Там где мы вместе.

глава 1

книга 3
том 2
Там где мы вместе
Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реальными людьми случайно. 

Глава 1

«Мне труба», - сразу понял я, смотря на довольную улыбку, расплывающуюся, при моем появлении, на лице уже капитана госбезопасности. Как оказывается тесен мир. Сначала встреча с Дукиным, теперь вот еще один старый знакомый. Улыбающимся мне, едва ли не во все тридцать два зуба, был сотрудник особого отдела 6-го кавалерийского корпуса, который так рвался из окружения, что согласился лететь привязанным к плоскости крыла нашего Р-5. И видимо не зря. В самом начале войны, он был в звании лейтенанта, а сейчас, спустя всего три месяца, уже капитан, интересно за какие такие заслуги. Вряд ли это были боевые операции с выдающимся результатом, как это предписывается Постановлением ЦИК от 1935 года для присвоения внеочередного звания. Правда Народный Комиссар Обороны СССР имеет пра­во присва­ивать от­дель­ным ли­цам пос­ле­ду­ющие во­инские зва­ния без соб­лю­дения очередности, но это только в особых, а скорее ис­клю­читель­ных слу­ча­ях. Хотя о чем я, у нас в управлении уголовного розыска все кадровички сидя на капитанских должностях, поголовно носили погоны подполковника, а уж имея родственные связи в верхних эшелонах власти, можно и не такую головокружительную карьеру сделать, известных случаев предостаточно. У меня так в начальниках бывший капитан ВВС, до полковника дослужился, блистая знаниями ОРД на всех совещаниях, а как «крыши» не стало, еле-еле смог в дежурной части до минимальной выслуги дотянуть. Да, что там далеко ходить и сейчас в аппарате Министра обороны имеются 26-ти летние генеральши. Это как же нужно владеть своей ... воинской специальностью, что бы так стремительно взлететь вверх.
На самом деле, это все зависть к чужому успеху, сам-то даже полковника не получил, хотя два срока переходил и вполне мог рассчитывать на бонус перед пенсией. И самое интересное ведь было за что, как-то раз, даже целый таежный поселок от огненной стихии спас, сам губернатор Хабаровского края на вертолете прилетал и руку тряс, обещая золотые горы. Но наступившая реформа смешала все карты, сильно порезав потолки по занимаемым должностям, а пускать представление через Москву не рискнули. Тогда зам министра МВД, омич кстати, в сильной опале был, что многим землякам аукнулось, у одного знакомого генерала даже сердечко не выдержало.
Опять отвлекся, это нервное, а мне наоборот нужно собраться и быть готовым к любым неожиданностям. Наши редкие встречи теплотой и дружелюбием отмечены не были, скорее наоборот. И сейчас у капитана отличная возможность, если он окажется злопамятной сволочью, на мне отыграться.
- Добрый день Владлен Владимирович, - начал он нейтральным тоном, а потом добавил немного трагичности, - хотя какой же он добрый. Такая суета с утра, что вот и про вас совсем забыли.
А ведь действительно. Здание, в котором я сейчас находился, пусть и изолировано от основного корпуса, но какую-то беспокойную толкотню я заметил. Но поскольку был занят в основном своими переживаниями, большого значения этому не придал. Сказанная фраза была призвана меня заинтриговать, спровоцировать на вопрос и положить начало нашему диалогу.
- А, что, простите, произошло? -  не стал я разочаровывать капитана.
- Немецкие войска перешли в крупномасштабное наступление на Западном направлении.
Эта информация просто выбила меня из колеи, руша всю приготовленную мною линию поведения. Всеми видами разведки начало немецкого наступления на Москву было определено как 2 октября 1941 года, а сегодня только 30 сентября. Да, в конце концов, из школьных учебников я помню, что операция «Тайфун» должна начаться в начале октября. Два дня для это и много, и мало одновременно - смотря с какой стороны смотреть. В последнее время нашим частям приходилось вступать в бой практически с марша, но это была вынужденная мера. Немцы себе такого при подготовке наступления раньше не позволяли.
- Не понимаю, как такое возможно, - невольно вырвалось у меня, - я же сам только вчера был у них тылу и с уверенностью могу сказать, что сосредоточение войск не закончено, а по имеющейся информации 6-я полевая армия так вообще еще должна находиться в движении к основным силам Гудериана.
- И, тем не менее, это так, - продолжил он, - а значит сведения предоставленные разведгруппами, подготовленными в вашем центре, не отражают всей стратегической полноты, сложившейся на нашем участке фронта.
Прямого обвинения в предательстве не прозвучало, но намек на некомпетентность обозначился. Паук, пользуясь моей растерянностью, начал плести сети. Информация о начале наступления провокацией, только для того, что бы меня разговорить, быть не могла, такими вещами не шутят. Но я на сто процентов был уверен, что немцы еще не закончили перегруппировку войск, слишком много их частей находилось на марше к передовой. Разведке можно не доверять, пленные могут солгать, но своим-то глазам как не поверить? Тут, что-то точно не так.
- Возможно, это разведка боем, - сделал я предположение, выигрывая время, - противник всегда прощупывает нашу оборону, ища наиболее уязвимые места.
- Судя по тому, что почти все воздушные силы Люфтваффе стянуты на конкретном направлении и уже обеспечили прорыв как минимум одной танковой и одной моторизованных дивизий в направлении Севска, - лекторским тоном, как маленькому, разъяснил капитан, - речь идет именно о полномасштабных наступательных действиях.
«Севск, Севск», - попытался я мысленно представить карту, не помня такого населенного пункта в полосе обороны ни нашего, ни Резервного фронтов. Затем постарался прикинуть, какое из шести направлений, рассчитанных штабом Западного фронта, как наиболее вероятные для прорыва обороны, может быть ближе к этому населенному пункту.
- Да и с направлением главного удара ваши разведчики ошиблись, - продолжил он давить на психику, - а Брянскому фронту сейчас отдуваться за то, что вы пошли на поводу у немецкой разведки.
«Точно. Севск, это прямая дорога через Орел и Тулу на Москву» - вспомнил я с некоторым облегчением. В район Брянска мы группы не забрасывали, основной упор, делая на Смоленское направление, и отвечать за чужие ошибки я не собирался. - «Но Гудериан-то, каков, а? Начал наступление раньше намеченного срока, не дожидаясь полного сосредоточения 6-й полевой армии, но зато забрав всю авиацию у соседей. Это ж как ему не терпится лавры покорителя Москвы примерить. Или это отголоски того, что мы попытались план их наступления выкрасть? Противнику ведь наверняка неизвестно, смогли они пресечь утечку документов или нет. А это значит, что и на нашем участке будут серьезные корректировки плана».
- И вот еще что. Руководство интересует, с какой целью вы передали нам целый чемодан бухгалтерской документации?
- Какой бухгалтерской документации? – Переспросил я, опять выбитый из колеи рассуждений, - не совсем понимаю, о чем вопрос.
- Ну как же. Вчера вами был доставлен чемодан, в котором при осмотре обнаружена финансово-сметная документация по строительству одного из укрепрайонов. И судя по реакции руководства от вас ожидался другой результат, а следовательно, полученное на кануне задание провалено..
Да, уж. Как ни крути, а ситуация-то складывается не красивая. Да, что я сам себя обманываю. Поганая она получается, вот, что я скажу. И в первую очередь оттого, что, как бы обидно это не звучало, но капитан прав. Все так и есть, прямо как в пословице: «на тебе боже, что нам негоже». Последняя надежда, что я привез хоть что-то полезное, не оправдалась. Пусть моей прямой вины в этом нет, но кому от этого легче. Вместо отличного результата, позволившего бы решить задачу стратегического масштаба, получили пшик. 
Для меня же сейчас главное - не признать обвинение в некомпетентности и уж тем более свою вину в срыве операции. Если сейчас даже  чуть-чуть прогнуться, то все, считай, что уже проиграл, потом дожмут. Система работает максимально просто - признал малое, следовательно, виновен в большом, а значит получай по полной, вот и весь разговор. А виновный, в таком серьезном деле, нужен позарез. Доклад идет на самый верх, и будь ты хоть трижды заслуженный генерал - головы полетят на раз. «Стрелочник» необходим. Спасает только то, что сейчас всем не до этого - враг прорвал фронт и продолжает наступление, все внимание сосредоточено на Брянском направлении.
- Задача ставилась забрать в условленном месте груз и доставить по назначению, - включил я занудного службиста, - груз доставлен. О каком невыполнении приказа может идти речь. Кто и что поместил в тайник мне неизвестно, могу только делать предположения. Свои выводы я отразил в рапорте.
- Я ознакомился с бумагами, и согласитесь в задании речь шла не о бухгалтерских отчетах.
- В планах руководства операцией, действительно подразумевалось нахождение в тайнике неких секретных документов, но за это отвечали другие участники, за действия которых я ответственности не несу. В части касающейся выполнения своей задачи, считаю ее реализованной в полном объеме.
Дальнейший разговор проходил примерно в таком же ключе. В выбранной мною тактике, я не видел слабых мест. Чем проще, тем лучше, а главное врать и изворачиваться не нужно. Если представлять задание в таком виде, то формально я прав по всем пунктам. К тому же новоиспеченный капитан откровенно слабоват как следователь, по крайней мере, для меня. Да в начале, он, сообщив о начале наступления, смог получить некоторое преимущество, выведя меня из равновесия, но развить свой успех не смог, не хватило опыта.
В какой-то момент я понял, что в действительности, моей «крови» ни кто не хотел, иначе, мною занимались бы настоящие волкодавы, и уж словесным убеждением, точно бы не обошлось. Сейчас же, это больше было похоже на тренинг молодого специалиста, и я имею в виду не себя. Разведчик, ходивший за линию фронта, да еще в одиночку, по возвращению в обязательном порядке проходит проверку. А вдруг, за время пребывания на временно оккупированной территории, был перевербован или, не дай бог, сам предложил свои услуги врагу. Одним из этапов этого является, чуть ли не пошаговое описание своих действий с привязкой по времени к определенным ориентирам, чем я и занимался битых четыре часа.
Дотошности капитана можно было только позавидовать. Не добившись моей быстрой капитуляции, он решил брать меня измором, засыпая, в разной последовательности, повторяющимися вопросами. Периодически среди задаваемых попадались и вопросы с «подлянкой», изначально как бы назначая меня виновным в каких-то вымышленных грехах, но к этому я был морально готов, и, старался отвечать честно и подробно, так как скрывать мне, в общем-то, было не чего. Все свои действия и решения я считал абсолютно правильными и почти что героическими.
Но рано или поздно все заканчивается, закончилась и эта встреча. Допросом это, наверное, назвать все-таки сложно. По нынешним временам допрос без применения мер физического воздействия и не считается. Причем, как совсем недавно пояснил мне один сотрудник НКВД, бьют не просто так, ради удовольствия, а с целью лишить подозреваемого возможности спокойно придумывать ответы на заданные вопросы. 
Давно остывший обед дожидался меня в «номере», куда пришлось вернуться, так как отпускать меня не торопились. Времени было достаточно и, поразмыслив, я все больше склонялся к мысли, что если козел отпущения потребуется, то искать его долго не придется. Он, то есть я, уже здесь, и всем по фигу, что в принципе ни какого отношения к разработке операции не имею. «Своя рубаха» в очередной раз оказалась ближе к телу. Большие начальники посчитали, что их жизни важнее для судьбы страны, чем какой-то капитанишка, которых каждый день гибнут сотни. А самое обидное, что в таком случае другой капитан, который вел мой допрос, получит очередную награду. Как же молодец - опять выявил если и не предателя, то уж саботажника точно. Ради такого можно и все дело полностью переписать и сфальсифицировать, кому потом нужно подлинность подписей устанавливать. Ощущать себя «разменной монетой» в чей-то очередной карьерной интрижке было очень обидно.
Послабления в режиме содержания начались с утра следующего дня. Если до этого, завтрак, обед и ужин мне приносили в комнату, то сегодня я получил разрешение получать питание самостоятельно, но без права выходить в город. Что бы не слоняться по управлению и не провоцировать сотрудников формой противника, сразу после подъема, меня сопроводили в другое крыло, где в подвальном помещении находились тыловые службы. С 1-го октября военнослужащие переходили на зимнюю форму одежды и я, как сотрудник НКВД, имел право на получение вещевого довольствия. Сам я про нормальное снабжение давным-давно забыл, привыкнув за последнее время жить за счет трофейного имущества. Что-то носил сам, а что-то выменивал у интендантов на нужное, иногда по моей просьбе этим занимался Петрович, заведовавший хозяйством. Так, что получение новенькой формы стало приятным сюрпризом, особенно на фоне постоянного дефицита всего. Единственный минус заключался в большом количестве получаемого, а отказаться не давало рабоче-крестьянское происхождение моего телоносителя.
Кладовщиком, разложившем на столе несколько склеенных листов ведомости аж на тридцать позиций, ожидаемо оказалась женщина, а вот в помощниках у нее был здоровенный детина двухметрового роста, который казалось может доставать вещи с самых верхних полок без помощи специальной деревянной приступки. Кладовщица, передвигая линейку по ведомости, выкрикивала наименование и размер, если он был нужен, а помощник плавно перемещаясь по складу, выкладывал передо мной названое. Так как в службе я был новеньким, то довольствие мне выдавалось в полном объеме, начиная от нижнего белья и пуговиц до шинели и зимней шапки. Причем все очень хорошего качества, например гимнастерка и галифе были полушерстяными, а не хлопчатобумажными, а портянки вообще офигеть - байковыми, мягонькими как пеленки у новорожденного. А вот кожаный плащ- реглан, показанный в большинстве фильмов про чекистов, и о котором я тайно мечтал, мне не выдали. Оказывается, что я, как летный состав, получал похожий по прежнему месту службы, а срок носки у него по нормативам о-го-го - аж 25 лет. Вот только все мое имущество осталось на съемной квартире в Минске. Ну, и ладно. У меня и получше есть, причем с зимней подстежкой и шикарным воротником. Увязав все полученное в узел, я еле дотащил его в свой номер.
Зато оставшиеся время, до того как рассчитывал получить полную свободу передвижения, я потратил на подшивку и подгонку обмундирования. А когда человек занят, то и время летит не заметно и мысли тяжелые не досаждают. Да и не стали бы новенькую форму выдавать, если бы продолжали рассматривать возможность использования меня в качестве «стрелочника». Наверное.
После обеда, хорошо, что выдали талоны, а то денег, кроме немецких марок, у меня с собой не было, я был отловлен своим местным руководством, которому до этого совершенно не было до меня ни какого дела, и безжалостно припахан к разборке бумажных завалов, накопленных другими сотрудниками.
- Хватит бездельничать, - высказал мне Андрей Никитич, как будто это моя вина, что я почти двое суток просидел взаперти. - У меня все сотрудники сейчас в зону боевых действий убыли, а вот эти документы, - он указал на стол заваленный бумагами, - нужно срочно разложить по папкам, а вот эти подшить и внести в опись. И все это нужно сделать еще вчера.
- Понятно, - без всякого энтузиазма протянул я, понимая, что эта куча бумаг не единственная в кабинете.
- Давай, давай. Втягивайся, - поторопил начальник, - прохлаждаться некогда.
Нудной канцелярщиной я занимался до глубокой ночи, проклиная свое невезение. Да уж, человек это существо, угодить которому очень тяжело. Еще утром, я не знал чем себя занять, а появилась работа и уже мечтаю поваляться на кровати.  Последнюю, из бесчисленных за сегодня запись - «в настоящем деле прошито, пронумеровано и скреплено мастичной печатью столько-то документов, на стольких-то листах», я делал уже деревянными пальцами, глядя на кучу аккуратно сложенных папок слезящимися глазами. Напряжение в электрических лампочках постоянно скакало, из-за чего казалось, что в глаза насыпали песок. Хотя возможно они чесались от бумажной пыли, в носу уж точно свербило из-за нее. Ох, не зря опера не любят бумажную рутину, казалось бы сиди себе на попе ровно, бумажки перекладывай, но после нее спина болит почище, чем когда мешки таскаешь. Зато спал я без всяких переживаний, отрубившись сразу, как только голова коснулась подушки.
- Какая гадость эта ваша заливная рыба, - бормотал я себе под нос, сидя утром в столовой и размазывая по тарелке непонятную жидкую субстанцию, обзываемую кашей. Злаки какого растения, перетертые в мелкую пыль и сваренные на воде, пошли для приготовления этого кулинарного шедевра мне было не понятно. А вот в то, что если клеить на «это» обои, то они провисят на стене сто лет, я даже не сомневался.
- Ты уже здесь. Отлично, - поприветствовал меня начальник, присаживаясь рядом. - Угощайся, - предложил он мне, увидев, как я с завистью смотрю на горку пирожков у него на тарелке. Мне по талонам такое не полагалось, а кашей «размазней» как она именовалась в меню, сыт не будешь. И это при том, что где-то рядом лежит мой десантный рюкзачок, в котором остались еще кое-какие продукты. Сейчас я был готов и немецкие эрзац консервы съесть.
- Андрей Никитич, - решил я обратиться к нему, - кстати, доброе утро.
- Как есть доброе, - согласился он. - Слышал сводку. Наши на Брянском направлении, держатся, хоть немец и прет со всей дури.
- Да где бы я ее слышал, - удивился я, - радиоточки у меня в «номере» нет. Да и поговорить толком, то не с кем.
- Вот, со мной говори, - обрадовался он, - а то домой прихожу, мои уже спят. Утром ухожу, они еще спят. Забыл, когда с детьми последний раз нормально общался. Так поцелуешь в лобик сонных и все.
Я удивился, что у немолодого, в общем-то, мужика такие маленькие дети, но расспрашивать о семье посчитал нетактичным. Мы и виделись-то всего пару раз и то по службе, так зачем человеку в душу лезть. Но разговор поддержать можно.
- Так, что там на фронте?
- Втянулись немцы в мешочек-то, - подмигнул он мне, как будто сам планировал операцию по их разгрому. - Сейчас наши их измотают, а потом фланговыми ударами замкнут колечко. Для этого, с Западного и Резервного фронтов, уже снимаются части и перебрасываются под Курск и Мценск. А из резерва Ставки  для удара в лоб, выделяется, только, что сформированный 1-й Гвардейский корпус Лелюшенко.
- А как же Смоленское направление? - Не разделил я его оптимизма, - у нас там-то же не малые силы противника сосредоточены. 
- Сил и у нас там достаточно, - теперь уже он не согласился со мной, - для отражения первого удара хватит. А потом под Брянском котел ликвидируем и всеми силами на Западном фронте навалимся. Не может немец во всех местах одновременно сильным быть.
- «Еще как может», - хотелось мне поправить собеседника, но вслух я этого говорить не стал, а перевел стрелки на более интересующую меня тему, - Андрей Никитич, мне бы вещи свои из дежурки забрать.
- Так в чем проблема, если там не оружие, так иди и возьми.
- Что вот так просто, иди и возьми?
- А, зачем что-то сложное городить. В гостиницу тебя с ними, скорее всего и не пропустят там, в повале все-таки изолятор, но можно в кабинете оставить, это не возбраняется. Туда даже можешь весь свой арсенал перенести. Я его у себя в сейфе запру.
- Арсенал мне как раз не нужен. Мне бы до продуктов добраться, - открыл я свои мысли, - а то это, - я показал на тарелку, - едой вряд ли является. По крайней мере, полезной для моего молодого растущего организма.
Так себе шутка, но под это дело я все-таки утянул у начальника с тарелки пирожок, оказавшийся с начинкой из ливера, и с удовольствием, запивая жиденьким чаем, умял его. Затем, воспользовавшись разрешением, спустился в дежурную часть, где без проблем мне выдали РД с моим имуществом, напомнив, что оружие и боеприпасы сданы в оружейку. А так как оружие к управлению не приписано, то получать его нужно не здесь, а в специальном оружейном складе, находящемся в подвале, но для этого нужно было предъявить удостоверение, а как раз его у меня и не было.
Озадаченный новой проблемой я поднялся в кабинет и увидев новые стопки бумаг, с чувством выматерился, правда, про себя. Андрей Никитич проблемы в отсутствии у меня документов не увидел, отмахнувшись, - выпишу временный пропуск. А пока приступай, - он указал на столы, заваленные бумагами.
«Размножаются, они здесь, что ли?» - Подумалось мне не весело. Работы опять предстояло не мало. Удивительно, что все так запущенно, при том, что за соблюдение режима секретности сейчас спрашивают не в пример строже, чем в мое время. Другой стороной проблемы отсутствия документов, являлось невозможность свободного передвижения по городу. Мало того, что у меня будет тюк одежды, так еще и оружие - прямо мечта для бдительного патруля. Их и моя форма сотрудника НКВД не смутит. Нужно, что-то решать.
Решение напрашивалось одно - необходимо вызвать машину из центра подготовки, благо и пропуск на посещение столицы давно оформлен. Только повод нужно придумать, что бы транспорт зря не гонять, и узнать когда, наконец-то, мне разрешат покинуть эти гостеприимные стены? Вот, вроде, и свободен в передвижении, но только в пределах здания, а значит, начальство еще страхуется, на всякий случай.
О том, что я жив, здоров, сообщил еще вчера, сразу как получил доступ к телефону. Старчака на месте не было и о том, что я в Москве передал информацию через дежурного, что бы не волновались. Ну и подстраховался, конечно, на всякий случай, а то по нынешним временам можно и без вести пропасть.
Этот день практически ни чем не отличался от предыдущего, та же монотонная работа с бумагой. Одна радость, что паек удалось разнообразить, выменяв консервы с красивой заграничной упаковкой на нормальные продукты. Естественно о том, что под броскими этикетками была субстанция, напоминающая собачий корм, я умолчал. Да и не знают сейчас в СССР, что для собак отдельные консервы положены.
Информация от Совинформбюро разнообразием не отличалась, уже который день шли сообщения о том, что наши войска ведут упорные бои по всей линии фронта. Более-менее интересные сведения можно было получить от коллег, да и то больше приходилось додумывать самому. Но, по крайней мере, о крупных неудачах на Брянском фронте слышно не было. Наоборот, на завтра был запланирован контрудар по сходящимся направлениям во фланги вбитого в нашу оборону немецкого танкового клина силами 13-й армии и группы генерала Ермакова. Вот только эти действия были настолько очевидны, что я сомневался, что противник контрмер против этого не предусмотрел.
 Новости с фронтов вытеснялись обсуждением результатов, только что закончившейся, Московской конференции по вопросам взаимных военных поставок между СССР, США и Англией. Схема обмена разнообразием не отличалась, мы им сырье - они нам вооружение. Но и это уже был значительный успех нашей дипломатии. Два года назад Англия и Франция договор о создании антигитлеровской коалиции заключать не стали, пожертвовав сначала Чехословакией, а затем и Польшей в надежде, что Германия сразу пойдет дальше на Восток. Но мы тогда успели раньше них договор с немцами о ненападении заключить, чем начало войны отсрочили, но как оказалось не надолго. Ох, и бесилась после этого мировая буржуазия, любо-дорого было смотреть. Ну и куда же без санкций в наш адрес, которые сейчас должны были отменить и счета наши заграничные разморозить.
Я же с нетерпением ожидал других новостей. Вчера противник приступил к выполнению первого этапа операции «Тайфун», и это снимало с меня последние нелепые обвинения в том, что наши разведданные не соответствуют действительности, а значит, скоро я смогу вернуться в расположение учебного центра. На этот период у нас был запланирован и уже согласован со штабом фронта целый комплекс разведывательно-диверсионных мероприятий в ходе которых, подготовленные нами группы должны были полностью блокировать подвоз горючего для Третьей танковой группы, наступавшей из района Духовщины. Проведенная ранее на Смоленском направлении операция, с привлечением к диверсиям всех известных на этот момент партизанских отрядов, уже доказала эффективность таких действий, вынудив немецкое командование полностью изменить логистику снабжения 6-ой полевой армии и в дальнейшем осуществлять его через дороги, контролируемые группой армий «Юг». Понятно, что схема операции уже отработана и прямого вмешательства не требует. Со мной или без меня парни свое дело сделают. Но и совсем устраниться от руководства запланированными мероприятиями совесть не позволяла, не смотря на последние события.
Во всей этой истории положительным можно было считать только то, что в дело не вмешалось политуправление РККА. Причина, по которой меня невзлюбил комиссар 1 ранга,  была не известна. Я ведь со Львом Захаровичем даже лично знаком не был, а вот не сложилось и все. При этом я к Мехлису негативных чувств не испытывал,  да и репутация у него в войсках была на удивление хорошая. А то, что строг и в своих решениях бескомпромиссен - так времена сейчас такие, требующие жестких мер. До приказа «Ни шагу назад!», еще не дошли, но Москва-то уже за спиной.
Ближе к вечеру, когда стало понятно, что все подозрения с меня сняты, дозвонился до своих и вызвал машину на завтра ближе к обеду. В крайнем случае, пусть лучше постоит немного, чем потом бегать с узлом - искать попутку.
- Петрович, - инструктировал я старшину, - прежде чем ехать, пулемет сними или зачехли, от греха подальше, а то патрули затюкают.
- Да, что вы товарищ капитан, как маленькому все объясняете. Что я, совсем, что ли без понятия, - слышалось в ответ. - Сделаем в лучшем виде.
- И бойцов с собой пару возьми, и деньги. Если успеем, то заскочим на рынок.
Пока в столовой сидел и давился тем, что выдавалось по талонам, в голову пришла идея разнообразить паек бойцов за счет ближневосточных даров. Случайно подслушал разговор о том, что пришла большая партия сухофруктов из Ирана, что бы покрыть на полках магазинов дефицит обычных продуктов. Население пока их не распробовало и брало не охотно. Зачем тратиться на курагу и урюк, когда компот можно из родных яблочек и ягод заварить. А вместе с тем орехово-ягодная смесь отличная вещь для восполнения калорий на марше, когда горячая пища не доступна.
Договорившись о месте встречи, так как посторонним машинам возле управления ни кто стоять, не позволит, а сотовой связи для координации действий пока не придумали, я продолжил разбор бумажных завалов. В этот раз управился не в пример быстрее, закончив все еще до 23.00 часов, и ушел спать с чистой совестью, хорошо потрудившегося человека.
Наконец и до нас дошли подробности первого дня немецкого наступления на Западном фронте, подтверждающие добытые нашей разведкой сведения. На Духовщинском направлении ударный танковый клин прорвал оборону на стыке 30-й и 19-й армий Западного фронта. На Рославльском - танковая группа Гёпнера, в существование которой отказывались верить, силами нескольких моторизованных корпусов, переброшенных из под Ленинграда, прорвала оборону 43-й армии Резервного фронта. За день упорных боев противнику удалось прорваться на глубину 15-20 километров и к вечеру бой вели уже дивизии второго эшелона нашей обороны. Но командование считало, что держит ситуацию под контролем, и продолжало перенаправлять резервы на Брянский фронт, хотя у самих начинало попахивать «жареным».
- Ты еще здесь? - Изобразил, правда, не особо стараясь, удивление мой руководитель, вернувшись после утреней планерки.
- А где же мне быть? - я не скрывал сарказма, - мне покидать здание пока не велено.
- Да кто это тебе такое сказал? -  Лицо Андрея Никитича было серьезным, и понять издевается он на домной или так прикалывается, не получалось. - Просто тебя временно привлекли к работе с секретной документацией. Не мне же этим заниматься и так голова пухнет от указаний.
Ну, что сказать? Удивился ли я такой трактовке моего домашнего ареста? Не очень. Вместо того, что бы просто извиниться за перегиб в обращении с подчиненным, руководство в очередной раз меня же и сделало виноватым. Пункт первый Устава гласит - командир всегда прав. Пункт второй - если командир не прав, то смотри пункт первый. Возмущаться или что-то доказывать бессмысленно, просто не поймут.
- Я слышал, ты на машине собрался ехать? - продолжил он, совсем не обращая внимания на мое недовольство, - это хорошо. По пути закинешь в разведотдел фронта корреспонденцию. В канцелярии уже предупреждены и бумаги должны подготовить. Заберешь их в дежурной части.
- Слушаюсь. Разрешите выполнять, - перешел я на официальный тон.
Ни чего себе по пути. Где Вязьма и где Юхнов, это же вдвое удлиняет путь.
- Знаю я, что выполнишь, - не принял моего демарша Андрей Никитич, - куда денешься-то. А пока, давай все что подшил, неси в архив.
Архив находился в другом крыле здания, да еще и не на нашем этаже. Что бы попасть в него приходилось ходить через двор, так получалось быстрее. После второй ходки, я выпросил у принимавшего у меня дела,  пожилого мужчины бечевку и стал стягивать папки по десять штук, что бы можно было их носить обеими руками, не боясь, что они рассыпятся. Порядком вымотавшись, и тихонько проклиная руководство, которое не могло или не захотело привлечь для этого рядовой состав, к обеду я закончил выполнение поставленной задачи и пошел собирать свои вещи.
От временного удостоверения, которое обещал выписать Андрей Никитич, я отказался, так как Петрович, должен был привезти мои настоящие документы. Но попросил, что бы он позвонил оружейникам насчет возврата моего имущества.
Маузер, револьвер и патроны с гранатами мне вернули сразу, а вот с холодным оружием вышла заминка. Сотрудник склада ушел куда-то и отсутствовал около получаса. Вернувшись, он положил на стол мой метательный нож с ножнами, крепящимися на предплечье и финку, а потом, отводя глаза в сторону, сообщил, что кортик закрыт в сейфе, а ключ у сотрудника, который сейчас отсутствует.
Понятно, кому-то приглянулся интересный образец холодного оружия и он решил оставить его себе, посчитав, что я и так буду рад поскорее убраться из такого негостеприимного учреждения. А вот не тут-то было. За эти дни я психологически порядочно вымотался и новый конфликт мне был совершенно не нужен, но просто так отдавать свое, какой-то оборзевшей тыловой крысе не собирался. Пускай боевая ценность кортика не высока, все-таки это больше церемониальная, статусная вещь, из-за чего я и брал его с собой на задание. В реальной схватке я бы отдал предпочтение финке, не зря же и нож разведчика делался по ее подобию, но это не значит, что можно разбрасываться ценными трофеями. Я его не с пола подобрал, а добыл в бою. Тем не менее, грубить и нарываться на скандал не хотелось и я, показав улыбкой, что раскусил не хитрый трюк оружейников, сказал:
- А как же вы по тревоге, из запертых сейфов оружие выдавать будете? Попахивает нарушением инструкции хранения.
- Так это, не те сейфы, - начал мямлить оружейник.
- Товарищ сержант. Давай не будем друг другу нервы трепать и кровь портить. Мне это оружие для выполнения задания под роспись выдали, и я его вернуть должен. А вам кортик с нанесенной символикой врага, поверь, совсем не нужен. Мне, почему то кажется, что твой потерявшийся друг не захочет общаться на эту тему с полковым комиссаром Даниловым, - я удачно ввернул фамилию одного из руководителей аппарата управления, который как-то подбил меня на захват, случайно обнаруженной вражеской диверсионной группы, действовавшей в Москве. Бежать жаловаться я не собирался, хватило и утверждения, что последний меня знает.
- Посмотрю, может он уже пришел, - выкрутился лейтенант и снова скрылся в недрах склада.
В этот раз он отсутствовал гораздо меньше и вернулся с предметом спора в руках. При этом я обратил внимание, что из-за стеллажей, тайком выглядывает его коллега, подозреваю, что это и есть инициатор попытки «отжатия» кортика. Показывать, что я его заметил и как-то подкалывать не стал, а поспешил удалиться. Дел еще предстояло не мало.
Петрович, подобрал меня в квартале от управления. На небе собирались тучки, но было достаточно тепло и шинель, которую пришлось надеть, что бы уменьшить количество переносимых вещей, смотрелась на мне совсем не уместно. Но форма офицера словацкой армии оказалась, ни кому не нужной и мне пришлось нести еще и ее. Учитывая неудобный груз и то, что по дороге приходилось умудряться отдавать воинское приветствие, встречающимся командирам, многие из которых были рангом значительно выше, то настроение было совсем не праздничным. Очевидно, это отразилось на моем лице, потому, что оба бойца, которые находились в кунге, при моем появлении, вскочили и стояли по стойке смирно, не смотря на команду «Вольно», все время пока я снимал лишнее и избавлялся от ненужных вещей.
Давно я не был в машине, которая считалась нашим передвижным штабом. За это время внутри кунга стало гораздо уютнее, появилось много разных приспособлений, помогающих улучшить быт. Рядом со входной дверью, даже висел рукомойник, которым можно было пользоваться как внутри, так и перевешивая его на специальное крепление, снаружи. Тут же было и зеркало приличного размера, в котором отражалось мое красное и вспотевшее лицо. Наскоро привел себя в порядок и пересел в кабину. Петрович, обычно занимавший место пулеметчика, сегодня был за водителя.
- Давай в сторону Минского шоссе выбирайся, - дал я целеуказание.
- Так нам вроде... - попытался он разъяснить суть моего заблуждения.
- Вроде, вроде, - передразнил я старшину, - задание у нас в штаб фронта. Так, что давай рули на Вязьму. И это, на рынок заскочить нужно, прикупим кое-что.
- На какой рынок?
- На колхозный.
- Это я понял. А на какой именно?
- На тот, что по пути будет, - терпеливо объяснил я, казалось бы очевидное. - Ты чего сегодня не выспался, что ли? Переспрашиваешь все по два раза. 
Старшина, видя, что я не духе промолчал, выруливая на другую улицу.
Москва изменилась. Еще совсем недавно, перемены, связанные с войной, не были столь заметны, а сейчас попадающиеся  то тут, то там, прямо посреди площадей и скверов, позиции 76 и 85-мм зенитных орудий делали ее похожей на прифронтовой город. Усиливая этот эффект, на улицах, перекрывая движение, часто попадались походные колоны ополченцев или военнослужащие противовоздушной обороны с огромными пузырями аэростатов заграждения. Гражданские, наоборот, встречались не часто, в основном возле высоких, в рост человека, агитплакатов или сообщений ТАСС, а еще стоящие в очередях, пока не очень больших. Единственную действительно длинную очередь мы увидели возле киоска Союзпечати. А вот пивные киоски, вокруг которых всегда толпились полноватые мужики, пропали совсем, как их и не было.
Удивила встреченная группа людей, среди которых была женщина с фотоаппаратом. С началом войны всё гражданское население было обязано сдать велосипеды, радиоприемники, а также и фотоаппараты. Не сдал – шпион. Снимать разрешалось только аккредитованным фотокорреспондентам и, как правило, все они с началом войны надели военную форму. А здесь надо же - женщина фотограф, да еще не военная. Присмотревшись, понял, что это иностранная делегация. Они чем-то неуловимо отличались от граждан страны Советов, даже одетые в простую одежду.
По пути я предложил заскочить в гастроном докупить шоколад, так как этот высококалорийный продукт мы, в обязательном порядке включили в сухой паек, уходящих за линию фронта групп, и порядком истощили свои запасы. С этим вопросом разобрались быстро, выкупив весь запас магазина. Острого дефицита продуктов еще не было. Хлеб, так вообще продавался свободно. А вот на остальные продукты еще летом ввели карточки, разделив их на четыре категории: «рабочие» - самые весомые, «служащие» - похуже, «иждивенческие» - самые тощие и «детские» - с талонами на молоко и другое детское питание. На колхозных рынках и в коммерческих магазинах, которые и не думали закрывать или жестко ограничивать цены, было все и много. Но вот стоимость для простого рабочего или служащего была неподъемной. Если мясо в магазине можно было купить по 4 руля 70 копеек за килограмм, то на рынке цена колебалась от 40 до 80, а то и 100 рублей. Соответственно и все остальное было раз в десять дороже государственных цен. Как тут на 300-400 рублей зарплаты разгуляешься.
Но у нас деньги были, и беречь их я смысла не видел, зачем они на передовой. Много было уже потрачено на закупку дополнительного снаряжения, теперь можно и на приварок к пайку истратить небольшую, в общем-то, сумму.
Когда потянулись частные дома, свидетельствующие, о приближении к выезду на Минское шоссе, пришлось остановиться, так как дорога впереди оказалась плотно забита скотом. Петрович принялся сигналить, пытаясь согнать коров на обочину, но они нас полностью игнорировали, продолжая свое медленное шествие на Восток. Открыв дверку и встав на подножку машины, я попытался оценить масштаб трагедии. Смешанное стадо коров, овец и даже свиней, тянулось до самого поворота и еще неизвестно, сколько их было скрыто от меня домами.
- Давай в объезд, - сказал я Петровичу, - тут до ночи можно проторчать.
Он, что-то неразборчиво буркнув, все еще обижаясь на меня, стал потихоньку сдавать назад, благо, что на узкой улице, нас не успели поджать сзади. Дальше мы ехали, петляя по каким-то переулкам и закоулкам, большинство из которых не имело нормального дорожного покрытия, зато ямы, заполненные жидкой грязью, встречались регулярно. В своем движении мы ориентировались на высокую кирпичную трубу, которая, как нам казалось, принадлежала какой-то фабрике или небольшому заводу на выезде из города. Но, когда мы до нее все-таки добрались, то выяснилось, что это двухэтажный банный комбинат, отличие которого от простой общественной бани заключается в наличии отдельных номеров с ванными. Не Сандуны конечно, но если вы по какой-то причине не желаете мыться в общем зале, то добро пожаловать. Пропотевшее тело зачесалось, намекая, что готово к принятию водных процедур, пришлось пообещать самому себе, что как только доберусь до лагеря сразу в баньку, а пока - терпеть.
Объехав здание и огораживающий внутренний двор банного комплекса забор, выбрались на пустырь, который администрация района приспособила под колхозный рынок. Несколько рядов столов с навесами от дождя, да места для телег, которые одновременно служили и местом хранения товара и торговой точкой, вот и все удобства для покупателей. Мелкие продавцы или граждане, желающие продать что-то из вещей, раскладывали свой нехитрый товар прямо на брошенных, на землю, кусках фанеры или картона, чем создавали непередаваемую атмосферу толкучки или по другому барахолки, с детства знакомую каждому советскому человеку. По обе стороны от входа, как привратники у ворот замка, возле пары немаленьких мешков, сидели две женщины неопределенного возраста и торговали семечками, стакан - рубль.
Всегда удивлялся логике архитекторов этого времени. Вот зачем нужна кирпичная арка на окраине пустыря. Ни ворот, ни даже плохонького забора, а это строение присутствует, обозначая вход, как будто обойти ее большая проблема.
 Немного в стороне от этого «центрального входа», наверное, что бы подчеркнуть ее значимость, была организована точка быстрого питания - мангал и высокий столик на одной ножке, вот и все приготовления.
Основной поток покупателей уже схлынул, но нам так даже лучше, наш товар не самый ходовой. Но прежде чем углубляться в торговые ряды, мой организм, измученный диетическим питанием, потянул меня к одуряюще вкусно пахнущему мясу. 
Шашлычник, своей рязанской физиономией ни разу не похожей, ни на Вано, ни на Ашота, увидев во мне потенциального покупателя, широко заулыбался и, усиленно замахал квадратной дощечкой, раздувая угли. Свободной рукой он показал два пальца, заранее спрашивая, сколько порций мне нужно. Увидев раскрытую пятерню, стал улыбаться еще шире и на мангале в мгновение ока появились пять шампуров с нанизанным мясом. На запылавшие угли упали первые капли маринада, добавляя к витавшим в воздухе запахам дополнительный аромат.
Цены и, правда кусаются - 200 грамм шашлыка, на бумажной тарелочке, присыпанные веточками зелени, и небольшая лепешка стоили десять рублей. Еще недавно такое блюдо обошлось бы в трешку, но я привередничать не стал, подтвердив заказ. Петрович с бойцами, наверняка, не откажутся.
Единственный столик был оккупирован тремя молодыми мужчинами блатной наружности, но я на него и не претендовал. Мы спокойно перекусим и рядом с машиной. Мельком отметил, что один из них, выглядевший более солидно, при нашем прибытии заметно оживился. Причина стала понятна, когда от столика отделился самый невзрачный и направился в мою сторону.
- День добрый, - проявил он вежливость, слегка приподнимая кепку. - Товарищ командир желает, что-то приобрести или...
Он не договорил, но смысл вопросительной интонации я прекрасно понял. Барыг смутила моя новенькая форма, и они приняли меня за проворовавшегося интенданта, приехавшего скинуть излишки. Видимо дело привычное, раз даже принадлежность к такой серьезной организации их не смутила.
- Желает. Для этого люди на рынок и приезжают, ответил я нейтрально.
Идти на конфликт мне не хотелось и уж тем более изображать из себя борца с экономической преступностью. Это с классовым врагом сейчас не церемонятся, борясь со всей пролетарской ненавистью, хватает и простого доноса, а вот состав уголовного преступления еще доказать нужно. Мужики же по виду тертые и откровенный криминал им с ходу не предъявишь. Подошедшего мой ответ не расстроил, а миролюбивая интонация поощряла к продолжению разговора.
- Так может помощь, какая нужна. Мы завсегда, только рады будем.
Неожиданному помощнику я не удивился. Не просто так он суетится, не удалось прикупить по дешевке военное имущество, можно в качестве посредника в торговле выступить. Свой процент за предоставленного клиента он с продавца точно поимеет. Отказываться я не торопился и, как оказалось, был прав. Выслушав мои пожелания и уточнив объем приобретения желаемого, он буркнув: - Здесь такого точно не купите, но я сейчас узнаю, - неторопливо, что бы показать свою значимость, вернулся к своим товарищам.
Отсутствовал он не долго, а вернувшись, предложил не тратить время зря, а сразу проехать к Айвазу, который решит нашу проблему. Опасаться, что нас попытаются «кинуть» не стоило, а вопрос и, правда, хотелось закрыть побыстрее, поэтому я согласился. Минут через десять мы подъехали к ничем не примечательному дому, наш проводник зашел в ограду переговорить с хозяином и скоро мы наблюдали как выскочившая стайка смуглых мальчишек и девчонок промчавшись мимо нас и разлетелась по всей улочке, ныряя в калитки некрашеных заборов, что-то призывно крича на нерусском языке. Следом, степенно вышел грузный мужчина в восточном халате и тюбетейке - следует понимать это и есть Айваз, которого нам рекомендовали, как человека способного решить нашу проблему.
Выйдя навстречу, я не стал «вассалам алейкать», что бы невольно не обидеть человека, так как, к своему стыду, до сих пор не научился определять национальность многочисленных представителей восточных народов, входящих в состав СССР, а просто пожелал ему доброго дня.
- И тебе, начальник долгих лет жизни, - послышалось в ответ, без малейшего акцента. - Проходи в дом, чай будем пить, поговорим.
- Извини уважаемый, но торопимся сильно, так, что давай сразу к делу. Что можешь нам предложить, и какая будет цена, с учетом скидочки на опт.
- Не переживай, все будет как хочешь. А о цене обязательно договоримся.
Торговаться я не мастер, предложенная цена нас в принципе устраивала, но здесь не магазин и стоимость на товар изначально завышалась, поэтому дальше переговоры вел Петрович. В результате взяли и изюм, и курагу, и урюк в нужном объеме, а вот грецкий и земляной орех был не очищенным и вместо пары мешков, пришлось брать гораздо больше. Загрузив товар и рассчитавшись, мы поспешили выскочить за пределы столицы, на просторы Минского шоссе.

глава 2.

    Глава 2.                                                                                                                                                                Расчет на то, что на трассе мы сможем наверстать потраченное время, не оправдался - дорога жила войной. К фронту спешили груженые колонны автомашин, по обочинам шагали войска. Причем пехота шла в обоих направлениях, что для меня было не совсем понятно. Я не видел смысла снимать с передовой одни части, посылая им на замену другие, когда их сразу можно было направлять в нужную сторону без этой ротации. Однако, командованию видней, возможно одни дивизии считались более боеспособными, чем другие. Я бы не забивал себе голову этим броуновским движением, но оно значительно усложняло нам путь. Еще больше мешали многочисленные стада, которые кто-то догадался направить на Восток по шоссе, хотя по всем правилам эвакуация скота должна осуществляться по второстепенным дорогам.
Подмосковные села за окном сменяли поля и рощи. Наконец в лучах вечернего солнца показались разноэтажные каменные и деревянные дома Можайска. И здесь нас поджидал дорожный коллапс - улицы города были забиты гуртами скота. Уставшие от длительного перехода коровы, овцы, козы лежали прямо на пути, ни проехать, ни объехать. Перед нами стояла Эмка, рядом с которой генерал инженерных или правильнее дорожных войск, в изысканных выражениях воспитывал своих подчиненных, допустивших такое. Мы же с Петровичем, присев на подножку нашей машины смотрели на это, выковыривали ядрышки грецких орехов. Я, по старой привычке, брал пару и сдавливал кистью руки, пока скорлупа одного или обеих не треснет, Петрович, предпочитал использовать нож, просовывая его между двух половинок, с тыльной стороны ореха и действуя им как рычагом.
Передышка долго не продлилась, генерал, недобро зыркнув на нас, уселся в машину, а командиры, получив нагоняй, бросились организовывать красноармейцев на расчистку трассы и восстановление порядка. Голодный, непоеный скот с ревом и блеянием подымался с шоссе и тротуаров.
- Это кто такой строгий? - Спросил я у пробегавшего мимо старшего лейтенанта с повязкой на рукаве, выдающей его принадлежность к сотрудникам обслуживающим этот участок военно-транспортной дороги.
- Как это кто? - В свою очередь удивился он. И, судя по выражению лица, только моя принадлежность к НКВД не позволила ответить ему грубо, - начальник Управления автотранспортной и дорожной службы Красной Армии генерал-лейтенант Кондратьев.
Вот это да. Главный армейский автоинспектор, а мы тут орешками балуемся. Будь на мне другая форма досталось бы и нам, за неуважение к такой персоне, по полной, а так пронесло. Пользуясь моментом мы, пристроившись за генеральской Эмкой, последовали дальше.
Генерал воспитанием подчиненных не ограничился и направился прямиком в горком партии, что бы «вставить» за творящийся бардак и гражданским. Мне это было только на руку, появилась возможность переговорить о взаимодействии создаваемых партизанских отрядов.
Когда я поднялся на второй этаж, из приемной секретаря уже неслось:
- Почему не отправляете скот в тыл? Кто ответит за этот бардак и срыв поставок боеприпасов фронту.
- Бомбежка была, - неслось в ответ, - погонщики же бабы и пацанята, все разбежались. Сейчас ищем, кто их заменит.
- Не трудитесь, я дал команду силами дорожных служб организовать их эвакуацию до Кубинки. А вот как быть дальше, - договаривайтесь с Московским обкомом. И имейте в виду если ситуация повторится, понесете ответственность по всей строгости военного времени.
- А вы меня не пугайте, - послышался в ответ уверенный голос, - пуганые уже. Если бы одним скотом дело ограничивалось, то давно бы проблему решили. У меня эвакуация на носу, а транспорт весь на военные нужды забрали. У нас на одной только пошивочной фабрике все склады ватниками забиты, куда мне их девать?
- Не мои заботы, - жалости от генерала ждать не стоило, - продайте населению. Никто вас за это не осудит.
Удачно мы, оказывается, заехали. Ватники - это то, что нам как раз очень нужно. Скоро морозы, и это идеальное решение обеспечения теплым обмундированием для партизан. Да, и десантники думаю, от такого подарка не окажутся. А если еще и ватные штаны найдутся, то совсем хорошо. Не слушая, чем дальше дело закончится, я отловил сотрудника администрации, который подсказал мне нужный кабинет. Уже давно, на случай захвата части Московской области был создан и активно действовал подпольный Западный окружной комитет партии, куда входили и партийные организации Можайского района. Поэтому проблем куда обращаться и с кем контактировать не было. На согласование возможного взаимодействия между нашими отрядами я потратил около часа времени. Явками и паролями мы естественно не обменивались, а вот места где можно оставить сообщение или просьбу о встрече, а так же способы опознавания указали.
Место, куда мы подъехали, фабрикой, в том смысле, которое я подразумевал для крупного предприятия, назвать было сложно. Особенно после размаха Московских заводов. Котельная, здание администрации, сам пошивочный цех и склады, пожалуй, это и все, что заслуживает внимания. Вывеска ожидаемо сообщила, что предприятие названо в честь «1-го Мая». К празднику солидарности трудящихся всего мира, позже всемирному дню Труда и Весны, я всегда относился нейтрально, как к еще одному выходному дню. Гораздо позже узнал, что события, послужившие причиной для ежегодных демонстрации трудящихся, произошли 4-го мая. Но по какой-то странной причине Парижский конгресс Второго Интернационала решил увязать их с оккультным праздником известным как Вальпургиева ночь, в простонародье - шабаш ведьм. Большевики, конечно в бога не верят, но и сатанистов не привечают. Возможно, что мы больше язычники, чем принято думать.
На территории не оказалось ни одного человека, даже сторожа, что было крайне удивительно, так как признаков паники в городе не наблюдалось. Еще большую озабоченность вызвало, то, что многие помещения были раскрыты настежь, а кое-где виднелись следы мародерства. Видимо идея с продажей готовой продукции населению опоздала, кто хотел и так взял, что нужно. И с кем мне договариваться об отпуске товара? 
Административное здание, как и пошивочный цех нас, совершенно не интересовали, пусть там и было, что-то даже более ценное, чем фуфайки. Например, фабричная касса или те же швейные иголки, которые оказались очень востребованным товаром, в чем я убедился на, недавно посещенном, рынке. Однако, то, за чем мы прибыли хранилось на складах к тому же уже вскрытых, поэтому нам и напрягаться сильно не пришлось.
Электричество отсутствовало, но солнце еще не село и через ворота, которые мы раскрыли настежь, проходило достаточно света, что бы осмотреться и начать погрузку. В крайнем случае, можно использовать фары автомобиля.
Готовой продукции оказалось действительно много. Только в этом складе, навскидку было пару тысяч готовых изделий, аккуратно сложенных по размерам и увязанных бечевкой в небольшие тючки по пять штук. Причем здесь были как ватники-бушлаты, так и фуфайки-душегрейки, надеваемые под шинели, нашлись и ватные штаны, которые шли с последними в комплекте. Дав команду грузить только большие размеры, все-таки парни у нас все имели спортивное прошлое, а следовательно и приличное телосложение, я вышел на улицу. Наша машина изначально имела увеличенную базу, по сравнению с серийными экземплярами, Но изменения, внесенные сначала Петровичем, а потом, по моей просьбе, еще и аэродромными механиками и техниками, добавили уюта и комфорта, но снизили объем под перевозимый груз. Упор делался на то, что машина станет передвижной штаб-квартирой, для всего другого имелся большущий прицеп и трофейная пятитонка «Шкода». Последняя сейчас как раз бы и пригодилась, все-таки наличие кунга, ограничивало наши возможности, а учитывая, что мы уже имеем два десятка мешков, то значительно. Взять же, как обычно хотелось всего и много.
Пока я раздумывал над проблемой очередного улучшения нашего материального благополучия, в ворота проходной зашли трое мужчин в сопровождении сотрудника милиции. Нас они увидеть не ожидали и сначала растерялись, а может просто офигели от такой наглости - среди бела дня склады потрошат, но быстро пришли в себя и направились в нашу сторону. Одернув гимнастерку и привычно собрав ее сзади под ремень, я направился навстречу.
- По какому праву, - еще из далека, начал заводиться самый шустрый из них, одетый в костюм, - что вы вообще себе позволяете. Вот товарищ милиционер смотрите, что делается.
Но милиционер, сначала набычившийся и уже готовый к задержанию расхитителей социалистической собственности, возможно с применением оружия, рассмотрел знаки, нашитые на рукавах моей гимнастерки, и расслабился. Все-таки одно ведомство, хоть и разные структуры. На меня же хмурый и решительный вид мужиков и гневные речи, видимо их начальника, ни какого эффекта не произвели. Я ведь не просто так задержался в райкоме, а через сотрудника, с которым решал свои вопросы, выбил разрешение получить столько товара, сколько смогу вывезти. Правда, пришлось отдать контакты армейского тыловика, через которого я получал трофейное обмундирование для курсантов. Пусть теперь у него голова болит, как вывезти эту, в скором времени, очень востребованную теплую одежду.
- Спокойно товарищи! Не шумим. Сейчас все объясню, - я выставил ладони перед собой, успокаивая подходящих. Не дай бог кто-то с горяча, сорвется, а Петрович между прочим уже незаметно руку на автомат положил. На поражение, конечно, бить не станет, но в грязь лицом уложить может запросто. - Военный наблюдатель штаба Западного фронта капитан государственной безопасности Песиков, - представился я, разряжая обстановку. Немного исказил должность, но так звучит солиднее.
- И тем, не менее. Что вы тут делаете, - не желал униматься человек в костюме, но тон снизил, и интонации сменил на нейтральные.
- Если бы вы находились на рабочем месте, - подколол я, - то из райкома вам наверняка смогли бы дозвониться и пояснить, кто и для чего должен прибыть на фабрику. Но я поясню. Объявлена эвакуация, а какие меры вы принимаете для этого, - я перешел в наступление, - или решили для кого-то еще приберечь продукцию.
Как на самом деле легко манипулировать сознанием людей, когда свежи в памяти массовые аресты 1937 года. Тогда ведь не только по военным прошлись, досталось всем слоям общества. Через много лет, когда начнется развал Великой страны наши либералы, под одобрительные овации западных политиков громко назовут этот период «Кровавыми Сталинскими репрессиями» приводя все увеличивающиеся количество пострадавших. На моей памяти один «эксперт» в своем усердии дошел до цифры в триста миллионов, что на сотню превысило действительное количество жителей СССР. И мало кто задумывался, а что было бы, если переворот высших командиров РККА, назначенный на 1 мая 1937 года все-таки произошел. Ведь военная диктатура, настаивающая на силовом варианте продолжения мировой революции, утопила бы в крови гораздо больше народа. Только какая разница простому человеку чья из группировок делящих власть, решит, что пора и ему поработать в трудовых лагерях Заполярья.
 Мужчины, сопровождавшие своего руководителя, явно растерялись, а последний даже немного сбледнул с лица. Только милиционер оставался спокойным и не забыл о своих обязанностях.
- Разрешите ознакомиться с вашими документами, - проявил он профессионализм. Мало ли кто как назовется, а вот документ - это сила.
- Без проблем, - я не стал выеживаться. Нужно, значит, нужно. И что бы снять ступор с представителей фабрики добавил, - Могу посоветовать связаться с райкомом, там уже в курсе ситуации. И обеспечьте охрану продукции, а то у вас тут прямо проходной двор.
- Да, да. Конечно! - обрадовался главный, тому, что я не собираюсь продолжать достаточно скользкий, для него разговор. Обретя цель, он рванулся центральному фабричному зданию, но я успел остановить его.
- И организуйте, наконец, учет выдачи продукции. Я оставлю расписку в получении, того, что войдет в нашу машину, но ожидается подход и другого транспорта. Впрочем, в райкоме все объяснят.
Милиционер, закончивший изучать мои бумаги, протянул их обратно, и приложив руку к фуражке доложил: - Сержант милиции Журавлев. Собственно, товарищ капитан госбезопасности я и прислан организовать охрану, так как на сторожа была совершена попытка нападения.
- Ну, что же действуйте, не буду вам мешать. Тем более мы заканчиваем.
Дальше каждый занимался своим делом. Бойцы, под присмотром Петровича, грузили имущество, мужики курили в сторонке, а мы с милиционером грызли орешки, которыми я поделился, да обменивались новостями.
- Все, - доложил старшина, - забили коробочку под самую крышу.
- Тогда диктуй, чего и сколько, - я разложил на капоте приготовленные заранее бланки расписок, уже с оттисками печатями. Такие блокноты выдавались всем командирам групп для расчета с населением на оккупированной территории. Закладываемые склады продовольствия не бездонны, да и не всем сообщалось о их местонахождении.
Еще в конце лета, решением бюро Московского Комитета ВКП(б) финансирование строительства баз и ответственность за проведение этих работ были возложены на Исполком Мособлсовета депутатов трудящихся и соответственно на его председателя товарища Тарасова. По моим сведениям в области было создано более сотни баз, пригодных для жилья в зимних условиях, хранения продуктов и боеприпасов. Но расположение я знал только тех, что были в Юхновском районе да и, то не всех.
- Полный комплект, душегрейка плюс ватные штаны сто штук, - начал перечислять старшина, - сотня бушлатов и еще два десятка ватных штанов. Больше не влезло, а так круглое число получается.
Указав количество имущества по наименованиям, и выведя внизу общее число прописью, я вручил бумагу милиционеру, пожелав спокойного дежурства. На улице уже ощутимо стемнело, а нам еще до штаба фронта добираться. Выезжая за ворота, машинально отметил - пятница, короткий рабочий день и конец трудовой недели, потом опомнился, сейчас же шестидневка, а с началом войны выходных, наверное, и вовсе нет.
Может в связи с приближением ночи, а может после проезда целого начальника Управления автотранспортной и дорожной службы Красной Армии, но до Вязьмы мы долетели почти пулей. Сначала сдал опечатанный пакет в секретариат, а потом пошел узнавать новости. А новости были не очень добрые. Приложив не малые усилия и предоставив, как мне казалось, исчерпывающие сведения о частях противника и местах их дислокации, для проведения штабами подготовительных работ к отражению атаки, я рассчитывал на большее. Но толи Гудериан спутал все карты, толи Генштаб чего, то не учел, но радостного было мало. Еще не крах, но обстановка уже чем-то напоминала первые дни войны на Западном фронте. 
Начать с того, что все резервы перебрасывались на Брянское направление, которое уже «посыпалось». Запланированное контрнаступление успеха не принесло, из-за явной недооценки сил, брошенных противником в бой, и только ухудшило положение фронта. Выделенная, приказом Ставки ВГК, для прикрытия этого направления из состава Резервного Фронта 49-я армия, спешно снимавшаяся с позиций и грузившаяся в эшелоны, для переброски в районы развертывания, уже безнадежно опаздывала. Противник, найдя брешь в обороне, и преодолев более двухсот километров по нашим тылам, без боя захватил Орел, угрожая войскам фронта окружением.
Да и сам Резервный фронт уже трещал под натиском четвертой танковой группы, на отдельных участках прорвавшей оборону на глубину до 80 км, и рвавшейся к Днепровским переправам в районе города Холм-Жирковский. Для ликвидации этого прорыва из двух дивизий и двух танковых бригад была создана оперативная группа Болдина. Вот только сейчас она напоминала не ударный кулак, а растопыренную пятерню, растянувшись на 20 километров. Пока в бой против 6-й танковой дивизии вступила только 128-я танковая бригада. В течении дня отбив три яростные атаки и подбив 43 немецких танка, под не прекращающимися налетами вражеской авиации и артиллерийскими ударами она вынуждены были отойти, оставив мосты через Днепр врагу.
В полосе Западного фронта немцы тоже прорвались к Днепру, вклинившись в первую полосу Ржевско-Вяземского рубежа обороны, что создавало реальную угрозу их выхода на тылы всей группировки.
Командование без дела не сидело, и наши части непрерывно контрактовали, но сил явно не хватало и положение в любой момент могло из тяжелого перейти в разряд критических. Паники или растерянности среди штабников не наблюдалось и это успокаивало. Но для себя я твердо решил, что по возвращению в Юхнов нужно будет озаботиться мерами по эвакуации лагеря, не дожидаясь передовых отрядов противника.
Как это обычно бывает в такой обстановке, я неудачно попался на глаза не тому руководителю и на меня излился начальственный гнев. Совершенно незнакомый мне полковой комиссар, ухватив за рукав отвел в сторону и пять минут выговаривал за то, что Московский завод №2 систематически не выполняет план по производству парашютов, а два сопровождавших его младших политрука, что то чиркали в своих блокнотах.
- Директор завода товарищ Лебедев уже наказан по партийной линии, - закончил он свою отповедь, - если положение не исправится, то и вас привлечем по всей строгости. Имейте это в виду. - После чего он со свитой гордо удалился.
И, что это было? Где я и где производство парашютов? Единственное, что могло объединить меня, с так волнующей этого полкового комисара проблемой, был наш учебный центр, по официальной версии готовящий инструкторов по прыжковой подготовке, да и то притягивалось это с большой натяжкой. Хотя когда это такая мелочь останавливала наши политорганы?
Не успел я отойти от шока, как тут же ко мне подскочил знакомый штабист.
- Здорово, - он с ходу ухватил мою ладонь в приветственном пожатии и, не отпуская ее, что бы я не улизнул, продолжил, - твоя машина за штабом стоит? Такая с будкой.
- Скорее всего, да, - ответил я, еще не отошедший от предыдущего собеседника, - слушай, а что это сейчас было?
- Не обращай внимания. По приказу Ставки в Орел срочно по воздуху перебросили 5-й воздушно-десантный корпус, наше руководство тоже сразу озаботилось, на случай выброски десанта, но возникла какая-то проблема с парашютами. Но я к тебе вот с чем. Выручай! К нам фронтовая концертная бригада приехала, мы ее вчера в штаб 16-ой армии направили, а тут видишь, как все закрутилось, - он замялся, пытаясь закончить мысль, но  потом плюнул, сразу переходя к делу, - нужно их срочно назад вернуть. Там всего тринадцать человек, - быстро добавил он, видя, что я готов ответить отрицательно. - Кстати, и у бригады номер 13.
- Во-первых, мне сильно не по пути, а во-вторых, у меня кунг забит под завязку. Так что извини.
Капитан с сильно разочарованным лицом побежал дальше. Что-то я становлюсь слишком популярным, это не к добру. Пора домой выбираться, решил я, особенно после того, как вскользь услышал, что Лев Захарович Мехлис выехал в войска Западного направления.
Последними, к кому я заскочил, были сотрудники разведотдела фронта, курирующие деятельность наших диверсионных групп. Из хорошего мне сообщили, что наши действия против 3-ей танковой группы достаточно успешны, чему способствовала лесисто-болотистая местность и если так продолжится, то мы сильно затрудним, а то и вовсе перекроем им подвоз горючего. Особенно хорошо показал себя «диверсионный патрон», топливозаправщики пылали за милую душу.
А вот то, что командующий тыловым районом группы армий «Центр» генерал Шенкендорф начал активную фазу борьбы с партизанским движением, задействовав крупные карательные силы, было плохо. Разведке удалось установить, что к трем уже имеющимся охранным дивизиям (каждая от 8 до 9 тысяч активных штыков), против партизан дополнительно брошены две пехотные дивизии (707-я и 337-я) и кавалерийская бригада «СС». Во всех этих дивизиях имеются моторизованные и артиллерийские подразделения, что еще больше ухудшает ситуацию. А если к этому добавить эйнзацгруппы «Б», а так же полицейские части, выполняющие «особые меры по выявлению и уничтожению враждебных рейху элементов», то не сложно представить в каких условиях придется работать нашим ребятам.
Уже в полной темноте мы выбрались на дорогу к Юхнову. Свет, пробивающийся сквозь узкие щели светомаскировочной защиты на фарах, не позволял наслаждаться ночными видами, а больше утомлял, заставляя пристальнее всматриваться вперед. Нервотрепка последних дней брала свое и, как я не бодрился, битву с накатывающейся дремой проиграл.
В районе Клим завода нас обстреляли, но Петрович, сориентировался мгновенно, нажав на газ и выведя машину из под обстрела.  Я с просоня так вообще не сразу понял, что происходит, схватился было за оружие, но мы уже пролетели опасный участок. Возвращаться и искать в полной темноте неизвестных мы не стали. Проехав еще пару километров, остановились, что бы осмотреть машину на предмет повреждений и узнать как себя чувствуют курсанты. Парни, с комфортом зарывшись мягкие бушлаты, в отличии от борта кунга, не пострадали и даже не сразу поняли, что побывали под обстрелом.
Пулевые отверстия легли кучно, чуть выше предполагаемой середины борта, что исключало случайность попаданий. Неизвестные специально стреляли по кузову, очевидно приняв нас за машину связи, и стремясь повредить передающее устройство. Из этого следовало, что вражеские диверсанты пробрались глубоко в наш тыл и начали охоту на передвижные радиостанции и командные центры. Не удивлюсь, если проводная связь нам уже не доступна.
После встряски сон как рукой сняло. Дальше ехали, обсуждая случившееся. Когда подъезжали к Шуклеево, что в в трех километрах северо-западнее Юхнова, обратил внимание на зарево и сердце сжало дурное предчувствие.
- Петрович. Сверни, глянем, что происходит.
Дорога на Мальцевский аэродром, а точнее в штаб, расположенный в здании школы одноименного поселка, куда я собирался заехать, проходила западнее, пересекая Варшавское шоссе возле хутора Долина, но я посчитал нужным свернуть в другую сторону. Мало ли, вдруг какая помощь понадобится.
Когда выехали к Барановке, по сути являющейся окраиной города, стало понятно, что Юхнов горит. Горит весь, сразу, целиком. Пылали и деревянные окраины, и кирпичный центр, даже деревья на улицах и в палисадах скручивало от жара. Не было видно ни жителей, ни пожарных бригад, только огонь, где-то только набирающий силу, а где-то уже дожирающий постройки. Въезжать в этот ад мы не рискнули, направившись в объезд.
Юхнов - узел автомобильных и грунтовых дорог, и если бы вражеские летчики застали проходящую по улицам транспортную колону или хотя бы пехоту, то цель бомбардировки была бы понятна. Но просто так сжечь пусть маленький, но городок, с мирными жителями, это не укладывалось в рамки моей логики. К бесчеловечности действий немецких войск я уже привык, но мозг автоматически просчитывал варианты пытаясь найти хоть какое-то рациональное объяснение случившемуся. Допустим город, они сожгли, но дороги, то остались, получается, что цель - нарушить наши коммуникации, не достигнута.
Не сказать, что вражеские самолеты, летавшие бомбить Москву, и не прорвавшиеся к ней, до этого не сбрасывали на обратном пути оставшиеся бомбы куда попало. Ведь возвращение с полными боекомплектом это не выполнение боевого задание, а значит трибунал. Но такого массового бомбометания, по столь незначительной цели я не помнил.
У Варшавского шоссе стали попадаться группы людей с нехитрым скарбом, который удалось спасти от стихии. Хотя какая стихия, понятно, кто во всем виноват. Здесь же выяснилось, что я несколько преувеличил масштаб трагедии, полностью выгорела только северная окраина, остальная часть городка пострадала не так сильно, здесь пожарам разыграться не дали. Однако люди были напуганы и стремились уйти подальше, вот только я сомневался, что первый секретарь райкома партии Колесников, без указания сверху, решится объявить эвакуацию.
В штабе авиаполка обстановка была напряженной. Причиной оказалось сообщение летчиков, вернувшихся после ночных вылетов, что они видели в районе Мосальска ночной бой. Не доверять экипажам смысла не было. По шоссе между городами всего 45 километров, а по прямой на десять меньше. В штабе фронта, откуда я только, что прибыл, полагали, что немцы, сейчас минимум в ста километрах западнее от указанных летчиками координат. Усугубляющим фактором служило отсутствие проводной связи, а каналы радиостанций противник старательно глушил помехами, передатчиков у него явно было больше. 
Еще одним неприятным сюрпризом стала эвакуация узла связи - отдел ЗАСовской аппаратуры отзывался в Вязьму. За ним собирались и наши радисты, проходившие подготовку на аппаратуре узла. Полагая, что история от моего вмешательства не сильно-то и изменилась, а значит «Вяземскому котлу» быть. Я категорически был не согласен отпускать девчонок в эту мясорубку. Пользы от них там будет ноль, поэтому я сразу, как только узнал от Наташи, которая с трудом скрывая слезы, эту новость, направился к их начальнику.
- Михаил Эфграфович, - начал я с ходу, умышленно не называя его по воинскому званию, - я слышал, вас в Вязьму вызывают.
- А, девчонки мои нажаловались, - усмехнулся он, - выдали все-таки военную тайну. Вот я им хвосты то накручу.
- И хорошо, что выдали. Я сам только, что от туда.
- Ну и как там, - поинтересовался главный связист больше из вежливости, чем из интереса.
- Там-то все как раз нормально. А вот по дороге нас обстреляли. Причем, судя по характеру действий, целенаправленно охотятся за машинами, имеющими радиостанции.
- Вот это новость. Сообщили в особый отдел? - сразу посерьезнел он.
- Это еще не все плохие новости, - продолжил я выполнять свой план, - существует большая доля вероятности, что дорога, по которой мы приехали в самое ближайшее время будет перерезана десантом. В таких условиях посылать секретную аппаратуру и сотрудников шифровального отдела прямо в руки врага я, как представитель Военного Совета фронта, не имею права.
- И что же нам делать, в таком случае? Не выполнить приказ я не могу. Может, выделите охрану.
- Отменить приказ штаба фронта, и я не могу, но готов выдать предписание за своей подписью, в связи со сложившейся обстановкой, следовать в Малоярославец, Медынь или Можайск, по вашему усмотрению. Оттуда свяжетесь с руководством, и получите дальнейшие указания.
- Я могу и отсюда связаться, - проявил несговорчивость мой собеседник.
- Можете, - согласился, я, - вот только мне кажется командование, теряет объективность в оценки ситуации. Полчаса назад, от летчиков, вернувшихся с задания, я узнал, что немецкие танки уже под Мосальском, а в штабе фронта в это верить отказываются. Могут не поверить и вам. А свежие дырки в борту нашей машину врать не станут, можете лично убедиться.
- Ну, зачем, так сразу, - Михаил Эфграфович выставил руки в защитном жесте, - я с вами согласен, тем более трактовка выданного мне приказа допускает некоторую вольность.  К тому же Малоярославец предпочтительнее, скорее всего потом нас направят в Москву, там мы нужнее.
- Вот и договорились, - с облегчением выдохнул я, радуясь, что так легко удалось решить проблему. Внутренне готовился к серьезному сопротивлению,  и сговорчивость начальника отделения ЗАС была только на руку. Видимо в чем-то наши интересы совпадали.
- Не отпущу, - огорошила меня Наталья, когда я сообщил, как мне казалось, хорошую новость. – Я и так все глаза выплакала, когда ты к немцам в тыл улетел. Хорошо, что Ваня заходил и сообщил, что ты пока в Москве задержишься.
- А ты, откуда знаешь, куда я летал?
- Тоже мне тайна, - фыркнула она, - а куда еще ты бы в той дурацкой форме мог лететь.
С этим точно не поспоришь. Вот так и сыплются тщательно подготовленные легенды и самые сложные комбинации. Один случайно брошенный взгляд, не запланированная встреча или другой не учтенный пустяк и все.
Но сбить Наталью разговором от запланированных действий не получилось. Я, судя по ее решительному виду, почему-то решил, что нам предстоит выяснение отношений типа «Любишь – не любишь», но все оказалось несколько по-другому. Женщины. Наташа решила заявить свои права на меня, самым старым и проверенным временем способом. Короче, не вдаваясь в детали, меня фактически принудили к сексу. Не сказать, что я этого не хотел, но наш первый раз планировался мною иначе, в более романтичной обстановке. Но, что произошло, то произошло, и сожалеть об этом я точно не собирался.
Нам многое нужно было сказать друг другу, но время поджимало обоих, поэтому пришлось расстаться.
Сразу уехать на базу, не удалось, меня разыскал посыльный из райкома партии. Первый секретарь Колесников, которому уже передали, что видели меня на Варшавском шоссе рядом с городом, желал пообщаться. Пришлось ехать. Просто так дергать не стали бы. От военного руководства ни каких распоряжений не поступало, может по партийной линии стало, что-то известно. Сейчас любая информация, способная прояснить ситуацию, становилась особо ценной.
- После последней бомбежки народ как с ума сошел, требует начать эвакуацию, - с порога начал он, - целыми делегациями идут.
- А от меня что нужно-то? – не понял я. – Если интересует мое мнение, то хотя бы детей нужно начинать вывозить.
- И ты туда же. Команды из Москвы нет, сочтут паникером и к стенке.
- Причем здесь паника. Летчики сверху в районе Мосальска бой видели, а это по прямо чуть больше тридцати километров.
- Связи с Мосальском нет, - тут же высказался первый секретарь, - бомбежкой столбы повалило.
- Связи нет ни с 33-й, ни с 43-й армиями. Со штабом фронта с утра только радиосвязь осталась, провода не только здесь перерезали.
- А мне-то, что делать? Все приемная людьми забита.
Я достал из планшета чистый бланк с печатью Военного Совета фронта и сел за составление приказа. Возможно я сильно преувеличивал свои полномочия, но и обстановка была не простой. Колесников, стоя у меня за спиной, внимательно следил за пером, бегущим по бумаге. Выдумывать я ни чего не стал, а объявил о введении на территории района военного положения, предоставив тем самым райкому более расширенные полномочия.
Этим я сразу решал целый комплекс задач. Первым и самым главным, на мой взгляд, было то, что объявлялась боевая готовность для лиц, приписанных к местному партизанскому отряду, согласно которой они направлялись в район будущей дислокации. Это же запускало цепную реакцию эвакуации. Члены семей, уходящих в подполье должны убыть в тыл, едва ли не раньше, чем партизаны уйдут в лес. У захватчиков не должно оставаться рычагов давления на тех, кто встретит их с оружием в руках. И уже за ними потянутся соседи из тех, что решат не дожиться прихода врага. Существовало и, во-вторых, и, в-третьих, но это уже потом. Подписался я скромно – военный комендант Юхновского укрепрайона. Ну и что, что такого пока нет в природе – создадим.
- Вот вам товарищ первый секретарь документ, - передал я ему бумагу, - теперь руки у вас развязаны, действуйте по обстановке, как сочтете нужным. Если, что валите все на меня.
Пожав на прощание руку, поспешил к машине. Время потеряли много, вон уже во всю рассвело.
Варшавское шоссе, еще пару часов назад пустое, стремительно заполнялось. Распоряжение об эвакуации явно запоздало, народу несущего на Восток свои нехитрые пожитки хватало. Самые продуманные толкали тележки или детские коляски, набитые нажитым. Появились и первые, пока разрозненные подразделения военных. Ну и, конечно же, скотина, не врагам же оставлять колхозное имущество. Пока еще дорожная обстановка терпимая, но это не надолго.
Пришлось изменить решение и ехать к мосту через Угру, там, в каменном доме, под командованием инженер-полковника Оприц, располагалось управление нашего участка военно-автомобильной дороги.  
В это время над головой послышался гул двигателей множества самолетов, двигающихся на восток. На дороге сначала началась паника, все ожидали налета немецкой авиации, но так же быстро все и успокоились. На машинах, медленно набирающих высоту, были красные звезды. Полк тяжелых бомбардировщиков, дислоцировавшийся на аэродромах У Мальцевки и Емельяновки, улетал в тыл.
Возле каменного домика дорожного мастера стояли две полуторки и знакомая Эмка генерал-лейтенанта Кондратьева. Видимо проходило совещание сотрудников. Лезть со своими советами к высокому начальству было глупо, думаю он сам видел обстановку и разберется с правильной организацией пропускного режима и движения по дороге. Только уточнил у водителя, как обстановка.
- Обстановка тяжелая, - начал он степенно, - немцы прорвали нашу оборону в районах Занозной и Рославля...
- Откуда информация, - нетерпеливо перебил сержанта.
- Так, с утра проскочили в сторону Рославля, к переднему краю обороны, - гордясь смелым поступком своего начальника, начал он рассказ. - По металлическому мосту через Рессу проскочили и вперед. На дороге - ни души. Километров сорок до последнего контрольно-пропускного пункта отмахали, так ни кто и не попался. А там смотрю, старший лейтенант на встречу бежит и рукой машет, что бы немедленно съехали с дороги. Оказывается, гитлеровцы в этом месте все время обстреливают шоссе. Мы в лес свернули, а там весь сосняк забит войсками, обозами и гражданскими. Скоро вся эта масса  по шоссе сюда двинет. Да не волнуйтесь так, - увидев мою озабоченность, с видом знатока он продолжил, - сейчас генерал задачу поставит и вперед, «Все на дорогу!». Выставим контрольные и регулировочные посты, вооруженную охрану мостов и переездов. Командиры подготовят запасные съезды с шоссе, параллельные дороги, объезды. Прорвемся, не впервой.
Мне бы его уверенность. С другой стороны то, как лихо генерал навел порядок на Минском шоссе, обнадеживало. Лезть со своими дилетантскими советами к профессионалу я не рискнул.
- Все Петрович, домой. Чувствую, заждались нас.
- Давно, пора, - как старик пробурчал он, - всех дел не переделаешь.
Лагерь встретил нас суетой. После отлета авиаполка, который видели все, смысл нашего нахождения здесь терялся. В ожидании приказа на эвакуацию бойцы приступили к демонтажу палаток и сокрытию следов нашего здесь пребывания. Чем меньше противник будет знать о центре подготовки, тем лучше. Даже по количеству отхожих мест можно сделать немало выводов, в частности о нашем списочном составе.
- Где тебя черти носят, - встретил меня Старчак, - давай приказ. – Он требовательно протянул руку.
- Какой приказ? – я лихорадочно стал вспоминать, что я упустил.
- Ну, ты же прямиком из штаба фронта?
- И что? – До меня ни как не доходила суть претензии.
- Постой, - теперь растерялся Иван Георгиевич, - хочешь сказать, что в отношении нас ни каких распоряжений нет? А как же летчики, - он неопределенно показал куда-то в небо, намекая на недавний пролет ТБ-3 в сторону Москвы.
- Летуны снялись потому, что сверху в районе Мосальска видели вспышки артиллерийской дуэли, а связи с армиями, что нас прикрывают, нет. Видимо успели доложиться в дивизию, и получили приказ. Но когда я был на аэродроме, речь об эвакуации еще не шла.
- И у нас связи с самого утра ни с кем нет, - все еще задумчиво, проговорил он, как будто бы для себя, - но бойцы проверили проводные линии целые, сигнал до коммутатора проходит, а дальше тишина.  Нужно на радиоузел ехать…
- Радиоузла тоже на месте уже нет, - перебил я его, - сразу за шифровальщиками собрались и уехали.
- А как...?
- Сам проводил, - я понял, о ком он хотел спросить.
- Получается, забыли про нас.
- Мне кажется командование просто не в курсе складывающейся ситуации. Мне вчера в штабе совсем другую картину рисовали, а оно вон как – немцы в пятидесяти километрах.
- А ты краски не сгущаешь, - он с прищуром посмотрел на меня.
- А смысл, - не принял я его вызов. – Генерал Кондратьев проскочил  по шоссе в сторону Рославля, так его километров через сорок, пост остановил, так как дорога впереди простреливается артиллерией. Это тебе о чем-то говорит? – И упреждая его вопрос, пояснил, - он сейчас у дорожников сидит. Службу налаживает. 
- Ладно, пошли в землянку. Прикинем, что мы имеем.

глава 3.

Глава 3

Оказалось, что имеем мы не много. Связь, как со штабом фронта,  так и с 43-й и 33-й армиями отсутствовала. По данным последней (вчерашней) сводки, которой мы располагали, ситуация выглядела так:
Части 43-й армии, с боями отходили в восточном и северо-восточном направлениях.
211-я стрелковая дивизия сковывала противника по берегу реки Снопоть на участке Новики, Белорус.
53-я стрелковая, поддержанная 148-ой танковой бригадой вела бой на рубеже Кузминичи, Селилово.
149-я стрелковая дивизия и приданная ей 148-я танковая бригада, находясь в полуокружении в районе Осовка, Подлесная, не давали немцам продвинуться вперед, угрожая фланговым ударом.
113-я стрелковая дивизия главными силами вела бой в районе Дедово, Петровичи, Семирево, Желны.
Частям 33-ей армии в нашем секторе обороны тоже приходилось не сладко. Противотанковые отряды 1-ой дивизии народного ополчения вели бой с противником на рубеже Колодези, Кошелево, Нов. Березовка, Лежневка.
17-я дивизия продолжала удерживать прежний рубеж обороны, выбив противника контратакой из Ковалевка, Латыши.
Но если летчики и генеральский водитель не ошибаются, а оснований им не верить не было, обстановка кардинально поменялась. Фронт 43-й армии прорван, а отдельные части 33-й прячутся в лесу возле Варшавского шоссе.
Однако мы люди военные и понимаем, что на основании только этой информации делать выводы преждевременно. Если бы я не знал историю и не был вчера в штабе, то вполне мог предположить, что наши заманивают противника, что бы потом отрезать основные силы фланговыми ударами.
На мини совете кроме нас принимали участие командир батальона Кабачевский, назначенный начальником штаба Наумов, командиры рот Левенец и Сулимов, тылы представляли наш главный лекарь военврач 3 ранга Толстой и техник интендант 1 ранга Покровский. По партийно-комсомольской линии присутствовали батальонный комиссар Щербина и политрук Москаленко. Остальных отрывать от дел не стали, да и месте в землянке на всех не хватило бы. 
- Ну, что отцы командиры, делать будем? - Начал Иван Георгиевич наше совещание, - высказывайтесь. Ситуация, как вы понимаете не простая.
- А, что тут думать? Выдвигаемся вперед и бьем врага, пока хватит сил и боеприпаса, - загорячился Левенец, давно рвавшийся на передовую, даже несколько рапортов писал.
- Все бы тебе в бой, - остудил его более опытный комиссар, - да, без приказа. Мы же не пехоту готовим, такие специалисты, после того как оботрутся немного, освоятся, на вес золота будут. А какой от них толк в окопах?
- Тут, ты Николай Харитонович и прав и не прав одновременно, - поправил его Старчак, - наши бойцы и в окопе не пропадут. Но как кадровый ресурс они в войсках, конечно же, ценнее.
- Мне кажется, тут и думать особенно не чего, - вступил в спор Москаленко. - Раз полк улетел, то мы должны следовать за ним. Грузимся на машины и через Москву следуем на тыловой аэродром, куда он перебазировался. Никто за это не осудит. По последним данным, штаб двадцать третьей авиадивизии, находившийся в Медыни, тоже выехал на восток, так что можно хоть сейчас давать команду «По машинам». И поезжай за Москву со спокойной совестью.
- Так уж и со спокойной, - зашумели командиры.
- А откуда информация, о штабе дивизии, - решил уточнить я, - вроде как связи ни с кем нет.
- Это здесь нет, так как после бомбежки столбы повалены и провода пообрывало, а с той стороны Угры по обычной телефонной линии, удалось докричаться, правда, только до Медыни, но и, то хлеб. - Пояснил Сулимов.
- Почему я не в курсе? - Удивился Старчак.
- Не успел доложить, перед самым совещанием только и узнал, - стал оправдываться лейтенант. И видя, что требуется пояснение, продолжил. - Вчера же решили, что раз у моей роты по плану с утра тактическая подготовка, то провести ее с толком и укрепить оборону моста через Угру. Вот я их после отлета полка и направил оборонительный рубеж готовить. Парни, по дороге из Колыхановки и догадались позвонить, а мне уже вестовой сообщил.
- Значит, связь все-таки есть.
- Да какая там связь, - не удержался Сулимов, - через гражданских телефонисток, как через сарафанное радио. Они слышат одно, а говорят другое.
- Для организации связи всегда по шоссе делегата отправить можно, - прервал дискуссию Иван Георгиевич, - речь сейчас не о том. К эвакуации мы подготовились и скорее всего передислокацию в тыл нам в упрек не поставят. Но и подразделение у нас не простое, а сейчас имеется неплохая возможность, имеющимися уже подготовленными и слаженными группами просочиться сквозь разрозненные наступающие порядки и причинить врагу гораздо больший ущерб, чем стреляя из окопов.
- А вот с этим я категорически не согласен, - решительно сказал замполит, - без приказа, это однозначно будет считаться самоуправством. Возможно, в скором времени, наши курсанты срочно понадобятся командованию для выполнения важного задания, а мы их разбазарим на «комариные укусы» вместо серьезного удара. А если германские фашисты уже остановлены, то это получается и не самоуправство будет, а гораздо хуже.
- Ты ситуацию не передергивай, - взял слово более опытный Щербина, - сейчас любое наше действие, при желании, можно трактовать как угодно. Уйдем в тыл, значит, струсили, пойдем в атаку, скажут, по глупости людей положили, останемся в лагере, так еще хуже, могут и в предательстве обвинить, мол, немцев захотели дождаться. Поэтому решение должно быть взвешенным и обоснованным как с военной, так и с политической точки зрения. Более того я настаиваю, что как только ситуация прояснится собрать партийно-комсомольский актив и разъяснить нашу позицию, что бы они могли довести ее до каждого красноармейца.
Глядя на Старчака, я понял, что решение он уже принял, просто хочет выслушать мнение других командиров и политработников. В споре, как известно, рождается истина. Разведка придерживается правила, что в обсуждении по принятию решения может высказаться любой, но последнее слово всегда останется за командиром. В армейских частях, после совсем короткого периода единоначалия, с началом войны вернулись к фактическому двоевластию, политруки опять наделялись теми же контрольными функциями, что и в период становления РККА. Это не значит, что приказ командира, без утверждения его комиссаром, красноармеец захочет оспорить, а вот на уровне принятия решения конфликт интересов может быть серьезным. 
Так получилось, что нас это касалось в меньшей степени - учебный центр состоит не из одного только десантного батальона со своими командиром и комиссаром. Назначая Старчака командиром центра подготовки, о надзоре над ним, со стороны политического руководства забыли или, скорее всего, посчитали, что функции комиссара автоматически лягут на меня, как на представителя от Военного Совета Фронта. И не угадали, у меня в этом деле была четко прописанная задача, и тянуть на себя одеяло, выясняя, кто здесь главнее, я не собирался. Причина здесь была не в том, что я боялся разделить ответственность, это-то меня, как раз совсем не волновало, просто для меня принцип единоначалия был естественен и привычен. Однако, в сложившейся ситуации, и мне было, что сказать.
- Прежде чем продолжим, хотелось бы уточнить силы и возможности, которыми мы располагаем. И уже исходя из этого, строить дальнейшие планы. Так же считаю необходимым проведение разведки, а возможно и выставление постов наблюдения на ближних подступах к Юхнову. А то проспим появление противника у нас под самым носом.
- А вот это уже дельное предложение, - удовлетворенно заметил Старчак, - разведку вышлем  в обязательном порядке и незамедлительно. Что у нас по вооружению и личному составу.
- В строю 25 командиров и лиц младшего командного состав, 435 курсантов, - начал доклад Кабачевский. - Из них 250  кадровых красноармейцев, основной костяк которых составляют парашютисты 212-й воздушно-десантной бригады.  Взвод подрывников  и 135 комсомольцев из числа будущих партизан. Плюс взвод обеспечения. Всего 502 человека. Разведгрупп переменного состава на данный момент нет.
- Больные, калечные имеются? - Уточнил капитан.
- В лазарете один больной, - отозвался военврач. - Но там, ни чего серьезного, можно и выписать.
- Как с лекарствами и перевязочными материалами? Сможем полевой госпиталь развернуть?
- На месте помощь раненым оказать сможем. Все бойцы обеспечены индивидуальными пакетами первой медицинской помощи и прошли соответствующую подготовку. Но я настоятельно рекомендую, в случае большого поступления раненых, наладить их эвакуацию в тыловые мед учреждения. Я, с двумя медсестрами и одним санитаром, должный уход обеспечить не смогу.
- Принято. Что по продуктам?
- Продуктов на неделю, горячим питанием обеспечим, - начал доклад интендант. - Имеется запас на выдачу сухого пайка каждому бойцу, из расчета на трое суток.
- Я же еще тут немного кое-чего привез, для разнообразия рациона, - перебил я Покровского, вспомним о набитой добром машине.
- Даже и не удивлены. Как же из Москвы и без подарков, - на шутку заулыбались все присутствующие. - Что-то стоящее?
-  Ватники и теплые штаны, - стал я перечислять, - продукты из числа сухофруктов. Ну, там изюм, курага, урюк, орехи, - стал я расшифровывать, видя непонимание на лицах присутствующих.
На занятиях по выживанию, все окрестные леса обобрали, собирая все более-менее съедобное. Так, что запас шиповника, боярышника и другой лесной ягоды был приличным. Повара этот лесной сбор охотно заваривали и подавали к столу, как третье блюдо. Поэтому пришлось пояснять для чего я закупился этим продуктом.
- Думал переработать в однородную, фруктово-ореховую смесь, с целью включения в рацион сухого пайка, для восполнения сил на марше.
- Это что-то вроде пемикана, - первым догадался Щербина, - как таежные охотники делают.
- Охотники за основу вяленое мясо берут и ржаной сухарь, - тут же поправил его Левенец.
- Идея не плохая, - высказался и наш медик, - только мне кажется, углеводов будет маловато.
- Я думал, шоколада в смесь добавить, - пояснил я свой замысел.
- Нет, нет, - сразу же воспротивился Толстой, - я как врач против. Шоколад в сухом пайке присутствует как отдельный высококалорийный  продукт. Его и так мало. Я бы предложил, что бы он шел только раненым, но раз решение о включении его в паек уже принято, то настаивать не буду. Но в качестве связующего материала могу рекомендовать сало.
- Фу, гадость какая должна получиться, - практически одновременно высказались командиры рот.
- Причем здесь гадость или не гадость, - вступился за мою идею политрук, - здесь главное пищевая ценность, а вкусовые качества вторичны. Хотя если будет возможность, то конечно, лучше делать хороший продукт.
- Я тут прикинул, - Петровский, махнул в воздухе листочком, - в принципе если на килограмм продукта добавлять двести грамм соленого сала, то должно получиться нормально. Но лучше сделать несколько разных вариантов, а потом выбрать лучший.
- Экспериментировать не будем, - прервал наш спор капитан, - время поджимает. Если сведения, что немцы уже под Мосальском подтвердятся, то получается, что в сутки моторизованные подразделения продвигаются в глубину нашей обороны по 50, а то и 60 километров. Сами можете посчитать, когда передовые части на окраине Юхнова окажутся. Так, что приказ по тыловому отделу такой. Сегодня бойцов кормить по усиленной норме питания. Сразу после обеда организовать получение сухих пайков и приступайте к изготовлению этого фруктового пемикана. Постарайтесь закончить до вечера.
- Слушаюсь, разрешите выполнять, - тут же подорвался интендант.
- Подождите, - остановил торопыгу Старчак, - по последнему прогнозу синоптиков, что успели до отлета летчиков передать, на ближайшие дни обещается похолодание, даже возможен мокрый снег с дождем. Так, что всем получить теплое обмундирование, кто еще не успел это сделать. А вот теперь, можете быть свободны.
- Шинелей на всех не хватит, - сразу предупредил тыловик, - получали только на красноармейцев, да и то большая часть еще на складе.
- Так какого лешего, - не выдержал комбат, - с первого числа еще должны были перейти на зимнюю форму.
- Теплое белье, портянки и гимнастерки, получили все, - набычился подполковник, - а шинели и сами не получаете и личный состав не прислали. А где нам все это хранить.
- Товарищи командиры, не горячитесь - погасил разгорающийся конфликт батальонный комиссар, - сейчас не время искать виноватых, а необходимо в кратчайшие сроки исправить наши упущения. В связи, с чем не будем задерживать товарища интенданта 1-го ранга.
Покровский, подхватил свою фуражку, и пулей преодолев три ступеньки перед выходом, вырвался на свободу. Хорошо, что плащ-палатка, выполняющая функции двери, была закреплена сбоку и не загораживала проход. И какая муха его укусила, не понравилось, что младший по званию, сделал замечание или сказывается неопределенность нашего положения.
- Медслужбу, если вопросов нет, я думаю, тоже можно отпустить, - задумчиво глядя вслед ушедшему, продолжил Щербина, - задача у них понятна. Санинструкторы в ротах давно назначены и даже учения проведены.
- Да, да, мне сейчас лучше подразделения обойти и к поварам заглянуть, что бы не напортачили. Дизентерии нам только и не хватало.
Врач, в отличии от своего коллеги, удалялся не торопливо с достоинством.
- Курагу побежал пробовать, - хихикнул Левенец, намекая на пристрастие Толстого к сладкому.
- Что у нас по вооружению, - вернул всех в деловое русло командир.
- По вооружению у нас кисло, - начал доклад комбат, - тяжелого вооружения, положенного по штату стрелковому батальону, нет совсем. Ни артиллерии, ни минометов, ни даже станковых пулеметов - ни чего. Винтовками обеспечены процентов на восемьдесят, в основном под маузеровский патрон 7, 92 мм, которого, к счастью в достатке. Автоматическое оружие представлено несколькими автоматами и десятком ручных пулеметов, с трофейных складов. Гранаты имеются, но думаю, что хватит их на два три серьезных боя, противотанковых нет совсем.
- А как же противотанковый патрон, - не выдержал я, заступаясь за свое «детище».
- Готовых выстрелов осталось три, максимум четыре десятка, - невесело усмехнулся докладчик. И опережая мои вопросы, торопливо продолжил, - а что вы хотели? Людей тренировать нужно или как?  Каждый на полигоне отстрелял «два пробных, один зачетный» и весь запас вышел. Надеялись, что профессор с аэродромными оружейниками восполнит расход, а его в тыл забрали. А сейчас и авиаполк снялся, и весь остаток какой у них был, наверняка, с собой забрали.
- А что с профессором? - заволновался я, ожидая самого худшего. Вроде ареста, за нарушение режима проживания лица ограниченного в правах.
- Ни чего страшного с ним не случилось, - усмехнулся Старчак, видя мое волнение. - После того, как пошли первые отзывы о применении «диверсионного» патрона или как ее еще назвали зажигательной гранаты, командование заинтересовалось и дало команду отправить изобретателя в распоряжение НИИ-6, где все материалы тщательно изучат, а потом передадут на завод для серийного производства. Так, что можешь радоваться.
Почему бы и не порадоваться за хорошего человека и за его семью. Раз вызвали в Москву, значит, сняли или в скором времени снимут клеймо «член семьи врага народа». А там глядишь, и еще чего-нибудь полезное изобретет.
- И как в таком случае, воевать собираетесь, - не весело усмехнулся я, - одними винтовками танки не остановишь.
- Вот мы и добрались до главного, - ответил своей широкой улыбкой на мою Иван Георгиевич, - наша главная сила в мобильности и отличной подготовке. Встречать врага в лоб для нас не лучший вариант - сметут. Поэтому предлагаю использовать тактику подвижных групп минного заграждения.
- Что-то новенькое? - первым не выдержал комиссар.
- Ну почему же. Ничто подобное применялось и в Испании и уже в этой войне были случаи. Принцип простой, навстречу противнику высылается подвижный отряд с задачей, сразу за нашими, отступающими частями, взрывать и сжигать мосты через речки, ручьи и овраги, минировать полотно автомагистралей. В последнем случае можно чередовать настоящие мины с обманками, главное, что бы враг тратил время, привлекая инженерные подразделения, которые наши бойцы могут прореживать из засад.
- То есть делать то, чему мы последние месяцы и учили личный состав, - поддержал командира Кабачевский, - правда возникает вопрос, а где мы столько взрывчатки возьмем?  Тут не килограммы, тоны нужны.
- Небольшой запас у нас есть, - ответил Сулимов, считающийся одним из основных инструкторов минно-взрывного дела, - даже пару десятков противотанковых мин найдем. Правда, самодельных - добавил он, тут же поправившись, - но не хуже заводских ТМД-40. Ручаюсь.
«Как можно сделать хуже то, что создателями мины было максимально упрощено», - подумал я, но вслух высказываться не стал. Многие из присутствующих это тоже отлично понимали. Создавая этот боеприпас оружейники заморачиваться не стали, а взяли за основу предыдущую модель ТМД-39 и по максимуму заменили все металлические детали. В результате в узкий деревянный ящик укладывалось девять четырехсотграммовых шашек взрывного вещества. В торцах оставлялось место под взрыватели. Принцип действия ничем не отличался от предыдущей, металлической модели, при нагрузке на верхнюю крышку, превышающую заложенную прочность, боковые дощечки подламывались, специальные деревянные штыри, опускаясь, давили на взрыватели и три с половиной килограмм взрывчатки гарантированно выводили технику из строя. Универсальных взрывателей, как и другого минно-взрывного хозяйства мы успели получить в достатке. Правда и убывал он с поразительной быстротой.
- Нужно летчиков проверить, - добавил я, - наверняка в спешке что-нибудь забыли. Уж десятком тяжелых бомб, думаю, разживемся. Еще в роще, недалеко от города, склад горючего видел, можно попробовать самодельные «огненные поля» заложить.
- Нет, это хлопотно, - не согласился Сулимов, - если только где-то в узком месте попробовать. И то не уверен, что толк будет.
- Намекаешь на «огненный коридор» как в Борисове, - уловил мою мысль капитан,  - вот только в городе с нашими силами не удержаться. Юхнов больше ловушка для нас, чем для немцев. Увязнем в уличных боях и нам конец, обойдут и спокойно дальше двинуться, пока нас в развалинах артиллерия добивать будет.
- И что? Водный рубеж.
- В нашем положении это самый простой и надежный вариант. К тому же, не оставляет надежда, что окопы придется передать отступающим частям, не до Москвы же они драпать будут. Отойдем к Угре, за деревню Колыхмановку, и там, на восточном берегу, где бойцы Сулимова окапываются, займем оборону. Оттуда и шоссе хорошо простреливается, и мост как на ладони.
Я напряг память, вспоминая окрестности моста. А, что, ландшафт местности в этом районе для обороны не плохой - слегка всхолмленная равнина, поросшая густыми лесами и сильно изрезанная речками и ручьями. Наиболее высокий - правый берег Угры, что дает нам определенное преимущество, к тому же, бьющие, по берегам рек ручьи и многочисленные ключи  в низинах создают заболоченные участки, сильно ограничивая танкам маневр. Ну, а броды можно заминировать или подрывами дна вывести из строя. Это как удобнее будет. 
- А может, взорвем его? - прерывая мои размышления, предложил Сулимов, подразумевая мост через Угру.
- Обязательно взорвем, и не только этот мост. Но сейчас, пожалуй, рановато: войска от Спас-Деменска будут отходить. Но и время терять не будем, ты подготовь все, а время выберем.
- У меня ряд предложений, - не упустил я момента, - бетонный мост, да еще на шоссе, для немцев очень привлекательная цель, и пока он стоит, они будут биться за него, сосредоточив все усилия. Поэтому предлагаю схему минирования с поэтапными подрывами.
- Это как? 
- И что это нам дает?
- Зачем вообще такие сложности?
- Спокойно. Сейчас поясню, - остановил я волну вопросов, - закладываем несколько зарядов. Первый, самый слабый, подрываем, когда противник въедет на мост. Но с таким расчетом, что бы обвалилась только часть одного пролета, оставив полоску целого настила, что бы при небольшом ремонте с трудом проезжала одна единица транспорта. Другой заряд закладывается перед мостом и подрывается, когда там скопится техника для прорыва. Ну и основной заряд рвем, когда будем отходить, уже с разрушением опор. Я бы еще предусмотрел мощный заряд с замедлением, который не зависимо от обстоятельств сработает через пару суток, когда будут проводиться восстановительные работы. И последнее, не стоит забывать про броды, там бы я тоже, кроме основных взрывных работ оставил сюрпризы с задержкой.
После недолгого обсуждения задачу минирования поставили Сулимову, как наиболее полно, разбирающемуся в вопросе. В условиях отсутствия в наличии средств беспроводного дистанционного подрыва задача выглядела совсем не простой, особенно, что касается замедления. Как хорошо моим современникам, имеющим дистанционные электровзрыватели - нажал на кнопочку и подрыв, ни каких проводов тянуть не нужно, ни маскировать их, ни укрывать от случайного повреждения. Красота.
Кроме того, по итогам совещания было принято решение о создании нескольких групп. Одна разведывательная, которую возглавлю я, на БМП, как наиболее защищенном транспорте, выдвигается до Мосальска с целью прояснения обстановки. При удаче мы должны захватить языка, но желательно в бой не ввязываться. Информация о местонахождении противника важнее, чем риск потерять людей и транспорт, а потом выбираться из окружения пешком. Еще двум отрядам, способным рассыпаться на самостоятельные группы от трех человек и больше, стравились цели, носящие диверсионно-разведывательные задачи, которые на совещании озвучивал Старчак. Так же на покинутые аэродромы с целью выявления необходимых нам материалов, посылались еще две машины с красноармейцами. С момента объявления задач, все курсанты должны были находиться в полной боевой готовности и при оружии.
- Как будем решать вопрос с тяжелым вооружением, - в конце совещания поднял вопрос Кабачевский. - Для отражения первого удара, если придется вступать в бой, одних легких пулеметов и винтовок не достаточно, нужно, хотя бы пару Максимов, для отсекающего флангового огня иметь. Ну, а танки, без прикрытия пехоты, на первый раз, найдем, чем остановить, а вот потом думать нужно.
- Есть вариант потрясти отступающие части, - предложил Старчак, - кто-то, наверняка даже обрадуется, что налегке дальше пойдет.
- Думаете, командиры, рискуя пойти под трибунал, передадут нам штатное оружие, - не согласился политрук, - я бы ни за что не отдал.
- К сожалению, Красная Армия в настоящее время использует два тактических приема, это стоять на смерть и быстро отступать. Причем второе получается еще хуже первого. Уверен, что некоторые командиры со своими бойцами сейчас так стремятся в тыл, что рады будут отдать нам, что угодно.
- И все равно это не правильно, мы же не бандиты с большой дороги. Нужно придумать какое-то обоснование, а то нас потом точно в самоуправстве обвинят.
- Тут такое дело, - прервал я их спор, - кажется, я знаю, как этот вопрос урегулировать, так сказать с юридической точки зрения.
Все заинтересованно посмотрели на меня, и я продолжил.
- Я утром в горкоме был, и что бы помочь местным партийным органам в некоторых вопросах, в том числе связанных с организацией партизанского движения, объявил военное положение на территории Юхновского района.
- Ого. А, что ты и так можешь? - отразил общее удивление Иван Григорьевич, - не сильно тебя занесло-то?
- Возможно, что как наблюдатель от Военного Совета Фронта и нет. А вот как военный комендант Юхновского укрепрайона, то уже  и да.
Добавил я немного одесского юмора, что бы сгладить впечатление от своей наглости, на фоне которой отбор оружия у отходящих частей выглядел детской шалостью.
- Я восхищен вашим нахальством Владлен Владимирович, - с иронией сказал капитан, - не расскажете, как вы это провернули и чем нам это поможет, как вы выразились с «юридической точки зрения».
- Есть у меня пара бланков с гербовыми печатями, - сознался я, - а так же пара документов, за подписью членов ЦК, дающих право в чрезвычайных обстоятельствах принимать определенные решения, а местные партийные и военные органы, оказывать в их реализации мне полное содействие. Так, что не сильно-то я и нахальничаю. Могу, кстати и вас товарищ капитан объявить командиром одного из участков обороны с соответствующими полномочиями, в том числе как отбирать на нужды обороны требующиеся вооружение, так и заворачивать бойцов в окопы.
- А давай, - решительно сказал Старчак, - семь бед, один ответ. Зато такая бумажка многим крикунам рот заткнет.
В принципе, все правильно. «Без бумажки ты какашка, а с бумажкой человек» - вспомнилась присказка далекой юности. Имея на руках такой документ, можно не опасаться серьезных конфликтов со стороны старших командиров. А то порой такие ган.... грандиозные личности попадаются, что караул.
- Раз мы теперь «с юридической точки зрения» прикрыты, - не удержался от шпильки новый командующий укрепрайона, - на шоссе идут добывать оружие у отступающих частей лейтенант Альбокринов и старшина Климов. Контроль на Кабачевском. 
Завершая совещание капитан приказал в течении часа отобрать личный состав, задействуемый в операции, подготовить к выезду и строиться по группам на поляне, служащей плацем.
Остро жалея, что группу пограничников, которых я считал своим личным резервом, в мое отсутствие опять «припахали» на чьи-то нужды, и сейчас они в нашем лагере отсутствовали, причем вместе с единственной нашей танкеткой, я дал команду подготовить шесть человек, что пойдут со мной в качестве группы прикрытия.. А сам, заскочив в свою палатку, торопливо откладывал вещи, которые нужны для рейда к Мосальску. По здравому размышлению, форму, которая сейчас на мне надета, я решил оставить, хотя сначала было желание переодеться в более привычную и уже «обтертую» полевую. Однако народ сейчас нервный и неизвестно как среагирует на незнакомого командира, а так сойду за сотрудника особого отдела. Но и мерами безопасности пренебрегать не стал, накинув по верху камуфлированные штаны свободного покроя и куртку, а то уж форма больно приметная, прямо мечта для хорошего стрелка.
В этот раз путь лежал на передовую, поэтому грузился по максимуму, не на спине же нести. Дополнил израсходованные гранаты, заменив светошумовые на Ф-1, и взял в рюкзак двойной боекомплект. Рассовал по подсумкам, закрепленным на облегченке снаряженные секторные магазины к автомату. Подумав, сунул в рюкзак и два диска. В этот раз Маузер, с остальными вещами, которых накопилось на удивление много, вместе с отрядным имуществом поедет в тыл. Пока время было, достал полуторократный прицел уже соединенный с боковым кронштейном и закрепил на ствольной коробке. Ноль я пристрелял на двести метров, думаю для боя вполне достаточно. К тому же, из-за необычного расположения - кронштейн выносит оптику в левую сторону, а не над ствольной коробкой, можно пользоваться и родными целиком с мушкой. Не забыл и про ручной гранатометный комплекс, даже если сам пользоваться не буду, кому-нибудь из бойцов передам. К нему мне сшили удобную брезентовую сумку, где в отдельно нашитых гнездах был закреплен носимый боеприпас. Кумулятивные выстрелы я брать не стал, надеясь на противотанковое ружье, а вот 26-мм гранат ударного действия, кроме восьми, крепящихся на сумке, взял полную укупорку из 24 штук. Лишними не будут, в крайнем случае, назад привезу. Надев все снаряжение, осмотрелся, все ли взял, после чего подхватил рюкзак и направился к выходу.
Петрович порывался ехать со мной, но у него другая, не менее важная задача. У нас не так много людей, имеющих реальный боевой опыт, и сводить даже двоих в одну группу расточительно. Из трех десятков добровольцев, выстроившихся возле палатки, я отобрал шестерых. Ни каких специальных критериев для выбора, придерживаться не стал, так как подготовка у всех одинаковая. Минимальная слаженная группа, у нас, как и у десантников  определена в три человека.
Практикой доказано, что стандартного пехотного отделения из 12 бойцов достаточно для выполнения большинства ставящихся разведке задач. В случае преследования такого отряда  в тылу противника, при невозможности качественно оторваться, ДРГ начинает делиться. Сначала в сторону от основной группы уходят три человека, через некоторое время еще тройка, а затем в разных направлениях расходятся оставшиеся. В конце концов, противник, уверенно идущий по широкому следу основной группы, его теряет. Это конечно в идеале и срабатывает в основном против не подготовленных к действиям в лесах армейских подразделений, от егерей так просто не уйдешь. Но какой-то части группы может и повезти. Место сбора в таких случаях определяется заранее и уже в другом квадрате или районе. Это всего лишь один из тактических приемов, который подходит и для больших отрядов. Для меня сейчас главное, что бойцы уже сработаны, и каждый знает свой маневр. Поэтому я не выбирал каждого отдельно, а сразу указывал на всю тройку.
В идеале на одно отделение должно приходиться минимум два автоматчика, но все резервы автоматического оружия уже потрачены на экипировку ранее заброшенных групп, а со снабжением все хуже и хуже. Дошло до того, что в армейских частях автоматы лично распределяет командир дивизии, причем поштучно. Наши курсанты поголовно вооружены винтовками из числа польских трофеев под маузеровсий патрон 7,92 мм. Видел даже мосинки со специально рассверленными поляками стволами. Это они готовились вместе с германской армией воевать против СССР, так увлеклись лизанием Гитлеру задницы, что страну просрали. Шести винтовок, приданных мне бойцов, в случае огневого контакта с противником, недостаточно. Нужен хотя бы еще один автоматчик, да и винтовки необходимо заменить на отечественные. Из советской формы у бойцов только пилотки наши, если не присматриваться, то еще комбинезоны сойдут за летные или танковые, а под ними уже трофейное обмундирование, которое с нашими гимнастерками не перепутаешь. В таком виде в горячке отступления, могут и за вражеский десант принять, оно нам нужно. По этой же причине, скрепя сердцем, отказался от трофейного МП и «Парабеллумов» с дисковыми барабанами, способных вести автоматический огонь. 
- Оружие заменить на трехлинейки, - отдаю команду, - боезапас соответственно тоже. И поищите что-то автоматическое.
Последнее это скорее на удачу. Несколько автоматов имеется только у командиров, а они сейчас сами в таком же положении, как и я, готовятся к выполнению заданий.
В указанное время убывающие группы, и личный состав, находящийся на этот момент в лагере, выстроились квадратом на поляне. Сейчас мы, из-за разнообразия в одежде, как ни когда ранее, походили на партизан: кто в обычных военных шинелях, кто в телогрейках защитного цвета, кто-то в прыжковых  или трофейных комбинезонах, а некоторые и в гражданской одежде - смотря по тому, какое задание будут выполнять. Разномастные головные уборы: пилотки, остроконечные шлемы (буденовки), прыжковые подшлемники и даже кепки только усиливали эффект. Оружие тоже однообразием не отличалось, особенно выделялись расчеты ручных пулеметов Браунинг М-28 с трапециевидным магазином на двадцать патронов. К сожалению, кроме этих «старичков» ни чего более достойного не нашлось. Все лучшее вооружение ушло на оснащение более сотни человек, забрасываемых к немцам в тыл перед самым наступлением. Сейчас, уходящие на задание, забирали последнее. Теперь надежда нормально вооружиться ложилась на группу, идущую на Варшавское шоссе «раскулачивать» отступающие части.
Пока я, задумавшись, рассуждал о бренном, комиссар батальона закончил свою пламенную речь и слово перешло к начальнику курсов, который стал доводить задачи по каждой группе. Кроме разведки и организации диверсий на пути продвижения врага, одна машина под командованием Кабачевского убывала на аэродром у Емельяновки. Другую, направляемую на дальние аэродромы в Павлово и Клим завод, возглавлял старший лейтенант Балашов в помощь ему придавался старшина Корнеев с бойцами. Самолеты улетели, но батальон аэродромного обслуживания и наземно-технический состав, так быстро сняться с места не могли. Необходимо было согласовать некоторые моменты и разжиться бомбами. Они должны сослужить нам неплохую службу. Пока я отсутствовал, наши саперы, которым надоело трястись над каждым килограммом взрывчатки, наладили выплавку тола из 50-килограммовых бомб, оформив это как практические занятия. Несколько машин уходило в тыл, вывозя наше имущество и парашюты, а сам учебный центр перебазировался к мосту через Угру. После нашего отъезда, минеры под командой Сулимова подорвут землянки и замаскируют следы нашего здесь пребывания, возвращаться сюда  мы уже не будем.
Ну вот, наконец-то, раздается команда «по машинам» и я, надев танковый шлем, подаренный заводчанами, усаживаюсь на место рядом с командиром БМП, а бойцы, зажимая винтовки между ног, устраиваются на жестких лавках позади. Комфорта у них минимум, но это все равно лучше, чем на танковой броне ехать. К тому же самые хитрые догадались ватники под себя бросить. Поскольку я рассчитывал на серьезную огневую поддержку в бою, то упорно продолжал называть наш транспорт БМП, а не БТР, хотя такого названия боевой техники пока не было.
Машина комбата пристраивается позади нас, до Емельяновки мы проскочим вместе. На Варшавское шоссе я решил не соваться, а воспользоваться грунтовкой, так и ближе и информации можно получить больше, а риску попасть под налет авиации меньше. Маршрут не сложный, до Мальцево, где расположен один из наших аэродромов и где мы расстанемся с группой Кабачевского, а затем через Гороховку до моста через Рессу и если ни кого не встретим, то дальше до Мосальска. В тайне я надеялся, что отступающие части воспользуются рекой как естественной водной преградой и закрепятся на этом рубеже.
Пока диверсионные группы под командованием Бурова, Власова, Бажиан, Казакова, Гарусова и Демина грузят на трехтонный грузовик, выделенные им несколько ящиков с минами и взрывчаткой, подкатывают к борту две бочки с бензином, мы прощаемся.
- Ты, главное не пропадай как обычно, - говорит Старчак, пожимая мне руку - а то едешь на день, а возвращаешься через неделю.
- Уж как получится, - не стал я оправдываться, - война. Всякое бывает.
- А вот это брось. Информация нужна как воздух. Мы можем, как угодно пыжится, но без сведений о противнике все это пшик. Ни чего не стоит. Необходимо точно знать, где немцы, где наши и на кого можно опереться на флангах. Я, конечно, людей по обе стороны от шоссе направил, но на тебя больше надеюсь.
- Чего так.
- Да, везунчик ты. Не каждый из таких передряг выбирался, еще и с прибытком.
- Не переживай Иван Георгиевич. Прорвемся. Победа в любом случае будет за нами, можешь поверить.
 

глава 4.

Глава 4

Двигаясь по маршруту, возле села Мочалово в просвете между деревьев, растущих в пойме Рессы, разглядел пробку, образовавшуюся перед Ралякским металлическим мостом. С расстояния в три километра подробности, даже в бинокль было плохо видно, и я дал команду искать отворот дороги вправо, что бы подъехать ближе. Через пару километров, возле деревеньки Лабеки, такой проселок нашелся. В этом месте Ресса делала петлю, подступая к Варшавскому шоссе достаточно близко, а колхозники, косившие сено по ее берегам, сделали проезд через небольшую рощу. Машина здесь, из-за узкой колеи,  все-таки бы не прошла, но гусеничная техника, даже с бензиновым двигателем - это сила. Легко преодолев несколько глубоких луж, мы выбрались на берег.
Ресса не самая великая река, а в этом месте по осени, она едва ли была шириной больше двадцати метров. На противоположном берегу, удачно для нас остановилась гаубичная батарея, бойцы которой, ожидая разрешения двигаться дальше, потянулись к воде.
-Эй, бог войны, - крикнул я старшему лейтенанту, который зайдя в реку, набирал воду во фляжку, - кто такие? Откуда будете?
Командир, чуть постарше меня нынешнего, осмотрев нашу танкетку, с яркой красной звездой на борту, мою фуражку с малиновым околышем и синим верхом, которую я специально нацепил на голову, что бы была видна моя войсковая принадлежность, представился:
- Командир 2-го артдивизиона 64-го гаубичного артиллерийского полка 53-й дивизии старший лейтенант Подберезин.
- Особый отдел фронта капитан Песиков, - проявил я ответную вежливость, - так куда следуете? А главное откуда?
- В соответствии с приказом, следуем в Малоярославец, - ответил он равнодушно. - Раньше у Церковщины стояли. 
- Эмануил Моисеевич! Товарищ старший лейтенант! - закричал, выбежавший на обочину политрук, - получено разрешение на движение. Всем по машинам.
- Прощайте, - буркнул старлей и, выбравшись на берег, побежал к колоне.
Красноармейцы потянулись следом, некоторые досадовали, что поздно спохватились и не успели, как их товарищи, запастись водой. Информации не много, но и то хлеб. Церковщина - это прежние позиции дивизии, значит, держатся, давая возможность отойти артиллерии крупного калибра. Это обнадеживает. Да и паники, среди солдат не замечено, что тоже хороший признак. Может и правда слухи, что противник под Мосальском всего лишь слухи, которые сами немцы и запустили.
Так как расспрашивать больше было не кого, да и кричать через речку не самый лучший способ общения, то мы вернулись на дорогу  и продолжили движение в прежнем направлении. Мое сидение прекрасно амортизировало, скрадывая неровности дороги, позволяя внимательно осматривать окрестности и впередилежащий ландшафт. Проезжая мимо Дятловки, я отметил, что в этом месте, за изгибом реки, ушедшая на Восток батарея, могла бы отлично перекрыть шоссе, укрывшись за домами и выкашивая кинжальным фланговым огнем танки с самой убойной дистанции. Но видимо не судьба, где-то пушки нужны больше. 
Позади остались дома Гороховки, Крутицы и Фурсово, последние между собой разделяла только дорога, и почему это была не одна деревня не понятно. Наконец показался деревянный мост через Рессу, а за ним крыши домов Тяпляково. Я привстал, стараясь рассмотреть красноармейцев, готовящих позиции, или хотя бы охрану моста. Ни кого. Даже колхозники попрятались. С одной стороны это хорошо, значит, наши держат оборону где-то впереди, а с другой как-то подозрительно тихо. Какое-то недоброе затишье. Не останавливаясь, проскочили мост и, уже миновав большое село Чертень, я с облегчением увидел, в паре километров впереди, окапывающихся пехотинцев при одном 76-ти мм орудии. 
Дав команду на остановку, я, выбравшись на бортовую броню, огляделся, стоя в полный рост. Заодно и себя показал. Примерно две сотни красноармейцев вяло ковыряли землю по западному склону высоты, а на самом гребне расчет старинного орудия, очевидно, что еще времен Первой мировой, готовил открытую позицию. Рядом стояла полуторка, до середины борта заполненная снарядными ящиками. И все было бы нормально, если бы метрах в семидесяти, примерно посреди подъема, не начиналась деревенька, густо обросшая деревьями, которые начисто закрывали обзор вперед. Даже я, как дилетант в пехотном деле, сразу видел абсурдность положения. 
Получив представление об обороняемом участке, спрыгнул на землю и направился к старшему лейтенанту, который торопился мне навстречу. Здесь нет реки, которая бы нас разделяла, так, что можно поговорить обстоятельно.
- Особый отдел фронта капитан Песиков, - повторил я недавно озвученную версию своего прибытия на передовую, - обстановку пояснить можете?
- Командир батальона, старший лейтенант Платун, - доложил командир пехотинцев, отвечая на мое приветствие. - Согласно приказа занять господствующую высоту 224,0 и удерживать позиции до наступления темноты, провожу инженерно-заградительные работы.
- Почему здесь? Какие наши части находятся впереди? И где противник? На каком удалении находится и предполагаемые силы? - выдал я целую группу вопросов.
- По моим данным наших частей впереди нет, - как-то сразу потух старлей, - данными о том, где противник и его численности, не располагаю.
- Что значит, не располагаю, - у меня чуть челюсть об колено не ударилась, - а какого рожна, вы тогда окопы здесь роете, да еще и удерживать эту ни кому нафиг не нужную высоту собираетесь.
- Приказ командующего армией комбрига Онуприенко, - набычившись, выдал Платун, - наличными силами, занять господствующую высоту и удерживать до темноты.
Наверняка служака до мозга костей. Такой приказы выполняет дословно, не стараясь даже вникать в их суть. Данная высота может на карте и смотрится хорошо, но в практическом плане стратегического интереса не представляет. В первую очередь по тому, что западный склон возвышенности занят домами деревни Крупец, которые не только закрывают обзор, но и служат прекрасным укрытием атакующим со стороны Мосальска. К тому же дорога, проходящая по высоте не единственная. Даже мне видно, что позиция заранее проигрышная. Что помешает немцам поставить за домами несколько минометов и безнаказанно обстреливать, пока не выбьют всех защитников. Это понимают и остальные, поэтому и энтузиазма в рытье ячеек не проявляют. Надеются, что их командир одумается и отведет роту на более выгодную позицию.
- Так, давайте товарищ старший лейтенант, сначала, - взял я себя в руки. - Это ваша рота, - я указал на ближайших красноармейцев, которые, пользуясь моментом, расслабились, явно желая «погреть уши» и под это дело перекурить.
- Это наш полк, - с какой-то озлобленностью выдохнул он, - точнее то, что от него осталось. Да от всей дивизии не больше двух тысяч человек выжило, и те сейчас из окружения пробиваются.
- А вы, тогда как здесь оказались? И без истерик, пожалуйста.
- Извините. Сорвался, - выдавил он из себя, приходя в чувство. Видимо и, правда, наболело. - Наша 5-я дивизия народного ополчения, до вечера вчерашнего дня занимала полосу обороны второго эшелона 43-й армии юго-западнее Спас-Деменска по рекам Шуица и Снопоть. После того как первая линия была прорвана, мы сутки дрались в окружении. От дивизии остались одни слезы. Сегодня ночью получили приказ, всем кто остался прорываться на Восток. Когда к своим вышли, остатки полка свели в одну группу с задачей прикрывать отход полевых штабов 33-й и 43-й армии на Калугу. На сколько мне известно Спаск-Деменск оставлен, многие дивизии, как и наша, бьются в окружении. Другой информации, кроме того, что по этой дороге с утра кроме нас никто не проходил, не имею. Наличие боеспособных соединений перед нашими позициями считаю маловероятным.
Доклад короткий, емкий, но для нас малоинформативный. Противник-то где, и какими силами располагает? Правда и винить комбата не за что, видно хлебнули лиха в последние денечки. Грустно. Если честно, то информации хоть и стало немного больше, но обстановка от этого не прояснилась. А еще что-то непонятное давило, как дурное предчувствие, не давая сразу отправляться дальше. Если у нас произойдет огневой контакт с передовой группой неприятеля, придется отступать. И если пехоты я не сильно опасался, то нарваться на танки совсем желанием не горел. Не предназначена наша БМП стоять в бою против танковой пушки, тут только на маневр и скорость остается надеяться. Даже ПТР и навесная ракетная система в этом слабые помощники. Наш конек действия из засады, да по подставленным бортам. Поэтому желательно иметь за спиной тех, кто сможет встретить преследователей плотным огнем и крепкой обороной. Но то, что я сейчас вижу, совсем мне не нравится.  
- Товарищ старший лейтенант, а вас ни чего не смущает в выбранной вами позиции? - я наконец-то понял, что меня беспокоило, и постарался довести всю бесперспективности обороны данного участка. Вот если бы немцы атаковали восточный склон, то построение оборонительной линии можно считать удачным, а сейчас это для окапывающихся ловушка.
- У меня приказ..., - опять начал тянуть свое комбат.
- А если головой подумать? Сам-то как это непотребство оцениваешь? - перебил я его, рукой обводя копошащихся по склону людей. - решил всех в первой же атаке положить и в тыл драпать. Мол, смотрите, какой я хороший - один из полка выжил.
Я специально сгущал краски и нагнетал обстановку, что бы пробить его броню упрямости. Такие упертые тугодумы хорошего общения не воспринимают. Их нужно ломать, подавляя и запугивая. И то не факт, что сработает. Короче, поорав немного и видя, что особого эффекта добиться не удалось, свое:  «У меня приказ командарма», комбат будет тянуть до последнего, я прибег к последнему аргументу.
- Как представитель Военного Совета Фронта, - я сунул ему под нос документ, - требую немедленного сбора командиров и партийного актива... полка.
Партсобрание в это время сила, с которой приходится считаться. Председатель партийной комиссии может призвать к ответу любого, кто входит в его партячейку, невзирая на звания и должности. В этом деле и командир не указ, тут руководствуются другим документом - Уставом ВКП(б).
Через некоторое время, оглядев собравшихся, я с грустью отметил, что командиров то, в остатках этого полка, совсем не густо. Кроме комбата, был еще совсем молоденький лейтенант и политрук, остальные командные должности занимали сержанты. Даже артиллерийский расчет возглавлял старшина. Коммунистов было побольше и все далеко за тридцатку. Ну, да ополченцы же, чего я хотел.
Речь моя была короткой, но хорошо продуманной и аргументированной. Предложение сменить позицию поддержали большинством голосов, особенно горячо высказался артиллерист, имевший, кстати, медаль 20 лет РККА. Пусть не самая почетная награда, но все-таки показатель, что мужик успел неплохо послужить, абы кому их не раздавали. Понять его можно, у пушкарей, на этом лысом пятаке была самая невыгодная позиция. Да и комбат хоть и получил устный выговор, недовольным не выглядел, очевидно, что его самого напрягал неудачный выбор оборонительного рубежа. Но здравый смысл, вступив в противоречие полученному приказу, безусловно проиграл в пользу последнего.
Вот она цена двоевластия и сила авторитета партии, на организацию этого минипереворота в отдельно взятой воинской части у меня ушло около получаса. Но потраченного времени было не жалко, уезжал я с чистой совестью. Определились, что остатки полка отходят на пять километров восточнее, до села Ленское, где закрепляются по берегу реки у моста через Рессу. В двух километрах от настоящей позиции, по западной окраине Чертеня, на всякий случай, остается взвод прикрытия, а на самой высоте два бойца наблюдателя с сигнальными флажками. Последнее это требование комбата, который хотя бы так, но все же выполнял приказ.
Повеселевшие красноармейцы собирали вещи и готовились к маршу, а я вернувшись к танкетке, увидел довольные лица моих сопровождающих.
- Приказ выполнен, - радостно сообщил мне самый бойкий из бойцов.
- Какой? Если не секрет.
- Добыто две единицы автоматического оружия, - он с гордостью показал на Токаревский карабин.
 С ходу определить автоматический он или самозарядный было сложно, такие же дульный тормоз и газовый регулятор, даже двухрядные магазины на 10 патронов похожи. Но раз боец утверждает то, скорее всего он прав, и это действительно АКТ-40, совсем недавно, пробной партией, пришедший на полевые испытания. Впрочем, принципиальной разницы нет, вести огонь очередями рекомендуется только в исключительных случаях. Зато скорострельность, по сравнению с обычной винтовкой выше, а по дальности прицельной стрельбы значительно превосходит пистолет-пулемет, что в современных условиях боя важно. Планка прицела, как и на большинстве винтовок, имеет 10 делений, каждое ценой в 100 метров, что позволяет открывать прицельный огонь на максимальной дальности в километр. Однако, будь ты хоть трижды Ворошиловский стрелок, поразить даже стоящую мишень на таком расстоянии может далеко не каждый, а по бегущей так и совсем уже единицы. Но некоторых командиров это не смущало и они отдают команду на стрельбу, когда противник пересекает именно это расстояние. Не зря же статистика Первой мировой утверждает, что на смертельное ранение одного солдата тратится 25 000 патронов.
Автомат хорош в ближнем бою, но максимальная дальность прицельной стрельбы, что у немецкого МП, что у наших ППШ и ППД до 400 метров, а лучшая результативность всего 200. Не сложно представить, что пока автоматчик выйдет на дистанцию своей эффективности, боец, вооруженный винтовкой или карабином, успеет отстрелять не одну обойму. С каким результатом, это уже другой вопрос. Но идти вперед, когда вокруг свистят пули, то еще испытание для нервов. Да и не одни винтовки в пехотной цепи, про пулеметы забывать не стоит, как правило, от них и идет основной урон. В документальной литературе описан случай, когда пулеметная рота с укрепленных позиций, израсходовав несколько миллионов патронов, за сутки полностью уничтожила атаковавшую ее дивизию.
Надеяться на меткий, а главное эффективный огонь могут, только те командиры, которые, как мы в своем учебном центре, не жалеют патронов на практические стрельбы. В предвоенные годы, 80 % призывников приходило в РККА, имея значок «Ворошиловский стрелок», но только небольшая часть получала его, закрыв норматив в 16 очков при стрельбе из боевой винтовки тремя патронами по мишени «грудная фигура» № 9 на щите, с расстояния в 300 метров. Основной поток пионеров и комсомольцев стрелял из спортивной малокалиберной винтовки ТОЗ с дистанции 50 метров из положения «лежа» пятью патронами по мишени № 9-а, без ограничения времени стрельбы на прицеливание. Норматив засчитывался при выбивании - 40 очков с открытым прицелом, и 42 с диоптром. Кто разбирается в оружии, тот поймет, что последнее упражнение гораздо легче выполнить, а кто сомневается, то пусть представит как выглядит мишень со сторонами 50 на 50 см на дальности в 300 метров. Да и мосинка с примкнутым штыком, а по-другому в Красной Армии не стреляют, не то же самое, что спортивное оружие.
К чести организаторов этого массового движения, на одной стрельбе они  не зацикливались. Кандидат на значок, перед допуском к испытанию должен был иметь представление о материальной части винтовок калибра 7,62 и ТОЗ, а так же правила хранения и подготовки оружия к стрельбе. Знать основы теории стрельбы: уметь находить среднюю точку попадания, самостоятельно вносить поправки при стрельбе с диоптром и открытым прицелом, понимать влияние внешних причин (ветер, солнце), а также иметь представление о движении пули в стволе и воздухе, опираясь на закон рассеивания и его причины.
Для получения значка «Ворошиловский стрелок» II степени требования были еще жестче. Кандидат должен был сдать нормы на значок «ГТО» I ступени, уметь определять расстояние на глаз в пределах 1500 метров, знать основные правила маскировки и иметь опыт наблюдения в пределах дистанции ближнего боя (до 800 м), выполнить два упражнения по стрельбе из боевой винтовки на время.
А уж претендент на юного снайпера кроме устройства винтовки, должен был разбираться и в боеприпасах к ней. А еще: уметь делать поправки необходимые при смене атмосферных условий и при движении цели; обязан знать и уметь пользоваться полевым биноклем для наблюдения и корректировки огня. Кроме того, он должен был уметь выбрать и оборудовать наблюдательный пункт на любой местности и замаскировать его. Знать порядок и правила наблюдения. Также он должен был уметь определять дистанцию до 300 метров с точностью до 10% с помощью угломерной линейки и указывать цель в тысячных дистанции. И наконец, должен правильно составить отчетную карточку, снайперский угловой план и увеличить часть военно-топографической карты любого масштаба. Не удивительно, что наша снайперская школа в эту войну будет признана самой эффективной.
 - Обменяли наши трехлинейки с продуктовым довеском, - оборвал мои размышления боец, продолжая хвастаться своей предприимчивостью, - мужики совсем оголодали. Который день уже без горячего питания.
- Молодцы, - скупо похвалил я, - а теперь все на борт.
Скоро полдень, а мы и на тридцать километров не отъехали. Все что мы узнали, можно было и у проходящих по шоссе выспросить. Думаю, информация не сильно-то будет отличаться. Язык. Нам срочно нужен язык.
Спустившись с пригорка и проезжая Крупец, я еще раз порадовался, что удалось убедить пехоту сменить позицию. На этой  «господствующей» высоте они бы и первую атаку не выдержали. Снизу, оставленные позиции просматривались гораздо лучше, чем деревенские дворы. Проехали притихшее Низовское, на улицах которого даже вездесущих кур не видно.  И только выбравшись на западную окраину Захарино, я дал команду остановиться. Впереди, километрах в пяти Мосальск, до него хорошо просматриваемая прямая дорога без поворотов. Деревьев, закрывающих обзор нет, так, что позиция для наблюдения не плохая. Соваться без разведки в переплетение улиц не лучшая идея. А если город уже под немцем, то получится, что сами в ловушку влезем, и уже за нами как за языком охотиться станут. То, что видимая часть домов не имеет серьезных разрушений, и нет следов пожаров, свидетельствующих об уличных боях, ни чего не значит. В этой войне многие населенные пункты мы отдаем без боя, отступлением выравнивая линию фронта, боясь окружения и, тем не менее, постоянно попадая в большие и малые котлы.
А вот и возможный источник информации появился. В бинокль видно, как на дорогу, из-за крайних домов, выехали две хорошо нагруженные подводы. С такого расстояния, даже через оптику, определить пол, идущих рядом людей сложно, они размером с муравья, но я, почему то, был уверен, что каждую телегу сопровождала пара мужиков. Вряд ли это беженцы, скорее мародеры, которые «шерстят» оставленные квартиры. Хозяйственные крестьяне движутся, не торопясь, жалея лошадей, но даже так будут у нас максимум через час, а скорее всего даже раньше. В принципе, появление мародеров, должно свидетельствовать о том, что наши власти ситуацию уже не контролируют, но и крупных сил противника в городе нет. Не любит немецкое командование даже таких мелких конкурентов в деле ограбления целой страны.
Все дома Захарино расположены в одну улицу по правой стороне от дороги и только на выезде в сторону Мосальска, за огородами крайнего из них поставлен еще один. Очевидно, что семья разделилась, выделив молодым отдельное жилье. Что бы не торчать на дороге, я дал команду съехать к этому пятистенку, оттуда и объездная дорога к Варшавскому шоссе лучше просматривается и в теньке постоять можно. К тому же пора и веток наломать с растущего рядом ракитника и добавить нам маскировки. Понапрасну тратить время я не собирался, пора готовить наше оружие к бою. Дав команду провести разборку и чистку приобретенных АКТ, а то мало ли какой за ними был уход, сам достал чемодан с ПТРС и стал приводить его в боевое положение. Соединив ствол со ствольной коробкой, закрепил собранное ружье на БМП в специально, сделанную под него на заводе крепежную систему, стал протирать патроны в обоймах и  расставлять их в специальные ячейки, что бы были под рукой. Последнюю, шестую, откинув нижнею крышку с несъемного магазина, вставил в ружье.
Рядом, так же серьезно готовил к бою свой пулемет и командир БМП младший лейтенант Андрей. Со своими постоянными разъездами я с ним толком и не познакомился. Знаю только, что мать у него татарка, от которой ему достались черные кудри, даже на вид жесткие как проволока. Первоначально его закрепили за техникой, потому, что он имел за плечами автодорожный техникум, а потом менять что-то посчитали не нужным. Главное, что со своими обязанностями он справляется не плохо, а то, что в бою не был, так на войне за этим дело не станет.
Мое желание вместо штатного Дегтярева установить трофейный МГ, да еще и со специальным прицелом, так и осталось мечтой. Пулемет «ушел» с одной из групп. Танковый Дегтярев, со своей пистолетной рукояткой и выдвижным металлическим прикладом, внешним видом проигрывал своему пехотному аналогу, но в боевых качествах уступал не сильно, а трехрядный магазин на 63 патрона, давал увеличенный боезапас. Бонусом шел небольшой, съемный щиток, как у «Максима» и парусиновый гильзоулавитель, который сейчас и устанавливал младший лейтенант. В противном случае отстрелянные гильзы вываливались бы через «окошко» в нижней части ствольной коробки, прямо под ноги. А если учитывать, что механик водитель сидел ниже командира, и раскаленная от пороховых газов гильза могла прилететь ему за шиворот, то такой подарок - не самый лучший сюрприз в бою.
Пока мы занимались, чисткой и снаряжением оружия, из-за ворот сначала робко вышли два паренька, возрастом до десяти лет, а потом высыпал целый выводок ребятни мал-мала меньше. Встав невдалеке небольшой стайкой, они смотрели на нас и технику широко раскрытыми глазами, а самые впечатлительные и с открытым ртом. Следом вышла молодая женщина с малышом на руках, а еще один карапуз, держался за юбку. Молодка была хороша. Про таких говорят кровь с молоком. Улыбка на очень красивом лице, притягивала взгляд, невольно заставляя сердце биться чаще.
«С такой красавицей детей делать, одно удовольствие» - мысленно позавидовал я ее мужу. А то, что дети, по крайней мере, большая их часть, принадлежат ей, легко угадывалось по одинаковым мордашкам и светлым, с небольшой примесью рыжего волосам. Не удивительно, что парни, в последнее время вращающиеся в основном в мужском коллективе, «забили копытом». Я и сам поймал себе на том, что невольно выпятил грудь колесом, и даже рука потянулась к лицу, что бы подкрутить «лихой гусарский ус», которого у меня отродясь не было.
- Красавица, - тут же подкатил к ней самый бойкий, наверное, с самым распространенным вопросом, служащим затравкой к началу разговора, - а, нет ли молочка, для героев парашютистов? 
- Для героев то, как не быть, - красавица за словом в карман не лезла, и тут же подколола, слегка сократив народную присказку, - только я пока танкистов вижу. Или вы из тех, которым дай напиться, потому, что переночевать не где? А вот парашютистам я может быть и дала.
Окончание фразы было довольно двусмысленное, но деревенские к отношению между полами относятся легче, и такая шутка грубой не считается, тем более в простом уличном, ни к чему не обязывающем разговоре.
- У бесстыжая. Опять за свое, - раздался из-за ворот другой женский голос, явно не разделяя мое мнение на этот счет. А следом, на улицу выглянула старуха вся замотанная в платки, как египетская мумия. Окинув нас недобрым взором, она прикрикнула на малышню, - Семка, а ну гони всех в ограду. Чего выперлись-то.
Семка, как впрочем и остальные детишки, не очень-то впечатлившиеся окриком, остались на месте, завороженные видом нашего стального коня.
- Не ругайся мать, - я спрыгнул на землю, доставая холщовый мешочек, в который заранее отсыпал себе изюму и кураги, - разреши угостить ребятишек.
Много ли насыплешь в маленькие детские ладошки, тем более они сразу попытались засунуть лакомство в рот. Угостив всех, передал остаток Семке, что бы он как старший потом сам распределил «по справедливости».
Подобревшая старушка махнула было одному из бойцов, что бы он вынес ведро с молоком, как меня окликнул младший лейтенант: - Товарищ капитан. Впереди колона.
Вскочив на лобовую броню, поймал в окуляры бинокля, окраины Мосальска. В восточном направлении выезд из города был один, но почти сразу дорога раздваивалась. Более хорошее и широкое полотно вело к Варшавскому шоссе, а грейдер шел в нашу сторону. Правда было и еще одно ответвление в южном направлении, но там дорога, на мой взгляд, была совсем никудышней и я ее всерьез не воспринимал.
В другое время старший колоны, наверняка, выбрал бы более удобное шоссе, но сейчас он, как и мы предпочитал ехать напрямик. Впереди шел легко узнаваемый ГАЗ-55 - штатная санитарная машина РККА, о чем свидетельствовал и красный крест в белом круге, нанесенный на бортовое окно и человек в белом халате, стоящий на подножке. В последнем ни чего удивительного не было, салон не самый просторный и я не раз уже видел, как санитар, освобождая место для раненых, выбирает такой способ передвижения. Следом шли обычные грузовики с возвышающимися над бортами дугами. Тентов не было, что позволяло рассмотреть, что кузова сплошняком были забиты стоящими вплотную друг к другу ранеными. Именно дуги, за которые они держались, не позволяли стоящим с краю выпадать через невысокие борта. Видимо эвакуируется какой-то госпиталь, а мест как всегда не хватает, поэтому машины и шли с большим перегрузом, из-за чего даже тенты бросили.
Я уже собирался опустить бинокль, но мое внимание привлекли подводы, которые внезапно оставили дорогу и стали быстро удаляться в разные стороны. Даже для мародеров такое поведение не характерно и показывало их крайнюю озабоченность спасением собственных жизней. Снова внимательно оглядев, все еще выбирающуюся из города вереницу машин, отметил, что кабины следующих за первыми четырьмя, везущими раненых, гораздо шире и больше наших, изготавливаемых в основном из фанеры, а иногда и из парусины, натянутой на деревянный каркас. Не только кабины, но и кузова тоже выделялись большим размером, превосходя даже наши ЗИС-5. И кажется на одной такой я совсем недавно ехал по немецким тылам, в компании двух немолодых солдат румын. А что бы окончательно развеять мои сомнения, по бокам колоны появились по две пары мотоциклов с колясками, которые рванули вперед, причем те, что были с левой стороны дороги, погнались за подводой.
В Красной Армии мотоциклов тоже было достаточно, причем и закупленных по торговому договору BMV, но я умудрился разглядеть, установленный на люльке ствол пулемета, точнее отсутствие характерного для ДП раструба пламегасителя. Вернувшись взглядом к колоне, с которой, налетевший боковой ветерок, отнес пыль и копоть выхлопных газов, я рассмотрел и чешский Т-38 или Т-2 по классификации Вермахта, и двигающийся в самом хвосте пушечный броневик, чем-то напоминающий наш БА-10, только вместо танковой башни была открытая рубка с торчащим из-за невысокого щита «огрызком» короткоствольной пушки, устанавливаемой на некоторых ранних моделях Т-3. Танк конечно легкий, броня всего-то в два с половиной сантиметра, зато быстрый и маневренный, а 37-ми миллиметровой пушки для нас более чем достаточно. А если этого будет мало, то уж вторая пушка в 75 мм, добавит. Броневик к классу тяжелых машин тоже не отнесешь, защита у него еще тоньше, так и предназначение у него другое. Не штурм в передовых порядках, а огневая поддержка с дальних дистанций по выявленным огневым точкам, а для этого и противопульно-осколочной защиты достаточно.
Если с такого расстояния и танк, и броневик, еще можно принять за наши Т-26 и БА-10 то, как я просмотрел идущий в середине гусеничный бронетранспортер «Ганомаг», с детства знакомый по фильмам про войну, было не понятно. То, что немцы пристроились к колоне наших раненых, удивления или яростного отрицания не вызвало - военная хитрость, гаденькая, но вполне допустимая. Ворваться на плечах отступающих в укрепления противника, прием известный с древних времен.
Пока я размышлял, одна пара мотоциклистов догнала ушедшую вправо от дороги подводу и бежавшие рядом с ней мужики попадали на землю, явно сраженные короткой очередью. Живые на полном ходу так безвольно и сразу всем телом, падать не будут.
- По машинам, - отдал я команду красноармейцам и, обернувшись к женщине, что струной вытянулась вверх, испугано прижав ребенка к груди, и пыталась рассмотреть, что же происходит вдали, прикрикнул, - детей с улицы убрать. А лучше совсем спрятаться.
- Ой, да что же это делается-то? - первой очнулась пожилая, и сноровисто стала загонять детей в ворота.
А молодуха все так же тянулась на цыпочках вверх, а на лице отражалось переживание за кого-то из близких. Рискну предположить, что кто-то из мародеров ей совсем не чужой. Механик водитель, выполняя команду, осторожно сдавал назад, что бы раньше времени не выдать нашего присутствия. Укрывшись за домом, мы развернулись на месте и рванули прямо через огороды, не выезжая на дорогу. Решение отсечь немцев от наших раненых, напрашивалось помимо воли. К тому же, если повезет, то и языка добудем. Вот только позицию требуется подобрать с толком и желательно иметь перед собой какое-нибудь естественное препятствие на местности, а то уж больно шустрая броня у немцев.
Я бы с удовольствием откатился до новых позиций, которые сейчас занимают бойцы старшего лейтенанта Платуна, по берегу Рессы, в надежде на их поддержку. Вот только в Чертень дорога раздваивается, и какое направление выберут немцы, не известно. Судя по составу колоны, а она очень напоминала ту немецкую часть, что в самом начале войны, пыталась захватить аэродром под Минском, противник нацелился на Мальцево и Емельяновку, где до сегодняшнего утра базировался полк ТБ-3. Следовательно, он выберет ту дорогу, по которой утром двигались мы сами. Но нельзя исключать и другой вариант, поэтому я принял решение встретить колону до Чертень, а точнее на дороге перед ним. Местность на этом прямом, 2-х километровом участке ровная, даже деревьев, закрывавших бы нам обзор нет. Но самое главное, примерно посередине выбранного под засаду места, на удалении в триста метров, в сторону Варшавского шоссе, расположена крохотная, буквально на шесть дворов деревенька Тереховка. Мало того, что ее постройки прекрасно нас укроют, а дистанция для кинжального флангового огня идеальная, так еще между нами окажется небольшая речушка, даже не имеющая собственного названия, но способная стать препятствием для немецкой техники если вдруг, что-то пойдет не по плану. Который оригинальностью не блистал - после того, как противник минует Крупцы и высоту 224,0 он окажется перед нами как на ладони - бей любую из машин на выбор. И будем надеяться, что красноармейцы, которых Платун оставил в прикрытие, разберутся в обстановке и поддержат нас огнем, по крайней мере отсекут от машин с нашими ранеными преследователей.
Из Крупец дорога, перед самой высотой, имела ответвление в нужную сторону, чем мы и воспользовались. Уже въезжая на единственную улицу Тереховки, я вспомнил, что на старых позициях, старший лейтенант оставил наблюдателей, и их нужно было предупредить о немецком коварстве, но времени катастрофически не хватало, колону, мы опережали всего минут на двадцать. Однако бойца я все же послал, ни чего, пробежится налегке, уложившись в норматив, еще и пара минут передохнуть останется.
На карте деревня имела более выгодную позицию, чем оказалось в действительности, но в целом, для организации засады, все выглядело очень не плохо. Все дома располагались в одну улицу перпендикулярную интересующей нас дороге и для укрытия мы могли использовать только строения крайнего подворья, что значительно сужало возможности маневра. Зато наш берег был не намного, но выше, что было пусть и небольшим, но преимуществом. Так получилось, что доверить наше основное, в предстоящем противостоянии, оружие - ПТРС, я ни кому не мог, будучи самым опытным из его пользователей. Младший лейтенант, как командир БМП и по совместительству бортовой стрелок, покидать машину во время боя не имел права. Из этого следовало, что руководить бойцами в бою было не кому. Пришлось ограничится постановкой общей задачи и назначить старших в каждую тройку. А дальше будем действовать по обстановке, надеясь на выучку бойцов, ведь основной упор в подготовке и делался на использования тактики засад. 
К нашей удаче жителей в Тереховке не оказалось, видимо увидев, как бойцы готовят высоту 224,0 к обороне, они предпочли оставить дома, и нам не пришлось заниматься их эвакуацией. Использовать отвал для самоокапывания техники времени не оставалось, и БМП просто укрыли за невысоким сараем, крыша которого не перекрывала нам сектора обстрела. Одни бойцы спешно оборудовали укрытия, роя неглубокие, для стрельбы из положения лежа, окопчики, другие, подсобными материалами укрепляли перед собой бруствер и расчищали сектора обстрела. А еще каждый, по моему указанию, выбирал и готовил запасные позиции. От использования дома как огневой точки отказались сразу. Стены были глиномазанные, а основу каркаса составляли ветки и дранка, такое укрытие винтовочная пуля прошивает насквозь, не теряя убойной силы.
 Наконец, из-за гребня высоты, показались первые машины. С такого расстояния, даже без помощи оптики, открывшаяся картина поражала своей нереальностью. Кажется, что уже всякого насмотрелся на этой войне, но немцы опять продемонстрировали свое звериное нутро.
Раненые, понимая, что машины, которые их забирают - последние, и больше на помощь надеяться не стоит, набились в них так, что крайние стояли в кузовах только одной ногой, удерживаемые от падения руками товарищей. Понятно, что при такой плотности, загрузиться могли только легкораненые и ходящие, все тяжелые остались. Исключение, разве что было для комсостава, которых могли погрузить в салон ГАЗ-55. Как долго продолжалось преследование мне неизвестно, но люди, и так находящиеся не в лучшей физической форме, теряли последние силы. Этим воспользовался экипаж одного из мотоциклов. Сидящий позади рулевого, раздобыл где-то длинную жердь и, проезжая вдоль бортов санитарного транспорта, тыкал острием в спины, вцепившихся друг в друга красноармейцев. Очевидно, что наносимые удары были очень сильны и болезненны, так как люди выгибались дугой, разжимали руки, обращали к мучителям искаженные болью лица, но ни чего с этим поделать не могли. От падения их удерживали только руки товарищей, что еще сильнее раззадоривало врага. В следовавшем, за последней нашей машиной, Опеле, тент был снят и упакован «по-походному», что позволяло немецким солдатам, выглядывая над кабиной и из-за бортов, весело комментировать и подбадривать своих камрадов.
- Без команды не стрелять, - громко крикнул я, понимая, что сцена издевательства, прекрасно видимая и без бинокля, может спровоцировать преждевременное открытие огня.
Для себя я отметил рубеж, при достижении которого мы сможем наиболее полно реализовать свое преимущество во внезапности. Первоочередной целью я выбрал замыкающий колону, трехосный пушечный бронеавтомобиль. Исходя из внешнего вида, рискну предположить, что это какая-то модификация среднего броневика на базе обычной грузовой машины ранней, еще довоенной - 231 серии. Только в базовой комплектации вместо короткоствольного «окурка», должна быть башенка с 20-мм автоматической пушкой и спаренного с ней пулемета, но видимо это очередное проявление тевтонского гения. Наш БА-10 с танковой башней и более гладкими, «зализанными» формами кузова смотрится куда как интереснее.
«Ну, начали», - выдохнул я, выжимая спусковую скобу ПТРС. Ружье, не смотря на компенсатор, чувствительно толкнуло в плечо, а из ствола, демаскируя позицию, вырвались, направляемые дульным тормозом, клубы отработанных пороховых газов, которые, тем не менее, не помешали рассмотреть сверкающую точку донца бронебойно-зажигательной пули, воткнувшейся в тупоносую морду бронеавтомобиля. Танковый шлем значительно снижал неприятные последствия громкого выстрела, делая стрельбу более комфортной, попутно отсекая грохот, тут же включившегося в бой пулемета. Для верности, я снова поймал скошенный капот в прицел и, не задерживаясь, отправил в него вторую пулю. К моему удивлению броневик спокойненько катил дальше. Из фильмов о войне в голове прочно отложилось, что после попадания пули калибра 14,5 мм немецкая легкобронированная техника тут же останавливалась, а из всех щелей начинал валить дым. Это для меня являлось настолько незыблемой истиной, что я даже на мгновение растерялся, а потом решительно опустошил в броневик остаток магазина, что бы он случайно «не ожил» в самый неподходящий момент.
Вставляя новую обойму, я с чувством удовлетворения отметил, что бензин из разбитого мотора все-таки загорелся, а три человека экипажа вытаскивали четвертого, стремясь скорее покинуть чадящую машину. Но как только я перевел взгляд в голову колоны, радость мгновенно улетучилась, Т-2 начал разворот корпуса, съезжая с дороги. На наше счастье это был не боевой разворот, а только доворот, который механик выполнял, что бы покинуть колону и получить больше места для маневра. И этим просчетом немецкого командира, я воспользовался сполна, влепив в корму, где располагалось моторное отделение, три выстрела подряд. Танк, в отличии от своего легкобронированного товарища, встал сразу, видимо последний просто катился под горку по инерции, что и ввело меня в заблуждение, заставив тратить лишние патроны и драгоценное время.
Я бы дострелял по Т-2 всю обойму, но бой как-то сразу разгорелся в полную силу. Солдаты выпрыгивали из остановившиеся машины и, прячась за бортами и невысоким дорожным полотном, вовсю стреляли по нашему укрытию. А непрерывно бьющий рядом пулемет, вступил в противоборство с МГ, установленном на Гономаге, так что свистящие над головой и барабанящие по броне пули, вынудили нырнуть под прикрытие бортов. Младший лейтенант тут же дал команду на смену позиции. Я, если честно, рассчитывал, что растерянность неприятеля продлится дольше, но сказались выучка и опыт Европейских компаний, а так же, недостаточная плотность огня с нашей стороны. Однако и мы еще не выложили всех козырей.
Сдав назад и укрывшись за домом, я быстро привел в боевое положение пусковую установку, выставив нужный угол обстрела и сняв, закрывающие ракеты крышки. Младший лейтенант в это время возился с пулеметом, кажется менял ствол, так как на руке у него была специальная рукавица. Время мы потратили, всего ничего, но со стороны противника стрельба усилилась. Немцы воспользовались тем, что мои бойцы лишились огневой поддержки и сразу перешли в атаку.
- Готовы? - перекрывая шум работающего двигателя, крикнул я, в основном обращаясь к командиру БМП.
Приняв его ответный кивок как подтверждение, махнул рукой вперед, давая команду на выдвижение. Наше появление было предсказуемым, и противник сразу сосредоточил огонь на нас, как только увидел силуэт машины. По броне забарабанило со всех сторон, противно завизжали рикошеты. Но мы даже не пытались высунуться над бортом, что бы оценить обстановку, все было рассчитано заранее. Поэтому, как только, механик-водитель, достигнув нужной точки, остановился, я сразу крутанул ручку реостата. За бортами сначала хлопнули вышибные заряды, выбрасывая ракеты из труб, а затем с характерным визгом включились и их пороховые ускорители. Еще пара секунд и со стороны дороги раздалась короткая серия разрывов, заставив противника почти прекратить стрельбу. Этим не преминул воспользоваться младший лейтенант, открывший ответный огонь, короткими очередями прижимая пехоту к земле. Я тоже, подхватив со дна кузова ПТРС, установил его на свое законное место и принялся выискивать последний, оставшийся у немцев боеспособный броневик, а заодно и оценивая результат нашей атаки.
Вопреки ожиданиям, что неуправляемые ракеты, разлетятся широко по фронту, этого не произошло. Видимо причина была в малом расстоянии до цели. Насколько мне известно, из курса Академии, используемые мною авиационные образцы РС-82 с гибридным типом оперения, особой точностью не отличались, не зря же  их, впоследствии, сняли с вооружения, и перешли на более удобные в обращении, прямые 20-ти сантиметровые стабилизаторы. В общем, получилось не так хорошо как хотелось бы, но и не совсем уж плохо. Весь залп пришелся на середину колоны и основную часть, разлетающихся осколков, приняли на себе два грузовика, стоящих в центре и до взвода солдат, находящихся рядом. Сколько осколков может дать подрыв 360 грамм взрывчатки, плюс несгоревшая часть от килограмма топливного заряда, заключенных в пятикилограммовой стальной болванке?  Точную цифру не назовет ни кто, но минометная мина такого же калибра, по статистике, дает от 400 до 600 осколков. Наша ракета в этом плане мине проигрывает, но и так зона сплошного поражения оценивается в окружность с радиусом до 10 метров. Восемь ракет могли накрыть приличный участок, но что вышло, то вышло и так грех жаловаться. Несколько убитых и дюжину раненых противник получил и лишился двух единиц техники, и все это всего лишь за несколько секунд. Возможно, что лучшим вариантом, был бы поочередный отстрел ракет с доворотом БМП, после каждого одиночного пуска, но это по существу было мое первое боевое применение такого вооружения, так, что ошибки в тактике простительны. А вот замена дистанционных взрывателей на ударные себя оправдала, правда для правильного запуска пришлось въехать на небольшой пригорок и дать правильный наклон в сторону противника, но это уже мелочи.
Небольшая растерянность немцев, вызванная применением необычного вооружения, дала нам краткосрочную передышку, во время которой я все-таки подловил Ганомаг и обездвижил его, а Андрей успел добить диск пулемета, по начавшим пятиться солдатам. Но это, к сожалению, был временный успех. Немецкий офицер сориентировался очень быстро, дав команду младшим командирам, и они вновь погнали своих солдат вперед. Причем действовали очень грамотно, ни какой развернутой цепи, а только короткие перебежки, пока товарищи прикрывают огнем. И почти сразу заработал «оживший» пулемет на Ганомаге, а следом, от подбитого пушечного броневика еще один, заставляя нас нырнуть под прикрытие бортовой брони. И в довершение всех бед, я успел заметить, как задергалась башня Т-2, стараясь довернуть орудие в нашу сторону, но что-то ее клинило, не давая закончить поворот, и навестись на БМП. Однако это сейчас, а как только мы отойдем до конца улицы, то, как раз и подставим борт.
Все-таки проектированием бронетехники должны заниматься специалисты. Вот я отказался от башни и, как вижу теперь, зря. Прижатые перекрестным огнем, мы полностью лишились инициативы, даже голову не могли высунуть над бортом, тем самым не имея возможности поддержать свою пехоту, которой и так-то было не сладко. А враг неторопливо, используя складки местности, сокращал дистанцию, грозя выйти на расстояние броска гранаты. Тогда нам точно конец. Я уже набрал в грудь воздуха, что бы дать команду на отход, как над колонной вспухла шапка разрыва. 
- «Шрапнель» - отметил я мельком, но высовываться поостерегся.
Шрапнельные облачка стали появляться над колонной и полем боя чаще, а стрельба со стороны наступающих почти прекратилась. Наш же пулемет снова заработал в полную силу. Поднявшись над бортом, я с удовлетворением увидел, как от окраины Чертень в нашу сторону бегут крохотные фигурки красноармейцев, возможно даже кричавших «Ура», но за грохотом пулемета я этого не слышал. Башня Т-2, забыв про нас, уже почти развернулась в сторону новой опасности, но я своим выстрелом пресек эту попытку танкистов вернуться в бой. Убил или ранил кого из экипажа, не знаю, но главное, что танк перестал подавать признаки дееспособности.
Опыт, к счастью не мой, а почерпнутый из других источников, утверждает, что для надежного подавления, не окопавшейся пехоты, численностью до батальона, хватает 20-25 шрапнельных выстрелов снарядами калибра 76-мм. И здесь не особо важен, какой именно тип шрапнели применяется. Будут ли это свинцовые пули или стальные шарики или даже оперенные стрелки, не принципиально, без надежного укрытия для пехоты в чистом поле это смерть. Согласно Наставления и Устава РККА шрапнельные боеприпасы составляют от 20 до 50 процентов штатного боекомплекта, в зависимости от типа орудия. Маркировки на ящиках артиллеристов я не видел, но судя по древности самой пушки, как раз шрапнели-то у них достаточно. А старшина, как опытный вояка, умело их использует, предпочитая гранатам с установкой взрывателя на осколочное действие.
Для немецкого командира это тоже не являлось загадкой и изменившийся, не в его пользу расклад, он просчитал мгновенно. Единственное спасение в такой ситуации - скорейшее сближение с противником, что бы артиллеристы, опасаясь задеть своих, прекратили обстрел. И он им решил воспользоваться. Оставив под прикрытием машин жиденький заслон, в основном из раненых, противник всеми силами рванул в нашу сторону.