Судьба – тени прошлого

Судьба – тени прошлого

Амир Эйдилэин (Гафиатуллин А.Р.)

Печать первая

2023

Кровь на клятвах

Вступление.

«В богатейшем государстве Невервилль ушёл в мир иной великий король Эстороссо, прозванный Мудрейшим. Правитель долгое время удерживал своё государство от внешнеполитических конфликтов, обогащая страну. Однако его сын, следующий король Зельман, прозванный позже Златогривым, свёл на нет все достижения своего отца. Он отказался от продления мирного договора, заключённого его отцом с более сильной и могущественной страной Игъвар, занимающей большую часть всего юга континента. Новый правитель посчитал экономически невыгодным перемирие между двумя сверхдержавами, заключённое на условиях южного государства. Таким образом, Зельман Златогривый развязал войну, первую войну с Югом за последние пятьдесят лет.

В 1092 году началось активное вторжение войск южан на территорию Невервилля. Однако Зельман дал достойный отпор, хоть и потерял множество воинов. Итак, война началась. Моря крови с обеих сторон. Страх и переживания. Торговый крах. Понимая, что так дальше продолжаться не может и что рано или поздно одна из сторон падёт из-за экономического кризиса, правители Невервилля и Игъвара в 1101 году подписали соглашение, обязывающее отозвать свои войска. Соглашение имело ряд пунктов, уступающих северянам, вследствие чего в народе было принято полагать, что первая война была за Зельманом, то есть – за Невервиллем, что являлось первой победой над южанами за три столетия. За время действия акта перемирия Златогривый прошёл с ослабленной армией по более маленьким северным княжествам, захватив их без особых потерь, тем самым укрепив экономическое состояние Невервилля.

Однако перемирие долго не продлилось. Весной 1105 года война продолжилась, но уже гораздо ожесточеннее…» – отрывок из летописи хрониста Иоана Вальтера.

I.

– Вставай уже, Адияль! Полдня светлого лежишь! Как службу оставил, совсем размяк… Даже порядок в своей комнате навести-то уж не в силах! Я тебе не нанималась домработницей, я, чтоб ты знал, не ниже тебя статусом, подлец ты этакий! А все равно каждое утро, а точнее… каждый вечер поправлять твою постель и готовить кушанье, и только чтоб в моей халупе вдруг труп не обнаружился… – проворчала женщина лет сорока в фартуке и длинном желтом платье. Лицо ее было смуглым, но приятным, а глаза – большими с зеленовато-серым отливом. Осанка была не столь изящной, как у барышень высокого статуса, но по ней же и читалось, что женщина некогда жила и лучше. Помимо этого, тон её хоть и казался груб, но звучала в нем некая опека, искренняя любовь; иными словами голос был таким, какой по обыкновению присущ матери или хотя бы ближайшей родственнице.

– Опять Фалько за своё… – пробормотал мужчина, лежащий набекрень, в помятой после тяжёлого сна кровати. У него были светлые, почти пепельные длинные волосы и густая щетина, большие синие круги под глазами. Говорил он совершенно невнятно, сухо, в словах его как бы между строк сочилась неприязнь, причём глубокая.

– Если вдруг сегодня решишься выйти из затворничества… Эх, да что ж я… В общем, ключи, как всегда, подвешены на крючок, – продолжила женщина, понимая маловероятность такого исхода. Ушла она не сразу после сказанного. Видно, в ожидании какого-то ответа, но его не последовало.

Стоял пасмурный день. Деревушка была небольшая, но вполне разнообразная по части сооружений. Всего около пятнадцати домов, таверна и ратуша, незначительная в размерах ферма (видно, общая) и кузница, а также несколько торговых лавок, в которых никого не было. Все строения выглядели старыми из-за того, что были бревенчатыми. А как известно, бревно имеет свойство гнить и просаживаться. На большаке, проходившем через центральную улицу, всегда проезжали торговцы, травники, военные, бандиты и некоторые другие отбросы общества, о которых не принято говорить. Но больше чем на ночь никто не останавливался, потому что деревни такого типа по обыкновению являлись только перевалочными пунктами.

– Как мне охота что-нибудь выпить… А лучше бы хорошенько нахлебаться… Потом было бы здорово навестить… Как же все паршиво… – недоговорив, пробормотал себе под нос Адияль. Глаза юноши были пусты, хотя, наверное, потому что он умело скрывал свой взгляд. Редко показывал кому-то их при диалоге больше, чем на мгновение. Впрочем, так было не всегда… – На импровизированный завтрак от госпожи Фалько, видимо, подана яичница, как обычно. Аппетита нет. Ладно, пусть будет. Потом.

Адияль по армейской привычке натянул портки и нацепил рубашку вместе с кольчужной накидкой. Потом взял меч с золоченой рукоятью и кинжал, внёс их в ножны, повязанные на поясе из медвежьей кожи. Взял ключи, подвешенные на небольшой еле заметный крючок, торчащий из конца крыши, доступный изнутри хаты, так как одна дощечка у потолка уже давно выпала.

Дом, в целом, назвать новым было невозможно. Крыша уже начала гнить, дощатые стенки выглядели неважно, а внутренности были бедны мебелью и не отличались уютом. Вся немногочисленная посуда была покрыта пылью. Кроме лишь той, из которой ел сам Адияль. Книжный шкаф – единственная мебель в доме, которая не выглядела пусто. Хотя, вероятно, книги из него доставали нечасто.

На маленьком столике возле постели Адияля лежала книга, на истрепавшейся обложке которой было написано «Дни мучительны», но «книгой» это можно было назвать с большой натяжкой. Это более походило на сборник собственного сочинения.

– Здоров, служивый! Давненько ты не выходил. Выглядишь ты тоже дурно… – крикнул Адиялю старик с седой бородой, доходящей до живота, одетый в старую и грязную рубаху.

– Да, давненько… – ответил он, демонстрируя нежелание говорить. Его голос показался бы этот момент настолько желчным, что продолжать диалог никто бы в здоровом уме не стал, но старик Бельдек был глуховат. Да и глуповат.

– Что же тебя заставило выбраться в свет? Говорят, ты затворником решил статься. Я, конечно, этим сплетням верить не хотел, но ты, если меня память не дурит, уже больше месяца не выбирался… Но я рад, что это всё-таки сплетни были. Кстати, Фалько последнее время вообще не разговаривает с деревенскими, только со своей этой Жанн день напролёт ляс точит да с бабками беседу иногда ведёт меж дела будто. Правда, насколько я могу судить, про тебя вовсе ничего не говорит… Хотя, думается мне, стоило бы, чтоб слухи-то немного развеять дурные.

– Да… Ну, бывай, – оборвал беседу Адияль, быстро уходя от старика.

– И тебе не хворать! – попрощался Бельдек, который так и не осознал, что был нежеланным собеседником.

II.

– О, какие люди! Сам Адияль Леонель из рода Золотых львов! Как я соскучился уж по старому приятелю! Вовсе тебя не было нигде видно, да слухи изредка плохие ходили про твоё затворничество, – встретил Адияля его старый приятель трактирщик, когда он только вошёл в таверну.

– Пожалуй, ты единственный человек, которого и мне приятно встретить! Здравствуй, Бергенден! Налей-ка мне две кружки пива, и мы здорово побеседуем, – с широкой улыбкой поздоровался Адияль, присаживаясь на высокий стул возле барной стойки. Хотя улыбка его была настолько вымученной, жалкой и неуверенной, что Бергенден сразу несколько озадачился.

Таверна была пустовата. Лишь на крайних столах сидели четыре мужика, по виду военных, и распивали пиво. По их говору можно сразу было понять: они изрядно успели выпить. Сама пивная выглядела уютно: везде ярко пылали огни, висели гербы с двуглавым львом, сооружение было из приятного глазу обтёсанного дерева.

– Давай рассказывай. Что же ты делал столько времени, запершись в своей халупе? – прервал затяжное молчание Бергенден.

– Ну, я большую часть времени спал, а другую – читал, – жадно ответил Леонель. В его словах по-прежнему не слышалось жизни.

– Скверно… В твои-то юные годы податься в затворники… Сколько ж тебе? – с неким сожалением произнес трактирщик.

– Что-то около двадцати, – сухо ответил Адияль. Он слегка призадумался и помрачнел в ту же секунду. Опустил голову, не то пряча глаза, не то готовясь ко сну.

– Скверно… Что ж ты так? – спросил трактирщик, заметив перемену в приятеле. – Всё образуется когда-то, слышь? Всегда есть шанс на… Ну… новую жизнь…

– Не прими за грубость, но заткнулся бы ты… В чем по-твоему я должен видеть смысл своей дальнейшей жизни? На поле боя я потерял родных, любовь всей моей жизни исчезла ни с того ни с сего, лучшего друга я не уберег… Ты же должен понимать! Хотя откуда ты поймёшь… Ты ничтожество, как и все вокруг. Эти выродки монархические, эти ублюдки коронованные возомнили себя владыками жизни и смерти. Развязывают баталии ради своих золотых дворцов, ради своей власти! Да чтоб кара небесная свалилась на Зельмана… – чуть не со слезами на глазах выговорился Леонель, сжимая кружку в руках так сильно, что, казалось, она вот-вот разобьется на мельчайшие осколки. Он был в неистовом напряжении в эту секунду.

– Всегда так было, Адияль. Не пойми неверно… Понимаешь, войны всегда начинали короли, а заканчивали обычные люди. Мой прадед, его прадед, прадед того прадеда – все они, я уверен, застали войны, видели, как и мы, горы трупов, и, конечно, эти войны всегда начинал какой-нибудь коронованный Зельман. И ни одна война не обошлась без потерь… Кому-то везло больше, кому-то меньше, кому-то вовсе приходилось туго… Понимаешь, судьба – это вещь непредсказуемая, неподвластная. Кому-то она предначертана в мучениях, кому-то в счастье. Но не прекращать ведь нормальную жизнь, ежели тебе не повезло. Ведь если так, то рано или поздно наш род человеческий вымрет. Прости, если я подбираю не те слова, но я хочу помочь.

– Возможно… возможно этому есть место в твоём мире, дружок. Но в моем, кроме крови, нет ничего. Мой мир жесток и мрачен. А я лишь призрак среди живых. Да что я говорю! Ты не поймёшь.

– Э, пивной, налей-ка ещё восемь кружек, – еле держась на ногах, рыгая через каждое слово, проговорил незаметно подошедший мужик в военном обмундировании. – Да поживей! Закуски не забудь! Знай… кого обслуживаешь!

– Простите, господин, не удумайте, что я невежественный, но вы уже много выпили. Я бы и не был против, если б вы заплатили хоть за то, что уже…

– Чего ты там рявкнул, псина?

Резко те трое, что сидели рядом с бушующим солдатом, встали и направились к трактирщику. Адияль предчувствовал назревающий конфликт и потянулся к золоченой рукояти меча, висевшего у него на поясе рядом с кинжалом.

– Это ты, мужик, зря… Гони выручку и бочонок пива или мы тебя четвертуем! Видишь значок? Слушайся! – солдат, только что подошедший к заварушке, приподнял прикрывающий золотой крест плащ и указал на него пальцем.

– А теперь слушай меня, – вдруг встал Адияль. – Если ты сейчас же не свалишь вместе со своей гнилой компанией, то мне ничего не останется, как выгнать вас самостоятельно! Не знаю, откуда у вас эти значки, но вам они не принадлежат.

– Насмешил, блоха, сгинь с дороги! – он небрежно и грубо оттолкнул Адияля.

Мужчина готовился нанести удар, но вдруг скрутился от боли и упал на стол, свернувшись в клубок: Леонель нанёс сокрушительный удар кулаком в солнечное сплетение.

Остальные разом вынули свои клинки и по очереди начали замахиваться на Адияля. Но он, казался, был этом несказанно рад. Он соскалил зубы в адской – прямо-таки адской – улыбке. Первый, лысый и прыщавый, был моментально обездвижен ударом по коленному суставу. Атака следующего была отражена накрест выставленном против его лезвия лезвием меча Леонеля. Атака со стороны Адияля – и оружие защищающегося выбито. Удар коленом по лицу – ещё один повержен.

Оставшийся солдат был уже, видно, опытнее. Он осторожно кружил вокруг стола, служащего преградой между ним и Леонелем. Адияль прервал нагнетающую паузу в сражении, ударив со всей силы ногой по столу. Стол с грохотом повалился на пол, сбив с толку бунтаря.

Через мгновение Леонель уже держал острие меча у горла взбунтовавшегося военного.

– Вы не заслуживаете носить эти ордена! Я, Леонель Адияль из рода Золотых Львов, генерал в отставке, бывший командующий военным батальоном имени Бейз, лишаю каждого из вас ранга и почётного звания солдата армии Невервилля! Сложите каждый свои знаки и мечи на стол, чтобы я их видел!

Избитые и униженные солдаты повиновались и в ускоренном темпе собирались выйти из корчмы. Но тут Адияль молнией понёсся мимо одного них и, схватив одного за горло, приставил его к стенке и стал жестокое избивать. Удары приходились преимущественно по лицу и совершались с небывалой жестокостью. И в этот именно момент его глаза горели бушующим пламенем. И только сейчас видно было всем вокруг, сколько ненависти и боли кроется в душе этого человека. Адияль не собирался останавливаться и продолжал бить, стирая собственные костяшки рук. От лица бедняги ничего не осталось, кроме одной безобразной алой массы. Друзья бандита выбежали почти сразу, не желая даже испытывать в очередной раз этого бесёныша.

– Господи, да перестань ты уже! Ты же убил его! Убил! Что ты творишь, Эди!? – вопил от безысходности Бергенден.

– Да брось ты… Это сплошное удовольствие! Единственное в моей жизни… Люблю я карать ублюдков… – с безумием и судорожно произнёс генерал.

– Да одумайся! Ты нарушаешь кодекс воина! Вспомни слова дяди Эверарда!

– Я получил в благодарность за некоторые отцовские достижения по службе пожизненные полномочия генерала от самого короля. Некоторые его действия освободили меня от кодексов. А если меня и кто схватит, то, пожалуй, так даже лучше. Лучше казнь, чем эта жизнь… – произнёс он совершенно спокойно, словно ничего и не произошло, словно слова его были вполне нормальными. Бандит так и застыл в той позе, в которой его прямо прибил к стене Леонель. – Я пойду. До встречи, Бергенден.

– Господи… Прошу, Адияль, береги себя! Одумайся, ради Бога! – уже вдогонку уходящему генералу сказал трактирщик.

III.

К вечеру похолодало. Немного моросило. Поднялся ветер, колебал ветви берёз. У кладбища стояла легкая дымка. Издали слышалось ржание лошади и прищелкивание копыт. Мужчина в чёрном плаще и военном обмундировании открыл ворота и пошёл по направлению к трем могилам, стоящим одиноко у самого края кладбища. Он наклонился, сел на колени, подложил цветы к могилам. Лилии с золотистыми лепестками.

– Простите, что не приходил… Как вы там? Надеюсь, что на том свете вам уютно… уютнее, чем мне тут… – хриплым и неуверенным голосом прошептал Адияль. – Просто знайте, что я помню. Я люблю вас… отец, мама, Зендей… – Генерал достал из небольшой сумочки, висящей у него на поясе, кусок синей ткани, на котором был изображён двуглавый золотой лев, между головами которого красовался красный меч, уронил на него слезу. Положил его на надгробие с именем Вэйрад Леонель.

– Знаешь, папа, я раньше не понимал того, что ты мне говорил. Не понимал и твоей вечной чрезмерной опеки. Даже ненавидел! Подумать только! Ненавидел! Отца… всё до того, пока не потерял тебя… Мне не хватает твоих наставлений. Равно как и не хватает мне мамы. Да я её не знал, но… но чувствую, что умираю постепенно. Без любви, без понимания, ласки, нежности. Думал, Лисан восполнит в полной мере нехватку матери, и так и было пока не ушла и она. С её уходом моя жизнь лишилась последнего тёплого огонька. Душа погасла. Родители мои… Как же мне до вас далеко… Хотел бы знать, как… где вас мне найти, но… боюсь, дорога у меня одна. Ничего, скоро мы будем вместе.

Адияль бросил взгляд на крайнюю могилу с именем Зендей Леонель, от которой сидел слегка дальше. Но подойти к ней не решился.

Леонель встал, вытер влажные глаза, направился к могиле, стоящей чуть дальше.

– Здравствуй, Дебелдон. Я виноват… Я не смог сдержать ту клятву, данную тебе… это выше моих сил… Прости, – со слезами выговорился Адияль и положил на могилу красные, словно пылающие, маки. Задумался. – Наверное, я всё-таки слишком слаб. Где сейчас твоя яркая и ангельская почти улыбка? Кому светит там? Задумаюсь иногда, знаешь, как так вышло, что я остался один? В какой момент я лишился всего…

IV.

– Эди, ты снова покидаешь меня… Вновь на службу? – вставая с постели, проговорила голая черноволосая веснушчатая девушка с неприметными, но глубокими, словно океан, черными глазами, пышная фигура которой привлекла бы любого уважающего себя мужчину.

– Да. Отец скоро идёт на восточный фронт: южане прорвали блокаду у крепости Ист-Крег, – со спокойным голосом ответил юноша военного телосложения и выправки со светлыми пепельными волосами.

– В твои-то годы столько времени пропадать на службе… Может завести себе любовника? Что скажешь, Эди?

– Ли, я скоро вернусь. Не нужно меня провоцировать. Моё сердце может не выдержать… – Адияль надел нагрудник, кольчужные поножи, сапоги из толстой медвежьей кожи, поднял лежащий на тумбочке меч, затянул потуже пояс, вставил оружие в ножны.

– Ничего не забыл? – нежно и игриво спросила девушка, присев на кровать.

– Точно, прости, – Адияль подошёл к ней и горячо поцеловал её алые губы. – До встречи, Лисан.

– Прощай, Эди.

– Господин офицер, какого коня вам подать? – поклонившись, спросил конюх.

– Давай Ареса, – ответил юный солдат. – И перестал бы ты называть меня господином.

– Как прикажете, милсдарь!

Адияль оседлал белого коня с роскошной чёрной гривой и золотыми подковами.

– Но! В путь, Арес! Нас ждёт долгая и утомительная дорога, – взяв уздечки, погнал коня вперёд Адияль.

Было около семи часов утра. Погода стояла пасмурная; выл сильный ветер, теребивший ветви деревьев, мимо которых проезжал Леонель. Кроме того, всё более и более набегали тучи – собирался дождь, а точнее – ливень. Адияль, понимая, что погода скоро сильно ухудшится, прибавил ходу. Конь бежал на пределах своих возможностей. Солдат переживал, что такими темпами попадёт под дождь и намокнет, а с его амуницией ему тогда придётся тяжко.

Однако вскоре погода наладилась: выглянуло солнце, прояснилось небо, ветер стих, потеплело.

Прошло более полутора часов езды. На горизонте виднелось огромное каменное сооружение. Леонель ускорился.

– Пропустите, – приказал светловолосый юноша на белом коне с чёрной гривой и золотыми подковами, весь в доспехах.

– Сначала представься! Мы кого попало пускать не имеем права! Не позволено, – ответил стражник у ворот крепости Ист-Ютус.

– Посмотри внимательнее на значок у меня на нагруднике, – в грубой форме ответил всадник.

– Это же значок рода Золотых Львов! Это сын генерала Леонеля! – с удивленным лицом прошептал товарищу другой стражник.

– Открыть ворота! – крикнул первый стражник. – Извините за мою бестолковость, офицер Леонель.

Офицер не ответил. Просто направился дальше через ворота по каменному мосту. Но пафос, что отражался в его осанке и выпяченном подбородке, говорил о том, что офицер в крайней степени доволен осведомлённостью стражи о своём статусе.

Крепость выглядела внушительно: высоченные башни, которые, казалось, вот-вот пронзят небесную гладь, массивные стены, внушающие страх врагам, желающим покуситься на неё, река, которая ограждала центральную часть крепости, через которую протягивался длинный каменный мост. Везде стояли стражники в золоченых доспехах – гвардия высочайшего ранга.

– Ну вот и ты, братец! Приветствую, Адияль! Как дорога, как невеста твоя? – встретил офицера с распростертыми объятиями солдат с тем же значком, что был на нагрудной броне Адияля.

– Здравствуй, Зендей. Дорога была длинной. Лисан кое-как меня отпустила, если ты об этом. – Обнялись браться сухо. В частности холод исходил от младшего, что более чётко выражалось в его взгляде.

– Ладно, поговорите ещё. Нужно обсудить ещё немало вопросов до вечера, пока полководец Нильфад и генерал Отсенберд не добрались до пивного бочонка, – шутливо прервал разговор неожиданно появившийся статный мужчина с коротко стриженными светлыми волосами и небольшой бородой, на нагруднике которого был такой же значок, что и у братьев, а также красная лента, обвитая вокруг правого плеча и закреплённая золотой заколкой.

– Отец в своём репертуаре… Даже сына не обнимешь? Сколько ж не видел…

– Будет ещё, – приобняв сына, нежно сказал Вэйрад. – Идёмте. А насчёт «долго не видел» претензия отклоняется, ибо вина лежит не на мне, сын.

– Почему так долго? У нас в затылок идет целая орда южан. У нас нет времени на раскачку! – встретил только что вошедших полный мужчина с лысиной, на доспехах которого была такая же красная лента, что и у Вэйрада.

– Дядюшка Отсенберд! Давно не виделись! – приветствовался, пожав руку, Адияль.

– Здравствуй, дорогой, – ответил генерал и даже чуть приобнял юношу.

– Где же Дориан? – спросил Вэйрад.

– Боюсь, он добрался до алкогольных запасов, – с ироничным отчаянием в голосе ответил Отсенберд. – Да знать не знаю, где его черти носят! Уж, стало быть, самолично в атаку помчал.

– Узнаю Нильфада. Вечно одно и то же… А ты, Фирдес, его на эту дрянь и подсадил! – фыркнул Зендей.

– А ну-ка!

Дверь отворилась.

– О, уже все в сборе! Великолепно! – Зашёл, громко хлопнув дверью, Нильфад. – Ну-с, начнём.

Все подошли к большому круглому столу, на который указал полководец. На столе лежала большая карта с точной расстановкой военных батальонов обеих сторон и предполагаемое место сражения, а также важные стратегические объекты.

– Поле Фердюсон? Это же гиблая затея! Преимущество будет на их стороне. Во-первых, поле ближе к Ист-Крег. Во-вторых, с их стороны возвышенность – лучники нас разобьют! – возмутился Адияль.

– У нас нет другого выбора. К сожалению, – спокойным и отчаянным голосом ответил Нильфад.

– Что это значит? – спросил Вэйрад, подозрительно взглянув в сторону товарища.

– Это значит, друг мой, что это единственное поле с восточной стороны, на которое согласятся выйти игъварцы. Если иначе, то нам придётся ждать очень долго, пока лорд Дезевон не пожелает захватить весь Север. Либо нам придётся осаждать крепость, но это сильно рискованно и практически полностью обречено на провал. Лучший выбор – поле Фердюсон, – растолковал генерал Отсенберд.

Все замолчали.

– Тщетно. В таком случае нужно призвать корпус лучников и арбалетчиков, – прервал долгое молчание Зендей.

– Займись этим, сын, – ответил ему Вэйрад.

– Господа, предлагаю использовать тактику «клешни». В таких обстоятельствах это лучший вариант, – предложил Нильфад.

– Не согласен. Лучшее, что мы можем в данной ситуации, – «гребень». Чем более неожиданная стратегия, тем больший у неё эффект, – высказал Отсенберд.

– Я предлагаю иной выход: мы начнём сражение со стандартного построения, потом заманим их на поле Вейт-Род, якобы отступая, переводя силы на более западный фронт. У небольшого леса рядом, будет ожидать засада из лучников. Мы выманим их на нашу территорию, заставим играть по нашим правилам! – высказался генерал Леонель.

– Твоя мысль неплоха. Стоит обдумать некоторое моменты, но, впрочем, звучит весьма недурно, – согласился Нильфад.

– Значит, действуем по этому плану, – поддержал Отсенберд.

– Завтра на рассвете созываем войска. Готовьтесь. Зендей, на тебе лучники. Адияль, на тебе, как обычно, батальон Бейз. Не посрами уж память своего старика.

– Так точно! – ответил Зендей.

– Ой, уж-то прям старик, да ещё и прибедняется как!

V.

– Ну давай рассказывай, как жизнь, братец? – взяв кружку пива, начал Зендей.

– Потихоньку. Лисан вечно обижается, что я на службе пропадаю. Говорит, мол, грустно ей и одиноко! А я вот начинаю волноваться, ибо чувствую, будто она от меня… отдаляется… А впрочем, может, мне и кажется, да и объяснить это я не смогу. Вечная проблема.

– Эти женщины… Терпеть я их не в силах. Если с какой я больше, чем на одну ночь, то уж весь дрожать от гнева начинаю. Тем и кончается, как правило. – Зендей сделал глоток. – Говорят, с тобой многое приключилось с нашей последней встречи. Смотрю, ты и звание поднял. Офицер! Достойно. Когда мне было девятнадцать я только получил звание лейтенанта… – вспоминал Зендей. – Эх, помню ты ещё совсем мальчишкой был, я за тобой смотрел всегда… Отец уж на службе пропадал. Дядя Эверард только и был.

– Славное и беззаботное время было… – задумался Адияль. – Помнишь тот случай с дядей Эверардом? Тогда ещё я чуть не спалил наш лагерь…

– Помню конечно! Как такое можно забыть? Ну и потеха тогда была… Эверард меня отчитал за то, что я якобы не уследил за тобой. Грозился нас отправить домой. Он-то не знал, что я тебе факел дал и сказал, как его зажечь. Ты ещё тогда темноты боялся… Чудились тебе какие-то «демоны летающие». Потому и дал я тебе оружие против этих «демонов». Кто бы мог подумать тогда, что этот пугливый сопляк станет одним из лучших мечников Невервилля…

– Не преувеличивай. Ты лучше меня в разы сражаешься, – покраснев, отнекивался Адияль. – Я ведь и учился по твоим стопам, считай.

Зендей рассмеялся. Видно было, что он не согласен с братом, но переменять его отношение не желает.

– А помнишь тот раз с Ариэль? Мне тогда что-то вроде шестнадцати было, – продолжил через некоторое молчание Зендей. – Моя первая любовь. Ты нас застукал, но был слишком мал и не понимал, что ты увидел… Кричал потом на всю округу, мол: «Мой брат тискает Ариэль!»

– Ха-ха-ха-ха, – рассмеялся Адияль. – Ну и влетело тебе потом от… потом ты сам застукал её с Эйденом. Твоей любви как и не было…

– Да… Как я тогда убивался из-за неё по глупости малолетней… Первый мой поединок тогда случился. Ну и отделал меня этот Эйден… Потом ещё неделю не мог ходить нормально… Ноги изнывали от боли… Такие смешанные чувства относительно него… Не сказал бы, что жалко мне его, но, так или иначе, он был частью нашего с тобой общего взросления.

Оба долго молчали, попивая пиво и вспоминая давние моменты. Ночь неуклонно близилась к концу, как и пивной бочонок.

– Чего я точно никогда не забуду, так это наши учения у дядюшки Эверарда… – прервал затянувшееся молчание Адияль. – Уж как он нас мучал, заставляя бегать несколько десятков кругов вокруг лагеря, а потом ещё и уроки фехтования, которые мне кое-как давались… Скалолазание, верховая езда – все тренировки у этого старика проходили мучительно… Особенно пытки голодом в случае непослушания… С другой стороны, лишь благодаря ему мы с тобой превосходно обучены.

– Это точно… Помню, был случай, когда ты вновь привередничал, а дядюшка за это лишил тебя ужина… Ну и ревел ты тогда… Мы ели баранину с картошкой, а ты был вынужден глядеть на нас и голодать… Я сжалился над тобой. Когда Эверард отошёл, я взял кусок своей баранины и пару картофелин, принёс их тебе. Ты тогда так обрадовался. Был готов расцеловать меня. Эверард знал об этом… Только мы тогда не понимали, что он так нас слаженности и работе в команде учил. Вечно обижались на старичка… Так жаль, что мы многое о нем не знали. Я многому научился у него, хоть и моментами мне казалось, что он все-таки был не прав.

– Эх… Что ни говори, но он нас по-своему любил… Жаль, что мы этого не понимали… Сколько было ему, когда пришёл его… черёд? – с грустью в голосе спросил Адияль.

– Отец сказал, что семьдесят девять. Земля ему пухом. Но он прожил немало… Сила духа и стальной характер даже здесь ему подсобили.

Оба взяли кружки и, кивнув друг другу, одновременно хлебнули пенного со словами: «За тебя, дядюшка Эверард! Спи спокойно».

– Да и вовсе, если припоминать события в Лерилине, то наша молодость была весьма насыщенной! Правда, говорить о тех событиях, а особенно затрагивать предстоящие я не горю желанием… Ну, ты и сам понимаешь, тяжело мне это… Благо, сейчас моя жизнь прекрасна, за что я и благодарен судьбе!

Уже светало. Братья спали, опустошив бочку хмельного. Батальоны уже прибыли в крепост и выстроились в ожидании приказаний.

Раздалось три громких стука в дверь комнаты, в которой дремали Адияль и Зендей.

– Подъём! Пьяницы… – разбудил громким говором сыновей Вэйрад. – Мы собираемся. По пути протрезвеете.

– Пап, ну потяни ещё немножко времени… – не открывая глаза хрипло проговорил Зендей.

– Поддерживаю… – откашливаясь, согласился Адияль.

– А ну-ка! Размякли совсем! Даю вам пять минут, чтоб были свежи как утренняя роса! – грозно ответил отец. – Радуйтесь, ваших слов не слышит дядя Фирдес! Ибо уж, будьте уверены, он этого терпеть бы не стал.

Через пять минут братья уже шли по мосту к назначенному месту сбора. Погода была прекрасна, изумительна для великого сражения. Птицы летели на Север, что было хорошим знаком, предрекающим победу невервилльцам.

Солнце сияло ярко, но воздух был прохладным, что считалось благодатной погодой для военных действий.

– Господа благородные рыцари! Сегодня нам предстоит скрестить наши мечи с клинками нашего врага. С лезвиями, которые, несомненно, будут жаждать вашей крови! Но правда не в этом. Правда даже не в том, что эти поганцы прямо сейчас безнаказанно сидят в нашей крепости, что уж который месяц свободно топчут наши земли! Так вот, и эта крепость, которая находится на нашей территории, на земле наших предков, захвачена иноземцами! Предки, которые отдавали свои жизни за нас, за наших отцов, за отцов наших отцов, за отцов их отцов, видят наш позор! Правда именно в том, что мы не смеем посрамить их веру! Их жертвы! Мы отстоим нашу честь и честь наших дедов! Не страшитесь же острых лезвий наших врагов! Не страшитесь смертей товарищей! Не страшитесь летящих со свистом оперений стрел! Наши отцы бились, не страшась! Значит, и мы будем! За нас, за Невервилль! Вперёд на встречу истине! Невервилль – свободная страна. Ура-а-а! – огласил торжественную речь Вэйрад Леонель.

В это же мгновение прозвучал гул сотен воинов, вдохновленных словами генерала и кричащих: «Ура-а-а!»

– Всегда поражался твоему умению говорить столь яркие и вдохновляющие речи, – прошептал стоящий позади него Адияль.

– Сынок, это опыт! – ответил ему Фирдес Отсенберд. – Твой отец прошёл не одно сражение, даже не десяток.

– Самое время отправляться, я полагаю, – спокойно сказал Нильфад, взяв в руки поводья.

– Да, – ответил Вэйрад и, набрав воздуха во все лёгкие, крикнул: – Седлай коней!

Спустя мгновение был слышен топот сотен копыт и ржание десятков лошадей. Военный отряд отправился в путь. На ветру развевались хоругви и знамёна с гербом, на котором был изображён двуглавый лев, между головами которого выделялся красный меч.

– Помню наш первый поход, отец, – обратился к Вэйраду Зендей. – Как же я тогда переживал. Правда боялся тебе это выказать… Помню, мыслил накануне того дня, что могу не вернуться домой… Помню, плакал я… Боялся, что могу больше не увидеть лица близких… А теперь прошло столько времени и столько было увидено, что, пожалуй, и смерть не столь мрачна, как ужас перед лицом поражения!

– Сын, все через это проходили. Даже я. Даже Отсенберд. И твой брат. Черт возьми, я и сейчас побаиваюсь… боюсь и вас потерять, сыны мои. Чёрт бы с ней – со смертью. Для меня страшнее всего… да впрочем…

– Что за грустные мысли? Друзья, неужто вы приуныли? Сражение ещё не началось. Зачем же раньше времени заводить такие мрачные разговоры? – приник к разговору Отсенберд. – Прогоним черномазых и, усевшись в своей же крепости, выпьем хорошенько за честь и свободу. Вот так, кажется, и будет!

– Вовсе не мрачные, а даже наоборот. Вы, видно, плохо слушали, генерал. Я же сказал: первый поход. А знаете ли вы, сколько я прошёл с того момента? Уж десять точно. Так что разговор у нас очень даже добродетельный. А клонил я к тому, чтоб вспомнить былые деньки, – ответил Зендей, демонстрируя свою блистательную улыбку. – А мысль ваша мне очень даже по душе!

– Я тоже не имел мысли сказать что-то мрачное и нагнетающее. Я лишь подбодрил своего сына и всех окружающих. Мы воюем, гибнем ради наших сынов, ради нашего будущего. Разумеется, я боюсь потерять моих детей. Я полагаю, что это весьма логично.

– А чувствуется, что нагнетать-то вы продолжаете. Ну, впрочем, видно, что я ошибаюсь, со стороны виднее, – почесав затылок, ответил Отсенберд. – А разреши поинтересоваться, Вэйрад? Я никогда у тебя этого не спрашивал, но в связи с твоими словами, просто обязан. Почему оба твои сына военнослужащие, если ты боишься их потерять? Как-то глупо выходит.

– Нелепый вопрос. Я разве ж их принуждал? Они сами захотели стать солдатами. Я, разумеется, не смел их переубеждать, хотя, возможно, стоило. Однако я сам в юные годы противился воле отца и начал службу. Мой папа желал того, чтобы я стал обычным трактирщиком или в крайнем случае – продолжил его дело. Видно, он тоже боялся за меня… Но судьба сложилась иронично… Мой отец скончался от удара, а мать-то я не знал. Выбора не осталось – служба!

– Подумать только! Я столько лет тебя знаю, но не слышал об этом! Какая злая шутка судьбы… – удивлённо сказал Отсенберд, щуря глаза.

– О чём речь? – присоединился к беседе слегка отставший Адияль с Нильфадом.

– Брат, мы тут ведём весьма интересную беседу о судьбе, – ответил Зендей.

– О судьбе? Забавно. Знаю я одного очень интересного лучника, который всей душой и разумом верит в эту чушь. Слышали бы вы его рассказы. Умора да и только, – посмеиваясь, сказал Адияль.

– Не стоит пренебрегать судьбой, сын мой. Можешь не верить, но обязан прислушиваться. Ни в коем случае не пренебрегать, – спокойно ответил Вэйрад. – А Артур во многом высказывает очень даже мудрые мысли, Эди.

Неожиданно к компании присоединились ещё два всадника.

– Господин генерал! У нас проблемы! – сообщил один из них.

– Какие? Докладывай, – угрюмо приказал Вэйрад, предвкушая неприятные известия.

– По информации от отряда разведки! Игъварцы покинули крепость и направляются в нашу сторону!

– Что? – притормозил коня Вэйрад.

– Сто-о-ой! – крикнул батальону Отсенберд.

– Быть того не может, – удивлённо продолжал генерал. – Когда они будут здесь?

– Вероятнее всего, через полчаса они будут в версте от нас… – ответил второй примкнувший всадник.

Батальон остановился. Все ожидали командований от генералов или полководца Нильфада. Атмосфера стояла нагнетающая. В рядах солдат поднялся шум и гам. Все переговаривались и перешептывались. В глазах солдат появились сомнения. Вэйрад, Отсенберд и Нильфад стояли с изумленными лицами и долгое время таращились друг на друга. Отсенберд то и дело почесывал затылок и кряхтел, как бы пытаясь что-то сказать, но так ничего и не сказал. Было видно и напуганное состояние Вэйрада. Его глаза, казалось, вот-вот вылетят из глазниц, а по лицу стекал холодный пот. Нильфад был спокойнее всех: его лицо выглядело поразительно собранным и безмятежным, а глаза холодными, как лёд. Лишь изредка он посматривал на горизонт.

– Отец! – прервал затянувшееся молчание Адияль. – Соберись! Возьми себя в руки и командуй! Всю жизнь ты учил меня не поддаваться панике! Всегда быть сдержанным и рассудительным! Всегда здраво оценивать обстановку! А сейчас сам демонстрируешь трусость и несостоятельность командовать!

Вэйрад посмотрел внимательно на сына, улыбнулся, выпрямился, слегка покраснел. В его пустых очах, где по обыкновению не было ничего, кроме гордости и неописуемого некоего присутствия правильности, моральности, проявилось новое чувство: удовлетворение. Вспыхнул огонёк. В конце концов он воспрял духом и величественно произнёс:

– Господа! Момент битвы пришёл быстрее, чем мы ожидали. Да, это правда. Но разве нам нужен конкретный момент для того, чтобы разбить этих мразей, которые прямо сейчас несутся на всех порах лишь для того, чтобы застать нас врасплох!? Нет! Мы гордо поднимем свои клинки и дадим бой! – И достал свой меч, высоко подняв его так, что солнце отражалось на его лезвии.

На горизонте виднелась орда солдат в серебряных латах на чёрных конях. Среди толпы еле виднелись белые знамена. Наступила тишина. Из орды вышел единственный всадник на белом коне. Он гордо смотрел прямо в лицо Вэйрада. На спине его развевался белый плащ. Он поднял свой меч и указал им на отряд Вэйрада. Вэйрад ответил тем же.

Вновь затишье.

Вэйрад услышал что-то невнятно сказанное по ту сторону. Он понял, что это значит и громко крикнул: «Вперёд!»

Обе армии мчались на всех порах навстречу друг другу, выставляя свои копья и мечи. Над головами просвистели стрелы. Бой начался. Безусловно, в уме каждого солдата были мысли об отчаянной вере в победу, надежде на чудо, ибо только потустороннее вмешательство, настояние судьбы могли сохранить жизни несчастных.

Сражение застало батальон Бейз на степной местности, как и планировалось. Однако в ландшафте были некоторые изменения (в конце концов в плане генералов Невервилля значилось поле Вейт-Род, а никак не то, что оказалось на деле), к которым Вэйрад и остальные оказались не готовы. Во-первых, их движения по левому флангу были скованны крутой, отвесной скалой. Во-вторых, видимость действий противника по правому флангу была сильно ухудшена рядом одиноких высокорослых дубов. Помимо этого, численность отряда сократилась на треть, так как некоторая часть сил ожидала у поля Вейт-Род и точно уже не успела бы примкнуть к основным силам.

Таким образом, у Невервилля практически не осталось шансов на победу в сражении, но отступать было уже бессмысленно и опасно для близлежащих поселений. И отступление значило бы очередную территориальную уступку врагу.

Первой в бой со стороны невервилльской армии шла тяжёлая кавалерия. Со стороны Белознаменных – средняя кавалерия. Предводители обеих сторон сошлись раньше основной части отряда. Вэйрад Леонель, генерал Невервилля, и Бран Хедвин, один из лучших воинов и стратегов южан, схлестнулись мечами. Первая битва началась.

Леонель одной рукой держал уздечки и ловко управлял каждым движением коня, маневрируя между пробегающими мимо наездниками кавалерии, а другой рукой держал громоздкий меч и парировал выпады его оппонента. Они схлестнули лезвия порядка десяти раз, как Хедвин, резко запрыгнув на спину своего коня, порхнул в сторону Вэйрада, выставив правую ногу для удара. Леонель навзничь упал на землю, успев в последний момент обрезать путлище, на котором держалось стремя, до того как кобыла со страху побежала в толпу. Приложив немалые усилия, Вэйрад едва избежал травм, пока практически лежал под копытами мчащей кавалерии.

Тем временем Адияль и Зендей вдвоём бились против одного пехотинца, в одной руке его был щит, которым он успешно отбивался от атак Зендея, в другой – боевой молот, которым он замахивался на Адияля, попутно блокируя его выпады.

Выглядел пехотинец грозно: он был на две головы выше Адияля и на четыре плеча шире Зендея. Лицо его было суровым и асимметричным, борода – очень густой и массивной. Иной растительности на голове у него не было, зато его лысину уродовал огромный шрам, продолжавшийся от затылка до бровей. Он носил серебряные доспехи тяжёлого пехотинца. С воротника и до латной юбки спускалось белое тканевое полотно, на котором была изображена морда медведя. Это обозначение показывает, что данный пехотинец – выпускник Академии Медведя, школы военного обучения тяжеловесных воинов.

– Чёрт бы его побрал, не могу даже близко подойти! – яростно буркнул Зендей. – Он каждый мой удар будто видит наперёд!

– Его молот рано или поздно меня прибьет! Я уже еле на ногах стою, верчусь как юла… – присоединился к комментарию Адияль.

– Адияль, умница, ты подкинул сейчас мне кое-какую мысль! – крикнул уклоняющийся от очередного выпада Зендей. – Помнишь комбинацию «юла»?

– Рискованно. Если что-то пойдёт не так, тебе несдобровать. И мне тоже.

– Знаю, но выхода нет.

– Будь осторожен. Прошу.

Адияль увернулся от очередной атаки пехотинца. Участок земли, на который пришёлся удар молота, содрогнулся. Клочки грязи и камней разлетелись в стороны. Офицер нанёс удар мечом в доспехи пехотинца, но лезвие даже не оставило видимого ущерба. Повторная попытка – удар заблокирован стальной рукоятью молота. Вновь удар – снова мимо. Тяжеловес ловко уклонялся от каждого выпада Адияля.

Прогремел очередной удар молотом. Зендей в этот момент приблизился прямо к верзиле, потеряв оружие, выбитое из его рук взмахом щита противника, нанёс три удара по лицу, целясь преимущественно в глаза, после чего отступил. Но громила, не растерявшись от потери зрения, поднял молот и наугад кинул его в сторону братьев. Боёк попал прямо в ногу Зендея и раздробил часть поножей; он припал на другое и завопил от боли.

Адияль в этот момент был уже за спиной пехотинца. Одним точным взмахом меча он внёс острие прямо в затылочную часть черепа. Кровь била фонтаном и обрызгала Адияля. Поединок был завершён победой братьев.

– Зендей, как ты?

– Более или менее. Драться могу.

– Тогда вставай, – сказал Адияль, протягивая руку.

Тем временем Вэйрад и Отсенберд вместе бились с пехотой противника.

– Не заметил? – спросил Отсенберд, четвертуя очередного солдата.

– Что именно? – ответил Вэйрад, то и дело скрещивая лезвие своего меча с оружиями противников.

– Нас должно быть на треть меньше, чем их. Однако ж чувствуется, что мы в равных условиях. Подозрительно.

– Возможно, – сухо бросил Леонель.

– Справа! – Указал на противника Отсенберд.

Вэйрад скрестил оружие с подобравшимся сбоку солдатом в серебряных латах.

– Твою ж мать! Их слишком много! Лезут прямо как выпившие офицеры к хорошенькой барышне! – рявкнул Отсенберд, фехтуя сразу с тремя мечниками.

Вэйрад избавился от своего оппонента, сбив с ног ударом в коленный сустав и далее обезглавив его, после чего подоспел на помощь Отсенберду.

– Возьми левого! С этими двумя я справлюсь! – крикнул Отсенберд.

Вэйрад резко отпрыгнул, сбив с толку врага, и метнул в него кинжал, подобранный у рядом лежащего трупа. Кинжал попал точно в цель. Противник упал, захлебываясь кровью.

Отсенберд справился более банально, сначала обезоружив первого, снёс ему голову, а затем, ловко обойдя второго, свернул оставшемуся шею.

– Впрочем… Где черти носят Дориана? – спросил, тяжело дыша, Вэйрад.

– Да кто его знает… – отдышавшись ответил Отсенберд. – Господи, помилуй! Это ещё как понимать?

Обернувшись, Вэйрад увидел толпу лучников и арбалетчиков противника.

– Так вот, что они задумали… – изумился Отсенберд. – Они с самого начала планировали зайти из-за спины… Что за… Это Нильфад!? – продолжил он, заметя на стороне противника знакомое лицо.

– Ясно теперь, как они узнали о нашем плане, как поняли, по какой тропе мы поедем… – скрежета зубами, прорычал Вэйрад, гневно глядя в глаза бывшего товарища. – Что ж, видно, так нужно было. Наши пути сегодня разошлись.

– Но как… Когда мы столько прошли – и предать!? Не верю! Отказываюсь…

– Фирдес, думаю, на то была своя причина, которой нам не понять. В любом случае теперь он наш враг.

Дориан Нильфад, бывший отныне полководец Невервилля, смотрел в сторону своих, по-видимому, бывших товарищей с таким взглядом, в котором читалась одновременно и безмерная боль и страдание, а вместе с ней и отчаяние, страх, безысходность.

– Ibfej kuijel! Pruf! – на игъварском языке прорычал Бран Хедвин. Лучники натянули тетиву. – Brrel!

Сотни стрел полетели в сторону невервилльской армии. Их было настолько много, что на лица солдат упала множественная тень. Стрелы хладнокровно пронзили многих солдат. Около трети всей армии было ранено незначительно, около сотни воинов – смертельно.

Положение северян оказалось очень тяжёлым. Помимо того, что они уже потеряли больше половины солдат, они теперь ещё и оказались в окружении.

Вэйрад посмотрел в глаза Адияля. По его взгляду было всё ясно. В сию секунду глаза Вэйрада и Дориана отличались разве что оттенком.

– В бой! – непоколебимо произнёс генерал.

– Прощай, друг. Я был рад знать тебя, – попрощался Отсенберд, направляясь прямо в сторону сотен лучников врага. – Завтра выпьем за победу! Ха-ха!

Один из лучников, не дожидаясь команды, пальнул в надвигающегося генерала. Отсенберд молниеносным взмахом клинка разрубил летящую в него стрелу пополам. На лице Хедвина появилась ухмылка.

– Не так меня просто убить, идиоты: я – генерал Невервилля!

Вэйрад пошёл вслед, а за ним и все остальные, включая Адияля и Зендея.

Сражение шло. Шло очень активно. Горы трупов. Океаны крови. Однако Адиялю было не до боя. Он бился, убивал, будучи в своём мире, в мире, в котором он вновь и вновь прокручивал в уму тот взгляд отца. Всё было для него в тумане. Рядом с ним то и дело замертво падали его союзники, соратники. Но ему было не до них. Он думал лишь об одном: о взгляде его отца. Почему он так посмотрел?

Вэйрад и Зендей бились вдвоём. Они вместе шли, четвертуя, обезглавливая, всех, кто вставал у них на пути. Словно давние товарищи. Они и были давними товарищами, которые прошли не один бой бок о бок. Отец и сын. Они понимали каждый манёвр друг друга, каждый взмах меча.

Всё в тумане. Не только для Адияля. Это чувство было у всех воинов, стоящих на стороне проигравших. То, что им предстоит потерпеть поражение, было ясно каждому. Шла минута за минутой, а для Адияля Леонеля всего, казалось секунда миновала с того момента, когда отец бросил на него столь неясный и мучительный от этого взгляд.

– Отец! Н-е-е-е-т! – Визг отчаяния и мучения, боли и сожаления воздался в ушах каждого. Особенно в ушах Адияля. Туман развеялся. Всё встало на свои место.

Он увидел отца. Из груди у Вэйрада торчал окровавленный меч. За ним стоял Нильфад.

– Вот и всё, Вэйрад… – прошептал угрюмый Нильфад, стоящий прямо позади генерала, держащий в руках рукоять меча, коим был пронзен бывший товарищ. – Прости… Ты ведь… понимаешь?

– Да… Всё… Спасибо за всё, друг, – ответил ему задыхающийся от собственной крови, подступающей к гортани, Вэйрад, – жаль, что так всё обернулось. Шли привет доченьке и супруге.

Дориан Нильфад бросился бежать, роняя на ходу слезы.

Тучи сгустились – собирался дождь. Зендей выронил меч: он рыдал, вытаскивая плотно встрявшее лезвие меча из груди отца.

– Не бойся, сын… Всё будет хорошо… Я люблю тебя…

Неожиданно, казалось, победившая армия Брана отступила – прибыло подкрепление Невервилля. Но прибыло уж слишком поздно.

– Отец… Отец! Прошу… Папа! – ревел подбежавший Адияль. Солдаты скопились вокруг действия. Давление усиливалось. Тучи сгущались. Удивительно, но порой и природа способна сочувствовать.

– Я люблю вас, сыновья мои… Простите…

– Почему? Ты ведь всегда побеждал… Ты ведь всегда выходил героем из любого сражения… Почему, папа!? Почему именно сейчас… Нет! Даже не думай! Я не отпущу тебя!

Отсенберд стоял рядом, раненный, истекающий кровью. Он молчал. Глаза его переполнены были уже тоской, безмерной, сокрушительной.

– Всегда что-то кончается… Что-то начинается… Мой путь пришёл к концу, а ваши, сыновья , только начинается… Пройдите его достойно… Кхэ… – Подавился кровью Вэйрад. – Поклянитесь мне… что никто и никогда не сломит в вас веру… Поклянитесь, что зов чести всегда будет находить отклик в ваших сердцах. Поклянитесь, что не!.. Так бы хотела ваша мать… Она любила вас, Адияль… Клянись… Зендей, ты и сам знаешь всё, что я бы хотел сказать лично тебе… Помните, я люблю вас… – Вэйрад замолчал. Его сердце ещё билось, глаза пылали. Никогда его глаза не были столь живыми, искренними. Он замолчал навсегда. Его путь окончен. Вскоре ток крови прекратился окончательно. Десять минут, не менее, стояли все недвижимо. Кто-то встал на колени, отдавая тем самым честь ушедшему воину. Имя Вэйрад Леонель для многих значило луч надежды. Его подвиг, совершенный несколько лет назад, перевернул ход войны. Сейчас же он погиб. Как герой. Никто бы с этим не поспорил.

– Обещаю, папа…

– Адияль… Я…

– Заткнись, Зендей… Ты был рядом… Но не уберёг отца. Не увидел? Не хотел? Мне плевать. Я не могу на тебя смотреть. Сгинь! – яростно провопил Адияль. – Столько лет! Я терпел… предательство. А теперь я вижу, что мой брат ни на что не способен… Слабак и трус. Даже отца… отца не защитил! – Адияль был безумен. Гнев, ярость взяли вверх над чувствами и укоренили убеждение о тотальной несправедливости, павшей ему на плечи.

– Адияль…

– Узнаешь, когда будут проходить похороны, – отправишь весточку. И прощай, Зендей. Думаю, я не буду рад встрече в следующий раз.

Адияль встал с колен, вытер слезы и направился за лошадью.

– Но! – сухо бросил он и поскакал.

Лишь один полководец в мундире, увешанном орденами, прибывший с подкреплением, самодовольно усмехнулся. Его грубое, неказистое лицо выражало неподдельную радость.

– Я предупреждал, – вымолвил он самым неприятным из всех возможных тоном, скаля зубы и облизывая своим длинным языком губу.

VI.

– Эу! Солдафон! За проезд через эту тропу положено платить! Двадцать золотых! – крикнул мужчина сомнительной наружности, держащий в руках дряхлый боевой топор. – Эу! Кому говорю! Куда поехал! Стой, говнюк!

– Тебе говорят, вояка! Стой. Иначе пожалеешь, – сказал подошедший к ним ещё один «постовой». За ним шли ещё трое верзил с дубинами.

– Уйдите по-хорошему. Я никого не пощажу, – ответил им всадник на белом коне с чёрной гривой в золотых подковах. Вы будете вопить от боли и биться в судорогах.

– Смотрите-ка! Какой уверенный, наглый мальчик. Ну-ка, ребят, накажем сволоту! Слезай с кобылы! Норберт Изельгаам хотел тебе кое-что сказать.

Адияль пропустил сказанное мимо ушей. Ему было не до этих слов. Он слез с кобылы, но только ради одной цели: усладиться кровью.

Не успел первый бандит замахнуться – тут же лишился руки, держащей дубину. Как и говорил Леонель, тот заревел, дрожа от нестерпимой боли, и вскоре умер. Скорость движений Леонеля была для них слишком высока, недостижима.

– Ах ты ублюдок! Толпой его, парни!

Ловким пируэтом Адияль избежал выпада разбойников. Следующим движением он вынес голову сразу двоим. Остальные двое застыли: на их лицах был ужас и непонимание.

Адияль ухмыльнулся.

– Бегите! – рявкнул офицер. – Это последний шанс.

Никто не ответил. Они были в состоянии шока и наверняка бы умерли от сердечного удара.

– Значит, вы решили.

Взмахом меча он разрубил их пополам. Кровь окрасила его доспехи.

Адияль запрыгнул на коня и поскакал дальше. Из-за дождя вся пыль на дорогах превратилась в грязевые реки. Конь еле пробирался вперёд. Кроме того, дождь почти смыл с доспехов, волос и кожи Адияля всю кровь.

– Но, Арес! – Конь фыркнул, но слегка ускорился. – День выдался слишком тяжёлый… Вот бы поскорей увидеть Ли… – проговорил себе под нос Адияль.

Солнце было уже высоко в зените. Его лучи падали на ветви деревьев, намокших после дождя, на сверкающую траву. Ветер слегка развеивал волосы Адияля и гриву коня.

– Господин Адияль! Гонец принёс известие… Мне очень жаль… – встретил офицера стражник у ворот небольшого каменного сооружения – поместья офицера.

– Милсдарь! Мы получили гонца! Что стряслось? Как же вы? – спотыкаясь, спросил подбегающий конюх.

– Оставьте меня. Не впускать никого. Лисан дома?

– Да, господин, – хором ответили прислужники.

– Ясно. Исполнять, – приказал Адияль.

Поместье выглядело роскошно. Всюду висели знамена с золотыми львами. Во дворе дома словно лабиринтами росли кусты алых роз. Между ними красовались саженцы декоративных пихт. С крыши кирпичного цвета свисали виноградные лозы. Правда, сорт был из тех, который вовсе не даёт плоды, а лишь служит декорацией. На территории поместья стояла конюшня с тремя стойлами. Все три лошади были белого цвета в золотых конных доспехах с золочеными копытами. Вся территория поместья была ограждена серокаменной стеной.

– Эди? Боже… мне так жаль… мой ты мальчик…

– Ли… Мне так тяжело… Ли, прошу помоги… Ты всегда помогала…

– Эди… Иди ко мне… иди скорей.

Её руки охватили шею Адияля. Их губы соприкоснулись в нежном и страстном поцелуе. Нежные женские пальцы Лисан потянулись к застёжкам доспехов. Они падали с металлическим стуком об плитку пола. Адияль стянул платье с хрупких и аккуратных плеч возлюбленной и вёл губами по её ключице. Через мгновение вся их одежда валялась небрежно раскиданной по полу. Прикосновения их тел, их кожи будто бы способно было тут же восполнить утрату Адияля, восстановить, затянуть его тяжелейшие раны. Он даже почти мог испытать счастье лишь благодаря этой столько же кроткой, сколько и пылкой девушке с чёрными волосами и глубокими, словно океан, глазами.

– Эди, мне нужно тебе кое-что сказать… Кое-что очень важное… – начала Лисан, прервав продолжительное молчание после страстной любви.

– Ли, сейчас не время. Давай ещё немного насладимся этим моментом. Я не хочу и не могу возвращаться в реальность… Мне страшно… Очень страшно…

– Нет. Не перебивай. Это очень тяжело и для меня… Но так дальше быть не может… Я… я тороплюсь. Слышишь, да, мне нужно уехать. Навсегда.

Адияль замолчал. Его глаза пронзительно следили за каждым движением её губ. Губ, которые лишь минуту назад прикасались к его телу. Пульс замедлился настолько, настояние вообще способно у живого человека.

– Мы давали друг другу клятву. Помнишь? В нашу первую ночь. На горизонте горел закат. Лучи заходящего солнца падали на нас. Нам казалось, что счастье именно такое. Мы полюбили друг друга. Любим и сейчас. Мы дали клятву, что никогда не предадим друг друга. Мы клялись, что ничто и никогда не разрушит нашего счастья. – Глаза Адияля похолодели, сердце будто замерло, дыхание участилось, кожа побелела. – Адияль, я нарушила эту клятву… Нет, не перебивай. Я не чувствую, но в то же время… чувствую себя виноватой, хоть мне и тяжело это говорить. Я всё ещё люблю тебя. Но ты знаешь, что я так не могу. Ты не простишь меня, а я не смогу быть с тобой.

– Ли… Я прощу тебя… Не бросай меня! Я прощу всё, Ли! Я прощу, ведь люблю тебя. Мне всё равно, что ты нарушила… Да и какая разница, ведь, ведь… Прошу…

– Нет, Адияль, не обманывай себя, – перебила Лисан. Глаза её увлажнились: это были слезы разлуки и отчаяния. – Ведь тебе рядом со мной не будет лучше…-Было и что-то в её глазах уже иное. Какими бы бездонными они ни казались, чувства, утоенные в них рвались наружу. Кричали, бились в исступлении, но не могли выказать себя. И всё равно чувствовалась ложь, тайна, такая глубокая и страшная, что произнести её было невозможно.

– Прошу… Ты же знаешь, я не справлюсь с этой болью сам… – с дрожью в голосе промолвил Адияль. Руки его, держащие бедро Лисан, охолодели – нет, окоченели.

– Прости, но я тоже не справлюсь… Прощай. Эди, я… Люблю… нет, всё: конец и кончено! Ясно! Ненавидь меня отныне адской злобой, но так будет правильно…

Лисан поцеловала холодный лоб Адияля, присела на кровать, а затем встала. Её прекрасное тело рисовалось в глазах офицера последний раз.

– Неужели ты оставляешь меня… сейчас? – спросил абсолютно холодным голосом Леонель. – Я тебя не понимаю… Скажи, что я мёртв!

Она лишь заплакала в ту же секунду навзрыд, подняла платье, оделась, едва поднимая её с пола дрожащими от исступления руками, и ушла. Леонель уже не слышал закрытия двери. Его сердце замёрзло. В душе осталось лишь отчаяние, боль и ярость.

Он резко вскочил с постели и начал метать мебель, стойки для доспехов, посуду. Он разносил всё без разбора. Подошёл к стойке с парадным мундиром, который подарила ему Лисан. Разорвал в клочья эти венгерку и рейтузы. Поднял стойку и бросил её, не глядя. Злость затуманила его взгляд. Тяжёлая деревянная стойка разбила стекло. Она упала прямо перед лицом конюха, сидящего на скамье рядом с конюшнями. Всё, что происходило в данное мгновение, в этом доме казалось нереальным, чуждым самой природе, но сути это не меняло.

Раздался душераздирающий вопль. Он был настолько звонкий и гулкий, что все птицы в округе улетели, а кобылы, запряженные к мимо проезжающей карете, со страху рванули по полям.

– Что ж ты будешь делать… Твою ж мать… Эу, кучер! Давай-ка ты коней контролируй, – буркнул сидящий в карете полутемнокожий мужчина с чёрными длинными кучерявыми волосами. Он был в изящном военном мундире.

– Извините, господин Дебелдон. Кони испугались. Подъехали мы.

Кучер открыл дверцу кареты. Гость брезгливо, избегая грязных луж, выпрыгнул, скорчив такую морду, что можно было подумать, труп увидел пред собой.

– Господин Дебелдон, у нас строгий приказ не пропускать никого. Даже вас, – встретил его стражник.

– Вильям, ты белены объелся? Да чтобы меня Адияль не желал видеть? Давай-ка без глупостей. – Проигнорировав выставленную алебарду стражника, он направился к дому.

Дебелдон сделал несколько стуков в дверь.

Молчание.

Он постучал громче и чаще.

Нет ответа.

– Говорю вам… Здесь недавно деревяшки из окна летали… Лисан убежала в неизвестном направлении со слезами… Он, видно, не желает никого видеть. Да еще и его горе…

– Но только не лучшего друга, Вильям. Только не меня. Видно, он просто не услышал. Так-с, ключ раньше всегда хранился у Лисан или под яблоней в сундучке. Значит, следует посмотреть под деревцем.

Стражник покрутил головой.

Дебелдон быстрым и неуклюжим шагом пошёл по садовой тропе, ища яблоню среди кустов пихты. Видно, он не слишком хорошо понимал, как выглядит яблоневое дерево.

– Чёрт его знает, куда же делась эта яблоня… Не понимаю. Ну, по старинке…

Дебелдон обошёл дом и разбудил спящего на лавочке конюха. Размахивая руками, он убедил его встать. Дальше он поднял скамью и перетащил поближе к окну. Нетрудно догадаться, в чем заключался его план: он запрыгнул на спинку лавки и пробрался в разбитое окно, попутно умудрившись порезаться об него.

– Адияль! Дружище! Что ж ты окна бьёшь? И друга своего не встречаешь? – громко и бесцеремонно встретил он пустую комнату. – Ау! Неужели не дома…

– Дебелдон, прошу, уходи… У меня нет ни малейшего желания с кем-либо говорить… Особенно выслушивать твои истории о похождениях в борделях и прочих местах физического увеселения, – пробормотал еле видимый силуэт человека, сидящего на полу.

– Адияль, где ты набрался такого чувства юмора? Уж если меня память не обманывает, то твой уровень понимания комедии был на весьма низком положении. Впрочем, меня это даже радует. Радует уж точно более, чем мой визит радует тебя… Не вижу улыбки в твоих прекрасных голубых глазах. Ты даже не поприветствовал своего друга. Хотя, стало быть, мы не виделись уж месяц почти… Если ты ещё не понял, к чему я веду, то я помогу. Просто пожми мне руку…

Леонель наконец поздоровался с давним другом, хоть и без особого энтузиазма.

– Ты, действительно, ожидаешь в моих зрачках увидеть радость? После того, что я пережил давеча совсем недавно?

– Ну вот! Сейчас дело пойдёт активнее, надо думать. Где там был твой винный погреб? – Дебелдон прошёл чуть дальше гостиной и завернул налево, где спускалась винтовая лестница, по всей видимости, в погреб. Он будто и не услышал Леонеля. – Кхм! Вино девятнадцатого года! Надо думать, подарок от Национального Гвардейского Состава! – очень гулко воскликнул гость, что его звонкий голос раздался по всему поместью.

Адияль молчал, приложив ладонь ко лбу. В этот момент ему хотелось сквозь землю провалиться, чтоб не терпеть более нежданного гостя с ужасным чувством такта.

– Так-с! Надо думать, бокалы на кухне. Впрочем, мог и не спрашивать… – поднимаясь обратно, пролепетал себе под нос Дебелдон, держа в руках две бутылки сухого вина.

– Артур… Какой же ты… беспринципный… Ты вообще понимаешь, что иногда людям не до твоих шуток! Что порой кому-то может быть дурное настроение? Я уж молчу, какие причины могут быть у таких, как я в нынешней ситуации!

– Адияль, не первый год знакомы, а ты делаешь столь простые и очевидные выводы. Принципиальным людям в этой жизни крайне мало достаётся удовольствий. А я, как ты знаешь, без удовольствий жить не особо-то люблю, – ответил гость, наливая в бокалы выпивку. Продолжение фразы Леонеля вновь прошло мимо ушей Дебелдона. – Прошу-с к столу, сударь! И конечно же съестное к сухому, – продолжил хозяйничать Дебелдон, выискивая на полках еду. – Ужас! Ничего из пищи на кухне нет! Ты офицер или кто? Лисан совсем от рук отбилась…

– Лисан меня бросила просила прямо перед твоим визитом, – перебил Артура всё ещё сидящий на полу Адияль. – И хотелось бы тебе сказать, что я сейчас столь паршив, что горло перерезать хочу! Себе! А знаешь отчего? У меня, мать твою, отец сегодня же погиб!

– Ха! А я говорил тебе, что женщина она никчёмная! Помню, когда первый раз пришёл к тебе в гости, она меня чуть с порога не вышвырнула! А за что! За то, что я не соизволил узнать, одета ли она, чтобы войти к своему другу домой! Я не мог ведь подумать, что твоя невеста по дому голой расхаживает… Одно дело в спальне…

– Хватит. Ты идиот! Наглый и глумливый осёл! Ты намеренно выводишь меня из себя? Желаешь, чтобы я тебя силой прогнал? – грубо прервал бесконечную болтовню Адияль, уже направляясь в сторону Дебелдона с намерением вышвырнуть его на улицу.

– Вот это верно! Вот уже более похоже на тебя! Давай-ка бокал другой накинем за честь ушедших! Как это положено в рядах порядочных солдат! – поднимая свой бокал, гордо произнёс Артур. И стал бегать от Адияля, кружа вокруг стола.

– Шут ты несчастный! Играть ещё вздумал…

Но вскоре Адияль выдохся и рухнул оземь. Он дрожал, пищал словно птенец, потерявший свою мать, закрылся, сжался. Артур перестал кривляться в эту же секунду и сел подле, обняв товарища так крепко, как возможно. Выглядело, будто и он сейчас заплачет.

– Знаю я всё и понимаю, друг… Получил известие. Потому сразу рванул к тебе… Прости меня… Я, видно, плохо умею поддерживать, – сказал Артур и шмыгнул. – Да я ведь от того кривлялся, что думал, мол, если сделать вид перед человеком, которому худо, что всё будто бы даже неплохо, напротив, его настроению, скажем, то… то поможешь… Но я опять ошибся. – Оба замолчали. – Хороший человек был твой отец. Замечательный! Я имел честь быть знакомым с самим Вэйрадом из рода Золотых Львов! Я вообще всегда считал, что лучшее прощание с воином – это достойное прощание! Если лить слезы над погибшим в бою солдатом, можно просто оскорбить его честь. Потому я и заявляю: никаких солёных водопадов! – произнёс он и встал. Подал руку Леонелю. Он её принял.

– Ты не меняешься…

– Да куда уж мне меняться. Не устану вспоминать наше знакомство… Я был разбит морально, хотел уж было наложить на себя руки… Однако ж тогда судьба свела меня с тобой! Я сидел на холодном полу, всюду был мрак, в мыслях крутилась лишь надежда на быструю смерть. Тогда появился ты, Адияль, как яркий луч света в ночи, как феникс посреди тучи воронов. Не забуду твои слова: «Живи не ради кого-то или чего-то, живи просто потому что можешь жить!» Так ты говорил. Я запомнил. Теперь пришло моё время сказать это тебе. Ну хватит о грустном! Давай-ка лучше выпьем ещё по стопочке и вспомним интересные моменты.

– Артур, спасибо, – с появившейся на лице улыбкой и надеждой в глазах произнёс Адияль, поднимая очередной бокал. – Право, понять не могу, как ты это делаешь, но… с тобой всегда… спокойнее, увереннее.

– Да что ты? Неужели ты полагал, что я могу бросить своего приятеля в такую минуту на произвол судьбы и на поглощение разума? Дружище, я никогда не брошу тебя! Для этого и существуют друзья. Не сказал бы я, конечно, что всех друзей таковыми можно назвать, но и те друзья – не друзья вовсе, а отбросы. Можно, конечно, вспомнить теорию Вуельгиенса о материи чувств человеческих, но я не разделяю его позицию, хотя могу с уверенностью сказать: человек он башковитый. Помню, читал я его книгу о каменных телах. Так вот! Могу сказать, что книга эта просто изумительна!

– Что-то меняется, что-то заканчивается, а ты всё такой же болтун редкостный, – прервал обещающую затянуться речь Леонель, протирая глаза.

– Помнишь, как мы впервые вместе вышли на битву? Это было ещё во время кампании Зельмана на Юге. Я тогда только в ряды армии вступил и не без твоей помощи, – не обратив внимание на слова Адияля, гость продолжил толковать. – Ну и тяжело же тогда мне было: я из-за волнения бывало почти не попадал, а чаще попадал в своих… Кто меня тогда от генерала Отсенберда защитил? Ты! Мы то сходимся, то расходимся, но всегда оказываемся рядом. С тех самых пор! С тех самых сырых стен казармы. А ты говоришь, мол, судьбы не существует! Ха! Глупость. Лишь судьба нас всех связывает! И лишь она решает, кому жить, а кому сгинуть в мир иной… Быть может, она и мудрее всех нас.

– Ты неисправим…

– Думаю я… ты маловато выпил… Давай-ка ещё одну – за Зендея… – Дебелдон принялся заливать вино в рот Адияля самостоятельно.

Леонель подавился и грубо оттолкнул руку Артура.

– Не произноси даже имя этого… ничтожества! Сначала он отобрал у меня отца, а затем и его сберечь не смог… Ненавижу! Он лишь повинен в произошедшем… никто более.

– Вот это поворот! Разве не Нильфад вас предал и вонзил лезвие в спину Вэйрада?

– Не произноси! Его! Имя! – яростно завопил Адияль.

– Хорошо, хорошо… Успокойся… Почему же всё-таки ты обиделся на брата? – бесцеремонно продолжил Артур.

– Он не спас отца… Не защитил… Он был рядом, но не защитил… Отец всегда ставил в пример старшего брата. Всегда, когда я хвалился новыми результатами и достижениями, папа отвечал очередной хвалебной одой про него. Но я не обижался, а напротив, восхищался и гордился. Полагал, что мне нужно стараться усерднее, чтобы догнать его. И вот у меня появился шанс понять: приблизился ли я к брату, или мне нужно больше стараться и работать над собой. Но выяснилось, что гордость была пустой… Он не смог даже спину отца прикрыть… Пустой звук! Более того, всю жизнь мою он меня опекал, сковывал с отцом на пару. Они думали: я ребёнок, потому и слаб и не в состоянии постоять за себя и родных. Но, сука, я на деле сильнее обоих! Почему они этого не видели! Если бы они иногда могли очи свои открыть, то, быть может, я был бы с отцом бок о бок, а не Зендей, и тогда бы уж точно не допустил я клинка…

– Ха! Смешно! Уж тебе ли не знать? На поле битвы невозможно уследить за всем. Особенно если ты проигрываешь и находишься в эпицентре сражения. Я разочарован, дружище! И не смотри на меня таким взглядом! Будто убить хочешь… Брат вовсе не виноват в случившемся! Виноват лишь Нильфад, предавший вас. У тебя остался лишь один родной человек, друг. Не стоит пренебрегать братом. Это тебе мой добрый совет. А что касается опеки, то мы уже не раз это обсуждали. Они не хотели вовлекать тебя в этот ужасный мир войны ещё больше. Ибо ты сам понимаешь. Инцидент чуть не сгубил твою душу, дружище.

– Книги тебе явно пошли на пользу… Глаголишь без умолку, сам не ведая чего! Заткнись лучше.

– Ну-с, в связи с улучшением твоего морального состояния я предлагаю поехать на охоту!

– Каждый раз, когда мы видимся, все кончается этим: ты предлагаешь мне куда-то поехать… И всегда это заканчивается приключениями! И ты же знаешь, что я ужасный охотник… И из лука стрелять не люблю.

– Ничего страшного! Ты будешь просто за компанию! Стрелять буду я.

– Благодарю чистосердечно… Но я отказываюсь.

– Не обижайся! Первый кусок зажаренного мяса кролика тебе! – вставая из-за стола, сказал Дебелдон, уже готовясь отправляться в путь.

– Артур, взгляни в окно… Солнце садится. Куда ты собрался ехать? – Адияль указал на разбитое окно.

– Чёрт бы тебя… Эх, заболтались… Где моя комната? И желательно бы ещё и для кучера моего найти пристанище, ибо мне мёртвый возничий не нужен.

– Ты можешь расположиться на втором этаже в комнате слева. Кучер может переночевать вместе с моим конюхом и Вильямом в комнате для прислуги. Дверь слева возле покосившейся берёзы, – ответил Адияль утомлённым и сонным голосом, глядя на горизонт. – А ты и ключ не нашел что ли? – Ответа не было.

На горизонте пылал алеющий закат. Последние лучи солнца освещали зелёные луга. Птицы начали напевать ночную мелодию. Мелодию гармонии и спокойствия.

– Спокойной ночи, папа… – в полусознании вымолвил Леонель.

Адияль уснул перед столом. Дебелдон укрыл друга пледом и пошёл в свою комнату.

Тёплая и светлая ночь. Звезды изредка поблескивали на чистом ночном небе. Луна ярко освещала округу. Алые маки и желтые гвоздики ярко выделялись на фоне тёмной травы. Слабые потоки ветра покачивали ветви деревьев и полевые цветы.

VII.

Туман. Кровь. Неразборчивый гул сотен солдат, вопящих от боли, ярости, напряжения. Он лишь изредка перебивается ударами стальных лезвий и клинков. Алые реки охватили всё в округе: тела воинов, землю и траву, мечи и копья. В глазах мерцает взгляд Вэйрада.

Его последний взгляд туманил поле сражения Адиялю.

– Оте-е-ец! – Гул прекратился. Он отчётливо услышал этот визг отчаяния и боли.

А далее лишь один момент, застывший в глазах Адияля: Вэйрад, пронзенный лезвием меча Нильфада.

– Проснись! Адияль, ты всю ночь вертелся и стонал. Что случилось? Кошмар? – разбудил друга Дебелдон, хлеща его по щекам ладонью. – На случай кошмаров всегда есть и было отличное средство, придуманное лучшими виноделами континента! Сладкое 1058 года! Любой стресс вышибает! Знаю. Проверял на себе. Вчера.

– Папа… Ох… не суть. Лучше забудь.

– Друг…

– Поехали, – сухо ответил Адияль, будто забыв о плохом сне, но его внешний вид и темные круги под глазами говорили об обратном.

– Ты всё-таки надумал насчёт охоты? Признаться, я и не надеялся, конечно… но это не может не радовать!

Раннее утро было весьма солнечным и тёплым, несмотря на то, что в Невервилле даже лето порой не теплее поздней осени. Идеальная погода для охоты. Жаворонки уже начали исполнять гимн летнего дня.

Адияль встал из-за стола и направился в спальню. Она выглядела уютно: по центру стены расположилось большое окно с узорчатыми рамками. В центре стояла большая кровать с белоснежной помятой простыней. Кровать была украшена различными золотыми узорами и вставками. На изножье красовался герб с золотыми львами. Справа от кровати был дамский столик с роскошным зеркалом с золотой обводкой. На столе стояли ваза с высохшими розами, шкатулка с украшениями, баночки с маслами и травами. Слева от кровати стоял большой узорчатый шкаф. Адияль подошёл к нему и открыл правую дверцу. На штанге висели платья, юбки и дамские кофты. Леонель резко сорвал все эти вещи, открыл окно и выкинул их на улицу. Ветер разнес их по саду, а некоторые улетели за пределы поместья – на луга. Только что пробудившийся конюх, увидев это, потер затылок, но решил не вдаваться в подробности, из-за чего могли летать предметы гардероба.

Через несколько минут Адияль вышел из комнаты в белой рубахе, зелёных портках и высоких кожаных сапогах. Лицо его выглядело уставшим, помятым.

Спустя ещё некоторое время Адияль и Артур уже скакали на конях. Дорога была пыльной, несмотря на недавний дождь.

– Знаешь, я недавно вспомнил нашу первую охоту. Буквально вчера. Ты не убил даже косолапого медведя! Учитывая то, что он вообще не шевелился! – заговорил Дебелдон.

– Забыл упомянуть, что мы были оба пьяны, а ты и вовсе в тот момент бил меня по спине, полагая, что так я быстрее сделаю выстрел из лука. Также ты забыл вспомнить, что лук был неисправен и тетива у него была расшатанной!

– Это все глупость. Не стоит сейчас вину перекладывать на других! А кролика кто спалил? Я тебе говорил, что огонь слишком сильный! Ты мне ответил, мол, знаешь, что делаешь. Оно и видно было. Без еды и без добычи остались. Надеюсь, в этот раз ты будешь немного внимательнее.

– Я тебе говорил, что из меня ужасный охотник! Ты закрыл на это глаза, так что будь добр не поднимать эту тему! – злобно буркнул Адияль. Говорил он, впрочем, как обычно, и по нему нельзя было заявить, что в его душе торчит кол.

Дебелдон внезапно замолчал, что было для него редкостью. Они постепенно приближались к опушке леса.

Охотники привязали поводья коней к деревьям, взяли мешок, который висел у седла Дебелдона и отправились в лес, внимательно вслушиваясь в каждый шорох.

– Справа! Заяц! – шёпотом, присев на колено, предупредил Дебелдон.

Охотник достал арбалет, зарядил болт и приготовился нажимать на спусковой механизм, прицеливаясь в животное. Заяц в этот момент грыз кору поваленного деревца и не видел угрозы.

Выстрел – первая добыча в кармане! Кролик аж отлетел несколько в сторону и повалился на землю, хныча и истекая кровью.

– Неплохой выстрел. С каких пор ты используешь арбалет? – спросил Адияль, вытаскивая болт из туши зайца.

– Я полагаю, что он гораздо эффективнее, нежели уже привычный мне лук. По точности выстрела на данный момент нет лучшего выбора. К тому же, орудовать арбалетом гораздо проще. Не нужно придерживать оперение стрелы, не нужно долго просчитать баллистику: она очень проста и понятна. Целиться, несомненно, удобнее. Пробивная сила в разы превосходит вышеупомянутый лук. В общем, одни достоинства.

– Ясно… – несколько неуверенно сказал Адияль, а затем что-то резко приковало к себе его взор. – Гляди! На три четверти слева!

Дебелдон достал очередной снаряд, не посмотрев на цель, повернулся и начал целиться. Это был кабан. Животное заметило, что его собираются подстрелить и кинулось бежать. Артур стрельнул наугад, но промазал.

– Чёрт бы его! Хорошая животинка была. Должно быть, сочная, мясистая, – с недовольством пробормотал охотник.

– Давай-ка арбалет. Я хочу попробовать, – сказал Адияль, пристально следя за другим кабаном помельче, рыхлящим землю в поисках желудей.

Артур быстро передал товарищу заряженное орудие. Ловкий и точный выстрел – животное ранено в ногу. Кабанчик упал на землю, изнывая от боли.

– Жалко… Бедолага. Не повезло ему сегодня, – сказал Адияль, глядя на раненное животное.

– Жалко. Не спорю. Однако учесть его такова. Как бы сказал один очень уважаемый в учёных кругах человек: «В замкнутом круге поиска пищи либо человек находит еду, либо еда находит человека съедобным». Мысль хоть и завуалирована, но не лишена смысла.

– Прости. Жестокие люди решили, что они имеют право на выживание больше, чем ты… – Адияль достал охотничий нож и вонзил его в шею кабана. Слабый звон раздался в ушах Леонеля. Артур, несмотря на показано хладнокровие, дрогнул, пошатнулся.

– Великолепный выстрел, дружище! Я не ожидал от тебя такого.

– Твоя похвала звучит, словно ты пытаешься меня унизить…

– Не бери в толк. Я по-дружески. Пошли, нам ещё лагерь разбить нужно. Ты ведь не думал, что мы не переночуем под звёздным небом вдали от цивилизации?

– Нет… С чего бы это?.. – с сарказмом в голосе ответил Леонель.

Они гуляли по лесу, шелестя ногами по траве, вспоминая совместные истории, попутно опустошая бутыль вина. По дороге они встретили ещё порядка трёх зайцев и двух кабанов, однако никого не подстрелили, а и без того раненную белку им стало печально убивать. Таким образом, из добычи у них был лишь кабанчик да заяц, а также немного лесной малины и голубики, горсть земляники и пару орешков.

К вечеру они устали бродить по лесу и остановились у небольшой прогалины, обустроили привал, зажгли костер и приступили к готовке добычи.

– В этот раз получше. Даже неплохо, – заговорил Дебелдон после обустройства лагеря.

– Да, – сухо бросил Адияль. – Всё никак не могу забыть наш общий позор… Помнишь, турнир на титул рыцаря Лерилина? По сути дела это и было место нашего знакомства.

– Да… Помню, если бы не твоё внезапное появление в моей жизни, то, боюсь, и помер бы я в первом же бою. Хотя, если я ещё хорошо помню, то дальше первого боя никто и не прошёл – война началась. А мы с тобой вышли из строя ещё и до отмены турнира. Забавное время было! Ни за что бы не решился прожить снова тот кошмарный сон, оказавшийся явью…

– А я рад тому, что тогда произошло, ведь иначе бы и я не выбрался из мрачного склепа своего же разума. Ты тоже сыграл немаловажную роль в моей жизни… – Адияль покраснел. – Впрочем, спасибо тебе. И давай лучше счастливыми будем, что такие повороты судьбы случаются так вовремя и у заблудших душ, как мы в ту пору.

– Это точно… Как бы там ни было, но это чистейшая правда жизни, дружище! И я тебя люблю. И люблю я весь мир за то, что он настолько необыкновенен.

– Чтобы сам Артур Дебелдон произнёс эти слова! Я, видимо, сплю… Никогда ты не мог похвастаться подобными изречениями. А сейчас же что на тебя нашло? – посмеиваясь, дразнил друга Леонель.

– Давай наливай! Кролик готов! – будто не заметив насмешки, сказал Дебелдон, снимая с ветки зажаренную и истекающую жиром тушу кролика. – Да и не стоит о тех днях и говорить плохо! Всё-таки благодаря именно тому мы и встретились! Никак вновь судьба!

Адияль лишь рассмеялся, чуть не подавившись мясом.

– Друг, все хорошо? Приуныл ты слегка, сдается мне… Отец?

– Да. Но все нормально. Я вроде бы уже смирился… Просто моя жизнь как-то удивительно перенасыщена событиями. В особенности – страшными… Да и… что уж там! Время такое – война! Что мне теперь, как мальчику, убиваться? Я воин, как сказал отец, потому должен держать чувства в уздечке.

– Это славно, что ты не потерялся. Однако я бы хотел, чтобы ты не радикализировал свои взгляды. Если плохо – лучше сказать так, как есть. Тем более, твой верный товарищ рядом.

– Не впервые мне приходится гибель близкого видеть… А отец среди ушедших из моей жизни был, увы, не самым близким. Как бы ужасно это ни прозвучало, но мой отец для меня даже отцом и не был… Это был другой человек… который чаще появлялся в моей жизни, который большему меня научил.

Артур по-товарищески положил руку на плечо Адияля.

– Знаешь, о родителях либо хорошо, либо молча. Я часто вспоминал о своих… Думал, почему мама не вернулась за мной? Она бросила меня, хоть хотела как лучше… но, но почему же не вернулась за мной? Не писала? Я всё думал, где она? жива ли вообще моя мать? цела ли? счастлива ли? И с каждый разом приходил к мысли, что либо она на небе, либо забыла о сыне. Но… Мама – единственная моя родня, о существовании которой я вообще могу знать. И я чувствую… чувствую её касания тяжкой ночью. Не знаю. В общем, не отрекайся от родни, даже если она далеко от тебя. Ибо будешь жалеть, будешь одинок и в одиночестве станешь пожирать самого себя.

Адияль задумался, но отвечать не стал.

Солнце уже село за горизонт. Яркая летняя луна ясно освещала лес. То на веточке сверкнёт красная ягодка, приоткрытая веткой дуба, покосившейся от потока ветра, то по деревцу пробежит белочка, неспящая с голода. Филины ухают в тени деревьев. Два солдата спят после плотного ужина, прислонившись спинами друг к другу.

VIII.

На утро они скакали домой, по пути собрав пару горстей ягод.

– Хорошо летним утром. Благодать. Птицы поют. Ветерок прохладный обдувает лицо. Голова чиста и ясна, – начал Дебелдон, кладя в рот очередную пару лесных малин.

– Действительно. Смотри: к нам направляются гости, – сказал Адияль, указывая на приближающегося гонца в сопровождении двух солдат королевского батальона.

– Господин Адияль Леонель из рода Золотых Львов! Для Вас личное сообщение от Вашего брата Зендея! Ваш товарищ должен не присутствовать при прочтении, – торжественно заговорил подскакавший гонец.

– Ему дозволено, – холодно ответил Леонель.

– Да будет так. Прошу внимания! Зачитываю вслух, как и просил Ваш брат:

«Эди, я чувствую непомерную вину перед отцом, матерью и тобой. Я знаю, что не оправдал ожиданий. Прошу простить меня, если это возможно. Вина моя не уйдёт, но я хоть буду знать, что брат не отвернулся от меня окончательно.

Насчёт похорон отца. Зельман Златогривый хочет лично устроить церемонию его захоронения и вручить посмертный Орден Вечного Героя. Собрание близких родственников и друзей будет проводиться в королевской зале дворца Урвалл в этот четверг, то есть, послезавтра». Чтение окончено, – проговорил посыльный.

– Почему не передали лично? – спросил Адияль, косо поглядывая на рыцарей, сопровождающих гонца по неизвестной причине. – Для чего сопровождение в лице военных?

– Кхм, – откашливаясь, продолжил посланец, – это поручение Его Величества – короля Зельмана Златогривого. Он отдал поручение доставить Вам его и прочесть лично вслух. Кроме того, от меня требуется и еще одно извещение, господин. И звучит оно так:

«Адияль Леонель, сын доблестно павшего Вэйрада Леонеля, отныне с моего личного поручения ты становишься командующим личного батальона, мною определённого батальона имени Бейз. Более того, я от собственного королевского имени назначаю тебя генералом моей армии, то есть генералом армии Невервилля, независимого северного государства».

– Чтоб тебя, дружище! Ты – генерал! И у тебя собственный батальон! Как был и у твоего отца! Невероятное известие! – удивлённо и радостно завопил Дебелдон. Но на лице Адияля радости почти не было.

– Прошу внимания! Сообщение не окончено!

«…Я, король Невервилля Зельман Златогривый, требую, чтобы Вы, Адияль Леонель, прибыли лично ко мне в столичную резиденцию. Вас будут сопровождать мои подданные рыцари. Отклонение невозможно». У меня всё для вас, милсдарь.

Адияль потянулся к мешочку на поясе.

– Не стоит. Оповещения были оплачены, – прервал его гонец.

– Я так понимаю, что обязан немедленно направиться к Его Высочеству? – спросил Адияль.

– Именно, сударь, – грозно и чётко ответил один из рыцарей.

– Дозволено ли мне поехать с товарищем?

– Да, – сухо бросил другой рыцарь.

– Артур, ты со мной? – спросил Леонель всё ещё удивлённого друга.

– Разумеется! Не спрашивай такие очевидные вещи! Конечно же я с тобой! – подскакивая на коне, провопил Дебелдон.

– В таком случае… в путь, – как бы с опаской произнёс Адияль.

Дорога была длинной, но спокойной. Обошлось без происшествий. За исключением группы разбойников, встретившихся путникам по дороге, что является вполне привычным делом для Невервилля последние месяцы. По мере приближения к столице плотность населения росла на глазах. Деревни начали встречаться каждую милю.

К тому же, ближе к столице стал чувствоваться северный холод: Дебелдону и Леонелю пришлось купить на попутном базаре тулупы.

– Любимая столица. Сноудэрхелль. Давненько не бывал я в больших городах. Вспоминаю запах кузниц и пекарен. Уже слышу этот невыносимый гул без умолку шумящих тысяч жителей, – прокомментировал приезд Адияль.

– Это да. Однако я уже привык. Уж больно часто мне приходится бывать в городах. Иногда даже по делам. Всё же чаще меня привлекают здешние бордели, которые, к слову, гораздо лучше провинциальных, – поделился мнением Дебелдон. – Хотя и девушки здесь высокомерны до ужаса.

– Одно у тебя вечно на уме…

– Мы не приехали. Следуйте, – грозно прервал беседу один из сопровождающих рыцарей.

Резиденция короля находилась у края столицы, обнесённая высокой стеной, у которой патрулировала стража. У ворот охрана несколько раз внимательно допросила и обыскала Адияля с Артуром.

– К чему это всё? – спросил ничего не понимающий Дебелдон. – Почему у нас конфисковали оружие?

– На территории резиденции короля запрещено оружие любого вида, – ответил один из стражников. – Теперь следуйте.

Рыцарь, стоявший на посту, повёл Адияля и Артура по богато облагороженной аллее дворца. По обеим сторонам тропы, выложенной декоративным камнем, протекали два ручейка, очевидно, искусственных. Однако рыцарь так быстро их вёл, что ни Леонель, ни Дебелдон не успели как следует разглядеть красоту резиденции.

Гостей завели в небольшой зал, богато украшенный золоченой мебелью и мебелью из лучших тканей и дорогущих древесин. Всюду висели портреты короля и его отца, Эстороссо Мудрейшего.

– Его Высочество готов Вас принять, милсдарь Леонель! – словно из пустоты появившись, обратился к генералу мужчина в чёрном костюме с белыми вставками. – Пройдёмте. Но другу вашему присутствовать разрешено не было.

Дебелдон, неловко скрывая своё разочарование, остановился, кивком головы проводив Адияля.

Перед лицом Адияля открылись огромные высокие дворцовые двери. Его удивлённая физиономия говорила о многом. Казалось, все деньги государства были в одном месте – в столичной резиденции короля Зельмана. Абсолютно вся тронная зала была в золоте: каждая мебель, каждая картина, пол был покрыт плиткой из чистого золота, на нем выделялся ярко-красный ковёр из, несомненно, самой дорогой ткани, которую только можно было отыскать на континенте. И, конечно, на золотом троне, украшенном всеми видами самоцветов, алмазов, рубинов и сапфиров, над которым висел величественный портрет короля, восседал правитель Невервилля.

– Приветствую, Адияль Леонель. Я ждал вашего визита. – Гость чопорно поклонился. – Не стоит лишней траты времени на этикет. Это не такая встреча, генерал. Я абсолютно уверен в том, что вы вовсе не рады исходу последней битвы. Это был, несомненно, провал и крах. Помимо этого, я абсолютно уверен: ваша жажда мести сейчас на столь высоком уровне, что вы будете очень польщены возможности, которую я дарую, – тон Его Величества звучал несколько манерно, даже, если можно так сказать, нежно. Кроме того, восседал он с непомерной на вид гордостью и величественностью, хоть и показной, что отчетливо виднелось в неуверенных глазах.

– Ваше Величество, я…

– Не стоит лишней траты времени на бесполезные фразы. Это не благородная просьба, генерал. Это приказ. Я требую, чтобы вы лично совершили суд над изменником Родине. И да. Он сбежал во время той битвы. Он обладает слишком большим количеством сведений, которые ни в коем случае не должны попасть в руки нашего врага. К тому же, у меня есть данные от разведывательного корпуса. Нильфад вместе с армией белознаменных остановился у стен крепости Мельтес, что не так далеко от крепости Ист-Крег. По всей видимости, они не желают отдавать преимущество. На этом мы и сыграем. Вы поведёте нашу регулярную армию. Я вам это доверию, генерал. Разумеется, не одному вам. Генерал Зендей Леонель и генерал Фирдес Отсенберд также будут управлять ходом операции. Я очень надеюсь, в этот раз вы не повторите позор и гордо воспользуетесь мной данную возможностью. На этом всё, – говорил Златогривый неравномерно, урывисто, местами замедляясь, а иногда ускоряясь. Казалось, король произносит заученный заранее текст.

– Ваше Величество! Я обязательно снесу ему голову! Клянусь честью отца! – громко и гордо ответил Адияль.

– Можете приступать к проведению операции сразу после похорон отца. Ступайте, – король слегка поклонился.

– Что же Вам сказало Его Высочество, господин генерал, стало быть? – встретил Адияля Дебелдон.

– Не обижайся, Артур. Это не моя воля.

– Чёрт с тобой… Расскажи лучше, о чем вы говорили!

– В общем. Я, мой брат и дядя Фирдес получили официальное разрешение на месть. Если более подробно, то после похорон отца мы отправляемся с армией на крепость Мельтес, где по данным разведчиков остановился Нильфад.

– Значит, сам король вверил регулярную армию на убийство одного Нильфада?

– Если исключить нюансы, то так и выходит.

– Ясно. То есть, выходим в пятницу?

– Ты поедешь?

– Разумеется поеду! Ты ещё такое будешь спрашивать? Мой лук и меч в твоём распоряжении! Ни одна игъварская мразь не посмеет тебя и пальцем тронуть! Ручаюсь, – воскликнул Дебелдон. – Вспомним былое. Но на сей раз надеюсь без сюров…

– Господа! Я попрошу вас покинуть резиденцию, – вновь появившийся из пустоты дворецкий почему-то спешно выгонял гостей.

Адияль и Артур забрали оружие на посту и, оседлав коней, поскакали во дворец Урвалл, находящийся в сотне миль от Сноудэрхеля. По дороге они не раз вспоминали события прошлого.

– Адияль, чем тебе так дорога была Лисан? Знаю, что ты просил не вспоминать о ней. Всё же я вижу, что ты и сам не в состоянии забыть её, – поднял больную для Леонеля тему Артур. – Впрочем, важно обсудить, мне кажется.

– Ты не поймёшь… Я и сам-то не понимаю, если честно… Просто это, пожалуй, единственный человек, который понимал меня, понимал абсолютно и без лишних слов… Но вернее, даже не это важно… Просто с ней мне было гораздо спокойнее. Она – словом – она моя частичка.

Она нашла меня, заблудшего во тьме, не понимающего, в чем суть моего пути, и спасла, спасла мою душу. Она та, рядом с которой я единственный раз ощутил реальную любовь, которой мне не хватало после смерти мамы… Человека ближе для меня с тех пор не было. Наверно, это и была истинная любовь…

Дебелдон промолчал. Он понимал, что сейчас нужно промолчать. Они оба это понимали.

Возле одной из маленьких деревушек при торговом городке Инза солдаты встретили маленького мальчика, которому они дали около семи лет. Он выглядел очень плохо: одежда была слишком лёгкой для северных краев и вся грязная, местами порванная. Он был слишком уж худым и болезненно выглядел. Дебелдону сначала даже показалось, будто это не что иное, как труп.

Но мальчишка был живым. Адияль подкинул ему сотню золотых монет – последние деньги, которые оставались у него после покупки тулупа. Дебелдон поддержал друга и подал бедняге ещё полсотни золотых и двадцать серебряных, отдав, таким образом, почти все свои наличные, оставив себе на крайний случай пятьдесят серебряных. Солдаты спросили у мальчика, почему он так дурно выглядит и плачет. Выяснилось, что ребёнок жил в бедной семье простого лесника, который погиб от рук местных бандитов около месяца назад. После этого семье стало не на что жить, а мать заболела чахоткой. Мальчишке пришлось самому зарабатывать на пропитание и попрошайничать у местных жителей, но и те были не слишком богаты и редко могли помочь. А день назад погибла и его мать, из-за чего он и плакал. Солдаты предложили мальчишке, чтобы они привезли его в детский дом или на крайний случай в «звериную академию». Несчастный отказался. Дебелдон снял тулуп и отдал его мальчику со словами:

– Сынок, прости нас, что ты живёшь в такое время. Но, пожалуйста, если ты услышишь меня… Помни, что рано или поздно жизнь наладится, если ты будешь в это верить. И… я верю в это. Ты мальчик, сразу видно, волевой.

– А знаешь, поезжай вот куда… – И Адияль рассказал мальчику про лагерь вдали от этого места, где его примут, как родного, и где он сможет обрести семью. И объяснил, как туда добираться и куда идти, к кому обращаться.

Сирота после немного улыбнулся.

Адияль и Артур поехали дальше, несколько раз оглядываясь на мальчишку, а он поглядывал на них.

– Знаешь, Адияль, – начал Дебелдон, – а ведь он напоминает мне себя. Я ведь тоже сиротка. Отец нас с мамой бросил, когда я ещё совсем маленьким был, а она не могла меня прокормить и отдала в Академию Зайца. Жаль, что я не понимал тогда, что она хотела меня уберечь. Очень сильно плакал. Школьные меня поддержали, конечно… Но мне этого было мало. Я очень хотел лишь одного – обнять маму, которая меня бросила… Но, оглядываясь назад, я вспоминаю лишь друзей с «Зайца». Какие бы невыносимые и дьявольские тренировки ни были там, все равно с теплом смотрю на те деньки, на друзей, товарищей. Правда, где все ребята, я понятия не имею. Растерялись все в мире огромном.

– Да… Как ты любишь говорить… Судьба – материя неподвластная контролю.

Тем временем до дворца Урвалл оставалось чуть менее двадцати миль езды. И они ещё долго беседовали о войне, политике, судьбе и многое другом. Солнце уже близилось к горизонту, а до дворца Урвалл оставалось всего около десяти миль.

Дворец выглядел празднично, презентабельно, его прилегающая территория находится в безупречном состоянии. Он поражал своими размерами и богатой отделкой. Этот дворец – родовое поместье королевской семьи и был построен при Фейдихе Золотом, отце Эстороссо Мудрейшего.

Внутри дворца можно было увидеть то же великолепие: просторные залы с высокими потолками, широкие лестницы, дорогую мебель. Всюду висели портреты и гобелены правителей Невервилля. По периметру земель Урвалла патрулировали сотни рыцарей королевской гвардии.

– Стало быть, господин Адияль Леонель и Артур Дебелдон. Сын покойного и, соответственно, друг сына покойного. Прошу за мной, я проведу вас в вашу комнату. Гости ещё не собрались. Вам придётся подождать порядка получаса, – встретил их дворецкий, низко поклонившись и звеня золотой цепочкой на его шее. Выглядел он очень богато, хоть и был простым королевским подданным.

Дворецкий также провел им экскурсию по залам. В каждом коридоре, а их было отнюдь не мало, стояли стойки с золотыми доспехами, на подвешенных щитах были мечи и алебарды, украшенные рубиновыми и изумрудными вставками, на потолке красовались роскошные люстры.

– Не даром Невервилль – страна золота и металлов… Боюсь даже представить себе, в какую сумму обошлась эта роскошь государственной казне… – с вытаращенными глазами, прожигая взглядом очередную саблю с бриллиантами в пятьдесят карат, шёпотом произнёс Дебелдон.

– Практически вся дворцовая утварь, которую вы можете лицезреть, была куплена при Эстороссо Мудрейшем, а некоторую купил ещё Фейдих Золотой, – проинформировал местный «экскурсовод».

Дворецкий очень многое рассказал про историю дворца Урвалл. Чувствовалось, что он настоящий знаток. Он поведал и про то, как Фейдих Золотой созвал всех лучших архитекторов и строителей для возведения этого здания, некоторых даже заставляя под угрозой отсечения головы работать на него, и про то, что все драгоценности, которые они видели в залах, были куплены у бедных стран за копейки, и даже про то, когда строительство было окончено, один из строителей поджёг основную залу, и Фейдих заставил своих же солдат тушить его, не взирая на риск смерти от угарного газа.

Экскурсия была очень захватывающей. Адияль и Артур вовсе не сопротивлялись, а напротив, даже просили рассказать что-то ещё. «Экскурсовод» также поведал и про одну из достопримечательностей данного дворца, про которую знают лишь немногие. Под землёй, под самим основанием Урвалла находится главная зала всего дворца – королевское хранилище, все богатства королей Невервилля. Однако видели её только строители дворца, которых, как не трудно догадаться, уже нет в живых, и сами Фейдих Золотой и Эстороссо Мудрейший, которые, впрочем, тоже гниют в королевских усыпальницах. Трудно представить, какие масштабы этого хранилища и насколько большие горы сокровищ хранятся в недрах земли под этими полами. Именно поэтому на территории данного дворца патрулируют сотни лучших солдат страны. Однако это, как кажется дворецкому, пустой миф. По крайней мере, Зельман Златогривый ни о чем подобном не слышал от отца.

Гости постепенно собирались. К четвертому часу дня уже практически все прибыли во дворец, лишь генерал Фирдес Отсенберд немного опоздал, приехав последним.

Началась церемония. Король Зельман прошёл по ковровой дорожке и остановился у закрытого золоченого гроба, взял меч, поданный ему одним из рыцарей, и положил его на гроб, после чего произнёс торжественную речь. Рядом с ним стоял тот самый дворецкий, который на деле оказался никаким не подданным, а важным лордом, который любил светить своими знаниями.

– Господа, все мы собрались здесь по одной причине. По причине доблестной и героической гибели одного из лучших воинов Невервилля. Гибели Вэйрада Леонеля. Все мы чтим его память и верим в его идеалы. Идеалы настоящего воина, остававшегося героем до самого конца. Он был ранее причислен к роду Золотых Львов. Как многие знают, это звание достаётся лишь величайшим солдатам, и удостоился он его ещё при жизни. Золотые Львы – так называли наших предков за их доблесть и отвагу. За их ценности и принципы, которым следую и я. Им следовал и Вэйрад. Будучи окружённым и подавленным, он до последнего вздоха не опускал клинка и готов был биться за свою Родину до самого конца. К сожалению, даже истинные герои покидают нас. Он погиб от рук своего же товарища. Он его таковым считал, но, как вы все знаете, он оказался предателем. Клянусь, что за честь ушедшего мы прольём его кровь и выиграем войну! За его заслуги перед Невервиллем и передо мной в частности, я, Зельман Златогривый, сын и наследник трона Эстороссо Мудрейшего, заявляю, что отныне имя Вэйрада Леонеля носит бессмертный титул Воина-Героя и награждается посмертной почестью – Орденом Вечного Героя! – произнёс траурную речь Зельман Златогривый ровно таким же тоном, какой был у него ранее в резиденции.

– Как ты? – спросил у брата, протискиваясь через толпу, Адияль. – Прости за моё поведение… Я даже не знаю, что со мной было… Наверно, я просто был сильно разочарован смертью отца…

– Ничего. Всё хорошо, я понимаю… – Зендей некоторое время промолчал. – Мы обязательно отомстим, брат. Я клянусь тебе! Мы снесём ему голову! Покараем предателя… – схватив собеседника за голову обеими руками, с искрами ярости в глазах неожиданно продолжил Зендей.

– Даже и подумать не могу, как мог Дориан так поступить… Мы знали его с давних времен, он казался мне одним из самых добросовестных и искренних людей… Он был товарищем для всех нас… и теперь он предатель?..

Траурная церемония продлилась не очень долго. Высказали свои речи практически все. Даже Дебелдон на ходу сумел придумать речь про человека, которого почти не знал. Промолчали лишь Адияль и Зендей, что было вовсе не удивительно, учитывая их состояние. После церемонии Отсенберд и братья Леонель собрались в одной из гостевых комнат и начали обсуждать стратегию грядущего сражения.

– Что думаешь, генерал? – с некой таинственной ухмылкой спросил у Адияля Отсенберд.

– В чем причина Вашей улыбки, генерал? Неужели вам так смешно от того, что меня удостоили такого звания? – ответил Адияль, не сумев спрятать свою обиду на такой жест старшего товарища.

– Не подумай плохо, сынок. Но ты не сказать, чтобы дорос до такого звания. Даже твой отец в твоем возрасте не мог рассчитывать на столь высокий ранг. Величайшая редкость – стать генералом в столь юном возрасте. Впрочем, мне далеко не интересен этот разговор. Лучше приступим к обсуждению стратегии боя.

Отсенберд, хромая, встал из-за стола, за которым они сидели. Он ещё не полностью восстановился от ранения, полученного во время последнего сражения.

– Господин Отсенберд, я полагаю, что мы не станем использовать предыдущую тактику, ведь она оказалась провальной. К тому же, мы не можем использовать те варианты, которые предлагались ранее. Безусловно, Нильфад знает их и будет ожидать такого исхода, – предложил Зендей, крутя головой от Адияля к Отсенберду, словно ожидая их подтвердительного кивка. Однако его не последовало.

– Нет. Ты не прав. Он не будет ожидать столь глупого хода с нашей стороны, но и использовать мы его не станем. Как минимум потому, что у нас будут кардинально другие условия. Крепость Мельтес, как ты должен понимать, находится на совершенно иной местности, нежели крепость Ист-Крег. Эта позиция отделяется от нашей стороны небольшой речушкой. По ширине эта река занимает не менее двадцати локтей. Это значит, что мы не пойдём напрямую. Это было бы слишком опрометчиво. Мы пройдём через тропу на востоке. Через неё мы обойдём крепость в пятнадцати милях и переберемся на ту сторону. Однако не все так просто, господа. Мы поведем стрелковый отряд с баллистами и торсионным осадочным орудием. Пехота и кавалерия будут штурмовать крепость с совершенно неожиданной для них стороны, а дальнобойные войска будут крушить их стены, тем самым отвлекая их от нашего вторжения, – растолковал Фирдес, успев вспотеть. Он сделал глоток из стакана, который стоял подле на столе, затем протёр пот со лба и опустился на стол. Явная перемена во внешнем виде Фирдеса резко бросалась в глаза. Очевидно, и он тяжело переживал недавнюю утрату.

– Гениально! У меня даже нет слов, дядя Отсенберд! – восторженно воскликнул Зендей. – Я низко кланяюсь перед вами.

– Какие же вы еще дети… Король определенно обезумил… – еле слышно прозвучало из уст старшего генерала. Однако никто не обратил на это внимания.

Адияль промолчал. Но Дебелдон, сидевший всё это время сзади, кажется, слышал скрежет зубов товарища. Он предположил, что Адияль всё обижался на унижение со стороны Отсенберда, но решил оставить это при себе.

Некоторое время они обсуждали каждую мелочь операции, продумывая каждый шаг. Закончили они уже вечером. Адияль и Артур не спали порядка суток, поэтому решили подремать. Зендей отправился собирать войска. А Отсенберд впал в раздумья по поводу шокирующего предательства Дориана Нильфада и нелепых похорон Вэйрада, где не было ни одного достойного или знакомого Фирдесу лица. Даже сам король показался генералу каким-тонетаким.

IX.

«Месть – это, несомненно, сладкое чувство. Чувство душевного удовлетворения и умиротворения разума. Но порой она может затуманить рассудок и очернить человеческое сердце, испепелив внутренний мир. Тогда человек становится одержим этим чувством. Он перестаёт различать действие разумное от необдуманного, а затем и вовсе не может отличить оттенки черных и мрачных моментов от светлых и радостных – тьма поглощает человека изнутри, оставляя лживую оболочку прежней личности, но уже искаженную внутри. Кроме того, человек, одержимый ненавистью и жаждой мести, сжигает миры окружающих его людей, тем самым порождая и в них стремление к этому чувству. Таким образом, круг ненависти замыкается, охватывая пламенем постепенно всё вокруг. В итоге останется лишь пепел. Таким будет конец человечества разумного!» – слова Ильдеяра Фоккатия, мудреца, проповедующего философию гуманизма.

Проснулся Адияль в холодном поту и с синими кругами под глазами – следствие дурного сна, который он уже видел несколько дней назад.

Дебелдон проснулся позже, после чего они направились в обозначенную точку сбора, находящуюся в пяти милях от Урвалла. На этой территории был разбит военный лагерь. Развалины одного из древних оборонительных сооружений всегда отлично подходили на роль места сбора солдат перед очередным походом.

В этот раз Адияль имел дело даже не с частным батальоном, а с целым подразделением регулярной армии. Иными словами, данная операция имела статус официального военного действия, а это значит, что он располагает намного большим количеством солдат. Армия действительно выглядела внушающей: тысячи воинов, снаряженных в железные доспехи и держащие в руках стальные сверкающие клиники, алебарды, копья, топоры, булавы, щиты, молоты и луки. Практически у каждого солдата сзади развеивался синий плащ с гербом Невервилля. У Адияля, Зендея и Фирдеса красовались отличительные красные плащи, лишённые каких-либо национальных обозначений. Среди солдат несложно было заметить и внушительные стрелковые сооружения баллисты – осадочное вооружение, за основу которого были взяты обычные арбалеты. И более крупные орудия из категории торсионного осадочного – так называемые «камнемёты» – обладали колоссальными размерами.

В этот раз вдохновляющую речь произнёс Отсенберд, но, как заметил Адияль, она была подозрительно похожа на отцовскую.

Войско отправилось в путь. Через пару миль арбалетчики и лучники отделились от основного состава, покатив с собой дальнобойные машины. Операция началась.

– Зен, думаешь, мы поступили правильно, что отказались от захоронения отца в Геройском Склепе? – спросил Адияль, подскакавший на своей чистокровной верховой кобыле черного цвета, цокавшей своими золочеными подковами.

– Я уверен. Отец хотел бы, чтоб мы похоронили его вместе с матерью. Неважно где. Главное – вместе с ней, – ответил Зендей, не поворачивая головы в сторону брата: его взгляд был прикован к горизонту.

– Брат, мы обязательно победим и лишим предателя головы! Он ответит за свое преступление! – вновь яростно провопил Адияль, сильно сжав кулаки так, что Зендей мог услышать хруст суставов.

– Не так долго ещё скакать до устья реки, через которое мы будем переходить. Соберитесь! Знаю, что вам не терпится, но не теряйте голову! Генералы… Тьфу! – Внезапно прервавший беседу братьев Отсенберд сплюнул. – Вы должны понимать, что помимо Нильфада там будет ещё и орда белознаменных! Не ставьте задание под угрозу! Если вы ещё не поняли, то данная операция имеет прямую военную стратегическую задачу, – грозно обрушился на братьев Отсенберд. – По двадцать лет – уже генералы, а ума-то нет! Всего лишь глупые дети, родившиеся в удачной семье! Если б не ваш отец, не видели вы своих красных лент на доспехах! Не носили б гордое звание рода Золотых Львов! – продолжил бранить младших Фирдес, даже не стараясь подбирать выражения.

Дебелдон, все это время идущий позади генералов, насторожился, видя огненное лицо Адияля, слыша его недовольный храп и скрежет зубов. Он быстро подскочил поближе к другу и стал его успокаивать, тормозя его коня.

– Адияль, не надо! Успокойся! Все тут на нервах, все переживают! Не усугубляй положение, прошу! Отсенберду нужно было выпустить пар… – всячески пытался охладить пыл обозленного друга Артур, держа его за запястье руки, тянущейся к рукояти меча.

Адияль успокоился. Стресс, нагнетающий всех вокруг, потихоньку стихал. Отсенберд противно ухмыльнулся и косо посмотрел на молчащего Зендея, который даже не выказывал недовольства. По взгляду старшего генерала было ясно: он презирал их, считал, что они не заслуживают своих званий, а больше всего он презирал молчание, обозначающее согласие с его мнением.

– Устье! – крикнул Фирдес, увидев голубой, полупрозрачный пласт бушующей воды.

Армия перестроилась, сузилась. Мгновение – вместо десятка солдат по ширине колонны осталось не более двух-трех. Длинная полоса из тысяч воинов перебиралась по маленькому протоку речки, достигающей в ширине не более двух метров. Вода пенилась, взбиваясь топотом сотен копыт. За этим устьем следовал миниатюрный бушующий водопад, сверкающий на солнце.

До крепости для основного состава оставалось пройти около пяти миль по ветвящейся горной тропе, которая, впрочем, была довольно безопасна и широка, и по более понятной степной дороге – чуть более десяти миль. В это же время отряду лучников оставалось пройти более восьми миль. Они должны прибыть слегка быстрее основного легиона, если следовать плану. Но тяжёлые дальнобойные машины туго шли по обычной лесной тропе, то и дело задевая ветви деревьев и застревая в маленьких кустах.

В горах было очень холодно. В это время года на горных хребтах выпадал снег. Тем не менее полк шёл уверенно. Валящиеся камешки с треском разбивались об склон ущелья, разнося гул по всей округе, но эти мелочи мало волновали солдат.

Спустя два часа езды по горам, Отсенберд наконец увидел степь, по которой им предстояло продолжить путь.

– Адияль, что ты собираешься делать после окончания битвы? – спросил после продолжительного молчания Дебелдон.

– Не знаю, – сухо ответил Леонель.

– Я вот думаю съездить в Тзильет… – размечтался Артур. – Говорят, там просто невероятно красиво… и холодно… К тому же, тамошнему князю, я слышал, нужны солдаты, а платит он недурно. Крайний север всё-таки. Руды, металлы, драгоценности… Затем я, подкопив денег, собираюсь отправиться на корабле на восточный континент. Говорят, там правит женщина! Императрица! Представляешь! Хотел бы я посмотреть, что это за страна такая чудесная. Да ещё и Восток – культура другая, небось…

– Артур, нам ещё бы сражение выиграть, а потом уж мечтать, – вступил в беседу Зендей. – Но я бы хотел продолжить службу здесь. Я хочу продолжить дело отца. Хочу покончить с этой проклятой войной… Да я готов отдать жизнь, чтобы вместе с вами посмотреть на восход мира, где не льется кровь.

– Да… Братец, тебе щитом по голове не били часом? Если ты отдашь жизнь, то вряд ли сможешь смотреть вместе с нами на что-либо… Если только мы за тобой не последуем. Тогда мечта не слишком-то и красивая выходит.

– Да брось ты… К словам вечно придираешься! Я же образно говорю. Так или иначе, я буду смотреть на восход нового мира! Хоть, может, и с другого берега бытия…

– Неплохо. Я даже не представляю, закончится ли эта война когда-нибудь… Столько лет воюем, но по-прежнему на границах и стоим. Нет перекоса ни сюда, ни туда… Понимаешь? Война ещё явно нескоро окончится, – поделился своим мнением Дебелдон, откинув голову. На голубом и ясном небе клиньями перемещались лебеди.

– Так ты не слышал? Златогривый вынашивает какой-то план. Вскоре мы наконец разгромим ряды южан. По крайней мере, так говорил и Нильфад, – поделился Зендей.

– Да, а потом стал предателем! – грозно отозвался Адияль.

– Стоит сменить тему, по-моему… – проворчал Зендей. – Брат, как ж там поживает Лисан? Я слышал сплетни, распространяющиеся в некоторых кругах, про то, что вы якобы сильно рассорились…

– Лучше б ты помолчал, Зендей. Дружеский совет. Не лучшая беседа, – расторопно прервал заговорившего Артур.

– Ничего, мне уже лучше. Расстались мы. Окончательно. И всё тут, – строго ответил Адияль. Но в его голосе чувствовалась фальшь.

– Прости… Я не знал. Господи… И вообще, честно, неожиданно…

– Давайте разбавим нашу беседу как-нибудь поярче. А то в нашей компании хмурые разговоры пошли!

Дебелдон начал травить один за другим анекдоты на, мягко говоря, неприличные темы. Но в компашке, действительно, стало гораздо спокойней и веселей. На лице Адияля даже несколько раз появлялась ухмылка.

X.

Бой начался. На баллисты уже натянули тяжёлые металлические болты и принялись разрушать стены крепости. Торсионные орудия уже начали швырять валуны.

Мельтес выглядела несуразно, криво, ненадежно. Четыре башни по углам были абсолютно разного размера и строения, центральные ворота с металлической решёткой были слишком большие.

Клиньями вбиваемые в стены болты дробили каменные плиты и кирпичи, из которых была сооружена крепость.

Разруха. Хаос. Побоище – одним словом. Нильфад и Хедвин не ожидали настолько сильного натиска. Не ожидали видеть орду регулярной армии. Не могли даже предположить о задействовании баллист и торсионного орудия, столь не популярных приспособлений в нынешний век активных сражений на полях.

Крепость пала слишком быстро. Невервилльская армия ворвалась за стены.

Кровь. Неразбериха. В эпицентре битвы не было ясно, кто на какой стороне. Куски мяса летали над головами солдат.

Адияль не видел ничего вокруг себя. Его интересовал лишь Нильфад. Они встретились взглядами, когда Леонель вместе с остальным пробился за стены. Нильфад стоял позади собственной свиты из игъварских рыцарей. В его мерзких предательских глазах юный генерал не увидел страха, лишь только сожаление. Его это разозлило. Он пошёл напролом. Словно мчась быстрее ветра, он оставлял за собой лишь кровь и пыхтение умирающих солдат.

Крики. Гул. Грохот разрушающейся крепости. Кровь. Сотни трупов игъварцев. Сотни трупов невервилльцев.

Нильфад сбежал, но Адияль погнался за ним. Трое лучших рыцарей Хедвина не остановили его. Он со скоростью молнии порубил их на части.