Стажёр в Министерстве Магии

Глава 1. Veni, vidi... pulsavi!

Veni, vidi... pulsavi!
Пришел, увидел... постучал! (лат.)

Невероятные вещи случались и раньше. Но в этом году произошло настоящее, совершенно чудесное и никем не жданное чудо — в студенческом общежитии МГУ, которое планово дряхлело с момента постройки, начали делать ремонт.

Студентов выселили в другой корпус. Увы, Феликс в этом году как раз защитил диплом и сдал студенческий в деканат. 

Планы Феликса пожить в общаге ещё год-другой рухнули. Не помогло даже поступление в аспирантуру.

— Аспирантам мест не выделили, — порадовала милейшая бабушка-«этажерка» — старшая по этажу, — комнату освободи к первому августа.

Нужно было срочно съезжать. Искать жильё. В Москве. И для этого нужны были деньги, которых у вчерашнего студента, конечно же, не было.

Феликс обновил резюме на интернет-порталах по поиску работы, после чего неделю откликался на любые вакансии, куда он, хотя бы примерно, да мог подойти. И где платили что-то, хоть издали похожее на зарплату. 

Не то, чтобы у него не было работы. О нет! Работа у Феликса, к сожалению, была. 

С первого курса, и даже еще до поступления, кем он только ни был: и грузчиком, и листовки раздавал у метро и даже официантом на банкетах, лишь бы не просить денег у матери, простой школьной учительницы литературы. 

На третьем курсе, после первой же практики на телевидении, пошли подработки по специальности. 

Брался за всё: и диалоги прописать в готовых сценариях, и даже просто постоять статистом в массовке. 

А полгода назад его взяли в крупное информагентство - журналистом-«новостником»: собирать новости, писать заголовки, редактировать, переписывать и сокращать огромную массу новостных текстов с одной лишь целью — отжать их них всю воду, оставить суть, самое главное, самое «цепкое», то есть то, что зацепит читателя.

Работа — не сахар, и даже не сахарозаменитель. Тяжелая. К обеду голова гудит от букв и цифр. К ужину и вовсе сложно говорить — мозг перегружен. Платят при том меньше, чем официанту. 

«Да что там, даже в стажерам ресторанах быстрого питания платят больше!» — жаловался как-то его сменщик, парень из параллельной группы журфака.

«Не ныть, дамочки, — в такие моменты поднимал голову начальник их невеликого отдела, сидевший за столом напротив, — тяжело в учении, легко в бою. Кто в новостниках полгода отработает, тому уже везде дороги открыты. Наслаждайтесь бесценным опытом и впитывайте крупицы знаний».

Опыт был бесценным, но малооплачиваемым. А вопрос с жильем встал остро. Феликс тянул до последнего, но все же подловил начальство на парковке и открыто спросил, можно ли рассчитывать на повышение или какую-то подработку. Потому что жить на что-то надо. 

Увы, ни подработок, ни повышений не предвиделось. К тому же, после неприятного разговора начальник решил, кажется, и вовсе отправить требовательного новостника в свободное плавание.

Поэтому он и принялся рассылать резюме и делать тестовые задания в поистине промышленных масштабах, которых и сам от себя не ожидал. 

К сожалению, брать на работу вчерашнего студента никто не хотел. При этом начальство уже привело и посадило за стол Феликса смазливую второкурсницу с его же факультета. 

Теперь у него в офисе не было не только перспектив, но даже рабочего места. Пришлось работать из дома. 

«Что ж, так даже проще будет ездить на собеседования, — не стал противиться такому произволу юный журналист, — главное, что совсем не уволили». 

И действительно начал ездить на собеседования. 

На текущий момент у Феликса было уже несколько предложений, но каждое имело какое-то «но»: в одном месте зарплата на испытательном сроке была ниже той, что у него сейчас, «но когда пройдете, будут совсем другие условия», всего-то три месяца испытательного! 

Но у Феликса этих трех месяцев не было. 

В другом — платили хорошо, но список обязанностей занимал с десяток страниц и включал в себя даже смену чернил в картриджах офисных принтеров. 

Не то, чтобы Феликс был против неквалифицированной работы, но судя по настроению работодателя, он один должен был работать за два-три отдела!

В третьем месте его готовы были взять прямо завтра, но не для того же он получал диплом с отличием, чтобы работать в колл центре с перспективой роста и работы... в колл центре?

Сколько таких устраивается на временную работу, чтобы обнаружить себя через пару десятков лет точно в том же месте в той же должности? 

А время ушло, знания устарели, да и дать пора дорогу молодым.

«Москва — город возможностей», — долбили ему в родном Томске, потому Феликс не терял надежды устроиться журналистом, отгоняя тоскливые мысли о возможной неудаче.

Брать на работу журналиста по специальности с «бесценным опытом работы новостником» почему-то никто не спешил. 

А Феликс спешил. Так спешил, что сегодня приехал на уже не помня какое по счету за этот месяц собеседование на целых полчаса раньше.

Адрес оказался в самом центре Москвы. Он вышел на станции метро Китай-город и довольно быстро добрался в нужное место.

Остановился перед железной дверью, выкрашенной уже порядком облупившейся серой краской. 

Утопленная в нишу, эта дверь была единственным, что хоть как-то разбивало монотонность высокой бетонной стены, более уместной на подходах к тюрьме или военному полигону.

Отсутствие вывески, охраны или вообще каких-то признаков жизни Феликса не удивили.

За последний месяц он насмотрелся на самого разного формата, размера, цвета и конфигурации двери и спокойно отнесся бы даже к ее полному отсутствию.

Феликс подергал за ручку. Дверь была закрыта. Он постучал. Ничего не изменилось.

Он осмотрелся. Метрах в десяти, где кончалась пугающая монотонностью и высотой бетонная стена, радовало модерновыми изгибами оконных проемов отделение полиции.

«Может как-то связаны с органами, потому такая нарочитая секретность? — размышлял он, — А может просто ремонт, как у нас в общаге, и всех пускают с черного хода».

Глава 2. Более редкий, чем белая ворона

Rarior corvo albo est.
Более редкий, чем белая ворона (лат.)

— Сейчас заходите в лифт, — Энжи указала на ряд зеркальных панелей в полусотне метров от них, — едете на восьмой этаж. Вам нужна переговорная с черной дверью. Располагайтесь, Зинаида Николаевна подойдет ровно в тринадцать ноль-ноль.

Феликс посмотрел вокруг. 

Черные стены, черный пол, черные рамы, черное дерево стойки и даже глаза Энжи казались черными. А если на восьмом этаже тоже самое? Не будет же он ломиться в каждую дверь? «Ладно, на месте разберусь, не выглядеть же полным идиотом перед этой богиней», — смутился он, поблагодарил красавицу и отправился на встречу с судьбой. 

На восьмом этаже вопрос, мучивший Феликса, отпал. Весь этаж был окрашен простой белой краской. Такой обыкновенно красят больничные коридоры. Нужного цвета дверь из черного матового стекла была единственной. 

За ней оказалась абсолютно банальная переговорная комната с овальным столом и пятком разномастных офисных стульев. Пользуясь случаем, Феликс занял место напротив входа.

Недалеко ударили старинные часы. «Видимо, уже час дня», — успел подумать он. 

Черная дверь открылась. Вошла та самая Зинаида Николаевна.

Она выглядела на ухоженные тридцать пять лет. Глядя в ее блестящие, как звезды, глаза, Феликс не дал бы ей и тридцати. Если бы не седые волосы, которых было никак не меньше половины…

Холодный электрический свет не мог скрыть лёгкий загар на ее смуглой и по девичьи нежной коже, а ресницы были длиннее и гуще, чем у Феликса. 

Черное шелковое платье свободно сидело сверху и было стянуто на талии широким бархатным пояском.

Широкие рукава открывали изящные запястья с длинными пальцами.

Она сделала шаг, юбка распахнулась, приоткрыла тонкую ножку в бежевой туфельке на высоком каблучке. 

Мгновение и ткань черной волной прикрыла и ножку и туфельку, будто их и не было.

— Добрый день, Феликс, — Зинаида села, перевела взгляд на стиснутые в его руках листочки, — расслабьтесь и уберите резюме, оно вам не понадобится.

Изогнутые черные брови, чуть присыпанные по краям серым, драматично приподнялись на ее лице. Запахло сандалом и корицей.

— Не будем терять время. Построим нашу беседу так: сперва вы расскажете о себе, после я задам вам несколько вопросов и расскажу подробнее об условиях работы и задачах. Вы согласны?

«А разве были варианты?» — подумал Феликс. — Конечно, — ответил он, — только зовите меня Алексом.

Зинаида выслушала короткий и деловой («Молодец, подготовился!») рассказ об учебных и карьерных достижениях юного кандидата. 

Было интересно, насколько он приукрасит свои достижения. И приукрасит ли? К короткой радости будущего начальства, Феликс свои заслуги оценил достаточно скромно и даже умолчал о том, что еще месяц назад ему предлагали место зам. отдела. Возможно, дело было в том, что в итоге его получила племянница подруги сестры начальника этого самого отдела.

«Неплохо, неплохо. Видно, уплывшее повышение его задело, но перемывать кости бывшим коллегам не стал. Значит сплетничать не любит и не будет», — сплетников Зинаида не любила еще больше, чем опоздунов.

— Фе.. Алекс, — она в последний момент вспомнила о его просьбе и поправилась, — расскажите, что для вас было самым сложным в работе журналистом?

Зинаида выбрала момент, чтобы перевести беседу ближе к поводу, ради которого она пригласила в Министерство этого мальчика в винтажных очках.

— Рутина. Однообразность. Слишком простые задания, — Феликс задумался, — впрочем, это не самое страшное. Можно пережить. Ведь чтобы что-то делать хорошо, нужно повторить это действие много раз. И чем больше — тем лучше. Будь у меня в запасе сто лет тренировок с текстами, я думаю, стал бы виртуозом, — он улыбнулся немного грустно, — сложнее всего, наверное, было преодолеть разочарование. Я имею ввиду разницу между работой журналиста в кино или книгах и в реальностью. 

«Будь у тебя сто лет для упражнений, тебя бы интересовали совсем другие вещи, мой мальчик», — подумала Зинаида, но вслух сказала:

— И что же вас так разочаровало?

— Иллюзия свободы и выбора. Вот, вроде бы, пока учишься, учат тебя по-старому, будто мы в каком-то идеальном мире живем. А выходишь в реальную жизнь, где нужно бежать и собирать три десятка статистов для съемок сюжета о погоревшем доме или взрыве на площади, и чувствуешь себя не журналистом, а сценаристом плохого кино. Которое потом показывают по телевизору в новостях на всю страну и говорят, что это документальная съемка. 

«Как много открытий чудных ждет тебя на новом месте работы», — откомментировала Зинаида про себя, — впрочем, пора сворачивать эту тему, пока мальчик в ней не запутал».

— А что кажется вам самым интересным в работе?

— Новые люди, события, движение куда-то, — «в общем-то я за любой движ, лишь бы не тухнуть за столом над гигабайтами текстов, которые нужно вычитать и исправить ошибки вроде не к месту расставленных запятых», — хотел продолжить Феликс, но не стал. Вдруг еще подумают, что он неусидчивый или ленивый. — Ведь, по сути, большинство профессий подразумевает, что ты постоянно общаешься в одной группе людей, вы все занимаетесь примерно одним и тем же. Кто еще, кроме журналиста может в течение одной недели пообщаться с сварщиком, писателем или с актером, вжившимся в роль потомственного мага?

Зинаида кивнула, отщелкивая в уме озвученные пункты. Почти все они имелись в резюме. Относились к студенческим практикам Феликса в университете и многочисленным подработкам, о которых Феликс умолчал. Но на то Зинаида и была Зинаидой Клейнмихель, что никогда не опиралась на официальную документацию. На каждого возможного кандидата в нижнем ящике её стола имелось досье более полное, чем тот сам мог бы составить. 

— Что вам нравится в вашей работе сейчас?

Феликс улыбнулся, посмотрел ей прямо в глаза. Открыло, искренне.

Глава 3. Написанная буква остается

Littera scripta manet.
Написанная буква остается. (лат)

Феликс налил воду в граненый бокал. На дне серебрилась отсветом печать советской эпохи — «Цена 0.50 КОП». 

«Интересно, откуда здесь этот раритет?» — появилась у него мысль, и вылетела прочь.

— Вы проходили практику на одном из федеральных каналов, участвовали в подготовке нескольких шоу, кхм, эзотерического содержания. Как вы относитесь к магии?

А этот вопрос для Феликса был простым.

— Со здоровым скептицизмом, — ответил он.

В ту самую практику он не только наблюдал за составлением сценариев для популярного телешоу про оккультные расследования и испытания «магов» и «ворожей», но и активно (кто же откажется от бесплатных работников?) участвовал в их составлении. А после этого еще и получал пару раз в год заказы на написание сценариев и отдельных сцен в моменты, когда основной сценарист был в отпуске, запое или творческой коме. 

Зинаида улыбнулась. 

«Интересно, что бы это могло значить?» — немного занервничал Феликс.

— Алекс, спасибо за ответы, должна отметить, вы приятный собеседник, — комплимент удивил дажу саму Зинаида. Она его не планировала. Как-то само вышло.

Она нахмурилась, недовольная своей несдержанностью.

«Вот и все, — обреченно подумал приятный собеседник, — сейчас скажет, что свяжется со мной и, конечно же, не свяжется. А жить где-то нужно».

— Вы до сих пор не спросили, в чем заключается работа, ради которой я вас пригласила.

«Это потому, что я на этой неделе отправлял резюме в сотню мест. Но не выглядеть же полным идиотом? Наверняка работа мне подходит, только я не помню, что это за место и в чем работа, собственно, заключается...» — Феликс постарался придать себе максимально непринужденный и внимательный вид.

— Конечно, Зинаида Николаевна, — кивнул он в меру расслаблено. 

Зинаида Николаевна отложила, наконец, стопочку листов и принялась рассказывать.

— Вы претендуете на должность в государственном учреждении. У нас открыта ставка, — «а точнее, открыта она час назад», — младшего сотрудника отдела по работе с общественным мнением. До конца года мы планируем запустить электронное сми, очень похожее на то, в котором вы сейчас работаете. Руководить проектом буду лично я, младший сотрудник будет повышен до старшего в момент запуска СМИ. До старта будет моим помощником и ассистентом. После запуска будет руководить командой СМИ.

Феликс от перспективы головокружительной карьеры в рамках этого календарного года даже немного оторопел. 

— Правильно я вас понимаю, что я могу стать главным редактором и руководить интернет-изданием уже в начале следующего года? — на всякий случай уточнил он.

— Вы все правильно поняли.

Феликс почувствовал пустынную сухость в горле, но и думать забыл о советском бокале с элитной минеральной водой.

— Но подождите-ка! — теперь у него возникли вопросы. — То есть, я хочу понять: что за издание? Что за учреждение, на которое я буду работать? Какая у вас... у нас будет аудитория? И... — он припомнил все те едкие подколки и тычки, какими товарищи начальники непременно сопровождали каждую его статью, — вы уверены, что вчерашний студент справится с такой работой?

Зинаида склонила голову чуть вбок. Феликсу стало видно краешек её аккуратного розового ушка с тонкой чернильно-черничной прядкой, скользнувшей на её тонкую щею. Если бы не седина, она казалась бы непозволительно юной для такой должности!

— Вы прекрасно выполнили тестовое задание, — она прикрыла глаза, прислушиваясь к чему-то, — прошли собеседование. Не вижу причин сомневаться в ваших способностях. Об остальном смогу рассказать после подписания договора.

«Кроме того, взять на работу кого-то с огромным опытом работы в обычном СМИ будет сложнее в плане уже названной вами, Феликс, закостенелости системы. Мне нужен гибкий ум, видевший „как не надо“ и желающий сделать „как надо“ под моим руководством и с моего одобрения» — смотрела Зинаида в глаза Феликсу, но он, конечно, думал сейчас совсем о другом и ничего не заметил.

— Чтобы вам было проще принять решение... — сказала она, видя его сомнения, — в вашем распоряжении будут максимально, — она повторила, — максимально широкие возможности. О таких все ваши бывшие руководители не смеют думать в своих самых дерзких фантазиях. Озвучить, какие?

Она озвучила. 

И добила суммой оклада.

Сумма впечатлила Феликса. В голове побежали новостной строкой мысли «сниму жилье, матери куплю холодильник, да что там, через полгода я ей дачу куплю или сюда перевезу, съезжу отдохнуть...» и далее и далее. Мельница мыслей уже перенесла его в счастливые дни, когда жизнь его сложилась, стала спокойной и, наконец-то, обеспеченной.

— Это без премиальных.

Вот и не верь после такого, что Москва — город возможностей.

В дверь постучали. Не дожидаясь ответа и даже поворота головы Зинаиды (вряд ли кто-то мог стучать в переговорную, чтобы побеседовать с Феликсом) дверь была беспардонно приоткрыта с той стороны. В щелку заглянула черноглазая и длиннокосая... не иначе как принцесса Жасмин! Но не в шароварах, а в кожаном сарафане на широких бретелях. Низ сарафана скрывала дверь, из-за которой она высунулась.Жасмин уважительно поклонилась и нежным голоском пропела:

— Зинаида Николаевна, подойдите пожалуйста к картографам. Петр Петрович вас очень просят, — сверкнула глазами на Феликса, улыбнулась и добавила, — срочно.

Жасмин захлопнула дверь, оставив после себя легкий аромат сандала. И ощущение, что здесь стоит работать хотя бы потому, что прекрасные женщины здесь за каждой дверью.

— Алекс, понимаю. Вам нужно время подумать. Принять решение. Мне, к сожалению, нужно ненадолго отлучиться. Я оставлю вам договор. Здесь полный перечень ваших задач и анкета. Можете заполнять. Ручка в ящике стола.

Красавица Зинаида придвинула ближе черную папку с тисненым узором по краям, легко поднялась и вышла, не скрипнув ни стулом ни дверью, ни, кажется даже не ступив на пол. В этот раз никаких ножек платье не приоткрыло. Феликс подождал секунду после того, как дверь закрылась. Решительно придвинул папку поближе. 

Глава 4. Уходя, уходи!

Abiens abi!
Уходя, уходи!

В старые добрые, а также в недобрые и даже в очень злые и мрачные времена в логове картографов царили смрад и духота. Или от сжигаемых в спешке карт и других документов, или же от жжения сосновых углей на сажу для хорошей качественной туши.

В любом случае, смрад и ощущение легкого безумия на почве всеобщей занятости наблюдались в любое время дня и ночи долгие века. 

Конец безумию положили цифровые технологии только в самом конце двадцатого века.

В веке двадцать первом зал картографии обрел свое новое «я». 

Из дымного алтайского чума эволюционировал во вполне себе современный кабинет метров триста площадью. На все шесть стен которого проекторы выводили нужные карты. 

Для индивидуальной работы можно было пользоваться мониторами поменьше, расставленными по залу в прекрасном хаосе.

Карты... а что карты? Все оцифрованы. Бумажные, кожаные и иные носители лежат в библиотеке Министерства. 

Хранятся в музейных условиях. Экспонируются и демонстрируются на экскурсиях для учеников магических школ. 

Зинаида прошла в центр. За необъятных размеров столом уже собралась компания коллег из ее департамента. 

Где-то сбоку шуршал фантиком шоколадной лягушки юный картограф, приближая на экране монитора карту Алтайского края из положения «с орбиты» до «что написано на листочке в окошке ларька с мороженным». 

Чуть гудели вентиляторы. За соседним столом звякнула ложечка о край простой фарфоровой чашки с надписью «Сотрудник года».

Переступив черту света на полу, Зинаида застала оживленную беседу с элементами переговорного айкидо.

Никакой магии в полосе не было. Обычный светодиодный светильник. 

Но его так удачно разместили на полу во время ремонта — широким кольцом по центру помещения. Местные маги тут же начали использовать этот элемент дизайна для обозначения круга тишины. Это заклинание, как известно, образует непроницаемую для звуков перегородку. Не впускает посторонний шум внутрь и не выпускает звуковые волны за свои границы. Идеально для проведения переговоров и рабочих собраний. 

Люди продолжают работать в тишине, хотя в десятке метров от них может ругань стоять, как в день привоза свежей паприки на Египетском базаре в Константинополе.

Коллеги — маги, руководящие отделами и крупными группами, замолчали и повернулись к Зинаиде. Ближайший освободил ей стул и вежливо отошел в сторону.

— Произошло серьезное возмущение энергетического фона на всей планете, — устало пояснил Петр Петрович, пользуясь передышкой, чтобы отпить кофе из крошечной чашечки с золотыми ромбиками, вдруг появившейся перед ним на столе, — наши коллеги в Бейруте поймали обрывки следа. Он ведёт на Урал. Это если кратко. 

— А если подробно, — Зинаида протянула руку, в неё ткнулась горячим бочком точно такая же, как у министра, чашечка, — то наши коллеги не могут понять, куда именно на Урал ведут эти обрывки, — она с наслаждением попробовала — министру во все времена удавалось найти лучший кофе, — и смиренно надеются, что мы стянем с двух сторон гор все силы, заглянем под каждый кустик в надежде, что там дрожит мелкой дрожью черный властелин или предводитель какого-то нового революционного движения? 

Улыбочки вокруг подтверждали, что «да-да, именно так мы и думаем», однако политкорректный Петр Петрович продолжил:

— Район поиска обширный, по камням энергия дотекла до края моря на севере, а на юге — до казахских степей. Источник определенно в горах. С восточной стороны уже отправили поисковые отряды. Обследование западной стороны — на нашем департаменте. Территорию поделили на квадраты. Документы и командировочные готовы. 

— Когда выезжаем?

— Сегодня.

Петр Петрович встал. За ним — остальные. Участники встречи начали выходить из круга тишины. 

Зинаиде Петр Петрович указал глазами на стул. Она села обратно.

— Есть примерные координаты эпицентра. Очень примерные. Смогли уточнить до квадрата, не больше. 

— На этот квадрат вы меня и отправляете?

Петр Петрович кивнул.

— Подозреваю, что искать нужно будет то, что своими силами обнаружить ты не сможешь. К сожалению, помочь я не могу.

— Найди то, не знаю что? — усмехнулась ведьма.

Петр Петрович достал из кармана круглый тубус коричневой кожи. 

— Возьми. Откроешь на месте. 

— Хорошо. — Зинаида тронула пальцем кожу. «По ощущениям внутри ничего нет». — Не знаю, насколько затянется командировка, — предупредила она, — возьму с собой стажера. И еще мне понадобится историк.

— Возьми Георгия, — обрадовался министр, — ну что ты морщишься? Мальчик старается. У него магистерская диссертация по истории магии, — улыбнулся колдун, видя, что в этот раз Зинаида работе с Жоржиком почти не сопротивляется, — заедь к главе клана бессмертных. Вам потребуется проводник в горах, а это ее территория.

— Не знала, что их владения уже уходят в горы.

— В пятидесятые договорились с местными властями. Впрочем, расспросишь на месте, заодно будет тема для общения.

Пётр Петрович встал. Аудиенция была окончена.

Зинаида вернулась в переговорную. За полчаса многое изменилось. От растерянности этого смазливого мальчишки ничего не осталось. 

«Интересно, что случилось? Плакал что ли, пока меня не было?»

— Зинаида, я подписал договор.

— Хм, — она подошла ближе, взяла папку из его рук.

«А вдруг откажется? — метались мысли Феликса — он четко понимал — ему нужна эта работа! — Или вообще, выгонит меня? Печати еще не стоят, да и вообще...»

— Что ж, оформлено надлежащим образом, — Зинаида мазнула взглядом по листам, — смелости вам не занимать, это уж точно. Поздравляю и добро пожаловать.

Она отложила папку на стол.

— Забыл спросить кое о чём, — неуверенно начал Феликс, — на самом деле даже не то, чтобы забыл, а хотел уточнить.

— Да?

Глава 5. Alma mater

Alma mater — с лат. «университет».

Феликс стоял на крыльце общежития МГУ, в котором прожил шесть веселых лет. 

Вот забор, через который они перелезали с Пашкой, спасаясь от психованной собаки в день заселения. Уже потом, после счастливого спасения, узнали, что они соседи по комнате. 

Вот елочки, которые завхоз выгнал их сажать на майские праздники на четвертом курсе. 

Вот дверь, в которую они с Пашкой немного не вписались, когда возвращались с первого Пашкиного стендап-выступления. 

Тогда пришлось скидываться на стекло и самим его менять. В процессе они разбили и новое стекло, еще не вставленное. Решили, что на счастье. Пошли за вторым. Второе стекло немного не дотянуло до двери — выскользнуло из пашкиных рук и упало в опасной близости от правого кроссовка Феликса, заставив его мысленно сжать пальцы ног в кулачки. 

А может и не мысленно...

Когда они пришли за третьим, продавщица в хозмаге предупредила, что это — последнее стекло нужного размера и если понадобится еще, нужно будет ждать поставку не меньше недели. Пришлось срочно учиться быть аккуратными.

Феликс посмотрел в то самое, «удачное», стекло. Стекло отразило яркое синее небо без единого облачка, пышную зелень отцветших кустов сирени и парня в джинсах и потертой кожаной куртке, из-под которой выглядывала красная рубашка в крупную клетку. 

Сегодня был важный день, поэтому темно-русые волосы он тщательно уложил, чтобы не падали на лицо. Стригся Феликс не коротко, но и длинные волосы не отпускал, чтобы не морочиться с ежедневным уходом и укладкой.

Плотный график учебы (а теперь еще и работы!) привел к тому, что времени у него катастрофически не хватало. А как известно, неухоженные волосы не красят мужчину. Впрочем, женщину тоже.

Треть лица закрывали очки в модной сейчас роговой оправе «привет из 70-х». 

— Алекс, ты такой лапочка в этих винтажных очках, тебе так идет! — ворковали девочки в группе, когда он пришел в них на четвертом курсе. 

Феликс терпеть не мог, когда его звали Феликсом. Так что это имя осталось у него только для официальных документов и малознакомых личностей, которые исчезали из его жизни до того, как узнавали, что нравится этому парню, а что — нет.

— Ой, кажется, у моей бабули были такие, — подколол его Пашка. 

— У моей тоже, Паш. Я тебе больше скажу, это ее очки. Не знаю, как попали ко мне, видимо случайно смахнул в сумку, когда собирался. 

— Ого, так ты любитель винтажа и фамильных ценностей? Не подозревал!

— Вчера свои уронил. Представляешь, надел — и подошли по диоптриям. Почти. Все же лучше, чем совсем без очков. Пока в этих похожу, а как получу стипендию, куплю новые.

Но увы, в день стипендии они с Пашкой пошли в клуб, не вписались в дверь и стипендия была потрачена на упражнения в освоении, возможно, очень нужной, и, может быть, даже более денежной в реалиях современной россии, профессии стекольщика.

— А может, и не нужны тебе новые? — сказал тогда Пашка, — ты видел, как на тебя стали девчонки смотреть? Уровень загадочности зашкаливает. 

— Завидуешь?

— Серьезно, когда купишь новые, я эти заберу и буду носить с обычными стеклами. Уж я своего не упущу!

— Нет уж. Теперь я опасаюсь за женскую половину нашего факультета. И вообще. Если так хочется — у тебя своя бабушка есть. Езжай к ней и вымогай у нее очки сколько угодно.

В кармане беззвучно бжикнул телефон. Редакционная привычка — в первый же день практики двух студентов выгнали из съемочного павильона за включенный звук. Шла съемка, команде пришлось переснимать дубль «Экстрасенсов», а тем двум студентам — срочно искать место для практики. 

«Я у помойки, помочь?» — пришло смс от Пашки.

Феликс посмотрел на коробки с вещами, которые он непосильным трудом скопил за годы жизни в Москве. 

Коробок было ровно на две больше, чем рук у Феликса. 

«Было бы недурно, Павел Александрович» — ответил Феликс другу.

«Miseris succurrere disco», — пришло в ответ. Феликс усмехнулся. Полностью фраза звучала «Non ignara mali, miseris succurrere disco» и с латыни переводилась как «Познав несчастье, я научился помогать страдальцам». Кроме прочего, она приглашала Феликса к их с Пашкой старой игре — ехидной перепалке латинскими фразочками, к месту и не очень. Феликс задумался — именно сейчас в голову ничего не приходило. 

Пашка закончил филфак. А в МГУ, как известно, лучший филфак в мире. И речь декана на первом курсе о том, что «каждый наш выпускник говорит минимум на пяти языках» была констатацией факта, а не банальной похвалой.

Несмотря на множество историй, в которые чуть ли не ежедневно влипал Пашка, к диплому он в совершенстве писал и говорил на русском, английском, старославянском, древнегреческом и латыни.

Феликс, с которым они жили в одной комнате, соответственно, тоже. 

Изучив список предметов на второй семестр, Пашка ругался и подвергал сомнению все мертвые языки по списку «да кому это надо в двадцать первом веке, Фел?»

Со временем практическая ценность древнегреческого и старославянского не раз подвергалась сомнению, но латынь неожиданно реабилитировалась в глазах веселого соседа. 

Он отметил «по чистой случайности», что невзначай брошенная фраза на латыни действует на окружающих если не магически, то магнетически. А на женщин работает не хуже коктейля в баре и уж точно мощнее «бабулиных» очков. 

Тут главное — не переборщить. А то вместо «боже, какой он умный» можно дожать до «боже, какая я тупица» и дама погрузится в пучину самокопания и самоедства. И для вывода ее из этого состояния нужен расширенный курс психологии, а не общий, который нам читали, — делился он секретами соблазнения.

Он-то когда-то и затеял эту игру.

«Давай я тебе буду писать на латыни, а ты мне отвечать? Зачем? Ну, в прикол просто, — и добавил высокопарно, явно цитируя кого-то из классиков или профессоров, — дабы не утратить остроту ума!»

Глава 6. Сказано — сделано

Dictum est factum.
Сказано — сделано (лат.).

— Ну, ты как? — прогудела труба Пашкиным голосом. — Живой?

— Пока да. Но ты за мной не прыгай, — ответил Феликс, сидя на полу после не самого мягкого приземления, — тут темно, как в подвале. Сейчас попробую включить свет.

Лампочки будто услышали его. Включится свет. Первым загорелся светильник в дальнем углу, на кухне — точной копии той, что осталась наверху. После весело заморгали встроенные в потолок лампы вдоль стены. 

Феликс увидел плотные металлические жалюзи, опущенные на окна изнутри. 

«Вот почему тут так темно».

Последним, прямо над головой Феликса, включился светильник в виде огромного... то ли осьминога, то ли летающей тарелки с вырывающимися из нее щупальцами, на кончиках которых, вместо присосочек, горели крошечные огоньки.

Феликс обнаружил себя сидящим на ковре перед знакомого вида диваном и изящным стеклянным столиком.

«Видимо, антикварных дверей на всех не хватило, — подумал он, — а то я уже решил, что типовая меблировка». 

Рядом, под столиком, Феликс обнаружил медового вида надкушенное яблоко. Надкусивший, очевидно, был голоден и отхватил добрую треть. А также оставил следы кроваво-красной помады. На этом насытился и бросил недоеденый фрукт под стол, где место укуса начало темнеть и к появлению Феликса приобрело древесно-земляной оттенок.

На диване, кокетливо свесив ножку, выбившуюся из пышной юбки, оголив грудь распущенной до самого пупка шнуровкой, лежала мечта любой девушки от четырнадцати до ста лет. Молодой, свежий, прекрасный юноша. Широкоплечий, с крепкими мышцами и рельефными квадратами на виднеющемся в вырезе платья животе. 

Лежавший неслышно двигал во сне губами, накрашенными кроваво-красной помадой.

Свет мигнул.

Феликс не выдержал и громко выругался словами, которых, по мнению всех мам в этом мире, не должен знать порядочный юноша в его возрасте. Как, впрочем, и в любом другом.

Переборщивший с помадой и яблоками юноша вскочил. От неожиданности запутался в оборках юбки и тут же свалился обратно на диван. 

Увидел Феликса и выругался еще витиеватей, чем юный журналист.

Прооравшись, оба застыли, с интересом изучая друг друга и невольно отмечая сходство.

Возраста они были примерно одного. Роста, скорее всего, тоже. У одного глаза карие, у другого — зеленые. Но в таком освещении почти не видно разницы. Лица с правильными чертами. Про таких девушки говорят — симпатичные, но не приторно сладкие. Щетина отросла на ту же длину — оба пропустили утреннее бритье. Общего было много. Впрочем, один из них был в платье, другой... нет! 

— Я... не ожидал тебя увидеть, — начал Феликс неуверенно, — сегодня устроился на работу. Я живу сверху, — указал он на дыру позади себя, — мне выдали ключи и я спустился по трубе.

Попытка наладить контакт принесла мгновенные плоды. Парень растянул в улыбке кровавые губы. 

— Работаешь в Министерстве? Где именно?

— Да, сегодня подписал контракт, — ответил Феликс, наблюдая как сосед осматривает кружевной рукав платья так, будто видит его впервые, — в обед. Связи с общественностью, — назвал он указанный в подписанном договоре отдел.

— И тебя заселили к нам в общежитие? — незнакомец отвлекся от изучения собственного костюма. — Логично, мы с тобой работаем в одном департаменте. И даже в одном отделе. — он элегантно приподнял юбку и сделал шаг навстречу. — Жорж Шереметев. — представился Жорж и протянул руку. 

— Феликс Шрайдер, — назвался Феликс и пожал протянутую ладонь, — но все зовут меня Алекс. 

Феликс вспомнил про Пашку.

— Все, кроме одного моего друга, который остался в квартире сверху. Он зовет меня как попало.

— Я буду звать Феликсом, если ты не против.

Феликс был немного против, но промолчал.

Звякнул новый телефон, который Феликс не успел ещё перевести на привычный беззвучный режим. Он полез в карман.

— Ого, — удивился Жорж, — тебе в первый же день дали нетеряшку?

— Какую еще нетеряшку?

— Это, — Жорж показал на телефон, — это нетеряшка. Её нельзя потерять, забыть, сломать. Его не могут прослушать спецслужбы, взломать хакеры, скушать вирусы, его не нужно заряжать, — перечислял он, — их кому попало не дают. Я, между прочим, работаю четвертый год и до сих пор хожу с обычным телефоном.

Феликс почувствовал, что по спине потекла холодная капелька пота. Пока Жорж не сказал, он и не задумывался, что достал из кармана телефон, который, как он четко помнил, сейчас лежал на столике-двери этажом выше. Он сам положил телефон перед тем, как идти к трубе. В момент, когда Феликс вылез из трубы, в карманах ничего не было!

— Можешь бросить нетеряшку где угодно, — предложил новый знакомый, поправляя платье, — когда он тебе понадобится, придет сообщение или звонок — он сразу под рукой. Как тебе достижение мировой магии?

Достижения мировой магии впечатлило Феликса более чем.

«Это точно не фокус! Телефон был на столике и в карман его мне никто положить не мог. Значит он сам? Действительно сам?»

— Что-то важное? — напомнил Жорж. 

Феликс, стараясь не выдать охватившее его волнение, залез во входящие сообщения. 

— Зинаида Николаевна пишет, — прочитал он, запнулся и продолжил немного удивленно, — что мы с тобой должны через пятнадцать минут быть у нее в кабинете. 

Жорж, уже направившийся в сторону ванной комнаты, резко остановился. Одернул платье и попросил прочесть первоисточник полностью.

— «Алекс, жду вас с Шереметевым у меня в кабинете через пятнадцать минут. Идите через дверь», — процитировал Феликс новому коллеге. — Жорж, при чем тут дверь? — уточнение про дверь окончательно сбило его с толку. 

«Неужели к ней можно еще как-то попасть, кроме как через дверь? Через окно или трубу? — Феликс посмотрел вокруг, но входов в новые трубы не обнаружил.

— Душ принять не успею, — разочарованно протянул сосед, — придумывай, как выпроводить своего друга из квартиры. Вот ведь, переодеться тоже не успею... Ну да... Она же срочно меня выдернула, среди напряженного рабочего дня. Могу прийти, в чем ты меня застал.

Глава 7. Здесь мертвые живы, здесь немые говорят

Hic mortui vivunt, hic muti loquuntur.
Здесь мертвые живы, здесь немые говорят (лат.).
Типичная надпись над входом в старинную библиотеку.

Жорж осторожно пролез в дверь вслед за новичком, который лежал на полу прямо у входа.

— Ну вот, — сказал он, прикрывая за собой дверь и переступая через коллегу, — теперь мы здесь! 

— А там исчезли, — слабым голосом ответил Феликс, — они тут все — исчезательные? 

Жорж бросил взгляд по коридору, утвердительно кивнул.

— Как тебе, кстати, опыт использования... как ты их назвал? «Исчезательных дверей»? 

— Бесподобно, — простонал Феликс с пола, — я где-то между восторгом и экстазом.

— Остались еще сомнения в магической природе происходящего?

— Никаких сомнений, одни вопросы, — в обществе оригинально полураздетого Жоржа лежание на полу посреди Министерства Магии показалось Феликсу делом вполне естественным, даже обыденным. Голова кружилась, подташнивало, как в детстве в автобусе, — а давай я полежу немного, а ты пока сходишь, узнаешь, что да как?

— Никак нет. Вызывали вместе, так что пойдем вместе.

Меньше всего Жоржу хотелось получить от Зинаиды выговор, что потерял по дороге новенького, да еще и обычного человека. 

Кроме того, Жорж подозревал, что выговор по поводу внешнего вида в присутствии новичка будет если не отменен, то несколько смягчен, и жестокая смерть в муках ему точно не грозит.

В конце коридора открылся лифт. Тот самый, из которого несколько часов назад выходил Феликс. 

Что ж, в этот раз Феликс насладился достижениями магической цивилизации, а из лифта вышли Зинаида Клейнмихель и незнакомый Феликсу высокий представительный мужчина.

Он вышел из лифта первым. Одетый в классический костюм и матовые, с виду, ужасно дорогие, туфли, он выглядел по меньшей мере губернатором Калифорнии, который вот-вот победит в президентской гонке и займет пост, выше которого разве что господь бог.

— Не успели мы дойти до кабинета, — сказал Жорж тихо и тоскливо. 

Сразу за калифорнийским лидером из лифта шагнула Зинаида.

Докончила мысль, оборвавшуюся открывающимися лифтовыми дверьми. Её собеседник кивнул, коротко ей ответил. 

Последними вышли на этаж две девушки в одинаковых белых платьях. Длинные юбки прикрывали их стройные ножки снизу. Сверху платья были смело декольтированы. Не так смело, как наряд Жоржа, но всё же...

В глубоких вырезах лежали маленькие кулоны на тонких серебристых цепочках. Подойди они ближе, было бы видно, что кулоны — парные. Две свернувшиеся перед броском змейки с сияющими изумрудами глаз. 

— Сестры Левашовы, — Жорж заметил, что Феликс уставился на красавиц, — та, что с хвостом — Юля, справа — Аня. Помощницы Петра Петровича.

Только после этого Феликс понял, что девушки похожи не только одеждой, но и лицом — близнецы. 

— Анюта, что аналитики? — прервал Петр Петрович Юлю, диктовавшую ему план на вторую половину дня. 

Анна немного отстала — прямо на ходу она записывала что-то на планшет с уже знакомым Феликсу нарвалом на обратной стороне.

— Источник излучения проявляет определенную стабильность, — девушка подняла большие чёрные глаза, — с момента взрыва было еще несколько выбросов, квадрат активности подтвердили.

Петр Петрович и Зинаида коротко переглянулись, не сбавляя шага.

— Есть там поселения поблизости? — уточнила ведьма. 

— Наших точно нет, — ответила Анна и добавила, — человеческих... три поселения рядом с каменоломней. Но ее закрыли в семидесятые. Две деревни уже обезлюдели, остались только урочища. В одной деревне до сих пор живут люди.

— Деревни — это хорошо, — сказала Зинаида, — деревни — это дорога. По которой мы подъедем ближе к горам.

— Каменоломня, это камни, а камни... — начал Петр Петрович.

— Пётр, это горы, — Зинаида позволила себе прервать министра, — там камни везде. Вне зависимости от наличия или отсутствия каменоломен. Так что драконы усилены по всей территории. Но согласна, проверить деревеньку стоит.

— В любом случае, это — хорошие новости. Мы уже почти знаем, где искать, — отметил Пётр Петрович.

— Радиус поиска всего-то километров пятьдесят, — добавила Зинаида тоном настолько будничным, будто рассуждала, печь ей булочки с яблоками или с корицей.

— Нам нужно обшарить полсотни квадратных километров в Уральских горах, — прошептал Жорж, — без связи и ещё бог весть чего!

Юля Левашева провела пальчиком по экрану смартфона:

— Зинаида Николаевна, по поводу работы в этом квадрате. Во всем районе, от самого предгорья, связи нет. Я поставила нужные карты на загрузку в ваш навигатор, но..., — она сделала паузу, ткнула пару раз в экран, — боюсь, на месте они будут бесполезны. Вам придется работать с бумажными.

— Ничего страшного, — Зинаида легко улыбнулась, — бумажными картами я пользоваться ещё не разучилась.

Анна посмотрела на неё с восхищением, будто умение читать бумажные карты было сродни запуску в небо летающих единорогов. 

«Хотя, может, единорогам она как раз и не удивилась бы...» — подумал Феликс. 

Маги подошли ближе.

— Пётр Петрович, — представила Зинаида, — это Алекс, мой стажёр. Поедет с нами.

Пётр Петрович внимательно посмотрел на лежащего Феликса. 

— Алекс, это — Пётр Петрович Шереметев, Министр Магии всей западной территории.

Придать себе более надлежащее и уважительное положение на полу уже поздно. Радовало только, что в коридоре они с министром были единственным, одетыми в брюки. Зинаида, Анна, Юлия и Жорж были в платьях.

— Рад знакомству, — произнес Петр Петрович и, не прощаясь вышел в ближайшую белую дверь, предусмотрительно открытую перед ним Анной. Или Юлей?

Зинаида проводила взглядом девушек в белом. Дверь за ними захлопнулась. Ведьма развернулась к живописно раскинувшемуся на полу Феликсу и не менее живописному, но более подвижному Жоржу. 

Глава 8. Для понимающего достаточно

Sapienti sat.
Для понимающего достаточно (лат.).

Сколько бы ни стоили билеты на поезд, ничто не гарантирует твой комфорт. Даже если это вагон бизнес-класса, утро рискует начаться не когда тебе захочется, а когда проводница решит, что «этим голубчикам пора бы поучаствовать в выполнении недельного плана по продаже сувениров и печенья».

Вместе с ранним завтраком, на который всем пришлось проснуться и на который все не без радости согласились, пришлось также ознакомиться с ассортиментом фирменных ручек, магнитов, подстаканников и лотерейных билетов.

— В полдень будет длинная остановка в Ульяновске. Выйдем перекусить в город, — Зинаида попробовала кофе, который, как заверяла проводница, был сварен в кофемашине. Энтузиазм, с которым та его предлагала, обещал неземное наслаждение в каждой не просто чашке, но ложке и даже капле: — А то годы идут, технологии развиваются, а вкус кофе в наших поездах все гаже и гаже. 

Сразу после завтрака она посадила Жоржа, принарядившегося в твидовый спортивный костюм в клетку и плетеные тапки с красной подошвой, разбирать какие-то документы на планшете. Сама же разложила перед собой на раскладной купейный столик два десятка коротких веточек и пакетик мелких сосновых шишек.

Феликс, добравшийся до середины двадцатого века в «Истории Российской Империи» и имеющий по этому поводу множество вопросов, еще вчера решивший ничему не удивляться, все же удивился:

— А что вы делаете?

— Сам как думаешь, на что похоже? — с улыбкой спросила Зинаида.

Феликс подумал, что больше всего похоже на сборку поделки в детский сад.

Не хватает пластилина, клея ПВА и неугомонного ребенка, мешающего клеить из даров природы вавилонскую башню на тему «Образ осени в Русской природе».

Как-то на втором курсе они с Пашкой ездили в подмосковье к Пашкиным родителям. Их оставили посидеть с его младшей сестрой. Вдвоем они с горем пополам соорудили что-то, похожее на ту самую башню, которая на утро повергла в шок воспитательницу маленькой Маришки, а к вечеру уже и весь педагогический состав детского сада номер восемь.

Меньше всего Зинаида была похожа на жертву детсадовского произвола. Как и на жертву любого другого произвола. Ее большие влажные глаза были без намеков на темные круги - известные спутники ночного рукоделия. Тонкие пальцы с идеальным маникюром не просто намекали, а прямо указывали, что если в ее окружении есть маленькие дети, то либо вокруг них круглосуточно скачет десяток нянек, либо это не ее дети. И ведьма заглядывает к ним раз в месяц: презентовать пакетик леденцов и метрового робота-трансформера. 

— Не знаю. — Честно ответил Феликс, — «Интересно, у нее есть дети?»

— Жорж?

— Зинаида Николаевна собирается зарядить накопители, — ответил он, не поднимая головы от планшета, и с хрустом откусил от большого красного яблока. 

Феликс постарался придать лицу максимально вежливое и почтительное выражение, чтобы не сойти за совсем глупенького мальчика в следующее мгновение:

— Шишки и ветки?

— Шишки и ветки карельской сосны подходят лучше всего, — Зинаида взяла одну шишку в руку, зажала в кулачок, подержала немного, после чего прижала руку к губам, легко выдохнула в неё воздух и переложила шишку в мешочек из красного бархата.

Взяла следующую, но остановилась. Заметила, что Феликс все еще смотрит на нее.

— Феликс, что вам известно о драконах? — вздохнула она.

— Мифические существа, — все, что было известно Феликсу, укладывалось в курс фольклористики, часть из которого они с Пашкой погуляли, а часть счастливо забыли. Как и все остальные предметы с первого курса, — дышат пламенем, похищают принцесс. В сказках обязательно нужен принц для спасения.

Зинаида отодвинула бархатный мешочек подальше.

«Зачет не сдал!» — обреченно подумал Феликс, глядя на реакцию «экзаменатора».

— Человеческие мифы далеки от реальности. Хотя стоят так близко, что страшно за пакт о неразглашении, — Зинаида посмотрела мельком на Жоржа, — мы едем в место, где зафиксировали всплески магии... энергии, похожей на драконью. Мы не знаем, с чем можем столкнуться. Связи нет, места глухие. На случай, если нам срочно понадобится магия, я запасаю ее в подходящие носители. 

Она взяла в руку палочку.

— Обычно используют камни, но там могут быть драконы. Рядом с драконом накопители из металла и камня просто отдадут ему всю силу. И мы останемся ни с чем. Так что, по технике безопасности я использую предметы из древесины. Они минимально подвержены воздействию драконьей магии.

Феликс, сраженный фразой «техника безопасности», не нашел сразу, что сказать. Раньше для него «техника безопасности» была представлена разве что журналом, в котором нужно было раз в год расписываться. Зачем — не знал даже человек, ответственный за этот журнал.

— Зинаида Николаевна, — вежливо спросила он, — а есть какое-то «Практическое драконоведение» или что-то вроде того, в котором можно почитать про... технику безопасности?

— Есть «Теоретическое драконоведение». На практическое у нас материала нет. — усмехнулась она. — Вообще нет. Нисколько. Есть обрывки, собранные по фразам и кусочкам. Хватило на брошюрку страниц в пятнадцать.

— Вот бы почитать, — размечтался Феликс.

— Сдашь экзамен, почитаешь. Литература об иных расах доступна только штатным сотрудникам. Хотя самое важное я тебе уже рассказала.

«Аудиенция окончена», — подумал Феликс. 

После чего постарался с видом деликатным и усердным вовлечься в чтение текущей книги. Мысли о том, что несмотря на командировку, ему еще и экзамены нужно сдать в ближайшее время, била его по макушке серебряным молоточком примерно раз в час. И пребольно. Хотелось все бросить и продолжить чтение.

«А то вдруг что-то пропущу или не успею прочитать!».

Когда все палки и шишки были переложены в бархатный мешочек, Зинаида без особой надежды на успех отправилась проверить качество кофе в вагоне ресторане. Парни остались в купе одни.

Глава 9. Не тронь меня!

Noli me tangere!
Не тронь меня! (лат.)

Ульяновск встретил тройку московских гостей удивительно радостно и обнадеживающе: ярким солнышком, свежим волжским ветерком и полсотней рабочих в идеально чистых оранжевых жилетах, рассыпавшихся по перрону в ожидании московского поезда. 

— Нинка, иди сюда! — позвала напарницу только-только спрыгнувшая с подножки проводница. — Глянь, чего отгрохали! Мы ж тут два дня назад были! И когда успели только?! Да ты глянь, даже перрон камнем выложили, мать моя, Мариванна! 

Нинка наскоро пихнула в проводницкое купе собранное белье, растолкала столпившихся в проходе людей и выглянула на улицу.

— Дворец!. — восхищенно выдохнула она, заслоняя своим объемным телом обзор двум сотрудникам Министерства Магии, одному стажеру и остальным пассажирам, желающим на долгой стоянке прогуляться, выкурить по одной, купить пирожков в пирожковой и вообще, отметиться на родине Ленина хотя бы кратким визитом.

Когда первая волна восхищения сошла на нет, проводница раскупорила вагон и возглавила массовое народное гуляние по обновленному перрону. 

Феликс не курил, пирожками не увлекался, по революционным временам ностальгией не страдал. Все предыдущие поездки предпочитал читать, спать или заниматься своими делами во время остановок. Потому вокзал видел впервые. Но вполне разделял восхищение Нинки и подруги её, дочери Мариванны.

Выглядел Ульяновский перрон помпезно.

Широкие плиты малахита (где вообще такие взяли?) уложены поперек платформы по краям которой изящно струилась невысокая оградка из сверкающего чёрного камня.

Надземный переход от вокзала, еще пару дней назад бывший жалкой конструкцией из чуть тронутых ржавчиной железных столбов и шпал, залитых местами бетоном, местами – наспех приваренными листами металла, громыхающими при каждом шаге... наземный переход был похож на сказочный мост из Диснейленда!

Построенный, по меньшей мере, для Екатерины Великой, второй своего имени... Он казался вырубленным из цельного куска гранита. Огромного, невероятно большого куска... Будто взяли целую гору и выточили из нее лестницу с множеством резных ступеней, скульптурками в нишах и небольшим фонтанчиком.

— Гематит, - Зинаида присела на перроне и осторожно погладила оградку из переплетенных каменных лоз. 

Люди в жилетах дернулись было к ней, но застыли на полпути, будто перестали видеть ведьму. 

Раз – и переключились на других, менее ведьмоватых пассажиров, тоже позарившихся на симпатичную оградку. 

По ней было видно, что вандалы пытались её не только гладить, но и отколупывать кусочки. Местами – успешно: плавные линии и изгибы переходили в грубые сколы с обломанными краями.

«Никакие это не лозы! Это переплетенные между собой змеи, — присмотрелся Феликс, — какая тонкая работа...»

Мысли Феликса были нагло прерваны гнусавым голоском. Какая-то дамочка вовсю распекала то ли мужа, то ли сына, то ли просто какого-то попавшегося ей под горячую руку мужчинку.

— Сереженька, если ещё раз я захочу сесть в поезд «Москва-Челябинск»… —  кричала она в телефон, — если я буду настаивать... если я…. 

Дама чуть понизила тон до неразборчивого бубнежа, злобно бросила на перрон чемодан, после чего спрыгнула вниз сама, продолжая наседать на бедного Сереженьку.

Феликс уже развернулся, чтобы помочь возмущенной даме с багажом – донести до такси, положить в багажник.... 

Но она так бодро потащила его в сторону парковки, что Феликсу осталось только пожать плечами.  

Стало очевидно — дама ни в чьей помощи не нуждается. Вот таксисты…

— Вагоны пришли в негодность еще до моего рождения, простыня с дыркой, кондиционера нет и, видимо не будет, кофе! Кофе… кофе хуже, чем в Черногории! — перечисления пережитого дамой ужаса становились все тише и неразборчивее, пока она совершенно не скрылась из виду. 

Пожалуй, она была единственной, кто не заметил ни ослепительного великолепия перрона, ни дворцовой роскоши вокзала. 

Вокзал сиял. Вокзал кричал. Вокзал пел песнь торжества советского коммунизма над презренной буржуазией и буржуазного излишества над коммунистическим аскетизмом одновременно. 

Если строгие линии и отсутствие декора намекали на пролетарское происхождение здания с надписью «Ульяновск-Центр», то зеленый мрамор с яркими розовыми переливами, которым были облицованы не только стены, но и свечка вокзальной гостиницы, прямо говорили о широкой русской душе и богатстве нашей родины.

— По поводу кофе она права, — Зинаида проводила скандалистку взглядом, — и не стоит обманываться внешней красотой. На качество сервиса она не влияет. Уверена, нормальный кофе мы здесь не найдем, господа. 

Господа, больше заинтересованные внезапно обнаруженным шиком и блеском экстерьера стоящего перед ними здания и уже забывшие о задуманной короткой прогулке в город, согласно закивали и отправились вслед за своей прекрасной предводительницей.

Через весь вокзал, бешено красивый и перетянутый лентами с надписью «не трогать», охраняемый полицейскими с немного растерянными лицами, они шли медленно. С наслаждением рассматривали выложенные яркими каменными плитами стены, потолки, тонкой работы резьбу по камню, перила лестниц и мозаику из тысяч и тысяч кусочков малахита и сердолика, собранных в сложнейший узор. 

Знакомый Феликсу узор. Будто он где-то его уже видел. Вот только где?

— Говорят, президент приедет! — доверительно сообщил таксист, как только трое сотрудников самого странного Министерства уселись в ближайший к ним автомобиль.

Жорж попросил отвезти их в лучшую кофейню в городе — позавтракать и выпить кофе. 

Еще до того, как они хлопнули дверьми его видавшей виды шестёрки, водитель узнал, что пассажиры проходящего поезда планируют вернуться к отправке, что очень даже не против, если он их подождет, и что заплатят ту жирную сумму (а он уже собирался исступленно торговаться, чтобы получить хотя бы на половину от названного... Но москвичи даже и не пробовали торговаться... ох и зажрались!), которую он запросил за скорость, ожидание их у кафе и возвращение обратно на вокзал ко времени.

Глава 10. Всё своё ношу с собой

Omnia mea mecum porto.
Всё своё ношу с собой (лат).

— Лааааааа-ла-ла-ла-ла, — крик, переходящий в радостное «Не поймаешь, не поймаешь», ворвался в купе.

Жорж быстро захлопнул за собой дверь. Стало потише. По коридору с топотом пронеслись: сперва юное чадо лет пяти, повизгивая счастливым поросеночком, за чадом — тяжело дышащий мужчина лет пятидесяти. Очевидно, молодой дедуля или иной родственник перекормленного конфетами ребенка.

— Жорж, пока Зинаиды нет, расскажешь про вампиров? — чтение на латыни не то, чтобы очень уж увлекало Феликса. 

Безусловно, описание организационной структуры магической монархии современной России его интересовало. Даже очень. Но с непривычки тянуло в сон от всех этих ergo sum(*). Он старался делать перерывы в чтении на общение с живыми людьми (ой, то есть, магами).

Дверь резко отъехала в сторону. Зинаида легко ступила в купе, освобождая коридор летящей пуле с двумя торчащими вверх косичками и раскрасневшемуся здоровенному мужику. Знакомое «Ааааааааалала» ворвалось в походный магштаб.

— Зинаида уже здесь, — она положила на стол пачку бумажных газет и телефон, — а по поводу вампиров... Можешь почитать про них в библиотеке. После экзамена. У нас есть потрясающая монография, большая и всеобъемлющая. В ней, по словам самих вампиров, о них максимально подробно рассказано.

— А так, без монографии не расскажете? Есть какая-то, может, — Феликс запнулся, — техника безопасности?

«Или, хотя бы, советы, как себя вести?»

— Конечно. Как раз хотела тебе рассказать, — ведьма села на свое место напротив Феликса, чинно сложила красивые руки на коленях. 

Платье черного шелка облепило ее стройные ноги и легло на пол ровными блестящими складками. 

Феликс с облегчением заложил книгу вафельным поездным полотенцем и убрал в сторону, готовый слушать. 

И правильно сделал. Держи он книгу в руках, непременно выпала бы. Потому как он узнал, что вампиры выглядят как люди, не отличить. Но они — другой вид. Не homo sapiens. И вообще не homo. «Differentia specifica(**)», видовое отличие, названное Зинаидой, его не удивило. Этот вид питается кровью теплокровных животных. В том числе — человеческой. Клыков не увидишь, как не присматривайся.

— Тем более, не стоит этого делать. В их этикете это просто верх бестактности. 

Вампиры идеально замаскированы. Зинаида посоветовала при встрече поменьше смотреть в глаза. Вампиры, особенно старые, легко проникают в мысли. Могут посмотреть воспоминания. Захотят — внушат свои мысли или заставят сделать то, что им нужно. 

— Ни один из человеческих магов на такое не способен.

— Не переживай, Феликс, — добавил Жорж, — да, Динар попросил передать эту вещь, — он указал на грудь Феликса, где под футболкой виднелся небольшой бугорок, — но вряд ли мы даже издали увидим главу клана. Пришлет кого-нибудь вроде Динара, он заберет артефакт у Зинаиды. Ты же видел, какие они душки, пришел, пару слов сказал и ушел. Ни тебе душевной беседы, ни пышного застолья.

Жорж достал сумку и начал придирчиво перебирать абсолютно одинаковые белые майки с надписью «beast».

— То есть, ключ стоит передать вам? — уточнил Феликс у начальницы.

Зинаида зацепилась взглядом за ладонь Феликса, которую тот прижал к ключику поверх ткани. 

— Во-первых, давай перейдем на ты, медленно проговорила она, не отрывая взгляда, — во вторых, думаю, стоит. Так безопаснее, — пояснила она, — все же, я — штатный сотрудник Министерства. У меня полная неприкосновенность перед кланами.

Это было новостью.

— А я? Есть какая-то опасность для меня?

— Нет, — она посмотрела на Жоржа, — никакой опасности нет. Просто ты... скажем так, очень во вкусе вампиров.

Звучало не очень. Даже очень не очень.

Хотелось узнать побольше о вкусе вампиров. Но ведьма прикрыла свои сияющие глаза. Теперь Феликс уже знал — в таком состоянии она отвечать не будет. И лезть к ней не надо. С сожалением он открыл отложенную книжку. Почитал с пару часов. Главы давались тяжело. Голова гудела. 

Когда Зинаида открыла глаза, он обрадовался. Сделал вид, что продолжает усердно читать. Коллеги перекинулись парой малопонятных фраз, Жорж предложил чаю. Феликс с радостью согласился. 

Вот так, за чаем, он продолжил собирать информацию о загадочных вампирах. 

— А кто такая, — Феликс отхлебнул чай с равнодушным видом, — эта Йелдыз? И что за имя такое?

Жорж встрепенулся.

— Йелдыз — легенда! — молодой маг даже закатил глаза, говорить об этой прекрасной женщине ему явно было в удовольствие, — никто не знает, сколько ей лет. Но в курсе Истории Магии мы изучали редкие источники, — выпалил он, — по ним видно, что она непонятно сколько раз меняла ход истории! — а дальше он раскрыл корни своего восхищения, — я писал курсовую о том, как она сперва помогла в походе Бату Хану, а после, когда он отверг ее любовь, принесла победу русскому князю. 

Жорж углубился в детали, рассказывая подробнее о своём студенческом исследовании. Историю Жорж любил горячо. 

— А что за имя у нее? — Феликс понял, что вопросы падают на благодатную почву. Ответы, большие и подробные, уже колосятся на горизонте ответного поля.

Зинаида Николаевна в разговор не вмешивалась. Хотя Жорж давно перешел границы допустимого разглашения информации в своем рассказе.

— О, Йелдыз — древнее имя. С татарского переводится — «звезда», — ответил Жорж, — вообще у татар все имена что-то значат. Например Динар — значит «золото». 

— Aurum potestas est(****). Их имена старше наших, древнее. — добавила Зинаида, — в них есть сила. 

Заранее они договорились о порядке действий во время остановки в Бугульме. Решили, что Зинаида заберет кулон и выйдет на перрон. Встретит посланника и отдаст посылку. 

Когда ожидаемый город замелькал за окном, члены команды оделись и в полной собранности стали ждать остановки поезда. 

Глава 11. Достопримечательности Уральских гор

Vivenda de Ural.
Достопримечательности Уральских гор.

После происшествия в Ульяновске обстановка в купе только-только стала если не дружеской, то вполне расслабленной и доверительной. С появлением Йелдыз она сменилась на доброжелательно-гнетущую. На грани политкорректной вежливости, переходящей в легкое подобострастие.

Вампирша, не пожелавшая разместиться в любом купе вагона на ее выбор (кто бы ей отказал?), внимательно осмотрела упаковку коробки, прибывшую с ней, и движением черной брови вытеснила Жоржа на свободную верхнюю полку. После чего заняла его место с видом пассажира, ехавшего тут с самой Москвы. 

— Вот что я не понимаю, — начал Феликс, когда Йелдыз вышла отдать какие-то распоряжения своим «деткам», — я всегда думал, что мы, люди, на вершине пищевой цепочки. Выходит, это не так? 

— Верно, — ответила Зинаида, — они сильнее нас. Человеку ни при каких обстоятельствах не стоит и пробовать вступать в схватку с вампиром. Это провал. Как пытаться выйти с голыми руками против матерого амурского тигра.

Феликс вспомнил камазоподобную голову пушистого котика в челябинском зоопарке. Его клыки, с наслаждением показанные благодарной публике. По спине пробежала изморозь.

— А оружие?

— Теоретически можно, — вставил свое мнение Жорж, — использовать что-то современное. Но лучше, конечно, старый добрый меч.

— Рубить голову?

— Ну да. Во всех этих фильмах про вампиров есть есть кусочки правды. Убить вампира можно, наверное, только если отрубить голову и сжечь тело. Все по отдельности, конечно.

— Наверное?

— Никто не пробовал, Феликс, — Зинаида улыбнулась, — а если и пробовал, то неудачно. Письменных подтверждений победы человеческого мага и, тем более, обычного человека над вампиром... Их попросту нет. А теоретизировать на эту тему можно сколько угодно.

Теоретик вампирьих убийств тяжко вздохнул, достал из пакета с продуктами румяное яблочко, протер его о ногу в клетчатой штанине и предложил Феликсу.

— Выше вампиров только дракон. Но раз он сильнее, то... зачем они его ищут? — Феликс решил «дожать» эту тему, — это же для них опасно.

— Вот вернется Йелдыз, у нее и поинтересуемся. 

— Или можно походить по купешкам, поискать добровольцев для интервью, — пошутил Жорж.

Желания бродить по плотно набитому добровольцами вагону не было. Впрочем, как и интересоваться у светловолосой главы тех самых добровольцев.

— Последнее посещение драконами было давно. Возможно, у вампиров появилось современное оружие, о котором мы не знаем, — вслух подумала Зинаида.

— Время подготовиться было. Может, и правда разработали какие-нибудь мощные лазерные пушки, — подхватил Жорж, — ну или банально хотят навалиться скопом.

— И надрать клыков на ожерелья? — попробовал пошутить Феликс.

Повеселиться на тему оригинальных украшений в стиле пляжных ларьков с сувенирами где-нибудь в Крыму не получилось — вернулась вампирша.

Она аккуратно повесила коротенькую курточку на крючочек у окна, села в позу лотоса и застыла недвижимо. Только пальцы летали над экраном новенького смартфона. Следующий час она быстро что-то кому-то писала, получала ответы и пару раз даже отправила короткие голосовые сообщения на незнакомом Феликсу языке.

Стараясь не мешать, остальные тихонько занимались своими делами. Зинаида достала еще шишек, чтобы зарядить. Часть отдала Жоржу. Тот присоединился к начальнице. 

Феликс смиренно дочитывал «Тезисы».

Огни, летящие за окном, замелькали чаще и медленнее.

— Подъезжаем к Уфе, — Феликс сверился с часами и удивился тому, как быстро пролетело время.

Йелдыз финально ткнула в экран, погасила его и уронила телефон на стол. 

Быстрым движением взъерошила светлые пряди. Желтые вечерние лампы будто не видели её. В теплом уютном купе белая гибкая фигурка девочки с волосами цвета стали смотрелась если не пугающе, то чуждо.

Йелдыз обвела взглядом сидящих вокруг. Проверила, все ли смотрят на нее. Не нужно ли еще как-то привлечь внимание аудитории?

Аудитория была вся внимание и смотрела с тем внимательным выражением, с каким могли бы смотреть на человека, внезапно развернувшегося к пассажирам битком набитого лифта со словами «Вам, наверное, интересно, зачем я вас всех тут собрал».

— Я отправилась с вами, потому что в моих землях был, есть или очень скоро появится сильный живой дракон. 

Она сделала паузу. Поезд с тяжелым выдохом остановился. 

— Как вы узнали?

— Только дракон может разбудить духов гор, — почти пропела она, — вы уже видели проявления драконьей магии. Преобразования камня и металла, изменение строений из него. Духов гор на равнине вы не встречали. Они там слишком слабы. Но здесь... здесь уже гораздо ближе. Скоро они покажутся. Даже ты сможешь увидеть. Если захочешь, — обратилась она персонально к Феликсу.

Все посмотрели в окно. Сразу за рядами старых рельс и сваленных кучей полусгнивших поленьев стоял тонкий, покрытый каменной резьбой, фонарь. Будто отлитый из цельного куска полупрозрачного зеленого минерала, он освещал отделанную нежно-розовым мрамором будку с облупленной деревянной табличкой «Не входить — убьет». 

Никаких духов гор видно не было. Но где гарантия, что их здесь нет?

— Когда доберемся, — сказала Йелдыз, — мои мальчики отправятся в соседние квадраты. Они тщательно проверят каждый камешек и каждый кустик в лесу. 

Голос Йелдыз, ласковый, пропитанный улыбкой, как ромовый торт сладким сиропом, был притягательным и холодным одновременно. Хотелось прижаться к ней и замурлыкать, а через мгновение — прыгнуть в окно и бежать, бежать не разбирая дороги. 

Феликс сидел, не в силах двинуться с места. Жорж, вероятно тоже.

— А вы? — спросила ведьма.

— Вам же нужен был проводник, Зинаида? — улыбнулась Йелдыз одними губами. Её холодные глаза смотрелись на красивом бледном лице серыми камешками, — вот я и буду вашим проводником.

Глава 12. Друзья познаются в беде

 In angustiis amici apparent.
Друзья познаются в беде (лат.).

— Нинк, давай, ты по вагону пройдись. Разбуди, кто еще спит, а я пока белье разложу, — зашуршали в своем отсеке проводницы, — не люблю плацкарт, обратно с тобой едем в купейном вагоне, там хоть поспокойней будет.

— А что начальник поезда, разрешил?

— Сейчас с бельем разберусь и звякну. Давай, одна нога здесь, другая там. Уж Москва началась.

За окном и правда началась Москва. 

Заборы, когда-то покрытые веселыми граффити, застелили одинаковые ребристые панели плексигласа. Увы, рисовать на них было неудобно. Это понимали не только художники, но и администрация города. Так что на сей момент в Москве чего-чего, а плексигласовых заборов стало в избытке. 

От чего грустили уличные художники и умеренно радовались любители унылых и аккуратных ограждений, которых так любят брать на работу в административные органы.

— Москва, Москва, просыпаемся, — гундосила Нинка по вагону, — белье сдаём!

Проходя, аккуратно тыкнула в бок храпящего мужичка, бабку, спавшую прямо в платочке, и завернувшуюся в простынь девчушку лет пятнадцати. 

— Бельё, бельё! Вещи не забываем! — продолжала гундосить проводница.

Она умела говорить нормальным голосом, но пассажиры почему-то реагировали только на особую проводницкую интонацию — смесь командирского тона и мамкиного «Сережа, кушать», крикнутого с балкона. 

«Черт-те что творится! Напьются перед поступлением и двое суток дрыхнут!» — недобро посмотрела она на девчонку, распахнувшую вдруг большие темно-зеленые глаза. 

Девочка резко села на своей боковушке. Заозиралась.

«А с виду — такая приличная девочка. Личико как у куколки, просто принцесска». 

Проводница с осуждением качнула головой и двинулся дальше по ожившему, как пчелиный рой поутру, вагону. 

Принцесска, шестнадцать полных лет назад названная матерью Василисой, что когда-то означало «царица», пошарила под полкой и с облегчением нашла свои кроссовочки, которые дядя Витя привез ей в прошлом году из Уфы. 

Никаких вещей у нее с собой не оказалось, только помятый паспорт в заднем кармане старых джинс. 

Девочка на всякий случай проверила — ее ли? 

«Петрякова Василиса Ивановна, — прочитала она и выдохнула с облегчением, — паспорт хотя бы есть...»

Василиса, которую, в общем-то, всю жизнь звали Васей, еще немного пошарила вокруг. Под подушкой нашелся её телефон: древняя кнопочная раскладушка темно-серого цвета с редкими островками неободравшейся красной краски. Телефон был полностью разряжен. 

Стало страшно до ужаса. Без денег, без связей, даже без телефона. В столице! Совсем одна! И самое главное — с совершенно пустой головой. 

«Помню, ругались с мамой... Она уговаривала поехать учиться в Уфу или Новосибирск, я отказывалась. Ну как она одна в деревне? Я давно еще решила — останусь с ней, буду помогать по хозяйству. Докричались! Разбежались по комнатам, хлопнули дверьми. Я поплакала, включила компьютер, немного почитала, початилась с ребятами в игре... Открыла сайт МГУ... Зачем-то. Потом еще поплакала. Дальше — ничего, пустота. И после пустоты сразу проводница разбудила...»

Пассажиры прекратили бегать по вагону. Уже одетые, выстроились в проходе с вещами в ожидании, пока их выпустят на волю.

Вокзал был так близко, что стало слышно обрывки объявлений по громкой связи. 

«Поезд Челябинск-Москва прибыл на третий путь второй платформы!»

Вася вышла из вагона последней. На перроне поежилась. Солнце уже примостилось на крышу соседней высотки. Со стороны путей подул свежий ветерок. В футболке сразу стало холодно. 

Люди ходили, бегали и медленно, бочком, тащили свои чемоданы и сумки по перрону. Основной поток двигался в сторону вокзала, рассекаемый опоздавшими к прибытию встречающими и алчными до приезжих кошельков носильщиками с здоровенными громыхающими тележками. 

Васю, песчинкой, попавшей в прибой, мигом подхватило и унесло вперед, к башенкам Казанского вокзала.

«Одна, никого нет, — она шла, стараясь держать общий темп, — что же мне делать?»

По щеке потекла крошечная слезинка и сразу же высохла в потоках вырвавшегося из метро горячего воздуха.

Людской поток донес Васю до громады вокзала и разбился о его плотную серую стену. 

Большую часть людей засасывала лестница, ведущая в метро. Кто-то направился налево, к выходу на парковку, по дороге объясняя таксисту, куда тому подъехать. 

Она подошла к зданию вокзала вплотную: перед ней были входы и выходы, сновали люди, заходя внутрь и выходя на перрон. Несколько лестниц уходили под землю вообще без каких-то указателей. 

«Куда теперь?»

Вася выросла в обществе телевизора и компьютера. 

Сюжетов, где маленькие девочки попадают в большие неприятности в мегаполисе, она видела достаточно. С ужасом она шарахнулась и от носильщика, предложившего довезти ее багаж до машины, и от общительного таксиста на выходе с платформы.

Идти ей было некуда и потому девочка направилась по самому непопулярному у приезжающих направлению — внутрь главного здания. 

Очень хотелось забиться в уголок, подальше от шума толпы, в место без людей, без странных запахов, без звуков отъезжающих поездов.

Возможно, такое место на вокзале и было, но Василиса его с ходу не увидела. Пораженная высотой стен и яркой узорчатой росписью потолка, Вася застыла в дверях. 

— Давай проходи, — грубо ткнули ее в спину, — чего встала!

Вася смутилась и дернулась вперед, освобождая дорогу толстой тетеньке с злым усталым лицом, тремя большими чемоданами и маленькой девочкой, порывавшейся убежать смотреть на «вон того дядю с белыми глазами».

«Какая же я деревня!» — подумала она и застыдилась своей провинциальности рядом с этой деловой и хорошо одетой тетенькой.

Побродив по полупустому вокзалу, Вася нашла самую, на свой взгляд, недорогую кафешку, торгующую масляными чебуреками, и, набравшись смелости, попросила зарядить телефон. 

Глава 13. Зверь

Beast — зверь (англ.).

Наутро, выбирая между смертью и походом в университет, тем более даже не в свой, Косен, не раздумывая, выбрала бы любые по пышности похороны. 

В полудрёме казалось, что ничто не поднимет её с постели этим утром, пока совсем рядом не разорвался дикий, совершенно безумный нечеловеческий крик. 

Косен воспряла и похороны самоотменились по техническим причинам.

Мгновением позже она очнулась на полу. По другую сторону кровати в зеркальной позе сидела Вася. Девочка смотрела на нее глазами, раскрытыми, будто сейчас они вывалятся из век и теннисными мячиками поскачут по ковру.

— Приснился сон, — сказала она шепотом, — очень страшный.

— И что это было? — Крис сама только что видела сон. Очень даже интересный и увлекательный. Досмотреть его, увы, шансов уже не было. 

— Вот только что помнила, а сейчас уже не помню, — Вася поджала губки, — крутится что-то в голове, как лента на ветру, а поймать не могу за хвостик. 

Косен представила нервно дергающуюся в ураганных порывах ленточку и усмехнулась:

— Ладно, пойдем завтракать. Это у тебя, наверное, от голода.

На завтрак в холодильнике нашлось немного сыра, пара яиц и помидорка, из которых Вася умудрилась сделать и яичницу, и салатик. Порывалась приготовить что-то еще, если Крис найдет немного муки. 

Муки у Крис в доме, как оказалось, отродясь не водилось. Но она была в восторге и от яичницы. И даже от салатика.

Девушка одобрительно продегустировала оба блюда и предложила, раз уж Вася все равно поступает, то если поступит, пусть живет у нее. Потому что такая хозяйственная соседка, «ты же хозяйственная?», всегда в радость, в счастье и в порядок в холостяцкой берло... доме. 

— Даже хорошо, что ты меня, — рассуждала сытая и позитивно настроенная Косен, — то есть нас, разбудила. А то валялись бы до обеда. По дороге на работу успею завести тебя в МГУ. 

Косен без сопротивления позволила Васе забрать пустую уже тарелку и отнести в раковину. С каждой минутой реальная Вася нравилась ей все больше, чем виртуальная.

— Мне не по пути, но лучше сделаем круг, — прикинула она, — иначе тебе придется ехать на метро. А там нужна пересадка на Боровицкой, Охох, что смотришь?

Вася хотела запротестовать против расточительства на такси, но не успела. Косен рассказала ей дикую историю об этой самой Боровицкой — станции метро, где даже коренные москвичи могут ходить кругами в попытке выбраться на нужную платформу или к нужному выходу. 

— Я сама стараюсь её объезжать по широкой дуге. А ты слишком молода, чтобы погибнуть в подземелье, — Крис сладенько потянулась, — если ищешь средство для мыться посуды, то нажми на пипку рядом с краном. Да, на эту.

Вася справилась, попутно восхищаясь встроенным в раковину дозатором, носик которого и правда торчал справа от крана, но выдавил на руку гель со знакомым запахом, а не воду.

— И телефон еще тебе нужен новый, — продолжила рассуждать девушка, — на смену антиквариату. Он вообще из какого века? Ладно, не дуйся. Но телефон нужен новый! Посмотрю на работе, может, есть какие-то списанные смартфоны. Вечером тебе что-нибудь подберем.

Оставался вопрос с одеждой. Васю её одежда устраивала.

Пропитанная за два дня потом, пылью и грязью, пропахшая поездом, сегодня она была чистой, выстиранной с вечера. Утром Вася с наслаждением ее надела. 

Единственное, что беспокоило, это отсутствие какой-нибудь кофточки, чтобы накинуть вечером. Смущаясь, она спросила у Косен, не одолжит ли та ей что-нибудь из ненужного, что не жалко.

— В смысле «не жалко»? — возмутилась девушка. — Давай-ка снимай штаны, королева завтраков и разбивательница сердец юных официантов, у нас еще время раскукожить мой шкаф.

И шкаф был раскукожен!

Аэродром кровати завалило платьями, юбками, юбочками и юбчонками. Ближе к изголовью выросли горные гряды футболок, на полу высились пики коробок с обувью.

Полчаса ушло на то, чтобы отгрести в сторону то, что по словам Косен, она хоть иногда, но носит. Эту кучу Косен разрешила брать по необходимости, если что-то приглянулось. Для простоты и экономии времени эти вещи вернулись в шкаф. На кровати осталось приличное количество одежды, которую Вася могла забрать себе «без зазрения совести».

— Не переживай по поводу стоимости, это бирки от старых вещей, им сто  лет,  — успокоила Косен, когда Василиса нашла в углу шкафа пару срезанных ценников и обомлела, — одна моя подруга — дизайнер одежды. Почти все здесь — образцы новых коллекций. Они ей достаются бесплатно. Некоторые даже еще не попали в продажу, — она приложила к Васе горчичного цвета сарафан, — Хорошо, но вспотеешь же... — Косен задумалась и сменила его на красное платье, — О! — прозвучало гораздо более одобрительно, — но у нее, — продолжила Косен рассказ про подругу, — квартира, знаешь, тоже не резиновая. Присылает мне то, что может подойти по размеру. И да, хорошо, что у нас с ней один размер. И с тобой!

Вася перемерила пятерку лучших платьев в растерянности человека, втащившего в примерочную весь ассортимент магазина с твердым намерением выбрать лучшее, но уставшего уже после третьей пары джинс.

— Думаешь, хорошо? — неуверенно покрутилась она перед зеркалом. — Не пойму, почему не чувствую особой разницы между этим и тем платьем.

— Потому что они одинаково хороши, — авторитетно заявила Крис, — и ещё оба платья — зеленые, тебе под цвет глаз. Здесь только то, что тебе может подойти по типажу, — она махнула рукой на кровать, — можешь брать любую вещь из этой горы и будешь великолепна. 

— Ох!

Скоро Вася была укомплектована зеленым платьем, новенькой кожаной рубашкой и пояском. Получила пару белых ботиночек из мягкой кожи и маленькую черную сумочку.

— Карманов у тебя нет, положишь в сумку паспорт и деньги.

Ступни Косен оказались на размер длиннее Васиных. 

— Хорошо, что больше, а не меньше, — резюмировала Крис, — сейчас ватных дисков в носок напихаем, будет нормально.

Глава 14. Каждому своя родина

Sua cuique patria jucundissima est.
Каждому своя родина самая лучшая (лат.)

— Говорят, президент приедет! — заявил владелец буханки, припаркованной между парой туристических автобусов. 

Машинка была старая, ржавая. Похоже, ещё с советских времен. Но на ходу.

О том, что едет в Старые Кондуки и подвезет четырех москвичей со всем их багажом, водитель уже предупредил. 

«Что вы, какие деньги, мне ж по пути. Тем более, студенты!»

Мужчина лет пятидесяти, с обветренным лицом и доброй улыбкой, одетый в дешевые спортивные шорты и когда-то пёструю, а теперь застиранную до мутного коричневатого цвета, футболку, представился дядей Витей.

Он неспешно докурил крепчайшую сигарету без фильтра, пощурился на солнышко, как старый кот, достал из-под сиденья тросик и помог ребятам прикрутить на крышу коробку.

— Далековато вас на практику отправили! Ну хорошо, расскажите хоть в Москве, как у нас, в глубинке, люди живут, — приговаривал он.

Группа азиатских туристов в голубых медицинских масках выплыла из-за угла и рассыпалась по площади.

— Не, не китайцы, — сказал дядя Витя, — корейцы вроде. Проездом тут кого ни встретишь. Дамы, прошу вперед. Мужики, давай назад.

Мужики были не против. В салоне было много места, пахло шинами, мокрым деревом. В углу стояли ящики с яблоками и военный вещмешок с нашивкой ВДВ, потрепанной и вылинявшей, пришитой, видимо, еще во вторую афганскую войну. Красная звезда над парашютом от времени стала бледно-оранжевой, серп и молот в звезде — бледно-коричневыми. 

— Вот и завод уже начали красить к президентскому приезду, — продолжил дядя Витя, захлопывая за Феликсом винтажную дверь, — по главной улице сегодня окна всем ставят пластиковые. Нам не по пути, — с сожалением сказал он, — может, обратно поедем, посмотрим.

Дамы на переднее сиденье с дверью справились сами. 

Дядя Витя уважительно крякнул. Замок с их стороны не работал уже лет пять как, но девчонки-вертушки исхитрились закрыть.

— А красят только завод? — подал голос Феликс, когда машина свернула на улицу с деревянными домиками. По виду — совершенно деревенскими. За стеклом промелькнул пасторольно прогуливающийся по кромке некрашенного забора петух.

— А куда ему тут ехать, у нас только завод и есть. Не в церковь же поедет молиться, у него там в Москве церквей хватает. А дорога у нас одна — по главной улице к заводу. Вот и приводят в порядок, понимаешь ли, и дома, и дорогу и, этот... завод!

«Интересно, какая тут у них версия по поводу вокзала?» — Феликсу было интересно. Оказалось, что чем дальше в Россию, тем меньше верят в меценатство. 

Дядя Витя озвучил более правдоподобную версию преображения вокзала, такую как сверхскоростные работы РЖД к приезду высокого гостя.

— Большие начальники из Москвы в свите будут. Покрасоваться хотят, мол, смотрите, какие у нас вокзалы по стране строятся! 

Город закончился быстро, будто его и не было. Полуденное солнце рябило между стволами сосен. Хороших уральских сосен — стволы в три обхвата, кроны пушистые, густые. 

— Только не поедет он на завод, что он там не видел? Он на военный объект поедет! — дядя Витя кивнул на сосны, будто они и были тем военным объектом, — и в городе не будет останавливаться. У нас в лесах чего только нет. Идёшь, бывало — человек стоит. А чего стоит? Зачем автомат ему? И сам не знает. Пенёк охраняет, чудеса да и только.

— Да, чудес у вас достаточно, — Йелдыз проводила взглядом большой камень, вывороченный у дороги. 

Феликсу показалось, что камень повернулся им вслед. 

— Ящериц развелось видимо-невидимо, — подхватил разговор водитель, — не помню такого, хоть тут вырос. И упитанные какие, как вараны коморские. Клянусь, сами увидите, сейчас ещё проедем от города так и шастают по дороге. Один раз думал — сбил, тормознул — а ничего.

— Не иначе, как у вас тут гуляет сама хозяйка медной горы со своей свитой, — Зинаида повернула беседу в интересную всем сторону.

Дядя Витя (до чего же распространенное имя!) беседу поддержал и рассказал, что Хозяйка именно в их местах обитает и наверняка им встретится, если хорошо и далеко погулять. 

— Нам очень интересно, дядь Вить! — Йелдыз, до того молчавшая, вступила в разговор с непосредственностью нежной первокурсницы, — расскажите ещё! Нам для отчета по практике очень пригодится! Надо же собрать местные легенды, сказки, частушки тоже подойдут, если знаете.

Она так искренне говорила и так наивно хлопала своими черными ресницами, что Феликс пожалел сидящего рядом с ней дядю Витю. Шансов на сопротивление у того не было никаких.

— По частушкам, это к бабке моей, Агафье, — задумался мужчина, выкручивая руль перед особо глубокой ямой, — у нее завтра юбилей, девяносто лет! Вот, еду поздравить! — машина свернула на бетонку и он продолжил. — Вообще, переезжаю я домой, в село. В Уфе после армии осел. Большой город! Но вот, решил вернуться. У меня тут бабка старая, мать тоже не молодеет. Тяжело им одним. А так... буду по хозяйству помогать. Все ж проще.

Пассажиры, конечно же, согласились.

Дорога резко извернулась и показала долину, бананчиком врезающуюся в покрытые лесом горы. Ртутной струйкой извивалась речушка. Вдалеке, еле различимый на фоне сизого леса, вился дымок. 

— Проснулся неделю назад и понял — не дело это. Надо за матерью ухаживать. Город городом, а кто будет село поднимать? Да и сам я уже... а случись что — неужто помирать в чужой земле? — рассуждал дядя Витя, — а в Кондуках родня. Одним днём уволился, квартирку сдал через агентство, да поехал. 

Обманчивы горы. Казалось, до деревни — час пешей прогулки, а ехали еще два часа. Связь пропала полностью еще на выезде из Златоуста, и, как пообещал дядя Витя, вряд ли появится, пока они в него не вернутся. 

— Вышек тут нет. Если нужно позвонить, в магазине есть телефон, обычный, проводной. А вышки нам обещали. Давно еще. Но в другом месте в итоге поставили, ближе к железке. Так что связи нет и не будет пока, а спутниковая — дорого.

Глава 15. Секретно

Sub rosa.
Секретно (лат.).

На утро Виталина Константиновна достала туесок черемуховой муки и занялась блинами, а гостей отправила на каменоломню. 

— К пяти возвращайтесь, будет пир горой, — она вытерла руки о полотенце и передала Жоржу покрытый тряпочкой тазик, — занесите Агафье пирожки по дороге. Если вышла куда, просто на окно поставьте.

Жорж накануне вечером уже отнес юбилярше, той самой хранительнице традиций, исполнительнице песен и частушек, и сало, и домашнее печенье, и даже часть собственноручно наколотых дров. 

Феликс компанию Жоржу... с удовольствием составил бы! Но его забрала Зинаида для обсуждения первого русскоязычного маг. интернет-издания: командировка не будет вечной, после их ждет серьезная работа.

А сегодня... 

Фальшивые студенты взяли у Виталины предложенные велосипеды, полный пирожков тазик и немного еды с собой. По дороге заехали к уже знакомому домику Агафьи. Старушка действительно куда-то ушла. 

На крыше сидела упитанная зеленая ящерица с лобастой головой и красными глазами. 

Йелдыз по-кошачьи на нее зашипела, показала клыки. Ящерица, правильно поняв ситуацию, шмыгнула прямо с крыши в засаженный цветочками палисадник.

— Мне не нравится... — тусклым голосом сказала Йелдыз, провожая взглядом поднятую ящерицей травяную волну, — сколько здесь духов гор. 

— Предлагаю ускориться, — Зинаида уже поставила ноги на педали и развернула велосипед в сторону леса.

— Предлагаю взять пироги взять с собой, — Жорж приподнял полотенце и блаженно зажмурился.

Против обоих предложений никто возражать не стал. Только, кажется, две здоровенные рептилии на коньке крыши как-то немного обиженно задергали хвостиками. И откуда только успели взяться?!

Чем дальше они удалялись от деревни, тем сложнее было ехать. После развилки началась дорога, собственно, до каменоломни. Точнее сказать, дорога заканчивалась. А начинались последствия обвала и камнепада. В двух местах пришлось слезать и катить велосипеды по узенькой полоске земли, с натяжкой могущую зваться тропинкой. Местами велосипеды пришлось и вовсе тащить на руках через камни, перегородившие путь.

— Кстати, а кто это кричал на рассвете? — спросила Зинаида, проталкивая своей велосипед вперед, по мелким каменным осколкам, — я потом так и не смогла заснуть.

По сторонам слышалось шуршание десятков хвостов — невесть откуда набежавшие ящерицы ползли вслед за четверкой любителей горного велотуризма, чиркая чешуйчатыми хвостами по камням. 

— Ну я, — признался Феликс, — сон приснился жутковатый, — он остановился, отпил воды из бутылки, — вода, кстати, и правда очень вкусная, — он с удивлением уставился на влажное горлышко.

«Выходит, не обманул дядя Витя по поводу колодезной водицы?».

Йелдыз заметила, что двое из группы отстали. Остановилась. Положила велосипед на камни, подошла ближе. Взяла в руки бутылку, понюхала.

— Что во сне? — спросила она, не сводя глаз с камня, облепленного десятком упитанных, как сосисочки, ящериц. 

Ящерицы грелись на обломке красного гранита. На соседнем — еще две и так далее. На этой — солнечной стороне, не было видно ни одного пустующего куска каменной поверхности.

— Снилась старушка какая-то, — ответил Феликс, — горло себе порезала. Очень реалистичный сон был. Кажется, я даже почувствовал, как на мне на лицо капли крови брызнули. И запах отвратительный. Вот и проснулся. 

Услышав про старушку, Йелдыз как-то сразу потеряла интерес. 

Сунула ему в руки бутылку и отправилась вперед. 

Дальше молчали, пока дорога не нырнула в поросший сосенками карьер. Огороженный практически отвесными гранитными скалами. На краю карьера чернела дыра — вход в шахту. 

Когда-то рукотворная пещера была укреплена деревянными балками. Сейчас они прогнили и выглядели не просто ненадежно, а очень даже опасно. 

Йелдыз в пещеру лезть отказалась, поэтому на разведку отправились Жорж и Зинаида. 

«Оставили за мной присмотреть», — подумал Феликс. Отчего-то стало немного обидно. Он тоже хотел пойти в пещеру, но догонять коллег было поздно. Они уже зашли внутрь, освещая путь облачком мягкого света, не имеющим какого-либо видимого источника.

На ближайшем к Йелдыз камне забеспокоились духи гор, забегали и разлетелись в разные стороны зелеными торпедками. 

Довольная вампирша присела на свободный от ящериц осколок красного гранита. Она зажмурилась, вбирая в себя тепло нагретого за утро камня. Посидела так недолго, после чего широко распахнула глаза. Сейчас они показались Феликсу не серыми, а чернильными, отдающими бликами фиолетового.

Йелдыз посмотрела прямо сквозь Феликса в черноту шахты, проглотившей двух магов.

— Есть большая разница между бессмертным и магом, Феликс, — пропела вампирша.

Расслабленная поза Йелдыз показалась Феликсу чем-то знакомым. Она распласталась по камню так, будто сама была ящерицей. Или хотела прочувствовать ящериное удовольствие от прогревания на целебном уральском граните?

«Зачем она говорит мне это?» — думал он. Перебивать не было никакого желания. Один на один с вечной бессмертной? Стоило сесть и прилежно слушать. В особо важные моменты — записывать.

— Если человек становится бессмертным, он многое приобретает. 

Скажи она это чуть более проникновенно, Феликс бы подумал, что его вербуют в вампирью семью. Но Йелдыз была в меру сосредоточена и спокойна. Она рассказывала о преимуществах жизни после смерти совершенно будничным тоном.

Солнце грело камень, камень грел вампиршу.

Над ее головой пролетела пара бабочек-капустниц, вовсе придавая ситуации немного легкомысленности. 

— Если маг становится бессмертным, он теряет свои способности. Тело слишком, — она подчеркнула голосом последнее слово, — меняется. Мозг... в первую очередь. Для мага это эмоционально очень сложно... Отказаться от части себя. Именно поэтому маги редко приходят в наши семьи. 

Глава 16. Здесь водятся драконы

Hic sunt dracones.
Здесь обитают драконы (лат.).

Как бы ни нахваливал купец свой товар, в отношении алкогольных напитков о качестве выпитого можно однозначно судить только наутро.

Стоило отдать должное дяде Гене. Мужчина, без лишней скромности, оказался отменным мастером и виртуозом. Его настойка быстро и мягко развеселила всю разношерстную компанию, расслабила и отключила уже к часу ночи. 

Чтобы к утру не оставить ни следа, ни головной боли, ни иных признаков похмелья. 

Четверо псевдо студентов встали рано, оделись, прихватили котомки с артефактами, рассовали по карманам заранее припасенные шишки и палки, сели на велосипеды и по утренней прохладе поехали на кладбище — продолжать знакомство с местными достопримечательностями.

Бабушка Агафья, как и новости о ее судьбе, так и не появилась.

Что нисколько не огорчило ее родственников. Ближе к середине юбилейного вечера они решили, что бодрая старушка, самолично в столь преклонном возрасте полющая и поливающая богатые огурцами и морковью грядки, наверняка поехала в райцентр, не смогла вернуться по каким-то причинам («Да задержалась, и машин уже не нашлось подвезти» — предположил дядя Витя, снимая мясо с последнего шампура) и заночевала у дальней родни.

Версия звучала правдоподобно. Тем более, что Агафья так уже делала. Не в день рождения, а в принципе — могла сорваться и рвануть в город с ночевкой. Что её задержало? «Завтра и узнаем!»

Чем больше лилось в рюмки дядьгениной наливки, тем меньше гостей смущало отсутствие юбилярши. А уж к концу вечера поездка бабули считалась за столом чем-то само собой разумеющимся.

«Ну, раз собрались, выпьем за Агафьи Матвеевны здоровьечко!» — не раз и не два звучали тосты.

Всеобщее веселье позволило Зинаиде максимально незаметно собрать и разогнать команду спать. Нужно было лечь пораньше — завтра было много дел.

Они дружно покинули деревенский юбилей и уже у виталининого дома разошлись в стороны. Феликс с Жоржем остались у колодца, набрать воды и поболтать.

Зинаида с Йелдыз ушли на свою половину — разложить вещи, привести себя в порядок и отдохнуть.

Когда Зинаида проходила мимо окна, она заметила, как Жорж неспешно отпивает что-то из солидного советского стакана, поблескивающего в луче фонаря гранёными боками. Что именно? С её места видно не было. Вполне возможно, захватил что-то со стола...

Феликс пил из кружки. 

«У этого точно вода, из ведра зачерпнул... — подумала она. На мгновение усомнилась, но сразу успокоилась, — вряд ли Геннадий плеснул бы им свой божественный нектар в ведро. Да... это точно вода!»

Утром ведьма подняла парней так рано, что они замочили ноги в траве, пока добрались до брошенных под навесом велосипедов.

Йелдыз вскочила со своей кровати, стоило Зинаиде открыть глаза. Сотрудница Министерства сомневалась, что та вообще спала. 

— В путь, — шепнула бессмертная и накинула на плечи легкую летнюю курточку. Исключительно для создания видимости, что ей прохладно. Первая выехала на дорогу к кладбищу. Со стороны — обычная девочка-подросток едет с друзьями на прогулку. Все так обыденно, так естественно. Если бы не краешки её синих джинс. И мягкие тряпичные кеды. Совершенно сухие.

Тропинка до кладбища, громко названная Виталиной «дорогой», своему громкому названию не соответствовала совершенно. 

В месте своего начала она густо заросла травой, такой сочной и высокой, что если бы не чутьё Йелдыз, они бы проехали мимо. 

Продвигаясь дальше от основной дороги и ближе к цели своей поездки — кладбищу, маг, ведьма, человек и вампирша спешились. Тропка стала шире и чище, но от худшей версии своей каменоломенной соседки почти не отличалась ни ухоженностью, ни утоптанностью, ни количеством на вид неподъемных (а потому и не убранных с пути) камней. 

То есть, оставляла желать лучшего, чего все и желали, перетаскивая местами велосипеды волоком по особенно большим обломкам причудливых форм. Если позавчера Зинаида еще могла усомниться, что в стране единственной проблемой были «дураки и дороги», как говорил дядя Витя, проезжая по участку грунтовки с ямами, в которых по дождливой погоде можно было утопить без следа мопед, а местами — и автомобиль ОКА, то сейчас ведьма четко понимала — как минимум с дорогами проблема налицо. 

Впрочем, вопрос о дураках, которые (за каким-то чёртом, ой, то есть драконом!) потащились с утра пораньше на разбитых советских ржавых велосипедах по этим камням, заросшим травой и кустами, также оставался открытым.

Йелдыз замыкала цепочку путешественников и на полянку, где начинался резкий подъем в горку, выехала последней. Остановилась. Посмотрела на сотрудников Министерства, зачем-то тащивших в горку велосипеды не самой легкой конструкции. Усмехнулась и бросила свой в траву. 

Во все стороны изумрудными каплями брызнули крошечные ящерки. Вампирша ощерилась на них почти беззлобно, по привычке. И пошла следом за остальной компанией. Налегке. 

Кладбище было старым. Это Йелдыз сразу не понравилось. 

Во-первых, крестов было гораздо меньше, чем тел в земле. 

Во-вторых, Йелдыз чувствовала запах свежей человеческой крови, пролитой на землю.

И наконец, концентрация духов гор...Ящериц, которые так раздражали вечную бессмертную с момента, как она встретила первую из них на своей территории. Как, крайне возмущенная этим фактом, гналась за ней по полям до самой границы своего поместья, яростно рыла голыми руками землю, сбитую корнями трав в плотный кирпич, и разочарованно выла, когда вот уже почти поймав, упустила загнанного в угол духа. Тот прижался к куску камня, до которого он так старательно копал, и растворился в нем без остатка. 

Так вот, здесь концентрация духов поражала не воображение, которое у Йелдыз и так работало не лучшим образом. Концентрация духов гор прямо указывала ей, что:

 — Hic sunt dracones, — сказала она, догнав остальных.

Глава 17. Голод — лучшая приправа к еде

Male suada fames.
Голод — лучшая приправа к еде (лат.).

Красивый холм, очищенный от леса, стал местом упокоения многих поколений людей давно. Пока приезжие рабочие, наслаждаясь после рабочей смены тишиной, чистым воздухом и принесенной с собой бутылочкой, не заметили, что кусок дерна, отошедший от земли, открывает темно-серый, почти черный гранит с мерцающими искорками. Цвет красивый и в этих местах — редкий.

Началась промышленная добыча камня на нужды столицы, строящейся ударными темпами.

Сейчас место среза на скале было хорошо видно. Неестественно ровные куски лежали и в овраге на краю кладбища. Будто брошенные впопыхах. Когда-то нужные, теперь — всеми забытые. Там же были завалы камней, под которыми лежали кости тех, кто работал с камнем в момент обвала, когда большой пласт скалы сполз вниз, как кусочек подтаявшего масла.

Гранит — материал прочный. Стачивается долго. Срезы, сделанные в тридцатые годы, выглядели, будто рабочие ушли пообедать и вот-вот вернутся. 

— Итого мы имеем старое кладбище, на котором люди лежат добровольно самоубившиеся и просто похороненные вследствие естественных причин, — резюмировала Зинаида после осмотра практически полностью обескровленного тела, — и второе кладбище, где лежат заваленные камнями рабочие. 

Зинаида зацепилась взглядом за высокую сосенку на противоположном краю оврага, заваленного камнями. Дерево выделялось на фоне низкорослых кривых соседей, будто рослая воспитательница в окружении малышни на прогулке. Было в сосенке что-то странное, пугающее. Другой бы не полез, но Зинаида была здесь как раз за этим — осматривать все подозрительное, странное и потенциально угрожающее.

До того края было метров пятьдесят. Карабкаться по камушкам ей надоело еще вчера. Еще больше не хотелось тащить с собой велосипед. Вокруг все свои, почему бы и нет?

Она посмотрела на остальных членов «команды». Больше на кладбище никого не было. Ведьма шагнула к самому краю. Камни внизу ощерились пиками. Она прикрыла глаза, будто вспоминая что-то.

По её лицу было видно, что воспоминание это вряд ли было приятным. 

Зинаида шевельнула губами. Горный ветерок тут же подхватил и унес её шепот. Она широко открыла глаза и шагнула вперед. 

Шаг, еще. Она пошла по воздуху над оврагом так легко, будто под её ногами разворачивалась невидимая дорога.

Жорж таких вещей проделывать не умел. С легкой завистью он посмотрел вслед начальнице и начал спускаться по камням вниз.

Йелдыз последовала за ним. Она могла бы преодолеть расстояние еще быстрее, чем Зинаида, но была слишком раздражена для подобной демонстрации своих способностей рассевшимся вокруг духам. 

Бессмертная чувствовала себя мощной львицей, попавшей в тысячную стаю злобных диких крыс. Они следили за всеми, но за ней — особенно. Они знали, на что она способна. Определенно, они знали. Но первыми не нападали. Она была уверена, что отобьется от духов, если те нападут. Но к чему лишние провокации? 

Феликс замешкался и спускался последним. 

Зинаида уже разложила что-то у сосенки. В траве, беспокойными волнами разошедшейся в стороны. 

Она помахала Феликсу и остальным, призывая поторопиться.

Феликс поднял руку, помахал ей в ответ. И тут же потерял равновесие. Упал, и неудачно. 

Нога скользнула между двух крупных осколков гранита. Внизу омерзительно хрустнуло. В голове мелькнуло воспоминание накануне читанного сравнительного анализа физиологии рас, доступного ему до полноценного зачисления в штат. Автор отмечал, что главный минус коренных жителей земли — крайне хрупкий скелет с весьма ограниченными способностями к регенерации. 

Феликс был вынужден полностью согласиться с автором. Для верности даже выказал ему свое почтение громким воплем. Быть обладателем хрупкого скелета оказалось очень, очень, очень больно.

Падая, Феликс распорол ладонь о мелкие камешки, лежащие в расселинах между крупными осколками, как набор лезвий в трехрядной мужской бритве. Очень не хватало мягонькой полосочки с гелем по краям и лосьона после бритья...

Ничто вокруг не выглядело подходящим, чтобы вытереть заливающую пальцы кровь. Она потекла на траву, что-то брызнуло на джинсы, в ямки и трещинки, покрывающие камень, на котором в максимально принужденной позе прилег отдохнуть от такой насыщенной событиями прогулки Феликс.

Кровь собралась в небольшую лужицу, такую яркую, будто гранитный камушек под ней вовсе и не был черным. Феликсу даже показалось, что лужица засветилась. После чего гранит мигнул, как вспышка фотокамеры, и, совершенно не стесняясь истошно зовущего на помощь Феликса, всосал лужицу. Всю, без остатка. Даже влажного пятнышка не осталось.

«Он мою ногу там не сожрет?» — Феликс почувствовал, как футболка холодной тряпкой противно липнет к спине. 

Для верности он заорал погромче, добавив парочку крайне неприличных, но очень подходящих ситуации, выражений.

Феликс оперся на камень, пытаясь освободить раздираемую болью ногу. Мокрые руки заскользили по граниту. Ему показалось, что камень под ним зашевелился. 

— Что за...? 

Камень меленько завибрировал. Как при локальном землетрясении. Локально локальном. В рамках одного куска гранита.

Он обернулся. К нему бежала Йелдыз. Точнее не бежала, нет. Её силуэт размазался в серую линию. Он видел только её широко распахнутые глаза. И в них — черноту вселенной, пробивающейся через пульсирующие трещины на сером мраморе. 

Феликс дернулся вперед в бессмысленном порыве отчаянно пытающегося спастись животного, понимающего, в общем-то, бессмысленность своих действий. 

Дернулся и застыл. Увидел, услышал и понял всё.

Оставалось еще два прыжка, Йелдыз глухо зарычала, по-кошачьи приподняв верхнюю губу. Она поняла, что поздно. 

Дракон почуял добычу и добыча почуяла дракона.

Камни под Феликсом перестали вибрировать. Замерли. Чтобы зашевелиться. Они начали медленно сдвигаться, образуя широкую воронку, по которой так удобно будет ехать вниз, на саблевидные осколки, торчащие пиками из гранитной крошки на самом дне. Феликс поехал вниз. Все произошло так быстро, что он сам не заметил, как в последний момент ухватился за какой-то острый край. Разрезал и без того ободранные пальцы, но не разжал.

Глава 18. Шесть

Sex — шесть (лат.).

Стоило Феликсу прикрыть веки, как он видел желтые змеиные глаза. Иногда они моргали — закрывались тонкой серой пленкой, через которую просвечивало желтым. Так ярко, будто автомобильную фару прикрывают носовым платочком. 

Сквозь пленку он чувствовал жар огня, раскаленного до температуры, когда камни белеют и трескаются, а песок — спекается в стекло.

Пугало в этих глазах даже не то, что каждый был размером с кабину камаза, а ярость и жажда крови. 

«Убить все живое, забрать силу и выпить ее!» — эта мысль крутилась в голове чудовищного существа и передалась всем, кто коснулся его в момент слабости. 

— Он мог, — Феликс решился уточнить свою догадку у Йелдыз, — сойти с ума?

Она пожала узенькими плечиками. Движение это не нужно было в кругу бессмертных, но среди людей быстро вспомнилось и пришлось к месту.

— Кто угодно и когда угодно может сойти с ума, — задумчиво ответила Йелдыз куда-то в сторону, будто Феликс спрашивал не у нее из-за спины, а со стороны леса.

«Действительно. Неизвестно, о чем может думать дракон. Может, у них сжигать и уничтожать — в порядке вещей. Рядовые мысли и размышления. Или он фильм какой-то вспоминал. Драконий ужастик... — подумал Феликс, — или просто воспоминания о былом».

Если бы не одно жирнющее "но". В перехваченном видении люди в огне были одеты в современные куртки, джинсы и кроссовки. Именно обувь показалась ему особенно знакомой: всемирно известные логотипы компаний. Человеческих компаний, существующих здесь и сейчас, в этом, а не драконьем, мире! Они-то и бросились в глаза стажеру и через мгновение стали ничем, поглощенные пламенем.

И город, который плавился и крошился в клубах дыма, в центре имел узнаваемую крепость красного кирпича с башнями, украшенными рубиновыми звездами на зеленых остроконечных крышах.

Очень хотелось позвонить на горячую линию психологической помощи для людей, пострадавших от общения с драконами. К сожалению, специалистов по драконьей психологии, как и вообще по любым вопросам, связанным с драконами, в это мире не существовало. Ибо сложно быть специалистом без возможности хоть каким-то образов изучить, собственно, объект изучения.

Были, конечно, люди, изучающие сказания, предания легенды о драконах. Ходили по деревням и копались в библиотеках монастырей, изучая фольклор. Именно такими людьми и представились жителям Кондуков ведьма маг, вампирша и Феликс. 

Теперь, перевыполнив план по сбору фольклора и познакомившись с его активным героем и источником, они на практике убедились в бесполезности знаний, собираемых о предмете исследования.

— Сложный перелом, — Зинаида осмотрела раненую ногу, которая только-только стала болеть не «адски», а «сносно».

Ведьма что-то забормотала и снова положила на ладони Феликсу на щиколотку. 

Феликс, слышавший и о чудодейственном наложении рук, и о лечебных заклинаниях, смотрел на действия Зинаиды со смесью восхищения и интереса. Кроме боли он не чувствовал ровным счетом ничего. Ни тепла, от рук исходящего, ни легкого охлаждающего эффекта, которым она маскировала процесс сращивания костей. 

Выглядело все так, будто она просто держит его за щиколотку босой грязной опухшей ноги.

«Хорошо, хоть ногти постриг...» — запоздало подумал Феликс.

Стремясь быть дельным человеком, о красе ногтей он не забывал. А, если быть точным, хотя бы раз в пару недель вспоминал и даже имел свою собственную металлическую пилку, подсмотренную у одногруппниц еще на первом курсе. Девочки быстро привыкли к «единственному в группе мужчине» и не стеснялись между пар прямо при нем обсуждать свои свидания во всех безобразных подробностях, на которые способны одни только женщины, сбившиеся в дружную стайку. Сперва Феликс краснел, потом бледнел, потом привык. 

Кое-что даже запомнил и начал использовать. Например, он четко усвоил (что ценно — на чужом опыте, из рассказов девчонок), что нет хуже презентации для парня, чем грязные ноги с обломанными ногтями. «Бррр! — говорили они и закатывали глаза, — с ним больше ни за что, пока не запишется на педикюр! Ха-ха-хи-хи!»

До педикюра, Феликс, конечно, себя не доводил. Научился сам укорачивать щипцами, а после пары-тройки движений пилкой ногти и вовсе имели вид вполне приемлемый. За них Феликсу стыдно не было, нормальные ногти, очень даже приличные.

Можно показаться с такими перед девушкой. Но не перед ведьмой же?!

— Мне не нравится это все, — сказала Йелдыз и предложила дотащить раненого до деревни.

Зинаида фыркнула и продолжила манипуляции руками. Феликс от такой перспективы тоже отказался. 

Тем более, что Зинаида обещала, что уже через пару часов отек совсем спадет и Феликс сможет самостоятельно дойти до дома.

— Мы его разозлили, — объясняла Йелдыз, настаивая на своем, — он лежал в спячке все это время, и только лет пятьсот назад, — она что-то прикинула в уме, — или четыреста... над ним пролили кровь и разбудили. Это нехорошо, он злится. Не вышло бы несчастья. Надо уходить.

Зинаида протестовала и настаивала на покое. 

Жорж ни в лечении, ни в беседе участия не принимал. Сидел рядышком и тихо копался в своем телефоне — сравнивал и накладывал друг на друга карты местности. 

Он чувствовал: что-то здесь не сходится, что-то здесь не так.

— Что-то здесь не так, — прошептал он так тихо, что услышала одна только вампирша.

Йелдыз, не спуская глаз с серых древесных стволов, обратилась к юному магу.

Она считала, что дракон попал сюда давно, когда горы еще были высокими. Его заточили в самый низ, под гору черного гранита. Придавили камнями на миллионы лет. Но время шло, горы двигались, их стесали вода, ветер и время. 

— Однажды пришли люди. Убили на этом холме. Ради жертвы или похоронили. Уже не важно. Кровь пролилась в землю, напичканную кусками гранита, как кекс маковыми зернышками. Того гранита, под котором лежит дракон. Того гранита, с которым он стал один целым, у которого перенял его каменную суть. Нет ничего живее дракона... Но он омертвел, закаменел за миллионы лет. Кровь пробудила его. Я видела это в безумном клубке его мыслей. Он злой и голодный, жаждет одного — снова почувствовать себя живым. 

Глава 19. Р-раа!

Кровь, кровь, кровь! Хочу крови. Если бы мог дрожать, дрожал бы от желания впитать как можно больше! 

Р-ра! 

Как же сладко почувствовать себя живым! Молодая кровь! Хороший материал, полный жизни! Несколько капель, а какой прилив сил! Ни в какое сравнение со старухами, которыми приходится кормиться. 

Все же я силен! Голод и ярость — страшные вещи! Смог управлять материей! Возможно, я недооцениваю себя и воплощусь раньше, чем думал! 

Р-раа! Кровь! Кровь! 

Но как мало ее досталось! 

Как же они меня разозлили! Я чувствовал, я знал, что он один! Он шел, молодой и сильный, полный крови мешочек с толстой железкой на теле! Я поймал его! Но кто его вытащил, кто отобрал? Если с ним кто-то был, этот кто-то умен! Он знает о моей власти! 

Старуха думала о чужих в поселении. Неужели уже пришли маги? Маги — это хорошо. Жаль, пока не могу взять их силу, только кровь! 

Когда выкуклюсь из камня в отдельное тело, первое, что сделаю — искупаюсь в крови! 

Черный бог, предок Рга Нга Нироуколь, не слышит моих призывов. Но это сейчас. Я слаб, но я буду силен. Я верну себе Печати Правителя!

Я утолю свой голод!

О да, мое тело вкаменело в эту иномирную гору. Оно срослось и впиталось в нее, теперь я сам — гора! Но чувство, воспоминание о голоде, оно не дает мне покоя.

Кровь! Я забыл ее запах. Я не чувствую запахов. Я не вижу ничего, кроме обрывков чувств и воспоминаний моих людей. Людей, которые впитали мою сущность вместе с этим местом. Они — часть меня.

Какая у них сладкая, наверное, кровь! О, я попробую их всех, я выпью всё, до капли. Я найду каждого, в ком даже мельчайшая крупица моей силы и моей сущности. 

Я заразил их собой, я пометил их, они — МОИ!

Я вырвусь отсюда. Скоро!

И если те, кто меня замотал в кокон и заточил в камни, меня, живого... если они еще живы, я выпью и их крови! Я выпью всех, я выпью их семьи, я выпью их потомков и я сожгу их! 

Кровь! Кровь! Кровь!

Но сначала я восстану, я пройду на запад, да! Я знаю, на Западе много городов, много теплых, полных жизненной силой людей! 

Глупых людей! Они строят города из камня и песка, из металла, города из металла! Видимо, в этом мире совсем нет подобных мне.

Что может быть проще, чем расплавить город из камня и металла? Что может быть радостнее, чем приказать камню и металлу, собранным в уродливые грязные города, вскипеть, стечь и застыть красивыми гладкими зеркалами, в которых будет отражаться солнце. 

Солнце светит в этом мире, как в пору моего детства. Этот мир юн и он не достигнет зрелости! Он будет только моим!

Я дойду до самого западного моря, и я оставлю за собой черную землю и красивые гладкие поля на местах городов.

Р-ра!

Я наполнюсь кровью! Я смогу снова стать живым! Мне нужно много, много энергии! Я стану самым сильным в этом мире!

И тогда я пойду на восток, к магам! Я чувствую их.

О, они умны, эти маги. Строят города без металла, хитрецы. Но я чувствую их, я знаю, где они и я найду их. 

К ним, на Восток, я отправлюсь уже сильным и непобедимым. И там я сожгу уже их города. Я разорю их артефакты и впитаю всю силу, какая скопилась в этом мире. 

А я чувствую, ее много!

Тогда я смогу открыть портал и вернуться. Вернуться домой.

Кровь! Кровь! Кровь!

Но сначала... Сначала я верну себя. Кровяные мешки раскололи меня, унести, разъединили... Р-ра!

О, как меня трясло от ярости! Ни боли, ни сожаления, нет... Я чувствую только ярость. Чистую, как росинка с видом на закат. 

Без лап, без хвоста, без мощных когтей и клыков, без рогового гребня на голове и без крыльев! Я — скала и не мог ничего сделать! Только потряс камни и размазал часть этих уродцев.

Ничего, я все еще чувствую себя. Мои части увезли далеко, но недостаточно. Пока мои окаменелые части еще в этом мире, я знаю, где они... Это сделали местные туземцы, а не мой народ... Значит, смогу собрать свои части и вернуть себя в мир целым. 

Да, пришлось подумать, как поступить. Но у меня были лучшие учителя по Выведению и Селекции. 

Хорошо, очень хорошо. Даже без магии люди растут быстро. 

Я слаб. Но даже этого достаточно, чтобы управлять девчонкой, пропитанной мной, как морская водоросль пропитана солью.

Чувствуй я хоть что-нибудь, я бы почувствовал удовольствие от сознания своего торжества! Я смог!

Ха! Учитель сожрал бы свой хвост от ужаса, узнай он, что я, его лучший ученик, которого он осудил на смерть, нет, на существование хуже смерти, что я нашел способ сделать человека почти равным дракону! 

В ней моя магия, в ней моя сила. Она способна ей пользоваться даже в этом, человеческом теле. Да, даже без меня! Но откуда ей знать, как управлять магией. Да и к чему кукле это?

Я — лучший ученый, уникальный ученый всех времен, в каких я жил и буду жить!

Но ничего, когда я вернусь, мне уже не понадобится медаль от Совета Трёх, чтобы все признали мою гениальность. 

Здесь никто мне не предъявит за нарушение правил обращения с разумными существами. 

Р-ра!

Если с этим сладким человечком пришли маги, это хорошо! Это лучше, чем можно было представить! Скоро, совсем скоро я соберусь в целостное тело, стану сильнее! И когда маги приведут других магов, они дадут мне первые силы! Их кровь даст мне больше, чем столетия работы над этой деревней! 

Подарок судьбы! Можно было бы считать чудом, что я, почти потеряв тело, стал камнем! Кто-то назвал бы чудом, но нет! Р-ра! Это же примитивнейшая магия! Подумать только! Передача жизненной силы на уровне жидкостей... Кто бы мог подумать! Я, величайший из ученых, опущусь до такого! 

Они, мои уже заранее мертвые враги, они даже предположить не могли своими тупыми умишками, что если магию можно вложить в предмет, артефакт, то можно и в условно живой камень!

Да, в артефакт можно вложить мало, крохи. Но никакой неживой предмет не мыслит и не желает стать артефактом и получить силу. Он равнодушен к ней. Но я другой! Я живой! Я предмет, который желает получить и впитать любую жизненную силу, каждую каплю!

Глава 20. Святой город в моей власти

Il était temps La ville Sainte est en mon pouvoir. Il va brûler.
«Пора! Святой город в моей власти. Он сгорит.» —
по легенде, слова Наполеона Бонапарта на Поклонной горе,
сказанные перед наступлением Москву.

Денис Георгиевич Слюнякин, рядовой московский мошенник, буднично ехал на работу — обойти пару жилых домов под видом сотрудника Мосгаза. Проверить, есть ли одинокие бабки и дедки, собрать их данные с адресами и фамилиями в аккуратные списки, чтобы позже продать эту ценную информацию.

Свои ручки Слюнякин марать не любил. Хлебная и относительно спокойная «должность» наводчика его вполне устраивала. Звони себе в звонок, показывай удостоверение. Настоящее, кстати: и номер, и фио реального сотрудника. Только фото приклеено. Полная достоверность на случай, если откроет кто подозрительный.

Что со стариками дальше будет: продадут им китайские чудодейственные таблетки от всех болезней сразу или квартирку перепишут на незнакомую девку — его не беспокоило.

Как обычно, он оставил машину на конечной станции метро и спустился вниз, планируя ехать до центра, на новый «участок», выделенный на прошлой неделе «старшим». Можно было добраться до «работы» с комфортом на собственном авто, но Денис Георгиевич дураком не был. В городе, за последние годы оснащенном двумя сотнями тысяч камер видеонаблюдения, он свои автономера светить не хотел. Трясся в подземке вместе с простым рабочим людом.

Кольцевую линию метро и часть красной ветки перекрыли. Удивительно, сколько сегодня аварий! Столичному мошеннику пришлось выйти на пару станций раньше и дальше ехать на автобусе. Обратно, видимо, придется так же. Еще в подземелье по громкой связи объявили, что нужная ему станция, Парк Победы, закрыта на вход и выход. 

«И чего там у них может ломаться в поездах?» — думал он, глядя на на шумный Кутузовский проспект сквозь грязноватое автобусное стекло. Представил, как сталкиваются под землей поезда, поехавшие не в те тоннели из-за... да хоть бы и из-за вечеринки у диспетчеров. В метро же есть диспетчеры? Вот загуляли, наверное, пролили на клавиатуру бутылку шампанского, раз — и авария!

И шампанское было непременно дешевое, отечественное. 

Денис Георгиевич скривил тонкие губки. Он бы такого пить не стал. Денис Георгиевич себя считал тонким ценителем коллекционных напитков. Не далее, как на прошлой неделе вместе с большеглазой нимфой они распробовали бутылку лета 1812 года. Того самого! 

Денис Георгиевич прикрыл глаза, вспоминая подробности. Не исторически важного для столицы лета, но того вечера, когда он отмечал особенно удачную сделку.

— А вот здесь, Николяша, когда-то была гора. Двести лет назад их было даже две. Видишь, вон там, на углу дома! — молодая мамочка двумя сиденьями сзади решила совместить поездку с просвещением и рассказывала некоему Николяше о достопримечательных местах, мимо которых проезжал автобус: — Двести лет назад тут было две горы. Но их сровняли с землей. 

Денису Георгиевичу ехать было недалеко, оттого он заленился и не стал отгораживаться от николяшиной экскурсионной программы наушниками.

— Видишь угол дома, — продолжила мамочка. 

Судя по одобрительному хмыканью, Николяша увидел. Денис Георгиевич тоже увидел. Автобус ехал мимо парка, приближаясь к стоящим на его краю добротным домам, любимым в народе за большие окна и высокие потолки и зовущимся не иначе как «сталинками» в честь понятно кого. 

— Вот на углу этого дома раньше была вершина Поклонной горы. И на ней когда то стоял Наполеон, ждал, когда ему принесут ключи от города.

— Доздался? — прошепелявил любознательный Николяша, пуча глазенки на приближающийся угол дома.

— Нет, никаких ключей не вынесли, конечно, — тихонько рассмеялась мамаша, — считают, что именно из-за этого Наполеон обиделся и сжег Москву.

— Ух! 

Автобус остановился. 

«А ведь моя остановка. Мне как раз в этот дом!» — подумал рядовой мошенник.

— Не переживай. Все, кто сжигает Москву, плохо заканчивают, дорогой, — нежно сказала мамочка и погладила Николяшу по шелковистым детским волосикам.

Но Денис Георгиевич этого уже не слышал. Он выпрыгнул на тротуар и двинулся к ближайшей лавочке, спрятавшейся за остановкой. 

Вчера он принес из магазина набор сыров и орехи к вину в обычном полиэтиленовом пакете. Сегодня он достал из него же грубую черную куртку с широкой оранжевой полосой на спине и надписью «ГРБУ Район Измайлово». 

Мошенник накинул свою «рабочую униформу» и из холеного молодого человека, покрытого густым тайландским загаром, превратился в рабочего-трудягу, все лето добросовестно вкалывающего на несвежем московском воздухе.

Довольный собой, он завернул во двор, пошарил в кармане в поисках универсального домофонного ключа, купленного за умеренную цену на радиорынке, нашел, приложил синий кругляш к замку. 

Замок отозвался положительно, Денис Георгиевич обрадовался. Иногда ключ не срабатывал, приходилось искать другой подъезд или вообще другой дом, а после покупать новые ключи с другими настройками и возвращаться. Пока все шло по плану.

Он прижал подбородок к шее, пониже, чтобы козырек бейсболки прикрыл лицо. Это на случай, если в подъезде стоит камера. Потянул ручку двери на себя.

Получасом ранее в подземном тоннеле рядом со станцией метро Парк Победы, совсем недалеко от нужного мелкому мошеннику по работе дома, сидел крысюк. Жирный, с толстым хвостом, подрезанным то ли рельсой проходящего поезда, то ли острыми зубами очень смелой, но, вероятно, уже давно съеденной этим самым крысюком кошки.

Крысюк умывался, сидя на гладкой холодной рельсе, ждал. Всю свою жизнь он провел под землей и прекрасно знал, когда на рельсе сидеть можно, а когда — нет. Если рельса гудит и за поворотом виден свет — нужно бежать в междурельсье или в дальний угол. Если гула нет и света нет — занимайся, чем твоей крысьей душеньке угодно. Хочешь — изоляцию резиновую на проводах грызи, хочешь — мусор таскай, хочешь — нападай на валяющихся без сознания людей. 

Глава 21. Волей-неволей

Volens nolens.
Волей-неволей, вне твоего желания (лат.).

Василиса облизала губы. Было липко и вкусно. «Как же хочется еще». В руке лежала еще теплая тушка. Вася подняла ее поближе к лицу, с наслаждением обнюхала и вцепилась зубами. 

«Кровь! Кровь! Кровь!» — стучал пульс, отбивая такт рывкам, с которыми она выгрызала куски.

Хотелось выпить всю жидкость. А ту, что пролилась мимо, размазать по коже. Впитать все, до последней капли. 

Василиса исступленно терла себя скользкими пальцами по рукам, ногам, по лицу и шее — везде, где тело не прикрывала одежда. 

Она сидела в туннеле, лишенном света. Осмотрелась. Увидела на бетонных плитах пола и стен капли. Они пахли просто одуряюще. Василиса уделила внимание каждой: аккуратно промакивала пальчиком и убирала его в рот, а после — хорошенько вылизала то место на полу или стене, чтобы ни малейшей частички драгоценной жидкости не пропало зря.

«Кровь! Кровь! Кровь!» — ужасно хотелось ещё. 

Найти, поймать такие же сладкие и вкусные теплые кровяные мешочки. 

Но кто-то звал ее. Звал так сильно, что желание пить оказалось слабее этого зова.

— ... зовут этот город Москвой, — сказала она тихо, не понимая смысла этих слов. Сейчас для нее это были бессмысленные звуки, — Р-раа! Я восстану и сожгу её!

Темные стены тоннеля погасили её рык. Мгновение и тишина. 

Она постояла немного, с сожалением посмотрела на остатки смелого и хитрого крысюка и стремительно пошла по тоннелю в сторону центра.

В этот момент в семидесяти трёх метрах сверху над Василисой «наводчик» и мелкий мошенник шагнул в подъезд жилого дома у станции метро «Парк Победы».

Ровно там столетиями располагался холм, называемый Поклонной горой, пока в советские годы его не накрыла большая послевоенная стройка, изменившая облик города и без стеснения перенесшая множество исторических мест оттуда, где они были, туда, где это было удобно советской власти.

«Что-то не то...» — подумал мошенник и поднял взгляд. 

Подъезд искрился свежей гранитной отделкой. Поверх темно-серого гранита хаотично раскиданы объемные скульптуры малахитово-зеленых ящериц самых разных размеров: от крошечной, с детский мизинчик, до здоровых, с французскую бульдожку. 

Какой-то безумный дизайнер раскидал их по стене с намеком не иначе как на первозданный хаос бытия. По одной и группами, они сидели на стене, на подоконнике единственного в подъезде окна, даже на батарее (тоже, кстати, в тон граниту окрашенной в темно-серый, чего только не напридумывают эти дизайнеры!). 

«День, определенно, удачный! — позитивно подумал Слюнякин, — черные риэлторы адрес бабки в таком шикарнецком доме с руками оторвут». 

Оставалось обойти квартиры и добыть адреса вожделенных мошенниками пенсионерок.

Слюнякин поправил бейсболку и собирался прикрыть за собой дверь, как из нее подуло теплым московским ветерком. И тут все ящерицы, как одна, повернули свои змеиные зеленые головы в сторону двери и стоявшего в проеме Дениса Георгиевича. Пресмыкающиеся резко подались в его сторону и зашипели, высовывая тонкие раздвоенные языки.

Денис Георгиевич вылетел во двор. Дверь бахнула о стену и медленно поползла обратно, защелкнулась. По земле еще катилась бейсболка, а Дениса Георгиевича уже не было видно. Мелкий мошенник бежал подальше от странного дома. Бежал так быстро, как могли нести его ноги. Оказалось, могут они гораздо быстрее, чем он полагал. Также он полагал, что пора ему поискать себе более спокойную работу: курьером, продавцом или профессиональным бегуном.

***

С самого утра день Веры Степановны не задался. Красную ветку метро, пересекающую Москву наискось, перекрыли из-за аварии. Экскурсовод застрял в пробке и катастрофически не успевал ни к началу, ни к середине, ни даже к концу предполагаемой экскурсии. Вера Степановна все понимала, Вера Степановна ему сопереживала, Вера Степановна очень даже ему верила и без фотографии из салона автобуса, на которой хорошо просматривалась уходящая во все стороны бескрайняя река красных автомобильных огней. 

Надо было что-то делать. Срочно.

Партнеры из Китая приехали на финальные переговоры, и все шло на удивление гладко. Вчера, на первой встрече, они всего четыре часа торговались и согласились почти на все пункты Веры Степановны. Сегодня вечером должны были, по ее плану, согласиться на оставшиеся, подписать контракты и, через пару дней, отбыть. 

Если бы не знаменитые московские пробки! И самое красивое метро в мире, будь оно неладно!

Китайцы обидчивые, китайцы восточные, китайцы немного странные, а уж какие прижимистые и капризные, когда речь заходит о подписании контрактов на поставку оборудования для муниципалитета такого большого города как Москва. Найдут ведь повод придраться и пересмотреть уже, казалось бы, согласованный контракт.

Но Вера Степановна Шварц была урожденная Шварц. По маменьке даже и Роденберг. Какой-то транспортный коллапс не мог нарушить ее наполеоновских планов! 

Прямо в пушистых розовых тапках и с чашкой кофе руке она вышла из квартиры и позвонила в соседскую дверь. Хороший район, в котором жила Вера Степановна, включал в себя не только самые дорогие в стране цены на квадратный метр жилья и впечатляющие счета коммунальные услуги, но и приличных, хорошо образованных соседей. 

— Софочка, деточка, — Вере Степановне повезло, дверь открыла единственная и любимая дочь главврача крупнейшей московской больницы: — Напомни, какие языки ты знаешь свободно, а какие со словарем?

Вопрос Веры Степановны был лишь поводом для дальнейшего предложения, потому что с ее прекрасной памятью грешно было забыть, что Софочка Сарикян кроме русского, армянского и иврита свободно говорит на английском и китайском.

Если у Софочки еще были какие-то планы на день, то с появлением напористой и энергичной Веры Степановны они сразу потускнели и растаяли в воздухе. Она быстренько собралась и погрузилась на переднее сиденье автомобиля мадам Шварц.

Глава 22. Memento rebus

Aequam memento rebus in arduis servare mentem. 
Старайся сохранить присутствие духа
и в затруднительных обстоятельствах (лат.).

Одна из красивейших станций Московского метро — Маяковская, отделанная красно-белыми каменными плитами, была в тот день открыта. Череда аварий обошла её стороной, вестибюль работал на вход и на выход, хотя на платформе было непривычно пустенько. Только в центре кровавого зала галдела группа хорошо одетых китайцев и во главе с Верой Степановной и максимально собранной Софочкой, впервые в жизни занятой на такой важной и ответственной работе.

В самом начале экскурсии прилежная студентка-востоковед выяснила, что самый главный китаец в юности читал Булгакова и оказался тонким его ценителем. Побывать в Москве и не побывать в его доме? Как так? Тотчас же едем в музей Булгакова! Все в автобус! 

И вот уже стайка мелких китайских рыбок под предводительством крупной и, определенно, хищной Веры Степановны с прилипшей к ней Софочкой, изучают стенды в том самом музее. Мгновение — они стремительно достают телефоны, чтобы заснять на память проходку по коридорам жирного музейного кота. Естественно — черного!

В музее нашелся свой, одновременно неспешный и разговорчивый, экскурсовод. Софочка даже успевала за ним переводить. Так что Вера Степановна позволила себе выдохнуть, решить несколько мелких рабочих вопросов и познакомиться заранее с планом дальнейшей экскурсии, который скинул ей надежно замурованный в автобусе настоящий экскурсовод.

— Так-с, что у нас дальше по плану? 

Дальше по плану было Московское Метро, самое красивое метро в мире. Московское метро, как все, что носит имя величайшего революционера всех времен и народов, китайцами, воспитанными в духе коммунистической идеологии, почиталось особо и к посещению было обязательно наряду с Московским Кремлем и Мавзолеем.

Вера Степановна прикинула маршрут, вычеркнула несколько станций, и после музея решительно повела их не к нанятому автобусу, а к ближайшему входу в подземку на станции метро Маяковская.

С Маяковской они доехали до Театральной, насладились красотами вестибюля, вышли и прогулялись по самому центру города: посчитали колонны Большого театра, дошли до Красной площади, к счастью, как это часто бывает в последние годы — перекрытой. 

Вера Степановна, лишенная удовольствия стоять в очереди к заветному гробу величайшего революционера, провела гостей столицы обратно до станции метро Охотный ряд. Тоже очень красивой и включенной в план экскурсии. 

Уже внизу оказалось, что станцию вот-вот закроют. У них есть несколько минут, чтобы уехать на последнем поезде, либо выйти наверх и топать обратно до автобуса.

— Беспредел среди бела дня! — от таких новостей возмутилась даже Софочка. 

Вера с ней полностью согласилась. На ее памяти среди бела дня переход на Охотном ряду, у самого Кремля, не перекрывали никогда! Это же самое сердце Москвы! Как можно!?

По залу бегали многочисленные рабочие Метрополитена, мимо проехал ремонтный состав, подобрав одну из бригад и двинулся дальше — чинить участок рельс на юго-западе.

Вера Степановна в паре с Софочкой загнали счастливо фотографирующих китайцев в ближайший вагон подъехавшего поезда и поехали «черт знает куда, лишь бы подальше отсюда».

На станции Воробьевы Горы, где поезд вышел из тоннеля и остановился прямо на мосту, китайцы обеспокоенно зашевелились, изъявили желание выйти и осмотреться. 

— Почему бы и нет?

Вид на Нескучный сад, панораму реки Москвы и одноименного города привлек китайцев. Они высыпались на платформу и тут же переключились на малахитовую отделку пола и черногранитные колонны.

Вера Степановна почти не растерялась и начала рассказывать о реновации и курсе на облагораживание более новых станций метро, дабы все они соответствовали высокому статусу Метрополитена имени Владимира Ильича.

— Вера Степановна, какая реновация? — вмешалась Софочка, растерянно оглядываясь вокруг. — Я тут вчера была, станция как станция. Стекло и бетон. Вы думаете, тут так быстро все заменили на камень? Может это к какому-нибудь фильму декорации...

Софочка уставилась на рабочих, выгружающих небольшим краном металлическую рельсину прямо на платформу, почти у самых ног серьезного мужчины в дорогом черном костюме. 

— Софа, ты Родину любишь? 

— Люблю, Вера Степановна.

— Ну так вот, Родина тоже нас любит! Подарила нам прекрасное метро, есть что показать. Чем быстрее они насмотрятся, тем быстрее решим наши дела и разойдемся по домам. А то они хотели еще посмотреть на наши спальные районы! А это, ты сама понимаешь!

За спиной у мужчины в костюме стояли две красивые девушки, одинаково причесанные и одетые. Вере Степановне даже показалось, что они близняшки. 

— Работаем, Софочка. Переводи давай!

Софочка, вздохнув, начала переводить. Потому что, с одной стороны, китайцам и правда нельзя показывать что-то совсем неприглядное — уважать не будут, а с другой — странно это все, очень странно... Бетонная станция оделась за ночь в малахит!

— Странно это все, очень странно... — Петр Петрович Шереметев, Министр Магии задумчиво проводил взглядом рельсу, которую рабочие поспешно подняли с перрона у его ног и потащили в тоннель. — Есть что-то от Зинаиды Николаевны?

— Пока нет связи, все вне зоны доступа, — тихо ответила одна из красивых девушек за его спиной. 

Кто это был — Анна Левашева или Юля Левашева, не знал и сам Министр. Девушки были близнецами, похожими как отражения в зеркале.

Группа китайских туристов отчаянно фотографировалась на фоне тоненьких резных столбиков, поддерживающих  потолки, еще вчера брутальные, а сейчас — украшенные изящными каменными цветами и длинными каменными лентами, причудливо переплетающимися между собой.

Никто не обращал внимание, что в стене, напротив которой стоит серьезный мужчина в дорогом костюме, темнеют в хаотичном порядке выемки. Будто кто-то вынул из стены блоки камня. Впрочем, от этого вмешательства стена стала даже живописней.

Глава 23. Змей

Аждаһа — змей, дракон (татарский).

Солнце жарило, будто перепутало широты и отправило на средний Урал стратегические запасы тепла, заготовленные для субтропиков. Минералка, прихваченная в сельмаге по дороге, давно закончилась. Феликс страстно желал хлебнуть колодезной воды, желательно — без драконьего экстракта. Но побаивался.

— Не переживай. Пей, откуда хочешь. Концентрация настолько мала, что на тебя не подействует, — успокоила его Зинаида. 

Феликсу верилось слабо.

— Если ты пару раз лизнешь яблоко, железо в крови не подскочит, — улыбнулась она, — вот будешь пить местную воду лет двадцать, тогда можешь попасть под влияние дракона. 

— Но как же девочка? Ей всего шестнадцать. Почему она его слушает?

Йелдыз догнала их и опередила черноволосую красавицу с ответом:

— Во-первых, девчонка с рождения пила прямо из колодца, — пропела она, — остальные набирают в бочку, вода отстаивается, выветривается. А они с матерью и соседями пьют свежую. Во-вторых, Виталина передала ей свою часть впитанного еще до ее рождения. Уверена, когда мы встретимся, — тут Феликс понял, что речь идет о девчонке, — я ее почувствую. Она должна фонить, почти как дракон. 

Никто еще не сказал вслух, но все четверо считали, что в Старых Кондуках им делать нечего. Нужно возвращаться в столицу. Феликс вспоминал на ходу, куда Виталина убрала его вещи и думал, как бы поделикатнее попросить у Жоржа запасные кроссовки. Не ехать же в поезде босоногим? 

Жорж беспокойно оглядывался назад, будто ожидая, что кто-нибудь бросится на него из-за куста. 

Зинаида и Йелдыз шли вперед спокойнее. Каждая думала о своем. 

Уже показались крыши домов, когда они заметили шатко идущего в их сторону дядю Витю — легко узнаваемого по характерной куртке защитного грязно-зеленого цвета.

— Интересно, куда он собрался? — Зинаида прикинула на глаз расстояние до мужчины. Если он все время двигался с такой пьяноулиточной скоростью, то вышел из деревни не менее часа назад. 

— За грибами? — предположил Феликс.

— В такую жару? — Йелдыз была настроена скептически, — А перед этим выпил литрушку настойки, чтобы было повеселее. 

Тут дядя Витя скрылся за камнем, чтобы через пару минут вынырнуть из леса между Феликсом в Зинаидой. 

— Magus, — прохрипело дядевитиным голосом тело дяди Вити и вытаращило сухие глаза на Жоржа, мгновенно задвинувшегося Зинаиде за спину.

— Аждаһа. — выдохнула Йелдыз и голова дяди Вити провернулась в ее сторону.

— А ты, — голос дяди Вити захрипел с посвистом и замолк на мгновение, безошибочно найдя серые мраморные глаза в черных трещинах, — ты что такое?

Йелдыз отпрыгнула вперед по дороге и зашипела. Дядя Витя неловко потянул руку в ее сторону, вторая осталась безвольно висеть вдоль тела.

В такие моменты особенно ощущается острая нехватка человека, который даст команду бежать. Казалось бы, кому нужен трус, когда дело идет о жизни и смерти. Но нет. В моменты крайней опасности бежать можно и нужно. Потому как если не бежать, то может так случиться, что скоро бежать будет уже некому.

Узнавать, тот ли это случай или другой, никто не решился. В сторону деревни побежали все. Последней, размазываясь в блеклое пятно, двигалась Йелдыз. 

«Уж ей-то, — подумал Феликс, — можно было и не торопиться». 

Дядя Витя, а точнее то, чем он стал, двигалось медленно, неуклюже. Но вполне осознанно и точно — в их сторону.

Они пронеслись по пустой деревенской улочке до самого виталининого дома. Опередили то, что было в теле мужчины. 

— Живо! — крикнула Йелдыз, когда они влетели в сени, — ключ! — она хлопнула дверью и накинула толстенный засов, стоявший до того в пыльном углу. 

Вемпирша развернулась к Феликсу, разогнала злобным шипом ящериц, мелькнувших хвостами в щелях пола, и повторила:

— Ну же! Ключ!

Феликс, только что осознавший, что пробежал около километра на еще пару часов назад безнадежно сломанной ноге, не сразу понял, что Йелдыз обращается к нему.

— Ключ? — переспросил он.

Взгляд серых мраморных глаз опустившимся на его грудь. 

«Точно, я же ношу ее кулон!»

Феликс потянул за веревочку, но футболка от долгого бега прилипла к телу и ключ вместе с ней.

Йелдыз усмехнулась и выдернула из забитого хламом угла коробку. Ту самую, что появилась в министерском купе в день их первой встречи. 

Коробка к такому грубому обращению готова не была и грохнулась на пол, шумно увлекая за собой связку деревянных ложек, дырявую эмалированную кастрюлю и ведро с луковой шелухой. 

— Быстрее! — рыкнула вампирша Феликсу.

Ключ не снимался! Он будто намертво приклеился к мокрой ткани, а она — к коже. Феликс торопливо потянул футболку наверх, собираясь избавиться от капризной одежды.

Когда он выпутался из объятий липкой ткани, Йелдыз уже рвала толстый картон когтями, в которые отросли плоские лопаточки ее ноготков. Как только из рваного края показался уголок содержимого, Зинаида радостно вскрикнула.

Он схватила нож, воткнутый попросту в стену у чердачной лестницы, и присоединилась к Йелдыз.

В Жоржа полетела верхняя часть коробки. Он по инерции поймал её и тут же отбросил в сторону. 

Феликс, наконец, отлепил ключ от груди. Как раз, когда закончилась распаковка вампиршиного багажа. 

— Это?... — он не верил своим глазам.

Перед ними стоял потрясающий образец декоративно-прикладного искусства какой-то из стран юго-восточной Азии. Кажется, что-то подобное он видел на экскурсии в Музее Искусства народов Востока, в зале «Узбекистан» или «Туркмения». Искусная вещица была когда-то покрыта масляной краской тошнотного зеленого цвета. Впрочем, время ее не пощадило — краска сползала хлопьями, открывая редкой красоты резные листья и диковинные цветы.

— Алекс, — зачарованно прошептал Жорж, — ты только посмотри... это же пространственная дверь!

Глава 24. От первого удара

Ad primos ictus non corruit ardua quercus.
От первого удара не падает высокий дуб (лат.).

— Пусть будет у тебя, — Йелдыз забрала у Зинаиды и тут же протянула Феликсу веревочку с вертящимся ключом, — только больше не вешай на тело. Храни в сухом темном месте, — усмехнулась вампирша, — недоступном для беременных женщин и детей.

Она смотрела на него снизу вверх. Маленькая и тонкая, как березовый прутик. 

— А почему, — Феликс осторожно взял подвеску, — место должно быть сухим?

Спросил просто так. Принимать артефакт молча не хотелось. 

— Чтобы железка не заржавела, — рассмеялась Йелдыз.

О детях и беременных Феликс уточнять не стал. Наверняка у дарительницы найдется какое-нибудь объяснение, в ходе которого он в какой уже раз почувствует себя маленьким наивным мальчиком.

Странная пустая комната оказалась заперта: ни обыкновенных для такого чуланчика швабр, ни ведер, ни гор никому не нужного хлама здесь не оказалось. Только массивная бронированная дверь с круглыми блестящими заклепками. 

«Можно было бы и постучать, — подумал Феликс, глядя, как вампирша втыкает заострившиеся пальцы в железную дверь, с силой дергает ее на себя вместе с дверным косяком и по-хозяйски ставит рядом с пустым теперь проемом, — наверное...»

Со стен зашелестела на пол штукатурка. По бокам из дыры торчали металлические штыри.

Комнатку залил теплый свет. 

Йелдыз шагнула в этот луч и вышла наружу. Остальные — за ней.

В помещении, занимающем целый этаж, три стены из четырех оказались стеклянными, до потолка, прозрачными перегородками, отделяющими пространство внутри здания от города снаружи. Они пропускали внутрь только веселый солнечный свет и гасили треск и гомон мегаполиса, растекающегося во все стороны от полупрозрачной башни. Основание её было в самом центре суетной чехарды, в которую играли крошечные фигурки людей и машин. 

Залитый же светом офис, который пришел на смену беспокойным деревенским сеням, был на последнем этаже, выше — только небо. Обыкновенно — дымное и туманное, сегодня — нежно-голубое, радостное, ни облачка. Весь город — как на карте.

Офис в модном последние годы формате опен спейс, без стен и перегородок, был плотно заставлен рабочими столами, диванами и диванчиками, пушистыми зелеными пальмами в кадках и небольшими зонами для деловых переговоров — в общем, всеми атрибутами современного офиса высокотехнологичной и шагающей в ногу со временем компании. 

Офис, плотно населенный хорошо одетыми и дорого обутыми сотрудниками. 

Офис, перечеркнутый из края в край снежно-белым шелковым ковром с длинным ворсом. Таким длинным, что урони на него колокольчик — он упадет без звука. Ковёр дорогой, но уложенный наискось, будто случайно — от двери в каморку для швабр (без швабр) до самой дальней стеклянной стены с видом на закат.

Офис, плотно погруженный в тишину. Будто кто-то неведомый выключил звук.

Только где-то за раскидистыми пальмами плевался бумагой принтер.

Йелдыз на ходу втянула когти и направилась в сторону заката, оставляя черно-рыжие следы жирной уральской грязи на белоснежном ковре. 

Феликс сделал шаг за ней и сразу пожалел о своем поспешном решении. 

Определенно, стоило приотстать. Идти после Зинаиды и Жоржа. Смотреть, как те будут реагировать на происходящее и что будут делать, а потом уже повторять за ними. 

Сейчас же он шел за Йелдыз, нещадно увеличивая счет за химчистку дорогого ковра, и совершенно не понимал, что же делать дальше.

Он старался не смотреть вокруг так старательно, что на полпути чуть не запнулся о чашку с кофе, стоящую на полу рядом с длинноволосой брюнеткой. Девушка сидела на коленях у края ковра, прижавшись лбом к полу и, кажется, не дышала. Если бы неволосы, собранные в два пышных хвоста, разбросанные паутинками по полу, можно было бы принять ее за статую. Только они выдавали стремительность движения, в котором она завершила все свои дела и упала, а скорее — рухнула — на пол, с нечеловеческой ловкостью успев поставить на пол чашечку с недопитым американо. 

Как и все сотрудники этого шикарного офиса, при появлении Йелдыз девушка была занята каким-то делом. Может, шла по своим делам? Или у нее был перерыв? Или кокетничала с парнем в узких брюках и блестящих лакированных туфлях? Тем, что преклонил колени в полуметре позади, у тонконогого столика с кофейником и сладостями в вазочке.

Чем бы они ни были заняты до появления вампирши, сейчас они все лежали на полу. Молча. Смиренно. Покорно. Недвижно.

Высокий ворс скрадывал шаги и Феликс совершенно не мог понять — идут ли за ним коллеги? 

Он не удержался — обернулся. И тут же чуть не налетел на Жоржа. Они с Зинаидой шли всего парой шагов позади. 

Вид ковра за их спинами представлял жалкое зрелище. Казалось, по нему катались небольшие, но очень грязные, лесные кабанчики. Впрочем, что-то подсказывало Феликсу — каким бы астрономическим ни был счет за химчистку, им его предъявить, как минимум, постесняются.

«Сколько же здесь человек работает? Двести, триста? — Феликс попытался прикинуть количество, но как посчитать тех, кто лежит мордой в пол, будто к ним спецотряд приехал с обыском, — они еще и не дышат, кажется!»

Принтер допечатал документ и торжественно затих. К своей цели Йелдыз шла в полной тишине. Наконец, ковер закончился у массивной дубовой столешницы на прозрачных опорах. Казалось, что продольный срез многовекового дуба висел в воздухе. Йелдыз прошла за стол, повернула кресло, чуть откатившееся в сторону, как если бы сидевший в нем резко вскочил и рухнул бы на пол в поклоне. Впрочем, Феликс готов был бы поспорить, что так оно и было. 

Вокруг стола, что странно, никого не наблюдалось. Только мужской пиджак с тонким запахом сандала и ежевики остался висеть на спинке кресла, намекая, что место за этим столом обитаемо.

Йелдыз легко села в кресло, подтолкнула его поближе к обработанному хитрым составом куску мертвого дуба, положила худенькие бледные ручки на некогда мощное древесное тело и обвела хмурыми серыми глазами внешне безлюдный этаж.

Глава 25. Белая мать

Ак ана — белая мать (тат.).

Судэбей кивнул на стопку листов на столе перед повелительницей. Зинаида ни одним движением не выдала своего интереса. Стояла обманчиво расслабленно, равнодушно. Только её черные глаза засверкали ярче.

— Каменные аномалии, — сказал вампир, — в пределах Садового кольца их концентрация больше, но местами выходят за пределы ТТК. 

Зинаида Николаевна чуть склонила голову. Её длинная растрепанная коса, пестрящая седой прядью, тяжело упала на грудь. 

«Совсем центр...» — подумал Феликс, вспоминая о сложной системе московских автодорог.

Мало кто знает, что в границах города есть еще несколько «колец», расходящихся вокруг Кремля, как круги на воде в месте ушедшего на дно камешка.

Первое — Бульварное кольцо: череда зеленых скверов в самом сердце столицы. Переполненное туристами, уличными музыкантами и шальными таксистами. Встретить в районе Бульварного кольца москвича, коренного или «понаехавшего» — редкость: парковаться негде или безумно дорого, рестораны до невозможности пафосные, да и все остальное больше рассчитано на развлечение гостей столицы, а не её жителей.

Второе кольцо — Садовое: шестиполосная магистраль, отрезающая старинный центр от «новостроя». В его пределах обитают практически все пафосные офисы, магазины, рестораны и те немногие элитные жилые дома, которые смогли воткнуться в дыры между плотно застроенным в последние триста лет городом.

И только через пару километров от него — ТТК — Третье Транспортное Кольцо. Совершенно неизвестное живущим за пределами столицы. В отличие от МКАДА, не распиаренное на всю страну. Вечно стоящее в пробке, проложенное где-то по земле, но больше — над ней. Повисшая в воздухе автострада с несущимися легковушками и грузовиками, с летящими над асфальтом байкерами и вечным зноем от сотен тысяч выхлопных труб. Нестерпимо жгучим летом и растапливающим ледяную корку зимой. 

Третье Транспортное — последнее автомобильное кольцо, близкое к центру. 

Следующее уже далеко. МКАД, условно обозначающий границы города и отделяющий его от остального мира.

По странному стечению обстоятельств коренные москвичи считают центром то, что находится внутри Садового Кольца, приезжие — все, что внутри Третьего Транспортного. 

Почему так считают люди — неизвестно. Но у Зинаиды Клейнмихель было полное моральное право считать этот район задворками города. В пору её юности в местах, где сейчас круглосуточно гудела подвесная дорога Третьего Транспортного, были только болота, деревеньки и крепости примечательных древних монастырей. 

— Близко не подходили, — продолжал Судэбей, — но все обнаруженные точки отметили на карте. Карту распечатал, она на триста пятой странице. 

Зинаида мельком посмотрела в лицо новому знакомцу. Оно оставалось недвижно: в присутствии Министерских с неофициальным визитом вампир не утруждался изображать человеческие эмоции. Понять, как он относится к ситуации и что думает, было невозможно.

— На что похожи, — Йелдыз сделала едва уловимую паузу, хорошо заметную, впрочем, в ее спокойной размеренной речи, — эти аномалии.

— На попытки декорировать общественное пространство каменной резьбой и драгоценными камнями, — ответил подчиненный без тени улыбки, — или на попытку сорить деньгами. Кому в наше время нужна малахитовая арка перед входом на ВДНХ? Там и предыдущий вариант был такой пафосный, что у китайских делегаций дух захватывало.

Он озвучил версию, которую активно крутили последние дни по всем федеральным каналам.

— Никому, — добавила Зинаида, — если это не фестиваль самородков-резчиков, решивших в рекордные сроки облагородить город. 

Йелдыз и Судэбей одновременно повернули головы в ее сторону.

Только в этот момент Феликс понял, что в них было странно. Повернули они только головы. 

Человек, поворачивая голову, двигает шеей. Движение это захватывает спину и плечи. 

Но вампиры повернули головы, будто те были на шарнирах, как у фарфоровых кукол.

— Неплохая версия. Так понимаю, в ближайшее время в городе появятся плакаты и баннеры с рекламой фестиваля, — Судэбей разглядывал Зинаиду так, будто до этого ее в помещении не было и сейчас он увидел ее впервые, — находчивость, с которой ваше Министерство объясняет людям необъяснимые даже для нас события, вызывает у меня глубокое уважение.

Серьезный тон и выражение лица говорившего не позволяли понять, издевается он или говорит серьезно. 

— Интересно, каким мастерством резчиков-каменотесов вы объясните превращение бетонных стен в каменные, — подолжил он, — среди бела дня. На глазах у тысяч жителей, прохожих и водителей, едущих мимо?

— Быстро превращались? — спросила она.

— В течение получаса, — он будто вспомнил о вежливости и почти по-человечески усмехнулся, — четыре дома на горе, где стоял Наполеон, и до того респектабельные, приобрели поистине царский вид. Дворцы, а не дома. Застройщик элитного жилищного комплекса напротив Кремля кусает локти. У него всего лишь полированный гранит. А тут какая-то сталинка и отделана малахитом. Снаружи и изнутри. Цены в этом районе взлетели до небес. В дома водят экскурсии. Телевизионщикам ваши мозги промыли, — под «вашими» Судебей явно имел в виду сотрудников Министерства Магии, — но в соцсетях ураган, который не могут погасить даже человеческие спецслужбы.

Зинаида задумалась. 

— Кто-то из Крыла видел, как происходит превращение? — спросила Йелдыз.

— Пара братьев проезжали мимо, остановились посмотреть, — он вздохнул, — там все остановились. Пробка была... на весь северо-запад. Полдня стояли. 

Вампиры, несмотря на близость к магии, ничего не почувствовали. Бетон, кирпич и металл медленно меняли цвет. Так, будто краска плотнела, набирала оттенок. Последним поменялась фактура верхнего слоя. Бетон превратился в камень на глазах восхищенной толпы. Никакого воздействия на меняющиеся предметы они не почувствовали. Никакого. Вообще.