Спускаясь к звездам

Глава 1

Спасательная капсула стремительно приближалась к Земле. Несмотря на то, что странники неоднократно отрабатывали эту ситуацию, все нервничали перед приземлением – одно дело спускаться на специально подготовленный полигон во время учений, и совсем другое – лететь в неизвестном направлении, лишь надеясь на то, что посадка будет мягкой, и капсула не упадет в океан.

Зали вцепилась в подлокотники кресла и про себя повторяла классификацию земных млекопитающих, чтобы отогнать страх и не прокручивать перед закрытыми глазами кадры возможной катастрофы – если, конечно, существует катастрофа большая, чем та, которая уже произошла. Ведь во время крушения не только флагманский крейсер превратился в груду раскаленного металла – вместе с ним была уничтожена и последняя надежда когда-нибудь вернуться домой.

Отправляясь на задание по зачистке Земли, никто из странников и представить себе не мог, что простая учебно-исследовательская миссия обернется таким сокрушительным провалом. Тай вспоминал, как утром перед отлетом попрощался с женой, поцеловал сонных детей и в шутку пообещал им привезти какой-нибудь земной сувенир. Предлагая свою кандидатуру для работы на корабле, он надеялся обеспечить обучение старшему сыну, мечтавшему стать конструктором легкой авиации. Сбудется ли теперь его мечта? Узнать это Таю было не суждено.

Механический голос автопилота рассчитывал координаты посадки. Командир спасательной капсулы Ольт выглядел спокойным и сосредоточенным – лишь испарина на лбу выдавала величайшее напряжение, сковавшее его по рукам и ногам. Он всматривался в лица своих соседей по шлюпке. Смогут ли они стать сплоченной командой и преодолеть все препятствия, которые встанут на их пути? Хватит ли им сил, чтобы выжить на чужой планете?

Многотонная капсула развила огромную скорость, свист от её падения можно было услышать даже внутри. Цифры на вычислительных приборах лихорадочно метались, отслеживая влажность, атмосферное давление и температуру воздуха. Нес зажмурилась, изо всех сил стараясь не закричать – в эти минуты она переживала свой персональный кошмар. Во время обучения Нес готовили на должность штатного психолога – ее экстрасенсорные способности должны были помогать лучше чувствовать пациента, проникать в его внутренний мир и напрямую работать с подсознанием пехотинцев и операторов зачистки. В интернате ее, как и других представителей касты киничей, учили блокировать подсознание от нежелательного вторжения, но сейчас эти знания помогали ей не больше, чем варежки во время снежной лавины. Не в силах совладать с переживаниями и сконцентрироваться, она, как чувствительный, тонко настроенный прибор, сплошным потоком пропускала сквозь себя мысли и чувства всех пассажиров капсулы. Нес одновременно ощущала липкий страх Ольта, холодный пронизывающий страх Зали и еще десяток оттенков страха и отчаянья, сплетенные в паутину кошмарного сна, из которого не выбраться.

Механический гул нарастал с каждой секундой – пассажиры капсулы будто оказались в самом центре пчелиного роя – от резкого перепада давления у странников заложило уши и перехватило дыхание. Наконец, автопилот запустил реактивный двигатель, призванный смягчить посадку, и капсула сбавила ход.

Еще через минуту резкий толчок ознаменовал столкновение с землей. Только благодаря ремням безопасности странники остались на своих местах, отделавшись лишь легкими ударами о железный корпус капсулы. Несколько синяков и шишек – не беда, всё могло сложиться куда хуже.

Рев реактивного двигателя затих, сменившись легким шипением остывающих механизмов, из динамиков раздался голос автопилота: «Посадка успешно завершена».

Странники не двигались с мест – спелёнутые ремнями безопасности они переглядывались, все еще не веря, что остались живы. Наконец, Ольт нажал кнопку на поясе и, высвободившись из ремней, встал с сиденья. Ноги командира гудели из-за посадочной тряски, но он старался не подавать виду и бодро скомандовал:

– Ну, чего расселись? Ждёте, пока магистр Хуракан возродится из пепла и каждого лично поздравит с посадкой? Подъём!

Странники начали один за другим отстегивать ремни и приводить в порядок бронекостюмы. Только Нес всё еще сидела на месте, зажмурившись и мелко дрожа. Тоин, второй представитель касты киничей в команде капсулы, понимал, в чем причина такого её состояния – он сам раньше сталкивался с подобным в стрессовых ситуациях и на этот раз позаботился о защите своего сознания еще до посадки – чужие энергетические потоки преломлялись в нем, как лучи в призме. Он приблизился к Нес и мягко коснулся её плеча:

– Всё уже закончилось.

Нес вздрогнула от неожиданности, открыла глаза и невидящим взглядом уставилась на Тоина.

– Всё уже закончилось, – ласково повторил он, – Мы приземлились.

Нес почувствовала на себе настороженные взгляды и, залившись краской смущения, начала спешно отстегивать ремни безопасности. Руки не слушались её, фиксатор на поясе внезапно показался сложнейшим механизмом.

– Давай помогу, – Тоин легко нажал кнопку и подал руку Нес, чтобы той было проще встать.

– Ну что вы там возитесь? – Ольт начинал нервничать.

Наконец, все странники закончили проверку бронекостюмов и в ожидании последующих распоряжений уставились на Ольта. Он окинул команду оценивающим взглядом и сказал:

– Напоминаю, что во время планирования эвакуации я был назначен командиром капсулы АС-86, и моя задача состоит в том, чтобы привести вас к общему лагерю. Это значит, что на время похода, который нам предстоит предпринять, я отвечаю за выбор курса и вашу безопасность. И хотя состав команды не соответствует запротоколированному, – он красноречивым взглядом смерил Ильчи, Зали и Ное, которые в суматохе, вызванной аварией, заскочили не в свои капсулы, – на время пути вы поступаете в мое распоряжение. Всем всё понятно?

Странники молчали, поэтому Ольт продолжил:

– Сейчас мы выйдем наружу. Неизвестно, что нас там ждет, поэтому нужно быть готовыми к любому повороту событий – даже к тому, что капсулу уже окружили вооруженные земляне. Задача у вас простая – разгромить врага и по возможности оставаться целыми. Запомните два правила – держимся вместе, своих не бросаем. Всё ясно? Тогда опустить забрала, оружие на изготовку!

С этими словами Ольт нажал на кнопку открытия двери, и в проем, который с каждой секундой становился все шире, начал вползать дневной свет. Даже через затемненные забрала шлемов он казался слишком ярким после полумрака спасательной капсулы и слепил глаза. Ольт сощурился и шагнул навстречу незнакомому миру, который до этого представлялся ему не более чем совокупностью зеленых квадратов на экране компьютера – эти квадраты постепенно окрашивались в красный, когда Ольт наводил на них луч обнуления.

Привыкшие к стерильной серости рабочих помещений корабля, странники были буквально оглушены буйством земных красок и многоголосым птичьим клекотом. Вокруг на ветру трепетали десятки оттенков зеленого, вверху – белое на голубом, на горизонте – охра и терракот. Осмотревшись как следует и не обнаружив вокруг никаких признаков дикарей, Ольт опустил оружие. Остальные последовали его примеру.

– Удивительно, как Магистрат мог отдать такую планету дикарям, – сказал Тай, поднимая забрало шлема и полной грудью вдыхая наполненный озоном воздух.

– В наши задачи не входит обсуждение планов Магистрата, – заметил Ольт.

– Да какая теперь разница? Мы застряли на самом краю Галактики. Пока за нами придет помощь, если, конечно, она вообще придет, мы успеем состариться и умереть.

– Вот для того, чтобы выжить и успеть состариться, мы и должны чтить кодекс. И пускай Магистрат находится за сотни световых лет от нас, но, только следуя давно заведенным правилам, мы сможем преодолеть те трудности, которые нам выпали.

Посчитав разговор оконченным, Ольт начал настраивать навигационный компьютер на манжете бронекостюма, чтобы выйти на связь с остальными уцелевшими. Но не успел он закончить настройку связи, как коммуникатор запищал. Ольт нажал на кнопку принятия вызова и заговорил в микрофон:

– Командир спасательной капсулы АС-86 Кэал Ка Ольт. Приземление прошло успешно, все целы. Что у вас?

Странники замерли, вслушиваясь в разговор, из которого вот-вот станет ясно, насколько безнадежна ситуация, и что их ждет дальше. Ольт назвал координаты посадки и что-то записал в навигационный компьютер. Потом долго слушал ответный отчет и с каждой секундой становился все мрачнее. Наконец, он отключил связь и обвел взглядом команду:

– Ну что ж, – он попытался придать своему голосу бодрые нотки, – могло быть и хуже. Не все выбрались живыми из этого переплёта, но много и тех, кому повезло. Основное скопление наших сил находится на юго-западе материка. Путь предстоит неблизкий. Силы противника на этой территории практически уничтожены, однако нельзя исключать вероятности, что нас ждут встречи с вооруженными дикарями. Так что будьте начеку. В общем, нам туда, – Ольт указал на тропу, вьющуюся между камнями и высоким кустарником.

Ное сминал траву сапогами, по привычке чеканя шаг. Ему, пехотинцу с годами военной выучки за спиной, такой поход казался легкой прогулкой – ни снарядов, свистящих над головой, ни криков командира, ни страха неизбежной встречи с врагом. Землян он не считал серьезным противником – что могли сделать эти дикари, на тысячелетия отставшие в развитии, против галактической мощи странников? Ное с улыбкой вспоминал, как в детстве вырезал из картона солдатиков, сталкивал их в бою и сжигал поверженных на заднем дворе родительского дома. Вот кто такие земляне – обычные картонные солдатики.

Зали, идущая следом за Ное, вдыхала цветочные ароматы жаркой австралийской зимы, вживаясь в этот новый мир с бегущими по небу облаками, трепещущей на ветру листвой и снующими между камней ящерицами. Всю жизнь она мечтала о доме, который могла бы назвать своим, о месте, которое хранило бы её запах. Когда Зали была маленькой, родители часто переезжали по долгу службы – и хорошо еще, если в пределах одной планеты. Потом был интернат, в котором все было общее: тарелки, чашки, постельное белье – всё это им выдавалось во временное пользование. У Зали так долго не было ничего своего, что, в конце концов, все чужое она стала считать своим. Каждое место, куда она входила с рюкзаком, становилось ее домом. На месяц, на неделю – не важно. Вот и сейчас она вбирала в себя новую жизнь и беззвучно шептала: «Ну вот я и дома».

Внезапно сзади раздался звук падения и вслед за ним – приглушенный стон. Вскинув оружие, странники обернулись, готовые в любой момент открыть огонь по противнику. Но, вместо банды вооруженных дикарей, они увидели позади Нес – она сидела на земле и, постанывая, растирала ушибленную ногу.

– Ну что там еще? – проворчал Ольт.

– Кажется, я сломала ногу, – сказала Нес.

– Только этого нам не хватало… Сау, разберись, – кивнул он одному из странников.

На корабле Сау был всего лишь помощником врача, но здесь выбирать не приходилось. Он метнулся к Нес, склонился над ней и, сняв с нее сапог, начал прощупывать ногу:

– Так болит?

– Болит, – застонала Нес.

– А тут?

– Тут тоже болит.

– Хм, – Сау почесал лоб, – Перелома вроде бы нет. Больше похоже на вывих. Потерпи, сейчас будет немного больно. И попробуй пока не двигаться.

С этими словами Сау одной рукой зафиксировал больную ногу, второй взялся за лодыжку и резко дернул. Птицы, напуганные криком Нес, вспорхнули с ветвей. Если раньше боль пульсировала только в ноге, то сейчас она обожгла все тело и разлилась в груди огненным озером, по которому то и дело проходили волны.

– Можешь встать? – участливо спросил Сау.

Нес оперлась на руки и попыталась подняться, но одно движение ногой заставило её снова бессильно рухнуть на землю:

– Нет, не могу. Больно.

– Значит, нам придется тебя понести, – констатировал Ольт. – Тай, ты будешь первым. Потом поменяемся. Пойдёмте – мы и так потеряли достаточно времени.

Тай подхватил Нес на руки и двинулся следом за странниками, неся ее перед собой и стараясь не задевать больную ногу. Сначала ноша показалась ему легкой, но уже через десять минут дыхание его начало сбиваться, и лоб покрылся испариной. Рюкзак за спиной тоже будто прибавил в весе – Тай чувствовал, что выбивается из сил. Но передать свою ношу другому он не торопился – не желая расписываться в собственной слабости, пыхтел и с упорностью танка шел вперед.

Путники сбавили темп. Вдоль тропы тянулся однообразный пейзаж лишь изредка разбавляемый особенно большим валуном или пробегающим мимо зверем, и от этого странникам казалось, будто они ходят кругами, а то и вовсе топчутся на месте. Когда Тай передал свою ношу Ное, движение немного ускорилось. Но вскоре Ное тоже устал и начал отставать, вынуждая путников идти медленнее.

Зали чувствовала, как с каждой минутой в ней нарастает раздражение. Нес своими стонами только подливала масла в огонь. Наконец, она резко остановилась и развернулась в сторону отстающих:

– Нес, держи себя в руках. Слушать противно, – Зали швырнула слова, будто горсть камней.

– Посмотрю я на тебя, когда у самой нога распухнет, как свод законов Магистрата во времена покорения новых планет.

– Уж это вряд ли. Меня-то родители учили хоть иногда посматривать под ноги, а не только задирать нос и глядеть поверх голов, пока за меня пережевывают еду и вытирают мне задницу.

– А тебе какое вообще дело?

– Да такое, что от тебя одни проблемы. Заставляешь всех вокруг тебя вертеться, а они и рады. Тошнит уже от твоего нытья.

– Зависть не украшает, – в своем стремлении ответить колкостью на колкость Нес будто забыла о боли в ноге. – Кидаться на других всегда проще, чем решать собственные проблемы. Но ты же у нас не такая – гордая, считаешь себя лучше всех. Думаешь, я не помню того инцидента на корабле, после которого тебя направили ко мне на консультацию? Могла бы сказать мне спасибо, что я не доложила командованию о твоей неявке.

– Это тебя вообще не касается, – прошипела Зали.

– Нет уж, меня это касается в первую очередь. Мне платят за то, чтобы такие, как ты, не слетали с катушек.

– Тогда считай, что на этот раз ты с работой не справилась, – Зали сделала шаг в сторону Нес, и та покрепче прижалась к Сау, все это время державшему её на руках.

Ольт, чувствуя, что перепалка вот-вот может перерасти в драку, решил переступить через принцип никогда не вмешиваться в женские скандалы:

– Так, заткнулись обе! Зали, будешь идти возле меня. Нес, тебе уже лучше?

– Кажется, да, – робко сказала Нес, напуганная направленным против нее эмоциональным напором.

– Да ей давно уже стало лучше, – Зали смерила Нес презрительным взглядом. – Просто наша девочка любит, чтобы весь мир вертелся вокруг неё.

– Я, кажется, сказал заткнуться, – процедил Ольт. – Так что, Нес, уже можешь идти?

Сау аккуратно опустил Нес на землю, и та, прихрамывая и держась рукой за плечо доктора, поплелась рядом. Каждый шаг все еще отдавался в ноге тупой болью, но теперь Нес терпела молча.

– Так что там за история приключилась на корабле? – тихо, чтобы остальные не слышали, спросил Ольт немного погодя.

– Мне бы не хотелось об этом говорить, – ответила Зали.

– Я должен знать все, от чего может зависеть благополучие команды.

– На этот счет можешь не беспокоиться. Все осталось в прошлом.

О, как же Зали хотелось, чтобы минувшие события действительно ушли в прошлое и больше не тревожили ее! Но воспоминания, лишь слегка подернутые паутиной времени, будто волны бушующего моря, подхватывали её и швыряли о скалы реальности. Стоило лишь на миг прикрыть глаза, и вот она снова крадется к каюте Лоци, сгорая от стыда из-за того, что кто-то может её заметить, и мучаясь от неуверенности – правильно ли она поступает, действительно ли хочет этого? А если ее приход вовсе не обрадует Лоци? Но ведь он так улыбался ей за обедом, бросал на нее такие взгляды… А вдруг она все себе нафантазировала?

Обшитый шестиугольными панелями коридор казался ей бесконечным, а собственные шаги – такими громкими, что их могли бы услышать даже в капитанской рубке. Слева десятки одинаковых дверей – не ошибиться бы. Зали шепотом считала «Девять, десять одиннадцать…» Если она помнила всё правильно, каюта Лоци находилась за пятнадцатой дверью. Двенадцать, тринадцать, четырнадцать… Вот и его дверь – стоит только нажать на кнопку справа, назвать код доступа, и она окажется внутри.

Зали замерла в нерешительности. Пока рука ее тянулась к желтой кнопке, внутренний голос убеждал не делать глупостей и возвращаться в свою каюту. Зали так и не успела принять решение, потому что дверь сама с шипением отворилась, и в коридор вышла женщина. Изящная, высокая – на ее фоне Зали показалась себе нескладной коротышкой.

– Хола! – поздоровалась женщина и, улыбнувшись, зашагала по коридору так легко и грациозно, будто плыла над ним.

Краем глаза Зали заметила в глубине каюты Лоци и что было духу помчалась прочь. Гулкое эхо шагов сопровождало ее всю дорогу.

Ворвавшись в каюту и захлопнув за собой дверь, Зали обессилено упала на кровать. Она лежала, уставившись в потолок и тяжело дыша. В голове было пусто, будто ветер вымел изнутри все мысли и эмоции. Немного придя в себя, она взяла зеркало и стала внимательно рассматривать отражение – обычные глаза, обычный нос и губы… Всё обычное. С чего она вообще взяла, что могла понравиться Лоци? Чувство стыда горячей волной прошло по телу и угнездилось под горлом, то затихая, то разгораясь с новой силой.

Она бросила еще один взгляд в зеркало и швырнула его в стену. Раздался звон, и Зали ощутила, словно сам разлетелась на тысячу осколков. В бессильной злобе она принялась крушить все, что попадалось под руку, бить кулаками в стены, стол, стальные крепления кровати. В коридоре послышались встревоженные голоса, но Зали не было до них дела – слепая ярость и боль сделали ее глухой ко всему, что происходило вокруг.

Потом тишина, саднящие кулаки и пульсирующая мысль «Они опять у меня всё забирают, как в тот раз…»

Зали тряхнула головой, чтобы сбросить наваждение и обнаружила себя идущей по тропе навстречу висящему над горизонтом земному солнцу.

Глава 2

По предварительным расчетам до основного лагеря оставалось добираться еще около недели. Когда на континент опустились сумерки, командир спасательной капсулы АС-86 опустил на землю свой рюкзак:

– Заночуем здесь.

Никто не стал с ним спорить – вся команда устала за день, и каждому хотелось урвать хотя бы пару часов сна. Временный лагерь, состоящий из нескольких палаток, соорудили быстро – все четко выполняли свою часть работы, доведенной до автоматизма.

За время пути Странники почти израсходовали сухой паек, взятый из НЗ капсулы, и остатки еды было решено отдать двум военным, которым предстояло охранять стоянку ночью. Ведь от того, насколько часовые будут сытыми и полными сил, зависели жизни каждого в команде.

Изначально состав спасательных шлюпок распределялся таким образом, чтобы на каждую капсулу приходилось пятеро бойцов камаштли, пара киничийцев для решения идеологических вопросов, столько же ишчелианцев, способных исправить любую техническую неполадку в случае аварии, и трое представителей касты ицамна – ученых и лаборантов. Но в суматохе, вызванной спешной эвакуацией, никто не проверял списки и не следил за процедурой посадки, поэтому Странники набились в капсулы в произвольном порядке. В результате, в одних шлюпках оказались сплошь военные, в других – инженеры и ученые. Некоторые капсулы, вместо десяти человек, вмещали по восемь, а то и по пять, в то время, как на корабле остались тысячи и тысячи.

Оказавшись на борту спасательного судна, Зали жалела о том, что не попала в шлюпку с Лоци, но теперь она знала, что сложись все, как было запланировано, и окажись она в капсуле НВ-78, то сейчас покоилась бы на дне океана вместе с остальным экипажем. О трагической бессмысленной гибели пассажиров этой шлюпки она узнала во время утреннего сеанса связи между командирами.

Раньше Зали никогда не теряла друзей. Впрочем, раньше их у нее и не водилось – Зали была слишком сосредоточена на учебе и карьере. Знакомство с Лоци произошло уже на корабле – они вместе работали в лаборатории. Впервые ей открылась радость бесед на волнующие темы с тем, кто понимал её и жил с ней в одном ритме. Она чувствовала симпатию к нему, и эта симпатия могла бы перерасти в любовь, если бы не инцидент, произошедший за несколько дней до крушения. С тех пор, как Зали разнесла свою каюту, она старалась не пересекаться с другом, выжидая, пока улягутся эмоции, и стыд перестанет душить ее. А потом крушение флагмана изменило судьбу каждого, кто на нем находился.

Внося свои имена в списки экипажа спасательных капсул, никто не верил в то, что это когда-нибудь пригодится.

– Если нам придется лезть в эту штуковину, я хочу быть рядом с тобой. Тогда у нас будет шанс стать прародителями новой цивилизации, – смеялась Зали, вписывая свое имя рядом с именем Лоци.

И вот теперь его не стало. Зали хотелось бы верить в то, что она оглушена горем и только поэтому не чувствует жгучей боли. Но на самом деле все ее существо было наполнено чувством облегчения от того, что она ошиблась капсулой и благодаря этому осталась в живых. К тому же, теперь ей не придется краснеть перед ним за свою несдержанность. Не слишком благородные мысли, но Зали и не претендовала на лавры высокородных киничийцев. Когда-нибудь потом, сидя в уютной комнате, разомлев от сытости и тепла, она сможет отдаться воспоминаниям и оплакать потерю друга, но сейчас время еще не настало.

Выглядывая из палатки, Зали с завистью смотрела на часовых, уплетавших ужин. Она чтила кодекс и понимала, что солдатам пища более необходима, но эти мысли не помогали подавить чувство голода. Днем, когда команда сделала привал на обед, Зали все еще была под впечатлением от утренней новости и ничего не ела. Она толкнула в бок соседа по палатке:

– Тай, ты есть хочешь?

– Не отказался бы. А у тебя что-то есть? – сонно отозвался он.

– Нет, но мы можем пойти добыть еды.

– Завтра нас ждет долгий тяжелый день. Нужно выспаться, – пробормотал сосед и отвернулся, дав понять, что разговор окончен.

Зали вздохнула, выбралась из палатки и направилась к выходу из лагеря.

– Куда собралась? – спросил Ольт, проглотив питательную субстанцию из тюбика.

– Хочу пройтись. Я недолго.

– Вообще-то этого делать нельзя, – вмешался второй часовой. – Ты не можешь одна покидать лагерь. Возвращайся в палатку.

– Ты мне угрожаешь, солдат? – вскинулась Зали и смерила взглядом Ное, который, судя по виду, был почти вдвое ее младше. – Доложишься капитану, или сам попытаешься со мной справиться?

– Пусть идет, – отозвался Ольт, – Сегодня она получила плохие новости. Может быть, небольшая прогулка в одиночестве пойдет ей на пользу. Только, пожалуйста, – обратился он к Зали. – Будь осторожна.

– Постараюсь не дать себя убить, – сказала Зали и зашагала в сумерки. Впервые за долгое время оставшись наедине с собой, она полной грудью вдыхала земной воздух и рассматривала окресности. Все здесь было не так, как на ее холодной планете – от нагретой за день земли поднимался пар, деревья шептались на ветру; коротко вскрикнув, в небо взмыла яркая птица.

Неприятное урчание в животе напомнило Зали о цели прогулки. Она остановилась и прислушалась – вдруг где-то рядом вспорхнет птица или мелкий зверь выглянет из травы. Неподалеку в зарослях эвкалипта что-то зашуршало, и она, не медля ни секунды, бросилась на звук. Приблизившись к высокому кустарнику, Зали остолбенела. Она ожидала увидеть коалу, вомбата или даже кенгуру, но совсем не то, что открылось ее взгляду. Под сенью эвкалипта стояла земная женщина. Ее лицо и руки были перемазаны сажей, изорванная в клочья одежда бесформенным мешком висела на плечах, оплавленная кожа на бедре покрылась свежей коркой.

Во время военной подготовки перед вылетом инструктор рассказывал, как поступать в таких ситуациях, и Зали вместе с сотней других учеников носилась по полигону, отстреливая условного врага. Но во время учений оружие было ненастоящим, и враги представляли собой искусно выполненные компьютерные проекции с искаженными ненавистью лицами. А тут перед ней стояла живая безоружная женщина, в глазах которой сквозил первобытный ужас и отчаянье.

Прошло несколько мучительных мгновений, но никто не сдвинулся с места. Если бы дикарка кинулась на нее, Зали могла бы с чистой совестью ее обезвредить, но та только беззвучно шептала что-то – возможно, слова одной из земных молитв, а может быть проклятия. Зали колебалась. Если бы неделю назад кто-то сказал ей, что она сможет убить безоружное и очевидно безвредное существо собственными руками, Зали не поверила бы услышанному. Записываясь в команду флагмана и проходя ряд испытаний, она была готова к миссии, которую предстояло выполнить, но одно дело проводить исследования в лаборатории и с экранов бортовых компьютеров наблюдать за катастрофами на чужой планете, предоставив солдатам делать свою работу, и совсем другое дело – оказаться лицом к лицу с жертвой. Пускай эти существа не было достойны ни уважения, ни жалости, но у них была душа. С другой стороны, где-то неподалеку мог находиться лагерь землян, и, если дикарку отпустить, она передаст своим информацию о местонахождении Странников, которые, хоть и располагали значительной военной мощью, но из-за своей малочисленности могли потерпеть поражение в бою.

Наконец, Зали приняла решение. Она выхватила нож из голенища сапога и за пару секунд оказалась возле дикарки. Ее движения были легкими и точными, дыхание не сбилось ни на секунду, в голове не осталось ни одной отвлекающей мысли: резкий колющий удар в грудь, и человеческое тело уже лежало у ног Зали.

Она склонилась над трупом, не в силах оторвать взгляд. Так вот, оказывается, как выглядит смерть вблизи – никакой эстетики увядания, только грязь и кровь. В груди у нее, будто жемчужина в раковине, начали зреть смятение и тревога. Зали провела кончиками пальцев по щеке погибшей, коснулась ее потерявших краску губ и резко отдернула руку:

– Животное, – прошептала она. – Грязное животное, сама виновата… Да, сама.

Зали вытерла нож о траву и зашагала прочь. С шумом пробираясь через заросли малли-скрэба, она на все лады ругала себя за то, что на миг усомнилась и почувствовала жалость к убитой, предав все идеалы, которые были ей дороги с рождения.

Над головой у Зали резко качнулись ветви. Она подняла взгляд и увидела лохматого серого зверя, настороженно замершего на дереве. Зали уже видела такого на экране компьютера, когда изучала фауну планеты, но не могла припомнить, считают ли земляне это животное съедобным. В любом случае, выбирать не приходилось. Поэтому она прицелилась и метнула нож. Животное коротко пискнуло и, сраженное ударом, упало на землю.

Сейчас Зали казалась себе всемогущей, а земные существа, напротив, выглядели хрупкими и беспомощными. Но она знала, что это иллюзия, и в любой момент расстановка сил может измениться. Ведь у эвакуированных на Землю странников теперь не было прежней галактической мощи – они превратились в кучку непрошеных гостей, скитающихся по чужой планете. И пускай сила все еще была на их стороне, но кто знает, какие боевые резервы скрывают дикари.

Тем временем стало совсем темно, отовсюду слышались шорохи, скрипы – казалось, сам воздух потрескивает, отдавая накопленный за день жар. Опасность таилась всюду – за любым деревом мог скрываться крупный хищник, в высокой траве могли выжидать дикари, готовые в любой момент наброситься на врага. Зали поежилась, закинула мертвого зверя на плечо и отправилась к лагерю.

Часовые встретили ее безразличными взглядами и молча пропустили на стоянку. Остальные уже спали в палатках – лагерь, окутанный тишиной, будто вымер. Орудуя ножом, Зали содрала шкуру с животного. С непривычки это занятие давалось тяжело, и с губ ее то и дело слетали ругательства. Наконец, дело было сделано. Зали развела костер и, насадив тушку на вертел, сделанный из сырой ветки, принялась ждать, когда приготовится ужин.

Дрова, пожираемые огнем, тихо потрескивали. Всматриваясь в дрожащие языки пламени, Зали вспоминала, как Лоци показывал ей изображения земных насекомых с пестрыми крыльями – его маленькую слабость, выходящую за рамки основных исследований, его тайную страсть. Это было совсем недавно, но казалось, что с тех пор прошли уже сотни лет. На внутреннем экране памяти всплывали лица матери, отца и всех тех, кого она больше никогда не увидит.

«Наверное, это и есть одиночество», – подумала Зали.

Глава 3

На четвертые сутки пути деревья стали попадаться все реже, и перед странниками раскинулась пустыня. При ходьбе ноги по щиколотку утопали в песке, покрытые пылью лица приобрели землистый оттенок – шлемы они давно сняли, спасаясь от жары, и несли их под мышками. Странники шли молча, стараясь дышать через нос, чтобы меньше хотелось пить. Но пить все равно хотелось. Остатки воды они поровну разделили между членами команды еще несколько часов назад, и никакого источника влаги поблизости не было.

Ольт с самого утра пребывал в мрачном настроении. Больше всего ему не нравилось, когда он не мог чего-то контролировать, а это был как раз тот случай. Он чувствовал свою ответственность за каждого. Хотя никто из странников не жаловался, командир знал, что они изнывают от жажды и теряют силы, так как сам чувствовал то же самое.

Он осматривался по сторонам в поисках решения, но вокруг была все та же пустыня, усеянная редким колючим кустарником. Внезапно Ольт заметил краем глаза, как под ногами что-то промелькнуло. Он опустил взгляд и увидел серовато-коричневую пятнистую змею, которая спешила убраться с дороги странников.

Ольт упал на колени и молниеносным движением ухватил змею за хвост. Обрадованный победой, он на секунду расслабился, и змея, извернувшись, впилась ему в руку. Хищница, пищей которой в основном были толстокожие австралийские крысы – она обладала длинными зубами, но, к счастью для Ольта, его броня оказалась ей буквально не по зубам.

Командир поднялся с колен. С руки его свисала намертво вцепившаяся зубами змея. Ольт обвел опешивших членов команды торжествующим взглядом и улыбнулся:

– Я знаю, что мы будем делать, – сказал он и, вытащив нож, резким движением отрубил змее голову.

Успев подхватить в полете отрубленное тело, он приложился к нему губами и сделал глоток спасительной соленой влаги. Затем передал добычу команде. Никто не осмелился сделать больше одного глотка, потому что каждый знал – должно достаться всем. Тем временем Ольт вертел в руках змеиную голову, с интересом ее рассматривая.

Змеиная кровь закончилась очень быстро. Странникам казалось, она только раздразнила жажду, а не утолила ее. Зали, изучавшая местную фауну в лаборатории, сказала:

– Надо смотреть на валунах. Змеи любят погреться днем.

На несколько часов странники будто забыли об истинной цели своего похода – они переходили от камня к камню и ловили змей, отсекая им головы и припадая губами к срезу. Их покрытые пылью и перемазанные кровью лица стали похожи на лица местных аборигенов, первобытных охотников. Глаза наполнялись хищным блеском каждый раз, когда кто-то вскрикивал «Вот она, лови!». Только лысые головы и прочная cеро-зеленая броня свидетельствовали об их принадлежности к расе странников.

Зали впервые совершала такие варварские поступки. На родной планете, чтобы утолить жажду или насытиться, ей нужно было всего лишь озвучить свое желание домашнему компьютеру, и пища будто сама собой появлялась на столе в готовом виде. На самом деле, для этого инженерами была спроектирована целая система доставки, а Зали должна была хотя бы раз в месяц пополнять запасы продуктов, но все эти усилия казались ничтожными по сравнению с тем, что нужно было делать сейчас лишь для того, чтобы утолить жажду.

«Интересно, какими бы мы стали, если бы нам ежедневно приходилось убивать животных, чтобы прокормить семью, и при это осознавать, что на всех еды не хватит?» – подумала Зали, рукавом бронекостюма вытирая красное со щек.

Когда все насытились, команда снова двинулась на северо-запад. Странники были утомлены гонкой за змеями, но идти всем стало веселее. Нес и Тай вели шутливую перебранку, остальные путники время от времени вставляли свои комментарии, и пустыню то и дело оглашали взрывы хохота. Ольт шел впереди всех, сверяя курс по тактическому компьютеру на манжете.

Когда солнце начало клониться к закату, вдали показались красноватые насыпи, растянувшиеся по всей линии горизонта.

– Это еще что такое? – спросил Ольт, не особенно надеясь на ответ, – На горы вроде не похоже.

– Терриконы заброшенных шахт, – отозвался Ильчи. – Если мои расчеты верны, мы приближаемся к шахтерскому поселению. Точнее, к тому, что от него осталось. Раньше здесь добывали разноцветные камни. От них нет никакой практической пользы, но земляне любили украшаться ими.

На корабле Ильчи изучал земную географию. Он с детства любил рассматривать карты разных планет, и когда перед ним встал вопрос, какую дисциплину сделать своим профилем, не колебался ни минуты.

В юношестве Ильчи не задумывался о том, какую злую шутку может сыграть с ним выбор профессии. Ученые не считали картографов равными себе, поскольку те только изучали поверхность планет, но не создавали ничего принципиально нового. Военные тоже не особо жаловали представителей этой профессии – хотя знания картографов часто помогали планировать тактику ведения боя, в реальной схватке от них было мало толку. А уж Ильчи и вовсе не походил на боеспособную единицу – он был настолько субтильным, что без подгонки броня самого маленького размера висела на нем, как на плечиках.

И теперь, делясь с командой сведениями о земном городе, он впервые в жизни ловил на себе уважительные взгляды коллег и мечтал только о том, чтобы эти секунды длились вечно. Даже в глазах Нес вспыхнула искра заинтересованности.

– Земляне плохо переносят жару, – продолжал Ильчи, – поэтому местные дикари предпочитали жить под землей, создавая собственные дома прямо в заброшенных шахтах. Поэтому есть шанс, что там остались выжившие.

– Такой шанс есть всегда и везде. Нам нельзя расслабляться, – перебил его Ольт и решительно двинулся дальше.

Момент триумфа промелькнул и растворился в густом воздухе пустыни. Ильчи вздохнул и поплелся вслед за командой.

Когда странники были уже на подступах к городу, Ольт указал рукой вперед и спросил:

– Вы видите то же, что и я?

– А что там? – сощурился Тай.

– Кажется, впереди по курсу лагерь, – сказала Зали. – И, судя по цвету палаток, это наши.

Под одним из терриконов действительно стояло несколько серо-зеленых палаток. С расстояния в пару километров маркировку на них было не разглядеть, но форма и цвет свидетельствовали о том, что лагерь принадлежит странникам.

– Так что же мы стоим, разговоры разговарвиаем? Шире шаг! – бодро скомандовал рядовой Ное, – Может быть, еще до ночи успеем повидаться со своими. А может, и знакомых встретим.

– Не торопись, – осадил его командир. – Вы, молодые, вечно куда-то спешите. Всё норовите прошибать лбом стены, вместо того, чтобы как следует разобраться в ситуации. А вдруг земляне поставили такие же палатки, и там нас ждет засада?

Ольт надел шлем и несколько раз повторил в микрофон позывные. Ответа не последовало. Командир попытался снова, но на линии был слышен только неопределенный треск. Ольт обвел команду напряженным взглядом:

– Не нравится мне всё это…

– Может быть, у них со связью неполадки? – предположил Ное.

– У всех сразу?

– Всякое может быть…

– Вот именно, рядовой. Всякое может быть. Поэтому мы должны просчитывать все возможные варианты.

– Попробую что-нибудь пробить по своим каналам, – вмешался в разговор Тоин, – Постарайтесь несколько минут ни о чем не думать, чтобы не сбивать мне сигнал.

Не всекиничийцы имели одинаковые экстрасенсорные способности, но Тоин был из числа тех, кто не только имел природный талант к видению сквозь время и расстояние, но и усиленно этот талант развивал на протяжении лет. Сейчас он сделал несколько шагов в сторону и, прикрыв глаза, начал прощупывать руками воздух перед собой.

Лицо его, в первые секунды спокойное и безмятежное, вдруг дернулось, будто от внезапного укола зубной боли, движения рук стали быстрее и хаотичнее, а потом все закончилось. Члены команды внимательно смотрели на Тоина. У каждого на устах застыл вопрос, но никто не решался задать его вслух, будто эти несколько слов могли что-то изменить.

– Ну что там? Всё плохо? – наконец, нарушил молчание Ольт.

– Не знаю, – ответил Тоин и устало потер виски. – Сначала не было никаких сигналов, абсолютная тишина. Я немного углубился в прошлое, а дальше началось непонятное. Резкое чувство страха, почти животное. Оно не начиналось с тревоги, не нарастало подобно лавине, а возникло в одну секунду и тут же исчезло. Потом боль, много боли. И дальше эта тишина – оглушающая, мертвая.

– Мертвая, говоришь? – Ольт почесал в затылке. – Нет, мне это определенно не нравится.

– Что бы там ни случилось, мы должны пойти и проверить, – сказал Ное.

– Все, что я должен – это довести команду до пункта назначения живой и невредимой. Ты слишком горяч, Ное. Это хорошо для холькана, который всегда готов идти под пули. Но сейчас у нас другая задача.

– Ное прав, – вмешалась Зали, – Мы должны пойти. Если наши собратья в опасности, мы вытащим их из беды, или погибнем вместе с ними.

– Это глупо, Зали. Неизвестно, что нас ждет дальше. На счету каждый боец, – сказал Ольт.

– Вот именно, каждый боец. Как мы сможем выстоять против дикарей, если не будет драться за жизнь каждого? Вы как хотите, а я пойду.

Зали надела шлем и решительно зашагала в ту сторону, где трепетали на ветру серо-зеленые палатки.

– Вы что, так и будете стоять? – проворчал Ольт, обращаясь к остальным членам команды. – Надевайте шлемы и пойдем.

Странники приближались к лагерю, стараясь не шуметь. Командир нервничал из-за того, что в этой пустынной местности они не могли оставаться незамеченными, превращаясь в легкую добычу. Он злился на Ное, который не смотрел по сторонам и шел вперед так легко и уверенно, будто они отправились на воскресную прогулку в парк. С другой стороны, снайперу здесь тоже было негде укрыться – это немного успокаивало.

Подойдя к палаткам поближе, Ольт жестом дал команду взять лагерь в оцепление и медленно подбираться к нему с разных сторон. Рацию он не стал использовать, опасаясь, что сигнал могут засечь дикари – теперь командир относился к ним не так легкомысленно, как в начале пути.

Соблюдая все меры предосторожности, Ольт до последнего надеялся, что его опасения окажутся ложными, и в лагере они обнаружат команду странников, мирно усевшуюся вокруг костра. Но его надеждам не суждено было сбыться.

Обнаженные тела девяти странников лежали на земле между палатками, и у каждого во лбу зияла дыра от пули.

– Вот твари, – прошептал Ное, рассматривая труп женщины, чья грудь была покрыта десятками мелких порезов.

– Их пытали, – констатировал Ольт и встал на колени, чтобы закрыть ей глаза, безразлично уставившиеся в темнеющее небо. – Кто знает, что они могли рассказать…

Нес, все это время стоявшая в стороне, оцепенев от ужаса, прикрыла рот ладонью и отвернулась. Ее стошнило.

– Ное, Тай, проверьте палатки, – едва слышно скомандовал Ольт.

В следующую секунду он сам вскочил на ноги и, резким движением отдернул полог ближайшего шатра, готовый выпустить внутрь лазерную очередь. То же самое сделали двое других странников. Но в палатках было пусто.

– Судя по свежести порезов, – сказал Ольт, когда обыск территории был окончен, – дикари здесь были совсем недавно. Может быть, утром. Они не могли уйти далеко.

– Но теперь у них есть наша броня и оружие, – Зали все еще не могла оторваться от созерцания голых изуродованных тел.

– Будем надеяться, они еще не разобрались, как им пользоваться.

– Здесь они и без нашего оружия неплохо справились, – заметил Ильчи, судорожно сглотнув.

– Посмотри на маркировку, – Ольт указал на татуировки на предплечьях погибших, – Здесь не было военных. Только ученые да киничийцы – кучка самоуверенных задниц, считающих себя самыми умными. Скорее всего, они не выставили часовых на ночь – вот их и взяли тепленькими.

– Если хочешь выпустить пар, лучше пойди и убей какого-нибудь дикаря, а не поливай бранью павших, – сказала Зали со стальными нотками в голосе. – Нужно их достойно проводить, пока тела не склевали падальщики. И давайте быстрее с этим покончим, я уже не могу выносить эту вонь, – Над трупами, весь день пролежавшими на солнце, действительно витал тяжелый удушливый запах разложения.

Странники стянули тела в кучу, прикрыли их разобранными наспех палатками и подожгли. Пламя разгорелось моментально, и уже через несколько минут высокий костер пылал на месте последней стоянки команды спасательной капсулы КП-50.

– Нам нельзя здесь оставаться. Это может быть опасно, – сказал Ольт, наблюдая за тем, как искры взвиваются в небо и исчезают в сгущающейся темноте.

– Мы можем дойти до города и заночевать в какой-нибудь шахте, – сказал картограф.

– Хочешь, чтобы мы залезли в нору, как перепуганное зверье? – вскипел Ное. – Да если туда ворвутся дикари, нас всех перережут!

– С другой стороны, если мы закрепимся на входе, и они начнут напирать, мы сможем отстреливать их по одному. Не думаю, что их будет слишком много, и они настолько опасны, чтобы мы не справились, – рассуждал Ольт.

– Не опасны?! – вскинулась Зали. – Ты как будто не видел, что они тут натворили!

– Скорее всего, они воспользовались положением и напали внезапно. Мы же будем готовы к нападению. И ради всего святого, успокойте кто-нибудь эту истеричку, – Ольт указал на Нес, которая все еще не оправилась от шока и то и дело всхлипывала.

Тай отвел ее в сторону и начал что-то тихо говорить, заглядывая Нес в глаза и держа ее за руки.

Когда костер догорел, и от убитых осталась только черные головешки, странники двинулись к городу.

Терриконы нависали над путниками, будто доисторические исполины, и за каждым из них могла таиться опасность. Странники шли колонной, держа оружие наизготовку. Земля приглушала звук шагов, и ничто не тревожило тишину ночи – в этом царстве песка и камня, казалось, не было ни одной живой души.

В этой местности не было военных баз, поэтому во время зачистки город практически не пострадал, лишь изредка на пути встречались шахты, входы в которые были завалены камнями.

– Ну что, какую выберем? – спросил Ольт, не замеляя шаг.

– Да любую, – отозвался Ное. – Как по мне, они все одинаковые.

– Значит, давайте попробуем эту, – Ольт указал оружием на пещеру слева от дороги.

Странники подошли ко входу в пещеру и увидели высеченные в камне ступени, ведущие куда-то вниз. Осторожно начали спуск. Луч фонаря на шлеме Ольта выхватил из темноты несколько факелов, закрепленных на каменных стенах металлическими скобами. Чтобы вытащить факел из проржавевшего крепления, пришлось немного повозиться, но, наконец, древко оказалось в руках командира. Он поджег просмоленную ткань в навершии факела и передал его Ильчи, стоявшему следующим в колонне.

– Вырубай фонари, – скомандовал Ольт, выдергивая второй факел из крепления, – Будем экономить энергию.

Дальше команда спускалась, подсвечивая себе путь первобытным огнем. Искривленные тени странников плясали на стенах в отблесках пламени, дым стелился под закопченным потолком. Эхо шагов отражалось от каменных сводов и, помноженное само на себя, в клочья разрывало тишину. Из-за всего этого спуск показался странникам бесконечным, хотя, на самом деле, они углубились в пещеру едва ли на десяток метров.

Наконец, спуск закончился, и команда оказалась в каменном зале с аккуратными гладкими стенами. С обычными пещерами и шахтами это помещение роднила только форма происхождения – дикари выдолбили его в камне, пытаясь отыскать полезные минералы. Но позже, видимо, пещера стала непригодной для добычи опала, и ее преобразовали в жилое помещение.

Посреди каменной комнаты размещался большой деревянный стол, у дальней стены стояло несколько кроватей, на стенах висели фотографии – похоже, еще недавно здесь жила семья. Ольт и Ное осмотрели зал и, не обнаружив ничего подозрительного, толкнули дверь в соседнее помещение. Эта комната оказалась меньше предыдущей – здесь стоял старинный рукомойник, воду в который нужно заливать вручную, небольшой обеденный стол и плита с прислоненным к ней газовым баллоном.

Ное по-хозяйски прошелся по кухне, приподнял крышку кастрюли, стоявшей на плите, и, обнаружив в ней густой ароматный суп, присвистнул:

– А мы удачно зашли на огонек. Наесться до отвала вряд ли удастся, но и с пустыми животами спать не ляжем.

Пока пятеро странников ужинали, остальные четверо поднялись наверх, чтобы охранять территорию. Потом поменялись местами. Сытые и уставшие за день, все они были готовы упасть на кровати или даже на каменный пол и проспать до утра. Но у каждого перед глазами все еще стояла картина разоренного лагеря, так что о полноценном отдыхе говорить пока было рано.

Ольт и Ное, простоявшие на охране всю прошлую ночь, назначили часовыми трех самых сильных странников из оставшихся, а сами улеглись спать с тем, чтобы через несколько часов сменить их на посту. В эту ночь они впервые с момента эвакуации почувствовали убаюкивающую негу мягких перин и уже готовы были провалиться в сон, как под одной из кроватей что-то зашевелилось. Воины вскочили на ноги и наставили стволы на скрытую под свисающим с кровати покрывалом опасность.

– Не двигаться! – проревел Ольт, обращаясь к невидимому противнику, но от испуга замерли и все присутствующие.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом из-под кровати послышался тоненький плач. Ное сдернул с кровати покрывало и нагнулся. Там, внизу, прижавшись к стене, сидел белокурый ребенок. Он хныкал, закрыв руками лицо.

Ное выволок мальца из-под кровати, и все уставились на не него, как на диковинного зверя. Оказавшись вне укрытия, мальчик уже не всхлипывал – он ревел, вкладывая в плач всю силу своих маленьких легких.

– Что будем делать? – растерянно спросил Ное.

– Врагов нужно уничтожать, пока они не уничтожили тебя. Пристрелим, да и дело с концом, – сказал Ольт, и навел на мальчика оружие.

– Не сходи с ума, – сказал Тай. – Ему еще и десяти лет не исполнилось. Он не способен никому причинить вреда. Только зря израсходуешь заряд макуавитля. Отпусти мальца – скорее всего, он и так умрет в пустыне – если не от жары, так от укуса змеи или еще какой-нибудь твари.

– Мне помнится, в твои задачи на корабле входила починка канализации, а не обсуждение военных решений? – прорычал Ольт.

– А мне помнится, что командир должен доставить команду в лагерь, а не единолично принимать решения об убийствах детей. Мы сейчас не на поле боя и не обязаны тебе подчиняться. И, если уж на то пошло, ты был всего лишь оператором по обнулению и твои воинские заслуги не простирались дальше уничтожения фигурок на экране компьютера.

– С каких это пор ты стал таким умником?

– С тех самых, как мы оказались на этой чертовой планете на краю галактики.

– Решили поиграть в коллективные решения? Ладно. Кто за то, чтобы пристрелить мальчишку?

Странники стояли, потупив взгляды, и ни одна рука не поднялась вверх. Только Ное, все еще державший мальчишку за шиворот, тихо произнес «я».

– Ну как хотите. Если большинство так решило… Ное, отведи мальца наверх и проследи, чтобы уже через минуту и следа его тут не было. Иначе открывай огонь, – сказал Ольт и, сплюнув на пол, улегся в постель. – Я спать. А вы пока подумайте о том, в каком положении мы оказались. Поймите, наконец, что это не игрушки.

И странники подумали. Но вовсе не о том, как выстоять в этой войне. Ворочаясь на брошенном на пол спальнике, Зали думала о Лоци, погибшем в спасательной шлюпке. Она представляла, как вода постепенно заполняет капсулу, и в легких не остается воздуха, как руки бьются в закрытую дверь в последней попытке вырваться. Еще она думала о бабочках, которых так любил Лоци. «Когда мы одержим победу, – мечтала Зали, погружаясь в сон, – Я тоже начну коллекционировать бабочек».

Ильчи думал о том, что он всегда мечтал пойти в армию, как он грезил космической авиацией, лежа в кровати и рассматривая звездное небо сквозь прозрачный потолок своей спальни. Но он родился в семье ученых, а это значило, что выбор уже сделан за него.

Тай вспоминал свою жену и сыновей, оставшихся на родной планете. О любимых людях, которых ему не суждено увидеть снова. «Интересно, им сообщили, что я пропал без вести или прислали сухое сообщение о моей героической смерти?» – размышлял он, качаясь на волнах дремоты. Иногда среди разноцветных кругов, мелькавших перед закрытыми глазами, возникало лицо белокурого плачущего мальчика – чем-то похожего на его собственных детей, которые никогда не дождутся отца домой, сколько бы ни вглядывались в звездное небо.

Странники проснулись пораньше, чтобы пуститься в путь до того, как начнется невыносимая жара. Им было жаль покидать прохладную пещеру – каждый проверял, все ли в порядке с бронекостюмами, работают ли микрофоны на шлемах – лишь бы еще хоть на минуту задержаться в этом каменном доме.

Первым закончил сборы ишчелианец по имени Тоц. Он забросил на плечи рюкзак и двинулся к выходу из пещеры. Остальные последовали за ним. Сонная процессия поднималась по каменным ступеням, и впереди их ждали сотни километров застывшего и превратившегося в песок пламени.

Когда выход уже был близко, Ольт, идущий третьим в цепочке, скомандовал:

– Всем надеть шлемы.

Но Тоц, уже переступавший порог пещеры, не услышал его. Он ступил в квадрат белого света, прикрывая слепящие от солнца глаза. В следующую секунду прогремел выстрел, голова Тоца дернулась, и он упал, как подкошенный.

Ное было кинулся за ним, но Ольт успел схватить холькана за плечо:

– Спешишь отправиться к праотцам? Если будем действовать несогласованно, нас тут всех перебьют.

– Что будем делать? – спросила Зали.

– Внутрь они не сунутся – слишком опасно. Так что нет смысла поджидать их здесь. Выйдем и будем сражаться. Только держаться нужно вместе, чтобы нанести мощный удар и не дать им шанса перестрелять нас по одному. Скафандры и шлемы должны выдержать удары пуль, но и они не являются залогом нашей победы. Так что действовать нужно быстро. Тай, кажется, в доме я видел зеркало. Мотнись вниз и принеси его.

Через несколько минут зеркало уже было в руках Ольта. Он крадучись пробрался к выходу и замер, прижавшись к стене у дверного проема. Затем буквально на миг высунул руку с зеркалом на улицу, внимательно вглядываясь в отражение, и тут же засунул обратно, для верности отскочив на шаг вглубь пещеры. В ту же секунду с улицы послышался свист пуль.

– Один снайпер слева от входа, – выдохнул Ольт. – Его нужно убрать первым. Потом займемся остальными. Рюкзаки пока оставим здесь. Если выберемся живыми, то потом за ними вернемся. А если нет, то… Но мы выберемся. Все готовы?

Странники в последний раз проверили шлемы и по команде Ольта выскочили из пещеры.

Одним точным выстрелом Ное снял снайпера сбоку от входа. Тот рухнул на землю, даже не успев нажать на спусковой крючок ружья. В ту же секунду со всех сторон полетели пули. Они не пробивали броню, но их попадания все же были ощутимы и отзывались в телах странников тупой болью, будто от ударов кулаком.

Ольт быстро осмотрелся – несколько отчаянных дикарей стояли полукругом на расстоянии в десяток метров, другие лежали сверху на песчаных насыпях, направив на странников дула винтовок и посекундно выпуская заряды.

– Зали, влево и вверх на семьдесят градусов! – отдал команду Ольт, перекрикивая гул выстрелов.

Он продолжал отдавать приказы остальным членам команды, но Зали уже не слышала его – она получила свою цель. Наведя дуло на дикаря, нажала спусковой крючок. Но в этот момент ей в плечо угодила пуля – рука дернулась, и смертоносный искрящийся луч пролетел мимо снайпера, лишь мелкие камни брызнули во все стороны в полуметре от него. Двух секунд дикарю хватило, чтобы сориентироваться и прицельно выстрелить Зали в грудь.

От резкого удара ее швырнуло на землю. В груди пульсировала жгучая боль, дыхание сбилось. Зали судорожно глотала воздух, пытаясь собраться с силами, чтобы встать и продолжить бой.

Тем временем, стволы странников продолжали издавать короткие лающие звуки, и дикари один за другим падали на землю, нелепо вскидывая руки с винтовками. Наконец, Зали смогла подняться на ноги и все же сделала меткий выстрел – бежавший на неё дикарь сделал несколько па, будто водевильный танцор, покидающий сцену, и упал на спину.

Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Выстрелы стихли, было слышно лишь, как ветер треплет одежду убитых.

– Нужно собрать их оружие, – устало сказал Ольт и, подняв забрало шлема, утер вспотевший лоб. – Заряда наших макуавитлей надолго не хватит.

– Подождите, Тай ранен, – сказал Сау, показав на странника, который сидел, привалившись к валуну, и прижимал руки к груди.

В метре от него лежал дикарь – тело его все еще подрагивало в конвульсиях. Пока другие земляне отвлекали внимание странников на себя, он незаметно подобрался поближе и успел сделать два выстрела почти в упор. Сбитый с ног Тай выронил оружие, но, превозмогая боль, выхватил нож из голенища сапога и, почти не целясь, запустил в противника. Теперь этот нож торчал из груди дикаря.

Странники помогли Таю снять верхнюю часть бронекостюма, и Сау приступил к осмотру. Прощупав раненого и задав ему несколько вопросов, он констатировал:

– Внешних повреждений нет. Пару ребер сломаны, но внутренние органы вроде не задеты. Жить будешь, но первое время советую слишком не напрягаться и не делать резких движений. Возможно, сейчас будет тяжело дышать, но скоро это пройдет. Посиди еще немного.

Сау метнулся в пещеру за аптечкой и, добыв оттуда шприц-ручку, вколол Таю дозу обезболивающего.

– Подействует через несколько минут. Когда боль опять вернется, сообщи мне. Но по идее этого не должно случиться в ближайшие восемь часов. Можешь одеваться. Но не забывай, сейчас тебе противопоказаны физнагрузки.

– Если мы будем и дальше нести такие потери, до лагеря добираться будет некому, – проворчал Ольт. – Не понимаю, как десяток натренированных солдат могли так облажаться в схватке с дикарями, чье вооружение выглядит так, будто досталось им от прошлой цивилизации?

– Не все здесь профессиональные солдаты, – напомнил Ильчи.

– И очень зря, – огрызнулся Ольт. – Я бы предпочел сражаться плечом к плечу с полноценными боевыми единицами, а не с дохляками, которые во время службы только и делали, что писали письма мамочке и по ночам плакали в подушку, мечтая поскорее отправиться домой. Вот вы, – Ольт показал на часовых, которые охраняли стоянку под утро, – Куда вы смотрели?

Сау виновато потупился:

– Не знаю, откуда они взялись… Мы ведь только на минуту спустились вниз перед выходом, чтобы взять рюкзаки.

– Нет, вы не просто на минуту спустились вниз. Вы покинули боевой пост без разрешения командира. И теперь Тоц лежит с простреленной башкой, – Ольт сплюнул на песок. – Будь мы сейчас в армии, Магистрат бы вам этого с рук не спустил.

– Ну кто же мог знать, что они нас вычислят? Ведь ночью за нами никто не следил, – продолжал оправдываться Сау.

– Я уверен, что всему виной мальчишка. Зуб даю, это он нас сдал. В следующий раз, когда вам захочется пощадить «беззащитное существо», вспомните этот день.

– Хватит, прекратите! – вскрикнула Нес, – Здесь везде смерть, разве вы не чувствуете? Я хочу уйти.

– Да, незачем здесь оставаться, – согласился Тай, который уже поднялся на ноги и стоял, опираясь на валун, – Но нельзя бросить здесь Тоца. Он заслужил, чтобы его погребли честь по чести.

Странники вынесли из пещеры несколько стульев и пару покрывал для погребального костра. Оттащили тело подальше от места битвы, чтобы не осквернять ритуал присутствием вражеских трупов, и подожгли. Команда не стала дожидаться, пока костер прогорит – несколько минут они постояли молча, почтив память убитого, и Ольт сказал:

– Мы и так здесь слишком задержались. Собираем винтовки и в путь.

Но когда странники вернулись к терриконам, оказалось, что оружие землян уже кто-то унес. Тела убитых так и лежали в неестественных позах, глаза некоторых были распахнуты, отражая последнюю муку, но ни одной винтовки, ни одного патрона при них не оказалось.

– Чертово местечко, – сказала Зали. – Прямо мороз по коже. Давайте выбираться отсюда, пока все не началось снова.

– Если тут еще кто-то есть, мы должны остаться и принять бой, а не бежать как последние трусы, – Ное сжал кулак.

– Нет, Ное, – осадил его Ольт, – Зали права. Оставаться тут нецелесообразно. Во-первых, мы не знаем сколько их.

– Вряд ли много, иначе они попытались бы снова напасть.

– Во-вторых, – продолжал Ольт, будто не услышал реплики Ное, – дикари не так просты, как кажутся. Пускай это кучка фермеров или какие-нибудь охотники на местную живность, но они умеют прятаться и, что самое главное, знают эту местность лучше нас. Не хочу, чтобы мы снова не досчитались кого-нибудь из наших.

Странники спешно собрались и двинулись в путь. Город больше не казался им вымершим – отовсюду слышались шорохи; каждый раз, когда ветер поднимал над землей горсти песка, странники вскидывали оружие, с опаской оглядываясь по сторонам. Они миновали открытые площадки, на которых раньше местные жители собирались по вечерам, когда солнце палило не так сильно, и узкие улочки, образованные отвесными каменными стенами. Ближе к окраине города, кроме терриконов и заброшенных шахт, обнаружились и обычные дома – небольшие, приземистые, без каких-либо архитектурных претензий – просто места, где можно жить. Между домами встречались низкие, едва ли достигающие человеческого роста деревья. Их тонкие деформированные стволы и блеклые покрытые пылью листья свидетельствовали о том, что эти растения каждый день ведут борьбу за жизнь и неизбежно ее проигрывают.

Двери некоторых домов были распахнуты настежь, но ни у кого из странников не возникло желания войти внутрь. Ное нагнал Ольта, идущего впереди, и сказал:

– Как насчет устроить им тут фейерверк как на день воссоединения Магистрата? Сжечь к чертовой матери эти их домишки.

– Плохая идея. Днем на поверхности слишком жарко, так что земляне наверняка прячутся в какой-нибудь из шахт. Даже если тут и скрываются один-два дикаря, не стоит тратить последние гранаты на уничтожение деревянных коробок. Они нам еще пригодятся.

– Коробки?

– Гранаты, – объяснил Ольт.

– И все равно я не понимаю, почему мы должны вот так бежать. Разве этому нас учили в армии? Мы не отступали в боях с куда более сильными противниками! Куда подевалась твоя гордость?

Ольт резко развернулся и, одной рукой схватив пехотинца за горло, навел на него дуло макуавитля:

– Будешь меня учить, солдат?! Хочешь рассказать мне о гордости?

Спустя несколько секунд командир отпустил Ное, одновременно толкнув его со всей брезгливостью и пренебрежением, на которые был способен. Тот попятился и, споткнувшись о камень, упал на песок. Остальные даже не успели понять, что произошло – вот Ное идет рядом с командиром, о чем-то с ним переговариваясь, а вот уже сидит на земле, тяжело дыша и потирая горло.

Но спустя миг, Ное уже вскочил на ноги:

– Пристрелить меня хочешь?! Ну так стреляй! А нет – я все равно пойду и убью этих тварей. Без твоей помощи. – Затем Ное обернулся к остальным путникам, – Если кто-то еще хочет покинуть этот город победителем, а не жалким трусом, идемте со мной.

– Я пойду с тобой, – сказал Тоин, до этого весь день не проронивший ни звука. – Помогу тебе вычислить их местонахождение.

И они зашагали назад к центру города, оставив остальных странников провожать их взглядами. Ольт колебался. В обычной боевой ситуации он бы уже застрелил сопляка за неподчинение приказам, не дожидаясь трибунала. Но здесь и сейчас он был лишь формальным командиром, и каждый член команды был на счету. Так что выбор у него был небольшой – либо бросить дезертиров и двинуться дальше с оставшимися членами команды, либо пойти вслед за Ное.

– Я не обязан с ним нянчиться, – зло твердил про себя Ольт. – Нельзя из-за глупости одного подставлять под удар всю команду. Всё, решено, идем дальше без них.

Но он так и не двинулся с места. Командир будто снова оказался в том дне, где он стоит посреди выжженных земель одной из планет, правительство которой отказалось платить дань Магистрату. Планировалось, что это будет простая операция – показать галактическую мощь Магистрата и припугнуть местных жителей, чтобы результаты дипломатической миссии были как можно более выгодными для странников. У этой планеты даже не было названия, только порядковый номер – 5312. Никто не мог предположить, что войска странников будут встречены огненным градом, обрушившимся на них, стоило им только высадиться на планету. В тот день погибли многие. Ольт выжил только потому, что его вызвал к себе старший по званию, и он вовремя ушел с места массивного огневого удара, предварительно отдав бойцам команду не менять позицию и не открывать огонь, пока не будет дан соответствующий приказ.

Никто из его отряда не выжил. Погибли все, кого Ольт не просто знал по именам, выбитым на бронекостюмах, а кого считал своей семьей; с кем не один год сражался плечом к плечу. Конечно, вскоре на планету 5312 были направлены новые войска – на этот раз их было куда больше, и о дипломатической миссии не могло быть и речи. Враг был разгромлен, а многие города сожжены дотла. Но Ольту это уже не принесло ни радости, ни облегчения.

Руководство временно перевело его на бумажную работу, чтобы дать оправиться после пережитого, но позже Ольт так и не вернулся к командованию. Начав изнывать в штабе и не имея душевных сил вернуться на поле боя, он записался в команду корабля «Чанан» на должность оператора зачистки, надеясь, что когда-нибудь его оставят в покое призраки прошлого.

И вот теперь Ольт должен был решить – подвергнуть риску всю команду, но попытаться спасти двоих, или пожертвовать ими и до конца жизни помнить, что он снова не справился с поставленной задачей и бросил вверенных ему бойцов в трудную минуту. Наконец, он выдохнул и сказал, обернувшись к команде:

– Ну, что стоите? Идем.

Глава 4

– У тебя есть какой-нибудь план? – спросил Тоин, когда они снова углубились в город.

– Вообще-то в мой план входило, что с нами пойдут все, – проворчал Ное. – Ну и черт с ними, справимся без этой кучки трусов.

Тоин вздохнул. Ему все меньше нравилась эта затея. Согласившись идти с Ное, он рассчитывал на то, что у этого молодого горячего парня на уме есть что-то, кроме отчаянного желания продемонстрировать всему миру свою удаль. Теперь Тоин понимал, что ошибся, но идти на попятный было стыдно. Да и куда идти? Команда их, скорее всего, ждать не стала и уже ушла дальше в пустыню. Пытаться их нагнать в одиночку – настолько же опасно, как и сопровождать Ное. Связаться с командиром с помощью навигационного компьютера? Но следующий сеанс связи запланирован на вечер, и вряд ли Ольт подключится к общему каналу раньше этого времени – он берег каждую секунду, каждую крупицу энергии в садящихся батареях. Попытки прощупать их по энергетическим каналам тоже не дали результатов – за это утро Тоин пережил слишком много эмоций, и теперь они засоряли эфир, сократив улавливающие способности странника до минимума. Тоин стал похож на близорукого дикаря, который потерял очки и может как следует рассмотреть предмет, только если он очень большой или находится на достаточно близком расстоянии.

Тоин уныло брел, отставая на шаг от Ное, и ругал себя за то, что так легко поддался на пламенную речь собрата. Он был падок на красивые слова, как и большинство других киничийцев. И в этом не было ничего удивительного: их с детства воспитывали в атмосфере пафоса – бесконечные лекции, призванные воспитывать в будущих духовных наставниках умение влиять словом на представителей других каст и прививать чувство собственного величия; учебники, исполненные высокопарных фраз, наставления родителей, воспитанных в той же не меняющейся веками системе… В результате среди киничей встречалось много таких, у кого словосочетание «сладость победы» вызывало куда больше трепетных чувств, чем сама победа над кем бы то ни было.

Тоин был таким же. И это означало, что ему никогда не подняться слишком высоко по карьерной лестнице, его удел – быть средним звеном между Магистратом и галактическим сообществом, транслировать приходящие от руководства распоряжения, облекая их в наиболее подходящую форму. Экстрасенсорные способности помогали Тоину улавливать настроения масс и моментально подстраиваться под них, находя нужные слова. Но ему никогда не доверили бы принимать важные решения.

Вокруг путников снова выросли рукотворные горы спрессованного шлака. Солнце пекло в шлемы, и даже система охлаждения бронекостюмов не спасала от жары. Из-за этой жары и тишины, нарушаемой только шуршанием ветра в песке, странникам казалось, что пространство стало густым и вязким как сироп, и они барахтаются в нем, преодолевая каждый метр. Желая сбросить с себя наваждение и вырваться из этого липкого полусна, Ное задрал голову и крикнул в раскаленное почти добела небо:

– Ну, где вы все?! Хватит прятаться! Выходите, и посмотрим кто кого!

Но ответом ему было только собственное эхо. Ное уже был готов поддаться охватившей его бессильной ярости и начать без разбору стрелять по сторонам, тратя последний заряд оружия, но Тоин мягко взял его за плечо:

– Я попробую выяснить, где они находятся. Если не слишком далеко, то, скорее всего, смогу засечь сигнал.

Тоин снял шлем, чтобы лучше улавливать вибрации, и сосредоточившись, начал попеременно выхватывать из пространства информационные волны, идущие с разных сторон. С юга, востока и севера к нему пришла лишь клубящаяся тишина, с северо-запада донеслись легкие тревожные вибрации – существа, издававшие их, находились далеко. Но стоило ему повернуться на запад, как прямо в затылок ударила четкая волна, нарастающая с каждой секундой. В ней смешались суетливое беспокойство, клокочущая ненависть и детский страх. У Тоина закружилась голова – вокруг него будто образовался гудящий рой, состоящий из резких выкриков, дурных предчувствий, слез и нестерпимой боли.

Тоин тряхнул головой и помассировал виски, чтобы прийти в себя. Затем снова прикрыл глаза и двинулся на запад – в ту сторону, откуда доносились вибрации. С каждым шагом волна усиливалась, пока не переросла в сплошной шквал, в котором не было места ни радости, ни чувству надежды.

Остановившись у обломка бетонной стены, которая ничего не огораживала, он указал на вход в одну из пещер, видневшуюся в паре десятков метров:

– Они здесь. Не знаю, сколько их, но достаточно много. Есть раненые. Вибрация идет из глубины, так что думаю, там имеется приличный спуск. Ное, эти дикари испытывают столько оттенков страха и ненависти, сколько не способен постичь ни один странник. У некоторых в голове роятся такие грязные липкие мысли, что мне захотелось немедленно отмыться. Не знаю, что стало бы с галактическим сообществом, если бы Магистрат не принял решение о зачистке, и земляне через какую-нибудь сотню лет освоили бы глубины космоса.

– Мы здесь как раз для того, чтобы этого не произошло, – сказал Ное и направился к шахте.

– Подожди, я ведь сказал – их там много. Нужно действовать осторожнее и пока не светиться.

– Что предлагаешь? – спросил Ное, который, как и любой опытный пехотинец, всегда готов был идти в бой, но не слишком разбирался в планировании операций.

– Предлагаю выманить их оттуда и перебить на открытой площадке.

– Согласен. Но как…

Тоин присел на сложенные друг на друга автомобильные покрышки и задумчиво почесал подбородок.

– Подожди-ка, – сказа Ное. – Вот эти штуки, на которых ты сидишь, они ведь резиновые, так? От резины бывает много дыма. Помню, во время одной боевой операции с нами был химический отряд в резиновых костюмах. Эти ребята должны были проникнуть в какую-то лабораторию, где кишели вирусы или что-то вроде того – подробности мне не докладывали. Так вот, один из этих парней стоял под стрелой, когда враг пальнул из огнемета – он вспыхнул, что твой праздничный факел. Ну и дыму же тогда было…

Тоин поднялся, дав Ное внимательно рассмотреть и пощупать покрышки.

– Да, точно, эти штуки должны подойти. Правда, тут их явно не хватит, чтобы выкурить дикарей. Нужно найти еще таких же.

Долго искать не пришлось – совсем рядом находился просторный гараж, в котором, помимо инструментов и разнообразной техники, находились покрышки – некоторые из них валялись на полу, другие были аккуратно сложены у дальней стены. Странники выволокли их на улицу. Ное довольно похлопал один из трофеев по резиновому боку:

– Вот, то что нужно. План такой: переносим эти штуки ко входу в шахту, поджигаем и закатываем внутрь. Ты говорил, там должен быть спуск – значит наша дымовуха доберется до цели. А сами стоим у входа и спокойно поджидаем, когда дикари выскочат наружу.

Сказано – сделано. Через пять минут горящие покрышки одна за другой катились вглубь шахты, оставляя за собой шлейф едкого черного дыма. Когда последняя из них была отправлена вниз, странники затаились по бокам от входа, держа оружие наизготовку.

– Ну, сейчас начнется, – нервно хохотнул Ное. – Ты только смотри, в меня не попади. А то видал я вас, белоручек, – зажмуриваетесь и палите без разбору, мечтая, чтобы все поскорее закончилось, и вам бы не пришлось ни за что отвечать.

Не успел Ное договорить, как из пещеры выскочили, откашливаясь, несколько землян. Они отирали рукавами слезящиеся глаза и сгибались пополам от приступов кашля – при этом винтовки в их руках выглядели бесполезными кусками метала.

Ное оскалился в хищной улыбке и открыл огонь по противнику. В раскаленном воздухе пустыни еще не растворились сдавленные крики первой тройки дикарей, как за ними выскочили еще пятеро. С ними странники расправлялись уже автоматически – первая радость схлынула, оставив по себе лишь легкий шлейф азарта и холодный расчет.

Кое-кто из дикарей даже успевал пальнуть по странникам, прежде чем получал своё, но бронекостюмы надежно защищали своих хозяев от серьезных повреждений. Ное уже не считал противников – он знал, что расправится с каждым, кто высунет нос из пещеры.

Но тут произошло непредвиденное. Из шахты, неся перед собой дымящиеся покрышки, выскочило пять человек в серо-зеленых бронекостюмах. Ное потребовалось несколько секунд, чтобы распознать в носителях галактической брони дикарей – форма, снятая с чужого плеча, сидела на них плохо, терморегуляторы и защитное поле шлемов были отключены. Но этого короткого замешательства дикарям хватило, чтобы сориентироваться и открыть огонь. Ное как мог отстреливался, выкрикивая проклятия и восславляя Магистрат. В дыму, застилавшем глаза, в атональной симфонии выстрелов и предсмертных стонов он не заметил, как кто-то подкрался сзади и что было духу ударил его между лопатками. Ное упал на колени, и свет перед глазами померк.

Первое, что он почувствовал, когда очнулся, была прохлада, приятно окутывающая все тело. Мышцы ныли, но пошевелиться Ное не смог – запястья и лодыжки были туго стянуты шершавой веревкой, больно впивавшейся в кожу. Спиной и затылком он почувствовал холодную железную поверхность – часть какой-то конструкции, к которой его привязали. «Значит, они раздели меня,» – подумал Ное.

Когда глаза привыкли к полумраку, он обнаружил, что сидит у стены просторного каменного зала. Прямо перед ним начинались параллельные рады деревянных скамеек, тянущиеся к темному проему в противоположной стене. На скамейках сидели дикари – десятки дикарей. Среди них были женщины и дети. Некоторые спали, другие стояли на коленях, молитвенно сложив ладони перед собой, третьи стояли, прислонившись к стенам, на которых висели разновеликие деревянные кресты. На выложенном мозаикой потолке мерцали отблески факелов и керосиновых ламп. Тоина нигде видно не было, и Ное решил, что его убили в схватке.

Заметив, что пленник очнулся, дикари уставились на него с тревожным любопытством – никто не решался подойти ближе, матери покрепче прижимали к себе детей. Наконец, от группы дикарей, стоящих у входа, отделился высокий широкоплечий брюнет – бронекостюм был небрежно наброшен на его плечи задом наперед, распахнутый на груди. Землянин вплотную подошел к Ное и, наклонившись, приблизил к нему лицо. Странника обдало волной тяжелого смрадного дыхания; желтые глаза, в которых метались искры безумия, заглянули в самую глубину его сущности.

Дикарь ухмыльнулся и что-то громко сказал на неизвестном наречии. По залу прокатился ропот, все замерли в ожидании продолжения. Землянин выпрямился и повернулся к собравшимся в зале. Он стоял так близко к Ное, что тот с легкостью уложил бы дикаря одним ударом, если бы не был связан.

– Хочешь показать свое превосходство? – прорычал Ное, – Ну ничего, я еще поджарю тебя, когда освобожусь. Тогда посмотрим, как ты будешь кривить рожу.

Землянин не обратил внимания на реплику странника, а может и вовсе не услышал – он был полностью поглощен собственной речью, обращенной к собравшимся. Ное не разбирал ни слова, но по интонациям и размашистым жестам говорящего понимал, что речь идет о нем. Голос дикаря то взлетал под потолок, то понижался до шепота, то повисал звенящим в воздухе вопросом, после которого по залу прокатывался одобрительный гул.

Наконец, дикарь замолчал. Несколько секунд он стоял без движения, купаясь в трепете и восхищении аудитории, затем метнулся к стене и сорвал с нее деревянный крест. Снова приблизившись к Ное, землянин что-то сказал и сунул крест ему в лицо. Странник почувствовал запах гниющего дерева, почти ощутил кожей его шершавую поверхность. Ожидая удара, он как мог отвернулся и зажмурился.

Казалось, дикарь только этого и ждал – повернувшись к толпе, он издал торжествующий клич. Присутствующие снова загудели, из разных концов зала начали раздаваться воинственные негодующие выкрики. Ное дернулся, пытаясь вырваться из пут, но тщетно – веревки еще сильнее впились в запястья.

Несколько дикарей поднялись со своих мест и, встав слева от Ное, раскрыли небольшие черные книги. Монотонно полились слова – сплетение трех голосов, хором повторяющих какой-то текст на лающем и остром как клинок наречии одновременно убаюкивало и поднимало из глубины сознания первобытный страх.

Дикарь в бронекостюме ненадолго исчез из поля зрения Ное, но вскоре снова появился – с ножом в руках. Это не был ни видавший виды боевой нож, ни обычный хозяйственный – дорогая лакированная рукоять и гравировка на сияющем лезвии указывали на то, что кто-то заплатил за это оружие немалую сумму и очень бережно к нему относился.

По взгляду желтых глаз дикаря Ное понял, что тот готовится получить огромное удовольствие от предстоящих событий. Странник сцепил зубы и пообещал себе во что бы то ни стало не закричать. Во время пехотных операций он повидал всякого и не раз бывал ранен, но еще ни разу не чувствовал такого отчаянья и беспомощности.

«Нельзя… нельзя показывать им мою слабость, галактическое сообщество никогда не встанет на колени перед дикарями, – мысли метались в голове Ное как испуганные золотые рыбки. – Нет, не может быть, чтобы я вот так умер. Я обязательно выберусь и расквитаюсь с ними. Особенно с желтоглазым. Он будет просить у меня пощады на всех языках, прежде чем…»

А потом пришла боль. В первый миг она даже принесла облегчение, вырвав Ное из сонного оцепенения, вызванного монотонным чтением молитв. Но после начался кошмар. Дикарь сделал на груди Ное четыре надреза, вместе образовавших квадрат. Затем начал медленно, поддевая кожу тонким острым лезвием, отделять её от плоти. Странник сжал кулаки так, что ногти впились в ладони, и зарычал. Каждый миг был более мучителен, чем предыдущий – только Ное начинало казаться, что хуже быть уже не может, его грудь разрывалась новой вспышкой боли.

Голоса, читающие молитвы, становились все громче, вот-вот готовые зайтись в истерике. Дикарь, учинявший расправу, сделал последний рывок, и лоскут срезанной кожи остался у него в руке. Он поднял этот трофей высоко над головой и, повернувшись к залу, издал ликующий возглас. Толпа ответила неоднородным гулом.

Сквозь кровавую пелену, застилавшую глаза, Ное заметил, что земляне начали вставать со своих мест и двигаться в его сторону, все плотнее сжимая кольцо. Как шакалы обступившие поверженного льва, они собрались вокруг пленника – их лица были перекошены от злости и отвращения, будто нелепые карнавальные маски.

Дикари что-то выкрикивали, делая резкие выпады в сторону странника, словно пытались его клюнуть. Ное не знал языка, на котором говорила эта кучка землян, но различал в их репликах одно повторяющееся слово – «зло». Земляне выплевывали это слово, вкладывая в него всю возможную ненависть, множили его на разные голоса, и оно, отраженное от сводчатого потолка, градом сыпалось на голову Ное.

Одна землянка отделилась от толпы, вплотную подскочила к страннику и с размаху залепила ему пощечину, вложив в удар все свое отчаянье. Из глаз дикарки брызнули слезы, она уронила лицо в ладони и начала всхлипывать, будто жертвой пыток и глумления была она, а не пленник. Этот первый удар стал для остальных стартовым сигналом. Ное начали бить кто чем дотянется – пощечины, зуботычины, удары ногами в корпус слились в единый стихийный шквал; даже дети норовили ударить странника или хотя бы плюнуть в него.

Ное все еще держался и не кричал, но его сознание затуманилось от боли, и контролировать себя становилось все труднее. Казалось, земляне не успокоятся, пока не забьют пленника до смерти, но стоило желтоглазому повысить голос, призывая толпу к порядку, как собравшиеся отступили, тяжело дыша. На этот раз они не стали рассаживаться по местам, а лишь сделали несколько шагов назад, освободив немного пространства.

Желтоглазый ступил в образованный полукруг, держа в руках факел и железный прут. Он вызвал одного из толпы и торжественно вручил ему факел. Потом занес над огнем кончик прута и подождал, пока тот раскалится докрасна. Он делал все нарочито медленно, по крупице взращивая в Ное страх и, как струну, натягивая до звона ожидание неизбежного. Затем подошел к пленнику и начал водить перед ним орудием пыток, будто примеряясь, с какой части тела начать. Желтоглазый выглядел спокойным и уверенным, словно проделывал такое уже далеко не в первый раз. Толпа на заднем плане притихла в ожидании зрелища. Некоторые отворачивались, не желая иметь ничего общего с происходящим, но никто не посмел остановить желтоглазого.

Наконец, дикарь принял решение и, взяв Ное за подбородок, нацелил раскаленный кончик прута ему в глаз. Спустя секунду Ное нарушил данное себе обещание и закричал. Он просто открыл рот и выпустил наружу весь ужас и всю боль, разрывающую его изнутри. В этом пронзительном вопле потонул другой резкий вскрик, изданный ворвавшимся в зал землянином.

Прежде чем потерять сознание, Ное увидел единственным оставшимся глазом, как из темного проема в стене в зал вбежала вооруженная команда странников в бронекостюмах.

Глава 5

Странники уже час блуждали по городу, когда им навстречу выскочил Тоин. Его бронекостюм был изрядно потрепан, а на шлеме можно было заметить несколько небольших вмятин от пуль.

– Что случилось? Где Ное? – спросил Ольт, когда они поравнялись.

– Там земляне, много, – прохрипел Тоин, указывая куда-то вдаль. – Они утащили Ное в пещеру. Он был без сознания или мертв – я не знаю. Я успел скрыться, пока они его заносили. У дикарей наша броня. Наверное, это те, что побывали вчера в лагере.

Ольт помрачнел:

– Ты можешь точно сказать, сколько их?

– Не знаю. Мы пытались выкурить их из норы. Многих положили, но неизвестно, сколько еще осталось внутри.

– Ладно, значит, будем действовать по ситуации, – сказал Ольт. – Показывай, где засели эти твари.

Несмотря на тишину, объявшую город, и кажущуюся пустоту улиц, странники пробирались короткими перебежками, укрываясь за каменными насыпями, сваленными в кучу ящиками и покосившимися заборами.

Еще издали Ольт заметил у входа в пещеру, где предположительно засели дикари, двух охранников в серо-зеленой броне. Подобравшись поближе, Ольт выглянул из-за угла здания, служившего им укрытием. Один из охранников похлопал себя по нагрудным пластинам бронекостюма, будто искал что-то в несуществующих карманах. Затем обратился ко второму, и тот протянул ему пачку сигарет. Дикари закурили, подняв забрала шлемов, и принялись о чем-то лениво переговариваться. Не отрывая глаз от часовых, Ольт дернул Зали за рукав:

– Сейчас ты по моей команде выстрелишь в того, что справа. Целься в лицо и не мешкай ни секунды – мы должны уложить их одновременно. Если погибнет только один, второму хватит секунды, чтобы опустить забрало, и тогда подстрелить его станет намного сложнее. Нам нельзя допустить, чтобы он успел скрыться в пещере и предупредить своих. Ты меня поняла?

– Да, – кивнула Зали.

– Готовься. Раз, два, три… огонь!

Зали поняла, что таким образом командир дал ей возможность оправдаться после прошлой боевой неудачи, и она не собиралась эту возможность упускать. Раздались выстрелы, и два тела одновременно ударились о камни, отброшенные ударной силой смертоносных лучей. За долю секунды убедившись, что заряды достигли цели, странники снова скрылись за стеной. Зали приложила палец к губам, хотя этого и не требовалось – все и так стояли молча, стараясь ни одним звуком ил случайным движением не выдать своего местонахождения. Прошло несколько мучительных мгновений, но ничего не происходило – вход в шахту безжизненно чернел в толще камня, изнутри не доносилось ни звука.

Командир подал знак, и странники начали один за другим осторожно продвигаться к шахте, готовые в любую секунду начать бой. Рядом со свежими телами у входа в пещеру покоилось еще пару десятков дикарей с разорванными грудными клетками, вспоротыми животами, а в некоторых случаях – отстреленными головами. Ольт, походя, пнул одно из тел носком ботинка и хмыкнул, обращаясь к Тоину:

– Я смотрю, вы здесь неплохо провели время.

И, не дожидаясь ответа, шагнул в пещеру. Остальные последовали за командиром. Яркий свет и густая полуденная жара сменились прохладным полумраком, но никто не спешил радоваться этой перемене. Коридор – поначалу широкий и прямой, начал, постепенно сужаясь, спускаться вниз. Странники пробирались по нему гуськом, пригибая головы. У Нес, зажатой меж каменных стен, начала кружиться голова. Идущие впереди продвигались медленно, ощупывая пространство перед собой. Задние же, казалось, наоборот, двигаются слишком быстро, упираясь в нее и подталкивая вперед – туда, где широкая спина Ольта закрывала весь проход. Нес старалась глубоко дышать и сохранять спокойствие, но судорожные глотки воздуха получались слишком мелкими – этого отчаянно не хватало, чтобы заполнить легкие хотя бы наполовину. Нес чувствовала, что вот-вот закричит или потеряет сознание. Она будто снова оказалась запертой в шкафу, когда с остальным миром тебя связывает только удаляющийся смех сверстников.

Это случилось, когда Нес была еще совсем юной. Она вернулась домой на время своих первых каникул в интернате, и однажды вечером родители застали ее, срывающей со стены искусно выполненное фамильное дерево в изящной пластиковой раме. Мать хотела было кинуться к дочери, но муж коротким строгим жестом остановил ее, желая понаблюдать за тем, что произойдет дальше. Швырнув картину с фамильным деревом на пол, Нес попыталась вырвать её из рамки, но только распорола запястье острым пластиковым краем. Поняв, что от первоначального плана придется отказаться, она принялась яростно топтать полотно, не обращая внимания на кровоточащую рану.

Мать испуганно взглянула на мужа и тот, наконец, сделал шаг в комнату. Нес уставилась на отца, несколько секунд в ее глазах все еще сквозила ненависть.

– Что здесь происходит? – строго спросил отец.

– Ненавижу их всех, – угрюмо ответила Нес, указывая на фамильное древо.

– Ты ненавидишь нас с мамой? Мы чем-то обидели тебя? – отец говорил спокойно, не повышая голоса, и от этого Нес сразу сделалось стыдно.

– Нет, – ответила она и виновато опустила глаза.

– Может быть, ты ненавидишь бабушек и дедушек?

– Нет, – снова покачала головой Нес.

– Так объясни же, кто и в чем перед тобой так сильно провинился, что ты смешала с грязью историю рода? – голос отца дрогнул, и теперь стало заметно, что он еле сдерживает раздражение.

И Нес всё рассказала. Как она отправилась в интернат, надеясь найти себе друзей среди таких же идеологов. Как все хорошо складывалось, пока однажды на уроке им не задали подготовить доклад о родителях, и Нес простодушно не выложила историю своей семьи, уходящей корнями в те времена, когда воинствующие касты только начинали задумываться о возможности создания некоего подобия Магистрата, призванного объединить галактическое сообщество. Нес упомянула и прадедушку, который в свое время занимал в Магистрате не последнюю должность и пользовался уважением в самых дальних уголках Галактики. Конечно, другие дети не смогли простить ей высокого происхождения, ведь, несмотря на идеологию галактического равенства, далеко не всем так повезло. Для многих это стало первым свидетельством того, что даже среди равных есть те, кто немного равнее остальных.

Вначале сверстники стали задирать ее за хвастовство, но это не вернуло детям ощущения собственной значимости. Тогда кто-то догадался, что статус-кво будет гораздо проще восстановить, если признать Нес вруньей.

Так и произошло – спустя несколько дней она не могла показать носа из комнаты, чтобы кто-нибудь не показал на нее пальцем и презрительно не назвал магистерской дочкой, своим презрительным тоном показывая все коллективное пренебрежение, которое испытывают к ней другие воспитанники интерната. Чем дальше, тем издевательства становились все более жестокими. Наслаждаясь резкой реакцией Нес и чувствуя свою безнаказанность, дети начали будто случайно толкать ее во время игр на свежем воздухе, оставляли на ее прикроватной тумбочке нарисованное от руки фамильное древо, согласно которому Нес получалась частью королевской семьи витрувианцев – давно покоренной низшей расы, чье общество было построено по законам муравьиного. Когда и это перестало приносить радость однокашникам Нес, её начали запирать в шкафу. Бывало, она сидела там часами, борясь с паникой и удушьем, изо всех сил стараясь не расплакаться, чтобы не подарить своим мучителям этой победы. Железные стенки тесного шкафчика давили на нее, потолок, казалось, опускался всё ниже, и каждая секунда, проведенная взаперти, растягивалась до бесконечности.

Обо всем этом Нес рассказала смятенному озадаченному отцу. Дослушав историю дочери до конца, он усадил ее на стул и сам сел напротив, слегка подавшись вперед и уперев кулак в подбородок.

– Что ж, – сказал он. – Мы закажем новое полотно и новую рамку. Я не стану тебя наказывать. Конечно, мне неприятно слышать, что у тебя не складываются отношения со сверстниками, но, может быть, то, что с тобой произошло, – оно даже и к лучшему.

Нес сверкнула глазами, задыхаясь от обиды и возмущения, но отец сделал вид, что не заметил этого, и продолжил:

– Теперь ты поняла, что высокое происхождение – это не столько врожденная привилегия, сколько груз ответственности, который тебе предстоит нести всю жизнь. Иногда эта ноша кажется слишком тяжелой, и тогда хочется сбросить её, отречься. Это гораздо проще, чем идти по стопам своего прадеда и пытаться заслужить место на фамильном древе. Тебе еще не раз придется делать выбор – сдаться или быть сильной.

– Я постараюсь быть сильной, – пробормотала Нес.

Она действительно старалась. Но ее старания были столь сосредоточенно-усердными, что по-настоящему сильной она так и не стала. В деланном спокойствии Нес не было никакой естественности, ее сотканная из паутины душевная броня могла разорваться от любого неловкого движения, и Нес стоило неимоверных усилий сохранять ее целостность.

Вот и сейчас она старалась быть сильной – не закричать, не забиться отчаянно, будто выброшенная на берег рыба. И когда Нес начало казаться, что стены вот-вот сомкнутся, раздавив её, смяв, как фантик от конфеты, – спуск, наконец, закончился, и странники снова оказались на широкой прямой площадке.

Из проема в противоположной стене доносились непонятные звуки – короткие злые выкрики, многоголосый ропот, и над всем этим – лейтмотивом лилось монотонное чтение. Было понятно одно – в соседнем помещении не меньше нескольких десятков землян.

Ольт хотел было перевести дух после утомительного спуска, но тут впереди мелькнула тень и исчезла в проходе. Нельзя было мешкать ни секунды. Командир вскинул оружие и метнулся к проходу, остальные последовали за ним.

Этот коридор оказался совсем коротким и заканчивался неровным проемом, из которого лился призрачный свет, какой могли давать факелы или лампады. Чтобы войти в этот проем, странникам пришлось пригибаться и неловко протискиваться боком, теряя драгоценные мгновения. К моменту, когда проскользнувший мимо странников дикарь сдавленно крикнул своим об опасности, в подземном зале успели оказаться только Ольт и Зали. Если бы дикари как следует подготовились к возможному нападению, нерасторопность странников могла бы привести к провалу всей их операции. Но земляне были слишком заняты – они плотно сгрудились в глубине зала и увлеченно за чем-то наблюдали – прежде, чем они начали поворачивать головы на крик, прошло несколько мгновений, которых для странников оказалось достаточно, чтобы открыть огонь.

Некоторые дикари пытались хвататься за винтовки, но было уже поздно – голубоватые лучи косили землян, как газонокосилка скашивает слишком буйно растущую траву. Даже те, кто напялил на себя инопланетную броню, не сумели воспользоваться выгодой своего положения – никто не смог правильно надеть и закрепить бронекостюмы, так что на их телах осталось достаточно уязвимых мест. На этот раз странники, наученные горьким опытом прошлой ночи, не щадили никого – женщины и дети получали такие же порции смертельных зарядов, как их мужья и отцы.

В изрядно поредевшей толпе дикарей Ольт заметил привязанного к железной трибуне Ное и принялся отстреливать врагов с двойным энтузиазмом. Наконец, всё было кончено – пол подземного храма стал мокрым и липким от крови, факелы выхватывали из мрака красные брызги на стенах, тела в беспорядке лежали на каменных плитах, – и если кто-то из дикарей еще был жив, то речь шла только о предсмертной агонии, которая вот-вот должна была оборваться.

Странники опустили раскалившееся почти докрасна оружие и приблизились к Ное, аккуратно переступая через убитых, чтобы не перецепиться. Выглядел он неважно – изможденный и сломленный, с кровавым месивом вместо груди, с черной обугленной по краям дырой на месте глаза – он постанывал и даже слегка скулил. Обступившую его команду Ное обвел безжизненным взглядом и снова опустил голову.

– Он еще не отошел от шока, – предположил Сау. – Скорее всего, не узнает нас или принимает за галлюцинацию.

– Мы сможем вытащить его отсюда? – спросил Ольт.

– Да, но раны лучше обработать на месте. Это не займет много времени.

Сау встал на колени у трибуны, к которой был прикован пленник, и начал колдовать над аптечкой. Достал из помеченного красным чемоданчика несколько бутылочек с разноцветными жидкостями и скрученную в рулон полоску эластичного шелкового пластика, используемого специально для наложения повязок. Этот потомок обычного тканевого бинта как нельзя лучше подходил для перевязывания ран в походных условиях – он давал коже «дышать», но при этом не пропускал влагу, мягко ложился на рану, не вызывая дискомфорта, и не сползал от резких движений.

Отрезав от рулона кусок нужной длинны и пропитав его лекарствами, способствующими скорейшему заживлениию, Сау попросил Нес придавить бинт к ране на груди Ное и аккуратно подержать, пока он будет закреплять его пластырем. Нес сделала все, как её просили, и Сау начал возиться с пластырем. Заметив, что бинт сместился, врач обратился к помощнице:

– Держи аккуратнее.

– Ага, – сказала Нес и сместила бинт еще дальше от раны.

Сау бросил полный раздражения взгляд на свою импровизированную медсестру и только тут заметил, что она отвернула лицо.

– Будь внимательнее, Нес. Смотри, что ты делаешь, не отвлекайся.

Нес скосила глаза на рану, и к ее горлу подкатила тошнота. Её вовсе не смущал вид истерзанных тел землян – те были дикарями, и боль их казалась игрушечной, ненастоящей. В то время как раны на теле Ное выглядели как бортовой журнал боли, где каждый оттенок был описан подробно и расцветал в сознании Нес огненными цветами.

Когда с обработкой ран и перевязкой было покончено, странники подхватили Ное и заторопились на выход. Держать его старались аккуратно, но извилистые узкие коридоры и неудобные проходы не были предназначены для того, чтобы по ним переносили раненых, и Ное то и дело вскрикивал, задевая стены то ногой, то плечом.

Хотя снаружи было жарко, и ветер то и дело швырял в лицо горсти раскаленного песка, странники были рады, наконец, выбраться на поверхность после темного подземелья, отмеченного печатью смерти. Уложив Ное в тени от валуна, Ольт обратился к команде:

– Ну что, какие будут соображения? У нас есть один с переломанными ребрами и еще один, который вообще неизвестно когда сможет самостоятельно двигаться. Я правильно тебя понял, Сау?

– Раны я ему как мог обработал, – ответил врач. – Если не будет заражения, Ное сможет встать на ноги дня через два-три. Если же наши антисептики окажутся бессильными против земных бактерий, и начнется нагноение, то вообще неизвестно, чем дело кончится.

– Да уж, ясно одно – мы стремительно теряем боеспособность, а путь впереди неблизкий.

– Может привяжем палатку к штыкам и сделаем из нее носилки? – предложила Зали.

– Когда я сказал про неблизкий путь, то имел в виду приблизительно тысячу километров. Тащить раненого бойца на такое расстояние – непозволительная роскошь. Мы и так успеем выдохнуться, а еще неизвестно, сколько столкновений с дикарями нам предстоит пережить.

– А может быть, – несмело начал Ильчи, – нам лучше оставить Ное здесь? Только до того времени, как сможем найти подкрепление и отослать кого-нибудь за ним.

Ольт нахмурился. С одной стороны, он кипел от ярости – о какой сплоченности команды может идти речь, когда один из её членов предлагает бросить другого на верную гибель? Но, с другой стороны, он с ужасом понимал, что в словах Ильчи есть рациональное зерно. Когда они шли спасать отбившихся членов команды, никто не задумывался о том, что делать, если кто-то из спасенных будет не в состоянии самостоятельно передвигаться. Командир засомневался всего на секунду, но тут же возненавидел сам себя малодушие и набросился на Ильчи:

– Нас тут десять человек – какое ещё подкрепление тебе нужно, чтобы спасти одного бойца?! Вся наша авиация вместе с пехотными войсками? Мы не для того лезли в эту во всех смыслах глубокую задницу, чтобы потом бросать своих. Если будет нужно, мы все останемся здесь, пока Ное не пойдет на поправку. Устроим тут полевой госпиталь и летний санаторий, если потребуется.

– Может быть, нам и не придется этого делать, – вмешался Тоин, который все это время, казалось, особо не вслушивался в разговор. – Прежде чем начать бой со странниками, мы заходили в здание, где было много техники. Возможно, там мы сможем найти какое-нибудь средство передвижения. Кстати, вот это здание, – он указал на край видневшегося чуть поодаль гаража.

Ольт почесал подбородок, раздосадованный тем, что эта идея не пришла ему в голову – ведь логично, что, если есть город, в котором до последнего времени жили дикари, то должны быть и средства передвижения, с помощью которых они преодолевали значительные расстояния. Сейчас ему вспомнилось, что он и сам встречал на улицах брошенные авто, которые хоть и были, на его взгляд, крайне древними и непрактичными, но все же могли послужить путникам в дороге. Наконец, Ольт сказал:

– Тогда поступим так. Сау и Нес, останетесь с Ное. А мы сходим в гараж и посмотрим, что там. Даже если в округе остались живые дикари, они вряд ли сейчас посмеют сюда сунуться. Но, на всякий случай, будьте начеку.

И часть команды двинулась к гаражу. Неприметное снаружи здание внутри оказалось вместительным ангаром, в котором, помимо полдесятка легковых автомобилей, оказалась также шахтная и строительная техника. Обойдя гараж и осмотрев машины, странники остановили выбор на паре крупных внедорожников с большими колесами, явно предназначенных для того, чтобы передвигаться на них по пустыне.

– Эти, пожалуй, подойдут. – задумчиво сказал Ольт. – Знать бы только, как они приводятся в движение.

– Я попробую с этим разобраться, – отозвался Тай, который на первых этапах миссии не раз имел дело с техническим оборудованием корабля, – Вряд ли эти примитивные машины окажутся слишком сложны в управлении.

Спустя всего четверть часа, мотор одного из внедорожников взревел, и Тай вырулил из гаража, ловя на себе уважительные взгляды остальных членов команды. Когда с тест-драйвом было покончено, Тай вылез из машины и сказал:

– Эти штуки работают на горючей жидкости, и надолго её не хватит. Я полагаю, что другая техника устроена точно так же. Нужно слить остатки топлива из каждой машины и взять с собой про запас.

Странники вооружились железными и пластиковыми емкостями, найденными в гараже, и принялись переливать в них бензин из баков, попутно осматривая кабины на предмет каких-нибудь полезных вещей. Под сиденьем трактора, стоящего у дальней стены ангара, странников ждал настоящий сюрприз – большая и полная до краев канистра с топливом. Кроме того, они нашли ящик с инструментами и несколько аптечек, которые тоже решили взять с собой.

Наконец, путники были готовы продолжить путешествие. Ольт помог Сау аккуратно уложить Ное на заднее сиденье одного из внедорожников, а сам умостился в переднем пассажирском кресле. автомобиля. Тай коротко обучил Ильчи технике вождения, чтобы тот мог управлять вторым автомобилем, и странники двинулись в путь. Ехали в тесноте – Нес пришлось сесть на колени одному из членов команды, из-за чего она чувствовала некоторую неловкость, и Зали, сидевшая рядом, то и дело бросала на нее полные презрения взгляды, но все же это было куда лучше, чем идти пешком.

Ночь странники встретили в дороге и решили не останавливаться, посчитав, что и так потеряли достаточно времени в городе. У водителей слипались глаза, однообразные пейзажи сливались в бесконечный калейдоскоп, но все же они продолжали путь, не жалуясь на усталость. Только под утро Ольт сжалился над Таем, который выглядел изможденным и полностью разбитым, и позволил сделать привал.

Пока остальные члены команды вышли поразмяться, водители улеглись спать прямо в машинах. Однако, нормально отдохнуть Таю так и не удалось – вскоре сквозь сон он услышал приглушенные стоны. Открыв глаза и оглядевшись, он понял, что это пришел в себя Ное, который до этого почти сутки провалялся в беспамятстве.

– Ты как? – спросил Тай, перевесившись через водительское сиденье. – Держишься?

– Бывало и лучше, – прохрипел Ное.

– Подожди немного, сейчас Сау сделает тебе укол, чтобы ты мог еще поспать.

– Я не хочу спать! – запротестовал Ное. – Боюсь, что когда закрою глаза, этот кошмар снова вернется.

– Да уж, хорошо они тебя обработали…

Тай сглотнул комок, подкативший к горлу – ему стало не по себе от того, что Ное, бесстрашный боец, участвовавший во многих сражениях, теперь больше напоминал капризного ребенка.

– Я все же схожу за доктором, – сдавленно сказал он и поспешил выйти из машины.

Странники, услышав, что Ное пришел в себя, захотели сами во всем удостовериться, и вскоре все оказались у задних дверей внедорожника, так что Сау пришлось протискиваться через плотно стоящую команду, чтобы залезть внутрь.

– Я сделаю тебе укол обезболивающего, станет немного легче, – сказал врач, с ужасом рассматривая искаженное мукой лицо Ное, разделенное надвое окровавленной повязкой, закрывавшей дыру, на месте которой раньше был глаз. – И повязки надо сменить, – добавил он, стараясь придать своему голосу бодрости. – Можешь считать, что ты уже выкарабкался. Заражения, судя по всему, нет, так что самое страшное осталось позади.

– Позади? – Ное криво усмехнулся. – Теперь это всегда будет со мной, такое не забывается.

– Так что же там все-таки произошло? – осторожно спросил Тоин, который чувствовал свою вину за то, что бросил товарища в беде, хотя и понимал, что это был единственный возможный выход на тот момент.

– Меня пытали. Но дело даже не в физических страданиях – этим меня не испугать. Я был готов к боли и даже к смерти. Ужас был в другом – дикари использовали какую-то странную психологическую методику – все эти песнопения, речитатив, факелы… В какой-то момент я перестал понимать, где я нахожусь, и что происходит. Передо мной мелькали искаженные ненавистью лица, целый калейдоскоп лиц. Они обращались ко мне, чего-то от меня хотели, но я не понимал, чего. Казалось, если я пойму и дам правильный ответ, то меня хотя бы убьют, и этот ужас закончится. Была секунда, когда я балансировал на грани сознания и уже готов был просить пощады, еле сдержался. И вот это самое страшное – они почти сломили меня, почти довели до сумасшествия этими своими фокусами.

– Судя по убранству помещения, в котором ты находился, это была церковь, – пояснил Тоин, во время миссии изучавший духовное наследие землян. – В таких местах дикари справляют свои культы. Тебе еще повезло – ты попал в плен к землянам, которые исповедуют достаточно миролюбивую религию.

– Миролюбивую? – перебил Ное. – Я бы так не сказал. Ты только посмотри, что они со мной сделали!

– Да, ты прав. Увы, суть дикарей такова, что они могут любое, даже самое возвышенное учение перекроить под свои варварские нужды. У представителей этой религии есть легенда, согласно которой, однажды большое зло выберется в мир, и случится война. Естественно, планируется, что победит их бог, а земляне, которые будут ему в этом активно помогать, получат массу привилегий после смерти. Видимо, дикари решили, что время войны настало, а ты и есть часто большого зла, с которым нужно бороться. Уничтожив тебя, они надеялись заслужить поощрение от бога и, может быть, выпросить что-то взамен. Видишь, какая ирония – угождая своему создателю, они накидываются на тех, кто их действительно создал. Но, повторяю, тебе еще повезло. Если бы ты попал в плен к какому-нибудь племени чернокожих дикарей, тебе могли бы выпустить кишки, и еще до смерти ты увидел бы, как они поедают их, восславляя своего бога. И это еще раз доказывает, как бесконечно прав был Магистрат, приняв решение обнулить эту цивилизацию.

– У меня нет глаза. Не нужно говорить, что мне повезло, – проворчал Ное. – Если бы ты не сбежал тогда, может быть, все сложилось бы иначе.

– Когда из пещеры полезли дикари в нашей броне, а тебя подбили… Ты же знаешь, один я бы не справился. Побежать за подмогой – было самым правильным решением, которое я мог принять в той суматохе, – Оправдываясь, Тоин путался в словах и чувствовал, как заливается краской.

– Ты не знал наверняка, что сможешь привести помощь, так что ты просто сбежал. И не нужно сейчас пытаться выставить себя героем. – Ное угрюмо замолчал, но спустя несколько секунд заговорил снова – на этот раз голос его звучал мягче, – Хотя знаешь, ты прав. Главное, что все закончилось хорошо. Если бы не ты, скорее всего, меня бы убили в той пещере. Прости, во мне сейчас говорит злость и досада. Слишком много злости внутри.

– Хватит отдыхать, пора двигаться дальше! – бодро скомандовал Ольт.

Когда путники сделали привал, он сообщил команде, что ненадолго отлучится и скрылся за валунами. Теперь шагал обратно к машинам, и на лице его было написано торжество. Подойдя поближе и заметив, что внимание членов команды приковано к Ное, Ольт сказал:

– Я смотрю, ты идешь на поправку? Поздравляю. – И добавил, обращаясь уже ко всем:

– Мой навигационный компьютер запеленговал телепорт где-то в сотне километров на запад. Так что есть шанс, что мы довольно скоро окажемся в лагере.

Пока странники рассаживались по машинам, Ольт взял Сау за локоть и отвел в сторонку:

– Если ты заметишь, что Ное окончательно встал на путь выздоровления, и это случится еще до того, как мы пребудем в лагерь, я хочу, чтобы ты немедленно сообщил об этом мне. И проследи, чтобы он не навредил себе, если станет сопротивляться, пока я буду заковывать его в кандалы.

Сау непонимающе уставился на командира, и тот пояснил:

– А как ты думал? Ное дезертир, он подбивал команду на бунт. В мои задачи входит доставить странников к лагерю живыми, но я также должен следить за тем, чтобы бунтари получали своё. В лагере он предстанет перед судом и по справедливости ответит за неподчинение командиру в боевых условиях.

– Но его же могут за это расстрелять, – растерялся Сау. – Зачем мы тогда его спасали?

– Во-первых, мы нашли и уничтожили банду дикарей. Во-вторых, расстреляют его или нет – ещё неизвестно, а для нас важен каждый член команды. В-третьих, не слишком ли много вопросов ты задаешь?

– Понял. Будет сделано, – сказал Сау и пошел занимать свое место рядом с Ное.

Ехали молча. Каждого изнутри снедало непонятное беспокойство – сложноопределимое, угнездившееся на кромке сознания, и от того еще более мучительное. Что их ждет в лагере? Появится ли у них надежда по прибытию, или окажется, что положение еще более плачевно, чем они себе представляют? К тому же, если сейчас у странников была конкретная задача добраться до лагеря, и все были поглощены её выполнением, то чем им предстоит заняться, когда они окажутся на месте?

Ное, которому с каждым часом становилось все лучше, постепенно начал свыкаться со своим новым состоянием и увлеченно глазел по сторонам, хотя пейзаж особо и не радовал разнообразием – только изредка на пути попадалось дерево, или большая ящерица вылезала на камень погреться.

Врач с тревогой посматривал на Ное, понимая, что недалек тот момент, когда бунтарю придется отвечать за свой поступок. Сау не знал, что его тревожит больше – возможное сопротивление Ное, или тот факт, что он может безропотно принять свою участь в новых условиях, где по большому счету непонятно, кто правит, и насколько это правление окажется справедливым.

Наконец, Ольт передал по рации, что они приближаются к прыжковой точке. Еще через несколько километров машины затормозили. Командир подождал, пока странники соберутся вокруг него, и сказал:

– Дальше пойдем пешком. Если где-то тут засада, нам лучше встретить врага во всеоружии, а не зажатыми в этих консервных банках.

Странники двинулись в путь – туда, где их ждала металлическая рамка телепорта. Путники были взбудоражены предстоящим прыжком и в глубине души боялись того, что телепорт по какой-то причине не сработает, но никто не высказал этой мысли вслух – будто сами эти слова могут навлечь беду. Вокруг на сотни километров простиралась всё та же пустыня, и нигде не было видно и следа дикарей, но командир все же держался насторожено и следил за тем, чтобы никто из путников не расслаблялся и не опускал оружие.

Наконец, они оказались возле пусковой точки. Ольт пошел первым, чувствуя, как у него начинают дрожать руки – не только из-за страха неудачи, но и потому, что эта металлическая рамка высотой в человеческий рост была первым на этой планете напоминанием о доме. Пот катился градом, заливая глаза. Ольт поднял забрало шлема и отер лоб. Только бы все получилось, только бы сработало.

Подступил к рамке вплотную и начал аккуратно ощупывать боковые стойки, стараясь не пропустить ни сантиметра. Сначала левую, потом правую. Наконец он ощутил пальцами едва заметный выступ и надавил на него – не слишком легко и не слишком сильно – как раз настолько, чтобы система отреагировала. Перед ним возникла голографическая сенсорная панель, на которой нужно было ввести координаты места назначения. Ольт взглянул на экран навигационного компьютера, чтобы определить местонахождения той прыжковой точки, в которой им нужно было оказаться, и в этот момент услышал за спиной истошный вопль.

Командир обернулся, но в первый миг так и не понял, что там произошло – дикарей нигде видно не было, остальные члены сгрудились в нескольких метрах от телепорта и смотрели вниз. Казалось, они тоже не поняли, что произошло, и стояли в нерешительности. Но тут крик раздался снова, и стало понятно, что он доносится снизу.

Ольт в два прыжка подскочил к команде и увидел то, что и они – яму около двух метров глубиной, на дне которой в нелепой позе растянулся Ильчи. Ольт недоуменно нахмурился – упав с такой высоты, он вряд ли себе что-то сломал бы. Тогда почему же он не встает? И только спустя мгновение командир заметил, что в нескольких местах из тела упавшего торчат окровавленные штыри, проткнувшие странника там, где неплотно сходились пластины бронекостюма. Ильчи попытался подняться, но только громче закричал – он был буквально пригвожден ко дну ямы.

Сковавшее всех оцепенение сбросила Зали:

– Ну что вы встали?! Надо же ему как-то помочь!

– Надо, – согласился Ольт. – Только вот спускаться туда опасно – одно неловкое движение, и ты сама окажешься рядом как бабочка на иголке.

– Нужна длинная палка, – вмешался Тай. – Если бы он за нее ухватился, был бы шанс его вытащить. Только где мы возьмем палку в пустыне?

– Может попробуем веревку? – Зали мигом сбросила с плеч рюкзак и достала из него палатку. Одним ловким движением она разрезала её надвое и связала куски так, что получилось некое подобие веревки.

– Только бы не порвалась, – выдохнула она и спустила край веревки в ловушку. – Ильчи, попробуй схватиться за край! – крикнула так, будто яма была по меньшей мере десяти метров глубиной.

Но тщетно. Попытки Ильчи ухватиться за веревку привели только к тому, что остро заточенные куски арматуры снизу еще сильнее впились в тело. Он уже не кричал, а только тихо скулил – силы покидали его.

– Бесполезно, – констатировал Сау. – Даже если нам каким-то чудом удастся вытащить Ильчи, он уже не жилец. Посмотрите на эти штыри – они же насквозь проржавели. Это гарантированная инфекция. Не говоря уж о том, что могут быть задеты жизненно важные органы.

– Так что же нам, бросить его здесь умирать?! – вскинулась Зали.

– Выходит, что так, – вздохнул Сау.

Во время этого разговора Ольт молчал, пораженный случившимся. Он ожидал многого – что прыжковая точка окажется неисправной, что на них нападут дикари… Но вот так потерять члена команды из-за того, что командир не додумался проверить территорию на ловушки – это было уж слишком. Наконец, он собрался с духом и сказал:

– Если уж мы не можем его спасти, то хотя бы пусть не мучается.

И метко выстрелил Ильчи в шею – в то место, где бронекостюм сходился со шлемом, оставляя несколько миллиметров незащищенной кожи. Ильчи дернулся и затих. Никто не стал комментировать случившееся, все так и стояли, застыв в молчании, будто насекомые в янтаре. Поэтому снова заговорил Ольт:

– Всё, больше тут не на что смотреть. Когда будете подходить к прыжковой точке, внимательно смотрите под ноги – здесь могут быть ещё ловушки. Дикари неплохо подготовились к нашему приходу – и когда только успели…

– Да ведь много времени и не надо, чтобы вырыть яму и утыкать ее заточенными штырями, – пожал плечами Тай.

– Это не тема для обсуждения, – рявкнул Ольт и направился назад к телепорту.

На этот раз он сделал всё быстро, и пространство внутри рамки на миг всколыхнулось, пошло рябью, будто поверхность неспокойной реки. Командир обернулся к странникам:

– Я иду первым, вы – за мной. Соблюдайте очередность, не суетитесь, но делайте всё максимально быстро – я открыл точку на тридцать секунд. И будьте готовы к сюрпризам по ту сторону.

Удостоверившись, что команда его услышала и поняла, Ольт кивнул им, будто на прощанье, и шагнул в образовавшийся проем. Пространство внутри телепорта на миг осветилось яркой вспышкой, и командир исчез.

Глава 6

Прыжковая точка осталась на километры позади. Ноги путников утопали уже не в горячем песке пустыни, а в росистой траве – такой мягкой и прохладной, что хотелось снять сапоги и идти по ней босиком. Эта резкая перемена климата приободрила странников, и даже рюкзаки, от которых ныли плечи и ломило спину, начали казаться легче. Но, несмотря на живительную влагу, распыленную в воздухе, и легкость пути, Зали задыхалась. Не от усталости, но от нервного возбуждения, ведь на горизонте всюду, куда хватало глаз, раскинулись грибы серо-зеленых шатров.

И хотя лагерь находился еще так далеко, что казался миражом в летней дымке, Зали чудилось, что она чувствует запах полевой кухни и слышит чей-то знакомый голос «Хола, собратья! Ну не рад ли я вас встретить тут в этот теплый денек?» Где-то там впереди её ждал почти настоящий дом – единственное место на этой планете, где она могла снова окунуться в знакомую атмосферу, почувствовать, что все находится на своих местах. Возможно, там она сможет хотя бы ненадолго отложить оружие и снова заняться научной деятельностью, которая всегда приносила ей успокоение и напоминала о том, что мир – это четкая система, подчиняющаяся определенным законам, а не хаос, из глубины которого на тебя в любой момент может выскочить дикарь с винтовкой.

Но самое главное, Зали мечтала поскорее увидеть других странников – пускай даже незнакомых, но просто других. Признаться, она изрядно устала от одних и тех же лиц вокруг. Устала от капризного характера Нес, от взрывного темперамента Ное, от отеческой строгости Ольта – от всех этих мелочей, которые громоздились друг на друга, превращаясь в настоящий ворох раздражения. Скорее всего, новые знакомые окажутся ничем не лучше, а в чем-то, может быть и хуже, но они будут другими – пока что этого было достаточно.

Волнение овладело не только Зали – все путники испытывали радостное и вместе с тем тревожное возбуждение от скорого прибытия в лагерь. Ольт то и дело поправлял бронекостюм, чтобы предстать перед начальством в лучшем виде, Нес чувствовала, что, несмотря на термозащитные свойства костюма, у нее увлажнились ладони. Тай перебирал в уме имена друзей и знакомых – встретит ли он кого-нибудь из них?

И еще одна невысказанная мысль не давала покоя каждому члену команды – сколько странников в лагере? Если только их команда за время пути потеряла двоих, то сколько всего бойцов уже развеяны пеплом по поверхности этой планеты? И хватит ли у оставшихся сил на то, чтобы не только продолжать борьбу до последнего дыхания, но и победить в ней?

Постепенно лагерь приближался, и путники начали различать суетливое движение между палатками. Маленькие фигурки перемещались во всех направлениях – казалось, там кипит слаженная работа, и каждый является отдельным винтиком слаженного механизма. Путники вздохнули с облегчением – в лагере кипела жизнь.

– Ну вот мы и дома, – выдохнул Тай, когда до первых шатров на краю лагеря оставалось каких-то пару десятков шагов. И было непонятно, чего в этой фразе больше – облегчения от окончания долгого пути, или обреченности.

В этот момент один из странников, проходивший между палатками, заметил приближающуюся команду. Он махнул им рукой и отправился дальше по своим делам. Ольт и Зали, идущие впереди, молча переглянулись, в глазах обоих читалось недоумение. В лагере уже знали о прибытии новой команды – Ольт передал эту информацию по навигационному компьютеру еще утром, когда они успешно совершили прыжок. Но никто не выбежал им навстречу, не стал поздравлять с удачным прибытием – их будто совсем не ждали. Несколько часовых, дежуривших там, где заканчивались палатки, вначале предупредительно вскинули лучеметы, но, увидев, что опасности нет, поприветствовали новоприбывших кивками.

В остальном же всё было, как нафантазировала Зали – густой запах горячего супа струился далеко за пределы лагеря, вдалеке слышался знакомый говор – десятки голосов, принадлежащих странникам. Если закрыть глаза, то можно было представить, что ты снова находишься на учениях, и можно, сказавшись больной, улизнуть с занятий по стрельбе и вдоволь почитать, улегшись в палатке на спальник или удобно устроившись в тени какого-нибудь дерева. Конечно, деревья здесь были другими, но это мелкое несоответствие совсем не портило общего впечатления.

Наконец, они поравнялись с одним из жителей лагеря. Немного неуклюже размахивая топором, тот сосредоточенно рубил дрова. Он то и дело промахивался, ударяя по самому краю полена, те соскакивали с неровного камня, на который были поставлены, и с глухим деревянным стуком падали на землю. Неудачливый дроворуб оглашал окрестности ругательствами, но после снова принимался за работу. Одет он был в серо-зеленое форменное исподнее – на груди и под мышками его рубахи расплывались темные круги пота. Заметив путников, он положил топор на землю и поприветствовал странников:

– Хола! Шеп Ирте Тэл, – представился он. – Вижу, вы новоприбывшие?

– Хола! Кеа Ка Ольт – ответил командир. – Мы высадились в другой части континента и добирались сюда много дней. Наверное, пришли последними?

– Да кто его разберёт, – пожал плечами странник, – Мне не докладывают. Может и последними, а может и нет. Вам нужно пройти в центр лагеря, найти шатер … и записаться. Дальше вам расскажут куда идти. Может, мне наконец, найдется смена, – хохотнул он. – Я уже второй день как чернорабочий, как последний мих-бакул торчу тут с этими дровами. А ведь я ученый, я собирался провести свою жизнь в лаборатории, склонившись над микроскопом, а не потеть на какой-то захудалой планете, добывая дрова для костра. Кто бы мог подумать, на моих руках когда-нибудь появятся мозоли от использования примитивного дикарского инструмента. Ну и времена настали, – он вздохнул и поставил на камень новое кривое полено.

– Да уж, удивительный в своей примитивности предмет, – сказал Тай, указывая на топор.

– Какой ни есть, а меня им чуть не убили, – сказал странник. – Моя команда пришла сюда одной из первых, и нас еще было мало. Дикари напали ночью – надеялись перебить нас спящими. Но Келгани вовремя пустил боевой клич, и я как раз успел схватить лучемет и выскочить из палатки, чтобы увидеть, как прямо на меня несется дикарь, размахивая вот этой штукой, – он указал на топор. – Дикарь был уже так близко от меня, что я чувствовал, как от него несет. После я, конечно, его прикончил, а это нелепое оружие оставил себе как трофей. А потом, через день или два, у нас закончились ветки для костра. Мы отходили всё дальше и дальше от лагеря, чтобы собрать веток; в конце концов, это стало опасно – там в лесу, куда мы выбирались, могли прятаться дикари, которые ориентируются в этой местности гораздо лучше нас. А может и сейчас прячутся… Ну, как бы то ни было, походы за ветками мы прекратили, притащили в лагерь несколько поваленных деревьев и решили использовать их для костров. Тут-то Тавлан и увидел у меня этот трофей, и решил, что такая тяжелая и острая штука как нельзя лучше подойдет для заготовки дров. Сказал «Ну раз ты его добыл, тебе им и пользоваться». Вот с тех пор я и назначен дроворубом. Иногда меня, конечно сменяют, но кажется, мозоли у меня на руках не пройдут до самой смерти, – он горько ухмыльнулся, поплевал на ладони и, крепко ухватившись за древко топора, ударил по полену. На этот раз он попал, и полено раскололось надвое.

– Тавлан здесь главный? – спросил Ольт.

– Этот? – хохотнул странник. – Не-е-ет, Тавлан – комендант лагеря. Ответственный за хозяйственные дела. Не слишком приятный тип, но не советую с ним пререкаться – его назначили из главного штаба. Так что скорее несогласных отправят копать ямы для сральника, чем Тавлана снимут с должности.

– Ага, значит уже сформирован штаб? – не унимался Ольт.

– Почти. Поговаривают, там ждут еще кого-то, но тут уж я не знаю.

В этот момент мимо прошли еще несколько странников. Двое из них несли, перекинув через плечо, животных, покрытых свалявшейся курчавой шерстью. Из перерезанных глоток зверей струилась кровь и стекала по спинам странников. По привычке Зали моментально отметила про себя, что эта добыча, скорее всего, является овцами. Во всяком случае, именно так выглядели овцы на цветных голограммах, которые она просматривала в лаборатории. Дроворуб провел их взглядом и, вздохнув, снова взялся за топор.

– Я бы еще поговорил здесь с вами, – сказал он, – Но вижу, вот-вот начнется приготовление ужина, а это значит, что скоро понадобятся костры. Мы уже неделю едим мясо этих зверей. Во время одной из вылазок здесь неподалеку нашелся загон. Кое-где ограждения были сломаны, так что какая-то часть животных разбрелась, но и осталось тоже достаточно. Точнее, их было достаточно, когда мы только наткнулись на это стадо. Хотя мы и стараемся есть не очень много, но поголовье все равно тает на глазах. Не знаю, что мы будем делать дальше – пожалуй, начнем есть траву, – А вы идите вот в этом направлении, – он махнул рукой вглубь лагеря, – там спросите палатку Тавлана. Он вас направит дальше.

Поблагодарив дроворуба, путники отправились в указанном направлении. За их спинами снова начал раздаваться методичный звон топора. Они будто снова оказались в обычном городе одной из дружественных планет – вокруг сновали занятые чем-то странники, отовсюду раздавались голоса – казалось, жизнь тут течет естественным путем. Только вместо домов и ремесленных лавочек тут были шатры цвета постаревшей бронзы. Нес глазела по сторонам, рассматривая проходящих мимо странников; Зали сосредоточенно смотрела вперед, будто искомый шатер был мишенью во время боя; Ное шел, уже не опираясь на плечо Сау, но все же на всякий случай держась за его рукав. Здоровым глазом он внимательно смотрел под ноги, чтобы не споткнуться.

Палатки громоздились одна за другой, не образовывая никакой системы, и путникам несколько раз пришлось уточнять у прохожих направление пути. Но, в конце концов, они оказались у шатра Тавлана, отмеченного сбитой на скорую руку деревянной табличкой с надписью «комендант лагеря». Ольт приподнял полог и вошел внутрь, оставив команду поджидать на улице.

– Хола! – поздоровался он со странником, сидящим за деревянным обеденным столом, на столешнице которого можно было разглядеть пару глубоких росчерков-царапин – видимо, этот предмет мебели побывал в перестрелке, прежде чем оказаться в палатке у коменданта.

– Бак-уц, – бесцветно ответил тот, не поднимая глаз от разложенных перед ним бумаг. – По какому вопросу?

– Я и моя команда только что прибыли в лагерь. Нас направили сюда.

– А, ну хорошо. Подождите минутку, я сейчас закончу.

Но, прежде чем Тавлан смог уделить внимание визитеру, прошло гораздо больше минутки. Изнывая от продолжительного ожидания, Ольт переваливался с пятки на носок и рассматривал коменданта. Сгорбленный над столом Тавлан оказался грузным и с виду неповоротливым типом. Его лоб делили надвое две вертикальные морщины над переносицей, пухлые губы беззвучно шептали, видимо, что-то подсчитывая. На рукаве его бронекостюма командир разглядел нашивку, свидетельствовавшую о том, что комендант принадлежит к касте инженеров. Наконец, Тавлан оторвал глаза от бумаг и уставился на Ольта. Этот взгляд не был ни добродушным, ни изучающим, ни подозрительным. Под таким взглядом ты просто начинал чувствовать себя неодушевленным предметом – вот стол, вот стул, а вот ты; и сейчас тебе найдут какое-нибудь применение. Ольт почувствовал, как из груди к горлу начинает подниматься раздражение – не такого приема он ждал, не на такую встречу рассчитывал, преодолевая километры раскаленного песка. Да и это его приветствие как к нижестоящему, это его снисходительное «Бак-уц»… Да кем он тут себя возомнил?!

– Так ты новенький, говоришь? – спросил Тавлан, едва разлепляя губы. – Один пришел?

– Нет, нас семеро. Сначала было девять, но двое полегли в схватках с дикарями.

– Стоп-стоп-стоп. Мне подробности неинтересны – и так дел по горло. А еще приходится разбираться с этими бумажками. Не так-то легко вести всему учет, когда нет нормальной техники. Манжетный компьютер с этим его малюсеньким экранчиком не для всего подходит – я вынужден осваивать примитивные способы расчетов почти вручную, а тут еще ты со своими историями. Будешь их внукам рассказывать, если доживешь, конечно. Просто скажи мне свое имя и кастовую принадлежность.

– Кэал Ка Ольт, оператор зачистки на Чанане. В прошлом – … Командир капсуды АС-86.

– Ты больше не командир. Тут у тебя будут другие обязанности, – бесцветным голосом сказал Тавлан, будто все еще был погружен в свои расчеты. – Как насчет остальных?

– Маклет Бурнам Зали, ученый-биолог.

– Надеюсь, симпатичная? Нам сейчас симпатичные нужны – неохота размножаться с кем попало, – подмигнул Тавлан.

– Не понял, – Ольт нахмурился.

– Да шучу я, – сказал Тавлан и, поняв, что гость не собирается смеяться над шуткой, зычно расхохотался сам.

После Ольт перечислил остальных членов команды, имена которых комендант записал в тактический компьютер, и получил задание идти в штаб.

– Работу мы вам, конечно, найдем – без дела не останетесь. Но это уже завтра – сейчас вам еще надо поужинать и найти себе место. Кстати, когда разобьете палатки, тебе снова нужно будет подойти ко мне, чтобы я записал ваше место расположения, – услышал Ольт, выходя из палатки Тавлана и радуясь тому, что этот хоть и формальный, но неприятный разговор окончен.

Ольт понимал, что суровые времена требуют суровых мер, и, может быть, этот представитель касты инженеров является талантливым администратором – иначе его бы не назначили на эту должность – но все же мириться с тем, что штатский мог позволить себе смотреть на него, как на пустое место, Ольт был не намерен. Он все еще блуждал в лабиринте своих нерадостных мыслей, когда услышал взволнованный голос Зали:

– Ну что там?

– Ничего. Идем искать штаб.

Штабная палатка ничем не отличалась от остальных, кроме, разве что, иероглифа над входом, означавшего, что этот шатер принадлежит командному составу. По обе стороны от схода стояли вооруженные бойцы, готовые в любой момент отразить атаку дикарей. «Или раскроить череп любому, кто решит затеять бунт», – подумал Ольт, но вслух ничего не сказал.

– Кто такие? Куда направляетесь? – почти хором спросили часовые, увидев, что к палатке приближаются незнакомцы.

– Ин-лак-ех! Кэал Ка Ольт, – представился командир, на всякий случай выбрав формальное обращение к равным – Наша команда прибыла сегодня в лагерь.

– Сейчас узнаю, сможет ли командование принять вас, – сказал стражник и скрылся в палатке.

Скоро он выглянул наружу и жестом пригласил войти. Путники двинулись было ко входу, но стражник сказал:

– Только командир. Остальные пусть подождут здесь.

При этом сам он палатку покидать не собирался – видимо, чтобы защитить своих Аж-сулов на случай, если новоприбывшему вздумается пальнуть в кого-то из них из лучемета. Ольт окинул взглядом молодого авинакена и не удержался от едва заметной усмешки – сколько бы важности ни напускал на себя этот парень, Ольт легко уложил бы его на лопатки, если бы в этом возникла потребность. На первый взгляд казалось странным, что командование избрало для своей охраны таких молодых и неопытных бойцов, но после Ольт рассудил, что эта охрана скорее символическая, в то время как настоящие воины стоят на защите лагеря снаружи. Ольт ступил внутрь.

В палатке его ожидали двое – один сосредоточенно копался в тактическом компьютере, второй расхаживал взад-вперед, заложив руки за спину. Увидев вошедшего, они приветственно кивнули ему, как равному.

– Хола! Кэал Ка Ольт. Командир капсулы АС-86. Наша команда успешно прибыла в лагерь.

– Ин-лак-ех, Ольт. Мы рады видеть тебя среди нас, – отозвался один из странников, одарив его прямым открытым взглядом, от которого Ольт на секунду почувствовал легкое головокружение. – Вижу, дорога была трудной. Мне жаль, что вы потеряли двоих – они могли бы стать славными бойцами. Но хорошо, что остальные всё же смогли добраться, – Затем он повернулся к стражнику, замершему у входа. – Анци, ты можешь идти. Этот воин не причинит нам зла.

Ольт поежился – раньше ему не приходилось иметь дело с киничийцами, способными за миг считать так много информации. «Да уж, фраза «десять раз подумай, прежде чем сказать» теряет здесь всякий смысл», – подумал он.

– Не беспокойся, Ольт. Я не всё время читаю мысли. Только тогда, когда это нужно, – холодно улыбнувшись, он отвел взгляд, и Ольт почувствовал себя рыбой, наконец сорвавшейся с крючка – внутреннее напряжение начало ослабевать, мысли приобрели четкость. Меж тем, кинич продолжал, – Меня зовут Тейт Йол Аллат. Но скалы успели превратиться в песок с тех пор, как ко мне в последний раз обращались по имени. Меня называют Зрящим. Другие предпочитают обращение «теель-кусам», оракул. Что ж, нельзя сказать, чтобы это было не так, – он снова улыбнулся.

– А я Шеп Ирте Келгани, – сказал второй странник. – Может быть, тебе приходилось слышать обо мне.

Ольту имя действительно показалось знакомым. Порывшись в памяти, он вспомнил, что это имя не раз упоминалось на корабле – «Келгани распорядился», «это приказ Келгани», «если Келгани узнает, вы все пойдете чернорабочими»… Мало кто сталкивался с ним лично, но образ этого аж-сула у многих вызывал страх и уважение. Тем большим было удивление Ольта, когда перед ним предстал невысокий, почти тщедушный тип с добродушным лицом. Если бы не нашивка на бронекостюме, указывающая на то, что этот странник является военным высокого ранга, Ольт принял бы его за ученого, который целыми днями копается в книгах, а с военным делом знаком только посредством новостей. Меж тем, Келгани продолжал:

– Сегодня никаких важных дел уже не будет. Располагайтесь, ужинайте. Утречком подойдете к Тавлану – он вам найдет занятия, работку какую-нибудь. Ты с виду воин опытный – нам тут такие нужны. А то ведь сплошной молодняк, новобранцы. Шуму от них много, а толку – чуть. После обеда будет совещаньице – поприсутствуешь, может чего умного скажешь. В твоей команде больше нет камаштли?

– Есть один, – Ольт вздохнул. Он не хотел сдавать Ное – тем более, что ему и так досталось – но понимал, что порядок надо соблюдать. – Я как раз хотел с вами поговорить о нём.

– Нет-нет, всё завтра. Ничего не хочу слушать, – он замахал руками, и Ольт не понял, то ли Келгани отмахивается от его слов, то ли от насекомых, жужжащих под пологом шатра. – Ищите место, отдыхайте. Всё, свободен.

– И пусть к киничиец Тоин тоже приходит с тобой завтра, – добавил Зрящий. – Он может нам пригодиться.

Ольт приложил руку к сердцу, выражая почтение, и покинул шатер. Команда ждала его снаружи. Они побросали рюкзаки на землю и сами разместились рядом. Тай лежал на спине, заложив руки за голову, и, не моргая, смотрел в небо. Сау менял повязку на глазу Ное, и тот еле слышно плевался ругательствами.

– А куда подевалась Зали? – спросил Ольт, осмотревшись и нигде её не увидев.

– Я тут, – отозвалась она, выйдя из-за палатки и направляясь к команде. – Встретила знакомых, узнала новости. Поговаривают, готовится масштабное наступление на город тут недалеко. Провели уже несколько разведывательных операций, план почти готов.

– Что ещё поговаривают? – спросил Ольт, раздосадованный тем, что не он первый узнал эту информацию.

– Что в городе и окрестностях достаточно ресурсов, чтобы можно было хорошо там укрепиться. Ходят слухи, что наступление должно начаться со дня на день. А ты что узнал?

– Да то же самое. А подробности вас не касаются. Ладно, идем искать себе место, – сказал Ольт и накинул на плечи рюкзак.

– Хотелось бы, чтобы это место было поближе к поляне, где раздают еду. Я собираюсь получить свой кусок мяса еще горячим и дымящимся, – сказал Тай и, покряхтывая, встал на ноги.

Команда нашла себе удобное место под сенью высокого для этих краев дерева – не так близко от «кормушки», как хотел Тай, но и не на самом краю лагеря. По пути Сау встретил коллегу, с которым работал на корабле, и принял от него приглашение подселиться к команде врачей поближе к медицинскому пункту. Тоин также выразил желание обособиться, но Ольт сообщил, что завтра им двоим необходимо явиться на совещание в штаб, а поэтому лучше пока держаться вместе.

В лагере странники старались держаться как можно компактнее, чтобы не увеличивать периметр для охраны. Поэтому Ольт рассудил, что будет справедливо, если они тоже потеснятся, и разобьют всего два шатра в максимальной близости друг от друга. В результате, лежа в спальнике, можно было расслышать, как кто-то перешептывается в соседней палатке. «Должно быть, слухи разлетаются здесь очень быстро», – подумала Зали, расстилая свой спальник рядом со спальником Нес. Её совсем не радовало это вынужденное соседство, но сейчас выбирать не приходилось. Она обернулась к рюкзаку за флягой, в которой еще должны были плескаться остатки воды, и увидела, что Нес вертит в руках прозрачную пластиковую коробочку, внутри которой застыла, расправив крылья, большая синяя бабочка.

– Кто разрешил тебе рыться в моем рюкзаке?! – вскинулась Зали.

– Я не рылась. Она сама выпала, когда ты доставала спальник.

– Ну да, и ты подумала «Дай-ка я рассмотрю её поближе». Действительно, зачем спрашивать разрешения, если можно просто протянуть руку и взять, не так ли?

– Да сдалась мне эта твоя дрянь, – фыркнула Нес и бросила находку на соседний спальник.

Зали схватила коробочку и осмотрела её с такой тщательностью, будто действительно верила, что Нес может её повредить. Но бабочка была в порядке – ни надломанных крыльев, на осыпавшейся пыльцы – на веки застывшая суперпрочном пластике, хрупкая и грациозная в своей смерти.

– У таких, как ты, нет никакого уважения к чужой собственности. Вообще никакого уважения к другим, – сказала Зали.

– Да что с тобой не так? Может быть, пришло время обо всем нормально поговорить?

– Ты что, в подруги мне набиваешься? Мне с тобой говорить абсолютно не о чем, – Зали спрятала бабочку обратно в рюкзак и вышла из палатки.

Она шла по лагерю, пиная мелкие камешки и не обращая внимания на окружающую суматоху. Длинная тень брела за ней следом, как неотвязная попутчица, как верный оруженосец, из года в год набивающий заплечную сумку всё новыми воспоминаниями. Зали сама не понимала, почему любые слова и действия Нес поднимают в ней такую волну раздражения. Конечно, она была неженкой, избалованной и капризной, как многие киничийцы, но разве одно это могло стать причиной для такой слепой неприязни? Зали оглянулась на свою тень, ища ответа в той части себя, что вечно крадется за спиной, оставаясь во мраке, и тень услужливо протянула ей сгусток воспоминаний, будто ритуальный нож, которым Зали предстояло истязать себя, выпуская наружу «дурную кровь».

Когда-то Зали была другой. Когда она поняла, что не существует никакого пернатого змея, приносящего грозу, и что многие другие рассказы, которые она слышала перед сном, – не больше чем выдумки… она не почувствовала обиды или разочарования. Красивые сказочные образы еще долго жили в ней, приходя во сне. И становясь старше, Зали готова была поверить в любые выдумки, даже если точно знала, что это обман. Просто ей хотелось быть обманутой и снова переживать щекотное чувство возможности чуда. Она была неспособна на подлость или предательство, а потом и от других не ожидала ничего подобного. Так стоит ли удивляться тому, что, влюбившись впервые в жизни, она немедленно поделилась своей тайной с подругой?

Этот главный секрет жег ей язык долгих две недели, и вот, наконец, она могла разделить с кем-то свою тайну. Сидя на соседней кровати в большой спальне, Зали перешептывалась с такой же оторванной от родителей и заброшенной в типовой ицамнийский интернат девочкой. Слова сами собой выпрыгивали изо рта: про глаза его, про улыбку, какие у него руки – как посмотришь, огромные вроде бы ручища, а по щеке гладит так нежно, чуть-чуть щекотно. Но само главное, самое страшное и секретное – он не ученик и даже не преподаватель. Он вообще не из интерната, а просто приходил чинить дверной механизм в лифте. Зали его сразу заметила и не побоялась, подошла.

Это было тем более смело, учитывая существующий не одно столетие закон, строго запрещающий вступать в какие-либо отношения с противоположным полом до того времени, когда ты станешь полноценным членом общества. Потому что нечего и думать о создании семьи, пока ты сам не способен крепко стоять на ногах. И если вначале только рождение ребенка, которого ты не можешь обеспечить, считалось преступлением, то со временем любые отношения, которые казались сомнительными с этой точки зрения, стали приравниваться к нарушению закона.

– И он меня почти сразу поцеловал, – шептала Зали, стараясь не разбудить остальных соседок по комнате. – Представляешь, в первый же вечер! А потом помнишь, несколько дней назад у нас снова лифт сломался? Это я постаралась, чтобы он снова пришел.

– Врешь, – восхищенно прошептала подружка по имени Эулерани.

– А вот и нет. Смотри, что он мне подарил.

И Зали достала из-под кровати голографическую картинку с изображением восхода на одной из далеких планет. Она протянула картинку подруге и с гордостью наблюдала, как та рассматривает диковинку, и как на её лице появляется то же выражение, какое, наверное, появлялось у самой Зали каждый раз, когда она втайне от всех всматривалась в это маленькое но такое настоящее солнце – восторг, смешанный с мечтательной грустью. Наконец, она протянула руку, желая забрать подарок. Но Эулерани не обращала на нее внимания, поглощенная захватывающим зрелищем.

– Отдай, – сказала Зали. – Отдай, пожалуйста, – она вдруг испугалась, что стоит этой картинке ещё хоть на минутку остаться в чужих руках, она растеряет всё свое очарование. Или, того хуже, её любимый каким-то образом почувствует, как легко Зали разбрасывается его подарками. Или сама Вселенная разгневается на то, что она не сохранила свою тайну… Да мало ли что? Главное поскорей забрать своё сокровище, укрыть его от чужих глаз.

– Ну подожди. Ничего я с твоей картинкой не сделаю, – отмахнулась Эулерани.

И тогда Зали, забыв о конспирации, шумно спрыгнула с кровати и выхватила свой подарок из рук подруги. Та непонимающе уставилась на подругу:

– Ты чего?

– Ничего. Она моя, – сказала Зали и спрятала стереокартинку под подушкой.

– Когда мне что-нибудь подарят, я тебе вообще не покажу, – пробурчала Эулерани и с головой накрылась одеялом.

Следующим утром Зали проснулась позже обычного. В этот день начинались каникулы, которые должны были продлиться неделю. В обед за воспитанниками должен был прибыть транспорт, который отвезет всех по домам повидаться с родителями. Зали собиралась проваляться в постели до самого обеда, коротая время в полудреме, чтобы потом быстро собраться и уже через каких-нибудь полчаса оказаться в объятиях матери. Перевернувшись набок, она засунула руку под подушку, чтобы хоть на миг коснуться своего секретного подарка, но так и не смогла его нащупать. Зали вскочила на ноги и сорвала подушку с постели, всё еще надеясь, найти пропажу. Она внимательно осмотрела кровать, потом ощупала простынь, не довершись глазам, но всё было тщетно. Всё это напоминало кошмарный сон, в котором Зали стояла нагишом перед всем классом и не могла понять, как такое могло произойти.

В этот момент в спальню вошла Эулерани. Потупив глаза и краснея до кончиков ушей, она тихо сказала:

– Тебя вызывает аб-мансебо, старший преподаватель.

– Что? – Зали расслышала каждое слово, но общий смысл укрылся от неё за пеленой собственных переживаний.

– Тебя вызывают к главной. Поговорить.

– А… Хорошо.

Всё еще не понимая, что происходит, Зали покорно пошла следом за подругой, как животное, которое ведут на убой. Длинные коридоры, повороты, лестницы – спустя годы пребывания в интернате он всё ещё казался ей лабиринтом. Наконец, перед ней возник широкий вестибюль, в котором не было ни души. Избирая местом своих игр классные комнаты, чердачные помещения и даже кладовки, в которых ждали своей смены роботы-уборщики, дети избегали этого вестибюля, за которым находился кабинет аб-мансебо. Вызов в этот кабинет не предвещал ничего хорошего – если тебя хотели похвалить, то делали это при всех, а личная беседа чаще всего означала выволочку.

Зали набрала свое имя на сенсорной панели у двери и, глубоко вдохнув, нажала «ввод». Спустя несколько секунд дверь с шипением отворилась. Зали сглотнула – если открыли так быстро, значит, её действительно ждут и желают поговорить без промедления. Она взглянула на подругу, которая всё еще избегала смотреть ей в глаза, и шагнула внутрь.

В просторном залитом солнцем кабинете с минимумом мебели Зали показалась себе мелкой букашкой. Преподавательница сидела за массивным столом у окна и всем своим видом говорила «ты очень разочаровала меня, девочка» – прищуренные глаза и сомкнутые в ниточку губы на худом лице. На столе перед ней лежала та самая голографическая картинка, которую Зали получила в подарок. Слева у стены стоял, покачиваясь с пятки на носок, Кинат – её возлюбленный. Его взгляд был устремлен за окно, намекая на абсолютную непричастность к происходящему. Казалось, он был так увлечен открывающимся из кабинета видом, что даже не заметил вошедших.

Зали едва не поддалась инстинктивному желанию попятиться назад, но вовремя взяла себя в руки и, гордо вздернув подбородок, приготовилась ко всему, что может произойти дальше.

Опершись ладонями о стол, аб-мансебо медленно поднялась и обратилась к Зали:

– Ты знакома с этим молодым человеком? – указала на всё еще не проявляющего никакого интереса к происходящему Кината.

– Да, – коротко ответила та.

– Это правда, что ты получила от него в подарок эту… – преподавательница взглянула на лежащую на столе картинку с таким отвращением, будто это было дохлое животное, – Эту безделушку. Так утверждает твоя соседка по комнате.

Зали метнула испепеляющий взгляд в сторону подруги и, набрав побольше воздуха в грудь, сказала:

– Да, это так.

– Позволь узнать, в каких отношениях ты состоишь с этим ишчелианцем?

– Мы любим друг друга. Разве это преступление? – Зали посмотрела на преподавательницу с вызовом.

– А ещё они целовались! – добавила Эулерани.

Меж тем преподавательница продолжала говорить тем же спокойным холодным тоном, который она всегда приберегала для бесед с учениками, как иные приберегают сладости для празднования Дня Магистрата:

– В твоём возрасте, Зали, любая связь с мужчиной противозаконна. И тебе это должно быть известно. Идти на поводу у химических процессов своего организма – достойно ли это ицамны по рождению? Твои родители хотят гордиться тобой, и все мы также надеемся, что из тебя в будущем получится достойный член общества. На эти каникулы тебе придется остаться здесь – думаю, этого времени тебе будет достаточно, чтобы переосмыслить свое поведение.

Она смерила Зали таким взглядом, что любому стало бы понятно – спорить бесполезно, решение уже принято. Затем обратилась к Кинату:

– А что можешь сказать ты, ишчелианец?

– Я впервые вижу эту девушку, – сказал он раздраженно. – Вы оторвали меня от работы ради того, чтобы слушать детские выдумки? Потому что я могу поручиться – всё это выдумка от первого и до последнего слова.

Зали ушам своим не поверила. Неужели сейчас перед ней стоял тот же мужчина, который всего несколько дней назад шептал ей нежности в парке возле учебного здания, пока его рука нашаривала едва оформившиеся выпуклости у неё под формой? Какими сладкими были эти воспоминания до сегодняшнего утра… Нет, это какая-то ошибка – сейчас он одумается и признается во всем, а потом они вместе найдут способ, чтобы дальше не приходилось скрываться. Ведь должен существовать такой способ?

Зали с мольбой взглянула на Кината, но тот будто и вправду видел её впервые – смотрел отрешенно, даже не на неё, а куда-то сквозь. Аб-мансебо, напротив, переводила внимательный взгляд с одного лица на другое, изучала их как препарируемых животных или как условия задачи, которые нужно свести воедино, чтобы получить правильный ответ. Наконец, она сказала:

– Надеюсь, ты говоришь правду, ишчелианец. В ином случае мне пришлось бы донести эту информацию куда следует, и кто знает, смог ли бы ты после этого продолжать чинить лифты там, где околачиваются юные девушки, или тебе пришлось бы оказаться в куда менее приятном месте, чем это.

Кинат изменился в лице и начал нервно теребить заклепку на рукаве своей синей униформы. Увидев эту перемену, аб-мансебо продолжила:

– Впрочем, мы можем проверить правдивость твоих слов. Достаточно попросить нашего психолога немного покопаться в твоих мозгах. Уверена, он сможет отыскать там ответы.

– Вы не имеете права! – вскинулся ишчелианец.

– Если ты так настаиваешь, – пожала плечами аб-мансебо, – мы можем сделать всё по закону. Я пошлю запрос в компетентные органы, объясню ситуацию, они сами тебя вызовут и проведут процедуру. Это всего лишь дело времени.

– Ладно-ладно, я скажу! – Кинат больше не выглядел ни скучающим, ни уверенным в себе. – Ну целовались мы пару раз, но ничего больше! И она сама набросилась на меня, она первая начала. Вы же понимаете, я бы сам никогда в жизни! В общем, этого больше не повториться.

– Хорошо, я услышала, всё, что мне нужно было. Если я снова увижу тебя у стен нашего учебного заведения, то дам делу ход. Ты меня понял?

– Понял, – еле слышно ответил Кинат.

– А теперь пошел вон.

Кинат понуро побрел к выходу, даже не взглянув на Зали. Она была ошеломлена, уничтожена. Ей хотелось закричать, что всё это нечестно, что всё должно было закончиться не так. И как мог он, её любимый мужчина, оказаться таким слабаком? Да ведь он почти расплакался от страха, когда аб-мансебо говорила сним! Зали, и та держалась более стойко. Тогда она ещё не могла понять, что перед ней едва оперившийся мальчишка, который только недавно покинул родительский дом, устроившись на свою первую работу. Зали видела в нём сильного и мудрого мужчину, способного свернуть горы и взвалить на себя ответственность за её жизнь. Она не могла примириться с таким предательством, не хотела этого понимать.

Внутри у Зали бушевала гроза, возникали и рушились целые миры, но в кабинете аб-нансебо при этом стояла гробовая тишина. Когда за Кинатом захлопнулась дверь, преподавательница обратилась к Эулерани:

– Ты тоже можешь идти. Нам с Зали нужно будет перекинуться ещё парой слов.

– Да, аб-мансебо, – пролепетала та и, традиционно приложив руку к сердцу в знак уважения, выбежала из кабинета.

– Ну что ж, – сказала преподавательница, когда они остались в кабинете одни. – Вынуждена, что в наших стенах давно не происходило ничего подобного. Мы уважаемое заведение, и мне бы не хотелось привлекать внимание к этому инциденту. Поэтому я не стану никуда обращаться и ничего не скажу твоим родителям. Уж не знаю, что на самом деле у вас там произошло, но мы вынуждены принять меры предосторожности. Поэтому сейчас ты отправишься в медпункт. Доктора уже предупреждены, они ждут тебя.

– Что они станут делать? – почти шепотом спросила Зали, холодея от ужаса.

– Всего лишь проверят, всё ли с тобой в порядке.

– Но со мной всё в порядке.

– Не спорь.

Аб-мансебо тяжело опустилась в кресло. Несмотря на холодность и спокойный тон голоса, она выглядела уставшей и даже внезапно постаревшей – будто вся эта сцена далась ей очень тяжело. Преподавательниц откинулась на спинку кресла и, прикрыв глаза, начала массировать виски. Затем, словно придя в себя и с удивлением обнаружив, что Зали никуда не ушла, сказала:

– Ты можешь быть свободна.

Зали собралась было идти, но в последний момент обернулась и спросила:

– Я могу забрать… свой подарок? – указала на голографическую картинку, которая все это время лежала на столе постыдной уликой, немым свидетелем произошедшего.

– Нет, – коротко ответила аб-мансебо и убрала подарок в карман униформы. – Иди, тебя ждут, – устало добавила она и нажала на один из десятка значков, мозаично разбросанных по сенсорной панели стола.

Между ней и Зали призрачной стеной встал голографический экран, на котором хаотично замелькали цифры. Зали по привычке приложила правую руку к сердцу, хотя аб-мансебо уже не смотрела на неё, и поплелась к выходу.

От медпункта её отделял один лестничный пролет и коридор. Зали казалось, на каждом шаге ноги её вязнут в полу. Она шла, выпутываясь из пространства кошмарного сна, пытаясь вынырнуть на поверхность и, если не проснуться, то хотя бы вдохнуть поглубже, чтобы продержаться ещё немного.

И вот перед ней возникла неприметная дверь с иероглифом, который означал «комната первой помощи». В иные дни Зали не обратила бы на неё никакого внимания, безучастно пройдя мимо, но теперь иероглиф на двери будто вспыхивал красным – притягивал взгляд и гипнотизировал.

– Комната первой помощи, – вслух прочла Зали. – Со мной-то как раз всё в порядке. Это им всем нужна помощь. Неотложная помощь, пока не стало слишком поздно. Если уже не стало.

Возле этой двери не было ни кнопок открытия, ни сенсорной панели, куда следовало вводить свое имя. Медпункт открывался автоматически, когда к нему приближались – на тот случай, если кому-то понадобится неотложная медицинская помощь. Зали решила, что нужно поскорее со всем этим покончить, и, не мешкая, вошла внутрь.

Внутри её ждали двое докторов в прорезиненных костюмах и масках, закрывающих лицо. Такое врачебное облачение считалось обязательным всегда, когда необходимо было провести какую-либо процедуру, но в этот момент Зали показалось, будто весь этот нелепый маскарад затеян только для того, чтобы показать, что она грязна, заразна, опасна для окружающих. Одна из врачей сказала сквозь маску:

– Зали, верно? – по голосу было слышно, что она улыбается.

Докторам положено было улыбаться, даже когда они сообщали неутешительные диагнозы – предполагалось, что так пациенты чувствуют себя спокойнее. В другой ситуации, услышав такой тон, Зали скорчила бы гримасу отвращения из-за того, что к ней обращаются как к маленькому ребенку или как к слабоумной, но сейчас ей было просто страшно. Поэтому она ничего не ответила, и только кивнула, стараясь выглядеть спокойно.

Врач продолжила:

– Нам сообщили, почему ты здесь. Ты должна снять с себя все металлические предметы, лечь на смотровой стол и расслабиться. Будет не больно. Может, самую малость закружится голова.

– Что вы собираетесь делать?

– Мы должны проверить, не обрюхатил ли тебя твой дружок, – там, под маской, она всё ещё продолжала улыбаться.

– Но мы… Мы не делали ничего такого.

– Вот мы это и узнаем.

– Я говорю правду!

– Не надо спорить, девочка, – кажется докторша начинала терять терпение, но все ещё старалась говорить спокойно. – Думать нужно было, когда становилась подстилкой для этого техника, – в последнее слово она вложила столько отвращения, будто само оно вбирало в себя все грубые эпитеты, которыми она хотела наградить Кината.

У Зали всё внутри похолодело. Она поняла, что сопротивляться бесполезно и начала моститься на стол, но доктор остановила её:

– Тебе следует раздеться.

Зали непонимающе уставилась на своих мучительниц, и одна из них пояснила:

– Заклепки на твоей форме. Они металлические.

Зали разделась. В момент, когда её форма повисла на спинке стула, а сама Зали осталась стоять рядом в короткой по-летнему тонкой сорочке, в ней что-то сломалось. Больше не хотелось ни защищаться, ни что-то доказывать. И вся та нежность, вся та наивная любовь, которую она питала к Кинату, переплавилась в тяжелый груз, который Зали придется носит под сердцем всю жизнь. Больше не оставалось никаких сомнений – её предали, поспешили от нее избавиться, оставив стоять полуголой перед этими недобрыми женщинами. И никому не было дела до Зали – даже ей самой.

Она покорно улеглась на смотровой стол и не проронила больше ни слова, пока врачи совершали свои манипуляции, склонившись над ней в своих защитных костюмах. Они водили по её телу портативным биологическим сканером, и сквозь прозрачные пластиковые маски было видно, что, как широко доктора ни растягивали бы свои улыбки, в их глазах сквозила смесь жалости и презрения. И презрения в этой смеси оказалось куда больше – это было понятно по тем коротким репликам, которые они отпускали в адрес пациентки, будто та была просто куском мяса и не могла их услышать.

Сломленная и подвергнутая унижению, Зали безразлично наблюдала за тем, как на экране компьютера слева от смотрового стола появляются всё новые надписи, описывающие все процессы, происходящие в её организме. «Вряд ли там мелькнет хотя бы одна фраза о том, как мне сейчас паршиво», – думала Зали, пока где-то в глубине её души зарождалось понимание – никто не способен быть так жесток с женщиной, как другая женщина. Особенно, если она обличена хоть минимальной властью над тобой.

Наконец, процедура была окончена, и Зали разрешили одеться. Информация на экране компьютера свидетельствовала о том, что «пациентка» говорила правду, но никто и не подумал извиняться перед ней – ни словом, ни взглядом. Ей просто разрешили уйти.

Бредя вниз по этажам, Зали старалась не думать о произошедшем и лишь благодарила Вселенную за то, то всё закончилось. Но, только войдя в спальню, она поняла, что ошибалась. Ничего не закончилось – Эулерани, поверенная подруга и предательница, сидела на своей кровати, разложив перед собой несколько летних сорочек и, видимо, выбирая, в какую из них нарядиться для поездки к родителям.

Увидев Зали, она подхватилась с места и метнулась к выходу.

– Куда это ты спешишь? – спросила Зали, встав посреди узкого прохода.

– Пропусти. Мне нужно… Нужно пройти.

– Ну так переступи через меня, толкни, чтобы я ушла с дороги. Ила знаешь что? Нажалуйся на меня аб-мансебо. У тебя это неплохо получается.

– Зали, ты не понимаешь, – запричитала она. – Я должна была рассказать. Если бы аб-мансебо стало известно, что я всё знала и не сказала ей, меня бы наказали.

– Да, ты поступила как хорошая девочка, но плохая подруга. Дрянь ты, а не подруга.

Зали поддалась внезапному импульсу и отвесила ей пощечину. Удар получился таким звонким, что эхо от него, казалось, разлетелось по всему интернату. Эулерани отпрянула и приложила руку к раскрасневшейся щеке. В глазах её читался испуг.

– Или уже, жалуйся, – выплюнула Зали и, освободив проход, направилась к своей койке.

Подруга выбежала из комнаты в слезах.

Зали уселась на незастеленную кровать и уронила лицо в ладони. Сейчас она просто хотела, чтобы ничего этого не было – ни унижения в комнате первой помощи, ни выданного секрета, ни самого Кината. Ещё ей хотелось снова стать маленькой и забраться к маме на руки, чтобы в этом тепле растворились все мысли и воспоминания, которые, несмотря на боль и предательство, все ещё вызывали томление в груди и внизу живота.

Эулерани оказалась весьма последовательной в своих действиях. Уже к обеду аб-мансебо узнала о новом происшествии, и Зали вновь оказалась в её кабинете. На этот раз разговор был коротким. Преподавательница настояла на том, чтобы Зали посетила интернатского психолога и, наконец «решила свои проблемы и вернулась к учебе, выбросив из головы всякие глупости».

Местный психолог оказалась титулованной представительницей касты киничей. Она легко могла претендовать на должность в музее галактических культур или даже в совете Магистрата, но предпочитала работать в интернате, аргументируя свой выбор любовью к детям. В центре её кабинета стояло большое удобное кресло, призванное дарить посетителям чувство покоя и приятной расслабленности. Но, сидя в этом кресле, Зали не чувствовала ни расслабления, ни любви со стороны психолога. Она снова была всюду виновата – потому что не могла держать себя в руках и преступила один из главных законов интерната, ударив подругу; потому что слишком рано позволила себе влюбиться, потому что забыла всё, чему её здесь так долго учили.

Если Зали что и вынесла из этой терапии, так только уверенность в том, что мужчины – трусы, а женщины – предательницы, и лучше отгрызть себе руку, чем ещё раз кому-нибудь довериться.

Радостный окрик грубо разорвал ткань воспоминаний надвое. Зали обернулась в сторону заходящего солнца и, приложив руку козырьком ко лбу, увидела стремительно приближающийся силуэт.

– Тейт-ичан! – воскликнула Зали, когда окликнувший её приблизился, сверкая белозубой улыбкой.

– Зали, крошка! – ответил тот и заключил её в объятия.

Эта встреча была радостной для обоих. Они не виделись долгие годы – с тех самых пор, когда Зали оставила родительский дом, отправившись в интернат на обучение. Тем не менее, она отчетливо помнила те вечера, которые они проводили вместе – Тейт всегда был желанным гостем в доме её родителей, и он всегда приносил Зали какие-нибудь мелкие подарки. Нередко он засиживался у них допоздна, и тогда маленькая Зали приходила в общую комнату, взбиралась Тейту на колени и, слушая непонятные взрослые беседы, постепенно погружалась в сон. Она всегда называла его Тейт-ичан, что означало «дядюшка», долго время действительно полагая его братом матери. Много позже она узнала настоящую историю их знакомства, о которой было не принято упоминать в семейных беседах, но для неё Тейт так и остался дядюшкой.

Когда они, наконец, выпустили друг друга из объятий, Тейт отступил на шаг и внимательно осмотрел Зали с ног до головы:

– Крошка, если бы твои родители не высылали мне фотографии каждый год, я бы и не узнал тебя. Какая ты стала… важная, – сказал он с усмешкой, но в его тоне чувствовалось уважение и даже восхищение.

– А ты совсем не изменился, Тейт-ичан.

– Стараюсь держать себя в форме, – скромно, но не без гордости заметил тот.

– Как же ты здесь оказался? – спросила Зали. – Почему я ничего не слышала о тебе на корабле?

– Я не хотел привлекать внимания. Тем более, никакой официальной должности на «Чанане» у меня не было. Я просто хотел поглазеть на россыпи звезд через иллюминатор корабля да покопаться в головах у дикарей, если выпадет такая возможность. После подписания мирового соглашения с фелдумейцами, которое не состоялось бы без моего посильного участия, Магистрат просто не мог отказать мне в таком капризе. А теперь видишь, как всё получилось… Возможно, это прозвучит чудовищно, но я рад встретить здесь тебя.

– Я тоже рада тебя видеть, Тейт-ичан. Хотя, конечно, было бы куда лучше повидаться в более приятных обстоятельствах, – Зали вздохнула.

– Что ж, если судьба так распорядилась, то кто мы такие, чтобы злиться или печалиться?

– Дядюшка, ты, великий теель-кусам, которого народы многих планет называют Зрящим… и ты веришь в судьбу? – Зали недоверчиво прищурилась.

– Я верю в то, что склонность к унынию – величайший из пороков. Лучше расскажи, как твои дела, крошка Зали.

– Разве ты сам не знаешь? – Зали усмехнулась. – Я думала, тебе положено знать всё.

– Читать чужие мысли без повода – признак недоверия и неуважения. Это первое правило, которое должны усвоить киничийцы, когда садятся за парты. А я хорошо усвоил все правила, так что на этот счет можешь быть спокойна.

– Что ж, в любом случае, я и сама толком не знаю, как у меня дела. Кажется, я ещё не вполне осознала всё происходящее.

– Тут большинство таких, крошка Зали. Не имеет значения, улыбаются ли они, ходят ли хмурые или сосредоточенно отдаются работе – все они находятся в смятении и боятся думать о завтрашнем дне. Даже великие аж-сулы, которые все дни проводят над планом захвата города, просто боятся поднять глаза от своих тактических компьютеров и оглядеться вокруг. И мне не надо читать их мысли, чтобы понять это. Всем нам стоит быть терпеливыми и снисходительными друг к другу в этой сложной ситуации. Порой это бывает очень непросто, но мы как никогда должны держаться вместе.

– Наверное, ты прав, дядюшка. Как прав и в том, что терпение в эти дни дается как никогда сложно.

– Ты всегда была сильной, крошка Зали, совсем как твоя мать. Я верю, что ты справишься со всеми испытаниями, которые тебе выпадут, – сказал Тейт.

Кивком головы он указал на группки странников, идущих мимо по направлению к центру лагеря.

– Смотри-ка, все уже спешат к ужину. Не пора ли нам составить им компанию?

Зали взяла Тейта под руку, и они направились вслед за остальными. По пути они не обменялись больше ни словом, но это было и ни к чему. Оба они чувствовали радость от того, что встретили друг друга в этом чужом враждебном мире, и светлую печаль о былых днях, которые теперь казались не более чем сном, приснившимся им обоим.

Они подошли к широкой поляне недалеко от штабной палатки. Днём она служила местом общих собраний, а по вечерам на ней устраивали скромные пиршества. Солнце уже зашло, но вокруг не было темно. Ночь наполнилась желтыми и оранжевыми отсветами пламени от горящих всюду костров. По лагерю распространялся сладковатый запах жарящегося мяса, который будил аппетит даже у тех, кто считал, что он не голоден. В разных концах поляны на импровизированных вертелах жарились разрубленные на несколько кусков бараньи туши, и у каждого костра кучковались странники.

Ещё издали Зали услышала, что на там не всё спокойно. Подойдя поближе, она поняла, что не ошиблась в своем предположении. В центре поляны стоял, скрестив руки на груди, комендант лагеря Тавлан; перед ним, опустив голову переминался с ноги на ногу молодой странник. Другие внимательно следили за этой парой, но близко никто не подходил, опасаясь потерять свое место у костра.

– Что там происходит? – спросила Зали у Тейта.

– Обычное дело, – пожал плечами тот. – Кто-то опять потянул руки к еде, не дождавшись команды Тавлана.

– И что с того?

– Крошка Зали, здесь всё не так, как дома. Тебе ещё предстоит к этому привыкнуть. Эти животные только с виду кажутся такими большими. На самом деле, еды намного меньше, чем необходимо, чтобы все насытились. Поэтому ужин начинается по команде, и повара строго следят за тем, чтобы никто не съел больше, чем положено. Иначе кому-то придется остаться голодным.

– Что теперь будет с беднягой?

– Пойдет спать без ужина. А остальным придется, истекая слюной, ждать, пока разборки окончатся.

– Даже аж-сулам? – удивилась Зали.

– Само собой. Они должны подчиняться общим правилам, иначе начнется бунт. Говорю же, здесь всё не так, как у нас дома. Неизвестно, надолго ли хватит наших прежних привычек, и как скоро рухнет старый уклад.

– Разве он может рухнуть? – от самого этого предположения у Зали мурашки побежали по коже.

– В диких условиях и сам постепенно дичаешь. Стоит кому-нибудь из аж-сулов дать слабину, и его сметут толпы недовольных. Это только один из возможных сценариев. Не самый плохой, кстати.

– И ты так спокойно об этом говоришь?!

Тейт улыбнулся:

– Я действую по принципу «Делай, что должен – и будь, что будет». Я делаю всё, что могу, в меру моих скромных возможностей. Хорошо, если мои действия хоть как-то помогут всем нам не потерять себя. Это будет значить, что я не зря здесь оказался. Ладно, хватит о грустном. Давай найдем себе местечко.

Они подошли к одному из костров, возле которого было поменьше народу, и уселись на траву в ожидании начала трапезы. Наконец, Тавлан отдал команду, и повара начали делить мясо между собравшимися.

Еды получилось действительно немного – её едва хватило, чтобы унять чувство голода. Но Зали было хорошо. Даже несмотря на страшные перспективы, которые обрисовал Тейт, её переполняла радость. Отблески пламени плясали в глазах сидевших вокруг странников, мириады звезд висели так низко над головой, что казалось, можно собрать их в горсть и рассматривать на ладони, как драгоценные камни. Прохладный ветерок ласкал уставшие от ходьбы ноги, и всё здесь было почти как дома.

Зали улеглась на траву, заложив руки за голову, и впервые за всё время подумала, что Земля – не такое уж плохое место.

Глава 7

Солнце только взошло, а в шатре, где собралось чуть более десятка странников, уже было душно от испарений пота, сметанного с запахом костра, оставшегося на бронекостюмах с вечера. Ольт держался поближе к стене, скрываясь за спинами других странников и стараясь не привлекать к себе внимания. Не то чтобы он был слишком скромен или застенчив, но, будучи новичком на таких собраниях, не считал нужным высовываться, пока не станет ясно, о чем пойдет речь.

Однако, побыть незаметным молчаливым слушателем ему так и не дали. Стоило всем обменяться формальными приветствиями и пожелать друг другу доброго утра, как аж-сул Келгани сказал:

– Сегодня к нам присоединился новый собрат. Его команда только вчера прибыла в лагерь. Я уверен, ему есть, о чем рассказать.

Все взгляды повернулись к Ольту, который, в свою очередь, вопросительно уставился на Келгани. Аж-сул пояснил:

– Расскажи о своем пути. Какое расстояние прошла твоя команда, что вы видели по дороге? Но для начала представься.

– Кэал Ка Ольт, командир капсулы АС-86, – сказал он, приложив ладонь к сердцу, и начал свою историю.

Не будучи от природы хорошим рассказчиком, Ольт иногда сбивался, перескакивал от одного к другому и путался в хронологии. Но от него и не ждали захватывающего сюжета и раскрытия характеров; главную информацию он донес – количество встреченных землян, степень их вооружения, приблизительное месторасположения подземного города и другие важные мелочи. Слушающие понимающе кивали – их истории были во многом похожи на эту.

– В целом же, на многие сотни километров на северо-восток нет ничего, кроме раскаленного песка, камней да редкого кустарника, – закончил свой рассказ Ольт и вытер вспотевший лоб.

Никаких вопросов или обсуждений не последовало, поэтому Келгани откашлялся и снова взял слово:

– Ольт, спасибо за твой рассказ. А теперь мы перейдем к основной теме нашего собрания. Итак, наши отряды уже обследовали окрестные фермы и маленькие поселения на два дня пути вокруг. Не сказать, чтобы мы добыли там много полезных трофеев, но собрать кое-что нам все же удалось. Теперь пришло время основательно изучить крупный город, который находится в сотне километров к западу. Думаю, там найдется достаточно жратвы и оружия – как раз то, что нам нужно. Записи, сделанные ещё на борту, указывают, что этот городишко попал под обнуление. Следовательно, нас там вряд ли встретят многочисленные вооруженные отряды дикарей. Но перестраховаться перед рейдами всё же стоит. Поэтому сегодня мы отправляем разведывательный отряд. По моим сведениям, вы, – он обвел взглядом собравшихся, – должны хорошо справиться с этой задачей. А именно – найти склады продовольствия, осмотреть город на предмет оружия и техники. Берите, что сможете, но слишком не увлекайтесь, ваша главная задача – узнать информацию и передать её в штаб. Если наткнетесь на дикарей, старайтесь уйти незамеченными – мне нужны живые бойцы, а не мертвые герои, – Келгани внимательно посмотрел в глаза каждому, и. удостоверившись, что его поняли правильно, продолжил, – Командиром развед-отряда назначается Ферулан. После собрания ты получишь у коменданта карту местности. Что касается остальных, то вы должны подчиняться его приказам, согласно военному кодексу. Если кому-то вздумается пререкаться с командиром, ему предстоит иметь дело со мной. И я не посмотрю, какое у вас звание и какой боевой опыт. Я понятно излагаю?

Говоря всё это, Келгани произносил слова так четко и так мастерски менял интонации в нужных местах, что казалось, будто он мечет дротики, и каждый из них попадает в цель. Только сейчас Ольт понял, насколько обманчива внешность аж-сула – в эти минуты никого бы не ввергли в сомнения ни его низкий рост, ни добрые глаза. Также Ольт отметил, что на время совещания Келгани оставил свою привычку разговаривать уменьшительно-ласкательными, придавая своим словам шутливый смысл. Здесь никто шутить не собирался, и относиться к этому надлежало со всей серьезностью. Остальные трое представителей командования, которых Ольт различил с помощью нашивок на бронекостюмах, уважительно смотрели на говорящего и не смели его перебивать.

Поскольку никаких возражений или вопросов не последовало, Келгани сказал:

– Ну, раз всем всё понятно, то мне осталось только добавить, что из лагеря выступаем через два часа, чтобы добраться до города аккурат к заходу солнца. Пока проверьте амуницию, позавтракайте и на всякий случай попрощайтесь с друзьями, если таковые у вас имеются. Всё, можете быть свободны.

Он кивком попрощался с собравшимися и склонился над добытой в одном из походов картой – точной копией той, которую разведывательный отряд должен был получить у коменданта. Ольт направился было к выходу, но стоящий рядом камаштли мягко взял его за локоть и шепнул:

– Не спеши.

И действительно, не успел Ольт даже удивиться тому, что его остановили, как слово взял второй аж-сул, всё это время стоявший в стороне. Всё это время он выглядел отрешенным, глубоко погруженным в свои мысли. Но теперь он будто вышел из транса по щелчку гипнотизера и заговорил бойко и страстно:

– Вы должны понимать, что мы оказались в непростой ситуации. Крушение корабля лишило нас не только семей и привычного хода жизни. Оно лишило нас выбора. Всё, что мы можем, это с максимальной долей отдачи делать то, что должно делать, не надеясь на помощь Магистрата и не рассчитывая на чью-либо похвалу. Отдавайтесь каждому заданию так, будто это самое главное дело вашей жизни. Только так мы сможем очистить эту планету от грязи, которую веками создавали тут дикари, и стать хозяевами обновленного чистого дома.

– Обязательная напутственная речь Кинбакаба, – шепнул Ольту сосед и подмигнул. – Ни одно собрание без них не обходится.

– Кинбакаб? Странное имя…

– Да, поговаривают, его родители были чудаками. Он родился на какой-то захудалой колониальной планете на другом краю галактики. Его родители не добились больших высот в военном деле и мечтали, чтобы хотя бы их сын был особенным. И начали, надо полагать, с имени.

– Откуда тебе всё это известно? – спросил Ольт.

– Я ведь разведчик, – довольно усмехнулся собеседник, явно гордясь собой.

Соседи зашикали на них, поскольку Кинбакаб всё ещё продолжал свою речь, придумывая всё новые уничижительные эпитеты для дикарей и всё более яркие сравнения для описаний победной поступи странников по планете Земля. Поэтому Ольт заговорил ещё тише:

– Я думал, вдохновенные речи – дело ишчелианцев.

– У всех есть свои маленькие слабости, – пожал плечами сосед. – Я, например, люблю купаться в реке голышом, Кинбакаб любит пытки и пафосные речи… Каждому своё.

– Каждому своё, – задумчиво повторил Ольт и словил себя на мысли, что привык судить об ишчелианцах, в основном исходя из полушутливых, полупрезрительных рассказов, которыми они обменивались с другими воинами, сидя у костра.

Теперь, подумал он, ему предстоит поближе познакомиться с представителями всех каст. Может быть, намного ближе, чем он когда-либо мог себе представить, и уж точно ближе, чем ему хотелось бы.

Тем временем Кинбакаб прервался, и Келгани воспользовался повисшей паузой:

– Я думаю, бойцам все же следует немного отдохнуть перед выходом. Да и позавтракать пора бы. И вот ещё что… Ферулан, задержись на минутку. Нам с тобой нужно обсудить маршрут.

Собеседник Ольта толкнул его локтем в бок и подмигнул:

– Мой выход.

– Так ты и есть Ферулан? – спросил Ольт.

– Ага. Так что с этой минуты ты мне подчиняешься, – сказал он и, заметив смятение Ольта, хохотнул, – Да не бойся ты, я добрый! Гонять по мелочи не буду.

Ферулан подошел к столу, где Келгани уже прочерчивал маршрут. Остальные странники затопились к выходу, стремясь побыстрее покинуть душное помещение. Ольт не торопился к ним присоединиться. Когда в шатре не осталось никого, кроме аж-сулов и Ферулана, он вежливо кашлянул, обозначая свое присутствие.

– Прошу прощения, но мне необходимо поговорить с вами по одному деликатному делу, – сказал Ольт. – Это не займет много времени.

– Что произошло? – спросил Келгани, оторвавшись от своих расчетов.

Кинбакаб кивнул, выражая свою готовность выслушать.

– Тут такое дело…

Ольт вкратце рассказал о том, что произошло в подземном городе, и как Ное попал в плен, ослушавшись приказа командира.

– Таким образом, действия Ное можно расценивать как дезертирство и беспричинное подвергание опасности всей команды. Пока он был болен, я не хотел предпринимать никаких действий. Но теперь он почти поправился и, согласно военному кодексу, его требуется отправить под трибунал.

– Хорошо, что ты доложил об этом, – сказал Келгани. – Ситуация, конечно, щекотливая. С одной стороны, парень и так пострадал и, вероятно, получил хороший урок. Но, с другой стороны, военный кодекс обязывает нас принять меры. Я думаю, лучше всего будет отложить решение хотя бы до того времени, когда ваш отряд вернется из разведки. Тогда мы сможем встретиться на этом же месте и выслушать все стороны.

– Я не согласен, – сказал Кинбакаб, скрестив руки на груди. – Такие вещи нельзя пускать на самотек – этим мы буквально поощряем дезертирство и неподчинение. Неизвестно, скольким этот сопляк уже успел рассказать о своем героическом подвиге.

– Не думаю, что он стал бы трепаться. Не слишком-то большим героем он вышел из той пещеры, – сказал Ольт.

– Во-первых, я не люблю, когда меня перебивают, – холодно заметил Кинбакаб. – А, во-вторых… Как бы там ни было, я настаиваю, что эту ситуацию необходимо решить немедленно. И, более того, сделать это нужно публично, на поляне. Чтобы всем стало понятно, что мы тут не шутки шутить собрались.

– Мне кажется, сейчас куда важнее отправить разведотряд, – заметил Келгани. – А всякие мелочи можно и отложить.

– Мелочи? Ты считаешь, что неподчинение командованию – это мелочи? Я уверен, что, если мы немедленно не пресечем такие действия, то к моменту возвращения разведотряда в лагере уже будут десятки таких, как этот Ное. Не случится ничего страшного, если отряд немного задержится. Этот городишко стоял там несколько сотен лет – постоит и еще денек.

– В любом случае, – сказал Келгани, – чтобы принять решение, мы должны выслушать мнение Уочита.

– Ты всерьез полагаешь, что нам это необходимо? – усмехнулся Кинбакаб.

Келгани вздохнул. Он и сам прекрасно знал, что Уочит примет сторону сильнейшего. А в данной ситуации сильнее был, безусловно, Кинбакаб. Келгани хорошо справлялся с командованием на поле боя и с планированием военных операций, но в ведении абстрактных дискуссий он всегда пасовал. И нечего было даже думать о том, чтобы победить Кинбакаба в полемике. Что же касается Уочита, то для всех было загадкой, как он дослужился до аж-сула, учитывая, что даже участию в совещании он предпочел здоровый сон и сытный завтрак. Формально его мнение имело вес, но на практике ждать от него каких-то важных решений не приходилось.

В последней надежде Келгани взглянул на Тейта, который с самого утра не проронил ни слова:

– Тейт, а ты что скажешь?

– Скажу, что вы оба по-своему правы, – сказал он.

– Ишчелианцы… Вечно вы пытаетесь усидеть на двух стульях, – фыркнул Келгани, но тут же осекся, прекрасно понимая, что не стоит наживать себе врага в лице Зрящего.

– Что ж, значит решено, – подытожил Кинбакаб. – Суд над Ное состоится сегодня после завтрака на поляне.

Келгани побледнел от досады и раздражения, но вслух сказал:

– Как считаешь нужным. На этот раз пусть будет по-твоему. Ладно, если мы всё решили, прошу нас с Феруланом оставить на время.

Ольт поблагодарил командование за уделенное внимание и удалился. Пиная мелкие камешки, он брел к своей палатке, и на сердце у него было тяжело. Ольт знал, что поступил правильно, а правильные решения всегда приносили ему облегчение – особенно после долгих и мучительных раздумий. Но не в этот раз. Ольту казалось, что, выдав Ное, он стал предателем. И от этого чувства невозможно было спрятаться за военным кодексом и списками правил. Тем более, что Ное был не единственный, кто не подчинился. Но, – успокаивал себя Ольт, – именно действия Ное привели к возникновению наиболее опасной ситуации, именно Ное поставил под сомнение авторитет Ольта и подбивал команду к бунту. Однако, это не успокаивало. Оставалось только убеждать себя в том, что чувство сожаления – худшее, что может изобрести сознание, и не стоит этому чувству поддаваться.

Вскоре в поле зрения Ольта показались палатки с маркировкой АС-86. Его команда уже проснулась, и каждый занимался своими делами в ожидании завтрака. Тай делал зарядку, Сау проверял, в порядке ли бронекостюм, Зали сидела на земле, пристально вглядываясь в траву и время от времени занося что-то в тактический компьютер – видимо, наблюдала за насекомыми.

Из палатки, потягиваясь, вышел Ное. Выглядел он все ещё неважно – на повязке, прикрывающей глаз, расплылось алое пятно из-за открывшегося ночью кровотечения, левой рукой он все ещё старался не двигать, чтобы случайно не задеть рану. Но при всем этом выглядел достаточно бодрым и даже улыбался. Он пожелал всем доброго утра и, увидев приближающегося Ольта, приветственно вскинул руку. Тот скомкано ответил на приветствие, но поспешил опустить глаза, смутно опасаясь, что взгляд может выдать его мысли. Конечно, Ное в любом случае узнает о донесении командира, но больше всего Ольт боялся не этого. Он боялся, что Ное увидит, как Ольту стыдно за свой поступок.

Подойдя поближе к своим палаткам, он жестом подозвал Сау.

– Как себя чувствует Ное? – спросил Ольт как можно тише, чтобы его не услышали остальные.

– Почему бы тебе не задать этот вопрос ему самому?

– Мне интересно твое мнение, как врача. Насколько он поправился?

– Ну, не считая того, что глаз всё еще беспокоит его, можно считать, что он практически в порядке. Конечно, о полном выздоровлении пока речи не идет, но…

– Хорошо, это всё, что я хотел узнать, – оборвал его Ольт.

– Эй, вы идете завтракать? – крикнула Зали, оторвавшись от рассматривания насекомых. – Все уже пошли.

Ольт осмотрелся и понял, что вокруг действительно стало пусто. Только вдали виднелись спины странников, идущих по направлению к главной поляне. Не получив ответа, Зали поднялась с земли и, отряхнув бронекостюм, поспешила за остальными.

Ольт был не голоден. Сейчас ему казалось, что аппетит его покинул навсегда. Но также он знал, что это всего лишь нервы, и когда они улягутся, чувство голода вернется стоглавым чудищем. И случится это в самый неподходящий момент, когда вокруг на километры не будет ничего съестного. Поэтому он поплелся к поляне, стараясь думать о питательном завтраке, а не о том, что Ное предстоит предстать перед публичным судом из-за его донесения.

В это утро на поляне, казалось, было ещё больше народу, чем вчера за ужином. Ольт оглядывался по сторонам, выискивая аж-сулов. Наконец, он увидел Келгани и Кинбакаба, сидящими у одного из костров. Те выглядели абсолютно спокойно, но это ничуть не успокоило Ольта. Напряженное ожидание замерло где-то в глубине его нутра как сжатая пружина.

Но минута проходила за минутой, и ничего не происходило. Вскоре прозвучал сигнал, ознаменовавший начало завтрака. На поляне царила легкая оживленная атмосфера. Даже члены разведотряда, которым вот-вот предстояло отправиться в дорогу, обменивались шутками, смеялись и в целом выглядели расслабленно. Ольт выстоял в очереди, получил свою порцию еды и механически расправился с ней, даже не почувствовав вкуса.

Завтрак уже подходил к концу – костры погасли, все получили свою порцию пищи и теперь поглощали её кто в одиночку, а кто в кругу приятелей. Никто не спешил покидать поляну, поскольку все, как и обычно, надеялись, что на этот раз еды окажется больше необходимого минимума, и кому-то удастся получить добавку.

Без энтузиазма дожевывая остывающую баранину, Ольт пристально следил за аж-сулами, но те, казалось, были полностью поглощены завтраком и не думали ни о чем постороннем. Ольт уже начал надеяться, что аж-сулы ещё раз всё обсудили и отказались от идеи публичного суда или хотя бы решили перенести его на более удобный момент, но тут Кинбакаб встал с земли.

– Я прошу вас ненадолго задержаться после завтрака. Надеюсь, это не займет много времени, – сказал Кинбакаб, и Ольт с удивлением заметил, что все взгляды немедленно обернулись в сторону аж-сула, и все разговоры стихли, будто волна схлынула с берега.

Кинбакаб откашлялся и начал свою речь:

– Сегодня нам предстоит разобраться с одним не очень приятным делом. И я считаю, что все вы должны стать этому свидетелями.

Кинбакаб подал знак, и трое крепких камаштли, сидевших подле него, встали и направились через поляну к Ное. «Значит он всё заранее подготовил, предупредил своих людей. И всё это время сидел как ни в чем не бывало, выглядел непринужденно и будто бы даже пребывал в приподнятом настроении. Вот это выдержка! – подумал Ольт, – Или же то, что выглядело как веселость, на самом деле было радостным предвкушением…»

Ольт перевел взгляд на Келгани. Тот так и продолжал сидеть на земле, доедая свою порцию баранины. По виду Келгани невозможно было определить, как он относится к происходящему, но очевидно было, что он не собирается принимать в этом никакого участия.

Вокруг начало ощущаться возрастающее напряжение, со всех сторон послышался тревожный шепот, в котором преобладали вопросительные интонации. Никто из присутствующих не знал, что должно произойти, но эти трое из личной охраны Кинбакаба не внушали никакого оптимизма. Сотни пар глаз следили за тем, как охранники пересекают поляну, ожидая, что будет дальше.

Троица остановилась у потухшего костра, возле которого сидел Ное. Один из них сказал сухо:

– Вставай.

Ольт не видел глаз Ное, но был уверен в том, что он непонимающе уставился на охранников.

– Вставай, – повторил охранник, будто сами эти слова должны были всё объяснить.

Ное повиновался, и, вытерев жирные руки о траву, поднялся. Двое охранников встали по бокам от него, третий подтолкнул в спину:

– Теперь иди.

Ное шел через поляну, оглядываясь по сторонам. Наконец, он увидел в толпе незнакомых лиц своего командира и взглянул на него, ища ответа и помощи. Ольт отвел глаза. Он представлял себя на месте Ное – вот его ведут через поле под пристальными взглядами, в которых читается осуждение, страх и одновременно облегчение, что это не они попали в беду. Его грубо подталкивают в спину, поддерживают за руки, будто он вот-вот собирается дать деру, как последний трус. Какое это, должно быть, унижение…

Наконец, этот путь, в котором каждый шаг приходилось делать, преодолевая себя, был закончен. Растерянный и смятённый пленник предстал перед Кинбакабом. Ольт заметил, что Ное на несколько сантиметров выше аж-сула и значительно шире его в плечах. Даже в окровавленной повязке на глазу этот молодой пехотинец выглядел значительно и смотрел на командующего сверху вниз.

– На колени, – холодно сказал Кинбакаб.

Один из охранников пнул Ное в ногу, и тот, пошатнувшись, упал на одно колено.

Перед глазами у Ольта заклубилась алая пелена. Он задыхался от возмущения. Никогда, даже во время самых страшных битв и самых жестоких трибуналов странники не ставили на колени даже своих врагов, не говоря уж о равных себе, о своих собратьях. Ольт хотел выкрикнуть, что такое обхождение неслыханно, но слова застряли у него в горле – он понимал, что в происходящем немало и его вины. И всё равно всё происходило вопиюще не так, как тому должно было происходить.

Не желая больше присутствовать на этом суде, попирающем все нормы и законы Магистрата, Ольт поднялся, чтобы уйти. Но тут Кинбакаб заговорил снова:

– Приведите свидетеля.

Один из охранников покинул свое место и направился к Ольту. Не дожидаясь, пока и его толкнут в спину, Ольт сам сделал шаг вперед и двинулся в ту точу поляны, куда были направлены напряженные взгляды всех присутствующих.

– Итак, – сказал Кинбакаб, – Ты утверждаешь, что этот холькан покинул свою команду вопреки приказу командира и подбивал своих собратьев взбунтоваться?

Теперь голос Кинбакаба звучал мягко, почти ласково. И от этой наигранной теплоты Ольт проникся еще большей неприязнью к аж-сулу. Тем не менее, ему пришлось признать:

– Да, это так.

Ное метнул в Ольта испепеляющий взгляд. Даже одним глазом он смог передать всю обуревавшую его гамму эмоций – удивление, ненависть, боль предательства.

– Тебе есть что сказать в ответ на эти обвинения, холькан? – спросил Кинбакаб.

– Да, мне есть что сказать, – прорычал Ное и попытался подняться с колен, но охранник толкнул его в спину, возвращая в прежнее положение. – Похоже, я был единственным, кому было не наплевать на смерть собратьев, и кто готов был отомстить за них!

– Но какой ценой?! – рявкнул Ольт.

Ярость, охватившая его в пустыне во время разговора с Ное, снова кипела в нем. Ольт на миг забыл о том, что теперь они находятся в лагере – он снова готов был ввязаться в перебранку с хольканом, будто старый спор и не заканчивался.

– Когда дело касается вопросов чести, рассуждать о цене малодушно. А ты повел себя как трус, – сказал Ное.

– Так ты, значит, думаешь, что ты герой? – улыбнулся Кинбакаб. – Что ж, тогда у меня есть для тебя подарок, который будет напомнить и тебе, и всем остальным об этом геройском поступке.

Кинбакаб оглянулся и кивнул. Из-за его спины вышел еще один охранник, неся в руке железный прут, загнутый на конце в виде иероглифа. Ольту даже не нужно было всматриваться, чтобы понять, что означает этот иероглиф – было и так понятно, что в нём заключено слово «дезертир». Командир перевел взгляд с орудия наказания на Кинбакаба и в который раз за утро удивился его предусмотрительности. Было что-то зловещее и пугающее в том, что с корабля эвакуировали не только необходимые вещи, но и подобные орудия.

– Спасибо, Ольт. Ты можешь возвращаться на место, – сказал Кинбакаб и подкрепил свои слова властным взмахом руки.

С безопасного расстояния Ольт наблюдал за тем, как один охранник аккуратно снимает с подсудимого закрывающую глаз повязку, пока второй охранник опускает край прута в раскаленные угли. Вскоре прут появляется снова – иероглиф на его конце стал красным и будто пульсирующим. Как завороженный Ольт наблюдал это зрелище и размышлял о том, какую роль во всем этом сыграла его личная злость и даже обида на этого ещё по сути мальчишку.

В отличие от Ольта, Ное старался не следить за действиями охранников. Он и без того вел отчаянную внутреннюю борьбу с воспоминаниями о недавних событиях в подземном храме. Сейчас Ное отчаянно завидовал дикарям, которые верили в своих нелепых богов. По крайней мере, в подобной ситуации им было бы у кого спросить, почему этот ужас должен повторяться снова, и чем они заслужили такое. Ное задавать такие вопросы было некому. Всё, что ему оставалось – это сцепить зубы и постараться достойно выдержать всё, через что ему предстоит пройти.

И вот этот момент настал. Раскаленное клеймо медленно приблизилось к лицу подсудимого. Оно было совсем небольшим, но способным причинить несоразмерную муку – Ное знал это наверняка. Он зажмурил свой единственный глаз и приготовился к боли. Однако первое, что он почувствовал – был даже не поцелуй раскаленного металла, а шипение от соприкосновения клейма с покрытым испариной лбом. И только после этого лавиной начала нарастать боль, эхом отражающаяся в покалеченном глазу.

Ное зарычал. Ногти впились в кожу ладоней, но он этого не замечал, сжимая кулаки все сильнее. До того момента, когда охранник отдернул клеймо, прошло всего пару секунд, но по другую сторону боли время шло куда медленнее.

Ное разжал кулаки и упал на землю, тяжело дыша. К нему тут же подбежал врач и смазал рану обезболивающей мазью. Но в тот момент Ное не способен был оценить такой любезности. Он взглянул на Кинбакаба и подумал «Я с тобой ещё поквитаюсь».

Глава 8

Разведотряд разместился в кузове грузовика, и двигатель взревел. Автомобиль резко подался вперед, потом затормозил и снова сорвался с места. Ольт ударился затылком о металлический каркас, на котором держалось брезентовое покрытие кузова, и выругался.

– Кто пустил этого идиота за руль? – спросил он, потирая ушибленное место.

– Я, – сказал Ферулан. – Для управления этой колымагой всё приходится делать вручную. Рычаги, кнопки, педали… Это тебе не истребитель пилотировать. Но если ты думаешь, что справишься лучше, добро пожаловать в водительское кресло.

– Странно, когда моя команда имела дело с земной техникой, всё казалось не таким уж сложным.

– А у них тут всё по-разному. – объяснил Ферулан. – С одними автомобилями управляться легко, с другими – сложно. Как работает двухколесная техника – вообще не совсем понятно. Дикари – они и есть дикари.

Остальные присутствующие согласно закивали – многим из них уже приходилось иметь дело с земными машинами, которые пригоняли в лагерь из окрестных поселков и ферм.

Вскоре водитель освоился с управлением, и грузовик поехал ровно, без толчков. Автомобиль пожирал дорогу, отмеченную на карте, и выплевывал километр за километром. Ольт рассматривал соседей по кузову и думал о том, что вскоре от действий кого-то из них, возможно, будет зависеть его, Ольта, жизнь. Несмотря на то, что все члены разведотряда были тренированными бойцами, меньше всего они сейчас походили на сплоченную команду. Разношерстная толпа, парад угрюмых лиц, и каждый будто огорожен невидимым частоколом – лелеет свое маленькое горе или надежду. Эти опытные бойцы сейчас выглядели зелеными новобранцами, прячущими свой страх под суровыми масками. И даже Тоин, которого взяли в состав разведотряда в последний момент, выглядел чужаком. От этой картины Ольту стало не по себе.

Ферулан хлопнул ладонями по коленкам, будто ему в голову только что пришла чудная идея, и сказал:

– Ехать нам долго. Как насчет веселенькой речевки?

– Может лучше обсудим план действий? – предложил один из камаштлианцев.

– Успеется, – отмахнулся Ферулан. – Говорю же, ехать долго. Ну что, начинаем? Звезды дрожат от наших шагов! – выкрикнул он, и в душной тишине фургона его слова прозвучали как рев реактивного двигателя.

Никто не подхватил речевку, но Ферулан и не думал оставлять свою затею:

– Ну что же вы? Веселее! Давайте: звезды дрожат от наших шагов!

Несколько голосов повторили последнюю фразу, но тихо и без особого энтузиаста.

– Горы мы сложим из вражьих голов! – крикнул Ферулан.

– Горы мы сложим из вражьих голов, – подхватил нестройный хор голосов.

– Камаштли в бой всегда готов! – Ферулан вскинул руку, сжатую в кулаке.

На этот раз ему ответили не все. Несколько странников, на чьих бронекостюмах стояла маркировка ишчелианцев и киничийцев, скептически ухмыльнулись. Ферулан, уже готовый выкрикнуть следующую строчку, запнулся и проговорил слегка смущенно:

– Вижу, с речевками у нас не очень выходит. Что ж, мы можем поиграть в какую-нибудь игру.

Его снова никто не поддержал. Из угла кузова донесся приглушенный вздох.

– Ты что-то хотел сказать, Улкаун? – спросил Ферулан, безошибочно указав в нужный угол.

– Мне не кажется, что сейчас подходящее время для игр, – ответил Улкаун.

– Неподходящее? А когда будет подходящее, по-твоему? – и, не дав ответить, продолжил, – Мы можем выжить в этой операции, и у нас будет много времени для веселья. Если, конечно, останутся силы. А еще мы можем умереть… Да-да, умереть, несмотря на кажущуюся простоту задания. Это вообще может произойти с каждым из живущих в лубую секунду. Так стоит ли откладывать возможность хорошо провести время?

Никто снова не ответил Ферулану. Он обвел всех взглядом, заглянув в лицо каждому, и покачал головой:

– Не знаю, как вы, а лично я не люблю грустить. В конце концов, я сейчас ваш командир. Так что я начну, а вы подхватывайте. Я задумаю слово, а вы задавайте мне вопросы, чтобы это слово отгадать. Я могу отвечать только «да» и «нет». Итак, поехали. И чур в мыслях у меня не копаться, – он со значением посмотрел на двух киничийцев, которых взяли с собой для вычисления местонахождения землян.

– Это литературный персонаж? – спросил Ольт.

– Нет.

– Это есть на данной планете? – подхватил игру Тоин.

– О да.

– Это живое?

– Нет, – усмехнулся Ферулан.

Игра продолжалась еще добрых полчаса, но никто из странников так и не додумался, что загадал командир. Устав угадывать, они предлагали варианты всё реже и реже, пока Ферулан не сказал:

– Ну что же вы? Это же было так просто! Мертвый дикарь. Я загадал мертвого дикаря.

– Мертвый дикарь – это два слова, – заметил Ольт. – ты играешь не по правилам.

– Ну и что? – пожал плечами Ферулан. – Главное, что всем было весело.

Однако, за время игры атмосфера в кузове нисколько не потеплела. Бойцы хмуро смотрели в пол и явно не испытывали счастья от того, что им достался такой несерьезный командир. Заметив, что не достиг успеха в сплочении команды, Ферулан сказал:

– Ладно, вижу, игра вам не слишком нравится. Вы как будто стали еще угрюмее. А вот и зря. Иногда более легкое отношение к жизни очень полезно. Вот, например, был у меня друг – мы с ним вместе в интернате учились. Я в жизни не встречал такого разгильдяя – вечно влипал в какие-нибудь истории. Например, однажды нас с ним не отпустили домой на неделю каникул – уж не помню, чем мы там провинились. Пару дней нас муштровали на плацу, а потом оставили в покое. Бродить по корпусу быстро наскучило. И тут Алрауну пришла в голову идея самовольно покинуть интернат – нарушение, как вы знаете, абсолютно недопустимое. Я долго колебался, но, в конце концов, решил рискнуть. Мы кое-как выбрались через окно, подгадав момент, когда охранник, регулярно делающий обходы, окажется с другой стороны здания. Оказавшись на свободе, сразу дернули в город. Это был первый раз, когда я остался один, без присмотра. Я ведь тогда ничего не знал, кроме интерната и родительского дома.

И вот эта внезапная вседозволенность немедленно нас опьянила. Мы шатались по улицам, засматривались на красоток, даже смогли наскрести денег на две склянки фелкинийской настойки. Словом, отлично повеселились.

К ночи поняли, что пора бы возвращаться назад, пока нас не хватились. Кое-как добрались до корпуса, а как влезть в окно – не знаем. На первом этаже окна всегда держали закрытыми, чтобы никто самовольно не отлучался, а до второго еще долезть надо, и на стене, как на зло, никаких выступов – знали, как строить.

Тут Алраун мне и говорит, мол, становись ко мне на плечи и попробуй до окна дотянуться, а потом мне руку подашь или простынь спустишь. Я сделал все, как договаривались, влез в окно. Только тянуть к нему руки, как вижу – в темноте приближается силуэт. Признаться, первая реакция была – спрятаться. Но я понимал, что так поступать нельзя и остался наблюдать за развитием событий. Уж не знаю, что произошло с Алрауном – то ли это он с перепугу так, то ли фелкинийская настойка сказалась, но суть в том, что он обращается к силуэту и говорит «подсадишь?».

– Это был охранник? – спросил Улкаун в образовавшейся тишине.

– Хуже. Это был аб-мансебо. Принесла нелегкая. Впрочем, закончилось всё не так плохо, как могло бы. По-хорошему, нас должны были отправить в чернорабочие и не позволить нам в будущем подняться выше авинакенов. Но аб-мансебо так опешил, что ограничил наказание арестом на все каникулы.

– Да, я слышал эту историю, – улыбнулся Ольт. – Мне её рассказывали в интернате. Не думал, что когда-нибудь случиться познакомиться с реальным участником событий.

– У нас тоже однажды произошла история, – начал Тоин.

Теперь все слушали Тоина, и по лицам слушателей было видно, что им тоже не терпится поделиться своими историями. До идеала сплоченности было еще далеко, ведь они пока не успели вместе побывать в бою и почувствовать плечо собрата в трудную минуту, но первые шаги по сплочению были сделаны успешно.

Внезапно ход грузовика ускорился, но спустя несколько секунд машина резко затормозила. Странники переглянулись.

– Уже приехали? – спросил Ольт, обращаясь ко всем сразу и ни к кому конкретно.

– Нет, мы проехали всего несколько часов. Просто пришло время сменить водителя, ну и если кому надо выйти по нужде, то считайте, весь мир у ваших ног. Лично я собираюсь отлить и полюбоваться пейзажем, – сказал Ферулан и направился к выходу из кузова.

Но не успел он отдернуть брезентовый полог, как всередину просунул голову перепуганный водитель.

– Кажется, я убил его, – сказал он.

– Кого? – спросил Ферулан.

– Не знаю. Дикаря.

– Пойдем поглядим на твою добычу, – сказал Ферулан. – Всем покинуть машину и занять круговую оборону!

Странники один за другим стали выпрыгивать из кузова и занимать свои места по отработанной схеме. На первый взгляд, всё было спокойно, и Ферулан в сопровождении Ольта отправился выяснять обстановку.

Первое, что бросилось в глаза – это перемазанный кровью бампер, красные разводы на пыльной металлической поверхности. Потом они перевели взгляды на дорогу и увидели в нескольких метрах впереди раскинувшееся на асфальте тело, рядом с которым валялась винтовка.

Ферулан осмотрелся по сторонам, поворачиваясь всем корпусом и держа макуавитль наизготовку, но других дикарей поблизости не было видно. К счастью эта часть дороги пролегала в степи, и враг не мог затаиться за кустарником. Он подошел к лежащему на трассе телу и слегка пнул его ногой. Тело не шевелилось и, судя по расплывшейся вокруг головы красной луже, в ближайшее время шевелиться не собиралось.

– Как это ты его? – спросил он водителя.

– Ну я ехал себе… Потом смотрю – кто-то стоит на обочине, руку выставил. Вроде не наш, судя по одежде. Да и сигналов на тактический компьютер не поступало никаких. Я сразу начал думать, как бы его подстрелить, не сбавляя ходу. Пока думал, смотрю – он уже на середину дороги выбежал и руками машет. А у самого на плече ружье болтается. Я только собрался хватать макуавитль с соседнего сиденья, как вижу – он заметил, кто сидит за рулем. Ну, то есть, меня заметил. И тут он как закричит! И сразу схватил свое ружье, целится в меня. А между нами всего несколько метров осталось. Ну тут я и вдарил по газам, – водитель взглянул на распростертое тело так, будто это была картина, а сам он – художник, её автор.

– Ясненько, – протянул Ферулан. – Ну что, с почином! Чувствую, веселенькая намечается поездка, раз она так началась. Ладно, давайте оттащим его с дороги. Тоин, подбери его оружие – нам еще пригодится.

Тоин подобрал винтовку и стал внимательно её рассматривать, примеряя в руках. Тем временем Ольт схватил труп за ноги, Ферулан – за руки, и они оттащили его на обочину, оставив на асфальте длинный багровый след, по форме напоминающий комету. Затем Ферулан склонился над убитым и тщательно обшарил его карманы. В одном из них оказалась карта, которую командир, как следует рассмотрев, с удовлетворенным видом переложил к себе. В заднем кармане джинсов он также обнаружил фото, на котором двое дикарей разного пола весело улыбались, прижимаясь друг к другу. Они выглядели по-настоящему счастливыми.

Ферулан внимательно посмотрел на фотографию, затем на лежащее на обочине тело – вместо лица у него была кровавая маска, – и, хмыкнув, выкинул фото.

– Я вот чего понять не могу, – сказал Ферулан после некоторых раздумий. – Если есть оружие, значит где-то должны быть и патроны. Так вот, где патроны?

Он еще раз осмотрелся и заметил в небольшом углублении за обочиной рюкзак. По цвету он почти сливался с землей – видимо, дикарь решил на всякий случай припрятать свою ношу, когда увидел машину.

Ферулан оказался прав – патроны лежали в рюкзаке. Кроме того, там нашлись жестяные банки с выцветшими рисунками, смутно похожими на еду. Когда странники перетащили находки в грузовик, командир сказал:

– Ну вот, теперь я наконец-то смогу отлить, – и развернувшись спиной к дороге, насвистывая один из популярных военных маршей, справил малую нужду.

– Да, чувствую, веселенькая предстоит поездка, – повторил Ферулан, когда разведотряд снова забрался в грузовик. – Кто-нибудь хочет перекусить? Я думаю, мы заслужили это.

Команда ответила одобрительным гулом.

Ольт достал нож и вскрыл первую банку. В ней оказалось жирное тушеное мясо. Странники уже слегка устали от мясной диеты, на которой сидели в лагере благодаря пригнанным с фермы овцам, но всё же съели содержимое банки, передавая её по кругу.

Вторая жестянка больше порадовала разведотряд. В ней оказались желтые сладковатые зерна, которые приятно лопались на зубах. Затем в ход пошла рыба, зеленый горошек, оливки, начиненные перцем, и другие консервы. Это был первый настоящий пир со времени приземления.

– Только представьте, – сказал Ферулан, – В городе должны быть тысячи таких жестянок. Если мы найдем склад, – а мы его найдем – то сможем пировать так хоть каждый день.

– Да уж, после такого обеда можно и в бой, – сказал Ольт, потягиваясь.

– А вот с этим не соглашусь, – сказал Ферулан. – После такого обеда нет ничего лучше, чем парочку часов поспать. Лично я так и собираюсь сделать.

Он бросил на пол рюкзак и улегся на него, как на подушку.

– Не хочу показаться занудой, – сказал Улкаун, – Но мне всё-таки кажется, нам следует обсудить план действий.

– План-план… Заладил ты со своим планом. Когда придет время, я вам скажу, что нужно делать. Вот и весь план. А теперь вы как хотите, а у меня тихий час, – он перевернулся на бок и через несколько минут уже крепко спал, оглашая кузов грузовика могучим храпом.

Ольт подумал, что никогда ещё ему не доводилось встречать такого естественного во всех своих проявлениях камаштли. Если Ферулан хотел есть, – он ел; если хотел спать – спал, если хотел справить малую нужду. То сообщал об этом без всякого стеснения. И эта некоторая животность проявлялась во всем, что он говорил или делал. Никакого уважения к правилам, никакого пиетета перед собственной ролью в этом мире – среди камаштлианцев такие встречались не часто. Во всяком случае, Ольту с таким сталкиваться не приходилось. И хотя сам Ольт не мыслил себя вне системы со всеми её правилами и законами, Ферулан вызывал у него безотчетную симпатию.

Когда грузовик затормозил второй раз, на континент уже опустились сумерки. Ферулан, бодрый и отдохнувший, выскочил из кузова и начал разминать мышцы. Не прекращая прыгать и размахивать руками, он сказал:

– Давайте, выбирайтесь уже. Погодка-то прекрасная!

Один за другим странники покинули грузовик.

На горизонте купался в вечерней дымке город. В прежние времена он сиял тысячами огней – теперь лишь черные громады зданий выделялись на темнеющем небе.

На первый взгляд казалось, что идти совсем недалеко, но прошло пару часов, небо из сиреневого превратилось в сливовое, а город был все так же далеко, как и тогда, когда странники только покинули грузовик.

– Да уж, рановато мы бросили машину, – сказал Ферулан. – Ну ничего, зато прогуляемся.

– Я уже как-то напрогуливался, – проворчал Ольт.

– Слушай, я тебе честно скажу, – Ферулан повернулся к Ольту, – Ты мне нравишься. Я чувствую, ты отличный парень. Но как-то слишком уж пессимистично настроен. Думаешь, мне самому нравится тащиться десятки километров пешком? Но я знаю, что выбора у нас пока нет и стараюсь извлекать из ситуации хоть какие-то позитивные моменты. Попробуй и ты – жить сразу станет немного приятнее.

– Как скажешь, – пожал плечами Ольт, и процессия двинулась дальше.

Наконец, на пути стали появляться первые здания. Теперь странники двигались гуськом, стараясь не выходить на открытую местность – прокрадывались под стенами домов, скрывались в подземных переходах, замирали и прислушивались. Действующих военных баз в этом городе не было, но и нарваться на группу местных мародеров никому особенно не хотелось – особенно, пока не станет ясно, каково распределение сил.

С целью выяснить последнее Ферулан обратился к Тоину. Перед выездом разведотряда Ольт рассказал о том, как кинич из его команды помог вычислить местонахождение дикарей в подземном городе, и его решено было взять с собой.

– Ну что скажешь? Много их тут? – спросил Ферулан.

– Пока что я никаких вибраций не чувствую. Город кажется вымершим. Если вы дадите мне немного времени, я попробую выяснить подробнее.

– Ну так для этого мы тебя с собой и взяли! – воскликнул Ферулан и сам испугался своего громкого голоса. – Потому ты и здесь, – повторил он шепотом.

Прикрыв глаза и настроившись на волны города, Тоин мысленно погрузился в тот день, когда здесь происходило обнуление. Он видел, как дикари в панике разбегаются во все стороны, но лучи зачистки всюду настигают их – земляне корчатся от боли и навсегда замирают, будто причудливые каменные изваяния. Всюду паника, боль и смерть. Потом, когда алая дымка рассеялась, город опустел – и только веселые птичьи трели нарушали воцарившуюся тишину.

Тоин немного поперебирал нити времени, подыскивая нужную и нашел ту, которая привела его к следующему яркому образу. Город стоит в запустении, по улицам, подгоняемые ветром, летают целлофановые пакеты и бумажный мусор. Но вот, наконец, появляются и активные персонажи, чьи фигуры слегка смазаны – это чудом выжившие дикари; их много, и они о чем-то спорят. В результате одни решают спасаться бегством, другие – их меньше – предпочитают остаться в городе, не в силах отказаться от привчной защиты бетонных стен.

Итак, есть те, кто остались. Их немного, но они настроены решительно. Тоину оставалось только выяснить, где они укрылись. Он отпустил нити времени и растворился в настоящем. Прислушиваясь к собственному сердцебиению, он качался на волнах реальности, пока не ощутил течения, которое понесло его сквозь улицы к самому центру города. Да, люди всё еще были здесь – они скрывались в большом бетонном здании со стеклянным фасадом. Когда-то внутри горел свет, и люди стремились туда – приезжали на автомобилях, а некоторое время спустя выходили из здания, нагруженные покупками. Теперь перед фасадом были установлены импровизированные брустверы из мешков с песком, а за стеклянной стеной клубился мрак.

Тоин открыл глаза и почувствовал резкий укол головной боли. Всё тело ослабло, и ноги не слушались его. Так частенько бывало, если он перенапрягался. Тоин знал, что скоро это должно пройти и сейчас старался не подавать виду, что устал.

– На улицах дикарей нет, – сказал он. – Так что здесь мы можем передвигаться, не боясь быть замеченными. Но несколько десятков землян укрылись в здании к северо-западу отсюда. Большинство из них всё еще напуганы и растеряны, но я всё же не стал бы сбрасывать их со счетов. А, хотя нет… – он на миг прислушался к шуму в своей голове, – На улицах тоже кое-кто есть. Мародеры. Они разбросаны по городу, так что их сигналы слабы. Сложно сказать, чего в них больше – страха, ненависти или безумия.

– Поняа-а-а-атненько, – протянул Ферулан. – Тогда, пожалуй, начнем с прогулки в центр. Посмотрим, что у них там и как. Тоин, сможешь указать точное направление?

– Думаю, что смогу, – сказал Тоин, и команда двинулась вперед.

Разведотряд бесшумно двигался по темным улицам, минная дворы постельных районов, пробирался по узким переулкам, крался мимо магазинов с выбитыми стеклами. Чем дальше они углублялись в город, тем больше человеческих изваяний попадалось им на пути. Земляне, попавшие под обнулительные лучи, навечно замерли в неестественных позах и будто окаменели. Странники знали, что эти статуи безжизненны и неопасны, но всё же, натыкаясь время от времени на очередную мумию. Которая, казалось, зарождалась в самой темноте и внезапно вырастала из неё прямо перед глазами, шарахались в стороны.

Вскоре они выбрались в центр – широкие проспекты затрудняли незаметное передвижение разведотряда, и странникам приходилось идти в обход по дворам. В одном из таких дворов Ольт заметил оставленный на игровой площадке мяч. Даже во мраке ночи он выделялся на фоне асфальта яркими красными боками. «Надо же, – подумал Ольт, – Даже на краю галактики можно встретить вещь, знакомую с детства». Он был уверен, что Ферулан тоже заметил мяч и вот-вот предложит команде сыграть в какую-нибудь игру со свойственным ему мальчишеским задором.

Но Ферулан прошел мимо. Вообще, с момента, когда отряд вошел в город, командира будто подменили. Куда-то делась вся его веселость и легкомысленность. Теперь это был собранный и внимательный боец, настоящий разведчик. Только иногда в его голосе или взгляде проскальзывала та искра, которой он мог зажечь всех вокруг себя.

Наконец, впереди замаячило здание торгового центра, окруженное импровизированными укреплениями. Ферулан отдал команду пробираться как можно ближе к стенам зданий и следовать друг за другом, не уходя в сторону и не отдаляясь от идущего впереди больше чем на полметра.

В здании по соседству с торговым центром был широкий навес над входной дверью. Даже в темноте он отбрасывал на землю густую, почти непроницаемую тень, представляя собой идеальное укрытие. Странники один за другим прошмыгнули под этот навес и замерли, стараясь даже не дышать.

Ферулан занял позицию, с которой открывался наиболее полный вид на здание и стал вглядываться в темноту.

– Да уж, тут бы подсветить фонариком, – прошептал командир. – Ни черта не видно. Ладно, подождите меня здесь.

Сказав это, Ферулан опустился на землю и по-пластунски пополз в сторону торгового центра. Ольт встал так, чтобы было удобно отстреливаться, и вскинул оружие. Остальные последовали его примеру.

Ферулана не было долго. Слишком долго. Минута проходила за минутой, и напряжение росло. Ольт уже был готов открыть огонь и без разбору палить в темноту, но его останавливала мысль, что случись что с командиром, они бы услышали выстрелы или хотя бы крики. Но город был окутан тишиной.

Наконец, поблизости показалась фигура Ферулана. Добравшись до укрытия, он выпрямился и улыбнулся в своей ребячливой манере. Немного отдышавшись, Ферулан сказал:

– Значит так, внизу здание не охраняется. Во всяком случае, снаружи. На крыше засело четверо снайперов – по одному на каждом углу здания. Отсюда нам туда не дострелить – придется подбираться ближе. Но это еще не всё. Внутри склада здания, прямо у входа стоят еще двое с оружием. Один меня чуть не заметил, когда я подполз совсем близко. Я пару секунд думал, что вот сейчас начнется пальба. Но пронесло. Что до остальных, не знаю. Подозреваю, у них тоже есть оружие. Во всяком случае, на их месте я бы позаботился о том, чтобы оно у меня было. Так что будем надеяться на удачу, везение и собственную непобедимость.

– Погоди, – сказал Ольт, – Ты собираешься прямо сейчас идти на штурм?

– Почему бы и нет? У нас броня, у них примитивное оружие. Мы знаем, что они там, а они о нашем местоположении не знают. Выходит, у нас всё должно получиться даже при их численном превосходстве.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Ты собираешься оспаривать приказы командира?! – прошипел Ферулан.

– Нет, если поступит приказ идти в бой, я пойду в бой. Но пока такого приказа не поступило, я хочу сказать, что уже сталкивался с подобной ситуацией в пустыне. И уверен, что не стоит относиться к дикарям легкомысленно, – сказал Ольт. – К тому же, командование вроде ясно выразилось насчет вступления в бой. Только при крайней необходимости. В данном случае я такой необходимости не вижу. Пускай там много еды, но я уверен, что это не единственное место в городе, где можно поживиться. Так что я считаю целесообразным пока не вступать в бой, а доложить об этом скоплении землян в штаб, и пусть уж они решают, сколько штурмовиков сюда присылать.

– Знаешь что, Ольт, ты ломаешь мне все веселье, – ответил Ферулан. – Но самое обидное в том, что ты, пожалуй, прав. Ладно…

Ферулан достал из кармана карту города и, присев на землю, разложил её на коленях. Какое-то время он внимательно всматривался в изображения улиц на карте. В темноте разбирать эти мелкие незнакомые значки было особенно трудно, но командир справился с задачей. Найдя нужное здание на карте, он обвел его ручкой, изъятой у сбитого днем дикаря, и точками отметил месторасположение снайперов.

Странники двинулись в путь, толком не представляя, куда направляются. Одинаковы здания и темные витрины сливались в бессмысленное урбанистическое полотно, и даже карта не помогала. Ферулан понемногу начал нервничать. Он привык иметь дело с более изученным противником и обычно получал больше информации перед разведывательным рейдом. В этот раз он чувствовал себя галактическим туристом-экстремалом, заброшенным на чужую планету без разговорника и малейшего представления о культуре местного населения. По большому счету, так оно и было.

Из утреннего разговора с Келгани Ферулан узнал, что оружие можно найти в полицейских участках и специализированных магазинах, но он понятия не имел, как должны выглядеть эти полицейские участки и где они могут находиться. То же самое касалось продуктовых складов и техники. Значки на карте не упрощали задачу – их было слишком много, почти каждое здание было как-нибудь обозначено, и оставалось работать только по методу исключения.

Чаще всего им на пути попадались магазины одежды и бывшие закусочные. В первых отряд не обнаружил ничего полезного – костюмы были слишком непрочными и не могли выдержать даже ношения в походных условиях, не говоря уж об использовании их в бою. Вторые отпугивали густым запахом гниющей пищи. Ферулан, которому начало казаться, что они уже битый час ходят по кругу, сказал:

– Такое впечатление, что у дикарей было две заботы – нарядиться в какую-нибудь тряпку и пожрать на ходу. Хотя знаете, я им даже немножко завидую. Я бы тоже так жил. Может быть, в это городе и вовсе нет оружия. Зачем оно им? Ешь, наряжайся – изо дня в день тупей и сокращай запросы. Мечта!

– Ферулан, не нужно нервничать, – сказал Ольт. – Рано или поздно мы что-нибудь найдем.

– Я не нервничаю. Я просто не люблю тратить время впустую. А дикари, мне кажется, только этим и занимались. Причем, это их не слишком заботило. Вот я и завидую. Мы тут бродим уже столько времени, как заколдованные, и ничего не происходит. Мне начинает становиться скучно. Хоть бы уже на мародеров каких нарваться – небольшая перестрелка могла бы оживить обстановку.

Ольт остановился и почесал подбородок, будто его только что осенила прекрасная идея, но тут же ускользнула, так и не оформившись в слова. Потом обвел всех посветлевшим взглядом:

– А ведь в этом что-то есть. Тоин, ты сможешь вычислить, где находятся мародеры?

– Это еще зачем? – спросил Улкаун. – Хочешь наделать шуму?

– Это уж как получится. Я так подумал, что мародеры ищут то же, что и мы. Но они, в отличие от нас, знают, где это можно найти. Следовательно, выйдем на мародеров – найдем еду и оружие. Конечно, если командир одобрит эту идею.

Ферулан просиял:

– А что, отличная идея! Так и поступим. Тоин, справишься?

– Могу попробовать. Но, признаться, не уверен, что из этого что-то выйдет. Я порядком израсходовал силы. Если там маленькая группа дикарей, то словить их волну будет непросто.

– Тогда может спросим… эээээ… вот его?

Ольт указал на второго кинича, входившего в состав разведотряда. Ему было неловко, но он так и не смог вспомнить, как того зовут, хотя и провел в его компании почти сутки. Этот молодой парень, почти мальчик, обладал редким свойством в любой ситуации оставаться незаметным. Он никогда не высказывал своего мнения, не участвовал в разговорах и вообще держался так, будто старается занимать в этом мире как можно меньше места.

Ферулан увидел замешательство Ольта и хохотнул:

– Ты про Ралтауна? Не уверен, что мы чего-нибудь от него добьемся. Да ты сам на него посмотри.

– Не понял, – Ольт еще больше засмущался от бесцеремонности Ферулана, который говорил о члене своей команды так, будто того не было рядом.

– Разве ты не заметил, что Ралтаун не слишком общителен? Тебе его поведение вообще не кажется странным?

– Заметил, но…

– Так вот, среди киничей такое встречается. Они даже считают это своего рода нормой. Но лично я, простой вояка, считаю, что у паренька не все дома.

– С каждой минутой я понимаю всё меньше, – сказал Ольт и скосил взгляд на Ралтауна.

Тот стоял рядом и безучастно рассматривал витрину ближайшего магазина, будто разговор его вовсе не касался. В беседу вступил Тоин:

– Я попробую объяснить. Некоторые из нас умеют читать мысли, другие улавливают и могут направлять в нужное русло чужие эмоции. Но есть еще одна небольшая группа киничей – они чувствуют время. Если я грубо разрываю ткань реальности, чтобы посмотреть, что случилось в прошлом, то такие, как Ралтаун, видят и чувствуют тысячи маленьких ниточек, из которых эта ткань состоит. На самом деле, с нами сейчас только его тело, которое автоматически выполняет необходимый ряд действий. Сам же он находится одновременно в прошлом, в настоящем и в будущем, видит причины и следствия, прозревает процессы, которых нам не понять. Обычно такие киничийцы ведут затворнический образ жизни. Так что попадание Ралтауна на Землю является своего рода трагедией – он меньше всех нас приспособлен к существованию в этом мире.

– Тогда как он оказался здесь, среди нас? – недоумевал Ольт. – Зачем его взяли в отряд?

– Всё очень просто, – пояснил Ферулан. – Парень может видеть будущее, хоть и не всегда понимает, что это именно будущее. Так что, случись нам принять какое-то в корне неверное решение, которое приведет нас в глубокую задницу, парень немедленно даст нам знать. И, если нам повезет, мы успеем всё переиграть. Самое неприятное, что нельзя его слишком часто дергать по мелочам – так он может совсем запутаться и слететь с катушек.

– И что тогда будет? – спросил Ольт.

– Генератор случайных чисел, – пояснил Тоин. – Пока мы не делаем ничего существенного, что может изменить ход событий, Ралтаун видит одновременно несколько картин возможного будущего и будет называть их тебе в произвольном порядке. Словом, в этом нет смысла.

– Так что там с мародерами? Тоин, посмотришь? – вмешался Ферулан.

– Я попробую. Только очень прошу вас ни о чем не думать, пока я буду настраиваться. Иначе последние силы у меня уйдут на борьбу с вашими волнами.

Тоин отошел немного в сторону и принялся массировать виски, что-то мыча себе под нос. Ольт постарался отвлечься от мыслей и начал рассматривать витрины. «Пялюсь вокруг совсем как Ралтаун. Интересно, как это – быть им», – подумал Ольт и тут же мысленно себя отругал. Избавиться от мыслей сейчас было тяжелее, чем когда бы то ни было, сам императив «не думать» будто висел над головой в виде каменной глыбы с высеченными на ней словами, и приковывал внимание.

Наконец, Тоин закончил погружение в слои реальности. Со лба его градом катился пот, белки глаз покраснели как от длительного напряжения. Он вздохнул и развел руками. Тоин спросил, не скрывая разочарования:

– Что, совсем ничего?

– Не совсем, но почти. Всё-таки, были помехи. Мне удалось засечь одну вибрацию, но она была достаточно слабой.

– Можешь показать, куда нам двигаться?

– Могу сказать только, что они где-то на западе. Нужно идти по этой улице, – он махнул рукой в западном направлении, – А дальше не знаю. Мне кажется, идти придется не меньше часа.

Ферулан поднял глаза и, взглянув на сереющее небо, сказал:

– Значит, мы постараемся успеть. Иначе придется ждать до следующей ночи и начинать всё заново. Идем.

Он решительно двинулся на запад, на этот раз не пропуская Тоина вперед, чтобы тот показывал дорогу. Ферулан выглядел бодрыми и свежим, будто только недавно проснулся, сделал необходимую норму физических упражнений и готов был встретить новый день с открытым забралом. Остальные уныло плелись за ним следом, уставшие от бесцельных брожений больше, чем могли бы устать в бою.

И снова здания по бокам расступились как волны красного моря, пропуская вперед молчаливую процессию, и время превратилось в змею, кусающую себя за хвост, чтобы начаться снова. Но Тоин ошибся. Он слишком ослаб за ночь и не смог верно рассчитать расстояние и интенсивность энергетической волны. Вскоре за пару сотен метров впереди раздался звон разбитого стекла. Ферулан вскинул руку, давая странникам знак остановиться, и прислушался.

Вслед за первым звуком, разорвавшим предрассветную тишину, последовала приглушенная суета и обмен короткими репликами на незнакомом лающем языке. Ферулан активировал макуавитль и начал крадучись пробираться вперед.

Выглянув из-за угла, командир понял, что они нашли тех, кого хотели. Один дикарь стоял на улице у разбитой витрины и воровато оглядывался по сторонам, будто в любую минуту могут нагрянуть стражи порядка. Судя по звукам, внутри здания находилось еще несколько землян. Там, внутри снова что-то разбивалось и падало, хруст битого стекла служил звуковой картой перемещений мародеров.

Наконец, дикари вышли на улицу. Их было трое, и у каждого на плече висела объемная сумка, туго набитая чем-то тяжелым – это было видно по согнутым фигурам землян. В руках они держали уже знакомые странникам винтовки.

Улкаун высунулся из-за плеча Ферулана, чтобы получше разглядеть мародеров и неловко шаркнул подошвой по земле. Дикари на миг замерли, а после все вчетвером уставились туда, где стоял отряд странников.

Немая сцена длилась всего секунду, а после предрассветная темень осветилась яркими вспышками. Дикари и Ферулан открыли огонь одновременно. Синий луч, который ждал своего часа в дуле макуавитля, оказался быстрее, и один из дикарей удивленно взглянул вверх в абсурдной попытке разглядеть аккуратную дыру над переносицей. Но пуль было в четыре раза больше, и Ферулана отбросило назад как лист, подхваченный резким порывом ветра. Издав глухой вскрик, больше похожий на кашель, он упал на спину и повалил стоящего сзади Улкауна.

Ольт еще не успел ничего толком понять, а вокруг уже вовсю гремели выстрелы. Этот звук всегда служил для него особым сигналом – он означал, что пора прекратить жевать сопли, и настало время приниматься за работу. Он прицелился и сделал выстрел – один, второй, третий. Спустя еще несколько секунд тела дикарей валялись на земле как мешки с тряпьем, а в остывающем воздухе витал запах пороха.

Но странников, в первую очередь занимал сейчас Ферулан. Он лежал, как опрокинутый на спину неуклюжий жук, и не подавал признаков жизни. Ольт сказал, обращаясь к Улкауну, который, кряхтя, пытался выбраться из-под командира:

– Подожди, не двигай его.

Улкаун послушно замер, и Ольт присел рядом на корточки:

– Ферулан, ты в порядке?

Тот не отвечал. Ольт аккуратно снял с командира шлем – остекленевшие глаза Ферулана смотрели в никуда. У Ольта потемнело в глазах, к горлу подступила тошнота. Не потому, что они лишились командира, и даже не потому, что Ферулан был отличным парнем, которого хотелось видеть своим другом, а не телом, лежащим на мостовой. Всё это тоже пронеслось в голове у Ольта за какой-то миг, но главное было в другом: просто так не должно было произойти. Этого не должно было случиться. Мир начал играть против них не по правилам – вот что больше всего испугало Ольта.

Он сглотнул и поднес руку к жилке на шее Ферулана. Под пальцами ощутилась пульсация – совсем слабая по сравнению с тем, как гулко отдавался в ушах Ольта стук собственного сердца. Он разлепил пересохшие губы и спросил еще раз:

– Ферулан, ты жив?

– Ну, конечно, я жив, – ответил Ферулан, и от неожиданности Ольт чуть сам не рухнул рядом. – А вы хороши – встали как истуканы. Нет бы переполошиться, запричитать… С вами никакого веселья. – Он вздохнул, – Ладно, помогите мне встать.

– Ту уверен, что тебе можно двигаться? – спросил Ольт.

– Да что мне станется? Пару синяков, и всё. Правда, один из дикарей мне прямо в лоб попал, вот сюда, – он ткнул пальцем над левым глазом, – Если б не шлем…

Ольт подал Ферулану руку и помог ему подняться. Улкаун тоже встал и принялся отряхивать бронекостюм, ворча:

– Интересные у вас тут шуточки. Я, между прочим, из-за тебя всё себе отлежал. Думаешь, приятно лежать под такой громадиной?

– Это, знаешь ли, дело вкуса, – пожал плечами Ферулан.

– А в следующий раз гранатой в нас бросишь ряди смеху?

– Зато тебя можно использовать как оружие массового поражения. Запустить тебя в лагерь дикарей и подождать, пока они под твоим воздействием подохнут от скуки, – сказал Ферулан. – Ладно, идемте посмотрим, что за подарки нам приготовили дикари, пока не растерялось всё волшебство момента.

Держась за ушибленное бедро, в которое угодила пуля, Ферулан похромал туда, где среди осколков витрины лежали тела убитых.

В объемных сумках, которые дикари держали на плечах, когда вышли из магазина, обнаружилось то, что искали странники. Мародеры сгребли всё, что увидели на витринах: винтовки, гранаты, револьверы и даже охотничьи ножи. Один из таких ножей Ферулан взвесил в руке и присвистнул:

– Надо отдать должное дикарям. Кое-что они таки научились делать неплохо.

Он засунул нож за голенище сапога и выпрямился:

– Ну что, я думаю, следует пока спрятать всё это добро. Заберем, когда будем выбираться из города.

– А если кто-нибудь заберет его до нас? – насторожился Ольт.

– Это смотря как спрятать. Думаю, вон то здание отлично подойдет, – он указал на высокий дом рядом с магазином.

Они вошли в темный подъезд и поднялись по лестнице на второй этаж. Перед ними открылся длинный коридор с двумя рядами дверей по бокам. Некоторые двери были распахнуты, и перед ними стояли, застыв в последней муке, окаменевшие изваяния. Проходя мимо одной из таких статуй, Тоин случайно задел её плечом и почувствовал, как по телу его прокатилась жаркая волна. Он увидел, как этот мужчина, обезумев от страха, в отчаянной попытке спастись от смертоносного луча, кинулся прочь из квартиры. Выскочив на лестничную клетку, он увидел нескольких соседей – они выли и корчились, будто их тела сковал обширный подагрический приступ. И тогда мужчина закричал. И продолжал кричать, пока его самого не согнуло от боли.

– Тоин, ты там девчонку себе присматриваешь, что ли? – окликнул его Ферулан.

Тоин стряхнул с себя наваждение и увидел, что отряд ушел вперед. Командир подошел к одной из дверей и небрежно оттолкнул изваяние в виде молодой женщины, закрывающее проход. Статуя упала с глухим стуком, будто была сделана из дерева. Ферулан переступил через тело и шагнул внутрь квартиры:

– Думаю, это место нам подойдет.

Тоин нагнал своих. Подойдя к скрюченному лежащему телу, он перескочил через него, стараясь случайно не прикоснуться, что вызвало смех Ферулана:

– Испугался, малыш?

– Нет, просто…

– Да ладно тебе, все ж свои.

Ферулан прошелся по широкой гостиной, в окна которой начинали пробиваться несмелые розовые отблески рассвета:

– А тут неплохо. Совсем неплохо, – он поскреб пальцем картину, висящую на стене, будто хотел содрать с нее краску. – Мда, я бы такое дома не повесил. Да и запах тут какой-то странный. Ладно, бросайте сумки, сейчас найдем им место. Кроме того, я думаю, нам следует остаться тут до вечера – вдруг дикари вздумают днем расхаживать по улицам. К тому же, нам не помешает отдых. А потом продолжим поиски.

– У нас не осталось еды, – мрачно заметил Улкаун. – Я бы чего-нибудь перекусил.

– Не хныч, – сказал Ферулан. – Во время осмийской войны наш отряд, бывало, по несколько суток держался без еды и отдыха. Считай, мы тут на воскресной прогулке.

– Твой рассказ не слишком утоляет голод, – проворчал Улкаун, пристраивая сумку с оружием в угол комнаты за кресло.

– Ну пройдитесь по квартире. Не может же быть такого, чтобы дикари совсем ничем не питались. Значит здесь что-то должно быть.

Улкаун последовал совету командира и принялся шарить по комнатам. Ольт решил составить ему в этом компанию, ведь на правах нашедшего еду он мог урвать себе кусок побольше.

Быт землян чем-то напоминал Ольту его собственное жилье. Конечно, материалы, из которых была изготовлена мебель, отличались от привычных, да и домашняя техника выглядела забавно примитивной, но в целом всё было похоже – кровати, столы, стеллажи… Только в доме Ольта на стеллажах было принято хранить чип-карты с голограммами и сувениры, привезенные с других планет, а здесь всё место занимали бумажные тома. Ольт взял с полки один из них и открыл наугад – на пожелтевшей бумаге были разбросаны значки незнакомого алфавита, и даже отдаленно нельзя было понять, может ли этот текст представлять какой-нибудь интерес для странников.

Ольт повертел в руках том и уже собирался поставить на место, как из него вывалилось несколько небольших прямоугольных бумажек, когда-то заложенных хозяевами между страницами. Ольт поднял одну из них и поднес к лицу. Посреди алого прямоугольника был изображен профиль какого-то дикаря, вокруг пестрели всё те же непонятные значки. Он смял бумажку и выбросил её через плечо, вздохнув:

– Лучше бы это была еда.

Казалось, в этой квартире находилось что угодно, кроме еды. Множество вещей непонятного назначения лежали на столах, стояли на полках или просто валялись на полу. Но ничего из этого было не похоже на то, что можно съесть.

Необследованным осталось всего одно помещение, и Ольт с Улкауном двинулись туда. Они толкнули белую дверь в конце небольшого коридора, и тут же отпрянули, сбитые волной сладковатого запаха разложения. Теперь стало понятно, откуда по квартире разносился этот странный запах, на который обратил внимание Ферулан. Но если в гостиной эта вонь была едва уловимой из-за открытых окон, то здесь ею пропитались все стены и мебель.

Ольт прикрыл нос ладонью и вошел. Это помещение казалось живым и копошащимся из-за насекомых, тучей роившихся под потолком. Посекундно отгоняя мух, так и норовивших сесть ему на лицо, Ольт осмотрелся. В этом небольшом помещении было два стола – один у стены, второй посредине, у батареи стояло ведро с водой, из которого торчала швабра – видимо, хозяева собирались заняться мытьем полов, прежде чем их остановил обнулительный луч.

Возле окна находился высокий белый ящик, наподобие тех, что странникам уже приходилось встречать в закусочных, только меньше. Как правило, в этих металлических ящиках странники находили только гнилую и заплесневевшую субстанцию, но оставался шанс, что где-то там также могут стоять железные круглые банки, в которых еда не портится.

Ольт сделал шаг к холодильнику, обогнув стол, и замер. На полу между стульями лежало тело старика. Оно не было похоже на ставшие уже привычными человеческие изваяния. Кожа не обтягивала иссохшую фигуру – она посерела, вздулась и кое-где свисала пластами, открывая взору кишащее личинками мясо – такое же серое. Глаза старика были выпучены, изо рта вывалился почерневший язык. Рядом с телом сидело небольшое пушистое животное и, не обращая внимания на незваных гостей, с аппетитом вгрызалось в шею старика.

– Так вот откуда этот запах, – пробормотал Ольт.

– Какая гадость, – сказал подошедший сзади Улкаун. – Как такое вообще возможно? Ну, я имею в виду, почему с ним не случилось то же, что и с остальными?

– Видимо, он умер за пару дней до того, как мы запустили обнулитель, и действие луча не коснулось отмирающих тканей.

– Что будем делать?

– Ну мы же сюда пришли искать еду. Вот и давай искать, – ответил Ольт и открыл холодильник.

От резкого толчка изнутри порхнуло зеленоватое облако плесневых спор и запахло гнилью. Но этот запах был почти незаметен на общем фоне.

– Ну как там успехи? – донесся из гостиной голос Ферулана.

Ольт бегло осмотрел холодильник и на дверце обнаружил несколько вожделенных металлических банок. Он сгреб их в охапку и, прижимая к груди, понес в комнату, где ждал отряд.

Странники скромно позавтракали уже знакомой тушенкой, зеленым горошком и сгущенным молоком. В одной из банок обнаружились консервированные фрукты, и они тоже пошли в дело – каждому досталось по небольшому кусочку.

– Там больше ничего не осталось? – спросил Ферулан, когда с едой было покончено, и поднялся из кресла.

– Я бы на твоем месте туда не ходил лишний раз, – сказал Ольт.

– А что там?

– Всё, что угодно, но только не еда.

В это время из кухни, поддев прикрытую дверь лапой, вышел кот, который несколько минут назад увлеченно обгладывал шею старика. Он вальяжно прошелся по коридору и остановился посреди гостиной, рассматривая пришельцев.

– Вы посмотрите, какой славный! – воскликнул Ферулан.

Зверек будто понял сказанное командиром и, легко прыгнув ему на колени, принялся тереться лохматой головой о Ферулана. Затем коте непринужденно свернулся в клубок и уснул.

– Нам тоже нужно поспать, – сказал Ферулан и с хрустом потянулся. – Лично я буду спать здесь. ИА вы уж ищите себе места.

Странники разбрелись по комнатам и улеглись кто где. Те, кому не хватило места на кроватях, уснули прямо на ковре, укрывшись легкими покрывалами, найденными в шкафу.

Ольт открыл глаза, когда за окном снова стало темно. Многие уже проснулись и теперь собирались в дорогу. Ферулан прохаживался по комнате, разминая мышцы, другие натягивали сапоги или проверяли шлемы. И только животное всё так же спало, свернувшись в кресле.

Наученные опытом прошлой ночи, странники достаточно быстро нашли еще несколько точек в городе, среди которых был и супермаркет. Они без разбору сгребали с полок консервы и складывали их в найденные тут же холщевые сумки. Ферулан старательно отмечал на карте нужные места, чтобы позже штурмовой отряд мог вернуться и пройти свой путь по этим меткам.

Найти машины тоже не составило труда – они во множестве были разбросаны по дворам, иные стояли брошенными на улицах города. Но самой приятной находкой стал желтый автобус с двумя поперечными полосками по всему кузову. Внутри на сиденьях были всё те же скорченные в агонии тела, но гораздо меньшего размера. Это были дети, которые утром двадцать третьего декабря так и не доехали до школы.

– Какая удача, – сказал Ферулан. – Этих-то будет полегче выносить.

Он подхватил одну из человеческих статуй, которая по весу действительно не слишком превышала вес макуавитля, и легко выбросил в проход. В углу сиденья командир обнаружил раскрытый пластиковый пакет с вязкой и вкусно пахнущей субстанцией светло-коричневого цвета. Окунув в неё палец, с удовольствием облизал.

– Сладкое, – констатировал Ферулан. – Ну ладно, за работу.

Странники освободили автобус и загрузили в него всё добытое добро. Ферулан сел за руль и, весело просигналив, двинулся в путь. Остальные странники расселись по другим машинам и последовали за ним.

Процессия из девяти машин двигалась по пустынным улицам города, огибая припаркованные машины. Странники знали, что, возможно, за ними наблюдают – за каждым окном, за каждой стеклянной витриной могли скрываться внимательные глаза – но теперь они знали, что сила на их стороне и больше не прятались. Ночью разведотряд уничтожил несколько групп мародеров, и теперь, по словам Тоина, в городе осталось всего несколько десятков напуганных. жмущихся друг к другу дикарей, которые не могли представлять серьезной опасности даже для легко вооруженного разведотряда, не говоря уж о группе штурмовиков, которая прибудет сюда совсем скоро.

По дороге странники заехали за оставленным в квартире оружием. Затормозив у разбитой витрины оружейного магазина, они увидели, что тела мародеров всё еще лежат там, и каждый почувствовал на губах сладкий вкус победы.

– Если они даже не хоронят своих мертвецов, значит их дела плохи, – вслух сказал Ферулан.

Он знал, что его никто не услышал, поскольку каждый из отряда, не считая Ралтауна, сейчас находился за рулем отдельного автомобиля. Но знал он также и то, что все подумали то же самое.

Глава 9

Пока Ольт с Тоином находились в отъезде, остальные члены команды АС-86 обживались в лагере, искали свое место под австралийским солнцем. Тая отправили разбираться с устройством пригнанных автомобилей и другой добытой в ближайших поселениях техникой, Нес и Сау продолжали заниматься тем же, чем занимались на корабле. Сау лечил странников от укусов местных насекомых и смазывал солнечные ожоги успокаивающей мазью в местном лазарете, Нес целыми днями сидела у себя в палатке, принимая тех, кто никак не мог вжиться в новые обстоятельства.

Заполучить такую выгодную должность ей помогла счастливая случайность. Один из странников, не сумевший смириться с положением заброшенного на чужую планету беженца, попытался перерезать себе горло собственным боевым ножом. Но сделал это весьма неуклюже и потому остался жив. Врач подоспел как раз вовремя, чтобы обработать рану антисептиком и наложить швы, но, лежа в лазарете, неудавшийся самоубийца продолжал бредить возвращением домой и в редкие минуты просветления хватал врачей за руки и просил добить его. Видя, что положение не улучшается, врачи подали командованию прошение о выделении им еще одних рабочих рук, а точнее – рабочей головы.

Так Нес и оказалась в лазарете. Сеанс гипноза и несколько задушевных разговоров с ней буквально возвратили самоубийцу к жизни – он отбросил навязчивую идею о «возвращении домой» и даже начал есть с аппетитом, дожидаясь того момента, когда он снова сможет вернуться к военным учениям, которые регулярно проводились в лагере по настоянию Келгани.

Тут же нашлись и другие пациенты, которые молча боролись с депрессией и проигрывали в этом бою раунд за раундом. Если Келгани поначалу и сомневался в необходимости должности психолога в лагере, то теперь он своими глазами видел, как после разговора с Нес до этого угрюмые и безынициативные странники становились активными и улыбчивыми – теперь они были не просто способны смириться с настоящим, а верили в светлое будущее и готовы были ради этой цели трудиться без сна и отдыха.

Так Нес получила возможность заниматься любимым делом. В дни, когда к ней никто не приходил, она начинала сама искать кого-то, кто нуждался в её помощи и пока исправно находила таких.

Даже Ное нашел себе занятие. Придя в норму после всего, что ему довелось пережить, он был отправлен на ежедневные учения для камаштли. Когда он проходил по лагерю, остальные странники упорно делали вид, что не замечают клейма на лбу Ное. Но он знал, что стоит ему отойти чуть дальше, и за его спиной начинают перешептываться. Поэтому участие в общей боевой подготовке было ему в радость – десять часов в день он чувствовал себя обычным солдатом, каким и был всегда.

И только для Зали подходящего занятия так и не нашлось. Формально она тоже продолжала выполнять те же функции, что и на корабле – занималась изучением местной фауны. Но, поскольку потребность в этом на данном этапе формирования лагеря была минимальна, её работа ограничивалась тем, чтобы определять съедобность или несъедобность животных и птиц, которых пригоняли с окрестных ферм или ловили в черте лагеря.

С этой задачей Зали справлялась быстро и в остальное время маялась от безделья. Заметив, что её ресурсы используются не в полную силу, Тавлан заметил:

– Я смотрю, тебе нравятся зверушки. Мне не хотелось бы отрывать тебя от них, так что думаю, будет уместно в качестве дополнительных обязанностей определить тебя на кухню. Думаю, разделывая баранью тушу, ты тоже сможешь узнать что-то новое об этих животных. Я прав?

Зали знала, что ответа на последний вопрос не требовалось – спорить с Тавланом было бесполезно, а вступать с ним в конфликт – по-своему опасно. Поэтому Зали покорно согласилась. Теперь её руки целыми днями были заняты работой и пахли кровью, голова же, наоборот, оставалась свободной, превращаясь в просторный плацдарм для безрадостных мыслей. Зали начала чувствовать, что вскоре сама присоединится к пациентам Нес – угрюмым, то и дело срывающимся на плач и обвинения.

Такого допустить она не могла. Встретив третий закат подряд по локти в крови и с ножом для разделки в руках, Зали отправилась в центр лагеря, надеясь пересечься с дядюшкой Тейтом. Она подошла к его палатке и замерла в нерешительности. Здесь не было не сенсорной поверхности, ни кнопки открытия дверей, ни даже куска дерева, в которое можно было бы постучать, обозначая свое присутствие. Охраны Тейт не держал, и некому было сообщать ему о приходе посетителей.

На миг Зали охватило раздражение – подобной демократичностью Тейт ставил гостей в неудобное положение, ведь те рисковали прийти не вовремя. Она громко кашлянула и слегка отодвинула полог палатки.

– Крошка-Зали, проходи! – услышала она голос Тейта.

Тот сидел на полу, положив руки на колени раскрытыми ладонями вверх. Вместо бронекостюма он был одет в легкую исподнюю рубаху. Увидев Зали, он приветственно улыбнулся.

– Дядюшка, тебе следовало бы позаботиться об охране. Мало ли что, – сказала Зали, входя.

– Не хочу, чтобы бойцы целыми днями маялись от безделья, вместо того, чтобы проходить военную подготовку. К тому же, ты ведь знаешь, я не люблю лишний раз привлекать внимание к своей персоне. Это Кинбакаб создан для того, чтобы сиять, а у меня задачи другие.

Тейт поднялся с пола и аккуратно свернул подстилку, на которой сидел. Затем снова взглянул на Зали:

– Вижу, ты хочешь о чем-то поговорить.

– Да, есть некоторые вещи, которые мне хотелось бы обсудить с тобой. Для этого я и пришла. Если, конечно, у тебя найдется для меня минутка.

– Для крошки-Зали у меня всегда есть время, – ответил Тейт. – Давай пройдемся. На свежем воздухе любая беседа делается приятнее, а мысли текут свободнее.

И они пошли, минная шатры и небольшие группы странников, занятых делом или ведущих непринужденные разговоры; пошли навстречу закату, подставляя лица красному диску такого далекого солнца. Зали держала Тейта под руку и не знала, с чего начать разговор. Тейт понимал, что ей нужно собраться с мыслями и не торопил её. Наконец, Зали сказала:

– Мне впервые в жизни кажется, что я сделала неправильный выбор. Причем, это случилось так давно, что ничего уже не исправить.

– О каком выборе ты говоришь?

– О выборе деятельности, которой стоит посвятить жизнь. Биологию хорошо было изучать в библиотеке или в комфортных условиях лаборатории. Мне это было интересно, а об остальном я мало задумывалась. Я собиралась состариться и умереть под этим невидимым колпаком, внутри которого не существовало ничего, кроме меня и моего увлечения. Но теперь я чувствую себя бесполезной. Всё, что нам необходимо знать о животных и растениях сейчас – это съедобны ли они, не опасны ли. Больше никаких исследований, никаких теорий. Это никому не нужно. И в кого я в итоге превратилась? В обслуживающий персонал, – Зали вздохнула. – Что будет дальше? Шить исподнее из обрезков? Рыть ямы под сортиры? Нет-нет, я понимаю, кто-то должен этим заниматься, но… Я никогда не представляла себе, что придет время, когда я буду выполнять работу домашнего робота и что это будет мой личный максимум. Я не знаю, как с этим смириться. Я пытаюсь убеждать себя, анализировать ситуацию, пытаюсь, в конце концов, принять свою судьбу. Но при мысли о том, что даже Нес нашла здесь дело по духу, даже она здесь чувствует себя нужной и важной, мне становится тошно, – Нес взглянула на Тейта, но тут же отвела взгляд, боясь встретиться с ним глазами и обнаружить в них укор.

– И чего же ты хочешь от меня? Чтобы я поговорил с Тавланом, и он подыскал тебе другую работу? – спросил Тейт, улыбнувшись кончиками губ.

– Нет. Даже если бы ты это сделал – а я не хочу, чтобы ты это делал – Тавлан всё равно нашел бы мне занятие не менее бессмысленное, чем сейчас. Я прошу о другом – научи меня, как смириться с этим.

– А зачем смиряться? Тебе просто нужно заняться чем-то, что одновременно приносило бы всем пользу и при этом увлекало тебя. Смени профессию.

– Дядюшка Тейт, ты ведь сам прекрасно знаешь, что это невозможно. По закону нам дается всего одна возможность выбрать свой путь. Если бы каждый, кому взбрело в голову попробовать себя в чём-то другом, потакал этой прихоти, наступил бы хаос.

– Пойдем, я кое-что тебе покажу, – сказал Тейт.

Он взял Зали за руку и направился туда, где заканчивались палатки и начиналась бескрайняя равнина. Раньше Зали не заходила в эту часть лагеря и особо не любопытствовала на этот счет. В конце концов, что она могла увидеть там, кроме всё тех же шатров и уставших странников?

Но Зали ошибалась. Невдалеке от палаток, разбитых на краю лагеря, она увидела небольшой холм, огороженный невысоким частоколом.

– Что это? – спросила Зали. – Это и есть то, что ты хотел мне показать?

– Подойди поближе, и ты поймешь, – ответил Тейт и выпустил её руку. – Я подожду тебя здесь.

Зали сделала еще десяток шагов вперед, и ей сделалось дурно. То, что она вначале приняла за холм, оказалось грудой израненных и разорванных на части тел. Посеревшие руки и ноги торчали из него как ветки какого-то кошмарного дерева, мухи тучами кружили вокруг. А частокол, которым, как вначале показалось Зали, была огорожена эта конструкция, оказался рядом кольев, на которые были насажены головы дикарей. Одни из них торчали здесь давно, и по их виду уже было не узнать, мужчина это был или женщина. Другие выглядели совсем свежими.

Зали как завороженная глядела на этот памятник смерти и не могла пошевелиться. Ей и раньше приходилось видеть разлагающиеся тела, но тут дело было в другом. Здесь убийство было возведено в ранг искусства. Зали сложно было представить, что кто-то специально стаскивал сюда трупы, кто-то строгал колья и вкапывал их в песок, чтобы крепче держались. Она поняла, почему Тейт не захотел идти сюда – даже она чувствовала здесь дыхание смерти и едва справлялась с головокружением. А уж киничийцам сюда и подавно не следовало приближаться.

Наконец, Зали смогла отвести взгляд и поспешила обратно, прочь от месива из плоти, прочь от атональной симфонии насекомых, прилетевших поживиться и отложить яйца в глазницах дикарей.

Тейт поджидал её на границе лагеря. Когда Зали снова приблизилась, растерянная и озадаченная, он сказал:

– Это дикари, которые бежали из своих селений и по случаю оказывались у нашего лагеря. Сначала было всего несколько трупов, но со временем гора начала расти. Ты когда-нибудь видела, чтобы странники так поступали с поверженным врагом? Мы всегда уважали чужую смерть, чья бы она ни была. Никогда еще камаштли не делали подобного тому, что ты увидела. Бросить труп врага на поле боя и хоронить только своих – это да, это понятно. Но устраивать из этого художественную инсталляцию?

– К чему ты клонишь?

– К тому, что всё меняется. Я уже говорил тебе об этом. Мы пока держимся на старых законах, но долго ли так будет продолжаться? В этой плотине уже появились первые трещины, и вот-вот хлынет вода. Образуется новая система, и в ней ты сможешь занять любое место, какое только захочешь. Поэтому я и говорю, если ты чувствуешь, что созрела для изменений, то самое время начать что-то менять.

– И что же мне делать? – спросила Зали.

– А это ты уже сама думай. Я могу только рассказать тебе, как мне видится ситуация, но решение будешь принимать ты. Например, мне кажется, что лучше всего сейчас заняться изучением языков землян. Не всех, конечно, но двух-трех самых распространенных.

Зали взглянула на Тейта с недоумением. Учить язык этих примитивных существ? Опускаться до их уровня? Она ожидала услышать что угодно, но только не это. Увидев замешательство Зали, Тейт сказал:

– Да-да, крошка-Зали, ты не ослышалась. Сейчас это может показаться странным, но пройдет какое-то время, и все поймут – без знания их языков мы далеко не продвинемся. Пока что нам удается справляться с простой земной техникой, но если мы захотим создать на её базе что-то новое, нам необходимо будет изучить документацию. А это невозможно без знания языков дикарей. И потом, скоро начнется большая война. Аж-сулы не допустят, чтобы странники отступили от своей миссии – раз уж мы застряли на этой планете, она должна стать нашей. Скоро начнется большая война, и в ход пойдут все средства. А с пленниками ведь тоже должен будет кто-то общаться.

– С пленниками? – не поверила своим ушам Зали. – Ты думаешь, странники пойдут на контакт с дикарями?

– Все средства, Зали. Я ведь говорю, все средства пойдут в ход. Перехватывание ифнормации, допросы, пытки.

– Хорошо, я тебя поняла. Допустим, я согласна. Но ведь контакты с другими расами – это дело киничийцев. У них больше возможностей, больше таланта к подобным вещам.

– Да, но на твоей стороне время. Когда они только осознают необходимость контакта, ты уже будешь докой в этой области. Я об этом позабочусь. Обучение можем начать, как только ты будешь готова, – Тейт говорил почти шепотом, жарко дыша на ухо Зали, и от этого со стороны они походили на влюбленную парочку.

Зали отстранилась и серьезно взглянула на дядюшку Тейта. У того в глазах плясали озорные искорки.

– Ты ведь ждал этого разговора, так? – спросила Зали.

– Да, с самого начала. Как только увидел тебя.

– И ты уже успел выучить язык дикарей?

– Я времени зря не терял. Конечно, я пока не могу сказать, что свободно владею каким-то из услышанных языков, но кое-что понимаю.

– Ты говорил с аж-сулами о том, о чем только что говорил со мной?

– Нет, – покачал головой Тейт. – Они к такому разговору не готовы. Келгани грезит войной и не интересуется ничем, кроме предстоящих боев. Уочиту всё равно, что происходит вокруг, если только это не касается еды или мягкости его постели. Кинбатаб настолько погряз в своих сверхидеях и собственном величии, что заикнись я сейчас о возможности описанного мной развития событий, он и меня прикажет заклеймить как предателя.

– Ладно, это я поняла, – перебила его Зали. – Но почему ты хочешь учить меня? Почему бы тебе самому не стать тем, кто первый выйдет на контакт с дикарями, когда возникнет такая необходимость?

– На то есть несколько причин, крошка-Зали, – сказал Тейт. – Я хоть и не обещал твоим родителям, что позабочусь о тебе, но думаю, если бы они знали, в какой ситуации мы окажемся, то потребовали бы от меня это обещание. Кроме того, ты ведь знаешь, я не люблю привлекать внимание. Моя работа всегда была в тени, и мне это нравится.

– Иными словами, ты, как обычно, не хочешь брать на себя ответственность? – в эти слова Зали не вкладывала упрека, она не раз слышала от родителей подобные фразы в адрес дядюшки Тейта, и это было в порядке вещей.

– Ты говоришь прямо как твоя мать, – усмехнулся Тейт. – Ты вообще очень похожа на неё в молодости.

Сказав это, он на миг будто выпал из реальности. В его глазах, смотрящих даже не на Зали, а куда-то сквозь нее, появилась тихая, но пронзительная нежность. Затем он моргнул и снова превратился в дядюшку Тейта – мудрого, ироничного и холодного. Он сказал:

– Я ни к чему не принуждаю тебя. Ты пришла ко мне за советом, но я не даю советов. Я могу дать только выбор. Теперь он у тебя есть. И как ты им распорядишься, дело твоё.

– Мне нужно немного подумать, – сказала Зали.

– Конечно, обдумай всё как следует. Но слишком не затягивай, время – единственный ресурс, который не восстанавливается.

Зали поблагодарила дядюшку Тейта и побрела в сторону своего шатра. С каждым шагом она чувствовала, как на нее наваливается груз будущего – дни, проведенные за бессмысленными и тяжелыми занятиями, переход на низшую ступень общества, одно и то же день за днем. Она повернула назад и догнала Тейта:

– Я согласна.

– Хорошо, – улыбнулся Тейт. – Увидимся за ужином.

И ушел, оставив Зали среди шатров с новыми размышлениями, с новыми страхами и надеждами.

Но ужин на этот раз пришлось отложить. Ближе к ночи в лагерь вернулся разведотряд, груженный оружием и консервами. Аж-сулы собрали на командном пункте экстренное совещание.

Ферулан разложил на столе карту, испещренную пометками и указал, где находятся оружейные магазины, где склады продовольствия, и где можно достать средства передвижения. В завершение доклада он указал на точку в центре карты:

– А здесь засели дикари. Тоин утверждает, что их всего несколько десятков. Часовые стоят по углам крыши и внутри здания у входа. Вряд ли они сунуться оттуда, пока они слишком напуганы. Но кто знает, что будет дальше. Думаю, медлить нельзя.

– Завтра же утром, – сказал Келгани, – Я распоряжусь отправить туда штурмовиков. Думаю, человек пятьдесят хватит, чтобы уж наверняка.

– Пятьдесят? – спросил Кинбатаб таким тоном, будто принимал участие в детском споре и снисходительно делал вид, что воспринимает спорщиков всерьез. – Пятьдесят наших солдат, чтобы разбить какую-то жалкую кучку дикарей с рогатками?

– Не с рогатками, а с боевым оружием, – уточнил Ферулан, будто и не заметил, каким тоном с ним разговаривали.

– Пусть даже так, – не унимался Кинбатаб. – Пусть они хоть пулеметами увешаются, а в задницу засунут по гранате. Но это все равно дикари. Пятьдесят бойцов – это слишком много. Лучше бы они остались в лагере.

– Боишься остаться без охраны? А скажи-ка мне, чего ты боишься больше – нападения дикарей на лагерь, или что свои же взбунтуются, а у тебя не будет хватать солдат, чтобы подавить сопротивление?

– Ты такой шутник, Келгани. Тебе бы толпу развлекать, – без тени улыбки сказал Кинбатаб. – Если хочешь, чтобы было пятьдесят, пусть будет пятьдесят. Только знай, что я с этим не согласен.

– Я попробую это пережить, – сказал Келгани. – Значит решено. Завтра штурмовики отправляются в путь. Нужно, чтобы с ними отправился кто-нибудь из вас и помог сориентироваться на месте.

Ферулан поднял взгляд от карты и сказал:

– Дайте мне сытный ужин и мягкую койку, чтобы я мог выспаться как следует, и завтра я буду готов отправиться в путь.

– Я тоже поеду, – сказал Ольт.

Он все еще не был готов встретиться с Ное с глазу на глаз и хотел использовать любую возможность оттянуть эту встречу, несмотря даже на то, что смертельно устал после поездки.

Когда совещание закончилось, и странники вышли из палатки, каждый почувствовал на коже дуновение непривычно прохладного ветра. Но эта прохлада не принесла облегчения, было в ней что-то неприятное. Еще один резкий порыв ветра заставил Ольта зажмуриться и прикрыть лицо тыльной стороной ладони. Он понял, что было не так – в воздухе кружилась пыль, и мелкие песчинки хлестали по рукам и ногам, будто сотни иголочек впивались в кожу.

– Намечается буря, что ли? – спросил Ферулан.

– Похоже на то, – ответил Келгани. – Лучше бы нам переждать её в шатрах, сделать какие-то укрепления…

– Давайте попробуем узнать у Ралтауна, – предложил Ольт. – Если нам грозит серьезная опасность, он должен знать об этом.

Он приблизился к молодому киничу, который так и не проронил ни слова за всю поездку и всё так же походил на пустоту, напялившую костюм странника.

– Эй, Ралтаун, – потряс его за плечи Ольт. – Хватит витать в облаках, нам нужна твоя помощь.

– Что?

Ралтаун моргнул и тряхнул головой, будто только что очнулся от яркого сна.

– Ты чувствуешь ветер? Это буря? – спросил Ольт, стараясь не терять контакта глаз.

– Это город, – едва слышно сказал Ралтаун, и его лицо озарилось нездешней блаженной улыбкой.

После этого он снова впал в прострацию, и как Ольт не тряс его за плечи, больше не вернулся.

– Ну что там? Что он сказал? – спросил Келгани.

– Он говорит, это город, – пожал плечами Ольт.

– Видно, парнишка еще не отошел от нашего рейда. Всё ему город мерещится, – предположил Ферулан.

– В любом случае, – подытожил Кинбатаб, – нужно предупредить всех, чтобы оставались в шатрах, пока всё это не закончится, или ситуация не прояснится.

Келгани едва ли не впервые был полностью согласен с Кинбатабом, и они, не мешкая, отправились на поляну, где лагерь собрался к ужину.

Многие странники уже самостоятельно оценили ситуацию и ушли укреплять палатки. Другие получили указания от аж-сулов и последовали примеру первых.

В этот вечер в лагере было тихо – все занимались делом, поглубже вбивали колышки, на которых крепились шатры, и обкладывали подпорки камнями. Было слышно только как ветер шумит в кронах деревьев и швыряет горсти песка на холщевые бока серо-зеленых палаток.

Странники готовились к буре, но никто не ожидал, что всё будет происходить именно так. Небо в эту ночь было черным от свинцовых туч, и только иногда из этого бушующего над головами моря выныривал краешек красной, как закатное солнце, луны. Ветер всё усиливался.

Зали сидела в палатке, обхватив руками колени и раскачиваясь взад-вперед, как делала это в детстве, когда становилось страшно, и неоткуда было ждать спасения. Теперь ветер поднимал в воздух не только песок, но и мелкие камки. Они то и дело с глухим звуком ударялись о шатер и отскакивали в траву, где их снова подхватывал ветер и подымал в воздух.

Палатка трепетала на ветру, будто лист, готовый вот-вот сорваться с ветки. Крепления ходили ходуном, и Зали всё ждала, что подпорки вырвутся с корнем. Нес сидела рядом и завывала как раненый зверь, что еще больше портило картину. Внезапно она вскочила на ноги и в панике бросилась к выходу. Зали в последний момент успела схватить её за руку:

– Ты куда лезешь, дура?!

– Я не могу тут больше оставаться! – взвизгнула Нес.

– Сядь и сиди тихо, – Зали дернула Нес, и та от резкого рывка повалилась на задницу. – Здесь безопаснее.

– Безопаснее?! Зали, ты что, ослепла?

Нес указала повела рукой вокруг, охватив этим жестом и хлещущую, будто парус, ткань, и дрожащие подпорки.

– Ладно, если жизнь тебе не дорога, можешь идти, – внезапно успокоилась Зали. – Ты мне всё равно не нравишься. Лично я останусь здесь.

Эти доводы подействовали на Нес отрезвляюще. Она притихла и снова заняла место в углу палатки, накрывшись с головой спальником, будто он мог спасти её в случае опасности.

А потом они услышали крики. Совсем рядом кто-то завопил от ужаса. Потом был топот ног, кто-то отдавал команды рубленными резкими выкриками, кто-то сыпал ругательствами. Суета вокруг нарастала, вой ветра усиливался. Зали подползла к Нес и крепко сжала её холодную дрожащую руку.

– Не бойся, всё будет хорошо, – сказала она и сама попыталась поверить в эти слова.

– Да, всё будет хорошо, – робко отозвалась Нес.

Так они и сидели, прижавшись друг к другу и стараясь не вслушиваться в безумие, царившее вокруг. Никто из странников тогда не догадывался, что эта буря была эхом от падения обломков их флагмана на Землю.

К утру ветер почти утих. Зали, которая так и не сомкнула глаз этой ночью, выбралась из палатки. Она ожидала увидеть разрушения, но масштабы ущерба, нанесенного бурей, поразили её.

На месте многих палаток теперь была голая земля с рытвинами от колышков для крепления. Ветер разметал пожитки странников, и многие бродили вокруг, выискивая свои спальники и личные вещи. Кое-кто лежал на земле, постанывая, и над ними суетились врачи. Некоторые лежали молча, и по их неестественным позам и безжизненным глазам было видно, что они больше никогда не поднимутся, сколько бы докторов сейчас ни собралось вокруг.

Ошалев от увиденного, Зали поплелась на поляну для собраний в надежде узнать новости. Она старалась не смотреть по сторонам, но и так было понятно, что дела плохи. За одну ночь природа сделала с лагерем странников то, что не смогла бы сделать армия дикарей.

Ветер стих, но пыль все еще висела в воздухе, и небо из-за этого казалось мутным. Зали казалось, что она двигается в киселе и видит окружающее как сквозь полупрозрачную пленку. Единственное, что радовало, это прохлада, которую принесла буря.

Приблизившись к поляне, Зали увидела Кинбатаба, который стоял в центре и что-то вещал. По его горящим глазам и активной жестикуляции становилось понятно, что он уже хорошенько разогнался, и выступление перевалило за половину.

– Но мы не сдадимся под натиском природы, – услышала Зали, подойдя поближе. – Эта буря была нам лишь знаком, что хватит отсиживаться в ненадежном укрытии, пришла пора радикальных мер. Мы больше не падем жертвами капризов природы. На этом месте мы построим город!

– Это город, – отозвался эхом тихий голос справа от Зали.

Она повернула голову и увидела странника с киничийской маркировкой на бронекостюме. Этот парень выглядел странно даже для представителей своей касты. Его взгляд, казалось, был обращен вовнутрь, а на губах застыла рассеянная улыбка. Он вроде и был здесь, но одновременно находился где-то настолько далеко, что постичь это казалось невозможным.

– Город Солнца, – повторил он, продолжая улыбаться – Кинчен.