Техномонстры

Глава 1 Руины Неизвестного Города

Стрелка компаса нервно подрагивала в такт сердцебиения, её жёлтая половинка глядела на заросшие зеленью холмы. Придирчиво прокрутив в голове все варианты, я выбрал заброшенную тропку левее холмов. В который раз мысленно помолился Мастуку, поправил норовивший сползти с плеча ремешок походной сумки и отправился в путь.

Остальные шли следом: на северо-запад.

Вчера я долго торговался с караванщиком за компас: он хотел пять золотых, но я сбил цену до пятидесяти копрей. Надеюсь, эта полая линза на кожаном наручном ремешке стоит таких денег. "Будет служить вечно, дорогой, не страшится ни холода, ни воды, ни ударов" — заклинал торговец. Что ж, поглядим, поглядим…

Путь был долог и полон неприятных сюрпризов. Спустя всего несколько часов как мы покинули ворота Пашней, пение Кичем непристойных песенок привлекло внимание странников. Как неизбежно выяснилось, оба были жителями города Бастон, что в трёх днях пути на северо-запад от нас. Их привлекли не поставленный голос и весёлая жестикуляция, а колкие слова песни в адрес "зажравшихся" жителей промышленных городов.

Мои переживания оправдались: от Кича одни неприятности! Но долго думать об этом не пришлось, поскольку бастонец метнул в меня камень. Я чудом увернулся и, издав боевой клич, помчался на него с кулаками, сбросив по дороге мешающую бежать походную сумку. Второй путник подскочил к Кичу и принялся беспощадно молотить растерявшегося беднягу. Я впервые видел, чтобы кто-нибудь так быстро перемещался — без магии тут не обойтись. Встреча с магом… только этого нам и не хватало!

Но пока моё воображение рисовало страшные картины кровавой сечи, мои руки и ноги всё приземлялись на неповоротливые бока бастонца. Противник отмахивался, но неэффективно. Я с лёгкостью уклонялся и блокировал его удары. Не удивительно, что метнул камень — в рукопашной он далеко не мастер… Ещё парочку моих точных ударов, и бастонец пустился в бегство. Поборов желание помчаться следом, я поспешил на помощь к остальным. Оцепеневший Брок мощными пальцами впивался в плечо мага, который извергал из руки поток магической энергии, дрожащим, что огонь на ветру, голубым туманом сковавший моих друзей.

Со всего маху я заехал по колдующей руке. Магические потоки растворились в воздухе, словно и не было их вовсе. Брок продолжил начатое: обхватил шею противника и выполнил усыпляющий приём. Он выиграл время убраться куда подальше.

— Вы глупцы! — кричал успевший убежать на почтительное расстояние. — Мы, бастонцы, обиды не прощаем! Вам конец! Слышите? Ой! — камешек из рогатки Кича угодил в пивной живот. — Вы ещё пожалеете… — еле выдавил пузан, пятясь в кусты и потирая ушибленное место.

Кровь ещё долго стучала в висках, что дробь лишившегося рассудка барабанщика. Какого рожна мы вообще отправились в путь? Разве плохо жить себе в любимом фермерском городке Пашни, косить пшеницу, растить цыплят и кроликов, доить коз, коров и хокор? Приставать к дочерям фермеров? Гоняться на лошадях по окраине? Дразнить овчаров и нарываться на неприятности с дурнями из соседних поселений? И многое, многое другое… Да гори оно всё потусторонним пламенем! Мне скучно в этой унылой клетке банальщины! Зачем, спрашивается, я с раннего детства изучал фехтование и рукопашную? Чтобы физиономии соседей толочь? Смешно! Это можно делать и без всяких там навыков. А вот применить знания на суровой практике — совсем другое дело. Прямо как сейчас. Ведь мы прошлись по лезвию клинка и уцелели! Тот маг мог запросто превратить нас в слепых кур и хладнокровно открутить каждому голову. Как сильно стучалось сердце, когда я мчался на него! Риск стоил этого захватывающего чувства!

Меня беспокоит Кич. Ему хорошо досталось: он прихрамывает, то и дело потирает ушибленные бока. Моя злость к нему за песенку сменилась сочувствием. В конце концов, не знал же он, что так может выйти?

Солнце судорожно тонуло в горизонте, хватаясь за каждую частичку света, таща её за собой в бесконечную пропасть. Раскрывался зёв звёздной ночи…

Мы разбили лагерь, разожгли костёр, подкрепились вяленой свининой и сухарями. В этой пустынной, глинистой местности с наступлением сумерек температура резко падала. Мы слышали об этом сотни раз от остановившихся передохнуть в Пашнях путешественников. Но пока сам не прочувствуешь своей шкурой…

Расписали дежурных у костра: первым вызвался я, на смену мне дежурил Брок, потом Сир, после него Кира. Не произнёсшего и слова за всё время после драки Кича мы решили не трогать. Пусть спит, набирается сил: он сегодня пострадал больше других.

Из какофонии храпа отчётливей всего выделялся рык Брока. Такой громкий и вполне даже свирепый, словно его ноздри — цилиндры чудовищной поршневой машины. Вдох, выдох, вдох, выдох. А чего ещё можно ожидать от двух с половиной метрового великана с бычьим хвостом и рогами на лбу?

Правда, рога люртам служат больше как украшение. А вот хвостом они могут и хлыстнуть, если надо будет.

Платиновый рогалик второй луны поравнялся со сплюснутым блюдцем первой — моя очередь спать. Я разбудил Брока, который этим был явно недоволен. Но потом отошёл ото сна и смирился. А мне осталось только одно — закутаться в овечьи шкуры и спать.

Моя первая в жизни ночь в открытом поле: ни тебе подушки мягкой, ни одеял и простыней. Холодный ветер, шуршания и стрекот насекомых, крики ночных птиц и зверьков. Как ни странно, заснул я практически сразу.

Если мне что-то и снилось той ночью, то наутро я ничего не помнил. Проснулся от неприятного чувства надвигавшейся угрозы. Так оно и случилось: прямо на меня ползла огромная змея. Ядовитая красная с зелёным раскраска. Она передвигалась медленно, грациозно изгибая своё чешуйчатое тело. Раздвоенный язык то вырывался наружу, то прятался в пасти. Именно им она учуяла мой страх…

Я решил не шевелиться, и, может быть, она проползёт мимо — наивно с моей стороны. Вот она уже сжалась как пружина, ещё мгновение, и её раскрытая пасть летела на меня, сверкая на утреннем солнце смертоносными клыками. Свист рассекаемого воздуха. Я не успел опомниться, как морда змеи лежала в шаге от меня. Из раны по чешуйчатой коже хлестала тёмная кровь. Кира сматывала плеть. Я успел ей улыбнуться и потерял сознание.

Очнулся через несколько минут, а может — часов. Хотя нет, минут: солнце оставалось на своём месте. Передо мной маячило участливое лохматое лицо Кича. Прим протянул руку. Я не стал отказываться от помощи и поднялся. Невдалеке сидел Сир, сдирал шкуру со змеи. Заметив меня, он довольно улыбнулся и произнёс:

— Вот к нам свежая еда сама и приползла…

— Я чуть сам её едой не стал, — перед глазами всплыла раскрытая пасть с ядовитыми клыками.

— Исключено. Ты же знаешь, что моя Кирочка никогда не промахивается, — ответствовал Сир и вернулся к разделке.

Я встряхнул головой, словно пытаясь сбросить наползавшие образы того, что бы от меня осталось, будь это не так…

Мы вновь отправились в путь. Обеденное солнце только начинало беспощадно палить, а Сир уже обшил полы плаща Киры змеиной кожей. Его он подарил любимой в прошлом году, если память мне не изменяет. Сир отличный портной. Но здесь он превзошёл себя: сколько любви и труда он вложил в тот походный светло-зелёный плащ с вышитыми золотыми и серебряными нитями птицами и цветами! Во всех Пашнях (да и в Фермерских Угодьях) лучшего плаща не сыскать!

Вчера небо было затянуто облаками, и достойно оценить всю злость раскалённого солнца нам не довелось. Сейчас мы ощутили на себе его устрашающую мощь. В горле сохло, а запасы воды, которые начинали подходить к концу, пополнить было негде. Пот лился ручьями, еле-еле передвигались, словно налившиеся свинцом, ноги, сильная отдышка и головная боль не проходили. Всё чаще голову сверлило желание повалиться на землю и уснуть. Но нужно было идти: собрав всю волю в крепкий кулак упорства, не останавливаться. В противном случае — мучительная смерть…

Наполовину осыпавшееся дерево с причудливо закрученными листьями послужило спасительным кругом в пустынном океане песка, потрескавшейся глины и засохшей травы. Мы соорудили из его веток и овечьих шкур навес, под которым укрылись от безжалостного солнца.

А где растёт дерево, там, по идее, должна быть и вода. Но, как бы мы не высматривали, даже захудалый ручеёк на глаза не попадался.

Меня всё мучил вопрос: откуда в этой выжженной солнцем местности взялась такая большая змея? Тут ведь кроме мелких грызунов, ещё меньших ящериц и птиц почти никто не водится. Ну, насекомые там всякие, комары кусачие, мошкара надоедливая, но они уж тем более не в счёт. Для большой змеи должна быть большая добыча. Не обиженный ли нами маг-бастонец послал её обучить нас манерам? Хотя, если бы он хотел нашей смерти, то сделал бы это ещё вчера, во время боя. И вообще, откуда в Бастоне такие могущественные маги? Зачем они в городке, живущем срубкой леса и обработкой древесины? Чтобы деревья магическими лучами косить? Хотя, я не так уж и силён в знаниях об этом городе — лишь общие школьные сведения. Мало ли чего в нём твориться может. Если подумать, был ли тот маг столь могущественным, как я его представляю? Может, он только и умеет сковывать людей и быстро передвигаться на короткие дистанции. А я всё переживаю…

Жара пошла на спад, и мы продолжили путь. Мы немного отдохнули в тени овечьих шкур, так что идти стало легче. До конца дня ничего интересного не произошло, если не считать тесное знакомство Кича со скорпионом. Прим и не заметил, как наступил на него, когда мы проходили равнину, покрытую выжженной травой. Да и не мудрено: в пожелтевших зарослях разглядеть тёмно-жёлтый панцирь пристально не вглядываясь — дело непосильное для многих. Нет, со стороны это выглядело очень даже весело: визжащий от страха Кич метался из стороны в сторону, махал всеми четырьмя руками и пытался стряхнуть вцепившегося клешнёй в ботинок скорпиона. Членистоногий убийца не собирался уступать: держался до последнего, люто вонзая ядовитое жало в кожаный ботинок. Оправившись от шока, Кич раздавил скорпиона второй ногой.

Я даже боюсь себе представить возможные последствия этого случая: будь кожа ботинок Кича потоньше…

Уже начинало темнеть, когда мы поднялись на очередной холм. С его высоты можно было разглядеть неразборчивые очертания развалин и исполинского дерева. До руин Неизвестного Города оставалось не больше километра.

Даже если бы не наступала ночь, всё равно мы не пошли дальше: усталость после изматывающего перехода под палящим солнцем взяла верх над каждым. Ну, почти над каждым… Брок, вон, всё порывался продолжать путь. Но нам удалось его утихомирить. Это было ох как непросто — всем ведь прекрасно известен упрямый характер люртов… Мало того, что сам не хотел останавливаться, так он ещё и нас за руки хватал, волок за собой — каждого по очереди. Я уж было отчаялся, но Кира пообещала выделить ему дополнительную порцию змеиного мяса и оставшейся в обрез воды. Против слов и силы Брок всегда пойти готов, а вот против желудка собственного — никогда! Мы разбили лагерь. На этот раз дежурили все. Ночь была холодной и звёздной. Даже слишком звёздной: словно щедрый землепашец забросал её разноцветным зерном.

Спалось препаршиво, если эти убогие провалы в сон вообще можно так назвать. Отужинав плохо-прожаренным змеиным мясом и запив его лишь несколькими глотками воды, я постелил у костра и тут же заснул. Но спал недолго: подул пронизывающий холодный ветер, забирающийся под шкуры. Ещё и мошкара, гори она в Огне Возмездия, по лицу ползала. Стоило только вновь провалиться в сон, как какая-то ползучая дрянь кусала за ухо, царапала губы или того хуже — в штаны заползала! Но самое худшее не это… От змеиного мяса мне скрутило живот. Да так скрутило, уж простите за подробности, что до ближайших кустов добегать я не всегда успевал… Это было ужасно! На раз эдак пятый я вспомнил, что Кира прихватила с собой аптечку. Пришлось её растолкать и попросить лекарств. С жадностью неделю не евшего дигра, я вылакал без остатка зелье "Скрепляющее". Помню как в детстве кривился от одной даже ложки. Что тут скажешь: был юн и неопытен…

Последним дежурить у костра выпало мне, но я и так не спал. Зелье, слава Мастуку, помогло, но настроение от этого не улучшилось. Сир передал мне дежурство и тут же завалился спать. Злой и раздражённый, я уселся у огнища, то и дело поглядывая на остальных: одни мирно себе посапывали, другие глушили храпом. Но сомнений не было: все сладенько спят и видят волшебные сны. А мне только и остаётся: завидовать и бросать в костёр ветки, сорванные с сухой акации, что растёт невдалеке.

Звёзды постепенно растворились в наплывших волнах света. Наступило долгожданное утро. И чем светлее, тем легче становилось на душе. Мрачное настроение таяло в лучах утреннего солнца. Вдохнув полной грудью свежий воздух, я ощутил невероятную лёгкость. Словно и не было всех тех назойливых ночных насекомых, пронизывающих до костей порывов ветра и поноса… Вскоре мне и вовсе смешно стало со своих недавних негодований. Вот что вовремя взошедшее солнце способно сделать!

Друзья просыпались. Сначала Брок: потянулся, как следует потрещав суставами, и зевнул, вывалив большой голубоватый язык. Мне, вообще-то, следовало бы его опасаться, ведь люрты — странный народ. Они, в большинстве своём, глупы и агрессивны. Если им что-то не понравилось, то лучше не становиться на их пути. Обычно живут небольшими группами, реже — крупными поселениями, иногда и отшельники встречаются. Да, по большому счёту, у какой расы отшельники не встречаются? Если и есть такая, то я о ней ничего не знаю… Пусть в люртах и сидит что-то от диких животных, но Брок не такой! По крайней мере, я не хочу его видеть таким. В их среде он бы считался интеллектуалом, хотя и силой далеко не обделён.

Сеф, лучший друг моего отца, двадцать семь лет назад спас детёныша люрта от явной гибели. Большинство люртов поклоняются Гирену — богу крови. Как гласили древние сказания, Гирен представал перед своими почитателями в трёх различных ипостасях: в форме гиены, когда был чем-то недоволен; в форме овцы, когда пребывал в хорошем расположении духа; в форме громадного мотылька, когда его душевное спокойствие обретало наивысшую точку блаженства. Но за все времена мотыльком его почти никто не видел. Зато в образе кровавой гиены он очень часто крутился у их поселений. Чтобы задобрить разгневанного бога, люрты приносили в жертву своих детей. Из пяти новорожденных, одного они относили ему на растерзание. Проходя с караваном мимо деревушки люртов, Сеф услышал истерический плач ребёнка. Сколько бы ни отговаривали товарищи, караванщик не выдержал и подошёл к детёнышу. Рядом никого не было — видимо, бог был занят чем-то другим и не успевал на предназначавшийся ему пир. Сеф взял грудничка на руки. Если не считать маленького хвостика и ещё меньших рожек, тот ничем не уступал человеческому ребёнку, разве что большими размерами.

Жена Сефа постоянно испытывала душевные истязания. Материнский инстинкт судорожно бился о прутья клетки её бесплодного тела. Лучшего подарка любимой Сеф и придумать не мог. Так их семья обзавелась сыном. Стоит ли говорить, что малыша люрта назвали Брок?

Выращенный в семье людей, Брок перенял себе некоторые человеческие качества. Но как бы ни старались приёмные родители, их сын всегда будет люртом. Пусть более умным, дружелюбным, воспитанным, но люртом…

А вот и Кира проснулась. Тут же растолкала соседа. Сир долго не хотел подниматься, но настойчивость Киры никогда не имела границ. За ними следом проснулся Кич и тут же принялся разминать первую пару рук, затем вторую, затем ноги. Должно быть, волнуется. Я его не виню: у меня самого, если честно, колени подкашиваются. Страшно немного.

"В этом нет ничего стыдного, ничего не боятся только мёртвые" — лет двадцать назад эти слова сказал мне отец, когда я испугался полуразложившегося трупа детёныша крысона. Кажется, смысл этих слов дошёл до меня только сейчас…

С холма открывался пугающий и в то же время величественный вид на руины. Очертания зданий, когда-то живых. Сейчас они — лишь искалеченные временем скелеты памятников своей древней и непостижимой эпохе. Смотря на них, понимаешь всю бешеную скоротечность жизни. Исполинская секвойя вырывалась прямо из центра города и воздымалась в небо, царапая облака своими иглами. Она торчала словно стрела, проткнувшая сердце Неизвестного Города…

Ещё с давних времён, Руины Неизвестного дряблым, потрёпанным истуканом встретили первых поселенцев. Никто не знает, сколько тысячелетий они простояли до этого. С момента освоения Западных земель Сарбонией прошло около двух тысяч лет. И всё это время Неизвестный Город сверкал на солнце выеденным ветрами остовом руин. Первые колонизаторы приняли его за прекрасную площадку для своих поселений. Долго от них не было вестей. Послали спасательную экспедицию — из экспедиции вернулся лишь один. Он постоянно бубнил что-то про затаившуюся смерть, вечную опасность и что-то в подобном духе. Бедняга — сошёл с ума, потеряв товарищей… По крайней мере, об этом гласят старинные летописи. Так оно было или нет, но с тех пор разумные жители Западных земель обходят руины десятой дорогой.

Лично я в эти байки не верю! Мало ли что могло произойти с первыми колонистами. Может быть, они друг друга поубивали из-за золотых слитков, найденных в одном из подвалов города. Вполне возможно и то, что дикие звери разорвали их тела на маленькие порции своим детёнышам. Подобными догадками я ломаю голову с раннего детства. С каждым днём любопытство росло. И когда я понял, что не могу ничего с этим поделать — собрал команду из самых сильных и преданных друзей (не считая Кича) и отправился разобраться с этим раз и навсегда. У каждого из друзей были свои причины пойти со мной. Брок, например, всегда шёл — стоило только позвать. Преданней я никого не встречал. Сир и Кира всегда любили путешествовать, так что моё предложение воспринялось как ещё одно приключение. А Кич… Что ж, пожалуй, он увязался за нами от нечего делать. Другой причины я просто не вижу.

Чем ближе мы подходили к Руинам Неизвестного Города, тем гуще становилась растительность. Странно после глинистой земли топтать траву. Могу поспорить — здесь ночи такие же тёплые, как и в Пашнях.

Вода! Сладкая, прекрасная, прохладная и желанная, живительная вода! Вытекая из трещины в стене, выстригая извилистой дорожкой траву и исчезая в навале камней, протекал ручеёк!

Напившись и наполнив фляги, мы подошли к прогнившим воротам в город. Правая створка кренилась, создавая щель в которую с лёгкостью мог пролезть небольшой слопр. И пусть в поросших мхом стенах пустот и расщелин хватало, в город мы гордо проникли через главный вход.

Если бы кто-нибудь попросил меня описать первое впечатление от города в трёх словах, я бы без промедления сказал: разруха, унылость, запущенность. Поросшие мхом, лишайником, травой и плющом руины зданий, стен, сломленные, опрокинутые набок колонны, обломки статуй неизвестных существ. Пробивающиеся из разбитых дорог деревья добавляли отнюдь не лучшие впечатления. Где-то издалека доносились крики хищных птиц. Но больше всего угнетало резкое понижение температуры. Изо рта валил пар, а от солнца, столь ярко светившего ещё несколько минут назад, и след пропал. Болотистого цвета тучи обволокли небо. Сомнений нет — город заколдован. Теперь-то мне ясно, почему это место умные люди обходят стороной…

Время шло, а с нами ничего не происходило. Земля не разошлась под ногами, небо не обрушило шквал смертоносных молний, ядовитый воздух не унёс нас в страну забвения… Страх потихоньку отлегал, на смену ему пришло любопытство. Я начал осматриваться вокруг. Всё так же мрачно, серо. Кич залез на крышу полуразрушенного дома и издал радостный вопль. В другой ситуации я бы кинул в него камень или ещё что потяжелее, но сейчас этот крик значил гораздо больше, чем кто-либо мог подумать. Это был наш общий победоносный клич: мы больше не боимся! Напряжение прошло. Вот уже и Сир ковыряет палкой невиданное растение, а Брок, пыхтя и ругаясь, лезет к Кичу на крышу. Только Кира стоит на месте. Но это лишь оттого, что она рассматривает удивительные узоры на сломленной колонне. Моё внимание привлекает статуя. Вернее, ноги статуи, поскольку кроме них ничего не осталось. Чуть больше размером, они совсем не похожи на человеческие. Что это: голая ступня или причудливый раздвоенный сапог? Две коленные чашечки, если это чашечки, конечно. Хотя, очень может быть. Страшно даже представить, что же было дальше, после ног. Интересно, это скульптура ваялась с натуры, или всего лишь плод воображения мастера?

Меня окрикнул Сир и тут же вручил овечью шкуру. Я так увлёкся размышлениями, что и забыл про холод. Только Кич обошёлся без шкуры — он чувствовал себя здесь прекрасно. Ещё бы! Будь у меня столько шерсти на теле…

Целью нашей экспедиции, в первую очередь, было испытать как можно больше приключений. Во вторую — что-нибудь дорогостоящее найти. Этические или духовные вопросы, насколько мне известно, нас интересовали крайне мало… Возник спор, в каком направлении держать поиски. О том, чтобы разделиться и пойти кто куда захочет — речи никто не поднимал. Вместе: и веселей, и безопасней. Сошлись на варианте идти к гигантской секвойе. Не зря ведь она там растёт?

По дороге мы часто останавливались: выбитые окна и двери заброшенных зданий словно манили. Одно здание мне запомнилось больше остальных: оно было почти целое и, как мне показалось, из глубины его комнат доносилось прекрасное пение. Но это был лишь обман слуха, поскольку друзья ничего не услышали. Дверь лежала у входа словно большой деревянный коврик. Я вошёл внутрь повинуясь какому-то внутреннему порыву. Слабый свет проникал через трещины и дыры в потолке и стенах. Коридор, в самом конце которого отчётливо виднелась обитая потускневшей, полопавшейся кожей дверь. Именно там, за этой дверью, и рождалось прекрасное пение. Не знаю откуда, но я это знал. Каждый шаг поднимал в воздух облака столетиями оседавшей пыли. Я с брезгливостью убрал налипшую паутину с лица и волос. И вот я уже у двери. Протягиваю руку чтобы открыть…

— Ну, что там? — могучим эхом прокатился голос Брока по коридору.

Как следует выругавшись, я ответил:

— Подойди и посмотри.

— Паутину не люблю, — ответил он, разглядывая шёлковые сети, в изобилии разбросанные повсюду.

Я махнул на него рукой и отворил дверь.

Комната…

Смерть…

Я захлопнул дверь и побежал прочь. Врезался в могучую грудь люрта.

— Что такое? — вопрошал Брок, обхватив руками моё бьющееся в панике тело.

Сбежались остальные.

Некоторое время я не мог ничего сказать связно. Только мямлил неразборчивые ругательства и упрёки самому же себе. Потом взял себя в руки.

— Людей. Я видел там людей, — начал я. — Они были мертвы. Их лица источали ужас!

Я не выдержал и разрыдался. Знаю, со стороны это выглядело жалко, но поделать с собой ничего не мог. Вот такой вот я — бесстрашный искатель приключений, ревущий как малое дитя…

Пока я давал волю трусливым чувствам, Брок с Кичем сходили в ту комнату и вернулись. Дружелюбно похлопав меня по плечу, Кич сообщил, что комната пуста и ничего кроме пыли, паутины и ветоши в ней нет.

Я не поверил. Наверняка они просто пытаются меня успокоить. Но Кич продолжал стоять на своём. Брок кивал, удивляясь моему упрямству. Вскоре в их правоте удостоверились Кира и Сир, когда сходили в злосчастную комнату. Сговорились? Я затянул, насколько это было возможно, разболтавшийся узел душевных сил и отправился в место, где видел смерть…

Я глазам своим не поверил! Поэтому-то я их так долго и тёр: комната была пуста, если не считать пыли, ветоши и паутины…

Но не падать в обморок ведь из-за этого? Нужно идти дальше! В конце концов, мы ведь не маменькины сыночки — от первого встречного наваждения домой бежать.

Пока дошли до секвойи, неприятные галлюцинации случились и с другими. Подняв с пола ржавый меч, Кич вдруг с воплем "змея" отбросил его от себя. Железка брякнулась о каменный пол и осталась лежать без единого помысла уползти куда подальше. Поднять её никто больше не осмелился. Да и смысла не было — ржавые мечи нынче дёшевы…

Кира истерически зарыдала, когда в фигурном узоре на колонне увидела своё отражение с выколотыми глазами. Сир подбежал её успокоить, глянул на узор и вдруг сам впал в истерику: в узоре отразилась Кира с выколотыми глазами, но самое страшное, что рядом с ней стоял Сир. В руке он держал окровавленный кинжал…

Наваждение не прошло стороной и Брока. Ему вдруг почудилось, что статуя причудливого существа вдруг ожила. Долго не думая, могучий люрт снял с пояса тяжёлый цеп и одним ударом раскрошил череп ни в чём неповинного произведения древнего искусства.

Пусть с потерями душевных сил, но мы достигли цели. Исполинское дерево грозно уходило ввысь. Оно было настолько величественным и огромным, что вблизи деревом его представить было трудно. Скорее — бесконечно-высоким замком. Его ствол толщиной с лёгкостью мог бы покрыть участок в пять отцовских домов.

— И что теперь делать будем? — интересовался Сир. Он уже неоднократно заикался о том, что пора бы и домой повернуть.

— Думаю, надо вон в то дупло залезть, — предположил я. — Кич, ты у нас самый ловкий. Справишься?

— Я? — прим подскочил и тут же скорчил наигранно-удивлённую гримасу. — Я ведь не умею по деревьям лазить, — паясничал он, карабкаясь по толстой коре: то держась одной ногой и раскачиваясь как листок на ветру, то прыгая с места на место, цепляясь всеми шестью конечностями за уступы. Достигнув дупла, Кич акробатическим кувырком проник внутрь.

Прошло некоторое время.

— А-а-а! — раздался приглушённый вопль прима.

У меня внутри всё упало и разбилось вдребезги. Ведь это по моей просьбе он полез туда. Если что-то случится — я никогда себе не прощу.

Я попытался вскарабкаться наверх. Остальные последовали моему примеру. Даже неуклюжий в этом деле Брок. Но тут же из дупла высунулось довольное лицо Кича.

— Что, попались?

— Кич, зараза! — в унисон выдохнули мы.

— Да ладно вам, шуток разве не понимаете? — спросил прим и зашёлся хохотом.

Шутки мы, конечно, понимаем, но только он спустится, пару подзатыльников отвесим с громадной радостью.

От подзатыльников Кича спасла его находка, растопившая лёд наших сердец, что палящее солнце выброшенную на берег медузу. Острый как бритва кинжал с украшенной драгоценными камнями рукоятью. Сама рукоять и лезвие (как выяснилось позже) были сделаны из неизвестного и ничем неразрушимого металла.

Этот бесценный кинжал просто себе торчал из бревна в дупле.

Кич заявил: в дупле кто-то жил раньше. Неумело обтёсанные брёвна внутри вполне могли сойти за древнюю мебель. Жаль, но нам никогда не узнать, кем были его хозяева…

Да и надо этим себе голову морочить? Главное — мы заполучили дорогостоящий реликт! Все наши старания окупились с лихвой! Теперь с чистой совестью можно возвращаться домой.

Дорога обратно была легче, без наваждений. Стало теплее, даже пришлось снять с себя овечьи шкуры. Мало того — тучи разошлись, обнажив закатное солнце. Выяснилось, что мы пробыли здесь уже целый день. А казалось — не больше получаса. Время тут не поддаётся никаким законам. Такое ощущение, что оно попросту остановилось в этом месте. И начинать вновь течь оно не собиралось…

Вернувшись в Пашни мы посчитали дни: оказалось, что за полчаса в Руинах прошло ровно три недели. Сердце стягивает ледяным обручем, а по коже начинают бегать мурашки, как думаю об этом.

Появление металлического чудища буквально сбило нас с толку. До ворот оставалось около сотни шагов. Расслабленность чуть не стоила нам жизни. Благо, Кира быстро пришла в себя и завопила что есть мочи. Её крик вернул нас к трезвому рассудку. И очень даже вовремя. Чудище замахнулось передней остроконечной ногой на Кича. Промедли он хоть с долю секунды, вместо раскрошенного гранита могла оказаться его голова. Мы бросились врассыпную к спасению. Четвероногое чудище в замешательстве завертелось на месте. Оно было размером с небольшого слопра и чем-то его напоминало. Но вместо округлой головы с двумя кольцевидными хоботами был угловатый нарост с короткой трубкой. Интуиция мне сразу подсказала: эта трубка не для красоты там находится. Стальной монстр при каждом движении издавал звуки, похожие на работу чудовищной поршневой машины. Из механических суставов и ещё одной трубы, что находилась на спине, свистел пар. Чудо-механизм смерти, подумалось мне, когда торчащая из нароста трубка уставилась в мою сторону. Глухой шлепок, и в нескольких шагах посыпалось каменное крошево. Монстр выбрал свою цель. Ещё один шлепок. Боюсь даже представить, что бы от меня осталось, не успей я повалиться на землю. Раздирая руки по колючей траве, земле и камням, я заполз за лежащую на боку колонну. Сотрясалась земля — механическое чудовище шло ко мне. Если бы высунулся — вмиг отстрелило голову. Ползти некуда! Смерть приближается! Гирен подери, я ведь ещё слишком молод отдавать тебе душу! Страх поймал меня в цепенящие объятья. Ужасные, обитые заклёпками конечности уже в метре от меня. Оно подняло одну из них. Словно что-то щёлкнуло в голове. Развеяв оцепенение: я успеваю откатиться вбок в самый последний момент. Острая металлическая конечность на полметра ушла под землю. С лёгкостью ножа из подтопленного масла, конечность вырвалась из земли, вздымая столб дёрна — и вновь занесена надо мной. Тут уж не увернуться…

Вдруг чудище качнулось и повалилось набок. Не успев поблагодарить судьбу, я вскочил и побежал прочь. Взобрался на крышу дома и принялся опасливо наблюдать с неё за отчаянным сражением. Сир и Кира упёрлись ногами в колонну и тянули на себя рукоять плети. Плеть опоясывала колонну и тянулась к чудищу, где концом обкручивала заднюю механическую конечность. Вот почему оно упало! В это же время Брок что есть мочи лупил тяжёлым цепом по панцирю, трубам, конечностям. Оружейная трубка искривилась. Спинная труба согнулась пополам. Пар из неё больше не хлыстал. Моё внимание привлёк силуэт на соседней крыше. Это Кич! Верхними руками он держал и натягивал рогатку, нижними — подавал металлические шарики. С глухим металлическим, шарики бились о панцирь чудища. Я помню, как такой пулей он однажды прострелил зайца навылет. Но одно дело заяц, другое — механический монстр…

Чудище подтянуло ногу, с лёгкостью порвав плеть. Откинуло Брока. Люрт описал в воздухе дугу и стукнулся о стену. Если он ещё жив, то ему очень больно… Выпрямившись на своих четырёх, механизм направился в сторону Кича. Пар из механических суставов хлестал больше прежнего. Из-за погнутого дула, чудище выплёвывало снаряды неточно. Но пригнуться — лишним никогда не будет. Достигнув дома, оно принялось карабкаться на крышу. Остроконечные ноги впивались в гранитные стены как скалолазные кирки. Кич тут же устремился прочь. И вдруг раздался невыносимый грохот, оглушающим эхом разразившийся по улицам мёртвого города. Чудище разлетелось на куски.

Когда до меня дошло, что опасности больше нет, я слез с крыши. У груды осколков уже собрались Кира, Сир и Кич. Я вспомнил про Брока. Побежал к нему. К счастью, мои мрачные опасения не оправдались. Люрт дышал, хоть и был без сознания.

Я позвал друзей и предложил убраться из этого проклятого города куда подальше. Никто не стал спорить.

Лишь глухой ночью мы решили передохнуть. И только потому, что ни у кого сил просто не оставалось. Будь мы в состоянии — шли бы до самого утра. Подальше от нахлынувшего на нас живого кошмара! Всё это время нам приходилось тащить тяжёлую тушу Брока, но на что не пойдёшь ради друга? Бедняга, он так и не пришёл в сознание.

Из последних сил разожгли костёр. Вяленая свинина и сухари в горло приходилось запихивать силой, зато воду выпили почти всю. Дежурить вызвался Сир. Усталость просто косила с ног боевой косой. Накрывшись шкурами, я тут же уснул. Сир, вскоре отключился, и костёр погас. Ни у кого не было сил развести его заново.

Ночь была безветренной и не такой холодной, как раньше. Но это всё равно не избавило никого от утреннего насморка.

Мне приснился Кич. Отчётливо помню, как он перерезал нам всем горло найденным в секвойе кинжалом. И мне тоже. Но как я тогда это видел? Словно со стороны. А может, это произошло на самом деле? Вдруг жадность застлала глаза прима? И я уже мёртв… Наблюдаю за чудовищным преступлением глазами своего духа, покинувшего бездыханное тело. Я ведь говорил, что незачем было брать с собой Кича. За всеми его ужимками и доброжелательностью скрывается тёмная душонка. Он специально вызвался идти с нами, чтобы потом предать и присвоить наши заслуги. В Пашнях он будет рассказывать слёзные истории, как бился плечом к плечу с лучшими друзьями против неописуемых монстров. Мы победили, но ценой своих жизней. И только доблестный Кич смог спастись. Вполне вероятно, прим сам ранит себя и, истекая кровью, приползёт в город. Тут уж точно никто вопросов задавать не будет. Его вылечат. Он продаст кинжал за большое состояние. Хотя нет, ему и так неплохо живётся. Его отец — богатый землевладелец. Тогда что? Тщеславие? Эгоизм?..

Я открыл глаза: Кич взвёл руку. Блеснул кинжал. Я только и успел издать глухой стон.

— Ты чего это? — спросил он.

От души отлегло. Кич просто любовался блеском драгоценных камней в лучах утреннего солнца.

— Сон плохой приснился, — буркнул я в ответ.

— Не удивительно… — кивнул Кич и продолжил любоваться кинжалом.

Все остальные ещё спали. Я попросил Кича дать мне кинжал: он без колебаний выполнил просьбу. Только сейчас я смог по достоинству оценить находку: головка рукояти по бокам была украшена четырьмя рубинами, а снизу — остроконечным алмазом. Покрытый витиеватыми узорами черен имел округлую форму. Ограничитель красовался четырьмя чередующимися между собой: изумрудом, аквамарином, сапфиром и хризолитом. Драгоценные камни — моя детская слабость… Основание клинка с одной стороны украшала гравировка причудливого существа, похожего на одну из статуй, которые мы видели в Неизвестном городе; с другой стороны золотом блестела надпись на непонятном, давно умершем языке. Я проверил остроту лезвия: волосинка разлезлась пополам. Можно было только восхититься этому искусному сочетанию красоты и смертоносности!

— Что, Гирен подери, такое?! Где я? — раздался громогласный голос.

— Брок! Ты очнулся! — обрадовались все.

— Я бил ту штуковину… — Брок почесал ноющий от боли затылок.

— Ты был без сознания, — объяснил я, — мы убрались из Неизвестного Города.

— А железная смерть? — поинтересовался он.

— Она взорвалась, — подхватил эстафету разговора продравший глаза Сир, уличённый в порочном чтении научных книг в свободное время. — Я просто уверен, она не выдержала давления. Ты согнул её трубку, из которой валил пар: ему некуда было деваться, вот он и разорвал конструкцию на мелкие кусочки.

— Она — страшная штуковина из злых снов! — рявкнул Брок. — Рад её смерти!

— Ещё бы, — согласился я. — Интересно, откуда она взялась…

— Из злых снов, — повторился Брок и оскалился.

— Она оттуда, не спорю, — холодок пробежал у меня под ложечкой, — но в городе она уже была или зашла вслед за нами?..

— Она мертва, — ликовал Брок.

— Тут ты тоже прав, дружище, — сдался я. — Столько вопросов. И не найти на них ответа…

Молчавший Кич заговорил:

— Может быть, это поможет ответить хоть на какие-то из них? — он достал металлический обломок. — Я подобрал его на память о нашей нелёгкой битве.

— Ну ты и молодец, Кич! — я не сдержал радости, вертя в руках острый кусок металла. — А я всё жалел, что не сообразил сделать то же самое. С ним надо будет пойти к Алерадусу. Да, и кинжал ему показать заодно. Он мудрый маг, несмотря на все свои странности…

Проснулась Кира и обвела нас заспанным, осуждающим взглядом:

— Болтуны, Гирен бы вас подрал, спать совсем не даёте!

На этом наш разговор и закончился.

Мы подкрепились и устремились в путь, сбрасывая с плеч остатки приятной пелены сна.

По дороге столкнулись с взбесившимся диким кабаном. По словам забредавших к нам в городок путешественников, такие случаи не редкость. Подцепившие бешенство хряки убивали вначале всех в своём стаде, а потом любого, кто попадался им на пути. Но планам того кабана помешала металлическая пуля, мастерски пущенная Кичем прямо в его лоб. Лютый вепрь повалился на землю, так и не поняв, что послужило причиной его гибели. Мясо трогать не стали — вряд ли кто-нибудь хотел подцепить бешенство.

Обе луны были в зените, когда мы увидели огоньки. Огоньки родного городка Пашни. Никогда ещё они так не грели душу…

Глава 2 Алерадус

Хворост трещал под лапами, ветер обдувал пепельную шерсть. Обитатели леса в страхе разбегались прочь. Мелькали деревья, кустарники, ломались ветви. Добыче не было суждено спастись. Мощные челюсти сомкнулись на тонкой шее. Пасть трепала мохнатое тельце, как тряпичную куклу. Насладившись привкусом смерти, хищник выбросил жертву. Ему не хотелось есть…

Бирюк бежал дальше.

Тяжёлые свинцовые тучи лениво расползались по небу. Пошёл дождь: намокшая шерсть липла к мускулистому телу. Грозный силуэт взмыл над оврагом, приземлился на другой стороне. Из-под задних лап осыпалась земля, но волк уже оттолкнулся передними и стремительно помчался вперёд. Грязь хлюпала под лапами, разбрызгивались лужи.

Извилистый голубой червяк молнии ударил в высохшую ель. Даже крупные капли ливня не способны спасти трухлявый ствол от пожара. Горящее дерево повалилось, преградив путь. Не останавливаясь, хищник прыгнул: красные языки пламени лизнули бока, зашипела мокрая шерсть. Из пламени вырвались передние лапы, следом — огромная морда с вываленным набок языком. В белоснежных и смертоносных зубах отсвечивался огонь. Лапы втоптали осыпавшиеся иголки в землю, зверь продолжил путь. Он выбежал на просеку.

К каплям дождя примешался град. Лесная живность заметалась в поисках укрытия. Даже бесстрашные слопры спрятались в пещеры. Но только не Бирюк. Град осыпал его безжалостными ударами.

А он всё бежал…

Тучи нехотя уступили солнцу. Свет медленно, но неумолимо разгонял тень, сверкая в мелких волнах, скользя по береговой линии, сквозь густую листву дубов падая пятнами на вымокшую в грязи и крови шерсть, скрывавшую страшные ушибы и ссадины.

Волк спал у озера, набирался сил.

Первая луна ушла за горизонт, вторая с запозданием следовала за ней. Бирюк распахнул глаза. Его сердце заколотилось в бешеном ритме свободы. Из лёгких вырвался безудержный вой, а вместе с ним, из недр души всплыла невыносимая тоска. Долго он бежал от неё. Ни перед чем не останавливаясь, ничего не страшась. Без раздумий, вступая в бой с любым зверем или монстром. И всегда побеждал!

Ему казалось, что сможет убежать. Избавится от привязанности и зависимости, которые делали его уязвимым. Но чем дальше он отдалялся от дома, чем больше схваток он проходил — тем хуже ему становилось. Боль копилась от дня ко дню, от недели к неделе, от месяца к месяцу, от года к году… пока не взорвалась невыносимым приступом грусти. Бирюк выл не от обретённой свободы. Он выл от постижения своего одиночества. И уязвимости…

Пусть это будет позором для всего гордого, вольного волчьего рода — Бирюку всё равно! Он побежал, стремительно продираясь сквозь колючие ветви лесных деревьев и кустарников.

Домой.

Единственным магом в Пашнях и ближайшей округе был Алерадус Двенадцатый — седой старик невысокого роста, склонный к пожизненному одиночеству. Жил он на отшибе города в просторном домике с участком, засаженным кукурузой, капустой и несметным количеством грибов: начиная ядовитыми поганками и кончая голубым китом — самым экзотическим и полезным грибом на всём Главном Материке. Причём, кукуруза и капуста служили магу не едой, а приманкой для ворон и грызунов, которых он ловил и безжалостно пускал на волшебные нужды. А вот грибы у него были под строжайшей охраной. Каждое утро Алерадус начинал с вызова защитного заклинания, невидимой оболочкой окутывавшего его любимцев.

С вплетёнными в седые космы птичьими косточками, даже летом разодетым в звериные меха, вечно глядящим на собеседников пугающим отрешённым взглядом Алерадусом молодёжь Пашней старалась не пересекаться. Его часто любили обсуждать, упоминая прошлое гражданство таинственного города Магарран. Как гласят сплетни, старик был чуть ли не советником (ну, при дворе уж точно состоял) самого Верховного Мага, но отрёкся от всех титулов и почестей, когда Верховный предал идеалы чистого колдовства, впустив в него технический прогресс, положив начало ныне сильнейшей из наук — техномагии.

Ни для кого не секрет, что каждый маг приспосабливался по-своему. Многие взялись за освоение техномагического ремесла. Для колдуна старой школы что-нибудь выучить не проблема. Съел нужный отвар из грибов и хвостов гремучника — только книжки к глазам и успевай подносить. Но были и те, кто отказался пятнать чистоту колдовства мазутом технологий. Одолеваемые противоречивыми чувствами, они покинули родной край и разбрелись по громадным просторам Объединённого Королевства Сарбонии и Западной Картурии. Среди них был и Алерадус Двенадцатый.

Более взрослые жители Пашней к магу относились с уважением и пониманием. По крайней мере, делали такой вид, чтобы получать от него колдовские услуги. Кому рану залечить, кому любовь вернуть, кому урожай повысить… Алерадус каждому мог помочь, от чего очень страдал. Склонная к одиночеству и самосозерцанию душа мага не имела покоя от постоянного наплыва просителей. Не оправдывала себя даже магическая стена: самые настырные "нуждающиеся в магии" делали подкопы. Но всё же, без стены их число увеличилось бы в десятки, а то и в сотни раз. Если Алерадус и ходил по городу, то только в неприметной робе с прячущим лицо капюшоном. В основном, необходимые продукты и товары ему приносил посыльный, который каждую неделю приходил за новым списком.

Посыльным был неудавшийся ученик магии Лорк, сын конюха. Несколько лет назад юноша через подкоп проник к магу и на коленях просил обучить колдовским премудростям. Ошарашенный Алерадус вместо того, чтобы гаркнуть и выгнать куда подальше непрошенного гостя, принялся объяснять, что для овладения магическими премудростями нужно родиться с кровью мага. А у сына конюха её и в помине нет. Это не значит, что родителями должны быть колдуны. Были случаи, когда у семейной пары могущественных волшебников рождался неспособный к магии ребёнок. Это дар, которым тебя награждают боги при рождении, гораздо реже — при сознательной жизни. Просто так его не заполучить. Есть ещё один вариант овладеть умением вызывать потусторонние силы — маг сам отдаёт свой дар. Но передавший силы умирает, при чём — не совсем безболезненно… А такую судьбу Двенадцатый и в страшном сне для себя не хотел. Он прожил жизнь в борьбе за чистоту магии не для того, чтобы умереть в страшных мучениях от её лишения.

Мечты Лорка стать колдуном разбились как хрупкий фарфор, зато мечты Алерадуса заполучить преданного посыльного наконец-то сбылись.

Посреди ночи маг проснулся от тревожного чувства. Что-то внутри скреблось, больно царапая стенки сознания. Дурной знак. Это требовала высказаться непознанная сторона магической крови. Почему непознанная? Потому что потусторонних существ познать жителю бренного мира никогда не удастся!

Даже ненавистник всего научного Алерадус знал, почему одним людям суждено стать колдунами, другим — нет. Божественный дар, как привыкли называть в народе кровь мага, есть ничто иное, как живое существо, влившееся в кровь мыслящего, сцепившееся с ним в вечном сосуществовании. Получая укрытие, существо наделяет тело магическими силами. Именно поэтому, передав эти силы другому, волшебник гибнет. Его кровь лишается неотъемлемой частички. Говорят, что причиной зарождения таких отношений выступают боги — обитатели потустороннего мира, являющегося "подпоркой" для нашего. Если представить бренный мир в виде громадного дерева, то потусторонний мир — ничто иное, как земля, из которой оно растёт. И, подобно почве, питающей растение полезными веществами, потусторонний мир даёт нашему необходимую подкормку в виде жидких магических существ, живущих в нашей крови. Но любая почва кроме полезных веществ, полна и вредителями, поедающими корни. Иногда из соседнего мира сбегают странные создания. Многие из них держатся от обитателей Главного материка на расстоянии. Оседают в пещерах, болотах, зарываются в землю или теряются в водной пучине. Но бывают и такие, что нападают на всякого, попавшего в поле их злобного зрения. И невероятный счастливец тот, кто смог выбраться живым из их лап или щупалец.

Боги редко чем ещё вмешиваются в бренную жизнь. Но любое их вмешательство всегда влечёт за собой непоправимые последствия. К примеру, лишь одного прикосновения к кладке яиц варанов богиней хладнокровных существ Геллизы хватило, чтобы вылупились первые драги — прямоходящие ящеры, легко вписавшиеся в яркий колорит мыслящих рас Материка.

Алерадус насыпал щепотку грибного порошка в черепушку, залил настоем из лесных трав, добавил толчёного мела и кусочек вороньей лапки. Перемешал. Загадал заклинание, серым огненным вихрем раскидавшее густую жижу из горшка по полу. Причудливые пятна жижи тут же застыли: их было ровно пять. Алерадус тут же перевёл послание, записанное иероглифами потустороннего мира, получив тревожные слова: Угроза, Друг, Сар, Смерть, Стальня.

— Слушай, Лорк, не будь занудой! — моё терпение начинало сдавать.

— Когда я с вами хотел пойти — вы мне отказали. Теперь мой черёд быть паршивцем, — всё упирался рогом Лорк.

— Дружище, ты ведь прекрасно знаешь! — я сделал глубокий вдох, и пошатнувшееся на миг самообладание вновь вернулось, — мы не хотели подвергать твою жизнь опасности, понимаешь? Всё ради тебя…

— Ради меня, ради меня, — передразнил он. — Вы мне кто? Мамочки с папочками?

— Ты не понимаешь… — лишь отчаянные потуги воли сдерживали меня от взрыва гнева.

— Ты не понимаешь, всё не понимаешь! — как можно язвительней передразнил он. — Вы не настолько меня старше, чтобы со мной как с маленьким сюсюкаться!

— Не горячись, — я сказал это больше не ему, а себе.

— А я хочу горячиться — и буду! — всё не унимался сын конюха. — Вы мне не указ!

— Лорк, будь другом, помоги, а? — как можно вкрадчивей попросила Кира.

— Нет! — ответствовал ей неумолимый Лорк.

— Пожалуйста, — не отступала Кира, слепя его белоснежной улыбкой.

— Нет! — упирался он.

— Мы тебя очень-очень просим, — продолжала она, с опаской поглядывая на моё покрасневшее от гнева лицо.

— Нет! Нет! Нет! — упрямым ослом взревел сын конюха.

— Лорк, давай по-доброму? — прошипел Сир. — Видишь, Брок уже нервничать начинает…

— Не боюсь я вашего Брока, — неуверенно ответил сын конюха, косясь на могучего люрта.

— Если поможешь, дам подержать ненадолго, — решил снять повисшее напряжение Кич и достал реликтовый кинжал.

— Ну ничего себе, — у Лорка отвисла челюсть. — Вы его в руинах нашли?

— Смотри-ка, догадливый, — ухмыльнулся Сир.

— Это драгоценные камни? — не верил глазам Лорк.

— Ещё и наблюдательный! — сардонически ухмыльнулся Сир.

— Он выкован из странного неразрушимого металла, — хвалил находку Кич. — Мы пробовали — ничто на нём даже царапин не оставляет!

— Святой Мастук! — Шок Лорка постепенно перетёк в необузданную зависть, чёрной жабой севшей на сердце. — Он ведь дороже нашего города стоит! И вы меня с собой не взяли! А ведь я тоже мог быть одним из его владельцев… — он чуть было не выдрал от досады клок своих рыжих волос.

— Ты мог погибнуть, — предположил я.

— А вы не могли?! — театрально воздел руки к небу Лорк.

— Могли, — согласился я. — Нам пришлось дать бой металлическому монстру. Если бы судьба тогда от нас отвернулась…

— Вы ещё и с металлическим монстром сражались? — одолеваемый смерчами зависти, спросил сын конюха, и его лицо покраснело так, как ни одно человеческое лицо покраснеть, в принципе, не может.

— Он чуть было не убил нас всех! — гордо встрял Сир.

— Но не убил! — затрясся Лорк. — Не убил ведь! И я мог быть там! Нет! Никогда я вам не помогу! И руки вам не подам при встрече! А ну убирайтесь из моего двора!

Сын конюха затопал ногами, но Брок, лишившись остатков терпения, поднял его за шиворот и весьма вежливо произнёс: "пошли"…

Лорк пришёл в себя уже на подходе к обиталищу Алерадуса. Под магическую стену даже не пришлось делать подкоп — с западной стороны был незаметный лаз, о котором знали только маг и его посыльный Лорк. Вблизи дома колдуна я попросил у нашего проводника прощения, как это говорится, "за всё". Мы ведь друзья. Зачем зло друг на друга таить? У меня, к примеру, нет никаких претензий… (На самом же деле, я просто опасался, что Лорк нажалуется магу, и тот сделает с нами о-о-очень нехорошее…)

Алерадус сидел в плетеном кресле на крыльце дома и попивал чёрный эль. Кажется, маг и не удивился нашему появлению. Безразличным взглядом он осмотрел нас и поинтересовался, чего это нам от него надобно. Я начал было что-то мямлить, как он вдруг вскочил с кресла, подбежал к Кичу и выхватил у того реликтовый кинжал. Произошло это настолько быстро, что прим не успел и пикнуть. А реакция у них, примов, молниеносная…

— Откуда он у вас? — дрожащим голосом спросил маг.

— Из секвойи, — первым пришёл в себя Сир, — той, что растёт в Руинах Неизвестного Города…

Колдун некоторое время молчал и шевелил губами, словно разговаривал сам с собой. Казалось, взгляд его стал ещё отрешённей, чем когда-либо, будто маслянистая пелена залила глаза. Вдруг он подбросил кинжал и, пока тот летел вверх, выпустил в него извилистого красного червяка магической молнии. Клинок упал на плетеное кресло и тут же его пропалил.

— Ты, — ткнул меня в живот маг, — потуши!

Я подбежал к бочке, стоявшей у капустных грядок, зачерпнул ведром воду и вылил на горящее кресло. Шипя от негодования, огонь сгинул.

— Да нет же, отбрось ты это кресло, — приказывал Алерадус. — На кинжал лей. Как можно больше вёдер.

Я отпихнул ногой обгоревшую плетёнку и помчался за следующим ведром. Мне почему-то не странно, что никто из друзей не стал помогать — они ведь все страшные лентяи…

Алерадус поднял кинжал, задумчиво осмотрел и обвёл нас недобрым взглядом:

— Да вы хоть знаете, что вы нашли?

Мы развели плечами.

— Это же кинжал… эмм… — маг пощёлкал пальцем, словно вспоминая что-то (или пытаясь придумать). — Кинжал лучших мастеров древнего мира!

— А я догадывался! — хлопнул во все четыре ладоши Кич.

— Обладать такой вещью крайне опасно… — маг нехотя протянул кинжал приму. — Очень многие ценители военного искусства будут готовы за него пустить кровь. Я не шучу. Фанатичные коллекционеры пойдут на всё, чтобы украсить свою коллекцию таким непревзойдённым шедевром. А про обычных ворюг и преступников я вообще молчу. Пусть они не знают об истинной ценности кинжала, но на драгоценные камешки всегда позариться готовы. Так что если хотите носить с собой, то удостоверьтесь, что кинжал надёжно спрятан от пытливых глаз.

Потом колдун принялся нам рассказывать жизненный случай. Один его знакомый коллекционировал подобное оружие. Неуничтожимое, прекрасное, смертоносное. Его коллекция насчитывала четыре бесценных экспоната. Чтобы их заполучить он ничего не жалел. За кривую саблю он продал большую часть своих земельных угодий. За копьё он сражался на арене Стадиона Правды. За лук и десять стрел он чуть не утонул в коварных водах Моря Покоя. А чтобы заполучить булаву, он потерял руку в пещере кровожадного потустороннего монстра.

Но была у него одна слабость — очень уж он любил выхваляться своими трофеями. Часто звал к себе гостей, и часы напролёт хвастался бесценными экспонатами. Как-то он пригласил в гости одного незнакомца, представившегося ценителем военного искусства. Таковым он и оказался, перерезав горло коллекционеру и, без каких-либо преград, стащив все его экспонаты…

На сердце похолодело. Не знаю, правдивая это история, или маг просто хотел нас запугать, но с кинжалом, вне каких-либо сомнений, нужно вести себя осторожно. Зря мы каждому встречному знакомому его показывали. А знакомых в маленьком городке Пашни столько же, сколько и жителей! Мало того, мы умудрились зайти в таверну и начать им хвастаться перед сбродом путешественников, решивших перевести дух с дороги за кружечкой-другой дешёвого эля. Это мы зря, конечно. Тот, одноглазый с горбатым носом, так пристально смотрел…

К удивлению, Алерадус знал наши имена (я-то всё это время думал, что у него старческий склероз). Мало того, он имел, пусть и неполное, но представление о наших занятиях и увлечениях. Уж не знаю, было ли это результатом какого-нибудь заклинания или маг просто интересовался нами до этого. Вполне возможно, что Лорк ему кое-что рассказывал раньше.

Дружеская обстановка располагала, и мы разговорились. Вначале робко, но потом вошли во вкус. Больше всего отличилась Кира. Она, отчаянно жестикулируя, выложила всё о нашем приключении. О магах, встретившихся на пути, о смертоносной змее, о наваждениях. Не забывала она всё это обильно приукрашивать сочными небылицами, на фоне которых все существовавшие герои — детки, бегающие по двору размахивая деревянными мечами… Когда она заговорила про механического монстра, я наконец-то вспомнил, зачем мы сюда пришли. Но Киру перебивать не стал. Было интересно, чего ещё она навыдумывает.

Киру перебил Алерадус. Он всерьёз заинтересовался металлическим монстром. Начал выспрашивать мельчайшие детали у каждого. При чём, настаивал на полной правдоподобности. Без излишней фантазии… А когда я достал из сумки обломок — что-то сверкнуло в его глазах. То ли страх, то ли вдохновение. А может, и то и другое одновременно.

Колдун долго вертел осколок, присматривался, стучал, дул, царапал ногтём. Потом спросил, не спешим ли мы и не будем ли против, если он проведёт один магический эксперимент? Я ответил, что ради этого мы к нему и пришли.

Алерадус сбегал домой и вскоре вернулся с обшитым кожей сундучком. Порылся в нём и достал две колбы: из одной сыпнул на обломок тёмный порошок, из другой выпил какое-то зелье, бережно положил колбы на место и закрыл крышку. Вскоре он впал в магический транс. Я слышал о таких вещах, но даже и представить себе не мог, что буду присутствовать при подобном.

Сухощавое тело колдуна тряслось, пальцы до крови впивались в осколок, длинные волосы седыми змеями шевелились на голове. Вокруг мага начал подниматься вихрь. Мы спрятались в доме. Через окно я наблюдал, как магический вихрь разрастался, кружа пыль, рвя траву и листья. Воздушным столбом он воздымался в небо. Над ним возросла туча и через мгновение засверкали молнии. От их невыносимого грохота закладывало уши. Буря нарастала. Ведомый животным страхом, я повалился на пол и скрутился, что зародыш. Друзья последовали моему примеру. Звон стекла, и осколки окон осыпали нас. Чудовищный гул усиливался, сея в наши сердца безудержный страх.

А потом вмиг всё прошло: ни молний, ни смерча. Я поднялся. Битое стекло ссыпалось со спины и затылка, попало за шиворот. Я расправил рубаху, вытрусил осколки. Спину несильно царапнуло — ну и ладно.

Свернувшись в три погибели, на земле лежал Алерадус. Старик не шевелился. Как бы копыта не откинул…

К нему уже бежал взволнованный Лорк: его глаза слезились, волосы были растрёпаны, а одежда вся измята. Мы последовали за ним.

Алерадус был без сознания и еле дышал. Но не прошло и нескольких минут, как маг пришёл в себя и прошептал тревожное слово "угроза". Сразу после этого, он вновь отключился. Мы перенесли его на кровать, где он пролежал целые сутки.

Ни у кого из нас даже мысли не было развернуться и уйти. Хотя мы могли себе преспокойно отправиться по домам. Лорк бы присмотрел. Но всё же, мы не уходили. В конце концов, это из-за нашего обломка…

Вначале было как-то совестно и грустно, что ли. Говорили полушёпотом, ничего не ели. Про то, чтобы лечь спать никто и заикнуться не смел. Но к утру смелости и уверенности прибавилось. Хороший завтрак из сырокопчёной телятины, найденной в погребе, привёл нас в чувства. Сразу после еды, я завалился спать на густой ковёр из медвежьей шкуры.

Проснулся полный сил и бодрости. В зале никого не было. Одолеваемый естественным интересом, я огляделся вокруг: огромные часы с маятником, похожим на змею. С ужасом для себя я понял, что это действительно змея. Прикасаться к ней не стал, а если живая? В громадный чёрный шкаф заглядывать не осмелился — вдруг оттуда что-нибудь выползет? Меня поразило, что все стены в этой комнате ни что иное, как книжные полки. С тысячами книг. Я взял одну. Раскрыл на первой закладке, чихнул от высвободившейся пыли, всмотрелся в непонятные мне иероглифы и захлопнул книгу. Смотреть другие фолианты у меня желания (какая дикость!) не возникло. На столе лежали какие-то баночки, колбочки, коробочки. К ним даже у меня хватило мозгов не прикасаться.

В комнату вбежал запыхавшийся Брок:

— Идём!

— Что там? — я покосился на кукурузный початок, каким-то невероятным образом застрявший в складке его штанины.

— Говорю — идём! — рявкнул он и выбежал из комнаты.

Я не стал дальше спорить, и устремился следом — к кукурузному полю. Там уже собрались остальные, обступив Лорка. В нескольких метрах я увидел выжженную землю и обгоревшие стебли кукурузы.

Сын конюха что-то говорил про правила безопасного использования порошка, про необходимость строжайшего следованию им и всё такое прочее. Остальные требовали повторить для меня представление. Даже Брок, с которым он, откинув прошлые обиды, уже успел подружиться.

Я понял, что сейчас произойдёт интересное.

Лорк достал пороховой рожок, высыпал немного себе на руку. На вид — обычный чёрный порох. Дал Кире закрутить крышку рожка, а сам сжал кулак, разжал, покатал комочек ладонями, получив шарик размером с перепелиное яйцо. Попросил всех приготовиться и швырнул шарик в кукурузу. Раздался грохот. В месте попадания образовалась выжженная воронка, вокруг которой горели кукурузные стебли. Сир потушил их водой из ведра.

— Что это за дрянь такая? — спросил я, хлопая ладонью по заложенному уху.

— Это взрывной порошок, — гордо ответствовал Лорк. — В сто раз сильнее пороха. Только с ним нужно быть очень осторожным. Если слепил — нужно сразу бросать. Подробностей не знаю, но взрывается он оттого, что слепленный кусочек распадается.

— А если шарик побольше закатать, с кулак люрта, к примеру? — поинтересовался я.

— Можешь себе представить, что тогда будет… — зловеще поглядел мне в глаза Лорк. — Но Алерадус не советует делать больше куриного яйца.

— Кстати, как там старик поживает? — я вспомнил об учтивости.

Мы переглянулись и поняли, что давно его не проведывали, и побежали в дом. В то же время раздался звон битого стекла.

Широкое окно в спальню было выбито с рамой. Громадный волк с пепельной шерстью скалился, рычал. Готов поспорить, эти острые как смерть зубы лишили жизни не одного мыслящего. В любую секунду он мог прыгнуть на любого из нас и с лёгкостью разодрать в клочья. При всём желании и умении мы не смогли бы с ним справиться. Он был размером с гигантского быка. Как назло, ни у кого из нас не было оружия. Кроме… Да, у Лорка на поясе взрывной порошок. Чего это он медлит? Наверное, не хочет задеть старика. Старика! Где он? Массивное тело зверя закрывает кровать. Неужели Алерадус погиб во сне от зубов этого бездушного убийцы? Хоть и говорят, что у них есть душа… я в это не верю. Разве может быть душа у такого чудовища?

Из-за спины волка вышел маг. Погладил жёсткую шерсть и обратился к зверю, словно человеку:

— Перестань, Бирюк, это друзья, — он повернулся к нам. — Всё хорошо, это мой старый друг. Очень старый друг… Угроза… Друг…

Так что, нас он не сожрёт? Словно гора с плеч! Хорошо, когда такое грозное существо на твоей стороне!

— Друзья, — немного поразмыслив, добавил маг, — мне нужно будет отправиться в Сар. Дорога предстоит тяжёлая и полная опасностей. Мне нужна будет охрана. Не хотите помочь старику? Я хорошо заплачу…

Глава 3 Дорога в Сар

Крупнейший промышленный город — вот всё, что я знаю про Сар. До него дней десять пути, если повезёт. А нам, обычно, не везёт…

Хотя, начало путешествия прошло гладко. Без каких-либо преград мы преодолели Фермерские Угодья. Я даже видел парочку своих давних "товарищей" по спорам и дракам. Но они тут же отводили взгляд: видимо, реванша заполучить никто не желал. А как иначе, когда рядом с нами гордо перебирал лапами Бирюк с колдуном на спине? Если многим для устрашения и Брока хватало, то могу представить, как подавляюще на них действовал громадный волк с торчащими из пасти клыками длиной с палец. Я ликовал!

Алерадус предложил баснословное вознаграждение за помощь. Даже выплатил каждому задаток, которого, кстати, хватило бы нанять небольшую армию. А военные подразделения всегда имеют неоспоримое превосходство — численность.

Я всё терялся в догадках: зачем маг нанял нас в охрану? Да ещё и за такие деньги. Не уверен насчёт других, но я бы и бесплатно пошёл. Моя главная цель: как можно больше приключений. Такое разбрасывание золотом ещё можно оправдать — магические услуги Алерадус бесплатно не практиковал (за исключением некоторых случаев, когда просящий просто не мог ничего предложить).

Но вот зачем ему понадобились именно мы?

Заночевали на подходе к реке Западный Бур. У костра поочерёдно дежурили все, кроме мага и его волка. Волшебникам всегда необходимо больше отдыхать, чем простым людям. Их магические силы быстро иссякают, а чтобы их восстановить, необходим крепкий и долгий сон. Бирюк вполне бы мог подбрасывать своей пастью ветки в огонь, но мы боялись его об этом попросить. Волк спал без задних ног, скрутившись калачом вокруг своего хозяина (или друга, я так и не понял).

В первый же день я проникся уважением, и, чего душой кривить, восторженным трепетом к волчьему роду. Бирюк был не просто хищным зверем, способным разрывать добычу, как бумажную куклу, но он ещё был и верным другом, защитником, а главное — мыслящим существом. Его разговорная речь не отличалась множеством слов, и мы её совсем не понимали, но это была речь разумного существа. Рычание, визг, лай — не пустой набор звуков, а заряженные смыслом слова. Только Алерадус понимал их, но это ненадолго. Мне почему-то дико захотелось постигнуть язык волков.

Проблемы настигли нас с первыми лучами рассвета. Вместо желаемого моста через крутые пороги реки, мы обнаружили развалины. От оставшихся молчаливыми свидетелями разрушения мостовых столбов на береге уходили и тонули в бурном потоке обрывки канатов. От некоторых из них ещё не успели оторваться осколки досок, треплемые стремительным водным потоком.

До того берега не добраться. Вздумай мы переплыть или на плоту, или своими силами, всё равно исход один — гибель в неукротимой водной стихии.

Выхода нет, нужно идти вдоль береговой линии. На Север, в сторону города кротов Новый Бур. Кроты не со всеми чужеземцами приветливы, зато их город расположен под рекой. Зайдя в его ворота с одной стороны Западного Бура, пройдя по торговому туннелю, можно выйти через ворота с другой. Если и был лучший способ пробраться на тот берег, то маг о нём и не догадывался.

Мы отправились в путь. Солнце палило безжалостно, от чего пот пропитывал одежды насквозь. Благо, Алерадус был опытным путешественником и распорядился взять с собой телегу, запряжённую верблюдом. В телеге мы хранили все вещи, начиная с продовольствия и кончая запасным оружием. Тащить на своих спинах нам ничего не приходилось.

Верблюд значил лишь одно: маг очень богат и хочет это показать другим. Верблюды в наших краях — дикая роскошь. Ну не возьму я в толк, зачем понадобилось привлекать к себе лишнее внимание.

Во время обеденного привала с нами случилась неприятность. Вернее, с Броком. Песчаная насыпь показалась ему прекрасным местом для отдыха. Он уселся на неё и начал снимать ботинки, как вдруг пустыня огласилась его громогласным криком. Что случилось?! Все, даже Бирюк, сбежались к люрту. Бедняга катался по полу и горланил. Я бы так и стоял пялясь на вопящего друга, если б Лорк не ткнул пальцем на насыпь. На жёлтом песочном фоне отчётливо виднелись тысячи мелких насекомых. Чёрные тельца с лапками, усиками и жвалами. Брок сел прямо на гнездо муравьёв тара. Каждый их укус всегда сопровождался болевым ощущением, похожим на укол иголкой. Железы в их жвалах вырабатывают яд: не смертельный в небольших количествах, но всегда болезненный. А в достаточном количестве могут и жизни лишить. Брока пожалили тысячи, если не сотни тысяч мелких свирепых тварей.

С нашей помощью он сбросил с себя одежду и начал стряхивать ручищами муравьёв. Мы помогали, не смотря на переползавших на нас насекомых. Хуже всего с волосами: в курчавых космах цвета соломы мелкие гады чувствовали себя как дома. Дошло до того, что Брок принялся лупить себя ладонями по голове. Должно быть, не самое приятное занятие. Но как тогда избавиться от них по-другому?

Нам пришлось отдыхать больше запланированного срока. Не скажу, что я был этому несказанно рад. Укусы у нас свербели, но это было ещё терпимо. А вот Брок чувствовал себя препаршиво: многочисленные укусы жгли тело, но самое страшное — отравляющий тело яд с тысячами укусов накопился достаточный, чтобы свалить с ног лошадь. Алерадус ушёл к холмам, приказав ждать. Вернулся, когда солнце начало прятаться за дюнами, уступая место первой луне. В руке он держал какие-то растения. Пережевав их вместе с водой, он выплюнул зеленоватую кашицу в рот дрожащего в лихорадке Брока. Маг нас уверил: с другом всё будет хорошо. А сейчас нужно разводить костёр, набираться сил и не падать духом. Завтра предстоит трудный путь.

Если трудный путь ещё только предстоит, то я даже не знаю…

Как и обещал Алерадус, Брок поправился к утру. Всё его тело покрывали красные бугры укусов размерами с медные полукопревые монеты. Выглядело это ужасающе, но лучше уж походить на живого бугристого урода, ничего не вызывающего кроме отвращения, чем быть мёртвой жертвой насекомых, вызывающей сострадание…

К тому же, эти укусы сошли через какие-то там несколько дней. Признаюсь, всё это время на Брока я старался не глядеть…

Одежда люрта высохла ещё вчера (Кира смыла насекомых в реке). Своих муравьёв мы и так передавали, но одёжку нужно будет и нам постирать при случае. Пропотевшие вещи пахнут отнюдь не вытяжкой из божественных цветов.

Мы отправились в путь.

На подходе к Новому Буру встретился ополоумевший крот. Увидев нас, он принялся выкрикивать несвязные ругательства, проклятья и мольбы не ходить внутрь. Что он имел в виду, я понял уже потом. А тогда его слова значили не больше карканья пустынных птиц. Друзья тоже не обратили внимания на вопли сумасшедшего — у нас в Пашнях их пруд пруди. Не слушаться же выкриков каждого?

Интересно, Алерадус тоже не обратил внимания на слова крота? Или просто не подал виду, чтобы мы продолжили путь? Если он догадался, то уж очень это жестоко к нам с его стороны. Любой заслуживает право знать о том риске, на который идёт!

У берега стремительной реки возвышалась деревянная арка ворот. Ставни были распахнуты настежь и каменным туннелем обнажали вход в подземный город. Меня удивило, что на входе не было охраны. Хотя, кто этих кротов знает? Может быть, так и надо…

Вдоль стен висели керосиновые лампы, тусклым светом заливавшие тоннель. Пахло сыростью и гнилью. Было прохладно, но утеплиться надобности не возникло. Позади всех тянул нашу ношу верблюд. Стены здесь были достаточно широкими, чтобы с небольшим зазором могла пройти стандартная телега. Меня это немного удивило, так как через Новый Бур лежал важный торговый путь. Воображение тут же нарисовало громадную цепь запряжённых в груженые телеги лошадей, верблюдов, быков, медленно плетущихся друг за другом сквозь тесноту подземных проходов. И какое неудобство: можно двигаться только в одном направлении! Интересно, как они всё регулируют? Дни выставляют когда можно двигаться только с востока, а когда — с запада? Ладно, оставим это на головную боль городских властей.

Но всё же, караванщики предпочитали гонять грузы по твёрдым туннелям, чем по хлипким, шатающимся на ветру мостам (крупных, кстати, через Западный Бур было только два, один из них был разрушен, а ближайший — находился невдалеке от города Малый, что примерно в пяти изматывающих днях путешествия на север).

Городские кроты неприветливы с чужеземцами. Вот они и вырыли обходной путь параллельно своему обиталищу, чтобы никто их лишний раз не беспокоил. По бокам к основному проходу прилегали тоннели поменьше — пути в город.

Алерадус несколько раз бывал в этих местах и знал про них больше, чем мы вместе взятые. Он сообщил, что к городу ведут несколько тоннелей. Остальные, что мы видели — ловушки. Но не стоит переживать, маг все нужные туннели знает на пересчёт. Один из них, кстати, мы только что прошли. Ещё он сказал, что хорошо знает Главу города, так как тот неоднократно обращался к нему за магической помощью в лечении серьёзного недуга (нам название знать не обязательно, чтобы не испортилось настроение). Так что если возникнут какие-нибудь проблемы с местными, у нас в рукаве припрятан серьёзный козырь!

Разочарованию нашему не было предела: проход практически в самом конце был завален каменными глыбами. Брок попытался оттащить одну, но даже не смог сдвинуть. Может быть, это сказывалась слабость после отравления муравьиным ядом. Будь он полон сил, глыба бы сместилась с места, но ненамного…

Маг приказал всем разойтись, и в тот же миг из его руки вырвалась жирная как удав красная магическая молния, раскрошившая треть камня. Ещё несколько молний пустил он следом. Всё, старик вымотался, переоценил свои силы. Побледнев, он пошатнулся, но устоял на ногах. Вынул из сумки ярко-красный лист и пожевал, выплюнул. Бледность постепенно сошла. Нет, это была не совсем удачная идея.

Думаю, нам бы пришлось год ждать, пока так растим путь. Ведь после каждого использования магии Алерадусу нужно как следует поспать, чтобы использовать её вновь.

Вне сомнений, зубы Бирюка с лёгкостью справились с булыжником-другим. Но, взглянув в суровые глаза зверя (который, кажется, разгадал мои мысли) я промолчал.

Выход только один: повернуть назад и свернуть в первый правильный туннель, ведущий в город. Надеюсь, старческая память не перемешала их расположение… Мне очень не хотелось видеться с агрессивно настроенными кротами. Но что поделаешь?

Проблема возникла мгновенно! Нашу телегу нельзя развернуть — слишком узкие стены. Мы долго спорили над решением. Сир, к примеру, предложил запрячь верблюда задом наперёд и пусть тот катит телегу как тачку. Кич предложил не мучить бедное животное, а зажарить с целью набить свои желудки вкусной верблюжатинкой. После этих слов верблюд недовольно фыркнул. Интересно, это случайно получилось, или он действительно понял и не оценил шутку прима? Нет, глупости всё это. В разумного волка я ещё готов поверить, но только не в верблюда! Это двугорбое уродливое существо, десятый раз за день харкнувшее на мою спину, не способно мыслить и понимать наш язык. А вот Брок, как это ни странно, оказался прав, предложив разбить в щепки телегу и не морочить себе голову.

Алерадус поддержал идею люрта. Большую часть груза можно навьючить на горбы верблюда. Остальную, увы, придётся тащить каждому из нас. Если есть вещи, не представляющие особой необходимости, то от них нужно избавиться. Но почему нужно ломать телегу? Зачем её нельзя взять с собой, толкая как тачку. Да она ведь попросту не пролезет в узкий тоннель, ведущий в подземный город.

Брок развалял пустую телегу несколькими ударами своего любимого тяжёлого цепа. Должно быть, он давно этого ждал…

Все кроты были низкого роста и не баловали себя высокими потолками. Благо, хоть шириной не поскупились! Нам пришлось идти то и дело пригибаясь, чтобы не задеть лбом какой-нибудь сталактит или масляный светильник. Хуже всего было верблюду. Бедняга просто лёг на пузо, а Бирюк, которому мягко сказать не просторно было, полз, таща его за уздечку. Двух с половиной метровый великан Брок полз на четвереньках. И, стоит заметить, путь был не из коротких. Кроты не любили шума, поэтому построили тоннель для караванов на значительном расстоянии от своих жилищ. Один поворот, второй, подъём, спуск и… тупик. Как и предыдущий, почти на самом выходе проход был завален камнями — через узенькую щель в валунах виднелись тусклые огни города.

Можно ли подобрать слова для описания той досады, которую испытала наша команда? Думаю, одной лишь реакции Алерадуса, топнувшего ногой и очень грязно ругнувшегося, будет достаточно понять, как мы расстроились. Что бы ни случалось, маг никогда не давал выхода своим эмоциям при посторонних. По крайней мере, до этого случая.

А ведь заверял же старикан, что помнит все туннели наизусть!

Ничего не поделаешь, пришлось поворачивать назад. Бирюк, каким-то чудом вывернулся и поменял расположение тела. Теперь в голове нашей сгорбленной колонны был он (если не считать несчастного верблюда, смирившегося с судьбой и тихо лежавшего на пузе). Волк толкал его головой в грудь.

Лютая злость сменилась тихим равнодушием. Завален выход — ну и ладно. Мы другой найдём! Если уж на то пошло, нам как раз за это и платят. А что мы хотели за такие деньги, на прогулку летнюю выйти?

А вот это уже совсем нехорошо. Верблюд брыкался и рычал от боли. Волк перестал его толкать. Что случилось? Неужели и тут завал? Колдун издал какие-то звуки, похожие на свист обезумевшего соловья, и верблюд смолк. Может быть действительно, стоило послушаться шутки Кича и прекратить мучения бедного животного? Заодно и верблюжатины покушать…

Кто-то играет с нами злые шутки. Тоннель завален с двух сторон. Мы в ловушке. Скоро кончится воздух. Верная гибель не за горами. Она стоит за тем завалом. Ждёт, пока мы ослабнем, а потом — нанесёт свой решающий удар. Некрасивая смерть. Не геройская. Я не так себе её представлял. Как же всё-таки хочется вырваться отсюда! Моё представление идеальной смерти — бездыханным лежать на поле битвы, а вокруг сотни поверженных моей рукой врагов… А здесь наши тела никто и не найдёт. Чувствую, что скоро запаникую, и не я один. Лорк, вон, весь трясётся от страха. Сразу видно, он жалеет, что пошёл с нами. Сир и Кира более менее спокойны. Но что твориться у них внутри — только им и известно. Кич уже не откидывает шуточки, а молча сидит и разглядывает реликтовый кинжал. Может быть, он хочет перерезать им свои вены? Брок невозмутим. Видимо, он уверен, что нам суждено выйти отсюда живыми. Морды Бирюка я не вижу. Только хвост и задние лапы. Поэтому мне не понять: растерян он или нет. Алерадус что-то шепчет про себя. Обдумывает. Словно знает сотни путей выбраться и методично выбирает из них лучший. Я не разделяю его уверенности. Я вообще сейчас ничего не разделяю. Я хочу только одного — пережить этот кошмар…

— Лорк, — нарушил гнетущую тишину маг, от чего я нервно вздрогнул, — ты помнишь, как обращаться с взрывным порошком?

— Д-да, конечно п-помню, — ответил испуганный Лорк.

— Я хотел поберечь его для других нужд, но выхода нет, — Алерадус вынул из сумки рожок. — Держи. Слепи из всего бомбы размером с кулак и положи в разных местах завала. А ты, Кич, хорошо ведь стрелять умеешь?

— Умею… — кивнул Кич и любовно погладил рогатку, ремешком пристёгнутую к поясу.

— Когда Лорк всё сделает и уберётся оттуда, пульни по одному из взрывных шаров, — наставлял маг. — Только из-за поворота стреляй и сразу беги. Понятно?

— Понятно, — в один голос ответили воодушевлённые Кич и Лорк и тут же побежали выполнять приказания.

А ведь всё это время у старикана был взрывной порошок, Гирен бы его разодрал! Вот ведь гад, он только сейчас о нём вспомнил! Склерозный чудак…

Взрыв прогремел торжествующим, хоть и оглушающим, эхом по туннелю. Дорога в подземный город открыта!

Свобода!

Новый Бур находился в подземной пустоте. После депрессивного туннеля, узкие улицы показались нам вечными просторами. Дома были сделаны из камня. Дороги — из битой черепицы. Стоило поднять голову, и взгляду представали громадные арочные колонны, балками соединённые между собой, каменным остовом поддерживающие почву от обвала. Прямо по центру, с арки свисало что-то огромное и тускло светящееся. Я не знаю, сколько сил им стоило заставлять эту сферу сиять: здесь, под землёй, она отлично справлялась с обязанностями солнца. В подземном городе было светло как очень пасмурным днём на поверхности.

Пустынные улицы. Слишком пустынные…

Ради интереса, я заглянул в один из домов. Никого не было. Я заглянул в другой — то же самое. Почему-то в голове промелькнула пугающая мысль: "мы бредём сквозь город-призрак". Ни одной живой души нам не встретилось по дороге. Бирюк нервно забегал. Наверное, почувствовал что-то. Совсем не к добру это.

У меня нюх не такой острый как у волка, зато со зрением всё в порядке. Лучше бы тогда оно меня подвело…

Кроты. Беспорядочно лежат. Мертвы. Тела зверски изуродованы.

Лорка стошнило. Я не знаю, как сдержались остальные.

— Слушайте меня, ребята, и слушайте внимательно, — дрогнущим голосом позвал колдун, — моя магическая кровь мне подсказывает, что нам стоит поторапливаться. Сейчас нет времени для жалоб об усталости. Тебя Лорк, это в первую очередь касается. Как можно быстрее, все следуем за мной. От этого зависят наши жизни.

Алерадус вскарабкался на Бирюка. Волк побежал, но не во всю прыть — чтобы за ним успевали. Мы неслись через улицы, перекрёстки, сворачивали, оббегали причудливые строения, стараясь не наступать на мёртвые тела жителей Нового Бура…

Здесь была настоящая бойня!

Хоть мы и не остановились, чтобы как следует рассмотреть, всё же я уверен: посреди навала тел покоился механизм. Его верхняя часть полосовала тёмная трещина. В рабочее состояние он вряд ли вернётся. Могу поспорить на все деньги, которые обещал мне маг, что это такой же самый механический монстр, с которым мы сражались в Неизвестном Городе.

Я теперь знаю причину гибели всех этих кротов… Как бы эта причина не распространилась на нас. Ах, вот же она!

Впереди стоял механизм. Свистел паром и нацеливал на нас дуло. Мы бросились врассыпную. Даже верблюд сообразил ускакать за дом. Один за другим полетели снаряды, кроша всё вокруг. И как назло, маг истратил магические силы на боевые молнии ещё тогда, у завала камней!

Я затаился в одном из приземистых зданий. Благо, кроты в большинстве своём не пользовались дверьми, и в их дома можно было беспрепятственно проникнуть через входной проём. Следом вбежал Лорк. Глаза его были полны страха и отчаяния. Ещё бы, он ведь не сталкивался с этой штуковиной раньше. А помнится, как он обижался, что не пошёл с нами. Должно быть, сейчас он с радостью готов забрать те слова назад.

Я сидел под окном, выходящим на сторону, где бушевал железный монстр. Лорк пытался залезть под кровать, но та была слишком низкая для его упитанного тела. Поэтому он просто лёг рядом, сцепив пальцы на затылке. Я попытался его позвать, но безрезультатно. Видимо, кровь слишком сильно хлыстала по его вискам, заглушая всё вокруг. Такое бывает, когда напуган — сам знаю.

Оставив попытки до него достучаться, я прокрутил в голове все варианты спасительных действий. Лучше всего, конечно, убежать. Но оставить в беде товарищей — самый худший поступок на свете! Можно, нет — нужно уничтожить механизм! Прямая схватка грозит неминуемой гибелью — нужно держать расстояние. Резко атаковать и тут же прятаться, чтобы не попасть под смертоносную лапу. Про ствол, извергающий смертоносные снаряды забывать тоже нельзя. Стоит нападать на монстра с тыла. Страшные лапы могут стать его слабым местом.

Я выглянул из окна. Зря! Хорошо, что хватило мозгов отпрыгнуть в угол. Несколько мгновений, и под окном разлетелись осколки камней, обнажив пугающих размеров дыру. Один камень угодил Лорку в бок. Сын конюха застонал от боли. В то же мгновение, я услышал боевой вой волка. Позабыв про страх, я высунул голову из укрытия и увидел обнадёживающее зрелище.

Бирюк налетел на механизм, как Смертельное Цунами на Заброшенные Острова, когда на их территории ещё стояли поселения мыслящих. Волк сбил ходячую железяку на землю и вцепился зубами в заднюю конечность. Металлический монстр яро оборонялся другими лапами. Но, по сравнению с неуловимым как ветер волком, его движения были неуклюжи и неточны. Бирюк с лёгкостью уходил от ударов, успевая контратаковать, нанося урон острыми как бритва и твёрдыми как алмаз зубами.

Лежа на спине, механизм не мог прицелиться из пушки. Уловив подходящий момент, он перевернулся на брюхо двумя освободившимися конечностями. Волк тут же скрылся за домом, стоило первому снаряду задел вздыбленную шерсть на холке.

Обездвиженный механический монстр взбесился. Башня его пушки быстро крутилась, посылая во все стороны смертоносные снаряды. Скорей бы они у него кончились!

Я оглянулся и увидел, как Лорк потирал ладони, а потом подскочил к окну и метнул бомбу. Молодчага и хитрец Лорк! Он оставил себе щепотку взрывного порошка — на всякий случай. Вот случай и не заставил себя ждать.

Раскатный взрыв прекратил существование чудовищной паровой машины смерти.

Времени ликовать не было: нужно убираться отсюда, и как можно быстрее! На шум могут приползти другие чудовища. И что-то мне подсказывает — не только механические…

Мы бежали. Собрав остатки сил. Преодолевая свой страх. Нас преследовали. Что-то грохотало, гремело, трещало за спиной. Но я не оборачивался. Не было времени оборачиваться. Испуг сковал мне шею, и голова смотрела только вперёд. Туда, где спасение.

Когда ворота в Новый Бур были уже далеко позади, мы выбились из сил. Отдышались, сбросив с плеч ледяные путы страха. Нехотя, уверенность возвращалась к нам. Вскоре пережитый ужас и страх неминуемой смерти казались нам чем-то далёким и нереальным. Как всё-таки легко мыслящий забывает о таких вещах…

Великий Мастук к нам сегодня благосклонен! Но его благосклонность обманчива — не нужно об этом забывать.

Механизм, с которым пришлось столкнуться был похож на прошлый, но у него не торчала из спины труба. Именно погнув её, мы смогли уничтожить первого. Значит, они ещё и совершенствуются (или их кто-то совершенствует)… Просто прекрасно!

Дальше идти не было сил.

Вечерело, костёр поджаривал ужин, а мы всё делились друг с другом впечатлениями о Новом Буре. Всем жаль его жителей — безжалостные механизмы никого не щадили. Пустой город, наполненный негодующими душами вырезанных жителей. Как вспомню, что нам пришлось в нём пережить, так дикий ужас и панический страх захлёстывают с невыносимой силой.

Мы хвалили Бирюка. Алерадус гладил его шерсть и посыпал целебными травами место, где она обгорела от снаряда. Мне чудовищно хотелось тоже погладить зверя. Я был у него в долгу. Мы все были. Но не поэтому я хотел. Я желал быть его другом.

Его хозяином…

Я восхищался Бирюком. Чувствовал в нём дикую, необузданную мощь, уживающуюся с добротой и привязанностью. Эти две абсолютно противоположные стороны сосуществовали в постоянной вражде. А может, в согласии? Не знаю… Трудно что-либо утверждать. В одно мгновение он был ласковым щенком, позволяющим гладить себя, трепать за уши. В другое — становился чудовищным монстром, оружием смерти, на пути которого мало ли кто захочет оказаться. Должно быть, это и вызывало во мне столь бурное восхищение.

Лорка мы хвалили не меньше: он прошёл крещение боем! В следующий раз без него в путешествие не пойдём.

Утро я встретил в дежурстве у костра. Солнце прятали серые облака. Дул пыльный ветер, срывая с редких деревьев разноцветную листву. Как бы не пошёл дождь. Его-то нам и не хватало.

Отправляясь в руины Неизвестного города, мы специально не брали лошадей. Чтобы прочувствовать каждым шагом романтику пешего путешествия. Но это подтолкнуло нас лишь на непоколебимый вывод: на своих двоих путешествовать можно только в самом крайнем случае. Но когда мы собирались в этот путь, Алерадус наотрез отказался брать лошадей. "Идти нужно только пешком!" — так он рявкнул, что мечом отрезал. Ему хорошо рассуждать, большую часть пути проводя на мощной спине Бирюка. Вообще, маги — более чем странный народ. Не поймёшь тут: издевается он над нами или во всём этом действительно есть какой-то глубокий умысел? Если и есть — ни я, ни мои друзья его разглядеть не могут, как бы ни старались.

Но даже табун отличных скакунов не смог бы нас спасти от надвинувшейся грозы. Намокнуть я никогда не боялся. Тем более, взял с собой кожаную накидку. Я просто не мог понять, почему колдун так встревожился и затвердил о нужде найти укрытие. Его тревога передалась нам (мне-то уж точно) и всецело поглотила, когда в нескольких метрах молния спалила высохшее дерево. Пока нашли вход в пещеру, молния ещё несколько раз ударяла совсем вблизи от нас. Скажу честно, на голове волосы ещё долго дыбом стояли.

Зайдя внутрь пещеры, маг упал без сил. Думаю, всё это время он вызывал какое-нибудь защитное заклинание. Отгонял молнии, что ли?

Внутри пещеры было влажно и пахло плесенью, со сталактитов срывались воняющие болотом капли. Повисшие на потолке летучие мыши оптимизма не добавляли. Но на улице было намного хуже. Стихия всё не унималась, и я был рад, что нашлось укрытие.

Пещера оказалась небольшой — бычная пустота в маленькой скале. Без каких-либо прилегающих туннелей, из которых могут полезть монстры. Мечта любого путника, загнанного опасной непогодой.

Я заметил, что Кич с интересом поглядывает на спящих летучих мышей. Как бы этот интерес только интересом и остался. Я слышал, эти твари сосут кровь.

Сир прилёг отдохнуть, стянув с себя промокшую одежду и закутавшись в шкуры. Брок последовал его примеру. Лорк принялся разводить костёр. Кира помогала ему. Бирюк лёг рядом с обессиленным Алерадусом.

Кич подсел ко мне и заговорил о каких-то нелепостях. Разговор не клеился. Я нехотя отбивался от его словесного натиска короткими кивками и обрывками фраз. А он всё говорил, шутил, иногда даже льстил мне. Вот оно что! Он хотел подружиться.

С самого начала, я был против того, чтобы Кич путешествовал с нами. Хотел взять Лорка, но Брок был категорически против. Сын конюха, по его словам, ещё слишком молод и неопытен. Рапирой он в стенах дома махать умеет. Но что будет, окажись он в настоящем бою? А Кич — как раз то, что нам нужно. Быстрый, меткий, целеустремлённый. Шумный, не без этого. Но команде всё равно нужен кто-нибудь ловкий и вёрткий. Лучше прима и не найти. Конечно, Брок объяснял всё это гораздо проще, с использованием только нескольких слов, но смысл оставался тем же. Кира поддерживала его. Сир, как ни странно, соблюдал нейтралитет.

Я никогда не был против Кича. По крайней мере, до того момента, как он пошёл с нами. Вышло так, как я не планировал, и досада от этого переросла в нелюбовь. Эта нелюбовь улетучилась к концу нашего приключения в Неизвестном Городе — Кич доказал, что способен быть в нашей команде. Но другом он мне не стал — прим решил это исправить.

Я почти не вслушивался в его речи. Другой бы махнул на меня рукой и прекратил разговор. Но только не Кич! Он не обращал внимания ни на мой кислый, скучающий вид, ни на мои редкие, грубоватые ответы. Натиск его слов, в конце концов, прорвал мою оборону. Должен признать, в историю прима я вслушался не без интереса:

"…жили в лесах. Они охотились, занимались собирательством, обрабатывали земли, пасли скот. Их дома высились на деревьях. Их можно было полноправно считать главенствующим видом леса. Да, были существа во много раз сильнее, свирепей, быстрее. Но уровень организации у примов был самым высоким. Поодиночке они не могли справиться со слопром или волком, но именно умение объединяться в многочисленные группы сделало их грозной, непобедимой силой. Даже самый свирепый хищник хорошенько думал (если умел думать), перед тем как заходить на их территорию.

Но не стоит впадать в ложную убеждённость, что они были высокоорганизованным стадом зверей. Может быть, в технике примам до человека и было далеко. Зато их уровню лечебных знаний мог позавидовать каждый. Именно лекари-примы нашли смесь трав, способную излечить смертельную лихорадку. А из преданий прекрасно известно как эта зараза косила целые народы…

Среди древних примов были и великие колдуны. Именно они стали родоначальниками таких магических учений как "заговор зверя" и "сила земли". А про достижения в охотничьем ремесле и говорить не приходится. Любой знает, что примы первыми приручили хищных птиц для ловли добычи. Ловушки, приманки — в этом мои сородичи не знали себе равных.

Единственное, чего не хватало, так это почитания богов. Примы чувствовали себя хозяевами своих территорий. Следовательно — хозяевами всего. Они не признавали ни одного из божеств. И долгое время успешно отбивались от их прихвостней. Потусторонние чудища врывались в обиталища, неся гнев и ярость рассерженных богов, но умелые охотники и воины примы всегда находили способ защититься.

Был один бог, стоявший на стороне этих гордых и самоуверенных существ. Спайкниф — покровитель оружия. Он с радостью присутствовал при стычках примов с монстрами, пил и пьянел от агрессивной силы, высвобождавшейся в разгаре сражений. Иногда он даже помогал своим любимцам. То оружие под ноги приму кинет, то монстра замедлит.

Примы знали вмешательстве, но уж очень просто принимали дары Спайкнифа и не давали ничего взамен. В принципе, бога это устраивало. Так бы продолжалось и по сей день, если б один воинственный прим, сражаясь с плюющимся огнём чудищем, не оттолкнул ногой подаренный Спайкнифом клинок. Воин тогда победил, но весь род древних примов проиграл…

Оскорблённый, Спайкниф высвободил всю накопившуюся в нём ярость на бывших любимцев. Огненные глыбы падали с небес, кроша, паля, разрушая всё вокруг. Великий Пожар уничтожил все Западные Леса. Со временем, закрывший солнце пепел осел, застелив всё вокруг чёрным бесплодным ковром. Так появились Выжженные Земли.

Очень немногие уцелели. Лишённые дома, они разбрелись по всему материку в поисках пристанища. Поселились в различных городах. Говорят, что некоторые из них осели в Великом Лесу, но с тех пор никто не видел их там. Хотя, неудивительно — из Великого мало кто возвращается."

Кич продолжал рассказывать. Про то, как первый прим добился места в Сенате Западной Картурии. Как страдавшие в Сарбонии от расизма примы подняли мятеж, навсегда изменивший историю страны…

Было интересно, но от столь стремительного наплыва слов моя голова начала попросту болеть. Я перебил Кича вопросом про что-то неважное. Он ответил, и дальше разговор пошёл о более приземлённых вещах. Сколько женщин было, какое вино любим, какие азартные игры предпочитаем. В разговор с радостью встряли Лорк с Кирой, всё это время молча слушавшие речи прима.

Зелёные ветки шипели и пузырились соком в костре, а в желудке уже давно сосало от голода. Самое время зажарить мясо.

Я подошёл к верблюду, спящему невдалеке от выхода. Его мокрая песочная шерсть липла к телу. Привязанные к горбам мешки покачивались в такт дыханию. Когда я доставал разделанную тушку кролика, верблюд открыл один глаз и посмотрел на меня. Показалось, что на меня смотрит хищный зверь: вертикальный жёлтый зрачок и налитые кровью белки глаз. Но это только показалось. Всего лишь тупой взгляд потревоженного травоядного. Ни злобы, ни хищного блеска. Одно только безразличие.

Крольчатина поджаривалась на костре, разбавляя затхлость пещеры приятным запахом пищи. Стоило только поднести мясо к огню, как за спиной я услышал шорох: Брок проснулся. На моей памяти нет ни одного случая, когда он пропускал еду. Первого приготовленного кролика я отдал ему. Знаю, что по-другому поступить просто не мог. Когда люрт хочет есть, его лучше не расстраивать. Нам (в том числе и вовремя проснувшемуся Сиру) достались два остальных кролика.

Алерадус не просыпался. Для него на дне мешка лежала последняя тушка.

Про Бирюка думать не приходилось: он ел раза три в неделю и всегда что-нибудь живое. Его силы подпитывало не так мясо, как предсмертный страх пойманной жертвы.

Мягкое мясо с лёгкостью отходило от костей. Поджаренная корочка хрустела на зубах. Жир тёк по рукам и подбородку. Чем-чем, а отсутствием аппетита никто из нас не мог похвастаться.

Блаженное чувство набитого под завязку желудка. Все проблемы куда-то улетучиваются, оставляя тебя с самим собой: довольным и полным готовности к новым подвигам.

После хорошего обеда не грех и вздремнуть!

Что-то размытое, бесформенное. Оно говорит со мной. Нет, я говорю с ним. А оно вибрирует, расширяется, обволакивает меня. И молчит. Мне должно быть страшно. Но я не боюсь. Внутренний голос говорит мне: тебе не стоит сопротивляться. Тебе нужно принять. Может, это оно мне говорит? А я всё спрашиваю и не получаю ответы. Что со мной? Меня медленно засасывает, поглощает переливающаяся всеми цветами масса. И говорит. Да, она говорит со мной. Она говорит, чтобы я принял подарок. Она говорит, что другого выбора нет. Она хочет от меня того, чего я не могу ей дать. И всё затягивает, залепляет глаза, затекает в рот и нос. Я не могу сопротивляться. Никогда не мог. Я нужен ему, этому странному расплывчатому существу. Меня несёт стремительный поток. Закручивает, переворачивает, выбрасывает наружу и вновь поглощает. Разбивает на мелкие кусочки и соединяет воедино. Но, кажется, соединяет как-то не так. Словно, к моим частичкам прилипли другие. Я теперь никогда не буду тем, кем был прежде… Летучая мышь?

Отовсюду доносились возня и писк. Я открыл глаза и прямо перед лицом увидел маленькое крылатое тельце. Моя рука не заставила себя ждать и схватила паршивку. Летучая мышь истерично забилась, пуская в ход острые когти и резцовые зубы. Кулак сам сжался, оборвав сопротивление животного. Я отбросил в сторону окровавленную тушку, вытер руку о штанину и, перебарывая свой страх, огляделся по сторонам. Пещера кишела взбудораженными летучими мышами. Кич метко отстреливал их из рогатки. Сир размахивал палкой, почти с каждым махом сбивая вредителя. Кира с криками выдирала из всклокоченных волос мелких кровососов. Брок размахивал кулаками и грязно ругался: летучие мыши были быстрей и почти всё время ускользали из-под его яростных ударов. Лорк виртуозно размахивал рапирой, рубя напополам мягкие тельца врагов. Бирюк не отходил от спящего Алерадуса. Его челюсть только и успевала смыкаться в стремительно надвигавшихся роях вредителей. Я достал из ножен свои короткие мечи и, издав боевой кличь (хотя вышло что-то вроде приглушённого вопля отчаяния), принялся повергать ими противников. Бой был неравным — летучих мышей слишком много. Казалось, что на место одного убитого прилетало пять новых. Они вылетали из трещины в полу и стенах. Странно, раньше, осмотрев всю пещеру, я никаких трещин не обнаружил. У выхода виднелся освещаемый лунами силуэт верблюда. Трусливое животное! Хотя, нам не помешало последовать его примеру. Бирюк додумался до этого ещё раньше меня, так как он уже направлялся к выходу, неся мага за ворот плаща. Я схватил первую попавшуюся под руку овечью шкуру и устремился за ним. Остальные не отставали.

Облако кровососов преследовало нас. Лунный свет мелькал на быстрых тёмных телах. Я махал мечами перед собой, но неэффективно. В голову начали пробираться нехорошие мысли. Погибнуть от этих мелких вредителей? Нет ничего позорней…

Ночь разорвалась голубыми трещинами. Сотни обугленных телец попадали на землю. Из поднятых рук Алерадуса вырывались красные магические молнии, тысячами тонких нитей растекающиеся по рою летучих мышей. Зловещий красный свет освещал лицо мага. Мы никогда ещё не видели его таким измученным: казалось, что в бороздах морщин скопилась вся усталость и тяжесть прошедших веков. Если бы кто-то попросил меня представить лицо Дряхлеющей Старости, то лучшего, чем лицо Алерадуса в тот момент, я бы не подобрал.

Только последний кровосос упал на землю, ноги колдуна подкосились, и он потерял сознание.

Буря кончилась ещё когда я спал, и это радовало, но не могло радовать то, что большинство вещей мы забыли в пещере. Дул пробирающий до костей ледяной ветер. Мы разожгли костёр и поочерёдно укрывались спасённой мною шкурой. На эту ночь Бирюку пришлось позабыть о своём горделивом нраве и позволить нам прижиматься к его шерсти, словно сонным щенятам к боку заботливой матери. Кстати, когда я прижался к нему, то почувствовал что-то мягкое, шершавое и тёплое. Это была летучая мышь, зарывшаяся в его шерсти и сосущая кровь! Эти твари могут так месяцами кормиться, и ты ничего не почувствуешь!

На теле волка мы нашли ещё шесть кровососов. На верблюде, как это ни странно, ни одной. Кстати, верблюда мы усадили рядом с Бирюком в качестве дополнительной грелки — он долго сопротивлялся, но потом, как и волк, смирился.

Чтобы не замёрзнуть, нужно не спать, но лично для меня это не проблема. Днём я хорошо отдохнул и был полон сил, которые не до конца успел истратить на бой с обитателями пещеры.

Я обратился к Бирюку. Он понимал человеческий язык, но отвечать мог только на своём. Волк прорычал в ответ. Мне показалось, что эту интонацию я слышал в его разговоре с магом. Кажется, она означала "оставь меня в покое". Я спросил, правильно ли догадался о значении его слов, и зверь утвердительно кивнул. Потом я спросил, как на волчьем языке будет "давай подружимся"? Он жалобно проскулил в ответ. Так продолжалось до самого утра.

Я учился волчьему языку.

С восходом солнца пришёл и голод. Последняя тушка кролика его утоление нам предложить не могла. Да и, в конце концов, она предназначалась Алерадусу. Решили пойти на охоту. По отдельности у нас больше шансов что-нибудь поймать. С не приходящим в сознание магом остался Бирюк. Ну, и верблюд, разумеется (ох, не люблю я его тупую, харкающую липкой слюной морду).

Пустынная местность не была такой уж и пустынной — стоило только хорошо смотреть. Чем дальше я заходил, тем живее была растительность. Встречались мелкие деревья, кустарники, трава. Невдалеке проползла змея. Гнаться за ней не стал. Не люблю змеиное мясо: сильно твёрдое и, на мой взгляд, невкусное (это если не вспоминать о поносе, который оно у меня вызвало в прошлый раз). Не понимаю, что в нём Сир находит?

В руках у меня был охотничий лук. Наспинные ножны с двумя мечами в них взять не отказался. Они, конечно, мешали, так как за спиной был ещё и колчан со стрелами. Но с этими клинками близ сердца мне всегда спокойней.

Вообще-то, я стрелок так себе. Больше люблю ближний бой. Рукопашная, двуручный бой короткими мечами, одним мечом с шитом или без — моя стихия. Для лука у меня не хватает терпения, как сказал мой великий учитель. Он ещё что-то говорил про лень и нежелание овладеть этим оружием. Мол, научился мечом махать — и уже море по колено. Да, он был, как всегда, прав. Но к чему душа лежала, тому я и учился. Луком овладел на среднем уровне и дальше не стал развивать. Ведь на всё нужно время. Я предпочёл совершенствоваться в ближнем бою.

Наконец-то пришёл момент, когда я пожалел, что плохо стреляю. Выпущенная мной стрела просвистела над спиной удиравшего кабанчика. Полугодка, если не меньше. Где-нибудь должны быть и другие. Может повезёт, и я наткнусь на целый выводок? Главное, чтобы их мама с папой были где-нибудь далеко.

На странном кусте краснели круглые ягоды: размером с горошину, не больше. Попробовать или нет? Вдруг ядовитое? А если наоборот? Есть ведь хочется по-звериному… Уже солнце в зените, а во рту и маковой росинки не было. Ничего ведь не произойдёт, если я возьму одну? Тёрпкий, сладковатый вкус. Подождал немного времени, не умер, голова не закружилась, желудок не свело, значит — есть можно! Вволю наевшись ягод, я собрал остатки в сумку. Теперь-то хоть оскомину сбил!

Что-то зашуршало в траве. Суслик! Пустил стрелу, но мимо. Зверёк-счастливчик скрылся в одной из своих нор, да поразят его Проклятья Гирена!

Солнце приближалось к горизонту, когда я узрел громадного кабана! Из него бы вышло знатное кушанье. Сомнений нет, это папаша удравшего от меня поросёнка. Ну, или старший брат. Мне бы лучше уйти куда подальше, так нет — стрела уже летела в зверя. Какая удача! Я попал в цель! Удача? Почему тогда кабан несётся на меня?! Из его спины торчит оперённый хвост стрелы. Я только и успел отпрыгнуть в сторону. Клык зверя задел ногу. Ещё раз так отпрыгнуть уже я не смогу. Достал мечи. Острые клыки вонзились в колчан — кабан нападал со спины. Круговым махом я приземлил лезвие на зверя. Тот не отступил, а только сильнее стал напирать. Копыта били по икрам, клыки сквозь колчан рвали кожу на спине. Что было сил, я обрушил рубящие удары на зверя. Гад злобно хрюкал и вертелся, но несколько фатальных ударов достигли своей цели. Кабан грозно визжал, брыкался и наносил мне рану за раной. А потом отступил, издал жалобный визг и повалился на брюхо. Зверь жадно глотало воздух своими круглыми ноздрями на рыле, когда я нанёс исполненный гнева и ненависти удар в сонную артерию.

Готов, зараза!

Спина была в ранах, но не глубоких. Больше всего меня беспокоила нога. Клык глубоко распорол мышцу. Изорвав сорочку на перевязку, я попытался тащить тушу кабана — сильно тяжёлая, а моё тело страшно болит. От чудовищной боли в ноге идти с каждым шагом становилось всё невыносимей. Но не из-за этого я потерял сознание: мне дико скрутило живот. Красные ягоды!

Не следовало их есть…

Я был в полной отключке. Кич потом рассказывал, что меня нашёл Бирюк и поволок вместе с тушей кабана к остальным. Алерадус долго отчитывал меня, ведь ягоды, которые я съел — ягоды карпивника. Это самый что ни на есть настоящий медленный яд. Обычно, их используют в магических целях. Одна такая ягода может открыть врата к прозрению, но большое их количество способно навсегда захлопнуть створки врат жизни. Мне очень повезло, что волк так быстро нашёл меня. Не случись этого, я бы не слушал этих речей. Без сознания я пролежал четыре дня.

За это время товарищи добыли не только пищу, но и шкуры, без которых путешествовать бессмысленно.

Алерадус — лучший лекарь, с которым мне приходилось познакомиться! Когда я очнулся, то не ощутил боли в ранах. Друзья тут же обступили. Видно, что они рады моему пробуждению, а вот моя радость вскоре угасла. Я не видел Брока. На мой вопросительный взгляд все опустили глаза. Маг взял на себя удар и сообщил, что люрт не вернулся с охоты. Они искали его и меня. Меня им посчастливилось найти. Брока — нет…

Мне бы не хотелось вспоминать чувства, захлестнувшие в тот момент. Слишком больно и тяжело… Лучше бы Бирюк нашёл Брока…

Не смотря ни на что, мы отправились в путь.

Спустя два ничем не примечательных дня, наша компания приблизилась к распахнутым металлическим воротам. Сар! Бывшая столица Сарбонии встретила нас презрительными взглядами вооружённых алебардами охранников. Но на пути никто не стал. Гигантский город всегда был открыт для непрошенных гостей.

Глава 4 Старый Рин

Жёлтая шерсть зверька блестела в лучах обеденного солнца, быстрые лапы оставляли на песке неровные следы. Невдалеке кричали падальщики, клюющие полуразложившееся тело змеи.

Брок гнался за зайцем.

Жара пробирала насквозь — люрт никогда не любил длительных пробежек. Его одежда взмокла от пота и липла к телу. Появилась отдышка, но Брок не прекращал погоню, крепкими пальцами сжимая камень. Главное — подбежать поближе, чтобы можно было метнуть.

Заяц стремительно отдалялся: вскоре его пушистое тельце спряталось за очередной дюной. Бежать за ним или махнуть рукой? Нет, Брок не из тех, кто останавливается перед трудностями!

За дюной поджидал сюрприз. Коренастый прим в кожаной броне держал за задние лапы бьющегося в страхе зайца. Позади него находилась дюжина не внушающих доверие мыслящих: Трое людей, двое люртов, один драг, остальные — примы. Все они, кроме драга, были одеты в лёгкую броню. На драге раздувался ветром серый плащ — такие носят боевые маги-фанатики. Чуть дальше стояли телеги и пустые клетки на колёсах. В их тени пытались укрыться от солнца привязанные быки и лошади.

— Везёт же нам, ребята, — сказал прим. Его броня блестела серебряными и золотыми вставками. — Только вышли на промысел, а добыча в руки сама лезет!

В ответ ему раздался громкий хохот, а вот Броку было не до смеха. Эти парни сюда явно не на зайцев пришли охотиться… Люрт выбросил камень и занёс ладонь на уровень рукояти тяжёлого цепа. Глаза его ловили насмешливый взгляд прима. Сомнений нет, придётся вступить в сражение.

— Ты чего нервный такой? — спросил прим и тут же, не отводя пронизывающих серых пятен глаз от Брока, скрутил шею зверьку нижней парой рук, верхние руки он держал скрещенными на груди.

— Я покойный, — буркнул взведённый, как пружина, Брок.

— Понимаю, тяжёлый день, добыча ускользнула и всё такое… — не отводя подавляющего взгляда с собеседника, прим кинул тушку зайца за спину. Лысый темнокожий человек с уродливым шрамом вдоль шеи поймал тушку и сунул лапкой за пояс.

— Да ты не бойся! — улыбнулся прим. — Мы охотники. Вреда тебе не сделаем.

Брок покосился на клетки. В них можно целого слопра запихнуть, но в этих местах крупнее пустынного кабана никого особо и не встретишь…

— Да не смотри ты так на клетки! — лицо прима сделалось добродушным и поневоле располагало к себе, хотя сверкающий хищный взгляд не давал полностью расслабиться. — Мы охотимся на редких существ. Ну, ты знаешь… Говорили, в этих местах водится парочка таких.

Прим медленно приближался, его лицо светилось добротой и отсутствием злых помыслов. Даже взгляд сделался как-то мягче, светлее. Для большей убедительности, он положил на пол оружие и развёл все четыре руки, что было высшей мерой дружелюбия. Броку даже стало немного совестно, что принял этих честных охотников за разбойников.

— Ничего, дружище, не расстраивайся, — прим похлопал люрта по пояснице (выше не позволял рост). — В пустыне редко попадаются добропорядочные встречные, вот и подозреваешь всех подряд.

Брок что-то буркнул в ответ.

— Слушай, мы как раз собирались пообедать, — глаза прима сверкнули, — не составишь нам компанию?

— Можно, — кивнул голодный, что дикий зверь, Брок.

— Вот и прекрасно, — хлопнул верхними ладошами прим. — Тебя как зовут?

— Брок, — признался Брок. Его настороженность постепенно спадала на нет, вытесняясь доверием и дружелюбностью к этому замечательному приму.

— А меня Красп, командир этих доблестных охотников, — прим обвёл взглядом товарищей. — Друзья, поприветствуйте нашего нового друга!

Охотники весело загалдели, пожимали по очереди Броку руки и хлопали по спине, пригласили к обеду.

Пока на костре жарилось мясо, новые друзья Брока рассказывали разные истории о своих приключениях. Страшно опасные случаи ловли потусторонних существ. Иногда правда, не совсем правдоподобные… Но кто этим не грешил в кругу хорошей компании? Предлагали Броку выпить вина, но он решил дождаться еды. Без неё, как правило, он вино не пьёт. Настаивать никто не стал.

Больше всего Броку запомнилась история, поведанная Краспом. Прим с товарищами охотился в чащах Кривого Леса. Его привлёк шелест в покрытых колючками кустах. Спутники не сочли нужным остановиться — Красп решил, что догонит, и пошёл на шелест. Принялся всматриваться в полутёмную гущу — ничего необычного — всмотрелся ещё, а потом ощутил, как тело начало резко неметь. Конечностями невозможно было пошевелить — даже кончиком пальца! Из кустов на прима глядели переливающиеся всеми оттенками красного глаза. Гипнотический взгляд — самое худшее, что может охотник себе только представить! Монстры, обладающие таким умением, способны парализовать жертву за считанные секунды. Самое страшное, что она остаётся в сознании — чудовище может медленно пожирать понимающую всё жертву…

Краспа спас случай. Сорвавшаяся с ветвей шишка угодила прямо по голове, повалив его на землю. Шишка была не самой большой, что встречаются в некоторых лесах Главного Материка, в противном случае — череп треснул бы как орех. Взгляд оторвался от чудовищных глаз и контроль над телом возобновился так же быстро, как и оборвался. Охотник побежал прочь. Видимо, чудовище не сочло его хорошим завтраком, так как преследовать не пустилось.

К концу этой истории, мясо поджарилось, и собеседники принялись с завидным аппетитом его поедать. Брок наелся, хорошо выпил вина и наконец-то вспомнил про своих друзей, ждущих его возвращения с добычей.

— Мы и друзья здесь искали еды, — заговорил раскрасневшийся Брок. — Если есть лишняя, Алерадус купит. Он всегда хорошо платит. Или я куплю.

— Алерадус? — спросил лысый человек с уродливым шрамом на шее.

— Да, магический старик, — легкомысленно выложил Брок, — купил нас для охраны.

— У него много денег? — допытывался чернокожий охотник.

— Купил нас за очень много, — удивляясь своей болтливости, говорил Брок. — У него есть ещё!

Больше Брок не мог распознавать слова. Всё смешалось в единый пронзительный гул. Взгляд мутнел, подступала тошнота. Размытые силуэты двоились, темнели, пока не слились в единую чёрную массу. Сознание отключилось. Вино…

— Отец, я не такой как ты, — ревел молодой люрт. — За что боги наказывают меня?

— Брок, сынок, не говори так, — ответствовал Сеф. — Боги наградили нас с твоей матерью.

— Я не понимаю, — громадные выпуклые глаза Брока вопросительно глядели на приёмного отца.

— Великий Гирен увидел наши страдания и решил вмешаться, — отец встал на цыпочки, чтобы погладить по голове сына. — Он позволил взять тебя и воспитать как человека.

— Я не твой сын? — слёзы вновь подступали к громадным коричневым, как пережаренные кофейные зёрна, глазам.

— Сынок, ты всегда был и останешься моим сыном, — Сеф отвёл взгляд и принялся тереть глаза.

— Но я не такой, не такой, — всё твердил Брок.

— Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, — вздохнул Сеф. — Ты люрт, я человек, твоя мама тоже человек… Но ты наш сын! Мы приняли тебя из щедрых рук Гирена, значит — ты наш. Он так захотел…

— Великий Гирен добрый? — удивился Брок.

— Не со всеми, — Сеф пощёлкал пальцем, словно пытаясь найти подходящие слова: — Понимаешь, он очень суровый бог, требовательный и часто недовольный. Только кровь принесенных в жертву детёнышей способна удовлетворить его.

— Почему он захотел вас моими родителями? — ещё больше удивился Брок.

— То, что он жестокий, не означает, что несправедливый, — говорил Сеф. — Я никогда не поклонялся ему до этого. Да и сейчас не приношу жертв, хотя верю в его могущество. Но боги — странные существа. Они всегда поступают наперекор нашей логике.

— Дрим говорит: мне ты не отец, — упрямился Брок.

— Твой друг не знает, о чём говорит! — гневно хлопнул по стене кулаком Сеф. — Не слушай его!

— Я побью Дрима, — пришёл к логическому выводу Брок.

— Не надо, — как это обычно бывало, гнев Сефа быстро сменился хладнокровием: — Просто не слушай его, и всё. Главное, чтобы для себя ты точно знал, верил. И тогда всё что будут говорить другие — лишь пустые слова. Ты веришь, что я твой отец?

— Ты отец, — прошептал Брок. — Я не хочу по-другому.

Сеф обнял сына. По щекам обоих текли слёзы.

Это был последний раз, когда Брок виделся со своим отцом. В тот же день, Сеф отправился с караваном в Карт. Прошло двенадцать лет, а домой он так и не вернулся…

Брок проснулся. Зверски болела голова, тошнотный комок подбирался к горлу.

Стальные прутья клетки! Люрт был заточён в ней.

К клетке были запряжены два быка. Деревянные колёса время от времени наскакивали на камни, от чего пол сотрясался, подбрасывая Брока.

— А, проснулся, дружище, — драг в плаще мага улыбнулся, если его кривую приоткрытую пасть можно назвать улыбкой. — Давно пора.

— Ах вы подлые сыновья змей! — завопил Брок, протягивая руки сквозь проёмы между прутьями к драгу.

— Сталь тут калёная, — ухмыльнулся маг. — Тебе не погнуть.

Приняв эти слова за вызов, люрт вцепился пальцами в прутья и со всей силы дёрнул. Ещё раз. Потянул, упёршись ногами. Всё бесполезно…

Верхом на лошади поравнялся с клеткой Красп. На лице его не было и следа от обеденного добродушия:

— Ну что, Брок, покушал нашей еды, теперь, как ни крути, отрабатывать надо.

— Я порву твою лохматую морду на куски! — дикой трубой взревел Брок.

— Маловероятно, — преспокойно ответствовал Красп. — Лучше скажи, где найти твоего богатого Але-е… как там его?

— Я вырву твои четыре руки! — ненависть помутнила разум Брока.

— Ладно, мы честные работорговцы, — махнул левыми руками Красп, — чужое золото нам не так интересно, как новые рабы на продажу.

— Ты предал! — выл Брок. — Ты мёртвый! Я обещаю!

— За день таких обещаний мне приходится выслушивать тысячами, так что расслабься, — всё так же бесцветно отвечал Красп. — Из этих клеток вырваться невозможно. Ах да, и отыскать нас тоже не возможно, пусть этим займётся даже самый опытный на всём Материке волк-следопыт — видишь, ребята в конце эшелона следы наши заметают и периодически поливают землю из фляг? Во флягах отвар из трав моего собственного рецепта — на километр перебивает любой запах! Так что, дружище, ты с нами надолго…

Брок ещё долго проклинал подлых работорговцев. Потом ему это благородное занятие надоело — всё равно ни к чему оно не приводило. Злые слова, к сожалению, не булавы и цепы, бандитам рёбра они не крошат. Осталось только одно — смириться и надеяться на лучшее.

Но лучшего не предвиделось. Целый день Броку ничего не давали пить. Про еду даже говорить не приходилось. Безжалостное солнце нагрело металл клетки и заключённый ощутил себя словно в чудовищной печи. Должно быть, каким-нибудь похожим способом боги готовят себе в пищу попавшие в потусторонний мир души умерших.

К вечеру работорговцы разбили лагерь. Напоили, и, как это ни странно, накормили Брока. Пусть несвежей едой… но это лучше чем ничего. На ночь бросили ему прохудившуюся шкуру — от холода она спасала плохо.

На следующий день многие разбойники покинули лагерь. Возглавлявший вылазку Красп оставил на страже троих: двух примов и люрта. Они целый день провели под навесом из бычьей кожи: выпивая чёрное вино и играя в бычьи кости. Люрт к Броку был благосклонен и дал тому воды и немного недоглоданных костей. Правда, на все просьбы освободить собрата презрительно промолчал.

Закатное солнце заливало бардовым маслом света горизонт, когда вернулись работорговцы. Их было меньше: не хватало человека и люрта. По их угрюмым лицам сразу становилось ясно, что и от дерзких разбойников иногда отворачиваются боги. Они тащили за собой связанного крота.

Оставшиеся охранять лагерь разбойники даже оторвались от вина и подбежали к собратьям с расспросами. Брок слышал, как мрачный, что грозовая туча, Красп исполненным злобы и ненависти голосом поведал о случившемся.

Разбойники из укрытия наблюдали за путешественниками Большого Торгового Тракта сквозь выпуклые линзы подзорных труб. Прошло несколько хорошо-вооружённых караванов, нападать на которые — чистейшее безумие. Работорговцы уж было отчаялись, но тут в фокус их подзорных труб попал крот. Он в одиночку шёл по Тракту в сторону Сара и на первый взгляд казался совсем лёгкой добычей. Решили применить простой трюк: на дорогу лёг обмазанный свиной кровью Мурк — лысый человек с уродливым шрамом на шее. Укрывшись за дюнами, зарывшись в песок или заползя в кустарник — в засадах ждали остальные, готовые в подходящий момент напасть на ничего не подозревающего путника.

Схема беспроигрышная: мало кто устоит пройти мимо лежащего посреди дороги вымазанного кровью мыслящего. Если ты порядочный человек, то попытаешься помочь. Будь ты бандит — примешься грабить беззащитного (или мародёрничать тело мёртвого).

Путник клюнул на приманку. Разбойник попытался выполнить усыпляющий приём склонившемуся над ним кроту, но вместо этого получил резкий ответный удар, от которого бандит тут же испустил дух. Острая лапа крота пробила грудь, вонзившись когтями прямиком в сердце. Работорговцы наткнулись на грозного противника, способного без размышлений пускать кровь. Неудивительно, что он не побоялся путешествовать один! Прежде, чем налетевшие, что стадо озверевших собак, разбойники сумели его связать, острые когти крота лишили жизни ещё и люрта.

С таким трудом ни один раб ещё не давался. И это притом, что Красп долгие годы отбирал свой отряд из лучших профессионалов, что только встречались на его пути.

Услышав о смерти своего брата, люрт, что остался на страже лагеря, взбесился, что стукнутый палкой вепрь. Он налетел на связанного крота (на котором и без этого уже не оставалось живого места от ушибов, синяков и гематом) и обрушил смерч брутальных ударов. Разбойники не торопились останавливать собрата. Сделали это лишь тогда, когда новоиспечённый раб уже без сознания лежал на земле и истекал кровью. Полумёртвое тело занесли в клетку, стоявшую по соседству с клеткой Брока. Развязали и накрыли шкурами, чтоб не замёрз ночью. На случай если выживет, разумеется…

Работорговцы молча поели и разбрелись по палаткам. О том, что нужно накормить Брока никто и не вспомнил.

Ночь была холодней прошлой — зуб на зуб не попадал. Или это так казалось из-за голода, диким зверем бушующего в желудке, не дающего сомкнуть глаз? Люрт лежал на застеленном грязной соломой полу клетки. Кутался в прохудившуюся шкуру и шёпотом проклинал своих похитителей. Радовало только одно: сегодня бандитам пришлось несладко. Нарвались на опытного бойца. Брок бы тоже им неприятностей доставил, если б не оказался таким наивным. Теперь-то Брок никогда не сядет за один костёр с незнакомцами. А ведь жаль, что они так сильно избили крота. Хоть бы до утра дотянул, бедняга…

Солнце медленно поднималось из ночного укрытия, спасительным теплом прогоняя мерзлоту.

Брок заглянул в соседнюю клетку. Крот лежал в том же положении, в котором его оставили. Заточённого можно было бы принять за мёртвого, если б шкуры на нём медленно не шевелились с каждым слабым вздохом.

Крот, убивший двух работорговцев, выжил.

Десять дней стоял лагерь работорговцев. Клетки пополнялись новыми заключёнными, и на десятый день в них попросту не было где продохнуть. Бандиты отлично знали своё дело.

К тому моменту, как разбойники отправились в путь, в клетке Брока сидело три человека и драг. Было ужасно тесно. Днём невыносимо жарко, и солёный запах потных тел был верным спутником. Зато ночью, сбившись в кучу, становилось не так холодно, как раньше, когда Брок находился один в клетке. Избитый работорговцами крот-одиночка пришёл в себя, но передвигался с трудом — те дикие удары, что он получил от поработителей, так просто не проходят. Как это ни странно, но один из разбойников обработал его раны и наложил примитивные перевязки на переломанные конечности. Осталась ли в работорговцах капля человечности или сделано это с конкретной выгодной целью? Вскоре выяснится.

До того как клетки сдвинулись с места, Брок успел поговорить с пришедшим в себя кротом. Его звали Тис, он был жителем Нового Бура и занимал почётную должность начальника охраны Главы города. Службу свою крот всегда нёс с достоинством и повышенной ответственностью. А по-другому — и дня на таком высоком посту не продержишься.

Тис с нескрываемой горечью в голосе рассказывал, как погиб его город. Из земли стали выползать железные чудовища. Крошили, убивали, уничтожали всё на своём пути. Уцелели единицы, бежавшие в спасительные туннели, ведущие на поверхность. Тис со своим отрядом вёл ярую оборону. Им удалось вывести из строя одно механическое существо. Один героический крот подбежал к чудовищу, держа в руках взрывной камень с догорающим фитилём. Такие камни используются кротами для строительства тоннелей. Они добываются из смеси горных пород и имеют слабую взрывную силу. Поэтому их делают довольно громоздкими, чтобы за счёт веса повысить мощность. Герой погиб от лап чудовища, но вовремя прогремевший взрыв сделал своё дело…

В тех неравных условиях Тис бы сражался до погибели, но один из снарядов монстра лишил жизни Главу города, пытавшегося бежать из поддавшейся натиску механических чудовищ цитадели. Защищать было уже некого, солдаты его отряда побросали оружие и сломя голову помчались к туманному спасению. Тис, не видя лучших вариантов, последовал их примеру. Чудом он остался жив, хотя все остальные из отряда легли под натиском вражеских снарядов, скошенные, что колосья пшеницы острой косой.

Помолчав немного, Тис добавил: "Тот крот, который взорвал чудовище… Его звали Тил… Мой бедный сынок Тил… Будь я проклят за то, что взял его в охрану…"

Пять дней мучительного для заключённых пути, и караван подходил к кроваво-красным воротам дорогой, по бокам которой возвышались нанизанные на пики головы мыслящих: где свежие, а где уже порядочно высушенные солнцем и ветром. Это был путь, ведущий к главному входу в Старый Рин. Работорговцы не держали в секрете куда направляются, и охотно запугивали этим своих заключённых.

Брок слышал про этот город. И не самое приятное слышал. К примеру, в большинстве городов Объединённого Королевства если родители хотят до полусмерти запугать своего ребёнка, им достаточно сказать, что отправят чадо в Старый Рин. Действительно, этот город был далеко не лучшим на Материке, и это очень и очень мягко сказано…

Как и большинство других городов, Старый Рин — автономный город со своими законами и правилами, входящий в состав Объединённого Королевства Сарбонии и Западной Картурии. Если разобраться, то объединённым в Королевстве было только название. По общим законам жили только прилегающие земли к городам-гигантам: Сару, Карту и Бастону. Они и составляли костяк централизованного государства. А все остальные поселения были как бы государством в государстве, но формально входили в его состав. Многие из таких городов платили дань, но Старый Рин не был в их числе. То ли солдаты королевства боялись приближаться ко кровожадным стенам города, то ли Королева просто махнула на него рукой — за данью давно никто не высылался. Да и много ли можно взять дани с убогого и зловещего города бандитов, убийц, пьяниц, проституток и мошенников?

На улицах города было грязно, как в хлеву отелившейся хокоры. Не отходя далеко от убогих лачуг с прогнившими крышами, жители выливали помои прямо на дорогу. Везде кишели мерзко пищащие мусорные грызуны. Босые дети в лохмотьях дразнили заточённых в клетки мыслящих. Брок попытался спугнуть, нарычав на них, за что получил камнем в лоб.

Если здесь такие дети, то какие тогда взрослые?..

На площади секли драга. Он лежал животом на колоде, а руки и ноги были прикованы кандалами. С каждым ударом тонкие металлические прутья батога врезались в чешуйчатую кожу, оставляя вереницу кровоподтёков. Закончив наказание, его истязатель приказал освободить полумёртвого заключённого, а сам подошёл к слезшему с лошади Краспу.

— Как вижу, старый друг, улов у тебя хороший, — похвалил палач, пожимая руку работорговцу.

— Гирен со Спайкнифом были к нам благосклонны, — уважительно склонил голову Красп.

— Цена та же? — задал риторический вопрос палач.

— Боюсь, мудрейший Акс, придётся немного завысить, — Красп старался держаться уверенно, но его голос дрогнул, когда произносил имя собеседника.

— С чего бы это? — жестокий блеск сверкнул в глазах Акса.

— При ловле возникли некоторые трудности… — Красп достойно выдержал взгляд собеседника, и в нужный момент покорно отвёл глаза.

— Ну? — более мягко спросил Акс Брутальный.

— Двое моих лучших бойцов легли смертью храбрых, — пояснил Красп, разведя всеми четырьмя руками.

— Прямо-таки лучших, — усомнился Акс.

— Клянусь тебе честью моей мачехи! — горячо заверил Красп.

— Не её ли ты зарезал в прошлом году? — сардоническая ухмылка расплылась по вытянутому лицу Акса.

— Сделал это только из желания уберечь её честь! — ещё горячее заверил Красп.

— Убил, чтобы уберечь честь, говоришь? — почесал гнойный чирей на щеке Акс.

— Да, она хотела вкусить порочный плод с человеком… — уже спокойным тоном пояснил Красп.

— У вас за такое убивают? — удивился Акс, который и сам иногда любил побаловать себя компанией примши или люртши.

— Да, — тихо ответил Красп.

— Странный вы, горные примы, народ, — пожал плечами Акс.

— Приморские люди ещё странней… — парировал Красп.

— Ладно, это всё к делу не относится, — махнул рукой Акс и устремил пронизывающий взгляд на заключённых: — Среди них есть убившие твоих людей?

— Да, вот этот, — ткнул пальцем в Тиса Красп.

Акс подошёл к клетке и внимательно посмотрел на крота. Тот, особо не задумываясь, плюнул на вытянутое, испещрённое морщинами и чирьями, лицо человека. За что тут же получил батогом по плечу.

— За этого, — говорил мэр Старого Рина, вытирая плевок мозолистой ладонью, — я даю больше в два раза. Остальные — прошлая цена. За каждого выжившего, как и прежде, в три раза больше.

— Этого даже больше, чем достаточно… — еле выдавил из себя Красп. Но ему как никому была ясна простая, как бревно, истина: не согласись он с собеседником, живым из города ему не выйти. Он уже исчерпал лимит наглости, один раз попросив поднять цену. Второго раза ему никто не подарит…

Клетки подкатили к громадному чашеобразному зданию из блоков серого грубо-обтёсанного гранита. У стрельчатого входа напирала толпа. Охранникам ворот приходилось хорошенько попотеть, чтобы не впускать никого внутрь.

Стоило подъехать клеткам, как толпа буквально взбесилось, будто бы состояла не из отдельных мыслящих, а была единым чудовищным существом. Страшным, безжалостным, неумолимым монстром, бесформенной массой хлынувшим к клеткам. В дикой давке гибли мыслящие, но монстру от этого было только лучше: он словно сбрасывал с тела ороговевшие остатки больной и ненужной кожи.

Толпа обступила клетки. Сотни её цепких многорасовых рук хватались за прутья, тыкали палками в заключённых, искажённые ненавистью рты толпы харкали полными соплей плевками в обитателей клеток. Один заточённый прим взвыл от разрывающей всё внутри боли, а потом смолк — одна из злобных рук толпы вонзила в его спину нож.

Толпа, что вымуштрованный зверь перед жестоким хозяином, расступалась перед гордо шагающим к воротам Аксом. В качестве почётного гостя города, немного позади, шёл Красп. Вокруг них голые по пояс мускулистые охранники в кожаных масках диких зверей расчищали дорогу — избивали, пинали, отбрасывали в сторону вовремя не убравшихся зевак.

— Кто посмел испортить мой товар? — раздражённо спросил Акс Брутальный, глядя на прима с торчащей из лопатки рукоятью ножа.

Охранник вырвал первого попавшегося человека из безликой массы толпы и швырнул того к ногам Акса. Правосудие в Старом Рине было мгновенным, как шрапнель: не успел вовремя убраться — снесёт голову. Судьёй, присяжными и богом в одном лице представал мэр города, должность которого вот уже пятнадцатый год занимал Акс Брутальный. Предыдущего мэра он живьём спалил в чане с раскалённым оловом. Такая же участь, если не ужасней, поджидает и нынешнего мэра в старости, но до неё ещё далеко: пока есть силы справляться с новыми претендентами, всё будет в порядке.

Человек божился, что его вины здесь нет: он и знать не знает, кто мог так поступить с собственностью великого и всемогущего мэра! Но если он узнает, то тут же скрутит ему голову. Ведь ради богоподобного Брутального он способен на всё…

Акс выслушал оправдания, счёл их достаточными и отпустил невиновного, для профилактики хлестнув того батогом по лицу.

— Запускайте! — махнул рукой мэр.

Охранники у входа расступились. Ополоумевший зверь толпы ворвался и растёкся по каскадами громоздящимися рядами лавок Стадиона Правды. Через подземный проход Акс с Краспом вошли в ограждённое решётками ложе Хозяина Стадиона. Зрители перестали кричать, они умоляюще глядели на мэра. Выждав положенное для таких случаев время, Акс разрешающе махнул рукой. Громадный полуголый толстяк с маской дигра на голове ударил молотом в широкий медный диск гонга с гравировкой человеческого черепа на обеих сторонах.

Заключённых вывели из клеток и завели в большое помещение с решетчатыми воротами, ведущими на арену. Охранники отворили эти ворота и вытолкнули наружу первого пленника, захлопнули створки за его спиной. Это был невысокий лысый человек в запятнанной одежде, какую в большинстве случаев носили в небольших промышленных городах представители интеллигенции. Пот заливал ему глаза, а ноги подкашивались от страха. Совладав с собой, он нервно огляделся по сторонам. Из промежутков решётки ворот охранники наставляли на него копья — обратно вернуться нельзя. В разных частях арены лежало оружие, казалось бы — бери не хочу, но человек не двигался с места. Выжидал. Желание подбежать к ближайшему мечу и запустить им в толпу так и подмывало его. Стены тут высокие, но при большом желании, докинуть до ближайшего ряда зрителей можно. Хоть кого-нибудь, да заденет! Сдерживала лишь природная настороженность: а что, если это ловушка?

Это как раз не ловушка. Подобрать оружие и сражаться — единственный шанс на спасение. Крохотный, но всё же — шанс…

Раздался приглушённый рык дикого зверя. Железные ворота в стенах, окружающих арену, разъехались, и, на радость чудовищу толпы, из проёма выскочил дикий слопр. Громадное животное пронзило воздух ужасным воплем, встало на дыбы и сотрясло твёрдый земляной пол арены ударом массивных копыт. На боку зверя багровел свежий ожог, оставленный раскалённым металлическим прутом.

Говорят, что если не шевелиться, то слопр не нападёт. Должно быть, это говорят те, кто с разъярённым зверем никогда вживую не сталкивались…

Человек бежал прочь от настигающего его зверя. Ещё мгновение, и свирепое животное достанет беглеца одним из мощных хоботов, но человек отпрыгнул в сторону: слопр промахнулся. Вздымая копытами пыль, зверь сбавил скорость и остановился, рыча от плещущейся в нём дикими ручьями злости. Мужчина спиной прижимался к стене, что загнанный охотничьими бобросами заяц. Свирепое животное ударило землю копытом и помчалось на жертву. Мужчина сделал молниеносный кувырок вбок, и слопр с чудовищным треском врезался головой в гранит. Стена сотряслась, посыпалось крошево. Будь то другой зверь, его мозги бы давно вытекли из растрескавшегося черепа. Но только не слопр! Эти зверюги часто выясняют между собой отношения сталкиваясь окостеневшими лбами. Пока слопр приходил в себя, человек пробежал через всю арену, по дороге подобрал длинное копьё и упёр его конец в стену. Остриё он направил в сторону разъярённого зверя, сверкавшего злыми жёлтыми с кровавыми прожилками глазами. Для интеллигента из промышленного города, мужчина держался более чем достойно. Слопр окончательно пришёл в себя и понёсся на всё ускользавшую от кровавой расправы жертву.

Напоровшийся на копьё слопр издал чудовищный вопль, обречённым эхом разнёсшийся по всем уголкам Стадиона Правды. Остриё вонзилось в его громадную грудь и с брызгами тёмной крови вырвалось из спины. Зрители взревели от восторга. Человек отбежал, поднял двуручный меч и стал в оборонительную стойку. На него нёсся обезумевший зверь. Копьё покачивалось с каждым движением, и можно было только представить, какую боль оно доставляло существу. Взмах мечом: один из хоботов отлетел в сторону. Но второй быстро обхватил ноги человека, поднял его и со всего маху треснул о землю, как бьют треглавые гориллы пойманных за хвост змей.

Тяжёлые копыта свирепо втаптывали мёртвое тело человека в землю. Потом слопр пошатнулся, на подкашивающихся лапах он поплёлся в направлении открытых ворот, но на полпути свалился на бок, издал жалобный вопль и испустил дух.

Толпа ликовала. Такой бой! И уже к обеду можно будет за бесценок купить на рынке вкусное мясо слопра!

Тела убрали и выпихнули нового раба — худощавого прима с несвойственной этим краям фиолетовой раскраской шерсти. Прим тут же устремился на середину арены, где подобрал кривую саблю. В металлические ворота что-то скреблось, билось, рычало. Створки разошлись, и зрители ахнули: на свет выполз дигр — свирепый хищник семейства кошачьих. Размерами он не мог соревноваться со слопром — разве что с волком. Но в свирепости ему позавидуют очень и очень многие хищники. Кроваво-красная шерсть с чёрными пятнами, мощная голова с тремя рогами: двумя кривыми по бокам и одним прямым по центру, увенчанный ороговевшим отростком с шипами хвост и кожаный вырост на груди — кислотная железа, способная плевать струями смертоносной жидкости. Этот монстр считался одним из самых опасных, что были рождены в бренном мире. Да и с потусторонними он мог запросто конкурировать, но не со всеми, разумеется…

Увидев зверя, прим пустился в бегство, выронив саблю, обречённо вопя от ужаса. Хотя, ему это вряд ли помогло бы. За несколько прыжков, дигр настиг жертву и разодрал на две половины пустив в ход рога и когтистые лапы. Поиграв немного лапой с кишками бедолаги, что котёнок с клубком ниток, дигр раскидал останки прима по всей арене.

Дикое чудовище толпы ревело от удовольствия!

То, что было дальше можно называть только бойней. Лютой, жестокой, кровавой бойней. Дигр рвал и палил кислотой выпихиваемых на арену рабов, а их останками игрался и разбрасывал повсюду — на болезненную радость ненасытной толпе. Охранникам всё сложней было выталкивать новых жертв: они с ещё большей силой сопротивлялись, брыкались, падали на колени, молили, обещали богатства. Но люди Акса Брутального свою работу хорошо знали…

Какое-то время заключённых не выпихивали. Опьянённый кровью дигр подбежал к решетчатым воротам и стал просовывать в них лапы в попытке как можно быстрей насладиться очередным убийством. Для таких случаев на арену из узкой двери выпускали ряженого в разноцветные перья. Он должен был шуметь, кричать и дразнить животное, а когда оно кинется на него — как можно быстрее скрыться в дверном проёме. Бывали случаи, когда ряженый не успевал убежать, но сейчас всё прошло гладко.

Настал черёд Тиса — крота, убившего двух прихвостней Краспа. Его раны и переломы с завидной скоростью зажили. Тела кротов способны восстанавливаться гораздо быстрее, чем тела многих других мыслящих. Его выпихнули на арену, когда ряженый в перья убегал от дигра.

Отуманенный лёгкими победами, зверь кинулся на крота. Что ему, дигру, крот? Ничтожный карлик, копающийся в грязи всю свою жизнь, да и только. Тис не сдвигался с места, выжидал. Когда чудище было уже совсем близко, крот внезапно подпрыгнул. Да так высоко, что у лиц безликой толпы челюсти отвисли! В ту же секунду Тис уже сидел на спине зверя, держась за огненно-красную гриву. Прежде чем дигр смог что-либо сообразить, когтистая лапа крота вонзилась в его затылок. Всё. На боку лежал содрогающийся в предсмертных конвульсиях зверь, из железы судорожно брызгали кислотные струи. Рядом стоял Тис с запачканной кровью по локоть рукой.

Лютый зёв толпы взревел от негодования: её любимца убили!

Правила "Стадиона Правды" были просты. Если победил зверя — ты свободен.

Открылась железная дверь, находящаяся невдалеке от железных ворот. Крот без промедлений вошёл в проход — прямиком к спасению. Умирающего дигра добили молотом, чтоб бедненький не мучился, и утащили прочь обмякшую тушу несколько мгновений назад грозного зверя, а сейчас просто груду костей, кишок и невкусного, жилистого мяса, завёрнутую в дорогую шкуру, пусть и испорченную в области затылка. После этого со стадиона убрали наиболее крупные части тел его жертв — чтобы не мешали при следующем поединке.

Вытолкнули драга. Не долго думая, он подобрал дротик. Ворота не открывались. Драг воспользовался промедлением и метнул оружие в ложе мэра. Метил, понятное дело, в Краспа. Не долетев до цели, дротик сгорел в белёсом магическом огне. Колдун драг в сером плаще не преминул защитить своего командира.

Окроплённая кровью, забросанная внутренностями мыслящих земля арены задрожала. Вырос песчаный бугор. Некоторое время драг испуганно смотрел на него, потом побежал к центру арены и подхватил с земли окровавленный двуручный меч. Оставляя за собой взрыхлённую насыпь, бугор устремился к обречённой жертве. Земля арены была плотно притоптана копытами, лапами, ногами. Это замедляло существо. В рыхлых песках пустыни оно способно молниеносно настигать добычу, но и здесь оно было не менее опасно. Пусть и медленнее обычного.

Гладкая голова змарвы вырвалась из земли. Толстое кольцеобразное тело. Слюнявая пасть разверзлась. Сверкнули громадные пиловидные зубы. Драг занёс для удара меч, но оружие упало на пол. Вместе с его руками…

Возбуждённый зверь толпы взревел от восторга!

Потустороннее чудовище затянуло под землю добытую пищу. Оно не было рабом Стадиона Правды как другие звери. Оно было его хозяином. Оно поселилось в его недрах с момента постройки. Бывало, месяцами бои проходили без его участия. Бывало, каждый день оно появлялось на радость толпе. А иной раз, оно вырывалось из земли в разгар чужого поединка и убивало как мыслящего, так и животное. Его поведение — всегда загадка. Это делало бои на арене ещё более захватывающим и непредсказуемым зрелищем.

"Ох, как я не завидую тебе, сынок!" — похлопал по плечу седобородый охранник, когда сопротивляющегося Брока выпихивали на арену.

Колени люрта подкашивались, а в голове бил звон предсмертных колоколов. Против потустороннего чудища поделать мало что можно. Разве — не сопротивляться. Тогда, быть может, оно дарует тебе лёгкую смерть…

Мучительные секунды ожидания неизбежного перетекали в минуты. Должно быть, змарва уже не появится. Акс махнул рукой: на арену выпустили слопра. Зверь бешено мотал головой, бил копытами землю, ревел, увидел Брока и побежал вершить зло. Высвободить свою ненависть, отомстить за причинённую другими боль — перед самым выходом его ткнули раскалённым прутом в бок.

Брызги крови запачкали не успевшего вступить в бой Брока, второпях подобравшего с пола булаву.

Змарва затащила под землю части убитого ей зверя…

Технически, это была победа Брока. Зверь повержен, а он жив. Чего же ещё хочет ненасытный зверь толпы? Нет, Акс прекрасно знал, как не оставить этого зверя голодным, и приказал выпустить следующее животное.

На арену выпрыгнул волк. Его чёрная, как раскалённая смола, шерсть щетинилась, а с оскаленной пасти текла пенистая слюна. Чёрные волки — самые тупые представители своей расы. Они ведомы лишь одним чувством — жаждой крови. Они не способны переживать угрызений совести, не способны сочувствовать. Как и все волки, они мыслящие, но лучше бы никому не знать, в каких чёрных болотах зарождаются их мысли.

Хищные, безжалостные и злобные глаза глядели Броку прямо в душу. Этот взгляд, подобно рукам бездомного, роющегося в куче отбросов, копался в ней, вылавливая страх и упиваясь им. Но страха было мало, и волк оскалил пасть, приготовился к прыжку. Крепкие пальцы Брока сжимали рукоять булавы. Не отводя глаз, он глядел на врага и отчаянно боролся со своим страхом. И побеждал его! Все мышцы Брока напряглись и приготовились к атаке. Эта молчаливая бойня мыслей продолжалось несколько секунд. Или вечность?

Первым не выдержал и напал волк. Брок в самый последний момент успел увернуться, и разверзнутая клыкастая пасть зверя пролетела в нескольких миллиметрах от плеча. Последовала незамедлительная контратака, и наконечник булавы впился в покрытый густой чёрной шерстью бок. Раздался чудовищный хруст треснувших рёбер. Зверь повалился набок и жалобно заскулил. По мохнатому телу прошлась дрожь. Прекратилась.

Брок подошёл к поверженному врагу. За дни общения с Бирюком он проникся уважением к роду волчих. Всё равно — пусть даже и злобных чёрных. Было жалко отправить в объятья смерти одного из них своими руками. На какое-то мгновение, Броку почудилось, что перед ним лежит не чёрный волк-убийца, а Бирюк. Та же пепельная шерсть. Тот же загнутый набок хвост. Если бы кто-нибудь всмотрелся в могучее лицо, то увидел неимоверно редкие для люртов слёзы.

К реальности происходящего вернул хвост: массивный, твёрдый, как покрытая чёрной шерстью сталь. Хвост хлыстнул Брока с такой силой, что тот пролетел с десяток метров и без сознания повалился на землю, что мешок с картошкой. Коварный противник медленно — мешали сломанные рёбра — подбирался к нему. Вот он уже совсем близко. Острые зубы в разинутой пасти веют холодом смерти. Ещё немного, и Брок никогда уже не придёт в сознание.

В мгновенье земля под волком разошлась, и мощная голова змарвы врезалась в брюхо, высоко подбросив зверя. Лапы и хвост беспомощно пытались уцепиться за воздух, тело неуклюже изгибалось. Но всё бесполезно.

Зубы потустороннего чудовища дождались волка у земли. И такой кровавой расправы, что они учинили над ним, стены Стадиона Правды не видывали уже несколько столетий…

Не выходя на арену из страха попасться в пасть разгневанного монстра, охранники накинули на Брока верёвки с сетью и подтащили к выходу. Вскоре он пришёл в сознание.

Змарва даровала ему жизнь.

Глава 5 Сар

Мы вошли в город. Кажется, только Алерадус остался невозмутим. Хотя, кто знает? Уж очень хорошо он умеет скрывать от других свои чувства.

Громадные дома из разноцветных камней, кирпичей, блоков и неизвестных скромному глазу обитателя городка Пашни материалов. Каменные улицы были переполнены пешеходами, гужевыми и паровыми повозками. Я слышал о самоходных повозках, всегда мечтал хоть на одну посмотреть, но чтобы так много и сразу…

Все куда-то спешат, бегут, толкаются и не просят прощения. А какая на них одежда! Разноцветная, пёстрая, усеянная блестящими камушками и нашивками. У нас, в Пашнях, за такую давно бы побили. Я тут же почувствовал себя в этом странном городе лишним, чужим. Но все проходили мимо: никто не пялился, не тыкал пальцем, не смеялся. Всем было попросту наплевать на нас. И это не могло не радовать!

От первого впечатления голова чуть не разорвалась: настолько всё невероятное. Такое большое, нелепое, неживое, странное и непонятное. Витрины полны чудных товаров, о существовании которых я даже в самых смелых фантазиях не мог вообразить. Посреди громадных каменных дорог сиротливо всплывали островки клумб, полные причудливых растений, которые мне даже присниться не могли. Раздался странный грохот, и я поднял голову. Мы все подняли. Чудовищные громады зданий из железа, гранита, бетона и каких-то чудных материалов, были опутаны тёмной металлической паутиной рельс, по которой с грохотом ползали длиннобрюхие пауки воздушных вагонов. Это Алерадус сказал, что они называются воздушные вагоны, и в них перевозят деловитых горожан из одного конца города в другой. А ещё он сказал, что бывал здесь лишь один раз, да и то проездом, чему очень рад. Истинным магам не место в технико-промышленных городах!

Со мной столкнулась черноволосая: спешила, как и все в этом сумасшедшем городе, и не заметила меня на пути. Девушка виновато улыбнулась и скрылась в толпе лиц и рас. Чёрные глаза, чёрные волосы и белая как мел кожа — её невозможно забыть. Когда чары красотки перестали действовать, я инстинктивно провёл рукой по поясу. Самые неприятные подозрения подтвердились: пропал мешочек с золотом. Такая красивая, а воровка! Везёт мне на них…

Друзья утешительно похлопали по плечу, а сами поглубже свои кошельки спрятали. Недовольно зарычал Бирюк: какой-то малыш драг потянул его за шерсть. Мама оттащила сорванца, даже не удостоив нас не то, что извинениями, а даже взглядом. Ну, если в этом городе ещё и волков детям обижать безнаказанно дозволено, то мне уж точно здесь делать нечего.

Мы все выжидающе глядели на Алерадуса, ждали его приказаний. А он всё шёл молча. Мы плелись рядом, не зная куда, и уж точно не зная зачем. Я всмотрелся в его вспаханное морщинами лицо: ни тени эмоций. О чём он думал, что чувствовал? Растерянность или уверенность? Целеустремлённость или непонимание?

Увы, многим вопросам никогда не найти своих ответов.

Верблюд плёлся позади. Я удивляюсь, как это он ещё в живых умудрился остаться. Шёл себе рядом и шёл. И дошёл! В этом городе он точно ни на кого впечатление произвести неспособен. Это у нас в Пашнях и близлежащих мелких городишках он в дорогую диковинку. А тут такие кареты разъезжают, что дороже всего нашего городка в десятки раз стоят.

После многочасовой бесцельной прогулки по тесным улицам успевшего стать ненавистным города я ощутил дикую пустоту в желудке. Намекнув о привале, я был удостоен понимающих взглядов друзей и ледяного взора Алерадуса. Но переживать было нечего, ведь у колдуна, что бы ни произошло, взгляд один, а взглядов друзей я не боюсь.

Как ни странно, маг поддержал моё предложение. Для этого нужно всего ничего — найти пристанище для нашей немаленькой компании. Сир тут же окликнул длинноухого прима с заячьей губой, проходящего мимо со свёрнутой газетой в одной из рук, и поинтересовался где бы можно было найти ночлег. Тот фыркнул, сообщил, что опаздывает, и небрежно ткнул газетой в сторону Трущоб Недостойных, мол, нам, бродягам, там самое место. И тут же трусливо удалился, не дождавшись от нас достойного ответа за "бродяг".

Алерадус почесал поросшее белой, как мел, щетиной лицо и сообщил, что нам как раз туда и надобно! Кира и Кич тут же ощетинились, что ежи, мол, ни в какие трущобы идти не намерены. Я согласился с ними. Сир по своему обыкновению отмалчивался. Лорк устало глядел на мага. Что творилось в его сыноконюховской башке — я боялся даже представить. С тех пор, как мы вошли в Сар, он не произнёс и слова — город оказал на него неизгладимое впечатление. Бирюк вопросу мало интереса уделил: ему было важнее выгрызть слопровых блох из бока, чем он и занимался время от времени. Колдун помедлил, поразмыслил, а потом "обрадовал" нас решением: мы пойдём по указанному примом пути.

С горы моего терпения стремительно осыпалась лавина негодования. Мало того, что золото у меня украли, так ещё и в трущобах жить! Ради этого мы чуть не погибли в подземелье кротов? Ради этого мы отбивались от тучи злобных летучих кровососов? Ради этого мы потеряли Брока?!..

Друзья с жалостью глядели на меня. Даже Бирюк оторвался от своих блох и сочувственно помахал хвостом. Они молчали, дожидаясь пока мой нервный припадок утихнет. Брок бы не дожидался — он бы, не церемонясь, влепил кулачищем мне в лоб. На этом всё и закончилось бы. Но его нет рядом. О, великий Мастук, пусть с ним ничего плохого не случится!

Я выговорился, и мне стало намного легче. Правда, совсем немного… Поколебавшись для виду, я сухо попросил прощения у друзей за недостойное искателя приключений поведение.

Хоть в этом нужды уже не было, Алерадус объяснил, почему мы идём именно в район Бедный. Когда прим указал дорогу, магическая кровь застучала по его вискам дикой барабанной дробью. Этим всё и решилось. Нам нужно понять, что весь путь от начала и до самого-самого конца указывает нам она, а не Алерадус. А он — такая же пешка в её руках, как и мы — в его… (Мне не совсем понравилось, что он сравнил меня с пешкой, но сил возражать просто не нашлось.)

Пропетляв с десяток лишних кварталов, спрашивая у встречных дорогу и получая не всегда правдивые ответы, мы подошли к переправе на тот берег реки Нали. Широкий каменный мост через грязную, что пелёнка обделавшегося детёныша люрта, реку. У меня не возникло и крохи сомнений в том, что в неё сливают отходы производства.

У мостового порога, близ распахнутых настежь железных ворот, стояли два охранника в кольчугах с алеющими значками на груди — схлестнувшимися мечами. Лезвия алебард охранников были залиты закатным солнечным светом, что свежей кровью — от этого становилось уж очень не по себе. Как ни странно, охранники оказались гораздо любезней тех, что встретились нам на входе в город. Один даже принялся учтиво отвечать на расспросы. Оказалось, через реку можно пройти только днём — ночью эти ворота запираются на замок. Делается это исключительно с целью безопасности граждан, а то шастают тут всякие… И вообще, нам не советуют идти в район Трущоб Недостойных — сборище тунеядец, мелких воришек и проституток. Гостям Сара не обязательно видеть эту клоаку. Лучше б мы посетили другие районы, там столько интересного! В районе Осевой, к примеру, прекрасные сады, а в районе Северный — лучшие в королевстве трактиры! Зря мы, конечно, мост перейти хотим, но охрана же не может нас заставить? Их нехитрое дело — предупредить. А когда я спросил, почему по реке плавает жёлтая вонючая пена, охранник вдруг посерьёзнел и сообщил: ему платят за охрану прохода, а не за пустые разговоры. На этой ноте наша приятная беседа оборвалась.

Мы перешли мост и очутились совсем в другом мире. На фоне того красочного, что бурлил богатством и технологиями, этот казался унылым и запущенным. Я даже взгрустнул немного по пугающим своим размахом громадным зданиям, паровым повозкам и вечно спешащим куда-то жителям. Уж лучше бурлящий жизнью котёл циничности, чем потрескавшийся казанок убогости…

Тут всё наводило тоску: одинаковые облезлые домишки с прогнившими соломенными крышами, грибами разросшиеся повсюду, редкие, перепугано глядящие на нас прохожие в засаленных лохмотьях, узкие улочки как две капли воды похожие одна на другую… и едкий запах гари, не прекращающийся ни на секунду, куда бы мы ни пошли.

Я окликнул женщину, на которой была более-менее опрятная одежда. Спросил: где нам здесь можно остановиться; и тут же получил ответ: у неё как раз есть свободные места! Женщина оказалась владелицей постоялого двора — лучшего в округе, по её словам.

Лучший в округе…

Двор напоминал скорее выгребную яму, чем что-то подходящее для усталого путника. Постояльцы, все как один с мрачными и злыми лицами, смахивали на разыскиваемых властями за тяжкие преступления бандитов. Нам достался самый лучший номер, что только был возможен — так сказала хозяйка. Тесная комнатушка с соломенными матрасами на полу. Про существование иной мебели пришлось забыть. Да и существовала ли она вообще, эта сказочная мебель: шкафы и тумбочки, ящики и столики, табуреты и подставки? За время проживания в тесном номере я в этом уж слишком усомнился…

В отдельную комнату Алерадуса нам сразу не посчастливилось заглянуть. Надеюсь, гордый маг сможет совладать со своими амбициями, чтобы улечься на пропитанный потом (да и мочой, наверное, тоже) страшно неудобный матрас. Верблюду и Бирюку выделили место в конюшне. Этим волк был крайне недоволен, но успокоился, когда не обнаружил там соседей в лице быков или лошадей. Откуда в бедном квартале им взяться? В конюшне было не так грязно, как это ожидалось, и солома на полу почти не воняла. Жить какое-то время можно.

Мы поужинали стряпнёй, сваренной хозяйкой. Отдам должное, еда у неё намного лучше, чем всё остальное.

Закатное солнце окончательно потопло за исполинскими неприступными стенами города. Улицы озарились грязным светом электрических фонарей. Вот что значит крупнейший промышленный город — даже в самом бедном районе есть электричество. У нас в Пашнях с ним огромные проблемы, между прочим.

Алерадус пожелал всем спокойной ночи и закрылся в своём номере. Мы последовали его примеру.

Спать мне совсем не хотелось: вроде бы и впечатлений на сегодня невероятное количество, и усталость даёт о себе знать, а всё равно взаперти не сидится. Не могу я по-другому!

Лорк спал без задних ног — стоило его голове коснуться засаленной подушки, как сразу же захрапел, зараза. Сир с Кирой не поддержали моё рвение к путешествию по ночному городу — мол, устали и всё такое… А вот Кич оказался не таким занудой, как они. Идём, говорит, трущобы бороздить. Может, найдём чего интересного на заднее местечко.

Мне кажется, стена между мной и Кичем рухнула. Не знаю, когда это произошло, но отрицать сие невозможно. Неприязненный нейтралитет улетучился, как случайно разлитый на рабочий стол алхимика едкий реактив, открыв ворота симпатии. Хорошо, что так вышло. В конце концов, он отличный парень. Есть у него странности, конечно, но у кого их нет?

По дороге я заглянул в конюшню. Даже и не удивился, что Бирюка нет на месте: ему ведь тоже свойственно скучать. Мог бы и подождать нас, для приличия. Хотя, в трактир с этим громадным комком шерсти не зайдёшь. Не говоря уже про то, что любая симпатичная дама не станет слушать твои комплименты, а испуганно посмотрит на волчью морду, медленно повернётся и сбитой походкой отправится прочь мямля по дороге что-то невнятное.

Я полагал, что бедные улицы в полумраке фонарей будут выглядеть зловеще — ничего подобного! Убогие детали скрывал сумрак, оставляя нам саму таинственную и, можно даже сказать, привлекательную сущность. Прохожие встречались крайне редко. У каждого из них мы выведывали дорогу к самому лучшему в округе кабаку. Получали ориентиры и шли в соответствии с ними, не забывая сбиваться с пути, теряться, ходить кругами по одним и тем же улицам. И всё это время я не мог избавиться от чувства, что за нами постоянно кто-то наблюдал. Я нервно озирался по сторонам и, естественно, никого не находил. Нервишки что-то шалят… Завтра нужно будет как следует выспаться.

Охранник говорил, что район полон проституток. Где они? Ни одной по дороге не встретилось. А не помешало бы…

"Седой Дигр" — корявыми буквами зеленела вывеска над входом. Именно на это заведение указывал каждый встречный. У трухлявой двери спал какой-то бродяга, закутавшись в серые лохмотья. Мы перешагнули через него, и вошли внутрь. Кисловатое зловоние дешёвой выпивки, перемешанное с дымом ещё более дешёвого табака, тараном пробило нос. Заслезились глаза. Я оглянулся на Кича: если моё лицо скривлено в такой же гримасе отвращения, то в зеркало смотреть мне совсем не хотелось бы…

Это лучший трактир в округе, как нам сказали. Не хотелось бы мне видеть остальные, в таком случае.

Сквозь туман дыма мы пробрались к ближайшему свободному столику. Столику? Одна большая засмоленная бочка и несколько бочек поменьше, вместо стульев. Что ж, не в новинку и такое.

В воздухе летало что-то большее, чем табачный дым. Напряжение? Я осмотрелся: вроде бы все себе сидят, как сидели. Многие отвернули головы, а некоторые и не скрывал своего назойливого взгляда. Мы им в новинку, что ли? Наша одежда с дороги засаленностью от их лохмотьев мало чем отличается. Чего уставились, кретины? Эх, будь с нами Брок, они бы вели себя не так нагло. Хотя, тут несколько люртов сидят… Думаю, на неприятности нарываться не стоит, а то вмиг хребет переломают.

Из неприятных размышлений вырвал низкий, шипящий голос. Женщина-драг в фиолетовом сарафане поверх красной рубахи глядела вопросительно. Её жёлтый перед шеи над воротником свисал бугристыми складками — признак почтенного возраста у драгов. Она сдержанно поклонилась и представилась Ярлой, хозяйкой "Седого Дигра", тут же отмахнулась от экзотических блюд, названных Кичем из вредности, и предложила жареную баранину, которая просто замечательно идёт под чёрный эль её собственного производства — лучший в округе, между прочим. (Где-то это я такое уже слышал…)

Я согласился с меню по двум причинам: первая — другого выбора у них не было; вторая — платит всё равно Кич, так что мне по барабану.

Чёрные бриллианты глаз красавицы, обворовавшей меня сегодня, всё никак не уходили из головы. Не знаю даже, чего у меня к ней больше: злости или восхищения красотой. Кич с бараниной тоже согласился.

Да ещё и Брок неизвестно куда пропал… Кич заметил мою внезапно нахлынувшую грусть и попытался утешить. Нечего мне переживать из-за Брока — он парень толковый, из любой беды выкарабкается. Да и то, Кич уверен, что дружище Брок ни в какую беду не попадал. Просто забрёл далеко и потерялся. Его обязательно подберёт какой-нибудь караван добрых торговцев. Кич ещё что-то говорил, но я перестал его слушать. Надоело. Эти утешения и выеденного яйца не стоят. В душе, конечно, я пытаюсь заставить себя поверить, что всё с моим другом отлично. Бирюк ведь обыскали всё на многие километры вокруг. Случишь худшее — тело Брока нашлось бы… Но пока я с ним лично не встречусь, когти сомнений и переживаний будут раздирать моё сердце.

Принесли мясо и эль. Запах был вполне приличным, и я без колебаний попробовал кусочек баранины, о чём совсем не пожалел. Баранина была превосходной! Кич сделал смачный глоток эля, прокашлялся и заел. Ещё то гиреново пойло! — сообщил он и отхлебнул ещё раз. Белая плотная пена подрагивала на поверхности чёрной жижи, пачкая усы то и дело прикладывающегося к кружке Кича.

Напиток был горьким, неоправданно крепким и чересчур густоватым, как для эля. С первым глотком я возненавидел это пойло, но с каждым последующим моя ненависть быстро переросла в вечную любовь.

Я хмелел, а вместе с хмелем в душу вливалось спокойствие, расслабленность. И в самом деле, зачем так переживать? Брок ведь за себя постоять умеет. Он техномонстра своим тяжёлым цепом уничтожил. А года два назад он на моих глазах пятерых нахалов из Охотничьего Посёлка раскидал как щенков незрячих. Чтобы с ним что-то плохое случилось? Никогда не поверю! Горе тем, кто на пути его окажется! Я поймал себя на мысли, что таращусь на одиноко сидящего в дальнем углу зала щупа. Нам в школе много раз их рисунки показывали, но чтобы вживую одного увидеть! Сегодня просто счастливый день: и на повозки паровые потаращился, и щупа повидал, о громадных зданиях и как их… тех, что на воздушных рельсах, — я вообще молчу. Членистоногий заметил мой взгляд. Я смутился и поспешно отвернулся, пытаясь залить стыд порядочным глотком чёрного эля.

Но всё-таки щуп не давал мне покоя, пусть я и не глядел на него больше. Слышал, они без воды больше часа не выдерживают. Мы здесь уже гораздо больше времени сидим, а он всё не умирает. Если наберусь смелости, подойду знакомиться, видит Мастук, подойду обязательно!

Кич заказал ещё эля. Да так заказал, что все увидели его туго набитый золотом кошелёк. Кинул на бочку одну золотую монету с изображением древнего короля Картурии, чьё имя давно уже забыто, и приказал угостить всех. Глаза его стали мутнее болота, слова изо рта принялись вылетать всё чаще несвязные и глупые — напился, одним словом.

Я, конечно, намекнул, что себя следует вести более скромно, но сделал это крайне вяло и неубедительно. Так, на всякий случай, чтобы потом не говорили, что не предупреждал. Хмель творил с моей головой чудные вещи, и мне не хотелось их останавливать.

Любителей выпить за чужой счёт нашлось немыслимое количество. Они трупными мухами облепили Кича, принялись знакомиться, льстить, благодарить и всячески задабривать, в надежде получить дополнительную кружечку эля. Откуда-то появились музыканты и принялись играть на странных инструментах что-то дико не соответствующее моим представлениям о музыке, но, нужно отдать должное, мотивчик у них был ненавязчивый, очень неплохо гармонирующий с разыгравшейся попойкой. Их музыка была словно продолжением того сладкого алкогольного звона, который с каждой кружкой начинал слышаться в голове всё громче.

Новые друзья (собутыльники) придвинули свои бочки поближе к нам. А посетители здесь не злые, как показались на первый взгляд. Грязноваты немного, одеты в лохмотья, но отнюдь не воры и бандиты, как ожидалось.

Очередная выпитая кружка сделала своё дело — я окончательно осмелел, взял две новые, с густой, выпирающей за края пеной, кружки и направился к щупу.

Его звали Кальминоок. В разговор он ввязался с охотой, но от эля отказался. Сказал, что на сегодня ему хватит. Хоть я и не видел, чтобы он пил что-то до знакомства со мной, возражать ему не стал то ли из вежливости, то ли из желания выпить уготованный ему эль.

Как выяснилось из непринуждённого разговора, щупы могут находиться на суше столько времени, сколько сами пожелают. Они так же могут дышать воздухом, как и мы. У них есть и жабры, и лёгкие. А то, что я слышал про "не больше часа на суше" — полная ерунда. Эта легенда могла пойти только от щупов, больных врождённым недомоганием лёгких. Просто щупы не сильно любят подниматься на сушу, особенно к поселениям других мыслящих — вот и знают о них остальные всего ничего. А хитрые щупы, наоборот, всё время пополняют свои знания о других расах.

У щупа был странный акцент — никогда такого не слышал. Слова выходили из его дрожащего как желе рта, подобно лопающимся пузырям. У меня невольно перед глазами возник образ: пузырь слова проходит путь по его сложной системе внутренних органов, замедляется в гортани, лезет изо рта и бумц — лопается, освобождая пожёванное слово. Вначале было трудно понимать этот акцент: приходилось часто переспрашивать, но потом привык. Кстати, у него глаза были разного цвета. Один чёрный, другой — синий. Интересно, так у всех щупов или только у него?

Из увлекательной беседы выяснилось, что Кальминоок живёт в Саре уже очень долгое время. Он и не помнит когда точно покинул Подводье: давно это было, очень давно… Щуп долго странствовал по подводным и прибрежным просторам реки Нали, прежде чем осел в этом городе. Почему он покинул своё родное озеро, мне так и не удалось разузнать: стоило только заикнуться на эту тему, как Кальминоок тут же начинал жаловаться на невозможность жизни в местной реке. За последние годы её настолько закидали мусором и отходами производств, что щуп был вынужден перебраться на сушу. Пришлось смириться с тесными стенами кирпичного домика близ помойки, ведь благородный щуп слишком стар, чтобы отправляться на поиски нового обиталища. Но, по большому счёту, на суше жить — не самое страшное в этой жизни…

В общем, гульба тянулась до глубокой ночи. Кальминоок распрощался со мной ещё до полуночи — здоровье уже не то, чтобы до утра не спать. Но скучать мне не пришлось, так как под руку попался люрт, очень похожий на Брока. Разве что лоб у этого люрта оказался ниже, чем нужно, да и рог правый был обломлен на кончике, и хвост крючком загнут… Люрт тихо пил эль, а я изливал ему душу: про пропажу своего друга, про кражу, про ещё что-то там, чего вспомнить наотрез не могу. Он оказался очень благодарным слушателем. Даже ни разу не смутился, когда я по ошибке несколько раз подряд навал его Броком.

Случилось то, чего я так боялся! Ярла объявила, что эль, да и любая другая выпивка — закончились. Раздосадованные этим известием посетители не нашли каких-либо веских причин оставаться с нами. Таверна начала пустеть на глазах.

Собеседник-люрт, что так хорошо послужил заменителем Брока, молча похлопал меня по плечу и направился к выходу. Я достал карманные часы и присвистнул: половина четвёртого ночи (или утра?)! Разбудил спящего лицом в пустой тарелке Кича. Удивлению моему не было предела, ведь рядом лежал его кошелёк. Слегка прохудившийся, не без этого, но лежал! Пока прим спал, а я изливал душу люрту, кошелёк тысячу сотен раз могли украсть. Трущобы Недостойных?! Как по мне, тут живут очень даже достойные мыслящие!

Мы попрощались с хозяйкой и вышли из трактира. Пустынные улицы всё так же скупо заливались светом электрических ламп. Прохладный воздух привёл Кича в себя. Да и мне свежесть после мягко сказать прокуренного зала таверны лишней не оказалась. Это хорошо, конечно, но в какую сторону нужно идти? Как назло, спросить-то не у кого: вокруг ни души. И опять начало липнуть болотной тиной к сердцу неприятное чувство, что за нами кто-то следит.

Так, кажется, сейчас нужно прямо идти. Да, а теперь повернуть налево. Навал досок. Точно помню, проходили здесь. Мусорная куча под фонарём. Не помню что-то. Нужно свернуть. Тёмный перекрёсток — мы с десяток таких проходили, и все как один — тёмные. Пойди теперь, разберись — тот или нет. От Кича толку мало: всё ему здесь знакомо, везде мы проходили. И вообще, по его святому убеждению, в наш постоялый двор все дороги ведут…

Они напали бесшумно. Сразу видно — профессионалы. Кич тут же отрубился. Я увернулся от удара и пнул нападавшего ногой в живот, а потом наотмашь добавил ему в лоб кулаком. В оба удара вложился, как говорится, с душой — враг повалился на землю, словно мешок с ослиным навозом. В глазах вспыхнули разноцветные огни. Невыносимая боль в затылке. Сырая земля холодила щёку. Прежде чем потерять сознание, в голове пронёсся женский голос — злой, полный решимости крик: не смейте их трогать!

Я на самом деле его слышал или во сне?

Глава 6 Караван

— Я и друзья шли в Сар, — басил Брок. — Я в Сар.

— Это долгий путь, — возразил Тис, — Нам без дополнительных припасов его не осилить.

— Я в Сар, — стоял на своём могучий люрт. — Хочешь со мной?

— Ты уж такой хороший охотник? — не уступал крот. — А где ты пресную воду найдёшь? Минимум десять дней пути. Без провизии мы погибнем на радость пустынным падальщикам.

— Ты со мной, Тис? — упрямился Брок.

— Мне всё равно идти некуда, — пожал плечами крот. — Мой дом разрушен, мой единственный сын мёртв…

— Ты, Лимб? — Брок устремил взгляд на драга.

Драг прищурил глаза — обдумывал. Он был не из этих мест, откуда-то с востока — об этом прямо заявляла его ярко-красная кожа с зелёными и жёлтыми полосками и пятнами. Из фона здешних серых и зеленых драгов он более чем выделялся.

Лимб был третьим и последним мыслящим, выжившим на арене "Стадиона Правды". Против него выпустили земного осьминога. Страшное существо тут же пошло в свирепую атаку: в несколько прыжков оно настигло жертву, обхватило не успевшего увернуться драга смертоносными щупальцами и принялось душить. Охранники уже начали готовить следующего раба, как вдруг скользкие щупальца разомкнулись — Лимб умудрился укусить за одно из них. Осьминог попятился назад, повалился на землю, его покрытые присосками щупальца судорожно дрожали, скручивались и выпрямлялись в бешеном предсмертном танце. Лимб отдышался, подобрал с пола кривую саблю и изрубил неспособное сопротивляться злобное существо. Не сделай он этого, осьминог всё равно бы подох в жутких мучениях, ведь слюна драгов полна ядовитых бактерий! Таково наследие от звериных предков — варанов. Многие драги делают всё, чтобы избавиться от этого "дара" и сопутствующего ему запаха. Они неисчислимое количество раз в день полощут рот раствором из мяты и календулы. Тогда бактерии вымываются, не успевают размножиться. Но стоит несколько дней не делать этого, как ядовитая слюна и запах гниющего мяса изо рта не обойдут стороной любого драга.

— Я вольный наёмник, — признался Лимб. — Мои предыдущие наниматели мертвы. Слышал, в Саре много богатых людей. Там с новыми работодателями проблем не возникнет. Я иду с вами.

— Рад ты с нами, — улыбнулся Брок.

— Ещё раз говорю: до Сара слишком далеко, — не унимался Тис. — Вздумай мы идти напрямик, никогда в жизни не дойдём!

— Мне в Сар, — повторился Брок. Его мощные скулы сжались до скрипа в зубах.

— Слушай, Брок, не будь таким упрямым, — осадил Тис. — Выслушай, — Брок презрительно отвёл взгляд. — Да выслушай же ты меня! Мы пойдём в Сар, но не прямо сейчас: нужно добыть припасов. Померев с голоду или от жажды ты своим друзьям мало чем поможешь. Повторюсь, без припасов нам ничего не светит. А припасы, как это известно, за доброе слово не добудешь. У кого-нибудь есть деньги?

Поколебавшись немного, Брок достал туго набитый мешочек:

— Подлый сын гиены Красп вернул золото: сказал, суеверный и не хочет злить подземное чудовище.

— Да, та змарва выбрала тебя любимчиком, не хотел бы я с ней видится… — кивнул Лимб.

— Значит, золото у нас есть, — почесал когтём щетинистую щёку Тис. — Отлично. Никого грабить не придётся…

— Ты хотел грабить? — поднял густые чёрные брови Брок.

— Ты знаешь другой способ быстро добыть необходимое?.. — ответил вопросом Тис. — Ладно, если есть деньги, то нужно идти к ближайшему поселению. Мы в окраине Старого Рина… В двух днях пути на юго-запада от него располагается городишко Камбалирон — в молодости я возглавлял охрану караванов и часто в нём бывал: наши торговцы меняли в городишке самоцветы на жемчуг и вяленую морскую рыбу.

— Нельзя терять два дня, — насупился Брок.

— Надо будет, потеряем и больше, — отрезал Тис. — Опять повторюсь, если до тебя не доходит, мёртвыми мы твоим друзьям мало чем полезны будем. А из Камбалирона ходят караваны в Сар. Если повезёт пристать к одному из них — считай дело сделано. А не повезёт, так купим лошадей, провизию и отправимся в путь сами. В любом случае, шансы наши возрастут многократно. К тому же, на лошадях мы гораздо раньше там будем, чем если пойдём пешком прямо сейчас.

Брок обдумывал сказанное целую вечность, прежде чем сказал:

— Старый Рин рядом. Давай вернёмся и купим там?

— Плохая идея, — парировал неумолимый Тис. — Эти кровожадные ублюдки только этого и ждут, чтобы вновь бросить нас на арену смерти.

— Но мы ведь свободны, — возмутился Лимб, — Акс отпустил нас!

— Знаешь, зачем он приказал нас под конвоем вывести за ворота и порекомендовал бежать куда подальше? — глаза Тиса хищно блеснули. — Чтобы толпа не устроила самосуд.

— Не понимаю, — почесал левый рог Брок.

— Неужели так трудно догадаться? — блеск в чёрных, что антрацит, глазах Тиса усилился. — На арене Стадиона Правды я убил дигра. Слышали, как толпа взревела? Он ведь их любимцем был… А что бы вы сделали, убей я вашего любимца?

— Оторвал руки? — предположил Лимб.

— Забил цепом? — добавил Брок.

— То-то же! — хлопнул в ладоши Тис, лязгнув когтями. — Нам следует убираться подальше от этого кровожадного города уродов. И чем быстрее — тем лучше!

К концу разговора упрямство Брока постепенно вытиснилось уважением к Тису: он мудр и видит то, чего Брок никогда бы не увидел без подсказки. Крот доказал, что достоин командовать — Брок окончательно решил, что не станет с ним пререкаться.

Тис, Брок и Лимб отправились на юго-запад, в Камбалирон.

Спустя всего несколько часов к всеобщей радости у обочины дороги обнаружились кусты съедобных ягод. Ягодами до отвала набили животы, а после — собрали полный мешок, сделанный из пожертвованного Лимбом плаща.

Прежде чем продолжить путь, Лимб сорвал с куста две толстые ветки, очистил стволы — получились вполне пристойные узловатые дубинки. Одну он оставил себе, вторую дал Броку. Тис, как и большинство кротов, предпочитал свои когти любому оружию.

Как назло, пустынная живность не попадалась на пути, чтобы эти дубинки опробовать. Ни меха добыть, ни мяса поесть. Давись себе ягодами кислыми и иди молча…

Солнце покинуло небо, дав дорогу лунам. Стремительно начало холодать. С трудом распаленный Броком костёр мало чем мог помочь, разве что подчеркнуть очевидное: слишком холодно и ветрено, без шкур до утра не дотянуть. Нужно что-то придумать и срочно.

Тис вонзил когти в холодную глинистую землю, начал копать. Почва летела во все стороны. Достаточно углубившись передними, крот подключил задние лапы. Они подгребали и выбрасывали на поверхность отколотую землю. Не успели Брок и Лимб ощутить на себе лють мороза в полной мере, как убежище было готово. Можно было только подивиться, как это Тис в одиночку смог вырыть такую глубокую и широкую яму.

Лимб пролез внутрь без особых проблем, а для широкоплечего гиганта Брока пришлось расширять проход. Тис завалил выход ветками пустынника, чтобы тепло не уходило, и воздух снаружи проникал.

Было чудовищно тесно, но, к удивлению и большой радости, не холодно. Брок всю ночь не мог заснуть, ворочался, постоянно будя Лимба. Кажется, только Тис и смог худо-бедно поспать.

Следующий день пути был похож на прошлый. Когда не пряталось за облаками, солнце пекло нешуточно, голод утоляли только ягодами и попадавшимися на пути кореньями. Вода в фляге, любезно подаренной Аксом в знак уважения, закончилась. Пришлось добывать питьё из попадавшихся на пути кактусов и других водянистых растений. Горькая, тягучая, густая жидкость — пьётся с отвращением, но от сухой мучительной смерти спасает. А если и не спасает, то оттягивает на неопределённый срок…

Ночь провели как предыдущую — в вырытой Тисом яме. На сей раз выспаться не удалось никому. В путь двинулись, только появились первые утренние лучи, позавтракав перед этим остатками ягод.

К обеду путешественники уже стояли возле ворот Камбалирона, торговались с охранниками. Вход в город, оказывается, открыт только утром и вечером. Таковы правила, и с ними не поспоришь. Хотя нет, золотая монета с изображением давно забытого короля вполне способна на такое. А лучше две, ведь у одного из стражников сегодня праздник — родилась седьмая дочка. Всем ведь известно, какое это прекрасное событие… Какие-то жалкие три монеты и путников впустят через служебный вход. Этот мешочек с золотом, что висит на поясе благородного люрта, совсем не исхудает. Четыре монеты. Нет! Только четыре монеты. Охранников четверо, значит, и монеты четыре. Как двое? Остальные дежурят у противоположного входа. Да, такой тоже есть. Но открываются оба входа только по расписанию. Семь дочерей — семь монет. Ладно, шесть. Нет, не надо ждать. Видно сразу, вы очень спешите. Пять, нет четыре. Три — последнее слово! Спасибо. Проходите. Успехов вам. Пусть великий Мастук сопутствует… Моол, Гирен и Геллиза? Пусть, в таком случае, они освещают ваш путь.

Кишащий жизнью базар — вот чем встречал любого путешественника город. Палатки, навесы, прилавки полные рыбы, жемчуга, фруктов, оружия, овощей, мяса, тканей и иного добра. Торговцы кричат, проходы переполнены покупателями, по рядам патрулирует городская стража.

Вор пойман на неудачном похищении вяленого лосося — торговец прим сжимал его горло четырьмя руками. За его спиной выросла стража и увела нарушителя, побивая дубинкой для профилактики. Нужно смотреть в оба. На любом оживлённом базаре жульё и попроворней неудачливого вора встречается.

— Купи филе, добрый люрт, купи! — тыкал в лицо Брока дрожащим как желе куском осьминожины торговец.

— Шелка! Лучшие шелка во всём Южном побережье! Самые лучшие! Кило шёлка на кило золота! Почти даром отдаю! — орал другой торговец.

— Бананы! Яблоки! Апельсины! Курага! Вяленый угорь! — брызгал слюной третий.

— Вино красное — жизнь прекрасная! Вино белое — дама смелая! Брага чёрная — ночь покорная! Пиво пенное — веселье мгновенное! — обдавал покупателей винным перегаром четвёртый.

— Клинки, латы, стрелы! Лучшая сталь — кошельки целы! — схватил за локоть Лимба человек с изуродованным шрамами лицом.

— Сколько стоит эта сабля? — ответствовал ему Лимб.

— Эта? — глаза торговца загорелись, что раздутые ветром угли. — Лучшая из моих сабель. Вы на гарду посмотрите: серебром всё разукрашено. Узоры какие — прелесть. А вот тут, на яблоке сбоку — роспись мастеров Бастонской кузницы. Такую не подделать. Видите какая витиеватая. А лезвие! Лезвие-то какое острое! За всю свою жизнь я никогда острее не видел. В придачу — ножны кожаные.

— Хватит мне голову морочить, — прошипел Лим, — я спросил стоимость.

— За такую прекрасную вещь я прошу какую-то жалкую сотню копрей! — лицо торговца было изуродовано грубыми шрамами, но глаза лучились детской прямотой.

— Сотню? — возмутился Лимб. — Смеёшься, старик? За этот кусок ржавой железки сотню копрей?

— Я сразу назвал цену, по которой отдам, — обиженно выдавил из себя торговец. — Другим говорю в три раза больше.

— Пятьдесят! — выпалил Лимб и вызывающе поглядел в глаза торговца.

— Я уже сказал, что дешевле не продам, — покачал головой человек.

— Что такое? — поинтересовался смакующий осьминожье филе Брок.

— Брок, друг, у меня нет оружия, — пояснил Лимб, косясь на обиженное лицо торговца. — Но в сапоге припрятаны только пятьдесят копрей…

— Сколько нет? — спросил Брок и откусил добрый шмат осьминожьего филе.

— Ещё столько же, — с надеждой поглядел Лимб на Брока.

— В золоте? — пробасил Брок.

— Две, — подобно монетам на солнце блеснули глаза оживившегося торговца.

— Бери, — Брок протянул деньги. — И мне оружие. Торговец, дай тяжёлый цеп.

— Цепы — плохо продающийся товар, — пожал плечами человек со шрамами. — Лежал у меня тут один. Целый год лежал, так его, как назло, сегодня утром и купили.

— Это что? — заинтересовался Брок.

Мужчина с изуродованным лицом еле поднял полутораметровую рукоять, увенчанную массивным набалдашником с остроконечными пластинами. Оружие из блестящей на солнце стали и рукояти, обмотанной свиной кожей.

— Это? — хищно поглядел торговец. — Пернач! Из самой Стальни вёз — сколько на пути неприятностей натерпеться пришлось… — он выдержал долгую паузу, — цены очень немалой.

Брок сжал рукоять, взвесил пернач, примерился, взмахнул пару раз. Одной рукой можно, но проще — двумя. Раскрутил, перехватывая из ладони в ладонь, занёс над головой, прокружил за спиной, перекинул через плечо и поймал. Прохожие обходили его стороной, в страхе ненароком попасть под смертоносный удар.

— Вижу, ты толк в тяжёлом оружии знаешь, — уважительно произнёс старый торговец.

— Цена? — спросил Брок понимая, что это оружие он никому уже не отдаст. Пернач словно был создан для люрта — массивный, мощный, способный с лёгкостью крошить черепа врагов.

— Не буду врать и завышать, — заявил торговец. — Каких-то двадцать золотых и он твой. Согласитесь, это мизерная цена для такого шедевра военного искусства.

— Ты что, на старости лет совсем ополоумел? — встрял Лимб не так из справедливости, как из благодарности — на его поясе уже висели кожаные ножны с замечательной саблей в них.

— Для оружия из Стальни — цена ну просто смехотворная! — сообщил всем известную истину старик-торговец.

— Что думаешь, Тис? — спросил совета у товарища Брок.

Крот взял пернач в лапы. Гладкая, словно кость, сталь без гравировок и рисунков — ничего лишнего. Тис чиркнул когтями по поверхности: ни единой царапины не осталось.

— Такая сталь только в Стальне бывает, — подтвердил слова торговца крот. — За это оружие некоторые коллекционеры моего города (разумеется, до того как Новый Бур разрушили техномонстры) не пожалели бы и сотни золотых. Двадцать — действительно смешная цена. Но если мы купим его — на лошадей денег не останется. Тогда в Сар мы сможем попасть только с караваном…

— Что советуешь, мудрый? — с надеждой поглядел Брок.

— Хороший скакун может унести тебя с поля битвы, — сказал Тис. — Но хорошее оружие может помочь тебе выйти из неё победителем. Если ты не любишь бегать — лучше сражаться.

— Беру! — обрадовался Брок и выгреб из кошелька почти все монеты.

Заметно погрустнев, торговец расстался с перначом, словно идущий на войну молодой солдат с любимой. Даже звон монет его не полностью утешил: он сгрёб их в сундук под прилавком и попытался выдавить из себя улыбку. Получилось весьма унылое зрелище…

— Тис, есть девять золотых, — глаза Брока горели счастьем, в руках он вертел покупку и не мог ею нарадоваться. — Хочешь оружие?

— Спасибо, конечно, но я, как и всякий нормальный крот, не любитель железных побрякушек, — признался Тис. — Мне вполне достаточно своих когтей и ловкости. Пока, хвала Моолу, они меня не подводили. Вот броню какую-нибудь не откажусь купить. Вам она, кстати, тоже не помешает.

— У меня есть отличные стальные латы, — признался торговец.

— Слишком тяжело и громоздко, — отмахнулся Тис. — Кожаная броня есть?

— Чего нет, того нет, — развёл руками торговец. — Но я знаю, где можете достать. Вниз по этому ряду до упора, потом направо, а дальше сами увидите. Такой молодой морской щуп с подбитым глазом торгует.

Тис, Лимб и Брок попрощались с торговцем и отправились по указанному пути. Молодой морской щуп с подбитым глазом приветливо улыбнулся, хотя многие представители других рас эту зловещую гримасу улыбкой назвать бы побоялись.

Лёгкая кожаная броня многого не стоит — сторговались за две монеты купить три комплекта.

Время идти дальше.

Чем глубже в город заходили путешественники, тем меньше становилось базарных прилавков. Шумные пролёты меж всяческими товарами сменились спокойными малолюдными улицами с аккуратными кирпичными, деревянными и бамбуковыми домиками и рыбацкими мостиками вдоль побережья.

В первой подвернувшейся под руку таверне изголодавшиеся после ягод и кореньев путешественники набили желудки бараниной, свининой и печёной картошкой до отказа. У одноглазого хозяина заведения Тис выведал место сбора караванщиков. Оно так и называлось: Площадь Сбора Караванщиков и располагалось на окраине, невдалеке от западного входа в город. Хоть усталость после дороги была невыносимой, а соблазн остаться отдохнуть в одном из номеров таверны огромен — путники отправились к караванщикам.

По дороге, к Лимбу привязался нищий драг. Он протягивал дрожащую, покрытую язвами и струпьями руку и просил дать на еду. После того, как его рыбацкая лодка утонула во время шторма, дела пошли по наклонной. Чудом волны вынесли драга живым на берег, хотя, лучше бы он умер тогда в водах Вечного Океана, чем просил сейчас милостыню. Но, с Судьбой не поспоришь: не имея возможности ловить рыбу и сбывать её приезжим, драг обнищал, продал последние пожитки и теперь ходит по городу в поисках сострадания других. Но как жители, так и гости Камбалирона — очень скупы даже на утешительные слова, а на монеты — так подавно. Порой за день даже рваного копря не допросишься, а ведь так хочется есть… Но у господина восточного драга добрые глаза: он похож на того, чьё сердце ещё способно на милосердие. Ради великой Геллизы, пусть брат драг поможет своему обнищавшему сородичу.

Лимб пнул бродягу, повалив того на пыльную землю. Без слов. Ни один мускул не дрогнул на его чешуйчатом лице. Словно согнал назойливую муху.

Тис с Броком в недоумении переглянулись. Брок хотел что-то сказать, но слова сухими земляными комьями застряли в горле.

Молча трое подходили к шумной площади караванщиков.

Среди дикого хаоса людей, повозок и животных — выделялся фургон. Словно застывший во времени, высушенный солнцем, истрёпанный ветрами скелет древнего исполинского зверя, натянутый погрубевшей кожей поверх чудовищных рёбер, он насмешливо возвышался над бессмысленной беготнёй вокруг непоколебимой горой. Безмолвным истуканом, пережившим само Время. Фургоном, конечно, эту чудовищных размеров с крытым верхом платформу на тысячи колёс можно было называть весьма условно — руководствуясь лишь сомнительным внешними сходствами. Но как ещё её можно называть? Только представить себе, сколько тяговых быков для неё потребуется — голова кругом у каждого пойдёт.

Расспросив встречных, путники выяснили: незачем задавать глупые вопросы — если повозка крытая, то ни один караванщик ни за какие деньги не скажет что везёт, а той громадины фургон-горы это в первую очередь и касается; некоторые нанимают дополнительную охрану — за мизерную плату, разумеется; тот размером с крепость фургон? Завтра на рассвете его везут в Сар (какое счастье!); хозяин фургона не нанимает охрану — стрек, он здесь один такой.

Как и предполагалось, стрека найти было не сложно.

Серые волоски покрывали хитиновое тело. Пара жёлто-прозрачных крыльев нависала над колючей спиной. Два больших сетчатых глаза отбивали послеобеденное солнце сотнями крохотных бликов. Ветер трепал короткие шершавые головные антенны. Нижняя часть лица почти ничем не отличалась от человеческой: те же губы, щёки, разве цвет — фиолетовый. Между глазами и ртом угрожающе топорщились серпоподобные жвала. Тонкие до невероятного конечности были покрыты тысячами мелких шипов. Стреки никогда не носили одежды — Парфлай, владелец каравана, не был исключением. Разве что — на шее у него висела небольшая фигурка прима, вытесанная из аметиста.

— У меня достаточно стражи отбиться от целой армии, — высоким, клекочущим и лишённым каких-либо эмоций голосом говорил он. — Вы-то мне каким небом сдались?

— Мы отличные воины, — отвечал ему Тис. — Стражи никогда не бывает достаточно.

— Полон Камбалирон таких отличных воинов, — ответил стрек. — И каждый меня обокрасть хочет.

— Мы можем идти бесплатно, — продолжал переговоры Тис. — За еду и место под крышей палатки.

— Еду и крышу, — бесцветным голосом отвечал Парфлай. — Смеёшься, коротышка-крот. За дармовую еду половина этого захолустного городишки пойти готова. Добавь ночлег — и вторая пойдёт.

— Мы заплатим, — встрял в разговор Брок, чем очень расстроил Тиса. — Шесть золотых.

— Хах-хах, — сухой, каркающий звук, повергающий в уныние, вырвался изо рта стрека. — За нашу охрану. За десять дней пути.

— Сколько? — не отступал Брок.

— Вас двое, — начал подсчёт Парфлай.

— Нас трое, — Тис осмотрелся по сторонам, но Лимба не обнаружил, — должно быть, третий затерялся в толпе.

— Тем лучше, — продолжал стрек. — Значит трое, десять дней пути, если непредвиденных ситуаций не будет, — он помолчал, явно прокручивая в голове слагаемые. — Тридцать умножаем на пять, а потом прибавляем, не забыв округлить. В общем, двести золотых.

— Ты дурак? — возмутился Брок. Но двое, словно выросших из воздуха, мускулистых люрта отпихнули его и неприступной скалой заслонили хозяина.

— У меня нет на вас больше времени, — кинул Парфлай и зашагал прочь. — Завтра на рассвете мы отправляемся в Сар. Найдёте к этому времени двести золотых, так уж и быть, приму вас в команду.

— Двести золотых, разодри Гирен его мошонку или что там у него вместо неё! — в сердцах выругался Тис, глядя вслед наглому стреку. — Да на такое богатство шахтёры Сильдигона год копят! На одних сухарях и дешёвой настойке сидят. При чём, их заработок считается достаточно высоким…

Парфлай скрылся в одном из фургонов. Тут же объявился Лимб, который, по своим же словам, засмотрелся на племенного жеребца. Из всех продающихся здесь лошадей, тот вороной самый лучший. Жаль, денег больше нет: так бы хотелось на нём проехаться.

Тис предложил не вешать нос, а разделиться и обойти каждый караван. Площадь гораздо больше, чем этого хотелось бы. Но, как говорится, чем больше море — тем больше в нём рыбы водится. И ни в коем случае не предлагать денег, это особенно Брока касается! Караванщики сами платить за охрану должны — это в их же интересах. А если увидят, что ты готов бесплатно идти или деньги предложишь — обнаглеют до невероятности и на голову залезут. Помашешь перед их носом маленьким мешочком с деньгами — потребуют больше. Принесёшь больше, так они ещё больший захотят. Случай со стреком — более чем показательный. Хотя, Парфлай уж слишком палку загнул. Он или болен на всю голову, или слишком важный товар везёт. Впрочем, одно другому не мешает.

Цепляясь за драгоценные камни звёзд, первая луна уже высоко вскарабкалась по небу, а вторая только начала своё восхождение.

В поиске подходящего каравана удача улыбнулась Броку больше всех. Через четыре дня отправлялся в Сар эшелон телег с вяленой рыбой. Пятьдесят копрей каждому желающему зачислиться в охранники — ничтожно малая сумма для такой тяжёлой работы. Без размышлений, люрт записал себя и спутников. В конце концов, отказаться всегда можно. Но так уж вышло, что это был лучший вариант. Ещё один подходящий караван торговцев отыскал Лимб, но тот должен был стартовать лишь через пятнадцать дней. Всё это время его владельцы проведут на базаре, торгуя ценящимися в этих краях безделушками из Сара. Тису не посчастливилось отыскать хоть что-то подходящее.

Четыре дня прошли в сонном ожидании. Путники сняли комнату в ближайшей таверне. Большую часть времени отдыхали, набирались сил, ведь им предстоял нелёгкий путь.

Утомлённый бездельем Брок не выдержал и в последнюю ночь перед путешествием вышел прогуляться по городу. Тихие и спокойные вечерние улицы. По дороге к причалу встретился пьяный прим, обходящий фонарные столбы, поджигая фитили керосиновых ламп. Брок хотел было завести с ним приятный разговор, и уже даже окликнул работягу, но тот то ли не услышал, то ли претворился, что не услышал. Смутившийся Брок побрёл дальше, мысленно проклиная своё излишнее дружелюбие. У рыбацкого мостика толпились люди в полосатых рубахах. Они пили вино прямо из бутылок, хохотали над бородатыми анекдотами, закуривая глотки тёрпкого вина дымом дешёвых папирос. Во избежание возможных конфликтов, умный Брок обошёл матросов десятой дорогой и свернул к пристани.

Прохладный, полный соли и йода воздух приятно щекотал нос. Море было спокойно — едва слышно звучало успокаивающее пение его волн.

— Привет, здоровяк, — прозвучал низкий женский голос.

Брок вгляделся в полумрак в попытке рассмотреть собеседницу.

— Привет, — неуверенно поздоровался он.

— Ты здесь новенький? — спросил голос.

— Да, — глаза Брока привыкли к полумраку и разглядели крупные черты человеческой женщины.

— Где остановился? — продолжала опрос женищина.

— В таверне "Рыбацкие Снасти", — честно признался Брок. — Недалеко отсюда.

— Не угостишь даму? — спросила женщина.

— У меня три золотых, — Брок решил быть честным до конца.

— Этого вполне достаточно, — оголила мелкие зубы в странной улыбке женщина и взяла грузной рукой локоть собеседника, — пошли.

В Пашнях не было других люртов, и Брок страдал от одиночества. Да, у него были друзья: люди, примы и драги. Но до чего же порой было больно глядеть на Сира, нежно обнимающего Киру, или Дрима, почти каждую неделю замеченного с новой фермерской дочкой поблизости сеновала!

Красавец по всем люртовским меркам Брок был изгоем для противоположного пола. Женщины из близлежащих сёл люртов считали его слишком очеловеченным. Женщины людской расы — слишком олюрченным. Про порочную связь с другими расами Брок как-то не задумывался… Так он и прожил двадцать семь лет своей девственной жизни…

Путана, с которой Брок провёл тогда ночь, многим показалась бы непривлекательной (и это ещё очень мягко сказано). Но для него она навсегда останется в памяти самой прекрасной, самой лучшей, самой любимой…

Отправка каравана по причине недобора груза задержалась на сутки. Трёх золотых монет, что остались у Брока, хватило с головой провести всё это время в компании полюбившейся проститутки. Да и путана, казалось, была не прочь поработать внеурочно: здоровяк Брок пришёлся ей по вкусу.

Но всё прекрасное когда-нибудь кончается…

Солнце только принялось пускать стрелы света в нависшую над городом ночь, а караван уже проходил западные ворота Камбалирона. Вереница покачивающихся на неровной дороге повозок была полна вяленой рыбы. В голове эшелона верхом на двугорбом верблюде ехал хозяин товара — толстый, низкорослый человек с тюрбаном на голове, безуспешно скрывающим лысину. По бокам, растянувшись цепью вдоль повозок, шли охранники. В реестр записалось семнадцать мыслящих, трое не появились. Четырнадцать наёмников, хозяин каравана и трое его сыновей — вполне нормально для прохладительной прогулки. Но катастрофически мало для длинной и опасной дороги в Сар! Грабители, работорговцы, дикие звери и потусторонние монстры — далеко не все опасности, способные встретится на пути. Вяленая рыба — не золото, конечно, но интерес у многих зверей Кривого Леса вызовет нешуточный. А именно через него будет идти выбивающийся из графика караван: времени на обходной путь просто не оставалось.

Три дня прошли спокойно. Колёса лениво перекатывались, спотыкались о камни, грохотали повозки. Запах рыбы стоял резкий. Слетались мухи, слепни и прочие мелкие любители падали. Но лучше назойливых насекомых отгонять, чем, к примеру, от набега работорговцев отбиваться.

Утром четвёртого дня пути горизонт окрасился зловещей тёмной зеленью Кривого Леса. Издали казавшиеся игрушечными, сосны и ели с приближением каравана всё вырастали. От толстоствольных громадин до скрюченных карликов — лес был полон деревьев. Через его густые заросли была прорублена дорога, но мало кто пользовался её услугами. Караванщики и путешественники никогда не упускали возможности обойти Лес стороной.

Дорога была завалена осыпавшимися иголками и ветками. Колёса телег с треском вдавливали их в землю. Почва под сухим покровом в некоторых местах была болотистой, и колёса нередко завязали в ней. Приходилось вытягивать. Охранники, идущие в голове эшелона, рвали на корню, а если не получалось — ломали и рубили стволы молодых деревьев; расчищали путь. Последний раз здесь караван проходил год или два назад — всё порядком заросло.

Твистерариус, хозяин повозок с рыбой, орал на всех очень непристойными словами, подгонял. Он всегда славился своей невероятной пунктуальностью выполнения заказов. Ради поддержания репутации готов был драть горло, понося наёмников до самых ворот Сара. И пусть караван двигался с не наивысшей скоростью, а шансы прибыть в срок — велики. Главное, не замедлять взятый темп. Дорога в обход Кривого Леса, которой предполагалось идти в самом начале, отнимала на день путешествия больше. Ох и проклинал караванщик рыбаков, задержавших его товар в Камбалироне ещё на сутки! Когда он кричал, ему невольно представлялось, что кричит на них. От этого на душе становилось немного легче. Ему… А тем, на кого в действительности кричал — наоборот. Они бы с радостью запихнули эти слова ему в то место, где не светит солнце. За пятьдесят копрей такое терпеть? Но сами виноваты, раз записались в экипаж — никто их насильно не втягивал в это неблагодарное дело.

— Чего медлишь, хвостатый выродок?! — поинтересовался Твистерариус у переводящего дух возле небольшой сосны Брока.

Люрт не обратил внимания на обидное слово, ведь толстяк в тюрбане не мог знать о жизни Брока. О том, что он воспитан людьми, и о том, что в детстве сверстники часто оскорбляли люрта этим болезненным словом. Если бы Брок хоть на секунду усомнился, что Твистерариус этого не знал и лишь случайно назвал Брока выродком — его тупая башка вместе с тюрбаном в тот же миг отделилась бы от заплывшей жиром шеи точно так же, как эта молодая сосна, только что с корнями выдернутая люртом из земли.

Ночь нагрянула нежданно негаданно. Разбили лагерь вдоль дороги — вглубь чащи уходить больного желания ни у кого не возникло. К всеобщему счастью, опасные звери не встретились на пути. Пока…

Сбившиеся в кучки у костров измученные тяжёлой дорогой и ещё более тяжёлыми суеверными переживаниями караванщики начали приходить в себя. Сытая еда и хмельное вино освобождали головы от любых страхов. В сущности, что здесь ужасного? Лес себе и лес. Сегодня ни что на пути сверхъестественное не стало, и завтра как-нибудь всё обойдётся. Если не сбавлять скорости, к завтрашнему вечеру гнетущая густота деревьев сменится воодушевляющей пустотой степи, плавно переходящей в безразличие пустыни.

Тис, Лимб и Брок сидели у одного из костров. Брок всё никак не мог забыть свою первую любовь, о чём без перерыва всем рассказывал. Тис в основном молчал. Лимб далеко от него не отошёл, хотя кое-что поведал. Это было впервые, когда он заговорил о своём прошлом.

Полуостров Драгов — идеальное место для спокойной, размеренной жизни. Лимб родом оттуда, из портового города Даршорок. Но тишина и постоянство не стихии Лимба. Только он достиг зрелого возраста, как подался в странствия. Он обошёл много городов, в каждом из них находил себе работу: то охранником, то вышибалой. Иногда даже фрукты с фермерских полей собирал. В общем, мало какой работёнкой брезговал, ведь, чтобы путешествовать, нужны деньги. Его последние работодатели были караванщиками, и везли медвежьи шкуры в Скот. Лимб, прямо как сейчас, был одним из охранников каравана. Но, как это ни печально, караван был атакован головорезами работорговца Краспа. А дальше что было — Тис с Броком знают…

Брок наконец-то спустился с облаков воспоминаний о своей возлюбленной проститутке, на более приземлённую высоту. Так ведь Алерадус может нанять Лимба в качестве дополнительной охраны! У старика достаточно денег и он швыряется ими во все стороны. Если удастся отыскать друзей, Брок обещает поговорить с магом — люрт почти уверен, что доблестного наёмника примут в команду. Лимбу не придётся лишнее время тратить на поиски нанимателя! Растроганный Лимб долго тряс руку заботливому товарищу.

На этой радостной ноте они втроём и легли спать.

Утренний прохладный воздух пронзился отчаянным, когтями страха раздирающим душу криком.

Проснувшийся раньше всех Лимб орал во всё горло. Под его ногами лежали обглоданные останки того, что раньше было примом — одним из охранников каравана. Всполошившиеся караванщики забегали в ужасе, Твистерариус с сыновьями пересчитали экипаж. Больше жертв мыслящих не было, но убытки одним убитым не исчерпывались: повозка лежала перевёрнутой набок, вся вяленая рыба в ней исчезла. А чуть дальше лежали кости быка вперемежку с его облепленными мухами и личинками остатками внутренностей.

О том, что произошло ночью, можно было только с всепоглощающим трепетом догадываться. Какая бы ни была тварь, сотворившая всё это — работала она бесшумно и быстро. Дежурящий прим даже не успел поднять тревогу. Должно быть, он подошёл к елям, возле которых нашли его останки, по своим насущным делам. Сделал ли он их перед чудовищной смертью или нет — никто не узнает. Самое странное, что следов зверя на земле так и не нашли. Только отпечатки сапог и кротовьих лап, но ведь не мог же вылезший из лесной чащи мыслящий сотворить такое…

Пятьдесят копрей… Бедняга прим помер так и не получив причитающуюся ему мизерную плату в пятьдесят копрей! Пропавший товар и бык стоили в сорок раз дороже!

Но рыдать и впадать в панику по этому поводу ни у кого желания не возникло. Заметно взволновавшийся Твистерариус подгонял всех пуще прежнего, сыновья ему в этом нелёгком деле отлично помогали. Но и без нагоняев охранники бы не сбавляли скорости — задержаться даже на лишнюю минуту в Кривом Лесу никому не хотелось.

К вечеру Лес отпустил караван. Ночью он взял свою законную дань и разрешил идти дальше. Зловещие деревья, безмолвными истуканами неминуемого возмездия нависавшие над караванщиками, сменились сухой травой бескрайней степи.

Лагерь разбили поздней ночью, когда отошли от Кривого Леса на достаточно безопасное расстояние.

Ночью пошёл снег, превратившийся ближе к утру в дождь. Но это не помешало продолжить путь. Грязь хлюпала под ногами и копытами, ледяные капли мочили одежды. Телеги были накрыты кожаными чехлами — за товар Твистерариусу переживать не приходилось, а за промокших до нитки охранников — так подавно. Молнии угрожающе вгрызались в землю голубоватыми червями. Где-то в трёх километрах от каравана, по словам Тиса, прикинувшего запоздание доходящего до его мелких заострённых ушей грома.

Начало темнеть. Сделавшие привал караванщики уже принялись готовиться к ночлегу, а он всё шёл, медленно охлаждаясь, превращаясь в снег.

Брок проснулся от оглушающего гула рога тревоги. Нападение! Двое мыслящих из его палатки уже стояли на ногах. Один из них подносил факел к огню, другой нервно пытался натянуть кольчугу, всё больше запутываясь в массивном, гремящем металлическими звеньями, рукаве. Спина Лимба мелькнула в проходе. Тис выбежал за ним. Брок, как был в спальной рубахе, схватил пернач и устремился следом. Кровь барабанной дробью отбивала в ушах бешеный ритм грядущей битвы.

С темнотой вели неравный бой факелы. Крупицы снега безудержно сыпались с неба. Не скрытые одеждой части тела обжигало морозом. Ноги месили мокрый снег с грязью. Отовсюду слышался пробирающий цепенящим страхом до костей вой. Чёрные волки!

Неразбериха. Луны освещают снег. Метель засыпает глаза. Только твоё оружие. И враг… Повсюду крики, вой, рык, вопли, лязг металла и клыков.

Волки отступили, оставив израненного собрата в объятьях неминуемой смерти.

Два люрта и драг — их изувеченные тела лежали на замёрзшей земле, заметались снегом. Словно сама Природа пыталась исправить жестокость своих созданий, скрыть её жертв под белоснежным покровом снежной чистоты…

Ну что ж, зато все телеги целы: ни одна вяленая рыбина не пропала!

Конец боя ознаменовался началом пасмурного рассвета.

С убитого волка тут же сняли шкуру. С окоченевшего на морозе тела содрать её было не так-то просто, но что не сделаешь ради отличного боевого трофея? Стене гостиной скромного домишки Твистерариуса, что простаивает в Тимпанусе, как раз такого и не хватало!

Погибших в бою наспех закопали в земле. Немой охранник люрт, со слезами закопав изувеченное тело своего брата, набросился на останки волка и изрубил их боевым топором. Он пытался кричать от боли, захлёстывающей его, но изо рта вырывалось лишь приглушённое мычание. Но у многих караванщиков в тот миг это несвязное мычание вызвало столько слёз и страдания, как никогда в жизни не смогли бы вызвать горестные рыдания и всхлипывания всех женщин Главного Материка…

Но нельзя задерживаться — караван должен успеть вовремя.

А дождь всё не прекращался. И без того мокрая дорога превратилась в сплошное грязевое болото. Тонкие колёса телег завязали. Наёмники из охранников превратились в тяговых зверей. Иногда приходилось буквально поднимать повозки и проносить их несколько метров. Ещё двадцать пять копрей каждому за эти усилия — так расщедрился мудрый и справедливый Твистерариус, не забыв при этом выписать хорошую порцию нагоняя всем для профилактики.

Такие затяжные дожди — редкость в юго-западных краях Главного Материка. Случаются раз в десять, а то и в двадцать лет. Кто же мог допустить даже скользкую мысль их появления именно сейчас?

На восьмом дне пути караван наткнулся на жуткое зрелище. Тогда был один из редких мгновений, когда дождь на время перестал, свинцовые тучи разошлись, дав проход тёплым солнечным лучам. После затяжного ливня солнце казалось чудным божественным даром, который хотелось воспевать в прекрасных песнях. Но эта щедрость природы уж совсем не клеилась с тем, что находилось впереди. Повсюду лежали мёртвые тела, разрушенные и разграбленные повозки, изувеченные трупы быков, лошадей и верблюдов.

Не это ли погибший караван Парфлая, стрека, потребовавшего двести золотых за то, чтобы взять с собой Брока, Тиса и Лимба? Да, точно он! Вот когда-то громадный, а теперь уровненный с землёй фургон, тоннами деревянных балок и громадных обрывков кожи распластавшийся по земле. Что бы за чудовищная диковина не перевозилась в нём, нигде её не было.

Брок отбился от группы. Недовольных криков, как это не странно, вслед не донеслось — наоборот, некоторые караванщики пошли следом. Среди них были даже сыновья Твистерариуса. Ну, Лимб и Тис, само собой, сопровождали товарища.

Мародёры и падальщики постарались на славу. Изувеченные, исклеванные и изъеденные тела мыслящих и туши зверей, обломки повозок — всё, что осталось от когда-то громадного, ничего не страшащегося каравана. От обломков исполинского фургона тянулись борозды в земле, удаляющиеся в северо-западном направлении за горизонт, словно гигантские следы сотен когтей чудовищного монстра-гиганта. О том, кому могли принадлежать эти следы, караванщики даже побоялись подумать.

Нездоровый интерес одолел Брока. Он бегло осмотрел трупы: среди них не было тела стрека. Должно быть, Парфлай улетел с поля битвы, как трусливая муха, успевшая увернуться от мухобойки. По скривленным в ужасе лицам убитых можно было только гадать, какая мучительная кончина их настигла.

Найди путешественники двести золотых, им бы не миновать чудовищной участи…

Десятый день был не лучшим днём в жизни караванщиков. Твистерариус был в невиданной доселе ярости (хотя, казалось, куда уж дальше). Орал на всех, что резанный, даже сыновьям спуску не давал. Подгонял что было сил, но всем было ясно, что в срок ни никак не успеть. Этот проклятый дождь замедлил караван, как тина запутавшуюся в ней черепаху.

К обеду десятого дня тучи расступились, пустив солнечные лучи греть промокшие одежды и лечить хронический насморк и заболевания лёгких. Но порадоваться солнцу Твистерариус никому не дал, заставив всех выложиться сверх оставшихся сил.

Днём одиннадцатого дня мучительного пути караван прошёл Южные ворота Сара. Твистерариус заплатил наёмникам. Больше Тис, Брок и Лимб с ним не виделись — и не собирались.

Об этом караване ещё долго бродили злые сплетни: сделка не состоялась. За опоздание на день, принципиальный заказчик отказался от товара…

Глава 7 *****

Я лезу по скале. Мне тяжело. Острые камни до крови впиваются в руки, но я не останавливаюсь. Наоборот, чем мне больнее, тем упрямей я становлюсь. Поднимаю голову: скала устремляется ввысь. Она так далеко, окутанная облаками — мне никогда на неё не взобраться. Опасливо гляжу вниз: земля в нескольких метрах от ног. За всё это время я смог вскарабкаться лишь на такую мизерную высоту. Казалось бы, лучше всего — спрыгнуть на твёрдую почву, развернуться и уйти. Уйти… Куда? Домой? Но мой дом там, наверху. Или нет? Все эти вопросы не имеют и малейшего значения, ведь я продолжаю взбираться наверх.

Это был сложный, опасный и изматывающий путь, но результат стоит того. Я на вершине. Солнце слепит глаза, но всё же мне удаётся рассмотреть крохотность мира, расстилающегося у моих ног. Махонькие кроны деревьев, зелёным ковром окутывающие землю. Мизерные домики, грибами разросшиеся у извилистой ленты реки. Я жалею, что не родился с крыльями. Только с высоты можно отбросить всю мишуру ненужной беготни, забот и с головой погрузиться в созерцание. Самопознание…

Я на вершине! Я достиг её! Но вдруг что-то колючее прислоняется к моей спине. Я оборачиваюсь: клыкастая пасть покрытой язвами морды. Продолговатые ноздри и пасть выплёвывают мне в лицо чудовищное зловоние. Я растерялся, не знаю, что нужно делать. Уродливая лохматая рука пользуется моим замешательством и толкает меня в грудь. Я падаю вниз. Кричу. Или молчу? Какая разница…

Я открываю глаза. Нет, я не разбился об острые зубья скал. Я пролетел сквозь них и приземлился на мягкую травянистую землю.

Какое неприятное чувство. Меня словно изрезали сотнями сабель — ни одного целого места не осталось. Снаружи я, как и прежде, а вот внутри…

Моя душа кровоточит. Моё тело бездействует. Кто-нибудь, остановите это безумие!

Трава растёт, тянет свои стебли, обхватывает ими моё тело, подобно цепким лапам земного осьминога. Я вырвался, побежал. Но ожившая трава повсюду: она пугающе растёт, ширится с каждым мгновением. Всё сложней избавиться от её шершавых объятий. Мне не суждено спастись: трава обволакивает меня зелёным коконом смерти. Я не могу пошевелиться, не могу вдохнуть воздух. Пульсирующая, нарастающая боль внутри невыносима, она растекается по всему телу кислотными ручьями. Я с ужасом осознаю, что вижу эти ручьи, вижу свои внутренности, обжигаемые ими… Это продолжается целую вечность. Я беспомощно пытаюсь терпеть, чтобы выжить. Да, я не хочу сгинуть под её наплывом! Я выстою, выдержу, переживу!

В один прекрасный, сладостный миг боль прекращается. Такое облегчение, такая свобода. Я чувствую, как трава постепенно ослабевает. Вот я уже могу пошевелить руками, и тут же разрываю себе путь на свободу сквозь чудовищный травяной кокон, словно новорожденный детёныш драга, пробивающийся сквозь скорлупу своего яйца. Струшиваю слизь, расправляю крылья. Несколько взмахов, и я парю над землёй.

Словно карабкаясь по лестнице, я ловлю воздушные потоки, поднимаюсь всё выше. Ныряю в молочные облака. Выше. Ещё выше. И я вновь на вершине скалы!

Уродливое чудовище, столкнувшее меня, село передо мной на колено, склонило голову. Оно боится поднять свои налитые кровью глаза. Я победил его…

Вид с вершины на распростёртый у моих ног мир уже не захватывает дух. Ведь это не весь Мир, а лишь ничтожная его частичка, раньше казавшаяся Миром. С досадой я понимаю, что мне этой частички невыносимо мало. Ненасытный зародыш нового желания растёт с пугающей скоростью, превращается в уродливого птенца, в нетерпении клюющего мою душу. Его нужно насытить, или он уничтожит меня изнутри. И в надежде избавиться от него я бреду по скале. Под ногами иногда попадаются цветы: суховатые, с тонкими стеблями, они торчат из щелей между камнями. Я сорвал один и вдохнул его тёрпкий, кисловатый пьянящий аромат. Цветок рассыпался в пыль, оставив о себе лишь смутное, странное воспоминание. А в голове стало чисто: запах пыльцы прогнал все мысли, заполнив его приятным чувством спокойствия и умиротворения. Но ненадолго. Вскоре я вновь ощутил внутреннюю пустоту. На сей раз, пустота была ещё больше, чем прежде. Не стоит поднимать цветы — они дают временное облегчение, но накормить безобразного птенца они неспособны.

То, что казалось вершиной, оказалось всего лишь уступом. Громадные стены скалы жадно вгрызались в бесконечную высь, словно зубы чудовищного зверя, пронзая пунцовые тучи. Я должен забраться на неё! Только на самой-самой вершине мне обрести спокойствие, успокоив птенца эгоизма и тщеславия. Это моё предназначение. Моя цель! Или нет? Может быть, это всего лишь ещё одна ступенька гигантской лестницы, и за ней последует ещё одна скала?

А стоит ли на неё забираться? Почему бы не остаться здесь, время от времени приглушая душевный зуд пыльцой сказочных цветов? Мало ли что может поджидать меня на вершине. Смертельно опасно… Но в то же время, жгучее желание добиться новых вершин клювом злобного птенца долбит меня, заставляет не останавливаться. Решение принято за меня.

Я раскинул крылья, приготовился к полёту и тут же ощутил мёртвую тяжесть, словно туши десятков слопров одновременно навалились на меня. Невозможно пошевелиться. Все мои старания оказались бесполезны.

Я понимаю, что могу шевелить головой и оглядываюсь по сторонам. Всё, как прежде, вот только невидимый груз давит меня к земле. Всё ниже и ниже. Лицо смяло цветы. Ещё немного, и моя голова треснет, как переспевшая тыква. Цветы! Моё единственное спасение! Я жадно вдохнул пыльцу примятого цветка. Боль отступила, но тяжесть осталась.

Руки! Я ощутил, как вновь обретаю над ними контроль. Я попытался ползти. Некоторое время ничего не выходит, но я продолжаю дико бороться за жизнь. Не обращая внимания на вновь нарастающую боль и усталость, я всеми силами стараюсь избавиться от своего возникшего ниоткуда груза, и мне это в конце-концов удаётся!

Помятые крылья с ободранными кое-где перьями, разодранная в кровь спина, саднящая боль по всему телу — такова расплата за освобождение. Несмотря на травмы, я могу продолжать полёт — сейчас я хочу этого, как ещё никогда в своей жизни. После стольких усилий я не сдамся! Никогда не сдамся, ни перед чем не остановлюсь!

Взмах крыльев, ещё один. Всё выше, выше. Всё темнее облака. С неба посыпались камни. Я пытаюсь уклоняться от них, но один камень задел крыло. Моё тело беспорядочно кружится в падении. Ветер свистит в ушах. В голове тысячей глоток завывают плачевные мысли. Гибель близко, она здесь, я слышу её смердящее гнилью дыхание.

Всё происходит слишком быстро. Не понятно как, но я вновь парю по воздушным потокам. Повезло? Нет времени гадать, как это случилось. Словно чья-то бережливая невидимая рука помогла мне… Нужно лететь, набирать высоту, стремиться и приближаться к цели. И вновь, всё выше и выше. Уклоняюсь от града камней, ввинчиваюсь в темноту грозовых туч. Ничего не видно. Я наедине с собой. И со своей мечтой. Сверкнула молния, осветив скалу. Скалу? Внушающее ужас и трепет лицо, вытесанное ветрами и грозами из камня. Чёрные впадины глаз и раскрытая беззубая пасть пещеры. Страх обливает сердце ледяным водопадом, но другого выхода нет.

Нужно лететь в эту пасть. Пусть монстр поглотит меня, и тогда я добьюсь своего. Почему-то во мне плещется непоколебимая уверенность, что поступить нужно именно так. Преодолевая сковавший душу ужас, я полетел в разинутый зёв скального чудовища. Невыносимо яркий свет. Боль. Тишина.

Я проснулся.

Глава 8 Ночная Бабочка

Отец всегда хотел лучшей судьбы для своей единственной дочери Джины. И делал для этого всё, что только считал нужным. "Такой красавице нечего делать в нашем паршивом городке!" — твердил он при каждом удобном случае.

Скот, город в котором жила их семья, славился своими скотобойнями, мельницами и копчёными свиными грудинками. Прекрасной дочери мясоруба в нём мало что светило, кроме как продолжать семейное дело. Но вот беда — разделка мяса была далеко не любимым её занятием…

Вечно мечущаяся душа девушки не могла определиться со своим призванием. В один день ей хотелось стать танцовщицей, а уже на следующий просыпалась любовь к верховой езде. То у неё возникал жуткий интерес к отцовской работе, то ей хотелось быть швеёй, как тётушка. А порой ей вообще ничего не хотелось: только гулять по городскому парку и кормить хлебом голубей и ворон. За такое непостоянство близкие шутливо звали её Бабочка. Мол, крылышки красивые, а всё летает с одного цветка на другой без пользы.

Достигнув шестнадцатилетнего возраста, Бабочка-Джина запуталась в паутинке. Да так крепко, что никто и подумать бы не смог.

Сын торговца из Сара. Да, стройный. Да, симпатичный. И деньги, должно быть, водятся, раз у отца только в одном караване тридцать голов скота и сорок голов охраны. Но чтобы ветреная Джина так просто взяла и влюбилась? Да ещё и так серьёзно! Нет, в это даже родная мать поверить не осмеливалась. А ведь о её склонности верить во всё подряд легенды по городу ходили…

Что бы там себе ни думали остальные, а Джина сгорала от любви к Санто. Да так сгорала, что когда он ушёл с караваном обратно в Сар, несколько дней рыдала. А перестав лить девичьи слёды, ходила угрюмей зимней вьюги. Ни с кем не разговаривала, избегала расспросов и практически не выходила из своей комнаты. В таком состоянии она пробыла ещё месяц. До того момента, пока в Скот не прибыл караван. Во главе с её возлюбленным — отец впервые доверил Санто товар. Это была финальная отцовская проверка — если сын не подведёт и успешно совершит сделку, то старику в потусторонний мир в любой момент можно отправляться с чистой совестью. Семейное дело будет на кого оставить.

Мать — как мать… А вот отец воспринял спонтанное намерение дочери более чем в штыки. Из одного беспросветного города в другой, ещё более беспросветный. Она что, издевается? Отец ведь почти накопил достаточно денег, чтобы оплатить её обучение в Картской школе манер. А всем известно, сколько в столице возможностей… Выпускниц этой школы всегда рады принять в высший свет, если они хоть на каплю столь же красивы, как его ненаглядная дочурка… А бросать всё из-за какого-то проходимца? Смешно! Нет, глупо! Джина им перегорит через месяц-другой.

Нет, категорически нельзя допускать ошибки, способной испортить Джине будущее!

Решение отца было окончательным и суровым. Ни мольбы дочери, ни просьбы жены не могли изменить его. Джину заперли в комнате до того момента, пока караван не уедет. Самое странное: за всё время семейных баталий, Санто ни разу не пришёл к ним домой вступиться за возлюбленную. Боялся гнева отца? Возможно…

Как-то, дождавшись поздней ночи, Джина достала спрятанный в шкафу кинжал. Его дал ей возлюбленный и объяснил, что нужно с ним делать. Нет, вены себе резать никто не собирался… Бабочка подошла к двери и принялась ковырять засов. Она старалась делать это как можно тише, но её непривыкшие к оружию нежные ручки то и дело подводили. Каждый раз, когда лезвие лязгало о металлическую задвижку, девушка замирала и испуганно прислушивалась, убеждалась, что никого не разбудила, и продолжала неравный бой с засовом. Сердце стучало бешеным барабаном, страх ледяным вихрем кружился внутри, руки тряслись. Если отец проснётся…

Но никто не проснулся. Джина расковыряла-таки засов и выбралась из комнаты. На цыпочках пробралась в гостиную. В гостиной Джина встретилась взглядом с матерью, лежащей на кушетке. Поругавшаяся из-за слишком сурового запрета с отцом мать не спала. Они некоторое время глядели друг другу в глаза. Первой не выдержала дочь и отвела заплаканный взгляд, устремившись в коридор к парадной двери. Затаив дыхание, она повернула ручку, отворила скрипучую дверь и, как можно быстрей, устремилась подальше от родного дома. К любимому.

Только начинало светать, когда в пригородную палатку ворвалась молодая девушка. Её раскрасневшееся лицо покрывала испарина, мокрые волосы липли к щекам. Она тяжело дышала и еле держалась на ногах. Проснувшаяся от шума Тирфа удостоила девушку сочувственным взглядом и, без лишних слов, уложила гостью в постель из меховых шкур. На своё место, рядом со спящим сном младенца Санто. Измученная Джина заснула ещё раньше, чем голова коснулась мохнатой подушки. Проснулась задолго после, как караван отправился в Сар. Пока она спала, возлюбленный бережно перенёс Джину в свою карету.

Если бы отец Джины знал, что любовник его дочери — многожёнец, то не просто бы запер дверь, а ещё и охрану к ней приставил!

Караван шёл тринадцать дней. Многое случилось за это время. Набеги диких зверей, атаки разбойников, песчаная буря. Но все опасности как будто миновали стороной по самые ушки влюблённую Бабочку. Ведомая лишь огненным маячком своих чувств, она не замечала происходящего. Когда одноглазый разбойник с уродливым бельмом в глазу лез к ней в карету, она не испугалась. Джина твёрдо знала: любимый спасёт её, не даст пропасть в потных руках убийцы. Так оно и вышло, но только не клинок любимого вонзился в спину грабителя. Один из наёмных охранников каравана сделал это. Кстати, до Сара он не дожил: погиб от свирепых лап красного медведя… А когда необузданный ветер песчаной бури перевернул карету, Джина даже не испугалась. Ведь всё равно Санто защитит её, всё равно что-нибудь придумает. Она просидела с Тирфой в перевёрнутой карете несколько часов до того как утихла буря. И ни разу не подала и намёка на переживания. Её спутница кричала, молилась Мастуку и Геллизе одновременно, глаза её тонули в слезах отчаяния. Бабочка смотрела на неё с удивлением: ей и в голову не могло прийти, что, возможно, это последние минуты их жизней.

Сар встретил Джину неприветливыми взглядами двух оставшихся дома жён Санто. Про них Бабочка, разумеется, ничего не знала. С Тирфой смириться было сложно, но, в конце концов, это произошло. А с ними… Хотя, ради любви можно идти на любые жертвы. Бросить дом, к примеру, проглотить свою гордость…

Джина стала четвёртой и самой молодой женой Санто. Первое время она была невероятно счастлива — даже приехавший следом отец отметил это. Как бы ему неприятно не было, а препятствовать счастью дочери он не стал. В конце концов, если ей хорошо с этим парнем, так почему бы и нет, Гирен подери! Промышленный монстр Сар, конечно, не высококультурный Карт, но коль Джине нравится, то не остаётся ничего другого, как благословить её выбор. Если её не пугает многожёнство мужа, то почему же это должно пугать отца? К тому же, у Санто дела с караванами идут неплохо, безбедную жизнь Джине он обеспечить в состоянии… Так отец и уехал домой с добрыми вестями родным. Даже не подозревая, какая участь ждёт его дочь впереди.

В принципе, с другими жёнами мужа Джина ладила на удивление хорошо. Ревность топилась в безмерном озере любви. Да, были иногда конфликты, но что за семья без них? Тем более, самой любимой всегда оставалась только она. Так могло бы продолжаться вечность. Могло? Но почему тогда не продолжилось? Виной всему — смерть свекра. Будучи старшим из десяти детей, Санто унаследовал все дела отца.

Появилось гораздо больше ответственности. И денег…

Однажды, муж вернулся с очередного рейса. Джина с остальными жёнами встречали его у ворот. Дверца кареты раскрылась, и на землю ступила нога. Нет, ножка молоденькой мулатки — пятой жены. В семье Санто с этим просто — бери в жёны столько женщин, сколько можешь содержать. Раньше хватало золота только на четырёх. Сейчас с этим куда проще. У самого Санто, к примеру, было восемь матерей.

Для Джины всё пошло вверх дном. Словно загнанная в коробку бабочка, она билась о стены охладевших чувств возлюбленного, теряя вместо пыльцы душевные силы. Новая жена была гораздо моложе, а именно это делало её любимой (ну, и её неземная красота тоже небольшую роль сыграла, разумеется). Через несколько лет, скорее всего, её место займёт новая молоденькая красавица, но эти годы ещё нужно прожить…

Пелена чувств постепенно сползала с глаз Джины. Муж переставал быть её жизнью, её вселенной. Она начала замечать в нём некоторые отталкивающие черты, которых раньше просто не видела. Он много пил, был груб. И этот шрам на полспины. Раньше он казался чем-то таинственным, неземным, а сейчас — всего лишь безобразный след от сабли разбойника. Четыре года Бабочка порхала над Санто, как над бесценным цветком. И ради чего? Сейчас он почти не уделяет ей внимания, почти не разделяет с ней ложе… У него новое увлечение, новая страсть. А что осталось Джине? Смотреть заплаканными глазами на предателя…

Санто занимался любовью с новой женой, когда Джина тихо вошла в спальню. Пробивавшийся с окна лунный свет мягким шёлком ложился на лицо, руку, кинжал… Именно тот подарок возлюбленного, которым она расковыряла засов в своей комнате. Нет, она не хотела убивать мужа, уж слишком много хорошего с ним связывало. Да и Мари она не желала смерти. Чем красавица-мулатка виновата? Джина просто хотела вернуть обратно кинжал — символ их любви. Она хотела бросить его к ногам мужа и уйти. Выйти из ставшего ей родным дома и никогда больше не возвращаться. Но, увидев, как страстно обнимает Санто мулатку, как горячо целует она его в ответ, сознание Джины затуманилось. Налилось ненавистью, заполнилось гневом, закружилось невыносимой вьюгой обиды. Не знавшая насилия рука окропилась кровью. Острое лезвие кинжала вонзилось в спину Мари.

Джина побежала прочь. Как и хотела вначале, вон из дома. Но не гордой одинокой женщиной вышла она на освещённую электрическими фонарями улицу. Она выбежала подлой убийцей. Пути назад не было. Первая мысль, проскочившая в её смутившемся рассудке — утопиться в реке. С Осевого до неё бежать долго, но разве есть другой выбор?

За то время, пока Джина добиралась до Нали, разум более-менее успел проясниться. Чем ближе к реке, тем меньше ей хотелось умирать. Да, она совершила страшное преступление. Да, она заслуживает смерти. Но не такой. Пусть её повесят на площади. Перед толпой осуждающих граждан. Да, так будет лучше… Или нет? В конце-концов, она ещё слишком молода, чтобы умирать…

Джина стояла на гранитном уступе реки, когда её позвал охранник. Скорее всего, он просто хотел предупредить девушку не стоять так близко к краю, а то можно и в воду свалиться. Весть о её преступлении так быстро до него дойти ну никак не могла. Но всё же, Джина не стала ему отвечать, а прыгнула в залитую отходами реку.

Вода имела металлический привкус. Плыть было трудно: сказывались усталость после бега и желание утопиться. Несколько раз Бабочка пыталась уйти под воду и никогда не всплывать, но жгучая жажда жизни не давала довести дело до конца. Так она доплыла до берега Трущоб Недостойных.

На эту часть города закон не распространялся. Власти удосужились лишь поставить охрану на проходе через мост. Да и то, чтобы отлавливать отъявленных воришек. Что творилось в самом районе — мало кого беспокоило. В нём жили самые бедные горожане, не сумевшие найти себе приличную работу или беженцы, совершившие какое-нибудь вопиющее злодеяние и не решившиеся отдаться на милость правосудия. Как это ни странно, преступность в нём была ниже уровня в остальных частях города. Это можно легко объяснить: многие воры жили тут, но занимались своим постыдным ремеслом в других районах. В бедном месте, как известно, многого не наворуешь…

Было трудно начать новую жизнь, полную душевной боли, негодования и нищеты. Всю жизнь Бабочка парила свободно, легко. Близкие всегда заботились о ней, исполняли прихоти. И вмиг всего лишиться, остаться ни с чем. Что делать? Как жить? Запачканная кровью совесть никогда не позволит Бабочке вернуться к родителям. Пусть лучше они думают, что дочь умерла, исчезла, испарилась. Другого выбора нет: придётся жить в бедном районе. Стараться не попадаться на глаза людям. Скрыться в тени ночи. И жить. День ото дня страдая от душевных угрызений.

Первое своё воровское преступление Джина совершила следующей ночью. Всё это время она пробыла на свалке у реки. Жители сбрасывали туда ненужный хлам, тряпьё, гнилые доски и другую подобную дрянь. К огромному сожалению, объедки почти не выбрасывались. А что съестное и попадалось на глаза — тут же сжиралось крысонами и бродячими собаками. Местные бездомные не то, что едой делиться — к огню близко не подпускали.

Голод брал своё. Джина вышла на забрызганную жёлтым светом электрических фонарей площадь. Внутри души была страшная пропасть, дикая пустота, но желание поесть было сильнее: каменной глыбой безразличия оно завалило бесконечный колодец терзаний совести.

На крыше одного из неприметных домов сушилась засоленная рыба. Маленькие распоротые тушки, пронизанные нитью через глазные отверстия. Неплохая закуска под эль. Ведомая голодом Бабочка вспорхнула на крышу, а некоторое время спустя, она была уже на земле. Спряталась в ближайшей темноте переулка, жуя недосушенную костлявую рыбу.

Если выбирать между голодной смертью и кражей, Джина предпочтёт второе…

Ночная Бабочка. Так прозвали Джину её коллеги по ремеслу. Намекали ли они на что-то этим прозвищем или нет? Возможно… Кто-то пронюхал, что родные звали её Бабочкой. А Ночная сама собой приложилась. Не секрет: провести с ней ночь желал практически каждый вор мужского пола (женщины тоже попадались). Может быть, холод, с которым встречала всех жаждущих Джина, послужил причиной язвительной приставки? Раз уж она такая неприступная, то пусть хоть прозвище веет теплотой древнейшей из древних профессий… Но самое главное: Джине самой нравилось, когда её так называли. Не понятно почему. Просто нравилось и всё.

Нет, конечно же, она хотела заниматься чем-то более пристойным. Но, обойдя практически каждый дом Трущоб Недостойных, никакой работы кроме торговли телом не нашла. Быть проституткой или воровкой? Не трудно догадаться, что выбрала возненавидевшая страсть женщина. Коря себя за убийство новой жены мужа, Бабочка сочла воровство вполне безобидным делом. Вначале еда, потом деньги… постепенно это стало неизменным образом существования, который затягивал девушку, как зыбучие болота. И чем дольше она этим занималась, тем меньше ей хотелось заниматься чем-то другим.

Тянулись серые, мало чем приятные дни воровской жизни.

Однажды под утро Джина проснулась от кошмара. Ей приснилась та жуткая ночь: багровевший в крови кинжал и испустившее дух молодое тело. Всё вмиг всплыло. Притупившиеся временем терзания, душевные боли, страдания. Воровка и убийца — ей нет места на этом свете. Пора перестать отводить глаза от взора судьбы: нужно покончить со всем этим раз и навсегда! Нужно пройти через мост — в прошлую жизнь и искупить свою неискупимую вину. Охранники схватят её и отведут под суд. Публичная казнь — это даже больше, чем заслуживает такое чудовище как Джина.

Не слыша свои мысли от страха, девушка перешла мост через реку Нали и очутилась в Осевом районе. Стражи у мостовых ворот даже не посмотрели в её сторону.

Джина молча брела по когда-то родным улицам. К дому, в котором она больше никогда не будет желанной. Всё происходило как во сне, словно не с ней. Вокруг жизнь текла ленивым чередом, каким-то замедленным, размытым. Все звуки смешались в единый гул, который с каждым шагом всё нарастал, давил, мешал идти дальше. Прохожим не было дела до одиноко идущей девушки. Будто бы и не знали, каким монстром она является. За всё время к ней не подошёл ни один охранник. Из-за запаха, может? Жизнь в деревянной коробке близ свалки одежду цветочным маслом не пропитывает. Смешно и грустно одновременно. Смешно оттого, что ещё жива, грустно — что будет жить дальше…

В бывшем ещё недавно родном доме окна были заколочены досками. Потом Джина узнает, что крупный каравановладелец Санто забрал всё своё движимое имущество и отправился прочь из Сара. По словам завсегдатаев таверн, он отправился в Карт. Мол, там выгодней развивать дело — цены на его товары и услуги выше и покупателей больше. Было ли это так, узнать вряд ли доведётся. А вот самое странное, что никто никогда не слышал про смерть новой жены караванщика. Один человек даже божился, что видел её скучающее лицо, выглядывающее из окна кареты, когда Санто всей семьёй покидал Сар. Но тот, кто это утверждал, был ещё тем пьяницей, прослывшим невероятным брехуном и фантазёром. Были случаи, когда он выходил невменяемый из питейного заведения, залазил на ближайшее дерево и драл горло, что видит божественное начало…

У Джины промелькнули мысли остаться в Осевом районе. Завязать с воровством и найти какую-нибудь приличную работу. Но эти рвения утонули быстрее булыжника, брошенного в реку. Совесть тут же напомнила о себе, когда Бабочка встретила знакомую женщину, неизменно торгующую невдалеке от бывшего дома овощами. Казалось бы, ничего особенного, а Джине эта встреча — как ятаганом по горлу. Шелест листьев, лай собак, скрип паровых повозок, выкрики мальчуганов-газетчиков и громкий гул воздушных вагонов — всё напоминало о прошлой жизни и о совершённом злодеянии. Никогда Джине не быть тут спокойной. И вообще — нигде. За свой страшный грех она достойна жить только в Трущобах Недостойных — так она решила, так оно и будет.

Два года прошло с тех пор. За это время она успела сменить коробку близ свалки на крохотный домишко с облупленными стенами. Хозяйка халупы появлялась раз в месяц собрать дань в пятнадцать копрей. Других посетителей её порог практически не знал.

Ещё не было случая, когда время не расставило бы всё по своим полочкам. Впившаяся в сердце заноза совершённого злодеяния округлилась, превратившись в свинцовый шар. Его тяжесть всегда будет давить душу. Но угрызения и самоистязания перетекли в холодное безразличие. Да, затуманенное ревностью и обидой сознание совершило страшную ошибку, но ведь жизнь продолжается. А может свершилось чудо, и Мари выжила? Рана была глубокой, но местные лекари и не такое вылечить способны. Хотя, Джине никогда этого не узнать. Да ей этого особо и не хотелось — поздно уже. Прошлое сгорело огнём разочарования, а нынешнее прорастало сухими ветвями из осевшего пепла. В нём не хватало места для воспоминаний. Аскетическая жизнь воровки удачно топила их, разрывала на куски — стоило им лишь показаться.

Вопреки прозвищу, Джина работала днём. Ночная Бабочка впархивала в толпы спешащих по своим делам граждан. Присматривалась, примерялась, кружила возле наживы. Если всё было в порядке, то улетала с добычей. Если чуяла опасность, то уходила ни с чем.

Украсть много ума и мастерства не занимает. А вот украсть незаметно — ремесло, требующее незаурядных умений. Прирождённый талант, пьянящий взгляд, немного везения — вот три составных успеха Джины. За всё время ни разу никто не поймал её на горячем.

Лай дворовых собак разбудил Джину. Солнце ещё не успело показаться из-за зубчатого силуэта исполинской стены, и город освещался остатками шёлковых лучей не скрывшейся луны. Фонари были отключены, а улицы пусты. В дверь настойчиво постучали. Бабочка никого не ждала сегодня. В принципе, она никогда никого не ждала… Показалось? Нет, стук повторился настойчивей прежнего. Кто бы это мог быть? Терзан, Глава Гильдии Воров? Возможно… Он уже давно на Джину глаз положил. Но чтобы сам пришёл? На него не похоже: самолюбие не позволит. Тогда, скорее всего, это его посыльный. В дверь заколотили ещё напористей. Бабочка нехотя сползла с кровати, скрыла стройное тело когда-то бардовой, а сейчас безнадёжно выцветшей накидкой и, шлёпая по дощатому полу босыми стопами, направилась к двери. Или это хозяйка стучит? Она в прошлый раз недовольная какая-то была. Может быть, выселить хочет? От этой старой кривой коряги можно всего ожидать. Блюстители правопорядка? Очень, очень маловероятно. Они в Бедный район наведываются разве что бордель посетить. Им вообще дела нет до преступности: они сами по себе, воры сами по себе. Никто никому не мешает. И тем и другим главное — деньги из приезжих выколачивать. Воры крадут, а стражи услуги предлагают: то конвой, то товар постеречь. Санто? Зачем его вспоминать? Никогда он не придёт! Да и не нужен он вовсе, подлый двуликий разрушитель женских судеб! Он в прошлом. Все в размытом временем и невероятными переменами прошлом. Хотя, зачем гадать? Джина и так прекрасно знает, кто стоит за дверью. Только один человек может.

Это был он. Парень с лицом мечтателя — Дрим Плувер Младший.

Впервые Джина встретилась с ним несколько недель назад. Парень в компании старика, волка, прима, влюблённой парочки, грузного юнца и верблюда прошёл через главные ворота. Из толпы его выделял задумчивый взгляд. Такого глубокого самозабвения Бабочка ещё не встречала. Что хорошо, ведь чем задумчивей человек, тем проще его обокрасть. А он буквально светился безразличием к своему имуществу. Как можно было упустить такой щедрый подарок Сифы?

Некоторое время Джина держалась на расстоянии. Парень, может быть, и простак, но его компаньоны по сторонам озираться не забывали. Женщина то и дело за пояс бралась — кошелёк проверяла. Её возлюбленный вторил примеру. Сразу видно, что одного сапога пара. Бабочке стало тошно от их обменов тёплыми взглядами, а ведь когда-то и она так смотрела на мужа… Прим весь заведённый, как пружина. К нему стоило только пальцем прикоснуться — на сто метров подпрыгнул бы. Волк шёл небрежно, лениво передвигая лапами, но Джину этим напускным спокойствием не обмануть. Она с лёгкостью уловила его напряжённый, бегающий в поиске угрозы зрачок. Старик не выказывал и намёка на эмоции. Таких фруктов лучше вообще стороной обходить. Наверняка он какой-нибудь целитель или маг. Украдёшь чего — потом всю жизнь жалеть будешь. Или проклятье нашлёт, или трав ядовитых подбросит. А юнец был слишком перепуган и напряжён, чтобы стать простой добычей.

Подходящий момент: с грохотом пронесся состав небесных вагонов. Вся бражка подняла в удивлении головы — сразу видно, что не местные. Джина влилась во встречный поток людей. Случайно столкнулась с парнем: ловкая воровская ручка в мгновенье сняла с его пояса увесистый кошелёк и спрятала добычу в потайной карман широкого рукава сорочки. Пока злодеяние происходило, ни о чём не подозревавший парень встретился взглядом с обворовывающей его девушкой. Как и всех остальных, его ошпарили кипятком страсти чёрные глаза красавицы. Его рот приоткрылся, и можно было поспорить: попробуй он сказать чего — промямлил бы какую-нибудь несуразицу. Такая реакция всегда забавляла Джину. Но сейчас, кажется, она сама запуталась в глубоких зелёных зарослях его глаз. Такого с ней не происходило давно, если вообще происходило. Опомнившись, она виновато улыбнулась и растворилась в бурном потоке толпы.

Весь день Ночная Бабочка корила себя за тот случай. Так по-дилетантски повести себя! Поддаться порыву чувств. Посмотри она в глаза ему чуть раньше — точно на горячем поймалась бы. И кто знает, чем бы всё кончилось? В лучшем случае, тихонечко побили. Хотя, за те тридцать с лишним золотых монет и убить не грех. Всё обошлось как никак удачно, но в следующий раз нельзя такого допускать.

В обледеневшем сердце Джины не должно быть места теплоте!

В надежде забыть о допущенной оплошности, Бабочка решила развеяться. Среди всех трактиров района, "Седой Дигр" был её любимым. Впрочем, как и у многих жителей Трущоб Недостойных. Тёплая, дружеская обстановка, никто не задаёт лишних вопросов, никто не пытается с тобой навязчиво познакомиться. И о безопасности своей не нужно переживать: хозяйка трактира Ярла — колдунья, наложившая на вход заклятье. Никто не мог зайти, держа плохие помыслы в сердце. Лишь жаждущий отдохнуть не ввязываясь в потасовки мог насладиться её лучшим в Саре элем и горячей пищей за смехотворную плату. Это может показаться странным, но не было ещё и одного случая, когда бы Бабочка осталась у входа. Неужели даже у неисправимой преступницы может быть чистое сердце?

Любимое место Джины в дальнем углу зала было свободно, как и всегда. Сидя спиной ко входу, скрываясь за грубой материей накидки: лучшего отдыха для воровки и не придумаешь. Хозяйка не спрашивая принесла кружку эля и жареного цыплёнка. Всегда угадывать желания посетителей: её прирождённый талант или тут без магии не обойтись? Джина уже перестала задаваться этим вопросом и принимала всё как должное.

Дверь отворилась. Немного помешкав, вошли двое: прим и он. Тот парень! Холодом обожгло спину. Бабочка тут же отвернулась, получше скрыв лицо широким мешковатым капюшоном. Нужно подождать пока вошедшие усядутся. Потом незаметно прошмыгнуть к выходу. Да, это было бы самым лучшим решением, но что-то держало. Что ж, если сидеть тихо, украдкой поглядывая в их сторону, ничего страшного не произойдёт. А даже если он и узнает? На этот случай Джина такой концерт для всех разыграет, что парень не то, что обвинять в воровстве раздумает, но и убраться поскорее из таверны поспешит. Не сложно догадаться, чью сторону примут местные посетители. К чужакам здесь более чем с настороженностью относятся.

Зачем Бабочка осталась? Из чистого интереса? Возможно, но только отчасти. Хотела обворовать прима? Да ей украденного на несколько месяцев хватит к ремеслу не возвращаться. Стало жалко недопитый эль? Так его почти и не осталось. Что тогда? Невозможно понять. Захотелось остаться и всё!

Завидный аппетит чужеземцев к баранине мог уступить лишь ещё большему аппетиту к элю. Прим пил быстрее. И быстрее хмелел, соответственно. Поехали! Вот он уже всех угощать начинает. Дрим подсел к старому щупу с бокалами эля в руках. Пьяная гульба, одним словом. Чего от мужиков ещё ожидать можно? У него деньги украли, а ему всё лишь бы элем залиться. Или это с горя? Сейчас пора бы и убраться. Нет. Не пора. Хочется знать, чем это всё кончится.

Ну слава тебе, Сифа, у Ярлы кончился эль! Посетителей как хокора языком слизала. Парень растормошил своего друга прима и они, шатаясь на пару, направились к выходу. Выждав нужно время, Джина вышла следом.

Пьяными петлять по неизвестному ночному городу! Что не местные — на лбу ведь написано! Долго же дорогу домой искать будут. Если найдут к утру — считай повезло. Про то, что лучшей добычи для грабителей и придумать нельзя, говорить не приходится. Так уж и быть, Джина пойдёт следом за ними. В случае чего, поможет. Эта услуга с лёгкостью потопит крохотную остроносую лодочку совести.

Долго ждать не пришлось: за пьяными товарищами увязалось три тёмных силуэта. Словно из земли выросли, заразы. Надеяться на лучшее можно, но готовиться следует к худшему. Вряд ли эти полуночники на прогулку вышли.

Кровь Джины застучала по вискам боевым барабаном, когда Кич свалился от удара палкой. Дрим успел повалить на землю нападавшего. После таких ударов вряд ли тот вскоре поднимется. Остальные двое не медлили: сваливший прима заехал парню палкой в затылок; не успел Дрим упасть, как второй пнул его ногой в спину.

— Не смейте их трогать! — окатила пустые улицы воинственным криком Ночная Бабочка. В свете электрических ламп блеснуло лезвие метательного ножа. Её пальцы выпустили рукоять. Через секунду на земле валялся один из нападавших, держался за ногу и вопил, что треглавая горилла в сезон спаривания. Второй тут же укрылся за стеной дома. Метательным оружием его не достанешь. Джина побежала в обход, её пальцы крепко сжимали тонкую рукоять кинжала.

Взмах палкой. Бабочка еле успела увернуться. Нападавший был ловок и отлично владел своим оружием. Каждая его атака была свирепей прошлой и не успей девушка увернуться хотя бы от одной, исход боя был бы плачевным (для неё, разумеется). Мастерски проведённая Джиной подсечка. Годы воровской жизни научили её многому. Совершать неожиданные, порой даже подлые удары, к примеру.

Враг лежал на земле, когда Бабочка проткнула его руку кинжалом. Не успел он закричать, как то же самое случилось и с его ногой. От болевого шока он потерял сознание.

Раненный метательным ножом куда-то уполз. Вырубленный Дримом так и лежал, раскинув руки в позе безмолвного непонимания. Медальон с его шеи уж очень приглянулся Джине. За такой на чёрном рынке не больше десяти копрей дадут — продавать смысла нет — зато красивый: овал тёмного со светлыми прослойками янтаря с выгравированной мордой дигра, извергающего пламя. Не захватить медальон с собой было бы для Джины тяжёлым преступлением против собственной совести.

Ну и мороки с этим парнем и его другом! Мало того, что защищать от бандитов, так Джине ещё и тащить их к себе надо — больше ведь некуда. Мало ли где они остановиться могли, если вообще где-то остановились. Не оставлять же их бессознательно лежать посреди улицы? Всякое случиться может. Вдруг уползший бандит друзей приведёт. Или кто мимо проходить будет.

Тяжёлые, алкоголики, трудно тащить, но что тут уже поделаешь? Проклиная тот миг, когда утянула набитый золотом кошелёк, Джина поволокла Дрима и Кича к себе домой. Тащила она их по очереди — за руки. И если бы её скромная обитель не находилась в двух кварталах от места драки, то Джина давно бы уже их бросила.

Дрим проснулся первым. Солнечный свет густой лентой протекал через окно в убогую комнатушку. На полу храпел Кич. Обшарпанные стены, потрескавшийся потолок, перекошенный набок сосновый шкаф и стул на трёх кривых ножках. Дрим невольно отметил, что, невзирая на бедность интерьера, грязи на полу не было, а на стенах и потолке не вили сети пауки.

Поныв для приличия о боли в голове и убедившись, что слушать некому, Дрим поднялся с постели. Сильно саднило в затылке. Нащупал громадных размеров шишку, при прикосновении разражающуюся невыносимой пульсирующей болью. Осмотрелся и наткнулся взглядом на незамеченный ранее деревянный сундук внушающих уважение размеров. Интересно, что хранит в сундуке хозяин комнатушки? Дрим обязательно бы это проверил, чтобы развеять скуку, побудь он тут ещё часок-другой.

Наблюдавшая через щель в стене Джина собралась с духом и вошла в дом. Некоторое время они молча глядели друг на друга. Даже сильный удар не в состоянии выбить из головы Дрима воспоминания о прекрасной воровке.

Первой заговорила Джина:

— Я не знала где вы живёте, поэтому приволокла вас к себе.

Дрим молчал.

— Те ребята здорово вас отделали. Не успей я вовремя… Там было сильно шумно… — Джине всё больше становилось не по себе от непонятного то ли удивлённого, то ли нежного, то ли осуждающего взгляда собеседника. — Не молчи ты! Да, это я тебя вчера обокрала! Что здесь такого? Это мой заработок, — она с вызовом поглядела на собеседника, но он всё так же молчал. — Да скажи же что-нибудь! Деньги отдать? Я их отработала, когда спасла ваши пьяные шкуры. Если ты ценишь жизнь дешевле, чем три с лишним десятка золотых, то…

— Меня зовут Дрим Плувер Младший, — представился хрипловатым голосом парень. — Я из Пашней. Путешествую с друзьями в качестве охраны полусумасшедшего мага. А ты?

Бабочку обескуражил такой ответ. Собравшись с мыслями, она не нашла ничего лучше как тоже представиться:

— Я Джина. О моей профессии ты, должно быть, догадываешься. Собратья по ремеслу шутливо зовут Ночной Бабочкой.

— Очень приятно познакомиться, Джина Ночная Бабочка, — Дрим подошёл ближе. — Я даже не знаю как тебя отблагодарить за спасение и приют. Если бы у меня были ещё деньги…

Джину словно кипятком ошпарило.

— Засунь свои слова обратно в глотку! Думаешь, я такая продажная? Я ворую чтобы не подохнуть, что собака, с голоду!

— Прости, пожалуйста, Джина, я не хотел тебя обидеть, — виновато улыбнулся Дрим.

— Не хотел он обидеть! — не могла успокоиться Джина. — Надо было вас там и оставить, мерзкие пьяницы! О великая Сифа, за что мне такая неблагодарность?! А ну вон из моего дома!

— Я не хотел обидеть… — пытался оправдываться Дрим.

— Вон! — топнула ножкой Джина и нервно указала пальцем на дверь.

— Но… — развёл руки Дрим.

— И дружка своего лохматого захвати! — рявкнула девушка. — Ничего с ним, любителем шумных гуляний, не случится! Свежий воздух вам на пользу!

Джина хлопнула дверью, оставив Дрима и сонно озирающегося по сторонам Кича наедине со двором, уличными псами и кривым деревянным заборчиком.

Выгнанные гости ушли в грязь улиц, а Джина обессилено свалилась на кровать и разрыдалась. Воровка! Сейчас она ненавидит себя больше чем когда-либо. Слова Дрима задели за живое: бесчувственное существо с мыслями только о золоте. Вот кем он её видел. Должно быть, так думают и остальные. До чего же обидно! Блеклая тень человека, пустая оболочка. Как можно было докатиться до такого?

К вечеру Джина окончательно выплакалась. Ей стало легче, но неприятный осадок остался. Одолеваемая туманными мыслями, она уснула и проспала целые сутки.

Всё время с того момента и до утреннего стука в дверь Джина провела дома. Денег было предостаточно, а желание выйти куда-нибудь дальше базара не посещало. О многом успела подумать Бабочка. Многое поняла. Многое переосмыслила. Никогда больше она не украдёт и один копрь. Хватит уже топтать себя в грязь подобными поступками. Она уже предостаточно настрадалась. Сполна. Нужно ещё немного собраться с духом, всё как следует осмыслить, понять. И когда она почувствует, что готова — вернуться домой. В родной город Скот. К родителям, который год не слышавшим и весточки о дочери. Какой же эгоисткой она была. Можно только представить, как они переживают. И ждут…

Дрим стоял у порога. Его глаза лишились того мечтательного блеска, который так хорошо запомнился Джине. Серый налёт тревоги и ответственности сменил его.

Глубоко вздохнув, парень заговорил:

— Джина, наша последняя встреча не была самой лучшей…

— Я тогда погорячилась, ты уж прости, — пожала плечами Джина.

— Нет, лучше ты меня прости, — стоял на своём Дрим. — Мне не следовало такое говорить…

— Я прощу тебя, если ты простишь, — сказала девушка.

Дрим попытался выдавить из напряжённого лица улыбку, но получилось весьма жалкое зрелище. Бабочка улыбнулась в ответ. Не смотря ни на что, она была рада гостю.

— Зайдёшь в дом или так и будем стоять на пороге, лай собак слушать? — пригласила Джина.

Дрим молча кивнул и вошёл. Только сейчас Джина обратила внимание на то, что ноги его почти не держат. Не спрашивая разрешения, он сел на кровать. Тяжело вздохнул и умоляюще посмотрел на девушку. Полный отчаяния взгляд пробрал Бабочку до костей.

— Мне нужна твоя помощь, — после долгой паузы заговорил он, — мне больше не к кому обратиться.

Джина молчала, предчувствуя недоброе.

— Ты хорошо умеешь постоять за себя. Нам такие нужны.

— Для чего? — Джина села на кровать, рядом с гостем.

— Мы с друзьями отправляемся в Стальню, — принялся объяснять Дрим. — Путешествие не из лёгких и лишний охранник нам очень даже не помешает.

Бабочка вздохнула с облегчением. А она-то думала…

— Я знаю, что ты не любишь об этом говорить… — замялся Дрим. — Не посчитай мои слова обидными… В общем… если ты согласишься, я готов заплатить очень неплохую сумму. Я теперь богат.

Джина только пожала плечами в ответ.

До Стальни далеко. И опасно. Но это прекрасная возможность покинуть когда-то любимый, а теперь всей душой ненавистный Сар. У Джины как раз будет время обо всём поразмыслить. По крайней мере, это лучше, чем безвылазно сидеть в домике с облупленными стенами. Тем более, это честный заработок. Ещё один шаг, отдаляющий от не столь давнего воровского прошлого.

— Ты теперь богат? — переспросила Джина. — Какого богача ты прирезал?

— Наш наниматель. Маг, Алерадус… — Дрим некоторое время молчал. Эти слова было трудно говорить, но последующие ещё труднее. Он еле сдерживал себя от наплыва горестных эмоций. — Он мёртв… Его предательски убили… Я не хочу об этом больше говорить!

— Прости, я не знала… — Джина почувствовала себя полной дурой.

Дрим несколько раз глубоко вздохнул и продолжил:

— Он передал мне всё своё золото перед смертью. И не только его… В любом случае, он приказал нам идти в Стальню. Это была его последняя просьба.

Воцарилось неприятное молчание. Дрим с трудом сдерживался, чтобы не расплакаться. Бабочка молча смотрела то на него, то на потрескавшуюся доску пола. Странный и непонятный этот Дрим. Он с такой горечью говорит о том, что получил наследство… И даже ни на секунду глаза не блеснули хищным блеском, словно деньги его совсем и не волнуют…

— Ну так что, — затянул разболтавшийся узел нервов Дрим, — пойдёшь с нами?

— Куда я теперь денусь? Как бы твоё спасение не вошло мне в привычку… — пошутила Джина. Её бледное, казавшееся вылепленным из снега, лицо засияло тёплотой улыбки.

Глава 9 Кинжал Спайкнифа

Голова раскалывалась от тягучей боли. Кичу было ещё паршивей: он то и дело жаловался на ноющую боль в груди — как бы его рёбра целы остались. Те бандиты, да горят они в потусторонних кострах, нас здорово отделали.

Долго же мы с Кичем бродили в поисках нашего постоялого двора. Та импульсивная воровка в мыслях засела железным колом. Выгнала нас как бродяг юродивых. Я, конечно, понимаю: она нам жизнь спасла и вправе вести себя как посчитает нужным. Но что я ей такого сказал? Почему она так взбесилась? За спасение обычно благодарят. А как мне её ещё отблагодарить кроме как не деньгами? Вполне даже логично, казалось бы. Странная она какая-то. Воровать-то ещё как умеет, а заикнись про золото — сама добродетель…

В одном из пахнущих вяленой рыбой вперемешку с гарью переулков нас встретил Бирюк. Я уже выучил некоторые слова его языка, поэтому понял, что нас ожидает не очень тёплый приём. Волк провёл нас до постоялого двора, где ждал разгневанный Алерадус.

Впервые за всё время я увидел изменения в мимике его лица. Снежные брови нависали над глазами хищными птицами, зрачки блестели недобрым светом, а нижняя губа то и дело подрагивала подобно судорогам умирающего крысона. За всю свою жизнь я никогда не слышал таких ругательств и проклятий, вылитых в тот злополучный час на нас из его рта. Мы успели побывать такими диковинными существами как "свёрнутые в кольца гноеточащие черви", "дряблые с отпавшими хоботами слопры" и "самопожирающие двухголовые шакалы". Про другие прозвища я стараюсь не вспоминать… Чего это он так завёлся? Даже если б нас и убили, ему-то что? Нанял бы себе ещё кого-нибудь.

Получив знатную порцию нагоняя, мы с Кичем позорно удалились отлёживаться в номер. Благо, хоть друзья приняли нас не так холодно. Лорк, к примеру, с щепетильностью заботливой матери носил из колодца во дворе холодную воду для компрессов. Сир тихонечко шептал возлюбленной: как же всё-таки хорошо, что у них хватило мозгов не пойти с нами. Кира лишь молча кивала и сочувственно разглядывала наши опухшие лица. В каких бескрайних высотах летали её мысли — даже страшно было подумать.

Друзья рассказали, что у мага ночью было видение. Очень неприятное видение… Он разбудил всех и заставил идти на поиски меня и Кича. Бирюка в конюшне, как назло, не оказалось. Непонятно зачем, Алерадус разбудил верблюда и поволок за собой. Сонное животное пыталось сопротивляться, но колдун с такой силой дёрнул поводья, что то чуть было не повалилось наземь. Откуда в сухощавой старческой руке взялось столько силы — остаётся только гадать.

Это смотрелось со стороны не совсем обычно: сверкающий отражающимся в глазах огнём факела старик, тянущий за собой верблюда, и трое идущих следом людей, настороженно озирающихся по сторонам. Но на мнения ошарашенных прохожих магу было откровенно наплевать. Его ночное видение предрекало страшную беду, и он ни перед чем не собирался останавливаться, чтобы отвратить её.

В одном из переулков толпились люди. Некоторые из них держали факелы, что дрожащими на ветру языками пламени скупо разбрызгивали свет на хмурые лица. Ближайшие ночные фонари не работали, и огонь факелов был единственным источником света.

Поработав локтями, Алерадус проник внутрь толпы. Должно быть, он предполагал увидеть там мой окоченевший труп или оторванную голову Кича. К счастью для нас, его подозрения не подтвердились. Это для нас, к счастью…

В кровавой луже лежало изувеченное женское тело. Многочисленные рваные раны могли быть оставлены лишь зубами или когтями зверя. Самое ужасное, у тела вместо ног багровели мясные обрывки с обломками костей. Чудовище устроило себе кровавый ужин… С тела шёл слабый пар, что значило лишь одно — страшное убийство было совершено не так давно. Может быть, монстр был совсем неподалёку, и наблюдал за людьми из тёмных глубин улиц, высматривал новую жертву…

Кире показалось, что вдалеке блеснуло два красных огонька, похожих на блеск громадных кровожадных глаз. Но не успела она испугаться, как видение прошло. И, слава Мастуку, больше не повторялось.

Кто-то из толпы узнал убитую женщину: она работала проституткой и жила здесь неподалёку. Сегодняшняя смена оказалась для неё последней.

В толпе зашептались. Такого в этих краях не было уже несколько десятилетий. Один старый драг вспомнил, как на его молодые годы выпало повидать подобное. Тогда взбесившийся чёрный волк пролез в Трущобы и загрыз за ночь шестерых карлов и одного прима. Волка изловили и убили, а лес, из которого он пришёл, родственники и друзья погибших спалили дотла. Вблизи Сара нет теперь леса… Если нынешний убийца — волк, то пришёл он откуда-то издалека. Многие согласились со стариком. Волк или нет, а прийти точно издалека должен — больше неоткуда. Низенький драг прошепелявил, что недавно видел компанию людей, которую сопровождал волк, но видел мельком, а посему ничего толком сказать не мог. По толпе прошёлся гул: да, должно быть, это он…

Ледяные букашки забегали по моей спине. Нас с Кичем сегодня первым встретил Бирюк. Его шерсть на морде была испачкана чем-то красным. Я тогда не придал значения: мало ли что это могло быть. Ягодами где-нибудь вымазался или с охоты только вернулся. Но ведь в такой же мере это может быть и кровь той девушки! Неужели, правда? Отказываюсь верить. Невозможно! Чтобы Бирюк…

Друзья, перебивая друг друга, продолжали рассказывать. Сцена ужасной смерти не стала последней точкой их поисков. Они продолжили прочёсывать улицы до самого утра, но так ничего и не нашли. Когда пришли в постоялый двор, то обнаружили Бирюка, спокойно себе спящего в конюшне. Друзья испуганно переглянулись: морда его была выпачкана кровью. Посмотрели в недоумении на Алерадуса, но маг только отрицательно покачал головой: нет, волк не способен на такое. Сомнений нет, он ходил на охоту, где-нибудь за городом поймал пустынного кабана или ещё кого съедобного.

Проснувшись, Бирюк отправился на наши поиски. Кто бы сомневался, что он нас выследит? Хотя, я бы сомневался, ведь Брока он так и не нашёл…

Тревога закралась в мою душу. Так ли хорошо мы знаем своих компаньонов? Что я слышал про Алерадуса кроме полуправдивых слухов? Кем он был в прошлом? Вдруг они со своим волком на пару убивали и грабили людей? Опустошали, жгли магией, рвали клыками мелкие поселения? Я слышал, что некоторые колдуны, пустившие злость в своё сердце, способны и не на такое… Если наш наниматель один из них? Поселился в Пашнях на старости лет. Городок тихий — чем не приют для отставного душегуба? Это маловероятно, конечно, но о чём в этой жизни вообще можно с уверенностью говорить? Его постоянно лишённое эмоций лицо — кто знает какие секреты хранятся за этой маской? И даже если маг ни в чём не виноват, если покрывало совести он всю жизнь гордо нёс над грязью тёмных дел, то что же Бирюк? Он ведь волк! Пусть и умеет мыслить как я, но это не избавляет его от сущности зверя. Даже я порой не могу совладать с инстинктами. Что тогда говорить о громадном шерстяном мешке, набитом стальными мышцами, когтями и клыками?

Остаток дня я отлёживался в номере. Кич валялся на соседнем матраце, явно без каких-либо намерений на прогулки. Алерадус не заходил к нам — да и желания с ним видеться ни у меня, ни у Кича не возникало.

Ночью было тихо. Я бы даже сказал — подозрительно тихо…

Утром меня разбудил тревожный голос Киры. Спозаранку, она вышла во двор набрать воды из колодца. У источника толпились другие постояльцы. Один крот, размахивая ведром, рассказывал, как этой ночью шёл из таверны и наткнулся на изувеченное тело женщины. Он пустился было на поиски убийцы, но, как следует всё обдумав, решил: не стоит этого делать. Убитой уже не поможешь, а себя подвергать — какой смысл? Мало ли что за существо вырвало из женщины душу… Присмотревшись, крот узнал проститутку. Нет, не подумайте ничего, он никогда не пользовался её услугами. Что вы, просто, экхм, узнал и всё… Говорят, позавчера тоже нашли тело мёртвой путаны. Совпадение или шокирующая закономерность?

— Бирюк? — несмело предположил Кич.

— Я хотела зайти к нему в конюшню, но побоялась, — отвечала Кира. — А вдруг, действительно…

— Друзья, давайте не будем перескакивать к поспешным заключениям, — с умным видом мальчика-заучки предложил Лорк.

— Ты, Лорк, вообще молчи, тебя никто не спрашивал! — гаркнул Кич.

— А что, я согласен, — заступился Сир. — Мы с Бирюком далеко не первый день знакомы. Сколько раз он нас выручал, бился плечом к плечу, не отступал, не прятался… Не знаю как вы, а я ни за что не поверю, что он способен на такую жестокость. Да, он зверь, способный разодрать человека в считанные секунды. Но зачем ему это? Вы когда-нибудь смотрели в его глаза? Они полны ума. Трезвого ума! Я не видел в них зла, — Сир заметил, что я проснулся. — А ты, Дрим, что думаешь?

— Я? А что мне думать… — молча отсидеться не удалось. — Сложно всё… Я всегда восхищался волками. Их интеллектом, гордостью и… зверством. Зверь сидит внутри них не так глубоко, как в других мыслящих. В любой момент он способен вырваться наружу. И это происходит с ними намного чаще, чем, скажем, с примами, драгами или людьми.

— Так ты хочешь сказать, что Бирюк… — глаза Сира округлились и стали похожи на две причудливые монеты.

— Я ничего не хочу сказать конкретного, — не соврал я. — Всем сердцем желаю, чтобы в убийствах проституток Бирюк виноват не был. Но, Гирен подери, пусть это желание не затмевает мне глаза…

Мы ещё долго высказывались, но ни к чему новому не пришли. Каждый хотел верить в невиновность волка. Но как это возможно без доказательств? Как назло, никто ночью не ходил к конюшне. Если б и на этот раз его там не было…

Решили предстоящей ночью проверить конюшню. Очень не хотелось подтвердить подозрения, но другого выхода никто не видел. Лучше горькую правду узнать, чем глаза пеленой глупых оправданий застилать. Не продолжать же путешествие со спутником, способным одной прекрасной лунной ночью распороть тебя как сонную рыбину?

С Алерадусом мы встретились в столовой. Его лицо выражало то же безразличие и отсутствие эмоций, как и всегда, словно его вчерашние крики и ругань нам приснилась. За широким общим столом сидели постояльцы, ели стряпню хозяйки. Наша компания не была исключением. Я, Сир, Кира, Лорк и Кич — сидели на одной скамье. Маг сидел напротив. Он был полностью увлечён своей едой, а когда закончил, посмотрел на нас (нет, скорее — сквозь нас, словно мы были стеклянными). Не знаю как другим, но мне от этого взгляда не по себе стало.

Он молчал. Мы тоже. Только Лорк всё открывал рот, но слова не выходили из него, встревая в глотку рыбными костями. Так продолжалось до самого конца трапезы. И только когда все начали расходиться, старик догнал нас на подходе в комнату и заговорил:

— Дрим, Кич, вы даже не представляете к чему ваш поступок мог привести.

— Ясно к чему: к смерти нашей, — мне уже надоели его морали. — Вам-то дело какое? Двух охранников бы лишились? Подумаешь! С вашими деньгами можно сотню таких как мы нанять не задумываясь.

— Да, вы наняли нас охранниками, — неуверенно вставил Кич. Перевёл дыхание и более твёрдо продолжил. — Незачем о нас заботиться! Это наша работа заботиться о вас!

— Разве вы ещё ничего не поняли? — лицо колдуна оставалось всё таким же беспристрастным, словно было вылеплено из воска.

— А что тут понять можно? — хором спросили все.

— Кровь, дорогие мои ребята, магическая кровь прошлой ночью чуть не вскипела во мне! — глаза его на миг вспыхнули, что раздутые угли, но потом вновь приняли обычный для них вид. — Но это не важно… Вы задумывались, зачем я нанял за такие деньги именно вас? Юнцов, едва ли за предел нашего городка нос высовывавших? Думаете, на старости лет свихнулся? Хотелось бы… Но, к сожалению, это не так. Потустороннее существо, что течёт в моих жилах, ведёт меня. И вас… Я пока не знаю, зачем вы понадобились ему. Но точно знаю — это не спроста. Далеко не спроста…

Пока мы переваривали сказанное, маг сообщил, что в ближайшее время никуда выдвигаться не будем. Нужно ждать сигнала его магического существа. А пока сигнала нет, нужно жить в этом постоялом дворе, особо не высовываться в город и всё время быть на чеку. И да, ни на секунду расслабляться нельзя.

Колдун пошёл в свою комнату. Мы направились в ближайшую беседку с прогнившими лавочками. У всех были задумчивые лица.

Понадобились существу, живущему в крови Алерадуса… — весьма пугающее открытие. Я не для этого, допустим, нанимался в охрану. Посмотреть мир, повидать другие города, встретить интересных мыслящих и существ (таких как щуп Кальминоок, к примеру), получить свою порцию захватывающих приключений… Но не стать куклой каких-то таинственных потусторонних игр. Что это вообще, Гирен раздери, значит?!

Размышлять, гадать, сетовать на судьбу можно, конечно, но от этого легче почему-то не становится. О насущных проблемах забывать ни в коем случае из-за этого не стоит! Со вчерашнего дня никто из нас не видел Бирюка. Кому-то нужно преодолеть свои страхи и навестить его в конюшне. Почему не удивляюсь, что жребий выпал именно на меня? Я словно притягиваю к себе неприятности!

Не долго церемонясь, я встал с прогнившей лавочки беседки и направился прямиком в конюшни. Чем ближе я подходил к ним, тем красочней воображение рисовало чудовищные сцены: то представлялась волчья улыбающаяся пасть с окровавленными зубами; то угрожающий оскал, опять-таки, испачканной кровью пасти. Налитые ненавистью глаза. Повсюду валяются мёртвые мыслящие. Изорванный в клочья верблюд…

С этими недобрыми мыслями я вошёл в конюшню.

Свернувшийся калачиком волк поднял голову и навострил уши. Лениво махнул хвостом и тявкнул, что на его языке означало добродушное приветствие.

Мой страх куда-то делся. Вновь вернулись за последнее время утраченные дружеские чувства. Конечно, когда его рядом нет, можно всё что угодно себе навыдумывать. Но когда он вот так смотрит на меня… я почему-то знаю: не мог этот шерстяной комок совершить злодеяние! Просто не в состоянии он быть злым.

— Привет, Бирюк, рад тебя видеть.

Волк ответил, что тоже рад.

— Скажи, друг, этой ночью было спокойно?

Лай и скулёж должны были значить что-то вроде "не совсем, но, в общем, мне понравилось".

— Ты охотился?

Отрывистый рык значил утверждение.

— Добыча была хорошей?

Опять тот же отрывистый рык.

— Обычно, ты не каждый день охотишься…

Некоторые сочетания звуков мне было трудно разобрать, некоторые я и вовсе не знал. Вроде бы Бирюк ощутил вкус жертвы? Или первой жертвы было недостаточно? Не могу толком разобраться… Но и этого достаточно, чтобы сделать плачевный вывод.

— Мне пора идти, — еле смог выдавить я из себя.

Волк дружелюбно тявкнул вслед.

Мне не хотелось об этом думать, но многое указывало на страшную правду. Две ночи подряд Бирюк уходил на охоту. В эти же две ночи были совершены ужасные преступления… Я рассказал об это остальным. Даже Сир с Лорком перестали защищать волка. Одолеваемые неприятными чувствами, мы решили поговорить на этот счёт с Алерадусом. И пусть только попробует отнекиваться! Где он познакомился с этим зверем? Как? Почему представитель гордой расы волков путешествует с ним? Давно надо было об этом поговорить! Раз уж мы так нужны его магической крови, то пусть уж соизволит быть откровенным!

Дверь в его комнату была не заперта. Это не такая разбитая временем и трещинами в стенах дыра, что у нас. Они с хозяйкой над нами издеваются, что ли? Лучшая комната из оставшихся — так сказала она мне про нашу. А волшебник только головой утвердительно покачал и сказал, что в его апартаменты нам и заходить не стоит… Теперь я понимаю его иронию. Не скажу, что здесь изобилие роскоши и богатства. Но ведь и шкаф есть, и стол, и кровать нормальная. А размеры — в три раза нашей комнаты больше. И он в ней один живёт!

Маг стоял над столом и переливал разноцветные жидкости из одной колбочки в другую. Он настолько был погружен в работу, что не заметил, как мы вошли. Мало того, он даже не обернулся, когда Кира прокашлялась. Кич робко позвал, но ответа так же не последовало. Я хотел было прикоснуться к его плечу, но решил, что это может напугать завязшего в мыслях волшебника. Мало ли что в тех колбах? Плеснёт с перепугу на меня, и превращусь в дубовый столб или курицу беспёрую. Ох, как этого не хотелось бы…

Так мы и стояли. Покашливали, тихонько звали, рассматривая обвешанную звериными мехами спину Алерадуса.

Наконец обернувшись к нам, его лицо осталось столь же задумчивым, как и всегда, словно наше появление его не удивило вовсе. Или всё это время он просто претворялся, что не замечал наши попытки привлечь его внимание? Хитрый старый пень!

— Вы как раз вовремя, друзья, — почти что радостно сообщил он, — смотрите и запоминайте.

Что нам ещё оставалось делать? Пришлось молча смотреть.

— Берёте листья пустынника, перетираете в порошок, затем головку гриба голубого кита… — глаза Алерадуса горели вдохновением, хотя лицо оставалось таким же бесстрастным, что у статуи. — Дрим, возьми сушеную лягушачью лапку, давай, измельчи в этой ступе, вот так. Лорк, не зевай, пойди лучше воды принеси из колодца. Теперь сушеных светящихся тараканов, чего стоишь, Кира, давай перетирай их в порошок. И не надо претворяться, что противно. Угорь… Где порошок электрического угря? Ах, вот он, в коробке. Самый редкий ингредиент, между прочим. Мне как-то доставили целый мешок из Камбалирона. Раньше там его много было. Сейчас уже совсем мало у меня осталось. Говорят, нынче у них улова угрей почти нет. Запомните, всё должно быть выверено в чётких пропорциях. Вбейте в свои головы раз и навсегда! Давайте, напрягайте мозги, Кич, перестань колбы трогать, тебя это тоже касается! Значит так: две доли пустынника, одна голубого кита, одна лягушачьих лапок, две тараканов и одна электрического угря. Повторите. Нет, одна лапок, а тараканов — две! Нет, что с вашей памятью Дрим, Сир? Кира, хоть ты запомнила. Но завтра забудешь, конечно же. Эх, молодёжь сейчас не та, что раньше… Ну ладно, Лорк, возьми бумагу и запиши. Да, и дальше записывай. Всё смешиваем. Доливаем воды. Это не важно сколько, как почувствуете гнилостный запах — можете переставать лить. И мешать, обязательно мешать, когда льёте. Не страшно, если лишнего плеснёте. Чувствуете?

У меня аж глаза заслезились: такого зловония я не нюхал даже когда убирал в дедовом хлеву. Я посмотрел на остальных. Лучше бы этого не делал. Кира вся покраснела и, кажется, собиралась поделиться съеденным обедом с полом. Лицо Сира сморщилось и покраснело, как сушеное яблоко. Кич не был далёк от Киры. Лорк затыкал нос рукавом рубахи, но, судя по его покрасневшим глазам, это были лишь жалкие попытки, не приносящие и малейшего результата.

— А, слабаки изнеженные! — злорадствовал старик, ни один мускул на его лице не дрогнул. — Нам бы ждать положено, пока оно высохнет само. На огне и солнце нельзя. Только в плохо-освещённом месте. Лучше всего — в тёмном подвале. Чем дольше стоит, тем лучше. Иногда его годами высушивают. Но вы, как я вижу, дольше ещё одной минуты не выдержите…

Мы все как один утвердительно кивнули.

— Да я и сам ждать не хочу, — с этими словами он вытянул руки и закрыл глаза.

Некоторое время ничего не происходило, но потом его ладони загорелись серым огнём, который плавно перетёк в казан со зловонным раствором. Серый сменился белым, потом тёмно-синим, постепенно темнота спала, уступив место ярким голубым краскам. Огонь разрастался, жадно хватался за пространство вокруг котла. В страхе быть охваченными магическим пламенем или чем оно там было, мы попятились к стене. Свет становился с каждой секундой ярче, и пришлось отвернуться — продолжать смотреть на него могло грозить слепотой. Так ярко, что даже повернувшись спиной я видел оранжевый свет сквозь закрытые веки.

Вмиг всё прекратилось. Стало как прежде. И вонь исчезла (мне хотелось в это верить). Да, действительно исчезла, другие тоже почувствовали. Глаза болели, было трудно смотреть: постоянно мелькали белые пятна.

Алерадус, словно ничего такого и не произошло, запустил в казан руку, набрал пригоршню порошка, посмотрел, понюхал, высыпал обратно. Оставил на ладони совсем чуточку, слепил крохотный шарик и бросил на пол. Небольшой взрыв удивил нас ещё больше, чем загоревшуюся половую доску. Первым пришёл в себя Лорк, схватил ведро с остатками воды и потушил не успевший разрастись огонь. На шум никто не прибежал, хотя незамеченным он остаться ну никак не мог. Я просто уверен, что по негласной договорённости Алерадуса с хозяйкой постоялого двора в этой комнате могло происходить всё, что только магу угодно.

— Отличный взрывной порошок мы с вами сотворили, друзья, — сообщил маг. — Даже лучше, чем прошлый. Я думал, взрыв будет слабее. Надеюсь, полученного хватит для нашего предстоящего пути, ведь порошок электрического угря кончился. Где достать новый — ума не приложу.

Не знаю как других, но меня произошедшее из колеи выбило. Я просто напрочь забыл, зачем мы зашли к магу. Порошок сделать? Вряд ли… Пока я думал, старик ещё несколько раз похвалил получившийся продукт и дружелюбно проводил нас к двери. Мол, с радостью ещё с нами побыл бы, но нужно другими магическими делами заниматься. Если мы позволим, то он приступит к их выполнению.

Лишь очутившись снаружи, туман в голове рассеялся, и я вспомнил цель нашего визита. Не то, что бы поздно было вернуться обратно. Поздно никогда не бывает. А вот желание говорить с Алерадусом отпало на несколько дней вперёд. Буду его комнату стороной обходить: вдруг опять чего-нибудь делать заставит. Остальные со мной только согласились.

Сидеть на засаленных, прогнивших скамейках пыльного двора надоело до невыносимого. Маг говорил, что в город высовываться особо не надо. А мы особо и не высунулись. Так, прошлись улицами, развеялись.

Грязные переулки, грязные одежды людей, скудные построения. Уж и не знаешь вовсе, надо ли было выходить за пределы двора? Тут ещё и повышенная настороженность сказалась. Она закралась в душу с момента нападения бандитов на нас с Кичем, и не давала даже на секунду расслабиться. В общем, не лучшая прогулка в моей жизни. Так мы и вернулись в свою комнату. Подавленные, недовольные, злые. По крайней мере, я.

Ночью мой драгоценный сон был потревожен. Крики, вой, лязг, визг, топот… Я подскочил. Нет, это не было продолжением очередного кошмара. Это происходило на самом деле. В окне маячили зловещие огни факелов. Как был в пижаме, я схватил мечи и выбежал на улицу.

То, что предстало взгляду, никогда не покинет мою голову. Оно будет преследовать очень долго, если не всю жизнь. Больше не то, что увидел, а то, как себя повёл…

Толпа разъярённых местных с факелами, палками, самодельными пиками, ржавыми мечами и прочим неказистым оружием осаждали скалящегося Бирюка. Позади волка возвышалась высокая стена, впереди — полукруг озверевших мыслящих. Они держались от него на расстоянии вытянутой пики. То и дело пытались уколоть заострённым наконечником. Бирюк уклонялся, приседал, отпрыгивал и рычал. Очень громко, на первый взгляд устрашающе, а на самом деле: безысходно, жалобно. Словно просил пощадить, оставить его в покое. "Не виноват!" — уловил я знакомое мне слово из этого унизительного для гордой волчьей расы монолога.

Почему он не отбивался? Почему давал себя в обиду? Ему ведь разорвать всех этих бродяг и нескольких минут хватило бы! Чего он ждал? Чего?! Как больно смотреть на его оскорбление.

Отбивайся, да дерись ты с ними, Гирен тебя подери! Ты ведь убийца! Ты изодрал тех женщин, мы знаем это. И они, эти разъярённые мыслящие, тоже знают. Поэтому и пришли. Отомстить. Почему ты не отбиваешься? Почему?! Зачем позволяешь кидать в себя камни и тыкать копьями?

Блеснувшие в свете факелов волчьи глаза смотрели на меня. Они умоляюще ждали моей поддержки, моей помощи. А что я мог сделать? С невыносимой тяжестью в сердце, я отвернулся… Раздался вой боли и отчаяния: какой-то подлый драг проткнул его бок копьём. Этот вой вонзился в мою душу ядовитыми занозами стыда. Там они и останутся. Где наши остальные? Почему Алерадус не гонит эту бешеную толпу магическими заклинаниями прочь? Почему никто не стал на защиту Бирюка? Он ведь наш друг! Мне теперь плевать на его грехи и ошибки, ведь он мой друг! Где же все?! Неужели они такие же трусливые крысоны, как и я…

Челюсти сомкнулись, раскусив палку копья на части. Бирюк завыл. Так воют волки перед битвой. Камень угодил ему в ухо, другой — в бок, где торчал обломок копья. Волк зарычал, присел для прыжка. Толпа чуть отступила, выпятив копья и палки вперёд.

Прыжок.

Никогда я ещё не видел, чтобы кто-нибудь так высоко прыгал. Словно гигантская хищная птица, Бирюк пронёсся над разъярённым скопищем мыслящих. Мощные лапы, проломив ветхую черепицу, приземлились на чердак невысокого дома. И вновь, блестящие, как золотые монеты, глаза устремились на меня. Что в них было? Обида или понимание? Я никогда не осмелюсь узнать…

Ещё несколько скачков, и Бирюк растворился в темноте крыш. Толпа бежала за ним. Вернее — в ту сторону, где его последний раз видели. Я затесался в неё. Так, на всякий случай, чтобы лишиться и тени сомнений. Хотя и так было ясно, волка им не поймать сегодня. Да и вообще, никогда не поймать. Не такой же ведь он глупый, чтобы в Трущобы Недостойных опять вернуться? Нет, он не из тех. Скорее всего, я его больше никогда не увижу…

Домой я брёл с противоречивыми чувствами. Я ликовал, что Бирюк скрылся от недоброй толпы. И в то же время, порицал себя за то, что не вступился. Но что бы я смог сделать? Сказать: эй, обозлённая толпа, не трожь моего друга-волка, он со мной, я его хорошо знаю, он не может быть убийцей? Так ведь я и сам в этом сомневаюсь. А вступиться в драку значило погибнуть. Так далеко прыгать я не умею.

Во дворе меня встретил Алерадус. Я рассказал ему всё, что произошло. Ни одной детали не упустил. Неприступное лицо мага уступило место печальному выражению. Я не виноват, конечно. Хотя, мне вообще нужно было не высовываться из комнаты. Остальные так и поступили. Стоило кому-то из нас вступиться за Бирюка — всё бы пропало. Пусть даже мы и победили их, не дали волка в обиду. Но тогда произошло бы то, что произойти ни в коем случае не должно. Нам пришлось бы покинуть это место, чем нарушится путь, указанный магической кровью. И всё, абсолютно всё — пропадёт!

Да, слова Алерадуса чудесны, нашему пути ничто не угрожает, но от этого я себя лучше не чувствую…

Несколько следующих дней мы безвылазно провели в постоялом дворе. Говорили друг с другом только при крайней необходимости. Не знаю как другие и, если честно, знать не хочу, но мне было чудовищно стыдно за произошедшее с Бирюком. Особенно после того, как узнал, что ночные убийства не прекратились. Мало того, их стало больше, и некоторые из них совершались даже днём.

Если я не потерял счёт времени, то прошло немного меньше месяца. Утром Алерадус зашёл в нашу комнату. Никто уже давно не спал. Каждый занимался своими делами. Я точил мечи. Кич любовался реликтовым кинжалом — кинжал вроде бы и принадлежал нам всем, но никто не был против того, что оружие находилось у него. У вещи должен быть один хозяин, который будет за ней следить и использовать. Мы ведь пока не собираемся продавать этот сказочный реликт. Сир пил перепелиные яйца. Мне всегда противно смотреть, когда он это делает. Говорит, мол, полезно, вкусно и питательно. Ну что ж, рад за него. Сам пробовать не горю желанием. Кира стряхивала пыль с плаща. Помню, как Сир обшил змеиной кожей его полы. Вот приключение у нас было тогда… Не то, что сейчас: в тесной комнатушке штаны протираем. Лорк всё читал толстую книгу в бардовой обложке. Говорил, там интересные приключения наших праотцев описываются. Не понять мне его. Да, истории других авантюристов никогда не мешает знать. Но ведь из-за них можно всю жизнь так и просидеть. За толстенной книгой полной брехни и выдумки. Почему бы не открыть глаза, не посмотреть вокруг, не сказать: эй, а я тоже неплох, Гирен побери, ведь брошенный мной комок взрывного порошка уничтожил техномонстра; как же всё-таки жутко было в зловещей пещере с летучими мышами! А он так погружён в чужие выдумки, что просто не видит прелести вокруг. То и дело, подойдёт ко мне и давай про тех путешественников часами рассказывать. И ещё обижается, когда ему объясняю, что не может человек десятерых бандитов за несколько ударов палкой положить. Он ведь не маг! Пусть разбойники самые что ни есть профаны, а отбивающийся — великий воин. Чтобы одним ударом отключить, нужно попасть куда следует. А попробуй-ка, попади в десятерых вертящихся вокруг тебя врагов. Они ведь не мешки с навозом, чтоб на месте стоять, удара фатального выжидать. Вполне возможно, конечно, десятерых положить, но это потребует достаточно длительного времени и, что самое важное, умений и усилий. А тот герой из книги то палкой отбивается виртуозно, то из лука в цель, находящуюся за горизонтом, попадает, то в одной руке булава, в другой меч двуручный… Это физически невозможно. Не говоря уже про то, что любой мыслящий не может абсолютно всему обучиться. На каждое оружие время надо. Просто жизни не хватит. Я пока не встречал никого, способного прожить больше полторы сотни лет. Хотя, кажется, Алерадус близок к этому. А Лорк аж пеной брызжет мне в ответ. Это ж раньше-то было. Тогда великие герои по земле ходили. Не то, что сейчас — жульё и мелочь одна. Не знаю, может, он и прав. Но как по мне, так мыслящие в любые времена — одни и те же. Что раньше, когда только из своих пещер и нор повылазили, что сейчас. Трусливые, жадные и глупые. По крайней мере, большинство из них…

Алерадус попросил нашего внимания. Никто его ждать не заставил, и он сообщил, что сегодня отличный день для прогулки по городу. И не совместной, а личной. Каждый должен идти сам. Если вдруг встретит своего: оба разворачиваются и идут в противоположные стороны. Так надо. К первой луне все уже должны вернуться в эту комнату. Но не раньше. Нужно начинать прямо сейчас.

Маг вышел исполнять свои же инструкции. А мы отбросили столь неважные дела, собрались и вышли следом. Уже давно никто не удивляется причудам колдуна. Если он приказал что-нибудь: хочешь, не хочешь, а выполнить придётся. И пусть он говорит это почти шутя, ненавязчиво, слова до нас доходят неуклонным руководством к действию. Пытаться понять его — бессмысленно. Я уже почти уверен, что он сам этого до конца не может. Им (как теперь временно и нами) движет существо, засевшее глубоко внутри его старческого тела. Раньше мне казалось: быть магом великое счастье. Теперь я всё чаще убеждаюсь — это тяжёлое проклятье. Пусть лучше я не смогу совершать сверхъестественные деяния, но, по крайней мере, останусь собой, смогу держать жизнь в указанном мною же русле.

Выйдя из ворот постоялого двора, мы, как и сказал нам колдун, разбрелись каждый в своём направлении.

Мне не очень-то и хотелось гулять по этим убогим улочкам. Особенно в одиночестве. Не удивительно, что не успел я пройти и нескольких кварталов, как наткнулся на беззаконие. Бандит, одетый в кожаные доспехи (весьма дорогие для этих бедных мест, стоит отметить) трепал за плечо женщину, словно пёс пойманного крысона. Из их короткого диалога я понял, что женщина должна денег какому-то Терзану, но у неё их сейчас нет: последние дни торговли на базаре оказались неудачными. Она просит ещё времени, хотя бы неделю, и тогда заработает достаточно, чтобы отдать долг. Её собеседник не унимался. Тряс плечо сильнее и требовал денег. Словно и не слышал вовсе её обещаний.

На такое даже мне смотреть больно. Обычно я держусь подальше от чужих дел. Но тут что-то во мне соскочило. Наверное, колышек, который удерживал колесо храбрости. Наглядно оценив противника, я решил, что справиться в состоянии. Он невысокого роста, но пусть это не вводит в заблуждение. Лицо всё в шрамах — значит, не один бой пришлось пройти. Хорошо, что я взял с собой мечи. Надеюсь, их применить не придётся. Кровопролитие это не единственный выход…

Я позвал бандита и твёрдо порекомендовал ему оставить женщину в покое. Собеседник за словом в карман не стал лезть, а тут же послал меня в такие дали, где не то, что солнце — даже луны не светят. Мол, не моё это щенячье дело, я даже представить себе не могу, с кем связываюсь и всё такое. Ну и я не промолчал, а ещё раз посоветовал выполнить мою просьбу, а если он хочет что-либо ещё сказать, пусть говорит в непосредственной близости от меня. Бросив в меня ещё парочку "желторотых щенков" и "тупых молокососов", он отпустил тут же повалившуюся на пол женщину и быстро двинулся на меня. Перед этим он демонстративно сбросил с пояса ножны. Я сделал то же самое.

Мы схлестнулись в кулачном бою. Должен признать, боковой справа у него отменный. Челюсть недели две болеть будет. Мне повезло, что зубы на месте остались. После ряда уклонов, пристрелок и промахов, мне посчастливилось коленом расквасить его физиономию. Как стоял, так и упал. Его нога некоторое время судорожно дёргалась, потом перестала. Чтобы совесть чиста была, я проверил пульс — слабый, но есть. Так хорошо мне ещё никогда не удавалось вырубить противника. Бандит час будет валяться без сознания, если не больше.

Женщина не верила счастью. Всё благодарила, хвалила. Если бы у неё было хоть что-то, чем она могла выразить свою признательность… (Была бы моложе лет на двадцать, было бы… — но в слух, конечно же, я такого не произнёс.) За неё всю жизнь никто никогда не заступался. Ни один близкий человек. А тут — незнакомец, и так себя подверг. Я, должно быть, очень храбрый и великий воин, раз стал на пути самого Терзана… (У меня почему-то ледяные жучки по спине поползли, когда она назвала это неприятное имя.) На этом мы и разошлись. Она — довольная, что спасли. Я — удручённый, что влип, но пока ещё не ясно куда.

Мне хотелось вернуться обратно в тесную комнатушку, закрыться там под соломенный матрас и сидеть себе тихонечко. Так я и попытался сделать, но, пройдя всего несколько шагов в обратном направлении, я упёрся лицом в невидимую стену. Подлый маг, наложил одно из своих заклинаний! Вот так сюрприз. Он что, смерти моей хочет? Ладно, сетования всё равно не помогут. Кажется, у меня другого выбора нет. Лишь бы на месте не стоять. А то не далёк тот час, когда поверженный разбойник очнётся и дружков позовёт.

Я решил смешаться с толпой, а лучшего места, чем базар и придумать нельзя. Туда я и отправился быстрой походкой, постоянно озираясь по сторонам. К счастью, никто за мной не увязался, и базарная толпа с жадностью поглотила меня в пестрящее разными расами чрево.

— Вот он, хватай! — завопил редкозубым ртом мой сегодняшний знакомый. Откуда он вообще тут взялся?

За мной гнались бандиты. Отталкивая прохожих, переворачивая мешки и ящики с товарами, петляя тесными улочками, я бежал прочь. Видимо, Мастук ко мне сегодня очень неблагосклонен. Очередной поворот и… тупик. С трёх сторон меня подпирали стены домов, с четвёртой — выстраивались всё прибывающие бандиты. Целая толпа, человек десять, не меньше. Эх, был бы я тем героем, из книги Лорка…

Тут уж без кровопролития не обойдёшься. Обнажив клинки, я приготовился к ужасающей участи. Хоть кого-нибудь, да в потусторонний мир с собой заберу. Хотелось бы этого, которому зубы выбил. И люрту тому бок бы вспорол с радостью — представляю, как его перековерканная физиономия детей пугает. Да, того прима с кинжалами во всех руках, ему бы не мешало тоже с жизнью проститься. Мир только лучше станет.

— Если не хочешь подохнуть как последний канализационный крысон, спрячь свои железячки! — прошипел мой утренний знакомый.

— Если кто-нибудь из вас не хочет подохнуть от рук последнего канализационного крысона, то оставьте меня в покое! — я аж сам удивился своей наглости.

— Ты нарушил законы Гильдии. У тебя есть выбор: или сдохнуть здесь продолжая их нарушать, или встретиться с Терзаном. Он всё решает. Может быть, пощадит твою паскудную душонку. А может, и нет…

Не очень-то я ему верил:

— А что, если ты обманываешь, и стоит мне опустить оружие — вы нападёте?

— Кодекс воров запрещает обманывать, когда дела касаются законов Гильдии.

Всё равно ему не верю, но так жить хочется…

— Кто такой Терзан?

— Глава Гильдии воров. Ты вмешался в его дела и теперь должен ответить перед ним за это.

— Я тебе не верю.

— С тобой никто не торгуется, щенок! Ты даже и представить себе не можешь, как я хочу проткнуть твой живот и несколько раз провернуть меч! Но по закону нельзя. Пока Терзан не разрешит…

Почему-то этим словам я поверил. Такой дикий блеск в его глазах…

Я спрятал мечи в ножны. Тут же толпа бандитов облепила меня как мухи разлагающуюся рыбу. Ах вы, брехливый народишко! Оружие отобрали, связали руки. Мощный удар в затылок, что аж светлячки в глазах забегали. Странно, но сознание не потерял. Крепким я стал, что ли? Не разобрать, чей кулак, хотя и так ясно — низкорослый с выбитыми мною зубами.

Но он говорил, что я останусь жив. Значит, слово сдержал. Пока что…

Меня долго вели по Трущобам. Прохожие расступались, тупили взгляды. Так вот кто здесь главный!

Ничем не примечательный домик. У входа стояли два прима. Обменявшись с конвоирами непонятными мне словами, они расступились, впуская нас внутрь. Комнаты были пусты. И как-то всё слишком чисто. Не похоже на логово бандитов. В последней комнате стояли два прима, ни чем особо не отличающиеся от тех, что были у входа. Те же каменные лица, те же доспехи, тот же настороженный и злой взгляд. И вновь непонятные слова. Примы неприязненно посмотрели на меня, потом один из них нагнулся и, к моему огромному удивлению, поднял пол. Нет, не пол, это напольная дверь, обнажившая каменные ступени вглубь.

Неприятный запах ветхой сырости и гнили. Осклизлые тоннели оглашались эхом наших шагов. Электрические лампы заливали темноту желтизной света. Изредка доносились писки мелких обитателей катакомб.

Мы подошли к массивной двери, охраняемой двумя людьми. Тот, что с выбитыми зубами подошёл к одному из них и что-то шепнул на ухо. Второй подслушивал. Они оба переглянулись, потом посмотрели на меня и заржали как резаные лошади. Да, дела совсем плохи…

Скрипучую дверь с трудом отворили, развязали мне руки, толкнули внутрь и приказали идти до упора. Долгим эхом разносился их хохот по туннелю. Даже когда дверь захлопнули, я слышал его пугающие отголоски. Впереди мерцал свет. Думаю, лучше идти на него.

Туннель привёл меня в округлое помещение. Электрическими лампами тут и не пахло. На стенах висели горящие факелы, но их дрожащего света вполне хватало, чтобы разглядеть пятна засохшей крови на полу.

— Ты кто такой? — эхом пронёсся грубый голос.

Я поднял голову. Это не закрытая комната. Сверху на меня смотрят сотни пар глаз. А одна из них — самая страшная. В полутьме можно было различить трон и силуэт грузной фигуры, восседающей на нём. Нет, мне не кажется. Глаза, принадлежащие этой призрачной фигуре, светятся красным огнём. Сомнений не возникло — это был Терзан, глава Гильдии воров.

— Ты кто такой? — повторили вопрос жуткие глаза.

— Я Дрим Плувер Младший из Пашней…

— Меня не интересует твоё имя. Я спрашиваю: кто ты такой?

Я вопросительно развёл плечами.

— Знаешь кто ты? Ты ничтожный крысон, посмевший нарушить законы Гильдии.

Я молчал.

— Ларбор говорит, что ты помешал ему собрать дань с нашей должницы. Это так?

— Да, но она ведь всего лишь беззащитная…

— Молчать! — сотряс стены грубый голос.

Недовольный гул толпы. В меня полетело несколько тухлых овощей. От гнилой картошки увернуться не удалось. Попала прямо в лоб. Больно.

— В кодексе Гильдии нет беззащитных и нападающих, — вновь заговорил Терзан. — Есть должник и собирающий дань. Ты помешал моему слуге собрать дань, тем самым нарушил целых три закона: нельзя отвлекать собирающего, нельзя мешать собирающему и нельзя причинять собирающему сопротивление.

— По-моему, это одно и тоже…

— Закрой свою разящую вонью пасть! Я не давал тебе слова!

И вновь овощи полетели в меня. На этот раз я был более удачлив. Ни один снаряд не достиг своей цели.

— По закону, ты должен либо вернуть в стократном размере несобранную дань, либо доказать свою правоту в честном поединке.

— У меня нет с собой денег, — я пожал плечами, — но я уверен, что смогу достать их к вечеру.

— Ты в силах достать тысячу золотых к вечеру? — хищно блеснули и без того зловещие глаза.

— Да, я сделаю всё возможное, — соврал я.

— К сожалению, мы не сможем этого проверить. Закон гласит: если обвиняемый не в состоянии сразу, — Терзан с особым наслаждением произнёс это слово, — отдать деньги, то он должен сражаться. Кто мы такие, чтобы нарушать закон?

Последовал весёлый гул толпы. Да, действительно, кто они все такие, чтоб законы нарушать?..

— Скажи, ты знаешь, в чём величие низменности? — вопрошал Терзан.

— Нет.

— В её бесконечности… — после задумчивой паузы, Терзан продолжил. — Ты победил Ларбора в кулачной схватке. Опозорил его перед всем нашим честным сообществом. Он жаждет вернуть свою репутацию. Но ещё больше этого желают его сыновья. Закон не запрещает сыновьям отстаивать честь отца. И я ничего плохого в этом не вижу. Картран, Сипоркл, у вас появилась прекрасная возможность…

Рёв предвкушающей кровавое зрелище толпы.

По стене на верёвках спустились двое. Не знаю, кто из них Сипоркл, а кто — Картран, и удивляюсь, как другие это знают. Передо мной стояли два абсолютно одинаковых человека. Длинные и сухощавые, светловолосые — на отца уж совсем не похожие. Даже броня на них была одинаковая. Или у меня от страха попросту в глазах двоилось?

Один начал заходить со стороны, другой пошёл прямо в лоб. О, святой Мастук, дай мне сил справиться! Я выбрал оборонительную тактику боя. Зря. От четырёх рук и ног не так-то просто отбиваться. Пропуская один за другим болезненные удары, я пятился к стене. Вот меня уже прижали и обрушивают шквалы атак. Так бы продолжалось до очень неприятной для моего здоровья концовки, если б мне не удалось поднырнуть под одновременно замахнувшихся братьев, пролезть между ними как скользкая рыбина между рифами и оказаться за их спинами. Не успели они развернуться, как мой ботинок с жестокой чёткостью разрезал воздух между расставленными ногами одного из врагов и врезался ему в пах. Удару следовал звук, похожий на звук лопнувшего от удара молотом недозрелого кокоса. Да, знаю, этот приём мягко сказать "не рыцарский". Но в драке с двумя бандитами хватаешься за любую возможность спастись. Он валяется на полу и корчится от невыносимой боли. Отлично, теперь будет проще. Оставшийся противник посмотрел на меня, потом на брата, потом опять на меня. Пообещал мне мучительную смерть и достал из голенища сапога нож. А вот это мне совсем уж не нравится. Я сосредоточенно пятился назад. Любое неправильное действие может привести к плачевным последствиям. Как назло, всё тело болит от полученных ударов, дыхание сбито, что не добавляет радости. Враг сделал выпад. Я шагнул навстречу: развернувши корпус в попытке уклониться и выбросив ладонь в лицо противника. Всё вышло не совсем так, как я рассчитывал. Низ моей ладони раскрошил носовую кость врага, надолго выведя его из строя. Но из левой руки торчал нож. Ужасающая боль растекалась по телу. Что ж, такова плата за жизнь. Собравшись с духом, я выдернул лезвие из плоти и бросил на пол. Шатнулся, еле удержал равновесие. Голова кружилась, во рту чувствовался солёный привкус крови, ноги тряслись, из раны хлестала кровь.

— Он доказал свою правоту, — сообщили горящие глаза. — Он смыл кровью свои нарушения законов Гильдии.

Что было дальше — не знаю, так как ноги подкосились, и сознание невольно покинуло меня.

Очнулся невдалеке от нашего постоялого двора. Рука была перевязана и пахла травами. Рядом лежали ножны с моими мечами. Первая луна только начала выползать из дневной спячки. Я поднял оружие и еле перебирая ногами направился во двор, где меня ждал очень приятный сюрприз.

На улице стояли все наши, двое незнакомцев: крот и южный драг. Кира была в разноцветной одежде, которой никогда раньше не видел. Похожей на те, что носят в остальном городе. И могучая спина, каменный силуэт которой я ни с чьим не спутаю. Брок, дружище! Брок обернулся и зажал меня клещами братских объятий. Эх, рана, аккуратнее ты, громила. Да ну её, плевать. Как я рад тебя видеть! Что с тобой было, друг, где пропадал? Да, ты прав, вначале нужно отдышаться. Я и сам сегодня в такой передряге побывал, что никому не пожелаю. Нет, однозначно надо выпить за встречу!

Даже занудный Алерадус признал, что следует отметить сегодняшний день. Мы говорили, что внутри той таверны безопасно? "Пьяный слопр" или как там её? Так чего мы ещё стоим здесь? Срочно туда!

Мне бы следовало лечь в постель и не вылизать из неё пока рука не заживёт. Следовало…

Брок познакомил меня с его новыми друзьями. Кротом Тисом и драгом Лимбом. Они помогли ему добраться сюда. И, кстати, теперь они в нашей команде — колдун нанял обоих охранниками. По дороге в таверну, люрт многое нам про них рассказывал (а они стеснительно молчали, изредка кивая, мол, да, было такое). Если и половина его слов — правда, то нам невероятно повезло продолжить путешествие с такими выдающимися воинами.

На пороге "Седого дигра" Лимбу внезапно стало дурно. Закружилась голова и скрутил живот, как он сказал. Результат переутомления и плохого питания. Караванщик своих наёмников разве что дополнительной работой баловал. Ничего страшного, драг подождёт нас в постоялом дворе. Такое с ним уже бывало. Нужно просто хорошо выспаться и всё как рукой снимет.

Ему не суждено сегодня попробовать чёрный эль Ярлы. Бедняга.

Стоило нам всем зайти, как словно из земли выросла доброжелательная хозяйка, сообщила, что заждалась уже, подмигнула мне с Кичем и провела к столу, состоящему из широкой доски на двух пивных бочках. Как она сказала: по глазам нашим видно, что праздновать что-то очень важное пришли и, если мы не против, она всё устроит без лишней головной мороки. Но это, разумеется, если мы ей доверимся. Мы доверились. Не зря.

Стол ломился от кружек с элем и кувшинов с вином. Перед Броком лежало блюдо с жареным поросёнком, Тису принесли печёной картошки, Кире и Лорку крольчатины, Сиру змеиного мяса и перепелиных яиц, мне с Кичем печёной баранины а Алерадусу непонятную стряпню из разных овощей, мяса и фруктов. Все получили именно то, чего хотели больше всего. И это притом, что никто и слова Ярле не сказал об этом. Но времени удивляться нет. Столько нужно обсудить, столько узнать, столько рассказать, а главное — столько съесть и выпить!

Брок на пару с Тисом рассказывали про свои приключения. Про работорговцев, про Старый Рин, про караван. Я с ужасом слушал их и ловил себя на мысли, что никогда бы не хотел пройти через такое. Сегодняшняя стычка с законами Гильдии казалась мне детской прогулкой по весенним безоблачным просторам родного города.

Кружки быстро пустели и ещё быстрее наполнялись вновь.

Вот уже и Кич рассказывает, как прошла сегодняшняя прогулка. Он беззаботно шлялся по улицам города. Думал, так будет продолжаться до самого вечера. Прогнать скуку помогла пожилая женщина, встретившаяся на пути. Оценивающе осмотрев прима, она поинтересовалась, не хочет ли он немного заработать. Копрь на дороге не валяется. Кич хотел было ей ответить что-нибудь ироническое, как он умеет, но передумал. Всё равно это лучше, чем бесцельно бродить по наскучившим улочкам.

У женщины в подвале завелись крысоны. Она бы терпела непрошенных гостей и дальше, но обнаглевшие грызуны разодрали уже второй мешок с пшеницей и жрут её с завидным аппетитом. Не то, что их поубивать — женщина спуститься и забрать оставшиеся мешки с припасами боится. Мало ли что они с ней сделать могут? А так как она уже который год живёт одна, помочь попросту некому. Приходится просить первого встречного. Что бедной вдове ещё остаётся?

Доблестный Кич спустился в подвал и вырезал всех крысонов. Это было не так уж и сложно, но долго. Гоняться в полутьме за грызунами — дело неблагодарное. Убедившись, что дело сделано, он собрал тушки и поднялся в дом. Вдова не верила своему счастью. На радостях она даже призналась, что и не ожидала такого. Ей казалось, что прима загрызут насмерть… Но всё позади. Парень честно заработал свой копрь. Ах, какие у этих паразитов шкурки! По пять копрей за десяток на базаре можно продать. И мясо у них съедобное.

Кич отказался от награды. Ему она смехотворна, а женщина, должно быть, на неё неделю жить может. Мало того, он оставил ей тушки крысонов. Возиться некогда.

Такого хорошего к себе отношения вдова не видела уже несколько лет. С тех пор, как её муж с сыном были убиты во время нападения на караван разбойниками.

Рассказ Лорка был менее интересен. Он тоже бродил улицами преодолевая скуку. Но так ничего ему и не подвернулось эту скуку побороть. Разве что стал свидетелем, как какой-то уличный воришка стянул связку сушащейся на крыльце дома рыбы. Хозяев дома не оказалось, и мелкое злодеяние осталось незамеченным. Ну и ладно. Это ведь их дело, не Лорка. На обратном пути он видел пожилую пару драгов, плачущих на том крыльце. Это ведь всего-навсего рыба! Зачем так расстраиваться?

История Киры всем понравилась куда больше. Ей настолько надоели Трущобы, что она не упустила случая хоть на денёк их покинуть. Ведь Алерадус наставлял гулять по улицам города. К счастью, про районы он ничего не уточнял. Как говорится: что не запрещено, то разрешено.

По ту сторону моста бурлила совсем другая жизнь. После лачуг бедного квартала, громадные дома казались волшебными скалами, растущими из бетона и кирпичей улиц. Паровые повозки чудными существами проносились мимо. Разодетые в пёстрые одежды прохожие больше походили на диковинных зверей пугающего и в то же время заманивающего своей необычностью промышленного леса. При удобном случае, Кира с радостью останется здесь жить. Куда уж Пашням до Сара?

По словам Киры, не прошло и часа, как она содрогнулась от неожиданного прикосновения. Дряхлая рука сжимала её предплечье. Готовясь к худшему, она чуть было не выбила зубы владельцу руки — вспаханному вдоль и поперёк морщинами старикашке. Еле удержалась: кулак застыл в нескольких миллиметрах от перекошенной в страхе физиономии. Нет, на грабителя он совсем не похож.

— Какой божественный настой: млада, сильна и так прелестна, — заговорил старик, сообразив, что расправы не последует. Его старческий голос звучал на удивление мелодично, тепло и дружелюбно. — Не зря, рискуя жизнью драгоценной, к тебе я нынче снизошёл.

— Я вас не совсем понимаю…

— Ты как бриллиант среди навоза улиц, блестела чудным огоньком.

— Что?

— Чудней, красивей и стройней — давно мой взор таких не видел.

— Спасибо, кончено, но…

— Дитя, ты не из этих мест? Я знаю точно — не из этих. В болоте розы не цветут…

— Что вы от меня хотите? И отпустите мою руку, в конце концов, мне больно!

Старик, спохватившись, расцепил тонкие пальцы, оставив быстро исчезающий красный след. В его хилых на первый взгляд руках ещё хранились остатки былой незаурядной силы.

— Прости, прелестное созданье, тобою так был увлечён, что всё забыл в секунды эти.

— Да что вы от меня хотите? Мне нет до вас дела! — Кира развернулась и пошла прочь. Ей уже порядком надоел этот полоумный.

— Постой, прости моё нахальство. К тебе ведь дело у меня.

Кира недовольно остановилась, теряясь в соблазнах вырубить этого назойливого человека ударом в шею или в солнечное сплетение. Но с каждым новым словом это желание отходило на второй план пока совсем не исчезло.

— В этих краях я знаменит, как лучший модельер и модник. Мои одежды носит люд богатый, знатный и престижный. Чтоб русла новые давать, чтобы наряды полюбили — показы мод устроил я…

— Ну, и я тут при чём? — нетерпеливо спросила Кира. Вдруг этот человек и не сумасшедший вовсе? Пёстрая шёлковая одежда, золотой кулон с бриллиантом на золотой цепочке, платиновый браслет, кольцо с большим рубином. А он до безобразия богат…

— Я твой огонь за милю вижу. Твоё стремленье побеждать. Оно меня так вдохновило, так ветром творчества облило. Боюсь отказ я получить, но колеи другой не видя, прошу тебя со мной пойти. Стать музой моих начинаний. А главное — на сцену выйти, себя народу показать. Прошу моей моделью стать.

— Я даже не знаю…

— Твоя краса и сила разом способны горы разрушать, способны тучи прогонять и океаны осушать.

— Ну, я не знаю, у меня много дел, меня ждут друзья…

— Прошу на день лишь согласиться. Луна взойти и не успеет, как от всего свободна будешь.

— До вечера… — Кира уже давно всё для себя решила. — Не знаю даже…

— Забыл сказать тебе, дитя, награда больше чем достойна… Полсотни золотых за час-другой…

— Разве я похожа на продажную бабу с базара?! Разве похоже, что деньги меня интересуют?!

— Прости, прелестное дитя, я не хотел совсем обидеть. За появление тебя, я даже сотню заплатить согласен…

Кира сглотнула слюну жадности.

— Не ради денег — ради славы, согласна я с тобой идти, — о святой Мастук, подумала она, с этим благородным стариканом ещё пообщайся и всю жизнь стихами говорить будешь!

Модельер повёл Киру в громадное здание, показавшееся девушке минимум королевским дворцом. Громадные статуи вместо колонн, крыша в форме раскрывающейся розы, высокие скруглённые окна, лепные фигурки чудных существ на белых как мел стенах, мраморные бледно-розовые ступеньки, ведущие к входу, золочёные (если не золотые) ворота, ползающие по стенам лианы цветов всех оттенков и форм. К Кире потянулся светло-зелёный бутончик и раскрылся прямо перед лицом оранжево-малиновыми лепестками, источая нежный, тонкий, кружащий голову аромат. За дверьми скрывался длинный коридор с густыми разноцветными коврами. Вдоль него красовались узорные вазы всех цветов и размеров, клетки с диковинными птицами и подвесные люстры из разноцветных кристаллов. Повсюду были скульптуры мыслящих, застывших то в изумлении, то в веселье, то в грусти. И на всех были неописуемые наряды — настоящее буйство фантазии, роскоши и красок всех цветов и оттенков. Кира то и дело останавливалась, зачарованно разглядывала одежду, трогала ткань, восхищённо охала и продолжала любоваться до тех пор, пока старик не начинал тянуть её дальше.

В конце коридора золотились арочные двери, но старик свернул в дверь поменьше. Небольшой коридор и снова дверь. А за ней комната полная платьев, зеркал, электрических ламп и столов с косметикой. Невдалеке от входа стоял мольберт с белым листом и красками.

— Одни мы здесь с тобою, прекрасная богиня, — каждое слово старика было пропитано вожделением.

— Почему вы на меня так смотрите?

— О прелестная из прелестных, о чудесная из чудесных, осчастливь старика, сбрось с себя эти грязные одежды!

— Что?! Чтобы я?!

— Скорей же, мне не терпится начать, творенье света неземного…

— Да что вы себе вздумали? У меня любимый есть! Если он узнает!

(Когда Кира описывала этот эпизод и то, что произошло дальше, я невольно посмотрел на Сира. Кажется, за весь вечер он и слова не обронил. Мало того, он продолжал молчать, будто бы это не с его любимой произошло. Взглядом полным безразличия он рассматривал последнее перепелиное яйцо. Был бы я на его месте, такой скандал бы Кире учинил, что она всю жизнь последующую стариков с дорогими замками стороной обходила бы!)

— Разденься, скинь с себя тряпьё, — топнул ногой старик, — показы мод уж на подходе!

— Больной псих, старый пень!

— Твой гнев прекрасен, моя дива.

— Я передумала, пропусти!

— Я не могу тебе позволить, уйти, забрав с собою музу, меня так жгуче посетив.

— Пропусти или я применю силу, — Кира сняла с пояса плеть.

— Ещё сильнее вдохновила! Скорей, разденься донага.

Кира замахнулась, но тут же чья-то мозолистая рука схватила её запястье. От неожиданности девушка выронила оружие. Сзади стоял громадный люрт. Кира пыталась высвободиться, нанести удар, но он, не прилагая особых усилий, скрутил её как непослушного ребёнка.

— О Дратор, верный страж, в который раз меня спасаешь. Сорви с неё одежду поскорей, уже не терпится начать!

Люрт выполнил просьбу.

Кира пыталась вырваться из стальных лап, брыкалась, кричала, готовясь к потере чести, если не жизни. Как она жалела, что пришла в это странное, дышащее обманом место.

Старик похотливо глядел на молодое тело. Изгибы, линии, формы… Он подошёл к мольберту и начал рисовать. Макал кисть в краски и хлестал по бумаге словно шпагой. Мазок, ещё один, ещё. Словно борясь с лютым врагом, заточённым в мольберт, он всё быстрей наносил краски. Пожирал Киру взглядом, а потом вновь продолжал бой. И когда враг был повержен, взглянул на полученную картину. Да, это именно то, чего он так хотел.

— Дитя, твоя строптивость шедевр этот породила.

Кира перестала сопротивляться. Люрт отпустил и тут же получил коленкой в пах. Словно и не было удара, он остался стоять, равнодушно смотря на хозяина.

Прикрывшись первым попавшимся платьем, девушка подошла к холсту. Это была она. Только не та простенькая девчушка из маленького городишки, а изысканная светская дама в пышном, дорогом наряде, которому способна позавидовать любая аристократка.

— Теперь ты видишь — нет причин бояться. Полдела сделал я. Мои портнихи доведут до края. Сошьют сей сказочный наряд. Мне нужно проследить за этим. А ты, колючий мой цветок, пойдёшь от грязи отмываться городской.

В комнату вошла полуголая девушка. Без слов, Кира пошла за ней. Несколько коридоров и они на месте. Громадная ванна. Вокруг полдюжины девушек. Очень похожие друг на друга: у всех чёрные волосы шёлковыми водопадами стекающие на нежные плечи, голубые как сапфиры глаза и сочные как персики губы. Стоит ли говорить, что одежды на них не было?

Сопровождавшая девушка разделась, взяла за руку откинувшую в сторону платье Киру и повела в ванну.

Служанки подливали горячую воду, сыпали лепестки цветов, поджигали благовония. Девушка натирала кожу Киры приятно-пахнущими маслами и мылами. Так не хотелось выходить из ванны, но подошло время показов. Прекрасный наряд был готов и всё, что нужно было сделать Кире — выйти на сцену и постоять там некоторое время на радость гостям Критарфа (так звали старика). После — она может быть свободна.

Перед выходом, девушка-проводница вложила в руку Киры золотистую плеть с инкрустированной драгоценными камнями рукоятью. Мол, хозяин занят гостями, но просил тебе передать: хлестни пару раз — такое всем нравится.

Медленной походкой Кира вошла в громадный зал. Сколько в нём было зрителей? Тысячи, если не десятки тысяч. Вначале она растерялась, неуверенно смотря на ряды заинтересованных глаз. "Богиня! Прелестный цветок пустыни!" — закричали из зала. Эти слова подхлестнули её, придали смелости и уверенности. Кира всегда умела вызывать неравнодушные взгляды у мужчин. Сир ведь по этому с ней и познакомился. Аристократы Сара ни чем от босоногих бродяг Пашней не отличались в этом плане. Несколько уверенных взмахов бёдрами и зал взвыл от восторга. А когда девушка щёлкнула кнутом — уж и описать трудно, какое бесчинство началось. Восторженные крики заводили Киру: она хлыстала кнутом, сбивала одну за другой свечи с высоких канделябров (зачем свечи в зале, где на ряду с ними горели электрические лампы, для неё было непосильной загадкой), делала акробатические трюки, показывала эффектные удары на подвернувшемся как никогда кстати Драторе. Зачем он вышел на сцену?.. Люрт с достоинством терпел избиения, пока не отключился. А потом Кира села на шпагат, от чего мужчины в зале (чего мелочиться, и многие женщины тоже) завыли как никогда прежде. На этом представление завершилось. Довольная, разгорячённая, опьянённая рукоплесканиями и восторженными возгласами, она вышла за кулису.

Что дальше творилось в зале, кто потом выходил — интереса не возникло. К тому же, Кира вспомнила, что к началу вечера должна встретиться с друзьями. Трудно будет вернуться в замызганную комнатушку после тесного знакомства с роскошью…

Девушка провела Киру до выхода, где уже поджидал Критарф. Сказал, что она превзошла все ожидания, подцепил на её пояс увесистый мешочек с золотом и молил вернуться. Он готов принять девушку своей моделью на любой срок. Роскошь, богатство, успех и принадлежность к высшему обществу — плата мизерная за её старания, но всё же… В любом случае, двери дворца всегда открыты.

Кира обещала подумать над предложением. С этими мыслями она направилась в Трущобы Недостойных.

Сир выполз из раздумий и спросил любимую, где тот светло-зелёный плащ с цветами и птицами, который он сшил ей. Кира виновато улыбнулась. Она и забыла о нём. Должно быть, остался лежать в мастерской модельера. Зато она получила эту прекрасную одежду. Никто ведь спорить не будет, что она гораздо лучше на ней сидит, чем прошлая?..

Я бы на месте Сира ещё как поспорил. Другие тоже смотрели на него с удивлением. А он выпил залпом бокал вина и налил новый. Словно его вокруг ничего не интересовало. Ни любимая, ни мы. Если уж на то пошло, то сейчас его очередь рассказывать.

Да так, ничего особенного с Сиром, по его словам, не произошло. Бродил улицами. Вдалеке увидел Кича и повернул в другую сторону. Тот его, кажется, не заметил. Ничего не было. И вообще, он что-то себя недобро чувствует. Нужно ещё выпить.

Своей очереди я не упустил, и рассказал про свой день. Да, до похождений Брока и его друзей как до небес, но тоже неплохо. Если посмотреть, то самый злобный денёк выпал мне. О чём я красочно, смакуя каждой деталью, поведал друзьям. Они давно уже на мою повязку на руке косились. Приврал немного, не без этого. Меня оправдывает чёрный эль. Да, это гиреново пойло способно любого брехуном сделать! Нужно поменьше на него налегать.

Настал черёд Алерадуса. Всегда молчаливый и строгий, он глушил эль и вино подобно слопру в жаркий день у озера. Мало того, его каменное лицо сегодня просто не узнать. Столько эмоций. Но даже не это удивило меня больше всего. Его рассказ не отличался длиной и изобилием действий. Но само его содержание… Не знаю как других, а меня оно мягко сказать шокировало. Старик прошёлся до ближайшего публичного дома, выпил перед входом приготовленные заранее зелья для подобных случаев и вошёл внутрь. То, что происходило в одной из комнат борделя весь этот день, даже я боюсь себе представить…

В общем, хорошо отпраздновали, душевно. Кич вновь начал всех угощать. Я подсел ближе к Броку. Алерадус принялся всех развлекать простенькими магическими фокусами. Сир заснул на столе с бокалом в руках. Тис всё рассказывал Кире о своих похождениях в молодости. Лорк пытался поведать ещё какую-то историю, но его никто не слушал. Обидевшись на весь мир, он взял графин с вином и залез под стол между бочками. Там он просидел до самого конца гулянья. Только один раз вылез — взять новый графин.

Утро или, скорее, обед встретил меня чудовищной головной болью. Все кроме Кича и Лимба ещё храпели. Прим сидел под окном, крутил в руках кинжал. Лимб восхищённо смотрел на это драгоценное сочетание роскоши и смертоносности. Думаю, он даже во снах такого не видел. Кич спросил, не хочет ли он подержать его. Другого ответа быть не могло. Прим протянул кинжал драгу.

Кич заметил, что я проснулся, ехидно спросил о самочувствии и предложил выйти во двор к колодцу. Холодной водички попить мне не помешает. Да и ему тоже.

У колодца стоял Алерадус, умывал лицо водой из ведра. Мы поздоровались. Увидав ведро, Кич как ненормальный схватил его всеми четырьмя руками и начал жадно пить, обливая водой свою шерсть на груди.

Я тогда сразу не понял, что произошло. Помню, как раздался старческий стон. Я посмотрел на Лимба, потом на Алерадуса, потом опять на Лимба. Рука драга быстро вырвала лезвие кинжала из груди мага. И не успел я прийти в себя, как подлый ублюдок скрылся в воротах. Кич выбросил ведро и погнался за ним. Я тоже хотел пуститься следом, но меня остановил угасающий голос колдуна. Умирающий Алерадус подозвал меня к себе.

Кинжал, который украл этот подлый драг, — Кинжал Спайкнифа, один из тех, что дарил бог примам для защиты от потусторонних существ. В этом оружии заточена невероятная сила. В злых руках она может творить страшные вещи. Маг специально не говорил нам об этом. Думал, что всё обойдётся… Думал, всегда будем считать свою находку лишь шедевром ювелирного искусства… Угроза, Друг, Сар, Смерть, Стальня — пять слов, которые предрекла магическая кровь. Она ведёт нас. Алерадус принял СМЕРТЬ. Четыре ступеньки пройдены. Осталась пятая. Мне нужно отправиться в Стальню. А что дальше? Может быть, следующие ступеньки… Силы мага на исходе, он чувствует, как ветер Смерти всё упорней пытается сдуть его душу в потусторонний мир. Я должен пообещать, что исполню просьбу, что продолжу путешествие. Разве можно отказать в просьбе умирающему на твоих руках старику? Всё, что есть у Алерадуса, способное помочь путешествию, он передаёт мне. Всё…Это было его последнее слово. Потом он схватил мою руку, содрал повязку и засунул пальцы в рану.

Вначале я ощутил острую как наш украденный клинок боль. Потом такую боль, что невозможно описать. И не только в ране, а по всему телу. Словно моя кровь закипела. Моя рана и пальцы мага загорелись зелёным огнём. Я с ужасом начал понимать что происходит. Моя кровь. Алерадус переливает в неё магическое существо. Вернее, уже перелил…

Маг лежал на земле. Кровь растекалась по его груди, пропитывала одежду и стекала в песок. Его побелевшее лицо застыло в умиротворённой улыбке. Он был мёртв. Но не от раны. От того, что передал мне частицу себя…

Вернулся запыхавшийся Кич. Двуликий подонок Лимб ускользнул от него.

Мы похоронили Алерадуса на местном кладбище. Все были угрюмей зимней вьюги. Когда похороны были позади, я завёл разговор о своём обещании. Нам нужно идти в Стальню.

Брок, Тис и Кич поддержали меня. Путешествие в город лучшей в мире стали будет самым малым, что мы можем сделать, чтобы почтить память великого мага.

Лорк неприятно удивил меня. Он наотрез отказался идти. Хватит с него этой бессмыслицы. Смерть учителя заставила его многое переосмыслить. И вернула, наконец, на землю. Все те приключения, слава и богатства, столь красиво описанные в книгах — в жизни полны обмана и крови. Нет, это не для него. Он с первым же караваном отправится в Пашни. И никто не сможет его переубедить! Если нам угодно подохнуть где-нибудь в пустыне от железных лап техномонстра — пожалуйста. Но не надо и его в это впутывать. С него хватит совершённых путешествий до конца жизни.

Кира, поступила так, как я и предполагал. Я не осуждаю её и не оправдываю… После тех показов мод, она была холодна с Сиром. Скорее всего, это значит конец их любви. Мне даже не следовало её спрашивать, ведь и так всё было ясно. Её ждали роскошный дворец и высокое положение в обществе. Кто бы упустил такую возможность? Навсегда простившись с Сиром даже не проронив и слезинки, она в тот же день отправилась к Критарфу, богатому старику-модельеру.

Я думал, потеряв любовь, Сир захочет приобрести приключений. К сожалению, вышло не так. Он раскис, был молчалив, а, в конце концов, заявил при всех, что никуда не пойдёт. Останется в этом паршивом городе. Найдёт какую-нибудь работу и будет ждать, когда Кира передумает и вернётся к нему… Что ж, его я тоже осуждать не стану…

А когда мы остались с ним наедине, он объяснил истинную причину. В тот день, когда мы все бродили по улицам, он видел убийцу, злодеяния которого мы второпях приписали Бирюку. Страшное крылатое существо. Оно было чем-то похоже на прима, но громадная клыкастая пасть, и лапы с закрученными когтями говорили обратное. Это чудовище спустилось с неба и разорвало женщину, стоявшую неподалёку. А потом оно начало есть… Нет, Сир ни за что не оставит Киру в этом городе, пока такая дрянь парит над его улицами. Пусть любимая бросила его, причинила боль, оскорбила — он не уйдёт. Будет незаметным стражем сопровождать ее, куда бы она ни пошла, где бы она ни проводила ночи…

У меня были деньги Алерадуса, магическая кровь, которой я не умел пользоваться, обязательство идти в опасное путешествие и трое верных друзей. Этого мало. Хотя бы ещё одного спутника, отлично владеющего оружием. "Пять слов-ступенек, указанных магом, значит, и нас должно быть пятеро" — почему-то эта мысль навязчиво крутилась в моей голове. Но кого взять с собой? Кого, кроме…

После боя в резиденции Терзана, меня каждый вор узнавал, так что вынюхать у одного из них точное местонахождение Джины мне труда не составило. (Я вначале попытался его вспомнить самостоятельно, но попытка ни к чему не привела.)

Если честно, я даже не надеялся, что Ночная Бабочка присоединится к нам. Но это произошло. Наверное, мой замученный и обременённый трудновыполнимым обещанием вид вызвал в ней жалость. Или просто надоело воровать, вот и решила с нами пойти. Главное, что согласилась. А почему — значения особого не имеет. Но точно не для того, чтобы ночью теперь уже мои богатства обчистить. Она не такая. Хочется в это верить…

Под её руководством мы зашли в магазин паровых повозок и купили одну. С укреплёнными колёсами — для дальних путешествий. Места в ней хватало с головой. Я долго думал, брать ли с собой верблюда. От него пользы теперь никакой. Все вещи в повозке поместятся без проблем. Но, представив, как буду себя проклинать, когда его не окажется рядом на случай поломки повозки, решил всё-таки взять.

В душе моей затаилась боль смерти мага. И злость. Каждую свободную секунду я представлял, как поквитаюсь с Лимбом. А я уверен, встреча обязательно произойдёт. При этих мыслях моя кровь словно бурлила. И требовала жестокой мести.

Утром мы покинули Сар. Прощайте Трущобы Недостойных. Надеюсь, я больше никогда к вам не вернусь!

Глава 10 Нечто

С паровой повозкой слово "путешествие" приобрело для меня совсем другое значение. Если раньше, услыхав его, в воображении возникали долгие, изнурительные странствия под палящим солнцем, ночлег у костра ледяными ночами, постоянно грязная одежда, натёртые в размякших от пота сапогах ноги, невозможность избежать схватки с встречавшимися на пути дикими животными и бандитами, то сейчас всё в корне изменилось. Просто не хватает слов описать как это удобно! Когда ты свободен от подкидывания угля в котёл — можешь заниматься всем что душе угодно. Хочешь спать — спи. Хочешь принять пищу или выпить — пожалуйста. Хочешь предаться раздумьям или чтению магических и технологических книг — кто ж мешает? Да, котельная прохлады не добавляет, особенно в разгар обеденного солнца. Когда удаётся набрать большую скорость, ветер остужает нас через открытые настежь окна. К сожалению, по ухабистой дороге скорость не всегда набрать удаётся. Но и в этом плюс большой — жара заставляет всех снимать лишнюю одежду. Даже Джину…

Кстати, о Джине. Она просто молодец. Я благодарю всех известных мне божеств за её компанию. Нужно начать с того, что купить паровую повозку было её идеей. Я бы и в самых смелых фантазиях на такое не решился. Куда уж мне, парню из провинциального городка о таком думать? Не то, что водить — подойти к повозке боялся. А Ночная Бабочка настояла. Кто-то там из её прошлого научил водить паровые повозки. Я уточнять не стал, да и она вряд ли бы рассказала. Прошлое осталось в прошлом, а умение водить никуда не делось. И это нам только на руку. Из всей компании, только Кич выразил желание научиться управлять повозкой. Сидел в кабине и жадно ловил каждое движение Бабочки. Я бы приревновал, если б не знал принципиальных женских предпочтений прима: только со своей расой.

Мы тщательно продумывали маршрут. У Алерадуса в одном из сундуков я нашёл выполненную на совесть карту Главного Материка. Тот путь, который мы уже прошли, был выведен красным карандашом поверх синего. Линия обрывалась в Саре. Я решил не нарушать традиций и вычертил наш грядущий маршрут синим. Нам предстояло проехать вдоль левого берега реки Нали до её конца, потом обогнуть по правой стороне Седой Лес и прямиком в фермерский городок Тимпанус — там пополняем все запасы и направляемся к ближайшему мосту через реку Морская, а уж оттуда до Стальни добраться особого труда не составит (хочу в это верить). Выглядит не так зловеще. По крайней мере, на карте. Что ж, посмотрим, посмотрим…

Первое время дорога была сравнительно ровной. Джина выжала рычаги управления до упора, и наша карета понеслась с пугающей скоростью. Непривычное ощущение. Не то, что я скорости боюсь. Наоборот, в Пашнях оставил любимца скакуна. Он, кажется, единственный, кого я вспоминаю, думая о доме… Да и то, всё реже и реже… Отец постоянно занят своими делами. После того, как мать двинула с одним зажиточным торгашом в Лармиран, он не обращал на нас никакого внимания. Он замкнулся в себе. Из жизнерадостного, разговорчивого, трепетно относящегося к детям человека он превратился в сухую, выеденную душевными страданиями корягу. Спустя год после этого, в поисках лучшей жизни (хотя нам и в Пашнях жилось очень даже неплохо) старшие братья отправились в Карт. Сейчас я понимаю их поступок: они просто бежали с тонущего корабля, не выдержав потрясения. Я никогда не пытался осуждать их. Каждый вправе сам распоряжаться своей судьбой. Я остался. Хотя вполне мог пойти с ними. Да, я был тогда ещё сопливым мальчишкой. Но пойти мог — они очень сильно хотели этого. В особенности Токр, самый старший брат. Как сейчас помню: он отвёл меня подальше от отцовских глаз и ушей в конюшню и сообщил, что на рассвете он с двумя остальными братьями уйдут в Столицу. Там больше возможностей, и больше свободы… Он не хотел, чтобы я оставался в нашем захолустном городишке и остаток дней прозябал над дойкой коров. Да, мы живём мягко сказать небедно, но это лишь на фоне остальной нищеты города. Нельзя заживо хоронить себя в этой выгребной яме. Нужно идти вперёд. Нужно пробиваться выше, дальше. Та жизнь, которую откроет перед нами Карт — стоит в сотни раз больше всех богатств мелкого городишки. Я помню, как разрывался между двумя тяжёлыми решениями. В какой-то момент мне хотелось пойти с ними. Но всё же… Братья ушли, а я остался. И неизвестно, как бы сложилась моя судьба… С тех пор я никогда не виделся с ними. Сухие, ничего не содержащие в себе письма от них мы перестали получать спустя год. Если честно, я даже забыл их лица. Не уверен, узнал бы я кого-нибудь из братьев, встреться с ним сейчас. Мне жаль было отца. Мать поступила с ним ужасно. Сыновья рано или поздно всё равно бы ушли. Но не я. Было больно смотреть, как огонь жизни медленно угасал в нём. Я надеялся, что хоть моё присутствие поможет отцу переносить тяжбы судьбы. А недавно он привёл в дом женщину. Её звали Нирма. Молодая. Да она младше меня на два года! Именно после её прихода, мысли последовать примеру братьев начали одолевать меня. Отец был увлечён только ей. Слава Мастуку, хоть не заставлял меня называть Нирму мамой. Вот бы тогда ему устроил! Да кого я обманываю? Как-то отец отбыл по делам в Скот. Она… В общем, мачеха соблазнила меня… Нет! Я сам этого хотел! Она была так красива… Утром мы поклялись никому не рассказывать. И вправду — отец, должно быть, ничего до сих пор не знает. Старый глупец. Я остался с тобой не для того, чтобы при первой возможности ты выбросил меня на помойку своих тёплых чувств, заменив белокурой куклой! Я не испытывал стыда, когда занимался с ней любовью снова и снова… и снова. За его спиной. В знак протеста… Никто не знал об этой тайне. Но с каждым днём я всё отчётливей понимал: в родном доме меня больше ничто не держит. Единственный, к кому я питал и питаю до сих пор привязанность, так это скакун по кличке Бравый. Мой прекрасный гнедой. Он мчал быстрее ветра и всегда становился предметом зависти и восхищения окружающих. Его по праву считали одним из самых быстрых в округе. Я начинаю ловить себя на неприятной мысли, что чем дальше отхожу от дома, тем меньше моя привязанность. Ничего, отец и Нирма позаботятся о нём…

Одно дело — на лошади верхом, когда ветер обдувает твоё лицо, треплет волосы, когда ты сам за всё отвечаешь, чувствуешь, а совсем другое — сидя в паровой повозке: трясёт, подбрасывает, кидает в разные стороны как мешок с зерном… Страшновато, если честно: того и гляди, пол провалится или из окна вылетишь. Ничего, думаю, скоро привыкну. Но если мне страшновато, то Броку просто жутко. К стыду должен признать: забавно наблюдать бесстрашного гиганта-люрта сжавшимся комком липнущего к своему креслу. Его загоревшая кожа вся побелела от напряжения и страха, глаза почти всё время зажмурены а губы намертво залеплены — светские беседы вести он уж точно не намерен. Раз мне не хуже всех, то и не стыдно вовсе. С Кичем всё просто — он из водительской кабины не вылезает. Весь восторженный, возбуждённый. Поскорее хочет рычаги подёргать, поучиться. Словно рождён только для этого и был. Джина не обращает на него внимание. Всё время на дорогу смотрит. Мне кажется, к примам у неё какая-то неприязнь. А Тис сидит себе на своём месте и в окно только смотрит. Весь спокойный как удав. Я его, если честно, побаиваюсь. У него гордый (хоть и с налётом душевной печали) взгляд лидера. Брок рассказал некоторые сведения о его прошлом. Начальник охраны главы города — очень ответственная должность. Простачков на неё не берут. Как бы это не сыграло плохую роль. Лидер должен быть один в нашем коллективе. Насколько я понял, Алерадус назначил им меня. И поэтому могут возникнуть трудности с Тисом. Пока отмалчивается, но кровью чую: он привык командовать. Не пройдёт много времени, как начнёт подавлять меня своим авторитетом. Нужно быть начеку.

Меня поражает наш привязанный к повозке верблюд. Какую бы скорость мы не набирали — его верёвка никогда не натягивается полностью. Он не отстаёт и на метр, тем самым не замедляя наш ход. Меня так не удивляет его скорость (я слышал, что хороший верблюд может бежать довольно быстро), как выносливость. Поистине ценный экземпляр. Проделывать такие расстояния в таком бешеном темпе не каждое животное способно.

К счастью или несчастью (каждому своё), дорога ухудшилась. Появились выщерблины, ухабы и камни. Скорость повозки значительно уменьшилась. Моё нервное возбуждение незаметно испарилось, сменилось более-менее комфортным состоянием души. Я выглянул в окно. Местность значительно изменилась. Вместо пустынных равнин росли зелёные кустарники и деревья, земля была покрыта желтоватой травой, кое-где возвышались холмы. Тут напрямик не поедешь — нужно петлять в поисках подходящей дороги. Наша карета довольно-таки не маленькая, чтобы между близко-растущими деревьями пролазить.

Мы уже довольно долго ехали, поэтому я приказал сделать привал. Да, не попросил и не предложил, а приказал. На меня это совсем не похоже. Ладно, не стоит зацикливаться над этим. Ещё будет время привыкнуть к новой роли.

Сказать, что мы засиделись во время поездки — ничего не сказать. Брок буквально взрывался проклятьями в адрес повозки, то и дело почёсывая зад и спину. Тис молча прохаживался от куста к кусту, разминая суставы. А проголодавшийся Кич не дождался обеда и полез на ближайшую яблоню. Красные карликовые плоды были с горчинкой, но это не помешало ему набить ими пузо и насобирать в дорогу целый мешок.

Должен отметить, климат здесь, как и местность, отличается от привычного: обеденное солнце почти не жарит, и ветер прохладный дует. Мы разожгли костёр и приготовили еду. Я решил, что двух часов привала хватить должно. С нами всё-таки верблюд. Пусть отдохнёт, бедняга, а то бежал за повозкой как раненный заяц.

Джина решила пройтись окрестностями. Я не упустил возможности составить ей компанию. Только мы отошли на несколько метров от остальных, как мне захотелось о чём-то поговорить. Всё равно о чём, но поговорить. Я начал было нести всякую несуразицу, но спутница дала понять, что к беседе в данный момент не склонна. Просто хочет молча походить, подумать. Раз уж я за ней увязался, то хотя бы не мешал её размышлениям.

Мы полезли на холм. Наверху открывался красивый вид: заливаемые маслом обеденного солнца деревья, кустарники, холмы и каменные глыбы. Чем-то напомнило окрестности Фермерских Угодий. Между двумя корявыми дубами серела насыпь камней. До неё шагов пятьсот. Переглянувшись с Бабочкой и не сказав ни слова, мы отправились к насыпи. По дороге в траве зашуршало. Гремучая змея. Как я их всё-таки ненавижу. Всех без исключения. И драгов теперь тоже (Кроме Ярлы, разумеется. Её эль я буду вспоминать ещё долго)… Мы обошли змею стороной, хоть меня и подмывало желание отрубить её чешуйчатую голову.

Насыпь камней оказалась гораздо больше, чем виднелась с холма. Мы обошли её вокруг. Я бы так и ушёл, не будь со мной опытной воровки. Её намётанный глаз поймал расщелину между камнями. На первый взгляд, обычную себе расщелину, ничем не выдающуюся. Но сорванная с дуба длинная ветка целиком влезла в эту расщелину — за камнем скрывалась пещера. Я срубил с дуба крепкую ветку, которую мы использовали как рычаг. Немного попотев, нам удалось сдвинуть камень достаточно, чтобы пролезть внутрь.

Правильно бы было позвать остальных и потом уже исследовать глубины. Но жгучий инстинкт первооткрывателя слепил, не давал спокойно мыслить. Внутри темно. У Джины с собой есть свеча и спички (какая же воровка без этого обходится?), но этого мало. Если бы факел добыть или магический свет вызвать… Что же я за маг такой, не способный пещеры освещать? За всё время пребывания магического существа в крови, мне пока не удалось выполнить ни одного заклинания. Или все книги по магии, что я купил в Саре — шарлатанские подделки и все их советы обглоданных костей не стоят, или я просто не в состоянии воспользоваться своим потусторонним даром. Как написано в некоторых книгах, чтобы вызвать простейшее заклинание ничего особенного проделывать не надо. Стоит только представить, очень сильно захотеть. Для большей точности и скорости заклинания, особенно для начинающих волшебников, желательно повторять это желание вслух. Все эти крысоновы хвосты и сушёные грибы — для более сложной магии. Но сколько бы я не повторял слово "огонь", ничего не происходило. Должно быть, со стороны я выглядел полным идиотом.

Крохотный огонёк свечи плохо освещал, но и на том спасибо. Узкие, заросшие плесенью и паутиной стены вели вглубь пещеры. Неприятный гнилостный запах нарастал с каждым шагом. Я начинал сомневаться в правильности нашего решения. Что мы, вообще, здесь забыли, спрашивается?

Постепенно начал нарастать шум, похожий на шипенье. И чем глубже мы спускались, тем громче он становился. Я схватил Джину за руку. Это произошло в тот момент, когда под ногами проползла змея. А впереди их были тысячи. Целое кодло ядовитых змей. Они ползали друг по другу, костям и камням, пролазили в глазные отверстия желтеющих черепов. Кобры, гремучки, мамбы, гадюки, удавы — всех не перечесть. От детёнышей до гигантских особей. И кладки яиц повсюду…

Мы не были им интересны. Гнилостный запах, буквально резавший глаза как мясник окорок, источался тушками крысонов, кроликов и других животных, которых просто было невозможно различить. Некоторые змеи растянутыми до невозможного пастями заглатывали добычу. Жуткое зрелище. Я еле сдержался, чтобы не вырвать.

Мы попятились назад, развернулись и побежали прочь. Я не знаю, следовало это делать или нет. Они ведь тоже живые существа. Тем более, нам вреда они не причинили и даже не пытались. Мы вошли в их дом непрошенными гостями, а они позволили нам уйти. Но всё же, я сыпнул из рожка взрывной порошок на ладонь, слепил комок и запустил в их логово…

Посыпался потолок. Один камень угодил Джине в руку. Она не сбавила скорость, но столько проклятий полилось тогда в мой адрес, что звёзд на ясном небе меньше. Мой страх и ненависть к змеям чуть не похоронили нас в той пещере. Повезло. Мы успели выбраться.

В месте разорванного рукава Бабочки краснела ссадина. Я достал лечебный отвар (приготовленную Тисом, к громадному списку незаменимых качеств которого можно приписать и врачевание) и протянул пострадавшей. Джина выхватила отвар и со всей силы толкнула меня. Я еле удержался, чтобы не упасть. Опять в сердцах меня выругала, а потом взяла и расплакалась. Чего это она?

Да, мой поступок богиню змей Геллизу вряд ли порадует…

А вот и остальные бегут. Взрыв услыхали, должно быть. Я был немного не в духе, когда они принялись расспрашивать о случившемся. Первым делом, как это и подобает командиру, выругал их по первое число. Если они все здесь, то кто повозку охраняет? Верблюд? Его первым делом и украдут, вместе со всем остальным. Никогда, что бы ни случилось, нельзя оставлять наш лагерь без присмотра! Хоть кто-то один охранять да должен! А чем больше — тем лучше.

На этом наш привал закончился. От греха подальше, как говорится.

Кич набросал дров в топку. Всё ещё злая на меня Джина закрылась в кабине. Мы уселись по местам. Самоходная карета тронулась с места.

Нас трясло сильней, чем раньше. Кажется, Бабочка перестала утруждать себя объездом кочек и ям. Нас подбрасывало как игральные кости в стакане. Рожки Брока оставили заметные вмятины в потолке… Почему-то все смотрели на меня с осуждением, что ли. Но молчали. А нас всё трясло, всё кидало. Кич постучался к Джине, но она облила его ведром словесных помоев и порекомендовала оставить её в покое. Забаррикадировалась. Не выбивать же дверь? Когда нас подбросило так, как ещё раньше никогда не подбрасывало, я всё-таки решился поговорить с ней. И посыпавшиеся как зерно из мешка упрёки Брока с Кичем тут ни при чём. У меня ведь тоже совесть есть. Тем более, ещё полчаса такой езды, и от повозки вместе с нами ничего не останется.

Я постучал в дверь кабины водителя.

— Убирайтесь прочь, дети шакалов! — перегородка приглушала голос, но не гнев и отчаяние, заточённые в нём.

— Джин, открой, это я.

— Тебя, проклятый крысон, я меньше всего видеть хочу!

— Ну перестань уже, — повозку вновь качнуло и моё темя поздоровалось с потолком. Больно.

— Пошёл прочь!

— Открой дверь, не дури.

— Оставь меня в покое, — голос звучал менее агрессивно.

— Ну, Бабочка, Джиночка, красавица черноокая, незаменимая спутница наша, открой дверцу.

Она ничего не отвечала.

— Открой дверцу, ну пожалуйста.

— Нет. Не буду открывать, — голос был намного спокойней, чем раньше, но до желаемого ой как далеко.

Меня опять подбросило к потолку, от чего натянутый до предела пузырь моего терпения лопнул.

— Да открой ты дверь, истеричка! Я сейчас её выбью, если не откроешь! Слышишь?!

Молчание. Я почувствовал, как карета сбавляет скорость до полной остановки. Потом раздался щелчок засова. Собравшись с духом, я вошёл в кабину.

За штурвалом сидела заплаканная Джина.

Я прикоснулся к её плечу и попытался заговорить. Бабочка стряхнула мою руку как цветочную пыльцу с крыльев. Разговаривать ей явно не хотелось. Мне не оставалось ничего другого, как сесть рядом и ждать. А чего ждать? Посмотрим.

— Ты знаешь, Дрим, — наконец заговорила она после длительного молчания, — со мной в детстве произошёл один случай. Тогда было лет одиннадцать или двенадцать. Мы с друзьями гуляли по заброшенным окраинам нашего города Скота. Да, я когда-то там жила. Удивлён? Я так и думала, что нет. Так вот, для взрослого человека там не было ничего интересного: обветшалые покинутые домики, запустелые, поросшие травой дворы, развалины и тому подобное. Но для пытливых подростков эти места как для шахтёра золотая жила. В каждый дом залезь, каждый камешек потрогай, за ящерицами и кузнечиками в траве погоняйся. Поход в Неизведанные Края — вот как мы называли наши прогулки.

Посреди одного двора с прорастающей из потрескавшихся плит травой стоял засохший колодец. Мы никогда не могли пройти мимо. Он словно затягивал, звал нас. Сколько разных историй мы выдумывали про то, что покоится на его дне — всех не счесть. Но истории — всего лишь истории. Никто из нас не успокоился бы, пока не узнал правду. Так уж вышло, что из всех я оказалась самой маленькой и лёгкой — отличная кандидатка для Спуска за Истиной. Кажется, так мы назвали эту глупую идею.

К обветшавшему барабану колодца, как это ни странно, ещё крепилась цепь. До безобразия ржавая. Мы раскрутили её, подёргали — вроде бы крепкая. Меня, по крайней мере, выдержать должна… К концу цепи привязали пожертвованные рубашки. Обмотали меня ими, дали керосиновую лампу. Её, кстати, пришлось ждать несколько часов, пока один из парней бегал домой. В общем, всё было готово, и мы приступили к моему спуску. Знаешь, Плувер Младший, на что был похож спуск? Дай напомню: нарастающее шипенье. И самое страшное, оно не отталкивало. Наоборот, завораживало, затягивало. Как и сегодня. Если бы ты не схватил меня за руку… На дне были пустоты. И они кишели змеями… Я начала кричать. Друзья тут же потянули наверх, но рубахи зацепились за выпирающий из стены штырь. Не знаю, откуда он там взялся. Наверное, специально для таких случаев… В общем, моё крепление порвалось, и я плашмя повалилась на скопления змей. Они ползали по мне. Их скользкая чешуя прикасалась к моей коже, их мерзкие раздвоенные язычки касались моих щёк, губ, захлопнутых век… Я словно тонула, шла на дно бурлящей живыми волнами речки.

Друзья догадались опустить цепь до упора. Я вцепилась в неё как утопающий в соломинку. Так оно и было, если уж на то пошло. В общем, меня вытянули наружу. Всю белую, как кость. А знаешь, моя кожа раньше была смуглой. И волосы. Думаешь, это настоящий цвет? Ха! Они с того злополучного дня седые. Ни одного тёмного волоска. Я крашу их настоем из трав и коры деревьев. Мы тогда поклялись, что никто больше не узнает о случившемся. Мои дорогие родители до сих пор даже не подозревают. Поверили, что мы увидели волка, от чего я и поседела с перепуга. А может, сделали вид, что поверили.

Никто не знал. И вот я рассказываю это тебе… Столько лет уже прошло. Не знаю… Зря я с тобой поделилась. Забудь. Мне теперь лучше, так что не волнуйся, трясти больше не будет. А теперь не мешай, нам пора в путь…

Я не знал что сказать. Словно язык к нёбу прилип. А Джина, как ни в чём ни бывало, задёргала рычаги. Наша самоходная карета тронулась.

Я вернулся на своё место. Друзья начали расспрашивать, какими же экзотическими методами мне удалось успокоить Бабочку? Может, магию наконец-то применять научился? Я буркнул что-то невнятное в ответ. До конца дня я молчал. Рассказ Джины всё никак не выходил из моей памяти.

Нет, ну как же мы могли раньше путешествовать? Словно кочевые варвары. Мёрзли на ночном холоде у костра, завернувшись в коконы из овечьих шкур. Надеюсь, те времена навсегда в прошлом. Я с улыбкой вспоминаю свои душевные терзания, когда расплачивался за паровую повозку. Она обошлась в половину всего состояния Алерадуса. С каким нежеланием я протягивал мешок с золотыми монетами тому хитроглазому продавцу приму. Деньги вперёд — только тогда можно осмотреть приобретение. Мне это больше всего не понравилось, и Джине пришлось меня долго уговаривать согласиться с требованиями. Пришлось поверить. В конце концов, это она жительница Сара. Непонятные мне условности ей как родные. Раз говорит, что надо платить, то так оно и будет. Меня пугали размеры и формы нашего приобретения. Длинная, массивная, несуразно выглядящая со всеми этими угловатыми уступами и трубами. Я с трудом заставил себя влезть внутрь. И не пожалел: на удивление удобные кресла, способные с невероятной лёгкостью раскладываться в кровати. Шесть штук. Столик между ними. К столику крепилась миниатюрная керосиновая плита. Для красоты, наверное, так как много еды на ней не наготовишь. Продавец повёл нас дальше — показал кладовую, котельную, кабину водителя и, что меня поразило больше всего, смежную душевую и туалет. Стоит ли говорить, что все помещения освещались электрическими лампами? О святой Мастук, ты услышал мои молитвы! Остатки сомнений вконец были вымыты с первыми минутами пробной обкатки. Эта механизированная карета стоила целого состояния. Но я заплатил бы и больше.

Первая ночь превзошла все мои ожидания. На улице был мороз. А у нас — тепло. Паровой котёл перевели в режим обогрева. Да, кому-то придётся ночью просыпаться и подбрасывать углей. Будет, конечно, трудно выползти из удобной кровати, но это значительно проще, чем дежурить у костра. Но самое огромное преимущество — мы можем продолжать путь ночью. Электрические огни направленных вперёд ламп повозки давали отличных обзор. Если бы Джина не устала за весь тяжёлый день, то мы бы не теряли времени зря. Быстрее бы Кич научился водить — тогда наш путь займёт в два раза меньше времени.

Бабочка спала в кресле, что рядом с моим. Благодаря этому ночь стала сущим кошмаром. Для меня, по крайней мере. Почему? Стоит вспомнить о моей любвеобильной репутации в Пашнях и прилегающих к ним территориям. Скольких фермерских дочек я осчастливил… Нужно с собой бороться. Отбросить все грязные мысли. Да, Джина редкостная красавица. Полностью в моём вкусе. Но я ей безразличен, это раз. А два — нужно делом заниматься, а не любовные узоры выплетать. Так что пора уже прекратить тешить себя несбыточными фантазиями. От них никакой пользы.

Бабочка спала до обеда. Вчера она пережила очень сильное душевное потрясение. Это если не говорить о том, что целый день она безустанно управляла повозкой. Я попросил не беспокоить её. Пусть набирается сил. Кич хотел было сам сесть за штурвал, но мы его не пустили. За день он вряд ли чему научиться мог. Угробит всех или повозку разобьёт в лучшем случае.

Проснувшаяся Джина выругала нас за то, что не разбудили, спросонья вошла в кабину и запустила колёса. Спохватившийся Кич побежал в котельную и начал подбрасывать угли. Его энтузиазм мне по душе. Никто кроме него ещё не топил котёл. Такое распределение труда не может другим не нравиться.

Пошёл дождь. Ещё один повод петь хвалебные песни моему приобретению. Ни завязающих в грязи ног. Ни промокшей насквозь одежды. Сухо, тепло и настолько комфортно, что просто не верится. Такое ощущение, словно в доме прохлаждаемся. Правда, скорость пришлось сбавить: видимость дороги сильно ограничена. Но на такие жертвы пойти ещё можно.

Моё ликование оборвалось на первом зарывании колёс в грязь. Тут уж выбора не остаётся, нужно толкать. Выходить из тёплого, сухого салона, мокнуть под ливнем, дрожать под холодным ветром, зарываться ногами в грязь, поскальзываться и падать, вымазываясь с головы до пят липкой землёй, подниматься и продолжать что есть силы упираться в мокрые стенки повозки. Тяговые лошади, быки и верблюды, как я вас теперь понимаю…

Мы запрягли верблюда впереди повозки, Кич подгонял его. Джина сидела за штурвалом, подавала тягу на колёса. Колёса прокручивались, плюя в нас грязью, травой и камнями. Наша паровая повозка — настоящий дом на колёсах. Такая же уютная, просторная и… тяжёлая. Камень из под колеса здорово повредил мне колено. По грозным оханьям и сетованиям остальных можно было догадаться, что им тоже достаётся. Но прочь жалобы и боль — нужно довести дело до конца!

Я даже боюсь подумать о том, сколько усилий нам потребовалось вытолкнуть повозку. Но, к всеобщей радости, дело было сделано. Мы находились внутри тёплого салона. Принимали душ, мыли грязные одежды, одевали новые (у кого они были), втирали лечебные мази в ушибы, втихомолочку попивали вино, отдыхали. Ни у кого даже и мысли возникнуть не могло, что колёса способны вновь завязнуть в болотистой земле. А именно так и произошло.

Уже сил совсем нет, чтобы выталкивать. А дождь всё стучит по крыше. Начинает темнеть. Даже если мы и вытянем колёса, далеко не поедем. Заливаемое водой стекло кабины и надвигающаяся ночь — не лучшие спутники путешествия. Поэтому мы поужинали копчёным мясом и легли спать.

Этой ночью, как и прошлой, мне не удалось хорошо выспаться. Вихри всевозможных мыслей будоражили сознание. И толком не понять о чём они были. То размытые образы прошлого, то непонятные, никогда не виденные очертания существ, растений, разные пейзажи мелькают, словно светящиеся тараканы. Непонятные слова, фразы, будто воздушные пузырьки всплывают на поверхность океана моего разума. Я знаю, что устал. Мне нужно отдыхать. Но тело всё дрожит от переполняющей его энергии. Словно какого-нибудь ободряющего зелья выпил. Но стоит открыть глаза, как слабость сковывает меня. Трудно даже пошевелиться. Джина. Она спит рядом. Мне бы хотелось думать о ней, но не могу. Бури перемешанных образов, слов, мыслей не дают покоя. Они не мои. Чужие. Раньше были чужими. Теперь — мои…

Проснулся в подавленном состоянии. Если мне удалось за всю ночь поспать часок-другой — и на том спасибо. Это не важно. Меня беспокоило другое. Но что именно — вот вопрос, на который нет чёткого ответа. Оно сидит во мне, крепчает, растёт, постепенно поглощает сознание. Если бы кто-нибудь спросил: чувствую ли я себя как и прежде, я бы без размышлений ответил: нет, не чувствую. Я вообще сейчас сомневаюсь, остался ли самим собой. Дар мага делает со мной странные вещи. Пока их результаты не видны со стороны. Да и я сам не до конца их осознаю. Чувствую только — не всё в порядке. Но что именно? Пока я не в силах понять.

Земля была мокрой, но дождь уже не шёл. Задние колёса засели в грязи. Мы приподняли повозку, и Джина без особого труда вывезла её на более-менее твёрдую поверхность. Теперь и в путь можно отправляться.

Не смотря на задержку, мы с огромным запасом времени успевали к рассчитанному мной сроку. К Седому Лесу я планировал прибыть в лучшем случае на четвёртый день. По всем ориентирам до него ехать осталось совсем чуть-чуть. За три дня пути проделать такое расстояние! Никак не могу себя заставить не удивляться.

К обеду мы уже подъезжали к лесу. Корявые белёсые сосны, пушистые ели и массивные дубы. Примерно за сотню метров до него Река Нали исчезала в каменистых расщелинах. Курс на Северо-восток в город Тимпанус. По каменистой насыпи ехали медленно. Очень напряжённый участок. Но мастерство вождения Джины превзошло любые ожидания. Дальше дорога выровнялась. Сухая, твёрдая земля. Одно удовольствие.

Из кабины выскочил взволнованный Кич. Открывшийся перед ним и Бабочкой вид крайне пугал. Происходящее впереди напоминало кишащий муравейник. Издали техномонстры казались такими же маленькими и безобидными. Но стоит лишь вспомнить, на что способна одна такая штука. А их там тысячи или даже десятки тысяч. В этой безустанно копошащейся массе металла и пара было трудно что-либо различить. Кажется, наряду с теми, что мы уже видели, там были и другие механизмы. Но утверждать не стану. В центре этого безумия возвышалось нечто громадное. Плюющее чёрным дымом из громадных труб. Яйцеобразное. Блестящее металлом на солнце. С сотнями мелких извивающихся отростков по всей поверхности. Издали они казались не толще травинки. А на самом деле — не меньше взрослой сосны, в лучшем случае.

Резкая боль в висках, словно мою голову проткнули шампуром. И жарят на медленном огне… Дикий, чистый, безудержный страх мясорубкой молол мои внутренности. Я тут же приказал разворачиваться. Ехать обратно. Как можно дальше от этого гнезда стальной смерти.

С ужасом в сердце я выглядывал в форточку задней двери повозки. От общей массы оторвались две точки. Они направлялись за нами. Я выдал Кичу рожок с взрывным порошком и приказал стрелять из рогатки, только монстры попадут в радиус поражения. Джине приказал гнать что есть мочи. Броку и Тису — как можно быстрее бросать уголь в топку. Сам стал рядом с Кичем и принялся наблюдать, как ползучие механизмы с немыслимой скоростью приближаются к нам. Я не помню, чтобы те, с которыми мы сталкивались, могли так быстро передвигаться.

Верблюд сейчас нам мешает. Каким бы выносливым он не был, быстрее чем раньше бежать не сможет. А это будет тормозить нас. Поэтому я высунулся из задней двери и срезал его поводья. Животное не остановилось, а побежало дальше, куда-то вбок. Вскоре он исчез из поля зрения. Видимо, механические чудища не восприняли его своей целью и продолжили погоню за нами.

Нам пришлось сбавить скорость на каменистой насыпи. Там-то чудища и открыли огонь. Первый снаряд пролетел мимо. А вот последующие застучали по стенкам повозки зловещим градом. По выпуклым вмятинам в салоне сразу стало ясно: снаряды не такие мощные, как прежде. Должно быть, это лёгкий вариант техномонстров. Намного выше скорость, но слабее вооружение. Но и такого одного попадания в любого из нас хватило бы унестись в потусторонний мир.

Колёса наезжали на камни, повозка тряслась, шквал снарядов мял обшивку. Мы остановились. Больше всего на свете мне не хотелось, чтобы мы остановились именно в этот момент. Я побежал в кабину. Наорал на Джину. Из её ответных криков я уловил обрывки очень неприятных новостей: мы ехали на превышающей допустимую мощности и водные баки полностью опустели, нужно срочно выгребать угли из топки. Если этого не сделать — всё взорвётся к гиреновой матери!

Я приказал опустошить топку. Тис открыл дверцу. Вырвавшийся с грохотом жар опалил ему волосы. Он не подал даже и намёка на боль, и, как ни в чём не бывало, принялся ссыпать лопатой раскалённые угли в ведро. Брок присоединился к нему. Я хватал переполненные вёдра и высыпал их в открытую дверь. Из котельной мне нужно было преодолеть основную комнату. По дороге некоторые угли высыпались из переполненных вёдер. Это грозило бы страшной бедой, если бы мне не пришла на помощь Джина. Она подбирала их лопатой и выбрасывала наружу, тушила маленькие очаги огня, не давая разрастись крупному пожару.

Я слышал взрывы — это Кич обстреливает механических монстров. Сейчас вся надежда на него. Лишь бы он не подвёл.

Нас сильно тряхнуло. В то же время Брок с Тисом выбежали из котельной — топка была пуста. Я приказал Джине оставаться в салоне, а сам схватил мечи и устремился вслед за ними. В бой!

Вдалеке дымились остатки техночудища. Вблизи повозки механизм вонзал передние лапы в повозку. Взрывов больше не следовало. Хоть бы с Кичем всё было в порядке…

Брок налетел на стального врага как освирепевший потусторонний монстр. Его пернач с неистовой силой раздирал панцирь, крошил в металлическую пыль лапы, мял, ломал, уничтожал. Мы с Тисом присоединились к нему. Когти крота вонзались в сталь как в масло. От моих мечей пользы было немного, но это не мешало с чудовищной лютью обрушивать их на искорёженный панцирь механизма.

От врага осталась только бесформенная груда металла и торчащие из повозки обрывки передних лап. Я разбил в дребезги оба своих меча. Наплевать!

Мы побежали в повозку. Кич лежал на полу. Острая конечность смертоносного механизма была замазана тёмно-красной, почти чёрной жидкостью. Такого цвета кровь у примов… Джина сидела над ним. Её испуганное лицо ничего хорошего не предвещало.

Он был ещё жив. Лежал на боку, свернувшись зародышем. Тихонечко дрожал. Еле заметно дышал. Искажённое болью лицо, тонущие в слезах глаза, мутные, отрешённые… Он прошептал, что всё нормально. Что с ним ничего страшного не произошло. Только отлежится немного, и будет как прежде. Даже лучше. Только бы отдохнуть немного. Поспать…

Я повернул его, чтобы рассмотреть рану. То, что открылось перед нашими взглядами ужасало своей невозможностью, неожиданностью, болью. Кич прижал руки к груди. Все три… Четвёртой по локоть не было. Лишь мясные обрывки на сломленной кости и хлещущая кровь. В пальцах он сжимал оторванную конечность. Джину вырвало. Тис побежал за лекарствами. Брок зарыдал. Горько, отчаянно. Никогда я не видел слёз люрта.

Я сидел над своим другом, закрыв глаза, всё повторяя одно слово вылечись. Где же ты, моя магическая кровь? Где же твоя хвалёная потусторонняя мощь? Бесполезная! Если ты не способна вылечить его рану — ты и рваного копря не стоишь!

А Кич так и лежал, изредка повторяя слабеющим голосом, что всё будет хорошо, что всё пройдёт. Ему ведь только нужно немного отдохнуть. Поспать…

Глава 11 Встреча

Магические волны неслись на северо-восток. В королевство Техмаг. Невидимые, неосязаемые, но такие же реальные, как и всё вокруг. Они заточали в себе послание. Шпиль замка поглотил их. Это было чудовищных размеров строение, затмевающей солнце скалой нависавшее над столицей Магарран. По сложной цепи металлических проводов волны достигли репродуктора. Ярчайший пример симбиоза магии и технологий.

Сидящий у репродуктора человек тут же записал послание на бумагу: "Испытание близ Сара проведено успешно, повелитель. Собираю войска в окрестностях Седого Леса. Жду ваших приказаний. Парфлай."

Владелец замка был доволен новостями. Медленно, но верно, его цели приближались к воплощению. Он приказал отправить ответное послание: "Оставаться на месте. Ждать сигнала к нападению."

Лимб ликовал: ценнейший реликт в его руках, старый враг хозяина убит этим же кинжалом, а Сар далеко позади. Но расслабляться не время. Друзья мага могли пуститься в погоню. Они, в большинстве своём, молокососы, ничего не смыслящие в военном мастерстве, но с ними есть Тис. Этот крот может оказаться серьёзным соперником. Остальные вместе взятые и пяти минут боя не выдержат.

Лучшим вариантом было переплыть реку Нали, чтобы свести на нет все наивные попытки преследователей. Лимб очень не любил воду. В детстве, проведённом на Полуострове Драгов, он стал свидетелем гибели целого выводка своих собратьев. Гигантская морская змея выплыла из глубин и, в порыве бешенства, отравила всех купающихся. Среди них были все четырнадцать младших братьев Лимба. Он тогда стоял на раскалённом песке пляжа раздираемый невыносимым чувством беспомощности. Его в панике барахтающиеся братья один за другим шли на дно, а спустя некоторое время, всплывали спинами вверх. Мёртвые. В воде были и другие драги. В жаркие дни подобные тому, многие любили охлаждаться в солёной, прозрачной прибрежной воде Моря Покоя. В тот страшный день их погибло больше сотни. Но Лимбу было наплевать. Ему небезразличны только братья. Долго ещё он ненавидел себя за то, что не захотел искупаться — хватало и тени пальм. Хотя, его смерть никого бы не воскресила. И проклятье, и дар…

В этой реке вряд ли могут смертоносные змеи водиться. Если и были раньше, то давно все передохли от выбрасываемых в неё промышленных отходов Сара. Эти отходы, кстати, на пользу здоровья драга тоже не пойдут. Нужно будет постараться переплыть как можно быстрее.

Лимб одним взмахом кинжала срубил невысокое дерево. Обрубил ветки и потащил бревно к реке. Навалившись на него корпусом, он пустился вплавь. Вода была полна липких водорослей, воняла болотом и имела ужасно неприятный привкус. Иногда руки натыкались на мокрые скопища колючего мусора. В такие моменты отвращение и ненависть переполняли и без этого тёмную душу. Достигнув другого берега, драг очень долго отплёвывался и ругался. Потом его внимание привлекла сусличья нора. Страшно хотелось есть. Налив в нору воды, Лимб выманил зверька, скрутил ему голову и целиком проглотил, почти не жуя. Потом улёгся в тени ближайшего дерева, оказавшегося дикой яблоней со спелыми жёлтыми плодами, и тут же уснул. Ему нужно восстановить силы. Путь предстоял трудный.

Проснулся от топота копыт и лошадиного ржания. Неужели выследили?! Лимб вскочил, схватившись за рукоять кинжала. Ложная тревога.

Седой прим выглядел дружелюбно. Он тянул брыкающегося коня за поводья. Удавалось это с большим трудом.

— Прошу прощения, — обратился прим к драгу, — вы бы не могли мне помочь. Я уже староват для путешествий, сил с ним справиться совсем нет.

Лимб подошёл к жеребцу, смерил его взглядом: молодой, сильный, гордый. Вороной с белым пятном вдоль лба. То, что надо… Одной рукой он выхватил поводья у старика и как следует их дёрнул. Конь воспротивился, заржал и встал на дыбы, откинув обидчика мощным взмахом копыта. Пожилой владелец коня отбежал на безопасное расстояние. Драг моментально вскочил с земли и поймал болтающиеся в воздухе поводья. Дёрнул со всей силы. Жеребец качнулся, но не упал. Недовольно фыркнул и больше не брыкался. Силу он уважает. Лимб привязал укрощённое животное к дереву, погладил по смолянистой гриве и угостил сорванным с ветки яблоком. После самого себя, он больше всего на свете любил лошадей.

— Ну, вы меня просто спасли! — благодарил радостный старик. — Я с ним так ни за что в жизни не справился бы. И теперь просто обязан с вами разделить трапезу. Вы ведь не против? Пожалуйста, скажите, что не против.

— Возня с твоим конём стоила мне немалых сил. Думаю, не стану отказываться.

— Отлично! — обрадовался прим и начал озадаченно копаться в сумках, погруженных на коня. У меня тут немного… Драги ведь едят копчёную рыбу и лаваш?

Лимб утвердительно кивнул. После съеденного суслика начиналась изжога. Надо чем-то пристойным заесть.

— У меня есть ещё вина немного. Сочту за честь вас угостить.

Лимб многозначительно улыбнулся, оскалив хищные дражьи зубы, мол, не премину этой честью воспользоваться.

— Ах, какой же я невоспитанный. Меня зовут Тарфыр, я из городишки Гродиц, что в двух днях пути на восток отсюда. Держу путь в Сар, чтобы продать этого строптивого. А ты, добрый встречный?

— Я Лимб, раньше жил на Полуострове Драгов. Сейчас путешествую по свету в поисках приключений и заработка. Куда держу путь, пока не решил…

Знакомство состоялось. Разожгли костёр. Кроме копчёной рыбы и лаваша старик достал картошку и соль (да, драги такое тоже едят). И вина, кстати, оказалось не так уж мало.

Смоченный вином узел языка Тарфыра развязался. Он видел в собеседнике хорошего мыслящего, способного прийти на помощь абсолютному незнакомцу. Отчего бы не быть с ним открытым?

Много историй про жизнь прима пришлось выслушать Лимбу. Многие из них ему были до того неинтересны, что он чуть ли не засыпал под них. Но последняя пришлась по душе.

Оказывается, сидящий перед ним старик в бурной молодости, кроме землепашца и скотовода, побывал ещё и разбойником. И не простым, а предводителем целой банды. Тогда Великая засуха убила все посевы, и другого выбора несостоятельным жителям Гродица просто не оставалось. Вернее, выход всегда есть — с голоду в могилу лечь. Ну, или пуститься в путешествие в ближайшие города Сар, Тимпанус или Мору. Но эта затея равносильна голодной смерти, в лучшем случае. Даже если и удалось бы добраться до них — кто внутрь пустит? О своих жителях страдающих от недоедания думать надо. В общем, Тарфыр собрал группу таких же отчаявшихся земляков и предался бандитской деятельности. Первый караван они ограбили от безвыходности. Убили сопротивлявшихся стражников, отпустили остальных. Кажется, в повозках перевозили хлеб. Много хлеба и вяленого мяса из непострадавшего от засухи Лормирана. Они предназначались жителям Моры. Неизвестно, сколько из них погибло от голода не получив её, но известно, что награбленное помогло выжить многим жителям маленького бедного городка Гродиц.

Да, Тарфыр был героем для своих горожан, но для всех остальных — подлым предателем и вором.

Время засухи прошло. Поля дали хороший урожай. Нависшая угроза миновала. Люди начали отъедаться, делать запасы. А поглощённый бандитизмом прим всё никак не мог остановиться. Многие его сообщники вернулись к фермерству. Некоторые — остались в его разбойничьем отряде. Ещё два года они терроризировали караваны и путешественников. И, возможно, это продлилось бы гораздо дольше, если б не один случай. Прим никогда не забудет его.

Зимнее солнце скрывали тучи. Пасмурная тень нависала над снежными равнинами. Небольшой караван держал свой путь на запад. Три повозки, запряжённых в быков, пятеро сопровождающих — лёгкая добыча, но, скорее всего, не стоящая усилий. Меньше охраны — дешевле товар. Тарфыр уже давно привык к крупной добыче. Но всё же, он решил напасть: так, от безделья.

Разбойники выскакивали из снежных сугробов как рассвирепевшие крысоны из подземных нор. Караванщики принялись защищаться. Их плохое умение вести бой компенсировалось невероятной смелостью. Они стояли до последнего. Никто не бежал. Никто не сдавался. Пришлось вырезать одного за другим. Да, такие вещи редкость, но, иногда, случаются.

Неказистой добычей стали шесть быков и три повозки, полные мятыми кожами. Жизни за такое отдавать бессмысленно. Вожак бандитов решил похоронить смелых караванщиков. На одном из убитых был комплект кожаной брони со шлемом, закрывающим лицо. Если его как следует отмыть и зашить — можно продать за неплохие деньги. Да и самому носить можно. Вещь хорошая. Этот прим дрался отважней и искусней остальных своих товарищей. Должно быть, он был хозяином каравана. Теперь уже не узнать. Один из разбойников снял шлем и начал было снимать нагрудник, как Тарфыр со всей силы пнул его ногой, вытянул меч из ножен и точно убил бы, не останови предводителя другие разбойники. Страшная правда всплыла, стоило лишь взглянуть на лицо мёртвого караванщика. Это был сын. Его родной сын…

Да, у прима не сложилась личная жизнь. Он с самого начала женитьбы ругался с женой. Из-за глупых бытовых мелочей. То он ни в ту сторону посмотрит, то она еду плохо разогрела и в таком духе. О том, чтобы друг другу уступить — речь даже не заходила. Каждый стоял на своём, от чего отношения лучше не делались. С каждым годом эти ссоры становились всё серьёзней, всё болезненней. Особенно для их единственного сына, молчаливого свидетеля постоянной вражды родителей. В один прекрасный (ужасный) день Тарфыр не выдержал и ушёл из дома. Оставил всё, что было, взял с собой только некоторые необходимые для земледелия инструменты. Это произошло за несколько лет до Великой засухи. Многие его знали в городе, поэтому первое время помогали. Он умудрился построить себе небольшой дом, засеял близлежащую землю. В общем, начал постепенно устраивать свою жизнь. С новыми женщинами отношения не ладились. К старой возвращаться желания не возникало. Вернее, вначале очень даже и возникало, но потом как-то растворилось, исчезло, испарилось. Она стала для него размытым образом из воспоминаний, чем-то несбыточно далёким и в то же время до отвращения близким. Иногда он даже начинал сомневаться: была ли его женитьба на самом деле или это всё просто затянувшийся дурной сон? К реальности возвращал плод их неудавшейся любви. С которым, кстати, он почти не общался — жена умело настроила чадо против отца. Она была довольно красива, и с заменой мужа проблем не возникло. К ней всё чаще стал захаживать один молодой прим. Он был моложе её на двенадцать лет и годился сыну разве что в старшие братья, но его, кажется, это не смущало. Недавно он получил в наследство небольшую кожевенную лавку. Навалившейся на плечи ответственности ему показалось мало. Он всерьёз задумался о создании семьи.

Весть о женитьбе своей бывшей жены Тарфыр принял с безразличием. Даже с какой-то больной долей радости: теперь новый муж своё получит от её скандального характера. Да и сыночку отец лишний не помешает.

И вот теперь его сын, пусть и отвергший родителя, лежал на земле мёртвый. Сражённый рукой одного из прихвостней отца.

Караванщиков похоронили. Тарфыр молча махнул на соратников и отправился в когда-то родной городишко Гродиц. Некоторые пошли за ним. Остальные — остались. Возможно, и по сей день кто-то из них грабит путешественников в этой округе…

Город настороженно встретил бандитов. Но многие ещё помнили их хорошие поступки. На всеобщем совете было решено дать им шанс на добропорядочную жизнь. Тарфыр не упустил его. Но об убийстве своего сына он молчал. Вплоть до сегодняшнего дня, оно терзало его душу острыми когтями совести. А теперь стало легче. Намного. Он очень давно ждал подходящего случая выговориться. И вот, случай настал.

Лимб очень внимательно слушал эту историю. Переспрашивал, где плохо понимал. А когда пьяный заплаканный старик закончил, драг достал кинжал и без разговоров вспорол седое брюхо. Не исключено, что Тарфыр этого и добивался от собеседника…

Лимб подошёл к встрепенувшемуся коню. Но не смерть хозяина беспокоила вороного. Он предвкушал сладкие трудности предстоящего путешествия. Но вначале нужно напиться воды. Не сложно догадаться, что Лимба он сразу признал новым хозяином. Пожилого прима он не уважал.

Драг пожалел о том, что забыл спросить имя жеребца. И вообще, откуда у дряхлого павшего разбойника столь замечательный скакун? Такой красавец на Чёрном рынке Старого Рина не меньше сотни золотых будет стоить. А этот рынок всем хорошо известен заниженными ценами…

Вороной радостно нёс нового хозяина над степными равнинами. Его накопившийся за долгое время дикий, необузданный запал вырывался наружу. Бежать быстрее, дольше, рвать копытами землю. Ветер приятно трепал гриву, обдувал тело. Только выкладываясь на полную, жеребец был счастлив.

Еды в сумках при умеренном потреблении хватит дней на пять. Кроме продуктов, Лимб обнаружил спальный шерстяной мешок и шерстяную накидку для коня. Ночью сильно мёрзнуть не пришлось.

На небе догорали свои последние минуты разноцветные звёзды. Утренний кровавый диск солнца вырастал из горизонта, щедро разливая свет по округе. С весёлой лёгкостью прогоняя мрачную темноту. Холодный ветер шелестел листвой деревьев и травой. Выдувал пепел с потухшего костра в лицо спящего драга. Но Лимб и не думал просыпаться. Ведь ему снились те богатства и власть, которые он получит, вручив Кинжал Спайкнифа хозяину…

Нужно было думать о жеребце. Без травы и питья от него толку мало. Поэтому путь нужно было держать вдоль реки Нали. Да, вода в ней не самого лучшего качества, но это намного лучше, чем ничего. Старик чуть было не угробил коня, пока вёл его в Сар (жеребец, словно ополоумев, побежал к реке утолять дикую жажду, когда Лимб отвязал его от яблони). Драг этой глупой ошибки повторять не станет.

На пятый день пути он достиг конца реки. Впереди мрачно зеленел и серебрился в лучах обеденного солнца Седой Лес. Лимб сделал привал. В непосредственной близости от груды металла, которая (а он это прекрасно знал) была остатками техномонстра. Он всегда считал эти изобретения глупыми пародиями на бойцов. Они хороши для запугивания крестьян, но с боевым магом тягаться им бесполезно.

Из леса вышел хромой волк. Огромный, с пепельной шерстью и загнутым набок хвостом. На его боку виднелась гнойная рана. Такие бывают, если тебя ранили ржавым клинком. Без лечебных мазей они могут не заживать месяцами. Лимб знал много языков. Волчий входил в их список. Поэтому он с лёгкостью понял, что означало это рычание:

— Друг. Я чую на тебе запах друга. Где мой друг?

— Я слишком устал, поэтому не настроен к тебе враждебно, волк. Если ты повернёшь назад — останешься в живых.

— Друг. Запах его крови. Что ты сделал с колдуном? — рычал приближающийся Бирюк.

— С каким из них? Я за свою жизнь многим колдунам глотки перерезал… Хотя, кажется, я догадываюсь, о ком ты ведёшь речь. Его случайно не Алерадус Двенадцатый зовут?

— Что ты сделал с моим другом?!

— А тебе какое дело? Ты ведь волк. Гордый и независимый. Какое тебе дело до глупого человека?

— Что ты сделал с моим другом?! — переспросил Бирюк, оскалился и присел для атаки.

— Тише, тише, не горячись. Я всё тебе расскажу. Даже лучше — я отведу тебя к нему. Договорились?

— Если ты не отведёшь, я разгрызу твою голову как сахарную косточку барана.

— Хорошо, хорошо, можешь мне верить. Слушай, я немного устал с дороги… Давай я отдохну, и потом с новыми силами поведу тебя к нему.

— Нет. Ты отведёшь сейчас.

— Вижу, у меня выбора другого нет… Ну что ж, пошли. Сразу предупреждаю: путь длинный.

— Прекрати говорить. Начинай вести.

— Я медленно хожу. Не в пример тебе. Путь займёт намного меньше, если я поеду верхом…

— Только попробуй обмануть.

— Можешь мне верить. Не успеешь и глазом моргнуть, как встретишься со своим другом…

Лимб сел на коня. Он уже давно следил за волком. Рана доставляет ему не мало хлопот, как бы тот ни пытался это скрыть. На долгую погоню его не хватит.

— Знаешь где твой друг? — спросил драг, крепче усаживаясь в седло. — Он сейчас где-нибудь в земле, кормит телом червей! — с этими словами Лимб хлыстнул коня и помчался прочь.

— Ах ты подлый предатель! — рявкнул Бирюк и пустился в погоню.

— Я убил его вот этим! — ликовал драг, вынув из ножен блестящий на солнце кинжал.

— Я отгрызу тебе голову и сброшу с обрыва!

К удивлению, волк не отставал. Он очень тяжело дышал. Рана не давала ему покоя, делала слабее, медленнее, неповоротливее. Но желание отомстить за друга было невероятно велико. Оно держало Бирюка, не давало ему упасть без сил.

Впереди исполинским палачом возмездия вырастал над землёй Форт Террора. Снующие вокруг тучи техномонстров казались ничтожными букашками на фоне его смертоносного величия. Чудо изощрённого злого гения технологий и магии. Чудовищная машина, созданная лишь для одного: выжигать и крушить всё живое на своём пути.

Ближайший патруль механизмов открыл огонь. Как по волку, так и по драгу. Бирюк видел, как Лимб три раза поднял и опустил скрещенные руки. Весь поток снарядов полетел в волка. Врага не догнать, а его союзники всё приближаются. Нет, сегодня отомстить не удастся. Нужно отступать.

Желание выжить, чтобы отомстить, было выше раздирающей бок боли. Механизмы преследовали до Седого Леса. Бирюк скрылся в зарослях, а они повернули назад. Искать волка в его же стихии — дело гиблое. Даже тупые техномонстры это понимают. К счастью, ни один их снаряд не достиг цели. Попробуй, попади по бегущему зигзагами матёрому волку…

Глава 12 Торжество Беззаботности

Скопища техномонстров перепортили все наши планы. Пришлось изменить маршрут. Ничего не остаётся, как обогнуть западную часть Седого Леса и направится в Линтирфу, город, стоящий у места слияния двух рек: Западный Бур и Морская. Будем надеяться, в нём найдётся какой-нибудь способ переправить нашу повозку на другой берег. В противном случае, придётся тратить ещё дней пять на дорогу в Тимпанус. Именно там стоит мост, достаточно крепкий, чтобы удержать любую карету. А потом путь один — в Стальню.

Хоть в чём-то нам повезло: механизмы паровой повозки не пострадали от снарядов и лап механических монстров. Очень сильно досталось её внешнему виду. Когда-то вся блестящая на солнце, гладкая, новенькая — сейчас она была похожа больше на сморщенную ямчатую морду крысона. Дыры мы заколотили досками, содранными с пола кладовой. Они там были ни к чему. Одно из колёс надтреснуло в погоне. Ещё немного и совсем развалится. Пришлось поменять на запасное. Почему в этой повозке только одно запасное колесо? Что бы мы делали, сломайся второе?

Ещё одна неприятность: начал кончаться уголь. На предельной мощности топка сожрала его непомерное количество. Благо, водные баки опустели близ реки Нали. С их наполнением проблем не возникло.

Мы сделали привал. Пожарили на костре мясо. Утолив голод, разделились. Я, Брок и Тис — пошли рубить деревья для заготовки угля. Джина осталась стеречь повозку… и Кича. У него совсем не было сил, но вовремя оказанная Тисом медицинская помощь сделала чудо. Забинтованный остаток руки больше не кровоточил. Прим лежал в кресле. Его лихорадило, он часто терял сознание, но это вполне нормальное явление. Тис сказал, что опасность его жизни позади. Он молодой и сильный, способен справиться с испытаниями и посерьёзней. Приму только нужно отлежаться, набраться сил. А нам, в свою очередь, следить за его состоянием, перевязывать рану, кормить, поить лечебной настойкой из сбора трав, готовить которую Тис всё пытался нас научить. Видимо, из нас травники хорошие никогда не получатся…

Всегда полезно в путешествие брать запасное оружие. Прошлые мечи разбились об обломки техномонстра. Новые тут же сгодились для рубки деревьев. Одним рубил я, другим — Брок. Тис не переносил на дух любого оружия. Я бы тоже не переносил, будь у меня такие мощные длинные когти. Они были столь же крепки, словно зубы волков, и одновременно служили как орудием труда, так и оружием боя. Должен признать, я отнёсся к ним с некоторым недоверием. Ведь одно дело — мягкую землю копать, а совсем другое — рубить твёрдую древесину. Но когда крот удар за ударом стал отдирать куски от ствола молодого дуба, мне пришлось это недоверие проглотить вместе с летевшими из под когтей опилками. Не успел я дорубить и половину дерева, как Тис уже брался за второе.

Эх, жаль, верблюда нет рядом. Он бы здорово помог дотащить эти стволы. Но другого выбора тогда просто не оставалось. Интересно, жив ли он ещё? Может быть, другие механические чудища настигли, и теперь от верблюда осталась только гниющая на солнце, разъедаемая личинками мух бесформенная шерстяная туша. А может, он всё-таки спасся и сейчас беззаботно щиплет себе травку на лесной опушке и горя не знает. Прямо как вон тот верблюд, оторвавшийся от пищи и пристально вглядывающийся в нашу сторону. Стоп. Это же наш верблюд!

На мои команды он не реагировал. Стоял как вкопанный и смотрел. Пришлось оторваться от работы и пойти к нему. Верблюжья шерсть была вся всклокочена, на боках багровели ссадины. Видно, ему нелегко пришлось. Он некоторое время не подпускал к себе, фыркал. Даже плюнуть своей белой липкой слюной на меня умудрился. Ничего, я заслужил… Но потом остепенился и пошёл следом.

Деревья были срублены и оттащены к повозке. Запас угля нам требовался огромный. Четырёх стволов должно было хватить по моим расчётам. Палить молодые дубы, конечно, — не антрацит добывать, но и этого должно быть достаточно. Погоревшие головешки тушили песком. Хоть какой, но уголь получался. Это довольно долгий процесс. Придётся дежурить всю ночь. Надеюсь, за это время на нас никто не нападёт…

Спалив первое дерево, сразу стало ясно: срубленного совсем не хватит. Угля получалось на полмешка, а это всё равно, что ничего. Уже начинало темнеть, несмотря на это мы вновь отправились в лес. Возвращались освещая путь факелами из веток.

Чтобы всё переработать в кратчайшие сроки, пришлось устроить несколько костров. И даже не смотря на эти отчаянные меры, на всё уйдёт несколько дней. Уже одного костра много для привлечения к себе лишнего внимания. А оно, это лишнее внимание, нам было ой как ни к чему! Мы как кричащая птица с раненным крылом. Но на риск нужно было пойти. Каждый будет молиться своему богу, чтобы опасность миновала стороной.

Ранним утром наступал мой черёд дежурить у костров. Я открыл дверь повозки и тут же вскрикнул от неожиданности, выронив из рук завтрак — кусок вяленого мяса. Волчья морда смотрела на меня задумчивыми бурыми глазами. В первые мгновенья я уже успел вспомнить всю свою прошлую жизнь. Да, немногого я достиг, умирать пока ещё рано… Меньше всего на свете мне хотелось оказаться с утра пораньше наедине с волком. Хотя нет, с этим волком очень даже хотелось. Ведь это был Бирюк!

Я до сих пор испытывал чувство вины из-за того случая в Саре. Толпа травила его, а он не сопротивлялся, ждал от меня поддержки, которой я не был в состоянии дать. Или был?

Волк заговорил первым. Он был немногословен и явно ждал от меня того же. Его привлёк дым от костров. То-то же Бирюк удивился, увидев дежурящего у них Брока. Насколько я понял, он уже знал про смерть Алерадуса. Мало того, встретился с его убийцей. Но не смог совершить правосудие из-за появившихся техномонстров. Они нападали на всех, оказавшихся в их поле зрения. Но преследуемый драг показал сигнал: три раза поднял скрещенные руки, после чего механизмы перестали по нему стрелять (очень хорошая новость, это обязательно нам пригодится). Убийца безнаказанно скрылся, а Бирюку пришлось бежать. Но теперь, когда он нашёл нас, можно с новыми силами пуститься в преследование. Вместе мы обязательно его найдём. Мне пришлось немного разочаровать Бирюка. Наш путь лежал в Стальню — моё обещание, которое невозможно нарушить. Его нужно выполнить в первую очередь. А поиски убийцы отложить до более подходящего случая. Волк колебался недолго. Раз этого хотел его друг Алерадус, то значит так и должно быть. С Лимбом он обязательно разберётся, но позже…

Я познакомил Бирюка с Джиной и Тисом. Кажется, они друг другу понравились. Тис тут же принялся обрабатывать его рану. Волк тихонечко рычал, мол, не надо мне этих глупостей, само заживёт, но и не препятствовал. Я даже удивился, когда он нехотя, но вылакал целую миску целебной настойки. Должно быть, рана его сильно донимала.

Бирюк нашёл нас как раз в тот день, когда догорали последние стволы. Уже к обеду мы растопили котёл и отправились в путь. В обход западной стороны Седого Леса. У нас, конечно, всегда был вариант идти напрямик, но для этого пришлось бы бросить паровую повозку — сквозь узкие проёмы между деревьями ей уж никак не пробраться. А на такой отчаянный шаг я пойти не в состоянии.

Джина вела наше чудо паровой техники медленней обычного и как можно аккуратней. В салоне лежал раненный Кич, и лишняя тряска не ускорила бы его выздоровления.

К счастью, погода была к нам благосклонна. Небо изредка затягивалось тучами, но дождя не было. Твёрдая земля — как раз то, что нужно для колёс повозки.

Прежде чем достигли Линтирфы, нам пришлось выдержать ещё один бой. Но на этот раз не с механическими, а с настоящими монстрами.

Из леса выскочило трое детёнышей дигров. Ну, если можно назвать двухметровую в высоту рогатую кошку детёнышем. Должно быть, это была их первая охота без строгого покровительства матери. Размерами они не сильно отличались от взрослых особей, но наросты на их груди были гораздо меньше, чем у их старших собратьев. Кислотная железа ещё не успела сформироваться. Если вы видите дигра, брызжущего кислотой, знайте — он уже взрослый. Но и без кислотных струй они очень опасны. Даже детёныши. Одним ударом хвоста дигр без лишних усилий способен снести твою голову. Про рога, когти и клыки даже говорить страшно.

Кровожадность дигров не знает пределов. Они по праву носят репутацию "королей лесов". Многие искуснейшие воры могут только позавидовать их умению незаметно подкрадываться к своей жертве. Не редкость, когда дигры нападают на караваны или одиноких путешественников. И цель их нападения не поиск пищи. В лесах достаточно более слабой и вкусной добычи. Это своего рода вызов. Они убивают всё, что не способно убить их. По части бесстрашия — дигры совершенны. Но это бесстрашие, зачастую, играет плохую роль. Практически не бывает дигров, умерших от старости. Жажда битвы движет звериными умами. Их заклятые лесные враги — чёрные волки. Большинство дигров гибнет именно от их клыков. Но то же самое можно сказать и про волков. Их интеллект (пусть и не такой высокий, как у других представителей волчьих, но интеллект мыслящего) даёт им преимущество в бою, но не большое: многого не придумаешь, когда в тебя струи смертоносной кислоты летят. Чёрные волки до такой степени ненавидят дигров, что ведут с ними жестокую войну уже которую сотню лет. Но не славы честного боя они ищут. Их цель: уничтожение целого рода. Сбившись в стаю, они выискивают логова своих врагов и вырезают их неокрепших детёнышей, пока родители заняты охотой. Не каждый такой поход заканчивается успехом. Дигры хоть и глупее своих врагов, но в мстительности им не занимать…

Бирюк вгрызался в кроваво-красную шею дигра. Тот хлыстал бока волка хвостом, но с каждым разом всё слабее и слабее. Брок отбил перначом рог взвывшего от боли врага. Тис запрыгнул дигру на спину, но животное начало резко мотать головой, чтобы скинуть его. Крот держался за рога. Его трепало как бельё на сорванной верёвке в грозу. Я махнул мечом — очень удачно махнул. Часть массивного хвоста упала на землю. Душимый Бирюком зверь трясся в конвульсии. Брок переломал пополам нависшую над ним лапу. Тис не удержался на гриве врага — руки соскочили с рогов. Сделав в воздухе сальто, он приземлился ногами на землю. Я еле успел отпрыгнуть от удара лапой. В порыве злости заорал на него: чтоб ты огнём горел, и произошло неимоверное — из моей покрасневшей руки брызнула небольшая струйка огня. Жаль, что рука тогда была прижата к ноге. Загорелись штаны. Я начал кататься по песку. Больше было испуга, чем огня, который тут же был мною потушен. Дигр завыл: Джина метнула нож прямо в его глаз. Второй нож попал в брюхо, третий — пролетел мимо. Бирюк разразился победоносным кличем. Под ним лежало мёртвое тело сражённого врага. Брок переломал вторую лапу и обрушил страшный удар пернача между рогов зверя. Проломленный череп и вытекающие окровавленные мозги. Метательный нож проколол второй глаз. Ревущее животное побежало прочь. Врезаясь в деревья, ломая молодые стволы и ветки. Вглубь леса.

— Слабый был. Рёбра остались целы, — довольно проскулил Бирюк.

Да, мы очень удачно отбились от засады. Но на месте оставаться — верное самоубийство. Наверняка их мамаша где-то рядом бродит. С ней-то мне уж совсем нет желания знакомиться. Никаких заметных потерь среди нашего состава не наблюдаю. Все, вроде бы, целы и здоровы. Это не может не радовать. Разве что — штаны свои спалил (ничего, у меня есть запасные). Невероятно другое: наконец-то получилось использовать магию! Пусть слабенько и коряво получилось, но для начала — просто отлично. Теперь нужно молиться Мастуку, чтобы на этом моё умение не ограничилось.

Мне страшно захотелось спать. Неужели эта маленькая струйка огня вытянула столько сил? Ладно, хватить размышлений. Нужно отдохнуть.

По подсчётам Брока, я проспал чуть больше суток. В это время командование на себя принял Тис. Я знал, что так будет. Не близок день, когда он начнёт конфликтовать со мной и перенимать инициативу лидерства. Брок и Кич его команды охотней выполняют, чем мои. Бирюк вообще никого не признаёт над собой. Джина вроде бы прислушивается ко мне.

Всех очень радует поправление Кича. Да, до вступлений в бой ему ещё далеко, но рука постепенно заживает. Он уже не так приколочен к кровати. У него повысился аппетит. Потихонечку начинает захаживать к Джине в водительскую кабину — продолжает своё обучение.

К воротам Линтирфы мы подъехали утром. У входа толпились мыслящие, желающие проникнуть внутрь. Их было необоснованно много, и мне с Броком пришлось несколько часов стоять во всё увеличивающейся за спиной очереди. Остальные ждали в повозке. Когда, наконец, подошёл наш черёд, охранники запретили въезжать нашей карете. Сказали, что только-только началось трёхдневное празднование Торжества Беззаботности. Улицы города будет чем заполнить и без нашей паровой машины. Если хотим, можем оставить её у входа и войти внутрь. Город всегда рад гостям (но не их повозкам), особенно в эти праздничные дни.

После недолгого раздумья, я оставил всех, кроме стоящего рядом Брока, охранять повозку. Нам незачем ходить толпой. Двоих вполне будет достаточно.

Улицы были переполнены разодетыми в пёстрые, откровенные одежды мыслящими. Их лица выражали такую блаженную беззаботность, которой каждый ленивец позавидует. Отовсюду гремели барабаны и струнные. Должен признать, ритм был заводной. Меня так и подмывало чего-нибудь сплясать. Я оглянулся на Брока: ему кто-то уже вручил кружку эля. Я испытал два смешавшихся воедино чувства. Первое — негодования. Мы ведь сюда по делу пришли, а не веселиться. Второе — зависти. Я ведь эль давненько не пил… Словно услышав моё желание, слепящая красотой и белоснежной улыбкой девушка протянула мне полную кружку. И ни с того, ни с сего — поцеловала. В губы. Интересный у них тут праздник…

Парадной поступью продвигались улицами лошади, запряжённые в бочковые повозки. В бочках был эль. Идущие рядом девушки разливали его в кружки и раздавали всем желающим. Некоторые празднующие курили трубки. Выпускаемый ими дым в корне разнился от того, который я пробовал. Такой мягкий, кисло-сладкий запах. Я вообще не сильный любитель этого дела, но, интереса ради, попробовать не отказался бы. Опять Брок меня опередил — уже затягивался из трубки. Где он её взял вообще? Смачно откашлявшись и прослезившись, он протянул трубку мне. После первой затяжки перед глазами всё медленно поплыло, после второй — наступила воздушная лёгкость, после третьей — ноги стали ватными, а руки потянулись к бочке с элем, после четвёртой я сбился со счёта и постепенно потерял контроль над собой. Вернее — контролировал я себя хорошо. Заливался элем, раскуривал новые трубки, очень много ел всё, что только попадалось под руку. Я утратил контроль лишь за своей ответственной половиной. Она куда-то спряталась и наотрез отказалась объявляться.

Проснулся неизвестно когда, неизвестно где. Бамбуковый потолок, стены. Постеленный на полу матрас, простыни и, о боги, спящая девушка рядом! Со страхом, затаившимся в сердце, я провёл рукой по своему телу. На нём нет одежды! Да, и на девушке тоже…

Из продолговатого окна сквозь шёлковую занавеску пробирался солнечный свет. В комнате больше никого не было. В уголке валялось моя помятая одежда. Я хотел незаметно подобрать её и выбраться на свободу, но зацепил какую-то вазу. Она была из такого тонкого фарфора, что, только достигнув пола, разлетелась на мельчайшие кусочки. Девушка проснулась от шума. Посмотрела своими ярко-зелёными узкими глазками на меня, потом на осколки вазы, потом вновь на меня. Я попытался прикрыться занавеской, ведь был ещё гол как щегол, но прозрачный шёлк оказался плохой маскировкой…

— Зачем ты прячешься? — спросила она нежным голосом, потирая спросонья глаза.

— Я, ну, ты извини, ваза… Я не хотел…

— Ерунда. Мой муж каждый день по десять штук таких делает.

— М-муж? — такой поворот мне не совсем понравился.

— Да, муж. Тебя разве это удивляет? Ах, я и забыла, ты ведь у нас впервые…

— А где он сейчас?

— Странный вопрос… Или в трактире пьяный лежит, как обычно, или с сестрой моей ночует. А зачем тебе это знать?

— Да так, интересно стало… — солнечные лучи падали на стройное тело моей собеседницы. Я невольно пожирал её глазами. Даже пьяный я умудряюсь выбирать себе самых лучших девушек…

— Ты, наверное, проголодался? Хочешь, рисовых лепёшек с рыбой?

— Не откажусь, если честно… — дикое чувство голода меня буквально раздирало изнутри. Не помню, чем занимался ночью, но сил потратил невероятно много… При всём желании и стеснении, я бы не смог отказаться от еды.

Девушка поднялась, изящной походкой прошлась к стене, на торчащей вешалке которой переливал всеми оттенками голубого шёлковый халат. Накинула его на свои бархатные плечи. О великие боги, я такой красоты ещё никогда не встречал! Мне больно ловить себя на этой мысли, но даже Джина не так прекрасна…

Пока девушка накрывала на стол, я быстро оделся. Ну не получаю я сомнительного удовольствия от прогулок голышом по чужому дому!

Раньше я думал, что сырую рыбу едят только варвары. Теперь я думаю, что сырую рыбу не едят только варвары…

Было как-то неловко спрашивать, но интерес взял своё. У девушки есть муж, а она с такой лёгкостью проводит ночь с абсолютным незнакомцем. Я достаточно повидал распутных женщин, чтобы с точностью сказать — она не такая. Довольно робкая, скромная и воспитанная.

— Меня зовут Дрим.

— Я знаю.

— Прости, но я не помню твоего имени…

— А я тебе его и не говорила.

— А можно узнать?

— Можно. Но зачем?

— Просто интересно.

— Меня зовут Нуо Бао.

— Красивое имя. Никогда такого не слышал.

— У нас им никого не удивишь.

— А у него есть значение?

— Да, в переводе с языка праотцев это означает Изящное Сокровище.

— Знаешь, твоё имя тебе очень подходит…

— Перестань льстить, — Нуо застенчиво хихикнула, её прекрасные щёчки порозовели.

— Скажи, как это произошло?

— Что?

— То, что я проснулся в твоём доме.

— Ну, — девушка покраснела ещё больше и отвела взгляд, перебирая в руке палочки, наподобие тех, которые дала мне вместо вилки. Немного помолчав, она поборола свою застенчивость и принялась рассказывать, — ты подошёл ко мне. Начал рассказывать о своих великих приключениях: как один убил десятерых дигров, сжёг стаю чёрных волков и взорвал полдюжины каких-то механических чудовищ, спас неисчислимое количество прекрасных женщин из заточения бандитов, победил работорговцев и вызволил не менее сотни переполненных рабами клеток… (Чем больше она говорила, тем стыдней мне становилось. Такой бредятины я ещё никогда на пьяную голову не выдумывал.) Ещё говорил, что ты великий маг и от тебя зависит судьба мыслящих всего Главного Материка. А потом сказал, что на улице тесно и предложил найти какое-нибудь уютное место. Вот я и привела тебя домой…

Произнеся слово "домой", она подмигнула.

— А что было потом? — терялся я в догадках.

— Потом? Мы выпили сливового вина. Не люблю эль.

— И?

— Много выпили.

— А потом?

Девушка вновь покраснела и отвернулась.

— Я отключился? Скажи, что я отключился.

— Да, ты отключился…

— Ф-ф-у-у-х-х, — выдохнул я с облегчением.

— После того, как мы удачно попытались сделать ребёнка…

Рисовый хлеб у меня в горле застрял. Я долго его откашливал. Нуо Бао принялась заботливо хлопать по спине, пока мне не стало лучше. Так вот, как они в этих краях такие вещи называют! Поэтично, ничего не скажешь…

После долгого молчания, я спросил:

— Со мной был люрт. Ты случайно не видела его?

— Да, видела. Он был рядом, но когда услышал, что ты хочешь со мной уединиться, решил не отставать и отправился к Трине.

— Кто такая Трина?

— Кто такая? Она тоже люрт. Живёт здесь неподалёку…

— Так, с Броком всё ясно… Слушай, Нуо, ты ведь такая красивая девушка. Зачем ты изменяешь своему мужу? Если считаешь, что он тебя недостоин — просто брось. С твоей красотой найти кого-нибудь более достойного труда не составит. Нет, я совсем не намекаю на себя… Ну, ты понимаешь: колдовские дела и спасение всех мыслящих препятствуют личному счастью…

— Глупенький. Зачем мне бросать своего мужа, когда я его так сильно люблю?

— Я немного не понимаю…

— Ох, я ведь всё время забываю, что ты у нас впервые! Понимаешь, большинство живущих здесь мужчин не способны… Нет, не то, что совсем не способны, но все поголовно бесплодны. Мало того, приезжие мужчины, решившие остаться в Линтирфе и прожившие больше года — тоже становятся бесплодны. Никто не знает, почему так происходит. Да и изменилось бы что-то, узнай мы причину? В общем, для продления нашего рода мы каждый год устраиваем праздник Торжества Беззаботности. В эти три дня мы зачинаем детей с пришедшими к нам из соседних поселений мужчинами. В другие дни — это строго воспрещено. По крайней мере, для замужних женщин. Таковы наши обычаи.

— Да, это многое объясняет… — я на мгновение представил себя на месте её мужа. Какие бы мучения мне пришлось испытывать, отдавая любимую в объятья другого. Нет, не завидую я ему. Ох, как не завидую!

— Я впервые попыталась завести ребёнка…

— Это как?

— Ты первый из чужеземцев, которого я посчитала достойным… — совсем уж спрятав взгляд прошептала она.

— Хм… Это забавно… Слушай, я вчера был очень пьян и мог наговорить всего, чего угодно. Ты, наверное, меня представляешь совсем не тем, кем я являюсь…

— Вы, мужчины, слишком много внимания уделяете словам. Это ваша самая большая проблема. А для меня они совсем не важны. Иногда нужно просто уметь заглянуть в своё сердце, отдаться чувствам, интуиции. Ты мне сразу понравился. Думаешь, я не поняла, что ты сильно преувеличиваешь свои заслуги? Вы все так делаете. Считаете, одними только словами можно завоевать девушку? Смешно… Если она сама не захочет, не поймёт, что ты ей нужен, ничего путёвого не выйдет, пусть даже вечность будешь ей про свои богатства и славу рассказывать.

— Значит, я не так уж и плох? — улыбнулся я.

Девушка улыбнулась в ответ самой очаровательной улыбкой на свете, от которой мне сделалось ну до того неловко, что я отвёл взгляд. Нет, не достоин я находиться рядом с этим прекрасным созданием!

— Слушай, Нуо Бао, я, конечно, наврал много, но доля правды в этом была. Мы с друзьями держим путь в Стальню. Нам нужно переправить через реку паровую повозку. У вас портовый город. Скажи, ты, случаем, не знаешь, как это возможно?

— А ты знал, к кому вчера подходить… — многозначительно ответила она.

— Неужели ты можешь мне помочь?

— Возможно… — ещё многозначительней проурчала красавица.

— Нуо, это очень, очень, очень важно.

— Представляешь, мой дед владеет баржей и зарабатывает на жизнь тем, что перевозит торговцев с их караванами с одного берега на другой. Кажется, ваши боги к вам благосклонны, ведь сейчас баржа деда как раз стоит в причале. А это большая редкость. Обычно она стоит близ Тимпануса — там больше всего богатых, желающих переплыть реку. Их городской мост не способен полностью выдерживать всё повышающиеся наплывы караванов.

— Так чего же мы ждём? Ты бы не могла меня к нему отвезти? Пожалуйста.

— Это вполне возможно…

Я вскочил было к выходу, как она продолжила.

— Но…

— Что, но? — неприятные мысли начали закрадываться в голову.

— За всё надо платить… — полным хитрости голосом сообщила она.

— Ах да, я и забыл… У меня с собой немного… В повозке есть больше.

— Глупенький, разве ты не понял, что твои деньги меня не интересуют?

Я начал понимать…

— Этой ночью мы пытались сделать ребёнка. Но одной попытки, как говорят многие мои подруги, мало… Если хочешь получить доступ к барже дедушки — тебе придётся провести со мной ещё одну ночь. И знай, другого способа перебраться на тот берег из этого города нет.

Ещё одну ночь! Но ведь у нас совсем нет времени! Да и не выдумала ли она существование этой баржи? Нет, Нуо почему-то веришь безоговорочно. И что здесь такого, собственно? Ещё один день особой погоды не делает. Ведь я не отказываюсь от путешествия в Стальню. Тем более, путь в Тимпанус занял бы в лучшем случае дней шесть.

Решение было принято быстро. Нуо Бао очень обрадовалась и тут же предложила вновь "попытаться сделать ребёнка". Мне совсем не хотелось отказывать самому себе в таком удовольствии…

С лёгким скрипом отворилась дверь. Я уж было подумал, что это ревнивый муж девушки. Лучше б это был он.

Лишённая дара речи от увиденной картины, на пороге стояла Джина. Я натянул штаны и подбежал к ней. Что-то начал мямлить про баржу и дедушку. Она смотрела ненавистным взглядом то на меня, то на нагую узкоглазую девушку, лежащую на шёлковом матрасе.

— А она красивая, — выдавила из себя Джина, — при всём желании не придерёшься…

Я молча смотрел на Бабочку. Вроде бы и нет повода чувствовать какие-либо угрызения совести. Джина мне ведь только друг и боевой соратник. Но так на душе неприятно стало…

— Я сильно волновалась. Зашла в город, начала расспрашивать прохожих. Тут какое-то сумасшествие творится. Все пьют, гуляют, шумят. Ты даже не представляешь, каких усилий стоило тебя найти. Ну ничего, рада, что всё с тобой в порядке. Развлекайся дальше, а я пошла обратно в повозку. Передам всем, как ты и сказал, чтобы готовились. Завтра поплывём на барже через реку.

— Джина, я ведь ничего… Понимаешь…

— Оставь. Не нужно ничего говорить. Возвращайся к своей красавице. Она заждалась.

Бабочка наигранно улыбнулась, пожала мне руку и пошла прочь. Гордой, прямой походкой. Но столько боли было в той гордости, столько тяжести в той прямоте…

— Это твоя жена? — выпутала меня из мрачных раздумий Нуо.

— Нет, нет, у меня никогда не было жены.

— Любовница?

— Любовницы были. Но она? Нет, не любовница…

— Тогда почему ты загрустил?

— Я не знаю. Просто так, наверное. В самом деле, для грусти повода не должно быть, — говорил я, глядя вслед удаляющейся, постепенно тонущей в хмельной толпе Джине.

— Хочешь ещё сливового вина?

— Очень. И эля. Как можно больше.

Я сдержал обещание и провёл с Нуо Бао ещё одну ночь. А она сдержала своё. Утром отвела меня к деду. Он без лишних слов согласился нас переправить. Бесплатно. Друзья внучки — его друзья.

Перед отправлением мы пополнили все запасы на местном рынке. Нам даже посчастливилось купить три мешка антрацита. Больше не было, но и на том огромное спасибо.

Наша паровая машина (как назвал её охранник у главных ворот) с лёгкостью заехала на борт баржи. Там места ещё на две таких же хватило бы. Не прошло и часа, как мы уже были на другом берегу.

За всё это время Джина не сказала мне и слова.

Глава 13 Форт Террора

Оживлённая мёртвая масса паровых технологий, металла и магии расступалась перед скачущим на вороном коне Лимбом. Свистящие паром конечности, колёса, замысловатые корпусы. Они все созданы для разрушения и убийства. И повиновения — своим хозяевам. Лимб был одним из них.

Лязгающий металлом, плюющийся дымом и гудящий паровыми двигателями гигантский механизм. Форт Террора. Самый масштабный и чудовищный техномонстр из всех, что сумел создать Тризолус Первый — Верховный Маг королевства Техмаг.

Лимб подъехал к входу. Нижняя горизонтальная створка опустилась на землю, образовав трап, ведущий внутрь. Конь противился, не хотел идти по нему. Сильный рывок за поводья спешившегося драга означал только одно: другого выхода нет.

Путь к стойлам Лимб знал наизусть. Он выучил его вместе с другими важными маршрутами, когда рассматривал карты внутренних переходов. Такие карты мог в руках держать только очень близкий к Тризолусу мыслящий. Лимб был одним из немногих…

В широких коридорах то и дело шныряли карлы. Низкий рост и безропотное послушание делали их идеальной прислугой. Один карл попытался взять поводья, но тут же получил пинком по розовой шерстяной спине. Поднявшись с пола, потирая ушибленное место, он виновато улыбнулся и побежал прочь. Лимб не любил, когда к его лошадям прикасался кто-то ещё. Тем более — жалкий лохматый карлик.

Стойла были переполнены. Должно быть, скот убитых караванщиков. Лимб выбрал лучшее место для своего коня, заколол кинжалом занимавшего это место быка, выволок тушу и запустил вороного внутрь, закрыл. Приказал прибежавшему на предсмертный вопль быка карлу накормить жеребца лучшим овсом. Но не прикасаться к нему. Если ослушается — будет держать ответ перед драгом.

Позаботившись о комфорте своего скакуна, Лимб задумался о своём. Ему бы не помешало поесть от пуза и выспаться. Но это будет возможно лишь после встречи с капитаном Форта Террора.

Долгая вереница лестниц и коридоров. До рубки управления добраться — дело не из простых, даже для знающего дорогу. Но всему настаёт когда-нибудь конец. Панели полные приборов, рычагов и трубок. У смотрового окна стоял Парфлай. Возле рычагов управления молча занимались своим делом примы.

— Что за волк гнался за тобой, — бесцветным голосом спросил стрек.

— Так ты встречаешь старого друга? — Лимб подошёл и обнял его, дружески похлопал по спине. Парфлай ответил тем же.

— От тебя долгое время не было вестей. Мы уже думали, ты погиб… Очень рад тебя видеть Лимб. Очень рад…

— Я вижу, у тебя всё идёт по плану. Когда наступление?

— Думаю, совсем скоро. Жду приказа Тризолуса. А твои успехи.

— Мои?.. — Лимб хитро улыбнулся (насколько это позволяла его варанья мимика). — Да так… Кое-кого к праотцам отправил, кое-что украл… Так, ерунда… — говоря эти слова, он словно невзначай вытащил спрятанный кинжал и принялся разглядывать блеск его драгоценных камней на пробивающемся сквозь смотровые окна свете.

— Святой Летун. Неужели это тот самый кинжал.

— Какой? Этот? — с наигранным изумлением интересовался драг. — И в самом деле. Кинжал Спайкнифа! Кто бы мог подумать? Бывают же радости в жизни…

— Где ты его взял, — эмоций в голосе Парфлая не чувствовалось, но его нервно подрагивающее левое крыло выдавало его волнение с потрохами — на радость Лимбу выдавало.

— Да так… Ограбил шайку молокососов. Важно немного другое… Знаешь, кто был их предводителем?

— Кто, — Парфлай был больше чем удивлён. Такого успеха он даже от Лимба не ожидал.

— Бывший советник нашего повелителя…

— Неужели Алерадус Двенадцатый.

— Знаешь, где он сейчас? — самодовольно спросил драг.

— Говори, не тяни.

— Кормит червей где-нибудь на кладбище трущоб Сара. Убит моей рукой. Вот этим кинжалом!

Некоторое время Парфлай молчал. Эти новости настолько ошарашивали, что поверить в них было крайне сложно. Чувства зависти захлёстывали его. Лимб добился невероятного успеха. Гораздо большего, нежели стрек мог даже мечтать.

— Но как, — совладал с собой Парфлай. — Ведь он могущественный маг. Как у тебя это получилось.

— Хитрость, внезапность, подлость… — принялся загибать пальцы Лимб. — Не мне тебе объяснять.

— А он успел передать свою кровь другому.

— Знаешь, я не стоял над ним, не проверял. Мне нужно было от его сопляков скрыться. В гневе даже молокососы на многое способны.

— Будем надеяться, что не передал. Ведь враг Тризолуса не столько Алерадус, как его магическая кровь.

— Да расслабься ты, — Лимб развалился в кресле капитана, которое по праву принадлежало Парфлаю, — не будь таким занудой. И вообще, я зверски устал. Где моя капитанская комната?

— Не забывай, друг, что здесь ты после меня — второй…

— И в мыслях не было, веришь? Позови своих карликов, пусть отведут меня в покои. И еды принесут. Как можно больше, — вертикальные зрачки драга блеснули. — Знаешь, я по дороге сюда такого коня отыскал! Это просто сказка. У меня уже пятый год такого красавца не было.

— Не разделяю я твоей любви к лошадям. Мне больше самому нравится — крыльями махать. Намного проще и быстрее… — Парфлай снял с панели трубку внутренней связи и приказал явиться прислуге.

— О моих успехах хозяину — ты доложишься? — с самым что только возможно наигранным спокойствием спросил Лимб.

— Да, я передам их по вечернему сеансу магической связи, — сдерживая в душе поток накипающего негодования, ответил стрек.

— А раньше нельзя?

— Кровь и так работает на полном пределе, — не соврал стрек.

Открылась дверь. Пучеглазый карл стоял в проёме, ждал указаний.

— Отведи господина в кабину помощника капитана, — приказал Парфлай. — Да, и приготовь ему еды, какой только пожелает.

Лимб распрощался с давним другом (по совместительству преуспевшим конкурентом) и пошёл следом за слугой. Доставшиеся ему апартаменты были громадных размеров и буквально светились роскошью и богатством. Но одна мысль о том, что у Парфлая каюта ещё лучше — травила всё приятное впечатление. Драг заказал слуге принести три бутылки лучшего вина и жареной говядины. Долго ждать не пришлось: для прислуги тут любое промедление может грозить очень неприятными последствиями… Насчёт еды и питься можно было не переживать: Парфлай слишком много внимания уделяет чести. Весьма странное увлечение для мыслящего с репутацией безжалостного убийцы. Подмешивать яд не в его правилах.

Ложился спать Лимб с кинжалом в ножнах. В последние дни он не расставался с ценным артефактом и на секунду. Мысль о том, что кинжал придётся отдать своему хозяину, не давала драгу покоя. Мало того, с каждым днём всё навязчивей становилась. В Кинжале Спайкнифа содержится невероятная, необузданная потусторонняя мощь. Если бы найти способ её извлечь… Да, тогда сам Тризолус Лимбу прислуживать будет!

Трудно сказать, какие сны снились драгу, но с точностью можно утверждать: их оборвала прошедшая по кровати вибрация. Раскрывались створки, по трапам внутрь Форта заползали и заезжали всевозможные техномонстры. От их коллективной мощи сотрясались стены, дрожали смотровые стёкла. Лязганье металла об металл, громыхание и разрастающийся эхом гул.

Лимб зашёл в рубку управления. Парфлай отдавал приказания черношёрстному приму в бордовой форме. Нужно было добавить мощности на нижний северный сектор и сбавить уровень подачи воды на верхние ярусы, запустить холостой ход тяговой платформы и активировать максимально-возможную генерацию магических волн. В помещении было ещё несколько мыслящих. Четыре прима, одетые в такую же бардовую форму, были полностью поглощены работой: стояли у панелей, передвигали рычаги, передавали координаты и указания в трубку внутренней связи.

— Ты, как я погляжу, не изменяешь своим предпочтениям, — перебил Парфлая Лимб. — Всё тот же примолюб…

— Они, в отличие от любых других рас, исполнительные и расторопные. Не то, что люди или драги…

— И работают в две пары рук, — многозначительно заметил Лимб.

— И это тоже… — согласился Парфлай.

— Эту суету можно понимать как выдвижение на задание?

— Да. По вечернему сеансу связи мы получили приказ наступать.

— Наша цель? — уже предвкушая масштабное кровопролитие, спросил Лимб.

— Тимпанус.

— Отлично! — потёр руки Лимб. — Никогда не любил этот отсталый городишко. Кстати, ты передал хозяину о моих заслугах?

— Да.

— И что он сказал?

— Сказал, что очень доволен.

— И всё?

— Ещё он сказал, что тебя ждёт огромная награда.

— Какая, не сказал?

— Нет, — ответствовал Парфлай. — Сказал, чтобы ты берёг кинжал больше чем себя и не сходил с Форта, ни при каких обстоятельствах. По крайней мере, до того, как Тризолус не примет у тебя артефакт.

— И что, нельзя будет в Тимпанусе порезвиться? — погрустнел Лимб.

— Нет. Ты, если так угодно, пленник на моём Форте, — клекот Парфлая всегда был лишён каких либо эмоциональных оттенков, но сейчас, кажется, в нём было что-то злорадствующее…

— А Тризолус не говорил, когда объявится забрать кинжал?

— Нет, не говорил. Ты ведь его знаешь.

— Да, учитель не любит лишних разговоров.

Парфлай, который и сам не любил лишних разговоров, вновь повернулся к помощнику и принялся отдавать новые приказания. Лимб не стал в них вслушиваться. Он подошёл к смотровому окну и принялся в него глядеть. С высоты открывался живописный вид. Закатное солнце обливало кровью панцири копошащихся техномонстров. Подобно муравьям они заползали с первыми сумерками в свой муравейник. Отлаженная, чёткая, выверенная до невозможного синхронность движений, порядок, непоколебимое следование приказам. Ни пререканий между собой и начальством. Ни угрызений совести. Только безостановочное продвижение к поставленной цели. Да, пусть они один на один и не конкуренты боевому магу. Но с перевесом в количестве они способны практически на всё. Идеальные солдаты.

Когда все механизмы были погружены на борт, а все входы — глухо запечатаны, тысячи стальных колёс Форта Террора пришли в движение. Исполинская технокрепость сдвинулась с места. Давя всё живое на пути, ломая деревья, ровняя своим многомиллионнотонным весом возвышенности, она медленно, но верно продвигалась на северо-восток. Вычерчивая в небе полосы чёрного как зло дыма. К городу Тимпанус.

Лимб с досадой представил, как бы было здорово ворваться на своём вороном в растерзанный в клочья техномонстрами город и как следует повеселиться. Добить недобитых, вырезать десяток другой детишек примов, которых так сильно ненавидит, изнасиловать рыдающих над своими мёртвыми мужьями женщин, выбрать нескольких для своего гарема в Магарране, а остальных или сжечь заживо, или задушить. Ну ладно, может быть, хозяин появится до сражения. Ему ведь должно быть интересно поглядеть на масштабную деятельность своих творений? А если и не появится, ничего, в конце концов, страшного не произойдёт. На карте Главного Материка городов предостаточно…

Эти мысли натолкнули Лимба на воспоминания. Достигнув зрелости, он покинул ненавистный Полуостров Драгов. Даже с родителями не простился. Просто встал с кровати посреди ночи и ушёл. Да, тогда ещё он был наивным, мечтательным юнцом. Засеянные смертью братьев зародыши мизантропии ещё не успели раскрыться с полной силой. Он старался тормозить их развитие глупыми иллюзиями вернуть братьев к жизни. Когда-то Лимб услышал, что на Материке есть волшебный город Магарран. В нём живут только самые могущественные маги. О их возможностях ходят легенды. Говорят даже, что они способны возвращать с потустороннего мира души умерших. А самый могущественный из них — Верховный Маг Тризолус. Он не только способен вернуть душу убитого, но и создать для неё тело, ничем не худшее прошлого (что было самыми обычными слухами, ничем не соответствующими реальности на тот момент). Именно встречи с ним и искал молодой Лимб. Разве мог он тогда знать, что жители потустороннего мира питаются душами умерших из нашего? Словно опавшие листья, перегнивая в земле, дают удобрение корням своего дерева… Это происходит не сразу. Постепенно. Медленно. Иногда годы, иногда столетия. Но закономерность проста — чем большего достиг мыслящий при жизни, тем дольше ему позволялось прожить после смерти. А братья Лимба умерли детьми. Таких поедают в первую очередь…

Добиться встречи с Тризолусом было не так просто, как этого хотелось. Замок тщательно охранялся грозной стражей. Без разрешения Верховного Мага они никого не впускали. А как получить разрешение у человека, с которым не можешь встретиться из-за отсутствия этого разрешения? Простым мыслящим это практически не возможно. Но Лимб — не простой мыслящий. Ведомый ослепляющим желанием воскресить братьев, он не остановился ни перед чем. Много ночей он промёрз в воняющих гнилью подворотнях. Изучал расписание стражи, выжидал нужного момента. У него закончились деньги. Утолять голод приходилось бродячими животными. Но драг и не такие испытания готов был выдержать.

Одной глухой ночью настал подходящий момент. У чёрного входа в замок обычно стояло двое стражников. Один из них отлучился вглубь города по своим делам. Второй остался на месте. Такое поведение не допускалось на главном входе. Да и вообще не допускалось, но тут контроля меньше. А значит, можно себе позволить подобную шалость. Вооружённый металлической трубой, найденной в мусорном баке, Лимб напал на полусонного охранника у входа. Одного удара по лицу было достаточно выбить врага из строя. Быстро переодевшись в его форму, забрав саблю, связку ключей и оттащив бессознательное тело в тёмный угол, драг проник в замок.

Долго он бродил по лабиринту бесконечных коридоров, лестниц и залов. От встречающихся на пути стражников и других мыслящих обитателей замка прятался или с невозмутимым видом проходил мимо. На нём ведь была форма охранника! Когда начинали расспрашивать — Лимб без промедлений вступал в бой. Благо, его отец был знаменитым на весь Остров Драгов и его округу воином — с самых ранних лет он учил детей боевому мастерству. В честном поединке ни один из стражников не стал серьёзным соперником.

Интуиция не подвела Лимба. На верхних этажах один из коридоров был больше, чем остальные. Застеленный пёстрыми густыми коврами, полный прекрасных статуй и картин, а посередине плескался радужными струйками самый настоящий лепной фонтан. Такой коридор может вести только в покои хозяина замка. И какая удача — ни одного охранника у тех массивных, обшитых золотыми узорами ворот. Осталось только потянуть за ручку…

Не смотря на столь поздний час, в зале было светло, как днём. Повсюду электрические светильники. Пол был покрыт сплошным красным ковром, который топтали ноги скучившихся возле ступенчатого пьедестала мыслящие. Среди них словно белая ворона выделялся молодой стрек. Представители этой расы в большинстве своём отшельники. Встретить одного в крупном городе, да ещё и в окружении других мыслящих не то, что странно — дико. На пьедестале возвышался трон, за которым восседал человек в массивном багровом плаще, закрывавшем всё его тело. Была видна только одна голова. Издали трудно различить её черты. В глаза бросались сверкающая платиной и рубинами корона, густые как гусеницы брови и тонкие как нити губы.

Всё внимание десятков пар глаз тут же устремилось на чужака. Молчание было столь напряжённым, что казалось — в воздухе начинают рождаться электрические заряды. И это напряжение ничуть не спало, когда Лимб заговорил:

— Я многое прошёл, чтобы встретиться с великим Тризолусом Первым. И готов пройти ещё больше, лишь бы он выслушал мою просьбу.

Восседающий за троном человек громоподобным голосом ответил:

— Я ждал, что ты придёшь, драг.

Лимб с удивлением смотрел на говорящего.

— Думаешь, смог бы ты проникнуть сюда без моего разрешения?

— Значит, ты знаешь, зачем я шел к тебе?

— Знаю. Ты хочешь вернуть кого-то близкого из потустороннего мира.

— Своих братьев. Но как ты узнал?

— Это не важно… Ты говорил, что способен пойти на многое ради них. Насколько далеко ты способен зайти?

— Я готов на всё! — коротко и ясно ответил Лимб.

— Всем разойтись, — приказал Тризолус. — Нет, ты, Тор, останься на своём месте.

Толпа послушно расступилась, оставив посреди зала удивлённого прима. Тризолус продолжил:

— Один из моих учеников проявляет недостаточно рвения к наукам… — прим испуганно оглянулся на учителя. — Если ты сможешь доказать, что талантливей его…

Не успел Лимб догадаться, к чему ведётся этот разговор, как прим вынул из-за пояса нож и метнул. Драгу повезло, его враг особой меткостью не отличался. Нож со звоном отскочил от стены. Занеся над головой саблю, Лимб побежал на Тора. Пусть ученик великого мага и не умел метко кидать ножи, но с боевой магией у него было всё в порядке. Он вытянул вперёд все четыре руки, тут же из них начали змеиться электрические разряды, собирающиеся в пространстве между рук в голубой шар. Шар разрастался, вздыбливая каждый волосок на теле юного колдуна. Не успел Лимб добежать до врага, как этот шар полетел в него и окутал смертоносным коконом электричества. Одежда задымилась, трясущаяся рука с саблей опустилась. Но Лимб не упал мёртвым, даже не остановился, а вцепился пастью в горло врагу. Окутывающий его кокон перерос и на прима. Действие заряда прекратилось, парализованные руки пластались по ковру, одна из них так и сжимала саблю, а челюсть всё не размыкала безжизненную с выпачканной кровью шерстью шею.

— Браво, мой новый ученик! Браво! — разразился по залу гром голоса Тризолуса. — Пей его кровь. Пей до остатка!

Так Лимб стал учеником Верховного Мага. Драг и в самых смелых снах не видел себя колдуном, поэтому очень долгое время не мог привыкнуть к живущему в нём магическому существу, ранее обитавшему в теле Тора. Очень скоро он узнал, что души братьев уже не вернуть. Это окончательно убило в нём доброту. Жизнь была жестока к ним, тогда что же мешает Лимбу быть жестоким к жизни? К каждому её проявлению… Единственное, к чему у него и осталась привязанность, так это к лошадям. Она уходила корнями далеко в детство. У отца была замечательная конюшня. Лимб часами напролёт проводил в ней своё время с братьями. Они кормили, вычёсывали и купали своих любимцев. А когда разрешал отец — выезжали в поле на конные прогулки. Если вспомнить всю жизнь драга, то те часы были самыми счастливыми в ней.

Уже тогда Тризолус начинал создавать первых техномонстров. Громоздких и неуклюжих. Практически неэффективных в реальном бою. Но без них не были бы построены современные модели. Верховный Маг долго мучался над интеллектом механизмов. Каждым их движением можно было управлять, но таким путём многого не добьёшься. Нужно наделить их самостоятельным мозгом. Примитивным, готовым безропотно воспринимать и выполнять любую команду, но, в то же время, достаточно проворным и кровожадным, способным эффективно вести бой с любым противником. И неизвестно ещё, завершились бы поиски Тризолуса успехом, если бы не изобретение одного из его учеников.

Парфлай, молодой стрек, обретший в стенах крепости мага долгожданное счастье, а к нему в придачу — богатство и власть, дал учителю взамен гораздо большее, чем кто-либо из них мог предположить. Стрек увлекался потусторонней магией. В частности — вызыванием душ умерших. Ни для кого не секрет, что души есть у каждого живого существа нашего мира. От человека до таракана. Душа — это тоже, своего рода, дар из потустороннего мира. Раствор, который размягчает неживые ткани, приводит их в действие. Что мозг мыслящего без души? Бесполезная масса! Стрек экспериментировал над способом задержки вызванной души в нашем мире. Тех нескольких десятков секунд, на которые задерживали душу самые сильные заклинания, совсем не хватало для научных целей. Парфлай испробовал сотни способов, пока не добился ошеломляющего результата. Ему удалось заточить душу в кристалле аметиста. Этой находкой он поделился с учителем. Так проблема поиска мозга для техномонстров была решена. Первые испытания превзошли все ожидания. Подсоединённый к узлам управления кристалл с заточённой в него душой слопра заработал. Механизм пришёл в действие. Он, конечно, взбесился и принялся крушить стены — пришлось уничтожить. Дальше ещё предстояла долгая и кропотливая работа. Нужно было найти способ подчинять своей воле заточённые души зверей. Нужно было совершенствовать паровые двигатели и другие механические элементы. И главный вопрос "как обучить техномонстров пользоваться установленным на них вооружением" оставался ещё не раскрытым. Но это всё мелочные детали. На них нужно только время. А самое главное было сделано.

На рассвете Форт Террора остановился в нескольких километрах от стен города Тимпанус. Трудно даже себе представить те ужас и панику, захлестнувшие его жителей. Мэра города подняли из постели. Забили в колокола тревогу. Глава охраны собрал все доступные войска. Гражданские попрятались в домах. Чего ждать от неизвестной громадной конструкции, выросшей из ночи зловещей башней? Явно не дружеского визита. Упавшие духом воины готовились противостоять неизвестному врагу. Заряжали катапульты, кипятили смолу, готовили камни. Лучники и мушкетёры занимали стрелковые позиции. Мечники и пикинёры выстраивались вдоль стен. Все готовились к страшному бою.

Возбуждённый предвкушением кровопролития, Лимб вглядывался в линзы увеличительных труб. Местоположение было выбрано более чем удачно. Форт стоял на возвышенности по сравнению с Тимпанусом, из-за чего его стены не могли скрыть поле предстоящей битвы. Город словно лежал на ладони. Практически беззащитный. Покорно ждущий своей неотвратимой участи.

Из распахнутых отверстий Форта Террора начали выползать техномонстры. Смертоносным ковром они расстилались по округе. Но в этом на первый взгляд хаосе царила гармония и порядок. Механизмы выстраивались в видовые отряды, занимали указанные магическими волнами позиции. Готовились к вторжению на вражескую территорию.

Парфлай отдал приказ к наступлению.

К стенам Тимпануса приближалась цепь взрывателей. Маленький размер вкупе с высокой скоростью колёс делал их трудными целями для снайперов. Первый механизм достиг цели. Прогремел взрыв, раскрошив часть стены. За ним последовали новые взрывы, сеющие ужас и панику в ряды защитников города. Сразу за взрывателями к еле уцелевшим стенам подползли стенобуры. Они выбирали наиболее повреждённые участки и впивались в них своими бешено крутящимися таранами. Летело каменное крошево. Громыхали взрывы. Со стен начали сливать раскалённую смолу и сбрасывать булыжники. Смола техночудищам пришлась лишь прохлаждающим душем, а вот булыжники нанесли значительный урон. Но уцелевшие стенобуры прорвали таки проход в город. На подходе уже были отряды четыреногов. Они являлись костяком боевой мощи армии Тризолуса. Простые, эффективные и лёгкие в создании. Плавно приближаясь, они обрушивали тучи снарядов на засевших в проёмах стен врагов.

Но не успел первый четыреног пролезть в прорытый в стене тоннель, как город наполнился обречёнными криками. Прямо из земли начали выползать механические чудовища. Чем-то похожие на древесных жуков, но только в тысячи раз больше, секаторы нападали на любого, оказавшегося на их пути, и рассекали чудовищными механическими жвалами тело жертвы на части. Четыреноги повалили из дыр в стене. Что механическим панцирям жалкие стрелы, мечи и пики? Хотя, при удачном попадании в глазные линзы или в трубы отвода пара, даже они были способны вывести врага из строя. Эффективней оказались пули мушкетов. Они пробивали обшивку и, если везло, задевали аметистовый кристалл, а при любом, даже незначительном его повреждении, техномонстр становился бесполезной грудой металла и свистящего из него пара. Но чудовищ было слишком много. Они безжалостно сеяли хаос, разрушение и смерть.

Конвульсии обороны города продлились недолго. Техномонстры возвращались к Форту Террора, оставив после себя груды мёртвых тел и обломков зданий. Никто не смог спастись. А ведь в бое даже не все виды механизмов участвовали! Парфлай не счёл нужным пускать их в ход. Как он и рассчитывал, хватило и тех.

Армия Тризолуса понесла мизерные потери. А город Тимпанус сровнен с землёй…

Парфлай получил указания продвигаться к новой цели. К единственному городу, способному дать достойный отпор. К городу, в котором живут те, кто способен помешать грандиозным планам Верховного Мага. К городу Стальня.

Путь Форта преградила река Морская. Будто в надежде остановить распространение зла, её стремительное течение угрожающе проносилось бурными волнами вдоль берегов. Нет такого моста, который способен выдержать многотонную тяжесть технокрепости. Но он и не нужен. Колёса медленно погружались в воду. Дикие волны в отчаянии разбивались о металлические стены. Наглухо задраенные отверстия не давали течь. Форт Террора неторопливо полз по илистому дну речки. Даже на самых глубоких участках вода не превышала половины его высоты. Не прошло и полных суток, как первые колёса вгрызлись в песок противоположного берега.

Глава 14 Орден Огненного Дигра

Джина всячески избегала любого общения. На все мои попытки завести разговор, отвечала или полным молчанием, или короткими обрывками фраз. Её обида не повлияла на качество вождения, хоть это радовало.

Брок был доволен как наевшийся травы слопр. Из-за недоразумения с Бабочкой я не мог испытывать того же. А хотелось бы… Воспоминания о Нуо Бао никогда не выветрятся из головы и будут ещё долго греть сердце тёплым шёлком.

В общем-то, я не вижу смысла обидам. И этому есть много подтверждений. Взять хотя бы тот факт, что Джина ко мне каких-либо явных чувств не проявляла. Разве что интерес как к жертве её воровской профессии. Это давненько было и, надеюсь, больше не повторится никогда. Конечно, можно всё списать на простую человеческую природу. Я ей был безразличен, она увидела меня с другой женщиной, поняла, что кому-то могу быть интересен, и испытала ревность. Такое бывает постоянно. Скорее всего, эта догадка самая верная. Но, в конце-то концов, мы просьбу умершего мага выполняем! И игнорирование меня делу только повредить может. Мало ли чего в душе у каждого? Не могу же я всё чувствовать и понимать. Говорят, некоторые маги могут, но я огнём едва ли стрелять могу. Чтение чужих мыслей и чувств — для меня дело заоблачное.

Стоит отметить: по эту сторону реки климат суровей. Чем дальше мы едем, тем прохладней становится. Осыпавшаяся листва у деревьев, подмёрзшая, покрытая инеем земля и карканье ворон, раздирающее холодный воздух. Их здесь полным-полно, этих чёрных, внушающих тревожные чувства птиц. Другой живности, слава Мастуку, на пути пока не встретилось.

Мы остановились передохнуть у небольшого ручейка. Разожгли костёр и приготовили мясо. Верблюд тут же припал мордой к воде и принялся жадно пить. Я время специально не засекал, но думаю, пил он не меньше получаса. Нам, кстати, пора бы тоже запасы пресной воды пополнить. И водные баки не мешало бы дозаправить. Это лишним никогда не окажется.

Было несколько свободных часов на отдых. Джина пообедала и тут же зашла в повозку. Прилечь, наверное. Это мы только отдыхаем во время дороги. А ей приходится дёргать рычаги, крутить штурвал и пристально глядеть на дорогу. Чтобы на кочку не наехать или в овраг не свалиться. Нам этого ой как не надо — больше запасного колеса нет. Случись что-то подобное… Нет, даже не хочу такой мысли допускать.

Мне захотелось пройтись по окрестности. В одиночестве. Засиделся в салоне и всё такое. Хотя, были причины и посерьёзней.

Местность здесь не равнинная. Постоянные подъёмы и спуски. Я слышал, что Стальню построили в скалах застывшего вулкана. Он назывался Вулкан Обречённых, если не ошибаюсь. Наши давние предки бросали в его раскалённую лаву приговорённых к смерти преступников. Сколько времени прошло, а ничего особо не изменилось. Повешенье, четвертование, сажание на кол, заливание раскалённого олова в рот, погребение в землю живьём, бросание в яму с голодными зверями… У каждого города свой метод умерщвления нарушителей закона.

Я укрылся от любопытных глаз друзей за холмом. Нечего им смотреть на мои жалкие старания. "Зажгись!" — рявкнул я на голую как блудница акацию, выставив вперёд руки. Дерево насмешливо смотрело на меня своими скрюченными, сморщенными ветками. Ничего не происходило. "Гори!" — приказал я ещё громче, спугнув ближайших ворон. Каждая мышца моего тела была напряжена. Особенно руки. Я так сильно хотел брызнуть огнём, что напрягал их до треска в суставах. Сизыми червями вены вздулись на тыльных сторонах ладоней. В ушах стучал нарастающий от напряжения пульс. А дерево и не думало загораться. Мало того, на одну из его веток села ворона и принялась глумливо каркать. У меня к ней столько ненависти возникло, что словами просто не передать. Чёрное перьевое чучело с крыльями и клювом! Горело бы ты огнём потусторонним! Ещё от тупых птиц мне не хватало насмешки выслушивать!

Я даже не сказал и малейшего слова. Мой внутренний монолог негодования выплеснулся столбом огня, поглотившим не успевшую среагировать птицу. Верхние ветки акации с шипением начали гореть. На землю упало обугленное тело птицы, невыносимо воняющее палёными перьями. "Докаркалась?!" — с этой ликующей мыслью я ощутил страшную усталость. Будто целый день рубил дубовые брёвна. Ничего не случится, если я прилягу на минутку-другую…

Глаза я продрал в надежде увидеть дощатый потолок салона паровой машины. Меня должны были перенести на удобное разложенное кресло. Ведь перед тем, как отлучиться, я попросил Брока пойти на мои поиски, если не вернусь через час. Но вместо мягкой постели, я обнаружил себя лежащим на холодной земле с неудобно упирающимся в спину камнем. Как бы простуду не подхватить. Нужно будет выпить лечебной настойки, на всякий случай.

Если верить карманным ходикам, спал я не больше двух часов. Солнце тонуло в серости туч. Того и гляди, пойдёт холодный дождь или снег. Нужно как можно быстрее вернуться к своим. И выругать. Нечего им про меня забывать!

Меня ждал очень неприятный сюрприз. На месте нашего лагеря ничего не осталось кроме дотлевающих углей костра. Ни повозки, ни верблюда — ничего. Сложно передать мои чувства в тот момент. Если сравнивать с загнанным охотниками в тупик зверем, то я был ещё в худшем положении. Зверь хоть на врагов напасть может. Крохотный, но шанс. А я? Неужели меня бросили? Тис! Ах ты, подлый молчаливый злыдень! Всё отмалчивался, претворялся дисциплинированным и уважающим мои команды. А сам! Предал при первой же подвернувшейся под свои когтистые лапы возможности! Взял командование на себя. А меня оставил здесь. Одного. Посреди незнакомой местности. Без припасов и карты. Как легко и просто он умеет с конкурентами разделываться. И денежки Алерадуса прихватил, и карету, и друзей заодно увёз. А они, в таком случае, ничем не лучше его. Тоже мне, лучшие друзья и соратники. Кучка лживых предателей. Радует лишь одно: деньги я так глубоко в кладовой запрятал, что он их не скоро найдёт, если найдёт вообще.

Долго ещё мой гнев вырывался из глотки гейзерами проклятий. Когда я вконец утомился от этого бесполезного занятия и присел на ствол поваленного дерева перевести дух, моему вниманию начали открываться некоторые незамеченные ранее детали. Земля подмёрзшая, следы различать не так-то просто, но если сильно приглядеться… Слишком много натоптанной земли. При всём желании, мои спутники просто не смогли бы так. Значит, тут был кто-то ещё. И не один, и не два. Несколько десятков. Наравне с неглубокими отметинами, были и глубокие. Похожие на следы парнокопытных. Значит, лошади или верблюды. Разбойники? Работорговцы? Уж лучше бы Тис предал. Тогда я хотя бы был в полной уверенности, что никто из нашей команды не пострадал. А в чём теперь можно быть уверенным? Зря я, конечно, на Тиса наговаривал. Ничего, есть шанс успокоить совесть перед ним. Выследить и спасти. Жаль, мечи в повозке оставил.

Я шёл по следу. Перед тем, как отправиться практиковать магию, мне хватило ума захватить с собой шерстяную накидку. После теплоты повозки, мёрзнуть как-то желания не было. Теперь она была как никогда кстати. С началом сумерек пришлось задуматься о ночлеге. Спичек с собой не было, но с разведением костра проблем не возникло. Я накидал в кучу веток и принялся их ненавидеть, желая гореть им пламенем. К радости, огненный столб из руки не заставил себя ждать. На этот раз, душевных усилий он потребовал меньше.

Две луны украшали небосвод. Одна была полной, как серебряное яблоко, вторая — серпом, словно какой-нибудь небесный великан откусил от неё порядочный кусок. Звёзды светили с непривычной яркостью. Мерцали, переливались разными цветами, некоторые из них (должно быть, самые непослушные) плавали по чёрным просторам неба. Им не сиделось на месте. Звездочёты любому их явлению находили нелепые оправдания: звёзды — ничто иное, как простые небесные светила, находящиеся на колоссальных дистанциях от нас. Они подчиняются своим законам, движутся по своим траекториям… Может, учёные мужи и правы. Но в это так скучно верить. Мне больше нравится легенда, где говорится про великого из великих богов Мастуке. Он первым перешагнул из потустороннего в наш мир. И то, что он увидел, не воодушевило. Представший перед ним мир оказался слишком простым, слишком обычным. Он захотел украсить его. Уж слишком одиноко было двум лунам на чёрном небе. Всё доставая из бездонных карманов драгоценные камни, Мастук принялся разбрасывать их по небу. Так появились звёзды…

Я проснулся от холода. Была ещё ночь. Костёр погас. Подбросив новых дров, я без какого-либо труда его разжёг. Даже не пришлось испытывать ненависть. Просто представил: как было бы хорошо вновь согреться. Кажется, я начинаю понимать, как владеть магией. Вернее, она начинает позволять мне это.

Утром я продолжил путь. Не так уж много времени прошло, когда увидел вдалеке клубящийся дым. Не нужно быть прорицателем, чтобы догадаться: мои друзья находятся там. Стараясь сливаться с местной растительностью и не издавать лишнего шума, я принялся пробираться к цели.

Дым валил из трубы пирамидального здания. Над воротами здания блестел на солнце медный диск с выгравированной мордой дигра, извергающего пламя. Рядом с входом стояла наша повозка. Чуть дальше в деревянном загоне паслись лошади. Я насчитал пять охранников. Все они похожи друг на друга: одеты в чёрные одежды, их лица и головы замотаны чёрными повязками, оставляя лишь прорезь для глаз. На поясах висят кривые сабли, а у меня с собой даже ржавого ножа нет. У каждого две руки — значит, примов среди нет. Хотя, от этого задача проще не становится.

Если бы удалось подстеречь одного из них, вырубить и переодеться в эти черные одежды. Тогда можно проникнуть внутрь здания. А там…

Мои размышления были прерваны пронизывающим до костей воем. Ни один известный мне зверь не способен издавать такой дикий рёв. Я испытал головокружение, слабость растекалась по телу, и оно будто оцепенело. Я сидел, и было трудно разжать вцепившиеся в листву куста, в котором прятался, пальцы. Нарастающий топот копыт. Обречённые крики мыслящих. Святой Мастук, молю тебя, пусть это кричат не мои друзья!

С оглушающим грохотом, вылетели ворота, снеся попавшегося на пути охранника. Из проёма выпрыгнуло чудовище. Громадная клыкастая пасть, налитые кровью глаза, вертикальные зрачки, покрытое тёмно-жёлтой шерстью тело. Оно стояло на двух согнутых подобно верблюжьим ногах, а мясистые верхние лапы увенчивались раздвоенными когтями-клешнями. Оно безжалостно налетело на ближайшего человека и одним лишь ударом отсекло его ноги. Других охранников расправа не миновала. Никто не смог спастись…

К моему величайшему удивлению и радости, вслед за чудовищем из проёма выбитых ворот выбежал Брок. За ним Тис, Кич и Джина. Замыкал цепь Бирюк. Мне сделалось легче. Когда я вновь попытался найти взглядом дивное чудовище, то ничего не заметил. Разве что наш верблюд стоял у паровой повозки. Потусторонние боги, так ведь верблюд и есть это жуткое чудище! Перевёртыш!

Друзья заскочили в повозку. Я успел подбежать до того, как они тронулись с места. Дверь мне открыл Тис. Как же я рад снова его видеть!

Все были порядком возбуждены. Я исключением не стал. Брок то и дело выглядывал в окно задней двери. Мне удалось рассмотреть ссадины на его лице. Кич лёг в кресло и тут же уснул. Ему уже гораздо лучше, но силы ещё не полностью восстановились. Тис нервно вглядывался в окно, в котором виднелась изогнутая шея и увенчивающая её вытянутая голова верблюда. Как ни в чём не бывало, он скакал рядом с нашей повозкой. Будто бы и не был вовсе страшным чудовищем, а обычным горбатым скакуном. В окне напротив маячила открытая пасть Бирюка с вываленным набок языком. Я зашёл в кабину к Джине. Она пристально вглядывалась в дорогу, когда я отворил дверь. Обернулась на шум. И будь я проклят, если Бабочка не была рада меня видеть! Застывшие в нежной улыбке губы подрагивали, словно она хотела что-то сказать, но всё не могла. Такой нежный, тёплый взгляд. От него мне сделалось неловко. А потом вмиг всё исчезло. И улыбка, и взгляд. Нахмурив брови, Джина отвернулась и больше не поворачивалась. Я сказал, что очень рад вновь её видеть. Она буркнула в ответ, чтобы не отвлекал от дороги. Из всей нашей команды, мне хотелось тогда говорить только с ней. Жаль, Джина не ответила взаимностью.

Я вернулся в салон. Кич по-прежнему спал. Тис с Броком сидели за столом и разговаривали. Напряжение спало. Погони за нами нет, а то, что верблюд оказался перевёртышем — нам только на руку. Я вспомнил, что не ел ничего пристойного со вчерашнего дня. Вернее, мой желудок об этом напомнил. Он не унимался до тех пор, пока я не забил его вяленым мясом до отвала, залив всё приличной порцией вина. А пока я занимался чревоугодием, Тис на пару с Броком поведали о случившемся.

Когда я отходил от лагеря, ничто не предвещало беды. Но не прошло и получаса, как стаи напуганных топотом копыт ворон взмыли в воздух. Их было несколько десятков. Без лишних разговоров, на рычащего Бирюка накинули усыпляющую сеть. Её верёвки были смазаны дурманными травами. Стоит кому-то попасть в такую — в сознание придёт не скоро. Мыслящие в чёрных одеждах окружили стоящих у костра Тиса, Кича и Брока. Сопротивляться было более чем бесполезно. Незнакомцы перекинулись друг с другом несколькими фразами. Их содержание ничего хорошего не предвещало. Паровую машину забрать, её владельцев убить, если будут сопротивляться, если нет — в рабство продать. Красп будет у них через две недели. Слишком много мороки. Лучше всего, чтобы сопротивлялись…

Из повозки вышла сонная Джина. Как она сама потом рассказывала, так крепко спала, что не слышала топота копыт. Увидеть десятки враждебных чужаков для неё было великим потрясением (а для кого бы не было?). Но ещё большим потрясением было то, что они обратились к ней без какого-либо намёка на агрессию. Даже наоборот. Словно к себе подобной. Они попросили прощения у "сестры" за возникшее недоразумение. Спрятали оружие и стянули со спящего Бирюка сеть. Сказали, что их предводитель всегда рада встрече с представителями ордена из других городов. И пригласили на встречу с ней в их резиденции (это приглашение больше было похоже на приказ, которому нельзя не подчиниться).

Джина начала понимать, в чём дело. У каждого из незнакомцев на шее висел медальон. Точно такой же, как и тот, что сейчас был на ней — янтарный овал с выгравированной мордой дигра, изрыгающего пламя. Этот медальон Бабочка сняла с одного из напавших на меня с Кичем в Саре разбойников. Уж очень безделушка ей приглянулась тогда. Видимо, не зря. К носу Бирюка тут же поднесли баночку с противоядием. Вдохнув из неё пары, он тут же проснулся, хотел было отгрызть голову бандиту, но, увидев отрицательный кивок Тиса, остепенился.

Прирождённая актриса Джина отлично играла свою роль. По дороге к логову бандитов ни разу не провалилась с ответами. Она управляла повозкой, в которую набилось с дюжину непрошенных гостей. Один из них — сгорбленный прим, всё время провёл рядом с ней. Или любопытства ради, или в качестве проверки, он задавал различные вопросы. Бабочка без промедлений на них отвечала. Да, эти мыслящие, путешествующие с ней — ученики. Да, они проходят испытание на эту, как её, верность, да, именно верность. Тяжёлая дорога, плохо выспалась, туго соображает. И волк тоже. А что здесь такого? Он может принести очень много пользы гильдии. Ордену? У них, в Саре, называют и так, и так. Созвучно с Гильдией воров, орудующей в городе. Да, с ними поддерживают контакт. Что за глупый вопрос? Терзан, конечно! И опять глупый вопрос. Испытание проходят, зачем же ещё в такую даль переться?..

Утонувшее в горизонте солнце вылило на его поверхность остатки своей крови. Пирамидальное здание клином пробивалось из травянистой земли. Лошадей загнали в стойла, повозку оставили у входа. Оружие с собой не брали. Осталось в повозке: в гости не положено с булавами и кинжалами ходить. Охранники отворили ворота, над которыми багровела эмблема Ордена Огненного Дигра. Верблюд наотрез отказался идти в стойла. Его и толкали, и ногами били — лёг на землю и всё. А когда его хозяева зашли в здание, поплёлся следом. Преданное животное, что с него взять?

Внутри здание оказалось ещё мрачней, чем снаружи. Окон почти не было, поэтому все коридоры и комнаты заливались полумраком, разбавленным редкими настенными факелами. Словно из ниоткуда выплыл чёрный силуэт. Дрожащий огонь факелов вырисовывал его размытые очертания. Чем ближе силуэт подходил к Джине, тем отчётливей его можно было рассмотреть. Стройная фигура и смолянистые волосы, непослушными волнами стекающие на плечи. Танцующее пламя отражалось в тёмных глазах. Багровые губы зависли в полуулыбке на тёмном, как шоколад, лице.

— Приветствую, — грубым женским голосом говорили губы, — наш узел Ордена всегда рад принять в своих стенах собратьев.

— Для нас это большая честь… — начала Джина.

— Нет такого понятия как честь! — пренебрежительно искривились губы, но потом вмиг стали такими же дружелюбно-улыбающимися, как и прежде. — Хотя, ты это и без меня знаешь. Проверка?

— Да, проверка, что же ещё? — выкрутилась Бабочка. Она довольно продолжительное время была воровкой, общалась с такими мыслящими, с которыми общаться не стоило бы… Очень многое знала про криминальные организации, гильдии, сборища, но про Орден Огненного Дигра слышала впервые. И уж тем более, про его духовные установки.

— Теперь мой черёд, сестра. В чём величие низменности?

Джине тут же вспомнилась любимая поговорка Терзана, главы гильдии воров. Он любил повторять её каждый раз, как собирался лишить кого-то жизни.

— В её бесконечности…

— Я даже не сомневалась. Просто спросила в знак взаимности, — после недолгой паузы, губы продолжили. — Мне сказали, что ты из Сара. Как поживает ваша предводительница Тона?

Единственная воровка с таким именем, знакомая Джине, была мертва уже как полгода. О ней Бабочка знала мало. Разве что та принадлежала высшему воровскому сословию и промышляла в северном районе Сара. Ей подлили яд из крови дигра в бокал с вином. Кровь дигра сама по себе безопасна, но если её смешать с порошком пустынника и подержать несколько дней на солнце — получится самый опасный и смертоносный из известных яд. Одной маленькой капли хватит за пять секунд свалить намертво взрослого слопра. Ещё никто не смог отыскать противоядие.

Должно быть, это ещё одна проверка. Придётся рискнуть:

— Тона? Не очень, насколько мне известно. Говорят, в потустороннем мире развлечений маловато…

— Ах да, совсем забыла. Всего в голове и не удержишь. Она хотела прыгнуть выше своей головы и подчинить своей власти другие узлы Ордена… Благо её преемница Жарца успела вовремя…

Имя Жарца Бабочке ровным счётом ничего не говорило.

Темнокожая женщина продолжила:

— Кстати, меня зовут Линта. Я здесь главная.

— Джина.

— Вижу, наш разговор порядком утомляет. Особенно твоего раненного ученика. Где он потерял руку?

Лицо Кича искривилось в негодовании. Он только набрал полные лёгкие воздуха и открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь колкость, как Джина опередила:

— Ему отгрыз руку чёрный волк близ Седого леса. Мой ученик тогда ходил справить нужду. Волк так и остался лежать там — захлёбываясь в собственной крови от кинжальной раны в шею…

— Храбрый у тебя ученик. Надеюсь, остальные не хуже. Всегда рады принимать в наши ряды отчаянных и смелых.

К Линте со спины подошёл молодой человек с отблёскивающей на свету факелов лысиной. Что-то прошептал на ухо и тут же скрылся.

— Жаль, но мне пора выполнять свои прямые обязанности. Прошу меня извинить. Я хочу — это слово прозвучало в повелительном тоне, — видеть вас завтра за оргией, посвящённой торжеству и величию единения Спайкнифа и Сифы, — она многозначительно подмигнула Броку, — Вы ведь не собирались провести этот великий для нашего Ордена день в пути?

— Нет, конечно же нет. Мы будем очень рады! — врала Джина.

— А пока, располагайтесь здесь как дома, — Линта щёлкнула пальцем, из полумрака выполз кривоногий прим. — Проведи наших дорогих гостей в покои, накорми и выполняй любую их прихоть. Да, и этого верблюда тоже расположи. В одной комнате с волком.

После этих указаний Линта зашагала прочь сильно хромая. Стараясь как можно тише цокать по каменному полу металлической подошвой. Только сейчас Джина разглядела: вместо левой ноги ниже колена, у неё протез.

Друзья пошли следом за слугой. Как и было приказано, он отвёл их в зал для гостей и хорошенько накормил. Бирюка и верблюда поселил в комнате поменьше. За неимением других пожеланий, прим вышел из зала и больше не появлялся на глаза.

Тис предложил попытаться сбежать глухой ночью. Никто с ним спорить не стал. Проверки ради, он вышел из зала — тут же его встретил вооружённый отряд охранников. Они ласково объяснили, что туалет есть и в покоях для гостей. И вообще, каждый гость настолько дорог их предводительнице, что приходится охранять… Никто из них ведь не хочет её расстроить? Линта очень не любит расстраиваться… Ничего не оставалось, как вернуться обратно.

Утро наступило в мучительных бессонных раздумьях.

Вчерашний слуга вошёл в зал и попросил всех последовать за ним. Разве был другой выбор?

Линта сидела во главе громадного стола, заваленного всевозможными кушаньями и питьём. Вокруг стола сидело около трёх десятков мыслящих. В основном людей. Ещё были люрты. Меньше всего — примов. Посреди стола возвышалась платиновая статуя совокупления двух богов: Спайкнифа и Сифы. Кому как не бывшей воровке Джине знать эту легенду? По древним сказаниям, миллионы лет назад два великих божества слились воедино в неведомом танце страсти. Они кружились в нём тысячелетиями, не зная усталости и печали. Лишь наслаждение и страсть были их постоянными спутниками. И так бы продолжалось вечно, если б не сущность Сифы. Страсть и блаженство заслепили ей глаза надолго, но не навсегда. Постепенно её воровская натура начала брать верх и однажды она оборвала прекрасный танец. И не просто оборвала — она украла сердце Спайкнифа… С тех пор у Сифы два сердца — оружие самого умелого вора. Двуличность. А бывший любитель изящества и красоты обратился в бессердечного покровителя войны и оружия. Остатки былой любви он воплощал в созданных им клинках. Они были изящны, красивы и… смертоносны.

Слуга усадил за стол. Бирюк и верблюд остались у входа. На них никто не обращал внимания.

Вкусней еды Джине не приходилось пробовать даже в доме бывшего мужа Санто. А он был известен на весь Сар и округу своей любовью к пышным пирам. Кич на пару с Броком всё нахваливали выпивку. По их словам, такое вино достойны пить только боги. Тис молча ел и всё оглядывался по сторонам. Если он и был доволен кушаньями и выпивкой, то очень умело это скрывал.

Пирующие хмелели. Начинали происходить вольности, без которых не могла обойтись ни одна пристойная оргия. Линта оторвалась от поцелуев с соседкой и встала. Всё внимание было обращено на неё.

— Каждый год в этот день мы празднуем торжество и величие единения Спайкнифа и Сифы. И каждый раз мы преподносим свой дар этим покровительствующим наш Орден богам. На этот раз судьба улыбнулась нам больше обычного. Сегодня с нами собратья из Сара, — все вмиг обратили взгляды на смутившихся собратьев из Сара. — Многие думают, что путешествие привело их к нам. Но на самом деле — сама судьба привела их в этот зал! Это знак, который только глупец неспособен увидеть. Сегодняшнее подношение мы совершим с помощью одного из них. Вот этот молодой, крепкий люрт, — она ткнула пальцем в сторону Брока. — Ему выпала честь принять роль Спайкнифа! А я, как это положено вашей предводительнице, возьму на себя величие Сифы. Мы будем совокупляться, а потом я украду его сердце, вырезав из груди церемониальным кинжалом! Этим мы воздадим великую дань нашим покровителям!

Брок вскочил, но тут же сел на место — к его горлу приставили лезвие меча. К остальным встрепенувшимся "собратьям из Сара" применили те же аргументы. А Бирюка вообще окружило четыре охранника, устремив в его сторону острия копий.

— Такого неуважения к нашим традициям я даже от городских зазнаек не ожидала! Чему вас в том Саре только учат? Одной контроля над всеми захотелось. Другие, вот, чтить многовековые обычаи отказываются! Приведите мне избранного!

Не отнимая клинка от горла Брока, охранник поволок его за локоть к хозяйке. Для человека у него хватка очень даже ничего. Когда Линта была уже близко, он отвёл лезвие и пнул люрта к ней.

Не видя другого выхода, Брок занёс кулак во всепоглощающем желании размозжить её черноволосую голову как спелую дыню. Женщина с металлическим костылём не казалась серьёзным противником. То ли из-за того, что недооценил, или вообще из-за полной неравности сил — поверженный заумным приёмом люрт лежал на лопатках. Линта вскарабкалась на него сверху. Рядом стояла её помощница, держала кинжал, готовая по первому же приказу передать его госпоже, чтобы та вырезала сердце Брока.

И тут всеобщее внимание обратилось на взвывшего чудовищным рёвом верблюда. Вернее, на то, что когда-то было верблюдом. Оно разрасталось, менялось. Его кости трескались, конечности искривлялись, нарастали, вытягивались, обрастая смертоносными когтями, всасывался в спину горб, волнами дрожала лохматая шкура, втягивалась, расплывалась морда, растягивалась пасть, полная острых, похожих на акульи зубов. Чудовище тут же напало на оторопевших мыслящих, держащих Бирюка в поле своих копий, и, не дав опомниться, разодрало их на хлещущие кровью с обломками костей и обрывками мяса куски. Смотря на них, было совершенно невозможно предположить, что когда-то они могли быть частями живых мыслящих существ…

Чудовище не щадило никого… Нерастерявшийся Бирюк последовал его примеру. Вскоре к ним присоединились и остальные.

По дороге к выходу встретилось ещё много представителей Ордена Огненного Дигра. Никто из них не выжил…

Ну, а остальное я и так уже знаю.

Глава 15 Тризолус Первый

В зале царил полумрак. Единственный источник света — две длинные электрические лампы. Они располагались по бокам массивного трона. Вошедший в помещение не смог бы ничего разглядеть, кроме этого трона, за которым восседал пожилой мужчина в широкой, закрывавшей тело по шею багровой мантии. Если подойти ближе, то можно было бы рассмотреть вшитые в воротник мантии драгоценные камни: четыре рубина, два бриллианта и один изумруд. Седую голову мужчины увенчивала массивная корона из платины, золота и рубинов. Густые как снежные комы брови нависали над прозрачными, словно сделанными из зелёного стекла глазами. Эти глаза блестели на свету ламп, внушая вошедшим страх и уважение. Лицо восседавшего было будто вытесано из камня: грубые, рубленые черты, короткая борода вокруг узких губ и вытянутые щёки. Огрубевшая кожа тугим слоем застилавшая лицо. Умный, сосредоточенный взгляд был устремлён на спящих младенцев.

Без стука распахнулась дверь, вливая в зал порцию света. Сразу за светом вошёл человек. Поклонившись хозяину, он прочёл:

— Послание по магическому сеансу связи: "Тимпануса больше нет, учитель, вскоре то же случится со Стальней, уже пересекаем реку. Жду команды. Парфлай."

Восседавший за троном Тризолус лишь слегка качнул головой по направлению к выходу. Понявший всё гонец со страхом в душе покинул зал, как можно тише закрыв за собой дверь.

Старик всё так же глядел на младенцев. Ждал. Весть о значимой победе не удивила его. Что мог противопоставить аграрный городишко его армии техномонстров? Единственная причина, по которой город был удостоен чести уничтожения: он стоял у берега реки Морская. В том месте, где её дно вплоть до другого берега самое неглубокое. Если бы существовал другой путь, по которому Форт Террора смог перебраться через реку — тысячи жителей Тимпануса остались бы живы…

В зале послышался плачь — проснулся детёныш люрта. Своими криками он разбудил остальных. За всё это время Тризолус уже порядком утомился от них. Каждое всхлипывание выводило его из себя. А когда четверо маленьких люртов начинали визжать вместе — хотелось сжечь их огненным заклинанием или утопить в кислотном дожде. Но нельзя было. И от этого становилось неприятно до невыносимости. Когда же он придёт? В прошлый раз не прошло и часа. А сейчас — четвёртый день и намёка на появление нет.

Но будет нужно, Тризолус подождёт и больше. Гораздо больше. Лишь бы вышло намеченное.

Прошло некоторое время. Воздух начал трескаться красными молниями, поднялся ветер. Запахло навозом. Из образовавшейся между потусторонним и этим миром дыры выскочила громадная гиена. Младенцы завопили громче, чем когда-либо. Развернувшаяся перед ними страшная картина пугала неописуемо.

Дыра затянулась. Пятнистая шерсть гиены сияла всеми оттенками красного. Она душераздирающе хохотала, приближаясь к первому детёнышу. Раскрылась разящая вонью клыкастая пасть и…

Сожрав первого младенца, гиена принялась за второго. Её живот рос со странной закономерностью. С каждым новым куском увеличиваясь в несколько раз. За третьего взялась уже овца с кроваво-красной сияющей шерстью, в которую превратилась гиена. Не смотря на тело овцы, зубы в пасти оставались всё такими же смертоносными. Бока овцы растянулись до невероятно громадных размеров. Казалось, если съест ещё один кусок — взорвётся. Страшная кровоточащая пасть принялась за четвёртую жертву. Доев её, случилось то, что и ожидалось — натянутые бока не выдержали и треснули, разбрызгивая по залу кровавые внутренности.

Всё это время Тризолус медленно шагал к существу. Считая до четырёх, он делал новый шаг. Он был в нескольких метрах от существа, когда то лопнуло, окатив его вонючими потрохами. Не останавливаясь, он вытер лицо, вновь досчитал до четырёх и сделал шаг.

В том месте, где раньше была овца, в воздухе парил громадный мотылёк с переливающимися пунцовыми крыльями. Его шарообразные глаза светились оттенками зелёного. Старик не отводил от них взгляд. Он был совсем близко. Мантия колыхалась от мощных взмахов крыльев. Корона слетела с головы, обнажив окружённую дрожащими от ветра седыми волосами лысину, и со звоном покатилась по полу. Верховный Маг вытянул руку. Коснулся пальцами покрытого колючими волосинками брюшка мотылька. Несколько секунд спустя, Гирен отпрянул от Тризолуса овцой и заскочил в тут же возникшую дыру между мирами.

Это был самый большой успех за всё время. Самый обнадёживающий. Самый волнующий. Бог крови позволил прикоснуться к себе! Раньше о таком Тризолус даже не мог мечтать. Гирен с каждым новым экспериментом доверяет ему всё больше…

Но нечего расслабляться! Ещё многое предстоит сделать. Очень многое.

Глава 16 Стальня

Чем ближе мы подъезжали к Стальне, тем суровей становился климат. Всё выше поднимался слой снега. Всё сложней продвигалась паровая машина. Обзор затрудняли частые снегопады. Котёл быстрее остывал. Расход угля вырос в два раза. В салоне было прохладно — залатанные дыры пропускали холод. Чтобы не замёрзнуть, нам приходилось натягивать на себя всю одежду, что только была. Колёса скользили. Нас часто уводило в занос. В некоторых особо сложных для прохождения местах запрягали Бирюка и верблюда. Кстати, мы назвали его Яр. Он — потустороннее существо, способное принимать форму понравившегося ему животного. Видимо, облик верблюда ему приходится по душе. В голове не укладывается, сколько времени он нам мозги морочил. Надо было догадаться. Тогда, в пещере с летучими мышами, хоть на мгновение, но он посмотрел настоящими глазами. Нужно быть только мной, чтобы ничего не заподозрить. Ох уж этот старик Алерадус, долгая ему память, приручил потустороннего монстра! Спасибо огромное за такой неожиданный сюрприз.

Я пытался найти общий язык с Яром. Но он вёл себя как раньше — по-верблюжьи. Будто бы никто не знает его тайну. Ладно, общение не самое важное. Главное, чтобы в нужный момент опять в самого себя превратился.

Джина по-прежнему меня игнорирует. Но кое-какой сдвиг всё же произошёл. Я принёс в кабину специально приготовленный для неё ужин из двух зажаренных яиц, огурцов, сушёного банана и стакана вина. Трудно даже описать, каких усилий мне это стоило. Кулинар я никудышный, но яйца жарить умею… Сколько же всё-таки чувств вложил в это кушанье. Чего уж душой кривить, это своего рода попытка извиниться. И мои старания не остались незамеченными. Она остановила повозку, приняла из моих рук тарелку и, о счастье, сказала: "спасибо"! После этого, правда, Джина мне больше ничего не говорила. Но чувствую, это был переломный момент. Вскоре мы вновь станем друзьями. Хотя бы друзьями…

О том, чтобы проводить привалы на улице разговоров даже не возникало. При такой погоде только мясо жарить на костре… Приходилось есть вяленое и пытаться приготовить на нашу ораву чего-нибудь ещё на крохотной плитке за столом. Бирюк к снегу был равнодушен. Я тоже бы был, будь у меня такая густая шерсть. Верблюд не выказывал недовольства. А если бы и выказал, всё равно в повозку не поместился бы.

За одним из привалов Тис поведал нам историю о своём сыне. Видимо, он давно хотел это сделать, но всё не находил подходящего случая. Слова с трудом выходили из его рта. Много горести и печали таилось в них. И гордости. Чистой отцовской гордости.

Тил был трудным и единственным в семье ребёнком. Плохо поддавался воспитанию, пререкался, несколько раз убегал из дома. Его поведению было простое оправдание: слишком многого от него хотели родители. Особенно отец. Тис был заметным гражданином Нового Бура: занимал ответственные должности по службе и имел важное место в обществе. Естественно, требования, предъявленные к сыну, были соответствующего уровня. Ежедневные принудительные занятия математикой, этикетом, географией, шахтным мастерством, логикой, диалектикой, литературой, ораторским мастерством и боевыми искусствами. Каждый принадлежащий к высшему обществу крот просто обязан знать все эти науки. Уметь отстоять свою точку зрения как в словесной баталии, так и в кулачном бою. Знать названия минералов и в то же время уметь добыть их из земли. Но у сына Тила были совсем другие планы. С раннего детства он чувствовал себя чужим в компании сверстников из уважаемых семей. Среди них он был изгоем — слишком плохо успевал абсолютно во всех преподаваемых науках, чем давал повод неприятным насмехательствам над собой. Родители знали об унижениях сына, но ничего поделать не могли. Или просто тешили себя надеждой, что не могли. Тис постоянно говорил жене Мине: "насмехательства закалят его характер, сделают критичным к жизни, заставят взяться за ум и добиться очень многого…" Но вместо того, чтобы корпеть над навязываемыми науками, Тил любое свободное время проводил за лепкой из глины. Это было его увлечение, его всепоглощающая страсть. У него всегда выходили угловатые, неправильной геометрии, странные (бездарные и бессмысленные, по словам отца) скульптуры. Но было в них что-то живое, что-то кричащее, затрагивающее доселе спящие глубины души. Тис как-то тайно признался в этом Мине. Но сыну так ничего и не говорил. Его позиция был проста как всё простое: учи науки, а лепку оставь профессионалам. Лучшие фигуры выходят у людей и примов. А кроты рождены копать, разрушать целостность глины. Незачем позорить свой род этими ненужными занятиями…

Чем старше становился Тил, тем больше он начинал противоречить родителям. Он вконец забросил занятия, и всё время проводил в мастерской, создавая всё новые фигуры. Чтобы никто не беспокоил, он запирал дверь. Однажды, отец не выдержал и выбил её. Гнев наполнял его душу: к увлечению сына, к невоплощённым возложенным на него надеждам и к самому себе, за то, что не смог заставить, научить… Тис еле удержался, чтобы не перебить творения сына в черепки. Как ни как, это труд. Пусть никому и не нужный… В тот день он впервые поднял руку на сына…

С иллюзиями воспитать в Тиле достойного члена высшего общества было покончено. Родители задумались над дальнейшей судьбой сына. Ведь одним духовным сыт не будешь. Нужно пристроить сына-болвана на работу. Смотреть на фигуры — горожане смотрят, ходят на его выставки, хвалят, а вот платить за это — ни у кого, почему-то, желания не возникало. На тот момент Тис занимал почётную должность начальника охраны главы города. Поэтому он без труда устроил сына охранником к себе в отряд. Вполне возможно, что работа поможет Тилу одуматься, взяться, наконец, за голову.

И Тил взялся. Только не за голову, а за взрывной камень. Он подбежал с ним к рушащему их город техномонстру. Смерть героя…

После этой истории Тис ушёл в молчаливые раздумья. Он так и не рассказал, что случилось с его женой Миной. Думаю, наберись смелости и спроси кто-нибудь из нас — он не сказал бы. На сегодня ему и этих болезненных воспоминаний достаточно.

Это было ужасно! Поднялся буран. Нам пришлось остановить повозку и молить богов о том, чтобы всё прошло благополучно. Салон качало. Ледяной ветер пробивался сквозь щели забитых досками и тряпками дыр. Но всё это не пугало так, как бой о боковую стенку. Сильный, свирепый, сопровождаемый звериным рёвом. С каждым ударом повозка сотрясалась. Дребезжали стёкла. И ничего не разглядеть из-за снега. Что за зверь? Но это продолжалось недолго. Раздался рёв вперемежку с волчьим рычанием. Возня. О стенку что-то несколько раз стукнуло, качнув нас с невероятной силой. Ещё чуть-чуть, и перевернулись бы. А потом всё стихло. Вернее, стихла возня битвы, обозначенная победоносным воем. А буран продолжался. Это пугало.

Первым делом, когда спала непогода, я выглянул на улицу. Рядом лежало мёртвое тело зверя. Кажется, снежного медведя. Да, именно его. Бирюк над ним хорошо поработал…

Снежный медведь — самый свирепый из своих собратьев. Он опасней даже красного медведя. Превосходит его и лютостью, и массой. Эта лежащая на снегу туша не меньше трёх тонн весить должна. Бирюку повезло, что отделался только рваной раной на холке. Тис тут же обработал её мазями и заставил вылакать ведро лечебного зелья. Обычно, волки не могут устоять в бою с таким медведем. Бирюк или слишком везучий, или невероятно опытный воин. Думаю, хватает и того, и другого…

Шкуру медведя очень умело снял Брок. Не сильно приятно было на это смотреть, если честно. Но лучшего способа утеплить стены салона не предвиделось. Кстати, после этого в повозке значительно повысилась температура.

Мы продолжили путь, а Бирюк остался. Поесть… К вечеру он догнал нас.

Утром вновь была метель. Гораздо меньше, чем прежде. Рисковать не стали и переждали непогоду. Ждать пришлось до позднего обеда.

В общем, дорога была не из лёгких. Боюсь даже представить, что бы мы делали без паровой повозки.

Солнце заслоняли свинцовые снежные тучи. Лишь когда мы подъехали ближе к вырывавшейся тёмными пятнами из белого пейзажа горе, поняли: пункт конечного назначения достигнут. Проехав ещё полкилометра вдоль скалистых стен, мы наткнулись на ворота. С металлическими вставками и заклёпками, чем-то похожие на главные ворота Сара.

Мы с Тисом вышли из повозки. Остальным я приказал находиться внутри. Мало ли чего случиться может? Снаружи никого не было. Прежде чем начать безудержно колотить ногами и кулаками по воротам, я осмотрелся в поисках какого-нибудь сигнального колокола или ещё чего. Меня опередил Тис, дёрнув за незамеченный мною рычаг. Громкого звука не последовало, но окошко над рычагом распахнулось. Появившаяся сине-зелёная физиономия драга оценивающе посмотрела на Тиса, потом на меня. Без каких-либо слов, ставни окошка вновь захлопнулись. Некоторое время ничего не происходило. Я уж думал вновь дёрнуть рычажок, но не успела рука до него дотянуться, как раздался тяжёлый, оглушающий скрежет металла. Ворота начали медленно разъезжаться посередине, обнажая два тонущих в тенях силуэта. Чем больше разъезжались ворота, тем отчётливей они становились.

На проходе стояли два человека. Оба высокого роста, один был худой и жилистый, второй — полный, с солидным пивным животом. Сухое, вытянутое лицо первого мне было до боли знакомо. Второе, округлое с пухлыми как сливы губами, тоже. Но где я их мог видеть?

Тот, что худой, улыбнулся и пригласил внутрь. Да, паровая машина пусть тоже заезжает. Я подал сигнал нервно наблюдавшей в смотровое окно Джине. Медленным ходом она повела повозку за нами. Вглубь суетящегося города.

— От лица всех жителей Стальни приветствую тебя, Дрим Тринадцатый, и твоих спутников, — говорил худой, в то время как полный буравил меня обиженным взглядом. Где-то я уже видел этот взгляд… Откуда, Гирен с Геллизой побери, он знает моё имя? И при чём тут Тринадцатый?!

— Мы ждём тебя уже который день, — всё тем же спокойным, само собой разумеющимся голосом говорил человек. — Сказать по правде, ожидали видеть тебя раньше.

— Да что всё это значит! — не выдержал я.

Оба мужчины удивлённо переглянулись, затем посмотрели на меня:

— Разве твоя кровь тебе не сказала?

Некоторое время я в недоумении глядел то на одного, то на другого. Потом всё-таки собрался с мыслями:

— Простите, я погорячился. Просто дорога сложная, — я говорил и в то же время отчаянно пытался вспомнить, где мог раньше встретиться со своими собеседниками. Никаких идей на ум не приходило. — Но я всё равно ничего не понимаю. И нет. Кровь мне ничего не сказала.

— Жаль… — вздохнул худой. — Придётся тебе многое объяснять. Но не сейчас. У нас с Томбом много дел.

— Значит, вашего друга зовут Томб. Моё имя, почему-то, вы уже знаете. А вас-то как величать?

— Меня зовут Риоллиос Сороковой.

— Вот и познакомились, — без особого оптимизма сказал я. Тис как шёл рядом молча, так и шёл. Кажется, его наш разговор совсем не интересовал. Или он просто не подавал виду, что интересует.

Ещё несколько минут пути, и мы стояли у порога невысокого дома с прилегающей конюшней.

— Ну вот и пришли, — сообщил радостную весть Риоллиос. — Машину можете ставить возле конюшни. Она никому там мешать не будет. Хозяйка дома вас накормит и разместит в комнаты. Отдыхайте, набирайтесь сил. Сейчас нам дорога любая помощь. Тем более — ваша. Если есть какие-то вопросы, а они, разумеется, есть — можете задавать их нам. Только позже. Слишком много дел ещё нужно успеть. Завтра в первой половине дня нас с Томбом можно будет найти в центральной библиотеке. Где потом — трудно сказать… В общем, очень рады вас здесь видеть. До встречи.

— Да, очень рады видеть, — вставил Томб, — несмотря ни на что, очень рады…

На этой дружелюбной и совсем непонятной ноте мы распрощались. И лишь спустя час, за ужином, я вспомнил, где их видел. Это именно те два путешественника, с которыми у нас была стычка ещё тогда, в самом начале путешествия в Руины Неизвестного города. Они назвались бастонцами. Запудрить нам мозги хотели? Что ж, это им удалось. Ох и отделал я тогда Томба. Неловко как-то… И Кич ему ещё в пузо камнем метнул из рогатки. А Брок Риоллиосу усыпляющий приём провёл. Наш первый серьёзный бой. Кто бы мог подумать, что мы с ними встретимся ещё раз? И уж что совсем маловероятно — в этом громадном, расположенном в жерле застывшего вулкана городе.

Хозяйка дома Килфа, пожилая женщина-прим с серебристой шерстью, была более разговорчивой. Но ничего полезного кроме общих сведений о городе из неё выудить не получалось. Ей, кажется, на происходящие вокруг события дела мало. Главное, чтобы постояльцы были. Желательно — с деньгами. Кстати, с нас ничего не требуется. Риоллиос, честь ему и хвала, заплатил за наше проживание на месяц вперёд. Я бы удивился этому, конечно, если бы хоть что-то понимал. А так, заплатил и заплатил. Значит, так надо и всё.

Про Стальню я знал лишь общие сведения. Расположена в умершем вулкане. Развитый город. Самое лучшее оружие производят. И всё, пожалуй. Поэтому сведения, любезно предоставленные Килфой во время дружелюбной беседы, были очень ценны.

Стальня — многотысячелетний город. Он вырос из небольшого кузнечного поселения Сталь близ потухшего Вулкана Обречённых. Руда, добываемая из его недр, обладала невероятно редкими полезными свойствами и ценилась оружейниками по всему Главному материку. Но умением её обрабатывать мог похвастаться далеко не каждый. Этот секрет хранился кузнецами Стали в строжайшей тайне. Многие мастера из других городов приходили к ним в надежде постичь секреты обработки. Подавляющее большинство уходило ни с чем. Лишь немногие, дав клятву хранить секрет и не выносить его за стены посёлка, были обучены. Не секрет, что твёрдую как алмаз руду невозможно обработать без магической помощи. В посёлке жили маги, выполняющие эту задачу. Многие из них были кузнецами.

С годами Сталь разрастался. Всё больше жаждущих постичь тайны обработки становились его жителями. Наивно полагать, что не нашлось желающих силой отобрать все достижения и заслуги честного и кропотливого труда. Постоянные набеги бандитов не давали покоя. И чем больше разрастался посёлок, тем больше набегов совершалось. Всё сложней было обороняться. Не успевали отстроить разрушенную стену, как налётчики прорывали её в другом месте. И, казалось, конца такому неблагоприятному положению вещей не будет. Имя предложившего решение проблемы было утеряно в веках. Зато результат его предложения жив и поныне. Зачем каждый раз отстраивать стены, когда можно поселиться в стенах, практически не способных быть разрушенными? Кратер вулкана — отличное место для основания нового поселения. Хороший доступ солнечного света внутри делает этот вариант вполне выполнимым. И руду можно будет добывать не отходя далеко от дома. А скалистые стены станут отличным укрытием от врагов. Настоящая неприступная крепость!

Случилось именно так, как и предполагалось. Переместившийся в скалу посёлок лишился проблем с налётчиками. Многие из них, кстати, даже боялись подходить близко к вулкану из-за суеверий, впитанных с молоком матери. В нём, как ни как, в древности сжигали разбойников…

Разросшийся с веками город в вулкане получил название Стальня. Многие жители ближайших городов, страдавших от набегов бандитов, в надежде обрести защиту переселились в его неприступные стены. И хоть кузнечное дело и остаётся в Стальне одним из самых важных, много внимания уделяется и другим ремёслам. Несколько десятилетий назад город пополнился сотнями новых жителей — магами, не принявшими единение волшебства и технологий, навязанных Верховным Магом Тризолусом. Некоторые из них теперь занимают почётные места в Общинном Совете города. От их мнений многое зависит. Даже слишком многое, по мнению Килфы. Но, может быть, это и к лучшему…

Утром мы с Джиной пошли на поиски центральной библиотеки. Бабочка сама вызвалась пойти со мной. Кич остался отдыхать. Брок с Тисом пошли блуждать улицами города. Разведывать что и как. Яр с Бирюком остались близ конюшни. Ещё сразу после расселения я попросил волка следить за нашей повозкой. Что он и делал.

У первого встречного человека я спросил путь. Тот почесал свою лысеющую макушку, развёл плечами, мол, и знать не знает, что у них в городе библиотеки есть. То же произошло и с тремя последующими прохожими. И не скажешь, что они глупо выглядят. Мыслящие как мыслящие. Должны были бы знать дорогу. Не обманул ли нас Риоллиос? Может, это он так отомстил за ту стычку? Но когда она была! Пора бы и забыть.

Нет, не обманул. Один драг-полукровка (впервые вижу драга с шерстью прима по телу) указал путь. Нужно было идти прямо по дороге. Дойти до большого светло-зелёного здания с вывеской "Волшебные травы", повернуть налево, пройти десяток другой дворов, пока не выйдем на широкую улицу с фиолетовыми столбами вдоль дороги. Эти столбы для удобства путешественников. Чего душой кривить, и для удобства горожан тоже. Каждый цвет отвечает маршруту дороги. Потом полукровка протянул нам сложенную вчетверо карту, которыми, как выяснилось, он торгует (рядом серел в тени дома незамеченный раньше прилавок) и сообщил, что без неё всё равно потеряемся. Цену заломил, конечно, непомерную… Ладно, главное, что объяснил, как пользоваться.

Приблизительно через час мы подходили к светло-розовым колоннам входа в библиотеку. Я обратил внимание на странную угловато-приземистую архитектуру здешних зданий. Цвета преобладали светлые, в основном розовые или голубые. Светало здесь позже, чем обычно. А когда поднимал голову к небу — чувствовал себя мелким тараканом, попавшим в громадную для него ванну мыслящего. Вокруг города возвышалась скалистая оболочка выеденного столетиями вулкана.

Джина всё это время молча шла рядом. Разговор завести я не пытался. Захочет, сама заговорит. Не захотела…

Громадный холл с многочисленными рядами высоченных полок. Повсюду: книги, свитки и ещё раз книги. Древней подшивки, современной. Из всех существующих в природе видов бумаги. Что меня удивило больше всего — в зале не было посетителей. Мы долго блуждали книжными лабиринтами, пока встретили первого мыслящего — разодетого в странную фиолетовую одежду карла. Его и без того большие глаза под гнутыми линзами очков казались просто гигантскими. Розовая шерсть торчала из под одежды отовсюду, где только возможно. Весьма комично он выглядел, как на мой взгляд. Карл самозабвенно вчитывался в какой-то фолиант с толстенной кожаной обложкой. Джина спросила (от чего он вздрогнул) не знает ли, где мы можем найти Риоллиоса или Томба. Коротышка только плечами развёл, выпятив вперёд толстую нижнюю губу. Почему-то мне сделалось в равной степени и смешно и грустно. Желание спрашивать его что-либо у меня отпало. У Джины, должно быть, тоже. Попросив прощения, что отвлекли, мы продолжили поиски.

Довольно много времени прошло, пока мы наткнулись на следующего мыслящего. Благо, это был именно тот, кто нам нужен. Томб. Он сидел за небольшим столом у стены, перелистывал толстую книгу. На мои оклики он отвлекся от неё и удостоил недовольным, даже сердитым выражением лица занятого человека, оторванного от важных дел. Он что до сих пор обижается?

— Простите, что побеспокоили… — начала заходить издалека Джина.

— Я сейчас занят, — всё с той же физиономией отвечал Томб.

— Тут такая библиотека большая, заблудиться — запросто, — продолжала тактический разговор Бабочка.

— Ничего сложного. Тут всего один главный ход. Остальные — вспомогательные. Все к нему ведут. Это вы от непривычки так решили, — кажется, он начал смягчаться.

— Я бы не запомнила. Без вас только и терялась бы… — Джина многозначительно улыбнулась.

— Да ладно… — краска смущения выступила и тут же исчезла с лица Томба. А он тёртый калач.

— Нет, правда. Я без сильного, начитанного мужчины пропала бы…

— Вы говорили, что можно задавать вопросы. Нам, если честно, вообще ничего не ясно! — колом встрял я в их воркование.

— Я вам ничего не говорил. Это Риоллиос говорил, он сейчас где-то здесь бродит, — его смягчившееся было лицо опять налилось важностью и недовольством. — У меня своих дел предостаточно. Не далёк тот час, как нападут полчища техномонстров, а мне тут прохлаждаться, видите ли, нужно, справки раздавать каждому желающему!

Техномонстры нападут?! Мне это совсем-совсем не нравится…

— Простите, пожалуйста, мы не хотели вас отвлекать от важных занятий, — когда Джина успела подойти к его столу? Как бы невзначай, она прикоснулась к руке и заговорила чуть ли не задевая своими губами его ухо (она что, назло мне это делает?). — Такой солидный и сильный мужчина, постоянно занят… Как я вам сочувствую: совсем нет времени расслабиться, отвлечься от вечных серьёзных дел…

— Ну… Вообще-то, если подумать, я действительно сегодня много работал…

— Правда? — нависла всеми прелестями над Томбом Джина.

— П-правда… — сглотнул похотливую слюну толстяк, пожирая взглядом выпирающий верх груди из под тугой чёрной кожаной блузки.

— Это так замечательно! Ведь правда, Дрим? — с мастерски наигранным ликованием спросила Бабочка.

Я пробурчал в ответ что-то невнятное.

— Томб, вы говорили про техномонстров. Неужели всё так плохо?

— Увы, да, — вздохнул он, не переставая пялиться на грудь. — Боюсь, нападение на Стальню неизбежно. Большинство врагов Тризолуса — маги, отказавшиеся ему подчиняться. Большинство из них живут здесь. По всему Материку есть многие другие, но они — одиночки, не способные оказать серьёзное сопротивление. Мы, можно сказать, единственный ненужный колышек в отлаженном механизме его злых планов…

— Тризолус… — задумчиво повторила Джина. — Никогда не слышала…

— Как?! — выпучил глаза Томб. — Ты никогда не слышала имени Верховного Мага королевства Техмаг?

— Не припоминаю…

— Это настоящий тиран, монстр в обличие человека! — вспылил Томб. — Предатель! Он изменил идеалам чистой магии! Смешал её с шестернями и паровыми котлами! Но хуже всего — он применил все свои знания на сотворение чудовищных механизмов. Техномонстров! Полумагических, полутехнических существ с заточёнными внутри душами умерших зверей. Страшные создания. Безоговорочно послушные. Запредельно кровожадные. На протяжении десятков лет он создавал целую армию. Тысячи. Десятки тысяч! Или даже сотни… Масштабы его амбиций не имеют границ.

— На нашем пути встретилось несколько, — решил похвастаться я. — Теперь от них осталась только груда металла…

— Какими они были?

— Все на четырёх лапах с орудийными башнями на панцирях. Свистели паром, — менее оптимистично добавил я. — Один из них оторвал руку нашего друга…

— Четыреноги. Это основная боевая единица его армии. Вам вообще повезло, что остались в живых. А другу — так подавно. Пленных они брать не умеют. Но вы ещё не знаете, на что способны другие. Думаю, встреча с мечником или поджигателем для любого из нас в подавляющем большинстве случаев может оказаться последней в жизни. Кстати, — Томб встал из-за стола и подошёл к одной из полок. Порылся в кипе книг и вытянул одну. Протянул Джине. — Здесь собраны описания всех известных нам техномонстров. И их предполагаемые слабые места. Изучите наизусть. Это вопрос жизни и смерти.

— А откуда у вас такие сведения? — листая книгу, спросила Бабочка.

— Некоторые маги ушли сразу. Но многие — остались. Кому надо перечить Верховному? Они приняли его техномагические нововведения. Даже помогали строить техномонстров… — говоря это, он задумался на некоторое время, потом спохватился и продолжил. — Но с первыми испытаниями на приговорённых к смерти преступниках всё стало ясно — механизмы строятся отнюдь не для добрых, оборонительных целей. Слишком много агрессии, слишком много зла. Отказавшиеся продолжать подчиняться приказам Тризолуса маги бежали из королевства. Лишь немногим удалось уйти от расправы со стороны своих же творений.

— Вы так говорите, словно были там… — на этот раз Джина не кривила душой, её слова были пропитаны неподдельным интересом и… восхищением.

— Да, я был одним из многих жителей Магаррана, оставшихся после нововведений, побоявшихся сразу отречься от заведомо ложных, вредных идей. Хотя, мне тогда они и не казались такими уж плохими. Сейчас, конечно же, я понимаю свою ошибку…

— Ваш друг назвал меня Дрим Тринадцатый и сказал, что вы давно нас ждёте. Этому вообще есть логическое объяснение? — задал я терзавший всё это время вопрос.

Томб перестал разглядывать ослепительную улыбку Джины и посмотрел на меня.

— Всему есть логическое объяснение. Даже магия подчиняется своим законам.

— Ну?

— Магическое существо внутри нашего прорицателя Корпаруса Третьего сообщило о вашем прибытии. Вообще, если ты ещё не заметил, не мы управляем своей судьбой. Мы лишь орудие. Пешки в партии потусторонних сил. Они решили, что ты должен быть здесь. И всё. Ты будешь. Как видишь, так и случилось.

— В этом есть какой-то смысл… Хотя, мне не очень приятно осознавать себя пешкой. Но я уже слышал подобные слова от другого человека. Мага Алерадуса. Не слышали о таком?

— Это будет ответом на начало твоего вопроса. Алерадус Двенадцатый был великим магом. Будучи главным советником Тризолуса, он первым отказался от техномагических введений. Кто знает, может быть, этот отказ имел огромное влияние на других магов. И без него они бы остались верны правителю, готовящемуся силой захватить весь Главный Материк. Так уж вышло, что тебе выпала честь продолжить его дело. Ты преемник его крови — Дрим Тринадцатый. Я удивляюсь, как это ты ещё об этом не знаешь. Твоя кровь давно уже должна была тебе всё рассказать.

— Видимо, она у меня стеснительная. Сколько времени она во мне, а я только недавно научился стрелять огнём.

— Стрелять огнём?! Многие маги десятки лет ждут этой способности!

— Это хорошо или плохо?

Томб не ответил, а лишь посмотрел на меня с укоризной, мол, чего глупые вопросы задаёшь?

— А почему я Тринадцатый? У вас было двенадцать Дримов до меня?

— Нет. Исчислительные имена даются всем магам по количеству тел, в которых жило их потустороннее существо. Алерадус был двенадцатым его обладателем. А ты, следовательно, тринадцатый. Понятно?

— Так это выходит, магическая кровь твоего друга Риоллиоса была до него в тридцати девяти телах?

— Да, и это далеко не предел. Бывают случаи, хоть и редко, когда кровь сменяет до нескольких сотен носителей до того, как вернуться.

— Вернуться?

— Ты что, вообще ничего не знаешь?

— Нет, — без намёка на смущение ответил я. — Все книги по магии, которые прочёл, ни строчкой об этом не сообщают.

— А где ты покупал свои книги?

— В Саре.

— Можешь выкинуть их в топку своей паровой машины. Хорошие книги только в Техмаге или у нас, в Стальне.

— Это я уже понял… Мы, если не ошибаюсь, говорили об…

— Ах да, магическая кровь. Ты ведь знаешь, что она — потустороннее существо, живущее в нас. Существо приходит из своего мира и через некоторый промежуток времени возвращается в него обратно. Почему это происходит? Увы, если и есть ответ на этот вопрос, мы его не знаем. Не всё вечно в нашем мире, должно быть. Не то, что в потустороннем…

Томб вздрогнул, словно что-то вспомнил, посмотрел на настольные часы и с досадой покачал головой:

— Всё, уже четверть третьего. Заговорился я с вами. Мне придётся как следует напрячься, чтобы успеть выполнить запланированное. Не знаю, есть ли ещё Риоллиос в библиотеке. Он бы ответил на другие ваши вопросы. Можете его здесь поискать. А я прошу простить, но за меня это никто не сделает, — с этими словами он уселся за свои книги.

Я просто не мог уйти, не задав ему этот вопрос:

— Томб, скажите, это не с вами и Риоллиосом мы столкнулись близ Пашней? Давно было, конечно…

— Да, именно с нами. А что?

— Извините, пожалуйста, мне так неловко. Если бы я знал…

— То не распустил бы руки?

— Да…

— Мой мальчик, нам бы совсем не составило большого труда отделать тебя и твоих друзей по первому разряду. Думаешь, все твои удары имели бы тот же эффект, примени я против тебя боевую магию?

— Но, если разобраться, это ведь вы на нас напали.

— Поэтому с вами ничего плохого и не случилось.

— Тогда почему вы на нас напали?

— Так было надо.

— Я не понимаю…

— Кровь приказала, — всё раздражительней говорил Томб. — Другого объяснения нет. Да оно и не нужно. Всё. До встречи. Завтра утром не уходите из дома.

На этом и разошлись. Для успокоения совести, мы с Джиной побродили по библиотеке ещё немного в поисках Риоллиоса. Как и предполагали, его не нашли. И ничего страшного, ведь всё, что нам было нужно знать, мы уже знали. А разжёвывать известное можно сколько угодно, но не обязательно. Лично с меня и этой информации на сегодня хватит.

Я хотел взять какую-нибудь книгу по магии, так сильно нахваленную Томбом. Но среди длинных полок не нашёл и одной. Только исторические летописи и философские трактаты. Да ну их!

На улице светило обеденное солнце. Очень большой контраст. За пределами стен-вулкана Стальни лютовал мороз. А в самом городе была вполне терпимая погода. Как ранней весной в Пашнях. Словно в теплице: свет попадает, а холодные ветры обходят стороной.

Хорошо, что карту купили. Даже боюсь подумать, сколько недель без неё мы бы бродили по улицам этого громадного города стали и магии. Он чем-то напомнил мне Сар. В нём не было таких высоких зданий, но атмосфера, наполнявшая воздух, была похожей. Быстрый, деловой ритм ощущался во всём: и в скорых потоках мыслящих, и в проносящихся на мимо повозках всех возможных размеров и конструкций, и в ни на секунду не прекращающихся звоне, лязге, гуле, доносящихся из нагло втесавшихся в жилые массивы кузниц.

Как бы невзначай, Джина заговорила о городе. В этом ей гораздо уютней, чем в свихнувшейся от своего невежества Линтирфе. Кстати, мне, кажется, там очень понравилось… Я сообщил, что да, понравилось, да и тут тоже неплохо. Последовал вопрос, которого я и ждал. Но одно дело ждать, а другое — получить его прямо в лоб. Что я испытываю сейчас к той женщине, с которой провёл несколько ночей? Да, она красива, но красоты ведь для меня должно быть мало… Хочу ли я вернуться к ней? Собравшись с мыслями я попытался соврать, мол, нет, не чувствую к ней никакой привязанности и всё такое. Но Бабочку так просто обмануть не удалось. Она потребовала полной искренности. Ведь, в конце концов, мы только друзья… Пришлось говорить правду. Да, всё это время я скучал по Нуо Бао. И сейчас скучаю. Но не как по человеку, с которым хочу провести свою жизнь. Я скучаю по тому проведённому с ней времени, которое никогда (а я знаю это точно) больше не повторится. У неё есть муж, которого любит. Хотя, для меня это не помеха. Но, надумай я поселиться в их городе, со временем стал бы бесплодным. А этим жертвовать не намерен ни при каких обстоятельствах…

Не знаю, была ли Джина удовлетворена расспросом, но остаток дня она провела не избегая моей компании. До поздней ночи мы, вместе с остальными, изучали врученную Томбом книгу про техномонстров.

В истории возникновения ничего нового для себя я не почерпнул. Сегодня это уже слышал. А вот наглядное описание семи основных видов механизмов были неоценимо полезны.

Для меня навсегда останется дикостью осознавать тот факт, что в каждом механизме заточена душа свирепого животного. В основном слопра, дигра или медведя. Душа крысона тоже встречается, но только у определённых видов. Вообще, само существование подобных машин меня вводит в интеллектуальный стопор. Как такое возможно построить? А тут ещё души из потустороннего мира повыдёргивали и в них запихнули. Нет, не могу поверить, хотя знаю, что так оно и есть. От подобных размышлений начинает очень сильно болеть голова. Нужно просто принять как данность. Каким бы сумасшедшим и злым Тризолус не был, это не избавляет его от звания "гений"… Не очень-то я и рад оказаться на его пути. А, как это уже стало понятно, моя магическая кровь просто так не отпустит. Будет толкать, натаскивать, травить меня на него. Как бы это не было печально, но наша встреча неизбежна. От осознания этого мне становится жутко.

Самый распространённый вид, как мы сегодня уже выяснили, — четыреног. При сохранении основной конструкции, он бывает разных модификаций. От медленной модели утяжелённой бронёй и крупным калибром снарядов, до быстрой, насколько возможно облегчённой. Также у разных моделей присутствуют различные системы отвода газа. У более ранних, предназначенных для ведения боя в открытых местностях, труба отвода находится на верхней части бронированного панциря и направлена перпендикулярно земле. У более поздних моделей, меньших по габаритам, труба находится в задней части панциря и расположена параллельно. Они способны вести бой в более ограниченных пространствах, чем свои предшественники. Глазная линза установлена над дулом орудия — для предельно-точной стрельбы. Если конструкция не поменялась, то аметистовый кристалл с заточённой душой внутри, находится в правой передней части панциря. Спереди броня толще. Чтобы добраться до кристалла, нужно наносить удар сбоку. Брюхо панциря наименее бронированная часть.

Поджигатель — страшный механизм, способный сеять смерть и разрушение в крупных масштабах. Размерами он чуть больше четыренога. В отличие от него, передвигается на четырёх бронированных колёсах. Толстый панцирь имеет куполообразную форму. Глазная линза, как и у прошлого, расположена над выходным утолщённым дулом орудия. Отводная труба находится в задней части корпуса. Известны два вида поджигателей в зависимости от используемого оружия. Плюющие огнём — обычно они имеют красную раскраску корпуса. И плюющие кислотой — выкрашенные зелёным цветом. Под толстой укреплённой обшивкой панциря находятся цистерны с боевым топливом. Оживляющий кристалл расположен в нижней центральной части механизма, в близости от парового двигателя.

Самым элитным и опасным техномонстром ближнего боя заслуженно считается мечник. Передвигается он на четырёх трехсуставчатых конечностях. Корпус яйцеобразный, с четырьмя торчащими из него кольцеобразными рукощупальцами, увенчанными острыми лезвиями. Даже страшно себе представить, какой вред способны причинять эти длинные, изгибающиеся конечности. В отличие от других механизмов, в мечников вселяют души чёрных волков, что наделяет их лютым интеллектом и делает очень грозными противниками. По всему корпусу расположено четыре автономных набора глазных линз. Аметистовый кристалл расположен в самом центре панциря. Короткая, уплотнённая трубка отвода газов увенчивает верх корпуса.

Стенобур — механизм с душой крысона. Его главная цель: бить ворота и прорывать дыры в стенах. Но, после выполнения основной задачи, он никогда не упустит возможности напасть на врага. Механизм продолговатой цилиндрической формы, передвигающийся двумя десятками наборов мелких лап. Благодаря разбитию тела на отдельные секции, он способен изгибаться подобно сколопендре. Главный внушающих страх размеров вращающийся бур находится в голове механизма. Каждая секция корпуса окольцована сотнями вращающихся остроконечных зубьев. Глазная линза находятся в верхнем углу головной секции. Аметистовый кристалл расположен также в голове. По всей длине тела расположены три автономно работающих паровых двигателя. Благодаря этому стенобур способен функционировать даже при потере двух третьих своего тела. Отвод газов совершается через трубу в задней части корпуса.

Не менее страшный и свирепый магомеханический монстр — Секатор. Продолговатый, высотой не выше человеческого пояса, он предназначен для ведения боя в ограниченном пространстве. Благодаря передним лапам-ковшам способен делать подкопы. Незаменим для нанесения сокрушительного удара по морали солдат и жителей осаждённого города. Главное оружие секатора — острые передние жвала, способные лишь одним смыканием прекратить существование любого живого существа. Передвигается с помощью передних лап и трёх пар вспомогательных. Отводная труба находится в нижней задней части панциря. Две глазные линзы расположены чуть выше каждого из жвал. Жизненный кристалл находится в центральной части панциря.

Следующий техномонстр — взрыватель. Хотя, техномонстром его назвать весьма сложно. Он очень похож на небольших размеров паровую повозку. Но внутри салона вместо пассажиров он возит цистерну взрывчатого вещества. По первому же приказанию механизм мчится в нужное место и уничтожает себя и окружающих сильным взрывом. Такую дрянь близко к толпе мыслящих подпустить и в страшном сне не хочется. Глазная линза находится в нижней передней части механизма. Аметистовый кристалл с душой крысона расположен недалеко вглубь от неё. Отводная труба размещена в передней части корпуса перпендикулярно земле.

И последняя из боевых единиц армии Тризолуса, описанных в книге, — Жнец. Основная часть конструкции ничем не отличается от взрывателя. Но вместо цистерны с взрывчатым веществом предвещая смерть торчит двойная заострённая лопасть. Не трудно догадаться, что она приходит в движение. Тупое механическое существо. Оно жаждет лишь собирать кровавый урожай…

В общем, главный принцип борьбы с техномонстрами ясен. Нужно выводить из строя их жизненно-необходимые органы. Как бы при этом самому не быть выведенным из строя…

После изучения этой книги мы долго совещались. Вообще, зачем мы должны оставаться в городе, когда на него вскоре будет совершено нападение армией смертоносных машин? Это противоречит любому проявлению здравого смысла. И пусть предсмертная просьба Алерадуса была добраться до Стальни. Про то, чтобы в ней умереть он ничего не говорил. Мы ведь выполнили его волю, в конце концов! Хотя, кого тут обманывать? Умирающий маг указал нам лишь на очередную ступеньку пути. Следующую нам указали Томб с Риоллиосом. Не зря ведь именно они нам встретились на пути в Руины? Неприятно было узнать, что нами играют как бездумными куклами. Куда приведёт эта игра? И можем ли мы из неё выйти? А почему бы и нет? Сесть в повозку и уехать куда-нибудь подальше. В тот же Сар или Пашни, на худой конец. Да куда угодно, лишь бы прочь от полчищ механических чудовищ!

Решили выслушать мнение каждого. Как это ни странно, за то, чтобы повернуть назад не высказался никто. Сошлись на мнении, что каждый поступит так, как прикажет их лидер, то есть я. Из всех только Кич был категоричен. Он уже успел набраться сил с момента своего ранения и рвался поквитаться за него с каждым подвернувшимся под его уцелевшие три руки техномонстром. От былого шутливого Кича не осталось и следа. Серьёзный, молчаливый, сам себе на уме. Не знаю даже, каким он мне нравится больше.

Тяжёлое бремя непростого решения было любезно взвалено на мои плечи. Что ж, такова цена лидерства. Пришлось пораскинуть мозгами. Вообще-то, наша компания ни что иное, как сборище не обременённых сторонними заботами мыслящих. Разве кто-то ждёт Тиса домой? Его семья мертва. Путешествие с нами — для него единственный способ не свихнуться от мыслей о них. А Джина? Бывшая воровка, с огромной радостью готовая забыть о своём прошлом. И мы даём ей такую возможность. Бирюк? Волки гордые, одинокие существа. Они почти никогда не впускают в свою жизнь других мыслящих. Но если подобное произошло, можно сказать с уверенностью — это навсегда. Единственный друг Бирюка мёртв. В его заледеневшем сердце есть место только для мести. А наш путь приведёт к убийце. Я в это почему-то непоколебимо верю. Магическая кровь, должно быть, подсказывает. Но самое странное, волк тоже в это верит. Может ли быть между нами какая-то неведомая связь? Или просто моя убеждённость так безоговорочно вселяет в него уверенность? Яр? Про него говорить даже не стоит. Насколько понимаю, он наш потусторонний ангел-хранитель или что-то вроде того. И под конец, Брок, Кич и я — детки зажиточных крестьян маленького городишки Пашни. Кем мы были в городе? Тенью своих родителей. Сколь бы я не был зол на своего отца, он всё равно нашёл себя в этой жизни, достиг того, чего хотел. А я? А мы все? Мы ничего полностью своего не создали и, увы, оставшись в Пашнях, не смогли бы создать. У нас совсем другие взгляды, совсем другие надежды. Нам тесно в клетках отцовских забот… Вот главная причина, почему отправились в это путешествие. Доказать себе что чего-то да стоим. Поиск приключений — лишь один из приглянувшихся способов самореализации, не больше того. Повернув назад сейчас, мы ни чем не будем лучше испугавшегося трудностей Лорка…

Мы остаёмся в Стальне!

Утром нас посетил Риоллиос. Он не был многословен. Лишь поприветствовал и позвал за собой. Всех. Волка и перевертыша это тоже касалось.

Спустя некоторое время блужданий суетливыми улицами, мы вошли в ворота тренировочного боевого полигона. Почему я решил, что он боевой? Стоит только взглянуть на всех тех мыслящих, оттачивающих мастерство владения всеми видами оружия и магии, и сразу ясно станет.

Риоллиос отвёл нас на свободную площадку и принялся читать лекцию о ведении боя с техномонстрами. Как нам уже известно из книги, у всех них есть общие уязвимые места: глазные линзы и трубы отвода, расположенные снаружи корпуса. Именно они наша первичная цель. Но, выведя, допустим, из строя глазные линзы, не стоит особо радоваться. Техномонстр продолжает бороться вслепую. Можно уничтожить врага закупорив ему трубу отвода, но это очень и очень трудно выполнимая задача. Лучше всего повредить аметистовый кристалл. А чем и как это делается — именно та задача, которой мы должны будем обучиться в кратчайшие сроки. Но прежде чем начнём обучение, нужно узнать, на что каждый из нас способен.

Махать клинками и кулаками, умело орудовать зубами и когтями каждый уважающий себя путешественник должен. А мы, как Риоллиос в этом убедился, себя уважаем. Увидев в могучих руках Брока не менее могучий пернач (он нёс его всё это время завёрнутым в овечью шкуру), маг был сильно поражён. Мол, эти лапы только душить способны (явно с намёком на прошлую стычку говорил), а не такое могущественное оружие сжимать. Узнав, что люрт не умеет вызывать магическую силу своего пернача, Риоллиос не смог сдержать смех. Мысль о том, что волшебное оружие использовалось как обычное его крайне забавляла. Успокоившись, он пообещал научить им пользоваться. Даже у такого неотесанного детины как Брок это получится.

Пришёл мой черёд показывать свои магические умения. Без особого труда я спалил деревянный макет четыренога. Думал, последует похвала, но получил нагоняй. Мол, слишком долго вызывал. За это время техномонстр уже давно бы распорол меня как разделочный нож рыбу. Далее, вперемешку с ругательствами, последовали советы как улучшить своё умение.

Тем утром началось наше сложное, жёсткое, выматывающее все духовные и физические силы, но невероятно полезное обучение боевому мастерству лучшими мастерами города Стальня.

Город готовился к нападению.

Глава 17 Рок

В ночном небе загорелась ещё одна звезда. Она выделялась своей краснотой и размерами. Но самое странное, она не стояла на месте. Летела, оставляя за собой тусклый, быстро гаснущий след. И не было в ней ничего умиротворяющего, успокаивающего, характерного всем другим звёздам неба. Что-то пугающее, тревожное. Гнетущее. Словно занесённый нож гильотины, она вздымалась над Главным Материком. И вот-вот чья-то рука дёрнет спусковой механизм…

Исполинские механические крылья резали воздух. Тризолус вглядывался в бледно-освещённую прожекторами даль небес. Смертоптица несла его в своём техномагическом чреве. С заточённой в аметистовом кристалле душой грифона, она была одним из лучших творений Верховного Мага.

Прошли те времена, когда Тризолус доверял живой плоти. Она слаба. Не самое лучшее место для вместилища сильной души…

В это путешествие он взял с собой сыновей. Рира и Лароуса. Оба, изредка шипя паром, стояли позади него.

Тризолус всю свою жизнь посвятил созданию техномонстров. Его одержимость не имела границ. И уж тем более не имели границ его замыслы. На старости лет он всерьёз задумался о своих достижениях. И о недостигнутом. Столь великим планам не осуществиться в мизерные сроки человеческой жизни. Вначале он думал о перерождении в тело техномонстра. Но эти мысли отпали сами собой по ряду случившихся причин.

У Верховоного Мага было трое детей от могущественной ведьмы Ирты. Два сына-близнеца Рир и Лароус и красавица-дочь Кора. Видимо, богам нравился союз двух сильных магов. Стоит ли говорить, что понятия зла и добра совсем другие в потустороннем мире? Если они вообще присутствуют. Бог поступает так, как посчитает нужным. И если это способно привести к сотням тысяч смертей простых мыслящих, ну и что? Спайкниф и глазом не моргнул, практически уничтожив всю расу примов. Создавая драгов, Геллиза не задумалась о том, что первые вылупившиеся существа не лишатся своей звериной сущности. Десятки близлежащих поселений подверглись нападениям безжалостных громадных ящеров. Сколько мыслящих погибало до тех пор, пока сознание драгов переросло животную суть? Страшно даже думать об этом… А чего только стоят развлечения Летуна? Этот бог большой любитель прохлады. Раз в три сотни лет он приходит в наш мир насладиться нежной для него лаской ледяных ветров. Вызывая на себя их дуновение, он совсем не задумывается о том ужасе и разрухе, наносимой поселениям мыслящих чудовищной силы ураганами. Стоит ли вспоминать о любови богини морей Водрусы к гигантским жемчужинам? Как только богиня находит одну из них, начинает рыдать от счастья. Её солёные слёзы выталкивают воду из берегов, приводя к громадному ущербу приморских городов. И нечего удивляться, что потусторонние боги решили подарить детям Тризолуса и Ирты дар волшебной крови. При чём — всем трём. Подобного случая в семьях магов ещё не происходило. Если из десяти детей один рождался с магической кровью, значит, родителям невероятно повезло.

Отцовские инстинкты Тризолуса давно утонули в смердящем болоте его одержимости. Если они вообще когда-либо были. Дети являлись лишь средством достижения цели, не больше того. Соединённые кровными узами помощники. Сильные маги, чьё вымуштрованное им же мастерство будет служить общему делу. Будущие генералы его армии. Такими он видел детей. Но мало того: такими видели себя и они. И их мать. Редкий случай столь дружной семьи…

Но размышления о вечной жизни привели Тризолуса к чудовищному поступку. Прежде чем совершить над собой задуманное, он решил испытать замысел на детях. Всё казалось просчитанным до мелочей. Ошибке места не было. Тем более, вечно-живущему правителю нужны будут верные вечно-живущие помощники. Лучшую кандидатуру и не придумаешь. Но могли не понять, не согласиться. Они ведь ещё слишком молоды и глупы. Куда им до размышлений о продлении жизни? Втайне от всех он создал три механических тела, подобные человеческим. И одной ничем не примечательной ночью убил во сне своих детей. Слил их магическую кровь в сосуды. Не теряя лишнего времени, заботливый отец принялся вызывать их души. Сыновей заточить в аметистовые кристаллы удалось. А с дочкой Корой вышла накладка, которой не должно было случиться. По неизвестным причинам, её душа застряла в пространстве между нашим и потусторонним миром. Обречённая на вечные страдания. Захлёбываясь от собственной ненависти к убившему её отцу. Уж лучше стать пищей потусторонних обитателей, чем это…

Проснувшаяся от тревожного чувства Ирта поспешила в спальню дочери. Окровавленное тело. Иссушенное, обезображенное страхом и непониманием. Холодное и белое. С растрёпанными по белым простыням волосами. Оно было совсем не похоже на ту красавицу, от которой сходили с ума все ученики её отца. Сыновья. В их покоях тоже не было места жизни. Кровь внутри вскипела. Потребовала мести.

Ирта побежала к мужу: рассказать о чудовищной трагедии. В его опочивальне было пусто. Побежала в кабинет. У двери путь преградили два охранника. Хозяин очень занят, просил совсем никого не впускать. Зря они это сказали. Не прошло и секунды, как их кожа сорвалась с мышц. Страшная смерть…

Войдя в кабинет, Ирта увидела то, чего совсем не намеревалась увидеть. Тризолус вздрогнул и обернулся на звук отворившейся двери. Его руки сжимали полупустой сосуд с красной жидкостью внутри. Он вливал её в воронку, торчащую из бока человекоподобного механизма. Размерами механизм значительно превосходил средний человеческий. Шарнирные руки и ноги, рифлёный грудной панцирь и небольшой нарост над ним с двумя глазными линзами. Рядом стояло ещё два таких же.

Долив содержимое сосуда в воронку, Тризолус заговорил слегка расстроенным голосом:

— Ещё не всё. Сейчас они могут только видеть и слышать. На симбиоз кристалла с телом нужно время. Кору вернуть не удалось. Жаль…

С нарастающим ужасом в душе Ирта переваривала сказанное.

— Ты подлый детоубийца! — только и выкрикнула она, выпустив в мужа огненный шар.

Тризолус тут же рассеял его ледяным ветром.

— Так было нужно. Ради нашего же блага, — сообщил он.

— Ты умрёшь! — завопила Ирта, вызвав огненного элементаля. — Ты сдохнешь! Сдохнешь, как червь! Я скормлю твое тело диким бобросам!

— Это твой выбор, — без лишних эмоций ответил Тризолус, тут же создав ледяного элементаля.

Бой созданий длился недолго. Лёд таял, вода тушила языки пламени, шипел пар. Словно две столкнувшиеся волны, они распались, исчезли, оставив после себя лишь дымящееся пятно и испаряющуюся лужу. Ирта произнесла заклинание. Тут же её тело начало вытягиваться, утончаться, лицо покрылось чешуёй, рот начал расширяться в пасть, зубы вырастали в клыки, с капающим с кончиков смертоносным ядом. Она превратилась в громадную змею, тут же поползшую на своего врага. Тризолус сделал несколько круговых движений рукой, образовав тем самым перед собой широкую ледяную стену. Загоревшаяся голубым пламенем змея протопила себе проход. Разинув пасть, она начала плевать из всех зубов белёсыми ядовитыми струями. Но струи не долетали до цели. Они исчезали в близости от тела. Маг успел вызвать защитную оболочку. Выпятив руки вперёд, он выпустил сильный порыв ветра. Шипящую, извивающуюся змею подхватило ветром и ударило об стену. На пол упала Ирта уже в человеческом обличии. Словно и не почувствовав столь сильного удара, она выпрямилась и развела руки, в ту же секунду превратившиеся в длинные остроконечные щупальца. Без лишних раздумий она хлестнула щупальцем по мужу. Его защитная оболочка выдержала удар. Затем второй. Третий. Тризолус не спеша шёл к своей возлюбленной. Ещё один удар — оболочка треснула. Острое щупальце разодрало плечо до кости. Даже не вскрикнув от боли, он продолжал идти. Щупальца отрывали от тела куски. Когда он дошёл до жены на человека уже не был похож. Окровавленные кости и обрывки плоти на них. Лишь лицо оставалось нетронутым. Он бы давно умер, если б не магическая кровь. Существо внутри не собиралось возвращаться в потусторонний мир. Изо всех сил оно поддерживало тело носителя. Ирта упала перед ним на колени и зарыдала. Ненависть постепенно покидала её. Жалость, сочувствие и стыд приходили на смену. Ей хотелось вымаливать у Тризолуса прощения, хотелось лечить его раны, хотелось простить его страшный поступок…

Глазными линзами оба сына безмолвно и безучастно наблюдали за всем. Если бы они могли остановить своих родителей! Хотели кричать. Но у них не было ртов. Хотели встать стеной между — не могли пошевелиться. Заточённые в неуклюжие и неподвижные магомеханические тела. Они не могли остановить окровавленные пальцы отца, мёртвой хваткой вцепившиеся в шею задыхающейся матери. Несколько минут — и всё кончено. На полу лежала Ирта. Лишивший её жизни Тризолус уставшей походкой брёл к рабочему столу. Ему нужно было придумать, что делать со своим умирающим телом…

Ещё одна неполадка: когда сыновья смогли пошевелиться, у каждого не сработал говорящий аппарат. В чём причина этого так и не удалось выяснить. До конца своих дней им придётся оставаться немыми.

Металл исполинских крыльев блестел лучами восходящего солнца. Парфлай приказал развести створки посадочной площадки. Пасть Форта Террора принялась медленно раскрываться. Поглощая Смертоптицу в распахнутое техномагическое лоно.

Тризолус терпеть не мог почестей. Кому об этом не знать, как не его приближённым? Был случай: он раскидал магическим вихрем встречавший его в портовом городе Ворране оркестр. Словно опавшие листья, поднятые ветром, музыканты долго кружили в воздухе вперемешку со своими инструментами, пока не повалились на землю. К счастью для них, у Верховного Мага тогда было хорошее настроение. Оркестр отделался разбитыми инструментами, набитыми шишками и ссадинами.

Бок Смертоптицы треснул. Нижняя часть соприкоснулась с полом, образовав трап. Вначале спустился Тризолус. На его голове рубинами блестела корона. Тело, как и всегда, по шею было скрыто багровой мантией. За ним следовали пугающие механические тела сыновей. При виде учителя встречавшие Парфлай и Лимб присели на колено — выявить необходимую меру страха и уважения.

— Где кинжал? — сразу перешёл к главной цели прибытия Верховный Маг.

— Было очень трудно достать, — начал набивать себе цену Лимб. — Представляете, у кого он был…

— Дай его мне, — перебил Тризолус.

— Вот, — Лимб достал из пазухи ножны со сверкающей драгоценными камнями рукоятью. Но вместо того чтобы отдать его учителю, он вынул клинок и произнёс, — посмотрите какая идеальная форма лезвия, какая мастерская работа! Он достоин принадлежать только богу…

— К чему ты клонишь? — поинтересовался маг.

— Богу… Или мне! — выкрикнул Лимб и вонзил кинжал в сердце Тризолуса.

Никто не шелохнулся. Но не от удивления. Любой ученик имел право померяться силами с наставником. Это было неписанное правило: если способен превзойти учителя, то ты достойный преемник престола. Благодаря этому правилу из шестидесяти шести учеников осталось только два: Лимб и Парфлай… Сыновья уже давно не считались таковыми.

Лимб провернул кинжал и вытащил его из тела, дав выход струе тёмной, стареющей крови. Тризолус некоторое время стоял, прожигал ненавистным взглядом довольное лицо драга. Затем качнулся, изо рта потекла кровь. Верховный Маг повалился на пол. По телу под скрывавшей его мантией прошлась предсмертная судорога. Прекратилась.

— Даже не думай, друг мой, — направил клинок на дёрнувшегося Парфлая самопровозглашённый Верховный Маг Лимб. — Ты можешь стать моим помощником, а можешь последовать в потустороннее путешествие следом за этим старым мешком навоза, — говоря это, Лимб пнул тело Тризолуса. — Вас, кстати, меха-сыновья это тоже касается!

Парфлай не ответил, но и не шелохнулся больше. Рир и Лароус, как и раньше, неподвижно стояли на своих местах.

— Надо же какой роковой кинжал! Убил и учителя и ученика — моей рукой! Ах-ха-ха! — разразился диким хохотом Лимб. — Подумать только, я этому ничтожеству сколько лет прислуживал. Где теперь его хвалёная магия? Где теперь его наводящая страх высокая фигура в мантии? Лежит у моих ног как куча ненужного мусора! Пронзил его чёрствое сердце! С этим кинжалом и его армией я — непобедим!

Лимб наклонился к телу учителя. Снял с головы корону, надел на себя. Слегка большевата. Ничего, сейчас и так сойдёт, а позже ювелирные мастера подгонят размер.

— Кстати, всегда хотел заглянуть ему под эту дурацкую накидку, — Лимб лезвием кинжала откинул окровавленный край грубой материи.

Дерзкое лицо драга вмиг приобрело испуг. В ту же секунду полумеханическая-получеловеческая рука схватила за запястье кисти, которой он сжимал кинжал. Лимб взвыл от дикой боли — под напором пальцев Тризолуса кости трескались как сухие ветки. Он выронил кинжал. Вместе с кистью…

Ополоумев от боли, Лимб побежал к краю площадки и прыгнул вниз. Когда бежал — корона спала с головы и со звоном покатилась по полу. К ногам законного хозяина…

Драг не разбился — упал в снежный сугроб. Встал на ноги и побежал проч.

— Нет! — приказал взмывшему в воздух Парфлаю Тризолус, — ты мне нужен. Почини меня. Он сам найдёт свою смерть. Совсем скоро!

Парфлай мог с лёгкостью добить учителя и занять его место. Но этого не сделал. Наоборот — помог восстановиться. В его правилах лишь честные поединки. Бросить вызов Тризолусу — было такое в планах. Но не сейчас. Ещё не время…

Глава 18 Провал

Нам пришлось нелегко. И это ещё мягко сказано. Просыпались ни свет ни заря. Ложились поздней ночью. Большая часть дня проходила на полигоне. Изнурительные тренировки, отработки приёмов, непрерывное фехтование, рукопашная, стрельба и тому подобные важные занятия. Остаток времени мучительно медленно протекал в библиотеке. Меня буквально шпиговали всевозможными книгами по магии. И попробуй только не усвоить урок! Тренеры спуску никому не давали. Моим друзьям тоже не позавидуешь. Отсутствие в их крови магического существа не лишало необходимости штудировать науки. Они должны были досконально изучить теорию выживания. Я, кстати, тоже не был лишён изучения этой премудрости, но в более мягкой мере. Нужно отметить, вполне интересно было узнать, как копать ловушку на слопра при помощи нескольких веток. Из коры некоторых деревьев, оказывается, можно делать отличные верёвки. И добыча влаги в пустыне, между прочим, не такое уж сложное дело. А ведь даже мудрый Тис не знал этого. Оказывается, самое распространённое и простое на вид растение пустынник способно высасывать из земли воду подобно губке. Стоит проделать в его стволе отверстие, как из него вытечет капля горькой на вкус жидкости. Это, к примеру, и я знал. А вот что, теряя жидкость, растение начинает жадно высасывать своей сложной, распростёртой на несколько сотен метров корневой системой влагу из почвы — не знал никто из нас. Оставь под отверстием в стволе сосуд и, спустя несколько часов, он будет полон неприятной на вкус, но столь необходимой в пустыне жидкостью! И много-много ещё чего, о чём просто лень говорить, так как голова просто раскалывается от вливаемых в неё знаний.

Я овладел основами боевой магии. По крайней мере, хочу в это верить. До углублённых знаний — как до неба, разумеется. Но какие-то понятия в голове отложились. Три главных принципа колдовского боя: выбрать цель, сконцентрироваться на ней, поразить её. При чём, не обязательно целью должно быть какое-то одно существо или мыслящий. Группа тоже вполне сойдёт. Правда, это требует большого мастерства. Трудно уследить сразу за несколькими движущимися противниками и одновременно нанести удар по каждому. Как говорят учителя — это наживное. Мне сейчас главное досконально научиться хотя бы на одном противнике концентрироваться.

Не хотелось бы себя хвалить прежде времени… Но не удержусь: у меня получается! Хоть Риоллиос и твердит постоянно, что я полный желторотик в магическом деле. Но я-то знаю… Главное — не переоценить себя. Ведь одно дело — тупые деревянные макеты палить и с тренировочными элементалями сражаться, а совсем другое — против реального врага выступить.

Как выяснилось, моя магическая кровь склонна к двум стихиям: огню и электричеству. Это хорошо. Вообще магическая кровь — это уже хорошо. И всё равно, к чему у неё склонности. При желании, можно развить любое умение. Вот только каких усилий это будет стоить… тут уж только от упорства обладателя зависит. А при склонности — всё гораздо проще. Это и так понятно. Кстати, я очень сильно пересмотрел отношение к своему дару. Раньше я считал его проклятьем. В тебе сидит что-то чужое, иногда управляет, иногда помогает и всё такое… Но все эти ошибочные рассуждения остались в прошлом. В том времени, когда я ещё не умел раскрыть, понять своих возможностей. Я, сказать по правде, и сейчас их не раскрыл и до конца не осознал. В этом и есть прелесть — до конца дней я буду узнавать что-то новое о своей связи с потусторонним существом. Вечный путь самосовершенствования, продиктованный свыше! Но самое главное — ты ощущаешь своё отличие от других. Даже от магов. Ведь у каждого своя кровь. Неповторимая. Есть общие заклинания, силы, но у каждого они проявляются по-своему. А про отличие от простых мыслящих и говорить не стоит. И так всё ясно. Я уже успел это отметить раньше: в большинстве случаев, узнав, что ты маг, начинают относиться к тебе с большим уважением, но и холодеют как-то, отстраняются. Что ж, это одна из плат за те невероятные возможности, которыми тебя наделяет потустороннее существо. Я к ней готов. И пусть при моём появлении в таверну посетители будут затихать, провожать взглядами и заспинными перешёптываниями. Мне всё равно. Главное — при подвернувшемся случае быть способным молнию из руки выпустить!

Трудно было поверить, что купленный на рынке Камбалирона пернач — могущественное магическое оружие. Его несколько лет назад похитили из дома овдовевшей жены боевого мага. Кстати, немного времени спустя после этого случая, вдова покинула Стальню не сказав никому и слова куда направляется. Больше о ней никто ничего не слышал. Томб объяснял, почему оружие способно вызывать заклинания, но я вначале так ничего и не понял. Нет, понятно, что прошлый хозяин был убит в бою и кровь вытекла на его оружие. Но как это всё возможно — до меня не доходит. Кровь может жить в жилах живого существа — это более-менее понятно. А вот чтобы засела в куске стали, пусть и самого высокого что только бывает качества, — это даже мой склонный к доверчивости любым безумным идеям и теориям мозг отвергает. Но отвергай не отвергай, а факт остаётся фактом. И когда своими глазами увидел, как при его помощи была вызвана магия, мои сомнения рассеялись.

В зависимости от хозяина, пернач был способен вызывать разные заклинания. Долгое время у Брока ничего не выходило. Как бы он ни пытался — магия упорно сидела в его оружии, не подавая и капли надежды на желание выйти наружу. Как это похоже на мои первые робкие попытки вызвать огонь! И вот однажды на полигоне ни с того ни с сего пернач в руках Брока загорелся зелёным пламенем и проплавил металлический манекен условного врага. Как потом говорил люрт, то был редкий случай, когда не пытался вызвать магию. Просто захотелось нанести больший урон. Радость по этому поводу слегка омрачил Томб. Он сообщил: чтобы повторить успех придётся ждать целый день, а может и больше. Кровь будет восстанавливаться. Великий Мастук, ну не понять мне как кровь может находиться в твёрдом металле и всё!

Чтение книг и физические нагрузки страшно меня выматывали. Но дигровая доля усталости приходила на использование магии. Бывали случаи, когда я просто отключался, вызывая то или иное заклинание. Даже не знаю, что бы я делал без восстановительных жвачек. Они просто незаменимы для мага. Не знаю, как их делают. И, откровенно говоря, не имею и малейшего желания узнать. Мне других забот хватает. Пусть этим другие занимаются. А мне главное — запастись приготовленными ими жвачками как следует. Хоть инструкторы и говорят, что злоупотреблять этим делом не следует… Кровь может впасть в зависимость. Говорят, а сами требуют от меня невозможного. При чём: иногда даже заставляют их принимать. Что ж, когда всё закончится — буду очень рад восстанавливать свои магические силы желанным длительным отдыхом. Но пока я не могу себе позволить спать несколько суток подряд. Бывали дни, когда вообще не ложился. Внеурочно отрабатывал заклинания. Только и жевал эту кислятину.

После первой недели упорных тренировок нам выдали оружие. Сделанное в лучших кузницах города. Такого же типа, которым привыкли пользоваться до этого. Только Кичу выдали другое. Ему вручили кинжал и мушкет. Но не простой мушкет, который есть на вооружении охраны чуть ли не в каждом более-менее развитом городе Объединённого Королевства. Сталь и отделка — само собой на высоте. Но это не главное. Мушкет был многозарядным. На семь выстрелов. Чтобы стрельнуть — не надо засыпать порох. Он уже был упакован в бумажные патроны со стальными пулями. Сделанный из лучшей в мире стали, ствол был практически неразрушим. Деформация в результате перегрева — главная причина отказа простых мушкетов — ему была не страшна. Лишь бы не прикасаться к нему, чтоб не обжечься. Держаться нужно всё время за деревянную рукоять. Стоит ли говорить, что о существовании такого оружия я даже в самых смелых фантазиях предположить не мог?

Ещё пообещали выдать броню, но позже. На нас пока не хватало. Придётся подождать, пока будет готова новая партия.

Как-то на полигоне я наблюдал одну неприятную ситуацию. У меня до сих пор болит сердце, стоит только вспомнить. Я тогда решил перевести дух после длительного фехтования на деревянных мечах с инструктором. Сел на пол и принялся от безделья глядеть по сторонам. Каждый был занят своим делом. Брок предпринимал отчаянные попытки вызвать магию из пернача. Джина метала кинжалы и сюрикены в красные точки на коричневом макете четыренога. Эти точки — наиболее уязвимые части. Точно попав в них, если не уничтожишь, то значительно ослабишь противника. Тис то и дело вонзал когти в манекены врагов. Бирюк лежал на боку, выгрызал блох. Заставить его что-либо делать — задание непосильное даже для наших склонных к садизму и подавлению индивидуальности инструкторов. Верблюд щипал траву возле главного входа. Кич практиковался в стрельбе из мушкета. Двумя верхними руками он держал оружие. Отстреляв все семь патронов, его нижняя рука потянулась за новыми. Но не смогла взять. Потому что у него её не было. Я видел досаду, злость и безысходность в его взгляде. Топнув ногой, он потянул к ящику с патронами другую, уцелевшую руку. Мне хотелось верить, что блеснувшие на солнце капельки на его волосатых щеках — пот от длительных тренировок. Но это были слёзы…

Наше пребывание в Стальне было полно трудностей и упорства. Но было бы ошибочно предположить, что на развлечения времени не оставалось. В принципе, практически не оставалось, но раз в неделю нам полагался выходной день. И каждый был волен им распоряжаться по своему желанию. Как правило, целый день мы отсыпались, набирались сил. И если сил набраться удавалось — шли гулять по городу.

Не смотря на свои внушительные размеры, Стальня была скупа на места отдыха. Похожие друг на друга таверны и парк — пожалуй всё. Зато парк был замечательным. Занимал огромную территорию, был полон разнообразной зелени и мелких экзотических зверушек. Меня очень удивляло, что в нём было мало посетителей. Неужели все жители города настолько заняты? Или просто не видать никого из-за пышных зарослей? Мне нравилось приходить туда одному. Остальным друзьям больше приглядывалось заседать в таверне. А мне почему-то нет. Хотя раньше и представить себе не мог, что предпочту уединённую прогулку запотевшей кружке пенного эля. Должно быть, волшебная кровь. А может, и нет. Может быть, я просто… повзрослел? Гуляешь словно отгороженный от окружающего мира. Размышляешь, вспоминаешь, переосмысливаешь…

Однажды со мной на прогулку пошла Джина. Это произошло довольно неожиданно: она сказала всем, что устала и хочет остаток дня отлёживаться. Все ушли в таверну, кроме меня, разумеется. Обычно, я выходил на прогулку позже, чем они. Уже были случаи, когда, выходя со всеми, в парк я не попадал — затягивали в таверну уговорами и насмешками, мол, от коллектива отрываюсь, к элю охладел и всё такое. При хорошем расположении духа отказаться не всегда получалось. Да и не хотелось, если честно. При плохом — проще. А когда я собрался уходить, она подошла и поинтересовалась, не буду ли я против её компании. Ей уже намного лучше: усталость ни с того ни с сего отпустила. Такое бывает. Конечно же, я был этому только рад.

Мы гуляли по парку. Был солнечный день. Пели птицы. Шелестели травой грызуны. Воздух был наполнен приятным букетом запахов полевых цветов. Вокруг всё зелено, свежо и красиво. Лучшего места для отдыха и не придумаешь.

Долго мы ходили протоптанными тропинками. Восхищались красотой природы. Болтали о простых, отвлечённых от общих проблем вещах. Делились приятными воспоминаниями. Я даже умудрился рассказать несколько забавных историй, произошедших с моим дядей. Он был скотником, но прославился не этим, а своей непомерной тягой к спиртному. Выпивая, он терял над собой контроль. О его пьяных выходках в трактирах ходили легенды. Обычно, девушкам не интересно слушать про скачущего по столам посетителей пьянчужку, ни с того ни с сего решившего, что он одна из своих выставочных коров. А вот Бабочка с неподдельным интересом слушала. В перерыве между очередной историей, она сказала, что мой дядя очень похож на одного чудака, гостившего как-то в их городе Скоте. Джине тогда было лет десять-одиннадцать. Утром её отец покупал у него коров для забивки, а вечером чудака видели в трактире. Тот пытался забодать стойку трактирщика. Подумать только, дядя сам мне рассказывал об этом случае. С гордостью рассказывал. И даже шишки на лбу предъявлял в качестве доказательств. Ох уж этот дядя Пирк, где он только не прославился…

Вспомнив о родном доме, Джина погрустнела. Я заметил это и перестал говорить. В поле зрения попал лежащий на земле ствол упавшего дуба. Я предложил посидеть на нём. Тем более — рядом озеро. Наблюдать за дрожащей пеленой воды, что может быть прекрасней? Хотя, мне незачем было так распинаться — Бабочка призналась, что сама хотела передохнуть.

Мы молчали. Слова были лишними. Без них проще.

Джина взяла меня за руку. Её нежное тепло ладони обжигало сильней огня. Я не помню, чтобы когда-либо моё сердце стучало с такой силой. Даже стало немного страшно. Но было что-то сладостное в том страхе. К горлу подступал тёплый комок. Я пытался бороться с желанием, но оно оказалось сильнее… Мы встретились взглядами. Её бледное лицо заливалось румянцем. Её глаза… В них блестело солнце!

Я люблю её…

Наши губы соприкоснулись. В самом страстном, желанном, прекрасном и неповторимом поцелуе.

А потом всё вокруг потемнело, поблекло. Поднялся ветер. Шурша листвой, он сыпал в глаза крупинки песка. Запах цветов смешался с гарью кузниц. Даже это прекрасное место небезупречно. Даже в нём бывают свои плохие дни. Что тогда говорить об окружающем нас мире?..

Мы решили вернуться домой.

Джина попросила забыть о случившемся. Ведь это всего лишь ошибка. Мы прекрасно всё понимаем. Она говорила, а глаза были полны страсти. Но эта страсть тонула в накатывающих волнах печали. Глаза слезились. От попавшего в них песка? Не уверен…

Дальше — как и прежде. Мы пришли в дом. Хозяйка накормила. Друзья ещё не пришли с таверны. У Джины была отдельная комната. В ней она и закрылась, заранее пожелав мне спокойной ночи. Её улыбка была наигранной. Кажется, дорожка к её сердцу вновь покрылась инеем. Как и раньше.

В тот день мне показалось, что я смог растопить его, покрыть ковром зелени и цветов. Неужели я ошибся? Нет, мне действительно это удалось. Но только на несколько мгновений. Зачем она топит свои желания? Зачем рвёт, замораживает мои цветы?

Следующим утром на тренировку. Нужно было набраться сил. А я за всю ночь не сомкнул глаз. Я сгорал от желания и стыда одновременно. Если бы был способ избавиться от этих душевных мучений! Но его нет, и никогда не будет. Кому как не мне это знать? Даже смерть не способна с ними справиться. Ведь душа будет страдать ещё больше. От того, что нельзя будет что-либо изменить…

Трудно поверить, но всё это бесконечное издевательство над нами на полигоне, эта непомерная зубрёжка книг и хроническое недосыпание — лишь начальная стадия тренировки. Подготовка к главному испытанию. Когда Риоллиос об этом сказал, "радости" нашей удержать нельзя было… Мы тут, знаете ли, загибаемся от нагрузок, а это только начало! Какое ещё к гиреновой матери испытание? А это всё детские игры, значит?

В общем, когда подошло время к финальному испытанию, наши нервы и силы были на пределе.

В конце одного ничем не отличающегося изнурительного дня точно помню, как ложился спать в доме Килфы. А вот проснулся совсем не там, где следовало бы. Вместо мягкого матраса и простыней подо мной лежал ковёр засаленной соломы. Мне до сих пор не ясно, как я не проснулся раньше: в помещении жутко воняло крысонами. Их тошнотворный запах и мертвеца поднять способен. Да и вообще, как я оказался в этой дыре? А может, я сплю? Глупое предположение. Даже в самом смелом кошмаре такая вонь не возникнет!

Осмотревшись по сторонам, я не нашёл ни одного повода для повышения и так упавшей донельзя морали. Скалистые стены. Меня что, в пещеру приволокли? Очень оптимистичная весть! Ненавижу пещеры! С меня прошлой, полной летучих мышей, хватило.

Слабый свет настенного факела освещал помещение. Я задел ногой в соломе что-то твёрдое. Факел. Тут бы и дурак догадался его поднять и поджечь от настенного огня. Вонь была настолько невыносимой, что буквально выталкивала вон. Но перед тем как уйти, я решил покопаться в соломе. К глубокому сожалению, предполагаемое оружие обнаружить не удалось. Не очень-то и хотелось идти в тот тёмный коридор без меча-другого. Но выбор был невелик: или остаться в комнате и нюхать отвратный запах экскрементов крысонов, или идти в единственный прилегающий к ней выход. Я выбрал единственно правильный вариант.

Узкие осклизлые стены, низкий потолок и спёртый запах гнили. Но не такой резкий, как раньше. К нему и привыкнуть — не проблема. Проблема как раз в ограниченном пространстве. Теснота всегда оказывала на меня неприятное воздействие. Люблю просторы, знаете ли… Свет факела далеко не распространялся. Непроглядная чернота тоннеля пугала. Но больше всего пугали звуки, похожие на рычание. Они ни на секунду не прекращались, злобным эхом пробегаясь по стенам.

Не смотря ни на что, я шёл вперёд.

Нога наступила на выступ, тут же вдавившийся в пол. Над головой распахнулись створки и из потолка посыпались кровососущие черви. Зубастыми присосками они впивались мне в лицо, шею, грудь, пальцы, заползали за пазуху, лезли в нос. Я уронил факел. Так уж вышло, что уронил его в лужу. Предсмертно прошипев, он погас. В полном мраке меня грызли черви. Первое время я кричал, пока они не забили мне рот, пытался отдирать этих скользких ползучих гадов, но их зубы крепко впились в кожу. Кольцевидные тельца рвались, оставаясь передней зубастой частью на мне. Если бы в тот момент я мог выбрать между испытываемыми мучениями или смертью, я бы второй вариант не отвергал…

В таких ситуациях панике места нет. Хорошо, что вспомнил об этом. Попытался успокоиться. Удалось, насколько это было возможно. Заползших в рот пережевал и с отвращением выплюнул. Было тяжело дышать. Долго так не протяну. Руками эту дрянь не отодрать. Чем больше шевелиться — тем больнее будет. Тут только магия помочь может. Я начал представлять, как бурые тельца кровососов начнут скручиваться и лопаться в пламени. Моя кожа загорелась. Боли я больше не чувствовал. Скорее — очищение. Словно драг, сбросивший после зимы с себя шкуру. Все черви сгорели. Но вместе с ними сгорела и моя одежда. И волосы. Я высморкал останки паразитов. Дрожащими пальцами ощупал голову. Пышная причёска сменилась лысиной. Что ж, я давно хотел подстричься…

Заклинание отняло много сил. Но идти я ещё в состоянии. С каждым днём магическое существо внутри крепчает. Раньше я бы на месяц отключился от подобного перенапряжения.

Факел покоился в луже. А я шёл дальше. Представил, что могу видеть в темноте как днём — и смог. Что это, что прошлое заклинание я вызвал впервые. Раньше даже и не догадывался о таких способностях.

Идти голым по сырому тоннелю — занятие не из лучших, хотелось бы отметить. Босые ноги хлюпали по скользким холодным лужам. Заболею, должно быть. Когда это всё закончится, нужно будет неделю из кровати не вылезать. Пить лекарственные отвары, элем и вином запивать. Да, и чтобы Джина уксусные компрессы меняла…

По дороге я наткнулся на металлическую лестницу, ведущую в отверстие в потолке. Тоннель не заканчивался — идти можно было дальше. Но мне показалось более правильным полезть вверх. Как выяснилось — зря.

Лестница привела в громадное помещение. Ничем не примечательное. Разве что с дырой в стене размером со слопра. Я уж было подумал, что та дыра — выход. Пошёл к ней. Но грозный рык оборвал все мои надежды. Вот откуда тот звук по туннелю растекался! Только его усиления мне и не хватало для полной остроты ощущений!

Ленивой походкой из дыры выполз красный медведь. Встал на дыбы, растопырил верхние лапы и обнажил зубы в диком, угрожающем вопле. Я не великий знаток медведей, но этот был самым огромным из тех, которых я когда-либо видел. Даже та туша снежного, убитого Бирюком, была меньше. Первая мысль, посетившая меня — бежать обратно к лестнице, но я слишком далеко отошёл от неё. Единственный выход — сконцентрироваться, готовиться извлечь из своего потустороннего существа последние силы для боя.

Зверь побежал на меня. Каменистый пол содрогался от тяжести его лап. Пена лилась из открытой пасти. Эта челюсть способна за долю секунды разорвать меня пополам. Ничего не оставалось, как выпустить в него разряд молнии. Это заклинание далось с трудом — силы были на исходе. Запахло палёной шерстью, но животное и на секунду не остановилось. Наоборот, казалось, оно разозлилось ещё больше. Я побежал к отверстию с лестницей. А что ещё оставалось делать? Но долго бежать мне не пришлось. Резкая боль когтями прошлась по спине. Я пролетел в воздухе метров десять. Упал на пол. Стоит ли говорить, сколь неприятно это было?..

От боли мой разум помутнел. Ненависть и жажда мгновенной мести овладели сознанием. Зверь не успел добежать — сгорел дотла в созданном мной магическом огне. Его дымящиеся останки на полу — последнее, что я видел перед тем, как потерять сознание. Слишком много сил потратил.

Я провалил финальный экзамен…

Как узнал позже, остальные дошли до конца. У каждого из них была своя задача. С которой все сумели справиться. Лишь один я подвёл тренеров. Не смог найти выход из лабиринта. Они слишком переоценили мои возможности, доверив самое сложное испытание…

Глава 19 Месть

Посреди ночи тревожный сон Бирюка оборвался. Его нос учуял совсем слабый запах. Этот запах нельзя было забыть с того момента, как впервые вдохнул. Солёный, кислый, с гнильцой, слабо перебитой мятой. Должно быть, в город его занёс ветер, когда открывали ворота. Запах исчез. И было непонятно: приснился ли он, или был на самом деле. Но догадки строить не в правилах Бирюка. Даже если есть хоть тысячная шанса достичь цели — он её не упустит.

Охранники у главных ворот не заставили ждать. Отворили. Это был не первый случай, когда волк выходил за пределы города. Охотиться.

За стенами погода была совсем другой. Снежные сугробы отсвечивали платиной лун. Падали редкие хлопья снега. Трудно взять след: мешал постоянно меняющий направление ветер. Вдалеке на холме гнетущим металлом возвышался Форт Террора. Он довольно чётко выделялся из ночи своими жёлтыми огнями по периметру корпуса. Словно чудовищный маяк, предвещающий смерть… Но за довольно долгий промежуток времени он не передвинулся и на сантиметр. Кишащие вокруг него механизмы далеко не отходили. Стальня привела все свои силы в полную готовность. Но отсутствие каких-либо действий со стороны противника сбивало с толку. Некоторые жители даже начали поговаривать о том, что никакого вторжения не будет. Вполне возможно, что город в жерле остывшего вулкана армию Тризолуса мало интересует. Только вот одно смущало: отправленных к нему послов с целью мирных переговоров не подпустили близко. От безжалостных лап и снарядов техномонстров никому не удалось спастись.

Но Бирюка не интересовала технокрепость. Уловленный запах доносился с противоположной стороны. Слабый, обрывчатый. Не теряя времени, волк мчался на него.

Сугробы пронзались массивными лапами, снег ложился, лип на пепельную шерсть, мелкое зверьё испуганно разбегалось в стороны. Словно из выхлопной трубы, из раскрытой пасти валил пар.

Запах усиливался. А вместе с ним росла и жажда. Жажда мести…

Вход в скалистую пещеру. Из него доносился смешанный запах. Опасности, крови, смерти и тот, что привёл сюда. Шерсть вздыбилась на холке. Дурной знак. Интуиция Бирюка никогда не подводила. При других обстоятельствах он бы просто развернулся и побежал прочь. Но нужно отомстить. Даже если это будет последним поступком в его жизни!

Было темно, но волки довольно неплохо видят ночью. Проходы были достаточно широкими. Только в некоторых местах приходилось протискиваться между стенами.

Навстречу нёсся снежный медведь. Его шерсть во многих местах была опалена, в глазах читалось бешенство. Он нёсся на Бирюка. Нет, скорее — сквозь него. Но теснота прохода не давала возможности миновать друг друга. А вспененная пасть медведя только усиливала необходимость боя.

Ослеплённый ярой лютью зверь не оказался достойным соперником. Бирюк ловко поднырнул под массивную, неповоротливую морду и перегрыз кадык. Повалившаяся на него туша давила спину. Проползя под ней, волк оказался на другой стороне прохода. Путь можно было продолжать.

Длительное блуждание извилистыми переходами. Многочисленные разветвления дороги. Но в какой из рукавов идти — такой проблемы не возникало. Запах указывал путь.

Крысоны, одни из обитателей пещеры, прятались в своих норах. Глазели из них тлеющими угольками глаз. Их писк, возня и вонь были слышны повсюду.

Очередной переход привёл к большому помещению. Посреди горел костёр, заволакивая каменистый потолок сажей. Ближе к входу покоились обугленные тела зверей. По очертаниям и размерам очень похожие на медведей. У костра на навале шкур лежал Лимб. Увидев Бирюка, он заговорил изнеможенным, еле слышным голосом:

— Вот и ты, волчонок. Не вовремя, правда, но заходи, погрейся у костра.

Бирюк прорычал, что раздавит мерзостного драга как болотную лягушку.

— Нет, погоди, — Лимб прокашлялся кровью. Подойдя ближе, в дрожащем свете огня можно было различить ужасную рану от плеча до низа живота. — Пожалей меня. Подари ещё немного времени. Видишь, как я ранен? Я вскоре сам умру, — он снова прокашлялся. — Составь мне компанию перед путешествием к потусторонним…

Волк ответил, что подлая скользкая ящерица не заслуживает такой чести.

— Погоди. Прошу. Погоди. Я ведь не убивал твоего друга. Убив меня, ты никогда не узнаешь настоящее имя убийцы…

Бирюк присел рядом, навострил уши.

— Мне очень трудно говорить, понимаешь. Но ради тебя я готов страдать. Это что у тебя на шее? Фляга с лечебным отваром… — Лимб прокашлялся ещё громче и жальче, чем раньше, — Ты видишь, как мне плохо? Не мог бы я хлебнуть… Нет? Мне так трудно говорить…

Волк зарычал, что означало только одно: или драг всё расскажет, или окажется в потустороннем мире раньше, чем планировал.

— Хорошо, хорошо, — драг всем видом показывал, каких усилий ему стоит говорить, — я расскажу тебе всё. И, может быть, ты сам поделишься со мной напитком. В общем так: я путешествовал с твоими друзьями Броком и Тисом. Когда мы достигли Сара, Брок познакомил меня с остальными. Все такие приятные на вид. Особенно великий маг. Твой друг — Алерадус. Он больше всего произвёл на меня приятное впечатление. А потом, — Лимб вновь закашлял, помолчал некоторое время, невзначай выпятил лишённую кисти руку обработанной огнём раной вперёд, умоляюще поглядел в волчьи глаза, понял, что отвар не получит и продолжил, — они пошли в таверну. А у меня не было сил с дороги, и я остался в комнате. Лёг спать. А посреди ночи проснулся — этот прим, как его, Кич, по-моему, сжимал кинжал в руке. Рассматривал его в свете крохотной свечи. Я уж хотел перевернуться набок и вновь заснуть, но передумал. Прим начал шептать какие-то слова. Просто из любопытства я прислушался к ним. Оказалось, он разговаривал со своим кинжалом. Как с живым существом. Понимаешь? Он свихнулся! Всех слов мне не удалось различить, но тех, которые понял, вполне хватило. Убить мага ради крови. Отнять потустороннее существо, заполучить его могущество, а главное — богатство. Я тогда хотел сразу же подняться и рассказать всем, но испугался расправы. Тот бешеный прим без размышлений перерезал бы мне горло. А утром я проснулся и первым же делом побежал в комнату мага. Но было поздно. Над его телом стоял тот бешеный прим. Шерсть на его лице была измазана кровью. В руке он сжимал тот драгоценный кинжал. На полу лежало бездыханное тело твоего друга. Мне так жаль, что не смог его спасти… Кич кинулся на меня. После долгой борьбы мне удалось вырвать кинжал из его руки. В тот момент как раз прибежали остальные. Я сжимал рукоять оружия. Естественно, никому и в голову не пришло, что убийца — Кич. Я ведь был новичком в их компании. Чудом мне удалось убежать. Когда я пришёл в себя, то понял, что до сих пор сжимаю рукоять кинжала. Вот почему ты видел его у меня…

Переполненный ненависти Бирюк зарычал, что в этих словах нет и капли правды. Лимб — лживый клещ, который сейчас будет раздавлен. По его словам, магию Алерадуса перенял Кич, но наследником, как раз, оказался не он, а Дрим…

— Ах вот как, — глаза драга нервно забегали, — я слышал, что такое бывает, но чтобы самому с этим столкнуться…

Волку было всё равно, но ради забавы он готов выслушать ещё немного бреда обречённого на смерть головастика.

— Поверь мне, такое действительно бывает! — Лимб цеплялся за соломинку, не забывая при этом кашлять и тяжело вздыхать. — Магическое существо способно выбирать следующее тело. Обычно, оно не сильно разборчиво и переходит к первому пожелавшему дать ему приют. Но бывают исключения. Видимо, Дрим показался ему более подходящим вариантом.

Бирюк призадумался. Он где-то подобное уже слышал. Лишать жизни мыслящих никогда не доставляло ему удовольствия. Делал это только при отсутствии другого выбора. Даже такой подлый слизняк как Лимб имеет право быть выслушанным.

После недолгих размышлений, волк заговорил. Ему было интересно, почему же тогда ящер при их прошлой встрече сказал, что убил Алерадуса? И почему техномонстры не разодрали его на части?

— Так ведь всё просто, друг мой. Думаю, тебе можно раскрыть мою тайну. У меня просто нет другого выбора. Понимаешь, я работаю на власти Стальни. Моё задание — шпионить за Тризолусом. Мне удалось влиться в их ряды. И я уже совсем разгадал их секрет управления монстрами, как был похищен работорговцами, — вдруг Лимб начал задыхаться. Его целая рука потянулась к фляге на шее у волка. Бирюк наклонился, позволив выпить её без остатка. Вопреки здравому смыслу, он начинал верить словам драга.

Лимб отдышался, пришёл в себя и продолжил рассказывать:

— Спасибо, великий волк, я не сомневался в твоей справедливости. Как я понимаю, ты хочешь знать, что было дальше? Слушай. Я длительное время отсутствовал в рядах неприятеля, что давало все поводы усомниться в моей верности. Нужен был какой-то способ доказать свою преданность сразу при возвращении. Алерадус — был учителем и советником Тризолуса. Когда последний захотел смешать магию с механикой, Алерадус тут же разгадал его планы захватить Материк. Отказавшись от ученика, маг покинул Магкор, чуть позже переименованный в Королевство Техмаг. Многие последовали его примеру. Не трудно догадаться, что Алерадус был одним из злейших врагов Тризолуса. Когда мы встретились, я ничего не знал про тебя. Ты мог оказаться одним из слуг Верховного Мага. Поэтому-то я и соврал тебе. Вот тут недоразумение и произошло…

Бирюк не знал, что ему делать. Верить в то, что Кич — предатель, не хотелось до невыносимости, но речи драга такие убедительные…

Некоторое время они сидели в тишине. Первым её нарушил Лимб:

— Спасибо тебе, волчонок, ты спас меня от смерти. Отличное зелье у тебя. Оно не только тело лечит, но и кровь восстанавливает…

Не успев договорить, драг выпустил из руки молнию. Но Бирюк пригнулся и разряд, брызнув искрами и раскрошив кусок камня, исчез в потолке. За всё это время волк ни на секунду не расслаблялся. И к подобному был готов.

Лимб попытался выпустить ещё одну молнию, но у него вышла лишь жалкая голубая змейка, растворившаяся в воздухе не достигнув цели. Сил на ещё одну больше не было.

— Слушай, друг, я ведь пошутил. Это шутка такая — молниями стрелять. Я знал, что увернёшься. Поверь мне!

Но Бирюк не стал верить…

Острые зубы раскрошили череп как переспевшую дыню. Но они не успокоились, пока не разорвали тело на сотни мелких частей. Это был один из редких случаев, когда звериная сторона Бирюка выползла из наглухо забитых досками сознания закромов души…

Волк отправился назад в Стальню. Начинало светать и раннее солнце блестело на снегу. Небо было лишено облаков. Щебетали птицы.

Месть не принесла удовлетворение. Наоборот, повергла в уныние. Пустота, возникшая в душе после смерти друга, не заполнилась, а стала ещё больше. Умерщвление убийцы не воскресит его жертву…

Чем ближе Бирюк подходил к городу, тем громче слышал взрывы, крики, выстрелы и лязг металла. Пока он был в пещере, полчища техномонстров зловещим роем налетели на Стальню.

Глава 20 Сражение

Ранение оказалось несерьёзным. Когти зверя прошлись по моей спине вскользь, оставив четыре царапины. Зато вокруг них отливал тёмно-жёлтым и сизым громадный синяк. Несколько дней попил настойку Тиса и пришёл в полный порядок. В отличие от своих же ожиданий, душевно ощущал себя великолепно. Не дошёл до конца лабиринта, провалил последнее испытание… Да какая разница, что другие подумают? Я голыми руками гигантского красного медведя одолел! За одно это мне грудь медалями обвешать надо!

Рядом с городом обосновалась технокрепость. Риоллиос сказал, что создатель нарек её Фортом Террора. Довольно подходящее название, как по мне. Одно осознание того, что рядом с городом, в котором ты находишься, возвышается многомиллионотонная громада металла и магии, готовая в любую секунду выпустить на тебя полчища своих смертоносных "деток" — повергает в глубочайшее уныние. В первые дни у меня даже ноги от страха трусились. И не вижу в этом ничего постыдного. Не боятся только мертвецы. Потом как-то смог с собой совладать. Не до конца, конечно, но всё же…

Город, как и раньше, ждал нападения. Но сейчас как-то менее оптимистично. Мораль бойцов падала. Многие пытались утешить себя несбыточными разговорами о том, что столкновения можно избежать. И вообще, зачем Тризолусу это? Если бы хотел, давно бы уже напал…

Но бой был неизбежен. Это лишь вопрос времени. Только глупец способен не понимать столь очевидной истины.

Кстати, Форт Террора виднелся с наблюдательной башни задолго до того, как мы окончили свое обучение. Кто знает, может быть, именно его присутствие добавляло нам сил на полигоне? Ведь просто невозможно из себя столько выжимать без хорошей оплеухи.

В ночь перед нападением я не мог заснуть — не редкость в последнее время. На это оставались силы. Наше жёсткое обучение давно завершилось. После него мы всё равно посещали полигон и библиотеку. Но это было похоже больше на развлекательные прогулки, чем на то, что пришлось пройти. Никто не орёт на ухо, никто не бьёт деревянным мечом по лбу в наказание за невнимательность, никто не оскорбляет, не унижает тебя. Да и вообще, тренеры с нами сейчас как с равными разговаривают (на их вновь прибывших учеников это не распространялось). Каждый из нас волен делать то, что посчитает нужным. Мы продолжали тренироваться больше по инерции, чем по желанию. Но, в принципе, закрепление полученных знаний никому ещё не мешало. Да и нужно же было хоть чем-то себя занять? Не сидеть ведь постоянно в доме и сжавшись калачиком трусливо выжидать появления техномонстра?

Я услышал возню в конюшне, выглянул в окно: Бирюк выбежал на улицу и устремился куда-то. Удивляться нечего. Он так поступает, когда хочет поохотиться. Я прошёлся по комнате. Случайно задел стул. Проснулся Кич. Вернее, он тоже не спал. Прежде чем я сообразил что-то сказать, он спросил:

— Слышь, Плувер, — говорил он полушёпотом, чтобы не разбудить остальных, — каково оно?

— Что?

— Магом быть.

Я немного задумался. Присел на стул, который задел мгновением ранее. В голове носились стаи мыслей, но чёткого ответа из них не выходило. Столько всего можно сказать, и в то же время — сказать нечего…

— Ну так, нормально, — я всё-таки выдернул из роя размышлений хоть какой-то ответ.

— И что, просто нормально?

— Ну да.

— А кем тебе больше нравится: обычным или магом?

— Сложно сказать…

— Да всё тебе не сложно.

— Понимаешь, магом мне нравится быть. Очень сильно нравится. У меня открылись такие возможности, о которых раньше даже и подумать боялся.

— Значит, магом больше нравится?

— Не совсем. Дело в том, что когда был простым — мне это тоже страх как нравилось… Как бы это сказать… Тогда я чувствовал себя великолепно. И сейчас я чувствую себя прекрасно. Вот.

— А всё-таки?

— Ну, ты меня и озадачил… — я почесал затылок. — Должно быть, магом. Но только потому, что сейчас такой. А если бы был простым — простым хотел бы быть.

— Я не хочу магом, — послышался бас Брока. Не знаю, проснулся он только сейчас, или тоже страдал бессонницей.

— Почему? — интересовался пытливый Кич.

— Мой пернач — маг. Его достаточно.

— А если бы ты не узнал, что он способен вызывать магию? — пытливо поглядел ему в глаза Кич.

— Я сильный. Мне магия не надо.

— Так Дрим ведь тоже не хотел быть магом раньше, — гнул свою линию Кич. — И вот посмотри: вполне собой доволен.

— Дрим — другой, — сообщил Брок. — Важный. Я так не хочу.

— Чего это я важный? — мне стало лестно.

— Ты как был, — объяснял Брок. — Но глаза — магического старика. Он был важный. Ты теперь тоже.

— Что за бред ты городишь, Брок? — я его не понимал. — У меня цвет глаз совсем другой. У Алерадуса были чёрные.

— Цвет не такой, — пожал плечами великан. — Но глаза — такие.

— Не понимаю я тебя… — вздохнул я.

— А что здесь понимать? — вызвался объяснять Кич. — Как старик тебе свою кровь передал, ты изменился. И не просто магию его перенял. Ты снял с его плеч груз, который придётся нести уже тебе.

— С чего ты так решил? — отпирался я.

— Да это на лбу у тебя написано! — хлопнул себя по бедру Кич.

— Ну, раз говоришь… — мне пришлось уступить.

— Эль разлюбил! — мощным басом вставил Брок.

— Да ну тебя, с этим элем! Не в нём вся прелесть жизни! — я начинал злиться.

— Уж конечно не в нём, — согласился Кич. — Для тебя он теперь только в нашей черноволосой компаньонке и состоит.

— Что ты городишь? — ещё чуть-чуть, и я заехал бы ему в глаз.

— Правда! — подбросил дровишек Брок. — Дрим любит Джину.

— И ты туда же? — на меня ополчились! — Да не люблю я никого! Забыли разве? Доказано на сотнях обиженных фермерских дочурок.

— Кому ты рассказывать будешь? — отрезал Кич.

Я не нашёл, что ответить. Так и глядел злобно то на него, то на Брока.

— Не вижу ничего плохого в тёплых чувствах, — это Тис сказал. Что-то никому сегодня не спится, как я погляжу… — Ты, Дрим, отрицай сколько хочешь, но нам-то всё видно. Вместо того, чтобы отнекиваться, лучше бы действовать начал. Цветы подарил или стих любовный сочинил.

— Сговорились вы, что ли? — я обречённо воздел руки к потолку.

— Тут и сговариваться не надо, — сообщил Кич.

— Ну и что вы мне предлагаете? — отнекиваться дальше было бесполезно. — Она ко мне холодна. Даже если и не безразлична, как вы говорите, что тогда?

— Что тогда? — поучал мудрый Тис. — Берёшь и греешь.

— Допустим, я уже пытался, — моя злость куда-то подевалась, сменившись чем-то сентиментальным, за что я сам себе опротивел. — Только допустим. И в какой-то момент мне показалось, что смог пробиться через стену. Но вмиг эта стена заросла и стала даже толще, чем прежде. Предположим, что я не сдамся и продолжу попытки. Но с каждым новым усилием стена будет расти. Понимаете? Какой тогда смысл? Мне и так не по себе. Уж лучше вообще ничего не делать.

— Эн-нет, дружок, так разговор не пойдёт! — выпалил Кич.

Все посмотрели на него.

— Не пойдёт! — повторил он ещё громче и достал из заначки под кроватью закупоренный кувшин с вином. — Без него не пойдёт…

— Правильное решение, — сказали мы в унисон.

До рассвета оставалось совсем чуть-чуть. Вина было немного. Каждому по кружке.

— Так вот, Дрим, — сообщил Тис, отхлебнув добрый глоток, — в боях ты доказал, что настоящий мужчина. А размышляешь как желторотый юнец! Женщины для того стены и выстраивают, чтобы мы их рушили! Разве ты сам не знаешь?

— В том-то и дело, что знаю, — обречённо согласился я. — А Джина… Она не такая как все…

— Все они не такие, — со знанием дела вставил Кич.

— Есть женщины люрты, женщины люди, женщины драги… — начал загибать свои могучие пальцы Брок.

— Да какая к Моолу разница! — завёлся Тис. — Драг или крот — любая женщина хочет одного: быть завоёванной достойным! А ты, Дрим, разве считаешь себя недостойным Джины? Очень в этом сомневаюсь…

— Точно! — согласился Кич и залпом осушил кружку. — Хватит уже придуриваться! Иди к ней, признайся в чувствах!

— Сейчас, что ли? — удивился я.

— А когда же ещё? — одновременно сказали все трое.

— Но она спит, — я цеплялся за соломинку. — Я не хочу её будить.

— Она рано встаёт, — не унимался Кич. — Вот уже и рассвет. Наверняка не спит. В постели ворочается, ждёт, чтобы ты пришёл…

— Да, иди. Я буду рад, — подбодрил Брок.

Я в надежде посмотрел на Тиса, но тот только кивнул, мол, иди, дружок, хватай своё счастье, пока можно ещё…

Ничего не оставалось, как для смелости допить остаток вина и поднялся со стула. Но не успел я пройти и нескольких шагов, как распахнулась дверь. На пороге стояла Джина. Только сейчас я подумал о том, что наши громкие разговоры могли разбудить её. Сколько времени она простояла у закрытой двери, слушая нашу беседу — остаётся только догадываться.

— Ты, кажется, ко мне собрался? — спросила она строгим голосом.

— Я…

— А вы чего уставились?! — гаркнула она на остальных.

Друзья стыдливо потупили взгляды. Чего уж врать — я тоже потупил.

— Стыдно вам всем должно быть! — отчитывала Джина. — Особенно тебе, Дрим.

Кич не выдержал и прыснул в руку.

— Очень смешно. Просто со смеха лопнуть, — отреагировала Джина. — Мне с вами не о чем разговаривать. Тебя, — она испепелила меня взглядом, — это не касается. Я жду тебя в своей комнате. Пора покончить со всем этим раз и навсегда! — с этими словами она хлопнула дверью.

Поддержки ждать мне было не от кого. Собравшись с духом, я пошёл следом.

Когда я вошёл в комнату, Джина стояла возле своей кровати. Она посмотрела на меня. И злости, как ожидалось, во взгляде не было. У меня тут же словно булыжник от души отлёг.

Я подошёл к ней.

— Скажи, Дрим Плувер Младший, только не ври. Скажи то, что хочет сказать твоё сердце…

— Я люблю тебя, Джина. Я всегда любил тебя…

Она обняла меня. Её сладкие губы подарили поцелуй. Сердце рвалось наружу. Это был самый счастливый день в моей жизни…

Рассветная тишина разорвалась на части воем труб, предвещающих тревогу. На город совершено нападение.

Каждый житель Стальни знал, что делать в таком случае. Наша команда исключением не была. Экипировка лежала на первом этаже дома. Когда мы с Джиной спустились туда, Кич уже натягивал шлем, Брок шнуровал наколенники, а Тис втискивался в нагрудник. Мы последовали их примеру. Когда все были готовы — бегом отправились к пункту сбора. Яр следовал за нами.

Мы, вместе с другими отрядами новичков, подчинялись командам Томба. Каждый занял свою позицию в западной части стены. Ждали.

Форт Террора медленно приближался к городу. Именно поэтому была поднята тревога. Вместе с ним приближались и техномонстры. Их нельзя было счесть. Туча убийственной магомеханики, жаждущей сровнять нас с землёй. Глядя на них, мои руки тряслись, ноги подкашивались. Хотелось убежать прочь. Спрятаться. Спастись. Зачем я здесь? Какая сила заставила меня добровольно защищать совершенно чужой для меня город? Невольно я поймал взгляд Джины. Кажется, она задавалась тем же вопросом.

Но куда бежать? Уже поздно! Раз уж согласился с самого начала, так дойди до конца. Не будь позорным трусом!

Технокрепость остановилась. Туча раскололась надвое. Они хотят зажать нас в "клещи"! Чтобы никто не смог спастись. Будь они прокляты! А вот и волна стенобуров уже на подходе. За ними взрыватели: тут как тут.

— Огонь! — завопил Томб.

Раздался оглушающий, непрекращающийся гром мушкетов. Взрывы. Я невольно посмотрел на Кича. Его глаза горели злостью. С невероятной скоростью он менял обоймы с патронами. От выступившего пота шерсть липла к лицу. Не прекращая стрелять, он дико захохотал. Техномонстры один за другим выходили из строя под натиском его метких пуль. На добравшиеся до стен механизмы из чанов обрушились ливни раскалённой смолы и кислоты.

Первую волну удалось отбить без потерь.

Секаторам не прорыть туннели в камнях и руде вулкана. Это нам на руку. Атаковать они могут только стены.

Несколько мучительных минут затишья. И вновь нападение. Четыреноги. За ними секаторы. Град снарядов крошил стену. Раздались первые крики раненных и убитых. Уцелевшие после пуль мушкетов и бомб из взрывного порошка техномонстры полезли на стены. На всех смолы и кислоты не хватило. Магические заклинания огня и льда уничтожили многих, но не всех. Они начали забираться в расщелины, с которых велась оборона. К нам попытался заползти секатор. Я тут же три раза поднял перед ним скрещенные руки — никакого эффекта! Да я особо и не надеялся, что подействует. Наверняка враги меняют условные знаки каждый день. Брок не заставил себя ждать и размозжил металлическую башку перначом. Следующего секатора удалось уничтожить с большим усилием. Он извернулся и пернач оторвал ему левое жвало. Джина метнула сюрикен прямо в его глазную линзу. Но у него их две. Прежде чем пернач оборвал его мерзостное существование, механизм проткнул уцелевшим жвалом прима. Попал в шею — незащищённое бронёй место. Бедняга умер мгновенно. Это был один из новичков, которых тренировали после нас. Но сейчас нет времени оплакивать погибших! Нужно давать отпор. К нам уже лез четыреног. Я выпустил в него разряд молнии. Остроконечные лапы задёргались в конвульсии, после чего обездвиженный техномонстр сорвался со стены и полетел вниз, сшибив на своём пути нескольких собратьев. В соседний проём пролез другой четыреног. Разодрав молодого драга, не успевшего даже занести меч для удара, он пополз в нашу сторону. Должно быть, все свои снаряды он уже потратил. Выстрелов не следовало. Тис запрыгнул на его панцирь. Проткнул когтями глазную линзу. Ослеплённое техночудище сбросило его с себя. Начало свирепо размахивать конечностями. Томб заморозил его шаром льда. Один из новичков расколол ледяную статую механизма булавой.

Нам удалось отбить вторую волну.

Я начинал верить в победу. Никто из моих друзей не пострадал — от этого мой боевой дух парил на заоблачной высоте.

Некоторое время ничего не происходило. Нам удалось уничтожить солидное количество врагов. Я слышал, как некоторые радостно перешёптывались, мол, победили уже. По стенам другие механизмы лазить не умеют. А с этими один раз справились и ещё десяток разков справимся! Мне хотелось поверить этим разговорам. Поддаться соблазну и расслабиться. Но что-то в душе запрещало. Не давало покоя. Ну не может быть всё так просто…

Огонь, сопровождаемый чёрным дымом, сверкнул на уродливом теле Форта Террора. Что-то со свистом вонзилось в стену, чудовищным взрывом оторвав от неё кусок, а потом до наших ушей долетел зловещий гром разрывающегося пороха. И тут технокрепость разразилась вспышками огней, окуталась клубами чёрного дыма. Вырывавшиеся из её орудий снаряды рвали стену как послушные псы.

Началась паника. Томб приказал отступать в город.

Часть вулкана обрушилась. Путь десяткам тысяч механизмов был открыт.

Стальня была обречена. И мы — вместе с ней…

Отбиваться было бесполезно. На место десяти убитых, приползали, приезжали сотни новых. Взрыватели, стенобуры, секаторы, четыреноги, жнецы, мечники, поджигатели.

Я израсходовал все магические силы, сжевал все восстановительные жвачки. Даже не знаю, как ещё находился в сознании. И мало того, был в состоянии махать мечами.

Из новичков остались только мы. Хвала богам, все друзья целы. Ну, и Яру тоже. Превратившись из простого верблюда в потустороннего монстра, он свирепо защищал нас. Все остальные, что сражались в нашем отряде, не успели пройти полный курс боевой подготовки. Должно быть, это сыграло роковую роль… О продолжении боя речь уже не шла. Нужно было каким-то чудом спасать свои шкуры. С нами был Томб. Он приказал следовать за ним. К входу в подземную пещеру, в которой мы проходили испытание. В ней была сложная цепь тоннелей, один из которых выходил в нескольких километрах от города. Если бы суметь добраться туда — мы спасены.

Техномонстры рушили здания, убивали сопротивлявшихся, преследовали убегавших. За нами гналось несколько мечников. Когда мы добрались до входа в пещеру, Яр вступил с ними в бой. Они окружили его. Он дико выл, и выдирал их остроконечные щупальца. Вцепился зубами в корпус ближайшего механизма, а остальные продолжали наносить жестокие удары. Разодрал на части одного, другого. Кинулся на третьего. На помощь к механическому собрату подоспели поджигатели. Они окружили Яра и начали поливать огненными и кислотными струями. Не задеть мечников было невозможно, но им, кажется, до этого дела не было. Затравленный зверь издал жалобный кличь. Даже потусторонний монстр не способен выжить после стольких ранений… Но его самопожертвование дало нам время скрыться в тоннелях. Бедняга. Мне будет его не хватать…

Благо, Томб знал тоннели как свои пять пальцев. Он был одним из тех, кто устанавливал в них ловушки. Да, нам повезло…

Зашедшие следом техномонстры будут блуждать по лабиринтам до остатка своих механических дней. Но эти хитрые твари заблокировали вход. Больше никто не сможет спастись этим путём.

Несколько часов мы шли по широким проходам подземелья, пока не услышали раздавшийся эхом шум. Это был топот лап. Большой зверь. И он нёсся на нас. Мы уже приготовились к бою, как из темноты в свет факела (Томб добыл его в одной из секретных комнат) возникла знакомая и любимая всеми морда волка. Бирюк!

Как он сам объяснил, учуял наш запах и залез в пещеру отыскивать. Он очень рад, что мы смогли спастись. Увидев, что на город совершено нападение, он спрятался в скалистой расщелине. Одному бросаться в бой — безумие. Из своего убежища он наблюдал за происходящим. Когда проломили стену и монстры полезли внутрь — думал, что никто уже не выживет. А спустя некоторое время унюхал наш запах, доносящийся из пещеры. Дальше мы сами знаем. И ещё, он отомстил за Алерадуса. Лимб мёртв. Остатки его предательского тела гниют в логове красных медведей.

Узнав, что Яр — мёртв, волк расстроился. Да мы все, если честно, были не в духе. Вообще день сегодня мрачный, трагичный, полный боли и смерти. Даже весть о кончине Лимба не способна его скрасить.

Мы выбрались на поверхность. Только сейчас, издали смотря на полыхающие развалины, до нас начало доходить: Стальни больше нет…

Глава 21 Бешеные псы

В зелени стеклянных глаз отражались огни, разрушение и смерть. Тризолус наблюдал за уничтожением Стальни. Пепел сожжённого города укреплял его мечты. Если и был кто-то, способный помешать им, то сейчас его останки покоятся в руинах. Остальные города всего Объединённого Королевства Сарбонии и Западной Картурии не смогут оказать и мизерную долю сопротивления, какое смогла Стальня. Уничтожить, сравнять с землёй, разорвать всё на мелкие части. Никого не оставить в живых. Заточить души поверженных в аметистовых кристаллах. Дать им приют в слабых, неспособных справиться с его солдатами, но годных к любому рабскому труду механических телах. И править ими! Вечно…

За спиной стояли сыновья. Глядели чёрными выпуклыми механическими глазами в смотровое окно. Парфлай сидел у командной рубки, отдавал приказания роящимся вокруг него примам.

Выполнившие задание техномонстры возвращались к Форту. Но расслабляться им предстоит недолго. Вскоре большинство из них разошлют по всему Материку — сеять хаос, уничтожение и смерть. Остальные останутся охранять технокрепость.

Тризолус полностью восстановился после нападения. Его новый сердечный поршень работал даже лучше прежнего. Поступок его ученика был хорошей оплеухой. Напоминанием о том, что расслабляться не следует. Ты можешь рассчитать всё до мелочей, всё распланировать. И, казалось, ничто не сможет помешать выполнению задуманного. Но всегда найдётся какая-то загвоздка, какой-то сбой. И в случае с Лимбом эта неосторожность чуть не привела к полному краху. Но теперь нельзя быть таким неосторожным. Единственным учеником, не бросившим вызов, оставался Парфлай. Он всегда был преданным помощником. Но таковым был и Лимб. Вскоре и стрек захочет померяться силами. Это лишь вопрос времени. Пока он нужен для управления Фортом Террора. С его существованием придётся мириться. Если стрек нападёт до того момента, как станет бесполезным — Тризолус поселит его душу в рабском механизме, обречённом на вечные унизительные страдания. Если нет, то Верховный Маг убьёт его сам. Лучше — во сне. Так проще… А душе Парфлая будет даровано тело, которое предназначалось Коре. Оно до сих пор пылится в рабочем кабинете.

Со Стальней было покончено. Этот колышек был вынут из шестерней механизма замыслов. Осталось совсем немного. Но для этого нужны были детёныши люртов. Десятки. Даже сотни. Тысячи — если понадобится! Пришло время показать новым творениям всё, на что они способны.

В помещении посадочной площадки пробивающийся сквозь редкие смотровые окна свет безуспешно боролся с мраком. Тризолус открыл задний отсек Смертоптицы. Лязгая о пол механическими конечностями, выползли детоловы. Помахивая гибкими хвостами-булавами, они направились к выходу. Им не нужно было ничего говорить, не нужно ничего приказывать. Они отлично знали свою цель. Их телами управляли души мылсящих. Преступников, убийц и насильников — подонков, нашедших смерть на виселицах, плахах и гильотинах. Верные бешеные псы. Ради вызволившего их из потустороннего мира мага они готовы на всё. Особенно — крушить и убивать. Это и в прошлой жизни приносило им громадное удовольствие…

Глава 22 Болотный гриб

В пещере было прохладно, но, по сравнению с метелью, лютовавшей за выходом, это был райский уголок. Вечно здесь не отсидишься. Придётся пробираться сквозь снежные завалы. А что ещё остаётся делать? Главное — решить, куда именно держать путь. Эх, паровая повозка, как нам без тебя плохо…

У меня с Томбом возник конфликт. Он начал тянуть одеяло на себя. Принялся раздавать команды. Я в мягких тонах описал ему суть вещей: в Стальне командовал он, был учителем и гидом, но здесь, за пределами города, отдаю приказы я! Да и то, не так, чтобы сильно командую. Совсем чуть-чуть — ровно столько, сколько требуется. У каждого есть своё мнение, которое он смело может высказывать. Мы все здесь друзья. У нас равноправие, так сказать. Волей Алерадуса я назначен над ними старшим. Но любой волен ослушаться меня (слава Мастуку, таких случаев пока не наблюдалось). Так что Томб не в праве здесь распоряжаться. Мы итак слишком многое сделали для его города. Чуть не погибли во время осады. Да, он помог нам спастись, но ведь и мы рисковали своими жизнями ради его идеалов. Так что никто никому ничего не обязан. И вообще, чего это он решил, что мы должны идти туда, куда ему хочется? Стальни больше нет. Следовательно, защищать больше нечего. Нужно остыть, успокоиться и на трезвую голову решить, что делать дальше. Пусть каждый выскажется. И уже потом примем решение, которое всех более-менее устроит.

Томб долго глядел на меня. Кажется, он хотел спалить меня взглядом. Наверное, силы все раньше израсходовал, в противном случае — точно спалил. Потом всё-таки выдавил из себя:

— Ладно, как скажешь, Плувер. Но на отдых времени нет. Если и принимать коллективное решение, то нужно принимать его сейчас.

Я посмотрел на остальных. Они спохватились и начали неумело претворяться, что занимаются своими делами и не подслушивают. Тис кивнул. Его ответа мне было достаточно. Разговор не клеился и сводился к одному — добыть пищу. Уже близился вечер, а мы ничего ещё не ели. Услышав об этом, Бирюк тут же убежал куда-то, прорычав, чтобы мы готовили костёр. Не прошло и получаса, как он притащил в зубах громадную тушу дикого вепря. Вот и ужин. И шкура в придачу.

Тепло огня согревало снаружи, набитый жареным мясом желудок грел изнутри. Запивали еду растопленным в шлеме снегом. Для полного счастья не хватало кувшина-другого с вином. Да и так, в принципе, нормально было. Самое время обсудить наши дальнейшие планы.

— На случай поражения, — начал Томб, — нашими стратегами был разработан запасной план. Его составили буквально за день до начала нападения, поэтому вы ничего о нём не знаете. Это дело очень рискованное и, скорее всего, почти невыполнимое. Но, даже если есть мизерный шанс остановить Тризолуса, им следует воспользоваться!

— Я не хочу больше драться, — перебил его Брок. — Я хочу быть в Линтирфе. Хочу к Трине.

— Значит, вы тоже застали Торжество Беззаботности… — почесал покрытый рыжей щетиной подбородок Томб. — Там хорошо, конечно. Но разве ты не знаешь про их проблемы? Город построен на развалинах поселения Древних. Ещё тех, которые были до возникновения ныне населяющих Материк рас. На тех руинах лежало проклятье. Через миллионы лет оно никуда не исчезло. Мужчины, прожившие в Линтирфе полгода, максимум — год, становятся бесплодными.

— Мне два месяца — хорошо, — стоял на своём Брок.

— За эти два месяца армия техномонстров десять раз успеет спалить Линтирфу дотла. И тебя, кстати, в придачу.

Томб обвёл всех взглядом:

— Или думаете, Стальней всё и ограничится? Тризолус — сумасшедший мизантроп, обладающий слишком большой властью и возможностями. Глупо надеяться, что вас это как-то обойдёт стороной! Только вместе мы сможем его остановить!

— Слушай, Томб, хватит этих патриотических речей, — осадил его Тис. — Этот крысонов сын вырезал весь мой город. Отобрал жену, сына и дом. Вместо того чтобы доживать свой век в тепле и уважении собратьев, я вынужден скитаться как последний бродяга. Уж извините меня, друзья, никого не хотел обидеть. Да вы меня и сами понимаете… Я уже слегка староват для бурной жизни путешественника. Больше чем кто-либо может себе представить, я хочу пробить череп этого психопата своими когтями. Но друзья, глаза мои не застелены кровавым покрывалом горячности. Я отчётливо понимаю: этому никогда не бывать. Вы видели ту механическую крепость? Как туда проникнуть? Вокруг неё кишат техномонстры. Они просто изорвут нас в клочья, не подпустив и на пять километров. Даже если бы нам удалось до неё добраться, что дальше? Крепость раздавит нас как назойливых блох. Это ведь порождение самых злых и жестоких мыслей, когда-либо рождавшихся в голове мыслящего! Вы видели её в смотровые линзы? Она полна шевелящихся щупалец, готовых придушить любого. А орудия? Они в несколько минут разнесли неприступные стены вулкана! Что для них такая мелочь, как мы?

— Я с тобой полностью согласна, — заговорила Джина. — Добраться до Тризолуса — задача невыполнимая. Сопротивляться — бесполезно. Нужно найти какое-то убежище. То место, в котором он никогда нас не достанет. И не только нас. Наших близких и вообще — любого, кто встретится на пути. Надо отправиться в путешествие на юго-запад. Пока ещё не поздно. Мои родители живут в Скоте, заберём их с собой, зайдём в Пашни…

— А потом что? — рявкнул Кич. — Будем ходить из города в город, предупреждать всех, подавать надёжду… А потом, в один пасмурный день нас всех перережут техномонстры как свиней в скотобойнях твоего же родного города. Где ты собралась укрываться? В небесах?

— Не следует на меня кидаться. Мы все сейчас на пределе, так что не надо тут умничать. Я хоть что-то предложила. А ты только и можешь, что тявкать.

— Что ты сказала? — ощетинился Кич. — Тявкать? Я ещё от трущобной воровки жизнеучений не выслушивал!

— Трёхрукая обезьяна! — не заставила ждать ответа Джина.

— Да я тебя сейчас…

— А ну заткнитесь оба! — рассудил Тис. — Нам ещё друг с другом поцапаться не хватало!

— Джина хорошо говорит, — влез в разговор Брок. — Нужно взять Трину и плыть Пустой Материк. Там нет технических зверей. Там хорошо.

— Пустой материк? — удивился Кич. — Ты, наверное, забыл про Вулкан Ненависти. Уж лучше умереть в бою от лап техномонстра, чем во сне подохнуть под пеплом извержения.

— А вообще, там последний раз извержение было лет десять назад, — я разворошил в памяти осевшие школьные учения. — Если повезёт, следующее будет через двадцать, а то и тридцать.

— Да пусть все сорок! — не унимался Кич. — В постоянном страхе. Что это за жизнь?

— И что ты предлагаешь? — поинтересовался я.

— Выслушать Томба — вот, что я предлагаю. Он так и не высказался.

— Почему бы и нет, давайте выслушаем.

— Спасибо, — перенял эстафету дискуссии Томб. — Надеюсь, перебивать больше никто меня не будет? — убедившись, что перебивать не будут, он продолжил. — Как я уже говорил, на случай поражения у нас есть план действий. Не забывайте, что Форт Террора довольно долгое время стоял вблизи Стальни. Всё это время наши лучшие учёные изучали его, искали слабое место. И нашли. Землёй к нему не добраться — это неоспоримый факт. Уж тем более, когда нас подавляющее меньшинство. Но есть место, с которого они не ожидают атаки. С воздуха! — Томб выдержал паузу, торжествующе осмотрев наши озадаченные лица, и продолжил. — Да, именно с него! Конечно, риска эта затея не лишена — механические щупальца и снаряды везде достать могут. Но, ещё раз повторюсь, если есть хоть малейшая возможность — ей нужно воспользоваться!

— Как это вообще возможно? — я вышел из оцепенения. — Полёт? Мы ведь не птицы…

Глаза Томба засияли:

— Стратеги разработали план нападения. Учёные придумали способ его выполнения. Вот, — он снял нагрудник и сорвал с него внутренний смягчающий слой каучука, под которым оказалась сложенная вчетверо бумага. Развернул и протянул нам. Это был чертёж странного шарообразного приспособления. — То, что вы видите — схема одноместного летательного аппарата. При желании, его можно сделать многоместным. От этого ничего не изменится. Он до безобразия прост, и им в состоянии управлять даже ребёнок. Главный его элемент — болотный гриб. Не знаю, слышали вы о таком или нет. Он растёт только на территории Вечных Болот. В отличие от всех остальных грибов, он питается летучими газами. Высасывает их из болота трубчатым корневищем подобно ненасытной пиявке. Размерами может превышать даже слопра. Если перевязать ножку и срезать ниже перевязки — газ не вытечет. Летучая шляпка — идеальный способ подняться в небо.

— Подожди, Томб, я где-то уже слышал такое, — сообщил Тис. — Если память мне не изменяет, такой аппарат уже создали. Лет двести назад. И его создатель улетел в небо. Больше о нём никто ничего не слышал… Идея использовать болотные грибы для полётов отпала как опасная для жизни.

— Да, наши учёные взяли за основу изобретение великого Винчида Леона. И почему сразу: никто ничего не слышал? Его тело нашли в тот же день. Оно упало на дом в соседней деревушке. Учёный хотел спуститься, сделав в грибе маленькую дырочку. Он даже провёл наземное испытание: проколол шляпку, от чего газ медленно вытек. По его замыслу, так должно было произойти и в воздухе. Но, вместо того, чтобы уменьшаться, плавно спуская учёного на землю, шляпка гриба треснула. Не трудно догадаться, что случилось потом. Великий учёный муж был так увлечён желанием взмыть в воздух, что забыл о том, что его собственный вес сыграет с ним роковую шутку. Дополнительное давление на поверхность шляпки, оказываемое подвязочными тросами, плюс отверстие в нём — равняется катастрофе.

— Так, что-то мне это не нравится, — воспротивилась Джина. — Это дополнительное подавление или как там его, оно ведь никуда не денется?

— Да, чем наш аппарат от того, что двести лет назад построили, отличается? — взбунтовался Кич, не забывая при этом ненавистно поглядывать на Джину. Мне печальную судьбу того изобретателя повторять страх, как не хочется.

— Ты ведь на моей стороне был, — выкручивался Томб.

— Я серьёзно. Мы, примы, высоты не боимся. У нас в крови — по деревьям лазить. Но это не значит, что я заберусь в сомнительную конструкцию, способную лопнуть в любой момент!

— Я не хочу так, — коротко и ясно высказался Брок.

Даже Бирюк, которого наш разговор мало интересовал, начал рычать и тявкать, мол, волки не летают. Пусть этим постыдным занятием птички занимаются.

Я вспомнил про тухнущий огонь и подбросил в него новых веток пещерного дерева. Бледное пламя вспыхнуло новой силой.

— Друзья, вы правы, наш аппарат от изобретения Винчида Леона ничем практически не отличается, — начал объяснять Томб. — У нас времени не было разработать что-то новое. Ладно, не буду врать — это и есть чертёж его изобретения.

— Прекрасно! — хлопнул в ладоши Кич.

— Кич, ты уж прости, что тебя обозвала, — извинилась Джина, — я не со зла.

— Принимается, — улыбнулся Кич. Его ненавистный взгляд вмиг сменился дружеским, словно от души что-то отлегло. — И меня тогда прости. Я первый начал.

Бабочка молча кивнула. Ей тоже не хотелось продолжать ругаться с Кичем, пусть он был и неправ…

Я обратил внимание, что Бирюка в пещере не было. Когда это он успел выйти?

— Как это мило, — заметил Томб. — Так вот, риск есть всегда и везде. Не мне вам говорить. Идя по твёрдой земле, вы с такой же вероятностью можете подвернуть ногу и упасть в обрыв, или наступить на ядовитую змею. Ручаться с полной уверенностью ни за что нельзя. Но свести опасность к минимуму можно. Всё до смешного просто: на сжимающую ножку гриба завязку ставится клапан. Из кожи, металла или дерева — всё равно из чего. Какой материал добудем, таким и воспользуемся. Когда возникает необходимость снизить высоту — клапан открывается, выпуская тем самым избыток газа. Есть ещё вопросы?

— Допустим, что мы все здесь достаточно сумасшедшие, чтобы согласиться на эту затею, — предположил я. — Возникают сразу два вопроса. Первый — как мы доберёмся до Вечных Болот? Мне это представляется весьма размыто. Я по горам лазить плохо умею… Ладно, сможем каким-то чудом. Построим летательные аппараты и доберёмся на них до Форта Террора. А потом что делать? В дверцу постучать?

— До Вечных Болот добраться не так сложно, как может показаться. Через Горный Хребет Печали лезть не придётся. На западе отсюда у реки Морская стоит поселение люртов Торня. У меня есть золотые монеты. Если их не хватит, продадим латы. Лучше бы хватило… Там можно будет купить запасы, а главное — нанять судно. На нём по реке мы доберёмся до Озера Водных. Если удастся уговорить его жителей пропустить нас, то прямиком к болотам и приплывём. Если нет — будем добираться в обход пешком. Оба варианта нас устраивают.

— Звучит вполне пристойно, — одобрил Кич. — На корабле я всегда хотел прокатиться. Вот только как мы доберёмся до Торни? На улице мороз, метель, сугробы по шею… У нас ни провизии, ни тёплых вещей.

Стоило только упомянуть про вещи, как в пещеру вошёл Бирюк. В пасти он тащил меховые шубы. Ровно шесть штук.

— Откуда? — первым из оцепенения вышел Томб.

Бирюк прорычал уклончиво, что очень устал и хочет спать. Нам предстоит нелёгкий путь. Было бы глупо не набраться перед ним сил. Он свернулся калачом и захрапел. Наблюдательный Тис сразу же подошёл к нему и растолкал. Достал баночку лечебного зелья и заставил выпить. Бирюк не стал противиться. Теперь и я увидел, что шерсть волка на боку была запачкана кровью. В блеклом свете костра его рану было легко не заметить. Слава богам, она была неглубокой. Тис промыл её водой и обработал лечебной мазью. Даже не знаю, что бы мы делали, потеряй крот в бою свою аптечку.

Мы ещё какое-то время говорили, обсуждали детали, высказывались… Но и так всё было ясно — лететь на сомнительном приспособлении придётся. При чём: каждый из нас больше не выразил протестов. Бороться — лучше, чем по норам отсиживаться. Даже Джина была с этим согласна.

Легли у костра. Закутались в шубы. Утром с трудом пожарили остатки замороженного вепря. Удивительно — за ночь никакой зверь не утащил вынесенную в снег тушу. Оставшееся мясо взяли с собой в дорогу.

Погода сопутствовала. Солнце искрилось на снежной глади сугробов. Стоячий морозный воздух пощипывал раскрасневшиеся лица. Чистое, без единого барашка тучки, небо внушало оптимизм. Если бы ноги по колено в снег не проваливались — вообще отлично бы всё было. Когда я терял терпение — топил снег огненным заклинанием. Даже не знаю, как лучше: идти по глубоким сугробам или по вязкой грязи.

Бирюк чувствовал себя великолепно. У волков ранения заживают гораздо быстрее, чем у других мыслящих. Даже быстрее, чем у кротов. А с лечебным напитком — за ночь затягиваются. Главное не задевать образовавшийся струп, и всё будет в порядке.

Начинало вечереть. Снег был сыпучим, поэтому построить из него крытое убежище оказалось весьма сложной задачей. Мы просто вырыли в глубоком сугробе яму для ночлега. Снежные стены от ветра хоть как-то, да защитят при необходимости.

Сложнее всего было отыскать дрова для костра. Вокруг одна только снежная гладь. Вот тут-то я и дал волю накопившейся ненависти к ней. Огонь, вырывавшийся из моих рук, с шипением топил сугробы. После долгих поисков нашлось несколько погребённых снегом карликовых деревьев. Чем не дрова, пусть и замёрзшие?

Сил у меня совсем не осталось, и я лёг спать. Костром занялся Томб. Его стихия — ветер. Огнём он управляется не так умело, как я. Но это не помешало ему распалить заледенелые стволы. Сбившись в кучку у костра, прижимаясь поближе к боку Бирюка, утопая в шубах — так прошла ночь.

Нам пришлось здорово хлебнуть морозного горя. До конца своих дней я буду вспоминать… И это будут далеко не "приятные воспоминания". Собачий холод, недоедание, недосыпание. Но мало этого — я подцепил горячку. Друзья соорудили для меня носилки и привязали их к спине Бирюка. Даже боюсь себе представить, как это было унизительно для гордого волка. Но лучшего решения не нашлось.

Снежные просторы сменились серостью земли и желтизной листьев. Когда лечебная настойка поставила меня на ноги, мы были уже в одном дне пути от Торни. Даже не знаю, как Тис умудрялся отыскивать нужные травы в тех сугробах. Я перед ним в громадном долгу. Да и перед остальными — тоже. Про Бирюка я вообще молчу. Ему я обязан в первую очередь.

За то время, как мне потом рассказали, на нас напал отряд разбойников. Проходя невдалеке, они узнали свои шубы, украденные ночью из лагеря. Тогда от зубов волка погибло два охранника. Не стоит и говорить, кого бандиты хотели убить первым. Томб пошёл на риск. Он потратил все свои магические силы на создание воздушного элементаля. От которого, кстати, в бою было проку мало. Он был громадных размеров, но соответствующей мощью похвастаться не был в состоянии. Разве что — причёску испортить мог и глаза снегом засыпать. Но задумка сработала. Напуганные вихревым великаном, разбойники пустились в бегство. Им не хватило смелости проверить его на крепость. А ведь у тех вихрей едва ли хватило бы сил сорвать металлический шлем с головы…

За костром Томб наконец-то рассказал, зачем они тогда с Риоллиосом вступили с нами в драку. Кровь приказала — хорошая отговорка, но долго в неё верить не будешь. В Стальне мы старались избегать этой темы. Как-то неловко было. А сейчас — так уж подавно. Есть дела и поважнее. А про Риоллиоса так вообще язык не поворачивался заговорить. Скорее всего, он погиб во время нападения. Мало ли как Томб отреагировать может на упоминание о своём лучшем друге… Но раз уж сам начал рассказывать, значит, так надо.

Они тогда действительно шли из Бастона. Их задачей было получить поддержку Гильдии Бастонских Магов. Для борьбы против мощного противника нужны союзники. Мы вряд ли знаем, но большинство колдунов юго-западных земель живут именно в Бастоне. Они не сильно любят об этом распространяться. ГБМ не то, чтобы тайная организация, но и не открытая для широкой общественности. Так вот, их помощь могла бы сыграть ключевую роль. Кто знает, согласись они помочь, Стальня могла бы остаться неприступной…

В общем, Тарансор Второй, Верховный Гильдии, дал ясно понять, что не в своё дело лезть не собирается. У него с Тризолусом отношения не совсем, чтобы тёплые, но и не враждебные. Зачем ему подвергать своих дорогих подопечных на такую опасность? Уж лучше остаться в стороне, сохранить нейтралитет…

Пришлось возвращаться домой ни с чем. Но мало того, по дороге на Томба с Риоллиосом напали грабители. Они, конечно же, получили своё. Уцелевшие в панике бежали. Но бой не прошёл без потерь. Испуганные громкими криками и лязгом оружия кони магов поскакали прочь. Найти их так и не удалось. Стоит ли говорить, что все запасы питья и еды, тёплая одежда и палатка — были привязаны к лошадям? Хорошо, что Риоллиос по старой привычке носил деньги на поясе.

Два уставших, голодных, замученных ночным холодом мага подходили к ближайшему поселению — аграрному городишке Пашни. Как назло, им навстречу шла группа весёлых "молодчиков". Один из них даже песни распевал радостно-вульгарные. Кич это был, если память Томбу не изменяет. Натянутая до предела струна нервов не выдержала. Он швырнул камень в нашу сторону. Нет, совсем не хотел кого-либо травмировать. Только напугать, чтобы мы заткнулись и не злили его своим весельем. Он и предположить не мог, что у нас хватит дерзости вступить с ними в драку. Риоллиос не стал ждать нашего приближения и напал первым. Как он потом признался: думал, что его резкий выпад распугает нас. Но не тут-то было. Естественно, им пришлось нам поддаться, чтобы не нанести вред. В конце концов, это они начали.

Вот так всё и было.

Я оглянулся по сторонам: его рассказ сморил на сон всех. Ради приличия я пробурчал в ответ что-то невнятное, а потом накрылся и тут же заснул. Снилась какая-то белиберда про хохочущих лошадей и прыгающих вокруг них примов со свиными головами. Проснулся в плохом настроении. Погода соответствовала: свинцовые тучи вот-вот собирались расплакаться.

К Торне мы подходили до нитки мокрые. Никто не встречал нас с распростёртыми объятьями, никто не хлопал дружески по плечу. И парад никто в нашу честь не закатывал. Да вообще — на входе даже охранники не стояли. Ничего, нам не привыкать.

Был ливень. Не удивительно, что мы не рассмотрели признаков возможной угрозы. Лишь пройдя главный вход, я заметил, что ворота не распахнуты внутрь, а повалены на землю. Рядом с ними лежало изувеченное тело люрта. Дождь ручейком смывал с него кровь в лужу неподалёку.

Улицы были пусты, если не считать мёртвых тел повсюду… Под ногами хлюпала грязь. Мы держали оружие наготове.

Это был техномонстр. Он увидел нас. Другой. Больше любого, с которым мы сталкивались. Под раскрытой металлической пастью сжимались и разжимались суставчатые клешни. Длинный, гибкий хвост, увенчанный остроконечной булавой, покачивался в разные стороны. Три пары шарнирных ног несли это чудовище к нам. Из трубы на спине валил дым. Детский плачь. В решётчатом брюхе были заточены младенцы.

Мы побежали врассыпную. Механизм погнался за Джиной. Не смотря на свой размер, передвигался он гораздо быстрее человека. Бабочка едва успела свернуть за дом. В том месте, где она была секундой ранее, кирпичи стены проломились под мощным ударом булавы. Раздался выстрел. У Кича оставалось ещё несколько обойм, полных патронов. Глазная линза не задета. Второй. Тоже мимо. Бешено виляя мордой, техномонстр побежал к нему. Как тут в глаз попадёшь, спрашивается? А у механизма их два…

Магию применять — опасно. Могут пострадать заточённые дети. Я выбежал из-за дома и со всей силы рубанул мечом по задней ноге монстра. Мастера Стальни умеют делать оружие! Я скрылся. А срубленная конечность осталась лежать в грязи. Но на передвижение механизма это не повлияло. Он направлялся к Кичу, не прекращающему вести прицельный огонь. Всё-таки выбив одну глазную линзу, прим побежал искать себе укрытие. В этот же момент на панцирь техномонстра запрыгнул Тис. Но могучий хвост тут же сбросил его как назойливую муху. Благо, не булавой, а гладкой трубчатой частью. К ужасному удивлению, стоило кроту запрыгнуть, как из панциря выскочили шипы, проколов ему ноги. Тут из укрытия выскочил Брок и вмазал что было силы по механической лапе перначом. Он был менее удачлив — механизм пихнул его конечностью. Одна нога отрезана, другая — изогнутая. Механическое чудовище неуклюже ползло на оставшихся четырёх к бессознательно лежащему на полу Броку. Джина метнула нож. Точно в глазную линзу! Молодчага!

Но порадоваться ослеплению врага нам так и не удалось. Он продолжал ползти к Броку. Как потом выяснилось, в его слегка приоткрытой пасти была спрятана третья линза. В неё попасть было крайне сложно. Техномонстр дополз до цели. Занёс хвост для удара. Но опустить булаву ему не удалось. В хвост вгрызся Бирюк. Пользуясь возможностью, из укрытия выскочил Томб и уволок Брока в сравнительно безопасное место. Я тоже не стал терять времени. Подлетел к обескураженному врагу и срубил его ноги. Одну за другой. Тем временем Бирюк отгрыз хвост. Лежащее на боку обездвиженное, обезоруженное механическое тело монстра размахивало мелкими передними лапами-клешнями, клацало челюстью и выпускало и втягивало шипы на спине. Заточённые в его металлическое чрево дети визжали. Мне в лицо бил горячий пар. Но это было терпимо. Я сделал то, что должен был. Срубил несколько шипов под выхлопной трубой и несколькими мощными взмахами распорол панцирь. Нет, там паровой двигатель. Сделал то же самое ближе к голове. Нашёл! Аметистовый кристалл! Одного удара хватило оборвать ненужное нашему миру существование этого чудовищного создания.

Дождь уже не шёл. Из просветов в облаках на нас разливалось тёплое золото солнца.

Разрубив прутья, мы вытянули детёнышей. Никто из них серьёзно не пострадал — это лучшая награда за бой.

Тис лежал в грязи. Дрожащими руками держал треснутую флягу. Пытался добыть из неё оставшиеся капли лечебного напитка. Ему здорово досталось. Без боли в сердце я не мог смотреть на его проколотые ноги.

Оказывается, мы не одни в городе. Сотни глаз наблюдали за нашей схваткой с техномонстром. И теперь они приближаются к нам. К Тису подбежало несколько люртов. Они принялись обрабатывать раны. Плачущих младенцев подхватили на руки. Унесли в дома. Женщины. Они все были женщинами.

Одна из них заговорила с нами. Мы, великие воины, спасли их городок от страшного металлического помощника Гирена. Бог был недоволен ими. В последнее время они перестали приносить ему в жертву младенцев. За это он послал своего помощника собрать дань. Но никто не захотел её отдавать. Все мужчины, даже старики, стали горой, взялись за оружие. Но что они могли поделать с тем потусторонним чудовищем? Оно убило их, а потом принялось отбирать детей. И тут появились мы, великие воины, отнявшие у чудовища жизнь и забравшие обратно украденных детей! Мы всегда будем почётными гостями в их городке. Если нам что-нибудь потребуется, мы без стеснения можем это потребовать!

Я кратко объяснил, что это чудовище вовсе не потустороннее, а созданное человеком в нашем мире. И что нам нужны съестные припасы, доски, инструменты, одежда, порох, бумага, свинец, корабль, мешки, кожаные ремни, лечебные перевязки, зелья, порошки из пустынника, голубого кита, лягушачей лапки, светящихся тараканов, электрического угря и тому подобные необходимости. Для большей точности, я повторил этот список несколько раз, поскольку, как выяснилось, читать собеседница не умеет, а если бы умела — записать не на чем. Она понимающе кивнула и пообещала достать всё, что только у них есть. Надеюсь, память её не подведёт.

Не успела она уйти, как к нам подошла другая люртша. Спросила, не хотим ли мы отдохнуть, поесть или ещё чего (говоря это, она всё поглядывала на пришедшего в сознание Брока и кокетливо размахивала хвостом). Значит, правда, когда говорят, что женщины-люрты после смерти мужа в трауре больше пяти минут не находятся… Отказываться от гостеприимства никто не стал. С дороги все были более чем голодны. Надоело жевать недожаренное мясо диких кабанов, сусликов и крысонов. Про усталость я вообще молчу. Отдых нам ох как не помешает!

Нас отвели в громадный зал для пиршеств. Должно быть, в нём принимают самых почётных гостей. Отказавшегося лежать в лечебнице Тиса посадили на допотопную кресло-каталку и покатили к нам. По его сияющему выражению лица и не скажешь, что он был серьёзно ранен. Еда была изумительной. От разнообразия у меня разбегались глаза. И это в городе люртов, которые в особом гурманстве крайне редко бывают замечены! Тогда я жалел об одном: что мой желудок не безграничен… В придачу ко всем тем кушаньям, было разнообразие выпивки. Всевозможные виды эля, вина и перцовой настойки. Мой выбор пал на чёрное вино — традиционный напиток люртов. Оно было горьким на вкус, быстро било в голову. То, что надо… Я обязательно попрошу дать нам в дорогу бочку-другую.

Больше всех, повезло Броку. Та люртша, присмотревшая его ещё днём, совершила задуманное. Уволокла его в спальню…

А вот мне было совсем не до этого. Кажется, Джине тоже. Хоть мы и сидели рядом, но между нами была пропасть. Даже не знаю, почему так произошло. Стоило признаться друг другу в любви, как на город напали техномонстры. Может быть, из-за этого я боюсь взять её тёплую, нежную руку, поцеловать в губы? Почему я смущённо отвожу взгляд? Что-то останавливает, мешает. В душе затаился страх. На меня это не похоже…

Ранним утром всё было готово. У причала нас ждал самый лучший корабль, который только был в городе. Его трюмы были забиты всевозможными припасами. Особенно меня обрадовало наличие порошка сушёного электрического угря. Его было не так много, как хотелось, но и на этом спасибо. Еда, выпивка, пресная вода — всего было в большом количестве. Нужно отдать должное — память у той люртши замечательная. Всё, что я просил, было на месте.

Брок буквально ошарашил всех заявлением: без Тоны он никуда не поплывёт. Так звали ту девушку, которая пригласила нас на пиршество. Мы пытались его отговорить: всё как волнами о скалы. Упёрся на своём. Ничего с ней плохого не произойдёт. Она, по её же словам, отличный воин. С детских лет училась стрельбе из лука и владению двуручным мечом. Оружие, броня — всё у неё есть с собой. Отец погиб в бою с техномонстром. Матери никогда не знала. Ни мужа, ни детей завести не успела. В городе ничто не держит. К тому же, она прекрасно умеет готовить. Даже согласна делать это всё время, без лишних разговоров.

А что нам оставалось? Без Брока наши мизерные шансы на победу сводились к нулю…

Команда пополнилась.

Мы пустились в плавание. Сказать по правде, матрос из меня не то, чтобы никудышный, но и до профессионализма далековато. Слава Мастуку, хоть морская болезнь стороной миновала. Чего нельзя сказать о Броке и Бирюке. Кто бы мог подумать? Самые сильные из нас, а перед простой качкой не устояли.

Тона не соврала. Готовила она действительно отлично. Жаль её возлюбленный Брок не сразу смог оценить её талант по достоинству…

Шкипером безоговорочно выбрали Томба. Так уж и быть, пусть покомандует немного. Как сам признался, в юности он несколько лет бороздил просторы Моря Покоя на торговом судне, чем-то похожем на наше. Но то было меньше и не такое новое… Молодость требовала приключений, а кок требовал чищеной картошки. Магические навыки юнги (коим был Томб) в повседневном быте мало требовались. Разве что команду веселить фокусами. А так — большинство времени было потеряно в камбузе за чисткой картошки и мытьём посуды. Но свободное время юнга проводил с пользой: ходил с важным видом за капитаном по палубе и требовательным голосом повторял все его команды. Никто не был против такой мелкой шалости.

Плох тот юнга, который капитаном стать не хочет…

Лучшим морским волком можно назвать, увы, не Бирюка. От него вообще пользы никакой не было. Даже вред — разлёгся посреди палубы так, что только перелазить через него надо. А вот Кич, наоборот, был самым полезным. Лишившись руки, он ловкость не растерял. Лазил по мачтам с невероятной прытью.

Тис пил лечебное зелье. С каждым днём ему становилось всё лучше. Раны на ногах затягивались. Он начал ходить. Вначале на костылях. Потом с палкой. А потом и вовсе без какой-либо помощи.

"Две доли пустынника, одна голубого кита, одна лягушачьих лапок, две тараканов и одна электрического угря!" — это наставление Алерадуса я держал в памяти ещё с Сара. Первое время повторял перед сном, чтобы не забыть. Главное, не напутать. Сомнения закрались. Захотел уточнить точно. К сожалению, Томб не знал, как делать взрывной порошок и помочь мне в этом был не в состоянии. На всякий случай, я спросил у Кича. Он согласился со всем, кроме первых двух ингредиентов. Кажется, пустынника одна доля, а голубого кита — две. Но память, как известно, умеет играть с нами шутки весёлые… Эх, Лорк, почему ты ушёл от нас? Ведь у тебя была бумажка с точным рецептом!

То, что раствор мог испортиться от дневного света — забыть просто невозможно… Поэтому экспериментировать я решил в одном из трюмов. Мы с Кичем вынесли из него все припасы. Мало ли что случиться может. Лучше лишний раз перестраховаться. Вначале решили испытать пропорцию, предложенную Кичем. Смешали порошок. Несмотря на название, в реке Морской вода была пресной. Кич предварительно набрал несколько вёдер за бортом. Я принялся лить воду на полученный порошок. Уже начало переливаться за край чана, а гнилостного запаха не следовало. Промашка! Кич сочувственно развёл плечами. Мне хотелось влепить ему затрещину. Еле удержался. На эту попытку я потратил половину всего порошка электрического угря!

Смешав ингредиенты в первичном варианте пропорции, я принялся лить воду. Вот тут-то и пошла вонь. Прибежала перепуганная Джина, схватилась за нос и помчалась прочь. Значит так, что там маг дальше делал… Да, он воспользовался магией. По идее, всё, что мог Алерадус, могу и я. Но это только по идее. Что делать, о чём думать? Кич не выдержал запаха и пулей вылетел из трюма. А мне, значит, приятно вдыхать этот "прелестный аромат"? Предатель! Так, отвлекаться не нужно. Я закрыл глаза и начал пытаться представлять, как это варево начнёт превращаться в порошок. Но перед глазами почему-то постоянно прыгали какие-то верблюды и лошади. Откуда они там появились? Сегодня я и капли вина в рот не брал! Потом, вроде бы, начало представляться что-то вроде жидкого раствора, постепенно превращающегося в сыпучий порошок. А потом я, естественно, отключился.

Пришёл в сознание от окатившей меня холодной воды. Брок держал в руке пустое ведро и улыбался. Томб помог подняться. Ликующий Кич не стал говорить, а метнул комочек порошка в воду. Грохочущий взрыв поднял приличный столб воды. Радости моей не было предела.

Я думал, что проплыть через ущелье в Горном Хребте Печали окажется проблематичным. Мне оно представлялось гораздо уже, чем оказалось на самом деле. При желании, там могло пройти судно в три раза большее нашего. Но рисковать лишний раз не стали и сбросили скорость. Мало ли что. Об подводный риф дно распороть или на мель сесть. В скалистых местностях можно многого ожидать. Слава покровительствующим нас богам, всё обошлось! Мы благополучно преодолели ущелье.

Водное путешествие продолжалось.

Как-то вечером я набрался смелости и отправился в каюту Джины. Тис тогда стоял у штурвала. Заметив меня и тут же догадавшись, куда иду, он пообещал, что никому не скажет. Почему-то на следующий день Кич лукаво мне улыбался, а Брок всё посмеивался… Ну и Гирен с ними!

Джина не удивилась моему приходу. Даже наоборот: сказала, что всё гадала, почему я не заходил к ней раньше. А потом настало очень неловкое молчание. Я хотел говорить о своих чувствах, а вместо этого губы только и расплывались в глупой улыбке. Слова застревали где-то в гортани. Я подсел рядом. Попытался обнять, но угадавшая мой замысел Джина встала и отошла в сторону. "Не сейчас" — сказала она, и разрыдалась. Я попытался её успокоить. Вытер слёзы, принёс стакан с водой. Вскоре Бабочка пришла в себя и заговорила. Она не может с собой ничего поделать: действительно любит меня. Но… В её жизни был мужчина… Он сделал ей очень больно… Джина думала, что никогда не сможет полюбить после этого. Как выяснилось, смогла… Но что-то внутри мешает разрушить стену, которой уже долгое время ограждает себя от мира. Как бы ни хотелось, она не может впустить меня в свою жизнь. По крайней мере, сейчас…

Мы провели ночь вместе. Она поцеловала меня перед сном. Лежа так близко, я всё же не посмел прикоснуться к ней…

Это была самая странная в моей жизни ночь с женщиной. Как ни удивительно, разочарования не почувствовал. Даже гордился, что смог совладать со своими желаниями. Надеюсь, Джина ценит мой подвиг.

Томб научил Кича делать патроны. Пороха, свинца и бумаги хватало. И взрывной порошок был в наличии. В общем, всё не так сложно, как казалось. Свинец легко плавился на огне. Томб, при помощи могучих пальцев Брока, выгнул из металлической ложки формочку. Расплавленный в ней свинец остывал, принимая округлую форму. Дальше — обточить её напильником. Бумага была тоньше, чем надо. Пришлось накручивать её несколькими слоями. В бумажный патрон засыпался порох с мизерной примесью взрывного порошка. Нужно было в точности соблюсти пропорцию, чтобы порох мог воспламениться лишь от сильного удара мушкетным бойком. Поверх плотно утрамбованного пороха ложилась пуля. Всё это хорошенько заматывалось в бумагу. Всё. Патрон готов. Осталось только испытать. Кич вставил его в обойму и выстрелил в парящую по небу чайку. В общем, чайка больше не парила…

Под мудрым руководством Томба, Кич принялся делать патроны.

Тис мешал травы, варил их в казане, доливал воду. Наполнял бутылочки полученным лечебным зельем.

Река Морская впадала в Озеро Водных. Близ речного берега поставили судно на якорь. Спустили на воду шлюпку. В ней я, Томб и Брок поплыли к озеру. Тиса оставили старшим.

Моё плохое предчувствие подтвердилось. Не успели проплыть и нескольких метров по озерной глади, как вынырнули щупы. Они окружили нас. Их перепончатые руки сжимали зазубренные орудия. Гарпуны, как я узнал потом. Они что-то лопотали на непонятном булькающем языке. Мы только в ответ руками разводили. Потом один из них едва различимо спросил, кто из нас главный. Брок ткнул в меня пальцем. Щуп пробулькал что-то своему скользкому членистоногому собрату. Тот кивнул и тут же скрылся в воде. Спустя несколько напряжённых минут молчания и бездействия он вынырнул. А вместе с ним вынырнула прозрачная капсула. Щуп жестом показал, чтобы я в неё залез. Остальным моим спутникам он сказал ждать.

Не так, чтобы страшно было, но уж точно — неприятно. Капсула проглотила меня. Плотно сжалась над головой. Я стал её пленником. Некоторые щупы остались следить за Томбом и Броком. Остальные поволокли меня на дно.

В прозрачной воде озера плавали разноцветные рыбы. Из дна росли причудливые красные, жёлтые и фиолетовые водоросли. Я испугался, когда громадная креветка стукнулась об оболочку. Мне показалось, что капсула треснула. Трудно передать словами тот панический страх, холодом окативший всё внутри. Один. От подводной толщи отделяет лишь эта тонкая прозрачная стенка. Здесь никакая магия не способна помочь. Дай течь это нехитрое подводное приспособление и… Даже не хочу об этом думать! Слава Мастуку, то, что я принял за трещину — оказалось прилипшей оторванной ножкой креветки. Но до полного спокойствия было далеко. Всё тяжелее становилось дышать. Мне ведь нужен воздух, а с каждым вдохом его становится меньше.

За всё время путешествий для себя я открыл одну простую истину: паника очень плохой союзник. Лишь трезвость рассудка, холодная чёткость действий и полнейшее спокойствие способны привести тебя к победе.

Мы подплывали к странным округлым строениям, расположенным вдоль дна. Из самых больших торчали трубы, тянущиеся к поверхности. Мою капсулу заволокли в округлое отверстие в илистом дне. Протянули по тёмному водному тоннелю а потом меня буквально вытолкнуло вверх. Стоит ли говорить, что я стукнулся головой о потолок?

Капсула раскрылась. Вначале с опаской, потом всё более уверенно, я начал дышать. На стенах висели шары, источающие мягкий голубой свет. Впервые вижу такие. Я спрыгнул на твёрдый пол. Следом из воды вынырнули мои сопроводители. Они жестами показали, чтобы шёл за ними.

К большому удивлению, щупы предпочитали дышать лёгкими. Так вот зачем те громадные трубы — они втягивают воздух с поверхности! Мне их город всегда представлялся совершенно другим. Уж точно — непригодным для существования других мыслящих. Как мало мы, всё-таки, друг про друга знаем.

Самое поразительное: по дороге коридорами и просторными залами подводного города попадались мыслящие других рас. Вот голубо-шёрстный прим разукрашивает стену. А вон там ребёнок-драг играет со своими сверстниками щупами. Таких случаев было довольно много. Даже не знаю, что тут и думать.

Меня завели в небольшой зал. Стены в нём плавно переливались оттенками фиолетового. За столом сидел пожилой щуп. Его одежда ничем не отличалась от той, что была на других. Те же похожие на прилипшие водоросли штаны и сорочка. Но, в отличие от остальных, на шее у него висел медальон — большая чёрная жемчужина на платиновой цепочке. Должно быть, я удостоен аудиенции почётной особы.

— Приветствую тебя, — заговорил пожилой щуп, каждое слово которого словно выпрыгивало из лопающегося пузыря, — в городе Подводье. Моё имя Рыборок. Я — избранный править своим народом.

Последовала короткая пауза. Кажется, теперь моя пора представляться:

— А я — Дрим Плувер Тринадцатый. Маг. До целого народа далековато, но в своей команде вроде как главный.

— Маг? Для нас большая честь принять избранника потусторонних. Скажи, что занесло тебя к нам? — щуп говорил коряво, но на удивление правильно составлял слова.

— Да я бы и сам хотел на этот вопрос получить ответ… Понимаете, я не совсем управляю своей судьбой. За меня этим занимается моё потустороннее существо. В последнее время только в передряги меня и втягивает.

Рыборок вопросительно (насколько это позволяла мимика его гладкого лица) посмотрел на меня.

— Короче говоря, сейчас мы держим путь к Вечным Болотам. И просим позволить проплыть к ним по территории вашего великого подводного государства. Мы ведь всё равно на поверхности будем…

— Что вы забыли в Болотах?

— Как бы смешно это ни звучало, хотим построить летательные аппараты из болотных грибов.

— Подобно великому Винчиде Леону?

— Да. А откуда вы знаете это имя?

— Мы знаем о нём всё! Сотни лет назад он разработал для нашего народа чертежи подводного города. Именно благодаря нему мы смогли построить Подводье. Для щупов его имя навеки останется священным.

— А до этого вам плохо жилось? И почему я никогда не слышал о том, что вам помогал наш учёный? — я не посчитал наглостью спросить это. Тем более, разговор из формального плавно перетёк в дружеский.

— Озеро полно опасностей. Дикие подводные твари постоянно совершали набеги на наши поселения. Убивали воинов, детей и женщин, рушили дома. Некоторые щупы пытались найти убежище на суше, но там, как выяснилось, опасностей не меньше. Двести лет назад тогдашний избранный править своим народом Кальминоок попросил помощи у самого великого из великих учёных. Винчида Леон сразу же взялся за дело. Втайне от своих собратьев. Вот почему ты ничего не слышал об этом. Дружба со щупами тогда не была в почёте на суше. Сейчас, пожалуй, тоже. Лишь немногие, как ты, к примеру, не отворачивают от нас с презрением и отвращением лицо… Так вот, он предложил создать сушу под водой. Щупы способны дышать воздухом. Подводные монстры — нет. Благодаря нему, мы лишились этой проблемы раз и навсегда.

— А они не пытались проломить ваши здания?

— Нет. Всё, что связанно с воздухом отпугивает их.

— Кстати, вы упомянули имя Кальминоок. Мне кажется, я встречал щупа с таким именем. В Саре.

— Ты не врёшь?

— Я могу ошибаться, конечно. Может быть, его и не совсем так звали. А может, и так. Он рассказывал, что раньше жил в этом городе. Но потом пустился в странствие, которое привело его в Сар. Сейчас он живёт в Трущобах Недостойных. На суше, так как городская река слишком грязная для обитания.

— Скажи, ты не помнишь, как он выглядел?

— Да обычно выглядел… — я напряг память: размыто как-то, ничего определённого, разве что… — Кажется, у него глаза были разного цвета. Да, такое забыть трудно. Пусть я и подвыпивший был. Один синий, другой чёрный.

— Я знаю лишь одного жителя Подводья с такими глазами. И он сотню лет назад покинул город. После него избранным править своим народом стал я.

— Вы хотите сказать, что я сидел в таверне, пил эль за одним столом с…

— Да, именно с ним.

— Но как такое возможно? Неужели щупы живут столько лет?

— Нет, щупы живут не намного больше людей или драгов. Лишь единицы обречены на долгожительство. И только они имеют право быть избранными править своим народом.

— А как вы это обнаруживаете?

— Это определяется сразу после рождения. Такие щупы отличаются от других, хотя, иноземец разницы никогда не заметит.

— Так вы, получается, тоже такой?

— Да, я прожил сто шестьдесят три года… А Кальминоок — больше двух с половиной сотен лет.

— А почему он покинул город?

— Долгожительство — не дар. Страшное проклятье. Рано или поздно от него устают… — Рыборок задумчиво помолчал некоторое время. — Многие ищут смерти. Некоторые — пускаются в отшельничество. Хотя, такие долго не выдерживают — сходят с ума.

— Но Кальминоок выглядел вполне нормальным.

— Поверь мне, он выжил из ума. Ты думаешь, здравомыслящий щуп попёрся бы в Сар? После всей роскоши и привилегий в родном городе, нормальный стал бы жить в трущобах?

— Не знаю… Наверное, нет.

— Ты говорил, что вам надо на Вечные Болота. Скажи, зачем хотите сделать летательные аппараты?

— Чтобы использовать их для нападения на Тризолуса — сумасшедшего мага, наводящего ужас на все города Материка.

— Я слышал про него. Он Верховный Маг. Почему сумасшедший?

— Он сжёг дотла уже несколько городов. И останавливаться явно не намеревается. Им управляет злость и жажда разрушения.

— Довольно грозный противник. И сколько человек в твоей армии?

— Эмм… Нас семеро… Нет, с Тоной уже восемь…

— Вы или храбрецы, или не в своём уме, раз выступаете против способного сжигать дотла города противника…

— Скорее — не в своём уме, — заметил я.

— Я разрешаю вам переплыть озеро. Только держитесь берега, чтобы не задеть наши воздушные трубы. И ещё одно: без проводников вы завязнете в Болотах ещё до того, как поймёте что к чему. Я распоряжусь предоставить вам отряд наших лучших воинов. В битве с Тризолусом они вам помогут…

У меня отнялся дар речи. На такую щедрость я совсем не рассчитывал.

— Это лишь самое малое, что я могу сделать для человека, общавшегося с самим Кальминооком, пусть и сумасшедшим. К тому же, ты чтишь память великого Винчида Леона, что очень большая редкость для вашей расы…

— Я даже не знаю, смогу ли как-то отблагодарить…

— Сможешь. Тем, что победишь своего врага, кем бы он там ни был. А теперь извини, нам пора прощаться. Что у тебя, что у меня — полно дел. Если хочешь, можешь задать последний вопрос.

— Да, просто так, для интереса. Вы так хорошо, связно говорите на нашем языке. И про Сар знали. Откуда, если не секрет?

— Когда сюда шёл, ты, должно быть, обратил внимание на сухопутных мыслящих в наших стенах. Большинство из них совершили преступления в вашем мире. Они пришли в наш город в поисках убежища от правосудия. Мы не каждого пускаем. Лишь тех, кто действительно раскаивается, кто всей душой хочет исправиться. Это легко определять — богами нам даровано умение чувствовать замыслы любых мыслящих. Если бы твоя душа была грязна, к примеру, тебя бы сюда и не привели… Некоторые другие сухопутные жители Подводья пришли к нам в меру иных причин. У каждого они свои. Да мы и не спрашиваем какие. Главное, чтобы гости не желали нам зла. От них мы и узнаём о наземном мире.

Я пытался переварить сказанное, когда скользкая перепончатая рука Рыборока пожала мою. На этом мы и распрощались. Трудно верилось, что нам не только разрешили переплыть Озеро Водных, так ещё и отряд воинов в помощь приставили.

Мне опять предстояло путешествие в подводной капсуле. На этот раз я перенёс его гораздо проще.

В шлюпке скучали Томб и Брок. Каково же было их удивление, когда я сообщил, что вынырнувшая следом дюжина щупов-воинов будет помогать нам.

Благо, судно было способно вместить новых членов команды. Среди которых только один мог более-менее разговаривать на нашем языке. Его звали Камоорн.

Пополнение рядов привело к поредению съестных припасов. Ну и аппетитец у наших новых друзей, хочу заметить. По моим расчётам еды должно хватить. А вот вино в ближайшее время кончится, если будут продолжать так же лихо на него налегать. А они будут… На всякий случай, я припрятал парочку кувшинов в своей каюте.

Если честно, я поражаюсь самому себе. Склонный к недоверию, мнительный, хронически педантичный, я с легкомыслием принял помощь Рыборока. Мало ли что? Может быть, у него тайное соглашение с Тризолусом. И этот отряд он приставил к нам совсем не из добрых побуждений. Что мешает им ночью вырезать нас как сонных щенков? Почему я раньше об этом не задумывался? Но самое ужасное, я и сейчас размышляю об этом крайне редко. Да и то — не со всей необходимой серьёзностью. Что-то есть в щупах располагающее к себе. Их непривычные нашему взгляду членистоногие тела должны отталкивать. Но этого не происходит. Наоборот, к ним питаешь своего рода симпатию. И не только я. Все мои друзья очень быстро сдружились с новыми соратниками. Неужели нам так просто задурить голову? Надеюсь, нет…

Уже на второй день путешествия по Озеру Водных с подзорной мачты можно было разглядеть тёмную зелень болот. Было грустно оставлять наш корабль. Я к нему начал привыкать даже больше, чем в своё время привык к паровой повозке. К тому же, роль матроса мне пришлась по душе. Когда всё это закончится, нужно будет всерьёз задуматься об этом. А что? Верный экипаж уже есть! Если повезёт, найдём наш корабль в этих водах нетронутым. Наберём запасов и отправимся бороздить нетронутые просторы Вечного Океана! Эх, кого я обманываю?

Мы погрузили припасы на шлюпки и поплыли к берегу. Переливающийся в лучах обеденного солнца, покинутый корабль с каждым гребком весла отдалялся от нас. Я видел, как на его борт забралось несколько любопытствующих щупов. Теперь корабль ваш, ребята…

Разбили лагерь невдалеке от Вечных Болот. Что-то болотных грибов разглядеть мне не удалось. Камоорн сообщил, что ближайший грибной лес расположен в трёх, максимум четырёх часах пути болотами и топями на север. Он с остальными щупами проведёт нас к нему самой безопасной дорогой. Решили выступить в путь на рассвете. Так, чтобы успеть до захода солнца сделать летательные аппараты.

Болото — не лучшее место для прогулок. Особенно с увесистыми мешками за спиной. Лишний вес может сыграть не в нашу пользу. Большую часть припасов пришлось оставить. С собой взяли лишь самое необходимое. К сапогам приделали широкие куски досок. Так будет меньше вероятности завязнуть. Ну и жалкий вид у Бирюка был! Еле смех сдержал. И правильно сделал. Хвостом по башке получить не очень-то и хотелось… Щупам доски не понадобились: их перепончатые ноги были словно созданы для ходьбы по болоту.

Я ненавижу это место! Вонь! Ужасная вонь повсюду! Прямо из земли надувались пузыри, лопались. Мы отплёвывались от попавшей в лицо солёной грязи. Она пекла глаза, липла к волосам. Какой отвратительный запах! Повсюду мерзкое кваканье болотных жаб. Некоторые из них были размерами с собак. Агрессивные. Они жрали друг друга. Заглатывали дрыгающих лапами меньших собратьев. Без отвращения смотреть было невозможно.

Как выяснилось, жаб бояться нам не следовало. Бояться нужно совсем других существ. Они выползли из грязи прямо перед нами. Их было не счесть. Болотные слизни. Громадные бесформенные существа. Я слышал, обволакивая липким телом жертву, они высасывают из неё жизненные соки. В течение недель, иногда даже месяцев.

Глядеть на них без страха было невозможно. Что-то внутри надломилось. Я лишился рассудка. Огненные столбы и цепи молний посыпались из моих рук шквалами. Что делали другие, я не видел. Не мог видеть. Глаза слепила ярость и жажда боя. Из меня словно выскочил зверь, загнанный в угол. Я думал, такое может происходить только с волками. Как выяснилось, я ошибался…

Когда пришёл в себя, вокруг расстилался ковёр слизистого желе. Ни один враг не спасся. Невдалеке стояли друзья, дико глядели на меня. Они даже не успели достать свои оружия…

Бой выжал из меня очень много сил. Но сознание не потерял, хоть идти по болоту был уже не в состоянии. Восстановительные жвачки, приготовленные Томбом на корабле, решил поберечь для более важного случая. Бедняга Бирюк, сегодня ему предстоит ещё одно унижение. Мало того, что на лапы нелепые доски накрутили, так ещё и меня нести придётся. Но что-то он не сильно противился. Кажется, тащить меня на спине ему не так уж и противно. Я думал, после смерти Алерадуса он больше никого не признает другом. Неужели волк выбрал меня?

За очередным подъёмом нашему взору открылся грибной лес. Тёмно-зелёные, тёмно-красные и тёмно-жёлтые шары, скученные в сплошном расстилающемся до горизонта массиве. Над ними искрились на солнечном свете крылья громадных мух и стрекоз. Между стволов лазили жабы, ящерицы и ещё какие-то скользкие твари, название которых я не знаю и знать не хочу.

К вони, кстати, мы уже давно привыкли, но убраться из этого места хотелось до невыносимости. Видимо поэтому все ускорили шаг. Тут-то и произошло неприятное. Мы обернулись на крики Джины. Её обкручивали фиолетовые щупальца, тянули на дно зыбкого болота. Мы устремились на помощь. Несмотря на ужасную усталость, я спрыгнул с Бирюка и побежал сам. По дороге принял жвачку. Мы рубили щупальца мечами. Они извивались, текли зелёной слизью, хлыстали, обкручивали ноги и тянули за собой. Но нас оказалось больше, чем их. Многие конечности удалось срубить, остальные попрятались под землю. Из грязи торчало одно лишь лицо Джины, а потом и оно скрылось. Я нарыл в болотистой массе предплечье, начал тянуть. Кто был рядом — последовали примеру. Остальные обхватили наши спины и начали тянуть. Бирюк вцепился зубами в мой наспинный мешок и принялся со всей силы дёргать. Вот появилась голова, плечи. Я срубил обкручивающие их щупальца. Дальше стало легче тянуть. Должно быть, та тварь решила отпустить.

Джина не дышала. Тис отпихнул меня и принялся оказывать помощь. Он дёргал её руки и ноги, вдыхал в её рот воздух, бил лапами по груди. Мне было плохо видно. Он ведь не пускает в ход свои когти? Если с ней что-то случится, я их лично ему вырву!

Изо рта и носа Бабочки потекла тёмная вода. Удар в грудь, ещё один. Ещё. Ну же! Ну же! Джиночка, давай! Очнись! Не умирай, моя любимая! Не умирай! Придурочный крот, сделай же что-нибудь! Сделай, Гирен тебя подери! Сделай!

Джина прокашлялась, жадно вдохнула воздух. Спасена…

Мешок, что она несла, утонул в болоте. В нём была почти вся наша еда. Да ну её, эту еду. Нужно делом заниматься, а не потери оплакивать.

Мы принялись за строительство летательных аппаратов. Какой-то мудрый прим лет пятьсот сказал: "Чем проще, тем надёжней". Надеюсь, его слова имеют силу и по сей день. Так как невозможно придумать приспособление проще нашего. По сути дела — это болотный гриб, к которому кожаными ремнями привязано подобие лодки. Лодку желательно делать из досок, но их у нас нет. Придётся довериться толстым полым стволам болотных грибов. Как и ожидалось, после того, как их срезать, податливые вначале, они быстро высыхают, затвердевают, становятся достаточно крепкими, чтобы выдержать большой вес. Управлять этим приспособлением можно с помощью вёсел-крыльев, которые делались всё из тех же грибных стволов. Для балластного веса использовались набитые грязью мешки. Стволы близ основания шляпки гриба перетягивали кожаными ремнями в двух местах. Нижним ремнём — намертво. В верхнем делали крохотную дырочку, из которой тут же начинал выдуваться разящий болотом зеленоватый газ. Эту дырочку затягивали ещё одним ремнём. Хорошенько затягивали! Чтобы спуститься — достаточно раскрутить его. Будем надеяться, что эта замысловатая затея в воздухе нам сюрпризов не предоставит.

Наши друзья щупы оказались отличными помощниками. Они беспрекословно выполняли любую порученную работу. И делали это на совесть. Ещё они добыли нам еду. Настреляли жаб своими гарпунами. Как оказалось, жабье мясо довольно терпимое на вкус. А когда другого нет, так вообще за деликатес принять можно.

Мы все работали как проклятые. Ни секунды на отдых. Иначе нельзя. Ночевать в этом месте то же самое, что и обречься на страшную смерть. Как и планировалось, к вечеру всё было готово. Ещё подплывая на корабле к Озеру Водных, мы решили изменить конструкцию. Вместо одного гриба, взяли три. Естественно, лодку тоже удлинили. В противном случае Бирюк бы просто в неё не влез. Не подвязывать же его за хвост?

Мы построили четыре основных воздушных судна и восемь обманок. Издали их различить невозможно. По крайней мере, будем надеяться на это… В четырёх разместимся мы. Обманки будут лететь рядом, привязанные к нашим воздухоплавателям верёвками.

Я, Джина и Бирюк расположились в первом воздушном аппарате. Тис, Томб, Брок, Тона и Кич — во втором. В третьем и четвёртом поровну разделилась дюжина щупов.

Ждать было нечего. Срезали удерживающие канаты. Залитые кровью вечернего солнца болота и грибные леса отдалялись. Сердце стучало так, как ещё никогда. Мы поднимались к небесам…

Глава 23 Яд полосатой гадюки

Тризолус находился в подавленном состоянии духа. С момента разрушения Стальни, плачь детёнышей люртов не зазывал Гирена. Бог крови уже давно должен был насытиться телами погибших в битве. Но проходили дни, а он всё не появлялся.

Боги живут вечно, но кто сказал, что они бессмертны? Да, простым оружием их не убить. Даже самая сильная магия не окажет на них и малейшего воздействия. Их не сжечь в огне, не заморозить льдом и под водой не утопить. Тогда что? Тризолус долгое время ломал себе голову над этим вопросом. Всегда считалось, что боги непобедимы. Тогда почему же Мастук убил единственного сына Карбора за соблазнение своей матери Геллизы? Это единственный случай смерти бога, описанный в древних манускриптах. Но неизвестно ещё, сколько их было на самом деле. Многие смертные с всепоглощающим страхом и трепетным благоговением смотрят на потусторонний мир. Для них это что-то невероятное, неопознанное, загадочное, таинственное и недосягаемое… Но не таков Тризолус. Он давно понял одну простую истину: потусторонний мир — это всего лишь мир. Со своими законами. Ничего большего. Его обитатели гораздо могущественней нас. С этим нельзя поспорить. Они появляются в мире смертных лишь с целью ощутить своё превосходство. На фоне ничтожных, хрупких тел мыслящих — они непобедимые великаны, боги, олицетворение силы и храбрости. А у себя — простые существа, практически ни чем не отличающиеся друг от друга. Наш мир — словно лечебная мазь, которой они периодически натирают раззудевшийся гнойник самолюбия.

Ошибки быть не должно. Убить бога можно. Но лишь оружием из его же мира. И у Тризолуса было такое оружие — Кинжал Спайкнифа. Им он собирался лишить жизни Гирена. И выпить его кровь. А вместе с ней — вечную жизнь и могущество.

Прошлый эксперимент превзошёл все ожидания: бог крови позволил прикоснуться к себе. Если бы у Тризолуса тогда в руках был кинжал…

Форт Террора оставался на своём месте — невдалеке от руин когда-то величественного города Стальни. Парфлай старался не попадаться на разгневанные глаза учителя. Несколько его лучших помощников уже ощутили на себе их злость. Больше они ничего не смогут ощутить. Карлы долго отдирали их обгоревшие тела от пола… Примы имели неосторожность исполнять свои прямые обязанности по управлению технокрепостью в тот момент, когда Тризолус проходил мимо в плохом настроении…

Младенцы люртов рыдали. А вместе с ними рыдала и чёрная как антрацит душа Верховного Мага. Гирен не появлялся слишком долгое время. Дошло до того, что в порыве бешенства Тризолус принялся вырезать детёнышей. Опомнившись, он понял: материал для эксперимента закончился… Придётся ждать следующей порции от детоловов. А они, кстати, слишком медленно выполняют свои обязанности. Ближайшие поселения люртов расположены слишком далеко. Это отнимает время. Время, которого никогда не хватает.

Парфлай находился в своей каюте. Присутствие учителя в Форте оказывало на него плохое воздействие. До этого стрек был здесь главным. А сейчас — лишь безмолвный раб своего господина. Словно тень, он бродит по коридорам технокрепости. Боясь лишний раз встретиться с Тризолусом. Только любовь к змеиному яду и помогала перенести этот позор. Эх, пусть каким бы подонком ни был Лимб, а выступить против учителя ему духу хватило…

Яд полосатой гадюки смертоносен для мыслящих всех рас, кроме стреков. Одной маленькой капли будет достаточно свалить с ног здорового волка. А вот стреку этой капли будет достаточно совсем для другого… Для них змеиный яд — сильнейший наркотик. От которого, раз попробовав, отказаться невозможно…

Впервые Парфлай вкусил его сладостную горечь уже после того, как стал учеником Тризолуса. Нагрузки, ответственность, невыносимо завышенные требования учителя. С этим всем было трудно справляться, но вполне возможно. Чем стрек и занимался. На наркоманию его подтолкнули совсем другие причины. Можно даже сказать, что в этом свою роль сыграл Лимб…

С юных лет у Парфлая была одна постыдная для его народа слабость. Он питал любовную страсть к примам мужского пола… Стоит ли говорить, что благодаря этому он был изгоем в своём родном городе Лармиране? И не только среди соплеменников. Каждый здравомыслящий прим обходил его стороной. Но Парфлая не просто игнорировали — его боялись. Ведь с пелёнок в его крови жило магическое существо. Мало ли какой вред он мог нанести окружающим. Одинокий, разбитый, разъедаемый похотливыми желаниями, которые никогда, казалось, не осуществятся, стрек покинул город. Он долго путешествовал по Главному Материку. Но, в каком бы месте не пытался осесть, рано или поздно его внутренняя натура лезла наружу. И тогда новые друзья, товарищи, знакомые — все отворачивались от него.

Поиски недосягаемого счастья привели Парфлая в Магарран. Там он познакомился с молодым примом по имени Тор. Эта случайная встреча изменила жизнь обоих навсегда. Тор оказался первым, кто ответил взаимностью на странные межрасовые чувства…

Но их отношениям мешала одна немаловажная деталь: прим был учеником Верховного Мага. Постоянные занятия магией, боевыми искусствами, науками — времени на личную жизнь практически не оставляли. Единственный возможный выход для Парфлая видится с любимым чаще — самому стать учеником Верховного. Тогда они с Тором смогут ночевать в одном замке, на одном этаже. А если повезёт, так вообще в одной постели…

Добиться аудиенции было крайне сложно, но благодаря возлюбленному — выполнимо. После ряда сложных испытаний, Тризолус отметил в испытуемом громадный потенциал: как магический, так и лидерский. В особенности его очень заинтересовала склонность стрека к загробной магии — очень редкий дар среди волшебников. Было бы крайне неразумно отказаться от такого способного ученика. У которого, кстати, многому можно будет научиться…

Последующие два года были самыми лучшими в жизни Парфлая. Быть учеником Верховного Мага королевства Техмаг — честь, которой удостоен далеко не каждый. Роскошь, богатство, власть — приходят следом за этой честью. Но не их больше всего жаждал стрек. Любить и быть любимым — вот главная цель, к которой он стремился всю сознательную многострадальную жизнь. И наконец-то мечта сбылась.

Ни для кого больше не секрет, что Тризолус ценил талант своего нового ученика. Даже слишком сильно ценил… Тор был хорошим боевым магом. Идеально владел электрической стихией. Сравнительно хорошо обращался со стихией земли. Но и только. Куда ему до возлюбленного, способного вызывать из потустороннего мира души умерших? Своей посредственностью он только отвлекает, мешает Парфлаю развиваться в полной мере…

Как только выпала подходящая возможность, Тризолус предпринял попытку избавиться от Тора. Попытка удалась благодаря молодому южному драгу. В смертельной схватке победил Лимб, тем самым доказав себя в роли нового ученика Верховного Мага.

Тор бы не погиб, не будь он столь слаб. Такому не место в стенах замка Тризолуса. Парфлай это прекрасно понимал. Мало того, он очень разочаровался. Его любимый не выдержал поединка с каким-то драгом-простолюдином, у которого даже магического существа в крови не было. Смешанные чувства переполняли стрека. И горечь потери, и боль разочарования одновременно. С каждым днём они обострялись. Ему становилось всё хуже. Нужно было найти какой-то выход. Как-то снять боль, раздиравшую изнутри. И выход нашёлся…

Парфлай слетал на чёрный рынок и купил там корзину с заточённой внутри полосатой гадюкой — самой ядовитой змеёй на Материке. Закрывшись в своих покоях, он с дрожью в руках поднял крышку. Ярко-красные полосы на чёрном чешуйчатом теле. Змея зашипела, угрожающе обнажив белые саблеобразные клыки. У стреков вместо кожи твёрдый хитиновый покров. Но те клыки без проблем его пробили, стоило только засунуть руку в корзину…

Первое наркотическое опьянение было самым сильным. Голова Парфлая закружилась. Он стряхнул извивающуюся змею. Начинало тошнить. Вырвав содержимое желудков, он понял, что очень голоден. Первая идея — подобрать с пола рвоту и съесть. Но, протянув руки, стрек понял: у него их нет. Вернее, он сам есть эти руки. Продолговатые отростки, завивающиеся спиралью, тянущиеся по всей комнате. Змеи. Они вьются как змеи. Страшно? Нет, в этом нет ничего страшного. В этом есть жизнь. В этом есть проявление того, что начинает потихонечку разъедать иссушенный мозг. А тем временем из глаз текут червивые слёзы. Крылья бились о потолок. Им было хорошо. Они были свободны. Ведь для свободы — нет ничего лучше, чем заточение. Стены отдалялись, тонули в тени, разрывались челюстями дигров. В шевелящемся полу начали копошиться крысоны. Они объедали тела убитых стрелами красных медведей. Разрастающаяся шерсть обвивала ноги. От этого стошнило глазными яблоками. Крысоны с огромной радостью принялись поедать их. А тем временем шерсть всё больше обволакивала, запутывала, сковывала. Это была шерсть прима. Шерсть его возлюбленного. Тор лежал на полу. Разъедаемый кислотой и крысонами. Он тянул облезлые руки к Парфлаю. А потом кровавая волна накрыла его, оставив лишь желтеющий скелет. Шерсть ослабла, перестала сдавливать, опала. Стало намного проще дышать, махать крыльями — лететь по бескрайним просторам маленькой комнаты. И в этом ничтожном полёте было ощущение такой колоссальной свободы, что хотелось никогда его не прекращать. Биться крыльями о стены, разражаться истерическим хохотом, раздирать ногтями лицо и быть… Быть счастливым!

Парфлай проснулся на полу возле рабочего стола. На душе было до непристойного тихо, спокойно и легко. В руке он сжимал неумело выточенную из аметистового кристалла фигурку, чем-то напоминающую прима. С ужасом в обоих сердцах посмотрел на неё. Светло-фиолетовая безделушка. Осмотрелся по сторонам. В комнате творился хаос. Побитая мебель, разодранный матрас, разбросанные книги, бумаги и свитки. Из пуха прорванной подушки торчал чёрный хвост полосатой гадюки. Такое убежище пришлось ей по вкусу. Стрек посмотрел на безделушку. В ней было что-то не то. Какая-то энергия, какая-то невидимая сила пыталась вырваться из недр кристалла. Но не могла. И Парфлай прекрасно знал — это душа… Душа его возлюбленного! Заточённая в нелепую фигурку из аметиста.

Своей находкой стрек тут же поделился с учителем.

Душу своего возлюбленного он обвязал золотой цепочкой и надел на шею. Но не в знак вечной любви. Нет! С той властью, которой наделил его Тризолус за открытие, он способен окружить себя десятками любых примов, каких только пожелает. И никто не будет в праве ему отказать… Аметистовый амулет висел на шее как напоминание о слабости. О том, что может произойти, если ты недостаточно твёрд. Если ты — не в состоянии постоять за себя.

С тех пор купленная на чёрном рынке змея — любимый питомец Парфлая. Куда бы он ни отправлялся, брал её с собой. Обычно хватало одного укуса в неделю. Но сейчас, когда в Форте поселился Тризолус, и двух укусов в день не хватало…

Глава 24 Огонь и лёд

Без дрожи в коленях выглянуть за борт я не мог. Внизу всё непривычно крохотное: деревья как спички, мыслящие меньше букашек, водоёмы — словно высушенные лужи. Трудно поверить, что на такую высоту нас подняла самодельная развалюха из болотного гриба. Когда я первый раз выглянул при свете утреннего солнца — с перепуга уронил лягушачью лапку (свой несостоявшийся завтрак). Лапка долго летела вниз, пока не скрылась из виду. Мне представилось, что бы было, окажись я на её месте. Весь побелевший от страха (как любезно заметила Джина) я влез внутрь. После этого выглядывать за борт без крайней необходимости не решался. В тот же день я выпил всё вино, что припрятал от щупов. С Джиной тоже поделился, но из неё собутыльник слабоватый. Волки, как известно, алкоголь не употребляют. Разве что эль, да и то, в очень редких случаях.

От Бирюка толку было мало, если вообще был. Поджав уши, он вжался в дно нашей воздушной лодки. Только и делал, что истреблял запасы еды. Как он нам протявкал: на нервной почве у него взращиваются плоды непомерного аппетита. О том, чтобы грести крыльями-вёслами речь даже не заводилась. Благо, нам его помощь и не требовалась. Вообще, крылья оказались почти ненужными. За нас всё делал Томб. Вернее, его магия. Он вызывал ветряные потоки, которые несли наши воздухоплавательные шлюпки в нужном направлении. Хотя, это ещё весьма спорный вопрос. Мы летели на юг, к Стальне. Остался ли там Форт Террора или изменил расположение — узнаем, когда прибудем.

Как это ни странно, мой наручный компас продолжал показывать правильно. Ещё до болот я, интереса ради, сравнил его с компасом Томба. Не обманул, значит, караванщик. Стрелки смотрели одинаково. Думаю, вероятность того, что оба прибора сломались и показывают в одном неправильном направлении — минимальна. Хотя, в жизни всё бывает…

А вот Джина, в отличие от меня с Бирюком, чувствовала себя в воздухе прекрасно. То и делала, что восхищённо смотрела вниз. Даже когда мы попали в грозу, и наше судёнышко кидало в разные стороны как сорванный листок — она не проявила и намёка на испуг. Слава всем сопутствующим богам, никто не пострадал. А ведь были близки к этому. Молния угодила прямо в гриб одной из обманок, привязанной к борту щупов. Камоорн еле успел срезать натянувшийся канат. Обманка, закрутившись, полетела к земле. Меня чуть не стошнило от накативших переживаний.

Кстати, на высоте довольно прохладно. Приходилось кутаться во все тёплые одежды, что только были. Нам повезло чуть больше, чем остальным — при необходимости, могли прижаться к тёплому шерстяному боку Бирюка. Но в холоде был и плюс — еда оставалась съедобной. Да и с подогревом проблем никаких — я ведь огненный маг, как ни как.

Мы пролетали над заснеженными верхушками Хребта Печали. Тут даже я не удержался, чтобы не посмотреть вниз. Безмолвное, неподвижное, вечное величие гор в миг развеялось, испарилось. Мы были над ними. Они не могли стать на нашем пути. Не нужно было с замиранием сердца глядеть в непреодолимую высь. Коварные горы лежали у наших ног…

Чем ближе мы подлетали к развалинам Стальни, тем тревожней становилось у меня на душе. Ощущение безысходной неопределённости. Чего-то неприятного, странного и в то же время — пугающе чёткого. То, что должно произойти, изменит судьбы миллионов жителей Главного Материка. Навсегда. И в наших руках — не допустить изменений в худшую сторону. Я не напрашивался на эту роль. Мы все, кроме Томба, не напрашивались. "Зачем мы это делаем?" — задаю себе один и тот же вопрос на протяжении всего путешествия. Но продолжаю идти. Мы все — продолжаем…

Первая луна зашла за горизонт. Вторая только начала заходить. Вдали начинали несмело просыпаться первые лучи солнца. Я не спал. Этой ночью так и не сумел заснуть. Не мог — тревожное предчувствие липким слизнем обволакивало серце. Я не удивился, когда Кич завопил во всё горло:

— Враг впереди!

Началось! Гирен всех подери, н-а-ч-а-л-о-с-ь!

Как назло, принялось светать. Нас будет проще подстрелить…

Мы приближались к смертоносной громадине Форта Террора. Увы, он не встретил нас с распростёртыми объятьями. Шквал снарядов полетел в нашу сторону. Треск проломленных бортов, свист пробитых грибов, крики раненных. Обе наши обманки были сбиты. Они тянули вниз. Бирюк разгрыз один соединяющий канат. Я срезал другой. Воздухоплаватель щупов шёл первым. Он принял на себя большинство залпов. Своей гибелью защитил нас. Осколки, обрывки, убитые снарядами и ещё живые щупы падали вниз. К земле. Их предсмертные крики до конца дней будут повторяться в моей голове обречённым эхом. Мы не могли их спасти…

Туман заволакивал нас — это Томб сообразил. Враг не сможет вести прицельный огонь. Под покровом громадного молочного облака добраться до цели хоть какая-то возможность, да есть.

Продираться на ощупь в небе? Меня это совсем не радует.

В непроглядной туманной пелене я уловил крики Томба, чтобы мы сбросили высоту. Джина раскрутила кожаные ремни всех трёх грибов. Из дырочек начал выдуваться вонючий зеленоватый газ. Зловеще свистели снаряды. Один из них пробил наш гриб. Нос судна потянуло вниз. Мы покатились по дну лодки. Я еле успел схватиться за хвост Бирюка. Джина обхватила мои ноги. Волк что есть мочи держался челюстью за борт. Провизия и одежды посыпались вниз. Туманное облако усиливалось, оставляя нас в полном зрительном неведении. Больше голосов наших товарищей с других воздухоплавателей я не слышал. Мы летели вниз. В неизвестность…

Нос аппарата наткнулся на что-то твёрдое. Треснул, а вместе с ним треснуло и дно. В то же мгновение мы лежали в груде обломков. В лицо дул вонючий газ из болотного гриба. Кажется, все остались целы. Мы приземлились на заледенелый металл технокрепости. Времени для передышек нет. Эти извивающиеся щупальца только и ждут, чтобы раздавить нас в своих мёртвых объятьях. В ближайшее смотровое окно Джина метнула комок взрывного порошка. Через образовавшуюся дыру мы проникли внутрь.

Механическое щупальце сжимало обманку. Размахивало ей как игрушечным корабликом. А вместе с ним и воздушным аппаратом, привязанным канатом. Щупы выпали с первым же рывком. Из-за тумана было невозможно увидеть надвигавшейся угрозы. Двое щупов умерли в воздухе — от града снарядов прицелившихся на их крики орудий. Ещё один налетел на выпирающий шип маговолновой антенны. Троим удалось приземлиться целыми и невредимыми. Одним из везунчиков был Камоорн. Экипажу последнего воздушного судна повезло куда больше. Они успешно сели на крышу Форта. Щупальце раскрошило аппарат мощным ударом. Но к тому времени объединившиеся с тремя щупами Тис, Брок, Томб, Кич и Тона уже проникли в пробитую взрывным порошком дыру.

Серый коридор заливался светом электрических ламп. Перепуганные карлы побежали прочь. Держа оружие наготове, друзья шли вперёд. Если не считать топота их ног — вокруг было тихо. Подозрительно тихо. Словно перед грозой, в воздухе витало невидимое напряжение. Вот-вот, и грянет гром битвы!

Коридоры были широкими и пустыми. По бокам встречались невысокие двери. Они вели в банально похожие друг на друга небольшие помещения с многоярусными миниатюрными кроватями, шкафчиками и ящиками. Жилые комнаты прислуги. В некоторых из них можно было встретить забившихся в углы, спрятавшихся под кровати, залезших в шкафчики карлов. Они не представляли и малейшей опасности: трусливые, хилые создания. Но и пользы от них никакой. Тис поймал одного с целью расспросить, где найти Тризолуса. Бедняга карл описался от страха, бубня себе под нос непонятные слова. На этом решили расспросы рабов прекратить.

Дверь была не похожа на предыдущие. Широкая и железная. Сколько ни дёргай ручку — заперта. Скорее всего — снаружи, так как замочной скважины не наблюдалось. Брок решил исправить это упущение, обратившись за помощью к своему перначу. Мощные удары оставили в двери глубокие вмятины, да и только. Томб приказал всем отбежать на безопасное расстояние, а сам слепил комок из взрывного порошка. Отошёл подальше и вызвал небольшой вихрь, который подхватил комок с руки и понёс в сторону двери. Прогремел взрыв. Чёрный дым заволакивал потолок коридора. От двери осталось лишь зияющее искорёженным металлом воспоминание.

Некоторое время ничего не происходило. Первым к образовавшемуся входу подошёл Тис. Лишь молниеносная реакция, присущая кротам, спасла его жизнь. Он отпрыгнул в сторону. Нацеленное в сердце лезвие полоснуло плечо. Тис побежал прочь, крича всем, чтобы приготовились к бою. Из отверстия в двери выполз мечник. Он был гораздо меньше, чем те, с которыми встретились в Стальне. Но конструкция не изменилась — те же четыре извивающихся отростка со смертоносными лезвиями в конце. Должно быть, этот предназначен для ведения боя в ограниченных пространствах.

Обрушившийся на механизм град комков взрывного порошка сделал своё дело. Не успел мечник добраться до первой жертвы, как грудой металла разлетелся по полу. Оторванные части рукощупалец бились как выброшенные на сушу рыбы. Но расслабляться было некогда. Из дыры выполз ещё один мечник, а за ним — ещё двое. И ещё. Не успел прогреметь первый взрывной комок, как в коридоре было уже пятеро механизмов. И на этом они не собирались останавливаться. Новые техномонстры повалили из отверстия, как зерно из пробитой в мешке дыры. Среди них были и другие конструкции — уменьшенные четыреноги, стенобуры, жнецы и секаторы. Каждый размером не больше человека. И каждый — полный жажды раскромсать плоть врага своими металлическими конечностями. Среди всех, только четыреноги отличались от своих больших прототипов. На башне вместо орудия торчали шипы. И они с чудовищной скоростью вращались.

Разорванные порошком механизмы заграждали путь своим собратьям. Но не надолго. Стенобуры безжалостно прорывали дыры в груде механических тел. Секаторы не отставали в этом деле. Остальные магомеханизмы пробирались в их лазы. Кишащая злом, лютой звериной ненавистью, жаждой убийства масса, стуча механическими конечностями о пол, неслась на убегавших от неё мыслящих.

Взрывной порошок начинал кончаться, а техномонстров, казалось, стало больше, чем было. На бегу не очень-то и удобно лепить комки и, главное, метко кидать их в быстро надвигающихся врагов. Взрывы задерживали их на какое-то время, но его едва ли хватало отбежать на более-менее безопасное расстояние. Коридор вёл прямо. Всё те же невысокие двери по бокам и ни одного дополнительного поворота.

Магия Томба в бою с техномонстрами была бесполезна. Тис развернулся и поднял над головой скрещенные руки — жест, о котором говорил Бирюк. В разгаре боя всегда о нём забываешь. И правильно, ведь сейчас он чуть ли не послужил причиной гибели крота. Вместо того чтобы остановиться, надвигающийся на него четыреног занёс переднюю конечность для смертоносного удара. Чудом Тис успел отпрыгнуть в сторону и побежать прочь.

Когда в очередной раз груда механических тел преградила путь их живым собратьям, Брок остановился, направил на врагов пернач и прокричал первое проклятье, что только пришло ему на ум:

— Да чтоб вы ржавели, ползуны гнойные!

Стоило этим словам слететь с тонких губ люрта, как из пернача вырвалось голубоватое облако, заполнившее коридор и полетевшее в сторону техномонстров. Там, где облако касалось металлических стен, потолка и пола начинала появляться ржавчина. Но мало того — из раскрывшихся трещин засочился белёсый гной. Из груды металла выполз стенобур. Магическое облако медленно наплыло на него, дошло до свалки убитых техномонстров и начало засасываться в дыру и щели. Механизм яро извивался в то время как из его панциря сочился гной. С каждым движением стенобур всё больше замедлялся, пока не остановился полностью в нелепой S-образной позе. Весь покрытый ржавчиной. Не сложно догадаться, что произошло с остальными врагами…

— Ты — великий маг! — сказала Тона и поцеловала Брока в щёку.

— Не я. Он, — смутившийся люрт ткнул пальцем в пернач.

— Дружище, ты на учениях такого фокуса не показывал… — сообщил Томб то ли радуясь, то ли завидуя своему бывшему ученику.

— Слушай, а ты сможешь повторить его? — поинтересовался Кич.

Приложив пернач к груди, Брок закрыл глаза, и начал прислушиваться. Спустя несколько секунд он ответил:

— Нет.

— Друзья, предлагаю на этом закончить наши разговоры, пока откуда-нибудь ещё не полезут новые смертоносные твари, — перебил Тис, после того, как жадно отхлебнул из фляги целебный настой.

С кротом спорить никто не стал. Нужно продолжать путь.

Бирюк погнался за карлом. Я окликнул его и попросил оставить несчастного раба в покое. Досадные огоньки блеснули в глазах волка. Рявкнув на беднягу, забившегося в угол, он побежал к нам. Джина не сдержалась, чтобы не сделать замечание:

— Прекрати их пугать. Поставь себя на их место! Что бы ты чувствовал, погонись за тобой монстр, в десятки раз больший тебя? Они ведь зла не то что не хотят, даже при всём желании причинить не смогут!

Бирюк прорычал в ответ колкую гадость. Я перевёл, что да, он больше не будет их трогать.

Кроме карлов на нашем пути пока никто не попадался. Это хорошо. Пусть так будет и дальше… Коридоры достаточно широкие: Бирюк без проблем мог стать поперёк, и ещё бы места немного осталось. Мы часто сталкивались с развилками. В некоторых было до шести ходов. О том, чтобы разделиться — даже думать страшно. Нас и так только трое. В одиночку блуждать по этим депрессивным коридорам мне совсем не хотелось. Того и гляди — из-за следующего поворота выпрыгнет на тебя какой-нибудь техномонстр или ещё чего похуже. Нет, вместе гораздо спокойней.

Меня начали терзать неприятные догадки. Кажется, мы одними и теми же коридорами петляем. Совсем не сложно заблудиться в этом металлическом лабиринте. Да, точно петляем. Я это рыжее пятно на стене в третий раз вижу. Просто великолепно!

Мы попытались сконцентрировать всё, что только было в мозгах. Поворот направо, потом прямо, опять направо, теперь налево, и ещё раз налево, ещё раз налево, прямо, налево, направо… Вновь пришли к рыжему пятну. Значит, эта дорога ложная. Идём направо, прямо и теперь уже налево…

Трудно сказать, сколько времени мы бродили по запутанным коридорам, пока не наткнулись на массивную дверь. Заперто. Кто бы мог сомневаться? Зубы Бирюка без лишних проблем прогрызли дыру в замочной скважине. Я не перестаю поражаться крепости волчьих зубов — они ни чем не уступают клинкам из Стальни.

Дверь со скрипом отворилась. В помещении было сыро и пахло гарью. Горящих на стене факелов едва хватало, чтобы осветить винтообразную лестницу. Ступени вели как вверх, так и вниз. Опять решать куда идти. Джина тянула вверх. Бирюк рычал, что вверх не полезет. Он вообще не представляет, как сможет поместиться в этот узкий проход. И вообще, лучше нам назад вернуться. Кажется, у него просто страх перед лестницами. Бесстрашный волк боится покатиться по ступенькам? При других обстоятельствах я бы вдоволь посмеялся. Но его фобия может здорово навредить нашему делу.

Внутри меня всё словно утяжелилось, начало тянуть вниз. Это магическое существо подсказывает дорогу. Ну что ж, не станем его ослушиваться.

Упрашивать упирающегося Бирюка долго не стал — дал ему смачную затрещину по носу. В лучшем случае, от меня должны были остаться только ноги… Но вышло так, как я и надеялся. Это вывело волка из состояния панического, выплеснувшегося откуда-то из глубины души, страха. Он осторожно опустил лапу на ступеньку. Как выяснилось, никто ему её не оторвал. Дальше он ступал более уверенно.

Мы спустились на этаж ниже. Лестница на этом не прекращалась, но что-то подсказывало (не магическая кровь ли?): дальше спускаться не стоит.

В отличие от предыдущей, дверь была открыта. В коридоре никого не было. Можно смело идти. Не прошли мы и сотни шагов, как что-то щёлкнуло у меня под ногой. В то же мгновение из пола недалеко впереди выросло два цилиндрических объекта. Как выяснилось, за спиной выросли точно такие же. Слишком поздно мы сообразили, что это такое. Из объектов выдвинулись трубки, из которых тут же полетели снаряды в нашу сторону. Мы с Джиной упали на пол. Бирюк остался стоять, как и стоял, подняв хвост насколько только смог. Снаряды пролетали ниже его брюха. Некоторые из них задевали лапы. Волк рычал от боли, но продолжал стоять. Уж лучше он похромает, чем с дырой в черепе лежать будет…

Я пустил цепную молнию. Две смертоносные башни впереди задымились, перестали стрелять. С парой оставшихся я сделал то же самое. Всё, можно подниматься. Снаряды уже не свистят над головой.

Бирюк всё так же стоял. Бедняга! Джина подбежала к нему и принялась поить лечебным настоем. Его лапы. Они все были в ужасных ранах! Было невыносимо больно смотреть на них. Боюсь даже представить, какие мучения он испытывает. Нужно оказать помощь. Мы с Джиной осмотрели ранения. Все — навылет.

Как это ещё волк смог устоять?..

Я принялся забинтовывать рану, но к радостному удивлению обнаружил, что забинтовывать — нечего. Страшное ранение затягивалась прямо на глазах. С остальными происходило то же самое. Слипшаяся от крови шерсть — всё, что осталось от чудовищных дыр в его лапах.

Неужели это так лечебный настой подействовал? Нет, не может быть. Для этого нужно значительно больше времени!

На расспросы Бирюк не отвечал. Сказал лишь, что очень сильно хочет идти дальше. До самого конца…

После долгого блуждания по коридорам, лестницам, комнатам, после отчаянных поединков со встречавшимися на пути техномонстрами, друзья подходили к пологому спуску. Из него терзающим сердце эхом доносился детский плачь. Томб предупредил, что у него неприятное предчувствие. Но потом уточнил: оно у него уже несколько дней такое. Только сейчас чуть обострённей, чем всегда. Кич махнул руками, мол, хуже быть уже не может. По озадаченным лицам остальных было трудно понять, у кого что на уме. С точностью можно сказать только одно: все изрядно устали от этого путешествия, которое, кажется, никогда не закончится.

Не возвращаться же обратно в ту унылую комнату, один из туннелей которой привёл сюда? В ней не было ни одного врага, но её тусклость, серость и замкнутость действовали более чем подавляюще. Желания побывать там ещё раз ни у кого не возникло. К тому же, из коридора доносится плачь. Было бы преступлением не узнать, в чём его причина. И помочь, если ещё не поздно…

Прямо перед носом идущего впереди Тиса из пола выросла металлическая перегородка и грохнула о потолок. То же самое произошло за спиной Камоорна, который стоял позади всех. Пойманы в ловушку как бездумные крысоны!

На потолке распахнулись створки, высвободив мощный напор воды. Вода с пугающей скоростью начала наполнять отрезанное заслонками пространство коридора. Не прошло и нескольких секунд, а ноги уже мокли по щиколотки. Взрывного порошка ни у кого не оставалось — потратили всё в прошлых сражениях. Кич выстрелил в перегородку. Напрасно. Пуля отскочила и утонула в воде — в метре от его ног. Не будь он таким везучим… Хотя, везением пребывание в наполняющемся водой помещении назвать весьма затруднительно… Принялись бить по перегородке оружием. Но даже могучие удары перначом Брока не оставляли практически никаких следов.

Вскоре вода заполнила всё пространство. Последний вдох перед тем, как с головой уйти под неё. И ждать… гибели…

Мучительные мгновенья обречённости и страха.

Перегородки въехали в пол. Вода растеклась по коридору. Жадные глотки воздуха, откашливание. Первым в себя пришёл Тис. Он осмотрелся по сторонам: вид его соратников был более чем жалкий. Но каждый дышал! Его догадка подтвердилась — своим спасением все обязаны щупам. Один из них как раз спрыгнул с потолка. Как потом рассказал Камоорн, только поднялась вода, он и ещё один щуп принялись осматривать каждый сантиметр стен, пола и потолка в надежде найти какой-нибудь переключатель или что-то вроде того. К сожалению, ничего подобного обнаружить не удалось. Третий полез в распахнутое в потолке отверстие, из которого затопило водой. Проплыв несколько десятков метров вверх, он вынырнул в небольшом помещении. Лысоватый карл смотрел в какие-то линзы. Рядом из толстой трубы торчал массивный вентиль. Обернувшись на плеск воды, карл замер, медленно достал из ножен кинжал и с отчаянным воплем побежал на щупа. Карлы — миролюбивая раса. Большинство: пастухи, земледельцы и рыболовы. Среди них трудно встретить выдающихся воинов. Этот не был исключением. Щуп не задумываясь продырявил его голову гарпуном, тут же подбежал к вентилю и провернул до упора. Как и ожидалось, перегородки опустились, а новая вода больше не затекала. И после всего этого жалеть этих подлых и трусливых коротышек?

Кич разобрал мушкет. Бумага патронов в магазине промокла — от них толку уже не будет. Благо сталь, из которой сделано оружие, не ржавела. В Стальне сделано, как ни как. Пусковой механизм немного подсохнет, и без проблем будет работать. На поясе висели кожаные мешочки с патронами. Из них только один был достаточно крепко завязан, чтобы не пустить воду. Из нескольких сотен пригодными к стрельбе остались лишь несколько десятков пуль. Хоть что-то…

Плачь унылым эхом отбивался от стен коридора. И чем ближе к выходу, тем громче. Спуск привёл к громадному помещению, со слепящим электрическим освещением. От резкой смены света заболели глаза. Особенно у Тиса — кроты больше полумрак любят. Но вскоре привыкли. Свет был настолько ярким и неестественным, что в его лучах любой мыслящий ощутил бы себя не в своей тарелке.

Это была тюрьма. Детская тюрьма. Вдоль широких стен громоздились металлические клетки. Большинство из них были пусты. В некоторых — сидели младенцы люртов. Их обречённые крики раздирали душу на части.

Тона бросилась к клетке, протянула руку к дверце и тут же вскрикнула от боли. Пальцы словно кипятком обожгло. Клетки обволакивала невидимая магическая оболочка. Томб попытался ослабить её заклинанием, но ничего не получилось. Слишком сильная магия.

О пол залязгали металлические ноги. Детоловы! Их было трое, и надвигались они с разных сторон.

Кич забежал за клетку. Тона последовала его примеру. Щупы выстрелили из гарпунов и побежали кто куда. От копий, торчащих из металлических панцирей, до оружий щупов тянулись шнуры из редкостной паутины болотного паука. Такие шнуры порвать практически невозможно. Тис запрыгнул на светильник. Томб перелетел врагов при помощи ветряного заклинания. Лишь один Брок остался стоять на своём месте. Его напряжённые руки сжимали оружие. Первый детолов выбросил свой хвост-булаву. Мощный, точный взмах перначом — и покрытый шипами набалдашник хвоста раскололся на две половины. Кич прицелился в панцирь — туда, где был скрыт аметистовый кристалл. Благо, в Торне узнали, где он находится. Но спусковой механизм не сработал — ещё не успел высохнуть. Щупы оббегали вокруг техномонстров, запутывая шнурами механические лапы. Булава раскрошила светильник, с которого едва успел спрыгнуть Тис. По хвосту электрический ток светильника достиг механических внутренностей. Из щелей в панцире повалил дым. Лапы подкосились — поджаренный электричеством, паровой монстр упал замертво. Механическая клешня сомкнулась над головой поднырнувшего Брока. Извернувшись, он сбил перначом нижнюю челюсть врага. Ещё несколько ударов — и от морды грозного механочудища осталось лишь сплющенное воспоминание. Дико размахивая клешнями и изувеченным хвостом, обезглавленный монстр бродил по тюрьме. Бродил, пока его существование не оборвал прицельный выстрел Кича. Пуля пробила панцирь и угодила прямо в кристалл. Спусковой механизм наконец-то сработал. Лапы третьего детолова запутались в шнуре, и он с грохотом повалился на пол. Но до победы было ещё далеко. Чудище размахивало хвостом, а клешнями принялось разрезать сковавшую паутину. Первые два патрона угодили в дёргающиеся лапы. Третья — точно в цель. Меткости Кича мог любой позавидовать.

Тис подошёл к парализованному электричеством техномонстру. Распорол когтями панцирь и вынул аметистовый кристалл.

— У нас, кротов, аметист — один из самых любимых минералов. Над входом в дом любого уважающего себя семейства должно висеть не меньше трёх кристаллов. И чем их больше, тем лучше. Ещё в старину считалось, что они притягивают добро, богатство и процветание. А вот в этом безобидном прозрачно-голубом камушке сидит чёрная душа убийцы… Эти твари отняли мой дом! Мою семью… Вот в этом красивом, безвредном на вид камне покоится свирепое зло. Будь проклят тот, кто из красоты творит чудовищ! — с этими словами он когтями расколол кристалл.

Младенцев нельзя было спасти. По крайней мере, сейчас. Защитную оболочку может убрать лишь маг, наложивший заклинание. Или его смерть…

В неестественном свете электрических ламп отливала медью и сталью массивная дверь. Она не была закрыта на засов, но, чтобы открыть, пришлось хорошенько постараться — в ней веса не меньше нескольких тонн.

За дверью багровела в дрожащем огне настенных факелов винтовая лестница. Она вела вверх. Первым на её ступеньки зашёл Томб. Остальные пошли следом. С каждым шагом — всё ближе к цели…

Мы шли по коридору. Впереди я, за мной Джина, а в самом конце Бирюк. Волк шёл бодрой походкой, не было даже и намёка на прихрамывание. Пока что на пути врагов не встретилось (кроме смертоносных башен, разумеется) но на душе становилось всё тревожней. Предчувствие неминуемой битвы нарастало. Не очень-то оно и приятно. Не знаю как для кого, но лично для меня: ожидание боя гораздо тяжелее самого боя.

С каждым днём я убеждаюсь всё больше: мои предчувствия сбываются с пугающей точностью. Этот раз исключением не стал.

За очередным поворотом мы столкнулись с группой примов, одетых в причудливую бордовую форму. Их было пятеро. Увидев нас, они тут же обнажили клинки. Каждый в нижних руках сжимал рукояти кинжалов, в верхних — коротких мечей. Настороженной походкой они приближались к нам. Джина метнула сюрикен. Не останавливаясь, прим отбил его кинжалом. Что-то не нравится мне всё это…

Я выпустил огненный шар. Никогда ещё не видел, чтобы мыслящие могли так быстро отпрыгивать. За несколько скачков меня настиг один из них и обрушил лавину ударов всеми четырьмя клинками. Я только и успевал пятиться, отбиваясь мечами. А тем временем сбоку наскочил ещё один прим. Я выпустил в него молнию. Запахло палёной шерстью, но враг и не думал сдаваться. Даже обгоревший от электрического удара, он вступил в бой. Джина отбивалась от поблёскивающих на электрическом свету клинков прима. Двое остальных нападали на Бирюка с разных сторон. Не успевали челюсти волка отпугивать одного врага, как другой уже замахивался для удара. Благо, его можно было достать хвостом. Я пятился к стене, еле отмахиваясь от града восьми клинков. Если им удастся прижать меня, можно смело готовиться к путешествию в потусторонний мир. Дела Джины обстояли не лучше. Её умение фехтовать кинжалами меня всегда приятно изумляло. Но противник в этом не уступал. Даже в чём-то был лучше. Нанеся удар, он мог с лёгкостью перепрыгнуть через её голову, в воздухе нанеся ещё несколько атак. Такой реакции и скорости любой крот позавидует. Бирюк умудрился хвостом раскрошить череп противника. С одним примом было куда легче бороться. Нужно постоянно держать его в поле зрения, не подпускать к себе близко и атаковать при первой же подходящей возможности. Я обдал огненным фонтаном прима. Он не успел отскочить. Шерсть и одежда загорелись мгновенно. Но вместо того, чтобы упасть в попытках потушить себя, он кинулся на меня. Хотел спалить, что ли? Я сделал подсечку. Полыхающий враг повалился на пол как дерево во время лесного пожара. Второй прим полоснул кинжалом в месте стыковки моих защитных наручных пластин. Жгучая боль просачивалась сквозь рану. Я плюнул в него кислотой за это. Не знал, что способен на такое. Жаль, что прим отпрянул, и струя едкой жидкости с шипением расплескалась по стене. От натиска ударов, Джина упала на пол. Прим занёс над ней мечи. Ещё пара мгновений, и он будет праздновать победу в этой схватке. Но нет. Зубы Бирюка впились в его спину. Волк теребил его в разные стороны как тряпичную куклу, пока не оторвал здоровенный кусок. Искалеченный прим стукнулся о потолок и упал на пол. После такого никто бы не выжил… Но тем временем прим, бой с которым волк прервал, чтобы спасти Джину, наносил удар за ударом в пепельный шерстяной бок. Пришедшая в себя Джина метнула нож — прямо в горло обидчика Бирюка. Схватившись за рану, он упал, извиваясь в предсмертных конвульсиях. Мой противник был ослаблен ударом электрического разряда. Я пошёл в наступление. Несколько взмахов, обманное движение одной рукой, второй — мечом точно в сердце. Убийство мыслящих не добавляет мне радости. Понимаю ещё — техномонстра с землёй сравнять. Но это… это совсем другое… Мой меч окропился кровью прима. Мои заклинания служили убийству. Но я не ощущаю угрызений совести. Может быть, когда-нибудь потом, в глубокой старости… Я не хотел. Просто не было другого выбора…

Бой окончен. Мы победили. Враги мертвы, а у нас только один раненный. Ему нужно оказать помощь. Джина достала свою последнюю бутылочку с лечебным зельем и напоила им Бирюка. Раны были глубоки и опасны. В лучшем случае, должно бы пройти несколько недель, пока они заживут. Вспять всем законам природы, они заживали на наших глазах. Не прошло и десяти минут, как от них не осталось и следа. Но зато Бирюк проскулил, что невероятно устал и хочет спать. Он улёгся на пол.

— Слушай, дружище, — я начал догадываться, в чём дело, — а ты, случайно, не маг?

Бирюк устало прорычал, что засыпает. Я достал из сумочки восстановительные жвачки и протянул ему:

— Не засыпай ещё. Потерпи. Пожуй их немного…

Ведя неравный бой с зевотой, волк раскрыл пасть. Я кинул в неё жвачки. Чем дольше он их жевал, тем бодрее становился. Вскоре Бирюк поднялся на лапы и сообщил, что сон как лапой сняло, и он готов продолжать путь.

— Это не лапой сняло. Это восстановительная жвачка сил твоему магическому существу добавила! Ты, случаем, не пил кровь колдуна в последнее время?

Отпираться было некуда. Бирюк всё рассказал. Убийца Алерадуса, Лимб — оказался магом. Видимо, существо врага перетекло в волка. Всё это время он старался об этом не думать и не говорить. Гордому волку только и не хватало заиметь в своей крови магического паразита…

— Как видишь, этот паразит тебя уже второй раз спасает, — встала на защиту магии Джина.

Бирюк неуверенно протявкал, что и сам бы прекрасно справился.

Когда мы встретились взглядами, примы стояли у двери. Должно быть, они охраняли вход. Не в покои Тризолуса, случаем? Что ж, самое время это выяснить.

Дверь была заперта, но на пояснице одного из поверженных врагов я отыскал связку ключей. Один из которых подошёл под замок.

Нет, на палаты великого гения технологий и магии это совсем не похоже. Повсюду разбросан хлам, перевёрнута мебель. Я не говорю уже про запах. Да какой там запах — вонь! Словно из мешка с навозом! Без отвращения по помещению идти нельзя было. А когда я случайно вступил в рвоту — захотелось всё спалить к гиреновой бабушке! Еле удержался…

На первый взгляд, в комнате никого не было. Но потом мы услышали змеиное шипение. Пошли на звук. За развороченной кроватью опёршись спиной о стену полулежал стрек. Его светло-жёлтые крылья были разбросаны в самой неприемлемой для его расы позе. В руке держал полосатую гадюку, зубы которой впивались в его брюхо. Сетчатые глаза слезились, в непонимании глядели на каждого из нас.

— Вот видишь, моя родная Изабелла, — принялся говорить стрек, — чудовища возмездия пришли и к нам…

— Что ты городишь? — поинтересовалась Джина.

Словно не заметив её вопроса, он продолжал:

— К тебе, родная Изабелла, и ко мне, Парфлаю — былому капитану. Бичом возмездия над нами вознеслись. И вскоре кровью окропятся стены.

— Где Тризолус?

— Он мой учитель. Мой наставник. И мой проклятый истязатель! — завёлся стрек, оттянул змею от своего брюха и кинул в меня. Я успел отскочить. Джина метнула сюрикен прямо в голову извивающейся на полу гадюки. А тем временем стрек выпустил нам в глаза магическое пыльное облако и, пробив своим телом смотровое окно, улетел в небо.

— Трусливый наркоман! — только и успела кинуть ему вдогонку Джина.

В этом помещении делать больше было нечего. Мы направились к выходу. А в коридоре нас уже ждали…

Винтовая лестница привела в очередной проход. Но этот отличался от предыдущих. Кое-где из потолка торчали светильники, разбавляющие мрак размытыми конусами электрического света. Но даже этого мизера освещения хватало рассмотреть пугающие внутренности коридора. Словно ненасытными червями на мёртвом теле, он был облеплен металлическими трубами. Любых размеров: от тонких и коротких до толстых, проходящих по всей длине. Вырывающиеся из стен, тонущие в потолке, извивающиеся спиралью, тянущиеся по полу, круто уходящие вниз — их было несметное количество.

Томб посмотрел на остальных, увидел в их глазах замешательство, покачал головой и прошёл по коридору с десяток шагов:

— Ну, видите, бояться нечего. Обычный себе коридор! — поднимал моральный дух маг.

Но бояться, как оказалось, было чего…

Из темноты возникло нечто, обхватившее холодными скользкими щупальцами лицо и шею взвывшего от страха Томба. Не успел он вытянуть клинок, как новые конечности обвили его руки и ноги. Спутники поспешили на помощь. Но добежали не все. Вырвавшиеся из темноты щупальца обкрутили Кича, а потом и Тону. Конечности медленно сдавливали, душили своих жертв. Камоорн с ещё одним щупом побежали к Томбу. Тис и оставшийся щуп устремились на помощь Кичу. Брок помчался спасать свою возлюбленную. Вблизи он рассмотрел бугристое тело и чёрный сплошной глаз. Земной осьминог! Пернач рассёк плотный слой кожи и с хлюпающим звуком вошёл в мягкие внутренности. Пасть осьминога издала чудовищный вопль. Щупальца начали ослабевать. Тона смогла сделать вдох. Брок не прекращал свирепых атак, пока от его противника не осталось лишь кровавое месиво. Во время очередного взмаха он задел трубу на потолке. Труба треснула, и из неё потекла жидкость, обливая голову люрта. Щупальце сжало Тису грудь, он отрезал его когтями, сделал выпад и вонзил лапу прямо в глаз осьминога. Щуп нападал с другой стороны — загонял кинжал в спину. Вскоре щупальца ослабли и жадно глотающий воздух Кич брезгливо сбросил их с себя. Камоорн сразу же прострелил гарпуном череп врага. Щупам не привыкать сражаться с осьминогами: как водными, так и земными. Его соплеменник отрезал щупальца кинжалом. Теперь Томб может спокойно вздохнуть.

— Брок ранен? — перепугано спросила Тона.

— Я хорошо чувствую, — удивился вопросу люрт.

— Брок, у тебя вся голова в крови! — мрачно сообщил Тис.

Брок удивлённо провёл рукой между рогами, посмотрел на неё — действительно кровь.

— Не моя, — он посмотрел вверх, на треснутую трубу, из которой уже перестала течь жидкость, — там кровь.

И действительно, в месте надлома труба была измазана кровью. Редкие красные капли срывались с неё и разбивались о пол.

— По этим трубам течёт кровь… — сказал пришедший в себя Томб. — Теперь понятно, откуда в этой технокрепости столько мощи. Она питается силами магических существ, живущих в этой крови!

— Тогда нужно немедленно уничтожить их! — сделал вывод Тис и занёс когти над одной из труб.

— Нет! — закричал Томб. — Не делай резких движений! Неизвестно что произойдёт. Вдруг всё взлетит на воздух?

— А если не взлетит? — встрял Кич. — Одну трубу проломили — и ничего. Так чего опасаться? Давайте всё здесь разнесём!

— Я ещё раз повторяю: это небезопасно! — забрызгал слюной Томб. — Мало ли что случиться может! Сказано — нельзя, значит — нельзя! Ещё есть возражения?

— Да, я бы хотел… — начал Кич, но его слова заглушили донёсшиеся из конца коридора раскаты взрывов.

— Кровью чую — это наши! — прокричал Томб. — Все за мной!

Первым из апартаментов бешеного стрека вышел я. И тут же наткнулся взглядом на пару чёрных выпуклых глазных линз. Я потянулся за мечом, но чудище схватило мои руки и покачало маленькой металлической головой. Мол, не нужно, дружок, и так всё с тобой ясно… Рядом стояло такое же. Они были человекоподобные. Размером с высокого люрта. От них веяло мёртвым холодом металла, но внутри текла горячая кровь. Я сразу почувствовал присутствие магических существ в этих смертоносных механизмах. Второе чудище схватило Джину, не дав ей достать кинжал. Дверной проём был недостаточно широким, поэтому Бирюку приходилось протискиваться в него. Увидев механических людей, он начал лаять и извиваться, пытаясь как можно быстрей вылезти. Но от этого он только застрял, запутавшись задними лапами в разбросанных по полу тряпках. Лучшего случая убить волка и придумать нельзя.

— Мы ваши друзья, — прохрипело чудовище из треугольной сетки под своими глазами. — Мы не причиним вам вреда.

С этими словами оно отпустило мои руки. Ну у него и хватка — синяки месяц сходить не будут.

— Отпустите девушку немедленно! — потребовал я.

Второе чудовище отпустило Джину. Она подбежала ко мне и прижалась к плечу. Тем временем Бирюк выпутался из тряпок и вылез в коридор. Он стал невдалеке от меня и, не спуская глаз с механизмов, готовился атаковать при первой же необходимости.

— Вы пришли сюда, чтобы убить нашего отца, — неживым голосом продолжило чудовище. — Мы поможем вам.

— Ваш отец — Тризолус? — не скрыл удивление я.

— Простите, мы не представились. Меня зовут Лароус. Его — Рир. Да, мы бывшие наследники престола королевства Техмаг. Сыновья Верховного Мага Тризолуса. А сейчас — их жалкие тени, заточённые в эти проклятые механические тела…

— Неужели отец способен сделать такое со своими детьми? — поразилась Джина.

— То, что он сделал с нами — не самое страшное из его поступков… С того дня как он убил нас, а главное — нашу ненаглядную сестричку Кору… И маму… Её звали Ирта — она была самой могущественной ведьмой королевства. Не слыхали, случайно?

— Нет…

— Это не имеет значения. В общем, мы уже очень долго желаем ему смерти. Я даже скрыл от него исправность своего говорящего аппарата. К сожалению, Риру не пришлось ничего скрывать — его аппарат так и не заработал. Не секрет, что моих с братом сил не хватит отправить отца в потусторонний мир. Поэтому мы решили действовать исподтишка. Я нанимал убийц, подкупал его учеников, чтобы бросали вызов, но всё тщетно. Старого ублюдка не так просто убить, как хотелось бы… Но сейчас всё по-другому. В одном из вас сидит магическая кровь его злейшего врага Алерадуса. Если мы объединим наши усилия — то, безусловно, победим!

— Подождите, какими это предсказаниями мы должны вам верить? — поинтересовалась Джина.

— Мы вас могли убить ещё в самом начале нашей встречи, — коротко и ясно объяснил Лароус.

— Вполне возможно, — согласился я. — Но какие цели вы преследуете? Избавиться от конкурента и продолжить его дело?

— Как бы просто наша цель не звучала, но мы хотим лишь одного: убить отца. Остальное нас не интересует. Мы хотим отомстить ему. Только и всего. С момента заточения наших душ в эти железки мы жаждем лишь этого. Вам придётся нам поверить. В конце концов, у вас просто нет другого выбора. Без нашей помощи ваши шансы ничтожны.

— Ладно, — мне хотелось им верить. — Предположим, мы согласились на вашу помощь. Каковы тогда наши действия?

— Отец сейчас в своём зале для экспериментов, — сказал Лароус. — Двери никогда не запираются, но никто не смеет входить. Прервать его испытания — верная смертная казнь. Даже если мы с братом зайдём — тут же превратимся в груду хлама под натиском его гневной магии. Я предлагаю напасть через главный вход. Ворваться всем вместе и обрушить на него все свои силы. А после, те, кто выживет, пойдут в рукопашную атаку.

— Замечательный план! — взмахнула руками Джина. — Поумнее ничего не придумали?

— А знаешь, когда я ещё был человеком, все девушки были от меня без ума… Вот бы нам в те беззаботные дни встретиться… Хотя, ты тогда ещё и не родилась, наверное…

— Мечтай, кастрюля ходячая! — огрызнулась Бабочка.

— Только это и остаётся… — лишённым эмоций голосом ответил Лароус. — Поверьте, если и есть шанс уничтожить Тризолуса — это застать его врасплох и навалиться на него всеми силами, что только у нас есть. Давайте не будем терять времени? Пока он ещё не успел обрести вечную жизнь, но это может произойти в любую минуту.

Ну что ж, раз он говорит, значит, пора. В последний бой!

До высоких двойных дверей в зал идти оказалось не так долго, как ожидалось. По дороге я достал мешочек с оставшимися восстановительными жвачками — не густо… Поделился с Бирюком. Протянул нашим новым механическим друзьям, но, поняв, что у них нет ртов, смутился и сжевал сам.

Перед входом мы слепили снаряды из взрывного порошка. Ну, с богами!

Бирюк прыгнул в двери, распахнув створки настежь. Мы забежали следом. В помещении горели электрические лампы. На шум обернулся высокий человек в багровой развивающейся от ветра мантии. В руках он сжимал кинжал. Даже издали можно было рассмотреть присущие только Кинжалу Спайкнифа драгоценные камни. В нескольких метрах от человека махал переливающимися пунцовыми крыльями гигантский мотылёк. Его светящиеся зелёным глаза устремились на нас. В тот же миг мотылёк превратился в кровавую овцу и поскакал прочь. Тризолус метнул кинжал вдогонку. Остриё вонзилось в кроваво-шерстяной бок, но ранение было не смертельным. Гирен запрыгнул в исчезнувшей следом тёмной дыре между мирами.

— Вы умрёте мучительной смертью! — гневно выдавил из себя Тризолус, но тут же прогремел взрыв — первый снаряд угодил прямо в него, свалив на пол. Полетели следующие. Рир выпускал из рук магический град камней, Лароус брызгал кислотными струями. Из пасти Бирюка вырвалась молния. Я обдавал его огненными фонтанами. Помещение заволакивалось дымом от взрывного порошка. Стало тяжело дышать. Мы ещё долгое время атаковали наугад. Потом прекратили. В конце концов, после такого смертоносного шквала никто бы не выжил…

Мы оставались на своих местах. Рир пошёл к месту, на котором врасплох застали Тризолуса. Что-то поднял с пола. Было плохо видно. Кажется, обгоревшая багровая мантия. А где же сам её обладатель? Громкий шлепок, скрежет металла. И звук катящегося по полу шара. К моим ногам прикатилась маленькая механическая голова. Как назло, дым усиливался.

— Ничтожные пресмыкающиеся, — разносился низкий, грубый голос по задымленному залу. — Вы перепортили мне все планы! Теперь я перепорчу всех вас! Одного за другим. И вас, сыновья, в первую очередь. А тебя, сосунок с могучей кровью моего врага, я оставлю на десерт…

Громкий лязг металла. Мимо пронёсся Лароус. Пролети он чуть ближе — снёс бы меня своим телом.

Скрип открывшейся двери. Поднявшийся ветер начал выдувать дым — это дело рук вскочившего в зал Томба. Видимость улучшалась с каждым мгновением. Возле Бирюка стояло существо. Старческое лицо с седым серпом волос вокруг лысины не могло ввести в заблуждение. Вместо тела у него было что-то другое. Механические части, сросшиеся с плотью! В груди, сделанной из прозрачного металла — практически ни чем не уступающего сплавам из Стальни — было видно, как по трубкам перетекает кровь, как вращаются поршни и шестерни. Человеческие внутренности вперемежку с замысловатыми механизмами. Нет! Это существо не может быть человеком!

Увидевший врага Бирюк не замешкался и врезал ему хвостом. Тризолус отлетел спиной в стену, но тут же встал на ноги и пустил в волка рой ядовитый ос. Насекомые облепили зверя и принялись безжалостно жалить. Кич открыл огонь из мушкета. Целился в голову, но его пули не достигли цели — сгорели в огне магической защитной оболочки. Мы с Джиной начали метать в него комки взрывного порошка. Взрывы не причиняли и малейшего вреда. Заклинание поглощало их силу.

— Ненавижу вашу расу! — крикнул Тризолус и выпустил в щупов поток змей. Камоорн успел отпрыгнуть. Двое других — нет. Магические существа вонзали в них свои зубы и впрыскивали смертоносный яд. Вскоре змеи исчезли. На полу остались лежать два посиневших, покрытых красными буграми укусов бездыханных щупа.

— Тупые люрты! Я не подарю вам быструю смерть! — выкрикнул Верховный Маг и выпустил ледяной вихрь в Тону и Брока. Вихрь превратил их в глыбы льда.

— Ты убил мою семью! — взвыл подбежавший вплотную Тис и вонзил когти в металлическую грудь Тризолуса. Защитная магическая оболочка исчезла, но её костёр спалил кроту руку. Пошатнувшись, Маг схватил пальцами горло Тиса и принялся душить. Кич выстрелил. Его пуля продырявила ухо врага. Но не успел прим выстрелить ещё раз, как струя кислоты прожгла набедренники и опалила ему ноги. Крича от боли, он повалился на пол.

Я срубил душащую Тиса руку мечом. Второй меч загнал прямо в живот. Тризолус посмотрел на меня. Его глаза были зелёными. Такие же как и у меня, только отрешённые, неживые. В них было много боли, ненависти и зла. И в них я увидел своё отражение. Оно напугало. Мои глаза ничем не отличались от его…

Он выпустил в меня ледяной поток, а я ответил огненным столбом. Некоторое время наши силы были равны. Лёд и огонь не пускали друг друга. Но потом я ощутил перевес своих сил. Вытекавшая из ран кровь ослабляла Тризолуса. Ещё пара мгновений и мощное огненное облако поглотило Верховного Мага. Он горел, плавился металл его механизмов, свёртывалась кровь, дымились органы и кожа. Лицо покрылось пузырями, глаза закатились. На пол повалилось задымленное тело. И в этом теле не было мета жизни…

Я отдышался, и устремился к Тису. Он был мёртв. Я не смог спасти его… Некоторое время спустя, я сделал над собой усилие и поднялся, осмотрелся вокруг. Облепившие Бирюка осы постепенно исчезли. Волк лежал на боку, жадно глотал воздух. Он жив! Лёд растаял, высвободив упавших без сил Брока и Тону. С ними всё будет в порядке. Кич держался за опаленные кислотой раны. Рядом лежали проеденные набедренники. Броня приняла большую часть удара на себя, и полученные ранения были не так опасны, как это могло показаться на первый взгляд. Ничего, на ноги уже через неделю встанет. А тем временем над мёртвыми щупами рыдал Камоорн. Да, жаль вас, ребята. Без вашей помощи мы бы не справились… Части Рира были разбросаны по всему залу. Ему помочь уже никто не сможет. Я подошёл к лежащему на спине Лароусу. К радостному удивлению, он был жив. В его рифлёном грудном панцире была глубокая вмятина, но он сказал, что всё нормально. Паровой двигатель не задет, ёмкость с кровью — тоже. Он со скрипом приподнялся на шарнирных локтях, сделал головой полный оборот и встал на ноги. Ничего страшного, уверил он, бывало и хуже.

Ко мне подошла Джина, обняла и страстно поцеловала как никогда ещё. Такой поцелуй может заслужить только победитель!

А тем временем Томб вылез из своего укрытия за дверью…