Сокровище Единорога

Глава 3

Следующий день прошел в мучительном беспокойстве. Нимве то и дело выглядывала во двор, не появится ли маг, но его и в помине не было. И на другой день Мафхор тоже не приехал. Волнение Нимве возросло до того, что она уже не соображала, что делает, и думала только об одном: что-то случилось. С ними что-то случилось, иначе бы Мафхор появился, ведь он же обещал!

Вечером, за обедом, мельник, воротившийся из города, рассказывал, как нынче городская стража поймала не то разбойников, не то конокрадов, сам он не видал, но люди сказывали, что отволокли их в городскую тюрьму, и что будто бы сам господин городской глава должен их допрашивать. И то сказать, замучили эти разбойники всю округу, проходу добрым людям не дают, вот и его, мельника, родной брат в прошлом годе тоже поехал с обозом в Кирван, так их неподалеку, в предгорьях, разбойники изловили, до нитки обобрали, всё как есть отняли, а сам он насилу домой воротился, полгода при смерти лежал, и до сих пор еще хворый…

Нимве плохо слушала. Подавая кушанья и убирая со стола, она косилась на Ларру, который угрюмо ел и глядел в свою тарелку.

После обеда, когда все разошлись, она поймала Ларру на дворе, возле сараев, и попыталась уговорить, чтобы он не уходил, чтобы подождал еще хоть сутки, но он лишь сердито отмахивался. Под конец они едва не поругались, Ларра заявил, что все равно уйдет, нравится это Нимве, или нет, а если она не хочет помочь, то он и без нее справится, и Нимве сдалась, чтобы не ссориться, пообещав сделать все, что он попросит.

Уходить Ларра решил поутру, как только проснутся остальные работники, и Нимве должна дожидаться его за сараями, принести немного одежды, и еду на дорогу. Хозяевам договорились ничего не рассказывать, а когда спросят, где Ларра - Нимве сделает вид, будто и сама поражена его исчезновением.

Вернувшись в дом, Нимве занялась уборкой кухни, но все валилось из рук, она строила разные предположения, куда же подевался Мафхор, и каждое было страшнее предыдущих.

Она долго возилась, погруженная в невеселые мысли, пока внимание не привлек шум во дворе. Нимве замерла. Она готова была поклясться, что шумят уже несколько минут, просто, занятая размышлениями, она не обращала на это внимания. Нимве попыталась выглянуть в окно, но на улице давно стемнело, и с освещенной кухни ни зги было не видать. Между тем крики утихли. Нимве отчего-то сделалось тревожно. Вытерев полотенцем мокрые руки и опустив закатанные рукава, она вышла в переднюю. Не успела подойти к двери, как та рывком отворилась, и через порог ступил мужчина, крупный и широкоплечий. Нимве отшатнулась… и вдруг услыхала голос мельника:

- Эта вот тоже одна из них.

Незнакомец подался к ней и схватил за плечо. Она попыталась вырваться, но он сграбастал ее бесцеремонно и грубо. Нимве, вскрикнув, начала отбиваться. Незнакомец был очень силен. Намотав ее косу себе на руку, он, сопя, вытащил Нимве во двор и куда-то поволок.

У сараев заходились лаем собаки. Свет факелов метался, швыряя оранжевые блики, рождая огромные тени, которые дергались на земле и на стенах амбаров, жуткие, страшные тени, живущие собственной жизнью.

Будто во сне, Нимве разглядела силуэты, которые дрожали, переламываясь. Рядом застыли странные четвероногие кляксы, в которых она не сразу признала лошадей. И сон этот был уже знаком. Когда-то это уже происходило, очень давно - и совсем недавно: темнота, свет факелов, вопли - и человек, волокущий ее неведомо куда, чужая воля, с которой невозможно бороться.

Они вдруг остановились. Из темноты возникло бородатое лицо, чужак схватил Нимве за руки, грубо, не церемонясь, обмотал веревкой запястья. И хоть путы вонзились в кожу, Нимве, тяжело дыша, затравленно озираясь, почти не ощутила боли. Факел подле трещал смолой, роняя огненные слезы. Неровный, мутный свет выхватил из темноты чье-то лицо, и Нимве вскрикнула. На нее глядел Ларра. Он стоял поблизости, между двумя крупными мужчинами в одинаковой темной одежде. Нимве разглядела, что Ларра связан, волосы растрепаны, а губы заляпаны черным. Она догадалась: это кровь. Ларра казался абсолютно спокойным, но свет метался, прыгал по рукам и лицам, и лошадиным мордам, и через несколько мгновений Ларра пропал из виду. Нимве услыхала смех и ожесточенную ругань, поблизости фыркнула лошадь, невидимая во тьме…

Нимве кто-то неожиданно толкнул, она чудом не упала, но в следующую секунду ее так дернули за запястья, что едва не вырвали руки из суставов. Высоко вверху маячило равнодушное лицо, освещенное факелом. Это всадник, поняла она, всадник… и он…

Чужак бросил в темноту:

- Поехали, быстро! Итак уже опаздываем!

Лошадь глухо стукнула копытом, и Нимве, будто тряпичную куклу, сдернуло с места и потащило в темноту.

Они ехали очень долго. Подковы гремели по мостовой, вокруг, лишь руку протяни, смутно чернели очертания домов, с закрытыми дверями и глухими окнами. Иногда Нимве чудилось, будто она видит в тени подворотен молчаливых зевак, но в темноте ничего невозможно было разглядеть, и уже в следующий миг она думала: показалось. Мне показалось.

Минула целая вечность. Нимве не знала, где остальные, не знала, схватили Чика, или нет, а позвать не получалось, из горла, перехваченного судорогой, не вырывалось ни звука. Лишь хватало сил, чтобы дышать. Даже плакать Нимве не могла, в мозгу билась единственная мысль: "Пропали! Пропали!"

Темнота внезапно сменилась огнями, сделалось почти светло: они свернули на освещенную фонарями широкую улицу, и Нимве увидала тех, кто их схватил, с десяток всадников в бордовой форме. Заметила Ларру, которого один из всадников тащил за веревку, обмотанную вокруг запястий.

Тишина взорвалась криками, улюлюканьем и свистом, в плечо больно ударило что-то твердое, Нимве, вскрикнув, пошатнулась, едва не упала, оглянулась, втягивая голову в плечи…

Поодаль чернела толпа. Люди тыкали пальцами, что-то свистнуло в воздухе, и рядом ожесточенно выругался мужской голос. Один из всадников отделился и поскакал прямо на толпу, вскинул руку с плетью, послышались вопли и пронзительный визг, люди бросились врассыпную… Пленников, не останавливаясь, потащили вперед. Из темноты возникла коричневая глыба неведомого здания.

Они остановились у решетки. В темноте кто-то ходил, потом заскрежетало железо, и они двинулись вперед, но вскоре опять остановились. Всадники спешились, веревка дернулась, и Нимве поволокли к открытой двери, из которой наружу падал широкий прямоугольник желтоватого света.

Они очутились в большом, гулком помещении, воняло сыростью, прелой соломой и кошачьей мочой. Нимве наконец увидала Ларру и Чика. Ларра, видно, дрался со стражами, потому что у него оказалось разбито лицо и порвана рубаха. Чик, растрепанный и растерзанный, потерянно озирался по сторонам. Нимве тут же потащили вглубь комнаты, и она, отбиваясь, отчаянно завопила:

- Чик! Ларра! А-ай! Нет! Не-ет!!!

Ларра рванулся, но ему не дали тронуться с места. Нимве боролась так ожесточенно, что сторож, выругавшись, влепил ей оплеуху. Вскрикнув, Нимве увидела, что Чик дернулся, услыхала его крик… Страж затащил ее в темный коридор и заставил идти дальше.

Здесь было холодно, как в погребе, в лицо дул ветер. Нимве не представляла, сколько они шагали под сочащимися влагой сводами, в темноте, которую разгонял лишь свет редких факелов на стенах.

Потом они остановились перед большой железной решеткой, за которой коридор, кажется, расширялся. Погремев ключами, сторож отпер замок. Нимве стояла, прерывисто дыша, дрожа всем телом, и смотрела в темноту, колышущуюся от света единственного факела сбоку, в нише, на стене.

Они вошли и двинулись дальше. Через полминуты сторож остановился перед тяжелой дверью, обитой железом, опять загромыхал ключами, негромко матерясь. Заскрежетал замок, дверь поползла в сторону. Нимве увидала черный провал, похожий на лаз в пещеру, отшатнулась, но сторож швырнул ее прямо в эту зловещую темноту.

Не удержав равновесия, Нимве упала. За спиной с лязгом захлопнулась дверь. Нимве пошарила перед собой руками. Пальцы наткнулись на что-то сырое, холодное и рыхлое. Пахло погребом и грязным старым нужником. Нимве, зажмурив глаза, снова вытянула руки - и поймала только пустоту. Постаралась унять дыхание, но ничего не получилось, попыталась сосредоточиться, но внутри все дрожало, так, что хотелось закричать, и лишь одна мысль билась в голове, точно в клетке: "Пропали! Погибли! Мы погибли!!!"

Нимве застонала, и тут же неподалеку послышалась возня, а потом хриплый голос рявкнул:

- Тише там! Дай поспать! - и добавил грубое ругательство.

Нимве вздрогнула, но человеческий голос будто отрезвил, привел ее в чувство. Она кое-как поднялась, сделала неуверенный шаг, потом еще и еще… Пальцы внезапно коснулись чего-то шершавого и влажного, и Нимве, напряженная до предела, в панике отшатнулась. "Стена", - словно со стороны, пришла мысль. - "Это стена. Всего лишь стена. Сядь и успокойся. Немедленно! " Цепляясь за ледяной камень, она присела на корточки. Обхватила себя руками, прижимаясь к стене плечом, спрятала лицо в коленях и крепко зажмурилась. Внутренняя дрожь не оставляла. Поднялась к горлу, к глазам, сделалось трудно дышать… Нимве с силой укусила себя за палец, давила до тех пор, пока не ощутила на языке солоноватый привкус крови. Принялась тереть губы - и тут внутри что-то прорвалось, она судорожно вдохнула, а через зажмуренные веки брызнули, потекли слезы, обжигающие, похожие на лавину, и казалось, ничто на свете не сумеет их остановить.

Кто-то тряс ее за плечо. Вскинувшись, Нимве открыла глаза. Был полумрак, впереди маячило серое пятно. Приглядевшись, Нимве поняла, что это человеческое лицо. Зашевелилась, обнаружив, что тело свело от холода, а руки и ноги подчиняются с трудом. Оглядевшись, увидела большую полутемную камеру, в оконце под потолком, забранное решеткой, пробивался свет. Рядом на корточках застыла фантастическая фигура, лохматая, в отрепьях, Нимве не сразу осознала, что это женщина. На чумазом лице поблескивали темные глаза, и возраст ее невозможно было определить.

- Слышь, - сказала незнакомка хриплым голосом, - табачку у тебя не найдется?

Нимве мотнула головой. Женщина, вздохнув, почесала всклокоченную голову.

- Это… это тюрьма? - Нимве не узнала собственного голоса, осевшего и глухого.

- А то чего ж? - насмешливо отозвались из глубины камеры. - Неужто постоялый двор?

К ним, виляя бедрами, приблизилась одна из заключенных. Выглядела она не в пример опрятнее первой, и одета была неплохо. Волосы, хоть и растрепанные, казались чистыми. Она бесцеремонно разглядывала Нимве, покачиваясь на каблуках, потом произнесла:

- И угораздило же вас попасться! Тоже мне, разбойнички, - голос прозвучал насмешливо. - Тьфу!

Нимве глядела, не понимая.

- Чего выпялилась-то? - бросила арестантка. - Погоди, вот потащат тебя на виселицу, поглядим, как запоешь!

- Да разве ж их повесят? - к ним подошла еще одна, постарше. - Их быстрей сожгут, я думаю.

Пока товарки по камере предсказывали ей казни одна страшней другой, вплоть до четвертования, Нимве снова начало трясти. Стиснув зубы, она встала и пошла прочь, а те, увлеченные разговором, даже не заметили, что предмет спора исчез.

Пол в камере устилала солома, гнилая и вонючая. В углу, под окном, Нимве увидела деревянную кадушку с водой. С боку висел помятый жестяной ковшик, привязанный на цепочке. Из окошка падал столб света, освещая коричневую прелую солому, облупившиеся грязно-серые стены, и в луче толклись крохотные пылинки, сделанные из чистого золота. Опустив взгляд, Нимве зачерпнула ковшом, принялась пить холодную, немного затхлую воду. Потом умылась, как смогла.

Соседки тем временем прекратили обсуждать, какой смертью умрет новенькая, и занялись обычными делами. Кто-то расчесывался, рассматривая гребень на свет, несколько женщин вяло переругивались у окна, а другие просто слонялись по камере, шурша соломой и косясь на Нимве, как на новый, но не особо интересный предмет. А та сидела у стены, обхватив руками колени. В камере было сыро и холодно, и она, в одном платье, без плаща, замерзла так, что не чувствовала пальцев - но совсем не думала об этом.

Минули, как почудилось, часы. Заскрежетало железо, дверь отворилась. На пороге возник пожилой бородатый человек в серой форменной одежде, с керосиновым фонарем в руке. Одна из арестанток резко бросила:

- Где вас нечистый носит? Жрать пора!

- Обождешь! - огрызнулся пришелец. Вошел в камеру, и Нимве, замирая, поймала его взгляд.

- Эй, ты, - промолвил он. - А ну, поди-ка сюда.

Нимве глядела на него, не уверенная, что он обращается именно к ней.

- Оглохла, что ль? Поди сюда, кому сказано!

- Кто? Я?

- Да ты, ты, хто ж еще!

Нимве встала, и сокамерницы сразу оживились. Со всех сторон посыпалось:

- Ну, щас тебя на дыбу вздернут!

- Эх, и отведаешь кнута!

- Железом прижгут, не иначе!

Нагнув голову и закусив губы, Нимве пошла к двери.

Заперев камеру, служитель повел пленницу по коридору. Когда подошли к решетке, та оказалась не заперта, и служитель, ворча под нос, подтолкнул Нимве вперед:

- Заходи уже… Чему быть, того не миновать.

Сердце колотилось в горле, в ушах шумела кровь, и паника мертвой хваткой вцепилась в сердце, но Нимве двинулась вперед, будто сомнамбула.

Они остановились у обитой железом двери. Отворив, служитель затолкал Нимве внутрь.

В большой комнате было светло. У высокого, забранного решеткой окна помещался стол, и возле него сидел человек в темной одежде, с серым, худым, незапоминающимся лицом без возраста. Он повернул голову, проткнул Нимве взглядом маленьких и острых, совсем крысиных глазок.

- Сюда, - приказал он, ткнув пальцем в табурет перед столом. С трудом переставляя ватные ноги, Нимве подошла.

- Садись!

Она послушно села.

Человек, шурша, долго рылся в ящике. Нимве оглядела комнату. От того, что увидела, ее так затрясло, что она едва удержалась на табурете, вцепившись ногтями в сидение.

Первым, что приковало взгляд, была дыба в глубине и рядом - столб с перекладиной, с концов которой свисали ременные петли. У противоположной стены стояла скамья с рычагами. На обшарпанных стенах висели какие-то инструменты, от одного вида которых Нимве захотелось закрыть глаза и сделаться невидимой.

- Имя? - услышала она. Попыталась ответить, но во рту пересохло, и из горла не вырвалось ни звука.

- Будем молчать? - прозвучал монотонный голос дознавателя. - Не советую. Вряд ли тебе понравятся все те штуки.

- Нимве…

- Очень хорошо, - дознаватель обмакнул перо в чернильницу. - Местная?

- Не… нет…

- Откуда?

- Я… я возле столицы живу… на ферме…

- Очень хорошо, - повторил дознаватель. Перо порхало по бумаге. Внезапно он кончил писать, поднял голову и впился в Нимве пронизывающим взглядом.

- Давно ты в шайке? - спросил он. Нимве молчала, не в силах поверить ушам. Дознаватель ждал.

- Как? - она запнулась. - Я не…

- Да не прикидывайся, любезная. Ни к чему это тебе, поверь. Сообщники твои уже во всем сознались.

Нимве почувствовала, как медленно расширились глаза. Перегнувшись через стол, дознаватель сказал задушевным тоном:

- Я тебе добра желаю, девочка, лишь потому и разговариваю с тобой сейчас. Чтобы дать тебе возможность самой во всем сознаться, облегчить свою участь. Повторяю, твои сообщники признались, так что тебе нет нужды никого покрывать.

Нимве не ответила.

- Расскажи мне все, - подбодрил дознаватель, - и тогда я смогу похлопотать, чтобы тебе смертную казнь заменили каторгой, да и то не пожизненной, а лет, скажем, на пять. Ты еще молодая, а пять лет быстро пролетят. Вернешься, даже замуж сможешь выйти. Хотя… Может, ты уже замужем?

Дознаватель откинулся на стуле, глядя Нимве в глаза, а она, будто зачарованная, не могла отвести взгляда.

- А знаешь, - молвил дознаватель, - какая казнь ждет у нас разбойников и конокрадов? Думаешь, я тут шучу с тобой? - его тон изменился, в голосе появились угрожающие нотки. - Думаешь, о вас тут хоть кто-то пожалеет? Лошадьми на площади разорвут, и все только радоваться будут! Замучили всю округу! У-у, пропасти на вас нет!

Вскочив, он занес руку для удара, и Нимве заслонила ладонями лицо. Однако дознаватель не ударил. Послышался шорох, а когда Нимве выглянула сквозь пальцы, то увидала, что он опять уселся на место, а лицо сделалось спокойным, будто ни в чем не бывало.

- Может, ты мне не веришь? - спросил дознаватель. - Так не бойся, я от своих слов не откажусь, даже подпишусь под обещаниями. Это законно. Ну? Что ты надумала?

Оглушенная, растерянная, не зная, что ответить, Нимве облизала губы. Сердце колотилось где-то в горле, и предметы плавали перед глазами. Дознаватель произнес:

- Советую не играть в молчанку. Иначе… - он махнул рукой вглубь комнаты. - У меня много способов, чтобы тебя заставить, поверь.

Нимве судорожно глотнула.

- Мы… мы не разбойники, - прошептала она. - Это мельник вам сказал… такое? Мы же ему ничего не сделали… как же он… за что…

Дознаватель скрестил руки на груди и сухо усмехнулся.

- Мельник тут ни при чем. У меня и без него полно доказательств. Ты просто должна мне сказать, где скрывается главарь шайки. Только тогда я смогу тебе помочь.

- Но… но… я не знаю… я ничего не знаю ни про какого главаря. Мы не разбойники! Поверьте! Нас самих ограбили… и… и… мы паломники…

- Ах, ограбили! - от крика дознавателя Нимве едва не рухнула вместе со стулом. - Ну, сейчас мы поглядим, какие вы паломники! Пеняй на себя, идиотка! Эй, там! Дежурный! Дежурный!

Заскрипела дверь, появился давешний служитель.

- Позови остальных, - приказал дознаватель, - ведите сюда тех двоих, и арестанта, который в одиночке сидит!

Ждать пришлось недолго. В коридоре загремели шаги, дверь снова распахнулась, и в камеру ввалились несколько мужчин. Они вытолкнули вперед двоих, и Нимве мгновенно узнала Ларру и Чика. Окаменев, она смотрела, как парней подтащили к столу. Потом ввели какого-то бородатого, темноволосого, избитого до крови человека, который едва держался на ногах. Нимве глядела на него - и вдруг услышала, как сдавленно охнул Чик. Дознаватель победно усмехнулся.

- Узнал его, а? - едва успел сказать он юноше, и тут Нимве тоже его узнала.

Это был Шиа. Шиа, которого они оставили в лесу присматривать за лошадьми - и за все эти дни даже не вспомнили о его существовании, ни разу не навестили. Нимве едва удержалась, чтобы не зажать ладонью рот. Один лишь Ларра ухитрился сохранить на лице каменное выражение.

Дознаватель приблизился к Шиа, которого страж держал за шиворот, и спросил:

- Это, что ли, твои дружки?

Шиа молчал. Глаза, заплывшие синяками, сделались как щелки, а губы превратились в кровавые оладьи. Дознаватель ударил его по щеке, и он, дернувшись, сдавленно застонал.

- Это они?! - рявкнул дознаватель. Шиа кивнул.

- Отпираться бесполезно, как видите, - обернулся дознаватель к арестантам. - Ну, кто будет говорить?

- А чего тут говорить, - отозвался Ларра. - Уж и не знаю, чего вам в голову взбрело, а только не разбойники мы.

- Ну, да, - дознаватель кивнул. - Как же. Я знаю, кто вы. Вот этот ваш приятель нам уже порассказал. Вы в свите наследных принцев. В лесу на вас напал их дядюшка, разумеется, дядюшка принцев, герцог Окдейн, с тем, чтобы похитить наследников… Видимо, чтобы захватить престол, я полагаю, - дознаватель усмехнулся, и стражи тоже принялись ухмыляться. - Спаси нас Творец, какая буйная фантазия… Почище ваших паломников будет, нет? Только вот не пойму, зачем нужно было выдумывать подобную историю? Неужто ты надеялся, что я в нее поверю?

- Да вы б, ваша милость, по башке его поменьше били, - выговорил Ларра. - Глядишь, он бы и не городил всякое…

Дознаватель обернулся.

- Ладно. Тогда ты мне расскажи, как все было на самом деле!

- Так я и говорю! Мы паломники, - ответил Ларра. - На нас в лесу разбойники напали, донага раздели, все как есть отняли…

- Все как есть? - перебил дознаватель, щурясь. - Да неужто? Ну, а лошадки те, что в лесу вас дожидались, они тогда откуда, а? Лошадки-то породистые, и упряжь дорогая! Так что - хватит ерунду городить, любезные! Я точно знаю, что еще четверо ваших сообщников в городе, ну, или где-то в округе. Быстренько скажите мне, где они, и где ваш главарь, да и покончим на том.

Ларра вытаращил глаза и произнес:

- Да вы чего, ваша милость? Какие такие сообщники? И какой еще главарь? Ну, да, верно, лошади эти наши, дак мы ж и не говорили, будто нищие…

- А утверждали, будто вас разбойники ограбили, не так ли? - снова перебил дознаватель.

- Ну, а я чего вам говорю?

Дознаватель некоторое время молча разглядывал Ларру, а потом, побагровев, заорал:

- А чего же эти самые разбойники, после того, как до нитки вас раздели, лошадей с упряжью вам выдали? Так, что ли?!

Молчание. Обернувшись к стражникам, дознаватель приказал:

- Так, берите щенка и девчонку, а этого, - он указал на Ларру, - к стене!

Пленников потащили в глубину камеры. Ларру за запястья приковали наручниками к стене, а Чика и Нимве подвели к дыбе.

Через минуту появился дознаватель. Оглядев пленников, осведомился:

- Ну, не одумались еще? Может, будем говорить? Очень вам советую.

- Но мы… - задыхаясь, прошептала Нимве, - мы ничего не сделали… Мы не…

- Это я уже слышал, - сказал дознаватель - и, ткнув пальцем в Чика, велел своим:

- Этого на дыбу!

Сорвав рубаху, юношу за запястья подвесили к перекладине. Дознаватель снял со стены длинную ременную плеть, примерился, размахнулся… Короткий и резкий свист. Чик дернулся, запрокинул голову, а на его груди мгновенно вспух багровый рубец. Опять удар, и еще, и еще. Брызнула кровь, и юноша закричал, мучительно изгибаясь телом. А дознаватель и не думал прекращать. Плеть свистела, полосуя Чику грудь и живот, и Нимве, позабыв себя, с воплями рвалась из рук державшего ее человека. Смутно слышала, как отчаянно матерится Ларра… Как стонет и вскрикивает Чик… Как сквозь зубы резко выдыхает дознаватель.

Прошла, казалось, вечность, пока Чик не затих, потеряв сознание. Лишь тогда палач остановился и сказал:

- Видно, вам этого не достаточно. Что ж, ладно. Ну, а ты? - подавшись к Нимве, он крепко ухватил ее за подбородок. - Мельник говорил, будто это твой брат, - он кивнул на Чика, который висел на перекладине, окровавленный. - Или это тоже брехня? Или тебе наплевать? Или, может, ты шлюха главаря вашего? Так, да? А?!

Дознаватель наотмашь ударил Нимве по лицу, а она даже не смогла поднять руки: стражник держал крепко, прижимая локти к телу.

- Так, что ли? - дознаватель снова ударил - и принялся бить кулаками по лицу, по груди и животу. Нимве задохнулась от боли, все поплыло вокруг, и свет исчез.

Она пришла в себя от того, что на лицо лилось что-то холодное. Открыв глаза, увидала над собой желтый свет, в котором маячили серые пятна. Она долго смотрела, пока не догадалась: это лица. Человеческие лица. Нимве пошевелилась. Чьи-то руки, грубо дернув, заставили ее сесть. На нее смотрел дознаватель. Неподалеку, на полу, лежал Чик. Он не двигался. Волосы в беспорядке падали на лицо. Нимве тихо застонала. Горло будто стиснула жесткая рука, да так, что не продохнуть. Дознаватель произнес:

- А я предупреждал, что заставлю вас сознаться. Ну, будем говорить?

Нимве смотрела, чувствуя, как прыгают губы. Наклонившись, дознаватель спросил:

- Где ваш главарь? Где он? Скажи, где он, и все прекратится, я тебе обещаю!

- У нас нет… - шепнула Нимве. - Нет никакого главаря… клянусь…

- Дура! - дознаватель сделал знак стражу, и тот поставил жертву на ноги. - Ну, сама напросилась. Эй! Грейте угли в жаровне!

Пока подчиненные исполняли приказание, дознаватель подошел к Нимве вплотную и принялся развязывать шнуровку на лифе ее платья. Но очень скоро ему надоело, и, махнув рукой, он вынул кинжал из ножен, вспорол ткань и, обнажив Нимве до пояса, велел привязать к столбу.

Через несколько мгновений в руках у дознавателя появился раскаленный прут. Дрожа и задыхаясь, Нимве смотрела, как дознаватель поднес железку к самому ее лицу. Ощутила жар и запах железа… Мучитель что-то сказал, но она не поняла ни слова.

Дикая боль разрезала плечо. Шипение… запах горелого мяса… Мир потемнел, и стены закачались, грозя обрушиться на голову. Боль рвала и грызла мозг, но, сколько ни пыталась, Нимве не сумела освободиться. Услыхала свой дрожащий стон, а потом - холодный голос:

- Где ваш вожак? Говори!

Но говорить она не могла, только стонать. Даже слез не было, потому что страх, словно каленое железо, выжег и слезы. Раскаленный прут светился перед глазами, опускался все ниже и ниже, к груди… Из горла Нимве вырвался полувздох-полувсхлип, но новой боли не последовало. Дознаватель отвел руку и что-то сердито сказал. Глядя сквозь туман, Нимве увидала, как к ним кто-то подошел. Страж, стоявший около, внезапно повернулся и побрел к выходу. Загремело железо, брошенное на пол.

Прижимаясь спиной к столбу, Нимве разглядела человека в сером плаще, с капюшоном, надвинутым на самые глаза. Застонав, попыталась отстраниться, а человек, приблизившись, скинул капюшон, и Нимве увидала его лицо, очень знакомое лицо… Сперва она подумала, что бредит, потому что этого никак не могло быть, и только когда путы внезапно, словно по волшебству, спали, поняла, что не ошиблась.

- Ничего, - сказал Мафхор, подхватив ее и усадив на пол. - Ничего, сейчас.

Он оторвал рукав у своей рубахи, и, намочив ткань водой, осторожно перевязал Нимве ожог на предплечье. Потом закутал в плащ и поднял на ноги. Она молча смотрела на мага, ее трясло, и губы прыгали. Не владея собой, Нимве приникла к Мафхору и уткнулась ему в грудь.

Уже в коридоре, насквозь продуваемом сквозняком, она немного опомнилась.

- Там… там Чик… и Ларра… - голос дрожал и срывался. - их… их… пожалуйста… мы должны…

- Ш-ш-ш… - отозвался Мафхор. - Я знаю. Их тоже заберем. Не волнуйся.

Нимве так трясло, что она едва могла идти. Подняв на руки, маг понес ее к выходу. Она зажмурилась, спрятала лицо на его груди и ничего не видела до тех пор, покуда они не вышли на свет.