Сказки серой эльфийки [СИ]

Спящая красавица

— Тетя Теоларинэ приехала! Тетя Теоларинэ приехала!!! — закричал от радости маленький Базирог, который первым увидел эльфийку.

Другие гномики — его двоюродные братья и сёстры — тут же бросили начатую игру и, визжа от восторга, кинулись навстречу гостье.

— Тётя Теоларинэ, а ты подарки привезла?

— Тётя Теоларинэ, а помнишь, мне куклу обещала?

— А мне лук, почти настоящий!

— А мне колечко!

— А я заказывал сладости из нектара радужных пчёл.

Возбуждённая малышня галдела и восторженно кружилась вокруг высокой стройной девушки с серо-голубой кожей. Та улыбалась, пожимала мальчуганам ручки, девочек целовала в носик.

— Всем всё принесла, как и договаривались, — ответила красавица и указала на репфайдера: — Базирог, разгружайте Мальдину.

Старший гномик ничуть не страшился самки ездового дракона. Во-первых, с Мальдиной он уже давно знаком; во-вторых, животное не смело ослушаться саму "королеву клинков", стойко терпело любые выходки детворы и не показывало свой свирепый нрав.

Если взрослый гном доставал тёмной эльфийке почти до груди, то Базирог — самый рослый среди мелюзги — дотягивался тёте Теоларинэ до пояса (если встать на носочки). Тем не менее, коротышки сообразили, как избавить Мальдину от тяжеленной поклажи: они соорудили живую пирамидку из своих тел, ловко отвязали седельные сумки и, спустя пару мгновений, уже усердно рылись в мешках, распределяя подарки.

Вечером в честь приезда долгожданной гостьи устроили праздничный ужин. Потом родители разбрелись по своим взрослым делам, серокожая дроу осталась за няньку.

Помимо гномиков, рассевшихся вокруг костра, девушку жадными глазёнками рассматривали и два светлых эльфёнка — мальчик и девочка. Днём, пока их отец вёл торговые переговоры с дядей Базирога, дети подружились со сверстниками из маленького народца. А теперь им выпала счастливая возможность познакомиться с представительницей расы дроу.

Прежде "ушастики" только слышали о тёмных эльфах, но никогда не видели вживую. Дети "детей Леса" — как именуют себя светлые эльфы, отметили, что у леди, обитающей в подземельях, непривычные карие глаза, чёрные волосы и иной цвет кожи. Это удивило бело-розовых жителей поверхности, поголовно рождающимися голубоглазыми блондинами. Единственной схожестью с тётей являлись уши: они такие же — длинные и заострённые.

Поначалу дети испытывали небольшой страх — ведь много-много веков назад светлые и тёмные эльфы ненавидели друг с друга и долго воевали. Но когда гномики по-секрету шепнули гостям, что красавица и есть — та самая легендарная "серая эльфийка", примирившая два народа, бояться перестали.

— Тетя Теоларинэ, расскажи сказку, — попросила младшая сестрёнка Базирога.

— Какую?

— Человеческую! — тут же выпалил средний брат и пояснил: — У людей они очень забавные.

— Ну, хорошо, только уговор — после сказки всем спать!

Детвора дружно закивала головами и, с ехидными личиками, попрятали ладошки со скрещенными пальчиками за спину — теперь, если и обманут, то это не будет считаться.

— А как называется сказка? — снова тоненьким голоском пропищала сестрёнка.

— "Спящая красавица", — ответила тётя Теоларинэ и начала историю:

"Жили-были храбрый король со своей прекрасной королевой. Они были бездетны, и это их очень огорчало. Горячо молились они, чтобы Боги послали им ребеночка, и, наконец, королева родила дочь.

По этому поводу устроили праздник и пригласили всех волшебниц королевства (их было семь). Приглашенные магички, по-тогдашнему обычаю, делали маленькой принцессе подарок и пожелание. Таким образом, девочку одарили всякими хорошими качествами.

После того, как налюбовались принцессой, волшебницы отправились на торжественный обед, где в честь знаменательного события, приготовили роскошные угощения. Перед каждой из чародеек поставили золотую посуду, усыпанную бриллиантами и рубинами. Рядом положили великолепные золотые ложки, вилки и ножи.

Когда магички уселись за стол, в зал вошла старая-престарая колдунья, которую не пригласили, потому что считали давно умершей. Более пятидесяти лет она не показывалась из своей башни, и все, естественно, про нее забыли".

— Пф, что такое пятьдесят лет? — усмехнулся маленький эльфёнок. — Это совсем не повод для предания забвению.

— Не забывай, что это эльфы живут многие тысячелетия, а век людей короток, — объяснила тетя Теоларинэ малышу.

— Ах, да, извините, — это же человеческая сказка. Пожалуйста, рассказывайте дальше.

— "Король с королевой посадили старуху за стол. Но золотой тарелок и остальных столовых приборов больше не нашлось, так как их заказали и сделали строго по количеству приглашенных волшебниц, поэтому старухе поставили серебряную посуду.

Старая ворчунья страшно обиделась на это и пробормотала сквозь зубы:

— Хорошо же, они у меня поплатятся…

Самая молодая магичка, сидевшая рядом, услышала ее бормотание и сообразила, что ведьма может наделать малютке неприятностей, поэтому она решила последней наградить маленькую принцессу, чтобы, таким образом, постараться поправить то зло, которое колдунья навлечет на малышку".

— Я понимаю, что обычным людям тяжело читать чужие мысли, но разве в королевстве не было никого, кто сумел бы узнать о задуманном зле и наказать старуху? — теперь уже перебила маленькая эльфочка и недоумённо посмотрела на дроу.

— Конечно, был, но ведьма носила необыкновенно мощный защитный амулет на шее, через который даже маги Разума не в силах были пробиться и узнать правду.

— Тогда понятно.

— Так вот, — продолжила серо-кожая девушка. — "Наконец волшебницы начали награждать маленькую принцессу разными качествами. Младшая пообещала, что она будет красивее всех на свете…"

— Как эльфийка? — снова уточнила остроухая девчонка.

— Почти.

— Хороший подарок, — оценил её братец.

— "… вторая — что умнее неё трудно будет сыскать девушку".

— Ух-ты! — теперь обрадовались гномики. — Значит, она сможет придумать нечто такое, до чего конкуренты никогда не догадаются и быстро заработает кучу денег.

— Она же и так принцесса — значит богатая! — заспорили девочки.

— Тише, не шумите — ваш галдёж мешает, — шикнул на младших Базирог. — Продолжайте тётя Теоларинэ.

— "… третья дала принцессе доброе сердце, четвертая и пятая наградили искусством танца и соловьиного пения, шестая — даром игры на всех, без исключения, музыкальных инструментах.

Затем дошла очередь старой колдуньи. Злорадно ухмыляясь, она сказала:

— Принцесса проткнет себе палец веретеном и умрет в тот же час.

От этого ужасного предречения все безудержно заплакали. Но тут седьмая волшебница выкрикнула:

— Не плачьте, дорогие гости и вы, король с королевой. Я не могу отменить слова старой карги, но в моей власти немного изменить её предсказание. Когда принцесса проткнет себе палец веретеном, она не умрет, а уснет глубоким сном ровно на сто лет. И однажды придет молодой принц и разбудит её".

— Это не страшно! Что такое сто лет? — спокойно прокомментировали эльфики.

— А как же бизнес? Всё же пропадёт, — встревожились гномики.

— "Несмотря на это обещание, король издал указ, запрещающий всем в королевстве пользоваться веретенами под страхом смерти. Не разрешалось даже просто держать их дома. Но он не знал, что обычный смертный не способен победить волшебство.

Прошло пятнадцать лет. И вот однажды юная принцесса решила обследовать все комнаты и закоулки в огромном отцовском замке. Взобравшись на самый верх, в одной крохотной, покрытой паутиной комнатке она нашла маленькую старушонку, которая, улыбаясь, пряла веретеном пряжу.

— Ой, что это такое у тебя в руках? — воскликнула принцесса. — Бабушка, покажи мне, пожалуйста, эту вещичку.

— Это веретено, мое золотко, — сказала старушка, которая давным-давно не выходила из своей каморки и слыхом не слыхивала о старой колдунье, зловещем предсказании и королевском указе. — Возьми посмотри, если интересно.

Как только принцесса взяла веретено в руки, то тут же уколола им палец и замертво упала на каменный пол комнаты.

— На помощь! — закричала перепуганная старушка, и все королевские слуги вмиг сбежались к ней.

Изо всех сил старались оживить принцессу: вызвали магов Жизни, некромантов, читали свитки воскрешения, прикладывали на голову холодное льняное полотенце, нюхательную соль к носу, брызгали в лицо розовой водой — все бесполезно.

Король понял, что пророчество старой ведьмы сбылось. Он приказал отнести принцессу в лучшую дворцовую комнату, одеть в необыкновенно красивое платье и положить на кровать из парчи, золота и серебра. Волшебный сон не нарушил красоты принцессы. Ее губы алели, как розы, зубы были белы, как кораллы, и свежи, как лепестки лилии, спокойное ровное дыхание показывало, что она не умерла, а просто уснула.

Волшебница, которая спасла жизнь королевской наследнице, в тот роковой день находилась далеко от дворца. Но гномик в семимильных сапогах тотчас же принес ей известие о несчастье, и, не прошло получаса, как кудесница телепортировалась в замок.

Король рассказал доброй волшебнице все по порядку и поинтересовался, правильно ли он все сделал.

— Принцесса очень огорчится, когда проснётся через столько лет, не найдёт вокруг себя слуг и увидит только пустой замок, — сказала добрая фея. Я не могу допустить этого.

Своей волшебным жезлом она коснулась всех, кто находился в замке: фрейлин, гувернанток, горничных, дворецких, поваров и поварят, охранников и пажей, конюхов, лошадей в конюшнях, кучера и даже маленькой любимицы принцессы — собачки Конфеты, которая лежала рядом с хозяйкой на кровати.

Король с королевой поцеловали дочь и ушли жить в другое место. А добрая фея окружила замок дремучим лесом, зарослями колючего терновника, и поставила защитный купол, чтобы никто не посмел нарушить раньше времени вековой сон принцессы.

Прошло сто лет. Однажды молодой сын короля соседнего государства, охотился в этих местах. Вдруг высоко подняв голову, он увидел в центре дремучего леса верхушки каких-то старинных башен. Принц начал расспрашивать проживающих в этих местах людей и получил на свой вопрос пятьдесят разных ответов. Один сказал ему, что это место сборища ведьм, где они празднуют свой шабаш; другой уверял, что там обитают эльфы; третий — что гномы — маленькие умелые человечки; четвёртый — что там прячется огромный голодный тролль.

Только один совсем древний старец поведал:

— Когда я был совсем маленьким ребенком, то слышал от отца, что в том замке спит необыкновенной красоты принцесса. Фея усыпила ее на сто лет, и только какой-нибудь смелый принц сможет ее разбудить.

Молодой королевич поверил старцу.

— Какое интересное приключение ждет меня! — воскликнул он. — Вперед, к счастью и удаче! — и, помчавшись к замку, пришпорил коня. Жажда любви и славы придавала ему храбрости. Подъехав совсем близко к дикому лесу, он собрался пробираться через преграды. Как вдруг защитный магический купол исчез, а колючие заросли терновника расступились сами собой, давая дорогу.

Принц направился к замку, и заросли тут же сомкнулись у него за спиной, купол вновь активировался, не давая никому возможности следовать за ним".

— Это ж сколько маны потратила магичка, чтобы скастовать подобное заклинание? — прикинул масштабы затрат волшебной энергии и весьма удивился эльфик. — Разве человеческие кудесники обладают такой силой?

— О, дружок, люди хоть и живут короткую суетливую жизнь, но в течение неё успевают невероятно быстро такому научиться, что иногда догоняют по знаниям эльфийских архимагов. Так вот, слушайте, что произошло потом:

"Вскоре принц вошел во дворец и ужаснулся. В полной тишине кругом спали люди, которых сон застал в самых естественных позах: кто-то пировал, кто-то поднимался по дворцовой лестнице, кто-то вышивал или читал. Кто-то танцевал, кто-то наклонился понюхать цветок, да так и простоял сто лет. Даже капли фонтана на центральной площади замерли и повисли в воздухе.

Пройдя дальше, принц вошел в золотую комнату и остановился в изумлении. На затканной серебром парчовой кровати спала сказочной красоты принцесса. Смущенный и очарованный такой прелестью, королевич присел рядом".

— Так она всё-таки эльфийка? — не понял голубоглазый мальчик.

— Почему? — удивилась тётя Теоларинэ.

— Вы же сказали, что девочка станет красивой почти как мы. А описываете принцессу, словно она прекрасна, как настоящие эльфы.

— Но принц же тоже человеческий! А для людей их женщины — самые красивые!

— Не может быть! — не поверил эльфёнок.

— Так же как и для гномов наши мамы, — в один голос подтвердили сестрёнки Базирогаи и обиженно добавили: — А люди про них говорят, что слишком толстые и страшные.

— Они же не понимают, что главное в жене, чтобы зад был большой — так легче детей рожать, и чтоб сила была — мужу в кузнице помогать, — со знанием дела пояснил старший гномик.

— Ух, ты! Откуда у тебя такие сведения? — задорно улыбнулась тёмная эльфийка.

— Подслушал, как дядюшка, после бочонка пива, папе расхваливал достоинства тётушки.

— Понятно. Видите, дети — у каждого народа свои понятия о красоте.

Малыши успокоились и вновь уставились на рассказчицу:

— А что случилось после, тётя Теоларинэ?

— "И вот, наконец, сбылось предсказание доброй феи, и принцесса, ровно через сто лет, проснулась и открыла глаза:

— Как же долго я вас ждала, мой милый принц, — прошептала она.

В восхищении от этих слов, от ее красоты и от необычности всего происходящего, королевич понял, что полюбил принцессу больше жизни.

Постепенно все в замке начало оживать, всякий принялся за свое дело, и вошедшая в зал фрейлина объявила:

— Обед подан.

Королевич помог принцессе подняться. Он ни словом не обмолвился, что её роскошное платье уже давно вышло из моды и выглядит очень нелепо. Но даже в этом старомодном наряде девушка смотрелась лучше самых модных красавиц в мире.

В красивой дворцовой комнате они пообедали. Принца очаровали старинные кушанья и музыка, мелодию которой он помнил с детства. После обеда священник обвенчал молодых.

На следующий день принц отправился домой к родителям. Он решил сохранить от них приключение в секрете, поскольку его мать была злой женщиной. Она лишь постоянно крутилась около зеркала, любуясь своей неувядающей, несмотря на годы, красотой. Жена короля терпеть не могла молодых и симпатичных, поэтому набирала слуг только из старух и уродин. А ещё поговаривали, что королева не родная мать принцу, а на самом деле орка-людоедка, изменившая внешность с помощью магического амулета. Она отличалась вспыльчивостью и ненавидела, когда сын делал что-то, не спросив предварительно у нее совета. Поэтому юноша сказал, что заблудился на охоте и провел ночь в избушке лесника.

Прошло два года. Принц тайком посещал принцессу, и никто ни о чем не догадывался.

Но вскоре умер старый король, и сын унаследовал трон. Став самым главным в государстве, он объявил о женитьбе, и с пышной церемонией перевез молодую королеву в замок. Девушка сразу не понравилась матери, потому что своей красотой затмила её. Такого терпеть злая женщина долго не могла, поэтому задумала, при случае избавиться от сыновней избранницы.

Некоторое время спустя, следующим летом, молодой король отправился в поход, а матери поручил управлять государством в его отсутствие.

Как только он уехал, старая королева тотчас приказала отвезти невестку в лес, привязать к дереву и оставить на съеденье волкам".

— Эх, жаль, что принцесса не светлая эльфийка. Тогда бы животные её не тронули — потому что они любят нас, — вздохнула остроухая девочка.

— Или была бы хотя бы дроу — их звери тоже не кусают, потому что ужасно боятся, — дополнил Базирог и посмотрел на повествующую: — Ой, извините, тетя Теоларинэ, не хотел вас обидеть.

— Не стоит извиняться. Я не обижаюсь на правду.

— А и что случилось дальше? — спросила одна из гномочек.

— Волки разодрали принцессу, молодой король, когда узнал, умер от горя, а мать-орк его тут же съела, — борясь с зевотой, ответила "серая эльфийка".

— Какой ужас! — воскликнули девочки.

— Дурацкие у людей сказки, — подытожил эльфёнок.

— И как нам теперь спать, после такой сказки? Надеюсь это шутка? — спросил Базирог, помня, что тетя Теоларинэ частенько использует подобный приём. Хитрость эльфийки заключалась в том, что дети сначала резко возбуждаются, а после того, как выяснят, что она пошутила, мгновенно успокаиваются. В результате моментального перепада настроения, и проявления бури эмоций, организм выделяет много энергии, и малыши быстро засыпают.

— Ну конечно. Просто проверяю: кто уже спит, а кто ещё нет.

— Да я после такого вообще теперь не усну, — пробурчал брат Базирога.

— Ладно, простите меня за эту шутку и слушайте, продолжение приключений:

"Хищники не успели добраться до молодой королевы, потому что в тот момент, когда её привязывали, девушка догадалась набрать полные лёгкие воздуха. И, как только слуги злой свекрови скрылись, она выдохнула, верёвки и ослабли. Легко выпутавшись, красавица решила отправиться в свой прежний замок и дождаться там мужа. Но заблудилась".

— Ха-ха-ха, — закатились эльфята. — Заблудилась в лесу! Вот умора!

— Эй, ушастики, это ж человечка, — напомнил им Базирог.

— Тьфу, точно, — сразу погрустнели брат с сестрой, а тетушка Теоларинэ продолжила:

"Шла она шла и наткнулась на тропинку, которая вывела к чудесной полянке с большим бревенчатым домом, расписанным невиданными узорами.

Девушка обрадовалась и постучалась. Никто не ответил. Тогда она толкнула дверь, которая оказалась незапертой и вошла внутрь. Неизвестные хозяева непонятно куда подевались, зато оставили после себя невиданный беспорядок.

"Ну что ж, я хоть и бывшая принцесса, однако к работе не чуждая", — подумала молодая королева и принялась за уборку.

Через три часа дом сиял от чистоты. А хозяева всё не возвращались.

"Значит, в дальнюю дорогу отправились, вернутся — сильно проголодаются", — решила девушка и начала готовить ужин. И только-только она закончила и накрыла на стол, как услышала топот копыт.

Выглянув в окошко красавица увидела семерых бородатых широкоплечих мужчин на конях".

— Гномов что ли?! — обрадовалась большая часть малышни.

— Ну а кого же ещё! — не стала разочаровывать их тёмная эльфийка. — Ведь волосы на лице только у вас растут.

— Ну-ну, и что наши? Помогли отыскать её дворец и отомстить злюке?

— "Девушка не видела и раньше представителей маленького народца и поэтому испугалась, спряталась за шторой и затаила дыхание.

Гномы зашли, увидели, что кто-то навёл порядок в их доме, приготовил вкусно пахнущее угощение и удивились.

— Кто же это пожаловал к нам в гости? — спросил первый у выпирающей из-за шторы фигуры.

— Не бойся, мил человек, видим, что ты пожаловал со злом, поэтому не обидим, — сказал второй".

— А как это они определили через материал, что там прячется именно человек? — поинтересовался эльфёнок. — Или девушка была красивой, но глупой — поэтому спряталась за тюлевой занавеской?

Гномята заржали.

— Крайтис, хватит уже перебивать, — ткнула брата в бок сестрёнка и пояснила: — Штора просто не доставала до пола, и хозяева увидели чернокожие щиколотки. Так и догадались. Что вообще фантазия не работает? Думай головой больше, иначе мечта твоя не сбудется, и ты никогда станешь архимагом.

— Бу-бу-бу, — ответил эльфёнок, сплёл ручки в локтях и показал язык.

Сказочника продолжила:

"— Если ты стар — будь нам отцом, — промолвил третий гном.

— Если молод — братом, — предложил четвёртый.

— Если женщина в возрасте — станем называть матушкой, — сказал пятый.

— Если девица — сестрой наречем, — пообещал шестой.

А седьмой молча подошел и отодвинул занавеску.

— Ух ты ж, какая красавица, даже несмотря на то, что человек! — воскликнули уже все в один голос.

В общем, молодая королева подружилась с гномами, которые являлись родными братьями, и рассказала свою историю. Те посочувствовали, но, к сожалению, помочь вернуться домой не могли, так как не слышали о её королевстве. Наверное, слишком далеко оно находилось. Зато предложили готовить, стирать и прибираться. А взамен разрешили жить у них и постоянно привозили девушке подарки из рудника, в котором они добывали сапфиры, рубины, алмазы, изумруды и прочие драгоценные камни".

— Типичные гномы! — ухмыльнулся маленький Крайтис. — Наверняка же знали дорогу, просто решили за бесценок работницу себе прихватить. Вот дельцы!

— Почему это за бесценок? Они же ей камни дарили, — возмутился Базирог.

— А какой от них толк, если она всё равно живёт в лесу. Тем более ещё неизвестно, что там за камни. Уверен, что ерунда какая-нибудь, — не унимался эльфёнок, но, получив очередной подзатыльник от сестры, заткнулся.

— "Через четыре дня старая королева достала волшебное зеркало и спросила у него:

— Свет мой зеркальце скажи, да всю правду доложи: на Пангее кто всех краше, всех милей, всех красивей?

Ну а зеркальце в ответ:

— Ты прекрасна, спору нет, но живёт, средь малышей, кто гораздо хорошей!"

И волшебный отражатель показал молодую королеву.

Женщина разозлилась, затопала ногами и приказала слугам принести самый сильный яд. Потом отравила смертельным зельем большую душистую грушу, сняла волшебный амулет, превратилась в страшную орку и отправилась в лес.

С помощью зеркала старая королева быстро нашла дом гномов, дождалась пока те уёдут на шахту, затем накинула плащ с капюшоном, скрывающим лицо, сгорбилась и похромала к невестке.

Девушка сразу её увидела "поддельную оборванку" и выглянула в окошко.

— Здравствуй, дочка — прохрипела орка своим настоящим голосом, чтобы красавица не узнала её. — Подай, пожалуйста, нищенке кусочек хлебушка.

Молодая королева оценила орочьи габариты старушки и вынесла не кусочек, а сразу целый каравай. Чтобы прокормить такое большое тело нужно много кушать.

— Спасибо тебе, добрая душа, — поблагодарила и немного покашляла для правдоподобности орка и взяла хлеб.

— С вас две серебряных монетки, — улыбнулась "добрая душа".

— Как это?! — опешила орка.

— Знаю, что дорого. Но в округе больше вам не у кого найти еду. Поэтому цены — монопольные, — объяснила девушка.

Орка поперхнулась воздухом уже по-настоящему, потом промолвила:

— Но, я же нищая!

— А если я буду каждому раздавать за так продовольствие — вскоре тоже стану милостыню просить.

— У меня кроме вот этой груши больше ничего нет. Давай меняться?

— Ой, бабушка, извините, — всплеснула руками девушка и объяснила: — Это сказывается жизнь среди гномов.

— Хе-хе, — тоже посмеялась старая королева.

— За грушу только пол каравая! — придирчиво рассмотрев фрукт, тут же выпалила красавица, чем вызвала у злюки нервную икоту. Потом мило улыбнулась и шепнула: — Шучу, ничего не нужно! Кушайте на здоровье, бесплатно. И грушу тоже оставьте себе.

— Ох, деточка, ну и повеселила же ты меня, — еле выдавила улыбку орка и добавила: — За это всё-таки прими мой это вкусный плод подарок.

— Ну, хорошо, давайте съедим его вместе, — согласилась молодая королева и тут же сунула фрукт орке под капюшон. — Кусайте первая!

— Не-не-не, — затряслась злюка, стараясь, чтобы груша не попала ей в рот. — У меня зубов нету кусать. Кушай сама!

— Тогда могу сделать пюре! — не унималась "добрая душа". — Подождите, сейчас в дом за тёркой сгоняю.

Как только девушка скрылась за дверью, орка со всех ног пустилась наутёк.

— Вот же, бабуля, всё-таки перехитрила меня, — посмотрела по сторонам и усмехнулась выбежавшая на порог красавица. Потом откусила грушу. Голова её моментально закружилась, ноги сделались ватными, подкосились, веки отяжелели, сердце остановилось, и девушка уснула мёртвым сном.

Вернувшиеся вечером гномы увидели бездыханную королеву, рядом надкусанную грушу, между ними дохлого мышонка и сразу всё поняли.

Грушу сожги, мышонка закопали, а названной сестре соорудили гроб из горного хрусталя. Уложили её туда и обсыпали драгоценными минералами. Тут же выковали золотые цепи и подвесили на них печальную колыбель красавицы в одной из заброшенных штолен — такого углубления в скале, в котором круглый год поддерживается прохладная температура, благодаря которой тело девушки долго сохранится, словно живое.

Старая королева, увидев всё это через волшебное зеркало, очень обрадовалась, но для подстраховки решила съесть девушку. А то мало ли, вдруг молодому королю снова удастся её оживить.

Под покровом ночи слуги тайно перетащили прозрачный гроб в замок, не забыв при этом набить карманы драгоценными камнями.

Орка позвала повара и приказала ему:

— Подай мне завтра на обед эту спящую красавицу.

— О, Ваше Величество! — вскрикнул повар.

— Исполняй! — прорычала королева страшным людоедским голосом. — И не забудь полить ее сверху вкусным соусом.

Бедный повар, видя, что с хозяйкой спорить бессмысленно и опасно, взял большой кухонный нож и пошел к бездыханной девушке. Даже мертвой она была так прелестна и нежна, что повар не смог заставить себя сделать черное дело. Он со слезами выбежал из комнаты.

На скотном дворе он нашел молодого барашка, зарезал его и приготовил на обед старой королеве. Между тем жена повара спрятала тело бедняжки на сеновале. Людоедка с большим удовольствием съела молодого барашка, приговаривая: "Никогда в жизни не едала такой вкуснятинки!"

Старая карга решила, что когда вернется сын, она скажет, будто бешеные волки загрызли его молодую жену.

На следующий день она прогуливалась по хозяйственному двору, и, проходя мимо сеновала, вдруг увидела, торчащий из травы, лоскут знакомого женского платья. Того самого, в котором последний раз видела молодую королеву.

Орка впала в бешенство, оттого что её обманули и зарычала диким голосом:

— Найдите самую большую и глубокую бочку в королевстве. Поставьте ее во внутреннем дворе и к утру заполните ее ядовитыми змеями, жабами и ящерицами. Бросьте туда молодую королеву с поваром. Я хочу посмотреть, как они будут умирать там в страшных муках.

На следующий день орочьи слуги приготовились кинуть королеву с поваром в кишащую извивающимися змеями и отвратительными жабами бочку.

Но внезапно ворота замка распахнулись, и в них въехал вернувшийся молодой король.

— Что это у вас тут происходит? — воскликнул он в изумлении.

Никто не посмел сказать правду, все стояли молча, потупив глаза. Старая людоедка поняла, что сейчас все её фокусы станут известны, и со злости, что не добилась своего, прыгнула в бочку, где её тут же разорвали на части отвратительные мерзкие твари.

Король поначалу опечалился, но потом, узнав правду, загоревал оттого, что потерял молодую жену. Рыдающий и обнимающий мертвую красавицу он винил себя за то, что оставил её без присмотра и просил прощения.

В сердцах, не понимая, что делает, он целовал руки, шею, глаза, лоб, щеки возлюбленной. А когда дошёл до губ, та вдруг неожиданно заморгала и… ожила! Потому что любовь сильнее любого зла!

Радостный король стал жить счастливо со своей прекрасной женой, которая нарожала ему потом пятерых очаровательных деток".

— Да, интересная сказка, — сказал эльфёнок. — Только странная.

— Чем, малыш? — удивлённо вскинула вверх брови тётя Теоларинэ.

— Например, почему люди считают змей, жаб и ящериц отвратительными и мерзкими — они же созданы Природой? Но ведь все её творения совершенны!

— А подлые слуги ещё и нажились, стянув из гроба камешки, — вздохнула и поделилась своими впечатлениями гномочка.

— Нет, — возразила серокожая гостья. — Их поймали за сбыт поддельных драгоценностей и надолго заточили в темницу.

— Ага! — обрадовался Крайтис. — Выходит, я оказался прав! Гномы — есть гномы: если можно обдурить — они обязательно воспользуются ситуацией. Говорил же, что дарят ерунду всякую.

— Да, Крайтис, ты хорошо разбираешься в особенностях рас, — согласилась сказочница. — Не сомневаюсь — в будущем из тебя получится хороший архимаг и политик.

— А вот я другое не могу представить, — произнёс Базирог и озадаченно нахмурился. — Как ЖАБЫ "разорвали на части" ОРКА?!

Тёмная эльфийка прыснула от смеха, эльфята и остальные гномики подхватили и загоготали, схватившись за животики и дрыгая ножками.

Куда там после такой сказки спать?

Красная Шапочка

— А какую сегодня расскажете сказку, тётя Теоларинэ, — спросили малыши.

— А какую хотите?

— Про эльфов! Про эльфов! — дружно загалдели детишки.

— Про тёмных или светлых?

— А можно смешанную?

— Почему же нет? Слушайте:

"Жила-была в одной лесной деревне девочка, такая хорошенькая, что лучше её и на свете не было. Потому что вобрала она в себя красоту сразу двух рас эльфов: светлых от папы и дроу от мамы".

— Так она полукровка, в смысле наполовину тёмная, наполовину светлая? — спросил гномик Базирог. — Разве такое возможно?

— В сказках всё возможно, — ответила тётя Теоларинэ.

— А какой у неё получился цвет кожи?

— Светлый, как у папы.

— А волосы?

— Тёмные, как у мамы.

— А глаза какие, тетя Теоларинэ? — не прекращали допрос ребята.

— Глаза серые.

— Ой! — удивился Базирог. — Но ведь у светлых эльфов голубые, а у дроу карие. Почему же у девочки серые?

— Не знаю, просто мне захотелось, придать её глазам именно такой цвет, — пожала плечами "королева клинков".

— А у кого вы такие видели? — ещё больше заинтересовались маленькие слушатели.

— Или это из-за того, что вас саму иногда называют "серой эльфийкой"?

— Вовсе нет. Просто однажды мне приснился красивый и добрый принц с серыми глазами. Он мне невероятно понравился, — честно призналась рассказчица.

— Теперь всё с вами понятно, — кивнула одна из гномочек.

— Что "всё"? — улыбнулась тётя Теоларинэ.

— Вы много столетий не можете найти себе пару, потому что влюбились в того принца и ждёте.

Дроу задумалась. Потом ответила:

— Не знаю, возможно, ты права. Только всё равно, если он отыщется, у нас ничего не выйдет.

— Почему? — нахмурилась девочка.

— Потому, что тот принц — человек. А у такой пары не может быть детей.

— Но вы же сами говорили, что девочка из сказки появилась у родителей разных рас.

— Так то же в сказке.

— Нет, тётя Теоларинэ, — топнула ножкой гномочка и со знанием дела пояснила: — В сказках не всё выдумка, часть происходящего в них — правда! Вы должны надеяться, что когда-нибудь встретите своего принца, верить в то, что у вас с ним всё будет хорошо и тогда ваша любовь совершит чудо.

— Хорошо, малышка, обещаю надеяться верить и любить! А теперь позволь, расскажу начатую историю дальше.

— Да, продолжайте, тётя Теоларинэ, мы внимательно слушаем.

— "Мать любила девочку без памяти, а бабушка ещё больше.

Ко дню рождения сшила и подарила она внучке красную шапочку. С тех пор девочка всюду ходила в новом головном уборе. В клане так про неё и говорили:

— Вот Красная Шапочка идёт!

Как-то раз испекла мама пирожок и сказала дочке:

— Сходи-ка ты, Красная Шапочка, к бабушке, снеси ей этот пирожок и горшочек масла да узнай, не здорова ли она".

— А что с ней может стать? Эльфы же не болеют? — снова перебил Базирог.

— Эта бабушка Красной Шапочки была тёмной. А так как у дроу нет магов Жизни, как у светлых, то иногда мы немножко хвораем, — объяснила тётя Теоларинэ.

— А может бабушка вернулась раненой из похода в Степь. Вот дочка и беспокоилась, как затягиваются раны. Потому, что очень любила свою мать, — предположила гномочка.

— Оно и видно. Даже спекла для неё аж один пирожок, — хмыкнул гном.

— "Собралась Красная Шапочка и ночью пошла к бабушке в другую деревню".

— Ничего себе! Маленькая девочка отправилась одна, ночью в лес! — воскликнул Базирог. — Видно её мама не только бабушку горячо любила, но и собственную дочь.

— На самом деле тут нет ничего страшного, — успокоила тётя дроу. — Красная Шапочка прекрасно видела в темноте, как тёмные эльфы, а от папы ей достался дар светлых находить общий подход к любым зверям.

— К любым, кроме репфайдеров? — уточнил брат Базирога.

— Конечно же. Но ездовых драконов девочка тоже не боялась, потому что в ней также текла кровь тёмных эльфов — единственных, кого эти животные слушаются. Так вот: "идёт Красная Шапочка лесом, а навстречу ей — Серый Волк.

Очень захотелось ему съесть Красную Шапочку, да только он не посмел — где-то близко стучали топорами дровосеки".

— А почему это Волк захотел съесть пусть и не чистокровную, но всё же светлую эльфийку?

— Потому что она напялила на уши Красную Шапочку, и зверь подумал, что девочка — человек.

— Тетя Теоларинэ, но ведь у неё же кожа светлая, а у людей чёрная.

— Это в нашем мире. А в сказочном встречаются люди и с белой и даже с жёлтой кожей.

— А-а, так и ваш принц тоже не похож на мужчин Пангеи?

— Совсем не похож.

— Ну, с этим, допустим, выяснили. А почему Волк должен опасаться дровосеков? — не унимался любознательный Базирог.

— Потому что они — люди, рубящие ночью деревья в эльфийском лесу. И значит, в любой момент могут появиться разозлённые хозяева и наказать нарушителей. А вот светлых, хоть они и любят природу, Серому ох как не хотелось встретить в момент поедания Красной Шапочки. Поэтому он лишь облизнулся и спросил девочку: "Куда ты идёшь Красная Шапочка?"

— Волк что говорящий? — не поняла гномочка, потом сама же себе и ответила: — Ах, ну да, она же — эльфиечка и способна понимать язык животных.

Тётя Теоларинэ продолжила:

"Красная Шапочка поздоровалась c Серым и сказала:

— Иду к бабушке и несу ей вот этот пирожок и горшочек масла.

— А далеко ли живёт твоя бабушка? — спросил Волк.

— Довольно далеко, — ответила Красная Шапочка. — Вон в том лесу, за озером, в первом домике с краю".

— Но ведь бабушка девочки тёмная эльфийка — они же в пещерах живут!

— Не только, Базик. Если население большое, и места под землёй всем не хватает, то иногда мы селимся на поверхности вблизи пещер. Слушайте дальше:

"Ладно, — сказал Волк, — я тоже хочу проведать твою бабушку. Пойду по этой дороге, а ты ступай по той. Посмотрим, кто из нас раньше придёт.

— Нет, Серый — так нечестно! Ты хочешь меня обмануть. Твоя дорожка короче. Давай меняться.

— Ну, хорошо, — проскрипел зубами Волк и, что было духу, помчался по самой длинной дорожке.

А Красная Шапочка пошла по короткой дорожке. Шла она не торопясь, по пути то и дело останавливалась. То упавшего на спинку жучка перевернёт, то цветочек поправит, то вывалившегося из гнезда птенца подымет. В общем, занималась обычными эльфийскими делами.

Не успела она ещё и до озера дойти, а Волк уже прискакал к бабушкиному дому и постучал в дверь: тук-тук!

— Кто там? — спросила бабушка.

— Это я — внучка ваша, Красная Шапочка, — ответил Волк тоненьким голоском. Я к вам в гости пришла, пирожок принесла и горшок масла.

— Дёрни за верёвочку, дитя моё, — дверь и откроется.

Волк дёрнул за верёвочку и… еле успел увернуться от летящей в него стрелы.

Бабушка, хотя и действительно была в это время серьёзно ранена после сражения с орками, но не больная же на голову? Что же она не отличит голосок любимой внученьки от волчьего поскуливания? К тому же Красная Шапочка никогда не называла её на "вы".

Серый, что есть мочи, кинулся в кусты от следующих один за другим эльфийских выстрелов. Когда колчан опустел, бабушка дохромала до выхода из домика. Волк затаился, боялся даже дышать.

— Эх, промахнулась, — досадно махнула рукой дроу. — Ну, ничего, сейчас позову сокланов, и они тебя мигом отыщут.

После этих слов эльфийка поторопилась в ближайшее подземелье.

"Ладно, пока она вернётся у меня будет возможность съесть хотя бы внучку", — решил зверь и вошел в домик. Закрыл за собой дверь, улёгся в бабушкину постель и стал поджидать Красную Шапочку. Но, несмотря на то, что шагала девочка по короткой дорожке, постучалась она не скоро.

Эльфийке повстречался Колобок".

— Ой, тетя Теоларинэ, а кто такой Колобок?

— Говорящая голова из теста, сбежавшая из человеческой деревни.

— Какой ужас! Бедная девочка! Она сильно испугалась?

— Немножко. "Заметив Красную Шапочку Колобок ей запел:

— Я Колобок, Колобок — румяный бок,

Я по полу метён, по сусекам скребён

На сметане мешан, не ешь меня.

Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл,

Я от зайца ушёл, я от волка ушёл,

Я от медведя ушёл, я от суслика и хомяка ушёл

А от тебя, Красная Шапочка и подавно уйду.

— Тю, да не собираюсь я тебя есть, — ответила девочка. — Во-первых, ты по полу метён, а грязное кушать нельзя; во-вторых, на сметане мешан, а я — эльфийка, значит вегетарианка — животными продуктами не питаюсь; в-третьих, наверняка на дрожжах тебя готовили — от такого мучного полнеют; в-четвёртых, я тоже могу ладить со зверьём.

Но Колобок не растерялся и промолвил:

— Тогда, давай я персонально для тебя другую песенку спою:

Я Колобок, Колобок — румяный бок,

Я по чистому столу метён, из ржаной полезной муки леплён,

На родниковой водице мешан, не ешь меня.

Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл

Я от орка ушёл, я от тролля ушёл,

Я от гоблина ушёл, я от гнома ушёл

А от тебя, эльфийка и подавно уйду.

— Да иди, пожалуйста, не хочу иметь с тобой лгунишкой дел.

— Нет, постой! Ты не правильно реагируешь на мои песенки, — не унимался Колобок.

— Некогда мне с тобой болтать, вон уже рассвет скоро, а я всё никак к своей бабушке, ведущей ночной образ жизни, не дойду. Пока, — попрощалась Красная Шапочка и побежала к домику родственницы.

— Нет, я так просто не отстану! — погналось за девочкой кондитерское изделие.

Эльфийка прибавила скорости, но шарообразная выпечка не отставала. Так и добежали до бабушкиной двери. Красная шапочка знала, как её отворять. Мигом дёрнула за верёвочку, быстро вбежала в комнату и захлопнула дверь прямо перед носом Колобка.

— Кто там? — спросил Волк.

А голос у него грубый, хриплый.

Красная Шапочка испугалась было, но потом подумала, что бабушка охрипла от простуды и оттого у неё такой голос.

— Это я, бабуль, внучка твоя. Принесла пирожок и… — девочка посмотрела на платьице, всё измазанное жирными пятнами от расплёсканного растительного масла, заглянула в корзинку, вздохнула и добавила: — … и треть горшочка масла.

А про себя подумала: "Ну всё, Колобок, допелся, голубчик — теперь ты пожалеешь! Гарантирую — от меня не уйдёшь!"

Волк откашлялся и сказал потоньше:

— Положи-ка, внучка, пирожок на стол, горшочек на полку поставь, а сама приляг со мной. Ты, верно, сильно устала.

Красная Шапочка легла рядом с Волком и спрашивает:

— Бабушка, а почему у тебя такие большие руки?

— Это я перетренировалась, дитя моё.

— Бабушка, а почему у тебя такие большие глаза?

— Такие же, как и у тебя, мамы и всех представителей старших народов.

— Бабушка, а почему у тебя такие большие уши?

— Да ты на свои посмотри! Мы же эльфы!

— Бабушка, а почему у тебя такие зубы?

Но тут вдруг неподалёку прокукарекал петух, бабушка, услышав его, запаниковала и выпрыгнула в окно".

— Почему, тётя Теоларинэ?

— Потому, что на самом деле это был оборотень.

— Ой, а это ещё кто такой?

— Это такое существо, которое по ночам превращается в волка и охотится, а днём прячется, чтобы его не погубил солнечный свет.

— Так он умер, потому что слишком долго ждал Красную Шапочку и наступил рассвет?

— Оборотень так сам и не понял, что его убило: то ли луч Солнца, то ли стрелы эльфов, примчавшихся на помощь бабушке, а то ли он скончался от разрыва сердца, когда выпрыгнул в окно и увидел говорящую голову из теста.

— И какая мораль сказки?

— Из-за того, что девочка постоянно носила свою красную шапку, в ней не опознали эльфийку. В результате: погибло такое удивительное создание, как оборотень.

Репка

"Посадил тролль репку. Выросла репка большая-пребольшая. Обрадовался тролль, стал её выдергивать. Тянет-потянет, вытянуть не может. Расстроился тролль", — начала очередную сказку тётушка Теоларинэ.

— Тролль?! Не может выдернуть овощ? — удивились маленькие слушатели.

— Да. Потому что репка выросла такая огромная, что даже трехметровый гигант не мог в одиночку одолеть её — настолько крепко держалась она за землю. "Позвал тролль на помощь орка", — продолжила "серая эльфийка".

После этих слов детишки вдруг так расхохотались, что у некоторых аж животики разболелись.

— Тролль позвал орка! Вот умора! Ха-ха-ха, — катался по земле гномик Базирог.

— Чтобы вместе скушать репку! Бу-га-га, — ржал его братец.

— Хи-хи, тётя Теоларинэ, это что у них диета такая вегетарианская? — решила уточнить слушавшая сказку девочка.

— Нет малышка. Просто это — добрая сказка, в которой различные расы не враждуют меж собой и тем более не едят друг друга. В ней даже светлые эльфы и дроу ладят, — ответила Теоларинэ гномочке. — Слушайте дальше: "Схватился тролль за репку, орк за тролля, тянут-потянут, вытянуть не могут".

— Ого! Вот это репка! Даже два таких здоровяка не победили! — удивились дети.

— "Позвал орк человека. Схватился тролль за репку, орк за тролля, человек за орка, тянут-потянут, вытянуть не могут".

— Да что ж такое?! — с досады хлопнул кулачком по ладошке Базирог.

— "Позвал человек эльфа. Схватился тролль за репку, орк за тролля, человек за орка, эльф за человека, тянут-потянут и снова вытянуть не могут.

Позвал светлый эльф тёмного. Но дроу сам прийти не смог, а прислал вместо себя жену. Схватился тролль за репку, орк за тролля, человек за орка, эльф за человека, эльфийка за эльфа, тянут-потянут, вытянуть не могут.

Тогда позвали гоблина. Он хоть и слабенький, авось как раз его силёнки и не хватает. Схватился тролль за репку, орк за тролля, человек за орка, эльф за человека, дроу за эльфа, гоблин попытался схватиться за тёмную, но получил по рукам и пощёчину. Пришлось перестроиться: схватился тролль за репку, орк за тролля, человек за орка, гоблин за человека, эльф за гоблина, тёмная за светлого, тянут-потянут, всё равно вытянуть не могут. Делать нечего, решили пригласить гнома".

— Ну, теперь точно вытянут! — обрадовались детишки-коротышки.

— Хоть это и дорого им обойдётся, — ехидно улыбнулся Базирог.

— Нет, друзья мои, в доброй сказке никто не помогает за деньги. Наоборот эта история показывает, как настоящая и, подчеркиваю, бескорыстная дружба помогает справляться с невероятными трудностями, — возразила тётя Теоларинэ. — "Схватился тролль за репку, орк за тролля, человек за орка, гоблин за человека, эльф за гоблина, тёмная за светлого. Гном посмотрел на них и заявил: — Нет, так мы никогда не выдернем. Максимум — ботву оторвём. Необходимо сперва вокруг репки вырыть канавку.

Сказано-сделано: выкопали насколько могли траншею, чтобы ослабить сцепление корня с землёй, и снова схватились. Тролль за репку, орк за тролля, человек за орка, гоблин за человека, гном сразу сообразил, что дроу лучше не трогать и схватился за гоблина, эльф за гнома, тёмная за светлого. Тянут-потянут и… выыытяааанууууть снова не могут!

Тут нервы темной эльфийки не выдержали, она с яростью выхватила из-за спины два клинка и кинулась на репку".

Дети расширили от любопытства глазки и поинтересовались:

— Тетя Теоларинэ, и что дальше? Другая тётя дроу убила репку?

Сказочница усмехнулась:

— Разрубила на куски, которые по отдельности не такие уж и тяжелые. И заодно поделила между друзьями урожай.

Довольная концовкой сказки гномочка подмигнула "серой эльфийке" и улыбнулась:

— Вот что значит женская логика! Одна дама сумела сделать то, что было не под силу шестерым сильным мужчинам!

Аленький цветочек

"В некиим царстве, в некиим государстве жил-был богатый купец, именитый гном.

Много у него было всякого богатства, дорогих товаров, жемчугу, драгоценных камениев, амулетов диковинных магических, золотой и серебряной казны. И было у того купца четыре сына. Все четверо красавцы писаные, а меньший лучше всех. И любил гном сыновей своих больше всего своего богатства, жемчугов, драгоценных камениев, амулетов, золотой и серебряной казны — по той причине, что был он вдовец, и любить ему было некого. Любил он старших сыновей, а меньшего сына любил больше, потому что он был на мать похож, помощником лучше всех и к нему — батюшке ласковее.

Вот собирается тот купец по своим торговым делам за тридевять земель, в тридевятое царство, в тридесятое государство, и говорит он своим любезным сыновьям:

— Сыны мои сильные, сыны мои смелые, сыны мои ловкие, сыны мои умелые, еду я по своим купецким делам за тридевять земель, в тридевятое царство, тридесятое государство. И мало ли, много ли времени проезжу — не ведаю, и наказываю вам жить без меня честно и смирно. И коли вы, будете жить без меня честно и смирно, то привезу вам такие гостинцы, каких вы сами захотите, и даю я вам сроку думать на три дня, и тогда вы мне скажете, каких гостинцев вам хочется.

Думали молодые гномы три дня и три ночи, и пришли к своему родителю, и стал он их спрашивать, каких гостинцев желают. Старший сын поклонился отцу в ноги, да и говорит:

— Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне ни доспехов непробиваемых, сшитых из кожи драконией, ни луков эльфийских со серебряными стрелами меткими, ни оружия мифрилового незатупляющегося. А привези ты мне золотую наковальню заговоренную, чтобы сносу ей от молота мощного не было, да чтобы камениями самоцветными украшенную, и чтоб шел от них такой свет, как от месяца полного, как от солнца красного, и чтоб было от них светло в темную ночь, как среди дня белого, чтобы в любое время суток ковать можно было.

Честной купец призадумался и сказал потом:

— Хорошо, сын мой трудолюбивый, хорошо сын мой к кузнечному делу приветливый, привезу я тебе такую наковальню. Знаю я в тридевятом царстве такой клан, который достанет мне таковую наковальню. А и есть он у одной королевишны эльфийской, а и спрятан он в кладовой каменной, а и стоит та кладовая в каменной горе, глубиной на триста сажень, за тремя дверьми железными, за тремя замками волшебными. Работа будет немалая, да для моей казны супротивного нет.

Поклонился родителю в ноги сын середний и молвит:

— Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне ни коней орочьих быстроходных, ни ящеров-репфайдеров непокорных, ни слуг-гоблинов неразумных, ни грузчиков из рода троллей сильных. А привези ты мне верблюдов — чудо-животных человечьих, к любым дорогам неприхотливых, в жарких песках воды не просящих, в холодных ветрах степей не мерзнущих, да тяжелую ношу тащить привычных. Чтобы из животных тех выносливых я составил караван торговый, несметную прибыль приносящий.

Призадумался честно?й купец и, подумав мало ли, много ли времени, говорит ему таковые слова:

— Хорошо, сын мой мудрый, по стопам отца идущий, добуду я тебе таковых животных. А и есть они у дочери короля людского, молодой королевишны, красоты несказанной, неописанной и негаданной, в талии двумя гномами необхватной. А схоронены те животные в тереме-верблюдюшне каменном, высоком, и стоит он на скале отвесной, вышина той скалы в триста сажень, за семью дверьми железными, за семью замками чародейскими, и ведут к тому терему ступеней три тысячи, и на каждой ступени стоит по воину хороброму, день и ночь с саблею наголо булатною, а ключи от тех дверей железных носит королевишна на поясе. Знаю я в тридесятом царстве такого мага, который достанет мне таковых животин. Потяжелее твоя работа, нежели брата, да для моей казны супротивного нет.

Поклонился ему в ноги второй середний отпрыск и сказывает:

— Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне ни жуков с задами яркими долго светящимися, ни вагонеток объемных да самостоятельно по рельсам катящихся, ни кирок, руду как масло рубящих. А привези ты мне зеркало кудесническое, сквозь толщу земли смотрящее, да различные камни и металлы обнаруживающее, чтобы в шахтах моих полезные ископаемые добывающих понапрасну не рыть норы бесплодные, а углубляться только в места породистые да выгодные.

Гном-отец призадумался и, дал такой ответ:

— Хорошо, сын мой рациональный, сын мой изобретательный, уважаемую профессию рудокопа выбравший, отыщу я тебе таковой артефакт. А и есть они у дочери зеленого вождя орочьего, молодой шаманки бритоголовой да клыкастой, лицо разными красками размалевывающей. И хранится то зеркало в глубине Степи бескрайней, в шатре ее из воловьих шкур сшитом, посреди поляны с высокой травой всякому путнику ноги заплетающей, а около шатра того кипит сотня котлов с варевом для гномов непривычным, ужасным и несъедобным — то обед для охраны ея бесстрашной да безумной в тысяче шатров вокруг живущей, денно и нощно секиры огромные точащей. Есть и среди кочевого народа у меня связи крепкие да товарищи надежные. Ещё тяжелее твое задание, да для моей казны супротивного нет.

Поклонился в ноги отцу меньший сын и говорит таково слово:

— Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне ни масла золотой оливы непригорающее, ни перца красного, органы пищевые обжигающего, ни коры древа коричного, печеным яблокам притягательный аромат придающее, ни соли белокаменной без которой квашенья немыслимы, ни сахара тростникового, бактерии винные питающего, да брожение вина усиливающего. А привези ты мне цветочек аленький, которого нет краше на белом свете, черные семена вызревшие которого, природой в коробочек собираются. Выращу из них я поле ярко-красное, да новое поколение семян в выпечку сдобу мучную добавлю. И не будет ничего вкуснее к чаю, нежели мои булочки маковые.

Призадумался честной купец крепче прежнего. Мало ли, много ли времени он думал, доподлинно сказать не могу; надумавшись, он обнял меньшаго сына, любимого, и изрек нелукавя:

— Ну, задал ты мне работу потяжелее всех братовых вместе взятых: коли знаешь, что искать, то как не сыскать, а как найти то, чего сам не знаешь? Аленький цветочек не хитро найти, да как же узнать мне, что краше его нет на белом свете? Буду стараться, а на гостинце не взыщи.

И отпустил он сыновей своих, хороших, пригожих, в ихние терема молодецкие. Стал он собираться в путь, во дороженьку, в дальние края. Долго ли, много ли он собирался, я не знаю и не ведаю: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Поехал он в путь, во дороженьку.

Вот ездит честной купец по чужим сторонам, по королевствам невиданным; продает он свои товары втридорога, покупает чужие втридешева, он меняет товар на товар и того сходней, со придачею серебра да золота; золотой казной сундуки нагружает да домой посылает. Отыскал он заветный гостинец для своего старшего сына: золотую наковальню заговоренную, чтобы сносу ей от молота мощного не было, да камениями самоцветными украшенную, от которых светло в темную ночь, как бы в белый день. Отыскал заветный гостинец и для второго сына: верблюдов — чудо-животных человечьих неприхотливых. И третьяему сыну подарок желанный добыл: зеркало кудесническое, сквозь толщу земли смотрящее да различные камни да металлы обнаруживающее. Не может только найти заветного гостинца для меньшого, любимого сыночка — цветочка аленького, маком зовущегося, краше которого не было бы на белом свете.

Находил гном во садах царских, королевских да султановых много аленьких цветочков такой красоты, что ни в сказке сказать, ни пером написать; да никто ему поруки не дает, что краше того цветка нет на белом свете; да и сам он того не думает. Вот едет он путем-дорогою со своими слугами верными по пескам сыпучим, по лесам дремучим, и, откуда ни возьмись, налетели на него разбойники орочьи, гоблинские да трольи. Увидя беду неминучую, бросает честной купец свои караваны богатые со прислугою своей верною и бежит в леса темные. "Пусть-де меня растерзают звери лютые, чем попасться в руки разбойничьи, поганые и доживать свой век в плену во неволе".

Бродит он по тому лесу дремучему, непроездному, непроходному, и что дальше идет, то дорога лучше становится, словно деревья перед ним расступаются, а часты кусты раздвигаются. Смотрит назад. — руки? не просунуть, смотрит направо — пни да колоды, зайцу косому не проскочить, смотрит налево — а и хуже того. Дивуется честной купец, думает — не придумает, что с ним за чудо совершается, а сам все идет да идет: у него под ногами дорога торная. Идет он день от утра до вечера, не слышит он реву звериного, ни шипения змеиного, ни крику совиного, ни голоса птичьего: ровно около него все повымерло. Вот пришла и темная ночь; кругом его хоть глаз выколи, а у него под ногами светлехонько. Вот идет он, почитай, до полуночи, и стал видеть впереди будто зарево, и подумал он: "Видно, лес горит, так зачем же мне туда идти на верную смерть, неминучую?"

Поворотил он назад — нельзя идти, направо, налево — нельзя идти; сунулся вперед — дорога торная. "Дай постою на одном месте, — может, зарево пойдет в другую сторону, аль прочь от меня, аль потухнет совсем".

Вот и стал он, дожидается; да не тут-то было: зарево точно к нему навстречу идет, и как будто около него светлее становится; думал он, думал и порешил идти вперед. Двух смертей не бывать, а одной не миновать. Помолился Торну купец и пошел вперед. Чем дальше идет, тем светлее становится, и стало, почитай, как белый день, а не слышно шуму и треску пожарного. Выходит он под конец на поляну широкую и посередь той поляны широкой стоит дом — не дом, чертог — не чертог, а дворец королевский или царский весь в огне, в серебре, в золоте и в каменьях самоцветных. Весь горит и светит, а огня не видать; ровно солнышко красное, инда тяжело на него глазам смотреть. Все окошки во дворце растворены, и играет в нем музыка согласная, какой никогда он не слыхивал.

Входит на широкий двор, в ворота широкие растворенные; дорога пошла из белого мрамора, а по сторонам бьют фонтаны воды, высокие, большие и малые. Входит во дворец по лестнице, устланной сукном переливающимся магическим, со перилами позолоченными; вошел в горницу — нет никого; в другую, в третью — нет никого; в пятую, десятую — нет никого; а убранство везде царское, неслыханное и невиданное: мифрил, золото, серебро, хрустали горные, кость драконья.

Дивится честной купец такому богатству несказанному, а вдвое того, что хозяина нет; не только хозяина, и прислуги нет; а музыка играет не смолкаючи; и подумал он в те поры про себя: "Все хорошо, да есть нечего" — и вырос перед ним стол, убранный-разубранный: в посуде золотой да серебряной яства стоят сахарные, вина сухие и крепленые, питья медвяные. Сел гном за стол без сумления, напился, наелся досыта, потому что не ел сутки целые, кушанье такое, что и сказать нельзя, — того и гляди, что язык проглотишь, а он, по лесам и пескам ходючи, крепко проголодался; встал он из-за стола, а поклониться некому и сказать спасибо за хлеб за соль некому. Не успел он встать да оглянуться, а стола с кушаньем как не бывало, а музыка играет не умолкаючи.

Дивуется честной купец такому чуду чудному и такому диву дивному, и ходит он по палатам изукрашенным да любуется, а сам думает: "Хорошо бы теперь соснуть да всхрапнуть" — и видит, стоит перед ним кровать резная, из чистого золота, на ножках хрустальных, с пологом серебряным, с бахромою и кистями жемчужными; пуховик на ней как гора лежит, пуху мягкого, лебяжьего.

Дивится купец такому чуду новому, новому и чудному; ложится он на высокую кровать, задергивает полог серебряный и видит, что он тонок и мягок, будто шелковый. Стало в палате темно, ровно в сумерки, и музыка играет будто издали, и подумал он: "Ах, кабы мне сыновей хоть во сне увидать!" — и заснул в ту же минуточку.

Просыпается купец, а солнце уже взошло выше дерева стоячего. Проснулся купец, а вдруг опомниться не может: всю ночь видел он во сне сыновей своих любезных, хороших и пригожих. Видел он троих сыновей своих старших: что они веселым-веселехоньки, а печален один сын меньший, любимый; что у старших есть невесты богатые и что сбираются они жениться, не дождавшись его благословения отцовского; меньший же сын любимый, красавец писаный, о невестах и слышать не хочет, покуда не воротится его родимый батюшка. И стало у него на душе и радостно и не радостно.

Встал гном со кровати высокой, платье ему все приготовлено, и фонтан воды бьет в чашу хрустальную; он одевается, умывается и уж новому, чуду не дивуется: чай и кофей на столе стоят, и при них закуска сахарная. Помолившись Торну, он накушался, и стал он опять по палатам ходить, чтоб опять на них полюбоватися при свете солнышка красного. Все показалось ему лучше вчерашнего. Вот видит в окна растворенные, что кругом дворца разведены сады диковинные, плодовитые и цветы цветут красоты неописанной. Захотелось ему по тем садам прогулятися.

Сходит он по другой лестнице из мрамора зеленого, из малахита медного, с перилами позолоченными, сходит прямо в зелены сады. Гуляет он и любуется: на деревьях висят плоды спелые, румяные, сами в рот так и просятся, инда, глядя на них, слюнки текут; цветы цветут распрекрасные, Махровые, пахучие, всякими красками расписанные; птицы летают невиданные: словно по бархату зеленому и пунцовому золотом и серебром выложенные, песни поют райские; фонтаны воды бьют высокие, инда глядеть на их вышину — голова запрокидывается; и бегут и шумят ключи родниковые по колодам хрустальным.

Ходит честной гном, дивуется; на все такие диковинки глаза у него разбежалися, и не знает он, на что смотреть и кого слушать. Ходил он так много ли, мало ли времени — неведомо: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. И вдруг видит он, на пригорочке зеленом цветет цветок цвету алого, красоты невиданной и неслыханной, что ни в сказке сказать, ни пером написать. У честного купца дух занимается; подходит он ко тому цветку; запах от цветка по всему саду ровно струя бежит; затряслись и руки и ноги у купца, и возговорил он голосом радостным:

— Вот аленький цветочек, какого нет краше ни белом свете, о каком просил меня сын меньший, любимый!

И, проговорив таковы слова, он подошел и сорвал аленький цветочек. В ту же минуту, безо всяких туч, блеснула молния и ударил гром, инда земля зашаталася под ногами, — и вырос, как будто из земли, перед купцом зверь не зверь, человек не человек, а так какое-то чудище страшное: длиннорукое да длинноногое, остроухое словно эльфы лесные, но синекожее словно мертвое, ростом в два раза выше гномьего, толщиной в три раза уже гномьей, да с волосами пепельными седыми. Заревело оно голосом диким:

— Что ты сделал? Как ты посмел сорвать в моем саду мой заповедный, любимый цветок? Я хранила его паче зеницы ока моего и всякий день утешалась, на него глядючи, а ты лишил меня всей утехи в моей жизни. Я хозяйка дворца и сада, приняла тебя, как дорогого гостя и званого, накормила, напоила и спать уложила, а ты эдак-то заплатил за мое добро? Знай же свою участь горькую: умереть тебе за свою вину смертью безвременною!..

И несчетное число голосов диких со всех сторон завопило:

— Умереть тебе смертью безвременною!

У честного купца от страха зуб на зуб не приходил, он оглянулся кругом и видит, что со всех сторон, из-под каждого дерева и кустика, из воды, из земли лезет к нему сила нечистая и несметная, все страшилища безобразные. Он упал на колени перед набольшим хозяином, чудищем высокорослым, и возговорил голосом жалобным:

— Ох ты той еси, госпожа честная, ведьма седая, чудо длинноногое: как величать тебя — не знаю, не ведаю! Не погуби ты души моей гномьей за мою продерзость безвинную, не прикажи меня рубить и казнить, прикажи слово вымолвить. А есть у меня четыре сына, четыре сына красавца, хорошие и пригожие; обещал я им по гостинцу привезть: старшему сыну — золоту наковальню, другаку — верблюдов выносливых, третьяку — зеркало недра земные показывающее, а меньшому сыну — аленький цветочек-мак, какого бы не было краше на белом свете. Старшим сыновьям гостинцы я сыскал, а меньшому отыскать не мог; увидел я такой гостинец у тебя в саду — аленький цветочек, какого краше нет на белом свете, и подумал я, что такой хозяйке, богатой-богатой, славной и могучей, не будет жалко цветочка аленького, о каком просил мой меньший сын, любимый. Каюсь я в своей вине перед твоим величеством. Ты прости мне, неразумному и глупому, отпусти меня к моим сыновьям родимым и подари мне цветочек аленький для гостинца моему меньшому, любимому сыну. Заплачу я тебе казны золотой, что потребуешь.

Раздался по лесу хохот, словно гром загремел, и возговорит купцу зверь лесной, чудо седое синекожее:

— Не надо мне твоей золотой казны: мне своей девать некуда. Нет тебе от меня никакой милости, и разорвут тебя мои слуги верные на куски, на части мелкие. Есть одно для тебя спасенье. Я отпущу тебя домой невредимого, награжу казной несчетною, подарю цветочек аленький, коли дашь ты мне слово честное купецкое, запись своей руки, отпечатком ауры заверенную, что не будет растение сие использоваться для приготовления зелий смертельных дурманящих, с ума живых существ сводящих. А использоваться будет лишь для радования глаза красоту ценящего, да в кондитерских целях безопасных. А ещё пришлешь заместо себя одого из сыновей своих, хороших, пригожих; я обиды ему никакой не сделаю, а и будет он жить у меня в чести и приволье, как сам ты жил во дворце моем. Стало скучно мне жить одной, и хочу я залучить себе товарища.

Так и пал купец на сыру землю, горючими слезами обливается; а и взглянет он на зверя длинноногого, на чудо остроухое курносое, а и вспомнит он своих сыновей, хороших, пригожих, а и пуще того завопит истошным голосом: больно страшна была синекожая вкдьма, чудо высокое да костлявое — без живота жирного. Много времени честной купец убивается и слезами обливается, и возговорит он голосом жалобным:

— Госпожа честная, волшебница лесная или колдунья подземная, чудо длинноногое! А и как мне быть, коли сыновья мои, хорошие и пригожие, по своей воле не захотят ехать к тебе? Не связать же мне им руки и ноги да насильно прислать? Да и каким путем до тебя доехать? Я ехал к тебе ровно два года, а по каким местам, по каким путям, не ведаю.

Возговорит купцу ведьма седовласая:

— Не хочу я невольника: пусть приедет твой сын сюда по любви к тебе, своей волею и хотением. А коли сыновья твои не поедут по своей воле и хотению, то сам приезжай, и велю я казнить тебя смертью лютою. А как приехать ко мне — не твоя беда; дам я тебе с руки моей амулет-перстень магический с заклинанием телепортирующим: кто наденет его на правый мизинец, очутится там, где пожелает, во единое ока мгновение. Сроку тебе даю дома пробыть три дня и три ночи.

Думал, думал купец думу крепкую и придумал так: "Лучше мне с сыновьями повидатися, дать им свое родительское благословение, и коли они избавить меня от смерти не захотят, то приготовиться к смерти по долгу отцовскому и воротиться к лесному зверю, чуду остроухому. Фальши у него на уме не было, а потому он рассказал, что у него было на мыслях. Ведьма синекожая, и без того их знала; видя его правду, и записи с него заручной не взяла, а сняла со своей руки перстень золотой и подала его честному купцу.

И только гном успел надеть его на правый мизинец, как очутился в воротах своего широкого двора; в ту пору в те же ворота въезжали его караваны богатые с прислугою верною, и привезли они казны и товаров втрое против прежнего. Поднялся в доме шум и гвалт, повскакали сыновья и почали они отца целовать, миловать и разными ласковыми именами называть, и три старших брата лебезят пуще младшего. Видят они, что отец как-то нерадостен и что есть у него на сердце печаль потаенная. Стали старшие сыновья его допрашивать, не потерял ли он своего богатства великого; меньший же сын о богатстве не думает, и говорит своему родителю:

— Мне богатства твои ненадобны; богатство дело наживное, а открой ты мне свое горе сердешное.

И возговорит тогда честной купец своим сыновьям родимым, хорошим и пригожим:

— Не потерял я своего богатства великого, а нажил казны втрое-вчетверо; а есть у меня другая печаль, и скажу вам об ней завтрашний день, а сегодня будем веселитися.

Приказал он принести сундуки дорожные, железом окованные. Доставал он старшему сыну — золотую наковальню заговоренную, чтобы сносу ей от молота мощного не было, да чтобы камениями самоцветными украшенную, и чтоб шел от них такой свет, как от месяца полного, как от солнца красного, и чтоб было от них светло в темную ночь, как среди дня белого, чтобы в любое время суток ковать можно было. Велел привести и показать гостинец второму сыну — верблюдов — чудо-животных человечьих, к любым дорогам неприхотливых, в жарких песках воды не просящих, в холодных ветрах степей не мерзнущих, да тяжелую ношу тащить привычных. Дарил гостинец третьему сыну — зеркало кудесническое, сквозь толщу земли смотрящее, различные камни да металлы обнаруживающее, чтобы в шахтах полезные ископаемые добывающих понапрасну не рыть норы бесплодные, а углубляться только в места породистые да выгодные. Доставал подарок меньшому сыну — золотой кувшин с цветочком аленьким. Старшие сыновья от радости рехнулися, утащили свои гостинцы в терема высокие и там ими досыта потешалися. Только сын меньший, любимый, увидав цветочек аленький, затрясся весь и заплакал, точно в сердце его что ужалило. Как возговорит к нему отец таковы речи:

— Что же, сын мой милый, любимый, не берешь ты своего цветка желанного? Краше его нет на белом свете.

Взяла сын меньший цветочек аленький ровно нехотя, целует руки отцовы, а сам плачет горючими слезами. Скоро прибежали сыновья старшие, попытали они гостинцы отцовские и не могут опомниться от радости. Тогда сели все они за столы дубовые, за скатерти браные за яства сахарные, за пития медвяные; стали есть, пить, прохлаждатися, ласковыми речами утешатися.

Ввечеру гости понаехали, и стал дом у купца полнехонек дорогих гостей, сродников, угодников, прихлебателей. До полуночи беседа продолжалася, и таков был вечерний пир, какого честный купец у себя в дому не видывал, и откуда что бралось, не мог догадаться он, да и все тому дивовалися: и посуды золотой-серебряной, и кушаний диковинных, каких ни когда в дому не видывали.

Заутра позвал к себе купец старшего сына, рассказал ему все, что с ним приключилося, все от слова до слова, и спросил: хочет ли он избавить его от смерти лютой и поехать жить к ведьме седой? Старший сын наотрез отказался и говорит:

— Пусть тот сын и выручает отца, для кого он доставал аленький цветочек.

Позвал честной купец к себе середнего сына, рассказал ему все, что с ним приключилося, все от слова до слова, и спросил, хочет ли он избавить его от смерти лютой и поехать жить к чудищу синекожему? Середний сын наотрез отказался и молвит:

— Пусть тот сын и выручает отца, для кого он доставал аленький цветочек.

Позвал честной купец к себе другого середнего сына, рассказал ему все, что с ним приключилося, все от слова до слова, и спросил, хочет ли он избавить его от смерти лютой и поехать жить к зверю лютому худосочному да остроухому? Середний сын наотрез отказался и отвечает:

— Пусть тот сын и выручает отца, для кого он доставал аленький цветочек.

Позвал честной купец меньшего сына и стал ему все рассказывать, все от слова до слова, и не успел кончить речи своей, как стал перед ним на колени сын меньший, любимый, и сказал:

— Благослови меня, государь мой батюшка родимый: я поеду к чуду длинноногому да курносому, и стану жить у него. Для меня достал ты цветочек аленький, мне и надо выручить тебя.

Залился слезами честной купец, обнял он своего меньшого сына, любимого, и говорит ему таковые слова:

Сын мой милый, хороший, пригожий, меньшой и любимый, да будет над тобою мое благословение родительское, что выручаешь ты своего отца от смерти лютой и по доброй воле своей и хотению идешь на житье противное к страшному зверю лесному. Будешь жить ты у него во дворце, в богатстве и приволье великом; да где тот дворец — никто не знает, не ведает, и нет к нему дороги ни конному, ни пешему, ни зверю прыскучему, ни птице перелетной. Не будет нам от тебя ни слуха, ни весточки, а тебе от нас и подавно. И как мне доживать моё горькое тысячелетие, лица твоего не видаючи, ласковых речей твоих не слыхаючи? Расстаюсь я с тобою на веки вечные, ровно тебя живого, в землю хороню".

И возговорит отцу сын меньший, любимый:

— Не плачь, не тоскуй, государь мой батюшка родимый; житье мое будет богатое, привольное: чуда длинноногого, зверя курносого да остроухого, женщины седовласой, я не испугаюся, буду служить ей верою и правдою, исполнять ей волю господскую, а может, она надо мной и сжалится. Не оплакивай ты меня живого, словно мертвого: может, Торн даст, я и вернусь к тебе.

Плачет, рыдает честной купец, таковыми речами не утешается.

Прибегают братья старшие, подняли плач по всему дому: вишь, больно им жалко меньшого брата, любимого. А меньший брат и виду печального не кажет, не плачет, не охает и в дальний путь неведомый собирается. И берет с собою цветочек аленький во кувшине позолоченном.

Прошел третий день и третья ночь, пришла пора расставаться честному гному, расставаться с сыном меньшим, любимым; он целует, милует его, горючими слезами обливает и кладет на него благословение свое родительское. Вынимает он перстень зверя лесного из ларца кованого, надевает артефакт на правый мизинец меньшого, любимого сына — и не стало его в ту же минуточку со всеми ее пожитками.

Телепортировался он во дворце ведьмы седой, чуда лесного, во палатах высоких, каменных, на кровати из резного золота со ножками хрустальными, на пуховике пуха лебяжьего, покрытом золотой камкой ровно он и с места не сходил, ровно он целый век тут жил, ровно лег почивать да проснулся. Заиграла музыка согласная, какой гном отродясь не слыхивал.

Встала он со постели пуховой и видит, что все его пожитки и цветочек аленький в кувшине позолоченном тут же стоят, раскладены и расставлены на столах зеленых малахита медного, и что в той палате много добра и скарба всякого, есть на чем посидеть-полежать, есть во что приодеться, есть во что посмотреться. И была одна стена вся зеркальная, а другая стена золоченая, а третья стена вся серебряная, а четвертая стена из кости драконьей, самоцветными яхонтами вся разубранная; и подумала Он: "Должно быть, это моя опочивальня".

Захотелось ему осмотреть весь дворец, и пошел он осматривать все его палаты высокие, и ходил он немало времени, на все диковинки любуючись; одна палата была краше другой, и все краше того, как рассказывал честной купец, государь его батюшка родимый. Взял он из кувшина золоченого любимый цветочек аленький, сошел он в зелены? сады, и запели ему птицы свои песни райские, а деревья, кусты и цветы замахали своими верхушками и ровно перед ним преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашел он то место высокое, пригорок муравчатый на котором сорвал честной купец цветочек аленький, краше которого нет на белом свете. И вынула он тот аленький цветочек из кувшина золоченого и хотел посадить на место прежнее; но сам он вылетел из рук его и прирос к стеблю прежнему и расцвел краше прежнего.

Подивился он такому чуду чудному, диву дивному, порадовался своему цветочку аленькому, заветному и пошел назад в палаты свои дворцовые; и в одной из них стоит стол накрыт, и только он подумал: "Видно, чудо длинноногое, ведьма синекожая на меня не гневается, и будет она ко мне госпожой милостивой", — как на белой мраморной стене появилися словеса огненные:

"Не госпожа я твоя, а послушная рабыня. Ты мой господин, и все, что тебе пожелается, все, что тебе на ум придет, исполнять я буду с охотою".

Прочитал он словеса огненные, и пропали они со стены белой мраморной, как будто их никогда не бывало там. И вспало ему на мысли написать письмо к своему родителю и дать ему о себе весточку. Не успел он о том подумати, как видит: перед ним бумага лежит, золотое перо со чернильницей. Пишет он письмо к своему батюшке родимому и братцам своим любезным:

"Не плачьте обо мне, не горюйте, я живу во дворце у ведьмы лесной, чуда курносого да остроухого, как королевич; саму ее не вижу и не слышу, а пишет она ко мне на стене беломраморной словесами огненными; и знает она все, что у меня на мысли, и в ту же минуту все исполняет, и не хочет она называться госпожой моей, а меня называет господином своим".

Не успел письмо написать и печатью припечатать, как пропало письмо из рук и из глаз, словно его тут и не было. Заиграла музыка пуще прежнего, на столе явились яства сахарные, питья медвяные, вся посуда золота червонного. Сел он за стол веселехонек, хотя сроду не обедал один-одинешенек; ел он, пил, прохлаждался, музыкою забавлялся. После обеда, накушавшись, опочивать лег; заиграла музыка потише и подальше — по той причине, чтоб ему спать не мешать.

После сна встал он веселешенек и пошел опять гулять по садам зеленым, потому что не успел он до обеда обходить и половины их, наглядеться на все их диковинки. Все деревья, кусты и цветы перед ним, будто перед эльфом, преклонялися, а спелые плоды — груши, персики и наливные яблочки — сами в рот лезли. Походив время немалое, почитай вплоть до вечера, воротился она во свои палаты высокие, и видит: стол накрыт, и на столе яства стоят сахарные и питья медвяные, и все отменные.

После ужина вошел он в ту палату беломраморную, где читал он на стене словеса огненные, и видит на той же стене опять такие же словеса огненные:

"Доволен ли господин мой своими садами и палатами, угощеньем и прислугою?"

И возговорил голосом радостным молодой сын купеческий, красавец писаный:

— Не зови ты меня господином своим, а будь ты всегда моей доброй госпожой, ласковой и милостиввой. Я из воли твоей никогда не выступлю. Благодарствую тебе за все твое, угощение. Лучше твоих палат высоких и твоих зеленых садов не найти на белом свете: то и как же мне довольным не быть? Я отродясь таких чудес не видывал. Я от такого дива еще в себя не приду, только боюсь я почивать один; во всех твоих палатах высоких нет ни души.

Появилися на стене словеса огненные:

"Не бойся, мой господин прекрасный: не будешь ты почивать один, дожидается тебя твой слуга верный; и много в палатах душ, а только ты их не видишь и не слышишь, и все они вместе со мною берегут тебя и день и ночь: не дадим мы на тебя ветру венути, не дадим и пылинке сесть".

И пошел почивать в опочивальню свою молодой сын купеческий, красавец писаный, и видит: стоит у кровати его слуга верный из дома отеческого, и стоит он чуть от страха жив; и обрадовался он господину своему, и целует его руки белые, обнимает его ноги резвые. Господин был ему также рад, принялся расспрашивать про батюшку родимого, про братцев своих старших и про всю прислугу; после того принялся сам рассказывать, что с ним в это время приключилося; так и не спали они до белой зари.

Так и стал жить да поживать молодой сын купеческий, красавец писаный. Всякий день ему готовы наряды новые, богатые, и убранства такие, что цены им нет, ни в сказке сказать, ни пером написать; всякий день угощенья да веселья новые, отменные: катанье, гулянье с музыкою на колесницах без коней и упряжи по темным лесам; а те леса перед ним расступалися и дорогу давали ему широкую, широкую и гладкую. И стал он рукодельем заниматися, рукодельем любимым: печь пироги черничные, кренделя хрустящие да булки с изюмом. Стал посылать подарки батюшке родимому, а и самый вкусный каравай подарил своей хозяйке ласковой, чуду синекожему. А и стал он день ото дня чаще ходить в залу беломраморную, говорить речи ласковые своей хозяйке милостивой и читать на стене ее ответы и приветы словесами огненными.

Мало ли, много ли тому времени прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — стал привыкать к своему житью-бытью молодой сын купецкий, красавец писаный; ничему он уже не дивуется, ничего не пугается; служат ему слуги невидимые, подают, принимают, на колесницах без коней катают, в музыку играют и все его повеления исполняют. И возлюблял он свою госпожу милостивую день ото дня, и видел он, что недаром она зовет его господином своим, и что любит она его пуще самой себя. И захотелось ему её голоса послушати, захотелось с ней разговор повести, не ходя в палату беломраморную, не читая словесов огненных на стене магической.

Стал он её о том молить и просить; да ведьма лесная, чудо длинноногое, не скоро на его просьбу соглашается, испугать его своим голосом опасается; упросил, умолил он свою хозяйку ласковую, и не могла она ему супротивной быть, и написала она ему в последний раз на стене беломраморной словесами огненными:

"Приходи сегодня во зеленый сад, сядь во свою беседку любимую, листьями, ветками, цветами заплетенную, и скажи так: "Говори со мной, моя верная рабыня".

И мало спустя времечка побежал молодой сын купецкий, красавец писаный, во сады зеленые, входил во беседку свою любимую, листьями, ветками, цветами заплетенную, и садился на скамью парчовую; и говорит он задыхаючись, бьется сердечко у него, как у пташки пойманной, говорит таковые слова:

"Не бойся ты, госпожа моя, добрая, ласковая, испугать меня своим голосом: после всех твоих милостей не убоюся я и рева звериного; говори со мной не опасаючись".

И услышал он, ровно кто вздохнул за беседкою, и раздался голос страшный, дикий и зычный, хриплый и сиплый, да и то говорил он еще вполголоса. Вздрогнул сначала молодой сын купецкий, красавец писаный, услыхав глас ведьмы лесной, чуда синекожего, только со страхом своим совладал и виду, что испугался, не показал, и скоро слова ее ласковые и приветливые, речи умные и разумные стал слушать он и заслушался, и стало у него на сердце радостно.

С той поры, с того времечка пошли у них разговоры, почитай, целый день — во зеленом саду на гуляньях, во темных лесах на катаньях и во всех палатах высоких. Только спросит молодой сын купецкий, красавец писаный:

— Здесь ли ты, моя добрая, любимая госпожа?

Отвечает лесная ведьма, чудо длинноногое:

— Здесь, господин мой прекрасный, твоя верная рабыня, неизменная подруга".

И не пугается он ее голоса дикого и страшного, и пойдут у них речи ласковые, что конца им нет.

Прошло мало ли, много ли времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — захотелось молодому сыну купецкому, красавцу писаному, увидеть своими глазами ведьму лесную, чудо остроухое да курносое, и стал он ее о том просить и молить. Долго она на то не соглашается, испугать его опасается, да и была она такое страшилище, что ни в сказке сказать, ни пером написать; не только гномы, эльфы, люди, но даже орки с троллями ее завсегда устрашалися и в ужасе разбегалися. И говорит ведьма седовласая, чудо синекожее, таковые слова:

— Не проси, не моли ты меня, господин мой распрекрасный, красавец ненаглядный, чтобы показала я тебе свое лицо противное, свое тело безобразное. К голосу моему попривык ты; мы живем с тобой в дружбе, согласии друг с другом, почитай, не разлучаемся, и любишь ты меня за мою любовь к тебе несказанную, а увидя меня, страшную и противную, возненавидишь ты меня, несчастную, прогонишь ты меня с глаз долой, а в разлуке с тобой я умру с тоски".

Не слушал таких речей молодой купецкий сын, красавец писаный, и стала молить пуще прежнего, клясться, что никакого на свете страшилища не испугается и что не разлюбит он свою госпожу милостивую, и говорит ей таковые слова:

— Если ты стар человек — будь мне бабушка, если сере?дович — будь мне тетушка, если же молода ты — будь мне названой сестрой, и поколь я жив — будь мне сердечной подругой.

Долго, долго лесная ведьма, чудо ушастое, не поддавалась на такие слова, да не могла просьбам и слезам своего красавца супротивной быть, и говорит ему таково слово:

— Не могу я тебе супротивной быть по той причине, что люблю тебя пуще самой себя; исполню я твое желание, хотя знаю, что погублю мое счастие и умру смертью безвременной. Приходи во зеленый сад в сумерки серые, когда сядет за лес солнышко красное, и скажи: "Покажись мне, верная подруга!" — и покажу я тебе свое лицо противное, свое тело безобразное. А коли станет невмоготу тебе больше у меня оставатися, не хочу я твоей неволи и муки вечной: ты найдешь в опочивальне своей, у себя под подушкою, мой золот перстень. Надень его на правый мизинец — и очутишься ты у батюшки родимого и ничего обо мне николи не услышишь.

Не убоялся, не устрашился, крепко на себя понадеялся молодой сын купецкий, красавец писаный. В те поры, не мешкая ни минуточки, пошел он во зеленый сад дожидатися часу урочного и, когда пришли сумерки серые, опустилося за лес солнышко красное, проговорил он: "Покажись мне, моя верная подруга!" — и показалася ему издали ведьма лесная: она прошла только поперек дороги и пропала в частых кустах; и невзвидел света молодой сын купецкий, красавец писаный, всплеснул руками белыми, закричал истошным голосом и упал на дорогу без памяти. Да и страшен был облик звериный: руки ноги тощие длинные, на голове волосы седые словно пепел, уши острые как у эльфа, нос крючком, как у беркута, кожа вся синяя, как покойника, а глаза черные-пречерные.

Полежавши долго ли, мало ли времени, опамятовался молодой сын купецкий, красавец писаный, и слышит: плачет кто-то возле него, горючьми слезами обливается и говорит голосом жалостным:

— Погубил ты меня, мой красавец возлюбленный, не видать мне больше твоего лица распрекрасного, не захочешь ты меня даже слышати, и пришло мне умереть смертью безвременною.

И стало ему жалкой совестно, и совладал он со своим страхом великим и с своим сердцем робким, и заговорил он голосом твердым:

— Нет, не бойся ничего, моя госпожа добрая и ласковая, не испугаюсь я больше твоего вида страшного, не разлучусь я с тобой, не забуду твоих милостей; покажись мне теперь же в своем виде давешнем; я только впервые испугался.

Показалась ему лесная ведьма, чудо синекожее, в своем виде страшном, противном, безобразном, только близко подойти к нему не осмелилась, сколько он ни звал ее; гуляли они до ночи темной и вели беседы прежние, ласковые и разумные, и не чуял никакого страха молодой сын купецкий, красавец писаный. На другой день увидал он ведьму седовласую, чудо лесное, при свете солнышка красного, и хотя сначала, разглядя ее, испугался, а виду не показал, и скоро страх ее совсем прошел. Тут пошли у них беседы пуще прежнего: день-деньской, почитай, не разлучалися, за обедом и ужином яствами сахарными насыщалися, питьями медвяными прохлаждалися, гуляли по зеленым садам, без коней каталися по темным лесам.

И прошло тому немало времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Вот однажды и привиделось во сне молодому купецкому сыну, красавцу писаному, что батюшка его нездоров лежит; и напала на него тоска неусыпная, и увидал его в той тоске и слезах ведьма длинноногая лесная, чудо седовласое, и сильно закручинилася и стала спрашивать: отчего он во тоске, во слезах? Рассказал он ей свой недобрый сон и стал просить у нее позволения повидать своего батюшку родимого и братцев своих любезных. И возговорит к нему зверь лесной, чудо синекожее:

— И зачем тебе мое позволенье? Золот перстень мой у тебя лежит, надень его на правый мизинец и очутишься в дому у батюшки родимого. Оставайся у него, пока не соскучишься, а и только я скажу тебе: коли ты ровно через три дня и три ночи не воротишься, то не будет меня на белом свете, и умру я тою же минутою, по той причине, что люблю тебя больше, чем саму себя, и жить без тебя не могу".

Стал он заверять словами заветными и клятвами, что ровно за час до трех дней и трех ночей воротится во палаты ее высокие. Простился он с хозяйкой своей ласковой и милостивой, надел на правый мизинец золот перстень и очутился на широком дворе честного купца, своего батюшки родимого. Идет он на высокое крыльцо его палат каменных; набежала к нему прислуга и челядь дворовая, подняли шум и крик; прибежали братцы любезные и, увидевши его, диву дались красоте его мужской и его наряду царскому, королевскому; подхватили его под руки белые и повели к батюшке родимому; а батюшка нездоров лежал, нездоров и нерадостен, день и ночь его вспоминаючи, горючими слезами обливаючись; и не вспомнился он от радости, увидавши своего сына милого, хорошего, пригожего, меньшого, любимого, и дивился он красоте его мужской, его наряду царскому, королевскому.

Долго они целовалися, миловалися, ласковыми речами утешалися. Рассказал он своему батюшке родимому и своим братцам старшим, любезным, про свое житье-бытье у зверя лесного, чуда седовласого, все от слова до? слова, никакой крохи не скрываючи. И возвеселился честной купец его житью богатому, царскому, королевскому, и дивился, как он привыкл смотреть на свою хозяйку страшную и не боится зверя лесного, чуда длинноногого тощего; сам он, об ней вспоминаючи, дрожкой дрожал. Братцам же старшим, слушая про богатства несметные меньшого брата и про власть его царскую над своей госпожой, словно над рабыней своей, инда завистно стало.

День проходит, как единый час, другой день проходит, как минуточка, а на третий день стали уговаривать меньшого брата братья старшие, чтоб не ворочался он к ведьме лесной, чуду курносому. "Пусть-де околеет, туда и дорога ей…" И прогневался на братьев старших дорогой гость, меньший брат, и сказала им таковы слова:

— Если я моей госпоже доброй и ласковой за все ее милости и любовь горячую, несказанную заплачу ее смертью лютою, то не буду я стоить того, чтобы мне на белом свете жить, и стоит меня тогда отдать диким оркам на растерзание.

И отец его, честной купец, похвалил его за такие речи хорошие, и было положено, чтобы до срока ровно за час воротился к ведьме лесной, чуду синекожему, сын хороший, пригожий, меньшой, любимый. А братьям то в досаду было, и задумали они дело хитрое, дело хитрое и недоброе; взяли они да все часы в доме целым часом назад поставили, и не ведал того честной купец и вся его прислуга верная, челядь дворовая.

И когда пришел настоящий час, стало у молодого купецкого сына, красавца писаного, сердце болеть и щемить, ровно стало что-нибудь подмывать его, и смотрит он то и дело на часы отцовские, механические, гномьим умельцем смастеренные — а все равно ему пускаться в дальний путь. А братья с ним разговаривают, о том о сем расспрашивают, позадерживают. Однако сердце его не вытерпело; простился сын меньший, любимый, красавец писаный, со честным купцом, батюшкой родимым, принял от него благословение родительское, простился с братцами старшими, любезными, со прислугою верною, челядью дворовою, и, не дождавшись единой минуточки до часа урочного, надел золот перстень на правый мизинец и очутился во дворце белокаменном, во палатах высоких ведьмы седовласой, чуда остроухого, и, дивуючись, что она его не встречает, закричал громким голосом:

— Где же ты, моя добрая госпожа, моя верная подруга? Что же ты меня не встречаешь? Я воротился раньше срока назначенного целым часом со минуточкой.

Ни ответа, ни привета не было, тишина стояла мертвая; в зеленых садах птицы не пели песни райские, не били фонтаны воды и не шумели ключи родниковые, не играла музыка во палатах высоких. Дрогнуло сердечко у купецкого сына, красавца писаного, почуял он нешто недоброе; обежал он палаты высокие и сады зеленые, звал зычным голосом свою хозяйку добрую — нет нигде ни ответа, ни привета и никакого гласа послушания.

Побежал он на пригорок муравчатый, где рос, красовался его любимый цветочек аленький, и видит он, что ведьма седая, чудо длинноногое, лежит на пригорке, обхватив аленький цветочек своими руками тощими. И показалось ему, что заснула она, его дожидаючись, и спит теперь крепким сном. Начал ее будить потихоньку сын купецкий, красавец писаный, — она не слышит; принялся будить покрепче, схватил ее за лапу синекожую — и видит, что ведьма седая, чудо курносое, бездыханна, мертва лежит…

Помутилися его очи ясные, подкосилися ноги резвые, пал она на колени, обнял руками белыми голову своей госпожи доброй, голову седую и остроухую, и завопил истошным голосом:

— Ты встань, пробудись, моя сердечная подруга, я люблю тебя как невесту желанную!.."

И только таковы слова он вымолвил, как заблестели молнии со всех сторон, затряслась земля от грома великого, ударила громова стрела каменная в пригорок муравчатый, и упал без памяти молодой сын купецкий, красавец писаный.

Много ли, мало ли времени он лежал без памяти — не ведаю; только, очнувшись, видит он себя во палате высокой, беломраморной, сидит он на золотом престоле со каменьями драгоценными, и обнимает его принцесса молодая, красавица писаная, на голове чернокудрой со короною царскою, в одежде златокованой; перед ней стоит отец с братьями, а кругом на коленях стоит свита великая, все одеты в парчах золотых, серебряных. И возговорит к нему молодая принцесса, красавица писанная, на голове со короною царскою:

— Полюбил ты меня, красавец ненаглядный, в образе чудища безобразного, за мою добрую душу и любовь к тебе; полюби же теперь и себя в образе дроу синекожего, будь моим мужем желанным. Злая светлоэльфийская волшебница прогневалась на моего родителя покойного, короля славного и могучего, украла меня, еще малолетней, и колдовством своим, силой магической, оборотила меня в чудище страшное и наложила таковое заклятие, чтобы жить мне в таковом виде безобразном, противном и страшном для всякого, пока найдется добрый молодец, какого бы роду и званья ни был он, и полюбит меня в образе страшилища и пожелает быть моим мужем законным, — и тогда колдовство все покончится, и станет избранник мой тоже темным эльфом молодым и пригожим. И пойдет от нас народ великий, и краше потомков наших не будет никого, ибо по красоте своей дроу превзойдут любую расу на земле Пангейской, даже светлых эльфов.

И жила я таковым страшилищем и пугалом ровно тридцать лет, и залучала я в мой дворец заколдованный семь молодцев добрых, ты был восьмым. Ни один не полюбил меня за мои ласки и угождения, за мою душу добрую. Ты один полюбил меня, чудище противное и безобразное, за мои ласки и угождения, за мою душу добрую, за любовь мою к тебе несказанную, и будешь ты за то мужем Матриарха славного, лордом в царстве могучем подземном, царстве лесном, царстве ночном".

Тогда все тому подивилися, свита до земли преклонилася. Честной купец дал свое благословение сыну меньшому, любимому, и молодой принцессе-королевишне. И поздравили жениха с невестою братья старшие, завистные, и все слуги верные, бояре великие и кавалеры ратные, и нимало не медля принялись веселым пирком да за свадебку, и стали жить да поживать, добра наживать. Я сама там была, пиво-мед пила, по усам текло, да в рот не попало", — закончила сказку королева клинков и обозрела притихших детишек.

— Так, что, тетя Теоларинэ, получается, той ведьмой лесной была сама Шейла — Праматерь темных эльфов? — предположил озадаченный Базирог.

— А заколдовала её, небось, светлая богиня Эвва? — задала вопрос его сестренка.

— А праотцом дроу входит был гном? — уточнил сидящий рядом их двоюродный братец.

— Это всё правда, тетя Теоларинэ? — поинтересовалась еще одна гномочка.

Серая эльфийка улыбнулась малышам и ответила:

— Сказка — ложь, да в ней намёк — добрым молодцам и девицам урок!

— Какой урок, тетя Теоларинэ? — хором спросила детвора.

— Хоть вы все ещё слишком молоды, открою вам великую тайну, потому что уверена в том, что поймете истинный смысл моих слов и запомните на всю жизнь. Отвечу я вам стихами:

Златовласка

"В одном Темном Лесу — забыла его название — был лордом злой и сварливый дроу. Пришел однажды к нему в подземный дворец гном, принес в корзине свежий гриб и говорит:

— Купи у меня этот гриб, Лорд, жалеть не будешь.

Темный эльф покосился на гриб:

— Не видел я еще такого гриба в своем королевстве. Ядовитый, что ли?

— Что ты! — испугался торговец. — Прикажи этот гриб зажарить, съешь его — и ты сразу начнешь понимать разговор всех зверей, рыб и птиц. Даже самый малый жучок что-нибудь пропищит, а ты уже будешь знать, чего он хочет. Станешь самым умным темным эльфом на Пангее.

Лорду это понравилось. Он купил у гнома гриб и, хотя был скупой и жадный, даже не торговался и заплатил, сколько он запросил.

"Вот теперь, — подумал темный лорд и потер костлявые руки, — Поплачут теперь Матриархи, возомнившие, что женщины дроу умнее мужчин".

Лорд позвал своего слугу, молодого Иржиэля, и приказал ему зажарить гриб к обеду.

— Но только без плутовства! Если съешь хоть один кусочек этого гриба, отрублю голову.

Принес Иржиэль гриб на кухню, поглядел на него и еще больше удивился: никогда прежде он не видел такого гриба. Каждая перепонка под шляпкой светилась разноцветным огнем, как радуга. Жалко было чистить и жарить такой гриб. Но против приказа не пойдешь.

Вышел Иржиэль из пещеры, собрал в лесу сухих веток, соорудил из камней очаг и начал жарить гриб. Жарит и никак не может понять, готов он или нет. Гриб не румянится, не покрывается корочкой, а становится прозрачным.

"Кто его знает, зажарился он или нет, — подумал Иржиэль. — Надо попробовать".

Сунул в рот кусочек, пожевал и проглотил, — как будто готов. И вдруг слышит тоненькие писклявые голоса:

— И нам кусочек! И нам кусочек! Ж-ж-жареного гриба!

Оглянулся Иржиэль. Никого нет. Только мухи летают над блюдом с грибом.

— Ага! — сказал Иржиэль. — Теперь кое-что начинаю понимать насчет этого гриба.

Взял он блюдо, поставил на сквозной ветер, чтобы гриб остыл. А через полянку, на которой он развел костер, идут гуси и тихонько гогочут. Прислушался Иржиэль и слышит, как один гусь спрашивает:

— Куда пойдем? Куда пойдем?

А другой отвечает:

— К людям на ячменное поле! К людям на ячменное поле!

— Ага! — сказал снова Иржиэль и усмехнулся. — Теперь-то я понимаю, что это за гриб. Пожалуй, одного кусочка мне маловато.

Иржиэль съел второй кусок гриба, потом красиво разложил его на серебряном блюде, посыпал петрушкой, укропом и понес Лорду.

С тех пор темный эльф Иржиэль начал понимать все, о чем говорили друг с другом звери. Он узнал, что их жизнь такая уж легкая, — есть у зверей и горе и заботы. С этого времени Иржиэль стал жалеть животных и старался помочь каждой самой маленькой зверюшке, если она попала в беду.

Однажды после обеда лорд приказал подать двух верховых драконов и поехал с Иржиэлем на прогулку.

Лорд ехал впереди, а Иржиэль — за ним следом. Горячий репфайдер Иржиэля все рвался вперед. Парень с трудом его сдерживал. Репфайдер зарычал, и Иржиэль тотчас понял его слова.

— Гр-ры-ы! — ворчал ящер. — Давай, брат, поскачем и перенесемся одним махом через эту гору.

— Хорошо бы, — отвечал ему дракон лорда, — да на мне сидит этот старый дуралей. Еще свалится и сломает шею. Нехорошо получится — как-никак, а все-таки Патриарх.

— Ну и пусть ломает шею, — сказал скакун Иржиэля. — Будешь тогда возить молодого Лорда, а не эту развалину.

Иржиэль тихонько засмеялся. Но Лорд тоже понял разговор зверей, оглянулся на Иржиэля, ткнул его репфайдера сапогом в бок и спросил Иржиэля:

— Ты чего смеешься, нахал?

— Вспомнил, Ваше Величество, как сегодня на кухне два поваренка таскали друг друга за вихры.

— Ты у меня смотри! — с угрозой промолвил Лорд.

Он, конечно, не поверил Иржиэлю, сердито повернул репфайдера и поскакал во дворец. Там он приказал Иржиэлю налить стакан вина.

— Но смотри, если недольешь или перельешь — прикажу отрубить голову!

Иржиэль взял кувшин и начал осторожно лить вино в тяжелый стакан. А в это время влетели две летучих мыши. Один нетопырь держит в зубах три золотых волоса, а другой старается их отнять.

— Отдай! Отдай! Они мои! Вор!

— Не дам! Я их подхватил, когда красавица расчесывала золотые косы. Таких волос нет ни у кого на свете. Не дам! За кого она выйдет замуж, тот будет самым счастливым.

— Отдай! Бей вора!

Рукокрылые взъерошились и, схватившись, вылетели за окно. Но один золотой волос обронили. Он упал на каменный пол и зазвенел, как колокольчик. Иржиэль оглянулся и… пролил вино.

— Ага! — крикнул Лорд. — Теперь прощайся с жизнью!

Темный правитель обрадовался, что теперь можно отделаться от Иржиэля. Лорд один хотел быть самым умным на свете. Кто знает, может быть, этот молодой и веселый слуга ухитрился попробовать жареного гриба. Тогда он будет опасным соперником. Но тут Лорду пришла в голову удачная мысль. Он поднял с пола золотой волос, протянул его Иржиэлю и сказал:

— Так и быть. Я тебя, пожалуй, помилую, если найдешь девушку, что потеряла этот золотой волос, и приведешь ее мне в жены. Бери этот волос и отправляйся напоиски!

Что было делать Иржиэлю? Взял он волос, снарядился в дорогу и выехал верхом из подземного города. А куда ехать, не знает. Отпустил он поводья, и репфаайдер поплелся по самой пустынной дороге. Она вся заросла травой. По ней, видно, давно не ездили. Дошла дорога до высокой темной пущи. Видит Иржиэль: на опушке пылает огонь, горит сухой куст. Пастухи бросили костер, не залили, не затоптали, и от костра загорелся куст. А под кустом — домик крохотных фей. Феечки летают, суетятся, тащат из домика свое добро: волшебную пыльцу, сухие цветочки, блестящие камешки и разные вкусные ягодки. Слышит Иржиэль, как кричат ему феи:

— Помоги, Иржиэль! Спаси! Горим!

Молодой дроу соскочил с дракона, срубил куст и погасил пламя. Феечки окружили его кольцом, крылышками машут, кланяются и благодарят:

— Спасибо тебе, Иржиэль. Век не забудем твоей доброты! А если понадобится тебе помощь, надейся на нас. Мы за добро отплатим.

Въехал Иржиэль в темную пущу. Слышит: жалобно кто-то пищит. Осмотрелся и видит: под высокой елью лежат два вороненка — выпали из гнезда:

— Помоги, Иржиэль! Покорми нас! Умираем с голоду! Мать с отцом улетели, а мы еще летать не умеем.

Иржиэль подумал, и произнес волшебные слова:

— Мори Заур Зэр Харонус!

Родовая магия темных эльфов состарила воронят на два месяца, они тотчас превратились во взрослых птиц и научились летать.

— Ир-p, Ир-ржиэль! Ка-р-р! — весело закричали воронята. — Мы тебе за это поможем!

Долго дальше ехал молодой дроу глухим лесом, потом лес начал шуметь все сильнее, все громче, ветер гнул уже вершины деревьев. А потом к шуму вершин прибавился плеск волн, и Иржиэль выехал к морю. На песчаном берегу спорили два рыбака. Одному человеку попалась в сеть золотая рыба, а другой требовал ее себе.

— Моя сеть, — кричал один рыбак, — моя и рыба!

— А лодка чья? — отвечал другой рыбак. — Без моей лодки ты бы сеть не закинул!

Люди кричали все сильнее, потом засучили рукава, и дело кончилось бы дракой, если бы не вмешался Иржиэль.

— Бросьте шуметь! — сказал он рыбакам. — Продайте мне эту рыбу, а деньги поделите между собой. И дело с концом.

Иржиэль отдал рыбакам все деньги, что получил от Лорда на дорогу. И тут, вдруг взмолилась золотая рыбка, молвит голосом человечьим:

— Отпусти ты, старче, меня в море, дорогой за себя дам откуп: откуплюсь, чем только пожелаешь.

— Дважды повезло тебе сегодня, рыбка! Во-первых, тем, что мне знакома речь людей, а во-вторых, тем, что я — не гном, иначе дорого бы заплатила за свое освобождение. Плыви, не нужно мне от тебя ничего, — улыбнулся Иржиэль и бросил рыбку в море.

Золотая рыбка вильнула хвостом, высунула голову из воды и промолвила:

— Спасибо тебе, старче, услуга за услугу. Когда понадобится тебе моя помощь, ты меня позови. Я приплыву.

— Случай, почему ты меня называешь "старче"? Я молодой эльф — мне всего двести сорок лет.

— Просто привычка, — ответила рыбка, хвостиком махнула и скрылась в пучине вод.

Иржиэль сел на берегу отдохнуть. Рыбаки его спрашивают:

— Куда шагаешь, добрый дроу?

— Да вот ищу невесту для своего старого Лорда. Приказал достать ему в жены красавицу с золотыми волосами. А где ее найдешь?

Переглянулись рыбаки, сели на песок рядом с Иржиэлем.

— Ну что ж, — говорят, — ты нас помирил, а мы добро помним. Тоже поможем тебе. Красавица с золотыми волосами на всем свете только одна. Это дочь короля светлых эльфов. Вон видишь на море остров, а на острове — хрустальный дворец? Вот там она и живет, в этом дворце. Каждый день на рассвете она расчесывает волосы. Тогда занимается над морем такая золотая заря, что мы просыпаемся от нее в своей хижине и знаем, что пора нам, значит, на ловлю. Мы перевезем тебя на остров. Только узнать красавицу почти невозможно.

— Это почему же? — спрашивает Иржиэль.

— А потому, что у короля двенадцать дочерей, а золотоволосая одна. И все двенадцать королевен одеты одинаково. И у всех на головах одинаковые покрывала. Волос под ними не видно. Так что дело твое, Иржиэль, трудное.

Перевезли рыбаки Иржиэля на остров. Иржиэль пошел прямо в хрустальный дворец к королю, поклонился ему и поведал, зачем попал на остров.

— Ладно! — сказал светлый король. — Я эльф не упрямый. Раз дроу пришел в мое государство с миром, все честно рассказал и даже не попытался украсть красавицу, то отдам дочь замуж за твоего Лорда. Но за это ты должен три дня выполнять мои задачи. Идет?

— Идет! — согласился Иржиэль.

— Пойди, поспи с дороги. Отдохни. Мои задачи замысловатые. Их с ходу не решишь.

Хорошо спалось Иржиэлю! В окна дул всю ночь морской ветер, шумел прибой, а изредка даже залетали на постель мелкие брызги.

Встал утром Иржиэль, пришел к королю. Светлый эльф подумал и говорит:

— Вот тебе первая задача. Носила моя золотоволосая дочь на шее ожерелье из жемчуга. Оборвалась нитка, и все жемчужины рассыпались в густой траве. Собери их все до единой.

Пошел Иржиэль на лужайку, где королевна рассыпала жемчуг. Трава стоит по пояс, и такая густая, что земли под ней не видно.

— Эх, — вздохнул Иржиэль, — были бы здесь подружки-феечки, они бы мне помогли!

Вдруг слышит писк в траве, будто сотни каких-то крошечных существ возятся около его ног.

— Мы тут! Мы тут! Чем тебе помочь, Иржиэль? Собрать жемчужины? Погоди, мы это мигом!

Забегали феечки, замахали крылышками и начали стаскивать к ногам Иржиэля жемчужину за жемчужиной. Темный эльф едва успевал нанизывать их на суровую нитку. Собрал все ожерелье и понес королю. Король долго пересчитывал жемчужины, сбивался, считал снова. Потом вызвал придворного гнома, тот работал казнокрадом, казначеем и считал быстро и без запинки.

— Все верно, Ваше Величество! — доложил коротышка.

— Ну, хорошо, — сказал король Иржиэлю. — Завтра дам тебе потруднее задачу.

Приходит Иржиэль к королю на следующий день. Монарх хитро посмотрел на него и промолвил:

— Вот беда! Купалась моя золотоволосая дочь и уронила в море золотой перстень. Даю тебе день сроку на то, чтобы ты его достал.

Пошел Иржиэль к морю, сел на берегу и чуть не заплакал. Море перед ним лежит теплое, чистое и такое глубокое, что даже страшно подумать.

— Эх, — говорит Иржиэль, — была бы тут золотая рыба, она бы меня выручила!

Вдруг в море что-то блеснуло на темной воде, и из глубины всплыла золотая рыбка.

— Ты звал меня, старче? Чего угодно тебе?

— Не хочу быть темным эльфом, а хочу быть столбовой дворянкой! — ответил дроу.

— Не поняла?

— Да шучу я, — немного поднялось у Иржиэль настроение, и он рассказал о своем задании.

— Это не проблема! — ответила рыбка. — Видела я только что щуку с золотым перстнем на плавнике. — Будь спокоен, я его добуду.

Долго ждал Иржиэль, пока, наконец, не выплыла золотая рыба с перстнем принцессы.

Иржиэль осторожно снял перстень с плавника, чтобы рыбе не было больно, поблагодарил ее и пошел во дворец.

— Ну что ж, — сказал король, — ловкий ты, видно, эльф. Завтра приходи за третьим заданием.

А последняя задача была самая трудная: принести королю живой и мертвой воды. Где ее взять? Пошел Иржиэль куда глаза глядят, дошел до великой пущи, остановился и думает: "Были бы здесь мои воронята, они бы…"

Не успел он додумать, слышит: над головой свист крыльев, карканье, и видит: летят к нему знакомые воронята. Рассказал им Иржиэль свое горе.

Воронята улетели, долго их не было, а потом снова зашумели крыльями и притащили Иржиэлю в клювах две баклаги с живой и мертвой водой.

— Карр, карр, берри и будь ррад! Карр! Взял Иржиэль баклаги и пошел к хрустальному дворцу. Вышел на опушку и остановился: под деревом сидит змея пытается заглотить лягушку. Брызнул Иржиэль на змею мертвой водой. Она тут же и умерла — подергалась немного и свернулась колечком. Тогда Иржиэль побрызгал лягушку живой водой.

Она ожила, лапками зашевелила, заквакала и попрыгала в траву. А напоследок, сказала Иржиэлю:

— На свое счастье ты меня оживил. Я тебе помогу узнать Златовласку.

Пришел Иржиэль к королю с живой и мертвой водой. Король даже ахнул, долго не верил, но попробовал мертвую воду на старой мыши, что бежала через дворцовую комнату, а живую — на засохшем цветке в саду и обрадовался. Поверил. Взял Иржиэля за руку, повел в белый зал с золотым потолком.

Посреди зала стоял круглый хрустальный стол, а за ним на хрустальных креслах сидели двенадцать красавиц, до того похожих одна на другую, что Иржиэль только махнул рукой и опустил глаза — как тут узнать, которая из них Златовласка? На всех одинаковые длинные платья, а на головах — одинаковые белые покрывала. Из-под них не видно ни волоска, только одинаковые острые ушки оттопыривают ткань.

— Ну, выбирай, — говорит король. — Угадаешь — твое счастье! А нет — уйдешь отсюда один, как пришел.

Иржиэль поднял глаза и вдруг видит — ползет по полу лягушка, а во рту держит стрелу:

— Ква-а-а-а, иди вокруг стола. Я тебе подсква-ква-жу.

Иржиэль медленно пошел вокруг стола, а королевны сидят, потупились. И у всех одинаково щеки зарделись. А лягушка подползает и подползает:

— Не та! Не та! Ква, а вот эта — она, золотоволосая! — вдруг сказала лягушка и осторожно уколола одну из девушек кончиком стрелы. Так осторожно, что та даже не заметила.

— А как ты узнала? — удивился парень, ведь их головы покрыты. — Это тебе стрела подсказала?

— Ты, что Иржиэль, поганок объелся? Стрелы не говорят!

— Но зачем ты ее принесла?

— Да, стрельнул кто-то в болото, я и подобрала, глядишь, сгодится на что.

— А почему ты решила, что это именно та девушка?

— Ну, волосы не только на голове растут, — объяснила квакушка.

— А где ещё? — не понял молодой темный эльф.

— А разве не догадываешься? — загадочно ответила лягушка.

— Нет, — пожал плечами и неопытный парень и взмолился: — Ну, скажи, пожалуйста! — Ещё на ногах, например, — ответила земноводная и ускакала прочь.

Иржиэль остановился, прикинулся, будто еще сомневается, потом сказал:

— Ваше Величество, вот золотоволосая королевна!

— Твое счастье! — воскликнул король.

Эльфийка быстро вышла из-за стола, сбросила белое покрывало, и золотые волосы рассыпались по ее плечам. И сразу же весь зал заиграл таким блеском от этих волос, что казалось, будто солнце отдало весь своей свет волосам королевны.

Златовласка взглянула в упор на Иржиэля и отвела глаза — такого красивого и статного юноши она не видела ни разу. Сердце у королевны тяжело билось, но отцовское слово — закон. Придется ей идти замуж за старого, злого Лорда!

Повез Иржиэль невесту своему господину. Всю дорогу берег ее, следил, чтобы не спотыкался ее единорог, чтобы холодная капля дождя не упала на ее плечи. Грустное это было возвращение. Потому что и Иржиэль полюбил золотоволосую королевну, но не мог ей об этом сказать.

Старый, сварливый Лорд захихикал от радости, когда увидел красавицу, и приказал быстро готовить свадьбу. А Иржиэлю сказал:

— Хотел я тебя повесить на сухом суку за ослушание, чтобы труп твой склевали вороны. Но за то, что нашел мне невесту, объявляю тебе королевскую милость. Проси, чего хочешь!

— Ничего мне не надобно, Ваше Величество, кроме вашей невесты Златовласки! Полюбил я ее всем сердцем. Отдайте мне ее в жены. Зачем вам молодая? Ведь вы уже старик — вам больше десяти тысяч лет.

— М-да, пожалуй, вешать я тебя не буду, а прикажу отрубить голову и похоронить с честью, — ответил Лорд на дерзкие слова Иржиэля.

— Как вам будет угодно, все равно без Златовласки мне не мил белый свет, — склонил голову дроу.

Темный Лорд, видя, что парень действительно любит принцессу, вздохнул и уступил:

— Ладно, Иржиэль, не встану я на пути великого чувства. Будь по-твоему: забирай красавицу. А в качестве свадебного подарка за то, что искренен со мной, за то, что служишь верой и правдой, назначаю тебя главным поваром на королевской кухне!

Иржиэль и не ожидал такого поступка от Лорда и принялся благодарить его:

— Спасибо, Ваше Величество за королевский подарок! Поистине наш Патриарх дроу мудрее некоторых темных Матриархов! Слава великому Лорду!

Тут и Златовласка заговорила:

— Спасибо, Ваше Величество! Позвольте и мне отблагодарить вас? Я — магистр Жизни! Могу с помощью волшебства вернуть вам молодость!

— Златовласка, ты добрая девушка, но не знаешь, что исцеляющая магия светлых эльфов не действует на дроу! Так же как и лечащие заклинания темных не срабатывают на вашей расе.

— Как жаль, Ваше Величество, — расстроилась Златовласка.

Вдруг во дворец вдруг ворвалась одна из дочек светлого короля. В руках она держала баклажки с живой и мертвой водой.

— Златовласка, ты забыла отцовский подарок к свадьбе, — прокричала девушка и замерла, когда увидела темного Лорда. Уж так он ей понравился. Глаз не отвести.

— Спасибо, сестра, — поблагодарила Златовласка и воспряла духом: — Я знаю, что делать, Ваше Величество! Вам нужно выпить живой воды и снова помолодеете.

Но старый дроу ее не слушал. Он тоже с первого взгляда влюбился во вторую принцессу и не сводил с нее взгляд.

Тогда Иржиэль взял из рук сестры Златовласки сосуд с живой водой и влил в рот Лорда. Тот моментально преобразился, морщины на лице его разгладились, седые волосы вновь стали черными, осанка выпрямилась, зрачки заблестели, обвислые кончики ушей оттопырились, в серой кожа вновь появился здоровый голубоватый оттенок — в общем, на троне теперь восседал молодой темный Лорд не старше пяти-шести веков.

В один день сыграли две свадьбы. Иржиэль женился на Златовласке. А ее сестра вышла замуж за Лорда.

А когда у них родились дети, то тоже понимали язык зверей, птиц и рыб. И их дети, и внуки и правнуки. С тех пор прошло много веков, но по-прежнему все эльфы общаются с животными", — окончила историю Теоларинэ, осмотрела своих маленьких слушателей и спросила: — Итак, детки, какие поучительные мысли заложены в этой сказке?

— Была пора, так не было у Лорда ума, а пришла пора — и ум пришел?

— Прекрасно! А еще?

— Любовь зла — полюбишь и старого козла?

— Ну, это тоже есть, — хохотнула дроу.

— Если наесться галлюциногенных грибов, привидятся всякие чудеса?

— Возможно, но есть вероятность, что от ядовитых грибов такая сказка вам примерещится посмертно. Так что лучше неизвестные ягоды, грибы и другие плоды растений кушать, — строго наказала королева клинков.

— Гномы научили эльфов понимать животных?

— Это только легенда, но возможно так и было. Еще какие варианты?

— Если чувства взаимные, то богини Шейла и Эвва разрешают эльфам разных рас иметь детей?

— Вот, умничка, хорошо подметила. Однако, к сожалению, опять-таки, это всего лишь красивая сказка, — вздохнула Теоларинэ и задумалась: — Хотя, всякое может случиться.

— А ещё: рыбе без воды, что волку без лесу — не жить!

Королева клинков улыбнулась и произнесла:

— Всё правильно, мои дорогие! Но самое главное, что вы должны понять: делайте другим добро и сами будете без беды!

Кощей Бессмертный

В некотором гномьем царстве, в некотором Пангейном государстве жил-был царь. У этого царя было три сына, все они были на возрасте: сто, триста и пятьсот лет. Только мать их вдруг унес злой светлый эльф Кошэль Бессмертный.

Старший сын попросил у отца благословенье искать мать, уехал — и без вести пропал. Середний сын пождал-пождал, тоже выпросился у отца, уехал, — и тоже без вести пропал. Малый сын, Ив-царевич, говорит отцу:

— Батюшка! Благословляй меня искать матушку.

Отец не отпускает, говорит:

— Тех нет братовей, да и ты уедешь: я с кручины умру!

— Нет, батюшка, благословишь — поеду, и не благословишь — поеду.

Отец тяжко вздохнул и благословил.

Ив-царевич несмотря на то, что гномьего роста, не по годам силен был, для сопляка то столетнего. В честном поединке даже оркам с ним сдюжить не удавалось. И вот пошел он выбирать себе коня. Рядом с которым табуреточку подставит, станет на нее ножками богатырскими, да на которого скакуна руку положит, тот и падет. Так и не выбрал, идет дорогой по городу, повесил голову.

Неоткуда взялась человеческая старуха, спрашивает:

— Отчего, добрый молодец, повесил голову?

Ив-царевич посмотрел на нее снизу-вверх и отвечает:

— Уйди, женщина! На руку положу, другой пришлепну — мокренько будет.

Старуха обежала другим переулком, идет опять навстречу, говорит:

— Здравствуй, добрый молодец! Что повесил голову?

Гном и думает: "Что же такое? Вреде не пьян, а только иду в таверну хмельным пивом горе заливать. Почему мерещится одно и то же?"

Старуха словно прочла его мысли и молвит третий раз:

— Ну, поведай, добрый молодец, что печалит тебя? И не пугайся, не видение я, нарочно оббежала, чтобы прознать про беду твою горькую. Не таись, расскажи, авось помогу.

Снова задумался маленький богатырь: "И что это так настойчиво старуха меня спрашивает? Не подсобит ли и вправду мне она?" И говорит тогда:

— Вот, бабушка, не могу найти себе доброго коня.

— Дурашка, мучишься, а старухе не наскучишься! — старая человечиха. — Пойдем со мной.

Привела его к горе, указала место:

— Скапывай эту землю.

— Ты что, старая, думаешь раз я гном, то сразу шахтер? Не привычен я рыть. Вот если по кузнечному делу — обращайся.

— Окстись, милок! Али запамятовал зачем пожаловали сюда? Не за жилой драгоценной, а за скакуном выносливым.

"Совсем ополоумела карга. Лошадей, словно червей на рыбалку, из земли выкопать хочет", — подумал Ив-царевич, но за лопату взялся.

"Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается", — гласит пословица ленивых людей. Однако к трудолюбивым гномам это не относится. Не прошло и часу, как на много сантиметров под поверхность планеты углубился коротышка.

Вдруг видит чугунную доску на восьми замках. Достал свою гордость ковальную, не раз проверенную на многочисленных тайных палатах дворцовых — набор отмычек универсальный. Замки тотчас слетели, двери отворились и вошел гном под землю в пещеру. Но не простая та пещера была, а конюшня темных эльфов. И прикован в ней на восьми цепях репфайдер Матриарха. А цепи те — вовсе и не цепи, а лапы гигантского паука-стражника.

Суровый двуногий дракон ездовой, доселе не подчиняющийся никому, кому дроу, видно, услышал ездока по себе, зарычал, забился, все восемь лап-цепей и порвал. Ив-царевич надел на себя богатырские доспехи мифриловые, надел на ящера узду, седло, дал старухе денег и сказал: "Благословляй и прощай, бабушка!" Сам сел и поехал поскорей, пока темные эльфы не кинулись пропажи и не поутыкали их стрелами, и не стал он с бабкой походить на ежиков заморских Архипелагских, коих в народе дикобразами величают.

Долго ездил, наконец, доехал до горы. Пребольшущая гора, крутая, взъехать на нее никак нельзя. "Видно не зря говорят про Коша Бессмертного, будто сумасшедший он. Какому светлому эльфу в здравом уме придет в голову мысль селиться не в лесу среди деревьев, а на скалах, аки орлу? Только не тот это орел, который летает, а тот, который горы обгаживает", — подумал Ив-царевич и тут заметил братьев своих. Ездят они у подножия и сообразить не могут, как взобраться вверх.

Поздоровались, поехали вместе; доезжают до чугунного камня пудов в полтораста, на камне надпись: "Кто этот камень бросит на гору, тому и ход будет". Старшие братовья тужились-тужились, но кроме неприятных звуков и запахов не было от них пользы — не могли поднять камень. А Ив-царевич с одного маху забросил на гору — и тотчас на скале показалась новая надпись: "Сильным быть, бесспорно, хорошо, но одной дурью победу не одержишь, нужно еще и башкой куМекать".

— Хех, тоже мне громотей написал, — усмехнулся старший гном и пояснил: — Не знает, что большие буквы только в названиях и начале предложения ставят, но никак не посреди слова.

"А это может быть подсказкой", — смекнул Ив и вдруг заблеял, как козел:

— Ме-е! Ме-е! Ме-е!

Братовья и раньше не считали младшенького умным, а теперича их вера сильнее укрепилась. Но лишь до тех пор, пока от "меканья" Ива-царевича глыбы в стене не разъехались и не обнаружили внутри горы лестницу.

Ив оставил репфайдера, наточил из мизинца в стакан крови, подал братьям и сказал:

— Ежели в стакане кровь почернеет, не ждите меня: значит — я погиб!

Простился и пошел. Зашел в гору, прошагал через длиннющий узкий тоннель, и по тропинке ноги вынесли на открытой пространство. Чего он не насмотрелся! Всяки тут леса, всяки ягоды, всяки птицы!

Долго шел Ив-царевич, дошел до дому: огромный дом! В нем жила дочь другого знатного гнома, утащенная Кошэлем Бессмертным. "Да уж, определенно светлый не равнодушен к красавицам нашей расы", — вздохнул коротышка-богатырь.

Ив-царевич кругом ограды ходит, а дверей не видит. Купеческая дочь увидела сородича, вышла на балкон, кричит ему:

— Тут, смотри, у ограды есть щель, потронь ее мизинцем, и будут двери.

Так и сделалось. Ив-царевич вошел в дом. Девица его приняла, напоила-накормила и расспросила. Он ей рассказал, что пошел доставать мать от Коша. Девица говорит ему на это:

— Трудно доступать мать, Ив-царевич! Он ведь бессмертный — убьет тебя. Ко мне он часто ездит… вон у него меч в пятьсот пудов, поднимешь ли его? Тогда ступай!

Ив-царевич не только поднял меч, еще бросил кверху; сам пошел дальше.

Приходит к другому дому; двери знает, как искать; вошел в дом, а тут его мать! Обнялись, поплакали. Он и здесь испытал свои силы, бросил какой-то шарик в полторы тысячи пудов. Время приходит быть Кошу Бессмертному. Мать спрятала Ива. Вдруг Кошэль Бессмертный входит в дом и говорит:

— Фу-фу! Стука молота слыхом не слыхать, кузни видом не видать, а гномий дух сам на двор пришел! Кто у тебя был? Не сын ли?

— Что ты, Торн с тобой, в смысле — Эвва с тобой! Сам летал по Пангее, нахватался гномьего духу, тебе и мерещится, — ответила мать Ива-царевича, а сама поближе с ласковыми словами к Кошэлю, выспрашивает то-другое и говорит: — А где же у тебя смерть, Кош Бессмертный?

— У меня смерть, — говорит он, — на острове морском: там стоит дуб, под дубом ящик, в ящике страус, в страусе койот, в койоте коршун, в коршуне яйцо, в яйце моя смерть.

— А-а, — сделала мать вид, что поняла. — Только поясни, что за чудо такое страус и койот?

— Первый — тот же петух, только весом несколько пудов и хвост куцый, а второй — почти тот же волк, только размером поменьше.

— А почему поменьше?

— Чтобы в страуса поместиться, — сказал это Кошэль Бессмертный, побыл немного произнес заклинание левитации и улетел восвояси.

Пришло время — Ив-царевич благословился у матери, отправился по смерть Коша Бессмертного. Идет дорогой, много время не пивал, не едал, хочет есть до смерти и думает: "Кто бы на это время попался!" Вдруг — скунсенок; богатырь захотел его убить (не для того, чтобы насытится, а дабы отомстить за неприятные моменты случившиеся в детстве при общении с этими животными). Но выскакивает из норы скунсиха и говорит:

— Не тронь моего детища; я тебе пригожусь.

— Быть так!

Ив-царевич отпустил скунса; идет дальше, видит колибри. "Постой, — думает, — здесь я закушу"! Птаха эта хоть и мелкая, но гному за голубя сойдет. Зарядил лук, хочет стрелять; колибри и говорит:

— Не тронь меня; я тебе пригожусь.

Ив-царевич подумал и отпустил колибри. Идет дальше, доходит до моря, остановился на берегу. В это время вдруг взметался восьминожек и выпал на берег; он его схватил, есть хочет смертно — думает: "Вот теперь поем!"

Неоткуда взялся огромный спрут и говорит:

— Не тронь, Ив-царевич, моего детища; я тебе пригожусь.

Он детку аргонавта и отпустил.

Как пройти море? Сидит на берегу да думает; восьминог ровно знал его думу, лег поперек моря и под мост замаскировался. Ив-царевич прошел по нему; доходит до дуба, где была смерть Кошэля Бессмертного, достал ящик, отворил — страус выскочил и побежал. Где тут удержать страуса! Да только куда он с острова то денется? Побегал-побегал да и нарвался на кулак богатырский.

Распотрошил гном петуха многопудового, а оттуда койот. Да только не дурак тот волк вмиг сообразил, что по воде спасаться нужно. Прыгнул в море и поплыл. Пока Ив-царевич снова докликался головоногого моллюска, да пока тот мостом сделался, койот переправился на метерик.

Испугался Ив-царевич, что упустил волка, призадумался, а скунс, которого не убил он, тут, как тут и кинулся за койотом. Догнал, хвост поднял и сшиб струей смердящей бедное животное. Обрадовался Ив-царевич, схватил обалделого койота, распорол его и как-то оробел: коршун вспорхнул и полетел. Он пострелял, пострелял — мимо (не эльф все-таки)! Задумался опять. Неоткуда взялась птичка колибри и молвит:

— Ты пожалел меня, помогу и я тебе.

— Как же, птаха неразумная, с таким огромным справишься? — удивился гном.

— На то не твоя забота, — ответила крошка и погналась за коршуном. Подлетела незаметно и резко выпорхнула пред его головой. Хищник испугался и помер от разрыва сердца, упал на земь.

Царевич обрадовался, достал яйцо; пошел, доходит до моря, стал мыть яичко, да и обронил в воду. Как достать из моря? Безмерна глубь! Закручинился опять. Вдруг море встрепенулось — и снова показался восьминог.

— Задолбал ты меня, гном. Видно правду молвят рыбы, что с вашим жадным народцем лучше не связываться.

— Прости великодушно, паук морской. Сослужи, пожалуйста, службу в последний раз.

Вздохнуло чудо беспозвоночное, но принесло ему яйцо.

Ив-царевич отправился к матери; приходит, поздоровались, и она его опять спрятала.

В то время прилетел Кошэль Бессмертный и говорит:

— Фу-фу! Стука молота слыхом не слыхать, кузни видом не видать, а здесь гномами несет!

— Что ты, Кош? У меня никого нет, — снов сказала кривду мать Ива-царевича.

Кош опять и говорит:

— Ой, я что-то занемог!

А Ив-царевич пожимал яичко; Коша Бессмертного от того коробило. Наконец Ив-царевич вышел, кажет яйцо и говорит:

— Вот, Кошэль Бессмертный, твоя смерть!

Тот на коленки против него и говорит:

— Не бей меня, Ив-царевич, станем жить дружно; нам весь мир будет покорен.

Ив-царевич не обольстился его словами, раздавил яичко, Кош Бессмертный опечалился, упал на пол покорячился, попаясничал, погримасничал и сдох.

Взял Ив-царевич в доме с матерью, что было нужно (гномы никогда не упустят возможности поживиться) и пошли на родиму сторону, волоча мешки неподъемные. По пути зашли за купеческой дочерью, к которой Ив-царевич заходил вперед, взяли и ее с собой. Пошли дальше, доходят до горы, где братья ждут. Девица говорит:

— Ив-царевич! Воротись ко мне в дом; я забыла подвенечное платье, брильянтовый перстень и нешитые башмаки.

Такой куш гномы оставить не могли. Ив вернулся, а мать и купеческу дочь, с коей они условились дома обвенчаться передал братьям. Те приняли их, да взяли вход в туннель и засыпали, чтобы Иву-царевичу нельзя было выбаться. Мать и девицу как-то угрозами уговорили, чтобы дома про младшего не сказывали. Прибыли в свое царство; отец обрадовался детям и жене, только печалился об одном Иве-царевиче.

А Ив-царевич воротился в дом своей невесты, взял обручальный перстень, подвенечное платье и нешитые башмаки; приходит на гору, метнул с руки на руку перстень. Явилось двенадцать молодцов, спрашивают:

— Что прикажете?

— Перенесите меня вот с этой горы.

Молодцы тотчас его спустили. Ив-царевич надел перстень — их не стало. Пошел в свое царство, приходит в тот город, где жил его отец и братья, остановился у знакомой человеческой старушки и спрашивает:

— Что, бабушка, нового в царстве?

— Да чего, дитятко! Вот наша царица была в плену у Коша Бессмертного; ее искали три сына, двое нашли и воротились, а третьего, Ива-царевича, нет, и не знат, где. Царь кручинится об нем. А эти царевичи с матерью привезли какую-то купеческу дочь, большак жениться на ней хочет, да она посылает наперед куда-то за обручальным перстнем или велит сделать такое же кольцо, какое ей надо. Глашатаи уж кличут клич, чтобы выискать на подвиг богатыря, али мастера-умельца, да никто не выискивается.

— Ступай, бабушка, скажи царю, что ты сделаешь; а я пособлю, — говорит Ив-царевич.

Старуха в кою пору скрутилась, побежала к царю и говорит:

— Ваше царско величество! Обручальный перстень я сделаю.

— Сделай, сделай, бабушка! Мы таким людям рады, — говорит царь, — а если не сделаешь, то голову на плаху.

Старуха перепугалась, пришла домой, заставляет Ива-царевича делать перстень, а Ив-царевич спит, мало думает; перстень готов. Он шутит над старухой, а старуха трясется вся, плачет, ругат его:

— Вот ты, гад, — говорит, — сам-то в стороне, а меня, дуру, подвел под смерть. Говорили мне люди добрые, не связывайся с гномами. Проходимец на проходимце.

Плакала-плакала старуха и уснула. Ив-царевич встал поутру рано, будит старуху:

— Вставай, бабушка, да ступай понеси перстень, да смотри: больше одного червонца за него не бери. Если спросят, кто сделал перстень, скажи: сама; на меня не сказывай!

Старуха обрадовалась, снесла перстень; невесте понравился:

— Такой, — говорит, — и надо!

Вынесла ей полно блюдо золота; она взяла один только червонец, попробовала на оставшийся зуб, что не подделка (с гномами все ж имеет дело). Царь говорит:

— Что, бабушка, мало берешь?

— На что мне много-то, ваше царско величество! После понадобятся — ты же мне дашь, — пробаяла это старуха и ушла.

Прошло там сколько время — вести носятся, что невеста посылает жениха за подвенечным платьем или велит сшить такое же, како ей надо. Старуха и тут успела (Ив-царевич помог), снесла подвенечное платье. После снесла нешитые башмаки, а червонцев брала по одному и сказывала: эти вещи сама делает. Слышат гномы, что у царя в такой-то день свадьба; дождались и того дня. А Ив-царевич старухе заказал:

— Смотри, бабушка, как невесту привезут под венец, ты скажи мне.

Старуха время не пропустила. Ив-царевич тотчас оделся в царское платье, выходит:

— Вот, бабушка, я какой!

Старуха в ноги ему.

— Батюшка, прости, я тебя ругала!

— Бог простит. А за то, что помогала мне, награжу тебя царским подарком. Велю нанять эльфийских магов Жизни и воротить тебе прежнюю молодость!

Приходит в церковь. Брата его еще не было. Он стал в ряд с невестой; их обвенчали и повели во дворец. На дороге попадается навстречу жених, старший брат, увидал, что невесту ведут с Ивом-царевичем, и сбежал со стыдом. Отец обрадовался Иву-царевичу, узнал о лукавстве братьев и, как отпировали свадьбу, больших сыновей разослал в ссылку, а Ива-царевича сделал наследником. И как заступил он после батюшки на престол, добавили к его имени две буквы, означающие у гномов принадлежность к королям, и стал он называться Иваном-царем.

Серая эльфийка окончила сказку, довольные детки гномики захлопали в ладошки. Только один эльфёнок подозрительно покосился и спросил:

— Увлекательная история, тетя Теоларинэ, спасибо. Но вот только мне интересно, не того ли это репфайдера темного Матриарха украл гном, из-за которого дроу со светлыми чуть войну не начали, потому что обвинили во всем наш народ?

— Ну, что ты, Крайтис, все имена и события являются вымышленными, любое совпадение с реальностью является случайным, — погладила малыша по остроухой головке королева клинков, а про себя подумала: "Ишь, какой смышленый мальчуган, большим политиком станет. Сама тоже хороша — чуть не проболталась".