Сияющий клевер надежды

Сияющий клевер надежды

...Теплый летний денек, и в песочнице, играя друг с другом, веселятся двое детей примерно одного возраста. Мальчик и девочка. Усердный пацан строит, забавно пыхтя, замки из песка, умело орудуя лопаточкой, а его неугомонная спутница ломает их один за другим, заставляя мальчика время от времени обреченно вздыхать и бросать в свою сторону недовольные взгляды:

- Ты рождена для того, чтобы лишать жизни все, чему я ее даю, лилия...

Девочка, против обыкновенно-веселого ответа на жалобы маленького спутника, вдруг кривит губки с явным намерением заплакать, после чего хватает ведерко, в которое совсем недавно насыпала песок, чтобы сделать красивый куличик, и бросает вместе с содержимым в мальчика.

- Ты плохой! Ненавижу тебя! Не буду больше с тобой играть! – кричит она, а совершенное действие рушит окончательно начавший было реставрироваться дворец. Однако мальчуган больше не сердится: теперь он смотрит на девочку со страхом.

- Лилия, лилия, ты что? – говорит он, подходя к подруге и пытаясь взять за маленькую ручку. – Я, правда, не хотел так говорить, прости меня.

Но девочку уже не успокоить. Она впервые срывается и по-настоящему зло на него смотрит:

- Я не просила привозить меня сюда! Ненавижу тебя, ирис!

Взрослые, сидящие на скамейке, никак не реагируют на заявление. Они продолжают спокойно переговариваться между собой, лишь изредка бросая заинтересованные взгляды на ссорящихся детей. Они не участники. Они лишь наблюдают за хитросплетением отношений.

Девочка вырывается из объятий, разворачивается и убегает из песочницы. Сейчас ей необходимо побыть одной. Воскресить минуты, которые она, словно зеницу ока, хранит где-то в глубине сердца. И вот, стоит только воскресить воспоминания, как тело начинают сотрясать рыдания. Теперь она не успокоится, пока не пройдет этот грозящий перерасти в долговременную истерику приступ.

…Он никогда не ругал ее. Если она что-нибудь делала не так, просто садился рядом и терпеливо объяснял, как нужно поступить, чтобы все получилось. И каждый раз мастерил деревянную игрушку в подарок, потому что девочка расстраивалась совершенно искренне. Почему? Наверное, потому, что хотела, чтобы он любил ее. Чтобы мягко улыбался всегда, стоит только увидеть ее, просыпающуюся или радостно сбегающую по ступенькам родительского дома, когда он появлялся в обозримой близости. Она всегда его чувствовала. Не так, как остальных, даже не так, как отца с матерью, не так, как сейчас своих новых знакомых, одного из которых – ириса – она начинала ненавидеть за правильность и постоянное желание научить ее жизни, несмотря на маленький возраст. А она хотела свободы! И вновь вернуться в папин сад, в котором осталась ее плачущая от воспоминаний душа. В то место, где, прижавшись к теплому боку и согреваясь от одного только вида самого любимого на свете существа, она чувствовала, что по-настоящему счастлива. От вида забавных темных кудряшек, от черных, как ночь, глаз, которые, как ни странно, всегда смотрели с заботой и любовью, от одного ощущения его присутствия рядом. Где же он сейчас? Почему их разлучили?

Бежать она перестала. Просто шла, не разбирая дороги и не глядя, куда направляется. А потом за поворотом какого-то незнакомого дома ей вдруг почудился взмах белых ангельских крыльев. И вот она уже улыбается и радостно бежит туда. Только бы успеть, только бы не улетел! Но за углом поджидает разочарование: пустой переулок, ни намека на то, что кто-то здесь побывал. И девочка, вконец расстроившись, начинает горько рыдать, оглашая тишину обиженным криком:

- Тео! Тео, ну где же ты, Тео? Мне так плохо без тебя!

Тишина не отзывается, и девочка продолжает плакать – но теперь уже беззвучно. А потом вдруг становится тепло, и, поднимая голову, она обнаруживает льющийся сверху золотистый свет. Неужели услышал? Неужели пришел?

Его нет…нет ничего, хоть отдаленно напоминающего присутствие Тео. Но едва она начинает расстраиваться снова, как слышит откуда-то сверху до боли знакомый голос, с теплотой и любовью обещающий:

- Не расстраивайся…ты же знаешь, я всегда буду с тобой.

Да. Я знаю, кто эта девочка. Она – это я. Меня зовут Рен. И я ненавижу прозвище «лилия». Пришло время наконец-то проснуться…

- Кошмар? – сонным голосом спрашивает Тео, одновременно притягивая к себе и даря неизменное чувство безопасности, возникающее только рядом с ним.

Да, после того, как уехали в свою академию Кло, Кельвин и Константин, жизнь определенно наладилась: Хани, будучи почти глубоко беременной, на время отложила профессию воина, и Осирис теперь с удовольствием поглощает чудеса ее кулинарного искусства. Правда, вдохновение находит на подругу не так часто, как того хотелось бы новоиспеченному мужу. Блонди только разводит руками: а что делать, мол, сам выбрал такую эмоционально-нестабильную себе в жены. Хотя я-то знаю, что она лукавит и просто хочет больше внимания с его стороны. Поскольку при обычно-собранном состоянии за ней подобного не наблюдалось, я делаю вывод, что во всем виноваты гормоны. Да, пусть Осирис почаще видит эту мысль у меня в голове.

Боно и Люси ожидают еще одного внука. Бегают по магазинам, готовят подарки, перевязывают их красивыми цветными лентами. Смешные такие, суетливые. Сложно узнать в разом подобревшем и болтливом мужчине средних лет моего строгого и рассудительного начальника.

- Заведешь своих – посмотрим, что случится с тобой, - возвращая меня к воспоминаниям об инструктировании перед заданиями, коротко бросает он, и мне остается лишь улыбаться.

Детская истерия поразила буквально всех в городе ангелов. Такое ощущение, что после свершившегося конца света жители вдруг наконец-то ощутили вкус к жизни и эту самую жизнь решили плодить везде и всюду. Тео смотрит на мелких с радостью. Я знаю, он хочет детей. Проблема остается только во мне. Точнее, в оставшихся в голове тараканах.

А что, если, подобно Марте и Гансу, я в одно прекрасное утро просто не проснусь? Что станется с детьми и Тео тогда? Что, если не вернусь с очередного задания? Нет, срывы и обмороки прекратились, никого больше не тянет утащить меня на изнанку, но…страх остается, он словно выжжен на поверхности моей души раскаленным кинжалом, он не дает мне вдыхать жизнь полной грудью. Тео это понимает. А еще говорит, что прошло слишком мало времени, чтобы можно было попытаться забыть то, что произошло несколько месяцев назад. Тео – мой якорь в мире собственных страхов, до сих пор не желающих покидать уставшее от них сознание.

Мы работаем вдвоем. Обязанности воина теперь отошли к моему ангелу – по-другому назвать его не поворачивается язык, несмотря на совершенно темную внешность. Я улыбаюсь, думая о том, что мне достался совершенно не похожий на других хранитель. Тео, когда слышит это, непременно целует и говорит, что я опять размечталась. Кстати, именно работой мы и объясняем не коснувшийся нас беби-бум: кому-то же нужно вызволять с той стороны несправедливо унесенные души, ведь правда?

Убийств не стало меньше. Работы не убавилось. Просто теперь мы твердо уверены, что это не проделки полубезумного мага, ведомого жаждой мирового равновесия. Хотя и та картина, что наблюдается сейчас с возвращением душ, меня тоже не радует. Но…мы справимся, пусть пока окружающая действительность и пугает своей безнадежностью. Как люди могут приносить в этот мир детей, когда мир совсем недавно чуть не раскололся надвое? Не понимаю…

После каждого возвращения мы проводим определенный ритуал: идем в бар к Джо и там непременно заказываем мороженое и кофе, прямо на глазах у ворчащего хозяина делая себе подобие глясе. Мужчина с посеребренными висками сварливо говорит о том, что мы отнимаем у него работу, но, тем не менее, ненадолго присоединяется и с усмешкой выслушивает наши объяснения о том, что так мы провожаем вновь прибывшую в этот мир душу. Джо хмыкает и говорит, что теперь-то у него точно добавится посетителей. Мы дружно киваем и принимаемся за еду. Дом по окончании посиделок кажется особенно теплым, любовь – особенно священной, сон – неизменно спокойным и ласковым. Но именно тогда и возвращаются они – кошмары из моего детства…

Я забавно копошусь в постели, поворачиваясь лицом к Тео, и успеваю заметить тщательно скрываемую в уголках губ улыбку. Мне кажется, или кто-то опять проснулся раньше и пытался воздействовать на мой сон? А еще точно знал, какие именно действия я предприму, чтобы потом, после отступления кошмара, окончательно успокоиться.

- Открывай уже глаза, - ворчу я, и Тео не заставляет себя ждать. Творец, Кельвин или как там тебя называть – не знаю, но только за то, что ты создал этого мужчину, я неизменно буду тебя благодарить.

Он снова сияет своей ангельской улыбкой, не отводя взгляда и даря бесконечное тепло всему моему существу. Притягивает к себе, ласково целует, а я, как всегда, не могу сдержаться, после чего мы замолкаем еще надолго.

- Кажется, я знаю, из-за чего тебе не по себе, - делится Тео соображениями, когда мне снова хочется спать, а за окном, тем временем, начинает пробиваться утро. Сегодня важный день…

- Почему же? – я делаю бровки домиком, пытаясь угадать то, что в дальнейшем расскажет Тео. Но у меня еще ни разу этого не получалось.

- Потому что сегодня возвращается Кловис, и мы, наконец-то, сможем отправиться к Салвиилу.

Это не то чтобы мой страх…просто увидеть настоящего отца я, почему-то, могла только в присутствии матери. Хотела посмотреть не выражение ее лица, когда они снова встретятся. Что отразится на нем? Страх оттого, что когда-то она по-своему предала его, пожертвовав единственной радостью – общим ребенком? Облегчение, что он все еще жив и можно смело попросить об отпущении грехов? Не знаю, правда, не знаю, но без Кловис идти туда мне…откровенно страшно.

Задумчиво посмотрев на Тео и осмысливая его предположение, молча вылезаю из постели, накидывая халат и успевая почувствовать пробежавшийся по спине откровенный взгляд. Ох, уж этот некромант…телепорт…мастер на все руки!

Завтрак проходит в молчании. Я все еще занята мыслями о приближающемся возвращении биологической матери, Тео периодически разглядывает меня, готовясь к окончательному решению. Я привыкла к его отлучкам вместе с Осирисом и Анубисом, которые Хани называет не иначе как «чисто мужские дела», но я-то знаю, что в отсутствие Кельвина и Кловис именно они стараются держать в порядке Совет магов. Туда – видимо, на радостях от спасения мира – вернулся Агазон, так что мы иногда пересекаемся с ним по некоторым делам возвращения. И мне кажется, что компания из стражей и моего ангела непременно дополняется еще и наставником. Но я этому только рада: Тео нужно заниматься глобальными задачами, работа целителя в спайке его бы постепенно погасила.

- Наверное, ты прав, - окончательно сверившись с внутренними ощущениями, соглашаюсь я. Тео только улыбается: обычно он любит добавлять, что всегда прав, чем вызывает стойкое желание стукнуть его чем-нибудь потяжелее. Но я сдерживаюсь. Мне вспоминается первая встреча за гранью. И желание поквитаться с магом-остряком исчезает сразу.

По случаю встречи возвращающихся магов Боно дает недельный перерыв. Заказов пока не наблюдается, а начальник в настолько благостном состоянии, что не позволяет нам сидеть за канцелярской работой. Перебираю в гардеробе появившиеся там вместе с началом совместной жизни с Тео платья и понимаю, что не знаю, в чем отправиться на встречу. С Кло мы все это время переписывались магической почтой, она дала свое согласие на поездку к Салвиилу, как только Тео нашел место его нахождения. Живого. Невредимого. Никуда не сбежавшего…

Оказалось, что первым делом Тео проверил то место, где я родилась и где провела первые четыре года своей жизни. Не обнаружив там главного архангела, поплутал по местным деревням и узнал, что некий Сальватор каждую весну ударяется в какое-то паломничество вниз по реке, что протекает в этих местах. А живет – да, именно там, где и описал «милый обходительный юноша». Решив проверить догадку и последовав по маршруту избавителя («salvatore» - спаситель, избавитель, ит.), Тео обнаружил хижину, стоящую вниз по реке, а там – Салвиила. Заявляться не стал и скрылся до того момента, как архангел обнаружил бы слежку, а про состояние отца сказал: жив, но на себя немного не похож. Когда я нахмурилась, заверил, что меня этот вид однозначно не испугает. И я поверила. Как и всегда в случае с Тео.

Так и не определившись с выбором одежды, я поступаю, как и всегда: надеваю рабочий комбинезон. Тео, почему-то, не удивлен, хотя сам он в джинсах и белой рубашке в клетку синего цвета. Красивый. Гармоничный. Ангел. Меня берут под руку и уверенно выводят из квартиры. Жаль, что не телепортируемся: мне как-то неловко идти рядом с симпатичным мужчиной в своей рабочей экипировке. Тео, видя мои сомнения, поступает хитро и вместе с тем рационально: пока мы еще не вышли из дома, распускает собранные в хвост волосы и расстегивает наглухо закрытую униформу ходящей.

- Теперь комплексовать буду я, - улыбается он, и я с удвоенным рвением выхожу вместе с ним на улицу. Вроде вместе не первый день, а я все еще чувствую себя не в своей тарелке. Все-таки, тяжело вытравить из себя тягу к одиночеству. Но я попытаюсь. Обязательно. Пока не получится.

Главная площадь города. Арка портала – и к нам присоединяются непутевые творцы этой реальности. Но их всего двое, тогда как я ожидала полный боекомплект.

- А где Константин? – смотрю на мать напряженным взглядом. Все-таки, этот мужчина оставил о себе скорее отрицательное впечатление. И я до сих пор ожидаю подвоха в виде его неожиданного появления на наши только что пришедшие в норму головы.

- Ты не поверишь! – в своей обычной и немного привлекающей манере громко заявляет Кловис. Приветствия она, конечно, не ждет, ведь мы и не расстались-то толком. Рядом стоит улыбающийся Кельвин, предоставляя женщине полное право высказаться. – Его опыт посчитали удачным и отправили создавать новые миры! А нам сказали без вас с ирисом не возвращаться.

- Боюсь, это будет проблематично, - пожимаю я плечами. – Меня как-то не тянет в академии, а уж про ириса я вообще молчу: ему бы с Сури возродиться поскорее.

- Возродим, - махает рукой Кло, - скажи только день и час.

Я непроизвольно улыбаюсь – в какой-то степени мне даже не хватало ее вызывающего поведения. Она громко говорит и много жестикулирует, но она – это что-то, оставшееся от прошлой жизни. А значит, связующая меня с миром ниточка. Она навсегда в моем сердце.

- Сури просила, чтобы они с Домиником обязательно повстречались – конкретное время при этом не указывала, - сразу же сдаю я подругу, в чем нисколько не раскаиваюсь: так Кловис, возможно, сработает еще быстрее.

- А как же элемент неожиданности? Фатум? Неопределенность? – с улыбкой вздыхает Джонс, и от первого звука его голоса я вздрагиваю. Он, конечно, условно-положительная фигура на шахматной доске реальности, но у меня, почему-то ассоциируется исключительно с Бенуа: такой же увлеченный до фанатизма свершением своих идеалов маг. Ну и что, что не убивал архангелов – хотя, конечно, Констанс тоже этого не делал – зато разлучил отца с дочерью. А ведь он так и не знает, что я не стала сотворенной…и не узнает, с мрачной решимостью тут же добавляю сама для себя, радуясь, что менталист не в силах прочитать мои мысли.

Кловис среагирует схожим со мной образом: пользуясь тем, что немного приблизилась к нам, кривится и нехотя выдает:

- Свой фатум реализуй уже в других мирах, Кельвин. Этот принадлежит Рен. И я очень надеюсь, что мы с тобой больше не пересечемся… - она даже со злостью сплевывает на землю, после чего, оставив обескураженного Джонса совсем позади, проходит мимо нас в сторону дома.

- Берегите себя, - Джонс выдавливает улыбку на прощание. – Простите, что так получилось.

Я простила. Но не забыла. И пока существуют кошмары по ночам, вряд ли смогу это сделать. Тео, словно чувствуя мое состояние, обхватывает за плечи и в последний раз бросает взгляд на Кельвина:

- Ты тоже, отец. И будь здоров.

Он разворачивает меня в ту сторону, куда ушла Кловис, и спустя несколько минут быстрого шага мы нагоняем женщину. Заметив наше приближение, она внезапно останавливается и спрашивает:

- Как я выгляжу?

Что за вопрос? Как и всегда, сногсшибательно. Я удивляюсь неприкрытому сомнению в ее голосе и задумываюсь над тем, как у такой красивой женщины могла появиться такая я. Неужели отец оказался страшным? Но я тут же откидываю эти мысли, потому что понимаю: Кловис волнуется из-за приема, который может оказать ей Салвиил.

- Великолепно, - успокаиваю я маму, одетую в почти такой же комбинезон, как и я. Волосы спускаются пушистой волной по позвоночнику. Красавица. А она переживает… Неужели неуверенность в себе – это наследственная черта, проявляющаяся при встрече с любимым мужчиной?

- Посидим на дорожку? – с надеждой в голосе спрашивает она, но я понимаю: оттягивает неизбежное. И без лишних предисловий хватаю ее за руку, чтобы потом дать знак Тео на телепортацию. Последним, что я слышу перед дуновением ветра в ушах, становится тяжелый вздох Кловис.

Свежий воздух. Полевые цветы повсюду. И виднеющийся вдалеке двухэтажный домик, из трубы которого струйкой вьется дымок.

- Он всегда мерзнет, - поясняет Кловис, с болью смотря на раскинувшийся впереди вид. – Даже летом на ночь иногда затапливает печь.

- Он архангел, - непонимающе возражаю я. – Создать тепло не в его силах?

- Архангел, лишенный мощи, - поправляет меня Тео. – После вашего отъезда с Кловис он предпринял попытку поговорить с Кельвином. Когда вы его увидите, поймете, чем закончилась беседа… - неопределенно добавляет мужчина и первым спускается с небольшой возвышенности, на которую нас телепортировал.

Мы с мамой идем следом. Дорога проходит быстро, но в молчании. Перед самым домом я, наконец, его вижу: сад необыкновенной красоты, в котором растут лилии и ирисы. По крайней мере, так я слышала о нем от Кловис. Красивая арка, увитая диким виноградом, служит туда входом. А на входе…

Теперь я понимаю, почему Тео сказал, что вид Салвиила меня не испугает. У него абсолютно-белые волосы… не такие длинные, как у Тео на изнанке, связанные в хвост на затылке. Он сидит на корточках и занимается чем-то в земле. Приблизившись, я понимаю: сажает новые цветы. Как именно они называются, не могу сказать: я не разбираюсь в растениях.

Тео приближается к архангелу, мы остаемся на отдалении. Подойдя к мужчине почти вплотную, произносит:

- Здравствуй, Спаситель…

- Тео? – мужчина оборачивается, смотря на моего ангела снизу вверх, и я отмечаю морщинистое старческое лицо и бледную кожу на нем. Руки выглядят так же. – Это правда ты?

- Я, - выражения лица Тео я не вижу, но точно знаю: улыбается.

- Ох, Творец тебя разбери, мальчишка! – радостно выдыхает Салвиил, и я понимаю, что звуки его голоса для меня дороже всего на свете. Вспоминаю, как на ночь именно он читал мне сказки. Как смеялся вместе со мной, подбрасывая на руках и тут же ловя. Горло сжимает спазм, но я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Это действительно мой отец.

Салвиил, между тем, поднимается во весь рост, и я отмечаю, что он почти на голову выше Тео. Смотрит почти прозрачными, ничего не выражающими глазами. Боже, папа, что сотворил с тобой Кельвин? Ты расскажешь мне об этом?

- У меня есть для тебя подарок, - Тео делает еще один шаг навстречу архангелу, после чего обнимает мужчину и крепко прижимает к себе. Я почти ахаю, но в последний момент сдерживаюсь и в немом изумлении продолжаю смотреть на творящееся руками любимого чудо: бледные кожные покровы Салвиила окрашиваются нормальным телесным цветом, волосы и брови становятся того непонятного трехцветного оттенка от оранжевого до темно-каштанового, как и у меня, только без черных вкраплений некромантии. А глаза, когда архангел отрывается и удивленно разглядывает свои руки, становятся небесного оттенка голубого. Кажется, я начинаю понимать, в кого у меня такие звездочки на радужке…

- Целитель, - с улыбкой констатирует Салвиил, а потом внезапно замечает нас с Кловис. – А кого это ты с собой привел?

Мать дергается от подозрительности в его голосе, но тут же выходит из положения, гордо вскинув голову и сразу же проходя мимо сада, в дом. На ходу она бросает:

- Я заварю лимонный чай.

- Он теперь стоит на полке выше, - как-то растерянно и вместе с тем привычно отвечает Салвиил, но мать только мает рукой:

- Разберемся!

Вот это женщина, проносится мысль в голове. Даже собственный страх использует себе во благо. Не прошло и пяти минут, а уже снова получила доступ к жилищу папы. Я невольно восхищаюсь ею и улыбаюсь, глядя вслед.

- Ну а ты, девочка? – внимание архангела целиком и полностью сосредотачивается на мне. – Что-то я не припомню на своей памяти знакомых некромантов. Кроме Тео, конечно.

- А ты приглядись, Спаситель, - называет его Тео привычным именем, и я делаю шаг вперед.

У него и правда в глазах сверкают золотые звезды. И от этого вид Салвиила кажется по-настоящему неземным. Я приглядываюсь так, чтобы увидеть в пространстве выход на изнанку, и внезапно зажмуриваюсь от яркого света, окружающего мужчину. Я помню, как у Тео сверкали его отрубленные крылья. Так вот, у Салвиила они в целости и сохранности.

- Никого не напоминает? – тем временем добавляет Тео, и Салвиил начинает пристально меня разглядывать. Я стою ровно, не шевелясь и боясь лишний раз сделать вдох.

- Лилия? – догадка внезапно озаряет его лицо, и я наконец-то понимаю, почему до этого ненавидела свое прозвище. Просто никто не мог произнести его так, как это делал он! Смягчая и без того нежные буквы, заставляя почувствовать себя маленькой счастливой девочкой. Только теперь я понимаю, что значит это чувство…

- Рен, папа, - скорее по привычке, чем действительно того желая, поправляю я. – Меня зовут Рен…

В следующее мгновение он подлетает ко мне и сжимает в своих объятиях так, что я начинаю ощущать хруст собственных костей. Шепчет какие-то слова, заключает лицо в ладонях и все никак не может насмотреться. А потом мы вдвоем, словно эмоциональные донельзя женщины, начинаем лить слезы радости. Тео смеется. Тео за нас счастлив. Кажется, что из-за шторы на окне первого этажа я даже вижу, как осторожно смахивает слезу Кловис. Вот он, момент, после которого я наконец-то ощущаю, как разлетается на мелкие осколки стягивающая изнутри пружина.Я дома, в кругу семьи.Что еще нужно для счастья?

Внутренний голос тут же предлагает ответ, но я молчу, лишь хитро поглядывая на Тео, пока отец, схватив мою руку, а потом и любимого тоже, тащит нас обоих в дом, говоря, что у Кловис выходит самый вкусный лимонный чай по обе стороны Грани.Пожалуй, сегодня ночью стоит выполнить еще одну давнюю мечту…