Темень

Глава 1

Ветра воют. С бело-серой пургой они несутся мимо лысых деревьев и чёрных елей, они проносятся в ложбинах пологих холмов и снежных насыпей, вздымая с них острые льдинки. Ветра несутся с ледовитого северного моря, а против них бежит огромное стальное старое создание, что пышет жаром да дымом. Создание усиленно пыхтит, тащит за собой на холм закрытые оледенелые вагоны, чьи колёса мерно отбивают ударный ритм.

Несмотря на холод, что мог бы разодрать лёгкие даже закалённого человека, в будке машиниста паровоза обливались потом. Там пахло влагой и углём. В будке, как и подобает, работало три человека. Один из них был машинист, что следил за дорогой, высунувшись по рёбра в окно, или за стрелочным манометром, иногда он прибавлял ходу, иногда убавлял – по ситуации. Машинист давно уже делал это механически, ведь работает он на паровозе уже пятнадцать лет и на этой дороге бывал не раз. По другую сторону от котла стоял помощник машиниста. Он кормил котёл углём, который ему из тендера подавал кочегар. Жар дыхания машины зависел от того, как машину кормит помощник. Откроет помощник пасть паровоза, закинет со свистом лопатой уголь, а котёл и рад его всосать. Каждомоментно в будке появлялся, а затем исчезал кочегар. Когда он передавал лопату с углём помощнику, он получал вторую лопату, пустую, и шёл с ней в тендер за углём. И каждый раз, заходя в будку, он посматривал за четвёртым человеком, которого здесь быть не должно, который не работает с кочегаром и его коллегами, который и не человек вовсе.

В стороне от входа, в самом углу будки сидела женщина. У стенки сбоку от неё лежали две большущие плотно утрамбованные сумки, чья ткань уже изрядно потёрлась и потеряла цвет. Женщина сидела на примятой шинели. Красная рубашка была расстёгнута до груди, что тяжело поднималась из-за жара. На её белой коже проступали ручейки пота. На груди лежали сплетённые руки, цепко впившиеся грубыми белыми пальцами в рукава. Женщина спала, её упавшая голова была наклонена к плечу, отчего кочегар мог видеть её нервно сжатую выдающуюся хищную челюсть. Женщина недвижима, словно кукла-марионетка, чьи нити натянули и связали друг с другом.

Машинист вернулся в будку и громко захлопнул окно. Женщину выбросило из беспокойного полудрёма.

– Дальше участок ровный, можно бахнуть чаю. Ром, будешь? – обратился машинист к помощнику. Рома кивнул. – Лёх, ты чай будешь?!

– Да! – крикнул кочегар из тендера.

– Тогда закидывайте лопатку, и иди сюда. Марусь, ты чай будешь? – обратился машинист к женщине.

Мария протёрла глаза. В блеклом свете керосиновых ламп блеснули глаза цвета чёрной вишни.

– Мы уже приехали? – её ещё сонный язык заплетался.

– Нет, ещё немного осталось.

– Когда приедем, тогда и подумаю о чае.

– Эх, ты, там некогда будет уже. Выпей чаю. Жарче всё равно уже не будет, а от чаю хоть немного легче да становится.

Мария ничего не ответила. Она закрыла глаза и отбросила голову назад.

– Неужто так много платят, чтобы гнать в такую глушь? – машинист отпил чаю. – Может, тоже охотником заделаться.

– Нет, не особо. Просто хорошей работы нет, а безделье дорого стоит.

– Хех, как и у всех, – машинист выглянул в окно. Дорога ещё ровная. После он тут же занырнул обратно в будку, стряхнул снег с головы и поспешно отпил ещё чаю, – по чью хоть душу едешь, охотник? По людскую или чью другую?

Уголки тёмных губ изломались в улыбке. Женщина смахнула с лица чёрные волнистые волосы, едва достающие до плеч. Она положила голову на руку, указательный палец лёг поперёк шрама, что шёл вниз от правого глаза.

– Тебе правда интересен ответ, машинист? – машинист ничего не ответил. – В контракте говорилось о людях. Воровская шайка. Слишком плёвое дело для кого-то серьёзного, но, видимо, сложное для простых полицейских. Не совсем тогда ясно, зачем полицейские вообще получают зарплату, – улыбка стёрлась с лица охотника, – хотя не имеет значения, что писано. Слова никогда не имеют значения.

– Это верно. Особенно когда эти слова – слова начальника.

Мария улыбнулась.

– И это верно.

Гудок прорвал вой ветров – паровоз прибыл. Мария застегнула верхние пуговицы рубашки, надела шинель, взяла две тяжёлые сумки и вышла из будки. Девушка не стала спускаться по крутой лесенке, а сразу спрыгнула на платформу. Холодный ветер обдул измождённое жарой тело, снег быстро облепил длинные ресницы. Мария вздохнула с облегчением.

Сквозь пургу проглядывали большие чёрные очертания зданий. Сейчас Мария недалеко от железорудных складов, где грузят товарники. На платформе охотника ждал человек. Этот человек был личным кучером секретаря шахты, высокий и худощавый человек средних лет с лицом плотного строения. Он встретил Марию, представился, как полагается (правда, Мария не посчитала важным запоминать его имя). Кучер помог Марии погрузить вещи в возок.

Во тьме вечерней возок шёл по неосвещённой дороге неспешно, проходил мимо глазастых бревенчатых домов из прошлого века и новых – с уже потрескавшейся штукатуркой. На одном штукатуренном доме глаз на долю секунды зацепился за тусклую надпись «ЛОМБАРД». Несколько раз возок проезжал мимо домов с пустыми глазницами и распахнутыми дверьми.

В возке не продувает, холодному воздуху нет сюда ходу, но в возке и не жарко, как в паровозе. Тут тепло. Так тепло, что Мария всю поездку клевала носом. После бессонной поездки на паровозе девушке хотелось только ехать, ехать и никогда не приехать.

Возок остановился перед большим и высоким двухэтажным домом на окраине города, недалеко от леса. Мария вяло не без усилия оторвала голову от спинки сидения. Кучер провёл девушку в дом. Пройдя широкие сени, Мария оказалась в коридоре, что вёл в разные комнаты, коридор не был сильно стеснён стенами, а уж потолком тем более. Настенные лампы накаливания наполняли коридор тёплым жёлтым светом. Кучер постучался в ближайшую дверь, сразу же оттуда донёсся голос: «Войдите!». Кучер открыл дверь и пригласил охотника внутрь. Когда Мария вошла, кучер закрыл дверь.

Мария оказалась в обширном кабинете, в котором стоял запах сухой бумаги, сухого горячего железа батарей и едва уловимый запах новой кожи. В двух шагах от стены, что была напротив входа, стоял толстый и тёмный дубовый стол, за которым в чёрном кожаном кресле, которое было куплено совсем недавно, сидел молодой короткостриженый мужчина. Вокруг печатной машинки на столе лежало множество бумаг, две записные книжки, пара ручек и карандаш с обкусанным концом. Бумаг, на самом деле, не было слишком много, просто все они почти ровным слоем лежали вразнобой, захламляя тем самым весь стол.

– Добрый вечер, – мужчина указал на старенький стул перед его столом, – присаживайтесь. Сейчас, я быстро разберу бардак на столе.

Секретарь торопливо разложил бумаги по ящикам стола. Помимо стола, в комнате у стены стоял шкаф, заполненный папками, у другой стены на тумбе стояли самовар и полупустая кружка с холодным чаем. Рядом с ними на стене висел телефонный аппарат.

Когда секретарь закончил, он привстал и протянул руку через стол, Мария пожала её.

– Благодарю Вас за прибытие. Варлам Прокофьевич, – представился секретарь, – а вы, в своём письме, наверное, представились не полностью?

– Нет, полностью. Просто Мария.

Варлам уселся в кресле, тихо и неуверенно промычал, поджав нижнюю губу и почесав маленький подбородок.

– Хорошо…это необычно, но ладно. Будете чаю? Я бы не отказался от чего-нибудь горячего для беседы.

– Нет, благодарю, – Мария зевнула и слегка наклонила голову, – прошу извинить, но я с долгой дороги, потому бы предпочла быструю беседу.

Варлам сложил руки на столе, потёр ладошки, отвёл взгляд слегка в сторону и промычал. Он посмотрел в лицо Марии, но тут же опустил взгляд и начал смотреть будто бы сквозь неё, будто и не сидит перед ним никакой Марии.

– Хорошо, – по слогам сказал секретарь, с трудом начиная заготовленную речь, – тут у нас, эм, такое дело, на самом деле, понимаете ли, сложное дело.

– Да, я догадалась, – охотник улыбнулась, и верхние клыки слегка залезли на нижнюю губу, – шахта слишком далеко от местного участка полиции.

– При чём тут…ах, да, про воров. Понимаете ли, руководство написало в заказе о ворах, так как такое дело не требует большого количества профессиональных охотников, да и надзор за, мм, такими делами, он поменьше, – секретарь выдохнул, – да и если бы руководство написало бы правду, то это потребовало бы временного закрытия шахты.

Варлам Прокофьевич поднял взгляд на женщину. Она сидела, упав на спинку стула, скрестив руки на груди, клыки спрятались за сомкнувшимися губами, улыбка пропала, и охотник смотрела на секретаря, как на извивающегося червя. Она молчала и ждала, пока секретарь продолжит.

– В общем, у нас на складе завелось чудовище.

Мария опустила голову и приподняла брови.

– Чудовище? На шахте. То есть в стеснённых тёмных и разветвлённых ходах у вас завелось чудовище. И вы надеетесь, что я смогу с ним справиться?

– Мм, в общих чертах, да.

Мария придвинулась к Варламу, вцепилась в колени. Варлам вжался в кресло и скукожился.

– По вашим словам ясно, что ваше руководство понимает, что для поимки чудовища, тем более в таких условиях, требуется целая команда специалистов с полным закрытием шахты для любого, кроме этих специалистов. Так почему же тогда ваше руководство выдвинуло такое… странное предположение, будто бы один человек, приглашённый для поимки простых воров, сможет сделать работу большого количества человек? Вы же просто подвергаете шахтёров риску весьма незавидной смерти.

Мария говорила жёстко, но не грубо. За годы службы она научилась говорить со своими заказчиками и со старшими по званию осторожно, не обостряя отношений, которые в будущем ещё придётся поддерживать, как бы сильно не раздражал человек.

– Да, понимаю, меня и самого не устраивает такой расклад, – секретарь выдохнул, – я же человек простой, на самом деле, приключений не люблю, да и когда планы нарушаются – тоже. Мне было бы удобнее, если бы на моей шахте ничего не стряслось. Но, мм, понимаете, если мы сделаем всё по закону, то шахтёрам хуже же будет. Шахта будет простаивать неопределённое количество времени, эти дни им не оплатят, ведь они не будут работать, а им же семьи кормить. А потом ещё и проверки начнутся, начнут выяснять, где жило чудище, не завелись ли другие, и неизвестно, как проверки повлияют на работу. Так что, мм, сложно делать всё по закону. Ах, к тому же, мы же не абы кого решили нанять! Вот вы обратили внимание на требования по найму?

– Не запоминаю таких вещей.

– А в них-то как раз и было указано, что срок работы в вашем охранном агентстве должен быть от двух лет, что, мм, работник должен специализироваться на выслеживании и уничтожении бандформирований, так как эта работа должна быть столь же опасна, как и охота на чудищ всяких, но при этом указание этого условия в договоре не вызвало бы ни у кого ненужных подозрений. Поначалу, когда я получил ваше письмо, мм, я подумал, что на мои требования не обратили внимания, ведь у Вас срок работы лишь полтора года, но, когда, мм, я увидел приписку о вашей службе на южном фронте в составе диверсионной группы!.. Я понял, что Вы – тот человек, который мне нужен!

Пока молодой секретарь говорил, Мария думала об этом заказе.

– На самом деле, если руководство шахты решило сэкономить на убийцах чудовищ, то мой отказ не решит ничего. Они найдут того, кто согласится, кто будет подходить для этой работы хуже, чем я. Не стоит так возмущаться безответственности этих дармоедов: жизни шахтёров меня волновать не должны. Однако, если я выполню эту работу без гражданских потерь, а этот червивый сын проститутки и дегенерата напишет в отчёте о чудовище, это дело сделает мне имя в агентстве и откроет дорогу к государственным контрактам.

– К тому же, – продолжил секретарь, – руководство заплатит Вам больше, чем указано в договоре. И, эм, лишние деньги никак не будут фигурировать в документах. Вам не придётся отдавать процент от них в агентство! – Варлам Прокофьевич глухо хлопнул ладошами. – Ну, так что Вы ответите?

Мария опёрлась на спинку стула и непроизвольно ухмыльнулась.

– Я согласна. Однако даже для меня выслеживание монстра в одиночку – работёнка опасная. Вы должны понимать, что это большой риск. В обмен я хотела бы попросить, чтобы после выполнения работы Вы написали в отчёте, что не воры были в шахте, а чудовище. Если Вы сможете так сделать, то можете не платить мне денег сверх договора.

– Э-кхм, – Варлам постучал пальцами по столу, – понимаете, это, мм, не от меня зависит. Я, конечно, спрошу завтра же у руководства об этом, но, хм, предполагаю, что они не ответят положительно на вашу просьбу, – ухмылка Марии вяло стекла с лица, – но я спрошу у них, бесспорно! Ну, так…что?

Мария согласилась на работу и расписалась в договоре. Даже без согласия с её условиями, работа есть работа; безделье стоит дорого.

– Вот и хорошо, – воскликнул секретарь, – до вашего приезда я договорился с одной семьёй, и, мм, они примут Вас у себя. Безусловно, все ваши расходы я покрою. Эм, как выйдите, скажите, и мой кучер отвезёт Вас к ним. Что же, надеюсь, Вы хорошо справитесь со своей работой, эм. Спокойно Вам ночи.

Мария простилась с Варламом и вышла из кабинета. В коридоре она пересеклась с высокой молодой девицей в лёгкой шелковистой одежде, облепившей её прямые плечи. Она стояла, опираясь на левую ножку, облокотившись на стену. Девица смотрела на Марию искоса и раздражённо. Мария глубоко вздохнула и подумала: «Чёрт, вот это запах! Хорошее же вино ждёт червяка этой ночью. Жаль, что к нему прилагается такая вот полногубая». Когда Мария зашла в сени, кучер закрыл за ней дверь в дом. Надевая шинель, охотник услышала, как высокий голос спросил, почему Варлам так долго был занят.

Прежде чем поехать, Мария закурила на крыльце большого дома. Метель улеглась, но курить было холодно – пальцы замёрзли, стоило Марии достать руку из кармана. Как только Мария докурила, она сошла с крыльца, оглянулась на дом с электрическим освещением и качественным отоплением. Мария бросила окурок в сугроб: «Подселил к шахтёрам? Как будто у самого свободной комнаты нет». Мария села в возок.

– Вы нашли урну? – спросил кучер.

– Да, нашла. Не переживай за меня.

Глава 2

Большая белая слегка осыпающаяся печь дышала в комнату теплом, поедая с хрустом дерево. Красно пламя поливало светом пол. В камельке в жару купалась тёмная кастрюлька с побулькивающим щи, на печи стояли чайник и ведро с талой водой.

Беременная девушка в тёмно-синей кофточке с катышками и прямой бледно-зелёной юбке сняла с печи ведро, поставила его на пол. Вытерев румяное лицо и прихватив длинные светлые волосы ободком, Ася окунула швабру и продолжила домывать последний участок пола. Крепкие мозолистые руки плавно двигали швабру зигзагом из стороны в сторону.

Посреди небольшой комнаты с одним окном стоял дубовый стол неровной формы, который выдвинул Александр, муж Аси, прежде чем уйти на смену. Тряпкой тщательно протирала стол осунувшаяся старуха с чёрными впалыми глазами, лицо которой испещряли морщинки.

– Тут немножонько осталось мыть, Ася, – начала скрипучим голосом старушка Люба, – давай я домою, а ты стол протрёшь. Не утруждай себя уж слишком.

– Нет, мама, это ты не утруждайся: тебе нельзя. О своём здоровье думай, – Ася выпрямилась, опёрлась на швабру, – да и тут правда немного осталось, я доделаю. Давно стоило помыть тут всё, теперь и повод нашёлся.

– И всё же не нравится мне Сашина и твоя идея эта. Уж больно много хлопот. Ещё и принимаем не абы кого, а охотника на чудовищ; такие люди должны быть, как настоящие солдаты или полицейские, а это неприятный народец.

– Наверное, но я думаю, Саша найдёт к нему подход, – Ася впервые за последнюю неделю была настолько радостной и окрылённой, – ты же сама его слышала, когда он всё рассказывал. Он умный, что-нибудь да сделает.

– Может, придумает, а может и не придумает. Пока нам одни только хлопоты, да никакущие выплаты. Они никакущие, если секретарь будет хорошо содержать нашего гостя. А ежели он больно растратный будет? Он ведь из крупного города поди.

– Почему это?

– С хорошей зарплатой в Павловке не остаются, в других таких же городах так же должно быть.

– Но это ничего; хлопоты придётся потерпеть. В глазах нашего гостя мы должны быть хорошими. Так план лучше сработает.

– Так уверена, что у Саши получится?

Ася опёрлась на швабру.

– Мам, ты по кругу идёшь. Чем тебя убедить? Почему охотнику не быть за нас? Охота на чудищ – дело опасное, а опасное дело всегда требует доблести. Нажива не может иметь вес на доблестного человека.

– Это Сашины слова. Он меня и позавчера не убедил этими мыслями. Это не доблестное дело, а услуга, а услуга всегда там, где нажива.

Ася вздохнула тоненьким голоском и невольно на секунду вскинула глаза к потолку, а затем продолжила мыть пол.

Через пару минут Ася докончила и позвала Васю. Мальчик спустился по лестнице со второго этажа до середины, оставшиеся ступеньки он перепрыгнул и с грохотом приземлился на пол. Прежде чем Ася успела снова попросить сына больше не прыгать, мальчик сразу же отчитался: «Я положил все половики на место!». Это был мальчик лет восьми с короткими тёмными стоячими волосами и чёрными глазами, которые достались ему от отца. Когда мальчик улыбался, то в глаза бросалось отсутствие пары молочных зубов-соседей.

– Вылей ведро, только не у входа, лучше где-нибудь сбоку от дома.

– Хорошо, мам! – ребёнок встал покрепче, схватил ведро с грязной водой обеими руками, напряг спину и поднял его. Ася пошла было открывать сыну дверь, как Вася сказал. – Не надо, я сам. Счас вернусь и здесь тоже положу половики.

– Хорошо.

Молодая мать села на стул и вздохнула, вытерла лоб. Старушка Люба сняла с огня кастрюлю с щи и поставила её на печь.

Возок нёс Марию по городу мимо чёрных ветхих домов; окна некоторых были без стёкол, будто лишённые глаз, а двери отвалились от петель. Лошадь с трудом тянула возок по заснеженной дороге, то и дело ступая в ямки. Прошедший буран усыпил город. По часам был поздний вечер, потому рабочему люду нечего было делать на улице, где недавно бушевала метель. Из-за метели и дети по дороге встречались нечасто – они стали попадаться, когда кучер свернул на маленькую короткую улочку, что идёт по пологому склону.

Доехав до второго дома с конца улочки, экипаж остановился. Кучер взял сумку Марии, сама же охотница набросила на плечо вторую сумку. Дорога к дому была завалена снегом почти по колени. Когда они дошли до дома, кучер постучал в окно, а затем он с Марией зашли в сени дома.

В сенях было темно, но благодаря полоске света, что пробивалась из-под двери, Мария всё прекрасно видела, в отличие от кучера, что ощупывал воздух вокруг себя. Сени были совсем маленькими, два человека ещё могли здесь разойтись, а втроём тут уже тесно будет. Вдоль стен стояло много старых инструментов: топор, несколько молотков разных размеров, две лопаты, широкая и обычная, ручная и двуручная пилы. Лежали под стенами и несколько небольших коробок и коробочек.

Дверь, из-под которой вырывалась тусклая полоска, скрипнула, открылась. В дверях появилась Ася.

– Доброго вечера, Вячеслав. Довезли нашего гостя? – Ася улыбнулась.

– Да. Правда, скорее уже доброй ночи.

Ася замерла в дверях, увидев Марию. Девушка не могла поверить, что это её гость. Асе не говорили, кто к ним приедет; о приёме охотника на чудовищ договаривался её муж, но Ася успела уже представить, каким должен быть охотник на чудовищ – великим. В сенях же, сутулясь, стояла девушка ниже самой Аси, худая, с синяками под глазами и отчуждённым взглядом, бездонным взглядом, будто бы вовнутрь смотрящим.

Асю разморозило, когда Мария подняла красные глаза на неё, и в темноте они блеснули, как у кошки. Охотник поздоровалась тихо.

– Отряхнитесь хорошенько от снега, чтобы не заносить его в дом, разувайтесь – Ася отошла от двери, указала на стену с одеждой и прикрученными к стене крючками, – одежду можете повесить здесь, – затем девушка опустила руку, – вот здесь тапки есть. Они немного старые, но что есть.

Когда гости переобулись, разделись и оставили тяжёлые сумки у входа, Ася пригласила их ко столу, на котором на слегка подранной по краям скатерти уже стояли тарелки с супом и ломтиками пшеничного хлеба. Вячеслав не отказался от еды, так как знал Асю, что она старалась к их приходу, Мария не отказалась, потому что была голодна. Вячеслав сел во главе стола, на стул, что был ближе к выходу. Охотница села справа от Вячеслава. Мария, поморщив нос, приступила к кислому супу с квашенной капустой, картофелем и свиным салом.

Ася уселась за стол напротив Марии, рядом со своей матерью. Старуха Люба весьма неприлично сверлила охотника глазами. Под столом Ася тронула ногу старухи Любы, чтобы та перестала дотошно изучать их гостью.

– Как ваша жена? – спросила Ася Вячеслава. – Она так жутка болела на прошлой неделе.

– Ей уже гораздо лучше. Хотя с такой мерзкой простудой ей и пришлось полежать несколько дней.

Пока Ася с Вячеславом делились последними событиями, как делают всякие знакомые, что видятся нечасто, Мария, держа голову рукой, почти что висела над своей тарелкой и не двигалась, словно статуя. Она очень устала, но тем не менее обдумывала разговор с секретарём. Что-то ей не нравилось в этом человеке – помимо того, что от мужчины там разве что щетина – но неясно что: в голове её сейчас будто одна промокшая вата.

– Погода сегодня была ужасной, – сказала Ася. Её мягкий и тихий, но сильный голос вырвал охотника из раздумий. – Мы что-то не представились. Я Ася, по отцу Владимировна. Но раз мы будем жить вместе, можете звать меня просто Ася. А это моя матушка – Любовь Васильевна.

– Мария. Просто Мария.

– Приятно познакомиться, Мария! Как Вы сегодня добрались? Погода была вух! просто отвратительной.

Мария подняла глаза с тарелки на молодую мать. Девушка была очень уставшей: было видно, как иногда она сдерживает зевоту. Если б Мария давала ей характеристику, она бы сказала, что девушка очень светлая. Хотя тут же в мыслях Мария заметила, что, учитывая цвет волос Аси, это очень глупая характеристика, от которой даже тупой следователь засмеялся бы. Глаза Марии снова скатились вниз, к тарелке супа.

– Нормально. На товарнике доехала.

– Ох, это же неудобно. У меня дядя из города работает на товарнике, так он, говаривает, что жарища там жуткая от печки их, – Ася заговорила быстрее, словно рада поделиться с Марией.

– Неудобно, но быстро. И в снегах паровоз не застрянет, как экипаж.

– Тоже верно.

– А из какого Вы города? – спросила старуха Люба. Ася оглянулась на маму, но не стала её прерывать.

Мария снова подняла красные глаза, теперь уже на старуху. В свете керосиновых ламп зрачки её слегка сузились, будто бы их сдавили с двух краёв, но всё равно казалось, будто охотница смотрит куда-то вглубь, а не на Любу. Она снова опустила глаза.

– Из Рудногорска.

– Ах, если Вы там живёте, это объясняет, почему Вы смогли так быстро приехать.

– Я там не живу. Просто была по работе.

– А где же Вы тогда живёте?

Ася толкнула ногу Любы под столом. Мария снова подняла глаза на Любу, посмотрела на неё из-под прищура.

На лестнице раздался стук, а затем пол рядом с выходом грохнул. Мария вздрогнула и сдавила ложку. К Ася подбежал сын.

– Я же говорила, не прыгать с лестницы, – повернулась боком молодая мать, – ноги же сломаешь!

– Да не сломаю! – улыбнулся Вася. – Я постелил кровать.

– Хорошо, тогда помоги ещё сумки нашей гостьи затащить.

Вася кивнул головой и подскочил к сумкам.

– Мальчик! – окрикнула его Мария. – Бери ту, что поменьше. Вторая тяжёлая, я сама затащу, а то ты точно что-нибудь себе сломаешь, – Мария повернулась к Любе. В глазах охотницы появилась искра бодрости, – если Вас так интересует, где я живу, могу Вам сказать, что я нигде не живу.

– Кхм-кхм, Ася, – вмешался Вячеслав, – мне тут кое-какую бумагу подписать, и я пойду, – Кучер достал из сумки документ и ручку, – раз Саши нет, подпиши ты. Тут, как и договаривались, за то, что Вы приютили охотника, Вам выплачивается по 4 рубля в день на её содержание. Договор вступает завтра. Деньги можно хоть каждый день забирать у секретаря, но лучше забирать сразу за несколько раз. Так мороки меньше.

Ася расписалась и проводила Вячеслава, а затем вернулась за стол.

– Мария, Вы сколько будете времени в шахте? – спросила Ася.

– С начала второй смены и до конца четвёртой. Чем больше времени я потрачу на поиски чудовища, тем быстрее я его убью.

– А четвёртая смена пока не работает. Из-за чудовища.

– О, так секретарь всё же предпринимал какие-то меры. И похвально, и смешно. Тогда буду с первой по третью.

– Хорошо. Мы Вам постелили кровать на втором этаже. Раз так, на ужин с нами Вы успевать не будете, на завтрак либо я или матушка что готовим, либо то, что остаётся с прошлого ужина, – Ася указала на угол рядом со стулом, на котором сидел Вячеслав, – здесь под половиком у нас погреб, там мы и храним еду. Это если захотите есть, а дома никого не будет.

– Я правильно понимаю, что Ваш муж работает в третью смену?

– Да, с прошлого месяца, с шести вечера до двух ночи. Из-за чудища смены уже второй месяц те же. Так что можете его не ждать, а встретиться с ним утром. Он встаёт обычно в двенадцать.

– Тогда я пойду спать.

Мария встала из-за стола, лениво закинула сумку на плечо и подошла к лестнице.

– Вам помочь? – спросила Ася.

– Не стоит.

– Хорошо. Спокойной ночи. Спите крепко.

Мария посмотрела на Асю, но потом опустила глаза и мыкнула коротко под нос.

Второй этаж представлял собой скорее жилой чердак. В отличие от первого этажа, где было две комнаты: одна с печью, а вторая спальня Васи и родителей, чердак был одной комнатой. Здесь был здоровый старый шкаф, узенькая дверь, ведущая в подсобку и две кровати, одна у печной трубы, а вторая у стены. Вторая сумка Марии была у второй кровати. Мария бросила тяжёлую сумку в основании кровати, тихо бряцнул металл.

Рядом с её кроватью стоял маленький столик и стул. Мария поспешно стянула с себя одежду, бросила её на спинку стула и плюхнулась в постель. Девушка укрылась похрустывающим одеялом, от которого пахло крахмальной свежестью. Марии так хотелось спать, что она не стала даже тушить лампы.

На новом месте Мария долго не засыпала. Глотая зевоту, она продолжала лежать с закрытыми глазами и не двигаться, надеясь со временем внезапно провалиться в сон. Девушка слышала, как Ася и Люба разговаривают на первом этаже. Старуха говорила про то, что ни за какие деньги нельзя пускать в дом упыря, да и поругивала Асю за легкомысленность. Марии было безразлично, что говорит старуха, но ей хотелось, чтобы Люба продолжала, так как её приглушённый бубнёж, едва доходивший даже до уха Марии, усыплял охотницу. Спустя время невероятно долгое, Мария провалилась в сон без снов.

Глава 3

Когда Мария проснулась, она долго не могла открыть глаз. Сквозь веки в темноту сна пробирался свет. Пытаясь проснуться и встать, Мария с трудом продирала глаза. Только у неё получалось хоть немного их приоткрыть, чтобы увидеть всего лишь размытые образы чердака, как сон накатывал с новой силой, и Мария, потягиваясь, зарывалась обратно в подушку. Даже во сне она ощущала, будто всю ночь её кости и мышцы обмывали водой, ощущала усталость, с которой она всегда просыпается.

Через неопределённое время Марию стал будить не только свет, но и скрипучий шум. Раздастся сначала громкое и хрустящее вжу, а вслед за ним идёт восходящее вш-ш-ш. Через какое-то время снова вжу и вш-ш-ш. Только внезапно проскочившая в голове мысль, что это может быть муж Аси, заставила Марию подняться и сесть на краю кровати. Наклонив голову вбок, пока ухо не коснулось плеча, а шея не хрустнула, окатив приятным мелким приливом сил, Мария вновь продрала глаза – теперь перед ней был не образ чердака, а сам чердак, хоть в глазах ещё и рябило спросонья. Слабый свет, пробивавшийся через маленькое зашторенное окно, едва освещал комнату. Вторая кровать уже была пустой.

Натянув рубашку и брюки, Мария спустилась по лестнице. Она надела сапоги и накинула шинель на плечи. Мария вышла на улицу. Рассеянный свет ослепил её на время. Когда зрение вернулось, через прищур Мария увидела широкоплечего мужчину в полушубке и посеревшей шерстяной шапке с ушами. Он с силой вбивал широкую лопату под снег, поднимал его и отбрасывал в сторону от дороги.

– Я закурю? – спросила Мария, потянувшись в карман шинели за портсигаром.

Мужчина выпрямился, опёрся на лопату и повернулся к Марии в пол-оборота. Это был молодой и смуглый мужчина с широким лицом и чёрными глазами. Короткие чёрные усы над губой были побелены снегом. Хоть по некоторой вялости в чертах лица и было заметно, что человек давно не отдыхал, в целом его зоркие глаза, его манера держаться как можно прямее, почти как солдат, его лёгкая и довольная улыбка, большие руки, что лежали на лопате – всё говорило о большой внутренней силе этого человека.

– Доброе утро! Хотя вижу, утро не совсем доброе, – сказал Александр, взглянув прямо в глаза Марии, – да и не утро уже. Конечно, можете закурить.

Мария достала сигарету и спичечный коробок из другого кармана. Зажав сигарету зубами и чиркнув спичкой по коробку, Мария закурила.

– Выбросить мусор можно прямо в печь. Но что же, теперь и я могу поприветствовать Вас в Павловке. С приездом! Надеюсь, Вы уже худо-бедно освоились в нашем доме. Я Александр Булат-оглу. Но лучше просто Саша, а то имя слишком царским выходит, – Саша улыбнулся. Его голос звучал резко и звонко.

– Я Мария.

– Приятно познакомиться, Мария.

– Когда мы сможем отправиться к шахте?

– В доме на первом этаже, рядом с печью висят маленькие часики. Можете посмотреть время?

– Видела. Сейчас два с небольшим.

– Хороший глаз у Вас. Идти до шахты отсюда около получаса. Моя смена начинается в шесть, но Вас могу отвезти раньше. Я только дорогу хотел бы сначала откопать.

Мария ушла в дом. Только Саша вернулся к уборке снега, как дверь снова открылась, Мария вышла без сигареты, застёгнутая и с лопатой на плече.

– Вам совсем не обязательно: я сам справлюсь, – сказал Саша с плохо скрываемым удивлением.

– Чем быстрее покончим с этим делом, тем быстрее я приступлю к работе.

Мария встала сбоку от Саши и начала разгребать снег. Шахтёр поправил шапку, прошептал под нос: «Вот те на», – и тоже продолжил своё дело.

Равномерный труд, рассеянный свет, идущий будто бы ото всюду и особенно от ярких сугробов, морозный сухой воздух окончательно разбудили Марию. И она, занимаясь монотонной работой, вновь обдумала вчерашний разговор с секретарём на свежую голову.

«Разве для мешков с деньгами есть различие между ста пятьюдесятью и тысячью рублями? В словах секретаря о преимуществах найма одного охотника был смысл, но только если совсем не думать. Да, при найме целой группы придётся прикрыть шахту, но только на два или три дня. Разве простой будет настолько большим, что найм одного охотника с риском затяжной охоты, которая ещё и рискует кончится провалом, такой найм будет выгоднее, чем целая группа профессионалов без риска провала? Да чёрта-с два! Зато вот с зарплатой секретаря можно себе позволить потратить сто пятьдесят рублей, но не получиться потратить тысячу. Секретарь мне не показал ни приказов начальства, ни писем. Все приказы начальства существуют только в словах самого Варлама. Вот только слова сами по себе ничего не решают. Знает ли вообще руководство шахты об инциденте? Если вызывать по всем правилам группу охотников – это не только будет не по карману секретарю, это, как он сам и сказал, приведёт к проверке работы шахты, а того и гляди вскроется какая-нибудь секретарская подлость. Быть может, я опять надумываю попусту, но узнать что-нибудь о работе этого Варлама я обязана. В конце концов, если есть какая-нибудь секретарская подлость, то мне будет чем давить на слизняка, чтобы он писал тот отчёт, который нужен мне».

Когда Мария и Саша расчистили дорожку до калитки, они вернулись в дом. Саша добавил дров в жаркую печь и снял с неё кастрюлю с булькающим щи. Шахтёр поставил тарелку с супом на стол и пригласил Марию. Девушка ела кислый суп с горьким лицом. Не потому, что суп был невкусен, а потому, что в этом доме не водится мясо; упыри – существа более плотоядные, чем люди, и совсем без мяса жить им тяжко.

Пока Мария ела, Саша спустился в погреб и вернулся оттуда с двумя маленькими корзинками, замотанными в платки. Сказал, что Ася будет готовить кушанье с собой и для Марии, раз девушка отправляется в шахту на все смены. По словам шахтёра, в корзинке были пара ломтиков хлеба, сало, яблоко, сушёные ягоды. После трапезы девушка ушла на чердак.

Из своей большой сумки Мария достала тёмно-бежевый испещрённый ромбами стёганный акетон, который надела на рубашку; поверх акетона женщина надела тёмную бригантину. Мария опустила голову и собрала падающие на лицо локоны, оттянула их на затылок и завязала лентой в хвост. На руки она надела кожаные перчатки с заклёпками на костяшках. К левому бедру охотник привязала ремнями ножны с двумя кинжалами. На грудь Мария надела кобуру с 4.2-линейным револьвером, так, чтобы рукоять пистолета смотрела влево.

Завершив этот маленький обряд, женщина достала из сумки своё главное сокровище – короткий полуторный меч. Девушка твёрдо схватилась за рукоять и достала меч из кожаных ножен. В тусклой комнате холодный серебристый клинок будто сам становился светом, самым чистым и спокойным. Это был иридиевый меч. Неразрушимый, способный смять любую сталь клинок. Он есть подлинное оружие, рождённое только для боёв, презрительное к уходу, потому и не требующее его.

Когда Мария спустилась, Александр увидел перед собой совсем другого человека. Вместо усталой сутулящейся женщины с дремучим от свалившихся на лоб волос взглядом, перед ним стоял во весь рост солдат с офицерской выправкой. Оттянутые в хвост волосы обнажили перед шахтёром резкие черты лица сильного, могучего хищника, чьи глаза из-за синяков и длинных ресниц казались бездонными, но не смотрели они вовнутрь – из-под прищура в лицо шахтёра впились глаза зоркого кота.

– Я готова идти, – безразлично сказала Мария.

– Офицерская выправка Вам идёт, – сказал Саша, запирая дверь дома.

– Естественно. Надо же выжимать всё из своего роста, когда большинству людей ты упираешься в подбородок.

С Марией они выдвинулись.

– Пойдёмте, тут до шахты недалеко. Можно вопрос? – Мария кивнула. – Вы работаете одни или Варлам ещё кого нанимал?

– А что?

– Я не сомневаюсь в Ваших силах, Вы не подумайте. Но ведь шахта у нас немаленькая. Трудно будет искать одной чудовище.

– В одиночку будет труднее, чем в команде, бесспорно. Но я упырь, так что хорошее зрение и слух вполне возместят эти лишения.

– Не сомневаюсь, но другие мужики могут не понять. Мы тут все уже давно сидим на иголках, как бы другие не возмутились…

– От того, что вам прислали одного охотника, да и тот всего лишь женщина-карлик? – Мария едко усмехнулась. – Не переживай. Передо мной стоит чёткая задача – выследить и убить. Эту задачу я должна выполнить. Пока мне не будут мешать другие, чужое мнение обо мне меня не беспокоит.

Семья Саши живёт недалеко от шахтёрского комплекса. Пятнадцать или двадцать минут пешком хватает, чтобы дойти до шахты, которая находилась недалеко от черты городка. Дорога к ней идёт через холм, с которого легко увидеть вход в штольню – чёрную дыру в пригорке. Из неё, из-под земли выходит и забегает в небольшое здание одноколейка, по которой в вагонетках и выходит на поверхность железная руда. Здание это – приёмка – связана с толстыми высокими и длинными зданиями складов, под крышами которых прячется железная дорога. С другой стороны железной дороги был деревообрабатывающий цех, а рядом с ним стояли пыхающая котельная и большой углообразный дом.

Окидывая комплекс взглядом, Мария понимала, что видит лишь малую часть комплекса. Главное тело, сама жизнь комплекса лежит под землёй. Пока она не увидит карту, она может только гадать, какие тоннели, ходы и ветвления скрываются под мёрзлой и заснеженной землёй, как далеко и насколько глубоко они уходят. Мария размышляла, какие угрозы её ждут – темнота, теснота, кругом будет лишь серый камень, лишь острые стены, духота и мерзкая прохлада, что проникнет в кости – там совсем другой мир, где она будет одна, а чудовище может подстерегать на каждом метре, на каждом шагу. Мария потёрла рукоять меча. Этот мир был ей понятен, он был ей приятен. Она легко вздохнула.

Саша открыл дверь в углообразный дом и пригласил охотника. Они попали в узкий коридор, который, заворачивая сразу влево, вёл к нескольким кабинетам. В доме стоял прохладный воздух. Саша постучал в первую дверь и сразу же открыл её, что-то сказал человеку, который сидел в кабинете. Затем Саша развернулся и сказал: «Передаю Вас Кате, до вечера». Простившись с Марией, Саша ушёл в конец коридора и исчез за дверью. Мария вошла в кабинет.

Кабинет главного бухгалтера – Екатерины Ромашиной – был гораздо скромнее кабинета секретаря. Сидела бухгалтер за высоким фанерным столом, который был чист и убран, а рабочие бумаги были собраны столь аккуратно, сколь могли быть собраны бумаги, с которыми работает человек. Ближе к краю на столе стояла печатная машинка. В общем, это всё – были здесь и полки и ещё что-то, но всё это непримечательно и скучно; глазу толком не за что зацепиться.

Из-за стола на вошедшую Марию глядела девушка, не молодая и не старая, она сидела, слегка сгорбившись, на плечах её лежала старенькая шубка. У девушки были прямые тёмные волосы, собранные в пучок на голове, и мутные, как у сонного хорька, глаза. Больше о главном бухгалтере нечего сказать.

– Добрый день, – Екатерина представилась Марии, – Варлам Прокофьевич писал мне, чтобы я Вас приняла и отзывалась на все Ваши просьбы. Скоро начнётся вечерняя смена, так что пока можете подождать здесь.