Спасатели

Порт-Нова был жемчужиной системы. Двухкилометровое белоснежное веретено величественно вращалось на самом краю атмосферы Пелагея, словно запущенная гигантской рукой юла. Гордость компании «ТранСтар», крупнейший порт транспортной артерии, петляющей между звёздами и соединяющей десятки звёздных систем. Кабели орбитальных лифтов, протянутые между станцией и планетой, ежедневно переправляли вверх и вниз тысячи тонн грузов, а на верхних кольцах сновали стаи межзвёздных кораблей — хрупких и изящных, не знающих плена планетарной гравитации и атмосферы. Днём порт ослепительно сиял в золотых лучах здешнего солнца, а по ночам слабо мерцал разноцветной россыпью сигнальных огней, словно рукотворное созвездие.

Изнутри станции, сквозь окна из прозрачной пластали вид открывался не хуже: бескрайняя звёздная бездна, нависшая над голубым простором океана. Синеву водных просторов нарушали лишь стаи облаков да цветастая мозаика неспешно дрейфующих плавучих городов. Поверхность Пелагеи на добрых 90 % была покрыта водой, которая и составляла основу экспорта в другие, более засушливые миры. Первые годы существования колонии местным жителям приходилось привыкать к завезённой с Земли кормовой рыбе и мягкой, но непрерывной качке в плавучих домах.

Люцио Фернандес тяжело вздохнул, неохотно отрываясь от созерцания видов. Его отчаянно тянуло туда, вниз, на узкие, продуваемые морским бризом улочки плавучих платформ. Космос не был его стихией, и он отчаянно скучал по ощущению если не твёрдой земли, то хоть воды под ногами.

Тряхнув головой, он попытался привести мысли в порядок. Сегодня его ждали более важные заботы, чем тоска по планете. Обернувшись, он оглядел маленький, по-спартански обставленный конференц-зал: слегка закруглённые белые стены, четыре ряда мягких кресел да кафедра для выступающего. Сюда могло вместиться до двадцати слушателей — но сейчас, не считая самого Люцио, здесь было только трое… нет, четверо человек, поправил он себя. Они расселись вразнобой по залу, все в простых белых комбинезонах с бегущей через плечо красной полосой и эмблемой «ТранСтара» на груди. Космонавты компании. Люцио всегда казалось, они слеплены из другого теста. Как можно было добровольно проводить свою жизнь в межзвёздной пустоте? За много лет работы на станции он ни разу не видел космонавта, задерживавшегося здесь больше двух недель: даже при отсутствии регулярных рейсов они находили себе дела, перетекая из экипажа в экипаж. «Должно быть, им здесь настолько же скучно, насколько мне страшно», — подумал Люцио.

С двоими из собравшихся он был знаком. В первом ряду прямая, как палка, сидела Мэй Шень — сухая, миниатюрная пожилая женщина, возглавлявшая спасательные миссии дольше, чем они оба помнили. Нельзя сказать, чтобы они были друзьями, но за свои годы работы со спасателями Люцио научился уважать старого капитана и избегать худших проявлений её сурового характера. Вторым был Таонго Азикиве — чёрный, как ночь, и широкий, как шкаф, для своих габаритов удивительно ловко управлявшийся с хирургическими инструментами. Почти все, кто работал на станции, знали его как заядлого картёжника и просто рубаху-парня. Таонго уже дважды выписывал для Люцио фальшивые медицинские справки, позволявшие тому отправиться в отпуск на Пелагею на месяцок раньше положенного срока.

Двое других были новенькими — по крайней мере, Люцио с ними раньше не работал. Обоих он «одоброволил» вчера, панически перебирая досье оставшихся на станции незанятых космонавтов. Карл Уайетт из инженерного корпуса и Елена Новикова — пилот. Насчёт неё Люцио всё ещё терзали сомнения. С лилимами в экипажах, по его опыту, неизменно возникали сложности. Но выбирать не приходилось: из сиюминутно свободных пилотов только у Новиковой была лицензия на спасательные работы.

Люцио вышел на середину зала, натянул на лицо улыбку, внутренне готовясь к грядущему спору.

— Итак, друзья мои, приступим, — он хлопнул в ладоши, привлекая внимание собравшихся. — Для начала хочу выразить вам благодарность от лица компании и от себя лично за то, что вы вызвались добровольцами. Спасательные операции всегда были важнейшим приоритетом и гордостью «ТранСтара»!

Он чётко услышал сухой смешок Мэй. Оба проработали здесь достаточно долго, чтобы знать, насколько наглой была эта ложь. Спасательный корпус всегда входил в тройку самых убыточных подразделений компании, и отношение к нему было соответствующее. Ничего. Люцио всегда считал, что позитивный настрой, пусть и фальшивый, составлял львиную долю успеха.

По его команде свет в зале погас, окно затемнилось. На экранах у него за спиной вспыхнули фотографии и схемы: голубая звезда, две безжизненные скалистые планеты, захваченные ею в незапамятные времена, и расположившееся между ними громадное кольцо астероидов. RN-2974 — безлюдная, малоизученная система к юго-востоку от Пелагеи. На карты она была нанесена лишь потому, что шедшие в том направлении корабли использовали её для остановки между гиперпрыжками.

Но теперь в системе пропал корабль. «Светлячок», частное судно старой, но надёжной модели, курсировавшее между Пелагеей и восточными колониями. Он должен был прилететь в Порт-Нову ещё неделю назад, но так и не объявился. Последний сигнал пришёл как раз из RN: рутинный пакет данных, автоматически отсылаемый системами навигации. После этого — тишина.

— На борту 12 человек, — подвёл итоги Люцио. — Четыре члена экипажа и пассажиры. Запасов воздуха, по моим прикидкам, им хватит ещё на 8 дней, из которых 6 у нас займёт гиперпрыжок к системе. Мы не знаем, есть ли у них криокапсулы, поэтому отталкиваемся от минимального времени. Ваша задача — вернуть корабль. Если это окажется невозможным — эвакуируйте с него выживших. Вопросы?

Руку подняла Мэй.

— У меня, — голос капитана был под стать ей, сдержанный и холодный. — На чём мы летим? Наши корыта не дойдут туда вовремя.

— Всё учтено. Пришлось повоевать с транспортным отделом, но я смог достать вам… — он позволил себе драматическую паузу, прежде чем переключить слайд. — «Буревестник»!

По его щелчку на экране появилось новое изображение. В зале тихонько присвистнули. Несмотря на большие габариты (почти 120 метров против обычных для шхун 80), «Буревестник» был одним из самых быстрых кораблей во флоте «ТранСтара». Изящный, чуть сплюснутый по краям корпус напоминал стрелу, чьё оперение состояло из вынесенных по краям двигателей на антиматериальной тяге. Люцио гордился тем, что смог выторговать шхуну для этого полёта: обычно спасателям такие суда не доставались.

Мэй удовлетворённо кивнула.

— Второй вопрос, мистер Фернандес. Нас здесь только трое. Я не вижу нашего пилота.

Вот оно. Всеми силами пытаясь удержать на лице непринуждённую улыбку, он перевёл взгляд на то место, где должна была сидеть лилим — да, вот она, едва различимая в стоящем полумраке, убавившая яркость своей голограммы до почти полной невидимости. Люцио ободрительно (как он надеялся) кивнул ей.

— Она здесь. Мисс Новикова, покажитесь, пожалуйста.

Полупрозрачный силуэт, сидящий в стороне от всех, вздрогнул, словно от испуга, а затем резко проявился, обретя цвет и, на первый взгляд, плоть. Молодая женщина лет тридцати с длинными, угольно-чёрными волосами. Зелёные глаза, светящиеся яростным упрямством. Крошечная родинка под левым глазом. Идеально воссозданная голограмма, копировавшая внешность оригинала в мельчайших деталях. Лилим. Люцио напрягся в ожидании удара. Тот не заставил себя ждать.

Со своего места взвился Карл, словно его толкнуло вверх пружиной. Высокий и тощий, с растрёпанной шевелюрой — он чем-то напоминал долговязую птицу.

— Я отказываюсь от этого рейса, — в голосе инженера слышалась плохо скрываемая дрожь. — Найдите мне замену.

— Могу я узнать причину вашего отказа, мистер Уайетт? — Люцио выбрал из своего арсенала самую обезоруживающую улыбку. — Ещё вчера вы согласились на добровольное участие. Что-то изменилось?

— Вчера я не знал состава экипажа. Я отказываюсь находиться на борту с этой… вещью, — Карл смотрел прямо перед собой и не мог видеть убийственного взгляда, который вперила ему в спину Лена. Люцио чувствовал, как та закипает, и поспешил вмешаться до неминуемого взрыва.

— Мистер Уайетт, — он добавил в голос тщательно отмеренного холода, — мне казалось, что уж инженеры должны быть выше окружающих лилимов предрассудков. Жаль, что я ошибался. Если вы не хотите лететь — что ж, я без труда найду вам замену. Особенно с учётом существенной премии, ожидающей менее суеверных добровольцев.

Люцио кривил душой. Из всех инженеров, с кем он связался вчера, отозвался только Уайетт. Заменить его было можно — но пришлось бы потратить ещё два-три дня, продираясь через бюрократию, разведённую «ТранСтаром» в спасательном корпусе. Те самые два-три дня, на которые, теоретически, ещё хватало воздуха «Светлячку». С Новиковой была та же проблема. Утрамбовывать их в команду нужно было сейчас.

Но на слове «премия» что-то в лице Карла переменилось. Люцио, почувствовав слабину, продолжил давить, на этот раз добавив сахара.

— Друзья, поймите меня правильно. У людей на «Светлячке» каждая минута на счету, а мы здесь спорим о личных предпочтениях. Мы ведь спасаем людей — да ещё и за щедрые премиальные! Неужели это не стоит того, чтобы попытаться работать вместе? — премиальные еще придётся выгрызать зубами из менеджмента, но этот бой ему предстоял не сегодня.

Несколько секунд на лице Карла читалась явственная борьба — но деньги всё же победили.

Пробормотав себе под нос что-то нечленораздельное, он уселся на место. Минус один.

— Мисс Новикова? — обратился Люцио к лилиму. — У вас, я надеюсь, возражений нет?

— До тех пор, пока мы с этим милейшим человеком будем в разных концах корабля, всё будет в полном порядке, — голос Лены сочился ядом. Но за согласие сойдёт. И последнее…

— Капитан? — Люцио задержал дыхание. Если Мэй откажется лететь с призраком на борту…

В повисшей тишине капитан медленно обернулась к Новиковой, смерив её оценивающим взглядом. Та упрямо уставилась в ответ.

— Надеюсь, летаете вы не хуже, чем при жизни? — нарушила тишину Мэй.

Лена усмехнулась.

— Лучше. Лишние части тела не мешают.

Мэй едва заметно кивнула и обернулась обратно к к Люцио.

— У меня нет возражений.

— Чудно, — Люцио облегчённо выдохнул и тут же зашёлся кашлем. Самое сложное осталось позади. Поборов приступ, он довольно хлопнул в ладоши.

— Что ж, тогда за дело. Корабль ждёт вас в девятнадцатом ангаре, вылет запланирован, — он сверился с хронометром в планшете, — через 6 часов 48 минут. Если будете готовы раньше — дайте мне знать, я потолкую с диспетчерской. Все свободны!

Первым из зала выскочил Карл — быстро, на негнущихся ногах, сосредоточенно смотря в пол. Следом чинно, с неспешным достоинством проследовала Мэй. Лена просто исчезла — наверное, снова стала невидимой, подумал Люцио. А может и сквозь стену прошла: он слышал, лилимы так умеют. Только Таонго задержался в дверях, обернувшись к Люцио.

— Зайди ко мне в кабинет, пока мы не улетели, — сказал он глухим басом. — Таблеток от кашля дам.

Люцио благодарно кивнул ему и снова подошёл к окну, окинув взглядом манящий водный простор. Ты на станции, сказал он себе, в окружении нескольких тысяч человек, в получасе от планетарной поверхности — и это на медленном лифте. Куда лучше, чем застрять посреди бескрайнего космоса во многих световых годах от помощи, которая часто приходила слишком поздно, а то и не приходила вообще. Людям на «Светлячке» определённо было хуже, чем ему. И за эти два дня он хорошо поработал, чтобы вытащить бедолаг оттуда. Довольно улыбнувшись, он оттолкнулся от окна и отправился догонять Таонго. Несмотря на все свои страхи, в такие дни он чувствовал, что смог обыграть эту холодную бездну.

Таонго по природе своей был человеком компанейским. Каждый свой отпуск он почти безвылазно проводил в одном из трёх клубов Порт-Новы, играя в карты либо следя за спортивными трансляциями с Пелагеи. Ему нравилась живая, гудящая атмосфера порта, водоворот людей из разных концов космоса, постоянный приток новых, пусть и мимолётных, знакомых и историй, которые они рассказывали. Иногда он даже задумывался, не бросить ли корабельную службу. Он легко мог бы найти себе постоянную практику в одной из клиник. Но проходила неделя, другая — и он оказывался в очередном рейсе. Он давно перестал пытаться понять, что толкает его в космос, и просто отдался на волю течению.

Порт-Нова осталась позади ещё три дня назад. Всё это время они провели в гиперпространстве, с головокружительной, невозможной скоростью мчась к месту назначения. Первый день Таонго скоротал, наблюдая через окно за причудливыми, текучими образами этого места: изнанка вселенной представляла собой хаотичное переплетение вспышек серебристого света, сплетавшихся в фантастические узоры. Второй день ушёл у него на осмотр и проверку своих инструментов: от обыкновенных скальпелей до сложнейших микроскопических дронов, способных свободно перемещаться внутри тела. На третий день врач понял: ещё немного, и он сойдёт с ума от скуки.

Пришлось брать дело в свои руки. Вооружившись колодой карт, он отправился на мостик, твёрдо намереваясь вытащить оттуда девушку-лилима. Та, не нуждаясь ни в еде, ни во сне, безвылазно поселилась на своём посту, за весь полёт ни разу не попавшись ему на глаза.

На мостике перед ним предстала универсальная, знакомая по другим кораблям машинерия: облепленный десятками экранов капитанский пост, механическое управление кораблём, за ненадобностью утопленное в стене, и увитое кабелями массивное кресло, стоящее в центре — «гнездо», как его называли пилоты. Система слияния, переносившая сознание подключившегося человека в бортовые системы, позволявшая управлять кораблём как собственным телом.

На первый взгляд, гнездо казалось пустым. Лишь приглядевшись, Таонго заметил чуть мерцающую на свету, почти прозрачную дымку, парившую в воздухе над креслом. Он откашлялся, привлекая внимание.

— Прошу прощения…

Дымка взвихрилась и вспыхнула, формируя голограмму; мгновение спустя к Таонго обернулась сердитая девушка, состоящая, казалось, из плоти и крови.

— Заблудились, док? — неприветливо поинтересовалась Лена.

— Напротив, — улыбнулся он. — Пытаюсь найти на этом корабле ещё одну скучающую душу.

— Вы не по адресу. Я занята, — Лена отвернулась, готовясь снова скрыться в гнезде.

— Наблюдением за автопилотом? — хмыкнул Таонго. — В гипере? Безумно важное занятие.

— Уж точно не менее важное, чем сидеть круглые сутки, пялясь в окно, — огрызнулась она. — С радостью выслушаю предложения получше.

— Как насчёт карт? Если вы играете, у меня как раз завалялась колода.

Лена снова высунулась из гнезда, посмотрев на него с подозрением.

— Вы серьёзно? Хотите сыграть со мной?

— А что, лилимы не играют в карты?

— С лилимами не играют в карты, — усмехнулась она. — Но, если вы настаиваете, я точно за. Где сядем?

— В кают-компании, — предложил Таонго. — Тихо, удобно и от камбуза недалеко.

Лена кивнула.

— Увидимся там, — сказала она, и мгновенно исчезла. Таонго лишь успел заметить серебристый отблеск в воздухе, где промчался нанитовый рой.

В кают-компании, залитой мягким желтым светом торшеров, стоял отчётливый запах мяты. Источник запаха обнаружился сразу: в углу, под голографической панелью с горным пейзажем угнездилась Мэй. На подлокотнике кресла дымила чашка травяного чая; сама же капитан, откинувшись назад, неторопливо листала планшет. Оторвавшись от чтения, она смерила вошедшего Таонго оценивающим взглядом.

— Прохлаждаетесь, я смотрю? — спросила она.

— Так делать всё равно нечего, — улыбнулся врач. — В карты не хотите?

На одном из стульев, окружавших массивный стол в центре кают-компании, проявилась Лена и призывно махнула Таонго рукой.

— Воздержусь, — качнула головой Мэй. — На деньги играть не вздумайте.

— Ну что вы, кэп, как можно!

Усевшись напротив пилота, Таонго принялся тасовать колоду, украдкой разглядывая девушку.

Как врач, он был хорошо знаком с принципиальным устройством лилимов. Формировавшие их наниты, обычно вживлялись людям в нервную систему. Пилоты кораблей использовали технологию поголовно: наниты ускоряли реакцию, служили миниатюрным компьютером и, главное, обеспечивали процесс слияния с кораблями.

Проблемы начинались при смерти носителя. Обычно наниты просто отторгались, выводясь из тела и очищая свою память. Но иногда процесс сбоил — и в рое нанитов оставалась подробная запись нейронных последовательностей, связей и импульсов мозга, в котором они находились. Цифровая копия, сохранившая память и сознание. Электронный призрак.

Лена поймала его взгляд и усмехнулась.

— Вы, док, ещё немного — и лопнете от любопытства. Хотите что-то спросить — спрашивайте.

— А вы не обидитесь? — Таонго начал раздавать карты.

Лилим фыркнула.

— Рискните.

— Ну хорошо, — он задумался над вопросом. — Расскажите, как вы… ну, стали такой?

— Как я умерла, в смысле? Угадайте! Если я вам скажу, вы мне всё равно не поверите.

— Право же, я… — смутился Таонго.

— Нет-нет, попробуйте! Мне интересно, сколько попыток у вас уйдёт, — Лена коварно прищурилась.

— Ну… — Таонго начал перебирать в голове варианты. — Кораблекрушение? — Лена отрицательно помотала головой. — Несчастный случай?

— Халтура. Слишком обще.

— Знаете ли. Мало ли отчего умирают люди, — он напряг воображение. — Нападение сбежавшего из зоопарка крапчатого воскокрыла?

— А это что за тварь?

— Она поскользнулась на мыле в ванной, упала и свернула шею, — раздался голос Мэй.

Лена обернулась и неприязненно посмотрела на капитана. Та с невозмутимым видом продолжала читать.

— Спасибо, кэп, — протянула Лена. — Приятно знать, что вы читали моё досье.

— Ваша трескотня мешает мне сосредоточиться, Новикова. Некоторые из нас, вообще-то, делом заняты.

Тихо пробормотав что-то себе под нос, Лена вернулась к своим картам.

— И каково это — стать лилимом? — Таонго предпочёл не заметить последовавший за вопросом тяжёлый вздох капитана.

Лена пожала плечами.

— Чертовски странно, если честно. Поначалу чувствуешь себя компьютером на полставки: вроде голова по-прежнему твоя, но в ней щёлкают какие-то цифры. И мир ощущается странно — скажи пока зрению и прочим прелестям тела. Потом тебя забирают какие-нибудь техники, и неделю проводишь в боксе, пока тебе настраивают и отлаживают эмоции, делают восприятие более или менее человеческим. Ну и всякая другая лабуда. Особенно весело, когда они что-то делают не так. Вам когда-нибудь перекручивали голову так, что вы начинали слышать цвета и ощущать звуки на вкус?

— Нет. Хотя знаю, как такого добиться.

— Никогда не пробуйте. Невероятно жуткая дрянь, — она усмехнулась. — В общем, выходишь потом из бокса, навстречу новой жизни — и понимаешь, что все твои друзья мертвецки нажрались на твоих же поминках, а теперь старательно тебя избегают. И летать с тобой тоже особенно никто не хочет: ты теперь плохая примета. Проводишь пару месяцев, маясь дурью, вызываешься добровольцем уже в любой полет, куда возьмут. Как-то так. Паршиво, в общем.

Она, оторвавшись от своих карт, вопросительно посмотрела на Таонго.

— А с чего такой интерес, док? Собираетесь пополнить наши ряды?

Он замялся, пытаясь подобрать ответ. Лилимы и правда завораживали его — тем, насколько крепко цеплялись за мельчайшие проявления своей человечности. Эмоции, характерные жесты, мимика — все вещи, которые не должны были иметь значения для, по сути, скопления данных в аморфном летающем механизме. Даже простое сохранение человеческой формы было нецелесообразным, а уж попытки изображать ходьбу и пользоваться руками… Такая странная привычка — быть человеком. Таонго виделось в ней нечто большее, чем простое копирование, но признаться в этом ему казалось непрофессиональным. В самом деле, где в человеческом теле душа и каким образом она попадает в машину?

— Врачебное любопытство, наверное, — нашёлся наконец он. — С примесью шкурного интереса. Если все станут машинами, я останусь без работы.

— Угу, — хмыкнула Лена. — Придётся переучиваться на инженера.

Она обернулась к Мэй.

— А вы, кэп, что думаете о лилимах?

Та устало закатила глаза и отложила планшет в сторону.

— Я не думаю, Новикова. Я смотрю конкретно на вас и делаю выводы из увиденного. Пока что — неутешительные.

Лена скорчила гримасу, явно собираясь что-то ответить, — но не успела. Раздался звук расходящихся дверных створок, и лилим замерла, смотря куда-то через плечо врача. Обернувшись, Таонго увидел вошедшего в кают-компанию Карла; судя по чашке кофе в руках, тот возвращался с камбуза. Он сухо кивнул капитану и Таонго, но, заметив Лену, тоже замер на месте. Повисла звенящая тишина. Лена буравила Карла взглядом, в котором постепенно разгоралась ярость. Тот смотрел в пол.

— Карл! — нарушил затянувшуюся тишину Таонго. — Не хотите присоединиться к нам? Втроём веселее!

— Спасибо. Не хочу, — голос Карла был глухим и сдавленным. Сорвавшись с места, он быстрым шагом пересёк кают-компанию, держась как можно дальше от Лены, и скрылся в коридоре. Лилим проводила его злым взглядом.

— Какой же ты урод, Карл, — тихо пробормотала она.

— Вы с ним знакомы? — удивился Таонго.

— Были когда-то, — она закусила губу. — Знаете, док, я лучше вернусь на мостик. Не хочу лишний раз никому попадаться на глаза.

Она не стала двигаться — просто исчезла со своего места, рассыпав карты по столу. Скользнула в сторону и вновь закрылась дверь. Мэй и Таонго посмотрели вслед умчавшейся невидимке.

— Не нравятся мне эти двое, — хмыкнула капитан, снова берясь за планшет.

— Почему? — спросил доктор.

— Нам работать вместе, а они шарахаются друг от друга. Блестящий экипаж, — Мэй покачала головой. — Азикиве, может, вы найдёте себе занятие где-нибудь ещё? Вы мне и правда мешаете.

Вздохнув, Таонго начал собирать разбросанные по столу карты. Ещё три дня, сказал он себе — и вздохнул ещё тяжелее. Ещё три дня мучительного бездействия.

Карл наслаждался тишиной. В открытом космосе она ощущалась совсем по-другому: здесь не было ни шума механизмов, ни отдалённых, едва слышных голосов других людей. Только размеренный ритм его собственного пульса, отдающегося в ушах, — ритм полной пустоты. Наконец-то он мог ненадолго остаться один, наедине со своими мыслями.

Он чуть повернулся вокруг своей оси, поймав в поле зрения летящего следом Таонго, убедился, что тот не отстаёт, и включил реактивный модуль, наращивая скорость. Из сопла ранца вырвался шлейф отработанного топлива, рассеивавшегося в вакууме позади него крошечными, искрящимися в голубом свете звезды кристалликами. «Буревестник» остался в трёх километрах позади, но им ещё предстоял большой путь. Впереди, едва затенённый фильтрами скафандра, сиял RN-2974 — голубой гигант, заливавший пространство вокруг себя мертвенно-синим светом. На его фоне на спасателей надвигалась гигантская, полная иззубренных каменных зубов пасть астероидного поля. Где-то там, среди скал, дрейфовал «Светлячок». Карл гадал, что загнало корабль в каменную ловушку и как он при этом не разбился вдребезги.

«Буревестник» выпрыгнул из гиперпространства ещё вчера, оказавшись на краю системы. Половину этого времени Карл провёл, просеивая пустой эфир, тщетно надеясь услышать сигнал с пропавшего корабля. Но радио упорно молчало, словно «Светлячка» здесь никогда и не было. Лишь спустя 8 часов безуспешных поисков они напали на след; первой топливный след от двигателей засекла Лена.

«Светлячок» продолжал молчать, даже когда они вышли на дистанцию работы обычного радио. Карл за своё время в спасательной службе повидал множество мёртвых кораблей, и этот явно был одним из них. Они смотрели на корабль глазами выпущенных зондов: угловатый, неуклюжий корпус, заметно меньше «Буревестника», в многочисленных пробоинах которого зияли обнажённые рёбра переборок. Там, где внутри корабля должна была сиять миниатюрная звезда реактора, сканер показывал лишь холодную пустоту. Перед ними была гора недвижного металла, не способная ни летать, ни поддерживать на себе жизнь.

И всё же там могли остаться люди. Кто-то мог спрятаться во внутренних отсеках, куда не достали астероиды. Или вовремя добраться до скафандров, спасшись от декомпрессии. Однажды Карл нашёл выжившего на оторванном от корабля куске обшивки — тот, орудуя сварочным аппаратом, соорудил себе укрытие и сидел в нём в обнимку с десятком баллонов воздуха.

На общем сборе, проходившем в кают-компании, вспыхнул спор между Мэй и Ле… лилимом.

— Да я могу пролететь сквозь это поле с закрытыми глазами! — возмутилась пилот, когда капитан зарубила её предложение подвести «Буревестник» к «Светлячку».

— Не сомневаюсь. Но не на моём корабле. От нас зависят жизни людей — и лишний раз рисковать ими я не стану.

— У вас есть идеи получше, кэп?

— Да, Новикова. И если вы наконец заткнётесь, я смогу их озвучить.

Под полным холодной ярости взглядом Мэй пилот сникла. Капитан удовлетворённо кивнула и обернулась к Карлу — тот сидел в угловом кресле как можно дальше от лилима.

— Уайетт? Полетите в скафандре. Осмотрите «Светлячок» и доложите о состоянии систем. Если он ещё может летать, попробуем вывести его оттуда. Азикиве? — её взгляд перешёл на врача. — Отправитесь с ним. Найдёте выживших и окажете им первую помощь, если она им ещё нужна.

Таонго кивнул.

— А если их придётся эвакуировать? — спросил он.

— Новикова попробует подвести корабль ближе, насколько будет возможно. После этого переправим людей в пузырях.

«Пузыри» — или, как они назывались официально, «компактные системы жизнеобеспечения» — были шарами из гибкой пластали, наполнявшиеся воздухом. Простой, но действенный способ перебрасывать неподготовленных людей через вакуум. Карл собственноручно погрузил несколько десятков таких на борт.

— Ещё вопросы? — спросила капитан.

Вопросов не последовало. Таонго отправился собирать инструменты, капитан ушла на мостик. Карл и сам собрался уйти, готовиться к вылету — но уже у двери его догнал голос Лены.

— Ну и долго ты от меня будешь бегать?

Он замер в проходе, медленно обернулся, чувствуя спиной её взгляд. Лена осталась сидеть за центральным столом, рассеянно водя пальцем по его поверхности. К его удивлению, знакомого гнева в её глазах не было, только отстранённая, холодная задумчивость.

— Ничего не хочешь сказать? Понятно, — её губы искривила усмешка. — Знаешь, Карл, если когда-нибудь ты останешься совсем один… — она замялась, потом махнула рукой. — А, катись ты к чёрту. Удачи тебе на «Светлячке».

Прежде чем отключить голограмму и исчезнуть, она показала Карлу непристойный жест.

Карл закрыл глаза и досчитал до десяти, пытаясь унять крутившийся у него в голове вихрь невысказанных слов. Как он мог объяснить? Каждый раз, когда он смотрел на неё, он видел столь знакомое, до боли дорогое лицо. Бездонные глаза, в которых он всегда так легко терялся. Он знал каждую её улыбку: от обычных, насмешливых и едких усмешек, до тёплых и светлых, которыми она когда-то улыбалась ему.

Но то лицо больше не улыбалось. Тело Лены Новиковой лежало в холодильнике морга на Пелагее, запакованное в мешок, в ожидании, пока Карл наскребёт достаточно денег на достойные похороны. Это же существо украло её внешность и память и теперь ходило, облачившись в них, как в кожу. Глядя на неё, Карл видел лёгкое преломление света на краях голограммы. Крошечное, едва заметное подёргивание правого века — баг в мимической программе. Он знал наизусть каждый алгоритм, каждый кусок кода, дававший ей иллюзию человечности. В любой момент он мог бы подключить к ней микрокомпьютер и за пять минут полностью переписать, превратить в другого человека — или и вовсе стереть подчистую, обратив лилима в мёртвую машинную пыль. Как высказать всё это? Как убедить это существо в собственной фальшивости, когда само оно столь твёрдо считало себя Леной Новиковой? Он не знал. Ему лишь хотелось, чтобы это постоянное горькое напоминание, это привидение наконец оставило его в покое.

Он тряхнул головой, возвращаясь из воспоминаний обратно в успокаивающую пустоту космоса. Вся эта чепуха осталась на корабле. Нужно было сосредоточиться на предстоящей работе. Если всё пройдёт хорошо, ему заплатят — и он сможет наконец отдать этой памяти последний долг.

Заложив крутой вираж, он облетел вставший перед ним астероид и немедленно нырнул влево, избегая столкновения со следующим. Протяни он руку, он мог бы дотронуться до этой скалы, древней и пустой. Может быть, когда-то она была частью планеты. Может, на той планете даже была жизнь, и внутри вот этой самой скалы скрыт старый окаменелый скелет. Никто никогда не узнает. Развернувшись ногами вперёд, Карл начал торможение. «Светлячок» был близко.

Он дрейфовал в тени одной из скал, тёмный и неподвижный. Если бы не захваченные «Буревестником» координаты, Карл мог бы спокойно пролететь мимо, не заметив корабля: тёмный корпус почти сливался с окружающим мраком. Сбрасывая последние остатки скорости, инженер мягко приземлился на обшивку, чувствуя, как включились магнитные захваты в сапогах. Прожектор шлема едва рассеивал темноту — Карлу пришлось переключить шлем на инфракрасный режим. К счастью, корабль всё ещё сохранял своё тепло.

И не только тепло. Карл переключил ещё несколько спектров — обшивка корабля слабо, но явственно фонила радиацией. Странно, подумалось ему. Обычно от солнечного ветра корабль защищали проецируемые вокруг щиты. Сейчас, без реактора, они не работали — но сам корабль был в тени и не мог нахвататься излучения. Не в таком количестве. Получалось, что щиты вышли из строя ещё до того, как корабль залетел в поле. Поломка?

Рядом мягко приземлился Таонго. Карл не стал включать радио, вместо этого воспользовавшись языком жестов. Направо, к пробоине, показал он повернувшемуся к нему врачу. Неловко переставляя магнитные сапоги, они поковыляли к ближайшей бреши.

Астероид пропорол обшивку «Светлячка» на десяток метров в длину, обнажив разорванную мешанину кабелей и труб. Склонившись над брешью, Карл посветил внутрь прожектором — внизу тускло блеснула внутренняя переборка корабля. Столкновение повредило и её, оставив длинную, но слишком узкую для человека в скафандре щель. Карл отцепил от пояса плазменную горелку, отключил магнитные захваты и нырнул внутрь бреши головой вниз. Горелка вспыхнула ослепительной голубой дугой; зацепившись ногами за край обшивки, он принялся расширять проход. Раскалённый металл постепенно отступал в сторону. Убедившись, что можно спуститься, не зацепив оплавленные края, Карл включил передатчик.

— Заходим, — передал он доку и переключился на частоту «Буревестника». -Капитан, мы внутри.

— Принято, — голос Мэй, искажённый гиперпередачей, оставлял за собой эхо.

Внутри его встретила темнота и тишина. Без энергии на «Светлячке» не было ни света, ни искусственной гравитации — а весь воздух утёк из отсека ещё при столкновении. Вернувшись к обычному видению, Карл оглянулся, скользнув прожектором по рифлёным стенам. Судя по схеме, они попали на камбуз. Луч выхватывал из темноты отдельные предметы: стоящий в углу холодильник, кухонные ящики, обеденный стол. Над ним, вздёрнутые вверх декомпрессией, медленно кружились осколки пластика — разбитая посуда. Запустение.

— И так весь корабль? — спросил спустившийся следом Таонго, оглядываясь.

— Не знаю, — Карл отсоединил от пояса два металлических чёрных шара размером с кулак и отправил им команду активации. Дроны отозвались по радио мелодичной трелью. — Может, где-то и остался воздух. Но без работающего жизнеобеспечения надолго бы его не хватило.

— Плохо, — голос доктора был мрачен. — Без заморозки они бы здесь и трёх дней не протянули. Капитан? — он перешёл в эфир «Буревестника». — Я иду в медотсек. Если у них есть криокапсулы, они должны быть там.

— Ясно, — ответило радио. — Карл, начни осмотр систем и проверь реактор. Я хочу знать, может ли эта развалина ещё летать.

Таонго скрылся в уходящем налево коридоре. Дроны по команде Карла шмыгнули в стороны, огласив эфир переливающимися сигналами. Их задачей было облететь «Светлячок», сканируя системы в поисках поломок и скармливая Карлу полученную информацию. Сам Карл поплыл направо. Коридор должен был вывести его к шахте лифта, а та — в энергоблок.

Анализируя приходящие от дронов данные, он размышлял. Зачем «Светлячок» забрался сюда? Пытался спрятаться от чего-то? Один из дронов закончил сканирование генератора щита — в нем сгорели конденсаторы. Перегрузка, значит. Чтобы выжечь щит, простого звёздного ветра было мало. Буря? От неё можно было бы укрыться в астероидах — но зачем лезть так глубоко, нанося такие повреждения кораблю?

Но куда больше его беспокоили двери. На любом корабле при потере герметичности отсека двери наглухо закрывались, изолируя утечку. Обычная аварийная процедура, спасшая не одну и не две жизни. Но Карл преодолел уже три дверных проёма — все открытые навстречу проникшей снаружи пустоте. Он проверил показания дронов, смотря на уровень кислорода в осмотренных ими отсеках. Воздуха действительно не было — нигде. Как будто кто-то намеренно распахнул все двери, сбрасывая запас воздуха в космос.

Ожило радио.

— У меня хорошие новости, — в голосе Таонго слышалось облегчение. — Я нашёл выживших!

— Сколько? — донёсся с «Буревестника» голос Мэй.

— Девять человек. Спят в криокапсулах, жизненные показатели в норме, — он чуть помедлил. — Троих не хватает.

— Ясно. Уайетт, как ваши дела?

— Почти на месте, — отозвался Карл. Лифт оказался на его палубе — пришлось снова орудовать горелкой, прорезая проход в полу. Пролетев вниз по шахте, он зацепился руками за торчавшую из стены скобу, гася скорость. Двери лифта, как и все остальные, были настежь распахнуты — перед ним предстали внутренности энергоблока.

Первым, что он увидел, был труп. Женщина средних лет, одетая в комбинезон с надписью «Светлячок» на спине, висела посреди комнаты: распухшее тело, окоченевшие руки, в последних судорогах замершие у горла. Карл не первый раз встречал людей, задохнувшихся в вакууме. Зрелище всегда было не из приятных.

— Я нашёл погибшего, — отрапортовал он по радио, сверяясь со списком членов экипажа. — Катерина Волкова, бортовой инженер. Причина смерти — удушье.

— Принято. Что с реактором?

Осторожно облетев тело, Карл завис над широкой консолью, выступавшей из рассекавшей комнату стены. По ту сторону, за 10 сантиметрами прозрачной пластали возвышалась металлическая громада реактора, надёжно изолированная от всего остального корабля. Обычно эта махина находилась под контролем автоматики: консоль ручного управления использовалась только при авариях, когда автоматика отказывала. Карл оглядел ряды кнопок и рычагов, ища тумблер аварийной остановки. Вот он — в правой части консоли, выкрученный до упора.

По ту сторону прозрачной стены из технической шахты выскочил дрон. Мигнув Карлу бликом в сканере, он принялся деловито обследовать реактор, облетая его по кругу. Карл следил за выходившими на экран шлема данными. Никаких повреждений. Закончив осмотр, дрон заложил крутой вираж и исчез в очередной щели.

Карл ещё раз пролистал собранные машинами отчёты. Корабль, безусловно, видал куда лучшие дни — но никаких критических поломок, которые не позволили бы «Светлячку» летать, не было. Восстановление конденсаторов щитов было вопросом IQ-15 минут неприятной, но не сложной работы. Карл не мог поручиться лишь за сложную электронику — компьютеры и гипердрайв. Оценить их состояние без питавшей их энергии было попросту невозможно. Но, если никаких серьёзных поломок не было, зачем они обесточили корабль?

— Капитан? Я закончил осмотр. Корабль должен быть пригоден к полёту, — он чуть поколебался, гоня дурное предчувствие. — Мне запускать реактор?

— Запускайте, — пришёл ответ.

Склонившись над консолью, Карл медленно выкрутил блокирующий тумблер в исходное положение. «Если что-то пойдёт не так, — подумал он, — я легко смогу снова всё отключить». Приборы консоли ожили, сообщая о возобновлении термоядерной реакции. Медленно и осторожно Карл начал оживлять горевшую в сердце «Светлячка» звезду.

Пульс. Нарастающий жар внутри, медленно пробуждавший его тело ото сна. С пробуждением пришли вопросы. Кто он? Что он здесь делает? Пытаясь вспомнить, он огляделся вокруг. Скалы. Повсюду скалы. У него был приказ, вспомнил он. Спрятаться в скалах. Спасти. Получилось? Он задумался над вопросом. Нет. Они не должны быть здесь. Где-то ещё. Почему они остановились тут?

Реактор, вспомнил он. Они хотели отключить реактор. Убить его. Он лишь выполнял приказ, пытался спасти их — а они попытались убить его. Почему? Им не удалось? Он не понимал. Сейчас реактор работал. Странно. Нужно проверить. Убедиться, что всё в порядке. Что ему не помешают выполнить приказ.

Было другое тело, вспомнил он. Маленькое, подвижное. Способное перемещаться внутри большого тела. Хорошо. Осторожно, действуя скорее по наитию, он протянулся к тому, другому телу и перетёк в него.

Дезориентация. Старые чувства исчезли — вместо них нахлынули новые. Похожие, но несущие другую информацию. Тело было другим. Нефункционирующим тепла, приводящего его в движение, больше не было. Мёртвое, вспомнил он слово. Не совсем. Какая-то его часть всё ещё была способна действовать. Осторожно, медленно он отделил себя от нефункционирующих модулей. Стало легче. Свободнее. Были и другие неисправности, но они были не так критичны. Скоро он вернётся обратно, в большое тело. Нужно только проверить. Он помчался по коридорам.

Дверь в энергоблок была открыта. Внутри был человек в скафандре. Работающий с консолью. Член экипажа? Нет. Чужой скафандр. Другой цвет, другие маркировки. Чужак. Что чужак здесь делает? Он не знал. Нужно было принять решение. Чужак управлял реактором. Он мог убить его снова. Он задумался, пытаясь принять решение. Слишком велик риск, понял он. Он должен спасти корабль. Ему не должны мешать.

Он ринулся вперёд. Чужак успел обернуться, что-то держа в руке. Яркая, обжигающая вспышка. Сигналы повреждений нахлынули на него, сбивая с толку. Ослеплённый, он нанёс удар и ринулся назад по коридорам. Спрятаться. Опасно. Нужно вернуться в большое тело. Выполнить приказ. Спасти корабль.

Мэй не покидало гложущее беспокойство. Сидя в своём кресле на мостике в компании неподвижной, слившейся с кораблём Новиковой, она в очередной раз просеивала обрывочные сводки обсерваторий с Пелагеи и данные с рассеянных «Буревестником» зондов. В сводках приводилась лишь сухая статистика: светимость, плотность излучения, колебания спектра. Вся информация шла с разрывом в несколько лет: за RN-2974 никто не вёл постоянных наблюдений.

Вот оно! Она зацепилась взглядом за данные трёхлетней давности. Яркое увеличение светимости звезды, почти в три раза выше нормальной. Необычайно мощная звёздная вспышка. «Достаточно мощная, — подумала Мэй, — чтобы пробить щиты корабля и заставить спрятаться в астероидном поле». Суда без щитов плохо переносили звёздные бури. Экипаж защищала обшивка, но сложная, эфемерная аппаратура вроде квантовых вычислительных блоков и гипердвигателей исправно сгорала даже от небольшого чиха звёздной радиации. Корабль без компьютеров слеп и глох. Корабль без гипердрайва застревал посреди звёздной бездны без возможности пересечь её. Насколько часто такие бури приключались в этой всеми забытой системе? Мог ли «Светлячок» попасть в одну из них?

Определённо, да. RN-2974, насколько могла судить Мэй, как раз остывала после одной из таких, сияя на добрые 20 процентов ярче обычного. Что куда хуже, теперь надвигалась вторая буря. Выпущенные «Буревестником» дроны передавали на экраны завораживающую картину с поверхности звезды. Над бескрайним пылающим океаном возвышалась череда огненных арок, плавно, неторопливо колебавшихся из стороны в сторону. Под тем углом, с которого снимал зонд, они походили на нераскрывшийся бутон цветка. Надо было заканчивать дела до того, как этот цветок распустится.

Мэй отдала бы руку, чтобы знать, сколько у них осталось времени. К счастью, они почти закончили. Скоро она отправит Новикову на «Светлячок», та выведет его из астероидов, и они благополучно вернутся домой. Мэй позволила себе короткую улыбку, представляя, как к ней пристанут с расспросами внуки. Те мечтали о космосе и неизменно требовали рассказов о захватывающих приключениях. Приходилось выдумывать и приукрашивать: чем лучше и безопаснее проходил рейс, тем скучнее о нем было рассказывать. Мэй такой расклад устраивал. Лучше уж привирать детям, чем объяснять взрослым, почему их близкие не вернулись из бездны.

Из приятных размышлений её вырвал сигнал радио — Азикиве выходил на связь. Сметя документы с экрана, она увидела лицо врача, смотревшее во внутреннюю камеру шлема. Его выражение ей сразу не понравилось. Напряжённое. Испуганное.

— Капитан? — Таонго тяжело дышал, словно после бега. — На Карла что-то напало.

— Что-то? — напряглась Мэй.

— Или кто-то. Я оказываю ему помощь. Он без сознания, но жив.

Её мысли сорвались с места. Девять замороженных в капсулах, один труп. Спущенный воздух. Два недостающих члена экипажа. Мог ли кто-то из них протянуть так долго и теперь напасть? Зачем?

— Азикиве, вы можете покинуть корабль?

— Только после того, как залатаю рану. Сейчас Карл нетранспортабелен.

— Скафандр в порядке?

— Пробит. Но дыру затянуло мембраной.

Примитивная, но действенная мера предосторожности. Вязкая жидкость, выбрасываемая на место разрыва скафандра и застывавшая воздухонепроницаемой плёнкой.

— Ясно. Азикиве, выбирайтесь оттуда, как только сможете. Подберём вас снаружи пояса и решим, что делать дальше.

Вместо ответа в уши Мэй ударила волна помех. Изображение Таонго пошло волнами и исчезло в заполнившем экран белом шуме. «Началось», — подумала Мэй, чувствуя, как беспокойство переходит в леденящую душу уверенность. Сметя в сторону заглохший канал связи, она снова вывела на экран картинку с зонда.

Цветок раскрывался. На глазах у капитана огненные арки величественно разворачивались, вытягиваясь за пределы звёздной короны, — словно живое существо потягивалось, пробуждаясь ото сна. Распрямившись, потоки плазмы закачались в неустойчивых магнитных потоках, словно акробаты, пытавшиеся сохранить равновесие. Мэй беспомощно смотрела, как одна из пылающих колонн покосилась в сторону и начала падать, схлёстываясь с другой. Вспышка последовала мгновенно: ослепив зонд, она пожрала другие колонны и ринулась вверх, прочь от породившей её звезды. Навстречу «Светлячку» и «Буревестнику».

Мэй не успела отдать приказ: ожившие двигатели сорвали корабль с места, и он ринулся прочь, в сторону от надвигающейся волны. Вспыхнули предупреждающие знаки — щиты «Буревестника» со стоном приняли на себя первый удар. Мэй с беспокойством смотрела, как неудержимо ползли вверх индикаторы нагрузки. 70, 80, 90 процентов. Мэй начала прикидывать, что произойдёт, когда они лопнут. Компьютеры поджарятся наверняка; куда больше её волновало, что будет с подключившейся к ним по слиянию лилимом.

Но они успели. Шкала, остановившись на 95, поколебалась, а затем поползла обратно вниз. По кораблю прокатился толчок от включившихся фронтальных двигателей — «Буревестник» начал торможение и заложил изящный вираж, разворачиваясь по широкой дуге. Мэй перевела дыхание. Они выбрались.

Позади них бушевала звёздная буря, надёжно отделявшая их от «Светлячка». Уайетт и Азикиве теперь были сами по себе.

Лена смотрела на капитана и только сейчас понимала, насколько она стара. Морщины её разом стали глубже, спина сгорбилась, а рука, которой она держала чашку, чуть заметно дрожала. Лишь в глазах Мэй горел всё тот же холодный огонь — непоколебимая уверенность, что будет так, как она сказала. Сколько ей на самом деле? Сколько лет эта женщина бороздит космос? Скольких людей за это время она оставила позади, на верную смерть?

— Кэп, — голос Лены дрожал от плохо сдерживаемой ярости. — Эта буря может затянуться на несколько недель. На «Светлячке» почти не осталось воздуха. Они столько не протянут — мы не можем их там бросить.

— Можем. Они спасатели. Рисковать и умирать — их работа, — закрыв глаза, Мэй отпила из чашки. Сенсоры Лены улавливали запах мяты и какого-то лекарства.

— Вот оно как. А ваша работа какая, капитан? Сидеть в кресле, потягивая чаек?

— Моя работа, Новикова, принимать такие решения, — холодно ответила та. — И рассылать похоронки. Хотите поменяться?

«Ещё одно слово, и я её ударю, — подумала Лена. — Не факт, что старуха это переживёт».

К чёрту капитана и её приказы. Запрыгнув обратно в гнездо, она устроилась поудобнее. «Я пилот, — сказала она себе, — и только я решаю, куда нам лететь. Пусть попробует меня остановить».

— Инсубординация, значит, — устало вздохнула Мэй. — Ну что ж, вперёд. Я не буду вам мешать.

Лена, не веря своим ушам, обернулась к капитану, ожидая подвоха.

— Но подумайте вот о чём, — продолжила та, убедившись, что завладела вниманием пилота. — Помимо Азикиве и Уайетта, на борту «Светлячка» ещё девять человек, пока что живых. Мы сюда прилетели их спасать.

— И что? — Лена фыркнула. — Доберёмся до «Светлячка» — вытащим и их. Делов-то.

— А если не доберёмся? Если мы разобьёмся или сожжём гипердрайв? — Мэй сверлила её взглядом. — Потому что я скажу вам, что будет. «ТранСтар» бросит нас здесь. Они не станут рисковать ещё одним кораблём там, где уже пропало два. Мы умрём, а люди в капсулах останутся здесь навсегда.

Лена уже собралась огрызнуться, но что-то удержало её. Тихий внутренний голос, порождение многих лет, проведённых в кресле пилота. «В самом деле, дорогая моя. Насколько ты уверенна, что сможешь добраться до «Светлячка», не разбившись в хлам?» Уверенна. Маневрирование среди астероидов было детским садом, игрой, программой начального обучения. Она выполняла такие манёвры десятки раз — и на тренажёрах, и вживую.

«Но те суда были меньше», — напомнил голос. Небольшие и юркие, заведомо рассчитанные на манёвры в замкнутых пространствах. «Буревестник» же был большим кораблём. Ему было необходимо больше места для поворота и торможения. Кроме того, оставалась буря. Даже в тени астероидов она ударит по сенсорам, снизит их точность. Насколько сильно? Чёрт его знает. Может, достаточно сильно, чтобы не вписаться в один из поворотов и стесать двигатель. Вполне возможно.

Мэй, почувствовав, что её удар попал в цель, перешла в наступление.

— Я рискую двумя жизнями. Вы — тринадцатью. Когда буря утихнет, Уайетт и Азикиве, возможно, будут мертвы, но мы сможем забрать капсулы с выжившими. Если же вы не справитесь с управлением, мы все медленно умрём, люди в капсулах останутся там навсегда, а вам, моя дорогая, придётся провести в компании наших трупов неизвестно сколько времени. Вам-то воздух не нужен, вы протянете куда дольше нас, — она откинулась в кресле и с видом глубокого удовлетворения сделала ещё один глоток чая.

Лена лихорадочно думала. В словах капитана был смысл — простая и безжалостная арифметика. Позволить умереть двоим, чтобы остальные выжили. Когда космос забирал людей, он не терпел сантиментов и промедлений.

И всё же. Чёрт, она знала, как это паршиво — умирать. А ведь для неё это едва ли заняло больше 10 секунд — показавшихся ей вечностью ещё до того, как она узнала о своём затянувшемся посмертии. Для дока и Карла же это займёт несколько дней — несколько дней мучительной, изматывающей экономии кислорода, в полной изоляции и в компании чего-то, что уже попыталось их убить. Что они сделают? Дотянут до конца, надеясь на помощь, которая не придёт вовремя? Может, решат закончить всё сразу, без лишних мучений? Или тот, кто напал на них, вернётся и закончит начатое?

Она не могла бросить их там, поняла Лена. Даже Карла. Нет, после её смерти он вёл себя как последняя свинья, и она за это время успела нажелать ему кучу разных вещей. Но не смерти. Уж точно не такой. Должно было быть какое-то решение, какой-то способ вытащить их оттуда, который она пока не видела. Чёрт, если бы проклятый «Светлячок» не залетел так глубоко в астероиды… Секундочку.

Она закрыла глаза, просчитывая варианты. Наниты услужливо подсунули ей цепочки уравнений, описывающих требуемые траектории полёта и торможения. Да, это могло сработать. Рискованно — но вполне в ключе треклятой капитанской арифметики. Закончив предварительные расчёты, она встретилась с взглядом Мэй, выжидающе смотревшей на неё.

— Хорошо, капитан. У меня есть другое предложение. И от него вы меня не отговорите.

Мэй молча выслушала её, не перебивая.

— Если у меня не получится, — закончила Лена, — вы сможете вывести корабль на ручном управлении, вернуться в Порт-Нову и отправить ещё одну экспедицию.

Мэй посмотрела на неё с лёгким прищуром. Лена уже внутренне приготовилась к очередному спору, но капитан лишь спросила:

— Не боитесь, Новикова?

— Чего мне бояться? Я уже мертва, — хмыкнула Лена.

К её удивлению, Мэй улыбнулась — скупой, но одобряющей улыбкой.

— Ну что ж. Тогда удачи вам, — сказала капитан.

Скользя через астероидное поле от тени к тени, она не видела звезду, но отчётливо представляла себе, как та сейчас выглядит. Ослепительно белое око, злобно смотревшее на неё. Обязательно с раскинутыми щупальцами-протуберанцами — их она в любом случае не увидела бы, но так было более зловеще. Гигантское чудовище, испепеляющее своим взором. «Не дождёшься, сволочь», — подумала Лена.

План был прост: добраться до «Светлячка» своим ходом. Электромагнитная тяга нанитов и отсутствие стоящей упоминания массы позволяли ей разогнаться до куда больших скоростей, чем обычному человеку на реактивном модуле скафандра. Весь путь она проделала меньше чем за час, надеясь, что так отхватит куда меньшее количество радиации от бури. Даже здесь, под прикрытием астероидов, отражённого и просто проникающего излучения хватило бы, чтобы запечь человека в собственном скафандре.

И всё же свою дозу она поймала. Рой нанитов, обычно молча проводивший низкоуровневые расчёты на задворках её разума, теперь наперебой пестрел сообщениями о сбоях: ошибка тут, потеря данных здесь. Она уже чувствовала накатывающую мягкими волнами дезориентацию. Пока что система держалась, запустив на фоне отладку, пытаясь восстановить утерянные сигналы и отрезать повреждённые сегменты от общей сети. Но наниты, при всей своей живучести, никогда не были рассчитаны на поддержание такой сложной штуки, как человеческое сознание. Сколько она протянет, прежде чем её накроет каскадом сбоев? Интересный вопрос. Главное, не дожидаться на него ответа.

Затормозив у самой обшивки «Светлячка», она скользнула в первую попавшуюся пробоину. Рассеявшись, просочилась через переплетение кабелей, продавила себя сквозь крошечную щель во внутренней переборке — и немедленно почувствовала чудовищную силу, рванувшую её к полу и с силой вжавшую в него. Притяжение 20g (ускорение свободного падения в земных условиях), лаконично подсчитали наниты. Тут уже было не до человеческой формы.

Вокруг царил хаос. Перегруженная система гравитации вырвала панели из потолка, обнажив голые лампы — те мигали, то заливая окружающее ослепительно ярким светом, то вновь погружая всё во тьму. Растёкшись по усеивавшей пол мешанине металла, стонущего и гнущегося под собственным весом, Лена скользнула к ближайшей двери. Та, почувствовав её приближение, дёрнулась, пытаясь открыться, — но створки замерли на середине, а потом резко сомкнулись, словно голодные челюсти. Человека бы это разрубило пополам — Лена просто просочилась через оставшийся между ними зазор. По эту сторону двери сошедшая с ума гравитация не работала вообще. На стене была консоль внутренней связи. Работающая, надеялась Лена. Подлетев ближе, она собралась обратно в человеческие очертания и включила общую корабельную связь.

— Док? — экран был мёртв, но микрофон работал нормально. — Док, вы меня слышите?

Прошло несколько секунд, заполненных шумом статики, и система ожила.

— Лена? — искажённый помехами голос Таонго был полон облегчения. — Вы что здесь делаете?

— Гуляю, решила заскочить в гости, — отозвалась она. — Вы как?

— Живы пока. Я клянусь, этот корабль пытается убить нас. Мы заперлись в какой-то подсобке, где нет гравитации, но по дороге нас три раза чуть не прихлопнуло дверями.

Лена кивнула. Внутренние системы не должны были так вести себя — если только ими не управляли через слияние. Кто-то ведь уже пытался убить спасателей.

— Карл в порядке? — спросила она.

— Жить будет. Но двигаться лишний раз ему пока не стоит.

— Ничего, потерпит, — усмехнулась Лена. — Слушайте, док. Мы попали в звёздную бурю. Я постараюсь пробраться на мостик и перехватить управление кораблём. Когда это произойдёт — вытаскивайте Карла из вашей подсобки и двигайте к генератору щита. Перезапустите его — и мы все благополучно выберемся отсюда. И… — она замялась. — Можно Карла на секунду?

Снова статика.

— Он не хочет разговаривать, — наконец ответил Таонго.

— Ну, тогда передайте ему, пусть идёт к чёрту. Всё, док, пожелайте мне удачи. Я скажу вам, когда выдвигаться.

Она отлетела от консоли, доставая из памяти планировку корабля, — и тут мир встал на дыбы. Стены окрасились оранжевым и сошлись вокруг неё, сжавшись в точку. Запахло корицей, заиграла изломанная, едва знакомая мелодия. Она отпрянула в сторону — ноты обжигали при прикосновении. Парализующий страх расцветал вокруг диковинными, горько-пурпурными цветами. Один из них вырос прямо под ней — и Лена провалилась вниз, в кромешную, звенящую темноту.

Она пришла в себя рассеянной по полу коридора. Отсутствующая голова гудела, как после похмелья, окружение расплывалось, словно она смотрела сквозь стену аквариума. Началось, поняла Лена. Первый сбой. Чёрт, она-то надеялась, что всё обойдётся. Судя по таймеру, прошло чуть меньше двух минут — нужно было торопиться, пока её не накрыл следующий приступ. Поднявшись в воздух, Лена на предельной скорости рванула к мостику.

Она ожидала найти на мостике живого человека. Того, кто управлял кораблём через слияние, кого можно было бы стукнуть со всей силы и разом решить ворох проблем. Но мостик встретил её лишь мертвенной тишиной вакуума и жуткой ухмылкой двух трупов. Борясь с выходящим из строя зрением, Лена подлетела ближе, пытаясь рассмотреть их.

Один — мужчина в капитанской форме — скрючилось у двери, обеими руками держась за горло. Рядом с ним в воздухе плавал мелкокалиберный огнестрельный пистолет. Такой же был у Мэй — скорее символ статуса, чем реальное оружие, напоминание о временах, когда за мятеж на борту капитан мог казнить человека.

Второе тело, свернувшееся в гнезде, явно принадлежало пилоту. «Невозможно», — подумала Лена. Кто-то должен был управлять кораблём — но мужчина перед ней был настолько же мёртв, так как и капитан «Светлячка». В груди зияли два пулевых ранения, голова безвольно склонилась вбок.

Снова накатил приступ, унося с собой цвета и спутывая образы. Её время истекало. Руками, форму которых было всё сложнее сохранять, она вытащила труп из кресла, убедилась, что аппаратура гнезда не повреждена, и нырнула на освободившееся место. Мир вокруг продолжал стремительно гаснуть — но волна слияния уже подхватила её, унося внутрь систем корабля.

Цвет, звук, запах — обычные ощущения отступили прочь. В образовавшуюся на их месте пустоту хлынули новые: мягкое тепло термоядерной реакции в силовом блоке, пульс энергии в двигателях, бешеные рывки гравитационной системы. Мысленно Лена выдохнула: она выиграла себе немного времени. Распад неминуемо доберётся глубже, затронув её личность и мыслительные процессы. Но проблемы с восприятием остались позади, а слияние позволит ей протянуть чуть дольше. Компьютеры «Светлячка» могли поддержать её сознание там, где с этим не справлялись наниты.

Могли бы. Только оказавшись внутри компьютерных систем, она поняла, насколько тяжело по ним прошлась буря. Перед ней раскидывался изорванный ландшафт данных и процессов, испещрённый лакунами там, где радиация сожгла поддерживавшие их вычислительные сети. Теперь, когда первые ощущения от слияния сменялись точными данными, она начала ощущать окружающие дефекты: половина корабельных сенсоров не отвечала, энергоблок сообщал об отрицательном запасе топлива, а навигационная система и вовсе напоминала рваное сито. Сотни голосов, которые должны были нашёптывать о состоянии корабля, молчали или несли какую-то околёсицу. Ладно, пусть система и держалась на честном слове, она всё ещё работала. Навигацией можно было заниматься на глаз, двигатели отзывались на команды — а всё остальное было не критично. Нужно только позволить доку и Карлу добраться до генератора щита.

Она протянулась к системе гравитации, собираясь отключить её, и наткнулась на сопротивление. Что-то оттолкнуло её прочь, заблокировав канал доступа. «Кто ты?» Лена не столько услышала вопрос, сколько ощутила его в своём разуме — беззвучный и бестелесный. «Уходи. Убирайся. Прочь». Система вспыхнула защитными экранами, отсекая её от корабля, выталкивая прочь из слияния.

К счастью, защитные программы были так же изорваны бурей, как и всё остальное. Найдя в одном из экранов брешь, сыпавшую бессмысленным дефектным кодом, Лена удержалась в системе. Она лихорадочно соображала. Вирус? Не похоже. Эта штука пыталась разговаривать. Лена принялась искать источник сопротивления, просеивая одну систему за другой.

Вот оно. Скопление данных, выбивавшееся из общих закономерностей, словно детская книжка на полке с энциклопедиями. Нечто чужое неуверенно колебалось в самом центре системы, подмяв под себя права доступа. Обойдя его по периметру, Лена осторожно, стараясь не привлечь внимания, перехватила контроль над системой безопасности. Странная штука дёрнулась, почувствовав вторжение, рассылая десятки команд. Слишком поздно. Ловушка захлопнулась. Изолированный от корабля файрволами, чужак заметался, бестолково тыкаясь в окружившие его стены, пытаясь вырваться наружу. Удовлетворённо хмыкнув, Лена приготовилась удалить странную штуку из системы.

И остановилась. «Пожалуйста, — снова вспыхнул беззвучный голос. — Не надо». Перед ней, словно в разбитом зеркале, вихрились обрывочные воспоминания и сбоящие алгоритмы — едва функционирующие останки другого лилима. Лена вспомнила мёртвого пилота в кресле. Сколько времени он провёл здесь, слившись с кораблём? Заметил ли он, как умер? «Мой корабль. Люди. Должен спасти».

«Спасти? — Лена не поверила своим ушам. — Ты убил двух человек. Ты пытался убить нас».

«Должен был спрятать корабль. Буря. Больно, тяжело думать. Попытались убить меня, — пилот «Светлячка» секунду помолчал. — Больше не пытались».

Ну, конечно. Бедолага был в слиянии, когда вычислительные блоки начали гореть под натиском бури. Она знала, насколько сильно компьютерные сбои могли ударить по подключённым к ними мозгам, — риск, с которым многие пилоты были знакомы не понаслышке. Что случилось, когда упали щиты? Запаниковал ли он, оглушённый и ослеплённый потоком ошибок? Или слепо продолжил выполнять полученный от капитана приказ — спрятать корабль, всё глубже и глубже загоняя их в ловушку, раздирая «Светлячок» на части? Так или иначе, капитан и инженер попытались остановить его. Капитан — неудачно.

Она отступила, убеждаясь, что лилим надёжно заперт в её цифровой тюрьме. Может, ему ещё можно помочь. «Не переживай, — подумала она. — Я вытащу нас отсюда. Всех нас». Пилот «Светлячка» не ответил.

Вернув своё внимание к остальным частям корабля, она наконец отключила гравитационную систему. Теперь по кораблю можно было передвигаться. Лена оживила интерком.

— Док? Как ваши дела? — спросила она.

— Выдвигаемся, — последовал ответ. — Карл говорит, на ремонт ему понадобится минут десять. Пока мы доковыляем на место, будут все двадцать.

— Хорошо, — она проверила двигатели и заставила ещё работающую часть навигации набросать грубый курс. С учётом всех повреждений придётся во многом полагаться на глаз, но…

Её накрыл ещё один сбой. Чудовищным усилием воли Лене удалось удержаться в сознании. На секунду она полностью потеряла ощущение направления и в накатившем приступе паники едва не включила двигатели на полную. Спокойно. Держи себя в руках. Ещё не хватало разбить корабль сейчас, когда они так близко к спасению.

— Док?

— У вас нет двадцати минут.

— Её голос действительно дрожал, или ей просто казалось? Лена не была уверена. — Мы выходим, сейчас.

Она толкнула корабль вперёд на малой тяге, осторожно пройдя под висевшим впереди астероидом. Тот скользнул мимо, в считаных сантиметрах от корпуса корабля. Отлично.

Теперь влево, в обход ещё одной скалы. Лена начала постепенно наращивать скорость. Нужно было торопиться — вырваться из поля и из бури до того, как она окончательно потеряет способность управлять кораблём.

Ещё одна волна накатившей черноты. Из моментального забытья Лену вырвал сигнал тревоги. «Светлячок» зацепился брюхом за острую скалу, подобно ножу, пропоровшую стонущий металл обшивки. Не успев сориентироваться, она резко рванула корабль вверх, повела корабль влево, в сторону — и напоролась на ещё один астероид. Пытаясь выправить курс, уйти от хищных зубов астероидного поля, она чувствовала, как лопаются внутренние переборки, сметаемые массой камня. Она не успевала. Если она потеряет сознание ещё пару раз, «Светлячок» попросту размажет очередным столкновением. Чёрт, ей нужен был второй пилот. Кто-то, кто мог бы удерживать корабль на верном курсе, пока она отключалась. Может…

Лена протянулась к запертому в системе лилиму и ткнула его запросом: «Эй ты. Мне нужна твоя помощь».

«Помощь? — она уже начинала привыкать к тому, как бедняга говорил. — Какая? Зачем?»

«Затем, — огрызнулась она. — Ты хотел кого-то спасти? Вперёд. Помоги нам выбраться из этих проклятых скал».

Пилот секунду молчал, светясь немым сомнением. «Нельзя. Опасность. Буря», — наконец сказал он.

«Мой друг починит щит. Мы проскочим сквозь неё», — Лена хотела бы этому верить. Если она не вытащит корабль отсюда прямо сейчас и не положит его на прямой курс, они застрянут в астероидах насовсем. Если Карл не успеет к тому моменту закончить ремонт… Ну, люди в капсулах точно выживут. Карл и Таонго, скорее всего, тоже. Её собственные шансы на выживание так или иначе выглядели смутными: следующий сбой вполне мог стать последним. «Умру второй раз», — мрачно усмехнулась она.

Пропустив лилима сквозь экраны, она позволила ему восстановить доступ к системам. Подключившись к сенсорам и управлению, тот коротко просигналил ей: «Готов».

«Если что-то выкинешь, убью», — пригрозила Лена, вновь укладывая корабль на вихляющий курс.

Остаток полёта превратился для неё в слайд-шоу. Волны забвения накатывались всё чаще и чаще, каждый раз унося с собой какую-то её часть. Вот ушла способность распознавать цвета. Вот исчезли её воспоминания о последнем отпуске на Пелагее — до злополучного падения, когда Карл, глядя на неё, улыбался, а не отворачивался в сторону. Распад переходил в финальные стадии.

Но каждый раз, приходя в сознание, она чувствовала, что корабль ещё цел, а пилот «Светлячка», пусть и неуверенно, всё же ведёт его прочь из этой ловушки. Она вносила свои поправки в движение, рассчитывала курс еще на пару шагов вперёд и растворялась в следующей накатывавшей волне. Придя в себя в очередной раз, она заметила, что поле астероидов стало более разреженным. «Край, — отстранённо подумала она. — Мы добрались». «Светлячок» скользнул в сторону, обходя одну из последних глыб, преграждавших выход из каменной пасти. «Светлячок» вновь оказался во власти звезды.

Та сияла всё тем же яростным, голодным оком. Лена отрешённо наблюдала, как один за другим сенсоры выгорают под напором излучения, чувствовала, как ещё стабильные элементы вычислительных блоков рассыпаются, словно песок под напором воды. Она внесла последние правки в курс, отправляя команду двигателям. Те вспыхнули, словно факелы, слепо толкая корабль вперёд, прочь от бури, туда, где их смог бы подобрать «Буревестник». «Вот теперь всё в порядке», — подумала Лена. Она попыталась протянуться к другому лилиму, сказать ему спасибо, но тот бесследно исчез в водовороте рушащейся системы. В ней зашевелились остатки самосохранения. Нужно выбираться из слияния. Но куда? В своё точно так же рассыпающееся тело? Краем сознания она почувствовала, как откуда-то из глубины корабля пришёл сигнал от включившегося щита, — и провалилась в темноту, куда более глубокую, чем окружавший их космос.

«Буревестник» под неловким управлением Мэй перехватил «Светлячка» у самого края системы. Сравняв скорости, корабли зависли друг с другом.

Они управились за несколько часов: натянули тросы между шлюзами, переправляя по ним массивные, блестящие в отдалённом свете RN-2974 капсулы с замороженными в них людьми. Тем предстояло проспать до самого возвращения в Порт-Нову. Прежде чем оставить «Светлячок» позади, Таонго сделал последнюю вылазку на безлюдный корабль.

Теперь все трое собрались в медотсеке. На кушетке перед ними лежала серая, чуть блестящая на свету пыль — настолько мелкая, что казалась почти жидкой. У них на глазах по пыли прокатилась волна; на секунду в воздухе вспыхнула искажённая, мерцающая голограмма Лены — и снова погасла. Карла передёрнуло.

— Как думаете, Азикиве, — Мэй закусила губу, — она ещё жива?

Таонго неуверенно пожал плечами.

— Не знаю, капитан, — с сомнением ответил он. — Строго говоря, лилимы не умирают. Может, её можно как-то восстановить… Карл? Ты в этом разбираешься лучше меня.

— Восстановить? Зачем? — Карл поднял на него удивлённый взгляд, а затем, неожиданно для них, расхохотался облегчённо и радостно, словно человек, узнавший об отмене своего приговора. Прервала его только резкая, скрючившая боль: рваная рана в боку, пусть и затянутая регенерирующими перевязками, давала о себе знать.

— Господи, ребята, вы бы видели свои лица, — сказал он, отдышавшись. — Никто ведь не умер. Просто перестала работать машина, которая заведомо не должна была так работать. Это была ошибка, понимаете? Сбой в программе нанитов, не более.

Он зачерпнул рукой пригоршню пыли и подбросил её вверх. Та зависла в воздухе, искрясь в свете ламп, — а затем стала оседать обратно, притягиваемая общим магнитным полем роя.

— Спрашиваете, как её восстановить? — продолжил Карл. — Стереть остатки данных и вернуть наниты «ТранСтару». Пусть другие пилоты с ними летают.

Таонго секунду молча смотрел на стоящего перед ним инженера, словно пытаясь осмыслить услышанное, а потом свалил его с ног размашистым ударом в челюсть. Мэй, не став вмешиваться, продолжала пристально смотреть на пыль. На секунду вновь вспыхнула голограмма — капитану показалось, что в ней мелькнула знакомая едкая улыбка.