Жизнь

Притча о птице

Высоко в горах, жила птица. Знала она, что скоро у нее будут птенцы. Вот и свила свое гнездо в укромном месте, высоко в горах, спрятанное в скале от кошек, и других хищных существ. Сделала птица запасы еды. Пухом, шерстью и щепочками обложила свое гнездышко и стала ждать появления птенцов. Пришло время, снесла она семь яиц. Стала птица, высиживать свои яйца. Не отлучалась ни на минуточку, чтобы не замерзли и не погибли птенчики, грела их своим телом. День сидит, два, три. На четвертый день, птенцы стали вылупляться. Такие маленькие, беспомощные, слабые, без перьев, и почти слепые. Они открывали свои большие клювики, и по всей округе раздавался жалобный слабый писк, говоривший о том, что они голодны. Радостная птица прыгала во круг них, кормила, поила. На долго птица их не покидала, заботясь, о том, чтобы были они в тепле. А если и улетала за кормом, то вернувшись, скорее усаживалась, и согревала их, своим большим телом. Так шли дни. Птица заботилась о своих птенцах. Они росли, покрывались пухом. Птица доставала им еду, и питье, грела их. В скором времени птенцы окрепли, поменяли пух на перья. Подросли они на столько, что выпрыгивали из гнезда, и с любопытством обследовали окрестность возле своего гнездышка. Пришло время учить их летать. Каждое утро птица-мать выводила своих деток на небольшой выступ. В первую очередь учила махать крыльями. Только через несколько дней она летала с каждым по очереди. А если, кто-то из птенцов забывал махать крыльями, и падал вниз, птица-мать ловила его себе на спинку, возвращала на выступ, и снова учила летать. Наконец, после недель тренировок, первый птенец очень уверенно полетел. А потом и второй, и третий. В скором времени все птенцы стали хорошо летать. И однажды, глянув на них, птица-мать сказала: «Вы большие птицы. Умеете летать. Значит пришло время самостоятельно жить. Самим добывать себе пищу и вить свои гнезда». Птенцы огорчились, они любили птицу-мать. Но они действительно стали взрослыми птицами и могут жить самостоятельно. Собрались они в дорогу, и стали прощаться со своей матерью. И каждый птенец стал вырывать у птицы-матери столько перьев, чтобы было больше, чем вырвали другие птенцы, и украшать ими свое оперение. Когда птицы дети улетели, птица мать умерла от холода.

Она осталась одна и без перьев.

Пробуждение

Маска

У многих маска доброты,

Под ней ты жаден, зол, и алчен,

Какой же человек на самом деле ты?

Не интересно многим – потому и в масках!

Молитва

Почему ты молчишь?!

Когда я вопрошаю.

Я не вижу ответов,

Я же слепая.

Я прошу не молчи!

К тебе все взываю.

Я не слышу ответа,

Я же глухая.

И когда мое сердце

Стучит в ритме слова,

Снова, снова и снова,

И все…, все звуки,

В слове знакомы.

Я вдруг слышу сильнее.

Такое сильное слово.

Как будто крылья

Подарены снова,

Как будто все боги,

Всего в одном слове.

Вера…воля…

Вот это слово, которое

Держит нас снова и снова.

Маразм

Когда маразм подкрался незаметно,

То не поможет, не сладкий чай, не шоколад.

И жаль людей, исчезнувших,

В злобной памяти, мгновенно.

И жаль, что не вернуть, им жизни жаркий взгляд.

И сердце, их сухое не растопит,

Весны праздничный наряд.

И не увидят, слепнущие в злобе,

Радостно цветущий сад.

Я палочка волшебная

Я палочка волшебная,

Что ни пожелаешь – все исполню!

Хоть золотые – из простых цветов,

Но только помни – нет аромата,

В золоте, живых цветов,

Нет жизни, нежность в них не та.

И не купить на золото любовь.

И не заменит золото простых,

Но добрых, теплых слов.

Сама собою, суть золота,

Как камень холодна, дыханием

Согрета, не будет, никогда…

Я трава

Я трава под твоими ногами.

Отдаю я ногам твоим свежесть,

Для тебя я мягче постели,

Ты на мне отпускаешь все беды.

Возвышает тебя запах свежий.

Ты паришь над землей в этой неге,

Окутанный прелою пеной.

И не помнишь ты больше беды.

Я трава под твоими ногами,

Отдаю я тебе всю свежесть.

Серое небо

Пусть серое небо – затянуто тучами.

Солнце не может пробить – даже лучиком.

Ярко зеленое поле – колышется.

Шелест багровой листвы – только слышится.

Слышится свист меж берез,

И первым морозом уж дышится.

По ветру золотые листочки движутся.

Словно девушка встряхнула волосы,

В небе рыжие полосы,

И небо серое подчеркнет

Яркие, осенние образы.

Жизнь

Жизнь – как вода.

Время – мгновение

Небо – вечность.

Сон – озарение.

Вода – убывает.

Мгновения – проходят.

Озарения – наступают.

Вечность – приходит.

Я ветер

Я ветер…, все время,

Движущийся ветер.

Я проникаю сквозь,

Тех и этих, любых,

Сквозь густые ветви,

Поверх травы, через поля,

Леса, любые дебри.

Я вечный…, молодой,

И ничего, из тех, что я касаюсь,

Я не беру с собой…

Выше земных уз

Птицей белою взмахну – к солнцу, к небу, к воле.

Тебя с собою позову – освобожу любимый, от неволи.

Тебе я крылья подарю – лети со мною рядом.

И пусть, прикованные, нас провожают взглядом.

И их нельзя жалеть, они себя ведь сами приковали,

Богатством и деньгами.

Не могут, эти люди, как мы с тобой, парить.

Забыв про все печали, сбросив тяжкий груз,

Быть выше земных уз.

Птицей белою взмахну – к солнцу, к небу, к воле.

Тебя с собою позову – освобожу любимый, от неволи.

Птица

Радуйся – ты птица, в небе ты паришь.

Крылья расправляя, ты стремишься в высь.

Нам бы так хотелось, только крыльев нет.

Мы бы полетели, вместе до планет.

Только, бремя жизни тянет нас к земле.

Оторваться мне бы, и взлететь к тебе.

Расправляя крылья, по небу лететь.

Ни о чем не думать, птичьи песни петь.

Встреча

Судьба как река, течение быстро.

Куда приведет, никому не известно.

Ты плывешь по течению, в электричку садишься.

И он, рядом садится, и ничего вдруг не слышно.

Незнакомые, вроде, глаза и улыбка.

Встретятся вместе, те, чье сердце стучит в одном ритме.

И нет остановок, и речь вдруг свободна.

Не смотря на серьезность, жизнь ведь сурова,

Сдержанность речи, всегда так обычна.

Но река только одна. и она неизбежно,

Приведет нас в тот край, что зовется надеждой,

Верой, любовью, где вечно весна.

Судьба как река, есть встреча.

И снова, течение быстро.

Женщине

Ты океан – во время шторма,

Бываешь ты – святой водой.

Но ты всегда ручей задорный.

Что камни точит, и пробьет скалу,

Святой источник, что душу напоит, и не одну.

Храм любви построив, сберегая, от дождей и ветров.

Божьей мудростью хранимый.

Для нее один любимый – для него она одна такая.

Ты океан – во время шторма,

Бываешь ты – святой водой.

Но ты всегда ручей задорный.

Что камни точит, и пробьет скалу,

Святой источник, что душу напоит и не одну.

Пожелание

Не говори, что жизнь печальна,

Не говори, что трудно жить.

Старайся в этой жизни бренной

Любовь и веру сохранить.

И пусть года летят, как ветер,

Лишь время дорого сейчас!

Не говори, что нет любви на свете,

Она придет, в какой-то час!

Она придет, и ты забудешь

Судьбы обиду. боль души.

Она придет, и ты увидишь,

Счастливую, большую жизнь!

До предсказания & после проклятия, или Бедная Настя

Случилась, эта история, в самом прекрасном городе на планете – Санкт-Петербурге, Петрограде, а тогда еще – Ленинграде; как не назови его, он все равно, остается самым неповторимым, завораживающим своим великолепием, очаровывающим своей архитектурой, обилием церквей, парков, садов, мостов, и конечно же – тайнам его, нет конца… Люди, живущие в этом городе, непременно, чувствуют влияние на своей жизни, и судьбе. Так, в одной, непростой, Ленинградской семье, появились на свет три сестры… Случилось, это счастливое событие, конечно не сразу, и не в один день, а прошла целая, большая, жизнь, которая, навсегда изменила судьбы людей…

Чистое небо, и солнечный день, в целом – большая редкость, для нашего города. Воздух наполнен солнцем. Двери дворца бракосочетаний отворились, на залитое солнечным светом пространство, вышли, совершенно счастливые, молодые люди. Они остановились, прижались друг к другу, их губы, соприкоснулись в легком поцелуе. Солнце было таким ярким, что казалось – они растворились в этом свете, он поглотил их обоих. Только что, молодая пара, подала заявление на заключение брака. Счастливые, они взялись под руки и отправились, по Суворовскому проспекту, в парк Смольного. В такой радостный для них, и неповторимо солнечный день, им хотелось погулять в тени деревьев, насладиться журчанием фонтанов. Молодого человека звали Петр, ему было восемнадцать, он был очень красив: черные, слегка вьющиеся, локоны спадали, на широкий, ровный лоб; длинные пушистые ресницы, обрамляли большие голубые, глаза; густые черные брови делали глаза, еще более выразительными, подчеркивали чуткость, и нежность души, молодого человека; прямой нос – подчеркивал правильность черт лица; чувственные, пухлые, слегка розоватые губы – делали его лицо, в целом, выразительным и нежным. Все это привлекало в нем женщин. Но его нежное сердце уже принадлежало прекраснейшей девушке – Анастасии, или просто Насте, в которую он был без памяти влюблен. Насте, как и Петру, было восемнадцать, они вместе поступили в один университет, там и познакомились. Девушка была не высокого роста; длинная коса, светло русых волос, доставала почти до поясницы; светлые, голубые глаза, были обрамлены золотыми ресничками; смешной, слегка вздернутый носик, был покрыт веснушками; маленькие, но пухлые алые губки – весело улыбались, рисуя на щечках ямочки, и подчеркивая нежный румянец – весь образ, открывает добрый нрав девушки, в целом. Целый счастливый, светлый, год был, у этих молодых людей. Как то, одним прекрасным вечером, Петр, предложил Насте, пойти в кино – она с удовольствием согласилась, так как сама была уже влюблена в Петра и ждала этого приглашения. Они сидели на последнем ряду в кинотеатре, шел фильм. Он, украдкой, смотрел на неё: её глаза, в которых светом отражался фильм, такие большие, выразительные, были полны слез, восторга, радости… Он не мог отвести глаз, на столько она была прекрасна и открыта! В своей нежной наивности. Петр предложил прогуляться по Невскому проспекту. Немного пройдя – они остановились, вошли в Екатерининский сад, присели на скамеечку. Петербургские белые ночи – в самом разгаре, на светлом небе, сияли звезды, где-то неподалеку пели соловьи… Петр достал из внутреннего кармана заветную коробочку, протянул Анастасии.

– Выходи за меня замуж! – быстро сказал он.

– Да! – прошептала она, и обняла его за плечи: – Да! – Прошептала она снова, и её руки обвили его шею, они прижались друг к другу, он крепко поцеловал её. Они сидели так, обнявшись, еще некоторое время.

Скромную свадьбу сыграли, золотой осенью. Из приглашенных гостей, были, только самые близкие друзья по вузу, и родители. Он любил. И ему казалось, что любовь его будет длиться вечно, и ничто на свете не может их разлучить, теперь, когда они женаты. На пороге, их первый совместный, новый год в качестве мужа и жены, все было идеально! Но его любимой, Анастасии, удалось сделать этот праздничный вечер, еще более прекрасным… Подарив друг другу подарки, в самый ответственный момент, под бой курантов, она вдруг сказала:

– Я беременна…

Радости Петра, не было предела – он скакал, прыгал, обнимал всех вокруг, обнимал и целовал её. Так он был рад, этому замечательному событию. Он сделал все возможное, чтобы его Анастасия ни в чем не нуждалась: устроился на работу, но продолжал учиться, и помогал, в этом нелегком деле Насте. Он бежал по первому зову, исполнять любое пожелания своей любимой, даже если – это казалось, чем-то невозможным, он находил, и приносил ей то, чего она хотела… Уже началось жаркое лето, когда он и его любимая жена, которая ходила с большим животом, отправились в Новгородскую область, просто отдохнуть в деревне, на берегу реки. Приехав, молодые сняли маленький, но очень уютный, ухоженный домик, недалеко от реки. Вернее сказать – это была небольшая пристройка к основному дому, хозяева проводили своих детей в город, и старались сдавать свободную часть дома, в сезон, чтоб подзаработать немного, и развеять тоску по детям. Пара наслаждалась свежим воздухом, богатым Новгородским пейзажем, ходили на реку, загорали и купались, устраивали вечерние прогулки по деревне. Пожив немного в деревне, пообщавшись с местными людьми, молодые узнали, что неподалёку живет женщина, у которой можно купить свежее парное молоко. Обсудив, они решили идти к ней вечером, во время своей, уже привычной, вечерней прогулки. Наступил вечер. Молодые отправились на поиски. Дом женщины нашли почти сразу – на заборе сохли перевернутые трехлитровые банки, глядя на них в сердце, почти у каждого, возникало теплое родное волнение. Молодые переглянулись и улыбнулись друг другу. Направились к дому, открыли ветхую калитку, и прошли к крыльцу дома.

– Здравствуйте, – позвал Петр, и продолжил, – есть кто дома?

– Да, да, иду, – послышался мужской голос, – здравствуйте, – сказал мужчина, открывая дверь.

– Здравствуйте, – повторил Петр, и широко улыбаясь сказал, – мы за молоком.

– Проходите пожалуйста в дом, – сказал мужчина шире открывая дверь, и продолжил, – бабушка сейчас закончит дойку и принесет молочко, подождите немного.

Пройдя в дом молодые огляделись, в небольшой прихожей лежал плетенный коврик, прихожая переходила в кухню, посредине стоял стол, убранный простой белой скатертью, с двух сторон стола стояли две длинные деревянные скамейки, с противоположной стены от входа стояла большая русская печь, разделяющая комнату, в правом углу комнаты был устроен «красный угол» (от ст.– слав. Красенъ – «красивый, прекрасный»; святой угол, передний угол, у восточных славян наиболее почётное место в избе, в котором находились иконы и стоял стол, обычно был обращён на юго-восток. Иконы (божницы) в красном углу отождествлялись с алтарём православного храма, а стол – с церковным престолом. В божнице, кроме икон, хранили сосуд с святой, освещенной водой). В красном углу стояли иконы, перед которыми горела свеча, освящая лик святых. В целом, чистый и уютный дом, говорил о мире и согласии, в котором жили обитатели дома.

– Меня зовут Николай Петрович, – сказал мужчина, протягивая руку.

– Петр, – просто сказал Петр, пожимая протянутую руку Николая Петровича.

Николай Петрович рассказал, что бабушка его, Прасковья Федоровна, всю свою жизнь, с рождения была слепая. Из-за этого недуга, у нее развились другие чувства, в том числе и дар предвидения. Сам, Николай Петрович, личная жизнь которого не сложилась, отучился когда то, на врача, и уехал от городской суеты в деревню, помогать бабушке своей, да и жить на природе на родной земле, где вырос для него это было спасение.

– …Знаете, она всю жизнь прожила на этой земле, – с теплым трепетом рассказывал Николай Петрович о своей бабушке, – её дар не раз спасал, всю семью и её саму, при великой отечественной войне…,

– Коля, – позвала с порога Прасковья Федоровна: – поди, помоги

Николай Петрович бросился к порогу, забрал ведро молока, поставил на лавку, помог подняться на крыльцо бабушке. Взял заготовленную чистую трехлитровую банку с печки, поставил и накрыл белоснежной марлей, и потихоньку стал наливать молоко в банку. В это время Прасковья Федоровна подошла к умывальнику, помыла прохладной водой руки и лицо, взяла полотенце, присела на скамеечку, и начала обтираться.

– Коленька, налей-ка нам парного молочка, – просто сказала она. Её голос был такой спокойный, что, слушая его, у человека наступало умиротворение.

По ним обоим, по речи их, и манере можно было судить, что люди они добрые. Разговорились.

– А что, Прасковья Федоровна, – сказал весело Петр, – может вы и гадать умеете?

– От чего же не погадать, хорошим людям, – просто сказала бабушка, – подойди…

– Со мной жена моя, Настенька, – сказал Петр, подводя девушку, – вот, и ребеночка ждем.

– Ну, иди ко мне, – просто подозвала она девушку, и протянула свои теплые, покрытые морщинами, добрые руки к животу…

И тут что-то произошло. Лицо старушки сморщилась, слезы потекли по ее щекам. Она неудержимо рыдала, задыхаясь и причитая. Петр испугался, взял свою жену за руку и вывел ее на улицу. А сам вернулся к Прасковье Федоровне, и стал ее успокаивать:

– Ну что вы!? Что вы – все хорошо! – говорил он ласково, гладя по спине старушки, – все обойдется, вот увидите…

– Нет милок, – сказала она сквозь слезы, – не обойдется, не будешь ты счастлив – плохо все будет… – и она снова зарыдала…

Николай Петрович захлопотал, распрощался с гостями, всучил им купленное молоко, и вернулся к Прасковье Федоровне, стал успокаивать её, гладить и уговаривать, обнимать и качать как ребенка, в результате рыдания стихли, он уложил её спать, и сидел в изголовье, как бы успокаивая поглаживал голову и плечи. На душе у молодых, особенно у Петра, после этого инцидента стало тяжело, как будто камень на сердце положили, и давит он. Они еще какое-то время отдыхали с Настенькой в деревне, к старушке больше не ходили, обоим было не по себе. Но как только уехали – все как-то позабылось. Прошло некоторое время, молодость, озорство и веселье, быстро стерли остатки неприятных воспоминаний. Как то, Петр уехал в командировку. Время пролетело, и его молодая жена получила телеграмму: "ПРИЕЗЖАЮ.ВОСКРЕСЕНЬЕ.10. УТРА. ВСТРЕЧАЙ". Пришло воскресенье. Она чувствовала себя превосходно, настолько, насколько может чувствовать себя беременная женщина, которую любят. Покрутилась у зеркала, подкрасила реснички, подмазала губки. Подправила платьице и "поплыла" (другого слова и не найдешь). Придя на вокзал, она поняла, что ждать еще целых двадцать пять минут! И легкой походкой, отправилась в кондитерскую со стороны Лиговского проспекта, за самыми вкусными пирожными в мире! Насладившись, волшебными пирожными, она вышла на улицу, время подходило. Петр вышел из вагона, остановился. Погода была солнечной, он увидел застывшую, золотую пыль, плавно качающуюся в воздухе, и все как будто бы поглощено светом и растворяется в нем же, немного постояв он направился прямо, через весь вокзал. Дошел до главного выхода, вышел на улицу. Перед ним лежала площадь, все, как на ладони, он улыбнулся, зная, что она где-то здесь, его ждет, он стал искать её глазами … Она увидела, как он выходит из ворот вокзала, и позабыв обо всем, бросилась через дорогу к нему на встречу… "Проскочу, – подумала она", наступая на рельсы, по которым только что проехал трамвай… Крик… Пронзительный и страшный, сливающийся с визгом и скрежетом тормозов, …Он повернул голову – ужас застыл в его глазах сковал все тело… С противоположной стороны, которую она не могла видеть, шел трамвай…Она успела только вскрикнуть от ужаса… Трамвай переехал ее пополам… Петр в конвульсиях упал, его тело дергалось в эпилептическом приступе… Он не помнил и не знал, как оказался дома, да и не надо было ему знать. Жить ему не хотелось. В один миг он потерял смысл жизни, любимую и ребенка. Он, не помня себя, достал веревку, привязал ее к крючку, на том месте где висит люстра, всунул голову, в эту петлю и отбросил стул. Он почувствовал, как веревка обвилась во круг его шеи, и его голова начала раздуваться… Придя в себя, он почувствовал боль во всем теле. Поняв, что жив, попытался выпрыгнуть в окно, его тело резко двинулось назад под воздействием чьей то силы, он упал на пол, и снова потерял сознание… Его друг, пришедший его навестить после командировки, застал его в петле, и теперь поймал его, когда он пытался выпрыгнуть в окно. Петр, снова пришел в себя…

– Я все равно умру, – хрипел Петр, – я не буду жить без нее… – и он зарыдал, страшными, безумными рыданиями…

Друзья, по очереди, караулили его, день и ночь, не отходя от него. За несколько суток он пытался отравиться, выброситься из окна, и вскрыть себе вены… Время, самый чудесный доктор…Он все лечит…Остаются только шрамы, глядя на которые ты помнишь о боли…Но шрамы, как известно не болят. Прошло время. Петр стал жить, обычной своей жизнью, если это можно так назвать. Закончил учебу, ходил на работу, конечно же, как у всех, кто хочет забыть личные драмы, его карьера очень быстро росла. Он был всегда при деньгах. И конечно же оставался завидным женихом. Не смотря на горе, настигнувшее его, он, как и прежде был очень красив, только вески теперь светились серебряными перьями, и в глазах появилась бездонная бездна, которую ничем нельзя заполнить, как ни старайся, и тоска, которая все время терзает и мучает душу. Вне работы его спасали увлечения спортом и туризм.

– Послушай Петя, – сказала однажды Алла, которая была секретарем на предприятии, где он работал, – давай сегодня сходим в кино, у меня есть два билета…

– С удовольствием, – широко улыбаясь ответил Петр, глядя на эту уверенную в себе женщину, с длинными стройными ногами, тонкой талией, в деловом костюме под цвет её больших голубых глаз, под белой блузкой, застегнутой до самой шеи угадывалась небольшая грудь, которая слегка выпирала вперед. В этот момент он думал только о том, что, как бы ему изловчиться и освободить эти маленькие груди из наглухо застегнутой блузки.

После фильма Алла предложила пойти к ней продолжить приятный вечер, Петр согласился. Пришли, Алла открыла дверь пустой квартиры, вошли, включила свет, повернулась к Петру. Он взял её за плечи и стремительно прижался к её губам. Её губы открылись ему на встречу, сливаясь в долгожданном поцелуе. Его пальцы стали делать то, о чем он думал, все это время – расстегивать пуговички на блузке, освобождая грудь. Внезапная страсть охватила обоих. Алла давно уже смотрела на Петра, только никак не могла подобрать ключик к его сердцу, он ей казался загадочным и непознанным, его нежная и озорная улыбка с бездонными глубоко печальными глазами манила её. Алла была старше Петра на десять лет, и очень хотела выйти замуж, родить детей, но все не складывалось. Очень разборчивая Алла за свои тридцать лет не раз обжигалась, и уже читала мужчин, как открытую книгу, быстро отсеивала ненужных ухажёров, которые, по её мнению, не подходили ей. А Петр ей казался, воспитанным, перспективным, красивым и обаятельным в общем, и даже немного загадочным. Петр даже не успел понять, как эта умная, и во всех смыслах находчивая женщина – женила его на себе. И вот в мгновении ока, они стояли, оба взявшись под руку, она в белом подвенечном платье, он в черном костюме с бабочкой, перед алтарем, произносят клятвы, ставят свои росписи…

– Отныне объявляю вас мужем и женой! – Услышал он голос – жених, можете поцеловать невесту!

Петр поднял вуаль прозрачной фаты – на него смотрели большие, счастливые голубые глаза, тоненькие губки слегка растянуты в нежной улыбке, он склонился и поцеловал Аллу. И не было в этом поцелуе ни любви, ни страсти, ни ожиданий… Живут они год, другой, в общем хорошо живут, а детей все нет, и нет… Петр конечно быстро пришел в себя после свадьбы, да делать не чего, живут хорошо. Алла – женщина хорошая, ласковая, хозяйственная: стирает, готовит, убирает, вопросов лишних не задает, да и жалко её. Так и жили, как говорится – не тужили, без любви, но хозяйство в порядке. Скоро будут праздновать юбилей – десять лет совместной жизни, потом еще юбилей и еще. Петру уже совершенно не интересно видеться и общаться со своей женой, любви нет, и не было никогда, детей тоже нет, ничего его не держит. Он давно гулял на право и на лево, пользуясь своей привлекательностью, умом и обаянием. Женщины его любили, и их было так много в его жизни, и ни к кому он не привязывался. Женщины предлагали себя, а он с удовольствием пользовался всем, что ему дарила судьба. Ему всегда было очень удобно быть женатым – этот факт сразу делал отношения с женщинами проще – только секс, и взаимное уважение и ничего более. А тут отдых на тур базе предложили, от работы, он с удовольствием согласился, только бы дома ни сидеть, да на жену свою не глядеть. В первый же день на тур базе, он встретился взглядом с парой зелёных глаз. Провел в поездке две недели, недавно вернулся – необыкновенно счастливый. Алла конечно увидела, его эту перемену, но разузнать ничего не могла, как она ни старалась, Петр ей ничего не рассказывал, а если и рассказывал, то про грибы, озёра, и прочую, природу. Петр сидел дома в ожидании, проверял всели он подготовил. Алла была на работе, и должна была прийти поздно. Он все прибрал, приготовил столик на двоих, застелил кровать. В дверь позвонили. Он встретил, и быстро проводил молоденькую девушку в комнату, чтобы соседи не видели (в коммуналке все, всё друг про друга знают). Петр был, как и прежде, очень красив, даже может более красив чем раньше – добавилась мужественность, ему к этому времени почти сорок, а Иришка молоденькая девчонка, семнадцати лет, еще ПТУ не закончила, и отправилась в туристический поход, в котором она и встретила Петра. Молодая девчонка похожая на хрупкого мальчика, сразу влюбилась в чернобрового, голубоглазого мужественного мужчину. Который конечно же воспользовался юной неопытностью. Еще там, на турбазе, они оказались одни посреди леса, она подошла близко и предложила устроить привал, но вместо еды, они наслаждались друг другом. Оказавшись близко друг к другу, они смотрели друг другу в глаза, и наконец то, их губы сплелись в страстном поцелуе, голова у обоих кружилась. Он чувствовал, как дрожит все её тело, и наслаждался, просто гладя его. Но она хотела большего, быстро раздевшись она легла на спину. Он смеялся от всей души, над неопытностью и страстью, охватившей её, но и сам, он пребывал в плену своей страсти. Их тела сплелись в танце любви посреди леса. Он уже давно не испытывал таких чувств, обычно секс был – упражнение для достижения удовольствия, не более. Но, эта маленькая дерзкая девчонка, разбудила в нем давно заснувшие чувства, похороненные вместе с Анастасией. Он был влюблен как мальчишка, и ничего не могло ему помешать. Полгода, они встречаются, у него на квартире. Он совершенно забросил работу, заврался (жена с ним на одном предприятии). Он обдумывал, как бы ему сообщить Алле о том, что они разводятся. Сегодня его Иришка сообщила, что беременна. Он был счастлив, его разум помутился, он предложил, дождаться на этот раз Аллу, и сообщить ей, что они разводятся… Алла, как обычно, вовремя пришла с работы. Еще в пороге ей стало душно – у двери стояли чужие туфли! Она открыла дверь… Ей совсем стало не хорошо. Перед ней предстала картина: ее муж гладит живот незнакомой ей девицы. Слезы и обида душили ее, но она держалась. Когда же, ее родной муж сказал, о том, что они разводятся, и о том, что "она"(Ирина) ждет от него ребенка – у Аллы случился приступ ярости, она стала крушить и ломать все во круг, бить посуду – и проклинать своего мужа, его любовницу, и их "ублюдка", и всех последующих их "ублюдков"… Ирина очень испугалась, она вся сжалась на диване, закрыла рот рукой, а другой рукой прикрыла живот, как будто, Алла бросала не проклятия, а камни… Петр старался унять разбушевавшуюся супругу, но та только распалялась, она рыдала, кричала все большие проклятия, и было понятно, что она – или не может, или не собирается останавливаться. Тогда Петр крикнул в коридор соседу…

– Саня! Вызывай скорую помощь! …

Скорая приехала быстро, забрала Аллу, определили по дороге, что везут они ее на обводный, мол "буйная!!!" Петр совершил большую ошибку – определить жену в дом для душевно больных, было не трудно, а вот развестись с больной женой – невозможно… Пришло несколько месяцев – родилась его первая дочь, назвали – Аленушка… Радости и трепета его не было конца. Очень красивая девочка получилась: глазки голубые, губки розовые бантики, на щечках ямочки. Так и жили они все, незаконной семьей, но в любви и житейском счастье. Как-то оставила Иришка Аленку одну в коляске, буквально на минутку отвернулась! (Надо сказать, что Аленка, к полугодовалому возрасту была живая и подвижная малышка.) Девчушка, выронила из коляски игрушку, посмотрела ей вслед, и выпрыгнула…Крик стаял на весь двор…Иришка естественно прибежала, схватила ребенка, побежала в дом, смотрит – а ребенок закатился весь, посинел, и пена пошла. Ее обезумевшие глаза увидели Петра, и она бросила ему ребенка…Ребенок летел, весь скукожился, влетел прямо в руки Петра, тот успел все бросить, и поймать малышку…

– Дура!!! – только и смог он выкрикнуть. – Ты чего ребенка швыряешь?! – он прижал Аленку к груди, но она не успокаивалась…

Вызвали скорую, сделали осмотр, положили в больницу для полного обследования, и выдали следующее заключение – эпилептические припадки детского возраста. С тех пор припадки случались регулярно, доводя обоих родителей, до беспомощности, от осознания того, что ничего нельзя сделать. Аленушке и года нет, а Иришка узнает, что снова беременна… Родилась еще одна красавица дочка, назвали Танюша, только волосы золотистые, а лицом на свою темноволосую сестренку похожа. Петр радовался своим детям, был очень предан семье. Спустя какое-то время родители узнают, что у их второй девочки нет почки. Однажды возвращался Петр с работы, в парадной стоит старушка с палкой:

– Помоги-ка сынок… – слезно просит она.

Петр нагнулся, чтобы ей помочь… Очнулся только в больнице, с пробитой головой, ничего не помнит. Полицейский стал расспрашивать про старушку, про кошелек… И только тут, Петр понял, что его подставили обвинили в краже кошелька, и избиении старушки… Может бывшая жена навела, отомстить решила, а может на работе, кому дорогу перешел, мутные 90-е, многие люди тогда пропадали. Дали Петру пять лет тюрьмы. Иришка приходила, почти каждый месяц, приносила ему все, что необходимо. Ждала. Растила девочек, как могла, без него. Его освободили досрочно. С начало, не мог найти работу, потом – устроился, стал обеспечивать семью, конечно не так, как раньше, люди не доверяли человеку, отсидевшему за воровство. Да и самого Петра тюрьма изменила, появились вредные привычки. Иришка во всю занимается хозяйством, она снова беременна, дочки растут. Петр работает обеспечивает семью, как может, на работе начинается жесткая конкуренция, он уходит с головой в работу. Дочек своих очень любит, как только появляется у него выходной с ними проводит… Весной родилась третья дочка – назвали Настенька, здоровенькая, красивенькая, с золотистыми кудрями, как у сестренки Танюшки, и с выражением и чертами лица, как у Аленушки… Настенька, из всех сестер была самая здоровенькая, развивалась она лучше всех девочек, все давалось ей легко. Она была очень покладистой и доброй девочкой, а ее сестрицы все время этим пользовались. Бывало натворят, что-нибудь, и в один голос: