Тёмный Остров

Кельтам он был известен как Мона; бритты называли его Англси; но уроженцы Уэльса произносили его имя с опаской, как будто всерьёз опасались запятнать себя чем-то. «Анис Диваир» — Тёмный остров.

Но что объединяло всех жителей Британии, так это страх перед островом и его обитателями. Здесь, средь священных дубовых рощ друидов, меж пещер и глубоких логовищ лесных людей стояли странные жертвенники, возведённые в честь грозных божеств. В те времена правил клан Мабона, и его власть тяжким бременем довлела над островами. Эрин[1] знал, что бородатые жрецы украдкой, с тайными намерениями бродили в лесах, а их голоса стенали в ночи. Бритты платили дань, обрекая осуждённых на неописуемые жертвы пред менгирами друидов в дубовых рощах. Валлийцы боялись этих молчаливых колдунов и чудодеев, являвшихся на собрания кланов, чтобы вершить закон и порядок по всему королевству. Они страшились того, что знали об этих людях, но ещё больше боялись своих предрассудков.

Предания гласили, что первые друиды прибыли из Греции, а до того из затерянной Атлантиды; как они правили в Галлии и пересекали моря на каменных судах. Перешептывались, будто они одарены необыкновенным волшебством, способностью контролировать ветры, волны и стихийные пожары. Очевидно, это была секта жрецов и магов, обладавших силами, перед которыми пасовали дикие синие бритты, — чёрной мудростью, способной подавить свирепые ирландские кланы. Они утвердили законы страны и пророчествовали перед вождями племён. И каждый раз взимали дань: забирали в плен полнокровных юношей и дев для своих жертвенных обрядов.

В священных рощах посреди уединённых лесов, куда не отваживались заходить даже самые смелые охотники, стояли огромные куполообразные холмы с необычайными камнями и дольменами, оттуда по ночам слышались вопли, которые заставляли добропорядочных людей затыкать уши. На полянах среди дубов обитали жрецы, и о том, что они там творили, лучше было не поминать вслух.

Ибо эта эпоха демонов и монстров, когда драконы дремали в морях и извивающиеся существа скользили по норам сквозь холмы; время маленького народца и болотных келпи[2], сирен и чародеев. Всё это было подвластно друидам, и не к добру разжигать их гнев. Они оберегали свой мир, а их островная крепость Англси была неприкосновенной для всех прочих людей.

Но Рим не признавал чужого владычества. Вторгся Цезарь, и его грозные легионы сошлись в кровопролитной борьбе с отважными королями Британии. Император Клавдий присоединился позже, и орлиные штандарты двинулись ещё глубже вдаль этих земель. Вскоре, когда хитроумный Нерон занял трон, он отправил Светония Паулина на разорение Уэльса. И вот однажды, в одну из глухих ночей Винций Жнец вглядывался в Англси — тёмный остров друидов.

Он пристально взирал на остров немигающим взглядом своих чёрных глаз, которые выдавали в нём недюжинный ум и отвагу человека, повидавшего на своём веку много прекрасного, таинственного и пугающего. Им доводилось лицезреть величественный Рим и созерцать Сфинкса, обозревать дремучие рейнские чащи и храмовые колонны Древней Греции.

Эти глаза видели кровавые сечи, жестокие поединки, сцены боли, страданий и варварских пыток.

Теперь же они глядели иначе. В чёрные зрачки закрались неведомые ранее оттенки страха. Громадный тёмный остров, возвышавшийся над морем, считался гиблым местом. В течение долгого плавания в Британию флот будоражили дикие россказни о друидах, байки про их зловещее колдовство и омерзительную кровожадность по отношению к недругам.

Среди друзей Винция — седеющих боевых ветеранов — были те, кому доводилось противостоять друидам в Галлии. Некоторые из них, когда вернулись, поведали ужасные истории, что им довелось узнать. Верилось во всё это с трудом: дикий вой раздавался в ночи, а потом, наутро, часовых находили с разорванными глотками. Поговаривали между собой, о том, что бок о бок с варварами сражались лесные звери, как шаманы игрой на свирели призывали стаи волков и вепрей. По прибытии товарищи Винция выглядели подавленными, стихал их смех, как будто тягостные воспоминания поглощали всё былое веселье. А ведь многие его сослуживцы и вовсе сгинули там. От рассказов об их смерти мороз продирал по коже — друиды совершали человеческие жертвоприношения, сопровождаемые изуверскими пытками и гнусными колдовскими ритуалами.

В течение всего похода слухи и сплетни расползались от одного судна к другому. В этот раз несокрушимая мощь римских знамён была под вопросом; обычное оружие не всемогуще против колдовства. И каждый знал, что флотилия отправляется к Англси — огромному угрюмому острову, главной твердыне клана друидов. Странствия по мрачным зелёным зыбям севера были полны тревог.

Теперь же, стоя на якоре у берега, флот ждал утра, чтобы идти на приступ.

Винций настороженно мерил шагами палубу, его пристальный взгляд был обращён через водную гладь к чёрной громаде острова.

Худое, с впалыми щеками коричневое лицо, опалённое лучами сирийского солнца в ходе последней кампании, хмурилось, словно его хозяин в замешательстве пытался решить какую-то загадку. Винций был закалённым бойцом, и слишком многое этой ночью подсказывало ему о необходимости быть особенно осторожным.

Во-первых, огромный остров был слишком тёмным и безмолвным. По своему обыкновению, накануне битвы варвары устраивали боевые пляски возле огромных костров, сопровождая их пронзительными криками и прыжками под грохот барабанов, неистово принося жертвы своим богам ради победы. Но здесь в абсолютной бездвижности царила полная темнота, что намекало на наличие у врага тайных замыслов.

И вот опять: натренированное чутьё подсказывало Винцию, что за ними следят. Несмотря на то что флот прочно стоял на якоре под покровом туманных сумерек, он ощущал, что за каждым их движением наблюдали, что следовало чего-то ждать. Снова его взгляд уставился на неподвижные воды.

Бывалый солдат, ещё раз нахмурившись, погладил старый шрам, белой полосой прорезавший загорелый лоб. Какое-то беспокойство не давало ему уснуть, внутреннее чутьё подсказывало — что-то подстерегает их в этом ночном безмолвии.

Тишина… слишком здесь тихо! Глухие всплески волн о борт судна, казалось бы, прекратились. Инстинктивно Жнец обернулся в сторону штурвала, где до этого неподвижно стоял вахтённый. В мутном свете факелов Винцию удалось разглядеть, что его глаза были открыты, но они будто остекленели. Он стоял, повернувшись спиной к поручням.

Теперь, в полной тишине, Винций в изумлении уставился на перила, наблюдая за тем, как синие когти, медленно поднимаясь, нависли над ними, ища точку опоры.

Два синих когтя!

И две синие руки — длинные, тощие, поражённые проказой, тускло фосфоресцирующие в темноте, они оплетали поручни. Окружённая копной взъерошенных, спутанных белых волос здоровенная лохматая голова устрашающего вида показалась над бортом корабля. Космы обрамляли дьявольское лицо: худое, вытянутое, с трупными щеками и ввалившимися глазницами. Глухо рычащий рот щерился, обнажая звериные клыки. Пара жёлтых глаз сверкала из-под мертвенно-бледных век.

Лицо было синее.

Остолбеневший воин в изумлении наблюдал, как худощавое тело свесилось через перила, затем бесшумно сползло на палубу и поднялось. Фигура была облачена в звериные шкуры, вода стекала с влажной кожи — казалось, та пылала изнутри сверхъестественной синевой, которую не смог бы придать ни один краситель.

Сморщенный старик медленно пополз в сторону ничего не подозревающего стража. Руки, вооружённые заострёнными когтями, уже тянулись к его горлу. Винций сдвинулся с места.

Первой догадкой, вспыхнувшей в мозгу, стало издать инстинктивно подкативший к губам громкий окрик. Как гнусно: полуголый дикарь проникает на корабль и убивает часового — всё это может стать шокирующе позорным фактом для легионов накануне грядущей битвы. Лучше будет промолчать и одним взмахом меча в прыжке через всю палубу вонзить лезвие в глотку первобытного кошмара.

Сказано — сделано. Старик тем временем уже беззвучно укладывал тело караульного. Когда его изогнутые когти ослабили хватку, в горле умирающего солдата раздался сдавленный булькающий звук. Затем странное синюшное существо повернулось к Винцию.

Тот схватил его одной рукой — другая сжимала рукоять клинка. Склизкая плоть при соприкосновении оказалась неестественно холодной и тошнотворно рыхлой.

Не ослабляя хватку, Винций приставил обнажённое лезвие меча к горлу первобытного кошмара; тот взирал на него бесстрастным немигающим взглядом. Посмотрев в пустые желтые глаза, Жнец содрогнулся. На морщинистом лбу теперь можно было разглядеть едва заметную татуировку змеи. Свернувшись кольцами, та скалила пасть с иссиня-мертвенной плоти.

— Жрец друидов! — вырвался шепотом невольный возглас. При этих словах пленник Винция оскалился.

— Да, — с трудом прохрипел он сдавленным голосом, как будто латинские слова причиняли ему боль. — Да, — повторил синий человек. — Я есть друид. А ты — римлянин… Я пришёл убивать, но ты помешал мне; иначе множество часовых уже были бы мертвы, а все ваши корабли оказались в распоряжении моего народа.

Я здесь, чтобы сеять смерть, но я хочу предупредить. Скажи своему командиру, святотатец! Вы явились, чтобы утром напасть на наши святыни, нам это известно. И мы уже готовы. Воистину! Это будет жаркий приём — от Изначального Ноденса[3]. Знай же, что мы, друиды, способны сотворить магию, что навлечёт на вас проклятье. Передай своему командиру, чтобы он и его окаянные орды поворачивали назад, если не хотят погибнуть ужасной смертью от рук детей Мабона. Передай ему, глупец.

Старик хрипел, медленно выговаривая слова, его глухой гортанный голос заставлял Винция терять присутствие духа, даже в большей мере, чем он сам себе смел в этом признаться. Его так и подмывало использовать свой меч по назначению, чтобы уничтожить это существо с неестественной, странной синей кожей.

Однако всё ещё была причина повременить с этим. Этот старый жрец, по всей видимости, был посвящён в планы неприятеля. Угрозы, на худой конец пытка, заставят его заговорить.

Поэтому Жнец зашипел:

— Отвечай, что вы задумали, пёс, иначе мой меч развяжет тебе язык. — Лезвие клинка впилось в шею друида.

Старик поднял своё искажённое уродливой гримасой лицо. Из сдавленного горла вырвался рвотный смешок.

— Хе-е-е-е! Дурень — невежественный дурак будет угрожать мне смертью! А ты шутник! Хe-e-e-e!

Несмотря на всю ярость римлянина, безумный смех сотрясал иссохшее тело. Наконец пугающий взгляд дикаря прояснился, и он снова заговорил:

— Взгляни на меня, — просипел древний друид. — Разве ты, римлянин, не заметил, как бледна моя кожа? Думаешь, что друиды настолько глупы, чтобы давать самоубийственные поручения кому попало? Отнюдь!

Последующие слова заставили Винция ужаснуться:

— Посмотри на меня, — клокотал хриплый голос. — На мне нет никакой краски. Думаешь, что сможешь испугать меня смертью! Знай же, глупец, что я утопленник и уже три года как мёртв!

Словно обезумев, Винций вонзил своё лезвие в ухмыляющийся труп, рассекая дряблую синюю кожу вместе с черепом и жёлтыми глазами. Меч разрубил оскаленную морду, и хохот смолк. Обмякшее тело рухнуло, как подрубленное. Крови не было, оно словно бы ужалось, теряя форму. Плоть разлагалась буквально на глазах, оставляя после себя студенистую гнойную массу, которая быстро впитывалась в палубу. Там, где упало дважды мёртвое тело, теперь осталась только зеленовато-чёрная пузырящаяся лужа слизи, стекающая за борт.

Изрыгнув проклятие, римлянин бросился прочь.

Трубные звуки возвещали наступление рассвета. Шлюпки оказались забиты под завязку грузом из живой стали. Закованные в сверкающую броню воины двинулись сквозь лёгкую дымку по направлению к берегу. Меч, копьё, лук, шит, шлем, нагрудник — всё это тысячекратно сверкало в лучах восходящего солнца, точно блеск драгоценных камней. Тысячи инструментов своим лязгом сливались в звуки боевой симфонии. Это было тысячекратным олицетворением мощи Римской Империи. Лодки скользили в сторону берега.

Винций снова всмотрелся в Англси, когда очертания острова стали вырисовываться рядом. Жнец не рассказал никому о случившемся ночью. Следы уже успели исчезнуть с палубы, когда он вернулся со сменщиком.

Здравый рассудок удержал его от того, чтобы сообщать командующему Павлину фантастическую историю про мёртвого друида, явившегося с того света с предупреждением. Дело было не столько в том, что во всю эту историю верилось с трудом — напротив, такой зловещий знак мог бы надломить боевой дух командования. Как бы там ни было, Винций не заметил этим утром докладов о чём-либо подозрительном; ни слова не было и о благоприятных знамениях перед битвой. Дурной признак, когда боги не пророчили победу римского оружия. Мрачной улыбке солдата вторили его товарищи.

Тем временем, лодки уже пристали к берегу. Фаланги выстроились вдоль песчаного побережья, а их командиры встали под орлиные знамёна. Бритты и разведчики, выделенные оккупационной армией, неустанно сновали в тёмных прибрежных лесах, прочёсывая местность в поисках варварских орд.

Боевой строй стоял в полном безмолвии, лишь отблески солнца вспыхивали на клинках. Грянул горн, за ним раздался резкий лязг боевых литавр. Раскаты отдались эхом на большой дистанции. Если друиды решили не выдавать себя и спрятаться в лесу, так их можно было выманить из укрытий.

Закованная в броню лавина, прокатившись через каменистый пляж, устремилась к зелёным лесным чащам. Бряцанье оружия раздавалось среди полнейшей тишины, царившей вокруг.

И так же беззвучно тысячи змей затмили собой солнце. Тысячи зазубренных, оперённых змей плотной стеной обрушились на сомкнутый строй.

Стрелы!

Из, казалось бы, совершенно безлюдных лесов они сыпали ливнем, находя свои цели. Падали люди.

За одной тучей очень быстро последовала другая. Тут и там раздавались крики и проклятия, строй дрогнул. Стрелы летели навстречу наступлению, кося людей сотнями. Каждая выпущенная волна причиняла ужасающий ущерб. Раненые, издав громкий вопль, уже через мгновение, корчась, валились на землю, на губах несчастных жертв выступала пена. Люди умирали очень быстро и, погибая, разлагались буквально на глазах!

Похоже, друиды и в самом деле владели какой-то таинственной магией. Будучи невидимы, они засыпали отравленными стрелами лучших воинов Рима.

Тем временем, головные отряды, смешавшись, вступили на опушку леса. Стрелы продолжали с жужжанием носиться вокруг, пока они искали укрытия за стволами деревьев и вросшими в землю валунами. Но находили они только смерть — скорую, мучительную смерть.

Офицеры, подкрепляя команды бранью, пытались навести порядок в строю, зрелище внезапной агонии вселило в солдат смятение и ужас. Отважные легионы, рассчитывавшие пройти варварский остров нерушимым маршем насквозь, растворились в тёмных зарослях.

А врага по-прежнему не было.

Люди гибли от яда в зелёном полумраке, в то время как стрелы роем били снова и снова — однако лицо неприятеля оставалось скрытым.

Винций был в авангарде. Едва ли какой-то сотне воинов удалось проникнуть в лес, как позади них уже раздавался смутный ропот, доносящий позорные вести о бегстве. Легион был вынужден отступить назад к берегу!

Товарищи Винция повернули вспять, спасаясь от стрел. Вслед им раздались пронзительный свист и улюлюканье, из-за очертаний дальних деревьев показались вопящие фигуры синелицых бородатых воинов — с диким ликованием они погнались за отходящим отрядом. Теперь мимо шлемов, со свистом рассекая воздух, летели каменные палицы. По знаку дудочников небольшие группки, шныряя вокруг, окружали отступавших. В спины бегущим солдатам швыряли тяжёлые камни. Выпущенные стрелы настигали вскрикивающие мишени.

Винций с двумя товарищами едва успел укрыться в зарослях. Жнец, шагнув вперёд, знаком поманил за собой остальных. Он понимал: промедление подобно смерти, лесные воители уже отрезали практически все пути к спасению.

Войдя в подлесок, он сразу столкнулся с пятью дикарями, одетыми в шкуры. Римские мечи и каменные палицы сталкивались, били, кололи. Легионер нырнул вниз, его лицо усеяли красные капли. Взмах короткого кинжала распорол бородатую глотку. Меч Жнеца качался смертоносным маятником. Синекожие воины прорвали оборону, и второй римлянин пал, пригвождённый к земле дрожащим копьём. Жнец продолжал сражение в одиночку, обрубая руки противников, машущие дубинками. Стычка продолжалась до тех пор, пока к нему не подобрались сзади; припадая к земле, он едва успел обернуться вполоборота, чтоб встретить вражеский удар, как все его чувства затмило красное марево.

Спустя какое-то время Винций открыл глаза. Он лежал там же, где потерял сознание, в тени у массивного камня.

Неуверенно пошевелившись, он сел; голова раскалывалась, там, где вскользь пришёлся удар каменной палицы, остался болезненный кровоподтёк. В конце концов, всё могло бы закончиться гораздо хуже. Удовлетворённый своим состоянием, римлянин огляделся вокруг.

На опушке царило безмолвие, никакого шума не доносилось с берега. Вдалеке, покачиваясь на волнах, всё так же стояли на якорях галеры. Не было ни боевого лязга, ни триумфальных труб. Среди взметнувшихся парусов не развевались победные вымпелы. Жнец был озадачен — значило ли это, что их атака не удалась?

Мгновение спустя он отыскал глазами ответ на свой немой вопрос: на поляне были грудами свалены пронзённые стрелами тела. Легионеры лежали, застигнутые смертью, являя собой жуткое зрелище. Те немногие, кто пал от удара дубинки или топора, покоились относительно мирно в сравнении с огромным числом их товарищей, убитых стрелами друидов. Последние лежали как попало, скорченные в предсмертной агонии. Их руки мучительно вцепились в дёрн, а лица хранили следы помешательства. Тела, искривлённые судорогами, посинели! Отёкшие, в волдырях, с раздувшимися от гибельного яда ранами, они умерли за одно мгновение — мгновение, сведшее их с ума. Это шокирующее зрелище заставило бы содрогнуться даже самого бывалого солдата. Никогда прежде римляне не погибали таким образом. Всё это наводило на мысли о колдовстве, чёрной магии — то, что и предсказывал жрец-друид.

Жнец медленно встал на ноги, перед ним путаной чередой проходили мысли — от скорби по соратникам, смешанной с горечью поражения, до благоговейного страха перед их гибелью. Но в какой-то момент к этому добавились нотки личного беспокойства.

Стоило ему подняться, как тут же чья-то рука легла ему на плечо. Крутанувшись с кошачьей гибкостью, он оказался лицом к лицу с воином друидов!

Напротив него стоял коренастый, плотный друид с пугающей мертвенно-синей раскраской на круглом лице. Винций вскинул меч.

Друид, торопливо подняв руку, заговорил на латыни, его сбивчивая речь отличалась от хрипения старого жреца, как будто это был его родной язык.

— Постой, солдат, — пропыхтел коротышка. — Я римлянин, а не дикарь.

Винций было засомневался, но, когда убедился, что этот тип безоружен, опустил клинок.

— Кто ты такой? — рявкнул он. — И если ты римлянин, то что тогда значит этот языческий наряд?

— Сейчас объясню, — поспешно затараторил человечек. — Моё прозвище — Люпус. Я батрачил на триремах[4]. Угодил в рабство за долги, сам знаешь, как бывает… А наш корабль затонул у этого проклятого берега три месяца тому назад, так я и очутился здесь. Они взяли меня в плен и предложили на выбор: служба или смерть. Что ж, помирать я как-то пока не думал; вот поэтому теперь и живу с этими треклятыми варварами.

— Чего теперь тебе надо? — подозрительно спросил Жнец.

Бледное лицо человечка стало покрываться пятнами. Он умоляюще посмотрел на солдата снизу вверх.

— Ну поверь же мне, — лепетал он. — Узнав о сегодняшнем нападении, я прибежал к берегу в надежде спастись; пусть лучше галеры, чем жизнь среди этих нечестивых свиней. Но ещё больше я надеялся найти кого-то, кого я смог бы предупредить. Наступление захлебнулось, а мне не удалось пробраться сквозь стычку вовремя и привлечь к себе внимание. Тогда, спрятавшись в кустах, я уповал на то, что смогу найти хоть кого-нибудь, кто бы выжил, и передать ему моё послание.

— Ну так и говори толком, — пробурчал Жнец.

Многозначительно кивнув, Люпус продолжил:

— Вот моё послание: мне удалось подслушать на их тайной сходке прошлой ночью, что эти дикари завтра собираются пустить на дно ваш флот.

— Пустить на дно? — недоверчивым эхом отозвался римлянин. — Как же так, это невероятно! Лодок у них нет, да ещё сражаются, попрятавшись за деревья, как трусы.

— Неужто? — вставил Люпус. Голос его звучал насмешливо, но всем своим видом он показывал крайнюю серьёзность. — Разве эта атака не провалилась? Погляди вокруг и скажи мне, что ты видишь. — Взмахом руки он указал на посиневшие, вспухшие тела мертвецов. — Говорю тебе, они полны решимости. Если они поклялись отправить вас на дно, значит, так и сделают. Не с лодками или воинами, так со своей проклятой магией. То колдовство, что поразило вас сегодня, оно же принесёт гибель завтра. Я-то знаю. Мне довелось наблюдать их дьявольские штучки. Им подвластны земля, воздух, огонь, вода и создания, которые обитают в них. Не могу сказать, что за демонов они собираются призвать, но вам надо быть начеку. Мы должны доставить эти новости на корабль.

Жнец помрачнел.

— И как нам, по-твоему, это сделать? — спросил он. — Мы здесь застряли, мы практически в плену. Лодки нет, а берег наверняка хорошо охраняется.

— У меня есть план, — медленно проговорил Люпус. — До берега незамеченными нам не добраться. А если двинемся вглубь острова, то нас тут же схватят. Но с наступлением темноты будет большая церемония и жертвоприношение в огромной храмовой роще.

— Понял, — кивнул Жнец. — Мы можем пока затаиться здесь, а потом проберёмся к берегу.

— Погоди, не так быстро, приятель, — отозвался Люпус с кислой улыбкой. — Это труднее, чем кажется. Друиды бдительны. Они день и ночь караулят везде вдоль побережья. Только на утесе нет дозорных. А это тысяча футов отвесных скал.

— И что же ты предлагаешь? — спросил Жнец.

— Слушай. — Люпус понизил свой голос до таинственного шёпота. — Будучи здесь, я мог наблюдать много вещей, и мне удалось кое-что выяснить. Один из алтарей на большой поляне имеет полое основание. Под ним находится туннель, который проходит под островом и заканчивается у подножия утёса. Об этом говорили жрецы, и я своими глазами видел, как некоторые из них уходили и возвращались этим путём. Мне кажется, что я мог бы найти этот алтарь и привести в действие его тайный механизм.

— Но какое назначение у этого хода? — В вопросе воина сквозило недоверие. Люпус помрачнел.

— Если б знать, — ответил он. — Мне неведомо, чем жрецы занимаются там, внизу. Быть может, советуются со своими тёмными языческими божествами. Они непостижимы. Там, внизу мы можем столкнуться с опасностью, но, как по мне, это лучше, чем неминуемая гибель здесь.

— Так каков же твой план? — не унимался римлянин.

— Всё просто. Я знаю, что вечером они соберутся на поляне среди дубов для свершения одного из своих проклятых обрядов. Значит, лес между ними и часовыми на побережье будет чист, и мы сможем добраться до места. После этой церемонии они справляют какой-то праздник с пиршеством. Как бы там ни было, в роще будет безлюдно всю оставшуюся ночь. Итак, мы проникнем туда, найдём каменный алтарь, ход под ним и попробуем до утра пробраться к берегу. Оттуда, если на то будет воля богов, вплавь мы доберёмся до корабля.

— Хмм, — протянул римлянин. Затем положил руку на плечо коротышки. — На этом и остановимся, приятель.

До наступления сумерек они просидели, укрывшись в тени больших валунов. Люпус без остановки нашёптывал свою историю пребывания в плену у лесных людей. Он рассказывал солдату об обычаях друидов и их странной вере в духов природы, перед которыми они склонялись. Поведал о могущественных тёмных силах, что сегодня днём смогли повернуть вспять даже римскую мощь.

Спустилась ночь, и, когда украдкой на небе показалась луна, они наконец-то решились покинуть своё убежище. Римлянина терзал голод. На их пути лежало тело огромного наёмника-германца в полном обмундировании. Жнец, обнаружив на поясе мертвеца мешочек с провизией, нагнулся и стянул его. Его глаза расширились от отвращения при виде синего, искажённого лица и почерневших, опухших конечностей, являющих собой немое свидетельство неведомой силы яда друидов. Выругавшись, он откинул мешок в сторону и последовал за своим спутником по тропинке, ведущей к лесу.

Они медленно ступали в настороженной тишине. Кругом негромко шелестели деревья, так что Люпуса временами стали посещать приступы тревоги.

Трудно было судить, как далеко они забрались, но луна уже плыла высоко в небе, когда где-то впереди послышались первые голоса.

Вскоре сквозь извилистые деревья стал просачиваться слабо мерцающий свет. Люпус шёл впереди, они осторожно обогнули тропинку и подобрались вплотную через труднопроходимые заросли. В скором времени они приблизились к широкой лесной прогалине, откуда исходили звуки и свет.

Увиденное заставило Жнеца нахмуриться: толпа торжествующих друидов двигалась по роще, группируясь перед каменными алтарями, на которые были возложены обмякшие туши овец и крупного скота. Алая кровь, запятнав собою одежды и конечности празднующих, пузырилась на плитах в свете факелов, пылающих по краям поляны.

Слышалось лязганье гонгов, рёв рогов, мужчины и женщины двигались и жестикулировали, но всё сборище, казалось, ждало чего-то.

Люпус жестом указал Жнецу, чтобы тот ступил вперёд, и они заняли место в густом подлеске.

Винций видел жрецов перед центральным алтарём, слышалась пульсация барабанов, тихий ритм, постепенно нарастая, усиливался, доходя до неистовой кульминации. Что-то должно было произойти!

Бой барабанов и тени на деревьях… Впервые двое мужчин заметили окаймлённый лесом фон и разглядели, что напротив него что-то стояло.

Казалось, будто бы большие, тенистые фигуры, раскачиваясь, нависли над головами толпы, огромные силуэты двигались в пульсирующем ритме барабанов — кошмарные темники, вышиной с верхушки деревьев. Барабаны бешено загрохотали. Потом, когда зажгли ещё больше факелов, Люпус вскрикнул:

— Смотри! — Его пальцы впились в запястье римлянина, а свободной рукой он взволнованно указывал на поляну впереди.

Жнец глянул, и даже при всей своей выдержке не смог сдержать непроизвольного содрогания. При свете факелов он различил очертания исполинских, тёмных фигур; было видно, что они зелёные и шевелятся; гигантские деревья с людскими очертаниями. В целых сорок футов!

Скрючившись в кустах, ошеломлённый Винций уставился на маячившие перед ним циклопические фигуры. Человекоподобные деревья великаны? Это казалось немыслимым. Что такое?..

Люпус, припав губами к уху Жнеца, объяснил шёпотом:

— Это жертва, — бормотал он. — Таким способом друиды избавляются от пленников. Я слыхал подобные истории: люди Цезаря упоминали об этом в Риме. Эти дьяволы строят большие плетёные рамы и размещают ветви вокруг них, так что они образуют ряд клетей. И так до тех пор, пока не соорудят из всего этого фигуру человека. Затем заполняют их ими вместе с осуждёнными и сжигают «плетёного идола» в честь своих языческих божеств.

Жнец всмотрелся ещё раз и увидел, что его товарищ говорил правду. За окольцованным полукругом стояли шесть гигантских зелёных фигур, бывших уродливой насмешкой над человеческим обликом. Их нижние конечности состояли из деревьев, вместо рук — обрезанные ветви, они же образовывали собой туловище, ободранные так, что создавали жуткое подобие плоти.

Злобные раскрашенные лица были покрыты лиственными волосами, так что каждый великан стоял, как зелёный огр в лесу — огр, чьё чудовищное плетёное брюхо набито живыми людьми!

На лбу Жнеца бисером выступил пот, когда он смотрел на огромные животы, выпирающие в плетёных рамах из этих здоровенных и ужасных симулякров. Сквозь решётку и покрытые листьями щели, через верёвочные узлы и плетёную лозу он разглядел, что тело каждого идола на самом деле было огромной клетью, плотно забитой телами римских солдат и наёмников. Сдавленные, задыхающиеся от тесноты, одни тщетно царапали решётки своей тюрьмы, другие с побелевшими от ужаса лицами смотрели на скачущую внизу толпу.

Винций уловил отблеск брони промеж зелёных решёток, слышал стонущие вопли напуганных людей. Сжавшись в комок, каждый из них ожидал своей неведомой участи.

И рок не заставил себя долго ждать. Вскоре из толпы вышли бородатые жрецы с факелами в руках и приблизились к выбеленным колоннам гигантских ног. Вспыхнув, факелы быстро разожгли сухую древесину. Конечности движущегося гигантского чучела охватило яростное пламя.

Жнец заметил, как остальные залезли на соседние деревья. Теперь, взгромоздясь на ветви, они метали свои факелы в густые зелёные волосы гигантских изваяний, так что каждый раскрашенный лоб оказался увенчан пылающей короной.

Вопль животного экстаза вырвался у толпы внизу. Ему вторили пронзительные крики ужаса заключённых; жертвы бились в крепком нутре монстров, ставших им тюрьмой.

Винция душили проклятия, рука инстинктивно метнулась к ножнам. Но Люпус тут же оттащил его обратно в укрытие.

— Не глупи, парень! — пропыхтел он. — В одиночку тебе не справиться. Тут целой армии не хватит.

Это было похоже на правду. Пламя, пожирая дубовые руки, подымалось, опоясывая собой деревянные перемычки. Неожиданно шесть раскрашенных лиц горящих монстров будто бы исказила пугающая гримаса нечеловеческой боли. Огромные глаза выкатились из разорванных глазниц, и красные губы скорчились, обнажая сжатые белые зубы. Глубоко из горящих деревянных глоток показались гудящие мехи.

Жнец содрогнулся. Вопль агонизирующих божеств! Потом здравый смысл подсказал ему, что маски были устроены так, чтобы ими могли манипулировать снизу жрецы. Рога и воздушные мешки в полых глотках порождали пугающие звуки. Но реальность внушала ужас, так как огненные образы двигали пылающими руками, точно в муках, а растрескавшиеся ноги кривились, будто в агонии. Завывая и пригибаясь, идолопоклонники скакали в благоговении, пока пламя не подобралось к переплетённым животам с обоих концов горящих тел древесных монстров, теперь все их лица были обращены кверху. Пламя уже лизало плетёные узилища, где хрипели жертвы, задыхаясь в клубящемся дыму.

Иллюстрация Вирджила Финлэя.

Огненные языки проникли между пропитанными маслом прутьями. Страшный человеческий вопль перекрыл огненный рёв и потонул в проклятиях. Некоторые узники тщетно колотили по своим вспыхнувшим волосам. Огонь распространялся дальше, пока все шесть колоссальных фигур не превратились в большие пылающие столпы пламени, оно, светясь всё ярче, высасывало свежую пищу из горящих животов.

Затем один за другим гигантские чучела, сгорая, стали резко крениться вперёд. Искры осыпали тела убегающей толпы; идолы, обрушиваясь с громоподобным треском, распадались на пепельные угли и дымившую пыль. Огонь теперь доедал остовы животов, и несколько жутких останков всё ещё корчились внутри красных печей.

Но жрецы со своими последователями уже ушли, скрывшись в лесных чащах. Издалека доносился глухой барабанный рокот.

— Теперь всё кончено, — прошептал Люпус. — Никто уже не будет беспокоить это место до самого утра. Как видишь, весь этот обряд символичен и связан с их верованиями. Деревянные идолы олицетворяют Мабон и прочих дьявольских божеств. Узников помещают в животы, чтобы показать, как боги пожирают своих врагов. Огонь очищает их от вражеской скверны. Теперь, когда обряд свершился, они уснули спокойно, а друиды — будь проклято их чёрное нутро! — могут безмятежно праздновать свой триумф. Они уже не вернутся сюда, чтобы ненароком не потревожить их.

Винций глухо заворчал. Напыщенная речь собеседника раздражала его. Будучи человеком действия, сейчас он помышлял лишь о бегстве. Поэтому первым направился к поляне. Люпус осторожно следовал за ним, ступая так, чтобы избежать розового пепла от всё ещё дымившихся углей, устилавших им путь.

Вскоре они достигли места, нетронутого пламенем — голая твёрдая земля не дала огню распространиться здесь. Затем Люпус, вернувшись на место проводника, повёл солдата в тенистый угол грота. Там на фоне полумрака виднелся серый алтарь.

— Вот тут, — прошептал коротышка. — Дай-ка мне меч.

Винций повиновался, мрачно наблюдая за тем, как его проводник вонзил закалённое лезвие между небольших камней у основания алтаря.

— Я нашёл шарнир, — откинувшись, прокряхтел Люпус. — Как же чертовски умны эти варвары.

Звякнул металл. Люпус потянул за рукоять оружия и провернул его в какой-то невидимой нише. С лёгким щелчком камень сместился в сторону.

— Ярость Юпитера! — выругался Жнец. Наклонившись вперёд, он уставился в чёрную расщелину, уходящую глубоко в землю под основание алтаря. В угрюмой темноте едва была различима череда каменных ступенек.

— Всё верно, ровно так, как я тебе и сказал, — спокойно произнёс Люпус, возвращая меч своему спутнику. Удовлетворенно вздохнув, воин затолкал его обратно в ножны. Но, взглянув на загадочно зияющую пасть таинственной ямы, снова нахмурил чёрные брови.

— Не нравится мне всё это, — заявил он. — Как-то не по душе ползать во мраке. И если ещё там, внизу — те вещи, на которые ты намекал…

Второй отчаянным жестом руки заставил римлянина смолкнуть.

— Это наш единственный шанс, — прошептал он. — Мы не можем прятаться в этих кишащих варварами лесах, а когда наступит утро, то нас, конечно, схватят. Мне тоже не по нутру все эти туннели, но ещё меньше хочется кончить так, как те, в плетёных клетках. — Скривившись, Люпус указал на размазанные останки огненных гигантов. — Даже не смею предположить, что может встретиться нам внизу, но я скорее рискну собственной шкурой, чтобы добраться до берега и сбежать, чем останусь здесь. Тебя они убьют, но меня, без сомнения, станут пытать. — Люпус притих в ожидании ответа.

Жнец сурово осклабился.

— Ну же, — сказал он, толкая перед собой своего спутника. — В пещерах у нас есть шанс. Но я не привык блуждать в темноте.

С этими словами, нагнувшись, он поднял горящую ветку с одного из деревянных идолов. Получился превосходный факел.

Лестница уводила вниз. Свет факела мерцал на ступенях и низких стенах узкого каменного прохода. Жнец повернулся и опустил основание алтаря над их головами. Мышцы его при этом вздулись от натуги, а лицо искривилось.

Физиономию Люпуса тоже перекосило, но выражала она скорее страх.

— Пути назад больше нет, — пробормотал он, глядя на неподвижный каменный барьер над их головами. — Сегодня нам придётся рискнуть, вне зависимости от того, что ждёт нас там, и меня всего уже тошнит от этой друидской магии на ночь глядя.

Жнец угрюмо усмехнулся.

— Это твоё решение, — отрезал он, — и мы должны следовать ему. Давай спускаться.

С факелом в руке, он мягко ступал вниз по ступеням; Люпус с явной неохотой, уставясь на вытесанные стены туннеля, следовал за ним. Лестница повернула, а затем резко уступила место извилистому каменному участку, который под наклоном исчезал в глубоком мраке. Это была жаркая, пагубная темень, а пока они шли, скалистый пол стал влажным. Влага капала со стен и низкого потолка. Сырой коридор спиралями по бокам покрывал мокрый мох вместе с лишайником, усеянные алмазной росой в отблесках огня. Двое шагали в безмолвии вглубь чернеющих впереди бездн.

Ступать стало рискованней, и теперь им с трудом приходилось пробираться через скалистое подземелье. Порой, поодиночке или попарно, стены изрывали боковые проходы, словно глазницы неведомых каменных монстров. Тишина и духота со временем угнетали всё больше и больше. Жнец невозмутимо шагал вперёд, Люпус же озирался кругом со всё нарастающей нервозностью.

Тут коротышка, схватив Винция за руку с мечом, приостановил его твёрдую поступь.

— У меня такое чувство, будто за нами следят, — еле слышно пискнул он на ухо воина. — Быстро, дай факел сюда.

Схватив светоч, он резко осветил им ближайший проём в стене впереди. Это игра воображения, или же свет действительно отразился на паре глаз из тьмы? Ни один из них не смог бы сказать наверняка. Через мгновение внезапное отражение, вспыхнув, исчезло. Пламя обнажило только безмолвную черноту отверстия.

— Скорее, — пробормотал Люпус.

Шаги их всё убыстрялись, они уже почти бежали по скалистому полу норы. Жнец чуть было не налетел на стену, когда с внезапным резким поворотом туннель стал ещё глубже ввинчиваться в землю.

Сырое безмолвие источало ощутимую угрозу. Взглянув вперёд вдоль спускавшегося длинного коридора, они практически остановились. Теперь оба уставились в мрачную шахту, по сторонам которой зловещими ухмылками скользили пещерные зевы.

А потом откуда-то издали едва различимым сладостно-зловещим каскадом послышались странные звуки. Источник их был очевиден, только сочетание тростника и губ могло породить это пронизывающее свирестенье, нёсшее в себе чарующую красоту с призывными повелевающими тёмными нотками.

Доносилось оно из одной из боковых нор впереди, отдаваясь эхом сквозь безмолвие подземелий. Невидимый дудочник наигрывал, а Люпус уже наполовину обернулся, словно хотел сбежать куда-то.

— Мы не можем вернуться, болван, — буркнул Жнец. — Алтарный камень снова на месте.

— Магия друидов, — скулил коротышка. — Мы…

— Живее, ну! — Винций почти тащил своего сжавшегося спутника через проход. — Кто-то дудит там в свою дудку, и у меня есть кое-что, чем подправить мелодию этого негодяя.

При этом его меч сверкнул серебром, когда он сунул факел в дрожащие руки Люпуса.

Они двигались вниз по коридору, где, постоянно усиливаясь, разливалась и манила за собой пронзительная музыка.

Внезапно равномерно нарастающее глухое шуршание с гулким шелестом перекрыли посвист. Эти звуки исходили из пасти ямы и скользили дальше, как будто откликаясь на призыв мелодии.

Жнец обшаривал глазами по очереди каждую щель, ища источник визгливого звука. Потом странный шорох пополз, и Жнец, глянув вниз, увидел свернувшийся кольцами ужас.

Путь перед ним наводняли змеи. Сплетаясь, извиваясь, шипя в ужасающем ритме под звуки далёкой флейты, они, покачиваясь, волнами выползали изо всех щелей, пока пол шахты впереди весь не превратился в кишащую массу шевелящейся изумрудной угрозы. Змеи всевозможных размеров и форм скользили по ледяным камням.

На мгновение Винций отшатнулся. У Люпуса в ужасе подкосились ноги. Он бормотал молитвы, но это казалось слабым утешением на фоне жуткого воя, шороха и шипения. Нахлынула огромная живая волна.

Сжавшись, как стальная пружина, Жнец приготовился к атаке. Его меч взметнулся и тут же опустился, срезая головы дюжинам изгибающихся врагов. Тем не менее, змеиное море всё надвигалось, загромождая собой узкий проход и живым, извивающимся ужасом поднимаясь до колена людям. Римлянин рубил снова и снова. Шипя от боли, множество змей раскрылось разрезанными лоскутами, но те, что были позади, стремились вперёд, ведомые диким свистом невидимых свирелей.

Огромная масса обрушилась на двоих людей сплошным потоком, усыпанным опаловыми глазами, злобно пылающими в полутьме. Жнец, оглядев проход перед собой, поспешно обернулся к своему сжавшемуся спутнику.

— Будь готов следовать за мной, — шепнул он. Люпус кивнул, его губы едва шевелились на белом лице.

Винций шагнул вперёд, сжимая обеими руками рукоять своего оружия, и опустил его по широкой дуге. Снова и снова оно вздымалось и падало, рубило, резало, рассекало массу, прижатую теперь к его ногам. Чувствовалась склизкая влага холодной плоти, пахнуло грязным смрадом. Он прорубил путь лишь ради того, чтобы увидеть, как изничтоженные полчища сменяются свежими силами из дальних ям. А издали издевательски звучала свирель.

Извивающийся серпентарий оттеснял его назад. Зелёные пряди локонов Медузы обвились вокруг пояса и бёдер, утаскивая вниз к клыкастым поцелуям и душащим ласкам.

— За мной, — вскрикнул он, глядя на Люпуса через плечо.

Обернувшись, он рванулся назад на несколько шагов по коридору, Люпус следовал по пятам. Затем Винцию пришлось снова лицом к лицу столкнулся с армией рептилий. Он побежал вперёд, размахивая клинком. Поражённым глазам Люпуса чудилось, что он несётся прямо на массу, ползущую перед ним.

Но уже на месте римлянин вспрыгнул. Пронёсшись над головами передних гадов, Люпус, закрыв глаза, последовал его примеру. Ноги его оторвались от земли и взвились в воздух. Он приземлился прямо на коварный свившийся клубок. Заметил Жнеца впереди и прыгнул снова. Римлянин попеременно то прыгал, то оказывался на земле. Его движения были настолько неожиданны, что у рептилий не было времени среагировать на удар, и каждый раз, когда он приземлялся, меч атаковал.

Через несколько минут, еле переводя дыхание, они уже стояли по другую сторону заблокированного коридора.

Винций выдавил из себя кривую усмешку.

— Ещё нечто подобное, — заметил он, — и мы вряд ли дотянем до рассвета, чтобы доставить наше маленькое послание.

По испуганному лицу коротышки явно было видно, что он был полностью с этим согласен. Когда солдат снова двинулся вперёд, Люпус встал у него на пути.

— Не ходи, — умолял он. — Они знают, что мы здесь. Жрецы-первосвященники должны быть тут сегодня ночью. И у меня такое чувство, что они воззовут ко всему своему могуществу завтра.

— Как это понимать? — спросил римлянин.

— Должно быть, это место, о котором они упоминали — оно предназначено для мистерий, — ответил Люпус. — Место, где архидруиды вместе с приближёнными прибегают к колдовству при помощи своих богов. Грядущая ночь станет прелюдией к крушению флота. Будет лучше, если мы вернёмся. Эти дьяволы никогда не выпустят нас отсюда живыми, а если ещё придется столкнуться с тем, что они, быть может, призовут на подмогу…

— Мы должны идти, — отрезал Жнец. — Сам знаешь, пути назад уже нет. Поторопись.

— Это верная смерть.

— Флот погибнет, если не прорвёмся, — напомнил Винций. — Мы хотя бы должны попытаться.

Повернувшись, он поспешил вниз по мрачному спуску. Люпус следовал за ним по пятам, быстро вертя на ходу головой из стороны в сторону: он присматривался к каждой норе, как будто готовясь к худшему.

Петляя, поворачивая, пересекая темноту, всё глубже и глубже они погружались в недра лабиринта. Сотни поворотов, каждый с тысячами туннельных ответвлений, были пройдены почти на бегу. Признаков опасности, казалось, не было, но оба испытывали странное ощущение чьего-то присутствия, пристального внимания, затаённого чуждого взгляда мудрых и злых глаз.

Последний поворот привёл в циклопическую камеру, где красные факелы бесконечно вспыхивали из скалистых ниш в сводчатых стенах. Там их поджидал дудочник — высокий жрец-прорицатель в белых одеждах, с выбритой головой и злорадно светящимся бородатым лицом. В одной худощавой руке у него была тонкая тростниковая дудочка, другую обвила собою гадюка, которая ластилась к нему, даже когда шипела. Тем временем из-за каменных стен камеры выступили остальные друиды, вооружённые и готовые к бою.

Они хранили молчание, и Жнец, не проронив ни слова, опять потянулся за мечом. Но он утратил дар речи даже не при виде них, а при виде того, что было сзади. Ибо он заметил то, что они стерегли.

В центре пещеры находилась полость, а в ней — большое мутное озеро с ледяной водой, она поднималась из-под земли от какого-то скрытого источника внизу. Поверхность его была недвижимо чёрной. Рядом с окольцованной орбитой стоял плоский камень, на котором лежало что-то огромное, красное и опухшее — оно ужасно кровоточило, но при этом ещё колебалось, как будто пульсировало жизнью. Это был чудовищный, гигантский, но, вне сомнений — распухший отрубленный язык.

Винций не мог оторвать глаз от огромного рубинового органа, трепещущего на камнях. Одна мысль о чудовище, столь огромном, чтобы обладать языком такого невероятного размера, внушала его воображению страх. Люпус съёжился у него за спиной.

Затем долговязый бритоголовый дудочник поднял голову, призывая внимание своим властным взглядом. Другие друиды, сгруппировавшись позади него, стояли в красном свете факелов на краю чёрной пропасти, маячившей за их спинами.

Насмешливо улыбаясь, прорицатель сделал шаг вперёд.

— Кто нарушает Совет Полумесяца? — проурчал он. — Как смеете вы, неразумные римские чужаки, прерывать нашу дискуссию?

Винций бросил хмурый взгляд в ответ, но по-прежнему стоял молча. Своей мрачностью он маскировал страх — а тот был слишком заметен в трясущемся рядом Люпусе. Зачем этот жрец заговорил? Почему не атакуют? Его едкое презрение скрывало за собой ещё больший страх чем тот, что Жнец мог бы себе вообразить. И римлянин уже почти был готов ринуться вперёд на мечи врагов, чтоб сгинуть в красном пламени, и оно бы разом поглотило весь этот благоговейный угнетающий ужас.

Тем не менее, жрец продолжал свистящим шёпотом:

— Вы дерзнули проникнуть в тайный храм нашего народа, и за это умрёте. Ну а спустя несколько часов и всех ваших сородичей ждет гибель. Мы, друиды, никогда не склонимся перед римским отродьем. Так же, как сегодня твоих товарищей поверг яд драконьего жала, завтра дракон сокрушит проклятые корабли, на которых вы пришли.

Язык дракона? Винций вновь взглянул на чудовищную красную штуку — лёжа на камне, та сочилась зеленоватой жидкостью, каплющей на пол — и понял загадку дневного сражения. Этот орган пропитан отравой — ядом рептилии. Им же были вымазаны стрелы друидов, несущие быструю и лютую смерть.

Язык дракона? Драконы, страшные существа из древней британской легенды; великие морские змеи, рептилии-монстры, населяющие тайные морские глубины. Но это всего лишь легенды, вроде Тритонов, Дагона и греческих монстров.

Либо же драконы существуют? Этот здоровенный красный язык был реален, а друиды способны призвать и контролировать всех зверей и созданий из бездны. Завтра они хотят уничтожить флот, а дракону будет под силу отправить корабли на дно. Разве такое возможно?

Винций колебался лишь долю секунды. Внезапно он понял, что хитрый жрец сказал ему это только с тем, чтобы заставить его задуматься и растеряться.

Теперь же, когда другие служители подкрадывались к ним сзади, Люпус вскрикнул. Жнец обернулся и увидел, как трое жрецов целят прямо в беззащитное горло коротышки. Взревев, Винций нанёс удар. Голова скатилась на пол; подобно медузе, она глядела из лужицы, расходящейся кровавыми серпантинными ручейками.

Меч снова сделал выпад, парируя удар ножом и опускаясь на руку второго жреца. Тот рухнул, завывая, зажав дёргающийся обрубок плеча.

За его спиной стояло ещё с полдюжины противников. Винций подскакивал, уворачивался, разил. Они наступали, в то время как коварный бородатый главарь подстёгивал их.

— К озеру! — вопил прорицатель. — Корм первобытному! Взять его — тридцатью и тремя испытаниями повелеваю вам!

Угрюмое сражение продолжалось, хотя двое из друидов уже были мертвы. Рука Жнеца, державшая меч, наливалась тяжестью. Он чуть было не поскользнулся в липкой красной луже, снова его теснили назад. Теперь он оказался вынужден повернуться спиной к краю страшной чёрной пропасти, где плескалась чернильная вода. Клинки друидов были всюду. Винций сделал попытку обогнуть камень, на котором покоился гигантский язык. Они прижали Жнеца к нему спиной, а один из клинков ударил прямо под дых римлянину. Молниеносным нырком сблизившись с одним из друидов, Жнец вынудил того сойтись с ним в рукопашной. Сцепившись в смертельной схватке, они кружили вокруг камня.

Винцию удалось улучить мгновение. Рывок, и рука с мечом оказалась на свободе. Он погрузил своё оружие по самую рукоять в огромную губчатую красную массу на алтарном камне. Та дрогнула, что-то зелёное и влажное покрыло лезвие. Высвобожденный меч Винция тут же нашёл врага. Друид рухнул, окоченев с первого же удара.

Винций замахнулся опять. Один за другим воины, ощущая, как страшный отравленный наконечник впивается в них, падали, корчась в агонии. Провидец неистово дудел.

Снеся голову последнему противнику, Винций снова погрузил оружие в отравленный орган. Римлянин бросился за ускользающим прорицателем, рьяно бегущим ко входу в туннель. Жнец был быстр. А его клинок — ещё быстрее. С криком отчаяния последний друид пал в предсмертной агонии.

Винций обернулся. Поодаль виднелся чёрный бассейн. За ним была тёмная щель в скале; бледный, как смерть, Люпус сообщил, что она выводит к морю.

Дракон или не дракон, но долг всё равно велел Жнецу предупредить флот. Теперь — в леденящие воды.

Мутные, липкие, вязкие глубины окутали его, когда он нырнул, сунув за пояс меч. Тёмные волны оказались склизкими и тёплыми, будто были загажены чем-то. Винций быстро плыл, направляясь к выходу из пещеры, где, как ему казалось, он уже мог различить слабое мерцание звёзд. И вот ему оставалось всего несколько взмахов…

Пришёл ужас. Впереди всколебалась вода, вздыбившись фонтаном чернильных струй. Хлынула кипящая пена, и огромные пузыри выплыли из глубин.

Внезапно материализовалась голова — гигантское рыло, порождённое разве что только в кошмарном бреду и царстве безумного мифа. Огромная зелёная чешуйчатая морда с красными свирепыми глазами; следом за чудовищными челюстями показалось бьющееся тело, покрытое сетчатым нефритом, жаберные щели и огромный хлещущий плавниками хвост.

Бешено взметнувшись и изгибаясь, голова поднялась над волнами на длинной бочкообразной шее; затем массивные алые челюсти разошлись, обнажая ятаганы клыков и большую кроваво-бордовую безъязыкую пещеру!

Явился дракон из друидских преданий.

Винций видел, как нечто, подобное башне, возвышалось над ним в склизкой чёрной воде; слышал медный рёв и ощущал дыхание мертвечины.

Хвост изогнулся в его сторону, расправив когтистые отростки, а шея спикировала вниз. Огромная жестокая пасть смогла бы одним зевком заглотить его.

Так это было правдой! Мифическое древнее существо, призванное злобными жрецами уничтожить флот на рассвете. С помощью какой-то магии они заманили его сюда, заточили в бассейн и вырвали язык, чтобы лучники могли воспользоваться ядом.

Винций осознал это, но ему всё равно стало страшно. Огромное чудовище заметило его. Оно бросилось на крошечный барахтающийся силуэт, разрастаясь больше любого корабля. Чудовище явилось из глубин страха, чтобы на следующий день утащить римское войско в своё наводящее ужас подводное царство.

Теперь пасть помчалась вперёд, вспенивая и рассекая волнами пузырящуюся воду в стремлении поглотить бултыхавшегося человечка. Борьба бессмысленна. Или?..

Тут Винция осенило: меч — на нём ведь яд! Он нащупал, подтянул и вскинул клинок.

Гигантские зубы заскрежетали у него перед лицом, а затем приподнялись. Ещё один бросок, и римлянин окажется между этих клыков. Он привстал над водой, а затем бросился вперёд.

В миг, когда глотка разверзлась, клинок вонзился прямо в полую кровоточащую пасть монстра. Пронзительный вопль разорвал барабанные перепонки, чудище подалось назад, меч болтался в распахнутых челюстях, как серебряная щепка. Титанические удары вздымали волны, бушующие в бассейне. Дракон ревел от боли; исполинское зелёное туловище дыбом поднялось из чёрных вод, а потом рухнуло, извиваясь в безумных, ужасающих болевых конвульсиях.

Издав последний стон судорожной агонии, безобразная голова погрузилась в волны, красные глаза погасли и остекленели. Ночной кошмар повергла его же собственная отрава.

Винций прощупывал воду до тех пор, пока пузыри не спали, затем подгрёб к расщелине, не оборачиваясь более на обитель страха. Протиснулся в узкое каменное отверстие и поплыл дальше.

Впереди уже виднелось звёздное мерцание, меркнущее с приходом рассвета. Несколько мгновений спустя он выбрался на открытую воду. Медленно гребя к ближайшему судну, он даже не оглянулся посмотреть на тёмную стену утеса, что защищала эту сторону Англси.

Его миссия выполнена. Теперь, с наступлением утра, римляне смогут высадиться без помех; обезглавленные друиды будут вынуждены уступить дорогу легионам. Они с их проклятым варварским колдовством окажутся стёрты навеки.

Винций улыбнулся, сближаясь с бортом корабля. Затем снова нахмурился, вспомнив, как умирающий дракон пал вместе с его клинком, вклиненным в глотку.

— К утру надо будет раздобыть новый меч, — пробурчал он.