Старые знакомые, или Ниичаво против Тройки

Разбудила меня шумная возня возле кровати. Приоткрыв один глаз я ничего не понял, приоткрыв другой… Душа стала наполняться заслуженной гордостью: А ведь могу уже! Даже против Витьки!

Мой дубль уверенно скрутил корнеевского и при этом ещё умудрялся зажимать тому рот.

Я уже давно ставлю у себя "на страже сна" дубляков – надоел уже Витька, постоянно вырывающий меня из объятий Гипноса, чтобы решить свои мелкие проблемы. И ему плевать, что другой человек может заниматься чем то не менее важным, чем расчёты его градиентов безответственности ответственных работников. И нет ведь – лезет внаглую. Хорошо, что Роман меня научил ставить ослепляющее дублей поле – спальня как-никак. Супружеская.

Сев на краю кровати, я ещё с минуту понаблюдал за их поединком, после чего, вздохнув, приказал своему отпустить корнеевского.

Тот выпрямился, и даже не отдышавшись после долгого спарринга забубнил мне в лицо:

– Привалов, немедленно приходи в конференцзал.

В этом весь Витька – отдаёт распоряжения, не удосуживаясь их обосновать. Я весело подмигнул его двойнику и снова растянулся на кровати.

– Сашка! Фёдор Симеонович тоже очень просит тебя придти! – "Корнеев" смущённо потупил глаза и стремительно растаял в воздухе, прежде чем я успел задать какие-то уточняющие вопросы.

– Вот скотина! – выругался я и стал тыркать ногами в уворачивающиеся брючины джинсов, – Знает ведь, чем зацепить. Отказать в просьбе Фёдору Симеоновичу может только последний из кадавров. Ну заранее же предупредить можно было?

На кровати заворочалась Стеллочка – разбудил всё-таки!

– Ты куда? – сонным голосом промурлыкала любимая.

– Скоро вернусь, не беспокойся. В Институт срочно вызывают.

– А пикник? – обиженно надула губки моя "половинка".

– Всё будет! Ничего не отменяется. Просыпайся, собирай Корвина и будьте готовы, я скоро!

– Выскочив из дома, я махом залетел в нашу "копейку" и рванул на работу. Жители города уже давно привыкли, что машины влетают в стену Института, растворяясь в ней или выскакивают из неё. Никого из них не удивляет, что асфальтированная дорога заканчивается непосредственно у этой самой стены. Знак "Въезд запрещён" или в просторечии "кирпич" наглухо пресекает возможность аварии – водители в городке дисциплинированные.

Припарковав машину а институтском гараже, кинув двадцать копеек обслуживающему гараж гаражному Вениамину (а что вы думаете – нечисть тоже развивается и эволюционирует, не только домовые и банники теперь имеются), я прямиком сквозанул в конференцзал.

Веня приветливо помахал мне ручкой и принялся за мою машину. Надо сказать, что я никогда ни капельки не жалел о том двугривенном, который добровольно ежедневно отдавал нашему гаражному: машина всегда была чистой и никогда никаких мелких неполадок. Так что всего за пять целковых в месяц я, как и большинство автовладельцев нашего Института, был лишён головной боли, обычной для всех прочих автовладельцев.

Едва приоткрыв дверь я отшатнулся – были все. Все МЭТРы всех магий различных цветов: Янус Полуэктович сидел, как и положено на своём председательском месте глядя неласковым взглядом на троих мужчин, которых я пока мог видеть только со спины, Жиан Жиакомо не менее мрачно смотрел на упомянутую троицу, Выбегалло был явно доволен и перемигивался с Мерлином, Фёдор Симеонович Киврин как раз менял компресс на лбу полулежащего в кресле Кристобаля Хозевича, Пупков-Задний дремал как обыч… ЧТО???? КРИСТОБАЛЬ ХОЗЕВИЧ ХУНТА В ПОЛУБЕССОЗНАТЕЛЬНОМ СОСТОЯНИИ??? Кто мог умудриться довести до этого первейшего из магов? Ведь при своём…вековом возрасте Хунта мог заткнуть за пояс в плане здоровья любого молодого спортсмена. Я и как он чихнул то за все эти годы видел только раз – когда ему прямо в лицо дыхнул боевой дракон, которого к нам на неделю привезли китайские коллеги. А тут… Я пребывал в полном столбняке, пока Корнеев в своей обычной манере не потащил меня за руку к боковым креслам.

– Ну где тебя носит, Привалов? – зло выдавил из себя Витька. Роман, Володя Почкин и даже Эдик Амперян тоже смотрели на меня неодобрительно.

– Да ведь я…

– Да заткнись ты! Смотри, что творится! – грубо оборвал меня грубый магистр.

– Да что твориться то? Почему Кристобаль Хозевич в ауте?

– А ты, Саша, этих существ хорошо рассмотрел? – Эдик был традиционно вежлив.

– Да я вообще ничего не успел рассмотреть! Мне Корнеев чуть руку не вырвал, когда сюда дёргал. А кто это?

– Саш, ну ты же уже умеешь третий глаз подключать. Давно умеешь. – укоризненно покачал головой Роман.

– Айблин! Точно! Сейчас! – мысленно я стал проговаривать уравнения и (как ни странно) народные пословицы, и, перед моим мысленным взором стали медленно вырисовываться три смутно знакомых лица…

– Нееет!!! – вырвалось у меня и весь зал повернулся в мою сторону.

Тройка ранее неизвестных тоже посмотрела на меня.

– О! Товарищ Привалов к нам присоединился! – на меня доброжелательно повернулось лицо Фарфуркиса. – Заслуженный научный работник. Характеризуется с лучшей стороны.

Я не знал куда спрятаться или вообще просто провалиться. Меньше всего я ожидал сегодня встречи с "канализаторами".

– Эдик! – я в первую очередь хотел выяснить самый волновавший меня вопрос, – а что с Кристобалем Хозевичем? Он же без сознания, или я чего-то не понимаю? Или он в астрале? Тогда почему Киврин так вокруг него хлопочет?

– Сам ничего не понимаю! – у Амперяна в голосе стали прорезаться даже давно забытые кавказские нотки, – Я не с самого начала был. Но этот момент видел: Эти ушлёпки права качать начали так, что Хунта не выдержал. Понимаешь? Кристобаль Хозевич не выдержал! Он врубил им такое заклинание, что кого угодно унесло бы на край страны… Я Не знаю, что у них с собой было… Но это даже не Большая Круглая Печать. Это сильнее… Это, по моему, что то, что имеет силу зеркала Ньютона-Максутова. Не меньше. Но как это можно поместить в лист бумаги, который они предъявили – не представляю…

– Стас Леденцов пытался их даже с одним из своих василисков "познакомить" – мрачно добавил Роман.

– И что?

– Окаменевшего василиска когда-нибудь видел? Можешь после заседания полюбоваться. Абсолютное зеркало. Любая магия против них бессильна.

Н-да! Пикник на сегодня явно накрылся. Судя по всему Стеллочка и сын меня дождутся не скоро. Ну да ладно! Пока нужно наблюдать и копить информацию…

А события в зале продолжали развиваться: Хунта пришёл в себя и с прищуром пытливо разглядывал нежданных и нежеланных визитёров.

Лавр Федотович практически не изменился за все прошедшие годы, лишь немного прибавилось седины, но вневременная монументальность осталась прежней. Он поводил из стороны в сторону своей головой и прозвучало до боли знакомое:

– Затруднение? Товарищ Фарфуркис, устраните!

Ну и "затруднение" возникло теперь уже непосредственно у Фарфуркиса. Для начала ему было необходимо догадаться, что именно имел в виду товарищ Вунюков. Накачавший себе на голову проблему подхалим затравленно оглядывался…

Всё-таки воспитанный у нас в Институте народ. Не может нормальный маг спокойно наблюдать за человеком в неприятном положении… Жиакомо щёлкнул пальцами и перед ТПРУНЕЙ материализовался обширный стол с тремя креслами.

Лавр Федотович благосклонно кивнул "исполнительному" подчинённому и стал устраиваться в среднем кресле. Его даже не смутило то, что все три были одинаковыми и его "председательское" ничем не выделялось среди остальных. Вероятно "ветры демократии" коснулись и наших старых знакомых…

Пока на столе неторопливо появлялись привычные бювар, "Герцоговина Флор" и тому подобное, остальные Члены Тройки проворно пристроились рядом со своим руководителем.

Фарфуркис тоже практически не изменился, а вот Рудольф Архипович Хлебовводов заметно заматерел: Теперь он был в костюме-тройке, носил галстук цвета взбесившегося хамелеона и адидасовские кроссовки.

Янус Полуэктович и остальные терпеливо ждали когда же визитёры станут способны внятно изложить цель своего визита. Наконец те устроились и директор заговорил:

– Надеюсь теперь наши уважаемые гости могут изложить причину своего визита? Мы собрались в неурочное время специально, чтобы вас выслушать. У нас много работы и не хотелось бы тратить его попусту. Прошу вас быть лаконичными.

– Это у них только работа, понимаешь! – немедленно взвился Хлебовводов, – А мы, значит на курорте сейчас отдыхаем! Да у нас работа почище вашей! И никакого молока за вредность! И…

– Грм? – удивлённо повернулся к взявшему слово без разрешения Вунюков. Рудольф Архипович немедленно заткнулся. Лавр Федотович удовлетворённо кивнул и ободряюще посмотрел в другую сторону, на Фарфуркиса. Тот прекрасно понял безмолвное указание, встал и заговорил в своей обычной манере:

– Товарищ Хлебовводов в целом верно расставил акценты. Странно наблюдать, что уважаемый руководитель уважаемого учреждения считает важной только свою работу. Мы, смею вас уверить, работаем не менее напряжённо. Зачастую в очень тяжёлых условиях работаем и не кичимся этим, не выпячиваем на передний план ту пользу, которую приносим народу именно мы, а приносим мы её немало, зачастую больше, чем целые институты с невероятно раздутыми штатами. А нас всего трое… Но польза, которую мы приносим стране… – Фарфуркис даже сам понял, что слегка зарвался и резко сменил тему:

– К тому же удивляет… Как бы это помягче сказать… В общем то, что директор НИИЧАВО назвал нас гостями. Мы не гости. Мы чрезвычайная и полномочная Комиссия, прибывшая с инспекционной проверкой…

ХЛООП! Через два кресла от меня исчез бакалавр серой магии, сотрудник Отдела Универсальных Превращений, Иван Нилов.

– Во дурак! – выдохнул рядом Витька, – На чужих ошибках не учится. Круче Хунты себя возомнил.

Через несколько секунд Ваня снова возник в проходе между рядами. Весь его вид и некоторое… амбре весьма конкретно иллюстрировали куда он пожелал отправить Фарфуркиса.

Провожаемый неодобрительным взглядом Жиакомо, он быстро выскочил из зала. В душевую.

– … И всем давно уже пора научиться мыслить по новому! – продолжал заливаться Фарфуркис, – Во всей стране с негодованием отметаются старые штампы и шаблоны, народ, под руководством руководителей новой формации, наконец то понял в чём его предназначение и как сделать жизнь народа лучше и веселей! И нужно нАчать жить и работать так, чтобы народные богатства приносили народу счастье и процветание. Пора всем и везде научиться думать в первую очередь о народе! А чего ждёт народ от нашей, народной науки?…

Пока этот демагог склонял слово "народ" во всех возможных падежах, я обернулся к ребятам:

– Ну что, магистры? Наши действия?

(Я, как это ни странно, тоже уже получил эту учёную степень, хотя Корнеев по старой привычке относился ко мне достаточно пренебрежительно)

– Пока никак. – Ойра-Ойра хмуро обвёл глазами присутствующих, – Пока наблюдать и собирать информацию.

– Ты что же, предлагаешь тупо ждать, когда нас всех по скотофермам распределят? – Корнеев был ещё более злым, чем обычно.

– Ребята, – традиционно гася нарождающиеся конфликты, призвал спорящих к порядку Эдик, – давайте подождём, чем всё кончится, а?

…– И поскольку мы не пытаемся выдавать желаемое за действительное и не являемся представителями высокой науки, то нам будет необходим научный консультант, в качестве которого просим выделить нам учёного, который доказал свою состоятельность уже не раз – профессора Выбегалло.

Выбегалло встал и начал раскланиваться. Без аплодисментов.

– В качестве помощника Научного Консультанта, предлагаю товарища Привалова…- Фарфуркис театрально взмахнул рукой в мою сторону.

– Что? Нет! Опять? Не хочу! – Я готов был заехать в морду любому, кто попытался бы меня уговорить. Но братья-магистры смотрели на меня молча. Потом Эдик вздохнул и первым выразил общее мнение:

– Ну надо, Саша. Кто, если не ты?

– Хоть кто-то в стане врага будет. – кивнул Роман.

– Тебе не привыкать, Штирлиц наш доморощенный! – Витька был в своём репертуаре.

– Саш, ну если всё так сложилось… Ты наша единственная надежда. – Володя Почкин виновато дёрнул своей шкиперской бородкой, – Надо!

Ну не свиньи, а? Чуть что – сразу "Привалов под танки!"

– Паразиты вы ребята. Совести у вас как у Спиридона.

– Интересно, а почему слово "паразит" двуногие регулярно используют в уничижительном смысле? – из нагрудного кармана Эдика появилась физиономия Говоруна, – Может кто то из присутствующих утверждать, что сам он не паразит? Я уже высказывался на эту тему и повторюсь: Все паразитируют на всех. И на всём. Вот товарищ Привалов, например, сам не паразитирует ли на своём "Алдане"?…

Вот только этого кровопийцы с его словесным поносом нам сейчас не хватало! Но Эдик достаточно быстро и решительно пресёк разглагольствования клопа, затолкав демагога обратно в спичечный коробок.

– Ну ладно, Саш, не нам ведь решение принимать – Янусу. А если он тебе предложит, всё равно ведь не откажешься.

Ну конечно же не откажусь… И не отказался, когда Янус Полуэктович попросил присоединиться к работе Тройки…

Хлебовводов сначала нахально потребовал, чтобы в качестве места работы Комиссии был выделен не менее чем сам конференцзал, иначе менее обширное помещение напрочь подорвёт её авторитет, но Модест Матвеевич немедленно прекратил эти поползновения, потребовав в таком случае расписаться за ответственность по сохранности тысяча четыреста семидесяти пяти инвентарных номеров, которые находились в помещении и были запрещены к разбазариванию.

В общем выделили нам небольшой кабинет на втором этаже, который администрация обязалась привести в рабочее состояние к понедельнику, а пока Тройка отправилась устраиваться в гостиницу.

Когда я явился на первое заседание, то сразу бросился в глаза плакат висевший над рабочим столом Тройки: НЕ НАРОД ДОЛЖЕН ДУМАТЬ О НАУКЕ, А НАУКА О НАРОДЕ.

Перед мысленным взором немедленно нарисовалась картинка: От горизонта до горизонта беззаботно "веселится и ликует весь народ", а в центре скорбно и напряжённо задумавшись сидит (почему то в древнегреческом хитоне) богиня НАУКА.

Торопливо вытряхнув из сознания этот жутковатый образ я обрёл способность видеть всё остальное. Чрезвычайная Комиссия должна была прибыть с минуты на минуту, а Амвросий Амбруазович уже был на месте. Вместо многотомника Малой Советской Энциклопедии перед ним лежал аналог того самого компьютера, который он когда то утащил из будущего с помощью машины времени Луи Седлового. Таких было всего три на весь институт (да и на всю планету тоже – современные технические возможности человечества пока не были способны наладить массовое производство).

Я с трудом мог представить как Выбегалло умудрился выдрать у Камноедова один из трёх экземпляров – Модест Матвеевич не давал эти "артефакты" никому, кроме как лично Янусам под письменное заявление от обоих. Ну или домовому Тихону для работы исключительно в присутствии самого Модеста Матвеевича. Но факт остаётся фактом – Амвросий Амбруазович сидел перед "сокровищем" и удовлетворённо мурлыкал: "А бон ша – бон ра…" (Хорошему коту – хорошую крысу).

Наконец нарисовались и наши инспекторы. Первым в кабинет проследовал сам Лавр Федотович, за ним Хлебовводов, а Фарфуркис слегка задержался у дверей с немного обалдевшим видом оглядываясь в коридор. Чёрт его знает, что он там увидел. Выяснять это у меня не было ни возможности, ни желания.

Лавр Федотович раскладывал на столе свой джентльменский набор одним ухом уже внимая шёпоту Хлебовводова, Фарфуркис уже открыл блокнот и приготовился стенографировать. Наконец прозвучало историческое:

– Грм. Есть предложение нАчать заседание. Другие предложения есть?

Других предложений, естественно, быть не могло.

– Слово предоставляется товарищу Хлебовводову.

Хлебовводов встал. Хлебовводов откашлялся. Хлебовводов поправил свой оранжево-зелёный галстук и начал:

– Народ любит и уважает свою науку. Платит зарплаты учёным, строит им всякие инфузоротроны, которые подороже свинофермы будут, отправляет учёных на разные конференции и синьпозиумы. И народ вправе потребовать от научного мира отдачи. Чтобы, значит, не только народ науке что-то давал, но и она ему.

Хлебовводов начал гладко – явно готовился, но очень быстро перешёл на свою обычную манеру общения.

– Гребут, понимаешь, деньги лопатой из народных закромов, а обратно от них шиш туда. Откроет какой-нибудь квантализатор и сразу за границу, на конференцию за государственный счёт, премию опять же. А что с этого открытия простому советскому человеку? Кто хоть какой-нибудь квантализатор когда-нибудь видел? С другой стороны когда я придумал для дворников мётлы с вениками с двух сторон и написал предложение в соответственную научную организацию – отклонили. А ведь предложение то ценное было. Так что не случайно принято решение выяснить, что в нашей современной науке действительно полезно для народа, а что совсем даже бесполезно, а то и вредно…

"Народный трибун" слегка прервался, но продолжить ему не пришлось: прозвучало классическое "Грм".

– Товарищ Хлебовводов в целом верно обрисовал ситуацию, – Лавр Федотович не поднимался с кресла, но его слова от этого звучали не менее монументально, – Но мы не будем идти на поводу у меркантильных соображений. Народ не всегда ждёт от науки того, что можно немедленно "намазать на хлеб". Гордость за научные открытия, признанные в мире, тоже значит для народа немало. И открытия сделанные сегодня вполне могут быть полезны народу только послезавтра…

Я сидел и тихо обалдевал: Лавр Федотович явно вырос в плане понимания роли науки в народном хозяйстве и государстве вообще. Но всё быстро вернулось на свои места:

– Поэтому, прежде чем выносить окончательное решение, необходимо заслушать Научного Консультанта.

Выбегалло со сдержанным достоинством кивнул. Выбегалло поднялся. Выбегалло начал вещать:

– Что ведь я должен сказать, Лавр Федотович: Орё о жё, малорё ан амур. (Кому везёт в карты – тому не везёт в любви). С одной стороны несомненно наука фундаментальная несомненно нужна, но наука в целом должна ещё и питать народные закрома, как верно указал товарищ Хлебовводов. Нужно уметь балансировать на этой грани. Как говориться: Бреби анраже е пар кё лё лу. (Бешеная овца хуже волка). Приведу несколько примеров: Вот многие любят рыбалку (Лавр Федотович слегка оживился), если вывести червяка, который сам будет насаживаться на крючок, как считаете порадует народ такое открытие? – Наверняка! (Лавр Федотович согласно кивнул). Но тем не менее труды по этой теме были "позе ан лапен" (Подбросить кролика – "продинамить"). В то же время те, кто сорвали столь нужные и полезные для народа работы, сами занимаются ерундой вроде дистилляции "Детского Смеха". Спрашивается: Кому от этого может быть польза? Как это поможет заполнить закрома Родины?

Меня скрючило от злости. Этот мерзавец с первых же шагов начал подкапываться под Фёдора Симеоновича. И, главное, со своими червяками. Знает, судя по всему, струну, на которой можно сыграть в данной ситуации. То, что подобные черви в его разработке являлись нежитью, нещадно воняли формалином и стоили по сто семьдесят рубликов штука и привлекали рыбу приблизительно так те как водолаз размахивающий палкой на дне водоёма – оставалось за скобками.

– Это какой ещё "Детский Смех"? – не вынесло "государственное самосознание" Хлебовводова, – ну я понимаю, что хорошо, когда дети смеются, а не плачут… Но на государственные деньги таким заниматься? Да и смеются они порой тоже совершенно не над тем, над чем смеяться надо. Вот был у меня случай: иду по улице зимой, скользко, понимаешь…

Выбегалло с удивлением смотрел на нахала, посмевшего перебить полёт его профессорского красноречия…

Фарфуркис, с начала заседания оказавшийся в тени, отреагировал мгновенно:

– Вынужден протестовать! Товарищ Хлебовводов высказывает мысли достойные внимания, но мы ещё не выслушали Научного Консультанта. Считаю, что сначала профессор Выбегалло должен высказаться до конца. Только потом можно будет приступить к прениям.

Хлебовводов с ненавистью посмотрел на своего собрата по команде и с надеждой на товарища Вунюкова.

– Есть предложение дослушать доклад Научного Консультанта до конца. Другие предложения будут? – (Хлебовводов даже и не пытался вякнуть что-нибудь поперёк), – продолжайте, профессор.

Выбегалло, получив такую поддержку, приосанился и продолжил:

– Таким же образом были положены под сукно гениальные и самонужнейшие, значить, для народа разработки самозашнуровывающихся ботинок и самовыкапывающихся моркови, свёкле и картофеле. Ретрограды от науки зачастую пытались всячески принизить достижения других и выпячивать свои.

Но произошло событие, я бы даже сказал: ОТКРЫТИЕ, которое не замазать и не скрыть – вот оно! – Выбегалло шикарным взмахом руки указал на портативный компьютер, который стоял перед ним.