Теневая лампа. Книга четвертая

ГЛАВА 8, в которой приходится справляться с сильным искушением

Сяньли стояла во дворе со своей любимой синей миской в окружении пестрых кур. Она как раз начала бросать им сухие хлебные корки и яблочную кожуру, когда вдруг непроизвольно вздрогнула от внутреннего озноба. День был яркий и ветреный, волосы она убрала под красный шарф. Сяньли посматривала на свою тень. Тень шевелила концами шарфа и казалась живой.

Солнце ощутимо грело ей плечи, но через минуту она опять почувствовала волну холода, прокатившуюся по всему телу, и вздрогнула от плохого предчувствия, опустив миску. Она обернулась посмотреть, кто смотрит ей в спину. Но двор был пуст, слуги не выходили из дома.

Оторопь прошла, и Сяньли продолжила кормить кур. Когда миска опустела, она пошла в дом. Возле задней двери она обернулась и увидела стоявшего в воротах Бенедикта, ее драгоценного сына. Он был без плаща, без шляпы, руки безвольно висели по бокам, а на лице застыло выражение такого полного отчаяния, что Сяньли выронила миску.

— Бени! — она бросилась к нему и обняла. — О, Бени! Ты вернулся. — Она отодвинула сына на расстояние вытянутой руки, чтобы видеть его лицо. Что-то в его облике изменилось; он казался старше своих тринадцати лет. — Что случилось? — Обмирая, спросила она и оглянулась в поисках Артура. — Где отец?

— Мама, я… — Бенедикт замолчал, не в силах договорить. Сяньли увидела, что ему больно.

— Ты ранен? — Она быстро осмотрела его и ничего не заметила. — Что произошло?

Бенедикт глубоко вздохнул и сказал:

— Он не придет.

— Почему? Артур задерживается?

— Отец не вернется, — проговорил Бенедикт дрожащим голосом. — Он больше никогда не вернется…

Лицо Сяньли стало пепельного цвета.

— Я не понимаю. Он ранен? — Она отпрянула, словно готовясь бежать на помощь мужу. — Надо его найти!

— Мама, подожди! — Бенедикт схватил ее за руку. — Отец не ранен. Он мертв.

Она замерла, словно пораженная молнией.

— Отец умер, — повторил сын. — Он не ранен. Он мертв и похоронен в могиле, мама, он никогда не вернется домой.

В этот момент силы покинули ее, и Сяньли рухнула, словно жизнь разом выплеснулась из ее тела. Она лежала на земле, как брошенная за ненадобностью тряпка.

Бенедикт не двигался. Он просто не знал, какое нужно совершить движение, чтобы преодолеть ужасную пропасть, открывшуюся перед ними. Наконец он шагнул вперед, опустился на колени и, взяв ее за руку, помог матери встать. Они так и стояли, держась друг за друга.

Неизвестно, сколько прошло времени. Время остановилось. Когда Сяньли подняла голову и открыла глаза, она увидела, что мир вокруг полностью изменился. Никогда больше он ничем уже не порадует ее, никогда не будет того, что она знала и любила. Она смотрела на дом. Чужой дом. Как это могло быть? Мужчина, которого она любила, который был ее жизнью, ушел.

Она плакала и не замечала, что плачет. Ее увели в дом, но дальше кухни она не ушла, упала на стул за столом на кухне. Повар и экономка суетились вокруг, пытаясь хоть как-то утешить хозяйку. Сяньли не сопротивлялась, она принимала их усилия с равнодушием осужденного, который только что понял, что жизнь быстротечна, и значение имеет только вечное.

Экономка суетилась без толку, потом достала из шкафа бутыль и плеснула в чашку сидра.

— Примите, хозяйка, легче станет, — посоветовала она.

Сяньли машинально поднесла чашку к губам. Крепкий сидр ударил ей в нос, вызвал кашель, но помог привести чувства в порядок. Она огляделась вокруг, словно очнувшись ото сна, увидела Бенедикта, схватила его руку и сильно сжала, как бы убеждая себя, что он, по крайней мере, еще жив.

— Мне тоже очень жаль, мама. Они сделали все, что могли. Никто не смог бы сделать больше. — Он опустился на колени возле ее стула, и слезы, которые он так долго сдерживал, теперь лились свободно. — Я тоже сделал все, что мог.

Сяньли обняла его и не отпускала. Да, сын подрос, но все-таки еще не стал достаточно взрослым, чтобы отказаться от материнских объятий, а слезы все текли и текли. Она жестом попросила экономку принести еще сидра, а затем усадила Бенедикта на стул рядом с собой.

— Рассказывай. Я хочу знать все, что произошло, — сказала она хриплым голосом. — Все.

— Его ударили по голове — там было такое… и его ударили… — начал он.

— Молчи! — Мать приложила пальцы к губам сына, протянула ему чашку с сидром. — Сначала выпей. И начинай сначала. Не спеши. Торопиться уже некуда.

Бенедикт сделал большой глоток пряного напитка, и мысленно вернулся к началу трагедии.

— Мы пришли в храм, поужинали с Аненом, — начал он, и по мере того, как он говорил, голос его становился все тверже. — Анен сказал, что случилась какая-то беда, люди волнуются, а мы решали, остаться или вернуться домой. Я хотел вернуться… но… — Он виновато посмотрел в глаза матери.

— Ты не мог знать, — твердо сказала Сяньли. — Продолжай.

— Жрецы собирались посетить новый город фараона, они хотели поговорить с ним, хотели как-то уладить дела. Мы отправились вместе с ними. Фараон встретил нас, но отказался слушать, а когда мы уже уходили, вспыхнул бунт. Люди фараона почему-то очень разозлились, они напали на жрецов, бросали камни, толкались, кричали. Все побежали. Мы тоже пошли к реке через ворота, но отец хотел вернуться, чтобы помочь Анену и верховному жрецу. — Бенедикт поднял на мать полные слез глаза. — Из толпы прилетел камень и попал отцу в голову. Он упал.

— Его убили? — спросила его мать низким голосом.

Бенедикт покачал головой.

— Нет. Он был ранен, но жив. Мы побежали к лодкам. Некоторых жрецов тоже ранили, но нам удалось спастись. На лодке целители первосвященника ухаживали за отцом, и я думал, ему станет лучше. — Мальчик сделал паузу, допил сидр, облизнул губы и продолжал: — Но к тому времени, когда мы вернулись в храм, ему лучше не стало. Анен решил сделать операцию. Они вскрыли отцу голову, достали обломки кости и очистили рану.

Сяньли кивнула.

— Да, я знаю. Они умеют. Они очень опытные.

— Я не смотрел, но отец не спал, и я разговаривал с ним еще до начала операции. Он попрощался и велел мне позаботиться о тебе. Его последние мысли были о тебе, мама. Потом, уже после, отец проснулся в последний раз и позвал меня… — Бенедикт запнулся, не в силах продолжать.

— Пожалуйста, Бени, — твердо сказала Сяньли. — Я должна все услышать.

— Он хотел, чтобы я отвел его к Колодцу Душ, — проговорил Бенедикт, закрыв лицо руками.

Сяньли долго молчала.

— Твой отец сделал это для меня, — ответила она наконец. — Ты не знал? Разве он не говорил тебе, что я умерла от лихорадки там, в Египте, — это было еще до твоего рождения. Отец не рассказывал?

Бенедикт мрачно покачал головой.

— Он сказал, что однажды поведает мне некий секрет. Я спросил, что он имеет в виду, и он сказал, что это… — Он замолчал, стараясь вспомнить точные слова Артура. — Он сказал, что это слишком чудесно, чтобы рассказывать.

Грустная улыбка тронула губы Сяньли.

— Да, он так говорил.

— Я тогда спросил, почему о чудесном нельзя рассказывать? Но он ответил, что мне придется немного подрасти и тогда… — Бенедикт посмотрел на мать. — Как ты думаешь. Что он имел в виду?

— Он говорил о Колодце Душ и о том, что там происходит. — Ее взгляд обернулся к дверному проему, где столпились слуги. Не обращая на них внимания, она потребовала: — Расскажи, что произошло после того, как ты говорил с отцом в последний раз.

— Он сказал, чтобы я отвез его туда — в Колодец Душ — но я же не знал, что это такое и где его искать. — Бенедикт смотрел себе на руки. — Он пытался показать на одну из своих татуировок, но… — Его голос дрогнул. — К тому времени было уже слишком поздно — он просто закрыл глаза и умер.

— Он страдал? — спросила мать.

Бенедикт покачал головой.

— Нет. Боли он не чувствовал. Жрецы сделали, что могли, но там была слишком большая травма. — Он виновато посмотрел на мать. — Анен приказал забальзамировать тело и похоронить, но начались беспорядки, и я уже не видел отца после той ночи. — Он сокрушенно покачал головой. — Я бы обязательно сделал, как он сказал, сделал бы все, что угодно. Ты же мне веришь?

— Конечно, Бени, дорогой мой. Я не сомневаюсь, что если целители храма не смогли его вылечить, то больше ничего нельзя было сделать.

— Но зачем он хотел пойти к этому Колодцу Душ? Что это такое?

— Это место великого исцеления — и даже больше, — благоговейно ответила Сяньли. — Туда принес меня твой отец, когда я умирала… умерла от лихорадки.

— Значит, я мог бы его спасти? Если бы я знал, где это место, я мог бы спасти его? — Страдание с новой силой захлестнуло Бенедикта. — Мама! Если бы ты была там, мы бы его спасли?

— Не следует так думать, — твердым голосом ответила Сяньли. — Даже если бы я была там, вряд ли мы смогли бы помочь. Я ничего не помню из того, что там было, я ведь к тому времени уже умерла. Я помню только, как отец переходил из мира в мир. Все, что я знаю о Колодце Душ, мне рассказал он. — Она потянулась к руке сына и сжала ее. — Как бы там ни было, случилось то, что случилось. Теперь уже никто не может помочь.

— Почему? — с болью спросил Бенедикт.

— Потому что твоего отца больше нет, сын мой. Все, что он знал — миры, которые он посетил, места, которые он любил… — Она грустно покачала головой. — Все кончено. Он ушел.

— Ничего не кончено, мама. — Бенедикт встал со стула и сказал: — Подожди минутку.

Он скрылся в соседней комнате и вскоре вернулся со свертком, обернутым льняной тканью и перевязанным плетеным шнурком. Он внес его на обоих ладонях и положил на колени матери, словно священное подношение. Она вопросительно посмотрела на сына.

— Открой, — попросил он.

Сяньли развязала шнурок и сняла ткань, обнажив свиток тонкого пергамента. Она положила его на стол перед собой и развернула. Всего один взгляд… Сяньли вскрикнула и закрыла лицо руками.

— Это?.. — невнятно произнесла она.

Бенедикт кивнул.

— Но как?

— Так получилось. Моей вины тут нет, — сказал он и объяснил, что попросил сделать копию с татуировок отца, но его просьбу неправильно поняли, он же не знал языка…

— В общем вместо копии они принесли мне это.

— Это же его кожа… — проговорила Сяньли, недоверчиво качая головой. — Как они умудрились это сделать?

— Не знаю. Но что сделано, то сделано. — Сын опустился на колени рядом с матерью. — Ты понимаешь, что это значит?

Сяньли протянула руку и осторожно разгладила кончиками пальцев тонкий лист с неровными краями.

— Мама, это значит, что ничего не потеряно. У нас еще есть надежда.

Мать сидела неподвижно, глядя на пергамент на столе. Такая странная, неестественная вещь, вызывающая в равной мере восхищение и отвращение.

— Мама? — окликнул Бенедикт, все еще стоя на коленях рядом с ней.

— Нет, — сказала она со вздохом. — Нет, сын мой. Это часть Артура, и ей нужно позволить умереть вместе с ним.

— Но почему? Я не понимаю.

Сяньли ничего не ответила, продолжая смотреть на то, что осталось от ее мужа.

— Объясни мне, — настаивал Бенедикт. — Почему ты хочешь отказаться от этого? Нам суждено хранить это и использовать. Отец наверняка хотел бы, чтобы мы сохранили его карту и могли продолжать его работу.

Сяньли задумалась. Слова сына звучали странно и то, что он предлагал, как-то неестественно, но вот же оно, лежит перед ней. Чьи-то мысли, намерения и желания не в счет, перед ней запись обо всей работе Артура, бережно сохраненная и пришедшая к ней через время и пространство.

— О, Бени, это опасно, а ты так молод, — наконец проговорила она, и горе снова обрушилось на нее со всей тяжестью. — Это неправильно, это искушение, и мы должны ему противиться. Разве ты не видишь? Результаты его работы представляют опасность для любого, кто ими владеет. Ничего, кроме боли и горя, это не приносит. Ты же видел, что может случиться. — Она тронула сына за щеку и заставила повернуться в себе. — Ты знаешь, это правда.

Бенедикт, не отошедший от потери отца и от обстоятельств его смерти, услышал слова матери, но сдаваться не хотел.

— Да, знаю, но не согласен с тобой. Отец так много перенес и так многому научился, неужели все его труды напрасны? — Он подбородком показал на бледный лист пергамента. — Нет. Он заслуживает большего.

Сяньли долго молчала, глядя на сына.

— Возможно, ты прав, — признала она. — Возможно, мы можем добиться большего. Я хочу попрощаться с мужем так, как принято у моего народа. Я хочу увидеть его могилу, знать, где он похоронен, хочу исполнить долг жены по отношению к мужу.

— Ты хочешь вернуться в Египет?

— Мы оба вернемся в Египет, — решила Сяньли, — и пергамент возьмем с собой. Мы вернем его Артуру. Вот как надлежит поступить. — Она обняла Бенедикта, и какое-то время они держались друг за друга, находя утешение в живом тепле друг друга. — Ты должен мне обещать, Бени, — прошептал Сяньли.

— Конечно, мама.

— Никому никогда не раскрывай секрет работы отца, даже самым близким родным людям.

Сын не отвечал, и тогда она настойчиво повторила:

— Обещай мне, сын мой, — Сяньли отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Я хочу услышать твои слова.

— Жизнью клянусь, — торжественно произнес Бенедикт, — не раскрывать тайну работы отца ни одной живой душе.

Она подняла руку и прикоснулась ладонью к его щеке.

— Решено. Мы вернем Артуру то, что ему принадлежит, и когда мы сделаем это, будем считать, что все закончено.

ГЛАВА 9. Совещание в кофейне

Чтобы вернуться в Костяной Дом, надо найти дорогу в каменный век, и Кит был полон решимости на этот раз лучше подготовиться к путешествию. Разумеется, он хорошо представлял условия жизни в Речном Городе, и поэтому первыми в списке снаряжения значились прочные ботинки. Он представлял себе нечто надежное, с высоким голенищем и тяжелой подошвой. Пражские сапожники рады были бы ему помочь, однако готовых вариантов не существовало, так что выполнение заказа, да еще не самого простого, заняло бы несколько дней.

В конце концов он выбрал мастера, споро измерившего его босую ногу, и кое-как объяснил, какую подошву хотел бы иметь. Выполнив эту задачу, Кит как раз шел через площадь, когда его окликнули самым невозможным образом:

— Подождите, Кит! Кит Ливингстон!

Он узнал голос. Оглянулся и увидел Хейвен Фейт, каким бы невозможным не считал ее появление в Праге XVII века.

— Вот так сюрприз! — воскликнула она, и голос напомнил Киту сладкое мурлыканье. — Весьма приятный сюрприз!

— Хейвен… — проговорил Кит. — Откуда вы взялись?

— Господи, Кит, разве так приветствуют друзей?

— Как только замечу хоть одного, тут же вам сообщу, — пробормотал он, лихорадочно озирая площадь в поисках берлименов. — Что вы здесь делаете?

— Мы только что прибыли.

— «Мы»? Значит, вы с Берли? — Кит шарил глазами по углам площади, готовый вот-вот увидеть знакомую темную фигуру. — Где он?

— Честно говоря, понятия не имею, Кит. Мы с Черным Графом расстались сразу после твоего исчезновения. — Она окинула его быстрым взглядом с ног до головы. — Но посмотри на себя, мой дорогой друг. Что-то ты совсем побледнел!

— Это благодаря вашему другу графу.

— О, Кристофер, — она говорила, как мать, упрекающая непослушного ребенка, — неужели ты веришь, что я желаю тебе зла? Когда я узнала о том, что лорд Берли ищет тебя, я всеми силами постаралась помешать ему. Можешь Вильгельмину спросить; она прекрасно знает, как нам удалось расстроить его планы. А хочешь, — она кивнула себе за спину, — спроси Джайлза. Он подтвердит мои слова.

— Джайлз! — Кит обогнул Хейвен и бросился к верному другу. — Джайлз, ты здесь! — Он схватил его за руку. — Как ты? Как твоя рука? Ты здоров?

— Вполне, сэр, — ответил Джайлз, морщась от боли от неосторожного прикосновения Кита. Как и Хейвен, он с одобрением оглядел Кита, отметив весьма положительные изменения в его фигуре. — Вот о вас, сэр, мы действительно беспокоились. Но я вижу, что и с вами все в порядке.

— Свежий воздух, здоровый образ жизни и все такое, — ответил Кит. — Я расскажу… потом. — Наконец Кит заметил, что в их компании присутствует еще одна женщина, и с недоумением повернулся к незнакомке.

На пару дюймов ниже Хейвен, лицо наполовину скрыто широкополой шляпой, она смотрела на него большими темными глазами, в которых читался неподдельный интерес.

— Вы Кит Ливингстон?

— Точно, он самый. Мы знакомы?

— Нет, — быстро сказала она. — Просто мы пришли сюда в надежде найти вас, и вот, вы — первый человек, которого мы встречаем.

— Позволь представить тебе мисс Кассандру Кларк. Уверена, вы двое отлично поладите, — проговорила Хейвен. — Кассандра, это Кристофер Ливингстон, который предпочитает, чтобы его звали Кит, бог знает почему.

— Рада познакомиться, Кит, — сказала Касс, протягивая руку.

— Здорово! — ответил Кит, пожимая ей руку. — Из какого штата вы родом?

— А что, так заметно?

— Извините, дело в привычке. Англичанка подставила бы щеку, — сказал он ей, затем наклонился и быстро чмокнул ее. — Очень рад познакомиться с вами, Кассандра.

В отличие от гибкой леди Фейт — и судя только по тому, что он мог заметить под ее длинным шерстяным пальто — вновь прибывшая производила впечатление более солидной дамы по сравнению с английской леди. Возможно, дело было в спортивном тренированном теле, или в стрижке средней длины, или в выразительных темных глазах, намекающих на бездонную глубину; ни одно из этих качеств не было примечательным само по себе, но в совокупности черты складывались в весьма приятное целое.

Кит поймал себя на том, что слишком пристально смотрит на Кассандру, и выпалил:

— Итак, как же вас угораздило прибиться к этим двоим?

Прежде чем Касс успела ответить, вступила Хейвен.

— Мы тебе все расскажем, но сейчас, по-моему, стоит поискать для разговоров более скромное место. — Она оглядела площадь. — Как ты думаешь, найдется здесь такое? Мы все-таки проделали немалый путь, добираясь сюда.

— Конечно. Идем к Мине, она обязательно захочет повидаться с вами, — сказал Кит.

— Я надеялась на более радушный прием, — сказала Хейвен, взяв его под руку.

— Можете и дальше надеяться, — ответил Кит, убирая ее руку.

Леди Фейт хотела что-то сказать, но передумала, позволив Киту вести их к кофейне.

— После вас, — Кит придержал дверь на входе. Джайлз шел последним, и Кит наклонился к его уху и шепнул:

— Что на уме у Хейвен?

— Сэр? — недоуменно посмотрел на него Джайлз.

— Она правда рассталась с Берли?

— Точно, сэр. Насколько мне известно, она сбежала, как и вы, сэр. Миледи вернулась в Лондон и очень обо мне заботилась.

— Думаешь, ей можно доверять?

— Да как-то нет повода сомневаться, — ответил Джайлз.

— Ладно. — Кит кивнул. — Но давай оба будем присматривать за ней, на всякий случай.

— Понимаю, сэр, — кивнул Джайлз. — Вы опасаетесь после всего, что было, но я не думаю, что есть повод для беспокойства.

— Все равно, — упрямо сказал Кит. — После того случая в Египте мне что-то не хочется рисковать. Просто присматривай за ней, ладно?

— Обязательно, — заверил его Джайлз.

Они вошли в кофейню, где Вильгельмина уже обнималась с вновь прибывшими. После того, как с представлениями было покончено, быстро накрыли стол. Появились кофе и бутерброды с сыром. Все было готово для обсуждения дальнейших планов.

— Поскольку мы вместе собрались впервые, — объявила Вильгельмина, — я предлагаю начать совет. В ходе обсуждений у каждого будет возможность лучше познакомиться с остальными. Тут кое-что выяснилось, и лучше, чтобы все это знали. И давайте поговорим вечером, после закрытия.

— Саммит в кофейне, — сказал Кит. — Мне нравится.

Остальные его поддержали.

— Я поговорю с Энгелбертом, — продолжала Мина, — но думаю, что мы можем закрыться сегодня пораньше, чтобы хватило времени для разговора. Я позабочусь о еде, и мы устроим вечеринку. Идет?

Возражений не последовало.

— На том и порешим, — сказал Кит. — Мне интересно, чем занимались некоторые из вас, пока мы тут прохлаждались. — Он пристально посмотрел на леди Фейт.

Вильгельмина занялась размещением. Гостиницу на площади отвергли сразу, учитывая склонность Берли останавливаться там во время визитов в Прагу.

— Последнее, чего бы я хотел, это спотыкаться о берлименов, пока мы здесь, — решительно заявил Кит.

— В городе есть и другие места, — сказала Мина. — Предоставь это мне.

Вечером двери и окна закрыли, шторы задернули, обслуживающий персонал разошёлся по домам, Этцель с помощниками занимались кухней, а Кит и Джанни подготовили место в дальнем конце зала. Они придвинули сюда самый большой из круглых столов и расставили стулья для всех. Вильгельмина на правах хозяйки взяла на себя функцию председателя.

— Собрание объявляю открытым, — начала она, как только все расселись. — Для начала скажу, что вам всем здесь рады. У нас ночь впереди, чтобы спокойно все обсудить. Если никто не возражает, я буду вести собрание и поддерживать порядок. — Мина обвела взглядом стол. — Нет возражений? Хорошо. — Протянув руку к Касс, она сказала: — Я вижу, большинство собравшихся знакомы друг с другом, но некоторые лучше знают одних, а другие, вероятно, вообще почти никого не знают.

— Попробуй произнести это десять раз подряд очень быстро, — прошептал Кит Джайлзу и получил неодобрительный взгляд Мины. — Не обращай на меня внимания, — сказал он ей. — У тебя хорошо получается.

— Поскольку к нам добавились новые участники, я думаю, что мы сэкономим время, если представимся. Поскольку Киту, кажется, есть что сказать, начнем с него. — Она довольно холодно улыбнулась ему. — Расскажи, как ты здесь оказался.

— Раз ты так считаешь… — Он кивнул, подумал немного, затем назвал свое полное имя и коротко рассказал о своем первом знакомстве с давно забытым прадедом в лондонском переулке и о том, как Козимо познакомил его с лей-линиями, а еще рассказал ему о Карте на Коже и о ее поисках.

Следующей взяла слово леди Фейт, точно и откровенно рассказав о своем опыте под руководством сэра Генри Фейта; за ней последовал Джайлз. Он явно чувствовал себя неловко, поэтому очень коротко, схематично поведал о своем опыте лей-путешествий.

Пришел черед Кассандры. Она рассказала о своей работе в пустыне Аризоны, о том, как заблудилась и, благодаря этому, установила контакт с Зететическим обществом. Упоминание Общества вызвало всеобщее любопытство, последовало много вопросов, но Мина не дала увести обсуждение в сторону.

— Я понимаю, что все хотят услышать об этом больше — и мы обязательно вернемся к этому, только позже. А пока есть другие дела.

Взгляды обратились к Джанни.

Сложив руки на столе, он слегка наклонился вперед и начал.

— Меня зовут Джамбаттиста Беккариа, Джанни, если хотите, и для меня большая честь составить вам компанию, — с присущей итальянцам теплотой поведал он. — Я священник Бенедектинского Ордена, сначала в Сант-Антимо в Италии, а затем в Абадия-де-Монтсеррат в Испании. Моим призванием была астрономия, священный сан — это второе. — Он улыбнулся, блеснув очками. — Так что можно считать меня человеком с головой на небесах.

Кит чувствовал, как все, собравшиеся за столом, подпадают под чары человека, излучавшего доброжелательность и смирение, подчеркнутые правильной речью профессионального священника. Для него это было лишним доказательством, как верно Мина выбрала для себя наставника.

— Однажды, много лет назад, я обнаружил то, что вы называете лей-путешествием. В то время я не знал, что именно открыл, но, обладая научным складом ума, я много времени потратил на изучение этого феномена, и в конечном итоге научился пользоваться своим открытием. Проводя исследования, я и не предполагал, что это может послужить какой-то великой цели. Здесь синьорина Вильгельмина буквально открыла мне глаза, именно от нее я услышал о Карте на Коже, как о бесценном сокровище. И теперь, друзья мои, я верю, что мы очень близки к постижению глубин этой великой и священной тайны. Ибо, если наши предположения верны, то цель наших поисков близка.

Это заявление вызвало бурную реакцию среди тех, кто еще не слышал об этом. Хейвен первой подала голос.

— Простите меня, брат Джанни, но я так понимаю, что Карта на Коже найдена?

— Сама Карта на Коже, нет, синьорина, — ответил священник. — Пока она для нас недоступна. Я говорил о Колодце Душ и о своей вере в то, что это тайна, связанная с Картой.

— И как же мы отыщем Колодец Душ без Карты?

— Благодаря мистеру Ливингстону. Именно он открыл путь — или, возможно, один из путей, который ведет в это чудесное место.

— Клянусь верой! Кит, это правда? — Хейвен скептически посмотрела на него. — Я правильно поняла, что ты нашел Колодец Душ?

— Да, нашел. — Кит рассудительно кивнул. — А что такого? По крайней мере, я так думаю. Даже если это не Колодец Душ, я все равно обнаружил нечто столь же удивительное. Надо вернуться туда, исследовать мою находку, тогда можно говорить с уверенностью.

— Это, без сомнения, лучшая новость, которую я слышала, — с энтузиазмом заявила леди Фейт. — Я не понимаю, что нам мешает отправиться туда прямо сейчас. — Похоже, она была готова вскочить со стула и помчаться смотреть на Колодец Душ. Тут она поняла, что остальные не разделяют ее восторга и добавила: — Хотя, наверное, что-то все же мешает. — И посмотрела на Кита с Вильгельминой. — Умоляю, скажите, что же нам может мешать?

— Проблема в том, — медленно ответил Кит, — каким образом я нашел это место.

— А в чем проблема? — требовательно спросила Хейвен. — Ну, говорите же, сэр!

— Проблема с порталом, или чем-то еще, — раздраженно ответил Кит. — Костяной Дом исчез.

— Костяной Дом? — Хейвен откинулась на спинку стула. — И что это еще за штука?

— Это дом, ну, такое убежище, сделанное из костей, и оно…

— Дом из костей? — Она насмешливо вскинула голову и надменно произнесла: — Ты в самом деле считаешь, что кто-нибудь поверит в эту беззастенчивую чушь? Или это у тебя такой способ отговорить нас от похода к Колодцу Душ?

— Послушай меня, — отрезал Кит. — Я не выдумываю. Дом реален. Он существует. Существовал, по крайней мере. Если ты мне не веришь… — Он взглянул на Мину и брата Джанни, ожидая подтверждения. — Скажите ей.

— Хейвен, Кит говорит правду, — сказала Вильгельмина.

— Друзья мои, — вмешался Джанни, — если позволите, я объясню. — Он повернулся к Хейвен. — Леди Фейт, похоже, наш друг нашел портал, ведущий прямо в мир, содержащий явление, которое он с полным основанием идентифицировал как Колодец Душ. Этот портал знали древние жители региона, и отметили его не дольменами или холмом, а зданием, построенным из костей умерших существ. Отсюда и Костяной Дом.

Хейвен в растерянности взглянула на Кита.

— Ты именно это хотел сказать?

— Более или менее, — проворчал он.

— Так, мы теперь все на одной волне? — спросила Мина, оглядывая стол.

— В будущем хотелось бы большей лингвистической точности, — невозмутимо ответила Хейвен. — В любом случае, мне кажется самым разумным немедленно отправиться к тому, что, по вашему мнению, является Колодцем Душ, и проверить эти ваши догадки. Если это то, что вы предполагаете, то чего ждать?

— Именно это мы и обсуждаем, — раздраженно ответил Кит. — И если бы ты дала мне возможность договорить до конца…

— Не забудь, что мы столкнулись с серьезным препятствием, — прервала Вильгельмина, пытаясь удержать разговор в нужном русле. — Как объяснил Кит, прямого доступа к порталу больше не существует. Таким образом, попасть туда теперь намного сложнее. Нам нужно найти путь к Колодцу Душ, не используя Костяной Дом. — Она выдохнула и села, добавив: — Что-то мне подсказывает, что это будет непросто.

— Хорошее редко случается, — заметила про себя Кассандра.

ГЛАВА 10, в которой заключается священная сделка

— Значит, ваш отец — астрофизик? — сказал Кит. — И как с таким отцом живется?

— Он полностью поглощен делами этого мира, — ответила Касс. — По крайней мере, так я говорила, когда мне задавали подобные вопросы. — Кит одобрительно улыбнулся. — Для меня он просто обычный отец.

— Он знает, где вы?

— Ох, не спрашивайте, — вздохнула Касс. — Боюсь, он уже поднял на ноги Национальную гвардию. В последний раз, когда я разговаривала с ним, он собирался лететь мне на помощь, чтобы исследовать странный феномен, который, как мне казалось, я обнаружила.

— Прыжки с помощью лей-линий?

— Человек, который показывал мне, как это работает, говорил по-другому: «пройти по мосту Койотов».

— Такого я еще не слышал.

— Он из племени явапай. Помогал нам в раскопках. — Касс рассказала о том, как с помощью Пятницы нашла Дорогу Призраков в Тайном каньоне недалеко от Седоны. — Вы бывали в Америке?

— Нет, но всегда хотел, — признался Кит. — Может быть, еще попаду как-нибудь. Хочу посмотреть Голливуд и Нью-Йорк.

— Все так говорят, — рассмеялась Касс, и Кит решил, что ее смех звучит довольно приятно. — От Англии не больше трех тысяч миль, — сказала она. — Так почему бы и нет? Где еще вы хотели бы побывать?

— Ну, в Диснейленде. — Он поднял ладони, словно взвешивая варианты. — Как получится.

— Диснейленд обязательно стоит посетить, — кивнула она. — Вы бы неплохо смотрелись на фоне мышиных ушей.

Стремясь держаться подальше от Хейвен, Кит решил прогуляться и пригласил Касс составить ему компанию. Держалась Касс просто, без этого классового превосходства, от которого никак не могла, да и не хотела, избавиться леди Фейт. А еще ей определенно шли длинная юбка с корсажем с высокой шнуровкой и белоснежная блузка из гардероба Вильгельмины. Теперь они прогуливались по берегу реки за городскими стенами, вполне довольные друг другом.

— Вы же палеонтолог, да? — спросил он. — Старые кости и все такое? Окаменелости?

— Этого добра хватает.

— А что скажете о Праге? По мне, так очень старомодный город.

— Мне нравится. Вам не кажется, что мы в сказку попали? — Она рассказала, как ее отправили в Лондон на поиски сэра Генри. — Довольно увлекательно, но вовсе не так приятно, как здесь.

— Значит, вы побывали в Кларимонд-Хаус?

Она кивнула.

— Там мы повстречались с Хейвен и Джайлзом. Они собирались сюда, ну и я с ними. Однако теперь мне нужно возвращаться в Дамаск с отчетом. Вам приходилось бывать в Зететическом обществе?

— Не довелось. Прадед как-то упоминал о них, но вскользь. Собирался взять меня на одну из встреч или что-то в этом роде, но не успел.

— Потому что умер?

— Да. И сэр Генри вместе с ним. Мы с Джайлзом были с ними до конца.

— Мне жаль. — Она сочувственно тронула его за руку. — Извините, но я должна была спросить. Отчасти за этим меня и послали.

— Расскажите, что причиной их гибели был Берли со своими головорезами. Это они их убили. Да и во всем прочем из того, что здесь происходит, они виноваты.

— Хейвен назвала это «сражен гнусными врагами».

— Здесь она права, только не верьте всему, что она говорит, — предупредил Кит. — Ей нельзя доверять.

— Но почему?

— Скажем так, Хейвен Фейт в первую очередь заботится о своих интересах, да и во вторую тоже. Да, она тоже там была, и на этот раз говорит правду. — Кит еще раз более подробно описал события в Египте, закончившиеся пленом у Берли. В заключение он сказал: — А вы что же, ничего не слышали о Берли и его людях?

– Хейвен рассказывала, но в то время я решила, что речь идет о каких-нибудь расхитителях гробниц или о простых разбойниках. Я не совсем понимаю, зачем им нужна Карта на Коже, и почему они так хотят ее заполучить.

— Они — холодные убийцы! — Горячо воскликнул Кит. — И они всегда появляются в самый неподходящий момент. Раньше мне было интересно, как это у них получается, но теперь, мне кажется, я знаю. — Он остановился и решительно посмотрел на свою собеседницу. — Они используют устройство — теневую лампу. Вам кто-нибудь об этом уже говорил?

— Что это такое?

— Прибор такой. Он способен обнаруживать силовые линии, порталы и тому подобное. — Киту пришлось рассказать, как Вильгельмине удалось раздобыть прибор. — Мина называет его теневой лампой. Перед самым прыжком случается такое затемнение…

— Прибор есть только у Мины? Мне хотелось бы на него взглянуть.

— Ну, у меня тоже был. Мина дала. Старая модель, у нее новая модификация. Только наши приборы сгорели, когда мы стояли перед тем порталом, о котором рассказывали на совещании. Там совершенно невероятный уровень энергии. Наши гаджеты с ним не справились. Перегрелись и сгорели. Мы же не знали, что так бывает.

— А починить их нельзя? Нам всем не помешали бы такие устройства, — предположила Касс. — Если мы собираемся работать вместе, было бы неплохо всем иметь одинаковые инструменты.

— Не мы же их делаем. Мине дал ее знакомый при дворе, а он выполнял заказ Берли. Это большой секрет. Но я думаю, и вправду было бы неплохо всем обзавестись теневыми лампами. — Он остановился, глядя на реку, бесшумно несущую воды между травянистыми берегами. — Отличный денек для прогулки, можно идти и идти, но нам лучше бы вернуться, пока они не послали за нами собак.

Кассандра глубоко вдохнула чистый деревенский воздух.

— Мне здесь нравится, очень хотелось пройтись. Я со своей работой не привыкла сидеть взаперти. — Она благодарно улыбнулась Киту. — Спасибо, что вытащили меня на прогулку.

Они повернули и направились обратно в город. В теплом осеннем воздухе уже чувствовался холодок, солнце клонилось к горизонту. Кит расспрашивал о жизни и работе в Аризоне, и она рассказывала о раскопках, о том, как нашла кости редкого тарбозавра, и что это открытие перевернет все представления об ареале их обитания.

— Вы скучаете по работе? — спросил Кит. — Я имею в виду, по прежней жизни?

— Честно? Нет. Я особо об этом не думала. С тех пор, как начались все эти приключения, у меня просто времени не было, настолько ошеломляющим для меня был этот новый опыт. А вы? Скучаете по прежней жизни в Лондоне?

— Да по чему там скучать? — ответил Кит. — У меня была скучная жизнь, скучная работа и всё. Козимо оказал мне огромную услугу, вовлек в семейный бизнес, как он это называл. — Кит невесело посмеялся. — А тут такие дела! Я застрял в каменном веке на три года, а может, и больше. Я не считал.

— Так займитесь этим всерьез!

— Я так и собираюсь сделать. Костяной Дом где-то там, в самой середине каменного века. Мина нашла лей-линию, ведущую к невероятному ущелью — отвесные скалы из белого известняка, а внизу река течет. Берли за мной гнался, и я хотел сбежать, воспользовавшись линией Долины, как ее называет Мина, но что-то пошло не так. Я попал в каменный век, меня приняло племя первобытных людей. Должен вам сказать, что это было самое удивительное, самое полезное событие из всех, которые со мной случались в жизни. Мне не терпится вернуться туда.

Кит замолчал. Воспоминания затопили его с головой.

— Эй, Кит, вы в порядке?

— Это трудно описать, — вздохнул он. — Я там – это больше, чем я здесь. Такое впечатление, что общение с первобытными людьми сделало меня лучше, чем я был. — Он пожал плечами. — А теперь у меня такое чувство, что я брата потерял, или что-то в этом роде. Мне нравилось то, кем я был там, если это вообще имеет какой-то смысл. Вот почему я хочу вернуться… должен вернуться.

— Мне важна каждая деталь, я же специалист. — Касс остановилась и просительно посмотрела на него.

— Да я лучше покажу вам, — беспечно предложил Кит. — Я ведь говорил, что искать Колодец Душ надо оттуда. Думал, вы тоже примете участие. Но раз вам надо возвращаться в Дамаск… — Ему не хотелось, чтобы она возвращалась. — А вам так уж обязательно надо возвращаться? — То, как она смотрела на него, почему-то волновало Кита, поэтому он продолжил с энтузиазмом: — Я бы познакомил вас с племенем, живого мамонта показал, это же лучше, чем кости от него! А если повезет, посмотрите на охоту на пещерного льва с копьями!

— Договорились! — Касс сплюнула в ладонь и протянула руку. — Плюньте и не думайте о моих проблемах. — Кит сделал, как ему сказали, и они пожали друг другу руки. — Вот, — сказала она, — так у нас заключают сделки. Теперь вам не отвертеться!

— Да я и не собирался, — смущенно ответил Кит.

Момент, пожалуй, слишком затянулся, обоим стало неловко и дальнейший путь они проделали в молчании. Кит не выдержал.

— Расскажите мне побольше о Седоне.

Касс пожала плечами.

— Седона — вполне приличное место. Я люблю красные скалы и каньоны. Но, по правде говоря, Дамаск меня зацепил сильно, что-то там… хотя, возможно, дело в людях.

Они поговорили об отличиях своей новой жизни от старой, о невероятных поворотах, случающихся в жизни лей-путешественника. За разговором они вошли в городские ворота, поднялись по крутой улочке, теперь уже погруженной в тень. На Старой площади они опять вышли на свет и направились к кофейне.

На площади Касс остановилась, с интересом глядя на огромное готическое здание.

— Что это такое? — спросила она, указывая глазами на мощные стены.

— Это Ратуша, — объяснил Кит. — Что-то вроде общественного центра. Администрация, местное самоуправление, городские учреждения — всё, даже тюрьма.

— Похоже на логово Дракулы. Немного жутковато.

— Точно! Вы правы. — Кит улыбнулся. Ему очень нравилось общество Касс, гораздо больше, чем он предполагал, приглашая ее на прогулку. Но теперь прогулка заканчивалась, и он размышлял, как бы исхитриться пригласить ее за город еще раз.

— Спасибо, Кит. Отлично прогулялись. Может, как-нибудь повторим?

— Без проблем! — Однако проблемы, наверное, все-таки были. Об этом сообщило ему странное чувство, шевельнувшееся внутри.

Она положила руку ему на плечо, и он ощутил тепло там, где ее ладонь коснулась его.

Кит уже размышлял над вопросом, не будет ли уместным братский поцелуй в щеку, но тут дверь открылась и на пороге возникла Вильгельмина с каким-то пакетом.

— О, вы уже явились? — прощебетала она. — Я не помешала?

— Мы гуляли, — сказал Кит. — Что это ты несешь?

— Кофейная гуща, — ответила Мина, помахивая пакетом.

— Подарок для одного из твоих многочисленных поклонников?

— В общем, да. В обмен на этот редкий и важный товар я получаю кое-какие услуги от своих друзей-алхимиков.

— Здорово! — Кит одобрительно кивнул.

— А что, здесь действительно водятся алхимики? — удивилась Касс.

— Полно! — ответила Мина. — Они мне очень помогли, особенно один. Вот я собрала для него посылочку и приложила записку с просьбой о встрече. Но он освободится только после шести.

— А потом он в сову превращается? — поинтересовался Кит.

Мина закатила глаза.

— Когда часы на башне бьют шесть, происходит смена дневного караула. После этого во дворец могут попасть только те, кто там постоянно обитает.

— А зачем им кофейная гуща? — спросила Касс.

— Почем я знаю? Они проводят с ней какие-то опыты. Это же ценный материал, кроме как у меня, такого нигде не достанешь. А я не особо расположена раскрывать свои каналы поставок как раз потому, что время от времени мне от них тоже кое-что нужно.

— А, теневые лампы, — догадался Кит.

— Именно, — подтвердила Вильгельмина. — Итак, если вы меня извините…

— Мина, — торопливо произнес Кит, — мы с Касс как раз об этом говорили. Как думаешь, сможем мы обзавестись такой лампой на каждого?

— Вот уж не знаю, — Мина задумалась. — Но идея хорошая. Я спрошу Густава. Посмотрим, что он ответит.

ГЛАВА 11, в которой проясняется линия преемственности

Дуглас Флиндерс-Питри протер глаза и схватился за колено. Тропа оказалась намного более неровной, чем он ожидал и, ослепленный дождем перед прыжком, он упал. Расцарапал левую ладонь и порвал штаны на колене.

— Хорошее приземление, — пробормотал он. — Учусь.

Сзади раздалось характерное хрюканье. Снайп стоял в двух шагах позади со злой ухмылкой на нелепом лице.

— Не смешно, — прорычал Дуглас.

Потирая колено, он выпрямился и огляделся. Похоже, они находились в траншее, высеченной в толстом слое камня. Более внимательное изучение показало, что это был туф — мягкая пористая вулканическая порода, покрывающая большую часть центральной Италии. Гладкие стены терракотового цвета со следами обработки, поднимались на высоту двух-трех метров с каждой стороны, образуя Священную дорогу.

По своим исследованиям Дуглас знал, что эти скрытые пути пронизывают весь регион, но он не думал, что они будут такими большими и глубокими. В нескольких десятках шагов впереди он заметил нишу, вырезанную в стене траншеи, украшенную свежими цветами; на пороге стоял глиняный черно-красный кувшин.

— Сработало, — радостно выдохнул он про себя. — Отлично сработало! Мы здесь. — Повернувшись к Снайпу, он позвал: — Идем.

Они пошли по траншее, задержавшись возле ниши. Это была гробница, как и многие укромные уголки, которых хватало на Священной дороге. Цветы говорили о том, что внутри поселился умерший и что похороны состоялись недавно. Дверь, перекрывавшая нишу, тоже из туфа, ярко-синего цвета, принятый у этрусков цвет смерти и вечности.

Дуглас, наклонившись, поднял кувшин. Он был опечатан, но он сломал печать и поднес ко рту.

— За бессмертие, — сказал он и сделал большой глоток. Вино было сладким и теплым. Он выпил еще и передал кувшин Снайпу. — Пойдем посмотрим, кого мы тут найдем.

Они дошли до Т-образного перекрестка. Здесь в стене были вырезаны ступени. Наверху путникам открылся типичный тосканский пейзаж с пологими холмами, стройными темными кипарисами, похожими на восклицательные знаки. Простая грунтовая насыпь вела в сторону от Священной дороги. На западе лежали пшеничные поля, зеленеющие под ярким, подернутым облачками небом; на востоке дубовый и сосновый лес напоминал колючее зеленое одеяло.

Пока он стоял, осматриваясь, на тропе появилась пара местных крестьян. Они вели молодого бычка. Приблизившись, они остановились, разглядывая незнакомцев, судя по всему, удивленные их необычной одеждой. Крестьяне, видимо, отец и сын — носили бледно-красные туники до колен, сандалии и широкополые соломенные шляпы. Дуглас был одет в черные брюки и свободную белую рубашку. Все равно, что человек в деловом костюме на пляже.

Отличия в манере одеваться скрыть было невозможно, и Дуглас смирился с этим. Подняв руку в знак приветствия, он громко произнес:

— Здравствуйте! Мы путешественники. — Деревенские жители обменялись озадаченными взглядами. Прекрасно зная, что его не поймут, Дуглас тем не менее смело двинулся вперед. — Что это за земля?

Старший из двух туземцев сказал что-то на языке, непохожем ни на что, слышанное Дугласом раньше; уж точно не латынь, на которую он надеялся, и не итальянский. Крестьяне осмотрели его с ног до головы, затем посмотрели на Снайпа, который в этот момент отрывал ноги кузнечику. Обменявшись напоследок понимающими взглядами, они отправились дальше.

Радость Дугласа от того, что ему удалось верно расшифровать и использовать один из символов его фрагмента Карты на Коже, как-то пригасла, пока он смотрел вслед крестьянам. Прочитать символы — это только полдела. Из детских рассказов Дуглас знал, что его прадед Артур несколько лет жил в старой Этрурии; он знал о Священной дороге и погребальных обычаях этрусков. А еще он помнил историю о том, как Турмс Бессмертный помог его прабабушке разрешиться его дедом Бенедиктом. Поэтому он догадался о том, куда они попали… на этот раз. В следующий раз может не повезти. Уж если он задумал найти и объединить части карты, не стоило полагаться на догадки, какими бы удачными они не были. Он должен знать и уметь больше, гораздо больше. Значит, нужен ключ, какой-нибудь способ вычислять место назначения, прежде чем отправляться в путь. Что это за ключ, он понятия не имел. На том фрагменте карты, который он украл, было семнадцать значков. Посещать все места, на которые они указывали, слишком долго, нужно терпение и настойчивость.

Таким образом, мрачно заключил Дуглас, если он не найдет ключ, позволяющий идентифицировать символы и места назначения, ему предстоит чрезвычайно долгий и утомительный период проб и ошибок.

— Брось ты этого кузнечика, Снайп, — раздраженно проворчал он и пошел по тропе. — Надо выяснить всё, что можно, прежде чем возвращаться.

Дуглас выложил небольшую пирамидку из камней, чтобы обозначить местонахождение силовой линии, и пошел дальше. Больше они никого не встретили. Солнце стояло уже высоко над головой, когда они остановились возле брода через небольшую речушку. Только собравшись попить, Дуглас услышал голоса и ниже по течению увидел трех женщин, занятых стиркой. Некоторое время он понаблюдал, прислушиваясь к их речи; уловил некий знакомый ритм и решил, что язык напоминает архаичную латынь. Он уже был готов рискнуть и заговорить с женщинами, когда раздался громкий всплеск. Его окатило брызгами.

— Снайп, ты идиот! — прошипел он. Юный мизантроп тем временем поднял еще один большой камень и бросил в ручей. — Прекрати!

Снайп послушался, но камень уже тяжело рухнул в воду. Женщины, конечно, услышали плеск и обратили внимание на двух странно одетых мужчин неподалеку. Дуглас улыбнулся и поднял руки, жестом пытаясь показать, что он не имел в виду ничего плохого, но было поздно. Женщины вскочили, одна из них с криком умчалась куда-то в кусты на берегу. Остальные начали подбирать камни. Дуглас, все еще улыбаясь и махая рукой, попятился от брода, увлекая за собой Снайпа. Как только они скрылись из поля зрения женщин, он повернулся и побежал обратно той же дорогой, какой они пришли.

Вскоре позади послышались крики. Быстрый взгляд через плечо подтвердил, что за ними бежит несколько местных жителей, вооруженных дубинами. Дуглас припустил шибче, ища место, где можно было бы укрыться. Однако по обе стороны тропы лежали поля. Единственный выход — прыгнуть на дно Священной дороги и оторваться от преследователей — надежда слабая, но никакой другой мысли ему в голову не пришло.

Они бежали дальше, а погоня приближалась. Сзади на дорогу начали падать первые камни. Дуглас остановился. Толкнув Снайпа за спину, он повернулся лицом к селянам, высоко подняв пустые руки.

— Amabo! Ego nullam iniuriam!

{Я не опасен. Вы ошибаетесь! (лат.)}

Прием сработал. Мужчины (их было около дюжины) остановились и начали обсуждать, как догадался Дуглас, что делать с незваными гостями после того, когда они их догнали. Все лучше, чем кидаться камнями. Поспорили, а потом один из мужчин вышел вперед. Он явно обращался к Дугласу и надеялся получить ответ.

— Amabo, — как попугай твердил Дуглас. — Мы никому не желаем причинить вреда.

Этруск сделал характерный жест, не оставивший у Дугласа сомнений в том, что им со Снайпом придется пойти с крестьянами во избежание неприятных последствий. Дугласу пришлось изобразить согласие. Взяв Снайпа под руку — больше для пользы туземцев, чем для Снайпа — он позволил вести себя к неизвестной цели.

Впрочем, цель оказалась близка. Их привели к подножию холма; там грунтовая дорога пересекалась с длинной прямой тропой, ведущей к внушительному, официально выглядящему строению — должно быть, храм, решил Дуглас, или дворец, судя по крыше из терракотовой черепицы, просторному открытому портику с величественными колоннами, выкрашенными в синий цвет; и тяжелой медной двери. Подходы к зданию затенял двойной ряд кипарисов; склоны холма щетинились оливковыми деревьями среди желтых полевых цветов и кроваво-красных маков.

У подножия холма люди остановились. Возвышение слишком уж симметричное, отметил Дуглас, чтобы быть естественным; здание идеально вписывалось в пейзаж. А значит, место, скорее всего, имело ритуальное значение. «Должно быть, это то самое место», — пробормотал он про себя. Снайп наклонился и выхватил из травы очередного кузнечика.

Они ждали. Предводитель поднялся на холм. Навстречу ему вышел дородный человек в желтой мантии. Между ними последовала короткая беседа, после чего предводитель спустился с холма и встал среди своих собратьев-этрусков.

Вскоре на ступенях храма появились несколько жрецов (если они были жрецами), а потом к ним присоединился еще один важный мужчина в длинном малиновом одеянии. Они начали неторопливо спускаться к подножию холма.

— Спокойно, Снайп, — выдохнул Дуглас. — Брось своего кузнечика, нам и так хватает проблем.

Дородный священнослужитель — наверное, старший жрец, как предположил Дуглас — приказал всем отойти на несколько шагов. Крестьяне повиновались, оставив двух незнакомцев перед человеком в малиновой мантии. Человек внимательно оглядел пленников и принял какое-то решение. Обратившись к своим людям, он произнес несколько слов спокойным тоном и получил почтительный, даже угодливый ответ с кивками и множеством поклонов. Затем, обратившись к жрецам в желтых одеждах, он отдал какую-то команду и пошел обратно к храму.

Его помощники заняли позиции по обе стороны от Дугласа, и один из них дал понять, что они со Снайпом должны следовать за ними.

Поднявшись по крутой тропе, они прошли между длинными рядами молодых растений, по виду — виноградных лоз — и оказались перед портиком храма. Здесь путникам предложили снять обувь и пустили внутрь. Дуглас сообразил, что здание было не столько храмом, сколько жилым домом. По стенам, выкрашенным в бледно-зеленые тона, вилась широкая лента с изображениями сцен охоты. Вокруг большого низкого стола из темного полированного дерева стояли железные треножники. Они держали подносы с керамическими кувшинами красного и черного цветов. Еще тут было множество подушек, разбросанных в строго продуманном порядке. Откуда-то, словно бегущая вода, доносилась мелодия, исполняемая на флейте.

Прибежали двое слуг в коротких зеленых туниках с большим походным стулом, который они развернули и застелили подушками. Мужчина в малиновой мантии опустился в кресло с видом восточного властителя, вступающего на трон. Тем временем слуга (или жрец?) в желтой мантии велел посетителям встать на колени перед хозяином, который изучал незнакомцев с напряженным интересом. Дугласу пришло на ум, что примерно также коллекционер может изучать жука неизвестного вида. Пауза затягивалась. Человек в красной мантии по-прежнему молчал, соответственно, молчало и его окружение. Через некоторое время вернулся толстый старший жрец, на этот раз в сопровождении двоих помощников — одного постарше и лысого, другого гораздо моложе; оба были одеты в длинные белые туники с широкими плетеными поясами из золотого шнура. Они тоже включились в изучение незнакомцев, причем делали это с таким же интересом, как их хозяин в красной мантии.

Вернулись слуги — один нес поднос с кувшином, почти таким же, как тот, из которого Дуглас пил возле гробницы; на подносе стояли три неглубокие чаши и блюдо с миндалем. Старший жрец приказал слугам разлить вино. Они исполнили приказание и безмолвно удалились. Жрец в желтой мантии передал чашу хозяину, затем наделил чашами Дугласа и Снайпа. Снайп одним глотком выпил и попросил еще. Слуга внимательно посмотрел на него, затем, ища совета, взглянул на хозяина. Хозяин кивнул. Чашу Снайпа наполнили, а Дуглас прошипел: «Хватить надираться!».

Снайп мрачно взглянул на него и опустил голову.

Мужчина в кресле поднял чашу, словно салютуя богам, затем что-то сказал и выпил. Дуглас воспринял это как приглашение выпить свою долю. Он сделал глоток горько-сладкого вина, отдававшего смолой. Мужчина в кресле одобрительно кивнул ему и повернулся к одному из служителей в белых одеждах. Тот поклонился, а затем, обратившись Дугласу, произнес несколько слов и замолчал, выжидающе глядя на пришельца. Дуглас вынужден был отрицательно покачать головой, после чего человек в белом заговорил на другом языке, очень похожем на греческий. Дуглас еще раз покачал головой и сказал:

— Ego… Narro latin nonnullus.

{Я… Немного говорю по-латыни (лат.)}

Это вызвало немедленную реакцию. Мужчина произнес длинную фразу. Слова звучали для Дугласа знакомо, хотя и сильно отличались от латинского. Дуглас убедился, что не понял смысла сказанного. Он улыбнулся и покачал головой.

— Латынь, — сказал он.

— Latica, — человек утвердительно кивнул головой.

–Latica нет, — отказался Дуглас. — Non narro Latica.

Человек растерянно обратился к хозяину, употребив слово, которое живо заинтересовало Дугласа:

— Турмс, — повторил он вслед за толмачом.

В ответ мужчина в красной мантии приложил руку к груди и повторил это слово, вселяя в Дугласа пылкую надежду, что он, возможно, находится в присутствии того человека, которого он и надеялся встретить в этом путешествии, а именно Турмса Бессмертного, Короля-жреца Велатри.

— Турмс, — сказал Дуглас, официально поклонился и добавил на латыни:

— Приветствую тебя, Турмс Велатри.

Король снисходительно кивнул и явно чего-то ждал. Дуглас положил руку на голову своего спутника и представил: «Снайп». Затем он положил руку себе на грудь, подражая хозяину, и назвался: «Дуглас». Похлопал себя по груди и сказал: «Дуглас Флиндерс-Питри».

Настала очередь короля удивляться. Указывая на Дугласа, он произнес несколько слов, среди которых Дуглас смог разобрать только «Артурос».

Не сразу, но Дуглас все же сообразил, что ему назвали имя, под которым здесь знали его прадеда. Дуглас кивнул и повторил: «Артур Флиндерс-Питри». Затем он разыграл простую пантомиму, описывая ступеньки или уровни, каждый из которых был немного выше предыдущего. «Артур», — сказал он, указывая рукой на самый нижний уровень, «Бенедикт». Его рука перешла на уровень выше. Следующим последовал «Чарльз», а затем, положив руку себе на голову, сказал: «Дуглас».

Турмс встал и двумя быстрыми шагами преодолел расстояние между ними. Подняв обе руки, он положил их на плечи Дугласу и заглянул в глаза, задержав взгляд дольше, чем принято при знакомстве. Дуглас сразу ощутил, что перед ним находится мудрая и щедрая душа, обладающая огромной силой и интеллектом. Он ответил на взгляд так твердо, как только мог.

Великий король слегка встряхнул Дугласа и контакт прервался. Турмс повернул голову и отдал несколько приказаний своему старшему помощнику. Тот поклонился, подошел к Дугласу, взял его за руку, собираясь увести. Дуглас поклонился и выразил благодарность, хотя и не знал пока, за что.

Королевский распорядитель подвел их к боковой двери в другой портик, где на деревянных табуретах сидели два стражника в легких доспехах с дротиками на коленях. Они вскочили, вытянулись по стойке смирно при появлении распорядителя, который кратко изложил им распоряжения короля; затем Дугласа и Снайпа свели вниз по небольшой лестнице и через оливковую рощу отконвоировали к небольшому домику в нескольких десятках метров от резиденции короля. Скудно обставленный дом состоял из двух комнат: первая общая сочетала в себе гостиную и столовую, вторая, поменьше, содержала несколько табуретов, лампу и толстые циновками с подушками.

Насколько понял Дуглас, дом поступал в его распоряжение, и он это оценил. Однако присутствие вооруженной охраны несколько омрачало прием. Не успел он об этом пожалеть, как лысый управитель, махнув рукой на спальную комнату, повернулся к Дугласу и сказал: «Latica Etruii».

Затем слуга приложил кончики пальцев к губам, повторил слова еще раз, а затем коснулся губ Дугласа.

— Latica Etruii, — сказал Дуглас, кивая. Похоже, его призывали изучить язык? Приложив ладонь к груди, он произнес свое имя, затем указал на управителя и вопросительно поднял брови.

— Как ваше имя?

Управитель улыбнулся от удовольствия, постучал себя по груди и произнес: «Паша».

— Спасибо, Паша, — сказал ему Дуглас на латыни.

Перед уходом управитель оставил одного из стражей у дверей гостевого домика.

— Не нравится мне это, Снайп, — пробормотал Дуглас, наблюдая, как дородный Паша с другим стражем исчезают в оливковой роще. Дуглас подождал, пока они уйдут, а затем решил провести простую проверку. Он решительно вышел из дома на узкое крыльцо. Страж просто наблюдал за ним. Но как только Дуглас собрался сойти с крыльца на дорожку, страж активно запротестовал; он произнес какое-то слово и жестом посоветовал Дугласу вернуться. Дуглас не подчинился. Тогда охранник покинул свой пост, взял своего подопечного под локоток и вернул его обратно в портик.

— Stati! — скомандовал страж, будто общался с собакой.

Дуглас кивнул и вернулся в дом.

— По крайней мере, кое-что стало понятно, — объявил он. Снайп, занятый чем-то в углу комнаты, не удостоился даже головы поднять. Дуглас выдвинул стул из-за стола и сел.

«Не вижу повода волноваться», — подумал он. — Ситуация довольно неудобная, но вполне терпимая. Судя по всему, их собирались обучить языку Этрурии. А до тех пор им предписано оставаться гостями короля.

ГЛАВА 12, в которой обсуждается неожиданная гипотеза

Для Дж. Энтони Кларка, всемирно известного астрофизика, межпространственное путешествие стало ошеломляющим открытием, наравне с открытием частицы Бога, жизни на Марсе, суперструн и Лохнесского чудовища. Все в нем трепетало от осознания того, что он испытал совершенно невероятный феномен. Но восторг восторгом, научные интересы научными интересами, а главная задача у него была другой. Для Тони Кларка, встревоженного отца пропавшей дочери, этот опыт стал лишь подтверждением того, что он на правильном пути.

Прыжок между разными измерениями — или как его назвала Касс? Призрачная дорога? — радикальный сдвиг как в месте, так и во времени был интересной проблемой. Работы над ней хватило бы ему до конца жизни. Физик в нем уже прикидывал пути и методы количественной оценки определенных аспектов явления, которые могли бы привести к проверяемой гипотезе. Каким бы шокирующим это ни было для научного истеблишмента — каким бы шокирующим, умопомрачительным и меняющим сознание оно ни было для него самого, — исследование этого феномена станет величайшим делом его жизни.

Но сначала нужно найти дочь.

Для этого Тони пришлось воспользоваться услугам своего гида Пятницы. Каким бы необщительным человеком не был индеец явапаи, слово он держал. Он согласился помочь, и до сих пор именно это и делал.

Из пустыни Наска они вдвоем совершили прыжок в мир или, по крайней мере, район небольших ферм и деревень, соединенных грунтовыми дорогами, — отдаленно напоминающий Восточную Европу, хотя наверняка Тони сказать не мог. В любом случае, не Антарктида и не Перу. На первый взгляд место показалось многообещающим, поскольку Кассандра могла здесь побывать. Но после долгих безрезультатных блужданий Тони пришел к выводу, что дочь вряд ли нашла здесь что-то полезное или хотя бы интересное.

— Думаю, она вернулась тем же путем, которым пришла, — сказал Тони, хотя и менее уверенно, чем раньше, поскольку его обуревали сомнения.

— Я бы так и сделал, — согласился Пятница.

— Тогда возвращаемся, — решил Тони, и в его обычно жизнерадостном тоне прозвучала нотка уныния. — А по дороге ты можешь рассказать мне, по каким признакам можно узнать Призрачную дорогу.

Пятница повел их обратно вдоль реки туда, где тропа, ведущая от скалистых обрывов, соединялась с дорогой, вьющейся вдоль берега. Когда они поднялись по склону холма к расщелине в скалах, через которую вышли в этот пасторальный неинтересный мир, солнце клонилось к закату, воздух стал ощутимо прохладнее. Пока они шли, Тони размышлял о том, что будет, если он так и не найдет Касс. Он понятия не имел.

— Рано, — объявил Пятница. — Еще не время.

Тони огляделся и обнаружил, что они действительно вернулись в ущелье, через которое вошли в этот мир. Он посмотрел на раскинувшуюся под ними речную долину — неужели они действительно так быстро поднялись по ней? Погруженный в свои мысли, он совершенно не обращал внимания на то, как они шли. Он взглянул на узкую щель в скалистом откосе перед ними, затем посмотрел на небо, оценивая время суток.

— Откуда ты знаешь? Как ты вообще определяешь, когда Дорога Призраков…э-э, активна? А когда она станет активной, как определить, куда она приведет? То есть, куда приведет Мост Койота?

— Слишком много вопросов.

— Работа у меня такая…

Пока они ждали начала активности Дороги Призраков, Пятница обучал своего ученика тонкостям того, что Тони теперь называл «Дорогой Призраков» и навигацией по Мосту Койота. Наконец Пятница поднял глаза к небу. Солнце скрылось за вершинами холмов, отбрасывая тень на скалистое ущелье. Воздух стал прохладным, а луна взошла на востоке. Пятница кивнул.

— Можем идти.

— Что ж, — ответил Тони, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, — идем.

Пятница развернулся и шагнул в узкую щель между сплошными стенами из выветренного камня. Тони следовал за ним, внимательно наблюдая за каждым движением своего гида, запоминая последовательность действий: сначала немного пройти по тропе до активной зоны моста; затем шаг в силовое поле или через него, — свидетельство –атмосферное возмущение: дождь, ветер, туман или всё сразу — в большей или меньшей степени. Если все сделано правильно, следует мгновенное перемещение в новую реальность или в другое измерение Вселенной — настоящий квантовый скачок. Перемещение оставляет после себя ощущение укачивания. Но тошнота быстро проходит; более того, Тони заметил, что его тело привыкает к прыжкам, и неприятные ощущения постепенно уменьшаются. Он тут же сделал вывод о том, что со временем они и вовсе пройдут. Пятницу, например, вообще не тошнит.

Тони, как ученый, наблюдал за признаками прыжка: вот вокруг сомкнулись облака, вот он потерял из виду Пятницу, хотя тот шел всего в двух шагах впереди. В лицо ударил холодный дождь, взвыл ветер, затем ощущение полета и… тишина.

Он приземлился на пятки, и толчок отозвался во всем позвоночнике, особенно ударив по колену. Невольно он сделал шаг вперед, но колено подвело, и он упал на мощеную дорогу. А потом накатила дурнота. По пустому желудку прокатился спазм, и его вырвало ничем.

Держась за ближайшую стену, он кое-как поднялся, огляделся и обнаружил, что стоит в переулке между двумя побеленными стенами. Очень узкий переулок: Тони легко дотягивался вытянутыми руками до его стен. Воздух был влажным и жарким, а над переулком нависали ветви платана. Из-за соседней стены лаяли собаки. В одном конце дорожка упиралась в глухую стену; с другой стороны, за каменной аркой раскинулось залитое солнцем пространство, а дальше Тони ничего не видел. И никаких признаков Пятницы.

Он подождал некоторое время, пытаясь сообразить, что делать в такой ситуации. Пятница не появился. Тони пришло в голову, что, возможно, его молчаливый спутник прибыл раньше и ждет где-то поблизости. В любом случае, осмотреться не мешает. Он подошел к концу узкого переулка и выглянул за арку. Перед ним лежала улица, которую он видел только в старых черно-белых кинохрониках. Только здесь в глаза бросались как раз яркие цвета. Возможно, его прадед не удивился бы этой улице, доведись ему когда-либо выезжать за пределы семейной фермы в Пенсильвании.

По улице шли люди, одетые в длинные одежды кофейно-бежевых тонов. Ткань была легкой, из-за этого фигуры людей обретали воздушность. Женщины носили платки с яркими узорами; мужчин сплошь в полосатых штанах, широких белых рубашках, в жилетах и красных фесках. Транспорт представляли выбеленные солнцем автомобили с формами, характерными для 1930-х годов. Вдоль улицы располагались магазинчики и палатки под выцветшими навесами в бордово-белую полоску.

На Тони, казалось, не обращали внимание и он осмелел. Отойдя на несколько шагов от входа в переулок, он вглядывался в толпу, надеясь увидеть Пятницу. Вместо Пятницы в глаза лезли прилавки, заваленные фруктами, изделиями из кожи, тканями, специями — и, конечно, покупатели, в основном женщины с сетчатыми сумками. Впереди, чуть подальше, он увидел классическую античную арку из белого мрамора, а за ней еще одну — на этот раз с черно-белыми полосами. Он понял, что это вход на один из рынков, которых полно в странах Ближнего Востока. Судя по количеству посетителей, рынок пользовался популярностью.

Тони ощутил на себе чье-то пристальное внимание. Его дернули за рукав. Посмотрев вниз, он встретил взгляд пары ярко-карих глаз на круглом, улыбчивом лице мальчишки с жесткими черными волосами — лет этак восьми-девяти, одетого в грязные штаны, слишком короткие и рваные на коленях и в просторную накидку из того же материала, тоже сильно потрепанную.

— Привет, — сказал Тони. — Говоришь по-английски?

Мальчик оглянулся, и Тони увидел за его спиной маленькую девчонку лет пяти, не больше, в простом платьишке в пятнах, но руки и лицо были чистыми, волосы аккуратно причесаны и убраны под ярко-синий шарф. Понимая, что имеет дело с попрошайками, Тони пошарил в карманах в поисках мелочи.

— Знаешь, боюсь, у меня нет с собой денег, — начал он, но тут понял, что мальчишка протягивает ему листок бумаги. — Что это?

Однако мальчишка, не говоря ни слова, сунул ему листок и продолжал стоять, явно в ожидании чего-то. Тони подержал лист в руке, перевернул его на другую строну и увидел английский текст:

«Потерялись? Не знаете, чему верить? Мы поможем.

Информация: Дамаск 88-66-44.

Или приходите по адресу: улица Ханания, 22, номер 2. Бейт Ханания.

Зететическое общество».

Тони еще раз прочитал написанное. Реклама? Он протянул листок обратно мальчику, но тот лишь покачал головой.

— Нет? Ты хочешь, чтобы это осталось у меня? Но что это значит?

— Пойдем с нами, мистер, — сказала девчушка, делая шаг вперед.

— О, ты говоришь по-английски? — с надеждой спросил Тони. — Как я здесь оказался? Это Дамаск?

— Пойдем с нами, — повторил ребенок, отошел, остановился и жестом предложил Тони следовать за собой.

Понимая, что он, скорее всего, попал в какую-то местную аферу, специально рассчитанную на иностранцев, Тони пока не видел, что хотели впарить ему дети. К тому же текст записки его заинтриговал.

— О’кей, я иду, — сказал он. — Но на большее не рассчитывайте.

Мальчик шагал рядом с ним, а девчушка семенила через невообразимую путаницу крошечных улиц, тропинок и переулков, через целые кварталы прилавков и маленьких мастерских, похожих на крохотные фабрики по производству деревянных мисок, ложек и стульев; вот гончар, делающий кувшины и чашки; вот некто плетет циновки из травы; а чуть дальше женщина с непостижимой скоростью обшивала кружевные скатерти и покрывала. Прохожие не обращали на Тони и его небольшую свиту никакого внимания; у него вообще сложилось впечатление, что он стал невидимым. Очевидно, иностранцы здесь настолько привычное явление, что никого не удивляют.

Улица сменялась улицей, с каждым новым поворотом Тони чувствовал себя все более глупо из-за того, что согласился пойти с детьми, и все более уверялся в том, что все это добром не кончится. Наконец, когда они вышли на тихую улицу, застроенную серьезными зданиями с черно-белыми каменными дверными проемами, он решил, что поход затянулся. Остановившись, он холодным тоном заявил:

— Все. Хватит. Дальше я не пойду.

Девчушка остановилась посреди улицы и обернулась.

— А и не надо. Вы пришли.

— Нет. — Тони помотал головой. День перевалил за середину, было очень жарко, небо над головой напоминало выцветшую джинсовую ткань, он устал, хотел пить и надеялся только на то, что не появятся местные злодеи и не начнут его грабить. — С меня довольно. Дальше не хочу.

— Иди сюда, — позвала девчонка. Она повернулась и подошла к ближайшей двери. — Вот здесь.

— Извини. Нет. — Тони медленно покачал головой.

Тогда мальчишка потянул его за рукав и указал на дверь, где ждала девочка.

— Нет, нет. Я возвращаюсь, — сказал Тони, оглядываясь через плечо. — Если, конечно, смогу выбраться.

Девчушка, все еще наблюдая за ним, поднялась на цыпочки и медным молотком постучала в дверь. Потом снова посмотрела на Тони и поманила его. Он решительно отказался. Они продолжали разыгрывать эту нелепую пантомиму, когда дверь открылась, и выглянула пожилая женщина, щурясь на яркий свет из-под очков в проволочной оправе.

— О, здравствуй, Афифа, ты привела ко мне гостя? — спросила она с шотландским акцентом.

— Вот, — ответила девочка, указывая на Тони, все еще стоящего на улице.

Женщина переступила порог.

— Привет, Фади. — Она помахала мальчику. — Кого ты мне привёл?

Мальчик потянул Тони за рукав и указал на женщину, призывая его пойти к ней.

— Идите сюда, — позвала женщина. — Я не кусаюсь.

Тони решил, что глупо бояться седовласой пожилой женщины и подошел.

— Здравствуйте, — сказал он. — Возможно, произошла ошибка.

— Вам придется подойти поближе. Я не люблю кричать на всю улицу.

Он подошел к двери.

— Так что вы говорили?

— Моя дочь, — не раздумывая, выпалил Тони. — Я ищу свою дочь. Она потерялась, и я пытаюсь ее найти.

Он вовсе не собирался начинать серьезный разговор столь нелепым образом, но день обрушил на него слишком много странностей, так что ему уже трудно было контролировать ход переговоров. Он внутренне махнул рукой и решил: пусть все идет, как идет.

— Я приехал из Соединенных Штатов.

— О, Боже, — воскликнула женщина с мягким акцентом. — Вы забрались так далеко… Думаю, вам лучше войти. — Она отступила, пошире открыв черную внушительную дверь. Только теперь Тони заметил полированную медную табличку с выгравированными словами «Зететическое общество».

ГЛАВА 13, в которой люди сухопутья выходят в море

«Першерон» был надежным небольшим кораблем, спасенным от списания судовым агентом, нанятым лордом Берли. Двухмачтовое судно с прямым парусным вооружением начинало жизнь как двадцатичетырехпушечная французская бригантина, захваченная во время короткой стычки в Бискайском заливе. Из-за широкого корпуса и просторного трюма корабль переоборудовали под грузовоз и следующие несколько лет он провел, перевозя припасы для более крупных судов британского флота, могучих линейных кораблей. Осенний шторм у Лендс-Энда изрядно потрепал судно, адмиралтейство признало ремонт невыгодным и определило «Першерон» на слом. Берли вмешался, купил поврежденный корабль и перегнал его на частную верфь в Саутгемптоне.

Реконструкция обошлась в приличную сумму, впрочем, гораздо меньшую, чем стоил бы новый корабль. Поскольку его светлость планировал провести на борту длительное время, при ремонте он настаивал на комфорте, безопасности и мореходных качествах. А еще Берли посчитал нужным изрядно вооружить корабль. Он не ограничивал корабелов в средствах, и в результате получился корабль одновременно весьма маневренный и крепкий. Недостаток скорости с лихвой компенсировался комфортом на борту, не говоря уже о большой грузоподъемности. Полностью снаряженный, «Першерон» мог провести в море пару лет, что соответствовало замыслу Берли.

Теперь, когда его светлость шел по палубе, ощущая влажный ночной воздух на лице, вдыхал слабый неприятный запах реки, ему не терпелось сняться с якоря. Он провел рукой по недавно отполированному фальшборту, повернулся и пошел обратно к ходовой рубке.

— И чего мы ждем, мистер Фаррелл? Когда выйдем в море? — Это был ненужный вопрос, но Берли не мог не задать его.

— На церковной башне пробили девять склянок, — ответил капитан, держа во рту трубку с длинным мундштуком. — Дождемся прилива, сэр. Не беспокойтесь.

— А экипаж?

— В каютах, сэр. — Капитан все еще изучал нового работодателя. — Очень опытные люди, милорд. Двенадцать лучших — как вы просили. И корабль у вас замечательный, пожалуй, лучший из тех, которыми мне приходилось командовать. Все у нас будет хорошо.

— Люди, которых я жду сегодня вечером, капитан, — продолжил Берли, — не обучены морскому делу. Честно говоря, у них нет никакой подготовки.

— Вы уже говорили, сэр. — Мистер Фаррелл выбил трубку о штурвал. — Не о чем беспокоиться. Мне приходилось иметь дело со щенками. Три месяца со мной и моей командой, и они превратятся в морских волков, понимающих толк в морской соли.

— На это я и рассчитываю, капитан.

— И правильно делаете, — подтвердил Фаррелл. — Будь это самые распоследние шпаки, обещаю, через год их возьмут на любой корабль флота Его Величества. — Он сунул в зубы пустую трубку. — Можете на меня положиться.

— Я оставлю вас, капитан. — Берли вернулся на корму и приготовился ждать.

— Один небольшой вопрос, ваша светлость, — крикнул ему вслед Фаррелл. — Не могли бы вы сказать мне, куда мы направляемся?

— Я сообщу вам об этом, как только мы выйдем в море.

— Я спросил только для того, чтобы получше продумать курс, прежде чем мы отправимся в Гринвич.

— Вот после Гринвича и продумаете.

Квартердек только недавно заново обшили, здесь все еще пахло стружкой и дубом. Берли устроился в кресле под балюстрадой (еще одна из особенностей конструкции, на которой он настоял), запахнул плащ и, вытянув длинные ноги, откинулся назад. Невольно он начал размышлять о том, как хорошо звуки слышны над водой, особенно ночью. Он слышал разговоры рыбаков, когда они проходили мимо на своих лодках, плеск весел, а также звуки, доносившиеся с берега — крики, стук двери, лай собак, хриплое пение из ближайшего паба, драка, разбитая бутылка, плач ребенка, внезапный взрыв смеха, шелест речных волн, набегающих на топкий берег: вся звуковая гамма, характерная для жизни доков.

Вскоре церковный колокол отбил десять раз; чистый мелодичный звук все еще разносился по воде, когда к нему примешались четыре быстрых удара рынды, за которыми последовал окрик. Граф быстро прошел на нос. Там трое матросов спускали штормтрап для подошедшей шлюпки. Заглянув через фальшборт, он увидел несколько человек, сгрудившихся на центральных скамьях вельбота.

При появлении Берли члены экипажа прекратили дела и вытянулись по стойке «смирно».

— Продолжайте, — скомандовал он.

— Разрешите подняться на борт, — крикнул мужчина с кормы вельбота.

Берли узнал Саггса и махнул ему рукой.

— Ну вот мы и здесь, — объявил лоцман, перекидывая ногу через борт.

— Были проблемы? — спросил Берли.

— Все перья на месте, — ответил лоцман, подходя к Берли. — Я выложил на стол ваши бумажки, легавые даже не пикнули. А когда я слегка припудрил их серебром, как вы наказали, ребята ушли просто счастливыми.

— Никто не задавал лишних вопросов?

— Нет, сэр. — Лоцман покачал лохматой головой. — Ночь на дворе. Не тащиться же им в Дептфорд. Они спать хотели.

— Отлично, Саггс. Вы заслужили премию. — Повернувшись к стоящим рядом членам экипажа, он скомандовал: — Поднимайте заключенных!

Саггс перегнулся через фальшборт и крикнул своим людям:

— Развязывайте! И пусть поднимаются, только по одному.

Берли наблюдал, как первого заключенного освободили от кандалов и позволили ступить на штормтрап.

— Когда все соберутся, отведите их на корму. Там я поговорю с ними. — Повернувшись к Саггсу, он передал ему кошель с монетами и сказал: — Возможно, вы мне еще понадобитесь в ближайшие дни.

— Всегда к услугам вашим вашей милости, — ответил лоцман, приподнимая шляпу. — С моим удовольствием.

Берли отпустил его и вернулся на место в кресле. Вскоре послышался стук тяжелых ботинок по доскам, и он встал, скрестив руки на груди. Четверо новичков, растерянные от неожиданного поворота судьбы, в нерешительности топтались под взглядом его светлости. Сейчас Берли напоминал генерала, осматривающего зеленых новобранцев.

— Меня зовут Архелей Берли, — резко сказал он. — Я граф Сазерленд, и это мой корабль. Сегодня вечером вы здесь, потому что я вас спас. Вы избежали виселицы или каторги, потому что вы нужны мне для особой задачи. — Он осмотрел каждого по очереди, а затем заявил: — Теперь пришло время выбирать. Поклянитесь мне в верности, и со временем получите свободу. Служите мне хорошо, и станете такими богатыми, как вам и не снилось…

— А что будет, если мы откажемся присягать вам на верность? — спросил Тавернер.

— Это будет твой выбор. Я отнесусь к нему с уважением. Тебя отвезут обратно в Дом Правосудия, и ты отправишься отбывать срок, ну, может накинут лет двадцать за попытку побега.

— Так себе выбор, — проворчал другой заключенный.

— Может, да, а может и нет, — отреагировал Берли. — Согласен, перспективы у вас паршивые, так что вы все должны спросить себя, хотите ли вы получить более выгодное предложение в ближайшем будущем. Потому что, видите ли, начинается прилив, а с приливом мы уйдем в море. Я достаточно ясно выражаюсь?

Заключенные переглянулись, и того, кто задавал вопрос, поочередно пихнули локтем в бок его товарищи.

— Ясно, как божий день, милорд.

— Это хорошо, — продолжал Берли, — итак, перед вами путь к богатству и свободе после того, как вы поклянетесь служить мне, или путь обратно. — Он встал перед первым заключенным. — Что скажешь, Тавернер?

— Да я бы с дьяволом сделку заключил, если бы он пообещал вытащить меня из этой чумной ямы.

— Тогда добро пожаловать на борт, — ответил Берли и перешел к следующему мужчине. — А как насчет тебя? Ты ведь Декстер, верно? Что скажешь?

— Да сэр. Можете на меня рассчитывать.

Берли кивнул и перешел к следующему заключенному.

— Твоя очередь решать, Конни Уилкс. Ты со мной?

— Да, сэр, — ответил мужчина. — Долг платежом красен, как моя матушка говорила.

Берли повернулся к последнему.

— Ну что, Малкольм Доус? Пора принимать решение.

Посмотрев на своих товарищей, Малкольм пожал плечами и сказал:

— Если они в деле, то и я в деле.

— С формальностями покончено, — проговорил Берли, кивнув последнему члену своей новой банды. — Выходим в море. Первое задание для вас — помогать команде капитана Фаррелла. Обучение для вас начнется завтра.

— И чему нас будут учить? — спросил Тавернер. — Прошу прощения, сэр.

— Те, кто служит мне, должны знать, как на самом деле устроен этот мир, — ответил граф. — Вот я и собираюсь научить вас тому, как искать в этом мире путь к богатству и свободе. — Прозвонил корабельный колокол. Берли подумал и закончил: — Снимаемся с якоря. Помогайте команде. Мистер Фаррелл — капитан этого корабля, и вы будете выполнять все его приказы. Без вопросов. В ближайшие дни он научит вас ходить под парусом. Вечером вам покажут ваши каюты. Завтра поговорим. А пока — за работу!

Недавние осужденные неуверенно переглянулись, затем Тавернер сказал:

— Слышали босса? Займемся делом. Чем скорее поднимем якорь, тем дальше успеем уйти от Оле Блайти. Не знаю, как вам, а по мне — так это сейчас самое главное.

Малькольм повернулся к нему.

— Послушай, голубчик, ты здесь не главный пес в стае. Я не собираюсь выполнять твои приказы.

— Я что-то слышал? — усмехнулся Тавернер. — Как будто крыса пропищала?

Берли наблюдал за перебранкой, но не предпринимал никаких попыток вмешаться в борьбу за власть между своими новыми подчиненными.

— А ну, заглохните, вы двое, — прорычал Декстер, вставая между ними. — Он прав, Мэл. Чем скорее мы выйдем в море, тем лучше для нас всех. Ты же не хочешь, чтобы вокруг тебя роились копы, верно?

— Само собой, — удовлетворенно кивнул Тавернер. — Давайте, ребята. — Он повернулся и пошел к кабестану; остальные не слишком бодро побрели за ним.

Берли улыбнулся в усы. Они были совсем сырыми. Но он и не думал, что легко вышколит их для своих целей. Однако первый шаг был сделан, первая схватка за лидерство в стае окончилась мирно.

Он перешел на корму и спустился вниз, в свои апартаменты, поражавшие роскошью отделки. Юнга зажег канделябр и приготовил постель. Берли достал из буфета графин, налил бокал превосходного портвейна и сел в кресло, намереваясь выпить за успешно прошедший день. В бокале еще оставался глоток, когда в дверь постучали. В ответ на разрешение в каюту просунулась голова члена экипажа.

— Прошу прощения, милорд, — заговорил матрос, — капитан желает, чтобы господин граф указал курс.

— Ах, да. — Берли поболтал напиток в бокале и поднес его к свету свечи, любуясь глубоким бархатистым цветом. — Передайте мистеру Фарреллу: курс на Гибралтар и Тирренское море.

ГЛАВА 14. Алхимические проблемы

— Никогда не слышали о Магическом Дворе?

{Магическим двором иногда называют теннисный корт Уимблдона.}

— Я не особо увлекаюсь теннисом. Лучше баскетбол, — ответила Кассандра. — И вообще у меня нет интереса к профессиональному спорту.

— Аналогично, — ухмыльнулся Кит. — Только ничего общего с теннисом магический двор не имеет.

— Да и магией я тоже не увлекаюсь.

Вильгельмина и Джанни, сидевшие напротив них в карете, увлеченно беседовали, и Кит взял на себя роль экскурсовода. — А вы что-нибудь слышали о Безумном Рудольфе?

Касс покачала головой.

— В американских школах хромает образование.

— Соглашусь, — усмехнулась она. — И что же такого важного в этом волшебном дворе, профессор Ливингстон?

— Начнем с того, — ответил Кит тоном преподавателя, — что Магический Двор вообще не занимается магией. Император Рудольф ищет Философский камень…

— А-а, как же, помню, — сказал Касс. — Алхимия, да? Превращение свинца в золото.

— Отчасти и это тоже, — признал Кит. — Только здешние алхимики не занимаются золотом, они ищут формулу бессмертия. Император Рудольф собрал при дворе лучшие научные умы своего времени, он хочет разобраться с этим вопросом. — Заметив скептическое выражение на лице Касс, он рассмеялся, наслаждаясь тем редким случаем, когда действительно мог сообщить нечто полезное. — Я серьезно. Они все здесь суетятся ради этого, а император Рудольф оплачивает счета.

— Настоящие, живые алхимики, — размышляла Касс вслух, слегка покачивая головой. — Прямо как в сказке.

— Точно, — согласился Кит. — Только на дворе ведь сейчас как раз век сказок. Братья Гримм живут за ближайшим углом.

— В самом деле? — вытаращила глаза Касс, но тут же спохватилась. — Врете!

Карета проехала по мосту, отделявшему имперский квартал от нижнего города, и перед ней предстал дворец, показавшийся ей довольно скучным. Она ожидала увидеть грандиозное сооружение с зубцами, башнями, парапетами и арками, а увидела серое прямоугольное здание, на добрых триста лет предвосхитившее шедевры послевоенной брутальной архитектуры. Дворец императора Рудольфа и в самом деле представлял собой весьма унылое зрелище, лишенное даже привлекательности деревенского амбара.

Внутренний двор размером с соборную площадь и с прекрасным собором словно упал с какой-то более утонченной планеты с единственной целью — подчеркнуть недостатки уродливого здания напротив. От дворца веяло мрачным унынием, в то время как собор парил и сверкал, его тонкие, изящные шпили и медный купол отражали свет, падавший со всех сторон, и превращали его в золотой огонь, намекая на преобразование земной материи в небесную субстанцию.

Не успела Касс вникнуть в смысл этой наглядной притчи, как карета миновала ворота и остановилась; слуга в красной королевской ливрее распахнул дверь. Касс пропустила Мину и Джанни, вышла и обнаружила, что стоит перед фронтоном с изображением очень реалистичной скульптуры, изображающей Святого Георгия с драконом. Рыцарь попирал ногой шею чудовища, палаш занесен для удара, дракон когтил воздух и скрежетал зубами, признавая свое поражение от праведного Святого Георгия.

— Господи, — пробормотала она.

— Да, да, — скороговоркой заметила Мина. — Со мной было то же самое, когда я впервые это увидела.

— Мы собираемся встретиться с императором? — поинтересовалась Касс. — Или с кем-нибудь из членов королевской семьи?

— Не думаю, — ответила Мина. — Но все может быть. Рудольф, он всегда тут как тут, этакий призрак, бродящий по коридорам. Но с ним особо не пообщаешься.

— А вам приходилось?

— Один раз. Он кажется приятным парнем — немного эксцентричным, но и вполовину не таким сумасшедшим, как думают люди. А вот доктора Базальгетта вполне можем встретить. Он — Верховный лорд-алхимик и, как вы понимаете, очень серьезно относится к своему положению. Если встретим, следует поклониться и сделать реверанс. А главное — не упоминать турков. Да, и обращаться к нему следует «герр Доктор». Он это любит.

Касс посмотрела на Кита, словно говоря: «Ущипни меня, я во сне», а Кит ответил взглядом, в котором легко читалось: «Это еще что! Тут и не такое увидишь!».

Из дворца вышел мужчина в плаще и бриджах из зеленого атласа, белых чулках и блестящих черных туфлях.

— Ich heisse Sie alle willkommen zu Ihnen alle,

{Приветствую вас (нем.)}

{Могу я взглянуть на ваше приглашение?}

Вильгельмина предъявила красивую бумагу, и ее сразу же провели через огромный вестибюль в Большой королевский зал. Они пересекли пространство, которое вполне могло бы служить муниципальным катком, а в дальнем конце зала их встретил еще один слуга. Мажордом что-то сказал лакею, и тот повел гостей вверх по широкой лестнице, затем еще по одной, через коридоры и длинные переходы, к заднему крылу дворца.

— Здесь тусуются алхимики, — объяснила Мина остальным.

Они остановились у двери с медными заклепками и кожаной обивкой. Лакей услужливо постучал в дверной косяк, в ответ изнутри послышался приглушенный голос:

— Einen Moment, bitte!

{Момент. Пожалуйста! (нем.)}

Лакей ушел, дверь открылась и явила стройного молодого человека, одетого так, будто он присутствовал на костюмированной вечеринке в костюме Ученика Чародея, — на нем был отороченный мехом плащ темно-фиолетового цвета и бархатная шляпа в форме блина. Он широко распахнул дверь.

— Kommen Sie herein

{Входите (нем.)}

— Надеюсь, вы не возражаете, — сказала Мина по-английски. — Я тут привела с собой несколько человек. — Она быстро представила пришедших.

— Добро пожаловать в мою лабораторию, meine Freunde, — отвечает алхимик. — Простите мой плохой английский, я Густав Розенкрейц. К вашим услугам.

Вильгельмина объяснила:

— Герр Розенкрейц — главный помощник лорда-алхимика. — Она дружески похлопала алхимика по плечу. — Во дворце он второй после доктора Базальгетта, но сам по себе он — обычный гений.

Светловолосый молодой человек скромно склонил голову.

— Вы слишком добры. — Он улыбнулся и снял шляпу. — Begrüssen Sie, alle!

{Добро пожаловать! (нем.)}

С этими словами он провел гостей в лабораторию. Касс вошла первой. От вида лаборатории и запаха, стоявшего там, у нее перехватило дыхание. В массивном камине в дальнем конце комнаты стоял на огне огромный черный котел; в кипящей жидкости варилась рогатая голова быка, ядовитые сернистые пары поражали обоняние сильным запахом тухлых яиц.

Сама комната напоминала кладовую Музея странностей. На полках стояли банки, коробки, кувшины и клетки, набитые самыми разнообразными предметами — от страусиных яиц до коконов тутового шелкопряда, сушеных ящериц и кусков угля. Были здесь и инструменты загадочной конструкции, назначение которых антрополог не угадывала даже отдаленно, а также мензурки и горшки, ступки и пестики, щипцы, зажимы, ножи и ложки всех размеров.

— Прошу, пройдите сюда, — предложил Густав, — здесь мы сможем поговорить относительно спокойно.

Он повел посетителей через лабораторию в заставленную книгами комнату. Если лаборатория была филиалом «Лавки древностей»

{Лавка древностей (англ. Ye Olde Curiosity Shop — «магазин старых диковинок») — антикварный магазин в районе Центральной набережной в городе Сиэтл (штат Вашингтон). Основан в 1899 году. Название является архаизированной формой названия романа Чарльза Диккенса «Лавка древностей» (1841).}

— Густав, благодарю, что согласились нас принять. Мы постараемся не отнять у вас слишком много времени, — начала Мина.

— Пожалуйста, фройляйн Вильгельмина, все мое время в вашем распоряжении.

— Тогда к делу, — ответила она. — Вы помните те приборы, которые вы сделали для меня? Теневые лампы?

— Ну, конечно, — ответил молодой алхимик. Он наклонился ближе и с лукавой улыбкой прошептал: — Это ведь наша тайна, я никому не говорил.

— Боюсь, мне придется и дальше злоупотреблять вашим расположением, — сказала Мина. — Нам нужно еще несколько таких же.

— Точнее, шесть, — добавил Кит.

Густав с сомнением посмотрел на них.

— Зачем так много?

— У нас было приключение, — без тени смущения произнесла Мина. — Нечто необычное. — Далее она рассказала, что произошло, когда она, Кит и Джанни столкнулись с чрезвычайно мощным полем теллурической энергии. Настолько мощным, что лампы просто не выдержали. — Они стали настолько горячими, что почти расплавились у нас в руках.

Информация, судя по всему, заинтересовала алхимика.

— Как вы говорите? Нагрелись?

— Это бы еще ладно, — вставил Кит, — энергия исходила от огромного дерева. Лампы не выдержали. Они просто перегорели. Вот!

— Приборы сгорели? — не поверил алхимик.

— Насовсем. Теперь они мертвые, как камень, — заверил Кит. В доказательство своих слов он достал свою лампу и передал алхимику.

— Оба сгорели, — сказала Мина. — Окончательно.

Густав внимательно осмотрел устройство. Медный корпус теперь потускнел и деформировался от жара.

— Очень, очень интересно, — пробормотал он.

Касс с трудом подавила улыбку, очень уж забавный английский был у Густава.

— Я понятия не имела, что с ними может такое произойти, — призналась Мина.

— С вашей лампой случилось то же самое?

— У меня была другая версия, если вы помните, — сказала она, протягивая свою теневую лампу Густаву. — Но, как видите, она тоже не выдержала.

Густав повертел испорченное устройство, понюхал, встряхнул и прислушался, как внутри что-то перекатывается.

— Итак, теперь вы хотите, чтобы я делал больше таких устройств. — Он поднял глаза и спросил: — Вам нужно шесть, вы сказали?

— Шесть, — подтвердил Кит. — Я знаю, это много, но мы действительно могли бы… — Он замолчал, сообразив, что сам не располагает вообще никакими средствами.

Алхимик нахмурился.

— Что-то не так? — обеспокоилась Вильгельмина.

— Es tut mir leid

{Мне жаль (нем.)}

— Мы оплатим материалы, — быстро предложила Мина. — Любые, какие понадобятся.

— Нет. У меня всего хватает, — сказал Густав, — но нет самого главного. Того, что оживляет механизм.

— Что это за вещество? — спросил Джанни. — Возможно, мы сможем достать это для вас.

— Я не знаю, — грустно ответил алхимик, покачав головой. — В этом-то и проблема.

Путешественники переглянулись. Заговорил Кит:

— Значит, вы говорите, что нет самого важного компонента, и мы не знаем, что это такое и где его взять. Это проблема, конечно.

— Герр Берли всегда приносит специальные материалы с собой, — объяснил Густав. — Я использую то, что он приносит, изготавливаю ему устройства, а затем делаю копию из того, что удалось сэкономить. — Он слегка покраснел и признался: — Ну, я просто не говорю ему, сколько нужно, чтобы сделать такую лампу.

— У вас что-нибудь осталось от тех ламп, что вы сделали? — спросила Мина.

— Есть немного. — Густав встал и направился к двери. — Идемте, я вам покажу.

Он повел их обратно в лабораторию, достал деревянный контейнер размером с коробку для сигар и поставил на ближайший стол. Открыв коробку, он достал небольшую стеклянную бутылочку, содержащую зернистую серую субстанцию, похожую на тусклый металлический песок.

— Это уже после подготовки, — пояснил он. Достав вторую бутылку, немного большего размера, он сказал: — А вот в таком виде оно ко мне попало. — Внутри были маленькие шарики, похожие на грязно-коричневый мел. — Это необходимо нагреть и обработать химикатами. Только после этого можно использовать.

— Позвольте? — Кит взял банку с серым порошком, вытащил пробку и поднес ее к носу. — Пахнет, как… Ну, не знаю, как камни?

Он передал бутылку Касс, которая встряхнула ее и понюхала.

— Там есть тальк и, возможно, окисленный алюминий. — Она передала сосуд Джанни, который тоже внимательно принюхался.

— Запах определенно металлический, — заключил он, передавая бутылочку Мине.

Вильгельмина пожала плечами.

— Обычный минеральный запах. — Она вернула сосуд Густаву и спросила: — Как вы думаете, что это может быть?

— Понятия не имею, — признался алхимик. — Я с таким материалом дела не имел. Его всегда приносил граф вместе с чертежами. Но мои копии работают.

— Хорошо, — сказал Кит. — Значит, для начала нам нужно выяснить, что это за особый ингредиент. Если будем знать, поймем, где его взять. — Он посмотрел на остальных. — Есть идеи?

— Я знаю основные методы химического анализа, — сказала Касс. — Могу провести несколько опытов и посмотреть, что получится. — Она слегка постучала по бутылке. — Вдруг нам повезет?

— Я мог бы помочь, если хотите, — предложил Джанни.

— Или спросим самого Берли, — неожиданно предложила Вильгельмина.

Кит скептически взглянул на нее.

— Может, ты и могла бы его спросить, — язвительно начал он, — но, когда мы виделись в последний раз, его высочество предпочитал разговаривать с помощью пистолета.

— Я и не говорила, что это легко сделать, — пробормотала Мина.

Кит еще раз взглянул на нее и повернулся к алхимику в поисках более рационального союзника.

— И вообще, сколько этого добра нам нужно, Гас? Сколько этого порошка нужно для одной лампы?

— Двадцать драхм, — ответил алхимик, подумав немного. Он что-то подсчитал в уме. — Да, двадцать драхм — этого хватит.

— Около тридцати граммов, — перевела Мина. — Значит, всего 180 грамм.

— Если будет больше, тоже не беда, — решил Кит. Повернувшись к Касс и Джанни, он спросил: — Так как вы намерены проверять эту дрянь?

— Надо подумать, — ответила Касс, а Джанни добавил:

— Составим список нужного оборудования.

— Тогда решено, — заключила Вильгельмина. — Густав, если вы позволите взять образец материала, мы попробуем его определить. А если сможем определить, что это такое, наверное, сообразим, где это взять.

Алхимик быстро согласился.

— Я помогу вам, чем смогу. — Он почтительно поклонился, а затем добавил: — Однако, у меня есть одно э-э… Bedingung…

— Условие, — перевела Вильгельмина.

Густав кивнул.

— Да, я ставлю одно условие. Если мы справимся, я буду сопровождать вас в астральной экспедиции.

— Хотите прыгнуть вместе с нами?

— Да. — Алхимик с надеждой посмотрел на всех поочередно. — Это мое самое заветное желание.

— Что ж, — сказала Мина, — учитывая вашу прошлую помощь и нынешнее участие, я считаю это разумным. — Она взглянула на Кита, ища поддержки. — Да и как после всего, что вы для нас сделали, мы можем вам отказать?

— Ладно. Сделка, — сказал Кит. — С чего начнем?