Сумеречная река

Переводчик: Siberian_fores

Редактор:Siberian_forest, _Kirochka_

Вычитка: Siberian_forest

ПРИБЫТИЕ

"Мы — дети страны из снега и льда, где светит полуночное солнце, а в источниках течёт горячая вода", — поёт Роберт Плант[1] у меня в наушниках, заглушив все остальные звуки, в то время как самолёт идёт на посадку. Я очень удачно выбрала песню, так как на много миль вокруг тут нет ничего кроме снега и льда. Я даже не могу разглядеть городок Ивало, не говоря уже про аэропорт, где мы должны вскоре приземлиться. Внизу проносятся только белые холмики, которые сливаются с бесцветным небом. Мы как будто летим в пустоту.

Лёгкое чувство паники возникает у меня в груди, и я тут же хватаюсь за подлокотники своего кресла и крепко зажмуриваюсь. Мне повезло, что во время этого полета из Хельсинки в Лапландию компанией "ФиннЭйр" рядом со мной никто не сидит, потому что весь полёт превратился для меня в поездку компанией "Стресс-Экспресс". По моему лицу то и дело текут слёзы от переполняющей меня скорби по моему отцу, либо меня накрывает мощная паническая атака, когда я задаюсь вопросом — какого чёрта я вообще делаю? Я не просто лечу в Финляндию, а в самую отдаленную северную часть этой страны, и притом в полном одиночестве. Я не в первый раз лечу одна, по работе мне постоянно приходится это делать, но сейчас всё иначе. Мать отказалась ехать со мной на похороны отца, но я их единственный ребенок, поэтому мне приходится нести эту ношу без чьей-либо поддержки. Я никогда раньше не была на похоронах.

Хоть я и бывала уже в Финляндии, это будет мой первый визит в Лапландию. Вообще-то, я родилась в городе Савонлинна, но моя мать оставила отца, когда мне было всего шесть лет и забрала меня с собой в Калифорнию. Я мало что помню из своего раннего детства, проведённого в Финляндии, но позже я каждое лето ездила туда. Мой отец долго и отчаянно боролся за то, чтобы видеться со мной, и как я впоследствии выяснила, только после того, как он пригрозил матери судебным разбирательством за право на опеку надо мной, она смягчилась и позволила мне ездить к нему.

Неожиданные воспоминания наводняют мою голову и переполняют сердце. Я остановилась в коттедже своего отца у озера и только что закончила освежающий полуночный заплыв. Несмотря на поздний час, солнце всё ещё светит, как это бывает в летние месяцы, а воздух наполнен стрекозами, которые кружатся вокруг на своих радужных крыльях в погоне за комарами.

Я иду вдоль пирса, обернутая в полотенце, оставляя за собой мокрые следы, и задаюсь вопросом: куда подевался мой отец? Как вдруг он появляется в дверях коттеджа.

И он кое-кого изображает. Санта Клауса.

Мой отец… был одним из тех людей, вроде Лесли Нильсона и Кристофера Ллойда, которые всегда выглядят старыми из-за своих преждевременно поседевших волос и бороды, так что он идеально подходил на эту роль. Он стоял в угасающем золотом свете летнего солнца, одетый в красный бархатный костюм Санта Клауса, с мешком полным игрушек за спиной.

Мне было где-то восемь или девять лет, и я была уже достаточно взрослой для того, чтобы верить в Санта Клауса. Но даже если бы я в него верила, то оказалась бы в полнейшем ступоре, если бы Санта Клаус навестил меня летом. Из писем, которые писал мне отец (мама не разрешала нам слишком часто разговаривать по телефону), я знала, что он скучал по мне в Рождество, тем более что родиной Санта Клауса была Финляндия. Именно поэтому я с радостью подыграла ему и насладилась его вниманием, и, конечно, игрушками и сладостями.

От этих воспоминаний у меня потеплело в груди, хотя острая боль между ребрами так никуда и не делась. И это продолжалось с той самой минуты, как мне позвонили и сообщили о смерти отца. Каждую секунду меня разрывало между двумя мирами: миром, где мой отец всё ещё был жив, а моя жизнь продолжалась, как и прежде, и миром, где мой отец был мертв, а моя жизнь раз и навсегда поменялась.

Мне позвонила коллега моего отца, Нура. Она рассказала мне о том, что мой отец ушёл в лес на прогулку и каким-то образом потерялся. Поисковая группа нашла его на следующий день, покрытого льдом и снегом. Мертвого.

Тогда эта новость показалась мне какой-то нереальной. По правде говоря, я до сих пор не могу в это поверить. Мне кажется, что два мира переплелись между собой и меня бросает из одного в другой, так что непонятно, где я в итоге окажусь. Иногда мне хочется, чтобы горе придавило меня целиком, точно бетонная плита, потому что мне довольно сложно выносить те моменты, когда на меня ни с того ни с сего обрушивается реальность происходящего. Я бы предпочла оставаться в самой гуще событий, какими бы жестокими они ни были, если конечно я вообще могла пережить эту боль.

Все думали, что я быстро её переживу, потому что я редко виделась или разговаривала с отцом, а наши с ним отношения не были близкими, но как бы это ни было странно, несмотря на расстояние, он был мне ближе, чем мать. Мы с ним как будто разговаривали на одном и том же немом языке, и между нами была какая-то магнетическая связь, которой мы были соединены всё это время. Я всегда чувствовала, что он рядом, несмотря на то, что мы, по сути, жили порознь.

А теперь самое болезненное. После окончания школы, когда моя мама переехала в Сиэтл со своим нынешним мужем, Джорджем, а я осталась в Лос-Анджелесе, я подумывала о том, чтобы поехать в Финляндию. Я также подумывала о том, чтобы попросить отца приехать в Лос-Анджелес. Все эти мысли крутились у меня в голове наряду с мыслями о том, что мне стоит перестать есть так много пончиков, и о том, что мне не надо пересматривать "Ходячий замок", и о том, что мне уж точно не нужен ещё один суккулент для террасы, так как суккуленты никогда не приносят плодов. Я думала обо всём этом, а потом начинала думать о чем-то другом, предполагая, что у меня ещё куча времени. Я решила, что через год, когда мне исполнится двадцать пять, я наконец-то возьму на работе отпуск и съезжу навестить отца. Я думала, что именно тогда он, то есть моя семья, станет моим приоритетом.

Я никогда не думала, что он умрет. Ни сейчас, ни когда бы то ни было, если быть честной. Мне казалось, что это всё не про него, и если бы вы его встретили, вы бы поняли. Мой папа был неудержимой силой, душой компании, а ещё — невероятно популярным, полным жизни и энергичным. Люди любили его, а он любил людей. Мой отец умел заставить поверить в магию, в то, что всё в этом мире возможно, и что ты можешь стать всем, чем только пожелаешь.

И вот… его не стало.

"Это, должно быть, какая-то ошибка", — подумала я, когда шасси самолёта ударились о взлётно-посадочную полосу. Я ещё крепче вцепилась в подлокотники и с опаской посмотрела в иллюминатор на снег, летевший вдоль узкого тротуара взлетно-посадочной полосы.

Какое-то время мы продолжали подпрыгивать, пока, наконец, не остановились.

Я выдохнула, и как раз в этот момент стюардесса начала говорить что-то по-фински, да так быстро, что я не смогла разобрать ни слова. У меня сохранились какие-то остаточные знания этого языка, так как отец учил меня ему в детстве, но я была готова признать, что сохранила к нему интерес только потому, что он вдохновил Толкина на создание эльфийского языка.

Я покинула самолет довольно быстро, так как он был совсем маленьким и лишь наполовину заполнен. Февраль считался низким сезоном для Лапландии. Однако мне пришлось подождать свою ручную кладь, так как багажные полки были совсем крохотными, и я была вынуждена сдать её в багаж. Ожидая её рядом с зоной выдачи багажа в, должно быть, самом крохотном аэропорту мира, я почувствовала, как мою спину обдало холодом.

На какое-то мгновение я была дезориентирована и почувствовала головокружение, а кожу у меня на голове начало покалывать.

Я обернулась и увидела женщину средних лет, которая смотрела прямо на меня. Невысокого роста, с седеющими светлыми волосами, стрижкой боб и круглыми обветренными щеками, которые сияли, точно яблоки. На её лице была улыбка, но тёмные глаза совсем не улыбались.

— Добро пожаловать в Сампи, — сказала мне женщина с сильным акцентом, и хотя я никогда не встречала её раньше, я сразу же поняла, что это была Нура.

Вообще-то, я услышала, как её имя, словно, пропел у меня в голове какой-то снегирь на ветке, и мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы прийти в себя. Разница во времени — это вам не шуточки.

— Сампи? — повторила я.

Боже праведный, только не говорите мне, что я села не на тот самолет.

— Так мы, жители Сампи, называем Лапландию, — сказала она, а затем, словно спохватившись, протянула мне руку. — Я Нура. Но ты это и так уже знаешь. Мне жаль, что мы не смогли встретиться при более благоприятных обстоятельствах. Твой папа очень тобой дорожил. Не проходило ни дня, чтобы он не говорил о своей дорогой Ханне.

Только не плачь, только не плачь.

Я быстро пожала ей руку и смогла сдержаться только потому, что всё ещё была немного обескуражена.

— Как вы узнали, каким рейсом я прилечу?

Нура одарила меня полуулыбкой.

— Ты сказала, что будешь на завтрашних похоронах. Сюда летает не так много рейсов. Просто угадала.

Она протянула руку и коснулась моего чёрного шерстяного пальто.

— Выглядит модным, но не поможет тебе согреться.

Я едва не указала ей на то, что на ней самой был только толстый шерстяной свитер, но решила не открывать рот.

— Твой отец рассказывал мне, что ты работаешь на швейную компанию, — сказала она, всё ещё не сводя с меня своих тёмных и острых, как гвозди, глаз. — Что-то связанное с интернетом.

— Социальные сети, — ответила я ей, слегка приподняв подбородок.

Рост у меня был почти метр восемьдесят, и Нура была намного ниже меня, но каждый раз, когда мне приходилось объяснять, кем я работаю, я сразу же начинала ощущать себя очень маленькой. Как только люди слышали, что я работала в модной индустрии, а потом, что мой род деятельности связан с социальными сетями, они довольно быстро составляли обо мне мнение.

— Менеджер социальных сетей, — добавила я. — Сейчас все рекламные кампании и маркетинг осуществляются в основном через них.

Она кивнула и тут же отвернулась в сторону ленточного конвейера, прервав зрительный контакт. Я испытала странное облегчение, словно опять обрела способность дышать.

— Я не раз говорила твоему отцу, что мы могли бы нанять кого-то вроде тебя для нашего гостиничного комплекса, но он все время отмахивался от меня и говорил, что нужные люди сами найдутся. В итоге он оказался прав.

Она подняла руку и указала на мой розовый чемодан с золотым отливом, который появился на ленте.

— А вот и он.

На этот раз мне можно было не спрашивать, как она узнала. На ленте было не так много розовых чемоданов.

Я подошла к ленте, забрала свой багаж и остановилась, желая собраться с мыслями. Я всегда умела считывать настроение (папа частенько называл меня "эмпатом", а мама говорила, что я "слишком чувствительная"). Настроение Нуры было отвратным. Но ведь она зачем-то потратила своё время, чтобы встретить меня, так что, может быть, эти странные флюиды, исходящие от неё, могли быть связаны с тем, что она горевала так же сильно, как и я? Папа переехал на север пять лет назад, где открыл гостиничный комплекс, и хотя он никогда не упоминал Нуру, весьма вероятно они с ней были очень близки. Может быть, даже слишком близки, чего мне совсем не хотелось представлять.

Я напомнила себе о том, что мне не стоит делать никаких предположений и осуждать её, и подкатила к ней свой чемодан.

— Хорошо, — удовлетворенно сказала она. — Теперь я отвезу тебя в гостиницу.

— О.

Я остановилась и еще плотнее закуталась в воротник своего пальто.

— Но ведь похороны только завтра.

— Да, — терпеливо ответила она. — Но ты остановишься в гостинице.

Это была не просьба, это был приказ. Я покачала головой.

— Я уже забронировала и оплатила номер в городском отеле. Они не возместят мне убытки, если я отменю бронь.

Она одарила меня спокойной улыбкой.

— Они возместят. Я знаю все отели в городе. Не волнуйся.

Он замолчала и нахмурила свои светлые брови.

— Должна сказать, я была разочарована, когда обнаружила, что ты не забронировала номер в нашей гостинице.

Она развернулась и замаршировала к дверям, ведущим на улицу.

— Я знаю, — призналась я после паузы и последовала за ней. — Думаю, дело в том, что я не смогла найти её на сайте для бронирования отелей, которым пользуюсь. Дань привычке.

Это была не совсем правда. Я всегда хотела остановиться в папином гостиничном комплексе, даже до того, как он получил некоторое признание среди именитых путешественников, которые случайно натыкались на него в поисках чего-нибудь новенького. Но сама мысль о том, что я остановлюсь там, а его там не будет, казалась мне совершенно неправильной, хотя я и не могла объяснить себе почему. Как будто мне было проще остановиться где-то в другом месте, на некотором расстоянии от него, словно это могло уменьшить мою боль.

Мы вышли на улицу через автоматические двери, и мне в лицо ударил поток воздуха, обдав холодом мои лёгкие. Здесь было чертовски холодно, и снег покрывал каждый сантиметр земли, включая тротуары, а машины то и дело создавали колеи на дорогах. Я отругала себя за то, что не привезла парку. И пожалела, что к колесикам моего чемодана не были прикреплены лыжи.

— Значит твоя мать не приедет, — отметила Нура, пока мы шли до парковки, а я тащила свой чемодан через снежные заносы.

Я покачала головой, попытавшись унять гнев, который вспыхнул у меня внутри. Нура сказала, что она позвонила моей матери перед тем, как связалась со мной. Когда я узнала новость об отце, я сначала отправила сообщение своей лучшей подруге, Мишель, а затем рассказала соседке по комнате, Дженни. Потом было много слёз, много стопок бурбона и шоковое состояние.

Вообще-то, я позвонила матери только на следующее утро. Я знала, что Нура сообщила ей, но Нура не сказала моей матери, что она собиралась позвонить также и мне. Это значит, что моя мать не подозревала о том, что я знала о смерти отца, и скрывала от меня эту информацию в течение двадцати четырёх часов. Она, может быть, скрывала бы её и дальше, если бы я ей не позвонила.

И, чёрт возьми. Даже не будучи эмпатом, я смогла бы точно определить её настроение по телефону. Она считала, что его смерть была к лучшему.

Так что — нет, мама не собиралась приезжать на похороны.

— Уверена, что для неё это было бы слишком тяжело, — сказала я, но я знала, что услышав виноватый тон моего голоса, Нура мне не поверила.

Я сама себе не верила. Всё это было дерьмом собачьим.

Но Нура только кивнула, и мы направились к её небольшому красному хэтчбэку. Внутри машины меня встретило огромное количество запахов. Многие из них, например шалфей и запах дерева пало санто, были мне знакомы, другие же оказались более грубыми, горькими и приторными. Мои длинные ноги врезались в бардачок, поэтому мне пришлось повоевать с креслом, пока оно не отъехало назад.

Нура с удивлением посмотрела на меня, и я впервые увидела, как её темные глаза оживились.

— Вся в отца, — прокомментировала она. — Он тоже был высоким. Твоя мать такая же?

Я покачала головой и усмехнулась.

— Её рост где-то метр шестьдесят, и она похожа на изящный цветок.

И она никогда не давала мне об этом забыть.

Нура издала низкий звук, похожий на "хмммм", завела машину и включила печку на минимальную скорость, что показалось мне странным, но, может быть, у неё не возникало проблем с холодом? Тем более что на ней был только свитер.

— Неженкам тут не место, — произнесла она холодно. — Они здесь долго не выдерживают. Прости, печка заработает через минуту.

Машина сдала назад, а затем развернулась на парковке, и шины приятно захрустели по снегу.

— Твой отец говорил мне, что ты когда-то занималась танцами.

— Да, — сказала я. Горечь, висящая в воздухе, распространилась теперь и на мой язык. — К сожалению, в танце нужно быть изящным цветком, и в какой-то момент я уже не могла больше ими заниматься.

Другими словами, танцы были для меня всем, а в особенности для моей мамы. Но те крайности, на которые я шла для того, чтобы оставаться лёгкой и воздушной, нанесли тяжёлый урон моему телу и психике.

— Но затем я открыла для себя боевые искусства. Капоэйру. Этот вид пришёл из Бразилии. Соединяет в себе танец и элементы борьбы.

Нура оторвала взгляд от дороги и посмотрела на меня.

— Он никогда об этом не упоминал.

Я пожала плечами. Я не любила соревноваться. Моё сердце больше не могло выносить все эти соревнования, особенно после того, через что я прошла. Это было моим хобби. После школы я поняла, что если меня больше не принимают в танцевальные студии, то я хотела бы заниматься чем-то, что заставляло бы моё тело двигаться. Я начала наращивать мускулы, тягать штангу, а потом всё произошло само собой. Я недолгое время занималась тхэквондо, даже арнисом, но именно капоэйра захватила меня.

Настроение Нуры слегка изменилось. Словно эта информация имела для неё значение. Может быть, она была старомодной и считала, что девушкам не пристало драться? В этом она была солидарна с моей мамой.

Я улыбнулась ей спокойной улыбкой.

— Не волнуйтесь, я не собираюсь ни с кем драться на похоронах папы.

Она сдержанно мне улыбнулась, и я тут же почувствовала себя неловко. Я оглядела машину.

— Кстати, а что это за запах?

— Тебе нравится? — спросила она.

Не совсем.

— Пахнет шалфеем.

"А еще разлагающимися трупами", — мысленно добавила я, и от этого точного определения моё тело содрогнулось. Я ещё сильнее закуталась в пальто, засунув замерзшие руки в карманы. Я всегда была впечатлительной, но мне не следовало думать о таких вещах перед похоронами отца.

— Шалфей, пало санто, лаванда, мирра и "сиени"[2]. То есть грибы.

— Не знала, что грибы так пахнут.

— Это особенные грибы.

"Разве не все грибы особенные?" — подумала я.

Если бы у меня была личная жизнь в старших классах, запах высушенных грибов, вероятно, был бы мне знаком.

Я перевела внимание на пейзаж, проносящийся за окном. Точно такой же вид открывался из иллюминатора самолета: земля, покрытая соснами и снегом с редкими низкими холмиками в придачу. У меня было ощущение, что мы проезжали мимо озер и рек, но толстый слой снега, покрывающий их, делал пейзаж однообразным.

Все это так сильно отличалось от Лос-Анджелеса, что меня внезапно охватил страх, словно я оказалась на краю земли и собиралась упасть в пустоту, из-за чего я почувствовала себя уязвимой. Я представила земной шар, и на нём — маленькую точку, в которой я находилась, а у меня над головой не было ничего кроме бесконечного льда и снега.

Помимо всего прочего, на дороге практически не было машин, и я вдруг осознала, что совсем не знаю Нуру. Я была уже готова достать телефон, проверить наличие сигнала и, может быть, отправить сообщение Дженни, хотя и не знала, сколько у них сейчас времени, как вдруг кожа на моей спине покрылась мурашками, и у меня появилось ужаснейшее и тревожное ощущение, что если я взгляну на Нуру прямо сейчас, я увижу вовсе не её, а улыбающееся дьявольское существо. Я была даже готова поклясться, что краем глаза увидела рожки, или даже оленьи рога, растущие прямо из её головы.

Я немедленно закрыла глаза и сделала глубокий вдох. "Это всё разница во времени", — сказала я сама себе. Скорбь и разница во времени. Дьявольское сочетание.

— Ты в порядке? — спросила Нура.

Я кивнула, сжав губы, и продолжила сидеть с закрытыми глазами.

— Просто неожиданно почувствовала усталость.

— Почему бы тебе не поспать? До гостиничного комплекса ещё сорок пять минут.

"Черта с два я сейчас буду спать", — подумала я, прислонившись головой к замерзшему окну.

Но затем двигатель машины неожиданно заглох, и я услышала, как Нура сказала:

— Мы на месте.

Я резко открыла глаза и выпрямилась на сидении. Мы припарковались у низкого деревянного здания с засыпанной снегом крышей, которое было окружено лесом. Ветви деревьев сверкали в заходящем солнце, точно были покрыты глазурью.

Что за чёрт?

Я моргнула и потрясла головой.

— Что произошло? Я ведь буквально только что закрыла глаза.

— Ты уснула, — сказала она. — Давай я отведу тебя в твой номер, и ты сможешь поспать.

Когда я попыталась осмыслить то, как быстро пролетело время, мой мозг напомнил мне поезд, который медленно трогается со станции.

— Лучше не спать в день прибытия, по крайней мере, пока не начнёт темнеть. Иначе можно совсем не привыкнуть к разнице во времени, — сказала я ей заплетающимся языком.

— Темнеть начнёт уже через час, — ответила она деловым тоном.

Она вышла из машины, открыла багажник и достала мой чемодан. Я уставилась на деревянное здание с искусно вырезанной табличкой "Гостиница Лесная" на крыше, и на дым, поднимавшийся из трубы. Так вот над чем так усиленно работал папа.

Как по заказу, на глаза навернулись горячие слезы, и я сделала резкий и дрожащий вдох, чтобы не заплакать. Я не хотела плакать перед Нурой. Я чувствовала, что не могу себе позволить выглядеть ранимой рядом с ней.

Я вышла из машины. Воздух здесь был более холодным, свежим, бодрящим и был наполнен запахом сосен и древесным дымом. На парковке стояло только четыре машины.

— Я так понимаю, гостиница сейчас не сильно заполнена, — отметила я, подойдя к Нуре, слегка шатаясь, и протянув руку за своим чемоданом.

— Межсезонье, — сказала она, не дав мне взять чемодан. — Сейчас у нас только один гость. И расслабься, Эйро позаботится о твоём чемодане.

Я была уже готова спросить, кто такой Эйро, как вдруг дверь гостиницы отворилась, и в проёме показался высокий и крепкий мужчина с длинной седой бородой. На какое-то мгновение мне показалось, что я смотрю на своего отца, однако этот мужчина выглядел старше и казался более грозным. Я знала, что нельзя было делать такие умозаключения, исходя из его внешности, однако всё это читалось в его глазах. Но опять же, с моим умением считывать настроение в последнее время что-то случилось.

Он подошёл к нам, одарил меня широкой улыбкой и взял у Нуры чемодан. На нём был жилет из оленьей шерсти, накинутый поверх зимнего комбинезона, и бело-красная вязаная шапочка, которая высоко сидела на его голове, а её уши болтались у него на щеках. Ну, хотя бы он был одет более подобающим образом.

— Рад познакомиться, Ханна, — сказал он низким голосом. — Я Эйро. Я был хорошим другом твоего отца. Мы так тебе рады.

Мне удалось выдавить только полуулыбку. Я знала, что это могло показаться грубым и отталкивающим, но я не могла отделаться от странного ощущения.

Они обменялись взглядами с Нурой, значение которых я не смогла понять, и направились в сторону гостиницы.

— Как ты знаешь, идея гостиничного комплекса состоит в том, что гости могут останавливаться в небольших домиках в лесу и рядом с озером, из которых прекрасно видно Северное сияние, — сказала Нура, пока мы шли по дорожке к входу в гостиницу. — Но мы решили, что будет лучше, если ты остановишься в одном из номеров в самой гостинице. Так ты не будешь чувствовать себя одиноко. Учитывая разницу во времени и то горе, что ты испытываешь, ты сейчас должно быть порядком обескуражена.

Она взглянула на меня через плечо.

— Завтра утром я проведу для тебя экскурсию. А пока отдыхай.

Неожиданно, я почувствовала себя слишком уставшей для того, чтобы возражать. Эйро открыл дверь и завёл нас в гостиницу. Воздух внутри пах сливочным маслом, корицей и кардамоном, отчего мой желудок заурчал. Фойе было выполнено в прекрасном деревенском стиле: на бревенчатых стенах висели тканые гобелены и картины, а с потолка свисали многочисленные люстры, сделанные из оленьих и лосиных рогов, в которых мерцали свечи. Я знала, что выбор этой эстетики на сто процентов принадлежал моему отцу.

Я осмотрелась и заметила столовую, зону отдыха и кухню, после чего меня отвели наверх в мой номер, располагавшийся в дальнем конце узкого коридора.

Эйро открыл дверь и поставил мой чемодан рядом с кроватью. Я вошла внутрь и бегло осмотрела номер. Он был простым: стены выполнены из древесины березы, а шторы — из меховой ткани, хотя пахло здесь так же, как и в машине Нуры.

— Увидимся утром, — сказала Нура, когда они собрались уходить.

— Подождите, — я развернулась, и она задержалась в дверях. — Сейчас только три часа дня. Куда вы собрались?

— Тебе надо поспать, — сказал Эйро, не ответив на мой вопрос.

А затем он закрыл дверь.

Я смотрела на дверь в течение некоторого времени, почти приготовившись к тому, что её сейчас запрут снаружи. Но, конечно, этого не произошло.

Я подошла к окну и выглянула на улицу. Окно выходило прямо на парковку, что, по какой-то причине, меня успокоило. Несмотря на то, что им как будто чертовски хотелось, чтобы я отправилась спать, я была рада тому, что они разместили меня здесь, а не в лесу. Мне и так уже было довольно страшно, без какой-либо на то причины.

Я решила прилечь на кровать, чтобы проверить, насколько она удобная. Кровать была двуспальной и довольно твердой, но моё тело тут же расслабилось на ней.

Мне следовало распаковать вещи и, вероятно, найти Нуру, чтобы раздобыть чего-нибудь поесть. А ещё отправить сообщение Мишель, Дженни и маме, чтобы рассказать им о том, что я…

Но мои мысли начали куда-то уплывать.

Мои глаза закрылись.

Я открыла глаза.

Темнота.

Абсолютная и кромешная темнота.

На какое-то мгновение мне показалось, что я умерла, но затем я увидела над собой зеленый мигающий огонек, и поняла, что это детектор дыма.

Я поискала телефон, и обнаружила его у себя в кармане. Я всё ещё была в своём чёртовом пальто.

Я достала телефон и включила его. Десять вечера. Я вздрогнула от яркого света, и чуть не разрыдалась, увидев фотографию себя и папы на экране.

Мне удалось сдержаться, и я начала светить экраном по всей комнате, пока не отыскала лампу на прикроватном столике и не включила её.

Чёрт побери, я конкретно вырубилась! Именно поэтому мне хотелось бодрствовать как можно дольше. И вот теперь я полностью выспалась, а все остальные собирались ложиться спать.

Я вздохнула и встала. Сходила в туалет, брызнула водой на лицо, после чего мой урчащий желудок сообщил мне о том, что нужно поесть. И хотя я была уверена в том, что Нура и Эйро уже спали (я не знала, жили ли они в отеле или где-то ещё), я решила, что вероятно смогу найти что-нибудь поесть на кухне.

Я вышла из номера, спустилась по лестнице на первый этаж и направилась на кухню. Я практически дошла до места, как вдруг заметила ещё одно помещение, рядом со столовой и зоной отдыха. В то время как в гостинице горело всего лишь несколько светильников, и было ужасно тихо и пусто, внутри помещения горели свечи, блики пламени которых танцевали на стенах, и играла тихая музыка. Она была странной, но соответствовала этому месту, напоминая хор голосов и низкий стук национального барабана.

Я пошла в ту сторону, почему-то почувствовав, что мне надо вести себя тихо, а затем остановилась.

В помещении находился гроб, освещённый со всех сторон свечами. По обеим сторонам от него стояли ряды стульев.

О, Господи.

Именно здесь должна была состояться похоронная церемония.

Я тяжело сглотнула, и зашла в помещение, вперившись взглядом в гроб. Рядом с ним находился портрет моего отца, который улыбался в солнечном свете и выглядел моложе. И тут меня накрыло. По-настоящему накрыло, словно я находилась сейчас посреди железнодорожных путей и не увидела приближающийся поезд.

У меня на глазах навернулись слёзы, и я застыла, ошарашенная масштабами происходящего, и тем, что моя жизнь продолжится, но в ней больше не будет моего отца. Это было чертовски несправедливо.

Я даже не заметила, как мои колени подогнулись, и я упала на пол. Я даже не заметила, как у меня из горла вырвались сдавленные рыдания и наполнили собой всё помещение. Я не замечала ничего кроме опустошающего, холодного и тяжёлого осознания того, что моего отца больше не было в живых.

Его больше не было.

По-настоящему не было.

Он был мёртв, и его уже было не вернуть.

Но это не могло быть правдой. Просто не могло. Почему я всё ещё чувствовала его у себя в сердце, почему я всё ещё чувствовала связь между нами?

"Потому что ты обманываешь саму себя", — раздался голос у меня в голове.

Но это просто не могло быть правдой. Такие люди, как мой отец, не умирали. Такие люди жили вечно. Они преодолевали все перипетии. Они были больше, чем жизнь, больше, чем смерть. Мой отец не мог сначала жить на этой земле, пить кофе и слушать пение птиц, когда солнце освещало его лицо… а затем исчезнуть. Нельзя было просто так перестать существовать. Нельзя было просто так остановить то, что только успело начаться. Как посмел Бог забрать его, просто решив, что папа уже достаточно пожил?

Этого было недостаточно. Этого никогда не было бы достаточно.

— Папа, — всхлипнула я срывающимся голосом, который эхом зазвучал у меня в ушах.

Я была похожа на ребёнка, и чувствовала себя ребёнком. О, Боже, я была готова отдать всё, чтобы снова стать ребёнком, чтобы вернуться в прошлое и быть с ним. Я хотела опять стать маленькой. Я хотела становиться ей снова и снова, чтобы на этот раз всё сделать правильно. Я хотела сказать своей матери, что я не оставлю его, и что я остаюсь с ним.

— Я хочу назад, — хрипло прошептала я, закрыв лицо руками. — Я хочу назад в то время, когда была твоей маленькой девочкой. Я хочу ещё один шанс. Я не… Я не могу так жить. В этом мире. Без тебя.

Но помещение оставалось безмолвным. Лишь гроб продолжал стоять в его дальней части, а рядом с ним — чудесное лицо моего улыбающегося отца. И единственное, что я теперь чувствовала — это огромное отчаяние, печаль и сожаление, которые оставили во мне глубокую рану.

Рану, которая никогда бы не зажила.

Шрам на всю жизнь.

Прямо на сердце.

Я провела на полу несколько минут, а может быть и часов. Мне было сложно сказать из-за разницы во времени. В итоге я поднялась на ноги, упершись на стулья для поддержки.

Я знала, что мне следовало развернуться, пойти в свой номер и может быть поплакать до тех пор, пока я опять не усну. Но я не могла. Я знала, что мой отец был мёртв, и всё же я чувствовала, что если я повернусь спиной к гробу, я повернусь спиной к нему. И что я брошу то, что от него осталось: его холодное мёртвое тело.

Но это всё ещё был он. Это тело по-прежнему принадлежало ему.

И я была здесь.

Поэтому я нашла в себе мужество, чтобы пройти между рядами. Чем ближе я подходила к гробу, тем более красивым он мне казался. Он был сделан из какого-то дерева с большим количеством сучков, похожих на глаза, и покрыт замысловатыми резными узорами, изображающими оленей, деревья, орлов и лебедей. Снизу и по бокам от гроба стояли композиции, состоящие из сосновых ветвей и самых разнообразных ягод, соединённых вместе и украшенных красными и серебряными лентами.

Я провела руками по гробу, желая почувствовать папину энергию, исходившую изнутри. Но мёртвые люди не излучали энергию. Мне уже не суждено было почувствовать её.

"Открой его, — сказал голос у меня в голове. "Ты пожалеешь, если не сделаешь этого".

Я тяжело сглотнула. Всю последнюю неделю я размышляла о том, стоит ли мне смотреть на тело отца. С одной стороны, я не хотела очернить воспоминания о нём. Я хотела запомнить его живым и полным жизни. С другой стороны, мне очень было нужно некое завершение. И если его нашли замёрзшим, разве мог он выглядеть совсем плохо?

И вот я положила пальцы на нижнюю часть крышки.

Подняла её.

И уставилась в пустой гроб.

ПОХОРОНЫ

Какого черта?

Оторопев, я уставилась на пустой гроб, потом приподняла крышку чуть выше и быстро заглянула в самую глубь. Засунув руку внутрь, я начала лихорадочно шарить ей по всей поверхности.

Ничего.

Он был, мать его, пуст.

Какого чёрта здесь происходило?

Луч надежды согрел мою грудь. Может быть, мой отец все-таки не был мертв? Но тогда всё это не имело никакого смысла. Здесь в любом случае должно было быть тело, так куда же оно подевалось?

— Тебе нужно уйти.

Я громко вздохнула и развернулась, но в помещении было пусто. Откуда, чёрт возьми, раздался этот голос?

Я покрутилась на месте и вдруг заметила, как крышка гроба медленно закрылась. За гробом, точно тень, стоял высокий худощавый мужчина.

Я снова резко вздохнула и сделала шаг назад, как вдруг тень вышла вперёд на свет. В мерцающем пламени свечей я увидела лицо молодого человека с рыжими волосами средней длины и небесно-голубыми глазами. У него были высокие скулы, кожа алебастрового цвета и румяные щёки, благодаря которым он выглядел на удивление моложаво, и было трудно определить его возраст. Он был одет во всё чёрное, не считая браслета из пёстрых перьев на запястье.

— Ты кто? — спросила я и ещё сильнее прижала пальцы к груди, словно пыталась не дать сердцу выпрыгнуть наружу.

— Тебе нужно уйти, — повторил он, и его глаза, во взгляде которых сверкнула напряжённость, скользнули в сторону дверного проёма у меня за спиной, а потом снова остановились на мне. — Сейчас же.

Я покачала головой, не понимая, что имел в виду этот сумасшедший незнакомец.

— Что? Нет. Я останусь здесь, в отеле. В этом гробу должен лежать мой отец. Завтра его похороны. Я Ханна…

— Хейккинен, — перебил меня он, назвав мою фамилию. — Я знаю, кто ты. Но, пожалуйста, послушай меня. Тебе следует немедленно покинуть это место, пока ещё не слишком поздно.

Я ненавидела свой мозг за то, как медленно он сейчас работал. Всё это было какой-то бессмыслицей, не говоря уже о незнакомце, который в прямом смысле возник передо мной из тени и теперь указывал мне, что делать.

— Я никуда отсюда не уйду. Ты знаешь, что случилось с моим отцом? С Торбеном Хейккиненом? Он, и правда, мёртв? Пожалуйста, скажи мне, что он не умер.

Мужчина начал тяжело дышать, не сводя глаз с двери. Я быстро обернулась, но в комнате по-прежнему были только мы вдвоём. Мы двое и пустой гроб.

— Я знаю правду о твоём отце, — сказал мужчина, и его глаза беспокойно сверкнули. — И я могу отвести тебя к нему, если ты пойдёшь со мной прямо сейчас.

Он потянулся к моей руке, но я одернула её.

— Никуда я с тобой не пойду! — выкрикнула я и отступила назад на несколько шагов. — Я просто хочу знать, где тело моего отца! Скажи мне, где оно!

Мужчина покачал головой и приложил палец к губам.

— Пожалуйста, не разбуди их.

— Не разбудить кого? Да я всех тут хочу разбудить! — прорычала я, выбросив руки вперёд. — Я не знаю, кто ты! Единственное, что мне понятно, так это то, что ты проник сюда и выкрал его тело!

— Пожалуйста, Ханна, — сказал он.

— Не называй меня так! Ты меня не знаешь.

— Я знаю тебя. И очень хорошо, — он быстро облизал свои губы, и его зрачки сузились до размеров булавочной головки. — Твой отец всё время о тебе говорил. Каждый день, когда мы с ним работали, он всё мне о тебе рассказывал. Я знаю о том, что ты была танцовщицей, а теперь занимаешься боевыми искусствами, и что этот вид спорта тебе даже больше подходит. О том, что ты работаешь в модной индустрии. Что ты живёшь в доме в Северном Голливуде, который совсем не похож на настоящий Голливуд, а ещё у тебя есть соседка, которая открыла парикмахерскую в гараже. О том, что в письмах, которые ты отсылала своему отцу, ты рисовала небольшие пейзажи волшебного леса.

— Стоп, — прошептала я.

Всё моё нутро начало сотрясаться. Откуда он всё это знал?

— Ты не можешь… откуда ты всё это знаешь?

— Потому что мы были близки с твоим отцом, — сказал он, слегка повысив голос, в котором прозвучала горечь. — Может быть, так же близки, как и вы с ним. И когда я говорю тебе, что знаю, где он, ты должна мне поверить и тебе следует уехать отсюда, пока это ещё возможно.

— Он… жив?

Я задержала дыхание, и надежда, моя отчаянная надежда, как будто воспарила в воздухе между нами.

Он свёл свои тонкие тёмные брови вместе.

— Он, вероятно, не умер.

Я недоверчиво покосилась на него, и моя надежда превратилась в гнев.

— Что это, мать его, значит? Знаешь что? Мне плевать. Может быть, ты его и знал, а, может быть, ты получил всю эту информацию, потому что сам его убил. Я не знаю, но с меня хватит. Я пошла за помощью.

Как он посмел подумать, что я уеду из этой гостиницы вместе с ним, странным незнакомцем, только потому, что ему были известны некоторые факты обо мне, и потому, что он не мог ответить мне прямо на мой вопрос об отце…

Я развернулась к двери и застыла.

В дверном проёме стоял Эйро. Увидев его, я замерла, а по моей спине побежали мурашки. С ног до головы он был одет во что-то наподобие медвежьей шкуры с оленьим мехом, а на его шее висело ожерелье из костей и клыков. Вряд ли он спал в таком виде.

— Что тут происходит? — спросил он громыхающим голосом.

Он уставился поверх моего плеча на загадочного мужчину.

— Расмус? Что ты делаешь здесь так поздно?

Ага, значит, его звали Расмус. Очень подходящее имя[3].

— Тело моего отца пропало, — сказала я Эйро, пытаясь собрать всё своё мужество и гнев, которые переполняли меня несколько секунд назад во время разговора с Расмусом.

Но мой голос прозвучал тихо и неуверенно. Я указала на гроб позади меня, но не стала оборачиваться. По какой-то причине я боялась прерывать с ним зрительный контакт.

— Я просто хотела взглянуть на него, но его там нет. Сходите и посмотрите сами. Его там нет. Гроб пуст.

Эйро не пошевелился. Вместо этого он улыбнулся мне, не разжимая губ, а его глаза сверкнули в свете пламени.

— У тебя был длинный день, Ханна. Может быть, тебе лучше пойти в свой номер?

— Эйро, — произнёс Расмус умоляющим голосом. — Почему бы не рассказать ей правду? Она всё-таки дочь Торбена.

— Какую правду? — спросила я. — Какую, мать его, правду? Пожалуйста, расскажите мне кто-нибудь, какого чёрта здесь происходит?

Складывалось впечатление, что меня водили кругами, и с каждым шагом моя голова начинала кружиться всё больше и больше.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал Эйро, сделав шаг навстречу мне.

— Нет, — я сглотнула и инстинктивно отступила назад. — Мне больше не нужен отдых. Мне нужны ответы. Мой отец должен лежать в этом гробу, завтра его похороны. Я никуда не уйду, пока вы не расскажете мне, что происходит! — я не смогла сдержаться и выкрикнула последние слова, которые эхом разнеслись по помещению.

— Твой отец мёртв, моя дорогая, — сказал Эйро после паузы. — И он лежит в этом гробу. Я тебя уверяю. Просто подойди и снова взгляни. Ты увидишь его там.

Я вперилась в него взглядом. Я не могла пошевелиться. Я чувствовала, что если повернусь, то это будет моей ошибкой, но я не могла объяснить почему.

— Что здесь происходит? — услышала я голос Нуры, и это слегка меня успокоило, а затем она сама появилась за спиной у Эйро.

— Она думает, что её отца нет в гробу, — сказал Эйро, всё еще не сводя с меня глаз.

Вообще-то, чем дольше он смотрел на меня, тем сложнее мне было привести свои мысли в порядок.

— Ох, дорогая, — сказала Нура. — Ханна, у тебя такой вид, будто ты увидела привидение. Я знаю, каково это. Смерть. Это так… бесповоротно. Простым смертным такое сложно осмыслить.

Я снова указала на гроб, не сводя с них глаз.

— Нура. Пойдёмте, посмотрим вместе. Пожалуйста. У меня нет никаких галлюцинаций. А ещё этот парень, который появился словно из ниоткуда. Он сказал, что знает, где мой отец.

Нура даже не взглянула на Расмуса.

— Ой, не обращай на него внимания. Он был учеником твоего отца. Он, похоже, тоже не может его отпустить. Это ужасно печально. Я понимаю вас обоих.

Я всё ещё ощущала молчаливое присутствие Расмуса у себя за спиной. У меня в животе появилось мрачное и холодное чувство, словно я проглотила кусок льда.

— Учеником? И чему же он учился? Гостиничному менеджменту?

Насколько я знала, мой отец не управлял гостиницей, а только придумал концепцию и был одним из владельцев.

— Нура, почему бы тебе не взглянуть, — сказал Эйро терпеливым тоном и кивнул в сторону гроба. — Чтобы успокоить нашу дорогую Ханну.

Нура сдержанно мне улыбнулась, и когда она прошла мимо меня, воздух наполнился таким сильным гнилостным запахом, что меня чуть не начало тошнить.

"Не смотри, — сказала я себе. — Не отводи глаз от Эйро".

В ответ Эйро одарил меня полуулыбкой, которая показалась мне более чем хитрой, словно он прочитал мои мысли и знал, что я всё равно проиграю. Проиграю в чём? Я не знала. Кусок льда у меня в животе увеличился и приобрел острые края.

Я услышала, как Нура слегка усмехнулась у меня за спиной.

— Ох, Ханна. Он здесь, и выглядит таким умиротворённым. Он обрёл покой, разве ты не понимаешь? Иди, посмотри.

Эйро впился в меня взглядом, и я начала колебаться.

— Правда? — спросила я. — Расмус? — добавила я, желая услышать от него подтверждение. — Он, и правда, там?

Но меня встретила тишина. Почему Расмус ничего не отвечал? Он так отчаянно хотел, чтобы я уехала отсюда, а теперь просто замолк?

— Он обрёл покой, и тебе тоже надо успокоиться, — сказала Нура. — Подойди и взгляни, Ханна. Взгляни на своего дорогого отца.

Я с трудом смогла сглотнуть подступивший к горлу комок. Мне показалось, что моё тело начало неконтролируемо трястись, и я никак не могла это остановить.

Я повернулась, разорвав зрительный контакт с Эйро. Моё тело словно почувствовало себя освобожденным. Моргнув, я увидела, что Расмус исчез. То есть совсем исчез. Но прежде чем я успела задаться вопросом, как это вообще было возможно, я увидела Нуру, которая заглядывала в гроб.

И в этом гробу я увидела своего отца.

У меня отвисла челюсть, и вместе с чувством сокрушительной печали меня накрыло чувство замешательства из-за того, что я так сильно я тронулась умом, что даже не заметила его.

Это был он.

— Папа! — выкрикнула я и кинулась к гробу, но Нура встала у меня на пути.

Слёзы сами потекли у меня по лицу, когда я посмотрела вниз на бездыханное тело своего отца. Это был он, на самом деле он. Начиная с его седой бороды, крючковатого носа, который он называл клювом, и, заканчивая упрямой бороздкой между седыми бровями, которая придавала ему такой вид, словно он продолжал хмуриться и после смерти…

— Папа, — снова сказала я.

Мой голос прозвучал хрипло и сломлено, и я почувствовала, что горе, которое, как мне казалось, я уже познала, горе, с которым, как мне казалось, я уже подружилась, и которое придавило меня, словно бетонная плита, снова видоизменилось. Оно стало глубже, мощнее, и оно разрывало мою душу на крошечные кусочки, которые нельзя уже было собрать.

Я хотела коснуться его, но я боялась, что он окажется холодным и не будет похож на самого себя. Я склонилась над его лицом и попыталась запомнить все детали. Прошло уже столько времени с тех пор, как я видела его в последний раз, и все же он совсем не изменился. Он словно вообще не постарел. Он словно даже не был мертв, а просто отдыхал, просто спал.

— Я тебя люблю, — прошептала я ему, и слёзы начали падать с моего лица на его кожу. — Прости, что недостаточно часто это говорила. Мне следовало делать это чаще. Мне следовало чаще звонить, чаще бывать здесь, мне следовало приезжать к тебе сразу же, как у меня появлялась такая возможность, и мне жаль. Мне жаль, что я откладывала все это. Откладывала тебя на потом. Я думала, что у нас ещё есть время. Я, правда, думала, что у нас ещё есть время… но у нас его не было. Не было. И вот ты ушёл. Ты ушёл.

Из моих глаз потекло ещё больше слёз, которые начали падать на его лицо. Дрожащими руками я попыталась стереть их, но прежде чем я успела это сделать, его кожа словно сдвинулась под одной из капель. Я застыла и уставилась на него округлившимися глазами. Его кожа как будто начала деформироваться и сиять, а после стала прозрачной, и я была готова поклясться, что увидела что-то под ней.

И это что-то двигалось.

Это было похоже на… лицо кого-то другого.

Я потрясла головой, пытаясь избавиться от этого видения, потому что у меня, должно быть, опять были галлюцинации.

Но затем я заметила какое-то шевеление, и нос моего отца начал рассыпаться у меня на глазах. Он почернел, и словно начал гнить.

Его глаза раскрылись.

И он уставился прямо на меня.

Крик застрял у меня в горле.

Потому что это были не глаза моего отца.

Это были глаза Расмуса.

— Беги! — раздался голос Расмуса из открытого рта моего отца, который почернел, превратившись в гнилостную массу, и из него начали выпадать зубы.

Я закричала. Меня охватила настоящая паника. Я развернулась и приготовилась бежать, потому что именно это мне, кажется, и следовало сейчас сделать. Это был не мой отец. Я не знала, что это вообще было такое, но мне надо было убраться отсюда как можно дальше.

Но Нура уже стояла у меня за спиной, прижавшись своим телом ко мне. Она схватила меня за шею, не давая мне развернуться, и с силой сдавила рукой моё горло.

Я не могла дышать. Я начала сопротивляться. Для такой пожилой дамы она была зверски сильной, а её запах стал ещё более резким. На какое-то мгновение я почувствовала, что готова сдаться, словно чей-то голос внутри меня, который мне не принадлежал, сказал мне, что всё кончено.

Но затем мне удалось побороть его, я вспомнила, кто я такая и что я умею. Все те знания, полученные на тренировках, лавиной обрушились на меня. Включая самый базовый приём самообороны, когда я резко отвожу локоть назад и бью во все доступные места. Мне не удалось ослабить хватку Нуры, как я на то надеялась, но она застонала и сдвинулась, что дало мне возможность принять широкую стойку и перекинуть её через голову.

Сделав сальто, она приземлилась прямо на гроб, сбив его с постамента, и на какое-то мгновение я с ужасом представила, как тело моего отца выскальзывает из него, но мой ужас прошёл, как только я увидела встающего на ноги Расмуса.

— Беги на улицу! — крикнул он мне и попытался толкнуть Нуру, которая начала тянуть его вниз.

Я развернулась и увидела приближающегося ко мне Эйро. Он был крупным мужчиной, а его глаза были такими черными, что у них как будто отсутствовала радужка. Не знаю, было ли это моё воображение или что-то ещё, но я почему-то поверила, что на его вытянутой руке были когти, а сквозь волосы на его голове начали проступать рога. Я припала к земле, оттолкнулась руками от пола и проскользнула у него между ног, в то время как он попытался схватить меня.

Его когти скользнули по моему затылку, срезав прядь волос. И вот я уже снова была на ногах и, выбежав из комнаты, побежала мимо зоны отдыха и столовой. Я хотела закричать в страхе, громко позвать на помощь, но я сомневалась, что кто-то мог мне сейчас помочь.

Завернув за угол в фойе, я почувствовала присутствие Эйро у себя за спиной, он был всё ближе и ближе, но я не смела оглянуться и посмотреть на него. Я почти добежала до входной двери, как вдруг почувствовала, как мою спину резко обдало холодом, словно позади меня открылась какая-то дверь. В отражении стекла я увидела белую стену, а воздух в фойе как будто замёрз.

Я ударила руками в дверь, она открылась, и я продолжила бежать. Из-за минусовой температуры воздух у меня в лёгких замерз, а глаза начало щипать. К счастью на мне были сапоги, но я сама была в одном свитере, так как моё пальто осталось в номере. Скоро я должна была замерзнуть насмерть, если бы не нашла укрытие или кого-то, кто мог бы мне помочь.

Первая моя мысль была о машинах на парковке. Может быть, мне повезёт, я найду ключи в одной из них и уеду в какое-нибудь безопасное место? Чёрт, я даже не знала, где я вообще нахожусь.

Я засунула руку в карман и схватила телефон, чтобы проверить, есть ли тут связь и можно ли отсюда позвонить в полицию. Никакого сигнала. Неожиданно дверь отеля захлопнулась у меня за спиной, и Расмус оказался рядом со мной. Он схватил меня за руку и потащил прочь от парковки через снег, доходивший мне до колена.

— Сюда, — сказал он, переставляя ноги с невероятно высокой скоростью.

Я оглянулась на отель, ожидая увидеть Эйро и Нуру, бегущих за нами, но никого не обнаружила.

— Что там произошло? — прокричала я.

— Я их остановил, — сказал он хрипло.

"Как?" — хотела спросить я. Неужели он их убил? Я попыталась затормозить его и остановилась. Указав на парковку, я спросила:

— Куда мы идём? Разве нам не следует попытаться угнать машину?

Он решительно покачал головой и продолжил тянуть меня вперёд. Я уже начала спотыкаться, так как сугробы становились всё выше и выше, а снег начал набиваться мне в сапоги.

— Мы не сможем уйти далеко, — сказал он. — Но я должен отвести тебя к твоему отцу.

— Я не понимаю!

Я, вероятно, начала бы рвать на себе волосы, если бы не адреналин, который подгонял меня вперёд.

— Где он? Почему ты лежал в гробу? Что они пытались со мной сделать?

— У нас ещё будет много времени, чтобы ответить на эти вопросы, — сказал он.

Он оглянулся и нахмурился.

— Они выйдут с минуты на минуту.

Похоже, он их не убил. Я снова обернулась, но тут же зарылась лицом в сугроб так, что снег насыпался мне за воротник свитера и в джинсы. Расмус подцепил меня руками и вытянул наверх, словно я вообще ничего не весила.

— Почти на месте, — сказал он. — Ты сможешь.

В моей голове вдруг стало совсем пусто, холод наконец-то начал одолевать меня. У меня появилось смутное ощущение, что если я не зайду внутрь какого-нибудь помещения, то скоро умру, а если не согреюсь, то смерть уже не будет казаться мне чем-то плохим.

— Борись! — рявкнул на меня Расмус. — Не дай им залезть тебе в голову!

Не дать кому залезть в голову? Я даже не знала, от кого мы убегаем. Я даже не знала где я. И кто я.

Серая пелена начала заволакивать моё зрение по краям.

— Чёрт, — рявкнул Расмус. — Держись.

Огни гостиницы померкли, словно кто-то задул их, и всё вокруг сделалось чёрным. Вдруг я начала падать, а потом меня подняли в воздух. И понесли. Я слышала резкое дыхание Расмуса в холодном воздухе, и то, как его ноги продвигаются сквозь снег.

А затем я услышала, как кто-то позвал вдалеке.

— Расмус! Ханна!

Этот голос даже не был похож на человеческий. Он прозвучал зловеще и жутко, и наполнил страхом самые потаённые уголки моей души.

Ханна. Так меня звали. Я Ханна.

И я… пыталась выжить.

Я резко вздохнула, словно меня только что вытащили из-под воды, и открыла глаза. Я находилась на низких санях, вмещавших двух человек, укутанная в большое количество одеял.

И эти сани были прикреплены к чёртовому оленю.

На какое-то мгновение я уставилась на животное, как вдруг оно повернуло голову и уставилось на меня в ответ своими блестящими карими глазами, словно задавалось вопросом, кто я такая.

Святое дерьмо.

— Суло! — сказал Расмус оленю, достав ещё несколько одеял и звериных шкур откуда-то сзади, и начал укрывать меня ими. — Пошла.

Олень побежал, и сани поехали сквозь сугробы, пока не встроились в колеи, оставленные здесь ранее. Расмус пытался держать равновесие и согревать меня, насколько это было возможно. Но, несмотря на всё то количество одеял, которые он на меня положил, мне не становилось теплее. Я продрогла до костей.

— Куда мы едем? — спросила я, стуча зубами.

Я хотела указать ему на то, что с его стороны было безумием выбрать сани запряжённые оленем вместо машины, но Суло начал набирать скорость, а мы продолжили скользить вперёд, уезжая все глубже в сосновый лес. Я посмотрела через плечо на гостиницу и едва ли смогла разглядеть её огни. Я также не услышала и не увидела ни одного из наших преследователей.

Я просто неслась в темноту с незнакомцем на олене.

Меня снова накрыло изнеможение, но на этот раз я сомневалась, что кто-то проник мне в голову. Уровень адреналина начал снижаться.

— Мы едем в безопасное место, — сказал Расмус. — В дом твоего отца.

КОТТЕДЖ

Я проснулась от запаха свежего кедра, кардамона и дрожжей. На какое-то мгновение я перенеслась обратно в коттедж отца на озере, где просыпалась в крошечной комнатке с тяжёлыми шерстяными одеялами в изножье кровати, простыми акварельными картинами с изображением цветов на стенах, в окружении запахов травяных настоек, которые он изготавливал на день вперёд, и запаха пуллы[4], которую он пёк мне на завтрак. От этого ностальгического аромата мне захотелось свернуться под одеялом и снова с удовольствием уснуть.

Но потянув за одеяло, я осознала, что не знаю, где на самом деле нахожусь. И тут на меня обрушились странные и ужасные воспоминания о прошлой ночи.

Я резко вздохнула и выпрямилась, чуть не ударившись о низкую деревянную балку на скошенном потолке. Я находилась в помещении типа чердака, в маленькие окна которого, располагающиеся со всех сторон, проникал серый свет. Углы рам заиндевели и были покрыты снегом.

— Ты проснулась? — произнес голос снизу, и мне понадобилось мгновение, чтобы идентифицировать его.

Я начала перебирать в голове имена, пока не нашла правильное.

Расмус. Этот голос принадлежал Расмусу.

Но кем был этот чертов Расмус, и что со мной вообще произошло?

Я начала стягивать с себя одеяло, как вдруг что-то заставило меня остановиться и уставиться на него. Оно было таким знакомым на ощупь, и таким приятно тяжёлым. Я смотрела на него в тусклом свете: на сине-красный узор из снежинок и квадратов, — а потом заметила и другие одеяла, сложенные в изножье кровати, и, чёрт… это не было игрой моего воображения. Это были те самые одеяла из моего детства, с которыми я росла в доме в Савонлинне, а затем в коттедже отца. Это были его одеяла.

Я откинула одеяло и испытала облегчение, увидев, что на мне всё ещё были джинсы и свитер, после чего осторожно встала с кровати и, стараясь не удариться головой о низкий потолок, подошла к лестнице и заглянула в отверстие. Успокаивающий запах сливочного масла, сахара и кардамона поднимался вверх вместе с уютным теплом.

Я спустилась вниз по деревянной лестнице и оказалась в небольшой гостиной, к которой примыкала кухня небольшого размера. Всё здесь казалось одновременно знакомым и странным, из-за чего я почувствовала себя неловко, но комфортно. На стенах со следами от сучков висело большое количество грубо сделанных полок из березовой коры. На них стояли всевозможные книги в кожаных и твёрдых бумажных переплётах, а так же старые буклеты с потрёпанными обложками, перемотанные между собой шнурками золотистого цвета. Между книгами располагались кристаллы всевозможных размеров и цветов, крошечные стеклянные сосуды с травами, а также деревянные чаши с перьями, сучками и художественными кистями, торчащими из них. Сверху свисала впечатляющая люстра из оленьих рогов, съедающая пространство, а напротив меня шипел и трещал огонь. Я заметила над ним каминную полку с фотографиями в рамках и была уже готова подойти и рассмотреть их, когда Расмус сказал:

— Доброе утро.

Я развернулась и увидела его на кухне, хотя была готова поклясться, что секунду назад там было пусто. Он достал из духовки поднос с булками, и тёплый запах наполнил всё помещение. Я остановилась и смотрела на него некоторое время, пытаясь осмыслить эту странную картину уюта передо мной.

— Где я? — спросила я.

Он кивнул в сторону каминной полки.

— Как я и сказал прошлой ночью…

Я развернулась и подошла к фотографиям. На полке в потемневших золотых и серебряных рамках стояли фотографии моего отца. На одной из них он был запечатлён с Расмусом на фоне северного сияния, в руках у него была бутылка водки. На другой — он с гордым видом стоял перед гостиницей. Но на всех остальных фотографиях была я. На некоторых из них мы были вдвоём, как, например, на той, где он поставил фотоаппарат на таймер и снял нас вместе, когда он был в костюме Санта Клауса. Но на большинстве из них была только я. Я на танцевальном концерте в возрасте восьми лет, я в "Лебедином озере" в возрасте шестнадцати — это было моё последнее выступление, и у меня на голове был замысловатый головной убор из лебединых перьев. Я с Дженни на "Венис Бич"[5] в Лос-Анджелесе, и ещё одна фотография смеющейся меня на работе. Я даже не знала, откуда они у него взялись, но потом поняла, что всё это были бумажные фотографии. Он, должно быть, взял их из моего Инстаграма и распечатал.

— Папа, — прошептала я, и у меня в горле образовался комок.

Я взяла в руки фотографию, на которой были изображены мы с ним вдвоём на пирсе.

— Ты все их напечатал?

— Я же говорил, что он всё время о тебе говорил, — сказал Расмус у меня за спиной. — Я знаю, что ты толком меня не знаешь, но именно из-за них мне кажется, что я знаю тебя. Вот держи.

Я повернулась к нему, и он вручил мне керамическую тарелку со сколом, на которой лежала тёплая булка.

— Тебе надо поесть. Это пулла. Я уверен, что ты её уже пробовала, — сказал он, после чего вернулся на кухню. — Между прочим, по рецепту твоего отца.

Я посмотрела на булку, приправленную корицей и кардамоном, а также посыпанную блестящим перламутровым сахаром. Мой желудок отчаянно заурчал. С небольшой долей вероятности Расмус мог хотеть отравить меня, но если бы он собирался меня убить, он мог просто оставить меня с Нурой и Эйро.

При мысли о них я содрогнулась. И этого было достаточно, чтобы убить мой аппетит. Я отнесла тарелку на диван, села и начала наблюдать за тем, как Расмус убирается на кухне.

— Итак, — начала я, попытавшись сформулировать свою мысль и подавить панику. — Прости, что говорю так прямо, но раз уж я проснулась и, по-видимому, со мной всё в порядке, тебе надо рассказать мне, какого чёрта здесь происходит. Я не знаю, была ли вчерашняя ночь всего лишь кошмаром, вызванным разницей во времени, но тебе в любом случае придётся многое мне объяснить.

Расмус вздохнул и подошёл ко мне с двумя кружками в руках, в которых было что-то горячее, и которые он поставил передо мной на кофейный столик, сделанный из ствола дерева.

— Что это? — сказала я, кивнув в сторону своей кружки.

Он приподнял одну бровь.

— Я не хочу тебя отравить, если ты беспокоишься об этом.

Он сел в кожаное кресло.

— Это чай из сосновых иголок.

Я заглянула в кружку и увидела несколько сосновых иголок, плавающих там вместе с крошечными цветочными бутонами. Они были тёмно-розового цвета, но когда я сдвинула кружку и жидкость качнулась, цветы сделались золотыми и начали отливать металлом, словно были покрашены.

— А цветы?

Он сделал глоток чая и улыбнулся.

— Ледяные цветы.

— Что за ледяные цветы?

— Ты задаешь очень много вопросов.

Я на какое-то мгновение уставилась на него.

— И ты ещё, чёрт побери, меня обвиняешь?

— А ещё ты часто выражаешься. Твой отец не упоминал об этом.

Я проигнорировала его слова.

— Скажи мне, где он. А затем расскажи мне, почему мы находимся в его доме? Каким образом ты стал его учеником? Чего, мать его, хотели Эйро и Нура? В таком порядке.

Он ещё раз глубоко вздохнул и постучал пальцами по кожаным подлокотникам.

— Я всё тебе расскажу. Всю правду. Но для начала тебе надо выпить чай.

Я застыла и какое-то мгновение разглядывала чай.

— Зачем? — неуверенно спросила я.

— Потому что он откроет твоё сердце и сознание. В то, что я тебе расскажу, поначалу будет сложно поверить, но чрезвычайно важно, чтобы ты поверила. Чай в этом поможет.

— Откуда мне знать, что этот чай не заставит меня забыть всё, что ты мне расскажешь?

Он усмехнулся, и выглядел в этот момент очень по-мальчишески. Я наскоро попыталась снова определить его возраст. Ему могло быть восемнадцать. А могло быть за тридцать. Ему даже могло быть за восемьдесят, так как он использовал выражение "чрезвычайно важно".

— Для этого используется другой чай. А я хочу, чтобы ты запомнила каждое слово. Мне надо, чтобы ты запомнила. Правда послужит топливом.

Я уставилась на него, ожидая, что он продолжит, моё терпение было готово лопнуть.

Он тоже уставился на меня и смотрел так, пока я не сдалась. Я взяла чай и сделала небольшой глоток. Он был горячим, но не обжигающим, а ароматный запах иголок даже как будто разбудил меня. На вкус этот чай напоминал засахаренные лимоны, и я не заметила, как выпила всю кружку.

Он откашлялся.

— Хорошо.

Затем он заглянул в мои глаза, и его взгляд был таким глубоким, что я почувствовала, словно меня вжало в диванные подушки, а моё тело растаяло.

— Ханна, твой отец умирал от рака.

Я не ожидала, что он это скажет. Его слова были колкими и холодными, и как будто проткнули воздух.

— Что?

Он поморщился.

— Он не хотел тебе говорить. Он не хотел никому говорить. Знал только я. В итоге об этом узнали Эйро и Нура, но он не хотел, чтобы они знали.

Мне показалось, что моё сердце зажали в тиски и начали медленно и мучительно сжимать.

— Рак чего?

Боже, почему он не рассказал хотя бы мне?

— Я не знаю, он не говорил. Он посещал врача в городе. Они дали ему шесть месяцев.

— И как давно это было? — мой голос дрогнул, когда я заговорила.

— Шесть месяцев назад.

Я попыталась осмыслить эту информацию, но у меня не получалось это сделать. Я сомневалась, что чай сработал, потому что всё это казалось нереальным. Разве у моего отца мог быть рак?

— Значит, он не замерз в лесу? — спросила я рассеянно.

— Его вообще не нашли, — сказал Расмус.

Я резко посмотрела на него.

— А тело в гробу?

— Там не было тела. И ты это знаешь. Нура и Эйро заставили тебя увидеть его. Они положили меня туда в качестве основы, и создали твою галлюцинацию поверх неё. Я пытался остановить их, но иногда, когда они работают вместе…

Я прижала пальцы к вискам, словно пыталась не дать своему мозгу взорваться.

— Создали мою галлюцинацию?

Он пристально посмотрел на меня, после чего отхлебнул чая и тяжело сглотнул.

— В общем. Дело вот в чём, — он откашлялся. — Эйро и Нура могущественные шаманы. Особенно Эйро. Я тоже шаман, как и твой отец. И я был его учеником. Он учил меня. Весь этот гостиничный комплекс был создан в надежде на то, что саами[6] и другие малочисленные народы со всего света смогут приезжать сюда, чтобы практиковать свои учения вдали от всех и в благоприятной обстановке. Когда-то здешние шаманы были вынуждены путешествовать в Бразилию, посещая коммуны, живущие в тропических лесах, или на юго-восток Соединенных Штатов, где жили племена Навахо, чтобы практиковаться, не подвергаясь при этом осуждению и гонениям. Согласно идее твоего отца, здесь нам больше не пришлось бы ни от кого убегать. Здесь мы могли обрести покой.

Мой отец был шаманом? Почему-то это меня не удивило. Может быть, этот чай всё-таки сработал? И всё же я сказала:

— Не могу поверить, что он скрыл всё это от меня.

Мне ужасно не нравилось, что из-за этого я чувствовала себя такой уязвимой. Он доверял мне не достаточно сильно, чтобы поделиться со мной новостями о своём диагнозе, как и не посвятил меня в своё шаманство.

— Как долго он… практиковал? — неуклюже спросила я.

— Он начал задолго до твоего рождения.

А вот теперь я была удивлена.

— Он был шаманом всю мою жизнь! — воскликнула я.

Расмус уверенно кивнул.

— И очень могущественным. Мне повезло, что он согласился взять меня в ученики. Я учился у него с десяти лет.

— И сколько тебе сейчас?

— Тридцать, — сказал он. — Не дай моей мальчишеской внешности обмануть тебя.

Теперь я поняла, какова была роль Расмуса. Он был с моим отцом в течение двадцати лет, и начал обучаться у него за два года до того, как моя мать перевезла меня в Калифорнию.

— Я, должно быть, виделась с тобой, когда была маленькой, — сказала я ему, пытаясь вспомнить каких-нибудь мальчиков старше меня, которые могли ошиваться рядом с нашим коттеджем.

Он покачал головой.

— Твой отец был очень скрытным. Он делал всё, чтобы сохранить всё в секрете.

— Значит, моя мать не знала?

Расмус одарил меня ещё одной натянутой улыбкой. О, ну, конечно же, она знала. Именно поэтому она и ушла от него. Именно поэтому она изо всех сил старалась не дать мне общаться с ним, хотя это в итоге не сработало.

— Послушай, у нас будет куча времени, чтобы поговорить об этом, — сказал Расмус. — Но думаю, наше время на исходе. Эйро и Нура скоро будут здесь.

Их имена вернули меня к реальности.

— Если тело моего отца так и не было найдено, зачем тогда они сказали мне, что он умер от переохлаждения, потерявшись в лесу? Почему бы не рассказать мне о том, что у него был рак? Зачем так стараться, чтобы устроить ненастоящие похороны?

И какого черта они как будто хотели меня убить прошлой ночью?

— Потому что они не хотят, чтобы ты узнала, куда он на самом деле отправился.

Я моргнула, озадачиваясь всё больше и больше с каждой секундой.

— И куда же он на самом деле отправился?

— В Туонелу, — сказал он после непродолжительной паузы. И его глаза заволокла темная пелена.

— И где это?

— Это Страна мёртвых.

Я снова медленно моргнула. Почти засмеялась.

— Не хочу тебя расстраивать, но этот чай не работает. Мне почти показалось, что ты сказал Страна мёртвых.

Взгляд Расмуса остался абсолютно серьёзным.

— Туонела — это место, куда отправляются мёртвые после смерти. Туда можно попасть только через несколько шаманских порталов в пределах Северного полярного круга, и так получилось, что один из них находится недалеко отсюда. Твой отец отправился туда в надежде выторговать у Смерти ещё немного жизни, или проникнуть в Библиотеку туманов на Сумеречной окраине и найти специальное заклинание.

Я только и смогла, что уставиться на Расмуса. Одно дело — узнать, что твой отец всю свою жизнь был могущественным и таинственным шаманом, но это, что бы это, чёрт возьми, не значило, было нечто совершенно иное.

Я откашлялась и начала отщипывать кусочки пуллы, лежащей на кофейном столике.

— Давай на секунду представим, что всё сказанное тобой абсолютно логично, и что ты не рассказал мне только что историю сродни истории Фродо, который отправился в Мордор.

— Толкина очень вдохновил финский фольклор, — отметил он.

— Да, я знаю, — сказала я нетерпеливо. — Так вот, предположим, что всё это реально. Что мой отец отправился в другое измерение, чтобы поторговаться со… Смертью? Настоящей Смертью с косой?

Он кивнул.

— Каким образом вообще торгуются со Смертью? Разве у моего отца есть что-то, что можно продать?

— Между смертными и Богами постоянно заключаются сделки.

Ого. Я не думала, что получу ответ на этот вопрос. И уж тем более такой.

— Хорошо, — медленно произнесла я. — Итак, он отправился туда, чтобы сделать это, либо чтобы посетить библиотеку и достать заклинание, которое поможет ему жить дольше. Каким боком к этому имеют отношение Эйро и Нура?

— Они боятся, что ты отправишься в Туонелу на поиски отца. Что сможешь обрести силу и мудрость и приведёшь его назад вместе с его бессмертием.

— А ты?

— А я надеюсь, что ты именно это и сделаешь.

Я откусила кусочек пуллы и попыталась сосредоточиться. Чудесный вкус на секунду отвлек меня. Расмус, должно быть, пребывал в шоке. Я, правда, поверила, что мой отец был шаманом и что они с ним были очень близки, но, может быть, Расмус цеплялся за призрак отца? Если всё было именно так, тогда это объясняло, почему он плохо справлялся с его смертью. Я сама не была уверена в том, что справляюсь с ней, учитывая, что я сидела сейчас здесь, в его домике, где-то далеко-далеко и воспринимала всю эту чепуху с таким спокойствием.

— Ты же понимаешь, что это похоже на бред? — сказала я ему через мгновение.

— Знаю, — мягко сказал он. — И знаю, что я на самом деле не могу ничего сделать, чтобы заставить тебя поверить… если только ты не увидишь всё сама.

Я проглотила кусок пуллы, встала на ноги и подошла к окну, которое практически вибрировало от минусовой температуры. За окном поверх сосновых веток лежало свежее покрывало из снега. На некотором расстоянии от дома находился небольшой навес с двумя оленями, которые жевали сено, разбросанное вокруг. Один из них должно быть довёз нас сюда прошлой ночью.

— Это твои олени? — спросила я, не оборачиваясь.

— Твоего отца, — сказал он.

Это был ещё один секрет, который скрыл от меня отец. Я была бы рада узнать о том, что у него были олени.

Я рассеянно провела пальцами по замерзшему стеклу.

— Так что случилось с Эйро и Нурой прошлой ночью? Как ты их остановил? Почему они не пришли за нами?

— Если бы я тебе сказал, ты бы мне не поверила, — ответил он.

И он был прав на этот счёт.

— Что они планировали со мной сделать? — спросила я.

— Они собирались тебя убить. Возможно, принести тебя в жертву.

Сердце забилось у меня в груди. Я медленно развернулась и посмотрела на него. Он вынул большую кастрюлю из холодильника, и как будто даже не был обеспокоен тем, что сейчас сказал.

— Извини… они собирались принести меня в жертву? Зачем?

О, Господи.

— Ни один шаман не забирает жизни без какой-либо причины. Они собирались использовать твою смерть. Даже плохие шаманы придерживаются этого кодекса, а они плохие шаманы. Пожалуйста, не думай, что все мы одинаковые. Почти все шаманы занимаются миролюбивой магией и следуют правилам сосуществования в природе.

Я не могла в это, мать его, поверить.

— Мне надо позвонить копам, — сказала я, доставая телефон из кармана.

Заряд батареи был низким, и, как и в прошлый раз, сигнала не было. Я быстро проверила сети WI-FI, но ни одна из них не появилась. Я знала, что у меня накопилось уже миллион сообщений от Дженни, Мишель, в аккаунте магазина в Инстаграме, и с работы, хотя мне и пообещали предоставить отгул в связи с трагическими событиями. Но ни одно из этих сообщений не было доставлено.

— И что ты им скажешь?

Я зарычала от отчаяния, и засунула телефон обратно в джинсы, после чего, вскинув руки, воскликнула:

— Я не знаю, мать его! Два сумасшедших шамана сымитировали смерть моего отца, а потом попытались напасть на меня, чтобы принести в жертву неизвестно с какой целью. Я не могу здесь оставаться, — я решительно подошла к Расмусу. — Тебе придётся отвезти меня в город.

Он зажёг плиту длинной спичкой, после чего поставил на неё кастрюлю и с любопытством посмотрел на меня.

— Ты точно этого хочешь?

Я посмотрела на него так, словно у него было две головы.

— А ты как думаешь?

Он пожал плечами.

— Я думал, ты пойдёшь на всё ради спасения отца.

А вот это была уже пощечина.

— Нет. Это нечестно. Это вообще нечестно. Ты знаешь, что я готова ради него на всё. Но ведь… всё, что ты сейчас рассказал, это же нереально?

— А что если бы ты могла притвориться, что это так, — сказал он, — как ты сделала это в шутку ранее. Представь, что это реально. Ты и правда пошла бы на всё ради Торбена? Ты бы отправилась в Царство мёртвых, чего так боятся Эйро и Нура?

— И что бы я там делала?

— Нашла бы его. Спасла бы своего отца.

— Но если он… — я не знала, как уложить в голове эту чепуху. — Разве я могу его спасти? Разве он всё ещё жив? Разве я могу вернуть его?

— А это хороший вопрос, не так ли?

Неожиданно Расмус потянулся к моим ушам, и я сделала шаг назад и закрыла их руками.

— Что ты делаешь? — прошептала я. — Не трогай меня.

— Твои сережки, — сказал он с лёгким упрёком. — Тебе подарил их твой отец. На восемнадцатилетие, верно?

Я провела пальцами по маленьким гвоздикам. На ощупь они показались мне замершими, хотя они всегда казались мне холодными.

— Да, — сказала я смущенно.

Папа отправил мне их по почте в качестве подарка на день рождения. Я не снимала их с тех самых пор.

— Ты знаешь, что это за камни? — спросил он, а затем прошёл в комнату.

— Не знаю, — сказала я.

Вообще-то, я коллекционировала камни и кристаллы, и меня долго беспокоило, что я так и не смогла определить, из чего сделаны эти серёжки. В конце концов, я решила, что это синтетический бриллиант зелёного цвета и успокоилась на этом.

Он взял странный кристалл с полки и подошёл ко мне, вытянув его перед собой. С первого взгляда он напомнил мне полупрозрачный сверкающий кусок кварца зелёного цвета размером с кулак. Такого же цвета были и мои серёжки. Зелёный оттенок менялся, становясь то фиолетовым, то голубым, а внутри кристалла то появлялись, то исчезали крошечные искорки. Кристалл казался живым.

— Твои сережки сделаны из этого, — сказал он. — Камень Авроры[7]. Очень-очень редкий. Твой отец привёз его однажды из одного из своих путешествий. Говорят, что если подарить такой камень кому-то, внутри него будет жить северное сияние до тех пор, пока вы оба будете живы. Другой такой камень он забрал с собой. Именно поэтому я знаю, что он все еще жив.

Он положил камень мне в руку. Он оказался на удивление тяжёлым, холодным и как будто разумным, словно внутри него находилась целая вселенная. Мои уши начали нагреваться, и я почувствовала странную пульсацию у себя в мочках, которая распространилась вниз по моей шее.

— Итак, теперь, когда мы знаем, что он жив (пока жив), — продолжил Расмус, и его голос сделался более глубоким. — Ты всё ещё готова пойти на всё ради него?

Он приблизился ко мне на один шаг.

— Ханна, ты готова отправиться в Страну мёртвых?

ВОДОПАД

Я повертела камень в ладонях, завороженная тем, как он менял цвет. Это, правда, было похоже на то, как если бы я держала северное сияние у себя в руках.

— Да, — сказала я, зачарованная камнем.

Но затем я немного пришла в чувство и добавила:

— Под Страной мёртвых ты подразумеваешь полицию?

Ведь именно этого ожидал бы от меня мой отец. И он хотел бы, чтобы я пошла туда немедленно.

Расмус громко выдохнул и указал на кастрюлю.

— Я хотел подогреть немного хапанкааликеитто, это такой суп с кислой капустой. Путь предстоит не близкий. Тебе надо набраться сил. А после этого мы выдвинемся. Обещаю.

Я вздохнула, и когда Расмус опять занялся супом, я вернулась в гостиную. Я осторожно положила камень Авроры на полку и начала рассматривать всё, до чего могла дотянуться: от журналов и полевых дневников до фотоальбомов. Может быть, в них могло быть что-то, чем могла заинтересоваться полиция, какие-то улики? Я даже не знала, что я им скажу, но я была готова сказать всё что угодно, лишь бы уговорить их забрать из гостиницы мой паспорт и багаж, а потом рассказать им о том, что тело моего отца пропало, а похороны ненастоящие. Тоненький голосок в моей голове говорил мне, что Эйро и Нура могли уже связаться с полицией, и та могла уже не быть на моей стороне, но это, скорее всего, была всего лишь паранойя, возникшая из-за всего этого безумного бреда, который случился со мной за последние двадцать четыре часа.

Однако в записных книжках мне так и не удалось найти хоть что-нибудь, что я могла бы использовать. В них мелким почерком моего отца были изложены десятки лет его работы. Там всё было на финском, поэтому я понятия не имела, о чём там говорилось, но, время от времени, мне попадались либо засушенные листья, прикреплённые к странице, либо набросок животного, сделанный на скорую руку. Только животные были изображены не совсем достоверно, словно он зарисовывал их разлагающиеся формы, наполовину лишённые кожи и костей. Я листала страницы и натыкалась то на оленя, то на ворона, то на медведя или волка, лису или орла, лося и даже кого-то, похожего на динозавра. Все они находились на различных стадиях разложения. Но что на самом деле напугало меня, так это то, что ни одно из этих животных не было мертвым. Они все были настороже или двигались, и даже если у них не было глазных яблок, их глаза, казалось, сверкали и были живыми.

"Папа, это жутко, — подумала я и быстро захлопнула записную книжку. — Что еще ты скрывал?"

Я взяла ещё один альбом для рисования с толстыми текстурированными страницами и робко открыла его, снова ожидая увидеть полумертвых животных.

Мои ожидания оправдались. На первой странице были изображены три белых оленя. Один из них состоял практически только из костей, являя собой скелет без рогов. Другие же были целыми, но их глаза были молочно-белого цвета. Они стояли у реки, черной как чернила. Поверхность воды была покрыта рябью, и мне показалось, что под водой скользят огромные змеи. Было что-то странное в этом рисунке, словно он запечатлел этот момент в реальном времени, и словно в этой картине присутствовала жизнь. И если бы я смотрела на неё достаточно долго, я смогла бы войти в нее.

Я и не подозревала, что мой отец умел так хорошо рисовать, используя при этом только своё воображение.

Приложив некоторое усилие, я перевернула страницу и увидела ещё одну потрясающую картинку. На этот раз это был лес, очень похожий на тот, что находился за стенами этого дома, и там тоже была река, только на этот раз светло голубая и скованная льдом. Она заканчивалась водопадом высотой, по меньшей мере, в пятнадцать метров, и я была готова поклясться, что вода переливалась миллионами кристаллов, словно отец использовал краску цвета металлик.

Рядом с рекой был знак со стрелкой, указывающий на водопад.

Под знаком рукой моего папы было написано: "Tytär, älä tule luokseni."

Слово "Tytär" было мне знакомо, но я не знала, что оно значит. Я закрыла альбом, почувствовав себя несколько неустойчиво.

— Суп готов, на случай если ты хочешь присоединиться ко мне, — сказал Расмус, указав на крошечный круглый стол у двери.

Я кивнула, подошла и села. Расмус принёс мне миску с горячим дымящимся супом бордового цвета, в центре которого было немного сметаны, а также чашку кофе. Я съела две огромные миски. Этот суп из кислой капусты очень затягивал. Затем я выпила три чашки кофе, в то время как Расмус в основном молчал. К счастью, он был сосредоточен на своей еде, а не на моём чавканье. Обычно я ела как птенчик, но, похоже, бесконтрольные приёмы пищи были частью моего восстановительного процесса.

Покончив с едой, я помыла посуду, и к своему удивлению, почувствовала себя как дома. Расмус начал собирать вещи по всему дому и закидывать их в кожаный рюкзак, который видал и лучшие дни, а потом вынул из шкафа какую-то одежду и начал раскладывать её на диване.

— Что это такое? — спросила я, вытерев руки о кухонное полотенце с вышивкой.

— Ты не можешь никуда пойти в том, что на тебе сейчас надето, — сказал он, указав на меня, после чего сунул мне в руки длинное чёрное пальто.

Оно было кожаным, но внутри было отделано овчиной и имело широкий воротник. И когда я уткнулась в него носом, я почувствовала папин запах.

Я на мгновение закрыла глаза и моё сердце заболело.

— Оно точно мне не подойдёт, — сказала я Расмусу, но всё равно надела его, и почему-то оно идеально мне подошло.

Оно было уютным, и даже не мешковатым.

— Думаю, оно у него еще с 70х годов, — сказал Расмус с улыбкой. — Тогда он был гораздо стройнее.

Затем он вручил мне чёрный шарф, пару чёрно-белых митенок и вязаную шапку с удлиненными ушами такого же цвета, похожую на традиционные головные уборы народов саами.

Сначала я подумала, что это перебор, но когда мы вышли на улицу и подошли к оленю, я сразу же поняла, что такая одежда была жизненно необходима. Я натянула шарф на рот и нос, так как воздух кусался за открытые участки моей кожи, и понаблюдала за тем, как Расмус впрягает оленя в сани.

— Дамы вперёд, — сказал он, когда закончил со своей работой, справившись с ней довольно быстро.

Я села на шкуры животных, которые он только что уложил в сани, после чего он сел рядом со мной и сказал пару слов оленю. Тот тронулся с места и рывком потащил нас по снегу.

— У тебя даже нет поводьев, — отметила я, а сани тем временем уже скользили под деревьями, покрытыми снегом и инеем. — Как ты им управляешь?

— Суло это она, — сказал он, — именно поэтому у неё всё ещё есть рога в это время года. И у нас с ней связь.

— Это что-то из области шаманства? — спросила я.

Он улыбнулся мне кривоватой улыбкой.

— Тебе еще многому надо научиться.

Он сказал это шутливым тоном, но его слова глубоко меня задели. Мой отец был шаманом. Всё это время у него была ещё одна, совершенно иная жизнь, частью которой он не позволил мне стать. Почему же он мне не доверял? Он знал, что я не сочту это странным, и не стану думать о нем хуже. Чёрт, он знал, что я и сама немного "того" со всеми этими кристаллами, картами таро и прочей ерундой (вообще, колоды карт таро были у меня в основном потому, что мне нравились их рисунки, а не потому, что я на самом деле умела ими пользоваться).

И, тем не менее, он всё это от меня скрыл. Почему?

Но больше всего меня задевало то, что я могла вообще не получить ответа на свой вопрос. После того, как Расмус рассказал мне о том, что мой отец был жив в каком-то фантастическом мире, я не могла не ухватиться за эту идею. Я не верила в Страну мертвых, хотя мой отец и был могущественным шаманом, но часть меня надеялась, что Расмус хотя бы наполовину прав. Что мой отец жив и находится где-то, и что рано или поздно он объявится.

Но ведь именно так всегда думают люди, когда умирают их близкие? Они думают, что это временно. Что они в другой комнате, или на работе, или уехали в отпуск. Что они просто ушли и когда-нибудь вернутся. Может быть, именно так ты и проживаешь смерть, убеждая себя, что твой отец ответит на звонок, а если не ответит, то скоро перезвонит. И вот так, глубоко в своих мыслях, в глубине души, ты просто ждёшь. Ждёшь, что твои близкие вернутся, и жизнь снова станет обычной. Мысль о том, что они никогда не вернутся… более чем невыносима. Она противоречит всему, что ты когда-либо знал.

Мой отец был константой моей жизни, даже когда был далеко. Он существовал всегда. И я знала только это. И принимала только это. Никто никогда не исчезал для меня с лица земли, люди всегда возвращались, так или иначе.

"Но, наверное, не в этот раз", — подумала я.

Я закрыла глаза, и из них потекли слёзы.

Я не знала, из-за еды ли, всего этого стресса, свежего воздуха или покачивания саней, но я как будто слегка задремала. Когда я очнулась, сани остановились, и я ожидала, что мы окажемся на парковке торгового центра или что-то типа того.

Но мы всё ещё были в лесу.

Я огляделась, и увидела, что Расмус вылез из саней и потрепал оленя, который фыркал, топал копытами и выглядел беспокойно.

— Что происходит? — спросила я.

— Дальше нам придётся пойти пешком, — сказал мне Расмус.

Он протянул руку, достал из саней рюкзак, надел его поверх своего пальто и подал мне руку.

— Что? Почему? Где мы?

— Мы там, куда Суло уже не пойдёт.

— Как далеко находится полицейский участок? — спросила я.

— Нам нужно немного пройтись, — сказал он, сделав нетерпеливый жест рукой.

Я вздохнула и позволила ему помочь мне спуститься с саней.

Опустившись на землю, я ахнула, увидев то, что находилось у меня перед глазами.

Я оказалась в картине своего отца. Я не увидела знака, но увидела заледеневшую голубую реку, берущую своё начало от замерзшего водопада на некотором расстоянии от нас. Он был не менее пятнадцати метров в высоту, и каскадом ниспадал со скалы, усеянной мёртвыми деревьями.

— Отец нарисовал это, — прошептала я в благоговении.

— Да, я знаю.

— Он назвал это… "Tytär, älä tule luokseni".

Его лицо напряглось, и он кивнул, после чего перевёл своё внимание на оленя. Он что-то быстро сказал ему приглушенным голосом, погладив его нос, и олень снова фыркнул, а затем начал пятиться назад вместе с санями. В мгновение ока он развернулся и побежал прочь, снег полетел из-под саней.

— Какого чёрта! — закричала я. — Куда он побежал?

— Она, — снова исправил меня Расмус, поправив рюкзак у себя на плече. — И она побежала домой.

— Она не будет нас ждать?

Он смотрел на меня некоторое время, как вдруг сверху начали падать лёгкие снежинки.

— Ты же не собиралась возвращаться, ты сама это сказала.

— Ладно, а как тогда ты сам планировал вернуться домой?

Он пожал плечами.

— Сейчас это уже неважно. Пойдём.

Он пошёл вперед вдоль берега замерзшей реки. Снегопад усилился, и снежинки начали прилипать к его плечам.

Я обернулась, но олень уже давно пропал из виду, а колеи, которые он оставил на снегу, исчезли. Я на самом деле была посреди долбанного ничего, и у меня не оставалось другого выбора, кроме как последовать за Расмусом.

Поворчав, я последовала за ним.

— Я уже начинаю думать, что эта дорога ведёт не в город, — сказала я ему. — Мы же направляемся в сторону водопада и холма. Я уже начинаю думать, что это дорога в никуда.

Расмус ничего не ответил.

— Так что означает та надпись? — сказала я, пробираясь за ним сквозь снег. — Что написал мой отец наверху картины? И когда он здесь был?

— Опять все эти вопросы.

Я пробежала вперёд на несколько шагов, схватила его за руку и остановила. Это оказалось сложнее, чем я предполагала. Он, конечно, был высоким и худощавым, но у него было крепкое телосложение, словно он был деревом с корнями.

— Что она означает? — повторила я.

Он провёл верхней губой по нижней губе, а затем направил взгляд на водопад.

— Она означает… "Дочь, не приходи за мной".

Он высвободился из моей хватки и продолжил шагать.

Дочь, не приходи за мной?

— Что это значит? — спросила я, снова побежав за ним. — Он обращался ко мне? Как он узнал, что я буду читать его журнал, его дневники? Как он узнал?

— Я уверен, что он много где это написал, зная, что ты когда-нибудь узнаешь, что его не стало, и что ты окажешься здесь, в этом самом месте, готовая отправиться за ним.

— В этом самом месте? — повторила я.

Расмус остановился и кивнул в сторону замёрзшего водопада. Мы стояли сейчас прямо рядом с ним, и я увидела за ним темноту и почувствовала, что там было пустое пространство. За затвердевшей ледяной завесой находилась пещера или проход, а ветер, дувший оттуда пах мятой. И я была готова поклясться, что услышала низкий рокот, словно там находилась толпа людей.

И затем я услышала нечто.

Я услышала его.

Я услышала голос своего отца, лёгкий и невесомый, словно забытый шёпот.

— Ханна, не приходи за мной. Пожалуйста. Просто отпусти меня.

Моё сердце упало, а глаза округлились. Я попыталась сглотнуть, но не смогла.

— Папа! — тихонько крикнула я в пещеру, слёзы замерзли на моих ресницах.

Но ответа не последовало. Я услышала лишь ветер с запахом мяты, который был то холодным как лед, то горячим, как пламя, и звучал так, словно он принадлежал другому миру и другой жизни, скрытой в глубинах пещеры.

— Это был ты? — спросила я Расмуса. — Это какой-то трюк с голосом?

Он уверенно покачал головой.

— Нет. Я не стану просить тебя не вмешиваться. Мне надо, чтобы ты это сделала, Ханна. Я не могу отправиться туда и вернуть Торбена в одиночку. Мне нужно, чтобы ты была со мной.

Нет. Только не эти безумные речи, не эта чепуха, не эти сказки и выдумки.

— Я просто… я хочу уехать домой, — произнесла я слабым голосом.

Расмус уставился на меня.

— И я хочу вернуть своего отца, — теперь мой голос прозвучал громче.

Он вздохнул и посмотрел на меня глазами полными печали.

— Ты не можешь выбрать и то и другое. Чего тебе хочется больше?

Конечно же, был только один ответ на этот вопрос.

— Я хочу вернуть отца.

О, Боже, папа, я так хочу вернуть тебя.

Он одарил меня мимолетной улыбкой.

— Хорошо. Тогда пошли.

Он возобновил шаг и направился к скале. Пройдя вдоль неё, он исчез за замерзшей пеленой водопада.

— Расмус? — позвала я.

Никакого ответа. Казалось, что даже ветер перестал дуть. Стало ужасно тихо. Я обернулась, но у меня за спиной были только замерзшая река, снег, деревья и больше ничего, кроме тишины. Расмус солгал мне, сказав, что отвезёт меня в город, и вместо этого привёз меня сюда. На него нельзя было положиться, и ему нельзя было верить, но я ни черта уже не могла с этим сделать.

Мой отец не хотел, чтобы я его спасла.

Но я собиралась это сделать.

Я сделала глубокий вдох и шагнула за водопад.

СУМЕРЕЧНАЯ РЕКА

В пещере было темно.

И тихо.

Я остановилась и прислушалась, пытаясь уловить шум шагов Расмуса или его дыхание, и опять ничего. Воздух был ужасно холодным и неподвижным, и при этом пах мятой.

— Расмус? — позвала я, и мой голос отразился от стен пещеры, едва не заставив меня подпрыгнуть. — Я не собираюсь идти внутрь тёмной пещеры вслепую и в одиночку. Где ты?

Ответа не последовало. Сначала. Но затем, когда я уже приготовилась вернуться тем же путем, которым пришла, и развернулась к ледяной стене замерзшего водопада, тускло сияющего в наружном свете, я услышала шёпот:

— Ничего не говори, — сказал Расмус таким низким голосом, что я едва его уловила.

Я открыла рот, чтобы что-нибудь ответить, чтобы сделать что-то противоположное тому, что он только что мне сказал, но он быстро добавил:

— Просто иди вперёд.

Он замолчал, и я услышала, как он сделал дрожащий вдох.

— Ни. Звука.

Учитывая, что я, в отличие от него, не знала, где я нахожусь, я крепко сжала губы и начала идти в сторону его голоса, вытянув руки вперёд на случай, если я на что-то наткнусь.

— Я тебя вижу, — прошептал он. — Ещё пара метров. И я до тебя дотянусь.

Неожиданно я почувствовала, как посреди всего этого холода, его тёплая рука коснулась моей и крепко её сжала. Я почти вскрикнула, но смогла промолчать, в то время как он осторожно потянул меня за собой.

Снег у нас под ногами исчез и превратился во что-то наподобие твёрдого земляного пола, и чем дальше мы продвигались вглубь пещеры, тем теплее становилось. Наконец звук наших шагов стих, и я заметила, что стены начали сужаться вокруг нас, и мы оказались в туннеле.

Мне чертовски повезло, что у меня не было даже лёгкой клаустрофобии, потому что я, скорее всего, сошла бы с ума на месте. При всём при этом я делала всё возможное, чтобы не думать о том, что я вслепую шла по чёрному туннелю, неизвестно куда.

Страна мёртвых? Нет. Я всё ещё не могла в это поверить, и я всё ещё не могла поверить в то, что именно туда и вёл меня Расмус. Может быть, это было такое оригинальное название, и когда бы мы вышли с другого конца туннеля (хотя в конце него не было видно никакого света), мы бы оказались в России? Ведь мы же не могли топать сейчас по какому-то подземному миру в поисках моего отца?

Расмус сжал мою руку и замедлил шаг, из-за чего я впечаталась в его спину. Он завёл назад другую руку и надавил мне на бедро, сдвинув меня так, что теперь я стояла прямо у него за спиной. По тому, как изменился воздух, я поняла, что стены туннеля находились теперь близко друг к другу. Совсем близко. Я закрывала и открывала глаза в надежде, что они ещё больше привыкнут к темноте, но что бы я ни делала, я видела перед собой только чёрную пустоту.

Я думала, что мне пока удавалось оставаться невозмутимой, но моё сердце так сильно и так быстро стучало в груди, что я боялась, что могу умереть от страха.

Прямо передо мной раздалось лёгкое шуршание, и я решила, что это пальто Расмуса коснулось стен туннеля. Его плечи были шире моих, и теперь мы шли ещё медленнее.

Неожиданно у меня заложило уши и мне показалось, что мы начали проходить сквозь что-то, словно воздух сделался плотным, и теперь нам надо было прилагать усилия, чтобы продвигаться вперёд. Это было всё равно, что идти сквозь клей.

Затем, это ощущение исчезло так же быстро, как и появилось, и мы чуть не упали лицом вперёд. Я начала различать очертания Расмуса в темноте и когда выглянула из-за его спины, увидела бледно-серый свет в конце туннеля.

Моё сердце подпрыгнуло. Слава Богу.

Расмус пошёл быстрее, ещё сильнее сжав мою руку, и я поняла, что мне по-прежнему следует вести себя тихо.

Туннель начал расширяться всё больше и больше, но как бы я ни старалась вглядываться, я не могла понять, на что я смотрю. Снаружи была только серая пелена без каких-либо очертаний или форм.

И только у выхода я наконец-то увидела, где мы очутились. Мы оказались на берегу реки, покрытом галькой и присыпанном тонким слоем снега. Камешки были невероятно чёрными, блестящими и гладкими. Впереди виднелась полоска тёмной воды, бьющейся о берег, которая исчезала в плотном тумане.

Я вышла на берег и ошарашенно огляделась. Пещера располагалась в высокой скале, которая тянулась прямо в небо, и где её вершину поглощал туман. Сам берег был всего несколько метров в длину и представлял собой клочок земли, покрытый галькой, который тянулся до самой воды. Всё вокруг утопало в тумане и казалось, что мы стояли на краю мира.

Моя кожа покрылась мурашками, даже несмотря на все слои одежды, надетой на мне. Но ведь мы же не могли стоять на краю мира?

Я взглянула на Расмуса. Он зашагал к воде, и носы его ботинок уже начали промокать. Он протянул руку в пустоту, после чего туман немного рассеялся, и я увидела железный столб, торчащий из воды, с огромным железным колоколом на конце. Расмус запустил руку в воду, достал оттуда блестящий камень и ударил им в колокол. Раздался громкий и ужасно низкий звон, и я в недоумении уставилась на воду, по которой начали расходиться круги, словно звуковые волны от колокола.

Вот тебе и "веди себя тихо".

— Зачем ты это сделал? — спросила я Расмуса. — Где мы? В России?

Расмус бросил камень обратно в туман, и я услышала, как он с плеском приземлился. Затем Расмус повернулся ко мне, и его взгляд стал невероятно напряжённым. Он протянул ко мне руки в перчатках, схватил меня за плечи и сжал их.

— Ты хорошо постаралась и вела себя тихо, но мне надо, чтобы наша игра продолжалась ещё некоторое время. Следующий этап особенно важен.

Я нахмурилась.

— Почему? Что происходит?

— В любую минуту из этого тумана выплывет лодка…

— Лодка!?

— Да. Мы сядем в эту лодку, и я хочу, чтобы ты подыграла мне во всём, что я буду говорить Ловиатар.

— Что ещё за Ловиатар?

— Паромщица, — сказал он низким голосом. — Она перевезёт нас на другой берег, но только если решит, что мы мертвы. Если нам не удастся её обмануть, нам очень повезёт, если она не убьёт нас, и мы выберемся отсюда.

Я уставилась на него, раскрыв рот.

— Прости, что?!

— Только шаманы способны обмануть её, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы она посчитала нас мёртвыми, но тебе надо подыграть мне, иначе заклинание не сработает и магия будет разрушена.

Это не могло происходить со мной. Я не могла вымолвить ни слова, не говоря уже о том, чтобы осмыслить всю ту чепуху, что он сейчас выдал. С этим мужчиной, похожим на ребенка, что-то было определенно не так.

— Ты хочешь, чтобы я… притворилась мёртвой? Чтобы ты мог наложить заклятие на паромщицу, и она перевезла бы нас?..

— Просто не раскрывай рот ещё некоторое время. Это всё, о чём я прошу, — сказал он. — Я её и раньше обманывал, но я был один. Ох, и далеко я тогда забрался, но потом удача покинула меня. Не хочу снова через это проходить.

— Ты делал это и раньше? — удивленно спросила я, но затем подняла руку, на которую была надета митенка, покачала головой и замолчала.

Нет. Я не могла сейчас задумываться над всем этим. Я не получила ни одного вразумительного ответа на свои вопросы.

Внезапно Расмус застыл. Он уронил руки с моих плеч, развернулся, и как раз в этот момент в тумане появилось очертание лодки, на носу которой кто-то стоял и держал что-то похожее на весло.

— Она здесь, — прошептал он, после чего встал рядом со мной, выпрямил спину и поднял подбородок вверх.

Когда очертания лодки сделались чётче, я задержала дыхание. По форме она напоминала небольшой корабль викингов. Она была длинной и узкой, и плыла низко над уровнем воды. У неё на борту было вырезано имя "Норфинн". На носу стояла высокая стройная женщина с невероятно длинными светлыми волосами, которые развевались у неё за спиной словно плащ. На ней было лёгкое платье, которое выглядело так, как будто оно было сделано из золотого шёлка и тюля, и я рассеянно подумала о том, а не холодно ли ей?

Но не это привлекло моё внимание, и не это заставило мою кровь застыть в жилах.

На ней была маска, сделанная из огромного черепа оленя.

Боже. Это ведь была маска?

Лодка скользила вперёд, пока не села на мель. Звук гальки, царапающей железный корпус, был похож на звук ногтей, которыми провели по меловой доске, и мне захотелось закрыть уши, но что-то подсказывало мне, что это не очень хорошая идея.

Паромщица опустила весло, а затем подняла массивный серебряный меч не меньше ста двадцати сантиметров в длину, клинок которого был больше, чем моё предплечье. Она выставила его перед собой, словно он вообще ничего не весил.

— Кто будет переправляться? — спросила она. Тон её голоса был лёгким и почти… скучающим.

Чёрт, пусть это будет какая-нибудь эпичная ролевая игра, которая пошла не по плану, пожалуйста. Это бы многое объяснило.

— Меня зовут Сеппо, — сказал Расмус. Он положил руку мне на плечо. — А это моя девушка Эфемера. Мы пошли за светом.

Сеппо? Девушка? Эфемера?

Я не могла видеть глаза девушки под черепом оленя, но я почувствовала их, когда она уставилась на нас, не двигаясь и ничего не говоря. Стоявший рядом со мной Расмус в буквальном смысле излучал энергию, и я чувствовала странное тепло, исходившее как будто от радиатора. На какое-то мгновение я даже поверила в то, что он сейчас колдовал.

Наконец она опустила меч и указала им на лодку.

— Хорошо. Вы можете сесть в лодку.

Я тихонько выдохнула. Это оказалось легко.

Расмус кивнул, зашёл в воду, которая теперь доходила ему до щиколоток, и, дойдя до лодки, перемахнул через борт. Выпрямившись, он протянул руку и подал мне знак, чтобы я сделала то же самое.

Я не могла отвести глаз от женщины с черепом оленя, хотя я и знала, что мне следовало это сделать.

— Эфемера, — сказал Расмус твёрдо. — Давай же. Тебе придётся это принять.

Принять что? Ах, да. Смерть.

Я с трудом сглотнула, после чего зашла в воду и начала рассекать её, радуясь тому, что перед поездкой я нанесла на свои сапоги водоотталкивающий спрей. Затем я протянула Расмусу руки, и он затащил меня в лодку, палуба которой была обита железом.

— Можете сесть здесь, — сказала девушка и кивнула в сторону низкой железной лавки в центре лодки, после чего убрала меч на тонкий кожаный пояс, повязанный вокруг её крошечной талии.

Меч смотрелся на ней до комичного огромным, но затем она взяла в руки весло и начала управляться с ним так, словно у неё на поясе висел какой-нибудь нож для масла.

Девушка прошла с веслом в заднюю часть лодки и начала грести, развернув нас от берега и направив лодку обратно в туман.

Поскольку мы сидели к ней спиной, я украдкой посмотрела на Расмуса. Я хотела задать ему миллион вопросов, но его предостерегающий взгляд сказал мне о том, что надо вести себя тихо.

— Сколько вам лет? — спросила девушка. — Не то, чтобы это имело значение, но я редко принимаю молодых людей. Как вы умерли? На вид вы вроде ничего.

— Отравление алкоголем, — ответил Расмус без колебаний.

— Одновременно? Похоже, это была адова вечеринка.

Адова вечеринка? Тот факт, что она использовала именно это выражение, был явным признаком того, что это была какая-то ролевая игра. Может быть, Расмус затеял это всё, чтобы справиться со смертью моего отца, кто его знает. Но если он хотел, чтобы это выглядело более правдоподобно, ему следовало попросить эту женщину использовать более высокопарный и архаичный английский язык. А почему она вообще говорила на английском, разве она не должна была говорить на финском?

Часть меня хотела разоблачить его блеф. Сказать что-нибудь. Он говорил, что мы могли умереть, если бы она поняла, что это была уловка, но ведь мы же не могли умереть на самом деле? Она, вероятно, могла ткнуть в меня этим мечом, который, похоже, был реквизитом со съемок какого-то фильма и был сделан из фольги или чего-то такого.

Но другая часть меня хотела подыграть им и посмотреть, как далеко всё это зайдёт. Не знаю почему, но эта часть победила.

— Поездка не займёт много времени, — сказала она, как будто мы спросили её об этом. — Плюс-минус несколько дней.

Хорошо, что она не увидела, как округлились мои глаза. Несколько дней?

Расмус откашлялся.

— Куда ты нас везёшь?

— В Город смерти, — сказала она невозмутимо. — Где вам предстоит провести вечность. Но вообще мой отец любит, когда люди пытаются заслужить своё место в городе. Так что я не могу обещать, что доставлю вас туда в целости и сохранности, хотя и сделаю для этого всё возможное. У нас тут настали беспокойные времена из-за небольшого восстания бродяг и разговоров о пробуждении Древних богов. Но вам не надо будет беспокоиться об этом, как только вы попадёте в Город. Вы станете неприкасаемыми.

Вот это речь! Я слегка толкнула Расмуса ногой, чтобы он расспросил её поподробнее.

— Город смерти… — осторожно спросил он.

— Да, — сказала она. — Вообще-то я там никогда не была. Туда могут заходить только мой отец и его правая рука. Даже мой долбаный братец может заходить туда, хотя он и бесполезен. Но мы квиты, так как они не знают, что я периодически выбираюсь в Наземный мир. Однажды я провела целое лето в Париже, а они даже не узнали об этом. Были зимы в Копенгагене. Осень в Нью-Йорке. Я просто обожаю ваш смертный мир, — она замолчала, и я почувствовала спиной энергию, исходившую от неё. — Эй. Девочка. Как там тебя зовут?

О, чёрт. Я повернула голову и посмотрела на неё через плечо.

— Эфемера.

— Классное имя, — сказала она. — Разве это не какая-то фигня для скрапбукинга[8]?

Затем она отпустила весло и обхватила руками свой череп.

— Могу я у тебя кое-что спросить? Я тебя пугаю?

Я с трудом сглотнула.

— Да.

— Ты поэтому напугана?

Я напугана? Должно быть, так оно и было. Я кивнула.

— Хорошо. Я и должна пугать. Я должна напугать каждого, кого подвожу. Это нужно для того, чтобы умершие хорошо себя вели. Но если честно, если они плохо себя ведут, то это их проблемы. Я везу вас в вашу загробную жизнь, и, поверьте мне, вам не стоит этому сопротивляться.

Расмус откашлялся.

— А кто-то уже пытался?

— О, да, — сказала она и картинно вздохнула. — Но шаманы хуже всех. Они постоянно находят сюда дорогу через один из порталов, потом рыскают здесь в поисках магических растений или покупают заклинания у менее благородных богов, после чего отправляются обратно в Наземный мир. А бывает, что только что умерший человек решает, что он лучше будет бегать по Хийсинскому лесу, вместо того, чтобы проживать уготованную ему загробную жизнь, но лично я не хотела бы для себя такой судьбы. Поэтому я их обычно отпускаю.

— Обычно? — спросил Расмус.

— Зависит от настроения.

Я как будто услышала, как она улыбается под маской, и снова начала молиться, чтобы это на самом деле была маска, а не её настоящее лицо.

— Как бы то ни было, моё имя Ловиатар, но вы можете звать меня Ловия. О, посмотрите, я вижу берег.

Я снова перевела внимание на то, что нас окружало, и увидела белые холмы, торчащие из тумана, и водное пространство, сузившееся до размеров реки. Вода была чёрной, как чернила, и быстро текла вглубь материка. Холмы были голыми, за исключением нескольких низеньких кустиков, разбросанных тут и там, на ветках которых виднелись ярко-красные ягоды, похожие на капли крови.

— Вы меня, конечно, извините, но мне нравится представлять, что я сафари-гид, — сказала Ловия, откашлявшись. — Справа вы можете видеть поспевшие ледяные ягоды, которые уже можно собирать. Эти кроваво-красные ягоды можно обнаружить по всей Туонеле, но больше всего их встречается в Мёрзлом тлене, так как белый северный олень и ледяной олень уже догадались, что они ядовиты.

Её странные речи напомнили мне кое о чём. Ледяные ягоды напомнили мне о ледяных цветах в моём чае. А белый северный олень — о рисунке моего отца. Ведь он нарисовал водопад, который в итоге оказался реальным. Что если белый северный олень тоже существовал?

— О, а нам повезло, — сказала Ловия у нас за спинами. — Слева от вас песец.

Я посмотрела влево и увидела небольшую белую лису, которая сидела на заледеневшем берегу реки и смотрела за тем, как мы проплываем мимо, обернув вокруг себя пушистый хвост. Поначалу она показалась мне милой… пока я не присмотрелась. Её глаза были абсолютно чёрными, белков совсем не было видно, и когда она взмахнула хвостом, вместо пушистых лап я увидела кости. И только тогда я поняла, что у неё вообще не было глаз, и я смотрела в её пустые глазницы.

О, чёрт.

Я резко вздохнула от ужаса, не в силах сдержать эмоции, и потянулась к Расмусу.

— Знаю, она очень миленькая, — сказала Ловия. — Когда-то я всем им давала имена, но я вечно их забываю. Кажется, эту зовут Глазница.

Расмус сжал мою руку, пытаясь подбодрить меня, но мне уже стало казаться, что этот изощрённый косплей начал превращаться в нездоровую наркоманскую галлюцинацию. Ведь не могло же это происходить на самом деле?

"Это всё не по-настоящему, — сказала я сама себе, закрыв глаза. — Это всё не по-настоящему. Этому всему может быть миллион объяснений, но ты не можешь на самом деле находиться в Стране мёртвых".

Но вскоре мысленное повторение этой фразы перестало работать, и реальность начала постепенно ослаблять свою хватку.

О Боже, мне бы сейчас не помешало успокоительное.

— О, а вот и стадо оленей, которое я искала, — продолжила болтать Ловия. — Та, что спереди, это Селес. Вы можете даже покататься на ней, если она будет в благодушном настроении.

Я с неохотой открыла глаза и увидела стадо белых оленей, которые стояли рядом с цветами золотисто-розового цвета, с которых они осторожно срывали лепестки и жевали. Один из них, тот, о котором говорила Ловия, выглядел величественно. У оленихи были бледно-голубые глаза и густая белая шерсть. Рога напоминали переплетённые ветви, словно у неё на голове росло дерево. Другие же олени были похожи на тех, что нарисовал мой отец у себя в альбоме — полускелеты с молочно-белыми глазами. Сквозь ребра одного из них даже можно было видеть снег на другой стороне.

О Боже. Хорошо. Хорошо. Вот это уже точно была наркоманская галлюцинация.

А цветы, которые ели олени, выглядели точно так же, как те ледяные цветы в моём чае.

Я взглянула на Расмуса и прищурилась.

"Ты подсыпал мне наркотик, мать твою", — со злобой подумала я.

Он взглянул на меня, и у него на лице было написано, что он этого не делал.

Я какое-то время смотрела на него, задаваясь вопросом, как он узнал, о чём я подумала.

Ну, хорошо.

"Какое число я сейчас загадала?" — спросила я мысленно, зная, что он не может на самом деле читать мои мысли. Я загадала число тридцать семь (мое счастливое число).

Он ухмыльнулся. Затем пошевелил рукой. Я опустила взгляд и увидела, как он сначала показал три пальца, а потом семь.

Просто повезло. Должно быть, ему просто повезло.

— Хм-м-м, к сожалению, пока нам больше не на что смотреть, — сказала Ловия, не обратив внимания на нашу странную психологическую игру. — Мёрзлый тлен вполне соответствует своему названию, хотя мы с мамой недолго жили в ледяном замке неподалеку, сразу после того, как мои родители расстались. Но до него несколько дней пути, а мне надо доставить вас в Город. Почему бы вам просто не расслабиться, пока вы тут сидите?

Расслабиться? О, здесь никак нельзя было расслабиться. Поэтому я продолжила мысленно играть в числа с Расмусом, снова и снова заставляя его угадывать числа, которые я загадывала.

И он снова и снова угадывал их.

Я продолжала искать этому оправдания, но когда он угадал двадцать пятое по счету число, мне пришлось сдаться.

И я отступила.

Похоже, Расмус мог читать мои мысли.

Я запрятала этот факт в специальную папку у себя в голове, которая уже содержала информацию о том, что мой отец шаман, и о том, как он лежал в гробу, а потом превратился в Расмуса, и о том, что Нура и Эйро пытались напасть на меня, и о том, что мой отец нарисовал замёрзший водопад и оставил послание, в котором говорилось, чтобы я не приходила за ним, и о том, что я оказалась за этим водопадом в туннеле, ведущем в страну туманов, и о том, что я увидела здесь живые трупы животных, и о молодой женщине с черепом оленя и гигантским мечом на поясе, одетой в золотое платье, которая управляла железной лодкой на чернильно-чёрной реке и показывала нам местную фауну, точно какой-нибудь ученик Стива Ирвина[9].

И все это, ради того, чтобы добраться до Города смерти и найти моего отца.

У меня, наконец, начало появляться тревожное ощущение, что всё это, мать его, могло происходить на самом деле.

Неожиданно лодка замедлилась, я обернулась и увидела, что Ловия утопила весло в воду, чтобы остановиться.

— Не волнуйтесь, — сказала она, встретившись со мной взглядом. — Обычная остановка. Всего лишь привратники. Лебеди Туонелы. Нам нужно пройти мимо них, после чего мы попадём в Великое внутреннее море.

— О, чёрт, — пробормотал Расмус себе под нос.

Мои глаза округлились. О, чёрт? Расмус сказал "чёрт"?

Ловия прошла по палубе мимо нас в сторону носа лодки.

— Ну, приветик, — сказала она кому-то, переведя внимание на реку. — Давно не виделись. Будете меня проверять? — в тоне её голоса послышалась горечь.

"Расмус! — закричала я у себя в голове. — Почему ты сказал "о, чёрт!"? Что ещё за привратники? Они, правда, лебеди?"

Неожиданно послышался звук хлопающих крыльев, и даже Ловия вскрикнула, когда с обеих сторон к лодке подлетели два лебедя, один белый, а другой чёрный, и приземлились на палубу.

Я поняла, что это были необычные лебеди. Они были размером с небольшого пони, и они тут же уставились на нас своими тёмными глазами-бусинами. Сразу стало ясно, что они были разумными существами, и это было самое неловкое чувство на свете.

— Что им надо? — спросил Расмус у Ловии, когда лебеди начали приближаться к нам, сотрясая лодку своими перепончатыми лапами.

Несмотря на то, что я исполняла главную роль в "Лебедином озере", всю свою жизнь я испытывала здоровый страх перед этими птицами. Они и так были мерзкими, а у этих были такие клювы, которыми можно было запросто откусить мою руку.

— Они просто проверяют, на самом ли деле вы мертвы, — сказала Ловия раздражённым голосом. — Они здесь со времен Древних богов, когда это место ещё было Каосом. Или, по-вашему, Адом.

Белый лебедь остановился прямо напротив меня, а чёрный — напротив Расмуса. Они оба уставились на нас, и когда я говорю "уставились на нас", я имею в виду, что я буквально чувствовала, как они копаются в моей голове, в моей душе.

Неожиданно белый лебедь раскрыл клюв, обнажив длинный тонкий язык и ряд острых как бритва акульих зубов, и начал кричать, как резаный. Его ужасный голос был одновременно человеческим и нет.

— Нет! — закричала Ловия, перекрикивая лебедя. — Нет, они мертвы! Они бы не стали мне лгать!

Но теперь уже чёрный лебедь закричал в унисон с белым. Ужасные леденящие душу крики наполнили воздух, а Ловия лихорадочно замотала головой.

— Нет, — сказал она. — Они мертвы.

Она посмотрела на меня и Расмуса.

— Вы ведь мертвы? Пожалуйста, скажите мне, что вы мертвы.

Расмус не спускал глаз с лебедя, но как только он посмотрел наверх и встретился взглядом с Ловией, её лицо помрачнело от разочарования. По крайней мере, на секунду. Но её разочарование быстро переросло в гнев.

— Значит, вы солгали? Солгали? Ну и пошли тогда к чёрту, — зарычала Ловия и вытащила свой меч. — Хватайте их.

Лебеди тут же бросились в нашу сторону, щелкая зубами и хлопая крыльями.

Времени думать не было.

Когда белый лебедь прыгнул на меня, я подскочила с лавки и перелетела через него, миновав его вытянутый клюв, чего я не смогла бы сделать раньше, сколько бы я не тренировалась. Но прежде чем я успела осмыслить происходящее, моё тело продолжило двигаться. Я сделала сальто, вовремя заметив, как Ловия замахнулась на меня мечом. Я пригнулась и нырнула под меч, заставив его со звоном удариться о железную палубу, после чего оттолкнулась руками и ударила Ловию сапогами в живот. Я с удивлением обнаружила, что столкнула Ловию с лодки. Её тело плюхнулось в воду, а гигантский меч с грохотом упал на палубу.

— Ханна, сзади! — закричал Расмус.

Мне даже не надо было оглядываться. Я схватила меч, который оказался чертовски тяжёлым, и, развернувшись, взмахнула им. Очертив длинную крутую дугу в воздухе, меч отрубил голову белому лебедю, заставив её улететь в воду. Его тело упало на палубу с тяжёлым грохотом, превратившись в кровавый сугроб.

Из ран на руках и голове Расмуса сочилась кровь, но чёрный лебедь перестал атаковать его и обратил своё внимание на меня. Он увидел, что я обезглавила белого лебедя и начал жалобно кричать.

Мне почти стало его жалко, и я даже опустила меч.

— Ханна! — закричал Расмус. — Он убьёт нас обоих прямо здесь, а этого нельзя допустить. Поверь мне, назад пути уже не будет.

Я тяжело сглотнула, и мне понадобилась доля секунды, чтобы принять решение. Прежде чем лебедь успел броситься на меня, я подняла меч и вонзила его прямо ему в сердце.

Он снова закричал, издав звук, который должен был преследовать меня в моих снах ещё много лет.

Я уставилась на него, затем на меч в своих руках, после чего столкнула мёртвое тело лебедя за борт. Я обернулась, чтобы узнать, находилась ли ещё Ловия в воде и не плыла ли она за лодкой, но увидела только черную реку. Мы уже набирали скорость, течение было быстрым, и белые замерзшие холмы проносились мимо, хотя никто не грёб. Вообще, вода не должна была течь в эту сторону, но здесь, похоже, мало что имело смысл.

— Н-да, — сказал Расмус, со стоном поднявшись на ноги. — Не думаю, что я когда-нибудь видел, как убивают лебедей Туонелы. Это нечто.

— Это же хорошо? — спросила я его, сняв с себя вязаную шапочку, так как мне вдруг стало невыносимо жарко.

Я не могла понять, как у меня получилось так двигаться, а тем более в этой тонне одежды, надетой на меня.

— Мы живы, — сказал Расмус, вздохнув. — Значит это хорошо.

Он одарил меня натянутой улыбкой.

— Но если мы надеялись найти твоего отца так, чтобы об этом никто не узнал, то это уже не вариант, учитывая, что ты столкнула с лодки дочь Мора.

Я моргнула.

— Дочь Мора? Ты хочешь сказать, что отец Ловиатар?..

— И есть Смерть, — закончил Расмус. — Ты победила его дочь и убила его лебедей. Он будет в ярости.

ВЕЛИКОЕ ВНУТРЕННЕЕ МОРЕ

— И что нам теперь делать? — спросила я Расмуса, который стоял на носу железной лодки.

Мы уже несколько минут качались на волнах в полной тишине, и важность его слов постепенно начала доходить до меня. Чёрная река быстро несла нас по течению, а берега тем временем всё сильнее отдалялись друг от друга.

— Я только что столкнула дочку Мора с лодки, затем убила двух его лебедей и теперь Мор каким-то образом узнает что мы… здесь.

Расмус бросил на меня мрачный взгляд через плечо.

— Ты себя вообще слышишь? Даже после всего того, что ты увидела, ты ведёшь себя так, словно это какая-то шутка.

— Шутка! — воскликнула я. — Я, само собой, всё ещё пытаюсь понять, что тут происходит, но это, мать его, никакая не шутка.

Он что-то пробормотал, выудил носовой платок из кармана своего пальто и, вздрогнув, промокнул им уже не кровоточащие раны, оставленные лебедем на его лбу.

— Ты могла бы поверить мне с самого начала. Я же рассказал тебе про Туонелу. Я сказал тебе, что всё это реально. Но тебе понадобилось почти умереть, чтобы начать воспринимать всё это всерьёз.

— И ты меня ещё обвиняешь?! Кто вообще поверил бы в то, что его отец отправился в Страну мёртвых?

— Кто-то непредвзятый, — сказал он устало, и в его голосе послышалось разочарование. — Твой отец уверял меня, что ты непредвзятый человек.

— Да! Так и есть! У меня есть кристаллы, которые заряжены позитивной энергией! И в половине случаев я верю в свои гороскопы, и считаю, что древние египтяне были в сговоре с инопланетянами. Но даже у самого непредвзятого человека есть свой предел. Это был мой предел.

— И это после того, как у тебя на глазах твой отец, лежащий в гробу, превратился в меня!

Я пожала плечами и попыталась привести свои мысли в порядок. Всё так кардинально и так быстро поменялось.

— Я не знаю. Это была галлюцинация! Это всё горе и разница во времени! И я думаю, что это всё ещё может быть галлюцинацией или, по крайней мере, каким-то жутким фантастическим сном.

Расмус развернулся, бросился в мою сторону, схватил меня за волосы и резко дернул.

— Ай! — вскрикнула я и попыталась отпрянуть.

Мне нравилось, когда меня дергали за волосы в спальне, но не таким образом.

— Что с тобой, мать его, не так, и зачем ты дёрнул меня за волосы, как какой-то хулиган в школьном дворе?

— Тебе же больно? — сказал он, сощурившись. — Вот тебе доказательство, что ты не спишь.

— Господи, — рявкнула я. — Есть и другие способы выразить свою точку зрения.

— И как ты объяснишь вот это? — сказал он, нагнувшись к моим ногам и потянувшись за серебряным мечом Ловиатар.

Он обхватил рукоять, но как бы он не тянул за неё, он едва ли смог приподнять меч.

— Посмотри, сколько весит этот меч. Много.

Кряхтя, он попытался передать его мне. Я взяла у него меч, и его ручка показалась мне холодной даже сквозь митенки. Я ожидала, что он будет невероятно тяжёлым, но в моих руках он оказался таким же лёгким, как и в первый раз. Я с лёгкостью его подняла.

— Вот видишь! Как тебе это удалось, чёрт побери? — спросил меня Расмус, и если я правильно расслышала, в его словах прозвучала горечь. — Мне ни разу не удавалось забрать у Ловиатар её меч. А ты не только столкнула её с лодки, но и убила мечом лебедей, чего никак не могло произойти.

— Только не говори мне, что лебеди-убийцы бессмертны, — пробормотала я, уставившись на меч.

Посмотрев на него вблизи, я увидела, что рукоять была покрыта детально прорисованными черепами, костями и узорами, которые выглядели одновременно прекрасно и жутко, как и сама Ловия.

— Послушай, я не знаю, почему я могу его использовать. И кстати, я никогда раньше не умела так драться. Я освоила только самые основные приёмы. Я не участвую в соревнованиях, это всего лишь интересная форма физической активности, которая позволяет мне чувствовать себя сильнее. По какой-то причине здесь моё тело не подчиняется законам физики и гравитации. Между прочим, как и эта река. Разве мы не должны плыть в противоположном направлении?

— Она несёт нас туда, куда мы должны попасть, — сказал Расмус после непродолжительной паузы. — И, к сожалению, мы направляемся в Великое внутреннее море без защиты Ловиатар.

Я подняла меч, чуть не отрубив Расмусу ухо, чем заслужила ещё один презрительный взгляд. Не знаю, как это получалось у рыжих, но они, как никто другой, умели бросать презрительные взгляды.

— У меня её меч, — сказала я ему. — Это что-то да значит. И от чего нам нужна защита? От очередных лебедей-убийц?

Расмус вернулся на нос лодки. Я последовала за ним вместе с мечом. Я уже начала к нему привыкать.

Река перед нами превратилась в большое и чёрное море пустоты. В какой-то момент берега пропали за дымкой густых облаков, и начался лёгкий снегопад. Я не знала, как далеко мы были от суши, но мне казалось, что далеко. Это было невероятно жутко, вдобавок с каждой минутой становилось всё темнее, словно мы на скорости неслись прямо в сумерки.

— Может, нам надо начать грести или править лодкой? — спросила я.

Расмус покачал головой.

— Сумеречная река не даст нам сбиться с курса, нас несёт течением. Эта лодка плывёт либо в Город смерти, либо обратно к месту прибытия мёртвых, откуда нас забрали. Я уже как-то пытался направить её в другую сторону в этом море, но она всегда выравнивала свой курс.

— Если ты бывал здесь раньше, как тебе удалось обойти Ловию? Разве в тот раз не было лебедей?

— Ловия забывчива, если ты ещё не поняла. Когда я использую заклинание, я могу заставить её видеть то, что она хочет видеть. Я постарался хорошо замаскировать себя, чтобы она не узнала меня после прошлого раза, когда я обманул её.

— А меня?

— Я оставил тебя, как есть, — сказал он.

— Отлично. То есть если она выживет и нажалуется своему отцу, он точно будет знать, кого искать.

Расмус робко мне улыбнулся.

— Ты в любом случае будешь заметна. В Стране мёртвых не так много симпатичных девушек. Хотя ты и похожа на неземную фею. Может быть, они даже решат, что ты богиня, — он неловко откашлялся и снова посмотрел на чернеющее море. — Как бы то ни было, в последний раз, когда я здесь был, никаких лебедей не было. Изначально, до того как Мор захватил власть, стал Богом Преисподней и создал Город смерти, они служили привратниками. Вообще-то, это один и тот же лебедь, разделённый надвое, или натрое, или как он сам пожелает.

— И я его убила, — сказала я, снова почувствовав себя ужасно несмотря ни на что.

— Он не умер, — сказал он. — Он бессмертный, как ты и предположила. Это Бог. Лебедь Туонелы возродиться через несколько дней и вероятно будет жаждать мести, так что, если мы выживем, нам надо к этому готовиться.

— А Ловия?

— Она богиня. Ты бы не смогла убить её, даже если бы попыталась. Только сам Мор может убивать богов. Думаю, что именно поэтому он разрешил им всем жить здесь. Чтобы присматривать за ними. В особенности за своей бывшей женой.

Ловия что-то говорила о том, что они расстались, но тогда я не очень-то внимательно слушала, так как уже была перегружена информацией.

— У Мора есть бывшая жена? Как же это, мать его, современно.

Расмус пожал плечами, сбросив с одного из них немного снега.

— Наверное. Но вообще-то она демон. Точнее полудемон. Этот брак был устроен её отцом, Рангаистом, демоном, который правил Туонелой во времена Древних богов. Он хотел, чтобы его плоть и кровь стала частью новой правящей семьи.

Взгляд Расмуса сделался тёплым и сентиментальным, и он слегка улыбнулся.

— Знаешь, твой отец был одержим всем этим. Ему нравилось разбираться в запутанных семейных связях и в политике этих мест. Но для меня всё это немного похоже на мыльную оперу.

Я чуть не засмеялась. Мой папа любил историю, а вся мировая история напоминала мыльную оперу. Так что я и не ждала, что Страна мёртвых в этом смысле будет отличаться.

— Если тебя это не интересует, тогда что привело тебя сюда снова? — спросила я. — Это не очень-то похоже на прогулку по парку.

— Вечная жизнь, — ответил Расмус просто, а в это время снежинка застряла у него в волосах. — Бессмертие. Мне нравится находить здесь заклинания, новую магию и травы и уносить их обратно домой, но я не буду притворяться и говорить, что я не хочу обрести могущество в конечном итоге. Которое заключается в вечной жизни. Разве не все этого хотят? Включая твоего отца?

Я с трудом сглотнула. Мысли о бессмертии и разговоры о могуществе заставляли меня чувствовать себя неловко.

— Ты уверен, что мой отец хотел стать бессмертным? Может быть, он просто хотел пожить подольше?

— Может. Но я не стану притворяться и говорить, что я здесь не за этим.

— Я думала, ты отправился сюда, чтобы помочь мне освободить отца, — медленно произнесла я, покосившись на него.

Его лицо осталось невозмутимым и выражало мальчишескую наивность, в которой я уже начала сомневаться.

— Так и есть. Не забывай, что он мне тоже как отец. Я сделаю все, чтобы ему помочь.

Мне хотелось в это верить.

— Значит, ты не кинешь нас ради того, чтобы добыть магию, которая сделает тебя бессмертным?

Он приподнял одно плечо.

— Я обещаю, что не кину никого из вас. У меня чёткая миссия — вернуть Торбена Хейккинена домой. Но однажды, я вернусь сюда. Каждый раз, когда я попадаю сюда, я понемногу приближаюсь к цели, приобретаю всё больше союзников. Если я смогу попасть в Библиотеку туманов и достать Книгу рун, тогда всё свершится. Говорят, что магия в руках умелого шамана может сравниться с силой Богов.

Взгляд его голубых глаз сделался жадным, и впервые за время нашего пребывания здесь, я начала слегка его опасаться.

"Не теряй бдительности", — сказала я себе.

Но затем в уголках его глаз появились морщинки, и я поняла, что он только что услышал мои мысли. Чёрт, как же я это ненавидела.

Я сделала глубокий вдох.

— Ты, и правда, думаешь, что мой отец всё ещё жив?

Расмус развернулся, засунул руку в передний карман своего кожаного рюкзака цвета красного дерева и вынул камень Авроры, который всё также переливался самыми разнообразными оттенками зелёного и фиолетового. Вообще-то, он стал сиять ещё ярче, чем в коттедже, словно его подключили к розетке.

— Он пока что жив, — сказал Расмус, а затем поднял камень в воздух. — Смотри.

Падающий снег вдруг начал менять цвета, имитируя цвета камня. Сияющие снежинки зелёного, фиолетового, голубого и розового цветов начали падать на наши пальто, и воссоздали целую ледяную радугу на палубе.

Увидев это, я засмеялась и снова ощутила такой же трепет и восторг, что я испытывала в детстве, когда каждая новая вещь казалась мне волшебной. Расмус тоже смеялся, и неловкость между нами оказалась погребена под сверкающим разноцветным снегом.

Я сняла митенку, чтобы почувствовать снег рукой. Желто-розовая снежинка, сияющая, как маленький светлячок, приземлилась на мою ладонь. Она нагрелась на моей коже, но не растаяла, а осталась сиять на ней. Я обратила внимание на то, какой изящной и замысловатой она была, какими идеальными были все её углы, создававшие настоящее произведение искусства.

Я едва не высказалась какой удивительной была природа в любом из миров, как вдруг у нас за спинами раздался громких всплеск.

Я ахнула и развернулась, а Расмус быстро убрал камень в рюкзак. Он тихонько прошёлся по палубе, и я последовала за ним. Разноцветный снег всё ещё падал, а мои сапоги начали скользить.

Море ещё больше покрылось рябью, и даже несмотря на падающий снег, казалось, что вокруг были всё те же вечные сумерки. Было сложно что-либо разглядеть среди волн, но Расмус уже был на взводе.

— Ханна, — сказал он мне низким и тихим голосом, не сводя глаз с поверхности. — Меч всё ещё у тебя?

— Да, а что?

Я переложила его в руку без митенки и схватилась за рукоять. Та была на удивление холодной, и я как будто бы срослась с ней.

Неожиданно что-то похожее на небольшой камень ударило меня по голове, упав сверху.

— Что за чёрт?

Я посмотрела наверх, как вдруг что-то опять прилетело мне прямо в лоб с лёгким треском, после чего упало на палубу. Я опустила глаза и увидела пару небольших костей, прикреплённых к черепу, размером с мой мизинец. Я взяла в руки меч и потрогала их кончиком лезвия, как вдруг что-то опять ударило в меня.

Я взглянула на Расмуса, который вытянул руку вперёд. Крошечный скелет упал с неба и приземлился прямо на его ладонь, после чего спрыгнул с неё на палубу, словно был живым.

— О, Господи, — тихонько вскрикнула я. — Это… лягушка?

Ещё больше скелетов лягушек начали падать с неба. Некоторые из них ударялись о мой меч, другие врезались в палубу. Большинство скелетов рассыпáлись от ударов, но некоторые умудрялись спрыгнуть с лодки в воду.

Мы столкнулись с очередным волшебным, хотя и жутким, явлением, однако Расмус не впечатлился им так же, как снегом. Его рот вытянулся в мрачную линию.

— Она здесь, — сказал он угрюмо.

По тону его голоса я поняла, что кто бы она ни была, она была совсем не доброй.

— Ловиатар? — спросила я почти с надеждой. Вообще-то мне нравилась дочь Мора с её черепом оленя. Ну, то есть, до того, как она захотела нас убить.

Он решительно покачал головой.

— Я пока не буду называть её имени.

"Значит… Волдемортша?" — подумала я, как вдруг вода за правым и за левым бортом начала вздыматься и на палубу полетели капли. У меня по спине пробежал холодок, и я ещё крепче вцепилась в меч.

— Что там в воде, Расмус?

Он ничего не ответил. Как вдруг позади нас раздался большой всплеск, и когда я развернулась, я увидела, как что-то темное, длинное и блестящее появилось над поверхностью и исчезло в глубине.

О, Господи.

О, Господи.

Огромная морская змея.

Прямо под нашей лодкой.

— Расмус, — повторила я, и мой голос прозвучал выше на пару октав. — Скажи мне, что там в воде.

Неожиданно лодка вздрогнула, накренилась, и мы оба полетели вниз, потеряв равновесие.

— Если что-то залезет на лодку, руби! — крикнул Расмус, после чего достал из своего пальто цепочку с голубым камнем и намотал её на кулак.

"Что-то?" — подумала я, как вдруг это что-то ударило о дно, от чего я полетела вперёд и врезалась в борт лодки. Я крепко схватилась за борт и начала вглядываться в чёрную воду, с ужасом представляя, что я могла увидеть внизу.

Бам, бам!

Я развернулась и увидела два гигантских чёрных щупальца, которые приблизились к борту и ударили о палубу, из-за чего наша лодка начала дико раскачиваться.

Ну, хорошо. Так вот, что находилось в воде. Боже, эти щупальца были шире, чем моя талия. Какого размера тогда был сам Ктулху? Мог ли он проглотить лодку целиком?

— Ханна! — предупредил меня Расмус, стоявший у меня за спиной.

Я моргнула и пришла в движение. Я побежала по палубе с поднятым в воздух мечом, поскользнулась на снегу, но смогла удержать равновесие. Часть меня, наблюдавшая за всем этим издалека, начала хохотать, увидев, как я превратилась в финскую принцессу-воина, которая собиралась расправиться с монстром из книг Лавкрафта, но была и другая, более обширная часть меня, которой пришлось отбросить в сторону всё замешательство и неверие, чтобы выжить.

Двумя быстрыми взмахами я полоснула лезвием меча по щупальцу номер один и щупальцу номер два, разрубив их и оставив трепыхаться на палубе. Это оказалось так же легко, как нарезать сашими, только в суши-баре для великанов.

Сразу после этого лодка так сильно завибрировала, что я почувствовала это всеми своими внутренностями. Вода вокруг нас покрылась гигантскими пузырями, после чего из глубины раздался пронзительный крик. Со всех сторон из воды поднялись, по меньшей мере, двадцать щупалец, но хуже всего было то, что у половины из них были змеиные головы на концах. Их пасти были раскрыты, клыки обнажены, а языки раздвоены.

— Святое дерьмо, — выругалась я себе под нос. — И что теперь?

Я ожидала, что Расмус что-то скажет или сделает, но он продолжал бормотать что-то на финском, сжав рукой камень и зажмурившись. Это было похоже на пение. Снежинки уже не были разноцветными, но снегопад усилился, и снег начал покрывать Расмуса тонким слоем.

— Расмус! — закричала я. — Я не смогу справиться с этим в одиночку! Что это за чертовщина?

Вода перед носом лодки разверзлась, пустив волны во все стороны, и я увидела, как на поверхности начала появляться гигантская голова. Сначала я подумала, что это очередная голова змеи, но когда я увидела седые спутанные волосы на узком черепе, и когда монстр начал подниматься всё выше и выше…

Мои крики эхом отразились от железного каркаса лодки.

Это существо было около шести, а может девяти, метров в высоту. С первого взгляда мне показалось, что это была гигантская женщина, но я не была в этом уверена. У неё были отвисшие груди и женский торс, но ниже её бедра сужались и превращались в тело рептилии, которое расщеплялось на щупальца и змей. Её лицо было плоским и серым, с широко посаженными змеиными глазами, безносое, а посередине него был широкий круглый рот с многочисленными рядами острых как бритва зубов, как у гигантской миноги. Множество пиявок покрывали её восковую кожу, а изо рта торчал и извивался в разные стороны длинный раздвоенный язык.

Это было самое отвратительное и устрашающее зрелище, которое я когда-либо видела.

— Пожирательница, — выпалил Расмус хриплым голосом, после чего продолжил свои бормотания.

Я уставилась на него в ужасе.

— Ты вообще собираешься что-нибудь делать?

Он проигнорировал меня.

В отличие от Пожирательницы.

Её рот вместе со всеми зубами начал вращаться, точно водоворот, а сама она плюхнулась на палубу лодки прямо передо мной. Я едва успела отойти от этого отвратительного зрелища, как вдруг слюна у неё во рту начала двигаться и перемещаться, а потом делиться, пока не превратилась в сотни полупрозрачных змей, которые поползли в мою сторону с возрастающей скоростью.

Я опять закричала и начала размахивать мечом. Я разрубила нескольких змей, пока они не одолели меня и не оттеснили назад. Я начала ослабевать, но продолжала бороться со скользкими извивающимися телами, покрывшими меня.

Вот и всё. Вот и конец. Худший кошмар Индианы Джонса.

Внезапно змеи расползлись, и толстое сильное щупальце схватило меня за талию, обмоталось вокруг меня, подняло высоко в воздух и сжало мои рёбра, точно питон, так, что я уже решила, что мои кости будут стёрты в порошок. Я уронила меч на палубу и раскрыла рот, чтобы закричать, но воздух застрял у меня в лёгких, и вот я уже не могла сделать ни единого вдоха.

А вот это точно конец.

Пожирательница издала пронзительный крик, и мне в лицо ударило её горячее дыхание и запах разлагающейся рыбы. Я смогла разглядеть внизу Расмуса, который раскинул руки, словно какой-нибудь мессия, который проводил религиозное собрание на лодке.

Пожирательница завизжала и сжала меня мёртвой хваткой, как вдруг вода позади неё начала закручиваться в водоворот. Щупальце тут же выпустило меня, словно я ему наскучила.

Я снова закричала и упала прямо в море. Вода оказалась на удивление холодной, моё тело быстро погрузилось в неё. Я попыталась не раскрывать рот, чтобы не сделать вдох, но я знала, что мне надо избавиться от пальто и сапог, если я хочу выплыть на поверхность.

Неожиданно чьи-то руки обхватили мои лодыжки, ноги, запястья и плечи. Я начала погружаться ещё глубже, отбиваясь ногами и пытаясь освободиться. Но вокруг было так темно, что ничего нельзя было разглядеть. Я не знала, кто или что тащило меня вниз, но я знала, что меня хотят утопить в этих глубинах.

О, Господи. О, Господи. Теперь я точно должна была умереть.

На удивление прекрасный звук, похожий на песню кита, раздался вокруг меня, и сквозь темноту я увидела сияющие пузыри, поднимающиеся к поверхности со всех сторон. Я вдруг осознала, что была полностью дезориентирована. Я думала, что руки тянули меня вниз в чернильные глубины, тогда как они пытались вытащить меня на поверхность.

Пение усилилось, заставив мои кости завибрировать, а сияющие пузыри становились всё ярче и ярче, словно вода ожила и начала фосфоресцировать. Прямо как в городе Кабо-Сан-Лукас, когда я была там и решила поплавать ночью в океане. Вода в нём была как будто живая и светилась, но тот опыт не имел ничего общего с тем, что происходило сейчас.

Вдруг сквозь вереницу светящихся пузырей я начала различать женские лица, прекрасные лица со струящимися волосами и чешуйками, которые переливались коралловым, перламутровым и небесно-голубыми цветами.

Неожиданно я резко всплыла на поверхность и начала хватать ртом воздух. Лодка с надписью "Норфинн" находилась в нескольких метрах от меня. Я не увидела Расмуса, но и Пожирательницы не было видно. Однако я заметила белое свечение на носу лодки.

Руки всё ещё поддерживали меня, как вдруг над поверхностью воды одна за другой появились пять голов, которые улыбались мне. Пять невероятно прекрасных женщин с волосами бирюзового, снежного, сиреневого, золотого и огненного оттенков.

Это были русалки. Русалки, мать его.

Я даже не знала, были ли у меня ещё силы удивляться. Если здесь были лебеди-убийцы и женщины-змеи похожие на миногу, почему здесь не могло быть русалок? Но они хотя бы спасли мою жизнь, несмотря на все те мифы и легенды, в которых они слыли убийцами людей.

Они ничего не сказали, и их меланхоличное пение прекратилось, но они помогли мне доплыть до борта лодки, где я закричала.

— Расмус! Помоги-ка!

Голова Расмуса появилась над бортом, и его лицо растянулось в широкой улыбке.

— Ты жива!

— Благодаря русалкам, — сказала я ему. — Русалкам!

— Я надеялся, что они покажутся, — сказал он, после чего вытянул руки, перекинулся через борт и, подхватив меня под локти, начал тащить меня в лодку. Русалки слегка помогли мне: руки начали подталкивать меня под попу и приподнимать, пока я не перемахнула через борт и не распласталась на спине на палубе.

Я сделала глубокий вдох, после чего повернула голову и увидела женщину, стоявшую на носу лодки, от которой исходил яркий свет. Её кожа была бледной, без признаков старения, в то время как глаза были ярко-голубого цвета, и в них отражалась мудрость веков. На ней был высокий головной убор, как у епископа, сделанный из жемчужин, чешуи и рыбных костей, который ниспадал на её тело, словно платье, с гигантскими раковинами на плечах.

А это ещё кто такая?

— Ханна, — сказал мне Расмус, с почтением указав на женщину. — Это Велламо, Богиня моря.

Женщина обратила своё внимание на меня. От неё исходило невероятное ощущение изящества и силы. Её движения были очень размеренными, и в то же время она так пристально смотрела на меня, что я перепугалась до чертиков. Неужели, у меня ещё остались силы бояться?

— Ханна, — вымолвила Велламо низким голосом. — Расмус призвал меня и моих русалок, чтобы защитить вас. Ты обещаешь выполнить свою часть сделки?

Я сглотнула и приподнялась на локтях.

— Зависит от того, в чём она заключается. Я же не должна буду отдать вам своего первого ребенка или что-то такое?

Она не улыбнулась.

— Расмус пообещал мне золотое платье, сотканное из лунного куутарского шелка, — она умолкла и теперь перевела взгляд на него.

И я была готова поклясться, что её глаза сверкнули ледяным гневом.

— Хотя в последний раз, когда я оказала Расмусу услугу, он не принёс мне ни платья, ни чего-либо другого взамен.

Расмус с беспокойством отвёл глаза. Она же снова обратила на меня свой проницательный взгляд.

— Надеюсь, что с твоей помощью он наконец-то выполнит своё обещание. В любом случае, ты мне теперь тоже должна.

— Не раньше, чем вы проводите нас до материка, — быстро сказал Расмус, словно он на полном серьёзе мог указывать Богине. — Чтобы мы смогли добраться до Сумеречной реки и продолжить свой путь.

— Я сделаю то, что обещала, — ответила Велламо монотонным низким голосом. — Но если вы не выполните свою часть сделки, в следующий раз Пожирательница проглотит вас целиком, и я скормлю ваши кости своим русалкам. Ясно?

— Ясно, — сказали мы с Расмусом в унисон.

— Ну, хорошо, — сказала Велламо. — На обратном пути, после того как ты найдёшь своего отца, оставь платье на берегу у входа в Мёрзлый тлен.

— Подождите, вы знаете о моём отце? — спросила я, с трудом поднявшись на ноги.

Вся эта мокрая одежда весила целую тонну.

Велламо слегка кивнула.

— Расмус рассказал мне о ваших поисках.

— И вы не будете пытаться нас остановить?

Лёгкая полуулыбка заиграла в уголке её полных белых губ, но потом исчезла.

— У меня нет причины останавливать вас. Я Богиня моря. Дела смертных меня не касаются, по крайней мере, не в этом мире. Проблемы моего брата редко становятся моими.

— Брата? — спросила я.

— Шурина, — сказала она, приподняв подбородок. — Мой муж, Ахто — Бог океанов и брат Туони.

— Туони?

— Мора, — прошипела она.

Затем она развернулась и, сверкнув жемчужинами, исчезла за бортом лодки, нырнув в воду с едва слышным всплеском.

Значит, у Мора было ещё одно имя? Это делало его чуть более интересным.

Но только чуть-чуть.

Я посмотрела на Расмуса, приподняв брови.

— Так вот чем ты занимался, пока я сражалась с морскими змеями и чуть не утонула?

— Я призывал, — сказал он, засунув медальон обратно в пальто. — Тот факт, что ты умеешь махать мечом, не делает меня бесполезным.

Последнее слово прозвучало резко, как будто это было его больное место.

— Я и не говорила, что ты бесполезен, — сказала я ему.

— Неважно, — сказал он, направившись к носу лодки, где ранее стояла Велламо. — Русалки окружили наше судно. Они будут защищать нас, пока опять не начнётся река.

Я подошла к нему и встала рядом. Ночь уже полностью спустилась, и хотя над чёрной водой кое-где висел туман, на бархатном небе начали проглядывать звёзды. А под ними перемещалась вода и переливающиеся пузыри в форме русалок, наших сопровождающих, плывущих под водой и подражающим звёздам на небе.

Я не знала, что это было такое: полное изнеможение, тот факт, что я чуть не умерла несколько раз за день, или разница во времени между нашими мирами, но я почувствовала, как у меня на глаза начали наворачиваться слёзы. Всё было таким устрашающим и таким прекрасным, и я хотела быть рядом со своим отцом, чтобы разделить всё это с ним. Больше, чем когда-либо, я хотела, чтобы он был сейчас здесь.

— Она, кажется, не удивилась тому, что мы едем за моим отцом, — сказала я, всхлипнув. — Но хотя бы она не сказала нам, что он мёртв.

— Он не мёртв, — тихо сказал Расмус. — Ты это знаешь.

Я тяжело сглотнула и стерла ладонью слезу.

— Я уже не знаю, чему верить. Я даже не знаю, где я. Не знаю, кто я.

— Ты Ханна Хейккинен, — сказал мне Расмус. Он протянул руку и завёл прядь мокрых волос мне за ухо. — И ты потрясающая.

Я почувствовала, как мои щёки вспыхнули, так как я считала себя какой угодно, но никак не потрясающей.

— Я не потрясающая. Я никто. Я просто пытаюсь вернуть своего отца.

— Видишь, как сильно ты его любишь? Разве это не потрясающе?

Я сделала глубокий вдох, и мы оба погрузились в молчание. Я начала обдумывать его слова, а лодка тем временем плыла все дальше в темноту ночи.

ХИЙСИНСКИЙ ЛЕС

Меня разбудил громкий царапающий звук. Некоторое время я не могла понять, где нахожусь, но затем я это почувствовала. Ужасно неприятные ощущения разом обрушились на меня, начиная с ощущения твёрдой железной палубы, на которой я заснула, под своей спиной, и, заканчивая мокрой замерзшей одеждой, покрывающей моё тело, ноющими от боли мышцами и тем, что я не писала уже довольно долгое время.

Застонав, я подняла голову и увидела Расмуса, стоявшего на носу лодки и смотрящего вперёд.

— Где мы? — спросила я сонным голосом.

— Вам обеспечен безопасный переход по Великому внутреннему морю, — размеренный низкий голос наполнил воздух. Велламо.

Значит, всё это был не сон.

Я заставила себя встать на ноги и слегка покачнулась из-за тяжёлого мокрого пальто. Я чувствовала себя ужасно, но одного вида Велламо было достаточно, чтобы отвлечься.

Она стояла на заснеженном берегу, а её длинное бледно-голубое платье, казалось, срасталось с ним, и я не могла точно сказать, где кончалась она, а где начинался снег. Её новый головной убор был ещё более эффектным, чем тот, в котором я видела её ранее. Рыбьи кости и жемчужины торчали из её короны из перьев, а посередине была гигантская раковина. Её воздушное платье было мокрым и перемещалось по телу так, словно вода обладала разумом и обнимала каждый её изгиб, а серебряные и золотые раки-отшельники скользили по ней словно живые украшения. На её плечах покоились два осьминога, которые составляли единое целое с платьем и завершали её образ.

Как и в прошлую ночь, она сияла изнутри, но в тусклом свете туманного утра, её свечение казалось более приглушённым.

Железная лодка пристала к берегу рядом с Сумеречной рекой, которая разрезáла замёрзшую землю тёмной движущейся полосой и исчезала в тумане. У нас за спинами осталось широкое пространство тёмного моря. Я содрогнулась и наказала себе не оглядываться, как будто Пожирательница могла вернуться за тем, что она упустила.

— Мы выполним наше обещание, — сказал Расмус Велламо, после чего взял свой рюкзак, перепрыгнул через борт лодки и с плеском приземлился на мель.

— Куда ты собрался? — спросила я его, когда он начал рассекать воду тёмной реки и шёл так, пока она не начала доходить ему до пояса.

Он не ответил мне, а только опустил руки в воду, как будто собирался снять штаны.

— Эй, рыбки-рыбки, — сказал он елейным голосом и со странной ухмылкой на лице.

Я посмотрела на Велламо, приподняв брови.

— Что он делает?

Велламо устремила на меня свой пристальный взгляд, её радужки сверкали самыми разнообразными оттенками голубого.

— Он занят.

Она подошла к кромке воды и встала рядом с носом лодки.

— И это очень кстати. Мне надо попросить тебя об одолжении.

— Хорошо, — сказала я ей.

Я хотела взглянуть на Расмуса, чтобы понять, что там происходило, но её взгляд не отпускал меня.

— Я сделаю всё, что в моих силах.

— Замечательно. Когда-то давно Туони забрал одну из моих русалок, чтобы держать её у себя в качестве питомца. По крайней мере, это моё предположение. Насколько я знаю, она уже может быть мертва. Так часто бывает с теми, кто попадает к Мору. Если ты случайно встретишь русалку, когда ты доберёшься до Сумеречной окраины, пожалуйста, сделай всё возможное, чтобы освободить её.

— Думаете, мой отец находится там? На Сумеречной окраине?

Она неспешно кивнула.

— Я знаю, где он. И он жив. Может, я и не всесильный Бог, но у меня связи по всей этой земле. У нас у всех они есть. И это довольно значимое событие, когда ловят одного из могущественных шаманов вроде Торбена.

Я попыталась сглотнуть кирпич, который образовался у меня в горле.

— Его поймали?

Она одарила меня терпеливым взглядом.

— Только не говори, что ты думала, что твой отец будет спокойно разгуливать здесь и собирать магию. Шаманы приходят сюда с определённой целью. Либо они достигают её, либо нет, но они всегда планируют вернуться в Страну живых. Не знаю, нашёл ли твой отец то, что искал, но я знаю, что Мор нашёл его первым. Его держат на Сумеречной окраине в качестве пленника.

Я в ужасе закрыла рот руками.

— О, Боже.

— Да. И тебе повезло, что Бог смерти такой непостоянный. Твой отец жив благодаря чистой случайности и отчасти потому, что Мор заскучал, — она замолчала и внимательно изучила меня. — Ты в курсе, что ты очень необычная для смертной? Я чувствую внутри тебя силу, которую редко демонстрируют даже боги.

Мне было очень сложно в это поверить.

— Что за силу?

— Не знаю, — сказала она, помолчав. — Похоже, что она пока неустойчива, словно только просыпается. Но она, кажется, подогревается любовью. Именно поэтому я думаю, что у тебя может быть шанс спасти своего отца, если ты, конечно, готова пожертвовать всем, что у тебя есть, и всем, чем ты являешься. Включая свою жизнь.

— Я пойду на всё, — прошептала я, так как во рту у меня пересохло.

Её тонкие брови приподнялись.

— Это ты сейчас так говоришь. Но ты не можешь знать наверняка, пока не придёт время.

Неожиданно Расмус громко застонал, и мы вместе с Велламо посмотрели на него. Он всё ещё находился в воде, его руки крепко сжимали волосы русалки, голова которой двигалась под водой.

— О, Боже, — воскликнула я. — Неужели… русалка делает ему минет?

— Русалкам очень нравятся смертные, — сухо объяснила Велламо и снова посмотрела на меня. — Как и большинству богов. Если тебе удастся, я советую тебе использовать это в своих целях.

Мои щёки покраснели, и я отвернулась. Признаться честно, было что-то захватывающее во всём этом вуайеризме, не говоря уже о самих русалках, что очень походило на эротические романы о монстрах, которые я читала, когда мне была нужна моральная поддержка, но наблюдать за Расмусом на любой из стадий его сексуальной активности было просто мерзко.

— Если ты закончил, то нам пора, — коротко сообщила ему Велламо.

Он застенчиво посмотрел на неё, застегнул штаны, после чего потопал обратно к берегу, а русалка уплыла прочь.

— Извините. Но этой я почему-то особенно нравлюсь.

— Теперь ты весь мокрый, — сказала я ему. — Не думаю, что оно того стоило.

Велламо только покачала головой и вытянула вперёд руки, приглашая меня вложить мои руки в её. Её ладони были покрыты сверкающими узорами, наподобие рисунков хной, только выполненные из рыбьих чешуек и жемчужин.

— Стоп, а что происходит? — спросила я.

— Вы продолжите ваше путешествие пешком, — сказал она, снова сделав жест рукой. — Как я уже говорила Расмусу, вам никогда не удастся высохнуть и согреться, если вы останетесь на лодке, и я не могу защитить вас на реке. Просто держитесь берега, и не уходите далеко в лес. Его контролируют хийси, — она кивнула на меч у моих ног. — И возьми с собой меч, на случай, если вы столкнетесь с бродягами. С помощью него ты должна с лёгкостью с ними справиться. Но если не сможешь, Расмус всегда может позвать Тапио, Бога леса. Так же, как и я, он иногда оказывает смертным услуги, но он может попросить что-нибудь взамен.

Я попыталась впитать в себя каждое её слово, но вся эта информация прошла мимо моей головы, поэтому я посмотрела на Расмуса, который стоял на самой высокой точке заснеженного берега. У него за спиной я увидела только туман, ни леса, ничего.

— Не забудь меч, — сказала Велламо, её голос становился всё более нетерпеливым.

Я кивнула и подняла его. Затем я бросила его в сторону берега, и меч пролетел по воздуху, точно серебряная птица, а потом воткнулся в снег под идеальным углом. После этого я вложила свои руки в раскрытые ладони Велламо, которые были холодными и как будто наэлектризованными. Она подняла меня из лодки и поставила на покрытый галькой берег.

— Я верну лодку Ловиатар, — сказала Велламо, грациозно забравшись в лодку. — Я ей должна.

Затем на поверхность воды вокруг железной лодки всплыли русалки и начали толкать её от берега, пока та свободно не поплыла по реке. Они развернули её так, что лодка начала двигаться по морю. Велламо подняла руку, слегка махнула ей, после чего повернулась в сторону носа лодки, и они начали удаляться всё дальше и дальше, пока не исчезли в тумане.

Я развернулась к Расмусу.

— В чём вообще твоя проблема, чёрт побери?

— Ты это мне?

— Взял и дал русалке отсосать свой член, — с издевкой сказала я и начала пробираться через снег к своему мечу. — Ещё и у меня на глазах.

Он пожал плечами, и выглядел при этом страшно довольным.

— А тебе-то что?

Я закатила глаза и крепко сжала рукоять меча.

— Я точно не хотела на это смотреть. Это как если бы у меня был надоедливый младший брат.

Он нахмурился и скривил губы.

— Я старше тебя.

— Иногда в это трудно поверить, — сказала я простодушным тоном, чтобы позлить его.

Он продолжил смотреть на меня, а потом развернулся и зашагал вдоль берега реки.

— Пошли. Велламо права. Нам надо развести костёр, согреться, обсохнуть и что-нибудь поесть.

"Почистить зубы, принять тёплый душ, нанести дезодорант, — мечтательно продолжила я у себя в голове и поплелась за ним. — Переодеться в чистую одежду, намазаться увлажняющим кремом, сделать прическу".

Мы шли недолго — хотя время здесь было слишком текучим, и за ним было сложно уследить — и, наконец, остановились у берёзовой рощи. Пока мы шли, земля вокруг перестала быть голой и безжизненной, на низких холмиках начали появляться кустики, а затем и деревья, которые выглядели супер-жуткими в бесконечном тумане, а их ветки были похожи на кости скелетов. Сугробы тоже пропали, от них остался лишь тонкий слой снега, и теперь мы словно шли по сахарной глазури.

— Здесь сойдёт, — сказал он, опустив свой рюкзак посреди покрытой мхом поляны среди берёз. — Не могла бы ты пойти и принести немного огненного папоротника? Он выглядит как обычный папоротник. Только не трогай грибы.

Мы не разговаривали друг с другом по дороге, и теперь меня немного разозлило то, что он отправлял меня одну в лес собирать какой-то там папоротник.

— Грибы ядовиты? — спросила я.

— Нет, но они спят. Ты точно не хочешь их разбудить, — он повернулся ко мне спиной и начал перебирать свои вещи. — Только не уходи далеко и на всякий случай возьми свой меч.

Я вздохнула и, ни на секунду не выпуская меч из рук, зашла в берёзовую рощу. Чёрные сучки на белой коре, похожие на глаза, казалось, следили за каждым моим движением.

— Что за долбаное место, — пробормотала я себе под нос.

Я замерзла, устала, проголодалась и была слегка напугана, а теперь ещё мне надо было опасаться разбудить какие-то разумные грибы. Интересно, как они могли причинить мне вред? Хотя я и не собиралась это выяснять.

Отойдя на приличное расстояние от Расмуса, я спустила штаны и пописала на голый клочок земли, в надежде, что я не разбужу какой-нибудь разумный камень, который прикорнул здесь или что-то типа того. Содрогнувшись, я натянула обратно свои мокрые джинсы. Как же мерзко.

Я уже чувствовала себя слегка дезориентированной. Казалось, лес начал давить на меня со всех сторон. Берёзы сменились огромными кедрами и соснами, а среди мха и камней росли папоротники и цветы. Несмотря на то, что воздух оставался всё таким же холодным, снег исчез, и всё вокруг было зелёным.

— Расмус? — осторожно позвала я, испугавшись того, что я могла потеряться.

— Да? — ответил он.

Звук шёл со стороны деревьев у меня за спиной, совсем не оттуда, откуда, как я думала, я пришла.

— Просто проверяю! — крикнула я.

Хотя что-то подсказывало мне, что не следовало кричать в лесу, поэтому я быстро собрала как можно больше папоротника. В нём не было ничего особенного, чтобы называть его "огненным папоротником". Вообще-то он выглядел точно так же, как и тот, что я видела в детстве на северо-западе страны, где я выросла. Я собрала столько папоротника, сколько смогла унести, когда, наконец, заметила грибы. Они были самых разнообразных форм и размеров. Там были и классические мухоморы, с красными шляпками и белыми точками, которые росли у подножия кедров и рядом с поваленными деревьями. Дома такие грибы могли бы убить или доставить человеку нереальный кайф, а эти, скорее всего, были способны только на первое.

К счастью, они как будто спали, и чем больше я на них смотрела, тем больше мне казалось, что они двигаются. Они все как будто дышали в унисон.

Да, это было жутко до чёртиков. Мне было пора уходить.

Я пошла в сторону голоса Расмуса и, к счастью, быстро вернулась в наш лагерь. Он был занят тем, что сооружал грядки из кучек мха и расставлял вокруг них пирамиды из камней, словно строил гигантский круг с несколькими упавшими деревьями в центре него.

— Это правильный папоротник? — спросила я, протянув его Расмусу. — Это всё, что я нашла.

Его глаза загорелись.

— Отлично, — сказал он, забрав у меня папоротник.

Он просунул несколько листьев папоротника между бревнами и ветками, после чего вручил мне несколько.

— Вот, положи их между камнями, которые я установил.

Я сделала, как он сказал, а потом присоединилась к нему в центре круга, где он достал из рюкзака коробку спичек и зажёг одну. Он бросил её на папоротник в кострище, и тот сразу же вспыхнул, да так сильно, что мне пришлось отскочить назад.

— Ого! — вскрикнула я, когда жар ударил мне в лицо.

— Смотри, — сказал он и схватил меня за руку. — И не двигайся.

Пламя костра начало подниматься всё выше в небо прямо над нами, и мне захотелось отступить, но Расмус удержал меня на месте. Огонь медленно начал окружать нас, превратившись в огненную дугу, что одновременно напугало и заворожило меня, так как пламя находилось недалеко от наших голов. Затем язык пламени коснулся одной из каменных пирамид, нашпигованных папоротником, и та воспламенилась, выпустив очередную огненную дугу, которая коснулась следующей пирамиды и так далее, пока весь папоротник вокруг нас не загорелся.

Затем пламя уменьшилось до обычных размеров, и представление закончилось.

— Огненный папоротник, — сказал Расмус, захлопав в ладоши. — Из-за него мне особенно нравится это место. Я приносил его в наш мир, но там он вообще не воспламеняется. Здесь он горит, только если его недавно срезали или сорвали, и огонь, который он создает, может воспламенить только такой же папоротник. Смотри.

Неожиданно он сунул руку прямо в костер, и я ахнула, когда он достал её оттуда без каких-либо повреждений, его рукав также остался нетронутым.

— Огонь достаточно горячий, но не представляет опасности. Теперь ты попробуй.

— Даже не знаю… — задумалась я.

Судя по тому, что продемонстрировал Расмус, это выглядело безопасно, но все мои человеческие инстинкты кричали о том, что человеку нельзя залезать в костер.

— Трусиха, — начал подзуживать меня Расмус.

Я испустила дрожащий вздох и выпрямила плечи.

— Хорошо.

Я вытянула руку ладонью вниз и медленно засунула её в пламя. Сначала оно показалось мне горячим и начало покалывать мои пальцы, словно под ними находились горящие перья, но мне было совсем не больно.

— О, нет, это не к добру, — сказала я ему, не сводя глаз со своей руки, которая уже вся была охвачена пламенем.

— Смотри, — сказал он. — Достань её оттуда.

Я вытащила руку.

Только вот пламя теперь вырывалось из кончиков моих пальцев, словно я была сделана из огненного папоротника.

— Эй! — закричала я, замахав рукой, но пламя не тухло — Что за чёрт?

Расмус ошарашенно уставился на меня, в его глазах отражалось пламя.

— Как ты это делаешь? — резко спросил он. — Это невозможно.

— Похоже, возможно! Не хочешь помочь? Что я, чёрт возьми, должна теперь делать?!

Он только покачал головой. И, если уж на то пошло, он выглядел слегка раздражённым.

Ворча на него, я подошла к кедру и попыталась потушить пальцы о шершавую кору, но пламя не исчезало и продолжало гореть, даже когда я попыталась затушить его о мох и землю. Огонь не причинял мне боли, и моя кожа не выглядела обожжённой, но я, тем не менее, не хотела быть ходячим огнемётом.

Наконец, я глубоко вдохнула и подула на свою руку.

И точно свечи на именинном торте, пламя разом пропало.

— Святое дерьмо, — сказала я, задержав дыхание и осмотрев свою руку вблизи.

Она выглядела так же, как и до этого. И даже стала более гладкой, словно старая кожа отшелушилась.

— Лак, который у тебя на ногтях, легко воспламеняется? — спросил Расмус.

— У меня его нет, — сказала я и пошевелила пальцами.

— Я не понимаю, — сказал он, развернувшись ко мне спиной и начав копаться у себя в рюкзаке. — Со мной такого никогда не случалось.

— Может быть, я особенная? — шутливо сказала я. — А может быть это всё моя "женская рука"?

В ответ он только фыркнул и достал из рюкзака крошечный чайник и две чашки, вырезанные из дерева. Я не знала, почему он опять насупился. Разве минет от русалки не должен был избавить его от всех невзгод на долгое время?

Однако когда Расмус начал готовить обед, или ужин, в зависимости от времени, его настроение как будто улучшилось. Наверное, когда ты умирал с голоду, именно это и происходило при мысли о том, что ты наконец-то поешь.

Поскольку холодно уже не было, я собрала наши пальто и обувь и разложила их вокруг костра и между камнями, чтобы они просохли, после чего села на мох рядом с костром. Жаль, что я не могла использовать трюк с поджиганием руки дома на какой-нибудь вечеринке.

Обед оказался вполне земным и практичным — мясные консервы, упаковка картофельных чипсов со вкусом курицы, пара апельсинов и энергетический батончик на десерт, но я никогда не ела ничего вкуснее этого. После прочтения книги "Лев, Колдунья и платяной шкаф", я думала, что в фантастических мирах было полно рахат-лукума, но в реальности энергетический батончик из овсянки на вкус оказался таким же божественным.

После обеда Расмус исчез в лесу на пару минут, и когда он вернулся, у него в руках была охапка кедровых иголок и какая-то белая липкая субстанция, которую он положил в ситечко чайника.

— Кедровый сок, — объяснил он. — Он поможет твоему телу и разуму восстановиться. И хотя ты можешь начать испытывать лёгкую сонливость, твой сон будет глубоким и восстанавливающим.

— То есть теперь ты решил накачать меня наркотиками, — сказала я.

— Накачать нас обоих, — сказал он. — В отличие от тебя я не спал прошлой ночью. Я присматривал за тобой.

Я была готова признать, что была тронута.

— А если ночью мы подвергнемся опасности?

— Тогда мы начнём действовать, только чувствовать себя будем лучше, чем прежде, — сказал он.

Пока заваривался чай, он взял палку и начал тыкать ею в костёр, а мой мозг наконец-то смог замедлиться и начать обдумывать всё произошедшее. Случилось уже столько всего, и я чувствовала себя так, словно всё это время у меня не было возможности отдышаться.

— Велламо показалась мне довольно великодушной, — сказала я ему, вытянув руки перед костром. — Учитывая, что ты уже однажды её кинул.

Он приподнял одно плечо и ткнул палкой в огонь.

— У богов сложные отношения с шаманами. С одной стороны, мы постоянно достаём их тем, что ищем способы обретения могущества. С другой стороны… мы в них верим.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, что когда первые люди только появились на земле, боги давали о себе знать. Не нужно сильно стараться, чтобы поверить в Богиню моря, если ты видел, как она поднимается из глубин. Люди верили и почитали их, и это делали не только священники или шаманы. Но со временем всё больше и больше людей рождалось по всему земному шару, а количество богов в основном не изменялось. Люди стали превосходить их по численности. И теперь какие-то люди встречали богов, а какие-то нет. И те, которые их ни разу не видели, с трудом в них верили. Через некоторое время они совсем потеряли веру, а боги потеряли свою власть в Верхнем мире, в нашем мире. Они остались в Преисподней. Шаманы, куда также относятся ведьмы и колдуны, никогда не теряли веру в них и остались единственным связующим звеном между двумя мирами, — он замолчал. — Но это не относится к Мору.

— Нет?

Он одарил меня натянутой улыбкой.

— Никто никогда не терял веры в Смерть.

Я крепко обхватила руками свои колени.

— Ты когда-нибудь встречал его?

Он покачал головой.

— Нет. Конечно, я слышал о нём разные истории. Что он вынужден носить перчатки, потому что если он коснётся тебя, ты умрёшь. И что у него череп вместо лица, и что он носит плащ и ест на завтрак детей.

— Дай угадаю, и ездит на скелете лошади?

— Скелете единорога, — поправил он меня с улыбкой, и мои глаза округлились. — Это уродливая, злобная и кровожадная тварь. И ещё рога единорогов опасны.

— Единорог? Серьёзно? А что насчёт драконов?

Он рассмеялся.

— Нет никаких драконов. Но здесь бродит несколько видов динозавров.

— Динозавров! — воскликнула я. — Ты шутишь.

— Значит, ты готова поверить в драконов и единорогов, но поверить в динозавров, существ, которые на самом деле обитали на нашей планете, это уже что-то за гранью?

А он был прав.

— Ну, хорошо, динозавры реальны, тогда что здесь делают русалки и единороги?

— Эта Преисподняя для всех миров. Не только для нашего. Существуют и другие миры, где живут такие существа, которых ты даже не можешь себе представить. Это место — отличный шанс увидеть их. Эйро как-то рассказывал мне, что видел здесь пришельца.

Я нахмурилась.

— Ты общался с Эйро?

— Ну, да. Мы все живём и работаем в гостиничном комплексе.

— Я не понимаю. Если Эйро был бизнес-партнером моего отца, тогда почему он хотел помешать мне спасти его и, позволь также заметить, пытался меня убить?

— Зависть, — сказал Расмус. — Он не хотел, чтобы твой отец стал могущественнее его.

— И насколько Эйро могущественный?

На его глаза упала тень.

— Достаточно могущественный для того, чтобы перерождаться всё это время. Это самое близкое, когда шаман подбирался к секрету вечной жизни, но это всё ещё недостаточно близко. По крайней мере, для него. Ходят слухи, что он тот самый легендарный шаман, Вяйнямёйнен, герой финского национального эпоса, "Калевала".

Вот дерьмо. Это было довольно круто.

— Знаешь, а ведь я хотел стать учеником Эйро, — тихо признался Расмус, приглушённым от стыда голосом. Он взял чайник и разлил горячую ароматную жидкость по чашкам.

— Но я рад, что он мне отказал. Твой отец хороший человек, Ханна. Один из лучших. Если бы меня обучал Эйро…

Я пытливо посмотрела на него в свете костра и впервые почувствовала, что теперь я на самом деле разглядела Расмуса. Мальчика с одной стороны, и мужчину с другой. Он хотел быть хорошим, но он также хотел иметь возможность быть плохим. Он радовался чему-то простому вроде огненного папоротника, но при этом желал получить всю власть во вселенной.

Он посмотрел на меня и передал мне мой чай.

— О чём ты думаешь? — осторожно спросил он.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь? — спросила я, сделав глоток.

Запах чая бодрил. Он пах кедровым лесом в морозный снежный день, и на вкус был так же хорош.

Расмус нахмурился, сведя брови вместе.

— Нет. Я больше не могу читать твои мысли.

"Хорошо", — подумала я, хотя и попыталась скрыть свою улыбку за чашкой.

СДЕЛКА

Меня разбудил шуршащий звук. Я резко открыла глаза и разглядела ветви берез у себя над головой, а за ними — низкие облака. Наступил день. Очередное серое утро. И я знала, что была не одна.

Я резко вдохнула и села.

Я увидела женщину с длинными волосами цвета меди, которая сидела на корточках ко мне спиной и копалась в рюкзаке Расмуса.

Женщина испуганно вскочила и развернулась с невероятной грацией.

— Извини, — выпалила она с придыханием. — Я думала, ты спишь.

Какое-то время я таращилась на неё, раскрыв рот. Ярко-зелёные глаза, бледная кожа и платье, сотканное из листьев, цветов и веток делали её похожей на фею, как и маленькие гладкие рожки, растущие у неё на голове.

— Ты кто? — спросила я, моё сердце колотилось точно отбойный молоток. — Где Расмус?

Она покачала головой, уставившись на меня своими невозможно большими глазами. Я опустила взгляд на её руки и увидела, что она сжимает в них энергетический батончик. Вид чего-то настолько искусственного и повседневного в руках этого простого, но изящного существа взволновал меня.

— Деревья сообщили мне, что ему нужна помощь, — сказала она. — Он, вероятно, пытается призвать моего отца, Тапио. Я его дочь, Теллерво, но ты можешь звать меня Телли, — она указала энергетическим батончиком в сторону леса. — Я пришла оттуда, но я не почувствовала запаха твоего друга. Он ведь смертный?

— Да, — сказала я, слегка выпрямившись. Моя спина убивала меня после ночи, проведенной на этом лесном полу. — Он шаман.

— Я уже поняла, — сказала она. — Мало кто из смертных верит в богов так сильно, чтобы призывать нас. Надеюсь, он в порядке.

— Ну, учитывая, что он оставил здесь свой рюкзак, сомневаюсь, что он решил сбежать, — сказала я, поднимаясь на ноги.

— И это твоя первая мысль? — спросила Телли, тоже встав на ноги. Она была почти моего роста. — Не похоже, что он твой друг.

— Он помогает мне в поисках отца, — сказала я ей. — Мы направляемся в сторону Сумеречной окраины.

Телли содрогнулась.

— Не думаю, что вам это надо.

— Мой отец находится там в плену.

Она медленно кивнула, и комично нахмурила брови.

— Я так полагаю, твой отец не бог, ведь так?

— Нет. Он тоже шаман.

Всё то время, пока я говорила с Телли, я думала о том, что Расмус просто пошёл в сортир и скоро должен был вернуться из леса, но у меня в груди появилось пугающее чувство пустоты, которое говорило о том, что он мог на самом деле попасть в беду.

— Извини, — сказала я ей, заметив, как она засунула энергетический батончик в мешочек изо мха, висевший у неё на бедре, — но, по моему, ты сказала, что деревья сообщили тебе о том, что он в беде?

Она кивнула.

— У берёз есть глаза, которые видят, и рты, которые шепчут, но, конечно, мне также помогает и то, что я Богиня леса, — она откашлялась, и её щеки покраснели.

— Вообще-то, мы уже встречались с Велламо, — сказала я ей, и её глаза благодарно засияли. — Она сказала, что если нам понадобится помощь, Расмус призовёт твоего отца… Тапио, верно?

— Да, Тапио. Мой отец, вероятно, услышал его, а может и нет. Я была в тополиной роще, когда деревья сказали мне прийти сюда. Так что, боюсь, это всё, что я могу тебе рассказать. Ты хочешь, чтобы я помогла тебе найти его?

Я осмотрела лагерь. Всё выглядело так же, как и прошлой ночью, хотя огненный папоротник сгорел дотла. Казалось, что Расмус должен был скоро вернуться, и я знала, что лучшее, что я могла сделать в этой ситуации — это оставаться на месте (когда мне было восемь, я потерялась в Международном аэропорту Лос-Анджелеса, и из всего этого происшествия я запомнила именно это правило).

— А ты как думаешь? — спросила я её.

— Насчёт чего? — она выглядела озадаченной.

— Что мне делать?

— Думаю, мне надо знать твоё имя.

— Ой, прости, — сказала я, смутившись.

Я сомневалась, что будет уместно пожать руку Богине, но я слегка кивнула и сделала ужасно неуклюжий реверанс.

— Я Ханна.

Телли тоже кивнула и сделала такой же неуклюжий реверанс в ответ.

— Рада познакомиться. Значит, ты хочешь знать, где находится твой предполагаемый друг Расмус, и ты не знаешь, стоит ли тебе пойти искать его или остаться здесь?

Я кивнула.

Она постучала своими изящными пальцами по подбородку, задумавшись.

— Хм-м-м. Ну, если бы ты была Богиней, я бы посоветовала тебе не волноваться, потому что, несмотря ни на что, он, скорее всего, в порядке. Но поскольку ты смертная и он смертный, и деревья сказали мне, что он в беде, я определенно собираюсь отправиться за ним. Стоит ли тебе сделать то же самое?.. Зависит от тебя.

Мне даже не пришлось раздумывать. Я схватила рюкзак, закинула его на плечо, после чего подняла меч и решительно кивнула Телли.

— Веди.

Телли повела меня через лес, мимо кедровой рощи, где я собирала огненный папоротник, мимо покрытых мхом долин, где росли красные ягоды и кусты фиолетовых и синих гортензий, вдоль рядов высоких сосен, чьи стволы были словно железными, и где среди кустарника росли ярко-оранжевые маки.

В какой-то момент я рассказала ей о том, что Велламо советовала нам не отходить далеко от реки, но Телли не обратила на меня внимания и продолжила идти.

Наконец мы остановились в старом лесу, где под останками мёртвых кедров журчал ручей, а стволы деревьев были расколоты и обуглены, словно в них ударила молния.

— У вас тут бывают сильные грозы? — прошептала я, пока она осматривалась вокруг.

Мне казалось, что в таком месте был уместен только шепот.

Её выразительное лицо сделалось удивленным.

— Да. В зависимости от настроения Мора.

— Что ты имеешь в виду?

— Разве ты не знала, что от его настроения зависит погода в Туонеле? — спросила она таким серьёзным тоном, что я почувствовала себя полной идиоткой.

В итоге я решила смириться со своим статусом смертной идиотки.

— Не знала. Я вообще мало знаю.

Она осмотрела меня с ног до головы своими невинными глазами.

— Всё ясно, — сказала она, но я не могла на неё обижаться.

Она снова зашагала, и я сразу же последовала за ней, так как этот мёртвый лес нагонял на меня жути.

— Поэтому здесь всегда облачно, — продолжила она. — Потому что он всё время в скверном настроении. Небо становится ясным только, когда он счастлив, то есть никогда, или пьян, что иногда случается, или когда он спит. Именно поэтому ночью здесь обычно можно наблюдать луну, звёзды и планеты. Пару раз за год у нас бывают несколько солнечных дней и ясных ночей подряд, но мой отец говорит, что это случается, когда Мор в запое. Насколько я знаю, этот термин смертных означает, что он пьёт алкоголь в течение продолжительного времени и ведёт себя, как дурак.

— Какой милашка, — пробормотала я.

— Кто? Мор или мой отец?

— Это был сарказм, — быстро добавила я. — Это я о Море. Уверена, твой отец по-настоящему милый человек. Эм, то есть Бог.

Она одарила меня очаровательной улыбкой, оглянувшись на меня.

— Спасибо. Так и есть. Твой отец, должно быть, тоже такой, раз ты отправилась за ним. Я бы сделала то же самое, — она умолкла. — А касательно Мора, ну, у каждого есть о нём своё мнение. Всё-таки он правитель этих земель, и другие боги не всегда с ним соглашаются. Но я думаю, его просто неправильно понимают.

Мои брови приподнялись.

— Ты думаешь, что его неправильно понимают?

Она кивнула.

— Да. Он просто делает свою работу. И, по словам моего отца, всё здесь было гораздо хуже до того, как появился Мор. Конечно, люди и раньше умирали, но для них не существовало нормальной загробной жизни. Они называли это место Каос, — она вздрогнула, а вместе с ней и рыжие волосы у неё за спиной. — Древние Боги хотели, чтобы смертные только страдали.

Неожиданно Телли остановилась, и я едва не врезалась ей в спину. Она медленно поднесла палец к губам и застыла. Я последовала её примеру и, стараясь не дышать, прислушалась.

И тогда я услышала.

На некотором расстоянии от нас, из-за обугленных деревьев раздавался звук похожий одновременно на хихиканье и на рычание. Может быть, даже бульканье, но со зловещим оттенком. Так или иначе, но каждый волосок на моём теле встал дыбом, а мои внутренности тревожно завибрировали.

— Хийси, — сказала Телли низким голосом. Затем она приподняла подбородок и закричала: — Выходи, выходи, я знаю, что ты здесь. Под моей защитой находится смертный, так что нечего тут пытаться.

Бульканье сделалось пронзительным, и я ожидала, что в любой момент из-за кедров выйдет Голлум.

Вместо этого оттуда на четвереньках выползло маленькое существо мерзкого зелёного цвета с огромными чёрными глазами, без носа, с одним рядом зубов и загнутыми бараньими рожками на лысой голове. Значит, это был не Голлум, но он был чертовски на него похож. На какое-то мгновение я подумала, что Толкин мог и правда каким-то образом наткнуться на Туонелу, но затем существо зашипело на нас, и мой мозг отключился от страха.

— Я Богиня леса, — сказала мне Телли, не сводя глаз с существа. — Но это один из хийси, и эта часть леса принадлежит им. Я не вмешиваюсь в их игры и пытки, а они не трогают мою семью. Они знают, что мы можем лишить их этого в любой момент.

Существо по имени хийси издало рычание и запрыгало в нашу сторону, но остановилось в нескольких метрах от нас. С близкого расстояния он казался ещё более отвратительным, чем я сначала подумала. Его кожа слезала ошмётками, как кора у кедровых деревьев, на длинных пальцах рук и ног собралась чёрная плесень, а ветки торчали в ряд из его спины. Из его ушей выползали липкие многоножки и заползали ему в рот, глаза и вылезали обратно, и мне пришлось очень постараться, чтобы меня не стошнило вчерашними мясными консервами.

Но Телли это, казалось, не заботило. Она скрестила руки.

— Мы уберёмся отсюда сразу же, как ты расскажешь нам, видел ли ты смертного. А точнее — шамана.

Хийси открыл рот, и огромные толстые чёрные мухи выползли из него и полетели прямо на нас.

Прежде чем я успела закричать и броситься бежать, Телли выставила вперёд ладонь и мухи приземлились на неё. Она сжала руку в кулак, после чего раскрыла ладонь, и в небо взлетели маленькие светящиеся розовые стрекозы, в которых превратились мухи.

— Ну? — спросила Телли нетерпеливо.

Хийси что-то ещё прорычал, забрызгав слюной всё вокруг, но в итоге кивнул своей отвратительной головой в ту сторону, в которую мы направлялись.

— Понятно, — мрачно сказала Телли и с тревогой поглядела на меня. — Хийси говорит, что он пошёл туда.

— Он был один? — спросила я.

Телли снова посмотрела на хийси, но тот только покачал головой, после чего повернулся к нам спиной и удрал в лес.

— Идём, нам лучше поторопиться, если мы хотим спасти твоего друга.

Мы продолжили идти. По пути нам встретились заросли роз, где роились пчёлы золотистого цвета, пруды со сладковатой водой, в которые ныряли за рыбой гагары, белые олени со своими оленятами, которые отдыхали на лугах среди роз, и огромные чёрные совы, кружащие над ивами, но, несмотря на эти фантастически красивые виды, единственное, о чём я могла думать, это о том, чтобы вернуть Расмуса. Я не смогла бы спасти своего отца без него. Я не знала дороги к Сумеречной окраине, я не знала, что может убить меня там, а что не может. Мне очень нравилась Телли, но я не знала, насколько ей можно доверять, и может ли она покидать лес.

Размышляя обо всем этом, я погрузилась в круговорот ужасных мыслей. Я начала всё крепче и крепче сжимать меч, как вдруг лес начал редеть. Зелёные оттенки сменились коричневыми, листья на ветках начали исчезать, и перед нами предстала ровная пустыня, а над ней — давящее небо, усеянное низкими облаками. Вокруг было тихо, за исключением леденящего кровь вопля, доносившегося издалека. Он был одновременно человеческим и нет, и я была точно уверена, что он не принадлежал Расмусу.

Мы с Телли остановились у нескольких упавших ив, их листья были мёртвыми, а водоем рядом с ними давно уже высох. За этой точкой не было больше ничего.

— Где это мы? — спросила ее я.

— Долины лекио, — ответила она. — И дальше я уже не пойду.

Я знала, что это должно было случиться.

— Ты не можешь покидать лес?

— Могу, — медленно сказала она. — Но я не уверена, что это мудро. Я мало чем помогу в данной ситуации. Им нужна именно ты, именно тебя они ждут.

Я моргнула.

— Кто меня ждёт?

Она указала на пустыню.

— Мор.

Я снова уставилась перед собой. Пустыня была такой сухой и безжизненной, что я не могла представить, чтобы какое-нибудь живое существо когда-либо заходило сюда. И мне почему-то было неуютно от того, как солнце сияло сквозь туман, создавая оранжевую дымку. Казалось, что это было то место, где смерть таилась за каждым поворотом, в прямом и переносном смыслах.

Но затем туман начал немного рассеиваться, словно предшествуя драматичному появлению героя, и я увидела размытые фигуры, которые появились из оранжевой дымки: три человека на лошадях и один пеший.

Чем ближе они подходили, тем быстрее стучало моё сердце, пока, наконец, они не остановились в пятнадцати метрах от меня. Когда Расмус сказал мне, что Мор ездил на единороге, я почему-то ожидала увидеть прекрасное и благостное волшебное существо, хотя Расмус и предупреждал меня, что это было не так. Но когда я увидела его своими глазами, моё тело покрылось мурашками. Их единороги были большими, размером с лося, и, как и большинство животных в этом мире, это были кости, обтянутые кожей. Их рога были около метра в длину и выглядели так, словно были выкованы из металла. Они вырастали из костлявого черепа, на котором также находились жуткие и внимательные глаза, цвет которых разнился от чёрного и белого до бледно-голубого.

Единорог, находившийся в центре, был самым огромным и чёрным, как безлунная ночь, и на нём восседал Мор. И хотя два других человека были такими же страшными, они не смогли бы сравниться с этим парнем. На его фоне единорог, на котором он сидел, казался маленьким, что само по себе было нереально. Вся одежда, в которую был облачён Мор, казалась одновременно роскошной и жуткой, от изощренных шипов на покрытых доспехами плечах, до металлических перчаток и железных сапог. Его лицо находилось в тени под тёмным бархатным капюшоном его плаща.

Но дело было не в том, как он выглядел, а в исходившей от него ауре, ощущавшейся даже на таком расстоянии. Я знала, что это был Мор, просто потому что знала. Я знала, что любой, кто находился в его присутствии, будь то человек или нет, должен был испытывать страх, панику и глубокое первобытное желание убежать далеко-далеко. Даже сейчас, когда я знала, что могу столкнуться с ним, не говоря уже о том, чтобы увидеть его, меня охватил дикий ужас из-за чёткого ощущения, что я умру.

Не думаю, что было много тех, кому удалось заглянуть Смерти в лицо, а потом иметь возможность рассказать об этом.

Конечно же, его спутники с их черепами вместо лиц, капюшонами и единорогами-зомби, которые нетерпеливо рыли копытами сухую землю, тоже пугали меня до чёртиков — но они меркли в сравнении с Мором в умении заставлять людей восклицать что-то вроде "Вашу ж мать!".

И с ними был Расмус. Он шёл сбоку, и на его руках были в цепи, которыми он был прикован к Мору. И хотя Расмус был высоким, он выглядел крошечным по сравнению с остальными, а его стройное тело казалось слабым. Слишком слабым. Он встретился со мной взглядом, и я ожидала увидеть в его глазах мольбу, как если бы он просил меня о помощи, а может быть стыд из-за того, что его поймали. Но я не могла его считать.

— А вот и ты, — прогремел Мор.

Его голос был не похож ни на что, что я когда-либо слышала. Это был насыщенный баритон, похожий на басовую партию мрачной мелодии, но при этом в нём слышалась хрипотца, которая могла сделать его голос сексуальным, если бы это был кто угодно, но только не он.

— Спасибо, что привела её, Теллерво. Обязательно передай мою благодарность своему отцу. Мне понравился тот чёрный тетерев, которого вчера доставили из леса.

Я ахнула и, повернувшись, посмотрела на Богиню леса. Предательница!

Но глаза Теллерво округлились, словно она была удивлена тому, что он сказал, и когда она на секунду взглянула на меня, я увидела в её глазах смущение.

Она откашлялась.

— Я так и сделаю, — сказала она Мору, после чего развернулась, постаравшись не смотреть на меня, и зашагала обратно в лес.

Я не знала, привела ли она меня сюда специально, или Мор просто играл со мной, но теперь я уже не могла на неё рассчитывать.

Я была сама по себе.

Я ещё крепче сжала меч.

И Мор это заметил. Я даже не могла видеть его глаза, но понимала, что он видел всё, что я делаю. Интересно, мог ли он, как и Расмус, читать мои мысли?

В надежде, что это было так, я мысленно произнесла: "Пошёл на хер, долбаный ты хрен".

Мор не выказал никакой реакции, а только сел поудобнее на своем единороге.

— Ты знаешь, кто я? — спросил он меня, его голос был бархатистым и одновременно зловещим.

Я промолчала. Меч начал пульсировать у меня в ладони, словно пытался передать мне свою энергию, или это я пыталась передать ему свою. Я была уже согласна на всё.

— А вот я знаю, кто ты, Ханна Хейккинен, — продолжил он. — И я очень хорошо знаю твоего отца.

Я напряглась, и кровь похолодела у меня в жилах.

"Папа!"

— А-а, — сказал он, изучив мое лицо. — Я так и понял, что ты поэтому пришла. Твой друг Расмус мало что нам рассказал, даже во время пытки. Но я так и знал.

У меня скрутило живот, и я посмотрела на Расмуса. Он выглядел нормально, только был слегка пыльным, но в целом он выглядел так же, как и вчера. Может быть, это была психологическая пытка, или "Куб агонии" из "Дюны".

— И я могу понять, почему ты так рассержена, — добавил Мор. — Я бы тоже рассердился, если бы мой отец умирал и не сказал мне. Но опять же, мой отец — Бог, а вот твой… вовсе нет. И не такой уж он и шаман. Всего лишь жалкое подобие старого колдуна.

— Пошёл ты, — зарычала я, не в силах сдержаться.

Мор усмехнулся.

— Наконец-то она заговорила!

Он хлопнул в ладоши, и его металлические доспехи на руках зазвенели, из-за чего у меня свело зубы.

— Фея заговорила. Похоже, она нас ещё и слышит. Так позволь мне кое-что тебе объяснить, смертная, пока ты меня слушаешь. Я тоже рассержен. Вероятно, так же сильно, как и ты. Видишь ли, до меня дошёл слух, который показался мне нелепым, что ты сбросила с лодки мою дорогую дочь, украла её меч, а затем убила им священного лебедя Туонелы. Сначала я посмеялся над этим, но теперь, когда я вижу меч Ловии у тебя в руке, я начинаю предполагать, что это может быть правдой.

Я сжала губы и не сказала ни слова, чтобы не дискредитировать себя.

Мор изучающе посмотрел на меня, и его глаза загорелись в тени капюшона.

— Думаешь, у тебя есть право хранить молчание? Разве ты не знаешь, что законы Наземного мира здесь не работают? Наши законы совершенно другие. Они заточены под меня. А то, чего я хочу, и что решаю, меняется день ото дня.

Он наклонил голову и посмотрел на Расмуса, и я увидела, как сверкнул лоб Мора в оранжевом тусклом свете. Он был тёмным, с металлическим отливом, словно турмалин или подобный ему отполированный чёрный камень. Чёрный череп.

Я ни секунды не думала. Я просто начала действовать. Словно моё тело раньше меня поняло, что надо делать.

Вероятно, Велламо была права, и моя сила только пробуждалась.

Я сжала меч и почувствовала, как через моё тело прошла энергия, и пока Мор был занят Расмусом, я побежала через пустыню в сторону Мора, занеся меч в воздух.

Я собиралась убить его.

Я пробежала около трёх метров, как вдруг Мор резко выставил руку вперёд и меч вылетел из моей хватки. Меч полетел в воздух, и через пару секунд его рукоять врезалась в ладонь Мора в железной перчатке, и он обхватил эфес пальцами.

С ужасом обнаружив, что моё оружие пропало, я остановилась, и пыль заклубилась вокруг меня.

— Ты знала, что я сам выковал этот меч? — сказал Мор, опустив взгляд на свою руку. — Один из моих талантов. Мои руки может быть и смертоносны, но я уверяю тебя, они очень умелые, когда это необходимо, — на последних словах его голос сделался более хриплым, и он протянул их так, что я не могла не подумать о том, что он как будто делал мне непристойное предложение.

— Но он не волшебный, — продолжил он, небрежно вставив меч в ножны у себя на бедре. — Всего лишь энергия магнитов и небольшой звёздный камень.

Мор посмотрел на парня справа.

— Что скажешь, Калма? Как будем загонять фею? Загоним её в степи, где её поймают лекио? Возьмём её силой? А может, помучаем ещё немного её парня, пока она нам не сдастся? Она похожа на человека, который может пойти на глупость вроде самопожертвования.

— Гонка — это всегда увлекательно, — сказал Калма благожелательным тоном.

— Я предпочитаю пытки, — высказался хриплым и визгливым голосом парень по другую руку от Мора, а когда он приподнял свою костлявую руку, я увидела свисающие с неё полоски кожи.

Я посмотрела на Расмуса. Я хотела его спасти, но пока не знала как. У меня не было меча, у меня не было ничего.

Но глаза Расмуса как будто горели огнём, который говорил мне о том, что он не сдался, и что он собирался бороться.

— Ханна, — сказал Расмус ровным голосом. — Помнишь, как я пообещал тебе рассказать, что я сделал с Эйро и Нурой в гостинице? А что если я тебе покажу?

Мой мозг быстро перенёсся в прошлое. Казалось, что то, что произошло в реальном мире, случилось много лет назад. Может быть, так оно и было. Я вспомнила, как бежала по гостинице и как увидела ледяную стену у себя за спиной, и на этом всё.

Но Расмус не спрашивал меня. Он намекал, чтобы я начала бежать.

Я кивнула ему, после чего развернулась на пятках и рванула в лес. Я услышала громкий треск, за которым последовал свист, который был похож на звук разбивающегося льда и снежную бурю, а когда я оглянулась через плечо, то увидела ледяную стену в том месте, где стояли Мор и его приспешники, а Расмус уже бежал от них прочь. На его запястьях были железные кандалы, но цепи порвались надвое в том месте, где их разрезал лед.

— Что ты сделал? — закричала я ему, в то время как он невероятно быстро набирал скорость. — Почему ты не сделал этого раньше?!

Он ничего не ответил. Он вообще на меня не смотрел. Он сосредоточился на рюкзаке, который я оставила лежать в пыли. Он подбежал к нему, подхватил его и продолжил бежать, пока не нагнал меня, после чего пробежал мимо и понёсся через лес, перепрыгивая через поваленные деревья, подныривая под ветви, подобно какому-нибудь Супер Марио в режиме увеличенной скорости.

И вот я его уже не видела.

Он исчез.

Вместе с рюкзаком.

— Расмус! — закричала я, стараясь ускорить бег и не понимая, что только что произошло.

Расмус мог использовать свой трюк Айсмена[10] во время нападения лебедей или Пожирательницы, либо освободиться из цепей ещё раньше. Может быть, ему для этого надо было набраться магических сил или что-то типа того, а, может быть, он ждал подходящего момента, или…

Земля ушла у меня из-под ног.

Я падала.

Я начала кричать, но затем падение остановилось, и я словно зависла в воздухе.

И тут я осознала, что я на самом деле висела в воздухе.

Спрыгнув со скалы, я попала прямо в гигантскую паутину, которая растянулась на девять метров в длину над скалистой пропастью. Я лежала на животе, а липкая паутина опутала всё моё лицо. Внизу на расстоянии двенадцати метров от меня журчал ручей, который был наполовину скрыт папоротником.

О, Боже. Как нехорошо. Совсем нехорошо.

Я застонала, затем попыталась оттолкнуться руками и перевернуться на спину, но это оказалось нереально. Я едва могла приподнять голову от паутины, так как мягкие нити, прилипшие к моему лицу, возвращали мою голову обратно на место.

Хорошо, без паники. Только без паники. Тот факт, что я находилась сейчас в гигантской паутине, не означал, что здесь должен был находиться гигантский паук. То есть, паутина, может быть, и была большая, но паук мог оказаться маленьким. А, может быть, здесь жило семейство маленьких паучков? О, нет, это ещё хуже. Не думай об этом. Не думай ни о чём, просто спокойно встань и заберись на скалу.

Я сделала глубокий вдох и попыталась оттолкнуться руками. Это было похоже на то, как если бы я отжималась, но была при этом приклеена к полу. Каждый мускул у меня в руках и в спине максимально напрягся, заставив моё тело дрожать, но нити не поддавались.

— На твоём месте, я бы этого не делал, — раздался глубокий и низкий голос у меня над головой, который был мне ужасно знаком.

Я застыла, продолжив дрожать, и попыталась сглотнуть.

— Почему нет? — с трудом спросила я.

— Потому что, — сказал Мор ровным голосом, — ты дрожишь. Должен признать, что я впечатлён твоей силой. Лицом ты может быть и похожа на ангелоподобную фею, но у тебя телосложение воина, и даже я могу этим восхититься. Но ты также крайне глупа.

— Что прости? — воскликнула я, хотя тут же пожалела об этом.

Сейчас было не время для обид.

— Ты меня даже не знаешь, а я уже вывел тебя из себя, — сказал Мор. — Не знаю, что это говорит обо мне, но мне это нравится. В любом случае, ты глупая, потому что ты определенно никогда раньше не видела паутину. Даже в твоём мире они работают по такому же принципу. Паук ждёт в углу, пока его добыча не упадёт в паутину, и когда она поймана, именно вибрации, вызванные сопротивлением добычи, сообщают пауку о том, что можно выходить на кормежку. В данном случае мы имеем дело со зловещим пауком, и ты скоро узнаешь, за что он получил свое прозвище.

О, Господи.

Мне надо было выбираться отсюда.

Я продолжила отталкиваться руками, но паутина затряслась ещё больше, и краем глаза я увидела, как что-то огромное и чёрное ступило на паутину. Это был не Мор — он был где-то на скале позади меня — это было что-то тёмное как чёрт и размером с долбаного гиппопотама.

И это не считая восьми толстых ног, похожих на вёсла, торчащих из его туловища.

"Черт! — выругалась я. — Нет, нет, нет, нет".

Это не может быть мой конец, я не могу так умереть. Не здесь, не сейчас, не когда я так близка к тому, чтобы найти своего отца.

Не от гигантского паука.

— Я хочу заключить с тобой сделку! — закричала я.

Мор вздохнул, и хотя я не могла его видеть, я почувствовала, что он заскучал.

— Честно говоря, я устал от сделок. Чем больше я их совершаю, тем больше нарушается баланс этого мира. Рано или поздно наступит расплата.

— Мне насрать на твою расплату, — выпалила я, почувствовав, как закачалась паутина, когда паук подошёл ближе и оказался в поле моего зрения. — Я хочу, чтобы ты освободил моего отца.

Мор сухо засмеялся.

— Я это понял. И что ты предлагаешь?

— Себя в обмен на него, — сказала я без колебаний. — Ты спасёшь меня от этого паука, сделаешь меня своей пленницей и отпустишь моего отца.

Повисла тишина. Паутина продолжила вибрировать.

— Или, — задумался он. — Я мог бы просто оставить тебя умирать. Ты знаешь, что происходит, когда не умерший смертный умирает здесь?

— Мне рассказывали, — ответила я теперь уже дрожащим голосом.

Страх начал съедать меня живьём.

— Я мог бы просто оставить тебя умирать, — продолжил он. — И оставить твоего отца у себя. И, может быть, когда-нибудь, когда я устану от его общества, я приведу его сюда и скормлю его моему новому другу пауку, и вы оба разделите одну и ту же судьбу.

— Нет! — закричала я, и к моим глазам подступили слёзы. — Пожалуйста! Я сделаю всё, что угодно. Всё, что пожелаешь, вообще всё, только отпусти моего отца. Тебе даже не надо спасать мою жизнь, дай мне умереть здесь, но, пожалуйста, отпусти моего отца.

Наступила еще одна тяжёлая пауза. Моё сердце так сильно колотилось, что я не могла понять, что трясло паутину, моё сердце или медленно приближавшийся ко мне паук. Его огромное тело начало заслонять собой свет.

— Ты, и правда, согласна на что угодно ради него? — осторожно спросил он.

— Да! — решительно выкрикнула я.

Я знала с самого начала, что если мой отец жив и если он оказался в такой ситуации, что его схватил Мор, я буду готова отдать за него свою жизнь. Я продам за него свою душу. Я займу его место, и позволю Мору творить со мной самые ужасные вещи.

— Обещаю, я сделаю всё, что ты хочешь. Я вынесу всё, что ты пожелаешь. Я буду готовить тебе еду, убирать твой дом, или ты можешь заковать меня в цепи у себя в подземелье, держать меня в клетке, ты можешь мучить меня, делать всё, что угодно, отдать меня кому-то ещё, сделать меня своей невестой, обращаться со мной как с собакой, бить меня, плевать в меня, мне всё равно. Я сделаю всё это, если ты просто отпустишь его.

Паук почти уже добрался до меня. Я увидела, как сверкнули его клыки, которые были длиной с моё предплечье, и по моей спине побежали мурашки от тошнотворной мысли о том, что меня могли в него укусить.

— Пожалуйста, — повторила я жалобно.

— Хммф, — медленно, чертовски медленно, сказал Мор. — Насчёт сделки…

Чёрт. Я сейчас умру. Вот и всё.

— Ты перечислила много вещей, некоторые из которых неуместны, а некоторые — довольно интригующие, — продолжил он. — Хотя мне совсем не нравится то, что мне придётся отпустить шамана. Это не очень хорошо, когда у них столько силы. Ты же видела, что случилось с твоим рыжеволосым парнем?

"Он не мой парень!" — подумала я, а потом почти рассмеялась, потому что это, вероятно, была моя последняя мысль перед смертью.

Паук уже завис прямо надо мной. Мне удалось повернуть голову и я, наконец, взглянула на него, рассмотрев его ногу с пятью железными когтями на конце. Ну, конечно же, у этой твари были когти, и естественно сделанные из железа.

Паук остановился и встал на задние ноги, словно лошадь в каком-нибудь шоу ужасов. Его клыки сверкнули, а сотни красных глаз засияли точно воздушные шарики, наполненные кровью

Чёрт.

Мор драматично вздохнул.

— Ладно.

Через секунду раздался свистящий звук, и затем паутина неистово закачалась. Паук упал на липкие нити, и одна из его гигантских ног чуть не задела меня. Я поняла, что Мор прыгнул на него сверху.

Паук неожиданно замер и тотчас же умер.

Я запрокинула голову и посмотрела на Мора, который спрыгнул с паука как с лошади и картинно надел свою железную перчатку обратно на руку. Я успела заметить его голую кожу, которая была покрыта пульсирующими серебряными линиями.

Затем он подошёл ко мне, элегантно балансируя на паутине. Он навис надо мной; его фигура оказалась невероятно огромной. Его чёрный капюшон развевался у него за спиной, а в глубине его безликих глаз пылала ненависть. И тут я поняла, что, наверное, было бы лучше, если бы меня прикончил паук.

Скоро я окажусь в другой паутине, только на этот раз Мор будет прятаться в тени, ожидая, что я задрожу.

ДОЛИНЫ ЛЕКИО

Мор наклонился, схватил меня за локоть и поднял на ноги. Моя кожа закричала от боли, когда паутина натянулась, а потом, наконец, отпустила меня. Казалось, что часть моей плоти осталась на ней.

Я почти упала в объятия Мора, и только тогда поняла, каким чертовски огромным он был. Он был почти на тридцать сантиметров выше меня, а, значит, его рост был более двух метров. Его рука была размером с мою голову, и дело было явно не в модных металлических перчатках.

— Уже передумала, феечка? — спросил он, и прежде, чем я успела ответить, поднял меня и перекинул через плечо, словно пещерный человек, похитивший свою невесту.

Я не стала напрягаться и устраивать сцену с битьём кулаками и пинками ногами, так как я подписалась на всё это минуту назад в обмен на жизнь своего отца. Ну, и было логично, что я не смогла бы идти по паутине, не прилипнув к ней.

Когда мы снова оказались на твёрдой земле и отошли от края скалы, он опустил меня на землю, и мне удалось почувствовать его запах. Я ожидала, что Мор будет пахнуть смертью. Разложением. Гниением. Чем-то мерзким и отвратительным. Но по какой-то причине, он пах по-настоящему приятно. В его запахе были глубокие ноты чего-то, что я не могла распознать, может быть, сандала… и дыма? От костра из очень хорошего дерева. Что-то типа того.

— Ты меня нюхаешь? — спросил он хрипло, с лёгким удивлением в голосе.

Я посмотрела на него, и с этого близкого расстояния мне захотелось получше разглядеть его лицо. Его капюшон хорошо скрывал черты его лица под своей тенью; а может быть это была магия?

Но опять же, я сомневалась, что у него вообще были какие-то черты лица. Если вместо лица у него был чёрный, сияющий череп, не удивительно, что я ничего не могла разглядеть.

Но затем, когда он слегка развернулся, я увидела белую вспышку в том месте, где должны были находиться его глаза. Я не могла сказать, была ли это игра света или нет.

— Ты отвратительно пахнешь, — сказала я ему.

— Хорошо, — сказал он просто. — Я каждый день принимаю ванну, но если её наполняешь кровью летучих мышей, запах обязательно остаётся на твоём теле.

Я застыла. О, Боже. Я не знала, шутит ли он.

— А теперь, — продолжил он, засунув руку под капюшон, — когда мы заключили соглашение, то есть сделку, нам надо возвращаться ко мне домой на Сумеречную окраину.

— Это то место, где ты купаешься в крови летучих мышей?

— Что? — спросил он. А потом продолжил после паузы. — Да. И ты тоже будешь.

Он достал железный ошейник с длинной цепью откуда-то из своего плаща. Интересно, где он хранил все эти вещи? У него там как будто была сумка Мерри Поппинс.

— И как я уже говорил, чтобы убедиться, что ты выполнишь свою часть сделки и не попытаешься вытворить что-нибудь глупое, например, сбежать прямо в Обливион, мне придётся держать тебя на привязи. В буквальном смысле. Это поводок моей собаки, Рауты. И прежде чем ты припишешь эту идею себе… я помню, что ты предложила мне "обращаться с тобой, как с собакой" в качестве одного из бонусов обладания тобой… я планировал сделать это ещё раньше.

Я не сдвинулась с места, когда он надел мне на шею холодный железный ошейник. После этого он застегнул его, и тот громко щёлкнул, словно замок на двери тюремной камеры.

— Ну, вот, — гордо произнёс он, и я почувствовала, каким пристальным был его взгляд, когда он оглядел меня, хотя я и не могла видеть его глаз.

— Должен сказать, тебе очень идет. Ты похожа на дикую фею, которую наконец-то поймали и приручили.

"Меня никто никогда не приручит", — мелькнула мысль у меня в голове, но вместо этого я сказала:

— У вас тут есть феи?

— Не совсем, — сказал он. — Здесь нет никаких фей Динь-Динь.

— Динь-Динь? — повторила я. — Ты привёл в пример не фей и не эльфов из мифов и легенд народов мира, которые, скорее всего, реальны, а фею Динь-Динь? Из "Питера Пена"? Диснеевского мультика?

Атмосфера вокруг нас изменилась. Воздух сделался холодным… мёртвым. Словно в нём не осталось жизни, и я начала думать, что больше не могу дышать и…

— Я читал только книгу, — сказал он резко. — А теперь пошли, чтобы я мог вычеркнуть ещё что-нибудь из твоего списка.

Он начал идти и дернул за цепь. Я упала на землю и разодрала колени о камень, порвав джинсы.

— Чёрт, — буркнула я, проглотив боль, но он только продолжил тянуть за поводок, пока я не оказалась на четвереньках, а мои ладони не начали зарываться в землю.

— Обращайся со мной, как с собакой, — сказал Мор, передразнивая меня. — Унижай меня. Ты уже чувствуешь себя униженной, фея? А я ведь только начал.

— Пошёл ты! — зарычала я, и прежде, чем он успел снова потянуть за цепь, я начала сопротивляться.

Я оттолкнулась руками, сделала сальто и приземлилась на ноги рядом с ним. Цепь звякнула и повисла между нами.

Лицо Мора, находящееся в тени, наклонилось ко мне.

— Смотри, как ты умеешь летать, птичка, — в его голосе прозвучали ноты уважения. — А ты полна сюрпризов.

— Довольно легко удивляться, если ничего не знаешь о человеке.

— Ты думаешь, я тебя не знаю, Ханна Хейккинен?

Он снова зашагал, и я быстро последовала за ним, пока он не начал тащить меня.

— Вообще, я знаю только то, что написано в Книге душ. Твой отец ничего мне не рассказал. Вообще-то он хотел защитить тебя… и посмотри, куда ты забралась и что натворила. Его чертово сердце разобьётся, когда он узнает, чем ты пожертвовала, и на что выменяла его жизнь. Ты, и правда, думаешь, что он теперь сможет нормально жить, даже если излечится от рака? После того, как он узнает, что его дорогая дочь стала моей пленницей до конца своих дней?

Я моргнула и попыталась осмыслить всё сказанное им. Навечно? Когда это я согласилась на это? Но ведь это уже не имело большого значения.

— Он излечится от рака? — с недоверием спросила я, и у меня в груди засияла надежда.

Мор медленно кивнул.

— Он пришёл сюда, чтобы попросить у меня выздоровления. Он даже не хотел вечной жизни, только стать здоровым. Я уже сказал тебе, что больше не заключаю сделок, каждая из них имеет свои последствия, но я решил сделать исключение.

— Почему ты сделал исключение, если он твой пленник?

— Твой отец не знает, что его можно излечить, — сказал он. — Вообще-то, я даже не думал об этом вплоть до последних пары секунд. Кажется, я начинаю жалеть этого старого волшебника, ведь ему придётся узнать, что я буду пытать тебя до скончания дней. Он узнает, что его жизнь не стоила того. Он скажет тебе, что он стар, и что он уже пожил, что он всё равно умрёт. Он сделает всё, чтобы не дать тебе заключить эту сделку, но всё уже случилось. Ты можешь звать меня Мором. Я же буду называть тебя своей.

Я замолчала и, переступая через бревно, пожелала, чтобы грибы, растущие на нём, спасли меня от этой ужасной действительности, которую я сама себе создала. Конечно же, сердце моего отца будет разбито, когда он узнает, что я застряла здесь. И в каком-то смысле это ударит и по мне тоже и разобьёт меня на миллион кусочков, которые Мор с радостью съест на завтрак. Меня уничтожала мысль о том, что мой отец будет жить, будет оплакивать меня и чувствовать вину за то, что я заняла его место.

Но какой у меня был выбор? Мор не отпустил бы нас обоих.

Или отпустил?

— Почему бы тебе не отпустить меня вместе с моим отцом, — сказала я ему, стараясь скрыть надежду в своём голосе.

Мор как будто даже задумался над моими словами.

— Нет, — сказал он через мгновение. — Я не стану этого делать, — он вздохнул. — По правде говоря, моя работа не такая простая, а жизнь здесь почти не меняется. Вот, что бывает, когда ты Бог, а тем более такой важный. Мы мало что можем менять. И миллиарды лет происходит… одно и то же. У меня есть хобби, сражения и игры, у меня есть животные, слуги, советники. У меня есть дочь и сын. У меня есть наместники. У меня есть наложницы. И у меня есть мои верноподданные в Городе смерти. Но у меня нет ничего яркого, смертного и нового. То есть не было, пока не появился твой отец. И хотя он не тот, с кем бы я стал общаться в первую очередь, он внёс свои изменения. Так будет и с тобой. Так что я не могу тебя отпустить. Один из вас должен остаться. Ты всё ещё желаешь занять его место?

— Да, — сказала я на автомате. Моё сердце, чёрт возьми, разбивалось. — Мой отец хороший человек. По-настоящему хороший человек. И я безмерно его люблю. Он не заслуживает того, чтобы находиться в заточении в твоём замке ради твоего развлечения, ради того, чтобы избавлять от скуки какого-то там Бога.

— А ты заслуживаешь?

— Может быть, — я тяжело сглотнула, и железный ошейник впился мне в горло. — Я никогда не задумывалась о том, чего я заслуживаю. Я просто жила и не ценила жизнь, не считалась с ней. Может быть, именно этого я и заслуживаю. За то, что двадцать четыре года плыла по течению и не цеплялась за жизнь, пока она у меня ещё была.

— Ммхммф, — сказал он после паузы. — Как драматично. Даже не знаю, забавляет меня это или раздражает.

Я хотела зло уставиться на него, но меня всё ещё не отпускал вопрос, которым я задалась ранее.

— Ты, в самом деле, собираешься вылечить моего отца? Торбена Хейккинена? Сделать так, что он проживёт свою жизнь до конца?

— К сожалению, да, — сказал он. — Я уже об этом жалею, но я не люблю нарушать свои обещания. Раз я сказал, значит, я это сделаю.

Моё сердце едва не взорвалось, хотя это было горько-сладкое чувство.

Жизнь моего отца станет длиннее.

Просто я больше не буду её частью.

— Можешь поблагодарить меня, — сказал Мор. — Никто никогда меня не благодарит.

— Потому что никто не хочет умирать! — сказала я ему.

— Почему нет? — спросил он. — Если бы они знали про Город смерти, они бы его не боялись. Они, вероятно, даже хотели бы туда попасть. Даже те, кто осужден на Хлябь, не остаётся там навсегда. У нас проходят Состязания костей, победители которых могут поселиться в Золотой середине.

Я уставилась в чёрную пустоту, где находилось его лицо.

— Разве ты не хочешь, чтобы тебя боялись? Разве не в этом всё дело?

Между нами опять пролетел порыв мёртвого воздуха, и мою спину обдало ледяным холодом. Где-то далеко прогремел гром, а облака потемнели.

Я снова его рассердила.

Мор остановился, сделал шаг в мою сторону, наклонился ближе, и всё, что мне оставалось, это уставиться в чёрную бездну, а чёрная бездна уставилась на меня в ответ.

— Разве ты не боишься меня, птичка? — хрипло сказал он, и его голос проник в мою душу, словно чёрная рука. — Это потому, что я не убил тебя на паутине? Ты даже не знаешь, что такое страх, дерзкая смертная. Но это пока. Я сломаю тебя на тысячу мелких бесполезных кусочков, я высосу твоё сердце через твои кости, я заберу твоё тело, воспоминания, каждый сантиметр, определяющий тебя, истолку тебя в свой утренний кофе, чтобы твои страдания дали мне заряд энергии на день. Я заставлю тебя умолять о смерти, но даже тогда я не удостою тебя ей, и всё это, мать его, ради своего развлечения. Так что продолжай растрачивать свой страх впустую. А ведь он тебе потом понадобится. От него будет зависеть твоя жизнь.

Он продолжил идти, но я словно приросла ногами к земле. Я боялась пошевелиться, боялась сделать вдох. Страх проник в каждый уголок моего тела.

— Не отставай, — зарычал он и дёрнул за цепь, притянув меня к себе так, что железный ошейник чуть не переломил мне шею.

Спотыкаясь, я пошла за ним, совсем потерявшись в своём страхе и в отсутствии надежды. Мои мысли и эмоции попали в водоворот отчаяния и пребывали в нём до тех пор, пока Хийсинский лес не закончился, и мы не вышли в пустыню, окутанную странной оранжевой дымкой. К моему удивлению, пустыня была абсолютно безлюдна.

— Где все? — спросила я.

— Отправились за рыжим, — грубо ответил Мор.

— Значит, мы пойдём пешком?

Мор пошёл через пустыню, снова дёрнув за поводок и заставив меня закричать от боли.

— А вот теперь мы идём пешком, — он покосился на меня, хотя я и не могла видеть его глаз. — И у тебя ещё хватает смелости жаловаться на методы своей транспортировки?

— Я не жалуюсь, — с трудом проговорила я, после чего оттянула ошейник, чтобы сглотнуть. — Я просто удивлена, что мы отправимся в твой сумеречный замок пешком. Разве ты не должен ехать на своём единороге? Разве у тебя не должно быть колесницы, сделанной из костей, запряжённой пятью чёрными жеребцами, изрыгающими огонь?

— У тебя богатое воображение. Думаю, Сарви скоро вернётся. Остальные же направятся к замку. Они либо найдут рыжего, либо нет. Иногда мне кажется, что отсюда можно убежать через такие ходы, о которых даже я не знаю.

— Кто такой Сарви?

— Мой единорог.

— Ты в курсе, как глупо это звучит?

Мор издал низкий рык, похожий на рычание загнанной в угол росомахи.

— Слово "единорог" прекрасно подходит этим существам. Ваши долбаные сказки сделали из них блаженных ангелоподобных лошадок. Они вообще не такие. Они жестокие, кровожадные и ненасытные лошади с плохим характером. Мне просто повезло, что они сохранились с тех времен, когда правили Древние боги, и что они решили служить нам. Они могли этого не делать.

— Как долго мы будем идти?

— Дорога займёт какое-то количество дней. Много дней. Может быть, даже недель из-за того, что ты ужасно медлительна.

Отлично.

— Расскажи мне про Древних богов, — сказала я, снова оттянув ошейник.

— Я не собираюсь ничего тебе рассказывать, — ответил он.

— Расскажи мне, как ты пытал Расмуса. Что ты с ним делал?

— Пытал? Надеешься завлечь меня темами, которые мне нравятся?

Я ненадолго почувствовала на себе его взгляд.

— Насколько ты ему доверяешь?

Я остановилась и подняла взгляд на его лицо, находящееся в тени.

— Расмусу? Гораздо больше, чем я доверяю тебе.

— Это и так понятно, — просто сказал он. — А ты хорошо его знаешь?

Я облизала губы, но сухой воздух быстро забрал с них всю влагу. Я не знала, как выкрутиться. Я могла умереть, но это, вероятно, было уже неважно. Чёрт, я сомневалась, что что-то, что я могла сделать или сказать, имело теперь хоть какое-то значение.

— Я едва его знаю.

— У меня есть три изречения, которыми я руководствуюсь по жизни, — сказал Мор, показав три пальца.

Его замысловатые металлические перчатки сверкнули в оранжевом свете пустыни.

— Никогда не верь живому. Никогда не верь Богу. И никогда не верь рыжему, — он взглянул на меня. — Боюсь, ты совершила все эти ошибки.

Я чувствовала, что он пытается меня подловить. Мы продолжили идти, и я как никогда остро ощутила поднимавшуюся с земли пыль, жар и властное присутствие Мора рядом со мной. Его металлические доспехи и оружие бряцали с каждым шагом. Но, несмотря на его размеры, его движения были плавными и грациозными, хотя земля слегка содрогалась от каждого его шага.

— Я верила в то, что Расмус не даст мне умереть, — сказала я, наконец.

— И всё же это ты сражалась с моей дочерью и убила лебедя, — коротко отметил он. — Похоже, это ты не дала ему умереть.

— Он призвал Велламо, когда Пожирательница собиралась нас съесть. Он рассказал мне правду о моём отце. Он провернул этот трюк с ледяной стеной на Эйро и Нуре, финских шаманах. И он меня от них спас.

— Понятно, — сказал он. — Ты знала, что его мать была саамской ведьмой? И помимо всего прочего…

— Нет. Ну и что? Это объясняет, откуда у него его сила, верно?

Вообще-то, я не знала, что такое саамская ведьма, но, похоже, это была самая обычная ведьма.

— Вероятно, — сказал он. — Но даже Расмус этого не знает. Он думает, что его мать и отец умерли, когда он был маленьким. Его растила бабушка, а потом отчасти и твой отец, когда та умерла. Ты знала об этом?

Конечно же, нет, но мне было ненавистно то, что Мор знал обо всех секретах, которые хотел скрыть от него мой отец, поэтому я ничего не сказала.

— Ты не задавалась вопросом о том, что произошло с ним ночью? — продолжил он.

Теперь тон его голоса сделался лёгким, словно мы с ним вели непринуждённую беседу.

Я пожала плечами. Конечно же, я задавалась этим вопросом.

— Я решила, что он пошёл пописать, а вы его поймали.

— Он бросил тебя и сбежал. Мы нашли его у выхода из Ущелья отчаяния, — сказал он. — Ему каким-то образом удалось пересечь его и выжить.

— А что в нём такого опасного?

— Ты не слышала о нем?

Я прислушалась. Вокруг не раздавалось никаких звуков, за исключением звука наших шагов и песка, летящего по ветру.

— Очень скоро ты его увидишь, — сказал Мор. — И оно впечатляет, несмотря ни на что. Добравшись до Ущелья, он застрял там. Мы встали рано и начали прочёсывать эту область в поисках вас, и именно тогда мы его увидели. Когда мы схватили его, он сказал нам, что пришёл заключить сделку. Мы решили, что он хочет обменять себя на твоего отца, но к нашему удивлению, он собирался обменять на него тебя. Должно быть, сыграли роль его ведьмовские гены.

Я сглотнула пыль у себя в горле. Мор вполне мог врать.

— Он знал, как я хотела вернуть своего отца, — сказала я ему. — Он предположил, что я с радостью заключу такую сделку, и я это сделала.

— А ты не думала, что именно это он и планировал с самого начала?

— Он планировал освободить моего отца, спасти его. Он сказал, что ему нужна моя помощь. Если это означало, что мне пришлось бы остаться здесь вместо отца, значит, так тому и быть. Какая уже теперь разница?

— И ты не считаешь, что тебя предали?

Он как будто пытался получить от меня какую-то реакцию, но, по правде говоря, мне было всё равно. Ну, хорошо, не совсем. Расмус мог быть честен со мной с самого начала, но он не знал, соглашусь ли я на его план. Одно дело говорить, что ты пойдёшь на всё, что угодно, а другое дело — сделать это. Как и сказала Велламо.

— Что ты с ним сделаешь, когда найдёшь его? — осторожно спросила я.

Несмотря на то, что у Расмуса были свои скрытые мотивы, я не хотела, чтобы с этим парнем что-то случилось.

— О, я пока не думал об этом.

— Ты, правда, его пытал? Мне показалось, что с ним всё было в порядке.

Я была готова поклясться, что Мор сейчас улыбался.

— Есть разные виды пыток, птичка.

Неожиданно он остановился, выставил руку вперёд, и когда его подхваченный ветром плащ коснулся меня, я застыла.

— Слушай, — сказал он, понизив голос.

Я сосредоточилась и прислушалась.

И тогда я услышала. Протяжный жалобный стон, который я мельком слышала, когда мы с Теллерво только зашли в пустыню. Он становился всё выше, и звучал абсолютно жутко и нечеловечески. Он был похож на звук ногтей, скребущих по школьной доске, и он заставлял мои нервы дрожать и закручиваться в узлы.

— Ч-что это такое? — выдавила из себя я, начав заикаться.

— Лекио, — сказал он. — Души убитых детей.

Я уставилась на него с раскрытым ртом.

Он взглянул на меня.

— Я их не убивал, если ты об этом подумала, — раздраженно сказал он. — Они здесь со времён Древних богов. Как и многие реликты, они здесь уже на протяжении многих веков, и от них невозможно избавиться, так же как и от блох на скелето-крысах.

Завывания сделались таким громкими, что мне пришлось закрыть руками уши. Этот звук разрывал меня изнутри.

— Чёрт подери. Останови это! — закричала я.

— Ничего не могу с ними поделать, — сказал Мор, а, может быть, мне это послышалось.

Я уже не могла точно сказать. Всё, что я могла слышать, это ужасный и настойчивый шум.

— А вот и они.

Он поднял руку и картинным жестом указал перед собой.

Прямо перед нами, в дымке, появились объятые пламенем формы, от которых поднимался вверх чёрный дым и смешивался с оранжевой дымкой, создавая что-то вроде смога, который наполнял воздух. Пылающие формы ринулись вперёд, и только тогда я разглядела тела. Это шли скелеты детей, их рты были раскрыты и из них вылетали крики.

— Когда-то здесь везде был лес, — сказал Мор. Каким-то образом его голос проник мне в уши. — Но лекио сожгли его дотла своей яростью. Хийси смогли поставить защиту, чтобы уберечь часть леса, так как Тапио и Бог леса не могли остановить их. Именно поэтому боги разрешают хийси делить с ними лес.

Я не могла отвести глаз от ужасного зрелища, оно было одновременно печальным, так как это действительно были дети, и невероятно пугающим, потому что они кричали непрестанно, и не переставая шагали вперёд, вытянув свои крошечные пылающие ручки и щелкая челюстями.

Мор встал передо мной, став моим щитом.

— Они кусаются, — предупредил он. — Маленькие вампирчики. Они не прокусят мои доспехи, но ты сделана из мягкой плоти и костей.

Я понимала, что была пленницей, и что он надел на мою шею железный ошейник, но, несмотря на всё это, я испытала моментальное чувство благодарности за его присутствие. Я выглянула из-за его широкой спины и увидела, что убитые пылающие дети подходили всё ближе и ближе, и ужасное зловоние начало наполнять воздух.

Неожиданно языки пламени качнулись, нас обдал порыв холодного ветра, а сверху на нас упала тень. Я посмотрела наверх и увидела летящего Сарви. Его огромные чёрные кожаные крылья как у летучей мыши заслонили солнце.

Единорог спикировал вниз, и от взмахов его крыльев мои волосы полетели назад. Затем, направив свой рог в сторону пылающей формы, он проткнул им череп одного из детей и откинул голову назад, махнув своей величественной гривой. Скелет ребенка полетел в воздух и, приземлившись на землю, превратился в груду костей. Единорог быстро проделал то же самое с остальными детьми. Он протыкал их черепа и бросал подальше, пока все пылающие кучки костей не оказались далеко от нас.

— Они что… умерли? — спросила я Мора.

— Нет, на них это не действует, — проворчал он. — Они поднимутся через пару минут. И ты не захочешь находиться здесь, когда это случится.

Он зашагал в сторону единорога, который мотал головой туда-сюда, выдыхая горячий воздух. С одной стороны его морды находился белый глаз, а с другой — пустая глазница.

— В самый последний момент, Сарви, — сказал он ему.

Затем Мор дёрнул за цепь, и я чуть опять не упала на колени.

— Ой! — вскрикнула я.

— Я с радостью оставлю тебя здесь, если ты этого хочешь, — сказал Мор, прислонившись к плечу единорога. — Ты и так уже слишком много разговариваешь.

— Мы заключили сделку, — сказала я холодно, стараясь собрать всё своё достоинство, которое я только могла собрать, с собачьим ошейником на шее.

— Так и есть, — сказал он со вздохом. — Поэтому тебе лучше подойти сюда.

Я подошла к нему, звякнув цепью, как вдруг он схватил меня, полностью обвив ладонями мою талию, и забросил на спину единорога.

— Хватайся за гриву, — сказал Мор, запрыгивая на единорога.

Я оказалась между толстой шеей единорога, наполовину состоящей из костей, и телом Мора, облачённым в доспехи.

— Тебе стоит крепко держаться, если хочешь сохранить свою бессмысленную маленькую жизнь. Тяни сколько влезет. Сарви ничего не почувствует.

"Повторюсь, сэр, это не совсем правда", — сказал спокойный голос с псевдо-британским акцентом словно из ниоткуда.

Я огляделась в поисках источника звука.

— Кто это был?

— Ты услышала? — спросил Мор с тихим благоговением.

Я кивнула.

"Просто отлично, опять кто-то заявляет, что может меня слышать, а потом продолжает полностью меня игнорировать", — продолжил голос.

— Это Сарви, — объяснил Мор.

У меня чуть глаза не полезли из орбит.

— Единорог может разговаривать?

— К сожалению, — Мор пришпорил Сарви. — Взлетаем.

И мы полетели.

ЗАМОК

В мой последний день рождения, проведенный в Финляндии, за год до того, как мама решила переехать в Калифорнию, отец подарил мне уроки верховой езды в качестве подарка. Это был действительно лучший подарок моего детства. Конюшня располагалась сразу за городом, и каждую среду папа возил меня туда на своём красном ретро-внедорожнике. Я каталась на пушистом пони по имени Порро, но я звала его Порридж[11], и единственное, что мы с ним делали — это катались по кругу медленным шагом или рысцой. В конце концов, я так поднаторела, что смогла поехать лёгким галопом, но тут же слетела с Порриджа и угодила прямо в деревянные щепки. Инструктор посоветовал мне в следующий раз держаться за гриву пони, что я и сделала. Я продолжала заниматься, пока мне не пришлось оставить Порриджа, Финляндию и моего отца. Когда я переехала в Калифорнию, мама отдала меня на танцы, а верховую езду сочли слишком опасной для меня.

В общем, двадцать лет спустя мне сразу же вспомнились все эти уроки верховой езды, которые, вероятно, могли теперь спасти мне жизнь. Я несколько раз намотала иссиня-чёрную гриву Сарви на кулаки, потому что свалиться с него здесь означало упасть с высоты в шестьдесят метров, а это было смертельно.

Потому что мы летели.

Мы, мать его, летели.

Я была до чертиков напугана, и не могла по достоинству оценить это невероятное и нереальное событие, потому что к моей спине прижималась облаченная в доспехи грудь Мора и его промежность, а его бедра располагались по обеим сторонам от моих ног, которые сжимали плечи Сарви. Воздух здесь был более прохладный и разреженный, а от ритмичных взмахов крыльев Сарви становилось ещё холоднее.

"Сэр, если вы сможете подумать о чём-то хорошем, — сказал Сарви, — хотя бы на какое-то время, наше путешествие завершится гораздо быстрее. Нас сдерживают облака".

— Я был бы более счастлив, если бы ты нашёл того рыжего ублюдка, — проворчал Мор.

"Я же сказал вам, что он давно сбежал", — ответил Сарви.

Как я поняла, голос единорога исходил не из его рта или его голосовых связок, а каким-то образом проникал прямиком нам в головы.

"Калма и Сурма всё перепроверят, но я сомневаюсь, что они что-то обнаружат. Впрочем, как и всегда".

— Каким образом смертный мог так быстро пересечь Хийсинский лес? — медленно спросил Мор с горечью в голосе. — Он прячется.

"Всё может быть. Он не перебрался бы так быстро через Звёздные топи, это уж точно", — сказал Сарви.

Мор снова что-то низко прорычал. А поскольку он находился прямо позади меня, от его гортанных звуков волоски на моей шее встали дыбом, даже несмотря на железный ошейник.

— Мы знаем, кто его мать. Не удивлюсь, если она ему помогла, — сказал Мор.

У меня появились вопросы. Так много вопросов. Но сейчас я не могла вымолвить ни слова. Я была слишком напугана, чтобы говорить. Мне казалось, что, как только я это сделаю, я отпущу гриву Сарви и потом целую вечность буду падать с этого неба. Ранее у меня никогда не было сильного страха высоты, но теперь всё поменялось.

Если, конечно, у меня ещё было это "теперь".

"А она тихоня, — сказал Сарви, имея в виду меня. — Должен признать, я рад. Ты должна знать, Ханна, что пока только ты и Мор могут меня понимать. Другие единороги тоже могут, но они не настолько цивилизованные, как боги и смертные".

Сарви сказал это так, словно мне должно было это польстить.

— Я слишком напугана, чтобы говорить, — призналась я.

Мор издал очередной низкий, грохочущий звук позади меня, от которого у меня задрожали кости.

— Как легко она теперь это признает.

Мы погрузились в молчание, хотя у себя в мыслях я делала всё возможное, чтобы не сойти с ума. Мы летели прямо под пеленой облаков, низ которых царапали острые кончики крыльев Сарви, которые были похожи на когти и оставляли танцующие завитки тумана позади нас. Сухая и безжизненная равнина резко закончилась скалами, которые тянулись высоко вверх, а внизу змеилась Сумеречная река. Скалы становились всё выше, превращаясь в крутые горы с зазубренными склонами, которые блестели так, словно были выкованы из железа. Каждая вершина была покрыта тонким слоем снега.

Вдруг я увидела то, от чего у меня перехватило дыхание.

Впереди появилась до невозможности огромная башня, которая уходила прямо в облака. Она растянулась на мили, и была такой широкой, что охватывала почти весь горизонт. Башня была сделана из сверкающих камней, в которых отражалось небо, и возвышалась над тёмной цитаделью, обнесённой стеной. Но постройки были едва различимы.

— Что это? — спросила я, задержав дыхание.

— Город смерти, — гордо сказал Мор, а Сарви обогнул гигантскую башню, пролетев мимо неё под таким углом, что я могла бы упасть, если бы не сила тяжести.

Я мельком подняла взгляд туда, где башня исчезала в облаках. Но затем у меня закружилась голова, и я закрыла глаза, не желая больше ничего видеть.

— Как далеко она простирается?

— До самого рая, — сказал Мор. — Там наверху находится Амарант. Это место, куда попадают лучшие из лучших. Под ним располагается Золотая середина. А дальше, на уровне земли, где ты можешь видеть цитадель, начинается Царство хляби, где также можно видеть его жителей. Хлябь простирается далеко вниз под землю, почти так же далеко, как Амарант простирается в небо. И это не удивительно, учитывая как много там… правонарушителей.

— Ты имеешь в виду — грешников?

Он откашлялся.

— Нет. Не совсем. Все мы грешники, птичка. Каждый из нас. Если ты грешишь, следовательно, ты человек, и если ты человек, следовательно, ты грешишь.

— Но ты Бог.

— Боги — самые большие грешники.

— Звучит как богохульство.

Он дружелюбно усмехнулся.

— В мире не только один Создатель, Ханна. И слово "бог" для них слишком слабое. За Создателями идут боги. И мы подвержены тем же самым импульсам, слабостям и эмоциям, что и все остальные, — он умолк. — Тебя это разочаровывает?

— Учитывая, что я выросла с верой в то, что есть только один Бог, которого я считала Создателем, то нет. Я никогда не думала о том, что богов может быть много.

— Но ты думала о Смерти, — сказал он неторопливо, с ноткой воодушевления в голосе.

Его слова как будто проникли прямо в меня. Я открыла глаза, и на них навернулись слёзы от подувшего в лицо ветра. Город смерти был теперь у нас за спиной. Впереди тянулись горы, покрытые ледниками и толстым слоем снега, которые были еще выше предыдущих.

Смерть… Разве есть кто-то, кто не думал о смерти? Это первый тяжёлый урок, который усваивает ребенок, когда обнаруживает мёртвую птицу у себя во дворе. Это опустошение, которое чувствуешь, когда усыпляют твою любимую собаку. Это рвущая душу реальность, когда умирает близкий человек.

Нет никого, кого не задевала бы смерть.

Смерть это для живых.

"На Випунской горе сегодня нет метелей, — прозвучал голос Сарви. — Вероятно, сегодня ваше настроение лучше, чем я полагал, сэр".

Мор опять что-то низко проворчал.

"Как видишь, Ханна, — продолжал Сарви. — Мор подсознательно контролирует погоду в Туонеле. К сожалению, большую часть времени его это не заботит".

— Сарви. Замолчи, — сказал Мор.

"Когда он счастлив, небо расчищается от облаков, и на землю светит солнце, — продолжал Сарви, который очевидно не собирался умолкать. — И чем дольше светит солнце, тем больше шансов вырастить определённые растения, например его любимый кофе. Но он всегда несчастлив, поэтому облачная погода, бури и снег не прекращаются. Мне, например, всё равно, но летать гораздо проще в малооблачную погоду".

— Сарви, — предупредил его Мор. — Только потому, что она может слышать тебя, не означает, что я не могу. Хватит болтать о погоде. Доставь нас уже на Сумеречную окраину.

"Да, сэр", — сказал Сарви через мгновение.

Единорог замахал крыльями ещё быстрее, что заставило меня ещё крепче ухватиться за него, так как мы увеличили скорость. Вскоре мы перемахнули через горы, и передо мной открылся совершенно другой пейзаж.

Мы оказались в низине. Если бы Туонела была континентом, это был бы Мыс Горн в Южной Америке. Зеленые пастбища тянулись над темно-серыми скалистыми берегами, которые спускались к океану насыщенного синего цвета. А изобилующие водорослями волны бились о камни. Это было грозное и суровое место, где облака были самого темного цвета, а на узком перешейке из скал среди мокрых пастбищ стоял замок.

Мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы по-настоящему принять то, что я видела. До этого я не знала, чудился ли мне этот замок на протяжении всего полёта, но теперь, когда он находился прямо передо мной, я была под впечатлением. Это был самый, что ни на есть, замок, построенный на узком скальном полуострове, и к нему вела длинная дорога из железа, соединяющая его с остальными землями. Замок был огромным и зловещим, и напоминал замки из страшных сказок, или кошмаров. Он был чёрный как обсидиан, но одновременно сияющий и матовый, в зависимости от того, как на него посмотреть. Словно камни, из которых он был построен, были сделаны из дымчатого хрусталя и железа. Там были невозможно узкие башенки заострённые кверху, точно кинжалы, которые возвышались над океаном на сотни метров. Замок состоял из двух сооружений одинакового размера, соединённых стенами и переходами. Все его формы были острыми, словно замок сам по себе уже был оружием.

Это было место, крепко укоренившееся в прошлом и будущем, замок этого и следующего мира. Он не просто стоял на скалистом выступе, он ждал. Он наблюдал, точно затаившийся кот. Он был живым. И он выжидал, чтобы наброситься на свою добычу.

Вопрос в том, кто был этой добычей?

Я?

Или всё живое?

— Судя по твоему молчанию, ты под впечатлением, — сказал Мор.

Я была недостаточно гордой и не стала делать вид, что это было не так. Я кивнула, не в силах подобрать слов, а Сарви уже начал спускаться вниз, делая широкие круги и нацелившись на одну башенку. Острая крыша всё быстрее и быстрее приближалась, и я зажмурилась, как вдруг Сарви остановился.

Я открыла глаза и увидела, что мы оказались на огромной выступающей площадке башни, похожей на балкон без перил. Внизу, по меньшей мере, в сотне метрах от нас шумел океан.

— Мы дома, — сказал Мор, перекинув ногу через Сарви и протянув мне руки, словно он был галантным рыцарем, который помогал прекрасной даме.

Я опустила взгляд на его руки в железных перчатках, а потом взглянула на его затенённое лицо и снова увидела белую вспышку. Это было похоже на белки глаз. Моё сознание нарисовало мерзкий череп с круглыми глазами, вставленными в глазницы.

Должно быть, на моем лице отразилось омерзение, потому что он резко опустил руки, зарычал и дёрнул за цепь. Прежде чем я успела среагировать, он стащил меня с Сарви, и я плюхнулась на холодную каменную платформу.

Боль пронзила мои руки и колени, и мне стало интересно, как далеко от меня он стоял, и могла ли я причинить ему какой-нибудь вред. Я решила, что могу попробовать столкнуть его вниз, так же, как я проделала это с его дочерью, и может быть гравитация этого мира могла мне помочь, как и в прошлый раз, но единственное, что меня останавливало это то, что я была привязана к Мору. Куда шёл он, туда шла и я. И если он мог пережить падение — насколько я знала, Бога нельзя было убить — то я точно нет.

И вот теперь он смотрел на меня сверху вниз, и я почувствовала электрический разряд, который испускали его невидимые глаза.

— Кажется, я только что увидел своё будущее в твоих глазах, — сказал он тихо. — Как и твоё. Хорошо подумай, прежде чем начать действовать, птичка. Ты пока не готова сражаться.

Он поднял руку, и цепь обмоталась вокруг неё, что заставило меня испугаться.

Скрипя зубами, я встала на ноги. Если бы не мой отец, может быть, падение с башни стоило бы того, даже если бы оно закончилось моей гибелью.

Но мой отец был сейчас важнее всего. Он был здесь. Из-за него я была здесь, из-за него я пришла. И я не могла сейчас всё «запороть» только потому, что я хотела сломать сияющий череп Мора своими собственными руками.

"Осторожнее, — сказал мне Сарви, проходя мимо. Он был размером с клейдесдаля[12]. — Может я и довёз тебя сюда в целости и сохранности, но я служу только одному хозяину".

Сарви прошёл к огромным стеклянным дверям, которые были не меньше шести метров в высоту. Они открылись либо с помощью людей, либо какого-то невидимого механизма, и единорог исчез внутри. По какой-то причине, я не ожидала, что единорог зайдём прямо в замок, но что я вообще знала?

Я посмотрела на Мора, который всё ещё держал цепь в угрожающей манере.

— Сарви, похоже, очень преданный, — сказала я ему. — Странно, что тебе вообще нужна защита, ведь ты же Бог.

Он удивлённо фыркнул.

— Боги уязвимы перед другими богами.

— Каким образом?

И я снова почувствовала, что он улыбался.

— С чего это я должен рассказывать тебе о своих слабостях?

— Тебе необязательно это делать. Мне достаточно знать, что они у тебя есть, — я слегка ему улыбнулась. — С остальным я разберусь.

И тогда я убью тебя.

— Феечка, — сказал Мор, сделав шаг в мою сторону. — Прежде чем принимать необдуманные решения, тебе стоит сначала встретиться со своим отцом.

— Ты умеешь читать мысли? — усмехнулась я, чувствуя, как вторгаются в моё внутренне пространство.

— Я умею считывать смертных, — ответил он ровным голосом. — Это моя работа. Когда знаешь кого-то при жизни, знаешь его и в смерти. Я знаю о тебе всё, Ханна, всё, чем ты станешь, и всё, что ты сделаешь. Я редко ошибаюсь.

— Неужели? Ты же сказал, что я могу удивлять.

Он злобно засмеялся.

— А ты готова уцепиться за любой комплимент, как какой-нибудь падальщик.

Я почувствовала, как изменилась в лице. Я не смогла сдержаться. Он меня подловил. Это был один из моих самых больших недостатков и он, мать его, знал о нём. Об этой потребности в комплиментах, в одобрении, преследующей меня всю мою жизнь, и желании чувствовать себя особенной хоть в чём-то.

— И да, ты странным образом умеешь удивлять, — продолжил он. — Вероятно, потому что твоя запись в Книге душ еще не полная. Потому что ты не умерла… пока. Если тебе суждено умереть в девяносто, значит, у тебя ещё есть шестьдесят шесть лет на то, чтобы раскрыть себя, стать другим человеком, поменять свои убеждения. Сейчас я вижу перед собой ничего не значащего человека двадцати четырёх лет, который сидит в своей собственной тени и ждёт света, который поможет ему вырасти.

Он слегка потянул за цепь, что заставило меня уставиться на него.

— Идём. Ты же не хочешь заставлять своего отца ждать? — сказал он.

Он пошёл в сторону открытых дверей, и я последовала за ним.

Он был прав. Мне надо было сосредоточиться на отце, на том, почему я здесь. Наверное, причиной, по которой моё сознание всё время переключалось и цеплялось за гнев, был мой страх. Я так боялась, что Мор не выполнит свою часть сделки. Я боялась, что могу вообще не увидеть отца. Я была в ужасе от того, что мой отец мог быть уже мертв, и я напрасно пришла сюда.

Из-за последней мысли у меня даже навернулись слезы, но я сдержалась. Я отказывалась плакать перед Мором. Именно это я пообещала себе здесь и сейчас. Что бы ни случилось. Всю последнюю неделю я думала, что мой отец мёртв, и мне приходилось жить с этой ужасной реальностью, меняющей жизнь и разбивающей душу, и теперь, когда я знала, что он жив, что его можно было вылечить и освободить… лишиться его снова было ещё хуже, чем если бы я вообще не открыла тот гроб. Потеря кого-то, кого ты очень любил, могла разрушить. Но когда кто-то умирал, а потом у тебя появлялся ещё один шанс, после которого он должен был умереть снова… я не знала, что со мной станет после всего этого. Думаю, я могла стать животным, таким, которое состояло из одной лишь боли и вечно страдало.

Когда я подумала об этом, Мор посмотрел на меня поверх плеча. Мы прошли через круглую комнату, и я снова заметила его отполированный чёрный череп, сверкнувший в свете чёрных свечей, которые располагались в разнообразных светильниках на стенах.

— Если ты сможешь забыть о своей убийственной ярости на какое-то мгновение, — сказал он. — Я проведу тебе экскурсию по твоему дому, где ты проведёшь вечность. Вот это место мы, в силу ряда причин, зовём стойлом Сарви. Сарви не живёт в конюшне, как другие лошади, ведь он разумное существо и предпочитает, чтобы у него была своя комната внутри замка.

Несмотря на всё происходящее, мне стало интересно. Я оглядела комнату. Она не выглядела так, словно была предназначена для лошади. Её полы были из чёрного мрамора, на стенах были обои тёмно-синего цвета с красным рельефным узором. С одной стороны находилась примятая куча мха наподобие кровати, из-под которой торчало сено. Там также стоял длинный низкий стол, сделанный из костей и уставленный разнообразными мисками больших размеров. На другом конце находилось одно единственное кресло из чёрной кожи, а рядом с ним — книжный шкаф. Там также была кафедра, по типу тех, которые используют учителя, на которой лежала раскрытая книга.

Я попыталась представить Сарви, каким-то образом, сидящим в этом кресле, но потом поняла, что оно предназначалось для гостей. Гостей человеческих размеров. Образ, который возник у меня в воображении, чуть не вызвал у меня смех, и я поняла, что, наверное, брежу. Интересно, каково это было на самом деле сойти с ума? Узнала бы я вообще, если бы это случилось?

Мы начали спускаться по длинной винтовой лестнице, освещённой свечами, чёрный воск с которых всё капал, и капал, и капал вниз. Воздух здесь был влажным, хотя и пах слегка Мором, чем-то сладким с дымком. Стук от его железных сапог эхом отражался от округлых стен, а моя цепь звенела.

Наконец, когда у меня уже закружилась голова от хождения кругами, мы остановились, и Мор толкнул высокую деревянную дверь, которая открылась с громким скрипом.

Я оказалась в каком-то огромном зале, потолки которого были до невозможности высокими, на стенах были тёмные обои с нарисованными свечами, с которых стекал воск, а само помещение было абсолютно пустым, за исключением пяти человек, стоявших посередине. Четверо из них были одеты в плащи, их лица были скрыты, а их костлявые руки сжимали человека, стоявшего между ними.

Моего отца.

Увидеть его само по себе уже было шоком. Я не ожидала увидеть его так скоро, не говоря уже о том, чтобы вообще увидеться с ним. Но он стоял здесь, облачённый в такой же чёрный плащ, что и остальные, хотя его капюшон был снят, и его лицо хорошо было видно: седые волосы, чуть длиннее у основания шеи, залысина на макушке и длинная борода. Его голубые глаза уже не сверкали, как прежде, и были полны боли и любви.

Но это был он.

Мой отец.

— Папа! — закричала я, и почувствовала, как Мор приготовился удержать меня, но меня нельзя было удержать.

Я бросилась вперёд, приложив все свои силы, и почувствовала энергию, пульсирующую внутри меня, которая была движима любовью. Я вырвала цепь прямо из рук Мора.

— Папа! — снова закричала я, и как можно быстрее побежала по чёрному мраморному полу зала.

Цепь позвякивала у меня за спиной с каждым моим шагом. Мне показалось, что я услышала, как Мор что-то крикнул, и чем ближе я становилась к своему отцу, тем дальше фигуры в плащах отводили его назад. Но я не могла остановиться.

Я бросилась к нему, уткнулась головой в его шею и крепко обняла его, хотя он не мог обнять меня в ответ.

— Ханна! — воскликнул он хриплым голосом. — Моя дорогая Ханна!

Я начала рыдать. Слёзы полились из меня рекой прямо на его плащ. О, этот запах! Несмотря на то, где он находился, и как долго, он всё ещё пах для меня домом. Он навсегда остался бы для меня домом.

— Ханна, зачем ты пришла? — тихонько вскрикнул он. — Тебе вообще не надо было приходить. Я не знаю, как защитить тебя здесь.

Я выпрямилась, всё расплывалось у меня перед глазами. Прошло уже несколько лет с тех пор, как я виделась с ним, но он выглядел точно так же. Он не был умирающим человеком, или человеком, которого всё это время держал в заточении Мор. Я обхватила его щёки дрожащими руками. Они были тёплыми.

— Это правда ты, — прошептала я. — Я думала, что ты умер.

Неожиданно я почувствовала присутствие Мора у себя за спиной, и мой отец посмотрел наверх, мимо меня, с гневом в глазах.

— Как ты посмел так с ней поступить? — зарычал он на Мора. — Ты посадил её на цепь. Ты монстр! Обращаешься с ней как с животным!!!

Мор сухо усмехнулся.

— Потому что она ведёт себя как животное. Вот и я веду себя как монстр.

Я почувствовала давление на шею, Мор поднял мою цепь.

— Я оставлю вас ненадолго, но только ненадолго. Не секундой больше.

— Мор излечит тебя от рака, — сказала я ему. — Ты будешь жить.

Он покачал головой, и его глаза наполнились слезами.

— И какой ценой? Ценой тебя, Ханна. Это будет невозможно вынести. О, моя дорогая, посмотри на себя. Посмотри, какая ты красивая, даже с этой штукой на шее. Ты несёшь её на себе как королева.

Что-то внутри меня в сотый раз разбилось.

— Я люблю тебя, — настойчиво прошептала ему я.

Я почувствовала, что мой ошейник начал превращаться в удавку, время тикало.

— Я так тебя люблю, папа, и мне так жаль, что мы проводили мало времени вместе, и что я не звонила тебе, хотя должна была, и что я думала, что ты всегда будешь жить, как солнце или луна. Я не знала, что солнце или луну можно забрать у меня, но тебя забрали. Забрали. Как бы я хотела вернуться в прошлое и остаться с тобой. Мне вообще не следовало уезжать, мне следовало остаться.

— Ханна, дорогая, — сказал он, попытавшись протянуть ко мне руки, чтобы обнять меня, но стражники-скелеты были сильны. — Ты не осталась, потому что это был не твой путь. Но я никогда не переставал любить тебя, ты это знаешь, как и я знаю, что ты никогда не переставала любить меня. Твои сережки… твои сережки будут напоминать тебе об этом.

Он снова посмотрел на Мора, и у него на лбу запульсировала вена. Не думаю, что когда-либо видела его в такой ярости.

— Ты отпустишь её. Ты оставишь меня, и отпустишь её. Мне не нужно твоё лекарство. Я лучше умру, зная, что она на свободе.

— М-м-м-м-м, — задумался Мор. — Как предсказуемо, Торбен. Но нет. Я оставлю её. Она гораздо интереснее, чем ты. Теперь ты отправишься с нами назад в Верхний мир, и если ты хочешь, чтобы всё у тебя было хорошо, ты останешься там. Ханна принадлежит теперь мне. Она принадлежит Туонеле.

— Ты отпустишь её! — закричал мой отец. — Пожалуйста, умоляю тебя.

Мор вытащил из своего плаща маленький стеклянный сосуд. Внутри находилась белая извивающаяся многоножка. Я чуть не съёжилась от страха, но потом я поняла, что многоножка предназначалась для моего отца.

— А знаешь, ведь это Расмус привёл Ханну сюда, — сказал Мор. — Именно Расмусу пришла в голову идея обменять Ханну на твою жизнь. Конечно же, Ханна была готова сделать это независимо от того, кто это предложил. И я должен признать, я тебе немного завидую, Торбен. У тебя есть люди, которые так сильно тебя любят, что готовы пройти весь подземный мир, чтобы попытаться спасти тебя… если из этого и следует какой-то вывод, так это то, что ты очень счастливый человек.

Затем Мор снял металлическую крышку, и белая многоножка выползла на его пальцы. Он схватил её за извивающийся хвост, сотни её крошечных лапок тоже извивались. Затем Мор занёс её над головой моего отца.

— Нет! — закричала я, пытаясь вырваться, но Мор удержал меня своей рукой и отпустил многоножку.

Я с ужасом наблюдала за тем, как многоножка поползла вниз по лицу моего отца — это было похоже на то, что я увидела в том гробу — и заползла ему в нос.

Отец закричал.

Я закричала.

Затем глаза моего отца закатились, и он неожиданно осел мёртвым грузом, поддерживаемый руками стражников-скелетов.

— Что ты сделал? — неистово закричала я, гнев разрывал меня на части. — Ты обещал отпустить его!

На это раз Мор оттащил меня назад за цепь, и я упала на колени. Я попыталась поползти за своим отцом, но стражники потащили его прочь.

— Он не умер, — резко ответил Мор, как будто я сейчас погорячилась. — Сноходец всего лишь усыпил его. Это будет глубокий сон, от которого не может пробудиться даже шаман. Он проспит несколько дней. Это поможет мне выиграть достаточно времени, чтобы переправить его назад тем же путем, что он пришёл сюда, и доставить его в Верхний мир. Где он и останется.

Когда я узнала, что он не умер, моё сердце немного успокоилось.

— Ты мог просто выпроводить его, — сказала я слабым голосом.

Мор опять сухо рассмеялся.

— Он шаман, птичка. Могущественный шаман. Не строй о них свои догадки на основании знакомства с Расмусом. Твой отец может начать сопротивляться и попытаться вернуться обратно и все в таком духе. Единственная причина, по которой он не может использовать здесь свою магию, это оникс и железо. И магическая защита, хотя я не доверяю тем, кто её установил.

— Он вернется. Он вернется за мной, — я знала, что мне стоило умолчать об этом, но мне хотелось доказать ему, каким сильным был мой отец и как сильно он меня любил.

— Не вернётся, — сказал Мор. — И не потому, что не будет пытаться. Он не вспомнит. Таков дар сноходца. Все твои воспоминания недельной давности исчезают. Он проснётся где-то в Лапландии, и есть шанс, что он даже не вспомнит, что побывал здесь. Он даже не узнает, что излечился от рака, пока не поймет, что всё ещё жив.

Я крепко сжала зубы. Тот гнев и жажда крови, что переполняли сейчас моё тело, шокировали даже меня.

— Ты продлил человеку жизнь, и он даже не узнает об этом? Он может провести остаток своих дней, думая, что он вот-вот умрет, и что это его последние дни! Ты лишаешь его второго шанса!

Я услышала, как Мор приподнял цепь, и через мгновение железный ошейник потянул меня за шею.

— Мне, конечно, нравится, как ты смотришься с цепью на четвереньках, но тащи свою задницу ко мне. Думаю, пришло время показать тебе твою комнату.

Он снова потянул за цепь, и я, шатаясь, встала на ноги.

— И я ничего его не лишаю. Человек, который думает, что умирает, будет наслаждаться каждым днём, как последним, до тех пор, пока его тело ему позволяет. Твой отец будет выжимать из жизни всё до последней капли, пока не узнает, что впереди ещё столько всего. Жаль, что ты не будешь частью всего этого.

— А что насчёт Эйро и Нуры? — спросила я.

Мор обошёл меня, и я почувствовала его взгляд, когда он осмотрел меня с ног до головы. Я не хотела встречаться с ним глазами. Я ненавидела то, что он мог меня видеть, а я его нет.

— Ты уже упоминала их…

Я не хотела ему больше ничего рассказывать, выдавать ему ещё больше информации, но если он что-то о них знал, я тоже должна была это узнать.

— Это долгая история, но они тоже шаманы и бизнес-партнёры моего отца, которые сымитировали его смерть, когда узнали, что он отправился сюда, а затем заманили меня в Финляндию под предлогом ненастоящих похорон. Когда я узнала, что всё это ложь, и что мой отец исчез, они попытались убить меня. Я вырвалась от них только благодаря Расмусу.

Молчание.

— Понятно… — задумчиво произнёс он. — Ты говоришь, Эйро? Как он выглядит?

— Как мой отец, — сказала я. — Не знаю, все ли шаманы выглядят одинаково, но они похожи. Только Эйро выглядел более злым, и у него были тёмные глаза. Нура блондинка, низкая и округлая. Они оба как будто старше шестидесяти.

— Я не знаю точно, кто они, — сказал Мор через мгновение, и я не могла сказать, скрывает ли он что-то от меня или нет. — Но это не моё дело. И не твоё тоже. Видишь ли, Ханна, на самом деле не имеет никакого значения, что случится с твоим отцом после всего этого, потому что ты об этом не узнаешь. Ты будешь находиться здесь до конца своих дней.

Он замолчал, и я была готова поклясться, что он улыбнулся.

— И ты никогда больше не увидишь своего отца.

МАЛЕНЬКАЯ РУСАЛКА

Я проснулась в кровати.

На короткое мгновение я подумала, что нахожусь дома в своей комнате. То, как свет падал на моё лицо, напомнило мне про те утренние часы, когда мой будильник звонил в 7:30 утра. Моя комната выходит — выходила — на север и "поместья"[13] (таким нелицеприятным термином наш район называл эти дома), поэтому свет был всё время приглушённым, даже в самый разгар лета. Комната Дженни выходила на восток, поэтому солнце будило её каждое утро, что было чудесно, но только в теории. Мне же нравилось, что я могу поспать подольше, если захочу.

Я открыла глаза, но увидела не свой выпуклый потолок — на котором, я уверена, был толстый слой асбеста и остатки светящихся в темноте звездочек, оставленных предыдущими съемщиками, — а бархатный балдахин бордового цвета, натянутый между чёрными лакированными столбикам кровати.

Я медленно приподнялась на локтях, и мой инстинкт "бей или беги" начал оценивать обстановку. Я находилась в очень большой и вытянутой комнате, которая сочетала в себе готический, викторианский и средневековый стили. Рядом с кроватью были высокие арочные окна, которые выходили на… ну, может быть, когда-то из них и открывался какой-то вид, но сейчас за ними не было ничего, кроме тумана. Проникающего утреннего света было как раз достаточно, чтобы немного осветить пространство, где было бы в любом случае темно, даже если бы сюда проникало солнце, так как стены здесь были серо-чёрного цвета с лёгким золотым узором. И хотя расплавленные свечи располагались через каждые несколько метров, ни одна из них не горела.

Пол был сделан из тёмного дерева, и это отличало его от чёрного мрамора, который я видела ранее. По полу повсюду были разложены пышные ковры в турецком стиле. В одном углу комнаты находилась железная перегородка, за которой, похоже, находилась огромная ванная на когтистых лапах. В углу, который был ближе всего ко мне, стоял гардероб, сделанный из сияющего красного дерева, что сочетало его с балдахином, шторами, туалетным столиком и огромным зеркалом прямо над ним, в которое я бы побоялась смотреться. В другом углу находился чёрный бархатный диван, на котором лежала груда старых книг в потрескавшихся кожаных переплётах, а не ней — что-то вроде Айпада. Там также стоял очень большой и длинный аквариум. В тусклом свете я не могла разобрать, была ли там вода или что-то ещё, но моё внимание тут же привлёк Айпад. Ведь это был он?

Я откинула тяжёлые одеяла, готовая встать с кровати и осмотреться, но в ужасе застыла, когда посмотрела на себя. На мне не было моих джинсов и свитера, хотя они и сделались мерзкими и неудобными. Я была одета в тонкий черный пеньюар с пуговицами, спускавшимися, до пояса и оборками на рукавах.

— О, Боже, — сказала я вслух.

Мой голос прозвучал гулко в помещении комнаты, похожем на пещеру. Кто-то переодел меня? Неужели Мор? Или это была я сама? Я ничего не помнила о прошлой ночи. Я вспомнила своего отца — о, Боже, папа — а затем вспомнила, как Мор привёл меня в эту комнату, но после этого все мои воспоминания расплывались, как в тумане. Может быть, та белая многоножка заползла и в мой нос тоже?

Я надавила пальцами на нос с одного боку, словно пыталась найти её там, а затем осторожно свесила ноги с кровати. Мои мышцы адски болели, но когда я осмотрела свои ноги и руки, я не обнаружила синяков, и хотя на мне не было ни лифчика, ни нижнего белья, я не чувствовала, чтобы над моим телом совершили насилие.

Чего нельзя было сказать о моей душе.

Когда мои ноги коснулись пола, он оказался холодным. Я заметила пару тапочек рядом с кроватью. Они были сделаны из чёрного фетра с пушистой меховой окантовкой, но я совсем не доверяла этому месту и отказалась засовывать в них свои ноги. Мор вполне мог засунуть туда чёрную вдову ради своего развлечения.

Я обогнула кровать.

Я была не одна.

От стены отделилась тень и поплыла в мою сторону.

Я хотела закричать, но не издала ни звука, так как у меня перехватило дыхание.

Тень остановилась в полуметре от меня. Она была приблизительно моего роста и одета в длинные чёрные одежды, которые спадали до самого пола и образовывали там что-то наподобие чернильной лужи. Её лицо было полностью скрыто под чёрной вуалью.

"Не бойся", — раздался голос, проникнув мне в мозг так же, как это делал голос Сарви. Это был женский голос, молодой и лёгкий, и он не соответствовал этой жуткой фигуре напротив меня.

— Ты кто? — сказала я, и мой голос сорвался, когда я попыталась выровнять дыхание.

"Райла, — ответила она. — Твоя мёртвая прислужница".

— Моя кто?

"Мёртвая прислужница, — повторила безликая девушка, и её голос остался таким же доброжелательным и милым. — Я так долго ждала, чтобы начать прислуживать кому-нибудь, поэтому прости мне моё воодушевление. Моим предыдущим хозяином был Туонен, сын Мора, но так как он большую часть времени живёт в другом месте, мне больше некому помогать. Ты моя первая смертная, так что прости, если задаю очень много вопросов. Тебе необязательно на них отвечать".

— Хорошо, — осторожно ответила я.

Моё сердцебиение начало замедляться, и я сделала глубокий вдох.

— А если и у меня есть вопросы? Ты ответишь на них? Потому что у меня их много.

"Не хочешь немного кофе перед тем, как начнёшь задавать мне свои вопросы?" — спросила она.

Я чуть не ответила ей "нет", но при мысли о кофе, моё тело наводнили эндорфины. Как будто чашка кофе в Стране мёртвых могла решить все мои проблемы.

— А из чего сварен этот кофе? — спросила я с подозрением. — Из улиток и щенячьих хвостов?

"Боже праведный, нет, — в ужасе ответила Райла. — Из лучших эфиопских зёрен. Мору привозят их из Верхнего мира, поскольку нашему повару, Пири, очень сложно выращивать кофе здесь. Говорят, всё дело в недостатке солнечного света. Но ты уже в курсе настроений хозяина".

— Он не мой хозяин.

"Здесь все принадлежат Мору, — весело сказала она. — Пойду, принесу тебе кофе. Это редкий подарок. Мор не часто делится своим напитком с другими".

Она развернулась, и её одежды скользнули по полу.

— Подожди! — крикнула я.

Он остановилась, затем развернулась и посмотрела на меня.

— Что произошло со мной ночью? Или это было вчера днём? Я не помню, — я потерла лоб, словно это могло помочь освежить мою память. — Я помню, как забрали моего отца, а затем Мор привёл меня сюда… ты тоже была здесь?

Она кивнула.

"Ты впала в состояние бреда из-за стресса".

— Это ты меня искупала?

Пожалуйста, не говори мне, что Мор видел меня голой.

Она снова кивнула.

"Да, я. Это моя работа, так как я твоя прислужница. Я приготовила тебе ванную, положила тебя туда, а потом одела. Сегодня тебе предстоит ещё одна ванная. Ты была ужасно грязной, а мои прикосновения были слишком лёгкими".

Она снова развернулась, и я проследила за тем, как она подошла к широкой деревянной двери на другом конце комнаты. Когда дверь закрылась за ней, я услышала, как она вставила ключ и заперла её.

Однако. Может быть, не всем пленникам предоставляли прислужниц и кофе, но было кое-что, что объединяло нас всех — у нас не было свободы.

Свобода. Это то, что я всегда принимала как должное. А теперь у меня её отняли, заперев меня в ином мире. Подумать только, ведь своего отца я тоже принимала как должное. А теперь мне уже никогда не суждено было увидеть его.

"Это, наверное, всего лишь плохой сон, — сказала я сама себе. — По-другому просто не может быть. Ничего из этого не может происходить на самом деле".

Но, несмотря на всю нереальность происходящего, это была теперь моя реальность. Я рухнула на пол и разрыдалась. Я плакала о своём отце, о своей прежней и новой жизни, о том, как быстро всё изменилось.

Я не знала, как долго плакала, лежа на полу, но я даже не заметила, что Райла вернулась, пока её чёрные одежды не появились у меня перед глазами.

"Я принесла тебе кофе, — сказала она, словно я не лежала сейчас свернувшись калачиком на полу прямо у её ног. — И мне удалось стащить у Пири медовик. Он приготовлен из меда Халлской пчелы. Это традиционное туонельское блюдо".

— Я не голодна, — сказала я, словно капризный ребенок.

По правде говоря, я умирала с голоду, но приёмы пищи были единственным, что я могла сейчас контролировать.

"Хорошо, поставлю его на стол. Ты можешь поесть и попить, когда пожелаешь, хотя кофе лучше всего пить горячим. Так говорит хозяин".

Я приподнялась и уставилась на чёрную вуаль, которая закрывала её лицо. За ней мог находиться кто угодно и что угодно, но судя по голосу, там должна была находиться блондинка с лицом херувима.

"Тебе помочь?" — спросила она, собираясь поставить поднос на кровать.

— Нет, у меня просто случился момент слабости, — сказала я, вставая на ноги.

Как вдруг я заметила её руки. На них были надеты чёрные атласные перчатки, с тёмными жемчужинами.

"Такие моменты всегда идут на пользу", — сказала она, подойдя к столу и поставив на него поднос. Аромат кофе ударил мне в нос, и этого оказалось достаточно, чтобы я почувствовала себя более живой. Мне говорили, что я никогда не должна плакать, и что мне нужно держать всё в себе, словно мои чувства ничего не значили. Думаю, моя жизнь сложилась бы иначе, если бы я давала волю своим чувствам. Держать их внутри себя было гораздо больнее. Я поняла это по собственному горькому опыту. Как и все остальные.

Я села на край кровати, не зная, что делать с самой собой, но я была очень заинтригована новой собеседницей.

— Ты сказала, что никогда не прислуживала смертному. Ты типа тоже Богиня? Или дух?

Райла рассмеялась. У неё был мелодичный смех.

"О, святые Боги. Нет. Я была такой же смертной, как и ты. Очень давно".

Я нахмурилась, почувствовав себя неловко.

— Так значит… ты мертва?

Она кивнула.

"Да. Вполне себе мертва".

Я тяжело сглотнула, неожиданно испугавшись того, что находилось за вуалью. Похоже, там всё-таки была не ангелоподобная блондинка.

— Как давно ты мертва?

Это был безумный вопрос, но я всё равно его задала.

Она слегка пожала плечами.

"Сложно сказать. Время здесь течёт по-другому. Иногда оно замедляется, а иногда ускоряется, оно не подчиняется никаким законам. Так и должно быть, иначе здесь будет слишком много умерших. В нашем старом мире, Наземном мире, каждую минуту умирают сотни людей. Ни один из Богов с этим не справится. Здесь этот процесс замедляется".

— Я думала, что все мёртвые находятся в Городе мёртвых.

"Так и есть, — сказала она. — Точнее, не все. Есть мёртвые прислужники и прислужницы, которые служат хозяину и его семье. А ещё есть бродяги".

Я уже не в первый раз слышала слово "бродяги".

— Значит, ты умерла и теперь… вынуждена работать? На Мора? То есть, до скончания веков?

Она кивнула.

"Это честь".

— Разве? — я прищурилась и посмотрела на неё.

"Раньше местом моего обитания была Хлябь. И могу тебя уверить, с тех пор моя жизнь заметно улучшилась".

Я на мгновение раскрыла рот.

— То есть Ад? Что-то типа того?

"Да, это он и есть".

— Почему ты попала в Ад?

"Я убила всю свою семью, — невозмутимо ответила она, и я попыталась не вздрогнуть. — Увы, мне пришлось заплатить свою цену. Но хозяин устроил состязание, и я выиграла шанс на спасение и так я стала работать на него здесь. То же произошло и с другими слугами. Нам всем был дан второй шанс на лучшую загробную жизнь".

Я ошарашенно уставилась на неё, и снова почувствовала, как мой затылок покрылся мурашками. Она убийца? Которая побывала в Аду? И теперь она моя прислужница?

"Я знаю, о чём ты думаешь, — сказала она. — И я уверяю тебя, что моё прошлое осталось в прошлом. Я изменилась и выросла с тех пор, как поселилась в этом священном месте на Сумеречной окраине. Я посвятила свою новую жизнь служению Мору".

— А что насчёт остальных обитателей этого замка? Они тоже исправились?

Она не сразу ответила, и я захотела, хотя одновременно и не хотела, увидеть её глаза.

"Не все. Но они стараются. Те, кто живут здесь, в основном исправились. Они умеют отличать хорошее от плохого. Пири грубовата, но она хороший повар и садовник. Харма руководит всеми слугами, но тебе лучше не попадаться ей на пути, иначе она может ударить тебя своей бедренной костью. Ещё есть Аванта. Прислужница Ловиатар. Она милая девушка, но она молчит уже несколько десятилетий. Мор наложил на неё заклятие в качестве предупреждения тем, кто будет всё время болтать".

При упоминании Ловии моё сердцебиение ускорилось.

— Ловия живёт здесь? Дочь Мора?

"Да. Когда не работает. Они с братом по очереди перевозят мёртвых. Думаю, она сейчас с Мором на какой-то встрече".

— Вот чёрт.

Я опустила взгляд на свои руки и начала выкручивать их.

"Что?"

— Я почти уверена, что Ловия хочет меня убить, — сказала я, подняв на неё глаза и не увидев ничего кроме вуали.

Она наклонила голову.

"Да? Вы с ней уже встречались?"

— Да. И встреча прошла не очень хорошо… я же, как бы, не умерла.

А ещё столкнула её с лодки, украла её меч и убила лебедя. Но я чувствовала, что должна понравиться Райле, поэтому не стала об этом упоминать. Хоть она и была убийцей, скорее всего, она не поняла бы меня.

"Понятно, — Райла развернулась и направилась к двери. — Ну, теперь я оставлю тебя одну. Не знаю, что запланировал на сегодня хозяин, но я ещё приду. Постарайся всё съесть".

Я проследила за тем, как она ушла и снова заперла меня в комнате.

Я вздохнула и упала спиной на кровать. Что мог запланировать Мор? Небольшую пытку на одиннадцать часов? Похоронный ланч? Ярмарку вакансий в Аду?

"Это, должно быть, просто сон", — снова сказала себе я, как будто мои слова могли стать реальностью. Я уже испытала здесь свою порцию боли, и моим мышцам была нужна ударная доза болеутоляющего, и, тем не менее, я по-прежнему надеялась, что всё это было не по-настоящему, и что я лежала на своей кровати в Лос-Анджелесе, погружённая в глубокий-глубокий сон. Чёрт, раз уж дело дошло до желаний, я желала бы проснуться в воскресенье, и чтобы мы с Дженни поехали со своими досками для серфинга в Малибу, поймали бы там несколько больших волн, потом выпили бы там чего-нибудь и может быть встретили каких-нибудь парней. А на фоне всего этого мой отец всё ещё был бы жив и находился бы в Финляндии, и нога моя никогда не ступала бы в это место.

Мой желудок заурчал, когда я в очередной раз почувствовала запах кофе. Несмотря на то, какой уставшей и отчаявшейся я себя чувствовала, я встала и подошла к столу. Меня удивило, что кофе мне подали в мини френч-прессе. Рядом с ним стояла кружка, выточенная как будто бы из какого-то блестящего чёрного камня, а на тарелке точно такого же цвета, что и кружка, лежало что-то наподобие булочки с корицей, покрытой толстым слоем медовой глазури.

Я взяла френч-пресс и уставилась на него.

"ИКЕЯ". Он из "ИКЕИ".

— Какого хрена? — пробормотала я, но, кажется, это даже имело смысл, каким бы безумием это ни было.

Похоже, тому, кто делал покупки для Мора в земном мире, помимо кофейных зерён понадобилась ещё и кофеварка, и он решил, что похода в "ИКЕЮ" будет достаточно.

Я налила себе кофе и задумалась. Как вообще была совершена эта покупка? Наверняка, работники "ИКЕИ" должны были с подозрением отнестись к людям в чёрных одеждах и с костлявыми руками. Я сделала осторожный глоток.

Святое дерьмо. Какой же божественный вкус. Как там они называли рай, Амарант? Этот напиток вполне подходил счастливцам из Амаранта.

Я оглядела булочку, или, как её назвала Райла, медовик из меда какой-то халлабалской пчелы. На вид ничего. Очень даже ничего. Я потянулась к нему, но остановила себя. Я ещё не успела ничего съесть, а уже начала возвращаться к своим старым привычкам. Вредным привычкам. В прошлом всё вращалось вокруг той еды, которую я закидывала в своё тело. Сначала это было связано с дурацкой необходимостью быть лёгкой и худенькой, чтобы конкурировать в балете, а затем с возможностью контролировать хоть что-то в мире, которым полностью управляла моя мать.

"Ты заслуживаешь того, чтобы есть, — сказала я сама себе. — Тебе надо поесть. Тебе не надо бунтовать. Тебе нужны все твои силы, чтобы вырваться отсюда".

Я снова потянулась к медовику, но замешкалась.

— Он не отравленный! — прозвучал женский голос с другого конца комнаты.

— Чёрт! — взвизгнула я, чуть не пролив кофе.

Я резко повернулась в поисках источника звука. Сколько человек пряталось в этой комнате?

— По крайней мере, я сомневаюсь, что он отравлен, — добавила девушка. — Ты можешь дать мне немного, я попробую его для тебя. Я давно уже не ела медовик.

Трясущимися руками я поставила кофе на стол, вышла на середину комнаты и осмотрелась.

— Где ты? Кто ты?

— Я в резервуаре, — сказал голос.

— В чём?

В резервуаре? Она имела в виду ванную? Я направилась в ту сторону.

— В аквариуме, — мрачно добавила женщина.

Раздался всплеск.

Чего? Каким образом кто-то мог находиться в аквариуме?

Я подошла к аквариуму, стоявшему за бархатным диваном. Он выглядел не сильно впечатляюще, так как света здесь было немного. Но теперь я разглядела в нём воду, какие-то камни и аквариумные растения, которые могли быть настоящими, а могли и не быть. Он был довольно большим, но недостаточно большим, чтобы вместить человека.

Затем внутри мелькнуло что-то белое, после чего к стеклу прижалась маленькая русалка. Она забарабанила своими маленькими кулачками в стекло, а потом высунула голову из воды.

— Я здесь, — сказала она и посмотрела на меня своими большими глазами цвета морской волны.

Я чуть не закричала.

Ну, хорошо. Я знаю. Я уже видела русалок, как видела и чего похуже; гораздо более фантастических существ, чем это. Поэтому не было ничего такого в том, что эта маленькая русалка хотела забрать себе медовик.

Но опять же, у меня было так много вопросов.

— Что ты делаешь в этом аквариуме? — спросила я, придя в себя.

— Мор поместил меня сюда.

— Почему ты такая маленькая?

— Мор наложил на меня заклятие.

— Почему ты разговариваешь?

— Я совсем не похожа на ту русалку из сказки.

В это было сложно поверить, когда я на неё смотрела. Она была размером с куклу Барби, с блестящим белым хвостом, который переливался разными цветами, когда она двигалась. Её грудь была обнажена — никаких ракушек — а её волосы были длинными и белыми. У неё было идеальное лицо, маленький нос, огромные глаза цвета морской волны, которые как будто искрились, и рот в форме сердца. Думаю, другие русалки выглядели так же, но тогда я чуть не утонула и не обратила особого внимания на их красоту.

— Ну, из сказки, — повторила она и одарила меня нетерпеливым взглядом, свесив руки с края аквариума и начав бить по воде хвостом. — Ну, той самой сказки. Русалка хочет получить ноги, и продаёт морской ведьме свой голос в обмен на них. В моём же случае, я получила голос, после того, как Мор решил держать меня у себя в качестве питомца. Правда, у меня и так уже был голос, только он не понимал, что я говорила.

Неожиданно я вспомнила про своё обещание Велламо.

— Ты та самая русалка, которую я должна освободить!

— Надеюсь, — сказала она и захлопала своими длинными ресницами, с которых на пол начали падать капли. — Здесь могут быть и другие. Надеюсь, что это не так.

Я подошла ближе, чтобы получше её рассмотреть. Это было чертовски круто. То есть, немного волнительно и даже жутко, если быть честной, потому что взрослые люди не должны были быть похожими на оживших кукол высотой в тридцать сантиметров. И она, вероятно, была такой красивой, чтобы заманивать людей в свои сети, но поскольку пока что мой опыт общения с русалками оказался положительным, я предположила, что она не могла причинить мне вреда. К тому же, я была такой же пленницей, как и она.

— Хорошо, и как мне тебя освободить? — спросила я её, оглядев комнату. — Пока что я и себя-то не могу освободить. Это окно открывается? Если я выброшу тебя в окно, ты упадешь в море?

Русалка приподняла одну бровь.

— Никто не будет никого выбрасывать в окно. Ты ведь говорила с Велламо?

Я кивнула.

— Она сказала, что одну из её русалок забрали сюда в качестве питомца. Она не говорила, что ты окажешься такой маленькой.

Теперь она выглядела раздражённой. И я её не винила.

— Мы всегда привлекали Мора, и, смею сказать, он нас тоже. Как и любые другие боги, смертные, шаманы, или любые мужчины на двух ногах. Женщины тоже, но не пойми меня неправильно, нам нравится играть именно мужчинами. А вот Мору нравится играть с нами. Он вообще, как ты понимаешь, очень любит играть.

Это я уже знала.

— Он привёз меня сюда и пообещал новую жизнь. Он держал меня в подземных каналах, которые находятся глубоко под замком. Это такие туннели, и море заходит далеко-далеко в них и доходит до самых Випунских пещер. Конечно же, никто не решается заплывать так далеко.

Все эти разговоры о подземных пещерах и каналах напомнили мне "Призрака оперы". Поскольку я не знала точно, как выглядит лицо Мора, моё воображение опередило меня.

— Но прошло совсем немного времени, и мне захотелось оказаться в открытом море, ночью, под луной и звездами, но он сказал, что я принадлежу ему и должна остаться. Поэтому он поставил решётки на все выходы из подземных пещер, чтобы я не смогла уплыть. Я оказалась в ловушке. Компанию мне составляли только редкие рыбки, которые осмеливались заплывать далеко в подземелье Сумеречной окраины.

— И что произошло дальше? — спросила я так, словно мы с ней были двумя подружками, которые выпивали и разговаривали о неудавшемся свидании.

— Он, конечно, навещал меня, и мы с ним даже развлекались. Мор очень любит воду… — её лицо стало чуть ли не печальным, когда она рассказывала об этом. — Но он устал от того, что ему всё время приходилось спускаться под землю. И он особенно ненавидел ходить мимо Крипты.

— Погоди-ка, здесь есть Крипта, и у Мора с ней какие-то проблемы?

Она ухмыльнулась.

— Эта Крипта — церковь Секты нежити. Это реликт, оставшийся с древних времен. Ему запрещено разрушать её. И ему пришлось выстроить вокруг неё этот замок.

Пока я обдумывала всё это, она продолжила:

— В общем, однажды он забрал меня наверх и поместил в ванную, и я продержалась в ней всего несколько дней, после чего это начало меня убивать. Я, конечно, могу находиться над водой. Как видишь, я дышу воздухом, но в основном я дышу жабрами под водой. Я могу находиться без воды всего лишь пару часов. Максимум три. После этого мои лёгкие начинают схлопываться. Это очень мерзко и очень болезненно. В ванной же было такое количество воды, которое только и позволяло мне, что лежать на поверхности.

Бедняжка.

— Вот ублюдок.

Она захихикала, после чего прикрыла рот рукой.

— Мне не следует смеяться. Но да. Он такой. Думаю, он сделал это из добрых побуждений, потому что после этого он на некоторое время пропал в Библиотеке туманов, а когда вышел оттуда, он накапал на меня каким-то фиолетовым воском, и я уменьшилась. Он дал мне голос, но я уверена, что он тут же об этом пожалел. А потом он поместил меня в аквариум, чтобы я могла составить ему компанию.

— Почему ты в моей комнате?

Ее лицо помрачнело.

— Потому что он потерял ко мне интерес. Похоже, я для него почти бесполезна, когда я такая маленькая. Мне следовало попытаться стать его спутницей, притвориться, что я люблю его, забочусь о нем, делать для него всё, но я была слишком рассержена. Он не хотел убивать меня, но и не хотел отпускать меня на волю, поэтому стал держать меня в этом аквариуме и поместил в эту комнату. Мне повезло, что я нравлюсь Ловии, которая всё ещё помнит о моём существовании, в противном случае, мне перестали бы приносить еду и мыть аквариум.

Но затем она оживилась.

— Кстати, раз уж мы заговорили о еде. Если ты не собираешься есть этот медовик…

ИГРА

Я пересекла комнату, взяла тарелку с медовиком и чашку с кофе, попутно произнося губами "святое дерьмо", потому что этот день, который начался довольно странно, становился всё страннее. Я была пленницей Мора, у меня была персональная прислужница, под вуалью которой, скорее всего, скрывался монстр (и определенно убийца), а в моём аквариуме жила русалка величиной с куклу.

Я вернулась к русалке. Она ждала меня с явным нетерпением, постукивая ручками по краю аквариума, а её хвост метался из стороны в сторону. Мне было жаль, что свечи здесь не горели, потому что я была готова поспорить, что её чешуя должна была переливаться всеми цветами радуги.

— Стоит ли мне бросить его в аквариум, как еду для рыб? — спросила я.

— Очень смешно, — сказала она.

Я передала ей булочку, а она взяла её на удивление сильными руками и впилась в неё зубами. Я не знала, что произошло, может быть, её нижняя челюсть отсоединилась от черепа, но она неожиданно начала вгрызаться в медовик, точно пиранья, и через несколько секунд он пропал. От него осталось лишь несколько крошек, которые полетели на пол.

— Не волнуйся, скелето-мышь их подберёт, — сказала она, вытерев рот тыльной частью предплечья.

Я даже не стала спрашивать у неё, кто такая скелето-мышь.

— Спасибо, — сказала она, наконец, и сглотнула. — Не помню, когда я ела последний раз. Ловия давно должна была прийти повидать меня и принести рябчика или сёмгу, которые остались от ужина. Думаю, с тех пор, как ты появилась, в замке всё перевернулось с ног на голову. Все просто выбиты из колеи.

— Почему ты так говоришь?

Она грациозно пожала одним плечом.

— Если ты ещё не заметила, мы не привыкли к смертным. Сначала твой отец, потом ты.

Когда она упомянула моего отца, у меня защемило сердце.

— Ты знала моего отца?

Она кивнула.

— Но не очень хорошо. Я виделась с ним лишь пару раз, когда Мор хвастался мной перед ним.

Я сморщила лицо.

— Ты хочешь сказать, что Мор показывал моему отцу замок?

— Насколько я поняла. По сути, он находился в такой же ситуации, что и ты. Он был пленником, который не мог покинуть Сумеречную окраину, но ему приносили кофе по утрам и кормили горячим обедом, а ещё он мог гулять по залам и комнатам. Везде, кроме Крипты и библиотеки. И, конечно, спальни Мора.

Несмотря на то, что я испытала облегчение, узнав, что к моему отцу относились лучше, чем я себе представляла, я была вынуждена заметить:

— Только вот мне не дано разрешение гулять. Я слышала, как Райла заперла меня.

Русалка снова кивнула.

— Я знаю. Пока что ты застряла здесь, под замкóм. Но если ты правильно разыграешь свои карты, скоро весь зáмок станет твоим. А затем, когда придёт время, мы с тобой сможем освободиться. Так что ты скажешь? Ты вытащишь меня отсюда, если я расскажу тебе, как повернуть ситуацию в свою пользу?

— Что ты имеешь в виду?

— Для начала давай обсудим мои потребности, потому что их легче всего обеспечить. Когда наступит полнолуние, ты должна будешь отнести меня в Звёздную башню. Она находится в южной части замка, там есть телескоп, карты звездного неба и так далее. Ты её не пропустишь. С помощью телескопа ты проследишь за появлением Куутар, а она обеспечит мне безопасный проход к морю. Другими словами, ты наконец-то сможешь выбросить меня в окно. Вода будет находиться прямо под ним.

— Куутар! — тихонько воскликнула я. — Велламо её упоминала. Я думала, что это место.

Она покачала головой.

— Куутар это Богиня луны. Все жители моря поклоняются ей, потому что она управляет приливами. А ещё, из-за того, что у нас здесь мало солнца, мы нежимся в её свете, когда только можем.

— А если небо затянуто облаками? — спросила я. — Здесь всегда облачно. Из-за Мора.

— Облачно здесь бывает из-за его настроения, но бывают и исключения. Когда он спит, небо расчищается. Именно поэтому многие жители Туонелы почитают звёзды и астрономию. Для нас это праздник. Когда он счастлив, небо тоже расчищается, но это случается редко. Чаще всего здесь идёт снег или дождь, или висит этот бесконечный туман. От этого с катушек можно съехать.

— Это как жить в Сан-Франциско.

Она нахмурилась.

— Наверное.

— Кстати, насчёт "съехать с катушек", — сказала я. — У кого ты научилась этому выражению?

— От Ловии, — сказала она гордо. — Когда я получила возможность разговаривать, я сначала не всё понимала. Ловия учила меня. Но она проводит много времени в мире смертных, и за все эти годы понахваталась там сленговых выражений. Я даже не знаю, правильно ли я их использую.

— Всё в порядке, — сказала я ей. — Кстати, а как тебя зовут? Я Ханна.

Я улыбнулась и протянула ей палец, хотя это и могло показаться странным, пошлым или обидным для русалки.

Но она только засмеялась, ухватилась за кончик моего пальца и пожала его.

— Я Динь. Это ненастоящее имя, моё настоящее имя не переводится. Но Мор назвал меня Динь. Вообще-то, изначально это звучало как Динь-Динь, но Ловия заставила его изменить моё имя.

Это, наверное, была какая-то шутка. Почему Мор был так одержим Питером Пеном?

— В общем, — сказала Динь, — Я очень ценю то, что ты согласилась оказать мне эту услугу. Как только Куутар доставит меня к морю и укажет путь домой, я воссоединюсь с Велламо и своими сестрами.

— Но ты останешься маленькой.

— Уверена, в этом есть свои преимущества. Тем более что гигантские щуки в любом случае гигантские, независимо от твоего размера. Но мои сёстры позаботятся обо мне.

Её лицо сделалось серьёзным.

— Но это всё мало чем поможет тебе. Ты ведь хочешь знать, как выбраться отсюда? И вернуться к себе домой? В Наземный мир?

Я с готовностью закивала головой.

— Да. Больше всего на свете. Пожалуйста.

Если бы я смогла убежать отсюда, я бы воссоединилась со своим отцом, который излечился от рака. Я смогла бы всё наверстать. Я смогла бы перевезти его с собой в Лос-Анджелес, или мы могли переехать куда-нибудь в Финляндии, а я нашла бы новую работу. Всё это уже не имело значения. Где бы он ни остался, я собиралась остаться вместе с ним. Я не собиралась упустить свой второй шанс.

— Тогда слушай меня, — сказала она мрачно. — Потому что я была на твоём месте. Делай все, что бы ни захотел Мор, и делай это с улыбкой на лице.

Моё лицо, должно быть, вытянулось, потому что она наклонила голову.

— Я серьёзно. Будь обворожительной, соблазнительной и готовой на всё, насколько это возможно. Тебе надо, чтобы Мор тебя захотел — и не только в физическом смысле — я уверена, что с этим и так всё в порядке — но и в эмоциональном. Это твой ключ к спасению. В своё время у меня не хватило на это ни сил, ни прозорливости, но я думаю, что у тебя получится. Ты кажешься довольно сильной.

Я медленно моргнула, и все мои внутренности опустились.

— Но ты… он ведь тебе изначально нравился, разве нет?

Она сухо рассмеялась, и её смех отразился от стеклянных стенок аквариума.

— Так и есть. Я же русалка. А он король. Правитель этих земель. Есть в этом что-то… невероятно сексуальное.

Я скорчила гримасу, и она снова рассмеялась.

— Полагаю, ты не видела его без маски, — сказала она.

— Маски? — повторила я, наклонившись вперед. — Он носит маску? Я думала, это череп.

— Это маска, — сказала она. — У него их много. Он носит их за пределами замка, чтобы все жители Туонелы, а в особенности Города смерти, уважали и боялись его. Ему же надо поддерживать свою репутацию. Он хочет, чтобы умершие боялись его и хорошо себя вели. А ещё он хочет, чтобы его боялись бродяги, но это отдельная история.

— Кто такие бродяги? Я постоянно о них слышу.

— Это древние умершие. Когда Мор начал править этими землями, и поднял их из Каоса, перед мёртвыми встал выбор — либо начать новую загробную жизнь в Городе смерти, либо оставить всё как есть. Многие оставили всё как есть, так как боялись, что их жизнь в Городе станет хуже. Некоторые из них были, наверное, правы. А может быть и многие, потому что Хлябь — это ужасное место. Но многие из них заслуживали оказаться там за всё то, что они совершили. Другими словами, худшие из худших отказались жить в Туонеле. Говорят, некоторые из них готовят восстание против Мора, а ещё говорят, что их контролирует Лоухи.

— Кто такая Лоухи?

Она недоверчиво посмотрела на меня.

— Прости, — объяснила я. — Я в буквальном смысле ничего не знаю.

— Лоухи, — произнесла она тихо, словно боялась, что её услышат. — Это Богиня смерти. Точнее бывшая Богиня смерти.

— Жена Мора?

— Бывшая жена. Они давно расстались. Она сбежала в Звёздные топи вместе с шаманом Ильмариненом и построила там себе новый дом. Никто не видел её уже много лет. Даже Ловия с ней не видится, и Туонен, её брат, кажется, тоже. Говорят, что она ведьма, но она всегда была наполовину демоном, и именно эта часть определяет её.

У меня появилось ещё больше вопросов, но я знала, что мне придётся пока попридержать часть из них.

Словно прочитав мои мысли, Динь облизала губы и сказала:

— Не думаю, что Мор знает, что я всё ещё жива и по-прежнему нахожусь здесь. Я бы предпочла, чтобы ты не упоминала обо мне. Не говори со мной, когда Райла здесь. И не смотри на меня. Не упоминай меня. Просто притворись, что меня нет. Я боюсь, что в противном случае, он может меня забрать.

Она содрогнулась, вероятно, представив, как её скармливают рыбам.

— Не вопрос, — сказала я ей. — Не хочу, чтобы тебя забрали. Так значит, я не могу доверять Райле?

Русалка сделала жест рукой, который означал "так себе".

— Ты можешь доверять ей в том, что она не причинит тебе вреда, и что она ничего специально не расскажет Мору. Но он её хозяин, и она давала ему клятву, поэтому может что-то сболтнуть. С другой стороны, ходят слухи, что одна из прислужниц участвует в заговоре. Может быть, это она. А, может, и нет. Так что лучше держать рот на замке, когда дело доходит до серьёзных вещей.

Я оглядела комнату, которая должна была стать моей тюрьмой на неопределенное время. Возможно, навсегда. Но я бы предпочла не оставаться здесь до скончания веков.

— Чего от меня хочет Мор? — спросила я её несколько минут спустя.

— Точно не знаю, — задумчиво сказала Динь, — но полагаю, ему одиноко.

Я пристально посмотрела на неё, приподняв одну бровь.

— Одиноко? Мору одиноко? Как ему может быть одиноко, когда у него тут непрерывный поток людей?

— Все они мертвы. И все они отправляются в Город смерти. Но он там не живёт, он живёт здесь. Он навсегда останется их правителем, их владыкой. Он не может с ними подружиться. Поэтому он вынужден довольствоваться тем, что у него есть здесь. Думаю, в этом его проблема. Он очень странно со всем этим справляется. Иногда он жесток.

Она вздохнула и перевела внимание на окно, потерявшись в своих мыслях.

Наконец, она опять посмотрела на меня.

— Но если ты в итоге захочешь свободы, тебе придётся заставить его полюбить тебя, а если ты не сможешь этого сделать, по крайней мере, заставь его желать твоего присутствия. Я знаю, что это кажется контрпродуктивным, но если ты это сделаешь, он даст тебе всю свободу мира. А ещё я знаю, что существует пророчество о том, что Мор должен снова влюбиться. Может быть, ты сможешь сыграть на этом?

Я усмехнулась и покачала головой.

— Нет. Во-первых, я не очень хорошая актриса.

— Даже когда от этого зависит твоя жизнь?

Я раскрыла рот и снова его закрыла. Когда она преподнесла это именно так…

— Во-вторых, это Мор. Не думаю, что Мор может влюбиться.

— Почему нет? На нём нет никакого заклятия, запрещающего ему это делать. Он, вероятно, любил когда-то Лоухи, пока та не превратилась в настоящую злюку.

— Ну, тогда это точно был союз, заключённый на небесах.

— Мор не злой, — сказала она.

Я подняла ладонь вверх.

— Только не говори мне, что его неправильно понимают.

Она хитро мне улыбнулась.

— Это такое «клише», как говорят в вашем смертном мире. Если его кто-то неправильно понимает, то это сами смертные. Ловия рассказывала мне истории о Смерти с косой, все они кажутся мне такими фантастическими. Нет, Мор просто Бог, как и любой другой Бог. Они точно так же любят, теряют, ненавидят и плачут. Я достаточно хорошо знаю Мора, и нет такой эмоции, которую он не мог бы испытывать… просто из-за его роли эта эмоция несколько атрофировалась.

— Ты имеешь в виду любовь?

— Что-то типа того.

Она сказала это с такой надеждой, что я подумала о том, что Динь хотела бы, чтобы Мор влюбился в неё. И я её не винила. Эта история была стара как мир: зверь, или монстр, которого по слухам нельзя уже исправить, влюбляется в красавицу.

Но я вообще не представляла, как заставить Мора влюбиться в меня, особенно учитывая тот факт, что мне ужасно не везло в любви. Конечно же, у меня были парни, но ни один не задержался надолго. Несколько месяцев веселья, а потом скука. Я предпочитала лёгкие интрижки и секс на одну ночь. Иногда мне попадались какие-нибудь придурки, но зато у меня была активная половая жизнь, позволяющая снимать стресс. И никаких проблем в виде размышлений о будущем, об отношениях и любви.

И хотя меня тронула вера русалки Динь в меня, я знала, что это был не тот случай. Если я не могла заставить смертного чувака влюбиться в меня, я точно не смогла бы заставить Бога смерти сделать это.

Но в чём-то она оказалась права, хотя я и не особенно хотела это признавать. Моим первым желанием было начать отбиваться и кричать, чтобы вырваться отсюда. Но, может быть, это был не лучший подход в данной ситуации? Мне нужна была конечная цель, и мне надо было выработать стратегию для её достижения. Мор ожидал, что я буду ненавидеть его, в этом я была уверена, значит, если бы я сделала всё с точностью наоборот, это выбило бы его из колеи.

Я вздохнула и провела ладонью по лбу. Все это было слишком для меня. Безнадёга.

— Начни с малого, — предложила Динь. — Ты же не хочешь, чтобы он начал что-то подозревать?

Она была права. Начать с малого. Может, тогда он стал бы добрее? Я могла бы стать более уступчивой и перестать бунтовать. Я могла бы делать всё с улыбкой. Конечно, у меня был свой предел, но когда речь шла о вечности — и что ещё хуже, меня могли уменьшить и поместить в клетку — я знала, что смогу со всем этим справиться. Проблема была в том, что у меня хватило глупости предложить ему все эти услуги, и он принял моё предложение, чему был невероятно рад. Обращаться со мной как с собакой? Унижать меня? По какой-то причине, я знала, что готовкой и уборкой всё не ограничится. Он мог делать со мной всё, что угодно, и позволять всем остальным делать то же самое.

А ещё, вот дерьмо. "Сделай меня своей невестой".

Какой чёрт дёрнул меня сказать такое?

— Сделай меня своей невестой? — повторила Динь.

Я посмотрела на неё округлившимися глазами.

— Ты ещё и мысли читаешь?

— Нет, ты только что произнесла это вслух.

Я провела руками по лицу и зарычала.

— Ох-х-х. Я сказала Мору, что он может взять меня себе в обмен на моего отца, и я предложила ему множество доводов, почему он должен это сделать. Один из них заключался в том, что он может сделать меня своей невестой.

— Хм-м-м, — сказала она.

— Что? — я раздраженно посмотрела на неё.

Она на мгновение сжала губы вместе.

— Как я уже сказала, существует пророчество. Возможно, ты сможешь узнать о нём поподробнее у Райлы и использовать его. Если бы ты смогла стать невестой Мора…

— Я не хочу становиться невестой Мора! — воскликнула я.

— Ш-ш-ш, — зашипела она, сделав жест своими крошечными ручками, чтобы я говорила тише. — Успокойся, смертная. Я имею в виду, что если бы тебе удалось стать невестой Мора, ты бы стала Богиней смерти. Новой. И тогда ты смогла бы делать всё, что угодно.

Она заметила раздражение на моём лице и быстро добавила:

— Это необязательно должно что-то значить. Заставь его жениться на тебе, или влюбиться в тебя, или понравься ему, чтобы он предоставил тебе больше свободы. Сделай его счастливым. Сделай всё возможное, чтобы это произошло; заставь его хотеть тебя и хотеть находиться рядом с тобой. И когда ты этого добьёшься, ты сможешь сбежать. А потом ты вернёшься домой. Там они не смогут тебя достать. Это твой мир, твоя земля. Ты будешь в безопасности. Ты будешь со своим отцом, ты снова будешь жить своей жизнью, и всё это не будет иметь никакого значения. Никакого.

Я уставилась на неё. Я очень хотела бы, чтобы это оказалось так же легко, как она об этом говорила.

Но затем звук ключа, вставляемого в замок, заставил меня попятиться. Кофе пролился на пол, а Динь нырнула под воду и уплыла в дальний угол, где скрылась за водорослью.

Я побежала к кровати и села на её край с чашкой кофе в руке. Я постаралась не задрожать, когда отворилась дверь.

Высокая фигура Мора вошла внутрь. При виде его моё тело покрылось мурашками, от страха и какого-то другого древнего и примитивного чувства.

— Доброе утро, феечка, — сказал он громыхающим голосом, который разнёсся по всей комнате. — Как ты планируешь доставать меня сегодня?

"Иди убейся об стену", — чуть не сказала я, но предложение Динь всё ещё звенело у меня в ушах. Будь милой. Мне надо быть милой. Нет, мне надо быть больше, чем милой. Мне надо вести себя так, словно я хочу быть здесь, хочу быть с ним, и мне надо сделать это так, чтобы он не почувствовал фальши.

Как просто, мать его.

— Так-так-так, — сказал он, сложив руки на своей огромной груди и уставившись на меня сверху вниз. — А колесики-то крутятся. Планируешь моё убийство? Какие-то жалобы по поводу кофе?

Я понаблюдала за тем, как он снял свой капюшон, и его лицо больше не было скрыто в тени. От его вида мои глаза округлились. Сегодня на нём был другой череп, совершенно другое лицо. Это был человеческий череп с золотыми зубами, которые растянулись в жуткую улыбку, и золотыми бараньими рогами, которые загибались назад до самого затылка. Такие же золотые акценты были и на его чёрных кожаных перчатках, скрывающих его руки. Одежда, находившаяся под его чёрным бархатным плащом, была тёмного цвета с кожаными вставками на талии и плечах. Каким-то образом ему удавалось выглядеть одновременно по-средневековому и современно.

Я чувствовала, как его глаза прожигают меня из-под черепа, в то время как я продолжала пялиться на него.

— Я смотрю, тебя впечатлила моя маска дня.

— Меня больше впечатлил френч-пресс из "ИКЕИ", — отметила я. — Как так вообще вышло?

Он наклонил голову, и я почувствовала, что он стал изучать меня ещё внимательнее. Меня очень нервировало то, что я могла чётко видеть его глазницы, но при этом, как и раньше, не видела глаз. Поскольку на нём была маска, я постаралась вглядеться в глубину его глазниц, чтобы разглядеть радужку или белки глаз, которые, как мне показалось, я заметила там ранее. Но там не было ничего кроме чёрной пустоты.

Мне в голову пришла очень тревожная мысль: а что если у него вообще не было глаз? Что если он надел маску, потому что то, что было под ней, было страшнее самой маски?

— Ты очень наблюдательна, — сказал он низким, бархатистым голосом. — И должен признать, меня забавляет, что, несмотря на всё, что ты здесь увидела, именно мой прибор для приготовления кофе вызвал у тебя столько вопросов.

— У меня есть ещё вопросы, — сказала я. — У тебя есть маска на каждый день. Зачем? Ты уродливый или что?

Воздух в комнате замер, и я была готова поклясться, что услышала, как Динь сделала резкий вдох под водой. Я приготовилась к раскату грома, или к тому, что дождь ударит сейчас в окно, но Мор прервал тяжёлое молчание, разразившись смехом. Он прозвучал искренне и заполнил всю комнату, а мне стало любопытно, как часто он так смеялся.

— О, мне с тобой будет весело, — сказал он, всё ещё посмеиваясь. — К сожалению, это чувство не будет взаимным, — добавил он более торжественным тоном.

— Ты этого не знаешь, — сказала я ему.

— Ты права, — согласился он через мгновение — Может быть, в конце концов, тебе здесь понравится. О, ты будешь спорить со мной по любому поводу, и ты будешь ненавидеть меня всем сердцем. Но ты можешь это полюбить, и это будет уже совсем другое дело.

— Я никогда тебя не полюблю, — сказала я с издевкой.

У тебя просто отлично получается влюблять его в себя, Ханна.

Он снова усмехнулся.

— Хорошо, — задумчиво произнёс он. — Я нисколько в тебе не сомневался. А теперь, вставай.

Он протянул руку и забрал у меня кофейную чашку, которая показалась мне крошечной в его гигантской руке, облачённой в перчатку.

— Не заставляй меня повторять дважды.

"Или что? Ты достанешь цепь?" — хотела спросить я, но он вероятно именно это и сделал бы, а на моей шее всё ещё имелись от неё синяки. Поэтому я поднялась на ноги и уставилась на него, пытаясь найти баланс между сопротивлением и покорностью.

Он задумчиво оглядел меня из-под маски. Его взгляд был словно огонь.

Наконец, он сказал.

— Снимай свой пеньюар.

Моё сердце упало.

Он это серьёзно?

— Зачем? — спросила я, стараясь сделать так, чтобы мой голос прозвучал твёрдо, хотя он и дрожал.

— Потому что я так сказал. Снимай свой пеньюар.

— Я под ним голая.

— Я в курсе, феечка, — он сделал знак рукой и кивнул. — А теперь сними его, или я сниму его с тебя сам. Что ты выбираешь?

Я тяжело сглотнула, понимая, что у меня было немного вариантов. Точнее три. Я могла отказаться, и тогда он мог заставить меня. Это был без сомнения самый худший вариант. Он, вероятно, получил бы наслаждение от демонстрации своей силы. Вообще-то, я знала, что так и будет, учитывая, как сильно ему нравился тот железный ошейник.

Я могла бы сделать это сквозь слезы, и мне бы точно захотелось сжаться в комок, так как меня ужасала сама мысль о том, чтобы обнажиться, а тем более сделать это перед ним. У меня в жизни было достаточно секса на одну ночь, и я потратила много времени, работая над выстраиванием отношений со своим телом. Я пыталась обрести уверенность в его силе и примириться с недостатками, пыталась возместить тот ущерб, что я нанесла ему за все эти годы, и хотя я порядком продвинулась в этом отношении, я не была уверена в том, что смогу вынести это состояние уязвимости и это унижение.

А ещё я могла сделать это гордо и с поднятым вверх подбородком. Быть сильной. Не поддаваться панике. Не показать ему тот страх, что он желал от меня получить. Не дать ему унизить меня.

Я выбрала последний вариант. Я посмотрела прямо в бездонные глазницы Мора, спокойно и уверенно, после чего взялась за подол своего пеньюара, сняла его через голову и бросила себе за спину на кровать. Несмотря на то, что я стояла перед ним совершенно голой, моя голова была высоко поднята, словно каждый её мускул был сделан из стали.

Он ничего не сказал. Его невидимые глаза прожигали каждый сантиметр моего тела, оставляя после себя мурашки: от шеи и до грудей, а потом к животу и между бедрами.

Я тяжело сглотнула, стараясь похоронить ужас, который хотел утопить меня в себе. Я не собиралась позволить ему сделать это. Я собиралась быть сильной. Я не собиралась бояться.

— Ну? — решительно спросила я его, выжидательно приподняв одну бровь.

Низкий, гортанный звук вырвался из его груди, заставив волоски на моём теле встать дыбом, а все нервы туго натянуться внутри меня так, что мне начало казаться, что они вот-вот лопнут и уничтожат меня. Господи. Что за чёрт?

Время шло, напряжение между нами всё возрастало.

Он откашлялся.

— Когда я родился, первый человек, который меня коснулся, умер, — сказал он хриплым голосом, воспламеняя своим взглядом мою обнажённую кожу.

Он не просто смотрел на меня, он меня поглощал.

— Это была повитуха моей матери. Ее звали Пиркко. И хотя я её не помню, я запомнил её имя, потому что я убил её. Это была моя первая жертва. Ты никогда не забываешь своих первых, даже если ты только родился.

Он развернулся и направился к гардеробу, и в тот момент, когда он перестал смотреть на меня, я почувствовала себя так, словно начала сдуваться. Я выдохнула с такой силой, что чуть не упала на пол.

— Видишь ли, моим родителям сказали, что один из их сыновей станет Богом смерти, и что меня призовут в качестве божества, когда придёт время, и когда Туонела будет готова, — сказал он, проведя руками по лакированной поверхности гардероба. — Они не знали, что это буду я, пока Пиркко не умерла, и они уж точно не знали, что у этого будет своя цена — прикосновение смерти. Моя мать хотела взять меня и утешить, ведь я был всего лишь плачущим, только что родившимся малышом, но мой отец ей не позволил. Они боги, но даже они не хотели рисковать. Учитывая то, что я знаю теперь, думаю, что это был мудрый шаг.

Он вздохнул.

— Поэтому отец завернул меня в оленью шкуру. Путём проб и ошибок, другими словами, ценой множества мёртвых слуг, они обнаружили, что только прикосновение моих рук вызывало смерть. После этого мне пришлось всё время носить перчатки или наручи, но ущерб уже был нанесён. Мои братья и сёстры держались от меня подальше, люди и боги боялись меня. Даже мои собственные родители относились ко мне иначе. Больше как к питомцу, нежели сыну. Они всегда держались на расстоянии.

— Теперь я должна пожалеть тебя? — спросила я, потому что одна слезливая история не могла помочь ему завоевать меня.

Он в очередной раз усмехнулся и открыл гардероб.

— Нет. Никто не должен жалеть Смерть, и в особенности ты. Ты должна пожалеть себя. Ты стоишь тут совсем голая, потому что я так сказал.

Я не знала, к чему он вёл, поэтому решила не раскрывать рта.

Он осторожно порылся в ящике гардероба, после чего достал оттуда белый кружевной предмет.

— Возможно, именно это сделало меня более хорошим правителем для Туонелы. Иногда я был жесток, но я обладаю эмпатией. Безжалостный, но не бессердечный.

Я не сдержалась и фыркнула. Не бессердечный? О, да, продолжай убеждать себя, приятель.

Он проигнорировал меня.

— Как ты знаешь, я в итоге женился. Я научился доставлять своей жене удовольствие, не касаясь её голыми руками. Я сделал это своей миссией.

— Не уверена, что мне стоит обо всём этом знать, — пробормотала я.

— Нет, стоит, — быстро сказал он, взяв белое платье и подойдя ко мне. — Тебе стоит узнать. Я делал всё, что мог и даже больше, но она сказала, что она ушла от меня к другому именно потому, что я никогда не смогу коснуться её голыми руками. Откровенно говоря, я знал, что это была ложь, и всё же я вспомнил о пророчестве, которое рассказал мне гигант Випунен, когда я был ещё молод. Что однажды я найду кого-то, человека, который сможет выдержать моё прикосновение, и которого я затем полюблю и на ком женюсь. И что будет заключён союз, который навсегда упрочит моё положение в королевстве. Что это будет за союз и с кем, этого я не знаю. А насчёт того, на ком я должен буду жениться? Этого я тоже не знаю.

— И с чего ты решил, что это не твоя бывшая жена?

Он резко и мрачно усмехнулся.

— Лоухи? Никакого союза из нашей предполагаемой любви или брака не случилось. Если уж на то пошло, наша женитьба была устроена её отцом, и из-за неё наш мир продолжил разрываться на части, когда мы, наконец, расстались. Нет, это была не Лоухи.

Я почувствовала, что его взгляд сделался более глубоким, а напряжение усилилось.

— Ты думаешь, что это я, — тихо сказала я.

— Может быть, — сказал он. — Думаю, есть только один способ проверить.

Он вложил мне в руки какое-то платье, после чего расстегнул одну из своих перчаток.

Я сделала резкий вдох, и моё тело пронзил ужас.

— Что ты делаешь? — тихонько вскрикнула я.

Он достал руку из перчатки, и я уставилась на неё в ужасе и восхищении. Это была огромная, слегка загорелая рука большого мужчины. Единственное, что в нём было нечеловеческого, это странные отметины, которые пульсировали светом, словно кто-то взял фломастер цвета металлик и нарисовал линии по всей его руке и запястью, линии, которые то и дело светились в разных местах, словно они были подсвечены изнутри. Я уже видела их мельком в пустыне, но даже вблизи они не имели для меня никакого смысла.

Пока я пыталась все это осознать, он потянулся голой рукой к моей груди и остановился всего лишь в нескольких сантиметрах от неё. Моё тело наводнил адреналин, и я приготовилась бежать.

— Если бы я дотронулся до тебя, я бы узнал, — проговорил он. — Если бы я дотронулся до тебя, и ты бы не умерла, я бы узнал, что ты предназначена для меня.

Я застыла и уставилась на его руку, не в силах пошевелиться.

— Ты поэтому оставил меня?

— Это одна из причин, — сказал он и начал протягивать ко мне свои пальцы, всё ближе и ближе.

Я была готова поклясться, что почувствовала тепло, исходившее от них, как от электрического провода, лежащего на земле, и мне не нравилось, что мои соски затвердели в такой момент.

— Но если я дотронусь до тебя, и ты умрёшь, то тогда ты отправишься в Обливион, а это значит, что я потеряю тебя навсегда. Оттуда не возвращаются — ты больше никогда не вернёшься в моё королевство. А я ещё не решил, хочу ли я тебя оставить или нет, и могу ли я как-то тебя использовать.

Он медленно убрал руку, и мои нервы загудели от облегчения, которое я испытала.

— Как видишь, у меня тут небольшие затруднения. Как я узнаю, что ты та самая, если я не могу до тебя дотронуться?

Мне надо было сказать ему то, что он хотел услышать. Тогда бы он оставил меня. Если я не найду аргументов в свою пользу, он в любой момент может попытаться провести свой эксперимент, сняв перчатку, а меня, вероятнее всего, не станет, и я потом буду целую вечность страдать. Потому что в глубине души я знала, что это пророчество было не про меня, как и эта больная и ненормальная любовная история. Я оказалась здесь из-за своего преданного сердца и глупой головы, и отчасти из-за невезения.

Скажи ему то, что он хочет услышать.

— Может быть, пророчествам требуется время для того, чтобы сбыться? — медленно сказала я, опустив взгляд на одежду у себя в руках. — Может быть, сначала должны произойти другие события, и тогда ты будешь точно уверен?

Я взглянула на него слегка соблазнительным взглядом, попытавшись намекнуть ему на то, что я имела в виду, но не слишком явно.

— Ты думаешь, я должен просто трахнуть тебя, чтобы выяснить? — сказал он.

Меня потрясли его слова, а по моим ногам разлилось тепло, хотя это было и неуместно.

— Забавно, что я тоже про это подумал.

Святое дерьмо, а он не любил ходить вокруг да около!

Но я не дала его словам выбить меня из равновесия. Я слегка распрямила плечи и сохранила с ним зрительный контакт.

— У меня появилось такое ощущение. Раз уж ты меня раздел.

Почему-то я поняла, что он улыбался под своей ужасной маской.

— Всему своё время, — сказал он, надевая перчатку обратно на руку. — Я просто оценивал своё новое приобретение, только и всего. Решил посмотреть на то, что ты можешь предложить.

Он снова оглядел меня.

— А ты ещё более изысканная, чем я мог себе представить, птичка.

Он был прав насчёт того, что я всегда цеплялась за комплименты, но я отказывалась принимать этот.

Он кивнул на белое платье.

— Надевай.

Он протянул руку в перчатке и убрал волосы с моего плеча на удивление нежным жестом, от чего я вздрогнула.

— С твоими тёмными волосами и запоминающимися глазами, чёрный пеньюар смотрелся слишком мрачно на такой фее, как ты. Тебе подойдет быть более ярким пятном Сумеречной окраины… пока ты ещё находишься здесь.

Затем он поднял капюшон, накинул его себе на голову, после чего развернулся и пошёл прочь. Его ботинки застучали по комнате.

— У нас сегодня состоится обед, — прогремел он, не оборачиваясь. — Я пришлю Райлу, чтобы она помогла тебе. Я хочу, чтобы ты как следует вымылась, сделала прическу и нарядилась в платье из этого гардероба. И это не просьба.

И затем он вышел.

Ключ повернулся в замке.

ДОЧЬ

После того, как Мор ушёл, я хотела поговорить с Динь обо всём, что она услышала, но мне не удалось это сделать. Я надела новый пеньюар — он представлял собой нечто белое, кружевное и атласное, и облегал мои формы — но не потому что Мор попросил меня, а потому что я больше не хотела оставаться голой. Вдруг в комнату вошла Райла. Она была в радостном воодушевлении из-за сегодняшнего обеда и подготовки меня к нему.

А это значило, что я была вынуждена раздеться… снова, и лечь в ванную, которую она наполнила обжигающе горячей водой. Должна признать, после того, как мне пришлось пройти через раздевание перед незнакомцем, принятие ванной показалось мне просто чудом, тем более, что Райла положила туда целую охапку ароматных трав, которые как будто очистили мои лёгкие и голову. Неожиданным бонусом было также и то, что в этой ванной имелся кран, а это означало, что в зáмке была канализация. Туалет в моей комнате представлял собой дырку в полу, но, по крайней мере, это было не ведро с нечистотами, которые потом выливали за окно. У меня было ощущение, что система канализации была ещё одной вещью из Наземного мира, которую достал Мору один из его мальчиков на побегушках, и я снова представила скелетоподобного парнишку, внимательно изучающего товары в отделе сантехники в "ИКЕЕ".

"Так здорово, что ты будешь присутствовать на обеде", — сказала Райла, зачерпнув воду деревянным ведром и вылив её мне на голову.

Вода попала мне в глаза и рот, и я начала отплёвываться. Райла была, конечно, очень активной служанкой, но ей не доставало деликатности.

— Я бы предпочла остаться в своей комнате.

"О, нет, не надо так говорить", — сказала она, после чего взяла с деревянного выступа рядом с ванной потускневшую серебряную бутылочку и грубо её встряхнула. Из бутылочки полился полупрозрачный жидкий гель, и она усердно начала тереть его между ладонями, одетыми в перчатки.

"Получить приглашение на обед с хозяином — настоящая честь. Ты сможешь отведать самую изысканную еду и напитки, которые только существуют на этой земле. Неудивительно, что он хочет, чтобы ты выглядела наилучшим образом. У него давно не было здесь красивых женщин".

Она нанесла вязкую массу на мои мокрые волосы и начала втирать её в кожу головы, и притом весьма яростно.

— Нельзя ли полегче?

"Прошу прощения, — сказала она и стала делать это чуть менее интенсивно. — Мой муж говорил, что у меня не женская рука", — она мелодично засмеялась своей шутке.

Учитывая то, что она сделала со своим мужем, её шутка заставила меня немного напрячься.

Мне также мало помогал расслабиться тот факт, что мне так и не удалось увидеть её лицо, скрывавшееся под этой черной тканью, и на ней всё так же были надеты атласные перчатки, несмотря на то, что она сейчас мыла меня. Это значит, что её перчатки были сейчас мокрыми. Фу.

— К слову о женской руке, — сказала я. — От твоего прикосновения тоже умирают? Ты поэтому носишь перчатки?

"А ты не шутила, когда сказала, что у тебя много вопросов, — сказала она, после чего откашлялась, и тон её голоса сделался более серьёзным. — Нет, я ношу перчатки и эту вуаль, потому что моя внешность не очень привлекательна".

— Ну, это не честно, — сказала я ей, в то время как она продолжила втирать гель, похожий на шампунь, в мою голову. — Я видела руки мёртвых слуг, которые были с моим отцом. Это были скелеты. Почему мёртвые прислужницы прикрываются, а слуги нет? Как по мне, это сексизм?

"Тебе надо спросить об этом Мора, — сказала она. — Всё, что я знаю, это то, что мне всегда следует выглядеть именно так в присутствии других".

Она закончила намыливать мою голову, набрала воду в деревянное ведро и сразу же опрокинула его мне на голову. Мыло потекло мне в глаза.

"Закрой глаза", — весело сказала она.

— Ага, спасибо, что предупредила.

Я быстро протёрла глаза, пока Райла не вылила мне ещё воды на голову. Тем временем ванная начала наполняться пеной.

— Когда у него была женщина в последний раз? — спросила я, а она начала трясти уже другой банкой над своей рукой. — Ты сказала, здесь давно не было красивых женщин.

"Ну, Ловия тоже красивая, но я не думаю, что ты имела в виду её. Конечно, здесь была Лоухи. Она была Королевой. И Богиней Преисподней".

— И кто она теперь?

— Её здесь больше нет, — ответила Райла односложно.

— Как она выглядит?

"Красивая, в первобытном смысле", — сказала она, начав втирать какую-то густую красную массу в мои пряди, которая окрасила мои тёмные волосы в цвет крови.

— Только не говори мне, что это кровь летучих мышей или что-то такое, — сказала я, указав на лосьон.

"Это кондиционер, — сказала она. — Я не знаю, что он делает. У меня самой нет волос, его придумала Ловия. Он сделан из кожицы ледяных ягод, но выглядит точь-в-точь как кровь", — она произнесла последние слова почти мечтательно, и я постаралась не съёжиться.

— Так как все-таки выглядит Лоухи? — снова спросила я.

Меня почему-то завораживал образ бывшей жены Мора и их сложные взаимоотношения.

— Ты можешь её описать?

"Да, конечно. Высокая. Выше тебя. Очень стройная. Узкие бедра. Большая грудь. Светлая кожа".

Я попыталась не закатить глаза. Похоже, Мор выбрал абсолютно банальный типаж на роль своей жены.

"Клыки, — добавила она. — Когти. Белые глаза. Несколько огромных рельефных рогов, растущих из головы. Гигантские крылья. Длинные рыжие волосы".

— Крылья? — я округлила глаза. — Рога? Настоящие рога?

"Ну, она наполовину демон, — проинформировала меня Райла. — И наполовину ведьма. Саамская ведьма — самая древняя и коварная из всех ведьм".

Образ, который я нарисовала у себя в голове, был ужасающим.

— Что-то мне подсказывает, что я не хотела бы с ней встречаться.

"Я бы тебе не советовала, — сказала Райла и снова полила водой мне на голову, а я начала отплевываться. — Но ей запрещено заходить на Сумеречную окраину. У них соглашение. В обмен на то, что он оставил её в живых, ей запрещено покидать Звёздные топи. У неё там любовник и собственный замок, но она не может видеться с Мором и со своими детьми, или вмешиваться в политику миров каким-либо образом. Ей пришлось отказаться от своей алой короны".

— И она выполняет эти условия? — осторожно спросила я.

Если она была наполовину демоном, наполовину ведьмой, я не могла поверить в то, что она так легко отказалась от всей своей власти и престижа.

"Пока да", — сказала Райла, снова набрав воды в ведро.

Я зажмурилась и задержала дыхание, и вода снова каскадом полилась на меня.

"Ну вот. Почти готово".

Я опустила взгляд. Ванна выглядела жутковато. Кондиционер окрасил воду в страшный оттенок красного, как будто я купалась в крови. Я тут же подумала про алую корону Лоухи.

— Это была в прямом смысле алая корона? — спросила я и начала двигать руками под водой, пуская кровавые волны. — Она всё ещё у неё?

"Как я уже сказала, она отдала её. Корона находится в Крипте. Наверное, ждёт свою следующую Богиню".

Я вспомнила о пророчестве. Мор, похоже, думал, что та, кого он мог коснуться, не убив её, должна была стать новой Богиней смерти. Именно так должен был быть заключён этот союз? Между ним и его новой женой? Или это должен был быть союз между мирами или другими богами?

"Ладно, вставай", — сказала мне Райла, выдернув меня из моих мыслей.

Я встала на ноги, стараясь не поскользнуться, и подавила острое желание прикрыть грудь и то, что находилось ниже. Но в этом не было никакого смысла, она и так уже всё видела.

Она взяла очередную жестяную баночку, потрясла её и высыпала на свои руки в перчатках что-то наподобие коричневого сахара.

"Время для скраба, — сказала она. — Ловия и этому меня научила. Она сказала, что смертные сейчас используют его, чтобы отшелушивать кожу. Не то, чтобы у меня самой было много кожи для отшелушивания".

Я постаралась не скривить лицо. Я чувствовала, что беззаботная Райла могла без предупреждения превратиться в кровожадную Райлу. Отсутствие волос и больших участков кожи могло быть её больным местом.

Тем более что она уже нанесла скраб на моё тело и начала усиленно тереть. На этот раз я решила просто улыбаться и терпеть, хотя мне и казалось, что она таким образом снимет с меня всю кожу. Вероятно, чтобы самой потом носить её.

Я отогнала эти мысли, а она тем временем закончила тереть и начала поливать моё тело водой, после чего прошлась мокрой тряпкой по каждому сантиметру моей кожи. Наконец она принесла полотенце и начала вытирать меня

"Ну вот, — торжественно сказала она. — Чистая-лучистая. А теперь пудра".

Она огляделась вокруг.

"Так, где же она?"

— Пудра? — спросила я, как вдруг раздался стук в дверь.

И прежде чем я успела крикнуть, что я голая, дверь распахнулась. К моему удивлению, это был не Мор, а эффектная женщина с длинными бледными волосами, одетая в лёгкое золотое платье, которое стелилось по полу у неё за спиной. Несмотря на то, что на ней больше не было черепа оленя, было очевидно, кто это была такая.

Ловия.

Вот дерьмо.

— Это ищешь? — поинтересовалась Ловия у Райлы, зайдя в комнату, и её каблуки застучали по полу.

В руке у нее была большая чёрная пуховка для пудры. Я надеялась, что это была она, а не какое-нибудь пушистое и смертельно опасное существо.

"Да, спасибо", — сказала Райла, взяв её у Ловии. Затем она подошла ко мне и начала наносить пудру на мою кожу.

Мне не оставалось другого выбора, кроме как смириться с тем, что я опять стояла абсолютно голая перед незнакомыми людьми. К концу этого дня я, наверное, смогла бы вступить в общество нудистов.

— Так-так-так, — сказала Ловия, встав перед ванной и скрестив на груди свои тонкие руки. — Вот мы и снова встретились, Ханна.

Я слабо ей улыбнулась.

— Похоже, в прошлый раз мы с тобой встали не с той ноги.

Она ведь не собиралась меня убить?

На её милом лице растянулась коварная улыбка.

— Думаю, что ты как раз встала с той ноги, — сказала она. — Я была очень впечатлена тем, что ты смогла сделать. В ярости, но впечатлена. Ещё и меч мой прихватила.

Я пожала плечами, а Райла тем временем закончила меня пудрить. Теперь моё тело было слегка золотистого цвета, сверкало и пахло медом.

— В процессе самообороны получается совершать удивительные вещи, — призналась я. — Но я должна извиниться. Я не убиваю животных. Я не хотела убивать лебедей, это произошло само собой.

— Пф-ф-ф, — сказала она, пренебрежительно махнув рукой, и браслеты золотистого цвета, сделанные из кости, зазвенели у неё на запястье. — Лебедя Туонелы убивали уже много раз. Он всегда возвращается. Ну, ты же знаешь про все эти реликты. А, может, и не знаешь. Лебедь был привратником задолго до меня. Реликты не любят отказываться от своей роли, даже когда в них больше не нуждаются. Я уже долго с ним бодаюсь на этот счёт.

Я кивнула, не понимая, к чему она вела. Похоже, она больше не сердилась, но я не могла никому здесь доверять, в особенности близким родственникам Мора.

— Вообще-то, скорее всего, я убила бы тебя за то, что ты сделала, — сказала она, широко улыбнувшись. У неё были идеальные, ослепительно белые зубы. — Мне надо поддерживать свою репутацию, раз уж я дочь Мора. Но обычно меня пытаются перехитрить всякие глупые шаманы, как тот, с которым ты была. Но ни одна женщина, а уж тем более смертная женщина, не совершала ранее ничего подобного. Поэтому я решила, что не хочу тебя убивать. Я лучше стану твоей подругой.

Она наклонилась вперёд и протянула мне свою руку.

Я застыла, но затем пожала её. Её рукопожатие было тёплым и твёрдым, и я постаралась ответить ей тем же.

— А теперь, — сказала она, выпустив мою руку и хлопнув в ладоши, — пора тебя принарядить. Это так увлекательно!

"Соглашусь", — сказала Райла и обмотала вокруг меня пушистое чёрное полотенце.

Похоже, его они также притащили из Наземного мира. То есть, нормального мира. Моего мира. Чёрт, неужели я начала разговаривать, как они?

— Что такого особенного в сегодняшнем вечере? — спросила я, пока Райла помогала мне вылезти из ванной. — Это ведь просто обед?

Ловия метнулась к гардеробу и открыла его. В отличие от Мора, который медленно и скрупулезно выбирал идеальный для меня пеньюар, Ловия начала лихорадочно перебирать платья, висящие там.

— Сегодня ты будешь нашим особым гостем. У нас так давно не было здесь гостей.

Она остановилась, вынула из гардероба чёрное вечернее платье и уставилась на него.

— Хотя, насколько я понимаю, твой отец тоже был нашим гостем. Но его ни разу не приглашали на обед.

Она засунула платье обратно и продолжила свои хаотичные поиски.

— Думаю, это очень и очень хороший знак.

— В каком смысле — хороший знак? — спросила я, плотнее закутавшись в полотенце и подойдя к ней по холодному полу.

— Ты ему нравишься, — сказала она, одарив меня сияющей улыбкой, после чего опять продолжила копаться в гардеробе.

Я рассмеялась.

— Нравлюсь? Я его пленница. Он в буквальном смысле пообещал мне, что будет до скончания дней ломать и уничтожать меня.

— Ой, он много чего говорит, — сказала она. — Он лает громче, чем кусает. То есть, большую часть времени. Конечно же, он иногда может случайно одарить кого-то, — она театрально понизила голос и пошевелила пальцами, — прикосновением своей руки, — она улыбнулась, — но кто из нас не выходил из себя? К тому же ты обворожительна, и ты смертная, и ты дочь шамана. Всё это его привлекает.

Она замолчала и на этот раз достала из гардероба жёлтое платье и нахмурилась.

— Вообще-то он ненавидит всех смертных. И всех шаманов. И всё же. Если ты правильно разыграешь свои карты, ты можешь выйти за него замуж.

Я моргнула.

— Ты серьёзно хочешь, чтобы я вышла замуж за твоего отца? Ты меня даже не знаешь.

— Верно, — сказала она, достав теперь красное платье и сравнив его с жёлтым. — Но не каждый день живая смертная девушка захаживает в Туонелу, да ещё такая, что может сражаться почти так же хорошо, как и я. Тебя как будто тренировал сам Випунен. Но, конечно же, это не так… — она прищурилась и посмотрела на меня, — я права?

— Я даже не знаю, кто такой Випунен, — объяснила я.

— Вот и я так думаю. Тренировки с ним — просто ужас. Но если ты правильно разыграешь свои карты, то тебя скоро это ждёт. Ни одна королева не сможет жить здесь без тренировок, особенно учитывая все эти слухи о восстании. Тебе надо быть готовой, когда объявятся Древние боги с целью захватить трон.

Она резко вытянула вперёд руку с красным платьем, приложила его ко мне и изучающе на меня посмотрела, словно студентка факультета искусств, которая оценивает картину.

— Оно когда-то было моим, но я ни разу его не надевала. Ты чуть толще меня, но не принимай это близко к сердцу. Я знаю, что смертные женщины часто обижаются на комментарии о своём теле, но я думаю, что оно тебе пойдёт.

Я не обиделась на то, что она сказала. Моё внимание привлекло другое.

— Насчёт этого восстания… Древние боги собираются объявиться и захватить трон? То есть трон твоего отца?

Она кивнула и вложила платье мне в руки. Оно оказалось на удивление тяжёлым и состояло из множества слоев.

— Надеюсь, когда это произойдёт, меня здесь не будет, — сказала она.

— А где ты собираешься быть?

— В твоём старом мире, — сказала она с мечтательной улыбкой. — Я хочу жить среди смертных парней до скончания веков, веселиться во всех этих чудесных городах, есть вкусную еду и ездить на всевозможных машинах. Только вот я не могу отправиться туда сейчас. Я перевожу мёртвых. Это моя роль, и хотя Туонен, мой брат, вполне справляется с ней, было бы нечестно, если бы он стал делать это всё время. Но если ты выйдешь за моего отца, может быть, по мне не будут скучать?

"Руки вверх", — скомандовала Райла, забрав платье из моих рук.

Я рассеянно отдала ей платье и подняла руки, а моё полотенце упало на пол.

— Не пойми меня неправильно, — сказала я Ловии, когда Райла натянула на меня платье через голову. Оно сильно пахло чем-то наподобие духов, возможно, гарденией. — Но мне кажется, ты слишком забегаешь вперед. Я пленница твоего отца. Он отпустил моего отца и забрал меня взамен. Вероятно, он вовсе не планирует жениться на мне.

Вероятно, он планировал как-то меня использовать, а потом коснуться меня своей обнажённой рукой и отправить меня в Обливион.

Ловия на секунду задумалась над моими словами.

— Ну, может. Но, как говорится, будем смотреть на это с положительной стороны, так? Кстати, это платье чудесно на тебе смотрится. Правда. Давай подумаем, что сделать с твоими волосами. Они почти такие же длинные, как и мои.

Он взяла с туалетного столика расческу из чёрного дерева, а Райла тем временем начала затягивать корсет платья у меня на спине.

— Серьёзно? — сказала я, выжидающе посмотрев на Ловию, пока Райла стягивала меня. — Ты посещала мой мир и, тем не менее, вы здесь носите корсеты?

Он жестом указала на свое платье в греческом стиле.

— Как видишь, на мне его нет. Но моему отцу нравится, когда женщины выглядят определённым образом. Если только ты не русалка.

Она рассмеялась, и к ней присоединилась Райла, а я снова вспомнила про Динь, которая пряталась в аквариуме и наблюдала за всем этим. Ведь Ловия должна была помнить о том, что она здесь? Но опять же, она говорила, что у неё плохая память.

Я с беспокойством задержала дыхание. Что если Ловия могла вспомнить и забрать у меня Динь? Но Ловия только взяла расчёску и начала расчесывать мои волосы.

— Жаль, что у меня нет фена, — сказала она, насупившись, и стала заплетать мои волосы в косы. — Уверена, ты уже заметила, что у нас здесь нет электричества. У нас есть звёздные камни, и они могут питать вещи электричеством, но они довольно редкие. Мне повезло, что я могу создавать огненные ветра.

— Создавать что?

Неожиданно Ловия развела руки в стороны, и её кожа моментально воспламенилась, а затем прямо на меня подул мощнейший порыв ветра.

Я резко зажмурилась. Думаю, я даже закричала. Я не могла точно сказать, так как меня начало сдувать, а моё тело почти полностью поглотил огонь.

Но, в конце концов, ветер прекратился, и я осмелилась открыть глаза. Ловия и Райла пристально смотрели на меня. Конечно, я не могла видеть лицо Райлы, но я предположила, что она выглядела так же ошарашенно, как и Ловия.

— Магия, — объяснила Ловия и потрясла запястьями. — Я могу контролировать огонь. Моя мать наполовину демон, и мне это передалось от неё. Мой брат может контролировать лёд, но он не делает с ним ничего интересного кроме тех случаев, когда играет в хоккей с мёртвыми слугами.

Райла подошла ко мне и начала расплетать мои косы. К моему удивлению, мои волосы были теперь абсолютно сухими. И очень блестящими. Похоже, кондиционер сделал своё дело.

— Подойди сюда, — сказала Ловия, взяв меня за руки и подведя к туалетному столику.

Она усадила меня на стул и встала позади меня. Я заглянула в зеркало, которое очень напоминало волшебное, хотя я никогда не встречала их раньше. На какое-то мгновение мне показалось, что это было именно оно, потому что я себя в нём не узнала.

На мне не было макияжа, но я выглядела так, словно была накрашена. Мои карие глаза стали ярче, ресницы выглядели чёрными и длинными, а губы — полными и ярко-алыми, кожа сияла (благодаря сверкающей медовой пудре, которую Райла нанесла абсолютно везде). Волосы цвета тёмного шоколада ниспадали блестящими волнами мне на плечи, а груди были высоко приподняты в этом платье.

— Ты выглядишь как сказочная принцесса, — сказала Ловия. — Но как тёмная принцесса. Из сказок братьев Гримм. Вот это по моей части.

Она посмотрела на наши отражения в зеркале, приподняла мои волосы с плеч и отвела их назад.

— Тебе говорили, что твоё лицо как не от мира сего?

Я рассмеялась.

— Когда это говоришь ты, это должно значить, что у меня лицо смертной. Но да. Я немного странно выгляжу.

— Странно выглядишь? — сказала Ловия удивлённо.

Она собрала мои волосы у меня на макушке и жестом попросила Райлу, чтобы та передала ей что-то.

— Ты говоришь это в негативном смысле. "Странный" это то же самое, что другой, вот и всё. Ты красивая, и ты выглядишь так, словно ты из этого мира. Может быть, не из Туонелы. А откуда-то, где много солнца и света звёзд. Ты словно Богиня солнца или луны.

Я оценила комплимент Ловии. Мою мать удочерили, поэтому я не была знакома со своими родственниками с её стороны, но мои высокие скулы точно были финскими. В детстве из-за больших и широко посаженных глаз дети часто дразнили меня и называли "инопланетянкой". Но моё лицо помогало мне быть выразительной в танце.

Райла передала Ловии шпильки, и та начала делать мне высокую прическу, добавив в процессе несколько огромных чёрных перьев. У меня возникли смутные подозрения, что это были перья лебедя, которого я убила.

— Ну, вот, — сказала Ловия, положив мне руки на плечи. — Ты готова. И как раз вовремя.

Я огляделась. В моей комнате не было часов, поэтому я не знала, сколько сейчас времени, особенно учитывая тот факт, что мир за моим окном представлял собой вечные сумерки.

— Сколько сейчас времени? — спросила я. — Здесь вообще есть время?

Она одарила меня лёгкой, терпеливой улыбкой.

— Здесь есть время. Но нет часов. У нас есть часовые камни, такие как кварц, но в них нет никакого смысла, так как время здесь не линейно. Иногда оно бежит быстро, иногда медленно. Вся Туонела подстраивается под время из-за большого количества умерших. Только так мы можем справляться с ними. Ты поймёшь, что когда становится светлее — наступает утро. А когда становится темнее — это вечер. Если появляются луна и звёзды — это ночь. Но богини могут придержать солнце и луну, если им надо что-то сделать. Иногда полдень длится гораздо дольше, чем обычно, — она похлопала меня по плечу. — Ты к этому привыкнешь. Как ты знаешь, время это только понятие. Вы смертные слишком его контролируете и слишком много о нём думаете.

Всё, что она сказала, взорвало мне мозг.

— Тебе легко говорить, — сказала я. — Время, вероятно, не имеет никакого смысла, если ты бессмертна.

— Скоро оно и для тебя будет значить гораздо меньше, — сказала она, поднимая меня на ноги.

Это платье весило целую тонну.

— Ты бессмертна, пока ты здесь. Ильмаринен, супруг моей матери, смертный и не состарился ни на день с тех пор, как прибыл сюда.

— Я думала, что тебе нельзя видеться с матерью, — сказала я.

Лицо Ловии на мгновение помрачнело, но она скрыла это за лёгкой улыбкой.

— Я вижусь с Ильмариненом. По работе. Много чего видишь, когда перевозишь мёртвых по Сумеречной реке.

"Вы, кажется, уже опаздываете, Богиня", — сказала Райла Ловии.

"Как можно опоздать, если здесь нет времени?" — хотела было спросить я, но решила, что уже знаю ответ. Дело было в Море, его нельзя было заставлять ждать. Даже я почувствовала всю срочность момента, словно Мор управлял моими внутренними часами, хотя это могли быть мои нервы.

И мы отправились на обед.

ОБЕД

Райла открыла нам дверь, и мы вышли в коридор. Несмотря на то, что я вроде бы была в сознании, когда меня в первый раз привели в мою комнату, всё вокруг показалось мне новым. Хотя и не удивило меня. Декор в коридоре совпадал с декором моей комнаты: он был выполнен в мрачном декадентском стиле, словно это был дворец готов.

Райла и Ловия повели меня по коридору. На стенах мерцали свечи, и чёрный воск капал на пол, превращаясь в рельефные холмики. Каждая из этих восковых скульптур казалась всё более и более живой, чем дольше я всматривалась в них. Их формы постоянно перемещались, и я не знала, была ли это оптическая иллюзия, или всё в этом жутком мире обладало разумом.

Мы несколько раз свернули и вышли на открытое пространство с огромной лестницей, которая загибалась, соединяя уровни замка, точно гигантская гранитная змея. Я выглянула за перила и насчитала два уровня под нами и два уровня над нами. Прямо под нами висела громадная люстра из костей, которая освещала нижние уровни и заставляла тени на стенах оживать и мерцать в пламени свечей. Она была сделана как из человеческих черепов, так и из черепов животных. Вот её они точно купили не в "ИКЕЕ".

Ловия и Райла аккуратно помогли мне спуститься по ступенькам. В этом платье, которое стелилось по полу у меня за спиной, я чувствовала себя героиней исторического романа. Пока нам на встречу не начали подниматься мёртвые слуги. Их пустые черепа блестели под тёмными капюшонами, и это было жутко до чёртиков.

Я постаралась подавить дрожь, так как хотела казаться смелой, но Ловия одарила меня сочувствующим взглядом. Кажется, моё отвращение было сложно скрыть.

— Уверена, ты к ним привыкнешь, — прошептала она, когда мы дошли до следующего уровня. — Я чувствовала себя точно так же, когда впервые посетила Наземный мир и увидела всех этих младенцев и детей.

Я ахнула.

— Боже мой. Ты видела мёртвых младенцев и детей в моём мире?

Она рассмеялась, запрокинув голову.

— Нет, глупенькая. Если бы они были мёртвыми, это не было бы проблемой. Я имела в виду младенцев и детей как таковых. Их полно в твоём мире. Они наводят на меня жуть.

Она картинно махнула рукой, и её браслеты звякнули.

— Напомни мне, чтобы я никогда не просила тебя посидеть с детьми, — пробормотала я себе под нос.

Мы спустились в ещё один коридор, освещённый свечами, и до нас донеслись звуки голосов и гремящей посуды. Затем мы вошли в огромное помещение, охраняемое двумя скелетами, стоявшими по бокам от входа с мечами в руках. Они пропустили нас, и я почувствовала, что их взгляды были прикованы ко мне.

В этом огромном помещении были тёмные паркетные полы, ковры сливового цвета и узкие витражные окна из стекол всевозможных оттенков серого, которые растянулись до самого потолка. Создавалось впечатление, будто мы находились в какой-то Богом забытой церкви. В подсвечниках на стенах мерцали свечи, а на другом конце помещения находился зажжённый камин длиной метра в три, очаг которого обрамляли черепа вместо камней. Огонь давал достаточно света, чтобы осветить всё помещение, и его тепло было приятным. До этого момента я даже и не осознавала, как мне было холодно, и я на секунду задумалась о том, что уже начала привыкать к здешнему климату.

Посреди помещения находился длинный железный стол и стулья, спинки которых были выполнены из почерневших костей. Два человека в плащах сидели за столом друг напротив друга. Я уже встречалась с ними ранее.

Один из них был тем страшным скелетом, глазницы которого, казалось, смотрели прямо мне в душу из-под тёмного капюшона. Другой был похож на скелет, когда я видела его ранее, но вблизи он казался более живым, чем мне представлялось. Только он был невероятно костлявым, с бледной кожей, седой бородой и тонкими седыми волосами, закрывавшими его лоб. Его тёмные глаза были скрыты капюшоном. Он тоже за мной наблюдал, но как будто не со злобой.

Во главе стола сидел Мор. На обед он надел совсем другой череп — вероятно, это был его официальный наряд. Этот череп был блестящим и чёрным и напоминал собачий. И если он хотел походить на волка, ему это удалось. Его одежда выглядела так же, как и в прошлый раз. Это было что-то тёмное с кожаными вставками, только сейчас на нём не было плаща, поэтому я смогла получше разглядеть его тело, широкие плечи, руки, и то, как его торс сужался книзу. Он сидел на своём стуле и выглядел расслабленно и небрежно, положив свои руки в перчатках на колени.

И он смотрел на меня. Он всё время смотрел на меня.

И улыбался. Коварной улыбкой — я почувствовала это, хотя и не могла видеть её.

— А вот и почетная гостья, — сказал Мор, после чего выпрямился и встал, нависнув над столом. — Феечка, птичка и смертная дочь шамана Торбена. Ханна Хейккинен.

Когда никто из его спутников не поднялся, он нетерпеливо откашлялся, после чего они оба встали на ноги.

— Добро пожаловать, Ханна, — произнёс пожилой мужчина, когда Ловия подвела меня к столу. — Не могу поверить, что я наконец-то могу представиться должным образом. Я Калма, Бог могил.

Калма протянул мне руку, и когда я проходила мимо него, я пожала её. Его кожа была ледяной, и когда я опустила взгляд, я заметила, что его пальцы были серебряными. Как и его уши. А когда он улыбнулся, я увидела, что точно такими же были и его зубы.

— А это Сурма, — сказал Мор, указав на жуткого скелета с другой стороны стола. — Не волнуйся на его счет. Он не очень добрый.

Я нервно улыбнулась, а Ловия усадила меня рядом с Мором, между ним и Калмой. Сурма низко зашипел, увидев это, но затем сел.

— Сурма также Бог смерти, — объяснил Мор. — Только он не главный бог.

— Он реликт, — прошептала Ловия, после чего направилась в противоположный конец стола.

— Реликт, — произнёс насмешливо Сурма хриплым голосом, и к моему ужасу его зубы оказались чёрными. — Твоё презрение к реликтам не перестаёт меня забавлять, Ловиатар. Разве твой отец не говорил тебе, что нужно уважать старших?

— Я говорил ей, что нужно уважать меня, — поправил его Мор — Да ты, и правда, реликт. Ты стар и должен находиться в земле.

— Под "реликтами" вы имеете в виду Древних богов? — спросила я.

Все посмотрели на меня.

— Не говори мне, что эта девка настолько невежественна, — сказал Сурма, щёлкнув зубами, от чего мои нервы сжались.

— Она не девка, — парировал Мор. — И хоть она и невежественна, дай ей немного времени. Ей приходится нелегко, учитывая, что её забросили в новый мир, да еще такой жестокий.

Я уставилась на Мора и попыталась не показать того, что выражение моего лица смягчилось. Неужели он только что заступился за меня? Конечно же, в своём стиле, так как при этом он умудрился назвать меня невежественной.

— Не думаю, что оскорблять нашего почетного гостя входит в правила хорошего тона, — сказал Калма, и я одарила его благодарной улыбкой.

— Кстати о правилах хорошего тона, — сказала Ловия. — Я умираю с голоду. Несите еду и напитки.

Она хлопнула в ладоши, и тут же в дверях появились слуги. Они направились в нашу сторону, неся кувшины и железные блюда со всевозможными яствами.

— Сурма — реликт, — объяснил мне Мор, когда еду начали ставить на стол. — Он здесь со времён Древних богов. Как и Лекио, от которых я не могу отделаться. Но он не Бог. Как ты можешь заметить, он очень даже мёртв.

— А ещё он бесполезен за обедом, — сказала Ловия, в то время как слуга начал наливать что-то похожее на вино в её железную чашу. — Учитывая, что он не может ни есть, ни пить.

— Но я могу наблюдать, — сказал Сурма.

Нижняя челюсть его черепа защелкала — щёлк, щёлк, щёлк.

— И я могу слушать. Простите, что я не очень-то доверяю смертной дочери шамана, которого твой отец просто взял и отпустил. Причём без какой-либо на то причины.

Резким движением он повернул голову к Мору.

— Тебе следовало оставить его, Туони. Или я мог убить его для тебя, как обычно. Это моя работа. А теперь он вернулся в Наземный мир, и кто знает, какую магию он унёс туда вместе с собой. Ты как никто другой знаешь, что шаманам нельзя доверять.

— Я знаю, что нашей гостье надо поесть, пока еда не остыла, — сказал Мор, когда на середину стола поставили первое.

Я раскрыла рот.

— Это тот самый лебедь, — гордо сказал Мор. — По крайней мере, один из них. Скажи спасибо Ловии, что ей хватило силы духа запаковать его в снег и принести сюда.

Я уставилась на огромного жареного лебедя передо мной, который занимал почти весь стол. Он был нашпигован, как индейка: вокруг него лежали различные фрукты и овощи, некоторые из которых были странными, а некоторые знакомыми — как, например, ранетки или красная капуста. Лебедь был блестящим, с идеальной хрустящей коричневой корочкой, и у меня сразу же потекли слюнки, несмотря на то, что это был священный лебедь, которого я убила.

— Это тот, кого ты обезглавила, — радостно сообщила мне Ловия. — Я собиралась отдать поварихе, Пири, и голову тоже, но решила, что для тебя это будет слишком.

— Я это ценю, — сказала я ей.

Слуга наклонился над столом и начал нарезать лебедя, а прислужница стала накладывать на мою тарелку разные блюда. Это была не Райла — я не знала, куда та делась — и она была облачена в ярко красный плащ и такого же цвета вуаль. Меня немного нервировало, что, как и в случае с Райлой, я не могла видеть её лица, но это совсем не испортило мой аппетит.

Еда выглядела превосходно. Конечно, я пока была знакома только с их кофе и медовиком, но я всё ещё не могла предположить, какой будет остальная еда на Сумеречной окраине. Я представляла всё самое худшее, вроде мерзкого сырого мяса или пудинга и икры из крови.

Но ничего подобного здесь не было.

— А это то, чем был нафарширован лебедь: жареные каштаны, розмарин, капуста и копчёные грибы, — сказал Калма, указав на еду на моей тарелке. — А это фирменное блюдо нашего повара: хлеб из горной ржи и березового сока, политый сиропом гортензии из Хийсинского леса. О, а вот это — пюре из скальной репы и оленьего масла со снежными бобами, пассерованными в утином жире и приправленными солью лунного камня и маковыми хлопьями.

— Не волнуйся, мак только придаёт остроту, — заметила Ловия. — У тебя не будет наркотического опьянения.

Я с благодарностью кивнула Ловии и ошеломлённо посмотрела на Калму.

— А вы знаете толк в еде.

— Ты в доме Бога, — сказал он. — Нет никого, кто ел бы лучше богов.

— Или пил, — заговорил Мор, когда к нам подошла прислужница и наполнила мою чашу жидкостью бордового цвета. — Это наше знаменитое вино из сладкого винограда.

Я признательно улыбнулась прислужнице, хотя и не была уверена, что она увидела мою улыбку, а затем поднесла бокал к носу. Напиток пах красным вином, или, может быть, чуть слаще.

Я пригубила вино, и мой рот словно ожил от удовольствия, а вкусовые рецепторы загудели.

— Восхитительно, — воскликнула я, а Мор издал один из своих громогласных смешков.

— Ну, по крайней мере, ты способна оценить хорошие вещи, — сказал Мор. — Мне даже захотелось делать это каждый вечер. У нас остался ещё один лебедь.

— Только в те вечера, когда я здесь, — сказала Ловия. — Не хочу ничего пропустить из-за работы.

— А разве твой брат не разозлится? — спросила я, отрезав кусочек лебедя.

— Отец, разозлится ли Туонен? — спросила его Ловия.

— Он бы оценил еду, но не компанию, — сказал Мор с лёгким разочарованием в голосе.

Похоже, отношения отца с сыном были не такими же крепкими, как у отца с дочерью.

— Он съел бы здесь всё и ушёл, не сказав ни слова, — пошутила Ловия. — Его даже нельзя уговорить остаться на фильм.

— Прости, фильм? — спросила я. — У вас тут есть фильмы?

Ловия кивнула.

— Отец любит фильмы. Но только старые. Это я образно. Ему нравятся фильмы, которые ты бы назвала классикой. Я думаю, это из-за того, что он ненавидит цвет и любит чёрно-белое кино.

— Это из-за того, что современные фильмы не умеют рассказывать реальные истории, — сказал Мор, указав на Ловию вилкой. — Фильмы, которые ты смотришь — ни уму, ни сердцу. Там только насилие и экшн, никакого раскрытия характеров.

Я приподняла брови, удивившись тому, что он сказал.

— И как вы смотрите все эти фильмы? Только не говорите, что вы выдёргиваете умерших актеров из Города смерти.

Он усмехнулся.

— Нет. Но это неплохая идея. Зачем останавливаться на слугах и служанках? Я мог бы создать свою собственную киностудию со всеми этими ушедшими легендами.

— Не подавай ему идей, — зашипела на меня Ловия. — Ты же знаешь, что он воплотит их в жизнь.

— Мор часто привозит вещи из твоего мира, — терпеливо объяснил мне Калма. — Иногда он привозит компьютерные устройства, чтобы мы могли смотреть фильмы. Аккумуляторы здесь долго не работают, но нам хватает такого развлечения на пару ночей.

Неожиданно Сурма издал рычащий звук.

— Не думаю, что вы в курсе, как надо по-настоящему обращаться с пленными, — пожаловался он и щёлкнул зубами. — Пленникам не предоставляют роскошные комнаты и красивые платья и, конечно же, их не поят вином и не кормят обедами. Туони, тебе следует передать Ханну Хейккинен мне.

В помещении повисла тяжёлая тишина, и все посмотрели на Мора в ожидании его ответа. Порыв ветра сотряс высокие тонкие окна, пронёсся вниз по дымоходу над камином и раздул пламя.

— Ханна — моя проблема и только моя, — сказал Мор сурово. — Я обращаюсь с ней так, как считаю должным. Она пленница во всех смыслах этого слова, её удерживают здесь стены и магическая защита замка, и ей не предоставлено ни грамма свободы. Она не может покидать ни это место, ни этот мир, она не может воссоединиться со своей семьей и своей прошлой жизнью. Она в прямом смысле потеряла всё, что приобрела за свои недолгие двадцать четыре года, и она должна подчиняться моим приказам, либо ей придётся испытать на себе прикосновение моей обнажённой руки.

Его череп наклонился вниз, когда он потянулся за своей чашей.

— Учитывая всё сказанное, я не понимаю, почему я должен заставлять её страдать ещё больше, если она и так уже у меня в руках. По крайней мере, я не испытываю от этого удовольствия. Может быть, ты когда-то и заставлял других страдать, но это никогда не было моей ролью. Я здесь правлю. Я владыка. Я Бог. Я всё здесь контролирую, и с этого момента я буду контролировать и её жизнь.

Вот, чёрт. Когда он выразил это таким образом.

Я опустила вилку, так и не успев положить мясо лебедя в рот. Теперь я потеряла всякий аппетит.

Помещение снова охватила тишина, пламя начало угасать. Окна перестали дребезжать.

— Отец, — сказала Ловия с укоризной, нарушив тишину. Она кивнула головой в мою сторону. — Не обязательно быть таким резким.

Я положила вилку на стол, сложила руки на коленях и уставилась на еду. Я понимала, что мне надо хоть немного поесть, потому что я не знала, когда меня накормят в следующий раз. После всего случившегося я была уверена, что таких обедов больше не будет, особенно учитывая, что Сурма был против моего существования.

— Не принимай мою резкость за жестокость, — ответил Мор своей дочери. — Правда ранит, но всё же это правда.

Снова повисла тишина, и все продолжили есть. Звон приборов о железные тарелки наполнил помещение.

Калма наклонился ко мне поближе.

— Выпей вина, — мягко сказал он. От него пахло нафталином. — Тебе это поможет.

Я кивнула, взяла бокал и допила остатки вина одним залпом. Затем я приподняла чашу и начала искать глазами прислужницу в красном. Она проскользнула в мою сторону, точно привидение, и наполнила мой бокал. Похоже, они планировали напоминать мне о том, какой дерьмовой была моя жизнь, до скончания веков. Значит, мне до скончания веков пришлось бы напиваться.

Пока я пила, Ловия подошла к Мору и стала с ним что-то обсуждать. Но я не очень-то слушала, и мне показалось, что он тоже. Я чувствовала, как он наблюдает за мной, не отрывая глаз от моего лица. Я не знала, о чём он думал, и мне было всё равно. Он и без того сбивал меня с толку. Одним только тем, что был Богом.

В итоге я съела только пару ложек и то только после того, как почувствовала себя уже достаточно пьяной. И хотя жареный лебедь и другие блюда были потрясающими на вкус, я решила их не хвалить.

Я жестом попросила прислужницу принести мне ещё вина, и когда она это сделала, её голос проник мне в голову.

"Ему нравится думать, что он не жестокий, — произнёс женский старческий голос, — но правда состоит в том, что он именно такой. Мор жестокий, как бы ты… или он к себе не относился".

Я взглянула на неё, но не смогла ничего разглядеть под её красной вуалью.

Она слегка повернула ко мне голову.

"Меня зовут Харма. Я руковожу всеми прислужницами. И я твой союзник, смертная".

Она быстро ушла, и я осторожно огляделась, пытаясь понять, слышал ли это кто-то ещё или только я.

Никто не смотрел на меня. Ловия ела, а Сурма и Калма о чём-то разговаривали. А вот Мор, конечно же, смотрел на меня. Изучал меня. Волоски на моей шее начали подниматься, словно его взгляд стал более пристальным, а затем тепло начало нарастать у меня между ног, что заставило меня сжать бедра.

Святое дерьмо. Что это было?

Я отвела взгляд от Мора и переключилась на вино. Не мог же Мор заставить меня почувствовать это одним лишь взглядом, или мог?

И вот опять оно. Сильное возбуждение, из-за которого вся кровь прилила к моему сердцу, и я начала ёрзать на стуле, пытаясь избавиться от этого ненужного прилива желания.

Неожиданно Мор поднялся на ноги и бросил салфетку на стол.

— Думаю, наша почётная гостья слишком много выпила, — сказал он.

Я уставилась на него, моё тело слегка покачивалось. А может быть, я была уже слишком пьяна? Может быть, дело было вовсе не в нём, а вине, которое и заставило меня возбудиться? Это был не первый раз, когда алкоголь действовал на меня таким образом.

Мор подошёл ко мне, и прежде чем я успела запротестовать, схватил меня за руки и с лёгкостью поднял на ноги. Я пошатнулась туда-сюда, и меня накрыло головокружение, но он крепко держал меня, не давая упасть.

Ловия тоже встала, а из темноты выплыла Райла, но Мор поднял свою ладонь.

— Я доведу её до комнаты в целости и сохранности. Все вы оставайтесь здесь, я скоро вернусь.

Он обхватил меня рукой за талию и практически вынес меня из столовой в коридор. Я попыталась высвободиться, но оказалось, что я была пьянее, чем думала.

— Я не настолько пьяна, — запротестовала я.

— Настолько, — мягко сказал он и повёл меня по ступеням. — И хотя я не против того, чтобы ты ненадолго отвлеклась от своих мыслей, здесь может быть опасно в состоянии опьянения. Тебе всё время надо быть начеку.

— Почему? — спросила я. — Кого мне стоит опасаться? Тебя, или кого-то ещё?

Я вспомнила о словах Хармы. "Я твой союзник".

Но было ли это так? Или это была ловушка?

И всё же я решила не рассказывать ему об этом.

— Тебе всегда стоит опасаться меня, — сказал он. — Но я не самая большая угроза для твоей жизни. И хотя я могу тебя защитить, я ещё не решил, должен ли я это делать.

Мы обогнули лестницу и пошли по коридору в сторону моей комнаты. Чем дольше мы шли, тем больше я расслаблялась в его объятиях. Его присутствие настолько ошеломляло, что даже как будто опьяняло меня. Может быть, это и было опьянение, а, может быть, он обладал какой-то властью надо мной, какими-то феромонами, которые пахли, словно костер на пляже.

"Не поддавайся Мору, — сказала я сама себе. — Это несовместимо с жизнью".

Он подвёл меня к двери моей комнаты, отпер её, и я попыталась увидеть, где он хранит ключ.

— А-а, — сказал он. — Если ты планируешь украсть у меня ключ, тебе следует быть более скрытной.

Он толкнул дверь, а затем прижал меня к косяку. Я почувствовала себя такой крошечной, когда его огромное тело нависло надо мной. Пламя свечей отразилось от его блестящей маски волка. И как бы я ни старалась, я так и не смогла разглядеть за ней его глаза.

— Я просто хочу увидеть твои глаза, — сказала я невнятно.

— Разве? — сказал он громыхающим голосом. — Что ещё ты хочешь увидеть?

Возможно, я и была пьяна, но я поняла на что он намекал.

— Всё, что ты сам захочешь, — ответила я.

Слишком смело.

Я почувствовала, каким жарким был его взгляд, когда он скользнул по моему лицу и вниз по моей шее и груди. Мои соски были теперь твёрже, чем корсет. Меня снова пронзило желание, и мой рот слегка приоткрылся, высвободив тихий вздох. Боже праведный, я не понимала, что со мной было не так. Я словно хотела, чтобы между нами что-то произошло.

— И что я смогу увидеть взамен? — он уже практически мурлыкал. Я едва не содрогнулась. — Что я смогу получить, Ханна? — прошептал он и когда он произнёс моё имя, он протянул руку к моей шее и провел пальцем вниз. — Ты ведь играешь со мной в игру. Я только не знаю, готова ли ты к этой игре.

Я сглотнула, когда он надавил на меня большим пальцем. Если бы я была трезвой, я бы не чувствовала себя такой смелой и не шла бы навстречу всему этому с такой охотой. Была вероятность, что меня накачали наркотиками, что в этом вине что-то было, или же он мог заставить меня чувствовать что-то независимо от моего желания.

Чёрт, я ненавидела это, но сейчас я этого жаждала.

Очень сильно.

Я снова поёжилась.

— Ты можешь получить всё, что только пожелаешь, — прошептала я, проглатывая слова.

— Когда?

— Сейчас?

Боже, я хотела этого прямо сейчас.

Он покачал головой, и я услышала, как он усмехнулся.

— А вот это не тебе решать, птичка.

Он опустил руку на мою талию и наклонился ко мне так близко, что я смогла увидеть глаза под его маской. Белки его глаз были яркими, а радужки серыми. Его взгляд пригвоздил меня к месту, словно я застряла в гравитационном поле его глаз.

Его глаза были опасно красивыми.

— Нравится тебе это или нет, но ты моя, — пробормотал он, его голос прозвучал хрипло и был переполнен обещанием. — Но если ты решишь, что тебе это нравится, ты даже можешь это полюбить.

Его руки скользнули вверх по моим грудям, а пальцы начали нежно потирать мои затвердевшие соски, из-за чего мое дыхание сделалось неровным. Я не могла перестать смотреть в его глаза, на то, как они сияли, точно луна, в тёмных глубинах его маски.

— А теперь я хочу, чтобы ты провела ночь на этой кровати, — сказал он тихим и властным тоном. — Голая. На четвереньках. Попой кверху. И я приду за тобой, когда пожелаю. Ты не будешь поворачиваться и не будешь смотреть на меня. Ты примешь всё, что бы я ни предложил тебе, и примешь это с радостью. Поняла?

О, Боже.

Я кивнула. Я была пьяна, всё ещё потеряна во взгляде его неистовых глаз, и кивала. Его взгляд пугал, он был опасен, и всё же именно этого я и хотела.

Он выпрямился, прервав зрительный контакт, и жестом приказал мне пройти в мою комнату.

— Лети спать, птичка. Скоро я тебя разбужу.

Шатаясь, я зашла внутрь, и вот я уже была одна.

Никогда в жизни я не была такой бодрой.

Весь замок стих за исключением редких порывов ветра, ударявших в оконные стекла, и далекого шума волн, которые бились о скалистый берег внизу. Больше всего шума исходило от моего собственного сердца, которое наполняло мою голову и уши дрожащим ритмичным стуком.

Я лежала на животе на кровати, именно так, как меня попросил Мор. Я была в пеньюаре, удобно прикрывающим мою попу, которая не была задрана в воздух. С тех пор, как он проводил меня в мою комнату и предупредил о том, что произойдёт, я была сплошным клубком нервов. Меня разрывало между тем, чтобы взбунтоваться, и тем, чтобы подчиниться ему. Кажется, я выбрала нечто среднее, хотя у меня было не очень хорошее предчувствие насчёт этого.

Сегодня Мор показал свою очаровательную сторону. Мне понравилось наблюдать за тем, как он общался со своей дочерью, и я видела, что они на самом деле любят друг друга. Я знала, что он сделает для неё всё, и даже несмотря на то, что единственное, чего ей хотелось, это сбежать, она относилась к нему с почтением. И то, как он вставал на мою защиту всякий раз, когда Сурма что-то говорил, понравилось мне и одновременно удивило.

Но затем состоялся этот удручающий разговор о том, что я была его пленницей.

Я напилась и согласилась на полуночное свидание, так как мои гормоны воспламенились и подавили все рациональные мысли.

И теперь осознание того, что он собирался прийти ко мне в комнату посреди ночи и вероятнее всего заняться со мной сексом, переводило всё на совершенно иной уровень. Я помнила, как сказала ему, что соглашусь на всё ради спасения своего отца, и я знала, что мне придется выполнить свои условия сделки. Я просто не думала, что это произойдёт так быстро. Меня не смущал сам секс, я знала, чего хотела. Мне нравились мужские (и женские) тела, мне нравились чувственные удовольствия, и мне нравилась власть, которую я получала в итоге, власть над другим человеком, способность заставить его закатить глаза.

И да, у меня был секс с незнакомцами, парнями, чьи имена я даже не знала, и чьи лица забывала. Это никогда не было для меня проблемой. Но разница была в том, что это я проявляла к ним интерес. Я их хотела. Теперь же Мор контролировал всю ситуацию, включая позу, которую он заставил меня принять, когда он зайдёт в комнату.

Конечно же, я воспользовалась присутствием Динь у себя в комнате, которая, перебивая мои приглушенные высказывания и пьяный шепот, попыталась надавать мне советов, пока я сидела под её аквариумом. Русалки определённо вывели сексуальную свободу на совершенно новый уровень, поэтому она не понимала моей проблемы. Вероятно, потому что она уже была знакома с Мором в интимном плане. Но она постаралась убедить меня в том, что я всё же могла контролировать ситуацию. Мне необязательно было раскрывать перед ним все карты. Я могла сделать это со своего согласия.

Я просто не знала, как это было теперь возможно, когда вино уже выветрилось. Да, крошечная часть моего либидо находила всё это интригующим, и именно по этой причине мои соски затвердевали в его присутствии. От него исходила странная энергия, и я не знала, что это было — ощущение опасности, его всемогущество или неопределенность, но искры летали между нами. Может быть, он просто хорошо пах? А, может быть, дело было в том, что он был большим парнем? Или в том, что всё, что я успела разглядеть это его руку… это была хорошая рука.

Не будем принимать во внимание её смертоносность.

"Что-то из этого, — сказала я сама себе, ерзая на кровати. — Что-то из этого".

Я была рада, что накрыла аквариум полотенцем, к большому разочарованию Динь. Она, конечно, была не против посмотреть на то, что будет делать со мной Мор, а вот я не хотела, чтобы она на это смотрела… что бы это ни было.

Я повернула голову и сделала глубокий вдох, уставившись в окно. Я надеялась увидеть звезды, потому что это означало бы, что Мор забыл обо мне и уснул, но за окном был всё тот же туман.

В комнате раздался звук открывающегося замка.

О, Боже.

Он был здесь.

Я осталась в том же положении, вспомнив про его инструкции. Я не решалась посмотреть за спину. Бледное пятно света двинулось вдоль комнаты, когда отворилась дверь, которая затем защелкнулась.

Я закрыла глаза.

Я услышала его тяжёлые шаги, когда он медленно пошёл по комнате. Они были размеренными и решительными, стук сапог эхом разносился вокруг. Он подходил всё ближе и ближе, пока я не почувствовала его присутствие прямо у себя за спиной в изножье кровати.

Он тяжело и низко выдохнул, и я услышала звук расстегивающейся пряжки, вероятно, пряжки его ремня.

О, Господи.

Я сглотнула, и моё сердце подступило к горлу. Я делала всё возможное, чтобы взять себя в руки.

— Ты не подчиняешься моим желаниям, — произнёс Мор грубым голосом, от которого у меня по спине пошла дрожь. — Вероятно, мне следует озвучивать их в виде приказов.

Кровать слегка содрогнулась, и я поняла, что он прижался к ней. У меня пересохло во рту от страха.

— Я хотел, чтобы ты была голой и лежала попой кверху. Ты ничего из этого не сделала.

Ага. И я больше не пьяная. Так что иди, убейся об стену.

Мне захотелось развернуться и попытаться выцарапать ему глаза. Мне захотелось ударить его побольнее. Мне захотелось использовать все свои боевые навыки и уничтожить его. Мне хотелось ощутить силу, которой я не обладала.

Но я знала, что от этого мне будет только хуже. Динь была права в том, что из этого всего был только один выход. Я не могла побороть Мора, я не могла сбежать из замка — пока. Это могло произойти только с течением времени, если бы я смогла научиться этой игре. Пока что у меня не очень хорошо получалось.

Поэтому я задрала попу вверх, стянула с себя белый пеньюар и, высвободив руки, осталась перед ним абсолютно голой

Я принялась ждать, затаив дыхание. Всё моё тело замерло.

Мор резко вдохнул. Меня немного утешило, что ему нравилось то, на что он смотрел.

Это было всё, на что я могла выменять свою жизнь.

Я опять услышала металлический звон пряжки и затем почувствовала, как Мор наклонился вперёд. Он нежно положил руки на мои бёдра. Я подпрыгнула, испугавшись его прикосновения. Я почувствовала ткань его кожаных перчаток, и когда он ещё крепче ухватился за меня, они издали жёсткий стонущий звук, который эхом разнёсся по комнате. Это было на удивление эротично и напоминало звук кожаной плётки перед ударом.

Он ещё сильнее сжал мою кожу, а потом медленно заскользил руками всё выше и выше, пока не обхватил мою попу. А затем он медленным движением не развёл мои ноги. Я крепко зажмурилась и пожелала, чтобы моё тело покорилось и просто расслабилось.

Но затем он остановился.

Низкий грохочущий звук вырвался из его груди.

Он убрал руки с моих бёдер, и затем я почувствовала, что он прижал свою ладонь к моей спине.

— Ты дрожишь, — сказал он тихо. — Почему ты дрожишь?

Я даже не заметила. Я думала, что застыла на месте, но вместо этого мои конечности неконтролируемо тряслись. А я-то думала, что я удачно притворилась, что мне не страшно, и что я приняла ситуацию.

— Ты боишься, что я причиню тебе боль? — проговорил он, проведя рукой в перчатке по моей спине. — Ты думаешь, я этого хочу?

Я не смогла ему ответить. Я уткнулась лицом в одеяла, пожелав, чтобы всё это исчезло.

— Так и есть, — сказал он после паузы. — Ты разочаровываешь меня, Ханна. Ты думаешь так, потому что я Бог смерти, и что это то же самое, что Бог боли. Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль, птичка. Обещаю. Любое существо может причинить боль во имя победы и собственного удовольствия. Не требуется ни умения, ни ума, ни мужества, ни силы, чтобы просто брать, оставляя после себя страдания. Причиняют боль только идиоты, люди без истинного самосознания, чья жизнь ничего не значит.

Он сделал глубокий вдох, и пальцами прошёлся вниз по моей попе. Его прикосновение было лёгким и осторожным.

— А я-то думал, что наши желания совпали, моя дорогая. Ты была такой инициативной и смелой, и я подумал, что тебе, вероятно, этого хочется. Но нет. В твоём взгляде я увидел лишь то, что хотел увидеть.

Я почувствовала, что тепло его тела исчезло, а затем его рука в перчатке перестала касаться меня.

— Я приношу тебе свои извинения, Ханна, — резко сказал он. — Ты не та, за кого я тебя принял. Ты не хочешь того, что, как я думал, ты хотела.

И затем я услышала, как он застегнул пряжку и низко выдохнул. После чего раздался стук его удаляющихся сапог, который прозвучал теперь не так зловеще, как раньше.

И только когда дверь закрылась, и ключ повернулся в замке, я рухнула на кровать, не зная, что теперь со мной будет.

БИБЛИОТЕКА ТУМАНОВ

— Опять метель, — сказала Динь из своего аквариума, проснувшись. — Мда-а, ну ты и выкинула номер.

Я уставилась в окно, прислонив голову к замерзшему стеклу. Снежинки яростно кружились в небе. Я едва могла различить горы вдали. Их зубчатые пики слабо просматривались в бушующем белом снеге, а сердитое серое море под окном врезалось в обледенелые камни, словно наказывая их.

Так продолжалось уже несколько дней после того, как Мор покинул мою комнату посреди ночи. С тех пор я его больше не видела, поэтому меня нельзя было винить в смене погоды, и всё же я чувствовала себя виноватой.

Я не переживала из-за того, что оставила его с синими яйцами, но я чувствовала себя странно. Я действительно играла по-крупному. Я дразнила, я вела себя определённым образом, но потом в последнюю минуту вся моя смелость и дерзость покинули меня. И в итоге я оказалась совершенно напугана.

И да, я боялась, что он причинит мне боль. Он сказал, что он не Бог боли, но я была его пленницей, и все говорили мне, что он ненавидит смертных. Он также, по сути, угрожал мне вечным ужасом, так почему я не могла подумать, что он причинит мне физическую боль и безнаказанно получит от меня то, чего он хотел?

Но что на самом деле было странно, так это то, как быстро он отступил, когда понял, что меня всё это не радовало. Я этого не ожидала. Я ожидала худшего, или, в лучшем случае, что он начнёт давить на моё чувство вины. Парни делали это и раньше, когда я сообщала им, что не буду с ними спать. И хотя в прошлом мне везло, и все они просто обижались, но в итоге справлялись со своим уязвленным эго, я сомневалась, что так же будет и с Мором. Если бы я не была его пленницей и собственностью до скончания веков, я бы даже могла назвать его джентльменом.

Почти.

— Может быть, если бы ты сделала ему минет, у нас бы выглянуло солнце на день или два? — продолжила щебетать Динь, барабаня своими крошечными ручками по краю аквариума. — Сладкий виноград перестаёт быть таким же сладким без солнечных лучей.

Я вздохнула, оторвала голову от окна и подошла к Динь. Мне наскучило сидеть в комнате. Я не виделась с Мором, не виделась с Ловией. Райла приносила мне еду, за что я была благодарна, и иногда купала меня (я знаю, это было странно, но вообще мне это нравилось), но задерживалась ненадолго. Так что остались только мы с Динь. И хотя мне нравилась её компания, мы с ней были на разных волнах. Я не знала, все ли русалки рождались такими лучезарными, но, несмотря на то, что она и сама была пленницей Мора, которую уменьшили в размере и поместили в чёртов аквариум, она думала, что мне следовало наслаждаться жизнью.

Наглядный пример: по её мнению, минеты делали жизнь лучезарной.

Конечно, иногда так оно и было.

— Сложно делать минет тому, кого здесь нет, — сказала я ей, плюхнувшись на диван. — В любом случае, об этом и речи не идёт, — быстро добавила я, когда соответствующий образ наводнил мои мысли.

Я, конечно, не знала, как выглядел Мор без одежды, и хотя в теории он должен был быть отвратителен, я успела разглядеть только его руку, и моё воображение дорисовало всё остальное, основываясь на его руке. Она была сильной, широкой, умелой, цвета меда, словно он проводил большую часть времени на солнце. Его пальцы были длинными, быстрыми и гибкими, что говорило об их ловкости, а костяшки пальцев — большими. Это значило, что он мог бить кулаком как молотом. Серебряные линии на его коже, излучающие пульсирующий свет, только добавляли ему таинственности. На его члене они тоже были?

Боже праведный, мне надо было проветрить голову. Вот что происходило, когда тебя закрывали в комнате на такое длительное время. Я начала поэтизировать руку!

— Тебе надо выбираться отсюда, Ханна, — сказала Динь. — Я серьёзно. И если ты не начнёшь эту игру…

— Он знает насчёт игры, Динь, — вставила я. — Ты слышала его прошлой ночью. Он знает, что я играла, и он тем более понял это, когда я не смогла завершить начатое.

— Ты вполне можешь передумать, — тихо сказала она.

— Я это знаю, — ответила я.

— И он тоже это знает, — сказала она.

Я взглянула на нее, и она округлила свои кукольные глаза аквамаринового цвета.

— Что?

— Ты всё время его защищаешь. После всего того, что он с тобой сделал.

Её маленькое лицо помрачнело, и я тут же почувствовала себя виноватой. Вот дерьмо. Она ведь была влюблена в него? Маленькая озабоченная русалка была влюблена в Мора!

— Эй, — тихонько добавила я. — Я не могу даже представить, каково это быть тобой. Ты совершенно другой вид, из совершенно другого мира. Мы по-разному воспринимаем плен.

Она кивнула, начав пожёвывать свою губу.

— Не то, чтобы я простила его за то, что он сделал, — сказала она. — Просто я не могу держать на него обиду. Не могу и всё. И я знаю, что ты собираешься освободить меня, когда наступит полнолуние, поэтому я уже живу в будущем. Всё это уже кажется моим прошлым.

Чёрт, учитывая, какой здесь был хаос, я бы не удивилась, если бы это было правдой.

— Просто запомни, — сказала Динь, — наступит и твоё будущее. И ты захочешь отпустить все обиды, и тогда ты по-настоящему станешь свободной. Ты снова будешь со своим отцом, а всё это покажется тебе каким-то странным сном.

Моё сердце сжалось при упоминании отца. Я пыталась не думать о нём, потому что когда я это делала, я зацикливалась на этой мысли и начинала тонуть в водовороте переживаний. Я не знала, был ли он сейчас в Наземном мире, как сказал Сурма. Я очень на это надеялась, но в то же самое время я переживала, что его воспоминания обо всём этом исчезли, а это значило, что он мог не знать, что затевали Эйро и Нура. Я лишь надеялась, что Расмус тоже вернулся домой и собирался помочь моему отцу. Я знала, что была для Расмуса всего лишь наживкой, тем, на что можно было обменять моего отца, который для него так много значил. И я молилась о том, чтобы он позаботился о моем отце.

— И если ты ещё здесь, — продолжила Динь, — так это потому, что Мор пока не "турнул" тебя отсюда. Я правильно использовала слово? "Турнул"? Даже Ловия не была уверена в его значении.

Чёрт. Что если снег был связан именно с этим? Что если он начался не из-за того, что Мор пытался справиться с моим отказом, которые редко случалось с богами, а из-за того, что он планировал умертвить меня? Снег не обязательно означал, что он был расстроен, он мог олицетворять собой насилие и смерть, которые меня ожидали.

Неожиданно раздался тяжёлый стук в дверь. Мы быстро обменялись с Динь взглядами, после чего я вскочила на ноги, а она уплыла в дальний угол аквариума, где её совсем не было видно.

Я вышла на середину комнаты и сжала руки перед собой.

— Войдите? — осторожно сказала я.

Никто раньше не стучал в мою дверь. Они всегда сначала отпирали её, а затем вваливались внутрь.

На этот раз дверь отворилась без открывания замка — а это значило, что всё это время она была не заперта — и внутрь вошёл Мор.

— Доброе утро, Ханна, — сказал он низким голосом.

Его присутствие вместе с ощущением силы и смерти заполнили всю комнату.

— Не желаешь прогуляться со мной?

О, чёрт. Я труп. Он собирался "турнуть" меня с помощью своей руки.

Я опустила глаза на своё платье. За эти несколько дней я перемерила все вещи из гардероба в приступах скуки. Не всё мне подошло, но некоторые вещи мне очень понравились. Сегодня я надела жёлтое платье с пышными рукавами и завышенной талией, которое было похоже на платья эпохи Регентства. Поскольку я ничего не делала, я решила избегать корсетов, которые, по моему мнению, были ненужным злом, гораздо худшим, чем бюстгальтеры.

— Всё в порядке, — сказал он, кивнув на мой наряд. — Это будет прогулка по замку. Боюсь, я пока ничего не могу сделать с погодой…

Он не договорил, как будто намекая, что я могла что-то с ней сделать. О Боже, что если Динь была права?

Я осталась стоять, застыв на месте и таращась на него. Сегодня он снова надел свой развивающийся плащ, а его череп был более простым. Это был человеческий череп с зазубренными костями, растущими из головы в виде короны, но я не чувствовала на себе его глаз, как это было ранее. У меня совсем не получалось его почувствовать. Я ощущала только его привычную ауру власти.

— Тебе необязательно идти со мной, — сказал он, помолчав, его тон чуть смягчился. — Я просто решил, что ты сидишь здесь уже несколько дней. Ты не была заперта, как ты только что поняла, но, тем не менее, ты находилась внутри комнаты.

Я облизала пересохшие губы и, обретя наконец-то дар речи, спросила:

— Почему дверь не была заперта?

Он сложил руки на груди.

— Я хотел проверить, убежишь ли ты. А ты даже не попыталась улететь, птичка, — добавил он шепотом.

— Это было бы бессмысленно, ведь так? — парировала я. — Ты каждый раз повторяешь, что отсюда нет выхода. Что стены и магическая защита замка удерживают меня внутри, и что это царство, вероятно, убьёт меня.

— Да. Но "вероятно" не значит "точно". И ты похожа на человека, который будет хвататься за любую надежду.

— Ты, кажется, разочарован, — сказала я. — Похоже, мне пора привыкнуть к тому, что я тебя разочаровываю.

Ну, вот я и почувствовала его. Я почувствовала изменение в его энергии, хотя его поза совсем не изменилась. Внутри него всё словно опустилось. Ветер снаружи завыл в ответ. Мор выстроил вокруг себя стены, наподобие стен этого замка, как это делали многие из нас, но эти стены, оказывается, не всегда были неприступными.

Эта маленькая деталь многое мне дала. Она дала мне надежду, о которой он только что сказал, и за которую я собиралась ухватиться.

— Ты не разочаровываешь меня, — сказал он угрюмо, его настроение снова изменилось. Он откашлялся. — Ну, хорошо, может быть немного. Я считал, что в Ханне Хейккинен больше борьбы. Ты та смертная, что победила мою дочь-Богиню, украла её лодку, завладела её мечом и убила лебедя Туонелы. О тебе будут сочинять стихи, петь рунические песни[14] и слагать легенды. Я хочу видеть эту девушку. Я хочу, чтобы она спорила со мной, сражалась со мной, показывала свою смелость и неповиновение.

Медленными шагами он направился ко мне через комнату, стук его сапог эхом разнёсся по помещению. Он остановился прямо передо мной, посмотрел на меня сверху вниз, и я увидела, как его сверкающие глаза уставились на меня из тени, точно серебряные звезды.

— Я сопротивляюсь тебе, — сказала я, вздёрнув подбородок. — Но я не желаю умирать. Не думаю, что кто-то из нас двоих знает, что ты от меня всё-таки хочешь.

— Мне казалось, я ясно выразился, — грубо ответил он.

— Ну, раз ты этого хочешь, тогда возьми, — сказала я ему. — Я не могу тебя остановить.

Он склонил голову.

— Но ты меня остановила. В этом всё дело.

Он приковал меня взглядом, и я не знала, сколько уже прошло времени, а, может быть, оно вообще остановилось, как это бывало здесь.

Он потянулся ко мне и взял меня за руку. Его перчатки выглядели так, словно были сделаны из кожи, но на ощупь они напоминали мягкий мех.

— Позволь мне отвести тебя туда, где тебе понравится, — сказал он и сжал мою руку так, что я почувствовала его прикосновение пальцами ног. — В Библиотеку туманов.

Ну, хорошо, вот теперь он меня заинтересовал. По правде говоря, я была готова пойти куда угодно, лишь бы выбраться из этой комнаты. Я понимала, что он всё ещё мог планировать убить меня, но я предпочла бы умереть в другом месте. Было бы неплохо, если бы в момент моего "ухода" я была бы окружена книгами.

Я кивнула и сдержанно ему улыбнулась, и хотя я не смотрела на Динь, когда проходила мимо её аквариума, я почувствовала, как она хотела попросить меня подарить им больше солнечного света.

— Как я понял, тебе нравятся книги, — сказал мне Мор, когда мы вышли из комнаты и пошли по коридору.

Замок казался сейчас чуть ярче, чем обычно, из-за света, который отражался от белого снега снаружи и проникал внутрь сквозь старинные окна.

— Ты понял, что мне нравятся книги? — повторила я. — Это начинает походить на светскую беседу.

— С тобой нельзя вести светские беседы, феечка, — сказал он, отпустив мою руку и скользнув вверх по моему локтю, за который он затем крепко схватился. — Каждое твое слово — точно обоюдоострый меч.

Он наклонил голову вместе со своей маской-черепом и посмотрел на меня сверху вниз.

— Знаешь, я никогда не думал, что простая смертная сможет так меня увлечь, но у тебя получилось. Серьёзно, я не могу тебя раскусить. Ты до ужаса сложная.

Я взорвалась от смеха. Кажется, я не смеялась уже очень много дней, и звук моего смеха показался мне чужим.

— Я? Сложная? — сказала я саркастично. — Ну, хорошо. Хочешь, расскажу, какая я сложная? Я менеджер социальных сетей в швейной компании, которая производит пальто за двадцать долларов, а я пытаюсь убедить людей купить их за пятьсот. Я живу в Северном Голливуде, в доме, вместе с соседкой, как это делают многие молодые профессионалы. Там меня окружают суккуленты и доски для серфинга. Вечером в среду я занимаюсь капоэйрой, а по пятницам хожу в местный бар и пью там маргариту. Моя любимая еда — лапша быстрого приготовления, у меня нет кошки, но мне нравятся видео с кошками. Я надеваю на себя все свои свитера, как только наступает сентябрь, даже если на улице 26 градусов. Мне все равно, если кто-то узнает, что мне нравится пряный тыквенный латте. Я смотрю анимэ, но чаще порно в стиле анимэ, и я листаю Тик-Ток по ночам, чтобы уснуть, из-за чего покупаю потом свечи, кристаллы и материалы для вязания крючком, которые я никогда не использую. Я не сложная. Таких, как я, называют — банальная девка. Просто эта банальная девка оказалась в Царстве мёртвых. Может быть, именно это тебя и увлекает?

Мор остановился и уставился на меня сверху вниз, и я почти почувствовала, как он размышлял. Между нами повисла тишина, пока он осмысливал мою болтовню.

Наконец, он сказал:

— Банальная девка?

Я небрежно махнула свободной рукой и сказала:

— Это всего лишь означает, что во мне нет ничего особенного. Я не отличаюсь от всех остальных. Во мне нет той сложности, которую ты во мне видишь. Просто я для тебя… чужестранка.

— А-а, — сказал он, медленно кивнув. — А я-то думал, ты имела в виду, что у тебя не очень получается быть интересной девушкой, и я собирался с этим поспорить.

Я уставилась на него.

— Смешно. Смерть решила надо мной подшутить.

— Кто сказал, что я шучу?

Затем он снова возобновил шаг и потянул меня за руку. Мы поднялись по огромной лестнице на следующий уровень и завернули за угол. Мы оказались перед громадной дверью с надписью, которую я не могла прочитать.

— Что здесь написано? — спросила я.

— Вот дверь, и к ней не подобрать ключа, — начал читать Мор. — А вот туман, ни зги не вижу я. Пора о нас с тобой поговорить — сейчас мы есть, а завтра может и не быть.

Я уставилась на дверь. На двери не было не то что замка, на ней не было даже ручки.

Мор провел руками вниз по узору из черепов до середины двери, после чего раздалось шипение, и дверь отворилась. Воздух начал засасывать нас внутрь, как будто мы открыли люк в шлюзовой отсек космического корабля.

— Добро пожаловать в Библиотеку туманов, — сказал Мор, положив руку мне на спину и заведя меня внутрь.

Внутри было темно, ряд огромных окон располагался лишь в дальнем конце помещения. Они были выполнены в форме лепестков, как это бывает в католических церквях.

Неожиданно зажёгся свет и осветил огромное помещение. Нет, "огромное" было неправильным определением. Оно было, мать его, великолепным. Я в принципе тащилась от библиотек — как-то раз я провела бóльшую часть своего отпуска в Нью-Йоркской публичной библиотеке на Манхэттэне — но я никогда не видела ничего подобного.

Сама библиотека занимала не менее трёх этажей в высоту, и книжные полки, встроенные в железные стены, кое-где доходили до узких круглых башенок замка. Это была библиотека из мультфильма "Красавица и чудовище", только готичная и зловещая. И дело было не в том, что она была выполнена из железа, или черепов и костей в качестве декора, и не в странных стеклянных клетках, накрытых покрывалами и расставленных вокруг… здесь у меня появилось странное чувство… Я даже не знала, могла ли я его описать. Это было ощущение жизни и смерти, оно было мощным и постоянно менялось, как будто атомы библиотеки всё время перестраивались. Мне казалось, что нас здесь было больше, чем двое, и что среди нас находились сотни тысяч людей, которых я не могла видеть. Я чувствовала их всех сразу, всю их энергию, и я не удивилась, когда волосы у меня на затылке встали дыбом.

Посреди помещения я увидела книгу, парящую в воздухе, которую охраняла собака, сделанная из железа.

— Это Раута, — сказал Мор довольно гордо и указал на собаку. — Ты некоторое время носила её ошейник. Помнишь?

Раута зарычала на меня, раскрыв пасть, из которой начали вырываться самые настоящие искры.

Это было чертовски страшно, и я не шутила, когда сказала, что она была сделана из железа. Часть её тела — кости и редкие клочки шерсти — выглядела как типичная собака из Туонелы, но другие её части выглядели так, словно её сварили из железа. Она была похожа на демоническую собаку в стиле стим-панк с красными горящими глазами. Слава Богу, ошейник вернулся на её шею, хотя он как будто не была ни к чему привязан.

— Не собачница? — спросил Мор.

— Я люблю собак, — возразила я. — Только не тех, которые принадлежат доктору Франкенштейну.

Мор усмехнулся, подошёл к Рауте, присел на корточки и погладил её. Он провел рукой в перчатке по голове собаки, и та заметно успокоилась. Её металлический язык высунулся наружу, а сама она улеглась на ковер.

— Хорошая собака, — начал ворковать с ней он. — Ты хорошо охраняешь это место. Хорошая работа.

— Она разумное существо? — спросила я, взглянув на него.

Железная собака казалась теперь абсолютно умиротворенной.

— Все животные разумные, — сказал Мор, выпрямившись. — Они все испытывают эмоции. У них у всех есть души.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Она как Сарви?

— О. Хвала Создателю, нет. Я бы этого не вынес.

Я снова осмотрела помещение библиотеки. Оно было жутким и одновременно красивым, и чем больше я смотрела на него, тем больше его деталей удивляли меня. Во-первых, оно освещалось не свечами, а какими-то белыми огнями, развешанными в канделябрах по всему помещению. Во-вторых, книги в кожаных переплетах, казалось, толкались и как будто двигались на своих полках. Их здесь были тысячи, и все они слегка вибрировали.

В-третьих, я была на сто процентов уверена, что только что увидела привидение, которое проплыло с одного конца библиотеки в другой.

— Что? — спросил Мор, уставившись на моё лицо.

— В этой библиотеке водятся… привидения?

— О. Да. Довольно много.

Мои глаза округлились.

— И кто они?

— Кто? Это не так важно. Они постоянно сменяют друг друга. Сюда приходят мёртвые. Но я их больше не вижу, хотя я мог видеть их в детстве.

— Но почему привидения посещают именно библиотеку? — спросила я.

— Это Библиотека туманов, — сказал он терпеливым тоном. — Ты же знаешь, что это за туманы?

Я посмотрела на него так, словно всем своим видом говорила: "Нет, я ни черта не знаю, забыл?"

Он снова схватил меня за руку и повёл к чёрным бархатным диванам, стоявшим под окном из витражного стекла розового цвета. Я села, а он взял с полки книгу и передал её мне. Из-за снега за окном свет, который просачивался в помещение, становился тёмно-синим и фиолетовым.

— Это один из томов Книги душ, датированный 1946 годом, твоё время, твой мир, — сказал он.

Я раскрыла книгу и ахнула. Изображение на странице двигалось, словно я смотрела чьё-то домашнее видео без звука. На бумаге был изображен мужчина, который пил пиво на пляже. Он улыбнулся, а затем сцена поменялась, и я увидела его за рулем машины, которая ехала по трассе вдоль океана. Он держал за руку симпатичную женщину с прической по моде 60-х годов. Сверху страницы была надпись: Эмануэль Курье — 12 декабря — 8 июля 1965.

— Каждый человек, который когда-либо жил, есть в Книге душ, даже если он жил всего одну минуту, — объяснил Мор, пока я наблюдала за сценами из жизни Эмануэля Курье, которые разворачивались на странице. — Когда ты умираешь, запись о тебе становится законченной. И к ней больше ничего не добавляется. Вот видишь, Ханна, когда я сказал, что знаю тебя, я говорил серьёзно. Ты рассказала мне, что просматриваешь ленту Тик-Тока по ночам, и что тебе нравятся крошечные колючие растения, но я это и так о тебе уже знал, потому что это всё уже было в твоей записи.

Боже. Неужели он мог просмотреть так всю мою жизнь?

— Я должна увидеть свою запись! — воскликнула я.

Я начала перелистывать страницы, но всё, что я увидела там, это жизни людей, родившихся в 1946 году.

— Зачем? Ты же и так жила свою жизнь.

— По тем же причинам, по которым мы делаем фотографии и снимаем видео. Чтобы не забыть.

— Ты не думаешь, что для тебя было бы лучше забыть? — он понизил голос. — Ты уже не вернёшься к той жизни.

Я чуть не зарычала. Я ненавидела, когда мне напоминали об этом.

— Я хочу её увидеть.

— Может, как-нибудь в другой раз, — твердо сказал он. — Последнее, чего я хочу, это чтобы ты тосковала по тому, что было.

— Ты думаешь, я уже этого не делаю? — закричала я, вскочив на ноги.

Он забрал у меня книгу и захлопнул её.

— Я просто хотел показать тебе то, что, как я думал, ты оценишь, — сказал он угрюмо, после чего развернулся и поставил книгу обратно на полку. — Каждая книга расставлена по дате рождения и по мирам. Книги постоянно обновляются.

Его последним словам удалось отвлечь меня.

— И сколько всего существует миров?

— Их… очень много. Туонела наблюдает за ними за всеми. Ты думаешь, Сарви происходит из твоего мира? Уверяю тебя, в вашем мире не было единорогов. Это место, эта библиотека, является местом пересечения Туманов. Это такие тонкие завесы, не дающие одному миру просочиться в другой.

Это было уже слишком. Все эти книги были наполнены жизнями тех, кто когда-либо жил во вселенной. Не удивительно, что эта чёртова библиотека был такой большой. Мор явно не собирал здесь коллекцию эксклюзивных изданий Диккенса или что-то типа того. В каждой книге выделялось по странице на каждого человека, и эти страницы постоянно обновлялись, словно история в Инстаграме, которая всё проигрывалась и проигрывалась и так до самой смерти, когда к жизни уже было нечего добавить.

— Почему тогда сюда приходят привидения? — спросила я. — Разве они не должны находиться в Городе смерти?

— Не все приходят в Туонелу по своей воле, — мрачно ответил он. — Иногда отрицание сильнее смерти. Призраки каким-то образом чувствуют души со страниц этих книг, и их это почему-то утешает. Я стараюсь их не судить, хотя это моя работа — доставить их, в конечном счёте, в город. Вместо этого я использую их энергию, чтобы они хоть на что-то сгодились, — он указал на сияющий огонь в канделябре, стоявший на полке у него над головой. — Они дают энергию этим светильникам, — гордо добавил он.

Я была готова признать, что это было гениально, но Мор не казался мне тем, чьё эго нужно было тешить ещё больше.

— А что там за парящая книга? Она тоже призрак? Или это книга твоей жизни?

Он снова сухо усмехнулся.

— Это Книга рун. Самая могущественная книга этого королевства, а может и вообще всех.

О-о-о. Значит, вот какая была эта Книга рун. Я оглянулась и пристально посмотрела на парящую книгу в твёрдом переплёте. Раута всё так же лежала на полу под ней, но на этот раз не сводила с меня своего красного глаза.

— Что делает её такой могущественной? — спросила я.

— Боюсь, этого я тебе не скажу, — ответил он.

Ага-ага. Я попыталась вспомнить о том, что рассказывал мне об этой книге Расмус.

— Говорят, что магия в руках умелого шамана может сравниться с силой Богов, — тихо повторила я его слова себе под нос.

— А это ещё что такое? — быстро спросил Мор, шагнув мне навстречу.

Сквозь глазницы его черепа я заглянула прямо в его настоящие глаза.

— Это то, что сказал мне Расмус. Поэтому он хотел попасть в это место. И получить эту книгу.

Воздух между нами наэлектризовался.

— Тебе это Расмус сказал?

Я кивнула.

— У парня, похоже, серьёзные амбиции, — задумчиво сказал он. — А ты что скажешь?

Я пожала плечами, не в силах отвести глаз от парящей книги. У него точно были серьёзные амбиции.

После этого Мор замолчал и начал что-то обдумывать. Похоже, Расмус очень выводил его из себя, хотя я и не знала, почему. Наверное, всё дело было в том, что он был рыжим шаманом.

Воспользовавшись случаем, я направилась к книге, чтобы получше её разглядеть. Раута, как и ожидалось, зарычала на меня и начала изрыгать искры, которые угрожали поджечь ковер под ней.

Книга была черной, в переплете из кожи какого-то животного (боже, я надеялась, что это была кожа животного). По всей её обложке растянулись объёмные серебряные линии, похожие на линии на руке Мора, а она сама практически пела мне. Я как будто слышала, как она зовёт меня и просит подойти к ней поближе. Мои мысли закружились, и я потянулась к ней.

Через мгновение Мор оказался рядом со мной. Он крепко схватил меня за запястье, не дав мне коснуться книги. Раута уже подскочила на лапы и гавкала, изрыгая пламя.

— Ты вообще соображаешь, что делаешь? — спросил Мор угрожающим тоном.

Я покачала головой и уставилась на свою руку.

— Я… я не знаю. Я не собиралась… я не пыталась коснуться её.

— Но именно это ты и собиралась сделать, феечка. Я впечатлён тем, что твоя смелость вернулась, но не путай её с глупостью.

Я моргнула. Книга теперь молчала.

— Она звала меня, — прошептала я. — Она пела, и это было самое странное пение, которое я когда-либо слышала.

Он ещё крепче сжал мою руку.

— Что ещё за пение?

Я покачала головой и одарила его извиняющейся улыбкой.

— Я не знаю. Похоже на ритуальное песнопение. Оно уже прекратилось.

Он что-то проворчал и отпустил мою руку.

— Интересно.

— Значит это книга магии и заклинаний, верно?

— Отчасти, — осторожно ответил он.

Я чувствовала, что он теперь изучающе смотрел на меня, а я в отличие от него хотела изучить страницы этой книги. И хотя её манящее песнопение прекратилось, у меня буквально чесались руки коснуться её страниц.

— Похоже, у тебя сегодня был слишком насыщенный день, — осторожно сказал Мор. — Тебе, наверное, почудилось.

Он схватил меня за локоть и повёл из библиотеки. Я оглянулась и увидела очередное привидение, которое проплывало мимо. Это была женщина в длинном платье, прозрачная и невесомая.

Мне надо было вернуться в эту библиотеку. И не только для того, чтобы посмотреть на свою запись в Книге душ, в каком бы томе она не находилась, а для того, чтобы узнать, почему эта книга пела мне. У меня сложилось впечатление, что обычно она этого не делала. Может быть, она хотела, чтобы я в неё заглянула? Если Расмус сказал, что в ней содержится магия, которая может позволить шаману стать более могущественным, чем Бог, могла ли я тоже её использовать? Я не была шаманом, но, возможно, мне могло помочь то, что я была дочерью шамана?

Мы вышли из библиотеки, и дверь за нами закрылась, буквально запечатав помещение. Мы оба были погружены в свои мысли, пока спускались по лестнице.

— Как ты думаешь, почему я смогла победить твою дочь и убить лебедей? Меч показался мне почти невесомым, тогда как Расмус даже не смог его поднять? — сказала я.

— Не знаю, — сказал он, помолчав.

— Может быть, по той же причине мне пела эта книга?

— Возможно, — сказал он как будто через силу.

— Велламо сказала мне, что она никогда ранее не чувствовала такой силы у смертного, — сказала я невинным голосом, приподняв подол своего платья перед тем, как мы направились к очередной лестнице.

Неожиданно он остановился и схватил меня за локоть.

— Велламо так сказала? — сухо проговорил он.

Я кивнула.

— Она сказала, что моя сила неустойчива, словно только просыпается.

Казалось, он начал обдумывать мои слова.

— Что-нибудь ещё?

— Она думает, что моя сила подогревается любовью. Любовью к моему отцу, — быстро добавила я.

Он убрал от меня свою руку и слегка приподнял голову.

— Как ты себя чувствуешь?

— Что ты имеешь в виду?

— Сейчас. Как ты себя чувствуешь?

Я нахмурилась и задумалась. Как я себя чувствую? Как бы мне облечь свои эмоции в слова?

— В чём дело? — продолжил он. — Разве в твоём мире никто никогда не спрашивал у тебя "как ты себя чувствуешь"?

Откровенно говоря, нет. То есть, мои друзья, бармены или люди на работе спрашивали меня, как у меня дела. Но никто никогда не спрашивал меня "как я себя чувствую".

— А тебя кто-то спрашивает "как ты себя чувствуешь"? — парировала я.

— Нет. А зачем? Чтобы узнать об этом, им просто нужно выглянуть в окно.

Он указал на витражное окно в конце коридора.

В этом он был прав.

— Так как ты себя чувствуешь? Сейчас. Будь честна со мной. Я узнаю, если ты солжёшь.

Я громко вздохнула и закрыла глаза.

— Сейчас? Я раздражена тем, что мне приходится отвечать на этот вопрос.

— И?

— И я… в растерянности. Потому что я не знаю, что всё это значит. Мне любопытно, потому что я хочу узнать больше.

— Подумай ещё, — сказал он мне приглушенным голосом. — Ты чувствуешь, что твоё место здесь?

— Нет, — без колебаний ответила я.

— Ты не подумала. Ты не попыталась прочувствовать. Ты только сказала то, что хотела. Ты чувствуешь, что твое место здесь?

— Моё место не здесь, — практически прошептала я.

— Я не это тебя спросил, — он сделал паузу, и его дыхание с запахом мяты сделалось прерывистым. — Ты чувствуешь свою силу?

Я сглотнула и кивнула.

— Ты чувствуешь себя живой?

Я снова кивнула.

Потому что я странным образом чувствовала себя здесь живой. И я увидела это, мельком взглянув на своё отражение в зеркале. Я чувствовала это всеми своими клеточками, которые как будто сияли. И несмотря на чувство безысходности из-за своей ситуации, я действительно чувствовала свою силу. Я, конечно, вряд ли могла победить Мора с её помощью, и всё же.

— А если сравнивать с твоей прежней жизнью? — спросил он. — Как ты чувствовала себя там? Ты чувствовала свою силу? Ты чувствовала себя живой? Ты чувствовала, что ты на своём месте?

Я покачала головой и почувствовала боль в сердце, которая меня крайне удивила. Моя прошлая жизнь проходила словно во сне. Я просто бесцельно ставила галочки напротив тех действий, которые от меня ожидались, но я никогда о них не задумывалась и никогда их на самом деле не желала. Все свои подростковые годы я хотела быть красивой, хотела быть самой лучшей, хотела добиться внимания своей матери, для которой я никогда не была достаточно хорошей. И хотя я оставила всё это в прошлом и начала жить заново в Лос-Анджелесе, и хотя я обрела ту силу, которую искала, в капоэйре, было ли мне этого действительно достаточно?

Мор положил руку мне на спину, и мы начали спускаться по лестнице.

— Я не знаю, что всё это значит, птичка, — сказал он мне. — Но то, что твой отец шаман, и то, что ты здесь — не совпадения. Я знаю это наверняка, и полагаю, ты тоже.

Мы остановились у моей комнаты, и Мор указал на дверь.

— Я оставляю её открытой, — сказал он. — Твоя тюрьма стала больше.

Я приподняла одну бровь.

— Значит, я могу ходить, где угодно?

— Можешь попробовать, — сказал он, а потом добавил: — Но на твоём месте, я бы запер дверь изнутри. Некоторым жителям этого замка не стоит доверять.

— Включая тебя?

— А ты как думаешь?

Я сглотнула и нашла в себе смелость ответить.

— Думаю, что сегодня ночью я оставлю дверь не запертой.

Он не мог пропустить мой намёк.

Я услышала, как он сглотнул.

— Хорошо, — хрипло ответил он.

Затем он кивнул и зашагал по коридору с развевающимся за спиной плащом, и вскоре исчез за углом.

Я не могла не улыбнуться самой себе, почувствовав прилив сил. Он ещё этого не понял, но теперь здесь командовала я, так как идея полуночного свидания больше ему не принадлежала.

Она принадлежала мне.

НОЧНОЙ ВИЗИТ

После того, как Мор предоставил мне доступ к зáмку, я провела остаток дня, бродя по его коридорам и заглядывая в доступные мне комнаты. Я не встретила там ни Мора, ни кого-либо мне знакомого. Слуги в унисон маршировали туда-сюда, сжимая мечи в одной руке и оставив другую руку безвольно болтаться. Они даже не поворачивали головы, когда проходили мимо меня, но поскольку в их глазницах не было глазных яблок, они, вероятно, так или иначе, наблюдали за мной.

Чем дольше я исследовала священные застенки Сумеречной окраины, тем более жуткими и прекрасными они мне казались. Это было как две стороны одной медали, как инь и ян. Это был замок из железа и костей, наполненный замысловатыми и леденящими кровь деталями и мебелью, которая была роскошной и одновременно простой. Я словно попала в западню в жуткой сказке, где по замку бродили солдаты и слуги-скелеты. Я обнаружила несколько громадных комнат, где можно было сидеть и выпивать, огромные залы для обедов, небольшие библиотеки, какие-то кабинеты и несколько гостевых комнат. Там также были кухни, кладовки и гарнизонные помещения — окна у них выходили на разные стороны, на горы или на море.

Я даже нашла Звёздную башню, из которой я должна была выбросить Динь в полнолуние. Бушующее море находилось прямо под ней, а сама башня вырастала из него точно скала. Её интерьер представлял собой нечто необыкновенное, и был выполнен в золоте и серебре. Каменные стены были увешаны картами звёздного неба и рисунками на тему астрологии, а по прочным деревянным столам были разложены книги о галактиках и планетах. У огромных окон стояли два телескопа, которые были направлены в небо. Оба окна были открыты, и когда я решила проверить одно из них, холодный и солёный морской воздух залетел в комнату, взбодрив меня.

Наконец, в замке был и нижний уровень, где располагались обширные винные погреба, казематы с цепями, которые выглядели как пыточные, темницы, которые заставляли меня содрогаться, а также бездонные ямы, в которые, я уверена, было сброшено много людей, о которых потом забыли. Все эти помещения располагались вдоль сырого перехода, который вёл к чёрной железной двери, освещенной мерцающими свечами. Дверь была заперта и на ней были написаны странные символы. Вокруг царила тёмная, зловещая тишина, что навело меня на мысль о том, что именно там находилась пресловутая Крипта.

Я не стала задерживаться, чтобы выяснить это — это место наводило на меня жуть. А учитывая, что я была пленницей на Сумеречной окраине, это было небезосновательно.

Должна признаться, после того, как мне предоставили свободу, я была рада вернуться к себе в комнату. Более того, я даже начала её ценить. И когда Райла зашла ко мне позже, чтобы узнать о том, что мне было нужно, я не только попросила у нее тёплую ванну с тем нежным скрабом, но и бутылку вина.

К тому моменту, как настала ночь, метель превратилась в тёмный туман. Я нервничала, но чувствовала себя довольно расслаблено благодаря вину, а моя нервозность сменилась странными приступами возбуждения. Динь, не переставая, давала мне советы и рекомендации по поводу моей встречи с Мором, и, в конце концов, мне пришлось накрыть её аквариум полотенцем, заткнув её, как это обычно делали с попугаями. И она поняла мой намёк.

Я едва не надела белый пеньюар, который он для меня выбрал (сама я спала в чёрном), но затем я вспомнила об инструкциях, которые он дал мне в прошлый раз. Несмотря на то, что это я инициировала нашу встречу, я всё-таки хотела подчиниться ему, раз уж я могла это сделать.

Поэтому я осталась голой, подошла к кровати и легла на живот. Я даже не знала, зайдёт ли он ко мне, ведь он не подтвердил своё намерение. И хотя при этой мысли я почувствовала лёгкое облегчение, я так же расстроилась из-за того, что меня могли отвергнуть.

Что было странным. Потому что я не должна была ждать этого с нетерпением, даже немного. Ведь он, по сути, были моим похитителем, и, хотя я сама пошла на эту сделку, это не означало, что мне должно было это нравиться. Мне не должно было это нравиться. Я должна была ненавидеть каждое мгновение всего этого.

И всё же… всё же…

Мне было любопытно.

Я могла одновременно ненавидеть это и хотеть, чтобы оно произошло, исключительно потому, что я хотела знать, что приготовил для меня Мор.

Я хотела знать, какой он.

Какой он на ощупь.

Какие звуки он будет издавать.

При мысли о том, что он мог достичь своего пика, я чувствовала свою власть.

В моей власти было решать, дать ли ему это.

Заставь его захотеть тебя, заставь его захотеть оставить тебя, заставь его полюбить тебя.

А затем упорхни.

Я, должно быть, уснула, потому что я неожиданно услышала, как открылась дверь, и мерцающий свет быстро проник в комнату, после чего дверь закрылась.

Теперь в комнате стало темно, так как свечи уже задули. Меня подмывало обернуться, чтобы увидеть его приближение.

Он как будто почувствовал это и сказал низким хриплым голосом:

— Не шевелись.

Я сделала, как он сказал. Мой пульс начал биться так быстро, что я была готова взорваться. Я сделала глубокий дрожащий вдох и закрыла глаза, так как мои нервы пришли в исступление.

Стук его сапог по полу был зловещим. Они подходили всё ближе и ближе и, наконец, я почувствовала его мощное присутствие сзади. Я знала, что он стоял в изножье кровати.

Я услышала звук расстегивающейся пряжки.

Я услышала, как его дыхание сделалось глубже.

Я почувствовала, как его взгляд прошёлся по моему телу и оставил за собой языки пламени. Тепло начало собираться у меня между ног.

Я тяжело сглотнула и задержала дыхание. Каждый мой нерв и мускул ждали его прикосновения. Будет ли процесс жёстким? Или нежным?

Сможет ли его прикосновение довести меня до пика?

У него из груди вырвался низкий рык, после чего он схватился за мои бедра своими перчатками. На этот раз их кожаная ткань ощущалась, словно чешуя змеи. Он нетерпеливо задрал мою попу кверху.

— Так-то лучше, — пробормотал он и утопил свои пальцы в мою плоть.

Он медленно переместил руки мне под попу, схватил меня за бёдра и начал слегка массировать их.

— Кто был последний мужчина, который удовлетворил тебя?

Я нахмурилась, обескураженная его вопросом.

— Эм. Я… я не помню, — сказала я, дрожащим голосом.

— Значит, это было недостаточно хорошо, — сказал он, и его пока ещё нежные пальцы скользнули между моих ног.

По правде говоря, я, может быть, и смогла бы его вспомнить, если бы постаралась, но с тех пор прошло уже довольно много времени, а мой мозг превратился в кашу. Я вряд ли смогла бы сейчас назвать своё собственное имя. Я была слишком сосредоточена на этих рельефных пальцах, которые медленно скользили всё выше, и выше, и выше…

Мор нежно провёл ими у меня между ног, и у меня перехватило дыхание. Значит, мы всё-таки собирались это сделать. Ладно.

— Когда я с тобой закончу, птичка, ты забудешь каждого, кого ты когда-либо пускала внутрь себя. Ты забудешь каждый оргазм, который у тебя когда-либо был. Каждый язык, который лизал твоё тело, каждый палец, который касался твоей кожи, каждый член, который трахал тебя. Останусь только я один.

Я сглотнула. Боже праведный.

У Мора был грязный язык.

— Может быть, я и не могу почувствовать тебя голыми руками, — продолжил он, и его голос приобрел хриплые нотки, — но я обещаю тебе, что мой язык познакомится с каждым сантиметром твоего тела. Почувствует его, попробует на вкус. Узнает, как ты звучишь, когда стонешь. Готов поспорить, это похоже на музыку.

Его пальцы прошлись вверх к расщелине между моими ягодицами, и я услышала, как кожаная ткань его перчаток смялась. Он схватил меня и развёл мои бёдра в стороны.

Каждая клеточка моего тела пылала огнём из-за предвкушения, моё дыхание стало резким и прерывистым. Я тяжело дышала, точно собака во время течки. Вполне вероятно, я могла даже упасть в обморок.

Затем Мор переместился мне за спину, послышался шуршащий звук и он положил что-то на кровать рядом со мной. Я открыла глаза и обнаружила себя лицом к лицу с его улыбающимся черепом.

Его маской. О, Господи, он снял свою маску!

Я должна была взглянуть на него. Хотя бы на секунду. Я должна была знать, как он выглядит.

Но прежде чем я успела это сделать, он схватил меня за бёдра, резко притянул к себе и зарылся своим лицом у меня между ног.

Я громко ахнула. Всё моё тело содрогнулось от этого проникновения, но Мор крепко держал меня, не давая сдвинуться.

О, Господи!

Его язык атаковал меня и начал проходиться по моему клитору отрывистыми движениями, снова и снова, заставив мои нервы закружиться точно игрушечная вертушка. Его язык был длинным, толстым и сильным, он двигался с невероятной ловкостью, скользя по обнаженным частям моего тела, точно язык пантеры, лакающей кровь. Не знаю, чего я ждала от Бога смерти, но я не думала, что он будет настолько готов проглотить меня. Плюс, его грубая щетина царапала мою нежную кожу, чего я никак не могла ожидать.

Мор застонал, и от этого звука всё моё тело завибрировало, а я сама чуть не кончила. Но затем он начал двигать губами. Они показались мне полными и мягкими на ощупь, и они посасывали меня, а его язык так яростно двигался, что я начала подаваться вперёд, но его руки крепко сжимали меня, удерживая на месте. Это было грязно, и дико, и не было той части меня, которую он бы сейчас не поглощал.

Поначалу моё тело не знало, что делать. Моё сознание, захватившее тело, пыталось напомнить мне, что это был Бог смерти, а я была его узницей, его пленницей, и находилась в полном его распоряжении. Но затем мысли и переживания начали покидать мою голову, а моё тело взяло верх. Мои гормоны были доведены до исступления безжалостной атакой Мора, и я начала изнывать от желания и потребности кончить. Вряд ли я когда-либо чувствовала нечто подобное, мои желания никогда так не контролировали меня.

Издав ещё один хриплый стон, он вошёл языком глубоко в меня, и я сжалась вокруг него, желая большего. Я неожиданно почувствовала себя ненасытной и жадной, словно была не в своем уме. Я крепко вцепилась в бархатное одеяло, словно пыталась сдержаться или попридержать себя, я не могла точно сказать.

Мор приподнял голову, тяжело дыша, и начал играть со мной своими шероховатыми пальцами, нежно водя ими вокруг моего клитора.

— На вкус ты слаще мёда, — пробормотал он. — Яркая и сладкая, как раз для моего утреннего кофе.

Он остановился, а потом снова коснулся меня.

— И чертовски влажная.

О, боже праведный.

Мои щёки вспыхнули. Всё моё тело было словно в огне.

Я была готова поклясться, что услышала, как он улыбнулся. Два пальца вошли в меня, я ахнула и застонала, а затем начала делать вращательные движения бёдрами, чтобы получить от него ещё больше. Текстура ткани его перчаток была одновременно грубой и мягкой, и я чувствовала каждый её сантиметр, когда он скользил своими пальцами по моим чувствительным местам. Желание внутри меня начало усиливаться, а моя кожа натянулась и стала горячей.

— Мне надо было хорошо подготовить тебя, прежде чем ты примешь меня. И ты сделаешь это сейчас, — хрипло сказал он, пристроившись сзади, и я почувствовала, как головка его члена начала дразнить меня на входе, издав влажный звук.

Он подался вперёд, и я втянула в себя воздух, когда Мор медленно вошёл в меня.

— Да, чёрт возьми, ты примешь меня, — выдавил он, и его пальцы впились в мои бёдра, в то время как он продолжил входить в меня. — Ты примешь меня всего, каждый толстый и твёрдый сантиметр моего члена, пока не начнёшь видеть звезды, и пока у тебя в лёгких не останется больше воздуха.

Это уже случилось. В какой-то момент я уже не могла дышать. Словно он заполнил каждый сантиметр моего тела собой, и я растянулась настолько, насколько только было возможно. Он вошёл в меня по самое основание.

— Ты меня чувствуешь? — спросил он хрипло, замерев у меня за спиной. — Всего меня? Можешь ли ты принять ещё?

Черт? Было что-то ещё?

Я издала звук, который был похож на "да", и прежде чем я успела передумать, он резко прижался ко мне своими бёдрами, каким-то образом проникнув в меня ещё глубже.

Крик застрял у меня в горле. Боль и удовольствие смешались, мои глаза закатились, и я уже не могла больше этому сопротивляться. Я поддалась ему и отпустила. В этот момент, но только в этот момент, я действительно принадлежала ему.

И Мор это понял. Он обрушился на меня, и его пальцы оставили синяки на моей коже. Он двигался во мне, а его член проникал всё глубже, каким-то образом становясь ещё толще с каждым неистовым толчком. Я была словно тряпичная кукла, и, находясь в его власти, подпрыгивала на кровати, отдавшись его карающему ритму, в то время как удовольствие всё нарастало и нарастало внутри меня.

Затем он с низким рычанием подался вперёд, схватил меня за горло, крепко сжав его своими перчатками, и, приподняв меня, притянул к себе. Теперь я стояла на коленях и пыталась дышать. Одной рукой он прижал мою шею, а другой скользнул вниз по моему животу, после чего начал теребить мой клитор. Текстура ткани его перчатки казалась мне всё такой же грубой, несмотря на то, что я уже была достаточно влажная.

Я попыталась заговорить, но не смогла. Я потянулась к его пальцам и попыталась убрать их от своей шеи, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание. В то же самое время я была близка к оргазму, что показалось мне почти одним и тем же, а именно полнейшим принятием неизвестности. Серые точки заплясали у меня перед глазами, и я подошла уже почти к самому краю, готовая поддаться и нырнуть в темноту.

Он ослабил хватку, и я начала хватать ртом воздух, а в это время его пальцы заработали ещё быстрее. Непристойные влажные звуки разнеслись по тёмной комнате.

— Полетели со мной, птичка, — хрипло прошептал он мне на ухо, продолжая ласкать мой клитор всё сильнее и сильнее, что было похоже на биение крыльев. — Полетели со мной.

О, Боже.

— Чёрт! — закричала я, и мой крик разлетелся в воздухе на множество осколков, а за ним и я тоже.

Давление уменьшилось, моё тело расслабилось, и я устремилась в неизвестность. Вся комната сделалась чёрной, а её пространство заполнили серебряные звезды, и я уже не знала, где нахожусь, но мне было всё равно. Меня уже ничего не заботило. Я просто впала в блаженство, превратившись в существо, которое плыло сквозь время, потерявшись в волнах удовольствия, которые пронизывали моё тело и заставляли мои конечности дрожать, моё сердце колотилось, а крики эхом раздавались в комнате.…

О, Боже, я ведь не умерла?

Он ведь не коснулся меня случайно рукой?

Я моргнула, и тут же чёрная бархатная ночь и серебряные звезды растворились, и остались только за моим окном. Я снова оказалась в комнате, а Мор всё ещё был внутри меня. Его движения замедлились, а шероховатые руки в перчатках всё ещё ласкали меня и крепко удерживали на месте.

Его дыхание резко остановилось, раздался вздох, а затем он быстро вышел из меня с шокирующим влажным звуком, оставив меня пустой внутри. Я почувствовала, как он начал кончать мне на спину горячими струями, которые, казалось, никогда не иссякнут, а его дрожащий стон сотряс кровать.

Комната наполнилась звуками нашего прерывистого дыхания, а моя голова начала пульсировать в такт моему бьющемуся сердцу. Конечности начали дрожать от напряжения, но затем Мор отпустил меня, и я упала на кровать.

Боже праведный, это было… у меня не было слов.

Я лежала, уставившись в окно на кристально чистое ночное небо. Но Мор не спал. Он бодрствовал. И был вместе со мной.

А потом отстранился.

Он протянул руку и забрал маску.

Я хотела перекатиться на спину, посмотреть на него, сказать что-нибудь, прикрыться, но на меня накатила волна изнеможения.

Мои глаза закрылись ещё до того, как он вышел из комнаты.

Мы не сказали друг другу ни слова.

СЕКТА НЕЖИТИ

На следующее утро меня разбудила Райла.

"Ты проспала, дорогая Ханна, — голос Райлы проник мне в голову, и она тут же резко тряхнула меня за плечо, схватив своей рукой в перчатке. — Пора уже вставать".

"Какая же она деликатная, точно бык", — сонно подумала я.

Я раскрыла глаза и заморгала из-за проникающего в комнату света.

Солнечного света.

Это был не поток света, но это всё-таки был свет, пусть и рассеянный. Утро как всегда было туманным, но я смогла различить пик Випунской горы, похожей на Эверест. Прямо за ней сквозь облака пыталось пробиться солнце. Я постаралась вспомнить имя Богини солнца. Пяйвятар? Большинство финских имён были схожи по звучанию. Так или иначе, это был первый раз, когда я почувствовала её присутствие.

— Снаружи ярко, — сказала я, потирая сонные глаза.

"Так и есть, — как всегда бодро сказала Райла. — Это хорошо для сада. Пири будет счастлива. Она так много всего хочет вырастить на солнце".

Я на секунду задумалась о том, была ли я причиной всему этому. То есть, я, конечно, не хотела трубить в честь этого в горны или что-то типа того, но если произошедшее прошлой ночью не было сном, то я была почти уверена, что Мор получил удовольствие.

Когда я сдвинулась, я почувствовала высохшие отметины на своём теле, оставленные им. Странным образом, мне показалось это очень сексуальным даже не следующее утро.

Но это ощущение длилось всего лишь мгновение. Потому что за ним пришёл стыд.

Я пригласила Мора в свою постель. Он грубо меня трахнул. Кончил мне на спину. Получил то, чего хотел с самого начала.

Но опять же, я тоже получила желаемое. По крайней мере, я испытала удовольствие. Я не могла сказать, что не получила наслаждение от этого опыта, это было бы ложью. Но мои гормоны и мои эмоции были слишком уязвимы сегодня утром, точно оголённые нервы, выставленные на воздух. Это не было для меня чем-то новым — даже после случайного секса у меня возникало это давящее чувство, которое появлялось сразу же после того, как оргазм проходил — и всё же, я не хотела вдаваться в размышления по этому поводу.

Я не хотела думать о том, что будет дальше.

Ведь не могло же всё закончиться на этом?

Может быть, Мор хотел только попробовать меня на вкус? Была ли я для него достаточного хороша? Или он всё так же планировал "сбагрить" меня, отправив в Обливион?

"Сегодня ты выглядишь особенно хорошо", — сказала мне Райла, когда я села.

Она говорила со знанием дела, и я не сомневалась, что выражение её лица под вуалью совпадало с тоном её голоса.

"Начала привыкать к Сумеречной окраине?"

"О, да, я по-настоящему начала к ней привыкать", — подумала я, стараясь скрыть усмешку.

— Должно быть, я сегодня хорошо выспалась, — объяснила я.

"Готова поспорить, что так оно и есть", — ответила Райла, вложив в эту фразу больше смысла, чем обычно.

Интересно, знали ли другие обитатели замка, что произошло прошлой ночью? Но опять же, более ясная погода должна была указать им на это. В том, что я была пленницей Мора, не было никакого секрета. Это было очевидно всем.

"Я оставила кофе и завтрак на столе, — сказала она, и поплыла прочь в своём тёмном плаще. — Дай мне знать, если я могу предложить тебе что-то ещё".

— Вообще-то, — сказала я, выпрямившись. — Ты можешь мне помочь.

Она остановилась и повернула ко мне свою безликую голову.

"Да?" — её голос прозвучал воодушевленно. Обычно я сразу же её отпускала.

— Ты же знаешь, что Мор разрешил мне свободно бродить по замку?

Она кивнула.

"О, да. Хозяин рассказал, что ты вольна ходить, где хочешь, на утреннем собрании в тот же день. Я бы сочла это огромной честью".

— Ага, это что-то, — медленно призналась я и одарила её улыбкой. — И поскольку на Сумеречной окраине есть столько всего, чего я ещё не видела и не понимаю, я хотела попросить тебя провести для меня экскурсию.

"Меня? — она сжала руки в атласных перчатках. — Ну, конечно же, я с радостью это сделаю. Мой долг — служить тебе. И, само собой, хозяину".

— Конечно, — сказала я ей с умиротворенной улыбкой. — Ладно, я тогда поем и буду готовиться к сегодняшнему дню. Не могла бы ты прийти через час?

"С удовольствием", — сказала она и, кивнув, плавно вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Как только она ушла, я громко выдохнула. Несмотря на то, что мне нравилось присутствие Райлы, она всё ещё наводила на меня жути.

В комнате раздалось глухое "пфффомп", я оглянулась и увидела, что одно из моих полотенец лежит на полу, а Динь наполовину высунулась из аквариума и с раздражением смотрит на меня.

— Ханна, — резко выпалила Динь. — Ты забыла, что я всё ещё здесь?

— Ага, — сказала я ей, вылезая из кровати. — Таков и был план.

Я сделала шаг и застонала. Мои мышцы болели… везде. Мор умотал меня прошлой ночью своим энтузиазмом. Я подавила улыбку и почувствовала себя виноватой за то, что получила удовольствие от этой мысли и даже наслаждалась ей, как каким-то новшеством.

— На случай, если ты не заметила, — сказала она, — полотенце не блокирует звук. Я слышала абсолютно всё, что произошло прошлой ночью.

Мои щёки вспыхнули. У меня как-то был секс в общественном душе, а ещё на вечеринке, когда за дверью находились люди, и я знала, что, что они подслушивали. Меня это не заботило, мне это даже нравилось. Но должно было пройти много лет, а я должна была превратиться в ворчливую старуху, прежде чем у меня получилось бы привыкнуть к мысли о том, что маленькая русалка слышала каждый сладострастный стон и прерывистый вдох.

— К счастью, я забыла, что ты была здесь, — сказала я ей и подошла к своему завтраку.

Как обычно здесь были медовики, несколько кусочков бекона из рябчика, зажаренного в лавандовом сиропе, а также бирюзовые яйца с ярко-голубым желтком, посыпанные маковыми хлопьями и солью из лунного камня. Это оказалось её любимое блюдо.

Я позволила русалке взять яйца с тарелки. Она погрузила свои крошечные ручки в желток и проглотила его в считанные секунды.

— Господи, ты вообще не умеешь наслаждаться едой? — сказала я ей.

— Едой наслаждаются только боги и смертные. Все остальные едят столько, сколько могут, и когда у них есть такая возможность. Никогда не знаешь, какой приём пищи станет твоим последним.

Проклятье. Я почти почувствовала себя виноватой.

Он вытерла свой изящный ротик.

— Я знаю, что ты получила удовольствие от вчерашней ночи.

Я закатила глаза и откусила кусочек бекона.

— Здесь нечего стыдиться, Ханна, — добавила она. — Мор знает, что делает.

— Ну, хорошо, а тебе не кажется странным, что мы обе… ну, спали с ним?

— Почему это должно казаться мне странным?

— Потому что… я не знаю. Обычно ты не тусуешься с женщинами, которые спали с парнями, с которыми спала ты.

— Почему нет?

Её яркие глаза округлились в невинном недоумении, и я знала, что она сейчас не лукавила. Но, конечно, я не знала, как ей это объяснить.

— Я не знаю. Это как если бы вы делили одну территорию.

Она нахмурила лоб.

— Ты в курсе, что русалки делят территорию, когда дело касается охоты? Это я могу понять. Вокруг не так много рыбы. Но члены? Разве они в дефиците?

Я не могла не рассмеяться. Вообще-то она была права.

— Всё верно, — сказала я ей.

— И потом, — продолжила она, — зачем тебе делить кого-то, кто тебя якобы не интересует?

Мои глаза округлились, и я чуть не уронила свою еду.

— Что? Он меня не интересует. Я, чёрт побери, ненавижу его, Динь. Я его пленница. И прежде чем ты напомнишь мне о том, что ты тоже, знай, что в моём мире тюрьма это плохо, обиды сохраняются на всю жизнь, а еще есть психология отношений.

Он нахмурилась ещё больше и между её бровей залегла складка.

— Хорошо, — осторожно сказала она ледяным тоном. — Тогда какая разница, спала я с ним или нет? Вообще-то у него была жена. Были и другие русалки, другие богини. Он не Бог целомудрия и воздержания. Мору принадлежит почти вся власть во всех мирах. Он делает, что хочет, и берёт, что может. Иногда это я… иногда ты.

Я пожала плечами.

— Всё в порядке. Мне всё равно. Я просто подумала, что это странно — разговаривать про секс с одним и тем же парнем, вот и всё.

— Парнем? — она засмеялась, произнеся слово "парень" так, словно оно было иностранным. — Он Бог, Ханна. Он не парень, не мужчина, а Бог. И тебе следует принимать его с раздвинутыми ногами и распахнутым сердцем.

Я отчаянно замотала головой, и отдала Динь последний кусочек бекона.

— Нет. Дома мы так не поступаем. Бог не ловит людей и не использует их для своего развлечения.

— Своего развлечения? Я слышала, что ты очень хорошо развлеклась прошлой ночью.

Она схватила бекон и с жадностью засунула его в рот.

— И в твоём мире Туони не существует, — сказала она с набитым ртом. — Я не существую. Туонела не существует. Но теперь ты знаешь, что всё это реально. Что твой мир всего лишь один из многих миров, которые соединены между собой. Может быть, сам Создатель неприкасаем, и его никто не видел, но боги… Они так же ошибаются, как и все мы. Единственное различие между нами состоит в том, что они не могут умереть.

— Вообще-то могут, если Мор их схватит, — отметила я. — Из-за чего возникает вопрос… а что может убить Мора?

Динь пристально смотрела на меня некоторое время, словно этот вопрос её удивил.

— Не уверена, что что-то вообще может убить Мора, — сказала она, задумавшись.

Но затем её глаза потемнели и сделались цвета бушующего моря.

— Может быть, любовь?

— Любовь убивает Смерть? — усмехнулась я. — Звучит как пророчество.

— Может быть, потеря любви, — уточнила она. — Может быть, потеря любви может на самом деле его убить?

Я покачала головой и прошла через комнату к своему кофе.

— Ты не хочешь это признавать, но в глубине души ты неисправимый романтик Динь. Если бы потеря любви могла убить Мора, не думаешь ли ты, что он умер бы, после того, как Лоухи бросила его ради того моряка — как там его звали?

— Брак по расчёту, — сказала Динь. — Он никогда её не любил. Я уверена, что он пытался, но знаю, что этого так и не произошло. Он не хотел быть с ней с самого начала.

— Да, да, я знаю. Я слышала. Этот брак был устроен, потому что её отец-демон когда-то правил Туонелой.

— Ты никогда не встречала Лоухи, — категорически заявила Динь. — Она ужасная. Мора принудили к этому браку из-за политической выгоды, и в итоге именно она его бросила. Это уязвило его эго.

— Честно говоря, не помешало бы ещё немного уязвить его эго, — сказала я.

— Вообще, если ты хочешь выбраться из этого запутанного мира, Ханна, твоя работа — это тешить его эго, — отметила она со вздохом. — Судя по прошлой ночи, начало получилось очень хорошим.

Это прозвучало ужасно, но мне захотелось разузнать у неё поподробнее. Я хотела узнать её мысли насчёт того, что произошло. Было ли это в порядке вещей, или я действительно перевернула мир Мора? Я тоже хотела потешить своё маленькое эго, чтобы продолжать в том же духе. Но мне удалось сдержаться.

Вместо этого я отдала ей остатки своей еды, разрешила сделать глоток кофе, и начала готовиться к предстоящему дню. Я надела белое платье с завышенной талией и убрала волосы наверх, а Динь тем временем напомнила мне о том, что полнолуние должно наступить через три дня. Теперь, когда я могла выходить из комнаты и знала о местонахождении Звёздной башни, я была уверена в том, что её план побега пройдёт без сучка и без задоринки.

А вот мой… Над ним ещё надо было поработать.

Райла зашла ко мне через некоторое время, чтобы провести для меня небольшую экскурсию. Я не знала, насколько коварной она была, но решила, что мне не стоит её недооценивать. Кто знает, как долго она здесь находилась, кто были её союзники, и что она на самом деле думала про меня. Исходя из всего этого, мне следовало действовать осторожно.

"Куда бы ты хотела пойти?" — спросила Райла, сложив руки в атласных перчатках перед собой на поясе, когда мы вышли из моей комнаты.

— Как насчёт Библиотеки туманов? — предложила я.

Последовала пауза, которую я вполне ожидала.

"Боюсь, эта зона закрыта для посещения", — сказала она.

— Ты уверена? — спросила я. — Мор сказал, что я могу ходить везде.

"Везде, где тебе разрешено, — сказала она. — Мне был дан чёткий приказ не пускать тебя, и вообще никого, в Библиотеку туманов".

— Вообще никого? — повторила я.

"Это запрещено".

— Почему?

"Там находится магия, которая может свергнуть хозяина и поставить всё царство, а возможно, и все известные нам миры, с ног на голову".

"Так вот какая сила заключена в Книге рун", — подумала я.

Если бы мне когда-нибудь удалось достать эту книгу, я столько всего могла бы изменить. Я не стала бы церемониться ни с Мором, ни с Туонелой, я просто сделала бы так, чтобы я вернулась к отцу, в реальный мир, и ничто из этого мира, включая злых шаманов, не смогло бы причинить боль ни одному из нас. Я знала, что однажды мне было суждено умереть, и, должна признать, меня немного утешало осознание того, что я, скорее всего, попаду в Золотую середину, а не останусь бесформенным вопросительным знаком, но я хотела отложить свою смерть так далеко, как это было возможно.

Но я не для этого позвала сегодня Райлу. Книга рун была всего лишь ярким отвлекающим манёвром.

— Ну, это можно понять, — сказала я Райле. — Почему бы тебе не провести для меня экскурсию по Сумеречной окраине, сверху донизу. Там, где мне разрешено ходить.

"Я постараюсь", — сказала она.

И вот я снова отправилась на экскурсию по замку, на этот раз под комментарии Райлы.

"Это солнечная комната, — сказала она, заводя меня в огромную комнату с окнами, растянувшимися от пола до потолка. — Если не считать железного каркаса, практически всё здесь представляет собой солярий, и прямо сейчас, когда солнце пытается пробиться сквозь облака, здесь ярко и жарко. Обычно Мор пьёт здесь свой утренний кофе, — сказала она. — Но он не фанат солнца, даже если он сам призвал его".

Я задержалась, решив осмотреться. Это была поистине невероятная комната с панорамным видом на окрестности. И хотя туман ещё не до конца рассеялся, мне удалось различить скалистые горные цепи на севере и море на юге. Отсюда мне казалось, что я нахожусь на вершине мира и являюсь правительницей этого королевства.

Но моё любопытство привлёк не вид, а детали интерьера в комнате, каждая из которых рассказывала кое-что об её хозяине.

Здесь имелся чёрный кожаный стул и стульчик для ног, а рядом с ними — железный приставной столик, под которым лежала стопка книг. Я представила Мора, сидящего тут и забросившего ноги кверху. Рядом с ним стоял его кофе, а за окнами простиралась его земля. По какой-то причине этот образ привёл меня в восторг, и я присела на корточки, чтобы разглядеть его книги для чтения: "Искусство войны", "Великий Гэтсби", "О мышах и людях", "Хладнокровное убийство", "Священное писание" и "Властелин колец".

Я приподняла одну бровь.

— "Властелин колец"?

"Хозяин очень много читает, — сказала Райла, наблюдавшая за мной. — Ты это читала?"

Я улыбнулась.

— Да, читала.

"Он говорит, что местами Толкин верно изобразил Туонелу, например Кокко, гигантского орла, но он не смог передать хитросплетений этого мира", — объяснила Райла.

Я кивнула и оглядела остальную часть комнаты. Здесь была подставка для винных бутылок, бар, укомплектованный хрустальными графинами, которые сверкали, как бриллианты, и в которых были налиты жидкости цвета драгоценных камней: янтарные, малиновые, изумрудные и аметистовые. Здесь также было несколько бутылок скотча, и даже текилы, которые определенно были принесены из моего мира, а также всевозможные бокалы и железные сосуды.

— Не могу не спросить, почему тут столько железа?

Я указала на железные предметы в комнате, которых было ещё не так много по сравнению с остальным замком. Даже его собака была сделана из железа.

"Туонела скована из железа, — сказала она со знанием дела. — Из этого материала был сделан весь мир. Железо волшебное и может оживлять, притягивать, а так же отталкивать предметы. Находясь здесь, ты научишься использовать как железо, так и его союзника серебро в своих интересах. На всякий случай я всегда держу рядом с кроватью железный крест".

Я поглядела на неё.

— На какой случай?

Разве с ней что-то могло произойти здесь?

Меня встретила тишина. А затем она сказала:

"Старая привычка. Идём дальше?"

Я не хотела идти дальше, не хотела уходить от этого разговора, но у меня было ощущение, что она не собиралась больше ничего мне рассказывать. Зачем Райле мог понадобиться железный крест? Из мифов и суеверий я знала, что они защищают от эльфов, но так как здесь они не обитали, от чего тогда она защищалась?

Пока я обдумывала это открытие, Райла вывела меня из Солнечной комнаты и повела вниз по лестнице. Она начала показывать мне остальную часть замка и рассказывать о нём.

Должна признаться, она поделилась со мной довольно интересными слухами о том, как однажды Мор развлекал Тапио, Бога леса, а тот попытался оживить всю мебель в замке, которая была вырезана из деревьев его леса, или как Велламо и её русалки останавливались здесь на неделю, и все это время подземные каналы были наводнены русалками, что привлекло богов со всей Туонелы.

Мне стало интересно, не тогда ли Динь впервые познакомилась с Мором, но вместо этого я попросила показать мне подземные каналы, так как знала, что они должны были располагаться под Криптой.

Райла повела меня всё ниже, и ниже, и ниже, и привела в подвал.

Она показала мне разнообразные вина из сладкого винограда и ледяной мяты, которые Мор хранил здесь, а также вина, добытые в моём мире, а затем начала рассказывать о подземельях, камерах пыток и темницах, вдаваясь в самые чернушные подробности.

Наконец, мы подошли к Крипте.

"Это Крипта, — сказала она мне. — Секта нежити".

— Могу я заглянуть внутрь? — спросила я.

Она начала колебаться, и между нами повисла тишина, пока она взвешивала свои варианты.

Затем она сказала: "Если ты этого желаешь. Хозяин всегда её избегает, но он никогда прямо не говорил о том, что другим нельзя туда заходить".

— Отлично, — ответила я ей, и в предвкушении посмотрела на неё.

Я была готова поклясться, что услышала, как она вздохнула. Она развернулась, затем достала откуда-то из своего плаща длинный ключ и вставила его в металлическую дверь. Со своим капюшоном и вуалью она выглядела особенно зловеще в мерцающем пламени свечей. Она повернула ключ, и дверь открылась.

Мы вошли внутрь.

Ад.

Это была моя первая мысль. Может быть, это было немного кощунственно, но всё же.

Ад и змеи.

В тот момент, когда дверь открылась, множество чёрных змей начали расползаться от центра комнаты, исчезая в тени и шипя на ходу.

Я ахнула и чуть не прыгнула на руки Райле. Думаю, после моего сражения с Пожирательницей у меня появилась новая фобия змей.

"Не обращай на них внимания, — сказала Райла. — Это всего лишь реликты. Они охраняют Крипту".

Крипта выглядела как абсолютно белый склеп. Здесь не было окон, а стены были сложены из гладких кусков камня, что это было совсем не похоже на остальные помещения замка. В то время как само пространство было ярким, предметы внутри него не были такими.

Во-первых, дело было в самом устройстве Крипты. Она напоминала церковь со скамейками и проходом между ними. Но скамейки были такого типа, что на них можно было только стоять на коленях — здесь не было ни скамеек для сидения, ни стульев.

В передней части находился алтарь.

Алтарь был выполнен из белых и блестящих костей и имел две подставки. Одна была пуста, а на другой находилась корона, сделанная из черных костей и красных драгоценных камней. Алая корона, как описала ее Райла, которая ждала следующую Богиню смерти.

Но не корона привлекла моё внимание и заставила кровь застыть у меня в жилах.

А то, что стояло вдоль стен Крипты, которая, как я начала понимать, скорее напоминала церковь и место поклонения, чем что-либо ещё.

Там стояло шесть статуй, по три с каждой стороны.

Четыре из них изображали людей в развевающихся одеждах, с измождёнными лицами и протянутыми либо сложенными в молитве руками. На их головах были короны из игл или лезвий, а, может быть, игл дикобраза или оленьих рогов. У всех у них были выколоты глаза, а кровь, или золото, или смола стекали по их щекам. На их плечах стояли зажженные свечи, и воск капал вниз на их тела, из-за чего было трудно понять, что на них было надето.

Две другие статуи стояли в похожих позах, на их головах, плечах и руках также были свечи, только верхняя половина их лиц была закрыта замысловатыми масками без прорезей для глаз. По сути, их глаза были закрыты. У одного из них была маска из золота, а у другого из железа, их губы растянулись в жутких улыбках.

— Что это… такое? — спросила я Райлу.

Какое-то, мать его, шоу ужасов.

"Святые Секты нежити", — сказала Райла, а потом я заметила, как она сделала быстрый реверанс и какой-то жест рукой перед алой короной.

— И что всё это значит?

"Это значит…, — она умолкла и медленно пошла вдоль прохода между рядами и по пути как будто начала разглядывать безглазые статуи. — Это значит, что Древним богам всё ещё поклоняются. Видишь, у них нет глаз. Древние верующие, настоящие верующие, выкололи себе глаза, так как им пообещали за это разные богатства. Им сказали, что они снова смогут обрести зрение Древних богов, если откажутся от своих глаз".

Я постаралась не содрогнуться. Атмосфера в Крипте становилась всё более гнетущей.

— А те двое в масках?

"Это боги… боги, которые верят, — сказала она. — У них нет человеческих глаз, и они не обладают человеческим зрением, но чтобы быть принятыми в секту, им пришлось отказаться от своего зрения другим путём. Кстати, только так ты можешь приблизиться к Випунену".

— Випунен это гигант?

"Випунен это Древний бог. Единственный настоящий бог, которого мы оставили. Он здесь с начала времен, и он всё еще будет здесь, когда эти времена закончатся. Никто никогда не видел Випунена, даже сам Мор. Он живёт глубоко в пещерах под горой, и поскольку никто никогда не видел его, о его облике известно только по слухам. Но этот гигант, похоже, имеет рост в тридцать метров. Он помогает Мору править, он обучает его дочь и сына боевым искусствам, и, возможно, когда-нибудь будет тренировать и тебя тоже. В зависимости от того, что с тобой станет. Если тебе случится тренироваться с ним на мечах или клинках, тебе тоже придётся надеть такую вот маску. Она обозначает твой статус, и в то же время демонстрирует твоё почтение к тому, кто не хочет, чтобы его видели".

Она оглядела Крипту.

"Говорят, что тот, кто его увидит, умрёт. Даже хозяина может постигнуть эта участь. Маска защищает обоих".

Я указала на свечи, и мне показалось, что этим жестом я как будто искушала Древних богов покарать меня.

— А кто приходит сюда и зажигает свечи? Кто поклоняется Древним богам таким образом?

"Нас таких много, — сказала Райла строгим голосом. — Многие из нас это делают. Бродяги, отходы. Те, кого спасли из недр Хляби. Те, кто бродят по коридорам Сумеречной окраины без глаз. Некоторые из них скрываются под вуалью".

Мне показалось, что Райла говорила вовсе не о себе. Не то, чтобы мне было важно, во что верили слуги и прислужницы — это была наименьшая из моих забот. Но опять же, если они поклонялись Древним богам, и ходили слухи о восстании, то кого тогда собирались защищать эти последователи? Вряд ли Мора или его семью. Они бы его предали.

"Именно поэтому тебе надо убираться отсюда к чертям собачьим, — напомнила я себе. — Пока ты не вляпалась во всё это дерьмо, которое тебя не касается".

— Думаю, теперь я хочу вернуться в свою комнату, — сказала я Райле.

Она кивнула и подчинилась. И только после того, как я покинула влажные подземелья замка и снова оказалась у себя в комнате, я озвучила ей свои вопросы:

— Предположим, что я останусь здесь навечно и стану новой Богиней мёртвых. Если случится восстание, как оно может повлиять, допустим, на моего отца в Верхнем мире? Или на любого другого смертного? Будут ли у этого какие-то далеко идущие последствия, распространяющиеся за пределы Туонелы?

Райла остановилась, и я почувствовала, что она какое-то мгновение пристально смотрела на меня.

"Если восстание случится, и Древние боги захватят власть, а Создатель не вмешается, тогда смерть сама по себе будет наказанием. Всё вернется к тому, как было в древние времена, до того, как Мор был призван сюда, до того как была выстроена загробная жизнь в Городе. Не будет ни порядка, ни суда, ни справедливости, ни жалости. Наступит вечный Хаос. И всё человечество, все живые существа, все биологические виды, когда-либо открытые, будут страдать до скончания веков".

Я попыталась сглотнуть, а моё сердце наполнилось тёмным, словно чернила, ужасом.

Так. Значит, даже если мне представится шанс улизнуть отсюда, есть вероятность, что все миры во всех вселенных будут страдать до скончания веков? Супер. Просто супер.

— Ладно, — сказала я ей. — Будем надеяться и молиться, что это чёртово восстание не случится.

Я улыбнулась ей, но моя улыбка дрогнула, и я не почувствовала, чтобы она улыбнулась мне в ответ.

После посещения Крипты, я закрылась у себя в комнате и начала переваривать новую информацию. Как же мне "повезло", что в тот момент, когда я увидела довольно очевидный выход отсюда, оказалось, что он влечёт за собой кучу последствий, изменяющих вселенную. Не то чтобы всё это было моей проблемой, но тот факт, что это было возможно, отчасти делало всю эту ситуацию моей проблемой. Возможно, я была единственной смертной, которая действительно знала, что было поставлено на карту.

Именно об этом я хотела поговорить с Мором. Я хотела знать, что, из сказанного Райлой являлось правдой, а что слухами и домыслами. Очевидно, это должно было повлиять на него не так сильно, как на меня, потому что, если бы его скинули с трона, ему бы не пришлось страдать вечно. Страдали бы все остальные, кто не был Богом.

С другой стороны, я не знала, как поступили бы с ним Древние боги. Я знала, что реликты той эпохи — неадекваты, также как Сурма, пылающие дети и лебедь-убийца. С другой стороны, Сарви тоже был реликтом, и пока он казался мне довольно крутым. Я имею в виду, что он вёл себя круто для зомби-единорога с крыльями летучей мыши.

Но как бы я ни хотела поговорить об этом с Мором, я не видела его целый день. Вообще-то, у меня было ощущение, что он вёл себя как некоторые парни после секса, которые пытались избегать женщину любой ценой. Может быть, он хотел совсем не этого? Может быть, я его спугнула? Может быть, он уже забыл обо всём и теперь названивал русалкам из своей телефонной книги? Я не знала.

Но, несмотря на это, когда настала ночь, я на всякий случай легла спать голой поверх покрывала.

И принялась ждать.

И ждать.

Облака, наконец, начали рассеиваться, обнажив краешек луны, как вдруг дверь в мою комнату отворилась.

Его запах, его энергия, его аура заполнили воздух, и у меня потекли слюнки. Моё тело тут же начало изгибаться в ожидании его. Чёрт, у него была какая-то сверхъестественная власть надо мной, а ведь он взял меня только один раз. Всего лишь раз. И это было всё, что ему потребовалось, чтобы заставить мои гормоны полностью меня предать, заставить меня жаждать его.

— Вот ты где, — сказал он густым голосом, похожим на сливки. — Такая покорная. Такая изысканная. И вся моя.

Я почувствовала, как он подошёл к краю кровати, его тень нависла надо мной. Его присутствие было всепоглощающим. Запах костра наводнил мои чувства, и я сжала бёдра вместе.

— Такая нетерпеливая, — пробормотал он. — Как ты изменилась, феечка. Сначала такая неуверенная, а теперь тебе меня мало, и ты не можешь меня дождаться. Но здесь всё контролирую я, а не ты. Именно я решаю, когда ты это получишь.

Я услышала, как он расстегнул пряжку на штанах.

— И как ты это получишь, — добавил он хрипло.

Я задержала дыхание, ожидая его прикосновения.

— Мягко? — продолжил он нежным голосом. — Будет ли это мягко, медленно?

Я ахнула, когда он коснулся меня, слегка проведя кончиками пальцев вдоль моей талии, а потом по моим бёдрам, попе, ногам и обратно. Его дыхание сделалось резче, громче, словно он уже с трудом контролировал себя.

Он начал медленно массировать мои бёдра и попу, его перчатки сегодня были чрезвычайно цепкими на ощупь, когда он мял мою плоть, почти причиняя мне боль. Он уделил этому некоторое время, не торопясь, мучая меня. Затем он поменял положение, и я знала, что будет дальше.

Я не сопротивлялась.

Я этого хотела.

Больше, чем я когда-либо чего-либо хотела.

Я втянула ртом воздух и почувствовала, как его толстый влажный язык скользнул вверх и вниз по каждой из ягодиц. Я задрожала от этого прикосновения, отчаянно желая, чтобы он опустился ниже, туда, где я уже чувствовала нарастающее давление. Я подалась бёдрами назад, пытаясь направить его.

Он коварно усмехнулся.

— Посмотри на себя, — промурлыкал он. — Ты умоляешь меня.

— Я не умоляю, — выдавила я в простыни.

— А что же ты делаешь? Вежливо просишь?

Он крепко меня сжал, и я вскрикнула от боли.

— Ты этого хочешь?

Его пальцы спустились вниз к моим складкам и начали ласкать их.

— Этого?

Я кивнула и глубоко вздохнула. Боль растворилась и сменилась удовольствием.

— Мне надо это услышать, — скомандовал он. — Я хочу это услышать.

Я тяжело сглотнула.

— Да.

— Да, мой Бог.

О, чёрт.

— Скажи это, — резко потребовал он. — Да, мой Бог.

Я кивнула.

— Да. Да, мой Бог.

Он застонал.

— Ты не представляешь, как это звучит, — сказал он. — Это как если бы чёртовы дýхи пели только для меня.

Он грубо вошел в меня своими пальцами, и я сглотнула, а моё тело застыло.

— Как думаешь, ты очень сильно намокнешь для меня? — спросил он, слегка подразнив мой клитор, после чего снова погрузил в меня свои пальцы. — Тебя удивляет то, как сильно ты этого хотела? Хотела меня?

"Не тешь его эго", — предупредила я себя, но затем эти мысли растворились, когда он начал нажимать на точку G.

Чёрт побери.

Мне надо было кончить, и мне надо было кончить прямо сейчас.

Он усмехнулся, и я услышала, что он стал расстёгивать штаны дальше, услышала удар его тяжёлого члена о ладонь в перчатке. Это был самый эротичный звук, который я когда-либо слышала, и от которого у меня заболели соски

Я хотела… Мне было нужно… Я умирала прямо здесь.

Последовала недолгая пауза, и затем набухшая головка его члена скользнула вверх и вниз по моей попе, и он снова сжал мои бёдра руками, после чего отодвинул меня на пару сантиметров вперёд, а потом снова притянул к себе. Он погрузил кончик своего члена в меня, а затем нажал рукой меж моих лопаток и приподнял мою попу ещё выше.

Мор издал первобытный стон и погрузился в меня, а я не смогла не ответить ему тем же. Под этим углом он оказался таким большим, что почти прижимался к шейке матки. Мне даже было не совсем комфортно, но затем это ощущение сменилось удовольствием. Я никогда не чувствовала себя раньше такой наполненной, словно его член с самого начала был создан для меня.

Словно я была на своём месте.

Он медленно выскользнул из меня, а затем резко вошёл обратно, удерживая меня на месте, и я подалась вперёд. Я сжала простыни, прижав лицо кровати, а он всё продолжал врезаться в меня снова и снова.

И снова.

Я начала задыхаться, пытаясь сдержаться и в то же время желая отпустить контроль, как вдруг он протянул свою руку в перчатке к моему клитору и начал тереть его неистово и небрежно, заставив меня застонать, другую руку он опустил на мою попу и начал ощупывать, исследовать, испытывать меня.

Да, да, пожалуйста.

Я громко зарычала, мне было нужно ещё и ещё.

Кто я была теперь такая?

В кого я превратилась?

В животное с примитивными инстинктами?

— Тебе нравится, не так ли? — зарычал он. — Я вижу твоё рвение.

Он всунул в меня большой палец до упора, и я ахнула.

— Если бы ты могла видеть то, что вижу я, — проговорил он, и из его нутра вырвался дикий и примитивный звук. — Какая ты влажная вокруг моего члена, как крепко ты меня сжимаешь.

Одним ловким движением он надавил пальцем, и я почувствовала, какой мокрой я была, и каким чертовски наполненным чувствовал себя каждый сантиметр моего тела, и вот я уже кончала.

Чёрт!

Оргазм пронзил меня, и я вцепилась в простыни, чувствуя, что меня отбросило куда-то очень далеко, в мир, находящийся за пределами этого и следующего миров. Моя кожа кипела, а желание начало, наконец, угасать. Я почувствовала, как превратилась в лужу, в то время как Мор всё ещё двигался, всё ещё упорно работал, несмотря на то, что моё тело не успело оправиться от этой поездки.

Мор издал очередной рык, на этот раз по-настоящему животный и дикий, и я уже не была уверена в том, что он был Богом. Я решила, что он был гораздо более первобытным и примитивным. Он трахал меня так, словно был рождён для этого, он так стремился к тому, чтобы кончить, словно это было единственное, чего он когда-либо хотел.

Звуки, которые он издавал, были такими гипнотическими, что я почувствовала, как ощущения от моего оргазма начали исчезать, и я снова начала заводиться и впадать в экстаз, и была готова к большему.

— О, Боже! — крикнула я, не в силах в это поверить.

Я снова кончала.

— Да, — громко промычал Мор. — Лети снова, птичка. Я хочу, чтобы на утро у тебя всё болело.

Я снова достигла этого безумного пика и начала тяжело дышать, стонать, кричать и ругаться, а затем его пальцы впились в мою кожу, и я знала, что он был уже близко, так близко.

— Ханна, — проревел он, и его голос заполнил комнату, когда он кончил.

Моё имя звучало великолепно на его губах.

По тому, как сотряслось его тело, а его член запульсировал внутри меня, пока не замедлился, казалось, что на этот раз его оргазм был неистовым. Его пот начал капать мне на спину.

Я даже не знала, что боги могут потеть, но я быстро училась тому, что они умели многое.

Например, трахать кого-то до потери сознания.

На этот раз он обрушился на меня, и моё тело согнулось и врезалось в кровать. Во мне больше не осталось костей, я плыла, я была всего лишь раздавленной душой под телом Мора, а он взял меня в заложники, но оставил в живых.

Он позволил мне жить.

Это и была жизнь.

ПОЛНОЛУНИЕ

Я надавила пальцами на мочки ушей и посмотрела в зеркало, в надежде, что камни авроры изменят цвет. С тех пор, как я оказалась на Сумеречной окраине, я уже пыталась использовать сережки, чтобы узнать, всё ли было в порядке с моим отцом, и был ли он ещё жив. Но если камень Расмуса сверкал, точно северное сияние, сообщая нам об этом, мои камешки были такими маленькими, что любой блик, который я замечала, мог появляться из-за особенностей огранки.

Другими словами, я никак не могла узнать, всё ли было в порядке с моим отцом. Я пришла в Страну мёртвых в надежде отыскать его, в надежде на то, что он был жив. И теперь я осталась здесь навечно, а он должен был уже вернуться домой, но я ничего об этом не знала.

— Как бы я хотела, чтобы был способ это выяснить, — сказала я Динь.

Я почувствовала, как моё сердце словно наполнилось водой и сделалось тяжёлым у меня в груди. Я повернулась на стуле и взглянула на аквариум.

— Есть здесь какие-нибудь почтовые голуби или что-то такое?

— Здесь есть вороны, — сказала она, постучав ручками по стеклу, словно была барабанщицей рок-группы. — От них остались только перья да кости, и они помогают бродягам, богам и духам обмениваться сообщениями. Правда, они не летают между мирами. В отличие от птиц-призраков, но те не доставляют сообщения. Точнее доставляют, но не так, как ты это себе представляешь.

Я вздохнула и снова посмотрела на своё отражение в зеркале. Я выглядела лучше, чем когда-либо. Мои глаза горели, щёки окрашивал румянец, а кожа по-настоящему сияла. Вероятно, пища богов шла мне на пользу.

"А, может быть, дело было в том, что я сама превратилась в пищу для бога", — подумала я и постаралась не улыбнуться при мысли об этом.

— Знаешь, когда ты выйдешь за Мора, и когда он влюбится в тебя, он, вероятно, разрешит тебе посетить Наземный мир, — отметила Динь. — А если и не разрешит, то, по крайней мере, отправит кого-то проведать твоего отца. Или передаст ему твои сообщения и тому подобное.

Я оглянулась и насмешливо посмотрела на неё.

— Знаешь, мне будет не хватать твоей уверенности в моих силах.

Она пожала плечами и продолжила постукивать своими ручками.

— А почему я должна не верить в тебя?

Я покачала головой. По её мнению, все это было так просто. Да, теперь Мор трахал меня на регулярной основе. Наши свидания, которые случались в последние несколько ночей, проходили так, что он брал меня сзади и при этом оставался эдакой таинственной силой, которая заставляла меня видеть звёзды. Но этим пока всё и ограничивалось. Когда я виделась с Мором днём, он вел себя так, словно никакого секса не было. Наше общение было наполнено сексуальным напряжением, но мы не разговаривали о том, что делали друг с другом ночью.

— В любом случае, я надеюсь, что это будет не единственным моим качеством, по которому ты будешь скучать, — добавила она, весело улыбнувшись, и продолжила барабанить.

Она нервничала. Сегодня наступала та самая ночь полнолуния, и я должна была призвать Куутар, чтобы обеспечить Динь безопасный выход отсюда. Если она была уверена в том, что я смогу заставить Мора влюбиться в меня (что было вполне вероятно), то у неё явно было чуть меньше уверенности в том, что я смогу вытащить её отсюда. И я её не винила. Я была всего лишь смертной и не знала, что делаю. Но я собиралась чётко следовать её инструкциям и сделать всё от меня зависящее. И я думала, что всегда можно было дождаться следующего полнолуния, ведь так? Если только Мор не обнаружит её к тому времени.

— Я много по чему буду скучать, — уверила её я. — Но я не буду скучать по тому, что кто-то слушает, как я занимаюсь сексом, попутно делая заметки, чтобы обсудить всё это со мной на следующий день.

Она засмеялась мелодичным смехом и продолжила стучать.

Конечно, сегодняшняя миссия усложнялась тем, что всё должно было совпасть. Погода должна была благоволить нам, то есть небо должно было быть ясным, чтобы мы могли увидеть луну. А это происходило только когда Мор спал или занимался сексом со мной (или сразу после того, как он заканчивал заниматься сексом со мной). Значит, для того чтобы попробовать освободить Динь, мне надо было дождаться, когда Мор заснёт.

Обычно после нашего с ним секса он надевал свою маску и уходил раньше, чем я успевала разглядеть его в его естественном виде или поговорить с ним. Он не очень-то любил болтать после секса, и, откровенно говоря, я тоже. Но если по какой-то причине он решил бы остаться, мы бы эпично облажались.

К счастью, у меня был целый день на то, чтобы побеспокоиться об этом. Время тянулось медленно, а может быть остановилось, или пошло вспять, было трудно сказать.

Райла как всегда принесла еду в мою комнату — после того раза меня больше не приглашали на обед в качестве почётного гостя — но у меня совсем не было аппетита, хотя повариха, Пири, придумала очередное вкусное туонельское блюдо (щука, копченная на берёзовых ветках, с пюре из огненной тыквы и приготовленные на гриле листья сумрачного салата). Я выпила пару кружек медовухи на звёздной воде, которая по вкусу напоминала апельсиновый молочный коктейль, и, по всей видимости, была очень редкой, что помогло мне набраться смелости.

Затем, когда спустилась ночь, и туман окутал замок в свои бархатные кудри, я легла на кровать и принялась ждать Мора.

Он пришёл.

Взял меня.

Я не повернулась и не увидела его лица.

Я просто сдалась и подчинилась.

О, и я получила полнейшее удовольствие.

Помимо грязных словечек, мы обменялись лишь парой слов, и затем он, как обычно, ушёл.

Как правило, я сразу же засыпала глубоким сном, но не сегодня. Как только дверь за ним закрылась, я вылезла из кровати и надела пеньюар. Я взяла подсвечник, зажгла свечу, подошла к аквариуму Динь и заглянула в него. Её белые чешуйки начали мерцать в пламени свечи, которое также отражалось в её аквамариновых глазах.

— Готова? — прошептала я ей.

Она кивнула.

— Готова.

— И как я должна это сделать? — спросила я, чувствуя себя неловко. — Напомни, как долго ты можешь оставаться без воды?

— Несколько часов, — сказала она. — У нас полно времени. Просто возьми меня на руки и отнеси.

Должна признаться, эта идея показалась мне странной. Я никогда не брала никого на руки, даже младенцев, и уж тем более крошечных русалок.

Она закатила глаза.

— Представь, что я кукла, если надо.

Я засмеялась.

— О, тебе это не понравится. После игр со мной у всех моих кукол Барби терялись головы.

Не говоря уже о тех компрометирующих позах, в которых я всегда оставляла их на пару с Кеном, у которого не было члена.

— Я верю, что ты не потеряешь мою голову, — язвительно сказала она, после чего протянула ко мне свои ручки. — А теперь пошли, пока Богиня луны ещё здесь.

И всё же я не чувствовала себя комфортно при мысли о том, чтобы взять её на руки. Особенно учитывая то, что она была наполовину рыбой и вероятно была очень скользкой. Поэтому я взяла свой сапог и подставила его к краю аквариума.

— Забирайся сюда, — сказала я ей.

Она с раздражением посмотрела на меня, но подтянулась на край сапога и скользнула внутрь. У меня были большие, но фотогеничные, ноги, почти сорок второго размера, так что, к счастью, ей, кажется, было там довольно комфортно. Если бы у меня были способности к рисованию, как у моего отца, я бы попыталась нарисовать её в этом сапоге.

Взяв сапог вместе с Динь в одну руку и свечку в другую, я прокралась к двери и осторожно её открыла. Я не знала, сколько сейчас было времени в этом дворце без часов, но в коридорах было тихо и спокойно. Спальные помещения Мора находились на том же этаже, что и вход в Звёздную башню, поэтому мне следовало идти по этому этажу предельно тихо, особенно учитывая стражников, которые стояли у него за дверью и несли ночную вахту. Я не знала, зачем Мору было нужно столько охраны, ведь его было не так просто убить, но, может быть, это тешило его эго?

Иногда я думала, что именно поэтому я здесь и находилась, чтобы потешить его эго. А кто бы ни захотел иметь женщину, которая кричит по ночам "О, мой Бог" от каждого твоего прикосновения?

Вход в башню располагался на противоположном конце того этажа, где спал Мор, и оказавшись на винтовой лестнице, я поспешила наверх, перепрыгивая через ступеньки и стараясь не споткнуться.

Оказавшись внутри, я ахнула. Комната выглядела совершенно не такой, какой я видела её в прошлый раз. Все картины и звездные карты на стенах мерцали и искрились, точно звёзды за окном. По всей комнате, на полках, столах и стойках, были разложены кристаллы, которые я даже не заметила ранее. Они все купались в лунном свете и сияли всевозможными цветами. Шероховатые куски аметиста, острые кристаллы чистейшего кварца, сверкающие башенки из полупрозрачного александрита и палочки, похожие на селенит, светящиеся слабым золотистым светом, который напоминал сияние луны.

Луна здесь была что надо. Я уже видела луну в Туонеле, ненадолго выглядывая в ночное окно, если мне случалось проснуться рано, и хотя она всегда была великолепна, она выглядела более или менее похожей на луну дома.

Но сегодня ночью она была полной, такой полной, что, казалось, занимала всё пространство неба. Дома, если я поднимала руку к небу, мой мизинец мог закрыть луну. Но сейчас я даже не знала, сможет ли её закрыть мой кулак. Я могла разглядеть каждый кратер с такой точностью, что почувствовала волнение и головокружение.

Я потеряла дар речи.

— Она прекрасна, не правда ли? — сказала Динь, затаив дыхание и заворожено смотря вверх.

Я, должно быть, выглядела точно так же.

— Это… Куутар? — спросила я.

— Куутар находится на луне, — сказала она. — Она там живёт. Посмотри в телескоп.

Я поставила сапог на стол рядом со светящимся кристаллом радужного кварца и подошла к самому большому телескопу, на который указала Динь. Я посмотрела в него, и где-то в глубине души я никак не могла поверить в то, что сейчас происходило. Я действительно собиралась помочь этой маленькой русалке сбежать из зловещего замка, просто посмотрев на луну в телескоп в ожидании появления какой-то женщины? Удивительно, что наш разум так быстро ко всему привыкал, будь то суровые условия или самые фантастические ситуации. Я на самом деле настолько привыкла к этому новому миру, что время от времени, когда я вспоминала о прошлом, я думала: какого чёрта? Неужели это действительно моя жизнь?

И вот, когда я заглянула в телескоп, я даже не удивилась, когда увидела белые песчаные дюны. Они сверкали, словно каждая песчинка была сделана из звезды, и перемещались, подгоняемые невидимыми ветрами. Мне пришлось оторваться от окуляра и снова посмотреть на луну невооруженным взглядом, потому что то, что я видела сейчас в телескоп, не было похоже на то, что я увидела ранее в окно.

На этот раз, когда я снова посмотрела в телескоп, звездные дюны сместились ещё больше, и что-то начало подниматься из песчаной дюны, которая превратилась в искрящийся водоворот.

Высокая мускулистая женщина выплыла из песка. У неё были длинные серебристые волосы, белая кожа и бледно-фиолетовые глаза. А на её платье из тонкой прозрачной ткани мерцали звёзды. Она была великолепна, и на её лице была невероятно благостная улыбка.

— Я кого-то вижу, — сказала я Динь, описав её.

— Это Куутар! — воодушевленно сказала она.

— Разве мне не надо было произнести какое-нибудь заклинание?

Она покачала головой.

— Теперь, когда она знает, что я здесь, всё будет в порядке. Поднеси меня к окну.

Я поднесла Динь вместе с сапогом к окну и раскрыла его. Холодный ночной воздух ворвался внутрь. Я почувствовала ледяное прикосновение лунного света к своей коже, и моё сердце начало танцевать. Внизу волны ударяли о башню, а мерцающий лунный свет окутал серебряной пеленой всё вокруг.

— Ты уверена? — осторожно спросила я её и выглянула в окно. — Это небезопасно.

— "Сбагри" меня в море, феечка, — сказала она, ухмыльнувшись. — Куутар предоставит мне безопасный переход, как только я нырну в лунный свет.

Я начала колебаться. Я верила Динь, и на луне действительно находилась Богиня, но мне казалось неправильным взять и в прямом смысле выбросить её из здания.

— Пожалуйста, пока мы не упустили этот шанс, — добавила она с нетерпением в голосе.

— Хорошо, — сказала я со вздохом. — Знаешь, я буду скучать по тебе.

— Когда-нибудь ты встретишься со мной снова, я уверена, — сказала Динь, а затем кивнула в сторону воды.

Я сделала глубокий вдох, отвела руку с сапогом назад, а затем резко выбросила её вперед.

— Пока, Динь, — прошептала я, когда Динь выскользнула из сапога и полетела в воду вниз головой.

Она была такой крошечной, что от неё не было почти никакого всплеска, и лишь полоска серебряного лунного света пошла рябью.

Я выдохнула. Я была измотана подготовкой к этому моменту, но испытала облегчение от того, что в итоге всё получилось. Я смогла сдержать данное мной обещание, и от этого чувствовала себя хорошо. Более чем.

Но я также знала, что рисковала, и что если бы я в ближайшее время не вернулась в свою комнату, мне пришлось бы чертовски дорого заплатить.

Я взяла свечу, засунула сапог под мышку и пошла из башни вниз по лестнице, молясь о том, чтобы не встретить кого-нибудь. Я ещё не знала, каким будет моё оправдание, если меня поймают.

Наконец, я оказалась у себя на этаже и начала как можно тише красться по коридору. Я почти уже добралась до своей комнаты, как вдруг от стены отделилась тёмная фигура.

Я не смогла сдержать крик, который сорвался с моих губ.

Это был Сурма в своем чёрном плаще, из-под которого был виден его потёртый череп.

— Что ты делаешь? — спросил он зловещим голосом, и его зубы страшно щелкнули.

Я раскрыла рот, чтобы заговорить, соврать что-нибудь, но он опередил меня. Неожиданно он протянул руку и схватил меня. Его костлявые пальцы врезались мне в запястье, после чего он прижал меня к каменной стене, надавив на плечо.

— М-мне показалось, что я услышала какой-то звук, — едва проговорила я, парализованная страхом.

О, Боже, как ужасно он пах. Я думала, что именно так должен был пахнуть Мор — разлагающейся плотью и мясом, оставленном на солнце. Этот мерзкий запах ещё больше нагонял на меня страху.

— Ложь, — прошипел он. — Ты чем-то занималась. Я же говорил Мору, что тебе не место в его доме.

— Я ничего не сделала, — запротестовала я.

— Зачем тебе этот сапог?

Чёрт.

— Оружие, — сказала я ему, приподняв подбородок и напустив на себя уверенности.

— Очередная ложь, — заклокотал он. — Ты ничем не отличаешься от своего отца, который всё время пытался добраться до наших секретов, а Туони слишком тебе доверяет, он слишком мягок с тобой. Он совершил так много ошибок, даруя жизнь тем, кто должен был умереть. Людям вроде твоего отца, которые пытаются нарушить естественный порядок вещей. Туони сам навлёк на себя эту расплату. Если бы у меня всё ещё была его сила, я бы сотворил с тобой такие вещи, которые слишком страшно описывать. Но тот факт, что я больше не могу управлять этими землями, не означает, что я не могу сделать то, что я делаю лучше всего.

От его последних слов кровь застыла у меня в жилах.

— Пришло время покончить с правлением Туони. Древние боги позаботятся об этом. Нас тут таких много… тех, кто сделает всё возможное, чтобы Город смерти пал. И тогда я получу назад ту роль, которая всегда была моей. Ну а ты к тому времени давно уже будешь мертва.

Я раскрыла рот, чтобы закричать, но он накрыл его своей костлявой рукой, смердящей разложением, и я чуть не задохнулась. Я попыталась собрать все свои силы, чтобы начать сопротивляться, но он словно высосал из меня все соки.

— Ты знаешь, кто я такой? — прохрипел Сурма. — Я был тем, кто убивает. Я был Душегубцем. Все меня боялись. Плесень моего разлагающегося тела сводила людей с ума ещё до того, как они умирали. Мне следует сделать то же самое с тобой, или же я могу сделать твою смерть такой болезненной, какой ты не можешь её даже вообразить. Твоё место не в этом мире, девочка. Твоё место в Обливионе. Посмотрим, будет ли Мор скучать по тебе, если ты исчезнешь.

Неожиданно мой нос наполнился тёплым запахом морской соли и дыма.

— Это твоё место в Обливионе, — прорычал голос Мора в темноте. — Отпусти её, Сурма.

Слава Богу. А в особенности, этому Богу.

— Ты знаешь, что она делала? Рыскала здесь в ночи.

— Она вольна ходить, где пожелает, — сказал Мор, и хотя я не могла его видеть, я почувствовала, что он подошёл ближе, и моей коже захотелось близости с его кожей.

— Я всего лишь делал то, что тебе следовало сделать с самого начала, — сказал ему Сурма, не сводя с меня своих пустых глазниц. — Тебе не следовало заключать эту сделку. Тебе следовало убить их обоих. Так поступает настоящий Бог смерти. Ты позоришь эту должность, Туони. И ты это знаешь.

— Отпусти её, — сказал Мор угрожающе спокойным голосом. — Я не стану повторять дважды.

— Или что? — сказал Сурма, ещё сильнее прижав свою руку к моему рту.

Я вскрикнула, и попыталась высвободиться.

— Ты ненавидишь, когда что-то попадает в Обливион. Это делает тебя слабым. Ты слабый. Ты мягкотелый и бесхребетный.

— Разве? — поинтересовался Мор, и в мгновение ока снял свою перчатку, обнажив руку.

Серебряные линии засияли в лунном свете.

— Ты можешь называть меня мягкотелым и бесхребетным, но я всегда держу своё слово. И я дал слово, что Ханна принадлежит мне. Не тебе, ни в коем случае. И так оно и останется.

Прежде чем Сурма успел что-либо сказать, Мор протянул руку и схватил Сурму за горло. Он раскрошил кости его шеи в белую пыль, и Сурма с ужасным криком рухнул на пол. Предо мной предстало ужасное зрелище. Все его кости были стерты в порошок, и оттуда начала вытекать чёрная жидкость, гной и пыль. Его смерть оказалась такой болезненной, что я почувствовала её всем своим нутром.

Я как будто сама сейчас умирала.

Моё тело наводнил страх, а в кровь ударил адреналин, который приказал мне бежать от того, кто только что убил на моих глазах. Было не важно, что я знала Мора. Я стала свидетелем тому, что у Мора получалось делать лучше всего, и моя душа не могла этого вынести.

Я развернулась и побежала в свою комнату, резко распахнув дверь. Я пыталась обрести там покой, вырваться из всего этого сумасшествия.

Мне не удалось уйти далеко.

— Что ты делала так поздно? — прорычал Мор, войдя за мной следом и надев перчатку обратно на руку.

Я успела добежать до середины комнаты, прежде чем он схватил меня за руку и притянул к себе.

— Ты знаешь, что никому не можешь здесь доверять. Зачем ставить себя в подобную ситуацию? Что если бы я не появился и не защитил тебя?

Я затрясла головой, готовая разрыдаться.

— Прости, прости.

Мне хотелось убежать от него и одновременно броситься к нему.

— Никогда так больше не делай, — сказал он, почти рявкнув. — Я сказал тебе, что ты моя… я не хочу отправлять в Обливион каждого, кто попытается что-то сделать с тобой, даже если они этого заслуживают.

— Прекрати говорить, что я твоя, я не твоя! — закричала я, когда адреналин превратил мой страх в гнев.

Я устала чувствовать себя собственностью, словно у меня не было ни души, ни чувств, словно я не была человеком со своими собственными планами.

— Ты моя! — прорычал он, и ещё сильнее меня сжал. — Ты согласилась на это! Это было частью сделки. Ты моя, Ханна, и ты останешься моей до скончания веков, нравится тебе это или нет!

— Значит, мне это не нравится, и никогда не понравится, — съязвила я, пытаясь высвободиться из его хватки.

Это было бесполезно.

— Ты лжешь, — прорычал он и резко притянул меня ещё ближе, прижав меня к своей груди.

Он положил руку мне на спину, удерживая на месте.

— Тебе нравится, когда я нахожусь глубоко внутри тебя, ты очень любишь, когда я заставляю тебя кончать. Тебе меня мало, и ты это знаешь. Именно это тебя и злит, потому что ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя.

— Едва ли ты меня хочешь, — сказала я, почувствовав себя более уязвимо, чем следовало. — Ты даже не показываешь мне своего лица. Ты трахаешь меня в темноте, сзади, а в остальное время носишь маску. Ты держишься от меня подальше, насколько это возможно. Я думаю… — я сделала глубокий вдох носом. — Я думаю, что я заслуживаю большего.

Он уставился на меня сквозь свою маску в форме черепа. Она была красной, с дьявольскими рожками и была сделана из какого-то камня, который, я уверена, можно было найти только здесь.

— Ты точно этого хочешь? — сказал он, и его хриплый голос понизился почти до шепота. — Увидеть меня? Это тебя порадует?

Мои брови приподнялись.

— А ты вообще хочешь меня порадовать?

Я услышала, как он сглотнул и облизал губы.

— Да, — сказал он, наконец.

И хотя он сделал это после чертовски длинной паузы, я поверила его ответу.

— Думаю, я это заслужила, — добавила я тихо.

— Ладно.

К моему удивлению он отпустил меня, отступил на шаг, и обхватил руками свой череп с двух сторон.

— Ты права. Я не люблю идти на компромиссы, но ты права. Ты отдаёшься мне, а я ничего не даю тебе взамен. Я ношу маску, чтобы устрашать, создавать тайну, но с тобой… мне придётся рискнуть и надеяться на то, что ты всё так же будешь выказывать мне уважение.

Я хотела сказать ему, что никогда не выказывала ему уважения, но не стала раскрывать рот.

Он приподнял маску черепа.

И я ахнула.

— Ну что, отвратительный? — спросил он с ухмылкой.

Он ухмыльнулся, потому что знал, на что я смотрю, он знал, кем он был.

Он был полной противоположностью определению "отвратительный".

Он был, мать его, великолепен.

Ну, конечно же, таким и должен был оказаться Мор. Разве можно было подумать иначе? Разве мог он оказаться кем-то иным, кроме как чрезвычайно соблазнительным?

Кожа Мора была смуглой и гладкой. У него были полные губы, которые уже касались каждого сантиметра моего тела, и сильная челюсть с густой бородой, которую я тоже успела почувствовать. Его скулы были высокими, а глаза ещё более завораживающими, чем когда я видела их в темноте под маской. Они были глубоко посажены и гипнотизировали. Густые тёмные ресницы окаймляли его глаза, и создавалось впечатление, будто он подвёл их чёрным карандашом. Его брови были изогнутыми и чёрными, и они обрамляли его тёмно-серые глаза, которые, казалось, меняли цвет, становясь то угольно-чёрными, то серебряными, то цвета жидкого олова, чем дольше я смотрела на них, а его зрачки сужались и расширялись.

А его волосы… Они были длинными, чёрными и были собраны сзади в пучок.

У Мора был пучок.

На ум мне пришли слова, о которых я даже не могла помыслить.

Он был охренительно сексуален.

— Да, — прошептала я. — Ты отвратительный.

Но затем он неожиданно налетел на меня и накрыл мои губы своими. И мой мир разорвался на части, потому что он целовал меня в первый раз, глубоким, обжигающим поцелуем, от которого пальцы у меня на ногах подогнулись, когда его язык начал двигаться внутри меня, точно вторая кожа.

Святое дерьмо.

А вот и он.

Поцелуй смерти.

И я, чёрт побери, хотела ещё.

Он, по всей видимости, тоже.

Мы набросились друг на друга. Он сорвал с меня одежду, а я попыталась сорвать его. Это была неравная битва, потому что на мне был только лёгкий пеньюар, а на нём было множество слоев одежды, через которые я едва ли могла прорваться, из-за чего уронила свечу. Она упала на пол и подожгла ковёр, и тогда Мор сорвал с себя рубашку и кинул её на ковер, чтобы затушить пламя.

Затем он схватил меня и практически кинул на пол, так что я теперь тоже лежала на спине, а сам он навис надо мной.

Словно Бог. Словно чёртов Бог.

Он улыбнулся мне, приподняв губы в самодовольной улыбке и изогнув бровь. Я должна была догадаться, что под его масками скрывается вот это прекрасное заносчивое лицо.

Он сорвал с себя ещё одну рубашку.

Затем штаны.

Пока на нём не остались только его перчатки.

Это был первый раз, когда я видела его абсолютно голым и…

Я потеряла дар речи.

Его тело было великолепным. Два с лишним метра мышечной массы, покрытой идеально гладкой кожей. Я уже знала, что у него были широкие плечи, а его тело сужалось к талии, но увидеть это своими глазами было чем-то совершенно иным. Его грудь была накачанной и широкой, живот был плоским и с кубиками пресса, а его идеальные V-образные мышцы спускались вниз к его бёдрам. Его руки и предплечья были огромными, и в них пульсировала несметная сила. Далее шли его мускулистые рельефные бедра. Могли ли накачанные бёдра спасти жизнь, если речь шла о Море?

Это было тело воина, которое подчеркивали сияющие линии цвета жидкого олова, которые были везде, кроме его лица и члена.

Кстати о его члене, он был идеален. Я и до этого знала, что он такой, учитывая то, как он использовал его на мне, но да, это был член Бога. Толстый, длинный и прямой, поэтому его яйца были довольно тяжелыми, чтобы создавать противовес.

Я не могла перестать смотреть на него. У меня, вероятно, даже потекли слюнки.

— Я не виню тебя за то, что ты не можешь насмотреться, — задумчиво проговорил Мор, снова приподняв губы в улыбке. Его глаза были полны веселья и страсти. — Я часто смотрю на себя в зеркало такими же глазами.

— Что означают эти линии? — спросила я, обретя дар речи.

Он опустился на колени, и его член качнулся.

— Они символизируют каждого, кто когда-либо умер. Они пульсируют, когда очередная душа покидает тело. Они все время пульсируют, и это продолжается почти всю мою жизнь. Смерть никогда не останавливается. Эти руны напоминают мне о моей роли в этом мире и в других мирах.

Он схватил мои бёдра своими перчатками и широко развёл мои ноги в стороны.

— Это больно? — прошептала я, позволяя ему делать со мной всё, что он хочет.

— Раньше было больно, — сказал он, откашлявшись. — Ко всему привыкаешь.

Он улыбнулся мне похотливой улыбкой.

— Но не думаю, что я когда-нибудь привыкну к этому виду.

Он разместился у меня между ног, и начал медленно ласкать свой член рукой в перчатке, растягивая время. Я закусила губу, наблюдая за ним, желая его. Видя его таким, когда он вот-вот был готов сдаться, я получала истинное наслаждение.

Его лоб нахмурился, а между бровями залегла глубокая складка. Его губы слегка скривились, челюсти были крепко сжаты, и я видела, что он хотел войти в меня и обезуметь, и что ему требовалось много самообладания, чтобы контролировать себя. В кои-то веки. Обычно он сразу выпускал пар, но сейчас, без маски, когда мы оба находились лицом к лицу друг к другу, обнаженные, всё было иначе.

Более интимно.

Чувственно.

Примитивно.

Его ноздри раздулись, а дыхание стало прерывистым, и он направил свой член между моих ног и начал тереться головкой, которая была уже скользкой от предэякулята.

Я ахнула. Мои нервы тоже отозвались, заставив дрожь побежать по моей спине, я ещё шире раскрылась для него, так как жаждала, чтобы он оказался внутри меня. Мои бёдра подались наверх, движимые сильным отчаянием.

Уголок его губ приподнялся в улыбке, а его взгляд прошёлся по моему телу, оставив за собой крошечные языки пламени. В его взгляде было обожание. Он покачал головой и испустил дрожащий вздох.

— Ты моя, птичка, — хрипло прошептал он. — И ничья больше. Ты видела, что случается с теми, кто пытается забрать тебя? Пытается коснуться тебя? Их касаюсь я.

Он протянул руку в перчатке, провёл кончиком пальца по моей нижней губе, и я открыла рот, приглашая его.

— Тот, кто причинит тебе боль, исчезнет, это моё тебе обещание.

Он наклонился вперед и пленил мои губы своими губами, а я начала целовать его в ответ, потерявшись в накатившей на меня безжалостной волне, и тогда-то он вошёл в меня.

Чёрт.

Я была уже такой влажной и так его жаждала, но всё-таки почувствовала укол боли, когда он начал проникать всё глубже, пока боль медленно не переросла в удовольствие. Я почувствовала, что внутри меня было так узко, когда он двигался таким образом. Я как будто снова превратилась в девственницу, и мне стало сложно дышать.

— О, — закричала я между прерывистыми вдохами, не в силах больше сделать ни единого.

Но эмоций было так много, что я начала в них тонуть.

Мор ответил мне тем же. Он испустил неистовый стон в мои губы, и слегка подался назад, сделав глубокий, дрожащий вдох.

— Твоё влагалище такое узкое, феечка, думаю, ты пытаешься меня убить.

Он посмотрел на меня невероятно пристальным взглядом, и в его чувственных серых глазах я увидела Мора, которого всегда хотела увидеть. Здесь нас не разделяла никакая маска, ничего, кроме кожи наших тел, которые подходили друг другу, точно кусочки пазла. То, как он вводил в меня свой член, медленно, сантиметр за сантиметром, заставило мою голову опуститься на пол, а рот раскрыться в придыхательном стоне.

Истинное блаженство. Это было самое роскошное и приятнейшее удовольствие, которое я когда-либо испытывала.

— Чёрт, — выругался Мор, погрузив свой член до самого основания.

Он испустил дрожащий вздох, заставив меня содрогнуться, после чего протянул руку, схватил меня за подбородок и посмотрел мне в лицо.

— Вот, чего мне недоставало. Вот, что мне надо было видеть. Вот это. Тебя. Твоё лицо, когда ты сдаёшься.

Я не могла не улыбнуться, а мои щёки теперь пылали.

— Не будь такой застенчивой, — отчитал меня он, его глаза сияли. — Я могу наказать тебя за это.

— Ты знаешь, что я смогу это вынести, — с трудом проговорила я хриплым голосом, наслаждаясь тем, как глубоко он был внутри меня.

Я опустила руки, схватила его за попу, которая вся состояла из сильных мускулов, и притянула его к себе так, что он погрузился ещё глубже.

Боже, да.

Он застонал так громко, что все мои кости завибрировали, и это звук зажёг меня, и желание внутри меня начало нарастать. Мы двигались очень медленно, и внезапно мне стало его слишком мало. Я хотела, чтобы он трахал меня, пожирал меня, опустошал меня. Я была его пленницей, его узницей, и я находилась здесь, чтобы меня трахали до потери пульса. На этот раз у меня не было проблем с тем, чтобы отказаться от своей воли. Чёрт, мне даже не надо было от неё отказываться, я с готовностью сунула свою волю ему в руки, я хотела, чтобы он сделал со мной всё самое ужасное.

Я хотела получить от него всё это.

— Мне нравится твой голод, — сказал он хриплым голосом. — Мне нравится, какой дикой ты становишься. Ты такая разная, Ханна. Я хочу увидеть все твои стороны, когда я трахаю тебя вот так глубоко.

Он подался назад, заблокировав меня между своими огромными руками, и его мышцы натянулись, когда он снова вошёл в меня, на этот раз ещё глубже.

Чёрт!

Я пыталась смотреть на это, как на какое-нибудь шоу, хотя мои глаза и норовили закрыться с каждым грубым толчком. Он был, мать его, великолепен. Его тело было таким идеальным, его мышцы были больше чем сама жизнь, а руны, пульсирующие светом, заставляли его сиять, словно Бога, каковым он и являлся.

Затем его бёдра врезались в меня, сильно, и я ахнула. Я пальцами вцепилась в ковер подо мной, закрыв глаза, и ощущения захлестнули меня, точно приливная волна. Я чувствовала его толстый член внутри себя, и его прерывистое дыхание, пока он продолжал неистово двигаться. Комната наполнилась запахом нашего секса, мускусным и опьяняющим.

Он ускорил ритм, его темп стал более быстрым, беспорядочным, а его член скользил вдоль каждой сжавшейся частички меня. Судя по напряженному выражению его лица, тёмным бровям, сведенным вместе и стонам, вырывающимся из его влажного рта, он точно так же отдался ощущениям, как и я.

Он пронзил меня своим взглядом, взял меня в плен своих глаз цвета жидкого олова, и мне начало казаться, что я смотрю на солнце, я как будто не могла больше этого выносить.

Словно на карту было поставлено слишком многое.

И, конечно же, так оно и было.

Меня трахал Бог смерти.

Ему достаточно было отвлечься, потерять бдительность, перестать себя контролировать, чтобы перчатка соскользнула с его руки.

И это был бы мой конец.

От этой мысли я напряглась, страх пронзил меня прямо в сердце.

Он как будто почувствовал это, схватил мои запястья, свёл их вместе, поместил у меня над головой и зафиксировал в этом положении. Он начал удерживать меня на месте своими перчатками, крепко сжав, и задвигал бёдрами ещё быстрее. Он начал врезаться в меня, безжалостно выбивая воздух из моих лёгких. Ковёр начал двигаться по полу назад.

— Трахай меня, — прошептала я, задыхаясь.

Мне пришлось отвести взгляд от его глаз, так как сейчас они хотели от меня слишком многого, не только моё тело, но и мою душу.

И сейчас я была готова отдать её ему.

Я была готова отдать ему всё, чтобы чувствовать себя так и дальше.

Занимаясь сексом с Мором, я никогда не чувствовала себя более живой.

Это был акт созидания, совмещенный с актом разрушения.

Это были мы, хоть и в неопределенном статусе.

Но это "мы" существовало здесь и сейчас.

Я закрыла глаза, отпустила страх и поддалась каждому ощущению: прикосновению грубой ткани ковра к моей спине, ночному воздуху, который охлаждал мою пылающую кожу, звуку хриплого дыхания Мора, и тому, как давил его член, который беспощадно врезался в меня снова, и снова, и снова.

— Посмотри на меня, феечка. Я хочу, чтобы ты знала, кто так безжалостно тебя трахает.

Мои глаза раскрылись, и выражение его лица сделалось более напряжённым, а его лоб покрылся складками из-за того, каким сосредоточенным оно стало. На какое-то мгновение я не могла поверить, что всё это происходило, что этот мужчина — нет, этот Бог — с его безупречным телом и этими светящимися татуировками в виде рун, которые символизировали потерянные жизни, трахал меня таким образом. Абсолютно безжалостно.

— Я хочу, чтобы ты полетела, — проговорил Мор сквозь грубый рык, пока его тело усердно работало над моим, каждый его мускул был сжат и напряжён. — Я хочу видеть твоё милое личико, когда ты расправишь свои крылья, птичка.

Он поместил руку между моих ног и начал резко водить кругами по моему мокрому клитору.

О, Боже.

О, мой Бог.

— Не останавливайся, — тихонько вскрикнула я, и раздвинула ноги ещё шире для него.

Он отпустил мои запястья, а я протянула руки и схватила его за попу, на этот раз сильнее, чем раньше, пока он не прижался ко мне так крепко, что между нами не осталось ни сантиметра пространства.

Он зарычал, намереваясь довести меня до оргазма. Одержимый диким желанием, он работал пальцами и трахал меня с такой неистовой силой, что комната как будто начала сиять из-за нашей энергии, словно в нас заключалась сила тысячи звёздных камней.

— О, Боже, не останавливайся, — снова сказала я.

Он громко зарычал мне в ухо, и его искусные пальцы начали играть с моим клитором, вырисовывая цифру восемь. Его член погрузился ещё глубже, словно Мор собирался проломить мною пол.

Давление внутри меня начало нарастать, и я почувствовала, что была уже в нескольких секундах от края и вот-вот должна была упасть. Он накрыл мои губы своими губами и втянул меня во влажный беспорядочный поцелуй. Он трахал мой рот так же основательно, как и трахал меня своим членом. Затем он опустил голову к моим грудям, и начал лизать их, посасывая соски, пока я не почувствовала, что мой мир был готов взорваться.

— Птичка, — хрипло проговорил Мор, когда я начала достигать оргазма. — Теперь лети.

Бог смерти только что меня уничтожил.

— О, чёрт! — закричала я.

И кончила. Сильно. Я тонула. Моя спина изогнулась, конечности сотрясались, сердце пыталось взорваться и разорвать мою грудь. Волна никак не стихала, она всё продолжала накатывать на меня, снова и снова, и я едва могла сосредоточиться. И снова у меня появилось лёгкое чувство страха, что он мог отправить меня в Обливион, но, к счастью, это ощущение пропало, и теперь я чувствовала только совершенное блаженство.

Мор зарычал, положил свои огромные руки в перчатках на мои бедра и, удерживая меня на месте, продолжил трахать меня, чтобы тоже кончить. Его движения были дикими и брутальными. Затем он откинул голову назад, обнажив шею, его глаза закатились и он кончил, издав протяжный стон.

— Чёрт, — застонал он и начал хватать ртом воздух. — Ты меня прикончила, Ханна. Мне конец.

Я лениво улыбнулась и продолжила наблюдать за тем, как его оргазм сотрясает его тело, так же, как он сотрясал моё. Я действительно полностью его прикончила. Его мышцы блестели от пота и напряжения, его пучок распустился и теперь его длинные чёрные как смоль волосы ниспадали ему на плечи. Его раскрытый рот был влажным, а грудь вздымалась, в то время как он пытался выровнять дыхание.

Что, чёрт возьми, только что произошло? Должно быть, мы думали об одном и том же, так как, несмотря на то, что наш секс и раньше был великолепным, ничего подобного раньше не случалось.

На это раз мы как будто… обменялись душами.

Издав долгий, медленный и дрожащий вздох, он посмотрел на меня сверху вниз, и я увидела умиротворение в его глазах. Интересно, как часто он чувствовал себя таким образом?

Но затем наши жизни начали возвращаться на свои места.

Бог смерти и его пленница.

Но даже когда Мор оторвался от меня, и я почувствовала расстояние между нами, я знала, что что-то поменялось. Я не знала, что это значило для меня, или для него.

Но игра, в которую мы играли, только что стала чуть более реальной.

Чуть больше про жизнь и смерть.

САД

Светило солнце.

Я едва могла поверить своим глазам. Меня разбудила не Райла, а поток мерцающего солнечного света, который проникал сквозь окно и падал на моё лицо.

Я улыбнулась с закрытыми глазами. Всё было ярко-красным за моими веками, и я попыталась вспомнить имя Богини солнца. Если она хоть немного была похожа на Куутар, она должна была быть красивой. Я представила женщину в золотом, женщину, по которой, как оказалось, я скучала, стоило ей исчезнуть. Я была настоящей калифорнийской девушкой.

Но опять же, на этот раз я была абсолютно уверена, что солнечная погода была именно моим достижением.

Когда я окончательно проснулась и осмотрелась, я слегка расстроилась, осознав, что я была одна. Не то, чтобы я ожидала, что Мор останется со мной на ночь, но после прошлой ночи, я думала, что наши отношения стали чуть более близкими.

Но затем мои глаза округлились, когда я вспомнила, что произошло.

Как Сурма пытался меня убить.

Как Мор убил его.

Как он сбросил свою маску и так основательно меня поцеловал, что я думала, что могу умереть от этого.

Может, он и не остался на всю ночь, но он позволил мне увидеть его истинное лицо, без всех этих устрашающих фасадов. Просто до смерти красивого Бога.

"Не дай красивому лицу тебя обмануть", — сказала я сама себе. Самые смертоносные вещи, как правило, самые красивые. И он не был исключением.

Я вздохнула и выбралась из кровати. Прошлая ночь придала мне сил тем, что я была с Мором, освободила Динь, а также смертью Сурмы, как бы ужасно это ни звучало. И солнце, казалось, начало подзаряжать мои кости. Я подошла к гардеробу и выбрала простое платье, после чего натянула на ноги сапоги. Я хотела выйти на улицу ради такого случая и впитать в себя каждую частичку солнечного света. Я не знала, как долго это продлится, потому что я не знала, как долго я буду здесь. То, что происходило между мной и Мором… Всё это могло закончиться за секунду.

Конечно, я всё ещё была пленницей на Сумеречной окраине, поэтому о долгой прогулке не могло идти и речи. Однако между двумя основными строениями замка я заметила сад, обнесенный стеной, где росли деревья, растения и цветы. Я, вероятно, могла пойти туда, не нарушая никаких правил, и мне не пришлось бы прорываться сквозь магическую защиту.

Я начала спускаться по лестнице, попутно встречая жутких прислужников. Они глазели на меня, и мне очень хотелось знать, о чём они думали. Были ли у них вообще мозги? Были ли у них жизни? Помнили ли они, кем когда-то были, как и прислужницы? Скучали ли они по тем людям, тем жизням? Ожидали ли они, что смерть окажется именно такой?

Но я не решалась заговорить с ними. Может быть, они и служили Мору, но последнего мертвого скелета, с которым я столкнулась, в итоге убили. Мор был прав, говоря, что в замке были те, кому нельзя было доверять. Интересно, кто ещё притворялся, что служит ему? И если не ему, то кому они служили? Древним богам? Лоухи?

Размышляя обо всем этом, я дошла до кухни. Мне надо было пройти сквозь неё, чтобы попасть в сад, а также мимо Пири в её черном одеянии, мертвой прислужницы и повара, которая уже готовила завтрак.

Она была не одна. Харма в своей красной вуали находилась с ней рядом и они, казалось, о чём-то шептались. Увидев меня, они резко замолчали. Если они разговаривали телепатически, я всё равно не смогла бы их услышать.

Я неуклюже им помахала.

— Я всего лишь направляюсь в сад, — сказала я им. — Наконец-то солнечный день, да, Пири? Надеюсь, растения этим воспользуются.

"Я тоже надеюсь, дорогая Ханна", — сказала Пири, кивнув мне.

Они продолжили молчать и наблюдали за мной, обратив на меня свои безликие лица, пока я не поняла их намёк и не покинула кухню. Я помнила, как Харма сказала мне, что она была моим союзником, но так как с тех пор она больше ничего мне не говорила, я не знала, что это значило, и была ли Пири заодно с ней. Может, они, как и Сурма, терпеливо работали на Мора, параллельно планируя его свержение? Не то, чтобы Сурма прямо об этом сказал, но он определенно не был на стороне Мора.

Я попыталась отогнать эти мысли. Сейчас мне было не о чем волноваться. Мне надо было сосредоточиться на других вещах, например на том, чтобы получить достаточное количество витамина Д.

И это был не эвфемизм.

Я прошла через дверь, вышла в сад и дико заморгала от яркого солнечного света, пытаясь разглядеть всё вокруг.

Чёрт возьми, я как будто попала в другой мир, который очень сильно отличался от интерьеров замка. Здесь было великолепно. Рядами росли самые большие розы, которые я когда-либо видела, их бутоны размером с тарелки имели насыщенные цвета и напоминали драгоценные камни. Кусты голубых и розовых гортензий тянулись до самого солнца, а переплетенные соцветия глицинии висели в небе, точно сиреневые фейерверки. Бабочки танцевали в воздухе, и их крылья мерцали лазурным, желто-оранжевым и аметистовым цветами. Это было волшебное зрелище.

За цветочной поляной располагались аккуратные грядки с овощами и травами, а также фруктовые деревья и виноград самых разнообразных сортов, как и другие растения — деревья, кусты, цветы — которые не существовали в Верхнем мире. Я могла бы неделями напролёт изучать их, и всё равно этого было бы недостаточно. Ботаник мог бы провести здесь целый день за полевыми работами. Для ботаника это место было Амарантом в прямом смысле этого слова.

И посредине всего этого стоял Сарви. Я нечасто виделась с единорогом, поэтому удивилась, увидев его огромную тёмную фигуру посреди сада.

"Я напугал тебя? — спросил Сарви, повернувшись ко мне. — А вот ты, кажется, меня напугала".

— Прости, — сказала я.

Я обвела рукой окрестности сада, и, понадеявшись, что я не попаду в беду, находясь здесь, сказала:

— Я никогда раньше не была в этом саду. Решила, что лучше всего насладиться солнечным светом здесь.

Сарви поднял голову к небу, закрыл свой единственный глаз и как будто расслабился.

"Это благословение, когда Мор в достаточной степени счастлив, и случается вот это, — затем его глаза сфокусировались на мне. — Не хочу показаться дерзким, но не из-за тебя ли это случилось? Если так, то я бы хотел попросить тебя продолжать в том же духе".

Он говорил со знанием дела, и я покраснела. То есть, продолжай спать с Мором, чтобы мы могли немного насладиться солнцем. Его слова мало чем отличались от разговоров Динь о минетах и солнце.

— Посмотрим, что я смогу сделать, — сказала я, а затем откашлялась. — Так что ты тут делаешь?

Сарви кивнул на грядку с бледно-голубыми тыквами.

"Мои любимые. Ледяные тыквы. Некоторое время назад я вернулся из Мерзлого тлена с парочкой северных местных деликатесов. Надеялся, что их можно вырастить здесь".

— Что-нибудь из этого царства растёт в саду?

Единорог как будто пожал плечами, ненадолго приподняв свои крылья летучей мыши и обнажив ряд ребёр под ними.

"Конечно же, здесь присутствует магия. Мор сделал эту землю особенно плодородной, а Пири заколдовали и превратили в идеального повара. Но если приходится прибегать к магии, лучше всего использовать её экономно, особенно, когда дело касается еды и напитков. Еда, созданная с помощью магии, не несёт никакой пищевой ценности. И со временем такая еда может мешать использовать магию тому, кто её употребляет".

— Интересно, — задумчиво произнесла я, после чего протянула руку и коснулась листьев снежных бобов, которые росли на ближайшем ко мне стебле.

"Позволь мне провести для тебя экскурсию", — сказал единорог.

Мы прошли вдоль цветов и растений, и Сарви начал указывать на разные растения своим рогом, называть их и объяснять, откуда их привезли. Бабочки продолжали летать туда-сюда, к моему большому удовольствию.

Одна из них даже приземлилась на кончик рога Сарви и начала медленно махать своими крыльями, которые сияли голубым и розовым цветами.

"Это лунная бабочка, — сообщил мне Сарви. — Они живут только во время полнолуния, поэтому за пару дней до и пару дней после этого события можно видеть, как они здесь летают, а затем они умирают".

— Ого, — сказала я, затаив дыхание. — Она такая красивая.

Неожиданно Сарви взмахнул рогом, заставив бабочку взлететь. Затем единорог рванул вперёд и, обнажив зубы, поймал бабочку в воздухе и целиком её проглотил.

"Красивая и вкусная", — сказал Сарви.

Я округлила глаза. Кажется, Мор говорил мне, что единороги могут быть противными.

Сарви усмехнулся, заметив моё выражение лица.

"Это деликатес. Гораздо лучше, чем кровавые мотыльки, но ты должна быть благодарна мне за то, что их я тоже люблю".

— Я точно хочу знать, почему они называются "кровавыми мотыльками"? — осторожно спросила я.

"Они похожи на огромных комаров, — объяснил Сарви. — И они набухают от крови, когда сосут её. Но так уж вышло, что я люблю кровь, поэтому считаю их маленьким вкусным деликатесом".

Единорог облизал губы чёрным языком, и я постаралась не содрогнуться.

В итоге, Сарви вернулся к своим овощам, а я облокотилась о каменную стену, которая окружала сад, обратила лицо к солнцу, закрыла глаза и начала глубоко дышать, пытаясь забыть о разговоре про мотыльков-кровопийц.

"Мне неприятно это признавать, но когда снаружи такая погода, мне почти тут нравится. Эта каждодневная капризная погода меня достает, но когда выходит солнце, оно придаёт мне сил и моя голова очищается. И впервые за всё время, я не пытаюсь использовать свою чистую голову, чтобы спланировать свой побег".

Неожиданно атмосфера изменилась и, несмотря на солнце, подул холодный порыв ветра. Я поняла, что Мор теперь тоже находился в саду.

Я не успела даже моргнуть, как по моему телу пробежала дрожь.

— А вот и ты, — сказал мне Мор, я обернулась и увидела его у входа в сад.

На его лицо падала тусклая тень от башен замка, подчеркивая острые линии его скул и мощную челюсть. Его борода была теперь ещё гуще, от чего он казался более мужественным, как будто это было вообще возможно. Лёгкий ветерок подхватил его длинные тёмные волосы, распущенные по его плечам, а из-за солнечных лучей те его руны, что были видны, сияли.

Наши взгляды встретились, и он мне улыбнулся. Он, чёрт возьми, улыбнулся, и я внезапно опешила от его красоты. И дело было не в том, что я столько времени не знала, как он выглядит, в то время как он так классно трахал меня, оставаясь для меня полнейшим незнакомцем. Он был действительно прекрасен. Настоящий Бог. И это был первый раз, когда я видела его вне замка. Бывало, что свет не прощал недостатков внешности, но даже в нём он сиял. Я как будто увидела его в первый раз, и не как Бога смерти, который приходил в мою постель каждую ночь, а как нечто большее.

Но при этой мысли, при мысли о том, что я могла быть для него чем-то большим, моё сердце наполнилось чувством вины. Я хотела именно этого, это и была часть моего плана, но сейчас я не хотела думать о своём плане. Я просто хотела быть здесь, видеть обожание в его глазах и теплоту его улыбки. Я знала, как редко это встречалось — реже, чем камень Авроры.

— Мне нравится видеть тебя такой, — тихо проговорил он и подошёл ко мне.

Его высокое и широкое тело нависло надо мной. Он протянул руку в перчатке и нежно провёл большим пальцем по моему подбородку. Сегодня на нём были перчатки, сделанные из чёрных перьев. Его прикосновение было мягким и соблазнительным, и я прикрыла глаза. "Интересно, — рассеянно подумала я, — могли эти перчатки быть сделаны из перьев лебедя, которого я убила?"

Я сглотнула, так как у меня пересохло в горле.

— Какой?

— Вот такой, — он обвёл другой рукой пространство вокруг меня. — Когда ты здесь, в саду, на свежем воздухе. Не думаю, что ты когда-либо выглядела так очаровательно, птичка.

Его глаза потемнели. В прямом смысле. Серый цвет его глаз сменился цветом тёмного олова, и теперь они совпадали по цвету с его рунами.

— Я беспокоюсь, что ты можешь поймать порыв ветра из тех мест, которые тебе не знакомы, и тебе станет настолько любопытно, что ты захочешь попробовать расправить свои крылья. Что ты улетишь далеко отсюда, ни разу не обернувшись.

Он обхватил моё лицо, и нежно провёл своим большим пальцем по моей губе. Я прислонилась спиной к стене и почувствовала, как прохладный воздух обдал меня со всех сторон, растрепав мои волосы, завитки которых начали танцевать вокруг моей груди.

— Я очень тебя полюбил, Ханна, — сказал он низким и тихим голосом, ища глазами моё лицо. — Я не привык к подобным чувствам. Тебе придётся простить меня, если мой страх заставит меня совершить какие-нибудь глупые поступки.

— Какие глупые поступки? — спросила я.

Он улыбнулся мне кроткой, но всезнающей улыбкой, отчего его лицо сделалось плутоватым.

— Ты скоро узнаешь, — сказал он.

Затем он выпрямился, опустил руку на мою талию и посмотрел на Сарви, который щипал какую-то траву, словно самая обыкновенная лошадь.

— Сарви, — сказал Мор, — Ты не мог бы оставить нас?

Сарви поднял голову и кивнул, махнув хвостом.

"Конечно, сэр. Хотите, чтобы я пока что-нибудь для вас сделал?"

Глаза Мора снова на мгновение помрачнели, а его изогнутые брови нахмурились.

— Да. Лети в Город смерти. В Хлябь. Сообщи её обитателям, что Состязание костей состоится на следующей неделе, и что им надо будет выставить на него четырех лучших бойцов. Будут десять различных раундов, которые займут целый день. Каждый из победителей получит убежище на Сумеречной окраине в качестве одного из моих стражников.

"Да, сэр, — сказал Сарви, хотя казалось, что он колеблется. — Могу я спросить, зачем мы устраиваем такое большое состязание?"

— Потому что я хочу, чтобы все знали, что я наращиваю свою армию, — ответил он резко, и хотя в данный момент на его голове не было ни черепа, ни короны, он прозвучал как настоящий король. — Я хочу, чтобы весть об этом разнеслась во все концы, среди всех городских каст, по всему королевству. Я хочу, чтобы она долетела до Звездных топей, и шаманов Верхнего мира. Я хочу, чтобы они знали, что за восстанием последует расплата.

Эта маленькая речь не должна была завести меня, но это случилось, и жар разгорелся у меня между ног. Похоже, меня привлекала власть.

"Да, сэр", — сказал Сарви и его глаза засияли. Похоже, Сарви она тоже привлекала.

— Пригласи всех богов, включая младших, — продолжил Мор. — Скажи им, что должно состояться первое официальное появление новой Богини смерти.

Мои глаза округлились.

— Подожди, что?

"Прошу прощения", — недоверчиво фыркнул Сарви в тот же самый момент.

Мор посмотрел на меня сверху вниз горячим взглядом.

— Тебе суждено стать моей королевой, Ханна. Это не должно тебя удивлять.

"Не хочу показаться непочтительным, сэр, но для меня это самое шокирующее развитие событий", — сказал Сарви.

— И для меня! — выпалила я.

Боже праведный.

— Что значит, королевой? С каких это пор… мы ведь не женаты? Мы ведь никак не можем быть женаты?

Если только… Вот чёрт, может быть, здесь была какая-то странная традиция, и если ты занимаешься сексом с королем, то автоматически становишься королевой или что-то типа того?

— Мы поженимся, скоро, — сказал он, и его ноздри вызывающе раздулись. Он посмотрел на Сарви. — Тебе не стоит об этом беспокоиться. Это будет формальная церемония, которую проведёт Калма. Ты будешь присутствовать на ней в качестве свидетеля, вот и всё. Я знаю, что Ловия будет расстроена, так как большого празднования не состоится, но после того как Сурма раскрыл свои намерения, сомневаюсь, что ожидание нам поможет. Этот мир верит в пророчество, и сейчас это мой единственный выход.

Я покачала головой. Всё развивалось очень быстро. Слишком быстро.

— А меня никто не хочет спросить?

Он улыбнулся мне и выглядел теперь скорее злобным, чем красивым. Настоящим коварным королем.

— Ты ведь сама это предложила, феечка. Разве ты не помнишь, на что замахнулась с самого начала? Ты сказала мне, что выйдешь за меня замуж. Сказала, что я могу сделать тебя своей невестой.

— Если бы настала такая необходимость, — запротестовала я, почувствовав приступ паники.

— Значит, такая необходимость настала, — огрызнулся он, и его глаза неистово блеснули. — Как ты знаешь, я не тот, кто нарушает своё слово. Я отпустил твоего отца, я вылечил его, и не потому, что захотел, а потому что пообещал тебе. Теперь ты должна сдержать слово, данное мне, Ханна.

— А если я этого не сделаю?

— Сделаешь, — сказал он, после чего поднял руку к моему подбородку и схватил моё лицо, на этот раз ещё крепче. Его взгляд сделался жёстче. — Здесь у тебя нет выбора. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я сделал с тобой то же, что я сделал с Сурмой.

— Ты мне угрожаешь? — сказала я, почти насмешливо.

Он бы не посмел!

— Тебя это тоже удивляет? Стыдись, феечка. Какая же ты наивная, — не убирая руку с моего подбородка, он взглянул на Сарви. — А теперь лети.

Сарви кивнул. Его гигантские чёрные кожаные крылья раскрылись. Единорог взмыл в небо и улетел, оставив Мора и меня одних в саду.

Я понаблюдала за тем, как тёмные очертания Сарви исчезли в фиолетово-голубом небе, и по-настоящему испугалась.

— Ты на меня злишься, — задумчиво проговорил он, блуждая взглядом по моему лицу.

— Я всегда на тебя злюсь.

Меня накрыло отчаяние, и я попыталась высвободить свое лицо из его хватки, но она была слишком сильна.

Уголок его губ приподнялся.

— Не всегда. Не когда я довожу тебя до оргазма. Не когда я заставляю тебя кончать. Ты такая красивая, когда уступаешь, когда удовольствие подавляет твоё желание всё контролировать, когда ты сдаешься. В этот момент нет никакой злости, только истинная ты. И разве удивительно, что я зависим от того, чтобы заставлять тебя чувствовать всё это? Это словно подарок от тебя мне.

Он умолк и крепко сжал мой подбородок.

— Ты — душа на тарелке. Предназначенная для моего употребления.

Не сводя с него глаз, я с издевкой сказала:

— Я ничего тебе не дам. И уж тем более не свою душу на тарелочке с золотой каемочкой.

Отдать ему свою душу… означало умереть, ведь так?

— Ты отдаёшь мне своё тело каждую ночь, — сказал он, после чего отпустил мой подбородок и опустил руку к моей груди, где большим пальцем медленно прошёлся по ткани, и мой сосок затвердел от его прикосновения. — Мне даже не надо просить. Ты просто отдаёшь его мне, умоляя меня взять его любым доступным мне способом. Ты хочешь, чтобы тебя поглотили, птичка. Ты хочешь, чтобы тебе ощипали перья и подрезали крылья.

Он наклонился, поцеловал меня в шею, и меня наполнил его сладкий запах дыма от костра, смешанного с бодрящим морским воздухом.

— Но возможно, — снова проговорил он рядом с моей кожей, — было бы лучше, если бы я попросил твоей руки, вместо того чтобы брать её силой.

Он лизнул мою шею сбоку, и я почувствовала его горячее дыхание под своим ухом. Я ненавидела, что моё тело автоматически откликалось на него, словно я была марионеткой на ниточках. Мои глаза закрылись, и я попыталась сдержать стон. Бесполезная попытка.

— И всё же, если бы я спросил, — продолжал он, схватив мочку моего уха своими зубами, и потянул за неё, тяжело дыша. — Ты бы сказала "да"?

— Я бы сказала "нет", — прошептала я, пытаясь вернуть себе свою решимость. — Мой ответ был бы "нет".

Он зарычал, и я содрогнулась от этого звука.

— Тогда хорошо, что я беру и никогда не спрашиваю, — огрызнулся он, как вдруг опустил руки и задрал моё платье, после чего схватил меня за попу, поднял вверх и прижал к стене.

Я на автомате обхватила его ногами, врезавшись сапогами в крепкие мышцы на его попе, и прижав его к себе. Я знала, что мне не следовало этого делать. Я была чертовски зла из-за того, что меня заставляли стать его невестой, без подготовки, без обсуждений. Я знала, что это и было моей конечной целью, по крайней мере, именно её вложила мне в голову Динь, но я не думала, что это произойдёт так быстро, и я не знала, что это не будет подлежать обсуждению. Я думала, что будет предложение и фанфары, что Мор женится на мне, потому что будет этого хотеть, потому что он будет любить меня, или, по крайней мере, будет видеть меня в романтическом ключе. И что за всем этим будет стоять некий смысл.

Но в итоге, это оказался всего лишь политический ход. Я не знала, почему я представляла это иначе.

Но всё это, кажется, не имело большого значения, когда он собирался оттрахать меня до потери пульса у стены сада.

Мор испустил стон, который я почувствовала даже пальцами своих ног, после чего опустил руки, и начал расстегивать ремень на штанах, попутно продолжая покусывать и посасывать мою шею, оставляя на ней синяки и отметины.

— Я собираюсь сделать тебя своей невестой, — сказал он хрипло. — Но для начала, я собираюсь довести тебя до оргазма. Оттрахать тебя так, что ты не сможешь ходить неделю.

Он накрыл мой рот своими губами, его язык стал жестоким и ищущим. Его член прижался к тому месту, где я уже была мокрой, и когда я слегка сместилась, он вошёл в меня с приятной лёгкостью.

Боже, как же я ненавидела то, как сильно мне это нравилось, как сильно мне было это нужно.

Он испустил неровный вздох и начал входить в меня и растягивать меня своим толстым членом. Я никогда не думала, что буду чувствовать себя такой наполненной, как это было с ним. Я чувствовала себя абсолютно цельной. Я слегка застонала, чувствуя его везде у себя внутри, каждый мой нерв воспламенился от желания.

Он подался бёдрами вперёд и начал двигаться внутри меня. Моя спина поднялась ещё выше по стене сада, но я не чувствовала боли. Даже когда он ускорил темп, словно наказывая меня этим ритмом.

Он был таким твёрдым и толстым, и он врезался в такое мягкое, чувствительное и узкое место. Каждый мускул внутри меня был напряжён до такой степени, что дрожал, и каждый толчок уничтожал меня всё больше. Я чувствовала себя так, словно была сделана из стекла и вот-вот должна была разбиться. И была вероятность, что мне уже не удалось бы собрать осколки после всего этого. А, может быть, я бы этого и не захотела.

Он громко застонал и начал двигаться ещё более интенсивно так, что я начала задыхаться.

— Ты в курсе, что ты станешь королевой? — прохрипел он, одарив меня очередным грубым поцелуем, оставившим после себя синяк. — Ты в курсе, что ты будешь носить алую корону? Ты станешь женой Смерти, которую будут почитать и бояться на всей этой земле.

— Я всего лишь смертная, — с трудом проговорила я между прерывистыми вдохами. — Никто не станет меня бояться.

— Станут, Ханна. Станут. Просто подожди и сама всё увидишь.

Затем он укусил меня за шею, и по моим конечностям побежали ударные волны.

— Ты не представляешь, на что ты способна, но я покажу тебе. Покажу тебе, кто ты есть на самом деле.

Я застонала в ответ на его слова, моё тело так жаждало его, так сходило по нему с ума, что когда он откинул голову назад и посмотрел на меня своим пристальным взглядом, я поняла, что он чувствовал то же самое по отношению ко мне. Должен был чувствовать.

И меня пугало то, насколько диким всё это было. Мы отдались самым базовым инстинктам, разделив между собой это первобытное, животное желание довести друг друга до сумасшедшего оргазма, желание находиться так глубоко внутри друг друга, что мы уже не знали, где заканчивается один и начинается другой.

И именно тогда, когда он трахал меня, я переставала чувствовать себя его пленницей.

Именно сейчас я была по-настоящему свободной.

С каждым мощным толчком его бёдер, каждый раз, когда его член входил всё глубже в моё горячее скользкое нутро, с каждым сдавленным вдохом, который я совершала, с каждым жадным стоном, который он издавал. И вот я уже падала.

Трескалась.

Разваливалась.

Разбивалась как стекло.

Я уступала ему.

Отдавала себя ему.

Душа на тарелке.

Которая была готова к тому, чтобы он проглотил её.

— О, чёрт, — простонала я, когда давление внутри меня усилилось, превратившись в лихорадочный водоворот.

Я закрыла глаза, а моё тело перемахнуло через край. Я крепко схватилась за Мора, глубоко впившись в него ногтями.

— Трахай меня! — закричала я, и мои слова прозвучали неразборчиво, так как в этот момент оргазм обрушился на меня.

Моя голова откинулась назад, глаза распахнулись, и я увидела яркое небо за нависшими над нами тёмными башнями замка.

Оно было фиолетово-голубого цвета.

И я почувствовала себя такой же свободной, как это небо.

Мор теперь тоже кончал. Великолепный животный стон начал изливаться из него. Ни один звук не казался мне более сексуальным, чем то, как он зарычал мне в шею, прижавшись лбом к моей коже. Его толчки замедлились, а потом прекратились, и теперь вздымались только наши груди от нашего неровного дыхания.

Прохладный ветерок, который пах морскими брызгами и садовой мятой, обдал стены и охладил нашу разгоряченную кожу. Мор отпрянул и одарил меня ленивой улыбкой. То есть нет. Это была скорее ухмылка. Не думаю, что Мор когда-нибудь ленился.

— Нет ничего прекраснее этого, — сказал он, убрав волосы с моего лица. — Ты будешь очаровательной невестой, птичка.

И тогда тяжелая и холодная реальность происходящего снова обрушилась на меня.

Я должна была стать женой Мора.

НЕВЕСТА СМЕРТИ

Несмотря на то, что Мор хотел, чтобы наша свадьба была быстрой и незатейливой, новость о нашем бракосочетании быстро разнеслась по всему королевству и замку. И некоторые тут же принялись планировать для нас нашу свадьбу. Или хотя бы попытались это делать.

Под "некоторыми" я имею в виду Ловию.

Дочь Мора была вне себя от радости и, вероятно, уже представляла себе свой побег в Верхний мир. Она убедила своего брата перевозить мёртвых всю следующую неделю, чтобы она могла посвятить всё своё время мне.

Это было мило и все такое. Мне очень нравилась Ловия, и так как Динь здесь больше не было, было здорово иметь здесь кого-то моего возраста (плюс-минус пару миллиардов лет), с кем можно было поговорить, а в особенности кого-то, кто был знаком с моим миром и не смотрел на меня так, словно у меня было две головы, когда я начинала рассказывать о своей жизни дома. Но чем больше она воодушевлялась по поводу свадьбы, тем сильнее я чувствовала сокрушительное давление, словно меня поместили в медленно сжимающиеся тиски.

Я не хотела выходить замуж. Я совершенно точно не хотела выходить замуж за Мора, кого-то, кого я могла выносить только тогда, когда он находился глубоко внутри меня. Даже в детстве у меня никогда не было цели связать себя узами брака. То есть, я понимала, зачем это было нужно. Я понимала, что люди хотели быть до конца своих дней с теми, кого любили, особенно если они хотели создать семью. Но я как будто даже не разрешала себе влюбляться. И семья всегда казалась мне чудесным дополнением, но для других людей, не для меня.

Ведь моя семья раскололась, когда мне было совсем мало лет… а, может быть, именно я была этому причиной? Как бы то ни было, мне было сложно избавиться от этой мысли. Может быть, все дети разведённых родителей думали точно так же? Было сложно не винить себя, даже немного. Или много. Может быть, со мной было что-то не так, и поэтому они расстались? Чёрт, раз уж я начала размышлять об этом, может быть, именно то, что предположительно давало мне силу в этом мире, и заставило моих родителей развестись?

— Почему ты такая мрачная? — спросила Ловия, оглядев меня в зеркале.

Она стояла у меня за спиной и пыталась решить, что сделать с моими волосами на свадьбу. На данный момент она уже попробовала миллион различных вариантов, но ни один из них, похоже, не удовлетворил её.

— Боишься?

Это ещё мягко сказано.

— Я просто… я никогда не думала, что день моей свадьбы будет таким, — призналась я, поразмыслив над тем, стоит ли мне открываться ей ещё больше. — Если честно, я мало об этом думала. Единственное, что я знала, так это то что, если такое всё-таки случится, мой отец будет присутствовать и поведёт меня к алтарю…

Я замолчала и попыталась сдержать слёзы, которые неожиданно подступили к моим глазам, а мой нос начал гореть.

Чёрт, как же я устала плакать.

— О, — тихо сказала Ловия, и выражение её лица сделалось сочувственным. — Мне так жаль. Я об этом не подумала.

Честно говоря, я тоже. До этого момента. Потому что всё это казалось нереальным. Может быть, поэтому я просто принимала то, что происходило со мной, плыла по течению, и было неважно, куда оно меня несёт. С тех самых пор, как я попала в этот безумный мир, мне казалось, будто всё это происходило с какой-то другой версией меня. Словно оставалась вероятность, что Ханна Хейккинен всё ещё жила в Лос-Анджелесе, всё также фотографировалась для своего аккаунта и была в полнейшем неведении относительно того, что происходило с этой версией меня.

Но ведь всё это происходило на самом деле? Это отражение в зеркале действительно принадлежало мне. Это не был какой-то странный затянувшийся готичный сон, теперь это была моя жизнь и она менялась каждую секунду.

И мне было больно, так больно от того, что моего отца не было здесь, и он не был свидетелем этих изменений, какими бы странными они ни были. Чёрт, я даже хотела, чтобы моя мать была здесь. Мне бы хотелось послушать её комментарии по поводу всего происходящего, послушать то, как она раскритикует моё королевское платье, которое я надену в день свадьбы, и то, насколько я вежлива с прислужницами.

Я чувствовала себя такой одинокой и бессильной, и хотя я не хотела этой свадьбы, я не думала, что будет правильным появляться на ней в таком состоянии. Мне хотелось иметь напарника во всём этом, только вот эта свадьба была совсем не про это.

Эта свадьба была не про меня. И даже не про нас. Она была целиком и полностью про Мора. Про политику, тактику и его образ. Благодаря всему этому, он должен был казаться ещё более грозным и влиятельным, словно было ещё что-то более грозное, чем Бог смерти.

А что ещё хуже, я, по сути, совсем не видела Мора с тех пор, как он сделал мне "предложение". После нашей маленькой встречи в саду, он избегал меня и не появлялся в моей комнате по ночам. В тот единственный раз, когда я случайно встретила его в коридоре во время утренней прогулки и спросила его, где он был всё это время, он сказал, что был занят и, по сути, отшил меня. Когда я спросила об этом Райлу, она сказала, что он следует традиции, согласно которой ему нельзя видеться со своей будущей невестой до свадьбы. Ну, хорошо, а он обязательно должен был вести себя как придурок?

И всё-таки мне было сложно в это поверить. Я знала, что Мор следовал традициям, но запрет на секс до свадьбы? Разве это было принято среди богов? У Бога смерти?

Но опять же, Мор был довольно суеверным. Я заметила, что он предпочитал вещи в определенных количествах (по три штуки), никогда не поворачивался спиной к двери и делал некоторые вещи только в определённые дни. Думаю, у меня теперь было полно времени, чтобы выяснить всё это, раз уж завтра я должна была, мать его, выйти за него замуж.

— Опять это лицо, — сказала Ловия. — Опять думаешь о своём отце? Или о волосах? Можем попробовать другой образ.

Мне было плевать, как будут выглядеть мои волосы на этой проклятой свадьбе, но Ловия так старалась, что я не хотела разбивать ей сердце. Она была, вероятно, единственной во всём замке, кто ждал этого события с нетерпением. Думаю, свадьбы не часто происходили в Туонеле.

— Причёска чудесная, — сказала я с чувством. — Правда. Но, пожалуйста, давай не будем так сильно из-за меня суетиться. Твой отец сказал, что хотел бы, чтобы всё прошло быстро и безболезненно.

Она закатила глаза.

— Какой романтик, ага?

— Он король и знает, чего хочет, — твердо сказала я ей. — К тому же, это всё ради политической выгоды. Ты ведь это знаешь? Он меня не любит.

Я не хотела, чтобы это прозвучало именно так, но вышло, как вышло.

Но Ловию это даже не смутило.

— А ты его любишь? — спросила она, и я была готова поклясться, что её лицо было полно надежды.

Я попыталась не вздрогнуть.

— А это имеет значение?

Она вздохнула и слегка надула свои розовые губы.

— Наверное, нет. Я просто счастлива, что у него кто-то появился.

Я фыркнула.

— Даже если этого кого-то заставляют выходить за него замуж?

Её взгляд сочувственно смягчился.

— Я знаю, как ты всё это воспринимаешь. Не буду притворяться, что у меня есть для тебя ответы. Я просто хочу, чтобы ты знала: даже несмотря на то, что он Бог смерти, мой отец не такой плохой, каким кажется.

Суд присяжных ещё не пришёл к этому выводу. Единственное, когда Мор, казалось, компенсировал своё поведение, это в спальне, и я не знала, как долго я смогу продержаться только на этом. Я имею в виду, что не видела его уже много дней. Была вероятность, что я уже никогда не буду с ним спать, и что мне тогда оставалось? Роль Королевы смерти до скончания веков, но без члена?

— А что насчёт тебя? — спросила я её, когда она начала распускать мою причёску. — Ты видишь себя замужем в Верхнем мире?

Она рассмеялась и покачала головой. Пряди её светлых волос выбились из косы.

— Я не привыкла к браку. Ни в этом мире, ни в следующем. Шаманы и разные боги постоянно приходят сюда и пытаются добиться моей руки. Именно так появились все эти легенды — Невеста Туонелы это типа я. Но мой отец не хотел отдавать меня. Он с самого начала предоставил мне свободу быть тем, кем мне заблагорассудится, пока я играла свою роль.

Я задумалась над этим. Папочка Смерть и его дочка, казалось, были в прелестных отношениях, и это добавляло ему большое количество очков. Но их всё равно было недостаточно, чтобы перевесить негативные моменты. Которые заключались в основном в том, что он был Богом смерти, держал меня у себя в плену и насильно брал меня в жёны.

— Но ты ведь хочешь выйти за него? — спросила она мелодичным голосом, распустив мои волосы по плечам. — Может, ты его и не любишь, но ты хочешь выйти за него замуж. Это я точно могу сказать.

Я была готова запротестовать, но остановилась. Мне пришлось напомнить себе о правде, настоящей правде. Моей цели. Моём плане. Мне было всё сложнее и сложнее следовать ему теперь, когда Динь больше не напоминала мне о нём каждый день. Но этот план всё ещё был актуален. Выйдя замуж за Мора, я стану королевой. И хотя у меня совсем не было опыта в роли королевы, эта должность подарила бы мне власть и влияние. Со временем я привыкну к этой роли, а Мор привыкнет ко мне в этой роли.

И когда ему будет казаться, что он подчинил меня себе, я сбегу.

Эта афера обещала быть долгой, может быть самой долгой в моей жизни, а значит, её следовало начинать прямо сейчас.

Поэтому я неловко улыбнулась Ловии, пожала плечами и сказала:

— Ну, а кто не хочет быть королевой?

Мой ответ, казалось, вполне её удовлетворил, и она не стала продолжать эту тему.

Однако она продолжила приготовления к свадьбе.

На следующее утро, в день церемонии, она заставила Райлу устроить для меня настоящее спа, начиная с восковой эпиляции моих ног ледяным медом и сахарным скрабом, и заканчивая напудриванием меня съедобной пудрой из трав, которые росли только под падающими звёздами. Затем меня втиснули в красное платье с чёрной кружевной фатой, а в мои волосы вплели алые лепестки мака, чёрные перья и сияющие рубины.

Должна признать, я порядком удивилась, увидев своё отражение в зеркале. Может быть, на мне и не было пока короны, но я и правда была похожа на королеву. Так сильно, что я едва себя узнала. Впервые мой рост делал меня статной, а не огромной, а моё странное лицо выглядело мудрым и неземным. Здесь я держала себя по-другому, я гордо несла на себе эту одежду, а не одежда несла меня.

"Ты здесь на своем месте, — раздался голос у меня в голове. — И ты это знаешь".

Это твоё место.

Но я всё ещё не хотела в это верить. Не могла.

Это не могло быть моим местом.

— Ты готова? — спросила меня Ловия.

На ней было платье серебряного цвета с возмутительно низким и неуместно открытым вырезом, её длинные волосы были распущены, а в руках у неё был букет цветов, которые, казалось, были сделаны из кристаллов.

— Как никогда, — сказала я и слабо ей улыбнулась.

Она взяла меня за руку, вывела из комнаты и повела вниз по лестнице. За нами шла Райла и держала шлейф моего красного платья. Вообще-то, я так ни разу и не спросила, где должна была состояться свадебная церемония, но предполагала, что в одном из огромных залов замка. К моему удивлению мы продолжили спускаться всё ниже… и ниже… и ниже.

— Куда мы идём? — прошептала я, когда мы уже спустились до подвального этажа.

Из-за сырого прохладного воздуха, наполненного нехорошей энергией, мне хотелось убежать.

— В Крипту, — сказала мне Ловия.

Я резко остановилась, и Райла чуть не врезалась мне в спину.

— Что, в Крипту?

— Это же церковь, — терпеливо объяснила мне Ловия.

Ага. Гребанная жуткая церковь с безглазыми святыми!

"Это традиция, — сказала Райла. — Быть в присутствии Древних богов, когда новый Бог даёт присягу. Даже несмотря на то, что ты всего лишь смертная, Ханна, тебя нарекут Богиней, когда ты получишь эту корону. Древние боги и святые будут наблюдать за церемонией из темноты, из своих потаённых мест, и станут свидетелями всех этих новых изменений".

Боже, Райла определенно пила на брудершафт с Сектой нежити.

— Другими словами, — прошептала мне Ловия, когда мы приблизились к Крипте, у входа в которую, как и раньше, горели свечи, — Древние боги увидят, как новая королева принесёт присягу, и как свершится пророчество. По крайней мере, на это можно надеяться, верно? Надо предотвратить восстание любой ценой.

Клянусь всем богам, если я ещё раз услышу слово "восстание"… Против чего тут вообще надо было восставать? Мёртвые должны были быть счастливы, что у них есть Город смерти вместо вечных страданий и хаоса, которые царили тут раньше. Но опять же, те, кто находились внизу, всегда хотели свергнуть тех, кто был наверху. Вероятно, некоторые были готовы выбрать вечные муки ради того, чтобы все страдали в равной степени. Хорошей жизни не всегда бывает достаточно, если у других эта жизнь ещё лучше.

Но у меня больше не осталось времени размышлять об этом. Мы вошли в дверь и когда оказались в белой Крипте, я удивилась, увидев внутри лишь пару человек. Точнее, одного Бога и огромного единорога с крыльями.

Калма стоял у алтаря из костей, держа алую корону в руках. Он выжидательно посмотрел на нас, когда мы вошли. Сарви стоял сбоку от него, зажатый между жуткими безглазыми статуями, свечи которых не переставая мерцали.

— Где Туони? — спросил нас Калма.

— Хм, а он не с вами? — спросила Ловия.

"Нет", — ответил Сарви, а потом понял, что никто его не понимает. Единорог посмотрел на меня. "Предполагается, что он спустится сюда последним. Ханна, тебе следует подождать его у алтаря".

Ну, конечно же, Мор собирался заставить меня ещё и подождать его. Он ведь был не чета мне.

Но, несмотря на все эти шутки у себя в голове, я не могла не проигнорировать зерно беспокойства, зарождавшееся в моей душе. Что-то было не так. И дело было не только в том, что я находилась сейчас в самом жутком месте этого королевства. Я была готова поклясться, что змеи шипели на меня из темноты, прогоняя меня отсюда.

— Лучше бы ему объявиться, — сказала Ловия, взяв меня за руку, а Райла подобрала с пола мой шлейф и мы пошли к алтарю. — Очень грубо заставлять Богиню ждать.

Она ободряюще мне улыбнулась, когда мы подошли к алтарю, но даже я заметила неуверенность в её глазах.

Я посмотрела на Сарви, и единорог как будто пожал плечами, хотя и довольно осторожно.

Тогда я взглянула на Калму, и он сделал то же самое. Его взгляд был добрым, но напряжённым. А потом моим вниманием завладела алая корона у него в руках. Вблизи она казалась ужасной и одновременно красивой. Чёрные кости и рубины перемежались друг с другом, словно кровь и тьма, сливаясь воедино.

Чем дольше я смотрела на корону, тем сильнее она взывала ко мне горловым звуком, похожим на зов Книги рун. Я практически ощущала, как она гудит от внутренней силы. Но опять же, такое же ощущение исходило от всей Крипты. Если бы я не знала наверняка, я бы могла сказать, что все эти статуи были вовсе не статуями, а настоящими людьми и богами, которые ждали возможности восстать. Я чувствовала, что если я буду достаточно долго на них смотреть, то они сдвинутся с места.

Я попыталась избавиться от этого ощущения. Но это мало мне помогло, я уже была порядком напугана.

Прошло ещё несколько минут. А потом ещё. Вибрация энергии в помещении становилась всё сильнее и сильнее, и, в конце концов, мне пришлось нарушить повисшую неловкую тишину.

— Только не говорите мне, что он испугался, — пошутила я.

Калма улыбнулся мне нервной улыбкой.

Сарви ничего не сказал.

Ловия нахмурилась.

Райла… кто знает, что происходило под этой вуалью, но она тоже промолчала.

Я была уже готова произнести очередную шутку, да всё что угодно, лишь бы поднять настроение и снять свою нервозность, которая начинала выходить из-под контроля, как вдруг раздалось громкое "БУМ!" и вся Крипта сотряслась. Куски потолка посыпали вниз и едва не попали в статуи.

— Что это, мать вашу?! — закричала я, а Калма схватил меня, чтобы удержать на месте.

"Я должен найти Мора", — сказал Сарви и галопом поскакал из Крипты с развевающейся чёрной гривой и хвостом. Стук его копыт эхом отразился от стен.

— Что это было? — спросила я Ловию, когда пыль улеглась. — У вас тут бывают землетрясения?

Она покачала головой.

— Не такие, чтобы их чувствовать.

— Они давно уже не случались, — мрачно сказал Калма. — Идём, нам надо уходить отсюда. В Крипте может быть небезопасно.

Он поставил корону обратно на алтарь, после чего взял меня за локоть и быстро вывел меня из Крипты. Ловия и Райла отправились следом за мной. Они несли мой шлейф, чтобы я нигде не застряла или что-то типа того.

Мы как раз миновали винный погреб, когда раздалось очередное "БУМ!" и всё опять затряслось. Бутылки со старинным вином покатились с полок и начали разбиваться об пол. Чёрт, Мор будет в ярости.

— Бомбы? — спросила я, подгоняемая своими компаньонами вверх по лестнице. — Что насчёт бомб? У вас есть бомбы в вашем королевстве?

Калма ничего не сказал, но я заметила страх в его взгляде, чего я никак не ожидала увидеть в глазах мудрого старика.

— Неужели миры начали сталкиваться между собой? Нас атаковали? Туманы между мирами испарились? Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — выпалила я, когда мы дошли до основного этажа. — Эй?

— Ловиатар, — сказал Калма. — Отведи Ханну в покои своего отца. Магическая защита сможет выдержать всё, чтобы это ни было. Убедись, чтобы она не покидала их, и чтобы никто больше туда не входил. Вообще никто.

"Я тоже пойду", — сказала Райла, двинувшись в сторону лестницы.

— Нет, — резко сказал Калма. — Нет, ты пойдёшь со мной, Райла.

Я обменялась взглядами с Ловией. Мне не нравилось то, что меня запрут в комнате Мора, но мне нравилось, что я буду под защитой во время этой странной атаки на замок. То есть, это ведь была атака? Было сложно сказать, так как никто, мать его, не удосужился ответить мне на мои вопросы.

Калма схватил Райлу за руку и сжал её так сильно, что кость её руки как будто сломалась, и фактически потащил её прочь. Ох. Что, чёрт побери, это значило?

Тем временем Ловия побежала вверх по лестнице со шлейфом моего платья в руках, и мне пришлось начать перескакивать через ступеньку, чтобы не отставать от неё.

— А что с Райлой? — спросила я Ловию, когда мы завернули за угол на одном из уровней и начали подниматься по лестнице к следующему. — Я почти уверена, что Калма только что сломал ей руку.

— Я не знаю, — сказала она осторожно. — Но если Калма делает с тобой что-то подобное, ты, скорее всего, этого заслуживаешь. Он, вероятно, решил, что Райла была шпионом в том, что сейчас происходит, что бы это ни было.

— Шпионом? Она шпион?

— Мой отец любит говорить: никогда не верь мёртвым.

— Я думала, он говорил, что никогда нельзя верить живым? Кстати, это из фильма "Битлджус".

— Никогда не верь живому. Никогда не верь Богу. И никогда не верь рыжему, — добавила она, — это всё из-за моей рыжеволосой матери.

— То есть не верь никому.

— Бинго.

И как по заказу, очередной грохот сотряс замок, и мы обе едва не вылетели за перила лестницы и не полетели вниз.

— Нам надо торопиться, — сказала Ловия, протянув руку и помогая мне встать.

Теперь мы побежали вверх по лестнице ещё быстрее, мимо мёртвых прислужников, которые бежали в противоположном направлении, вынув мечи из ножен, словно бежали на бой.

Чёрт, я не имела ни малейшего представления о том, что происходило за этими стенами. Может быть, там шла какая-нибудь эпичная битва, и ситуация требовала свистать всех наверх?

Наконец мы поднялись на самый верх в покои Мора. Я ещё ни разу не была здесь, так как мне было запрещено сюда заходить. Ловия попыталась открыть двери, но они не поддались. Ее лицо охватила паника, но затем она выудила из своего корсета набор ключей из костей и вставила ключ.

Дверь открылась, и перед нами предстало огромное логово, которое могло принадлежать только Мору. Внутри всё было черным. Пышным и строгим, жёстким и мягким, и миллион других противоречий. Его покои были квинтэссенцией Сумеречной окраины, и его сущность буквально сочилась из блестящих тёмных полов и чёрных обоев с металлическим отливом.

Но, несмотря на то, что дверь в комнату была широко распахнута, войти внутрь оказалось нелегко. Воздух здесь как будто был более плотным, и что-то твёрдое как будто толкало тебя назад. Это было похоже на ощущение, которое я испытала, когда шла по туннелю за водопадом.

— Это магическая защита, — сказала Ловия, и её лицо напряглось, когда она начала с трудом продвигаться вперёд.

И вот мы уже протискивались внутрь с ней вдвоём. У меня начало закладывать уши, в то время как я сама пыталась не споткнуться о ковёр.

— Отец! — крикнула Ловия, оглядев комнату, а я направилась прямо к окну и выглянула на улицу, чтобы посмотреть, что происходит.

И, конечно, я ни черта не увидела. Мир вокруг был окутан самым густым туманом, который я когда-либо видела. Я даже не знала, был ли это туман или дым. Несмотря на то, что Мор избегал меня в последние несколько дней, погода не была настолько ужасной. Она не была солнечной, как в тот день, когда он сказал мне, что я выйду за него замуж, но она была приятной. Но эта погода… Она была мерзкой, и мне стало интересно, был ли он тому причиной.

— Его здесь нет, — сказала Ловия с паникой в голосе. — Ты не против, если я пойду и поищу его? Со мной всё будет в порядке, а ты будешь в безопасности здесь. Просто запри за мной дверь и не покидай эту комнату. Хорошо? Он убьёт меня, если с тобой что-нибудь случится.

Я не планировала уходить отсюда, но и не хотела, чтобы она оставляла меня одну.

Я с трудом сглотнула, почувствовав такой сильный страх, что меня начало тошнить.

Каким-то образом, мне хватило смелости кивнуть.

— Если ты говоришь, что со мной всё будет в порядке, тогда я останусь здесь.

— Я скоро вернусь, — сказала она.

Он зашагала к стойке с оружием, стоявшей в углу, взяла оттуда меч и повертела его в руке. Затем она удовлетворенно улыбнулась, снова прошла сквозь магическую защиту и вышла за дверь.

Я быстро направилась к двери, преодолела защиту и заперла дверь. Затем я развернулась и оглядела комнату, задавшись вопросом: какого чёрта здесь происходило?

Вот так свадьба, мать его. Жених не объявился, а место, где должна была пройти церемония, начали бомбить.

Моя маленькая попытка поднять настроение юмором провалилась, когда замок снова сотрясся, правда, на этот раз не так сильно. Грохот прозвучал где-то вдалеке. Либо атака начала стихать, либо магическая защита на самом деле оберегала меня.

Я села на край кровати Мора и попыталась сосредоточиться. Ну, конечно же, его кровать была гораздо больше двуспальной, вся в чёрном атласе и бархате, с железными столбиками и черепами по углам. Он определенно достал её не в "ИКЕЕ".

От очередного приглушенного грохота зеркала на стенах задребезжали. Я встала и задумалась над тем, не стоило ли мне на всякий случай спрятаться под чем-нибудь. В моей жизни было довольно много сейсмических учений, но когда Лос-Анджелес по настоящему трясло пару раз в году, я обычно только размышляла о том, чтобы найти укрытие, но никогда этого не делала.

Очередной грохот заставил стены задрожать, и сердце подпрыгнуло у меня в груди. Всё это время оно билось очень быстро, и мне пришлось напомнить себе о том, что надо глубоко дышать, на случай, если я стану жертвой панической атаки. Каким-то образом мне удалось выжить в Туонеле без единой панической атаки, но теперь я впервые почувствовала себя абсолютно одинокой.

Что если все умрут? Что если это начало восстания?

Что сделают со мной Древние боги, когда найдут меня? Выколют мне глаза, как те древние верующие? А, может, отправят в Обливион? Или в Хлябь до скончания веков, а потом превратят меня в их мёртвую прислужницу? Какие ужасы они уготовили смертным, которые были помолвлены с богами?

Ну, хорошо, у меня начиналась паническая атака.

Неожиданно в окно постучали.

Я не смогла сдержать крик.

Я резко повернулась и посмотрела в окно. Ужас сковал меня, так как я ожидала увидеть глаз великана в окне и услышать: "Фи-фай-фо-фам, кровь менеджера соцсетей чую там"[15].

Но нет.

Это был Расмус.

Не знаю, как у него это получилось, но это был, мать твою, Расмус.

Он находился за окном, которое располагалось на высоте тридцати метров от земли. Его рыжие волосы были взъерошены от сильного ветра, и он махал мне так, как будто просто заглянул ко мне после обеда, чтобы узнать, дома ли я, а также выпить пива и поболтать.

— Какого чёрта? — сказала я, бросившись к окну.

Я осторожно распахнула окно, постаравшись не ударить Расмуса.

— Расмус? — крикнула я и быстро заморгала из-за ветра.

— Ханна, — сказал он, улыбнувшись мне торжествующей улыбкой. — Ты же знала, что я вернусь за тобой?

Я уставилась на него. Это не могло происходить. Должно быть, у меня началась галлюцинация.

— Как ты вообще?.. — начала я, как вдруг осознала, что он сидел на корточках на гаргулье в виде волка, располагавшейся сразу под окном.

На меня накатил страх высоты, и мне пришлось схватиться за оконную раму для поддержки.

— Ты готова? — спросил он, а затем нахмурился, увидев моё платье. — Ты выглядишь так, словно готовилась к чему-то другому. Я не вовремя?

Я покачала головой и попыталась подобрать правильные слова, сформулировать правильные вопросы.

— Я не понимаю. Как ты здесь оказался? Как ты забрался наверх? Здесь же магическая защита.

— Шаманы могут преодолевать защиту, — ответил он с самодовольной ухмылкой. — По крайней мере, правильные шаманы. Такие, как я.

— Значит, ты теперь можешь летать?

Он нахмурился, и его голубые глаза сделались холодными.

— Я почему-то думал, что ты будешь более рада меня видеть. Я спасаю тебя. И прежде чем ты скажешь, что тебя не надо спасать, ты не права. Тебя надо спасать, и, похоже, сейчас самое что ни на есть время. Я здесь и я вытащу тебя из этого замка и из этих земель.

— Это всё твоих рук дело? — спросила я, указав на пространство вокруг. — Нападение?

Он таинственно мне улыбнулся.

— Позже у нас будет полно времени для этих вопросов. Если ты хочешь выбраться отсюда, нам надо уходить прямо сейчас, — он откашлялся. — Идём со мной, если хочешь жить, — сказал он, спародировав Терминатора самым ужаснейшим образом.

— Но как? — спросила я, вглядевшись в сгущающийся туман. — У тебя есть крылья?

— Просто доверься мне, — сказал он.

Но в этом было всё дело… могла ли я ему доверять?

Я не успела это выяснить, потому что он повернул голову и пронзительно свистнул.

Неожиданно из тумана вылетела тёмная фигура и направилась прямо в нашу сторону.

Я снова закричала. Я не смогла сдержаться. У меня сдали нервы.

Это был огромный единорог серебристого цвета с длинными крыльями, такой же как Сарви. Поток воздуха отбросил мои волосы назад.

— У тебя ещё и единорог есть?! — воскликнула я.

— Вообще-то это единорог твоего отца, — признался он. — Он научился управлять ими, когда был здесь.

Я ахнула и схватилась за грудь.

— Мой отец! Где он?

— Он ждёт тебя. А теперь идём.

И снова этот испытующий взгляд.

— Только не говори мне, что ты хочешь остаться здесь с Мором. Это не твой мир, Ханна. И он никогда им не был. Ты должна быть с нами. С семьёй. Дома, где твоё место.

Он был прав. Конечно же, он был прав. Именно этого я всегда и хотела. Именно это было моей целью — освободить отца и вырваться самой. И теперь Расмус предоставлял мне шанс сделать это, прямо здесь и сейчас.

Так почему я чувствовала себя виноватой? Почему я чувствовала, что бросаю Мора, когда он нуждался во мне? И когда это меня начали так сильно заботить его чувства?

— Ханна, пожалуйста, — сказал Расмус. — У тебя есть выбор. Сделай правильный выбор. Мудрый выбор.

Я кивнула и проглотила комок у себя в горле.

— Хорошо, — прошептала я. — Да, конечно же, я пойду с тобой. Пообещай, что отведёшь меня к отцу.

— Обещаю, — сказал он и жестом приказал единорогу подлететь ближе. — Сначала нам надо выбраться из Туонелы. Он сейчас по ту сторону водопада, ждёт тебя.

Расмус протянул мне руку.

Я вложила свою руку в его.

Он помог мне вылезти через окно на гаргулью, а затем мы соскользнули по ней вниз на спину единорога.

Я крепко схватилась за его гриву, а Расмус схватился за меня сзади.

Единорог взмахнул крыльями, и мы полетели сквозь туман словно ракета.

Оставив Мора и Сумеречную окраину позади.

Но не только они остались в этом тумане.

Часть меня тоже осталась там.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ