Зелёный луч. Собрать мозаику. Книга первая

Пролог

Древняя легенда мира Вериус

В магическом мире Вериус было время, когда Многоликая Пресветлая Богиня Мать не справлялась с демонами без избранных.

Тех называли зелеными лучами.

Где появлялись зеленые лучи, жители становились свидетелями «зеленого» заката: огромное бело-желтое солнце заходило за горизонт и в кристально чистом небе испускало изумрудные лучи.

Жители радовались происходящему чуду, не подозревая, что «зеленый» закат — предвестник беды, и теперь только зеленый луч сможет спасти их от демонов, пожертвовав собой.

Проходили сотни лет…

Древнюю легенду вспоминали все реже, избранных становилось все меньше, уже давно никому не приходилось жертвовать собой для спасения других.

Магический мир Вериус становился более развитым и цивилизованным, а демонов изгнали навсегда.

Время шло, и среди жителей магического мира стали появляться свои демоны.

Однажды Богиня Мать упустила момент, когда над миром нависла угроза нарушения магического равновесия, а одна Земля пошла против другой...

Империя Тангрия.
Весна, 3186 год

Я сидела на высоком стуле перед туалетным столиком и смотрела в зеркало на лиру Грин.

Гувернантка тщательно расчесывала очередную прядь моих длинных русых с рыжинкой волос, чтобы аккуратно вплести ее в мои же волосы. Закусив губу, лира Грин сооружала на моей маленькой головке взрослую красивую прическу.

Мне давно надоело сидеть, я ерзала на стуле и мешала гувернантке завершить дело.

— Моя милая лерина, прошу потерпеть еще немного, иначе большинство волос останется на расческе! — произнесла лира Грин, с упреком посмотрев на меня в зеркало, и стала ждать, когда я успокоюсь.

— Вот и все! — через невероятно долгое время произнесла лира.

— Можно к родителям? — с облегчением выдохнула я, сползая с высокого стула, не дожидаясь ответа.

— Можно, — лира еле сдержала улыбку. — Родители ждут в малой столовой. Ох! Подождите! — спохватилась женщина. — Развязался бант!

Гувернантка завязала бант на нарядном платье из белого шелка с тонкими кружевами ручной работы. Его сшили специально для сегодняшнего дня.

— Лерина, как только выйдете из комнаты, не бегите. По ступенькам спускайтесь не спеша, спинку держите прямо, не кидайтесь родителям на шею, просто вежливо поздоровайтесь. Покажите всем, что вы уже взрослая девочка.

— Хорошо, лира Грин, — кивнула я, отчетливо осознавая, что и половины сказанного не выполню.

Мы вышли из комнаты, чинно прошли по коридору и стали медленно спускаться по лестнице вниз, к малой столовой.

Двери в столовую были распахнуты. Я увидела родителей, пьющих утренний чай и наблюдающих за нами.

Терпение лопнуло, как мыльный пузырь. Я перепрыгнула оставшиеся две ступеньки и понеслась к родителям.

— Лерина Стенфилд! — возмущенно воскликнула гувернантка.

Словно неудержимый ураган, я ворвалась в малую столовую и кинулась в объятия отца.

— Папочка, сегодня мне шесть лет!

Папа поймал меня в объятия и весело воскликнул:

— С днем рождения, Светлячок!

— Сегодня наша лерина прошла спокойно на две ступеньки больше, — тихим голосом известила лира Грин маму. — Лера Стенфилд, я все объяснила Лорианне, мы с ней договорились, но она… — гувернантка в расстройстве развела руками в разные стороны, — с трудом сдерживает себя.

— Я знаю, лира Грин, — мягко отозвалась мама, — не переживайте. Лори еще ребенок.

Дослушав их диалог, я бросилась в объятия мамы.

— Мамуля, я стала совсем большая!

— Я знаю, дорогая, и поздравляю тебя с этим замечательным днем! — Мама нежно обняла меня и поцеловала в щечку, с улыбкой заглянула в мои восторженные глаза. — Большие девочки не прыгают через ступеньки, словно кузнечики, ты знаешь это?

— Знаю, — вздохнула я. — А где подарки?! — я завертела головой в разные стороны.

— Сначала нужно позавтракать. — Лира Грин поджала губы, но я уже заметила гору подарков на небольшом столике у окна: красивые яркие упаковки с разноцветными бантами — розовыми, желтыми, голубыми, которые мгновенно притянули мой взгляд.

Я понеслась к подаркам. За спиной раздался смех родителей и ворчание гувернантки, а я с восторгом стала разрывать красивую упаковочную бумагу.

Яркие книжки, большая кукла, заводная собачка! И…

Замерла от охватившего счастья.

— Мозаика! — я обернулась к родителям.

В руках я бережно держала плоскую коробочку, на которой было написано «Мозаика мастера Гринича. Изображение Богини Матери магического мира Вериус. Ручная работа. Стекло. 1 000 к.».

Отец с мамой подошли ко мне.

— Это та самая, мамочка? — прошептала я, не веря своему счастью.

На миг на мамином лице мелькнула растерянность, но потом вновь заиграла улыбка. Папа же просто с улыбкой смотрел на меня.

— Нет, Светлячок, ту мозаику купили. — Мама присела рядом со мной на корточки и заглянула в глаза. — Мы с папой взяли другую, но она еще лучше, красивее и в ней больше кусочков.

Мама помогла раскрыть коробку, а я с замиранием сердца смотрела на прозрачную упаковку, в которой лежали разноцветные стеклянные кусочки разной формы и сложенный вчетверо рисунок. Осторожно раскрыв рисунок, я с любопытством стала его рассматривать.

Огромный золотистый шар, в центре которого большой темно-золотой глаз с тремя зрачками. С четырех сторон шара — Многоликая Пресветлая Богиня Мать в разных образах.

— Смотри, — прошептала мама, водя указательным пальцем по картинке, — это Богиня в образе эльфийки: здесь она худенькая, изящная, с белыми волосами, острыми ушами и магическим луком. А здесь она в образе человеческой женщины с золотым мечом в руке.

Я внимательно слушала маму.

— А вот Богиня в образе оборотницы, симбиоза человека и волчицы — морда и верхняя часть тела принадлежат волчице, а нижняя — человеку, но более крупному.

Глава 1

Острая боль мучила и не отпускала. Тело словно покрылось тонкой коркой льда, которая сковывала движения…

Я смутно понимала несоответствие сна и реальности: холода я не боялась, с раннего детства плавала в ледяной воде. Почему же снилось, что мерзну?

«Я люблю плавать?.. В ледяной воде?..»

— Очнись, тангрийка! Тва-а-арь! — мужской голос прозвучал глухо, будто издалека.

Меня передернуло.

Но, похоже, только мысленно. Тело осталось неподвижным.

Хотела проснуться, открыть глаза — я ощущала себя на грани сна и яви, но не получилось.

Не могла пошевелить ни рукой, ни ногой… Сплю или нет?

Или утонула… в Ледяном озере?

«Ледяное озеро… Я знаю его...»

Я почувствовала нарастающую панику. Я ничего не понимала. Словно через толстый слой ваты услышала сверху, очень далеко от меня, жуткое завывание:

— Очухивайся! Неужели сдохла?!

Топот тяжелых ботинок совсем рядом… Резкая боль где-то под ребрами. Она вывела меня из ненормального болезненного сна.

— Капитан нас пристрелит, если вернемся без его любимой игрушки! — услышала я недовольное бурчание над собой. — Чтоб ты сдохла!

«Больно… Холодно…» — запульсировало в висках.

— Наверное, не встанет, — другой мужской голос прозвучал разочарованно.

Снова острая боль. Все там же. Под ребрами.

«Что это?.. Меня пинают?..» — мелькнула вполне осознанная мысль.

Я попыталась ухватиться за нее, но она быстро ускользнула. Вновь захотелось спать.

Уснуть мне не дали. Сломанной куклой я повисла в чьей-то руке.

«Сломанной куклой? Я? Кто я?.. Что происходит?..» — мысли затолкались, мешая друг другу, не давая сосредоточиться хотя бы на одной.

Безумно пугая меня.

Меня грубо затрясли, голова замоталась из стороны в сторону, я поняла, что теряю сознание.

«Как же хорошо… Так лучше…»

Странно… я как будто лежала на потолке лицом вниз…

Подо мной маленькая каменная комната. Тесная. Мрачная. Без окон. С узкой железной кроватью. Освещалась лампочкой, сиротливо свисающей с потолка.

Двое мужчин заполнили собой половину комнаты. Один — здоровый детина с толстой шеей, длинными руками и огромной лохматой головой, второй — прилизанный, невысокий, худой. На обоих одинаковая одежда.

Военная форма?

Здоровяк держал в огромной руке за волосы или за шерсть нечто бесформенное, грязное и окровавленное.

Человека? Животное? Непонятно.

Я смотрела на этих троих сверху и ничего не понимала.

Почему я вижу так отчетливо? Почему меня не видят? И почему нет боли и холода?

Я проснулась?

Но я же не могу лежать… так…

— Твою мать! От нее воняет! — ругнулся здоровяк с косматой головой. — Похоже, никакая она. — Военный наклонился к бесформенному тюку, который держал в руке, прислушался к чему-то, резко отшатнулся, раздраженно и зло добавил: — Демоны ее дери! Померла, что ли? Капитан будет недоволен.

— Будет, — лениво отозвался второй тип, который прилизанный. — С другой стороны, капитан знатно развлекся с ней. Со всей силой своей «широкой» души.

Оба загоготали, а я продолжала сверху их рассматривать.

— И нам не давал скучать, — усмехнулся здоровяк. — Кто бы поверил, что это тело, — он потряс то, что держал в руке, — когда-то принадлежало хорошенькой девице. Целой лере! Чтоб демоны ее забрали!

Когда здоровяк затряс бесформенное нечто, меня затопила невыносимая боль. Сразу стало холодно. И вдруг я осознала, что я вернулась… в свое тело. То тело, которое трясли, — вонючее, окровавленное и бесформенное, — мое тело.

Ужас и паника охватили ненадолго — безразличие и апатия, желание уснуть засасывали в холодное темное болото.

Но мне не дали отключиться.

«Оставьте… Хочу… спать…»

— Дыхание не чувствую, — пробормотал здоровяк. — Может, посмотришь, померла или нет?

— Я брезгливый. Если бы она была как раньше, — второй мечтательно цокнул. — Жаль, недолго развлекались. Скажем капитану, что допрос не получится. Пусть развлекается с другими пленными. — Мужской голос, мелодичный и невозмутимый, болезненно пробивался в разум.

— Чего он привязался к этой шлюхе?

«Шлюха… Я — шлюха?..»

Тонкая, не оформившаяся мысль снова ускользнула, как песок сквозь пальцы, — меня потрясли за шкирку. — Давно пора ее в общую яму. К остальным лучам.

Странные слова. Непонятные.

— Она рассказала?

— Демоны его знает! Мы — маленькие люди. Наше дело — привести на допрос, отвести с допроса. Иногда поучаствовать в ролевых играх, — на последних словах мужчина грубо хохотнул. — Все лучи сдохли, а эта за жизнь цепляется. Живучая.

— Сучка, — констатировал прилизанный. — Стольких наших угробила.

— Если бы капитан разрешил, — прошипел здоровяк, — задушил бы собственными руками. Хотя, наверное, уже сама и сдохла.

Беспомощное тело с силой отшвырнули. Оно ударилось о что-то холодное и твердое и осталось лежать. Сломанной кучей. Тяжелые шаги… Они удалялись.

Скрип железной двери.

Тишина.

Наконец-то.

Я хотела свернуться калачиком. Нужно стать маленькой. Незаметной. Может, мышкой? Чтобы никто не видел.

«Мышка? Почему надо стать ею?» — я попыталась поймать вновь ускользающую мысль, видимо, нужную и важную, но…

Теплые волны забвения мягко уносили меня далекодалеко. Туда, где не больно. И не холодно.


***

Из спасительного забытья возвращали голоса.

Громкие. Резкие. Грубые.

Слова с трудом складывались в понятные предложения и проникали в сознание.

— Под трибунал! — зло цедил незнакомый голос. — Положение об обращении с военнопленными! Не слышали о таком?! Вы — солдат императора, капитан Бейкалич! Не палач! Солдат самой великой и цивилизованной империи в мире! Но… — говоривший словно задохнулся от возмущения, — вы хуже животного!

Стыд какой!

Неясные вздохи.

Шуршание.

Глава 2

Шевелит губами.

— Может, пить хочет?

— Дай воды.

— Перестала.

— Наверное, показалось.

— Нужно вколоть обезболивающее.

— Она без сознания. Зачем?

— Нечего на врагов переводить лекарства!

— Кажется, стонет…

— Тебе кажется.

Незнакомые голоса.

Взволнованные. Равнодушные. Злые.

Разные.

Отрывистые фразы.

Почему я сверху смотрю на этих людей в белых одеждах? Кто они?

Я подлетела ближе — легкая, прозрачная и воздушная. Давно не было так хорошо.

Трое мужчин с разными выражениями лиц склонились над телом, забинтованным с ног до головы. Это о нем говорят «она»?

Мужчины не обращали на меня внимания, как будто меня не было. Осторожно выворачивали руки и ноги, фиксируя и привязывая их к длинным пластинам, находящимся по разным сторонам кровати; подключали трубки, которые присоединяли к аппарату, стоявшему рядом.

Странно… Система жизнеобеспечения?

Их редко использовали в нашем мире. Зачем, когда есть маги-целители, которые могут быстро поставить несчастного на ноги?

Я осмотрелась.

Небольшая выбеленная комната с маленьким окном без занавесок. На нем решетка. Посредине комнаты узкая кровать. Необычная. Высокая. На ней — перебинтованное тело. Еще в комнате два металлических стула с высокими спинками и маленький стол у стены.

— Сердце остановилось! — выдохнул один из мужчин в белом.

— Действуем! — строго процедил другой.

Трое мужчин в белых одеждах засуетились. На грудь человека в бинтах положили прямоугольный предмет.

Неожиданно я испытала острую боль. Меня затрясло.

Вдруг я поняла, как совсем недавно. Тело на высокой кровати — мое. Но я не хотела возвращаться в него.

— Все равно умрет.

— Без магии не вылечить.

— Зачем тратить время?

— Затем, что иначе нам вслед за ней! Господин Йович быстро отправит нас к праотцам!

Я смотрела с равнодушием, как трое мужчин, видимо целителей, стараются оживить меня. Помогать не собиралась. Я подняла лицо к потолку.

«Довольно», — я взлетела вверх. Сквозь потолок. Легкая и прозрачная. Тут же незнакомая женщина схватила за руку. Хватка оказалась сильной, как будто рука была из стали.

— Куда собралась? — спросила она, и я с изумлением уставилась в огромные холодные глаза незнакомки — странные золотые глаза с несколькими маленькими зрачками.

У женщины была тонкая золотистая кожа, одежда из золотой тонкой парчи, похожая на тунику с длинными рукавами. Туника казалась прозрачной, но тела было не видно. Золотые волосы уложены в высокую замысловатую прическу из кос, которой я никогда раньше не видела. Высокий красивый лоб обхватывал золотой обруч с огромным белым камнем посередине.

Незнакомка будто сияла золотым светом.

— Рано! — строго произнесла величественная женщина. — Ты — зеленый луч, зарданка. Ты привязана ко мне, я устала ловить тебя. Однажды могу не успеть, у меня много дел. Возвращайся в тело, ты не все выполнила из того, что я связала с тобой. Жертва принесена, но миссия не окончена.

Миссия не окончена…

«Какая миссия?!»

Я не успела додумать мысль — против воли меня снова засасывало в холодное темное болото.


***

«Воспаление легких», «жар», «на грани», «не сможем вытащить», «сотрясение мозга», «гематомы», «переломы» — эти слова и фразы я слышала постоянно, не понимая их значение.

Я хотела уйти туда, где светло, тихо и спокойно, но мне не давали.

Не давала холодная женщина с разными лицами. Я узнавала ее в любом обличье из-за золотых глаз с несколькими зрачками. Она перехватывала меня, когда я, легкая и воздушная, вылетала из тела и взмывала вверх, смотрела в мои глаза, что-то шептала, и я вновь возвращалась.

Бесчисленное количество раз.

Не давал владелец скрипучего мужского голоса, который поносил всех и каждого, кто находился в палате. И требовал от всех чуда.

Не давала женщина с мягкими руками и ласковым голосом, которая шептала слова поддержки и умоляла не уходить за грань.

— Разговаривайте с ней постоянно, сестра Таисия, — приказывал скрипучий неприятный голос. — Пленная зарданка хочет уйти за грань. Ваша задача не отпустить душу.

— Я так и делаю, господин главный целитель, — отвечал тихий женский голос. — Уже больше месяца неотрывно нахожусь рядом. И раньше ничего подозрительного не было, а сейчас…

— Что еще? — недовольным тоном спрашивал мужчина.

— Кто-то не хочет, чтобы эта женщина выжила. Когда меня не было в палате, два раза отключали систему жизнеобеспечения.

— Что?! — взревел старик раненым зверем. — Два раза?! И вы только сейчас говорите? С ума сошли, сестра?! Вы знаете, что ее выздоровление под контролем военного министра империи?! Полетят головы! И ваша в том числе!

— Я вовремя успевала все подсоединить, — оправдывалась сестра. — А вас не было в госпитале. Второй раз произошел сегодня, один из наших братьев ордена Трилистника успел вовремя подсоединить приборы.

Уже засыпая, я услышала:

— Кого-то подозреваете?

— В том-то и дело, что нет.

— Выставлю караульных у палаты. А вы отвечаете за пленную головой, — зло процедил целитель.

— Я — сестра ордена Трилистника, — смиренно ответила женщина. — Я не могу отвечать головой за пациентку, потому что не подчиняюсь ни вам, ни военному министру Марилии. Но в любом случае не хочу, чтобы несчастную убили.

Долгое молчание. А затем:

— Извините, сестра. Вы правы. Я погорячился.

***

Когда я в следующий раз пришла в сознание, услышала незнакомый голос молодого мужчины.

— Солдаты великой Марилии забыли, кто они?! Это же молоденькая девушка! Между империями война! Она сражалась за свою Землю! — возмущался незнакомец. — Эти солдаты — позор армии! Я лично разберусь с ними!

Судя по доносившимся звукам, мужчина нервно мерил шагами палату.

Глава 3

Не знаю, сколько прошло времени, но однажды я поняла, что осознаю себя.

Осознаю, что боль отступила, что не могу шевелиться, что перевязана с ног до головы и лежу на узкой жесткой койке.

Осознаю, что ко мне подключены многочисленные трубки, глаза открываются, но перед ними стоит мутная пелена.

Осознаю, что больше не нахожусь на грани между жизнью и смертью. Кругом белые стены. Низкий потолок. Тоже белый. От слепящего белого цвета кружится голова.

На миг снова закрываю глаза, потом открываю и щурюсь.

Недалеко от меня стоит женщина в белом платье, с белым платком на голове. Очертания силуэта неясные, но понимаю, что она — сестра милосердия. Женщина стоит вполоборота и смотрит на показания аппарата, стоящего недалеко от кровати.

— Что со мной? — тихо спросила я, поражаясь изданному звуку — шелест осенних листьев и то звучит громче.

— Лера Тубертон, все забыли? Снова? — женщина оборачивается, подходит и всматривается в мои глаза. — Ничего не помните из того, что я рассказала вчера или позавчера? — ее голос полон еле сдерживаемого разочарования.

И кажется странно знакомым.

— Мы разговаривали вчера? — с недоверием прошептала, пытаясь вспомнить. — Не помню... хотя ваш голос… кажется знакомым.

Сестра милосердия тяжело вздохнула, во взгляде застыли жалость и сострадание. По крайней мере, так кажется.

Я хочу рассмотреть женщину сквозь щель между опухшими веками, но вижу только размытый силуэт с неясными чертами лица. И чувствую беспокойство, исходящее от хрупкой фигуры.

— Мы разговариваем постоянно. Не только вчера и позавчера, лера. Уже два месяца разговариваем. Хотя о чем я? — Сестра печально усмехнулась. — Это я разговариваю с вами больше двух месяцев. Каждый день. Вы же совсем недавно стали отвечать и задавать вопросы.

— Кто вы? — с удивлением прошептала я.

— Сестра милосердия из Межземельного ордена Трилистника. Каждый раз я даю вам немного информации, но, похоже, пока вы не можете ее запомнить.

— Почему? — тихо прошелестел мой голос, который я сама еле услышала.

— Потому что у вас тяжелейшее сотрясение головного мозга. Как следствие, полная потеря памяти, — сдержанно ответила сестра, и, кажется, она сердится.

На кого? На меня?

— Что… случилось? — осторожно спрашиваю и в то же время боюсь услышать ответ.

Женщина некоторое время молчит. И хмуро смотрит на меня.

— Мы находимся в госпитале для военнопленных. В городе Турон Зарданского округа Тангрии. Вы — военнопленная. Подданная Тангрии. Я подданная Марилии и сестра милосердия, ухаживаю за вами. Между нашими империями больше года идет война. Вас взяли в плен четыре месяца назад, больше двух месяцев вы находитесь в госпитале.

Все это сестра проговорила монотонно и без эмоций. Видимо, повторяла эти слова уже не в первый раз и сейчас пыталась отрешиться от того, что говорила.

«Война? Плен?» — мучительно пыталась вспомнить.

«Тангрия» и «Марилия» тоже ни о чем не говорили.

— Как вас зовут?

— Можете называть меня сестра Таисия, — со вздохом ответила женщина, а я вновь попыталась рассмотреть ее лицо, но оно продолжало расплываться светлым пятном.

— Я помню ваш голос, — прошептала я. — Но совсем не помню вас и то, что вы рассказывали... А как меня зовут?

— Лорианна Тубертон. Вы — лера, тангрийская аристократка. — Сестра сделала паузу и внимательно посмотрела на меня, затем тихо добавила: — Вы из зеленых лучей. Поэтому оказались в плену.

— Кто это?

— Группа военных разведчиков в вашей армии.

Я закрыла уставшие глаза.

Разведчики? И что за армия? О чем говорит сестра?

Сестра Таисия добавила тихим голосом:

— Вы отважная маленькая женщина, которая храбро воевала за свою землю, затем сдалась в плен, чтобы спасти свой город и его жителей.

— Я? — Прищурившись, я пыталась понять, серьезно говорит сестра или нет. — Я же не солдат... Я женщина... Женщины не воюют.

— Видимо, когда началась война, у вас не было выбора, — тихо пробормотала сестра милосердия.

— Вы говорите это, потому что завтра я все забуду?

— Может, и поэтому. Но еще и потому, что это правда.

— У вас никто не погиб... на войне? — спросила я, хотя особого любопытства не испытывала.

— Погиб, — взгляд сестры потух, — отец. Но не здесь, не при Зарданской битве. В другом месте.

— Зардан? Что это?

— Это город, в котором вы жили и который защищали, — с грустью в голосе ответила сестра Таисия.

Я прикрыла глаза, пытаясь вспомнить Зардан, Тангрию, Марилию, зеленых лучей. Слова крутились в голове, но воспоминаний не давали.

— Лера Тубертон, вы понимаете, что означает война? — осторожно спросила сестра Таисия.

— Понимаю, — ответила я. — Знаю, что такое война, но ничего не помню про начавшуюся.

— Вы — героиня, — прошептала женщина. — Героиня своего народа.

Я — героиня?

Солдат?

Что-то странное говорит эта женщина.

То, что совершенно не укладывается в голове.

В нашем мире женщины не воюют. Они — хранительницы домашнего очага.

***

В следующий раз, когда я проснулась, у кровати сидел незнакомый мужчина.

Я подслеповато прищурилась, чтобы его рассмотреть. Крепкий и, видимо, высокий, потому что, хоть он и сидел на стуле, все равно сильно возвышался надо мной. Молодой. Темные волосы коротко острижены, расчесаны на аккуратный пробор. Бледное лицо со впалыми щеками гладко выбрито, нос с небольшой горбинкой, яркие синие глаза внимательно смотрели прямо на меня.

Очень внимательно и очень пристально.

Строгая военная форма серого цвета с блестящими серебряными пуговицами шла мужчине.

«Интересно, сколько прошло времени со дня разговора с сестрой? День? Два? Неделя?» — подумала. Я уже осознавала, что не все и не всегда помнила, многое путала, а забывала еще больше.

Незнакомец молчал, я тоже молчала.

Глава 4

В один из дней, когда я проснулась после дневного сна, боль в пояснице не давала покоя. Руки и ноги были обездвижены и расставлены в стороны, я не могла самостоятельно дотронуться до зудящего места, помассировать его, облегчить состояние.

В палате, к моему удивлению и досаде, никого не оказалось. Боль становилась невыносимей и постепенно стала распространяться на все тело. В отчаянии я позвала сестру Таисию, но голос прозвучал глухо, никто меня не услышал.

Иногда казалось, что я и боль — одно целое, и никогда в моей жизни не было времени без боли: острой, тупой, поясничной, головной, плечевой… Я привыкла к ней, но временами терпеть становилось сложно. Как сейчас, например.

Я позвала охранников, но те не отозвались и не заглянули в палату. Чтобы хоть как-то отвлечься, я попыталась вспомнить и разложить по полочкам все, что узнала о себе за последние дни от атера Кирстана и сестры Таисии.

Итак, я — лера Лорианна Тубертон, подданная Тангрии. В девичестве — лера Стенфилд. Вероятно, вышла замуж за тангрийского аристократа Тубертона, судя по изменению в имени.

Три года я училась в Марилии в Столичной академии магии, где якобы познакомилась и подружилась с атером Кирстаном Стефановичем, подданным этой империи. Его дядя, как выяснилось недавно, целый военный министр Марилии.

Странно. Потому что тогда желание марилийца помочь выглядит вдвойне подозрительным.

Так, потом буду удивляться и разбираться.

Дальше…

В академии я училась на мага земли. Атер Кирстан старше, учился на мага огня. Между нашими империями возник политический конфликт, мне пришлось уехать в Тангрию.

Со времени отъезда с Кирстаном мы не виделись, потому что всякое сообщение между империями запретили. Через некоторое время началась война.

Я вступила в военную группу зарданской армии Тангрийской империи. Всех членов группы называли зелеными лучами.

В плен марилийцам я сдалась добровольно по требованию военного командования Марилии, в частности генерала Мирадовича. Чтобы спасти город-крепость Зардан и его жителей от смерти.

Зачем понадобилась именно я?

Непонятно.

Казалось, атер Кирстан и сестра Таисия что-то знают, но умалчивают. Военная тайна? Поэтому не имеют права рассказывать?

Может быть.

В плену солдаты Марилии, особенно капитан Бейкалич, от имени которого я до сих пор вздрагиваю и сжимаюсь, надо мной издевались и пытали. В результате я потеряла память и теперь ничего не помню.

В наказание за военные преступления перед Марилией мне выжгли магию земли. Это подтверждает клеймо на лопатке. Я его не видела, но об этом говорят сестра Таисия и целители.

Звучит пугающе. Последнее означает — я больше не магиня.

Что военные Марилии пытались узнать?

Зачем изуродовали меня?

Потому что я молчала?

Теперь меня лечат в госпитале для военнопленных, чтобы я смогла вспомнить прошлое, выдержать допрос военного министра, а затем отработать на рудниках империи Марилия, чтобы выплатить долг за свои так называемые военные преступления.

Пожалуй, все.

Это я знаю со слов других людей.

Хотя нет, это не все. Атер Стефанович сообщил, что со мной столкнулся случайно, когда пришел с плановой проверкой в военный госпиталь в Туроне, завоеванном Марилией тангрийском городе. В военном министерстве Марилии он курировал вопросы по военнопленным.

И это еще не все. Он же сообщил, что у меня были родители, по крайней мере до войны в Марилии я жила вместе с матерью — графиней Ванессой Стенфилд. Отец оставался в Тангрии и писал нам письма. Братьев и сестер у меня не было. Еще была родная тетя, мамина сестра, подданная Марилии, у которой мы жили, пока я училась в САМИМ. Тетя занимала в академии должность профессора.

В палату, наконец, вошла сестра Таисия. Женщина хмурилась, о чем-то размышляя и с раздражением рассматривая документы, которые сжимала тонкими пальцами.

— Сестра Таисия, — еле слышно позвала я и с облегчением заметила, что та услышала меня. — Не могу. Терплю из последних сил.

— Пресветлая Богиня! Держитесь, лера Тубертон! Я сейчас! — заволновалась сестра милосердия. — Эти бюрократы надолго задержали меня, дорогая! Простите, что оставила без помощи. Сейчас сделаю укол и полегчает, бедняжка моя, — сочувственно добавила она.

Точными, быстрыми движениями женщина подготовила необходимое лекарство, достала шприц, наполнила его и уколола меня.

Боль сразу притупилась, я с благодарностью посмотрела на сестру, которая уже убирала за собой: выкинула шприц, убрала в шкафчик лекарство. И снова хмурилась.

— Что-то случилось? — поинтересовалась я и, в ответ на недоуменный взгляд, добавила: — Вы хмурились, когда вошли в палату, хмуритесь сейчас.

— Хмурилась? — криво улыбнулась сестра. — Еще бы не хмурилась! Эти солдафоны выводят меня из себя нелепыми требованиями! — возмущенно прошептала она. — От меня требуют невозможного, лера Тубертон! А я даже не магиня! Обычная сестра милосердия!

Женщина беспокойно заходила по палате, нервно заламывая руки.

— У меня репутация сестры милосердия, которая поднимает на ноги тяжелых пациентов, лера, — с затаенной гордостью произнесла сестра Таисия. — Уже двадцать лет я работаю в Межземельном ордене Трилистника. Наш орден занимается оказанием немагической целительской помощи любому человеку, попавшему в беду. По всему миру Вериус. Мы вне политики, дорогая лера. Все земли магического мира Вериус признают и уважают нас. Нашему ордену уже пятьсот лет. Меня поэтому и приставили к вам по просьбе господина Йовича. Он надеялся, что я быстро подниму вас на ноги.

Сестра остановилась и порывисто повернулась:

— Но, к сожалению, не в этот раз. — Она недовольно передернула плечами, потом горько усмехнулась. — Эти странные военные, наверное, решили, что я сама Пресветлая Богиня и одним прикосновением излечу вас, дорогая. Они не понимают, что без магической целительской магии то, что вы вообще очнулись, само по себе чудо. Если к вам вернется память, вы сможете встать на ноги — это будет из области невероятного. Я же просто человек. Без магии. Пусть и целительница. Я делаю все возможное, но вы слишком сильно пострадали.

Глава 5

Тангрия.
Лето, 3196 год

Я совсем зеленая девчонка.

Бегу по лесу. На пределе возможностей. Ветер свистит в ушах, дыхание сбивается, в боку колет. Но я не останавливаюсь, не обращаю внимания на неудобные длинные юбки платья, на соскальзывающие туфельки. Перескакиваю через кочки, невысокие кусты, коряги. И чувствую себя счастливой.

Смех разносится по летнему лесу, вспугивает соек, которые взлетают вверх с пушистых ветвей деревьев и дальше сопровождают меня.

— Я люблю вас, птицы! — сумасшедший крик взрывает тишину леса. — Я люблю Джейсона!

Поднятые до бедер юбки открывают худые бледные ноги, их царапают колючие кусты ежевики, но мне все равно.

Я знаю этот лес. Все тропинки, кочки, веточки. Каждое дерево.

Могла одеться по-другому, тогда осталась бы неисцарапанной, но получила долгожданную записку от Джейсона. И бросилась на встречу в том, в чем была: в домашнем платье, в атласных туфельках, со сложной прической вместо обычной косы.

Даже без любимой лошади. О Молнии я вспомнила, когда пробежала четверть пути.

Последнее, конечно, было большой глупостью, но возвращаться я не захотела. Это же плохая примета. А плохие приметы мне не нужны. Только не сегодня.

Шпильки вылезли и упали, длинные волосы растрепались и развевались за спиной.

Что бы сказала мама, графиня Ванесса Стенфилд, увидев меня в таком виде?

Отбрасываю ненужные сейчас мысли и лечу навстречу счастью!

Наконец вылетаю из густых деревьев на поляну и вижу его. Он стоит спиной. У нашего озера. И пока не видит меня.

Солнце играет в светло-каштановых волнистых волосах. Джейсон Тубертон. Младший сын графа Тубертона.

Мой Джейсон.

Раньше друг детства.

Теперь... жених!

Наконец-то вернулся!

Несусь к нему. Сердце поет от счастья. Рада, что успела вовремя — к тому времени, которое указано в записке.

Джейсон начинает оборачиваться, но не успевает. Запрыгиваю на него, обнимаю руками и ногами, и он падает. Мы падаем. Кубарем катимся по траве прямо в озеро.

— Лори! — возмущенно вопит любимый. Любимый?

Да! Друг. Любимый. Жених.

Мы выныриваем из ледяной воды, я смеюсь и отплевываюсь, потому что вода попала в рот, в нос, а Джейсон не смеется.

— Лори, ты рехнулась?!

Убираю мокрые волосы с лица, с улыбкой смотрю на перекошенное лицо Джейсона, который стоит по колено в воде.

— Здесь нет глухих! — щурюсь я.

— Зато есть ненормальные и несносные девчонки! — ворчит Джейсон. — Что ты творишь? Зачем на меня накинулась?

— Соскучилась! Безумно! — не обращая внимания на недовольство любимого, встаю на носочки и обнимаю его за шею, запрокидываю голову и заглядываю в глаза.

Какое-то время Джейсон молча сверлит меня гневным взглядом. Потом выбирается из воды вместе со мной, висящей на нем.

— Джейс, не будь букой, — надуваю губы. — Я не видела тебя девять проклятых месяцев! От тоски чуть не сошла с ума!

Исподлобья смотрю на сердитое лицо, по которому так сильно скучала, неожиданно для хмурого Джейса широко улыбаюсь. Я знаю, он не может долго сердиться на меня.

И вот… черты смягчаются, золотисто-карие глаза улыбаются.

— Лорианна, ты все такая же безголовая. Малявка моя, — с кривой улыбкой произносит Джейсон, затем аккуратно подхватывает меня на руки, крепко прижимает к себе и выносит из озера.

Счастливо болтаю ногами, обнимаю его за шею и не отрываю жадного взгляда.

Джейсон осторожно ставит меня на землю. Мы рассматриваем друг друга с любопытством и улыбаемся. Я — счастливо, он — снисходительно.

Приходится хорошенько задирать голову, чтобы рассмотреть лицо любимого — он стал очень высоким! Выше меня на целую голову!

Как же он изменился! Стройный, широкоплечий, каштановые вьющиеся волосы от воды еще больше закрутились, но светло-карие глаза с длинными темными ресницами смотрят на меня со знакомым прищуром.

Я испугалась, что могу лопнуть от счастья.

— Я не малявка! Два месяца назад мне исполнилось шестнадцать! — с возмущением заявляю. — Это первый день рождения, про который ты забыл! — тихо, с упреком добавляю.

— Прости, Лори. — У Джейсона виноватое выражение лица. — В академии столько всего происходит, что я правда забыл.

Делаю вид, что обиделась, и отворачиваюсь, хотя обида давным-давно прошла. Конечно, в день рождения я рыдала в подушку, но спустя время простила Джейсона.

Выжимаю длинные мокрые волосы, краем глаза наблюдаю за другом, ни минуты не желая терять его из вида. В отличие от волос Джейса мои совсем не вьются, они прямые, светло-русые, еще и отливают рыжиной. В общем, не такие красивые.

— Прости, Светлячок, — Джейсон называет меня детским прозвищем. — Я привез подарок и надеюсь, он тебе понравится.

Больше не могу притворяться и заливисто смеюсь:

— Неужели думаешь, что я могу на тебя злиться?! Я так соскучилась и рада, что ты приехал, что готова простить все-все!

Протягиваю ладошку, Джейс с благодарной улыбкой прячет ее в своих больших прохладных ладонях и улыбается.

— Абсолютно не умеешь притворяться и говоришь все, что думаешь. Ты самая добрая и искренняя девочка, — Джейсон произносит эти слова с непонятным сожалением.

Девочка? Я вообще-то уже девушка! И невеста!

— Зачем притворяться, Джейс? — удивляюсь я. — Мы всегда говорим друг другу правду. Всю жизнь. Незачем что-то менять.

— Да, всегда. Давай сушиться, — тяжело вздыхает Джейсон, улыбка сходит с его лица. — Можем замерзнуть. А потом поговорим.

Почему он скис? Столько поводов для радости!

Джейсон выпускает мою ладошку и раздевается. Оставшись в плавательных шортах, развешивает вещи на ветках деревьев.

Я тоже снимаю платье, остаюсь в одной сорочке, плотно прилипшей к телу. Платье и нижнюю юбку развешиваю рядом с одеждой Джейсона.

Украдкой, из-под опущенных ресниц, поглядываю на парня и удивляюсь, как сдержанно он себя держит. Мне тоже нужно успокоиться, а то веду себя как малолетняя девчонка, а не невеста. Вот Джейсон и называет меня соответственно.

Глава 6

Настоящее время

Я лежала с закрытыми глазами, пытаясь успокоиться. Воспоминания взволновали меня. Нет. Взбудоражили.

Я вдруг поняла, что у меня есть прошлое.

Только осознавать, что та Лорианна, шестнадцати лет, и эта Лорианна, изувеченная и обездвиженная на больничной койке, одна и та же девушка, было тяжело.

Что случилось со мной?

Нет, не тогда у озера...

Что случилось со мной за прошедшие годы?

С того момента явно прошло много лет. Я не чувствовала себя молоденькой наивной девчушкой. Ощущала себя взрослой женщиной, изрядно побитой жизнью.

Воспоминания вновь возвращались, но теперь я «смотрела» их будто со стороны, не растворяясь в той Лорианне шестнадцати лет. Пока незнакомой, чужой и непонятной.

Тангрия.

Лето, 3196 год

Подруга детства?!

Я?!

И все?!

А как же наши клятвы? Как же наша любовь?

Джейсон отвернулся и пошел к озеру, серьезный, недовольный и хмурый. С опущенными плечами. Разбежавшись, нырнул в холодную воду. Нашего Ледяного озера. Сколько счастливых улыбок Джейсона я здесь видела, сколько радостных моментов мы здесь пережили…

Возможно, он влюбился в другую девушку в Академии магии, поэтому не хочет помолвки?

От неожиданной догадки я пошатнулась, в глазах потемнело от горя. На какое-то время я просто оглохла и ослепла.

Не знаю, сколько я так простояла, ничего не замечая вокруг, но через некоторое время стала понемногу приходить в себя. Увидела, как Джейсон зло загребает воду руками и быстро плывет вдоль берега.

— Джейсон! — голос звенит и ломается. — Выходи.

Можешь замерзнуть. Вода ледяная.

Вода в озере всегда холодная: летом не выше шестнадцати градусов, зимой — замерзает. А Джейсон почти год не плавал в нем.

Джейсон дернул головой, давая понять, что услышал, а я осознала, что плачу и почти не вижу его из-за слез.

Я запаниковала: сейчас он выйдет и увидит мои слезы. Я не хотела жалости, поэтому побежала к озеру, тоже нырнула и поплыла в противоположную от Джейсона сторону.

Настоящее время

— Пресветлая Богиня! Что случилось, лера Тубертон? Почему вы плачете?! — встревоженный голос сестры Таисии вырвал из далеких воспоминаний. — Где болит? Что тревожит?

Я с трудом разлепила веки и посмотрела на доброе и взволнованное лицо сестры милосердия, которая с беспокойством осматривала меня.

— Ничто не тревожит, — прошептала, — не волнуйтесь. Вспомнила кое-что из прошлого.

— Как я рада! — искренне обрадовалась женщина, всплеснув руками, а потом сразу нахмурилась. — Это грустные воспоминания? Поэтому вы плачете? — Она аккуратно присела на стоящий рядом стул.

— Я плачу? — удивилась, сердце болезненно сжалось в комок, как тогда у той молоденькой наивной девочки, которая верила в детскую любовь и была ошеломлена предательством друга детства.

— У вас слезы, я испугалась, — тихо произнесла сестра Таисия. — Вам лучше пока не волноваться. Я дам успокоительных капель.

Сестра встала, накапала капель в стакан с водой, затем помогла выпить их, бережно придержав мою голову.

— Спасибо, — благодарно прошептала я, в сотый раз подумав, как мне повезло с сиделкой.

Сестра Таисия заботливо укутала меня одеялом и мягко улыбнулась.

— Вам лучше поспать. После вашего сотрясения вспоминать нужно понемногу, — прошептала она с участием. — Много новой информации будет во вред. Теперь, когда воспоминания стали приходить, поверьте, постепенно вы все вспомните.

— Хорошо. Спасибо, сестра, — пробормотала в ответ, засыпая. Вероятно, сестра накапала не только успокоительных капель, но и снотворных.

Мысленно представила лицо Джейсона Тубертона, невероятно красивого юноши с чеканными чертами лица, волнистыми каштановыми волосами, кривой снисходительной улыбкой на лице.

Почему воспоминания, связанные с ним, стали первыми? Ясно, что я знаю Джейсона с детства, но все же почему?

Ответ пришел, когда почти заснула.

Потому что именно тогда, в тот теплый летний день, я испытала ужасное и горькое разочарование. Впервые в жизни.

Тангрия. Лето, 3196 год

Холодная вода Ледяного озера обожгла, дыхание перехватило, а в мыслях стало проясняться.

Поведение Джейсона говорило о том, что он серьезен и не хочет помолвки. Только мое глупое влюбленное сердце не хотело в это верить.

Никто и никогда не обижал меня вот так. Родители меня безумно любили и баловали, слуги обожали, Джейсон тоже боготворил. Раньше. Все ласково называли меня Светлячком.

Я оглянулась.

Джейсон лежал на берегу, закинув руки за голову, греясь на солнце. Надо было выходить, я уже замерзла, но было страшно. С детства я любила его всем сердцем. Как увидела в первый раз, так и полюбила. Всегда хотела стать его женой. Сначала это было игрой, потом переросло в настоящее чувство. Никогда не могла подумать, что Джейсон сможет разлюбить меня.

Я вышла из озера и постаралась как можно спокойнее подойти к другу, который внимательно и настороженно смотрел, пытаясь понять, разобралась я в себе или нет.

С тяжелым сердцем улеглась рядом с ним и прикрыла глаза.

— Какой план действий? Помолвка не должна состояться? — спокойным тоном поинтересовалась.

Услышала облегченный выдох и поняла, что все время, пока я шла и устраивалась рядом, он задерживал дыхание.

— Не знаю, — буркнул Джейс. — Все это... немного неожиданно.

Распахнула веки. Уставилась в небо.

Неожиданно?

Мы с раннего детства знали, что, когда мне исполнится шестнадцать лет, состоится помолвка.

— Надо убедить родителей, что наша помолвка — плохая идея, — будничным тоном продолжил Джейс. — Они хотят объявить в этом году помолвку, а через два года, когда тебе будет восемнадцать, свадьбу. Но мы с тобой маги, у нас вся жизнь впереди! Зачем нам все это?!

Глава 7

Настоящее время

Воспоминания о Джейсоне Тубертоне взволновали меня. Сразу стали мучить вопросы.

Сколько сейчас мне лет? Как давно я была такой ранимой и беззащитной? Неужели та Лорианна и я — это один человек? Та наивная лерина и вот это недоразумение в бинтах и с трубками? Она — с таким горячим сердцем, и я — с истерзанной душой и пустотой внутри?

С того дня, как атер Кирстан Стефанович произнес имя «Джейсон», я постепенно вспомнила себя — маленькую тангрийскую лерину, родителей, слуг, дом, Джейсона Тубертона, его семью и город-крепость Зардан, в округе которого мы жили.

Воспоминания, от которых было и тепло, и больно одновременно, словно кусочки сломанной мозаики, постепенно складывались в рисунок детства и юности.

Но дальше шестнадцати лет воспоминания упорно не шли. Они повторялись, пока, наконец, я их не запомнила. Я пыталась снова и снова продвинуться хоть чуть-чуть дальше, но бесполезно.


***

Дни в госпитале проходили одинаково: инъекции, безвкусная еда, разговоры с сестрой Таисией или атером Кирстаном Стефановичем. Последнего я пока не вспомнила как близкого друга, что бы он там ни говорил о наших отношениях ранее. Поэтому обращалась к нему на «вы» и исключительно через «атер».

Иногда приходил главный целитель госпиталя — господин Йович, который осматривал меня, кривил тонкие бледные губы, впивался в меня неприятным взглядом и спрашивал одно и то же:

— Что-нибудь вспомнила?

— Нет, — отвечала я, и он уходил, жутко недовольный.

Подсознательно главный целитель вызывал чувство страха. Он не сделал мне ничего плохого, но я чувствовала, что этот мужчина ненавидит меня, а в его холодных глазах навсегда застыла неприязнь.

Сестра Таисия нашептала, что господин Йович пока верит в то, что я ничего не вспомнила, потому что у меня серьезные травмы головы, она же пока не стала сообщать в отчетах, что я начала вспоминать.

***

Однажды я снова чуть не умерла.

Я проснулась от нехватки дыхания. Что-то мягкое плотно приложили к лицу. Привязанная к кровати, я не могла сопротивляться, воздуха не хватало. Перед тем как я потеряла сознание, в мыслях мелькнуло, что третья попытка убийства сложится, по всей видимости, удачно.

Когда я пришла в себя, увидела незнакомых мужчин в белых халатах, которые суетились вокруг меня.

Заметила бледное потерянное лицо атера Кирстана, взволнованное — сестры Таисии, злое и перекошенное — главного целителя и гордое — представительного пожилого незнакомца.

Когда я открыла глаза, все резко замолчали и уставились на меня.

— Очнулась! — с облегчением выдохнул атер Кирстан.

— Слава Пресветлой Богине! — тихо воскликнула сестра Таисия, приложив на эмоциях ладошки к щекам.

Незнакомец подошел ближе.

— Ну и напугали вы нас, лера Тубертон, — холодно произнес он хорошо поставленным голосом. — Вас собирались убить в третий раз. Мой племянник вовремя зашел в палату и поймал преступника с поличным.

Я не отрывала взгляда от породистого лица мужчины, догадавшись, кто передо мной. Дядя атера Стефановича.

Военный министр Марилии.

Я узнала бы его и по голосу, который слышала, когда он отчитывал капитана Бейкалича в тюремной камере. Это воспоминание совсем недавно появилось, удивив меня.

— Несмотря на ваше тяжелое состояние, вынужден задать несколько вопросов, лера Тубертон, — продолжил военный министр. — Всех прошу оставить нас, — обратился он к остальным присутствующим.

— Уважаемый атер Турнович, лера Тубертон только что чуть не умерла! — стал возражать атер Кирстан, еле сдерживая гнев.

Но дядя не стал его слушать.

— Именно поэтому я и собираюсь ее допросить, уважаемый атер Стефанович, — насмешливо отозвался военный министр.

— Но, дядя... — опять попытался возразить атер Кирстан.

— Вон! — в бешенстве рыкнул министр. — Все вон!

Атер Кирстан отшатнулся, сжал губы в злую тонкую линию. Он внимательно и обеспокоенно посмотрел на меня, я ответила беспомощным испуганным взглядом. Атер решительно сделал шаг по направлению к дяде, но тот уже в бешенстве заорал:

— Пошел вон! Иначе отстраню тебя от этого дела!

Атер Кирстан вышел, в бессилии сжав кулаки. Остальные давно уже исчезли по первому приказу военного министра.

— Итак, дорогая лера Тубертон, не собираюсь сильно утомлять вас, — начал министр ровным спокойным голосом, как будто это не он только что орал на присутствующих людей. — Вас сегодня чуть не убили. Думаю, попыток больше не будет, потому что мы нашли и заказчика, и исполнителя преступления. — Он замолчал и выразительно выгнул бровь.

Я внимательно слушала.

— Итак, что вы вспомнили? — резко спросил марилиец. — Можете не врать, что ничего. Менталисты не могут залезть к вам в голову, но я чувствую ложь. Поэтому повторяю вопрос: что вы вспомнили? Будете лгать, завтра отдам приказ о вашей казни

— Думаете, я цепляюсь за жизнь? — прошептала я. — Это вы не даете уйти за грань.

— Даже так? — усмехнулся военный министр Марилии. — А если прикажу вместе с вами казнить сестру Таисию, как пособницу военной преступницы?

Я слегка опешила и растерялась, потом разозлилась и прошептала:

— Сестра работает в Межземельном ордене Трилистника и не подпадает под вашу власть!

Министр ответил презрительным взглядом.

— Вы абсолютно правы, уважаемая лера, — с издевкой произнес он. — Как сестра ордена она не подпадает под власть императора Марилии, но как подданная Марилии подпадает. Знаю, что она вас прикрывает, лжет в отчетах о том, что вы якобы ничего не вспомнили. Впрочем, как и мой племянник, — неожиданно добавил министр ледяным тоном. — Его семья тоже может пострадать.

Я почувствовала панику, но потом вдруг поняла, что мне нечего бояться ни за себя, ни за атера Кирстана с сестрой Таисией, потому что пока я вспомнила прошлое только до своих шестнадцати лет.

— Я все расскажу, — прошептала я. — Только позже.

Глава 8

Настоящее время

Когда я проснулась, сразу увидела сестру Таисию.

Женщина стояла возле столика целительницы, расположенного напротив моей кровати, и с сосредоточенным выражением на лице капала целебные капли в стакан с водой.

Я смотрела на лицо сестры и думала, как мне повезло с ней и может ли она пострадать из-за меня. Чемто сестра Таисия неуловимо напоминала мне маму. Не внешностью, нет. Своей добротой, наверное.

Благодаря имени «Джейсон Тубертон» я вспомнила родителей. Родные лица с каждым новым мгновением отчетливее вставали перед мысленным взором.

У нас была маленькая дружная семья. Отец — граф Алан Стенфилд, маг воды, с отличием окончил Столичную академию Тангрии и долгое время преподавал в той же академии. Затем он плотно занялся научными исследованиями.

Мама — графиня Ванесса Стенфилд, человек без магии, получила домашнее образование, как большинство женщин Тангрии.

Отцу было сто двадцать лет, маме — двадцать восемь, когда они поженились.

Мама не любила столичную жизнь и расстраивалась, что у них не было детей. Поэтому через некоторое время после свадьбы родители уехали в родовое поместье Стенфилдов в Зарданском округе нашей империи. Деревенская спокойная жизнь и теплый местный климат пошли на пользу обоим, вскоре появилась я.

Мама стала третьей женой графа Стенфилда, который к моменту их встречи был дважды вдовцом. Но ребенок у отца был только один. И это я.

Отец души во мне не чаял и баловал. Мама в этом от него не отставала. Помню еще, что отец постоянно пропадал в кабинете и лаборатории, а мама с удовольствием занималась домом. Еще в памяти отложилось ее отношение к людям — спокойное, доброжелательное и уважительное — ко всем, независимо от социального статуса и наличия или отсутствия магии.

Как ни старалась, не получалось вспомнить, что произошло с родителями? Где они сейчас? Живы ли?

Пока яркими вспышками приходили лишь далекие детские воспоминания. Вся надежда была только на солдата вражеской Марилии, атера Кирстана Стефановича, племянника военного министра. И на самого военного министра атера Турновича.

Сестра Таисия заметила, что я проснулась и тяжело вздыхаю, и заворчала:

— Вам вредно волноваться, лера Лорианна.

— Понимаю, сестра, — прошептала в ответ, — но я вспоминаю… Представляете?! Вспомнила родителей, дом, слуг и, возможно, мужа, только в детстве, — на последнем слове запнулась, потому что воспоминания, как мы с Джейсоном поженились, пока не появились.

— Это хорошо, лера Лорианна, но любое волнение вредит вашему выздоровлению, — строго произнесла сестра.

Она подошла к кровати и осторожно приподняла мою голову.

— Ваше лекарство, — поднесла к губам стакан.

Я медленно выпила что-то горькое и вяжущее.

— Скоро должен прийти атер Турнович, — нахмурилась сестра Таисия. — Вчера вы так быстро заснули, что он не успел задать ни одного вопроса. — Она осторожно положила мою голову обратно на подушку.

Я невольно фыркнула:

— Досадно... для него.

— Не играйте с огнем, лера Тубертон, — покачала головой женщина. — Военный министр Марилии совсем не тот человек, который допустит в отношении себя шутки. Не забывайте — от него зависит ваше будущее.

Не успела сестра произнести эти слова, как в палату зашел атер Турнович с атером Кирстаном.

Вчера я невнимательно рассмотрела этого опасного человека. Все-таки меня чуть не убили, и было не до разглядываний министров вражеской империи. Сегодня же внешность мужчины поразила меня. Благородная седина волос, высокая статная фигура, пронзительные умные серые глаза и отчужденное выражение лица. Он пугал и восхищал одновременно. И вызывал чувство настороженности и опасности.

— Доброе утро, — холодно поздоровался атер Турнович со всеми одновременно. — Как ваша пациентка, сестра?

— Сегодня намного лучше, атер.

— Вот и замечательно, — с удовлетворением произнес военный министр. — Оставьте нас, — обратился к сестре Таисии и атеру Кирстану. — У нас остался незаконченный диалог.

Кирстан Стефанович послал ободряющий взгляд, после чего с сестрой Таисией вышел из палаты.

Атер Турнович, как и вчера, грозно навис надо мной. Стул рядом с кроватью мужчина проигнорировал. Видимо, полагая, что, нависая надо мной с высоты своего роста, выглядит внушительнее.

— Вы помните начало нашего разговора? — поинтересовался.

Я молча кивнула, не в силах произнести хоть чтото, — от внезапно охватившего страха спазм сжал горло.

— Значит, не стоит угрожать снова? — улыбнулся мужчина одними губами. Холодные глаза внимательно наблюдали за мной.

— Не стоит, — пробормотала, загипнотизированная пронзительным взглядом.

— Тогда приступим. Помните, что ложь я почувствую. Это особенность моей родовой магии.

Затем атер все же поставил стул поближе к кровати, сел на него и спокойно спросил:

— Куда дели артефакт подчинения?