Широта северная 280

Фантастический рассказ

Мы возвращались в Одессу с грузом кофе из Рио-де-Жанейро. Океан лениво выгибал свою гладкую спину, нежась в лучах утреннего солнца. С трудом верилось, что всего лишь три дня назад он грозно дыбился тяжелыми волнами и, злобно отплевываясь соленой пеной, оглушал надсадным ревом.

Команда только что позавтракала и разошлась на приборку, следуя обычному распорядку дня, когда в размеренный ритм корабельной жизни вторгся тревожный, по-мальчишески взволнованный голос вахтенного штурмана:

- Человек за бортом!

Нет моряка, чье сердце не дрогнуло бы от этой короткой фразы. Человек за бортом - это кто-то терпит бедствие, это еще одна трагедия, разыгравшаяся в океанских просторах, это значит, снова жестокое горе захлестнет сердца чьих-то близких.

Тревога ветерком пронеслась по сердцу, выталкивая на верхнюю палубу всех. кто находился в нижних помещениях. Моряки сгрудились на полубаке, пытаясь что-либо разглядеть в густой синеве разомлевшего океана.

На мостик торопливой рысцой пробежал наш капитан Бодягин, сухопарый и жилистый моряк, добрую четверть века вялившийся под ветрами разных широт.

На его задубелом лице не заметно было следов волнения, разве что всегда смеющиеся серые глаза сурово потемнели. Цепким взглядом окинув горизонт, Бодягин направил бинокль на едва заметную светлую точку, видневшуюся слева по ходу судна, и тотчас распорядился изменить курс.

Через четверть часа опущенная с парохода шлюпка подобрала и доставила на корабль безжизненное тело. Среди моряков, замерших в ожидании, прокатился сдержанный гул удивления: спасенный вовсе не походил на человека, бросившегося в спешке за борт. Скорее наоборот: тонкий резиновый скафандр ярко-оранжевого цвета, металлический, как у водолазов, шлем с овальным иллюминатором, два больших продолговатых баллона, укрепленных за спиной, ласты на ногах - все говорило за то, что этого человека тщательно готовили для продолжительного подводного плавания. Когда наш водолаз, массивный и угловатый Саша Птенчик, недолго повозившись, снял с него шлем, нам открылось бледное привлекательное лицо мужчины лет тридцати пяти. Черные, слипшиеся от пота волосы спадали на широкий выпуклый лоб. Резко очерченные губы, ястребиный нос, смелый разлет черных бровей и крепкий, с ямочкой, подбородок говорили о незаурядном уме, сильной воле и мужестве незнакомца. Он был без сознания, и Иван Иванович, судовой врач, велел немедленно перенести его в лазарет.

Пароход лег на прежний курс и прибавил ходу. Бодягин еще находился на мостике, размышляя о странном происшествии, когда к нему наверх поднялся доктор.

- Ну, как? Очнулся? - живо спросил капитан.

- Очень плох.- Иван Иванович расстроено покачал бритой головой. - Долго не протянет. Крупозное воспаление легких с осложнением на сердце. Это француз, инженер Шарль Деказ. Он хочет говорить с вами.

Утверждает, что должен сообщить нечто исключительно важное. Ему нельзя разговаривать, а он, понимаете ли, настаивает.

- Шарль Деказ? - Бодягин задумчиво сдвинул фуражку на затылок, силясь вспомнить, где и когда он слышал это имя. - Шарль Деказ… Постойте, да ведь это инженер, выступивший с гипотезой о происхождении… Да-да… Неужели это он? Вы говорите, долго не протянет? - обеспокоенно спросил Бодягин.

- От силы восемь-десять часов, если не наступит перелом.

Капитан нахмурился, секунду подумал и затем молча шагнул к трапу.

Француз полулежал на подушках с закрытыми глазами, и лишь природная смуглость оттеняла его продолговатое лицо. Из груди вырывалось частое хриплое дыхание, по горячему виску стекала тоненькая струйка пота.

Бодягин осторожно опустился на стул возле койки, снял фуражку, пригладил рукой седой ежик волос, внимательно разглядывая инженера. Доктор поправил свисающий край простыни, остановился рядом, скрестив руки на груди.

Больной почувствовал на себе взгляд, открыл глаза, с минуту молча рассматривал капитана, потом негромко спросил:

- Вы капитан судна?

- Да. Моя фамилия Бодягин. А вы инженер Деказ, тот самый, который выдвинул гипотезу о происхождении миражей в Атлантическом океане?

Француз с грустной улыбкой утвердительно прикрыл глаза и медленно произнес:

- Я рад, что меня подобрало русское судно… Я воевал вместе с русскими в отряде Сопротивления. На вас можно положиться…

Ему было трудно говорить, порой кашель доводил его до изнеможения, но он отрицательно качал головой, едва доктор приказывал помолчать.

- Я не имею права, доктор, - хрипел инженер. - Я должен рассказать вам все… Это так важно…

То, о чем сообщил Шарль Деказ, казалось совершенно невероятным.

Летом 1979 года многие моряки и пассажиры судов, находящихся у Атлантического побережья Африки, в районе Канарских островов, стали очевидцами изуми-тельных по красоте миражей, неожиданно возникших перед их глазами. Вот как описывает это поразительное зрелище штурман английского теплохода «Глазго», шедшего в Кейптаун:

«Было около двух часов дня. Солнце повисло почти в зените, и его отвесные сверкающие лучи пронизывали толщу воды, заставляя ее светиться изнутри нежно-изумрудным светом, словно идущим из океанских глубин. Легкая зыбь плавно покачивала судно. Вдруг, на все четыре стороны, расплавленным серебром расплескалась бескрайняя водная пустыня. На побелевшем от зноя небе не было ни единого пятнышка.

Вдруг справа по борту, у самого горизонта, возникло странное видение. Огромный матово-белый шар, густо испещренный кроваво-красными штрихами, неторопливо выплывал из синевы океана, как восходящая Луна, только в незнакомом нам одеянии. По краям у него тонко просвечивал радужный ореол. Шар быстро увеличивался, закрыл полнеба и: растворился в прозрачном воздухе. А вместо него перед нами отвесно вздыбились суровые горные отроги, и блеснуло голубое зеркало неведомого залива в оправе песчаного берега с рощами могучих деревьев; потом возникли стройные белые постройки призрачного города, массивные ажурные башни и какие-то люди возле них, блестящие ленты скрещивающихся дорог, протянувшихся к странному куполообразному сооружению. Минуту спустя откуда-то появились толпы бегущих по полю людей в длинных белых мантиях, клубы густо-черного дыма, стелющегося над горящими развалинами; промелькнула площадь с множеством неподвижных истуканов; и снова горы, леса, песчаная равнина с теми же грузными ажурными башнями, уходящими вдаль. Все эти сказочные картины быстро возникали, чудовищно разрастались в размерах и внезапно исчезали, чтобы через мгновение смениться каскадом новых видений, чудесным мерцанием красок.

Так продолжалось в течение часа, затем все прекратилось. А через несколько минут, в том же направлении, на горизонте взметнулся из воды ослепительный, светящийся всеми цветами радуги огненный столб, словно молния, пронизавший небо. Этот столб наблюдался почти четверть часа, после чего стал постепенно таять, пока не исчез совсем…»

Подобное зрелище наблюдали и с других судов, оказавшихся в этой части океана, однако их описания передавались людьми по-разному, в большинстве своем противореча друг другу. Так или иначе, но странное явление долго мелькало на страницах газет и журналов, пока несколько видных ученых не доказали как дважды два - четыре, что ничего странного здесь нет, что это обыкновенный мираж, хотя и несколько необычный по характеру своего проявления.

Тем большую сенсацию вызвала опубликованная во французском еженедельнике «Проблемы науки» статья инженера Шарля Деказа под названием «Действительно ли это мираж?», в которой автор выдвинул до дерзости смелую гипотезу о происхождении загадочных миражей.

- Когда я сопоставил данные о местонахождении кораблей, с которых наблюдались миражи, и отметил их на карте,- с трудом шевеля пересохшими губами, рассказывал инженер, - точки координат образовали почти правильный круг диаметром около ста километров. Это меня заинтересовало. Огненный столб, вырвавшийся из океана, возник в том же направлении, где и миражи. Описание его внешнего вида и размеров полностью совпадало, по словам очевидцев с разных кораблей. Следовательно, светящийся столб находился примерно на одинаковом расстоянии от всех наблюдателей, то есть где-то в центре круга. У меня возникла захватывающая мысль… Очевидцы называли одно и то же время появления и длительности миражей. Во-вторых, сходились показания о моменте возникновения, продолжительности и внешнем виде странного столба, появившегося спустя три минуты и наблюдавшегося четверть часа… Расходились лишь описания виденных картин. Они беспрерывно менялись, не повторяясь ни разу. И, наконец, круг пространства, в пределах которого наблюдались миражи, чертовски напоминал гигантский экран панорамного кинотеатра. Вы понимаете, что это значит?

Шарль Деказ в волнении попытался приподняться. На его бледных щеках запылали пятна нездорового румянца. Глаза нервно блестели. Теряя силы, он страстно и торжествующе выдохнул:

- Это была космическая передача, направленная с другой планеты! А огненный столб - ответная передача со дна океана. Теперь я знаю это точно… Я был там, у них… Я их видел!…

Инженер судорожно скомкал в руках хрустящую ткань простыни и бессильно упал на подушки. С полу-раскрытых, иссушенных жаром губ теперь слетал лишь невнятный горячий шепот:

- Глубине… пятьдесят три года… осталось двое… Грузная фигура Ивана Ивановича встревоженно

склонилась над французом.

- Потерял сознание, бредит.

- М-да, странная история,- негромко промолвил Бодягин, с сочувствием глядя на мечущегося в бреду инженера. Француз производил на него впечатление сильного и волевого человека.

Доктор порылся в медикаментах, набрал полный шприц какой-то маслянистой жидкости и сделал боль-ному укол. Вскоре Деказ перестал метаться, дыхание его сделалось ровнее. С полчаса он пролежал спокойно и наконец снова открыл глаза.

- Полежите молча, инженер,- сердито приказал Иван Иванович, сдвигая рыжеватые кустики бровей, - отдохните.

- Благодарю вас, док… - с усмешкой прошептал француз.- Отдыхать буду немного погодя… на том свете: Я, кажется, бредил? Не помню, на чем тогда остановился…

Маленький низкобортный пароход со звучным названием «Тореадор» лежал в дрейфе, мягко покачиваясь на упругой океанской зыби. Рядом с ним, у спущенного трапа, на воде горбился причудливый аппарат, похожий на гигантскую черепаху. В верхней части его бронированного панциря темнело круглое отверстие люка, через который двое рабочих грузили тяжелые баллоны с кислородом. Матросы под руководством боцмана отсоединяли стальной буксирный трос, закрепленный за толстое кольцо впереди аппарата. Заканчивались последние приготовления к спуску батискафа под воду.

Спустя четверть часа к Шарлю Деказу, уже облачен-ному в специальный костюм, подошли совсем юный капитан - сын владельца парохода - и высокий белокурый Виктор Нуаро, друг Шарля.

- Все готово, начальник,- небрежно тронув двумя пальцами козырек щегольской фуражки, доложил молодой моряк.

- Можно начинать, Шарль. Я все проверил. - Вик-тор положил тонкую руку на плечо Шарля и пытливо заглянул ему в глаза:

- Как самочувствие?

- Нормально, - сдержанно усмехнулся Деказ. - Ну, пожалуй, пора. Значит, смотрите, следуйте, как договорились, до точки встречи. В случае чего выброшу аварийный буй.

Он крепко пожал обоим руки и направился к трапу.

- Ни пуха, ни пера! - напутствовал его Виктор.

- К черту, - бросил через плечо инженер.

Деказ перебрался на покатую палубу батискафа, помахал рукой и скрылся в люке. С глухим лязгом автоматически захлопнулась массивная крышка, Послышалось приглушенное урчание, стальная черепаха дрогнула и плавно двинулась к видневшемуся в полумиле бую глубинного пеленгаторного излучателя.

Низкое монотонное гудение трансформатора, тонкоголосое пение приборов и размеренное пощелкивание эхолота сплетались в назойливо-привычную, усыпляющую мелодию. Голова наливалась чугунной тяжестью, непослушно клонилась на грудь. Уставшие глаза тупо смотрели на мерцающий экран телелокатора, по которому с ленивой медлительностью проплывало изображение ровного, уныло однообразного рельефа океанского дна. Деказ почувствовал, что начинает снова проваливаться в блаженное небытие и, стряхивая тяжелую дремоту, повернул ручку ультразвукового преобразователя - замечательной выдумки Виктора, с детства увлекавшегося радиоэлектроникой. В кабину батискафа ворвалась гремящая лавина звуков. В черных глубинах океана бурлила такая же жизнь, как и на его поверхности. Кто-то из исследователей - инженер не помнил, кто именно - назвал подводный мир «Миром безмолвия». Но это было неверно. Просто человеческий слуховой аппарат воспринимает довольно ограниченный диапазон звуковых частот и потому не может слышать звуков, выходящих за его пределы. Сконструированный Виктором Нуаро ультразвуковой преобразователь позволял трансформировать неуловимые для человеческого уха звуки в слышимые, практически беспредельно раздвигал слуховые возможности человека. И казавшийся безмолвным подводный мир теперь расцвел всплесками голосов многочисленных обитателей океанских глубин, ожил, задышал, зашумел, и Шарль Деказ, слушая эту могучую симфонию жизни, ощущал, как наливается теплом усталое тело, исчезает тяжесть в голове, стягиваются в тугой узел нервы, и мысли быстрее бегут по незримым проводам мозга.

Шли третьи сутки с того момента, как батискаф пробил пятикилометровую толщу воды и достиг океанского дна в точке, откуда, по расчетам инженера, выплеснулся загадочный огненный столб. Третьи сутки Шарль Деказ с упрямством одержимого продолжал необычные подводные поиски, двигаясь по раскручивающейся спирали вокруг исходной точки. Третьи сутки батискаф, словно сказочный «Летучий голландец», бродил в холодных потемках неизведанных океанских глубин, опускался на таинственное океанское дно, которого еще ни разу не касалась нога человека, горбатой тенью скользил над мохнатыми зарослями подводных джунглей, обитатели которых с изумлением взирали на стальную черепаху, столь бесцеремонно вторгшуюся в их владения. Отдельные из них даже пытались познакомиться поближе с непрошеным пришельцем, и инженер не раз слышал скрежет острых зубов по бронированной обшивке батискафа. Нередко попадавшие в поле зрения телелокатора глубоководные рыбы поражали своим фантастическим видом либо размерами. Тогда он включал кинокамеру, чтобы запечатлеть их на пленку. Дважды на экране возникали темные остовы погибших кораблей,и Деказ, как инженер-кораблестроитель, испытывал понятное волнение при виде этих печальных останков. Один из них был старинным парусником, врезавшимся тяжелой кормой в расселину между скал, которые торчали, словно гнилые зубы. Другой, судя по очертаниям эсминец, затонул, видимо, в годы второй мировой войны и лежал на боку, зияя развороченным днищем. В голове крутнулась шальная мысль, что, быть может, и он найдет пристанище где-нибудь неподалеку от этих мрачных памятников. Но Деказ тут же отогнал щемящие мысли и повел батискаф дальше, с каждым новым витком спирали испытывая жгучую горечь неудачи и вновь загораясь тревожной надеждой на чудо. Но чуда не было. Шевельнулось сомнение: а что, если он ошибся в своих расчетах? Если все факты, на которых построена его гипотеза, - цепь случайных совпадений? Если это действительно был обыкновенный мираж?

Шарль Деказ живо перемотал в памяти ленту событий, связанных с его гипотезой, вспомнил, с какой разгромной критикой обрушились на его статью известнейшие ученые Франции и ряда других стран и какие ожесточенные дискуссии среди мировой общественности вызвала его неожиданная догадка. Деказ горько усмехнулся: писали и шумели много, а помощи никакой. В министерстве, где он пытался найти поддержку, ему недвусмысленно ответили, что на миражи деньги во Франции не отпускаются.

И тогда он решился на отчаянное до безрассудства предприятие: организовать подводную экспедицию для проверки гипотезы на свои скудные средства. Деказ продал доставшийся ему по наследству дом, земельный участок и имущество, присоединил к вырученным деньгам все свои сбережения, с головой залез в колоссальные долги, и вместе с другом Виктором Нуаро, также до последнего гроша опустошившим карманы, начал на одном из судоремонтных заводов постройку батискафа по собственным чертежам. «Малютка» - так назвали они глубоководный аппарат - принципиально отличалась от своих многочисленных предшественников. Ее девятиметровый, приплюснутый, как у черепахи, корпус-панцирь из ультрасплава титанита с хромином обладал исключительной прочностью, позволяя погружаться на глубину до восьми километров. Батискаф приводился в движение мощным гидрореактивным двигателем и, при помощи двух вращающихся сопел, расположенных по бортам в специальных обтекателях, мог перемещаться под водой в любом направлении со скоростью до шести узлов в час. Для питания электромотора гидронасоса Деказ впервые применил урано-кадмиевые бескислотные аккумуляторы, способные работать без подзарядки сто сорок часов. В изолированной кабине батискафа размещались необходимые приборы управления, навигационная аппаратура, портативная радиостанция, установка для очистки воздуха, запас кислорода на пять суток и откидное кресло для одного человека, устроенное, как на самолетах таким образом, что, в случае аварии, оно за несколько секунд превращалось в герметически закрытый металлический баллон, и исследователь мог катапультироваться в нем с любой глубины. Прямо перед креслом находился большой овальный экран телелокатора, позволяющего отчетливо, как днем, видеть все впереди и внизу на расстоянии до полутора километров.

На постройку и ходовые испытания «Малютки» ушли два года времени и большая часть средств. Оставшихся денег едва хватило, чтобы на две недели зафрахтовать пароход и нанять четырех рабочих для экспедиции. В случае неудачи все полетит к черту, и они с Виктором останутся нищими.

Деказ ожесточенно взъерошил пальцами шевелюру, чувствуя, как в измученной голове устало ворочаются тревожные мысли. До притупившегося сознания не сразу дошли какие-то хрупкие и прозрачные звуки, внезапно пробившиеся сквозь переливчатый гомон, плещущий из динамика.

Деказ вздрогнул, прислушался. Его слуха коснулось нежное дыхание робких и чистых, как родниковая вода, звуков, явственно прозвучавших в кабине батискафа. Звуки повторились. Они крепли, наливались певучей силой, звонко дробились на хрустальные осколки, постепенно образуя изумительно тонкий рисунок мелодии. Инженер сердито мотнул лобастой головой, думая, что галлюцинирует. Но мелодия не исчезла. Прозрачные волны граненных аккордов росли все выше, рассыпались искрами тончайших оттенков, настойчиво и призывно плескались в ушах, захлестывая и волнуя душу, высекая из глаз непрошеные слезы.

Движимый смутной догадкой, Шарль Деказ рывком остановил «Малютку» и заставил ее медленно поворачиваться вокруг своей оси. Когда батискаф развернулся почти на семьдесят градусов влево, мелодия достигла наибольшей силы звучания, а из мерцающей синевы экрана телелокатора вырезались очертания грузного матово-белого сооружения, при виде которого у инженера мгновенно перехватило дыхание, и сердце, словно сорвавшись с привязи, пудовым кулаком загрохотало в грудную клетку.

Сооружение напоминало массивный обрубок толстой сигары, косо стоящей срезанным концом на склоне небольшого холма. Посредине его опоясывало широкое округлое кольцо, нижняя часть имела приливное утолщение. А на заостренной верхушке - Деказ чуть не вскрикнул,- как цветок на тонком стебельке, плавно вращалась ребристая вогнутая чаша, наподобие антенны радиотелескопа.

Чем ближе подходила «Малютка» к странному сооружению, тем сильнее волновался инженер. Гигантские размеры сооружения вызывали изумление. Высота его была около двухсот метров, нижняя утолщенная часть тоже имела в диаметре метров сто пятьдесят. Закраина кольца, с силой врезавшаяся в грунт, была изрядно покорежена и оплавлена. У Деказа исчезли последние сомнения. Перед ним - космический корабль, вернее, его огромный обломок!

При одной мысли жаром обдало все тело: «Антенна! Антенна вращается… Значит, огненный столб возник здесь! Неужели… неужели ОНИ живы?!» Деказу казалось, что еще немного, и он сойдет с ума.

«Малютка» делала один круг за другим вокруг искалеченного звездолета, а инженер все еще не мог прийти в себя и совладать с охватившим его волнением, когда, оборвавшись на полутоне, внезапно замерли гремящие аккорды мелодии. И в следующий миг инженер увидел, как на гладкой поверхности кольца, опоясывающего корпус звездолета, появилась черная щель, которая быстро расширялась, открывая пугающий неизвестностью вход. Кто-то гостеприимно распахивал перед Деказом двери космического корабля, приглашая войти! И, плохо соображая, что он делает, подчиняясь одному страстному желанию, Шарль Деказ направил батискаф в темнеющий проем.

«Малютка» свободно вошла в просторную камеру, развернулась носом к выходу и… уткнулась в зеркально-гладкую белую стену. Вслед за тем инженер почувствовал, что батискаф плавно опускается. Вскоре он легко стукнулся днищем обо что-то твердое. Захлебнувшийся звук гидронасоса подтвердил его мысль - из камеры откачали воду, и «Малютка» легла на металлический пол.

Инженер машинально бросил взгляд на барометр заборного давления - и не поверил своим глазам: оно равнялось давлению внутри батискафа! Это было неожиданно и в то же время успокаивало: разумная последовательность действий говорила за то, что на потерпевшем аварию звездолете действительно остался кто-то в живых. Очевидно, они каким-то образом сумели определить жизненные условия внутри батискафа и стремятся создать такие же условия в своей «гостиной», как мысленно окрестил инженер огромную камеру, в которой находилась «Малютка». Придя к таким выводам и недолго поколебавшись, Шарль Де-каз с внутренней дрожью облачился в легкий резиновый скафандр, укрепил за спиной баллоны с кислородом, защелкнул шлем и, решившись, - будь что будет! - повернул рычаг крышки люка. Люк распахнулся, и его ослепил сверкающий синевато-белый свет, хлынувший в кабину батискафа.

Инженер подождал, пока привыкнут глаза, выбрался на палубу «Малютки» и огляделся. Длинный высокий зал со сводчатым потолком и холодным блеском матовых стен без единого выступа. Такой же ровный блестящий пол. Деказ подождал. Никого. Пустынно и холодно. Он сбросил веревочный трап, спустился вниз, осторожно попробовал кончиком ноги скользкий пол. Ничего, нормально. Сделал несколько шагов. По спине еще ползли мурашки противного озноба, тревожно выстукивало сердце, но уже пришла спокойная уверенность. И когда справа от него в стене бесшумно вырубилась дверь, овальная и массивная, он неторопливо и твердо перешагнул высокий комингс и очутился в низкой круглой комнате. В стенах, потолке и полу ее, тотчас пришедшем во вращательное движение, чернели точки каких-то отверстий. Не успел он осмотреться и опомниться, как на него со всех сторон обрушились потоки прозрачной теплой жидкости. Мгновенно сжавшиеся пружины мышц едва не отбросили инженера назад, но тут же в мозгу сверкнула догадка: «Дезинфекция». Деказ облегченно перевел дыхание и усмехнулся - нервы…

После недолгих «водных процедур» помещение на-полнилось горячим зеленоватым туманом, быстро высушившим скафандр, и инженер с удивлением обнаружил что покрыт тончайшей прозрачной пленкой поверх скафандра. Затем глухо заработали невидимые вентиляторы, очищая комнату, и туман исчез. Деказ прошел дальше через отворившуюся дверь, попал в какой-то подъемник, мягко взлетел вверх, н… над его головой раскинулся звездный шатер ночного неба.

От неожиданности инженер даже зажмурился. Звездное небо на дне океана?! Вон по темному бархату небесного ковра рассыпалась проседь Млечного Пути. Очертания знакомых созвездий… Что за чертовщина!

Инженер внимательно осмотрелся по сторонам и лишь тогда понял, в чем дело. Он находился в обширном круглом зале, стены и пол которого ласкали глаз солнечными тонами отделки. По стенам, как драгоценные камни в золотой оправе, лепились разноцветные грозди всевозможных приборов, от великого множества которых рябило в глазах. Большие и маленькие, круглые, квадратные, ромбические, зеленые и красные, желтые и голубые… Одни из них работали, пульсировали, нервно и таинственно покачивали тонкими усиками стрелок; другие холодно смотрели погасшими зрачками, безжизненные и равнодушные. Вдоль изогнутых стен стояли какие-то тумбообразные аппараты, поблескивая полированной поверхностью цвета слоновой кости, со сложной системой кнопок, переключателей и рукояток на черном квадратном пульте. Посреди зала возвышалась просторная круглая площадка, огражденная легкими перилами, на которой, задрав вверх конусообразный хобот, помещалось приземистое сооружение, чем-то напоминающее артиллерийское орудие. А высокий сводчатый потолок представлял собой громадный полусферический экран, на котором действительно отражалось ночное небо Земли. Невидимые волны света падали таким образом, что освещали только нижнюю часть помещения, верхняя же терялась в полумраке, создавая полную иллюзию ночи.

Очевидно, это был штурманский зал космического корабля, место, где священнодействовали астрономы звездолета, прокладывая курс через беспредельные просторы Космоса, производя наблюдения и составляя звездные карты.

Забывая об осторожности, Шарль Деказ настолько увлекся осмотром, что не сразу почувствовал, как его мягко тронул чей-то пристальный изучающий взгляд. Вздрогнув, словно от физического прикосновения, инженер стремительно повернулся и увидел их. ОНИ стояли вдвоем у входа в зал, плечом к плечу, рослые и могучие, в тонких прозрачных скафандрах, плотно облегавших крепкие широкогрудые фигуры астронавтов, по сравнению с которыми даже атлетически сложенный Деказ казался щуплым подростком. Первое, что бросилось в глаза Шарлю, были их лица: черные, блестящие, человеческие лица! Человеческие! Правда, массивный угловатый череп с сильно выступающими надбровными дугами был совершенно лишен волос, широкий приплюснутый нос, казалось, сросся с верхней губой, а маленький острый подбородок не соответствовал крупным чертам лица, но большие выпуклые глаза сияли умом и дружелюбием.

С минуту инженер и хозяева корабля стояли, рассматривая друг друга, затем один из астронавтов, по-видимому, старший, грузно шагнул вперед, широким свободным жестом вскинул тяжелую руку и что-то произнес на неведомом языке. Конечно, Шарль Деказ не понял слов звездного пришельца, да почти и не расслышал их через шлем, но он хорошо понял гостеприимный жест и, повинуясь бушевавшему в груди чувству, в свою очередь шагнул им навстречу и порывисто протянул обе руки, произнеся земное: «Здравствуйте!» Астронавт склонил голову набок, что-то соображая,- и мускулистые пальцы инженера скрылись в широких его ладонях, ответивших дружелюбным рукопожатием, Подошел второй астронавт, приветственно вскинул руку. Как много значило это дружеское приветствие людей с разных планет, разных миров! Деказ понимал, что для звездных пришельцев он является послом Земли, что по нему будут они судить о землянах, и первый миролюбивый шаг с обеих сторон был решающим в установлении межпланетных отношений.

Астронавты оживленно заговорили между собой, поглядывая на инженера, потом более молодой легонько притронулся к его плечу и кивком пригласил следовать за собой.

- Они с планетной системы Дельты Гидры. Возвращались из разведывательного полета к границе Галактики: забарахлила система управления главными двигателями,- лежа с закрытыми глазами, устало продолжал рассказывать инженер. С каждым часом ему становилось все хуже, и он торопился говорить, растрачивая последние силы, чтобы не унести в могилу тайну величайшего открытия. Капитан Бодягин придвинул стул к изголовью больного, напряженно вслушиваясь в хриплый шепот и в полголоса повторяя отдельные слова доктору, который, примостившись на тумбочке, торопливо записывал рассказ инженера.

- Предстоял сложный ремонт, требовавший полной остановки двигателя, и они решили совершить посадку на одной из планет нашей солнечной системы. Выбрали Землю. В момент приземления произошла катастрофа. Из-за неисправности аппаратуры управления самопроизвольно включились главные двигатели звездолёта, рассчитанные для движения в космическом пространстве с субсветовыми скоростями. В результате соприкосновения чудовищной силы излучения с нижними плотными слоями земной атмосферы возникла многомиллионноградусная температура, вызвавшая воспламенение и взрыв рабочего запаса топлива в энергетическом отсеке корабля. Уцелевшую половину звездолета силой взрыва и слабеющей тягой поврежденных планетарных моторов отбросило от земной поверхности, и, описав траекторию в несколько тысяч километров, искалеченный звездолет рухнул в Атлантический океан у берегов Африки. Это случилось пятьдесят три года назад по земному летоисчислению. Тогда это явление привлекло всеобщее внимание, но осталось загадкой.

Из одиннадцати членов экипажа в живых осталось четверо. В том числе одна женщина. Отремонтировать корабль своими силами они не могли. У звездолета вдребезги разнесло всю корму вместе с главными энергетическими установками, безнадежно повредило два из трех планетарных моторов, затопило мастерские и склад с материалами. Вышли из строя многие автоматы и имевшийся на борту планетный вездеход. К счастью астронавтов, уцелели два робота, аварийный запас топливного сырья и, главное, центральный пост космической связи.

Они настоящие люди. С могучей волей и светлым умом. Они не растерялись и не согнулись в беде. С помощью роботов им удалось достать из затопленных мастерских несколько станков. Начали восстанавливать и ремонтировать все, что было под силу. Из топливного сырья наладили добычу драгоценного горючего. Заработали вспомогательные силовые установки, полным ходом шли монтажные работы на энергетическом узле центрального поста космической связи. Восстановили освещение и теплообогревательные магистрали. Звездолет постепенно оживал. А потом случилось новое несчастье. На отремонтированном планетном вездеходе решили попытаться достигнуть африканского побережья, которое прощупывалось локаторами корабля. Отправились двое: женщина-энергетик и один из астрономов. Обратно на звездолет они не вернулись.

Оставшиеся астронавты, старший штурман и третий пилот, продолжали ремонтные работы, сосредоточив свои силы на завершении монтажа энергоузла поста связи. И настал день, когда затеплилась жизнь в мощных космоприемниках, и через бездну пространства до них долетел слабый, но такой желанный, тревожный зов родной планеты. О них не забыли, их разыскивали! Однако прошло немало времени, прежде чем они смогли ответить и, наконец, установить связь со своей планетной системой. Направленные излучатели потребляли огромное количество энергии. Астронавтам приходи лось жестко экономить топливо. Как я и предполагал, загадочные миражи были напряженной космопередачей: А светящийся столб: Гипотеза…

Инженер снова начал бредить. Его несвязный быстрый шепот невозможно было разобрать, и Бодя-гин отодвинулся, уступая свое место доктору. Прошел почти час, прежде чем Шарль Деказ опять пришел в себя.

Три часа, проведенные Шарлем Деказом на звездолете, пролетели слишком быстро. От физического и нравственного напряжения по телу расползалась хмельная усталость. Голова тонко звенела. Хотелось пить.

За это время он успел лишь бегло ознакомиться с космическим кораблем, выяснить подробности бедственного положения астронавтов, растолковать им на международном языке жестов, что на Земле живут почти такие же, как они, люди, которые не оставят их в беде.

В свою очередь астронавты показали ему несколько записанных космопередач с их далекой планеты. Впервые в истории человечества Шарль Деказ увидел жизнь другой планеты, другого мира, неизвестного и прекрасного. Как могли - с помощью жестов, составленных карт и специально заснятых фильмов - астронавты рассказали инженеру о своем полете к границе Галактики.

А когда Деказ покидал звездолет, объяснив, что скоро вернется снова и не один, старший из астронавтов протянул ему подарок - маленькую, величиной с грецкий орех, модель их родной планеты, с замечательным мастерством вырезанную из какого-то светло-голубого камня.

Инженер возвратился на «Малютку», задраил люк.

Спустя некоторое время камера, где находился батискаф, заполнилась водой. Сдвинулась в сторону наружная массивная дверь, открывая выход в океан. Заработал гидронасос. «Малютка» легко тронулась с места и выскользнула из камеры. Шарль Деказ сделал прощальный круг возле звездолета и круто повел батискаф вверх на всплытие. В груди у него плескалась радость. Он был счастлив.

Батискаф всплывал почти вертикально, вспарывая острой грудью упругую толщу. Достигнув поверхности океана, он стремительно, как дельфин, выпрыгнул из воды и закачался, заплясал в свирепом шторме.

Сразу посерьезнев, Деказ потянулся к включателю обзорного локатора, и в этот миг страшный удар снаружи по корпусу батискафа сорвал его с кресла и швырнул на экран локатора. Зазвенело разбитое стекло. «Малютка» несколько раз перевернулась вокруг своей оси. Сквозь скрежет металла инженер услышал, как внутри кабины звеняще цвиркнула тугая струя воды из образовавшейся трещины. Погас свет, но тут же автоматически включилось аварийное освещение.

Одного взгляда Деказу было достаточно, чтобы понять, что батискаф обречен на гибель и продержится на плаву не более трех - четырех минут. Рассуждать было некогда. В отчаянии он торопливо нащупал в углу шлем. Добрался до кресла, застегнулся ремнями, дрогнувшей рукой - «Вдруг не сработает?» - рванул рычаг на ручке кресла. Механизм сработал. Створки кресла сомкнулись, образуя водонепроницаемый цилиндр. И как только «Малютка» начала проваливаться в пучину, Деказ нажал кнопку выбрасывателя. Последовал взрыв заряда. Через распахнувшийся аварийный люк цилиндр выскользнул из батискафа и всплыл на поверхность океана.

Болтаться в стальном цилиндре на рокочущих вол-нах было небезопасно, и инженер решил покинуть его. Поворот рукоятки - и вокруг него взгорбились тяжелые валы, а над самой головой нависла темная крыша ночного неба. Когда водяной холм взметнул Деказа вверх, он успел разглядеть удаляющиеся огни какого-то большого военного судна…

- Помогите им… Они ждут… Я обещал вернуться… Вы слышите… они ждут нас,- почти беззвучно шептали обугленные губы Шарля Деказа. Худые черты его лица заострились, принимая восковой оттенок.

- Инженер! Инженер, вы слышите меня? - поддерживая голову француза, взволнованно спрашивал Бодягин. Он с тревогой смотрел, как уходит из жизни этот мужественный, сильный человек и, сам того не сознавая, уносит величайшую тайну, которую открыл ценой собственной жизни. - Инженер! Место… Вы не назвали координаты звездолета! Вы слышите меня, инженер?

- Место?…- Невероятным напряжением воли, исказившим его лицо, Деказ приоткрыл глаза.- Широта северная… двадцать восемь градусов… Долгота… - Глаза инженера быстро начали мутнеть, губы шевельнулись в последний раз, так и не произнеся нужного слова, и тело, затрепетав, вытянулось во всю длину, словно хотело стать по стойке «смирно».

- Все! - Бодягин бережно опустил голову инженера на подушку, закрыл ему глаза, повторил: - Все.

- Он не назвал главного, - негромко обронил доктор.

- Главное он сделал, - глухо произнес капитан, сцепив за спиной худощавые руки и подходя к иллюминатору, за которым ярко искрилась узорами созвездий южная ночь. - Сделал в одиночку. Нас будет больше… Широта северная, двадцать восемь градусов, долгота неизвестна. Но мы найдем эту долготу, черт побери, хотя бы для этого пришлось обшарить весь Атлантический океан. Я говорю, найдем,- повторил Бодягин с такой настойчивостью, словно кто-то пытался ему возражать.

____________________