Скиталец по морям судьбы

Глава первая В которой принц драконов поднимается на борт таинственного корабля

Казалось, что человек стоит в огромной пещере, своды и стены которой были сложены из неустойчивых сгустков темного света, время от времени пропускающих внутрь свет луны. Трудно было поверить, что эти стены – всего лишь тучи над горами и океаном, если бы лунные лучи не пронзали их, высвечивая штормовое море, омывавшее берег, на котором стояла одинокая фигура.

Вдали прогремел гром, сверкнула молния. Пошел дождь. Тучи ни мгновения не оставались на месте. Они вихрились, приобретая разные оттенки – от густо-черного до мертвенно-бледного; они напоминали плащи мужчин и женщин, танцующих какой-то гипнотический менуэт. Человек, стоявший на гальке мрачного берега, глядя на тучи, представлял себе гигантов, пляшущих под музыку далекого шторма, и чувствовал себя так, как может чувствовать человек, который неосторожно зашел в зал, где веселятся боги. Он перевел взгляд с туч на воду. Море казалось уставшим. Огромные волны с трудом наползали одна на другую и падали в изнеможении с тяжелым вздохом на твердые камни.

Человек поглубже натянул на голову капюшон. Он несколько раз оглянулся через облаченное в кожу плечо и подошел поближе к воде, так что буруны стали докатываться до носков его высоких черных сапог. Постарался заглянуть в пустоту, образованную скоплением туч, но ничего разглядеть не смог. Невозможно было сказать, что там, на другой стороне водного пространства, и как далеко оно простирается.

Он наклонил голову, прислушался, но не услышал Ничего, кроме звуков небес и моря. Вздохнул. На мгновение его коснулся лунный луч, и на белом лице стали видны два малиновых глаза, полных страдания. Затем вернулась темнота. Человек снова оглянулся, явно опасаясь того, что луч света мог обнаружить его перед каким-то врагом. Стараясь не шуметь, он направился влево – к укрытию в скалах.

Элрик устал. Он по наивности предложил губернатору города Райфель в стране, называющейся Пикарайд, свои услуги в качестве наемника. За свою глупость он поплатился – его посадили в тюрьму как мелнибонийского шпиона (губернатору было совершенно очевидно, что никем другим Элрик быть не может), и ему лишь недавно удалось бежать оттуда с помощью взяток и небольшого колдовства.

Однако за ним почти сразу же снарядили погоню. Для этого использовали специально обученных собак, и сам губернатор возглавлял преследование даже за пределами Пикарайда – в необитаемых сланцевых долинах, называемых Мертвыми Холмами, где почти ничего не росло, да и не пыталось расти.

Альбинос поднялся по крутым склонам невысоких гор; склоны были из серого крошащегося сланца, отчего его восхождение можно было услышать за милю. Он уходил от своих преследователей по долинам, похожим на пустыню, по руслам рек, которые десятки лет не видели воды, по пещерам-туннелям, в которых не было даже сталактитов, по плато, на которых возвышались каменные курганы, возведенные исчезнувшим народом, – и наконец ему стало казаться, что он навсегда покинул знакомый ему мир, пересек границу потустороннего и оказался в тех мрачных местах, о которых читал в легендах его народа, где когда-то безрезультатно сражались между собой Закон и Хаос, оставив после себя опустошенные земли, на которых никогда больше не сможет возродиться жизнь.

В конце концов он загнал своего коня, и сердце животного разорвалось; Элрик оставил его труп и продолжил бегство пешком, направляясь к морю, к этому узкому берегу, и теперь он не мог ни идти вперед, ни вернуться назад, опасаясь, что враги подстерегут его.

Он много бы отдал сейчас за лодку. Скоро собаки обнаружат его след и выведут своих хозяев к берегу. Его пробрала дрожь. Уж лучше умереть здесь в одиночестве, быть убитым теми, кто даже не знает его имени. Он жалел только, что Симорил не будет знать, почему он не вернулся к концу года.

Пищи у него оставалось мало, подходили к концу и запасы снадобья, которое поддерживало в нем силы. Не возобновив в себе энергии, он не мог воспользоваться колдовством, с помощью которого можно было попытаться получить какое-нибудь плавучее средство, пересечь море и попасть, скажем, на остров Пурпурных городов, народ которого был меньше всех враждебен Мелнибонэ.

Прошли месяцы с тех пор, как он оставил свой двор, будущую королеву, посадил до своего возвращения на троне Йиркуна. Он полагал, что узнает больше о человеческой породе, населяющей Молодые королевства, если поживет среди них, – но они не принимали его, демонстрируя либо свою неприкрытую ненависть, либо настороженность, либо покорность. Нигде он не нашел никого, готового поверить, что мелнибониец (а они не знали, что он – император) по доброй воле решил связать свою судьбу с человеческими существами, которые когда-то были в рабстве у этой жестокой и древней расы.

И вот теперь, стоя у бушующего моря, чувствуя себя в западне и почти уже побежденным, Элрик знал, что он один во враждебной вселенной, без друзей и без цели – бесполезный больной анахронизм, глупец, низведенный на самое дно собственным комплексом неполноценности, своей полной неспособностью верить в правоту или несправедливость чего бы то ни было. Ему недоставало веры в собственную расу, в право властвовать, полученное им от рождения, в богов или людей, а самое главное – ему недоставало веры в себя самого.

Его шаг замедлился, ладонь легла на рукоять рунного меча. Буревестник, полуразумное создание неведомых сил, оставался теперь его единственным спутником, его единственным наперсником, и у Элрика вошло в болезненную привычку говорить с мечом, как другие говорят с конем или как заключенный может делиться мыслями с тараканом в камере.

– Ну так что, Буревестник, может быть, зайдем в море и покончим со всем этим? – Голос его звучал глухо, едва слышно. – Так мы по крайней мере получим удовольствие, введя в недоумение наших преследователей.

Он сделал нерешительное движение в сторону моря, но его усталому мозгу показалось, что меч запротестовал, зашевелился у него на бедре, потянул его назад. Альбинос усмехнулся.

– Ты существуешь, чтобы жить и забирать жизни. А я, судя по всему, существую, чтобы нести тем, кого я люблю и ненавижу, освобождение в смерти, – и в конце концов умереть. Иногда так мне и кажется. Печальная закономерность, если только это действительно закономерность. Но за этим должно стоять что-то большее…

Он повернулся спиной к морю и, подставив лицо легкому дождю, принялся вглядываться в чудовищные тучи, что клубились у него над головой. Прислушался к сложной, печальной музыке моря, обрушивающегося волнами на скалы и гальку и вновь откатывающегося назад. Дождь лишь немного освежил его. Он не спал две ночи совсем, а перед этим почти не спал еще несколько ночей. До того как загнать до смерти лошадь, он скакал почти неделю.

У основания влажного гранитного утеса, поднимавшегося футов на тридцать над его головой, он нашел выемку, в которой можно было спрятаться от порывов дождя и ветра. Завернувшись поплотнее в кожаный плащ, он протиснулся в эту нору и сразу же заснул. Пусть они его найдут, пока он спит. Он хотел умереть, не зная об этом.

Элрик шевельнулся, и в глаза ему ударил резкий серый свет. Он поднял голову, едва сдержав стон – шея у него затекла, – и открыл глаза. Моргнул. Настало утро. Может, даже уже был день, но солнца видно не было. Берег был покрыт холодным туманом. Сквозь туман на небе все еще были видны темные тучи, создававшие эффект огромной пещеры. Море слегка волновалось, продолжая плескаться и шипеть, набегая на берег, хотя и казалось гораздо спокойнее, чем накануне вечером. Звука бури больше не было слышно. Воздух сильно похолодал.

Элрик приподнялся, опираясь на меч, и внимательно прислушался – но ничто не говорило о приближении его врагов. Они, несомненно, прекратили поиски – возможно, после того как нашли его коня.

Элрик вытащил из поясной сумки ломоть копченого бекона и сосуд с желтоватой жидкостью. Глотнув из сосуда, он вставил на место пробку и, вернув сосуд в сумку, принялся жевать бекон. Он испытывал жажду. Он побрел вдоль берега и нашел лужицу с дождевой водой, почти не испорченной солью. Он напился, поглядывая вокруг. Туман был довольно густым, и Элрик знал: если он отойдет далеко от берега, то сразу же заблудится. Впрочем, имело ли это какое-то значение? Ему некуда было идти. Его преследователи поняли это. Без коня он не может вернуться в Пикарайд, самое восточное из Молодых королевств. Без лодки он не сможет выйти в море и попытаться вернуться на остров Пурпурных городов. Он не помнил ни одной карты, на которой было бы показано восточное море, и понятия не имел, далеко ли он ушел от Пикарайда. Император решил, что если хочет выжить, то должен идти на север – другой возможности у него нет. Он должен идти вдоль берега в надежде рано или поздно выйти к какому-нибудь порту или рыбацкой деревне, где он сможет немногими оставшимися у него вещами заплатить за плавание по морю. Но эта надежда была невелика, потому что еды и снадобья осталось у него от силы на день-два.

Он глубоко вздохнул, готовясь к пути, и тут же пожалел об этом: туман впился ему в горло и легкие тысячью булавочек. Закашлялся. Сплюнул на гальку.

И тут он услышал нечто иное, чем переменчивый шепоток моря. Это было мерное поскрипывание, словно звук шагающих ног, обутых в жесткую кожу. Его правая рука переместилась к левому бедру и мечу, висевшему там. Он поворачивался в разные стороны в поисках источника шума, но в тумане ничего нельзя было понять. Шум мог доноситься откуда угодно.

Элрик украдкой направился назад к своему убежищу и, встав спиной к утесу, чтобы никто не мог подобраться к нему сзади, стал ждать.

Скрип повторился, и к нему добавились другие звуки. Элрик услышал позвякивание, всплески, похоже – какой-то голос, шаги по дереву. И тут он понял, что либо у него начались галлюцинации – побочный эффект его снадобья, либо он слышал, как корабль приблизился к берегу и встал на якорь.

Элрик вздохнул с облегчением; у него возникло искушение посмеяться над собой – уж слишком быстро он решил, что этот берег необитаем. Он думал, что эти мрачные утесы тянутся на многие мили, возможно на сотни миль во всех направлениях. Вероятно, эта мысль была следствием усталости и мрачного настроения. Элрику пришло в голову, что он вполне мог открыть страну, не нанесенную на карту, но достаточно цивилизованную, где есть корабли и гавани для них.

Но альбинос не спешил покинуть свое укрытие. Напротив, он отошел за утес, вглядываясь в туман в направлении моря. Наконец он разглядел тень, которой не было там вчера. Черная угловатая тень, которая не могла быть ничем иным, как кораблем. Он заметил что-то похожее на корабельные канаты, услышал что-то напоминающее звуки голосов, поскрипывание снастей – спускались паруса на мачте.

Элрик прождал не меньше часа, ожидая, что команда сойдет на берег, иначе зачем они вообще входили в эту опасную бухту. Но на корабль опустилась тишина, словно вся команда улеглась спать.

Элрик осторожно вышел из-за утеса и пошел к кромке берега. Теперь очертания корабля вырисовывались яснее на фоне красноватого солнечного света за ним, слабого и водянистого, рассеянного туманом. Это был корабль средних размеров, весь сработанный из черного дерева. Его конструкция была замысловатой, незнакомой Элрику – высокие палубы на корме и носу и никаких следов весельных портов. Это было необычно для корабля – ни в Мелнибонэ, ни в Молодых кородевствах таких не делали, – что вроде бы подтверждало его мысль: он столкнулся с цивилизацией, по какой-то причине отрезанной от остального мира, как Элвер или Неведомый Восток были отделены от остального мира огромными пространствами Вздыхающей пустыни и Плачущей пустоши.

Он не видел никакого движения на борту, не слышал звуков, какие предполагаешь услышать на корабле, даже когда большая часть команды отдыхает. Туман слегка рассеялся, и теперь больше солнечных лучей освещало корабль. Элрик увидел мощные штурвалы как на носовой, так и на кормовой палубах, стройную мачту, свернутый парус, сложную геометрическую резьбу перилец и ростра, огромный, искривленный нос, который создавал ощущение силы и мощи, и Альбинос даже подумал, что перед ним военный, а не торговый корабль. Но с кем можно сражаться в этих водах?

Он, забыв об осторожности, сложил ладони чашечкой, поднес их ко рту и крикнул:

– Эй, на борту!

Элрику показалось, что в тишине, которая была ему ответом, присутствует какая-то нерешительность, словно люди на борту услышали его, но не знают – следует ли им отвечать.

– Эй, на борту!

Налевой палубе появилась фигура, перевесилась через борт, глядя в его сторону. На незнакомце были доспехи, такие же темные и странные, как конструкция корабля. Шлем скрывал большую часть лица, но Элрик разглядел густую золотистую бороду и проницательные голубые глаза.

– Эй, на берегу, – сказал человек в доспехах. Его акцент был незнаком Элрику, тон его, как и вообще манеры, был небрежен. Элрику показалось, что человек улыбнулся. – Что тебе от нас надо?

– Помощи, – сказал Элрик. – Я попал в беду. Мой конь пал. Я заблудился.

– Заблудился? Ух ты! – Голос человека эхом разнесся в тумане. – Заблудился. И ты хочешь подняться на борт?

– Я могу заплатить, хотя и не очень много. Я могу предложить свои услуги в качестве платы, если вы доставите меня до ближайшего порта, куда направляетесь, или высадите где-нибудь вблизи Молодых королевств. Там я обзаведусь картой и смогу двигаться дальше самостоятельно…

– Ну что ж, – неторопливо сказал другой, – для воина всегда найдется работа.

– У меня есть меч, – сказал Элрик.

– Вижу. Хорошее боевое оружие.

– Так я могу подняться на борт?

– Сначала мы должны посоветоваться. Подожди немного…

– Конечно, – сказал Элрик.

Манеры этого человека привели Элрика в замешательство, но перспектива тепла и еды на борту воодушевила его. Он терпеливо ждал, и наконец рыжебородый воин снова появился на палубе.

– Как тебя зовут? – спросил воин.

– Я Элрик из Мелнибонэ.

Воин вроде бы сверялся со списком – его палец скользил по пергаментному свитку; наконец рыжебородый удовлетворенно кивнул и засунул список за пояс с огромной пряжкой.

– Ну что ж, – сказал он, – ожидание имело смысл. Я никак не мог поверить.

– И о чем же вы совещались и чего ждали?

– Тебя, – сказал воин, сбрасывая за борт веревочную лестницу, конец которой погрузился в воду. – Добро пожаловать на борт, Элрик из Мелнибонэ.

Глава вторая Слепой капитан

Элрика удивила небольшая глубина моря, и он не мог понять, как столь большой корабль смог подойти так близко к берегу. Войдя в море по грудь, альбинос ухватился за черную ступень лестницы. С большим трудом удалось ему вытащить свое тело из воды – ему мешали и покачивание корабля, и тяжесть рунного меча, но в конце концов он все-таки перевалился через борт и встал на палубу. Вода стекала с его одежды, он весь дрожал от холода.

Элрик огляделся. Сверкающий красноватый туман прилип к темным реям и такелажу, белый туман лежал на крыше и боковинах двух больших строений, расположенных перед мачтой и за ней, и этот туман не был похож на тот, что висел в воздухе за кораблем. Элрику даже показалось, что этот туман путешествует вместе с кораблем. Он улыбнулся про себя, объясняя свои странные ощущения тем, что он почти не спал и не ел. Когда корабль окажется в более солнечных водах, Элрик наверняка увидит, что это совершенно обыкновенное судно.

Светловолосый воин взял Элрика за руку. Ростом он не уступал альбиносу и имел плотное телосложение. Улыбнувшись под шлемом, он сказал:

– Идем вниз.

Они подошли к сооружению перед мачтой, и воин, открыв раздвижную дверь, отступил в сторону, пропуская Элрика вперед. Пригнувшись, альбинос вошел в теплое помещение. Здесь горела лампа красно-серого стекла, висевшая на четырех серебряных цепочках, прикрепленных к потолку. В свете лампы Элрик увидел несколько плотных фигур в доспехах самого разнообразного вида. Они сидели за квадратным прочным столом, вделанным в пол. Все лица повернулись к Элрику и вошедшему за ним воину, который сказал:

– Это он.

Один из присутствующих, сидевший в самом дальнем углу каюты, чье лицо невозможно было разглядеть в тени, кивнул:

– Да, это он.

– Вы знаете меня? – спросил Элрик, усаживаясь на край скамьи и снимая с себя промокший кожаный плащ. Ближайший к Элрику воин придвинул к нему металлическую кружку с горячим вином, и альбинос с благодарностью принял ее. Он начал пить небольшими глотками терпкую жидкость, удивляясь тому, как быстро она прогнала холод из его костей.

– В некотором смысле, – ответил сидевший в тени воин. Голос его звучал иронически и в то же время грустно, и Элрика это не обидело, потому что язвительность, казалось, в большей степени относилась к самому говорившему, чем к Элрику.

Светловолосый воин уселся напротив Элрика.

– Меня зовут Брут – сказал он. – Я из Лашмара, где у моей семьи до сих пор есть земля, но я не заглядывал туда уже много лет.

– Значит, ты из Молодых королевств? – спросил Элрик.

– Да, когда-то был.

– Значит, ваш корабль не заходит в те края?

– Видимо, не заходит, – сказал Брут. – Я думаю, что сам-то я на борту не очень давно. Я искал Танелорн, но вместо него нашел этот корабль.

– Танелорн? – Элрик улыбнулся. – Сколько же народу, оказывается, ищет это мифическое место. Тебе не знаком Человек по имени Ракхир, когда-то он был воином-жрецом в Фуме? У нас с ним было одно совместное приключение. Он оставил меня, а сам отправился на поиски Танелорна.

– Я его не знаю, – сказал Брут из Лашмара.

– А эти воды, – спросил Элрик, – они далеко от Молодых королевств?

– Очень далеко, – сказал сидевший в тени человек.

– Может быть, вы из Элвера? – спросил Элрик. – Или из какого другого места, расположенного в тех краях, что мы на западе называем Неведомым Востоком?

– Большинство наших земель и в самом деле вам неведомы, – сказал человек из тени и рассмеялся.

И опять Элрик не уловил в его смехе ничего оскорбительного для себя. И вся таинственность, на которую намекал этот человек, нимало не тревожила его. Солдаты удачи – а Элрик решил, что именно с такими людьми он и имеет дело, – радовались своим шуткам и намекам. Обычно больше их ничего и не объединяло, кроме готовности продать свое умение сражаться тому, кто хочет за это заплатить.

Снаружи раздался звук поднимаемого якоря, и качка усилилась. Потом Элрик услышал хлопки поднятого паруса. Он спрашивал себя, как они собираются выйти из бухты – на море стоял почти полный штиль. Он обратил внимание, что лица воинов, которые были видны ему, напряглись, когда корабль начал двигаться. Элрик переводил взгляд с одного мрачного, испуганного лица на другое и спрашивал себя – а не выглядит он сам точно так же?

– И куда же мы направляемся? – спросил он.

Брут пожал плечами.

– Я знаю одно: мы должны были зайти сюда, чтобы подобрать тебя, Элрик из Мелнибонэ.

– Вы знали, что я буду здесь?

Человек в тени шевельнулся и отхлебнул еще немного горячего вина из кувшина, стоявшего в углублении в центре стола.

– Ты последний, кто был нам нужен, – сказал он. – А я был взят на борт первым. Пока у меня не было поводов жалеть, что я отправился в это путешествие.

– А как тебя зовут? – Элрик решил, что хватит ему пребывать в таком невыгодном положении.

– Ах, уж эти имена. У меня их было немало. Больше всего мне нравится Эрекозе. Но еще, насколько мне известно, меня называли Урлик Скарсол, Джон Дейкер, Илиана из Гараторма. Что-то подсказывает мне, что я был и Элриком Женоубийцей…

– Женоубийцей? Не очень приятное прозвище. И кто же этот другой Элрик?

– На это я не могу дать полного ответа, – сказал Эрекозе. – Но я, кажется, разделяю это имя более чем с одним пассажиром на нашем корабле. Я, как и Брут, искал Танелорн, но оказался на этом корабле.

– У нас у всех это общее, – сказал еще один воин. Это был чернокожий человек, черты лица которого были странным образом искажены рассекавшим его лицо шрамом в виде перевернутой буквы V, начинавшимся на лбу, проходившим через обе глазницы и щеки и заканчивающимся на скулах. – Я был в земле, называемой Гхаджа-Ки, – неприятнейшее, заболоченное место, населенное странной и больной жизнью. Мне рассказывали про город, который находится там, и я решил, что это и есть Танелорн. Я ошибался. Населяют эту землю голубокожие двуполые люди, которые вознамерились избавить меня от пороков моего неправильного развития – исправить цвет моей кожи и лишить признаков пола. Этот шрам – их рук дело. Боль, которую я испытал во время этой операции, придала мне сил, и я смог вырваться и бежать голым в болота. Я брел по болотам много миль и наконец вышел к озеру, из которого вытекала широкая река. Над ней висели тучи насекомых, с жадностью набросившихся на меня. Но туг появился этот корабль, и я был более чем рад найти на нем убежище. Меня зовут Отто Блендкер, прежде книжник из Брунса, а теперь сделавшийся за свои грехи наемником.

– Брунс? Это где-то неподалеку от Элвера? – спросил Элрик. Он никогда прежде не слышал об этом месте в Молодых королевствах.

Чернокожий покачал головой.

– Элвер мне неизвестен.

– Значит, мир значительно больше, чем я себе представлял, – сказал Элрик.

– Вот уж точно, – отозвался Эрекозе. – Ачто ты ответишь, если я предложу тебе такую теорию: море, по которому мы плывем, находится в нескольких мирах.

– Я склонен тебе поверить, – улыбнулся Элрик. – Я изучал такие теории. Больше того, я побывал в других мирах.

– Я рад это слышать, – сказал Эрекозе. – Не все на нашем корабле готовы принять мою теорию.

– Я ее почти что принял, – сказал Отто Блендкер, – хотя она меня и ужасает.

– Согласен, – послышался снова голос Эрекозе. – Ужасает даже больше, чем ты можешь себе представить, друг Отто.

Элрик придвинулся к столу и отхлебнул еще вина. Его одежда немного подсохла, и физически он чувствовал себя гораздо лучше.

– Я рад, что этот туманный берег остался позади, – сказал Элрик.

– Берег-то остался, – сказал Брут. – Но вот туман – он всегда с нами. Туман словно следует за кораблем, или корабль, куда бы он ни плыл, сам создает этот туман. Мы очень редко видим землю, а когда все же видим – как сегодня, – то она Такая тусклая, как отражение в блеклом погнутом щите.

– Мы плывем по потустороннему морю, – сказал другой воин, протягивая к кувшину руку в рукавице. Элрик передал ему кувшин. – В Хасгхане, откуда я родом, есть легенда о Заколдованном море. Если моряк оказывается в его водах, он никогда не вернется домой, он обречен на вечные скитания.

– Боюсь, что в твоей легенде есть доля правды, Терндрик из Хасгхана, – сказал Брут.

– А сколько всего воинов на борту? – спросил Элрик.

– Шестнадцать, если не считать Четверых, – сказал Эрекозе. – Всего двадцать. В команде человек десять, и потом есть еще капитан. Ты его, несомненно, скоро увидишь.

– Четверых? И кто же они?

Эрекозе рассмеялся.

– Мы с тобой – двое из Четверых. Двое других в передней каюте. А если хочешь узнать, почему нас называют Четверо, то спроси капитана, хотя, должен тебя предупредить, его ответы не всегда понятны.

Элрик вдруг почувствовал, что его качнуло.

– Этот корабль развивает неплохую скорость, – сказал он, – если учесть, что ветра почти нет.

– Отличная скорость, – согласился Эрекозе.

Он поднялся из своего угла – широкоплечий человек неопределенного возраста, явно немало повидавший в жизни. Он был красив и, несомненно, участвовал не в одной схватке, потому что руки и лицо у него сплошь были покрыты шрамами, хотя и не изуродованы. Его глаза, хотя и глубоко посаженные и темные и, казалось, не имеющие определенного цвета, были странно знакомы Элрику. Он чувствовал, что когда-то видел их во сне.

– Мы не встречались раньше? – спросил Элрик.

– Возможно… или еще встретимся. Какое это имеет значение? Наши предназначения одинаковы. У нас одна судьба. И возможно, у нас есть и еще кое-что общее.

– Еще? Я не понял первую часть твоего высказывания.

– Ну, это и к лучшему, – сказал Эрекозе, протискиваясь между своих товарищей, чтобы перебраться на другую сторону стола. Он положил свою удивительно мягкую руку на плечо Элрика. – Идем, мы должны встретиться с капитаном. Он изъявил желание увидеть тебя сразу же, как ты появишься.

Элрик кивнул и поднялся.

– Этот капитан – как его имя?

– Он не назвал нам ни одного, – сказал Эрекозе.

Они вдвоем вышли на палубу. Туман был густой и мертвенно-бледный, как и прежде, лунные лучи больше не пятнали его. Дальний конец палубы был почти не виден, и, хотя Корабль двигался довольно быстро, ветра Элрик не почувствовал. Однако воздух был теплее, чем он ожидал. Альбинос последовал за Эрекозе вперед в каюту, находившуюся ниже той палубы, где располагался один из штурвалов-двойников, при котором находился высокий человек в одежде из стеганой оленьей кожи. Стоял он так недвижно, что напоминал статую. Рыжеволосый рулевой и глазом не повел, когда они проходили мимо, направляясь к входу в каюту, однако Элрик мельком увидел его лицо.

Дверь, казалось, была сработана из какого-то отшлифованного металла, который поблескивал, как выделанная шкура животного. Она была красновато-коричневой – и самой яркой из всего, что Элрик пока видел на корабле. Эрекозе легонько постучал в дверь.

– Капитан, – сказал он. – Элрик прибыл.

– Входите, – раздался голос, звучавший одновременно мелодично и как бы издалека.

Когда дверь открылась, наружу хлынул розоватый свет, который чуть не ослепил Элрика. Когда его глаза привыкли к освещению, он увидел очень высокого, одетого в светлое Человека, который стоял на ярком ковре в середине каюты. Элрикуслышал, как дверь закрылась, и понял, что Эрекозе остался на палубе.

– Ты пришел в себя, Элрик? – спросил капитан.

– Да – благодаря вашему вину.

В чертах лица капитана было не больше человеческого, чем в чертах Элрика. Они были тоньше и одновременно резче, чем черты мелнибонийцев, но в то же время имели какое-то сходство с ними – такой же овальный разрез глаз, такое же сужение лица к подбородку. Длинные волосы капитана ниспадали ему на плечи рыжевато-золотистыми волнами, а на лбу были подобраны обручем из голубого нефрита. Одет он был в светлую тунику и рейтузы, на ногах – серебряного цвета сандалии и серебряные ремешки до колен. Если бы не одежда, то он был бы точной копией рулевого, которого только что видел Элрик.

– Хочешь еще вина?

Капитан направился к сундуку в дальней стороне каюты около закрытого иллюминатора.

– Спасибо, – сказал Элрик.

Теперь он понял, почему глаза капитана не смотрели на него. Капитан был слеп. При том, что двигался он точно и ловко, было очевидно, что он ничего не видит. Он налил вина из серебряного кувшина и пошел в сторону Элрика, держа перед собой кубок. Элрик шагнул вперед и принял его.

– Я тебе благодарен за решение присоединиться к нам, – сказал капитан. – Большим облегчением было узнать, что ты с нами.

– Ты очень любезен, – сказал Элрик, – хотя должен сказать, что принять это решение мне было вовсе не трудно. Выбора у меня не было.

– Это я понимаю. Поэтому-то мы и причалили к берегу именно в том месте и в то время. Ты еще узнаешь, что все твои товарищи были в сходной ситуации, перед тем как подняться на борт.

– Ты, кажется, неплохо осведомлен о передвижениях многих людей, – сказал Элрик. Он так и не пригубил вина, держа кубок в левой руке.

– Многих, – согласился капитан, – во многих мирах. Насколько я понимаю, ты человек образованный, мой друг, так что ты сможешь понять природу моря, по которому плывет мой корабль.

– Пожалуй.

– Мы плывем между мирами. Большей частью между разными плоскостями одного и того же мира, чтобы быть точнее. – Капитан помолчал, отвернув свое слепое лицо от Элрика. – Ты должен понять, что у меня нет намерений мистифицировать тебя. Есть вещи, которых я не понимаю, а другие вещи я не имею права раскрыть тебе до конца. Я просто верю, и я надеюсь, ты сможешь уважать мой подход.

– У меня пока нет причин относиться к этому иначе, – ответил альбинос, глотнув вина.

– Я оказался в прекрасной компании – сказал капитан. – Я надеюсь, что вы и впоследствии, когда мы достигнем пункта нашего назначения, будете дорожить моим доверием.

– А что у нас за пункт назначения, капитан?

– Остров в этих водах.

– Должно быть, острова тут большая редкость.

– Верно. Когда-то он был никому не известен, и на нем не было тех, кто стали нашими врагами. Теперь, когда они его обнаружили и поняли его силу, нам грозит огромная опасность.

– Кому это нам? Вашему народу или тем, кто находится на этом корабле?

Капитан улыбнулся.

– У меня нет никакого народа, кроме меня самого. Я думаю, что речь идет обо всем человечестве.

– Значит, эти враги не принадлежат к роду человеческому?

– Нет. Они неразделимо связаны с человеческой историей, но, несмотря на это, они не испытывают к нам никаких добрых чувств. Когда я говорю «человечество», то использую это слово в широком смысле, включая в это понятие тебя и себя.

– Понимаю, – сказал Элрик. – Как называется этот народ?

– По-разному, – сказал капитан. – Извини, но сейчас я не могу продолжать. Если ты подготовишься к сражению, Можешь не сомневаться, я открою тебе больше, когда придет время.

Только снова оказавшись за красновато-коричневой дверью и увидев Эрекозе, шагающего навстречу ему сквозь туман, альбинос спросил себя – а уж не загипнотизировал ли его Капитан до такой степени, что он, Элрик, забыл о здравом смысле. Как бы то ни было, но слепец и в самом деле произвел на него сильное впечатление, и ему не оставалось ничего другого, как оставаться на корабле и плыть к острову. Он пожал плечами. Он всегда сможет изменить решение, если вдруг обнаружит, что обитатели острова вовсе не являются его врагами.

– Ну так что, ты еще больше сбит с толку? – улыбаясь, спросил Эрекозе.

– В некотором смысле да, в некотором – нет, – ответил Элрик. – Но мне почему-то все равно.

– Значит, ты чувствуешь то же, что и мы все, – сообщил ему Эрекозе.

И только когда Эрекозе отвел его в каюту перед мачтой, Элрик вспомнил: он ведь так и не спросил капитана, кто такие эти Четверо и для чего они нужны.

Глава третья Несколько слов о Троих, которые Одно

Вторая каюта в точности повторяла первую, только находилась она по другому борту корабля. Здесь тоже расположились около дюжины человек – все, судя по их внешности и одежде, опытные солдаты удачи. Двое сидели рядом по центру правой стороны стола. Один, с обнаженной головой, светловолосый, выглядел как человек, много в жизни испытавший, другой лицом напоминал Элрика. На левой руке у него было что-то вроде серебряной боевой рукавицы, на правой – ничего. Доспехи его имели изящный и необычный вид. Он поднял взгляд на вошедшего Элрика, и в его единственном глазу (на втором была парчовая повязка) загорелся свет узнавания.

– Элрик Мелнибонийский! – воскликнул он. – Мои теории обретают смысл! – Он повернулся к своему товарищу: – Вот, видишь, Хоукмун, это тот самый, о ком я тебе говорил.

– Ты знаешь меня? – Слова этого человека застали Элрика врасплох.

– Посмотри на меня, Элрик. Ты должен меня узнать! В башне Войлодиона Гхагнасдиака. Вместе с Эрекозе. Хотя и с другим Эрекозе.

– Я не знаю такой башни. И имени такого не слышал. А Эрекозе я увидел здесь в первый раз. Ты знаешь меня и знаешь мое имя, но я тебя не знаю. Меня это приводит в замешательство.

– Я тоже не знал принца Корума, пока он не появился на корабле, – сказал Эрекозе. – Но он утверждает, что когда-то мы сражались вместе. Я склонен ему верить. Время в разных мирах не всегда течет одинаково. Принц Корум вполне может существовать в том, что мы называем будущим.

– А я-то надеялся отдохнуть здесь от таких парадоксов, – сказал Хоукмун, проведя рукой по лицу. Он мрачно улыбнулся. – Но тут, похоже, не отдохнешь. Миры здесь постоянно переходят из одного в другой, и даже наши личности могут измениться в любую минуту.

– Мы были Тремя, – сказал Корум. – Неужели ты не помнишь, Элрик? Трое, которые Одно?

Элрик отрицательно покачал головой.

Корум пожал плечами, тихо говоря себе:

– Ну, теперь мы Четверо. Капитан что-нибудь говорил об острове, на который мы должны высадиться?

– Говорил, – сказал Элрик. – Ты знаешь, кто эти враги?

– Мы знаем столько же, сколько и ты, Элрик, – сказал Хоукмун. – Я ищу место под названием Танелорн и своих детей. Возможно, еще и Рунный Посох, но в этом я не вполне уверен.

– Мы как-то раз его нашли, – сказал Корум. – Мы трое. В башне Войлодиона Гхагнасдиака. Он нам здорово помог.

– Я тоже многим обязан Рунному Посоху, – сказал ему Хоукмун. – Когда-то я служил ему. И дорого заплатил за это.

– У нас много общего, – вставил Эрекозе. – Я тебе уже об этом говорил, Элрик. Может, у нас и хозяева общие.

Элрик пожал плечами.

– У меня нет хозяев, кроме меня самого.

И удивился, когда все остальные разом улыбнулись.

Эрекозе тихо сказал:

– Мы склонны забывать о приключениях, подобных этому, как мы забываем сны.

– Это и есть сон, – сказал Хоукмун. – В последнее время я видел много подобных сновидений.

– Если хочешь знать, все это сон, – сказал Корум. – Все наше существование.

Элрика подобная философия мало интересовала.

– Сон или реальность, какая разница. Опыт, который мы приобретаем, в обоих случаях одинаков. Разве нет?

– Верно, – сказал Эрекозе со слабой улыбкой.

Так они проговорили еще час-два, потом Корум потянулся, зевнул и сказал, что хочет спать. Другие тоже почувствовали усталость, а потому вышли из каюты и спустились вниз, где у каждого воина было по койке. Растянувшись на своей койке, Элрик сказал Бруту из Лашмара, который забрался на койку над Элриком:

– Хорошо бы узнать, когда начнется эта битва.

Брут перевесился через край и уставился на альбиноса.

– Я думаю, скоро, – сказал он.

Элрик стоял в одиночестве на палубе, опираясь на леер и вглядываясь в море, – но море, как и весь остальной мир, Было затянуто белым клубящимся туманом. Элрик спрашивал себя – а есть ли вообще под килем корабля вода. Он поднял взгляд на парус, наполненный теплым и сильным ветром. Было светло, но он не мог определить, который теперь час. Рассказ Корума об их прежней встрече привел Элрика в недоумение, и он задавался вопросом – не мог ли он раньше видеть сны, похожие на этот, сны, которые он совершенно забыл по пробуждении. Однако бессмысленность подобных рассуждений скоро стала ему очевидна, и он обратился к вопросам Более насущным – что это за капитан ведет свой странный Корабль по не менее странным водам?

– Капитан, – услышал Элрик голос Хоукмуна и повернулся, чтобы пожелать доброго утра этому высокому светловолосому человеку с необычным шрамом посередине лба, – просит нас четверых к себе в каюту.

Из тумана появились двое других, и все вместе они направились в носовую часть корабля. Они постучали в красновато-коричневую дверь, и их тут же пригласили внутрь – капитан уже налил вина в четыре серебряных кубка. Он сделал движение рукой в направлении огромного комода, на котором стояло вино.

– Угощайтесь, друзья мои.

Они взяли кубки – четыре высоких, гонимых роком воина, и, хотя внешне они ничем не походили друг на друга, на каждом была некая печать, свидетельствовавшая об их принадлежности к одной категории людей.

Элрик обратил на это внимание. «Да, он один из них» – сказал он себе и попытался припомнить подробности вчерашнего рассказа Корума.

– Мы приближаемся к месту назначения, – сказал Капитан. – Скоро высадка. Я думаю, наши враги не ожидают нас, но сражаться с этими двумя все равно будет нелегко.

– С двумя? – спросил Хоукмун. – Только с двумя?

– Только с двумя, – улыбнулся капитан. – С братом и сестрой. Колдунами из другой вселенной. Из-за недавних нарушений в ткани нашего мира – тебе, Хоукмун, об этом кое-что известно, и тебе тоже, Корум, – на свободе оказались некие существа, обретшие такую власть, какой у них никогда не было. Но им мало этого, они жаждут еще больше власти, они хотят заполучить всю власть, какая есть в нашей вселенной. Эти существа безнравственны на свой манер – не так, как Владыки Закона или Хаоса. Они не сражаются за власть над Землей, как сражаются известные нам боги. Они только жаждут преобразовать основную энергию нашей вселенной и использовать ее для своих нужд. Я полагаю, что они питают честолюбивые планы относительно их собственной вселенной, которые смогут реализовать, если достигнут своих целей здесь. В настоящее время, несмотря на крайне благоприятные для них обстоятельства, они еще не набрали полной силы, но недалеко то время, когда они добьются своего. На человеческом языке они зовутся Атак и Джагак, и никакие из наших богов не имеют над ними ни малейшей власти. Вот почему был собран более мощный отряд – вы. Вечный Воитель в четырех своих инкарнациях – Эрекозе, Элрик, Корум и Хоукмун. Четыре – это наибольшее число, которое мы можем собрать в одном месте и времени, не рискуя спровоцировать новые разрывы в ткани бытия. Каждый из вас будет руководить четырьмя другими – их судьбы связаны с вашими собственными, и каждый из них по-своему великий воин. Хотя они и не разделяют ваших предназначений во всех смыслах. Каждый из вас может выбрать четырех, с которыми пожелает сражаться плечом к плечу. Я думаю, вы легко определитесь. Мы уже очень скоро увидим берег.

– Ты поведешь нас? – спросил Хоукмун.

– Я смогу только доставить вас на остров и ждать тех, кто останется в живых. Если кто-нибудь останется в живых.

Элрик нахмурился.

– Не думаю, что это мое сражение.

– Оно твое, – спокойно сказал капитан. – И мое. Если бы мне было разрешено, я бы сошел с вами на берег. Но мне это запрещено.

– Почему? – спросил Корум.

– Вы узнаете об этом в свое время. У меня не хватает мужества сказать вам. Однако я не желаю вам ничего, кроме добра. Можете в этом быть уверены.

Эрекозе потер подбородок.

– Что ж, поскольку моя судьба – сражаться, и поскольку я, как и Хоукмун, продолжаю искать Танелорн, и поскольку в случае победы у меня появляется хоть какой-то шанс воплотить мои устремления в жизнь, то я согласен выступить против этой пары – Атака и Джагак.

Хоукмун кивнул.

– Я по тем же причинам присоединяюсь к Эрекозе.

– И я, – сказал Корум.

– Не так давно, – сказал Элрик, – я считал, что у меня нет друзей. Теперь вижу, что их у меня много. По одной только этой причине я буду сражаться вместе с ними.

– Возможно, это лучшая из причин, – одобрительно сказал Эрекозе.

– За эту работу не будет вознаграждения, кроме моего заверения, что ваш успех избавит мир от многих несчастий, – сказал капитан. – А что касается тебя, Элрик, то твое вознаграждение будет еще меньше, чем у остальных.

– А может быть, и нет, – возразил Элрик.

– Как скажешь. – Капитан сделал жест в сторону кувшина с вином. – Еще вина, друзья?

Она налили себе еще вина, а капитан продолжал, подняв слепой взор к потолку каюты:

– На этом острове есть руины. Возможно, когда-то они были городом под названием Танелорн. В центре этих руин возвышается одно-единственное целое здание. Это здание и занимают Атак и его сестра. И именно его и нужно атаковать. Я думаю, что вы без труда найдете его.

– И мы должны убить этих двоих? – спросил Эрекозе.

– Если сможете. У них есть слуги, которые будут им помогать. Их тоже нужно убить. А потом – поджечь здание. Это важно. – Капитан помедлил. – Именно поджечь. Другими способами уничтожить его нельзя.

Элрик сухо улыбнулся:

– Есть и другие способы разрушить здание, господин Капитан.

Капитан улыбнулся в ответ и чуть наклонил голову, признавая правоту слов Элрика.

– Да, ты прав. И тем не менее вам стоит запомнить то, что я сказал.

– Ты знаешь, как выглядит эта пара – Атак и Джагак? – спросил Корум.

– Нет. Возможно, они похожи на существ из нашего мира. А может, и нет. Видели их очень немногие. Да и материализовались они совсем недавно.

– А как их проще всего победить? – спросил Хоукмун.

– Мужеством и изобретательностью.

– Выражаешься ты не очень ясно, капитан, – сказал Элрик.

– Настолько ясно, насколько это возможно. А теперь, друзья, я предлагаю вам отдохнуть и приготовить оружие.

Когда они вышли из капитанской каюты, Эрекозе вздохнул.

– У нас нет выбора, – сказал он. – И почти нет свободы воли, как бы мы ни убеждали себя в противном. Погибнем мы или останемся в живых, по большому счету это не имеет никакого значения.

– Кажется, у тебя мрачное настроение, мой друг, – сказал Хоукмун.

Туман полз по мачте, обволакивал такелаж, затоплял палубу. Элрик взглянул на лица трех других – их тоже окутывал туман.

– Просто реалистичное, – сказал Корум.

Туман гуще обычного оседал на палубе, словно саваном одевая воинов. Корабельное дерево трещало, и Элрику казалось, что он слышит карканье воронья. Похолодало. Молча разошлись они по своим каютам, чтобы проверить крепление доспехов, заточить оружие и попытаться уснуть.

– Я не питаю ни малейшей любви к колдовству, – сказал Брут из Лашмара, поглаживая свою рыжую бороду. – Потому что колдовство стало причиной моего позора.

Элрик перед этим пересказал Бруту слова капитана и попросил его войти в четверку, которая будет сражаться под его началом.

– Тут все сплошное колдовство, – сказал Отто Блендкер и улыбнулся едва заметной улыбкой, протягивая Элрику руку. – Я буду сражаться рядом с тобой.

Еще один воин поднялся, откинув назад шлем. Его доспехи цвета морской волны слабо поблескивали в свете фонаря, лицо было почти таким же белым, как у Элрика, но глубоко посаженные глаза, в отличие от глаз альбиноса, были черными.

– Я тоже буду сражаться с тобой, – сказал Хоун Заклинатель Змей, – хотя, боюсь, толку от меня на суше немного.

Последний, кто поднялся под взглядом Элрика, был воин, который раньше не произнес ни слова. Голос у него был низкий, заикающийся. На его голове сидел простой боевой шлем, а рыжие волосы ниже него были собраны в косицы. Каждая косица заканчивалась костями пальцев, которые при движении бренчали на его кольчуге. Звали этого воина Ашнар Рысь. Глаза его почти постоянно сверкали яростью.

– У меня нет вашего красноречия и воспитания, – сказал Ашнар. – И я незнаком с колдовством или другими вещами, о которых вы ведете речь. Но я хороший воин, и в сражениях – моя радость. Я встану под твое начало, Элрик, если ты возьмешь меня.

– Буду рад, – сказал Элрик.

– Значит, никаких разногласий нет, – сказал Эрекозе, обращаясь к тем, кто решил войти в его четверку. – Все это, без всяких сомнений, предопределено. Наши судьбы были связаны с самого начала.

– Такая философия может привести к нездоровому фатализму, – сказал Терндрик из Хасгхана. – Давайте лучше считать, что наши судьбы принадлежат нам, даже если все свидетельствует об обратном.

– Думай, как считаешь нужным, – сказал Эрекозе. – Я прожил немало жизней, хотя хорошо помню только одну. – Он пожал плечами. – Но, наверно, я обманываю себя, когда думаю, что работаю на то время, когда найду Танелорн и, Возможно, воссоединюсь с тем, кого ищу. Именно эти устремления и питают меня энергией, Терндрик.

Элрик улыбнулся.

– Ая, наверно, сражаюсь потому, что меня влечет дух боевой дружбы. Само по себе это довольно прискорбное состояние, не правда ли?

– Да. – Эрекозе опустил взгляд. – Ну что ж, попытаемся отдохнуть.

Глава четвертая О боли, сражении и утрате

Берег вырисовывался неясными очертаниями. Они пробирались по белой воде, сквозь белый туман, держа над головами мечи, которые были их единственным оружием. У каждого в четверке был меч необычных размеров и формы, но никто не владел мечом, похожим на Буревестник, таким, который время от времени словно бы нашептывал что-то. Оглянувшись, Элрик увидел капитана у борта – тот стоял слепым лицом в сторону острова, его бледные губы шевелились, словно он говорил сам с собой. Вода теперь доходила им до пояса, а песок под ногами Элрика твердел и наконец превратился в твердую породу. Элрик шел вперед осторожно и в полной готовности сразиться с теми, кто может защищать этот остров. Но теперь туман начал рассеиваться, словно не имея власти над землей, а никаких следов защитников видно не было.

За поясом у каждого воина торчал факел, конец которого был завернут в промасленную материю, чтобы не отсырел, когда придет время зажечь его. У каждого в маленькой коробочке, прикрепленной к поясу, имелся также запас трута, чтобы можно было в любой момент зажечь факел.

– Только огонь навсегда уничтожит этого врага, – повторил капитан, вручая им факелы и коробочки с трутом.

По мере того как туман рассеивался, их взору открывался пейзаж, наполненный тенями. Тени лежали на красных скалах и желтой растительности – тени самых разных форм и размеров, напоминающие самые разные предметы. Казалось, что их создавало огромное, кровавого цвета солнце, которое постоянно находилось в зените над островом. Но беспокоило воинов то, что тени эти вроде бы брались ниоткуда, словно объекты, которые их отбрасывали, были невидимы или существовали где-то не здесь, не на острове. Казалось, что и небо полно этих теней, но если на острове они оставались бездвижны, то, похоже, на небе они двигались заодно с облаками. А красное солнце проливало свой кровавый свет на двадцать воинов, касаясь их своим неприветливым сиянием так же, как оно касалось земли.

Они, опасливо поглядывая по сторонам, уходили все дальше от берега. Временами странный мерцающий свет озарял остров, отчего очертания всего окружающего на несколько мгновений делались неустойчивыми. Элрик решил, что это его глаза играют с ним шутку, но тут Хоун Заклинатель Змей, который с трудом передвигался по земле, заметил:

– Я редко бываю на берегу, это правда, но мне кажется, что земля тут какая-то необычная. Тут все мерцает. Все искажается.

Несколько голосов согласились с ним.

– И откуда берутся все эти тени? – Ашнар Рысь озирался вокруг – его охватил естественный суеверный страх, – почему мы не видим того, что их отбрасывает?

– Возможно, – сказал Корум, – что это тени от предметов, существующих в других измерениях. Если, как предполагалось, все плоскости Земли встречаются в этом месте, то вот вам и вполне правдоподобное объяснение. – Он поднес свою серебряную руку к вышитой повязке, закрывавшей его глаз. – Это еще не самый необычный пример подобного пересечения, какому я был свидетелем.

– Правдоподобное объяснение, – хмыкнул Отто Блендкер. – Только умоляю, не надо мне никаких неправдоподобных объяснений!

Они двинулись дальше сквозь тени и мрачный свет и Наконец оказались на окраине руин.

Эти руины, подумал Элрик, очень похожи на полуразвалившийся город Амирон, в котором он побывал, когда искал Черный Меч. Вот только здесь они занимали больше пространства и напоминали скопление маленьких городков, каждый из которых имел свою собственную архитектуру.

– Может, это и есть Танелорн? – сказал Корум, успевший там побывать. – А точнее, все когда-либо существовавшие версии Танелорна. Ведь Танелорн существует в разных формах, каждая из которых определяется представлениями тех, кто наиболее страстно стремится найти его.

– Это не тот Танелорн, который предполагал найти я, – горько сказал Хоукмун.

– И я тоже, – мрачно добавил Эрекозе.

– Может быть, это и не Танелорн, – сказал Элрик. – Может, и нет.

– Возможно, это кладбище? – сдержанно сказал Корум и нахмурился. – Кладбище, на котором покоятся все забытые варианты этого странного города.

Воины начали перебираться через развалины. Они шли все дальше, приближаясь к центру, и их сопровождало бряцание оружия. По задумчивым выражениям лиц своих спутников Элрик видел, что они, как и он, задаются вопросом: а не происходит ли все это во сне. Иначе почему они оказались в этой необычной ситуации, почему собираются рисковать своими жизнями – а может, и душами, – сражаясь с тем, что никто из них даже не может узнать?

Эрекозе подошел ближе к Элрику.

– Ты обратил внимание, – спросил он, – что теперь тени стали на что-то похожи?

Элрик кивнул.

– По развалинам можно судить, как выглядели здания, когда были целыми. Эти тени – тени тех зданий, которые стояли здесь, прежде чем превратиться в развалины.

– Именно, – сказал Эрекозе.

Их обоих пробрала дрожь.

Наконец они добрались до вероятного центра и увидели здесь целое здание. Оно стояло на расчищенном пространстве и являло собой сооружение из металлических листов, пластин и сверкающих труб.

– Оно скорее похоже на машину, а не на здание, – сказал Хоукмун.

– И скорее на музыкальный инструмент, чем на машину, – задумчиво сказал Корум.

Отряд остановился, четверки собрались вокруг своих предводителей. Сомнений не было – они прибыли к месту своего назначения.

Посмотрев внимательнее на здание, Элрик увидел, что фактически оно состоит из двух – совершенно одинаковых и соединенных в разных местах системами изгибающихся труб. Вероятно, эти трубы представляли собой соединительные коридоры, хотя трудно было себе представить, какие существа могут пользоваться подобными коридорами.

– Тут два здания, – сказал Эрекозе. – Мы к этому не были готовы. Что нам теперь – разделиться и атаковать оба?

Элрик инстинктивно почувствовал, что такие действия были бы неблагоразумны. Он покачал головой.

– Я думаю, мы все вместе должны войти в одно, иначе наши силы будут рассеяны.

– Согласен, – сказал Хоукмун.

Остальные тоже приняли план Элрика.

Укрытия, за которым можно было бы подойти незаметно, не было, и потому они смело двинулись к ближайшему к ним зданию – к тому его месту, где невысоко над землей виднелось черное отверстие неправильной формы. Никаких следов защитников видно не было, и это тревожило нападавших. Здание пульсировало, мерцало и время от времени шептало что-то, но этим дело и ограничивалось.

Элрик со своей группой вошел первым. Они оказались в теплом и сыром коридоре, который почти сразу же уходил резко вправо. За ними последовали другие, и вскоре весь отряд стоял в коридоре, настороженно поглядывая вперед и ожидая нападения. Но нападения не последовало.

С Элриком во главе они сделали несколько шагов, как вдруг коридор бешено затрясся, отчего Хоун Заклинатель Змей свалился на пол. Воин в доспехах цвета морской волны поднялся на ноги, и в этот момент по коридору эхом разнесся голос. Источник его вроде бы находился довольно далеко, но голос звучал отчетливо, и в нем слышалось раздражение.

– Кто? Кто? Кто? – раздавались вопли. – Кто? Кто? Кто вторгся в меня?

Тряска закончилась и перешла в постоянное колебательное движение. Голос стал глуше, слабее, неувереннее.

– Кто напал на меня? Кто?

Двадцать воинов удивленно поглядывали друг на друга. Наконец Элрик пожал плечами и повел отряд вперед. Скоро коридор стал шире, и они оказались в зале, стены, потолок и пол которого были покрыты липкой жидкостью. Дышать здесь было тяжело. И в этот момент, каким-то образом пройдя Через стены, появились первые защитники – уродливые твари, вероятно слуги Атака и Джагак.

– Нападайте, – послышался далекий голос. – Уничтожьте это. Уничтожьте!

Твари были довольно примитивны, в основном представляли собой разверстые пасти и скользкие тела. Однако их Было много, и они ринулись на двадцатку воинов, которые быстро перестроились в четыре боевых отряда и приготовились защищаться. Скользкие твари, приближаясь, издавали жуткие чавкающие звуки, и костные наросты, служившие им зубами, клацали, готовясь ухватить альбиноса и его товарищей. Элрик извлек свой меч, который почти не встретил сопротивления, войдя в тела нескольких нападавших одновременно. Но теперь воздух стал еще гуще, а хлынувшая на пол жидкость издавала такой омерзительный запах, что они едва ли не задыхались.

– Двигайтесь сквозь них, – скомандовал Элрик. – Прорубайте себе путь. Направление – вон то отверстие, – указал он левой рукой.

Они двинулись вперед, разрубая сотни примитивных тварей, что делало воздух совершенно непригодным для дыхания.

– Сражаться с этими бестиями нетрудно, – выдохнул Хоун Заклинатель Змей. – Но каждая убитая тварь уменьшает наши шансы выжить.

Элрик чувствовал иронию ситуации.

– Несомненно, все это хитроумно предусмотрено нашими врагами.

Он закашлялся и разрубил еще десяток скользких бестий, надвигавшихся на него. Они не знали страха, но были глупы. Ничего похожего на стратегию в их действиях не просматривалось.

Наконец Элрик добрался до следующего коридора, где Воздух был чуточку чище. Он с радостью наполнил им легкие и сделал знак своим товарищам.

Мечи поднимались и обрушивались вниз. Наконец все Воины добрались до нового коридора, и лишь несколько тварей последовали за ними. Остальные заходить в этот коридор побаивались, и Элрик подумал, что где-то в глубинах этого прохода таится опасность, которой страшатся даже эти безмозглые твари. Однако их отряду не оставалось ничего другого, как идти вперед, и Элрик только радовался, что все двадцать преодолели это первое препятствие.

Тяжело дыша, они остановились немного передохнуть, прислонившись к дрожащим стенам и прислушиваясь к далекому голосу, теперь приглушенному и неясному.

– Что-то мне не нравится это сооружение, – проворчал Брут из Лашмара, разглядывая дырку в своем рукаве в том месте, где его цапнула скользкая тварь. – Это все порождение сильного колдовства.

– Это только то, что мы знаем, – напомнил ему Ашнар Рысь, которому едва удавалось сдерживать дрожь. Костяшки пальцев в его косицах бренчали в такт пульсирующей стене, и у огромного варвара, убеждающего себя преодолеть страх, вид был довольно жалкий.

– Трусы они, эти колдуны, – сказал Отто Блендкер. – Сами они не показываются. – Он повысил голос. – Неужели у них такой омерзительный вид, что они боятся нам показаться?

На этот вызов никто не ответил. Они шли дальше по коридорам, но никаких признаков Атака или его сестры Джагак не было. В коридорах становилось то светлее, то темнее. Иногда коридор сужался так, что они едва протискивались сквозь него, но потом снова расширялся до размеров чуть ли не зала. По большей части коридоры, казалось, поднимались.

Элрик попытался представить себе обитателей здания. В этом сооружении не было ни ступеней, ни каких-либо узнаваемых предметов. Неизвестно почему, но Атак и Джагак представлялись ему в форме пресмыкающихся – ведь именно рептилии предпочитают пандусы ступенькам, а обычной мебели им, несомненно, не требуется. Но они, конечно же, могут по желанию менять свою форму, при необходимости принимая человеческую. Ему поскорее хотелось увидеть обоих или хотя бы одного колдуна.

У Ашнара Рыси были другие причины проявлять нетерпение – по крайней мере, так он говорил.

– Мне сказали, здесь будет сокровище, – пробормотал он. – Я предполагал рискнуть своей жизнью за справедливое вознаграждение, но тут нет ничего ценного. – Он приложил мозолистую руку к влажному веществу стены. – Это даже не камень и не кирпич. Из чего сделаны эти стены, Элрик?

Элрик покачал головой.

– Меня это тоже интересует, Ашнар.

И тут Элрик увидел большие свирепые глаза, выглядывавшие из мрака впереди. Он услышал какой-то стрекочущий, шелестящий звук, и глаза стали увеличиваться в размерах. Он увидел красную пасть, желтые клыки, оранжевую шерсть. Потом раздалось рычание, и зверь прыгнул на него, но Элрик успел поднять Буревестник для защиты и криком предупредить других. Это существо напоминало огромного бабуина, а за ним появились еще не меньше десятка других. Элрик сделал выпад всем телом, целясь зверю в пах. Бабуин вытянул лапы и царапнул ему когтями плечо и бок. Элрик застонал, почувствовав, как по меньшей мере один из когтей до крови впился ему в кожу. Рука его попала в ловушку, и он никак не мог вытащить Буревестник из тела врага. Ему оставалось только еще глубже сунуть меч в рану. Элрик, собрав все силы, повернул рукоять. Огромная обезьяна закричала, ее налитые кровью Глаза засверкали, она обнажила желтые клыки, потянувшись мордой к горлу Элрика. Зубы сомкнулись на его шее, от вонючего дыхания он чуть не потерял сознание. Он еще раз крутанул рукоять меча, и зверь снова завопил от боли.

Клыки вонзились в латный воротник, что и спасло Элрика от немедленной смерти. Он попытался высвободить хотя бы одну руку, повернув меч в третий раз, а потом принялся дергать его вверх-вниз, чтобы увеличить рану. Рычание и стоны бабуина стали еще громче, зубы еще сильнее вдавились в воротник, но теперь за звуками, производимыми обезьяной, Элрик услышал бормотание и почувствовал, как Буревестник завибрировал в его руке. Он знал, что меч вытягивает силы из обезьяны, которая пыталась убить его. Элрик почувствовал прилив энергии.

В отчаянии альбинос собрал все силы и рванул меч вверх, рассекая тело обезьяны – кровь хлынула на него из обезьяньего брюха, и он, оказавшись на свободе, сделал неуверенный шаг-другой назад, тем же движением извлекая меч из животного. Обезьяна тоже отступила на нетвердых лапах, глядя на свою рану с глуповатым недоумением, и наконец рухнула на пол коридора.

Элрик повернулся, готовый оказать помощь ближайшему товарищу, но успел увидеть только гибель Терндрика из Хасгхана – он бился в лапах обезьяны еще большего размера, которая откусила голову воина, и из зияющей раны хлестала кровь.

Элрик вонзил Буревестник точно между лопаток убийцы Терндрика, прямо в сердце обезьяны, и она рухнула рядом со своей жертвой. Погибло еще двое воинов, кое-кто получил серьезные раны, но оставшиеся сражались, их мечи и доспехи были покрыты алыми брызгами. В узком коридоре было душно от вони обезьяньих тел, пота и крови. Элрик продолжил бой – он расколол череп обезьяны, которая схватилась с Хоуном Заклинателем Змей. Хоун бросил на альбиноса благодарный взгляд, нагнувшись, отер свой меч, и вдвоем они бросились на самую крупную из обезьян. Этот бабуин, прижавший к стене Эрекозе, был значительно выше Элрика. Эрекозе успел уже пронзить плечо зверя.

Хоун и Элрик атаковали с двух сторон, и бабуин зарычал, завизжал, поворачивая морду к новым противникам. Меч Эрекозе торчал у него в плече. Он ринулся на них, и они снова ударили одновременно, поразив монстра в самое сердце и легкие, и когда он зарычал на них, кровь полилась из его пасти. Обезьяна упала на колени, глаза ее потускнели, и она рухнула мордой вниз.

Теперь в коридоре воцарилась тишина, и вокруг оставшихся в живых там и здесь лежали мертвые.

Убит был Терндрик из Хасгхана. Погибли двое из команды Корума. Все оставшиеся в живых воины Эрекозе были тяжело ранены. Мертв был один из людей Хоукмуна, зато у трех других не было практически ни царапины, а Ашнар Рысь был только растрепан, не больше. Ашнар за время драки убил двух бабуинов. Но теперь, когда варвар стоял, тяжело дыша и опершись о стену, глаза его закатились.

– Я начинаю подозревать, что вся это затея не оправдывает наших потерь, – сказал он с усмешкой. Взяв себя в руки, он перешагнул через труп обезьяны. – Чем быстрее все это закончится, тем лучше. Что скажешь, Элрик?

– Согласен с тобой, – с такой же усмешкой ответил Элрик. – Идем.

И он пошел впереди по коридору в помещение, стены которого мерцали розовым светом. Он не успел сделать и нескольких шагов, как что-то ухватило его за коленку, и альбинос, посмотрев вниз, в ужасе увидел, что вокруг его ноги обвилась змея. Использовать меч было поздно, поэтому он ухватил змею за шею выше головы и стащил со своей ноги, а потом оторвал голову от тела. Остальные принялись топать ногами и криками предупреждать других. Змеи вроде бы были неядовитыми, но их тут оказались тысячи, и они появлялись словно из пола. Они были телесного цвета, без глаз и скорее напоминали земляных червей, чем рептилий, но при этом обладали достаточной силой.

И тогда Хоун Заклинатель Змей запел странную песню, в которой было много мелодичных свистящих звуков, производящих необычное действие на этих тварей. Сначала по одной, а затем все увеличивающимся числом они падали на пол, явно засыпая. Хоун усмехнулся, радуясь своему успеху.

– Теперь я понимаю, откуда у тебя такое прозвище, – сказал Элрик.

– Я не был уверен, что песня на них подействует, – ответил ему Хоун. – Ведь они не похожи на змей, которых я видел в морях своего мира.

Он перебрались через груды спящих змей и оказались в следующем коридоре, резко уходившем вверх. Иногда, карабкаясь по необычно скользкой поверхности пола, они были вынуждены прибегать к помощи рук.

В этом коридоре было гораздо жарче, и воины истекали Потом. Несколько раз они останавливались, чтобы отдохнуть и отереть лоб. Казалось, у этого коридора не будет конца. Иногда в нем встречались повороты, а пол если и выравнивался до горизонтали, то всего на несколько футов. Временами коридор сужался до размеров трубы, по которой приходилось ползти на животах, временами потолок над их головами исчезал, превращаясь в мрачную бесконечность.

Элрик давно уже оставил попытки соотнести их положение с развалинами вне сооружения, в котором они находились. Время от времени им попадались маленькие бесформенные существа, устремлявшиеся стайками им навстречу явно с намерением атаковать, но серьезной опасности они не представляли, и скоро воины, продолжая свое восхождение, просто перестали обращать на них внимание.

Некоторое время странного голоса, который встретил их при входе, не было слышно, но теперь до них снова доносился его шепот.

– Где? Где? О, боль!

Они остановились, пытаясь определить направление, откуда исходит звук, но ощущение возникало такое, будто звук идет отовсюду.

Они с мрачными лицами продолжили свой путь, преследуемые тысячами маленьких существ, которые впивались в обнаженные участки их тел, как комары, но насекомыми при этом они не были. Ничего подобного раньше Элрик не видел. Они были бесформенными, примитивными и совершенно бесцветными. Они вились вокруг его лица и напоминали собой ветер. Он чувствовал, как силы покидают его – он почти ничего не видел, задыхался и потел. Воздух теперь был таким плотным, горячим и соленым, что возникало ощущение, будто они двигаются сквозь жидкость. Состояние других было ничуть не лучше. Кто-то спотыкался, двое упали, и их товарищи, не менее выбившиеся из сил, помогли им подняться.

У Элрика возникло желание сбросить с себя доспехи, но он понимал, что в этом случае еще большая часть его тела окажется во власти маленьких летучих существ.

Они продолжали свое восхождение, и теперь еще большее количество змееобразных тварей вились вокруг их ног, препятствуя дальнейшему продвижению. Для них Хоун тоже пел свою песню – пел, пока не охрип.

– Если так будет и дальше, скоро нам всем конец, – сказал Ашнар Рысь, подойдя к Элрику. – Если мы и найдем колдуна или его сестру, то ничего не сможем им противопоставить.

Элрик мрачно кивнул.

– И я так считаю, но ничего другого нам не остается, разве нет?

– Ничего, – сказал Ашнар тихим голосом. – Ничего.

– Где? Где? Где? – Это слово шуршало в воздухе вокруг них. Многие из воинов заметно нервничали.

Глава пятая Значение теней

Они достигли вершины этого коридора. Раздраженный Голос теперь стал гораздо громче. Они увидели арку, а за ней – освещенное помещение.

– Это явно комната Атака, – сказал Ашнар, покрепче берясь за рукоять меча.

– Возможно, – сказал Элрик. У него было такое ощущение, будто он существует отдельно от своего тела. Должно быть, на него подействовали жара и усталость или его растущее беспокойство. Но что-то заставило его взять себя в руки, и он не без колебаний вошел в помещение.

Комната имела восьмиугольную форму, и у каждой из ее восьми скошенных сторон была своя окраска, причем все цвета постоянно менялись. Время от времени стены становились полупрозрачными, и сквозь них далеко внизу открывался полный вид разрушенного города (или собрания городов), а также вид сооружения в точности такого же, как то, в котором они находились, со всеми его проводами и трубами.

Но прежде всего их вниманием завладел бассейн в середине помещения. Впечатление возникало такое, что бассейн достаточно глубок, а наполнен он был вязкой жидкостью с отвратительным запахом. Жидкость пузырилась. В ней образовывались какие-то формы. Гротескные и странные, прекрасные и знакомые, формы эти, казалось, вот-вот обретут твердые очертания, но они туг же растворялись в бассейне. Голос здесь звучал громче, и теперь было ясно, что его источник находится в бассейне.

– ЧТО? ЧТО? КТО ВТОРГАЕТСЯ?

Элрик заставил себя подойти поближе к краю бассейна. Несколько секунд снизу на него смотрело его же собственное лицо, а потом исчезло.

– КТО ВТОРГАЕТСЯ? АХ! КАКАЯ СЛАБОСТЬ!

Элрик заговорил с бассейном.

– Мы те, кого ты хочешь уничтожить, – сказал он. – Мы те, кого ты хочешь сожрать.

– АХ! АГАК! АГАК! Я БОЛЬНА! ГДЕ ТЫ?

К Элрику присоединились Ашнар и Брут. На лицах воинов было написано отвращение.

– Атак, – прорычал Ашнар Рысь, глаза его сузились. – Наконец-то хоть какое-то свидетельство того, что этот колдун здесь.

Остальные воины сбились в кучу, стараясь держаться подальше от бассейна, но все они смотрели как зачарованные на разнообразные формы, образующиеся и распадающиеся в вязкой жидкости.

– Я СЛАБЕЮ… МНЕ НУЖНО ПОПОЛНИТЬ ЭНЕРГИЮ… МЫ ДОЛЖНЫ НАЧАТЬ НЕМЕДЛЕННО, АТАК… МЫ ТАК ДОЛГО ДОБИРАЛИСЬ ДО ЭТОГО МЕСТА. МНЕ НУЖНО ОТДОХНУТЬ. НО ЗДЕСЬ НЕ ОТДОХНЕШЬ. БЕСПОКОЙСТВО… ОНО НАПОЛНЯЕТ МОЕ ТЕЛО. АГАК ПРОСНИСЬ, АГАК. ПРОСНИСЬ!

– Наверное, это какой-то слуга Атака, несущий ответственность за оборону этого помещения, – тихим голосом предположил Хоун Заклинатель Змей.

Но Элрик продолжал вглядываться в бассейн, начиная, как ему показалось, прозревать истину.

– Так Атак проснется? – спросил Брут. – Он придет сюда? – Брут нервно оглянулся по сторонам.

– Атак! – выкрикнул Ашнар Рысь. – Трус!

– Атак! – закричали воины, размахивая мечами.

Элрик, однако, ничего не сказал. Он обратил внимание, что Хоукмун, Корум и Эрекозе тоже хранят молчание. Он подумал, что они, как и он, начинают понимать.

Он посмотрел на них. В глазах Эрекозе он прочел муку, жалость к себе и своим товарищам.

– Мы – Четверо, которые Одно, – сказал Эрекозе. Голос его дрогнул.

Элрик почувствовал неожиданный порыв – порыв, который вызвал у него отвращение и ужас.

– Нет… – Он попытался вложить Буревестник в ножны, но меч воспротивился этому.

– АГАК! БЫСТРЕЕ!

– Если мы не сделаем этого, – сказал Эрекозе, – они пожрут все наши миры. Не останется ничего.

Элрик свободной рукой дотронулся до лба. Его качало на краю пугающего бассейна. Он застонал.

– Значит, мы должны сделать это, – раздался голос Корума.

– Я не стану, – сказал Элрик. – Я – это я.

– И я! – сказал Хоукмун.

Но Корум Джаелен Ирсеи сказал:

– Другого нам не дано – ведь мы одно. Неужели вы не понимаете? Кроме нас, нет никого в нашей вселенной, кто бы мог покончить с этими колдунами – единственным способом, каким они могут быть уничтожены!

Элрик посмотрел на Корума, на Хоукмуна, на Эрекозе – и снова увидел в них какую-то часть себя самого.

– Мы Четверо, которые Одно, – сказал Эрекозе. – Наша объединенная сила больше, чем просто сумма наших сил. Мы должны объединиться, братья. Мы должны победить здесь, прежде чем сможем надеяться победить Атака.

– Нет… – Элрик отошел в сторону, и все равно каким-то образом оказался на краю булькающего вонючего бассейна, из которого по-прежнему доносились жалобы и бормотание и где продолжали образовываться и исчезать все новые и новые формы. На трех других углах бассейна стояли его товарищи – по одному на каждом. На лицах всех четверых было обреченное выражение.

Остальные воины отошли к стенам. Отто Блендкер и Брут из Лашмара стояли около дверей, прислушиваясь к звукам в коридоре. Ашнар Рысь гладил факел, заткнутый за пояс, его грубое лицо было искажено страхом.

Элрик почувствовал, как поднимается под воздействием меча его рука, и он увидел, что и три его товарища тоже поднимают мечи. Потом они вытянули руки так, что кончики Мечей встретились точно в центре бассейна.

Элрик закричал, чувствуя, как что-то входит в его существо. Он попытался освободиться, но эта внешняя сила была непреодолима. Другие голоса раздались в его голове.

– Понимаю… – Это был донесшийся издалека шепот Корума. – Это единственный способ.

– Нет, нет, нет… – Это был голос Хоукмуна, но слова сорвались с губ Элрика.

– АТАК! – закричал бассейн. Жидкость в нем стала волноваться сильнее, сделалась беспокойнее. – АТАК!БЫСТРЕЕ! ПРОСНИСЬ!

Тело Элрика задрожало, но рука его надежно держала меч. Атомы его тела стали распадаться, а потом соединяться снова в некую единую текучую сущность, которая устремилась по лезвию меча к его острию. И Элрик все еще оставался Элриком, который исступленно кричал в ужасе от происходящего.

Элрик все еще оставался Элриком, когда он отошел от бассейна, но, взглянув на себя теперь, увидел, что он полностью воссоединился с тремя другими своими частями.

Существо парило над бассейном. Со всех сторон его головы находилось по лицу, и каждое лицо принадлежало одному из его товарищей. Безмятежные и жуткие глаза смотрели не мигая. У существа было восемь рук, и эти руки оставались неподвижны. Оно присело над бассейном на восьми ногах, а в его доспехах смешались все цвета, хотя отдельные части оставались неизменными.

Это существо всеми восемью руками сжимало один огромный меч, который, как и само существо, мерцал призрачным золотистым светом.

И тогда Элрик вошел в это тело и стал иным – самим собой, и тремя другими, и чем-то еще, что являлось суммой этого союза.

Четверо, которые Одно, повернули свой чудовищный меч, направив острие вниз, на бешено бурлящую жидкость в бассейне. Эта жидкость боялась меча. Она захныкала:

– Агак, Агак…

Существо, частью которого был Элрик, собрало все силы и начало опускать меч.

На поверхности стали появляться бесформенные волны. Цвет жидкости сменился с болезненно-желтого на нездоровый зеленый.

– Агак, я умираю…

Меч безжалостно направился вниз. Он коснулся поверхности.

Жидкость заметалась, попыталась перетечь через край бассейна. Меч погружался все глубже, и Четверо, которые Одно, чувствовали, как по лезвию в них вливаются новые силы. Раздался стон. Медленно бассейн успокаивался. Он замолчал. Движение прекратилось. Жидкость посерела.

И тогда Четверо, которые Одно, спустились в бассейн, Чтобы быть поглощенными им.

Теперь они видели все отчетливо. Они проверили свое тело. Они контролировали каждый свой орган, каждую функцию. Они торжествовали. Своим единственным восьмиугольным глазом они смотрели во всех направлениях одновременно, видели все руины города. Потом они перенесли все внимание на своего близнеца.

Атак проснулся слишком поздно, но он все же проснулся, пробужденный криками своей умирающей сестры Джагак, в чье тело смертные вторглись первыми, чью хитрость превзошли, чьим глазом теперь смотрели и чьими силами вскоре собирались воспользоваться.

Атаку не нужно было поворачивать голову, чтобы взглянуть на существо, которое он продолжал считать своей сестрой. Его разум, как и ее, находился в огромном восьмиугольном глазу.

– Ты звала меня, сестра?

– Я произнесла твое имя, не больше, брат. – Остатков жизненных сил Джагак хватало, чтобы Четверо, которые Одно, могли подражать ее голосу.

– Ты кричала?

– Во сне. – Четверо помолчали, потом продолжили: – Болезнь. Мне снилось, что на этом острове есть что-то такое, от чего мне нездоровится.

– Разве такое возможно? Нам слишком мало известно об этих измерениях и существах, в них обитающих. Но никто из них по силе не может сравниться с Агаком или Джагак. Ничего не бойся, сестра. Скоро мы начнем.

– Уже все в порядке. Я проснулась.

Атак был озадачен.

– Ты говоришь как-то странно.

– Сон… – ответило существо, которое вошло в тело Джагак и уничтожило ее.

– Пора начинать, – сказал Атак. – Измерения смещаются, и время пришло. Ты почувствуй. Оно ждет, когда мы возьмем его. Как оно богато энергией! Какой будет наша победа, когда мы вернемся домой!

– Я чувствую, – ответили Четверо, и они действительно это чувствовали. Они чувствовали, как вся их вселенная, измерение за измерением, принялась вращаться вокруг них. Звезды, планеты и луны, измерение за измерением, во всей полноте энергии, которую желали заполучить Атак и Джагак. И в Четверых все еще была жива достаточная часть Джагак, чтобы они почувствовали сильный, хотя и преждевременный голод, который скоро, когда измерения займут нужное положение, будет утолен.

Четверо испытывали искушение присоединиться к Атаку в грядущем пиршестве, хотя они и понимали, что тем самым ограбят собственную вселенную, оставив ее без энергии. Звезды погаснут, миры умрут. Погибнут даже Владыки Закона и Хаоса, потому что являются частью той же самой вселенной. Однако ради овладения этой силой, может быть, и стоит пойти на такое чудовищное преступление… Четверо подавили в себе это желание и подготовились к атаке, прежде чем Атак поймет, что происходит.

– Начнем пир, сестра?

Четверо поняли: корабль очень вовремя доставил их на остров. Еще чуть-чуть, и они опоздали бы.

– Сестра? – В голосе Атака снова послышалось недоумение. – Что?..

Четверо поняли, что пора отсоединиться от Атака. Трубки и провода оторвались от тела Атака и втянулись в тело Джагак.

– Что такое? – Несколько мгновений тело Атака сотрясала дрожь. – Сестра?

Четверо приготовились. Они вобрали в себя воспоминания и инстинкты Джагак, а потому не были уверены, что смогут атаковать Атака в обличье его сестры. Но поскольку колдунья обладала способностью менять свой внешний вид, Четверо стали меняться, громко стеная, испытывая жуткую боль, собирая воедино все материалы своего украденного существа, и вот то, что имело вид здания, теперь превратилось в мясистую бесформенную плоть. Недоумевающий Атак смотрел на сестру.

– Сестра? Ты не больна?..

Здание – существо, которое было Джагак, заметалось, начало плавиться и рассыпаться. Оно мучительно завизжало.

Оно приняло свою форму.

Оно рассмеялось.

Четыре лица хохотали на гигантской голове. Восемь рук взметнулись к небесам в торжествующем жесте. Восемь ног пришли в движение, и над головой взлетел единственный огромный меч.

И существо побежало.

Оно неслось на Атака, а колдун из других миров все еще пребывал в своей неподвижной форме. Меч вращался с угрожающим гудением, и воздух пронзали лучи призрачного золотистого света, отраженные его лезвием. Четверо сравнялись с Агаком в размерах, и в этот миг они были равны ему по силе.

Атак понял, какая ему грозит опасность, и начал вбирать энергию. Неторопливое пиршество с сестрой отменялось. Он должен напитаться энергией этой вселенной, если хочет иметь достаточно сил для самозащиты, получить то, что ему необходимо, для уничтожения этого врага, убийцы его сестры. Атак забирал в себя энергию, уничтожая миры.

Но этого было недостаточно. Атак попытался прибегнуть к хитрости.

– Это центр твоей вселенной. Все ее измерения пересекаются здесь. Приди, ты можешь разделить со мной эту силу. Моя сестра мертва. Я принимаю ее смерть. Теперь ты будешь моим напарником. Имея такую силу, мы покорим вселенную, гораздо более богатую, чем эта.

– Нет! – сказали Четверо, продолжая наступать.

– Что ж, знай тогда, что тебя ждет поражение.

Четверо взмахнули мечом. Меч обрушился на фасеточный глаз в бассейне, являвшемся мозгом Атака. Бассейн этот бурлил, как недавно бурлил бассейн его сестры. Но Атак уже успел набрать силы и мгновенно оправился от удара.

Появились щупальца Атака и замахнулись на Четверых, но Четверо ударили по щупальцам мечом. Атак вобрал в себя еще энергии. Его тело, принятое смертными за здание, начало мерцать алым светом и излучать невыносимый жар.

Меч взревел и взмыл вверх, отчего черный свет смешался с золотым и столкнулся с алым. И все это время Четверо чувствовали, как их собственная вселенная сжимается и умирает.

– Атак, верни то, что ты украл! – сказали Четверо.

Плоскости, углы, кривые, провода и трубы мерцали темно-красным цветом. Раздался вздох Атака. Вселенная застонала.

– Я сильнее тебя, – сказал Атак. – Смотри!

Атак снова начал поглощать энергию.

Четверо понимали, что в эти короткие мгновения внимание Атака отвлечено. Четверо знали также, что они тоже должны подпитываться энергией из вселенной, если хотят победить Атака. И вот меч снова взмыл вверх.

Сперва меч двинулся назад для размаха, рассекая десятки тысяч измерений и впитывая в себя их силу. Затем он начал обратное движение. Меч готовился к удару, и черное сияние исходило от его лезвия. Меч готовился к удару, и Атак почувствовал это. Его тело начало изменяться. Черный клинок стремился туда, где находился огромный глаз колдуна, туда, где находился бассейн – мозг Атака.

Множество щупалец колдуна поднялись в попытке отразить удар, но меч легко разрубил их и ударил по восьмиугольному помещению, которое было глазом Атака, и вонзился в бассейн – мозг Атака, глубоко вошел в вещество, которое было органом восприятия колдуна. Меч впитал в себя энергию колдуна и передал ее своему хозяину – Четверым, которые Одно. И во вселенной раздался крик, и по вселенной прошла дрожь. И вселенная умерла, и в этот миг начал умирать и Атак.

У Четверых не было времени проверить, в самом ли деле мертв Атак. Они отправили меч назад, сквозь измерения, и везде, где проходил меч, энергия возвращалась. Меч вращался еще и еще, распространяя повсюду энергию. Меч, ликуя, пел свою песню победителя.

Сполохи черного и золотистого света уносились прочь, и мир поглощал их.

Одно мгновение вселенная была мертва. Но теперь, когда ей была отдана энергия Атака, она ожила.

Атак тоже был жив, но обессилен. Он тщетно пытался изменить форму. Теперь он частично напоминал здание, которое увидел Элрик, добравшись до центра развалин, но частично он напоминал Четверых, которые Одно: здесь была часть лица Корума, здесь – нога, здесь фрагмент меча. Словно Атак в конце решил, что Четверых можно победить, лишь приняв их форму, точно так же, как Четверо приняли форму Джагак.

– Мы столько ждали… – вздохнул Атак и умер.

И Четверо вложили свой меч в ножны.

Потом над руинами многих городов разнесся вопль, и по телу Четверых ударил такой сильный ветер, что оно вынуждено было встать на все восемь своих колен и опустить голову. Потом Четверо постепенно приняли форму Джагак, колдуньи, потом они оказались в бассейне с разлагающимся мозгом Джагак, потом поднялись оттуда, на мгновение зависли над бассейном и вытащили из него свой меч. Затем четыре существа разделились, и Элрик, Хоукмун, Эрекозе и Корум встали по четырем углам бассейна, сведя острия мечей в центре.

Вся четверка вложила свои мечи в ножны. Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу, видя там ужас и трепет. Элрик отвернулся.

В нем не было ни мыслей, ни чувств, связанных с тем, что только что произошло. Он не находил слов. Он стоял, недоуменно глядя на Ашнара Рысь, и спрашивал себя, чему это ухмыляется Ашнар, почему он жует свою бороду и скребет Лицо ногтями, а его меч лежит без дела на полу комнаты.

– Теперь у меня опять есть плоть. У меня есть плоть, – повторял Ашнар.

Элрик недоумевал – почему это Хоун Заклинатель Змей лежит, свернувшись клубком, у ног Ашнара и почему Брут, появившийся из коридора, вытянулся на полу, задергался и застонал, словно его потревожили во сне. В помещение вошел Отто Блендкер. Его меч был в ножнах. Глаза его были плотно закрыты, и он дрожал, обхватив себя руками.

Элрик подумал: «Я должен забыть все это, иначе сойду с ума».

Он подошел к Бруту и помог светловолосому воину подняться на ноги.

– Что ты видел?

– Больше, чем я заслужил за свои грехи. Мы оказались в ловушке. В ловушке этого черепа…

Брут заплакал, как маленький ребенок, и Элрик обнял высокорослого воина, погладил по голове, но не смог найти ни слов, ни звуков, чтобы утешить его.

– Нам нужно идти, – сказал Эрекозе. Глаза его помутнели. Он шел, спотыкаясь.

Поддерживая тех, кто не держался на ногах, направляя тех, кто потерял разум, оставив тех, кто погиб, двигались они по мертвым коридорам тела Джагак. Теперь на них не падали твари, которых создавала колдунья, пытаясь очистить свое тело от тех, кого он воспринимала как вторгшуюся в нее болезнь. В коридорах и помещениях теперь стоял холод, и воины были рады, когда, добравшись наконец до выхода, увидели развалины, тени, неизвестно чем образуемые, красное неподвижное солнце.

Отто Блендкер был, кажется, единственным из них, кто ни на миг не утратил здравого рассудка, пока они, без их на то согласия, находились в теле Четверых, которые Одно. Он вытащил факел из-за пояса, достал трут и поджег его. Скоро факел Отто разгорелся, и остальные подожгли от него свои. Элрик подошел к тому месту, где лежали останки Атака, и вздрогнул, узнав в чудовищном обездвиженном лице какие-то свои черты. Казалось, это вещество неспособно гореть – но оно загорелось. За ним занялось и тело Джагак. Огонь медленно поглощал их, и вверх устремились столбы пламени и бело-алого дыма, от которого небеса заволокло дымкой, затмившей розовый диск солнца.

Воины смотрели, как горят эти тела.

– Интересно, – сказал Корум, – знал ли капитан, зачем он посылает нас сюда.

– Подозревал ли он, как все будет? – добавил Хоукмун. Его голос был исполнен негодования.

– Только мы – только это существо – могло сразиться с Агаком и Джагак более или менее на равных, – сказал Эрекозе. – Другие средства здесь были бы бесполезны, ни одно другое существо не могло иметь тех свойств, той огромной силы, что была необходима для победы над такими необычными колдунами.

– Пожалуй что так, – сказал Элрик. Больше он не хотел говорить об этом.

– Будем надеяться, что ты забудешь эти события, как забыл – или забудешь – другие.

Элрик смерил его внимательным взглядом.

– Будем надеяться, брат, – сказал он.

В смешке Эрекозе слышалась ирония.

– А кто сможет это вспомнить? – И он тоже больше не сказал ничего.

Ашнар Рысь, который притих, когда занялся огонь, внезапно завопил и бросился прочь. Он подбежал к мерцающей колонне, а потом метнулся в другую сторону и исчез среди развалин и теней.

Отто Блендкер посмотрел на Элрика вопросительным взглядом, но альбинос покачал головой.

– Не имеет смысла преследовать его. Разве мы можем чем-то ему помочь? – Он посмотрел на Хоуна Заклинателя Змей. Этот воин в доспехах цвета морской волны был ему особенно по душе. Элрик пожал плечами.

Они пошли назад, оставив тело Хоуна там, где оно и лежало, и лишь помогая Бруту из Лашмара перебираться через развалины.

Вскоре впереди показался белый туман, и они поняли, что приблизились к морю, хотя корабля и не было видно.

У кромки тумана Хоукмун и Эрекозе остановились.

– Я не вернусь на корабль, – сказал Хоукмун. – Я чувствую, что сполна оплатил проезд. Если Танелорн где и есть, то искать его нужно только здесь.

– И я чувствую то же самое. – Эрекозе согласно кивнул.

Элрик посмотрел на Корума. Корум улыбнулся.

– Я уже нашел Танелорн. Я вернусь на корабль, в надежде, что он доставит меня к более знакомым берегам.

– Я надеюсь на то же самое, – сказал Элрик. Он все еще поддерживал Брута из Лашмара.

Брут прошептал:

– Что это было? Что с нами случилось?

Элрик покрепче сжал плечо воина.

– Ничего, – сказал он.

Когда альбинос повел Брута дальше, в туман, тот отстранился и сделал шаг назад.

– Я останусь, – сказал он и еще дальше отодвинулся от Элрика. – Извини.

Элрик пребывал в недоумении.

– Брут?

– Извини, – повторил Брут. – Я боюсь тебя. Я боюсь этого корабля.

Элрик попытался было вернуть Брута, но почувствовал на своем плече тяжелую серебряную руку Корума.

– Уйдем отсюда, друг. – Он улыбнулся мрачной улыбкой. – Лично я боюсь не корабля, а того, что осталось у нас за спиной.

Они бросили взгляд на развалины. Вдалеке виднелись остатки пожарища, и теперь там прибавились еще две тени – Атака и Джагак, такие, какими воины впервые их увидели.

Элрик вдохнул холодный воздух.

– Я согласен, – сказал он Коруму.

Единственным, кто решил вместе с ними вернуться на Корабль, был Отто Блендкер.

– Если это и есть Танелорн, то он совсем не такой, какой мне нужен, – сказал он.

Скоро они уже шли по пояс в воде. Перед ними снова возникли очертания корабля, они увидели капитана, облокотившегося на леер, капитан поднимал руку, словно приветствуя кого-то или что-то на острове.

– Капитан, – окликнул его Корум, – мы возвращаемся на борт.

– Добро пожаловать, – сказал капитан. – Да, добро пожаловать. – Слепое лицо повернулось к ним, когда Элрик протянул руку к веревочной лестнице. – Не хотите ли некоторое время поплавать в тихих местах, в спокойных местах?

– Пожалуй, – сказал Элрик. Он задержался на середине лестницы, потрогал свою голову. – У меня много ран.

Он дотянулся до леера, и холодные руки капитана помогли ему перебраться на палубу.

– Они затянутся, Элрик.

Элрик подошел к мачте. Прислонясь к ней, он смотрел, как команда молча разворачивает паруса. Корабль слегка покачивало.

Отто Блендкер посмотрел на Элрика, потом на капитана, потом отправился в каюту и закрыл за собой дверь, так и не произнеся ни слова.

Парус наполнился ветром, и корабль начал двигаться. Капитан протянул руку и нащупал Элрика. Он взял его под руку и повел в свою каюту.

– Вино, – сказал он. – Оно исцеляет все раны.

У дверей капитанской каюты Элрик остановился.

– А больше никаких свойств у этого вина нет? – спросил он. – Оно не затемняет рассудок? Уж не поэтому ли я принял твое предложение, капитан?

Капитан пожал плечами.

– Что такое рассудок?

Корабль набирал скорость. Белый туман стал гуще, холодный ветер трепал остатки одежды на Элрике, обдувал его доспехи. Он втянул носом воздух – на мгновение ему показалось, что потянуло дымком.

Он приложил ладони к лицу, прикоснулся к своей коже. Лицо его было холодным. Потом, уронив руки, он последовал за капитаном в тепло каюты.

Капитан налил вино из серебряного кувшина в серебряные кубки и сделал Элрику и Коруму приглашающий жест рукой. Они выпили.

Чуть позднее капитан спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Я не чувствую ничего, – сказал Элрик.

В ту ночь ему снились только тени, а утром он никак не мог понять, что же ему снилось.