Степень Агрессии: Кровавая мгла

2059ый год.

– В связи с прорывом в сельском хозяйстве, представляем вам новые трактора «буран 55». Они работают, как на солнечных батареях, так и на топливе, что вполне себе практично и экономично. Также благодаря уникальной конструкции «буран 55» способен выполнять любую задачу, при любых условиях. Современные сплавы металлов прошли ряд испытаний, в связи с чем «буран» может стоять в ангаре десятилетиями, а потом просто завестись и поехать. Даже с пустым баком, ведь батареи за годы накопят и сохранят энергию банально от солнечных лучей, – окончил репортаж неизвестный инженер на государственном канале.

– И не краснеет же, – промычал сонным голосом Николай, бездвижно валяясь на раскладном кресле, – за десятилетия трактор сгниёт к херам, а дядя этот будет улыбаться лучам солнца на берегу моря.

Коля лениво провёл пальцем по сенсору телефона, который лежал на мягком подлокотнике кресла рядом с его головой, и канал на широком экране, врезанного в стену напротив, сменился. Там выступал генерал армии:

– …Да, благодаря российским учёным и серии костюмов «разделитель частиц (РЧ)» мы успешно подавили биологический и химический терроризм…

– Тьфу ты! Терроризм! – Николай брезгливо ткнул в телефон, выключив телевизор.

– Вы же, сволочи, его и учудили, чтобы оружие своё создавать, – выругался он, с волей старца поднимаясь с кресла.

Встав с кресла, он зевнул, вытянулся, и, за ночь обвитая вокруг него, простынь скатилась с нагого тела на пыльный ковёр. Почесав ягодицу, он направился к угловому шкафу в конце комнаты, не забывая ребром стопы сметать шелуху от семечек со своего пути.

Как всегда, проходя мимо зеркала выдвижной двери шкафа, он покривлялся, словно он мистер олимпия, не замечая, что за три года отставки мышцы военного слегка утратили былой шарм.

– Не высох ещё, Колян, – кривая улыбка украсила широкие скулы с тёмной щетиной. Массивные грубые ладони шлёпнули по пивному пузу.

– Только брюхо слегка нарастил…

Улыбка спала, когда он посмотрел на отражение лица. От частого употребления пива оно слегка опухло. Вокруг печальных серо–зелёных глаз образовалась краснота от просмотра телевизора, а на голове в наклон густой тёмно–русый сухой ёж.

– Что с тобой, лицо? – огорчённо спросил Коля и отодвинул дверь шкафа в сторону.

За ней плотно и хаотично были наполнены верхние полки различным шмотьём, а в нижнем пространстве на балке для вешалок висели части костюмов хим.защиты «РЧД» и «РЧ–1», которые он прихватил, когда полетел со службы в армии.

– А вот костюмы и правда хороши, – сказал он, проводя ладонью по стеклянному забралу шлема.

В две тысячи тридцать пятом году государство прочно занялось поддержкой сиротских домов, но по истечении двенадцати лет каждый сирота чуть ли не обязан был по выбранному направлению добиться огромных успехов. Позже выпускались инженера, учёные, спортсмены, врачи и прочие исключительно с высшими образованиями. Другого выбора у них не было, благодаря чему огромное количество сирот заняли высокопоставленные места в своих направлениях.

Дурной нрав Николая сам выбрал военное направление. Пять лет в десантном училище, затем ещё десять в полку разведки по борьбе с химическим и биологическим терроризмом. Позже ещё три года, будучи офицером, он был командиром взвода особого назначения.

Но три года назад служба оборвалась. Удачная попытка разукрасить лысую мордашу толстого майора, по приказу которого чуть не погиб весь взвод Николая, обвенчалась трибуналом. Летели головы. Звёзды капитана сдуло с плеча Николая навсегда. Хотели посадить, но детдомовский друг, ныне хороший юрист пригрозил майору, мол, его не совсем честная деятельность по отношению к службе также всплывёт. А там расстрел. Майор притих, дело переиграли, но поднятая шумиха не позволила Николаю продолжить службу.

Поток ностальгии поднял настроение, и Коля закрыл шкаф. В отражении зеркала в глаза бросилась, колыхающаяся от слабого ветерка, шторка с чуть приоткрытого балкона. Захотелось наружу.

Прихватив из холодильника бутылочку холодненького, он предстал перед балконом. Сжимая в ладони горлышко запотевшей бутылки, большими пальцами обеих рук за резинку поправил только что надетые парадные семейки и величественно, словно принц шагнул наружу.

На улице стояла жара. Один глаз зажмурился от резких тёплых лучей полуденного солнца. Лёгкий тёплый ветерок коснулся тела, и сухой ежик на голове зашевелился.

Пшыкнула открывшаяся бутылка и в её горлышке заиграл дымок. С выражением блаженства Николай закрыл оба глаза, поднял голову навстречу солнцу, закинул бутылку и совершил затяжной глоток, осушив половину содержимого.

– Ооооооо, – в блаженстве затянул он, чувствуя, как пивко расслабляет организм.

Его балкон был совмещён с соседским, и ограждала их бетонная метровая перегородка. На той стороне играла медленная музыка. Николай, нащупывая свободной рукой спинку дряхлого стула, кинул взор на соседскую сторону балкона.

Там, опёршись спиной об металлическую решётку, стояла молодая девушка лет двадцати в красивом красном платье с вырезом на бедре, через который выступала стройная загорелая ножка. Золотые оттенки от солнечных лучей играли на её светлых волосах, что ровной прядью через плечо спадали до пояса, закрывая левую сторону декольте. На хрупкой тонкой шейке блестело позолоченное ожерелье с разными узорами. Такие же узоры были и на браслете руки, что держала фужер с вином рубинового цвета и украдкой подносила его к пышным губам в красной помаде. В остальное время девушка мило улыбалась собеседнику – стоявшим напротив, мужчине в строгом костюме.

«Вон как она очаг домашний греет, шлюха!» – подумал Николай, наконец, нащупал спинку, подвинул стул для удобного приземления и язвительно прогрохотал:

– ПРИВЕТ СОСЕДКА!

Девушка поперхнулась вином, обрызгав светлый пиджак собеседника. Николая это позабавило, и сдержаться в продолжение своего выступления он не смог:

– Как твоё здоровье, дорогая? Как жизнь молодая? Как муж, в конце концов?! – смеялся холостяк, глядя, как у солидного мужика мотыляется собранный хвост тёмных волос, когда тот в недоумении метал взгляд то на него, то на неё.

– Что это значит? – с выражением искреннего непонимания спросил мужик у девушки.

Она развернула его за плечо и, игриво улыбаясь, сказала:

– Это недоразумение. Иди, сними пиджак. Я его отстираю.

Мужчина скрылся в двери, ведущую в квартиру, а молодая соседка, словно бульдог оскалилась, положила руки на перегородку и прошипела Николаю:

– Ты невыносимый задрот!

Её нахмуренные строгие брови исказили лицо так, что по телу побежали мурашки.

«Вот уж где беса повстречаешь», – Коля плюхнулся на стул, закинул правую ногу на левую, продемонстрировав дырявый носок, и снова съязвил:

– А ты проститутка. Причём, походу, бесплатная…

– Что я тебе сделала?! – снова фыркнула она.

– Ничего, – безразлично вставил Коля. – Меня бесит, что пока супруг пашет как конь на заводе, его лошадь с разными кабелями резвится. Выставляешь свою натуру дырявую всем напоказ – будь готова к комментариям.

Не в первый раз она приводит человека с видом богатея, пока муж на работе. Делала она это ради семейной казны или своих низменных потребностей Коля не знал, но его это дико раздражало.

Девушке ответить было нечего, но взгляд с Николая не спадал. Пару секунд спустя хмурость плавно спала, и она снова стала симпатичной.

– Не лезь в чужую жизнь, – спокойно сказала она, оттолкнулась от перегородки и направилась к двери.

Бетонная перегородка не позволила увидеть её обувь, но клацанье, отскакивающее от бетонного пола, дало предположить, что она на высоких шпильках. Платье с полностью открытой спиной идеально подчёркивало её стройную фигуру, когда девушка шла к двери, грациозно виляя бёдрами. «Ну, что есть, то есть у неё».

– Твоё здоровье! – он символично поднял бутылку, затем прислонил горлышко к губам и опрокинул, отглотнув немного. Она скрылась. Теперь никто не мешал под лучами летнего солнца смаковать напиток.

Несколько минут спустя пустая бутылка стукнулась дном о бетон. Он встал, слегка пошатнулся под влиянием хмельного напитка и облокотился на металлическую решётку, что отделяла балкон от бушующего жизнью мира.

С пятого этажа хорошо наблюдались: асфальтированная дорога вдоль дома, которую украшал ряд высоких, цветущих зеленью деревьев. В одном месте под этими деревьями стояли скамейки, откуда родители могли наблюдать за своими детьми, которые с пятого этажа казались Николаю бегающими по детской площадке муравьями. В другом месте большое футбольное поле, где ребята постарше каждый день допоздна с криками и воплями пинали мяч. Дальше вдоль всего этого шла прогулочная аллея, где высокие зелёные кустарники с обеих сторон скрывали прогулки влюблённых пар и пар с детскими колясками. Потом широкая центральная дорога, на которой днём и ночью гудели машины. Дальше высотки, высотки, высотки.

Вдали по левую сторону протекала широкая река, за которой, на другом берегу продолжались высокие дома. На середине реки тянулась полоска песочного островка, хаотично утыканная растениями, что издалека казались зелёной сыпью на жёлтом песке.

По правую сторону, закрывая горизонт, возносилась высокая гора, где по диагонали вверх шла дорога, с движущимися, словно игрушечными, маленькими машинами.

«Бабу чтоль себе завести, – грустно про себя пробормотал он, глядя как и там и тут гуляют, целуются и играют со своими детьми счастливые пары разных возрастов, – иль нахер я такой никому не сдался? Ну можно хоть попробовать, Колян. Хотя б на месяцок».

Он развернулся и поглядел на комнату в открытую дверь. В глаза сразу бросилось раскладное кресло местами с въевшимися пятнами от еды и скрученное на нём в клубок постельное бельё. Еще тёмно–синие обои чуть ли не через одну отклеивались. И в луче, который прорезал комнату, бушевала пыль. «Да, пожалуй, навести порядок – месяц ей хватит. Девушки, вроде бы как, это любят. А тут такой клад. Ну а если нет, Колян, то ты хоть престанешь сам с собой разговаривать, и то хорошо».

Холостяцкие рассуждения прекратились, как только позади раздался звук, как будто он стоит у подножия ледяных гор, а сверху на него спускается лавина. «Что за…». Николай медленно обернулся навстречу нарастающему гулу.

Гору справа полностью покрыло некой красной пылью, слева – высоток за рекой уже было не видно из–за красного густого тумана. Птицы, коты, бездомные собаки, словно в бешенстве неслись в одну сторону, не замечая ни людей, ни движущихся машин. Игра на поле прекратилась – футболисты застыли на месте. Матеря в панике уносили своих детей с площадок. Все деревья склонились и колыхались от сильного горячего ветра. Впереди дом за домом проглатывало что–то похожее на песчаную бурю красного цвета, неся за собой чёрные тучи.

Николай замешкался на секунду и тут раздался грохот. Ударил резкий звон, словно невидимые грубые ладоши, сложившись в чашечки, шлепнули по ушам, от чего Коля закричал. Тут же ударная волна занесла десантника в открытую дверь через кресло до конца комнаты, и он проломил спиной дверцу шкафа. Повсюду метались осколки зеркала, пластиковые окна треснули, ставни лишь пару секунд трещали, напоминая визг раненного животного, затем их сорвало и по частям вместе с дверью швырнуло в Николая.

***

Пару часов спустя он очнулся от жутких ощущений. Глаза жгло, как от перцового баллончика. В носу и во рту также горело, словно он ложками ел перец чили. Сильно прищурив веки, он чувствовал, как по щекам рекой льются тёплые слезы. Еще обильное выделение соплей, но во рту, казалось, вот–вот всё начнёт трескаться от высыхания. Глухо вопя, он попытался пошевелиться, но понял, что на нём лежат обломки. Он попробовал открыть глаза, но только веки поднялись, как пронзила резкая боль, словно несколько иголок вонзились в глаз, и Коля прищурился ещё сильнее. Теплый поток слёз хлынул по щекам.

Со злобным воплем он рукой смахнул с себя балконную дверь.

Всё тело жутко чесалось. Дрожащими пальцами он начал чесать шершавое тело, пока не понял, что оно шелушится. Отстранив руку он почувствовал влагу на ногтях. «Кровь. Расчесал до крови, – подумал он, – но я же… Вода. Мне нужна вода».

Карабкаясь руками, он вытащил ноги из-под обломков, встал на колени и, небрежно размахивая руками, нащупал дверной пролёт. Следом поперёк шёл коридорчик, ведущий от входной двери до кухни, а после него должна быть дверь к совмещённому санузлу. Ладонью он нащупал вырезы на деревянной двери и нервно стал искать ручку.

– Да где эта сука! – грозно выдал Николай, кривясь от боли в глазах. Рука наткнулась на металлический кругляш. «То–то же!».

Ручка провернулась, дверь открылась. Коля, поднимаясь на ходу, налетел на унитаз и сильно ударился голенью. Он завизжал он на весь дом, поднял ногу и, обхватив руками голень, упёрся задницей на стиральную машинку, что стояла у стены рядом с выходом. Теплый поток слёз снова прокатился по щекам.

– Ты! Там наверху! – обратив прищуренный злобный взор к потолку, закричал Николай. – Не кажется тебе, что достаточно страданий на сегодня?!

Потолок, как всегда, не отвечал.

Уже аккуратно он нащупал раковину и поднял вверх ручку крана. Бум, бум, бум – отплевался тот, после чего зажурчала вода.

Ладони судорожно сложились в чашку в попытке набрать воду, чтобы промыть глаза. После нескольких смывов он опёрся руками на раковину, поднял голову к зеркалу и начал моргать. Жутко щипало, но через некоторое время глаза открылись полностью. В ванной было темно. Лишь мокрые белки глаз блестели в отражении зеркала.

Он вышел из ванной и увидел, что в комнате мрачно, как бывает при пасмурной погоде. В раскуроченные окна проникали тёмно–красные лучи, и повсюду красными хлопьями кружилось нечто похожее на пепел. Из двери шкафа, которую разбил собой Николай, вывалились костюмы химзащиты.

«Радиация? – удивился Коля, глядя на, сияющие синим цветом, металлические волокна в углублениях костюмов. – Они так светятся только под воздействием радиации. И судя по всему уровень не маленький, но… почему я жив?»

Он посмотрел на себя. Всё тело покрылось красными шершавыми от раздражения пятнами. Место, где он счесал кожу, сочилась кровь. Трусы разодраны и напоминали юбку из кожаных лоскутов, которую носили гладиаторы и один носок по каким-то причинам отсутствовал.

Шокированный происходящим, он одной рукой проверил в порядке ли его причиндал, а вторая рука произвольно потянулась к голове, где кровь от ссадины уложила половину волос.

Недолго думая, Коля бросился надевать «РЧД». Из–за разных сплавов метала в основании химкостюма, для удобства облачения, его разбили на несколько частей, которые потом плотно крепились друг к другу. Ввиду опыта Коля напялил его быстро.

– И что теперь Колян? – спросил он у самого себя и тут же сам себе ответил. – Что–что… вали нахер отсюда.

Открыв металлическую входную дверь, он оказался в коридоре, вдоль которого по обеим сторонам шли квартиры. Окна, которые замыкали коридор, тоже разбились, и в них падал мрачный багровый свет. Коля жил по центру напротив лестничной площадки, где за место наружной стены от первого и до последнего этажа простилалось сплошное окно из толстого стекла.

Он встал напротив ступенек, которые вели вверх, и из этого окна на него падал кроваво–красный свет, и на этом фоне, словно сотни мелких пёрышек, гулял по воздуху этот странный красный пепел.

Коля выставил ладонь, и одно пёрышко приземлилось на неё, но сразу, как тает снежинка на тёплой ладони, оно превратилось в красную пыль.

«Что это за дрянь? Что здесь происходит, мать вашу?»

Во многих квартирах сквозняком бури напрочь вышибло входные двери и через оставленные дыры стали выходить тени. Багровый свет светил лишь на лестничную площадку и из окон по краям коридора. В остальных местах было мрачновато, потому Коля недоверчиво прищурился, чтобы разглядеть силуэты и задумался:

«Живы? Вы тоже живы? Или…»

Вдруг что–то резко потянуло назад. В испуге он обернулся, выбив плечом руку, что держала его за энергоблок на спине. Это была женщина в белом домашнем разодранном халате. От толчка она пошатнулась, а затем замерла. Потрёпанные грязные волосы закрыли, склонившееся лицо и облезлые руки свисли, сделав её слегка сгорбленной.

– Наталия? – удивился Николай, узнав пожилую соседку, что частенько разбавляла дошираковский рацион холостяка горячими пирожками. Решительно шагнул ближе и, положив правую руку на плечо женщины, слегка наклонился, чтобы рассмотреть её лицо. – Что с Вами Наташа? У меня есть ещё костюм. Мы выберемся…

Лицо соседки медленно поднялось и некогда уложенные в две стороны волосы, словно две шторки разошлись, показав лицо. Смещенная переносица спускала застывшие подтёки крови и выставляла некогда продолговатый нос стрелочкой в сторону. По кругу белков глаз, как будто тонкие красные вены тянулись к широким зрачкам. Правую щёку, словно лезвием срезало, откуда виднелись ряды задних почерневших зубов. Взор и оскал выражали лишь ярость.

Десятилетняя борьба с биотерроризмом показывала подобные зрелища. Взвод Николая и занимался тем, что зачищал подобных «заражённых» в атакованных биотеррористами местах. Секунды хватило, чтобы понять, что она не жилец, от чего Колю пронзила печаль. «Мертвы. Они все мертвы, но… я. Почему жив я? И что вообще произошло?»

Соседка долго думать не позволила и как кобра бросила голову в попытке укусить бывшего вояку. Повредить зубами костюм ей бы не удалось, но он всё равно успел схватить левой рукой, мертвеца за хлюпкую челюсть. Позади неё ковыляли ещё несколько мертвецов.

– Прости, – сказал он и с размаху ударил её головой. Наталия отступила на пару шагов, треща сломанной челюстью, в след чего получила в грудь стопой ноги.

Костюм при взаимодействии с радиацией, скапливал её в энергоблоке. Блок преобразовывал частицы радиации в энергию, и костюм становился легче и пластичнее, а носитель сильнее и быстрее. От того–то тело женщины отлетело на несколько метров, сшибая мертвецов, стоявших на пути. Но этого было недостаточно.