Стань моей куклой

Глава 17

Новый день начался в шесть утра с синяками под глазами, потому что всю ночь боялась появления неизвестного Бонечки. По глупости рассекретила номер своей комнаты, и теперь преследующий парень вполне мог найти, а учитывая, как он и Рыжий поступили с Мэри, думаю меня ждала похожая участь. Развлечение. По этой причине не могла уснуть половину ночи и смотрела на черные тени на потолке в ожидании мистера «Бонифация». Если бы не плачевная ситуация, я бы посмеялась над фамилией и кличкой Бонечка.

Первая пара в понедельник проходила в одном из кирпичных зданий, под прохладой из кондиционеров. Обыкновенный кабинет, в котором преподавательница-куратор (кстати всю первую неделю у нас были занятия исключительно под предводительством куратора) устроилась за белой партой, расположенной перед учебной доской. Студенты заняли места за белыми одноместными партами. Я, подперев ладонью щеку, слушала куратора, которая нарядилась, как уже привычно за пять дней учебы, в очки и строгую одежду. Несмотря на жару женщина ходила вдоль доски в обтягивающей черной юбке. И видно ей было не очень душно. Рассказывала о ближайших праздниках, о денежной системе, используемой в университете. Ко второй паре — в одиннадцать дня, должен подъехать автобус и довести до улицы магазинов, где (университет!) купит студентам вещи, необходимые на первое время для проживания. Это единственный подарок или аванс со стороны университета, в последующем мы должны учиться максимально прилежно, чтобы иметь возможность покупать подобные вещи.

По окончании сентября нормальные деньги, в том числе моя карточка от родителей, куда мы договорились родители перечисляют немного денег в качестве поддержки, перестают действовать. Минимальная стипендия в университете, выплачиваемая раз в месяц, настолько мала, что в пору приготовиться к похудению. Можем жить и в достатке, но для этого надо очень сильно постараться, о чем поведала куратор, сняв очки и положив на столик перед собой.

Вместе со стуком очков строго поведала:

— Вы должны стараться. Работать и учиться, а не просиживать нижние места. Жолжны понять, какого это зарабатывать деньги и наш университет этому научит! — женщина изящным движением бледной руки продемонстрировала телефон экраном к нам. — Итак, уважаемые студенты, заходим в социальную сеть. Автоматически при поступлении вы были в ней зарегистрированы. Смотрите — ваша фотография и около нее балы за экзамены при поступлении. Максимальный бал при поступлении — это сто, но такого не бывает…

У меня восемьдесят один, вроде не очень позорно.

— За каждую пятерку вы будете получать — балл. К примеру, завтрак стоит бал. Как думаете, честно? Получил пятерку — поел? — женщина оперлась бедром о парту, ладонь положила на твердую поверхность и искоса посматривала на нас. По лицу видно, как сильно радовала обстановка. Мечтательно улыбнулась, создавалось впечатление, что деньги, которые мы не до получим, она положит к себе в карман и оттуда столько радости. Женщина подняла очки к лицу и постучала ими задумчиво по губам.

В ответ на глупое утверждение: «честно ли за пятерку поесть?» наконец-то ребята обрели дар речи, начали разговаривать. Я уже давно заговорила, а они одним махом, как будто все разом. Еще бы… Мы хотели здесь отдохнуть, думали черная полоса в жизни закончилась и экзамены — это был предел мучений, собирались веселиться до ближайшей сессии. А тут… неприятность, надо учиться ради еды.

У кого были телефоны, в том числе и я, те зашли в социальную сеть, тогда же на меня обрушился поток сообщений от Мистера Х. Сообщения своеобразно запиликали. Со звуком, напоминающим чирикающих птиц, студенты обернулись на не прекращаемую музыку природы. На что я пыталась сбавить громкость, проклиная настойчивого абонента.

После того, как сообщения прекратили напоминать о себе я настороженно развернула переписку и начала читать буйный поток:

«Катя», «Катя» около двадцати сообщений с моим именем. Какой настойчивый абонент и что ему требовалось от меня? Чем привлекла неизвестного странного объекта?

Самая последняя СМС насторожила еще больше и поставила под сомнение умственные способности переписчика.

«Какой-то шизик», — сделала вывод после прочтения всех крикливых и орущих сообщений. Отвечать естественно не стала. На второй паре, как и обещала куратор, автобус отвез на улицу торговых центров, где по обочинам дороги располагались небольшие домики из бамбука, вместо окон-дыры. Магазины похожи на беседку, но как оказалось после просмотра первого помещения окна-дыры закрывались бамбуковыми жалюзи и место становилось вполне изолированным. Закрытым.

Спустя час прогулки с Сашей и Викой зашли в помещение женского белья. Молодая девушка в цветастом сарафане любезно пригласила в недавно освободившийся «бутик», закрыла дыры-окна жалюзи, после чего помещение потемнело. Затем включила люстру на потолке и бра на стенах, чтобы осветить магазин. По центру настоящий подиум метра три в длину, место дефилирования в нижнем белье. Несколько манекенов в каждом углу, белый диван на несколько персон, как раз напротив подиума и раздевалка. Дверь продавщица закрыла на щеколду, давая нам уединенность.

Девушка-продавщица очень мило и долго советовала нам нижнее белье, пеньюары, чулки, подтяжки. В общем всякие девчачьи прелести, правда перед кем демонстрировать?

Я до поры до времени сидела на диване напротив подиума, куда девочки с охоткой выходили, словно известные модели нижнего белья и демонстрировали трусики и лифчики. По началу было смешно и красиво. Вставали в элегантные позы, оттопырив бедро, или оттянув ниточки трусиков смеялись. Было весело, на время забыли о проблемах с Мэри. В конце концов Саша и Вика подтолкнули и меня не грустить и расслабиться.

Я поднялась с дивана, а девочки наоборот радостные уселись на него. Поскольку в помещение кроме нас и продавщицы нет забралась на подиум, сняла сарафан с юбкой-колокольчик и как эффектно делают, стриптизёрши-танцовщицы швырнула за спину девчонкам. Вика поймала сарафан и захохотала вперерывах между смешками поинтересовалась:

— Катюха, сколько в трусики засовывать?

— Ха-ха-ха! — передразнила смех и шутку.

Вика захлопала радостно в ладоши. Девочка-смешинка всегда была в хорошем настроении.

Набрала вещей и пошла веселиться в раздевалку, переоделась в красивое белье — бордовые трусики-шортики и бюстгальтер с улыбкой повертелась и рассмотрела себя, планировала выйти и изящно пройти по подиуму, как девочки до меня. Покрасоваться на специальных босоножках на шпильке, предлагаемых для покупательниц. Уже выпрямила плечи, убрала мешавшие волосы за спину и нервно остановилась. Затихла, держась за шторку из раздевалки. Неизвестный звук — жужжание будто пчелы, а следом крик Вики. И это не крик воодушевления, баловство или игры. Это испуганный крик. Вопль.

Не задумываясь над причиной испуга, оттянула штору и рванула на подиум, и тут же ослепла от внезапного света. Это не искусственный свет люстр. Окна- дыры, прежде скрытые бамбуковыми жалюзи, пропускали солнечные лучи. Их кто-то поднял. Мои девочки на белом диване, прижались плечом друг к другу, а с наружной стороны — люди, парни, поставив локоть на подоконник разглядывали… меня на подиуме. Слева и справа целая толпа парней окружила помещение и не стесняясь разглядывали. И это было настолько спокойно, как само собой разумеющееся и нет не было насмешки. Это не как в детском саду мальчики задирают девочкам платьица и смеются над их обнаженностью. Здесь ощущение, что это нормально. Привычно. Надо мной не смеялись, а просто делали вывод о внешности, критически рассматривали.

Я вертела головой то влево-то вправо, и чувствовала внимательные взгляды. Так не относятся к девушкам, а только как к вещи.

Я на несколько секунд потеряла способность здраво рассуждать, не могла отреагировать, стояла в центре подиума в одном белье и обнимала себя за плечи, пряча обнаженность.

Народ съедал любопытством, сжирал мое спокойствие. Разговаривал и комментировал происходящее будто меня не существовало. Рассказывали про бордовое белье… волосы… бедра… ноги. Стараясь защититься от наготы и бессилия, волосы закинула на грудь. Так складывалось обманчивое впечатление защищенности. Не то, чтобы я стеснялась собственного тела, но сам факт наготы — морально давил. Без одежды создавалось ощущение слабости.

Девушка-продавщица забилась в угол поближе к колонне, будто не причем, подруги как сидели на диване, так и молчали, а я одна. В центре внимания. Хоть крыша и колонны немного скрывали мой обнаженный вид, но две дыры в окне позволяли рассмотреть меня более, чем десятку парней и проходящим по дороге любопытных зевакам.

Мне бы сгореть от стыда. Полуголая девушка под наблюдением множества, но то был не выход. Предпочла обхватить плечи руками и попытаться совладать с эмоциями и не нервничать, как вдруг увидела знакомое лицо. Он проходил позади парней, стоящих перед подоконником. Неожиданно остановился на асфальте, заинтересованный происходящим и оравой перед магазином нижнего белья, затем скользнул по мне взглядом.

Лжешейх, опять в белых шортах и майке. Видимо, любил одевать вещи, подчеркивающие цвет загорелой кожи.

Я испытала радость, да, пожалуй, радость. Огромное чувство радости при виде знакомого лица. Заволновалась, увидев его в толпе, почувствовала облегчение, надежду — коктейль эмоций. Какое-то странное чувство — надежду на спасение от похотливых взглядов, учитывая, что мы едва знакомы. Но те два раза он спасал, на выпускном — от посягательств пьяного собрата, и там — в укромном углу в парке, хоть конечно метод спасения был «своеобразным», всю пощупал, обслюнявил, но спас. И сейчас, когда наши взгляды встретились я… я понадеялась, что и сейчас спасет. Он показался мне смелым, немного без тормозов. Такой не побоится пойти против людей, скажет парням перед подоконником, как низко рассматривать девушку. Легко могла представить, как подходит — берет на руки, накидывает свою футболку на плечи и молча выносит из толпы. А парни-богачи уверена не решились бы ему перечить, потому что лжешейх — дикарь. Дикий! Резкий! И озлобленный! От него непонятное отторжение, будто не подходи — убью.

Какая же я глупая…

Лжешейх, засунув руки в карманы шорт, скользнул безразличным взглядом, оглядел мой вид — в одном нижнем белье у всех на виду и прошел мимо с друзьями. Исчезая, равнодушно растворяясь. Кто будет спасать и идти против всех, он обычный бедняк, что может им сказать? Глупая, глупая Катя. Нет. Он равнодушно прошел, как и все. Он обычный трус! Жалкий трус, как и все здесь присутствующие, зачем подставляться, если можно вжать голову в плечи? Постоять в стороне пока происходят проблемы? Или нет. Он скорее обычный мужик, нашел повод полапать девушку, попавшую в трудную ситуацию. Воспользовался моим положением. Как же горько стало в груди, словно кислоту влили в горло, и внутри сейчас жгло.

И понимаю, какая глупость. Почему парень должен помогать? Да. Не должен. И именно это злит.

Саша и Вика жались друг к другу. А я под градом всеобщего внимания, под похотливыми взглядами. Прибивало к белому подиуму это унижение. Ноги, как ватные. Хотелось, как в детстве присесть на колени, обхватить голову руками и заплакать. А потом пришла бы мама с работы, увидела, что дочь плачет и утешила бы.

Но вместо этого, слушая разговоры и каждой порой тела ощущая прикосновения взглядов, единственное, что могла — стоять ровно и распрямлять гордо плечи и ни в коем не дать понять, как задрожали ноги на каблуках. Сделай шаг, я бы непременно упала, поэтому опасалась продефилировать по подиуму и спуститься к Саше и Вике.

Сквозь глухой вакуум слышала голоса. Уговаривала себя. Это не я. Это не со мной. С кем-то другим происходит. Меня это не должно трогать.

— Ставки принимаются господа. Бонифаций отказался от куклы, можем забирать.

Понятно. Значит, тот кто разыскивал больше не ищет. А я ночью беспокоилась, не спала. Значит теперь я нужна не одному, а… а всем. Любому.

Парни несколько, грубо постучавшись, велели продавщице открыть дверь. Та трусливо, но послушно позволила войти.

Торги проходили уверенно и в полной тишине, живой товар оглядывали и комментировали родинки на теле, длину волосы, бедра, грудь. Соревновались в ценах. А я будто неодушевленная кукла. Парни стояли сбоку от подиума, отмечали мое дикое сердцебиение, должно быть дрожание пальцев возле бедер. Протягивали руки, чтобы меня пощупать, неизвестный богач провел пальцем по бедру сверху вниз, чем вызвал чувство омерзения. Я отпрыгнула, но тут же кто-то схватил за икру. Вскрикнула и опять попыталась отпрыгнуть в другое место. Так и кружилась то влево, то вправо, избегая прикосновений к ногам и груди.

Богачи не прикалывались, это не местная шутка. Это для них обычно. Все это было настолько нереально, будтопопала в другой мир, где свои законы. Закон хищников — кто сильнее и богаче, тот и прав. А я здесь без поддержки родственников, изолированная от остального мира, как в ловушке.

Мне не вылезти живой из этих джунглей. Ворота закрыты! Вплавь океан не переплывешь!

Паника напала. Хоть девчонки бы дали одежду, чтобы прикрыть тело, но никто сдвинулся, настороженно смотрели, будто я прокаженная. И если ко мне прикоснуться, тоже запачкаются, получат гнев богачей и на себя. Но я… я же всегда старалась им помочь.

— Дайте одежду… — дрожащими губами попросила Сашу с Викой, понятно, что сквозь гул голосов не слышно. Повторяла, и повторяла. Ссохшимися губами повторяла просьбу. Кричала девчонкам, а они не слышали и просьбы помочь разбивались о равнодушие подруг или трусость. Я бы взяла одежду, но боялась внезапным бегом раззадорю зверей.

Но резко пришло понимание — никому я не нужна, и никто не поможет. Все будут стоять в стороне и даже если буду загибаться — останутся равнодушны. Обнявшись трусливо на диване, подруги выбрали свою защиту.

Поэтому немедля извернулась от очередной руки, погладившей по линии трусов, и спрыгнула с подиума. Вырвала сарафан у Вики, быстро одевая через голову. В одежде сразу почувствовала себя спокойнее и увереннее. Раз никто не помогал, придется самолично выгрызать дорогу из джунглей, вероятно покусают и не раз ужалят, но выживать-то надо.

— Слушайте… а я тут подумал… — донеслась фраза, которая подарила глоток облегчения… — А почему Бонифаций отказался? Может «там» что-нибудь бракованное?

— К примеру, что бракованное?

— Большая грудь… ииииии… маленький член!!!

Я успела одеться и занять место сбоку дивана, рядом с девочками, не зная какого моя участь и что случится в следующую секунду, когда эта фраза заставила толпу вокруг дружно захохотать. Хоть им было весело. Мне лично не весело. В их смехе смешалась много чувств и посылов: в первую очередь презрение перед низшим по рангу, эйфория, экстаз от ощущения власти над живым существом. И они понимали, что завишу от их воли.

После прилива веселья очередной голос добавил надежды:

— Не… не… ну ее. Бонифаций ведь почему-то выбросил ее? Поглядел и вероятно ужаснулся? А может у нее триппер?

Смех прекратился, презрение откатило, зато наплыл страх. Любопытный шепоток сменился на испуганные выдохи. Тему быстро развили — а мало ли действительно больна. Я едва громко не выкрикнула в ответ «да». Но если начать их уверять в венерической болезни, то догадаются, что мне хочется их обмануть. Ведь, какой нормальный человек признается в позорной болезни? Значит, необходимо было заверить в моей болезни другим способом.

Ненавязчиво откинула волосы с груди за спину, оголяя вырез груди и шею. Будто бы между делом начала карябать ногтями кожу на шеи. Не знаю, каковы симптомы сифилиса, триппера или других венерических заболеваний, но кожный зуд вполне подойдет для подтверждения моего заболевания.

Шепот разносился по помещению все сильнее.

Для еще большего эффекта начала кашлять в кулачок. С хрипотцой, изображая сильную простуду.

И толпа после обсуждения стала рассасываться, уходить вперед по дороге к следующему магазину.

Просто прекрасно. Я ощутила прилив вдохновения и умиротворения. Умение претвориться глупышкой — иногда спасало жизнь и в этой раз тоже помогло. Девочки боялись подняться с дивана и наслать гнев богачей на себя, впечатление будто это их разглядывали под микроскопом, а не меня. Я тоже не торопилась, пока расходилась опасная толпа.

В какой-то момент на лице поймала любопытный взгляд. Как назойливая муха взгляд маячил, поэтому повернулась. Возникла мысль — уж не лжешейх?

Но вместо лжешейха в окне-дыре на раскаленном от жары асфальте виднелся Саша — мое прошлое, волосы с одной стороны закрывали глаз, а второй разглядывал меня.

Сердце немного больно сжалось. Тоненькая-тоненькая иголка предательства кольнула, напомнила о прожитых годах, о подорваном мужчиной доверии. И захотелось окликнуть бедняка, спросить ты ли это? Ты тот Саша? Ты ли тот обиженный Саша, которому перерезали лицо, и я успокаивала тебя, вдохновляла собой. Нет. Я не жалела о прожитых днях с ним, о «любви» между нами. Но грустно.

— Саш! — я не видела до этого момента, кого-то рядом с ним, пока не услышала зов. Теперь заметила — знакомое лицо девушки, та которая была полтора года назад рядом с ним на праздники Нового года.

Блондинка взяла его за локоть и потянула на себя. А Саша стоял, словно между двух огней, размышляя о дальнейшем. Забавно получилось — между мной и ей. Долго-долго его девушка говорила ему что-то на ухо.

Значит Саша был свидетелем моего позора и тоже ничего не сделал? Более того внезапно встряхнул головой, будто очнулся после похмелья и развернулся ко мне спиной. И ушел, приобняв свою подругу. Уходили, как в прошлый раз..

Игла разочарования еще раз кольнула меня сквозь грудь. ребра… и точно в сердце. насквозь. Все мужчины одинаковые, да и женщины. Скосила взгляд на подруг, сидящих на диване.

Они тоже молчали пока меня разглядывали. Хоть бы одежду дали, я о многом просила?

Вскоре приготовились пойти к месту сбору автобуса (прогулок по магазину достаточно), но намерение рухнуло, едва к нашей троице приблизился парень — видно по манерам и расслабленной походке — богач, облаченный в шорты с пальмами, белую футболку, шлепки, и солнцезащитные очки. Взгляд не рассмотреть сквозь черное стекло, но улыбку видно. Ветер игриюче трепал его белокурые волосы.

Парень наклонил корпус, обратившись к Вике:

— Привет, — само обаяние, солнечный мальчик, вытащил руку из кармана шорт и протянул вперед, предлагая принять. — Пойдем со мной?

Я и Саша смотрели за разворачивающейся картиной, которая происходила между нами. Парень предлагал Вике пойти с ним. Так легко, непосредственно, будто само собой разумеющееся. Больно покровительственно и уверенно в ответе. Вика по началу хлопала длинными ресницами и не могла поверить увиденному, а потом радостно улыбнулась, протянув ладошку, скрепляя пальцы с парнем.

— А куда мы пойдем? — Вика, не смотря на прожитые года в нищете и трудностях, выросла совсем неприспособленной к жизни, сколько бы ее не ударяли, позволяла делать это снова и снова. Солнечная девочка, и обжигать своими лучами не научилась.

— Куда пожелаешь. Любой каприз за твое сердце!

Вика отняла руку от парня, но лишь с одной целью — вдохновенно захлопать в ладоши и засмеяться. Я говорила, Вика верит в сказку про золушку и ее мечта — найти своего принца, но… она же должна понимать, куда сейчас шла.

Какое сердце? Они не знакомы! Она не может быть настолько «солнечной», чтобы не понять. Он развлекается. Они все развлекались. Показывали, что такие, как мы грязь под ногами сильных этого мира. И ничего кроме развлечения нам не светило. А после бала и вовсе ощущение, что насмехались над наивностью беднячек, верящих что принц выберет их, а не красивую, богатую, равную женщину из своего круга.