Синий фарфоровый тигр у изголовья

В воздухе над их улицей висел круглый организм, покрытый гладкой кожей. Очевидно, чтобы он не рухнул на землю, его опутывала сетка строп, как будто он лежал в авоське, ручки которой уходили в гигантское серебристое облако. Перед тем, как вбежать в дом, Брай скорчил шару рожу. И тот моментально уставился на мальчика единственным глазом.

– Вот урод!

У Брая было всего пять минут: оставить школьный планшет, забрать арендованный гермошлем и бросить что-нибудь в рот. Но мимо деда Вени так просто проскочить было невозможно.

– Ты уже из школы? Так рано?

– Привет, дед!

– Какую оценку принес, дружок?

– Тройку по анатомии инсектоидов. Челюстные карманы, мандибулы – тьфу!

– Ну, не знаю, я биологию любил… Опять убегаешь? А кто будет уроки учить? – в свои тридцать девять дедушка Веня был уже совсем стареньким, хотя еще неплохо видел без очков и с кряхтением мог сделать сальто-мортале. Больше всего деятельного деда огорчало, что на пенсии ему теперь предстояло провести как минимум лет пятьдесят. У него были основания так полагать – в его родословной дедушки умирали не раньше девяносто пяти. А что такое жизнь пенсионера – раз в неделю танцевальная тусовка «Последняя весна», и все!

Брай любил старика и, когда собирал по старым дачам макулатуру, обязательно клал в почтовый ящик что-нибудь из прессы полувековой давности. Теперь узнать новости можно было только из телеящика, а дед обожал за завтраком развернуть газету.

– Опять убегаешь?

– Понимаешь, послезавтра финал олимпиады. Времени для подготовки болида в обрез.

– Ну, не сейчас, так через месяц победишь…

– Дед, вы все перепутал. Это чемпионаты мира по космическим гонкам проходят раз в месяц, а олимпийские игры – раз в четыре года! У меня остался последний шанс! К восемнадцати, когда будут проходить следующие олимпийские гонки, у меня уже будет никудышная реакция. Представляешь себе?!

– Да уж… – многозначительно протянул дед Веня. – Олимпиада – это звучит! Помню-помню, Бимон как сиганет на десять метров! Или даже на двенадцать, он же из Африки, там умеют скакать – что вверх, что вбок… А наш Сашка Белов, как он канадцам на последней секунде, а? Сам себе бросил на ход, сам поймал и – блям в корзину! Тоже мне, дримтим…*

Брай переминался с ноги на ногу, но не решался прервать доисторические воспоминания старика.

– А потом, когда с этими инопланетянами затеялись, то все программу игр испоганили… Люди-жабы из Болотного созвездия улетают на двадцать метров, святым с одноименной планеты и бегать никуда не надо – народ только стартует, а он уже на финише стоит. И ведь согнется, болезный, и дышит, будто у него одышка, а сам всего лишь переместился в пространстве, и золото его! Что на стометровке, что в марафоне. И конный спорт стал терять фанатов, хотя там девушки так на коне скакали, так скакали, ногами дрыг-дрыг-дрыг двухметровыми!

– Дед, я полечу.

– Я всегда говорил: пусть люди соревнуются, как и раньше, а обезьянам и инопланетянам выделить по одной дисциплине, и вот там они пускай боксируют или икру мечут… Ну, можно покер сделать совместным, там нам не будет равных! Но он не олимпийский вид, кажется…

Брай улыбнулся – если бы в программе олимпийских игр были игральные карты, то что бы он выбрал – покер или гонки? Глупости, что может прекраснее, чем нарезать в гигантском слаломе на своем болиде до Луны и обратно! А ведь были времена…

Помнил он, как в глубоком детстве, лет так в девять, каждый пацан во дворе щеголял именной колодой. Были у них свои шулера, а у одного фраера в потаенном кармане была стопка карт с раздетыми девицами. Брай мало разбирался в девушках, но понимал, что это круто. А все училка Марья Муратовна! Когда они проходили старинных поэтов, ему выпало учить наизусть одно стихотворение. Он до сих пор его помнил:

А в ненастные дни

Собирались они

Часто.

Гнули, мать их ети!

От пятидесяти

На сто.

И выигрывали,

И отписывали

Мелом.

Так в ненастные дни

Занимались они

Делом.

Все это было так по-мужски, так романтично! Но надо отдать должное пожилой ли́терше: когда в рамках областного детского движения «Любовь к отеческим гробам» каждому школьнику выделялась могила для ухода, она и показала Браю скромный кенотаф, стилизованный под ракету, на углу загородного кладбище. На памятнике было выгравированы имя «Фредди Крайслер» и внизу надгробная надпись «Выдающемуся космолетчику и покеристу-виртуозу, другу и мужу», которая его чем-то покорила.

В тот день он прибежал на кладбище после курсов космического пилотажа, докрасил ограду и с помощью корнеудалителя стал выдергивать одуванчики из цветника перед стелой. Там он и нашел фарфорового тигра, стоящего на задних лапах. Он отмыл фигурку в ручье и поставил на бетонную подставку.

Ночью Браю приснился человек в гермошлеме и джинсовом скафандре. Он играл в шашки, но почему-то игральными костями.

– Ходи, – приказал Фредди. Брай не мог через защитное стекло шлема разглядеть лицо мужчины, но был убежден, что перед ним Фредди Крайслер. Брай двинул на другую клетку черный кубик.

– Рука мертвеца! – захохотал Фредди. – Четыре черных кубика в ряд! Тебе предстоит плохой день… Ходи!

После следующего хода Брая Фредди развеселился еще больше.

– Снова рука мертвеца! Только теперь фишки по горизонтали. Видишь, получился крест мертвеца, не дай бог никому… В общем, ты почти покойник. Не хватает только короля треф. Ну-ну, мертвый мальчик…

И фигура стала размываться как в тумане. Напоследок он услышал: «А тигренка храни у себя. Он мне дорог, и тебе теперь пригодится».

После этой ночи Брай даже не мог взять карты в руки и задумался о будущем. А фарфорового тигра поставил на подоконник окна над кроватью.

Он наконец избавился от деда и, влетев на кухню, устремился к холодильнику.

– Ты уже поел? – вслед за ним на кухню вошла мать с телефоном в руках. Брай кивнул с набитым ртом.

– От отца есть известия? – Гая что-то искала в телефоне. Брай, продолжая жевать, помотал головой.

– Жаль. Он мог бы иногда… – она что-то нашла в телефоне, но, наверное, это было не совсем то, что нужно. И Гая, прищурившись, принялась что-то допечатывать.

– Спасибо, мам, я побежал, – Брай чмокнул ее в щеку. Ему показалось, что в окне что-то мелькнуло. Он снова было открыл холодильник, чтобы взять в дорогу сырную колбаску, и в этот момент на кухню ворвался допинг-офицер. Его легко было узнать по мундиру в красно-белую шашечку.

– Мадам, – с заметным французским акцентом сказал допинг-офицер, – я беру у вас анализ лица.

И он ловко провел ручным сканером по тому месту, куда ее поцеловал Брай.

– Пришли бы ночью, как положено! – взорвалась Гая. Она терпеть не могла, когда ее отвлекали. – А они уже и днем шляются…

– Мадам, я прекращу в дальнейшем случае, если вы представите справку, что ваш спортивный сын параноик.

– Ага, и тогда мной займется национальная психиатрическая служба? – Брай влез в разговор, зная все хитрости борцов за чистоту спорта. Как только его включили в олимпийскую заявку, агенты стали подбираться даже к деду.

– Это не относится к нашей компетенции, – отчеканил допинг-офицер и исчез.

И мама с облегчением уткнулась в телефон.

Показав пропуск, Брай прошел по длинному воздушному переходу и оказался на космодроме. Это была старая посадочная площадка, которую власти разрешили использовать для тренировки спортсменов по космическим видам спорта, хотя первоначально на нее претендовали олимпийцы-кинологи. Широкий круг базальтовой посадочной площадки очистили от мусора и даже поставили несколько игровых автоматов и закусочную с бильярдным залом, но по краям космодрома царил бедлам и стоял всякий мусор: когда-то серебристый, а теперь весь в серых пятнах остов «Салюта», старинный американский «Эксплорер», несколько изуродованных сборщиками металла стартовых комплексов, чучело в скафандре, перевернутые столы и стулья, пляжные грибки и разбитые шезлонги… Говорят, по ночам там приземляются шаттлы контрабандистов, но о чем только не болтают!

– Салюты! – Брай поприветствовал братьев Кастро-Вачовски, которые красили в оранжевый цвет болид одного из них. Олимпийские гонщики до пятнадцати лет соревновались на болидах, до семнадцати – на солярисах. Восемнадцатилетние космонавты соревновались уже по программе Ветеранских игр на плазменных картах. Оба брата тоже вышли в финал олимпийской гонки.

– Привет! – ответил Виктор Кастро-Вачовски. Он обводил пульверизатором контур девушки на носовой части болида.

– И давно эта фигня над посадкой? – Брай показал на черный шар, висевший в небе. Он был совершенно непроницаемым, как на известной картине «Черный треугольник».

Кстати, такой треугольник выбрал своим талисманов их соперник, четвертый финалист Айс Смолов по кличке Айс Смолл. У каждого гонщика был свой талисман, например, Браю приносил удачу Фредди Крайслер, у Виктора Кастро-Вачовски была средневековая девушка Шалот, на которой лежало проклятие: ее перед свадьбой обманул жених, и она его грохнула. Потом в ее могиле нашли две головы – ее и жениха. В гонках она сидела сзади Виктора, наклонив голову влево. А его брат Влад талисманом еще не обзавелся, он был младше Виктора на двадцать минут.

– Привет! Вон та? Да висит себе и пусть висит, – отмахнулся Влад. Мимо черного шара пролетала большая птица. Шар вытянулся в длину, став похожим на губастый рот, и птица исчезла.

– Просто похожа на черную дыру, – озабоченно сказал Брай.

– Наплевать! Ты знаешь о новых правилах при промежуточном финише на круге? – просил его Виктор.

– Нет.

– Проходишь три красных светофора подряд – и штрафной бал.

– Их бы самих посадить в ракету при гравитационном ударе?! Ладно, не буду отключать светотестер… Влад, а почему у твоего болика вся задница кишками наружу?

– Опять не заводится.

– Помощь нужна?

– Да не нужно, дядя Вася обещал помочь.

– Ага, заодно послушаешь про аперитивы. Как они улучшают слюноотделение в мандибулах и пищеварение… Он мне так классно помог тяги отрегулировать! – дядя Вася обещал Браю поставить на панели управления еще пару кнопок. «Я такие самому Фредди-покеристу вкрутил, – похвастался он, а когда Брай спросил какая в кнопках польза, старик усмехнулся. – Раза три они Фредди выручили, а один раз он куда-то улетел с концами».

– Ты слышал, что допинговая служба закупает каких-то мутантов с планеты Бородатых ящеров? Будут ползать и вынюхивать…

– Да сказки все это! Еще можно объяснить, когда приезжали шпионы с планеты Рейли. Их хоть в Африке можно было использовать, а этих-то! Бредятина, а не допингисты!

– Ну, вот посмотришь…

– А сегодня их не было?

– Держи карман шире! Вон, в тени твоего болида прохлаждаются.

– Русские?

– Да не-е-е… Судя по шевронам – поляки.

– Отлично, я сейчас при них какого-нибудь таракана сожру, как в проекте «Звезды в Африке»!

– И нарвешься на приключения.

Виктор был прав – провоцировать допинг-офицеров было себе дороже. И тут Брай решился сказать то, над чем мучился со вчерашнего дня.

– Слушай, Влад, а почему мне отдали твою стартовую позицию в финале?

– Как тебе? Я же был лучше в квалификации. Опять проделки Тиберия?!

– Сходи и посмотри стартовый протокол в олимпийском офисе. Я стою выше тебя…

– Стремно!

–А мне не стремно! Я повожусь с боликом пару часиков, а потом сгоняю в комитет по делам и узнаю.

– Спасибо.

Брай уже направился к своему голубому болиду, когда услышал:

– А мы тебя все равно в финале заделаем!

Брай улыбнулся: ему нравились близнецы Кастро-Вачовски. Нормальные, зачетные пацаны. Недавно Влад в сердцах сказал, что если продует олимпиаду, то станет соревноваться с девушками. На что Виктор заметил: «Давай, Влад, я всегда мечтал о сеструхе. Тебе даже фамилию менять не придется!»

Когда Брай проходил по площади Пьера де Кубертена, на которой расположился уютный восьмидесятиэтажный особняк олимпийского и паралимпийского комитетов, над городом зависла гигантская шахматная доска с глазами вместо черных клеток. На доске ничего не было, но периодически одна из клеток открывалась как обычная дверь, из нее выходила фигура, к примеру, слон или пешка, не торопясь проходила к другой клетке-двери и скрывалась внутри доски. При этом в небе как будто что-то тикало, а глаза по очереди моргали.

Брай несколько минут понаблюдал за «игрой», покрутил пальцем у виска и вошел в олимпийский особняк. В приемной главы департамента олимпийской космической программы Тиберия стояла тишина. Дремала старенькая секретарша Изольда, в углу сопел фанатично преданный космическим гонкам Король сосисок. В миру его звали Лукой Ефимовичем Тире, а помпезное прозвище он получил за то, что его тридцатилетний шаттл чем-то напоминал хот-дог. Впрочем, надо признать, что кличка отражала и его успешную торговлю фастфудами, поэтому форма ракеты являлась своеобразным рекламным трюком Короля сосисок.

В приемной и кабинете Тиберия Брай всегда испытывал двойственное чувство. С одной стороны, на стенах в пышных рамах висели портреты великих олимпиоников всех времен, с другой стороны, на каждой картине обязательно присутствовал автомобиль или чемпион рекламировал гоночные аксессуары. К примеру, вот знаменитый марафонец Абебе Бикила держит в одной руке атлас автомобильных дорог Африки, а другой прижимает к груди шлем пилота «Формулы-1». И что?

Брай проскользнул мимо спящих и, проскользнув в первую дверь, постучал во вторую. В кабинете находились глава департамента и Айс Смолл. Тот самый парень, который выиграл олимпийскую квалификацию и в финале будет стартовать с поул-позиции. Они, увлеченно переговариваясь вполголоса, рассматривая цветные репродукции.

– Приветствую тебя, Брай Столетов! – и Тиберий церемонно пожал Браю руку. – Присаживайся к нам…

На столе в кабинете стояли статуэтки обезьян в мотоциклетных шлемах: одна закрыла лапками свои глаза, другая – уши, а третья – рот. Брайан неловко сел сбоку, едва не сбросил локтем примата с закрытым ртом.

– У Айса возникла мысль расписать панели болида витражами, и вот мы думаем… У меня все-таки неплохая подборка граффити. Неаполь, Лувр, музеи Сибири! Но Айс упирается.

– А что ты сам хочешь? – спросил Брай. Айс Смолл смотрел на него так пристально, что Браю стало не по себе. Однажды они откровенничали, и Айс сказал, что у каждого человека есть психоз. Если нет, то это только кажется, что его нет. Просто надо внимательнее понаблюдать за этим гуманоидом, за его реакцией, особенно за лицевыми мышцами, за ответами на противоречивые вопросы… Ему показалось, что Айс Смолл решил выяснить и его диагноз.

– В кабине управления лучше всего Флэтвудского монстра…

– Неплохо! – Браю тоже нравились чудовища с инопланетными корнями.

– В тренажерном трансформере я бы установил «Кошмар» Фюссли, «Медузу» и побольше ужастиков Босха. А вот мальчика Билла Стоунхэма…

– Я больше не могу?! – взвыл Тиберий, заламывая руки над головой. – Ну чем плохи автомобильные гонки, крутые виражи, вспышки фар! На худой конец, давай наклеим в кабине красивую кровавую аварию, а? Мозги на асфальте! Но к чему все эти фантазии больного разума?!

Он метался по кабинету и проклинал современные нравы. Брай с трудом прятал улыбку: из Википедии он знал, что в молодости Тиберий был писателем и сочинял пьесы-мистерии, посвященные проблемам уличного движения.

– Господин Тиберий, а почему на старте я занимаю позицию Влада Кастро-Вачовски?

– А что тебя не устраивает?

– Не устраивает, потому что я проиграл ему квалификацию. А теперь буду стартовать с лучшей позиции.

– Я уточню. Возможно, там были судейские претензии…

– Я очень прошу вас уточнить. Это уже во второй раз! – Брай знал, что говорил. Братья Кастро-Вачовски часто проходили гонку «гуськом», и тогда пилот задней ракеты экономил эффективное топливо в более разреженной пустоте. Поставив Брая на позицию выше Влада, Тиберий «ломал» братьям привычное стартовое построение.

– А что за тон, что за тон? Айс, ты его слышал? – разозлился Тиберий.

– Я прошу вас разобраться. Все! – в бешенстве Брай развернулся и пошел к выходу.

– Я с ума сойду с этими гонщиками… Ему лучше делают, а он выпендривается! – Тиберий с криком выбежал вслед за ним в приемную. Изольда удивленно смотрела на шефа. Король сосисок спрсонья подскочил как ошпаренный.

– А это кто тут у меня в овисе прячется?! – Тиберий заметил кого-то за стойкой с кофемашиной и вытащил за ногу незнакомца в мундире в красно-белую шашечку.

– Что вы делаете в моей приемной? – гаркнул он в лицо незнакомца.

– Уберите руки, я допинг-офицер… Что, нельзя ключи от машины выронить?

– По-моему, вы интересуетесь моими секретами. Налево за углом есть шпионский магазин. Там вы можете купить все необходимые сведения, – Тиберий начал успокаиваться. Он махнул рукой Браю и вернулся в кабинет. Буквально в дверную щель за ним проскочил Король сосисок.

Когда Брай вышел из олимпийского офиса, дорогу ему преградил офицер уголовной полиции. В руке он держал сушеную обезьянью лапку.

– Твоя?

Брай помотал головой.

– Ну-ка, покажи руки!

Брай показал ладони, и офицер пропустил его беспрепятственно. Он посмотрел на небо: шахматная доска исчезла.

Накануне гонки Брай по традиции встретился со своей девушкой. Был красивый лунный вечер, хотя саму Луну наполовину закрывало что-то квадратное. Воздух наполнял легкие Брая приятным земным ароматом.

Девушка появилась в жизни Брая недавно, потому что у каждого космического пилота должна быть подруга – решительная, боевая, с длинными ногами и в коктейльном платье. Длинные ноги – это обязательный дресс-код, но еще важней коктейльное платье. Надо было бы расспросить дядю Федю, он спец по коктейлям.

Звали ее Ландыш. Еще Браю нравились имена Тюльпан и Эдельвейс, но Ландыш тоже было классно.

Как всегда, они помолчали. Потом он спросил, что она читает. Ландыш читала «Тайну белоснежного лунохода, без оружия и украшенного красными сердечками».

– Небось, ерундовая? Фантастика какая-нибудь?

– Вовсе нет, про любовь.

Они еще помолчали. Потом Ландыш решительно повернулась к нему:

– Я хочу благословить тебя перед стартом! И еще подарить тебе талисман, – она протянула ему Вилли. В уголках ее глаз блеснуло.

Вилли был мохнатый зверек, которого ее папа привез с Алтая. Ему никто не верил, что Вилли был с Алтая, там такие звери не водились. В дикой природе родственники Вилли жили в чилийских Кордильерах, их совсем недавно открыли и даже еще не придумали название. Ученые предполагали, что эти животные смогут говорить по-человечески, и теперь шли споры, на каком языке их учить разговаривать. В Чили все общались на испанском, а Ландыш учила Вилли говорить по-русски. Девушка его очень любила.

– Нет, я не могу принять такого подарка, – наотрез отказался Брай. Ему и так, если что, поможет Фредди Крайслер. Куда еще больше? Но он ничего не сказал Ландыш про своего виртуального друга. Во-первых, вдруг она подумает про Брая что-нибудь этакое на манер Айса, а во-вторых, если у тебя есть тайный талисман и ты начнешь всем про него трепаться, то он потеряет силу. – Вдруг эти звери не переносят невесомость…

Она согласилась, и они еще помолчали.

– Я бы остался на ночь, но ты же сама понимаешь – правила! – он наконец осмелился признаться ей в своих чувствах. Хорошо, что она не видела в темноте, как он покраснел.

– Тебе это нужно? – подыграла она Браю. Они оба знали, что законом было запрещено оставаться у девушки на ночь до шестнадцати лет.

– Не знаю, – растерялся он, – я не задумывался.

– Тогда закроем тему, – засмеялась Ландыш, и он облегченно вздохнул.

Вдруг совсем рядом хрустнула ветка. Так и есть – в тени пышного жасминового куста притаился допинг-офицер.

– Как они достали?!

– Допинговая служба – это важная профессия в борьбе за чистый спорт, – назидательно сказала Ландыш.

– Сплошные проверки… Я бы сбежал от них на край света! – взорвался Брай.

– Ты же знаешь, что при трехкратном нарушении допинг-офицеры вместо тебя поставят на соревнование твоего чистого двойника! Успокойся.

Он знал, что стоит ему сбежать и не сдать контрольные анализы, как его могут заменить. На планете Овощебаза Тэтчер двойников выращивают за считанные дни!

– Но он же ничего не выиграет!

– А им какое дело… Представляю себе, как ты решил сбежать под видом домашнего животного, – она заговорщически понизила голос. – И вот Брай в шкуре шимпанзе крадется по черной улице на страшный городской вокзал и покупает черный билет…

– Нашла себе редкое животное – обезьяну!

–А…