Срок контракта исчезает через...

Абалио показалось, что один из прохожих к нему приглядывается. Глазки быстренькие, хитрые, нос острый, тонкие усики. Такие пронырливые типы чаще всего встречаются в государственных учреждениях. За угодливость и услужливость их и держат. Ценят, правда, невысоко, но деньги платят. А уж эти рады стараться. Любой приказ, любое распоряжение бросаются выполнять с бешеным рвением.

Абалио поглубже надвинул шляпу, привалился плечом к холодной каменной стене. На лицо напустил безразличие и скуку. Но что толку? Кто поверит в пресыщенную мину, если стоишь под моросящим дождем в унизительной неподвижной очереди?

Еще месяц назад Абалио и не подумал бы притворяться, корчить из себя довольного. Зачем, если каждому ясно: довольных в этих очередях нет и быть не может. Не слишком это большое удовольствие — выстаивать неделями и месяцами в ожидании работы… Да, месяц назад Абалио держался бы независимо, а может, и вызывающе. Но сейчас… Слухи последних недель заставляли вести себя осторожно. Странные, пугающие слухи. О том, что на безработных начались облавы. Что хватают прямо на улицах и, не спрашивая согласия, партиями отсылают трудиться на далекие малообжитые планеты. Вот гуманное решение проблемы! Забросить людей неизвестно куда, выжать из них все соки и затем списать как ненужный хлам. Даже если впоследствии сочтут возможным доставить тебя оттуда назад, домой, кому ты будешь нужен полутруп, полуинвалид и уж наверняка снова нищий?

Абалио покосился на незнакомца: не уходил; топорща усики, сверлил его, именно его одного из всей очереди, юркими мышиными глазенками. И чего прицепился?

А выряжен не как госслужащий. Те сами одеты чуть лучше безработных. У «мышастого» же — претензия на респектабельность. Дорогое пальто, хотя все равно болтается на его худых плечах, будто на вешалке. Есть люди, на которых даже самая шикарная одежда сидит как на пугале. Но и шляпа, и черные кожаные перчатки, и ботинки — все из лучших магазинов, новенькое. Пожалуй, самое несвежее в его внешности — лицо. Бледное, морщинистое, усталое. А в остальном — денди, да и только.

Крадучись, оглядываясь по сторонам и как бы пританцовывая, «мышастый» начал к Абалио приближаться. Подошел, придвинулся почти вплотную. Соседи по очереди справа и слева задвигались, расступились. Видно, опасались того же, чего и Абалио: как бы тип не оказался поставщиком рабочей силы для освоения дальних галактик. Абалио остался с ним один на один. Тип, не спуская с Абалио глаз, притронулся пальцами правой руки к тулье серой шляпы и сипловато, вполголоса осведомился:

— Абалио Костиньо, если не ошибаюсь?

Абалио захотелось вжаться, втиснуться в холодную каменную стену, исчезнуть из-под сверлящего взгляда этого человека… Секунду он еще уповал на то, что перед ним не посторонний — откуда постороннему знать его имя? Возможно, была какая-то случайная встреча в одной из таких же вот очередей, давняя встреча, о которой Абалио запамятовал… Однако мужчина продолжал свою речь, и бесстрастные его слова не оставляли спасительной лазейки для избавления от кошмара.

— Не пытайтесь меня вспомнить. Мы незнакомы с вами…

Абалио почувствовал, что остатки сил покидают его. В голове закружились отрывочные мысли. Помощи ждать неоткуда. Дома Эстелла и малыш… Если бы хоть как-то дать им знать…

И все же он постарался держаться твердо:

— Да, я Абалио Костиньо.

Незнакомец доверительно наклонился к нему:

— Могу предложить хорошую работу.

— Нет-нет, — энергично замотал головой Абалио. — Я не хочу…

А краем глаза подмечал: те, кто прежде стоял в очереди рядом с ним, отступали все дальше и дальше.

— Здесь для вас работы не будет, — еле слышно возразил «мышастый». — Уверяю вас, я отвечаю за свои слова. У меня очень хорошее предложение. — Приглашая следовать за собой, он бесцеремонно потянул Абалио за рукав. — Выгодное предложение.

Абалио вырвал руку и при этом больно ударился локтем о стену. Сердце его гулко колотилось.

— Я хочу, чтоб вы говорили здесь, — срывающимся голосом потребовал он.

«Мышастый» отступил на шаг, сожалеюще склонил голову набок и повторил:

— Пойдемте.

Его терпеливая уверенность и вкрадчивая настойчивость странно завораживали. В самом деле, государственный вербовщик вряд ли стал бы церемониться. Он бы требовал, приказывал, а этот убеждает, просит…

— Хочу вам сразу сказать, — все же счел необходимым предупредить его Абалио. — Меня интересуют только предложения частных компаний. Если вы намереваетесь завлечь меня в ловушку… — Он не придумал окончания фразы, но этого и не потребовалось: «мышастый» расхохотался.

— Я что, похож на госслужащего?

Его веселье рассеяло последние сомнения. Абалио оторвался от стены. «Мышастый» же внезапно посерьезнел:

— Послушайте, вы же не думаете, что я случайно на вас набрел? Я именно вас и искал. Последнее ваше место работы у Саймона, верно? Год и три месяца. А до этого у Листрикуры. Ну что, теперь поверили?

Глянув на Абалио снисходительно, он повернулся и зашагал по мощенной красноватым булыжником мостовой. Помедлив, Абалио двинулся за ним.

Очередь, едва Абалио ее покинул, вновь плотно сомкнулась.

Они шли молча и долго. Просторные центральные улицы, где сосредоточились модные магазины, дорогие рестораны, представительные оффисы, сменились кривыми и тесными окраинными переулками. Домишки здесь лепились один к другому, будто попавшие в пробку фургоны. Посреди мостовых и тротуаров стояли зловонные лужи, валялся раскисший под дождем мусор.

От быстрой ходьбы Абалио начал уставать. Утром он заморил червячка чашкой жидкого чая, теперь слабость и головокружение вновь вернулись. Только усилием воли он заставлял себя не отставать от «мышастого».

Наконец возле неказистого двухэтажного здания тот остановился и повернул к Абалио оскаленную мордочку.

— Здесь, — и указал на облупившуюся, некогда, наверное, бежевую, а теперь неопределенного цвета, в коричневых разводах стену, к которой была прикреплена металлическая пластина с надписью: «Компания „Альфа“. Африканские фрукты».

Внутри здание выглядело так же бедно, как и снаружи. Обшарпанные ступени, подслеповатые коридоры, потолки в трещинах… Обычная третьеразрядная контора. Люди, попадавшиеся им навстречу, смотрели в пол, глаз не поднимали. Невольно и Абалио потупился, съежился.

Они следовали по длинному коридору на втором этаже.

— Здесь ждите, — обронил «мышастый» и исчез за грязновато-белой, с бронзовой ручкой дверью. Через некоторое время он выглянул и поманил Абалио.

Кабинет, куда Абалио вошел, оказался, против ожидания, просторным и светлым. Пол устилал мягкий ковер. Вдоль стены тянулся шкаф для бумаг со множеством отделений. Внушительных размеров письменный стол стоял в дальнем конце кабинета. Из-за него навстречу Абалио, блеснув очками в металлической оправе, поднялся лысоватый полный мужчина в синем ладно сшитом костюме. Комнату перерезал еще и длинный стол для заседаний. В центре него красовалась огромная ваза с фруктами: бананы, апельсины, груши… Свисала гроздь винограда.

Абалио с усилием проглотил слюну. Лысоватый, проследив направление его взгляда, развел короткими ручками:

— К сожалению, бутафория. Но могу предложить что-нибудь прохладительное. — Он сделал паузу. — Хотя на улице не жарко… — и сухо бросил «мышастому»: — Принеси…

«Мышастый» скинул пальто, положил его на свободный стул и, в шляпе и кашне, проследовал к двери — потайной, понял Абалио: она представляла собой как бы вмонтированную в стену светящуюся географическую карту Африки.

Толстяк тем временем зачем-то задернул занавеску на окне и указал Абалио на низкое кресло возле письменного стола. Сам он опустился в такое же напротив.

— Зовут меня Тубнер, — сообщил он. — А его, — и посмотрел на приближавшегося к ним с подносом «мышастого», — Бриггс. Мы рады с вами познакомиться.

Бриггс наполнил стаканы из запотевших бутылок. Толстяк закурил, поставив перед Абалио коробку сигар.

— Итак, — заговорил он, — вы уже, вероятно, догадались, что мы пригласили вас, чтобы предложить работу. Вы хотите получить работу? А? — Тубнер шутливо подмигнул Абалио. — А впрочем, не знаю, устроит ли вас то, чем мы располагаем. Три года жизни вдали от дома. Не видеть близких. Никаких контактов с цивилизацией…

— А где? — вырвалось у Абалио.

Толстяк не спешил с ответом и продолжал подчеркнуто неторопливо:

— Не стану скрывать: мы приглядывались к вам давно. Вы нас устраиваете. И как работник, и… Дело в том, что нам требуются не просто хорошие специалисты, а надежные люди.

Абалио слушал его, стискивая подлокотники кресла. Он боялся поверить в свое счастье, в то, что его, именно его, судьба вытащила из долгой неподвижной очереди, вытащила, чтобы преподнести столь фантастический сюрприз.

— Мы предлагаем вам место в африканском отделении нашей фирмы, — как сквозь вату доносился голос Тубнера. Лицо толстяка плавало в табачном дыму, усиливая иллюзию нереальности происходящего. — Деньги за три года вперед.

— Расскажите, если можно, подробнее о моих обязанностях, — отважился перебить его Абалио.

Тубнер и Бриггс, примостившийся на краешке стула у занавешенного окна, переглянулись.

— Ерунда. Для такого инженера, как вы… Следить за машинами, содержать в порядке технику, — застрекотал, разглаживая усики, Бриггс.

— Однако условия наши достаточно жестки, — придавил Абалио тяжелым взглядом бледно-голубых выпуклых глаз Тубнер. — Никто не должен знать, где вы и чем занимаетесь. Никто, даже члены вашей семьи. Это обязательное условие. Вы меня поняли?

— Но почему? — захотел понять Абалио.

— В условиях сложной конкурентной борьбы мы вынуждены многое держать в тайне…

Абалио призадумался, молчал. Слишком заманчиво звучало предложение. Неправдоподобно заманчиво.

— Что я должен сказать дома? — спросил он.

— Что остаетесь в Европе. А где — секрет. — Тубнер поднялся, направился к письменному столу, достал из ящика листок бумаги. — Это контракт. Я готов подписать его. А вы, пожалуйста, взвесьте все как следует.

Абалио представил себе Эстеллу и Микки — одиноких, на три года покинутых им… Но тут же в сознание вклинилась длинная серая очередь. Неподвижная и немая.

— Я согласен, — сказал он.

И вслед за толстяком поставил подпись под документом, который свидетельствовал, что Абалио Костиньо обязуется служить в течение трех лет африканскому отделению фруктовой компании «Альфа» в качестве инженера. Если по истечении срока контракт не будет расторгнут одной из сторон, он автоматически продлевается на пятилетие.

Документ толстяк спрятал в сейф, а из сейфа извлек пухлый заклеенный конверт.

— Это вам, чтобы не умереть с голоду до отъезда.

Абалио вспыхнул, столь явное издевательство сквозило теперь в голосе Тубнера.

— Проводи, — приказал толстяк Бриггсу.

Неделя, отпущенная на сборы и приготовления к отъезду, пролетела быстро.

Абалио перевез семью в новую просторную квартиру, определил сына в хорошую школу. Вместе с Эстеллой они ездили по магазинам, искали ему подарки. Хотелось порадовать Микки, не избалованного подобными проявлениями родительских чувств. У Абалио сердце радовалось, когда он видел своего мальчика в новом костюмчике, с книжками, отправлявшегося на занятия.

И все больше он тосковал при мысли о скором прощании. Не показывал виду, старался выглядеть веселым, однако Эстелла чувствовала его настроение.

— Мне кажется, ты от меня что-то скрываешь, — говорила она. — Что это за странная работа? Почему нам нельзя будет видеться? Почему ты не можешь взять нас с собой?

— Там тяжелые условия, — уклонялся от прямого ответа Абалио. — Нет поблизости школы.

— Понимаю, не согласиться ты не мог, — поддавалась она его уговорам, — но дай слово, что это не опасно…

Он разуверял ее, успокаивал, хотя временами готов был ей все рассказать. Куда его увозили? Почему будущая работа была окутана такой дымкой таинственности? Но нет, он должен был нести этот груз неведомого один, не обременяя тягостными домыслами близкого человека.

В ночь перед расставанием Абалио открыл Эстелле последнее условие: писать ему она и Микки смогут не чаще, чем раз в месяц, от него писем получать совсем не будут. Бриггс остается их связным и поверенным, общение можно осуществлять только через него.

Видя, какое впечатление произвела новость на Эстеллу, он пустился на заведомый обман:

— Что гадать заранее? Выясню все на месте. Может быть, местное начальство и позволит вам приехать ко мне.

Они не провожали его в аэропорту. Вместе с ним летел Бриггс, который, едва самолет поднялся в воздух, начал прикладываться к фляжке с коньяком и шепотом, чтоб не слышали окружающие, разглагольствовал:

— Если бы ты знал, в каком удивительном деле принимаешь участие! Фрукты — ерунда! В наших руках такое дело…

Потом его развезло, и он захрапел.

Когда приземлились, к посадочной полосе подрулил белый маленький, похожий на жучка автомобиль, присланный специально за ними. По автостраде они уезжали все дальше и дальше от дрожащего в знойном мареве города. Затем посреди пустынного поля пересели в крохотный вертолет. Водитель машины оказался еще и пилотом.

Летели долго. На горизонте синели горы. Бриггс всю дорогу недовольно сопел: его мучила жажда.

Сели на крохотном пятачке возле желтоватого здания с вывеской «Отель». Вокруг — ни дорог, ни населенных пунктов. Непонятно, откуда здесь могли взяться постояльцы. Но перед входом парковалось довольно много машин и небольшой автобус. Ветровые стекла автомобилей и автобуса были матово-темными. «Чтоб не слепило солнце», — догадался Абалио.

В баре на первом этаже играла музыка. Несколько человек сидели за столиками. Бриггс уверенно направился к рыжеватому небритому мужчине в темных очках и клетчатой ковбойке. Тот приветственно взмахнул рукой и закричал:

— А, прибыли наконец!

Остальные уставились на вошедших с любопытством.

Бриггс пожал мужчине в ковбойке руку и кивнул на Абалио:

— Это на смену Лайну, как договаривались. Абалио Костиньо. А это управляющий нашим местным отделением Гирч.

Мужчина снял очки, за ними обнаружились красноватые воспаленные глаза.

— Надо отметить знакомство, — сказал он.

Несколько дней они провели в отеле. Бриггс объявил: прежде, чем отправляться в недоступную глушь, где ведутся основные работы, нужно привыкнуть к местным условиям, акклиматизироваться. Абалио, впрочем, довольно легко переносил и жару, и духоту, и большую влажность. Нестерпимы для него были лишь воспоминания. Особенно сильно они донимали ночью. Стоило закрыть глаза — и он видел мальчика и Эстеллу. В эти дни он написал им множество писем — и все изорвал: ведь он не имел возможности отправить их домой.

Лишь на седьмую ночь они выехали в том самом автобусе с затемненными ветровыми стеклами, что стоял у отеля. Кроме Абалио, Бриггса и Гирча, в автобус погрузились еще три неизвестных Абалио человека.

Гирч попросил всех задернуть занавески на окнах, а водителю приказал:

— Когда немного отъедем, затормози. Ну, сам знаешь где.

Абалио почудилось, что скорость с первых же метров развили бешеную его буквально вдавило в сиденье.

Потом, очень скоро, отпустило. И швырнуло вперед — автобус остановился.

Гирч раздвинул занавески. За окном начинало светать, хотя было еще сумеречно. В призрачном тумане виднелась тростниковая хижина у дороги. «Сувенирная лавка», — разобрал на вывеске Абалио.

Бриггс и Гирч выбрались из автобуса и крадучись направились к экзотическому строению. Абалио видел: один постучал в дверь, другой — в окно. По-видимому, никто не отозвался. Тогда Бриггс сбил топориком висячий замок — и оба приятеля исчезли в темном четырехугольнике дверного проема.

Сидевшие внутри автобуса безмятежно дремали. Шофер курил. Должно быть, для них такие приключения в пути были привычными.

Гирч и Бриггс вернулись, нагруженные коробками и свертками, свалили добычу прямо на пол.

— Выпивки никакой. Опять ничего, кроме печенья и леденцов, пожаловался Гирч.

— И жвачки нет? — спросил шофер.

— За жвачкой можно сходить.

Уже втроем они еще раз отправились в лавку и притащили десяток коробок жвачки.

Снова задернули занавески. Заурчал мотор. Опять шофер взял с места излишне резко.

— Где это мы были? — поинтересовался Абалио.

— На нашей перевалочной базе, — откликнулся Бриггс. — Дежурный должен был нас встретить, но, видно, загулял. Он ведь живет здесь вольно, никто его не контролирует. Небось нашел себе какую-нибудь красотку… А мы вот его проучили. — И, чавкая жвачкой, принялся открывать банку леденцов.

В темноте Абалио не видел его лица. Впрочем, странная это была темнота: занавески на окнах автобуса освещались снаружи частыми ритмичными вспышками, будто он пронзал чередующиеся пояса света и тьмы.

Когда машина вновь затормозила, окончательно рассвело.

Шофер обессиленно уронил голову на руль. Бриггс начал энергично расталкивать спящих. Те потягивались и недовольно бурчали.

Следом за другими Абалио спрыгнул на землю — серую, пыльную, с кустиками чахлой травы. Но когда он поднял глаза, то замер, восхищенный чудесной картиной, расстилавшейся перед ним. На горизонте огромной глыбой синела гора. Из-за нее выглядывал полукруг яркого, будто расплавленного солнца. В небе, глубоком и просторном, гасли последние точки звезд.

Справа и слева к бетонированной площадке, на которой они стояли, подступали заросли, которые курились густым утренним туманом: вероятно, где-то неподалеку протекала река.

К площадке примыкало странного вида приземистое здание в один низенький этаж, даже полэтажа. На плоской его крыше было устроено подобие парка: росли пальмы, кустарник, цветы…

— Здесь будем жить, — хлопнул Абалио по плечу подошедший сзади Бриггс. — Ничего придумано, верно? Сверху и не различишь, маскировка что надо. А под землей, между прочим, три этажа. Вот так-то.

Бриггс повел Абалио внутрь и проводил его до номера — большой комнаты на самом верхнем, наземном этаже. Окошечко, правда, было крохотным, под самым потолком. Горело электричество.

— Жду тебя через час к завтраку. Это в баре, отсюда по коридору налево и до конца, — сказал Бриггс, прежде чем уйти.

Абалио огляделся и остался в общем доволен жилищем: комната могла служить и кабинетом, и гостиной, и спальней. Правда, угнетали глухие стены с четырех сторон, ну да из-за этого не стоило особенно расстраиваться. Он быстро привел себя в порядок: побрился, принял душ, выпил холодного пива из холодильника. Хотел включить телевизор или приемник, но ни того, ни другого в номере не обнаружил. На тумбочке стоял лишь сломанный проигрыватель. Пластинок не было. Достав из чемодана фотографию Эстеллы и Микки, Абалио поставил ее на письменный стол. В комнате сразу сделалось уютнее.

За завтраком Гирч познакомил Абалио с Лайном, ведущим инженером компании, — его-то Абалио и должен был сменить. Высокий, костистый, с глубокими залысинами, Лайн показался Абалио чересчур хмурым. А может, это была усталость. Когда они вдвоем вышли на крышу, в благоухающий розами сад, и расположились в шезлонгах в тени похожих на жасмин кустов, Лайн со вздохом признался:

— Я уж начал опасаться, что они никого не подыщут. Ведь срок моего контракта истекает через месяц.

— Какая работа меня здесь ожидает? — полюбопытствовал Абалио.

— Успеем об этом поговорить, — уклончиво ответил Лайн.

Однако он обстоятельно расспросил Абалио о предыдущих местах службы. По ряду его замечаний Абалио составил о нем мнение как о хорошем специалисте и серьезном человеке.

День Абалио провел знакомясь с домом сотрудников, как его здесь называли. Довольно скучное получалось знакомство: с кем он ни пытался заговорить — ему не отвечали.

Обедал Абалио с Бриггсом. Вербовщик щеголял в шортах и маечке. Язык у него заплетался еще сильней.

— Нравится здесь? — приставал он к Абалио. — То-то. Я плохого не предложу. Сейчас едем с Гирчем на охоту. Жаль, тебя пока не можем взять. Вдруг потеряешься… — и неприятно осклабился.

Вечером Лайн представил Абалио доктору Смайлсу. Доктор жил отдельно от всех: на территории садика, в дальнем его конце, к наземному этажу был пристроен небольшой домик — тоже с плоской крышей, замаскированной пальмами и цветами. Флигелек этот Абалио заметил еще во время утренней прогулки.

— Сначала предполагалось, что во флигельке разместится госпиталь, — сказал Лайн, — но доктор настоял, чтобы под госпиталь отвели несколько комнат в общем здании, и поселился во флигельке один.

Такую обособленность Лайн объяснил замкнутостью характера Смайлса.

По-видимому, хозяин ждал их: едва они приблизились к легкому заборчику, которым был обнесен участок вокруг флигелька, доктор замахал им с плоской крыши, где отдыхал в плетеном кресле с книгой в руках. Он был седой, большеголовый, незагорелый.

По лестнице, крепившейся к внешней стороне домика, они поднялись наверх. Смайлс приветствовал их сидя. Ноги его были укутаны пледом.

— Увы, — сокрушенно сказал он, — у меня последнее время плохо со здоровьем.

Столик перед ним был заставлен пузырьками с микстурой. Рукопожатие старик, однако, сохранил крепкое, уверенное.

Они тоже опустились в плетеные кресла. Доктор позвонил в колокольчик.

Пожилая полная негритянка в белом переднике, проворно вскарабкавшись по лестнице, принесла чистые стаканы и бутылку виски.

Абалио осматривался. Крыша напоминала веранду под открытым небом, располагала к отдыху и покою, к неторопливой беседе. Со всех четырех сторон ее окружали деревянные перильца. Из двух неярких фонарей, подвешенных над столом, лился свет. Огромные ночные бабочки, покружив вокруг фонарей и потеряв ориентацию, падали на стол, на плед, которым были укутаны ноги доктора.

— Откуда здесь электричество? — спросил Абалио. — Чтобы обеспечить электроэнергией такое здание…

— Галлактий, — лаконично отозвался Смайлс.

— Но ведь запасы галлактия… — Абалио вскинул глаза на доктора, желая удостовериться, что это не шутка. — Ведь галлактий добывать запрещено. Над всеми его месторождениями установлен строжайший международный контроль.

— Не все его месторождения учтены и известны международному контролю, — возразил Смайлс. — Местное, например… А поскольку запасы урана на Земле и других планетах подходят к концу…

Абалио ощутил, как сердце его набухает тревогой. Так вот почему Бриггс и Тубнер требовали, чтобы он скрыл от семьи, куда отправляется! Неужели их выбор пал на него, одного из той очереди, потому что именно его знания и опыт были им необходимы?

— Я занимался добычей галлактия. — Абалио с трудом подавил волнение. — Но теперь это запретный промысел. За него полагается суровое наказание…

— Объемы здешних разработок мизерны, — сказал доктор.

— Спичечного коробка галлактия достаточно, чтобы фабрики и заводы Европы работали бесперебойно месяц. — Абалио даже привстал со стула. — Энергия, заключенная в нем, куда могущественнее всех известных видов топлива. Уран в сравнение с галлактием не идет… Но ведь сегодня никто не знает последствий использования галлактия! Несколько рабочих, занятых доставкой галлактия из шахты на поверхность, умерли в страшных муках… Я сам видел это.

Доктор смотрел на Абалио сочувственно.

— Вам придется испытать здесь еще не одно разочарование. Но я намеревался говорить с вами не об этом. Я рассчитывал услышать от вас… Если вам это не слишком тяжело, расскажите, какая сейчас жизнь там… Там, откуда вы прибыли.

Столько горечи и тоски было в его голосе, что Абалио устыдился собственной несдержанности. Ведь он только что прибыл сюда, в этот замкнутый, загадочный мирок, и все мерит прежними мерками. Каково же должно быть людям, которые живут здесь, как в заточении, не один год?.. И хотя воспоминания причиняли ему мучительную боль, он начал рассказ. Об Эстелле и Микки, о новой квартире, куда перевез их перед отъездом, об энергетическом кризисе, который все ощутимей дает о себе знать… И вдруг увидел: Лайн зажимает уши ладонями.

— Я что-нибудь не так говорю? — смутился Абалио.

— Я предпочел бы ничего не слышать, — выпалил Лайн. — Для меня та далекая жизнь — уже почти ощутимая реальность. Еще чуть-чуть, и я окажусь дома. Наверняка там все изменилось! Возможно, стало хуже. Ну и пусть. Зато я смогу читать газеты, слушать радио…

— Ничего этого здесь, увы, нет, — грустно улыбнулся доктор, обратившись к Абалио. — Запрещено, чтобы не вызывать печальных мыслей и ненужных волнений…

Абалио невольно посмотрел на раскрытый том, который доктор по-прежнему держал на коленях.

— Библиотекой будете пользоваться моей. — Умные, проницательные глаза доктора, казалось, заглядывали в самую душу.

— Да-да, — кивнул Лайн, — я прихожу к доктору не только за лекарствами, но и за книгами.

Он отхлебнул из стакана, устремил взгляд вдаль, на фиолетовую гряду гор, рельефно высвеченную полной луной.

— А вы, мой друг, на здоровье не жалуетесь? — спросил доктор у Абалио. И снова улыбнулся, но одними губами, глаза его остались скорбно-серьезными.

— На всякий случай попросите у доктора снотворного, — посоветовал Лайн.

— Ну, ну, не пытайтесь привить свои дурные привычки новичкам, — шутливо погрозил ему пальцем Смайлс.

— Просите, просите, иначе пожалеете, — не отступал Лайн. — Сегодня же пожалеете.

…Ночью Абалио разбудили крики, ругань, рев мотора и щелканье винтовочных затворов. Он поднял голову, прислушался: шум проникал через окошечко под потолком.

Абалио встал с кровати, вскарабкался на стул — так ему удалось выглянуть наружу. При свете луны и тусклого фонаря он различил автобус с матовыми ветровыми стеклами, кучку полуодетых негров, а перед ними вооруженных винтовками Гирча и двух недавних своих попутчиков.

Затем к автобусу подъехал грузовик. Из кабины выпрыгнул Бриггс. Поигрывая кнутом, он прошелся перед замершими неграми и принялся загонять их в кузов. Трое с винтовками ему помогали, подталкивая несчастных прикладами в спину.

Один из негров бросился на Бриггса и, ударив его в лицо, пустился бежать. Тут же вслед ему раздались два выстрела. Негр упал. Его подобрали и бросили в кузов.

Развернувшись, грузовик уехал.

Абалио долго не мог заснуть. Лежал с открытыми глазами, ворочался и вновь переживал дикую сцену, слышал выстрелы, видел темную лужицу крови на пыльной дороге.

Утром, невыспавшийся и разбитый, он с Лайном и в сопровождении Бриггса отправился в джипе знакомиться с будущей работой. У Бриггса под глазом чернел здоровенный синяк. Усики зло подергивались.

— Вы были правы, — шепнул Абалио Лайну. — Снотворного мне недоставало.

Ехали по скверной дороге, в машине здорово трясло. Абалио тем не менее едва успевал вертеть головой по сторонам. Все вокруг притягивало его внимание: и диковинные растения, и птицы необычной окраски…

У реки — бурной, широкой, желтой от примеси песка и глины затормозили. Здесь вовсю кипела работа. Группки негров под присмотром вооруженных белых промывали в огромных чанах породу. Время от времени кто-нибудь из нерасторопных получал удар кнутом.

— Побочный промысел, — тихо сказал Лайн. — В местной почве обнаружены алмазы.

— Техника, мягко говоря, никуда не годится, — заметил Абалио.

— Им еще и технику! — раскипятился Бриггс, ощупывая синяк.

— Скоро придет новая. Во всяком случае, мне обещали, — не вступая в препирательства, бросил Лайн. — Хотя здесь это мало что меняет. Очень низка квалификация рабочих.

Они продолжали путь и вскоре прибыли к руднику. Абалио сразу об этом догадался, увидев подъемные механизмы, возле которых дежурила белая охрана.

Тут же, в сторонке, вдоль подножия горы тянулись бараки — вероятно, жилье рабочих. А под деревьями сложены были герметические контейнеры для перевозки галлактия.

— Не буду я этим заниматься, — шепнул Лайну на ухо Абалио.

— У вас безвыходное положение, — вздохнул тот. — И не только потому, что вас заставят. Прежде всего потому, что вы сами иначе поступить не сможете.

Эта загадочная фраза вскоре нашла себе объяснение. Бриггс остался на поверхности, а Лайн и Абалио в скрипучей, раскачивающейся клети спустились в шахту. В спертом, влажном воздухе стоял трескучий кашель десятков рабочих. Их потные тела жирно блестели при свете чадящих факелов. Деревянные крепления, подпиравшие своды, прогнулись и грозили в любой момент обрушиться. Бурильный инструмент бездействовал, вся работа выполнялась вручную. Породу вырубали топориками, укладывали в корзины и с помощью веревок отправляли наверх…

— Теперь поняли, что я имел в виду, когда говорил: «Вы сами иначе поступить не сможете»? — сказал Лайн. — Участь этих людей сумеете облегчить только вы. Я пытался, но, к сожалению, успел очень мало.

Абалио не в силах был ему отвечать.

Они поднялись на поверхность, прошли к баракам. На ночь эти деревянные строения запирались снаружи, сейчас их двери были распахнуты. Абалио заглянул внутрь. На полу валялись лишь рваные циновки и грязные тряпки.

Вечером Абалио один, без Лайна, отправился в гости к доктору. Тот уже поджидал его.

— Был уверен, что придете. Ну, как впечатления?

— Чудовищные, — только и мог вымолвить Абалио.

Мало-помалу он пришел в себя, разговорился. Вспомнил о виденном ночью.

— Обычная история, — кивнул Смайлс. — Привезли новую группу шахтеров, а они почти все оказались непригодными для работ. Похватали, не разобравшись, в темноте стариков и детей.

— Где похватали? — спросил Абалио.

— Не знаю, куда Бриггс с Гирчем ездили на этот раз, — пожал плечами доктор. — У них это называется «пойти на охоту».

Вскоре, как Лайн и обещал, на шахту доставили новое оборудование. Это была первоклассная техника.

Абалио возился с ней с утра до вечера, но будто и не уставал — рад был заняться делом, заполнить пространство долгих дней полезным трудом, который поглощал силы, отвлекал от невеселых мыслей. Лайн не просто помогал ему, а он вникал буквально во все тонкости налаживания автоматической линии. Специалист он был превосходный. Кроме того, в подчинение к Абалио перешли трое бывших помощников Лайна — толковые, знающие молодые люди. Абалио они, однако, встретили настороженно и неприветливо. Их отчужденное молчание, их подчеркнутое нежелание вступать в какой бы то ни было контакт огорчало.

Зато среди прибывших в последней партии негров нашелся смышленый парнишка — Чари. Техника увлекала его. Оказалось, мальчик успел окончить три класса школы в городе, где жил с родителями. Отец и мать его были инженерами на большом заводе. На каникулы они отвезли сына к дедушке в поселок, куда и нагрянули вскоре Бриггс и Гирч. В спешке и суматохе «охотники» приняли высокого мальчугана за взрослого мужчину.

Абалио постепенно приучал Чари к уходу за механизмами, — разумеется, самому элементарному пока. Однако наука эта давалась парнишке легко.

Лайн благосклонно относился к их занятиям.

— Жаль, у меня такого подручного не было, — шутливо сокрушался он.

Но однажды Лайн не вышел на работу. Вечером Абалио застал его у доктора. Лайн был удручен и бледен. Он отрешенно повторял:

— Они не имеют права. Не имеют. Это невозможно.

Доктор успокаивал его, пытался подбодрить:

— Ну еще две недельки. Ну месяц. Это недолгая отсрочка… Лайна задерживают с отъездом, — объяснил он Абалио.

Абалио тоже принялся увещевать инженера:

— В самом деле, еще пара недель… Что из этого?

— Да вы-то что понимаете! — взорвался Лайн и, вскочив, в отчаянии заметался по веранде. Внезапно, не простившись, он устремился вниз по лестнице.

— Никогда не предполагал, что Лайн способен так разойтись. — Абалио смотрел, как среди темных кустов мелькала, удаляясь, его светлая рубаха. Вроде бы сухой, сдержанный…

— Пребывание здесь, вдалеке от прежней жизни, меняет людей, — задумчиво произнес доктор. — Лайна легко понять. Он подозревает, и не без основания, что его совсем не хотят отпускать…

— Как это? — изумился Абалио.

— Наивный вы человек! Не понимаете, куда попали. А я смотрю на вас и думаю: стоит ли разрушать вашу идиллическую веру в справедливость и честность?

Абалио подался вперед, жадно ловя каждое слово доктора.

— А впрочем, до поры до времени никто не понимает. И я не понимал, — будто рассуждая сам с собой, продолжал Смайлс. — Все дело в том, что вы находитесь не просто далеко от дома. И не просто в Африке. Как бы вы посмотрели, скажем, на такую фантазию: вас забрасывают на полвека вперед…

— Вы, должно быть, смеетесь надо мной? — обиделся Абалио.

— Ну почему? Машина времени, автобус времени, электровоз времени… работающий именно на галлактии…

Абалио стиснул виски ладонями. Ему хотелось очнуться, стряхнуть наваждение, которым пытался заморочить его доктор.

— Сопоставьте факты, — легко, будто смятение Абалио его забавляло, говорил тот. — Сперва от вас потребовали молчания. Затем не разрешили переписываться с женой. Вам не дают газет и не позволяют слушать радио. Поселяют в загадочном замаскированном доме. С чего бы все это?

Абалио плеснул себе виски, однако поднести стакан ко рту не смог: рука сильно дрожала. Звякая, бился о стеклянную стенку кубик льда.

— Сопоставьте факты — и вы поймете, в какую ловушку попали, — звучал голос доктора. — И с Лайном та же беда. Сюда его заманили, а отсюда, несмотря на все обещания, отпускать не торопятся… Впрочем, он сам во многом виноват. Бунтовал, отказывался работать… Пока не смекнул, чем это чревато.

— Постойте, постойте… — начал приходить в себя Абалио. — Вы хотите сказать, меня здесь могут удержать навсегда?!

— Разумеется.

— Как же быть?

— Если кто-то честным трудом и примерным поведением сумеет доказать свою полную надежность и преданность, его не станут удерживать. Возможно даже, позволят вернуться доживать свои дни дома, в прежнем времени. Во всяком случае, разрешат курсировать туда-сюда. Скажем, как Бриггсу. Таких мерзавцев, способных за деньги на все, здесь обожают. И все же поверьте: когда-нибудь его поселят здесь, без разрешения на выезд. А то еще и отправят на Болотный остров.

— Это еще что такое? — отрешенно, весь во власти услышанного, спросил Абалио.

Смайлс усмехнулся:

— Туда отвозят больных и непокорных. Больных — чтобы избежать ненужных хлопот по уходу. Для непокорных — это смерть. А для остальных мера устрашения. Остров окружен топями. Убежать невозможно. Выжить — тоже. Я там бывал: сырость, мошкара, змеи… Лайна одно время собирались туда отправить, но ограничились тем, что подержали на одном из подземных этажей.

Только теперь Абалио начал осознавать, какую чудовищную ошибку допустил, согласившись на сделку с Бриггсом и Тубнером. Даже если бы его послали осваивать далекую планету, ситуация не была бы столь безнадежна.

— Неужели нет никакого выхода? — он отчаянно впился в доктора взглядом.

— Есть надежда, — сказал Смайлс. — Надежда, что нас здесь обнаружат, что кому-нибудь наконец удастся отсюда вырваться и он расскажет о нас и нашем бедственном положении. Хотя шансов слишком мало. Те, кто нас держит здесь, хитры. Даже негров привозят из другого времени…

— Зачем?

— А как же? Вы отсюда не убежите: заблудитесь. А для них Африка родной дом. Убегут, расскажут, наведут на след…

— И вы тоже не имеете права на возврат? — спросил Абалио.

— Конечно. И меня заманили сюда так же, как и вас. Но у меня не было ни семьи, ни близких. Мне некуда и незачем было рваться. И я честно работал — лечил всех, кто нуждался в моей помощи. А были бунтари почище Лайна. И что же — где они все? На моих глазах здесь расправились со многими.

Абалио почувствовал, что глаза его помимо воли расширяются.

— Но меня будет искать Эстелла… Микки…

— Несчастный случай, — покачал головой доктор. — Утонули, провалились в преисподнюю, да мало ли… И тела не нашли… Можете представить себе такое? А они ведь даже не знают, что вы в Африке. Вообще не знают, где вы…

— Значит, мы обречены на вечное пребывание здесь?

— К этой мысли нетрудно привыкнуть, если знаешь, что выхода нет, сказал врач.

Некоторое время Абалио размышлял.

— А что, если нам объединиться — мне, Лайну и вам?.. Я уверен, и среди его помощников найдутся те, кто встанут на нашу сторону…

— Лучше не пытайтесь. Не советую вам входить в контакт с кем-либо, — предостерег его доктор. — Вас предадут.

— Почему вы так думаете?

— Хотите пари? — Доктор протянул ему руку. — Я знаю здесь всех и все. Признайтесь, по дороге сюда Бриггс и Гирч ограбили лавчонку годах в десяти отсюда?

— Ограбили, — оторопел Абалио.

— Вот видите. И другие вокруг не лучше. Лайн — исключение.

Абалио зажмурился и откинулся в кресло. А когда открыл глаза — увидел луну. Она ничуть не изменилась за пятьдесят лет, светила по-прежнему безразлично и холодно.

— Вы здесь уже давно, — сказал он доктору. — Что нового произошло в мире за это время?

— Многое из нового успело сделаться старым. О многом я просто не осведомлен, — отозвался Смайлс. — Но кое-что знаю. Приходите почаще, буду вам рассказывать.

Усилием воли Абалио заставил себя успокоиться, усмирил сумбур мыслей. Для правильной оценки ситуации нужны были трезвость и самообладание.

— А карты местности у вас нет? — спросил он.

Доктор позвонил в колокольчик. Появилась негритянка.

— У меня на столе большая книга, — распорядился он.

Негритянка, очевидно научившаяся понимать его с полуслова, поклонилась и вскоре принесла огромный фолиант в истертом кожаном переплете. Доктор дождался, пока она уйдет, и открыл книгу. Между страниц отыскал пожелтевший листок.

— Ее сделал человек, открывший это месторождение, — сказал доктор. — Он тоже закончил дни на Болотном острове. Вот участок, где мы находимся, — и ногтем обвел заштрихованную область по обе стороны змейкой извивающейся реки.

Абалио впился в самодельную, черной тушью вычерченную карту, стараясь запомнить мельчайшие ее подробности.

— Вот Болотный остров. А тут, — показал Смайлс, — выше и ниже по течению реки, стоит охрана на катерах. Она, кстати, предупреждает начальство о приближении посторонних…

— Где еще такие посты? — Абалио не отрывался от карты.

— Больше постов нет, бежать отсюда иначе как по реке невозможно, просто не выбраться.

— По реке? А дальше? — Абалио посмотрел на доктора.

— Дальше? — Доктор сложил листок, захлопнул фолиант. — Увы, я располагаю лишь планом владений компании. Что творится вокруг — загадка. Насколько мне известно, участок, где мы находимся, оказался на территории государства, которое недавно образовано. Теперешнее его название вам вряд ли что-нибудь скажет. Но замечу сразу: внешнеполитическая его позиция такова, что вы, скорей всего, не встретите сочувствия у властей. А вот соседняя страна… Там, не исключено, можно рассчитывать на понимание…

— Вы так откровенны со мной, — с благодарностью произнес Абалио.

Доктор ободряюще улыбнулся, но признание его прозвучало невесело:

— Подозреваю, вы, в силу своей молодости, станете тем человеком, который услышит мой последний вздох… Или, по крайней мере, проводит меня на Болотный остров.

— Ну уж нет! — Абалио сжал кулаки. — Либо мы очутимся там вместе, либо я вызволю вас отсюда. Сколочу команду беглецов…

— Что ж, попробуйте, — не стал возражать доктор. — Жаль, не смогу составить вам компанию. — Он поправил плед, которым были укутаны его ноги. — Только никому не говорите, что видели карту. Иначе подведете меня… И себя. И знаете, сегодня я порекомендую вам принять хорошую порцию снотворного.

На следующий день Абалио разыскал Гирча и, ни словом не обмолвившись о разговоре с доктором, попросил у начальника африканского отделения фирмы «Альфа» данные по географическому положению месторождения.

— Зачем это? — вяло полюбопытствовал тот.

— Вы привезли меня сюда, чтобы я усовершенствовал ваши разработки, не так ли? — срывающимся голосом заговорил Абалио.

— Мы привезли вас, чтобы вы отвечали за исправность техники, — зевнув, уточнил Гирч.

— Для этого я должен правильно себе представлять природные условия, — горячась, принялся доказывать Абалио.

Гирч ухмыльнулся:

— Нет. Ничего подобного от вас не требуется, — и со скучающим видом отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Но остановить Абалио, если уж он начинал действовать, видя перед собой цель, было не так-то просто. Он, разумеется, не забывал об осторожности. И все же регулярными стали для него теперь далекие одинокие прогулки. Отпускали его более или менее свободно, хотя удаляться от здания гостиницы без сопровождения охраны не рекомендовалось. Бывали случаи, на обитателей колонии нападали дикие звери. Иногда, в особенности по вечерам, сидя у доктора, Абалио слышал рык львов, завывания гиен и шакалов. Поэтому брел он обычно осторожно, стараясь не наткнуться на ядовитого паука или змею, однако еще зорче смотрел по сторонам. Все вокруг он видел как бы сквозь исчерченный тушью листок, хранящийся в кабинете доктора. Копию плана, воспроизведенную по памяти, Абалио постоянно носил с собой. Уточнял, делал поправки, учился ориентироваться в незнакомых условиях. Но при этом постоянно ловил себя на том, что многое запоминает лишь с одной мыслью, с одной мечтой: рассказать когда-нибудь об увиденном Микки и Эстелле.

Абалио представлял себе, как это произойдет. Они сядут друг подле друга в уютной комнате и поведут долгий, нескончаемый разговор… Только бы вырваться, только бы вернуться!

Часами Абалио просиживал у Желтой реки, наблюдая за быстрым и плавным ее течением. Из-за размытой глины вода была мутной, но в небольших затончиках она отстаивалась до прозрачности, и Абалио видел, как резвятся среди водорослей быстрые рыбки. Стать бы одной из них!

Абалио думал, напряженно думал.

Уплыть по реке? А дальше? Он окажется в незнакомом времени, среди незнакомых людей. Да и на чем он поплывет? Верхом на бревне?

Угнать автобус? Но ведь он не умел им управлять. Пробраться в грузовик, когда загрузят очередную партию контейнеров с галлактием? Но контейнеры перевозят в Европу с крайней тщательностью, каждую партию сопровождает лично Бриггс. Его не проведешь. Попытаться подкупить этого подлеца? Нет, слишком велик риск выдать себя.

И все же Абалио упрямо искал выход, не позволяя себе разувериться в возможности освобождения. Перебирал новые и новые варианты… Бросить в реку бутылку с запиской? Но что написать, если он даже не мог указать своих координат? Обратиться к потомкам с призывом: поднимайтесь вверх по течению, и вы нас найдете? И подписаться — «человек из прошлого»… Такую записку любой, кому бы в руки она ни попала, воспримет как шутку, розыгрыш… Кроме того, бутылку могут перехватить. Но допустим, ему удастся удрать и благополучно добраться до дома… Как произойдет его встреча с близкими? Сын, который старше отца… Внуки — ровесники деда… Даже представить такое невыносимо страшно. Неужели фирма действительно располагала машинами времени?

Изнуренный долгой ходьбой и бесплодными фантазиями, он возвращался в гостиницу, валился на кровать… Сон не приходил, не сжаливался над ним. Зато являлось отчаяние. Абалио ворочался с боку на бок, успокаивал, утешал себя: что ж, он принес свою жизнь в жертву благополучию жены и сына, а об этом не следует горевать…

Однако разве мог он не сознавать, что и в этом обманывает себя. Ведь, ограждая от нужды и лишений сегодняшний день Эстеллы и Микки, он в то же время обкрадывал их будущее — и будущее многих других людей. Излучения галлактия вызывают опасную, неизлечимую болезнь. Выходит, он, Абалио, один из поставщиков этого заболевания… А раз так — не было ему прощения.

Абалио пробовал вызвать на откровенность Лайна, который, по-видимому, находился в ужасном состоянии.

— Мы с вами в одинаковом положении, — отважился коснуться самого больного для обоих вопроса Абалио. — Мы обмануты, в ловушке. Что, если нам начать совместные действия?..

Лайн подозрительно на него косился и не отвечал. А когда Абалио завел речь о побеге, резко оборвал его:

— Оставьте меня в покое, молодой человек. Я никому здесь не верю.

Абалио и сам пытливо присматривался к людям, которые его окружали. Совершить побег в одиночку представлялось ему задачей крайне сложной, невыполнимой. Но на кого он мог положиться — без риска быть обманутым? На лицах некоторых обитателей гостиницы Абалио ловил порой выражение затаенной скорби. В то же время все это были исполнительные работники, всегда покорные воле начальства, одинаково ровные в отношениях и с Лайном, и с Гирчем, и с Бриггсом. Довериться — и ошибиться? Риск был чересчур велик. Абалио слишком недолго знал этих людей. А ждать, пока они перестанут быть загадкой, не хотел.

И потому не прекращал своих дальних прогулок. Как-то он взял с собой негритенка. Повел его привычным маршрутом — к поляне возле Желтой реки. Дорогой Чари рассказывал о себе, сокрушался:

— Так неудачно получилось. Ребята из школы ждут меня, ведь я лучший вратарь в футбольной команде…

Слушая его болтовню, Абалио не мог не позавидовать мальчику, который, конечно, не подозревал, что не просто похищен из дома, а переправлен в другое время.

— Поселок недалеко от города, и я часто навещал дедушку, — не умолкал Чари. — Дедушка всегда рад мне. Он очень скучает с тех пор, как родители переехали в город. А дедушка с ними ехать не захотел. Не захотел оставлять дом, где родился и вырос… И я там родился… Мне кажется, наш поселок где-то неподалеку. Нас ведь очень недолго везли сюда.

— А как получилось, что дедушку не схватили вместе с тобой? — спросил Абалио.

— Он пошел к горячему источнику лечить ноги целебной грязью. Он каждый вечер туда ходит. Вот его и не застали. Дедушка, наверное, волнуется, что я исчез. А уж про родителей и говорить нечего.

Они стояли над Желтой рекой. В манящую и тревожную неизвестность несла она свои мутные воды.

— А что, если попытаться сделать лодку? — тихо сказал мальчик. — Я так хочу вернуться домой… Так скучаю по дедушке, маме и папе…

Абалио погладил его по голове:

— Не говори глупостей, малыш…

Но едва подвернулся удобный случай, Абалио похитил из шахты топорик. Он уже давно облюбовал на поляне возле реки подходящее дерево, а теперь свалил его и принялся выдалбливать сердцевину. Ничего лучше придумать он не сумел. Взялся за дело отчаянно, бывал на поляне каждый день. Шел туда медленно, тщательно проверяя, нет ли за ним слежки. Бревно прятал в кустах, маскировал опавшей листвой, ветвями кустарника.

Уставал Абалио до изнеможения. От непривычной работы ныло тело, болели руки. К тому же и в шахте теперь приходилось выкладываться полностью: Лайн от своих обязанностей практически устранился.

И все же каждый вечер Абалио приходил к доктору. Беседы с ним стали для него отдыхом и отдушиной.

— Закончить лодку, удрать, добраться до ближайшего населенного пункта, явиться к властям… — давал волю фантазии Абалио.

— А что потом? — охлаждал его пыл доктор. — Станут ли они вас слушать? Где ваши документы? Где люди, которые подтвердят, что знают вас? Вот если бы убежать вдвоем, втроем… А без этого — что проку в вашей лодке?

Они словно бы вели своеобразную игру: один придумывал способ, другой его опровергал.

— А может быть, не так? Попытаться добраться до дому. Инкогнито, разумеется. Явиться к властям. Они свяжутся с местными правителями, попросят содействия. Затем захватят этот лагерь… Довольно сложно, но, похоже, это единственный путь. И потом, будущему всегда легче найти общий язык с известным ему прошлым, нежели прошлому — с неизвестным ему будущим.

Доктор с сомнением качал головой:

— Как знать, не побоится ли будущее вторгаться в свою предысторию? Не побоится ли за себя? А то ведь свяжешь себя этакими челночными контактами, а потом: где прошлое, где настоящее — все перемешалось.

— Неужели за пятьдесят лет машина времени не была изобретена вторично? — досадовал Абалио.

Доктор разводил руками.

— Если и изобретена, то маршруты ее, видимо, проходят в стороне от нашего поселения…

— Но при наступающем энергетическом кризисе к нашему месторождению рано или поздно должны подобраться…

— Конечно, рано или поздно к нам нагрянут изыскатели, — соглашался Смайлс. — Тем более, что белых пятен на энергетической карте все меньше… Однако когда это будет?

Так, в трудах и возбужденных, дурманящих, длившихся допоздна спорах с доктором проходили день за днем. Тоска по дому, нетерпеливое желание действовать сжигали Абалио. Его бесило вхолостую расходуемое время.

А тут еще Бриггс, который то исчезал, то вновь появлялся, курсируя между Африкой и Европой, между прошлым и будущим, привез письмо от Эстеллы. Абалио читал его каждый день по нескольку раз. Читал перед сном и утром, читал, просыпаясь среди ночи. Эстелла писала, что скучает, но заставляет себя думать о лучших временах, когда они снова будут вместе, о Микки, который радует ее хорошими отметками в школе, о том, что живут они в большой квартире уединенно и ждут не дождутся возвращения Абалио. Эстелла не спрашивала, как протекает его жизнь, не мучила его вопросами, на которые, она знала, он не сможет передать ей ответа.

Абалио сделал попытку упросить Бриггса, чтобы тот отвез Эстелле коротенькую записку, обещал хорошо ему заплатить, предлагал убедиться, что ничего предосудительного в тексте не содержится. Бриггс и слушать не хотел.

— Как я погляжу, негритенок вполне заменил тебе сыночка, ухмыльнулся он.

Абалио не стал продолжать этот разговор, но отметил, что ни один его шаг не ускользает от пристального внимания хозяев шахты.

С тем большей предосторожностью он отправился в очередной раз к тайнику, где под листьями и засохшими ветками кустарника прятал остов будущей лодки. Извлек из промасленных тряпок инструменты, разложил их для работы… И вдруг различил шорох приближающихся шагов. Абалио резко выпрямился… Перед ним стоял Чари.

Прошло мгновение, прежде чем Абалио осознал, что это не враги, а мальчик.

— Как тебе удалось выскользнуть из-под охраны? — спросил он.

— Я умею находить травы, которые помогают от лихорадки, — потупился парнишка. — А многих охранников она ужасно донимает.

— Уходи, — велел ему Абалио.

— Все равно вам без меня не справиться, — возразил Чари.

И точно, очень скоро Абалио убедился: без помощи Чари ему самостоятельно не удалось бы изготовить мало-мальски пригодную для путешествия по реке посудину.

Чари был сведущ в тонкостях, о которых Абалио и не подозревал. Оказалось, что дерево для обработки он выбрал неудачное, с тяжелой древесиной, что выдалбливать его начал, не дав стволу просохнуть. В чаще они отыскали другой, подходящий ствол и два гибких молоденьких деревца из них мальчик ножиком выстругивал весла, гладкие, легкие, удобные…

Работать вдвоем было куда веселей.

…Однажды вечером Абалио застал доктора в приподнятом настроении.

— Хорошая новость, — возбужденно заговорил Смайлс. — Неподалеку отсюда разбили лагерь не то ученые-биологи, не то охотники — ловцы обезьян…

— Откуда такие данные? — тоже не мог сдержать радости Абалио.

Доктор выдержал паузу.

— В наказание за вашу недоверчивость я бы не должен был вам ничего рассказывать. Но скажу. Бриггс и Гирч приводили ко мне больного охранника, он и проговорился. Оказывается, эти ученые уже недели две крутятся поблизости от шахты…

— И что Бриггс и Гирч намерены с ними делать?

— Охранник не в курсе. Вероятно, затаились и ждут. Но если не удастся избежать встречи, тогда их, скорей всего, придется переправить… Куда?

— На Болотный остров, — прошептал Абалио.

— Вот именно, — подтвердил доктор. — Для Гирча и Бриггса это единственно возможный выход.

— Нужно что-то срочно предпринять, — в волнении заметался взад-вперед по веранде Абалио.

— А может быть, не следует торопиться? — жестом остановил его Смайлс. — Ведь вопрос с Лайном решен положительно. Его отпускают…

— Откуда вам это известно?

— Гирч велел заготовить медицинское свидетельство на отправку домой…

С этой новостью Абалио поспешил к Лайну.

Было поздно, но инженер не спал. Он жил точно в такой же комнате, как Абалио. Горел ночник. Лайн сидел возле проигрывателя. Тихо звучала музыка.

На этот раз он встретил Абалио приветливо. И сразу же, не скрывая причин своего прекрасного настроения, выпалил:

— Да, меня отпускают. Час назад я имел разговор с Гирчем. — Он счастливо рассмеялся.

Давно уже Абалио не видел его таким радостным.

— Поздравляю вас, — сказал Абалио. И не удержался: — Быть может, вернувшись, вы сочтете возможным навестить мою семью…

Лайна будто в одну секунду подменили. Лицо его окаменело.

— Вы же знаете, подобные контакты запрещены специальной инструкцией…

Абалио ничем не выдал нахлынувшую обиду, но продолжать беседу с этим черствым счастливчиком уж не смог и сухо простился. Когда он вошел в свой номер и включил свет, то вздрогнул от неожиданности: в кресле, свернувшись калачиком, дремал Чари.

— Я пролез в ваше окно, — сбивчиво и торопливо стал объяснять мальчик. — Взрослому бы это, конечно, не удалось…

— Что случилось? — спросил Абалио.

Чари был взволнован, зубы его стучали.

— Я должен предупредить вас… Меня сегодня очень долго расспрашивал Бриггс. Его интересует, куда мы ходим гулять. Я ничего не сказал ему.

Абалио прижал указательный палец к губам и взглядом скользнул по стенам, давая понять: их могут подслушивать.

Тогда Чари придвинул к себе листок бумаги и написал: «Он грозил запереть меня в подземном этаже».

«Останешься у меня», — черкнул Абалио.

Мальчик мотнул головой.

«Я должен вернуться. Охранники впустят меня».

Ящерицей он юркнул в узенькое окошко.

А на другой день в шахте не появился.

После работы Абалио отправился к Гирчу. Тот сидел за столом в своем кабинете, отхлебывал из запотевшего стакана сок.

— Да, мы решили мальчишку наказать, — не стал запираться он. — Исчез вечером, отсутствовал до полночи.

— Он был у меня, — сказал Абалио.

— Вот как? Каким же образом он проник в здание? — брови Гирча поползли вверх. — С каких пор негры делят с вами жилище?

— Он мой помощник, — сказал Абалио.

— Полно вам, — отмахнулся управляющий. — Знаю я этих лентяев.

— Где он?

Гирч пожал плечами.

Только на другой день Абалио с помощью доктора выяснил, что Чари заточен в подземной темнице. А добиться его освобождения удалось лишь еще через сутки.

Мальчик осунулся, но не выглядел испуганным.

— Я знал, что вы не оставите меня, — сказал он.

Абалио пошел проводить его до барака у подножия горы. Начинало темнеть. Солнце садилось в воспаленно-багровые облака.

— Послушай, — решившись, заговорил Абалио. — Ниже по течению реки разбили лагерь какие-то люди. Они ничего не знают о шахте, о нашем поселении.

Абалио вырвал из записной книжки листок бумаги, изобразил реку, стрелкой обозначил направление течения, а затем обвел кружочком участок, где, по словам доктора, расположились ученые.

— Я бы мог попытаться пробраться к ним, — сказал мальчик.

— Мы должны бежать вдвоем. А если со мной что-нибудь случится, ты поплывешь к ним один, — предостерег его Абалио. — На этот случай я тебе все и рассказываю. Но имей в виду: там рядом охрана. Катера…

— Что ж, лодка наша почти готова, — заметил Чари.

Вечером, накануне дня отъезда, Лайн устроил прощальный ужин. Собрались по традиции у доктора — тот сам пригласил их: из-за болезни он не смог бы посетить Лайна в его номере. Сидели на веранде под фонарями.

— Ну вот, — говорил доктор. — Вот и свершилось. Вы покидаете нас. Вы счастливы. А мы… мы остаемся… И нам грустно.

Он и точно выглядел непривычно унылым.

Лайн же, напротив, буквально излучал веселье и без удержу подливал и подливал себе виски.

Абалио, хотя и таил на него обиду, одновременно не мог не порадоваться — не только за Лайна, но и за себя, за всех, кому освобождение инженера сулило надежду избавления. Пусть в необозримом будущем.

Неожиданно доктор возвысил голос:

— Дорогой Лайн, ваш отъезд нужно использовать нам всем на благо…

Улыбка сползла с лица Лайна:

— О чем вы, Смайлс?

— Неужели, вернувшись, вы не замолвите за нас словечка? Это будет не по-товарищески.

— Не хочу об этом говорить, — сказал Лайн жестко. — Придет время, вы тоже получите свободу, как я.

— Значит, ждать нам придется долго, — скорбно подытожил доктор. — Неужели вы забыли о собственном нетерпении и желании вернуться?..

Похоже, вопрос смутил Лайна.

— Не забыл, — без прежней горячности отвечал он. — Я прекрасно вас помню. — Он сцепил пальцы. Чувствовалось, спокойствие дается ему с трудом. — Я помню. И не хочу повторять ошибок, за которые придется расплачиваться не только мне, но и другим. Я не хочу сегодня же оказаться на Болотном острове.

Доктор принужденно рассмеялся:

— Вам ли об этом говорить! Завтра вы будете далеко от здешних страхов…

— Поэтому не надо больше о них, — поставил в разговоре точку Лайн.

Вскоре он простился с доктором и направился к ведущей вниз лестнице. От выпитого Лайна здорово покачивало. Он споткнулся. Абалио устремился его поддержать.

— Проводите, проводите, — устало бросил ему вслед доктор.

Они шли через благоухающий цветами сад. Поскрипывал под ногами гравий дорожки.

Возле скамейки, на которой они сидели в день приезда Абалио, Лайн остановился:

— Передохнем чуть-чуть, не возражаете?

Опустились на покрытое росой пластиковое сиденье.

Лайн достал сигареты, закурил.

— Прежде чем расстаться с вами, хочу вас предупредить, — заговорил он. — Вы кажетесь мне честным человеком, поэтому буду с вами откровенен. Не советую доверяться доктору.

Абалио смотрел на Лайна неприязненно и неприязни не скрывал.

— Вы или хитры или наивны, — продолжал Лайн. — И если наивны — не ошибитесь. Не соглашайтесь принимать участие в затеях, подобных той, на которую он меня сейчас подбивал.

— Не надо говорить о нем дурно, — прервал инженера Абалио. — Пойдемте, уже поздно.

Лайн будто не слышал его.

— Возможно, вы подосланы следить за мной. Но я вам все равно верю. Верю гораздо больше, чем в то, что действительно окажусь дома. Если окажусь, не сомневайтесь, ваша судьба будет более счастливой, чем моя. А если я домой не попаду и вы об этом узнаете, тогда… Вдруг со временем вам удастся отсюда выбраться… Разыщите моего сына и расскажите ему обо мне… Я оставлю вам адрес.

— Откуда такая безысходность? — удивился Абалио.

— Я не верю им, — шепнул Лайн. — Не верю.

— Просто выпили лишнего, — сказал, поднимаясь, Абалио.

Лайн тоже встал. Придвинулся расплывчатым в темноте лицом и выдохнул:

— Не верьте доктору. Это коварный человек. На его совести не одна загубленная судьба. Да он и не доктор вовсе. Он владелец здешнего месторождения. Я-то знаю, как тонко он разбирается в деталях добычи галлактия. А всю прибыль от торговли этим запретным топливом оставляет себе. Тот человек, что был главным инженером до меня, многое мне рассказал. Его тоже якобы отпустили домой. А потом я увидел его перстень на безымянном пальце Гирча. Побежал к доктору. И знаете, что он сказал? «Возможно». Ах, этот доктор! И в вас он не бескорыстно заинтересован. Он преследует свою цель. «Выпустить пар из новичка» — так у них это называется…

— С чего вы взяли? — поддаваясь жути его шепота и начиная ощущать озноб, отпрянул Абалио.

— Почему он окружен такой заботой? Свой флигель… Своя прислуга… Одному ему доставляют сюда свежие… то есть, что я говорю… пятидесятилетней давности книги… Говорят — и газеты тоже. С чего бы это?

— Но вы же сами познакомили меня с ним! — вырвалось у Абалио.

— Я не мог вас не познакомить. Это ритуал. Всех новеньких представляют ему обязательно.

— Вы хотите сказать… — в отчаянии прикусил губу Абалио. В голове пронеслось: планы побега, лодка — он ничего не утаивал от врача…

— Я уверен, что главный человек здесь — он, — не давал ему опомниться Лайн. — Гирч, Бриггс, Тубнер — пешки. Мелкие жулики, которые довольствуются малым. А он… Это по его распоряжению здесь все вершится…

Абалио потрясенно молчал.

— Может, я и ошибаюсь, — пробормотал Лайн. — Немудрено запутаться… Иногда мнится, что нас попросту дурачат. Запугивают. И запутывают. И ни в каком мы не в будущем. А в самом что ни на есть настоящем. Отвезли в глушь и врут, чтоб не убежали… чтоб уверить в невозможности побега, исправился он. — Если бы у Смайлса была машина времени, то, поверьте, он бы ворочал делами покрупнее. Поприбыльнее…

Они так и не пошли в гостиницу, разговаривали, пока на рассвете их не разыскал Гирч.

— С ума спятили? Все готово к отъезду! — набросился он на Лайна.

Лайн уезжал налегке. Принес из номера и подарил Абалио часы-будильник. С собой захватил лишь найденный в шахте зуб какого-то доисторического чудища.

— Талисман. На счастье…

Вместе с Бриггсом погрузился в автобус с затемненными стеклами. Абалио помахал ему на прощание.

А едва пришел на шахту, к нему кинулся Чари:

— Я был там. Ночью. Улизнул из барака. Охрану видел. А никаких посторонних и лагеря нет. И не было. Я внимательно все осмотрел.

— Зачем ты действуешь в одиночку? — рассердился Абалио. — Тебя не видели?

— Нет. Я облазал там всё. И установил другое, — шепотом продолжал мальчик. — Никаких катеров тоже нет. И вообще — мимо заграждения легко проскочить. В особенности на лодке.

Абалио на минуту задумался.

— Сегодня, — сказал он. — Сегодня же ночью. Они хотели обмануть меня, а я обману их. Встречаемся у тайника. Спрячься там в кустах. Если я не приду — беги один. Бери лодку — и плыви. И кого бы ты ни встретил в пути, если тебе удастся выскользнуть, — рассказывай об этой шахте. Тверди: здесь добывают галлактий.

Они пили кофе на веранде. Доктор курил сигару, Абалио, задрав голову, смотрел на звезды.

— Последние погожие деньки, — рассуждал доктор. — Скоро наступит сезон дождей. И уж тогда не посидишь на воздухе, придется спускаться в душные бункера.

Абалио испытующе смотрел на доктора. Тот благодушествовал:

— Вы будете чаще меня навещать. Работу над лодкой отложите — ведь глину повсюду размоет, станет скользко. Начнет заливать шахты. Как вы будете справляться без Лайна? А Желтая река выйдет из берегов… Кстати, ваш мальчишка действует неосторожно. Охрана видела его, когда он подбирался к границе…

— Побег придется отложить… — вздохнул Абалио. — Обидно. Ученые, вероятнее всего, снимут свой лагерь. Ну да лучше не спешить, а действовать наверняка.

Доктор одобрительно кивал.

— Будем надеяться, это не последняя их экспедиция…

Послышался скрип шагов по гравию. Абалио напряг зрение, всматриваясь в темноту. По садовой дорожке к ним приближался Бриггс. Взбежал по лестнице. От быстрой ходьбы он задыхался.

— Что-нибудь случилось? — недовольно спросил доктор.

Глазки Бриггса бегали.

— Беда, — проговорил он. — Сколько времени езжу, а такого не припомню. По дороге этот дуралей Лайн распахнул дверь машины и выскочил. На бешеной скорости. Мы, конечно, притормозили, но успели пронестись лет на пять вперед… То есть назад… В прошлое… Возвращаться и искать его просто не имело смысла…

Абалио быстро перевел взгляд на доктора. Тот нахмурился, уголки губ зло опустились.

— А Гирч знает?

— Он и послал меня к вам.

— Идите, — распорядился врач. — Вы понесете за это наказание.

Бриггс, вытирая шею носовым платком, застучал каблуками по деревянным ступенькам лестницы.

— Жуткая новость, — проговорил Абалио.

Доктор так стиснул переплетенные пальцы, что затрещали косточки. Явственней проступили желваки на желтоватом лице.

— А может быть, все же рискнуть и попытаться добраться до лагеря? По реке это недалеко…

— Я не побегу, — мотнул головой Абалио. — Гибель Лайна — скверное предзнаменование.

— Она перечеркнула наши планы. Именно поэтому вы должны использовать единственный шанс, который остается…

«Выпустить пар», — ясно всплыло в памяти Абалио, и он повторил:

— Нет-нет, я не стану испытывать судьбу. И думать об этом не хочу. Ужасный вечер. Еще вчера мы сидели здесь с Лайном… Не могу себе представить… Извините, я пойду. — Абалио поднялся, спустился в садик и зашагал к гостинице. От него не укрылось, что доктор настороженно смотрит ему вслед.

Ночь стояла ясная: полная луна, звезды, бездонный бархат неба. Оглянувшись по сторонам, Абалио свернул с дорожки, притаился за кустами роз.

Он ждал, ждал терпеливо. Заскрипел гравий. От гостиницы к флигелю доктора бежал Гирч. Со стороны гостиницы слышался шум голосов, металлический лязг.

Сердце Абалио глухо колотилось. Он метнулся назад, к флигелю.

Доктор и Гирч разговаривали на крыше. До Абалио донеслось:

— Ищите, ищите его. И проверьте, на месте ли негритенок.

Повелительным движением руки врач отослал управляющего.

Гирч засеменил к гостинице.

В два прыжка Абалио взлетел на веранду. Увидев его, доктор начал медленно подниматься на больных негнущихся ногах. И вдруг рванулся вперед, повалил Абалио, они покатились по полу…

Совсем рядом раздались крики людей… Абалио вырвался, перемахнул через верандные перильца и устремился по дорожке в кромешную темноту.

Он бежал, задыхаясь. Продирался через заросли, не чувствуя боли в расцарапанных колючками руках, не ощущая ожогов от хлеставших по лицу веток. Главное было — достичь цели, успеть, пока его не настигли…

Едва ступив на поляну, он позвал:

— Чари! Чари!

Никто не откликнулся, хотя выдолбленное бревно оказалось на берегу, а не в тайнике. И весла тоже были приготовлены, лежали рядом. Он схватил их, и тут несколько пар крепких рук вцепились в него, опрокинули на землю. Он услышал срывающийся голос Гирча:

— На подземный этаж его. К Лайну. Недели на две. Пусть успокоится.

Из темноты с электрическим фонариком в руке вынырнул Бриггс.

— Негритенка с ним нет? — гаркнул он.

— Мальчик уже далеко, — сквозь зубы, превозмогая боль, которую причиняли ему охранники, выдавил Абалио.

Его втолкнули в джип, машина тронулась. Он успел заметить: лодку они оставили на месте. Никому не пришло в голову столкнуть ее в реку. И засады возле нее не было заметно. А вот хитрый Чари, должно быть, прятался где-то поблизости. Все предусмотрел, все видел, все понял. Обманул преследователей и затаился.

Абалио хотел верить, что затаился.

Это была его последняя и единственная надежда.