Старик

Тимур Литовченко

Старик

...Череп вновь желтеет на отвале траншеи, пересекающей разрытую, осквернённую могилу. Лежит и смотрит пустыми глазницами прямо на Сергея. Совсем как три года назад. Хотя...

Глазницы-то не пустые!!! Внутри, в центре каждой есть малюсенькая точечка, более чёрная, нежели чернота наполняющей череп земли. И этими вот точками... Что это?!

Череп начинает шевелиться, поворачиваться из стороны в сторону, земля перед ним немного осыпается, обнажая скрытую до сих пор нижнюю челюсть.

"Серёжа, помоги..."

Нет, не может быть! Где у него лёгкие? Где голосовые связки?!

"Ты боишься. Но почему? И чего? Страшных картинок? Мертвецов?"

Люди, спасите! Я не вынесу такого...

"Нет, не это тебя пугает. А что именно, ты прекрасно понимаешь. Я ведь был головой человека, хорошего или плохого, но человека! У меня был мозг, глаза, язык, губы мои улыбались, лоб хмурился. Теперь осталось то, что ты видишь. И даже это вышвырнули из могилы, растоптали, уничтожили... Да что же это такое?! Ведь подобное может случиться с каждым из живущих".

Помогите...

"Справедливо ли это? Ты прекрасно понимаешь, что нет. И всё же молча проходишь мимо. Готов отгородиться от происходящего, объяснить всё это чем угодно, в первую очередь - больным воображением. Но хоть перед собой не лги! Причина одна - совесть. До конца дней тебя будет мучить то, что ты позволил кому-то на твоих глазах топтать сапогами..."

Кто-нибудь!!!

Сергея разбудил оглушительный удар грома. Душно. Не мешало бы открыть окно и проветрить, но вставать неохота. На улице разыгралась ужасная грозища с бешеными порывами ветра, с крупным градом, с громом и молнией. Где-то уныло завывала собака.

Собачья погода, подумал Сергей. Собака воет, ветер носит. Ерунда какая-то. И снится ерунда.

Нет, не ерунда вовсе! Этот самый сон повторяется каждое лето. Уже три года. А сделать ничего нельзя. Ни-че-гошеньки! Раньше надо было шевелиться, когда заброшенная церковь Николы Притиска мирно ветшала. Тогда спокойно можно было пролезть через дырку в заборе и хотя бы узнать, чья одинокая могилка ютится у подножья раскидистого каштана. Или когда строители в горячечной спешке начинали реставрацию. Неужели неясно было тогда, что этим полупьяным работягам и их издёрганным начальникам нет абсолютно никакого дела до покосившегося креста и жалкого холмика?

Последний шанс у Сергея оставался, пожалуй, в тот день, когда могилу перегрызла глубокая траншея, а краснорожий детина сонно пнул череп носком тяжёлого кирзового сапога. Тогда ещё можно было хоть что-то предпринять. И всё же Сергей укротил неуместные рецидивы благородства, замуровал совесть в самом потаённом уголке души. И промолчал.

Однако с трудом возведенная перегородка дала трещины, и теперь воспоминания о событиях трёхлетней давности ежегодно, день в день прорывались на поверхность - и ему снился сон. Всё тот же дурацкий сон. Но даже год назад было легче, а сейчас проклятый бред одолевает его уже целую неделю. А у него, между прочим, сессия на носу...

Сергей сел на кровати, потянулся к стулу, нащупал в полутьме висевший на спинке пиджак, достал из кармана мятую пачку папирос и зажигалку, закурил.

Ну чего тут мучаться?! Время-то всё равно ушло безвозвратно, и как ни верти, сделать больше ничего нельзя. Какой смысл гадать, спас бы он тогда могилу или не спас? Жалко, конечно, но что поделаешь!

В общем, спать надо, а не глупостями заниматься, вот. Форточку бы только открыть, а то душно что-то. Но вставать лень... или страшно?! Или попросту стыдно. Ведь подойдёшь к окну - и вот она, церковь Николы Притиска, видна как на ладони! Да ещё вспышки молний наверняка освещают её. А там, за оградой, была когда-то могила...

Да что ему, больше всех надо, в конце-то концов?! Так и с ума сойти недолго. Но почему же всё-таки он мучается уже третий год. Неужели этот кошмар будет тянуться вечно? Нервы на пределе.

А пошло оно всё подальше!

Сергей резким движением потушил окурок об угол стула, лёг, отвернулся к стене и натянул одеяло до макушки. Когда услышал отчётливый стук в окно. Интересно, кому там делать нечего? Шляются по улицам в такую погоду да ещё стучатся в окна первого этажа. Не иначе бомжи. Шугануть надо мерзавцев, чтоб знали! Только вот вставать неохота...

Стук настойчиво повторился. Сергей выругался, встал, прошлёпал босыми ногами по холодному полу и сонным голосом прохрипел:

- Кто там?

- Та той... одкрий хоч трохи окно, отодi побачиш, хто, - донеслось снаружи. Сергей встал одним коленом на подоконник, дотянулся до форточки и открыл её, чтобы запоздалому гуляке были лучше слышен замысловатый адрес, по которому ему надлежало отправиться.

Ослепительно сверкнула молния. На несколько секунд Сергей ослеп, а когда глаза вновь привыкли к темноте, он увидел такое, что волосы на голове встали дыбом. Объятый ужасом, Сергей хотел захлопнуть форточку, однако ударивший в неё порыв ветра не позволил сделать это. Юноша спрыгнул с подоконника и вмиг очутился на кровати. А то, что стояло за окном, сморщилось, скомкалось и мерцающим шариком устремилось в форточку вслед за ветром. Посреди комнаты мерцающий лиловым светом шарик стал разворачиваться и расти, пока не принял форму старика в рваном ватнике, ватных штанах, валенках и ушанке. Старик как старик, с растрёпанной бородой, морщинистым лицом, среднего роста. Только почему-то полупрозрачный. И вдобавок вся его фигура с ног до головы непрерывно подрагивала и мерцала, особенно когда сквозняк из форточки усиливался. Мираж?..

Между тем старик огляделся по сторонам, завидев на полке книжного шкафа крохотную иконку истово перекрестился, откашлялся и тихо проговорил:

- Ти той... не боїсь мене, дорогой. Я до тебе не той... не обiжать прийшов, нi. Я наоборот, можно сказати, по помощ обращаюся.

Голос старика был глухой, можно сказать, замогильный, но чувствовалось, что он стесняется своего появления в комнате у Сергея. Тот немного осмелел и еле выдавил из себя:

- Ничего себе не бойся, легко сказать... Вы кто?

- Я, еге? - старик неловко улыбнулся, пригладил всклокоченную бороду и приготовился ответить, но вдруг как-то странно осмотрелся, пошевелил ноздрями, словно бы принюхиваясь, задушевно спросил:

- А цигарки в тебе нема часом, га? Я ж вже... сорок лiт не курив! Вуха аж пухнуть, як од того... - старик пожевал бесцветными губами, помялся и сделал неопределённый жест рукой.

Сергей подхватил со стула пачку "Беломора" и с интересом протянул её старику, ожидая, что сейчас будет. Тот обрадовался, невыразительно пробормотал: "Еге, еге", - потянулся к пачке, но тут же отшатнулся, задрожал, заколебался и с грустью проговорил:

- Та шо ж се я, старий дурень... Я ж не можу тепер... Иi-i-i!..

От последнего звука у Сергея затряслись поджилки, он бросил папиросы на стул и вновь забился в угол кровати.

- Да не боїсь ти, дорогой, - проговорил вконец расстроившийся старик, видя его реакцию. - Я ж кажу, шо по помощ я прийшов. До тебе. Так шо не боїсь.

- Так кто вы такой, в конце концов? - вновь спросил Сергей и украдкой ущипнул себя за руку, проверяя, не сон ли это.

Больно, значит, всё происходит наяву.

- Я, чи шо? Та Решетняк. Нiколай Iванич, - охотно откликнулся старик, засветился, заколебался пуще прежнего, пригладил всклокоченную бороду и выложил престранную и прескверную историю.

Оказывается, был он родом из Безрадичей, что под Киевом, и жил там почти безвыездно аж до самой Великой Отечественной. Семья его погибла в голодную зиму тридцать третьего, а сам Николай Иванович выжил неведомо как и, по его мнению, непонятно зачем. И когда через несколько лет после голодомора случилась война, решил он наконец выбраться в Киев, чтобы в одном из храмов спросить своего святого, за что выпали на его долю такие тяжкие муки. Добрался он до Подола, нашёл там действующую церковь Николы Притиска и остался в ней на всенощное бдение. Но не повезло старику последний раз в жизни: проходивший мимо немецкий патруль сцапал богомольца и без суда и следствия немедленно повесил перед входом за нарушение комендантского часа.

- Так ты что, и есть тот самый мертвец из могилы, которую раскопали строители? - окончательно оправившись от испуга, Сергей подался вперёд.

- Та я, я, еге, - радостно закивал старик. - А на ранок мене як побачив пономар, то одразу до батюшки побiг. Прибiг та й каже, шо той... Повiсили раба Божого Нiколая, мов тую послєднюю скотiну, прости, Господи. (Старик перекрестился.) А батюшка прямо до комєнданта кинувсь та й собi каже, шо такеє дiло: раб Божий Нiколай пострадал, помер без iсповедi, а се ж не по-християнськи!

Старик ударил себя костлявой рукой в грудь. Сергей напряжённо слушал.

- Так батюшка i каже: чи не можна тепер того страдальця Нiколая хоча б у церковной оградє поховать, де святая земля то єсть, шоб було покойнiку потому Царствiє Нєбєсноє, якшо на землi вiн свiта бiлого не бачив. Ну i той... комєндант i рiшив тодi, шо супостати явно перестаралися, бо я ж нiкого не чiпав. Отодi мене й зняли i тут же ув оградi закопали, спасибi тому батюшкє, хороший був чоловiк. I лежати би менi ув могилцi аж до самого страшного суда, та хiба ж можна менi не тоє... не страдать, я тебе спрашую? Ге? - старик подслеповато заморгал. - А раз не можна, то я i знов пострадал...

- Выходит, Бог всё же есть? - спросил Сергей, хоть перебивать призрак было не просто невежливо, но, может быть, даже небезопасно.

- А-а-а... як се? - старик неловко улыбнулся и кивнул на крохотную иконку. - Якшо у тебе iкона ондо на шкафу стоїть, то шо ж ти мене питаєш...

- То бабушкина, на память, - неохотно пояснил Сергей, досадуя на столь неуместную деталь интерьера. В самом деле, имея на полке шкафа икону, как-то неудобно задавать вопрос о существовании Всевышнего.

- Ага, значить, од бабушки, - старик опять пожевал губами, покивал, помялся. - Та воно ж... як тобi сказать лучче? Бог єсть для того, хто Його той... признає. Я за свою вiру даже помер, як же Вiн од мене одвернеться? От Вiн i той... не одвєрнувсь. А якшо ти Його не признаєш, так чого се Вiн буде настаiвать, я тебе питаю? Се вже як ти захочеш, так Бог до тебе i тоє... однесеться.

- Но... - расхрабрившийся Сергей хотел потребовать объяснений, поскольку туманный сбивчивый ответ старика его совершенно не удовлетворил.

- Но я до тебе не для того прийшов, - призрак заморгал, точно готовясь расплакаться. - Я про могилку мою потолковати хтiв, ге? Ти як?..

- Про могилу? - едва старик заговорил на неприятную для него тему, Сергей насторожился. - Да чего про неё толковать-то...

- Як се чого? - не перебирая ногами, старик подплыл поближе к кровати, и юноша инстинктивно отодвинулся от него. - Отож моїм косточкам десь тре' лежать до страшного суда. А як же iнакше? Шо ж ти думав? Без цього менi нiяк не можна, без цього я той... зовсiм пропаду. Еге. Ну i той... якшо люди могилку мою спортили, то хай назад поправлять геть усе!

Сергею показалось, что старик начинает сердиться.

- А я тут при чём? - буркнул юноша, хотя уже смутно подозревал, при чём он во всей этой истории. - Я тут третий лишний. Не я твою могилку трогал, а строители. А я так, студент, комнату снимаю. Здесь дёшево, первый этаж и без ванной. Моё дело сторона.

- Як се не при чому? - старик заискивающе улыбнулся. - Я ж бачив, шо тобi мене стало жаль, як мої косточки iз землi повикидували. Хiба нi? То i виходить, шо тобi не той... не безразлiчно.

Сергей шумно вздохнул. Так и есть! Ежегодные ночные видения не были бредом. Проклятый старик действительно следил за ним, почувствовал подавленный протест его совести.

Но что теперь можно сделать? Ведь три года прошло...

- И где ж тебя раньше носило, дедуля, - вздохнул Сергей, незаметно для себя переходя на "ты". Впрочем, старик нисколько не обиделся.

- Ранше! Та ранше хiба ти так мучився? Якшо б я ранше прийшов, ти б i пальцем не шевєльнув, аби менi помогти. Тобi ж той... созрiти тре' було. Як яблуку. Про тоє i у Пiсанiї сказано, шо на усьо своє времня. Времня розбрасувати камнi, времня iзбирати камнi. Отакої, - старик энергично затряс головой.

Сергей устало опустился на кровать. Старику всё известно, вся тщетная внутренняя борьба с самим собой. Хоть в Бога Сергей не верил... то есть верил с оглядкой, по принципу "может быть", как и всякий нормальный человек, в существовании привидений и прочих явлений природы, которые характеризовались одним общим понятием "нечисть", он никогда не сомневался. Значит, если исходить из слов старика, поверить в него Сергей способен. Но раз так, проклятый выходец с того света начнёт, чего доброго, таскаться в его комнатку каждую ночь и будет постоянно умолять о помощи. Положеньице! Выходит, теперь сюда нельзя ни друзей пригласить, ни даже девчонку на ночь привести. Что ж ему, в монахи записываться теперь, что ли?!

- Ну так шо, надумав? - с надеждой спросил старик, подавшись ещё немного вперёд. - Будеш менi помогать чи нi?

На этот раз Сергей не дёргался, лишь повернул лицо к незваному гостю, с некоторым отвращением оглядел его с ног до головы и процедил:

- Ладно, дед, так и быть, постараюсь тебе как-нибудь помочь. Выкладывай, чего ты там надумал.

Старик несмело улыбнулся.

***

Сергей сидел у распахнутого настежь окна, курил одну "беломорину" за другой и следил за каплями, сбегающими вниз по оконной решётке. Сегодня он уже знал, что произойдёт, поэтому не испугался, когда после очередного раската грома перед окном замаячил лиловый шарик, влетел в комнату и медленно превратился в старика. Только и спросил:

- Слышь, дед, ты всегда, что ли, являешься с таким шумом?

- А як же, - охотно отозвался старик, - ясно, шо мають бути усi п'ять нєгод: вiтер, гром, молнiя, дощ i град.

- А молния без грома разве бывает? - едко осведомился Сергей, посмеиваясь про себя над необразованностью старика.

- Так зарнiци ж той... не гремлять же ж, - возразил призрак.

- А тебе обязательно открывать окно? Ты разве не можешь сквозь стены проходить? - продолжал расспрашивать юноша.

- Я-то можу, - старик застенчиво улыбнулся, стащил с головы шапку. - Но просто якшо ти одкриваєшь окно, значить, ждьошь мене. А менi тоє приятно, тому шо я знаю, шо тобi не все'дно, шо ти переживаєш за мене.

- А ну тебя к лешему с твоей болтовнёй! - огрызнулся Сергей. - А то, понимаешь, шляются тут всякие светящиеся, а потом...

Он едва не закончил школьной хохмочкой: "...а потом рояли пропадают", но вовремя почувствовав всю её неуместность, сказал только:

- Ничего хорошего я тебе сказать не могу, дедуля.

- Чому? - старик принялся усиленно жевать губами, точно готовился проглотить высказанную Сергеем мысль, а потом добавил: - Хiба ж нiхто нiчо... Нiхто? - он явно не мог поверить юноше.

Жаль было разрушать надежды старика, но что поделаешь! И Сергей сначала медленно, неохотно, но затем всё увереннее принялся рассказывать. Он поведал про самоуверенного начальника ремонтно-реставрационной мастерской, который лишь плечами пожал, не найдя могилы на выгоревшем плане стройплощадки. И про кисло-вежливого заместителя главного редактора "Вечернего Киева", убеждавшего юношу, что в эпоху грандиозных социальных перемен уничтожение одной-единственной безвестной могилы ни у кого не вызовет интереса. Также Сергей живописал посещение исторического музея, в котором он наткнулся на солидную даму, бывшую некогда инструктором горкома комсомола, которая загорелась идеей сооружения на месте могилы старика грандиозного памятника жертвам фашизма. И наконец досадуя на себя и на весь свет, закончил свой отчёт рассказом о молодом, только что назначенном в церковь Николы Притиска священнике, который был абсолютно не в курсе дела и только руками разводил.

Старик молча слушал, в волнении мял узловатыми пальцами рваную ушанку, а под конец попросил:

- А ну, той... налий менi стаканчик водки. Сорок лiт не пив, - но тут же спохватился, напялил на голову шапку и грустно молвил: - Ач дурний, я ж i пити не можу!.. Ну нiчо, спасибi тобi, дорогий, за хлопотання. Ач, свiт не без добрих людей, еге... Ти прости мене, старого, шо не спросив одразу, як тебе звать? За кого тепер Богу молитися?

- Сергей я, - проворчал юноша.

- Значить, за раба Божого Сергiя...

- Я не раб! И не божий! - вдруг рявкнул юноша, неожиданно вспомнив заезженный лозунг: "Мы не рабы, рабы не мы". - И вообще, какого чёрта?..

- Ну шо ж... не хочеш, то й не тре', - старик махнул рукой. - А за то, шо не вдалося тобi, до ти не переживай. Не змiг ти менi помогти, бо не той... не вiрив, шо доб'єсся ти правдоньки.

- Да где ж она, правда эта самая?! - вспылил Сергей. - Тоже мне проповедник выискался! Да разве ты первый?! Вон некоторые правду эту семьдесят лет искали, да не нашли. А вышло что?! Ни фига не вышло, дедуля! Так что ну его всё к!..

- А от я доб'юся, - с довольно неожиданной, но непоколебимо твёрдой уверенностью сказал призрак. - От побачиш! Сам пiду до всiх цих людей i поговорю з кождим iз них. Отодi побачимо...

И не успел Сергей ничего сообразить, как старик растаял во мраке ночи. А юноша как сидел перед окном, так и остался сидеть, поражённый ужасной картиной, которую нарисовало не на шутку разыгравшееся воображение.

Сергей еле дождался утра, потом еле дотерпел до последней лекции и сломя голову помчался в реставрационную мастерскую. И что же? Оказывается, прошедшей ночью у начальника случился инфаркт. По общему мнению сотрудников, виновата погода. Начальника доставили в больницу без сознания, и теперь он в реанимации.

Вечерняя служба в церкви Николы Притиска должна была начаться ещё нескоро, поэтому исполнененный самых дурных предчувствий Сергей бросился в редакцию "Вечернего Киева". Заместителя главного редактора также не оказалось на месте. Самое странное заключалось в том, что он всегда был крайне вежлив и обходителен с сотрудниками, особенно с сотрудницами. А тут вдруг позвонил среди ночи секретарше директора и надсадным, срывающимся на крик голосом сообщил, что срочно выезжает в командировку по крайне странному адресу. "К чёрту на кулички, так и сказал!" - передавали сотрудники друг другу слова секретарши.

Рабочий день был на исходе, и Сергей поспешил в музей. Вопреки опасениям, бывшая инструкторша горкома находилась на рабочем месте. Однако юноша не мог поверить, что с ним говорит та самоуверенная особа, с которой он виделся всего три дня назад. Её душа словно бы сжалась до размеров серенькой мышки, только что счастливо избежавшей смерти в когтях огромного котищи-крысолова. Дама трещала как попугай, настойчиво уводила разговор в сторону, с милой улыбочкой манекена выспрашивала Сергея, нет ли в семейном архиве юноши фотографий или каких-либо других документов, имеющих отношение к истории Киева, огорчалась всякий раз, когда он напоминал, что всего лишь учится здесь. И только когда Сергей сказал, что у него сессия на носу и что ему надо дописывать курсовую работу, а не выслушивать всякую чепуху, дама как-то странно посмотрела на него и прошептала: "Вот и идите учиться. А про то, что он к вам приходил, никому не рассказывайте. Понятно? Никому-никому!" Большего добиться от неё не удалось.

Вопреки убеждениям "разумного современного человека", Сергей не пошёл дописывать курсовую работу или готовиться к предстоящей сессии, а направился в церковь Николы Притиска, где простоял битый час в ожидании окончания заунывного действа, именуемого Божьей службой. Как и дама из музея, молодой священник не пропустил работу. Но в отличие от неё говорить с Сергеем отказался, бросив на ходу: "Сатана коварен и крайне опасен, но его не надо бояться. Наши предки творили крестные знамения и смело наступали на нечистого духа. А вы крещёный? Как, до сих пор? Заходите ко мне как-нибудь с утра, поговорим".

Проделки старика страшно разозлили Сергея. И хоть бездельничать было не время, хоть в воздухе вились тучи комаров, он распахнул настежь окно и с бутылкой пива в руке уселся перед ним, решив во что бы то ни стало дождаться старика и всыпать ему по первое число. Тяжёлая давящая духота предвещала грозу. Значит, призрак явится непременно.

***

Сергей вылез из ямы и воткнул лопату в рыхлую землю. Да уж, копать в этом месте - одно удовольствие. Он задрал голову, посмотрел на звёзды, мерцавшие в чистом, без единого облачка ночном небе, на яркую щербатую луну и подумал: "Только бы дед грозу не притащил!"

Здесь было холодно. Сергей не особо надеялся на тепло, исходящее от небольшого костерка, который он развёл за церковной оградой так, чтобы огонь не был виден из деревни. Больше пригодилось бы лежавшее в рюкзаке шерстяное одеяло. А самая большая польза могла быть от полубутылки водки, которую он также прихватил с собой, следуя мудрому примеру Хомы Брута. Хоть он постоянно говорил себе, что ничего страшного и необычного в старике нет, что всё это можно объяснить с точки зрения физики (или на худой конец метафизики), самый вид дрожащей фигуры, переливающейся лиловыми огоньками, здорово действовал на нервы. А после порции "допинга" всё приключившееся с ним представлялось очень даже смешным.

Но не будешь же напиваться каждый вечер, когда сессия на носу! Вот и пришлось тащиться в Безрадичи на ночь глядя.

Нет, что ни говори, а всё же он молодчина. Как это он вспомнил про полуразрушенную церквушку на родине старика? Нет, пардоньте-с, это сам дед вспомнил про неё. Как раз когда Сергей отчитывал его за визит к молодому священнику, старик сказал: "Батюшка у вiйну фрицовського коменданта за мене просив, а сей!.. А який замєчатєльний чоловiк був наш батюшка Фрол iз Безрадiчей!.." Тогда-то Сергей и припомнил, что во время одного из студенческих турпоходов видел в Безрадичах развалины церквушки. И крайне своевременно предложил призраку: "Слышь, дед... Тебе не всё равно, в какой святой земле лежать, а? Небось у вас там церковная ограда не менее свята, чем тут, в Киеве".

Сергей оглянулся на вырытую яму. Поработал он на славу, деду должно хватить. В самом-то деле, много ли привидению надо...

Правда, гроба нет, но за неимением этого важного предмета Сергей вымостил яму еловыми ветками: какая ни есть, а всё же подстилка. Но чем он особенно гордился, так это крестом. Крест был настоящий дубовый, и пока Сергей тащил на горбу эту тяжесть к яме, с него сошло семь потов. Правда, вопреки славе о крепости дубового дерева, крест был насквозь проеден жучками. Ничего, некоторое время постоит себе, а потом и обрушится. Как и эта деревянная церквушка. И тогда сам чёрт не различит, где могила старика. И будет он лежать там преспокойненько в ожидании своего суда. А Сергей сможет наконец вернуться к нормальной полнокровной жизни. И кошмары перестанут мучить.

Куда же запропастился старик? И на кой чёрт, спрашивается, он назначил ждать десять дней?

От леса потянуло свежим ветерком. В лежавшей поодаль деревне залаяли собаки. "Идёт", - решил Сергей и быстро хлебнул из бутылки. Для храбрости.

Это в самом деле был старик. В свете костра его фигура побледнела, зато внутри чётко выделялись непрозрачные, а значит не призрачные кости. Интересно, что бы это значило?

- Мої се кiсточки, мої, родимi, - радостно проговорил старик, видя удивление юноши. - Адже їх той... на свалку вивезли iз стройки тої, от i прийшлося десять днiв ковирятися, доки знайшов, шо там iще зосталося. А на свалкє сам знаєш як: пси як мене почують, до й починають вити. Та й люди якiсь швендяють туди-сюди, збирають щось, п'ють. Отакої. Та i з костями сюди дiйти було тяжело, шоб мене не замiтив хтось. Прийшлося от скiкi времня ховатися та сюди повзти, так шо ти вже звиняй...

Старик выглядел этаким бодрячком и потребовал, чтобы Сергей приступил к похоронам незамедлительно. Однако на Сергея что-то нашло. Ему вдруг сделалось не по себе от мысли, что придётся коротать время до рассвета в полном одиночестве. И он неожиданно для самого себя попросил:

- Слышь, дедуля, ты того... не посидишь ли со мной, а?

Как ни странно, старик охотно согласился.

Странная то была парочка: студент и призрак, рассевшиеся у костра. Сергей много курил, прихлёбывал из горлышка водку, а старик завистливо посматривал на "Беломор" и бутылку да всё рассказывал о своей нелёгкой жизни.

Но когда глаза начали слипаться сами собой, а узенькая полоска небосвода на востоке приобрела цвет незрелой антоновки, старик решительно запротестовал:

- Ну все, не можна менi бiльше задержуватись. Пора у землю повертатися, доки пiвнi не заспiвали. Начинай iз Богом.

И пока Сергей неохотно расставался с нагревшимся от его тела шерстяным одеялом да разминал затекшие мышцы, старик решительно направился к яме и опустился на хвойную подстилку.

- Ну шо, давай той... закопуй.

- Что, прямо вот так? - опешил Сергей. За время их знакомства он постепенно начал воспринимать старика как живого человека. А хоронить живьём - дикость, зверство.

- Ну, якшо не хочеш так закопувать, до прочитай молитву, - решил старик после недолгого раздумья. - "Отче наш" чи там "Богородицю", чи шо iще.

- Не знаю я молитв, - смутился Сергей. - Да и на кой чёрт... Ладно, дедуля... - он наморщил лоб, припоминая, что говорят в таких случаях. Пусть земля тебе будет пухом.

- Шоб тебе Бог благословив, - донеслось из ямы. - Спасибi тобi, дорогий, спасибi за усе, шо ти для мене зробив. Завше буду молити Господа за... - старик едва не сказал "за раба Божого Сергiя", но вовремя спохватился и докончил: - ...за тебе. Шоб тобi теж той... Царствiє Божеє було.

Сергей вдруг хлопнул себя грязной рукой по лбу, полез в карман, выгреб горсточку мелочи, швырнул в яму.

- Так, что ли, делают? - спросил и немного подумав, отправил вслед за деньгами мятую пачку "Беломора" с двумя последними папиросами.

- Так, дорогий, так. Спасибi. Давай сип землю скорiш. Тiкi першу жменьку - обов'язково шоб рукой...

Мерцающие лиловые контуры окончательно исчезли, зато чётко проступила берцовая кость, обломок тазобедренной, несколько позвонков и теменная кость с половинкой челюсти. Сергей нагнулся, взял горсть земли, бросил, потом принялся работать туристской лопаткой - и крупные грудки полетели в яму. Окончив, юноша аккуратно прихлопал лопаткой бугорок и обложил его оставшимися ветвями.

У него едва хватило сил доплестись до костра. Огня не было, только в самом центре тлели подёрнувшиеся седым пеплом угли. На фоне сероватого неба отчётливо выделялась чёрная стена леса. Светало.

Сергей повалился на одеяло, и его затрясло как в лихорадке. Ведь впервые в жизни он сам, своими руками похоронил... что? кого? Тот ещё вопрос! Но - закопал в землю! Своими собственными руками...

Если бы не остатки водки, было бы совсем плохо. А так Сергей смог на некоторое время забыться тревожным сном.

Пробудился он от громких петушиных криков, доносившихся из деревеньки. Этот незамысловатый звук почему-то взбодрил его и заставил посмотреть на рукотворный холмик с изъеденным жучками крестом в головах с нескрываемой гордостью. Да, если хорошенечко подумать, он тут натворил чёрт-те что, комедию какую-то с пародией на филиал психбольницы. Нет, это же в самом деле надо уметь: улепетнуть на загородную прогулку за два дня до первого экзамена! Хотя с другой стороны, он единственный помог старику. Сделал то, чего не смог... не пожелал сделать никто из людей: упокоил душу раба Божьего Решетняка Николай Ваныча, мир праху его не в гробу, а на еловой подстилке! Да уж, никто этого не сделал, даже молодой попик из церкви Николы Притиска!

Молодец он всё же, вот что!

Сергей неторопливо сложил и спрятал в рюкзак одеяло, вытащил из его бокового кармашка тощий бутерброд, не спеша съел. Вложил в пристёгнутый к поясу чехол лопатку, подошёл к могиле, перевернул опустевшую бутылку, подождал, пока хотя бы несколько капель упадут с края горлышка на землю, подумал немного и спрятал бутылку в рюкзак, чтоб не мусорить в ограде церкви, пусть и полуразвалившейся.

- Что ж, спи спокойно, дедуля, - почти ласково обратился Сергей к могиле. И тут же вспомнил слова смертельно испуганной дамочки: "Никому, никогда..." Митинги или заупокойные богослужения, статья в газете, мемориальная доска или помпезный памятник жертвам фашизма... Какие глупости!

- Эй, дед, ты там слышишь меня? - спросил громко. Из-под земли не доносилось не звука.

- Ладно, знаю, что слышишь, - миролюбиво сказал Сергей. - Так знай же, трепачи они все. Все до единого. И я был треплом. Раньше. А теперь нет, добавил он с затаённой гордостью и ухмыльнулся каким-то неясным мыслям, витавшим в подсознании. Затем водрузил рюкзак на плечи и вышел на дорогу, ведущую через лес к электричке. Пора было возвращаться к нормальной полнокровной жизни.

На опушке Сергей в последний раз оглянулся на лежащие в отдалении развалины деревянной церквушки и небольшой холмик с косо вкопанным в землю крестом. Всё будет так, как он рассчитал.

- Спи спокойно, - сами собой шепнули губы.

***

Лежащий на краю разрытой могилы череп начинает шевелиться, поворачиваться из стороны в сторону, земля перед ним осыпается, обнажая скрытую до сих пор нижнюю челюсть.

"Дорогий, поможи менi..."

Сергей Александрович проснулся от истерического женского визга и вскочил как ошпаренный. Разумеется, кричала жена. Грозы испугалась, что ли?

Если бы! Оксана Михайловна указывала на мерцающую фиолетовыми огоньками фигуру старика с всклокоченной бородой, в ватнике, ватных штанах и кирзовых сапогах. Рваную ушанку он усиленно мял в руках, прижимая к груди. Берцовая и теменная кости, обломок тазобедренной и несколько позвонков, а также половинка челюсти были заботливо сложены в углу супружеской спальни.

- Помогай тобi Боже, дорогий. I тебе про помоч Христом Богом прошу, заискивающе проговорил призрак и перестав на мгновение мять в руках шапку, истово перекрестился. - Нема менi спасiння од тих дурних людей, i моїм косточкам теж той... нема спокою. Зовсiм вони iз ума посходили. Церкву у Безрадiчах рiшили восстановить, так тепер усю церковную ограду перекопали i усе, шо було у землi, гети повикидували. I косточки мої теж той... викинули. А хреста, шо ти тамтечки поставив, на дрова спалили. Отакої.

Сергей Александрович схватился за голову...