Со смертью заодно

Глава 13 Где-то на севере эклиптики

Арслан-Гирей дотянулся до «котламы», отломил себе кусок хрустящей лепешки и, зачерпнув ей горсть «мамырзы», отправил себе в рот. Проглотил кукурузную кашу, чмокнул губами. Посмотрел на весельчака Алчагира, уплетающего за обе щеки ужин, и усмехнулся.

– Скоро караулу конец. Хочешь домой?

Воин не торопясь дожевал, степенно вытер губы и руки, провел пальцами по тонким усам. «Барсу» не пристало отвечать торопливо при спокойной беседе за ужином. Даже своему начальнику.

– Лучше быть на Родине бедняком, чем султаном в Каире. Здесь чужие места, пограничье. Орел – свободная птица, но и она мечтает вернуться в свое гнездо, – Алчагир поплотнее запахнул свой полосатый теплый халат, улегся перед костром, устало глядя на пламя. Красноватые языки плясали на его резко очерченном лице и тонули в сумраке угольно-черных глаз.

Шутник и заводила, сегодня он был необычно тих и задумчив. На десятника нахлынули мысли о родном очаге, понял Арслан и решил не беспокоить своего воина досужими разговорами. Но не удержался и бросил еще одну фразу:

– Вот придем в Ногайский улус, устроим большой пир. Я со всем уважением приглашу к себе «барсов» нашей сотни. Мои жены напекут великие горы «баурсаков» и «буреков». Мы будем есть плов и слушать «кобызы» бродячих музыкантов. Будет хорошо, – Арслан мечтательно улыбнулся, представляя, как это будет.

Он откинулся назад, глядя на бисер сверкающих звезд, рассыпанных по низкому степному небу. Из темноты глухо зафыркали кони. Порыв ветра лениво пошевелил войлочный полог походной юрты и умчался вдаль.

Вдруг Алчагир резко вздернул голову и предостерегающе поднял руку, прислушиваясь к чему-то. Он наклонился почти к самой земле, коснувшись лицом примятого степного ковыля. Его острые уши напряглись. Отблески пламени очага сделали их розоватыми и полупрозрачными.

– Скачет лошадь.

И тут же раздался протяжный свист караульного. Лагерь мгновенно пришел в движение. Вспыхнуло заклинание «Олар Барад», заливая окрестности ослепительно белым светом. Через мгновение дозор был уже на ногах. Теперь уже все ясно различали дробный приближающийся топот копыт. В широкий неровный круг света, отбрасываемый большим бивачным костром, влетел Мамчур, десятник дозора Западного Ветра. Он соскочил со взмыленного коня, рывком сорвал с головы мохнатую шапку и подошел к Арслан-Гирею для доклада. Остановился, унял дыхание, поправил бешмет, поклонился. Сотник жестом разрешил ему говорить.

– Отряд, большой отряд, Гирей. Мои сувары следуют за ним в ночи неслышно, будто летучие мыши. Пять повозок, охрана – тридцать тяжелых конников. На возах – арбалетчики.

– Какие всадники?

– Юниты. Черные рыцари. И конные личи.

– Некротика. Юниты нашей локации. Но они пришли через точку входа. И им не потребовалось подтверждение. Это плохо.

– Арбалетчики теплокровные, – уточнил Мамчур.

Сувар никогда не говорил больше, чем было необходимо. Арслан многозначительно пожевал губу.

– Идут на Мангыт-юрт?

– Нет. На Карагали.

– Что же, мы их не звали на свои земли. Почтовый сокол был вчера, но Исмаил-бий ничего не сказал об иноземцах. Странно, что у них сводный отряд. И живые и мертвые. Как они смогут сражаться вместе? Среди этих людей должен быть настоящий лидер, чтобы не дать упасть морали своего войска. Это будет интересно.

«Барсы» с преклоненными головами ждали решения сотника. Арслан долго не колебался.

– Мудрец говорит: бык сдохнет – мясо, арба сломалась – дрова. Раз добыча сама идет в руки, воин не остановит перед ней своего скакуна и не станет искать другую дорогу. Будет бой, будет наша награда. Седлайте коней! Динбай! Алибек! Вы останетесь в лагере, будете поддерживать огонь и ждать нашего возвращения. Другой раз и для вас будет возможность отличиться. Я не забуду. Смелого «барса» всегда найдет воинская доблесть!

Через несколько минут все были готовы. Арслан осмотрел своих воинов внимательным взором хищной птицы, и каждый невольно вытягивался, когда взгляд сотника задерживался на нем. Саадаки полны, наточенные кривые сабли до поры покоятся в кожаных ножнах. Арслан знал, что не нужно говорить людям, чтобы взяли тряпки – обмотать копыта коней. Все и так сделано. За шейхом Хасаном, Ведьмом по специальности, неподвижно стояло тридцать кентавров. По-прежнему дул ночной ветер, и его звуки не перекрывало конское ржание или скрип амуниции. Сотник поднял руку, призывая всех к вниманию.

– Они пришли к нам ночью и крадутся, словно воры. Почему? Друг заходит к тебе в юрту, когда солнце высоко на небе, только враг таится в ночной степи и ждет, пока уснут лошади в табунах. Мы и так не жалуем чужестранцев, а к ночным ворам у ногайларов нет пощады. Все знают это. Мы – северный щит Овиума. Это – свободные земли, но мы взяли их по праву. Мамчур! Ты пойдешь первым, твой конь чует все ямы и обходит их. Кентавров на рысях отправим по крыльям сотни. Осторожность не повредит. Мы не будем торопиться. Мы перехватим их на рассвете, когда веки тяжелы, а головы безвольно склоняются к груди. Бек якши! Очень хорошо! Выступаем!!!

Рассвет первыми неуверенными лучами посеребрил степь каплями росы на тонких ковыльных стеблях. Суварский патруль встретил сотню там, где ему и надлежало быть. Седой альв Нуратдин «Жизнь в седле», весь посеченный мечами в пограничных стычках, вполголоса сделал доклад своему десятнику Мамчуру, после чего тот подъехал к Арслану и почтительно заговорил:

– Они встали на дневку. Десять полетов стрелы к северу. Выставили часовых. Кони стреножены.

– Рассыпаться вокруг. Замотать ноги лошадей. Быть тихими, как подкрадывающиеся змеи. Ждать моего сигнала. Мы подойдем близко, но не будем нападать внезапно. Нам не позволит воинская гордость и честь «барсов».

Стоявшие рядом воины одобрительно зашумели. Сотник сказал все правильно. Арслан-Гирей сделал жест, призывая всех к молчанию:

– Теперь маги. Действуем согласованно. Я начну бить их Воздухом. Алчагир – добавишь Воды. Мамчур – поливай чужеземцев Огнем. Магию Природы не применять. На покойников она не действует. Кто у нас самый сильный колдун Земли? Ты, Давлет? Дай всем защиту от «Волны Смерти». Не жалей ману. Я все сказал. Албатта? Понятно?

– Ха, – вполголоса выдохнули десятники.

Каждый знал свое место и роль в построении, старшим не пришлось никого подгонять. Через час ногайлары были готовы к атаке. Караульные воины рыцарского отряда умерли без мучений, не проронив ни звука.

– Хур-р-ра!!! – прозвенел над степью боевой клич Арслана.

– Хур-р-ра!!! – вторило ему стократное эхо.

И через несколько секунд лагерь врага накрыла туча стрел кочевников. Среди походных палаток с грохотом разорвалось воздушное заклинание «Шарсимон Чакмок» – Шаровая Молния, за ней с шипением последовали многочисленные «Стрелы Ветра» – «Хаво Учлиги». Пронзительно взвизгнуло водное заклятие Алчагира «Хурылашиб» – «Ослабление стрелков», призванное свести на нет усилия арбалетчиков. Арслан – боец шестидесятого уровня и Маг двух школ, Воздуха и Жизни, начал атаку своей сотни колдовскими ударами, остальные волшебники поддержали вождя. Солдаты противника беспорядочно заметались среди возов. Из убранной синим бархатом палатки в центре лагеря выскочил огромный седой рыцарь в готическом сегментарном доспехе черного цвета с ущербным желтым крестом по центру. На ходу громовым голосом отдавая приказы кнехтам и арбалетчикам, он водрузил на голову овальный шлем «барбют» с узкой т-образной прорезью и погнал тяжелую кавалерию на кружившую вокруг повозок стремительную карусель кочевников.

От кибиток расходилась многократно усиленная «Волна Смерти», и степные травы пожухли на ее пути. Массивные черные рыцари в остроклювых шлемах – «арметах», закутанные от шеи в накидки цвета полночной мглы тронули поводья могучих макленбургских боевых коней, и те, вырывая комья из земли своими стальными подковами, начали набирать скорость, готовые ударным клином смять легкую кавалерию. Им нипочем были тонкие стрелы ногайларов. Их прочные золингеновские доспехи были кованы из нескольких видов стали, усилены мифрилом, и легкие стрелы отскакивали от них. Кольцо нападавших тут же рассыпалось брызгами в разные стороны, пропуская таранную конницу, и вновь попыталось сомкнуться у нее за спиной. Но конные Личи аръергарда зелеными плазменными сгустками Магии Смерти высасывали жизнь у степняков, иссушали кровь, превращали в труху кости, прахом развеивая по ветру тела «барсов» и их резвых скакунов. Тогда людям на помощь пришли юниты – кентавры. Сгорая, как свечки, в дымном малахитовом пламени, они с налета сшиблись с личами Силы, сломали их строй. В безумии воинской доблести, оставшиеся в живых полукони по двое, по трое поднимали мертвецов противника на свои длинные пики, отсекали мечами беснующееся между золоченой короной и плечами пламя и Личи Силы таяли, отпуская на волю свои бледные подобия души.

Тяжелый клин начал забирать вправо, разворачиваясь в сторону повозок, но «барсы» уже налетали со всех сторон и густо перемешивались с воинами Тьмы. Копья и пики оказались отброшены за ненадобностью. Лязгнули извлекаемые из ножен кавалерийские «ульфберги», в лучах восходящего солнца сверкнули изогнутые клинки ногайларов. Началась быстрая беспощадная схватка в кавалерийском ближнем бою на встречных курсах, и спасением ногаев в ней было их пятикратное преимущество.

Арслан-Гирей пришпорил коня и, низко пригибаясь к холке, полетел к повозкам. Алчагир во главе своего десятка тенью следовал за ним. С другой стороны в лагерь европейцев с гиканьем и дикими воплями ворвался дозор суваров. Кнехты и арбалетчики, неся потери, отошли к центральной палатке и выставили вперед тяжелые копья. Несколько арбалетных болтов собрали свою кровавую жатву в рядах «барсов», жалобно закричали раненые лошади. Арслан-Гирей предостерегающе поднял руку, останавливая атакующую волну. Небрежно принял на кожу щита несколько коротких стрел, ударил Воздушной Молнией. Прикрываясь лошадью, он выкрикнул в направлении рыцарского строя:

– Анча! Хватит! Довольно крови на сегодня. Чужестранцы! Если вы добровольно сложите оружие, мы сохраним жизнь пленникам. Ваша конница отрезана. Не ждите от нее подмоги.

Воин с крестом на латах выступил вперед.

– Почему вы напали на нас? Мы всего лишь путники и никому не желаем зла! Как вы можете убивать без допроса и суда?

– Ты говоришь на нашем языке. Ажабо кизик – это странно! Кто вы? Почему продвигаетесь ночью? Где ваши охранные грамоты? – даже и не думая отвечать на вопрос чужака, надменно бросил сотник ногайларов.

– Перед вами – странствующее посольство рыцарского ордена Лазаритов. Я – Кавалер Большого Креста, граф Эммануил Шефер. Мы сопровождаем в пути епископа ордена – святого отца Сигизмунда Милосердного, – гордо ответил незнакомец.

– Ха. Посольство, – Арслан оглянулся на своих нукеров. – Почему вы пришли к нам? Мы не приглашали никакого посольства.

– Вы совершили нападение, не вступая в переговоры. Мы были вынуждены обороняться. Хотя охранная грамота у нас имеется. Она подписана герцогом Клаудиусом, владыкой Кулдсоула.

– Каким владыкой? Мы знаем из Сумерек только мормера Израэля. Герцоги, подписывающие грамоты, нас не интересуют. Тем более, что гостей сопровождает вооруженный отряд. Для них тоже есть приглащение?

– Нас ведет зов Святой Веры. И мы не нуждаемся в приглашениях.

– Ты знаешь, кому принадлежит эта земля? Воздух вокруг? Ты стоишь на земле Исмаил-бия. А мы – его верные слуги. Советую – думай, что говоришь, а еще лучше попридержи свой дерзкий язык, пока тебе его не подрезали. Ты будешь сдаваться?

– Никогда лазариты не склоняли головы перед смертельной угрозой. Но,.. - рыцарь задумался. – Пусть Истинная Вера решит нашу судьбу. Я предлагаю бой. Ты и я. Победитель диктует волю побежденному и его людям.

Арслан удовлетворенно кивнул. Не замечая неуверенных взглядов «барсов», он ответил:

– Якши. Все слышали это? Сабли в ножны! Эй, рыцарь! Переведи своим людям, чтобы они сложили оружие, если ты проиграешь.

– Они знают ваш язык.

Сотник недоверчиво хмыкнул и легко соскочил с седла. Он развязал кушак с прицепленными к нему ножнами, сбросил с плеч архалук из зеленого сукна и остался в одной кольчужной рубашке тонкой эльфийской работы. Не торопясь, достал посеребрённую саблю, рывком поднял с земли маленький круглый щит. Кавалер с достоинством поклонился Арслану и церемонно обнажил волнистый фламберг. Два сильнейших воина противоборствующих сторон сошлись в личном поединке, и звон их клинков заслонил на минуту все звуки вокруг. Ржание коней, хрип умирающих, стоны раненых уступили ярости их битвы, затмились двумя беснующимися тенями в багряных лучах восходящего солнца. Ногаец молниеносно атаковал, но лазарит ответными рипостами, смяв кольчугу, сумел высечь на груди и плече Арслана несколько рубиновых отметин. Но чем дольше продолжался поединок двух мастеров, тем больше изнемогал рыцарь, обремененный немилосердной тяжестью доспехов. Он пропускал удары, но не подавал виду и не просил пощады. Броня пока хранила могучее тело и живительную влагу его сосудов. Сотник видел, что противник устает, начинает экономить силы, и удвоил свой натиск. Лазарит отступил сначала на один шаг, потом еще и почти уперся в строй кнехтов. Он неловко переступил с ноги на ногу, миг – и сабля Арслана нашла прорезь его закрытого шлема. Воины застыли, как изваяния, потом рыцарь тяжело подался назад и всем телом рухнул на землю, как падает подрубленный у корня ствол. Арслан выдернул клинок и наотмашь ударил в прорезь между шлемом и стальным горжетом. Веер кровавых брызг из перерезанных сосудов взметнулся вверх, разлетаясь алыми каплями. Лазарит нелепо дернул несколько раз ногами и затих. В последний раз лязгнули пластины его доспехов. Вождь ногайларов отер свой украшенный серебряной персидской вязью клинок пучком травы и повернулся к кочевникам:

– Обезоружить их, – устало ступая, дошел до своего коня, отвязал от седла бурдюк с кумысом, распутал тесемки и жадно припал к отверстию.

Отерев следы кобыльего молока с усов, он добавил:

– Вытащите из палатки этого епископа и приведите ко мне.

После чего опустился на пепел от сожженной заклинаниями травы, чтобы перевести дух. Два нукера выволокли из центрального шатра священнослужителя за длинные полы его сиреневой мантии и, подбадривая его ударами ножен, погнали к начальнику. Епископ оказался невысок ростом и толст. Он пугливо втягивал в плечи свою крупную круглую голову с выбритой тонзурой и судорожно перебирал в руках четки. Перед Арсланом его грубо поставили на колени.

– Я всего лишь смиренный проповедник… – начал свою речь чужестранец, посекундно панически оглядываясь.

Арслан недобро посмотрел на него из-под полуприкрытых век.

– Погоди говорить, жирный плешивый пес. Сначала я решу, что делать с твоими людьми, а потом мы разберемся с тобой.

Епископ смолк. Попытался сесть, но один из конвойных суваров презрительным пинком опять вернул его в ту же позу. Тогда одышливо сопя, бедолага оперся на согнутые в локтях руки и замер, подрагивая всем телом. Кочевники уложили добычу на телеги, поймали в степи лошадей, повязали полон. К Арслану торопливо приблизился Алчагир для рапорта:

– Большая добыча, Гирей. Много хорошего оружия, серебряной посуды. Мы нашли мешок с золотыми деньгами неизвестной чеканки. Чувствую заклятие на них, но не могу определить школу Магии. Что делать с пленными? – десятник ни словом не обмолвился о собственных потерях ногайларов. Он знал, что об этом надлежит сказать сотнику наедине, без свидетелей.

– Сколько из них людей?

– Всего взяли пятнадцать человек. Из них десять юнитов, остальные – люди. Кнехты ничего не знают о цели путешествия. Этот лазарит солгал нам.

– Людям подарите начало нового цикла перерождения, – епископ метнул на сотника панический взгляд. – Пусть их убьет самый юный и неопытный из «барсов». Я не хочу, чтобы этот цикл был для них легким. Рабов мы продадим на рынке в Мангыт-юрте, – Арслан повернулся к священнику. – Эта кровь будет на твоих руках. Это ты завлек их на наши земли. Ты пришел, чтобы смущать умы наших людей лживыми россказнями о своем Боге? Подкупать золотом продажных судей? Сеять смуту? Кто были эти рыцари? Твоя вооруженная охрана? Отвечай, презренный шакал! Но знай, что я сумею отличить лживое карканье вороны от чистой воды правды!

– Я всего лишь проповедник гласа Истины, – заблеял вновь чужестранец. – А лазариты стали моими случайными попутчиками…

– Ха. Страх лишил тебя силы и затмил твой разум. Недаром говорят, что когда идет дождь, стервятник защищает птенцов, а когда идет град – защищает свою голову! Алчагир! Скрутите покрепче этого пса. И посадите на одну из лошадей. Следовало бы пустить его вперед и всю дорогу до столицы нахлестывать плетьми, да боюсь, что не выдержит и сдохнет по дороге. Мы отвезем его к бию. Исмаил мудр. Он решит, что с ним делать. Алчагир, принесите артефакты. Я хочу на них посмотреть. Там могут быть очень ценные находки.

Приказания сотника исполнялись молниеносно. Не успели его слова рассеяться по воздуху бескрайней степи, как крепыш Давлет притащил Арслану объемистый мешок с реликвиями и усилителями.

– Эй, Давлет! Зачем положил все вместе? Не забыл, как месяц назад такой же мешок вспыхнул и чуть не оторвал тебе руку? Артефакты нельзя бросать, словно обглоданные бараньи кости. Понимать надо, Давлет!

– Прости меня, недостойного. Мне очень стыдно, – пробормотал «барс», вываливая добычу на землю.

Арслан внимательно изучил находки, переворачивая некоторые острием своей сабли.

– Эти рыцари были увешаны побрякушками, как женщина монистой на празднике. Чего тут только нет. Кольца, амулеты, магические шлемы, зелья. Но я не знаком ни с одной из этих вещей. Тут потрудились маги из других локаций. Ничего. Шейх Мелхи видит природу вещей и предметов. Он сумеет распознать их предназначение. Якши. Довольно медлить. Раненых уложите в повозки. Добычу, что не сможете взять – закопайте в степи и поставьте вешку и мою личную «тамгу». Отправьте почтового сокола в Мангыт-юрт – предупредить о нашем возвращении и в Карагали – пусть Кубад-мирза высылает сотню нукеров нам на смену. Границу даже на день нельзя оставлять без присмотра. И выходим!

Благословенно солнце, наполняющее своим светом белые стены Мангыт-юрта. Благословенны воды великой реки Улысы, омывающей его берега. Благословенен ветер, приносящий на его улицы прохладу и чудесный аромат созревающих сахарных дынь с зеленых бахчей, окружающих столицу Ногайской Орды.

Арслан-Гирей, перешучиваясь со своими приближенными, шел по улице гончаров и жестянщиков по направлению к Малому Дворцу – Сарай Джуку, резиденции Светлого Исмаил-бия или «Ульмаса», как иногда звали его поданные.

– Ну и коня ты сторговал сегодня, Давлет! Чудо-коня! Не конь – молния!

Крепыш Давлет лищь угрюмо сопел. В это утро он стал мишенью для насмешек своих боевых товарищей.

– Зато грудь широка! Мускулистый круп! – «подбавил воды в плов» Алчагир.

– Я на зубы смотрел, – огрызнулся Давлет. – У нее сменились средние зубы, а окрайки были молочными! Три года коню! Три года! И всего тридцать серебряных денгов! Проклятый яхудий! Мошенник! Кто же знал…

– Что она слепая? – расхохотался Алчагир. – На уши надо было смотреть, на уши! Запомни – если лошадь постоянно прядает ушами, да еще имеет выпуклые глаза – она плохо видит! Ай, Давлет, какой ты ребенок. Тебя обманули, как мальчишку.

– Проклятый яхудий, – скрипнул зубами несчастный «барс». – Так складно говорил…

– Даже из кривой трубы идет прямой дым! Зачем один ходил на базар? В следующий раз бери с собой Мамчура. Этот сувар видит насквозь каждого торговца, даром что сам все время молчит, – посоветовал сотник.

Мамчур, шедший впереди, услышал свое имя и повернулся. Увидев, что товарищи еще забавляются с Давлетом, он смущенно улыбнулся и зашагал дальше. Воины прошли Гончарную слободку и повернули на улицу, где теснились лавки ремесленников по металлам: кузнецов, чеканщиков. Блестела выставленная из дверей медная посуда, сверкали синевой лезвия сабель. С задних дворов доносился стук молотков, раздавалось шипение воды в ваннах подле кузнечных горнов. Через полуоткрытые двери мастерских можно было различить обнаженные по пояс фигуры рабов, малиновые от жара лица мастеров и подмастерий.

– Эй, Алчагир, ты хотел зайти к кузнецу перековать меч! – напомнил Арслан.

Среди захваченных трофеев была тяжелая «фальката», которая приглянулась десятнику. Он хотел проверить ее закалку и попробовать потренировать к ней руку.

– После, – отмахнулся Алчагир. – Сегодня мы ходим за тобой, Арслан. Куда ты, туда и мы. Жеребенок всегда идет по следу лошади!

– Якши. Тогда лошадь идет на водопой. В место, где есть большой дустурхон и ароматная сорпа с кислым тузлуком.

– И чтобы «буза» была! Ай, сотник, ты так говоришь, что у меня уже забурчало в кишках, как в кувшине с одним забытым орехом внутри! Недаром мудрецы говорят: «Старик отдыхает, когда лежит, молодой – когда вкушает пищу»! – воскликнул Алчагир.

Навстречу попался худосочный раб, ведущий за недоуздок молодого одногорбого верблюда. Дромадер сопротивлялся поводырю и отчаянно вертел головой. Мамчур, шейх тридцатого уровня, замедлил на секунду шаг и что-то вполголоса шепнул прямо в ухо верблюду. Тот тут же успокоился, покорно позволив рабу увлечь себя дальше по мостовой, вымощенной крупным булыжником, плоско стесанным с одной стороны.

Маги применяли заклинания, шейхи владели умами диких и домашних зверей. И те и другие служили во благо народа ногайларов, а также их повелителя – Исмаил-бия, прозванного Ульмасом – Бессмертным, за его долгое время правления. Ульмас не знал милосердия к врагам, его жестокость в преследовании иностранцев равнялась лишь благоволению и мудрой справедливости по отношению к собственным гражданам. Они являлись Северным щитом для всего Овиума. Держали под надзором его второй вход. Через их земли ни разу не удалось пройти неприятелю, хотя попытки вторжения происходили постоянно. Ногайлары сражались отчаянно и каждый раз обращали в бегство даже превосходящие их числом армии. И никогда не просили помощи. Весь Иггдрасиль признавал заслуги своего свободолюбивого народа-защитника, и сквозь пальцы смотрел на периодические стремительные набеги «барсов» на свои разбросанные по Пустыни фактории. Они грабили деревни юнитов, угоняли в полон рабов, исчезая прежде, чем оборонительная машина миров Великого Древа начинала набирать обороты для адекватного военного ответа. Таков уж был неистовый нрав этого вольного народа, не терпящего ничьей власти, кроме власти возлюбленного подданными Исмаил-бия. Иггдрасиль хмурил брови, грозил пальцем, но не предпринимала никаких активных действий. И понятно почему – кто по собственной воле будет ломать неприступные ворота в свой родной дом. Ногаев не любили, иногда даже ненавидели. Но всегда – уважали за мужество и бесстрашие.

– Ошхона! – палец Давлета замер в направлении уличной забегаловки, где можно было быстро перекусить.

Они быстро утолили голод жирной бараньей похлебкой и запили варево раскаленным молочным чаем. Алчагир хотел было взять кувшин хмельной «бузы», но сотник запретил – через час им всем надлежало явиться во дворец к повелителю. Рассказать о походе, присутствовать при допросе пленных. Советник Исмаила – Ергали-мирза шепнул Арслану, что правитель очень заинтересовался захваченным епископом и пожелал говорить с ним лично в присутствии «барсов», забравших его в полон.

Начальник караульной стражи – седоусый гигант Буранбай, дружелюбно кивнул «барсам», пропуская их во дворец. Они поднялись по отмытым до блеска ступеням из розового мрамора, приняли из рук рабов по кубку со свежим кумысом и прошли в тронную залу. Сидящие на атласных подушках вокруг владыки Ногайского улуса шейхи и мирзы приветствовали отважных воинов одобрительными гортанными возгласами, а главенствующий над своим военным советом – джихангиром бий, поманил их к себе с высоты инкрустированного самоцветами золотого трона.

– Подойдите ближе, удальцы, – мягко произнес он. – Вы сослужили хорошую службу своему народу и достойны награды.

Руки бия утопали в синем шелковом каптале, ноги в желтых сафьяновых сапогах приминали затейливый рисунок пушных ковров. Несмотря на возраст, Измаил был по-прежнему крепок телом. А уж про силу его духа ходили легенды и среди его подданных, и среди многочисленных недругов.

– Попирать ногами трупы наших врагов – вот лучшая награда для «барсов», – ответил Арслан-Гирей, и одобрительный шум вельмож перекрыл окончание его слов.

– Хуп якши! Очень хорошо! – улыбнулся повелитель. – Чем я могу отблагодарить своих верных слуг?

– Если на то будет позволение владыки, после того, как мы обнимем наших жен и возьмем на руки наших сыновей, мы хотели бы сходить за реку, – с достоинством высказал свое пожелание сотник.

«Сходить за реку» – означало переправиться через Ока-даре и совершить набег на нейтральные пустынские земли. В последнее время ногайлары обходили фактории миров и селения их данников, предпочитая промышлять среди диких территорий. Терпимость планет не безгранична. С нейтралами проще. И проблем меньше. Оттуда пригонялся скот, бралось много рабов и другой ценной поживы. Иной раз в самых дальних походах ногаи добирались до экваториальной оси, до вод великой реки Джорней.

Бий слегка нахмурился. Но он никогда не забирал данного слова:

– Так тому и быть. А после похода и раздела добычи тебя и твоих соратников ждут новые назначения. Ты примешь тысячу Муйтен Бароглы. Должности для своих товарищей определишь сам.

Восхищенный шопот пробежал по зале. Тумен «Муйтенских шапок» или, как их еще называли – «Черных шапок» считалась элитным войском, личной гвардией Исмаила. «Барсы» низко склонились перед повелителем, благодаря за щедрую награду. Бий указал им рукой место у стены, по правую сторону от себя и громко хлопнул в ладоши:

– Приведите епископа! Я буду говорить с ним.

Через несколько минут в залу ввели Сигизмунда Милосердного. Арслан отметил, что у священнослужителя уже полностью прошел приступ паники, который он наблюдал в степи. Наоборот, толстяк в сиреневом облачении выглядел уверенно и спокойно. Видимо, или уже отошел от дорожной тряски или имел до этого хорошую школу верховой езды. Епископ остановился посреди Тронного приема. Его взгляд скрестился с хмурым взором Исмаила.

– Зачем ты пришел на земли моего народа?

– Я уже отвечал твоим слугам, что я всего лишь проповедник и несу слово Божие.

– Мы тебя не звали.

– Я шел, повинуясь лишь гласу моего Господа. Для Истины открыты все двери. Несущие ее благословенны.

Вельможи ропотом отозвались на дерзкие слова иноземца. Безумец, он что, не ведал, с кем говорил?

– О какой истине ты глаголишь, чужеземец?

– Об Истине Святой Единой Веры!

Исмаил-бий криво усмехнулся в белоснежную бороду.

– Значит, ты проповедник? – раздумчиво произнес он. – Якши. Давай, расскажи нам свою лучшую проповедь. У тебя не будет более внимательных слушателей, чем мои приближенные. Обещаю. И хорошенько постарайся, потому что от твоей убедительности сейчас зависит твоя никчемная жизнь.

Епископ откашлялся. Обвел внимательным взглядом присутствующих. На миг Арслан встретился глазами с этим толстым беспомощным человеком в изорванной грязной рясе и вдруг почувствовал волны тепла, исходящие от него. Он как будто тонул в желтых водах Улысы, но погружение было легким и приятным. Священник начал говорить, и речь его баюкала суровых воинов, заворачивали их сознание и мысли в теплый шерстяной плед новообретенной Истины. Голос Сигизмунда доносился как бы издалека, смысл слов размывался, но крепла уверенность, что это очень важно и может оказаться новой путеводной звездой, под свет которой стоит идти, к лучам которой нужно стремиться.

– … Оглянитесь по сторонам, мои братья. Я говорю это слово, потому что все мы – братья друг другу. Несущественны наши различия, важно, что все мы живем и дышим, благодаря воле Создателя. Мы едины в беспомощности, по сравнению с его мощью и всезнанием. Обернитесь, мои братья, заклинаю вас. Посмотрите не потоки крови, что струятся по нашей земле. Разве мы рождены для того, чтобы без жалости убивать друг друга? Кто сможет прекратить это? Только мы сами. Смотрит Создатель на мир, сотворенный им, и невыносима горечь его от несовершенства людей. Вместо того, чтобы стать ближе к нему, стать его подобием, человеческая раса занята лишь самоистреблением. Мы превратили Землю, дарованную нам Создателем, в ад. Теперь то же самое мы делаем с Мидгардом. Призываю вас: внемлите непреложной Истине, откройте глаза и отметите пелену с них, накинутую вам вашими лжепророками. Отложите свое оружие, откройте свои объятия другим народам, и вы услышите от них: «Здравствуйте, братья наши!». Размокните навязанную вам в Мидгарде цепь перерождений, потому что с каждым новым обличьем вы делаете шаг от Высшего Царства, обители Вечного Спокойствия и Вечной Любви людей к ближнему своему. Впустите в свою бессмертную душу боль Создателя за судьбы ваши и ваших детей…

– Ха-ха-ха, – епископ осекся, прерванный смехом Исмаил-бия.

Для остальных же, голос правителя прозвучал вдруг грубо и неуместно.

Но бий заговорил, и чары проповедника начали рассеиваться, как утренний туман, гонимый степным ветром.

– Вот, значит, какую Истину ты несешь на наши земли, епископ Сигизмунд. Брось четки!!! На пол!!! – внезапно закричал Исмаил громовым голосом, и звук его заледенил сердце Арслан-Гирея, сковал могильным холодом жилы, покрыл зимней изморозью кости бессмертного «барса».

Священник кротко посмотрел на правителя ногайларов, помедлил секунду и уронил четки на мраморную плиту пола перед собой.

– Шейх Мелхи! Отшвырни четки за мой трон! Не прикасайся к ним мечом, возьми деревянный посох. Якши. В них сокрыта страшная сила, и не четки вовсе это, а древний артефакт. Даже я не ведаю его название, а лишь ощущаю волны Мощи, идущие от него. Мелхи, посмотри на истинную сущность этого длиннополого святоши. Что ты видишь? Обаяние и Дипломатия?

– Обаяние десятый уровень, Дипломатия двенадцатый, Мудрость десятый, – подтвердил пророк Мелхи, Маг и Прорицатель. – И еще что-то, чего я не могу понять…

– Это Харизма. Скрытый Навык, открывающийся при достижении сотого левела. Ты просто не в состоянии прочитать его, потому что сам – шестидесятый. Я – сто восемнадцатый и различаю эти умения. Но даже мне не видна Воля. Она запрятана совсем глубоко в душу этого шайтана. Какую важную птицу занесло под наш кров! Мы давно ее ждали и уже открыли дверцу приготовленной клетки. Я знаю, кто ты и зачем пожаловал в Овиум. Хочу огорчить тебя, Арслан. Если бы он захотел, этот жирный шакал вполне мог положить там, в степи, всю твою сотню. Но он предпочел прикинуться слабым и беспомощным. Потому что так ему легче внедрять в ваш разум свои идеи…

– Я всего лишь… – начал епископ, но Исмаил не дал ему продолжить:

– Умолкни, лживая собака! Ты достаточно потявкал здесь. Будешь говорить, когда я разрешу открыть тебе рот. Печать Молчания! – рявкнул бий, и Тронный Зал озарила яркая белая вспышка.

Епископ схватился за лицо, закружился на месте волчком.

– Ледяная Статуя! – прорычал бий, и проповедник застыл, будто пораженный молнией.

– Какой хитроумный и коварный план! Какое терпение нужно, чтобы осуществить его! Долгий и тонкий расчет, – Исмаил покрутил седой головой, отдавая должное врагу. – Погибая от клинка или зубов диких зверей, человек перерождается в новом теле. Так устроен Мидгард. Это его закон. Срази сильного, и станешь сильнее. Падешь от слабого, и откатишься назад в тело зверя или нелюдя. Проходя очищение смертной болью, мы начинаем новую жизнь в обличье того, кем нам суждено стать по делам нашим. Просто и мудро. А что задумали эти питомцы иезуитов? Разомкнуть цепь перерождений. Поманить людей выдуманным Высшим царством, чтобы уменьшить их количество под небом Мидгарда. Человек в нелепой надежде доживает до старости, умирает, его кладут в гроб, и плоть его точат черви. И ничего не происходит. Кроме одного. Нас становится меньше. А это значит – их количество возрастает. Тоже просто. Но как трудно осуществить такой план. И, тем не менее, они могут преуспеть. Я получаю вести со Ствола Мирового Древа – там учение этих презренных шакалов дало ростки. Зашатались устои миров, сомнения разъедают умы лучших из людей. И всему виной – их лживые басни! Они баюкают нас сказками о счастливом будущем, одновременно подталкивая под локоть к пропасти под ногами.

Вы думаете, почему этот жирный епископ не вступил в противоборство, а отдал свой защитный амулет? Он надеется пасть от моей руки, руки более сильного, переродиться и продолжить свое дело. Это их преимущество. Они погибают от наших мечей на нашей земле, но их дух остается здесь. Пройдя новый цикл, они вновь начинают подтачивать возведенное нами здание, как черные жуки-древоточцы. Терпение. Бесконечное терпение. Им его не занимать. Но сегодня мы поступим иначе. Заковать его в кандалы! Закрыть кляпом его уста, чтобы он не мог произнести и звука! Завязать глаза, чтобы он не смог отдать распоряжение взглядом. Найдите протухшую тушу недалеко от городских боен. Измажьте его прокисшей кровью. Вывезите в степь и облепите все его тело червями, что питаются падалью. Отгоняйте шакалов и стервятников. Степные муравьи, жуки-могильщики и черви должны сделать свое дело раньше, чем он умрет от жажды! Слышишь меня, ты, проповедник! Нет, тебе не суждено пасть от руки воина! Ты умрешь страшной смертью, сожранный заживо насекомыми, и будешь отброшен далеко в цепи перерождений. Не годы, а десятки лет потребуются тебе, чтобы вернуться обратно. За это время ты позабудешь все, что знал, и твой дух будет сломлен. Стража! Уведите иноземца! Мелхи! Ты лично присмотришь за тем, чтобы все произошло так, как я сказал! Возьми с собой лучших! Хорошенько запомните мои слова, соратники. Народ, оторванный от своих корней, лишенный своих обычаев, обречен. Нарушите связь с памятью предков, и через три поколения вас не станет. Только своими традициями и обычаями мы поддерживаем свой дух, свою силу. Запомните мои слова, верные сыны ногайларов! Искореняйте всех иноземцев, несущих вам плоды просвещения, потому что с ними вы вкушаете яд, растлевающий ваши сердца. Напитавшись им, вы сами не заметите, как опустеют ваши дома, падут тучные ныне стада. Дочери и жены превратятся в распутных девок! Мужчины ослабнут и станут похожими на женщин! Помните – ни один проповедник-иноземец не должен пройти по нашей земле! Жгите святош огнем, развевайте по ветру пепел от их сгоревших трупов, но заклинаю – никогда не пускайте чужаков в наши аилы и не давайте говорить с неокрепшими умом женщинами и детьми, не могущими отличить ложь от истины, зло от добра!

Так сказал Великий Исмаил-бий.