Хан Батый и десантники. Книга 3. Становление

Часть 1.

Воронежский филиал. Переезд.

19 июля. Вторник. Вечерело, когда вдали, ниже по течению, показался парус. Без сомнений это был корабль «Ока». Он шёл под парусами, а когда приблизился, то мы услышали звук работающего двигателя. По ходу, матросы убрали паруса, к пристани корабль пристал с помощью движителя. Бросили якорь, канатами прикрепили корабль к причалу. Сбросили сходни и по ним на берег сошли человек двадцать, оставив на борту вахтенных. Я и Теплов ждали, стоя на пирсе. К нам подошёл капитан корабля прапорщик Иван. Он отдал нам честь и доложил, что корабль из пробного плавания вернулся. Мы его прервали и разрешили матросам отдыхать, а сами отправились в столовую, послушать его рассказ.

Иван: – после спуска корабля на воду 10 июля, я и 30 волонтёров моего взвода, загрузили на корабль пушку, огнемёт, установили пулемёт на турели и отплыли вниз по течению. Нам предстояло проплыть чуть более 1500 км до Азовского моря и вернуться обратно. Плавание проходило без проблем. Ветер и течение способствовали скорости. За время плавания вниз по течению, установили рекорд скорости без включения мотора -22 км в час. Если вычесть скорость течения, то получится до 12 узлов. Не так уж и плохо. Через трое суток вышли в море. Проплыли часа четыре, развив скорость до 11 узлов, опять же без мотора и повернули обратно. Включили двигатель. С парусами развили скорость до 16 узлов, то есть почти 29 км в час. Обратная дорога заняла гораздо больше времени. Часто приходилось подключать двигатель. Кстати, встретили сегодня две плоскодонки с нашими волонтёрами. Разминулись почти у устья Воронежа.

– Прекрасно, – заметил я. – Значит, они уже на месте.

Иван продолжил: – В пути никого практически не встретили, кроме нескольких лодок с рыбаками, которые спешили удрать на берег при нашем появлении. Это являлось прискорбным фактом. Монголы разогнали половцев, обитавших в тех краях, а русские купцы остерегались плавать в Крым, отложив это до лучших времён, как, впрочем, и генуэзцы, и византийцы, торгующие с Крымом. Монголы напали на Крым весной этого года, и мы не имели информации о происходящих в тех краях событиях. Не было никаких сомнений, что там произошла резня местного населения и грабёж. Сомнительно, что купцы повезут туда что-нибудь, не удостоверившись в своей безопасности. Таким образом весь Дон, от устья до границ Пронского княжества, пустынен, как никогда.

Ну вот и чудненько, – отметил Теплов. – Значит, нам никто не помешает переехать на новое место.

20 июля. Среда. Позавтракали пораньше и уже в 8 часов начали погрузку на корабль. Опять все были в мыле. Руками перегрузить 240 тонн грузов это вам не фунт лиха! Участвовали все свободные от дежурства, полторы сотни человек. Однако управились до темна. Сегодня ещё раз переночуем.

21 июля. Четверг. Отплыли наконец-то в 8 часов. С нами почти вся рота Теплова, без одного взвода, 20 строителей, 30 пленных и мои люди. Без учёта уплывших на плоскодонках ранее, 97 человек. До устья Воронежа дошли за 10 часов, встретив по пути 3 раза лодки с рыбаками, которые при виде нас, спешили убраться подальше. Вошли в Воронеж и стали подниматься по течению вверх. Через 20 км разглядели большой костёр на берегу и причалили к этому месту в половине восьмого вечера.

На песчаном берегу лежали несколько, вытащенных на песчаный берег, лодчонок и наши две плоскодонки. С помощью вёсел и шестов развернулись кормой к берегу на расстоянии от него 2 метра. В этом месте уклон дна составлял не менее 45 градусов и на этом расстоянии глубина достигала 2 м. Мы ещё немного попятились, пока киль не коснулся дна. Бросили якорь и дополнительно накинули несколько канатов, прикрепив

корабль к забитым в землю кольям. Только после этого скинули сходни и открыли ворота в корме. Я вышел из корабля и мне доложили, что всё в порядке. Личный состав уже установил палатки для всех и ждёт приказаний. В стороне стояли несколько оборванных рыбаков, наблюдая за нашими действиями. Я приказал начать разгрузку.

Вначале трюм покинули ГАЗ 51 и САУ. Затем начали вытаскивать доски и брёвна, уже подготовленные Тепловым для расширения своего лагеря в Данкове, но уже там не нужных. Мы договорились, что, покидая Данков, Теплов захватит и все брёвна из тына, ограждающего лагерь. Разгрузку прервал ужин, после которого работы решили прекратить. Я собрал в своей палатке командиров взводов и старшину, всего шесть человек. Во-первых, приказал обеспечить охрану лагеря целым взводом волонтёров, с дежурством в ГАЗ 51 при пулемёте и в САУ. Завтрак приготовить к 7 часам утра на корабле в камбузе и сразу после него, приступать к разгрузке. У капитана уже имелись ранее назначенные повара, входившие в экипаж судна. После этого отпустил всех.

22 июля. Пятница. Пока волонтёры и пленные разгружали корабль, я с командирами взводов и десятком бойцов охраны, обошли побережье, определяя, где нам лучше начать строительство лагеря. При свете дня я смог увидеть, что наша стоянка расположена на левом берегу Воронежа, где река образует широкую и длинную бухту в глубь территории, обусловленной впадающим в реку, пересыхающим летом ручьём.

Бухта вдавалась в этот овраг на полкилометра, делая незаметными, находящиеся здесь объекты. Берег с нашей стороны поднимался вверх, под углом 30 градусов, достигая в самом высоком месте 15-20 метров выше уровня воды. А вот на другом берегу Воронежа, подъём был отвесным и представлял из себя небольшие горы до 70-80 метров выше уровня реки. Наше место было уже тем хорошо, что его выбрали для себя, поселившиеся здесь рыбаки. Я уже рассмотрел их деревеньку. Имелось 12 землянок, в которых проживали люди пяти семей, родители и их взрослые дети с семьями. Всего 48 человек, что я позже насчитал. Шестеро стариков, 12 мужиков в возрасте от 20 до 50 лет, их жёны и 18 детей от 3 до 14 лет. Пока мы тут работали, все мужчины выплыли на лодках в реку и закидывали сети. Берег отчётливо выдавал ширину разлива реки.

На первый взгляд, половодье повышало уровень воды на 2-3 метра. Заметная граница максимального разлива в нашем месте простиралась вглубь суши на 3 метра, поскольку подъём достигал 45 градусов. Такой берег тянулся в обе стороны на 30 метров и представлял собой наилучшее место для причала, а вот дальше берег становился совсем пологим, и граница затопления отодвигалась на 20-30 и даже до 100 метров. Как раз на таком расстоянии от берега начинали расти деревья. Сначала мелочь – берёзы, осины, а ещё через сотню метров уже начинался настоящий лес. Здесь преобладал уже смешанный лес. Между прочим, в числе лиственных деревьев, огромная доля принадлежала дубам, среди которых попадались могучие великаны в 2 и 3 обхвата. Росли и сосны, и ели. Строить посёлок на самом берегу было бы опрометчиво, и я решил поступить, как в нашем Маргелово – защититься хотя бы 50 -60 метрами леса.

Мы прошли вглубь участка, имеющему незначительный уклон к реке, примерно, как и в Маргелово. Я принял решение – проделать проход среди деревьев длиной в 60 метров и начать с этого места вырубать лес для строительства посёлка. Мы прошли ещё метров пятьсот, обозначая границы будущего посёлка и вдруг наткнулись на небольшой участок вырубленного леса, площадью в 3 гектара, на котором колосилась рожь. За полем наблюдалась ещё одна деревенька. Мы подошли к ней. Получалось, что она расположилась на расстоянии километра от реки. Здесь, видимо, жили землепашцы.

Мы нашли примерно 15 землянок, окружённых небольшими огородами. Но людей не было, видимо они убежали, заметив наше приближение. Я посчитал, что эти люди нам не помеха, да и мы им вреда не принесём. Короче задача стала ясна –разгрузить корабль, устроить временный навес для грузов и немедленно начинать вылить лес. Я грубо набросал на тетрадке план участка, и мы вернулись к берегу. Вызвал бригадира артельщиков и поставил перед ним задачу. Один артельщик с бензопилой направился к лесу и начал спиливать деревья, обозначая проход шириной в 4 метра.

С ним принялись отпиливать сучья шестеро других артельщиков, вооружённые двумя двуручными пилами, топорами и ножовками. Ещё десяток артельщиков начали споро возводить бревенчатые стойки для временного склада. Волонтёры и пленные сгружали доски и брёвна. Я с ординарцем Арзамасом и его братом, подошли к землянкам рыбаков, и я спросил у одной из женщин, которая стирала одежду в корыте, о лесной деревеньке. Женщина поведала, что в самом деле, в лесу стоит деревенька, жители которой занимаются выращиванием зерна и с которыми они обмениваются рыбой.

Там живут 8 семей, общим числом около 50 человек. Все они поселились в этих местах всего лишь 10 лет назад и было их совсем мало, но к ним постепенно примыкали новые жильцы, представляющие из себя убежавших от своих хозяев холопов. Они не платят налогов, а по своей бедности их не трогают забредающие в эти края разбойники, называющиеся бродниками, которые обитают гораздо ниже по течению. Бродники сразу покорились монголам и даже пошли к ним на службу, но не все. Некоторые занялись грабежами, нападая на южные границы княжеств, порой захватывая мелкие городки. Это сообщение вызвало у меня тревогу. Необходимо усилить охрану лагеря!

Я отправился в свою палатку и начал рисовать более подробную карту местности, применяя имеющуюся карту из атласа СССР. Будущий город Воронеж будет начинаться в этом месте и простираться далее вверх по течению. Разгрузкой занимались весь день с перерывом на обед и закончили в 20 часов. После ужина я вызвал командиров и сообщил им о наличии в этих местах бродников, которых следует опасаться. Я велел поставить САУ передом к лесу и наблюдать его через прицел ночного видения. В случае обнаружения опасности, немедленно разбудить меня и попытаться не поднимать шума, чтобы их не спугнуть, а уничтожить всех, чтобы ликвидировать риск последующих нападений. Сегодня ночью сторожить подступы от леса двумя взводами.

Бродники.

23 июля. Суббота. Ночь прошла спокойно, и мы продолжили разгрузку. Артельщики соорудили к вечеру временный склад с навесом над сложенными предметами. От леса отгородились небольшим забором из досок, высотой в полтора метра и длиной от реки до склада, где-то 200 метров. В заборе устроили промежуток в два метра, в котором поставили САУ. ГАЗ 51 поставили между складом и берегом в другой стороне. Получилась дуга обороны, длиной в 400 метров, прикрывающая палаточный лагерь.

23 июля. Воскресенье. И эта ночь прошла спокойно. Разгрузку мы почти закончили к обеду. Посредине лагеря воздвигли на брёвнах площадку с ограждением, высотой в 6 метров. Незадолго перед обедом на неё забрался наблюдатель с биноклем. Он то и заметил примерно в 13 часов каких-то людей в глубине леса с юго-восточной стороны. Это явно были не пахари, деревня которых располагалась на северо-востоке от нас.

Наблюдатель не стал поднимать шум, а доложил мне об увиденном. Я сообразил, что не сегодня, так завтра, следует ждать нападения. После обеда собрал командиров, и мы начали строить планы обороны. Несомненно, что бродники, живущие в нижнем течении Дона, могли к нам проникнуть только с запада. Мешающий им залив со стороны реки, защитит нас с той стороны, так что нападение следует ожидать с юга, там, где у нас поставлен забор. Решили, что следует послать засаду, с целью обхода противника с севера и захода в их восточный фланг.

Существовала опасность нападения и со стороны реки на корабль. Скорее всего, бандиты нападут на нас с двух сторон – с реки и из лесу. Это, между прочим, облегчало нашу задачу по уничтожению всех врагов разом. На корабле я приказал установить ночью наблюдение за входом в узкую бухту с помощью прибора ночного видения. На случай нападения договорились включить прожектора и ослепив противника, тут же, включив двигатель, напасть на врага, используя огнемёты. В это время с вышки заорал часовой: – Тревога, к оружию!

– Твою же мать! Все планы полетели к чёрту!

Мы выбежали из палатки, и я заорал командирам: – Бегом, к своим взводам, приготовиться к отражению врага!

Я, держа в руках бесполезный пистолет помчался к САУ. Хорошо, что наблюдатель заметил опасность вовремя! С южной и восточной сторон, из леса выбегали вооружённые люди. К складам, которые представляли из себя вполне достаточную защиту своими стенами из доски сороковки, бежали артельщики из леса. Пленные, бросив кладь кинулись туда же. Волонтёры, к счастью, бывшие при оружии, частью легли на землю, выставив винтовки, частью забежали за ГАЗ 51, закрывшись за его корпусом, а другие к забору. Спрятаться успели все, так как враги не могли стрелять из леса, где им мешали деревья. Однако выскочив оттуда, они начали пускать стрелы в сторону лагеря. Это во многом помогло нам собраться.

Те, 3-4 минуты, пока в нас стреляли, командиры, в какой-то степени, организовали обороняющихся и те успели прихватить щиты, лежащие рядом с маршрутом между кораблём и складом, приготовившись к стрельбе. Боковым зрением я заметил входивших в бухту множество ладей на вёслах, которые устремились к кораблю. Десятка три волонтёров успели вскочить в трюм, откуда им открывался путь на палубу, так что за корабль я мог не беспокоиться. Самое опасное происходило на земле. Выпустив несколько сотен стрел, не причинивших нам вреда, воткнувшихся в доски склада, продырявив пустые палатки, бродники кинулись на штурм. Их было несколько сотен.

Я заорал во всю силу лёгких: – Не стрелять без команды! Сам же кинулся к забору и начал следить за подбегавшими. Когда до них осталось примерно 30 метров, я вновь заорал – Огонь! -и выстрелил из пистолета в набегавших.

Бандиты, на бегу, продолжали стрелять из луков по забору и это принесло плоды. Несколько волонтёров получили ранения и сидели, и лежали на земле под защитой забора, утыканного стрелами. И тут волонтёры открыли огонь. Десятки винтовок и нескольких автоматов, пулемётов с вышки и из САУ, произведённые фактически в упор, свалили в первую же минуту сотню нападавших. Остальные, продолжая бежать по инерции, натыкались на пули и пачками падали на землю, роняя луки, копья и другое оружие. За одну минуту картина боя изменилась кардинальным образом.

На земле лежали, по крайней мере триста убитых и раненых, а уцелевшие, развернувшись, показали спины, в которые стреляли уже, как по мишеням. Некоторые бросались на землю, закрыв головы руками. Несколько человек, державшихся сзади, являвшиеся видимо командирами, увидев ужасающую картину разгрома метнулись за деревья. Я выхватил из рук, стоявшего рядом волонтёра, карабин и начал отстреливать удирающих руководителей. К сожалению, деревья мешали целиться, но пару человек я срезал и скомандовал – Вперёд! –

За мной цепью помчались до сотни волонтёров. На ходу, я приказал бежавшему рядом командиру взвода, остановить своих и разобраться с лежащими. Мы же погнались за убегающими. Командиры бродников не имели луков, и мы не опасались напороться на стрелы. Они быстро выдохлись и рухнули на колени, моля о пощаде. Я приказал их вязать и вести в лагерь. В это время на реке развернулись следующие события: двадцать ладей войдя в бухту, гребя вёслами, приближались к кораблю. Они даже не торопились, уверенные, что корабль не сможет уйти от них, запертый в тупике. У команды было аж 10 минут на организацию отпора. Вскочившие в трюм волонтёры, закрыли ворота и сбросили в воду сходни. Одновременно, матросы подняли якорь.

Корабль был готов плыть. Включили двигатель и направились навстречу ладьям, из которых велась стрельба, но стрелы в большинстве ещё не долетали, падая в воду, а долетевшие не имели силы даже воткнуться в борт. Волонтёры и матросы, числом в сорок человек, открыли огонь по людям в ладьях. Застучал и пулемёт, как косой, валя за борт десятки бортников, прикрывавшихся щитами в тщетной попытке заслониться от смерти. Сметя экипажи десяти ближайших ладей, корабль подплыл почти вплотную, к уже начавшим бешено грести в сторону берега, пиратам. Капитан корабля прицелился из огнемёта и полоснул струёй огня по одной из ладей.

Второй огнемёт выплюнул заряд огня в другую ладью. Десятки загоревшихся людей выпрыгивали из ладей в воду. Корабль настиг убегающих и начал их топить корпусом. Ни одна ладья не ушла, только несколько десятков людей плыли к берегу, но получив пулю, тонули. До берега добрались несколько счастливчиков и побежали к лесу, но их всех застрелили, не дав добежать до деревьев. Некоторые бандиты, из потопленных ладей, хватались за корабль и просили их пощадить. В некоторых ладьях остались живые и они стояли, подняв руки вверх, ожидая смерти или плена. Подплывая к очередной ладье, в неё спрыгивали два-три волонтёра и вязали живых, а потом брались за вёсла и гребли к берегу. Сражение закончилось в течении полутора часов.

Корабль, загрузив ещё 30 волонтёров, направился к устью Воронежа, чтобы осмотреться и проверить, нет ли ещё где прячущихся бортников. Уцелевшие ладьи подогнали к берегу и вытащили на песок. Пленных согнали в одно место и заставили сначала снять все доспехи, оружие и сложить в кучу. По месту сражения бродили волонтёры, добивая раненых, которые не могли подняться, избавляя их от мучений, а тех, кто мог передвигаться, гнали в общее стадо. Пленные Суздальцы раздевали и обыскивали убитых, снося всё найденное в одно место. Вылезшие из землянок рыбаки, до этого момента сидевшие там в страхе от скорой смерти, подошли к нам и попросили забрать с мёртвых одежду. Я разрешил и они, позвав своих жён, начали раздевать убитых почти догола. Только к половине шестого были закончены все работы по раздеванию и сбору оружия. У нас были потери, пятеро убитых, из которых два волонтёра и три суздальца, восемь раненых, два артельщика и шесть волонтёров.

Пленных бортников оказалось 102 человека, среди которых 54 легко ранены. Взяты в плен живыми 3 главаря. Здоровых бортников заставили стаскивать трупы своих в одно место и затем рыть ров, для их погребения. Своих убитых, мы положили отдельно. Я корил себя за то, что не придал должного внимания к замеченным в лесу бандитам. Почему то, я думал, что они будут нападать на нас в ночное время, но не учёл, что бортники, обладая достаточной военной подготовкой, не побоятся напасть на нас днём, осознавая своё преимущество, более чем два к одному, а к тому же учитывая фактор внезапности. Да, жизнь постоянно вносит свои корректировки. Я, с командирами начал выслушивать показания главарей бортников. Мы уселись прямо на берегу, на брёвнах, пока наши люди занимались сбором оружия и материальных ценностей.

В первую очередь я спросил: – Все ли здесь или где-то прячутся ещё их пособники? Видя, что наш корабль отправился в сторону, откуда они прибыли, самый главный сообщил, что в пяти километрах ниже по течению, стоит их главный корабль –двухмачтовая галера. Почти все матросы галеры участвовали в нападении и там остались всего 30 человек для охраны. Они ждут сигнала, чтобы приплыть в бухту за добычей. А больше никого нет, божился главарь. Почти все пленные говорили по-русски, но по словам главаря здесь присутствовали хазары, половцы, булгары, греки и несколько касогов. Мы выслушали их историю последних лет.

Бродники, сразу же согласились на все условия монголов и большинство их перешло на службу к последним, образовав специальный отряд в несколько тысяч воинов. А эти, скрылись от службы и переждав, пока монголы уйдут далее на запад, гоня перед собой половцев, вышли на свет божий и занялись грабежом уцелевших поселений византийцев, местных греков, алан и касогов, изредка поднимаясь вверх по Дону до русских поселений, угоняя с собой жителей и продавая в рабство в Крыму. Они оказались в положении отверженных, так как монголы не терпели в своих землях разбойников, и уничтожали их, без всякой жалости.

Тем не менее, добычи было пока что в достатке. Люди, пережившие нашествие, возвращались в места своего проживания и, оказавших без защиты разорённых княжеств, не могли оказать должного сопротивления, чем бортники и пользовались. К ним приставали новые отверженные и беглецы. Вот и набралось их 740 мужиков, готовых на всё. Многие имели семьи, и они создали в дельте Дона несколько поселений, собираясь вместе, для нападений. В их послужном списке два захваченных городка на Руси, десятки разорённых деревень и сотни проданных в рабство жителей.

Однажды им удалось захватить большую двухмачтовую, 60-ти вёсельную византийскую галеру, зашедшую в устье Дона и севшую там на мель. Корабль был купеческий и не оказал достойного сопротивления. Весь экипаж продали в рабство персам, а с купцов получили хороший выкуп. С этой галерой они совершали захваты других купеческих кораблей в Чёрном море, на ней устраивали рейды на южные княжества Руси. Они даже порой нападали на небольшие отряды монголов, уничтожая их поголовно и забирая их военные доспехи и лошадей. Короче, это были самые обычные бандиты, по которым виселица плачет. Я спросил, про нападение на нас.

Оказалось, что среди рыбаков, живущих непосредственно в месте впадения Воронежа в Дон, у них имеется осведомитель. Он заметил наш корабль, когда тот первый раз проплыл мимо них в Азов, а потом обратно. А совсем недавно оказался свидетелем прибытия двух плоскодонок с двадцатью военными. Он подобрался ближе и заметил, что они ставят палатки на большое количество людей. Тут же отправился докладывать

об этом событии. Как раз, так получилось, что бортники промышляли совсем рядом, грабя близлежащие деревни и собирались в набег на южные границы Пронска.

Прибытие «Оки», фактически совпало с прибытием бортников. С первого дня они наблюдали за нами, оставаясь не замеченными, ждали сбора всей своей банды. А сегодня, решили воспользоваться тем, что все мы заняты разгрузочными работами. Количество возможной добычи застлало их глаза и они, практически без подготовки и тщательной разведки напали на лагерь. 300 человек нападали в ладьях и 370 из леса. Они были уверены в победе и поэтому даже оставили галеру с 30 гребцами в укромном месте. Главарь просил отпустить хотя бы их троих, обещая за это большие деньги. За всех остальных он не беспокоился. Подошло время ужина, и как раз вернулась «Ока».

За ней, на прицепе, тянулась, описанная бандитами галера. «Ока», маневрируя на вёслах и движителе, встала в прежнее положение, кормой к берегу. Сходни установили к корме и открыли ворота, а галеру отцепили и поставили рядом. С галеры сошли 30 наших волонтёров, помогавших во время движения вёслами. Из трюма «Оки» вывели десяток связанных пленников, которых подогнали к общей толпе бортников. Я распорядился об их охране, и мы приступили к ужину. Я с командирами и матросами ели на корабле, в кают-компании и выслушивал рассказ капитана Ивана:

– «Ока», выйдя на реку, отключила двигатель и по течению, слегка управляемая вёслами, двинулась к устью. Выплыв за небольшой полуостров, заметили галеру, стоящую на якоре. Нас тоже заметили и на галере поднялась паника. Матросы кинулись выбирать якорь, но у них совершенно не было времени, уж очень близко мы оказались. Они успели поднять якорь, но не успели сделать и нескольких взмахов вёслами, как мы взяли их на абордаж. Часть из них кинулась к нам, размахивая мечами, а часть попрыгала за борт и поплыла к берегу. Мы дали залп по набегающим, убив и ранив большинство из них. Выжившие бросили оружие и сдались. Несколько волонтёров подбежали к борту галеры и открыли огонь по пловцам. До берега никто не добрался. Раненых добили и выкинули за борт, сняв вооружение и обыскав.

В живых осталось 9 бортников. Мы проплыли до устья и, никого не обнаружив, вернулись к галере, зацепили её тросом и прибыли на место.

Поужинав уже почти в 10 вечера, мы вышли на берег, и я велел всех бортников загнать в трюм «Оки», чтобы было проще их охранять. Им передали пару сотен лепёшек, которые мы обнаружили в трюме галеры. Там же обнаружились сотня живых баранов и 40 свиней, а также сотни три куриц и гусей. Мы решили, что они подождут до утра и отправились спать. Я приказал устроить подъём в 6 часов утра.

24 июля. Понедельник. Ровно в 7 утра весь состав собрался на берегу. Из трюма «Оки» выгнали бортников и велели всем усесться на песок. Им выдали по лепёшке, а волонтёрам дали задание закончить выгрузку. Артельщики отправились валить лес. С нами остались 30 волонтёров, да ещё с «Оки» на нас взирали 30 матросов Теплова. Мы начали решать, что делать с пленными? Командиры взводов предлагали всех казнить. Я поразмыслил и предложил следующий расклад:

– Не будем жестоки сверх меры. Эти люди бандиты, но стать ими, их вынудили обстоятельства. Раньше они жили в своих селениях и занимались трудом, добывая пропитание. Но их жизнь поломали монголы, как и нам, между прочим. Я предлагаю отпустить всех раненых, потому что у нас нет времени и средств для их излечения. Пусть они плывут к себе, и мы передаём их судьбу в руки Бога. Кому суждено, тот доберётся до дома живым, а кому не повезёт – значит на то была Божья воля. Мы вернём им три ладьи, дадим пищи на 3 дня и по 2 здоровых человека в каждую ладью, чтобы оказать помощь, если потребуется. А вот здоровых мы оставим себе, потому что нам нужны рабочие руки. Они будут трудиться у нас и если будут стараться, то я даю своё слово, что отпущу их домой через 3 года, а может и раньше. Это следует проделать немедленно.

Я подошёл к сидевшим бортникам и объявил своё решение. Большинство приняли мои слова с восторгом, кроме здоровых. Я прошёлся между бортниками и выбрал 6 человек, наиболее пожилых и тщедушных. Им я велел столкнуть 3 ладьи в воду и подготовиться к отплытию. А всех здоровых поднял и велел продолжить копать ров для погребения. Через полчаса все три ладьи, загруженные ранеными бортниками, отплыли. Я распорядился выдать на каждого по 10 лепёшек и по мешку зерна в лодку. – Доберутся!

Я, также, велел трём главарям передать через уплывающих, чтобы их родственники привезли выкуп за каждого из них – по 5 кг золота или равноценное количество серебра. Таким образом мы оказались собственниками 51 раба. Затем, с командирами взводов, мы занялись осмотром добычи. В трюме галеры нашлись почти 100 баранов, 40 свиней, птица около 300 штук. Всех животных и птицу, по сходням выгнали из галеры на берег, где те начали пастись под присмотром нескольких волонтёров.

Также выявили – 10 столитровых бочек вина, 40 мешков зерна, в основном рожь и ячмень. 200 копчёных окороков, столько же кругов колбасы, 30 мешков муки, горшки со сливочным маслом, кувшины с оливковым маслом, походную кузницу, к которой прилагались несколько сотен цепей с оковами, предназначенными для захваченных рабов. Нашлась и казна отряда. В сундуке, обитом железом, лежало 700 золотых динаров и 1030 золотых византийских солидов, 4200 серебряных французских ливров, 12 тысяч дирхемов и опять же, до сотни золотых цепей, 54 перстня с камнями, золотые кресты с камнями, кинжалы, оправленные золотом, шлёмы, серьги, браслеты. Всё это я, устав пересчитывать, сложил обратно и отнёс на «Оку», велев спрятать в каюте капитана. Разгрузка «Оки» закончилась и началась разгрузка галеры.

К обеду управились со всеми делами, в том числе и выкапыванием рва. После обеда я нашёл кузнеца в толпе бортников и велел ему заняться заковыванием своих собратьев в оковы. Всем им надлежало сковать ноги, с тем, что они теперь не смогут носить штаны, а только халаты. Нам ко всему достались более 600 комплектов вооружения, в том числе и очень дорогих- византийских, французских и монгольских. Около сотни бандитов утонули в доспехах, и я не стал заморачиваться их доставанием, предоставив эту добычу рыбакам. Кстати, на телах убитых нашли и сложили в общую кучу до трёх тысяч дирхемов и 420 золотых солидов, а также перстни, кольца, цепочки и т.п. Я даже не стал на это глядеть, а велел командирам взводов сосчитать эту добычу и поровну поделить между всеми волонтёрами, оставив себе четверть от всех золотых монет, один перстень и толстую золотую цепь. Так что всеобщее ликование царило в лагере до отбоя. Пока кузнец заковывал бортников, мы предали земле своих убитых.

Для них отвели место перед лесом, вырубив здесь мелкие деревья. На пяти могилах поставили кресты, хотя двое убитых волонтёров являлись язычниками. Раненые находились на излечении в палатке, рядом со складом. К 17 часам оковали всех бортников, в том числе и самого кузнеца. Заставили их уложить убитых в четыре выкопанных рва рядами и засыпать землёй. Тем временем артельщики прорубили просеку шириной в 4 метра и длиной в 50 и приступили к вырубке собственно участка для лагеря. На этот раз, я приказал выставить несколько сторожевых постов в лесу, впереди нас, на визуальном расстоянии друг от друга. Постоянно в дежурстве находились 5 десятков волонтёров, а остальные работали.

Сваленное дерево распиливали на 9-ти метровые брёвна, которые тут же начинали освобождать от сучьев и коры. САУ выкорчёвывал пень и волок в кучу, куда сваливались сучья и мелочь. После расчистки большого участка, всё это будет предано огню. Артельщики, попеременно работая бензопилой, валили по дереву каждые 4-5 минут и тут же переходили к следующему. Пленные бортники двуручными пилами распиливали поваленное дерево на 9-ти метровые отрезки, а Суздальцы топорами и ножовками отпиливали сучья и снимали кору. Работали весь световой день с перерывом на обед. За день свалили 220 больших и до 50 маленьких деревьев, освободив чуть менее гектара. Все пни выкорчевали, а участок выровняли прихваченным бульдозерным отвалом, навесив его на САУ.

Филиал. Новостройка.

25 июля. Вторник. Начали работу в половине восьмого. Я, прихватив с собой одного из главарей, назвавшегося Плоскиня, что поразило меня по аналогии с именем бортника, предавшего русских князей в битве на Калке. С тех пор прошло 15 лет, и этот человек не мог быть тем самым. Видимо просто тёзка. Однако я его спросил об этом. Оказалось, что ему знаком тот Плоскиня, но к нему он никакого отношения не имеет.

Я взял с собой десяток волонтёров, и мы поплыли на одной из ладей к устью реки, разыскивая рыбаков, среди которых оказался стукач. Выйдя в Дон и свернув налево, вниз по течению, сразу же наткнулись на несколько рыбацких лодок, закидывающих сеть. Мы появились столь внезапно, что они, поняв, безысходность положения, просто стали ждать нашего приближения. Подплыв вплотную к одной из лодок, Плоскиня крикнул:

– где Пихно?

Ему ответили: – На берегу лодку смолит.

Мы завернули к берегу, где за небольшим холмиком, замаскировалась рыбацкая деревня. Если не подплыть совсем близко, то её было не разглядеть. Рыбаки, причалив к берегу, оттаскивали лёгкие лодчонки за холмик, где в десятке землянок проживали рыбацкие семьи. Мы вышли из ладьи и направились к землянкам. У одной из них два парня смолили перевёрнутую вверх дном лодку. Один из парней узнал Плоскиню и удивлённо взглянув на его ноги в цепях, бросил палку с намотанной на неё тряпкой и кинулся бежать.

– Стой, сука! –заорал я, но тот припустил ещё быстрее. Я вынул пистолет и выстрелил вслед, целясь в ноги. Парень свалился на землю, крича от боли. Мы подошли к нему, катающемуся по земле, обхватив раненую ногу ладонями. Я пнул его ногой, и он замер, с ужасом глядя на меня.

– Ты почему наводишь бандитов на мирных людей?

Пихно завыл, плача и начал быстро говорить, трясясь от страха: – Не убивай, боярин! Бес попутал, пощади, век буду на тебя молиться!

Парень был лет 25 -27, довольно тщедушного телосложения, с жиденькими усами и бородкой. В это время, встревоженные выстрелом, из землянок вылезли несколько женщин и глядели на эту сцену. Издали наблюдали за нами несколько детей. Второй парень, помогавший Пихно, куда-то исчез. Некоторое время я обдумывал, убить Пихно или оставить в живых?

Наобум спросил у какой-то женщины – Убить его? Она со страхом покачала отрицательно головой:

– Пожалейте его, у него мать совсем больная!

– Ладно, – сказал я Пихно. – Живи, но если я узнаю, что ты с нехорошими людьми связался, то не обессудь!

Пихно подкатился к моим ногам и стал их обнимать, неся полнейшую чепуху. Я, брезгливо отпихнул его, и мы вернулись к ладье. Я забрался туда и велел грести обратно. Ребята поставили парус, и ладья побежала веселее. До обеда я набросал примерный план посёлка, который показал своим командирам. Моя рота имела номер 5 и полностью состояла из Эрзя последнего призыва. Командирами взводов были Эрзя из сотни Микиша, по именам Парамза, Кечуш и Камай. Теплов командовал третьей ротой, в которой один взвод был из русских, тот самый, который являлся экипажем «Оки».

Присутствовал и бригадир артельщиков по имени Килибака. Я велел ему немедленно начать строительство учебного корпуса, который временно будет и казармой, а возможно и столовой. Взяв с собой рулетку, мы пошли размечать план здания. Со мной был и Арзамас. Я всегда старался держать его при себе, чтобы он набирался ума во всех начинаниях. Мы разметили план стен и обозначили его флажками. Я посоветовал Килибаке вырыть небольшой котлован для устройств, если не полноценного подвала, то хотя бы цокольного этажа, чтобы разместить там котельную. Килибака уверил меня, что если я дам ему бортников, то они выкопают нормальный котлован.

Я согласился с ним, и он начал делать распоряжения. Следующим необходимым шагом, я посчитал устройство водопровода. Мы прихватили с собой два водяных электронасоса, но они не могли засасывать воду с большой глубины, а только в налив. Поэтому их нужно было ставить на уровне воды. Воду нужно подать в какую-то ёмкость, а уж оттуда качать насосом на высоту до 20 метров. Для начала необходимо определить глубину залегания воды, иначе говоря, выкопать колодец. Поскольку мы располагались не на много выше уровня воды, то наверняка грунтовые воды лежат не глубоко. Против учебного корпуса, примерно в 20 метрах, я приказал начать копать колодец, размерами два на полтора метра. Сюда приставили шестерых бортников. Все остальные 45 их коллег копали котлован под здание. Суздальцы, под руководством Арзамаса, начали сборку козлового крана, необходимого для стройки.

У нас имелись два тельфера, грузоподъёмностью по 3,2 тонны. Они имели колёсики, но передвигать их можно было только вручную, зато подъём осуществлялся электромотором. Арзамас со своим братом Алёшкой, уже установили один дизель-генератор на 12 квт. Мы практически разорили склады в Маргелово, забрав все последние запасы кабеля -500 метров и 80 лампочек, оставив Судейкину 20 последних. Две 5-ти метровые трубы диаметра 200 мм и другие, меньших размеров, метров по 20-30. Кое-какой металлопрокат, 20 унитазов, 40 примусов и всего 5 керосиновых ламп.

Самым больным местом были электрические лампы. Они сгорали, а заменить было нечем. Через 6-7 лет их не останется вообще. Это касалось и кабеля, труб и т.д. Для козлового крана вкопали две опоры из брёвен по 14 метров высотой, а сверху уложили ещё бревно, квадратного сечения, получив П-образную конструкцию с пролётом в 11 и высотой в 12 метров. По верху квадратного бревна можно было перекатывать тельфер, висящий на колёсиках. Артельщики разделились на лесорубов и строителей, продолжая непрерывно валить лес. К сожалению, более половины гектара леса в день, освободить не удавалось, но и это было совсем не плохо.

Я, наконец, познакомился с жителями деревушки земледельцев. Поняв, что мы не причиним им вреда, они вернулись в свои землянки. Эти люди были эрзя и они очень обрадовались, встретившись здесь со своими земляками. В деревушке проживали 16 семей четырёх родов. Конечно же 16 семейных пар, среди которых проживали и их родители, но людей старше 50 лет было всего трое. Старостой деревни являлся 53- летний, а по виду и на все 70 лет, мужик по имени Бурнай. Он знал русский язык и воевал против русских под командованием знаменитого Пургаса.

В 1228 году Пургасова волость подверглась опустошительному набегу Суздальского и Рязанского князей, которые жесточайшим образом истребляли мордву, уничтожали посевы и много людей угнали в рабство. Через год Бурнай ходил в ответный поход с Пургасом на Нижний Новгород. Пожгли посады, пограбили деревни, но город взять не удалось. А через короткое время на Пургаса напал мокшанский царь Атямас, в союзе с половцами и сильно пограбил Эрзя. Вот тогда и убежал Бурнай на запад к Воронежу, взяв с собой родственников и односельчан. Это произошло всего 10 лет назад.

С тех пор они тут и живут, скрываясь от всех. В 3-х километрах восточнее имеется еще одна такая же деревня его соплеменников. Там живут примерно 18 семей. В деревне Бурная детей до 16 лет имелось 21. А всего было 56 человек. Дети старше 10 лет уже помогали родителям, а мелюзга 4-9 лет крутились у нас под ногами, мешая работать. Земледельцы почти всё время проводили в огородах, время от времени отправляясь на охоту, с корявыми луками и копьями, добывая то дикую свинью, то оленя.

Кабанов было очень много в округе, чему способствовали многочисленные дубравы, изобилующие падающими желудями. К раздеванию убитых бродников, пахарей тоже допустили и сейчас они все были одеты и обуты, как и рыбаки., да ещё и в запас набрали кучу одежды и обуви, которую мы побрезговали использовать, хотя комплектов 100, не сильно запачканных кровью, приберегли для пленных. Охотники, благодарные нам за одежду и спасение от бортников, принесли нам убитого лося, которого мы съели за 3 дня. Все мы работаем не покладая рук, нам надо обязательно к холодам построить себе жилище. Я немного тосковал по налаженному быту в Маргелово, по мягкой постели, цивилизации. Сколько я вложил своего труда в развитие посёлка, а теперь всё надо начинать сначала, к тому же в гораздо худших условиях. Наверно и волонтёры вспоминают с тоской о покинутых казармах.

Сейчас мы ночуем в палатках. Я в отдельной 6-ти местной, втроём, командиры взводов и старшины, в 12-ти местной, а все остальные в 20-ти местных. Ещё у нас имеется большая палатка для общих сборов, палатка –изолятор для больных и палатка-столовая. Матросы ночуют и кормятся на корабле. У нас нет кроватей, и мы спим прямо на земле, набив мешки соломой. Несколько человек с помощью иглы шьют наволочки и матрасники из перкаля, чтобы набить их позже сеном, а по мере накопления –пухом и перьями. Как раз для курей сделали курятник с насестами. Куры разгуливают по посёлку, ища корм, а вечером забираются в курятник

Свиней и баранов пасут четверо волонтёров с карабинами. Лошади пока не обустроены и со спутанными ногами пасутся на побережье. Кровати сделаем из досок, их у нас должно хватить. Из камней и глины соорудили три большие печи, каждую на 2 котла, освободив походную кухню.15 человек я определил для выделывания кирпичей из глины. Пока жарко, пусть сохнут. Ещё 8 человек роют яму для обжиговой печи. Кирпич нам будет необходим для устройства печей. Так что бездельничать некому. Рыбой нас бесплатно снабжают рыбаки, тоже в благодарность за одежду. Здесь ни у кого нет наличных денег. Все живут тем, что поймают или вырастят, в лучшем случае, обмениваются продуктами.

29 июля. Пятница. Ну вот уже и стали заметны плоды нашей деятельности. Выкопали колодец, глубиной 7 метров. Я велел копать до тех пор, пока вода не дошла до груди копавших. Стены и пол обложили осиновыми брёвнами, до верха. Устроили пока «Журавль»– длинный шест с ведром на верёвке, типа шлагбаума. Сейчас несколько человек строили водонапорную башню высотой в 12 метров. За 3 дня удалось устроить пилораму из электромотора и одной круглой пилы диаметром 120 см, что позволит пилить брёвна диаметром до полуметра. К сожалению, диск был только единственный.

Но нам не нужно пилить брёвна, у нас достаточно досок. Нам потребуется пила для изготовления тонких досок из толстых, или каких-то особых. Как раз такой момент наступил, так как я предложил изготовить ёмкость на башню из дубовых досок. Вообще, по моему приказу мы не стали трогать дубраву, площадью в гектар, находящуюся на территории, запланированной под посёлок. Я хотел устроить там парк отдыха. Но пришлось спилить там пару деревьев. Ёмкость водонапорного бака определили в 10 кубометров. Работяги вырыли котлован под здание, глубиной 2 метра.

Укладка фундамента, он же и стены подвальных помещений ещё не начаты. Первая партия кирпича будет готова только завтра. Я запланировал выложить фундамент из кирпича, подняв его над уровнем земли на полметра, а все три этажа из брёвен, которых уже было достаточно. Я не разрешил применять куриные яйца в пищу, а собирать их, чтобы добавить их в качестве связующего в раствор для кирпичной кладки, так как у нас не было извести. Каждый день куры давали до 250-300 яиц. Пока строители подтаскивали к месту стройки брёвна и доски. Сразу же выпиливали в брёвнах проёмы для дверей и окон. Оконные рамы уже начали изготавливать, применяя плёнку в два слоя. Плёнку я велел ценить пуще золота, она была невосполнима. Сразу же начали копать траншею для отвода канализации от здания. Перед началом защитной лесополосы разметили место для септика и начали копать. Копали и под водопровод от башни к зданию. По расчётам, все запасы труб уйдут у нас на обвязку только этого здания. Керамические, мы, конечно, можем ещё сделать, но металлические на исходе.

На плане я разместил уже склады для отдельных видов имущества, конюшню, хлев для

скотины, курятники, боксы для техники и т.п. С планом я ознакомил бригадира строителей, и он одобрил его. Кстати, вчера приплывали рыбаки из деревни Пихно и подарили нам центнер рыбы, видимо, чтобы задобрить нас из-за действий своего родственника. По их рассказу, Пихно всё ещё болен, но уже начал немного передвигаться, сильно хромая. Пулю ему извлёк местный знахарь, живущий неподалёку в лесу. Я заинтересовался этим фактом и попросил показать место, где тот обитает. Рыбаки объяснили, как его найти. Я решил незамедлительно посетить его, как раз сегодня. Взял с собой Арзамаса с Алексеем, десяток волонтёров и старшину своей роты Инжевата. Следовало пройти от нас 3 км по лесу на восток. Мы пошли пешком.

По дороге я беседовал с Инжеватом о жизни. Кстати, я спросил, его – Не против ли он, если я его буду называть Женя, конечно, только при разговоре без посторонних? Он был не против. Я, между прочим, уже договорился с командирами взводов, что буду называть Парамзу -Парамоном, а Кечуша- Кешей. А вот для Камая нового имени не придумал. Через 25 минут добрались до землянки знахаря. К нему вела тропинка от деревни рыбаков, это ещё дальше на восток. Мимо землянки протекал тоненький ручеёк, который был в одном месте перегорожен и там собрался небольшой водоём, выложенный камнями и глубиной полметра. Вход в землянку прикрывала шкура громадного волка, откинутая сейчас в сторону.

Мы подошли ближе, и я засвистел какую-то мелодию. Из землянки показался мужчина, лет сорока пяти, весь заросший бородой и усами. Зато голова была выбрита до блеска. Он, не говоря ни слова, посмотрел на меня, на сопровождающих и остановил свой взгляд на мне, поняв, что я тут главный.

Я сказал – Мир тебе, человек!

Он ответил – И тебе того же!

Я спросил – Ты умеешь лечить людей?

– Умею-ответил он. – А ко мне пойдёшь?

Он ответил: – Я знаю, кто ты. Но почему ты зовёшь меня? Меня гонят отовсюду. Я не верю в нового Бога, поэтому меня даже хотели убить в Муроме, но я сумел убежать. Всего 7 лет назад я поселился в этом месте. Никого не трогаю, никому не мешаю. Если кто-то приходит ко мне с жалобами, я помогаю чем могу. Оставьте меня здесь.

Я ему отвечал: – Мне безразлично в кого ты веришь, или вообще ни в кого не веришь. Мне очень нужен человек, который может помочь больным и раненым. У меня 8 раненых в бою. Если ты можешь им помочь, то я прошу тебя это сделать. Я не останусь неблагодарным. Более того, если ты захочешь и в дальнейшем мне помогать, то можешь остаться у нас жить. Я дам тебе настоящий дом и не оставлю голодным.

Мужик ответил – Я не один. Со мной живёт моя жена, которая мне помогает и две девочки сироты.

– Ничего страшного, – сказал я. – Я приму вас всех, но лечить раненых мне нужно немедленно.

Мужик кивнул мне – Хорошо, я иду с тобой. Он крикнул в землянку – Молчана, собирайся! Подождите, я сейчас, – сказал он и скрылся в землянке. Через короткое время из землянки вышел знахарь, его жена и две девочки 12-13 лет. У знахаря через плечо была перекинута сумка, видимо с инструментом или лекарствами. Мы отправились к нам.

Я спросил, как его зовут. – Мизгирь-ответил он.

Мизгирь рассказал, что сам он из Муромской земли. Его отцом был волхв, который учил его премудростям врачевания и заклинаний. Отца его убили, когда ему стукнуло 14 лет. Сам он прятался в лесу, выходя изредка к людям. Потом прибился к одной деревеньке, где лечил людей используя знания, полученные от отца. Лет 15 прожил в этой деревне, женился, родили детей. Но дети умерли. Жену он учил всему, что знал сам и она охотно всё перенимала. Потом в деревне построили церковку и туда пришёл священник, который начал преследовать парня. Люди не могли его защитить, а однажды поп натравил на него жителей, обвинив в колдовстве.

Он едва сумел убежать с женой. Они опять скитались несколько лет, пока не осели в этом месте около 7 лет назад. Год назад встретили двух сестёр, убежавших от монголов, разоривших их деревню на реке. Приютили их у себя и теперь учат своему ремеслу, а они помогают им.

Так, беседуя, мы дошли к себе. Я провёл всё семейство к палатке-лазарету. Мы все вошли внутрь и огляделись. На, в спешке, сколоченных нарах, лежали 8 человек, один из которых, видимо в забытье, стонал. Я назначил сюда одного из Суздальцев, мужика в годах, который уже много лет служил у князя Ярослава и участвовал во многих битвах, где и научился помогать раненым. Всё, что он мог – это подать пить и сменить повязки. Знахарь и его жена стали осматривать раненых. Я стоял у входа, наблюдая за ними. Через некоторое время знахарь объявил:

– Вот эти шестеро скоро вылечатся, а вот эти двое –не уверен. У первого рана загноилась, и краснота поднялась выше, а у второго, он показал на молодого волонтёра, стрела попала в глаз и наверно задела мозг. Тут уже ничем не поможешь.

Я слушал его и ругал себя последними словами. Это моя вина, не доглядел. Но что я могу сделать? Первому я могу помочь. Воспаление можно убрать антибиотиком, и он у меня есть в таблетках и в ампулах. А ранение в мозг ничем не вылечишь. У меня слёзы навернулись на глаза. Я подошёл к стонущему волонтёру и встав на колени у его постели, взял его голову и обнял. – Прости парень! -Я поднялся и вышел. Пошёл в склад, достал ящик с эмблемой красного креста и вынул из него несколько ампул пенициллина и стерилизатор со шприцами. Зашёл на кухню и налил в стерилизатор кипятку. Подержал некоторое время, потом вынул шприц и всосал в него пенициллин с новокаином.

Вернулся в палатку, где лекарь со своими помощницами хлопотал над ранеными. Постоял над раненым, соображая, куда сделать укол, в ягодицу или около раны в ногу? Решил, лучше в ногу. Развязал повязку и вколол тому укол прямо в красноту ноги. Знахарь с недоумением наблюдал за моими действиями. Я, без слов, набрал в шприц новокаина и подойдя в умирающему волонтёру, вколол ему укол в руку. Хотя бы боль снять у человека!

– Занимайтесь больными – сказал я Мизгирю. Всё, что нужно –обращайтесь к этому человеку, -показал я на дружинника, а если он не может решить вопрос, то прямо ко мне. Я вышел и направился к стройке. Подозвал к себе прапорщика Парамона и велел ему поставить 6-ти местную палатку для лекаря.

5 августа. Пятница. Неделя промчалась незаметно. Всю неделю 19 артельщиков беспрерывно укладывали фундамент, толщиной в два кирпича. Каждому я приставил помощника, чтобы тот подавал кирпичи и раствор. Работая весь световой день уложили более 90 тысяч кирпичей, устроив подвал глубиной 2 метра, площадью 500 квадратных метров. Одних только яиц ушло на раствор более 5 тысяч. Теперь дело за брёвнами для стен. Выздоровели раненые, кроме одного, которому я колол пенициллин.

Он ещё лежит, но ему гораздо лучше. Умер волонтёр с раной в голову. Мы похоронили его с почестями. Всё это время знахарь с помощницами ухаживали за ранеными и жили в палатке, где им очень понравилось. А бесплатная кормёжка и отсутствие необходимости готовить пищу и добывать продукты, устранила все сомнения. Однажды они сходили до своей землянки и забрали все свои вещи в палатку.

Им поставили ещё одну палатку – для приёма больных. Среди нас больных не было, но я разрешил местным жителям обращаться за помощью к нашему знахарю. Известие о его переезде уже достигла ушей всех жителей региона. К нам часто приходили совершенно чужие люди, чтобы подивиться на растущий из ничего, посёлок. Весть о разгроме бортников облетела всю округу, что позволило аборигенам несколько расслабиться и почувствовать себя защищёнными.

Мы, неожиданно для себя, обнаружили, что эти места весьма многолюдны, просто люди умеют прятаться, если им грозит опасность. Одним общим характерным признаком местных, в радиусе многих десятков километров, являлась их бедность. Я уже упоминал, что наличных денег здесь никто даже не видел. Особенно тяжело стало с момента прихода монголов, разоривших и уничтоживших все населённые пункты, обладавшие хоть каким-то достоянием и живших оседло на виду у всех. Интересен факт, что на берегу реки, прямо перед нашими временными складами, пользуясь безопасностью, предоставленной нашим присутствием, стихийно возник рынок, куда местные жители стали привозить свои немудрённые изделия и продукты для обмена.

Некоторые торговцы поставили шатры и ночевали в них, практически образовав небольшой городок на 15 шатров. Быстро возникли- причал для лодок, трактир под навесом, коновязь, торговые ряды из досок, выпрошенных у нас. Я даже договорился со старшиной рынка о совместном строительстве нормального причала для достаточно крупных кораблей, и мы уже строили его, чуть дальше в бухту. Я рассчитывал устроить в том месте склады для прибывающих с кораблями товаров, как и следует быть в настоящем портовом городе, в который должен вырасти наш посёлок. Я уже назвал его Воронеж и это название начало приживаться в округе.

Мы закончили строительство водонапорной станции. Как и в случае Маргелово, на самом верху водонапорной вышки, вокруг ёмкости, устроили наблюдательный и оборонительный пост. На девяти, вкопанных в землю брёвнах, на высоте 12 м, расположилась площадка, размерами 6х6 м, с баком внутри. Стены из досок сороковок с амбразурами в 4 стороны, ощетинились пулемётами. На вышке имелась рация с вытянутой антенной на ближайший дуб, давшая возможность связи с Маргелово. Были также прибор ночного видения и четыре автомобильные фары с аккумуляторами, включавшимися по ночам на короткие промежутки времени. На посту постоянно дежурили четверо волонтёров. Эта вышка, явилась предметом моей гордости. Её покрасили в ярко-зелёный цвет, а над ней развевался шёлковый флаг с эмблемой ВДВ.

Вышку было видно чуть ли не с Дона, так и с вышки, видимость была прекрасной. Никто не мог подойти к нам незамеченным. Пока что мы пользовались водой из башни непосредственно от крана под ней. Насос качал воду в ёмкость до тех пор, пока она не начинала выливаться из переливной трубы. Тогда часовой отключал насос. Единственным недостатком системы была необходимость заполнения системы водой перед включением, так как насос не мог всасывать воду из колодца через пустые трубы.

Но это выполнялось наливанием воды из присутствовавшего здесь же крана от башни. Колодец, после пуска башни в эксплуатацию, надлежало надёжно прикрыть, для недопущения отравления его недоброжелателями. Мы освободили от леса территорию в 7 гектаров и своими силами, под руководством двух строителей начали ставить основной склад из брёвен и досок, для хранения имущества, лежащего сейчас под навесом перед лесополосой у берега. Дежурившие там часовые, постоянно отгоняли любопытствующих, желающих поглядеть, что за диковинные вещи прячем мы от местного населения и эта кутерьма нам была не по душе.

Базарным днём был четверг и в этот день нас посещали несколько сот человек с округи и это было только начало, ведь ещё не все узнали о нас. Вчера я принял решение снять оковы с Суздальских пленных, объявив им, что уже не считаю их врагами. Они с огромной радостью восприняли этот дружественный акт. А вот бродники оставались закованными. Я, между прочим, имел беседу с некоторыми из них, в частности с двумя бывшими византийцами.

Я спросил их – Кто населяет Крым? По их словам, Крым принадлежал Византии, но в последнее время, практически был независим от него. Население составляли славяне, греки, армяне, готы, половцы, черкесы, евреи и др. Всё восточное и южное побережье принадлежало генуэзцам, а на юго-западе располагалось самостоятельное княжество Феодоро, союзное Трапезунду, государству, образованному на осколках Византии. Монголы вторглись в Крым в прошлом году и захватили весь север и центр Крыма, но пока ограничились этим. Перед нашествием монголов, на Крым напали турки-сельджуки и захватили город Судак, разгромив при этом союзников византийцев – русских и половцев. Эти двое убежали тогда и нанялись в дружину бортников, сотником в которой являлся Плоскиня, а главный воевода был убит в сражении.

Из их рассказа я почерпнул, что для прохода в Чёрное море, мне понадобится пересекать керченский пролив, принадлежащий и контролируемый империей Трапезунд. В настоящее время императором Трапезунда являлся 21-летний Мануэл 1. Я знал, что те края тоже будут завоёваны монголами, но не помнил точной даты. Мы могли бы помочь Трапезунду в борьбе с Иконийским Султанатом, но не желательно было вступать в противоречия с монголами. Так что цель остаётся прежней – Никейская империя и Константинополь.

12 августа. Пятница. Местные хлеборобы собрали урожай зерновых, а в Маргелово это случится на неделю позднее, климат не тот. Вчера к нам прибыла ладья, от семей, оставшихся в живых троих сотников бродников, которые трудились для нашего блага. Их представляли престарелый дядя Плоскини и отцы двух других пленных. Они привезли выкуп – 15 кг золота в форме кубков, чаш, церковных крестов, перстней и цепей, скорее всего из ранее награбленных ценностей. Договор дороже денег, я вызвал всех троих и передал посредникам. Все трое пленных были вполне здоровы и не имели к нам претензий по поводу плохого содержания. Я предупредил их о необходимости воздержаться от нападений на нас и наших соседей. Меня заверили, что они всё понимают и никогда не забудут о моей доброте.

Я велел снять с них оковы, и они удалились. Однако это было не всё. С ними прибыл представительный мужчина, назвавшийся главой общины бродников низовья Дона, что-то вроде непризнанного князя. Он сообщил, что имеет ко мне поручение от родственников, пленённых нами, рядовых бродников. Он поинтересовался, какую цену я возьму за освобождение остальных пленных? Я запросил по 10 гривен за каждого или равноценную сумму в любой другой валюте. А ещё я сообщил, что если они отработают у меня до следующей осени, то я отпущу их бесплатно.

А сейчас он может сам посмотреть на условия содержания пленных. Их не мучают, кормят. Всё что от них требуется –это помощь в строительстве укреплённого поселения на 5 тысяч воинов. Я специально загнул такую цифру, чтобы эта новость распространилась повсюду и не дала бродникам надежды на попытку освобождения пленных вооружённым путём. Мужчина, имя которого было Чурило, согласился со мной, и я провёл его к объектам строительства. Бывшие пираты отрабатывали свои грехи ударным трудом. Чурило поговорил с несколькими пленными. Я стоял в стороне и не вмешивался в разговор. Чурило освободился и вновь подошёл ко мне. Спросил – Если мы привезём выкуп, я освобожу пленных немедленно? Я подтвердил своё обещание. Чурило добавил: – Не у всех родственников наберётся указанная сумма, возможно для этого понадобится некоторое время, хотя община поможет чем сможет. Прибывшие раненые сообщили имена выживших родственникам и те будут прилагать усилия в поисках средств.

Я заверил Чурило, что буду отпускать пленных немедленно, по получении выкупа и могу подождать, у меня есть время. Чурило тоже удалился. Но за ним ко мне подошли четверо женщин с десятком детей и, встав на колени, стали умолять меня оставить их здесь, чтобы ухаживать за своими мужьями и быть с ними рядом. Я в уме усмехнулся:

– Настоящие жёны «декабристов» 13 века. Какая верность и самоотверженность! Ладно, согласился я. Раз уж вы такие любящие, то я пойду вам навстречу. Я ценю подобную искренность. и уважаю вас за этот шаг. Для вас поставят 4 палатки, в которых вы поселитесь. Но я вас тоже заставлю работать. Одна из вас будет заниматься детьми, а три других выполнять мои указания, потому что вы должны заработать на своё содержание своим трудом. Вечером я буду отпускать ваших мужей к вам на 2-3 часа, но ночевать они будут обязаны со своими коллегами, если можно так выразиться. Если вы согласны, то оставайтесь, а если нет, то ладья ещё ждёт вас.

Они согласились остаться и пытались обнимать мои сапоги, но я не позволил. Меня в самом деле поразила такая привязанность этих молодых женщин. Им было не более 25 лет, а самому младшему ребёнку от силы полтора года. Я указал, стоящему рядом старшине:

-– Женя, поставь 4 шестиместных палатки для этих героических женщин. А вы, следуйте за ним.

Я же отправился поглядеть на наши успехи. Общими, с работниками торга, усилиями, закончено строительство пристани. В дно реки были забиты десятки свай из брёвен, на которые уложены наши доски. Причал протянулся вдоль берега на сто метров, имея ширину 5 метров и переходил плавно в сушу берега. Наши корабли и ладьи занимали крайние позиции в глубине залива. Мы со старшиной торга договорились, что он будет взимать с ладей по 2 ногаты в день, а с кораблей побольше по 4 ногаты за стоянку. Простые лодки обычно приставали к берегу, и хозяева вытаскивали их на сушу. Между тем в стороне от торга появились первые землянки, заселённые работниками торга – грузчиками, постоянными торговцами, перекупщиками, охранниками, сторожами и т.п.

В них появились женщины и дети. Я не препятствовал этому, но предупредил, чтобы дорогу к причалу от лагеря держали свободной от строений по 20 метров в обе стороны и не застраивали территорию напротив нашей стоянки. С установкой антенны, я поддерживал связь с Данковым и Маргеловым. Даже несколько раз пообщался со своими девчатами. Строители уже выложили стены учебного корпуса и занимались возведением крыши и внутренней отделкой. Здание по высоте конька достигала 11 метров. Каждый этаж имел высоту до потолка в 2 с половиной метра. Суздальцы строили склады против нашего причала. Остальные строили конюшни, хлев, птичники, гаражи, склады. Лесорубы вырубили уже 11 гектаров леса. По плану, пока ещё, освободили полосу шириной 800 х 130 м и продолжали её расширять. Все помещения занимали первые 20 метров полосы, ближе к реке. Планировали расчистить площадку 800х800 м для будущего посёлка, по аналогии с Маргелово. Разметили площадку для строительства бани и клуба.

21 августа. Воскресенье. До ближайшей церкви более 200 км. Мы не ходили на службу полтора месяца, но это никого не волнует. Сегодня разрешил устроить выходной день. Как раз вчера к вечеру, закончили баню и сегодня люди, по очереди моются. До этого мылись прямо в реке. Баня большая -24х8 м. Два зала, из которых поменьше – женский. Раздевалки, парные, кладовые для тазиков, помещение для персонала – всё по уму. Чтобы использовать рационально площади посёлка, все помещения строим в три этажа. Поэтому над баней два этажа. Второй этаж отвели для клуба, а третий для школы, с тремя помещениями для классов и одно для учительской и школьных пособий. Я собирался законодательно подчинить себе все, окружающие посёлок деревни, в радиусе до 5 километров и заставить родителей отпускать своих детей, в возрасте от 6-7 до 12 лет, в школу. Территорию эту, я намеревался объявить свободной от власти любых княжеств и подчиняющихся лишь «Совету десяти».

Наконец-то закончили строительство учебного корпуса, конюшен, хлева, складов, бани, клуба, гаражей и взялись за строительство казармы на три роты волонтёров. Это будет здание П-образной формы, в средней части которого разместится штаб, руководящие органы посёлка и комендатура свободной территории. Всё имущество из временного склада перед лесополосой, ограждающей посёлок от пристани и стихийного рынка, переместили в постоянные склады, а оставленные помещения передали администрации торга, где они тут же создали свои склады, отдаваемые в аренду. Я уже известил все, окружающие нас населённые пункты, об их новом статусе «Свободной территории», подчинённой пока, лично мне и о необходимости обучения детей в школе с 1 сентября.

Не всем, наверно, понравилось известие о закреплении местного населения под властью неизвестного «Совета десяти», но пока ещё, с них не начали собирать налоги и заставлять работать на барщине, народ решил ждать, чем всё закончится. О своём решении я сообщил в Маргелово, и Судейкин ответил мне, что согласует мои действия с князьями. Я также передал ему, что необходимо объявить всё население нашего округа свободным от холопства, а всех бывших холопов, бежавших от своих хозяев освободить от преследования. Судейкин обещал решить этот вопрос в скором времени. Он вообще хотел отменить институт холопства во всех княжествах, зависящих от Рязани, но эта проблема наверняка потребует значительных усилий и времени.

Маргелово. Похищение.

После отбытия Вождёва, в посёлке стало гораздо свободнее. Продолжалось расширение территории за лесополосой. Предприятия выпускали примусы, брикеты топлива, доски и деревянные изделия, керосин и нефтяное масло на рынок. Корабль занимался перевозом товаров. Волонтёры учились, устраивались манёвры. На освободившиеся места в казарме пригласили всех 200 волонтёров из Коломны. Их надлежало научить обращаться с огнестрельным оружием, так как «Совет десяти», принял решение, довести количество стрельцов до 1000 человек, по количеству имеющегося оружия на складе. Был собран хороший урожай, но гораздо меньше планируемого. Погода в этом году подкачала. Тем не менее, урожай нашего экспериментального зерна даже превысил общий урожай обычных культур.

Наши зерновые с 60 га дали гречки и пшеницы 186 тонн, против 156 тонн обычных со 195 га., то есть урожайность наших зёрен превысила обычные в 4-5 раз. А картофеля, хоть и ожидали его вдвое больше, собрали всего 560 тонн, из которых 60 тонн решили пустить в пищу, а остальное посадить в следующем году вместо зерна, которое можно сажать уже только наше, на вновь освобождаемых территориях. Предполагалось, что в

следующем году мы будем иметь до 300 га пашни. Для этого мы оставили для посева 200 центнеров нашей гречки, 200 центнеров пшеницы и 300 тонн картофеля, не учитывая незначительного количества кукурузы и подсолнечника, для которых отводилось по 1 га. Для тыквы и кабачков запланировали 5 га и для остальной

мелочи- помидоров, баклажанов, перца всего 1 га. Оставшегося нам должно было теперь хватить на прокорм более чем нужно. Но вновь мы решили есть только местные зерновые, а наши складировать до следующего года. мало ли что?

Мы начали получать небольшой доход от своей деятельности. К концу августа, от продажи керосина, примусов, досок и т.п., а также фрахта корабля получили 182 гривны, что с лихвой окупало все затраты на производство. Если дело пойдёт так дальше, то мы станем рентабельными. Но следует учесть, что со следующего года мы будем платить налоги в казну княжества Пронского, к которому мы относились территориально. Половину этой суммы заберёт Рязань, как участник совместного предприятия по обучению волонтёров. Со сбором урожая, возобновилось строительство коттеджей внутри посёлка. По плану к следующей посевной выстроим их примерно 25-30. Между тем, в посёлок прибыло ещё 16 семей специалистов разного профиля, нанявшихся самостоятельно, поскольку слухи о хорошем заработке и добром отношении к рабочим начали растекаться по княжеству.

К счастью, свободных коттеджей пока хватало, тем, более, что семьи 20 артельщиков предполагалось выслать за мужьями в Воронеж. Туда же пошлём ещё одного кузнеца, плотника, каменщика, печника и наших наложниц. Судейкина весьма заинтриговало предложение Вождёва, объявить свободной зоной, территорию Воронежа. Очень сомнительным выглядело решение вопроса об освобождении осевших в Воронеже беглых холопов, а также 20-ти наложниц, которые до сих пор являлись собственностью боярина Кобылы. Такой вопрос надо решать уже в масштабах всего княжества. Вот будет крика в боярской думе! Надо ехать в Рязань и собирать думу и решать этот вопрос хотя бы на уровне одного княжества. Судейкин оповестил князя Ингваря о своём приезде и необходимости собрания боярской думы полного состава. Назначили собрание на 25 августа.

25 августа. Четверг. Судейкин поехал в Рязань с Иманкуловым и двумя десятками волонтёров. Для этого воспользовались ЗИЛ131. Автомобиль уже не вызывал панического ажиотажа у жителей, но всё равно к нему относились с опаской. Машина въехала в Рязань, но узкие улицы были мало приспособлены для езды по ним и поэтому ЗИЛ остался снаружи стен, под охраной десятка гвардейцев – так мы стали называть тех 32 воинов эрзя, из прибывших с Микишем и Кежаем. Эти люди умели водить машины и САУ, стрелять из пулемёта и пушки. Они слыли самыми надёжиыми воинами в нашей армии, включая ещё 12 женщин, которые сейчас, по причине наличия детей, в наших разборках не участвовали. Собрание началось в 12 часов дня.

Ингвар радушно принял нас и лично привёл в собрание, указав мне и Иманкулову места на скамейке среди бояр. Присутствовали и Кобыла, чьи холопки исполняли обязанности наложниц у курсантов, предстоятель главного собора, отец Варсонофий и сам, епископ Муромский и Рязанский Ефросин Святогорец. Выслушали доклад одного из бояр по сбору налогов с нынешнего урожая, который в этом году оказался несколько ниже прошлогоднего. Другой боярин отчитался за расходы казны, в том числе и на содержание 300 Рязанских волонтёров, также на помощь Маргеловскому отделению.

После них князь предоставил слово Судейкину. Судейкин: – Я встал и сообщил, кстати, о расходах на наше подразделение – мы принесли больше прибыли в результате разгрома Суздальцев, чем убытков, поэтому об этом не следует забывать. Я хочу обратиться к думе со следующим предложением: в настоящее время достаточно много беглых холопов обретаются в местах, не подвластных Рязанскому княжеству, и занимающимися деятельностью, не приносящей пользы своим бывшим хозяевам.

Вернуть их нет никакой возможности и поэтому, не посчитает ли дума возможным, объявить их свободными, учитывая, что мы найдём им достойное применение, позволяющее принести большую пользу и прибыль княжеству?

– Ого, как вскинулись бояре! Как так? Не можно так решать! Есть закон, о не подлежащем времени, возврате холопов прежним хозяевам. До самой своей смерти, они будут считаться собственностью хозяев и никакой альтернативы не может быть. Более того, решение об их освобождении подорвёт основы государственности и личной собственности, освящённой законами и церковью! Я вновь призвал бояр к логике – послушайте, ведь эти холопы всё равно недостижимы и, мало того, при попытке их возврата, прибегнут к вооружённому отпору, что повлечёт жертвы и большие государственные расходы, а возможно и гибели самих этих холопов.

Какой смысл считать их своими? Это совершенно неразумно. Подумайте сами – я предлагаю возможность вернуть сотни, а может быть даже тысячи людей в лоно государства и церкви! Это ведь даст немалые деньги в казну государства и, в конечном счёте, вам самим! В дальнейшем последовала продолжительная перепалка. Высказался и князь, в том духе, что я даю дельный совет, который даст княжеству прибыль и новых подданных. Выступил и епископ Ефросин, призвав бояр проявить человеколюбие и милость к несчастным, приводя пример, что все эти холопы являются такими же христианами, как и здесь присутствующие. Эта склока продолжалась два часа, но нам удалось всё-таки убедить бояр в их недальновидности и бессмысленности настаивать о признании прав собственности на отсутствующие объекты (холопов).

Это словесное сражение было настолько тяжёлым, что о всеобщем признании холопов свободными в целом по княжеству, не могло быть и речи. Я решил отложить этот вопрос на неопределённое время. Я понимал, что и решение об освобождении наложниц тоже не удастся протащить и решил этот вопрос решить полюбовно с самим боярином Кобылой. Покидая собрание, я шепнул Кобыле, что у меня есть к нему разговор. Я отпустил Иманкулова, предложив ему навестить Паруша, пока я буду уговаривать Кобылу дать вольную свои холопкам. Кобыла вышел следом, и я зашёл с ним в какую-то свободную комнату. Мы уселись на лавку у стены, и я изложил ему свою просьбу. Кобыла насупился и помрачнел.

– Нет! – сказал он. – Я не дам им вольную. Чего ради, я буду разбрасываться своим имуществом?

Я мог бы напомнить ему, что этих наложниц он выдал нам по приказу ханши Боракчин, ослушаться которой он никак не мог. Но тут я понял, что мы сами виноваты, не потребовав в своё время купчей на владение имуществом. Ну что тут поделаешь? Придётся торговаться и покупать этих девушек. Я спросил, что он хочет за них? Кобыла, не будь дураком, запросил по 12 гривен за каждую, что составило 240 гривен – сумасшедшую сумму, равную содержанию роты волонтёров в течении года. Я был обескуражен. Слава Богу, хоть беглых холопов удалось отбить!

Хотя бояре принудили меня согласиться на составлении списка всех отпускаемых на волю холопов, с указанием их бывших хозяев. Я взглянул на свой перстень, который мне подарили возвратившиеся из похода в Баку волонтёры. Я понятия не имел о его стоимости, но был уверен, что стоит он дорого. Я снял его с пальца и протянул Кобыле – вот возьми за девок! Он взял перстень, и я заметил, как загорелись его глаза.

Кобыла произнёс: – Ладно господин лейтенант, только по дружбе, отдам тебе твоих девок. Заходи завтра за купчей. Я не хотел задерживаться в Рязани и попросил его прислать купчую с нарочным. Мы распрощались, и я направился в сторону выхода. Я задумался, вспоминая отчаянную борьбу за свободу холопов и не услышал шагов сзади. Удар сзади по голове, и я отключился.

Судейкин: – Я очнулся, ощущая под собой дно телеги, подскакивающее на ухабах. Меня куда-то везли. Руки мои были связаны сзади, ноги тоже. Мало того, верёвка была пропущена между руками и ногами внатяжку, заставляя меня выгибаться назад.

Я перевернулся на бок и увидел вверху облака и опустившееся солнце. Видимо я был без сознания не меньше пары часов, если меня везут уже далеко за городом. Впереди маячила спина возничего, понукавшего лошадь. По одежде это был обычный простолюдин. – Очнулся? – услышал я сзади. Там скакали несколько всадников, вооружённых и одетых в доспехи. Я не ответил. Да и меня больше не спрашивали.

Через час мы заехали на какой-то двор. По увиденной мною макушке церкви, я понял, что это, скорее всего, монастырь. Телега остановилась. Меня выволокли из неё, и потащили в распахнутую дверь. Проволокли по ступеням в подвал и втолкнули в тесную клетку.

– Повернись спиной, – приказал один из стражей. Я повернулся и тот развязал верёвки. Я тут же начал тереть и массажировать затёкшие конечности. – Посиди пока тут, объявил тот же страж и вышел. Я оказался в подвале, тёмном и душном. Имелось одно маленькое окошко в стене, настолько засиженное мухами, что через него едва пробивались лучи ещё не скрывшегося солнца. Помещение 8х6 метров, с рядами клеток вдоль стен, точно таких же, как и у меня. Размер клетки метр на метр, что позволяет усесться, но не лежать. В середине стол и два стула. На одной из стен висят какие-то предметы. Приглядевшись, я понял, что это орудия пыток – плети разной длины и толщины, какие-то железяки. Ну, я попал, наконец смог я начать мыслить.

Что же случилось? Я помню, шёл к выходу из терема, когда получил удар по затылку. Вот что значит не носить шлём! Берет -не самая надёжная защита от удара дубиной! Кто же меня приласкал? Клеток я насчитал аж 16 штук. Ещё одна клетка, третья от меня, была занята каким-то неопрятным типом, одетым в рваньё, но было видно, что его одежда не так давно была достаточно богатой. Его короткие волосы слиплись от грязи и крови, да и сам он был невероятно грязен, будто его валяли в болоте, а потом катали по пыли. Он сидел, отрешившись от мира, ничего не видя перед собой, уставившись в одну точку. Он не обратил внимания на моё появление и даже не изменил направления взгляда. Чокнутый- подумал я.

Рядом с ним сидел ещё один узник. Он был одет, как богатый купец или княжеский придворный. Он меня разглядел, но не произнёс ни слова. Ладно, подождём, решил я про себя и пошарил по своему телу. Ремень с кобурой и пистолет, штык нож, с которыми никто из нас не расставался, отсутствовали. Однако ждать пришлось долго. Всю ночь я провёл, скорчившись в клетке и даже поспал, но утром, затёкшая шея, дала о себе знать головной болью, усугублённой последствиями удара по затылку. Мой сосед, вроде бы немного отошёл и что-то бормотал себе под нос.

26 августа. Пятница. Я разобрал некоторые слова, типа – это не я, я не виноват. Другой безмятежно спал. Забрезжило утро. Мне захотелось по-маленькому, и я побрызгал через прутья решётки в сторону входа. Хотелось также пить. Почему-то часы, с руки у меня, не сняли, видимо не заметили через рукав гимнастёрки. Они показывали 8 часов утра. Но вот заскрипела дверь и в подвал зашли трое. Первым шёл здоровенный мужик, в фартуке, и голым торсом. Мускулы играли на его руках.

Боже мой! Его лицо чем-то мне знакомо! Я начал вспоминать. Следом зашёл монах в чёрном одеянии, а за ним человек, в обычной одежде горожанина, держащий в руках письменные принадлежности. Монах взял один стул и поставил его рядом с моей клеткой и уселся на него, сверля меня взглядом. Его глаза горели фанатичным блеском. Тот, который с бумагами, уселся за стол и разложил на столе свои предметы, приготовившись писать. Здоровяк тоже приблизился к клетке и смотрел на меня мрачным взглядом. Я никак не мог вспомнить, откуда он мне знаком.

Вдруг я заметил, что и он узнаёт меня. Тут меня осенило: – Ну как же! Трактир в Рязани, Беспалый, драка со здоровяком. Кажется, его кличка была Бугай? Или бык? Не помню. Да и какое теперь до этого дело. Самая подходящая работа для такого экземпляра.

Я сразу сообразил, что это кат –палач. И он будет меня катать, правда не известно за что. Видимо это зависит от моего поведения. Монах, буравивший меня взглядом, наконец-то раскрыл рот и задал мне вопрос:

– Ну что, сын мой, как ты себя чувствуешь?

– Не плохо–ответил я. – Но могло бы быть и хуже. Писарь застрочил по бумаге.

– А как же тебя величают, юноша—продолжил монах.

– Вадим-ответил я.

– А откуда ты прибыл в наши края?

Я начал рассказывать про остров Россия, но монах меня перебил:

– Говори правду, сын мой.

– Я и говорю.

– От чьего имени ты говоришь? – строго спросил монах.

– От своего, – это я.

Монах – А веришь ли ты в Господа нашего Иисуса Христа?

Я – Конечно верю.

Монах – А давно ли ты был на исповеди?

– Две недели назад, -соврал я.

– Врёшь! – Заорал монах. – Дьявольское отродье! Я всё про тебя знаю.

Я – А раз знаешь, чего спрашиваешь?

– Молчать! – Опять заорал монах. Он положил на стол мой пистолет. – Что это?

Я – Мой пистолет.

– Где ты его взял и у кого?

Я – Его сделали мастера на моём острове.

– Опять врёшь! – Заорал монах. – Это дьявол тебя прислал и сам ты его порожденье. Нет таких вещей в Божьем мире. Эта вещь убивает людей издалека. Не мог человек придумать и сделать такое. Из самого ада принёс ты эту вещь. Она пахнет серой. Эта вонь ещё не развеялась у адского изделия. Я знаю, что ты служишь Богопротивному Батыю, который и сам прибыл из ада с адскими слугами. Почему никто не может победить посланца Сатаны? Отвечай!

Я понял, что любые мои оправдания ничего не стоят и монах этот не поверит ни одному моему слову. Я – Почему вы меня держите здесь? У вас есть против меня конкретные обвинения? Я старюсь на благо Рязани. Только благодаря моим людям Рязань не уничтожили!

– Не ври! – Монах разъярился и брызгая слюной, начал кричать: – Только с Божьего соизволения стоит Рязань. Только заступничество Божьей матери спасло нас, грешных, от напасти. Всё из-за грехов наших. Покайся, нечестивый!

Я молчал. Вновь заскрипела дверь и в подвал спустился сам епископ Ефросин, поддерживаемый под локоть крепким гриднем в доспехах, с мечом на перевязи. Монах встал и подошёл под благословение.

– Ну что? – Спросил его Ефросин. – Сознаётся?

– Пока ещё нет, -ответил монах. – Но сейчас мы его обработаем. Монах подвинул стул Ефросину и тот уселся на него, глядя на меня.

Доносят мне,–начал Ефросин, – что не охотно посещаешь ты храм Божий. На исповедь не идёшь, да и вообще заметно, что никогда ранее ты не посещал церковь и даже креститься не умел. Ни одной молитвы не знаешь. И люди твои тебе подобны, а двое и вообще, магометане. А всё больше ты окружаешь себя язычниками Богопротивными –Мордвою, а русских угнетаешь и посылаешь на бой. Я думаю, что хочешь ты навести на Рязань монгол, чтобы разорить её вконец.

Я слушал эту совершенную чушь с обалденным видом. – И это говорит тот, которого мы спасли от неминуемой смерти в предназначенной для полного уничтожения, Рязани? Разве не знает он, что мы выкрали Батыя и заставили уйти монголов отсюда? Меня поражала вся нелепость этой ситуации.

– Так в чём вы меня конкретно обвиняете?

– А в том, что ты своим колдовством заморочил голову князю и растишь в своём посёлке Богоотступников, с которыми и собираешься напасть на наш святой город. Ты служишь антихристу и отвращаешь людей от церкви! И мы заставим тебя, в этом, признаться.

Я ответил, что это полнейший бред. – Я не слуга дьяволу.

– Ладно, сказал Ефросин. – Сейчас мы покажем тебе, что тебя может ожидать. Покажите ему, повторил он и удалился, поддерживаемый гриднем. Монах кивнул Бугаю и тот, открыв дверь в клетке с чокнутым, вытащил его за ноги наружу, хотя тот бешено сопротивлялся и лупил ногами по воздуху, изрыгая проклятья. Бугай схватил его, как куклу, держа за шиворот и штаны и шмякнул на стоявшую в углу скамейку. Уселся на его ноги и ловко привязал жертву к скамейке. Потом подошёл к стене и выбрал один из хлыстов, взмахнул им, пробуя на гибкость и поглядел на монаха.

– Начинай! -велел монах. Бугай взмахнул хлыстом и полоснул им вдоль спины чокнутого. Тот закричал во всю силу своих лёгких. На явственной полосе от удара, проступила кровь. Ещё-велел монах. -Три раза. Бугай с оттяжкой нанёс ещё три удара. Крик избиваемого достиг самой высокой ноты и оборвался, он потерял сознание.

– В клетку его – велел монах. Бугай отвязал мужика и сграбастав его в охапку, кинул в клетку, затворив за ним дверь на замок.

– Ну, а теперь твоя очередь– сказал монах мне. -Или признаешься сразу?

Я решил, что буду драться до последней возможности и приготовился. Всё это время, как я заметил, третий узник наблюдал за происходящим, ничем не выдавая своего страха или другого чувства. Я даже позавидовал его самообладанию. Однако Бугай повёл себя странно. Он зашёл со спины к монаху и вдруг, схватив его за голову, резко крутнул её вокруг оси. Монах даже не пикнул, а Бугай, подержав его несколько секунд, опустил на пол. Затем он достал ключ и открыл дверь клетки странного узника и выпустил его наружу. Онемевшего от ужаса писаря, Бугай заставил войти в эту клетку и закрыл её. Потом он вытащил и чокнутого, который, совсем неожиданно пришёл в себя и совершенно спокойно подошёл к двери и, встав на стул, начал глядеть через стекло наружу.

Первый узник уселся на стул и спросил у чокнутого – Ну что там? Бугай же начал открывать мою клетку, на что первый удивлённо спросил:

– Ты зачем открываешь? Оставь его, он нам не нужен!

Чокнутый повернулся и тоже спросил у Бугая: – Ты что, рехнулся, брось!

Но Бугай всё-таки открыл мне дверь и сказал: – Я его знаю и беспалый его знает. Он ему обещал помочь в случае чего. Я выскочил из клетки и кинулся к столу. Вытащил у монаха из-за пазухи свой пистолет и передёрнув затвор, убедился, что обойма с патронами на месте. О ремне и штык ноже, конечно, придётся забыть, но и это немыслимая удача!

– Спасибо, Бугай! – первое, что я сказал и протянул ему руку. Тот протянул свою и я крепко её пожал.

– Тебе повезло, сказал «спокойный». – Бугай должен был вызволить меня из тюрьмы. А вот этот, указал он на «чокнутого», пытался меня спасти три дня назад, но попался. Его немного помучили, а потом бугай представился катом и вчера, и сегодня, разыгрывал сцену истязания. Немного конечно пришлось ударить, но для виду. Пройдёт через месяц и следа не останется. А, как и что тут произошло – не твоего ума дело. А теперь нам надо отсюда выбираться.

Чокнутый приоткрыл дверь и огляделся по сторонам. – Пошли – позвал он и выбрался наружу. Мы потянулись следом. Вышли за дверь и притаились в приямке лестницы, ведущей в подвал. Чокнутый приподнял голову над стенкой приямка и наблюдал за обстановкой.

Судейкин: – Я догадался, что мы находимся сзади церкви. Здесь располагался хоздвор, подсобные помещения, судя по запаху –хлев и курятник. Чокнутый, прижав палец к губам, велел затаиться. Через пару минут, жестом позвал следовать за ним. Мы, пригибаясь, выбрались на двор. В стороне была видна спина, только что прошедшего мимо монаха, несущего два ведра на коромысле. Мы метнулись в другую сторону. Стараясь не шуметь, достигли ворот в высокой бревенчатой стене. К счастью, плодовые деревья и кусты скрывали нас от возможного наблюдателя. Мы встали пред воротами и начали соображать, как их преодолеть? Стены имели высоту метров 5-6 и, чтобы на них взобраться, требовалось альпинистское снаряжение, а проще говоря, хотя бы верёвка длиной в 10 метров. Время поджимало нас. Я предложил напасть на самого епископа и заставить его нас выпустить

.– Ну ты даёшь! –ответил «чокнутый» – У него здесь сотня личной охраны. Я кивнул, понятно. Пистолет против сотни дружинников не помеха. Для дружинников, конечно. В самих воротах имелась калитка, на засове которой висел замок. Я скинул с себя гимнастёрку и попросил «чокнутого» дать мне его рубашку. Тот, с недоумением исполнил мою просьбу, поняв, что я что-то задумал. Я вынул пистолет и передёрнул затвор. Нацелил ствол на одно из ушек задвижки, выполненной из железа, толщиной, от силы, в полтора миллиметра. Я велел «чокнутому» намотать на мою руку с пистолетом мою гимнастёрку и его драную рубашку, а другого узника, прибавить к этому комку свой кафтан. Ничего не понимая, они выполнили мои требования и я, хорошенько прицелившись, нажал на курок.

Предпринятые меры помогли – звук выстрела, почти не был слышен, а ушко засова, оказалось перебито, что позволило освободить засов от дужки замка и открыть дверь. Мы вышли и перед нами открылась полоса открытого пространства, шириной в 50-60 м, а за ней лесной массив. Спрятаться было решительно негде и оставалось уповать на то, что в нашу сторону никто не будет глядеть. Бугай предложил нам разойтись на 30-40 шагов друг от друга вдоль стены и по одному уходить к лесу, изображая из себя случайного прохожего, а если того начнут задерживать, всем кинуться бежать со своих мест. Идея была подходящая и мы так и сделали. Я и Бугай пошли в левую сторону, а двое других в правую. Бугай остановился в 30 шагах от ворот, а я прошёл ещё не менее 50-ти и остановился, мы видели друг друга со своих позиций и помахали руками, показывая, что готовы действовать.

Первым пошёл «чокнутый». Он шёл свободно, делая вид, что он не спешит и вообще идёт по делу. Ему удалось дойти до лесу и скрыться в нём. Вторым пошёл я, предварительно сняв с себя тельняшку, которая могла бы демаскировать меня. Мне тоже удалось войти в лес, и я сразу пошёл резко влево и затем побежал. Видимо, всем удалось уйти, потому что я не услышал никаких криков. Я пробежал около двух километров, а затем свернул вправо и бежал ещё столько же. Однако мне было совершенно неизвестно моё местонахождения. Куда идти? Я поразмыслил и сделал вывод, что в любом случае, где бы я не находился, лучше всего идти на север, в сторону Оки. А уж дойдя до реки, я сориентируюсь. День ещё только начинался. Мои часы показывали 10 минут первого. Я завёл часы и вновь побежал. Сильно хотелось пить, а солнце припекало. Впереди послышался колокольный звон и одновременно показался конец леса. Я осторожно вышел из-за деревьев и глянул вперёд. Мать честная! Да это же Рязань! И в самом деле, я узнал купола церквей и крепостные стены.

Я всё время был где-то, совсем рядом! А передо мной открывалась небольшая деревенька на десяток дворов. Я тут же отступил в лес и решил, что лучше перестраховаться и не идти через деревню. Пройдя на запад ещё километра три, я вновь вышел из леса. Теперь деревня осталась от меня на востоке, а Рязань лежала прямиком на север, в 3-4 километрах. Я не решился заходить в город. Мало ли что случилось после моего пленения? А вдруг и Иманкулов захвачен? Мне необходимо приблизиться к западным воротам Рязани, именно перед ними стоял ЗИЛ 131 с гвардейцами.

Уж их то вряд ли смогли захватить врасплох. Попытка неожиданного захвата ЗИЛа, могла стоить жизни нескольким сотням нападающим, а лобовая атака вообще не рассматривалась, тут бы не хватило всей княжеской дружины. Я так и поступил- стараясь не светиться, подобрался к западным воротам и издалека стал разглядывать стоящий на прежнем месте ЗИЛ. Ничто не выдавало его захвата, и я пошёл уже не таясь. В руках у меня, до сих пор, находился ком свёрнутой одежды с пистолетом внутри. Прямо по ходу, я одел тельняшку и гимнастёрку, а пистолет засунул в карман.

Гимнастёрка была измята и прострелена в нескольких местах, как и тельняшка. Места пулевых отверстий были ещё и опалены пороховыми газами, выстрела в упор. Я ещё был весь всклокоченный, без головного убора и ремня, короче, выглядел, как бомж. Но я был совершенно цел и, если не считать шишки по голове, здоров. Меня заметили издали, когда я надел тельняшку. Навстречу бежали двое гвардейцев с автоматами наизготовку, а двое, встав у кабины выставили автоматы в стороны, разыскивая возможных преследователей. Всех гвардейцев, Судейкин знал лично, ведь было их всего 33 человека, 7 Кежаевских и 26 Микишинских. Все они, в настоящее время, исполняли обязанности командиров взводов волонтёров и старшин рот.

Только в чрезвычайно серьёзных случаях их отрывали от своих обязанностей, как и в этом случае. Только им мы могли доверять безоговорочно. Его встречали сейчас прапорщики Пирчук и Маресь, с лёгкой руки Вождёва, именовавшиеся с некоторых пор Пирча и Марс. Их лица выражали неподдельную тревогу из-за моего неординарного вида. Но я улыбался во весь рот, и они немного расслабились. Я обнял

их обоих и объявил, что у меня всё в порядке, но очень хочется пить. И поесть, тоже не отказался бы. Меня завели в кузов ЗИЛа, представляющему из себя небольшую крепость на колёсах, имеющей пулемёт на турели над кабиной и десяток стрелков с автоматами, готовых стрелять через бойницы в стенах кузова, сделанных из досок сороковок. Здесь мне протянули флягу с водой, которой я сначала напился, а потом умылся. Один из стрелков принёс кусок холодного мяса с куском свежего хлеба.

Иманкулов: – Я навестил ведомство Паруша, разместившегося в трёх кабинетах кремля. В одном кабинете находилась «святая святых» – рация, у которой дежурил постоянно один из радистов, обученных Парушем принимать и передавать сообщения. Техническое обеспечение Паруш не позволял делать никому. Кроме должности главного связиста, на него дополнительно возложили обязанности главного почтмейстера, и он теперь принимал и посылал гонцов, имея в своём подчинении целую службу. Судейкин объяснил ему особенности ордынской организации почтовой службы –«Ямы». По всем важным направлениям, на расстоянии примерно 20-30 км устраивались почтовые станции со сменными лошадьми, для обслуживания гонцов, следующих с поручениями. На основании подорожной квитанции, гонцам меняли уставших лошадей на отдохнувших, а сами гонцы могли здесь перекусить и, если послание было не срочным, то и переночевать.

Вот Паруш и проталкивал сейчас в жизнь это новшество. Пока эта служба действовала по маршруту Рязань –Муром и Рязань –Пронск. У князя было недостаточно средств для финансирования этих проектов. Иманкулов пообщался с Парушем и передал ему, привезённые с собой, заряженные батареи для рации, забрав старые. Я вышел из терема и подозвал одного из сопровождающих нас волонтёров. На мой вопрос о Судейкине, тот отвечал, что он не выходил. Я передал ему сумку с батареями и вернулся в терем искать лейтенанта. Прошёлся по всем комнатам, спрашивая про него, но никто не мог мне ответить. Я стал искать боярина Кобылу. Но и того не оказалось.

Княжеский тиун доложил, что боярин отбыл в своё поместье, где-то около Ольгова. Уж не с ним ли уехал Судейкин? Пока что я был совершенно спокоен, уверенный, что Судейкин не даст себя в обиду, но было странным, что он не поставил меня в известность и сам не зашёл к Парушу, поздороваться. А может он уже ушёл в ЗИЛ? Я поспешил туда с десятком волонтёров. Но и там Судейкин не показывался. Я вернулся в кремль и пошёл прямиком к князю. Но князь не смог меня успокоить на этот счёт и заверил меня, что немедленно пошлёт десяток дружинников на конях в село Кобылы.

Я же, с десятком волонтёров, решил поискать Судейкина в городе. Был ещё вариант, что тот зашёл в дом Паруша, хотя это было маловероятно. Однако мы посетили этот дом и убедились, что Судейкина и там не было. Прошлись по городу, заглядывая в трактиры, понимая всю абсурдность этой акции и, наконец вернулись к ЗИЛу. Я приказал усилить охрану автомобиля и быть готовыми на случай нападения. Я уже начал подозревать князя Ингваря в покушении на нас. Но передавать сообщение в посёлок, пока не стал. Подождём возвращения посланцев к боярину Кобыле. Посланцы вернулись к 9 часам вечера без результатов. Вот теперь настала пора волноваться.

Не смотря на темноту, князь разослал конные разъезды на все дороги от Рязани с приказом осматривать придорожные трактиры и проверять подозрительных проезжих, особенно с телегами. Также и по городу разошлись несколько отрядов стражников, проверять все злачные места. Я не мог найти себе места и почти не спал, подремав 3 часа перед рассветом. С утра субботы продолжили поиски, но безрезультатно. Были арестованы и допрашивались, несколько человек, показавшихся подозрительными патрулю. В 13 часов дня, я прибыл к князю, чтобы согласовать наши последующие действия. Князь тоже был крайне озабочен, и я перестал видеть в нём участника похищения, настолько он выглядел огорчённым. Мы решили пообедать, когда к нам вошёл тиун и доложил, что к нам просится Паруш с доброй вестью.

Князь велел тому входить и Паруш с порога объявил, что Судейкин обнаружен живой и невредимый и в данный момент находится в ЗИЛе, откуда по рации, получил сообщение Паруш. Мы втроём тут же отправились на выход. Князь кликнул с собой два десятка дружинников и коней. Уже через 10 минут мы скакали по городу к западным воротам, до которых было всего полкилометра. Прискакав к ЗИЛу, мы спешились и направились к машине, где стоял сам Судейкин, одетый в рабочий комбинезон ремонтника. Вперёд вышел князь и демократично обнялся с ним. Следом подошли и мы, также обнятые лейтенантом. Затем мы забрались в кузов вчетвером, где Судейкин поведал нам свою историю. Дело было за князем. Однако он, выслушав рассказ, заметно стушевался.

Он заявил: – Я крайне возмущён поступком преподобного Ефросина, но войдите в моё положение. Епископ отречётся от своего участия в похищении и будет отрицать все обвинения и, мало того, обвинит нас самих в клевете и навете. Авторитет и власть епископа значительны и, хотя, он не в силах со своей сотней охраны, противостоять мне, но вряд ли дружина поддержит князя в его намерении арестовать епископа без видимых и достоверных причин. Я предлагаю вам забыть эту историю, тем, более, что лейтенанту не нанесли увечий и он очень быстро освободился.

Я даже уверен, что епископ даже не организовал погоню, посчитав, что он в достаточной мере проучил зарвавшегося, по его мнению, председателя «Совета десяти». И скорее всего, он не станет даже изображать смущение в этом нелицеприятном для самого епископа, происшествии. К сожалению, сильные мира сего, часто принимают решения, которые идут в разрез с установленными законами и рамками приличия. Но на то они и правители, которым дозволяется иной раз идти против своей совести, решая важные государственные задачи.

Мы поняли его правильно. Не настолько мы сильны, чтобы идти против церкви. Придётся в самом деле, сделать вид, что ничего не произошло. Судейкин попрощался с князем и велел немедленно отъезжать домой. Всю обратную дорогу Иманкулов и Судейкин обсуждали происшествие и сетовали на невозможность наказания Ефросина за его подлую выходку.

– Ладно, забудем –произнёс в конце концов Судейкин и они переключились на другие, более насущные проблемы посёлка. Прямо из автомобиля мы предупредили всех о счастливом исходе и поставили Вождёва в известность о принятом решении освободить Рязанских и Пронских холопов, если они поступят на службу Воронежского военного коменданта Вождёва. К ужину прибыли в Маргелово и после него собрали совет. Судейкин рассказал о своих мытарствах и о том, что этому факту не стоит придавать особого значения, но взять его на вооружение. Далее Микиш сообщал, что с приходом Коломенских волонтёров, число обученных обращению с огнестрельным оружием составит 987 человек, если не считать «Совет десяти» и 12 женщин, которые в настоящий момент не несут службы.

До следующего года 200 новых стрельцов безусловно научатся обращению с оружием и тогда в нашем полку окажется 500 обычных дружинников, вооружённых обычным оружием и 987 стрельцов, что несколько не соответствует первоначальному плану – 300 стрельцов и 700 дружинников., что в сущности, к лучшему. Заведующий складом вооружений, Марченко доложил, что весь запас стрелкового оружия исчерпан и выдан на руки. Осталось всего 43 не задействованных автомата АКМ.

Пистолеты тоже розданы. Весь наш потенциал теперь состоит в паре сотен комплектов обычного вооружения на складе и в кладовке у рачительных Эрзя, собравших оружие во время разгрома Ойротов. Слава Богу, что патронов истрачено не так уж много, всего около 25 тысяч на учебные стрельбы и в боях. Большинство стреляных гильз собрано и хранится в надёжном месте. 30 тысяч патронов увёз с собой Вождёв. Снаряды и мины все почти в целости, мы их практически не применяем.

Часть 2.

Воронежский комендант.

28 августа. Воскресенье.

Я получил известие об освобождении холопов, изъявивших желание служить нам в Воронеже. Надо сказать, что далеко не все местные жители являлись беглыми холопами. Было очень много свободных крестьян, бежавших от монголов или от непомерных налогов, выросших из-за чудовищного разграбления княжеств, пытавшихся путём увеличения налогов, обустроить разрушенные хозяйства. Скрывались здесь и недобитые Половцы, Мордва, Булгары и Бог знает кто ещё! Тем не менее, я пока не спешил донести эту новость до жителей округи. Между делом я обдумывал- как мне лучше привлечь на свою сторону местное население, чтобы создать автономный район, не зависящий ни от кого? Сегодня я объявил выходной и

люди мылись в бане, стирали одежду и устраивали свои дела. Я занимался начертанием плана будущего посёлка, с учётом известных мне населённых пунктов поблизости. В радиусе 7-8 км от строящегося посёлка находились 5 рыбацких деревень, девять крестьянских хуторов по 2-3 семейства и четыре деревеньки. Все на левом берегу Дона.

Карта окрестностей Воронежской Комендатуры.

На правый берег Дона мы не плавали, хотя и там, наверняка существовали населённые пункты. А 7-8 км –это расстояние от нашего посёлка до слияния Воронежа с Доном.

Итак, я лично, с десятком волонтёров, посетил по очереди, каждый населённый пункт поблизости от лагеря и, собрав мужиков, устроил что-то сродни встречи народного депутата с избирателями. Прежде всего я оповещал, что собираюсь устроить свободную, независимую ни от кого, территорию, подчиняющуюся непосредственно мне, как Воронежскому коменданту. Я уже договорился с русскими князьями об освобождении всех беглых холопов от преследования и объявляю их свободными.

– Обещаю защищать всех тех, кто признает мою власть, от нападений врагов и гарантирую их безопасность. Обещаю поддерживать всех жителей Комендатуры, в случае неурожая или отсутствия улова рыбы, продовольствием. На ближайшие 3 года освобождаю всех от уплаты налогов. Но после трёх лет, платить налоги придётся. Обещаю, что налог будет не обременительным. Также я оставляю за собой право, привлекать жителей к отражению вооружённых нападений со стороны недружественных соседей.

После этого я рассказывал о необходимости обучения детей в возрасте от 7 до 12 лет, грамоте, обещая устроить обучение в стенах строящегося военного посёлка. Тут же я записывал количество детей, которых родители соглашались послать в обучение. Начало занятий я установил на 1 сентября и предложил всем желающим, привести своих детей с утра в посёлок, где я их лично встречу и укажу, где они будут учиться. Это предложение, между прочим, было весьма горячо встречено жителями. Возможность получения детьми образования, была недостижимой мечтой простонародья всех наций этого столетия. Исподволь, я записывал примерное число обитателей того или иного населённого пункта. Во вторник я проверил свои записи и пересчитал количество населения в посещённых поселениях. Оказалось, что в округе живут около 300 взрослых и примерно 200 детей до 16 лет. Точные цифры я привести не могу. И это только в радиусе 8 км от посёлка!

31 августа. Среда. Сегодня устроил генеральную проверку готовности учебного корпуса и школы, к началу учебного года. Обошёл все этажи, заглянул в каждое помещение. Проверил свет и наличие в классах досок с мелом и тетрадок с карандашами и резинками. Надо сказать, что тетради мы использовали многократно. После заполнения всех страниц, написанное стиралось аккуратно резинкой и тетрадь была вновь готова к употреблению. Вот только кто будет преподавать волонтёрам?

Я совершенно одинок. Решил читать лекции одновременно двум взводам, чтобы за день охватить всех. А для учёбы детей решил привлечь Арзамаса, его брата Алёшку и всех троих прапорщиков своей роты, по очереди. Грамоте они вполне смогут учить, а также детей Эрзя русскому языку. В хозяйстве продолжалось расширении площади училища по полгектара в день и строительство П-образного штаба с казармами, площадь которого в общем составит 405 кв. метров на каждый этаж! Копалась траншея под канализацию до общего септика. Очень большие проблемы принесла необходимость обеззараживания воды. Многочисленные опросы местных светил науки и собственные воспоминания, привели к следующему способу – в водонапорный бак положили килограмм кремния и десять серебряных гривен.

Не знаю, дало ли это результат, но больных животом от воды, пока не наблюдалось, да и вода, на первый взгляд, являлась кристально чистой. И это не удивительно – на дворе 13 век, ещё не успели воду загадить! Ну а пища – просто мечта. Всё натуральное, на чистых кормах. Никаких минеральных удобрений! Кстати, Судейкин рассказал, что они выставили на продажу 30 тонн картошки и провели рекламную акцию. Прямо на торге, созвав любопытных, на примусе нажарили картошки на масле с луком и бесплатно угостили желающих. Теперь и картошка, и примусы, а к примусам керосин, раскупаются моментально.

1 сентября. Четверг. С утра приготовились к встрече учеников. Прибыло не менее 60 детей от 6 до 12 лет, сопровождаемых родителями. Я велел им собраться перед школой на пустыре и выступил с речью. Для Эрзя переводил прапорщик Парамон. Я, конечно, обрисовал все плюсы образования и необходимость регулярного посещения уроков. Затем провёл взрослых в школу и показал, где и как их будут учить. Познакомил с преподавателями, уверив, что их молодость перекрывается их же талантами. Затем мы разделили детей на русских и не русских. В числе последних, было несколько Половецких и Булгарских детей, которые, с грехом пополам понимали русский.

В сущности, дети быстро учатся языкам, так что нация не помеха. Русских детей, которых было большинство, разделили на две группы по возрасту, таким образом, получив три класса по 20 человек. Я строго наказал родителям, что дети в обязательном порядке должны посещать школу и если этого не соблюсти, то они очень скоро отстанут от своих одноклассников и их придётся отчислить из школы. Первый урок был ознакомительный. Преподаватели записали имена детей в журналы, расспросили об их местах проживания и профессию родителей. Детям рассказали о благах цивилизации, которыми мы пользуемся, имея на вооружении последние технические достижения. На втором уроке провели экскурсию по училищу, показав насосную, столовую, САУ, автомобиль и генератор тока, приводимый в действие дизелем. А на третий час покормили детей сытным обедом и отпустили домой, велев приходить завтра в обязательном порядке. Волонтёров в это время гоняли на строевой и физической подготовке. Я провёл две лекции для 4-х взводов на историческую тему.

Кстати, у нас имелось две столовые. Одна для артельщиков и бродников, где им готовили 2 жены последних. А для нас готовили пока свои, но я думал привлечь к этой работе кого-то из местных. Между тем, меня начали отвлекать от дел местные жители,

приходящие ко мне, разрешать свои споры и жаловаться на какие-то нарушения договоров. Чтобы быть беспристрастным, я был вынужден тратить своё время на поиски истины. Хотя, обычно, я решал споры честно и, как мне казалось справедливо, обязательно находились недовольные, поэтому я решил создать в посёлке третейский суд, который начал функционировать с 27 августа.

Для этого я пригласил из 9-ти известных мне деревень, по одному старику и поместил их в одном из помещений школы, которое в учебное время являлось классом. Я их разделил на 3 группы по трое и они, после уроков, когда дети расходились, сидели в этом помещении до вечера, принимая жалобы от населения. Они-то и решали возникающие проблемы посменно и, если вопрос оказывался сложным, то вдевятером. За эти дежурства я разрешал им обедать и ужинать у нас.

Кроме этого, я пообещал выплачивать им по серебряному дирхему в месяц и, даже заплатил им эти деньги вперёд. Обращение ко мне за судом, надо сказать, мне польстило, но я не хотел погрязнуть в этих разборках. Я несколько раз имел беседы с некоторыми из бродников, на предмет уяснения сложившейся политической ситуации в регионе. Мне стало известно, что в настоящее время то, во что превратилась сейчас Византия, а в частности Ромейская империя, возглавляемая Болдуином вторым, переживает весьма нелёгкие времена. Император соседней, Никейской империи, Иоанн 3 Дука, по описаниям, весьма достойный правитель, отобрал у Болдуина почти всю азиатскую часть его владений и вообще сильно притеснил его.

Только защита венецианских покровителей, помогает Болдуину держаться на плаву. Греческое население настроено к нему враждебно, и он постоянно вынужден искать помощи у европейских правителей. Сейчас самое время подтолкнуть Болдуина, и он рухнет с трона. По плану, мы собирались нападать на Константинополь в апреле-мае, но сами мы не справимся с крестоносцами, поддерживаемыми венецианцами. Нам надо заручиться поддержкой Иоанна за достаточно длинный срок, чтобы он мог принять решение и собрать нам в помощь экспедиционный корпус.

А самое главное – убедить Иоанна, что мы в самом деле можем ему помочь. Для этого следовало посетить Никейскую империю и вступить в переговоры с императором. Но я не мог оставить комендатуру без руководства. Я, этим вечером, связался с Судейкиным, и мы с ним обсудили эту тему. Переговоры с императором сочли крайне необходимыми и провести их надо было срочно, пока не наступила осень, а с ней плохая погода на Чёрном море. Я предложил прислать мне в заместители Терю, обладавшему непререкаемым авторитетом среди Эрзя и имевшему большой опыт в руководящей деятельности. По меркам 20-го века, он приравнивался к генералу и, по крайней мере губернатору.

Я попросил немедленно прислать его ко мне. «Совет десяти» согласился с моей просьбой. Я также просил прислать мне заодно бинокль, примус и пистолет, для подношения императору, а ещё и пару холопов, имеющих опыт работы с горшечником по производству керамических изделий. Судейкин обещал выслать Терю уже завтра. Мне оставалось только определить помещение для его проживания. Штаб с казармой ещё строились, а мы все жили в палатках, погода позволяла, но к октябрю нам необходимо будет переселиться в более тёплые помещения. Этот вопрос я решил решать сразу после окончания строительства штаба.

6 сентября. Вторник. Теря прибыл только сегодня к обеду. Конечно же, всякие не предсказуемые причины, заставили его задержаться. Теря прибыл с женой и пятью своими телохранителями на посланной для него ладье из Данкова. Он привёз всё, что я заказал, а кроме этого, Андреевский флаг для нашего корабля. Корабль «Ока» был уже нами подготовлен для плавания, в которое я решил отправиться завтра с утра. После обеда, я посвятил Терю во все наши тонкости, представил план действий на время моего отсутствия. Пока, Теря с женой, поселились в палатке.

За последние 5 дней не случилось ничего особенного, кроме прибытия нескольких купеческих кораблей из Пронского княжества, привёзших на торг кое-какие товары, с целью ознакомления с существующим спросом. Купцы открыли постоянное представительство, поставив недалеко три шатра, куда сгрузили свои товары и оставили двух человек для торговли. Кстати, с низовьев Дона тоже приплывали несколько ладей с товарами от генуэзских владений в Приазовье. Торг уже приобрёл известность и в прошлый четверг сюда собрались не менее 500 человек.

Я, со старостой торга Меняйло, задумали расширять пристань и ставить дополнительные торговые ряды. Школу посещали дети с окрестных деревень и их количество возросло с 60 до 73. Я велел учителям несколько повременить с обучением азбуке, ожидая, пока жители округи привыкнут к моим нововведениям и поймут, что присылать детей в школу, дело необходимое, безопасное и перспективное. Для стимулирования учения, я распорядился устроить столовую для детей и кормить их один раз перед занятиями. В качестве поварих, я нанял шестерых женщин из ближайшего рыбацкого посёлка. Здесь же расположил хлебопекарню, пока временную. У нас было много муки и курей, несущих до 200 яиц в день, из добычи, доставшейся нам от бродников, так что сырья для хлеба было достаточно. Назревала также задача о строительстве ветряной мельницы для помола зерна из той же добычи и привезённого нами. Таким образом, колония процветала.

Плавание в Никею.

7 сентября. Среда. Сразу, после завтрака, на «Оку» погрузились два моих взвода, кроме матросов, представленных взводом из роты Теплова, с капитаном корабля Иваном. Всего нас было 98 человек. Я взял с собой Арзамаса, оставив его брата Алёшку на берегу. Взял с собой и двоих византийцев и одного половца, в качестве переводчиков. Мы взяли с собой, кроме личного оружия, два огнемёта, две пушки, снятые с САУ, два пулемёта на турелях, автомобиль ГАЗ 51 и отплыли в половине десятого. На верхушке мачты развевался Андреевский флаг. Нас провожали почти все волонтёры и до сотни рыбаков и торговцев.

10 сентября. Суббота. Ночью, около 3-х часов, проплыли мимо города Тана, находящегося в месте впадения в Дон, реки Старый Дон. В 20 веке на этом месте стоит город Азов. К нашему счастью, пробное плавание «Оки», как и сейчас, не дало возможности увидеть этот город, ночь помешала. Тем не менее, проходи это плавание, всего полгода назад и нам пришлось бы держать ответ перед стражей этого города, центра одноимённой округи, созданной венецианскими купцами и заселёнными в основном гражданами Венеции и Генуи, а также местными аборигенами, занимавшимися в основном торговлей не только разными товарами, но и рабами из Русских княжеств и окрестных земель, которые составляли львиную долю их доходов.

Буквально несколько месяцев назад, город и округа подверглись опустошительному нашествию монголов и, согласившись платить им дань, сейчас занимались восстановлением разрухи и поэтому не имели сил, что-либо контролировать, а даже сами боялась нападения соседей. Так что, без всяких проблем, выплыли в Азовское море и проследовали к Керченскому проливу, соединяющему Азовское море с Чёрным.

Мы плыли под всеми парусами, едва выдавая 12 узлов, т.е. около 20 км в час. Монголы настолько распугали местных и не только, жителей, что на всём Дону, последние 4-5 месяцев, практически ни одно приличное судно, не появлялось. Так что мы, без каких-либо приключений, пересекли Азовское море и вышли в Чёрное. У меня имелась карта Чёрного моря и я проложил маршрут, который исключал приближение к полуострову Крым, а напрямик, через середину моря, вёл к побережью будущей Турции, туда, где находился один из портов Никейской империи –Амастрида.

Однако эта мера, не помогла нам избежать нападения пиратов. Пролив мы прошли в 7 часов вечера, незаметно для пограничников Трапезунда, не ожидающих со стороны Азовского моря любых судов, но, через, примерно два часа, заметили, что по ходу движения, впереди, медленно дрейфуют две галеры, неизвестной принадлежности, поскольку уже было темно, и мы не могли рассмотреть флаг на мачте, так же, как и они наш. Можно было сразу догадаться, что они ждут всякий одиночный корабль, следующий без охраны. Галеры были точно такие, что и наша, отбитая у бродников, что позволило нам сразу угадать, что на кораблях, по крайней мере, по 120 человек одних лишь гребцов. А экипаж, пожалуй, составит, человек по 100.

Капитан Иван немедленно объявил тревогу и на палубу выбежали все волонтёры. Я прикинул в уме, как лучше встретить гостей? Без всяких сомнений, галеры будут брать нас на абордаж. Ветер дул с востока, и я решил, что нам не следует встречаться лоб в лоб. У галеры имеется на носу таран и встреча с ней может привести к нежелательным последствиям. Поэтому я приказал резко сворачивать на запад, по ветру, с тем чтобы пойти параллельно с противником. Иван подал команду и корабль изменил курс.