Серебряный туман

СЕРЕБРЯНЫЙ ТУМАН

Серия: Потерянный клан. Книга 3

Автор: Оливия Вильденштейн

Переводчик: Яша Дзен

Редактор: Rovena_nn, Gosha_77, svetik99, NaPanka

Вычитка: Rovena_nn, _Kirochka_

Переведено для группы https://vk.com/booksource.translations

При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт!

Пожалуйста, уважайте чужой труд.

ПРОЛОГ

Я провела по плетёной золотой полоске обручального кольца моей матери, кончиком пальца касаясь точеных плоскостей вставленных рубинов. Папа подарил его мне две недели назад, и с тех пор я его не снимала. Мерцающие, красные камни хранили воспоминания о моей матери. В некоторые дни эти воспоминания были болезненными, и я сжимала руки в кулаки; в некоторые дни они были радостными, и я с нетерпением ныряла в красные глубины.

Сегодняшнее воспоминание было радостным.

— На свой восьмой день рождения я хотела сахарное печенье вместо торта. Пока мама готовила тесто, я порылась в её коробке с формочками для печенья и выбрала призрака. Она спросила меня, почему не цветок? Я напомнила ей, что моё имя означает «дух». Так что призраки лучше подходили, чем цветы.

Я поднесла кольцо к слабому лучу света, падающему от моей настольной лампы. Рубины подмигнули мне.

— Ты бы видел лицо моей матери. Она побледнела и усадила меня, затем объяснила, что имя Катори не обозначает призрака, что это означает могущественную силу, высшее существо. Что, конечно, побудило меня сказать: ты назвала меня Богом?

Мама рассмеялась.

У неё был самый чудесный смех. Он заполнял всю её, от глаз до рта и груди. Я бы всё отдала, чтобы снова услышать этот звук.

Тёплые пальцы, перебирающие мои длинные чёрные локоны, замерли.

— Никогда ещё имя не подходило человеку лучше.

— Ты что, смеёшься надо мной?

Рука обхватила массу моих волос и мягко потянула, чтобы повернуть мою голову.

— Кэт, может быть, я и наделён невероятным чувством юмора, но иногда я откладываю его в сторону. Я не думаю, что твои родители могли бы назвать тебя лучше. Ты — сила, с которой нужно считаться, — кривая улыбка появилась на губах Эйса. — В высшей степени сексуально и вызывает сильное привыкание. Богиня в своём собственном праве.

Я закатила глаза.

— Держу пари, ты не можешь говорить такие вещи с невозмутимым лицом.

— Разве мне нельзя улыбаться моей великолепной девушке?

Я поискала в его глазах юмор, но была сбита с толку их изысканностью. Не так уж много мне не нравилось в Эйсе, но эти глаза… эти глаза полностью погубили меня. Голубее и ярче, чем переливающиеся прожилки в опаловой подвеске, которую я оставила на ферме Холли в ту ночь, когда узнала, что охотники убили её.

— И я могу сказать это с невозмутимым лицом, — его рука отпустила мои волосы, прошла вниз по моему телу и остановилась на бедре, где уже покоилась его другая рука. Оказав легчайшее давление, он повернул моё тело к себе. — Ты в высшей степени сексуальна и вызываешь сильное привыкание, Катори Прайс.

Дрожь пробежала по каждому из моих нервных окончаний. Да, его руки были на мне. И да, огонь, бегущий по его венам, согревал мою собственную кровь. Но с Эйсом было нечто большее. Само его присутствие превратило меня в живой электрический разряд.

Я не знала, как я вообще могла быть невосприимчива к нему. Я часто вспоминала нашу первую встречу в окружной тюрьме, куда он пришёл, чтобы внести залог за своего лучшего друга Круза Вегу. Встреча-рукопожатие — казалось, прошла вечность назад.

— О чём ты думаешь?

— О стирке, — невозмутимо ответила я.

— Действительно? — его глаза впились в мои. — Моё заявление заставило тебя подумать о стирке?

Я облизнула губы, которые внезапно потрескались, как будто я не пила воду несколько дней.

Он смотрел на мой рот, тёмные брови сошлись над его прямым носом. Заключённая в клетку пыль, которая окружала мою шею, как нарисованное изображение колючей проволоки, пульсировала под моей кожей.

Сердце пропустило удар.

Я коснулась пальцами пульсирующей плоти. Несмотря на то, что конфискованная пыль Стеллы была заперта у меня под кожей, я всегда беспокоилась, что она попадёт мне в горло и задушит меня, как и должно было случиться, когда она выпустила её на меня в больнице.

Эйс опустил лицо к моей шее и поцеловал мою ключицу. Когда его губы коснулись костяшек моих пальцев, моя рука дёрнулась.

— Хочешь, я отвлеку тебя от твоих очень человеческих невзгод?

Я вздрогнула. Прежде чем я успела заговорить, он поцеловал тонкую кожу, скрывающую пыль.

Тогда я забыла о Стелле. Я забыла о своей матери. О значении моего имени. О призрачном печенье, которое я испекла. Об отце, спящем через холл от меня. Я забыла, что я наполовину фейри и наполовину охотница, и что встречаться с Эйсом было не только ужасной идеей, но и опасной.

Его рот скользнул по моей челюсти.

— Всё ещё думаешь о стирке?

— Нет, — слово вырвалось из меня — хриплое, громкое, опрометчивое.

Он поцеловал меня в губы, и пьянящее тепло, окутавшее мою кожу, заструилось по венам.

Долгое мгновение спустя, когда наши губы оторвались друг от друга, мой пульс словно вырвался из моего тела и разлетелся по моей спальне.

— Я хочу, чтобы ты научил меня сопротивляться каптису, — выпалила я.

Руки Эйса, которые скользнули под мою серую футболку где-то во время нашего сеанса поцелуев, замерли у основания моего позвоночника.

— Зачем?

С тех пор как умерла мама, стресс определил всё в моей жизни. Я была в ужасе от того, что отец узнает, что магия существует в нашем мире, и будет наказан за то, что узнал. Я боялась, что моя лучшая подруга Касс будет убита в перекрёстном огне войны охотников и фейри, кипящей в нашем городе. Я боялась, что Стелла вернётся в Роуэн и высечет свою пыль из моей шеи. Я беспокоилась, что Гвенельда и Каджика вспашут мой задний двор, чтобы разбудить остальных членов их семьи охотников — моей семьи. Не то чтобы я считала себя охотником в эти дни.

И я не считала себя фейри, если уж на то пошло.

Я предпочитала другой термин: человек. Я даже вытатуировала слово поверх метки, которую Круз выжег на моей плоти, ту, которая превратилась в букву W, обозначающую Вуд — фамилию Эйса и светилось каждый раз, когда мой пульс ускорялся.

— Почему ты хочешь, чтобы я научил тебя сопротивляться каптису?

Я провела по слабым белым линиям буквы W, затем сжала пальцы в кулак и подняла взгляд на Эйса.

— На случай, если фейри, кроме тебя, решит использовать это на мне.

Его челюсть дёрнулась.

— Я хочу стать сильнее, Эйс. Помоги мне стать сильнее. Бороться с тем, что я вижу, достаточно сложно. Но бороться с чем-то невидимым кажется невозможным. И всё же я помню, как ты говорил мне, что я немного сопротивлялась этому в Детройте. В первый раз, когда ты применил его ко мне. Ты тешил моё самолюбие, или я действительно справилась?

— Ты действительно справилась, но я не знаю, как тебе это удалось. Я просто почувствовал, что ты блокируешь меня.

— Используй это на мне и скажи мне, когда почувствуешь сопротивление, и я пойму, что я делаю.

Черты его лица были сплошными жёсткими линиями.

Я коснулась его лба, чтобы разгладить его.

— Я не пытаюсь сопротивляться тебе.

С тяжёлым вздохом черты его лица смягчились.

— Я даже не подумал, что кто-то ещё может использовать это на тебе.

— Я бы тоже не хотела представлять, что кто-то соблазняет тебя — с помощью магии или без неё.

— Этого бы не случилось.

— И всё же я ловлю себя на том, что представляю это чаще, чем мне хотелось бы. С тех пор, как ты сказал мне, что фейри не моногамны…

— Я бы никогда не изменил тебе, Кэт.

Мне хотелось в это верить, но с его стороны это было идеалистично, романтично, а с моей стороны — глупо и наивно доверять этому. Мы были вместе всего две недели. Что произойдёт через пару месяцев, когда я перестану быть блестящей новинкой?

Хотя это соображение встревожило меня, я отбросила его подальше. Сейчас было не время сосредотачиваться на потенциальных рисках. Теперь пришло время сосредоточиться на реальных рисках: очаровании фейри.

— Пожалуйста, научи меня.

Его грудь поднималась и опускалась.

— Подумай о том, сколько времени нам придётся потратить на тренировки, — я улыбнулась, чтобы подсластить своё требование.

— Мне не нравится использовать это на тебе.

— Ты бы предпочёл, чтобы я попросила кого-нибудь другого научить меня?

Его голубые глаза впились в мои чёрные.

— Абсолютно нет.

— Так ты сделаешь это?

Он испустил тяжёлый вздох.

— Да, но не сегодня.

— Завтра?

Он поцеловал меня в нос, затем в уголки рта.

— Ты в высшей степени сексуальна, вызываешь сильное привыкание и невероятно… — он одарил меня своей дерзкой ухмылкой, — невероятно упряма.

— Мой отец говорит, что ему жаль человека, за которого я выйду замуж. Так что считай, что тебе повезло, что ты уже помолвлен.

Его улыбка исчезла.

— Я надеюсь, ты ему не веришь.

Румянец пополз вверх по моему горлу, змеился по моей челюсти.

— Мне девятнадцать. Брак — это самое далёкое, что у меня на уме. Кроме того, может быть, я никогда не выйду замуж.

В отличие от него…

Эйс скоро женится. Я не знала, когда именно. Я не хотела знать. Уже от одной мысли о том, что у него будет жена — пусть и та, которая ему не нравилась, — у меня скрутило живот.

— Мы можем поговорить о чём-нибудь другом? О чём-нибудь ещё?

— Я не люблю её.

Я прижалась щекой к его плечу. Хотя я знала, что он не любил Анджелину, хотя у меня не было причин ревновать, я ревновала, и это пугало меня больше, чем почти всё остальное.

И только Великий Дух знал, какой это был подвиг, учитывая реальные опасности в моей жизни.

ГЛАВА 1. ПЛЕМЯННИЦА

Пока папа читал газету, я выжала лимон в его кружку «Эрл Грей». С тех пор, как Лили сказала мне, что кислая пища отталкивает невидимых духов, я наполняла желудок моего отца уксусом и цитрусовым соком. Не то, чтобы по Роуэну бродили какие-то Невидимые духи.

Очевидно, в Ночь Тумана — а это единственная ночь, когда Невидимые могут покинуть Харени, их подземный дом, — никто не пробрался к порталу фейри. Но в Неверре были сотни порталов. Что, если фейри, наблюдающие за волшебными дверями, пропустили побег Неблагого?

Папа фыркнул, затем покачал головой.

Я приподняла одну бровь.

— Что?

— Эта история в газете. Сотрудник «Хоум Депот» утверждает, что проводил инвентаризацию и заметил огромное количество недостающих товаров, поэтому он проверил записи с камер видеонаблюдения и увидел, как сам вытаскивает ящики на парковку. Он не помнит, как делал это, — папа закрыл газету, сминая тонкие, как в Библии, листы.

— Его уволили?

— Немедленно. Вот почему он пошёл в газету. Чтобы оправдать себя, — папа сложил и снова свернул листы, затем бросил их в мусорное ведро под раковиной. — На что только не пойдут люди, — он провёл рукой по своим спутанным подушкой волосам. — Все это из-за железного троса и цепей.

Лимонный сок капал у меня между пальцами на носки.

— Это… это то, что он украл?

— Да. Странно, да?

Раздавленная лимонная цедра выскользнула у меня из пальцев и с мокрым шлепком упала на кафельный пол.

Железо.

Потеря памяти.

Я бы поспорила на что угодно, что охотники повлияли на него, чтобы заставить вручить им железные цепи, потом стерли воспоминание из его памяти.

— Ты в порядке, милая? Ты выглядишь немного бледной.

— Всё хорошо, — это слово прозвучало как шипение.

Папа нахмурился.

Я наклонилась, чтобы поднять упавший лимон, который слишком сильно швырнула поверх газеты.

— Ты уверена?

Я кивнула.

— Мне пора идти. Я обещала встретиться с Каджикой у Би утром.

Голубые глаза папы потускнели при упоминании имени охотника. Он не был поклонником Каджики. Папа считал его неуравновешенным и странным. Тот факт, что он был покрыт татуировками и мускулами, не помогал.

Я потёрла свою собственную отметину. Как бы отреагировал папа, если бы увидел это?

Несмотря на то, что я умоляла Эйса вернуть его пыль — пыль для фейри была эквивалентом пистолета для солдата — он отказался снять её с моей шеи, где она скрывала пыль Стеллы от человеческих глаз.

Папа наблюдал за моими пальцами.

Я замерла.

Видел ли он? Неужели Эйс наконец-то послушал меня и убрал свою пыль?

— Мне не нравится, как выглядят все эти люди, которые переехали к ним.

Моя шея казалась деревянной. Мне удалось сдержанно кивнуть.

— Я тоже не фанат этой толпы, но Каджика был племянником Холли, — он не был, но папа всё ещё верил в это.

Факт: Холли происходила из племени Готтва, которое усыновило Каджику и его брата за пару лет до резни — «Самого тёмного дня», — что заставило охотников похоронить себя на два столетия в гробах из рябинового дерева, наполненных лепестками роз.

Из двенадцати могил две были пусты — Гвен и Каджики — и в одной лежало настоящее мёртвое тело — мать Гвен. Папа и Айлен выкопали её могилу, но прежде чем моя тётя успела прочитать надпись, которая вернула бы охотницу к жизни, похитив человеческую душу, мы с Каджикой остановили ритуал. На воздухе розовые лепестки вокруг тела спящей охотницы посерели и высохли, высвобождая магию, которая сохранила её.

В тот день, в первый и единственный раз, я пожалела Гвенельду. Несмотря на то, что она украла душу моей матери — конечно, не нарочно, — я никогда не желала ей душевной боли. Я не была мстительной, но я была обижена. Я злилась на Гвенельду за то, что она создала новых охотников своей кровью. Эти необученные дикари считали меня своим врагом и напали на меня со стрелами из рябинового дерева на моём собственном заднем дворе.

Моя грудь горела от этого воспоминания. А потом моя метка загорелась буквой Эйса — W. Я попыталась выровнять частоту сердечных сокращений, прежде чем он ворвался бы в дом, чтобы проверить меня.

Папа предполагал, что мы друзья, и его это устраивало. Ему нравился Эйс. Он находил его очаровательным, заботливым и великодушным. И, как и весь остальной мир, он верил, что Эйс помолвлен и что его невеста беременна их ребёнком.

Анджелина была беременна, но не от Эйса.

Мой телефон завибрировал в заднем кармане джинсов. Я выудила его оттуда.

Эйс: «Ты в порядке?»

«Да».

«Ты думала обо мне?»

Я улыбнулась, что было подвигом, учитывая, как я расстроилась из-за новостей, которые папа только что прочитал в утренней газете.

«Я никогда не перестаю».

«Не думай обо мне слишком много, потому что сегодня утром у меня встреча с советом. По-видимому, Грегор и милая мама Круза хочет сообщить нам что-то важное».

«Действительно?»

«Да. Что собираешься делать?»

Несмотря на то, что я не хотела лгать, я знала, что, сказав ему, что собираюсь назначить встречу с Каджикой, он разозлится.

«Делаю маникюр. Завиваю волосы. Эпиляция всего тела. Как обычно».

Загорелись три точки. Я ожидала остроумного ответа, но всё, что я получила, это вопрос:

«Что ты на самом деле делаешь?»

«Ничего интересного. Не волнуйся».

«Я всегда волнуюсь».

«Мне пора. Папа как-то странно на меня смотрит».

— Ты хочешь, чтобы я пошёл с тобой на встречу с Каджикой?

Беспокойство исказило черты папы. За время, прошедшее с тех пор, как умерла мама, на его лице появились крошечные морщинки, собравшиеся в уголках глаз и рта. Горе и крайняя потеря веса тяжело сказались на моём отце.

— Я всё равно направлялся к Би. Я хотел проведать её, а потом у меня встреча с племянницей мистера Гамильтона.

— У мистера Гамильтона есть племянница?

— Вообще-то да.

Роуэн был маленьким городком, где каждый знал, чем занимается другой, и всё же я ни разу не слышала, чтобы старый мистер Гамильтон говорил о семье. И, боже, этот человек мог бы заговорить кого угодно.

— Почему ты встречаешься с ней?

— Она судебно-медицинский эксперт.

Мои глаза расширились.

— Действительно?

— Она только что переехала сюда, — взгляд отца опустился на кафельный пол. — Она… — он запустил руку в свои светлые волосы, которые, казалось, стали светлее, обесцвеченные горем. — Она купила старый дом Блейка.

Я ахнула.

— Что?

— Би сказала, что ей нужно выставить его на продажу, а затем мистер Гамильтон упомянул, что его недавно разведённая племянница ищет жильё, и что ж…

Меня охватил холод.

— Я полагаю, что это был вопрос времени, когда кто-нибудь завладеет его домом.

Папа заключил меня в объятия.

— Всё ещё больно, да?

— Так чертовски сильно.

Я не думала, что что-то может причинить мне боль после потери моей матери, но потеря моего лучшего друга… Не было слов, чтобы описать, что это со мной сделало.

ГЛАВА 2. ДАВНО НЕ ВИДЕЛИСЬ

Когда папа вышел из кухни, чтобы одеться, я позвонила Каджике.

— Привет, Катори.

Я не слышала его голоса с тех пор, как Стелла напала на меня. Это звучало незнакомо, ломко. Каджика был немного грубоват, но не его голос. Его голос всегда был ровным.

— Катори? — он повторил, на этот раз мягче.

Я растопырила пальцы на деревянном кухонном островке, пристально глядя на дверь, которая вела вниз, в морг. Раньше она была лютиково-жёлтого цвета — мама верила, что весёлый оттенок смягчит жуткость места назначения, — но я покрасила её в белый цвет после её смерти. Я пыталась стереть маму, потому что каждый её крошечный след разрывал рану у меня в сердце шире.

— Нам нужно поговорить, — наконец сказала я. — Ты можешь встретиться со мной у Би через полчаса?

— Приходи в комплекс.

— И попасть в засаду твоих друзей? Нет, спасибо.

— Они не мои друзья. Кроме того, я говорил с ними, и они поклялись никогда больше не причинять тебе вреда.

Как будто я поверила бы кучке сумасшедших, жаждущих пыли охотников.

— Встретимся у Би через тридцать минут. Приходи один.

— Хорошо.

Повесив трубку, я закончила уборку на кухне, положила кучу белья в стирку и обернула шарф вокруг шеи — обычный смертный не мог видеть тёмно-синие завитки, отпечатанные на моей коже, но Каджика не был простым смертным… он мог видеть сквозь волшебную пыль.

Войдя в единственную и неповторимую гостиницу Роуэна десять минут спустя, я направилась прямиком к Касс, которая взбивала молоко за лакированной деревянной стойкой.

Я сняла пуховик и повесила его на барный стул, затем села на другой. Апрель несколько дней назад отодвинул март, согревая замёрзшую землю. Почки распускались на ветвях, как мурашки, а нарциссы пронзали землю и взлетали вверх, разбрызгивая краски по нашему монохромному городу. Даже небо весной казалось более голубым, но воздух всё ещё был свежим.

Кэссиди наполнила кружку чёрным кофе и поставила её передо мной, прежде чем я успела спросить.

Голубые глаза метнулись сквозь её тёмно-каштановую чёлку, Касс наклонила подбородок в сторону задней части комнаты. Тихим голосом она прошептала:

— Посмотри на кабинку рядом с окном.

— Зачем?

— Просто сделай это.

Держа в руках кружку с кофе, я повернулась на стуле.

Шериф Джонс сидел в угловой кабинке, устремив свои глаза размером с десятицентовик на свою спутницу за завтраком, черноволосую женщину с высокими скулами и тёмными глазами, которая выглядела примерно его возраста. Я резко обернулась.

— Я думаю, что он изменяет своей жене. Он продолжает смеяться над всем, что она говорит, — она закатила глаза. — Флирт людей среднего возраста — это так мерзко.

— Говорит девушка со склонностью к мужчинам среднего возраста, — я скрестила ноги, затем подула на свой кофе и погрузила губы внутрь.

— О чём ты говоришь?

— Парень из Детройта.

— Ему было тридцать шесть.

— Это на семнадцать лет старше тебя.

Она улыбнулась, наливая тёплое молоко в прозрачные кружки, добавила в них эспрессо, затем положила две золотистые булочки с белой фарфоровой подставки для торта.

— Кстати, о людях среднего возраста, как поживает новый повар?

Женщина была из Маллегона, следующего города на побережье. Как и Роуэн, это был маленький портовый городок. В отличие от Роуэна, там было больше одной главной улицы, что не означало, что она была более оживлённой, потому что на самом деле это было не так. Это просто давало немного больше выбора.

— Она довольно хорошо справляется со спешкой. Тебе стоит попробовать её кукурузные кексы, — она прерывисто вздохнула. — Они почти так же хороши, как у Блейка.

Смерть Блейка была для неё такой же тяжёлой, как и для меня. После того, как его с честью уволили из армии, он вернулся домой и работал поваром быстрого приготовления в гостинице своей бабушки вместе с Касс, которая сменила общественный колледж на работу официантки. Её целью было стать профессиональным барменом, как только ей исполнится двадцать один год.

Что напомнило мне…

— Тебе исполняется двадцать через месяц!

Её глаза блеснули.

— Я знаю! Я планирую классную вечеринку. Ты думаешь, Эйс и Лили придут?

Касс была в восторге от брата и сестры Вуд. Хотя они давали мало интервью и избегали папарацци, их богатство и лица не были секретом.

— Держу пари, они бы пришли, если бы ты их попросила, — сказала я ей.

Она обошла бар и схватила свою тарелку.

— Ты можешь спросить их? Поскольку вы с Эйсом…

Я широко раскрыла глаза. Касс была единственным человеком, который знал, что мы с Эйсом встречаемся. Она была так взволнована и совсем не удивлена. Когда я рассказала о том, что его невеста носит ребёнка Лайнуса, она разинула рот так широко, что стало похожа на маску из папье-маше, которую мы смастерили ещё в средней школе для классного спектакля.

Она подула на чёлку и поморщилась.

— Прости. Я забыла.

— Постарайся не забывать. Маленький городок. Большие рты.

Она ухмыльнулась, затем побежала к столу шерифа как раз в тот момент, когда зазвенела дверь. Это был мой отец. На нём были джинсы и шерстяной тёмно-синий свитер, из-за которого он казался крупнее, чем был на самом деле. Он начал немного набирать вес, что мало о чём говорило. При росте 6 футов 4 дюйма заполнение было настоящим подвигом.

— Эй, Кэт, ты видела мистера Гамильтона?

— Нет.

— Дерек! — проревел шериф Джонс, жестом подзывая папу.

Папа повернулся к своему школьному другу. Когда он заметил женщину, сидящую рядом с ним, он нахмурился.

— Привет, Джордж.

— Я составлял компанию этой милой леди, пока ты не приехал. Милли, познакомься с Дереком Прайсом, лучшим коронером штата Мичиган и лучшим парнем в районе трёх штатов.

Папа улыбнулся.

— Не верьте ни единому слову этого парня.

Брюнетка улыбнулась, протягивая руку папе, который пожал её.

— Приятно познакомиться с вами, Дерек.

Папа подтащил стул к кабинке и сел.

Спросив его, не хочет ли он чего-нибудь выпить, Касс вернулась ко мне.

— Ладно. Теперь я в замешательстве. Если она не такая уж тайная любовница Джонса, то кто она, чёрт возьми?

— Она племянница мистера Гамильтона.

Женщина совсем не походила на своего дядю.

— Повтори, пожалуйста? У старого мистера Гамильтона есть семья?

— Я знаю, правда? Я узнала об этом сегодня утром.

— Что она делает в Роуэне?

— Она только что развелась и решила переехать в Роуэн. Она судебно-медицинский эксперт.

— Не может быть!

— Да. Может.

— Это сумасшедшее безумие.

— Расскажи мне об этом.

Касс сморщила нос.

— Ты думаешь, она живёт с ним?

— Нет, она купила, — я сглотнула, но это не сняло горечи с того, чем я собиралась поделиться, — Старый дом Блейка.

Дрожащими пальцами Касс переложила кукурузную булочку на подставку для торта, положила на её место другую, а затем положила сверху ещё одну. Затем она исправила другую сторону золотой башни, которая не нуждалась в исправлении. Закончив, она смахнула слезу с глаз.

— Не похоже, что он когда-нибудь вернётся.

Нет, Блейк не вернётся.

Касс громко шмыгнула носом.

— Будем надеяться, что она оставит чаевые получше, чем мистер Гамильтон.

— Он оставляет чаевые?

— Однажды я получила десять центов.

У меня вырвался взрыв смеха. Я прижала ладонь ко рту, чтобы заглушить звук, который заставил папу обернуться.

— Касс. Шутка, — прохрипела я между взрывами смеха.

Касс расплылась в улыбке.

Слёзы выступили из уголков моих глаз и потекли по щекам. Я вытерла их, но появилось ещё больше. Касс протянула мне бумажную салфетку и взяла одну для себя. Каждый раз, когда наши глаза встречались, мы снова начинали смеяться. Наши нервы, должно быть, были сильно расшатаны, если мы так сильно смеялись из-за десятицентовика.

Только когда зазвенела дверь, я протрезвела.

Каджика прибыл.

ГЛАВА 3. ПРИЗНАНИЕ

Каджика переводил взгляд с меня на Касс, потом на моего отца, потом снова на меня. Выражение его лица было мрачным. С другой стороны, выражение его лица всегда было мрачным. Трупы в нашем подвале казались совершенно жизнерадостными по сравнению с ним.

— Катори, всё хорошо?

Это чуть не заставило меня снова истерически расхохотаться. Его речь звучала так устарело. Каджика принадлежал к эпохе, которой больше не существовало, эпохе, когда женщины носили нижние юбки и корсеты, а туземцы всё ещё жили в вигвамах и обменивали шкуры на чёрный порошок.

— Всё в порядке, — наконец сказала я, убирая волосы с лица. Они были такими же чёрными, как у него, такими чёрными, что при прямом солнечном свете казались почти синими.

Касс уставилась на охотника, затем нахмурилась на меня. По крайней мере, папа был так поглощён своим разговором, что не обращал на меня внимания.

— Что ты хотела обсудить?

Я указала на самую уединённую кабинку в закусочной, затем схватила свою куртку и кофе и пошла. После того, как мы сели, подошла Касс, чтобы принять его заказ.

— Воды, пожалуйста.

Перед уходом Касс взволнованно прошептала:

— У тебя намечаются какие-нибудь новые бои? Мне очень понравилось на прошлой неделе.

Мой глоток кофе попал не в то горло. Я зашипела.

— Ты всё ещё сражаешься? — я выдохнула с хрипом.

— Мне нужны деньги. И драка смягчает мой характер, — пристально глядя мне в глаза, он склонил голову набок, и его скользкие чёрные волосы упали ему на лоб. — Лучше я буду драться на ринге, чем в реальной жизни.

— Да.

— Чтобы ответить на твой вопрос, Кэссиди, я дерусь в этот четверг. Добро пожаловать, вы обе можете прийти.

Я прочистила горло. Если бы он знал, что я встречаюсь с Эйсом, он бы определённо отменил своё приглашение.

— Я буду там.

Касс вернулась к бару, наполнила высокий стакан кубиками льда и водой, затем вернулась к нашему столику, чтобы поставить его перед Каджикой. На секунду я подумала, что она может снять свой чёрный фартук и плюхнуться на банкетку винного цвета рядом со мной, но шериф подозвал её.

Как только она ушла, я сказала:

— Сегодня утром в газете была озадачивающая статья.

— Озадачивающая?

— Тревожная. Огорчающая.

Его словарный запас, хотя и дополненный памятью Блейка, насчитывал двести лет, поэтому некоторые слова ускользали от него.

— Я знаю, что значит озадачивать, Катори, — он положил руки на стол. — Почему это тебя так озадачило?

— Хоум Депот. Железные цепи. Ничего не напоминает?

Он убрал руки со стола и сцепил их перед собой.

— Ты же знаешь, что я не ворую.

— Служащий, который выносил ящики с железом, не помнил, как это делал. Возможно, это был не ты, а только охотники, — я понизила голос, — обладающие влиянием.

Глаза Каджики резко сверкнули.

— Я не знал об этом. Спасибо, что обратила на это моё внимание.

— Ты серьёзно понятия не имел?

Он покачал головой. Я поискала на его лице что-нибудь, но ничего не нашла. Может быть, он хорошо это спрятал, а может быть, действительно не знал.

— Разве ты не контролируешь их?

— Контролирую их? Я тренирую их, да, но я не стремлюсь контролировать других. Я оставил это Гвенельде.

— Ну, либо она плохо справляется с этим, либо… — я наклонилась вперёд в кабинке, чтобы мой шёпот быстрее достиг Каджики. — Или она планирует нападение. Что действительно разрушило бы хрупкий мир между…

— Мир? — его губы искривились в хмурой гримасе. — Какой бы это был мир, Катори? Вчера голвинимы убили одного из наших.

— Они убили? Кого?

Я втайне надеялась, что это будет Элис. Я встречалась с ней всего один раз, но она мне не понравилась. И моя неприязнь к ней не имела ничего общего с тем фактом, что у неё был секс с Каджикой. Охотнику разрешалось заниматься сексом с кем он хотел. Она мне просто не нравилась. Она казалась дикой и властной.

— Том. Бывший генерал.

Мой разум щёлкнул по воспоминанию. В ту ночь, когда я вернулась из Детройта, рядом с Гвенельдой стоял мужчина в армейской форме. Должно быть, это был Том.

— Почему они убили его?

— Потому что они могли.

— Должно быть, в этом есть что-то большее.

— Почему ты всегда должна принимать их сторону?

— Я не знаю, — неужели я так делала? — Мне просто кажется странным, что они устранили его из-за простой возможности.

Каджика фыркнул.

— Для того, кто проводит много времени с фейри, ты, похоже, не очень хорошо с ними знакома.

Жар охватил моё лицо. Я потянула шарф свободнее и начала разворачивать его, когда вспомнила, зачем я его надела в первую очередь. Я замерла и начала прокручивать его обратно. Я была недостаточно быстра.

Каджика зацепил пальцем мягкий материал и отдёрнул его от меня. Его глаза расширились, когда они встретились с моими.

— Ты конфисковала гассен?

Я прикусила губу. Кивнула.

— Хотя и не нарочно.

Он нахмурился.

Стараясь говорить как можно тише, я сказала:

— Я столкнулась со Стеллой, и, ну… она пыталась меня задушить. Почти справилась с этим, но потом медсестра увидела, что я задыхаюсь, и очистила мои дыхательные пути скальпелем, и моя кровь… намагнитила пыль Стеллы.

Хотя Каджика оставался спокойным, на его виске яростно пульсировала вена.

Я пожала плечами.

— По крайней мере, теперь я знаю, как это работает.

Он закрыл глаза. Когда он открыл их, они были почти чёрными.

— Я убью её.

— Нет, Каджика, — я покачала головой. — Я рассказала тебе об этом не для того, чтобы отомстить.

— Это в два раза серьезнее, чем фейри напавшие на одного из наших.

Я поморщилась. Одна из них.

— Я благодарю Геджайве за то, что Стелла потерпела неудачу, но я не позволю, чтобы их преступления остались безнаказанными.

— Каджика…

— Не защищай их, — прорычал он, и его рычание привлекло нежелательное внимание.

— Позволь мне наказать её, — прошептала я. — Ты сказал, что научишь меня драться, так научи меня драться.

Каджика изучал меня.

— И нет, я никогда не буду использовать то, чему ты меня учишь, против тебя. Я клянусь в этом.

После долгого молчания он сказал:

— Завтра утром. Я заеду за тобой в девять часов.

— Утром или вечером?

Каджика повернул лицо в сторону, к телу, нависшему над нашим столом. Тело, которое я не смогла ощутить, двигалось в нашу сторону.

— Почему Каджика заезжает за тобой в девять, Кэт?

Я съёжилась.

Эйс выбрал ужасное время.

— То, что делаем мы с Катори, тебя не касается, паган, — выплюнул Каджика.

Называть Эйса паганом — термином Готтва, обозначающим фейри, — было не очень хорошей идеей. Однако именно по этой причине Каджика сделал это, чтобы разозлить Эйса. Мысль о том, что эти два мужчины когда-то согласились работать вместе, чтобы принести мир своему народу, казалась совершенно неправдоподобной.

Несмотря на то, что наша кабинка была в некотором роде уединённой, она никоим образом не была достаточно удалена. Папа и шериф высунулись из своих, чтобы понаблюдать за нами.

Касс побежала в нашу сторону.

— Доброе утро, Эйс.

Эйс не ответил моей подруге.

— Почему он заезжает за тобой в девять?

Ничуть не смутившись, Касс спросила:

— Кофе? Чай?

— Эйс, пожалуйста… — прошептала я. — Не устраивай сцен. Я объясню позже.

— Зачем тебе объясняться с ним, Катори? — спросил Каджика.

— Может быть, мне стоит вернуться позже, — сказала Касс.

Эйс пристроился рядом со мной. Я отпрянула в сторону. Он сунул руку под стол. Его рука легла мне на колено. Я отскочила ещё дальше, остановившись только тогда, когда моя спина упёрлась в кирпичную стену.

— Ты пугаешь её, — сказал Каджика.

Эйс приподнял уголок рта в полуусмешке, полуулыбке.

— Я могу вызвать у Кэт много чувств, но страх не входит в их число.

— Каджика согласился научить меня драться, — выпалила я, потому что это было лучше, чем обсуждать чувства, которые пробудил во мне Эйс.

— Абсолютно нет, — сказал он.

Каджика прищурил свои тёмные глаза.

— Потому что ты веришь, что имеешь право голоса в том, что она делает?

— Возможно, я не имею права голоса в том, что она делает, — Эйс пронзил меня своими сверкающими голубыми глазами, — но у меня есть право голоса в том, с кем она это делает.

Эйс снова попытался положить руку мне на бедро, но я отодвинулась… снова. Позволить ему дотронуться до меня было неправильно. Это было похоже на заявление, которое я не хотела делать прямо сейчас.

Мой пульс ускорился. Буква W на моей руке загорелась, а затем ладонь Эйса начала светиться.

— Катори, почему Эйс имеет право голоса в том, с кем ты проводишь время?

— Он не имеет.

Я наполовину ожидала, что Эйс встанет, бросится прочь, как он всегда делал, когда злился, но он не пошевелился. Он едва дышал.

Каджика изучал мою метку в напряжённой тишине. В последний раз, когда я видела его, он спросил, почему буква V превратилась в W, и я объяснила, что Лили использовала магию, чтобы разлучить меня со своим женихом и передать мою метку своему брату. Я потянула руку под стол, но Эйс не убрал руку из поля зрения охотника. Во всяком случае, он развёл пальцы веером, чтобы сделать это более заметным.

Гнев превратил выражение лица Каджики в непреклонную, осязаемую вещь, такую же жесткую и острую, как одна из его стрел из рябинового дерева. Он скользнул в мою грудную клетку и остался там застрявшим.

— Что бы случилось со Стеллой, если бы она убила Катори? — голос Каджики был хрупким, как наконечник стрелы.

— Я мог бы наказать её так, как считал нужным, — ответил Эйс.

— Ты мог бы убить её?

Эйс кивнул.

— И всё же она рискнула напасть на Катори? Она либо не заботится о своей жизни, либо не знала значения вашей метки. Или она не боялась возмездия.

Эйс застыл на месте, в то время как Каджика наклонился вперёд.

— Ты бы отомстил за смерть Катори, Эйс?

Плечи фейри напряглись так быстро, что я почти услышала, как позвонки его позвоночника встали на место.

— Она не умерла.

— Это не то, о чём я спрашивал.

Каджика покачал головой как раз в тот момент, когда Касс вернулась с кружкой густых сливок, которую поставила перед Эйсом.

— Я приготовила тебе чай. Тебе нравится чёрный, верно?

Эйс не ответил.

— Могу я принести кому-нибудь что-нибудь…

Глаза Каджики впились в глаза Касс и заблестели.

— Уходи и не возвращайся, пока мы тебя не позовём.

Хоть мне и хотелось, чтобы Каджика не использовала своё влияние на моей подруге, я была благодарна, что он отослал её. В Касс было ничтожное количество крови фейри, но она об этом не знала. Знание об этом будет иметь последствия. Что, если она отправится в Неверру? Что, если она отвернётся от меня? Что, если…

— Тебе не следует доверять Эйсу, Катори.

У меня пересохло в горле. Я не осмеливалась взглянуть на Эйса. Вместо этого я изучила мамино кольцо, повертела его в руках. Я не хотела сомневаться в нём.

— Я слышал о твоей репутации, — продолжил Каджика. — Твои люди считают тебя мягким. Непригодным для того, чтобы руководить ими.

На горле Эйса забилась жилка.

— Рад знать, что говорят обо мне, но я должен сказать, я удивлён, что мои люди сплетничают с твоими людьми. И я удивлён, что охотники интересуются сплетнями о фейри. Разве ты не слишком занят созданием мстительной армии, чтобы обсуждать политику Неверры?

— Политика никогда не представляла для нас большого интереса. Мы ищем союзников среди вашего народа. Предпочтительно сильных. Хотя я не особенно доверяю Крузу, он стал довольно безжалостным, не так ли?

Глаза Эйса вспыхнули новым гневом. Они горели так ярко, что я начала беспокоиться, не вырвется ли из них огонь. Могло ли так быть? Или огонь мог вытекать только из его пальцев? Я изучала руки Эйса, наблюдая за пламенем. Ни один не лизнул его кожу.

— Почему Каджика заедет за тобой завтра в девять, Кэт? — спросил Эйс сквозь стиснутые зубы.

— Чтобы научить меня драться, — я прикусила нижнюю губу. Почему мне было стыдно за это? Эйс знал, что я хочу стать жёстче. Я разжала губы.

— Нет, — сказал Эйс.

Я заправила прядь волос за ухо.

— Это не твой выбор. А мой.

Боль охватила его.

— Я могу научить тебя драться. Тебе не нужен Каджика.

Текстура его голоса расколола мою решимость и сердце.

Каджика сложил руки на груди и откинулся назад, кожаное сиденье застонало под ним.

— Фейри не знают, как сражаться. По крайней мере, нечестно. Но я полагаю, ты мог бы научить Катори грязным трюкам.

Гнев исходил от Эйса. Его пальцы сжались в кулак. Прежде чем я поняла, как это будет выглядеть, я обхватила его пальцы своими. Они мягко горели в моих, но не воспламенялись.

Каджика уставился на наши сцепленные руки.

— В традиции Готтва только влюблённые или матери держат другого человека за руку. Враги не прикасаются друг к другу, если только это не делается для того, чтобы убить. Но я наблюдал, как люди держат друзей за руки. Является ли Эйс твоим другом или любовником, Катори, потому что он определённо не твой ребёнок.

Я отпустила руку Эйса.

— Он мой друг.

Что-то промелькнуло в выражении лица Эйса. Разочарование?

— Тебе следует более мудро выбирать себе друзей, — он поднялся. — Я должен вернуться в свой клан. Увидимся завтра, Катори.

А потом он исчез.

— Друг? — спросил Эйс.

— Ты бы наказал Стеллу?

Эйс приподнял бровь.

— Так вот почему ты понизила меня до друга? — он произнёс это слово так, словно оно было отвратительным на вкус.

Я повернулась к нему лицом.

— Так что?

Лампочка над нашей кабинкой делала его глаза похожими на самоцветы.

— Я бы сделал гораздо хуже, чем убил её.

ГЛАВА 4. СЛОМАННЫЕ КОСТИ

— Я не хочу, чтобы Каджика учил тебя драться, — сказал Эйс, когда я оправилась от шока, вызванного его заявлением.

Было ли что-нибудь хуже смерти в Неверре?

— Я хочу, чтобы тебе хватало меня, — продолжил он. — Разве это неразумно?

— Каджика знает то, чего не знаешь ты.

— Я знаю много вещей.

— Ты знаешь, как я перемещала воду? — пробормотала я.

— Ты была зла…

— С тех пор я злилась, но так и не смогла ничего сдвинуть с места. Когда Стелла напала на меня, я была бессильна.

— Мы могли бы это выяснить.

— Почему ты хочешь, чтобы я выбирала? Почему я не могу взять тебя и Каджику в качестве инструкторов? Ты же видишь, я не прошу тебя выбрать меня, а не твою невесту.

— У меня нет выбора в этом вопросе, — сухо ответил он. — Ты знаешь.

— Почему ты не можешь порвать с ней?

— Я мог бы, но тогда мне запретили бы возвращаться в Неверру. Что само по себе было бы не так страшно, если бы мне на самом деле не нужен был мой дом, чтобы выжить. Помнишь, когда мы говорили о подмёнышах?

Я порылась в своей памяти, пока не всплыл нужный разговор. Они умирали.

— Огонь в их венах, — прошептала я. — Он погаснет, если они не вернутся в Неверру.

Его лицо расплылось в холодной ухмылке.

— Довольно плохой выбор, да?

Петли, которые удерживали мою челюсть закрытой, ослабли. Сломались.

Он провёл пальцем под моим подбородком. Я отпрянула в сторону.

Наша кабинка была уединённой, но мы всё ещё были на публике.

Глаза Эйса сузились. Я склонила голову набок, в общем направлении моего отца. Я не была уверена, поверит ли Эйс, что это была единственная причина, по которой я дёрнулась.

Не тогда, когда я сама в это не верила.

Каджика посеял в моём сознании крошечное семя сомнения. Я ненавидела его за это, но я также ценила его заботу. Я доверяла охотнику больше, чем почти всем остальным в Роуэне, потому что он всегда высказывал свои истинные мысли.

— Думаешь, мы могли бы пойти в более уединённое место? — спросил Эйс.

— У меня есть… У меня есть дела, которые нужно сделать.

Его губы сжались. Хотя я могла сказать, что он хотел бросить мне вызов, спросить, что нужно сделать, всё, что он сказал, было:

— У меня тоже есть дела, с которыми нужно разобраться.

Он поднялся так резко, что моё сердцебиение отдалось в ушах.

— Эйс…

— Может быть, увидимся завтра.

А потом он тоже исчез.

Я поставила локти на стол и спрятала лицо в раскрытых ладонях. Мне хотелось одновременно рычать и плакать. Я не сделала ни того, ни другого. Я хранила странное молчание, пытаясь разобраться в своих эмоциях и мыслях.

Глубоко вздохнув, я убрала волосы с лица и собрала куртку и сумку. Хотя я хотела уйти, ни с кем не поговорив, это было невозможно. Приклеив улыбку, я остановилась у папиного столика.

— Я направляюсь домой.

Его взгляд метнулся к окнам.

— Одна?

— Да, — я протянула руку к женщине за его столом. — Вы, должно быть, Милли, — когда она пожала её, я добавила. — Добро пожаловать в наш странный город.

Шериф сказал:

— Очаровательный городок, — и Милли рассмеялась.

— Приятно познакомиться с вами, — она отпустила мою руку. — Катори, верно?

— Верно.

— Мой дядя говорит мне, что ты очень умная девушка. Врач-стажёр.

Я была удивлена, что мистер Гамильтон знал, что я изучаю.

— Я отложила часть с врачом на некоторое время, но да, таков план.

— Если ты когда-нибудь захочешь обсудить медицинскую школу, я была там. Закончила её, — сказала Милли.

Мама тоже была там, закончила её. Несмотря на то, что я почувствовала укол грусти, я сказала:

— Я могла бы поддержать вас в этом. Папины медицинские познания ограничиваются Пепто-Бисмолом¹ и пластырями.

Папа сказал:

— Эй, — но ухмыльнулся.

— Мне нужно приступить к работе, народ. Было очень приятно познакомиться с тобой, Милли. Если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, где меня найти.

Шериф Джонс встал и надел свою куртку цвета хаки, украшенную блестящей золотой звездой. Держу пари, он полировал её каждую ночь.

— У тебя ведь ни на что нет аллергии, правда, Милли?

— Я не ем красное мясо.

— Это не будет проблемой. У нас здесь, в Мичигане, есть очень хорошая рыба. Значит, в четверг вечером. Семь вечера.

Милли улыбнулась.

— Я буду там.

— Дерек?

— Я должен быть свободен. Если только Кэт…

— У меня есть планы на четверг, — я не хотела сдерживать своего отца.

— Тогда я буду там. С упаковкой из шести бутылок.

— Хороший мужчина, — шериф Джонс улыбнулся мне. — Теперь ты осторожнее, Катори. Те парни, с которыми ты тусуешься, кажутся неприятностями.

Несмотря на то, что я не была сделана из волшебного огня, я тлела.

— Они милые со мной.

— Так ли это? — спросил папа.

— Да, — мои щёки запылали ярче.

Девятнадцать, Кэт. Тебе девятнадцать. Веди себя соответственно.

— Твоя дочь — красивая женщина, Дерек, — сказала Милли. — Лучше привыкни видеть её в окружении парней.

Я моргнула, глядя на племянницу мистера Гамильтона, в то время как папа поморщился.

— Я не думаю, что какой-либо отец может привыкнуть к этому.

Мне нужно было положить конец этой мучительной теме.

— Ты будешь дома к обеду?

— Я собирался показать Милли окрестности. Если только ты не хочешь, чтобы я пришёл домой на обед?

— Я должна закончить читать эту статью по микробиологии. Я пытаюсь успевать за своими занятиями, — я не училась несколько месяцев, но я хотела, чтобы мой отец чувствовал себя свободным.

— Вирусология была моей любимой, — сказала Милли.

Раньше я думала, что лгала, чтобы защитить своего отца, но правда была в том, что я лгала, чтобы защитить себя.

— Я бы хотела услышать ваши мысли, как только прочитаю статью.

Милли нетерпеливо кивнула.

— Приятного путешествия по Роуэну, — сказала я. Касс позвала меня по имени, и я подошла к бару, где она вытирала стаканы.

Голосом, к счастью, тихим, она сказала:

— Клянусь, я чувствовала запах тестостерона всю дорогу сюда. Они дрались из-за тебя? Это так?

— Это не так. Они просто дерутся друг с другом.

Её брови приподнялись под чёлкой.

— Сколько я тебе должна за кофе? — я достала бумажник.

— Ничего. Это горячая вода с запахом.

— Касс…

— Твои деньги здесь ни к чему.

Я уже собиралась убрать свой бумажник, но вместо этого расстегнула его. Я вытащила десятицентовик и положила его на стойку.

— Тогда самое меньшее, что я могу сделать, это оставить тебе чаевые.

Касс рассмеялась.

— Убирайся отсюда.

Я сунула пятидолларовую купюру под монету, хотя Касс настаивала, чтобы я забрала её обратно. А потом я пошла обратно в свой пустой дом.

ГЛАВА 5. СОК

На следующее утро, прежде чем рассвет показался из-за горизонта, приснившийся сон разбудил меня. Это не было ни хорошо, ни плохо. Только странно.

В моём сне воздух пах сладко. Потрескивал огонь. Сок кипятили в железных котлах. Участки тонкого снега покрывали голую землю пятнами. Смех жужжал так же тихо, как распахнутые крылья синей птицы, за которой я гналась по поляне. Слова вылетали из моего рта так же быстро, как и моё дыхание. «Ишту, маагве!» Я была взволнована. В восторге от вида птицы. Спешила догнать её, но как я могла догнать то, что летело? И всё же мои шаги были быстрыми. Почти такими же быстрыми, как полёт птицы. Я плыла по высокой траве.

«Магена! Магена, бекагве!» Девушка, окликнула меня во сне. Чёрные волосы струились сзади, как чернильный поток, но остальные черты её лица были расплывчатыми, а тело — воздушным, как туман.

Снилась ли мне Ишту?

Ишту была парой Каджики. Очевидно, я была похожа на неё — слишком сильно. Каджика был без ума от неё и обезумел от горя, когда фейри убили её. Недавно он узнал, что у неё был роман с фейри — Борго Лифом — и это потрясло его.

В конце концов, его идеальная пара не была такой уж идеальной.

Если бы Борго не покончил с собой моей ядовитой кровью — я содрогнулась при воспоминании о том, как он превратился в пепел, — я была уверена, что Каджика покончил бы с жизнью фейри.

По правде говоря, я была немного озлоблена по отношению к Ишту. Я чувствовала, что Каджика заслуживает лучшего, чем двуличную жену. Он был вспыльчив и предвзят, но никто не мог упрекнуть его в предательстве.

Я выбросила Ишту и Каджику из головы. Сосредоточилась на других частях, которые я помнила.

— Магена. Бекагве. Маагве, — я позволила словам слететь с моего языка, попробовала их на вкус.

Я перекинула ноги через край кровати. В луче света, льющегося из моей ванной, я на цыпочках подошла к шкафу и открыла ящик для носков, где хранила рукописный словарь Готтвы и фаэли, который дала мне Холли. Слова не были расположены в алфавитном порядке, поэтому мне потребовалось некоторое время, чтобы найти их, но я нашла два. «Бекагве» — подожди меня. И «маагве» — пойдём со мной. Я не нашла «магена».

Я решила, что спрошу Каджику, когда он появится.

Я натянула леггинсы, спортивный бюстгальтер, футболку и толстовку с капюшоном, затем отправила Эйсу ещё одно текстовое сообщение. Он не ответил на вчерашнее сообщение, но в Неверре не было приёма мобильных телефонов — именно туда, как я предполагала, он и отправился. Мне было ненавистно думать, что он остался на Земле, потому что это означало бы, что он избегал меня.

Неужели я сказала что-то обидное? Наш разговор пронёсся у меня в голове, но со вчерашнего дня я столько раз анализировала его, что он приобрёл какой-то туманный оттенок.

Я собрала волосы в высокий хвост, который хлестал меня по лопаткам, когда я спускалась по лестнице. Я открыла дверцу холодильника и уставилась на полки, пытаясь решить, что я хочу съесть. Моё внимание привлекла плоская стеклянная бутылка, наполненная янтарной жидкостью. Я отвинтила крышку и понюхала кленовый сироп.

Пахло как в моём сне.

История и традиции Готтва не были мне совершенно чужды — мой дедушка наполнял мои уши рассказами о жизни племени, — но мечтать о кипящем соке было очень специфично. Готтва славились своим кленовым сахаром и сиропом. Весной они вырубали деревья вокруг своего лагеря и превращали сок в ценный товар, которым могли торговать.

Ставя бутылку на место, я удивлялась, почему мне приснился кленовый сироп и Ишту. Ишту означало сладость в Готтва. Может быть, это и было связующим звеном?

Я с силой захлопнула дверцу холодильника. Банки задребезжали от удара.

С каких это пор я стала анализировать сны? Мама обычно так делала. Папа иногда так делал. Но я?

Мой разум был рационален.

Я была рациональна.

Или, по крайней мере, я должна была быть такой.

Я выбросила этот сон из головы.

Пока я ждала, когда стрелки часов отметят девять часов, я открыла статью о вирусологии на своём смартфоне и прочитала её, наполняя свой беспокойный разум конкретными фактами и полезной информацией вместо беспочвенных рассуждений о двух девочках, гоняющихся за птицей, в то время как их матери кипятили кровь деревьев.

* * *

В 8:58 утра я открыла входную дверь и оглядела горизонт в поисках ржаво-серого пикапа, который Каджика унаследовал от Холли.

Я ждала.

Подождала ещё немного.

Железные колокольчики зазвенели у меня над головой. Я прищурилась, глядя на них, и снова подумала о своей матери. Изначально мама повесила это над нашей дверью, чтобы защитить нас от злых духов. Я отмахнулась от её суеверия как от бабушкиной сказки. Злые духи, очевидно, не были изгнаны с тех пор, как она умерла. В тот же день, когда я перекрасила жёлтую дверь, я сорвала колокольчики с крючка и выбросила. Недели спустя, когда я узнала, что железо влияет на фейри — как электронный ошейник на собаку, — я купила новые и повесила.

Я протянула руку повыше и дотронулась до самой длинной металлической трубки.

С тех пор как мы с Эйсом начали встречаться, я обдумывала идею снять их, но Эйс убедил меня оставить. В память о моей матери, но также и потому, что это потенциально могло бы удержать некоторых фейри от проникновения в мой дом. Кроме того, пока окна моей спальни были закрыты, раздражающий шум его не беспокоил.

Вдалеке что-то блеснуло. Прикрыв глаза рукой, я увидела машину. Она была большой и серой, кашляла и лязгала.

ГЛАВА 6. ДОЛИНА ДУХОВ

Я спустилась по ступенькам крыльца к машине Каджики.

Он опёрся локтем об открытое окно.

— Твоя информация была точной, — фиолетовые тени окружили его глаза.

— Моя информация? — я обошла машину спереди и устроилась рядом с ним.

— О краже.

— Ох, — хотела бы я быть не права. — Зачем им понадобились железные цепи?

— Чтобы огородить собственность Холли. Они боятся фейри. Особенно голвинимов.

Голвинимы — стражи фейри в телах жестоких светлячков — следили за охотниками.

— Эти вредители никогда не уходят.

— Ты отрезал кому-нибудь носы?

Это было самое суровое наказание за воровство.

— Гвенельда сказала, что щедро заплатила работнику.

Но возместила ли она ущерб магазину? Я решила не спрашивать.

— Значит, они не планируют нападать на фейри с цепями?

— Мы защищаемся. Мы не нападаем.

Серый пикап пронёсся через открытые ворота кладбища так быстро, что я пристегнула ремень безопасности.

Каджика не пристёгивал его — опять же, только фейри могли убить охотников, поэтому я предположила, что он не боялся автомобильных аварий. Но потом я заметила, что его ремень безопасности, бесполезно болтающийся у плеча, порван.

— У тебя были разногласия с твоим ремнём безопасности?

Он взглянул на него.

— Он разорвался в ту ночь, когда мы возвращались с боя без правил.

Я нахмурилась. Я была с ним в машине, но не могла вспомнить, чтобы он порвал ремень безопасности.

Внезапно это вернулось ко мне.

Лили появилась посреди дороги. Каджика нажал ногой на тормоза. Его тело прижалось к моему. Я думала, у него отстегнулся ремень безопасности. Что он случайно упал на меня.

Это не было несчастным случаем.

Я моргнула, глядя на него, затем уставилась на дорогу, которая проносилась мимо моего окна.

Он бросился на меня, чтобы защитить. Стыд покалывал мой затылок. Я не была уверена, почему мне было стыдно. Не понимала этого раньше? Я потёрла участок кожи, но это мало помогло уменьшить покалывание.

— Спасибо.

После долгого молчания Каджика спросил:

— За что?

— За то, что был добр ко мне, хотя я не всегда этого заслуживаю.

Между нами повисла напряжённая тишина. Когда после нескольких долгих минут он всё ещё ничего не сказал, я спросила его, что значит магена.

Машина немного вильнула.

— Где ты услышала имя Магена?

Значит, это было имя. Должно быть, так звали другую девушку. Ту, что бежала рядом с Ишту. Та, в чьём теле я была.

— В моём сне.

— Тебе снилась Магена?

— Мне снилось, что я Магена. Это был кто-то, кого ты знал?

Напряжение исказило его лоб.

— Магена была старшей сестрой Ишту.

— В моём сне она гналась за синей птицей, — я не упомянула, что Ишту была с ней. — Странно, да?

— Она терпеть не могла птиц.

Я нахмурилась. Питала отвращение?

— Не в моём сне. Птица привела её в восторг.

Его пальцы стиснули пластиковое рулевое колесо.

— Когда она была маленькой, она думала, что они очаровательные создания. После того, как Лио Вега убил Ишту, Магена оскорбляла всё, что летало. У неё развился большой талант к стрельбе из лука и стрелам, и она целыми днями бродила по лесу, пронзая каждое животное с крыльями.

Я представила себе синюю птицу, падающую с неба, с распростёртыми и неподвижными крыльями, стрелу, застрявшую в её покрытой перьями груди, тёмную кровь, стекающую по её маленькому мягкому телу. Эта мысль заставила меня похолодеть. Мне стало грустно за Магену. Грустно, что что-то дорогое превратилось во что-то ненавистное.

— Магена — одна из двенадцати, — глубокий голос Каджики вырвал меня из моих мыслей. — Она лежит в одной из могил из лепестков роз, — воздух, врывавшийся в открытое окно, трепал длинные пряди волос, обрамлявшие его лицо.

— Она похоронена у меня на заднем дворе?

Он кивнул.

Я вздрогнула.

— Готтва верили, что сны — это отдельная реальность, в которой духи могут взаимодействовать с живыми, чтобы передавать послания.

— Ты думаешь, её дух… — я сглотнула, — говорил со мной? — я прошептала эту последнюю часть. В этом не было ничего рационального, и всё же я лелеяла эту идею. Я сходила с ума. — Это безумие.

Я была сумасшедшей.

— Почему?

— Она гналась за птицей. Счастливо гналась за птицей, пока женщины варили кленовый сироп.

— Может быть, она пытается показать тебе, какой была наша жизнь до того, как фейри замучили нас и загнали в подполье. Или, может быть, она пытается сообщить тебе о своей готовности пробудиться.

Моё сердце подпрыгнуло к горлу.

— Мы больше не будем никого будить.

Каджика не ответил.

— Ты обещал.

— Неужели я это сделал?

— Да, — думал ли он? — Ты не можешь жертвовать людьми, чтобы вернуть охотников. Кроме того, теперь у тебя новый клан.

Он фыркнул.

— И что это за клан.

— Пожалуйста. Не копайся на моём заднем дворе. Не убивай людей.

— Я не стану жертвовать твоей семьёй или невинными людьми.

— А как насчёт тех, кто не так уж невинен?

Его янтарный взгляд скользнул по мне, прежде чем вернуться к дороге.

— Ты планируешь разбудить их, не так ли?

Его молчание было единственным ответом, который мне был нужен.

ГЛАВА 7. АМБАР

Мы с Каджикой оба оставались в задумчивости после обсуждения его похороненной семьи, поэтому, когда он объявил, что мы прибыли, мне потребовалась секунда, чтобы понять, куда именно.

Впереди нас раскинулся красный дощатый амбар, окружённый пучками дикой травы и серой грязи. Это было место, где Каджика дрался за деньги.

— Он свободен в течение дня, — он вышел из грузовика, затем поднял нейлоновую спортивную сумку с грузового отсека.

Я посмотрела на сумку, выпрыгивая из машины.

— Что у тебя там внутри?

— Оборудование.

— Типа боксёрских перчаток?

— Для чего тебе понадобятся боксёрские перчатки? Ты ведь хочешь научиться сражаться с фейри и защищаться от охотников, верно?

Верно. Боксёрские перчатки не были бы полезны против сверхъестественных преступников, если бы они не были огнестойкими. В таком случае они могли бы пригодиться. Однажды мои пальцы обожгло волшебным огнём, и это было неприятно.

Грязь засосала мои кроссовки, когда я подошла к входу.

Когда Каджика распахнул огромную дверь, краска отслоилась от изъеденных червями досок и развеялась на весеннем ветру, как пыльца.

Воздух внутри был таким же холодным, как волны, набегающие на берег Роуэна в это время года: леденящий до костей. Потирая руки ладонями, я последовала за охотником к рингу.

— Ты проводишь здесь много времени?

— Да.

— Даже несмотря на то, что это далеко?

— Я обычно бегаю сюда.

— В моём сне я быстро бежала.

— Твоя скорость увеличилась?

— Насколько мне известно, нет.

— Возможно…

— Я не стала охотницей, Каджика. Никакой голубой луны, помнишь?

— И всё же ты двигала воду своим разумом, — его янтарные глаза изучали моё лицо.

— Но я не знаю, как я это сделала…

Он щёлкнул выключателем, и ряды голых лампочек осветили тёмное помещение, пахнущее прокисшим пивом и влажным сеном.

— Ты позволила своему разуму обратиться к своему окружению. Вот как ты это сделала.

Мои руки опустились вдоль боков.

— С тех пор я этого не делала.

— Ты пробовала ещё раз?

— Да, но ничего не произошло.

— Моему брату потребовалась целая ночь, чтобы понять, как двигать сосновые шишки с помощью разума.

— Сколько времени у тебя на это ушло?

Он улыбнулся. В его улыбке было что-то бесстыдное.

— Это пришло ко мне быстро. Я думаю, это было потому, что я с нетерпением ждал подарка, которым наградил меня Негонгва. Возможно, неспособность твоего разума достучаться до него объясняется отсутствием у тебя энтузиазма по поводу твоей скрытой природы.

Я прикусила губу.

— Ты думаешь, если бы я вдруг смирилась с этим, я могла бы щёлкнуть пальцами, и всё сдвинулось бы с места?

— Щелчок пальцами ничего не заставит сдвинуться с места.

— Это была фигура речи.

Он поднял тёмную бровь, но ничего не сказал. Вместо этого он бросил свою сумку на пол, присел и расстегнул её. Он достал деревянный лук и белые стрелы, которые были более богато украшены, чем те, что он давал мне в прошлом. Они были снабжены железными наконечниками и пернатым оперением. Я провела большим пальцем по серо-голубым перьям.

— Ты сделал это?

— Мне больше не нужно добывать пищу и охотиться, или выделывать шкуры для изготовления одежды, и немногие паганы, кроме голвинимов, осмеливаются посещать наш мир, так что у меня много свободного времени, — он протянул мне лук. — Ты когда-нибудь стреляла из лука, Катори?

— Мы с Блейком гонялись друг за другом с пластиковыми луками и дротиками-присосками. Это считается?

Он снова поднял своё высокое тело.

— Я полагаю, это тот же принцип. Покажи мне.

Я наложила стрелу на тетиву и вытянула левую руку, одновременно оттягивая стрелу назад правой рукой.

— Должна ли я отпустить?

— Какова твоя цель?

На другой стороне амбара лежал тюк сена. Это была большая цель, но она была далеко. Я наклонила подбородок в его сторону.

Как только Каджика кивнул, я закрыла один глаз, прицелилась и выпустила стрелу. Она выгнулась дугой и бесцеремонно упала между мной и моей целью. — Разве я недостаточно оттянула?

— Руки должны быть на уровне плеч. И когда ты оттягиваешь назад, твои лопатки должны соприкасаться, — он достал из сумки второй лук, вложил стрелу и в мгновение ока выпустил её. Стрела просвистела в воздухе и угодила прямо в середину тюка.

— Выпендрёжник, — улыбнулась я.

Его ноздри раздулись от мягкого, весёлого фырканья.

— У меня было много практики. Снова твоя очередь.

Я пустила стрелу. Она попала дальше, чем предыдущая, но её путь отклонился от прямой линии.

Каджика изменил мою позу.

— Ещё раз.

Ещё одна стрела сорвалась с моего лука.

Лучше.

Хотя и не очень хорошо.

— Ещё раз. Закрепи тетиву, — он продемонстрировал. Его стрела рассекла воздух, как пуля.

Я попыталась. Стрела со свистом отлетела, но всё равно упала далеко от своей цели.

— Ещё раз.

Он, должно быть, произнёс это единственное слово две дюжины раз. К очередной попытке мышцы моих рук заболели, а спина горела. С другой стороны, я больше не думала, что здесь холодно.

— В последний раз, Катори. И действительно доведи дело до конца. Так же, как ты поступила бы, если бы тебе пришлось бросать мяч. Вообще-то, опусти лук.

Я опустила его. Он протянул мне стрелу.

— Брось это.

Проведя рукавом толстовки по лбу, я отдёрнула руку. Мой сустав пульсировал и ныл.

— Сейчас.

Я швырнула её со всей последней каплей силы, на которую была способна, спотыкаясь от инерции. Стрела пролетела недалеко.

— Ты это почувствовала?

— Под этим ты имеешь в виду ужасную боль, пронзающую мое плечо?

Сосредоточенность сменилась беспокойством, и он наморщил лоб.

— Тебе больно?

Несмотря на то, что я чувствовала себя такой же хрупкой и бесполезной, как ремень безопасности Каджики, я пожалела, что признала это. Поэтому я пожала плечами.

— Я была слишком драматична. Я в порядке.

Его пристальный взгляд впитал дрожь моих предплечий. Я попыталась подавить это, но потерпела неудачу.

— Ты можешь выпустить ещё одну стрелу?

— Да, — я достала одну из его сумки, наложила её на тетиву и прицелилась.

— Проследи на этот раз. Как ты сделала бы, бросив её голой рукой.

Я глубоко вздохнула и определила свою цель, которая была амбициозным — или, возможно, глупым выбором. Только одна из моих стрел достигла её. Холодный воздух скользнул мне в горло, наполнил лёгкие и ослабил мышечные спазмы. Когда моё дыхание вырвалось белым облачком, стрела со свистом сорвалась с тетивы, бесшумно рассекая воздух.

Она достигла цели.

ГЛАВА 8. ЭКСПЕРИМЕНТ

— Я сделала это, — прошептала я, боясь, что если я скажу это ещё громче, стрела выскользнет из тюка и упадёт, и это отменит моё достижение.

Если бы Каджика был нормальным человеком, простым учителем стрельбы из лука, он, возможно, просиял бы от моего достижения. Поскольку охотник не был ни обычным, ни простым, не было ни гордой улыбки, ни счастливого визга, но тени исчезли из его глаз.

— Запечатли в памяти ощущение этого последнего выстрела.

Я закивала с таким энтузиазмом, что мой конский хвост затанцевал.

Он схватил свою сумку и направился по прямой к тюку, собирая по пути стрелы. Я осмотрела остальную часть амбара, выхватывая стрелы, которые сбились с пути.

Когда мы собрали их все, Каджика спросил, хватит ли у меня сил ещё на одно упражнение. Я сказала «да». Адреналин и гордость скрывали мою боль. Я, наверное, заплачу за это позже.

— Сейчас мы разовьём твои рефлексы.

Я хотела пожелать удачи в этом, но Каджика исчез. Он снова появился у меня за спиной. К тому времени, как я повернулась, он уже скрылся в другой части амбара. Я побежала, развернулась, остановилась, прислушалась, но в отличие от стрелы, которую мне удалось всадить в свою цель, мне ни разу не удалось опередить охотника.

* * *

После того, как Каджика высадил меня дома, я растаяла в ванне, наполненной мылом с ароматом лаванды, которое пузырилось так густо, как взбитые сливки. Я погрузила в воду каждую частичку своего избитого тела. Мои волосы веером рассыпались вокруг меня, такие же невесомые и гибкие, как цветки водорослей, которые плавали на озере Мичиган после шторма.

Пузырьки воздуха вырывались у меня из ноздрей, щекотали губы, но я всё ещё оставалась под пенистой поверхностью. Я растопырила пальцы, сжала их, снова растопырила. Вода покрывала их, как тёплое масло. Я подумала о том, как плавно Каджика бродил по сараю, как он отвлекал мои чувства, перемещая предметы своим разумом, переключая моё внимание на места, где его не было, снова и снова сбивая меня с толку. Будет ли мой собственный разум когда-нибудь таким же острым, как у него? Должна ли я была сбросить ещё один слой рациональности, смириться с тем, что моё тело может совершать невозможные с медицинской точки зрения подвиги?

Это заставило меня задуматься, могу ли я умереть. Например, действительно умереть, так же, как умирали люди, или я каким-то образом стала такой, как Каджика и Эйс? Кого можно убить только волшебной пылью или окровавленной стрелой из рябинового дерева в сердце?

Я опустошала свои лёгкие до тех пор, пока они не сморщились, как термоусадочная плёнка. Держа рот закрытым, я ждала, что почувствую что-нибудь. Не смерть — я не пыталась утонуть. Особенно не в ванне. Я хотела посмотреть, не затуманится ли мой разум и не потемнеет ли, не замедлится ли мой пульс до вялого ползания.

Я не успела закончить свой эксперимент, как чьи-то руки сомкнулись вокруг моих рук и дёрнули меня так сильно, что мои губы разорвались, как две полоски липучки. Вместо того чтобы закричать, я набрала в лёгкие столько воздуха, что у меня в горле словно загорелось.

ГЛАВА 9. ГНЕВ

Я кашляла и отплёвывалась.

— Ты оставила свой разум в том дурацком амбаре? — Эйс зарычал, его глаза сверкали в дневном свете, проникающем через окно гостевой ванны.

Я несколько раз моргнула, глядя на него. Вереница вопросов пронеслась у меня в голове и запуталась на выходе.

— Как ты… Почему… Ты следил…

Я снова закашлялась, затем вспомнила, что я голая, и мой кашель превратился в судорожный вдох.

Нижняя часть моего тела была скрыта под плотными пузырями, но не грудь. Пена соскользнула с моей кожи, открывая больше меня, чем я когда-либо показывала Эйсу.

Не то чтобы он смотрел на мою грудь.

Он был слишком занят, сердито разглядывая моё лицо.

Я попыталась вырвать свои руки из его хватки, но он только крепче сжал их.

— Я не склонна к самоубийству, Эйс.

— Ты почти меня одурачила, — мрачно пробормотал он.

— Как ты вообще узнал, что я была в амбаре?

— Ты думаешь, я позволил бы тебе уйти с непредсказуемым охотником? Что, если бы он решил убить тебя? Или запереть тебя? Или…

— Каджика может быть твоим врагом, но не моим.

— Вот именно.

— Что именно?

— Он мог взять тебя в заложники. Использовать тебя, чтобы получить рычаги давления на меня.

— Он не думает, что я так много значу для тебя. Он думает, что мы просто друзья.

Эйс фыркнул.

— Что?

— Да ладно, Кэт. Каджика может быть непредсказуемым и слегка не в себе, но он не глуп, и ты можешь быть довольно дружелюбна — в хорошие дни — но ты не ходишь вокруг, держа людей за руки.

Многое укололо меня в том, что он только что сказал.

— В хорошие дни? Неужели я невыносима в остальное время?

Улыбка заиграла в уголках рта Эйса, но исчезла, когда его глаза, наконец, оторвались от моего лица.

— И что? — спросила я. — Неужели я?..

— Что?

— Эйс! Глаза вверх.

Он моргнул, зрачки запульсировали, а затем он разжал руки, сомкнутые на моих предплечьях. Я снова погрузилась под воду с сильным всплеском, от которого вода брызнула на его рубашку облачного цвета и узкие джинсы. Тёмное от воды пятно высохло почти мгновенно.

— Как ты попал в мой дом?

— Дверь была не заперта.

Я размазала мыльные пузыри по своей груди.

— Ты пересилил музыку ветра?

Он не улыбнулся.

— У тебя всё ещё есть чувства к Каджике?

— Что? Откуда это всё берётся?

Он прислонился спиной к раковине и скрестил руки на груди.

— Я видел вас с ним в амбаре. Ты выглядела… Я не знаю… — он на секунду закрыл рот. — Ты выглядела счастливой, от того, что была там с ним.

— Ты имеешь в виду, когда он толкнул меня к верёвочному ограждению и снял с меня одежду?

Челюсть Эйса покраснела так быстро, что я наполовину ожидала увидеть, как от его кожи повалил дым.

— Что он сделал?

Я встретилась с ним взглядом.

— Значит, тебя там не было всё это время.

— Ты… ты это сделала с ним?

Тот факт, что Эйс пришёл к такому выводу, раздражал меня.

— Конечно, нет, — я откинула голову назад и закрыла глаза. — Приятно видеть, как сильно ты мне доверяешь.

Тишина.

Я открыла глаза, чтобы посмотреть, ушёл ли Эйс. Он этого не сделал. Он стоял над ванной.

— Это ему я не доверяю, — сказал он.

— Мне кажется, что у нас уже был этот разговор. И не один раз. У меня нет романтических чувств к Каджике, но я не испытываю к нему ненависти. Возможно, это не то, что ты хочешь услышать, но это правда. Ещё одна правда. Я не держу его за руку — даже в хорошие дни. Я не флиртую ни с ним, ни с любым другим парнем, если уж на то пошло. И я не даю ему надежду. Это было бы жестоко. Возможно, я не самый чуткий человек в мире, но мне не нравится причинять людям боль.

— Ты причинила мне боль, — для стодвадцатилетнего мужчины Эйс внезапно показался очень молодым.

— Ты тоже причинил мне боль.

Его челюсть сжалась.

— Ты имеешь в виду, потому что я должен жениться? У меня нет выбора, Кэт. Я застрял с Анджелиной, — он присел на корточки рядом с ванной и провёл рукой по своим тёмно-золотым локонам. — Ты… у тебя был выбор, и ты выбрала его.

Я подняла руку и коснулась его челюсти. Вода стекала по его шее, но с шипением испарялась. Почему он, из всех людей, был таким неуверенным в себе?

— Чтобы научить меня драться. Это всё, за что я его выбрала, Эйс, — чувствуя, насколько мрачным этот разговор сделал его… сделал меня, я спросила. — Что произойдёт, если ты залезешь в ванну со мной? Неужели твой огонь выпарит всю воду из ванны?

Он на секунду закрыл глаза. Когда он снова открыл их, они были обжигающими.

— Это приглашение?

Я разволновалась.

— Мне просто было любопытно, останется ли там хоть немного воды.

— А я подумал, что ты замышляешь увидеть меня голым, но я должен был знать, что это научный эксперимент.

Я лопнула пузырь указательным пальцем.

— Ты меня знаешь.

— Я не уверен, что знаю, — его взгляд скользнул по моему лбу, ресницам, носу, рту, шее и ещё ниже. — Иногда я не уверен, что действительно что-то знаю о тебе, Кэт.

Моё дыхание стучало по голосовым связкам.

— Присоединяйся ко мне в ванне, — я оценила неровную высоту его тёмных бровей, голубизну его радужных оболочек, мягкую форму его рта.

Запала долгая пауза.

— Тогда я буду весь мокрый.

— Ты высохнешь, — я изучала радужный блеск мыльного пузыря.

В тишине он расшнуровал ботинки, расстегнул рубашку. Сосредоточенность омрачила его черты. Я сомневалась, что он сосредоточился на механике шнурков и пуговиц. Я прикусила губу. Неужели я действительно только что предложила Эйсу принять со мной ванну?

Я покраснела от своей дерзости.

Я никогда не делала этого раньше.

Когда-либо.

Он сказал, что не знает меня, но знаю ли я саму себя?

Он стоял надо мной, всё ещё в джинсах, но с обнажённой грудью, скульптурной и золотистой, вырезанной из мускулов.

Я бы провела руками по его груди, вниз по спине, но я никогда не видела его без рубашки.

Не говоря ни слова, он скользнул одной ногой в ванну.

Я приподняла бровь.

— Твои джинсы всё ещё на тебе.

Вода зашипела и нагрелась, но не закипела. И всё же её температура определённо повысилась.

— Я знаю, — он упёрся коленями по обе стороны от моих бёдер, затем опустил внутрь ещё больше своего великолепного тела.

— Почему?

Он ухватился за края ванны на когтистых лапах.

— Потому что я не хочу, чтобы наш первый раз произошёл после ссоры.

Я тоже этого не хотела…

Вода поднялась выше, нагрелась сильнее.

— Меня собираются сварить?

Его напряжённое выражение лица стало весёлым.

— Вода не станет горячее. Но я могу включить немного холодной воды, если это тебя успокоит.

— Не надо. Я люблю горячую воду, — я провела ладонями по его рукам, которые были твёрдыми и жилистыми. Мне было интересно, тренировался ли он. Я тоже многого о нём не знала. Я сказала ему об этом.

— Спрашивай меня о чём хочешь.

Я провела ногтями по его плечам, вниз по бокам его туловища.

— У тебя есть дом на Земле?

— Нет.

— Даже на Бивер-Айленд?

Вуды предположительно жили там, в роскошном уединённом комплексе.

— Дома на Бивер-Айленд просто для вида.

— Но у тебя дом в Неверре?

— Не дом как таковой. Я живу на вершине калимбора. Это…

— небесные деревья. Борго рассказал мне о них.

Я погладила его мышцы живота, которые сокращались и вздрагивали под моими прикосновениями.

— У тебя в Неверре есть водопровод?

— Да.

— У тебя есть ванна?

— Размером с небольшой бассейн.

— У тебя есть окна? — я снова провела руками по его рукам. Его кожа покрылась мурашками.

— Да, — его голос стал хриплым. Он поймал мои руки и обездвижил их. — Я беру свои слова обратно.

— Что именно?

— Я не хочу отвечать на вопросы прямо сейчас. Ты можешь задавать мне вопросы только тогда, когда будешь одета.

— Моя нагота отвлекает? — если бы я не нервничала так сильно, то, наверное, подмигнула бы, но я не была роковой женщиной. Я также не была девственницей, но у меня был такой скудный опыт, что я не хотела, чтобы Эйс сделал вывод.

Черты его лица исказились, как будто он вёл какую-то внутреннюю борьбу с самим собой. Я не была уверена, каковы были ставки. Я сомневалась, что он нервничал. У него были проблемы с доверием, но он не был ни замкнутым, ни невинным.

Какая-то часть его, должно быть, победила, потому что черты его лица выровнялись. Он отпустил мои руки, схватился за края ванны и наклонился ко мне. Медленно, осторожно он прикоснулся своими губами к моим. Его поцелуй был похож на вопрос.

Я запустила руки в его волосы и приподнялась, чтобы поцеловать его в ответ, прижимаясь обнажённой грудью к его горячей коже. Он зарычал мне в рот.

Когда он оторвал свои губы от моих, он прошептал:

— Пойдём со мной в Неверру.

— Я не могу туда пойти.

Смогу ли я вообще пройти через портал? Я была отчасти охотницей. Охотников не пускали в Неверру. Возможно, им разрешили войти в Харени вместе с другими Неблагими, но если бы я оказалась там, то увидела бы Эйса только в Ночь Тумана, что случалось раз в месяц — раз в очень долгий месяц. Дни на Неверре не были равны земным дням. И только Великий Дух знал, насколько дружелюбны были Неблагие…

— Фейри убьют меня, если я пойду.

— Только я могу убить тебя.

— Технически.

— Я защищу тебя, Кэт.

— Как? Заперев меня в своём калимборе?

Его губы сжались. Он, очевидно, не продумал логистику доставки охотницы — частично охотницы — на вражескую территорию.

— Кроме того, я не могу оставить своего отца, Эйс.

Как будто его имя вызвало его, я услышала, как хлопнула дверь, а затем моё имя.

Дверь в ванную, к счастью, не была открыта, но она была не заперта.

— Я принимаю ванну, папа, — крикнула я в ответ. — Выйду через секунду! — обращаясь к Эйсу, я сказала. — Тебе нужно идти.

Его лицо снова приняло то серьёзное выражение, которое говорило мне, что он был погружён в свои мысли. Грудь поднималась медленно, равномерно — в отличие от моей, — он вылез из ванны, мокрая джинсовая ткань прилипла к его длинным ногам.

— Не мог бы ты бросить мне полотенце с вешалки? — прошептала я.

Неподвижный, задумчивый, он капал водой на кафельный пол.

— Эйс?

Его взгляд метнулся ко мне.

— Полотенце? — я указала на стойку.

Он схватил его, развернул и протянул мне. Я вылезла из ванны. Он обернул полотенце вокруг меня, даже не взглянув.

— Что, если я найду способ? — сказал он.

— Найдёшь способ сделать что?

— Чтобы получить для тебя штамп портала. Чтобы ты могла путешествовать с Неверры на Землю, когда захочешь? Ты могла бы пойти со мной?

Моё сердце забилось быстрее. Я медленно повернулась к нему лицом.

— Твой народ накажет тебя. Помнишь, что они сделали с Крузом? С Борго? Ты принц…

— У Грегора нет политической силы, чтобы посадить меня за решётку, а мой отец не посмел бы, потому что, если бы он попытался, я бы распространил новость о том, что Анджелина не носит моего ребёнка. Завести роман — это одно. Оплодотворять фейри, не являющуюся твоей супругой? Мало того, что это осуждается, так ещё и ребёнок изгоняется из утробы матери.

Мой желудок скрутило.

— Они заставляют женщин делать аборты?

Эйс серьёзно кивнул.

— Это варварство.

Почти так же плохо, как наказание, которому они подвергли Борго, когда узнали, что он переспал с охотницей. К счастью, они перестали наказывать людей кастрацией.

— Что происходит с рождающимися детьми?

— Их изгоняют из Неверры.

— Значит, они умирают?

— Если они не чистокровные фейри, у них есть шанс выжить.

Шанс? Я хотела крикнуть Эйсу, что его люди жестоки, но он не был виноват. Его отец, хотя… его отец мог всё изменить.

— Что, если женщина была изнасилована? — после этого я бы оставила эту тему.

— Не имеет значения, как был создан ребёнок, — Эйс нежно обхватил моё лицо ладонями, его прикосновение было лёгким, как пёрышко. — Когда я унаследую трон, я изменю это.

Но до тех пор многие погибнут. Пытаясь выкинуть из головы кровавые образы, я спросила:

— Если бы я пошла с тобой в Неверру, как бы ты объяснил моё присутствие?

— Ты была бы моей наложницей.

Этот термин ошеломил меня. И эта мысль беспокоила меня.

— Я не хочу быть твоей наложницей.

Он вскинул руки в воздух.

— Мне больше нечего предложить!

Я отшатнулась от резкости его голоса.

— Позволь мне быть твоей земной девушкой. Меня это устраивает.

И это так и было. На сегодня.

— Может быть, меня не устраивает, — сказал он.

— Ты бы предпочёл быть моим другом?

Его смертоносный взгляд заставил меня замолчать.

— Мне нужно подумать.

Моё сердце замерло.

— По поводу чего?

Я так и не получила ответа. Он открыл окно, взлетел и вылетел, как одна из моих стрел. Однако вместо того, чтобы изогнуться дугой вниз, он взмыл в широкое голубое небо.

ГЛАВА 10. СТЕКЛЯННЫЙ ЦВЕТОК

Я бежала быстро, преодолевая мили пути. Мои лёгкие горели, а бёдра сводило судорогой, но я продолжала подталкивать себя, пока мой разум не перестал гудеть от отсутствия Эйса. После нашей ванны он не подавал никаких признаков жизни. Я написала ему сообщение. Позвонила ему. Заставила моё сердце биться быстрее. А он всё ещё не вернулся.

Хотя, Круз пришёл. Дважды он заходил проведать меня. Дважды я спрашивала его, где Эйс, и он отвечал, что Эйс послал его, потому что был занят.

— Подготовка к свадьбе, — объяснил он.

— Подготовка к свадьбе? — спросила я, стараясь не выглядеть ревнивой подружкой.

— Ты забыла, что он женится на Анджелине?

— Я не забыла, но я не думала, что принц должен участвовать в приготовлениях.

— В Неверре много праздников, предшествующих свадьбам. Жениха и невесту нужно видеть вместе, — он прищурил один глаз. — Прошлой ночью был дуобоси.

— Что?

— Церемония соединения.

Холодок пробежал у меня по спине.

— Жених должен проникнуть в свою невесту перед небольшой аудиторией. Ты не можешь себе представить, сколько денег люди тратят на то, чтобы посмотреть. Особенно королевский дуобоси, — Круз изучал моё лицо. — Обычно это делается для того, чтобы оценить качество мужского семени, но поскольку Анджелина уже беременна… — он склонил голову набок. — Я, наверное, должен позволить Эйсу объяснить всё это. Я чувствую, что это причиняет тебе боль, и я бы предпочёл не делать этого.

Моё горло сжалось так сильно, что я едва могла сглотнуть. Я никогда ни к чему и ни к кому не ревновала. Почему меня это сейчас волнует? Было ли это потому, что я не знала Анджелину и втайне верила, что Эйс преуменьшает значение, которое она имела в его жизни, или потому, что меня беспокоила другая женщина?

— Мне нужно вернуться в Неверу.

Его светящиеся зелёные глаза задержались на моих. Когда он повернулся, чтобы уйти, он остановился.

— Ты в порядке, Кэт?

Я сказала «да», но со мной было не всё в порядке.

Я всё ещё не была в порядке. Я была дурочкой, полагая, что между Эйсом и Анджелиной не было ничего физического. Возможно, он и не любил её, но у него были обязательства, и эти обязательства вызывали у меня отвращение.

После того, как Круз ушёл, я вышла на пробежку. Так что моё клеймо вспыхивало долго и сильно. Так что это напомнило Эйсу о его связи со мной. Напомнило ему обо мне.

Он не пришёл.

На следующий день я зашнуровала кроссовки и отправилась на очередную пробежку.

Я бежала быстрее и усерднее, чем в предыдущий день. Мои ноги не отрывались от земли, и мир не расплывался передо мной, но моя скорость, казалось, увеличилась.

Неужели я медленно превращаюсь в охотницу?

Вода хлестала меня по лицу. Дождь? Несколько минут назад небо было безоблачным. Как серебряные колючки, капли дождя впивались в открытые участки кожи на моём теле — голени, предплечья, лоб, щёки.

Я свернула мимо сосен и цветущих кустов, обогнула пруд в форме цветной капусты и маленький домик, который, как я мечтала, принадлежал бы моей семье. Я не останавливалась, пока не добралась до места для пикника, где в последний раз встретилась с Борго.

Вонзив пальцы в шов на боку, я подошла к тому месту, где он превратился в пепел. Цветок раскачивался в порывистую погоду. Он напоминал подсолнух с толстым стеблем и грязно-коричневой серединкой, но его лепестки были фиолетовыми и полупрозрачными, такими же нежными, как ваза из муранского стекла, которую мои родители купили во время своего медового месяца.

Я дотронулась до цветка. Лепестки дрожали, как будто у них был пульс. Я сорвала один и положила на ладонь. Он свернулся сам по себе, как гусеница, а затем раскололся, как стекло, и превратился в пыль. Вместо того чтобы оставить осадок на моей мокрой руке, пыль растворилась в воздухе.

Заметил бы человек — нормальный человек — трансформацию лепестка, как это сделала я? Увидят ли они, что новый лепесток уже вырастает, заменяя исчезнувший?

Я отступила от цветка, чья головка, казалось, поворачивалась ко мне, как настоящий подсолнух, как будто он был где-то там.

— Что мне делать? — спросила я цветок, всё время думая, что мне, наверное, не следует разговаривать с цветами.

Я сжала переносицу и закрыла глаза. Удивительно, что мне потребовалось так много времени, чтобы полностью потерять его. Вероятно, именно поэтому я вдруг забеспокоилась о вещах, которые меня никогда раньше не волновали. Мой мир наконец-то сошёл со своей оси.

* * *

Мои волосы и спортивная одежда промокли насквозь к тому времени, как я добралась до дома. Мои внутренности тоже были холодными и слякотными.

Я отчаянно хотела позвонить Касс. Обсудить всё это с ней. Я протащилась мимо катафалка, взбежала по ступенькам крыльца и открыла нашу незапертую дверь. Колокольчики лихорадочно звенели у меня над головой. Я закрыла дверь, скинула кроссовки, которые весили полторы тонны из-за запёкшейся грязи, а затем сняла промокшие носки.

— Папа, я дома!

Ответа не последовало.

Когда я направилась на кухню за стаканом воды, мои босые ноги оставили влажные отпечатки на деревянном полу.

— Па… — последняя буква вылетела у меня из горла.

Мои носки выскользнули из пальцев и с мокрым шлепком приземлились у моих ног.

Мне казалось, что моё сердце бешено колотилось, пока я бежала, но это было ничто по сравнению с тем, как оно билось о стенки моей груди в тот момент.

ГЛАВА 11. НОЖ

Моему отцу заткнули рот кляпом и приковали наручниками к стулу, его светлые глаза были полны страха. Мне показалось, что я услышала своё имя на его губах, но его слова были искажены шарфом, который Стелла скрутила в верёвку и обвязала вокруг его лица.

Резкая улыбка исказила выражение лица Стеллы. Несмотря на то, что она выросла с мамой и Айлен, она больше не заботилась о моей семье. Она больше не заботилась о своей собственной семье. Единственным человеком, о котором она заботилась, была она сама. Может быть, она заботилась о Грегоре.

Я сжала пальцы в кулаки. Мои ногти впились в ладонь.

— Я ждала, чтобы посмотреть, прикончит ли тебя моя пыль, как и предполагалось, но вот ты стоишь, — её медные волосы ржавыми волнами ниспадали на кроваво-красный блейзер. — К сожалению, моё терпение не оправдалось.

Голова отца дёрнулась в сторону Стеллы, затем повернулась ко мне. Если он выглядел встревоженным и смущённым, когда я пришла, то сейчас он был просто в ярости. Он скорчился на стуле, и ножки заскребли по кафелю. Стелла положила обе ладони ему на плечи и пригвоздила его к месту.

— Убери от него свои руки! — я завизжала.

Она искоса посмотрела на меня.

— Отдай это обратно, и я отпущу его.

— Сначала освободи его.

Она фыркнула.

— Теперь, Кэт, не будь неразумной. Я первая попросила.

— Ты социопатка. Тебе наплевать на людей.

— Мне не плевать на людей. Только не на тех, кто имеет значение. И ты не одна из них.

Папины глаза блестели, как и его мокрый от пота лоб. Я могла бы вынести многое, но слёзы моего отца? Это был мой переломный момент.

— Тебе не следовало впутывать моего отца, — моя рука горела, но Эйс не показывался. Я стиснула зубы. Мой голос прошипел: — Убирайся… к чёрту… из моего дома.

— Или что? — она взглянула на мою светящуюся руку. — Эйс Вуд не придёт, Катори. Тебе не кажется, что я всё обдумала, прежде чем вернуться в Роуэн?

Она играла со мной.

Кто-нибудь обязательно появится.

Всегда кто-нибудь появлялся.

— Лили нуждалась в нём. И ты же знаешь, как он относится к своей сестре — она всегда на первом месте. Их отношения немного кровосмесительны, если ты спросишь меня.

— Я тебя не спрашивала.

Она улыбнулась, её зубы сверкнули белизной на фоне загорелой кожи.

— А теперь, у меня есть дела, так что мы можем двигаться дальше? — она убрала руки с плеч моего отца и подошла к блоку с ножами.

Я бросилась к отцу, но она была быстрее. Одной рукой она обнимала его за шею, а другую склонила к горлу, прижимая острие ножа к свежевыбритой коже его горла.

— Сделай ещё один шаг, и я воткну этот нож ему в горло вместо твоего.

Я замерла в нескольких дюймах от него. Если бы я протянула руку, я могла бы коснуться его колена, но если бы я дотронулась до него, Стелла убила бы его. Поэтому я держала руки сцепленными по бокам.

Папа всё ещё издавал звуки, но они больше не походили на слова. Они звучали как рыдания. Ярость захлестнула моё тело, разлилась по венам, разлилась по моим костям, холодная, горячая и твёрдая. Моё сердце колотилось о грудную клетку, и всё же мои ребра не сломались… моё дыхание не дрогнуло. Я была спокойна и хладнокровна.

Я никогда этого не делала.

Когда-либо.

Я не была спокойнее.

Мир расплылся перед глазами. Только лицо Стеллы оставалось четким.

Её глаза вспыхнули в моих.

Чернота запятнала край моего зрения, затемнила комнату.

За окном прогремел гром. Молния прочертила небо. Капли дождя разрезали пурпурное небо и забарабанили по стеклу, как молотки по басовым барабанам.

Рядом хлестала вода. Неужели шторм разбил окно? Я не обернулась, чтобы посмотреть. Я не хотела выпускать Стеллу из виду.

Что-то ударило её по щеке, ударило по голове сбоку. Она взвизгнула. Её тонкие руки отпустили моего отца и поднялись, чтобы защитить лицо от того, что напало на неё.

Вода.

Но она не пришла извне. Она пришла из кухни.

Наш стальной кран сорвался со своего основания, и вода хлынула, как гейзер. Вместо того чтобы устремиться вверх, он изогнулся дугой в сторону Стеллы. Пар шипел там, где попадал на её горячую, как огонь, кожу, и стекал с неё туманными клубами.

Её крики превратились в сдавленные вздохи. Струйка воды пронзила ей рот. Она сжала губы и в ужасе уставилась на меня.

В отличие от первого раза, когда я двигала воду силой мысли, я не была удивлена. Я приветствовала жидкое высвобождение своего гнева и направила его на борьбу с битвой, которую мои конечности были слишком неумелы, чтобы вести.

Я позволила своей охотнице двигаться сквозь меня, населять меня целиком, больше не заботясь о том, уничтожила ли она мою бесполезную сторону фейри.

Встревоженный взгляд отца побагровел и расширился, а его лицо побледнело. Он зашипел, когда капли осыпали его свитер и джинсы.

Я сократила расстояние между нами. Стелла всё ещё боролась с жесткой струей, которая преследовала её, когда она пригнулась. Нож свисал с её пальцев, острый кончик мерцал белым и серым.

Моё горло пульсировало так же сильно, как и сердце. Пыль Стеллы стучала по моей коже, как будто желая воссоединиться с ней. Ну, я бы не стала выпускать её; я бы заперла её подальше от этой сумасшедшей женщины.

Вместо того чтобы развязать отца, я выдернула у него кляп, а затем толкнула его стул к дальней стене с силой, о которой я даже не подозревала, что обладаю. Теперь он стоял ко мне спиной, и это было лучше. Безопаснее. Я не хотела, чтобы он видел, что я собиралась сделать со Стеллой.

Я уступила охотнице, жидкости, пульсирующей в моих костях. Вытащила это из себя. Подтолкнула это к Стелле. Она отползла назад, катаясь по скользкому полу. Её высокие каблуки заскользили, и она упала назад, зацепившись за островок. Нож вылетел у неё из рук. Я нырнула за ней, но она прижалась ко мне всем телом, погладив меня по щеке ладонью с такой силой, что у меня хрустнула шея.

Я видела звёзды.

Но потом я увидела её.

Она схватила нож.

Кран всё ещё тёк, но вода больше не текла к Стелле. Она просто стекала через край раковины.

Она откинула назад свои вьющиеся рыжие волосы и направилась ко мне. Нож блеснул в её дрожащих, сжатых в кулаки руках.

— Ты стала охотницей, — она обошла меня кругом.

Я не пошевелилась.

Краем глаза я заметила, как мой отец борется с пластиковыми стяжками, которые Стелла использовала, чтобы прикрепить его запястья к перекладинам стула. Если он не перестанет ёрзать, твёрдый пластик вопьётся в его кожу, порвет её.

Пойдет кровь.

Я стиснула зубы. У меня были кулаки. У меня были колени. У меня были ноги. Конечно, они были голыми, но я всё равно могла нанести урон. Я бросилась к Стелле, но она со свистом унеслась прочь. Её ноги больше не касались пола. Я прыгнула за ней, и она снова убежала.

Ее лицо исказила бесцеремонная улыбка, которая окрасила её карие глаза в отвратительный чёрный оттенок.

Я больше не развлекала её.

Её взгляд метнулся к моему отцу.

Я бросилась к нему, но она добралась до него первой. Она развернула его стул к моим голеням. Я споткнулась и тяжело приземлилась на спину. Мой затылок ударился об угол острова, и раскалённая докрасна боль взорвалась в моём черепе. Я подавила всхлип и с трудом поднялась на ноги.

— Ты хочешь поиграть в недотрогу? Хорошо. Давай поиграем.

Движением запястья она приставила нож к горлу моего отца.

— Нет! — закричала я.

Его порезанная кожа сморщилась и покраснела, а затем потекла кровь.

Потекла густым потоком.

— Нет!

Она могла отнять у меня всё, но не у моего отца. Крик, казалось, разрывал мне горло.

Изо рта моего отца вырвался странный булькающий звук. Или это шло от пореза? Его испуганные глаза метнулись к моим, затем снова закатились. Я схватила кухонное полотенце и прижала его к глубокому порезу, но кровь пропитала полотенце за считанные секунды, капнула на костяшки пальцев и потекла по моим мокрым предплечьям алыми ручейками.

Стелла не остановила меня.

Она не пошевелилась.

Её рот округлился в беззвучном вздохе.

— Что ты наделала? — мои ноздри раздувались от маниакальных вдохов. — Что ты наделала?

Её пыль опалила меня, как горящие угли. Продолжая давить на горло отца, я потерла шею, но потом папа булькнул, и обе мои руки вернулись к его ране.

Пахло чем-то едким, как огонь и металл. Я сглотнула и поняла, что зловоние также покрыло моё небо. Неужели Стелла перерезала мне шею?

Я снова поднесла руку к горлу. Кожа была гладкой, омертвевшей. Её пленённая пыль больше не извивалась под скользкими подушечками моих пальцев.

Она взяла её обратно.

Радужки Стеллы побелели, а затем её лицо покрылось прожилками и посерело. Её тело затвердело, как бетон.

— Катори, — кто-то позвал меня по имени.

Я посмотрела на папу, но его губы были вялыми.

Снова прозвучало моё имя. Голос был глубоким и знакомым.

Круз.

Наконец-то кто-то пришёл, но пришёл слишком поздно.

Я уставилась на своего отца. Я чувствовала себя опустошенной, подавленной, слабой, беспомощной. Сломанной. Я была сломлена.

— Папа, перестань. Не оставляй меня, — всхлипнула я. — Не смей оставлять меня.

Его кожа была желтоватой. Я прижала окровавленную руку к его груди, нащупывая пульс.

Я не смогла найти.

Я вытянула шею назад, чтобы посмотреть на Стеллу. Она всё ещё не двигалась. Янтарный цвет её волос превратился в штормовой серый. Блестящие кудри поникли, а затем осыпались с её головы, как песок.

Кожа слезла с её челюсти. Её пальцы превратились в обрубки, а затем запястья отвалились.

Как бетон, взорванный динамитом, Стелла взорвалась облаком пыли.

Она была мертва.

Она была мертва, но и мой отец тоже.

ГЛАВА 12. СДЕЛКА

Я сильнее прижала кухонное полотенце к горлу отца, как будто остановка потока крови могла заставить его сердце снова биться. Я ещё не была врачом, но и идиоткой тоже не была. Присутствие крови внутри тела без сердцебиения не дало бы волшебного толчка сердцу.

Волшебным образом…

— Круз! Верни его мне. Верни его обратно.

— Я не могу обещать, что его дух достаточно близок…

— Перестань болтать и приведи его обратно! — слёзы потекли по моему рту.

Он присел на корточки рядом со мной.

— Если я справлюсь, ты будешь у меня в долгу.

— Если ты справишься, я буду рада быть у тебя в долгу, — моя шея и грудь пульсировали. — Просто, пожалуйста… пожалуйста, верни его, — мой голос был едва громче шепота.

Он убрал мои руки с раны моего отца, положил свои на убывающий красный поток и пробормотал слова фаэли. Я не понимала ни одного из них. Я даже не пыталась. Пока они работали, пока они возвращали моего отца.

Я схватила нож, выпавший из иссохших пальцев Стеллы, и разрезала пластиковые стяжки на запястьях отца. Как мёртвый груз, его руки упали на сиденье стула. Я переплела свои пальцы с его. Прижала руку к моей груди. К моему бешеному сердцу.

Я пожелала, чтобы его вялые пальцы обхватили мои.

Они этого не сделали.

Мольба Круза стала более настойчивой. Литания его слов стала более поспешными. Они вибрировали внутри кухни, перекрываясь плеском воды и раскатами удаляющегося грома.

Пальцы фейри заискрились золотым пламенем, которое остановило кровь. Медленно края раны засветились и разгладились, поднимаясь навстречу друг другу, как молния. Круз провел подушечками пальцев по ране, и она зажила, кожа снова срослась.

Точно так же он залечил рану Гвенельды. И после того, как он восстановил её, она вернулась к жизни. Могу ли я начать надеяться, что то же самое случится с моим отцом, или мне нужно подождать ещё?

Глаза плотно закрыты, пальцы блуждают по зажатому горлу, Круз продолжал шептать слова. Я молилась, чтобы дух моего отца услышал.

Я вцепилась в папину руку так же крепко, как он сжимал мою, когда я была маленькой девочкой, и мы бродили по торговому центру в Черную пятницу. Когда я жаловалась, что он причиняет мне боль, он признавался, как боялся потерять меня в толпе.

Сегодня я была единственной, кто боялся потерять его.

— Папа, — тихо захныкала я. — Я не отпущу тебя. Но и ты не отпускай меня.

Круз притих.

Так тихо.

Сокрушительно тихо.

Его зелёные глаза остановились на мне.

Мне хотелось ударить его кулаками.

И я это сделала. Свободной рукой я ударила его.

— Не смей сдаваться. Разве ты не…

Он схватил меня за запястье.

Держал его.

Затем я услышала вздох. Кашель.

Я повернула голову обратно к отцу, едва осмеливаясь поверить, что шум исходит от него.

Но так оно и было.

Его губы дрожали.

Его пальцы скрючились.

Круз отпустил моё запястье.

Я вскочила на ноги и так крепко обхватила отца за шею, что подумала, что могу его задушить.

Он был жив.

Он вернулся ко мне.

ГЛАВА 13. ОДОЛЖЕНИЕ

— Кэт? — голос моего отца был таким слабым, что едва взъерошил мои жесткие волосы. — Что… — он закашлялся. А потом его стошнило.

Я отстранилась от него, опасаясь, что мои объятия были слишком сильными.

Папа потёр горло.

— Что, чёрт возьми, произошло? Где Стелла? Круз? — он пристально посмотрел на фейри. — Почему ты здесь?

— Стелла ушла, папа.

— Куда ушла? — спросил папа.

Я чувствовала на себе пристальный взгляд Круза, как будто ему тоже не терпелось узнать, куда она делась. Но он видел, как она превратилась в пепел, так что знал, куда она делась. Я поняла, что он смотрит на мою шею.

Я дотронулась до неё.

Я ожидала, что пыль исчезнет — как и её владелец, — но она всё ещё была там, всё ещё пылко пульсируя.

— Что у тебя на шее? — спросил папа. — У тебя татуировка?

Почему пыль Эйса не скрывала ее? Неужели он наконец-то забрал её? Из всех случаев, когда я просила его сделать это, он выбрал этот момент?

— Где Эйс? — спросила я Круза, не обращая внимания на испуганный взгляд моего отца.

— Лили попала в какую-то беду.

— И ты не мог позаботиться об этом? — прошипела я.

— Что заставило тебя сделать это со своей шеей? Если бы твоя мама была здесь…

— Хорошо, что это не так, — я вздрогнула, мгновенно пожалев, что сказала это.

Папа моргнул.

Я была в ужасе от того, что только что набросилась на него.

Папа поднялся на ноги. Он направился к переполненной раковине.

— Наша кухня затоплена. Куда делся кран?

Я с трудом сглотнула, слёзы прилипли к моим ресницам, отягощая их. Я всхлипнула. После всего, я думала, что заслужила рыдания.

Папа вернулся ко мне и заключил меня в объятия.

— Милая, я не хотел заставлять тебя плакать. Я просто подумал, что, может быть…что, возможно, ты могла бы сделать татуировку в каком-нибудь более незаметном месте, вот и всё.

Это только заставило меня плакать ещё сильнее.

Он погладил меня по спине.

— О, милая. Прости, что я накричал.

Он обнял меня крепче, и я растворилась в нём.

— Что случилось со Стеллой? Она вела себя как сумасшедшая. Она засекла меня, а затем привязала к стулу. Сказала, что у тебя есть что-то её. Что ты у неё забрала?

Комок в моём горле был слишком рваным, чтобы пропустить слова. Не то чтобы я хотела объяснять отцу, что произошло. Как я могла объяснить ему это?

Папа оттолкнул меня.

— Нам нужно позвонить Джимми. Он должен привести её сюда. Она должна ответить за то, что сделала. Где мой телефон? — он похлопал себя по джинсам. Когда его пальцы оторвались от тёмной джинсовой ткани, он вытянул их перед собой. — Откуда взялась эта кровь? — его глаза снова скользнули по мне и прошлись по моему лицу, вниз по моим рукам, которые были испачканы его кровью.

— Кэт, ты порезалась? — папа обыскал остальную часть кухни, нашёл скомканное, грязное кухонное полотенце и упавший нож. — Что, чёрт возьми, здесь произошло?

Я закрыла глаза и заплакала, потому что слёзы казались важнее, чем объяснение того, что произошло. Я даже не знала, с чего начать.

— Почему у нас на полу грязь? — спросил он.

Потому что пыль превращалась в грязь, когда была мокрой.

— Стелла ушла, папа.

— Я это вижу, но куда, чёрт возьми, она делась?

Тогда я посмотрела на Круза, желая, чтобы он объяснил. Я не была уверена, что у меня хватит сил сделать это самой. Папа подумал бы, что я сошла с ума. Он бы отправил меня в психушку.

— Мистер Прайс, это довольно длинная и утомительная история.

— Тогда тебе лучше начать рассказывать её поскорее, сынок, — ответил папа.

Он прошел по воде, покрывавшей кухонный пол, и рывком открыл дверцу шкафа. Он опустился на колени и пошарил под ним в поисках клапанов. Вода, наконец, прекратилась.

Кухонная губка болталась вокруг его лодыжек, как резиновая утка. Папа схватил её и швырнул на кухонный островок, затем скрестил руки перед собой.

— Как я уже сказал, одному из вас лучше начать говорить.

Я искала прах Стеллы, но его унесло потоком моего гнева. Мерцающие пятна были повсюду и сделали чистую воду мутной.

— Круз, ты можешь сжечь всё это? — я указала на серую жижу. — Я не хочу, чтобы растение проросло из грязи.

— Серьёзно, Кэт, растение? Ты беспокоишься, что между плитками прорастёт растение? — папа недоверчиво посмотрел на меня.

— И позвони Каджике, — сказала я Крузу.

Заключала ли я сделку за сделкой? Сколько я буду ему должна после сегодняшнего? Я отогнала эту мысль прочь. Сейчас было не время думать о гаджои.

Мой отец был жив и здоров.

Круз потянулся за своим телефоном. Он принял звонок в гостиной, тихо говоря в трубку.

— Что случилось сегодня днём, Катори?

Мой отец никогда не называл меня полным именем. Никогда.

— Что это был за разговор о пыли? Почему Стелла хотела тебя убить? Почему она хотела убить меня? — он потёр горло, как будто чувствовал заштопанную рану, но мог ли он? Было ли это похоже на фантомную рану?

— Папа, помнишь письмо Леи? Ты помнишь, о чём там говорилось?

Его пристальный взгляд скользнул по моему лицу.

— Письмо, которое она написала своей сестре? То, что про паганов и баситоган?

Я кивнула.

— Я не понимаю.

— Ну, Стелла была отчасти паганом. Отчасти фейри, — добавила я, на случай, если он не мог вспомнить значение слова Готтва.

— Фейри? Фейри! — на его виске лихорадочно вздулась вена. — Фейри?

Я снова кивнула.

— И я тоже… — пробормотала я. — Как и мама.

— Ты?.. Нова?..

Как дворники на ветровом стекле, его веки поднимались и опускались. В отличие от дворников на лобовом стекле, они ничего не сделали, чтобы рассеять его растущее недоверие.

— Фейри?

— Да.

— Как Тинкербелл?

Я улыбнулась. Я вспомнила, что это была моё упоминание, когда мне впервые рассказали о фейри.

— Немного похожа на неё.

— Ты умеешь летать?

— Нет. Я имею в виду, я не умею. Но фейри могут.

Папа сморщил нос, а затем сжал обе стороны лица.

— Ты что-то принимаешь? Ты принимаешь наркотики? Так вот почему ты сделала татуировку?

Я вздрогнула.

— Нет.

Он вскинул руки в воздух.

— В твоих словах нет никакого смысла.

Круз вернулся. И он был не один. Каджика стоял рядом с ним, грудь вздымалась от учащённого дыхания, чёрные волосы были скользкими от дождя.

Я повернулась к ним, с трудом сглотнув.

— Каджика, мне нужно, чтобы ты стёр его воспоминания.

— Стереть чьи воспоминания? — спросил папа.

Пристальный взгляд охотника впился в мой, а затем скользнул по затопленной кухне.

— Ты уже пробовала, Катори?

— Нет.

Возможно, мне следовало бы это сделать, но мне не хотелось вмешиваться в мысли отца. Я уже заарканила чужую силу и использовала её, не понимая, что делаю.

А потом появилась пыль.

Я чувствовала её на языке, ощущала запах. Она вытекла из моей кожи и задушила своего владельца. Я понятия не имела, как я это сделала.

— Сотри всё, начиная с того момента, как он вышел из своей машины.

— Ты говоришь обо мне? — закричал папа, отталкиваясь от острова.

Он схватил меня за плечи и встряхнул. Это было не слишком мягко, но я не держала на него зла. Он был зол и смущён. Он имел на это полное право.

Я положила свои руки поверх его.

— Я бы хотела, чтобы ты сохранил всё, что я тебе сказала. Я так хочу, чтобы ты знал всё, что знаю я, но это разрушит твою жизнь. Я не хочу разрушать твою жизнь.

Папа перестал трясти меня. Он просто уставился на меня сверху вниз. Его рот открылся, но он не издал ни звука.

— Посмотри на Каджику, папа.

Он уставился на охотника.

— Ты переоденешься, а затем вернёшься к своей машине, — начал Каджика ровным и ровным голосом. — Ты поедешь обратно к Би, где поужинаешь. Когда ты придешь домой сегодня вечером, у тебя не будет никаких воспоминаний о том, что произошло в твоём доме. Ты не вспомнишь свой разговор с дочерью. Ты не вспомнишь, что видел Стеллу Сакар.

Папа был твёрд, как тотемный столб, его глаза были пустыми, как у Стеллы в последние минуты её жизни. Я содрогнулась при этом воспоминании.

Глаза Каджики сияли, как огранённые топазы, укрепляя его влияние.

Я затаила дыхание.

Не моргая, не глядя на меня, папа прошёл мимо меня, пересёк гостиную и вышел из дома.

Как только я услышала рокот двигателя катафалка, я снова осмелилась вздохнуть.

Каджика уставился на воду, колышущуюся вокруг моих лодыжек, а затем уставился на татуировку из пыли, покрывающую мою шею.

— Круз сказал, что ты убила пагана…

Я кивнула.

— Тогда почему на твоём теле всё ещё хранится её пыль?

— Я не знаю, — прошептала я, вытирая замерзшие щеки. — Я не знаю.

Круз присел на корточки и приложил ладони к поверхности жидкости. Медленно поднимался пар, а уровень воды всё падал и падал, пока не осталось ни одной лужи. Пламя шипело и трещало, выжигая влагу.

Каджика наблюдала за его работой.

— Может быть, это пройдёт сегодня вечером, — сказала я, когда Круз встал.

— Пыль исчезает в тот момент, когда исчезает паган. Если Стелла умерла, то ты не должна по-прежнему владеть её пылью.

Круз скрестил руки на груди, его кожаная куртка заскрипела.

— У меня есть теория. Поскольку Катори использовала пыль, чтобы убить Стеллу, возможно, пыль теперь принадлежит ей.

— Ты манипулировала пылью фейри? — спросил Каджика.

— Я… Я…

Неужели я? Или Круз использовал свою пыль?

— Она это сделала, — ответил Круз. — Я видел, как она поднималась из неё.

Изумление отразилось на лице охотника.

— Ты можешь контролировать гассен?

Я потёрла синтетический край своего спортивного топа между пальцами. Могла ли я?

— Ты погрузила эту кухню в воду? — спросил Каджика.

— Да.

— Ты можешь манипулировать гассеном и водой?

Это не прозвучало как вопрос. Это было что-то другое. Что-то опасное и странное.

Изумление?

Я прижала три пальца к губам, чтобы успокоить нервы. Я не могла думать об этом сейчас.

— Она совсем пропала, Круз?

Я проверила плитки, которые сверкали, как будто их вымыли и протерли Клороксом.

— У тебя на кухне чисто.

Я вздохнула, опустила пальцы.

— Спасибо тебе. Спасибо вам обоим. Я знаю, что я твоя должница, Круз.

Фейри бросил взгляд на свои чёрные ботинки, как будто ему было неловко. Я вспомнила, что однажды задолжала Эйсу. Он попросил у меня мою подушку. Как только я передала её, я больше ничего ему не должна. Возможно, Круз тоже мог бы попросить о чём-нибудь тривиальном.

— Но у тебя я тоже в долгу, Каджика.

— Ты мне ничего не должна. Охотники не заключают сделок. Мы не фейри, — его слова были такими же колючими, как шипы на розовой лиане, выросшей из пепла Холли. — Но я бы хотел, чтобы мы тренировались завтра. Я хочу поработать над силой твоего разума, Катори. Ты должна научиться управлять ей.

— Я не знаю, Каджика.

Охотник подошел ближе и положил ладони мне на плечи.

— Власть без контроля так же бесполезна, как винтовка без пули.

У меня всё ещё чесались руки сказать ему «нет», что мне нужно оправиться от сегодняшнего дня, но, поскольку я чувствовала, что обязана ему, я согласилась.

Он поднял руки.

— Я должен идти домой, но я вернусь завтра.

После того, как он ушёл, я прикусила внутреннюю сторону щеки.

— Снова заигрываешь с охотником? — спросил Круз, изучая меня.

— Нет. Не то чтобы это тебя касалось.

Губы Круза сжались.

— Тебе нужно что-нибудь ещё, или я могу пойти проверить свою невесту?

— Сколько гаджоев я тебе должна?

Он начал поворачиваться, но остановился.

— Только один.

— Что я могу тебе дать?

— Дать мне?

— Чтобы мы были квиты.

Его тёмные брови сошлись на переносице.

— Докажи мне, что ты больше не придурок, попросив что-то сейчас.

Он скрестил руки на груди, расправил плечи.

— Насколько сильно тебе небезразличен Эйс?

Я нахмурилась.

— Какое это имеет значение для тебя?

— Насколько?

Мой желудок сжался. Скованный. Он требовал свой гаджои. Я положила защитную руку на живот, как будто рука могла защитить меня от боли. Это не могло быть так.

— Больше, чем следовало бы, — прошептала я хриплым голосом.

Кулак, сжимающий мои внутренности, ослабел, затем отпустил.

Круз подошел к окну и открыл его.

Прежде чем он нырнул в густой влажный воздух, я спросила:

— Что сделала Лили?

Он снова повернулся ко мне.

— Прошу прощения?

— Почему у неё неприятности?

— Разве ты не помнишь? Она украла книгу.

Миллисекундой позже я поняла, о чём он говорил.

— Грегор узнал?

— У него ушло пять дней, но он узнал.

— Пять дней. Прошли неде… — я оборвала себя, вспомнив, что время текло по-другому.

— До следующего раза, Катори.

Я хотела сказать, скажи Эйсу, чтобы он пришёл и навестил меня, но это звучало как нужда и отчаяние, и я тоже не хотела этого. Кроме того, мне не нужно напоминать своему парню, чтобы он навестил меня.