Судьба демона

Миранда Хонфлер, Николетта Эндрюс

Судьба демона

(Ведьма озера — 2)

Перевод: Kuromiya Ren

Слушай…

Робкий и тихий,

Как призрака шаг, звук —

Мерзлый лист срывается прочь,

И вниз.

Аделаида Крэпси «Ноябрьская ночь» (1922)

ГЛАВА 1

Рога давили на голову Бригиды, пока она закрывала дверь дома, стараясь не шуметь. С размером рогов оленя, тяжести избежать не удалось, но она сделала полыми внутри прутья, которые использовала. Костюм демона-лейиня порадует Велеса этой ночью. Она надеялась на это.

Под покровом ночи ее дыхание вырывалось паром в холодном воздухе. Она укуталась плотнее в объемную шкуру медведя, закрепила ее поясом с когтями поверх хорошего платья. Год близился к концу, холод жадно пожирал все больше с каждым днем. И этой ночью тепла не осталось, кости промерзали.

Темный зимний лес был тихим этой ночью, даже призраки в кустах зловеще притихли. Почтенные дубы сбросили кроны листьев, склонили голые ветви перед Велесом.

Треск раздался в свежем воздухе, а за ним стук — мама рубила дрова в саду, и топор явно затупился. Это было не для их очага, а для внутреннего огня мамы. В некоторые дни раздражение съедало терпение мамы, и она шла в сад, брала тупой топор, и ей становилось лучше. Эту привычку мамы она переняла, но немного в другом ключе — когда ей было не по себе, весь дом становился вычищенным. И когда в доме были ссоры, это было видно по грудам бревен и сияющим поверхностям.

Она прокралась вдоль края дома и ждала, как мышка под метлой, когда можно будет пройти.

— Заходи внутрь, Эва, — прозвучал легкий голос мамуси.

В ответ раздалось фырканье.

— Она не идет, это точка, — проворчала мама. — Перемирие было натянутым, и она не думает о будущем…

Тихий вздох.

— Она думает об этой ночи.

Бригида прислонилась к бревенчатой стене дома и прикусила губу. Эта ночь…

Этой ночью она попадет в новый мир, и она не была готова. Будто падала в реку зимой, она дрожала, но неизвестность всегда вызывала такую реакцию. В этом мире жил добрый и заботливый Каспиан, и этого ей хватало. Словно семя, ждущее прихода весны, она доверяла ему и делала шаг вперед. Он защитит ее от неизвестной опасности, а от всего остального она их защитит.

— Хватит одной женщины, — пробормотала мама между решительными ударами топором.

Одной женщины. Да, гнев крови ведьм Мрока шел от Святой Мокоши, и им нельзя было вредить женщинам. Простолюдинка могла ее ранить, но никто в деревне этого не хотел, тем более — женщины. Для их защиты Святая Мокоша создала тут род Мроков.

— Эта ночь может привести к плохим последствиям, — мрачно закончила мама.

— А запрет может привести к жизни сожалений, — после слов мамуси повисла долгая пауза. — Пусть дети повеселятся.

Мамуся долго укрывала ее, запрещала все как мама, и на то был повод. Из-за пророчества — мамусе приснилась ее смерть от рук мужчины. Но когда Джулиан попытался ее задушить, сон прошел? Мамуся думала, что да, и она даже спорила, словно опасность прошла. Ее пророчества сбывались, но не были ясными. Но эта интерпретация казалась самой подходящей.

Надежда расцвела в ее груди. Мамуся была на ее стороне, скоро будет и мама. Святая Мокоша уронит ткацкий станок в день, когда мама перестанет ей отказывать.

Наконец, раздался недовольный вздох мамы. Захрустели шаги, ломая корку снега, становясь все громче.

Бригида прижалась к стене, не двигалась и не дышала. Может, мама ее не заметит, и она сможет избежать очередной лекции…

Светлые пряди пронеслись мимо нее, мамуся прошла мимо и повернулась с тенью улыбки на губах, ее сиреневые глаза искрились в свете луны. Искра была веселой, если вид не обманывал.

Бригида подняла маску, стараясь не ударить домик рогами. Ее рот раскрылся, но слов не было. Мамуся редко покидала их земли ведьм, но, похоже, такой день настал.

Мамуся склонилась и окинула ее взглядом.

— Шкура медведя? — прошептала она.

Бригида подавила смешок, пожала плечами. Она выбрала наряд не из-за облика, но в шкуре медведя была некая магия, и, чтобы задобрить Велеса, она хотела иметь при себе всю возможную магию.

— Для успеха и мудрости.

Мамуся мудро кивнула ей, игриво прищурила левый глаз.

— По легенде медведи — люди, которых проклятье заперло в зверях, знаешь?

Бригида широко улыбнулась, раскрыла плащ из шкуры медведя. Этой ночью человек в зверя не попался.

Мамуся прикрыла рот и легко захихикала.

— Хорошо. Иди, я тебя отпускаю, а Святая Мокоша присмотрит, — но на миг веселье мамуси угасло. — Но, Бригида, я… Почти всю твою жизнь я держала тебя взаперти, потому что не так поняла пророчество. Но мне снились красные глаза в лесу, — она посмотрела на темные деревья, где неизвестное пряталось в тенях между ними. — Это мог быть символ тревог, просто знак, да? И все же… будь начеку, — серьезно кивнув, она склонилась ближе. — И не забудь повеселиться.

Бригида рассмеялась едва слышно. Опасно было всегда, но они не могли всю жизнь дрожать и оглядываться. Им нужно было верить в себя и друг в друга, чтобы помогать силой, данной Святой Мокошей. Мамуся теперь это признавала. Оставалось убедить маму.

Все же Джулиан был по праву осужден, Каспиан оказался невиновным. Женщины из деревни приходили в их дом за исцелением, родами, лекарствами и похоронными ритуалами. Но, кроме пары недовольных, Чернобрег казался цветком, раскрывшимся для пчел. И эта ночь будет чудесной, с праздником. И Каспианом.

Мамуся похлопала ее по плечу, ушла к входной двери легкими шагами, уверенной поступью. Бывала ли она на празднике в деревне? Они не говорили о таком, но люди точно полюбили бы ее с ее легкой улыбкой, нежностью и весельем. И не было лани такой грациозной, как мамуся, и этой ночью на танцах Бригида надеялась, что эта грация проявится и в ней. Она глубоко вдохнула, набираясь сил.

Всю жизнь она знала только простые радости леса, благословления и ритуалы крови Мроков, общество фей, зверей, деревьев, демонов и призраков. Никаких роскошных пиров, танцев в стенах замка и песен деревни с мелодиями необычных инструментов. Ее еда у костра, скромные ритуалы и первобытные заклятия были мелкими по сравнению с этим, и… она была такой. Люди из деревни могли посчитать ее недостойной, не обрадоваться ей.

Но они праздновали зимнее солнцестояние, тот же праздник, что и Коляда, почитающая Велеса, да? Дух Коляды был в том, чтобы делиться, желать удачи, быть едиными. Дух означал возрождение земли. И гостеприимство в эту ночь было обязательным. Если ослушаться, можно было получить проклятие на грядущий урожай и вызвать гнев Велеса, а никто не хотел так рисковать. Никто.

И сон о красных глазах в лесу был просто символом оставшейся тревоги. И все.

Сегодня все пройдет хорошо. Должно.

Кивнув, Бригида надела маску на место, смело шагнула вперед и направилась к замку в Чернобреге.

И к Каспиану.

ГЛАВА 2

Этот день будет идеальным. Должен быть.

Каспиан расхаживал по залу, зажав подбородок большим и указательным пальцами. Слуги бегали на кухню и обратно. Звенели котлы и сковороды, гремели приказы поварихи, управляющей слугами. Манящий запах жареной скумбрии наполнял воздух, цеплялся к одежде слуг, суетящихся вокруг, поправляющих скатерти, раскладывающих утварь. Он смотрел, как они проверяли тарелки и чашки, чтобы не было пятен, критично разглядывали вилки и ножи.

Все должно пройти гладко. Он недели назад очистил свое имя, получил поддержку людей, но все еще слабую. Проступки его старшего брата — и то, на что пошли мама и папа, чтобы скрыть их — были раскрыты, и после всего этого семья Волски стала должна людям больше, чем можно было отплатить. Но он сделал целью жизни помогать им всем, чем мог. Начал с пира для всех, чтобы они лучше познакомились и наладили связи, что были разорваны из-за убийства Роксаны и злодеяний Джулиана.

Праздник Коляды был редким случаем, когда простые жители и аристократы пересекались. Годами не было ничего, кроме официальных обязанностей, но этот год отличался. И он был первым для Бригиды.

Первым с деревней. Пока они гуляли по зимнему лесу, она рассказала ему о традициях своей семьи на Коляду, ритуалах под луной, заклинаниях и подношениях Велесу. Этой ночью Бригида войдет в его мир. Он был бледным по сравнению с величием леса, но Каспиан надеялся, что ее ожидания сбудутся.

Снаружи выл холодный ветер, как горестная песнь волка. Он сотрясал ставни, пытался пробиться в щели в стенах и крыше. Слуги трудились, чтобы в зале было тепло, один сидел на корточках у камина и ворошил угли, другой раздувал огонь мехами, а третий бросал в пламя поленья. Тени плясали на камне камина, золотой свет озарял зал, и утварь из серебра сияла, как звезды.

Капля пота потекла между его лопаток, когда он остановился спиной к камину и посмотрел на накрытый стол. Четыре места. Папа, Страйек, мама и он.

А место для Бригиды?

Она была…

Она… не была аристократкой, но не была и простолюдинкой. Для него она…

Он вздохнул и посмотрел на пустое место рядом со своим. Мама явно пыталась сделать этим намек, и теперь ему придется вмешаться в расстановку тарелок на столе и стульев, всем тем, о чем он никогда не заботился.

Он вздохнул и прошел к столу… и врезался в служанку со стопкой тарелок. Они с грохотом упали на пол.

Все в зале повернулись на шум. Молния Перуна, сегодня ничто не могло пройти по плану?

— Простите, милорд, — служанка стала собирать тарелки. Слуги тоже не были рады, что он вмешивался.

— Позволь, — Каспиан склонился помочь. — Я должен был оставаться внимательным, — сказал он, протягивая тарелку. — Если не сложно, нужно накрыть еще на одного человека во главе стола. Можно это сделать?

— Немедленно, милорд, — она закивала, а потом отнесла стопку к столу.

— Зачем ты тратишь время из-за накрытого стола? — ладонь хлопнула его по спине. Страйек Анджей, его дядя, улыбался ему. Каспиан потер шею.

— Я должен переживать. Этой ночью мы открываем двери людям, и я буду их лордом, так что хочу, чтобы они были счастливы, — после всего, что недавно произошло, он хотел сделать людей счастливыми, как их будущий лорд и ради Бригиды. Эта ночь была первым шагом к закрытию бреши между их мирами.

— Жизнь слишком коротка, чтобы переживать из-за простых людей, — сказал Страйек, чистя ногти, которые почернели от чернил.

Когда Страйек появился после первых заморозков, Каспиан его едва узнал. Возраст оставил морщины вокруг его улыбающегося рта, и его когда-то светлые волосы стали белоснежными за восемь лет путешествий по окрестностям.

Как ученый и поэт, Страйек побывал в регионах Низины, рассказывал истории, зарабатывал странной работой ученого. И впервые на памяти Каспиана он присоединился к ним на Коляду. Может, если бы Страйек прибыл в другое время, его визит мог бы быть счастливым. Каспиан с теплом вспоминал истории дяди и его причуды из своего детства. Теперь он ощущал зависть к нему из-за жизни, которая могла быть его. Но он не мог так сказать. Еще одно ограничение среди многих.

— Ты прав. Прости, нужно проследить за приготовлениями, — сказал Каспиан, выдавив улыбку, и пошел, сжав кулаки. Страйек говорил так просто, но было совсем не так. Он никогда не ощутит груз этой ответственности. Он родился вторым сыном, был третьим в очереди на титул лорда, так что делал, что хотел, жил так, как мечтал жить Каспиан до жуткого поступка Генрика, приковавшего его к этой роли. И из-за факта, что он должен был платить за грехи семьи.

Он потянул за воротник, чтобы было проще дышать. Этот камзол, изумрудный, из хорошей шерсти, был ему маловат, но было сложно найти то, что не заставило бы Бригиду выглядеть скромно, но и не расстроило бы его родителей. Этот камзол подходил, да и комфорт Бригиды был для него важнее собственного. Жители деревни все еще с опаской относились к ней, кроме ее долга Мокоше, они не привыкли видеть ее среди них. Но он хотел это изменить.

Он подавил желание пойти переодеться, а пошел снова вдоль стен зала к главному столу, убедился, что накрыли еще одно место. Бригида будет сидеть рядом с ним, как символ его поддержки ведьм, шанс для людей привыкнуть к ней. Даже если слуги были против или вся деревня, он сделает эту ночь запоминающейся для нее.

Все будет хорошо. Это же была Бригида, женщина, которая могла выкачать кровь из мужчины прикосновением и мыслью. Он поежился, думая об этом.

Поставили графин вина и кубок. Он наполнил его до краев, сделал большой глоток. Она не должна была бояться его дома. И даже если люди шептались за ее спиной, он не даст их длинным языкам ей навредить. Эта ночь пройдет по плану. Они будут танцевать, как должны были во время Торжества матери… в ночь, когда убили Роксану.

Он осушил кубок и опустил его, чтобы снова наполнить.

— Уже пьешь? Гости даже не прибыли, — возмутилась мама. Она смотрела на зал как королева на свой двор.

Ему стало не по себе, он опустил кубок со стуком. Пора было играть, как он и родители делали неделями, вели себя так, словно они никогда не считали его убийцей, и он вымученно улыбался.

— Я могу чем-нибудь помочь? — он смотрел на Искру, собаку мамы, у ее ноги. Карие, как шоколад, глаза верной спутницы его матери не осуждали, ничего не скрывали. В отличие от ее хозяйки.

— Я рада, что ты спросил. Прибыл лорд Граната. Он будет сидеть рядом с тобой этой ночью, так что составь ему компанию. Тебе пора уже начинать налаживать связи…

Каспиан вскинул голову.

— Что он тут делает?

Он кашлянул и потянул за тугой воротник. Он неделями не смотрел в глаза маме. Она скрыла от него правду о Генрике. Она считала его способным изнасиловать и убить Роксану. Хоть он хотел наладить их отношения, раны болели, не давая и попробовать.

Ее светлые волосы с белыми прядями были собраны на макушке мириадами закрученных кос, связанных алыми лентами, которые она всегда носила в это время года. Он вспомнил праздники Коляды в детстве, осколки сильнее впились в грудь. Когда он был маленьким, мама скрытно давала ему конфеты, когда он уже наедался ими до отвала. А потом вся деревня собиралась у костра и танцевала всю ночь. Ее лицо краснело от усталости из-за присмотра за праздником, но она продолжала смеяться и улыбаться, соглашалась с его детскими просьбами станцевать. Но светлые дни юности прошли, оставив осколки, что отражали, как легко она ему врала, как легко поверила, что он способен на ужасное.

— Лорд Граната проезжал на пути в Бурштын и решил отпраздновать с нами.

Он не доверял теперь ее добрым глазам. Она очаровательно манипулировала, и он не хотел попадаться на ее ложь. Даже когда здоровье ее мужа стало быстро ухудшаться, а ее сына презирали жители, она могла думать только о политике.

Сколько он помнил, лорд Граната был нависающей угрозой над Рубином, хотел получить земли себе. Когда он договорился о браке его сына и наследника с дочерью лорда Бурштына, стало ясно, что он использует эту сплоченную силу, чтобы поглотить куда меньший Рубин.

Их маленький регион был теперь окружен волками, готовыми проглотить их заживо, и мама хотела успокоить их. Лорд Граната не катался бы посреди зимы без причины. Он прибыл с угрозами? Шпионы сообщили, что папа болен?

Мама не говорила ему что-то еще. До этого он спросил бы у нее и предложил бы свою помощь. Но как только папа умрет, все это упадет на его плечи.

Он не мог хоть на одну ночь сделать вид, что смерть папы не бросала на него тень, что ему не придется скоро горевать, приняв власть, к которой он не был готов?

Другая служанка подошла с дополнительной тарелкой и утварью. Она взглянула на тарелку, которую уже попросил поставить Каспиан.

— Миледи, куда мне это поставить?

— У нас накрыто слишком много мест, — мама рассмеялась высоко и фальшиво.

Зал был полон дубовых столов и скамеек. Во главе сидели почетные гости и семья, видели зал. Он не даст Бригиде сидеть среди толпы — она спасла его, отомстила за Роксану. Она заслужила почетное место.

Каспиан взял тарелку у служанки и опустил на дальнем конце стола.

— Лорд Граната может посидеть рядом с тобой, — он поймал взгляд матери, в ее глазах бушевала буря.

Служанка взглянула на его маму.

Она опустила голову, слабо тряхнула ею. Служанка попятилась, оставляя их одних.

— Я просто пытаюсь делать то, что лучше для тебя, — тихо сказала мама.

Он не оставит Бригиду волкам замка, чтобы мама двигала его — недавно считая сына насильником и убийцей — как пешку на столе. Было ясно, что она хотела занять его и усадить подальше от неподходящей, по ее мнению, компании.

— Я не могу развлекать лорда Граната. У меня другие планы, — он взял кубок и сделал шаг, но мама сжала его локоть.

— Каспиан, — выдохнула она, глаза были большими. Ее потрясало, что он не хотел слушаться, после того, как она поверила, что он — злодей?

— Не бойся, мама. Я постараюсь никого не убить, — холодно добавил он.

Ее лицо застыло.

— Ты — будущий лорд Рубина.

Это не отменяло ложных обвинений и толпы с факелами и вилами, пошедшей на него, желавшей его крови, когда даже его мать не верила в него.

Он убрал руку от нее, не слишком нежно.

— Верно, будущий лорд. Этой ночью я еще свободен.

ГЛАВА 3

Было тихо, ничто не двигалось, и Бригида словно оказалась одна на мили. Покрытые снегом поля тянулись впереди, белизна была нетронутой, за ней были едва заметные дома ферм, их крыши тоже были под снегом.

Дни становились короче, и холод с тьмой, захватившие землю, стали проникать в сердца людей: они прятались за стенами и у каминов, под крышами и одеялами, ждали конца зимы.

Природа тоже ждала под холодом и тьмой, желала переродиться, ждала поворот Колеса, и предвкушение горело в крови Бригиды. Этой ночью мрак поглотит все, черные воды затопят земли, самая долгая ночь Коляды будет озарена огнем надежды на свет, тепло, весну.

Бригида провела руками по шкуре медведя, жесткие волоски стояли дыбом, запах был не самым приятным, но так она ощущала себя не одиноко. Искра надежды Коляды ярко горела и в сердцах ведьм Мрока, не только у других людей. Может, даже сильнее, но разве только ведьмы хотели, чтобы в этот вечер было светло, тепло, и скорее пришла весна?

Подул зимний ветер, несся туда, где вдали в ночи пылал костер, рядом мигали огоньки. Свечи — много крохотных огоньков пытались озарить самое темное время года, помочь богам повернуть Колесо от зимы к весне, позвать духов умерших в гости. Даже в темноте путь в Чернобрег сиял.

Звучала бодрая музыка, гусли и группа певцов, и сияющие огоньки были танцорами, отбрасывающими тени, что покачивались с огнем. Веселые голоса доносились издалека. Толпа людей приближалась со стороны деревни, процессия колядовщиков в масках пела хором, и они присоединились к празднику вокруг поместья.

Многие носили костюмы козы, звериные черты и рога, но… скромнее ее наряда лейиня. Может, жители деревни верили, что стада коз хватит, чтобы отпугнуть демонов? Дома они с мамой и мамусей носили самые страшные наряды, стараясь уважить Велеса и прогнать зиму.

Но тут был праздник, который мог быть только в толпе, и она такое не видела на землях ведьм. Торжество Матери пару недель назад было близким, но та радость была испорчена жестокими событиями той ночи.

Она пошла за толпой, и люди лишь раз на нее оглянулись. Смех звенел в воздухе, громкий и беспечный, у костра, дым от которого был знакомым и приятным. Большой мужчина с сединой в черных волосах поднял кружку ко рту, напиток стекал струйками по лицу, он провел рукавом по губам. Он пожал руку хорошо одетого мужчины, чьи кольца блестели в свете огня.

Дариуш. Отец Нины с хорошо одетым незнакомцем.

Она не так давно подозревала, что Дариуш убил Роксану. Его жена, Зофья, была с синяками, так что вариант был возможным, но Джулиан оказался виновным.

Она поежилась, посмотрела на толпу. Она была гостем на празднике Коляды, но часть ее — часть, что несколько недель назад была Жницей Смерти Мокоши — пригляделась к мужчинам, которые следили за женщинами, пытаясь понять их намерения. Джулиан был в жизни Роксаны с ее детства, был добр с ней, вел себя как друг и союзник, но под маской прятался монстр. И тут многие носили маски, которые сами сделали, но не все ими запугивали.

— Матери, прячьте детей, — прозвучал едкий голос, и Бригида пошла на звук, придерживая головной убор с маской. — Мужчины, берегите дам. Среди нас демон.

Темные глаза Стефана сияли в теплом свете костра, он криво улыбался. Наконец, дружелюбное лицо.

— Грр, — ответила она, стараясь звучать как рычащий демон.

Он склонил голову, уперев руки в бока, сжав губы, хоть уголки рта дрогнули. Он был без маски или костюма, но на нем была серая роба, завязанная на поясе красным, и она была длиннее его обычных туник, выглядела празднично из-за вспышки цвета.

— И это твое лучшее рычание?

Улыбка пропала с его лица, глаза расширились, он смотрел за нее. Он поднял руку.

Маска задела ее лицо, ее резко сняли. Бригида зажмурилась, но развернулась.

— Демон и есть среди нас, — рявкнул Дариуш, скалясь с ненавистью.

Она потянулась за маской, но он поднял ее выше.

— Тебе тут не рады, — он склонился, глядя ей в глаза. Его глаза блестели красным в свете огня.

Стефан встал между ними. Он был выше и забрал маску.

— Бригида тут по приглашению будущего лорда, — сказал он низко, его лицо было возле оскала Дариуша. — Разве вы не потеряли где-то бутылку? Отыщите к ней путь.

Дариуш изумленно фыркнул, постучал по челюсти пальцем.

— Следи, чтобы твой жеребец не заходил в мои поля сегодня.

— Моему жеребцу нравятся ваши поля, — мрачно ответил он. — Может, они хотят чего-то больше, чем старый неуклюжий осел.

Огонь вспыхнул в глазах Дариуша. Они явно обсуждали не зверей и поля.

— Идемте! — позвал старик. Он был в черной мантии с капюшоном с меткой рогатой змеи, он держал посох, украшенный еловыми ветвями, обгоревший внизу. Особый гость, представляющий Велеса?

Дариуш и Стефан все еще смотрели друг на друга, но старик потянул Дариуша за руку, постучал Стефана по плечу, и они повернулись к нему. Он указал на костер.

— Посмотрим на будущее Рубина вместе! — звал старик, веселый и хитрый, и было сложно не улыбаться.

Бригида не хотела, чтобы Стефан побился с Дариушем из-за нее, особенно на Коляду. Она обвила руку Стефана, и он взглянул на нее, враждебность в глазах пропала.

— Стефан, я хочу услышать все об этом «видении будущего». Расскажи мне.

Она не дожидалась его ответа, забрала у него свою маску, надела ее и повела Стефана к костру. Толпа — даже Дариуш — собралась вокруг старика, который созвал всех колядовщиков, его черные широкие рукава были как крылья ворона на фоне костра.

— Подходите, собирайтесь у костра. Велес расскажет, что таит будущее, — звал он, голос разносился как дым. — Что придет после снега?

— Долгие дни! — сказал кто-то.

— Большой урожай! — крикнул другой.

— Да, да, — старик театрально растягивал слова. — Искры все расскажут.

Как искры могли предсказать будущее? Бригида никогда не видела такой обычай, а теперь выпрямилась и смотрела между голов жителей деревни.

— Искры ивы, — прошептал Стефан, склонившись к ее уху. — Если они горят долго и ярко, будет бодрый костер.

А бодрый костер означал хорошее будущее, искры было видно всем.

Дома мама подавала чай, а мамуся читала по листьям. Может, теперь они это и делали. Бригида переминалась с ноги на ногу, Стефан коснулся ее руки на миг. Она глубоко вдохнула, успокаиваясь.

Старик сжал свой посох, обвитый ивой, и подошел к костру, где пылали большие поленья. Он опустил обгоревшую сторону посоха в огонь, ударил по бревну внизу.

Он бил много раз, и все хлопали в такт. Искры отлетали от сияющего дерева, мириады светлячков взлетали в зимний воздух среди тьмы.

А потом стук прекратился.

В тишине трещал огонь, не было слышно ни слова, толпа уже не пела, а затаила дыхание, глядя на искры огня в ночи. Мужчины с факелами у костра подошли ближе, опустили края факелов в пламя. Они отошли вместе, озарили лица толпы. Жители в масках коз отступили от света.

— Ты должна бояться света, демон, — пошутил Стефан.

Так было и в ее семье. Зажигая маяки для солнца, они отступали, снимали маски и возвращались к огню людьми.

Она кивнула и подыграла, отступила вместе с демонами-козами к краю собравшихся жителей деревни. Все знали свою роль. Они легко играли.

Мужчины с факелами пошли сквозь толпу, озаряя охапки хвороста с вырезанными дисками солнца на вершинах. Башни огня горели ярко и высоко, и другие жители зажигали свои факелы от этого огня. Тьма отступала, сдаваясь от их общего света.

Один за другим, жители деревни снимали маски, пока не остались только лица людей. Бригида сняла и свою, но среди шерстяных накидок и незнакомых лиц она вжалась в шкуру медведя и держалась с краю. Если мамуся правильно поняла свой сон, может, не только у Дариуша тут были плохие помыслы. Она не будет выходить на свет без необходимости.

Стефан тоже взял факел, озарил светом огня ее лицо, и она прищурилась. Похоже, он не собирался позволять ей прятаться.

— Теперь мы отпразднуем внутри, — он улыбнулся и указал на толпу, идущую в поместье.

— Но…

Он улыбнулся шире и покачал головой.

— Ничего. Даже в лесу ты знаешь, что тот, кто не пьет с нами, познает молнию Перуна.

Это она знала. Когда молились богам, важно было единство, общая сила многих сердец, многих голосов, многих душ. Чем больше людей собиралось вместе, тем вероятнее боги слушали, и она не хотела лишать своей силы общую молитву.

Они присоединились к толпе, и она вытянула шею, пытаясь все разглядеть над головами толпы — множество румяных лиц, смех, дубовый дверной проем, ведущий в большой зал.

Потолок поднимался высоко над ней, арки были из стволов больших дубов, а стены — из камня. Красочные гобелены и камин выше ее головы придавали месту уют. Вечнозеленые ветви украшали дверные проемы, на тележках раздавали колбасу, ветчину и потрясающий смалец, их ждал ржаной хлеб.

Дом был куда больше внутри, чем она ожидала, и он гудел голосами, пока толпа занимала места за длинными столами с белыми скатертями, уставленными графинами с пивом и вином, хлебом и маслом, тарелками, ждущими горячие блюда.

Толпа была большой, но мест было больше, чем людей. Тут было так же, как дома, где мама и мамуся накрывали за столом и на случай неожиданного гостя. Говорили, Велес ходил по миру смертных только в эту ночь, скрытый в облике человека. Если прогнать кого-то из дома в ночь Коляды, это могло разгневать Его демонов. Никто не прогонял незнакомцев в эту ночь, не обижал их, ведь следил Велес.

Она прошла за Стефаном, он обходил людей, направляясь к главному столу, стоящему напротив остальных, словно луна, следящая за своим царством. Каспиана было сразу видно из-за светлых волос, он сидел там с матерью, отцом и еще двумя мужчинами.

Васильковые глаза Каспиана поймали ее взгляд, расширились, и он тут же встал и подошел к ней.

— Ты тут, — его низкий голос переливался от веселья. Щеки пылали.

— Да… тут, — пролепетала Бригида, хотя смотрела на его лицо, так что не была уверена, что именно сказала.

Он остановился перед ней, хотел обнять ее, но замер. Она держала его за эти сильные ладони много раз за последние несколько недель, обводила мозоли на его ладонях, гадала, как ощущались бы его руки вокруг нее снова. Как-то раз, когда русалки чуть не забрали его, она обняла его на берегу озера, ощутила его грудь напротив нее, но тот миг был омрачен тревогой и страхом, и он еще не повторился.

И не должен был повториться в зале, полном настороженных жителей деревни.

Кашлянув, Каспиан сцепил ладони за спиной.

— Прости, что не смог встретить раньше, — сказал он, понизив голос, посмотрел в сторону матери за столом. — Меня задержали, но, прошу, присаживайся.

— И я тебе рад, — пробормотал Стефан, и Каспиан склонил голову и ухмыльнулся.

— Что? Ты тут, Стефан? Я не заметил, — его глаза сияли, Каспиан взглянул на Бригиду и подмигнул, а потом дружески ткнул Стефана кулаком в плечо.

— И не нужно. Ты не заметил бы и костер, если бы Бригида стояла рядом с ним, — Стефан показал язык, пока она переминалась с ноги на ногу. Они явно шутили. Среди богато наряженных гостей она выглядела как дикий зверь, пробравшийся в заднюю дверь.

Каспиан протянул руку к ней и кивнул на стол.

На нее хмуро смотрела леди Рубина, камень из плоти в замысловато расшитом красном платье, выглядя величаво. Мужчины с ней — отец Каспиана и двое других — были украшены не меньше, в яркой ткани с золотом.

Каспиан был в хорошем зеленом камзоле, шерстяном, дорогом, идеально сочетающемся с золотым подбоем. Его расстегнутый воротник показывал край белой рубахи.

Ему подходил наряд, подчеркивал его крупную, но подтянутую фигуру, широкие плечи и сильные руки, узкие бедра. Его светлые волосы на фоне зеленого камзола ярко сияли золотом пшеницы, и было сложно отвести взгляд от красивого лица, которое они обрамляли. Он сверкал, как Перун, и она была зверем, глядящим на божество.

Бригида расправила плечи в шкуре медведя, глядя на Стефана рядом с ней. Он посмотрел на стол и кивнул.

Помощи не будет. Бригида взглянула на толпу, некоторые смотрели на нее и шептались, прикрываясь руками.

Каспиан говорил, что дома было не все в порядке. Если она сядет рядом с ним, это расстроит леди и лорда Рубина?

Тепло обвило ее ладонь — нежное прикосновение Каспиана. Она затаила дыхание.

— Прошу, — мягко сказал он, — ты мой почетный гость.

Его взгляд был теплым, удерживал ее в плену, пока он держал ее за руку с симпатией, которую они делили в тишине у озера. Как она могла отказать этим глазам, ему? Этой просьбе или… чему угодно?

Она пошатнулась, Стефан по-доброму подтолкнул ее.

— Радуйтесь в логове волков, голубки, — пробормотал он. — А я видел можжевеловую колбасу по пути, и она меня звала, — он улыбнулся и пошел к длинным столам.

Он бросал их на милость леди Рубина и ее гостей.

Она обвила руку Каспиана, и он повел ее к столу, помог снять шкуру медведя и головной убор, отдал их без слов человеку за ним. В шкуре медведя Бригида выделялась, но под ней было хорошее платье, и она была будто нагой. Льняное платье лилового цвета Мроков, обрамленное коричневым цветом коры рамшипа, которое она плела и красила месяцами, а потом шила и вышивала, было ее единственной красивой вещью. Но тут, среди нарядов семьи Каспиана и гостей, она ощущала себя как мешок ячменя.

Она призвала остатки смелости и кашлянула.

— Святой Велес благословит вас здоровьем, удачей и процветанием, — поприветствовала она, склонив голову перед теми, кто уже сидел.

Леди Рубина едва заметно кивнула, а лорд Рубина ответил на приветствие, как подобало, хоть и скованно.

Мужчина рядом с леди Рубина смотрел на нее, приподняв бровь — хорошо одетый мужчина, с которым говорил Дариуш у костра. Она не встречала его раньше, и, хоть он был до этого с Дариушем и его людьми, он ответил тенью улыбки.

— Оскар Гробовски, — сказал он. — Мне оказали честь, впустив за стол, пока я в пути из Граната.

Гранат был по соседству с Рубином. Он проехал долгий путь.

— Меня зовут Бри…

— Ох, Оскар, — сказала леди Рубина, выдавив смех. — Ты так скромен. Ты — лорд Граната. Все достойные уже знают, кто ты.

Это задело Бригиду, она отвела взгляд, пытаясь подавить дрожь, бегущую по спине.

— Мама, — тихо прорычал Каспиан, хмуро глядя на нее, а она пожала плечами и продолжила болтать с лордом Граната. — Что думаешь о церемонии, Бригида? — спросил Каспиан, и она повернулась к нему. Его голубые глаза сверкали, он смотрел на нее, словно в зале больше ничего не было. Может, пытался утешить ее после неловкости с его матерью. Благородная попытка, и она это признала. — Надеюсь, не было скучно.

Она увидела много нового, о чем хотела подумать завтра и запомнить на всю жизнь.

— Было красиво. Все празднуют Коляду вместе. Я еще такого не видела.

— Там довольно весело, все играют роли… — он посмотрел на человека, уносящего ее шкуру и головной убор. — Твой костюм был невероятным. Изображала лейиня?

Она кивнула.

— На землях ведьм мы наряжаемся как демоны, чтобы отогнать настоящих во время ритуалов.

Он глубоко вдохнул и медленно и задумчиво выдохнул.

— Может, и наши традиции так начинались, но с поколениями значение поменялось.

— Демоны слишком страшные для детей, — добавила леди Рубина. — Мы… ценим старые традиции, но нужно думать об обществе.

Бригида напряглась. Надев костюм лейиня, она не подумала об обществе?

— Ты слишком много переживаешь, Сабина, — отметил другой мужчина за столом, отмахнувшись от нее.

Его голос был таким же, как у старика у костра, но лицо…

— Это я, — он улыбнулся. — Андржей Волски, младший и веселый брат Лукаша, — он подмигнул лорду Рубина, который хмыкнул и сделал глоток вина. — Я тут редко бываю, но не упускаю шанса нарядиться Велесом и потыкать костер палкой.

У Андржея было доброе лицо, он красиво старел, немного был схож с Каспианом. Его волосы длиной до плеч были светлыми с белыми прядями, знаком преклонного возраста. Морщины у его рта и вокруг голубых глаз не скрывали счастливой жизни, которой он жил.

— Страйек Андржей путешествует по Низине как рассказчик, ученый и поэт, — сказал Каспиан с заметной завистью. За время, что она его знала, он дал понять, что чах в оковах его положения, и было ясно, что ему нравилось искусство, а не власть. Может, этот мужчина был для него примером для подражания?

Она не успела ответить, подали первое блюдо — жареную скумбрию с чесноком, маринованной свеклой и хреном, а еще вареными корнеплодами с ароматным укропом. Она была в восторге, смакуя первый кусочек, но кожу стало покалывать, и во рту стало кисло.

За ней следили.

Жители за длинными столами поглядывали на нее. Когда она играла роль Жницы Смерти Мокоши, они смотрели с восторгом и даже долей страха. А теперь их взгляды были враждебными, обвиняющими.

И за этим столом она не могла скрыться. Она была на виду. Правильными ли приборами она ела? Держала ли рот закрытым? Она должна была смотреть на тарелку или…?

Когда подали второе блюдо, волнение перебило желание есть.

Каспиан склонился ближе.

— Не нравится? — мягко прошептал он.

— Нет, все вкусно, — она не хотела показаться неблагодарной и попробовала еще пару кусочков.

«Притворись, что их тут нет. Что они смотрят куда-то еще. Что ты где-то еще».

Поглядывая на остальных за главным столом, Бригида старалась подражать им, выбирая утварь. Лорд Граната поймал ее взгляд, тепло улыбнулся и поднял вилку выше, чтобы она ясно увидела, какую нужно было взять. Когда она поймала взгляд Андржея, он указал на маринованную свеклу с хреном и сморщил нос.

Каспиан приподнял брови, глядя на него, попробовал и быстро покраснел. Похоже, на кухне переборщили с хреном.

Каспиан запил вином, но лицо осталось красным. Бригида подавила смех, поймала ладонью сбегающую изо рта скумбрию. Леди Рубина нахмурилась, быстро перевела взгляд на длинные столы, на толпу. Боялась, что они это увидели?

Кашлянув, Бригида опустила взгляд, ее ладони легли на ее колени. Леди Рубина была права — не думая, такая, как она, могла опозорить Каспиана и всю его семью.

Когда подали десерты, она топала ногой под столом, полная тревоги. Она хотела, чтобы это скорее кончилось. Может, они с Каспианом смогут побыть где-нибудь одни, вдали от следящих глаз, и поздравить друг друга с Колядой.

Наконец, тарелки унесли, и толпа притихла.

Лорд Рубина встал, морщины на его лице напряглись, камин за ним отбрасывал тени под его глазами.

— Еще один год подходит к концу. Мы благодарим всех вас за роли, которые вы сыграли в процветании деревни. Посмотрим теперь, какую судьбу Велес уготовил для каждого из нас в грядущем году.

Разве они не сделали этого у костра? Или это было другое гадание?

Подошел житель деревни с охапкой сена и вручил ее лорду Рубина. Он принял охапку и обошел главный стол, замер перед ним.

Нарядный лорд Граната, сидящий рядом с леди Рубина, встал и прошел к лорду Рубина, и тот протянул горсть сена.

Лорд Граната вытащил длинный и прямой стебель с семенами. Он показал толпе, и те захлопали, а он прошел к камину и бросил стебель внутрь.

Что это означало? Дальше подошла леди Рубина, а потом Каспиан. Они вытянули длинные зеленые стебли, бросили их в огонь.

Жители выстроились, чтобы поучаствовать, Каспиан подошел к Бригиде.

— Не хочешь узнать, что ждет в будущем? — спросил он с улыбкой.

— Я еще не видела, чтобы так гадали, — ответила она.

— Это просто. Тянешь соломинку и бросаешь в огонь для Велеса, чтобы показать свою благодарность. Вид соломинки рассказывает о судьбе в грядущем году. Если она зеленая, это значит здоровье, если с семенами — это прибыль, а сухой стебель означает болезнь. И сломанная… надеюсь, она тебе не достанется.

— А что она означает? — волоски на шее встали дыбом.

— Это означает смерть.

Она росла, зная о символах и магии всю жизнь, и хотя этот ритуал был ей незнаком, даже обычные действия были полны магии. Участие искушало судьбу, но она могла оскорбить хозяев, отказавшись.

Выбора не было.

Она встала в очередь за другими жителями. Они по очереди брали соломинки, бросали судьбы в огонь, принимая волю Велеса.

И наступила ее очередь.

Лорд Рубина закашлялся, когда она подошла. Она слышала этот влажный кашель раньше, он был плохим знаком. Лорд стоял усилием воли. Он должен был отдыхать в постели.

Робкой рукой она сжала соломинку и медленно вытянула ее.

Ее ладонь медленно разжалась.

Сломанная соломинка.

Бригида не могла бросить это в огонь, принять ее…

Двери зала распахнулись. Зловеще подул холодный ветер, завывая.

Глаза лорда Рубина расширились. С хрипом он упал на землю перед ней.

Она упала на колени рядом с ним, кто-то завизжал и оттолкнул ее.

— Что ты наделала? — леди Рубина толкнула ее, но кто-то поймал Бригиду за плечи. Каспиан.

— Мама! — возмутился он гулким голосом.

— Я не должна была тебя впускать сюда! Убирайся! — рявкнула леди Рубина.

Рот Бригиды раскрылся.

Отказ в гостеприимстве на Коляду мог вызвать ярость демонов. И ради матери Каспиана она должна была…

Жители деревни, гудя недовольством, подходили ближе, потрясенно охали, тыкали в нее пальцами. Обвинения звучали одно за другим.

— Нет! — закричал Каспиан толпе, поднимаясь. — Бригида тут ни при чем. Мой отец…

— Каспиан, — громко перебила леди Рубина, глядя на Бригиду со льдом в глазах. — Уведи ее от нас сию секунду.

Леди Рубина могла накликать на себя беду, но Бригида не могла оставаться в этом месте, где гнев толпы только рос, мог перейти в кровопролитие.

Без слов Бригида встала, вырвалась из хватки Каспиана и убежала в ночь, обломок соломинки остался зажатым в кулаке.

Это плохое предзнаменование, связанное с отказом леди Рубина… если она не успокоит Велеса, какая судьба падет на них?

ГЛАВА 4

Эта ночь не могла пройти еще хуже.

Каспиан расхаживал по спальне родителей. Воздух был душным, затхлым от запаха сухих лекарственных трав. Толстые одеяла и пуховые подушки почти скрыли увядающее и бледное тело папы. Целительница у его кровати была озарена огнем со спины, бросала темную тень на него, словно Велес, желающий увести его в мир внизу.

Когда Каспиан был мальчиком, папа казался ему идеальным шедевром — у него было все: любящая жена, два здоровых сына, процветающий регион в его власти. А теперь он напоминал смятый набросок.

Каспиан хоть и злился на родителей, не мог холодно бросить папу в беде. Когда папа рухнул, Каспиан думал только: «Лишь бы он не умер».

Каждый вдох папы мог оказаться последним, ему мешал кашель, он хмурился все сильнее. Болезнь забрала у него так много, оставила кожу тонкой, как бумага, почти просвечивающей, синие вены тянулись по белому холсту поверх выпирающих костей.

Целительница тяжко вздохнула и отвернулась от папы.

— Как он? — хоть Каспиан потирал рукой лицо, он не смог прогнать дрожь из голоса.

Она тепло посмотрела на него.

— Ему нужен отдых, — она повернулась, будто собралась уходить.

— Но ему станет лучше, да? — он коснулся ее локтя.

Она отдернула руку, глаза стали большими.

Он отошел от нее, чуть не врезался в письменный стол мамы. Он не хотел напугать ее, что такого было в обычном прикосновении?

Целительница взглянула на дверь.

— Простите, я не хотел вас испугать, — хоть он был напряжен, он держал руки по бокам, старался выглядеть не грозно.

Она облизнула губы, ее плечи немного расслабились.

— Я ничего не могу поделать. Его болезнь зашла слишком далеко.

Земля пропадала под ним. Он рухнул на стул мамы, уткнулся лицом в ладони.

Этого не могло происходить. Папа не мог умереть.

— Разве ничего нельзя сделать? — почти умолял он. Каспиану было все равно, что он выглядел глупо. Он не собирался давать папе умереть.

Она покачала головой.

— Ничего. Мне жаль.

Она собрала вещи и пошла к двери.

Камин трещал, папа кашлял, хрупкое тело содрогалось среди слоев ткани и шерсти. Его тело стало маленьким, словно фигура, исчезающая вдали.

Он не даст папе исчезнуть. Он мог повлиять на это.

Целители были в других деревнях, может, они были лучше, могли найти способ продлить его жизнь. Но зимой было сложно далеко путешествовать. Были велики шансы, что он вернется с целителем и узнает, что папа умер, пока его не было.

Его глаза пылали, и он потер их.

— Папа, ты не можешь нас оставить.

В дверь постучали, и Каспиан вскинул голову. Служанка вошла с поленьями. Она устремилась к камину, лишь раз бегло взглянув на кровать, где лежал папа, и печально склонив голову.

Он не хотел верить, что ничего нельзя было сделать. Целительница вела себя странно, у этого могло быть другое объяснение.

— Ты знаешь целительницу, которая тут была? — спросил Каспиан.

Служанка покачала головой.

— Не очень, милорд.

— У нее могла быть затаенная обида на нас? Ты что-нибудь слышала?

Служанка сцепила ладони, отвела от него взгляд.

— Не знаю точно.

Он шагнул к ней. Она взглянула ему в глаза.

— Если ты что-нибудь знаешь, прошу, скажи мне. На кону жизнь моего отца.

Она смотрела на пол, мяла фартук.

— Это бред, но…

— Что?

— Некоторые… верят, что вы подставили Джулиана, заплатив ведьмам, чтобы они наказали не того.

Его желудок сжался. Некоторые жители все еще подозревали его, хотя настоящего преступника наказали? И что ведьмы делали бы с деньгами? Они не покупали предметы роскоши, не ходили толком в деревню, почти не покидали лес.

Но если ходили такие слухи, целительница не помогала папе из-за него?

— Я в такое не верю, — быстро сказала она. — Но так говорят.

Папа что-то невнятно пробормотал, и Каспиан вскинул голову.

Он сел на край кровати, сжал ссохшуюся ладонь папы. Отрицание не давало ему увидеть правду, он заставил себя думать, что все было не так плохо, как боялся папа, что станет лучше.

Его горло сжалось. Потерять Роксану было тяжело, но потерять и папу, когда все осталось бы без решений? Станет только хуже. Осознание, что смерть близко, не облегчало ожидание. Он погладил ладонь папы большим пальцем. Эти сильные ладони когда-то поднимали его покататься на плечах, кружили, и он радостно пищал.

Папа сжал его ладонь. В его пальцах почти не было сил, они лишь слабо задели кожу. Папа вдохнул, голос хрипел, и Каспиан склонился, чтобы расслышать его:

— Что такое, папа?

— Сабина, — выдохнул он имя мамы.

Где она была? Каспиан так переживал за здоровье папы, что и не понял, что ее не было рядом. А она должна была тут находиться.

Понятно, что она осталась успокаивать толпу после катастрофы с подношением, и очаровывать лорда Граната, у которого явно возникли вопросы. Если он не знал о состоянии папы раньше, то знал теперь. Повезло, что мама была умелым дипломатом — падение папы только усложнило ситуацию.

Но прошло достаточно времени, она должна была уже прийти сюда. Может, лорд Граната задержал ее?

Он ничего не знал. Он потер гудящие виски. Лорд Граната ему не нравился, и говорить им сейчас не стоило, Каспиану нужно было вмешаться ради папы.

Он сжал ладонь отца.

— Я ее найду. Не переживай.

Ладонь папы выскользнула из его пальцев, упала на кровать, и он закашлялся, содрогаясь. Каждый кашель был как кинжал груди Каспиана. Было ли безопасно оставлять папу одного? А если он перестанет дышать? Даже если это произойдет, он не знал, что делать.

— Останься с лордом Рубина, пока я не вернусь с матерью, — сказал Каспиан горничной. Она кивнула, и он вышел в коридор.

Гул голосов доносился и сюда. Все поместье было взволнованным. Он хотел, чтобы ночь прошла идеально, а получилась катастрофа. Даже жители деревни могли увидеть в падении папы просто совпадение. Бригида смогла добраться домой? Он хотел погнаться за ней, но… она могла о себе позаботиться, а папа нуждался в нем.

Каспиан дошел до лестницы, прижался к каменной стене. Его ладони дрожали. Он пытался поставить народ и правление первыми, но последние пару месяцев ему не давали покоя мысли о том, что он должен был сделать.

Он не мог убрать прошлое, и теперь все вокруг него рушилось. Роксана погибла, папа умирал, и они даже не успели помириться. Судьбу изменить он не мог, но пока Каспиан пытался удержаться на ногах, новые ее повороты покрывали его как лед, обременяя весом.

Контроль ослабевал, и Каспиан глубоко вдохнул. Он не мог встречаться со слугами и жителями деревни в таком состоянии. Он прижал голову к гладкой каменной стене. Она остужала его горящий лоб.

Что он делал?

— А что насчет вашей дочери? — спросила мама, голос эхом отражался от камня.

— Она не рада, но решать не ей, а мне, — прогудел низкий голос лорда Граната.

Каспиан выпрямился, прижался спиной к стене, соединяющей лестницу и солнечный зал. Что не нравилось дочери лорда Граната, так называемой, Медведице Граната?

Ходили слухи, что она напоминала зверя своим видом, нос занимал большую часть лица, и на ушах можно было взлететь. А еще говорили, что ее характер был не лучше внешности. Путники, побывавшие в Рубине, шептали, что те, кто ее сердил, редко оставались целыми. Прошлой весной, когда лорд Граната женил своего сына за дочь лорда Бурштына, торговец рассказал Каспиану, что Медведица Граната отравила в гневе брата, и он остался болезненным и слабым.

Папа лежал в кровати, а мама болтала? Он должен был сообщить о себе.

— Дети должны понимать. Мы делаем то, что для них лучше, — сказала мама.

Дети. Поэтому лорд Граната прибыл сюда посреди зимы. Его мать пыталась связать его с Медведицей Граната.

Мама отказывала принять в доме Бригиду, но хотела обойти их и заставить его жениться на Медведице Граната.

Только через его труп. Он будет отбиваться всеми способами, пока не станет лордом, и ее манипуляции уже не будут важны.

— Сабина, я не знаю, что делал бы без тебя, — голос лорда Граната стал на октаву ниже. Звучало даже пошло.

Папа был при смерти, а лорд Граната лез к маме? Каспиан сжал кулак, но не двигался. Мама скажет нахалу, куда ему пойти.

— Ох, Оскар, — до него донесся смех мамы.

Каспиан явно ослышался, но смех звучал искренне.

Он выглянул из-за угла, лорд Граната стоял спиной к нему, а мама — лицом, и она улыбалась. Не вымученно, а сияла, такой улыбки он не видел месяцами. Ее ладонь лежала на руке лорда Граната.

Вена на челюсти Каспиана дрогнула. Он подавил ругательства, грозившие вырваться из него. Она заигрывала с тираном, пока его отец умирал? Устраивала помолвку с женщиной, которая могла легко его убить? Молния Перуна, он надеялся, что это было не так, но она могла быть холодной и расчетливой.

Мама посмотрела на него, ее глаза расширились. Она отдернула руку.

— Каспиан, я просто…

— Папа тебя зовет, — выдавил он, приближаясь. Скрываться не было смысла. Лорд Граната повернулся к нему, густые песочные брови надвинулись на темные глаза, глядящие на него свысока.

— Надеюсь, лорд Рубина отдыхает, — темные глаза оценивали его. Во взгляде был вызов, желание выхватить остатки власти и богатства из руки умирающего.

— Ничего страшного. Он сильный, скоро поправится, — Каспиан изобразил уверенность, которую не ощущал. Он сказал маме. — Мама, на кого ты тут отвлеклась, кто важнее твоего мужа? — процедил он.

Бледный румянец коснулся ее переносицы и щек.

— Разве так говорят с матерью? — прорычал лорд Граната.

Лорд Граната явно знал. Он говорил с замужней женщиной, женой хозяина дома, так, что перешел рамки приличия, только что.

— Это дело семьи, — ответил Каспиан с долей скрытого яда.

Мама охнула. Лорд Граната сдвинул брови, но комментировать не стал.

— Каспиан, не груби нашему гостю. Мы… я… прости моего сына, — она взглянула на лорда Граната, лепеча. Такое поведение было на нее не похоже.

— Папа тебя звал, — с горечью добавил Каспиан. — Но если предпочитаешь играть в хозяйку, я мешать не буду.

— Прости, Оскар, но я нужна семье, — сказала она, опустила голову и отодвинулась.

Кровь кипела в его венах, как кипяток, и Каспиан дышал быстро и шумно.

Она пошла к лестнице, и он повернулся и пошел прочь от них. Его тело хотело драки, и он заставлял ноги нести его подальше от лица лорда Граната, просящего кулака. Он не мог находиться в комнате с мамой, не требуя ответов, и сейчас самочувствие папы было важнее всего.

Но это было невероятно. Она улыбалась и смеялась, пока папа умирал… Он сжал кулак. Ей было все равно? Любящая заботливая мать и жена тоже была ложью? Как Генрик, идеальный старший брат, оказался ложью? Он шумно вдохнул, потянул за рукава, потер рукой лицо. Он расстегнул первые три пуговицы воротника.

Ему нужно было убраться отсюда на воздух, успокоиться. Пусть папа побудет с женой.

Жители деревни задержались в коридорах, бормотали группами. Он подошел, и они расступились, смотрели на него, некоторые с тревогой, другие — с подозрением. Сколько человек среди них верили слухам? Кто пускал ложь о нем, и как это остановить?

Во дворе трещал костер под синим небом, искры одиноко летали с ветром, как падающие звезды. Длинные тени тянулись возле зданий, скрывали лица тех, кто остался, пил и болтал. Веселых танцев или радостного ожидания нового года не было. На деревню упал мрак.

Снег летал вокруг него, под ногами хрустел лед, вытоптанный множеством ног жителей деревни, пришедших в поместье. Без перчаток его пальцы покалывали от холода. Он сжимал их, дул на них, чтобы согреть, пока шел по дороге. Укутанный в полночь, он шел без направления, надеялся, что жар его гнева остудит холодный воздух.

Его пальцы заболели, и он не мог перестать дрожать, но все равно шел вперед. Ночь была неподвижной, и облака лениво тянулись по небу, открывая порой полную луну, озаряющую пейзаж серебром. Древний голый дуб с ветками в снегу угрожающе нависал над перекрестком. Ноги постоянно вели его сюда, к дубу, ударенному Перуном, словно он мог так изменить прошлое.

Последнее место, где он видел Роксану.

Он снова и снова думал, какой была бы его жизнь, если бы он проводил ее до двери той ночью. Они бы поженились, папа все равно умирал бы, но иллюзия идеальной семьи уцелела бы. Может, он научился бы любить ее, как она и говорила.

А Бригида? Она была бы этой ночью в лесу с ее матерями, без страха? Ее жизнь была бы без перемен и угрозы из-за недоверия жителей деревни?

Они не пересеклись бы в лесу, будь Роксана еще жива?

Без смерти Роксаны знал бы он теперь Бригиду так хорошо?

Ответы узнать было невозможно.

Время, что он провел с Бригидой, было важнее золота из сундуков отца. Порой казалось, это был сон, и он скоро проснется. Он отдал бы все, чтобы сон продолжался.

— Каспиан? — донесся голос Бригиды, словно он на самом деле ходил во сне.

Но он оглянулся, и она была там, дрожала. Его желудок трепетал. Он был жадным и испорченным. Знал, как опасно было для нее находиться с обеспокоенными жителями деревни, но был рад ее видеть. Кончик ее носа покраснел от холода, волосы спутались. Ее шкуры медведя и головного убора не было видно, она была только в фиолетовом платье.

Он расстегнул камзол, она посмотрела на его ладони, опускающиеся все ниже.

— Что ты тут делаешь? — спросил он слишком громко, его голос заполнял тишину зимней ночи.

Она рассмеялась, пар сорвался с ее розовых губ.

— Увидела тебя вдали и пошла следом.

— Но я думал, Стефан отвел тебя домой, — он снял плащ и укутал ее плечи, не дав ей возразить. Одежда почти проглотила ее целиком.

— Я и сама дойду. Но я решила посетить Демона перед тем, как уйти, — она улыбнулась, потерлась щекой о воротник его плаща.

Хоть все в жизни рушилось, молния Перуна, он просто хотел в тот миг быть на месте плаща.

— Нам нужно обсудить произошедшее в поместье, — тихо сказала она.

— Может, не сейчас? — было эгоистично, но он хотел потянуть этот миг. Эта ночь должна быть идеальной, но все развалилось. Даже если празднования прошли не так, может, ему удастся насладиться последними мгновениями вечера с ней. Еще один яркий миг, искра во тьме.

Она сжала его ладонь, и он застыл. Она обычно не касалась его так смело.

— Почему ты на холоде без варежек? — она обвила его ладонь своими руками, потирая, возвращая тепло в пальцы.

— Может, именно для этого, — он попытался улыбнуться.

Она приподняла бровь, издала смешок, а потом растерла вторую его ладонь.

— Спасибо за плащ, но я провожу тебя домой, пока ты не замерз насмерть, — сказала она, потянув его за руку.

— Я должен тебя провожать, — сказал он, сердце заболело, он снова вспомнил Роксану.

— Почему? Поместье ближе, и ты потеряешь пальцы, если пойдешь по лесу и обратно.

Он кашлянул, чтобы скрыть смех. Он не знал, стоило ли объяснять. Ее не нужно было провожать домой. Она не была Роксаной. Он порой забывал об этом.

— Может, я хочу подольше побыть с тобой?

— О, — ее лицо порозовело.

Они пошли к лесу. Снег хрустел под сапогами, но других звуков не было. Хоть он дрожал, он не хотел спешить домой, шагал медленно. Они шли, ее пальцы снова задели его ладонь. Было бы слишком нагло держать ее за руку под предлогом желания согреться? Они держались за руки раньше. Те простые прикосновения разжигали в нем что-то, жжение было все горячее, чем дольше они были вместе. Это согревало его лучше плащей и варежек.

Когда они были детьми, Роксана настаивала, чтобы они держались за руки в холод. Ком появился в его горле, и он убрал руку, чтобы не задеть Бригиду снова. Он должен был любить каждый миг, но разум был не тут, и все словно притупилось, будто на холсте выцвела акварель.

— Как твой отец? — спросила Бригида.

Он скривился, поежился и застыл. Они не могли избегать мрачных новостей и дальше.

— Лекарь говорит, он умирает, — он сглотнул ком в горле. — Я не знаю, что делать, — он вздохнул, облако пара возникло перед лицом.

Она сжала его плечо, притянула в объятия. До этого она так обнимала его только у озера, когда он чуть не умер. Это было тепло и правильно, он нуждался сейчас в таком утешении. Он судорожно выдохнул. Он не хотел плакать при ней, но глаза слезились, облака пара вырывались от неровного дыхания.

— Я не хочу, чтобы отец умирал, — признался он, хрипло шепча.

Она прижала его крепче, кивнула у его шеи.

— Мама — лучшая целительница. Может, она что-нибудь может сделать, — она прикусила губу.

Он отодвинулся, чтобы видеть ее лицо, ее лиловые глаза отражали серебро луны.

— Уверена? После всего, что сделала моя семья, я не жду ее помощи.

Бригида отвела взгляд, посмотрела на их ноги.

— Она пытается меня защитить. Я поговорю с ней. Уверена, что-то можно сделать.

Шанс был. Крохотный, но это было все, что у него было.

ГЛАВА 5

Обычно вид дома радовал, но от уютного золотистого света в окошках дома, покрытых инеем, узел в груди Бригиды не ослабел. Обломок соломинки был все еще в ее платье, она не могла перестать думать об этом. Предзнаменование смерти, падение лорда Рубина, предупреждение мамуси до этого кружились в ее голове. И теперь ей нужно было как-то убедить маму помочь умирающему.

Почему она соврала Каспиану? Даже умелая мама не могла остановить зов Велеса. Но он был раздавлен, и она хотела помочь. И лекарства в деревне часто были лучше, чем у них. Но попробовать оттянуть неминуемое стоило, да?

Она потянулась к ручке, за дверью звучали голоса мамы и мамуси, как часто было. Но и незнакомый третий голос. Гость? Сейчас? Может, женщина из деревни пришла за лекарством.

Она открыла дверь, тепло ударило ее по лицу, и ее поприветствовал дым трещащего огня. Мамуся сняла чайник с крючка. Мама и девушка сидели за столом вместе.

— С возвращением, — бодро сказала мамуся, наполняя четыре чашки на столе. Они ее ждали.

— Как прошел праздник?

Чем меньше было сказано об этом, тем лучше. Пока Каспиан не ушел далеко от домика, она схватила свою шубу из шкурок зайцев с капюшоном, выбежала за дверь. Каспиан замерзнет, если пойдет домой в рубахе, и его плаща, что он одолжил ей, не хватит. Она не хотела, чтобы он отморозил пальцы.

— Каспиан! — позвала она, сапоги погружались в снег, пока она шагала по их следам.

Одинокая фигура замерла у тропы возле домика.

— Бригида? Все в…

Она подбежала к нему, протянула шубу из шкурок зайцев.

— Мне все еще нужно поговорить с мамой и убедить ее, но, если она согласится, мы будем там как можно скорее. А пока возьми это. Это согреет тебя и сохранит жизнь на пути в поместье, — она улыбнулась.

— А потом? — он посмотрел на серую шерсть, взгляд поднялся к ее лицу, его губы чуть изогнулись. Конечно, она переживала за его здоровье, но почему это так веселило?

Ее щеки пылали, наверное, от мороза. Он взял шубу, она кашлянула и убежала, тихий смех растаял за ней. Она оглянулась, смотрела, как он накинул шубу на широкие плечи, капюшон скрыл его светлую голову. Шуба была ему короткой, но хотя бы согреет.

Каспиан помахал на прощание, и Бригида тоже так сделала, щеки снова вспыхнули. Она прошла в домик, повернулась к трем женщинам.

Мама пронзала ее взглядом зеленых глаз, но мамуся подошла ближе с чаем. Бригида, прикусив губу, быстро топнула ногами, стряхивая снег с сапог, и благодарно приняла чашку, стала греть об нее руки. Запах шиповника был знакомым и утешающим.

Рыжие волосы их гостьи были стянуты в густую косу, ее тело было в шерстяной и кожаной одежде, лук лежал неподалеку. Ее лицо было острым, зеленые глаза пронизывали, напоминая о маме. Но у орлов бывали черты мягче, чем у этой незнакомки.

— Кто наш гость? — спросила Бригида.

— Галина. Она — охотница из моего старого ковена, — тепло сказала мама.

Галина склонила голову и изобразила улыбку.

Если она была ведьмой из Охотниц Деваны, то она была семьей.

— Рада знакомству. Хотелось бы обстоятельства лучше. Что привело тебя к нам в такую погоду?

Галина посмотрела на ее лук, мрачно опустила голову.

— Я следовала за демоном по окрестностям.

Холодок пробежал по спине Бригиды. Красные глаза в лесу. Предсказание мамуси сбывалось.

— Демон? Разве мы не защищены на землях ведьм? — Бригида сжала флакон с водой из озера, висящий на шее. Она еще не встречала демона, который выжил бы после гнева крови, в чем были сильны она и ее матери.

— Должны быть, — мама нахмурилась, нервно стуча пальцами по столу.

— Пока что, — Галина теребила конец косы.

Пока что? Бригиде было не по себе. Ей стоило побежать и предупредить Каспиана? Она посмотрела на дверь.

Мама хмуро глядела на Галину, и та виновато опустила взгляд.

Бригида склонила голову. Мама смотрела так только на нее. Мама говорила, что до встречи с мамусей она была охотницей высокого ранга в своем ковене. Даже теперь, годы спустя, она сохраняла эту власть?

Галина кашлянула.

— Перед тем, как ты пришла, я рассказывала Эве, что демонов стали видеть чаще, — она взглянула на маму, и та едва заметно качнула головой. — Я охочусь на демона, который привел меня на ваши земли ведьм. Пока я не убью его, в лес лучше не ходить, или я за жизни в ответе не буду.

Обломок соломинки царапал ее кожу. Это все не могло быть простым совпадением.

— Хватит мрачных разговоров, — мамуся строго посмотрела на маму, присоединилась к ним за столом с еще двумя чашками чая. — Бригида, как прошел праздник в деревне?

Она прикусила губу. Если она расскажет им правду, они больше не отпустят ее в деревню. Но она обещала Каспиану, что попросит маму о помощи.

— Было… мило. Там празднуют иначе, — ответила она, и мамуся сморщила нос.

— Ты была среди жителей деревни? — Галина приподняла бровь, взглянув на маму. — Это точно мудро?

— Это был не мой выбор, — мама скрестила руки на груди.

— Но? — спросила мамуся, игнорируя их. Она кивнула, чтобы рассказ продолжился.

Бригида кашлянула.

— Лорду Рубина нездоровилось какое-то время, и… он упал, — она посмотрела на маму, а та отвела взгляд, смотрела куда угодно, но не на нее.

Не было смысла и времени тянуть с вопросом. Бригида ерзала, искала голос. Будет непросто, но момент настал.

— Я надеялась… ну… Мама, ты можешь пойти со мной и посмотреть, можешь ли ты ему помочь?

Мама приподняла бровь, разглядывая ее.

— После всего зла, что натворил тот мужчина, ты хочешь, чтобы я его исцелила? Он заслужил это, — рявкнула она.

— Эва, — возмутилась мамуся и ткнула ее в руку.

— Что он сделал? — обвинение звенело в голосе Галины. Она смотрела на лук так, словно взглядом могла им управлять.

— Ничего такого, — быстро сказала Бригида. — Да, он ошибался, но это не означает, что он заслуживает смерти.

— Не я его обрекла, — мама поправила юбки, встала и прошла к огню, пошевелила угли, и они замерцали.

Мама была упрямой, но должна была что-нибудь сделать. Даже если могла продлить его жизнь лишь немного. Вдруг этого хватило бы?

— Прошу, мама, — взмолилась Бригида. — Я пообещала Каспиану.

Мама шумно вздохнула и хмуро посмотрела поверх плеча.

— Не думай, что можешь уговорить меня обещаниями ему. Если бы решала я, ты бы его уже не видела, — она повернулась к огню и продолжила яростно ворошить угли.

— Но она права, Эва, — мамуся плотнее укуталась в шаль. — Он — родитель, и он старался защитить ребенка. Ты бы не сделала так для Бригиды, считая ее невиновной?

Фырканье.

— Это другое. Ты знаешь, что сделал его старший сын.

— И мы поспешили обвинить младшего, — тихо ответила мамуся, призрак мелькнул в ее глазах.

Что нашло на мамусю? Она жалела о том, что они чуть не сделали с Каспианом? Так она извинялась?

Мама смягчилась от слов мамуси, опустила руки с бедер и глубоко вдохнула.

— Лилиана, ты меня погубишь, — она вздохнула. — Я посмотрю на лорда Рубина, но при одном условии.

— Что угодно, — бодро сказала Бригида, подвигаясь к краю стула.

Мама посмотрела на нее, скрестив руки, прибив взглядом к месту.

— Пообещай больше не сбегать из дома, чтобы увидеться с тем юношей, без моего разрешения.

Мама могла просто сказать ей, что она больше не покинет дом — это было бы ближе к правде.

Но она пообещала Каспиану, и на кону была жизнь его отца. И это обещание не означало, что ситуация не могла измениться.

Если повезет, если Мокоша поможет, мама скоро передумает и станет ее отпускать.

Так она себе говорила.

— Согласна.

* * *

Снег сыпался с серого неба. Топая по ледяной корке, Каспиан потирал руки о шерстяной тулуп, пока ждал, пытаясь побороть холод. Он сжимал шубу Бригиды из зайца, чтобы вернуть ей, но, хоть он старался, ничто не могло его согреть. Ему было холодно внутри.

После долгой и беспокойной ночи папа не угас, как он боялся, но состояние и не улучшилось.

Каспиан отклонил голову, снежинки таяли на его румяной коже. Ребенком он ловил снежинки языком с Роксаной. Они бегали кругами, высунув языки. Порой они врезались друг в друга, падали, смеясь, в снег. Те драгоценные моменты были мимолетными, как эти снежинки, проносились незаметно. Ручеек талого снега стекал по его подбородку, он тряхнул головой.

Холод забирался внутрь, словно Велес сжал ледяной ладонью его сердце. А если даже с помощью Эвы спасать папу было поздно?

Если Бригида вообще смогла уговорить Эву осмотреть папу. Ведьмы и его родители холодно относились друг к другу.

Было сложно увидеть положение солнца за тучами, но полдень уже точно прошел.

Может, они и не придут…

Его горло сдавило, Каспиан смотрел на дорогу, ведущую к поместью. Здание из камня и дерева таяло на темном горизонте, словно в мутной воде, в которой он ополаскивал кисть. Может, ему стоило отыскать другой план?

Он подождет еще немного. Он не мог пока сдаться. Бригида не подведет его.

Чтобы не замерзнуть, он вытоптал брешь в снегу. Поля были покрыты белым, местами виднелась серая каменная ограда среди сугробов, отмечая границы ферм. Черные деревья стояли между деревней и лесом, дуб, ударенный Перуном, был самым большим из них. Его мертвые ветви тянулись к небу, черная метка извивалась до корней. Если бы не облачка дыма, поднимающиеся из труб домиков, он бы ощущал себя одиноко среди пустого пейзажа. Он сделал еще дюжину шагов на перекрестке, остановился и посмотрел на лес. Голые ветви с белыми шапками. Раньше они вдохновляли его на рисование. А теперь все ощущалось лишенным цвета, как старые кости, пролежавшие на солнце.

С чего Эве соглашаться осмотреть папу? Если она его не спасет, судьба региона падет на плечи Каспиана раньше, чем он ожидал. Он не был готов, может, никогда и не будет. Папа сохранил регион процветающим, уберег людей от голода и других бед, что случались у соседей. Мог ли Каспиан сделать так же?

Из-за темных дубов появились две фигуры в плащах. Каспиану стало легче. Она убедила Эву прийти. У папы была надежда.

Он помахал им, пока они пробирались по заснеженным полям.

— Спасибо, что пришли. Это очень важно для меня и моей семьи, — сказал Каспиан Эве, когда она подошла. Он подал ей руку, чтобы помочь ей пройти по снегу, но она хмыкнула и проигнорировала его жест.

— Посмотрим, что можно сделать. Я не творю чудеса, — она поджала губы. Он должен был ожидать лед от Эвы, но она хотя бы была тут. Он уже был благодарен.

Бригида улыбнулась ему рядом с Эвой. Он протянул шубу из зайца, но она была в другой, белой, что доставала до земли. От Лилианы?

— О, я думал, тебе понадобится…

— Все хорошо, — бодро сказала она, забрав шубу. — Спасибо.

Это он должен был ее благодарить, она дала ему надежду.

— В доме еще остались шкура медведя и маска…

Эва встала между ним и Бригидой и пронзила его взглядом.

Он кашлянул и указал на врата поместья.

— Приступим?

В это время года слуги работали в стенах, а те, кто ухаживал за зверями, оставался в теплых амбарах. Врата были без стражи. Рассыпанный пепел костра Коляды и множество следов ног на серо-коричневом месиве замерзли. Они втроем пересекли двор, хрустя льдом и снегом.

Они вошли в главный зал, и его окутало тепло огня и болтовня слуг, собравшихся внутри. Он топнул ногами, чтобы стряхнуть лед и грязь, Эва и Бригида вошли следом.

Он указал на коридор.

— Сюда, пожалуйста.

Разговор притих, и, когда они прошли, шепота стало больше. Слуги могли сплетничать, сколько хотели. Не важно, что они думали, если он мог спасти папу. Его жизнь была важнее.

Вверх по лестнице и дальше по коридору. Он отвел их в комнату родителей. Воздух внутри был густым и сухим, слишком много свеч горело слишком долго. Его кожа покраснела, он снял тулуп и опустил на спинку стула.

Мама встала со стула у кровати папы.

— Каспиан, как это понимать? — она взглянула на Эву, скрестив руки на груди.

— Я привел целительницу, — сказал он.

Эва не посмотрела на его маму, сняла капюшон, но не плащ. Она не собиралась задерживаться. Бригида последовала примеру матери.

Мама расправила плечи, сжала кулаки по бокам.

— Ты должен был сначала обсудить это со мной, — сказала она ему, словно Эвы и Бригиды не было в комнате.

— Зачем? Что тут обсуждать?

Ноздри мамы раздувались. Конечно, он не обсудил это с ней. После того, как она обошлась с Бригидой на Коляду, она не позволила бы Эве прийти сюда.

Но дело касалось жизни папы, и было лучше попросить прощения, чем разрешения, и избавить себя от врага в лице мамы было мудрее. Она хотя бы отвлеклась на лорда Граната.

Это было безумием. Если она вообще любила папу, она должна была хвататься за любой шанс спасти его жизнь.

— Каспиан, мы можем поговорить? Одни? — она подчеркнула последнее слово, кивнув на Бригиду и Эву.

Он не хотел причинять Бригиде неудобства или давать Эве повод отказаться.

— Эва, Бригида, прошу, простите нас.

Эва приподняла бровь, но промолчала, прошла мимо мамы и ее дрожащей челюсти. Мама подошла к нему, схватила за руку и вытащила в коридор, хлопнула за собой дверью. Он много лет не видел, как мама так срывается, и даже тогда это было редко и страшно. Но он уже не был мальчиком. Он не боялся ее.

— Чем ты думаешь, приведя ведьм в дом после того, что случилось прошлой ночью? — она сжала его руку до боли, но он игнорировал это. Он не отступит. Эва была их последней надеждой спасти папу.

Он высвободил руку.

— Я пытаюсь его спасти.

— Спасти? Та женщина была готова убить тебя за преступление, которое ты не совершал, — она махнула на дверь.

— А ты считала меня в нем виновным!

Лицо мамы стало алым, она склонилась к нему.

— Мы пытались тебя защитить. Может, однажды, когда у тебя будет ребенок, ты поймешь, что это значит, — слезы собрались на ее ресницах.

Это был очередной обман, чтобы сделать из него злодея, извратив его слова?

— Ту не знаешь, какие у них цели, но привел их сюда, к своему, — она понизила голос, — болеющему отцу? Они могут его убить, а не исцелить.

— Тогда разве стоит оставлять их наедине с ним? — спросил он.

Мама отпрянула, ее глаза были большими, она хмурилась, качая головой.

— Неблагодарный ребенок, — ее лицо стало красным, пряди ее обычно уложенных волос упали на лицо. Темные круги возникли под ее глазами.

— Если мы ничего не сделаем, он умрет. Я не готов бросить папу, и если Эва может его спасти, я буду благодарить Велеса за милосердие, а не осуждать. Ты можешь делать, что хочешь. Мне не нужна твоя помощь, — он пошел мимо нее, вернулся к папе.

Она не пошла за ним. Он сжал кулаки до боли. Он не знал, как долго стоял на пороге, ничего не видя, пока не ощутил нежную ладонь на плече. Бригида смотрела на него фиолетовыми глазами.

Ей не нужно было ничего говорить. Просто близость успокаивала горечь, гнев и сожаления. Он разжал кулаки и взглянул на спящего папу. Эва заканчивала, провела ладонями по его голове и шее, подняла его запястье, прижала большой палец к пульсу.

— Как он? Можно что-то сделать? — спросил он.

Эва выпрямилась и серьезно посмотрела на него. Холодок пробежал по спине Каспиана.

— Я сделала, что могла. Но у него осталась только неделя. Две, если повезет.

Одна неделя.

Колени Каспиана дрожали. Он упал бы, если бы Бригида не поймала его и не отвела к стулу. Он сжал голову руками.

Папе оставалось жить неделю.

ГЛАВА 6

Несмотря на протесты Бригиды, мама почти утащила ее из поместья. Они прошли по заснеженным полям, оставляя глубокие следы в свежих сугробах. Хватка мамы на ее предплечье не ослабла ни на миг. Она не видела поражение на лице Каспиана? Он был раздавлен. Она хотела обнять его, утешить так, как всегда делали мама и мамуся, когда она грустила.

Она пообещала маме, но это не значило, что она не могла попробовать переубедить ее.

— Мама, прошу, позволь остаться с ним. Ему больно, и у него никого нет.

— В деревне сейчас опасно, — выдавила мама, глядя на дом, который они проходили. — Ты не видела, как они на нас смотрели?

Видела. Может, ей стоило упомянуть подношение у огня. Обломок соломинки оставался в ее платье, судьба все еще была не решенной. Он должен был сгореть, если бы она согласилась с волей Велеса. Но так она доказала бы деревне, что из-за нее упал лорд Рубина, и тень невезения прилипла к их лорду и его семье.

— Что-то случилось на Коляду, да? — тихо спросила мама, не глядя ей в глаза.

Она вырвалась из хватки мамы, когда они вошли в дубовую рощу. Она должна была рассказать правду, но тогда ее не выпустят с земель ведьм, из дома. Она больше не увидит Каспиана. Она так не могла.

— Лорд Рубина упал, как я и рассказала.

Горечь лжи окутала ее язык, мама шагала быстро, игнорируя привычную тропу. Она оглянулась на Бригиду. Когда врать маме стало так просто? Пару месяцев назад их связь была сильной, и она могла соврать лишь насчет того, что смотрела на жителей деревни или дремала вместо дневных дел. Но теперь? Расстояние между ними росло, и ей это не нравилось, но она не могла это остановить.

Они пришли домой, Галина была снаружи, ее лошадь уже была с седлом, трясла хвостом.

— Я надеялась увидеть тебя перед тем, как уеду, — серьезно сказала она маме, которая подошла к ней. Они тихо говорили.

Бригида юркнула в дом, где мамуся напевала, пока толкла травы в ступке. Ее глаза засияли в приветствии, но она не остановила работу.

Мама и мамуся отвлеклись, и было идеальное время узнать, что делать с подношением. Бригида схватила гримуар, отнесла его в кровать, вытащила из тайника обломок соломинки.

Она как-то читала в гримуаре, что у смерти было много значений. Она могла быть концом жизни, а могла быть концом другого, какой-то части жизни, например, ее времени в деревне. Она листала страницы, искала контрзаклятие. Если символ означал то, что она думала, он предсказывал конец ее времени среди жителей деревни. И с Каспианом.

Нет, эти последние несколько недель с Каспианом и Стефаном были самыми счастливыми в ее жизни. Не бросив соломинку в костер, она, возможно, отогнала такую судьбу. Но деревня теперь плохо относилась к ней, к ее матерям. Мама была права — было опасно, и она не хотела, чтобы кто-то пострадал, они или жители деревни. Бригиде нужно было думать о защите.

Должен быть способ успокоить их, вернуться к тому, как было до Коляды. Некоторые жители деревни были насторожены до этого, но теперь они боялись.

Она отыскала в гримуаре первый подходящий абзац. Он был коротким, описывал, как нежелательную судьбу можно было изменить контрзаклятием и подношением. Ей нужны были особые ингредиенты. И место поклонения, Рот Велеса, глубокий овраг. Один вариант пришел в голову, но он был далеко от дома. Добраться туда без ведома мамы будет сложно, и она нарушит обещание.

Но это нужно было сделать. Может, так она изменит свою судьбу. Бригида закрыла книгу, пошла в главную комнату дома. Мамуся закончила толочь, а теперь вязала в углу, Бригида спокойно прошла к маминому запасу травы.

— Что-то нужно? — спросила мамуся.

Мама и Галина все еще говорили снаружи. Судя по тревоге в голосе Галины, что-то было плохо. Может, это отвлечет маму надолго.

— Что-нибудь от головной боли, — сказала Бригида и схватила нужную склянку трав.

— Ты принимаешь пустырник от головной боли? — спросила переливчатым голосом мамуся.

Ее ладонь застыла у склянки.

— Глупая я, — она взяла лист фиалки душистой.

Мамуся встала и подошла к ней у трав, а потом взяла склянку пустырника.

— Это используется для контрзаклятий. Что ты пытаешься предотвратить?

Ее сердце подпрыгнуло. Мамуся подозревала?

Мамуся взяла кровохлебку, золототысячник — склянки, которые нужны были Бригиде для контрзаклятия — и опустила их в сумку, которую вручила Бригиде, подмигнув.

— Похоже, у нас кончилась кора вяза. Можешь собрать для меня? — бодро спросила мамуся.

Это же не… или могло быть? Мамуся помогала ей. Она не сбегала, если мамуся дала ей поручение, да?

— Мама не будет злиться? — спросила Бригида, приподняв бровь. Она не должна была возражать, но не хотела оказаться меж двух матерей.

Мамуся опустила ладони на ее плечи.

— У меня был сон прошлой ночью. Красные глаза в ночном лесу вернулись, и их было больше, — он покачал головой. — Думаю, это нужно, с чем бы ты ни боролась. Эва не согласна и верит, что тебя нужно оберегать, и мы не можем понять, что делать. Но я ощущаю, что ты важна, ты можешь это остановить.

Слова мамуси беспокоили ее. Но у нее не было времени размышлять над этим. По просьбе мамуси она покинет дом — не сбежит — и она могла отыскать священное место Велеса. Она вышла сзади, пока мама прощалась с Галиной.

Зимний лес был беспокойным: дубы скрипели, ветви тянулись, сплетались, словно старались что-то не пустить. Свет дня был ценным в это время года, предупреждение Галины звенело в голове. Она не хотела задерживаться дольше необходимого. Угроза демонов заставляла Бригиду шагать быстрее, пока она направлялась к пещере.

Ивы охраняли вход, земные часовые Велеса. Она склонила голову перед ними и вошла.

Внутри было теплее, воздух был влажным. Бригида опустила капюшон, пока заходила глубже. Солнце проникало из бреши сверху, оттуда падали снежинки, с сосулек капала вода, стук не прекращался, капли били по каменным стенам. Брешь внизу была отчасти покрыта снегом, неровные камни по краю были в инее.

Она подготовила тут подношение. Начала с освящения, устроила самодельный алтарь на камне перед бездной. Она зажгла три свечи из сумки, а от третьей — четвертью. Она высоко подняла ее и обошла брешь.

— Святой Дажбог, Сияющее солнце, благослови это место, молю Тебя. Отдели его от остального мира, свяжи с небесами, домом Твоего отца.

Она опустила четвертую и последнюю свечу на алтарь, связала травы в благовоние. Она коснулась букетиком каждой свечи, подожгла его, и ароматный дым стал подниматься перед ней.

— Могучий Велес, приди ко мне и получи мой дар, я скромно прошу Тебя, Бродящий медведь, Волк Нижнего мира, Дед магии и музыки, услышь мой зов. Слава Тебе, Рогатый змей, который борется с громом без страха. Слава Тебе, Велес.

Она завернула обломок соломинки в лен и опустила его на алтарь.

— Я отдаю это соломинку судьбы Тебе, Велес. Прошу, прими ее.

Она раскрыла руки в подношении и ждала. Вода капала с тающего льда. Благовония заполняли нос сильным запахом вместе с дымом четырех свечей. Ветер шептал снаружи, играл с ветвями ив, а потом завыл в пещере. Он стал трепать ее капюшон, волосы, задул свечи по одной.

Соломинка в ткани задрожала, а через миг ветер унес ее в бездну.

Ее подношение… Велес его принял?

Она охнула.

— Велес, благодарю Тебя за то, что услышал мою молитву и принял мое подношение. Я прошу Тебя даровать новую судьбу, хорошую и процветающую, на месте сломанной.

Она надеялась, что этого хватит. Бригида склонила голову, трижды повторила слова, а потом очистила алтарь. Когда она закончила, стало темнеть, и холод усилился.

Снег падал большими снежинками на ее лицо. Бригида вдыхала лес, ловила голоса всех на деревьях, растений и духов, ослабевших от зимы, их запах гладил холодным пальцем ее спину, вызывая дрожь. Бригиде стало не по себе, и в воздухе раздался горестный вой.

Она вглядывалась в деревья. Не было ничего, кроме ее следов на снеге.

Вой приблизился, громкость сотрясала ее грудную клетку.

Бригида потянулась к флакону воды из озера.

Вороны сели на ивы — два, четыре, десять… двадцать. И когда они открыли клювы, вопли напоминали котов.

Женщина завизжала оглушительно, от звука стыла кровь.

Бригида бросилась на звук, готовая призвать гнев крови. Жительница деревни забрела в лес одна?

Среди деревьев, покрытых снегом, сжималась женщина спиной к Бригиде. А за ней…

За ней…

Безумные красные глаза сияли под огромными черными рогами. Тени капали с острой темной шерсти, торчащей дыбом на силуэте, что был большим на фоне дубов. Ветви стонали и ломались, пока он пытался пробиться.

Он щелкнул пастью, женщина подняла руку, чтобы защититься.

Взывая к гневу крови, Бригида потянулась к снегу на дубах и сугробам на земле. Белая пудра стала льдом, образовала копья, полетевшие к демону.

Шепот проник в ее разум, будто пальцы, гладил и царапал, рылся в ее мыслях, и лед замер перед демоном.

Бригида согнулась, сжала голову.

«Прочь, прочь!».

Женщина заскулила и побежала, но споткнулась и упала лицом в снег.

Женщина поднялась, капюшон упал. Светлые волосы с проседью. Леди Рубина?

Пальцы погрузились глубже в ее разум, как когти, красные глаза впивались в ее взглядом, были как угли в пепле. Она сжала флакон озерной воды так сильно, что он мог треснуть, разулась и погрузила босые ноги в снег.

Снег был кристаллизованной водой. А она была водной ведьмой.

С первобытным криком Бригида сделала из каждой снежинки копья льда, которые полетели к демону. Он бросился на нее, сосульки вонзились в его лапу, пока он проводил когтями по ее ладони.

Бригида отшатнулась, прижала к кровоточащей ране плащ. Демон приблизился в тишине — леди Рубина перестала кричать.

Бригида отползала от пасти демона, ощущала его горячее дыхание лицом.

Он встал на дыбы с ревом.

Кто-то схватил ее за руку, втащил ее на лошадь. Они понеслись по лесу.

— Ты в порядке? — спросила Галина, оглядываясь на демона. Они перепрыгивали павшие деревья, скрытые снегом, огибали дубы и сосны, задевали их ветви, с которых сыпался снег.

— Там женщина! — закричала Бригида. — Мы не можем ее бросить!

Галина покачала головой.

— Поздно. Она была укушена бесом.

Бригида боролась, но Галина была сильнее и шире. Она оглянулась, но ветер поднялся и носил снег, мешая видеть.

— Я служу Мокоше, я не могу ее бросить!

Галина покачала головой.

— Есть служба Мокоше, а есть глупость. Мы не можем спасти ее, не рискнув собой.

— Так отпусти меня! Мне решать, могу ли я рисковать своей жизнью.

— Этого не будет, маленькая.

О, будет.

Бригида быстро ударила локтем в живот Галины, и ее хватка ослабла.

Бригида выпала с седла, рухнула в снег возле копыт лошади, но Мокоша не дала ей погибнуть.

Через миг шока она поднялась на ноги, снег таял там, где ее голые пятки касались земли. Она побежала изо всех сил туда, где видела беса.

Но там ничего не было.

Только ее сапоги, капли крови на снегу… и следы беса, уводящие прочь.

* * *

Каспиан отлично умел убегать. Облака пара слетали с потрескавшихся губ с каждым выдохом. Снег растаял и замерз снова, и ему пришлось вонзить ножки мольберта в лед, чтобы он не упал.

В такую погоду работать приходилось быстро. Темные тучи собрались на горизонте, грозили снегопадом. Тусклый свет окрасил пейзаж в оттенки серого. Не лучшее время для рисования, еще и вдали от теплого огня. Но когда он не мог найти себе место, успокаивало только искусство.

Он пытался рисовать в своей комнате, но стоило поднести кисть к холсту, кашель папы или гул голосов доносились из спальни родителей, отвлекая его. И он не мог забыться на время, а думал и думал. Неделя. Молчание мамы. Вес ответственности. Каждая мысль преследовала другую, словно собака бегала кругами в будке. Если его мысли кружились бы еще минуту, он сошел бы с ума.

А в тишине и неподвижности зимы мысли замерли. Уголь стал продолжением его руки, и Каспиан изливал им все свои эмоции. Времени на работу почти не было — папа болел, и его работа упала на Каспиана. Он с трудом держал уголь в варежках.

«Ты неблагодарный ребенок», — сказала мама. Резкие слова, которыми они бросали друг в друга, становились толстыми линиями на холсте.

Она считала, что он мог привести в их дом того, кто навредил бы папе? А что насчет ее разговора с лордом Гранатом? Что это было? Дипломатический ход или… что-то еще? Всю жизнь он верил, что брак родителей был идеальным. Но уже многое, во что он верил, оказалось ложью.

Он сжал уголь так, что тот сломался пополам. Каспиан достал другой. Когда уголь коснулся холста, линии стали длинными и изогнутыми, словно медленный ручей. Понемногу тьма покрывала белый холст, и на его варежке осталось только темное пятно, когда он закончил, и его рука опустилась.

Неделя. Две, если боги сжалятся. Папе осталось прожить только их. Как уголь на холсте, его жизнь заканчивалась. Если бы он знал, что время Роксаны ограничено, убежал бы так? Закрыл бы голову и сердце от правды? Или пытался бы насладиться каждым последним мигом с ней, пока не поздно…?

Он снова возвращался туда. В то место, пытался нарисовать его. Там он в последний раз видел Роксану. Сколько раз он ни пытался, он не мог запечатлеть на холсте это место, миг, когда он отпустил ее. Сегодня черный размазался, линиям не хватало четкости, они были грязно-серыми. Дерево, которое он пытался нарисовать, было кривым и лишенным жизни.

Тяжко вздохнув, Каспиан провел ладонью по лицу. Ему нужно было выпить. Голова болела от выпивки прошлой ночью, и избавиться от этого можно было только новой выпивкой.

— Рисуешь в такую погоду? — спросил знакомый голос.

Он оглянулся. В тяжелом тулупе и с розовым шарфом на нижней половине лица Нина была почти неузнаваемой. Прядь светлых волос выглядывала из-под капюшона, лежала на румяной щеке. Что она тут делала?

Он так задумался, что не услышал, как она подошла. Странно, что она тут ходила. Многие запирались в морозные зимние дни дома.

Он закрыл спиной жуткий набросок от ее глаз. Ему не нравилось, когда кто-то видел работу в процессе, еще и такое поражение.

— Я могу с чем-то помочь? — спросил он, приподняв бровь. Почти вся деревня старалась избегать его, и он подозревал, что Нина, когда-то обвинявшая его, не захочет иметь с ним дела.

Поднялся ветер, холодил его спину. Может… это была ловушка? Жители деревни, которые распространяли про него слухи, решили напасть на него? Они ждали мига, чтобы броситься? Он вспомнил множество рук, держащих его на месте, его клинок далеко от руки, блеск ножа, поднятого над ним, готового распороть его плоть…

Сердце забилось в горле, он огляделся. Но, кроме них двоих, никого вокруг не было, только ветер выл над голыми полями, несколько деревьев стояло у ледяной дороги.

— Я просто увидела тебя тут и решила поздороваться, — она кашлянула и посмотрела на ферму семьи. Ее шарф сполз, стало видно рассеченную губу.

У края заснеженного поля грозно стоял за каменной оградой Дариуш. Разбитая губа и приветствие Нины явно были проделками ее отца.

Он хотел презирать Нину за мысли, что он мог убить, но жалел ее сильнее этого. Мужчина, которого она любила, врал ей, был монстром, с которым разобрались ведьмы. Ее отец был монстром, с которым еще не разобрались.

Если он прогонит ее, Дариуш точно ее накажет. В холодные зимние месяцы дел было мало, только сидеть у камина и пить. И все знали, что Дариуш колотил жену, когда выпивал. Теперь он бил и Нину?

Хоть папа не говорил вслух, он отворачивался, пока Дариуш давал монеты.

Но семья Волски так не делала. Больше нет. Он не мог спасти пока что Зофью и Нину, разобравшись с Дариушем, но, может, мог как-то забрать оттуда Нину.

— Если хочешь покинуть дом, для тебя найдется место в поместье. Работа, если хочешь, — он мог хотя бы предложить это.

Нина вжалась в шарф, натянула его до носа.

— Я нужна маме на ферме, но спасибо за предложение.

Конечно… она не хотела бросать маму одну с Дариушем. Если бы у него уже была власть, Каспиан уже заставил бы Дариуша заплатить за такое обращение с женой и дочерью. Как только он станет лордом, он накажет Дариуша.

Но пока что Дариуш послал дочь сюда не просто так, угрожал побить ее, если она не справится.

Нина стояла тихо. Что-то мелкое успокоит ее отца? Указание, что Нина может быть следующей леди Рубина?

— Я хотел уже идти к поместью. Проводить тебя домой?

— Ох, — она покраснела, но опущенный взгляд не был игривым. Ее плечи сжались, взгляд потух. Она студилась. — Ты не должен…

— Я не хочу для тебя проблем, — сказал он с тенью улыбки, надеясь, что это утешало.

Она медленно кивнула, пряча лицо. Они пошли бок о бок, снег хрустел под ногами, падали большие снежинки. Они завернули за угол и потеряли Дариуша из виду. Каспиану казалось, что нужно что-то сказать, нарушить неловкое молчание, но что можно было сказать женщине, из-за чьих слов его чуть не убили?

Он кашлянул.

— Похолодало, — погода всегда была безопасной темой.

— Точно.

Они снова притихли. Это не было уютным молчанием с Бригидой. Они могли идти бок о бок часами почти без слов, но ощущать себя так, словно обнажили души друг перед другом.

Что сейчас делала Бригида? Вот бы она спасла его от этой неловкой встречи… Пара проклятий, и Дариуш уже не будет лезть.

Снег посыпался сильнее, и они повернули к ее ферме. Они подошли к вратам, порыв ветра сдвинул капюшон Нины, открывая ее русую косу.

Роксана.

Волосы Нины были как позолота, а не золото Роксаны, но на миг показалось, что она снова была жива. Он много раз провожал Роксану вот так домой. Земли Баранов и Малицки граничили. Но Нина не была Роксаной.

Она поправила капюшон и склонила благодарно голову, прошла во врата. Она сделала пару шагов и повернулась к нему.

— Почему ты добр со мной? Ты мог прогнать меня, имел на это право. Уверена, Бригида рассказала, что, как мне показалось, я видела в ту ночь…

Он потер шею варежкой.

— Ты напоминаешь мне немного… ее, — хоть он не был близок с Ниной так, как с Роксаной, они были соседями и играли в детстве. У них была история, хоть и напряженная.

Она опустила голову на миг, сжала кулаки. Нина вскинула голову.

— Мой отец говорил с лордом Граната. Они переписывались месяцами. Я подумала, что тебе нужно знать.

Она быстро развернулась, поспешила по дороге к дому.

Каспиан остался на месте. Она застала его врасплох, и когда он осознал ее слова, она пропала в поместье.

Дариуш был шпионом лорда Граната? Он сообщил, что здоровье папы ухудшилось?

Если Дариуш был заодно с лордом Граната, он мог обратить деревню против семьи Волски. И с ослабевшим папой и деревней против наследника, который для них оказался убийцей, это был идеальный шанс захватить Рубин.

Но если это был блеф? Дариуш послал Нину к нему… Так он хотел свести их в браке? Дариуш был так хитер?

Снег пошел сильнее, поднялся ветер. Близилась буря. Ему нужно было домой.

Мама поймет, что делать с Дариушем. Никто не читал людей лучше нее. Но чтобы узнать ее совет, нужно было разбить молчание между ними, повисшее после ссоры.

Они оба говорили гадости, особенно он. Каспиан не гордился своим поведением, но он не мог сделать это один. Пора было перестать убегать, смириться с судьбой.

Он побежал к поместью, холодный воздух обжигал легкие. Снег хрустел под ногами, а ветер дул все сильнее, мешал видеть, и вскоре все вокруг него стало смесью белого и серого.

Он взбежал по дубовым ступеням крыльца поместья, распахнул дверь. Холодный ветер вошел с ним, снег засыпал пол. Люди собрались в главном зале, и он гудел активностью.

На пороге стоял Стефан, с хмурым видом разглядывал толпу.

— Стефан, — позвал Каспиан, и Стефан поймал его взгляд, странно хмурясь.

Его желудок сжался. Нет. Эва сказала, что у папы была еще неделя или две.

— Отец? Он в порядке? — его тело похолодело. Он даже не успел попрощаться…

Стефан подошел и опустил ладонь на плечо Каспиана.

— Лорд Рубина сейчас спит. Его состояние не менялось. Но…

Каспиан выдохнул, плечи опустились с облегчением. Если папа еще дышал, то другие слова Стефана не могли быть такими плохими.

— Тогда что такое?

— Леди Рубина. Она… пропала.

ГЛАВА 7

Выл ветер, тряся крышу, и тени плясали на стенах, огонь в камине главного зала трепетал. Каспиан расхаживал между дубовых столов. Искра, собака мамы, была его тенью. Если бы не тревожное скуление ее обычно спокойной собаки, он бы подумал, что все это было шуткой.

Что заставило маму покинуть поместье в такую погоду? Это из-за их ссоры? Он пытался вспомнить, когда видел ее в последний раз. Ни разу с их ссоры. И после того, как он спросил у слуг, оказалось, что и они ее столько не видели. Она ушла куда-то, попала в бурю и осталась одна, испуганная?

Он провел руками по волосам. Как он мог стоять тут и ничего не делать, когда должен был искать ее, хоть и в бурю? Слуги и жители деревни собрались в зале, держали кружки и смотрели, как он ходит, шепчась с тревогой и сплетнями.

Он подошел к двери. Стефан преградил путь, раскинул руки.

— Я не пущу тебя туда замерзнуть насмерть, — сказал Стефан властным тоном, который использовал редко на людях. Хотя он хорошо срабатывал на упрямых лошадях.

Каспиан сжал кулаки.

— Там моя мама! Я не могу стоять тут, пока она в опасности.

— Она может на соседней ферме пережидать бурю, как мы, — он указал на людей в зале. Во время бури оставалось только ждать. Но папа все еще был в кровати, а мама пропала, и кто знал, где она была в бурю. Как действующий лорд, он должен был что-то делать, а не распределять среди толпы горячий чай и одеяла.

Он стиснул зубы так, что челюсть заболела. Стефан собьет его на пол, если Каспиан попробует пройти. Судя по тому, как Стефан управлялся с лошадью, что весила в пять раз больше него, борьба с ним займет больше времени, чем буря. Оставалось ждать.

Каспиан прошел к главному столу, где пару дней назад сидели он и родители. Он не хотел, чтобы это был их последний раз, когда они были вместе.

Графин вина оставили на столе, он наполнил кубок и осушил одним глотком. Налил второй и третий. Он поднес третий к губам, Стефан опустил ладонь поверх кубка.

— Помедленнее.

Вино пролилось из кубка, и Каспиан отодвинул его от Стефана.

— Мне нужно успокоить нервы, — Каспиан пил жадно, чтобы Стефан не успел забрать у него кубок.

Стефан нахмурился. В последнее время он часто так делал. Он уже меньше дразнил взглядом, все больше глядел недовольно, но Каспиану не нужно было сейчас осуждение лучшего друга.

Искра у его ног жалобно заскулила. Он почесал ее за ушами, пытаясь успокоить, но она ерзала, смотрела сияющими темными глазами на дверь.

Стефан скрестил руки на груди.

— Я переживаю за тебя. Ты сам не свой в последнее время.

Каспиан не мог спорить. Кем он был? Он уже не знал. Он был богатым наследником, который ушел от обвинений в убийстве? Или мечтательным художником, каким был с Бригидой? Он был будущим лордом Рубина, который постарается делать все как лучше для народа, но выделялся из семьи, полной изъянов?

Он осушил четвертый кубок, опустил его на стол и сел на стул. Каспиан допил бы весь графин, но сдержался из-за Стефана. Хоть он выпил всего четыре кубка, приятное тепло стало растекаться по телу, притуплять нервы. Он опустил подбородок на грудь.

— А если с ней случилось что-то ужасное, как с Роксаной? — вино развязало его язык. Ему не нравилось показывать эту свою сторону, но происходящее напоминало Торжество Мокоши. Если бы он погнался за Роксаной в ту ночь, мог ее спасти, он знал это. И оставлять маму на морозе… Каспиан мог обрекать ее на схожую судьбу.

Стефан сжал его плечи.

— Не думай так. Твоя мать — боевой топор, она может о себе позаботиться. Мы вернем ее домой, поверь.

Каспиан шумно вдохнул и кивнул, чтобы успокоить Стефана. Если с мамой что-то случится, он себе не простит. Он не потеряет родителей следом за Роксаной. Чем он разгневал богов? Кого они заберут дальше? Стефана…? Бригиду? Пострадают все, кого он любил?

— И никто, даже ты, не найдет никого в эту бурю. Ты даже руку перед лицом не увидишь, куда там — леди Рубина, — добавил Стефан. — Как только буря кончится, думаешь, она будет рада вернуться домой и обнаружить тебя замерзшим у двери, как сосулька?

Каспиан скривился, но Стефан был прав. Ему хотелось что-то сделать, но пока он мог только ждать.

Буря бушевала снаружи, гремела ставнями, выла как стая волков. Как только буря пройдет, он отыщет ее. Любой ценой.

* * *

Ладонь Бригиды ныла. Царапины, оставленные бесом, были красными, раздраженными. Мамуся сделала мазь из листьев крапивы, шалфея, мать-и-мачехи и шандры, и хоть мазь получилась густой, ее сила поможет убрать следы магии беса.

Мама нахмурилась при виде раны, обработала ее, нанесла следом мазь из ведьминой лещины, вербены, лапчатки и священного чертополоха, а еще взяла немного из мамусиных запасов репешка, который она оставляла под подушкой для хорошего сна, когда Взор становился агрессивным, но он был известен и целебными свойствами.

— Чем ты думала? Тебя могли убить.

Бригида еще искала бы леди Рубина, если бы буря не загнала ее домой, в укрытие.

Галина прислонилась к дальней стене, уперев руки в бока.

— Это ненормальное поведение беса, он был днем посреди защищенных земель ведьм. Это похоже на ярость Велеса, — она покачала головой, с подозрением взглянула на Бригиду.

Галина видела, что она делала подношение? Мама прижала ткань с травами к порезу, и он горел. Бригида отдернула руку. Рана сменила цвета с красной на черную, будто пепел.

Глаза мамы расширились.

— Это не просто порез. На тебе черная метка. Что-то случилось на Коляду. Я не должна была отпускать тебя…

— Эва, не перегибай, — предупредила мамуся.

Мама недовольно посмотрела на мамусю.

— А как иначе? Это не просто рана, Лилиана. Это серьезно!

— Что еще за черная метка? — Бригида сглотнула ком в горле.

Галина и мама переглянулись. Это Бригиде не нравилось. Совсем. Ее желудок сжался.

— Эва? — голос мамуси дрожал. — Охотницы Деваны… Вы уже имели дело с бесами, верно?

Мама встала и сняла книгу с полки, ее гримуар. Там были все ее записи об исцелении пациентов, а еще ее знания и чары, как в гримуаре Мроков. Она листала страницы, а потом опустила гримуар перед Бригидой.

— Этого демона ты видела?

Она посмотрела на рисунок существа — Галина звала его бесом. Красные глаза, рога, шерсть, похожая на шипы с тенями. Такое она и видела.

— Да, — ее горло сжалось.

Мама моргнула, ее ярко-зеленые глаза наполнились слезами.

— Ч-черная метка будет расти, захватит твою руку, отравит разум… а потом достигнет сердца, — сказала она, голос прерывался. — И… убьет тебя.

Холодок пробежал по спине Бригиды. Обломок соломинки. Это… все-таки был знак настоящей смерти? И леди Рубина, прогнавшая ее…? Они обе разгневали Велеса?

— Как это остановить? — Бригида не смогла скрыть дрожь в голосе.

— Способ лишь один, — Галина мрачно глядела на нее. — Поймать и убить беса.

Мамуся стояла у окна, плотно укутавшись в шаль, закрыв рот рукой. Слезы лились по ее щекам.

— Ты можешь ей помочь? — спросила мама у Галины.

— Если Велес послал беса в ответ на подношение, его должен убить тот, чьим было подношение, — Галина посмотрела ей в глаза. В ее взгляде был голод, а то и зависть. Мама рассказывала истории о чести охотниц: убийство приносило почет, и Бригида с черной меткой лишила Галину шанса. — Но я могу помочь. Бесы управляют разумом, я смогу его отвлечь, — ковен охотниц был защищен от сил демонов, это был дар святой Деваны.

— Бригида… что ты попросила у Велеса? — спросила мама, ее подбородок дрожал. Она потерла его твердой ладонью.

— Я… я…

— Правду. Живо! — потребовала мама, сжав ее руку.

Бригида зажмурилась.

— Я вытащила обломок соломинки во время гадания. Я предложила ее Велесу и попросила Его изменить ее.

Слезы лились по покрасневшему лицу мамы.

— Глупый ребенок, думаешь, Рогатый змей меняет судьбы по доброте душевной? — мама тряхнула ее за плечи. — Он послал тебе испытание. Испытание от бога, понимаешь?

— Испытание — значит его можно преодолеть, — отметила мамуся тонким голосом.

Мама покачала головой.

Было ли это возможно? Ее попытки использовать гнев крови на бесе не сработали.

— Я… не уверена. Он вошел в мой разум, управлял моей кровью. Один. Я не знаю, смогу ли я…

— Буря прошла, но, боюсь, другая близко, — сказала мамуся отдаленным голосом. Это был голос пророчества, и волоски на руках Бригиды встали дыбом.

— Лучше начинать поиски беса, пока не поздно, — Галина сжала лук.

Мама была мрачной, а мамуся все еще смотрела вдаль, взгляд был отчасти сонным. Бригида взяла себя в руки. Она не будет ждать тут, пока черная метка захватит ее сердце. Она могла только бороться с испытанием.

— Тебе понадобится это, — Галина кивнула на Косу Матери. Бригида не трогала орудие с тех пор, как русалки успокоились.

Она благоговейно подошла к алтарю, ладони дрожали. Как только она сжала косу, Бригиду наполнила сила, голоса ведьм Мрока шептали в ней.

— Мама… — сказала она с тенью улыбки. — Я могу покинуть дом?

С печальным смешком мама вытерла лицо, шмыгнула носом и собралась, провела дрожащими пальцами по густой темно-рыжей косе.

— Да, дитя мое. Боюсь, ты должна, и путь поведет сразу к опасности, — мама протянула шубу из зайца, а мамуся наполнила сумку. Они уже знали, что она выбрала, и поддерживали ее.

Она дала маме одеть ее, приняла сумку от мамуси.

— Ее волей, Бригида, — сказала мамуся, мама повторила слова.

Бригида склонила голову, мысленно молясь, чтобы снова увидеть их лица.

— Ее волей.

Они обняли ее, шептали слова утешения, и если бы Бригида слушала их слишком долго, она решила бы остаться тут, лишилась бы смелости. Она подавила слезы и отодвинулась.

Оглянувшись еще раз, она пошла за Галиной из дома, забралась в седло за ней.

— Чувствуешь? — спросила Галина.

Бригида посмотрела на нее.

— Что чувствую?

Галина покачала головой и цокнула языком.

— Нарушитель на ваших землях ведьм. Потому нам нужна коса, — она закатила глаза. — Так мы найдем путь. Охотнице важен любой след.

Бригида закрыла глаза и сосредоточилась, слушала ветер среди деревьев, медленное падение снега с веток, а за всем этим… злой шепот, шипение и тревога, голос леса предупреждал ее, направлял ее.

— Сюда, — она указала косой, и они последовали за шипением по лесу, пробираясь сквозь большие сугробы.

Чем дальше они шли, тем сильнее становилось чувство. Кожа Бригиды зудела.

А потом она увидела капли крови на снегу… и отпечатки лап, ведущие к телу.

ГЛАВА 8

Каспиан проснулся с болью в шее, белый свет озарял зал. Слуги подавали завтрак оставшимся жителям деревни.

Буря прошла, наступило утро.

Они быстро собрали поисковый отряд — слуг, жителей деревни и стражей, которых вел капитан, Рафаль. Стефан и другой конюх подготовили коней для стражи и Каспиана.

Стефан сжимал поводья Демона, прошел во двор, на поясе висел меч. Черный жеребец топал ногой в нетерпении, Каспиан запрыгнул в седло, и Искра с воплем понеслась к закрытым воротам поместья.

По приказу капитана они разделились на группы, чтобы обыскать больше земель как можно быстрее. Каспиан поехал со своей группой, сердце билось в горле.

«Только бы она была невредимой».

Мама должна быть в порядке. Стефан решил, что она укрылась у кого-то на ферме. Они найдут ее, приведут домой, и все вернется на места. Он извинится за жестокие слова, и они поддержат друг друга, помогут папе в последние его дни на земле.

Они проверяли амбары, дома ферм и сараи, но ничего не находили. Буря покрыла все большими сугробами снега, скрыла некоторые ограды, отчасти засыпала хижины.

Если мама попала под бурю, она могла замерзнуть насмерть… Если это произошло, они не найдут ее тело до весны.

Дрожа, он крепче сжал поводья. Демон гарцевал под ним, прыгал по сугробам. Искра стала нюхать один из них, ее белая шерсть слилась со снегом. Она выбралась из сугроба, хвост был опущен, уши — прижаты к голове. Если она не сможет помочь, они не найдут тело мамы.

«Мокоша, защитница женщин, прошу, пусть она будет невредимой. Молю».

Поиски уводили их все дальше от поместья. С каждым тупиком Каспиан расстраивался. Почему он поссорился с ней? Она просто старалась сделать как лучше. Он должен был проявить терпение, понимание, поставить любовь и уважение к ней выше гнева…

Искра залаяла, и его желудок сжался. Искра ее нашла? Жива. Она должна быть жива.

Демон фыркнул, два облака от его дыхания вырвались из его ноздрей.

Каспиан смотрел на горизонт. Солнце отражалось от снега, пришлось прикрыть глаза рукой. Ветер свистел в темном лесу, и ветви деревьев скрипели и стонали. Несмотря на слепящий свет, тени задержались у деревьев. Волоски встали дыбом на его шее, он крепче сжал поводья.

Когда он бродил по тропам леса с Бригидой, место было очаровывающим. Теперь он ощущал только тревогу. Если бы Бригида была тут, она смогла бы найти маму своей озерной водой. Но он не мог вовлекать ее в свои проблемы еще сильнее. Он уже подверг ее опасности.

Искра залаяла громче и побежала к лесу.

Один из стражей последовал за ней, как и Каспиан. Его сердце гремело в ушах.

— Сюда! Мы что-то нашли, — закричал страж.

Каспиан сжал бока Демона. Жеребец встал на дыбы и помчался, отбрасывая свежевыпавший снег. Стражи оставили серый след на снегу, и он вел к небольшой насыпи.

Страж стоял там рядом с конем, глядел на землю в стороне. Другие из его группы присоединились к ним, встали полукругом.

— Это сделали ведьмы, — сказал страж, когда они подошли.

— Они прокляли деревню. Вы видели, как она испортила подношение, — прошептал второй страж.

— Не глупите. Что вы нашли? — спросил Каспиан, спрыгивая с седла.

Страж выпрямился и отошел, и стало видно красные точки на снегу. Кровь.

Его горло сжалось.

След из крови вел прочь, пропадал за снежным берегом, скрытый упавшим деревом. Ветки тянулись, как ногти, голодные и ждущие.

Что-то оставило глубокие вмятины в коре, и пень был неровным, истекал смолой. Большие конечности примяли снег рядом с деревом, направлялись со следом крови в лес.

Следы лап. Вдвое больше ноги человека, почти как у волка, но больше любого волка, что он видел. И существу хватило сил повалить дерево?

— Это плохой знак. Ведьмы забрали леди Рубина, — Рафаль тряхнул головой и потер светлую бороду.

Каспиан моргнул пару раз, очищая глаза, но кровь оставалась там, словно краска, пролитая на холсте.

— Нет, — сказал он. — Это что-то еще. Ведьмы не могут вредить женщинам, помните? — он не знал, что это было, но точно не Бригида и ее матери. Они никогда так не поступили бы. Как бы к ним ни относились в деревне, они не были убийцами. Тучи собирались, бросая на них длинные тени.

Он не мог объяснить кровь и жуткие следы. Он видел существ в лесу, слышал истории о демонах. Бригида уверяла его, что ведьмы защищают деревню.

Но ее подношение… и как мама прогнала ее… Мог ли это быть гнев Велеса?

Ладони Каспиана дрожали, он огляделся, скользил взглядом по покрытому инеем папоротнику и участках земли с коркой льда, где снег растаял и замерз.

Кровь могла остаться от волков, поймавших оленя. Это была не мама. Одна из групп уже могла ее найти и привести в поместье. Но ему нужно было своими глазами увидеть, что это олень.

— Я проверю.

— Лес опасен, — сказал Рафаль.

Каспиан вытащил меч, глядя ему в глаза.

— Мы тоже.

Не слушая возражения стражей, он пошел по заснеженному берегу, стараясь не задевать след из крови. Дальше крови становилось больше, местами снег растаял, и Каспиан уже не видел стражей за деревьями. Ветер беспокойно двигался по лесу, холодом задевал его шею.

На земле лежало тело, золотистые волосы были в крови, пропитавшей снег.

— Молния Перуна, — выдохнул Каспиан, поспешил к человеку. Это не могла быть мама. Только не снова.

— Каспиан? — нежный голос Бригиды.

Он поднял голову словно во сне. Печальные сиреневые глаза Бригиды смотрели на тело человека. В паре футов за ней женщина с рыжеватыми волосами подняла лук и направила на него.

Он поднял руки.

— Я не желаю вреда, — он посмотрел на тело, потом на странную женщину.

— Он — друг, — Бригида встала между Каспианом и женщиной.

Женщина не опустила оружие, все еще целилась в него. Он смотрел то на угрозу, то на тело на земле.

Бригида опустилась на снег рядом с жертвой, перевернула человека.

Мужчина.

Не его мама.

Каспиан рухнул на колени в снегу.

Это была не она. Слава богам.

— Враги, — процедила женщина, кивнула на деревья за ним.

Стражи и жители деревни вышли из-за стволов.

— Схватить их! — закричал Рафаль, направляя меч. — Защищайте господина Каспиана!

Стражи бросились вперед, Каспиан тут же вскочил на ноги. Бригида встала, потянулась к флакону с водой озера, кончики ее пальцев были черными.

— Не трогайте ее! — закричал Каспиан, встав между ней и стражами, направив на них меч.

Стражи, Бригида и другая женщина застыли. Бригида сжимала флакон, женщина направляла лук на Рафаля.

— Я говорил, что за этим стоят ведьмы, и вот они, — Рафаль указал на Бригиду и женщину.

— Они нашли его, как и мы, — ответил Каспиан. Он сказал Бригиде. — Уходи отсюда, — и кивнул на лес.

Она замешкалась на миг, а потом бросилась к укрытию деревьев. Другая женщина задержалась, направляя на них стрелу, а потом побежала за Бригидой. Стражи окружили его с мрачными лицами.

— Вы дали убийцам сбежать? — Рафаль подошел и замер у кончика меча Каспиана. — Это же сын бондаря, Павел.

— Она ничего плохого не сделала, — он не убрал меч.

— Вы так говорите, хотя она стояла над трупом?

— Это точно не сделали руки человека. Смотрите, — Каспиан указал на истерзанное тело. Рука была почти вырвана, висела на кусочке плоти. Глубокие раны покрывали грудь, словно тело терзали когтями. Человек так сделать не мог. Только демон.

— Ведьмы могут становиться демонами, — сказал страж, глядя на следы, ведущие к лесу, куда ушла Бригида.

— Не могут, — Каспиан смотрел на Рафаля.

— Вы — будущий лорд Рубина, — медленно сказал Рафаль. — Стоит помнить, кто ваши союзники.

— Я не забыл, — мрачно сказал Каспиан. Но они забыли свое место. — Отнесите это тело в поместье и продолжайте поиски леди Рубина. Не преследуйте ведьм, это приказ. О находках немедленно докладывайте мне.

Рафаль выдерживал его взгляд еще миг и кивнул.