Хроники Нарнии: Серебряное кресло

Глава первая За школой

В тот скучный осенний день Джил плакала на заднем дворе школы. Плакала она потому, что её дразнили.

Наша история не о школе, так что о ней я скажу немного, тем более что это не слишком приятная тема. Школа была для мальчиков и девочек, и её обычно называли школой смешанного обучения; но если где что и смешалось, так это в головах её начальства. Люди эти считали, что детям надо позволять всё, что им нравится; а как на беду десятку ребят постарше нравилось дразнить и мучить всех остальных. Все мелкие и крупные пакости, которые в обычной школе можно обнаружить и пресечь за месяц, здесь процветали постоянно. Если что-нибудь и выплывало наружу, никого не наказывали. Директор говорил: «Гм, интересный случай», посылал за виновным и долго с ним беседовал. Тот, кто знал, как ему подыграть, становился даже его любимцем.

Поэтому Джил Поул и плакала скучным осенним днём на мокрой тропинке между школой и зарослями кустарника. Она еще не наплакалась, когда из-за угла вышел, насвистывая, мальчик. Руки он держал в карманах и едва не наскочил на неё.

– Смотри, куда идёшь, – сказала Джил.

– Ладно, не заводись, – начал он и тут заметил её лицо. – Что это ты?

У Джил дёргались губы; так бывает, когда вы хотите что-то сказать, но чувствуете, что заплачете, едва откроете рот.

– Ага, значит, опять они, – хмуро произнес мальчик, ещё глубже засовывая руки в карманы.

Джил кивнула. Говорить нужды не было. Оба понимали, о ком речь.

– Послушай, – сказал мальчик, – если мы все станем… – Он хотел сказать ей что-то доброе, но начал, как учитель на уроке, и Джил вскипела (да и как не вскипеть, когда тебе не дали выплакаться).

– Иди-ка отсюда, – сказала она. – Не твоё дело. Тебя не спрашивали. Что же, так и подлизываться к ним, и плясать перед ними?

– Ты что! – воскликнул мальчик. Звали его Юстэс Вред, но вообще-то парень он был неплохой. – Джил! Разве это честно? Разве я сам так делаю? Разве я не вступился за кролика? Разве я выдал Спивинса, хоть меня и били? Разве я…

– Не знаю и знать не хочу, – всхлипнула Джил.

Юстэс понял, что она ещё не отплакалась, и мудро протянул ей мятную конфетку. Себе он тоже положил одну за щеку. Джил понемногу отходила.

– Извини, Вред, – сказала она. – Я не права. Ты очень хороший… в этой четверти.

– Тогда и забудь, какой я был, – сказал Юстэс. – Да, такого гада…

– Вот именно, – сказала Джил.

– Значит, я изменился, по-твоему?

– Не только по-моему, они тоже заметили. Элинор Блекистон слышала, что говорила Адела Пеннифевер в нашей раздевалке. Она говорила: «Что-то Вред отбился от рук. Надо бы им заняться».

Юстэс вздрогнул. Все знали в этой школе, что такое, когда тобой займутся они.

Дети примолкли. С кустов капали капли.

– А правда, что это с тобой? – спросила Джил.

– На каникулах много чего случилось, – загадочно произнёс Юстэс.

– А что?

Юстэс помолчал, потом сказал:

– Слушай, Джил, я думаю, раз тебе худо в нашей школе, ты человек верный.

– И на том спасибо, – отозвалась Джил.

– Но это правда страшный секрет. Джил, а ты сможешь поверить в разные штуки? Ну, в такие, над которыми все бы смеялись?

– Я не пробовала, – сказала Джил. – Наверное, могу.

– Ты поверишь, что я был не в нашем мире… там, снаружи?

– То есть где это?

– Не в словах суть. Ну, там, где звери разговаривают… и всякие чудеса и драконы – в общем, всё, что в сказках. – Вреду было очень трудно объяснить, он даже покраснел.

– А как ты туда попал? – спросила Джил. Почему-то она тоже смутилась.

– Способ тут один – чудо, – тихо сказал Юстэс. – Я был там с двоюродными сестрой и братом. Нас туда водой смыло. А они там и раньше бывали.

Теперь, когда они говорили шёпотом, Джил стало как-то легче верить Юстэсу. Однако страшное подозрение охватило её, и она сказала грозно, как тигрица:

– Если я узнаю, что ты врёшь, я никогда не буду с тобой разговаривать!

– Я не вру, – сказал Юстэс. – Честное слово. Накажи меня… кто хочешь, если я вру. (Мы в своё время говорили: «Накажи меня Бог», но Бог был здесь не в почёте.)

– Ладно, – сказала Джил. – Верю.

– Ты никому не скажешь? – спросил он.

– Ну что ты!

Теперь они оба разволновались. Но Джил посмотрела вокруг, увидела скучное осеннее небо, услышала шелест осенних листьев, подумала обо всей школьной тоске (в этой четверти всего было тринадцать недель, и оставалось еще одиннадцать) и сказала:

– Ах, что толку! Мы-то не там, мы – здесь. И, уж конечно, туда попасть не можем. Или можем?

– Вот я и думаю, – ответил Юстэс. – Когда мы вернулись оттуда, он нам сказал, что брат с сестрой больше туда не попадут. Они уже побывали там три раза. Но он не говорил, что я не могу. Если бы нельзя было, он бы сказал… И я всё думаю…

– …как сделать, чтобы это случилось? – подсказала Джил. – Может, надо начертить на земле круг… и написать в нём таинственные буквы… и стать в него… и сказать волшебные слова?

– Нет, – решил Юстэс после долгого раздумья. – Примерно так и я раньше думал, хотя никогда не делал. Но сейчас я знаю, что все эти круги и слова – просто чушь. Наверное, ему бы это не понравилось. Как будто мы его заставляем, а его можно только просить.

– О ком ты говоришь? – спросила Джил.

– В том месте его зовут Аслан, – ответил Юстэс.

– Какое удивительное имя!

– Сам он ещё удивительней, – торжественно произнёс Юстэс. – Ну, ладно. От просьбы хуже не будет. Встанем рядом, вот так. Вытянем руки вперёд, ладонями вниз – так делали на острове Раманду…

– На каком острове?

– Потом расскажу. Наверное, ему будет приятнее, если мы встанем лицом на восток. Где же здесь восток?..

– Я не знаю, – призналась Джил.

– С девчонками всегда так, – проворчал Юстэс. – Никогда не знают сторон света.

– Ты и сам не знаешь, – сердито сказала Джил.

– Нет, я сейчас скажу, только ты не перебивай. Есть! Восток там, где лавровые кусты. Будешь за мной повторять слова.

– Какие слова? – спросила Джил.

– Которые я скажу, – ответил Юстэс. И он начал: – Аслан, Аслан, Аслан!

– Аслан, Аслан, Аслан, – повторила Джил. Но тут из-за школы донеслось: «Джил Поул? Я знаю, где она. Ревёт за школой. Привести её?»

Джил и Юстэс переглянулись, нырнули в лавровые кусты и начали карабкаться по крутому склону, с завидной быстротой продираясь сквозь заросли. (В этой школе нельзя было научиться математике, французскому или латыни, но всякий умел, если хотел, быстро и тихо убегать от них.) Через минуту-другую они остановились, прислушались и поняли, что за ними гонятся.

– Хоть бы дверь была открыта! – прошептал Юстэс. Джил кивнула. На самом верху склона была каменная стена, а в стене дверь, выходившая на покрытый вереском холм. Дверь никогда не открывали, но когда-то – быть может, один раз – её видели открытой, и все всегда на это надеялись – ведь через неё так легко сбежать с уроков.

Джил и Юстэс, взмокшие и грязные, добрались до стены. Дверь была, как обычно, закрыта.

– Да, толку мало, – сказал Юстэс, дотронулся до ручки и закричал: – Ну и ну! – Ручка повернулась, дверь открылась.

Секунду назад Юстэс и Джил мечтали только о том, чтобы спастись. Но когда дверь и в самом деле открылась, они застыли на месте, ибо увидели совсем не то, что ожидали.

Они думали, что увидят серый, поросший вереском склон, поднимавшийся всё выше в осеннее небо. Вместо этого их ослепило солнце. Оно светило так ярко, словно июльским днем открыли дверь гаража. Капли росы в траве блестели бусинками, и грязное от слёз лицо Джил было теперь освещено. Солнечный свет шёл явно из другого мира. Там росла густая трава – такой зелёной и сочной Джил никогда не видела, сияло голубое небо, что-то мелькало, яркое, как драгоценные камни или огромные бабочки.

Хотя Джил и мечтала о такой стране, сейчас ей стало страшно. Она посмотрела на Юстэса и увидела, что он тоже боится.

– Идем, Джил, – произнёс он, едва дыша.

– А мы сможем вернуться? Это не опасно? – забеспокоилась Джил.

В этот момент позади раздался злобный голосок.

– Эй, Джил Поул! – прокрякал он. – Мы знаем, что ты там, спускайся! – Это был голос Эдит Джекл. Она была не из них, но из их приспешников и ябед.

– Быстрее! – воскликнул Юстэс. – Давай руку. – И прежде чем Джил поняла, что происходит, он схватил её за руку и подтолкнул в дверь, прочь от школы, от Англии, от нашего мира, в То Место.

Голос Эдит Джекл сразу пропал, как голос по радио, когда его выключают, и сменился совсем другими звуками. Звуки эти издавали пёстрые птицы (это они и мелькали раньше), но напоминали они не птичье пение, а музыку, и такую, которую сразу не поймёшь. Однако, несмотря на это, Джил и Юстэс ощутили, что здесь царит глубочайшая тишина. Воздух был прохладен, и Джил подумала, что они – на вершине горы.

Юстэс по-прежнему держал её за руку. Джил видела деревья, похожие на кедры, но выше. Росли они редко, кустов не было, и видно было далеко, налево и направо. Всюду одно и то же – густая трава, радужно-пёстрые птицы, голубые тени и больше ничего. Прохладный чистый воздух был совершенно тих, лес – пустынен.

Впереди деревьев не было, только небо. Они молча шли вперед, пока Юстэс вдруг не сказал:

– Смотри!

И Джил отшатнулась назад. Они стояли на краю утёса.

Джил была из тех счастливиц, которые не боятся высоты. Ей даже нравилось стоять на краю пропасти, и она рассердилась, что Юстэс дернул её назад. «Как маленькую», – буркнула она и вырвала руку. Увидев, как он побледнел, она презрительно спросила:

– Что с тобой?

Чтобы показать, какая она смелая, Джил встала совсем на краю, даже ближе, чем ей самой хотелось, и посмотрела вниз.

Тогда она и поняла, что Юстэс побледнел не зря. Она увидела внизу маленькие беленькие комочки, похожие на барашков, но это были облака, огромные, словно горы. Между ними едва виднелось дно пропасти, так далеко, что нельзя было различить, что там, поле или лес, земля или вода, и оттуда до облаков было дальше, чем от облаков до верха.

Джил смотрела вниз и очень хотела отойти на шаг-другой от края, но что подумает Юстэс? Наконец она решила: пусть думает что хочет, она отойдет и никогда не будет смеяться над теми, кто не любит высоты. Однако она попробовала двинуться – и не смогла. Ноги её не слушались. Перед глазами все поплыло.

– Что ты делаешь? – закричал Юстэс. – Отойди, идиотка ненормальная!

Но его голос донёсся до Джил как будто издалека. Она почувствовала, что он вцепился в неё, и стала вырываться. Руки и ноги совсем не слушались. Джил испугалась, голова у неё закружилась, и она не соображала, что делает; но всё же она запомнила на всю жизнь, что вырвалась у Юстэса из рук, а он потерял равновесие и с жутким криком полетел вниз. Потом ей это часто снилось.

Хорошо хоть, она не успела понять, что она наделала. Какой-то огромный зверь с золотистой гривой бросился к краю скалы. Он лёг, свесился вниз и, что самое странное, стал дуть. Не рычать и не фыркать, а именно дуть широко открытой пастью, сильно и размеренно, как пылесос. Джил упала рядом с ним и чувствовала, как он дышит. Лежала она не шелохнувшись, ибо не могла подняться. Она чуть сознание не потеряла, да что там – ей хотелось потерять сознание, но ведь по заказу это не бывает. Тут она увидела далеко внизу тёмное пятнышко, удаляющееся с огромной скоростью. Джил казалось, что его несёт и подгоняет дыхание неведомого зверя.

Она повернулась и посмотрела. Это был лев.