Тёмочка

Так уж получилось: у меня ангелы проживают. Особые. На балконе.

А что? — зверушки неприхотливые: и в лютый зной, и в оттепель февральскую не чихают и не морщатся, не говоря о том, чтобы кашлянуть без спросу. Нет, с этим у нас строго: дисциплина! Вон у Петровича, у соседа моего, чуть где-куда — весь выводок раз: и лапками кверху — трагедия, венки, похороны. А у меня без разрешения болт сдохнешь, у меня железно.

Я же не Петрович, ёлы-палы-три-на-семь. Я же Тёмочка.

Трубку — холодная! апрель! — к уху. Определитель: пип-пип — напрягается. Потому и куртейку на плечо, и шагаешь к слоистой от жёлтой эмали телефонной будке, той, что возле центра "UMC-мода", минут пять от родимого шестнала — зато анонимность! чистота обряда!

Трубка — живая! — царапает ухо нежным голоском:

— Алло?

— Привет… Даша… — Взглядом щупаешь объявления: через раз "продам-куплю-гербалайф". Коряво, маркером, не бумага: "Гарик-ХТЗ", "Люська — дура", "Мы за Сталина!" — Алло?! Плохо слышно!! Алло!!

— Даша, это… п-привет… привет, Даша…

— Алло?!! Вас не слышно!!! Алло!!! Перезвоните!!! Ал-ло-о?!!!

Глупо. Ты а-а-отлично понимаешь, как глупо дважды в неделю, по вторникам и четвергам, в одно и тоже время набирать один и тот же номер. И слушать голос, и… — связь плохая. Отвратительная.

— АЛ-ЛО-О?!!

Обряд, Великая Мать его! И Город вокруг: рыжий Таусень на золотом джейране — душа осенняя весной; и халтурщики-чудь подвязались на ремонт водопровода в твоём районе. Вот, самса, счастье подвалило! — пригнали настоящего абаасы. Используют вместо эскалатора, мэрия добро подписала. Бабульки местные недовольны: абаасы парень простой (до безобразия!) — матюгается так, что у прорабов уши манускриптами и в бантик шнурком; да ещё и камешками-суставами хрустит, и железной челюстью желваки катает — громко! абаасы! — настоящий, ага, а не клон какой-нибудь.

Гудки — короткие. Ещё раз — номер? — а зачем вам? — извините-простите, информация разглашению не подлежит, топ-сикрет.

— АЛ-ЛО-О?!!

Чудь? спецы по земляным работам? — халтурщики! — на ГСМ и то сэкономить пытаются. Наверняка ещё индрика с собой приволокли — днём, конечно, использовать слабачок знобит (а не то общественность так на власти окрысится!), зато по ночам — уверенно! — на раскопку труб Зверя выпускают, ага: мол, рогами сам себе подсветишь, а нам таки польза и по времени существенная надбавка — за "раньше сроков". Так что копай, милай, копай, конфетка тебя ждёт — "Вечерний Киев", полкэгэ коробка, ты только хоботком ковыряй, да! не отвлекайся…

Они бы ещё палэсьмурта, оборотня косолапого, на раствор месить приспособили. Вот смеху было бы, ёлы-палы-три-на-семь.

— АЛ-ЛО-О?!!

— Даша?.. даша… я… так тебя… вас… я… нужна… очень…

— АЛ-ЛО-О?!!

— Я… даша… я… без тебя… вас…

Ангелы вообще, конечно, твари шумные и грязные. Правда, это смотря какие. Те, например, что покрупнее, архангелы то есть, и на всякие подлости способны, вроде чудес и христианской магии, и вообще — у-у — страшные животные: в неволе размножаются громко. В квартире содержать парочку подобных дятлов просто нет никакой возможности: громадные — размах крыльев по ости до семи с половиной метров; жрут много и гадят где попало. И наглые!! Злобные!!

Кусаются!

Вон, у Петровича жил один, порода "гавриил-благовест". Так что вы думаете? — пернатый тот Анфиску, жену Петровича, за Деву Марию определил и прохода просто не давал: как прижмёт где-нибудь на кухне — между столешницей и холодильником, как сообщит радость, как навалится! И весь этот разврат случался, когда Петровича дома не было, в третью смену обычно: Анфиска, бедная, и кричит и стонет, больно ей, стыдно опять же — с ангелом?!.. — бр-р!! — страсти какие!..

Я — сподобился! — даже ментов пару раз вызывал, пока мне Алёна (с третьего этажа, котёночек мягкий) внушение не сделала, мол, не вмешивайся в чужую личную жизнь. Намёк понял, и ладно, и не вмешиваюсь… — до поры, до времени.

Продал Петрович того гавриила, пока анфас подобру и профиль поздорову.

"Открыто. Режим работы…" — Привет, Тёма. Опять?

— Ага, соскучился.

Вместо стены солидный шмат стекла — толстого — и обзор: народ по делам, авто по асфальту — бензинчик, подошвы, перекрёсток. На почте пахнет бланками и коричневой гадостью — Ларка-цыпочка бандерольки штампует. Смола какая-то?.. А выглядит как… Вот именно. Точно на сургуч не похоже.

Лариска (низенькая — зато признаки какие! половые! и спереди и сзади!) смотрит на тебя голубоглазо. И осуждает ресничками длинными, и презирает румянцем пухлых щёчек:

— Лучше бы ты в детские дома посылки собирал. А я бы с удовольствием отправляла. Или в Африку. Голодающим. А ты…

— А я… — тебе хочется спрятаться за стенды с образцами заполнения квитанций.

— Опять же вернёт, а ты оплачивай! — Лариска передумала взвешивать твою бандероль.

— Ага… вернёт, а я оплачивай…

— Да что ж ты?!.. Себя, меня, её! — Цыпочка, а в сердцах швыряет печать в угол, попадает в старую непрезентабельную швабру, швабра падает: грохот. — Что ж ты?!..

— А вдруг?.. Не вернёт?!..

— И чем тебя я не устраиваю?! — интересуется, демонстрируя глубины декольте: признаки! половые!

Слюна поперёк горла — сглотнуть:

— Понимаешь, мне нужна только она!.. Только она! Понимаешь? Не могу — без неё!

К "благовестам" и прочим породистым животным у меня особая неприязнь и подозрительность. Больших терпеть не могу, а маленьких люблю — весьма: и места много не занимают, и шалят в меру, и… В общем, земля и небо — в сравнении.

Мне-то клетка и пяток зверьков крылатых от сестрёнки в наследство достались. Пока замуж не вышла (остепенилась!), её хобби было: ути-пути, какие лапочки, ты посмотри, Тёмочка, какие, а?! — перышки чистят, и песенки поют, и стрелы им пора обновить, а то совсем уж…

— Компьютер. Давно купил бы себе. И модем. И сам…

— Кариночка, ну ты же знаешь, я боюсь этих монстров, мониторы — страх! страх! — принтеры эти… Ужас, что ты?!

Каринка присаживается рядом. У неё ослепительные чёрные кудри до… поясницы и чуть ниже. Густые красивые волосы, смоль, так и хочется прикоснуться, уронить в завитки растопыренные от страсти пальчики и…

Никого. Днём, приблизительно с одиннадцати до трёх, в интернет-кафе посетителей вообще нет. А вечером не протолкнуться, сплошняк: черепа-макушки, плечи-спины — даже аквариум десятиведёрный тонет и теряется. А вместе с "банкой" и алан-мелекеи, лягушки-миродержцы — на дно; постарался дизайнер (он же оформитель), приспособил уголок живой природы в зарослях электронной гадости. Для пущего символизма где-нибудь возле сканера только плота из-под Улалы, с правого берега Катыни, и не хватает.

— Артём?

— Чего?

— Не грусти. Адрес не изменился?

— Нет.

— Точно?

— Абсолютно.

— Уверен? — а пальчики марафонят по клавиатуре, пальчики помнят адресочек ящика — почтового, твоего. И пароль назубок, который ты давно забыл, если вообще на корочку… Пальчики… И волосы, ага, шампунем пахнут — цветочным? — приятно так. — …думаешь, ответит?

— Надеюсь.

— Ну-ну… А может, ну её? И ко мне? в гости, у меня вино есть, фрукты?..

Волосы, рядом, завитки щекочут шею.

— Не могу, Кариночка, не могу. Без неё. Ты сама прекрасно понимаешь. Кариночка…

Не судьба сегодня манную кашу сварить. Не себе — ангелам моим. Ждут ведь, проголодались, хныкают. А у меня молока нет. В смысле, не у меня, а в холодильнике. Закончилось: пустой пакет — литровый, смешная корова — рисунок. Коркамурт не доглядел, вовремя отчёт не составил, а ведь я просил, я настаивал, уволить грозился! А он: мохнатой лапкой слезу утирает, больше не буду, прости, хозяин!.. — и ровно месяц: порядок. А потом? — опять сорок пять: молока нет, и вообще…

Домовой, он и в Мозамбике… — ленцой протухнет. …надо бы в магазин прогуляться — хлеб тоже тю-тю: крошки да мошки. И сальца, может, или колбаски "Ирпинской", и масла купить, а картошка? — пустое ведро… н-да…

А не хочется — идти. Лечь, упасть, в сортир на шпингалет спрятаться — и ноздрей на улицу не совать: не прищемят, не оторвут.

Хныкают — зверушки мои. Манной каши им подавай, ага. Любят, чертяки, манную кашу, и вообще молочное — как все ангелы впрочем.

Хотя, может, и не факт — про всех и впрочем. А боевые, интересно? кефир уважают? В смысле трубные? Те, что в Министерстве Обороны прописаны и на довольствии? …лучшие бойцы, спецназ — налетели, в иерихонские трубы подудели — противник всмятку. И домой, на аэродром, перья чистить, когти точить…

Нет, вряд ли. Вряд ли трубные ангелочки, "святые из десанта", творожком злоупотребляют. Скорее мясцо, туши, сырец-мозги, да с кровью… и…

Трупы на поле боя?..

Нерадивые командиры?

Зазевавшийся "дед"? после сеанса поучений "молодым"?..

На улице — никого. Почти: трёх шаманов у пивнухи встретил — камлают над кружками посредством чехони; и дамочку видел, косметикой перемазюканную (испугаться можно — навь типичная, или того хуже — шулмы какая-нибудь, по крайней мере, очень похожа: козлонога, на мордаху истинная жаба, правда, тело очень человеческое, и коса хвостиком верблюжьим).

Показались — и сгинули — трое и одна.

И никого.

Пусто. И кынсы на проводах — каркают, вниз помётом развлекаются.

— Заходила? Привет, Светочка. — Ты упал локтями на прилавок: дежурная улыбка — зубками клац-клац. — ?!..

— Заходила, конечно. Залетала. Ведьма. — Светочка поправляет маникюром очочки. Очень ей к личику дужки-оправа. А ещё у Светочки великолепнейшие ножки. И сексуальная юбка-мини. — Карса своего на улице оставила, всю дорогу перегородила, до перекрёстка — не пройти, не проехать. И народ возмущался, и в милицию звонили. А карсик у неё хорошенький — поцелуйчик! у этой стервы! — большой мальчик, симпатичный, и клюв такой, и глаза умные…

— А когти? А? Эротичные?

— А что когти? Ну, длинные и что?! Главное, вежливый: здрасте, до свиданья, как самочувствие. А силище! — абаасы асфальт трамбовал некультурно — уже неделю трамбует и никак. А карсик его вот так вот взял, вот так, ы-ы, и подвинул, легко. Силище!

— Силище-силище!.. К чёрту подробности! Заходила? я правильно понял? И?

— Ну. — Надула губки Светка. — И заходила, и что?

— И?! — громко; грубо, конечно, но… — И?!!

— И ничего. — Холодильная витрина: ряды йогуртов "Магыт"; сырковые массы "Дабуша" — с изюмом и просто в шоколаде; полиэтиленовые ряженки "Мяндаш" и тетрапаки с три зпт пять процентами жирности, названия отсюда не разобрать — короче, обычная холодильная витрина. А твой взгляд почему-то завис на стаканчике сметаны "Аптах-бага". Крышка, понятно, из фольги, рисуночек тоже имеется: двуглавая лягушка. С намёком: мол, в пластик изначально молока накапали, опосля же в ёмкость лягушка упала, вылезти не смогла, барахталась, туда-сюда, процесс-результат, приятного аппетита…

— Ничего. Ва-а-обще! Ничего!

— То есть? как? — Ты почему-то удивлён. И обижен.

— А вот так. Пришла, ушла. Как всегда.

— А пакет? Конфеты? Передала? Ты? Шоколадку? Шампанское? Ну, пакет?

— Как всегда.

— Что?..

— То! пришла, ушла — как всегда. А я за ней на коленях ползать не буду, сказала: не буду. За ней…

Тише-тише! — Переруг не дремлет, требы ждёт: давайте, в горлышко, милята, вцепитесь, ага, отношения выясняя. Тише-тише… Как всегда… На коленях… — а коленки у Светочки очень и очень — расцеловал бы: и чашечки, и бёдрышки, и подлежащее с прилагательным…

— Да на фига она тебе нужна? А? Чем я? хуже?

Ай, коленки, ой, подлежащее!!..

— Прости, Светлана, но… она… понимаешь, она… у-у… Она это… — чудо?.. Да!! Понимаешь, она — чудо!

И вернулся я домой. И накормил — ути-пути — зайчиков крылатеньких манной кашкой.

И чувствую: ненавижу ЕЁ, Дашу, чудо моё. Любить надо, холить — хотя бы издалека — лелеять, нежность, комплименты… А я ненавижу. Люто.

Шаг?

Больше!

Но прошёл.

Ну, сколько можно?! Я и так и сяк, и цветочки с бантиками, и открытки поздравительные, и конфетки шоколадные, и письма мыльные, и посылки с вареньем, и чуть ли не в раскорячку!..

А она?!

Ничего!! не вижу, ничего не слышу!

Тварь!!

Мнит себя рождённой из слюны Атума?! Тоже мне! Усоньша Виевна доморощенная!! Сама, небось, страшней Бабая, а туда же!! — кочевряжится!!

Сволочь!

И только я страшнее тучи рассвирепел, как телефончик меня и успокоил: дзынь-дзынь-дзынь. Ну, думаю, кто под горячо откушает?! кому ладошкой в тиски?! и фунт нирваны промеж глаз?!

— Алло? Здравствуйте. Артёма, пожалуйста.

— Слушаю. Я. Здравствуйте. — Ком снега в гландах: узнал я голосок приятный, женский, мягкий. И поплыл в любовь без ревности — как шагнул, так и вернулся.

— Артём? Вы хотели со мной встретится? Посылки ваши? Э-э… презенты? Письма?

— Мои. Очень. Хотел. Очень-очень.

— Ожидайте. В течение дня.

— Буду! Рад! Счастлив буду!

Гудки — короткие! Да!!

Я люблю своих ангелов, обожаю просто! И пёрышки контурные люблю, и пух, и стержни, и бородки гибкие, и даже копчиковые железы — обожаю!

Она позвонила!!

Позвонила!!

Она!

Именно — ОНА!!! …мне про Дашеньку ещё сестрёнка балагурила — много чего хорошего — и я мечтаю увидеть ЕЁ (уже месяц мечтаю)! И прикоснуться к одежде её, и помочь раздеться, и проводить в свою комнату, и включить свет поярче (она без света не может, такие дела) — я мечтаю, мечтаю, мечтаю!!!

Долго ждал: вечер, апрель. Дождался: звонок, кто там, открываю, проходите, чувствуйте.

— Где у вас? Удобства?

— Прошу! — ты дрожишь, ты возбуждён: вот она, вот! Плащ сняла, причёску русую поправила, амулетами погремела, а ты помог: одежонку на вешалку. Помог, ага, доволен: цок-цок-цок, копытами по линолеуму — да-а-о-волен! Она! — ой какой халатик белый, прозра-а-ачный. А бюстгальтер — о-о-о! — чёрный. А формы?! — обалдеть! И саквояж!.. Красотка!

— Прошу! — широко, жестом, владейте, моё-ваше, не жалко.

— Спасибо. Здесь? А свет? Где свет?!

— Да-да, сюда, пожалуйста. Сейчас. Мыло, полотенце, вот, пожалуйста. Сюда, да, здесь, да.

Приятно! — наблюдать за профи: ничего лишнего, движения отмерены, ровно, чисто: Слово в Тему, Дело в Силу.

Инмару поклонилась, в бубен отгрюкала, чтоб, значит, Верхний Мир в курсе знал. Оказывается, у ангелов свои рэккэны нелюдские есть, своё горе-нужда — вот уж не ведал: век живи и сплетни изучай…

Дашенька кусок якония принесла — в авоське; у Светки в магазине купила — килограммчик, лёд свежемороженый с плавниками. Говорит, рыба жареная очень на духов влияет. Мол, фосфор — это сила, память и долголетие. В общем, накормила Дашенька ангелов этой дрянью вонючей заодно с чешуёй-бронёй, клизму навострила отваром тайных корешков, прививки от дифтерии в крохотные попки произвела, весну нашептала — короче, отстрелялась по полной программе.

Профессионал! Любо-дорого смотреть!

Очень дорого: за полчаса твои месячные сбережения! С ума сойти! Вот это гонорары, вот это расценки! И правильно, себя надо уважать, ёлы-палы-три-на-семь.

Она же не в карман чихнуть — она МЕДСЕСТРА!! — с ветеринарными наклонностями! Лучший специалист по ангелам в Городишке. К ней очередь — на год вперёд: любителей много, специалистов кот назевал. И ведь нашла время, соизволила. Не зря ты ей осаду устроил по всем направлениям, ой, не зря.

Весну! Нашептала!

— До свиданья, — сухо, официально: человек на работе.

— Спасибо Вам огромное! спасибо!

Ты. Ты. Ты-ы-ыыы-ы…

Я!

Узелками-венами-жгутом-в-подмышках — Я! Рвусь — наружу! — пустите!

На балкон! Скорее! Ангелы! Особые! Амурчики! Выручайте! Очень надо!

Спасибо, Дашенька! — малыши резвятся, пером машут, довольны — прививка в попку! корешки отварные! заговор по лезвию — куда там виагре!

Клетку в комнату, к телевизору. Замочек — щёлк! — воля-вольная. И вознеслись души к потолку: порхают пупсики, подъёмность разминают.

Размяли.

Ангелы.

И нашпиговали меня стрелами по самый подбородок, и почуял я силу в паху небывалую — Силу Весны!! Истину Матрасов!!

И расправил — нечисть я, нечисть! — крыло чёрное, а затем и левой плоскостью форточку едва не вышиб — бурлит силушка, играет, ширинку жмёт: пуговки долой! — Весна Моя!! Любовь Моя!!

Ай да вот он я!! Ай да жди меня!! Лечу, свищу, целовать хочу!!

Здравствуй, Каринка! Светочка, здравствуй! Приветик, Анфиска! Ларочка, солнышко моё, соскучилась по ласкам неземным?! Ай ли?! — вот он я!! Рядом, одеяло буграми, страстью простынка, вот он я!! Ай ли без меня?!!

Кого забыл?! — Алёнушку?! — иди ко мне, радость моя!! Иди, танцуй, коньячку подливай! — я Весна, я Любовь!..

Апрель! — жаркий!

Ну-у… приблизительно так. На самом деле ощущения, конечно, несколько скромнее, но для рассказа сойдёт — без гипербол никак, сами понимаете.

Я же демон-искуситель. Пора мне — весна, ага. Ждите в гости, зайду, а то?! — обязательно!

Я же не Петрович, ёлы-палы-три-на-семь. Я же Тёмочка!