов и воспламенение пропеллента сливались в проникающую до самого естества какофонию, как миллион разом запущенных фейерверков. Он сорвал с себя наушники, пытаясь найти спасение в шумах собственного танка и, вскочив, прижался лицом к одному из стеклоблоков. Сквозь слой грязи и болотной жижи на бронестекле он увидел, как под шквальным огнем рушатся целые секции амбразур, осыпаясь из узких идеальных прямоугольников в кривые дыры, похожие на беззубые старушечьи рты. «Вулканы» замолчали. В воздух поднималась пыль от раскрошенного рокрита.

«Грозовые владыки» беспрепятственно двинулись дальше. Они въехали прямо в бреши между лучами звезды, один через первый, двое других в проделанный «Люкс Императором».

— Прекратить огонь! — приказал Ханник.

Орудия роты стихли.

— Младший лейтенант, ты за главного, — сказал Банник.

Он схватил шинель со спинки кресла и поднялся в башню. Мегген смотрел, как тот прошел к командирской башенке и откинул крышку люка.

— Не хочешь взглянуть, Мегген?

— А как же, — сказал наводчик. — Тут и так уже нечего делать. — Он прихватил свои тарабакские сигары.

Вместе они высунулись из люков танка. Дождь прекратился, снаружи оказалось теплее, чем ожидал Банник. Он забросил свою шинель назад в башню. От контраста между душными внутренностями танка и дующим над равнинами теплым ветерком у него защипало кожу, но это скорее было приятно. Всякий раз, выбираясь из «Гибельного клинка», он чувствовал себя грязным. Пропитавший майку треугольник пота уже высыхал. Рядом Мегген прикурил сигару. Вторую он протянул ему, но Банник отказался.

Бойцы 477-го перелезали через главные палубы «Грозовых владык». С развевающимися взводными знаменами они забросали гранатами раскрошенные амбразуры, а затем хлынули внутрь.

Темные коридоры форта кратко осветило лазерным огнем. Сопротивление рассыпалось. Спустя несколько минут знамя 8-й роты 477-го уже реяло над одним из пней артиллерийской башни.

— Сэр, заслуженный капитан Парригар докладывает, что цель ро-сигма двадцать три взята, сэр, — провоксировал снизу Эппералиант.

— Нам все еще нужно в порт, — сказал Мегген.

— Приказы, Ханник?

— Со мной связалось верховное командование. Атраксийцы встретили на севере только легкое сопротивление. Этот форт был южным опорным пунктом. Враг сдается. Космический порт в наших руках. Джентльмены, отбой.

— Все кончено, — произнес Банник.

— Похоже на то, — согласился Мегген, сбивая пепел с сигары.

Банник стянул вокс-наушники, позволив ветерку освежить вспотевшую голову.

— Святой Парагон, у меня от этих чертовых штук уши горят.

— Могло быть и хуже, — философски заметил Мегген.

Вокруг них раскинулась сцена полнейшего опустошения, но теперь, когда битва стихла, Банник понял, что здесь было раньше.

— Поля. Тут были поля, — сказал он.

— Теперь здесь басдаково болото, — мрачно произнес Мегген.

Вдалеке по-прежнему гремела артиллерия, свист снарядов превратился в фоновый шум, ставший для Банника столь же естественным, как пение птиц. От города к небу вился черный дым. В миле от них слышались треск и хлопки ручного оружия. От висящей над болотом вони выворачивало внутренности.

— Солнце все равно выходит, — произнес Банник.

Тучи расходились. Они находились неестественно высоко из-за атмосферных возмущений, вызванных планетарной высадкой, и по всему горизонту небо стало цвета чеканного золота.

— До чего скучное место, — снисходительно сказал Мегген. — Совершенно серое. Но лучше двух последних нужников, где мы были. — Он скрылся внутри и с лязгом захлопнул за собой люк.

Банник остался стоять наверху, радость победы принесла в его душу умиротворенность. Это пройдет, а потом начнутся кошмары. В прошлом он стыдился того, что пережил своих товарищей. Здесь, с врагом в такой близости от дома, он думал, что его стыд станет просто невыносимым.

Однако нездоровое любопытство заставило его приложить вокс-наушник к уху.

— Эппералиант, свяжись с Ханником.

— Он на связи, сэр.

— Переключи на приватный канал.

Щелчок сообщил ему, что Эппералиант все сделал.

— Сэр, может, мне стоит найти заслуженного капитана Парригара и поздравить его.

— Это следовало бы сделать мне, — с трудом отдышавшись, сказал Ханник. — Но сам видишь…

— Я понимаю, — произнес Банник. — Я найду подходящее извинение.

— Спасибо, Банник, — благодарно ответил Ханник.

Заслуженный лейтенант спустился за мундиром, шинелью и оружием. Подобающе одевшись и встав в башне в полный рост, он приказал подвести «Честь Кортейна» к форту.

Глава 5 Встреча кузенов

Банник спрыгнул с лобовой брони «Чести Кортейна» и пошел к головному «Грозовому владыке». Он поднялся по лесенке на корме и прошел через боевую палубу. Возле парапетов валялись брошенные фляги и ранцы. Банник постучал в бронированную дверь, ведущую на главную палубу.

Секунду спустя послышался грохот отпираемых запоров. Дверь чуть приоткрылась, и в щель просунулся ствол лазпистолета с индикатором заряда на полную мощность, следом показалось подозрительное лицо.

— Ты кто, во имя Императора, и зачем стучишь в басдакову дверь? — поинтересовался человек.

— Заслуженный лейтенант Банник, с «Гибельного клинка» «Честь Кортейна», Седьмая Парагонская рота сверхтяжелых танков, — твердо сказал он, показав мужчине лейтенантские звездочки. — Я пришел от заслуженного капитана Ханника, чтобы поздравить заслуженного капитана Парригара с нашей победой.

— Ясно, — все еще подозрительно ответил человек.

Он открыл дверь настежь. Позади него находилась скрытая в сумраке главная палуба, радикально отличавшаяся от отсека Банника, механизм мегаболтера доминировал над ней столь сильно, что постам экипажа доводилось тесниться вокруг него. Прочих деталей Банник не разглядел из-за контраста света снаружи и царившей внутри тьмой.

Банник посмотрел на оружие в руке человека, направленное прямо в него.

— Ты открыл дверь, чтобы нам было легче говорить или чтобы лучше прицелиться? — спросил он.

Мужчина уперся в Банника спокойным взглядом:

— «Везучие Восьмерки» заслужили свое название не за беспечность. Мы на «Праведном возмездии» не слишком жалуем всяких чужаков.

— Прошу прощения. А ты, собственно, кто?

— Младший лейтенант Гулинар, заместитель заслуженного капитана.

Банник протянул руку:

— Рад знакомству.

Гулинар неохотно пожал ее.

— Парригара здесь нет. Он внутри с капитаном Долисто из Четыреста семьдесят седьмого.

— Где? — спросил Банник, заглядывая ему за плечо внутрь танка.

— Внутри, — произнес Гулинар, указав вверх, куда-то в сторону бреши в форте. — Вы найдете его там.

Он скрылся в танке и захлопнул за собой дверь.

— Как мило, — только и сказал Банник.

Он взобрался по лесенке у двери и спустился по танку к бреши. Пройти внутрь форта оказалось сложнее, чем это выглядело у пехотинцев, узкий проход сквозь дыру таил опасность в виде острых краев и прутьев арматуры.

Внутри творилось полнейшее разрушение. Узловая точка представляла собой длинную галерею с амбразурами по обе стороны. Мертвецы валялись там же, где их настигла смерь. Некоторых из них посекло осколками, в особенности тех, кто оказался возле бреши. Большинство из тех, что стояли немного поодаль, погибли, по всей видимости, от громадного избыточного давления. У них из носов, ушей и ртов текли струйки крови. Глаза покраснели от разорванных кровеносных сосудов. С упавшим в пятки сердцем Банник пробирался между их переплетенными конечностями. Эти люди ничем не отличались от парагонцев. Может, чуть смуглее, с частой преждевременной сединой, но любой из них без труда слился бы с населением его родного мира.

Еще дальше на трупах виднелись ожоги от лазеров, чаще на спинах. Среди них Банник заметил также и нескольких покойников-парагонцев. Однако подавляющее большинство все же были гератомранцами.

Он направился к центру форта. Часть главного зала уже расчистили от трупов, и группа медиков занималась ранеными, как парагонцами, так и гератомранцами. Банник приблизился к одному из них.

— Я ищу заслуженного капитана Парригара и капитана Долисто, — сказал он.

— В центральном зале управления, сэр, — не поднимая глаз, ответил медик.

Банник двинулся вдоль строя раненых, ожидающих осмотра, как внезапно чья-то рука схватила его за лодыжку. Он посмотрел вниз и увидел молодого солдата-гератомранца, прислоненного к стене, с раскинутыми ногами, один его глаз заплыл, на предплечье зияла страшная рана.

— Воды, — прохрипел он.

Банник опустился рядом с ним. Ему следовало ненавидеть этого человека за измену, но он почему-то не мог. Он испытывал к нему только жалость. Решение отколоться принимали вовсе не обычные солдаты. Банник снял с пояса флягу, отвинтил крышечку и протянул ему.

— Прости, вода теплая.

— Ты из тех танков? — спросил парень.

Банник вдруг понял, что тому было не больше девятнадцати или двадцати стандартных терранских лет.

Банник кивнул.

— Всегда хотел увидеть «Гибельный клинок» в бою.

— Почему вы восстали? — спросил Банник.

— Потому что мне так приказали, — честно ответил парень. — Разве Астра Милитарум работает иначе?

— Все так. Но почему ваш губернатор пошел на предательство?

— Десятина.

— Значит это вопрос экономики?

Солдат покачал головой:

— Не экзакта, а другая, Десятина Муниторума. Все мои братья, кузены, отец, дяди. Все ушли. Рекрутированы в Астра Милитарум. На планете не осталось мужчин. За несколько лет Муниторум пришел уже за девятой десятиной. Наш планетарный командующий сказала им, что они могут сделать с реквизиционными бумагами. А что ей оставалось делать? На фермах никого нет, в мануфакториях некому работать. Они сказали, пускай работают женщины. Но наши женщины и так работали. Теперь трудятся и наши дети, молодежь, которой следовало учиться в схолах. Планета умирает, и высушил ее досуха Император. Если хочешь узнать, с радостью ли я последовал приказу, то нет. Я — предатель. Знаешь, каково это? Но знаешь, что? Я не думаю, что у нас оставался выбор, поэтому за губернаторшу.

Он в ироничном тосте поднял флягу, а затем жадно прильнул к ней.

Банник резко поднялся на ноги.

— Спасибо за воду, — сказал юноша.

— Оставь себе, — холодно ответил Банник. Его до глубины души потрясло то, что кто-то мог обратиться против Императора и так спокойно говорить об этом.

Он пошел дальше через узел форта по округлому коридору. Тот заканчивался дверью, и, миновав ее, Банник оказался в центре управления. В углу собралась группа офицеров-гератомранцев со сложенными за головами руками под охраной отряда потрепанных парагонских солдат с незнакомыми ему полковыми эмблемами. У стен стояли выжженные пульты, их гелевидные экраны искрились и истекали жидкостью. Заслуженный капитан, который, как предположил Банник, и был Парригаром, вполголоса беседовал с другим офицером в форме парагонского капитана, по всей видимости, Долисто.

Часовые у двери отдали честь, когда Банник прошел внутрь. Парригар поднял глаза, и Банник, в свою очередь, отдал честь ему.

— Заслуженный лейтенант Коларон Артем Ло Банник, сэр, — сказал он. — Командир «Гибельного клинка» «Честь Кортейна», Седьмая Парагонская рота сверхтяжелых танков — Затем он отсалютовал Долисто.

— Вольно. Рад встрече. — Они пожали руки по парагонскому обычаю, ладонь к ладони. — Это капитан Долисто.

Парригар был старым аристократом-парагонцем, старше Банника по меньшей мере на двадцать лет, высокий, с худым лицом и длинными пальцами. Патриций, это Банник понял с первого взгляда. Долисто был моложе Банника, но манерами он походил на Парригара. Люди разных поколений, но с одинаковым мировоззрением, чувствами и предрассудками.

— Чем мы можем помочь? — спросил Долисто.

— Я прибыл лично ознакомиться с ситуацией, подышать свежим воздухом и передать поздравления с успешным окончанием боя.

— Подышать свежим воздухом, — повторил Долисто. — Должно быть, в ваших танках задохнуться можно. Но хотя бы безопасно, — сказал он, постаравшись подать свои слова не как оскорбление, но товарищескую шутку. — Спасибо за поздравление. Они не оказали того сопротивления, которого мы ждали. Полагаю, мы потеряли семерых. — Долисто взглянул на пленных офицеров.

Все, кроме одного, смотревшего на них яростным взором, пристыжено глядели в пол.

— А они? — осторожно поинтересовался Банник.

— Всего? Около двухсот, — ответил Долисто. — Большинство погибло благодаря вам. Вы не оставили им шанса.

— Местное оборонительное ополчение. Не слишком опасное, — согласился Парригар.

— И все же они додумались взорвать когитаторы, прежде чем мы попали сюда, так что об одном успехе нам доложить не удастся, — сказал Долисто. — Но главная цель операции — захват космического порта — была достигнута. Без помощи вашей роты нам пришлось бы куда сложнее. Прошу, передайте мою благодарность вашему командиру.

— Мы выполняли приказы, отданные лучшими людьми, чем я, сэр, — сказал Банник. Он хотел, чтобы его слова прозвучали непринужденно, но едва он выговорил их, воспоминание о парне из коридора вернулось к нему. Каким-то образом оно переплелось у него в мыслях с лицом Тупариллио, и его улыбка окаменела.

— И все равно спасибо вам, заслуженный лейтенант.

Банник поклонился в ответ и покинул зал.

По дороге к бреши он услышал панические вскрики и внезапный шквал выстрелов. Он побежал на звук, на ходу вынимая из кобуры собственный пистолет и переключая батарею в режим стрельбы. Он влетел внутрь и уткнулся дулом оружия в невероятно чистую униформу имперского комиссара. Рядом валялись мертвые гератомранцы, с дымящимися во лбах дырками от лазеров, которых ранее обрабатывали медики. Юноша, с которым он недавно говорил, лежал с открытым ртом, смотря в потолок безжизненными глазами, вода из фляги Банника ручейком стекала на пол. Вдоль ряда мертвецов шла пара торжественных дьяконов Адептус Министорум, нанося благоухающими маслами знак аквилы на окровавленные лица и читая молитвы над павшими.

— Здравствуйте, лейтенант. Кажется, вы в меня целитесь. — Лицо комиссара под сверкающим козырьком фуражки оказалось удивительно молодым, однако глаза были столь пронзительны, что их взгляд было невозможно выдержать.

Банник спрятал оружие в кобуру.

— Прошу… прощения, сэр. Я услышал крики и стрельбу. Я боялся, что сюда прокрался вражеский отряд.

— Тогда вас стоит похвалить за инициативу, если не за реакцию.

— Вы казнили их?

— Естественно, — ответил комиссар. — Разве не так следует поступать с предателями?

Он подошел слитком близко. Банник весь напрягся, но не отступил назад.

— Мы щадим мирных жителей. Это не их война. А вот вооруженным людям, которые сражаются против законной власти Империума, пощады не будет.

Комиссар принялся тереть платком капельку крови на белом участке шинели, чем лишь еще больше размазал ее.

Он уставился на платок. От него пахло цветами. Комиссар нахмурился и раздосадованно цыкнул на пятно.

— Им приказали. Они бы сражались за нас.

Банник сомневался в своих словах. Кто знает, возможно, все они были озлоблены, как тот парень, но резня едва ли могла служить выходом.

— Они могли бы так сказать, — произнес комиссар. — И возможно, многие из них сдержали бы слово. Но ответьте мне, как бы вы отсеивали настоящих изменников от кающихся солдат? Будь у вас решение, я бы с радостью его выслушал. Мне нравится проливать верную кровь не больше, чем любому другому человеку.

— Эй, Сулибан, что тут творится? — Мимо жрецов проскользнул уставший лейтенант в замызганной полевой униформе.

— Я только говорил заслуженному лейтенанту…

Комиссар Сулибан направил на Банника вопросительный взгляд.

— Заслуженный лейтенант Коларон Артем Ло Банн…

Он не успел договорить. Лицо подошедшего лейтенанта исказилось от ярости, и без предупреждения он врезал Баннику кулаком под дых.

Банник упал на пол, из легких вышибло весь воздух. Задыхаясь от боли, он потянулся к оружию. Сулибан кивнул кому-то над ним, и на руку Банника опустился ботинок, придавив ее. Сжав кулаки, лейтенант двинулся вперед, но Сулибан остановил его, прижав ладонь ему к груди.

— Не желаешь объяснить, в чем дело? — обратился он к напавшему на Банника. — За нападение на другого офицера я могу пристрелить тебя прямо на месте.

На лице лейтенанта промелькнул проблеск страха, но его заглушил гнев.

— Это он. Человек, разрушивший мою треклятую жизнь из-за своей гордыни и дуэли, и еще желания польстить себе! Он, — крикнул лейтенант, дрожа от ярости и указывая грязным пальцем на Банника, — мой Троном ненавидимый кузен.

Сулибан изумленно перевел взгляд с одного на другого. Банник открыл рот, скорее от шока, чем от боли. Теперь он сам узнал его. В последнюю их встречу тот был еще ребенком, сыном сестры его матери.

— И… Иона? — выдохнул он.

— Верно, Иона, ты, басдак! — Иона уперся в ладонь Сулибана.

Комиссар с тихой властностью покачал головой.

— Не заставляй арестовывать тебя. Не заставляй наказывать. Мы сражались вместе, но это не помешает исполнить мне свой долг. Я могу, и я застрелю тебя без капли сожаления и буду знать, что Император это одобрил. Тебе ясно?

Иона Артем Ло Банник напрягся. Сулибан оттолкнул его.

— Уходи, Иона. Так как это и есть кузен, о котором я наслышан, я закрою глаза на случившееся. Я не ревнитель строгой дисциплины. Но только на первый раз. Все понятно?

Иона уставился на Сулибана, но никто не мог долго выдержать его рептилий взор, поэтому лейтенант развернулся и стремительно покинул зал.

Сулибан нагнулся и помог Баннику подняться. Он отряхнул его, частично дружелюбно, частично снисходительно.

— Понимаю, вы считаете эти казни жестокими, заслуженный лейтенант, но правосудие в такой Галактике не может быть мягким. Жестокость — оружие слишком полезное, чтобы от него отказываться. Как и с любым ужасным оружием, с ним нужно обращаться с умом. — Он окинул Банника взглядом с головы до пят, расправил ему воротник и отступил назад. — Вот, так-то лучше. Я пригляжу за вашим кузеном. У него на вас большая обида.

Он дважды хлопнул его по плечу и вышел, охранники комиссара бросали на Банника насмешливые взгляды, пока тот потрясенно стоял среди казненных солдат, с бормотанием жрецов в ушах.

Глава 6 Танец на границе ночи и дня

— Это пустая трата времени. — Второй наследник Достейн остановился и уперся кулаками в бедра. — Я вспотел. Лорду Гератомро не к лицу так путешествовать. Почему мы не взяли катер? Мы бы долетели сюда за пару минут.

Поллейн склонила голову набок.

— Ш-ш-ш! Ты не слышишь?

— Что, рокот орудий? Я постоянно его слышу.

— А видишь это? — Она указала на юг, где темное небо прочерчивали пересекающиеся инверсионные следы.

— Это истребители Имперского Флота. Зачем ты задаешь глупые вопросы? Я не идиот.

— В самом деле? Это же тебе приснилось, что нужно посоветовать Адептус Администратум проваливать отсюда, вот только они не захотели, верно?

Достейн прищурился.

— Тетя Миссрин никогда раньше меня не слушала!

— Но она послушала, и теперь у нас тут пушки и корабли с пушками.

— Вот почему мы идем пешком, а не летим?

— Надеюсь, для тебя это уважительная причина отправиться своим ходом. Я иду пешком потому, что мне это нравится. А ты уверен, что ты не идиот, дражайший племянник?

— Тебе не следует так со мной разговаривать! — огрызнулся он, люто ненавидя себя за раздражительность. Поллейн всегда умела вывести его из себя. Она заставляла его выглядеть несостоятельным. — Я старше тебя. Ты только третья в очереди. Я — первый наследник.

— А вот тут ты заблуждаешься! Уже не первый, после того как моя сестрица заплатила ту возмутительную сумму, чтобы ей в чане сварили Миссрин Вторую.

— Ладно, второй! — отрезал он. — Но я все равно стою выше тебя.

— Второй, третий, какая разница? — Поллейн лишь пожала плечами. — Я — твоя тетя, нравится тебе это или нет. — В отличие от своей сестры, Поллейн была худой и загоревшей. Ее кожа не блестела так же ярко в свете двух небольших лун Гератомро, как у Достейна. Она улыбнулась, сверкнув ровными жемчужными зубами. Она была красивой и недосягаемой и из-за этого неимоверно мучила Достейна. — Только подумай, что сказала бы сестрица на то, что мы здесь двое, совсем одни! — Она хихикнула. — Это так захватывающе! Раньше у меня не было компании, Достейн.

Он смущенно поежился под ее взглядом. Иногда, когда она смотрела на него, Достейн как будто чувствовал ее пальцы у себя в голове, добирающиеся до его мозга, словно тот был топленым маслом.

— Ты очень часто бываешь под солнцем. Это неподобающе для человека твоего ранга.

— Но не настолько неподобающе, как потеть, будто хряк, бегущий за сладкобобами! — насмешливо бросила она.

Безответная влюбленность Достейна вновь обратилась в гнев:

— Что ты хотела мне показать?!

— Танец! Танец на границе ночи и дня. Что еще?

Поллейн обернулась и кинулась вверх по склону, разбрызгивая росу с широколистного подлеска.

— Нонсенс. Мифы. Глупая девчонка, — ответил он, но предательский голос зашептал у него в голове: — Если это так, то почему ты идешь за ней?

Он сосредоточился на раздражении, чтобы прогнать тревогу, и поспешил следом.

Она была быстрее его и проворная, как каприда на горных склонах. По его подсчетам, они преодолели уже две тысячи футов, после того как поздно вечером покинули дворцовые пределы. Глупые игры Поллейн злили его — вырядившись в беспризорников, они улизнули через прачечные под западным крылом, но он бы сделал все, только чтобы быть рядом с ней. Если говорить начистоту, то ввязаться в это его заставили только две причины. Первая была очевидная. Женитьба на тете обеспечила бы ему место среди аристократии Гератомро, как на это столь часто намекала его вторая тетка, губернаторша. Вторая смущала его так, как на это было способно лишь влечение к кому-то, кто открыто смеется тебе в лицо. Он вожделел ее. Она была уже в самом расцвете женственности. Через месяц она получит свой титул. Его не слишком-то волновали мысли о женитьбе — вся эта династическая чепуха меркла перед его любовью к ней. Но обладать ею… Это была совершенно другая мысль. Его ладони невольно вспотели.

Когда они поженятся, он положит конец этим маленьким экскурсиям, как пить дать. Не пристало бродить по горам, как обычный пастух. Он продрался сквозь рощу пальмовых деревьев, чья походившая на руки листва по-идиотски замахала ему, когда он углубился в небольшой подлесок. Удаляясь от опушки, пальмолисты становились выше, их тонкие, как копья, стволы разветвлялись в кроны из пяти крупных листов, колеблющихся на ветру так, что напоминали болельщиков, приветствующих любимую команду. Листья скрыли звезды, и мрак сгустился. Иссохшие бурые руки мертвых пальмолистов хрустели под ногами, громче, чем пластековая обертка. У него начала зудеть шея. Достейн резко обернулся, уверенный, что кто-то смотрит ему в спину, однако за ним никого не оказалось.

— Поллейн! — зашептал он, не осмеливаясь закричать. — Поллейн!

Над головой шелестели листья. Краем глаза он заметил движение и побежал вперед так быстро, как позволяли ему слабые ноги.

— Стой! — воскликнул он. — Подожди меня!

Отблеск глаз, за которым последовал сполох презрительной улыбки. Она находилась по ту сторону ряда деревьев, прокладывая путь сквозь редкую растительность, стерегшую их границу. Внезапно побоявшись вновь потерять Поллейн из виду, Достейн бросился следом за ней и вырвался из-под полога листвы разгоряченным и раскрасневшимся.

Впереди уходил вверх голый каменистый склон. О крутизне подъема судить было сложно, он казался более пологим, чем был на самом деле, пока он не заметил тетю, как будто плавно скользившую высоко наверху. Она указала на запад:

— Взгляни! Солнце восходит! Лучше поспеши, толстенький племянник, иначе упустим его!

Она развернулась и запрыгала вверх, ловко перескакивая с камня на камень. Достейн оступился на первом же валуне, оцарапав себе колено. Он выругался. Во имя Императора, он выбьет из нее эту непочтительность. В лучах рассветного солнца черные тени посерели. Он огляделся по сторонам. Огни Очага Магора сверкали, словно разлинованные драгоценности у подножия горы, в его центре на пятьсот футов вверх вздымались шпили дворца. За городом раскинулась Великая равнина Норта. Вдаль тянулись городки со схожими решетками света. На дальнем краю горизонта виднелось сабельное лезвие оранжевого цвета.

Достейн поднялся на ноги. Пока расположение Поллейн зависело от его стараний, а не прихотей. Кроме того, было бы крайне неприятно преодолеть весь этот путь только для того, чтобы пропустить то, что она собиралась ему показать. Она только посмеется над ним, а он ненавидел, когда она смеялась над ним.

Он добрался до гребня подъема, когда над горизонтом разлился стремительный рассвет Гератомро. Луч света упал на фермы и поселки Великой равнины, двигаясь к Очагу Магора, поднимая ночь, словно завесу.

Поллейн лихорадочно замахала, чтобы он присоединился к ней у большого валуна. Там было много таких же схожих по размеру, многовековых камней, раскиданных по небольшой, поросшей жестким дроком полянке на выступе горы. Вершина, невидимая оттуда, где стоял Достейн, находилась еще пятью тысячами футов выше.

Самый крупный валун лежал почти в центре поляны, каменная игла, больше похожая на обелиск, чем на естественную формацию. Когда рассвет поднялся над солнечной стороной горы и достиг верхушки камня, тот отбросил на утес резкую черную тень, скрывшую склон.

— Какой ужас, — заметил Достейн, предпочитавший упорядоченность мануфакторума дикой природе. Но, что самое главное, он знал, что Поллейн нравились подобные пейзажи, и он таким образом хотел поддеть ее. Жалкая попытка, но он устал, и у него болели ноги. Он в жизни никогда так не потел. — И что я должен здесь увидеть?

— Дьявола из леса! — прошептала она.

— Что? Я думал, ты хотела пошутить! — Достейн окинул взглядом усеянную камнями поляну, всеми силами пытаясь показать, насколько ему скучно. — Мы выше линии деревьев. Я не вижу никакого леса, одни только камни.

— Дурак! Это не его настоящее имя. Так просто люди его зовут.

— Понятно, — ответил он, ничуть не убежденный.

Солнце вырвалось из-за края склона, затопив поляну золотом. Поллейн закрыла глаза и задрожала от его прикосновения. Достейн сглотнул. В лучах утреннего света она была даже еще прекраснее. Он представил ее в придворном наряде, а не в этих обносках, располневшей, с изысканным макияжем, побледневшей вдалеке от природы кожей, в мире, которому она по праву принадлежала. Он опомнился. При одной только мысли о подобном у него голова шла кругом. Или это был тот странный эффект, который Поллейн оказывала на его мозг? Та все еще дрожала, издавая едва слышимые звуки. Ему показалось, словно ее глазницы вспыхнули голубым светом. Это совершенно одурманило его.

Ее глаза резко распахнулись.

— Он идет!

Достейн сморгнул с глаз черные пятна.

— Ложись! — Рука Поллейн сомкнулась на его запястье, и утащила следом за собой. — Он не знает, что мы пришли. Ты спугнешь его. Он очень капризный.

Ее прикосновение оставило странное ощущение. Достейн посмотрел на ее лицо, однако не заметил ничего необычного. Похоже, свет ему померещился. Она творила с ним странные вещи по совершенно естественным, хоть и постыдным причинам, и у него перехватило дух.

— Вот! — произнесла она, взволнованно подняв руку.

Достейн моргнул. В основании каменной иглы возникла дверь. Не ровный высеченный квадрат, но неровная дыра в камне. К его крайнему изумлению, из нее выглянула небольшая косматая голова. Он закрыл рукой рот, чтобы не заорать, и собирался уже броситься со всех ног прочь, но Поллейн крепко его держала и не собиралась отпускать.

Существо оглянулось по сторонам, убеждаясь, что рядом никого. Затем оно вылезло из разлома в камне и пошло туда, где новое утро резкой линией разделяло свет и тьму. Оно улыбнулось. У него была широкая улыбка, видимая Достейну даже с пятидесяти ярдов, Забавно, думал он впоследствии, ведь ему не следовало его видеть, однако он увидел. Потерев руки, существо поставило волосатую ногу на миниатюрный терминатор дня и ночи, закрыло глаза и начало раскачиваться туда-сюда над линией в неуклюжей, но задорной пляске.

У Достейна сжался мочевой пузырь, и ему вдруг настоятельно захотелось помочиться.

— Дьявол из леса, танцующий на границе между ночью и днем, — зашептала Поллейн, совсем не проявляя ужаса, что испытывал он сам. — Это не миф. Хочешь познакомиться с ним?

— Ты спятила?! Оно ведь проклято! Нужно уносить отсюда ноги!

— Нет! Конечно нет, глупыш. Он безвреден! Мы с ним даже подружились. Пошли. На самом деле он совсем не страшный.

Прежде чем Достейн успел что-то возразить, его тетя поднялась на ноги и крикнула:

— Эй, привет! Человечек из леса! Я здесь.

Существо стремительно обернулось и прильнуло к земле, оскалив зубы. На мгновение оно приобрело демонический облик. Но ярость тут же сменилась улыбкой, стоило ему лишь увидеть, что его окликнула Поллейн. Она побежала к существу. Они схватились за руки и стали вместе плясать над границей тени и света, веселясь, будто дети, пока с безумным хохотом не упали на землю.

Достейн встал в полный рост, не в силах отвести от существа взгляд. Он видел животных с сотни планет. Видел образцы разумных ксеносов и некоторых даже живьем. Но он никогда не видел ничего похожего на Дьявола из леса. Размерами он был как семилетний ребенок, но более крепкого телосложения. Тугие мышцы вились под кожей, покрытой редким покровом жестких волосков, слишком тонких, чтобы зваться мехом. Их не было лишь на ногах, лице и руках. Они сгущались на его макушке в копну, полную веточек и грязи. Обезьяний, безгубый рот выдавался вперед. Оно могло бы выглядеть комично, если бы не глаза, в точности такие, как описывалось в легендах, — глубокие, и карие, и полные дикой энергии.

— А! — грубым голосом воскликнуло оно. — У тебя есть друг! Как мило.

Поллейн схватила существо за руку и потащила к Достейну:

— Это мой племянник, но он на год меня старше, да, Достейн? Ему почти девятнадцать. Он был сыном моего старшего брата, но того постигла печальная кончина, и губернатором стала моя сестра.

— При-привет, — выдавил из себя Достейн.

— При-привет, — с широкой улыбкой передразнило его существо. — Эй, а разве это не твоя мать убила его отца? — спросил Дьявол из леса Поллейн.

Поллейн помрачнела:

— Мы не говорим об этом. Не будь таким грубым. У матери был ужасный характер.

— Наверное, раз она убила собственного брата, — беззлобно скривившись, произнесло оно. Внезапно существо странным образом стало походить на доброго дядюшку, дразнящего детишек обещанием дорогих подарков на День Вознесения, а не на чудовище-недочеловека, беззаботно говорящего об убийстве. — Погоди, а ты не тот парень, который посоветовал тете избавиться от Департаменто Муниторум? Очень храбро или очень тупо.

— У меня был сон! Откуда я мог знать, что она убьет их? Я хотел только как лучше.

— Все знают, что следовать за своими снами опрометчиво, это никогда не доводит до добра, парень.

— Заткнись! Я ни в чем не виноват! Что ты такое, во имя Трона? — сказал Достейн.

Существо скривилось.

— Ух! Какая речь! — ответило Оно и чуть поклонилось. — Я — Дьявол из леса, хотя я не такой плохой, как про меня говорят.

— Я никогда не видел ничего подобного.

Существо подалось ближе, оскалив плоские желтые зубы в ужасающей ухмылке:

— А где ты мог видеть? Я такой всего один.

— Ты похож на дегенерата, на мутанта.

— Ах. Ты о моем лице? — Оно обвело лицо пальцем. — Облик, что я ношу в память о некоторых паломниках.

— Откуда?

Существо в ответ лишь улыбнулось:

— Это ведомо только мне. — Солнце захолодило спину Достейна. — Итак, добрый сэр, полагаю, вы слышали легенды?

— В них не упоминались разговоры, — ответил Достейн.

— О! Какой ты сухарь. Ты — сухарь! Но ты мне нравишься. Хорошо. Значит, истории. Они — лишь легенды. Но в целом правдивые. Пять месяцев назад я повстречал твою милую, милую тетю. Красивую юную леди, очень красивую. — Существо окинуло фигурку Поллейн сладострастным взором, которого та словно не заметила, как не увидела и того, как оно сзади подмигнуло в ее сторону. Достейн вздрогнул, заметив на его обезьяньем лице похоть. — Так ты знаешь, что я делаю?

— Ты предлагаешь выбор, который ничем не поможет выбирающему.

Существо укоризненно поджало губы:

— Ладно, ладно. Это жестоко. Вся соль выбора, что я предлагаю, это то, что ты будешь с ним делать. При должной ловкости любой неудачи, которая может тебя постигнуть, можно избежать. Ни один трофей не будет достойным без вызова, не считаешь? Неудача — это дело рук самого выбравшего, а не того, кто предложил выбор.

Достейн, наслаждавшийся многими преимуществами в жизни при минимальной отдаче собственных усилий, мог с ним поспорить. Но у него сложилось чувство, что существо знало, о чем думал Достейн, судя по ухмылке существа.

— Твоя тетя говорила, что ты толковый парень. Ты посоветовал губернаторше выгнать миссию Адептус Администратум. И может, это было не такой уж глупой затеей. В смысле, альтернатива не так уж и хуже. Кто знает, может, вы даже победите!

Достейн нахмурился. Ему не нравилось, как существо поглаживает запястье Поллейн своей кожистой рукой.

— Я хотел помочь. Иного пути не было. Я всесторонне изучил проблему. Мы не могли дать им больше людей. Ужасное дело. Нам не оставили выбора.

— И становится ужаснее день ото дня! — произнесло существо, приложив ладонь к уху в сторону далекого грохота орудий. — Но выбор есть всегда. Что подводит меня к твоему! — Оно довольно сжало кулаки и в возбуждении перескочило с ноги на ногу. Затем остановилось и, словно солдат, вытянулось в струнку. Оно осмотрело Достейна сбоку, выпятив лишенную подбородка челюсть. — Власть, — торжественно промолвило существо. — Или рабство?

— Мне нужно выбирать?

— А что случается с теми, кто не выбирает? В историях.

Истории. В историях тех, кто пробовал убежать, больше никогда не видели. Во всяком случае, не целиком и не в своем уме. Но это же были просто истории. У Достейна вспотели ладони. Страх вырвался наружу и сковал его конечности. Он затрясся.

— Власть или рабство? Какой-то подозрительно легкий выбор, — пискнул Достейн.

— Ты же лорд, мой лорд! Высокое положение дает свои выгоды. — Оно вновь отвесило поклон.

— Тогда власть, — в смятении сказал Достейн. — Разве это не очевидно?

— Выбор всегда очевиден, но всегда ли он правильный? Взять, к примеру, твой выбор подстрекнуть тетю к предательству.

— Я не подстрекал!

— Ты сам знаешь, что сделал. Ты выступил против нее. Ты разозлил ее, а она действует сгоряча, когда зла. Это твоя вина, ведь ты надеялся, что ее низложат, а тебя поставят вместо нее. Это же был очевидный выбор, не так ли? Получить трон, не замарав руки?

— Я… Я не хотел! — Достейн вспыхнул, потрясенный тем, что Поллейн услышала правду, но продолжала хихикать, будто не замечая ничего вокруг.

— Будь осторожнее со своим выбором так же, как и со снами, — продолжил волосатый человечек. — Никогда не знаешь, куда они заведут. — Дьявол из леса снова взял Поллейн за руку и прижал к ее запястью тонкий палец. Та засмеялась от наслаждения.

— Ой, щекотно! — сказала она.

— Дело сделано, частично, — промолвило существо.

— Я не выбирал! Я просто думал вслух.

— Мысли вслух ведут к резким действиям, вроде провоцирования вражды Империума трупа-бога, — низким угрожающим тоном произнесло существо. — Разве ты рассчитывал не на это? Ты хотел власти, ты не мог получить ее сам, поэтому я дал тебе власть. Ты ее выбрал. Не забывай обо мне, когда взойдешь на престол.

— Власть, — сказал Достейн. Мысль о ней пьянила и переборола даже его страх перед сверхъестественным созданием.

— Несомненно. Судьба клонит к тебе ее внимание. Позволь быть услышанным.

Достейн бросил взгляд на тетю.

— Откуда мне знать, что это не трюк, как во всех историях?

— Истории — это истории, как ты и говорил. Это же взаправду, мой лорд. Если будешь ловким, если будешь решительным, удача повернется к тебе лицом. Разве я это не говорил? Говорил!

— А если я не буду… э-э-э… ловким?

Существо отпустило тетушку Достейна и потерло руки. С нарастающим ужасом ему показалось, что оно выросло по крайней мере на дюйм.

— В таком случае, мой лорд, мы еще увидимся! — Оно взглянуло вверх. — Наступает день. Мне пора! От тебя разветвляются события. Скоро армии Владыки-Трупа будут стучать в дворцовые ворота, — произнесло оно, подражая скрежету о дверь, — неся с собой петлю и огонь для изменников с Гератомро. Если хочешь избежать этой участи, прислушайся к моим советам. Ты захотел власти, а не рабства, так? Сейчас, и только сейчас, если хочешь, можешь изменить свой выбор.

— Я не буду рабом, — с возобновленной решимостью сказал Достейн.

Ощущение руки Поллейн, скользнувшей ему в ладонь, только укрепило чувство.

— Очень хорошо, — произнесло существо.

Не проронив более ни слова, оно поскакало вперед и бросилось в основание скалы, где с треском исчезло. Поллейн хлопнула в ладоши. Достейн метнулся за ним следом и кинулся к обелиску, почти как само существо. Он упал во влажный колючий дрок.

Он удивленно прижал руки к холодному камню. Там ничего не оказалось. Ни трещины, ни даже намека на нее. Он поднял взор. Теперь камень больше прежнего походил на обелиск, покрытый углублениями, что в прошлом могли быть вырезанными письменами. Достейн покачал головой. Это просто углубления. А это — просто камень.

Случившегося не могло произойти на самом деле. Все уже казалось ему сном.

Тетя окликнула его. Красивый лоб Поллейн хмурился, а кожа немного посерела.

— Пошли домой, — устало сказала она.

Глава 7 Капитуляция Матуа Высшего

Через семь часов после падения космического порта гражданский лорд Матуа Высшего запросил мира и предложил безоговорочную капитуляцию.

Армия, вошедшая на следующий день в город, была воплощением мощи. Первыми шли машины 7-й Парагонской роты сверхтяжелых танков, за ними следовал 18-й Атраксийский. Дальше двигались колонны меньших танков и бронетранспортеров, их командиры в полной парадной униформе грозно стояли в своих башнях. Каждый танк был вымыт, на их антеннах трепетали флаги. Над ними кружили рои сервочерепов, изливая военные марши и воззвания, которым следовало успокоить население, все краткие и по существу.

— Возрадуйтесь, ибо вы снова в объятиях Императора!

— Предайте изменника правосудию и живите дальше в свете Терры!

— Чистому разуму нечего бояться.

— Милосердие ждет любого, кто обратит оружие против предателя.

В рое воздушных черепов были и другие, более опасные устройства. Разведывательные и авгурные кибернетические конструкты прочесывали сенсориями здания по обе стороны от главной улицы. Крыши домов патрулировали отделения Атраксийской Высшей Стражи. На выступах высоких построек скрывались снайперские пары. В этом не было необходимости. Матуа Высшей сдался.

Звенья десантных кораблей с ревом приземлялись в космическом порту, подвозя новых солдат для ускорения отвоевания мира. С ними прибыл корабль-контейнер с титанами, время его посадки рассчитали так, чтобы оно совпало с парадным маршем.

Внешне Матуа Высший пострадал при штурме, однако большая часть города оказалась нетронутой, повреждения ограничивались определенными зонами. Многие окна повыбивало, и, проезжая мимо кварталов целых зданий, танки внезапно наталкивались на обрушившееся строение, превращенное в груду раздробленного бетона и спеченного стекла, либо идеально круглую воронку, пробитую в земле лэнс-ударом. На подобных участках дороги полностью расчищали от завалов. Вдоль улицы стояли местные жители, грязные и исхудалые за месяцы осады, но размахивавшие флажками и кричавшие, казалось бы, с искренней благодарностью. Банник не сводил глаз с дороги, однако время от времени он подмечал грустные лица. Мать, оставшаяся без сына, мужчины, понимавшие, что, когда Гератомро вернется под власть Империума, их призовут сражаться вдали от дома, чтобы уже никогда не вернуться сюда.

Тусклое оранжевое светило планеты нагревало пласталь «Чести Кортейна», которая, в свою очередь, отражала тепло назад. Оно было приятным, совсем не похожим на жар внутри «Гибельного клинка». Происходящее давило на Банника, подогревая в нем чувство вины. Он был вымыт, в тепле и сыт, но, хотя его еда была не многим лучше помоев и он устал до самых костей, его положение все же отличалось от бедолаг на улице, приветствовавших его, словно глупые фермеры, впускавшие зверей шо в загоны для скота.

Все они не могли быть предателями. Банник ожидал сложной, тяжелой правды, что они просто выполняли приказы и что их мнением манипулировали, неважно, как сильно они его придерживались. Черно-белая правда, которой его учили с самого детства, — правда о том, что не следовало задавать вопросов, — оказалась далеко не такой очевидной, как он когда-то считал. Все было серым. Его короткое времяпровождение в компании калидарских мутантов помогло выкристаллизовать эту теорию, хотя он и подозревал, что изменение началось даже раньше. Мог ли он убить кого-то из родственников этих людей, которые сейчас так отчаянно его приветствовали? Почти наверняка, подумал Банник. Если бы он не знал по своему опыту, сколь значительные угрозы поджидали человечество среди звезд, то чувствовал бы стыд. Но он заставил свое сердце окаменеть, ибо из-за своего высокого происхождения именно таким ему следовало быть. За поваленными руинами одной из опровергнутых определенностей он увидел истину — настоящую истину — и ее ужас намного превосходил несправедливость по отношению к миллионам разных людей. Истина состояла в том, что Империум существовал не ради угнетения, или подчинения, или желания доминировать над разумом каждого человеческого создания, но во избежание вымирания. Всякий раз, когда чувство вины за убийство другого человека грозило его одолеть, он представлял небеса Гератомро, наполненные десантными кораблями орков.

Чем глубже они въезжали в город, тем меньше встречалось повреждений. В центре их не было вовсе. Здания офисов и администраций стояли нетронутыми. На многих до сих пор остались символы Имперских Адептов. Уже скоро они возобновят свой труд по управлению городом во благо человечества.

В центре Матуа Высшего располагалась большая площадь, над которой доминировала базилика Императора. Перед вратами храма возвели сцену, задрапированную яркой тканью и окруженную знаменами полков, которые сражались за Гератомро. Из десятка или около того Баннику была известна только половина, в частности, парагонские, савларские, атраксийские и недавний набор с Босовара. По сравнению с тремя разными армейскими группами, слившимися на орбите Гератомро, стоило ожидать, что остальные окажутся довольно экзотичными. Посреди сцены стояла кафедра в форме аквилы с расправленными крыльями. На безопасном расстоянии от сцены висели две железные клетки с открытыми дверцами. Под ними были сложены высокие горки поленьев. К каждой из клеток вела лестница.

Танки 7-й проехали на площадь, их колонна остановилась в пятидесяти футах левее от сцены. Танки 18-го Атраксийского встали рядом. Двигатели взревели на холостых оборотах и умолкли. Позади них «Леманы Руссы» с победного парада выехали на край площади, дробя тяжелыми гусеницами брусчатку, и сформировали вокруг пространства защитный периметр. В этот квадрат строем прошли солдаты, представители каждого полка. Савларские Хемо-Псы вытянулись в струнку возле гордых атраксийцев в громоздкой панцирной броне. Парагонцы выстроились за розовокожими босоварами в неодинаковой униформе. Были и другие, о чьем присутствии в системе Банник даже не подозревал, включая странных воинов в гребенчатых шлемах и архаичного вида доспехах, ряды солдат-женщин, вышколенные кадианские отряды, а также когорту грозных огринов, безропотно проследовавших за комиссарами-офицерами.

Толика сил в звездной системе, но отображавшая их ошеломительное разнообразие.

Когда площадь наполнилась людьми, половина порхавших сервочерепов приземлилась на улицы, ведущие к площади с четырех сторон. Гератомранцев здесь не было, только воины Империума. Банник не знал, имели ли местные жители персональные пикт-экраны или вокс-передатчики, но черепа проследят за тем, чтобы о происходящем здесь узнал весь город.

Солнце прошло за двойными башнями базилики, отбросив на площадь тень, и Банник поежился. Как будто затемнение было сигналом, двери собора с треском отворились. Оттуда вышел сам генерал-капитан Искандриан в сопровождении огромной свиты жрецов, Адептус Механикус, штата флота, Департаменто Муниторум и прочих разных чиновников. За ними, в окружении солдат элитной атраксийской Высшей Стражи, шло еще несколько людей, все — гератомранцы. Десятерых из них провели перед сценой, где они опустились на колени в позе кающихся грешников, и над каждым встал Высший Страж. Двое, тучный аристократ и второй, худощавый мужчина в униформе местного оборонительного ополчения, с мрачными лицами взошли на сцену. Аристократ, невзирая на полноту, горделиво выпрямился в полный рост. Военнослужащий достал листок, очки и принялся читать.

— Я, полковник Мейден из гератомранского планетарного оборонительного ополчения, настоящим заявляю о капитуляции города Матуа Высшего перед Империумом Человека. Мы сошли с верного пути и сожалеем о своих действиях. Не за участь, которая нас ждет, но за то, что мы огорчили Императора Человечества. Мы — дерзкие дети, не сведущие о премудрости Императора. Пускай Он найдет в Себе силы простить нас и проявить милосердие к нашим людям за нашу, правящего класса, трусость, ибо ради собственных целей мы отвергли свой долг помогать Империуму в расширении границ, чем подвергли опасности мир и всех его жителей. От имени жителей этого города и региона мы отрекаемся от нашего планетарного командующего-изменника, губернаторши Миссрин Хюраталь, и присных гадюк. У человека в жизни только один долг, и он лежит перед Святейшим Императором. Позабыть о совести и подчиняться приказам предателя в страхе перед наказанием — столь же великий акт измены, как любой иной.

Затем он отдал бумагу и очки и отстегнул личное оружие. Их тоже забрали атраксийцы. Мужчина опустился на колени, как и гражданский лорд Матуа Высшего. Вместе они начали молиться, склонив головы, пока жрецы благословляли их, слишком тихо, чтобы услышали в рядах. Солдаты молчали. Порывы ветра развевали флажки на танках. Площадь превратилась в кладбище, полное неподвижных людей.

Баннику было горько оттого, что акт молитвы использовали в пропагандистских целях. Сервочерепа с пикт-съемочным оборудованием запечатлевали происходящее со всех сторон. Мгновение перед смертью, когда человек просит у Императора благословения, должно быть приватным. Однако Баннику приказали наблюдать до конца, чтобы, когда кадры капитуляции разлетятся по субсектору, планеты смогли увидеть всю мощь неодобрения собранных армий, и поэтому он продолжал непоколебимо смотреть перед собой.

Молитва окончилась. Людей подвели к подножию ведущих к клетям ступеней, куда они оба добровольно поднялись. Дверцы тяжелых клеток заперли на замки. Невзирая на все свое достоинство, гражданский лорд Матуа Высшего оказался чрезмерно дородным, чтобы легко поместиться внутри. Огринов развеселило то, как его плоть выпирает сквозь решетки, и они зашлись рокочущим басовым смехом, но тут же умолкли при резких словах комиссаров.

— В этих клетках те, кто отказался подчиняться повелениям изменницы-губернаторши, будут сожжены заживо, — сказал верховный капеллан Моктарн, духовный лидер армейской группы «Калидар». — Эти люди поднялись в клети за страшную измену: они отвернулись от Императора человечества, поэтому их постигнет сия участь. Однако даже в миг мучительной смерти они будут знать, что Владыка наш простит их за прегрешения, ведь ему прискорбно видеть, как кто-либо отворачивается от света священной Терры.

Солдаты с мрачными лицами бросили зажженные факелы в сложенные под железными шестами клеток поленья. Дрова тут же полыхнули яростным пламенем, усиленным горючим веществом. Огонь взвился ввысь. Лицо гражданского лорда исказилось от боли, когда тот облизал ему ноги.

Он начал кричать секунду спустя. Полковник Мейден продержался еще полминуты, но даже он не выдержал подобной боли, поэтому тоже заорал, издавая ужасные, пронзительные вопли агонии, длившиеся слишком долго. Поленья горели чисто и не давали дыма, в котором могло быть спасительное удушье. Только когда из их горящих губ вспенилась черная жидкость, они перестали корчиться в мучениях и замолчали.

Банник с окаменевшим лицом наблюдал за тем, как огонь пожирает изменников, как это и требовалось, но увиденное ужаснуло его. Мейден назвал себя и гражданского лорда трусами. Банник подумал, что пойти на такую злостную клевету их вынудили победители. Но все же, по его мнению, чтобы сдаться и принять такую судьбу, гражданский лорд и командир города должны были быть по-настоящему храбрыми людьми.

Глава 8 Увольнение

Города — выносливые организмы, которых едва ли заботят жизни суетящихся существ, составляющих их неотъемлемую часть. Какое городу дело, умрет ли один человек, или десять тысяч? Город продолжает жить. К наступлению ночи осада уже стала меркнуть в забывчивой памяти Матуа Высшего. Заведения открыли свои двери перед завоевателями, их владельцы жаждали торговли, хотя предложить им было нечего. Так экипаж «Чести Кортейна» оказался посреди района удовольствий Матуа Высшего вместе с пятью тысячами человек в увольнении. Департаменто Муниторум разработал для своих войск план отдыха, как разрабатывал планы всему на свете. Для завоевания мира в космическом порту собралось около пяти миллионов солдат. Увольнение получил не каждый. Некоторых по тем или другим причинам посчитали недостойными, и это было первым фильтром. Участие в высадке принимали семьдесят тысяч человек. Новые фильтры. В увольнении отказали специалистам и офицерам среднего звена, а также полковым арбитрам. Любые солдаты с отрицательной пометкой в послужном списке не имели права покидать пределов порта. Те, кто прослужил меньше года, тоже не попадали в перечень, что исключало самые молодые полки и заодно всех земляков Голлфа.

Двадцати семи тысячам людей, которым в итоге позволили отдохнуть, выделили по два часа тридцать шесть минут каждому, отбывая группами строго по ротации. Из них двадцать минут заняла религиозная служба с обязательной явкой, или уход в увольнение воспрещался. Покончив с этим, люди, конечно, сразу же отправлялись на поиски баров и борделей. Солдат мало что волнует помимо быстрых удовольствий, особенно тех, чья жизнь измеряется днями.

Для атраксийца Леоната район удовольствий стал настоящим шоком, а для парагонцев — неутешительно благопристойным местом. Голлф, которому Банник велел сопровождать остальных, чтобы обойти отказ в увольнении, воспринимал происходящее с изумлением. Для него все было в равной мере странным и чудесным.

Колиос остался молиться в танке. Банник получил приглашение отобедать со своим дядей, а савларец Шоам отправился куда-то по своим делам. Так их осталось семеро. Герои-завоеватели бродили по завоеванному городу. Напряженность между местными жителями и Милитарум слабела час от часу. Простой солдат Астра Милитарум едва ли мог похвастаться крупным состоянием, но, умноженные на их многочисленность, внушительные суммы денег меняли своих хозяев. Танкистов никто не задирал, только заманивали зазывалы с льстивыми улыбками, перечислявшие достоинства своих злачных мест. Также они не заметили в городе и его жителях особой озлобленности по отношению к покорителям. Для ветеранов ужасного боя на Калидаре относительное спокойствие Матуа Высшего казалось сюрреалистичным.

Улочки были узкими, ночное небо — ярко-оранжевой сеткой между высокими жилыми блоками. Нижние этажи зданий занимали таверны и рефектории.

Вытяжка извергла из себя густой масляный дым варящегося мяса, и Ганлик скривился.

— О-ох, аж живот скрутило. Я все еще чувствую вонь горелого мяса, — пожаловался он.

— Ты ничего не мог почувствовать! — отозвался Мегген.

— Еще как мог — ее пропустили воздушные фильтры третичного орудийного поста. Я чувствовал это. Я чувствовал, как горят те лорды. — Он высунул язык. — И по-прежнему их чувствую. — С этими словами Ганлик кровожадно расхохотался. — Лучший способ умереть для предателя. Дает время подумать о содеянном зле. Видели, как отплясывал толстяк?

— Ничего ты не чувствовал, Ганлик, — угрюмо сказал Леонат. — Ты — толстокожий человек.

— Лучше уж толстокожий, чем с хрустящей корочкой, — не остался в долгу Ганлик. В основном его болезненный юмор был защитным механизмом — Ганлик не был жестоким, но поддал изрядно. Все думали, что первым захмелеет Каллиген, однако тот оказался куда более закаленным пьяницей, чем его приятель, и время от времени он прикладывался к бутылке без видимых последствий.

— И больше не проворачивай этих трюков, благодаря которым ты получил выпивку, — сказал Мегген. — Иначе тебя точно вздернут.

— Это было пожертвование.

— Есть лучшие способы получить выпивку, чем воровство, — добавил Каллиген.

— Уж ты-то знаешь! — огрызнулся Ганлик. — Да и никакое это не воровство!

— Ты почти вырвал бутылку у него из рук, — сказал Эппералиант, нарушив молчание. — Осторожней, Ганлик, — предупредил он и указал пальцем вверх.

Экипаж «Чести Кортейна» остановился возле пары савларских Хемо-Псов, болтавшихся на люмен-столбах на противоположных сторонах улицы. На их шеях висели таблички.

— Во-о-о-о-оры, — с усилием прочел Голлф. — Они что-то украли?

— Угу, — сказал Каллиген, едва обративший внимание на трупы и вместо этого изучавший улицу в поисках местных таверн.

Они натолкнулись на целый ряд, каждая мигала неоновыми вывесками в попытке заманить посетителей.

— Это комиссары, — сказал Мегген. — Я не одобряю воровство у гражданских, но бой был тяжелым, людям требовалась отдушина. Иногда они переступают границу. Здесь нужно немного гибкости.

— Уверен, Шоам бы с тобой согласился, — отозвался Васкиген.

— Такова природа савларцев, — объяснил ему Мегген. — Ты же не станешь наказывать верного человека только за то, кто он есть? Те парни хорошо бились на Калидаре, пускай они те еще ублюдки. Никто ведь не идеален.

— А куда подевался этот скользкий басдак, Шоам? — спросил Васкиген.

— Знаю не больше тебя, — ответил Ганлик. Он поежился. — Давай, Каллиген, выбирай уже, где будем пить, а то я здесь скоро подохну. Трона ради, как же холодно. Почему на этой планете так холодно?

— Ты уже забыл долгие зимы у нас дома? Я бы сказал, тут те еще тропики, — произнес Васкиген.

— А я тебя не спрашивал. Днем было тепло, а у меня нет с собой телогрейки и вообще ничего, кроме этой воздушной курточки басдакового Милитарума.

— Вон тот, — наконец сказал Каллиген. — Там написано: «Солдаты Империума, добро пожаловать».

— Они были б глупцами, не повесив подобную табличку, даже если готовы скорее нам перерезать во сне глотки, чем напоить, — сказал Леонат. — Это не место для веселья. Лучше нам вернуться в казарму. Мне тут не нравится.

— Какой же ты зануда, — заметил Ганлик.

— А ты пьяный, — отозвался Леонат.

— Виновен! — с хохотом ответил ему Ганлик.

— Мы зарекомендуем себя как рассудительные люди, если пойдем туда, — произнес Каллиген.

— Ты и так рассудительный, — сказал Мегген. — Эппералиант, ты старший офицер.

— Мне без разницы, — только и сказал он.

— Ты какой-то притихший, — заметил Ганлик.

— Не обращай внимания, — сказал Мегген. — Он всегда такой. Постоянно сидит в шумном танке, поэтому снаружи предпочитает держать рот на замке. Верно, сэр?

— Что-то вроде того, — согласился Эппералиант.

Группа потянулась следом за Каллигеном, который повел их в сторону бара и прошел в грязные стеклянные двери. Изнутри послышалась нестройная музыка.

Голлф так и остался стоять, пристально разглядывая вздернутых людей.

— Пойдем, — сказал Васкиген. — Не гляди слитком долго. Не думай об этом. Радуйся, что это не ты.

— Но… но мог бы быть. На Босоваре у нас традиция брать вещи побежденного врага.

— Ну хорошо, у нас тоже есть что-то похожее, но не сейчас. Начальство желает, чтобы планета вернулась в обойму как можно скорее. И это не получится, если мы начнем здесь все поганить. Они повесили этих людей именно здесь, потому что знали — большинство тех, кто сегодня в увольнении, рано или поздно пройдут по этой улице. Не волнуйся на этот счет.

— Я не понимаю.

— Поймешь, — ответил Васкиген. — Помни вот что — если повстречаешь комиссара, Голлф, — того мужика в черном, да? — держись от него подальше. От них одни проблемы.

Васкигену пришлось аккуратно отвести Голлфа в бар, но житель дикого мира все никак не мог отвести глаз от результата имперского правосудия.

Они отыскали себе столик, хотя зал был полон. Лейтенантская звездочка Эппералианта спугнула группу саперов из большой кабинки в углу. Леонат запротестовал, что это нечестно по отношению к людям, но парагонцы без зазрения совести заняли их места. Насколько они это понимали, место полагалось Эппералианту, как офицеру, так и аристократу.

У них осталось мало времени, поэтому они основательно и безотлагательно приступили к процессу надирания. Они заказали местный эль, который сильно горчил, но имел приятное послевкусие, и выпивку, обжигавшую до самых внутренностей, словно прометий. Но они все равно пили, радуясь тому, что сейчас не в танке и не на войне.

Мегген напился быстрее остальных и принялся ворчать.

Васкиген не упустил шанса поддеть его:

— Ты когда-то перестанешь жаловаться?

— А ты когда-то начнешь? Ты же за себя постоять не можешь, — сказал Мегген.

— Может, и так, — ответил Васкиген. — Но, Мегген, мы с Голлфом не стонем, как ты, ведь мы так басдаковски заняты снарядами, что продохнуть не успеваем. Почему бы тебе не сделать всем нам одолжение и не перестать завывать, пока мы не в бою?

Голлф хохотнул.

— А ты чего ржешь, гном розовощекий?! — прорычал Мегген.

Голлф тут же перестал улыбаться и нахмурился:

— Ты со мной так не говори, Мегген.

— Ага, не говори, — добродушно предупредил Васкиген, чьи собственные отношения с обитателем дикого мира начались не с той ноги. Он часто поколачивал меньшего человечка, пока Банник не разрешил Голлфу дать тому сдачи. После того как Голлф разок хорошенько приложил Васкигена о пол, у них сразу все пошло на лад.

— Я буду говорить, что захочу, Васкиген. Вы, рудокопы, думаете, что знаете все лучше всех. Улавливаешь, Леонат? Вот тебе немного межклановой вражды.

— Да, я как раз и знаю лучше. Он уложит тебя на спину и сломает руку, если не будешь следить за языком, — предупредил Васкиген.

— Он же хилый, как медленнохвост после Долгой зимы, — с сомнением в голосе сказал Мегген. — Может, он и смог побить такого сосунка, как ты, Васк, но меня он вряд ли сделает.

Голлф кровожадно оскалился.

— Не сила. Боевое умение. Смекаешь? У Гол… у меня, — сказал Голлф, исправившись.

— Да, да, ничуть не сомневаюсь. — Мегген поднял стакан.

Голлф в смятении уставился на него.

— У вас там разве не принято чокаться? — спросил Каллиген, вежливо стукнув своим стаканом о Васкигена. — Будем! — сказал он. — Видишь? Теперь давай ты.

Голлф с сомнением взглянул на свой стакан:

— На Босоваре это большое оскорбление. Тебе не следует стучать по стакану другого, если не хочешь с ним драться.

— Но не на Парагоне, сопля ты розовая. Будем! — произнес Мегген.

— Ты меня снова оскорбил!

— Там, откуда мы родом, это называется подшучиванием, — рассмеялся Каллиген.

— Хорошо. — Голлф поднял свой стакан, однако затем хмуро опустил назад на стол. — А вы точно не издеваетесь надо мной — дурачок с дикого мира, ха-ха, а давайте посмеемся над дикарем? — сказал он. — Вы злые. Может, мне преподать вам босоварский урок?

Он произнес это с такой горячностью, что у Меггена открылся рот.

— Погоди-ка, я просто шутил, малыш. Мы же друзья…

Голлф раскатисто расхохотался:

— Ха! Теперь я подшутил над тобой, здоровый ты грокс! Будем! — Он ударил стаканом по стакану Меггена.

Все рассмеялись, и оба осушили стаканы, хлопнули по столу и скривились.

— Во имя Трона, из чего они его гонят? — сказал Мегген.

— У него характерный запах моющего средства, — указал Каллиген.

— Глядите-ка на него! Нашелся тут ло. Предпочитаете мягкий глис, ваше высочество? — поинтересовался Ганлик.

— Следует заметить, что да, — с дворянским произношением ответил Каллиген.

Это вызвало новый взрыв смеха.

— Я — ло, за то и выпью, — протянул Ганлик и принюхался к своему стакану. — Да и вообще, мне плевать.

— Не понимаю я все эти «ло» и «фор», — заметил Леонат. — Они хоть что-то значат?

— Да, — сказал Каллиген.

— Все просто, — пустился в пояснения Ганлик. — Представь, что ты парагонец. У тебя есть собственное имя, семейное имя и клановое имя. Если в тебе течет благородная кровь…

— Которую Ганлики изрядно разбавили вот этой вот мочой, — вставил Мегген.

Ганлик продолжил:

— Хоть какая-то благородная кровь, то ты имеешь право использовать приставку «ло» перед клановым именем. Если нет, тогда ты — простолюдин немытый.

— Ты такой же простолюдин, как мы с Васкигеном, — произнес Мегген. — Рожденный и прирожденный к полу мануфакторума.

— Я так не думаю. Эти восхитительные руки никогда не опускались до тяжелого труда. Писцы, вот кем была моя семья, и я этим горжусь, — сказал Ганлик.

— «Ло» больше уже ничего не означает, — заметил Мегген.

— Подтверждаю, — сказал Каллиген, — хотели даже ее упразднить. В объединенном совете кланов говорят, что она обесценилась. Слишком много знати развелось. А винить-то и некого, кроме самих себя.

Парагонцы затихли. Все они вдруг вспомнили родной дом, в непреодолимых световых годах отсюда.

— Это разделяет, — сказал Леонат. — К чему тащить это с собой в Астра Милитарум? Оно же ничего не значит.

Мегген мрачно посмотрел на атраксийца через дно пустого стакана.

— Оно значит все.

— Я не понимаю, — сказал Голлф.

— На Босоваре у вас ведь есть старейшины, так? — спросил Каллиген. Голлф кивнул. — Вот и у нас дома есть большие шишки в стеклянных дворцах, а есть все остальные, живущие в грязи и шуме того, на чем специализируется их клан.

— Но ты и он… Мегген говорит, что вы оба тоже живете в грязи, — сказал Голлф.

— Напомнить другим, что в тебе течет благородная кровь, — это способ почувствовать себя немного лучше, — отозвался Каллиген.

— Я тоже их не понимаю, дружище Голлф. Мне это тоже чуждо. На Атраксии все люди рождаются равными, — произнес Леонат. — Нас испытывают всю жизнь, дабы найти самую подходящую роль в жизни. Происхождение — не залог качества человека.

— Да, это важно! — горячо сказал Мегген. — Как, во имя Терры, ты можешь знать, кто ты, если не знаешь своих корней?

— Но ты говорил, что старейшины это плохо, — вставил Голлф.

— Так заведено в обществах, где происхождение играет важную роль, Голлф, — сказал Леонат. — Они жалуются на свое положение, но будут до конца защищать систему. Честное испытание — вот единственная реальная альтернатива. Так мы можем быть уверены, что все мы служим Императору наилучшим образом.

— Тогда у тебя, наверное, был очень низкий балл, — сказал Каллиген.

— С чего бы? — возмутился Леонат. — Очень даже высокий!

— Правда? Тогда почему тебя послали в Астра Милитарум?

— Я уверена, твои баллы вовсе не плохие, мой маленький Лео. Они честные, — проворковал Мегген голоском матери, успокаивающей ребенка. — Тебе дадут любимый лазган и койку на другом конце Галактики, где ты не станешь путаться под ногами у серьезных ребят.

— Прошу на выход! — весело сказал Каллиген.

— Что?! — в притворной ярости воскликнул Голлф. — Со мной на Босоваре случилось точно то же самое!

Все рассмеялись. Даже Эппералиант, о чем-то задумавшийся, улыбнулся.

— Что у нас тут? — заговорил бородатый мужчина с жестоким взглядом.

Смех танкистов угас, когда на них легли тени. Их стол обступило кольцо атраксийцев.

— Это не твое дело, дружище, — ответил Мегген.

Он одним махом осушил свой стакан и тяжело опустил его на стол. Затем достал пачку тарабакских сигар и закурил одну. Он поочередно предложил их каждому за столом, намеренно проигнорировав атраксийцев. Васкиген и Каллиген взяли по одной.

— Эй, ты. Я с тобой говорю. — Атраксиец хлопнул по бычьему плечу Меггена.

— Не делай так, дружище.

— Тогда, «дружище», расскажи и нам шутку. Всем интересно, с чего вы здесь смеетесь. Расскажи нам шутку. Ты, а ты тоже атраксиец. Ты с ними? — спросил он Леоната.

— Да. Это мои товарищи, как и ваши.

— А как насчет этого? — сказал их заводила, указав на Голлфа. Тот мрачно уставился в ответ. Вернулась его прежняя нервность, и он съежился, не зная, как себя вести. — Да-да, ты, сутулый. Зачем прячешься? — сказал лидер атраксийцев. — Ему нельзя было выходить.

— Этот, — с убийственным дружелюбием процедил Мегген, — тоже наш товарищ. — Затем поднялся из-за стола, отодвинув стул по каменной плитке с разнесшимся по бару скрежетом. Болтовня стихла, и все взоры устремились на атраксийца. — Танкист Седьмой Парагонской роты сверхтяжелых танков, как все мы. Братья по оружию. А ты кто такой, во имя горшка Императора?

Атраксиец подался вперед, дыхнув алкогольными испарениями в лицо Меггену.

— Я — человек, скорбящий по своим друзьям, братьям и землякам, умершим, когда эти трусливые недолюди сломались и побежали. — Он указал пальцем на Голлфа. — Я не хочу, чтобы то же случилось с вами. А с этим мы разберемся, и вы получите в экипаж цивилизованного человека, а не какого-то дикаря. Снаружи разукрашены не все люмен-столбы.

Танкисты поднялись на ноги, встав лицом к кольцу противников. Остальные парагонцы и атраксийцы в баре уставились друг на друга. Руки сомкнулись на бутылках.

— Двое на одного, — бросил Мегген Васкигену. — Что скажешь?

— Нечестно. По отношению к ним. — Он хрустнул костяшками. — Голлф, — произнес Васкиген. — Старейшины разрешают надирать задницы таким басдакам.

— Сэр? — переспросил Голлф у Эппералианта.

— Я не против. Если они хотят трепки, можешь им задать.

— Да на что ты вообще годен, розовый карлик, — сказал заводила. — На севере немало ваших сломалось. Дикарям не место на поле боя. — Атраксийцы подступили ближе.

— Не мы начинаем драку, — произнес Эппералиант. — Но, если вы не отступите, мы ее закончим, а вас всех я посажу на гауптвахту.

— Ты мне не указ. — Атраксиец постучал по собственной лейтенантской звездочке на плече.

— Вы слышали Эппералианта, парни, — сказал Мегген. — Никаких драк.

Голлф низко пригнулся. Его поведение изменилось столь резко, что стоявшие напротив него люди попятились.

— Отдайте дикаря, и у вас не будет неприятностей.

— Он дикарь, но он наш дикарь! — отрезал Васкиген.

Мегген медленно затянулся сигарой и выдохнул густой дым в лицо заводиле.

— Никуда вы его не заберете.

— И кто же нас остановит? Вы, танкисты? Сил не хватит. Мы шесть лет землю топтали, а не сидели в мягких креслах.

— Слыхал, Васкиген? Он нас мягкими назвал.

— Ага, — сказал Васкиген, потушив свою сигару о ладонь. — Кажется, годы таскания басдаковых снарядов уже не в счет.

— Просто отдайте его, или столкнетесь с последствиями, — сказал лейтенант-атраксиец.

Мегген вздохнул, закатил глаза и врезал атраксийцу в нос с такой силой, что он отлетел назад, разбрызгивая кровь, и повалил на пол двух стоявших за спиной дружков.

В баре вспыхнула драка.

Атраксийцы проходили военное обучение с самого детства. Воинское мастерство в них вколачивали с юного возраста. Даже по отдельности все они были умелыми рукопашниками, но вместе они были еще сильнее и бились как группа, ибо таким был путь атраксийцев.

В этом отношении парагонцы им проигрывали. На Парагоне не существовало похожих боевых искусств, которые использовали атраксийцы, но парагонцы обладали более массивным телосложением. Большинство из них с детства до зрелости занимались тяжелым физическим трудом. Гравитация там была больше, поэтому они и сами отличались недюжинной силой.

Мегген и Васкиген служили лучшим тому примером, их тела еще больше закалились за годы таскания тяжелых снарядов «Гибельного клинка». Васкиген выдержал шквал ударов от небольшого соперника, а затем схватил его и бросил через всю комнату.

В другом отношении, в братских узах, они не уступали атраксийцам. Будучи танкистами, они сосуществовали в такой близости друг к другу, которая превосходила даже пехотинцев. Они сражались спина к спине. Эппералиант упал со сломанным ребром. Ганлик был безнадежно пьян и, несмотря на всю ярость, был повален на пол, где атраксийцы принялись лихорадочно пинать его по лицу. Леонат оказался против трех земляков, и хотя он превосходил их в мастерстве безоружного боя, он не мог справиться с ними со всеми. Каллиген сцепился с низкорослым атраксийцем.

Но именно Голлф изумил всех, кроме Васкигена, которому уже пришлось как-то иметь дело с дикарем. Коротышка кувырками и уклонениями прокладывал себе путь сквозь драку, нанося удары кончиками пальцев в разные уязвимые скопления нервных окончаний, сшибая с ног удивленных людей повсюду, где он ни появлялся. Боевой стиль атраксийцев имел целью причинение максимального урона; у Голлфа же он был более утонченным и тем самым более мощным.

Солдат, бившийся с Каллигеном, обхватил его лицо, пытаясь выдавить глаза. Каллиген вцепился зубами в кожу врагу между указательным и большим пальцами. Наконец Леонат разобрался с одним из противников и начал теснить двух оставшихся. Ганлик не шевелился, лежа с опухшим лицом. Эппералиант свернулся калачиком на полу, обхватив руками голову, чтоб защититься от сыплющихся на него ударов ногами. Голлф проскользнул вверх, поймал за ногу одного из пинавших и с громким хрустом вывернул лодыжку, лишив его равновесия, и толкнул на товарищей. Мегген с Васкигеном ревели, прижавшись спинами и выдерживая удары, которые свалили бы меньших танкистов, размахивая в ответ крепкими, как пласталь, кулаками-булавами.

Выходцы из четырех миров бросились прочь из таверны, чтобы избежать драки. Те, кто остался внутри, волей-неволей оказались втянуты в потасовку. Стекло разбилось. Пол превратился в липкое минное поле из острых осколков и расплесканной выпивки.

Мегген вырвался из кучи людей, раскидывая дерущихся с обеих сторон, поймал одного атраксийца за грудки, приложил спиной о стол, а затем выбросил через окно. То разлетелось вдребезги, и атраксиец неуклюже приземлился на брусчатку.

Мегген обернулся назад к драке и тут увидел, как заводила выхватил из куртки штык.

— Тебя расстреляют за то, что ты вынес это из лагеря.

— Стоило отдать мне розового, — сказал он и сделал выпад.

Мегген вскинул руку, чтобы защититься от удара. Лезвие оставило на коже красную полосу.

— У басдака нож! — рявкнул он, истекая кровью.

Голлф подоспел мгновением позже, оказавшись на высоте головы Меггена в прыжке с вытянутыми перед собою обеими ногами. Он врезался атраксийцу в голову и использовал его лицо в качестве трамплина, чтобы сделать сальто назад. Атраксиец закричал, когда ему снова разбили нос, но попер на Голлфа, яростно размахивая руками, невзирая на боль. Голлф ушел в сторону, поймал его под локоть и аккуратно сломал руку.

— Глупый человек, — произнес Голлф.

Мегген, пошатываясь, оперся о стену, сквозь пальцы сочилась кровь.

— Басдак! — выругался он. — Это же моя рабочая рука!

Снаружи раздались свистки, затем выстрелы: странный треск и свист сетевых ружей и мягкий стук пластиковых пуль.

— Никому не двигаться! Миротворцы, миротворцы! Стоять!

Драка рассыпалась. Кругом было множество окровавленных лиц. Парагонские военные арбитры хлынули в таверну с натянутыми на лица масками и потрескивающими шоковыми дубинками.

Атраксийцы встретили парагонцев с нескрываемой ненавистью. Заводила атраксийцев поднялся, баюкая сломанную руку. Он сплюнул кровь.

— Давай я выражусь иначе. Если тебе нужен Голлф, пойди и возьми его, дружище, — сказал Мегген.

— Это еще не конец, — произнес лейтенант.

— Нет, брат с моего мира, — грустно ответил Леонат. — Но будет, когда тебя вздернут.

Глава 9 Заботы дяди

Банник не удивился тому, что его дядя заполучил хороший дом в самом богатом районе города в качестве жилья. Банник шел по широкой улице, навострив все свои чувства, однако на него все никто не нападал. Тут не оказалось ни партизан, наносящих удары возмездия, ни мятежных толп обычных горожан. Матуа Высший смирился и сдался без боя. На улице было тихо. Многие дома стояли темными, с запертыми ставнями, за исключением тех, что перешли в распоряжение командующих Астра Милитарум. Богачи сбежали. Как, впрочем, всегда. На лепнинах фронтальных стен поместий не было даже лазерных подпалин. В просторных садах не потревожили ни единого листика. Все сохранило девственную чистоту, словно войной тут и не пахло.

И все равно Банник осторожничал. В своей униформе он был очевидной целью — ярко-красный мундир, белорозовый кушак и наградная медаль за свои действия на Калидаре. Все, что требовалось для его смерти, это один фанатик и секундное отвлечение. Он твердил себе, что надо сохранять спокойствие. Без танка размером с жилой блок и пяти дюймов стали, которые его защищали, Банник чувствовал себя уязвимым. Он размяк.

Банник остановился перед наибольшим домом на улице. При его приближении ворота распахнулись, и за ними протянулась мощеная дорожка, на обочинах которой стояли желтые люмены и были припаркованы гражданские наземные автомобили и небольшие транспорты Милитарум. В кустах стрекотали местные аналоги насекомых. Вдалеке хохотали и кричали люди, но на участке возле дороги никого не было. У задней части дома трава заканчивалась, и оттуда доносилось больше смеха. Небольшая полукруглая лестница вела к портику, плохо освещаемому некачественными люменами. Банник встал в озерце света, чувствуя себя более уязвимым, чем прежде. Шею защипало в ожидании снайперской пули.

Он дернул шнурок дверного колокольчика. Изнутри раздался громогласный перезвон. Дверь тут же отворил человек в сержантской униформе и с поясом таких же, как у Банника, цветов. По-видимому, все старшие офицеры с Парагона имели слуг, куда бы их ни закидывало. На ступени упал свет, и в ночь пролились болтовня, смех, музыка и звон бокалов, но сержант был непреодолимым, как бастион.

— Да? — сказал сержант.

Позади него в дверном проеме, будто на пикт-экране, ходили люди. Мимо проскочил слуга, неся серебряный поднос с деликатесами. Банник, изрядно проголодавшийся, невольно проводил его взглядом.

— Я — заслуженный лейтенант Коларон Фор Артем Ло Банник, явился на встречу с лордом-полковником Банником Вардамоном Фор Ансельмом Ло Банником.

Сержант неприветливо оглядел его с головы до ног.

— Документы? — сказал он.

Банник не позволил дрогнуть ни одному мускулу на лице. Какой фарс. Он немного выпятил грудь, так, чтобы свет упал на медаль, и демонстративно поправил навершие силового меча, подаренного ему генералом-капитаном Искандрианом. С лица сержанта так и не сошло выражение подчеркнутого пренебрежения.

Банник достал удостоверение личности и передал его. Сержант скрупулезно изучил его, пролистав каждую страницу книжицы. Он пристально всмотрелся в пикт-снимок, поднеся к глазам, затем вытянул на расстояние руки, переводя взгляд с пикта Банника на его лицо и назад.

— Уверяю, это я, сержант.

Тот протянул документы обратно, и выражение его лица полностью изменилось, в мгновение ока из презрительного превратившись в услужливое. При этом не гранича с извиняющимся, отметил Банник.

— Сюда, заслуженный лейтенант. Ваш дядя ждет вас. — Сержант отступил назад, широким жестом приглашая его в дом.

Еще бы, подумал Банник. Кратко кивнув, он переступил порог и попал в мир, в котором уже и не рассчитывал оказаться снова.

Вардамон потрудился на славу, чтобы воссоздать подобие высшего общества Парагона в этом украденном поместье. Большинство гостей были офицерами-парагонцами в цветастой парадной униформе. Остальные же были имперскими чиновниками, флотскими офицерами и руководителями отделов Департаменто Муниторум. На вечеринке присутствовало и немало женщин, практически все из местных, флиртующих и выпивающих со своими покорителями. Банник заметил нескольких офицеров из других миров, но не атраксийцев. Это его удивило.

— Вам сюда, сэр, — произнес сержант, указав на богато отделанную бронзой лестницу.

Банник проследовал за сержантом наверх. Двое лакеев в ливреях, по всей видимости никак не связанных с армией, открыли перед ним двери. Он попал в небольшую прихожую. Внутри стояли шесть кресел в два ряда по три кресла лицом друг к другу, низкий журнальный столик с вазой с засохшими цветами, книжный шкаф, часы и Иона Артем Ло Банник.

— Добрый вечер, — поздоровался Банник.

— Здравствуй, Коларон, — нейтрально сказал Иона.

Он развалился в кресле, вытянув перед собой ноги.

Банник сел напротив кузена.

— Без своего танка ты похож на выковырянного из панциря рака, — произнес Иона. — Сегодня ты даже цвета подходящего. — Он пригубил свой напиток.

Иона пытался разозлить его. Еще раньше Банник решил для себя, что, если они снова встретятся, он не станет реагировать.

— Как любопытно, по дороге сюда я думал ровно о том же, — ответил Банник.

— Правда?

— Правда. Это меняет перспективу, ездить в одной из мощнейших машин на поле боя. Ты давно с «Везучими Восьмерками»?

— Да. Постоянно на них катаюсь. Мой взвод закреплен за ними на постоянной основе.

— Тогда ты знаешь, о чем я говорю.

Иона пожал плечами:

— Может быть.

— Ни один «Грозовой владыка» Восьмой не получал серьезных повреждений двадцать лет. Слышал, старейшему из них больше четырех тысяч лет. Такое для штурмовых танков впечатляет.

— Это разве не справедливо? — сказал Иона. — Вот почему их зовут везучими. Дело в том, что у них необычайно высокий уровень потерь среди солдат, которых они везут. Всякий раз, когда те отправляются в бой, для взводов, что едут в них, это путешествие в один конец на свидание с Императором. Поэтому, может, я и не знаю, о чем ты говоришь, катаясь в своей огромной крепости на гусеницах.

— Танкисты тоже умирают, — сказал Банник.

— Все мы смертные, — произнес Иона. — Но, согласись, намного проще оставаться в живых за полуфутами брони.

— Это так, — сказал Банник.

Иона прищурился, сбитый с толку нежеланием Банника влезать в конфликт.

— Этот твой дядя, какой он? — спросил Иона. — Я лишь слышал о нем. Никогда не видел вживую.

— Он покинул Парагон, когда я был совсем ребенком. Я встретился с ним снова перед вступлением. С тех пор только раз — он сражался на другом участке калидарского фронта и находился на другой барже. Его повысили, пока я сражался на Агрите. Полного ответа я тебе дать не смогу.

— Тогда дай частичный.

— Он терпеть не может дураков.

Иона фыркнул.

Дверь открылась.

— Лорд-полковник Банник Вардамон Фор Ансельм Ло Банник, — объявил дворецкий.

— Двойное клановое имя? — сказал Иона, поднявшись одновременно с Банником. — Не знал, что он такая шишка. Кажется, мы влипли.

Вардамон вошел в комнату с нескрываемой спешкой, утирая руки салфеткой. Он отдал ее слуге, тут же отошедшему в сторону. Молодые Банники отсалютовали.

— Дядя, — произнес Коларон Банник.

— Родич, — сказал Иона Банник.

Вардамон бросил на них суровый взгляд.

— Вы оба влезли в самый кипяток. Пошли за мной.

В чьем бы жилище не поселился Вардамон, ужасный вкус давал о себе знать. Стены покрывали обои буйно сталкивающихся расцветок. Стол был украшен похожим образом, искусственно состаренную белую основу покрывал сложный узор из сине-оранжевых цветов, выглядевших так, как будто их набросали совершенно случайным образом. Вардамон нахмурился при виде комнаты, указывая родственникам проходить внутрь.

— Садитесь! Садитесь, вы, оба. Я принесу выпить.

Он подошел к боковому столику, похожему на письменный стол, где ожидал графин с глисом. Он щедро налил всем троим.

— Ну же, присаживайтесь! — повторил он.

Перед столом стояли два кресла, друг возле друга. Иона с Банником опасливо переглянулись, прежде чем опуститься в них.

Вардамон обошел стол.

— Какие большие тут кресла! — сказал он. — Знаете, в этом мире обжорство считается признаком благородности. Все их правящие классы — здоровенные басдаки. Неудивительно, что они проигрывают. Излишество — враг дисциплины.

Он поставил стаканы с глисом перед родичами и сел в кресло. Хорошая жизнь немного округлила полковника, однако он все равно утонул в необъятном кресле. Он скрестил руки и строго изучал каждого из них по несколько секунд, фокусировочные линзы его аугментического глаза жужжали, меняя фокус. С их последней встречи с Банником он еще больше поседел и успел отрастить густые усы.

— Перейду сразу к делу, — сказал он. — Внизу ждут куда более важные люди, чем вы, и мне следовало бы говорить с ними, а не с вами.

Иона взял стакан и благодарно попробовал напиток. Банник последовал его примеру. Глис оказался превосходным. Он не пробовал и близко ничего похожего с тех самых пор, как три года назад сел на корабль.

— Веркериген пытается взять власть в свои руки, после того как Искандриан перестал быть де-факто главнокомандующим. Цепь командования развалилась, — произнес Вардамон. — Из-за прибывших с Гентуса флотов и групп, а также ранее находившихся здесь сил, армия стала слишком большой. Слишком много одинаково опытных генералов кричат о своем праве командовать, так что даже Искандриан не в состоянии заткнуть их всех. Сейчас для всех наступило довольно деликатное время.

— Вы думаете, что ему следует уступить.

— Говорю тут я, Коларон, но я думаю, что Искандриану нужно остаться командующим. Знаю, он не из нашего мира, но он лучший генерал, чем когда-либо станет Веркериген, и куда более динамичный, чем это ископаемое, к которому обращаются атраксийцы, когда в чем-то не уверены.

— Гранд-капитан Ольгау? — уточнил Банник.

— Да. Это сугубо церемониальное звание, но я слышал, что, когда атраксийские генерал-капитаны начинают терять власть, они призывают стариков, а этого нам совсем не нужно.

Вардамон отпил глис.

— Мне эта вражда ни к чему, — сказал он, переводя многозначительный взгляд между Ионой и Колароном Банниками. — Я попал в крайне щекотливое положение. Веркериген надеется, что я поддержу его в получении руководящей должности. Это мне тоже ни к чему. Ваша размолвка — это отвлечение и позор, что плохо сказывается на моей репутации. О чем вы думали? Вы оба — отпрыски лучших побегов оптического клана Банников, выращенные стать джентльменами, и вы подрались на месте казни? Где ваше треклятое уважение?

— Я ни с кем не дрался, дядя, — заметил Банник.

— Помолчи, Коларон. Все мы отлично знаем, что ты прекрасно умеешь провоцировать людей на резкие действия. А с тобой лично я не знаком, Иона. Твоя мать — моя тетка, правильно?

— Это так, сэр, — ответил Иона.

— Никогда ее не встречал. Получается, ты роднее ему, чем мне. Недостаточно, чтобы я заботился о тебе, однако достаточно, чтобы сильно меня опорочить, если сделаешь что-либо необдуманное. Тем самым ты ставишь меня в неудобное положение.

— Да, сэр, — сказал Иона.

— Не желаешь ли поведать мне, за что ты избил своего кузена, другого офицера, перед благословенным Троном комиссаром?

Иона повертел стакан в руках, грея глис. Затем он бесстрашно встретился с взглядом Вардамона:

— Всю свою жизнь я хотел стать командиром танка. Согласно традиции и своему праву последовать славным путем наших предков в качестве офицера-танкиста.

— Понятно. Но на тебе униформа пехотинца. Как это объясняет твое нападение на Коларона?

— Вы знаете о бесчестье дома, — сказал Иона. — Я слышал, это вы организовали аннулирование его отсрочки от призыва.

— Так и есть, в качестве одолжения родичу.

— Что ж, если можно так выразиться, сэр, это из-за ваших действий Банник не женился на представителе клана Турранигенов, а из-за того, что он не женился, предложенный альянс между нашими кланами провалился. Очень печально. Мы потеряли сотни тысяч парагонских дир. Кому-то следовало взять всю вину на себя. Естественно, семейство отца Коларона было сочтено безгрешным. Слабина течет в женской крови, кажется, так говорят? Поэтому в опалу попали мы, Артемы Ло Банники. Во всяком случае, события развивались в тесной связке. Пострадал весь финансовый побег, но моя ветвь побега, о, мы пострадали сильнее всех. У форов нашей ветви отобрали их титул. Меня лишили чести вступить в бронетанковый полк. Могло быть хуже. Некоторых из меньших членов кланов сослали в литейные, включая тех, кто был мне близок.

— Что?! — сказал Банник. От его лица отхлынула кровь. — Иона… Я… Мне жаль…

— Прибереги свои извинения. Я пытаюсь думать. — Вардамон вздохнул и забарабанил пальцами по столу. — Все это прискорбно.

— В точку, — сказал Банник.

— Возьми себя в руки! Что сделано, то сделано. Избиением делу не поможешь.

— Но мне определенно стало лучше, — спокойно заметил Иона.

— И как тебя не пристрелили на месте?.. — удивился Вардамон.

— Мы с Сулибаном друзья, сэр.

— У комиссаров нет друзей, тупая ты задница! — Кулак Вардамона тяжело обрушился на стол. — Вы — мои соклановцы и близкие родичи. Согласно клановым законам, вы на моей ответственности. Я хочу услышать, что ваша размолвка окончена. Коларон?

— Да, дядя, — сказал Банник. — Окончена.

— Иона?

После секундного раздумья Иона кивнул:

— Хорошо.

Банник поднялся с кресла:

— Иона Артем Ло Банник, кузен. Пожалуйста, прими мои искренние извинения. Я не хотел биться с Тупариллио острым оружием и не собирался, всю дуэль я не заострял лезвие. Я точно не хотел убивать его, и если бы я знал последствия, то никогда не принял бы его вызов, неважно, какой позор навлек бы на себя. И в любом случае мне следовало сделать больше, чтобы уладить все после того, как я… убил его.

— Ты мог застрелиться, — подсказал Иона.

— Наверное, так и стоило поступить. Я не отрицаю свою ответственность. Я повел себя не слишком достойно по отношению к Кейталер Ло Туранниген. То, что я не догадывался о тайной влюбленности Тупариллио, пока не стало слишком поздно, ничуть не умаляет моего преступления.

Такой ответ заставил Иону задуматься. Наконец он тоже встал и протянул руку:

— Твои извинения приняты. — Они пожали руки. — Знаешь, немного бесит, что на тебя сложно злиться. Большую часть последних лет меня обуревал гнев из-за того, что твой поступок обрек меня на несправедливые страдания. Я ожидал встретить несносного человека, но ты кажешься… Честным.

— Меня до сих пор преследуют сожаления, — сказал Банник. — Мне никогда от них не избавиться. Если бы я мог взять один момент в своей жизни и прожить его заново, то это был бы момент смерти Тупариллио.

— Вот и славно. Славно, — с облегчением сказал Вардамон. — Вопрос решен. Иона, поскольку мы с тобой близкие родственники, ты тоже можешь называть меня дядей.

— Благодарю… дядя.

— Что ж, так держать. На этом все. Идите и веселитесь. Вас обоих начинают замечать. Если будете осмотрительны, более осмотрительны, чем раньше, вас ждет хорошая карьера.

— Сэр, дядя. Могу я кое-что спросить? — сказал вдруг Иона.

— Только быстро. — Вардамон встал и поправил кушак и медали.

— Я не понимаю, зачем присылать сюда так много людей. В смысле, это легкая победа. С ними же могла справиться одна армейская группа? Мы взяли Гентус с десятой частью этих сил. Из того, что я слышал, на Калидаре с орками билось вдвое меньше людей, а тут против нас бьется только ополчение.

— Я могу рассчитывать, что вы не повторите ничего Из сказанного мною вне этих стен?

— Можете, — сказал Иона.

Банник кивнул:

— Это — показ мощи, соклановцы. Мы здесь тушим лесные пожары, начатые нуждой в снабжении Крестового похода Махариуса, и один чертовски близкий мы сами же и разожгли. Конечно, победить можно было меньшими силами. Но с большим сопутствующим ущербом. В страхе перед нашим появлением капитулировало еще три города. Существует четыре вида реакции на полномасштабный мятеж — это показ мощи, экстерминатус, пренебрежение либо планетарная бомбардировка.

— Относительно второго, этот мир должен работать на Империум, а не превратиться в пепел. Во всем человеческом космосе не так много планет, чтобы мы могли вот так просто от них отказываться. Пренебрежение часто эффективно, правда, в столетней перспективе. Индустрия Гератомро довольно скромная, но ожидание, пока система сама попросится назад, затянется, и планета к тому времени, скорее всего, придет в упадок. Более того, забытье вдохнет силы в других. Мы могли бы разбомбить это место, однако в таком случае Гератомро сильно упадет в технологическом развитии, не говоря уже о последствиях для людей. Значит, показ мощи. Если дать понять отбившемуся от рук субсектору, что Империум способен собрать крупные силы, пока продолжается величайший Крестовый поход со времен хождения Императора среди звезд, это отобьет желание поднимать открытые мятежи в других местах.

Банник вспомнил похожие слова из уст Кортейна, однако он ушел дальше, ведя речь об отдельных жизнях. Обоснование Вардамона живо напомнило ему, что в Империуме были могущественные люди, для которых уничтожить целый мир не составляло труда. Он неловко поерзал в кресле.

— Выше нос, парни. Побеждая в этой войне, мы предотвращаем множество других. В человеческом теле триллионы клеток, но всего одна, ставшая раковой, угрожает всему организму. Так и тут, этот город — лишь один из миллиардов. Мы вернули ему положенную работоспособность и не позволили стать угрозой для всего тела. Если количество войск вам кажется непропорциональным, то вспомните об альтернативах и будьте благодарны. Теперь внизу меня ждут неотложные дела. Вы свободны. И пускай следующая наша встреча пройдет при лучших обстоятельствах.

Иона с Банником пробыли на вечеринке недолго. Там было слишком много капитанов и полковников, чтобы они чувствовали себя в своей тарелке. Они немного поговорили с Ханником, кожа которого на фоне ярко-красной униформы выглядела бледнее обычного. Разговор получился неловким, поэтому Иона с Колароном откланялись и удалились на задворки вечеринки, к буфету.

— Только посмотри, как они плетут интриги, — вполголоса сказал Иона.

— Полагаю, таков путь командования в столь большой и смешанной армии, — ответил Банник. — Нашим полкам приходится биться за свой угол. Я думал, что навсегда удалился от парагонских интриг, но, похоже, Парагон нашел меня даже здесь.

— Я слышал, что ты склонен к сентиментальности и самовлюбленности, но ты что-то с чем-то. Такой непонятливый, да? — сказал Иона.

— Почему это?

— Потому это. Присмотрись внимательнее, как думаешь, о чем они говорят? Не о том, станет ли Веркериген кем-то повыше генерала.

Банник не слишком следил за ходом разговоров.

— Они обсуждают право заселения, разве не видишь? — подсказал Иона. — Все эти люди были родовой знатью, выше тебя или меня. Они хотят править, как все подобные люди. Половина из них прослужила достаточно лет, чтобы принять дар Императора. Как думаешь, кто будет править планетой после того, как избавятся от нынешнего правящего класса? То, о чем говорил «дядя», это только часть правды. Вторая часть звучала так: «Если мы разбомбим планету, то не получим с нее никакой выгоды». Попомни мои слова, прямо сейчас он думает, насколько внушительно звучит «планетарный губернатор Банник». — Иона неприязненно оглядел зал. — Я был на самом острие клановой политики. Я чую ее в воздухе. В самом деле «последствия для людей»? Точнее, «последствия для денег». Чем большим рационализмом кто-то прикрывает банальное набивание карманов, тем тебе следует быть осторожнее. Добро пожаловать, дорогой кузен, на Новый Парагон.

— Я… я не думал…

— Ты знаешь, за тобой и такая репутация успела закрепиться. — Он хлопнул Банника по спине. — Пошли, Коларон, мне нужно подышать свежим воздухом. Куришь?

— Нет.

— А я курю. Знаю, что ты не прочь выпить. — Иона достал из-за кушака бутылку. — Прихватил в баре. Глис, притом хороший, получше той гератомранской прометиевой воды. Не откажешься?

— Не откажусь, — ответил Банник.

Иона спрятал ее обратно за кушак.

— Вот и славно.

Они вышли на широкое патио, полное людей. Большинство были из низших чинов, как они сами, незаинтересованные либо не настолько важные, чтобы быть втянутыми в политику кланов. Однако они были очень даже заинтересованными в местных женщинах и, сражаясь за их внимание, разогнали неловкое молчание предшествовавшего вечера.

— Как легко они принимают новых хозяев, — пробормотал Иона. — Пошли, вон там сойдет. — Он указал на скамейку на вершине пологой лужайки вдали от дома. Иона со стоном упал на нее. — Эти ботинки убивают мне ноги.

Банник опустился рядом. Иона сделал глоток, затем передал бутылку ему и прикурил сигару. Банник отхлебнул. Глис оказался более резким, чем у дяди, но все равно приятным после месяцев довольствования намного худшими напитками.

— Нравится? Прямо как дома, да? Я думал, он у нас закончился. Наверное, где-то должна быть целая плавбаза, которая его производит. Вот бы узнать, где.

— Думаю, его кто-то гонит, — сказал Банник.

— Из чего? — ответил Иона. — Где они берут глест? Я не видел глестовых деревьев на своем корабле, хотя насчет твоего не знаю.

— Тоже нет деревьев, — согласился Банник.

Иона наклонился вперед.

— Ты знаешь, что этим миром правит женщина? Как тебе такое? Это напомнило мне о Кейтелер. Она ведь вышла замуж — за Гедлинга Ло Бастина, из моторных кланов. Она стала очень богатой леди.

У Банника вдруг скрутило внутренности. Была ли она счастлива? К его щекам прилила краска за тот позор, что он навлек на нее. Он обручился с ней, а затем отверг и ее, и ее клан.

— Какие еще новости из дома? — спросил Банник, желая сменить тему.

— Ничего нового, после своего отбытия не слышал вообще ничего.

— Твои новости все равно свежее моих.

— Хорошо, — задумавшись, сказал Иона, — дай вспомнить. За несколько месяцев до моего отбытия лорд-командующий Материак все же был вынужден отречься от своего брата. Объединенный Совет кланов признал его виновным в мошенничестве. Материак не решился наложить вето на еще одно решение.

— Очень вовремя, — сказал Банник.

— Я-то думал, его брата застукали в постели с дочерью головы Совета кланов, которую уже пообещали кому-то другому, и, заметь, это повлияло на решение. Материак изгнал брата прежде, чем его успели линчевать.

Какое-то время они говорили, Иона рассказывал Баннику о делах в семьях. Поначалу Баннику было радостно, но чем больше Иона рассказывал, тем сильнее его сердце сжимало болезненное оцепенение. Он совсем забыл о своих кузенах и братьях. Слушать о том, как его отец пытался найти себе наследника, было особенно тяжело. Первого преемника он потерял в несчастном случае, второго — из-за саморазрушения, а затем и Астра Милитарум. Стыд, который Банник с трудом удерживал взаперти, снова начал выбираться из своей тюрьмы.

Разговор оборвало появление члена Адептус Арбитрес, закрепленного при парагонском штабе. Банник был почти рад видеть его, хотя арбитры могли принести только плохие вести.

— Что ему надо? — тихо спросил Иона.

Арбитр остановился перед ними.

— Лейтенант Банник? — сказал он.

— Да? — ответили оба.

— Заслуженный лейтенант Коларон Ло Банник, вот кто мне нужен.

— А в чем дело? — поинтересовался Банник.

— Вам нужно пройти со мной.

— Зачем? — спросил Иона.

— Произошла драка, в которой участвовали люди заслуженного лейтенанта.

— Нет покоя нечестивцам, — сказал Иона. — Еще увидимся.

Банник поднялся и отдал честь кузену.

— Никому нет покоя.

Глава 10 Правосудие

Крепость-участок Адептус Арбитрес была разрушена, когда Миссрин Хюраталь отказалась выплачивать десятину, поэтому арбитр отвез Банника на наземном автомобиле к реквизированному зданию, которое когда-то принадлежало свободному капитану. Расположенное на краю космического порта, оно было хорошо укреплено для защиты от хищений особо ценных иномирных грузов. Свободный капитан или ушел в рейс, сказал арбитр, или погиб вместе со всеми, у кого имелись связи с внешним миром.

Арбитр провел Банника через бронированные двери в большой перестраиваемый склад. С одной его стороны стояли ячейки, переделанные в импровизированные камеры. Практически все были забиты солдатами.

— Почему они не на гауптвахте полка? Почему ими не занялись полковые миротворцы? — спросил Банник.

— Нужно, чтобы все увидели, что гражданское правосудие работает, — сказал арбитр. На его плече блестел новый армейский значок, выданный всем силам на Гератомро, — синяя звезда на белом ромбе. — Все хотят вернуться к нормальной жизни.

— Это разве нормально?

— Большинство Адептус Арбитрес погибли при обороне планетарного участка, однако многие местные арбитры успели залечь на дно. У нас почти полностью функционирующая система правосудия. Миссрин намеревалась ликвидировать и их также, поэтому определить, кто верен, а кто нет, будет проще. Они все ненавидят ее.

— Значит, вы отправитесь вместе с флотом?

— Может, да, а может, и нет. Я иду туда, куда зовет правосудие Императора, и пока это место здесь.

Он провел Банника к одной из камер. Там тоже сидели люди, включая его собственных. Он в смятении оглядел их раны.

— Терры ради, что с вами случилось?

— Бывало и хуже, — ответил Мегген, поддерживая поврежденную руку.

Они стыдливо опустили головы, когда арбитр стал зачитывать с планшета их обвинения.

— Бесчинства в увольнении, — сказал он, — уничтожение собственности гражданских лиц, драка. Избиение других солдат Императора. Вот так. Они — ваши.

— А их не ждет гражданское обвинение? Вы же говорили о возвращении к нормальной жизни.

— Только внешне. Суды не работают. И чьи законы нам следует применять? Военные, парагонские, гератомранские или стандартные имперские, — здесь применим любой из них. Мы арестовали их, для виду этого достаточно. А теперь прошу, заберите их из моей тюрьмы.

— Получается, верх взяло военное право?

— Да. Если вам это кажется пустой тратой времени, то так и есть. Но, сами понимаете, приказы… Мы позволили военным арбитрам схватить пару других, которые выскользнули из наших сетей. Согласно межпланетным армейским уставам, в таких случаях нужно применять военное право, а это, как я полагаю, означает, что, когда ваши люди ввязываются в драки, вы должны поступать с ними так же, как на ваших родных планетах. Наказывать их надлежит офицерам, а не гражданским властям, — многозначительно произнес он. — То есть вам. Мне нужны ваши отметки тут, тут и тут. — Он протянул Баннику стилус, и тот оставил подписи на бланках, поданных вместе с темной копиркой. Арбитр оторвал одну из копий от планшета и пихнул ее Баннику в грудь. — Вот и все. Оставлю это вам. Схожу за тюремщиком.

С этими словами арбитр ушел.

Люди бросились к решетке, расталкивая остальных заключенных в камере.

— Что случилось? — спросил Банник.

— Троном проклятые атраксийцы хотели забрать Голлфа. Они хотели вздернуть его, — ответил Мегген.

— За что?

— У них погибли товарищи, когда поддерживавшие их босовары дрогнули и драпанули, — сказал Ганлик. — По крайней мере, они так сказали. Тут говорят, что это правда.

— Вы первые начали драку? — спросил Банник.

— Определенно нет, — отозвался Эппералиант. Левая половина его лица превратилась в пурпурно-черный синяк, челюсть заплыла так, что с трудом двигалась. — Начали они.

Рука Банника невольно сжала рукоять меча.

— Твое лицо осмотрели?

— Нет, нас доставили прямиком сюда. Говоря по правде, сэр, я себя неважно чувствую.

— А твоя рука? — спросил Банник у Меггена.

— Атраксиец порезал меня штыком.

— Их тоже арестовали?

— Чертовски верно, по крайней мере, большинство из них. Тот, что с ножом, скрылся. Он был пьян, но не настолько, чтобы забыть, что за такое вешают. Особенно после того, как Леонат напомнил ему, — произнес Мегген. — Слушай, не мы это заварили, но тебе придется что-то предпринять. Ты слышал адепта.

— Если вы не зачинщики, вас не накажут, — сказал Банник.

— Мы и так легко отделались. У некоторых сломаны руки. У одного пробита голова. Я тебе говорю, Голлф — натуральный монстр. Нам выдвинут обвинения. Ты и сам знаешь. Мы решили, что будем просить. Я сошлюсь на право одного. Пускай меня выпорют.

— Мы на такое не соглашались, Мегген! Мы все здесь завязаны. Пусть каждый возьмет по пять или десять плетей, но если ты возьмешь на себя все, то это будет слишком, — сказал Эппералиант.

— Я сделаю это. Я выдержу порку. Нет смысла наказывать всех. — Он пожал плечами.

— Не глупи, Мегген, ты едва на ногах держишься.

— Это лучше, чем высекут всех нас, — сказал Мегген.

— Это мое решение, Мегген, — ответил Банник.

— Знаю, Кол, но ты сам подумай. И конечно, прости, что так говорю, но, если выпорют всех нас, остальным парагонцам это совсем не понравится. Атраксийцам придется преподать урок.

— Что еще за порка, Мегген? — спросил вдруг Голлф.

— На Парагоне за совместный проступок вроде этого один может понести наказание за всех остальных, — сказал Эппералиант.

— Тогда я его понесу, — сказал Голлф, протолкавшись вперед.

— Ты не парагонец, — заметил Мегген.

— Но я в парагонском полку. Эти правила, они и ко мне относятся, да?

Банник кивнул.

— Тогда меня накажут за всех. Эти люди мои друзья. Они не дали мне умереть. Не будь их там, я бы ушел к Небесному Императору. Будет плохо, если они пострадают из-за меня.

— Не знаю, Голлф… — задумался Банник.

— Слушай! — произнес коротышка. — Я не парагонец, не атраксиец. Я босовар. Людям с Парагона на меня наплевать, люди с Атраксии будут удов… удовл…

— Удовлетворены, Голлф, — сказал Мегген, устало прислонившись головой к решетке.

— Удовлетворены. Это значит довольны, да?

— Будет больно, старина. Ты самый мелкий из нас, — сказал Мегген.

Голлф гордо выпрямился.

— Чтобы стать воином моего народа, меня тридцать четыре раза укусил паукокрыс. Он выделяет яд, что вызывает большую боль на три дня и ужасные видения. — Он посмотрел на Банника. — И что, если меня побьют палкой?

Они переглянулись между собой.

— Он дело говорит, — наконец сказал Эппералиант.

— Это ведь не вас будут бить, сэр, — отозвался Васкиген.

— Знаю, что не меня! — отрезал Эппералиант. Банник раньше никогда не видел его таким подавленным. — Но он все равно прав.

Голлф решительно уставился на Банника.

— Ладно, — согласился Банник. Наконец пришел тюремщик и отпер дверь. — Но я не хочу, чтобы это повторилось снова, вы меня поняли?

Большой палаточный лагерь, окруженный секционными стенами, был разбит на одном из посадочных полей. Экипаж «Чести Кортейна» выстроился на краю кастра принципия под рассветным небом лимонного цвета. В молчании Голлфа провели к раме в центре площади и привязали к ней за запястья. Миротворец с плетью стоял в пяти ярдах за Голлфом. Драчуны-атраксийцы с бледными лицами ожидали своей очереди к раме.

На площади собрались представители из нескольких полков, чтобы стать свидетелями свершаемого правосудия. Ветер доносил звуки из лагеря, но на принципии царило молчание, нарушаемое только хлопаньем ткани палаток. Баннику вспомнилась позавчерашняя сцена в городе, когда сожгли губернаторов Матуа Высшего. В имперском правосудии чувствовалась безжалостная предсказуемость, неважно, какой лоск ему придавали местные традиции.

Полковник Шолана из 42-го полка исполнял обязанности магистрата. Он стоял лицом к востоку, ожидая восхода солнца. Как только первые проблески диска поднялись над стеной, он развернул покрытый печатями пергамент и нарушил тишину чистым голосом:

— Второй заряжающий Голлф Босовар из Седьмой Парагонской роты сверхтяжелых танков получит тридцать пять плетей за свершенные им и его товарищами преступления, а именно: подстрекательство к насилию. Пускай же своей болью он получит прощение Императора для всех нас. Начинайте.

Это было смехотворное обвинение. Банник не сомневался, что его люди поведали ему правду. Но атраксийцы рассказали совершенно другую историю об его экипаже, а показания свидетелей предсказуемо поделились по национальному признаку. Парагонцы поддерживали танковый экипаж, атраксийцы — свою пехоту.

— Басдаково безобразие, — пробормотал он.

Два человека подошли к Голлфу, дали ему выпить из фляги, а затем вставили ему в рот деревянный мундштук.

Шолана кивнул. Миротворец размотал плеть.

— Раз, — крикнул он, с шипением послав плеть в воздух.

С обманчиво легким хлопком она поцеловала обнаженную спину Голлфа. Когда возвратилась назад, на песок брызнула тонкая струйка крови. Морщинки вокруг глаз Голлфа стали единственным проявлением его боли.

— Два, — сказал миротворец.

Плеть запела снова. Голлф уставился прямо перед собой и выплюнул мундштук.

Экипаж «Чести Кортейна» встал по стойке «смирно», мрачно наблюдая за наказанием. Движение рядом с Банником заставило его обернуться. Возле него возник Карлок Шоам.

— Где, во имя Трона, тебя носило, Шоам?

Шоам в ответ пожал плечами. Его униформа была растрепана и увешана неуставными дополнениями, а лицо было измазано маслом. В отличие от остальных, он не воспользовался передышкой в бою, чтобы привести себя в порядок.

— Занимался делами, начальник. Доделывал работу за приятелями. — От него исходил тошнотворный, приторный запах, в котором Банник узнал нитрохимический наркотик.

Банник обвел взглядом собравшихся атраксийцев-пехотинцев. Их преступление сочли более тяжелым, поэтому каждого приговорили к десяти плетям. Однако их заводиле удалось скрыться.

— Атраксиец. Лейтенант Празекс. Жалко, что его не накажут с маленьким Голлфом, — отозвался Шоам. Он говорил очень тихо, едва шевеля губами.

— Ты знаешь, кто затеял драку? — спросил Банник, неотрывно смотря вперед. — Тебя ведь там не было.

— Если человек очень хочет, он может узнать что угодно. Это было несложно.

— Шоам, ты знаешь, где Празекс?

Шоам искоса посмотрел на Банника воспаленными глазами.

— Откуда мне знать?

— Его искали весь день. И не нашли, — ответил Банник.

— И не найдут, ведь такие люди знают, что им светит петля, — сказал Шоам. — Какая жалость. Когда он полез к моему экипажу, он полез ко мне. Я мог сделать с ним такое, что он бы пожалел, что вообще на свет родился. Эти атраксийцы такие высокомерные. Они говорят, что все они одинаковы, и поэтому думают, будто лучше остальных. Какая ирония. Когда ты в грязи и крови, ты не лучше любого савларца.

— Что ты с ним сделал?

— А почему ты интересуешься? Ты меня в чем-то обвиняешь? Убийство — это тяжелое преступление. За него полагается смертный приговор, разве нет?

— Они будут искать убийцу, — заметил Банник.

— Будут. И не найдут. Это же зона военных действий.

— Ты мог найти его, — сказал Банник.

— Может быть. Как я сказал, если очень захотеть, можно найти все, что угодно.

— Ты убил его?

Шоам уставился на Голлфа.

— Я не потерплю убийства! — прошипел Банник.

— Все мы убийцы. Только не говори, что ты не такой, начальник. Только не говори, что в жизни никого не убивал.

Челюсть Банника напряглась.

— Двадцать шесть! — крикнул миротворец.

Плеть зашипела в воздухе. С розовой кожи Голлфа сочились пот и кровь, однако он не издавал ни звука.

— Но некоторые убийцы становятся героями, — произнес Шоам. — Наибольшая честь для таких людей, а, командир? Лучше стоять за ними и слушаться их. Никогда же не знаешь, когда может пригодиться их помощь.

Банник не ответил, и они оба стояли в молчании, пока на спину Голлфа не обрушился последний удар.

— Наказание завершено. Экипаж «Чести Кортейна» выплатил долг. — Шолана махнул рукой.

К Голлфу подбежали люди и отвязали запястья. Шоам оставался рядом с Банником, наблюдая за происходящим мертвыми, красными глазами. Голлф сделал шаг и пошатнулся. Семь пар рук осторожно подхватили его. Мегген и Васкиген взяли его под руки. Остальные дали ему воду, промыли раны и приготовили бинты. Волоча между собой осевшего Голлфа, они двинулись прочь с площади.

— Позовите медика! — бросил Мегген.

Эппералиант кинулся к палаткам хирургов.

Шоам лениво отдал честь Баннику и вразвалку направился следом за ними.

— Свидимся, сэр, — на прощание сказал он.

Банник остался стоять. Это был миг его людей, не его. Пусть наказание Голлфа скрепит узы между ними. Мысль показалась бездушной даже ему самому, но из этой неудачи можно извлечь выгоду.

Голлф возвратится в танк героем. Какие бы остаточные предрассудки не оставались по отношению к нему, они исчезнут. Голлф уже показал себя хорошим заряжающим, а теперь он доказал, что отличный боец, готовый на самопожертвование ради своих товарищей.

Когда первого атраксийца привязали для порки, Банник невольно почувствовал, как на смену отвращению из-за наказания Голлфа пришло удовлетворение. Разношерстный экипаж, вызывавший у него столько опасений, становился действительно сплоченным коллективом, какой и требовался для эффективного управления «Гибельным клинком». Возможно, в том, что Адептус Механикус позволяли танку самому избирать экипаж, имелся особый смысл. Его переполняла смесь чувств: вина за то, что сомневался в намерениях Императора-Омниссии, выраженных «Честью Кортейна»; вина за превращение незаслуженной кары Голлфа себе в преимущество; облегчение из-за того, что все закончилось; мрачное удовлетворение совершенным Шоамом убийством. Он понял, что ничем не отличается от парагонской знати, плетущей интриги ради укрепления власти, и был даже хуже их, ведь, чтобы осознать это, ему потребовалось больше времени.

Атраксиец жалобно застонал при первом же ударе. Банник покинул принципию.

Пока он шагал по виа Принципалис к порта Декстра, его догнал посыльный.

— Заслуженный лейтенант Банник! У меня приказы от генерала Ло Веркеригена. — Он отдал честь и протянул запечатанный тубус с приказом.

Банник сорвал металлическую пломбу и вынул бумажку. Быстро прочел ее. Оборона планеты рассыпалась, но вне столицы, Очага Магора, оставалось множество изолированных карманов сопротивления, с которыми требовалось разобраться. Их роту перебрасывали на север. Он сложил приказ и вернул тубус посыльному.

— Сообщи, что приказ принят, — сказал Банник.

Глава 11 Опасное предложение

Достейн был планетарным губернатором, повелителем всего, что видел вокруг себя. Лорды и леди Гератомро склоняли головы и падали перед ним ниц.

— Лорд Достейн! Спаситель Гератомро! Лорд Достейн Великий! — кричал герольд. Никогда прежде человек не излучал столько искренности в своих славословиях.

Достейн гордо вздернул подбородок. Не три, которыми он обладал на самом деле, но квадратную челюсть на прекрасном лице. Лицо по-прежнему принадлежало ему, но было идеализированным, измененным, улучшенным. Лицо на голове, полной безумных идей, голове на теле, бугрившемся мышцами под приятной прослойкой жирка. Нос наполнялся пьянящим ароматом духов. Его преисполняло чувство власти. Он был полон уверенности. Никто не мог перечить его суждению, любые аргументы умирали у людей на устах. Он был несравненным, невероятно умным. Выставленные вдоль Зала Магора столы ломились от невообразимо роскошного пиршества. Вокруг него собрались его двадцать жен, самые прекрасные женщины со всей планеты, и они с обожанием глядели на него. Главной среди них была Поллейн, любимая, любимая Поллейн. Она поднесла ему наполненный до краев кубок с пурпурным вином. Он отпил и улыбнулся ей. Она застенчиво опустила голову. Не существовало чего-либо, чего бы они не сделали ради него, преклонение, которым он сполна пользовался каждую ночь.

Достейн застонал во сне.

Этого было мало! Он получил все, чего желал, но теперь хотел большего. Внутри него зияла пустота, вакуум, требовавший наполнения новой энергией, новыми ощущениями. В нем расцвела дрожь страха.

— Я могу дать тебе все, — промолвила Поллейн.

Она стеснительно подняла глаза, и он вздрогнул от удивления. Глаза принадлежали не ей — не идеально серые, но глубоко-карие. Эти глаза были ему знакомы. Он дернул головой, выбив кубок у нее из рук так, что его содержимое пролилось на его богатую одежду. Она улыбнулась, когда другая девушка принялась вытирать вино медленными движениями мягких рук. Он не мог отвести взгляда от тех карих глаз. Древняя часть его, рожденная на Терре в седом прошлом, узнала в них глаза хищника. Глаза огромной кошки.

Над идеальной верхней губой Достейна проступили капельки пота. Не существовало такого излишества, что могло наполнить бездну, увиденную им в тех глазах, даже в целой Галактике. Он со стоном стал падать прямо в них.

— Пора вставать, мальчик, — раздался резкий голос.

Он полетел к месту, считавшемуся Элизиумом. Но, приблизившись, Достейн понял, что это не что иное, как Аид.

— Достейн! Достейн! — Сладкий шепот проник во сны Достейна.

Крича, он услышал еще один крик.

— Достейн! — Его трясли чьи-то мягкие руки, заставляя дрожать живот, и не только от жира.

Второй наследник проснулся в холодном поту. Он захлопал руками по постельному белью, нервно озирая темные углы потолка. Ужасное окончание сна уже угасало в памяти. Он очнулся с привкусом несравненного вина во рту. Страх сменило желание попробовать его снова.

— С тобой все хорошо? — Над ним возникло лицо Поллейн.

— Поллейн? — просипел он.

— Она самая, племянник!

Поллейн вскочила на него, по-детски попытавшись защекотать так, чтобы он пробудился окончательно, но сам Достейн был далеко не ребенком и, быстро приподнявшись, сбросил ее с себя. Он натянул одеяло под подбородок. Поллейн обиженно нахмурилась.

— Да, это я, глупыш. Не нужно драться.

— Прости. Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Хочу что-то тебе показать. Давай, вставай.

Сердце Достейна, еще стучавшее от притока адреналина, имело собственное мнение насчет того, что ему хотелось бы увидеть. Его щеки зарделись.

— Что именно? — поинтересовался он. Он поджал ноги, наполовину свернувшись в кровати. — Трон Императора, Поллейн, который сейчас час?

— Очень поздний! Очень, очень поздний, — прошептала она и склонилась над ним. Ее ароматное дыхание защекотало его негустую бородку. Он поежился. — Он здесь!

— Кто?

— Он, — произнесла она.

Поллейн взяла его за руку и потянула на себя. Достейн едва успел подобрать ночную сорочку, прежде чем она выдернула его из постели. Она оказалась невероятно сильной для своего роста. Или, может, это просто он был толстым и слабым.

— Сюда, — сказала она. — Он в моих покоях.

Пара пошла длинными коридорами, выстеленными богатыми коврами. Наследники жили отдельно друг от друга, дабы избежать попыток убийства. Стражи в желтых плащах охраняли переходы, ведущие из покоев наследников в остальные части дворца, но между их спальнями существовали и другие пути. Убийство должно было быть сложной затеей, но не невыполнимой. Таким образом, порядок престолонаследия всегда оставался вопросом решаемым, благодаря чему выживали только самые хитрые.

Они нырнули в крошечное окошко и спустились по низкой стене. Поллейн провела Достейна по промозглому дворику, разделявшему их комнаты, оставляя на инее отпечатки босых ног, а затем через дверь, которая должна была быть запертой, однако никогда не была, и в секретный коридор, спрятанный за статуей их предка, Магора. Достейн отлично знал этот путь. Он часто пользовался им, дабы пройти к покоям Поллейн. Там он подолгу стоял снаружи, прижавшись ухом к двери, уверенный, что слышит ее дыхание, изнывая от желания войти внутрь и заключить ее в свои объятия. Более решительный наследник так бы и поступил, желала она того либо нет, а затем принудил ее к женитьбе или убил. Она стояла следующей в очереди на престол и вполне могла поступить так же по отношению к нему. Но он не знал, как вскрыть замок в ее двери. Она же могла планировать убить его прямо сейчас. Он был слишком безнадежно влюблен в нее, дабы что-то предпринять, окажись это так.

Поллейн выглянула из секретного туннеля и повела Достейна в коридор, ведущий к ее комнатам.

— Ш-ш-ш! — по-девичьи шикнула она, заставив Достейна залиться краской. — Хочу, чтобы это было для него сюрпризом.

Он глупо кивнул, мучительно осознавая, как вспотела его ладонь в ее руке.

Они вошли в ее комнату. Простой машинный дух двери распознал ее запах и открыл ее внутрь, беззвучно сдвинув назад пару дюймов пластали. Он спохватился, что она каким-то образом проникла в его комнату, а он даже не узнал как.

— Пожалуй, я лучше вернусь обратно, — сказал он, вдруг испугавшись. Может, ему следовало действовать на опережение, сломать ее слабую шею в своих руках, но она была такой сильной, и к тому же он сомневался, что заставит себя пойти на такое.

— Не глупи! — сказала она. — Слушай, он здесь. Он хочет встретиться с тобой.

Он успокоился достаточно, чтобы прислушаться. Сквозь журчание воды доносилось нестройное пение. Поллейн потянула Достейна за собой, и они вошли в ее покои. Комната оказалась обворожительно-женской и в полном беспорядке. Он ожидал найти в ее постели веточки, так много времени она проводила на улице.

Пение стало громче. Дверь в ванную Поллейн была приоткрытой. Изнутри выходил пар, золотистый в свете ламп. Вода перестала течь. Пение стихло несколькими мгновениями позже.

— Дил? — позвала Поллейн, радостно захлопав в ладоши. Она как будто искрилась от счастья.

Достейн отвернулся, а затем посмотрел снова, словно клоун на представлении, не в силах поверить глазам. Она и в самом деле искрилась, вокруг ее головы вспыхивали огоньки-светлячки. Похожее странное чувство он испытывал при возвращении с горы, но тогда он отмахнулся от этого. Дважды — уже слишком. Он отступил от тети, но она крепко держала его за руку.

Достейн ожидал увидеть странного волосатого человечка с гор, однако вместо него вышел юноша с гладкой кожей и обмотанным вокруг пояса полотенцем. Он выглядел чуть старше Достейна, но отличным во всех других отношениях. Вместо благородного жирка Достейна он обладал рельефным, будто у статуи, торсом, безупречной кожей, которая из-за освещения выглядела загоревшей, почти золотой. Волосы его также были золотистыми, а лицо столь прекрасным, что на мгновение Достейн даже перестал хотеть Поллейн.

Но глаза, они остались теми же. Возможно, еще хуже. Достейн отвел взгляд, прежде чем успел попасть в их ловушку.

— Здравствуй, Достейн. Рад встрече.

— Кто ты?

— Ты знаешь, кто я такой.

— Дьявол из леса, — сказал Достейн, рискнув взглянуть на него.

Юноша бросил на него укоризненный взор.

— Ты знаешь, что меня зовут не так. Почему бы тебе не называть меня Дил, как зовет меня твоя любимая тетушка. Вполне уместно, не находишь? Что-то среднее между именем, которое не мое, и тем, которое я тебе не назову.

— Что с тобой случилось?

— Ты про ту ужасную шкуру? — Дил потер плечо. На пол упала косматая прядь. — Исчезла, хвала твоей тете. У нее не только милое личико. В ней есть настоящая магия.

Поллейн взвизгнула от радости:

— Он сказал, что я одаренная. Ты можешь поверить? Я, одаренная! А я-то ничего не сделала!

— О, еще как сделала. Ты — ключ, дорогуша, к миру восхитительной услады. — Он фривольно приобнял ее за талию.

Наконец Поллейн отпустила руку Достейна. Он испытал одновременно облегчение и яростную зависть. Дил неприятно ухмыльнулся ему, а затем присел на кровать, утянув за собой Поллейн. Он похлопал по простыням рядом с собой:

— Присядь-ка. Нам нужно многое обсудить.

— Лучше я вернусь к себе в постель, — жалобно сказал Достейн.

— Ладно. Тогда можешь поспать в своей кроватке еще двадцать семь ночей, прежде чем имперские войска войдут во дворец и выволокут тебя из нее, чтобы остаток жизни ты пробыл рабом.

— Ты о чем? — встрепенулся Достейн.

— Снова эта твоя непонятливость! — вскинул руки Дил. — Если желаешь тупить и далее, тогда я тебе объясню на пальцах. Матуа Высший пал три недели назад. Ваши армии рассыпаются перед их наступлением. Единственная причина, почему они не сравняли этот дворец из космоса, состоит в том, что они хотят, по возможности, захватить мир как можно целее.

— Думаю, мы трофей, — хмуро сказал Достейн.

— Не будь таким глупым, — ответил Дил, и в его словах появился яд. — Их генерал, Искандриан с планеты Атраксия, умный человек. С десяток систем этого сектора висит на краю мятежа и отказались платить десятину, как твоя тетка Миссрин. Висят, качаются, висят! — напел он с идеально белой и злобной улыбкой. — Если они будут действовать грубо, остальные, скорее всего, восстанут из страха. А милосердие к местному населению не только сохранит работоспособность планеты с минимальными затратами на отстройку, но и разрушит попытки лордов-мятежников посеять смуту среди собственных людей. В то же время беспощадность к правящему классу отобьет у других планетарных губернаторов желание решиться на последний шаг. Я слышал, они заживо сжигают гражданских лордов побежденных городов, — сказал Дил. — Представь только! На их месте мог быть ты.

Достейн вцепился в ночную сорочку.

— Не расстраивайся. Знаешь, почему они делают это? — спросил Дил.

— Потому что Император милосерден в Своей мудрости?

— Нет! — прорычал Дил, и его лицо скривилось в нечто нечеловеческое. Впрочем, к нему тут же возвратились его улыбка и самообладание. — Потому что они слабы. В любое другое время они разбомбили бы все главные поселения этого унылого комка грязи. Но они не могут, потому что если сделают так и подтолкнут остальных к восстанию, то не смогут усмирить их всех. Им не хватает душ под ружье. Другие миры будут бороться отчаяннее, потому что им будет что терять. Империум лишится целого субсектора, возможно даже навсегда. Это им ни к чему.

— Они сожгут меня за то, что сделала тетка. — Достейн был готов разрыдаться.

— Нет, скорее всего, они тебя просто искалечат кибернетическими имплантатами и обратят в рабство, но это же ничего, да?

Достейн захныкал.

Поллейн подсела ближе к Дилу и взяла его за руку.

— Но есть и другой путь. Тот, благодаря которому ты получишь власть. Ты станешь планетарным губернатором. Ты станешь королем! Ведь этого ты хотел все время.

— Как? Как ты сможешь это устроить?

— Дорогой юный Достейн, я ведь на самом деле не маленькая волосатая легенда. И я не лукавый толстый мальчишка вроде тебя, откусивший больше, чем может проглотить. Я… ладно, думаю, я кто-то вроде герольда куда большего и могущественного повелителя. Я пришел в поисках достойных, тех, кто встал бы под наши знамена. Некоторые приняли меня, поэтому я могу призвать союзников. А за ними придет еще больше союзников, — с извиняющимся видом сказал Дил. — Правда, они не очень красивы, но очень сильны. Они могут встать на твою сторону, но все зависит от того, насколько ты готов… — Дил умолк.

— Готов к чему?

— Доказать свою преданность, — ответил он. — Эти мои союзники, они не придут ради какого-то трусливого молокососа. Однако они придут ради человека, который может показать, чего стоит, показать решимость. Хочешь, я расскажу, что ты должен сделать?

Достейн посмотрел на Поллейн. Она улыбнулась ему и ободряюще кивнула. Сердце Достейна растаяло. Он не обратил внимания на то, как она подалась к Дилу, и их пальцы переплелись. Дил наклонился к ней.

— Хочешь и ее также? Она может стать твоей. — Как будто говорило его лицо.

Достейна вдруг наполнила сила, яркий и чистый свет. На мгновение ему показалось, что сам Император обратил на него Свой взор.

— Нет, — выдохнул Достейн. — Я не хочу знать.

Он бросился прочь из комнаты, хохот Поллейн и Дила звенел у него в ушах. Достейн не останавливался до тех пор, пока не достиг часовни дворца и не запер за собою дверь.

Глава 12 Дорога на север

Пять ремонтно-эвакуационных машин «Атлант» натужно ревели, пытаясь вытянуть «Возрождение Остракана» изо рва. Машинные жрецы Адептус Механикус пробирались через грязь на парящих тронах или механоногах-ходулях, отчитывая солдат Имперской Гвардии за недостаточную почтительность. Буксировочные тросы, закрепленные на массивной балке, трещали от натяжения. Эвакуационные танки походили на пять громадных волов, тащивших неподвижный плуг, словно в парагонской легенде об Акре Тива, воплощенной в гигантских металлических машинах. Танковые гусеницы неистово месили грязь. «Адский молот» не двигался с места, и «Атланты» все сильнее увязали в болоте. Они все тянули и тянули, пока буксировочный трос внезапно не лопнул, выбив упряжь из равновесия. Танки покатились вперед, заставив людей броситься врассыпную.

Взвыли рожки. Технопровидцы и жрецы более высоких чинов, кричащие приказы через вокс-передатчики, подкрутили их на максимальную громкость. Они разом заорали на готике, бинарике, лингва технис и пиджине мира-кузницы, но все сводилось к одному: «Стоп!».

По разбитой земле своим ходом добрались низшие жрецы. Астра Милитарум и Адептус Механикус перекидывались резкими словами. Споры решились. Аргументы стихли. Привели сервиторов, адаптированных для автопоклонения. Из кадил над покатой броней танка начали распространяться благовония, пока машинные адепты умащивали корпус священными маслами в попытке умилостивить его гневную душу. Заслуженный капитан Ханник наблюдал из люка командирской башенки, скрестив руки. Банник заметил его взгляд. Капитан преувеличенно развел руками при виде творившегося вокруг его роты хаоса. Банник с ухмылкой коснулся козырька фуражки и отправился на поиски Меггена и Колиоса.

Повсюду рядом с позицией 7-й роты полыхали пожары. Расколотые корпуса вражеских «Леманов Руссов» горели, извергая клубы масляно-черного дыма. Отряды людей подтаскивали мертвых гератомранцев в желтой униформе к машинам-платформам и забрасывали на борт. По раскисшим дорогам, размеченным красными флажками, ехала техника. Солдаты и адепты с миноискателями, за которыми парили бдительные сервочерепа, медленно прохаживались по полю боя, ища взрывчатку.

— Разойтись! — закричали саперы.

Банник зажмурился, когда мина взорвалась. Он шел на низкий холм, на котором жухлая трава и бледная сирень остались нетронуты войной. Над ними, словно защищая цветки, вырисовывался «Люкс Император».

К тому времени как он залез по лестнице на крышу «Люкс Императора», к застрявшему «Адскому молоту» прицепили больше цепей и тросов, и эвакуационные танки потянули его снова. Банник на секунду замер, осматривая поле битвы. Враг хорошо выбрал место засады, используя мины, которые можно было обнаружить авгурами, дабы направить «Возрождение Остракана» в глубокий ров, где он пока и оставался. Танки «Честь Кортейна» и «Артемен Ультрус» стояли борт к борту. Правая гусеница второго «Гибельного клинка» валялась, размотанная, на траве, три искореженных опорных катка и разбитый фальшборт — там, где в них попали из пушки. Это вызвало ответную ярость «Гибельных клинков». От «Лемана Русса», сделавшего это обездвиживающее попадание, осталась черная воронка, усеянная железными обломками, его товарищи по взводу превратились в безмолвные груды металла с пробитыми в корпусах громадными дырами. В нескольких сотнях ярдов рокотал двигатель еще одного «Атланта» с бульдозерным отвалом, сгребавшим кучи облаченных в желтое трупов в братскую могилу, перемешивая их с землей.

Он глубоко, задумчиво вдохнул. Семь танков устроило засаду на четыре сверхтяжелые машины. Самоубийство, но эффективное. Три из четырех танков 7-й роты были выведены из строя.

Коснувшись руками лба при сотворении знамения аквилы у святилища двигательного отсека «Теневого меча», Банник поднялся на башню и спустился в люк.

— Офицер на палубе! — крикнул Удольфо Ло Краст, механик-водитель.

Люди бросили работу и отдали честь.

«Теневой меч» находился в печальном состоянии. Внутри горело красное освещение аварийных ламп. Банник закрыл рот платком, чтобы не чувствовать вони обожженного мяса, витавшей на главной палубе. Тело первого наводчика Вандо Хастиллина унесли, но на его посту остались прилипшие клочки горелой кожи. Во внутренностях танка копались техноадепты среднего ранга. Казалось, не осталось ни одной не открытой панели доступа. Из машины на палубное перекрытие высыпали мили проводов и трубок. Старстан, постоянно закрепленный за танком технопровидец, суетился возле своих подчиненных, из его металлического лица то и дело доносились встревоженные хрипы.

Мегген находился на нижней палубе, по уши в работе, рядом с его головой покачивался сервочереп, его руки были по плечи погружены во внутренности системы энергоснабжения пушки «Вулкан». Внутри было ужасно тесно. Каждый коридор ему доводилось преодолевать боком. Над палубой доминировали громадные конденсаторы орудия.

— Как дела? — поинтересовался Банник.

— Да здесь забытая Императором, треклятая басдакова задница! — выругался Мегген, отпихнув в сторону безнадежный клубок проводов.

Спустя час после боя, едкий дым все еще витал где-то глубоко внутри первичных орудийных систем «Люкс Императора».

В лестничном проеме главной палубы показалась голова Старстана.

— Будь почтительным! — крикнул он на металлическом готике.

Череп обернулся, и его глазное устройство с жужжанием сфокусировалось на Меггене.

— Относись к «Люкс Императору» с большим уважением. Его дух и так растревожен, а ты рискуешь разозлить его. — Брасслок был снаружи, помогая вытягивать «Возрождение Остракана», однако ему хватало вычислительных мощностей, чтобы одновременно следить и за работами на борту «Люкс Императора».

— Ага, как скажешь, — откликнулся Мегген, затолкав толстую пластековую трубку, то и дело пытавшуюся вывалиться наружу. Тем не менее он все равно поцеловал машину опус. — Прости, — извинился он.

— В чем проблема? Почему танк не выстрелил?

— Без понятия, — признался Мегген. — У меня есть кое-какой опыт с энергетическим оружием, но я больше спец по снарядам.

— Ты самый опытный наводчик роты после Хастиллина. Теперь — самый опытный, — исправился Банник. — Ты проходил акклиматизационные тренировки и много занятий. Ты слишком скромничаешь.

Мегген яростно потер внезапно зачесавшийся нос. Его руки были вымазаны в смазке и белом, липком проводящем масле.

— И все равно я не знаю, как работает эта чертова хреновина. — Он понизил голос. — Уверен, даже Адептус Механикус ни басдака в ней не смыслят.

— Она просто не выстрелила, — сказал связист Времонт, встав на ступеньку лестницы. — Старстан зарядил конденсаторы, но, когда Вандо подал энергию на главный канал, она не выстрелила, а потом взорвалась ему в лицо.

Экипаж «Теневого меча» состоял из шестерых человек, один из которых был мертв, а двоих других ранило при взрыве. Сломанная рука Времонта висела на перевязи. Харниген получил осколок в бедро. Третий наводчик Растомар Каллиген потерял сознание.

— Как остальные, сэр? — спросил Времонт.

— Растомар только что пришел в себя, — сказал Банник. — Харниген ругался так, что у самого Императора покраснели уши, но с ним все будет в порядке.

Времонт благодарно кивнул.

— Мы потеряли слишком много людей. У нас серьезные проблемы, — произнес он. — Волна энергии пошла повсюду, кроме пушки. Мой стол разбит вдребезги. Картографический стол Харнигена расколот. — Здоровой рукой он указал на командирское кресло. На полу еще блестела лужа крови Харнигена. — Главный когитаторный модуль вырубился — к счастью, логическое устройство включилось снова. Ничего не понимаю.

Перед глазами Банника появился сервочереп Брасслока.

— Это машинный дух, — промолвил магос.

— Да, — отозвался Старстан.

Он также спустился к ним на нижнюю палубу. Там стало невыносимо людно, и Баннику захотелось поскорее выбраться оттуда.

Кулаки Старстана, нелепо состоявшие из плоти на почти полностью металлическом теле, сжались.

— Он пока не оправился после унижения, нанесенного его священному корпусу орками на Калидаре. Он чувствует вину за то, что те принуждали его делать. Его логические центры травмированы. Для очищения потребуется время.

— Танк травмирован? — изумленно спросил Банник.

— Что тебя удивляет? — сказал Брасслок. — Сам видел силу духов этих машин. Ты носишь машину опус подле своей аквилы. Разве в тебе нет веры?

— Прошу прощения, — произнес Банник. — В чудеса сложно поверить, даже если они у тебя перед глазами.

— Вина, ярость, злость, стыд, радость — машины испытывают эти и все прочие чувства, ибо их души рождены из потрескивающих энергий крутящего момента, как и твоя.

— А вы не могли бы поболтать с ним с глазу на глаз? — попросил Мегген.

— Все не так просто. Стыд, что чувствует «Люкс Император», по-настоящему изгнать можно лишь в сражении. Это — машина войны. Только используя его положенным образом, машинный дух сможет вернуть равновесие. Вот почему он ведет себя так непредсказуемо.

— Значит, пока его не отпустит, он будет и дальше отказываться стрелять и убивать свой экипаж, демонстративно ломаясь посреди боя? — поинтересовался Мегген.

Банник поднял руку, чтобы заткнуть наводчика:

— Довольно, Мегген! Старстан, нужно возвратить «Люкс Императора» в строй. Желтая Стража Магора — не дилетанты, и они защищают столицу. Что нужно сделать, магос?

— Мы можем провести положенные ритуалы, но есть лишь одно проверенное средство. То, о котором я уже говорил, — произнес Старстан. — «Люкс Император» должен вернуть себе уверенность в битве, иначе он никогда не сможет нормально функционировать снова.

— Я сообщу Ханнику. Его это не обрадует, но могло быть хуже, — сказал Банник.

Его вокс-устройство пикнуло.

— Сэр, это Эппералиант. У меня здесь человек из Шестнадцатой роты Четыреста семьдесят седьмого полка. Говорит, у него запрос от полковника Эделя Ло Достигерна.

— Передай Ханнику, — ответил Банник.

— Ханник сказал мне передать вам. Им требуются сверхтяжелые. А в строю остался только наш.

— Хорошо, уже возвращаюсь. Банник, конец связи. Мегген, пошли, — сказал он своему наводчику. — Мы уходим.

— Долг зовет, — сказал Мегген черепу Брасслока.

Старстан что-то пропел на бинарике.

— Мой достопочтенный фратер желает знать, сможете ли вы выделить техноаспиранта Колиоса для умиротворения духа «Люкс Императора».

— Нет, — ответил Банник, поднимаясь по лесенке. — Мы отправляемся в бой. Он будет нужен мне самому.

К тому времени как экипаж «Чести Кортейна» выехал на помощь к 477-му, зарядил дождь.

Окруженная деревьями дорога, по которой они двигались, была недостаточно широкой, чтобы вместить массивный корпус титана, поэтому Банник приказал ехать соседствующими полями. Однако, даже будь на дороге место, им все равно вряд ли удалось бы по ней пройти, так как она была запружена солдатами, направлявшимися в обе стороны. «Саламандра», которой велели подобрать и доставить их к месту, последовала примеру «Чести Кортейна», съехав с пути через ров в поле. Банник стоял в командирской башенке, огромная высота танка позволяла ему видеть далеко за пределами равнинной местности и ее многочисленные агриколы. По всей видимости, сельское хозяйство на Гератомро находилось на более низком технологическом уровне, чем промышленность в городах, люди и скот выполняли тут работу, которой в остальных местах занимались машины. Бескрайние поля располагались в виде сегментов круга, расходящихся от центрального фермерского участка, где находились главные здания агриколума. Невзирая на холодный климат, на Гератомро росло широкое разнообразие посевных культур, включая фрукты, овощи различных видов и злаки. «Гибельный клинок» без разбору давил их гусеницами, перемалывая еду, которая смогла бы прокормить сотни людей, в мерзлую кашу, впитывавшуюся в грязь. Прикосновение войны ощущалось повсюду. Горы павшего рабочего скота лежали среди красных озер рядом со своими хозяевами. Не один фермерский комплекс подвергся разграблению, стены над окнами и дверьми покрылись копотью. Чем дальше они ехали, тем больше шрамов усеивало землю, пока они не достигли полей, урожай на которых был вовсе сожжен, а от зданий остались остовы посреди распаханных воронками полей.

Продвижение было медленным. «Гибельный клинок» никогда не был самой быстрой из машин, его предельная скорость в двадцать миль в час упала до мучительных пятнадцати по бездорожью. Когда хляби небесные разверзлись, грязь уже поджидала, еще сильнее затруднив вождение.

Банник продолжал стоять наверху, несмотря на ливень. Неизвестные капризы местных метеоусловий создавали редкие, но необычайно крупные капли дождя, мощными всплесками разбивавшиеся о броню танка. Фуражка и поднятый воротник помогали ему остаться сухим, а тепло внутри танка грело ноги. Экипаж будет рад чистому, свежему воздуху, который нес с собою дождь.

Ситуация на дороге ухудшалась. Многие возвращались с передовой, ходячие раненые и санитарные машины прокладывали путь сквозь поток к Очагу Магора. «Гибельный клинок» с рокотом проехал мимо давки на перекрестке, где с «Химеры» сорвало гусеницу, преградив всем дальнейший путь. Банник наблюдал, как люди в дождевиках орут друг на друга, требуя подогнать эвакуационные машины для расчистки дороги. Саму перебранку он мог себе лишь представлять, так как слова терялись в гудении реактора «Гибельного клинка» и барабанной дроби дождя.

Прошло пять часов. Командир «Саламандры» провоксировал Баннику о том, что они подъезжают к передовому штабу, и резко свернул к огромному центру агриколума.

— Сорок пять градусов влево! — приказал Банник.

Шоам перевел левую гусеницу на реверсный ход, и «Честь Кортейна» развернулся в сторону цели.

Они прокатились через дальнюю ограду на болотистом загоне. «Гибельный клинок» не мог проехать через скромный комплекс каменных и гофрированных пластальных зданий, не рискуя развалить их. Банник вызвал «Саламандру» ближе, чтобы заскочить в нее и избежать трясины под гусеницами танка. В грязи в равной степени смешались солома и навоз.

Возможно, когда-то агриколум имел название, которое что-то для кого-то означало, но для захватчиков он был не более чем крестиком на карте, и они заняли его так, будто никакой важностью он не обладал, безжалостно изменив под собственные потребности. Фермер и его семья лежали у стены своего дома, слово «предатели» было небрежно написано над ними их же кровью.

— Что тут случилось? — спросил Банник.

— Они начали стрелять, когда мы сказали, что реквизируем агриколум, — поведал ему командир «Саламандры». — Мы потеряли четверых. — Он взглянул на Банника обвиняющим взглядом. Его глаза были пустыми от усталости. — Что, не одобряешь? Не все эти басдаковы местные рады нас видеть. Погибшие люди были моими друзьями.

Банник отвернулся. Там было семь тел. Из них пять — детские.

Разведывательный танк резко затормозил.

— Капитан в той стороне, — сообщил сержант.

Они спрыгнули во двор, пропитавшийся запахами животных испражнений. Передовой штаб расположился в огромном полуцилиндрическом амбаре без передней стены. Банник прошел за сержантом в большое помещение, освещенное портативными люмен-деревьями, где вокс-операторы работали за импровизированными столами, заваленными картами. Единственный лоботомизированный тактикус-савант выкрикивал уставшим бойцам перлы воинской мысли. В центре шипел то и дело сбоящий картографический стол. Пол был покрыт густым слоем грязи и разил скотом.

Сержант отдал честь человеку с непокрытой головой, склонившемуся над картой.

— Капитан, вот танкист, — сказал он и ушел.

Офицер оторвал взгляд от стола, явив изрытое шрамами лицо, которому не хватало части верхней губы, в следствии чего зубы обнажились в вечном оскале.

— Капитан Любин Ло Сантеллиген, Четыреста семьдесят седьмой Парагонский пехотный полк, Шестнадцатая рота, — представился он.

— Заслуженный лейтенант Коларон Артем Ло Банник, «Честь Кортейна», «Гибельный клинок», Седьмая Парагонская рота сверхтяжелых танков. — Банник отдал честь.

— Верно, кузен Ионы. Я надеялся тебя увидеть.

— Это проблема, сэр?

— Могла бы быть, не расскажи он мне недавно, что ты оказался и вполовину не таким басдаком, как он считал. Но это не важно. Кем бы ты ни был, мне нужна твоя помощь. Будь ты хоть сам ужасный Хорус, я бы принял ее.

Он указал Баннику на стол и постучал по распечатанной на пластеке карте, развернутой на столешнице.

— Вот тут, на этой гряде, окопалась когорта Желтой Стражи Хюраталь — их там сотни, а за ними артиллерия. В этом секторе недоступна поддержка с воздуха, флот также слишком далеко по прямой для бомбардировки, а моя артиллерийская рота попала под обстрел два дня назад и сейчас лежит где-то под Матуа. Они наобум обстреливают дорогу из тяжелых пушек, и мои люди просачиваются на север к точке сбора. Видел идущих назад раненых?

— Да, сэр.

— Дело рук этих желтых басдаков. Мы не можем обойти их, иначе оголим фланг. Пока они там сидят, продвижение фронта тормозится. Вот эта дорога, — он ткнул в лист возле их местоположения, — ведет к главному шоссе Дравы и дает доступ к юго-западным районам Очага Магора. Наша задача — взять его под контроль и позволить остальному нашему полку при поддержке Тринадцатого Савларского выйти к столице вот здесь и здесь, встретившись в центре.

Банник кивнул. Их роте приказали усилить южный прорыв.

— Сейчас мои люди из пяти полков пытаются пройти мимо окопанной артиллерии, где они как утки сидячие. Я перебрасываю их по дороге, у меня заканчивается пространство для маневра, и дождь этот все не прекращается. — Он кивнул помощнику, который нажал кнопку на массивном сборном автописце.

Пять манипуляторов опустили свои перья во встроенные чернильницы, взметнулись вперед, словно кинжалы, и принялись выводить копию карты на шероховатой бумаге.

— В этих точках расположены мои люди. Мы трижды пытались взять гряду, но каждый раз нас отбрасывали. Дважды мы пробовали штурмовать ее бронетехникой. В первый раз я остался без всех своих бронетранспортеров.

— Для «Гибельного клинка» задача не составит труда, сэр, — произнес Банник.

— Я надеялся на всю вашу роту или хотя б на пару сверхтяжелых. — Сантеллиген достал мятую пачку палочек лхо, редкий выбор курильщика. Сантеллиген предложил одну Баннику, но тот лишь покачал головой. — Вот и хорошо, а то они убийственно дорогие. Когда-то давно распробовал их. После того как покуришь лхо, сигары уже совсем не идут.

— Лазпушки, автопушки, они не сильно навредят «Чести Кортейна».

— Не будь так уверен. У них там есть кое-что побольше. Что-то действительно мощное. Пока мы не узнали что, но ты лучше держись от него подальше. — Помощник Сантеллигена прикурил ему палочку. Капитан затянулся, пока не затлел кончик, его голову окутало облако густого дыма. — Во вторую атаку мы отправились с половиной взвода «Леманов Руссов». Они все тоже погибли.

— Нам следует быть осторожнее, — вставил помощник Сантеллигена. — Если «Честь Кортейна» погибнет в ходе операции, у нас будут проблемы с Департаменто и Адептус Механикус.

— Считаешь, что мне стоит позволить им разбомбить своих ребят, да, Маздаран? — спросил Сантеллиген.

— Никак нет, сэр. Просто мысли вслух. Может, нам лучше дождаться остальную роту заслуженного лейтенанта?

— Мы можем подождать? — Сантеллиген перевел взгляд на Банника.

— Другие починятся минимум за три дня, сэр. «Возрождение Остракана» заехал в яму-ловушку. У «Люкс Императора» серьезные технические неисправности, «Артемен Ультрус» лишился правой гусеницы и получил повреждения опорных катков, которые не так просто заменить.

— Если мы подождем… — начал Маздаран.

Сантеллиген резко поднял голову.

— Воздух! — закричал он сквозь свист снарядов.

Все бросились на пол, прямо в грязь, накрыв головы руками. Снаружи грохотнуло три плотных взрыва. Банник поднялся на ноги и увидел, что главное здание агриколума объято огнем, с ним сгинула и его семья. Кто-то звал на помощь.

— Вот и решили, — сказал Сантеллиген. — Они взяли нас на прицел. Времени нет. Вы атакуете немедленно.

Дождь лил все сильнее, пока гусеницы «Чести Кортейна» с рокотанием прокладывали себе путь к гряде в трех милях от передового штаба 477-го полка. Вечерело. На дороге творился полнейший хаос. Парагонские миротворцы в дождевиках сгоняли движение с размытой дороги в сторону, куда ехал «Гибельный клинок». Свет фар прочерчивали капли, словно трассирующий огонь. Банник раздраженно взглянул на толпу солдат, преграждавших ему путь. Массивный двенадцатиколесный тяжелый грузовик наполовину скатился с дороги, его платформа была заставлена ящиками с припасами.

— Уберите машину с дороги! — крикнул Банник из командирской башенки.

— Эй, ты! Отгони свою «Химеру» в сторону! — рявкнул Мегген из люка наводчика.

— Мы и так стараемся, сэр! Она застряла.

— Расчистьте путь, иначе мы не доедем к гряде! — сказал Банник, и так пребывавший в скверном расположении духа. Он промок, огромные капли Гератомро преодолели защитный слой одежды.

От движущейся колонны поднимался теплый, неприятный пар. Мгла пропахла выхлопными газами, болотом и мокрыми немытыми людьми. Миротворцы яростно сигналили в свистки и размахивали сигнальными жезлами, направляя эскадрон «Химер» прочь с дороги и разделяя потоки солдат. Гусеничные машины справлялись лучше, но грузовик решительно отказывался двигаться. Массивные колеса крутились, забрызгивая людей грязью. Грузовик поднялся вперед на пару футов, а затем погрузился по самую ось.

— Зубы Императора! — раздраженно воскликнул Банник.

— Попробуйте с другой стороны, сэр! — произнес миротворец. — Объезжайте и идите тем путем.

— Вас понял, — сказал Банник. Он прижал вокс-микрофон ко рту. — Шоам, девяносто градусов вправо. Осторожнее, тут кругом люди.

В работу двигателей «Чести Кортейна» закрались нотки нетерпеливости, когда машина натужно свернула для объезда. Миротворцы закричали и засвистели. Люди устало нырнули между деревьев вдоль дороги, расчищая пространство.

— Шоам! Вперед!

«Гибельный клинок» зарокотал, подобно недовольному богу, и стал заезжать на дорогу. Древесные стволы раскалывались в щепки под его массивным корпусом.

Раздалось четыре отдаленных хлопка. В небе над грядой вспыхнули огни.

— Воздух! Воздух! — Люди, наталкиваясь друг на друга, кинулись кто куда, разбегаясь в стороны или падая в грязь.

Снаряды со свистом упали. Первый поднял фонтан грязной воды высотою в сто футов на девяносто ярдов южнее по дороге, но следующий лег уже ближе. Мегген нырнул вниз и захлопнул за собой люк. Банник как раз собирался последовать за ним, когда увидел людей, лежавших в развороченной земле, укрываясь от снарядов прямо на пути следования танка.

— С дороги! Быстро! Быстро! Шоам, три градуса влево. Люди на земле, люди на земле!

Солдаты, которым хватило мужества, откатились с дороги.

— Прочь! — заорал Банник. — Мы раздавим вас!

Слишком поздно, человек поднял взгляд и встретился с глазами Банника.

— Прочь!

Танк проехал по нему.

— Я… Я… Шоам, будь ты проклят Троном! Осторожнее!

— Ничего не видно, начальник. Дождь слишком сильный, — провоксировал он в ответ, невозмутимо информативно, нисколько не переживая о смерти солдата.

— Прочь! — заорал Банник остальным.

Те услышали его и, пригибая головы, убрались с пути танка.

На гряде орудия выстрелили снова.

Снаряды рухнули на землю, разрывая пехоту. Один упал на кабину грузовика. Машина взорвалась, подскочив на четыре фута и рухнув назад. Банника тряхнуло от взрывной волны. На танк просыпались грязь и кусочки плоти. По башне зазвенели осколки, и он инстинктивно пригнулся.

На дорогу ложились новые снаряды, поднимая грибы огня при попадании в машины. А затем все стихло. Банник поднялся.

Колонне сильно досталось. Повсюду дымились воронки. Миротворцы погибли. Бледная плоть светилась в темной грязи в последних лучах солнца. Люди орали и кричали от боли, но путь был теперь чист.

— Сэр, если остановимся, сможем спихнуть грузовик с дороги, — сказал Эппералиант.

— Нет. Тут мы уже ничем не поможем. Вперед, Шоам. Лучшее, что мы можем сделать для этих людей, — разобраться с теми орудиями.

Глава 13 Желтая стража

На холме их ждала кромешная тьма. Замаскированный свет фар вдруг упал на грязных парагонцев, укрывавшихся в стрелковых окопах, залитых холодных водой. Навстречу вышел офицер. Банник приказал «Гибельному клинку» остановиться и высунул голову под ливень.

— Вы здесь командуете? — Ему пришлось кричать. Орудия на гряде грохотали одно за другим, вершина холма озарялась от их залпов в дожде. С далекой теперь дороги доносились хлопки разрывающихся снарядов.

— Да, — крикнул в ответ офицер. — Капитан Кенрик. Очень рад вас видеть. Возможно, вы решите нашу небольшую проблему, и мы сможем закончить эту войну?

— Поднимайтесь, сэр! — позвал его Банник. — На секунду укройтесь от дождя.

Капитан кивнул и взобрался по приставной лестнице «Гибельного клинка». Банник взял человека за совсем замерзшую руку и втащил его на башню. Пару секунд спустя они уже стояли у картографического стола Банника.

— Трон, — отчаянно дрожа, сказал капитан, — как же тут тепло. Не хочу возвращаться обратно.

— Поверьте, большую часть времени здесь слишком жарко. Так что у нас здесь?

Капитан вынул из полевой сумки инфопланшет и, введя несколько команд, передал информацию на картографический стол Банника. Он отодвинул в сторону карту, выданную ему капитаном Сантеллигеном. Над столом появился гололит местности.

— Итак, — произнес Кенрик. — Мы обозначили этот холм как Семь-Бета. Он выглядит одиноким, но дальше земля идет складками, с чередой неглубоких ложбин и более высокими грядами за ними, дальше — пустоши. Вот здесь находится Драва — выглядит не слишком-то впечатляюще, но в двадцати милях от истока река становится полноводной. Мы считаем, что здесь последняя концентрация вражеских сил в секторе. По крайней мере, я надеюсь, что они сконцентрированы именно тут, и нигде больше, поскольку захват одного этого холма та еще задача Императора. На гряде система окопов. Оттуда их артиллерия имеет хороший обзор на дорогу к западу. Как вы слышите, они уже начали бомбардировку. Мои бойцы залегли здесь, здесь и здесь. — Капитан указал на впадины перед краем гряды, склоны которой испещряли балки и отроги. — Они находятся за минимальным сектором огневого поражения пушек, но их обстреливают из ручного и переносного тяжелого оружия.

— Где вы пытались штурмовать?

— Здесь и здесь, — ответил капитан, ткнув пальцем на два пологих участка склона, что вели к вершине холма. — Тот, что южнее, в пяти сотнях ярдов отсюда. Другой расположился напротив, на северной стороне. Утесы снижаются в обоих местах, и поэтому холм похож на седло, а те подходы выглядят почти как дороги. Оба раза мы атаковали одновременно с двух направлений. Остальная часть гряды слишком крута, чтобы легко подняться. Во всех других местах ее защищают вот такие отвесные уступы. — Он показал на гололите. — Впрочем, они и сами это знают, правильно? Гнезда с тяжелыми болтерами и автопушками прикрывают углы и оба направления, кроме того, у них есть лазпушки и ракетные установки. Полагаю, что это расчеты, а не вооружение на бронетехнике. Но Желтая Стража те еще фанатики.

— Да. Мы сегодня уже встречались с ними.

— Ополчение Гератомро растекается, как сыр на сковороде, если просто не сдается. Желтая Стража — другое дело. Элита Хюраталь не хуже любого из нас, и они хорошо здесь укрепились. Это — постоянная позиция. Кто бы ее ни планировал, он свое дело знает.

— Сантеллиген сказал, что у них здесь какое-то мощное противотанковое средство.

— Я к этому вел. Здесь, по крайней мере, одна самоходка с энергетически-лучевым оружием. Я такого раньше не видел, но сверился с «Тактикой Империум». — Он похлопал по планшету. — Думаю, и мне печально вам об этом говорить, у них есть «Уничтожитель» или что-то очень на него похожее.

— И откуда он у них? — спросил Банник.

«Уничтожители» были охотниками на танки, созданными на базе шасси «Лемана Русса»: без башни, но с одной мощной лазерной пушкой, установленной в корпусе. Мало какие миры-кузницы обладали знаниями для производства такой пушки — они считались настоящими реликвиями.

— Трон его знает, но он у них есть. Страшная штука. Выжигает «Леман Русс» с одного выстрела, если не разорвет на части.

— И он прикрывает оба пути подступа?

— В последний раз — да. Они поставили его на вершине, где он может разворачиваться и обстреливать оба склона. Там нет ни одной хорошей линии обзора ни на одну позицию, но они быстро перемещаются с одной стороны на другую. Экипаж очень хорош.

Банник секунду изучал карту.

— Значит, мы не сможем пройти напрямую одним из этих путей.

— Даже на нем?

— Это большой танк, сэр, но «Уничтожитель» создан для пробивания пластали любой толщины.

Капитан сник.

— Но когда остальная ваша рота…

— Не придет, мы одни. Я ведь сказал, утром мы уже повстречались с Желтой Стражей. Слушайте, мы можем атаковать, но придется искать иной путь. Если начнем здесь, — сказал он, потревожив пальцем гололит на краю ближайшего из прошлых направлений штурма, — мы успеем отправить им пару снарядов, чтобы немного их расшевелить и заставить ожидать атаки с этой стороны. Мы будем уязвимы — они будут знать, что мы скоро появимся, так как нас чертовски сложно не заметить. Как только «Уничтожитель» прицелится в нас, он откроет огонь, поэтому у нас будет два, может, три выстрела, прежде чем придется отступить за этот склон. Затем мы переместимся отсюда сюда, под этими самыми высокими утесами западной оконечности, над долиной Дравы. Здесь их орудию нас не достать. Вы начнете штурм тут, — сказал он, ткнув на южный склон, — пока мы движемся к подножию скал, а потом на другую сторону. Мы зайдем с тыла. Большую часть пути нам придется укрываться. Если мы сможем поймать «Уничтожитель» до того, как он развернется, то сможем расправиться с остальными их противотанковыми расчетами, а потом окажемся среди них, и посеянный хаос поможет все быстро закончить.

— «Руссы» не справились. Они сказали, склон слишком крутой.

— Для них — да. Их центр тяжести находится слишком высоко. Если они развернутся на том склоне или повернут башни слишком быстро, то перевернутся. Наш танк имеет более низкий профиль, мы шире, и у меня лучший водитель во всей армейской группе. У нас таких проблем не возникнет.

— Сколько займет подъем и объезд?

— На такой местности десять-двенадцать минут.

— Я не могу бросить своих бойцов на двенадцать минут в лазерный шторм.

— Укройтесь за обломками бронетранспортеров — все лучше, чем ничего. Однако нам понадобится отвлечение. Сама по себе наша огневая мощь равна взводу. Если мы позволим на себе сосредоточить весь огонь, нас выведут из строя и вам придется дальше торчать в этой грязи.

— Я потеряю много людей.

— Знаю, — сказал Банник. Он возненавидел себя за холод, сквозивший в его голосе. — Но это лучше, чем оттягивать окончание войны. Их артиллерия не прекращала стрелять с тех пор, как мы сошли с дороги, а там полно людей. В секторе не начнется никакого наступления, пока орудия не заставят умолкнуть. Кто знает, сколько у них боеприпасов? И, поверьте мне, сэр, большую часть риска мы берем на себя.

Капитан кинул взгляд на инфопланшет. Затем он достал стилус, сделал пару пометок на экране и нахмурился:

— Думаю, вы правы. Дайте полчаса на приготовления. Нужно закончить это быстрее, чем они поймут, что вы здесь.

— Значит, тридцать минут.

По сигналу свистков мортиры разом открыли огонь, накрыв склон холма разрывами. С ревом: «За Парагон!» бойцы 477-го полка хлынули вперед. В ответ вершина холма озарилась вспышками, резко вычерчивающими склоны. Из замаскированных позиций вырвались лучи лазеров и снаряды тяжелых болтеров, решетя передовые отряды парагонцев. Упали первые солдаты. Тех, в кого попадали болтерные снаряды, разрывало в клочья.

Эппералиант изучал данные авгуров танка.

— Засек их — пятнадцать позиций, здесь, здесь и здесь.

— Вперед! — закричал Банник из командирской башенки. — Огонь на ходу. Мегген, выстрели столько раз, сколько успеешь. Эппералиант, передай данные прицеливания.

— Так точно, сэр! — выкрикнул Мегген у него под ногами.

Более приглушенный ответ Эппералианта поступил по воксу.

Шоам дернул оба рычага от себя, и танк «Честь Кортейна» вырвался из леса, за которым он укрывался, сминая деревья, еще не вывороченные битвой, и выехал на перешеек, выступавший из холма. Банник поднес к глазам магнокуляры. Вершина холма переливалась огнем оружия, плотным, словно ливень. Бойцы Кенрика неслись по самому пологому склону, направляясь к выжженным остовам десятка бронетранспортеров, усеивавших подступы.

— Главный калибр наведен и готов! — крикнул Мегген.

— Сорок градусов вправо. Целься в средоточие огня.

Из выпускной системы на стволе основного орудия вырвались пламя и белые газы. Снаряд понесся вперед, его вторичный двигатель ярко вспыхнул. Место попадания отметил шар огня и резонирующий грохот. Огонь, лившийся на людей Кенрика, ослабел.

— Не сбавляй ход, Шоам. Готовься выехать на склон. Мегген, огонь по готовности.

Нос «Гибельного клинка» вздернулся. Банник ухватился за кольцо люка и переключил магнокуляры в режим теплового зрения.

— Эппералиант, видишь вражескую ПТ?

— Никак нет, сэр, — ответил Эппералиант. — Авгуры ничего не засекают.

Башня развернулась, ведя вражеские орудия, пока «Гибельный клинок» поднимался по крутому склону. Пушка пророкотала снова. Экран магнокуляров Банника зашумел от разряда, и ему пришлось опустить их. На вершине холма снова поднялся столб огня и земли. В свете угасающих сполохов он внезапно заметил там движение и поднял бинокль к глазам. Тепловое зрение явило угловатый, безбашенный профиль «Уничтожителя». На тепловизоре тот предстал неясным очертанием, затемненным выстрелами пушек, без каких-либо деталей, однако не узнать мощное орудие, выступавшее из корпуса, было невозможно. Длинное дуло неспешно повернулось к ним, и корпус танка побелел от жара работающих генераторов.

— Шоам, вниз на ту сторону! Давай, давай, давай!

«Гибельный клинок» помчался наискосок, развернувшись на тридцать градусов влево и спускаясь к дальней стороне гряды. И снова магнокуляры Банника залило светом, на этот раз от выстрела орудия «Уничтожителя», такого яркого, что он зажмурился. Луч направленного света опалил небо в футе над башней «Гибельного клинка». Заряд уткнулся куда-то в полумиле от них и погас, место его попадания в землю накалилось докрасна.

— Промазал! Не высовывайся. Следуй вниз гряды, к скалам. Мегген, в сотне ярдов есть разрыв. Оттуда можно еще раз выстрелить по вершине. Сделай это. Вторичное и третичное оружие — огонь по целям по готовности. Заставим их хотя бы прижать головы.

С невысокого утеса на вершине склона посыпались выстрелы, пули отскакивали от брони, болтерные снаряды разрывались, лазерные лучи обжигали вокруг Банника краску. Плотность стрельбы возросла, когда противник кинул все силы на «Гибельный клинок». Банник увидел, как сполохи освещают силуэты пригнувшихся людей, торопливо семенящих по укрепленным древесными стволами окопам между рокритных огневых точек, словно потревоженные жуки, разбегающиеся с полена.

— Сэр, спускайтесь. Мы приближаемся, — напомнил ему Эппералиант.

Лазерный луч оставил светящуюся борозду на боку командирской башенки Банника.

— Ответ отрицательный, отсюда мне лучше видно.

Ожила передняя башня с тяжелым болтером, прочертив огненную полосу по укреплениям из дерева и земли. Во все стороны брызнули щепки и комья грязи. Окоп за ним полыхнул от сдетонировавших болтов. Стрельба из окопа прекратилась. Правый спонсон открыл огонь секундой позже со схожим эффектом.

— Лео, принимай переднюю башню, — отозвался Каллиген. — Разрешите открыть огонь из «Разрушителя»?

— Так точно, огонь по готовности, — ответил Банник.

— «Разрушитель» — готов! — сообщил Эппералиант.

Танк вздрогнул от оглушительного «ба-бах» короткоствольного «Разрушителя». Из кольца выпускных отверстий вокруг ствола вырвалось пламя, напомнив ему огнедышащего дракона из древних легенд. Снаряд попал в откос, погрузившись в склон, прежде чем сдетонировать и разорвать скалу.

Наконец Банник нырнул в башню, прикрыв за собой люк. По крыше застучали камни.

— Мегген, — позвал Банник. — За пару секунд мы выйдем к открытому участку.

— Поворачиваю башню, — ответил Мегген. — Готовлюсь открыть огонь.

Банник дождался, пока не стихнет шквал пуль из тяжелого стаббера, а затем осторожно высунул голову из люка. Скальная гряда, вдоль которой они следовали, переходила в склон, из которого кое-где выступали голые камни. Перед ними к небесам тянулись скалы, время от времени озаряемые разрядами лазерного огня и более широкими залпами артиллерии. Гряда пошла на спад. Банник осмотрелся в поисках «Уничтожителя». Того нигде не было видно. На переднем склоне бушевал яростный бой. Бойцы Кенрика укрылись в обломках своих машин. По вражеским укреплениям без устали грохотал мортирный огонь, сгущая проливной дождь. Он выбрал цель.

— Мегген, бункер, двенадцать градусов влево.

— Вижу, сэр.

Из спаренной автопушки танка зашипели магниевые снаряды, прошивая склон холма все ближе и ближе к бункеру, пока три не попало в цель, и Мегген взял его на мушку.

— Огонь!

Главный калибр выстрелил, двигатель снаряда зажегся, стремительно пронося его через открытую местность. Он попал в бункер с резонирующим грохотом, разнеся его на части.

— Прямое попадание! Отлично, Мегген.

Как только обстрел основных атакующих сил поутих, бойцы Кенрика начали развивать наступление.

— Шоам, левее, следуй вдоль скал. Заходим им в тыл.

Машина опасно накренилась, когда Шоам, не сбрасывая скорости, развернул ее. Мегген повернул башню так, чтобы та целилась назад, и выпустил еще два снаряда в сторону главного очага сражения. Склон на вершине был крутым. Ганлик выругался, когда чей-то ранец выпал из сетки и покатился через главную палубу ему в кресло. Теперь стало пугающе очевидным, что танк с более высоким центром тяжести непременно бы перевернулся, Банник почти стоял на стенке командирской башенки. Из-под гусениц посыпалась земля, когда танк немного соскользнул, однако склон выдержал, и «Гибельный клинок» покатился мимо утесов северо-западного окончания скал. Наверху со стрельбой бегали враги. Рядом отскочила граната и, покатившись с холма, взорвалась. Банник открыл ответный огонь из пистолета. Люк наводчика с лязгом откинулся, оттуда показался Мегген, который схватился за ручки станкового тяжелого стаббера.

— Получайте, желтые басдаки! — закричал он.

От главного калибра со звоном отлетела ракета и с гулом унеслась ввысь, где взорвалась в ослепительно-яркой вспышке.

— Лазпушка, справа, справа, справа! — заорал Банник.

Мегген развернул оружие, послав град пуль в расчет из трех человек, устанавливавших лазпушку над ними. Один получил пулю в голову, но остальные успели отскочить назад.

— Подходим к краю откоса. Приготовиться к повороту. Легче, Шоам. Это самая крутая часть.

Правый спонсон заскрежетал по камню, и с него посыпались искры. Воспользовавшись контактом в качестве проводника, Шоам провел танк до конца гряды. Дальше земля уходила вниз на двести футов в небольшую долину, где лениво гнал свои воды ручеек, исток Дравы. Над ними собирались складками каменистые склоны. Танк накренился в сторону.

— Давай! — крикнул Банник. — Давай!

Шоам дал полный газ. Из выхлопных труб повалил дым, гусеницы вгрызлись в тонкий слой грунта, и танк выехал на северную сторону холма, где местность была пологой. Подъем пока скрывал их приближение с северного склона.

Они пересекли его и выкатились, паля из всех стволов.

— Полный вперед! — закричал Банник.

Танк выровнялся и ускорился. Он мог ехать не быстрее человеческого бега. Их цель находилась в сотне ярдов. Разрыв в утесе прикрывали противотанковые ежи. Взрывы превратили землю в болото и куски осыпавшегося камня. По другую сторону их наверняка ждал «Уничтожитель».

Банник оглядел гряду. Северный склон был более пологим, чем южный, но утесы были вдвое большими. Значительные участки гребня представляли собою месиво выкорчеванных бомбами деревьев и расколотых валунов. Путь подхода выглядел как широкая дорога, как и описывал Кенрик. К скоплению валунов вела полоса раскисшей земли, однако окружавшая ее местность предлагала широкие возможности для засады.

— Проклятая Императором штуковина может быть где угодно, — произнес Банник. — Все орудия, огонь на подавление!

Вражеская артиллерия не смолкала в течение всей битвы, грохот орудий начал набирать темп, когда Желтая Стража почуяла витавшее в воздухе поражение. Они причинят имперцам вреда столько, сколько успеют, прежде чем падут. Банник уважал их за решимость стоять до конца.

«Гибельный клинок» находился уже в пятидесяти ярдах от начала пути подступа, когда «Уничтожитель» открыл огонь. Выстрел из засады среди поваленных деревьев и опаленных плоских камней застал всех врасплох. Без предупреждения, клин мощной энергии прожег небо, заставив воздух грохотнуть от разницы давлений. Он ударил в танк вдоль правой стены главной палубы, проделав в пластали дыру и вызвав панику. Корпус «Чести Кортейна» содрогнулся от попадания. Напряженные, шумные переговоры сражающихся людей сменили крики и вопли. Внутренняя связь зашипела и выключилась.

— Сэр! — проорал снизу Леонат. — Сэр! Ганлик тяжело ранен! Эппералиант потерял сознание.

Внизу кто-то кричал, безостановочно, страшно. Банник не обращал внимания. Он не мог позволить себе отвлекаться.

— Пошли Голлфа к лестнице. Нам придется устно передавать приказы. Мегген, целься в источник выстрела!

— Так точно, сэр!

Башня развернулась вправо, и Банник возблагодарил Императора и Омниссию, что приводящие двигатели продолжали работать и башенный погон не смялся. Танк выстрелил в ответ, снаряд вырвался с ревом раненого разъяренного зверя. Он попал в узкое ущелье между двумя гигантскими глыбами.

— Дым! Дым! Дым! — заорал он.

Пусковые установки в лобовой части издали пустые хлопающие звуки. В воздухе завращались цилиндрические гранаты, приземляясь на заранее определенном расстоянии впереди танка, и гряду заволокло густым белым паром.

— Вправо, Шоам! — крикнул Банник.

Приказ принял Голлф, который тут же бросился к носу танка. Секундная задержка. Слишком долго, но как раз вовремя. Из дыма вылетел еще один луч «Уничтожителя», разметав пар и оставив длинный чистый туннель, который начал свиваться обратно в себя, пока его снова не затянуло дымовой завесой.

— Черт! Быстрее!

Приказ снова передали по цепочке. С визгом гусениц танк ускорился. Рявкнула пушка «Разрушитель», а за нею главный калибр, вновь попав по местоположению «Уничтожителя». Оба танка перестреливались вслепую. Победителем мог выйти только один.

Смаргивая остаточные образы, Банник проследил траекторию лазерного уничтожителя до его источника.

— Ствол вверх на три градуса. Нужно попасть, пока он не начал двигаться, — велел он.

— Император, направь мою руку! — крикнул Мегген.

Ночную мглу прошил третий лазерный луч, от грохота смещенного воздуха у Банника зазвенело в ушах, несмотря даже на защиту вокс-наушников. Он снес башню лазерной пушки на правом спонсоне. С обрубленных кабелей посыпались искры.

Мегген поцеловал руку и хлопнул по снаряду, когда автопогрузчик загнал его на место. Он прижался глазами к перископу орудия.

— Огонь! — рявкнул Банник.

— Нет! Погоди! Еще, еще… Вот он! — ответил он и вжал пусковую педаль.

В самый последний раз пушка послала снаряд в «Уничтожитель». Вознаграждением им послужил раскатистый взрыв. Обломки металла поднялись высоко в воздух и посыпались на камни. Между двумя небольшими камнями приземистый угловатый корпус «Уничтожителя» облизывало пламя, расцвеченное химическим горением. Из разрушенного остова выпрыгнул горящий человек, тяжело покатился по земле и замер.

— Попадание?! Во имя Императора, Мегген, вот это выстрел! Шоам, резко вправо, резко вправо. Все орудия, огонь по готовности. Проедемся среди этих басдаков и покажем, как сильно они ошиблись.

«Гибельный клинок» поехал естественным путем к вершине холма. Впереди показалось узкое плато, усеянное хорошо защищенными артиллерийскими окопами. Появление танка не осталось незамеченным, и навстречу ему поднялся шквал огня.

— Мегген! Каллиген! Уничтожить пушки.

Башня завращалась во все стороны, расстреливая снарядами артиллерию. К ним начали разворачиваться меньшие противотанковые автопушки, однако толщина брони «Гибельного клинка» была таковой, что снаряды на большой скорости рикошетили, с воем уносясь в ночь. Орудия «Чести Кортейна» стреляли в ответ, выстрелы подбрасывали людей и крушили орудия. Среди вражеских окопов расцветали вторичные взрывы от детонировавших боеприпасов. Снаряды «Разрушителя» высоко поднимали полусферы из земли и тел, а затем «Гибельный клинок» с ревом выкатился на небольшую возвышенность в центре холма и на разломанный кустарник с южной стороны. Круша оставшиеся деревья, танк «Честь Кортейна» пробирался через выжженные пни и стрелковые окопы, разрывая болтерным огнем солдат, бежавших от воплощения гнева Императора, в кровавые ошметки.

Внизу расцвели многочисленные красные сполохи. Банник нырнул обратно в башню.

— Четыреста семьдесят седьмой переходит в наступление, отставить огонь вперед. Резко влево, Шоам. Добьем их.

Он нырнул вниз, пробрался в башню наводчика и поднялся уже там. Расставив ноги по обе стороны от Меггена, он занял место у тяжелого стаббера. Добавив свои выстрелы к огненной буре, извергаемой сверхтяжелым танком, он принял непосредственное и деятельное участие в бойне, с бессловесным воем расстреливая людей.

Глава 14 Жертва

Достейн больше не мог спать. Ему не хотелось. Сны в равной степени восхищали его и вызывали отвращение. Он опасался, что, если будет спать слишком долго и погружаться в эту ночную преисподнюю слишком часто, отвращение пройдет, оставив только боязливую тоску по новым порокам, новым излишествам.

Но нарушения сна творят с человеческим разумом вещи не менее ужасные, чем худшие из кошмаров. Когда он двигал головой, казалось, внутри черепной коробки шевелится душа, тормозя все его ощущения. Во рту было сухо, не важно как часто Достейн пил, а еще он был безумно, ненасытно голоден. На краю зрения над предметами в комнате плавали крошечные черные силуэты, новые спутники, чьей верности он ни просил, ни желал.

Поэтому когда в дверях показался Дил, Достейн поначалу принял его за галлюцинацию. Один из скользивших силуэтов, обретших форму, и он расхохотался от страха и смирения.

— Второй наследник? Мой лорд? — произнес Дил.

Достейн глупо моргнул. Ему пришлось трижды сглотнуть, прежде чем язык выговорил слова, которые приказывал сказать ему мозг.

— Убирайся, — ответил он. — Оставь меня в покое. Эти сны. Это все ты. Я знаю.

— Я? Я не дал ничего, чего бы там уже не было, — сказал Дил.

— Прочь!

— Вы уверены, мой лорд? Вы проигрываете начатую войну, и сами это понимаете, — заметил Дил. — И виновен в этом точно не я.

Он уже был не юношей, но статным и могучим мужчиной. Он стоял голый, если не считать длинного, с горизонтальными складками килта, охватывавшего его безупречные ноги. Тело Дила украшали браслеты и медальоны странного золота, заключавшие его мускулы так, что раздражающе подчеркивали их красоту для Достейна, ибо из-за них тот выглядел слишком прекрасным. Вторым его большим страхом было то, что Дил соблазнит его, а величайшим — что он поддастся. Дил сел на край кровати Достейна и грустно, понимающе улыбнулся.

— Я предложил тебе выбор между рабством и властью. А ты не сделал ничего! Выбор, как и всякий сад, требует ухода. Это не коробки, которые нужно просто заполнить, закрыть и забыть, но живые существа! Твой выбор требует внимания, иначе он изменится, и исход тебе совсем не понравится.

Достейн пристально посмотрел на Дила. Тот задрожал и стал Поллейн, прекрасной Поллейн, непристойно одетой в странную одежду Дила.

— Я знаю, тебе нравится это тело. Не думаю, что тебя волнует душа, которая его носит, но сама плоть… Да, оно наложило на тебя глубокое и могущественное заклинание. — Когда она заговорила, голос оказался Дила. Она легла на кровать и поползла по ней, не сводя глаз с Достейна. — Ты знаешь, что самый сильный инстинкт моего организма это воспроизводство. Конечно, среди разумных существ есть особи вроде тебя, которые не пытаются. По тем либо иным причинам они отказывают себе в генетическом продолжении в виде потомства, однако большинство из них все равно практикуют акт спаривания. Знаешь почему?

Достейн отполз назад, но упал на подушки, побежденный похотью и недосыпанием.

Поллейн склонилась над ним, ее длинные кудри коснулись его вспотевшего лица, из-за чего ему стало трудно думать.

— Потому что это приятно, — произнесла она, а затем опустилась и впилась в его уста страстным поцелуем.

Он начал было извиваться, но наконец сдался и торопливо ответил ей взаимностью. Поллейн подняла голову, вновь став Дилом. Он сел и расхохотался. Достейн в отвращении вытер губы.

— О бедный мальчик, — сказал Дил, взъерошив ему волосы. — Отдаешь предпочтение реальному? Я могу дать ее тебе.

— Ты заставишь ее хотеть меня?

— Этого я сделать не смогу. Кто обладает подобной силой? Только не я. Разве что мой повелитель, но таких, как он, очень мало.

— Каких «таких»?

— Богов, — весело ответил Дил и снова рассмеялся. — Я не могу заставить влюбиться в тебя, но я могу отдать ее тебе, чтобы ты делал с ней все, что тебе хочется. Она тебе и так на самом деле не нравится, поэтому какая разница, любит она тебя или нет?

— О чем ты? — затаив дыхание, спросил Достейн.

— Не будь наивным.

— Я не хочу брать ее силой.

— О, теперь в тебе проснулась мораль — мальчик, спровоцировавший мятеж.

— Все должно было…

— Значит, ты просто алчный. Слушай меня, глупый мальчик. — Дил склонился к нему. — Их армии все ближе, а ты до сих пор бездействуешь. Я решил подкупить тебя девушкой, хотя на самом деле не должен был. Если хочешь, называй меня щедрым. Тебе нужно сделать одну простую вещь. Уже и не знаю, как еще больше все упростить.

— Я не хочу знать! — крикнул Достейн.

— Слишком поздно! — пропел Дил.

Перед ним появился образ. Его чудовищная кузина в колыбели, сотканная из запретной науки и желания Хюраталь получить опосредствованное бессмертие. Он схватился за голову:

— Я не могу!

— Оно ведь неживое! Почему ты такой привередливый? Это даже не вполне личность. Убей ее и, как второй по старшинству наследник, ты станешь повелителем Гератомро.

— Повелителем пустоты!

— Тогда вас всех уничтожат. Война почти окончена. Имперская Гвардия в трех днях от окраин столицы. Сделай это, и я дам тебе союзников, которых пообещал в качестве дара при твоей коронации, и ты получишь свою прекрасную тетушку, — рассмеялся Дил, — в тот же день в качестве невесты.

— Я не стану!

— Тогда вы все сгорите.

Дил слез с кровати и направился к выходу. Он поднес два пальца к губам, поцеловал их и отправил Достейну воздушный поцелуй.

Достейн сел на кровати, от страха у него стучали зубы.

Сгорите.

Поллейн.

Сгорите.

— Стой! — крикнул он. — Стой! Что я должен сделать?

В отличие от ее племянника-изменника, сон у Хюраталь был прекрасным, наполненным танцующими прелестными телами. Ей нечасто снились земные услады, ее не манило ничего, кроме еды и питья. Эпикурейское пожирание заменило ей утехи ночи. Но сон был славным, пропитанным чувственной бесконечностью извивающихся людей, пробуждавших внутри нее вожделение, которого она не испытывала уже очень долгое время.

Страшный вопль в одно мгновение выдернул ее из сновидения.

Теплое послевкусие сна рассеялось во мраке покоев. Она вся вспотела. В комнате было слишком жарко. Огонь, поддерживаемый служанками всю ночь, ярко горел. К стенкам горла цеплялся неодолимый мускусный запах.

Она села в кровати, скинув с себя одеяло. Была глубокая ночь, как всегда, непроглядно-темная. По окну стучал дождь. Ветер затягивал свою скорбную песнь между шпилями дворца, заставляя трястись все здание под своей небесной мощью. Ее чувства напряглись до предела, ожив как никогда раньше. Ночная служанка куда-то ушла, и она была одна. На единственное головокружительное мгновение Хюраталь почудилось, будто она осталась последним живым существом на Гератомро, может, во всей Галактике. Сильнее всего одиночество чувствуется перед рассветом, неважно, насколько здравомыслящий ты человек.

— Джолиандаса? — позвала она, чересчур встревоженная, чтобы разозлиться на исчезновение прислужницы.

Она с трудом встала с кровати, ее вес ощутимо давил на кости. Ноги утонули в меховых коврах, выстеленных вокруг кровати. Она тихо направилась к двери, по некоей необъяснимой причине боясь издать хотя бы звук. Псов тоже нигде не было видно.

— Микки? Гилли? Детки мои, вы где?

Звук раздался снова, детский плач, эхом разносящийся по коридорам ее дворца.

— Миссрин! — ахнула она. Любая мать всегда узнает плач своего ребенка.

В дверях появилась Джолиандаса.

— Где ты была?

— Я… Я ходила за дровами, миледи. Я сразу же вернулась, услышав, что вы зовете. Что случилось?

— Ты слышала плач?

— Нет, миледи.

— Дура! Миссрин! Кто-то забрал моего ребенка! Включай тревогу, зови солдат!

У входа столпились служанки, испуганно прикрывавшие рты. Плач послышался снова, и уже не прекращался.

— Ма-а-а-ама-а-а!

— Сделайте что-то! Сделайте хоть что-нибудь, или я вам головы отрублю! — рявкнула Миссрин.

Она тяжело пошла к выходу, но запыхалась даже от столь небольшого расстояния.

Угроза только усугубила дело, и женщины запаниковали. Они начали заламывать руки. Одна лишилась чувств. Теперь Миссрин жалела, что предпочитала окружать себя слабаками.

— Прочь с дороги! — крикнула она и, растолкав служанок, бросилась из комнаты.

Впервые за многие десятилетия, Миссрин Хюраталь I сорвалась на неуклюжий бег. Она направлялась к детской комнате Миссрин II.

По прибытии она увидела, что колыбелька перевернута, ее гравмоторы искрят. Трубки, питавшие Миссрин II необходимыми эликсирами, были отсоединены, и из них на пол капала жидкость, расцвечивая раскиданные атласные одеяла кислотными цветами.

Запах мускуса ощущался и в детской, здесь он был самым сильным. Кормилицы лежали на полу, одурманенные, не в состоянии говорить. Сначала она подумала, что они пьяны, пока те, глупо улыбаясь, с томным видом не потянулись к ней.

— Встать, встать! Где Миссрин? Где она? — потребовала у них губернаторша. — Где солдаты? — завопила она.

— Мадам, мадам? — одурело сказала одна из девушек. — Это был Достейн. Он забрал первую наследницу.

— Что, как? — закричала Миссрин.

Она со стоном опустилась на колени, чтобы лучше слышать служанку, но ей мешал необъятный живот.

— Достейн! Он был… он был с одним юношей и третьей наследницей Поллейн. Такой красавец, — хихикнула девушка. — Такой красавец.

Миссрин приподняла девушку повыше и наотмашь ударила ее по лицу, но хотя у той из носа потекла кровь, в себя она так и не пришла. Над глазами задрожали веки, из-под которых пробивался лишь зеленый свет.

— Ма-а-ама-а-а! Помоги! — раздался совсем рядом плач Миссрин II.

Любого другого, кто услышал бы его, обескуражил бы неестественно тонкий и визгливый голос наследницы. Но для Миссрин он был всем.

— Мамочка идет! — вскрикнула она и неуклюже поднялась на ноги.

Плач рожденной в чане наследницы стал громче. Миссрин свернула за угол, в спешке натолкнувшись на стену. Двери впереди были открыты. Изнутри лился пурпурный свет. Едва она добежала до нее, из комнаты, пошатываясь, вышел Достейн, с руками по локоть в крови. Он привалился к стене и принялся тереть глаза, словно пытаясь прогнать из памяти то, свидетелем чему только что он стал. Ее служанки бежали следом за губернаторшей, по-видимому, собравшись с силами. Слишком поздно, она их всех казнит, если с головы наследницы упадет хоть волос.

Крики оборвались. Ее сердце упало куда-то вниз. Миссрин II была мертва.

— Что ты наделал? Где моя наследница?

Достейн поднял голову, безумно ухмыляясь. Он моргнул, словно вид тетки стал для него чем-то совсем новым и неожиданным. Его глаза заторможенно сфокусировались внутри колец из крови, и улыбка погасла. Он потянулся утереть пот со лба, еще больше размазав багрянец по глазам, будто боевую раскраску островного дикаря.

— У нас теперь есть союзники, тетя. Мы выиграем войну!

— Где моя наследница? — завопила губернаторша.

Служанки с рыданиями попятились назад. Никто не решался заглянуть в комнату.

Достейн с усилием посмотрел на нее, его рот обвис. Он тяжело приподнялся по стене, измазывая ее кровью.

— Я… мне жаль, — выдавил он. — Я не хотел этого. Это она меня заставила. Поллейн. То есть Дил. Это ведь был он, да? Я больше не знаю!

— Джолиандаса, зови стражу! Пусть моего племянника арестуют.

— Они сделали это не одни, — промолвил другой, гладкий как шелк, голос. — Меня ты тоже арестуешь?

Излучающий красоту, полуобнаженный юноша вышел из комнаты. Его кожа сияла — в буквальном смысле — и выглядела такой здоровой и наполненной жизнью, что изгибы его мышц излучали свет. Его волосы были золотистыми, словно рассветное солнце. Он рассеянно откинул за спину выбившийся локон.

— Кто… кто ты такой? — спросила губернаторша.

— Кто-кто важный, — ответил человек. Он надвинулся на Хюраталь. — Он оказал тебе услугу, убив это существо. Это был не ребенок. Комок клонированных органов и машинных деталей. Как ты могла любить это? — Он неодобрительно покачал головой.

Глаза его были карими, насыщенного карего цвета лесных озер, наполненные золотистыми пылинками, похожими на мечущихся рыбешек. Хюраталь ощутила, как ее утягивает в них, и отшатнулась.

— Я тебя знаю, — прошептала она. — Дьявол из леса!

— Никаких царственных «мы» сегодня? — сказал юноша. — Нет никакого Дьявола из леса. Это просто сказка, как ты верно указала лакеям трупа-бога, прежде чем убить их.

— Достейн, что ты наделал?! — сказала Хюраталь.

— Твои собственные законы запрещают техномантию, с помощью которой ты создала свое «дитя». Думаю, на самом деле она вне закона в большинстве миров вашего ничтожного Империума. Содеянное твоим наследником ничем не хуже, в абсолютном моральном смысле уж точно. Он прикончил чудовище. Не так ли, Достейн?

Достейн расплакался. Хюраталь с отвращением посмотрела на него. Когда она перевела взгляд назад на мужчину, то увидела вместо него Поллейн, полупрозрачная одежда, которую та носила, липла к ее коже от крови. С гибкой чувственностью она подступила к Достейну и нежно положила руку ему на плечо.

— Она такая одаренная, — сказала она голосом юноши. — Очень сильная. Странно, что ты не заметила. Или это твое величайшее преступление? Ты сокрыла ее? Ты сокрыла сестру от Черных Кораблей?

Глаза Хюраталь полезли из орбит:

— Ха! Так вот в чем дело?! Глупая женщина. Получается, за мое появление мне следует благодарить тебя. — Поллейн сделала реверанс. — Благодаря тебе этот мир станет моим.

— Поллейн! — произнесла Хюраталь. — Поллейн.

— Сестра? — сказала своим голосом Поллейн. Она улыбнулась, но ее чистота, которую всегда так презирала Хюраталь, теперь была запятнана чем-то нечестивым. — Грядет нечто чудесное!

Затем она исчезла, и существо, носившее человеческое тело, заговорило снова:

— Дил! Дил! Дьявол из леса! — Он рассмеялся. Звук походил на перезвон серебряных колокольчиков, однако из-за него у Миссрин разболелась голова. — Мне нравится. Конечно, это не мое имя, но вам, скажем так, всегда требуется навешивать ярлыки. — Золотой человек перестал улыбаться. — Угадаешь мое настоящее имя? Если сможешь, я сохраню тебе жизнь. Но ты никогда не угадаешь.

По коридору загрохотали сапоги. Десять Желтых Стражей подбежали к комнате с двух сторон коридора. Служанки Хюраталь с воплем разбежались, когда те построились двойным огневым строем, взяв золотого человека на прицел.

— Госпожа! — крикнул Ораван.

— Ораван! Убей его, убей сейчас же, — сказала Хюраталь, отступив назад.

— Миледи, убить его? — в смятении ответил он. — Там ведь Поллейн, ваша сестра. Вы хотите убить третью наследницу?

— Сейчас же!

— Мы можем попасть в вас!

Дил, ибо Хюраталь видела Дила, а не Поллейн, склонил голову и состроил гримасу.

— А они могут. В самом деле могут.

— Делай! — велела Хюраталь.

Оравану не понадобилось говорить дважды.

— Огонь!

По Дилу забили десятки лазеров, заставляя его золотистую кожу дымиться и отслаиваться. Он стоял, продолжая сладко улыбаться, даже когда луч когерентного света аккуратно, будто игла, пробил ему глаз. Но он не упал.

— Зубы Императора! — завопил Ораван.

Стрельба постепенно стихла.

Дил оглядел себя оставшимся глазом. Его плоть сразу же начала подергиваться и снова стала целой. Из разрушенной глазницы вылез новый глаз, раздуваясь, словно растущий гриб, с ускорением снятый на пикт-камеру. Его завершенное лицо изменилось, затем стало прежним. В один момент он был Поллейн, в другой — Дилом.

— Мой черед, — сказал он.

Он поднял руку. Не было никаких спецэффектов, лишь стена невидимой силы, которая раздавила души людей. Двадцать человек упали, корчась на мраморном полу и издавая звуки бесстыдного наслаждения, затем, как один, дернулись в последний раз и умерли, сведенные спазмами спины выгнулись так сильно, что не выдержали и сломались.

Дил направился к Хюраталь.

— Ты знаешь, твои подданные говорят, что у тебя нет сердца? — сказал он. — Что, если мы проверим?

Дил отвел руку и толкнул ее вперед, с отвратительным хрустом пробив грудную клетку Хюраталь. Она застонала, когда Дил принялся двигать ею в грудной полости женщины. Она затряслась, глаза закатились назад, изо рта брызнула кровь.

— Хм, не могу найти, — сказал он. — Может, они правы? — Он вынул руку, с которой лилась кровь.

Хюраталь рухнула на пол. Дил рассеянно слизал кровь с пальцев.

— Вот и все, — произнес он и, стряхивая багрянец на мрамор, подошел к опиравшемуся о стену Достейну.

Дил опустился перед ним на колени и склонил голову.

— Мой лорд, вы более не второй наследник.

Достейн всхлипнул.

— Не будь нюней! Ты — король мира, мой мальчик. Расправь плечи.

Дил потянулся и приподнял Достейна за подмышки. Для наблюдателя, если бы такой еще оставался тут, это могло бы сойти за дружеские объятия, но Достейну показалось, что в его плоть погрузились кривые змеиные клыки.

— Ты — Лорд Гератомро! Отныне и во веки веков. Твои союзники в пути. Первые тебе понравятся, ко вторым ты привыкнешь. Главное, что они остановят псов Терры. Но сначала, — сказал Дил, хлопнув в ладоши, — мы должны устроить твои коронацию и свадьбу. Будет весело! Я так люблю вечеринки. Но, думаю, — произнес он, оглядев уничтоженную одежду Поллейн, так как теперь он вновь носил ее тело, — кто-то должен найти мне новую одежду. Эта слишком потрепанная. — Девушки, — позвал Дил, оставляя кровавые отпечатки ног на полу коридора. — Эй, девушки!

Глава 15 Пустоши

Ручейки дыма лениво растекались по иссеченной боем гряде. Банник дрожал в командирской башенке танка, больше от шока, чем от холода. Серый рассвет открыл масштаб разрушений на холме. Повсюду лежали изломанные тела вперемешку с разорванными бревнами и металлом. Из-под развалин обрушившегося окопа торчала рука, посеревшая от пыли. Банник смотрел на нее и задумчиво курил. Он раньше никогда не курил, однако последняя ночь перевернула что-то внутри него. Когда Мегген предложил ему сигару, это показалось ему неплохой мыслью. Он втягивал в себя смрадный дым и механически выдувал его.

На гряде копошились солдаты. Они почти не разговаривали, ослабев от истощения. Где-то за пределами зрения пели жрецы, вознося хвалу Императору за победу и вверяя Ему души павших воинов. Запах курений смешивался с пролитым прометием и остаточными следами фицелина.

Время от времени раздавался треск выстрелов, когда солдаты 477-го избавляли раненых врагов от мучений. По крайней мере, они пытались скрыть убийство под маской милосердия. Немногим пленным Желтым Стражам не дали пощады, расстреляв без промедления, но и не сразу на месте. Их крики еще звенели в ушах Банника. Окровавленные трупы свалили поверх погибших в бою товарищей. Все было в болоте. Толпы людей, которым не поручили никаких заданий, сидели возле обрыва, все серые от грязи, только из розовых провалов смотрели усталые глаза. Дождь и атака превратили склон в скользкое месиво. С холма перед Банником открывался хороший вид на затянутые туманом земли на юге. Там, где мгла расступалась, он видел бескрайние просторы, охваченные вооруженным конфликтом. На западном горизонте в небо поднимались столбы черного дыма, огненное зарево преждевременно прогоняло ночь. Издалека доносились раскаты грома, это резкое рокотание свидетельствовало о лэнс-ударах. Внизу угадывалась лента дороги. По ней двигались крошечные очертания бронетехники, пронзая фарами утренний сумрак. Их больше никто не обстреливал — по крайней мере, хоть это приносило облегчение.

Его глаза невольно вернулись обратно к мертвой руке. Что заставило ее владельца так яростно сражаться, невзирая на неодолимые обстоятельства? Поступил ли бы он так же, если бы его собственной планете грозила опасность? Восстать против власти Империума казалось Баннику немыслимым, однако то же мог до недавних пор думать и этот мертвый солдат.

Он вспомнил, как 477-й поступил с пленниками. Вряд ли здесь кто-то мог похвастаться высокими моральными качествами.

Он отвернулся и влез обратно в танк.

Тело Ганлика спрятали в вощеный мешок. На складах танка находилось по одному для каждого из них, уже подписанные в преддверии их неизбежных смертей. Рука Эппералианта покоилась на перевязи. Его лицо еще оставалось красным от ожогов. Утренний ветер задувал в дыру, пробитую в броне выстрелом «Уничтожителя». Их танк стоял под небольшим уклоном, и луч попал в танковую рацию и тактический стол. Передвижное кресло Эппералианта как раз находилось на дальней стороне рельсов, когда его пост был разрушен, — только это и сохранило ему жизнь. Колиос работал под столом, молясь меньшим духам вокса и когитатора, возле него стоял открытый ящик с инструментами.

Ганлику повезло не столь сильно. Брызги расплавленной от взрыва пластали пролетели над командным столом и попали третьему заряжающему в висок с силой достаточной, чтобы размозжить черепную коробку и сжечь плоть. Банник не мог забыть вида этих ран. Его вопли сливались с грохотом битвы, и, когда бой стих, то же произошло и с Ганликом. Говорили, что он умирал несколько минут. Такая же участь могла постичь Банника. Расплавленный металл разбрызгало по спинке его собственного кресла, пропалив набивку до проволочного каркаса, ее тяжелые куски валялись на палубном перекрытии. Не будь он в тот момент в башне…

— Сэр! — Эппералиант отдал ему честь, выведя Банника из замешательства. — Колиос починил внутренний вокс, но дальней связи у нас нет.

— Что с другими повреждениями? — справился Банник.

Колиос вылез из-под тактического стола. Поверх униформы Астра Милитарум он носил красную мантию, покрытую машинным маслом. К таким, как он, Банник испытывал жалость. Он не был ни Адептус Механикус, ни Астра Милитарум. Им не хватало технопровидцев, чтобы посадить их в каждый сверхтяжелый танк, однако техническая сложность машин требовала обученного человека для ремонта в полевых условиях. Эти избранники не были отпрысками Марса. Их никогда не примут в техноадепты. Из-за своей подготовки они стояли отдельно от всех остальных, и их недолюбливали как Адептус Механикус, так и их бывшие земляки. Они угодили в ловушку между двух разных миров. Техноадепт-аспирант нес свое тяжкое бремя с мрачным стоицизмом.

— Главное логическое устройство уничтожено, сэр, — произнес Колиос. — Мне его не починить. Три из пяти когитаторов продолжают работать в ограниченном режиме, однако в них угнездился машинный шок. Они скорбят о гибели братьев и со временем могут умереть и сами. Наших помощников в прицеливании и связи с ноосферой армейской группы также не стало. Управление жизнеобеспечением не работает. Я смогу отремонтировать вокc дальнего радиуса действия, но во всем остальном наша связь ограничена.

— Мой картографический стол?

— Само устройство работает, но без направления тактической когитационной системы оно бесполезно, — ответил Колиос.

— Но наши реакторы, орудия, вот это все. Мы еще в строю?

— Да, сэр. Кабели правого спонсона сильно повреждены. Фабрикатору роты придется менять систему лазерной пушки.

— Я видел, как это случилось, Колиос. То, что от нее осталось, валяется по северному склону. Конечно, нам нужна новая, — напряженно сказал Банник и тут же пожалел о своем тоне. Его люди удивленно подняли глаза. — Извини. Я… Я устал. Сможешь поработать над ним, пока мы будем на марше? — спросил Банник, указав на тактический стол.

— Да, сэр, смогу.

Банник заглянул в дыру в корпусе.

— Тогда залатай это и почини кабели спонсона. Я найду Кенрика, возьму у него рацию и свяжусь с Ханником. Мегген, Шоам, отнесите Ганлика к жрецам. По крайней мере, он будет похоронен рядом с другими парагонцами.

Банник вылез из танка и по самые лодыжки увяз в серой грязи. Саперы парагонцев уже приступили к ремонту укреплений. Он поймал за руку проходящего мимо сержанта, который направил его к центру системы окопов. Там, за невысокими каменными глыбами, скрывался приземистый бункер, увенчанный замаскированными комм-антеннами. Банник миновал двух караульных перед главным входом. Пластальные двери были сорваны с петель. Он спустился по ступеням в неожиданно широкий комплекс. Люмен-полосы мерцали в аварийном режиме. Повсюду была кровь. В замкнутом помещении запах разрядов оружия и смерти чувствовался особенно сильно.

Кенрик был во вражеском центре управления. Как и в случае с фортом Матуа Высшего, мятежники успели уничтожить все устройства данных прежде, чем Астра Милитарум до них добралась. Люди Кенрика выносили искореженное оборудование и выжженные шкафчики, Банник подождал, пропуская их наружу. Внутри технопровидцы устанавливали портативные устройства управления. Огромный картографический стол посреди зала был отремонтирован и снова работал во благо Империума.

— Банник! — поприветствовал его Кенрик. Он был в приподнятом настроении. Победа заставила его забыть обо всех тревогах, что он чувствовал перед атакой. — Рад, что ты тут.

— Сэр! — Банник отдал честь.

— Без тебя мы бы до сих пор торчали под этим треклятым холмом. Спасибо тебе. — Он протянул грязную руку. Банник пожал ее. — Я слышал, вы понесли потери?

— Один погибший, еще один раненый. Танк «Честь Кортейна» получил прямое попадание из «Уничтожителя». Только защита Императора уберегла нас всех от могилы.

— Мне жаль. До чего все это ужасно. Я завидую тому, что вы сражались на Калидаре. С самого призыва мы воевали против других людей. Меня до сих пор тошнит от того, что эти люди предали, а мои солдаты вынуждены погибать здесь, когда перед нами так много других угроз. Эти люди такие глупые, такие недальновидные.

Банник тяжело сглотнул, внезапно испытав приступ головокружения. Он был целиком с ним согласен, однако слова почему-то застряли у него в горле.

— У нас рация сломалась. Если возможно, я бы хотел через вашу рацию дальнего действия связаться с командиром роты и обновить приказы, сэр.

— Будь моим гостем. Хотел бы я приказать тебе остаться — ты отличное дополнение к моей роте, — только мне этого никто не позволит. Мы займем форт на случай контрудара врага. Вряд ли это случится, однако лучше быть настороже. Рад знать, что за ходом войны наблюдает кто-то прозорливый. Особенно если это означает, что на какое-то время мои люди отдохнут от передовой.

— В духе Искандриана, — заметил Банник.

— Может быть. Сложно сказать, кто у них там сейчас за главного. Джиндилин, проведи заслуженного лейтенанта к воксу. Пользуйся, сколько нужно, Банник.

Потребовалось около пяти минут переключений между вокс-станциями и переговоров с их операторами, прежде чем Банника соединили с Ханником. И он передал ему новости о бое и повреждениях «Чести Кортейна». Ханник дал ему новые распоряжения.

Банник отодвинул стул и поднялся.

— «Чести Кортейна» приказали соединиться с остальной ротой. Мы выступаем на Очаг Магора.

Кенрик сочувственно улыбнулся ему:

— Если твоим бойцам что-то нужно, Банник, дай знать моему квартирмейстеру. Как для марионетки Департаменто, он неплохой малый.

Экипаж «Чести Кортейна» пополнил припасы, а тело Ганлика убрали. Колиос закончил полевой ремонт с помощью двух технопровидцев Кенрика, но вокс дальнего радиуса действия спасти так и не удалось. Они отдохнули несколько часов и к холодному гератомранскому полудню уже были в пути.

Вместо того чтобы направиться обратно к дороге, Банник решил пройти севернее холма Семь-Бета и встретиться с наступающими силами на главном шоссе к северо-западу.

Они срезали путь через проселки. Возвышение неуклонно росло, пока не превратилось в заболоченное плато, изрезанное ущельями и усеянное каменистыми холмами.

Экипаж установил распорядок, поочередно отдыхая, пока Шоам вел машину. Савларец отказался освободить рычаги управления, а у Банника не осталось сил с ним спорить. Вместо этого Банник поддерживал непрерывную связь с кабиной Шоама. Шипение и пощелкивания нитрохимического ингалятора придавали дню устойчивую снотворную ритмичность. Банник смертельно устал, но отдыхать не стал. На высокогорных пустошах оказалось прохладнее, чем на более низких равнинах. Тут не было сельскохозяйственных агрикол, но сложенные из необтесанных камней стены делили землю на большие участки, на которых паслись крупные травоядные животные. По дороге они встретили лишь одну заброшенную деревеньку, где ветхие жилища развалились, когда танк с рокотом проехал мимо. Несколько раз Банник замечал людей, наблюдавших за ними с дальнего края ущелий, однако те не проявляли по отношению к ним явных враждебных намерений. Полагаясь на физические карты, Банник вел танк к рельсовым путям. Доехав до них, «Гибельный клинок» воспользовался белыми рокритными мостами, чтобы пересечь пару глубоких долин.

Иссеченные оврагами пустоши не отличались особо крупными размерами. К первым часам ночи холмистая местность разгладилась, и они вновь въехали на равнины, хотя возвышение продолжало расти. Опустился холодный туман, настолько густой, что им пришлось замедлиться, поскольку без авгурных систем танка экипажу приходилось идти пешком впереди танка, разведывая путь на предмет опасности.

Банник дремал в башне, пока его люди работали. Он так сильно устал, что его не могли разбудить даже постоянные открывания и закрывания стрелкового люка, через который члены экипажа поочередно вылезали вести танк, и никто не решался тревожить его. За час до рассвета его пробудили яркие вспышки в стеклоблоках перископов командирской башенки.

— Кол? — сказал Мегген, дремавший в кресле наводчика. — Что это было?

— Что? — спросил Банник. В горле у него першило от обезвоживания.

— Свет! — сказал Мегген.

Оба уставились на мерцающий снаружи мир. Танк двигался очень медленно.

Банник встал и вылез из башни. Его поприветствовал промозглый туман. Ходовые огни и прожекторы танка отражались от белесой дымки, высвечивая местность вокруг них, однако ограничивая видимость с таким же успехом, как если бы они находились в комнате с белыми стенами.

— Погасить свет! — прошипел Банник в вокc.

Мегген вырубил прожектор. Секунду спустя погасли фары.

Банника окутал удушающий серый мрак.

Над ними, там, где туман редел, снова возникли сполохи. Тихие хлопки, приглушенные густым туманом, достигли его ушей. Мегген высунул голову.

— Что это? Орбитальная бомбардировка? Там же ничего нет.

— Где-то там шоссе, — вспомнил Банник.

— Зачем нам стрелять по своим же?

Банник замолчал, размышляя. Рокот и визг танка громко разносились в тумане.

— Мы в трех часах езды от цели. Возможно, кто-то в колонне знает, что случилось.

Они наехали на крутой склон. Шоам добавил газу. Контурные линии на карте отмечали пустоши как крупное возвышение, резко обрывавшееся у нагорья, к которому они только что подошли. Машина быстро выровнялась, и пастбища снова уступили место полям, изгородям и сельским путям. «Гибельный клинок» без разбору катился через них всех. Туман редел, но не рассеивался. Рассветное солнце было размытым пятном на востоке, которое, поднимаясь выше, становилось блеклым диском. В свете туман изменился, приобретя странные оттенки.

— Кто-то чувствует духи? Ганлик говорил, что сломался воздушный фильтр, разве нет? — спросил Каллиген.

— Может, местное явление — пыльца или что-то вроде того, — сказал Мегген.

— Всем надеть противогазы! — приказал Эппералиант. — Леонат, раздай их.

Экипаж застонал. Леонат поднялся со своего поста и вытащил противогазы из сетевых креплений на стенах. Один он передал через башенный погон Меггену и еще один — Баннику.

— Мы скоро выйдем на дорогу, — произнес Банник.

Вскоре из тумана возник столб дорожного знака. Дорога была широкой, четыре полосы на насыпи, поднятой над уровнем полей. На ней никого не оказалось.

Когда солнце наконец прогнало остатки тумана, Банник осмотрел открывшийся вид в магнокуляры. Вдаль тянулись заброшенные сельские угодья. На юго-западе почти незаметно вырастал купол возвышенности. Там находился разбомбленный завод с подъездной дорогой в миле отсюда. Еще дальше раскинулся небольшой городок в черной копоти собственного разрушения. Несколько брошенных наземных автомобилей и пожитков, валявшихся вдоль дороги, говорили о прошедшем тут потоке беженцев, однако нигде не оказалось ни единой живой души — ни военных, ни гражданских.

— Эппералиант, попробуй короткий вокс. Держи меня на связи.

— «Честь Кортейна», Седьмая Парагонская сверхтяжелая рота, меня кто-нибудь слышит? Прием. — Вокс щелкнул. Ему ответило лишь шипение.

Младший лейтенант попытался пару раз, пока Банник изучал в магнокуляры местность.

— Колонна должна была уже быть здесь, — сказал он.

— Может, мы с нею разминулись, — подсказал Каллиген. — Может, она ушла дальше.

— Тут даже следов ее нет, — заметил Мегген. — Обычно наши парни оставляют за собой беспорядок. А тут лишь мусор гражданских. Кол, сэр, мы можем уже снять эти противогазы? Ненавижу их.

— Нет. Пока пусть останутся. В воздухе что-то есть, может, какой-то газ.

Банник выпустил магнокуляры из рук, и те упали ему на грудь.

— В двух милях назад есть мост. Возможно, он обрушился. Следует проверить. Шоам, разворот на сто восемьдесят градусов. Остальные, приготовить орудия. Здесь что-то нечисто.

Глава 16 Преследуемые

Честь Кортейна» осторожно ехал к реке. Согласно картам, это была та же долина, что проходила под западной оконечностью холма Семь-Бета, но теперь она стала шире. Подпитываемая ручьями из многочисленных оврагов, которые врезались в пустоши у пересечения с главным шоссе к Очагу Магора, Драва становилась мелководной рекой с гравийным руслом шириной три сотни ярдов. Дорога проходила прямо над ней по ровному настилу, поддерживаемому пласкритными опорами, а над всем пейзажем доминировал откос, отмечавший начало пустошей.

— Стоп машина! — приказал Банник. Они остановились у моста. Банник подался вперед. — Срединной секции нет. — На дальней стороне он заметил неподвижные машины. Посмотрев в полевой бинокль, он увидел, что от них остались обломки, окруженные телами. — Полный назад! — крикнул он. Он оглядел реку в поисках движения. — Это засада.

— Там могут быть выжившие, сэр, — сказал Эппералиант.

— Свести «Честь Кортейна» с моста. Мы пересечем реку вброд.

Шоам вывел танк с дороги, круша преграды, и съехал по насыпи. Перед самым мостом реку оградили рокритной стеной, поэтому они поехали туда, где начинался песчаный берег, и танк с тряской скатился на гравийное русло.

— Задраить нижние люки! — велел Банник.

Шоам никогда не приоткрывал свой более чем на дюйм, но Каллиген предпочитал держать свой открытым. Тот с лязгом захлопнулся.

На наклонную броню «Гибельного клинка» накатила широкая волна торфянистой воды, когда тот двинулся к противоположному берегу. Мост уничтожили посередине — филигранная работа, обвалившая двадцать ярдов в реку.

Мегген выглянул из люка, чтобы осмотреть разрушения.

— Подрывные заряды, — определил он. — Слишком чисто для пушечного выстрела. — Он беспечно взялся за ручки тяжелого стаббера.

Они выехали на дальней стороне, танк с трудом вскарабкался на берег и тяжело упал на землю.

— Стоп! — приказал Банник.

— Трон Императора! — выдохнул Каллиген.

Шоссе усеивали сотни трупов, уже начавших вздуваться на теплом солнце. Черноперые птицы прыгали и дрались за наиболее лакомые кусочки. Вдоль всей дороги стояли взорванные танки и бронетранспортеры.

— Вперед, Шоам, на триста ярдов. Веди нас параллельно шоссе.

Выживших не было. Многих людей разорвало на части.

— Их убило массреактивными, не лазерными лучами, — произнес Мегген.

— Голлф, Васкиген, со мной. Возьмите оружие.

Мегген нырнул в танк. Спустя момент он выбрался обратно с лазкарабином и протянул его Баннику. Тот раскрыл приклад и проверил батарею.

Голлф и Васкиген вылезли через задний люк.

— Теперь-то можно снять противогазы? — поинтересовался Мегген.

Банник кивнул. После застойного воздуха дыхательной маски воздух показался чудесно сладким. Однако в нем не ощущалось сторонних запахов.

— Держите ухо востро, — сказал Банник. — Если увидите нечто подозрительное, сразу уничтожайте.

— Так точно, сэр, — ответил Мегген.

Он выбрался из танка. Двигатель тихо работал на холостых оборотах в кормовой части. Башенные приводы выли, водя пушку туда и назад вдоль берега. Три танкиста, пригнувшись, побежали под насыпь. Оказавшись на месте, они рискнули выглянуть из-за укрытия. Дорога исчезла под сплошным покровом липкой крови. Своими движениями танкисты поднимали с насиженных мест облака мух.

— Наверняка засада, — произнес Васкиген. — Глядите, головной и замыкающий танки выбиты. Они заблокировали дорогу. Затем уничтожили те, что посередине, — продолжил он, указывая на машины, развороченные при попытке съехать с насыпи. — Я не раз такое видел, когда сражался с эльдар еще до Калидара. Знаете, они не очень-то отличались от тех, что были на Агрите. Тактика ударов-отступлений. Вот только их самих я не вижу.

— Кто сделал такое? — спросил Голлф. — Гератомранцы бьются плохо, кроме желтых людей.

— Это могут быть эльдар? — спросил Васкиген. — Говорят, они совершают рейды по всему субсектору, пользуясь тем, что Крестовый поход забирает людей и ресурсы. Агрита не одна такая была.

Банник осмотрел изрытую кратерами плоть мертвецов.

— Не знаю. Раны похожи на попадания болтов, как сказал Мегген. Мы не узнаем, пока не найдем тело врага.

— Может, они всех забрали. Когда эльдар побеждали, они всегда так поступали.

— Эльдар — плохие люди? — спросил Голлф.

— Эльдар вовсе не люди, — пояснил Васкиген.

Они пошли дальше. Банник проверил расстояние до их машины. Шестьдесят ярдов. Он уже собирался приказать возвращаться, когда Голлф коснулся его руки и на что-то указал.

За корпусом «Химеры» виднелась огромная бронированная рука.

Банник поднес палец к губам и махнул двигаться вперед.

Они тихо обогнули «Химеры».

С той стороны лежал поверженный исполин. Он был семи футов ростом, облаченный в броню кричащих розово-пурпурных цветов, рядом валялся архаичный болтган, украшенный скалящимися лицами. Его окружало кольцо мертвецов. Банник вскинул оружие и указал на линзы шлема великана. Под ногами зазвякали разбросанные по дороге гильзы от болтов.

— Адептус Астартес! — сказал Васкиген. — Вы когда-нибудь видели их в такой броне? Что он тут делает?

Они огляделись, без лишних слов рассредоточившись.

— Вот еще, — тихо произнес Голлф.

— И третий, — сказал Банник. — Там один из их транспортов, «Носорог». — Он кивнул на приземистый бронетранспортер, яркая расцветка которого была опалена огнем.

— Похоже, в него попали из орудия, — отметил Васкиген. — Ничего не понимаю. Они бились с нашими людьми? Это какая-то ошибка?

— Брат против брата. Я слышал о подобных случаях, — сказал Банник. Он приблизился к одному из мертвецов. — Не узнаю эти символы. И смотрите, у этого ожерелье из черепов.

Голлф посмотрел на них:

— В нашем мире ходят истории о временах, когда Небесный Император сделал Своего самого могучего сына вождем над всеми остальными, а в благодарность Он получил измену. Многие годы дрожали небеса, а когда перестали, сын Императора был мертв, многие миры потеряны. Старейшины говорят, вот почему Босовар так долго пробыл один.

— Легенда о Хорусе, — выдохнул Банник.

— Предатели-космодесантники? Легионес Астартес? — спросил Васкиген, и в его обычно грубый тон примешались ноты ужаса.

— Пошли, — сказал Банник. — Возвращаемся. Нужно покинуть это место. Сейчас же.

Они потрусили обратно, спугивая стаи каркающих птиц от их пиршества.

— Слушайте! — сказал вдруг Голлф.

Они остановились. Банник не слышал ничего, кроме хихиканья реки на каменном ложе, насмехающейся над бойней.

Голлф бросился к куче мертвецов и лихорадочно замахал своим товарищам.

— Этот жив!

Они кинулись с дороги. Человек был близок к смерти, его лицо было залито кровью, а все четыре конечности вывернуты под неестественными углами. Он что-то бормотал, но его губы растрескались, а голос звучал настолько хрипло, что слова становились неразборчивыми.

Васкиген наклонился ближе. Глаза Голлфа расширились, и он схватил его за руку.

— Нет.

— Что?! — зло спросил Васкиген. — Ему нужна помощь! Он сын нашего мира. Пусти.

Голлф лишь сжал его крепче.

— В нашем мире плохие люди оставляют подарки на телах схваченных храбрецов. Мы осторожны.

— Я думал, ты меняешься, Голлф. Думал, ты больше не дикарь-басдак, — грубо сказал Васкиген. — Похоже, я ошибался.

Он стряхнул с себя руку Голлфа.

— Васкиген! — воскликнул Голлф.

Васкиген сделал шаг вперед. Голлф отскочил, сбив Банника с ног, когда взрыв разорвал первого заряжающего на куски.

— Нет, нет, нет! — в отчаянии закричал Голлф.

И тут Банник услышал, как неподалеку заводятся двигатели.

— Пошли, пошли!

— Он был мне другом! — застонал Голлф. — Почему он не слушал?

— Пошли! — настойчиво повторил Банник.

Он взял дикаря за руку и рывком поднял на ноги. Шум двигателя становился громче.

— Бегите! — закричал с крыши танка Мегген. — Они близко!

— Уже идем! — ответил Банник по встроенному в наушники воксу.

Двигатели «Чести Кортейна» зарокотали. В ответ завелся еще один двигатель, а затем еще.

Голлф с Банником едва успели вскарабкаться на «Гибельный клинок», когда на дорогу в полумиле от них на полной скорости вырвались три легких танка.

— Лезь внутрь! — закричал Банник, заскочив на башню и нырнув в командирскую башенку, когда по носовой части «Гибельного клинка» зазвенел болтерный огонь. — К нам идут три легких «Хищника» Адептус Астартес. Шоам, полный назад! Все орудия — огонь! Отогнать их.

Банник неуклюже повернулся и высунулся из башни. Мимо с жужжанием проносились болты, один разорвался, влетев прямо в распахнутый люк, и осыпал его кожу микроосколками. Он рывком дернул башенный люк на себя и посмотрел в стеклоблоки вокруг кольца люка.

— Назад, назад!

«Хищники» были меньше «Чести Кортейна», однако намного быстрее. Они стреляли на ходу, лазерные пушки, украшенные ощерившимися пастями горгулий, плевались рубиновым светом. Выстрелы были потрясающе точными, лазеры обжигали броню «Чести Кортейна» по всей башне. Два танка разделились, двигаясь к поврежденному борту «Гибельного клинка». Уцелевшая башня с лазерной пушкой парагонцев открыла огонь в ответ, но луч ушел далеко в сторону.

— Успокойся, Леонат! Хорошенько прицелься. Они пытаются миновать клыки танка и обойти нас. Не позволь им этого, Шоам.

— Нет, сэр, — произнес Шоам, заговорив впервые за полтора дня. — Савларцы любят умирать не больше вашего.

Лазерная пушка снова и снова выплевывала лучи, пока Леонат старался взять оба танка на прицел, но продолжал промахиваться.

— Целься точнее, — отозвался Колиос. — Может за-сбоить подача энергии.

Банник чувствовал страх своего экипажа. Они столкнулись не с другими людьми, или с орками, или с эльдар, но с лучшими творениями Императора, существами, взращенными для войны. Встретиться в бою против них было все равно, что попасть в наихудший кошмар.

Банник оглянулся. Река была в сотне ярдов. Танк быстро, как мог, развернулся в ее сторону. Машина вздрогнула, столкнув с дороги обломки другого танка.

— Правый рычаг, правый рычаг! — крикнул Банник. — Ты заезжаешь на насыпь. Если мы окажемся на мосту, нам конец. Давай в реку! Вода замедлит их и уравняет шансы.

— Я снимаю реактор с предохранителя. Подаю дополнительную энергию на двигатель. Но знайте, что это разозлит дух «Чести Кортейна», — предупредил Колиос. Он также боялся, хоть и старался скрыть свой страх.

Корпус танка завибрировал. «Честь Кортейна» взревел.

Раздался грохот «Разрушителя». Перед одним из танков предателей-космодесантников вырвался конус земли.

— Басдак! — выругался Каллиген, когда танк на скорости объехал воронку, безустанно продолжая целиться пушками в «Гибельный клинок». Кроме двух лазерных пушек, что были установлены на башне, еще пара находилась у них на спонсонах. Они были настоящими охотниками на танки, оборудованными для уничтожения вражеской техники.

— Черт подери! — прорычал Мегген. — У них целая куча лазпушек.

— Тяжелый болтер! Уберите их сенсоры! Цельтесь в системы прицеливания! — заорал Банник. — Выиграйте время! Мегген! Отставить огонь! Мы повреждены, пусть думают, что пушку заклинило, заманим их. Когда спустимся на берег, им придется идти следом, если они хотят нас поймать. Тогда ты и уничтожишь одного из них.

— Да, сэр! Голлф, подай бронебойный снаряд, бегом.

Мегген дернул выбрасыватель, вытолкнув из затвора нестреляный снаряд. Снарядный лифт заработал, поднимая в башню четыре снаряда с синими головками. Мегген помог автопогрузчику встать на место. Леонат победно заорал, попав в авгурные системы «Хищника» на спонсонах. Бездушное стеклянное око в корпусе лопнуло, сыпя искрами. Лазерная пушка провисла в кожухе, зацепила землю и сорвалась.

Однако танкам хватало зубов. Перед «Гибельным клинком» шипели бесконечные залпы лазерного огня, выжигая в металле оплавленные борозды. Башни танков плавно отслеживали «Честь Кортейна», охватывая машину в клещи. Банник бросился вниз, когда один из блоков треснул и в командирскую башенку брызнуло расплавленное бронестекло. Броня танка могла выдержать удар лазерной пушки, однако у него все равно оставалось много уязвимых мест. Если им попадут в гусеницы, либо обойдут «Гибельный клинок» сзади и выстрелят в двигательный отсек, либо достанут Шоама, — они покойники.

— Черт! В реку!

Когда он посмотрел снова, «Хищники» быстро приближались. Один из пары справа выехал по насыпи на дорогу. Второй следовал за ними по пятам, а третий, что слева, двигался по широкой дуге, обстреливая борт их танка. Леонат завопил от страха, когда взорвался левый спонсон и боеприпасы к болтеру разлетелись фейерверком.

— Я остался без тяжелых болтеров правой башни, сэр. Они не реагируют на команды.

— Они вышли из моего сектора обстрела, сэр, — доложил Каллиген.

Два «Хищника» справа постепенно приближались, третий находился в четверти мили и шел параллельно их левому борту. Ни один не входил в сектор обстрела «Разрушителя».

— Где река? — спросил Шоам, вслепую ведя машину назад.

— Не тормози! Почти там. Замедлись по моей команде, иначе войдем слишком резко и подтопим выхлопную трубу. Всем держаться!

Гусеницы танка задом заехали на берег. Там находился прирусловый вал, и «Гибельный клинок» пролетел через него. «Честь Кортейна» заскользил по берегу в реку, из перегретого двигателя повалили густые облака пара.

Банник затаил дыхание, когда нос танка вздернулся, на опасную секунду показав подбрюшье. Они благополучно вошли в реку.

— Давай, Мегген, тридцать градусов влево!

Когда «Честь Кортейна» выровнялся, головной «Хищник», тот, что слева, заехал на вал, падая следом за ними. Мегген не стрелял.

— Огонь! — приказал Банник.

— Рано, рано, рано!

Второй «Хищник» спустился по берегу справа, накренившись вперед и подставив более слабую верхнюю броню.

— Вот этот! — закричал Мегген, вогнав снаряд главного калибра тому в башню.

Огонь полыхнул внутрь. Танк резко остановился, из всех проемов повалил черный дым.

— Минус один! — завопил Мегген.

— Сэр, третий танк занимает позицию на мосту, где просматривается река, — крикнул Эппералиант, метавшийся от одного обзорного блока к другому по всей главной палубе.

— Подведи нас к опорам, Шоам. Пройди ниже его минимального угла возвышения.

— Что с третьим танком? — спросил Леонат. — Он идет параллельно нам!

— Каллиген, разберись с ним. Шоам, пятнадцать градусов влево. Дай Каллигену прямую наводку.

Поначалу «Хищник» двигался вперед, но, когда уровень воды стал подниматься, более мощные двигатели «Гибельного клинка» победили, и они начали увеличивать отрыв. Когда танк проезжал мимо, враг дал по левому борту «Чести Кортейна» яростную очередь. Внизу зазвучал набат. С бесящей настойчивостью запищали меньшие сигналы тревоги. Рубиновый лазерный луч пропалил воздух над ними.

— Мегген, попади ему в нос.

— Слушаюсь, — сказал он.

Основное орудие грохотнуло. Угол был слишком большим, поэтому Мегген промахнулся. Из моста выбило массивную глыбу рокрита.

— Снова! — Банник оглянулся. Они шли по плавной дуге к мосту. — Шоам, когда дам команду, резкий поворот влево, на девяносто градусов. Каллиген, приготовиться.

Второй снаряд Меггена попал по мостику снизу, пробив дыру в настиле.

— Басдак! Не могу отсюда прицелиться.

— Отставить огонь! — приказал Банник.

Третий «Хищник» пропал из поля зрения.

— Думаю, он отступает, — сказал Эппералиант.

— Следи за ним, — велел Банник.

Башню накрыло тенью моста.

— Сейчас! Давай, Шоам!

Шоам дернул левый рычаг назад, передний вжал вперед. «Гибельный клинок» застонал от внезапной смены направления. Вода вокруг корпуса слышимо взбурлила, когда гусеницы закрутились по гравию, поворачивая машину влево.

— Полный назад! — проорал Банник. Шоам повел танк обратно под укрытие моста. — Мегген, разверни башню, прикрой тыл, главный калибр — минимальный угол!

— Разворачиваю башню, главный калибр — минимальный угол! — выкрикнул Мегген.

«Гибельный клинок» отступил под мост.

С какой бы стороны к ним ни зашел «Хищник», он натолкнется на их основные орудия. Подобного не переживут даже космодесантники.

Но никто не появлялся. Шли секунды, превращаясь в минуты.

— Это же космодесантники. Они на такое не поведутся, — нервно сказал себе Банник.

В танке воцарилась гробовая тишина. Все напряженно молчали.

— Они заходят с тылу! — закричал вдруг Эппералиант.

— И спереди! — отозвался Банник, заметив, как из-за опоры появляется оскалившийся ствол лазерной пушки. — Каллиген! Мегген! Огонь! Огонь! Огонь!

Третий «Хищник» спустился с моста и, объехав, зашел к ним с тыла. Первый попытался пролететь слева от танка, но Каллиген попал точно в цель.

«Хищник» разорвало взрывом, мощи выстрела «Разрушителя» хватило, чтобы пробить его броню и заставить покачнуться сам «Гибельный клинок». В воде зашипели раскаленные металлические обломки.

Главный калибр грохотнул полсекунды спустя. Снаряд срикошетил от башенной брони «Хищника» и со свистом унесся над рекой.

— Басдак! Броня слишком толстая!

Сквозь облака выхлопных газов и дыма, валившие вокруг двигательного блока, Банник увидел, как «Хищник» разворачивается, готовясь взять на прицел из всех четырех орудий их уязвимую кормовую часть. Три из них уже открыли огонь по «Гибельному клинку».

— Шоам! Давай полный назад!

Двигатель взревел. «Гибельный клинок» врезался кормой в нос «Хищника». Противник стал лихорадочно палить во все стороны и попал в дополнительные топливные баки на правом борту «Гибельного клинка», заставив их детонировать. Шар пламени захлестнул обе машины. Они принялись оттеснять «Хищник» на глубину. Вспенивая гусеницами реку, он заскользил по краю гравийного берега. С мощным, утробным ревом «Гибельный клинок» перевернул танк врага, столкнув набок, а затем на крышу.

— Вперед! — проорал Банник.

Истекая пылающим прометием, сверхтяжелый танк отцепился от «Хищника». Спихнув с дороги обломки другой машины Космодесанта, «Гибельный клинок» выехал из-под моста. Заднюю аппарель перевернутого «Хищника» выбили изнутри, и оттуда, пошатываясь, вылезло несколько членов экипажа с непокрытыми головами, волоча за собой подключенные интерфейсные кабели.

— Мегген! Экипаж вышел наружу. Не дай им уйти далеко.

— Уже делаю, Кол, — ответил Мегген.

Прозвенел финальный выстрел пушки, пробивший «Хищнику» борт. Взрывом вышибло люки. Аппарель дернулась и, сорвавшись, пролетела над речкой. Космодесантников бросило вперед, и они исчезли в воде, когда над ними прокатился огонь. Банник сомневался, что этого хватит, дабы прикончить их, но без танка они теперь вряд ли смогут навредить «Гибельному клинку».

— Вот и все, это были последние. Хорошая работа, экипаж, — произнес Банник.

По танку прокатились возгласы облегчения. Выехав назад над рекой, Банник поцеловал свои талисманы, а затем благодарно опустил руку на край командирской башенки.

— И слава Императору с Омниссией, — сказал он «Чести Кортейна».

Глава 17 Новый враг

«Честь Кортейна» притащился к лагерю шесть часов спустя. То, что должно было стать плацдармом для финального завоевания мира, превратилось в осажденную крепость. Вокруг периметра время от времени вели артиллерийский огонь. Небо над головою вспыхивало от сгорающих на низкой орбите объектов: обломки и снаряды, разлетающиеся от боя в пустоте. Их флот атаковали.

Банник смотрел на полыхающее небо. Его исчерчивали ослепительные звезды, снаряды орбитальной бомбардировки не позволяли врагам подойти к лагерю. В двадцати километрах мрачно угнездилась столица, Очаг Магора, издалека его шпили казались тонкими. Ракетные выбросы множества заходящих на посадку кораблей оставляли следы от орбиты до главных посадочных полей планеты.

Банник вел «Гибельный клинок» по грязевой реке, притворявшейся дорогой, к вратам в блочной рокритной стене. С обеих сторон их окружали восьмиугольные бетонные бункеры, прикрытые мешками с песком. Пристав, кадианец, вышел танку навстречу.

— Вы из Седьмой Парагонской сверхтяжелой? — окликнул он их.

Банник в ответ лишь мрачно посмотрел на него. Эмблема роты, номер и название танка были нанесены на борта машины достаточно отчетливо, чтобы увидеть их даже сквозь грязь и боевые повреждения.

— Можете глядеть на меня сколько вам угодно, сэр, — заявил солдат. — Я спрашиваю потому, что вы числитесь погибшими.

— Это не так, — сказал Банник.

— Я вижу. И, если вам интересно, я рад. — Он указал на врата. — Ваша рота на дороге двадцать один, по Принципии.

— Я знаю, где дорога двадцать один, — произнес он.

Большинство лагерей Имперской Гвардии обустраивалось по стандартному шаблону, изложенному в «Тактике Империалис». «Гибельный клинок» зарычал, разделяя раздражение Банника, и вкатился в лагерь.

Дождь не падал весь день, но дорогу размыло прошлыми ливнями, и она превратилась в вязкое густое болото. Солдаты бегали по легкому алюминиевому настилу, окружавшему их палатки, но даже тот утопал в грязи. «Гибельный клинок» повернул на дорогу XXI, обрушив на перекрытие медленную волну болота. На них никто не кричал — вместо этого зазвенели радостные возгласы, когда начали распространяться известия о том, что танк уцелел. Во всем парагонском контингенте насчитывалось всего семь сверхтяжелых танков. Потеря одного из них серьезно пошатнула боевой дух. Поэтому появление «Чести Кортейна» стало настоящим праздником для измученных воинов Астра Милитарум.

Пустая площадь, окруженная палатками, стала временной площадкой сбора 7-й роты. В каждом углу возвышались сторожевые башни из полых алюминиевых труб, поддерживаемые растянутыми тросами и увенчанные прожекторами. Юго-восточный угол занимала огромная штабная палатка. Большинство обычных машин прикрытия отсутствовало, но три остальных сверхтяжелых танка были здесь, стоя бок о бок.

Первый наводчик Роллен из «Артемен Ультруса» нес караул, угрюмо сидя на пластековой бочке у соединения площадки с дорогой XXI. К тому времени как Банник велел Шоаму заезжать на площадь, Роллен уже вскочил на ноги, вытягивая шею, дабы увидеть, как башня танка плывет над морем палаток.

— Ты не оставил нам места для стоянки! — крикнул Банник Роллену.

— Мы думали, вы мертвы. Мертвецам не нужно парковаться.

Остальные экипажи выбирались из своих машин и появлялись из палаток. Их возгласы слились с криками людей снаружи.

— Банник, ты жив! Мы боялись худшего, — сказал Мартекен с высоты собственного танка. Без рубашки и с пеной для бритья на лице, он держал в руке кружку исходящего паром рекафа. Банник отсалютовал ему.

Из-за «Артемен Ультруса» показались техножрецы. Брасслок тяжело шел по грязи, уже успев измазать свою мантию.

— Что вы сделали с моим подопечным? — сипло спросил Брасслок.

— Все, чтобы сохранить его, — ответил Банник. — Я решил срезать проселками, чтобы присоединиться к наступлению у Дравы, но по прибытию мы нашли только мертвецов. Там погибли сотни.

— Что случилось с танком?

— Попадание из «Уничтожителя», потом бой с охотничьей стаей истребителей танков. Не волнуйся, Мартекен, тебе не придется иметь с ними дело. Мы убили их за тебя.

— Хоть что-то хорошее, — крикнул Мартекен. — Тогда я вернусь к бритью.

Банник выбрался из люка и, пройдя к лобовой части танка, спрыгнул перед Брасслоком.

— «Уничтожитель»? — переспросил Брасслок с таким возбуждением, которого Банник от него никогда прежде не слышал. — Надеюсь, ты захватил его? Такие машины — ценный трофей.

— Прости, магос. Его обломки лежат на холме Семь-Бета. — Он опустил руку на плечо Брасслока. Технопровидец искоса посмотрел на нее. — Где Ханник?

— Ханник здесь, заслуженный лейтенант. Ты опоздал! — сказал Ханник.

Банник отдал капитану честь и двинулся навстречу. В дневном свете Ханник выглядел еще хуже, чем обычно, его кожа пожелтела, и он тяжело опирался на трость.

— Рад тебя видеть, Коларон, — произнес он.

— И я вас, сэр. — Он нервно оглянулся, уверенный, что сейчас скажет самое настоящее богохульство. — Враги. Я раньше не видел ничего подобного. Это были космодесантники.

— Предательство Гератомро растет день ото дня. Они попросили помощи у старейшего врага Империума, и тот ответил.

— Я думал, это все мифы.

— Это не так, — мягко произнес Ханник. — Они тысячелетиями вели долгую войну, и мы также в нее впутались. — Он поднял глаза и улыбнулся. — Постарайся привести себя в порядок. Мне поступили приказы от верховного командования. Инструктаж через двадцать минут.

— Где наша группа поддержки? — спросил Банник. Он не заметил на площадке ни их передвижного святилища, ни служебной техники, ни других технопровидцев.

— Потеряны. Нам придется делать все, что сможем, тем, что есть под рукой, Коларон.

Заслуженные лейтенанты Мартекен, Харниген и Банник присоединились к заслуженному капитану Ханнику в центре управления 7-й роты. Ханнику удалось раздобыть двухмерный тактический стол. Остальную часть убранства составляли несколько шатких раскладных столов и стульев. День потемнел от плотных туч, принесших холод и сумрак. На потолке палатки шумно жужжала одинокая люмосфера, о которую бились ошеломленные насекомые. Вокруг непрерывно грохотал прикрывающий орбитальный огонь.

— Прошу прощения за это место, джентльмены, — сказал Ханник, указав на открытые стенки палатки. — Инструктаж будет коротким. Враг не терял времени. — Он сдвинул кипу бумаг к краю тактического стола и ротной печатью надавил кнопку активации. Пикт-экран, заключенный в орнаментированный корпус, зажегся, явив размытое изображение с низким разрешением. — Верховное командование передало новости о приближающемся вражеском флоте вчера в двадцать три двадцать. Враг прибыл в боевом строю, с направления солнца и слепой стороны планеты, до самого последнего момента избегая обнаружения авгурами. Вскоре после этого их флот вступил в бой, одновременно совершая высадку на поверхность с помощью десантных капсул и штурмовых кораблей под нашим зенитным огнем.

— Император, — пробормотал Мартекен.

— Они — космодесантники, неважно, за каким злым повелителем они могут следовать, — сказал Ханник. — Они начали атаку без промедления, отрезав нас от подкреплений с юга. Вот что ты видел, Банник. Из пережитого тобой мы можем определить, что они оставили засадные отряды для перехвата наших отбившихся сил, сведения о них я передал верховному командованию. Согласно приказу, мы шли впереди главного наступления. К сожалению, мы не попали в ловушку, иначе смогли бы поколебать чашу весов в свою пользу. Остается только предполагать, что большая часть наших планетарных поставок, техноадептов низших званий, эвакуационных танков, мобильных мануфакторий и всех остальных попали в резню. Это подводит меня к первому пункту — нам придется экономить припасы. Расходники и запчасти, боеприпасы для орудий, все это в ближайшем будущем раздобыть будет непросто. Пока наши флоты увязли в сражениях, снабжения не будет. Их флот небольшой, но быстрый. Наши удерживают позиции над нами. — Он постучал по исцарапанному стеклу на столе. Над кастеллой запульсировал красный круг. — Их — вот здесь, над Очагом Магора. Как видите, когда дело касается пустотной войны, это даже не расстояние. Флоты сражаются практически в упор. Наши корабли подверглись чему-то вроде избиения. Если они сойдут с места, то наш лагерь уничтожат с орбиты. Тем не менее мы считаем, что как только вражеский флот отступит, как только высадит все наземные силы… Он быстрый, хитрый и хорошо вооруженный, но из-за размеров плохо подходит для длительной борьбы.

— Сколько их на земле? — спросил Банник.

— Одному Императору ведомо. Верховное командование не знает наверняка, с кем мы имеем дело. Точно с предателями-космодесантниками. Возможно, с кем-то еще. Сотня их тут или тысяча? Десять тысяч? У нас пять миллионов солдат в зоне Гератомро, но из-за тактики молниеносной войны Искандриана, благодаря которой победа почти наша, мы также оказались рассеянными и уязвимыми. В чистом поле один предатель-космодесантник стоит пятидесяти обычных людей, но они не играют в такие игры. Они продолжают вести тактику ударов-отступлений по всему континенту. Под удар попали наши линии снабжения, а также подразделения, выступившие из покоренных городов. И лишь вопрос времени, когда они начнут окружать и отбивать города, которые нам удалось завоевать.

Ханник кратко закашлялся, остальные вежливо подождали. Поначалу кашель был коротким, однако становился все натужнее. Ханник поторопился с инструктажем, пока оставалась возможность говорить.

— И есть нечто похуже. Их флот сопровождает ковчег Механикус. Даже крупный флот Космодесанта мог высадить силы в Очаге Магора и отступить за несколько часов. Верховное командование уверено, что они удерживают строй прямо напротив нашего флота потому, что высаживают что-то еще, что-то большое.

Лейтенанты переглянулись.

— Махины? — спросил Мартекен. — Машины войны предателей? Сначала предатели-космодесантники, а теперь что, предатели-титаны, предатели Механикус?

— Есть опасность, что мы встретимся с предателями-титанами. — Ханник закашлялся снова, на сей раз сильнее. Лейтенанты притворились, что не заметили крови на платке, когда он утер им рот. — На самом деле верховное командование считает это настолько вероятным, что велело нам реорганизоваться. У нас самих на планете всего две махины — не настоящая мощь легионов титанов. Показуха, дабы припугнуть планетарных губернаторов, которым не хватило бы духу пойти до конца, как Хюраталь. «Дар войны» типа «Гончая» и титан «Крайняя мера» типа «Разбойник». Если у врага будут махины, нашим титанам понадобится помощь. Поэтому с этого момента «Везучие Восьмерки», Восемнадцатый Атраксийский и Седьмая Парагонская разделятся и будут разделены на группы «Ипсилион» и «Ультра». Под моим командованием будет группа «Ипсилон», состоящая из «Возрождения Остракана», «Артемен Ультруса», а еще атраксийского «Гибельного клинка» «Фиделлиус» и «Опровержения греха» типа «Штормовой меч». Нас поддержат «Закаленный войной» и «Святой Иосиф» из Восьмой роты. Наша задача — возглавить атаку на Очаг Магора, чтобы отсечь мятежникам голову.

— В группу «Ультра» войдет «Люкс Император» и присоединится к «Теневым мечам» Восемнадцатого Атраксийского «Индоминусу» и «Сжигателю миров» под началом лейтенанта Аскелиоса — он связной с атраксийцами. Ее возглавит заслуженный капитан Парригар и «Праведное отмщение» из «Восьмерок». Он — главнокомандующий, но в вопросах отстрела махин стоит прислушиваться к Аскелиосу. «Ультра» начнет бой, замаскированная здесь, к востоку, вдали от главного направления атаки, и будет действовать в тесном взаимодействии с принцепсами Гонзаром и Йоланедешем. Их план состоит в том, чтобы выманить вражеские махины из города, где «Теневые мечи» атакуют их с фланга и уничтожат.

— Охота на титанов, — с блеском в глазах произнес Харниген.

— А что мы, сэр? — спросил Мартекен. — Вы можете точнее определить наши задачи?

— Мы направимся в самое сердце Очага Магора. Вокруг дворца пустотный щит, который предстоит обрушить. Мы пойдем на острие атаки для захвата генератория. Нужно покончить со всем быстро. Если позволим предателям-космодесантникам здесь закрепиться, то война затянется на десятилетия. Бой будет жарким, но его не избежать.

— Что насчет «Чести Кортейна», сэр? — с растущим раздражением спросил Банник. — Мы можем подготовить его к бою за пять часов.

— Если верить Брасслоку, то нет.

— Брасслок ошибается.

— Вы не будете в полной боеготовности, — произнес Ханник. — Без надежной связи вы станете как сидячая утка для браконьеров. Я не отправлю в бой поврежденный танк, только чтобы потерять его.

— Сэр!

— Не волнуйся, Банник. Ты будешь сражаться.

— Сэр?

Ханник сделал хриплый вдох и посмотрел на стол.

— Банник, я хочу, чтобы ты вместе с теми членами экипажа, которых сочтешь нужным, пересели на «Люкс». Вы присоединитесь к группе «Ультра». Харниген, ты остаешься здесь.

— Но, сэр! — запротестовал Харниген.

— Из-за той схватки на Калидаре у Банника имеется опыт сражения с махинами класса титан. У тебя его нет. Также у него больше опыта в работе с атраксийцами. И кроме того, ты ранен.

— Но я прошел обучение. Банник никогда не сидел в…

— Опыт важнее, — указал Ханник. — Банник — ветеран-танкист в войне с орками. Как самый новый член роты, ты — нет. Я… — Он снова закашлялся, столь сильно, что Мартекен взял кресло, разложил и подставил под капитана. Ханник благодарно сел и согнулся пополам. В этот раз кашель продлился дольше минуты. — Это мой приказ, Харниген, — выдохнул он.

— Я возьму Меггена, Эппералианта, Леоната и Шоама, — сказал Банник.

— Эппералиант тоже ранен! — возразил Харниген. — И Мегген.

— Но не так сильно, как ты, — сказал Банник. — Порез у Меггена неглубокий и почти зажил. Эппералианта я не оставлю.

— Сэр! — произнес Харниген.

— Конечно, мне потребуется Старстан, — продолжил Банник.

— Ты не возьмешь из моих людей никого, кроме техножреца? — спросил Харниген. — Ты хочешь оскорбить меня?

— Ни в коем случае. Твои люди — хорошие бойцы, — произнес Банник. — Но главное — это способность моего экипажа работать как команда. Смешивать экипажи сейчас, когда нет необходимости, будет глупостью. Тем не менее «Теневому мечу» нужен технопровидец.

Ханник кивнул и медленно поднялся снова, опираясь о тактический стол.

— Если Банник так хочет, то так оно будет, Харниген. Я склонен согласиться с ним. У тебя нет главного наводчика, а Шоам — отличный водитель.

Лицо Харнигена вытянулось, но он кивнул.

— Ты останешься здесь, Харниген. Я хочу, чтобы ты связался с адептами Муниторум, подразделениями обеспечения Восемнадцатого, с кем угодно, и выпросил у них все возможное, чтобы наши танки могли стрелять и ездить.

— Да, сэр, — произнес Харниген, встав по стойке «смирно» и с напряженной челюстью уставившись перед собой.

— Ваши люди должны знать еще кое о чем. Инквизитор прибыл этим утром на шлюпе — крошечном, но быстром кораблике. Лорд-инквизитор милитант Веш. Он перешел в штаб Искандриана, что усиливает позицию генерала, однако уже начал отдавать собственные приказы. Прибудут новые комиссары, которые на протяжении всей войны будут закреплены за каждым подразделением. До меня дошли слухи, хотя это не значит, что им стоит доверять, что они опасаются совращения со стороны врага. Ожидайте по меньшей мере двух-трех на подразделение.

— Это… необычно, — только и сказал Мартекен.

— Сейчас необычные времена. Солдаты — это одно дело, но транслюди — совсем другое. Вы должны оставаться бдительными и должны быть чистыми. Не заблуждайтесь — это самые опасные враги, с кем мы могли столкнуться. Вы можете считать их ограми из сказок, но то, что вы слышали о них, в реальности хуже во сто крат.

Командиры танков угрюмо закивали.

— Да, сэр, — одновременно произнесли они.

Ханник посмотрел им в глаза и мрачно вгляделся в каждого, что показало серьезность ситуации куда сильнее всяческих слов. — Приказы отданы, джентльмены. Готовьте экипажи. Выдвигаемся в шесть ноль-ноль. Вам нужно поесть и отдохнуть. Приступайте.

Заслуженные лейтенанты отдали честь.

— Банник, задержись.

Харниген напряженно вышел, затем Мартекен. Банник остался.

— Сэр?

— Есть еще одна причина, почему я отстранил Харнигена от командования «Люкс Императором». Присядь. — Он указал на стул. Банник сел, так что задние ножки стула ушли в мягкую грязь. — Брасслок говорит, машинный дух «Люкс Императора» несчастен. Какой-то бред о том, что его душа запятнана тем, как с ним обошлись орки на Калидаре.

— Сэр…

— Банник, мы оба с тобою парагонцы. На Парагоне мы производим машины. И пока я хочу верить, что, возможно, в более сложных машинах и скрывается искра жизни, я не верю, что эти поршни, боеукладки болт-снарядов и тому подобное сходятся в духовном единении и формируют цельную сущность с собственной волей. Я знаю, что Бог-Император существует, но Омниссия? Пускай техножрецы цепляются за свою религию. Дома наш опыт подсказывает и так, что лазган будет стрелять хорошо независимо от того, будут ли петь при его сборке, или нет.

— Сэр, — предупредил Банник. Его рука невольно сжала двойные медальоны.

— Плохо уже то, что мы позволяем машинам выбирать себе экипажи, — продолжил он, кинув многозначительный взгляд на Банника. — Во всяком случае, — сипло сказал Ханник, — Брасслок считает, что между Харнигеном и танком есть недопонимание, и «Люкс» избрал его, когда был все еще потрясен после Калидара, и что им недостает симпатического отклика или чего-то вроде того. Брасслок говорит, что «Люкс» больше ему не доверяет. По его словам, возможно, не будь он травмирован, этого не было бы. Но чтобы вновь разжечь свой огонь, ему требуется кто-то совершенно другой. Если верить Брасслоку, этот человек — ты.

— Что говорит Старстан?

— Какое-то время он что-то мне пищал. Насколько я понял, он встревожен. Полагаю, это значит, что Брасслок прав. Если послушать адептов, то «Люкс» сможет сразиться. Тогда Брасслок будет доволен, а Харниген вернется в строй. Но, если уж совсем начистоту, должен сказать, я рад, что с атраксийцами будешь ты, а не он. Ты будешь работать самостоятельно с не-перагонцами и кузнемирцами. Ты для этого подходишь лучше его. Харниген слишком закосенел и бывает вспыльчив. Пусть Император отвратит от меня Свой лик, если мне хочется уязвлять его гордость только потому, что так сказала машина. Он хороший офицер, просто немного молод.

— Он старше меня, — заметил Банник.

— Ты понял, о чем я. Мудрость человека не всегда измеряется годами.

Ханник снова зашелся кашлем. Когда приступ прошел, на минуту воцарилась тишина, а затем раздался грохот артиллерии, совсем близко.

— Они стреляют из больших пушек.

— Из лагеря, — поправил Ханник. — Не идеально, но, если они выйдут из-под защитного зонтика флота, их уничтожат в секунды.

— Они целятся в город?

— В те его части, что в пределах досягаемости. Забудь о том, чтобы захватить планету с минимальными жертвами. Все это можно спустить теперь в реку. Теперь мы должны взять ее как можно скорее. Если нам придется разбомбить город, то так тому и быть.

Первые снаряды и ракеты упали на Очаг Магора. Рокот взрывов был едва слышим из-за следующего залпа. Земля задрожала.

Из груди Ханника донесся хрип.

— На этом все, Банник.

Банник поднялся и отдал честь:

— Сэр?

— Да?

— Если вы так уверены, что у машин нет души, тогда почему вы им бьете челом вместе с техножрецами перед битвой?

Ханник потянулся к кипе бумаг, покрытых печатями Астра Милитарум и Департаменто Муниторум, и принялся листать их.

— Я — скептик, Банник. Но это не означает, что я полный кретин. Всегда помни о том, что можешь заблуждаться. Свободен.

Лагерь взорвался деятельностью, будто улей насекомых, разворошенный палкой. Люди бегали во всех направлениях. Двигатели ревели и рокотали. Выкрикивались приказы, взводы стройными рядами маршировали по вязкой топи улиц. Повсюду завывали и распевали гимны жрецы, следом за ними плелись процессии послушников с хоругвями. На сборной площадке 7-й роты также было людно. Пусть Харнигену и не понравились приказы, после инструктажа он с готовностью приступил к новым обязанностям. На площадку потек устойчивый ручеек ценных припасов. К вечеру небо прояснилось. Наступила ночь, и включились прожекторы на вершинах тонких башен, залив площадку резким светом, из-за чего распаханное гусеницами болото стало походить на иссеченное поле боя в миниатюре. Небеса вспыхивали от разрядов орбитального оружия.

Банник проверял пушку «Люкс Императора», когда пришла последняя партия поставок. Харниген сидел на прицепе, который тянул небольшой гусеничный трактор под управлением интегрированного сервитора. Еще одна выпрошенная у технопровидцев из 42-го полка вещь. Мегген ехал позади Харнигена возле поддона со снарядами для боевого орудия. Когда-то у Банника был сослуживец, который мог раздобыть все что угодно. Он был из того же клана, что и Ганлик. Но он погиб, как и многие другие.

Трактор остановился рядом с «Теневым мечом». Харниген протянул ему толстый пучок кабелей.

— Они тебе пригодятся, — сказал он. Банник благодарно кивнул и дал кабели Голлфу. — Ты позаботишься о «Люксе», Банник?

— Конечно, — ответил тот.

Харниген взволнованно улыбнулся и велел сервитору ехать дальше. Мегген соскочил.

— Есть новости?

— Не-а, — ответил Мегген.

— Можешь отдохнуть, Мегген. Завтра нам понадобятся все силы.

— Если не против, я бы поупражнялся в стрельбе из «Вулкана». Давненько не имел с ним дела, а в последнее время пушка не в ладах со своими наводчиками.

— Валяй, — сказал Банник.

Он спустился следом за Меггеном внутрь танка через главный люк на крыше, крупный прямоугольник в кормовой ее части. На вершине было мало проемов, включая и люк командирской башенки. Пространство, куда мог вести люк наводчика, занимал мощный авгур прицеливания, злобно поблескивая красным стеклянным глазом. Второй, чуть меньший авгур располагался над пушкой, с которой был соединен напрямую. В корпусе был лишь один люк, над постом механика-водителя. Из-за нехватки точек выхода модель не пользовалась популярностью среди экипажей. Если в танк попадут и он загорится, путей для эвакуации не оставалось.

Внутри «Теневого меча» оказалось даже теснее, чем в «Гибельном клинке». Танк состоял из двух крошечных палуб. Все строилось вокруг массивной пушки «Вулкан» — большую часть конструкции занимали конденсаторы, необходимые для ее питания. Все это значило, что для экипажа, который насчитывал семь человек в сравнении с десятью в «Гибельном клинке» места оставалось совсем немного. На главной палубе находились посты командира, связиста и третьего наводчика. «Теневой меч» не нес вторичного вооружения. Для уравнивания званий все парагонские наводчики спонсонов считались третьими наводчиками независимо от того, на какой машине они служили. Такой традиции следовали не все миры, однако принимали ее во внимание довольно часто. Связной и тактический столы находились в заднем правом углу, за постом командира, над оборудованием которого была отдельная бронированная щель для обозрения. Большую часть главного уровня занимали огромные рефракторы пушки. С другой стороны располагался пост третьего наводчика. В отличие от обязанностей экипажа «Гибельного клинка» третий наводчик должен был управлять обоими спонсонами (и носовым орудием в случае необходимости) без помощи заряжающего. Сзади квадратный люк вел в глубь танка. Внизу, в центре корпуса, стояли мощный генератор и громадные конденсаторы, которые давали энергию для усиления выстрелов пушки «Вулкан», которыми уничтожались титаны.

Пост технопровидца находился за генератором. Его главная обязанность заключалась в переключении между приводными механизмами и генератором для зарядки орудия. Когда конденсаторы были полностью заряжены, «Теневой меч» мог либо стрелять, либо двигаться, но никак не одновременно. На носу находился еще один отсек, где сидели механик-водитель и первый наводчик. Пост водителя располагался немного выше и на противоположной стороне от места механика-водителя «Гибельного клинка», и он также разделял обязанности третьего наводчика и командира-оператора носового орудия. Как и на «Гибельном клинке», это была сдвоенная установка тяжелых болтеров, хотя она располагалась на отдельной башне и, таким образом, имела ограниченный сектор обстрела. «Теневой меч» не предназначался для битвы с врагами на близком расстоянии, но все равно его вспомогательное оружие было грозным. Первый наводчик, сидевший рядом, сражался в окружении специальных мониторов и систем прицеливания, его пост находился значительно глубже уровня кресла механика-водителя.

К кабелям и верхним секциям конденсаторов добраться можно было только через пару съемных панелей в главной палубе. Сейчас все они были подняты. Придерживаясь за низкий потолок, Банник с Меггеном осторожно переступали с одного участка палубного настила на другой, ибо любое неверное движение могло окончиться поражением электрическим током. Кроме того, безопасному продвижению мешало и громоздкое диагностическое оборудование Адептус Механикус, подключенное к контактам реактора. Системы конденсаторов излучали болезненное голубоватое свечение. В отсеке резко пахло озоном.

Эппералиант сидел за комм-столом. Старстан с Брасслоком работали плечом к плечу на нижнем этаже, их громоздкие аугментические тела полностью заняли тесное пространство «Теневого меча».

— Переключаю квинтинарную вспомогательную силовую установку. Заряжаю авгурные системы, — говорил Эппералиант. — Сэр, — отозвался он, когда Банник нырнул в командирский люк.

— Как раны? Если хочешь остаться, я возьму младшего лейтенанта Джинерина.

— Вы хотели меня, меня и получите. Рука немного побаливает, но только и всего. Кожа натянулась, но медик дал несколько упаковок с гелем, а ожоги не слишком глубокие. Рукой двигать могу. Мне повезло. В отличие от Ганлика.

— Хорошо. Ты мне понадобишься, Эппералиант.

— О, заслуженный лейтенант. Пришли оценить наш прогресс? — Брасслок поднялся с места. Из-за своего возраста и странного улучшенного тела он должен был чувствовать себя очень некомфортно в замкнутом пространстве, однако казалось, что ему в танке даже лучше, чем снаружи, несмотря на то как там было тесно.

— Так и есть.

— Тогда докладываю, что все работает как нужно. Остальное зависит от наших молитв. Мы со Старстаном вскоре уйдем, чтобы начать службу по пробуждению и подготовке машин к войне. Если мы правильно умолим «Люкс Императора», полагаю, у нас с ним проблем не возникнет, особенно во главе с тобой.

— Мне нужно ознакомиться с оборудованием «Люкса», — с сомнением в голосе сказал Банник.

— Пустяковые отличия, заслуженный лейтенант. Вы не столкнетесь с проблемами.

— Мне было бы комфортнее в «Чести Кортейна».

— «Люкс» благодарен, что ты на борту, и, таким образом, доволен и я. Вы оба в чем-то похожи. Вместе сработаетесь.

— Спасибо. Я рад получить благословение танка. Брасслок, с ним и ты бы сработался после пережитого на Калидаре. Почему ты не служишь его технопровидцем?

— Мой ранг выше простого хранителя одной машины. — Банник скрыл улыбку. Он прежде не слышал, чтобы Брасслок был таким заносчивым. — Даже если бы подобное было позволено, воспоминания слишком свежи для нас обоих, — грустно продолжил Брасслок. — Мое присутствие только усугубило бы чувство униженности «Люкс Императора». Старстан подходит лучше. Их с «Люкс Императором» связывает долгая история.

Старстан защебетал что-то на бинарике, однако затем опомнился и перешел на грубый, синтезированный машинный готик.

— Мы оба в вашем распоряжении, заслуженный лейтенант. Да сокрушим же мы врагов человечества. Предпочтительно с максимальной дистанции, где оружие данной гусеничной машины среднего веса причинит наибольший урон без вреда текущей ее функциональности.

— Воистину так. — Точный ответ Старстана не показался Баннику таким же забавным, как обычно, ибо перед глазами вновь всплыло воспоминание о Брасслоке, пригвожденном к «Люкс Императору», и прогнать его было не так просто. Лицо Банника окаменело. Старстан слишком далеко ушел от обычных людей, чтобы заметить изменение в его выражении, но от Брасслока, в котором еще осталась толика человеческого сопереживания, оно не укрылось.

— С тобой все в порядке, заслуженный лейтенант? — Движения механодендритов технопровидца стали замедлиться, пока они не застыли в воздухе, указывая на Банника, из-за чего у того возникло неприятное ощущение, будто они следят за ним собственными глазами.

— Да, да, слишком много дел. Нервничаю перед боем.

— То же было с Кортейном, — мягко сказал Брасслок. — Знаешь, что он обычно делал? Он спускался к Стене Памяти и…

Их разговор прервал оглушительный грохот.

— Что это такое, во имя Императора? — воскликнул Банник.

Он бросился к командирской башенке и высунул голову наружу.

Ночное небо пылало. Шквал огня между двумя флотами усилился. С позиции их флота докатывались рокотания и странные шипящие звуки — атмосферные возмущения от падения снарядов и обломков. Банник взобрался на крышу танка, за ним последовали Эппералиант и Мегген.

— Вот оно, — произнес Ханник с центра сборной площадки. — Враг окончил высадку. Флот отступает, как и предсказывалось. Остаток ночи нам будет чуточку легче.

Они смотрели, как крошечные точки, не крупнее ярких звезд, покидают геосинхронную орбиту над городом. Они направлялись в сторону лагеря, и обмен огнем на орбите стал даже еще яростнее. Там, где следовало сиять звездам, бушевал вихрь вспышек и ослепительных, пересекающихся, тонких, как волосок, лучей лэнс-батарей. Кратковременные расцветы ядерных торпед и мимолетных сполохов орудий типа «Сверхновая» поднимали над равнинами секундные рассветы, а затем гасли, оставляя людей с ночной слепотой. Лагерь замер, чтобы посмотреть на восхитительное зрелище.

— Похоже на Ночь Зеро дома, — сказал Каллиген.

— Только люди не гибнут от фейерверков, — заметил Эппералиант.

Из космоса падали шары огня.

— Они обстреливают нас перед уходом, — произнес Мегген.

— Наши парни поймают их, — ответил Эппералиант.

Тяжелые снаряды взорвались высоко в небе, перехваченные орудийным огнем флота и ракетами. Они красиво взорвались, рассеивая пылающие обломки по атмосфере, сгоравшие в падении.

— Они идут наперерез отступлению, — сказал Хан-ник, пройдя к «Люкс Императору», не сводя глаз с ночного неба. — Видите, они блокируют им дорогу. — Он указал тростью. — После пересечения с нашим флотом им придется отступить обратно в пустоту. — Ханник говорил возбужденно. — Вот он, вкус грядущей победы. Если у предателей-космодесантников нет сил, чтобы разобраться с флотом, то им не победить и в наземной войне также.

Но это был еще конец. Небо вдруг побелело, и люди прикрыли глаза. В небесах расцвел шар ядерного пламени, засияв ярче солнца. Гератомро захлестнул короткий, ослепительный полдень.

— Гибель корабля! — закричал кто-то.

Банник моргнул, перед глазами у него плясали яркие точки.

— Но чьего? — спросил Мегген.

С неба посыпались обломки. В небесах прочертил полосу пламенеющий след, крупнее любой кометы. Корабль разломался на пять или шесть крупных частей, рассеивающихся при падении. От них оторвались меньшие куски, рассыпаясь по параболическим траекториям к южному горизонту, издавая громогласный рев, который заглушал все земные звуки. В ночи взорвалась череда грохотов, когда корабль проложил огненную дорогу к горизонту и исчез.

Они смотрели. Две минуты. Три. Огненное зарево на орбите погасло, флот предателей прорвался в межпланетный космос. Банник сомневался, что его рискнут преследовать. Если Флот бросится в погоню, Гератомро останется беззащитным перед бомбардировкой.

Небеса зарокотали. Раздался звук, похожий на гром, и сполох, когда падающий корабль столкнулся с планетой в тысяче миль от них. Земля слабо затряслась. На южном горизонте, на месте кораблекрушения, расцвели огни.

— Вот почему Флот старается не сражаться возле населенных миров, — сказал Ханник. — Куда бы ни упал корабль, там разверзнутся врата ада. — Он взглянул на юг, где к небесам уже поднимался гигантский столб дыма и пыли. — Завтра будет темный день.

Глава 18 Охота на титанов

Танки временной группы «Ультима» с рокотом выехали из лагеря под темное бурлящее небо. Смешанное подразделение с двух миров в трех расцветках. Машины атраксийцев были обычного серого цвета. «Люкс Император» был выкрашен в пиксельную коричнево-зеленую камуфляжную схему, как и остальная 7-я рота. «Грозовой владыка» «Праведное отмщение» был в таких же цветах, но другой схемы. Все опознавательные отметки скрадывал проливной черный дождь, несший с собой выбросы, поднятые крушением космического корабля: смесь из пепла, земли и распыленных на атомы тел. Его пологи снижали видимость до пары сотен ярдов, и машины могли двигаться только с помощью авгурных систем. Их прожекторы были прикрыты, чтобы избежать обнаружения, а пробивавшийся в щели маскировочных чехлов свет выхватывал только срезы дождя. На боевой палубе «Праведного возмездия» Банник мог различить лишь силуэты укрывающихся солдат. Они подняли брезент, чтобы защититься от токсичного ливня, но сомневались, что это поможет. Где-то там, под ним, был и Иона.

Дальше в сторону фронта земля становилась адской, разодранной войной пустошью. От их карт не было никакого проку. Орбитальные снаряды и артиллерийский огонь превратили некогда протяженные равнины в миниатюрную горную гряду из куч земли и раздробленного камня. В воронках дымились металлические осколки упавших снарядов. В местах попадания лэнсов землю устилали обломки стекла.

— Приближаемся к точке проведения задания, — провоксировал заслуженный капитан Парригар. — Где планируете устроить засаду, лейтенант Аскелиос?

— Тут складчатая местность. Нужно проехать вперед еще на сотню ярдов. Авгурное сканирование говорит о гребне выдавливания воронки. Там у нас будут хорошие линия огня и оборонительная позиция, — ответил Аскелиос.

— Вас понял, — сказал Парригар.

Танк Аскелиоса «Сжигатель миров» развернулся и стал взбираться по осыпающемуся грунтовому склону. «Теневой меч» погрузился в мягкую землю по самый фальшборт, однако продолжал упорно ползти вперед, уткнувшись пушкой «Вулкан» в небо.

— Шоам, двадцать градусов влево. Поднимись на гряду левее «Сжигателя миров», — приказал Банник.

— Да, сэр, — выдохнул Шоам.

Дождь стучал по крыше танка, приглушаемый броней, но все равно слышимый. Между Банником и Леонатом угрожающе гудела рефракторная установка пушки «Вулкан». Толстые пучки кабелей, излучавшие ощутимую статику, вились из проемов в палубе к оборудованию под ней. На панелях управления, установленных на задней ее стенке, мигали огни. Установка доминировала над всем тесным главным уровнем танка. Банник то и дело задевал ее локтем. Пушка излучала сильное тепло, делая внутренности танка еще более жаркими и скученными, чем в «Чести Кортейна».

— Старстан, как «Люкс Император» себя чувствует? — спросил он, не найдя лучшего повода, чтобы услышать человеческий голос. Впрочем, вместо этого он получил электронное послание.

«Танк в воинственном духе, рвется в бой. Признаки душевной травмы минимальны. Слава Омниссии».

Банник пожалел о своем желании пообщаться. Экипаж переговаривался только изредка. За их действиями наблюдали три комиссара. Сулибан, как обычно, был с Ионой (Банник пока так и не понял, почему), тогда как пара других появилась будто из ниоткуда, заняв свои безмолвные посты. Первый разместился на борту его танка, второй — на «Сжигателе миров» Аскелиоса. Его комиссара звали Ченсормен, он походил на стервятника и как будто состоял только из похожего на клюв носа и вечного неодобрения. Он сидел позади командного стола, втиснувшись за рефрактором. Банник чувствовал, как буравящий взгляд впивается ему в затылок всякий раз, когда он говорил, поэтому отдавал только самые необходимые команды, осознавая, что каждая из них подвергалась тщательному анализу.

— Здесь хорошее место, — провоксировал Аскелиос. «Сжигатель миров» остановился у края воронки. — «Люкс Император», становись слева от меня. «Индоминус» — справа.

— Место кажется хорошим, — отозвался Парригар. — Танки поддержки, приступить к обустройству позиций. Конец связи. — Парригар отдал приказ парагонцам, которые ехали в его танке.

Банник представил, как его кузен соскакивает в болото, приказывая людям вытягивать лопатки. Стоило ему подумать о грязном дожде и о том, что он прохлаждался в безопасности своего танка, он понял, почему Иона мог так на него злиться.

«Люкс Император» остановился. Банник щелкнул переключателями на командном посту, изменив угол обзора картинки, передававшейся на его крошечный пикт-экран. Штурм начнется лишь через несколько часов, на рассвете. Он кинул взгляд в обзорную щель танка и поправил себя. На предполагаемом рассвете. Сегодня восхода солнца не будет.

Зубы Императора, как же его раздражал взгляд Ченсормена. Он развернулся в кресле.

— Мы готовы?

— Так точно, сэр, — ответил Эппералиант. — Остается только ждать.

— Конденсатор готов к зарядке, Старстан?

— По вашему приказанию, заслуженный лейтенант, я разъединю крутящий момент с контактами реактора и перенаправлю священную энергию на фокусировочные механизмы «Люкс Императора», дабы тот мог низвергнуть опустошение на вражеских людей и технику с безопасной, но оптимальной дистанции.

«Простого "да" вполне хватило бы», — подумал Банник.

— Хорошо, — с натянутой легкостью сказал он. — Нет смысла здесь торчать. Я помогу остальным подготовить позиции.

Заканчивая говорить, Банник уже тянулся к дождевику и сетке, опоясывающей кабину.

— С вашего разрешения я тоже схожу, сэр, — торопливо сказал Мегген.

— Мне нечего делать, — добавил савларец, выбираясь из кресла механика-водителя.

— Мне тоже, — отозвался Леонат, искоса поглядывая на комиссара.

— Это разумно, заслуженный лейтенант? — произнес Ченсормен, не выказывавший ни малейшего желания выходить под дождь.

— Почему нет, комиссар? У нас у всех вокс-наушники. Далеко мы не уйдем. В лучших же интересах Империума будет проявить солидарность с нашими соратниками.

Мегген фыркнул в рукав.

— Ладно, — сказал Ченсормен. — Хорошее отношение.

— Тогда мне, по-видимому, придется остаться здесь и составить компанию комиссару и Старстану? — сказал Эппералиант. Он произнес это резко, как будто почувствовал, что ему не оставили выбора, но Банник понял, что тому не хотелось выходить наружу и работать в грязи.

— Сообщи, если что-то изменится, — сказал Банник.

Он выбрался из башни. Черные капли, не попавшие на него, упали внутрь командирской башенки, забрызгав палубу и его кресло. Мегген, Леонат и Шоам вылезли через широкий люк в кормовой части главного уровня, по чистой случайности не задевая комиссара ботинками и коленями.

— Император, какая слякоть, — сказал Банник, уже жалея о том, что покинул машину.

Дождь имел тяжелый химический запах, а воздух пах железом. Гром состязался в громкости с рокотом артиллерийской бомбардировки. В низких тучах друг за другом гонялись странно расцвеченные молнии.

— Лучше быть здесь, под ливнем, чем на суде за грехи, которых мы еще не совершили, — сказал Леонат.

— Напыщенный басдак, — согласился Мегген.

Шоам соскользнул по лобовой броне «Люкс Императора» и начал доставать шанцевый инструмент с кожуха гусеницы и по одному передавать остальным.

Банник прижал вокс-микрофон ко рту и крикнул сквозь стук дождя и грохот войны:

— Эппералиант, соедини меня со взводом Ионы.

— Слушаюсь, сэр. Готово.

Банник переговорил со связистом Ионы. Через мгновение в воксе раздался голос его кузена.

— Да?

— Иона, это Коларон. Мы идем помочь вам.

— Это… неожиданно, но спасибо, — ответил кузен. — Мы в пятидесяти ярдах слева от вас.

Они подождали, пока перед «Сжигателем миров» не проедет «Атлант» с бульдозерным отвалом, возводя защитный обвод. Поблизости работали еще две машины, строя укрепления по периметру.

— Титаны ведь высокие… — задумался Мегген. — Разве валы их остановят?

— Ты всегда должен быть таким саркастичным? — заметил Леонат.

— Это называется быть лаконичным. Черный юмор перед лицом опасности. Я так себя подбадриваю. А ты всегда должен быть таким угрюмым? — не остался в долгу Мегген.

— Вы, оба, прекратили, — сказал Банник.

Они поплелись сквозь проливной дождь. Каким-то образом Шоаму удалось оторваться от остальной троицы, пока те выдергивали ботинки из засасывающего болота.

— Он ходит так, словно родился в этом аду, — заметил Леонат.

— Так и есть, — ответил Мегген. — Могу поспорить, что по сравнению с Савларом тут просто чудесно.

Взвод Ионы с подозрением отнесся к тому, что танкисты вдруг решили помочь им в такое ненастье, но все равно с радостью приняли их. Следующие несколько часов Банник со своими людьми рыли окопы и разравнивали обводы, возведенные танками «Атлант». Банник обнаружил, что копает рядом с человеком в шинели, и с удивлением узнал в нем Сулибана, его безукоризненная униформа покрылась коркой грязи. Дождь не унимался ни на миг, и вскоре проник сквозь дождевики, пробирая холодом до самых костей. К тому времени, как Иона скомандовал перерыв, люди промокли, продрогли и упали духом.

— А я-то думал, что это на Гентусе сыро! — произнес он. Стоявшие рядом с ним бойцы рассмеялись. — До штурма осталось полчаса, — сказал Иона, сверившись с хронометром. Банник инстинктивно взглянул на свой. — Найдется время на кружку глиса? Я подогрею его, прямо как дома.

— Удивлен, что он вообще у тебя остался.

— Не осталось, однако бар твоего дяди оказался очень щедрым для человека с ловкими пальцами. Я успел прихватить три бутылки.

— Мне пора возвращаться, — сказал он, желая показаться занятым человеком, хотя из головы у него не шло, как тепло и сухо внутри танка.

— Эй, последние полтора года я только и делал, что хулил тебя перед всеми, кто меня слушал. Похоже, я задолжал тебе выпивку, хотя не хочу, чтобы ты думал, будто я уже не зол на тебя — просто теперь я больше зол на Объединенный Совет Кланов, чем на тебя лично.

— Я ценю это.

— Ну ладно, я думал, что должен сказать это без твоего дяди и стоящей у нас за спиной половины высшего генералитета группы армий, поэтому знай, что сейчас я говорю искренне. Пошли. Обещаю, там суше, чем здесь.

Они направились к недавно вырытому блиндажу, перекрытому спрессованным листом пластали, утащенным откуда-то с поля боя. По нему стучал дождь, стекая спереди и создавая перед амбразурой бисерный водопад черных капель. Люди Ионы забились внутрь, нагрев блиндаж теплом тел. Банник с удовольствием передернул плечами от крошечного повышения температуры.

Иона представил Коларону командное отделение.

— Это мой знаменосец, Босарейн, вокс-оператор Андерик, — сказал он. — Лин — мой медик. Это Киллек, которого мне пришлось перевести в свое отделение, чтобы приглядывать за ним, а этот побитый пес — Мич. — Он указал на покрытого шрамами и с расплющенным носом человека, свернувшегося над мелтаганом. — Возможно, он самый опасный человек во всем Четыреста семьдесят седьмом полку.

Мич иронично отдал честь.

— И Сулибан, его ты уже знаешь.

Комиссар склонил голову. Банник ответил тем же, все еще оставаясь настороже. В свою очередь он представил своих людей. Шоам и Мич глядели друг на друга чуть дольше, чтобы это доставило комфорт.

— Итак, Босарейн, как насчет глиса? — спросил Иона.

— Скоро будет, сэр, — сказал Босарейн. Он поставил перед Мичем огромную, должно быть, украденную из столовой кастрюлю, затем взял из ранца бутылку и протянул Ионе. — Это последняя.

— Давай обе.

— Уверен, Иона?

— Давай-давай, — произнес Иона. — Лучше я отправлюсь в бой, зная, что выпил ее, чем умру, сожалея, что зажал.

Босарейн вынул еще одну бутылку и откупорил обе. Горько-сладкий запах полившегося в кастрюлю глиса принес с собой воспоминания о родном доме.

— Теперь самая хитрая часть. Мич?

Мич убрал руки с оружия, поставил его на колено и навел дуло-прорезь на кастрюлю.

— Какого?.. — вырвалось у Меггена.

— Знаю, на что это похоже, — успокоил его Иона. — Но он в этом хорош.

— Нужно скрутить мощность, — пояснил Мич, выкрутив ручки на панели управления оружия. — Если все сделать правильно, получим хороший теплый глис.

— А если нет, то убьешь тут всех! Плавящее оружие нас испарит, — сказал Банник.

Он бросил взгляд на Сулибана, однако комиссар безразлично смотрел в дождь.

Мич пожал плечами:

— Тогда мне лучше все сделать правильно, так?

Шоам присел возле кастрюли.

— Понеслась, — сказал Мич.

Мелтаган издал слабое шипение. Из дула-прорези задул теплый ветер. Между оружием и выпивкой поднялось марево.

— Держи ровнее! — прикрикнул Иона.

— Ровнее некуда, сэр, — отозвался Мич. — Все нормально.

Он отпустил спусковой крючок и опустил мелту. От ствола расходилось тепло, расслабившее их всех. В блиндаж набилось столько солдат, что от униформы повалил пар. Жара добавила мелта, и холод постепенно покинул конечности людей.

Иона разлил глис по эмалированным кружкам. Шоам стянул свою дыхательную маску, явив лукавую желтозубую ухмылку. Банник посмотрел на Сулибана.

— А это?.. — решился он.

— Разрешено? Не смотри на меня так, заслуженный лейтенант. Я вижу ценность в этих небольших пороках. От меня ты жалоб не услышишь. Эти люди хорошо служат Императору. Какое мне дело, если эти храбрецы пьют, а не полируют пуговицы? — Он принял кружку из рук Ионы.

— Но вы ведь комиссар… — слабо возразил Банник.

— Комиссары могут быть такими же недалекими, как все прочие люди. Усилия взвода Ионы направлены в верную сторону, на врага. Это все, чего я требую.

— Но он пристрелит тебя, если ослушаешься приказа, — обыденно заметил Иона. — Он уже делал так прежде.

— А, несчастный капитан Ранниген, — вспомнил Мич.

— Но он не такой сухарь, как другие… сухари, — произнес Иона. — Без обид.

— Я не в обиде, — успокоил его Сулибан. — Командование людьми больше зависит от понимания их, чем от строгой приверженности правилам.

— И слава Императору за это, — сказал Иона. — У всех есть выпить? Отлично! — Он поднял кружку. — За то, чтобы все выжили! — провозгласил он тост.

Бойцы выпили. Банник снова вздрогнул от согревающего тепла глиса. Опьянения от напитка оказалось достаточно, чтобы прогнать предчувствие битвы, и следующие десять минут они провели за беззаботной болтовней.

Время утекло вместе с глисом. Банник посмотрел на хронометр.

— Пора возвращаться. — Он отдал честь кузену и комиссару. — До встречи.

— Я провожу тебя, — сказал Иона.

— Там дождь.

— Я заметил.

Выйдя из блиндажа, Иона взял Банника под локоть и наклонился ближе, стук дождя скрыл его голос.

— Будь осторожен. У меня плохое предчувствие.

— Мы столкнулись с монстрами из глубокого прошлого. Все мы напуганы.

— Нет, нет, ты сам подумай. Они — космодесантники. Но они тоже уязвимы. Их не так много, иначе нам давно бы уже пришел конец. Меня тревожит то, что, если им не хватает сил уничтожить нас одним ударом, зачем вообще ввязываться в бой?

Они неспешно шли к вырисовывавшемуся сквозь ливень «Люкс Императору». Банники остановились у лестницы, пока Шоам, Мегген и Леонат поднимались на крышу.

— Ты о чем?

— Император, Коларон! Подумай. Зачем они здесь? В текущий момент победа считай у нас в кармане. Хотя из-за них она и достанется большей кровью, им нас не одолеть. Все эти их нападения и уловки, это не более чем тактика затягивания. Они замедляют нас, так как не в силах нас остановить. Очевидно, что они хотят захватить планету, иначе ударили бы по ней астероидом или сбросили вирусные бомбы или те сокрушители планет, которые используют космодесантники. Поэтому, кузен, я спрашиваю — чего они ждут?

По спине Банника прокатился холод.

— А теперь, если даже я это понимаю, могу поспорить на последнюю кварту глиса, что верховное командование тоже это понимает. Если атака провалится, случится что-то плохое. Ты разве не видишь? В воздухе витает отчаяние. Этот безумный рывок к Очагу Магора. Он не вписывается в осторожную стратегию, которой следовал Искандриан. Все стало чуть неряшливее, чуть быстрее с тех пор, как появился инквизитор.

Иона кивнул Коларону, торопя понять.

В ухе Банника пискнул вокс.

— Сэр, Парригар и Аскелиос объявляют готовность экипажей. Атака начинается через две минуты.

— Уже иду.

Иона мягко ткнул Банника в грудь.

— Лучше молись Императору, чтобы все получилось. Самое забавное в таких историях то, что попасть в них совершенно не забавно, а те, что мне довелось услышать о предателях-космодесантниках, очень даже неприятны.

Банник обернулся и взобрался обратно на танк. Оказавшись внутри, он снял дождевик и повесил его сушиться на заднюю стену, поближе к реактору, где затаился Ченсормен. Банник проигнорировал вздернутую бровь комиссара. Парригар с Аскелиосом переговаривались по открытому вокс-каналу. Банник слушал их краем уха, раздевшись до майки (промокла даже она) и сев в командирское кресло «Теневого меча».

— Всем — полная готовность. Настало время битвы.

Танки поддержки 18-го поехали назад в безопасность кастеллы. Четыре сверхтяжелые машины снизили подачу энергии до необходимого минимума. Скрытые бурей за насыпями, с ограниченным коротким радиусом воксом, и работающие на низком цикле с опустошенными конденсаторами, они были практически невидимы для вражеских авгуров, но могли выдать себя, стоило открыть огонь. Большая часть взвода Ионы из тридцати человек создали вокруг них кордон, в основном по флангам, тогда как спереди их защищало темное озеро на дне воронки, а с тыла — «Грозовой владыка». На «Праведном возмездии» ожидало отделение из пяти человек, отобранных из взвода Ионы, вооруженных парой мелтаганов и двумя плазменными пушками, которые наверняка могли пробить доспехи космодесантников, в отличие от лазганов. На них возлагалась функция сил быстрого реагирования. Вместе с мегаболтером «Вулкан» в носовой части танка они могли справиться с любой крупной угрозой со стороны предателей.

Со своей позиции перед «Теневыми мечами» открывался чистый обзор на все поля боя. Земля была распахана и изобиловала укрытиями, но их целью были вражеские богомашины, настолько высокие, что защитить их не могли никакие складки местности.

Самого наступления они практически не видели. Черный дождь ограничивал видимость до четверти мили. Временами со стороны города, лежавшего в тридцати километрах от них, штурм озарялся сполохами. Баннику было жалко людей, которым приходилось преодолевать море грязи, но титанов следовало выманить любой ценой. Среди высотных кварталов Очага Магора у них было множество укрытий, и это делало их опаснее всего. Тактическая логика диктовала выманить титанов на открытую местность и уничтожить ударами со всех сторон. Офицеры-комендоры ординатумов на кораблях Флота и «Теневые мечи» ждали команды принцепса Йоланедеша о самом подходящем моменте для удара. Это была отважная стратегия, тесно объединявшая усилия трех разных составляющих. Много техники, много всего, что бы могло пойти не так. Но другого выбора у них не было.

Банник следил за наступлением по пикт-экрану — здесь у него не было картографического стола, как на «Чести Кортейна». Нехватка свободного места и энергии. По карте неспешно ползли красные точки и шевроны. Мигающие иконки отображали огонь орбитальных пушек по городу. Две наиболее крупные отмечали «Гончую», «Дар войны», «Разбойника» и «Крайнюю меру». Они шагали на восточном фланге армии, немного впереди основных сил и увеличивая расстояние. Они были приманкой, играя роль высокомерных завоевателей, чтобы заманить предательские богомашины. «Дар войны» шел зигзагами впереди более медленного спутника, разведывая дорогу.

В центре наступление возглавлял крупный отряд танков, объединенное подразделение заслуженного капитана Ханника находилось в самом его сердце. За ними следовала колонна бронетранспортеров. Дальше маршировали сотни тысяч солдат, защищенных с воздуха и от орбитальных атак зонтиком флота. Колонна слегка изгибалась, двигаясь по главному шоссе к Очагу Магора. «Скорее всего, его разбомбили в пыль, — подумал Банник, — и идти по нему вряд ли легче, чем по пересеченной местности. Все превратилось в сплошное месиво».

Обрывки переговоров огромной армии, направляющейся на войну, дребезжали по вокс-сети, с дробным гулом отбивая аббревиатуры и позывные. Понадобился бы преданный своей работе стратегос, чтобы уловить смысл боевых разговоров целой армейской группы на пике сражения, однако пока во всех посланиях говорилось одно и то же — наступление проходит гладко, никакого сопротивления.

— Настроить фокальные точки орудий на пятистах футах, на двух тысячах четырехстах футах, на трех тысячах семистах футах, — произнес Аскелиос. — Проверить эффективность контактов генераторума — крутящий момент на минимум, чтобы не выдать себя.

— Проверка фокальных точек, — ответил Банник. — Мегген, Эппералиант.

— Так точно, сэр, — ответил Эппералиант. — Мегген, по моей команде.

Через крошечный стеклянный экран, встроенный в его пост, Банник увидел, как Мегген прижался глазами к прорезиненному ободу авгурного дисплея. Полностью функционирующий, он передавал поток непрерывно поступавших данных, от расстояния до планетарной кривизны и разницы давлений воздушных масс. Если авгурные системы выходили из строя, его использовали как обычный перископ. Мегген без труда освоился с более сложным оборудованием прицеливания, чем немало впечатлил Банника.

— Пятьсот футов, — произнес Эппералиант.

— Пометка и корректировка. Откорректировал, — сказал Мегген.

— Две тысячи четыреста ярдов, — продолжил Эппералиант.

— Пометил. Откорректировал.

При каждой отладке из ствола доносился тихий вой работающих сервоприводов, когда линзы настраивали фокальные точки для мощного лазера пушки.

— Три тысячи семьсот футов.

— Три тысячи семьсот футов… — Мегген облизал губы. — Мимо цели. Корректирую… Старстан, можешь немного усилить фокусировку луча?

— Крайне необычно, но я выполню, — произнес Старстан скрежещущим машинным голосом и защебетал, обращаясь к машине. На экранах Банника заструились списки данных. Сигнальные лампочки завели таинственный, мигающий танец. Старстан даже ни к чему не притронулся. — Выполнено.

— Три тысячи семьсот футов, откорректировано.

— Теперь я подам минимальную энергию на катушки для определения эффективности взаимодействия благословенного генератора и священного конденсатора. Exeunt electricum, Omnissiah desiderat, — пробубнил Старстан. — Связь не нарушена. Слава Омниссии.

— Все «Теневые мечи» готовы к бою, Парригар. Теперь проверим фокусировку лучей с шагом в сто футов, начиная с трехсот. Приступить.

Все в «Теневом мече» строилось вокруг пушки «Вулкан». Ни одно орудие «Гибельного клинка» не требовало к себе столь дотошного внимания. Они были испытаны тысячелетиями и славились своей безотказностью, в отличие от древних полузабытых творений Темной Эры технологий. Но это было применимо лишь в случае, если с ними хорошо обращались. Тайны их конструкции ревностно охраняли, а это никак не помогало обслуживанию и правильному использованию. Оружие «Гибельного клинка» было проще и вполне могло стерпеть применение несанкционированного гаечного ключа. Кроме того, задумался Банник, «Гибельный клинок» мог с боем проложить себе путь из безнадежной ситуации. А еще этот нелепый выбор между движением и уничтожением. «Теневые мечи» были негибкими — все или ничего. С настолько мощным вооружением они находились в самом верху списка приоритетных целей врага. Он мысленно утроил риск, ведь рядом находились три другие машины. Затем его вновь одолели сомнения. Им придется сражаться с богомашинами, которые могли уничтожить всю их роту единственным выстрелом.

— Мегген? — сказал Банник.

— Сэр?

— Проверь фокусировку еще раз.

— Слушаюсь, сэр.

— И когда дело дойдет до стрельбы… ты, главное, не промахнись.

Боевая группа "Гератомро", дополнительные войска

Адептус Механикус (войска только Механикус Милитарум, см. лист № 992 по частям поддержки Адептус Механикус) Легион титанов, Легио Круциус, 1/20 легиона Командующий офицер — принцепс Йоланедеш «Крайняя мера» — средний титан типа «Разбойник», принцепс Йоланедеш

«Посланник войны» — разведывательный титан типа «Гончая», принцепс Альмодовар [примеч. уничтожен, Агрита IV]

«Дар войны» — разведывательный титан типа «Гончая», принцепс Гонзар

Орден Черных Храмовников, Адептус Астартес, Крестовый поход Михаэля [примеч. вероятное изменение названия Калидарского крестового похода]

Командующий офицер — маршал Михаэль Прибл. 90 боевых братьев и силы поддержки

Наземные войска не из Астра Милитарум, Гератомранская кампания, 398М41

Глава 19 Богомашина

Полчаса могут длиться вечность. Время ползло с мучительной неспешностью. Банник сидел, откинувшись в кресле, омываемый красным светом аварийных люменов. Наконец он обсох. Рокот артиллерии казался симфонией, барабанным оркестром, который то усиливался, то стихал, ритм подхватывали другие сотрясающие орудия разрушения, так что мелодия по-настоящему никогда не угасала. В такт закрались новые, равномерные, метрономные удары, неторопливые, как сердцебиение спящего человека. Бум, бум, бум. Один грохот за другим, с идеальными промежутками. Сквозь танк прокатилась слабая дрожь, когда звук стал громче.

Банник резко выпрямился. Звук…

— Шаги!

— Это богомашина! — Ксетрекс, заместитель Аскелиоса, поднял тревогу прежде, чем Банник дотянулся до ротной вокс-кнопки, и ее подхватила вся группа.

Через секунду по воксу заговорил принцепс Гонзар, экипажи «Теневых мечей» слушали его, но не отвечали.

— Подтверждаю три вражеские махины класса «Титан». Император сохрани нас, что с ними сделали? Вижу двух «Разбойников» и третьего. Авгуры несговорчивы… Третий — это «Владыка войны». Повторяю, третий титан — «Владыка войны».

— Так держать, Гонзар. Постарайся выманить одного из них. «Крайняя мера» идет в атаку. Обозначь вражеских титанов как прим, секунд и «Владыка войны». Подтверди.

— Боевые обозначения приняты и внесены. «Дар войны» готов.

Ни один из принцепсов и словом не обмолвился о существовании окопавшейся группы «Теневых мечей», хотя половина из сказанного предназначалась командирам танков. Банник увидел, что два титана все дальше отрываются от наступающей имперской колонны. На голо его пикт-экрана появились громадные, угрожающие красные точки, обозначающие позицию вражеских махин на основе данных телеметрии авгуров титанов, переданных по инфосфере армейской группы всем ее составным подразделениям. Они выходили из города, двигаясь по диагонали наперерез имперскому наступлению. «Дар войны» набрал скорость, болото и поле битвы было для него препятствием не большим, чем небольшая лужа для человека в крепких сапогах.

— Они проглотили наживку, — провоксировал Аскелиос. — Всем экипажам — полная боевая готовность.

Йоланедеш продолжал говорить по открытому вокс-каналу:

— Иду курсом перехвата, встречу их на полпути. Модератусы, подготовить турболазеры для максимального залпового огня, подготовить реактор для быстрой перезарядки. Увидим, сможем ли снять издалека несколько щитов.

— По моей команде приготовиться зарядить пушки «Вулкан», — произнес Аскелиос.

Парригар, номинальный командир группы позволил атраксийцу встать у руля.

— Пробуждаю панцирные ракеты, благословляю их, — промолвил принцепс «Крайней меры», слившись в единении с духом своей машины. — Целюсь во врага, обозначенного как прим.

Банник посмотрел в обзорную щель. Скошенные края бронестекла отражали льющийся снаружи слабый свет. Все, что он увидел, это сплошной полог черного дождя.

— Даже интересно, сколько планетарной грязи сейчас в воздухе, а сколько на земле, — сказал Эппералиант, заметив устремленный наружу взгляд Банника.

— Твой комментарий алогичный. Хотя было поднято триста семьдесят восемь мегатонн грунта, камней и различных испарений… — начал Старстан.

— Это была шутка, шестеренка, — оборвал его Мегген.

— В самом деле, — сказал Старстан, неким образом придав своему лишенному эмоций голосу нотку обиды.

Банник перевел взор обратно на пикт-экран, лихорадочно ожидая новых обновлений от верховного командования. Пара вражеских «Разбойников» свернула с курса к «Разбойнику» лоялистов и начала отклоняться в сторону «Дара войны», который отступал к бронетанковой колонне, бывшей теперь всего в нескольких милях от города. К одинокой «Крайней мере» из Легио Круциус теперь направлялся только «Владыка войны».

— У них численное превосходство, — сказал Банник. — Они разделили огневые силы. «Разбойники» расправятся с Гонзаром и обратятся против Йоланедеша. Но даже без них ему не продержаться долго против «Владыки войны».

— Расслабься, Банник. Гонзар заманивает титанов к нашей колонне основных боевых танков. Мы ждем, чтобы сыграть отведенную роль. Если включим реакторы, чтобы зарядить конденсаторы сейчас, то первым делом «Владыка войны» уничтожит нас, а затем покончит с Йоланедешем, — ответил ему Аскелиос.

Банник промолчал. Он не был согласен. «Владыка войны» проходил мимо их позиции. Если бы они привлекли его внимание, то подарили бы Йоланедешу ценное время. «Крайняя мера» также превосходил их в мобильности. Им следовало поменяться местами, самим стать приманкой, развязав Йоланедешу руки, и делать свою работу.

— Ждать приказа принцепса, — сказал Аскелиос. — Приготовиться к зарядке.

— Стреляю из панцирных ракет через три, две, одну. Выстрел пошел, — донесся голос Йоланедеша.

Дождь разорвала вспышка. Банник не разглядел ни источника, ни цели. Череда взрывов и новых сполохов отметила детонацию ракет. За ними последовали пурпурные переливы — отблеск реагирующих пустотных щитов. Среди проливного дождя замигали другие вспышки — это вражеский «Владыка войны» открыл ответный огонь. И снова Банник не смог увидеть источник. На пикт-экране «Разбойник» кружил вокруг «Владыки войны», словно меньший человек, пытающийся с помощью ловкости одолеть более крупного противника. Сумрачный день мерцал молниями и разрядами орудий. Грохот в небе, который мог быть просто громом или взрывами, несшими смерть сотням людей, прокатывался над позицией «Теневых мечей».

На дисплее крупное соединение танков отделилось от основного наступления и строем направилось к «Гончей» Гонзара и приближающимся «Разбойникам». Вокс-наушники Банника наполнились потрескивающими голосами, их было так много, что те накладывались друг на друга, глуша каналы шквалом белого шума. Вражеские «Разбойники» разделились, пытаясь обойти «Гончую» с флангов. Мгла замерцала снова, на этот раз от выстрелов сотен боевых орудий.

Из океана звуков вынырнул голос Гонзара:

— Секунд теряет пустотные щиты. Цельтесь в него.

Горизонт прочертили яркие полосы. Вокс запульсировал от разрядов энергетического оружия.

— «Владыка войны» приближается, — произнес Эппералиант. — «Крайняя мера» ведет его в нашу сторону.

Массивные взрывы забили вокс помехами.

— …цательный, — отвечал кому-то Аскелиос. — Сохранять полное молчание. Никому не заряжать конденсаторы.

— Полторы тысячи ярдов, и приближается, — доложил Эппералиант.

— Сфокусировать луч на близкой дистанции, — сказал Аскелиос. — Подготовиться к зарядке орудий по моей команде на максимум. У нас будет только один выстрел. Он должен попасть в цель.

Банник чуть приподнялся в своем кресле и прильнул к стеклоблоку. Сквозь сумрак он разглядел громадную фигуру, пятившуюся в их сторону. Он закрыл глаза рукой, когда поток ревущей плазмы озарил день, что не удалось солнцу, подсветив пылевые облака, скрывавшие поверхность мира от звезды системы. Ударная волна нагретого плазмой воздуха была видна невооруженным глазом, смазанная черным ливнем, сворачивающаяся внутрь и расходящаяся с разрывающей перепонки силой. Вокс-переговоры армейской группы утонули в неразборчивом шуме.

— Эппералиант, изолируй вокс-канал «Крайней меры». Мы должны все слышать.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Эппералиант.

Рев тысяч оравших в унисон офицеров исчез. На смену пришло тихое шипение, сквозь которое прорывалось гудение созданных орудиями помех.

— Орудие одесную, твой огонь неприцельный. Модератус, откорректируй дальность и прицел, — зазвучал голос Йоланедеша. — Панцирная установка, дать последний залп по его ногам. Пускай гад попляшет. Нужно отогнать его от армии.

Вдали сбивчиво замигал свет. На фоне канала «Крайней меры» заревел сигнал тревоги. На секунду трансляцию оборвал взрыв статики, затем она возвратилась с криками и пением ликвидационных команд Адептус Механикус.

— Флот, тот последний удар нас зацепил. Передаю координаты. Приготовьтесь нанести лэнс-удар. Цель — «Владыка войны», повторяю, цель — «Владыка войны». Альфа-один, — провоксировал принцепс Йоланедеш.

— Вот сигнал, — встрепенулся Банник. — Приготовиться!

— Всем орудиям — приготовиться открыть огонь, — приказал Аскелиос.

— Начинаю подготовку, — сказал Эппералиант. — Снимаю оружие с предохранителя.

Огромные переключатели с лязгом откинулись.

Подсвечиваемый падающими пустотными щитами, противник вышел из мрака. Исполинское, настоящее чудовище, крупнее орочьих гаргантов, которых Банник видел на Калидаре, и намного грандиознее в своем изяществе. Гарганты были не более чем хлипкими крепостями на гусеницах; этот же имел руки и ноги и горбатую спину, прикрытую тяжелым бронированным панцирем. Детали титана скрадывало марево пустотных щитов, являя только угрожающий силуэт, больше походивший на гиганта, нежели на машину войны. Он двигался как человек, со смертоносной целеустремленностью человека. Орки не ведали иной жизни — такой противника был понятен. Банник осознал, что как он не мог простить себя за гибель Тупариллио, так он не мог простить свой биологический вид за жестокость, проявляемую по отношению к себе. Железный бог служил воплощением всей ненависти и беспощадности, которую человек мог дать Галактике. Он ужасал его, но еще больше страшил тем, что в его облике он видел отражение самого себя.

— Расстояние тысяча двести ярдов и сокращается, — сказал Эппералиант.

— Всем танковым наводчикам, установить фокус и дальность, — приказал Аскелиос. — Технопровидцам подготовиться реактивировать реакторы и зарядить конденсаторы пушки.

«Владыка войны» пятился, по-прежнему не подозревая о засаде охотников прямо у себя за спиной. Теперь сквозь бурю стали видны обе богомашины. «Владыка войны» обменивался яростным огнем с имперским «Разбойником». Предательский титан был крупнее и нес куда больше оружия. Это был не тот бой, который «Крайняя мера» смог бы выиграть в одиночку. Пустотные щиты на титанах вспыхивали при обрушении, пылающие слои защиты снимались один за другим. На мгновение «Разбойник» потерял все защитные поля. Теперь от гибели его спасала лишь собственная броня, которая успела принять мощный шквал огня, прежде чем щиты загорелись снова. Когда титана заново окутал мыльный блеск защиты, у него полыхала панцирная ракетная установка, получившая попадание плазменного вооружения, достаточно горячего, чтобы воспламенить металл.

— Приготовиться. Флот, огонь по моим координатам, сейчас, — сказал Йоланедеш.

С небес вырвались столпы огня шириной с целые городские районы, исходя из орбиты над армейской кастеллой под углом к «Владыке войны». Все три лэнс-удара прошли мимо. Они вонзились в землю, подняв гейзеры сверхнагретого пара, затянувшего и без того ограниченный обзор поля битвы Банника. Лэнс-огонь по планете не отличался точностью, он не подходил для мишени меньше, чем город. Попасть с орбиты во что-то относительно небольшое вроде титана без корректировщиков на планете было сложно. Боевой группе не помешала бы любая помощь, однако главная цель удара заключалась в другом.

— Заряжай! — скомандовал Аскелиос, из-за вызванных лэнсами вокс-помех его голос размылся в скрежет.

Обрушились еще лэнс-удары. Громадное количество освобожденной энергии ослепило авгуры, аусники, электронные глаза и сенсории, замаскировав зарядку пушек «Вулкан».

— Активирую реактор, — произнес Старстан, его велеречивость как отрезало боем. Из-под его одеяний вытянулись окованные металлом щупальца и подсоединились к различным портам и разъемам, открывшимся им навстречу.

«Люкс Император» вздрогнул, когда его реактор наконец пробудился. Техника взвыла от примененного к ней крутящего момента.

— Заряжаю конденсаторы, — сказал Старстан, дернув огромный рычаг-переключатель на секции стены, выкрашенной священными желто-черными шевронами. С грозным треском тот откинулся. Сквозь щели в палубном перекрытии полился синий свет, неуютно сливаясь с красным освещением люменов. Один за другим танки начали заряжать свои конденсаторы, вокс-офицеры переговаривались шепотом, будто боясь, что, если заговорят слишком громко, титан их услышит.

Воздух прожигали все новые и новые лэнсы.

— Целиться в левое колено. Приготовиться открыть огонь.

— Снять последние предохранители! — отдал приказ Банник.

— Снять последние предохранители! — повторил Эппералиант, опустив с полдюжины больших рычагов.

Напряжение в танке усиливалось.

— Мегген, орудие готово и в твоем распоряжении, — сказал Банник.

— Так точно, сэр, — ответил Мегген, прижавшись глазами к прорезиненному окуляру дальномера.

Полыхнул очередной лэнс-удар. Луч попал прямо по титану. Свет, настолько близкий к фазированию, насколько это возможно в атмосфере, врезался в пустотные щиты. Луч застыл. Щиты сияли ярче и ярче, смещая энергию лэнса в имматериум. Сияя сначала ослепительной белизной, наружный щит потускнел из красного до синего с фиолетовым, а затем лопнул в брызгах извивающихся молний. Лэнс-луч схлопнулся следом.

— Щит упал, — сказал Йоланедеш. — С последним мы сами разберемся. Модератусы, огонь из всех орудий.

Смазанный силуэт «Крайней меры», в одинаковой мере подсвечиваемый и затеняемый пустотными щитами, выстрелил из всех стволов. В сотне футов впереди вражеской машины войны засияла, подобно расплавленному золоту, стена энергии, и наконец последний ее щит дал сбой и исчез.

Титан открылся, лишенный энергетического покрова, исхлестываемый ливнем, боевые рожки извергали рев ненависти против всего хорошего, что есть в мире.

— Огонь! — проорал Аскелиос.

Три луча «Вулканов» пересеклись на колене «Владыки войны». Уменьшенные версии лэнс-технологии, они могли причинить ужасный урон даже богомашине. Титан пошатнулся, по его ноге заструился расплавленный металл. С заклинившим сочленением машина тяжело шагнула в сторону. Она покачнулась, однако не упала.

— Он не упал! — с растущей паникой завопил Аскелиос. — Подготовиться к новому выстрелу!

— Он засек нас. Император, он берет нас на прицел! — крикнул Эппералиант.

Из-за спаявшегося левого коленного сочленения титан застрял на месте. Когда дымный эффект его щитов растаял, стали видны зловещие украшения машины. С изгибающихся плит брони глазели и кричали демонические лица. Голова походила на череп, все еще обтянутый сморщившейся трупно-белой плотью. Личину титана скрывал древней формы шлем, из-под насупленных бровей сверкали кроваво-красные глазные линзы шириной несколько ярдов. Богомашина начала разворачивать торс, презрительно игнорируя огонь, что обрушивала на его бок «Крайняя мера».

Боевые рожки проревели полифонический вопль, вселивший в танковые экипажи ужас. Орудие, вдвое превосходившее длиной «Теневой меч», нацелилось на позицию танков, тогда как те, что находились на панцире и правой руке, продолжали вести «Разбойника».

— Император, он прицелился в нашу позицию! — закричал Эппералиант сквозь вопль сигналов тревоги.

— Всем держаться! — заорал Банник.

В дуле орудия титана возникла точка света и поглотила весь мир.

Банник вылетел из кресла, когда «Люкс Императора» отбросило мощнейшим разрядом. Сопутствующая волна электромагнитной энергии закоротила все оборудование и погасила экраны. Из инструментов посыпались искры. Выброс тока из инженерного стола прошел по механодендритам Старстана и, треща, разлился по телу. Одежда технопровидца задымилась, его глаза запылали, и с ужасным металлическим воплем он упал на палубу. Вокс короткого радиуса наполнился мучительными криками, внезапно оборвавшимися вместе с отказавшей техникой. Красные рабочие люмены погасли, погрузив отсек во мрак, подсвечиваемый лишь датчиками автономно работающего оборудования. Банник ничего не слышал, перед глазами плясали огни, пульс был достаточно сильным, чтобы на секунду нарушить нормальную работу мозга. Когда он пришел в себя, «Люкс Император» неконтролируемо двигался вперед. Танк соскользнул на несколько градусов влево и медленно остановился. Банник остро осознал, что он в любой миг может покатиться снова.

Он поднялся на ноги.

— Перекличка!

Экипаж поочередно выкрикнул свои имена. Никого не ранило, кроме Старстана.

Огоньки оборудования снова зажглись.

— Доклад о повреждениях!

— Все в норме, — доложил Эппералиант. — Импульс вырубил оборудование, но оно не сломалось. Предохранители сработали как нужно. Я возвращаю его обратно к работе. Нас не задело.

— Старстан! Эппералиант, он жив?

Эппералиант наполовину выбрался из своего кресла, чтобы проверить, но техножрец с сиплым стоном поднялся на ноги. Он ответил вспышкой бинарика, прежде чем перейти на готик.

— Получены минимальные повреждения. Мой организм по-прежнему работоспособен. Слава Омниссии, что моя слабая плоть заменена прочностью стали.

— Тогда реактивируй реактор с приводным агрегатом. Шоам! Дай задний ход. Должно быть, мы частично соскользнули в воронку. Я не хочу, чтобы мы упали еще глубже, а отсюда нам не выстрелить. Эппералиант, обзор данных с авгуров.

— Все наружные авгуры вышли из строя, сэр. Нас наполовину засыпало. Однако я не наблюдаю атраксийцев по воксу и инфосети. Они погибли.

Банник взглянул в обзорную щель. Броню танка покрывали грязь и обломки.

— Подобной силы удар задержит воссоединение реактора с двигателями. Две минуты, возможно, больше, — сказал Старстан. — Сначала я должен помолиться.

— Потом помолишься. Делай это сейчас и передашь мои извинения Машинному Богу.

— Но это неразумно. Реактивация источников энергии без положенных ритуалов может лишь…

— Техножрец, превыше всего тут воля Императора, — заговорил Ченсормен, впервые за долгое время. — Не твоего бога.

— Я помолюсь с тобой позже, — сказал Банник. — Просто делай. Это приказ, если тебе станет легче. Мегген, сможешь выстрелить? Попадешь в колено?

— Если кто-то вылезет на крышу и прочистит от грязи дальномер, я не промажу.

— Я это сделаю, — сказал Банник.

— Коларон? Коларон? — раздался по вокс-сети группы голос Ионы. — Ты жив? Я вижу твой танк.

— Иона? Мы еще здесь.

— Хвала Императору! Ты на полпути к озеру на дне воронки. Другие танки погибли.

— Нам нужна чистая линия огня. Мы собираемся свалить титана. Возможно, вам стоит отступить. Как только мы начнем зарядку конденсаторов, он увидит нас снова. Нам придется переместиться, переключиться и зарядиться. Это займет минимум минуту, достаточно, чтобы нас заметить. Эппералиант, приготовь сигнал принцепсам Гонзару и Йоланедешу, полностью зашифрованная инфоструя, не вокс. Нужно дать им знать, что мы живы.

— Я против. По воксу или нет, нас все равно услышат. Даже если они не будут знать, о чем мы говорим, мы навлечем огонь вражеской махины, — отозвался Ченсормен.

— Со всем уважением, сэр, вы здесь для того, чтобы убедиться, что я следую приказам, а не ставить под вопрос методы, которыми я пользуюсь для их выполнения. Или вы боитесь? — Банник вызывающе посмотрел на комиссара.

Челюсть Ченсормена напряглась.

— Комиссар ничего не боится. Следите за тоном, заслуженный лейтенант.

— Тогда помолчите. Эппералиант, исполняй приказ. Вражеской махине хватит времени нас уничтожить, пока реакторы заряжают конденсаторы. Если наши титаны не отвлекут ее и не отведут огонь, будет уже не важно, увидит она нас десятью секундами раньше или позже. Тогда мы в любом случае покойники. Эппералиант, передай следующее послание: «"Теневой меч" "Люкс Император" готов к перезарядке. Отвлеките вражескую махину. Вызовите огонь на себя. Мы подобьем ослабленное колено».

— Сообщение отправлено, — сказал Эппералиант. Десять секунд спустя он заговорил снова: — Поступил ответ. Принцепс Йоланедеш отвечает утвердительно. «"Крайняя мера" и "Дар войны" идут на сближение. Да направит вас свет Императора. Йоланедеш, конец связи».

Банник хлопнул по казеннику массивной пушки «Вулкан».

— Слышал такое, «Люкс»? Ты доказал, что еще можешь бороться. Теперь пришло твое время сиять.

По воксу короткого радиуса раздался голос Парригара:

— Это, конечно, хорошо, однако у нас проблемы. Предатели-космодесантники быстро приближаются.

Глава 20 Кутеж и откровение

Коронация Достейна не очень походила на сон. На ней присутствовали гости, лорды и леди Гератомро, по большей части съехавшиеся ко двору, нежели пребывавшие под властью его тети, многие из которых бежали из собственных владений, чтобы укрыться в столице. И они были разодеты, как в его сне, блистательные в собранных богатствах планеты, в лучших своих драгоценных камнях и великолепных одеяниях. Тут были женщины и роскошный пир. Но если его сон полнился славой и помпезностью, то реальность полнилась страхом. Дворец вздрагивал от артиллерийского обстрела. Каждый разрыв сопровождал потрескивающий гул пустотного щита, проникающий сквозь толстые каменные стены и угрожая их обвалить. Достейн глядел перед собой, решительно настроенный не поднимать глаз всякий раз, когда в щит попадал очередной снаряд.

Лорды и леди преклоняли колени у подножия его трона и заявляли о своей верности, но невольно переводили взгляды с лица Достейна на существо, что стояло рядом с ним, — Дила, ставшего еще выше и прекраснее, не уступая самым величественным из людей. На плечи его ниспадали длинные золотистые волосы. Его улыбка таила обещание непринужденной дружбы и веселых времен. Блеск в его глазах говорил о храбрости и уме. Безупречно скроенная одежда подчеркивала его мускулистое тело. Однако хоть все это должно было выдавать в нем друга либо любовника, желанного любым человеком, совокупный их эффект ужасал. Между ним и троном стояла Поллейн. На одном ее боку лежала рука Дила, на другом — Достейна. Таким образом, между Достейном и Дьяволом из леса была прямая связь, нечистый поток, который в равной мере отталкивал плоть и возбуждал ее, так что ему отчаянно хотелось избавиться от нее. Поллейн же подобные опасения не заботили. Она просто стояла, прекрасная как сами звезды, ее глаза искрились, однако не сосредотачивались на чем-то конкретном. Она повторяла снова и снова: «Как чудесно».

Приблизился следующий лорд. Гражданский лорд Матуа Низшего. Достейн взвился от гнева. Город пал вскоре после Матуа Высшего.

— Мой лорд, мой планетарный командующий, я вверяю верность Матуа Низшего вам, а через вас… вас… — Мужчина запнулся, в его лицо закрался ужас, как только он понял, что повторяет старую клятву Империуму. — А через вас — вашим наследникам, — закончил он, выкрутившись из положения. — Да будет их правление долгим в благословенной изоляции и свободе от хищничества коварного Империума. — Сжавшись под тяжестью горящей улыбки Дила, гражданский лорд Матуа Низшего опустил голову и поднял кулак. — Да здравствует лорд Достейн!

Ответный возглас был вялым. Слишком много глаз было устремлено на Дила. Достейн отдернул руку от Поллейн. Та на секунду поморщилась, но идиотская улыбка так и не сошла с ее лица.

— Как чудесно, — сказала она.

Достейн вытер руки о коронационное облачение. Они стали скользкими от ароматных масел. Странное ощущение от присутствия Дила лишь усилилось, хотя Достейн избавился от связи между ними. Его аура заполнила зал, как приторный запах забивается человеку в нос и душит его.

Достейн злился, а злости нужно было дать выход.

— Ты! — крикнул он гражданскому лорду. — Да как ты смеешь?! Как смеете все вы?! Вы прокрались в мой тронный зал и целуете мне руку, требуя моей благосклонности. Но где вы были, когда пришел Империум? Где?

— Я… Я… — залепетал гражданский лорд. — Мой лорд.

— Вы вылезли из своих дворцов, словно змеи, бегущие от пожара во мраке ночи. Матуа Низший пал без единого выстрела. И ты явился сюда, твердя о его верности? Как ты смеешь?!

— Как мы с ним поступим, мой лорд? — вкрадчиво спросил Дил.

— Я… Я должен наказать его. Наказать его за трусость! Да! — Моральные принципы твердили ему не прибегать к такому аргументу. Он проигнорировал их. Он был слишком разгорячен. Из-под его орнаментированного шлема по одутловатому лицу стекал пот. Кто-то поплатится за его дискомфорт.

— А как наказывают трусов? — произнес Дил.

— Смерть! Смерть! — лихорадочно ответил ему Достейн.

Он потянулся к украшенному золотому болт-пистолету на поясе. Трясущейся рукой, неуклюжей в перчатке с раструбами, Достейн вытащил оружие из кобуры и направил его в голову гражданскому лорду. Оно было малокалиберным, но все равно убьет одним выстрелом.

— Трус! — закричал Достейн.

— Мой лорд! — взмолился человек.

— Мой лорд, Достейн, одумайтесь, — произнес лорд-опекун Андо. — Это не вы. Вы — хороший человек, мой лорд.

— Старый Достейн мертв! Мне пришлось убить тетю, чтобы предотвратить поражение. Я не пощажу трусов, которые бегут из своих городов. — Достен перевел оружие на Андо. — Ты хочешь занять его место?

Андо поднял руки и отступил назад.

— Нет, нет, мой лорд. Я просто осмелился посоветовать.

Он поспешил скрыться в толпе.

Гражданский лорд Матуа Низшего завопил, однако крик оборвался влажным грохотом, когда Достейн всадил болт ему в лицо. Голова человека взорвалась облачком красной дымки, и труп повалился на ступени трона, ударившись о пол прежде, чем тяжелый звук выстрела из болт-пистолета стих до эха.

Толпа в ужасе уставилась на него.

— Как чудесно, — пробормотала Поллейн.

— Отличный выстрел, Достейн, — сказал Дил, захлопав в ладоши. — Браво.

Присыпанную золотом кожу и соблазнительные одеяния наложниц забрызгало кровью, и они с криком отпрянули от тела. Багровая лужица закапала по ступеням, унося с собой белые кусочки мозга гражданского лорда. Они походили на прогулочные яхты на красной реке, безрассудно бросающие вызов порогам.

— Ты! — воскликнул Достейн, ткнув пальцем на одну из наложниц. — Присядь-ка ко мне на колени.

Закусив губу, дабы унять слезы, девушка приблизилась к трону и опустилась на колени планетарного губернатора.

— Кому еще нужен этот утомительный фарс? — промолвил Достейн. — Мне нужно поесть, а то я проголодался.

Он погладил спину девушки.

Дил улыбнулся. Что-то внутри него сжалось от омерзения. Витавший в воздухе аромат смешивался с кровью, один запах усиливал другой, пока от вони у Достейна не закружилась голова. Ему хотелось вновь вкусить то сладкое вино из своего сна, которое наверняка смогло бы смыть аромат. Часть его внутри пронзительно закричала. Он мог остановить это. Мог. Он это знал.

И все же он не мог. Его еще ждало пиршество плоти, вина и мяса. Аромат отравлял его. Моральные устои Достейна рушились под его влиянием. Тело, и без того крупное, требовало излишеств. У него было все. Но он хотел больше.

— Пока нет, мой лорд, — отозвался Дил. — Есть еще один лорд, который хочет отдать тебе дань уважения, и он не трус, уверяю тебя.

Достейн пьяным взором оглядел свой двор. Он не заметил, чтобы кто-то отсутствовал. А учитывая то, что он вырос в параноидальной обстановке, у него было отточенное чувство подмечать необъяснимые отсутствия.

— Кто этот лорд? Где он?

— Тот, кто тебе очень понравится.

— Приведите его! — Его вновь обуяло веселье. Аромат утратил свою отталкивающую остроту.

Дил хлопнул в ладоши и ободряюще махнул. Придворные трубачи задули в трубы.

— Открыть врата!

Дрожащие слуги распахнули двери в зал. Внутрь вошел человек титанических размеров вместе с двумя такими же, лишь ненамного меньшими воинами.

Придворный герольд оторопело уставился на них.

— Представляю вам Дамиана Трастуна Искателя Услад, лорда космодесантников! — провозгласил Дил.

Трастун на целую голову возвышался над аристократами, набившимися в Зал Магора. Тяжелые керамитовые ботинки загремели по каменному полу. Воин носил силовые доспехи ослепительного, жгучего розового цвета, разукрашенные корчащимися лицами. Выхлопные сопла на ранце — рифленые бронзовые сферы, сжатые в звериных когтях и раскинувшиеся у него за спиной подобно крыльям, — источали пурпурный пар. Его лицо скрывала бронзовая маска, напоминающая скалящуюся пасть. Шлем поднимался от пылающих линз до гребня из рогов, также бронзовых. На его наплечнике красовался символ, немного напоминавший тот, что в древних алхимических текстах обозначал человеческий род, круги с пересекавшими их линиями — стрела для мужчины и дополнительная черточка для женщины, но на доспехах они были смазанными и украшенными сложными завитками.

Трастун подошел к ступеням, и его воины с безукоризненной синхронностью опустили болтганы. Он потянулся к шлему. Придворные ахнули и зашептались. Толпа перед глазами Достейна поплыла. Отдельные люди в ней словно смазались и стали напоминать ему богато выряженных зверей. Кто-то всхлипнул. У Достейна закружилась голова.

Трастун отсоединил верхнюю часть шлема и с шипением снял ее. Затем мягко надавил на маску с вокс-решеткой и отцепил ее от горжета и гибких уплотнений на шее. Кинув маску в перевернутый шлем, он встал во всей своей красоте, самое совершенное и отвратительное существо из всех, которых видел Достейн. У него была идеальная, перламутрово-белая кожа. Один его глаз был полностью изумрудно-зеленым. Второй был золотистым, со зрачком-щелкой, словно у кота. Со лба над золотистым глазом росла пара небольших рогов, розоватых и гладких, будто створка морской раковины.

— Приветствую, Достейн! — воскликнул он, ударив кулаком в грудь. — Вольный лорд Гератомро! — Голос Трастуна был чистым и звонким, однако слова сочились ядом. Его губы скривились в жестокой ухмылке. — Ты проявил мудрость не по годам, отвергнув Ложного Императора и объявив независимость своего мира. Разве он не принадлежал всегда тебе, а не лордам Терры, прихвостням трупа-бога, которые поставили себя выше и узурпировали твое законное право? Ты — истинный наследник Магора, мой лорд.

Широким плавным шагом он взошел по ступеням на помост, размазав останки головы гражданского лорда. Наверно, вес Трастуна был огромным, поскольку его ботинки без труда раздавили плоть и сокрушили кости на пути по мраморным ступеням.

— Я — лорд Дамиан Трастун из Детей Императора. Рад встрече.

— Детей Им-им-императора? — запнулся Достейн.

— Да, ибо разве не все мы дети Императора? Разве Он не желал, чтобы вы считали, что Он присматривает за вами, подобно отцу? — Трастун наклонился ближе и прошипел сквозь заостренные зубы: — Ложь. Он — мутант, как те, кого Он угнетает в каждом мире. Псайкер, как тысячи тех, кого Он забивает каждый день для поддержания Своей противоестественной жизни. Я зову Его лицемером. Лгуном. — Трастун снова выпрямился, и Достейн оказался в его тени, словно в тюремной камере в башне. — Мы сохранили данное Им название. Ирония. Юмор сам по себе приятен, но он становится лучше, если его сладость приправлена горечью насмешки. Кому не охота посмеяться? — воскликнул он, и Достейн невольно вздрогнул. — Наслаждение, удовлетворение, насыщение. Император не предлагает ничего подобного. Все, что он может дать, это рабство! Для Него мы были не более чем инструментом. Для него мы, Легионес Астартес, были расходным оружием. Но благодаря нашему истинному владыке мы стали повелителями всего, до чего в силах дотянуться. — Он поклонился, и на его лице снова заиграла ужасная улыбка. — Конечно, кроме этого места… Это ведь твой мир, мой лорд.

Он повернулся к Дилу и склонился в еще более глубоком поклоне.

— Мой лорд. Стоять подле вас ни с чем не сравнимое наслаждение. — На этот раз в его словах не сквозила ирония.

— Наш владыка рад, что ты пришел, — произнес Дил.

— Неужели я бы мог упустить столь божественное представление? — Он повернулся к Поллейн. — Это врата? Как чудесно. — Нечеловечески большим бронированным пальцем он провел по челюсти Поллейн.

Она вздрогнула, но от удовольствия ли, или от ужаса, или от смеси обоих чувств, Достейн не мог сказать.

— Как чудесно, — сказала она.

— Кто ваш владыка? — спросил Достейн.

Трастун плавно развернулся, снова обратив внимание на нового лорда Гератомро.

— Как «кто»? Владыка излишеств! Князь наслаждения! Властитель красоты и забвения. Разве ты с ним не знаком? — с деланным удивлением сказал он.

— Никогда не слышал о таком человеке.

— Нет. Ты — раб дряхлого трупа-царя. Какая жалость. Считай себя одним из слепых и убогих. Но возрадуйся! Мы принесли весть о справедливом князе, что обойдется с тобой так, как положено, с лаской и вознаграждением пикантными ощущениями, которых ты нигде более не познаешь.

— Ты не говорил о князе, — повернулся Достейн к Дилу. — Разве я не король?

— Я многое тебе не говорил. Но все это ради твоего же блага, мой лорд. — Дил и лорд космодесантников обменялись ухмылками.

— Подать яства! — воскликнул Трастун.

— Но пир уже ждет! — сказал Достейн, оправившись от ступора. Он указал на длинные пиршественные столы, выставленные в зале.

Трастун проигнорировал его слова. Двери снова распахнулись. Вошли ряды людей-слуг, одни несли высокие кувшины, другие — подносы с кубками. Их одеяния прикрывали лишь самые крошечные части их срама, а часто не было и этого. Их с ног до головы увивали татуировки, глаза были подведены тушью, на шеи надеты ошейники с шипами, а волосы залакированы в вычурные шипы и гребни самых разных расцветок. Они влились в толпу и начали разливать вино. По комнате пополз густой запах, тяжелый смрад, маскирующийся под нечто приятное.

Лорды и леди Гератомро неохотно пробовали вино, но в момент, когда оно касалось их губ, неловкость сразу испарялась. Страх сменялся весельем. В зале воцарился возбужденный гомон.

— Мой лорд, — сказал Трастун, взяв кубок у одного из рабов и протянув его Достейну.

Чистое, густое вино оставалось на стенках, источая сладкую остроту.

— Пей.

— Я…

— Пей! Тебе нужно выпить, затем поесть. Ты должен набраться сил для брачной ночи, — похотливо произнес он.

— У меня есть силы, — слабо возразил Достейн.

Трастун бросил на Поллейн многозначительный взгляд.

— Тебе понадобится больше.

Достейн принял кубок. Запах затмил ароматный воздух и заставил его рот увлажниться. Под взором космодесантника у него не осталось другого выбора, кроме как выпить.

Едва он это сделал, как рот защипало от наслаждения. Это было то самое вино, которое он пил во сне, но его запах наяву превосходил даже грезы. Слаще запаха он не ощущал. Вино еще не успело достичь пищевода, как его уже одолела пьянящая эйфория. Лицо Достейна расплылось в улыбке.

— Да, да? — ободряюще закивал Трастун. — Вино пришлось тебе по вкусу, мой лорд?

— Оно превосходное! — крикнул Достейн.

Трансчеловек взял широкий кубок, под стать его масштабам, и торжественно поднял.

— Твое здоровье!

Достейн, неконтролируемо хохоча, влил немного вина наложнице у себя на коленях. Едва она его попробовала, ее угрюмость вмиг растаяла и ее теплое тело расслабленно опустилось на него.

Трастун воздел кубок перед залом и воскликнул:

— Мой лорд требует дани уважения, праздника похоти и излишества! За планетарного командующего Достейна! Ешьте, пейте, отдайтесь кутежу и откровению!

Молитва пушке «Вулкан» из «Учебника Адептус Механикус для технопровидца-неофита»

Останови танк и попроси у машинного духа терпения.

Да будет первый предохранитель снят и вознесена хвала Омниссии, кто суть властитель света и знания.

Да будет главный переключатель снят из положения «Альфа», освобождая двигатель от священных обязанностей приводного агрегата, что ведет бронированного слугу Императора и Омниссии в бой. Вознеси хвалу Марсу и тем самым его величию.

Да будет главный переключатель переведен в положение «Бета». Слава землям Марса, которые оберегают мудрость прошлого.

Да будет двигатель включен, дабы мощь его смог укротить святейший генератор и тем самым подать приводную силу в корпус танка и заботливо направить в конденсаторы.

Воспой осанну приводной силе, дабы она быстро напитала резервуар энергии.

Убедись, что конденсаторы заряжены на одну сотню процентов.

Благослови рефракторы.

Попроси у блока дальномера дать правдивый коэффициент рефракции.

Введи коэффициент рефракции.

Воспой осанну приводной силе, дабы та стала светом, фотонным мечом Омнисии.

Огонь.

Глава 21 «Теневой меч»

Иона напряженно всматривался в сумрак.

— Ничего не вижу! — ворчал он. Его нервы были на пределе.

Космодесантники. Боги в человеческом облике, и они пришли за ним.

— Будь храбрым, Иона, — сказал Сулибан. — Враг все равно человек, и его можно убить. Подумай о своих воинах. Не лишай их мужества еще до начала боя. Достаточно плохо уже то, что они могут умереть, — не делай из них трусов из-за собственного страха.

В блиндаже сидели десять человек. Его командное отделение — Мич, Турнерик, Босарейн, Сулибан, Киллек — и единственное подразделение поддержки, тяжеловооруженная группа с парой тяжелых болтеров и легкой автопушкой. Колеса лафетов были приподняты над землей на сошках статических установок. Блиндаж построили по уму. Его бойцы были опытными и храбрыми. Они максимально уравняли свои шансы против любого противника.

Он покачал головой.

— Прошу прощения, — выдохнул Иона, мокрый до нитки.

Одному Императору ведомо, что примешивалось к дождю. Его мир сузился до крошечной площадки, окруженной ливнем и мимолетно подсвечиваемой ослепительными красно-оранжевыми сполохами битвы титанов. С орбиты периодически обрушивались лэнс-лучи. Вдали гудение сотен стрелявших одновременно танков рокотало подобно грому, остановленному на пике раската, никогда не затихая, как следовало бы. Свет оружия сжимал мир больше, вместо того чтобы расширять его, заставляя Иону чувствовать себя еще глубже в ловушке. Прямо впереди него титаны продолжали обмениваться огнем, которого хватило бы, чтобы разрушить целые города. Представшее перед ним зрелище было прекрасным своим потрясающим образом.

В ухе пискнула вокс-бусина.

— Цели движутся. Четыреста ярдов, приближаются, — сказал Гулинар, заместитель Парригара и вокс-оператор.

— Все равно ни черта не вижу! — прошипел Иона, в этот раз тише, достаточно тихо, чтобы его слова остались неразличимы на фоне грохота войны.

Иона не сводил глаз с богомашин. То, что он наблюдал, было почти невообразимым. «Гончая» обошла вражеского титана справа и зигзагами металась туда-сюда, быстрее, чем ее могли вести панцирные орудия возвышавшегося врага. Громадные пушки скрывались дождем и бронированным панцирем «Владыки войны», над которым, словно молнии, жалили разряды. Вокс-бусина пульсировала при каждом выстреле. «Разбойник» кружил чуть дальше справа. И сам огромный монстр, по сравнению с вражеским титаном он выглядел как ребенок. Пехота подобно насекомым кишела под ногами сражающихся металлических богов. Вдалеке безустанный рокот и вспышки орудий озаряли шагавшие фигуры меньших титанов, водивших собственными орудиями из стороны в сторону, будто фермеры косами.

Оба имперских титана подбирались к обездвиженному вражескому «Владыке войны», стреляя на ходу. Заняв позицию вне сектора обстрела правой руки, «Разбойник» шел прямо на врага. С воющим скрежетом чудовищных моторов, проникшим сквозь грохот огня, левая рука и обе верхние установки взяли «Разбойника» на прицел. Пустотные щиты «Разбойника» в ходе боя были подняты и снова загорелись, поглотив невероятное количество карающего огня. Первый быстро обрушился в глухой пурпурной вспышке.

Танк кузена Ионы медленно взбирался на склон, чтобы занять лучшую позицию для выстрела. Укреплений «Теневых мечей» было не узнать. Край воронки, где находился «Люкс Император», осыпался. Позицию машины Аскелиоса отметила глубокая дымящаяся борозда, кое-где еще светившаяся жаром. От машины не осталось и следа. Второй «Теневой меч» атраксийцев был темнеющим остовом дальше от позиции Ионы.

— Никогда не думал, что буду биться с ними. С космодесантниками. Они ведь должны были воплощать добро Империума, — сказал он.

— Как я говорил, они — люди, а людей можно совратить.

Иона улыбнулся и искоса взглянул на Сулибана.

— По-моему, в моих словах не было ничего забавного, — отозвался Сулибан.

— Дело не в этом, — ответил ему Иона. — Я улыбнулся, потому что вы, комиссар, грязный впервые с тех пор, как мы познакомились.

Сулибан окинул взором свой измазанный дождевик. На высокой фуражке остался слой суглинка, принесенного дождем.

— Вам так неловко, что смешно… — Иону оборвал внезапный и неожиданный звук из вокс-бусины: не сигнал, но импульс грубой электромагнитной энергии. Небо над главным фронтом наступления наполнилось растущим шаром огня, за которым через пару мгновений последовал порыв горячего ветра, разогнавший черный дождь над их укрытием.

— Смерть махины! — воскликнул Босарейн.

Победная, всеармейская трансляция секундой позже подтвердила убийство: одного из вражеских «Разбойников» добили концентрированным орудийным огнем.

— Минус один, осталось два, — произнес Иона.

— Смотрите! — крикнул кто-то из его людей, высунувшись из укрытия и показывая на неровный склон воронки.

Иона выглянул через край блиндажа. Из черной воды, скопившейся на дне воронки, поднимались огромные бронированные фигуры. Первые вышли прямо на обрывистый склон. Они магнитами закрепили болтеры на груди, а затем с ужасной скоростью начали карабкаться по грязевой стене.

— Император, — только и сказал Сулибан. Его разозлило то, что лучшие слуги их бога стали изменниками, но еще в его голосе чувствовался страх.

Иона выругался. Космодесантники заходили снизу. Угол был слишком крутым, дабы огневые расчеты тяжелых орудий смогли взять их на прицел.

Зарево умирающего реактора погасло, погрузив окружение Ионы обратно во мрак.

— Враги! Враги! — провоксировал один из его сержантов на левом фланге, дальше от воронки.

Вскоре за его словами последовал отрывистый лазганный огонь, затем ужасающий грохот болтеров — их чистое, тройное рявканье явственно разнеслось над грохотанием битвы между титанами.

— Тяжелая группа, развернуться налево, — дрогнувшим голосом скомандовал Иона. — Открыть огонь. Остальные, гранаты и лазганы. Мич, готовь мелту.

Люди быстро перегруппировались справа от тяжелого отделения. Сгрудившись вместе, они опустились на влажный откос блиндажа, до боли в костяшках стискивая оружие.

— Готовы? — спросил Иона.

Бойцы закивали. Сулибан с громким щелчком снял пистолет с предохранителя.

— Вызвать Парригара.

— Нет связи, — ответил Андерик.

— Тогда мы сами по себе.

Расчеты взяли на прицел наполовину видимые фигуры, атакующие с левого фланга.

— Давай, — одними губами произнес Иона.

Подсвечиваемые гневом небес, Иона и его люди высунулись над краем блиндажа и открыли огонь по монстрам, поднимающимся, чтобы убить их всех.

— Ровней, ровней! — сказал Банник.

В лучах небольшого солнца умирающей машины войны «Теневой меч» полз обратно на холм. Каждые несколько футов гусеницы проскальзывали по грязи настолько мягкой, что казалась ничем не лучше болота. В подобные моменты у всех перехватывало дух, пока благодаря осторожным маневрам Шоама гусеницы вновь не сцеплялись с землей.

Банник стоял в люке, прижимаясь ногами к усиленным подлокотникам своего кресла и высунувшись в нечистый воздух, перепачканными болотом руками оттирал дальномерный авгур. По шинели стекал дождь, оставляя полосы грязи и пепла. Еще больше грязи с «Теневого меча» густыми, словно тесто, струями. Вспышки и грохоты, почти терявшиеся в реве битвы богомашин, становились ближе. Лихорадочные взрывы вокса короткого радиуса рассказывали Баннику о происходящем. Предатели-космодесантники в кошмарных доспехах атаковали левый фланг, где располагался Иона. За пределами зрения, по ту сторону гребня выдавливания, с ревом ожившее «Праведное возмездие» двинулось туда, где сражение было жарче всего.

Все это мало волновало Банника. Даже будь враг в футе от его танка.

— Заглуши мой вокс, Эппералиант, но докладывай обо всем важном. У нас только один выстрел. Нужно сосредоточиться.

Машина поднялась еще выше. Отблески взрывов, плясавшие на черной воде в воронке, прекратились. Мерцающие огоньки, похожие на расставленные кругом свечи, были на самом деле прошивающими воздух болтами, выдающими позиции космодесантников. Самые яркие сполохи оружия вычерчивали их резким белым светом, бегущих гигантов в рогатых шлемах и доспехах, украшенных скалящимися горгульями и острыми шипами. Похоже, их внимание сосредоточилось на его кузене, а не на танке, медленно сдающем назад. Орбитальные удары прекратились. Теперь с неба падал лишь дождь. Вдали, в гуще взрывов, Баннику показалось, что он увидел второго вражеского «Разбойника», шагавшего через передовой эшелон танков, словно не обращая на них внимания, к сердцу имперского наступления. Урон, который он мог там причинить…

Он одернул себя. Не следовало так думать. Первый титан упал под концентрированным огнем имперского танкового полка. Они могли сделать это снова. Не стоило размышлять над тем, сколько людей погибло ради того, чтобы остановить первого.

Медленно, неторопливо, «Люкс Император» выбрался из воронки. Банник перевернул полную флягу над стеклянным оком дальномера и вытер его рукавом.

— Мегген? — провоксировал он.

— Теперь вижу хорошо, Коларон, — ответил тот. — Но мы в трех градусах от чистого выстрела.

Пушка «Вулкан» имела довольно ограниченный угол возвышения и поворота. А у кое-каких более примитивных моделей танка орудие так и вовсе было стационарным.

— Давай! — рыкнул он.

Грязная вода стекала по его лицу, оставляя на губах кислотный привкус. Они встали возле опустевшей скорлупы «Индоминуса». Его краску выжгло вокруг каждого отверстия. Расплавленное бронестекло собралось туманными лужицами у зияющих обзорных щелей. Главный калибр безвольно висел, склонившись набок.

— Уже почти, — провоксировал Мегген.

Три титана безжалостно расстреливали друг друга в упор, словно деревянные корабли примитивной планеты, обрушивающие залпы выстрелов по врагу, невзирая на урон, который они причиняли сами себе. «Гончая» проворно избегала мощных взмахов правой руки «Владыки войны» и тревожила его бок раскаленными копьями трассирующих выстрелов из мегаболтера «Вулкан» и ослепительными вспышками-взрывами плазменной пушки. Однако, несмотря на колоссальный разрушительный потенциал этого оружия, оно едва ли представляло особую угрозу для вражеского титана. Возможно, по этой причине принцепс «Владыки войны» сдерживал «Гончую» лишь одной рукой, и, вероятно, лишь поэтому «Разбойник» находился вне сектора ее обстрела. Три других оружия — двойные панцирные лазеры и грозное орудие, стрелявшее сфокусированной энергией, — сконцентрировали огонь на втором имперском титане. Мощь одномоментно высвобождаемой энергии была ужасной, ее хватило бы, чтобы питать целый город на протяжении года. «Разбойник» отвечал тем же. Усилия, что Империум прикладывал для разрушения, были безграничными, в отличие от тех, что требовались для поддержания мира.

Последний щит «Разбойника» был готов вот-вот упасть, спектр его смещающей ауры окончательно ослаб, замерцав едва различимым фиолетовым. Принцепс Йоланедеш уходил все дальше влево от обездвиженного титана, надеясь выйти на него с тыла. Это стало бы лучшим способом сохранить «Разбойник», будь у них больше времени, поскольку слепая зона врага находилась прямо за спиной, а он не мог развернуть корпус дальше шестидесяти градусов. С поврежденным коленом «Владыки войны», казалось, Йоланедеш мог без труда уничтожить вражескую махину. Но в реальности все и близко обстояло не так. Если вскоре не обрушить щиты вражеского титана, выстрел «Теневого меча» не принесет результата, и всем им придет конец. Очевидно, Йоланедеш понимал это, ибо шагал медленно, паля изо всех стволов, вместо того чтобы рывком оказаться у него в тылу. Он играл роль приманки, лишь ради того, чтобы подарить Баннику шанс.

— Есть! — крикнул Мегген.

— Стоп! — скомандовал Банник. Танк резко остановился. — Зарядить конденсаторы. Начать зарядку пушки, — сказал он. — Установить коэффициент рефракции на минимальную дальность. Приготовиться открыть огонь. — Он мог спуститься вниз, где было безопаснее, но спектакль воюющих машин приковал его к месту.

Из-под ног донеслась череда лязгов, когда реактор подключился к танковому генератору. Начал нарастать вой.

Полоса света обожгла Баннику глаза. Залп из лазерной пушки, прямо по броне. Борозда в месте попадания раскалилась докрасна.

— Предатели-космодесантники впереди! Шоам, встань за болтер. Леонат, спонтанные болтеры и лазпушка — беглый огонь. Накройте весь сектор, не дайте им подойти близко. — Даже космодесантники будут держаться подальше от подобной огневой мощи. Заслон послабее вряд ли удержит их.

— Пушка заряжена на пятьдесят пять процентов, — доложил Старстан.

Последний пустотный щит «Крайней меры» с мерцанием погас, тускло-синий, словно горящий бренди. Титан пошатнулся под мощью огня «Владыки войны». Пылающие камеры на левой руке «Владыки войны» последовательно зажглись, и он выплюнул молниево-белый луч света в меньшую махину, уничтожив ее правую руку в брызгах расплавленного металла. Боевые рожки «Разбойника» издали мучительный вопль, и титан качнулся влево, оказавшись в секторе обстрела всех четырех орудий «Владыки войны».

— Сколько еще?

— Девяносто процентов, — бесстрастно ответил Старстан.

— Может, помолишься или еще что-то? — сказал Мегген. — Нашего титана рвут на куски.

Вторая рука-орудие развернулась и взяла на прицел «Разбойника», показав тем самым презрение вражеского принцепса к «Гончей», кружившей у него под ногами. Четыре луча света пересеклось на груди у «Разбойника», пропалив нагрудник и достигнув реактора под ним. Пушки резко стихли. Банник прикрылся как раз вовремя, чтобы не ослепнуть, когда реактор «Крайней меры» взорвался.

Полусфера энергии захлестнула местность радиусом пятьсот ярдов, уничтожая все, к чему прикасалась. Поле боя прожег ослепительный свет. Статический разряд заземлился о металлические предметы в пределах сотен ярдов. К небесам вскинулись облака ревущего пара. Поднятый взрывом обжигающий ветер заставил Банника пригнуться.

Он опустил руку, когда энергетический пузырь погрузился в себя и рассеялся, отметив место упокоения титана широким горящим кругом спекшейся земли.

— Сто процентов, — сообщил Старстан.

— Я готов. Открыть огонь?

— Эппералиант. Последний щит обрушен?

— Не могу сказать! Оборудование вышло из строя.

Банник моргнул. «Дар войны» метался из стороны в сторону, чудом уходя из-под выстрелов более крупного титана. Корпус «Владыки войны» громогласно развернулся, опуская панцирное оружие. «Гончая» гордо открыла огонь. Поток пылающих снарядов мегаболтера забил по броне громадного титана.

— Щит! Последний щит упал. У «Крайней меры» получилось! Мегген, огонь!

Разряду пушки «Вулкан» предшествовало раскатистое гудение. Банник отвел глаза от ствола, когда тот изверг в титана белый свет, из выпускной системы вырвался яркий фонтан плазмы, сопровождаемый идеальным пучком сверхнастроенных фотонов.

Выстрел попал точно в ослабленное колено, пропалив его насквозь. Мгновение махина стояла, так что Банник подумал, что их последний шанс пропал втуне, но затем, продолжая вести корпусом «Гончую», накренилась вправо. Отсеченная нога простояла секундой дольше, а потом повалилась назад.

«Владыка войны» рухнул лицом в грязь. Медленно он попытался пошевелиться, но не сумел.

«Дар войны» трусцой подбежал к махине, прицелился из пушек в ее главную палубу и обрушил ливень мегаболтерных снарядов в голову. «Владыка войны» содрогнулся и застыл. Свершив казнь, «Дар войны» издал победный вой боевыми рожками, развернулся и побежал обратно к фронту главного наступления.

— Они бросают его? — изумился Леонат.

— Они попытаются захватить его, очистить и освятить во имя Императора и Омниссии, — сказал Эппералиант. — «Владыка войны» на «Разбойника», недурной размен.

— Omis sancta omnia, — торжественно промолвил Старстан.

— Мегген, встань за тяжелые болтеры. Отгоняй врага, пока не выедем из этой трясины, — сказал Банник.

Он нагнулся, чтобы залезть обратно в танк, как вдруг чья-то рука схватила его за шиворот и выдернула из люка.

— Поздновато для этого, — раздался шелковистый голос.

Банник поднял глаза на респираторную решетку космодесантника. Обыденным жестом он забросил гранату в открытый люк. Банник успел увидеть желтую вспышку и услышать глухой треск взрыва, прежде чем воин сбросил Банника с танка и спрыгнул за ним следом.

Воин закрепил болтер на бедре и двинулся на Банника.

Иона и его бойцы стреляли вниз, однако лучи их лазганов могли лишь опалять боевую броню врагов. У него пересохло во рту. Как только предатели-космодесантники доберутся до вершины склона, они перебьют всех в блиндаже. Это было неизбежно.

Слева от них в буре появились гиганты, из их болтеров вырвались дульные вспышки, пока они расстреливали людей Ионы в стрелковых окопах в считанных ярдах от его позиции.

— Идут! Идут! — закричал Босарейн, сразу после чего ему в грудь угодил болт.

Взрыв полностью разнес его левый бок вместе с головой. Взводное знамя Ионы, залитое кровью, упало на землю. Человек рядом с ним завопил и, бросив свой тяжелый болтер, побежал.

— Стоять! Ты предаешь волю Императора! — заорал Сулибан, но его оружие было уже взведено, и снаряд покинул ствол в считанные миллисекунды после того, как слова слетели с губ.

Солдат пластом рухнул на землю с выбитым в спине кратером. Остальные, готовые вот-вот броситься следом, возвратились к оружию. Автопушка дважды кашлянула, и один из монстров отшатнулся от попаданий. Впрочем, радостные возгласы умерли на устах у людей, когда монстр выпрямился, поднял пистолет и продолжил бойню.

— Нам конец, — сказал Иона, опуская оружие.

— Не падай духом, лейтенант Банник, — произнес Сулибан.

— Я не падаю, комиссар, но нам все равно конец.

Лин Коасс Ло Турнерик, перевязывавший культю солдату, чью руку оторвало у локтя, заметил выражение лица Сулибана и метнул на Иону предупреждающий взгляд. Иона не обратил на него внимания.

— Сам посмотри! Мы не можем им навредить. Не можем…

Блиндаж наполнился страшным криком.

— Ложись! — завопил Сулибан, бросившись Ионе на грудь.

Он повалил лейтенанта в болото, когда громогласный грохот тяжелого болтера, выпускающего снаряды неподалеку, уничтожил все прочие источники звуков в блиндаже. Иона перекатился на спину и увидел стоявшего на краю блиндажа великана. Дождь ручьями струился с разрушенной пластековой крыши.

В грудь космодесантнику попал болт, последние несколько секунд его ракетного заряда с шипением угасали. Космодесантник издал булькающий смех и поднял чуждого вида топор. Болт взорвался. Жалящие осколки керамита осыпали кожу Ионы. Космодесантник рухнул в блиндаж, дым струился из застежек его шлема и черной дыры посреди груди. Иона едва успел отползти с траектории летящего тела. Мертвец тяжело упал в болото и стал тонуть в нем под собственным весом.

— Сулибан! Нужно отступать.

На край окопа выкарабкался еще один космодесантник. Мич выстрелил ему в лицо из мелтагана, и тот, обезглавленный, покатился назад.

— Нам не может везти вечно. Нужен Парригар.

Сулибан прищурился. Затем кивнул:

— Ладно.

Иона вцепился в вокс-бусину.

— Парригар, прием. Требуется срочная эвакуация. Нас разбили.

— Не могу с ним связаться, — отозвался Андерик.

— Он не мог погибнуть! — сказал Иона. — Если «Праведного возмездия» больше нет, то бежать им некуда.

С гребня в паре ярдов правее и выше их сияющий выстрел пушки «Люкс Императора» залил адский пейзаж ярким светом. На секунду мир словно остановился. Мгновением позже титан рухнул, и пустоту, оставленную его падением, захлестнула ревущая сумятица битвы. Людей Ионы без остатка поглотили победные вопли от гибели вражеской махины.

Затрещал вокс.

— Уже в пути, — сказал Парригар. — Я прямо за вами. Готовьтесь к эвакуации.

— Отступаем! — приказал Иона. — Задание выполнено! — прокричал он. — Взвод, отступаем!

Иона не рассчитывал на упорядоченный отход, и его не случилось. Спотыкающимся бегом, потрепанные остатки взвода Ионы кинулись прочь из окопов и блиндажей, бросая свое тяжелое оружие. Волтеры космодесантников, во множестве выходивших на гребень, без устали рявкали. Раскаленные болты с жужжанием проносились мимо его головы, погружаясь в землю и взрываясь. В воздух поднимались облачка грязи, еще сильнее закрывая обзор. Они с Сулибаном бежали рядом. Вокруг них падали люди. Затем мглу пронзил свет прожекторов, и черная тень «Праведного возмездия» с ревом выкатилась из ночи, истекая грязным дождем по броне.

— Двигайтесь вдоль бортов! Отойдите от оружия! — приказал им Парригар по вокс-громкоговорителю танка. Казалось, с ним разговаривал сам танк. — Расступитесь!

Стволы его мегаболтера завращались, с жужжанием набирая огневую скорость. Иона метнулся в сторону, а затем нырнул, увидев, как тяжелые болтеры на спонсонах «Праведного возмездия» принялись отслеживать цели у него за спиной. Орудия открыли огонь, из стволов вырвались клинки пламени. Иона побежал, между лопаток зудело от ожидания разрывной смерти, в неизбежности которой он нисколько не сомневался. Болты свистели над головой во всех направлениях, полосуя небеса ракетными следами. Затем он пробежал мимо спонсонов, следуя за изможденными, потрясенными людьми к лестницам на боевую палубу громадного танка. Солдаты столпились внизу, пока остальные перегибались через борт, хватая скользкие от дождя руки товарищей. Дождь с шипением испарялся в лучах мелтаганов. Потоки плазмы освещали сцену ярче дульных вспышек.

Ионе не слишком понравилась идея собрать специальное оружие в одно отделение, однако теперь лейтенант вполголоса поблагодарил Императора за настойчивость Парригара. Космодесантники подступали со всех сторон. Болты рикошетили от толстой танковой брони, бойцов, карабкающихся на борт, разрывало на куски, и сквозь ошметки тел и рассыпающиеся внутренности Иона лез наверх.

К нему потянулись руки. Снизу его подтолкнули, и он выбрался через бронированный парапет, окружавший боевую палубу. Он перегнулся через борт, протягивая руку Сулибану. Комиссар только покачал головой, вместо этого приняв командование над солдатами внизу, впавшими в панику, когда из ливня стало выходить больше космодесантников.

— Там! — воскликнул Иона, хлопнув одного из мелтаганщиков по плечу и направив его огонь на космодесантника, наступавшего с прижатым к плечу болтером, последовательно расстреливая бойцов лейтенанта.

Первый плавящий заряд с ревом прошел мимо цели, однако второй оказался точным, испепелив торс космодесантника. Реактор в его ранце взорвался, и предатель рухнул в грязь грудой дымящихся конечностей.

— Хороший… — начал Иона, как тут мегаболтер открыл огонь, сделав дальнейшие слова неразборчивыми.

В ушах зазвенело от ярости оружия. Солдаты по-прежнему бежали к танку. Несколько упали, один — подстреленный сзади, другой попал под огонь вторичного оружия танка, несясь в слепом страхе. Мегаболтер остановился, оставив перед собой конус раскрошенных врагов. «Люкс Император» съезжал с гребня воронки к «Грозовому владыке», паля из болтеров. Десяток громадных бронированных фигур, освещенных его прожекторами, шагали в сторону танков. Везде царили пламя и взрывы. В лучах света поблескивали капли дождя.

— Иона Банник, это Парригар. Нам пора отходить. Авгуры говорят о десятках противников, приближающихся к нашей позиции.

— Мои люди…

— Все равно покойники. Мне жаль. Я не могу рисковать «Праведным возмездием». Я и так задержался здесь.

Зарычав двигателями, танк покатился назад. Те солдаты, что не успели попасть на борт, спотыкаясь, побежали следом. Машина не набирала полный ход, но едва вышла на скорость человеческого бега, никто уже не мог поспеть за ней в таком болоте.

— Сулибан! Сулибан! Хватайся! — крикнул Иона, высунувшись за борт.

Комиссар огляделся по сторонам и неохотно бросил свою работу. Он вскарабкался на кожух гусеницы, пока остальные в отчаянии хватались за его лодыжки. Иона схватил его обеими руками и вытащил наверх.

Танк стрелял теперь непрерывно. Болтерный огонь обрушивался отовсюду, барабаня по прочной шкуре танка. Когда один из его бойцов, стрелявших с борта, получил болт в грудь, Иона приказал остальным укрыться.

— Перекличка! — прокричал он сквозь ревущее пыхтение мегаболтера.

Ответили четырнадцать человек. На войну он отправился с отрядом в сорок. Около половины были ветеранами Гюлема. Его взвод снова поредел.

— Мы выжили, дабы сразиться в другой день, — произнес Сулибан, похлопав Иону грязной перчаткой.

Затем он выпрямился, игнорируя свистевшие мимо болт-снаряды.

— Солдаты Империума! — крикнул он голосом на пределе громкости, чтобы тот разнесся над ревом боя. — Сегодня вы хорошо бились с врагом, который одолел бы большинство воинов. Многие погибли, но там, во тьме, лежат расколотые тела десятков изменников, чернейших из предателей, сынов Самого Императора, которые, невзирая на дары, данные им отцом нашим, Богом нашим, предали Его. За каждого оставшегося там мертвеца Император благодарит вас, и будьте уверены, Он проливает слезы на Золотом Троне за каждого Своего верного слугу, что сгинул сегодня на этом ужасном поле. — Люди обратились во внимание. — Знайте же и радуйтесь тому, что благодаря вашим стараниям одна из великих богомашин врага сегодня была повержена в грязь. Мало кто из людей может похвастаться столь доблестным деянием. Выше головы, сыны Парагона. Вы хорошо исполнили свой долг.

Сулибан присел к стенке боевой палубы. Иона поднял голову и посмотрел на черные тучи.

— Хорошая речь, комиссар.

Сулибан понуро смотрел перед собой.

— Каждое слово я говорил искренне. Я верю в них.

— Знаю, — тихо произнес Иона. — Я тоже.

Сулибан благодарно посмотрел на него. Он вдруг понял, как молод был этот комиссар, наделенный властью над жизнью и смертью каждого из них. Рука Императора, который сам лишь недавно возмужал.

Утробный рев двигателей нарушил ход его мыслей. Иона поднялся и высунулся над парапетом.

За «Грозовым владыкой» бурю пронзал свет фар несущихся плотным строем машин.

— Спаси нас Император, — сказал он. — Там еще.

«Люкс Император» ехал прочь. Извергая сизый дым, он с содроганием катился вперед, затем резко свернул налево и, рявкая противопехотным оружием, двинулся в сторону звуков боя, оставив Банника валяться в грязи. Они бросили его, посчитав погибшим.

Размашистым шагом, казавшимся адски медленным, космодесантник направлялся по распаханной земле к лежащему Баннику.

Сердце Банника замерло, но не рука. Его пальцы сомкнулись на влажной, шероховатой рукояти силового меча, по-прежнему в ножнах на поясе. Пошатываясь, он поднялся на ноги. Голова кружилась от падения, ребра ныли, и каждый вдох отдавался болью. Космодесантник подходил все ближе, не замечая клинка, спрятанного у Банника за спиной. Когда он оказался на расстоянии выпада, Банник нажал кнопку активации меча. Ножны вокруг оружия исчезли. Он вырвал его. Не обращая внимания на боль в груди, он провел идеальный дуэльный выпад. Расщепляющее поле вспыхнуло, столкнувшись с нагрудником предателя-космодесантника, с треском пробив глаз медного лица на нем. Острие клинка пошло дальше, в сердце врага.

Удар наотмашь отбросил Банника, и тот покатился по грязи. Космодесантник стоял на месте, пронзенный клинком Банника. Враг конвульсивно свел плечи, как будто поймав меч в движении. Он удивленно охнул и взялся за меч рукой. Поле вновь грохотнуло, когда пальцы предателя-космодесантника сомкнулись на лезвии. Другая рука принялась искать на рукояти кнопку деактивации.

Банник пополз назад, утопая в болоте. Секунду, не шевелясь, космодесантник горбился на мече. Банник не решался подумать, что убил его, однако надежда погубила лучшие его намерения.

Он не убил его. Пальцы космодесантника нащупали кнопку и отключили разрывающее поле. Со стоном он выдернул силовой меч. В его хватке оружие казалось крошечным, почти детской игрушкой. Он бросил его в грязь и болезненно выпрямился.

Космодесантник остановился перед Банником, потянулся к шлему и расстегнул застежки. Из отсоединенных уплотнений с шипением потекли тонкие струйки воздуха, тяжелые от столь густого аромата, что Банник почувствовал его даже сквозь дождь.

Он сморгнул грязную воду. Человек, оказавшийся под шлемом, был прекрасным, более совершенным, чем самая восхитительная статуя в соборе, с лицом, более красивым, чем все картины, которым полагалось отобразить унаследованное превосходство человеческого тела над прочими видами в Галактике.

Его лицо покрывали резкие пурпурные татуировки. Губы воина были полными, нос — мужественный, скулы — идеально угловатые и острые, и он держался с большей гордостью, нежели самый благородный парагонский аристократ. Кожа у него была безупречной и яркой, а волосы цвета инея были подстрижены под самый череп. У Банника перехватило дух. Но, невзирая на совершенство, вокруг воина витала аура непередаваемой скорби. Он посмотрел на Банника ясными глазами и пролил ртутные слезы в дождь.

— Хороший выпад. Для смертного ты прекрасный мечник. Впервые за тысячу лет меня ранили, — сказал он. — Впервые за десять тысячелетий я оказался у порога смерти. — Язык, на котором он разговаривал, был практически непонятным. Это была разновидность готика, но полная непривычных ударений и архаичных грамматических форм. Он подошел ближе. Словно башня, он возвышался, закованный в тяжелые доспехи, покрытые мягкой кожей. Банник отшатнулся, разглядев очертания разглаженного человеческого лица, с зашитыми глазами и ртом, обтянутым вокруг поножей. — За все годы долгой войны ни один простой человек не причинил мне вреда. Ты разрушил мое родное сердце. Другого такого у меня уже больше не будет. — Глаза космодесантника заискрились, он поднял лицо к дождю. — Чувство утраты… изысканное. Я помню старые времена, отмеченные болью. Такой болью. Это благословение. Спасибо тебе. — Он посмотрел на Банника и улыбнулся. Его губы были безукоризненными, зубы — совершенными, а злоба, таившаяся за ними, самой идеально сложенной из всех. — Я бы не хотел, чтобы ты упустил подобный опыт. Я отплачу тебе за твой дар. Ты благословен. Мы пройдем тропами агонии вместе.

Воин достал длинный серебристый клинок из поясных ножен и опустился на колени, в предвкушении облизывая губы. Банник попытался отползти, но космодесантник опустил ладонь ему на руку, тут же приковав его к месту. Если бы не рыхлая земля, он бы наверняка сломал ему руку. Нож проскользнул в рукав Банника и без груда разрезал его.

— Я подыщу для тебя отличный нерв. Ты будешь петь песню боли, и мы возрадуемся, поскольку ни одно ощущение не следует упускать, и мой владыка, Слаанеш, будет доволен. — Он заглянул Баннику в глаза. — Возрадуйся. Нет более чистой формы подношения, чем удовлетворение.

Острие ножа укололо его кожу. Банник ничего не почувствовал, когда тот распорол его плоть, таким острым он был. Но затем острие коснулось важного нерва, и Банник на самом деле запел.

Сквозь ливень донесся рев. Сквозь пар пробился желтый свет. Стремительная очередь болтгана в автоматическом режиме огня с грохотом изрешетила предателя. Космодесантник упал со вздохом наслаждения. Мучительно болезненно, нож покинул плоть Банника. Он сел. Агония разливалась по его руке, так что он почти терял сознание. Откуда-то спорадически слышался оглушительный рокот мегаболтера «Праведного возмездия». По сравнению с ним болтеры «Люкс Императора» грохотали почти неразборчиво. Оба танка были уже далеко от него, превратившись в громадные силуэты посреди проливного дождя, чьи углы отрывисто и смятенно озарялись битвой. Возгласы и крики напуганных солдат состязались в громкости с огнем автоматического оружия.

Перед ним, заскользив, остановился угловатый боевой мотоцикл. Спешившийся с него человек направился к нему, высокий и грозный, как тот мертвый воин, обрамленный светом фары своей машины. Еще один космодесантник, облаченный и снаряженный для войны. Его доспехи были черными с красным окаймлением, украшенными черепами, костями и другими столь же жуткими талисманами. Этот новый монстр встал над раненым Банником, смотря на него пылающими глазными линзами. Он повел болтером, и Банник подумал, что тот сейчас прицелится ему в голову, и стал ждать разрывной болт в череп. Но космодесантник лишь перебросил оружие в другую руку. Он наклонился и протянул Баннику свободную перчатку, широко расставив пальцы.

— Приветствую тебя, хотя воистину горька наша встреча в сей день дождей и измены. Ты попал в руки одному из наихудших порождений Галактики, сын Святой Терры, и выжил. Император Человечества присматривает за тобой. Прими мою руку и вставай с земли. Твой труд для Империума еще не завершен.

Банник сжал руку воителя. Шок прошел. После Калидара с ними находился небольшой отряд космодесантников. Снова осмотрев доспехи, он заметил выведенную на наплечниках и груди эмблему готического креста. Его внезапно пробрал озноб, и зубы застучали с той же частотой, что и болтеры вдалеке.

— Ты не убьешь меня. Ты из Черных Храмовников.

— Клянусь, я не убью тебя. Меня зовут Аделард, — промолвил воин, — брат меча Крестового похода Михаэля из ордена Черных Храмовников, Адептус Астартес, и верный сын Рогала Дорна. Тебе нечего бояться. Мы с тобою братья. Воины нескончаемой войны. Пойдем со мною, и ты будешь в безопасности.

Глава 22 Демонические врата

Свадьба и коронация Достейна слились в размытое пятно. Вино явно оказалось далеко не обычным, но его это не заботило. Оно возносило его чувства и притупляло нечто важное в голове. На своем троне Достейн предавался героическим актам обжорства, пока придворные, отринув свою сдержанность, погрузились в сибаритство. Робкие перешептывания переросли в осторожную болтовню. Из каждого угла звенел смех. Сначала они лишь немного отпивали вина, но лишь сначала. Вскоре они уже вовсю хлестали его и безудержно отплясывали друг с другом, а также слугами космодесантников, танцуя, поя, кутя и вопя, пока зал не погрузился в великое представление излишества. Трастун с довольным видом наблюдал за творящимся самозабвением. Дил бродил по залу, проводя пальцами по спинам, нашептывая в уши нечто, что ужасало либо возбуждало людей.

Разразилась музыка. Барабаны стали выстукивать ритм, ускорявший биение старческих сердец, флейты насвистывали неземные мелодии. Чем быстрее текло вино, тем необузданнее становился барабанный бой.

Моментами Достейн переводил глаза, и перед ним восставали сцены кровопролития и ужаса. Лица, красные от крови, хохочущие придворные пожирают плоть еще живых жертв, музыка превратилась в крики, рвущиеся из глоток терзаемых людей. Тогда слуги Детей Императора принимали другое обличье, а золотой котелок, из которого они разливали вино, становился кошмарным существом, стонущим в агонии. Затем Достейн моргал, и снова он видел только необузданный разгул, как было принято в древние дни Гератомро. На несколько мгновений в нем поселялась неловкость, но вскорости исчезала под чувством триумфа и веселья, когда он делал очередной глоток прекрасного вина.

— Как чудесно, — натужно проговорила Поллейн.

Трастун с собственническим видом массировал ей шею. На секунду Достейну это показалось странным, однако в следующую — уже нет.

Вечерело. Ощущение времени Достейна разлетелось осколками, будто разбитое стекло. Связь с окружающим миром стала чередой вспыхивающих образов, пролетавших перед его внутренним оком без какого-либо порядка и относительной цельности. Слабейшие скрежеты столовых предметов по тарелкам либо отблески свечных огней от бриллиантовых фацетов на канделябрах имели такую же значимость, как звук самого громкого рога и самая прекрасная женщина. Неизменным оставалось лишь лицо Трастуна. Он всегда стоял рядом, изучая, словно Достейн был тем единственным мясом, что могло утолить его неведомый голод. Только это и тревожило веселое времяпровождение нового губернатора, да и то лишь когда он в полузабытье вспоминал о нем. Расколотые впечатления о кутеже нагромождались друг на друга, пока разум Достейна не пресытился ощущениями.

Затем остались только прожигающие глаза Трастуна, и на него опустилась короткая тьма. Только глаза. Один золотистый, второй — зеленый.

Крепкая рука вздернула его голову. К губам прижали теплый кубок.

— Пейте, мой лорд! Скоро вам предстоит взойти на брачное ложе. Еще немного сладкого вина, чтобы пробудить чувства.

— Что? — сонно пробормотал он. Девушка у него на коленях исчезла. Поллейн также нигде не было видно. — Где моя жена? — невнятно спросил он.

— Как «где», веселится на свадебном пиру, мой лорд, как полагается невесте под взором Слаанеш.

Космодесантник суживал его поле зрения до небольшого треугольника на сгибе локтя. Через это крошечное окошко Достейн также не увидел Поллейн, и пока всматривался в него, сцена полыхала огнями от освещенного белым пиршества до карминового кровопролития. Ни один образ не задерживался надолго. Переходы между ними и тем, что он видел прежде, вызывали у Достейна головную боль, и его обильно стошнило. Трастун проворно отступил, чтобы не дать блевоте забрызгать ботинки.

— Эх, мой лорд! — цыкнул космодесантник.

Он кивнул одному из товарищей в шлеме у себя за спиной, и тот грубо проложил себе путь сквозь толпу. Из массы тел, переплетшихся среди остатков еды на пиршественных столах, он вытащил Поллейн. Космодесантник был не слишком осторожен, и развратники издавали странные крики от причиняемой им боли.

— Почему она голая? — спросил Достейн.

— О чем вы, мой лорд? — отозвался Трастун.

— На ней нет одежды. Почему?

— Как иначе ей вас любить? — сказал Трастун, подняв Достейна с кресла и неся его на руках, словно ребенка. — Они готовы, — бросил Трастун своему брату, который забросил Поллейн себе на плечо.

Достейн прижался к жесткой броне воина. Сомнения вновь уступили удовлетворению. Тетя была его по браку, по закону. Он так долго желал ее. Было неправильно лишать кого-то физической услады.

Следующее, что осознал Достейн, — он лежит в кровати, и она подле него. Он подумал, что сейчас уже следовало наступить дню. Однако его не было, кругом царила тьма, а с небес проливным дождем падала черная вода. Издалека доносился рокочущий звук, перемежаемый ослепительными сполохами и сотрясающим землю грохотом. Прикосновение к Поллейн прогнало из головы Достейна все прочие мысли.

По-видимому, наложенное на Поллейн заклинание спало, ибо та, вздрогнув, ожила. Он познал такой опыт, которого никогда не думал почувствовать. Все это время его не покидало ощущение, как будто за ним наблюдает громадное существо, разделявшее его чувства, нечто, казавшееся доброжелательным снаружи, но внутри него текли мощные потоки зла. Достейна это больше не заботило. Его не заботило, что Трастун и его воин-спутник стояли на страже у его двери. Его не заботило, что день так и не наступил.

— Поллейн, Поллейн! — закричал он.

— Дил, Дил, Дил, — бормотала она.

Это его также не заботило. Лишь ощущение ее рядом с ним. Он был повелителем мира и повелителем женщины, которую так давно вожделел. О лучшей судьбе не следовало даже и мечтать.

Ничто не вечно. В конце они упали, опьяненные и уставшие. Глаза Достейна закрылись. Прежде чем он погрузился в беспокойный сон, он ощутил, как к постели подошел Трастун и склонился над ним. Он зашептал ему на ухо, так близко, что его губы коснулись вспотевшей кожи Достейна.

— Вот так Князь Наслаждений благодарит тебя за твою жертву.

Какую еще жертву, удивился он. Ее не было. Он ничего не отдал, а только получил. Не таким образом, как он ожидал, но он победил.

С кровати рядом с ним что-то подняли, и он упал в беспамятство.

Он очнулся в одиночестве. От него разило излишествами, рвотой, потом и перегаром. Голова пульсировала от невыносимой боли. Сначала Достейн осторожно сел, откинул одеяло, но тут, в панике от увиденного, вскочил.

В комнате творился хаос, вся мебель перевернута вверх дном, занавески сорваны, раковина и зеркала разбиты. Люмены не горели, и когда он принялся искать другой источник света, то наступил на осколок стекла, повредив себе ногу. От собственных криков ему стало дурно, так что пришлось прислониться к шкафу, из которого были вырваны все ящики, а их содержимое разбросано по полу. Он отыскал пару разных тапочек и натянул их, застонав от головокружения, когда нагнулся.

— Что случилось? — просипел он. — Поллейн?

Он понял, что найдет, прежде чем обернулся к кровати.

Простыни валялись влажными комками, заляпанные кровью и пропитанные вином. Он поплелся к кровати. Каждый его вдох походил на насос, проталкивавший кислоту из живота в пищевод. То, что оставалось у Достейна внутри, бурлило. Изо рта воняло, ноздри казались разорванными и сухими всякий раз, когда он вдыхал. Лоб был слишком горяч и совсем не вспотевший. Он испытывал страшную жажду, но все кувшины с водой были перевернуты, их содержимое расплескалось по мраморному полу. Редко когда он настолько тяжело расплачивался за ночные увеселения.

— Поллейн? — тонко повторил он.

Ее нигде не было. Он боязливо оглядел четыре угла большой комнаты в ее поисках, давя под ногами разбитые керамику и стекло. Он подошел к небольшому гардеробу за ширмой. Там был кран. Достейн открутил его и жадно прильнул к хлынувшей из него воде, пока она не приобрела отвратительного привкуса, и сплюнул.

В раковину брызгала кровавая грязь. Трясущейся рукой Достейн закрутил кран.

Вода, которую ему удалось выпить, тяжело булькала у него в животе, но силой воли он удержал ее внутри. Он отрыгнул кислотой. Снаружи по-прежнему царила мгла, и хотя дождь ослаб, он не прекращался. В небесах переливалось странное сияние, и теперь, протрезвев, он узнал в нем орудийный огонь.

Достейн позвал слуг. Никто не пришел. Переборов головную боль, он набросил на себя грязную одежду, которую смог найти, и вышел из разгромленной комнаты во тьму дворца.

На его зов никто не откликался. Он направился в комнаты слуг и покои лордов и леди, которые проживали во дворце. Каждая, как и его собственная, была разворочена. Во многих были следы крови, размазанные по стенам отпечатки рук, лужицы, темно поблескивавшие в углах. На первую он натолкнулся, наступив в нее, и чуть не поскользнулся. Во всех комнатах висел насыщенный запах, аромат ночи, смешивавшийся с вонью крови и пота. Аромат лишь подчеркивал эти запахи, вместо того чтобы скрывать, и в самых худших комнатах Достейну приходилось прикрывать лицо. Он пожалел, что у него не было при себе оружия.

Звуки орудийного огня становились ближе. Пока он не слышал ручного оружия, однако нутром чуял, что осталось недолго. В него впились когти гнева. Где его новые союзники?

Вскоре он нашел первые тела. Человек, лежащий на спине. Его одежда и внутренности были распороты, содержимое живота вынуто, и там, где раньше находились органы, осталась окровавленная полость. На его лице с открытыми глазами читалось блаженство. Его мертвый взор взволновал Достейна, поэтому он опустился на колени и закрыл покойнику глаза.

В другой комнате он нашел пару, их тела сплелись, а рты соединились длинной трубкой из кожи. Судя по ранам на телах, перед концом они терзали друг друга, хотя их пальцы тоже были погружены в плоть партнера. Впереди его ожидали новые ужасы. Чем ближе Достейн подходил к пиршественному залу, тем больше видел: люди, умершие самыми ужасными способами, и у многих на лицах отпечаталось наслаждение.

Полы коридоров, которые вели к Залу Магора, были залиты кровью. Сначала попадались отдельные озерца, затем, ближе к Залу, длинные полосы, тянувшиеся от стены к стене. Укрепив решимость, он двинулся дальше, игнорируя вопящие мольбы сердца бежать отсюда без оглядки. Ему было некуда идти. Его обвели вокруг пальца. Существовали темные истории, записанные в запретных книгах и передаваемые из уст в уста знатью, о такого рода случаях — истории, после которых легенда о Дьяволе из леса казалась еще доброй сказкой, рассказом о богах и их слугах, о предательстве галактического масштаба в далеком прошлом Империума.

Он был глупцом. Любовь ослепила его. Он любил Поллейн. Теперь, утолив низменную похоть, его привязанность к ней расцвела, однако из-за стыда ему было сложно списать свой поиск на чистые мотивы. Достейн знал лишь то, что должен найти ее. В смятении, он пошел дальше.

В коридоре, ведущем к Залу Магора, царила тишина, в нем не было ни слуг, ни Желтой Стражи, ни просителей, ни всех прочих, кто в обычный день ходили по нему. По их крови он приблизился к залу, где должно было находиться средоточие его власти. Достейн не имел на нее права — он получил трон через кровопролитие. Он подозревал, что отныне на Гератомро не будет такого понятия, как обычный день.

Золотые ворота были приоткрыты. Он проскользнул внутрь и нашел там сцену такую отвратительную, что его ноги подкосились, и он рухнул на пол.

Его придворные более не вернутся домой. Все остались на том пиршестве. Все мертвы. Большинство были наги. Многие были частично пожраны, по всей их коже виднелись следы человеческих укусов. Музыкантов задушили струнами их же инструментов. Его наложницы лежали обнаженные и окровавленные друг на друге и на тронном возвышении.

Ради этого он убил свою тетю Миссрин. Несколько минут Достейн рыдал, теперь и сам заляпанный кровью, покуда не услышал пение. Звуки лились, временами пропадая из пределов слышимости, и он затаил дыхание, пытаясь расслышать их. Он бессильно поднялся из лужи крови на полу и направился в дальнюю часть комнаты, мимо окровавленных пиршественных столов и трона, превращенного в место бойни. Двери в задней части были открыты. Пение шло оттуда.

Достейн заторопился по низким коридорам для простых слуг. Он не бывал тут с самого детства, когда носился сломя голову по местам, где не приличествовало ходить людям с его родословной. Когда он вырос, то стал испытывать презрение и к ним, и к людям вроде них, к которым когда-то не имел никаких неприязненных чувств. Ни одного слуги. Теперь Достейн вспомнил их без фильтра привилегированности, вспомнил то, как хорошо они обходились с ним не по праву рождения, но вопреки ему. Он надеялся, что им удалось выбраться отсюда.

Он достиг служебной лестницы, уводящей глубоко вниз, к кухням. Сквозняк нес с собой запах жарящегося мяса. Достейну не хотелось знать, что именно готовилось в тех печах, поэтому он вышел через тайную дверь в большую прихожую. И снова — ни единой живой души. Перед открытыми дверьми валялся труп Желтого Стража. Достейн опустил взгляд. По-видимому, человек покончил с собой выстрелом в голову. Лазпистолет лежал в паре футов от вытянутой руки. Достейн подобрал его.

За дверьми находилась Площадь Основателей. Дрожащей рукой он толкнул деревянные резные ворота.

Те распахнулись, и перед Достейном предстала картина ада.

Статуи Основателей — Магора и тринадцати спутников — скрывались за наваленными вокруг них грудами тел. Мозаики на площади покрывала кровь. Кучи горящих голов озаряли площадь под темным небосводом. Тяжелые капли дождя падали в шипящие огни и вызывали рябь в озере крови под ногами. Кольцо космодесантников окружало нечто в центре площади, излучавшее нечистый свет. Достейн скользнул через проем, стараясь не смотреть на мертвые лица, взиравшие из груд трупов. Их были сотни, тысячи, жителей города вырезали как скот.

Он тайком приблизился к кругу чудовищ, крадясь между грудами горящих покойников. Хор возглавляло высокое создание, выкрикивавшее слова, которые остальные громогласно повторяли. Их верховный жрец был не человеком, но змеиным созданием с четырьмя руками и бледно-розовой кожей. Четыре рога венчали голову с тремя кроваво-красными глазами над кривым носом и щелью рта, переполненного алмазными зубами.

Достейн едва узнал Дила, но это, без сомнения, был он. Возле зверя была его жена. Ее он также с трудом узнал.

Тело Поллейн раскололось и вытянулось, превратившись в живую арку. Ее конечности безвольно висели с обеих сторон. Наверху болтались ее руки, внизу — ноги. Голова женщины находилась на вершине между треснувшими поднятыми плечами, нечестивый краеугольный камень для адского портала. Он подавил крик. Когда ее глаза распахнулись и рот выговорил безмолвные слова, он едва не тронулся рассудком.

Он прицелился, чтобы оборвать ее муки, но Достейн никогда не был метким стрелком — ему не требовалось. Лазерный луч в искрах срикошетил от головы жены Магора, взиравшей поверх груды трупов невидящими мраморными глазами.

Естественно, его заметили.

Дил, или существо, в которое превратился Дил, или существо, которым Дил всегда был, приветственно вскинул руки:

— Повелитель возвратился к нам! Наш лорд Гератомро. Иди ко мне, Достейн. Я привел союзников, которые навсегда обеспечат тебе трон.

Он попятился, бесполезный лазпистолет затрясся у него в руке. Пара космодесантников покинула круг и зашагала к нему, вытянув огромные бронированные руки, готовые схватить и разодрать. Достейн выстрелил еще раз и на этот раз попал. Луч угодил в паз на массивном наплечнике с эффектом не большим, как если бы в него попал камень. Космодесантник отобрал у него оружие и раздавил его в могучем кулаке, а затем его поволокли к Дилу. Хвост существа метался из стороны в сторону. Он поднялся над Достейном. С ужасающей улыбкой Дил проследил за его потрясенным взглядом к порталу из плоти, когда-то бывшему Поллейн. Она все еще что-то ему говорила. Ее глаза были затуманены, и со всепоглощающим ужасом Достейн понял, что она снова и снова повторяет: «Как чудесно».

— Да, прекрасное зрелище, — промолвил Дил. Он опустился на уровень глаз Достейна, обвив его змеиным телом. — Узри свою жену-ведьму! Из всех глупостей, что натворила тетя Миссрин, то, что она не передала сестру Черным Кораблям трижды проклятого трупа-бога, возможно, было ее самым опрометчивым решением. Милосердие. Привязанность. Слабость. Поллейн обладала мощным разумом и душой, горящей в варпе подобно маяку для таких, как я. Она была достаточно сильной, чтобы дать мне войти. Милая легенда о Дьяволе из леса, не находишь? Ей так просто соответствовать. Кто знает, может, когда-то давно я и мог им быть. Я уже забыл. Время неумолимо.

Дил качнулся и продолжил:

— В более счастливую эру незащищенный разум твоей дорогой жены стал бы вратами, через которые прошло бы достаточно слуг моего повелителя. Но недалеко отсюда Махариус несет ложь вашего Императора сотням новых миров, и порочный свет Терры усиливается. Не важно. Волна крови станет ключом для открытия замка. Когда воины Терры войдут сюда со своими песнями и отчаянной храбростью, они вырежут твоих людей, вырежут твоих граждан, и, в свою очередь, будут вырезаны сами. Их смерть — все, что мне нужно, и она неизбежна. Огня их душ хватит не только для меня, но для многих! Демонический легион хлынет через портал во Вселенную пепла и крови и превратит ее в то, что более угодно Темному Князю! — Дил снова опустился и коснулся щеки Достейна. Его прикосновение жгло. — Мы с тобой хорошо развлечемся, Достейн, — прошептал он, — и нас ждет целая вечность наслаждения. — Дил наклонил рогатую голову. — Скоро начнется! Внемлите! Они близко. Те, чьи души станут финальным рычагом и отворят дверь настежь! Черные Храмовники идут.

Голос Дила уступил потрескиванию пламени и шипению дождя на раскаленном жиру. Достейн услышал грохотание тяжелого и ручного оружия всего в паре улицах от них. В нем еще была непокорность, и он попытался встать, но закованные в металл руки неблагодарных Детей Императора крепко его держали. С тем же успехом его могло придавить горой. Пение возобновилось.

Оказавшись в ловушке, Достейн стал ждать конца света.

Глава 23 Очаг Магора

Когда Мегген нашел его, Банник находился на борту «Праведного отмщения», где врач осматривал его раны. Первый наводчик непривычно тепло поприветствовал Банника, однако все было хуже некуда. Большая часть взвода Ионы погибла вместе с двумя атраксийскими «Теневыми мечами», а его надежда, что экипаж «Люкс Императора» пережил взрыв гранаты, вскоре разбилась.

— Леонат погиб, — сказал Мегген, пока Турнерик, медик Ионы, обрабатывал руку Банника, вычищая порез жесткой щеткой с порошкообразным дезинфицирующим средством.

— Не дергайся! — произнес Турнерик, когда Банник вздрогнул. — Мне нужно удалить из раны всю грязь, иначе потеряешь руку от заражения.

— Болит еще больше, чем сама рана, — сказал он.

— Ты меня еще благодарить будешь, — пробормотал Турнерик. — Прошу, не дергайся. Мне нужно осмотреть и других. Чем скорее я с тобой закончу, тем больше жизней спасу.

Банник замолчал, сжав зубы, выдерживая боль. Забинтовав руку Банника, Турнерик дал ему стим-дозу из гипоспрея и пошел дальше. Банник, пошатываясь, поднялся на ноги.

— Интересно, почему он не дал ее перед чисткой? — произнес Мегген, спустившись по лестнице «Грозового меча».

Он протянул руку заслуженному лейтенанту. Тот отмахнулся.

— Леонат?

— Накрыл собой гранату. Храбрый малый.

— У нас становится все меньше людей, — отметил Банник.

Он достиг земли и по икры ушел в болото. Мегген окинул его странным взглядом.

— Прости, не хотел показаться бездушным, — сказал Банник.

Мегген кивнул.

— Ага. Точно, — неловко ответил он.

Ливень утих до чего-то более-менее привычного для Гератомро. Дождевые капли стали чище, однако небо по-прежнему оставалось плотно затянутым тучами, превращавшими день в темные сумерки. «Люкс Император» стоял в дюжине футов от «Грозового меча», огни ярко горели, а двигатель работал на холостом ходу. Банника приятно согрело тепло, что излучала большая машина. Под брезентовым навесом, провисшим от скопившейся дождевой воды, его ждали Парригар, Сулибан, Ченсормен и Иона. Брат меча Аделард стоял снаружи, слишком крупный для непритязательного укрытия.

— Тебя подлатали? — спросил Парригар.

— Да, сэр, — ответил Банник.

Трое космодесантников собирали своих мертвецов. Пару огромных бронированных покойников опустили в болото и накрыли саванами, покрытыми надписями. Два других Черных Храмовника подкатили к ним боевые мотоциклы, изрешеченные пулями. Шестой, вооруженный массивным мечом и закованный в разукрашенные черные доспехи, молча наблюдал за действом. Один из космодесантников достал из седельной сумки мотоцикла маячок, воткнул шипом в грязь и вытянул антенну. Замигал сигнум-свет, и воины склонили головы.

— Они отдали жизни за выживание человечества, — промолвил Аделард.

— Слава, — ответили огромные космодесантники.

— Почтим же наследие ордена.

— Слава.

— Почтим же наследие Рогала Дорна и Сигизмунда.

— Слава.

— Почтим же дары Императора, — продолжал Аделард.

— Слава.

— Почтим же снаряжение усопших.

— Слава! — хором воскликнули шестеро космодесантников, стукнув предплечьями по нагрудникам доспехов.

— По машинам, время не ждет, — сказал Аделард.

Космодесантники разошлись.

— Нет более тяжелого боя, чем против наших бывших собратьев, — произнес Аделард. Саваны мертвых скорбно трепыхались на крепчающем ветру. — Маяк приведет сюда наших апотекария и технодесантников для изъятия генетического семени и боевого снаряжения. Не все еще потеряно, и многие предатели пали от рук двух моих покойных братьев. Я доволен.

— Ваш маяк может также привлечь врагов, — сказал Иона.

Банник не мог выдавить из себя ни слова. Он раньше бывал в присутствии космодесантников, но тогда они были без доспехов, а той ночью на борту командного «Левиафана» на Калидаре у него хватало других забот. Силовые доспехи придавали воинам еще большую массивность. Они словно говорили с монументами, овеянными древней историей. Они были на его стороне. Банник это знал. Но все равно боялся их.

Аделард оглядел Иону безликой маской шлема.

— Ваша позиция и так известна. Они не придут сюда. Они не собираются продвигаться вперед. Та группа прибыла обезвредить танки и устранить угрозу их богохульной машине.

— Тогда в чем смысл их стратегии? — спросил Банник.

— Планета должна быть завоевана во имя старых, темных богов. — Он указал на небо над Очагом Магора. — Вот. Обесцвечивание облаков. Уже начинается. Знак демонов. Теперь лишь вера и ярость смогут спасти этот мир.

— Вы ведь это не всерьез? — сказал Иона. — Демоны? Это же мифы.

— Кое-что в Галактике многие люди предпочли бы держать в тайне, — сказал Аделард, повернувшись к двум комиссарам. — Наш орден не согласен с этим… мнением. Как можно испытать веру, если величайшее из зол остается секретом? Так мы считаем.

— Мой лорд, — предупреждающе сказал Сулибан.

— Не стоит тревожиться насчет моих слов, комиссар. Я больше ничего не скажу, чтобы беспричинно не ставить под угрозу сих воинов.

— Мне не нравится, к чему все идет, — отозвался Иона.

— Тебе и не следует, — ответил тому Аделард. — Знать больше значит подвергать свои жизни опасности со стороны людей, менее верующих, чем я. — Под этими словами он явно подразумевал пару комиссаров. Аделард опустил руку на плечо Ионы. — Вера, брат. Это — единственная броня, в которой нуждается воин Империума. Помни это в следующие часы.

Ченсормен с Сулибаном переглянулись.

— Что дальше? — спросил Банник. — Мы возвращаемся в свои подразделения?

Парригар кашлянул. Он выглядел осунувшимся. Как все они.

— Нет.

— А откуда вы здесь, мой лорд? — с подозрением спросил Иона. — Вы появились за пару секунд до того, как всех нас, ну, чуть не перебили.

— Мы пришли в поисках этого танка, «Люкс Императора», света Императора, — сказал Аделард.

— Почему? — удивился Банник. — Кто вас прислал?

Кроваво-красные линзы повернулись к нему.

— Пророчество. — Он указал на воина, целиком закованного в черные доспехи. — Наш брат был избран чемпионом Императора. В его видениях говорилось о великом зле. Там был ты, ты и твоя машина. Без нее мы не сможем выполнить задание. Теперь тебе придется пойти с нами.

Аделард посмотрел на Банника, вдруг ставшего очень маленьким и очень напуганным.

— Ты был избран Самим Императором.

Они вошли в Очаг Магора через рассеянные окраины, взбиравшиеся по самым нижним склонам Пика Магора. В тучах над возвышавшимися дворцовыми шпилями плясали зеленые и красные огни, искажая работу вокса. Вскоре после прохождения первого района, они вовсе остались без связи.

— Пик Магора, Парк Магора, Очаг Магора… кто такой этот чертов Магор? — бормотал Мегген, читая очередной придорожный указатель.

— Основатель этого мира. Член гильдии торговцев, обнаруживший планету около семи тысячелетий назад. Разве ваши люди не читали предписанные данные, лейтенант? — сказал Ченсормен.

— Нет, — с наглым самодовольством ответил Мегген. — Они не читали.

— Это незначительный проступок, но он все равно остается проступком.

— И когда, по-вашему, я должен был читать эти доклады? — поинтересовался Мегген, его голос по внутреннему воксу звучал раздраженно. — В бою? На тренировке?

— В увольнении, — ответил Ченсормен.

— За последние три года я был в увольнении два часа. В Гвардии некуда особо идти, — не остался в долгу Мегген.

— А остальные читали материалы? Отвечайте, кому сказано! — потребовал Ченсормен.

Ему никто не ответил.

Символическое сопротивление было сметено космодесантниками, которые действовали в качестве разъезда для уменьшившейся танковой группы. Какое-то время Банник помогал им залпами вторичных орудий в сумрак из своего поста. Космодесантники, судя по всему, не нуждались в поддержке, поэтому он бросил это занятие, чтобы сэкономить боеприпасы. Они встречали только резервные силы, стариков и насильно завербованных юношей, из которых многие сдавались сразу после того, как гибли их офицеры.

Предатели-космодесантники не появлялись на поле боя, что немало раздражало Черных Храмовников, судя по изменению тона их непонятного боевого канта. Они редко обращались к немодифицированным людям, а когда все-таки такое случалось, их речь пронизывали религиозные афоризмы и отрывки из катехизисов. Банник чувствовал, как перед лицом их непоколебимой веры растет и его собственная набожность.

Время от времени космодесантники перебрасывались мрачными шутками, шокируя его уже одним тем, что он считал их неспособными на юмор. Но из них всех больше всего Банника заинтриговал воин с черным мечом. Он открывал рот лишь для того, чтобы вымолвить «туда», когда Аделард спрашивал, куда двигаться дальше. Он поддерживал их молниеносные рывки через городские баррикады огнем из установленных на мотоцикле болтганов, однако меч его по-прежнему оставался в ножнах.

— Кто он? — спросил Банник у Ченсормена.

Комиссар, съежившийся в кормовой части танка, просиял и вышел к угловатой рефракторной системе пушки, чтобы поделиться с ними своей премудростью. Ченсормен был из тех людей, которые полагали, будто многое знают, и испытывали неодолимую тягу поделиться своими познаниями с другими. Впрочем, звание не позволяло ему этого (Баннику казалось, что он исключительно хорошо поднаторел в умении «держаться и пялиться»), однако, когда его попросили, он не сумел удержаться от того, чтобы не заговорить.

— Чемпион Императора, — произнес он, в его глазах загорелся огонек благоговения. — Мы проходили их орден в схоле прогениум. Многие космодесантники — это богохульники, утверждающие, будто Император просто человек, а не бог. Но не Черные Храмовники. Они поклоняются Ему ревностнее прочих, и за это Он вознаграждает их. По Его вмешательству их орден милосердно избавлен от скверны колдовства. Они — визионеры, мастера-воители и неутомимые крестоносцы, от гнева которых нельзя укрыться.

— Это все чудесно, — отозвался Мегген. — Но все равно не говорит о том, кто он.

— Я к этому вел! — недовольно отрезал Ченсормен. — В редких случаях одному из их числа приходят видения, ниспосланные Императором. В них он видит себя великим воином, иногда даже час своей смерти. Бесстрашно он берет один из черных мечей, и его объявляют чемпионом Императора.

— Так вы говорите, — сказал Мегген, — что этот высокий молчаливый воин знает, что скоро умрет?

— По-видимому, да, — ответил Ченсормен. — Только представь, как почетно служить Императору подобным образом!

— Представляю, ага, — сказал Мегген, — как это, следовать за ним в бой, в котором не победить даже космодесантнику.

С этими словами они умолкли, оставив лишь сухой смешок Шоама да мягкое рокотание двигателей «Люкс Императора».

Аделард скомандовал остановку и вызвал офицеров. Банник с Ченсорменом спрыгнули с фальшбортов «Люкса» на улицу, которая еще недавно могла считаться красивой, но теперь была иссечена шрамами многодневной бомбардировки и засыпана черным пеплом. Аделард стоял верхом на своем боевом мотоцикле, пока его воины осматривали боковые улочки и немногие открытые пространства между домами. Район был благополучным, со стоэтажными жилыми блоками, в которых обитали люди среднего достатка. Внутри них, видимые сквозь пробитые снарядами дыры, бесконтрольно горели пожары. В воздухе воняло раскаленным металлом и паленым пласкритом.

— Впереди, — сказал Аделард. — Лучше приготовьтесь.

Он указал за угол. Банник прошел мимо космодесантника, и тут он в ужасе застыл на месте. На небольшой площади с фонтаном лежала гора тел, настолько высокая и широкая, что прижималась к окружавшим ее домам, конечности свисали с нее в таком количестве, что напоминали ворсинки меха или ресницы.

Ченсормен сложил знамение аквилы.

Иона присоединился к ним, а следом Парригар и Сулибан.

— Сохрани нас Император, — прошептал Парригар.

— Теперь вы поняли, куда делись люди, — сказал Аделард.

— Никогда не видел ничего подобного, — произнес Ченсормен, закусив кулак.

— А я видел, — отозвался Банник. — На Агрите. Работа эльдар.

— Как и я, множество раз. И всякий раз это подогревает мою ярость, — сказал Аделард. — Дальше вы увидите больше подобных зрелищ и даже еще хуже. Но это дело рук людей, а не ксеносов.

Со всего города доносились звуки боя.

— А гератомранцы понимают, за что сражаются? — спросил Банник. — Как их могли так надуть?

— Те, кто еще сражаются, скорее всего, безумны. У служителей темных богов имеются свои методы. Пойдем, не стоит тянуть, или на мир обрушится непроизносимое. Подготовьте своих людей. Они увидят такое, о чем забыть будет нелегко. Чему бы ты ни стал свидетелем на Агрите, заслуженный лейтенант, обещаю, предатели приберегли кое-что похуже.

Пока танки проезжали мимо, люди прилипали к стеклоблокам и пикт-экранам, не сводя глаз со сцены бойни. Немногочисленные выжившие бойцы из взвода Ионы поднимались над парапетом машины, слишком шокированные, чтобы прятаться.

Они двигались к центру города. Звуки битвы эхом долетали до пустынных улиц оттуда, где имперские войска вступили в город. Над ними с ревом проносились самолеты. Но группа Банника не встречала сопротивления. Авгуры и сенсориумы засекали вражеские силы, но те будто куда-то испарялись. Они списывали это на трусость, однако после пятого отступления Банник начал подозревать иное.

— Мой лорд Аделард, — провоксировал он.

— Говори, — ответил космодесантник.

— Враг не оказывает сопротивления. Они позволяют нам войти. Это разве не тревожит вас, мой лорд?

— Не тревожит, — произнес Аделард. — Однако ты прав. Нас ведут к центральной площади города, перед дворцом.

— Нас заманивают?

— Мы хотим туда попасть. Они хотят, дабы мы туда попали. Наши цели совпадают. Это не заманивание, — ответил Аделард. — Судьба, заслуженный лейтенант. Она ведет всех нас, слепы мы к ней или нет.

— А основная боевая группа, ее они пропускать не хотят?

— Не хотят. Сражение висит в сердце вероятностей. Они хотят заманить нас ради своих дьявольских целей. Мы хотим положить конец их отвратному колдовству. Исход решит сила оружия. Но не бойся. Император с нами. Мы не можем проиграть.

Вокс со щелчком отключился.

Они проезжали мимо новых груд тел, некоторые были сложены в замысловатые взаимосвязанные узоры. Аделард был прав: здесь масштаб был намного больше и ужаснее, нежели кошмары, учиненные с шахтерами Агриты. То, что это сделали с людьми другие люди, делало все еще во сто крат хуже. Банник сосредоточился на работе, но всякий раз, когда по дороге встречалась очередная гора тел, его внимание болезненно тянулось к ней. Улицы, находившиеся ближе к дворцу, избежали последствий орудийного огня. Флажки и гирлянды, побуревшие от дождя, были развешаны на зданиях и свисали с люмен-фонарей.

— У них был праздник? — удивился Мегген. — Что это за безумие?

К картине добавились трупы и другие, существенные детали, вынутые из покойников. Менее упорядоченными кучами валялись развратники.

— Такое чувство, будто поубивали друг друга, — провоксировал Иона. — Вы это видите?

— Не смотри на дорогу, лейтенант, — сказал Парригар. — Ради своего же блага.

Небеса над головой сворачивались в себя, закручиваясь в воронку, темнее черной дыры. Вдоль ее границы переливалась плазма, от вида которой начинали болеть глаза.

— И на небо тоже, — добавил заслуженный капитан.

Их небольшая группа выехала на Проспект Основателя, главную дорогу Очага Магора, широкий проспект, по обе стороны которого высились колонны с водруженными на них статуями героев древности. В миле отсюда проспект заканчивался площадью перед монументальным дворцом. Аделард скомандовал остановку.

— Внемлите, люди Империума. Мы у финальной цели, — провоксировал брат меча. — Парригар, ты останешься здесь. Займи позицию на этой улице. Прикрой наш тыл. — Аделард указал на перекресток.

— Вас понял, — ответил Парригар.

— Заслуженный лейтенант Банник, мне потребуется твой танк. Ты последуешь за мной. Вот что мы сделаем…

Глава 24 Kонец рода Магора

В звуки приближающегося оружейного огня ворвался гортанный рев. Достейн взглянул на Дорогу Магора и увидел космодесантников на больших боевых мотоциклах, со стрельбой влетающих на площадь. Несколько Детей Императора упали, однако предатели неторопливо расступились, доставая собственное оружие и открывая ответный огонь по Адептус Астартес. Некоторые изменники несли устройства, больше напоминавшие музыкальные инструменты, нежели оружие, и они начали выводить звонкую какофонию разрушения, рвавшую на куски горы плоти вокруг спутников Магора и дробившую кости под ними. Захватчик Достейна все время оставался рядом с попятившимся Дилом, протяжно и громко расхохотавшимся.

— А вот и Черные Храмовники! Последние гости нашего празднества!

Между распростершимся телом Поллейн разгорелась калейдоскопическими цветами и стала пульсировать мембрана энергии, раздуваясь наружу в такт с военными инструментами Детей Императора.

Один из Черных Храмовников свалился с боевого мотоцикла, раздавленного звуковым импульсом. Космодесантник покатился по земле, высекая доспехами искры. Он перекатился и вскочил на ноги, выхватывая меч.

— За Дорна! За Императора! — проорал он и ринулся на предателей-космодесантников, только чтобы погибнуть под шквалом болтерных снарядов.

Достейн отстраненно наблюдал за происходящим, парализованный страхом. Их ведь не могли вынудить на самоубийственный рывок, подумалось ему.

Черные Храмовники обрушились на Детей Императора, сшибая массой своих скакунов всех, кто оказался у них на дороге. Болтганы полыхали. Добравшись до центра площади, они спрыгнули с мотоциклов, и те, продолжая вращать колесами, покатились дальше и врезались в последователей Темного Князя. Их ноги усиливали доспехи, поэтому воители отскочили невероятно далеко, разбив при приземлении брусчатку. Там они выхватили клинки и топоры, примотанные стальными цепями к запястьям, и сразу же кинулись в сражение, вознося хвалу Императору и проклиная изменников за их предательство. Тонкие силовые мечи встретились с тяжелыми топорами в брызгах искр. Черные Храмовники были неукротимыми воинами и двигались с плавным изяществом, невзирая на размеры и тяжесть доспехов. Подталкиваемые инерцией мотоциклов, они срезали нескольких последователей Трастуна прежде, чем успели замедлиться.

— Правда, впечатляет? — прошипел Дил Достейну. — Но эти сыны Дорна встретились с сыновьями Фулгрима. Они — Дети Императора, которые когда-то олицетворяли слово «совершенство». Каждый из этих воинов сражался тысячи лет, и их мастерство фехтования непревзойденно, даже этими так называемыми Рыцарями Дорна. Узри же, как погибают псы Императора.

Трастун двинулся на бой с Черным Храмовником в окаймленных красным доспехах. Он сражался яростно, стискивая в одной руке болт-пистолет, а в другой — силовой топор. Воин ударил навершием топора по колену одного из предателей, сбив его с ног и свалив на землю, после чего оборвал его противоестественную жизнь тремя болтерными выстрелами в голову. Прежде чем тот умер, он крутанулся на одной ноге и ударом снизу раскроил грудь другому изменнику. На месте попадания разорвались молнии, а затем раздался громогласный хлопок уничтожаемых атомов, и из разрубленной грудины неостановимым потоком брызнула кровь. Еще один умер, изрешеченный выстрелами из пистолета красночерного воина, потом еще и еще. Все это время воин ускорялся и пел громче, продолжая рубить предателей топором. Его удары стали сумасшедшими, боевая песнь заставляла дрожать сами камни площади.

Дил поморщился.

— Молитвы их божеству. Тут они не подействуют.

Трастун обезглавил одного из Черных Храмовников, облаченная в шлем голова со стуком покатилась между ног сражающихся космодесантников. Заметив, что воин в красном занят, он атаковал, однако его меч натолкнулся на усиленное древко топора. Трастун тяжело навалился на врага, но Черный Храмовник откинул его, и они отшатнулись друг от друга.

Площадь полнилась звоном оружия, треском разрывающих полей и грохотом рвущейся материи. Бойцы двигались слишком быстро, чтобы Достейн мог что-либо разобрать. Вокруг воина в красном и Трастуна образовалось пустое пространство, воины обеих сторон поняли, что лучше им не вмешиваться, и соперники стали осторожно кружить друг вокруг друга.

— Я — брат меча Аделард из Черных Храмовников, — выкрикнул Аделард, размахивая топором. — Я бросаю тебе вызов! Пусть твоя смерть будет чистой, в отличие от жизни.

Трастун отдал честь, удерживая вороненый меч перед лицом, силовое поле заставляло скакать и подрагивать клыкастую личину его шлема.

— Я — Дамиен Трастун, и я убивал сыновей Дорна с тех пор, как Хорус объявил войну лжи Императора. Это я стану твоей смертью, рыцарь.

— Посмотрим, — ответил ему Аделард.

Он ринулся вперед с мощным взмахом топора, который Трастун принял на клинок и отвел в сторону. Он провел ответный выпад в воина, но отпрыгнул назад, когда Черный Храмовник вскинул пистолет и стремительно выпустил пару болтов. Невероятно, но Трастун отразил первый снаряд клинком и увернулся от второго. Снаряд погрузился в бедро другому предателю, и тот с воплем упал, после чего его добил еще один Черный Храмовник.

Дети Императора теснили Черных Храмовников, превосходя тех по численности вдвое. Третий рухнул, срезанный ударом сзади и пронзенный двумя мечами спереди. Осталось всего четверо. Но один из тех воинов не походил на прочих.

— Чемпион Императора. Именно его смерть откроет врата, — сказал Дил.

— Ты ждал их? — спросил Достейн.

— Конечно. Мы пустили их сюда! Для моего повелителя время не имеет значения. Они отправились в бой из гордости. Он предвидел это. Смерть одного из столь изысканно чистых людей ценна для действия магии. Его кровь заставит варп покориться мне. Наблюдай за ним, восхищайся его мастерством. Подобное воинское умение встречается нечасто.

Воин прокладывал себе дорогу вперед с безумной энергией, сметая любого, кто вставал перед ним. Доспехи чемпиона Императора покрывали крошечные письмена и развевавшиеся пергаментные свитки. Шлем воина окаймлял венец, и он держал в руках совершенно черный меч, которым без устали размахивал. Каждым ударом он разил врагов, прорубая керамит и разбрасывая тела. Его окружал ореол света столь чистого, что на него было больно смотреть, хотя он и светил не ярко. Когда Достейн понял это, его переполнил стыд, заставив вдруг осознать, сколько плохого он натворил за последние месяцы. В том свете раскрылась правда о его предательстве, и она была тяжелее, чем он мог вынести, но изменник-космодесантник крепко держал его и видел он только самую малость.

Оружия сшибались, песнопения состязались в громкости с богохульными кличами, обе стороны давали выход сотням столетий ненависти. Упал еще один Черный Храмовник. Даже понимая, что верные воины Императора сделают с ним в случае победы, Достейн все равно желал им победить. Звуки большого сражения остановились на некотором расстоянии, рядом с той позицией, где находились его лучшие войска, усиленные воинами Трастуна. Имперская Гвардия не успеет спасти его, это смогут лишь Черные Храмовники, но теперь он понял, что на чашах весов была не просто его жизнь — после всего содеянного он не мог и надеяться на это, — но его душа.

— Диавол! Диавол! — возопил чемпион Императора, бросаясь на Дила, прокладывая себе дорогу сквозь схватку в сторону демона.

Он отбросил в сторону воина в розово-золотистых доспехах и, сменив хватку на мече, вогнал его ему в спину. Лезвие пробило ранец, спину и грудь противника и вырвалось из его груди в брызгах крови, испаряющейся на разрывающем поле. Чемпион выдернул меч обратно и направил его на Дила.

— Я видел нашу встречу во снах. Император послал меня тебя прикончить. Встань же и бейся со мной!

Дил улыбнулся.

— Как можно проигнорировать такое приглашение? — сказал он и кинулся к чемпиону со скоростью атакующей змеи.

Из каждой руки Дила вырвалось по мечу, экзотичные сплавы мерцали яркими цветами и истекали изысканными ядами. Теперь он сражался с чемпионом, Трастун — с Аделардом. Изменников осталась дюжина, однако два других Черных Храмовника были отделены, отбиваясь от всей мощи врагов. Один упал, сбитый с ног. В его нагрудник с тошнотворным хрустом погрузился клинок.

Прежде чем умереть, он посмотрел на Достейна. Его болтер поднялся, и он выстрелил. Достейн ожидал смерти.

За спиной у планетарного губернатора раздался хлопок. Великан, державший Достейна, рухнул с пробитым шлемом. При падении руку на плече Достейна свела судорога, раздробив ему ключицу.

Заорав от боли, Достейн упал под тяжестью свалившегося на него воина. В панической агонии, он незаметно выбрался из-под него и пополз прочь.

— Проклятье, Шоам, веди нас ближе, — сказал Банник. — Отсюда мы не выстрелим.

Он снова сверился с авгуром прицеливания. Вид из его ока закрывали массивные статуи на площади и поднятые вокруг них горы трупов.

«Люкс Император» ехал по длинной дороге к Площади Основателя, укрываясь в тенях зданий. Властные лики скульптур смотрели над морем трупов. Шоам просто переезжал через них. Они никак не могли объехать мертвецов, ковром устилавших улицу.

— Тот свет! Видишь его, Мегген?

Мегген посмотрел через то же устройство, что Банник.

— Что еще за свет? А это?.. Похоже на тело…

Банник отвел глаза от окуляра и утер лицо.

— Игнорируй. Наша цель там. Хорошенько прицелься, но, по возможности, старайся не смотреть. Эппералиант, новости от боевой группы?

— Мне удалось лишь на короткое время связаться с верховным командованием, сэр. Но насколько я могу сказать, продвижение остановилось в пятистах ярдах отсюда. Мы сами по себе. Я получаю странные показания с площади. Я… я их не понимаю.

— Не думай о них. Ты имеешь дело с дьявольскими умениями предателей. Люди вроде нас не должны видеть подобных вещей, — отозвался Ченсормен. Его рука нервно стучала по болт-пистолету.

Баннику хотелось, чтобы тот замолчал и не нервировал экипаж. Он попытался сосредоточиться на схватке впереди, где сражались гиганты из легенд, окруженные худшим злом, на которое было способно человечество. На секунду он заметил Аделарда, бившегося с массивным чемпионом темных богов, а затем его снова поглотила битва.

— Запросить у Парригара поддержку? — спросил Эппералиант. — Черных Храмовников одолевают.

— Отрицательно. Пару сверхтяжелых, скорее всего, засекут, и тогда игра закончится. У нас лишь один выстрел, ты слышишь, «Люкс»? — произнес он и потер костяшками пальцев пласталь. Двигатель чуть взревел.

— «Люкс Император» понимает тяжесть данной ситуации и всецело желает привести ее к удовлетворительному итогу, — ответил ему Старстан. — Он не подведет нас, заслуженный лейтенант Банник.

Банник снова уставился в дальномер. Он закусил губу.

— Шоам, подведи еще на сто ярдов.

— Тогда мы окажемся всего в ста пятидесяти ярдах от врат, сэр, — сказал Эппералиант. — Нас засекут.

— Я действительно не хочу промахнуться, — произнес Банник. — Подведи нас ближе. Старстан, приготовься зарядить конденсаторы «Вулкана», как только мы остановимся.

Дил и чемпион бились насмерть. Нечистые клинки сталкивались с кромкой священного черного меча. Дил кружился и метался быстрее, чем Достейн мог уследить за ним взглядом, однако каждый удар в шквале выпадов натыкался на черный меч. Один за другим предатели-космодесантники падали вокруг дуэлянтов, убитые Чемпионом, стоило им подойти слишком близко. Вскоре остался только Трастун, сражавшийся против Аделарда, и Дил, сцепившийся с чемпионом.

Сзади них пульсировали противоестественные врата. Достейн неотрывно глядел на них, хотя от их вида болели глаза. По другую сторону мембраны света он видел отражения собирающихся существ, милых, но ужасных, вплотную прижимающихся к сиянию. Пока они казались незавершенными, плоскими, словно неоконченные наброски безумца.

Достейн подполз ближе, его раненое плечо висело, а левая рука была подогнута, словно лапа у раненой собаки. Он не осмеливался подняться, поэтому затаился, наблюдая за тем, как люди, намного лучше него, вынуждены сражаться по его вине.

Аделард вертелся и рубил, не останавливаясь. Его боевой гимн раздавался по-прежнему громко и отчетливо даже после долгих минут боя, однако Трастун нисколько не уступал его улучшенному метаболизму, и, кроме того, его еще больше усиливала нечистая энергия варпа. Трас-тун высоко подскочил и обрушил на брата меч, колдовские энергии, обволакивавшие его клинок, столкнулись с чистым энергетическим полем топора Аделарда во взрыве света и звука. Воин отшатнулся. Достейн с замиранием сердца смотрел, как Трастун вновь двинулся на него, его меч — размытые дуги болезненного огня перед ним. Топор с мечом встретились снова. И снова бойцы разошлись. Аделарда теснили дальше от врат, обратно к кольцу статуй Основателей и горам трупов. Достейну стало дурно. Вот к чему он привел свой мир. Страдания и смерть. Он огляделся в поисках хоть какого-то оружия. Его взгляд упал на болтган мертвого космодесантника, но даже обеими руками он бы не отцепил его от магнетического замка и не поднял с доспехов.

Затем Достейн заметил пистолет в кобуре на боку космодесантника. Неловко прижимая раненую руку, он подполз ближе. Нервно оглянулся, однако ни Дил, ни Трастун, похоже, его не замечали.

Достейн потянулся за болт-пистолетом здоровой рукой. Оружие легко выскользнуло из кобуры, но он едва не выронил его, попытавшись поднять. Сделанный для космодесантника, болт-пистолет был слишком массивен, чтобы обычный человек мог удобно держать его. Он с трудом сел, опустил оружие на колено и прицелился в Трастуна. Его палец казался слишком маленьким для спускового крючка.

— Тебе стоит присоединиться ко мне, ты хороший воин! — выкрикнул Трастун сквозь жужжание и треск сошедшихся силовых полей.

— Никогда! — сказал Аделард.

— Хорошо подумай. Император не терпит тех, кто называет Его богом. Тебе не ведомы уроки прошлого.

— Ложь! — воскликнул Аделард и отбил клинок чемпиона Хаоса в сторону.

— Тогда ты умрешь, — сказал Трастун.

Он сделал выпад, сжав рукоять обеими руками. Топор опустился, дабы парировать оружие, но за ударом была слишком большая импульсная сила, и меч достиг Аделарда. Воин крутанулся вбок, но клинок оставил глубокий дымящийся порез вдоль готического креста, вылепленного на груди. Под ним заискрились разрубленные силовые кабели. Из вокс-решетки Аделарда вырвался металлический крик, и воин рухнул на землю в умирающих на нем доспехах.

— Столь многие пали предо мной. Ты — крайний из них, — сказал Трастун.

Он поднял меч.

Каким-то непостижимым образом Достейн сумел нажать спусковой крючок, не сбив с цели оружие. Грянул выстрел. Болт угодил точно в цель, пробив силовые доспехи Трастуна и разорвавшись у него в запястье.

Трастун пошатнулся, и его левая рука повисла на жилах разрушенной руки. Уродливый шлем повернулся в поисках нападавшего. Стоило ему заметить Достейна, с опущенным на колено украденным болт-пистолетом, Трастун расхохотался.

— Ты? Ты осмелился отвергнуть меня?

— Я — планетарный губернатор, и это мой мир, — ответил Достейн и выстрелил снова.

Второй болт попал Трастуну в бок, и меч выпал из онемевших пальцев. Чемпион покачнулся. Сделав усилие, рывком, Аделард вскочил с земли, и шип на верхушке его силового топора пробил горжет Трастуна и вошел в мозг.

Трастун повалился на землю, и Аделард упал обратно. Бой между Дилом и чемпионом достиг кульминации. Из дюжины прорех на доспехах Черного Храмовника поднимался дым. Его клинок замедлился. Дил с победным визгом бросился к нему, устремив на чемпиона все четыре меча. Он заключил воина в нечестивые объятия, обвив Черного Храмовника змеиным телом.

От этого удара мембрана, разделявшая материальное царство и варп, выгнулась наружу и уже не вернулась назад. Из этого нового растяжения на Вселенную воззрились тысячи пар голодных глаз.

— Путь открыт! — победно завизжал Дил. — Путь…

Демон издал щелкающий звук и выгнулся дугой.

Черный Меч вырвался из его позвоночника, густой синий ихор заструился по змеиному телу. Меч описал круг, расширяя рану, и целиком вышел наружу, практически разрубив Дила напополам. Демон-герольд с хрипением упал, и чемпион, пошатываясь, встал во весь рост — доспехи расколоты, кровь ручейками стекала к его ногам.

Он воздел меч к небесам и запрокинул голову:

— Император, услышь меня! Я — брат Бастойн из Черных Храмовников! Я послужил тебе! Я послужил тебе! Узри меня! Без жалости! Без сожалений! Без страха!

Воин перехватил меч и вонзил его в камень. Затем он опустился на колено. Склонив голову в молитве и сложив руки на рукояти черного меча, он умер.

Мембрана задрожала. Голова Поллейн проговорила: «Как чудесно». Верхняя половина Дила лежала неподвижно, почти отрубленный хвост извивался сзади.

Аделард перекатился на бок и рассмеялся, его хохот усиливался, пока не заполнил собой всю площадь.

— Ты проиграл, демон! Сегодня на Гератомро не придет ужас.

Дил приподнялся, его торс свернулся в себя, как у умирающего насекомого. С влажным хрустом его хвост отделился, и он отполз от врат.

— Осталась… еще одна смерть, Храмовник… и я нашел ее. Последний из рода Магора.

На излете сил он снял с пояса кинжал и метнул его.

— Нет! — закричал Аделард.

Клинок вонзился Достейну в лоб. Его глаза закатились, и он рухнул замертво.

— Это… ты… проиграл, — прошипел Дил.

Прежде чем тот закончил говорить, его тело уже превращалось в булькающую черную грязь.

Мембрана раздулась и истончилась. Лица, прижимавшиеся к ней, потеряли плоскость, становясь более реальными, когда цвет отхлынул от энергетического поля. А затем оно вдруг лопнуло, совершенно прозаично, подобно детскому воздушному шарику.

Площадь наполнилась страшным смехом, и бесчисленные невесты Слаанеш хлынули в мир.

— Император! — воскликнул Банник, увидев в дальномер, как на площадь вырываются тысячи кошмаров.

— Сэр, я такого прежде никогда не видел, — сказал Эппералиант. — Показания авгуров бессмысленны.

— Нужно открывать огонь. Сейчас, — произнес Мегген.

— Еще нет! Гляди, Аделард пока жив, — ответил Банник.

Они видели в прицелы, как космодесантник дюйм за болезненным дюймом уползает от врат, пока площадь за ним заполнялась нечистой ордой. Сущности были многоцветными, их окружал переливающийся свет. Они бились друг с другом и танцевали, и заскакивали на тела павших, чтобы терзать их плоть.

— Нужно стрелять сейчас! — закричал Мегген.

— Ждать сигнала!

Аделард полз дальше, пока площадь затопляло все больше и больше существ.

— Он выберется!

— Кол! Дай команду, Коларон! Давай же!

Ченсормен на четвереньках пролез вперед и раздраженно глянул в перископ Банника.

— Он прав. Огонь!

— Отставить! — закричал Банник. — Он еще жив. Ждем сигнала.

Наконец Черный Храмовник дополз до люмена, где Дорога Основателей выходила на Площадь Основателей, и обнял его. Кучка существ заметила Аделарда и направилась к нему. Выгнутые назад ноги придавали им запинающуюся, хищную походку. Они были ужасными, но также и прекрасными, пародиями на человеческое тело, андрогинные создания, в которых тревожно размывались особенности мужской и женской анатомии. Из-за заостренных зубов вырывались длинные языки. У многих вместо рук были изящные хитиновые когти.

— Сейчас! — провоксировал Аделард. — Давай сейчас!

От вида существ у Банника отнялась речь. Медленно одно из них обернулось и посмотрело на него. Он мог поклясться, что круглые черные глаза заглянули ему в душу прямо через оборудование прицеливания.

— Сэр! — крикнул Эппералиант. — Он отдал приказ.

Что-то большое пыталось пробиться наружу, с бычьей головой и могучим телом. Врата содрогнулись от его рева.

— Сэр! — снова закричал Эппералиант.

Банник моргнул и отвел глаза. Голову наполнили ужасные образы. Его воспоминания о мертвом Тупариллио и покалеченном Брасслоке сами по себе были достаточно дурными, но, кружась у него в мыслях, они стали вовсе извращенными и непристойными.

— М… Мегген, огонь! Огонь! — проорал он, взяв себя в руки.

Пушка «Вулкан» «Теневого меча» выпустила свет Императора в сердце мрака. Выстрел выжег демоническую плоть и попал в нечистые врата. За ним последовал исполинский взрыв фиолетового не-света. Секунду площадь висела на краю варпа, и экипаж «Люкс Императора» увидел сокрытый кошмар, ждавший их по ту сторону смерти.

Врата раздулись, и Аделард остался сидеть возле самого края. Затем, с пульсирующим грохотом, они взорвались внутрь. Демонических созданий засосало обратно туда, откуда они пришли. Волна энергии хлынула наружу, заставив Аделарда покатиться по улице и разогнав тучи над площадью, явить синее полуденное небо.

Наконец стихло эхо. Остаточные образы угасли. То, что никогда не умирало и не могло умереть, стало воспоминанием о том, чему Банник стал свидетелем на площади.

Опустилась тишина.

— Мы… мы сделали это, — первым отозвался Мегген.

— Нет. «Люкс Император» сделал это, — произнес Банник.

— Император защищает нас, — сказал Эппералиант.

— «Люкс Император»! «Люкс Император», прием! — затрещал по воксу голос Коло.

— Вокс работает, — в смятении произнес Эппералиант. — Эм-м… Банник, у меня чистый сигнал по всем каналам.

Банник опустил дрожащую ладонь на рефракционное оборудование. Раненая левая рука пульсировала. У него в голове Тупариллио плясал вместе с существами посреди вечного ада пурпурного огня.

— Сэр?

— Ответь от моего имени. «Люкс Император»…

— Отставить! — сказал Ченсормен. Он обнажил оружие, заставив Эппералианта издать сдавленный удивленный вскрик. — Вы все под арестом. Сдать мне оружие. — Банник обернулся в кресле, внезапный поворот событий прогнал мучившие его ужасные видения. — Медленно, заслуженный лейтенант. Вы освобождены от командования. Теперь машина под моим контролем. Ты, связист, не отвечать на вызовы. Задраить люки. Никто не покинет танк.

Он махнул Эппералианту, чтобы тот поднялся с кресла. Связист с озадаченным испугом подчинился.

— Мы не сделали ничего плохого, — произнес Банник. — Мы положили конец мятежу. Война выиграна.

— Эту войну никогда не выиграть, — ответил Ченсормен, — и, к сожалению, вы узрели всю правду, что кроется за этой войной. Вы отлично справились и сражались с честью и отвагой за нашего владыку, Императора Терры. Можете гордиться собой. Однако теперь все кончено. Эту ситуацию можно закончить только одним способом. Я…

Внезапно, с булькающим стоном Ченсормен рухнул на палубу, на его губах запенилась кровь, глаза расширились, сзади него оказался Шоам, пригнувшийся на лестнице сразу за ним, сжимая в руке окровавленную заточку.

Банник здоровой рукой потянулся к оружию, Эппералиант продолжал с открытым ртом глазеть на Шоама. Невозмутимо игнорируя их, савларец вылез на главную палубу и, присев возле умирающего комиссара, спокойно проткнул ему сердце. Голова комиссара запрокинулась, и его взгляд потускнел.

— Что ты натворил, басдаков маньяк? — завопил Эппералиант.

— Заглуши вокс, — сказал ему Шоам.

— Что?

— «Люкс Император», ответьте. Это Коло с «Возрождения Остракана». Мы идем к вам. Враг бежит. Какова ваша позиция и статус, прием?

Треск ждавшего ответа Коло прозвучал как обвинение. Рука Эппералианта зависла над кнопкой ответа.

— Делай, как он говорит, — сказал Банник. — Послушаем Шоама. — Его рука осталась на рукояти пистолета.

— Ага, да вы сами все поняли, заслуженный лейтенант, — ответил Шоам с желтозубой ухмылкой. Он вытер заточку об комиссарскую униформу. — Вы поняли, иначе я был бы уже трупом. То, что я сделал, — сказал он Эппералианту, — спасло всех нас. — Он спрятал свой самодельный нож обратно в ботинок. — Он собирался прикончить нас за увиденное.

— Какого… Шоам? Какого басдака ты сделал?! — сказал Мегген, зашедший к ним узнать, что за переполох.

— Лучше послушай вот что, Мегген, — произнес Шоам. — Ты тоже, шестеренка. Мы в этом все повязаны.

— В чем? — спросил Мегген.

— Ты о чем, что такое мы видели? Ксеносов? — отозвался Эппералиант.

— Ты сам знаешь, что это были не ксеносы, — ответил Шоам. — По крайней мере, не в нормальном смысле.

— Объяснись. Думаю, у нас есть пару минут, прежде чем у людей появятся подозрения, — сказал Банник.

— He-а, времени больше. Там идет война. — Шоам поднес респиратор ко рту и глубоко затянулся нитрохимом. — Савларцев отправляют в самые худшие места, в места, куда люди вроде вас не попадают. Мы — отбросы, а до отбросов никому нет дела. Значит, если ты отброс, ты учишься выживать. Мы можем пережить что угодно. Если ты уцелел на Савларе, то будешь держаться до тех пор, пока останутся силы. В детстве я слышал истории о местах, где воевали мои соотечественники, местах, где были существа вроде тех, что мы видели. Это не ксеносы, князек, это кое-что похуже. Был когда-то один полк. Он не был первым, и он не стал последним. Он бился с этими существами и победил. И вот все они в конце празднуют, как тут какой-то высокородный пес отдает приказ, и их расстреливают на месте. На тех, кто бежал, охотились, а затем казнили и самих охотников.

— Откуда ты знаешь, если все они мертвы?

— А я не говорил, что убили всех. Как я сказал, савларцы умеют выживать. Погибли не все. Савларцы повсюду. Пара-тройка передали слухи другим савларцам, и савларцы говорят с савларцами везде, где бы ни оказались, потому что больше мы никому не верим. Империум не хочет, чтобы об этом кто-то узнал. Они будут убивать, лишь чтобы сохранить это в тайне. Люди вроде этого служивого. — Он ткнул мертвого комиссара ботинком. — Он бы убил вас, а затем себя, за то, что мы видели. Подождите и увидите, что теперь ждет этот мир. Если мы хоть кому-то обмолвимся словом, мы все умрем.

— Но почему? — спросил Эппералиант.

— Потому что мы знаем правду, — сказал Шоам. — Мы знаем теперь правду о том, что Император не единственный бог во Вселенной. Эти существа, которых мы видели, это слуги темных богов. Существа варпа. Существа, о которых я не должен знать, существа, о которых не должны знать вы.

— «Люкс Император», прием. Мы направляемся к вашему опознавательному маячку. Мы засекли вашу позицию. Есть кто живой? — прозвучал голос Коло.

— Нужно избавиться от комиссара. Если на нем заметят раны от заточки, будет уже не важно, что я скажу, — произнес Шоам.

— Сбрось тело вниз, — сказал Шоам.

— Ах ты падаль басдакова, что ты натворил?! — заорал вдруг Мегген.

— Делай, — сказал Банник. — Спрячь его.

— Кол!

— Просто выполняй! — закричал Банник. — Лучше иметь запасной вариант, да, Шоам?

Савларец кивнул. Он грубо поволок мертвого комиссара вниз.

Банник обвел экипаж взглядом:

— Что скажете, сохраним это между нами?

— А у нас есть басдаков выбор? — отозвался Мегген.

— В смысле, мы не сможем говорить об этом абсолютно никому, даже другим с «Чести Кортейна».

Мегген неуверенно кивнул:

— Конечно. Если другой вариант — смерть. Я — за.

— Старстан?

— Меня не заботит политика Империума, но у Адептус Механикус она ничуть не менее суровая. Если кто-то узнает о случившемся здесь, я поставлю себя под угрозу, хотя не тем же образом, что вы, однако результат будет одинаковым. Я буду хранить молчание, если буду уверен, что вы тоже.

— Эппералиант?

— Сэр, я… я не могу. Я… если это должно быть секретом, возможно, на то есть причина. Может, нам не положено знать. Может…

— Эппералиант, если мы проболтаемся, то умрем все. Шоам правильно сказал.

— Он — преступник. Мы поступили неправильно, — взмолился Эппералиант.

— Отлично. Меня-то просто вздернут, — сказал Шоам, спускаясь назад по лестнице. — Но вы истечете кровью в комнатах для дознаний Инквизиции. Все мы так или иначе умрем, князек.

— Сэр…

— «Люкс Император», мы в пути. Скоро будем. Разведывательные части заметили вас. Что тут стряслось? — спросил Коло.

— Эппералиант, я должен знать, что ты не заговоришь, — в отчаянии сказал Банник.

— Я не могу этого обещать, — ответил ему Эппералиант. — Он все врет. Мы могли бы предоставить ценные разведданные. Новая угроза…

Шоам усмехнулся и покачал головой:

— Эта угроза стара как время, а то даже старше. Ты не знаешь ничего, чего не знали бы они. Ты слышал Ченсормена.

— Сэр! Прошу.

Оружие Банника вырвалось из кобуры. Недрогнувшей рукой он навел его на связиста.

— Эппералиант, я высоко ценю тебя как заместителя командира и солдата. Но, если ты не поклянешься держать язык за зубами, я лично застрелю тебя. Наши жизни в опасности, ты это понимаешь?

Снаружи долетел рев двигателей, затем стих. Приглушенные звуки становились ближе.

Эппералиант выпрямился и потянул куртку вниз, разглаживая ее от складок.

— Тогда так и быть, стреляйте. Я не стану врать. У комиссара были свои причины. Я не могу лжесвидетельствовать лишь потому, что так сказал Шоам.

По кормовой лестнице загрохотали шаги.

— К черту твою гордость! — в отчаянии закричал Банник.

— Это не гордость, сэр.

— Эппералиант, прошу.

Связист покачал головой:

— Вы не застрелите меня. Я знаю вас, Коларон Фор Артем Ло Банник. Вы — хороший человек, понимающий. Вы знаете, что Шоам неправ. Нам нужно обратиться к вышестоящим органам. Вы сами увидите, что я прав, а он — нет.

Банник снял лазпистолет с предохранителя. Индикатор заряда, мигнув, переключился с красного на зеленый. Сквозь толстый металл проник скрежет по люкам крыши.

Глаза Эппералианта расширились. Возможно, его в итоге удивило то, что Банник готов был пойти на крайние меры.

— Сэр, Я…

Банник разрядил пистолет. Резкий треск возвестил об убийстве. Эппералиант повалился на свой стол, по обе стороны его тела вился дымок.

Банник выронил оружие. Кровь отхлынула от его лица, и он упал в кресло.

— Что я наделал?

— Вы правильно поступили, — сказал Шоам.

Люк открылся. На главную палубу просочился слабый солнечный свет, заставив людей внутри прикрыть глаза.

— Сообщите верховному командованию, они живы. — В люке появилось лицо солдата. — Вы выиграли войну! — сказал человек, а затем поморщился, увидев Эппералианта. — Что здесь случилось?

— Колдовство врага обратило его против нас, — ответил Банник.

— Где остальные?

— Погибли. В бою, — сказал Банник. — Они были героями.

Человек исчез, зовя медиков и носильщиков. К ним двигалось больше машин и голосов.

Глава 25 Есть только война

Звание в Астра Милитарум давало многое, однако все начиналось с малого. Горсть еды сверх нормы, пару-тройку предметов роскоши, каждый раз немного больше, пока человек не достигал высших эшелонов, где мог жить как лорд. Но для человека вроде заслуженного капитана Кандара Остракана Ло Ханника звание давало мало преимуществ. Ему выделили крошечное личное пространство на борту медицинского фрегата, отделенное от остальной палаты пластековыми экранами, но только и всего.

Банник сидел в тесной комнате у койки капитана в вычищенной, без единого пятнышка, униформе, начищенных до зеркального блеска ботинках и висящим на груди рядком новых медалей. Приподнятый на твердых подушках, Ханник по сравнению с ним выглядел совсем съежившимся. Его бледное лицо окаймляли жидкие неостриженные волосы.

— Это вторичный силикоз, отложенный эффект погодных условий Калидара, — сказал он Баннику.

— Пневмокониоз, — произнес Банник.

Ханник вздохнул:

— Отложенного и губительного рода, да. Я правильно проводил положенные ритуалы, от персональной очистки до прошения духа своего респиратора о защите. — Он улыбнулся. — Да, Банник, я знаю, о чем ты думаешь. Возможно, я был недостаточно усерден, но, скорее всего, просто снаряжение было не слишком высокого качества. Одному Императору ведомо, у скольких еще болезнь засела внутри, дожидаясь момента, чтобы вытолкать им легкие через трахею. Говорят, что для ветеранов Калидара действует программа обследования, но для меня уже поздновато.

Я думал, что однажды отслужу свои пятьдесят субъективных лет службы и приму дар Императора, получу где-то надел. Это жизнь, полная тягот, но всяко лучше быстрой смерти.

— Податься в фермеры? Во имя Терры, зачем вам это?

Смех Ханника, увидевшего выражение лица Банника, вызвал очередной приступ кашля. Он слабо утер выступившую на губах кровь.

— Почему нет? Ты еще помнишь, каково быть Фором у нас дома, Банник? В наших воспоминаниях Парагон — идеальное место, но в реальности он редко когда соответствовал своему совершенному образу. Я только хотел отправиться в какое-то тихое местечко, чтобы прожить в одиночестве свои оставшиеся годы.

— Вы выходите в почетную отставку, сэр.

— Я умру через четыре месяца, если кто-то не напичкает меня аугментикой, — просто сказал Ханник. — Качественные легкие, с которыми я смогу передвигаться, дорогие. У клана Ханников найдутся деньги, если его представители доберутся до меня за тридцать световых годов, в зону военных действий, и отыщут сочувствующего медика. А даже если я и получу замену, не уступающую оригиналу, что мне это даст? Еще двадцать восемь лет войны. — Он разговаривал больше с самим собой, нежели с Банником. — Не думаю, что я выдержу.

— Так вот оно что, вы сдаетесь?

— Нет, нет, я не сдаюсь, — промолвил Ханник. — У меня всего одна жизнь. Если Департаменто Муниторум хочет потратить ее вместо меня в битве, это их дело, но я не лягу и не дам ночи опуститься на себя без боя. Какой прок от защиты Императора…

— …если мы не хотим защитить себя сами? — произнес Банник, завершив пословицу вместе с капитаном.

— Верно. Поэтому я стараюсь. Скорее всего, я умру. Если нет, и мне повезет, я смогу ходить, но буду уволен по медицинским показаниям. Новые легкие — это не новый глаз или рука. Они ограничивают человека. Если мне повезет не так сильно, меня сошлют в кабинет и благополучно забудут. Если мне на самом деле не повезет, меня запихнут обратно в басдаков танк.

Слова капитана застали Банника врасплох. Ханник нечасто ругался.

— Не смотри на меня так. Я повидал слишком многое. Ты знаешь, о чем я. Ты пробыл со мной на службе три субъективных года, семь актуальных. Сколько людей погибли рядом с тобой?

— Много, — признался Банник. Он знал точное число, но не хотел его называть.

— Сто девяносто девять, Банник. Я потерял сто девяносто девять людей. Будет ли это уместным, что я стану двухсотым?

— Что будет с ротой?

— Нас выведут с передовой на пару недель. Многим нашим машинам задали неслабую взбучку, а ковчеги Адептус Механикус с припасами растянулись аж до следующей звездной системы. Еще, конечно, не стоит забывать об умиротворении… — сказал Ханник, и его голос стих. — После этого, что ж, «Возрождению Остракана», вероятно, потребуется новый командир, как и Седьмой роте. Я рекомендую тебя.

— Старшинство за Мартекеном. Он прослужил куда дольше моего.

— Мартекен не готов, и никогда не будет готов. Он вполне хороший командир, однако ему не хватает дара предвидения, чтобы вести в бой полнокровную роту с тем же успехом, что свой собственный танк. Кроме того, он слишком нервничает. И, что главнее всего, он этого не хочет.

— Если ему прикажут, у него не будет выбора.

— Сам знаешь, что с людьми так не работает. Еще одна причина, почему ты подходишь на это место, а он — нет.

— Что насчет Харнигена? Он служит едва ли меньше меня.

— Да, он более перспективен или однажды таким станет. Командиру «Теневого меча» нужны иные навыки по сравнению с теми, что требуются для командиров танков других специализаций, навыки, которые он только начал приобретать. Лучше всего ему на своем месте, по крайней мере пока. Нет, в качестве замены я назвал твое имя. Мне жаль.

— Не нужно извиняться. Я польщен, сэр.

— Это правильный ответ, но у меня есть все причины просить прощения. Этого может и не случиться. Пока есть лишь моя рекомендация. Назначать на должность будет армейская группа, по сути, Департаменто Муниторум, вместе с вездесущей назойливой лапой марсиан. Но, но… — Ханник закашлялся снова — его грудь задрожала от попыток сдержать кашель, однако у него не получилось.

Вскоре он сложился пополам, и Банник держал таз у него под губами, с которых капала красная слизь. Закончив, он с протяжным стоном откинулся на подушку.

— Император, до чего утомительно. Я уже хочу поскорее закончить с этим и умереть.

— Не говорите так, сэр.

— Мне чертовски больно.

— Я знаю, каково это.

— Ах да, припоминаю. Тебе промывали легкие.

— Тоже крайне неприятная процедура.

— Что ж, мне это не поможет. Уже нет. — Глаза Хан-ника на мгновение закрылись, и он судорожно вдохнул. Его лицо словно запало внутрь, кожа казалась восковой и зеленоватой. Банник сидел до тех пор, пока Ханник не приподнялся. — Я устал, Банник. Оставь меня.

— Сэр! — Банник встал по стойке «смирно» и отрывисто отсалютовал заслуженному капитану. — Благодарю вас, сэр. За все.

— Если когда-то получишь шанс прожить последние годы в мире, вспомни меня. Зажги свечу или что-то вроде того. Эти крошечные вещи и делают нас людьми. Без воспоминаний, утраты, скорби, сострадания… мы ничто. Мы — просто убийцы.

— Зажгу, сэр.

Ханник улыбнулся. Он повернул бледное лицо, теперь блестевшее от пота, и посмотрел на Банника.

— Это был отличная последняя битва, да, Банник? Пока ты ждал того единственного выстрела, я вел танки прямо в пасть врага. Хотел бы я, чтобы ты был там.

— Я слышал, атака была достойна целой песни, сэр.

Ханник кивнул. Продолжая улыбаться, он погрузился в изможденный сон.

Через три дня он скончался.

Банник торопливо шел вдоль левого борта медицинского фрегата. В кармане шелестели смятые листки с приказами. Гератомро с ним пока не закончил. На поверхности было триста миллионов гражданских, которых Инквизиция объявила наихудшими изменниками. Планету обезлюдят и заселят заново. Похоже, мечты его дядюшки и остальных сбудутся. На костях и крови чужого мира родится Новый Парагон. Каждого мужчину, женщину и ребенка оценят и всесторонне изучат. Многие погибнут в штрафных легионах. Остальных сошлют в качестве рабов в другие миры. Баннику придется сыграть свою роль в этом отвратительном задании.

Банник остановился перед обзорным куполом и шагнул внутрь. Синий свет, что отражался от планеты, заставлял его выглядеть холоднее, чем он был на самом деле.

Первые корабли с новыми рабами поднимались с поверхности к флоту. Погребальные костры из тех, кого сочли неподходящими для службы, были видимы даже с орбиты.

Банник исполнит свой долг, хотя тот ему совершенно не нравился. В голову настойчиво лезли мысли о том, чтобы ослушаться приказа. Он уже сделал так раз, и это стоило человеку жизни, зато Банник сохранил свою. Как бы трусливо это ни звучало, но он все еще хотел жить.

Брат меча Аделард отыскал его спустя несколько дней после битвы, войдя в имперскую кастеллу, где Банник надзирал за починкой танков 7-й. Его доспехи были отремонтированы и перекрашены с такой тщательностью, словно он даже не был в бою.

— Тебе не следует волноваться, — сказал он. — Я сообщил Инквизиции, что ты ничего не видел. Инфопакетом, естественно.

— Вас не казнят?

— Воинам вроде нас они предпочитают проводить полную чистку разума. Но это само по себе форма смерти. Мой орден никогда не допустит подобного. Это пустая трата опыта и времени. Пока меня будут воссоздавать, без боя отгремят многие войны.

— Тогда, может, вам лучше уйти. Тут вы уязвимы.

— Они не заберут меня. Мы, космодесантники, практически автономны в действиях во благо Империума, но даже нам приходится подчиняться Инквизиции. Тем не менее, если они попытаются взять меня силой, мой Крестовый поход отплатит тем же. Поэтому Инквизиция не станет задавать вопросов, тем самым сохранив деликатный баланс власти, дабы каждая из сторон не потеряла лицо. В конечном счете важно только то, что мы трудимся для защиты человечества и Инквизиция делает то же самое.

— Но они убьют меня.

— Без колебаний, — честно ответил Аделард. — Мой орден учит, что это неправильно, что самые отважные души способны вынести тяжесть истины и что без нее нас невозможно испытать на самом деле и превратить в оружие Императора. Ты — один из таких храбрецов, заслуженный лейтенант Банник. Будь это не так, я бы лично убил тебя.

— Понятно.

— Не вешай нос. Не жалей о прожитом. Есть люди, что стремятся к достижению своих целей, не думая о последствиях. Ты не из таких людей. В тебе Император нашел достойного слугу. Слава. — Черный Храмовник сложил на груди крест.

— Слава, — ответил Банник и также отдал честь.

Аделард ушел. Банник понял, что никогда не видел его без шлема.

Банник не мог до конца согласиться с Аделардом насчет собственной достойности. Его мучили темные сны. Только постоянная занятость не давала проникнуть в голову видениям с площади, а сны приносили с собой ужас. В свете этого он считал свое стремление выжить не волей Императора, а самонадеянным желанием, делавшим его ничем не лучше парагонских клановых лордов, уже строившихся в очередь, чтобы взять власть над Гератомро. Младших сыновей посылали в армию семьи, для которых они становились лишними ртами, но жажда властвовать никогда по-настоящему не покидала их, а привилегированные люди неизменно стремятся оттяпать себе кусок побольше и создать собственную небольшую империю. Они хотели хорошей жизни, а Банник хотел жить. Мотивы не слишком отличались. И снова ради целей Банника пострадали другие.

Стараясь не думать о том, что ждало его в транзитных лагерях и центрах чистки внизу, Банник направился к шаттлу.