Тайны угасшего Марса

А. Кирияненко Тайны угасшего Марса

(Научно-фантастический рассказ)

Напечатано в журнале "Гулистон", 1960, № 3

Пятьдесят вторые сутки несется советский астролет «Владилена» в безбрежных просторах космоса. Автоматы работают отлично. Настроение у экипажа превосходное.

Тихо и монотонно гудят механизмы, сухо щелкают автоматические узловые устройства, весело перемигиваются разноцветные огоньки центрального пульта управления. Электронный автоматический центр астролета, или «ЭАЦ», является вершиной достижений современной техники. Этот небольшой прибор на полупроводниках и ферритах прекрасно ведет астролет: проверяет работу механизмов, поддерживает в пассажирской кабине микроклимат, устраняет на ходу простейшие неисправности. Человеку остается только составить программу для работы узлов машины. «ЭАЦ» может одновременно решать несколько задач и при этом никогда не ошибается. «ЭАЦ» может производить сложнейшие математические вычисления с огромной скоростью, делая более ста тысяч операций в секунду, может вести контроль и управление, переводить с одного языка на другой и даже решать для Фреда Лучко, второго пилота корабля, шахматные задачи.

В этот день на пути корабля вторично встретился метеорный поток. Это большая опасность для «Владилены». Один метеор такого потока, имеющий массу даже в несколько килограммов и скорость порядка десяти километров в секунду, при столкновении может сильно повредить астролет. Второй раз за день, затаив дыхание, наблюдали члены экипажа поединок «ЭАЦ» с метеорным потоком.

Вот на зеленоватом экране темный силуэт «Владилены». Справа появилось вытянутое размытое пятно, которое быстро перемещается в сторону астролета. Столкновение кажется неизбежным. Мгновенно заработали несущие двигатели, астролет стал набирать скорость. Какой-то миг, казалось, не избежать столкновения. Автоматически включена дополнительная защита. Корпус ракеты как бы покрылся защитной рубашкой из высокочастотных электромагнитных колебаний. Такая защита может смягчить удар, Несколько сильных ударов тряхнули наружную стенку корпуса астролета. Но вот мутное пятно на экране отошло в сторону. Метеорный поток пронесся мимо. Все вздохнули с облегчением.

Фред вытер пот со лба, заправил выбившиеся из-под вязаной шапочки густые черные волосы и запел «Марш космонавтов» своего собственного сочинения:

Даже профессор Бобров, командир астролета, потихоньку подпевал Фреду, делая вид, что копается в своих бумагах.

— А все ли нам известно о двух крошечных спутниках Марса — Фобосе и Деймосе? — спросил Бобров, — возвращаясь к прерванному разговору. Он по привычке вытащил изо рта трубку, которая не дымилась со дня старта и подкрутил свои пышные казацкие усы.

— Они были открыты американцем Холлом в конце девятнадцатого века и названы Фобосом и Деймосом, что в переводе означает Страх и Ужас. Так назвали их за крошечные размеры, близость к планете и быстрое вращение вокруг Марса.

— Скажите, Игорь Петрович, вы противник или сторонник гипотезы Шкловского? — второй пилот астролета Фред Лучко любил задавать каверзные вопросы. Он подошел к звездному глобусу и стал уточнять положение «Владилены» в пространстве.

— Советский ученый Шкловский на основе точных теоретических расчетов высказал гипотезу об искусственном происхождении Фобоса и Деймоса.

— Вы не ответили на мой вопрос, — сказал Фред, что-то пристально рассматривая на звездном глобусе.

— Дело в том, что нельзя так просто отвергать гипотезы и также легко соглашаться с ними. Трудно спорить с довольно точными вычислениями Шкловского. Однако согласиться с гипотезой, значит…

— Утверждать, что на Марсе живут марсиане и что технический прогресс у них выше нашего?

Бобров кивнул, соглашаясь, и добавил:

— Но с такими выводами я согласиться не могу.

— Почему? — Владимир Савин, первый пилот астролета, перевел управление всеми приборами на автоматический центр «Владилены» и повернулся к Игорю Петровичу.

Фред, имевший привычку отвечать за других, сказал:

— Если бы на Марсе жили разумные существа, способные построить такие спутники, как Фобос и Деймос, мы бы не летели к ним первыми.

— Не спешите с выводами, Фред, — возразил Бобров. — Все может быть. Одна из задач, поставленных перед нами, и заключается в том, чтобы проверить правильность гипотезы Шкловского…

В кабине «Владилены» наступило молчание.

Только в пути можно полностью оценить все преимущества и недостатки астролета.

Пассажирская кабина была расположена в передней части «Владилены». Люди в астролете чувствовали благодарность к конструкторам за безотказную работу всех приборов, за отличную компоновку агрегатов и за те удобства, к которым жители Земли так привыкли. Кабина имела два отделения — рабочее и салон для отдыха. В рабочем отделении — рубке — переднюю стену занимал пульт управления с электронным автоматическим центром. В правой части рубки помещалась астрономическая обсерватория, слева — экраны основного узла радаров и космовизоров. Тут же рули и рычаги несущих двигателей.

В этот день в рубке дежурил Савин. Он внимательно следил за приборами, хотя это свободно могла сделать добросовестная ЭАЦ.

На экране радарной установки появилась светлая точка — сигнал. Надо было включать космовизоры, чтобы рассмотреть подробнее это препятствие. Между тем небольшое светлое пятнышко медленно увеличивалось в размерах.

— Что-то движется в нашу сторону, — сообщил Савин и включил главный экран космовизора. Фред прирос к телескопам. Бобров подошел к экрану.

— По-моему, это астероид. — сказал Фред. — Обломочная форма и большие размеры.

— Не может быть, — возразил профессор, — до пояса астероидов еще далеко. В этом районе встреча с астероидом маловероятна.

Но вот на экране космовизора темная точка превратилась в пятно: видимо космическое тело имело большие размеры.

— Странно, очень странно, — Бобров подкрутил усы, что он делал только в минуту волнения. — Поздравляю вас: мы первые из жителей Земли видим астероид на близком расстоянии.

Это была гигантская базальтовая глыба бурого цвета с рваными краями. По мере приближения стали заметны трещины на поверхности астероида, образовавшиеся от резной смены температур. Освещенные ярким солнечным светом, скалы ослепительно блестели на фоне темного фиолетового неба. Трещины, наоборот, резко чернели сетью ломаных линий. «Владилена» имела немногим большую скорость, и поэтому медленно обгоняла это загадочное космическое тело. Астероиды, пожалуй, — самая древняя загадка природы. Крошечная планетка, вернее исполинских размеров скала, лишенная атмосферы, растительности и жизни. Какова их природа? Откуда выброшена эта громадина, или, может быть, это всего только осколок грандиозной космической катастрофы? Некоторые ученые предполагают, что астероиды — обломки десятой планеты, которая двигалась вокруг Солнца между орбитами Марса и Юпитера.

Бобров сделал несколько снимков астероида. Фред включил всю записывающую и запоминающую аппаратуру. Савин подвел на резкость. Игорь Петрович вцепился в рамку экрана.

— Это черт знает что, — обратился он к Савину, — я не верю своим глазам.

— Астероид, кажется, обитаем, — пробормотал Фред.

Все это было столь неожиданным, что ни у кого не нашлось в первую минуту слов, чтобы хоть как: то объяснить это загадочное явление.

На большой, круглой площадке астероида показались какие-то строения и мачты. В центре площадки ярко сверкало в лучах солнца огромных размеров сооружение, напоминающее параболическое зеркало радиотелескопа. Савин быстро включил радар, подал несколько позывных и переключился на прием. Все повернулись к нему.

— Не отвечает, — прошептал Савин.

Несколько раз посылал он позывные и переходил на прием. Астероид не отвечал. Фред приник к телескопу, Савин включил увеличивающее устройство космовизора и повернул регулятор до отказа.

На вершинах необычной формы мачт сверкали небольшие плоские пластины.

— Похоже на полупроводниковые солнечные батареи, — профессор подкрутил усы, — такие батареи превращают энергию солнца в электрическую и запасают ее в аккумуляторах.

— Это настоящий космический радиомаяк, — сказал Владимир Савин. Его узкие серые глаза под нависшими бровями возбужденно сверкали. — Но почему он молчит?

Савин все время пытался поймать в эфире сигналы неведомой радиостанции.

— Радиомаяк не работает давно, — Фред оторвался от телескопа, — обратите внимание на оборванные провода радиоантенн. Посмотрите на толстый слой пыли, покрывающей все строения.

Фред был прав. Теперь все видели, что астероид необитаем и — радиомаяк не работает.

Долго сидели астронавты в молчании. Делать посадку не было смысла. Оставалось только смотреть на удаляющийся загадочный астероид с безмолвным космическим радиомаяком. Но больше всего астронавты были поражены, когда элементы орбиты астероида, высчитанные электронной машиной, оказались близкими к элементам орбиты «Владилены».

Трудовой день экипажа «Владилены» почти ничем не отличался от обычного трудового дня на Земле. Вот только Солнце сияло круглосуточно, освещая все время одну сторону астролета. Поэтому половина корпуса корабля всегда раскалена, другая имеет постоянную температуру намного ниже нуля по Цельсию. Эта постоянная разность температур используется для получения электроэнергии с помощью полупроводниковых термопар. Термоток питает энергией все работающие узлы астролета вплоть до электробритвы. Люминесцентные лампы создают искусственное дневное освещение. Чтобы создать видимость ночи, Игорь Петрович предложил выключать лампы дневного света и закрывать иллюминаторы, обращенные к Солнцу. Тогда в противоположных иллюминаторах виднелось звездное небо. Недоставало только Луны. Фред в шутку предложил даже имитировать искусственную Луну, обращающуюся вокруг ракеты.

Отсутствия веса астронавты не ощущали. Астролет был оборудован новейшими гравитонными аккумуляторами, создающими искусственное тяготение, а при посадке — тормозящее гравитационное поле.

В эту «ночь» снова дежурил Савин. В кабине «Владилены» было тихо и спокойно. Автоматические приборы работали бесшумно. Ухо едва различало монотонное гудение трансформаторов да сухое потрескивание релейных линий. На центральном пульте управления весело перемигивались разноцветными огнями контрольные лампочки. От этого ласкового мигания клонило ко сну. Савин включил музыкальный возбудитель, и сонливая усталость прошла.

Вдруг он заметил мигающий красный сигнал. Опасность. Вмиг заработал обзорный локатор, автоматически отреагировал на сигнал «ЭАЦ». Савин включил все экраны и, увеличив резкость, стал быстро прощупывать пространство. Все как будто нормально. Опасности не видно. Но почему тогда сигналит «сторожевик»? В таких случаях надо будить Боброва. Он командир астролета. А может быть, не стоит? Ведь «сторожевик» может ошибаться. Такие мысли пронеслись у Савина в голове, когда вдруг «ЭАЦ» автоматически включил сирену..

Тревога. Экипаж быстро одел «тяжелые» астрокомбинезоны. Все заняли свои места. Над астролетом нависла опасность, но опасность скрытая. Неизвестность еще больше усиливала ее. Экраны радиовизоров и электронные трубки радаров были чистыми. Кажется, все нормально, а упрямый «ЭАЦ» продолжает твердить об опасности. На заданные вопросы он ничего вразумительного не отвечает. Бобров на всякий случай включил аварийную катапульту. В это время астролет сильно вздрогнул. Раздалось несколько мощных взрывов. «Владилену» бросило вбок. Савин кинулся к несущим двигателям. В голове пронеслось: нужно включить двигатели, попытаться уйти от опасности. Раздался еще более оглушающий взрыв. Казалось, астролет раскололся пополам. Савина отбросило к стене, он ударился головой, в глазах поплыли красные круги, потом наступила тишина…

…Сотрудники Алма-Атинской обсерватории, где недавно был установлен самый большой в мире рефлектор, наблюдали новое светлое облако в созвездии Стрельца. Облако было таким плотным, что покрыло звезды до второй звездной величины и продержалось около двух часов.

Одновременно мощным радиотелескопом Пулковской обсерватории удалось зафиксировать взрыв тоже в созвездии Стрельца и в точке с теми же координатами. Координаты этой точки, определенные в экваториальной системе, совпадали с точкой орбиты «Владилены».

Десять дней прошло после катастрофы, причину которой удалось выяснить позже. Двести сорок часов назад «Владилена» попала в метеорный поток. Метеор, который настиг астролет, имел, к счастью, небольшую массу, а его скорость мало отличалась от скорости «Владилены», отчего сила удара была незначительной. Радары не могли засечь опасность, настигающую астролет сзади. От удара взорвались несущие двигатели. Аварийная катапульта автоматически далеко отбросила переднюю часть ракеты. Силой взрыва были повреждены многие механизмы, разгерметизирована кабина. Но самым страшным было то, что электронный автоматический центр во время взрыва вышел из строя. Погибли несущие двигатели, значит, погибла надежда возврата на Землю. Теперь «Владилена» неслась в пространстве по воле инерции.

После долгих усилий удалось пустить основную обзорную радарную установку, наладить герметизацию кабины, кое-как привести в порядок жилое помещение. Наконец-то можно было снять порядком надоевшие тяжелые астрокомбинезоны, сесть к столу и «по человечьи отдохнуть», как говорил Фред.

После проверки пришлось начать также ремонт передних посадочных двигателей. С большими трудностями выбрались астронавты из астролета через аварийный люк. Теперь только можно было полностью оценить весь ужас постигшей их катастрофы. Аварийная катапульта сработала вовремя. Задержка на долю секунды оказалось бы гибельной для экипажа. Оплавившийся корпус и рваные края уцелевшей части ракеты говорили об опасности, нависшей над экипажем в момент катастрофы. К счастью, фронтальные дюзы посадочных двигателей с наружной стороны были исправными, за исключением двух-трех небольших вмятин, которые легко можно было заделать.

Эту работу поручили Савину.

Бобров сам приступил к ремонту «ЭАЦ». Фред занялся определением орбиты «Владилены» астрономическими методами. К вечеру он сообщил, что астролет пройдет вблизи Марса — ракета отклонилась от заданной орбиты.

Как посадить астролет на чужую планету, имея только тормозные двигатели? Для этого необходимо попасть в сферу притяжения планеты. Но и тогда без несущих и маневренных двигателей совершить посадку почти невозможно…

Марс все ближе и ближе. Он с каждым днем заметно увеличивает свои видимые размеры. Теперь астронавты почти не отходят от приборов. Фред совсем отбился от рук. Его почти насильно заставляют принимать пищу и даже спать. Фотографировать планету сильно мешает атмосфера. Она легким покрывалом одела ее поверхность, скрывая от глаз подробности рельефа. Мутные облака оранжевой пыли затянули всю экваториальную часть. Зато северный полюс Марса открыт и сияет в солнечных лучах ослепительной белизной своих снеговых вершин.

Фред обнаружил в телескоп странности в поведении Деймоса. Блеск этого крошечного, более удаленного спутника планеты, периодически изменялся. При этом в миганиях Деймоса была определенная закономерность. Казалось, Деймос посылает в космос серии сигналов. Сигналы эти были слишком слабыми, их можно было обнаружить только при сильном увеличении. Однако ошибки тут быть не могло.

— Причин таких вспышек может быть две, — сказал Бобров, — Деймос имеет обломочную форму и вращается вокруг собственной оси, или он создан разумными существами.

— Первая причина отпадает, — возразил Фред, — периоды между вспышками различны и составляют группы.

— Сложная обломочная форма спутника может вызвать подобные колебания блеска, — упорствовал профессор.

— Но ведь это серии сигналов, — не унимался Фред.

— Попробуйте прощупать Деймос радаром. Дайте полную нагрузку, — приказал Бобров Савину. — Далековато, но все же…

Долго возился Савин с радарами. Поздно ночью он разбудил Боброва:

— Игорь Петрович! Локатор поймал радиосигналы Деймоса! Слушайте!

Деймос действительно посылал периодические серии радиосигналов. Точка, тире, точка, тире, точка, тире, три точки, напоминали позывные. Затем следовала целая серия коротких и длинных сигналов — что-то вроде азбуки Морзе. Через пятнадцать минут серия вновь повторялась.

— Как жаль, что не работает «ЭАЦ», — прошептал Бобров, — она помогла бы расшифровать сигналы.

Наутро опробовали посадочные двигатели. Предстояло решить самую трудную задачу — посадить астролет. При катастрофе погибли несущие и маневренные двигатели, без которых посадка возможна только в том случае, если астролет окажется в сфере тяготения планеты. Если же этого не произойдет, «Владилена» станет вечным спутником Солнца. Но даже если это и произойдет, существовала другая опасность: при большой удаленности от планеты «Владилена» могла стать вечным спутником Марса. Во всех случаях вернуться на Землю астронавты не могли. Однако, посадив астролет, можно хотя бы надеяться на спасение. Это все же лучше, чем перспектива навеки затеряться в безбрежных просторах космоса. Значит, нужно во что бы то ни стало посадить астролет.

Бобров непрерывно уточнял параметры орбиты. Савин не отходил от радаров. Фред погрузился в вычисления. Как нужна теперь астронавтам вычислительная машина! Однако «ЭАЦ» не работает, а на ремонт нет времени. Очень важно было установить, войдет «Владилена» в сферу тяготения Марса или нет?

Наконец вычисления окончены.

Худшего быть не может: астролет пройдет вблизи границы сферы тяготения и начнет удаляться от планеты в сторону Солнца. Положение было безнадежным.

Фред Лучко был самым младшим в экипаже. Он всячески старался показать своим товарищам, что его вполне устраивает «вечное движение в Космосе». Перед сном он взволнованно говорил Савину:

— Пусть мы станем вечными странниками во Вселенной. Завоевание Космоса без жертв немыслимо. В Москве, на Садовом кольце, высится величественный памятник героям, погибшим во время первых космических полетов. Считай, что наши имена тоже будут высечены на этом граните.

Помолчав, он добавил:

— Как жаль, что не удается передать на Землю интересные и нужные сведения…

— Рано вы похоронили себя и своих товарищей, — оборвал его Бобров, — нужно думать не о смерти, а о борьбе…

Несмотря на свой возраст, в последнее время профессор работал больше всех. Начальник экспедиции, он чувствовал себя виноватым. Ему вверены две жизни. И он должен их спасти во что бы то ни стало. Он похудел и осунулся, но внешне был спокоен.

Наконец удалось наладить основной счетный блок «ЭАЦ». За несколько минут уточнили элементы орбиты: до ближайшей точки к поверхности Марса астролет дойдет через два часа десять минут.

— К спасению путь только один, — сказал профессор Бобров, — но он связан с риском. В точке наибольшего сближения с Марсом тормозными двигателями мы уменьшаем скорость «Владилены». Изменяя орбиту движения корабля, подходим ближе к планете и, значит, попадаем в сферу тяготения Марса.

— В чем же тут риск? — спросил Фред.

— Рискуем много израсходовать горючего. Мало останется на посадку.

— Тогда нечего терять времени! — Савин вопросительно посмотрел на Фреда, тот кивнул, соглашаясь.

Савин подошел к рулям торможения. Все подготовились к тормозным перегрузкам. Заработали двигатели. Корпус астролета задрожал. Это был очень трудный маневр. Экономя горючее, нужно было создать мощный тормозной барьер. Но Савин был опытным астролетчиком… Однажды на лунном космодроме ему пришлось сажать астролет при одном работающем посадочном двигателе из двенадцати. Астролет считали погибшим, был дан приказ — включать катапульту. Он приказ не выполнил и посадил машину. Савин улыбнулся, вспомнив, как встретили его на Луне работники космодрома…

…Полтора часа работают тормозные дюзы. Астролет подходит к точке сближения, а скорость все еще большая. Через сорок минут начнется удаление от Марса. Пот застилает глава. Резко уменьшить скорость — значит почти не оставить горючего на посадку. И все равно это было единственным, что можно было предпринять. Бобров включил внутренний телефон.

— Давай, Володя, выход один! — услышал Савин его спокойный голос и включил все тормозные двигатели.

Астролет сильно тряхнуло. Серия мощных взрывов заставила «Владилену» повернуть в сторону Марса. Теперь ее коснулись щупальцы силы тяготения планеты, ускорение росло. Савин видел в передний обзорный иллюминатор, как быстро увеличивались размеры планеты.

Астролет по касательной приближался к ее поверхности. Хватит ли, остатков горючего на посадку? Это будет ясно через несколько минут

И вот наступил решающий момент.

— Идем на посадку! — в грохоте взрывов Савин не слышал своего голоса.

Астролет стал медленно облетать планету. Пылевые облака сильно замутили атмосферу и только местами, в просветах, проглядывала сухая, желтая пустыня, покрытая скудными темно-голубыми мазками марсианской растительности. Марс выглядел угасающей планетой.

Вдруг прямо по курсу показался Фобос. Астролет стремительно догонял марсианскую Луну… Столкновение казалось неизбежным. Тогда Савин включил всё посадочные двигатели, расходуя последние килограммы топлива. Клубы пламени и дыма окутали астролет. Серии мощных взрывов следовали одна за другой. «Владилена» дрожала, как в лихорадке. От резкого торможения кровь ударила в голову. Тело налилось свинцовой тяжестью, болели ушные перепонки. Красные круги поплыли перед глазами. Вдруг загорелся зеленый глазок настройки радиотелефона. В кабине отчетливо прозвучали позывные: «ти-ти-ти-та-та». Затем последовал ряд быстрых и резких слов какой-то команды. Кто-то пытался руководить посадкой.

Потом наступила тишина. Остановились двигатели. Кончилось горючее. Но Савин чувствовал, как какая-то сила медленно тормозит движение астролета. Передний иллюминатор неожиданно осветился серебристым светом. Темные и светлые полосы, возникая в центре, стали расходиться в стороны. Это были посадочные знаки. В последнее мгновение Савин заметил, как матово-серебристое поле, закрывающее передний иллюминатор, отошло в сторону и астролет врезался в темноту. Резкий удар, затем гробовая тишина, такая непривычная для астронавтов, подтверждали реальность посадки астролета. В изнеможении Савин закрыл глаза и опустил голову. Это была поистине трудная посадка.

Долго не могли люди выбраться из астролета. При посадке заклинило выходные люки, была нарушена герметизация промежуточной камеры. Проверили и надели тяжелые, астрокомбинезоны, поясные ракетные двигатели. Наконец люк открыли. Темная, непроглядная ночь встретила астронавтов настороженно и зловеще. Вверху сияли россыпи немигающих звезд, еще больше оттеняя черноту ночи.

Игорь Петрович приказал надеть на глаза метаскопы — специальные полупроводниковые устройства, ночные очки. Они воспринимают невидимые инфракрасные лучи и дают возможность видеть при любой темноте.

Оглядевшись, Савин вскрикнул от удивления. Перед астронавтами расстилалась большая, безукоризненно ровная площадка, вдалеке виднелись какие-то сооружения непривычной для земного глаза формы. Черное небо резко оттеняло границу близкого горизонта. Идти было легко и свободно: сказывалось слабое тяготение Фобоса.

Фред сделал легкий, толчок ногами, поднялся над поверхностью и стал медленно опускаться.

— Странное дело, — пробормотал он, — какая-то чертовщина.

Бобров опустился на колени, рассматривая поверхность спутника.

— Площадка покрыта пластмассовыми плитами, — сказал он, — поэтому слегка пружинит.

— А пыльный покров? — спросил Фред.

— Однако марсиане не отличаются гостеприимством, — вместо ответа заметил Савин.

— Если они вообще существуют…

— Я принимал их сигналы при посадке, — возразил Савин Фреду.

— Команды могут подавать и автоматы, — упрямо твердил Фред.

— Смотрите! Светает! — прервал их Бобров.

Рассвет наступил быстро. И почти сразу взошло солнце. По размерам оно было несколько меньше, чем астронавты привыкли видеть его с Земли, но его лучи были такими же яркими и так же несли с собой радость и жизнь.

«Владилена» лежала на идеально гладкой площадке просторного космодрома. С одной стороны, километрах в двух, высились ангары — неотъемлемая часть любого космодрома, с другой — целый лес высоких вышек или антенн, среди которых выделялись плоские щиты каких-то сооружений, уходящих за горизонт. Радиус обзора был небольшой из-за малых размеров Фобоса, но ввиду отсутствия атмосферы видимость была превосходной. Недалеко от астролета высилось какое-то сооружение. Астронавты взобрались на его массивный фундамент. Это была установка, напоминающая антенну радиолокатора. Квадратная металлическая сетка, каждая сторона которой имела около пяти метров в длину, медленно и бесшумно поворачивалась. Сетка была установлена наклонно к оси вращения.

— Обратите внимание на магнитные индикаторы, — нарушил молчание Бобров. — Мигание индикаторов говорит о том, что антенна периодически, импульсами посылает электромагнитные волны в окружающее пространство.

— Выходит, перед нами марсианский радиомаяк, — сказал Фред и зачем-то постучал ногой по фундаменту, словно пробуя его прочность.

— Причем, маяк работает, — указал Савин на мигающий индикатор, — эти сигналы я принимал при посадке.

Фред подошел к Боброву.

— Кто-то должен руководить работой маяка! Наконец, должны же где-то быть создатели всего, что окружает нас на Фобосе?

Бобров не ответил. Он, не отрываясь, смотрел в телескопический бинокль. С возвышения хорошо были видны строения, окружающие площадку космодрома. В том, что это был космодром, Бобров не сомневался. Вон там, справа — ангары для астролетов, а ближе, на краю посадочной площадки, имеющей круглую форму, высятся ракетные стартовые площадки. В ярких лучах солнца все искрилось и переливалось всеми цветами радуги. Казалось, люди попали в мир какой-то волшебной сказки. Поверхность Фобоса и все строения вокруг покрывала космическая пыль. Толщина покрова местами достигала восьми сантиметров. Малейшие крупицы космической пыли, рассеивая солнечный свет, напоминали снег с его нежнейшими оттенками. От «Владилены» до маяка вели следы, которые оставили на пыльном ковре астронавты. И это все. Больше следов не было. На всем окружающем мире лежала мертвая печать. Бобров оторвался от бинокля;

— Итак, Фобос необитаем.

— Но ведь это парадокс, — возмутился Лучко, — все, что мы видим, создано руками и умом разумных существ. — Где они?

— Будем искать разгадку. Начнем хотя бы с Фобоса. За работу, друзья. Нам предстоит разгадать одну из величайших тайн космоса.

Друзья изумленно смотрели на профессора. Они никогда не видели его таким возбужденным.

Второй день люди с Земли обследовали Фобос. Второй — это по земному времени, а по местному шли уже восьмые сутки. Сутки на Фобосе длятся всего четыре часа: два часа день, два — ночь. Эта маленькая планетка повернута к Марсу всегда одной стороной, подобно земной Луне.

Савин посадил «Владилену» на стороне, противоположной Марсу. Поэтому с восходом солнца Игорь Петрович и Фред отправились на другую сторону спутника. Владимир помог Боброву и Фреду надеть специальные космические костюмы для длительных путешествий, прикрепил каждому ранец с миниатюрным ракетным двигателем, опробовал их работу. С помощью таких двигателей индивидуального пользования можно развивать скорость до ста метров в секунду. Конечно, при условии почти полного отсутствия тяготения.

Проводив товарищей, Владимир занялся ремонтом «ЭАЦ», в котором работал один только счетный блок, отрегулированный профессором после катастрофы.

Савин без всякого желания занялся проверкой выходных узлов каскадного усилителя. Все валилось из рук. Хотелось мчаться вслед за товарищами. Тут, в просторах космоса, особенно ощущаешь потребность в товарищах. Чувство одиночества приобретает необычайную остроту. В одиночестве человек может погибнуть, сойти с ума. Размышляя таким образом, Савин увлекся работой и не заметил, как наступила ночь. Пришлось включить освещение.

Проверив усилительный каскад и заменив негодные диоды и триоды, Савин перешел к узлам питания. Где-то не было контакта. Включив развертку осциллографа, он стал прощупывать отдельные блоки, потом дал прибору питание и под током повторил все сначала. Ничего не получалось. На экране осциллографа бежала светлая дорожка, то исчезая, то появляясь. Контакт найти не удавалось. Он чувствовал, что порядком устал, хотелось есть, но азарт уже не позволял оставить работу. А что, если дать большее напряжение? Пробить током? Но тогда могут сгореть стабилизаторы. Савин подумал и решил рискнуть. Он повернул ручку потенциометра: триста, четыреста, пятьсот… И вдруг завыла сирена. Савин посмотрел на пульт управления «ЭАЦ». Разноцветные лампы-индикаторы ласково мигали. Машина работала. Она остановилась еще в момент катастрофы, и теперь продолжала сигналить об опасности, которая давно миновала.

Савин представил, как обрадуется Игорь Петрович, и на душе у него стало радостно. Он выключил «ЭАЦ», взглянул на иллюминатор.

Скоро должны придти товарищи, надо включить полный свет.

Вот светлую полосу возле астролета пересекла чья-то тень. Значит, вернулись свои. Владимир пошел к люку, ожидая условного сигнала. Но было тихо. Странно: почему они молчат?

Савин начал было открывать люк, но потом передумал и включил малый экран радиовизора. Подвел резкость. Что это? Недалеко от центрального люка «Владилены» находился темный предмет, которого раньше там не было. Савин прибавил увеличение и яркость изображения. Предмет оказался машиной замысловатой конструкции. По форме она напоминала темного паука, неподвижно застывшего у астролета. Сколько ни всматривался Савин в изображение, этой странной машины, никаких признаков движения обнаружить не мог. Попробовал включить радар, подал несколько импульсов и перешел на прием. «Гость» не подавал признаков жизни. Тогда Володя решил запастись терпением и ждать, что будет дальше. Он до боли в глазах всматривался в экран, надеясь снова увидеть тень неведомого существа, однако никто не появлялся.

Почему-то стало клонить ко сну. Он хотел подняться, чтобы включить музыку, или хотя бы немного размяться, но тело перестало ему повиноваться, казалось чужим. Даже думать было тяжело. Савин напрягал всю свою силу воли, пытаясь заставить себя подняться, и не мог. Огромного усилия стоило ему поднять опускающиеся веки. Вдруг ему показалось, что он встал. Легко и просто встал и идет открывать входной люк. «Нужно впустить друзей», — подумал он.

Вот открыта промежуточная камера, затем наружный люк. Кто-то вошел. «Почему один? Ведь Бобров ушел с Фредом». Только в кабине он заметил, что впустил не Игоря Петровича и не Фреда, а кого-то другого. Он хотел посмотреть на этого, другого, на странного пришельца, хотел заметить хотя бы подробности астрокомбинезона, но ему стало вдруг безразлично все на свете, и он подумал, что чем-то напоминает сейчас сомнабулу. Потом он машинально стал надевать астрокомбинезон, понимая в то же время, что делает это против своей воли.

Последнее, что он помнил, это то, как они вдвоем с неведомым существом вышли через главный люк и наружная дверца автоматически захлопнулась.

Игорь Петрович внимательно осматривал космодром с высоты двухсот метров. Только теперь он начинал представлять себе общий вид Фобоса, хотя многое было еще непонятно. Он все больше и больше убеждался в том, что Фобос создан руками разумных существ. Крошечная луна имела форму сферы с радиусом около пяти километров, ее поверхность покрыта огромными квадратными плитами из желтой пористой пластмассы. Все сооружения на поверхности сделаны из этого же вещества. Пластмассовый спутник. Но как доставили сюда, в космос, такое большое количество строительного материала? Что находится внутри сферы? Зачем вообще создана эта искусственная планета? Все эти вопросы предстояло решить.

Бобров махнул рукой Фреду, приглашая за собой. Он решил опуститься и обследовать большой комплекс каких-то строений. Перед ним возник целый город из пластмассы.

— Игорь Петрович, а ведь это какой-то завод, — сказал Фред, оглядываясь вокруг.

Они стояли на внутренней площадке огромного завода. Просторные, светлые помещения, заполненные аппаратурой, машинами и механизмами, были изготовлены, как и все тут, на Фобосе, из пластмассы, но только более тяжелой. По-видимому, это был химический завод-автомат. Бобров и Фред обследовали еще несколько заводов. Наконец на одном из них профессор нашел то, что искал.

— Видишь длинные штабеля желтых плит? — сказал он Фреду. — Эти заводы создали сначала сами себя, а потом из ничего сделали Фобос.

— Профессор, вы становитесь идеалистом, — заметил Фред, — из «ничего» невозможно что-либо создать.

— Что такое «ничто»? Этим словом мы называем пустоту, вакуум, то-есть пространство без атомов и молекул. Но такая «пустота», если она имеется; всегда заполнена гравитационным полем. А гравитационное поле материально, оно состоит из гравитонов. Кроме того, межпланетная среда заполнена потоком световых квантов, фотонами. А два фотона, соединяясь, образуют новую частицу — электрон. Электрон — это уже кирпичик, из которого строятся атомы. Значит, в межпланетном пространстве есть строительные материалы для образования, атомов и молекул.

— Вы утверждаете, что Фобос создан марсианами прямо тут, в космосе, из межпланетной среды? — изумился Фред.

— Утверждать пока рано. Это мое предположение. Однако этот завод выпускал когда-то плиты, из которых построен спутник. Вот продукция завода, — указал Бобров на штабеля плит. — Откуда могло поступить сырье, если этот завод-автомат закрыт со всех сторон? Ракеты тут садиться не могли. Значит, сырье получали на месте.

Они поднялись над заводом и двинулись за уходящим на запад солнцем.

Весь Фобос покрыт такими заводами, — заметил Фред.

— Они вынесли всю промышленность на спутник. Это со временем сделают и у нас. Для этого хорошо подходит Луна.

Наконец, над горизонтом выплыл громадный Марс. Астронавты уменьшили скорость. Игорь Петрович долго смотрел в телескопический бинокль, — что-то внимательно изучая.

— Астролеты! — крикнул Фред. — Стоят астролеты!

Сверкая серебристым металлом, на высоких стартовых площадках стояло два астролета. Обтекаемая форма и плоские боковые стабилизаторы создавали сходство с астролетами Земли. Это были машины, предназначенные для полетов в плотных атмосферах.

— Копия наших лунных ракет, — сделал заключение Фред Лучко.

— Законы аэродинамики всюду одинаковы, — заметил Бобров.

Они включили двигатели, взмыли вверх и осмотрели космодром

сверху. Бобров долго смотрел в бинокль, потом передал его Фреду.

— Двадцать градусов правее астролетов. Видите овальный купол? Конструкция напоминает башню телескопа.

На этот раз им повезло. Профессор нашел вход, как-то умудрился забраться внутрь, и через несколько минут купол съехал вбок, обнаружив площадку с зачехленными инструментами. В центре стоял массивный телескоп-рефрактор, рядом с ним — меридианный круг, звездный глобус и другие астрономические инструменты, покрытые пыльными чехлами. Это была настоящая обсерватория. Бобров подошел к рефрактору и, удивленный, остановился.

Чехол был наброшен кое-как. На вращающемся кресле, у окуляра рефрактора, видимо, кто-то сидел. Оно было очищено от пыли. Однако на полу никаких следов не было. Солнце, осветив в последний раз озадаченных астронавтов, скрылось за горизонтом. Сразу наступила ночь.

Фред на всякий случай проверил универсальный атомный пистолет — единственное оружие, которое они имели при себе. Игорь Петрович сел в кресло и долго возился, настраивая телескоп на резкость.

— Поразительно! — сказал он наконец.

Медленно плыл по небосводу огромный диск Марса. Все вокруг было залито его желтым светом и казалось нереальным. Медленно уплывали назад резкие черные тени на поверхности Фобоса. Бобров отошел от телескопа. Он был сильно взволнован и что-то обдумывал. Его рука то и дело незаметно тянулась к тому месту скафандра, где были усы.

Фред посмотрел в окуляр. Огромная планета заполняла собой все поле зрения телескопа. Сквозь слабую дымку атмосферы отчетливо виднелась каждая деталь поверхности. Панорама медленно перемещалась вправо. Пологие холмы, покрытые бурой растительностью, сменила обширная песчаная пустыня. Набежавший, ветер высоко поднял облака пыли, но она быстро осела вниз. Голубым пятном на желтом фоне показался небольшой лесок. Чахлые деревья с длинными темно-голубыми иглами хвои вместо листьев скорее напоминали декорации, чем лес. Голубая растительность.

Но что это? За невысоким холмом показались развалины громадного города. Мертвый город. Хорошо заметны ровные стрелы улиц, радиально расходящиеся от центра. Груды щебня, занесенного песком, — все, что осталось от огромного города. Казалось, ужасной силы ураган пронесся по поверхности планеты, все разметав на своем пути, а теперь, чтобы замести следы своих разрушений, обессилев, медленно заносит развалины песком и пылью. Потом на желтом фоне появилась какая-то крохотная черная точка. Рядом возникло еще несколько таких движущихся темных пятнышек. Руки привычно искали регулятор увеличения. Только теперь Фред заметил, что настройка увеличения происходит автоматически, стоит только подумать. Темные пятна быстро увеличивались в размерах. Вдруг он отшатнулся от окуляра. На песке двигались какие то уродливые существа, обросшие длинной густой шерстью. Странно было смотреть, как прыгают эти волосатые зверюшки, чем-то напоминающие кенгуру. В то же время Фред чувствовал, как его охватывает радостнее волнение. Ведь Марс обитаем. Исчезло чувство одиночества. Там, на планете, есть живые существа.

— Вы видели этих обитателей Марса? — спросил он Боброва.

— Пора домой, — сказал Бобров вместо ответа, — будем вести за Марсом наблюдения.

Они включили двигатели и понеслись в сторону «Владилены». Через некоторое время показались знакомые очертания космодрома. Профессор и Фред облегченно вздохнули. На миг показалось даже, что повеяло чем-то родным. Только теперь они почувствовали усталость.

Иллюминаторы были темными.

Бобров отыскал в темноте ручку аварийного люка, повернул ее. С трудом пробрались они внутрь астролета и зажгли полный свет. Савина нигде не было. Игорь Петрович с Фредом внимательно осмотрели все отсеки «Владилены». Никаких следов. Владимир исчез бесследно.

Савин открыл глаза и осмотрелся. Он сидел в глубоком кресле, посередине высокого светлого зала, и с наслаждением вдыхал свежий, богатый озоном воздух. В огромные окна зала сквозь золотистые портьеры проникали внутрь яркие солнечные лучи. Савин машинально повернулся в кресле и вздрогнул.

На некотором расстоянии, в кресле, под прозрачным стеклянным колпаком сидел человек. Человек был стар, очень стар. Глубокие, жесткие морщины, седые косматые брови, длинная борода. Его фигура и лицо напоминали фигуру и черты лица земного человека, но в целом создавали впечатление человека чужой, неведомой расы. Вся одежда старика состояла из черного мехового комбинезона.

Голову покрывал странный шлем со множеством отростков, переходящий затем в тонкую паутину проводов, которые подходили к высокому белому щиту на задней стене зала. Савин заметил, что старик медленно открыл глаза, как будто это представляло для него огромную трудность. Казалось, будто он смотрел доброжелательно. Савин потрогал свою голову. На ней была точная копия шлема, украшавшего голову старика.

«Кто он? И что ему от меня нужно?» — подумал Савин и вздрогнул. Старик шевельнул бровями. Савину показалось, будто какой-то внутренний голос подсказал ему:

«Я здешний хозяин и хочу знать, кто вы такие, откуда прибыли и с какой целью?» «Странно, — подумал Савин, — очень странно. Что-то вроде нередачи мысли на расстоянии» «Мы прибыли с Земли, третьей планеты от Солнца, понятно?»

Старик еле заметно кивнул.

— Нас трое, мы потерпели аварию и совершили посадку на Фобосе.

Сам того не замечая, Савин стал молча разговаривать со стариком, образно передавая ему свои мысли.

— Уже много лет я не покидаю этот дворец и только теперь, ради вас, совершил это тяжелое для меня путешествие.

— Мы вам за это признательны. Скажите, где мы находимся? — Савин старался разглядеть лицо старого марсианина.

— Я привез вас к себе на дальний спутник планеты, созданный руками моих предков, во Дворец отдыха, который скоро станет моей могилой.

Скажите, что случилось с вашей планетой, Марсом? — Савин несколько раз повторил вслух эти слова, надеясь, что марсианин услышит его.

— Я очень стар и быстро устаю. Я уже устал. Выйдите через открытую дверь, опуститесь вниз лифтом. Там стоит мой астролет. Закройте люки, сядьте в кресло и наденьте на голову шлем, подобный тому, что у вас на голове. Поговорите с друзьями. Через два солнца я жду вас к себе. Вернетесь на моем астролете. Идите. Мне нужно отдохнуть… — марсианин устало закрыл глаза.

Через час, на борту «Владилены», Володя Савин уже рассказывал о случившемся профессору и Фреду.

Странная это была беседа. Бобров, Савин и Фред Лучко сидели за круглым столом, кушали диковинные, но совершенно свежие фрукты и пили вкусный кисло-сладкий напиток.

Рядом, за прозрачной стеной, все в той же позе сидел старый марсианин. Правда, глаза его теперь были широко открыты и ласково смотрели на посланцев Земли. Возле стола стояли два робота, — прекрасные образцы сочетания техники и кибернетики. Они безошибочно выполняли любую просьбу человека, стоило ему только подумать. Голову каждого из присутствующих украшал шлем с паутиной отходящих от него проводов.

Старый марсианин не знал языка людей с Земли, как и те не понимали его, марсианского языка. Однако есть другой способ для общения мыслящих существ — передача мысли на расстоянии. Так сказать, образная передача мысли, и старик-марсианин прекрасно владел этим искусством.

Космонавты как бы видели то, о чем хотел им поведать марсианин. Иногда его воспоминания сопровождались отдельными звуками, даже целыми фразами, порой были неясны, туманны (видимо, подводила память). Вот что он рассказал людям…

«… Когда-то меня звали Кваном. Это было очень давно, до Великой трагедии… Впрочем, об этом потом. Наша планета — Маури — имела тогда плотную, обильную кислородом атмосферу и большую плотность населения (Кван назвал какую-то цифру).

Народы, населявшие планету, жили в мире и согласии. Процветали наука и искусство. Строились прекрасные города. Там, где это было нужно, машины полностью заменили человека. Были найдены неиссякаемые источники совсем дешевой энергии. Наступила пора счастья и изобилия. Жажда к познаниям гнала наших ученых все дальше и дальше, к неизведанным тайнам природы. Полетели в космос первые ракеты. Были созданы искусственные сателлиты Марса — первый, а потом второй, по-вашему, — Фобос и Деймос. На спутники вынесли все заводы и фабрики. Процесс производства полностью автоматизировали. На Фобосе, где мы с вами находимся, когда-то была прекрасная здравница, чудесное место для отдыха. Тут построили институт долголетия. Жители Марса стали жить очень долго. Вы и теперь увидите тут прекрасные оранжереи и питомники. Я делал все, что мог, чтобы сохранить их…»

Старик закрыл глаза и долго молчал, видимо, собираясь с мыслями.

Почему он отгородился от нас стеклянным барьером? — тихо спросил Фред.

Наши земные бактерии и вирусы, которые мы, возможно, с собою принесли, представляют для него смертельную опасность, — ответил Бобров, покручивая усы.

Кван открыл глаза.

«Я не буду рассказывать о социальных условиях жизни на Маури, о ее историческом развитии. У меня осталась прекрасная фильмотека, откуда вы сможете узнать все, что вас интересует. Вам повезло, что вы застали меня в живых. Еще немного, и никто не узнал бы тайны страшной трагедии моей планеты. Я слишком стар и слишком устал от одиночества. Вы знаете, самое страшное — это одиночество. Я дожил до сих пор только потому, что надеялся…

Мы многое знали о вашей планете. Ваша красавица ГОА — голубая, или ГОА — двойная, давно интересовала наших ученых… У нас был один большой недостаток. Не всегда принимались необходимые меры предосторожности. В одном научно-исследовательском центре проводились опыты над созданием нового вещества. Выделяющаяся при этом энергия была колоссальной. Ученые предполагали использовать эту энергию для дальних космических перелетов. К тому времени на Фобосе были построены два космодрома — внутренний и внешний. Готовились первые космические экспедиции на ГОА и другие планеты Солнечной системы.

Именно тогда и случилось несчастье. Ученые Маури, как правило, стоявшие в то время у власти, раскололись на две враждующие партии. Возникло, мягко говоря, нехорошее соревнование за быстрейшее обладание новой энергией. Опыты по получению нового вещества не были перенесены в космическую лабораторию. Произошел взрыв, который вызвал цепную реакцию. За несколько минут вся поверхность планеты: суша, вода и атмосфера, — были объяты всепожирающим пламенем уничтожения. Все, кто находились на Фобосе и Деймосе, бросились на помощь и погибли. Сгорело все, что могло гореть в атмосфере, исчезла цивилизация, поверхность планеты превратилась в пустыню, покрытую бурым пеплом…

Старый Кван долго молчал, закрыв глаза. Видимо, он устал от тяжелых воспоминаний. Астронавты сидели молча, пораженные рассказом Квана. Вот он опять открыл глаза, посмотрел на людей с Земли и вновь заработали запоминающие центры его мозга, воскрешая пережитое.

— Осталось в живых немного. Среди них многие страдали лучевой болезнью. Причем, спасти их мы уже не могли. Я избежал гибели только потому, что в момент катастрофы лежал в одной из больниц на Деймосе, на операционном столе…

Долго жили уцелевшие, ожидая своего конца, потеряв цель в жизни, страдая от болезней. Морально мы все были уже мертвецами. Самые дерзкие из оставшихся попытались уйти от этого кошмара. На новом космодроме Фобоса перед катастрофой готовили первую звездную экспедицию на Эрику, ближайшую к Солнцу звезду («Сириус», — подумал Бобров). Некоторые улетели с этим звездолетом, хотя он был не полностью подготовлен к такому путешествию. Долго мы, оставшиеся, поддерживали с ними связь. На подходе к Эрике связь оборвалась!

Другие последовали их примеру и улетели на легких ракетах к различным планетам солнечной системы. Первыми полетели две ракеты к вашей планете. Одна в пути потерпела аварию и вынуждена была сделать остановку на Упе, Это астероид с орбитой, проходящей вблизи Марса. У нас готовили его для звездных перелетов. С ними мы тоже потеряли связь. Вторая ракета долетела к Земле, но что-то стряслось при посадке.

— Когда это было? — прервал рассказ Квана Фред.

Кван назвал какое-то число. Все с досадой посмотрели на Фреда.

Однако тот не унимался:

— Так это был Тунгусский метеорит!

Бобров сердито глянул в его сторону.

— Нас оставалось все меньше и меньше, — продолжал свой «рассказ» Кван, наконец я оказался один… Угнетала мысль, что после меня вообще никого не останется. Вместе со мной погибнет моя тайна. Долгие годы в одиночестве я вел наблюдения за вашей планетой. И хотя сквозь ее плотную атмосферу трудно что-либо рассмотреть, я начал верить в существование там жизни. На Деймосе имеется мощная космическая станция связи. Несколько раз я пытался посылать направленные сигналы на вашу планету. Возможно, я что-либо делал не так. Но результатов не было никаких. Осталось одно — ждать своего конца. Теперь я спокоен. Вы расскажете там обо всем…

Кван опять закрыл глаза.

«Сколько ему лет?» — подумал Бобров.

— Много, очень много, — Кван говорил с закрытыми глазами. — Мне давно надоело считать годы жизни. В институте долголетия на Деймосе наши ученые могли продлить жизнь до естественного предела, а это очень много.

— Какие формы жизни остались на планете после катастрофы? — спросил Бобров.

— После катастрофы очень долго наблюдения не велись. Недавно я побывал с этой целью в обсерватории. Это посещение совпало с прибытием вашего астролета. Я находился в то время в центральной рубке управления космодромом и уменьшил, насколько мог, относительную скорость при посадке.

Астронавты с восхищением смотрели на старого марсианина, который спас им жизнь и говорил об этом так спокойно.

Другой спутник Марса, Деймос, куда отправились астронавты на одном из марсианских астролетов, был настоящим чудом Космоса.

Просторные солнечные оранжереи, где на ветках марсианских фруктовых деревьев зрели под лучами, незаходящего солнца ароматные, вкусные плоды. Отличные плавательные бассейны с обыкновенной кристалльно чистой водой. Как приятно людям помыться, поплавать, отдохнуть и даже позагорать, после долгого космического полета.

Деймос был меньше Фобоса, а его форма напоминала многогранную неправильную пирамиду. Как объяснил Кван, грани пирамиды подобраны так, что при вращении они изменяли свой блеск, имитируя на космическом коде марсиан «Добро пожаловать». Эти позывные марсиан и были приняты при подходе к Марсу экипажем «Владилены».

В вершине пирамиды располагалась космическая радиостанция с мощным передатчиком. Отсюда Кван пытался связаться с Землей. Много времени потратили Савин и Фред, разбирая сложное устройство станции и проверяя ее работу. Питание радиостанция получала от огромных полупрозрачных пластин, покрывавших извне стены пирамиды, которые превращали энергию солнца в электрическую.

Когда с помощью Квана удалось постигнуть секрет работы этого замечательного творения, марсиан, космонавты попытались связаться с Землей, но безуспешно.

С трудом удалось найти причину многих неудач. Вот почему Квану не удалось связаться с Землей. В одном месте, у выхода, один из отводных фидеров станции был пробит большим метеоритом.

Однажды, во время ремонта, Игорь Петрович сообщил товарищам:

— Я, кажется, установил возраст Квана и дату взрыва на Марсе

— Как вы это сделали? — не удержался Фред.

— Я нашел звездный глобус марсиан, просмотрел снимки неба того времени и сделал простые вычисления. — Игорь Петрович покрутил левый ус.

— Когда же это произошло? — спросил Савин.

— Квану сейчас сто сорок лет по нашему земному времени, а катастрофа произошла, когда ему было сорок, то-есть в 18… году.

— Это невероятно, — возразил Фред, — в то время на Земле уже велось систематическое наблюдение за Марсом. Ученые Земли должны были заметить катастрофу.

— Техника наблюдений тогда была примитивной. А катастрофу могли заметить с Земли только как кратковременное изменение блеска планеты.

— Но сигналы, которые, посылал Кван на Землю? — спросил Фред и осекся, вспомнив пробитый фидер антенны. Квану ничего больше не оставалось, как проводить оставшееся время в состоянии анабиоза. Он приходил в себя только для того, чтобы подкрепиться и снова уснуть. Наше счастье, что мы застали его бодрствующим.

После завтрака Савин и Фред опять засели у передатчика. Фред включил питание. Чуть слышно загудели динамики. Медленно поворачивалась над куполом огромная параболическая антенна диаметром более сотни метров. Савин включил передатчик и застучал ключом. Потом он откинулся в кресле и переключился на прием. Некоторое время стояла тишина. Потом в динамиках прозвучало, несколько протяжных сигналов.

— Земля? — шепотом спросил Фред.

Савин молчал. Усиленные сигналы гремели в зале. Нет, это была не Земля. Савин был опытным астронавтом и мог узнать всюду сигналы земных радиостанций. Вот все стихло. Сигналы прекратились.

— Это не Земля, — сказал он твердо.

Немедленно сообщили Боброву. Спустя некоторое время, в зал вошли Игорь Петрович и Кван, заметно повеселевший в обществе людей.

Фред упорно вращал регуляторы настройки приемника.

«Может быть, нам все это показалось? — подумал Савин. Но в это время все услышали голос, монотонно и протяжно повторяющий:

— Е ку ова, е ку ова…

Все трое разом повернулись в сторону Квана. С ним что-то происходило.

— Е ку ова! — повторил Кван радостно и подошел к передатчику.

Астронавты, ничего не понимая, во все глаза смотрели на Квана.

А он что-то долго говорил в микрофон на непонятном певучем языке, потом переключился на прием, одев усилительный шлем, чтобы лучше слышать, хотя динамики и так гудели на весь зал.

— Говорит Маура! Это — Маура! — прокричал он. — Они живы, на Маури есть жизнь! Они пока не могут добраться сюда, чтобы использовать технику Фобоса и Деймоса. Они говорят, что к ним прилетели посланцы с голубой ГОА, с вашей Земли…

— Земля! Наши! — закричал Фред.

Он подбежал к приемнику и повернул регулятор настройки, и все услышали громкий и четкий голос.

— Слушайте все! Слушайте все! Говорит Космос. Вторая космическая экспедиция на Марс проходит успешно. Проведены ценные наблюдения. С Фобоса слышим непонятные сигналы. Будут приняты все меры для поисков экипажа «Владилены».

Крики радости и восторга всех четверых заглушили звуки торжественного марша, льющиеся из репродукторов! Это были звуки Земли.

Журнал "Гулистон", 1960, № 3