Стань моей куклой

Глава 6

На светофоре ярко горел красный, препятствуя движению по кольцевой. Проклятый дождь моросил по шлему и спине, хорошо, костюм не промокаемый. Настроение мрачное от… многих вещей. От воспоминаний, от встречи с братом, от звонка отца. Люди появляются в жизни лишь для того, чтобы плюнуть в харю и вновь исчезнуть. И сейчас в кармане звонил телефон, посылая по телу волны вибраций. Старик изволил говорить с сыном. В аду поговорим после смерти, ему итак недолго осталось.

Проклятый светофор и машины мешали проезду! А еще лужи заполнили дорогу и не давали проехать.

Повернул голову вправо и…! И там «красный» маячил в окне автобуса. От вида богатой девки, лобызающейся, (с подумать только кем!) фейерверк взорвался в голове. Кровь залила глаза, под дых ударило. Я вдохнуть не мог несколько секунд, боялся ребра треснули.

Ярость взметнулась, подняла мерзкую голову. Девчонка в точности красная тряпка для быка. Жесткий раздражитель. Не надо злить. Не надо попадаться на глаза! Просил же. Хотелось сорвать чертов шлем и разбить об асфальт и пальцами вонзиться в череп, пробраться внутрь и достать оттуда все воспоминания.

Стоял на светофоре и смотрел на нее и ее ебаря, пока гребаный автобус не начал движение и не пропали черные ведьмовские глаза.

Она, как и все. Как сотни других. Действует, как и все.

Думает, как и все.

Разочаровывает, как и все.

Как десятки девушек.

Красивая, алчная и высокомерная.

Стартанул с ревом по кольцевой, выгоняя из головы красную пелену.

Я не устанавливал правила в районе и не высовывался. Обычно не высовывался, меня мало волновали порядке на районе, пока они не касались непосредственно моих интересов.

Огромный кудрявый толстый купидон занял место в центре фонтана, жирные бока свисали пластами. Пузатый уродец считался вроде милым для девчонок?

Я и несколько парней заняли места на выключенном фонтане, блокировали выход из парка (отчетливо видел парочку и куда и зачем направились) Захотят выйти из парка, придется пообщаться со мной. Я хлебал дрянное, теплое пиво. Даже в марте я любил холодное пойло, а не парное дерьмо, поэтому бутылку перевернул и вылил содержимое на асфальт, на что мамочка с коляской пренебрежительно оглядела, выказывая крайнюю степень недовольства, но увидев мой взгляд решила отвернуться и ускориться вместе с коляской. Правильное решение.

— Где ты достаешь богатые вещички? — Марат покрутил зеленый шлем, итак и сяк, едва не полизал, как мартышка и очки. — Дай покатаюсь? — попытался напялить себе на вшивый череп, я не дал. Быстро выхватил, возвращая на место — просунул через ладонь и повесил на согнутом локте.

— Где беру, там больше нет. Не порть, мне надо вернуть владельцу.

— Своровал у богатенького буратино? — Марат одобрительно усмехнулся, нахлобучил кепку себе на голову и присел обратно на бортик фонтана.

— Типа того.

Я вернулся вновь к осмотру снующих по парку влюбленных парочек. Цип… цип… цип. Где Альфонс и ведьма с копной черный волос? Волосы красивые, блестели при свете фонаря, пока держал ее за косу. Девчонки чаще с короткими жиденькими волосиками, а здесь копна. Пожалуй, мне нравится.

Раздраженно цокал пятком кроссовка по асфальту и ждал парочку, рассматривая выходы из лабиринта парка. Когда-нибудь вылезут, не заночуют же. Пустой бутылкой стучал по бетонному бортику и создавал треск. Непрерывный стук раздражения. Телефон в сотый раз за сегодня зазвонил в куртке.

Вновь донимал старик.

Я говорил девчонке не попадаться на глаза. Ее появление — это, как засунуть петарду в глотку или керосина подлить в бензин и посмотреть последствия необдуманного действа.

И, наконец, вдали увидел знакомого парня. Мечта всех девочек: улыбчивый и крайне обаятельный. Я против него раньше ничего не имел. Такие клоуны — душа компании нужны везде. Вымирающий вид парней, которые жалеют бездомных котят и забирают питомца домой, когда у самого не дом, а картонная коробка в подъезде.

Я больше любил преданных собак. Те могли умереть от тоски по хозяину.

Встал с холодного камня фонтана, шлем сжимая в одной руке, а пустую бутылку в другой.

Недоумевая, где черноволосая ведьма. Парень шел один. Ребята подорвались с фонтана, отставили пиво на асфальт, поглядывая на «друга». Я вел их в курс дела, уверил, что не пристало бедняку встречаться с богачкой. Честь и достоинство. Надо самому пахать, а не вылизывать девок ради денег.

И так не делается. Что за херня творилась за моей спиной?

— Привет! Какими судьбами? — спросил Саша, здороваясь с ребятами. Ко мне подошел к последнему, пряча трусливый взгляд.

Чуял опасность, чуял? Надо было раньше чуять, когда, как пес лизал девчонку.

Пожал руку, сжимая до хруста его пальцы.

— Тебе звонили, — прокомментировал я. — А ты гуляешь по парку для влюбленных? С вымышленной подружкой-рукой? Совсем одиноко?

Тот начал оправдываться, шутить.

Я еще раз взглянул за спину Саши, надеясь увидеть южанку. Так мысленно обзывал ее. Брови черные, волосы, как сажа, и глаза ведьмовские. Кожа темная, как карамель загорелая, будто девчонка постоянно пропадает в соляриях. Знойная южанка. И фигура, ну точно, песочные часы.

— У нас стрелка! — отнял руку и кивнул Саше за спину в направлении парка. В глубину. Надо затеряться среди высоких деревьев.

Парень понял намек. И вместе со мной направился по асфальту. Потом по земле, редко закрытой первыми весенними травами.

Долго шли в одну шеренгу к заброшенному кирпичному зданию в два этажа. Четыре кирпичные стены, проем для двери, а внутри — пустое поле, где часто происходили стрелки. Один парень остался стеречь вход, остальные зашли внутрь, осторожно ступив на сырую, вязкую землю.

— С кем стрелка? — Санек поднял взгляд в небо, где пролетела одинокая птица. Прокаркала и вновь оставила нас одних. Саша оглядел горы мусора возле стен, выискивая невидимых соперников. Обернулся на выход, где стоял я, закрывая пути к бегству.

Черный шлем с зелеными полосами я подбросил в воздух и кинул Марату. Тот поймал словно дар с небес, прижал к груди временный подарок.

Мое молчание было ответом. Взяв пустую бутылку, я вмазал по краю стены. Парень вздрогнул от удара, от звона осколков и от вида оставшегося горлышка в моей руке, которое я поднял к груди. Розочкой показал в направлении Саши. Неровные зубцы от бутылки показывали, с кем стрелка.

— Я ненавижу альфонсов. Если хочешь остаться зрячим, то прикрой глаза. Я вскрою твое еблище…

Как можно было усидеть на месте? Я долго подглядывала из-за кустов за Сашей и его друзьями, среди них «капюшон» не заметила. Хоть фонтан и далеко, но я бы разглядела своеобразный типаж парня. Вскоре ребята вполне бодрой походкой покинули место и дали шанс сбежать, которым я благополучно воспользовалась. В ближайшем крупном магазине купила экран для телефона и вернулась домой.

От беспокойства долгое время не находила места. И еда не лезла, и уроки не делались, я протоптала ковер, десять раз сходила в ванную. Дела отвлекали от ожидания. Но время шло медленно, раздражало. Секунда за секундой. А Саши все не было.

Давно наступила ночь, телевизор, висевший на стене, освещал немного комнату. А я не могла усидеть на месте. То на кровати полежу, то похожу, то на столе посижу, выглядывая в темноту за окном. Завтра в школу рано вставать, а было уже два часа ночи. Звонка от Саши всё не было. Сама позвонила и узнала, что телефон вне зоны действия сети. Затем ему домой, его мать обматерила пьяным голосом, но ответила, что сына нет.

А потом просто поняла… не знаю, как. Но он в беде. Я долго уверяла себя, что парни пришли не за ним, а «случайно» банда отморозков появилась в парке для влюбленных. Просто так сидели на фонтане с толстопузым малышом- купидоном.

С одной стороны, какая разница с кем гуляет Саша. Неужели проверяют каждого члена банды? А с другой — понимала, если информация дойдет до парня в капюшоне… Мне или Саше будет плохо. А мне вообще угрожал исправить лицо.

Я не хотела, чтобы он пострадал из-за меня. Чувствовала небольшую вину, поэтому отправилась за ним.

Ночи в марте холодные. Наскоро одев спортивный костюм, теплую пуховую куртку и зимние кроссовки, на цыпочках спустилась со второго этажа, аккуратно скрипя порожками, и, боясь разбудить отца с матерью. Передвигалась тихо, почти не дыша. Если бы мама с папой застали за побегом из дома, боюсь представить последствия. Через калитку проходить нельзя могла сработать сигнализация или камера зафиксировать бегство. Пришлось перелазить забор.

На улице почти как четыре года назад, но снега сегодня не было. Ночь спокойная, тихая, только бездомные собаки гавкали и вой, точнее песня пьяных отморозков подсказывала, где те лютуют. Я вновь оказалась в переулке с теплыми трубами. Толпа смиренно затихла, встречая нежданную гостью.

— Ого! — громкий комментарий наполнен желчью. Его обладатель готовился явно развлечься.

Я остановилась на безопасном расстоянии в несколько метров, сохраняя дистанцию между бедняками и собой.

— Саша пропал. Вы не знаете, где он? — оглядывала по очереди компанию. То парня в кепке, то девушку с белым пластиковым стаканчиком в одной руке, в другой с сигаретой. Выискивала в их глазах сочувствие или понимание. Про себя молясь, чтобы с Сашей было всё хорошо.

— Скажите, где Саша? С ним всё хорошо?

Им все равно, что друг возможно пострадал? Пропал? Они вообще друзья или кто?

— Я знаю, где он.

Я сразу заметила парня в капюшоне, но не смотрела него. Уж слишком от него веяло холодом. Он встал с труб и медленно направился ко мне. Будто с ленцой или неохотой. Всем видом излучал угрозу: плечи широко развернуты, естественно выше меня, облик весь темный, руки спрятал в карманах черных джинсов, а на костяшках чуть приглядевшись, заметила кровь. Или стесанная зажившая рана.

— С ним всё в порядке?

— Жив, — вновь хриплый голос. Прокуренный или осипший.

Но вот это слово «жив» прозвучало странно, повисло многоточием. Обычно говорят жив — здоров.

— Можешь сказать, где он?

— За просто так сведения не даю.

— И ч… что ты хочешь? — мне не нравился его голос. Мне не нравилось, куда клонил и к чему подводил беседу. Парень вызывал стойкое чувство опасения. «Красный маячок» сигналил в мозгу при его приближении.

— Догадайся? — голос опять хриплый, играет по нервам. Я итак до предела накалена обстановкой — темным переулком и гогочущими дружками, которые на трубах распивают алкоголь и сыпят сальными шуточками, а он еще медлил. Забавлялся.

Фонарь светил собеседнику на затылок и отбрасывал тень на меня. Капюшон сильно скрывал его лицо: лоб, глаза, частично перегородку носа. Видно только подбородок да кончик носа.

Я не заметила, как сократилось расстояние, и как его колени едва не прислонились к моим ногам.

— Что я могу хотеть от тебя? — поторопил с ответом, а на шее от его дыхания проплыла ледяная волна мурашек и запах цитруса забился в ноздри. Губы невидимо закололо от странного, прожигающего взгляда парня.

Чужое дыхание в лицо откровенно вызывало волнение и тревогу.

— Сс… сс… секс? — с трудом нашла сил спросить. От одного слова «секс» невидимая рука выбила воздух из легких. Стало душно, стыдно, мерзко. Грязно. Была уверена, что капюшон кивнет, возьмет за руку и мне конец, буду кусаться, драться, но вряд ли это поможет. В дальнейшем я себя не прощу. Тело бесконечно буду отмывать от грязи и никогда не отмоюсь.

Но капюшон медленно покрутил головой слева-направо и тихо озвучил спокойным голосом:

— Нет. Не секс… Думаешь у меня имеются проблемы с женщинами?

Дальше его не слушала. От нервов начало активно потрясывать, руки и пальцы задрожали, и тихонько хихикая, я затараторила, прерываясь только на смешки:

— Слава тебе, господи! — руки воздела к ночному небу. Пальцем указала парню на грудь, а потом на себя и несколько раз прочертила в воздухе линию.

Он не маньяк и не насильник! С плеч рухнула вся тяжесть, груз страха. Я словно получила крылья для полета и готова была взлететь от радости и спокойствия.

— А я-то уж подумала… Думала девственность свою отдам и разойдемся в разные стороны.

Капюшон странно отошел, буквально отпрыгнул на один-два шага, напрягся телом, и я поняла, что сболтнула лишнего.

Поспешила исправиться:

— Я поняла… последняя информация была лишняя… Про девств… ну ты понял, про что я… видимо в последнее время перечитала дамских романов. А там девчонки дарят свою девственность и мультимил… ээээ… это опять видимо была лишняя информация. Всё! — выставила ладони между нами, намекая о перемирии. — Я молчу! — зашила рот тремя пальцами, потом опять открыла «замочек». — Просто, когда нервничаю или неудобного себя чувствую не только краснею, но и тараторю… всё! Поняла. Это тоже была лишняя информация. Я в твоем распоряжении! Говори!

Парень от меня в шоке. Я сама от себя в шоке. Это нервы, помноженные на манию преследования.

Обезоружить врага — хорошая тактика. Хоть и получилось это не умышленно.

Я очень благодарна, что народ сидел слишком далеко и не слышал всей ереси, которую несла.

— Саша шифруется от меня. Временно залег на дно, — наконец, пояснил капюшон. — Чем же ты можешь расплатиться за жизнь своего дружка… дай подумать, — он покрутил головой в разные стороны, спрашивая подсказку у ночных звезд, усыпавших темно-синее небо, у фонаря возле дороги, у своих дружков, смеющихся над ситуацией. Над ощущением, что в пасть добровольно залезла добыча.

Бедняки наперебой предложили варианты:

— На рота завали!

— Деньжат пусть отвалит!

Пришла мысль действительно откупиться. Я захватила карточку из дома, на ней десять тысяч, это в два раза больше, чем первая сумма, которую выманивал той ночью.

Но прежде чем достала карточку, услышала тихое предложение:

— А давай поиграем в игру — «кукла и хозяин». Ты будешь жить по моему приказу, сидеть, когда прикажу, говорить, когда прикажу. Лежать, когда прикажу. Улыбаться, когда прикажу, дышать без меня не сможешь… Скажу раздеться — разденешься… скажу открыть рот и облизывать…

Я пресекла буйнопомешанную фантазию, вытащила карточку, зажав ее между пальцами и подняла перед нашими лицами. Я не знаю, может у бедняков мода пошла изображать «хозяин-кукла», раньше подобного изврата не было. Видно насмотрелись на богатеньких и играют во власть, да только богатые развлекаются с настоящими куклами. С роботами, а не с живыми людьми.

— Вынуждена послать ВАС в далекие дали с Вашим предложением. Я себя нашла Не на помойке. Здесь десять тысяч. Как раз проценты за два года с пяти тысяч. Хочешь больше — будет больше, назови сумму.

— Держи крепче! — парень двумя ладонями сжал мою руку с карточкой, изображая как нужно. Но тут что-то произошло. Оба вздрогнули, когда мои и его руки соприкоснулись. Молния ударила при контакте пальцев. Парень помотал головой будто прогонял наваждение и полез в карман джинсов.

Вышел очень неловкий момент. Говорят, когда тебе нравится парень достаточно одного прикосновения, чтобы возбудиться и кажется будто молния пронзает тело. Чувствуешь нервозность, смущение и желание вновь прикоснуться к нему. Я бы подумала об этом, если бы была в другой ситуации, а не среди толпы бедняков и странного парня в капюшоне. И если бы это не было обычное статическое электричество. У меня легкий свитер под олимпийкой и курткой.

Парень вытащил зажигалку, зажег сильное пламя, чуть больше осветив черты своего лица, но я не успела присмотреться. Огонек отдалился от него и приблизился к карточке. Та плохо горела, скорее плавилась от жара.

— Вот примерно, что можешь сделать со своими деньгами, — зажигалку собеседник убрал обратно в джинсы. Обошел меня и встал со спины. Ладони положил на плечи и сжал легонько, будто поддерживая. Но ощущение, что бетонную плиту положили на меня или в тиски зажал.

— Смотри туда, — пальцем указал над плечом по направлению труб, где много бедняков. Те замолкли в ожидании результата, шептались о нас. Затаились. — Думаешь красота и богатство — это всё? Цена успеха?

Его снисходительный тон и нравоучения вывели мгновенно. Ненавидела, когда меня учили, тем более такой человек.

— Нет. Я предложила секс (и то я не стала бы с тобой спать) и деньги, потому что это единственное, должно быть, что волнует такого, как ты. Хотя возможно еще алкоголь и наркота.

— Мой тебе совет, — прошептал на ухо. От его шепота дикий озноб сотряс руки и шею. — Беги! Беги, как можно быстрее, так будто твоя жизнь зависит от скорости. Ты мне собственно больше не нужна. Я говорил не попадаться на глаза, а теперь поздно они… тебя хотят! — еще раз пальцем указал в толпу. Те скалились, точно не люди, а дикие звери с оголенными клыками и едва не капающей слюной по губам в предвкушении, когда дадут кусок мяса. Сырой с кровью. Сначала звери будут драться за первенство, а потом дружно вонзят клыки и разорвут кусок мяса в моем лице. Хищные улыбки подтвердили догадки.

Ладони с плеч исчезли, а над ухом прозвучало вновь любезное послание:

— Я откланиваюсь…

— Как откланиваюсь? Зачем? — развернулась к Джокеру, который мелкими шажками, убрав руки в карман куртки, уходил спиной вперед.

Он сейчас казался самым родным по сравнению с остальными. Если выбирать из двух зол меньшее, с парнем я теперь пообщалась и тот оказался реальным человеком, а не злостным маньяком и преследователем, поэтому пугал меньше неизвестной толпы бедняков на трубах.

Отвернулась от Джокера к беднякам — те, растягивая удовольствие, не торопились нападать на добычу. Как охотники, заманившие в ловушку, ждали торжественного момента растерзать.

— Ты не можешь оставить меня им! — повысила голос.

Шаги джокера по асфальту всё дальше и дальше, а бедняки наоборот поднимались с труб ко мне. Один за другим: и парни, и девушки. Я медленно, не делая резких движений, ладони выставила вперед и тихо начала отступать. Опасалась сделать резкое движение и напугать охотников.

— Почему не могу? — донесся ответ сзади. — Могу. Ты сама приперлась, а я предупреждал не попадаться на глаза! Время позднее, — продолжил рассказывать. В этот же момент я резко отскочила от горящего ярко-оранжевого бычка, едва не попавшего мне в куртку. Какой-то урод выбросил в меня выкуренную сигарету. — Завтра рано вставать. Уезжаю на некоторое время, но к твоему выпускному обязательно вернусь! Жди!

Последнее слово, судя по голосу, было сказано в ладони, сложенные в форме лодочки, служащее как усилитель звука или рупор и прозвучало сигналом к старту.

Я бежала как никогда прежде на уроках по физической культуре, слыша за спиной вой — боевой крик бедняков. Собак, которые гнали добычу в темноту и стремились подвести к тупику. По дороге встретила Джокера, но тот лишь проводил взглядом мое бегство. Я злобно фыркнула, одновременно стараясь рассмотреть сквозь тень его лицо. До чего же хотелось, чтобы под капюшоном скрывалось не очень красивая рожа, к примеру косой глаз или заячьи зубы или узкие маленькие глазки, а еще лучше заплывшее толстое лицо с носом в форме картошки! Тогда бы поверила в справедливость в этом мире.

Завернула налево по дороге и примерно впереди — километр до богатой границы. Там мое спасение. Вовремя бега левый бок сильно заколол мелкими иголками и с каждым шагом боль набирала обороты. Становилась яростнее и ярче. Вспыхивала и не исчезала. Я дышала, как умела и удивлялась про себя, отчего столько ненависти в Джокере? Он знал реакцию толпы, знал, что побегут и захотят разорвать. Не стал марать руки, а позволил толпе сделать грязное дело. Он постоянно тыкал носом в красоту и богатство, словно это что-то плохое. Ему было бы проще, если бы была уродкой?

Была маленькая надежда, что успею забежать на богатую половину и окажусь в безопасности, но не все в жизни, как хотелось бы. Толчок в спину выбил равновесие, повалил лицом на асфальт. Я ударилась об острый угол бордюра. Чуть потерявшаяся в пространстве перевернулась на спину, руками прикрыла нос, чувствуя, как горит переносица. Шмыгнула ноздрями, а там в ответ забурлила кровь.

Как Джокер обещал подправить лицо, так и исполнилось.

— Ей! Ты слышишь? — пощелкали пальцем возле лица. Я проморгалась на этот щелк, пытаясь прийти в себя добиться того, чтобы пылинки перед глазами перестали крутиться.

Кто-то оттянул за волосы голову.

— НЕ суй свой нос в наш район или отрежем за ненадобностью! — предупредил женский голос.

Хорошо, что женщины догнали, боюсь у мужчин методы убеждения иные.

— Саша — наш, а ты чужачка. Своих парней бери. Всё ясно? — спросил женский голос, а его хозяйка дергала за волосы с угрозой выдрать с корнями. На что я лишь морщилась.

— Чего же не ясного? Особенно, когда тебе грозятся выдрать волосы вместе со скальпом? — двумя стопами ударила в пах девушке, хотя метилась в живот. Выползла из-под нее, оттолкнулась от асфальта и побежала вновь.

Девушки преследовали, но уже менее рьяно, а я, гонимая страхом и реальным опасением за жизнь, ускорилась (после членовредительства, в моем случае «паховредительства» могли последовать более карательные меры со стороны пышущих гневом девиц).

Мысленно пообещала, что в жизни больше не пропущу ни одно занятие по физической культуре и постоянно буду бегать норматив — два километра на время.

На этот раз я успела забежать под свет фонарей и окунуться в спокойствие и тишину родных улиц. Остановиться возле черного высокого фонаря, опереться о него и успокоить резь в боку. Приложив пальцы к ноздрям, обнаружила капли крови, поспешно стерла их рукавом куртки. Итак терла-терла, прогоняя кровотечение.

На следующее утро после ночной вылазки я долго доказывала родителям, что ночью шла в туалет и в темноте упала на ступеньках и разбила нос. После того дня по ночам на лестнице постоянно включен свет.