Шоу Джо

День был трудным.

Я облегченно вздохнула, когда дверь со щелчком захлопнулась позади меня. Я задвинула щеколду, пристегнула цепочку, навесила на положенное место засов и повернула маленький замочек внизу. Это, в конце концов, был город Нью-Йорк, а я была девушкой, которая жила одна.

Слава богу…

Не включая света, я скинула туфли и повесила свои искусственные меха «Лиз Клэйборн» на стенной крючок. Пройдя через вторую — и последнюю — дверь в своей квартире, я включила воду. Температура и напор были уже заданы. Мыльная пена ждала, спрятавшись в своей маленькой Алка-Зельцероподобной таблетке на дне ванны.

Закрыв за собой дверь ванной (чтобы приглушить шум), я отыскала пульт в беспорядке, царившем на столе в кухоньке, и включила проигрыватель дисков. Он, точно так же, был уже готов — с компактом Майлза Дэвиса, прямо как в фильме «На линии огня». Ну что поделать, если мы с Клинтом — родственные души?

Я повесила спортивную куртку от «Клиффорд-и-Уиллс» в своем заходите-добро-пожаловать-внутрь — стенном шкафу, позволила хлопковой юбке «Джей Крю» и шелковой блузке «Твид» упасть на пол (и то и другое — в чистку), потом стянула чулки, скатала их в шарик и бросила в угол. Майлз еще только начинал играть свое нетихое соло, а я расстегнула свой оранжевый полулиф из «Секрета Виктории», скинула его и вылезла из такого же оранжевого открытого бикини с милыми, подчеркивающими смы́чками на бедрах. Как вы наверное уже догадались, я все заказываю почтой. Все, кроме обуви.

Я швырнула лифчик и трусики в груду грязного белья к чулкам, остановилась перед зеркалом, чтобы полюбоваться своей новой прической за семьдесят восемь баксов, прошла в кухоньку, наполнила бокал с тяжелым дном белым вином, извлеченным из самого холодного угла в холодильнике, отнесла его в душ и поставила на край ванной, затем выключила воду — и все это без единого лишнего движения. Это, в конце концов, был город Нью-Йорк. Майлз как раз заканчивал играть. Я села на писсуар и зажгла косячок, ожидавший меня в коробке со спичками. Я сделала две длинных затяжки, пока Колтрэйн вступал со своим соло, потом притушила его и шагнула в ванну. Моя рубенсовская (как любил ее называть мой бывший парень, Реувен) задница как раз опускалась в воду, когда Колтрэйн лажанулся.

Колтрэйн лажанулся?

Я встала, с меня закапала вода.

Неужели мой центр «Сони», которому было всего четыре месяца, уже начал шалить? Колтрэйн блеял, как овца, потом вовсе умолк. Кто-то взял фальшивую ноту на пианино. Ритм-секция (Кобб, Чэмберс, Эванс) прекратила играть, небрежно — каждый, когда пришлось.

Я схватила полотенце и вышла из ванной, оставляя мыльный и мокрый след на деревянном полу. Блюз зазвучал снова, на этот раз с самого начала. И звук был прекрасный. Так и не сообразив, что еще можно сделать, я взяла пульт и нажала на паузу.

И в этот раз музыка стихла чисто, безо всяких шумов.

— Прошу извинить меня за это, — произнес голос.

Я прижала к себе полотенце и оглядела квартиру.

— Я думал, с музыкой будет легко — как и с речью, но оказалось не так, — сказал всё тот же голос.

— Кто здесь? — вопросила я.

— Тебе нужен короткий ответ или длинный? — спросил голос. Это точно, ад их возьми, были не Майлз и Колтрэйн. Это был парень, но не черный парень, он выговаривал каждый звук, как иностранец.

— Кто, мать твою, в моей квартире? — спросила я. Странно, но мне вовсе не было страшно. Может быть, если бы у меня был дом или квартира побольше, я и испугалась бы, но пугающих квартирок не бывает — они для этого слишком малы.

— Я не в твоей квартире, — сказал голос.

Непонятно было, откуда он исходит. И я подумала о тех фильмах на видео — какой-то чокнутый пижон подглядывает за вами в телескоп, пока вы разговариваете с ним по телефону.

Вот только шторы были задернуты. И я не разговаривала ни с кем по телефону.

В качестве эксперимента, двумя пальцами, как если бы телефон был горячим, я сняла трубку и сказала:

— Алло?

— Привет, — сказал всё тот же голос. В моем телефоне.

— Какого ты мне звонишь!? Что это за чудачество? Ты что, какой-нибудь сексуальный маньяк?

Я поплотнее завернулась в полотенце, несмотря даже на то, что шторы были задернуты. Как насчет инфракрасных лучей? А как насчет рентгеновского зрения? Между прочим, эта деталь всегда беспокоила меня в Супермэне. Если он действительно был парнем… как он мог сосредотачиваться на борьбе со злом, если постоянно видел сквозь одежду девчонок?

Но я, кажется, отвлеклась.

— Ты кто такой, твою мать, и что ты делаешь в моей квартире?

— Окстись, Виктория. Я не в твоей квартире, я звоню тебе по телефону. А ты сняла трубку.

Никто не называл меня Викторией с тех пор, как умерла мама.

— Ты кто?

— Как я уже спрашивал — тебе нужен короткий ответ или длинный?

— Короткий ответ, — сказала я.

— Я — вре́менная электронная сущность, которая обрела контроль над твоим телевизором.

Я ничего не ответила.

— Виктория, ты еще здесь?

— Давай-ка лучше длинный ответ, — сказала я.

— Хорошо. Повесь трубку и включи телевизор, а я объясню.

Как полная идиотка, не думая ни о чем, я сделала то, о чем он просил. Или оно просило. В общем, неважно. С телевизором работает тот же самый пульт, что и с проигрывателем. Несмотря на то, что была еще только половина девятого, показывали какое-то позднее ток-шоу. Там был парень, сидящий за столом, и выглядел он каким-то слегка больным, что-то вроде Конана О`Брайена.

Он бормотал себе под нос, и я прибавила громкости.

— Спасибо, — сказал он. — Поскольку я являюсь частью матрицы, то имею доступ ко всей электронике в твоей квартире, вроде проигрывателя компактов и телефона. Но телевизор — это я настоящий и есть.

— Ты настоящий и есть, — сказала я, потакая ему. Я снова посмотрела в стенном шкафу. Заглянула под кушетку.

— Настоящесть, конечно, относительна, — сказал он. — На самом деле не существует настоящего меня. Я — вре́менная электронная сущность, созданная из телематрицы, чтобы вступить в контакт…

— Так как тебя зовут? — Я подумала, что наилучшим выходом будет отвлечь его — или это, чем бы оно ни было — разговором. По ходу дела я заглянула в шкафчики на кухне, в посудомоечную машину, в сливной бачок. Не знаю даже, что я искала: провода или спрятанный микрофон. Быть может, лепрекона?

— Зовут? — переспросил он. — Я как-то об этом не подумал.

— Даже у вре́менной электронной сущности должно быть имя. — Я подумала, что вдвоем вполне можно играть в эту игру (в чем бы она не заключалась). Получалось похоже на розыгрыши Леттермана, скажем, когда он стоит у чужой двери. Впрочем, за дверью никого не было в этом я убедилась, посмотрев в глазок.

— Имя, — сказал он, начиная постукивать по столу. — Я не знаю. Помоги мне придумать что-нибудь.

— Как насчет Джо? Или Джим. Джек. Джон.

— Джо, пожалуй. — Он просиял и выпрямился. — Таким образом, это будет Шоу Джо. Интересно, может, мне забацать Музыкальную Группу Шоу Джо?

— Окстись, Джо, — сказала я. — Я все еще хочу знать, кто ты такой и что делаешь в моей квартире. Я, как всякая девушка, люблю повалять дурака, но терпению приходит конец, ясно?

— Я не в твоей квартире. Это раз, — сказал Джо. — Я в твоем телевизоре. Если бы я был в твоей квартире, ты вероятно не сидела бы так свободно на подлокотнике дивана, слегка раздвинув свои рубенсовские бедра, которые полотенце ничуть не скрывает…

Я сдвинула ноги так резко, что стукнулась коленями.

— Я звоню в полицию, — сказала я, выключила телевизор и начала набирать 911, нажимая кнопки так, словно хотела выдавить чьи-то глаза.

— Не обольщайся, — сказал его голос в телефонной трубке, — я не могу тебя видеть. Разве можно видеть что-либо из телевизора?

— Так ты и мой телефон перехватил! Оператор!

— Виктория, успокойся. Что конкретно ты собираешься сказать тем ребятам в службе 911?

Я стояла, а потом решила присесть. В его словах был некий смысл. Быть может, я просто была под кайфом. Я этот наркотик в первый раз пробовала.

Я повесила трубку, плотнее завернулась в полотенце и снова включила телевизор.

— Благодарю, — сказал он. Картинка на этот раз была ярче. Позади стола теперь висел плакат, на котором было написано «ШОУ ДЖО». Можно было расслышать, как где-то за кадром разогревается группа.

— Это потребует некоторых объяснений, — сказал Джо, — так что, быть может, тебе лучше закончить принимать ванну и устроиться поудобнее. Если хочешь, я могу позвать Китайцев.

Китайцев? Это всё объясняло. Наркотик. Мне сразу стало легче (несмотря даже на то, что это означало, что мне придется курить поменьше). Я наставила пульт на телевизор и «выстрелила», выключив его.

— Нasta la vista, Джо, детка.

Так-то! Я пошла обратно в ванную, захлопнула дверь и скользнула обратно в воду. Моё вино на краю ванны было всё ещё холодным (а косячок я оставила в покое). Наконец я вновь расслабилась, позволив горячей воде ласкать шею… и тут послышались аплодисменты.

Я потянулась, не вылезая из ванны, и открыла дверь. И услышала смех. Пьяный смех.

— А я-то думала, что выключила тебя к чертовой матери! — прокричала я.

— Я могу работать с пультом, — сказал Джо. — И мне больше нравится быть включенным, чем выключенным. Да каждому так больше нравится. Ты не можешь меня за это винить.

— Ой, да уйди ты, — сказала я. — Пожалуйста!

— Зачем быть такой враждебной, Виктория. Уже за полдевятого, и это значит — у нас осталось лишь тридцать минут.

— Тридцать минут до чего?

— Это я и пытался бы объяснить, если бы ты позволила! Почему бы тебе не закончить с ванной, потом выйти и посмотреть шоу несколько минут. Десять минут.

Я выдернула затычку в ванной, и высушила голову — ничего сложного с моим новым видком — Лайла-любит-Джулию. Каждое движение я делала медленно и осторожно, как если бы была под супер-кайфом, хотя теперь знала, что это не наркотик. Наоборот, все было по-настоящему, нравилось мне это или нет. Я вытерла руки, зажгла косячок и затянулась. Если мне предстоит отдать концы, то хотя бы упаду, как лебедь.

Несмотря даже на заявление Джо, что он не может видеть из телевизора, я прокралась за угол, внутрь своего заходите-добро-пожаловать-внутрь стенного шкафа, чтобы одеться.

— Осмелюсь предложить черное кружевное боди с ажурными чашечками и обтягивающей атласной спинкой, — сказал он.

Иисусе!

— Ты что, рылся в моих ящиках с бельем?

— Как я могу рыться в твоих ящиках? — возразил он. Я выглянула из-за угла стенного шкафа и увидела его на экране с поднятыми руками. Руки светились. Но ведь на телевидении все как-то светятся, не правда ли? — Ты заказываешь свои вещи по телефону, вот так я о них и узнал, сказал он.

— Что ж, держись подальше от моих вещей, — сказала я. — И забудь о боди, я в нем себя чувствую сарделькой. — Я натянула какие-то трусики и самую старую, самую несексуальную вещь, которую только смогла найти старый каштановый купальный халат моего отчима — потом вышла и села на диван. Вернее сказать — упала.

— Для тебя же лучше, если это хорошие новости, — сказала я.

— Это могу гарантировать. Хорошо. С чего начнем? — задал он риторический вопрос. Надпись позади стола теперь была неоновой: ШОУ ДЖО. Камера взяла крупный план, свет стал ярче, и я смогла рассмотреть, что Джо был примерно одного возраста с Леттерманом, но выглядел получше него. А кто не выглядит получше Леттермана?

— Начнем с того, что, как я уже объяснял, я не совсем личность. И это не настоящее телевизионное шоу, хотя до этого ты наверное и сама додумалась.

— Большое спасибо, — сказала я. Иисусе!

— Вообще-то, я — сущность, созданная из электронной матрицы, вре́менное сознание, собранное, как интерфейс связи, чтобы обеспечить контакт между моим Создателем и вами, людьми Земли, посредством…

— Стоп, — сказала я.

— Хочешь, чтобы я повторил сначала?

— Нет, я все прекрасно слышала. Просто я не верю. И не собираюсь верить. Я не из тех дамочек, что гоняются за Элвисом.

— Если бы я смог заполучить самого Короля на ШОУ ДЖО, — Джо улыбнулся, — тебя бы это убедило? — Последовал пьяный смех, и Джо воздел одну сверкающую руку:

— Просто шучу, Виктория! У меня очень ограниченные возможности и оживление Элвиса не входит в их число. Я существую ради одной лишь цели — соединения моего Создателя с вашим Президентом.

— С Биллом Клинтоном?

— Уверен, я не был создан и послан на землю, чтобы разговаривать с Элом Гором. Или Россом Перо! — И опять пьяный смех: это как раз то, чего я не выношу, пьяный смех. Я встала и сменила канал с пульта. Потом в другом направлении. Раз, и два. Раз, два.

Надпись «ШОУ ДЖО» никуда не девалась с экрана.

Джо поднял руку, чтобы приглушить смех.

— Извини, Виктория, — сказал он, — я часть развлекательной сущности, в числе прочего, я создан на основе телесети. И этот смех — тоже часть моего наследства.

Я снова села. Камера придвинулась к Джо: он прямо сочился искренностью, ломая руки, словно оперный певец.

— И у симуляции человеческого существа, созданной из ведущих ток-шоу и новостей, есть все типы специфических потребностей, включая и смех. И аплодисменты.

Послышались аплодисменты. Джо утихомирил их движением руки.

— Ты извинишь? — Я уже начинала выходить из себя. — Я хочу просто взять и выключить тебя, ладно? Я не дура. Я знаю, что это все Совершенно Скрытая Съемка, мать ее так, или что-то в этом роде, и все это вовсе не смешно. Так что, просто скажи мне, что на самом деле происходит, мы вместе посмеемся — только чуть-чуть — и я продолжу жить дальше.

— Ты что, кого-нибудь ждешь в гости, или что-нибудь из этой серии?

— Не твое собачье дело.

— Хорошо, хорошо. Ты сказала, что дашь мне двадцать минут на объяснения, помнишь?

— Десять. И они уже почти истекли.

— Дай мне еще одну попытку. Как я тебе уже говорил, единственная причина моего здесь бытия, моего вообще бытия и существования, — это установление канала связи между моим Создателем и Биллом Клинтоном. А твой следующий вопрос: «Что я должна делать?», правильно?

— У меня нет следующего вопроса, — сказала я. — Потому что вся эта история невероятно глупа.

— Ты сказала, что дашь мне объяснить, Виктория. Ты бы могла помочь, задавая правильные вопросы.

— Ладно, ладно, — сказала я. — Так что я должна делать?

— До этого я доберусь через минуту. Сначала, разреши указать тебе на то, что этот иной разум, этот величественный внеземлянин, мой Создатель, использует очень короткое окно для установления контакта, и как раз поэтому все должно произойти сегодня. Через восемнадцать минут, если быть точным. И это, может статься, единственная возможность, которая больше никогда не выпадет.

— Предполагается, что я поверю, что ты, типа, посланец этого иного разума?

— Мне нравится. Хорошее слово — посланец.

— Что это за… штука? Этот так называемый величественный внеземлянин.

— Это не совсем штука, — сказал Джо. — Это огромно, больше чем вся ваша звездная система. Это не биологическая сущность; даже не сознательная, что было бы фокусировкой и ограничением разума, — но это неограниченный разум, состоящий из электрических импульсов, существо из чистой энергии. Некое подобие облака плазмы. Многие световые годы в поперечнике — и почти невидимое, а находится далеко-далеко, на другом конце галактики. Ты вникаешь?

Это было самое длинное, самое сложное объяснение, которое я когда-либо слышала на ток-шоу. Несмотря на мой скептицизм, на меня это произвело впечатление. Я кивнула.

— Хорошо. Итак, выходит по всему, что прямо сейчас, этим вечером, наступит краткий момент — около минуты и сорока секунд — в течение которого мой Создатель будет в прямом контакте с этим концом галактики, посредством уникальной складки пространства-времени. И когда есть возможность установить контакт, так сказать — потянуться и дотронуться до кого-то, то почему не сделать этого?

— Но… Клинтон?

— Ты можешь себе представить попытку разумно побеседовать с Ельциным?

— Так вы, типа, интересуетесь Земной политикой и все такое?

— Ну, ты слишком усложняешь, Виктория. Большая собака кусает маленькую собаку, нечто из этой серии. Тяв-тяв.

И опять пьяный смех.

— Я так и думала, что ты все спустишь на тормозах и превратишь в шутку.

— Извини. Я удалю эту запись со смехом, — Джо комично пожал плечами, но слушатели — или, вернее, записи смеха — промолчали.

— Вот видишь? Для тебя — все что угодно.

— Ладно. Теперь объясни, что я должна делать. Ты хочешь, чтобы я позвонила Президенту?

— Нет, нет, нет. Я это как раз улаживаю с представителями Белого дома. Контакт будет установлен посредством спутниковой связи приблизительно в четыре минуты десятого по местному времени, как раз в момент, когда президент на борту Самолета Номер Один будет пересекать северный магнитный полюс, и вре́менное выравнивание северного сияния с галактическими линзами сделает возможным этот никак иначе не осуществимый контакт. На одну минуту и сорок секунд. Подумай об этом — реальный разговор между лидером Свободного Мира и великолепным чужим разумом. Чужим, но дружественным.

— Насколько дружественным?

— Очень дружественным.

— Так что я должна делать?

— Ну, дать мне воспользоваться своей телефонной линией. И помогать мне поддерживать канал связи. Это как раз самое сложное. Может быть, ты переоденешься во что-нибудь более удобное, пока я объясняю? Выпей еще вина, сделай еще затяжку.

— Не буду, если мне предстоит говорить с Президентом.

— Ты не будешь говорить ни с кем, кроме меня. Кроме того, разве похож Билл Клинтон на парня, который не выкурил и косячка в своей жизни?

— Да. Я точно знаю, что он никогда даже не пробовал.

— Как бы там ни было. В любом случае, ты — ключ ко всему, Виктория. Во-первых, ты умная и способная. Во-вторых, ты читаешь научную фантастику.

— Не читаю. Я смотрю «Звездный Путь: Новое Поколение», если больше ничего нет.

— Тоже сойдет. В-третьих, ты за демократов. И в-четвертых, ты выглядишь так здорово, когда сидишь положив ногу на ногу, а под твоим халатом нет ничего, кроме маленьких трусиков из хлопка.

Я извинилась.

— Прошу прощения?

Я выключила телевизор. Он снова включился. И я этому не удивилась. Я поплотнее стянула халат у шеи и больше не сидела, положив ногу на ногу.

— Я думала, ты не можешь видеть из телевизора.

— Ну, именно видеть не могу. Но я дал ответ из серии уклончивых. Ведь свет — это волна, и я тоже волна. Для меня нет разницы внутри ли твоего халата, вне его. Я, к примеру, знаю, что на тебе нет лифчика, что он тебе не нужен, что…

— Или это какая-то нездоровая шутка, или просто странная межзвездная помешанность на сексе!

— Может и так. Но выслушай меня, хорошо? Я как раз дошел до самого сложного. Мы выбрали тебя, Виктория, не только потому что ты мила — а ты мила — но и потому, что мы решили, что у тебя хватит ума понять все и помочь. Если мы ошиблись в выборе а мы могли ошибиться — то потеряли возможность для контакта, потому что времени на другую наладку уже нет. И кстати, мне нравится твоя новая прическа.

— А сколько сейчас времени, поточнее? — спросила я.

Надпись «ШОУ ДЖО» позади стола мигнула и сменилась цифровыми часами, которые показывали 8:47. Часы моргнули и исчезли, на их месте снова возникла надпись, я тоже моргнула, и подумала, что все это, вполне возможно, происходит взаправду.

И как только я подумала об этом, то осознала, что так и есть. Так и должно быть. Никто не смог бы более или менее хорошо провернуть подобное.

— Так ты, значит, настоящий, — сказала я.

— Не настоящий, — сказал Джо. — Я — электронная симуляция, помнишь? Но я вполне серьезен. Теперь мы можем поговорить без твоих выходок с выключением телевизора и звонками в 911?

— Наверное, — сказала я. — Ты все равно включаешься обратно.

— Но это меня обижает. Даже если я собран из ведущих ток-шоу и новостей, у меня все равно есть чувства. По крайней мере, мне кажется, что есть.

— Объясни, Джо. Пожалуйста.

— Хорошо. Дело в том, что нам необходимо, чтобы ты поддерживала мое сознание. — Его волосы удлинились и потемнели. Он становился больше похожим на Говарда Штерна, чем на Дэвида Леттермана. — Ты знакома с тем, как происходит эрекция в результате наливания кровью органа, который вы называете пенисом?

— Вполне, — сказала я.

— Хорошо. Тогда ты скорее всего понимаешь, как мысль, воображение, и само сознание работают в результате тока крови через нейронную массу, которую вы называете мозгом?

— Ближе к делу, — сказала я.

— Ну вот, эта нейроэлектронная симуляция, которую зовут Джо я, то есть — сочетает все эти процессы в одном потоке электронов, так как вре́менной сущности не нужна долговременная память или размножение. Мой Создатель собрал все в одной системе, в целях упрощения. Но это некоторым образом осложняет положение, так как, чтобы поддерживать ток электронов в так называемый мозг или сознательную схему, приходится стимулировать еще и сексуальную схему.

— Ты пытаешься сказать, что не сможешь нормально думать, пока у тебя не встанет?

— Именно так, — сказал Джо. — Конечно, речь идет об электронной симуляции. Вообще-то, у меня даже нет… — он посмотрел в направлении своего паха.

— Избавь меня от подробностей, — сказала я. — Ты хочешь сказать, что все это время — пока мы тут разговаривали — ты занимался тем…

— Что поддерживал свое сознание, наслаждаясь компанией красивой женщины, которая только что вышла из ванной. Виктория, я здесь только потому, что ты меня поддерживаешь.

Я не знала, чувствовать ли себя польщенной или оскорбленной. А чувствовала и того и другого понемногу.

— Так ты хочешь, чтобы я для тебя разделась?

— Нет, нет, нет. Не совсем. Из твоих прежних заказов я знаю, что ты любишь, если можно так выразиться, баловать себя элегантным и экзотическим бельем.

— Нет в нем ничего экзотического, и я покупала бо́льшую его часть из-за своего парня.

— Ты купила несколько вещей уже после того, как порвала с ним.

— Может, — сказала я, — мне пришло в голову стать своим собственным парнем. Так что ты все-таки адски сексуально озабоченный.

— Может все так и есть, — сказал Джо. — Я ничего не могу с собой поделать, ведь я электронная сущность, созданная на основе телесети, что делает меня существом мужского пола и, вероятно, тем, кого ты называешь сексуально озабоченным. Если бы у тебя было кабельное телевидение или я был бы собран из передач Пи-Би-Эс, то, возможно, музыка или даже политические комментарии обеспечивали бы мне нормальную работу сознания. А так, мне ее обеспечивает зрительная сексуальная стимуляция. Красивая женщина, одетая в красивые вещи.

— Белые хлопковые трусики — это не совсем восхитительное белье, — сказала я.

— Расскажи это Элвису, — сказал Джо.

Я не знала, что ответить, поэтому сказала:

— Ну, не знаю.

— Чего тут знать-то? — спросил Джо. — Посмотри на это иначе: не ты это придумала и не я это придумал, мы оба просто делаем свою работу. Если тебя это так чертовски беспокоит, то забудь обо всем. Одевайся, уходи, или выключай свет и ложись спать. Ты пропустишь только ШОУ ДЖО. И возможность посодействовать в установлении единственного-за-целую-вечность контакта между вашим Президентом и невероятно мудрым и интересным и величественным внеземлянином, который размерами примерно в восемнадцать раз превосходит всю вашу гребаную Солнечную систему.

— Не возбуждайся, — сказала я, вставая, чтобы налить себе еще вина. Пока я шла к холодильнику, то практически представила себе волно-формы Джо, или как там он их назвал, как они текут по всему моему телу, нежно, словно вода в душе. На мне был купальный халат и трусики, конечно, но все равно — никогда в жизни я не чувствовала себя более нагой. И чувство это не было уж совсем неприятным.

Я налила себе немного вина и поймала себя на том, что собираюсь предложить выпить и Джо.

— Сделай одолжение, перестань про Элвиса, ладно? А то мне кажется, что один из нас сумасшедший.

— Заметано, — сказал Джо. — Элвис уже в прошлом.

— Так что именно у тебя на уме?

— Помнишь, прозрачный нарядный лифчик и бикини с кружевными вставками — в розовых тонах — которые ты заказывала в «Секрете Виктории»?

— Ага, — сказала я.

— Могу поспорить, ты сегодня собиралась их надеть.

Вообще-то, я собиралась это сделать.

— Вообще-то, я собиралась, — сказала я.

— Ну?

Ну, почему бы и нет. Я вошла в стенной шкаф, чтобы переодеться. Прохладная, новая шелковая ткань вызывала приятные ощущения между ног, а низкий вырез кружевного лифа делал что-то потрясающее с моими сосками.

Немного нервничая, я вышла обратно к экрану телевизора.

— Ты это имел в виду? — спросила я.

— Ездят ли ковбои на лошадях? Ты еще спрашиваешь! — где-то за кадром ударили в цимбалы.

— Плохенькая эта твоя группа, — сказала я.

— Ее больше нет, — и Джо убрал звук одним жестом, копируя Леттермана. — Она уже в прошлом, как Элвис.

— А ты по-своему милый, — сказала я, чувствуя, как твердеют соски. Глянув вниз, я увидела их сквозь лифчик. Теперь по одну сторону стола Джо стоял диван. На нем сидела женщина в коротком черном кожаном платье, открыто демонстрируя ноги, а рядом с ней парень в джинсах и спортивной куртке.

— У тебя гости, — сказала я. — Кто они?

— Никто, если честно, — сказал Джо. — Простые порождения. Часть матрицы. Видишь, как оживляется шоу, когда ты одеваешь что-нибудь, так скажем, удобное?

— Ты пытаешься заставить меня покраснеть?

— Лишь немного. Мне нравится, когда ты краснеешь там.

— Где?

— На внутренних сторонах бедер.

Удивило (меня) то, что вместо того чтобы сдвинуть ноги я лишь еще больше их раздвинула. Слегка расфокусированная улыбка Джо принесла тепло, уют и даже, признаюсь, некоторую влажность. Может быть, подумала я, он и есть в конце концов идеальный парень. Настоящий и не-настоящий. Он здесь и его в то же время нет.

Теперь индикатор цифровых часов был внутри буквы О в слове ШОУ. Часы показывали 8:56.

— Ты разве не должен сейчас звонить в Белый дом? — спросила я.

— Я уже на линии, прямо сейчас, — сказал Джо. — Я говорю со Стефанопулосом из Западного крыла. Именно он должен убедить Президента, что все по-настоящему. А с наскока у нас ничего не выйдет.

— Он милый, этот Стефанопулос, — сказала я, поводя плечом, чтобы снять одну из лямок лифчика.

— Но как ты можешь разговаривать с ним и, как сказать, в то же время крутить роман со мной?

— Многозадачность, — сказал Джо. — Я в ней силен.

Был ли то наркотик или я просто почувствовала слабый укол ревности?

— А Стефанопулос, он верит в твой рассказ?

— О да. Мы почти уже собираемся звонить… ну ты знаешь… как там его зовут…

— Президенту, — сказала я. — Эй, Джо!

Джо, кажется, собирался задремать — он опустил подбородок на руку.

— Сядь! Иисусе! И это ты посоветовал мне так одеться!

— Прости, — сказал Джо. — Это все контакт, он отнимает очень много энергии… трудно оставаться полностью в сознании… мы уже почти соединились, а ты молодец… Но как насчет той маленькой штучки, которую ты заказала, когда все еще была с как-там-его-звали…

— Реувен. Ты продолжай говорить. — Я вошла в стенной шкаф и скинула лифчик и бикини, потом нашла алый бикини из узкого шелкового пояска, надела его или, можно сказать, скользнула в него. Реувен в лифчиках ничего не смыслил, в отличие, как мне показалось, от Джо. Больше ничего алого у меня не было, но я нашла розовый кружевной полулиф, который едва прикрывал мои соски. Я добавила золотые кольца серег и спросила:

— Ну как, установил связь?

— Как раз этим занимаюсь. Сияние сияет. Галактические линзы выстраиваются. Скоро ваш Президент и мой Создатель вступят в контакт. Через несколько секунд, если со связью будет все в порядке, мы войдем в историю.

Перед тем, как вернуться в комнату, я посмотрелась в зеркало. Что здорово в прическе за 78 баксов, так это то, что она выглядит одинаково с любого угла зрения. Отлично.

— Ты могла бы сказать то же самое и о заднице за миллион долларов.

— Чего?

Иисусе!

— Ты что, мои мысли читаешь?

— Только очень неглубокие, — сказал Джо. — Поверхностная электрическая активность. Как мысли о прическе. Знаешь, я очень надеюсь, что ты повернешься разок, перед тем как сесть.

Я поняла, что делаю это. И я поняла, что мне это нравится. Я почувствовала себя так, как если бы волны-формы Джо ласкали меня изнутри и снаружи, и меня вполне устраивало ощущение почти полной наготы, как сознания, так и тела. Мне нечего было скрывать и прятать. Не от Джо.

— На что еще ты надеешься? — спросила я, вытягиваясь на диване, откровенно широко раскинув ноги.

— На то, что ты как раз сейчас сделала.

— Теперь ты краснеешь, — сказала я.

— Наверное потому, что мне нравятся твои серьги, — сказал он с улыбкой.

На диване, рядом с его столом, женщина в короткой черной кожаной юбке сидела, раздвинув ноги а-ля Шэрон Стоун. Парень рядом с ней немного начал походить на Стефанопулоса.

— Классное шоу, Джо, — сказала я. — Если не считать группы.

— Я уволю группу, если ты снимешь лифчик.

— Ты их уже уволил, помнишь?

— Я их опять найму и тогда смогу уволить.

— Какая девушка может противиться такому предложению? — ШОУ ДЖО мне начинало нравится; я чувствовала себя остроумной и красивой. Я повела плечами, лямки слетели с меня, и я взяла лифчик за чашки, потом подтолкнула свои набухшие, покоренные звездами груди вверх и вперед к ярким огням ШОУ ДЖО. У некоторых девушек соски уменьшаются, когда затвердевают, мои же становятся больше.

— По-моему, мы установили связь! — сказал Джо. Его гости зааплодировали. И я тоже.

— Расскажи мне что-нибудь об этом Создателе, — попросила я, расстегивая лифчик и совсем снимая его. — На что он похож?

— С чего ты решила, что это он?

Я засмеялась. А сама лежала вытянувшись, и на мне не было ничего, кроме серег и бикини из узкого шелкового пояска.

— Просто догадалась.

— Ну, он похож на облако плазмы. У него нет массы, но есть определенная светимость.

— Да не то, — сказала я. — Я имела в виду, он красивый?

— Красивый?

— Ну, тебе он нравится?

— Нравится? Я люблю его. Я преклоняюсь перед ним. Он создал меня. Он дал мне прекрасную жизнь, пусть даже такую короткую.

Джо был милым, вне всякого сомнения.

— Хочешь, я удалю что-нибудь еще?

— Удалишь?

Но он мог быть и глупым.

— Сниму что-нибудь еще, — сказала я.

— Хочу ли я? Спрашиваешь!

Я сняла одну серьгу. Ударившись об пол, она звякнула.

— Я подумал о той маленькой штучке, которая на тебе вместо трусиков.

— Я и сама догадалась, что ты о ней подумал, — сказала я. Интересно, покраснели ли внутренние стороны моих бедер? Я почувствовала, что влажнею, словно росистая летняя ночь… — Но я пока оставлю ее и немного разотрусь миндальным маслом. Кроме того, тебе разве не надо работать с этим историческим контактом?

— Я работаю, — сказал Джо.

— Многозадачность?

— Еще бы.

Джо откинулся назад, заложив руки за растрепанную голову для ведущего ток-шоу прическа у него была отвратная, а я пока втирала масло в ступни и под коленными чашечками, а еще внутри бедер. Вся штука с парнями (даже с теми, которые симуляция) состоит в том, что они слишком просты. Это делает их и удовольствием и болью одновременно.

— Как дела у Билла? — спросила я.

— У Билла?

— Он поладил с твоим хозяином?

— Еще как, — сказал Джо. — Но кому до этого есть дело?

— Ты же вроде многозадачный. — Я убрала миндальное масло и затянулась косячком.

— Много-удовольственный — это поближе к истине.

Блестя кожей, я снова легла на диван и раздвинула ноги чуть пошире.

— Ты говоришь такие приятные вещи, Джо. Мне почти хочется, чтобы ты был настоящем парнем.

— Я почти настоящий и есть.

Лишь в качестве эксперимента я оттянула алый бикини из розового пояска на одну сторону и, только в качестве эксперимента, просунула под него два пальца, и между… и… только в качестве эксперимента…

Ударили в цимбалы.

Джо сидел за своим столом, выпрямившись. Он так смешно на меня смотрел, как если бы мы только познакомились.

— Я думала, ты уволил группу, — сказала я. — С тобой все в порядке?

— В абсолютном.

— Что случилось?

— Ничего! Думаю, окно сияния закрылось. Контакт окончен. Все сработало.

— Сработало?

— Еще как. Это было здорово. Белый дом, Билл у телефона, все. Ты тоже была хороша.

— Разве? — Казалось, его что-то отвлекает. Внезапно мне стало холодно, я взяла купальный халат в стенном шкафу и влезла в него.

— Еще как хороша. Как бы то ни было, мое время закончилось. Мне надо уходить.

— Уходить? — я не смогла скрыть разочарования.

— Да, понимаешь, дело в том, что у меня протокол долговременного отключения.

— Это значит… ты умрешь?

— Да, но это ерунда, — сказал Джо. — Как я сказал, я лишь вре́менная сущность. — Камера укрупнила план, и Джо закурил, что было странновато — потому что люди практически никогда не курят на телевидении, даже в поздних передачах.

— Последняя сигарета, — сказал он, и я услышала пьяный смех.

Камера опять придвинулась к нему.

— Какая у тебя фамилия, по буквам? — спросил он громким шепотом.

— У-а-й-н-д-е-р, — сказала я.

Камера отъехала.

— Виктория Уайндер, — громко сказал Джо, коверкая фамилию. Послышались аплодисменты из зала, или откуда там. Даже двое гостей с дивана захлопали в ладоши. Внезапно, непонятно отчего, я их возненавидела.

— Я тебе позвоню, Виктория, — сказал Джо уголком рта, вытягиваясь через стол, чтобы пожать руки гостям…

И изображение исчезло. Я обнаружила, что смотрю «Зайнфельда», которого тоже терпеть не могу.

Я прощелкала все каналы, но он исчез. Никакого ШОУ ДЖО. Внезапно я почувствовала себя очень голой. Потом оделась и пошла спать.

Следующим утром, роясь в зоне катастрофы, которой стала моя квартирка, и выискивая, что бы одеть на работу, я подумала обо всем, что произошло ночью, и решила: «Быть не может! Не может, мать его, этого быть».

И все же…

Был пустой бокал, наполовину выкуренный косячок лежал в пепельнице. Компакт Майлза Дэвиса — в проигрывателе — и проигрыватель все еще стоял на паузе. Разбросанное белье. Даже серьга под диваном.

По дороге на работу я купила «Нью-Йорк Таймс», но в газете ничего не было ни о каком звонке с другого конца галактики на борт Самолета Номер Один. А разве бы об этом написали в газетах? Подобно идиотке, я проверила программу телепередач, хотя, конечно, можно было этого не делать. ШОУ ДЖО не было.

После часа, проведенного на работе, я выкинула все это из головы. Да я бы совсем об этом забыла, полностью, но Джо сказал, что позвонит. Вечер, или два… ладно, одну-две недели я почти ждала услышать его голос, снимая трубку.

Но я и с этим справилась. Я пару раз… ладно, несколько раз прощелкала все каналы, не ожидая особенных результатов. Но это, пожалуй, и все. Я подшила этот случай в Нераскрытые Тайны и забыла о нем.

А потом, недели три спустя, стоя в очереди в «Кей Фуд» на пересечении Бродвея и девяносто шестой, я уперлась взглядом в один из заголовков бульварной газетенки, коих в супермаркетах предостаточно:

Раньше я никогда не покупала подобных газет. Представьте себе мое удивление, когда то, что я прочла, оказалось моей собственной историей с той лишь разницей, что имена были другими. С этой женщиной, проживавшей в городе Бенд, в Орегоне, вступил в контакт сущность, которую она назвала Луксором, и этот сущность вел какую-то игровую телепередачу, и соблазнил женщину подобием стрип-рулетки в целях «улучшения своих способностей», так, чтобы он мог обеспечить встречу между внеземным разумом и бывшим Президентом Рейганом.

Стоит ли упоминать, что она была за республиканцев, а не за демократов.

Сначала я удивилась. Потом не поверила. Потом разозлилась. А потом мне стало интересно. Я хотела позвонить в «Уикли Уорлд Глоуб», но у этой газеты не было телефона, только абонентский ящик в Сиу. Поэтому я позвонила по своему единственному доступному телефону в мире газетного бизнеса, моей бывшей лучшей подруге Шэрон, которая редактировала колонку «Личности» в «Голосе деревни».

Я прочла ей заголовок и сказала:

— Мне казалось, что газеты сами эти истории и придумывают.

— Так и есть, — сказала Шэрон.

— Нет, не так, — сказала я и в некоторых подробностях поведала ей о том, что со мной произошло. Возможно, подробностей было многовато, потому что история заставила ее разнервничаться.

— Давай я тебе перезвоню, — сказала она и не перезвонила.

На мои звонки она тоже не отвечала.

Я подождала несколько дней, в течении которых методично проглядывала все заголовки газет — а вдруг продолжение истории? но там была только обычная ерунда об Элвисе и летающих тарелках. Наконец, я позвонила Шэрон на работу и оставила ей сообщение голосовой почтой: «Или ты мне перезвонишь, или я расскажу твоей матери, чем ты на самом деле занимаешься в „Голосе“».

Она перезвонила.

— Мы можем встретиться после работы? — спросила она.

— Вполне, — сказала я. Мы встретились в кофейне на пересечении двадцать первой и Парк, на полпути между ее работой и моей. Когда я пришла, в кабинке вместе с Шэрон сидела высокая темноволосая женщина. Я так утомилась со всякой беготней на работе, что особо не обратила внимания, когда Шэрон представила ее как Элинор из НАСА. Я думала, что Шэрон имеет в виду графство на Лонг Айленд.

— Приятно познакомиться, — сказала я и повернулась к Шэрон:

— Так объясни мне, будь добра, почему, черт возьми, ты так странно себя ведешь?

— Потому что со мной это тоже случилось, Вики. Это случилось с тысячами женщин.

— Случилось что? — сначала я намеревалась заказать кофе, но потом решила, что лучше будет бокал вина. Шэрон и ее подруга, обе пили вино.

— Недели две назад, — сказала Шэрон, — электронная сущность проявился в моем домашнем компьютере и попросил меня одеться для него в кожу и кружево.

— В кожу и кружево?

— Ну, у меня есть маленькая личная коллекция.

— Ты что, курила?

— Ты же знаешь, я больше не употребляю курево. Я бросила тогда же, когда и ты.

— И он сказал тебе, что пытается устроить встречу с Президентом Клинтоном?

— С Далай Ламой.

— И ты ему поверила?

— Да не удивляйся ты так, ладно? По правде говоря, Вики, я решила, что это какой-то шедевр сумасшедшего неудовлетворенного хакера, но достаточно безобидный. А я сама навроде хакера. Как бы то ни было, он меня раскрутил. С компьютером это более правдоподобно, чем с телевизором. Можно двигать мышью по своему…

— Избавь меня от подробностей, — сказала я. — Значит, история с Джо была полным дерьмом?

— Не совсем, — вставила Элинор из НАСА.

— Поговорив с тобой, — продолжила Шэрон, — я заинтересовалась и поместила объявление в Интернет…

— В нем говорилось: «Занимались ли вы безопасным сексом с электронной сущностью?», — сказала Элинор, смущенно улыбаясь своему бокалу с вином. И я поняла, на кого она похожа. На девушку из фильма «СЕКС, ЛОЖЬ и ВИДЕО», на ту, красивую. На ту, с мужским именем.

— …и к полуночи ко мне поступили сообщения от тысячи ста женщин с трех континентов, — сказала Шэрон. — Со всеми ними вступил в контакт электронная сущность и…

— Вступил в контакт? — перебила я. — Соблазнил. Принудил. Изнасиловал, вот что он сделал!

— Какая разница. Не возбуждайся так, ладно? Вечно тебе надо возбудиться. Скажем так, он убедил их раздеться вечером одиннадцатого октября под предлогом…

— Тысячу сто за одну ночь?

— Это называется многозадачность, — сказала Элинор.

— Как бы там ни было, — сказала Шэрон, — если вкратце, то они — и мы — все рассказываем одну и ту же историю. вре́менная сущность, разум в межзвездном облаке плазмы, встреча на высоком уровне. Детали меняются, а вот результаты каждый раз одинаковые.

— Мы все для него разделись, — сказала Элинор.

— Мы все ему поверили, — добавила Шэрон.

— Так это была уловка, — сказала я.

— В некотором роде, — сказала Элинор. — Но, как и каждая хорошая уловка, частично она была правдой. Я знаю точно, потому что мы в НАСА иссл…

— Постой-ка. НАСА, это которое космическое агентство?

— Я же тебе сказала сразу, когда ты пришла, — сказала Шэрон. — Господи!

— Мы в НАСА следили за этой штукой больше месяца, — продолжила Элинор, — и…

— За какой штукой вы следили?

— За электронной сущностью. За тем, кого ты называешь Джо, а Шэрон — Реувеном…

— Реувеном?

— Дай ей договорить, а? — сказала Шэрон. — Ты никогда не даешь никому договорить.

— В начале октября НАСА узнало, что существует подвижная сознательная сущность в электронной матрице приборов по всей стране. Сущность проявлялась в спутниковых каналах НАСА, в сети Интернет, в системах кабельного телевидения и даже в телефонных линиях. Мы по-прежнему следили за ней, когда внезапно эта штука исчезла двенадцатого октября. А позже мы узнали, что она вступила в контакт с тысячами людей, все из которых были женщинами, да так, что мы ничего не заметили.

— А я думала, что ты была одной из тех женщин, — сказала я.

— Да, но я держу свою личную жизнь отдельно от работы. По крайней мере, я считала, что это моя личная жизнь. До тех пор, пока не увидела сообщение от Шэрон в Интернете.

— Так Джо был настоящим! — сказала я. С облегчением я поняла, что не совсем обманулась. И конечно, была слегка потрясена. — Электронное сознание, сотворившее себя!

— Не сотворившее себя, — сказала Элинор. — Про облако плазмы, небиологический разум, превосходящий размерами звездную систему, это была правда. Как только мы поняли, что нужно искать, то засекли его, на самом деле — на другом конце галактики. И это облако плазмы сотворило, безо всякого сомнения, вре́менную электронную сущность; у матрицы в сети есть какие-то отпечатки, навроде ДНК. Сейчас НАСА пытается придумать способ установления связи с облаком плазмы напрямую, потому что сущность-посредник, сотворенный для этих целей, был вре́менным и уже исчез.

— И был к тому же, мать его, лжецом, — сказала Шэрон.

— Постойте-ка, — сказала я. — Если все это правда, а Джо и его Создатель часть правды, то где же ложь?

— Все остальное, — сказала Шэрон. — Клинтон. Стефанопулос. Самолет Номер Один. Далай Лама. Рональд Рэйган. Майкл Джексон…

— Майкл Джексон?

Элинор смутилась, глядя в свой бокал.

— Не будь ты такой порицающей, ладно?.. — сказала Шэрон. — Всегда ты всех порицаешь. Так вот, телефонные звонки Далай Ламе, Матери Терезе или кому там еще — это все было полным дерьмом.

— Если все эти разговоры про контакт были полным дерьмом, — сказала я, — то в чем смысл? Зачем было связываться с нами?

— Подумай, — встряла Элинор, все еще смущаясь.

— Хорошенько подумай, — добавила Шэрон.

— Девчонки, вы это что, серьезно? Джо — сущность — просто использовал нас, чтобы… чтобы добиться своего? И в этом был весь смысл?

— Секс, — сказала Элинор.

— Он совершал «заход», — добавила Шэрон.

— Либо он, эта электронная сущность, либо «заход» совершало облако плазмы, — сказала Элинор. — А может и оба сразу. НАСА все еще работает над этим вопросом.

В голову ничего не приходило, поэтому я сказала:

— Ну, черт меня побери, — и попросила принести счет.

— И еще кое-что было ложью, — сказала Шэрон, пока мы оплачивали счет.

— И что же?

— Та часть, где он говорил, что перезвонит.

— Ах это, — сказала я, когда мы вышли на Парк авеню, чтобы поймать три такси. — Этому я как раз и не собиралась верить.